1901 г.

Канун дня памяти святой просветительницы Грузии на месте ее блаженного упокоения, где телом почивает она в благоухании святыни, сегодня ознаменован светлым торжеством освящения новосозданного храма. Св. Нина умерла и погребена в селе Бодби, близ города Сигнаха, где теперь Бодбийский женский монастырь. Знаменательны судьбы и современное положение этого монастыря. Со дня смерти св. Нины место ее погребения было чтимым в православном грузинском народе. Но с V века до XI здесь была только усыпальница св. Нины, на том месте, где святая имела свой шатер. Царь Георгий в XI веке построил здесь довольно обширный храм во имя св. Георгия Победоносца, весьма чтимого в Грузии, и, как думают, родственника св. Нины; при этом усыпальница была обращена в придел. Некоторое время затем, здесь (до XII в.) существовал женский монастырь, который был упразднен после перенесения сюда кафедры бодбийских митрополитов. Много раз Бодби подвергалось потом нашествию врагов, но все-таки храм и усыпальница и выстроенные здания для нужд митрополии сохранялись и поддерживались. Последний митрополит Бодбийский умер в 1837 году, и кафедра была закрыта. Но домовый архиерейский монастырь, хотя и неофициально, продолжал свое существование; здесь жили архимандрит, два священника, несколько послушников. Постепенно храм обращался в приходской; порядка в управлении его не было, и заботиться о поддержании храма, называвшегося уже собором, было некому. При таких условиях, здания монастырские пришли в ветхость и рушились, церковь дала течь, которая значительно испортила древнюю своеобразную живопись; ограды вокруг не было никакой; в самом соборе и утварь, и ризница, и прочие принадлежности богослужения – все было чрезвычайно бедно и убого. Нужны были большие средства, чтобы привести все это в должный порядок, но средств не было и не предвиделось никаких. По-видимому, древний храм – место упокоения св. Нины – обречен был разрушению, подобно многим храмам Грузии, но явились люди энергичные, явились и средства, и святыня Грузии не только спасена была от окончательного падения, но в какие-нибудь 12 лет приведена в такое цветущее состояние, какого она не запомнит. Все это было сделано руками слабых женщин, как бы воодушевившихся примером и духом равноапостольной просветительницы нашего края. В 1888 году Святейший Синод определил в Бодби быть женскому монастырю. Через полгода после этого была возведена в сан игуменьи нового монастыря монахиня Ювеналия из московского Страстного монастыря; возведение совершил приснопамятный митрополит Иоанникий. Мать Ювеналия, с восемью сестрами из того же Страстного монастыря, мужественно отправилась в неведомую страну, где и язык, и нравы, и вся окружающая обстановка, – все было чуждо и непонятно новым пришелицам. Сестры прибыли на Кавказ в мае 1889 года и тогда же последовало открытие монастыря. Можно себе представить, каково было на душе у монахинь при виде всего этого запустения: перед ними после благоустроенного и богатого монастыря столицы предстали жалкие развалины – остатки былого величия. На кого и на что было опереться? Откуда взять средства, чтобы все это воссоздать? В открытом поле, неогороженном монастыре, в чужой стране, о которой в России ходят страшные слухи, как о стране постоянных разбоев и нападений, беззащитные сестры, действительно, могли пасть духом. Но не такова была матушка Ювеналия и ее сподвижницы. Начавшаяся здесь новая жизнь, – жизнь разума, молитв, неустанного труда, воздержания и милосердия, – постепенно привлекала к монастырю сочувствие жителей, и жителей внутренней России, которая всегда была чутка к нуждам обителей. И вот в течение 12 лет восстановляется храм над гробом св. Нины, дополняется всем нужным для богослужения и теперь представляет в этом отношении полное довольство и обеспеченность; затем созидается ограда вокруг монастыря, производится полный ремонт всех зданий.

Одно за другим растут и новые здания – причтовый дом, помещения для сестер, cтранноприимница, больница, прачечная, водопровод и проч. Все это стоило десятки тысяч рублей. Но не здесь главная заслуга матери Ювеналии. Самое существенное и главное, на что она обратила внимание с первых же дней существования новой обители, это – просвещение народа: сестры обители пожелали действительно идти по стопам своей равноапостольной покровительницы, просветившей край наш светом христианского учения. Через несколько месяцев после своего прибытия, устроившись кое-как на новом месте, в своих кельях, стесняя себя в помещении, и без того скудном, мать Ювеналия открывает сначала небольшую женскую школу. И удивительно видеть, во что выросла эта школа! Теперь у школы свое особое трехэтажное здание, стоящее 17 000 рублей, не считая работ, произведенных самими монахинями-труженицами. Школа преобразована во второклассную, с дополнительным педагогическим курсом; по окончании курса ее воспитанницы получают права учительниц в начальных школах грамоты. Первый выпуск этих учительниц, которые работают после на ниве народного образования, последовал в 1898 году, и, таким образом, монастырь уже вступил на почву широкого духовного сеяния в нашем крае. Последний отчет школы дает следующие сведения: обучалось 72 девочки, из которых 8 русских, 5 ингилоек, 1 имеретинка, 2 удинки, 3 осетинки, 1 пшавка, 2 армянки (православные), остальные – грузинки. Нередко и местные дворяне отдают сюда детей на воспитание. При школе имеется пансион, в котором более половины учащихся (46 девочек), по бедности их, содержатся на средства монастыря, остальные – с платой 100 рублей в год. Курс учения – шестилетний; преподают здесь два местные священника и две учительницы. «Монастырское училище, – говорит один из посетителей монастыря, – пока единственная женская школа в Сигнахском уезде, производит приятное во всех отношениях впечатление: классные комнаты чисты, светлы, поместительны, занятия идут успешно». «Добрую сторону школы составляет особенно быстрое усвоение русского языка; через год по вступлении в училище дети начинают говорить по-русски». В курс обучения, кроме Закона Божия, входят: история отечественная и церковная, русский язык, краткая теория словесности, арифметика, география, грузинский язык, пение, рукоделие; в педагогическом классе, кроме того, – краткая педагогика и дидактика. Кроме этой школы, недалеко от монастыря, среди сектантов, монастырь открыл особую школу, которая теперь имеет свое особое прекрасное здание и поставлена весьма хорошо, пользуясь полным сочувствием населения. При монастыре давно заведена живописная мастерская, из которой немало церквей уже получили полные иконостасы. В 1897 году на нужды монастыря отпущено было Государем Императором 10 000 рублей, каковые и послужили основным фондом для устроения соборной церкви во ими св. Николая. Церковь эта, прекрасно устроенная, с мраморным иконостасом, теплая и удобная, сегодня освящается высокопреосвященным Флавианом, экзархом Грузии. На очереди теперь устроение монастырского корпуса для помещения сестер, которых теперь уже до 150 в монастыре. Матушка Ювеналия сначала все устроила для Бога и ближних, и только теперь, исполнив первый долг, обратила заботы и на неотложные свои собственные нужды и нужды сестер, которые необыкновенным трудом заслужили, действительно, полное право и на покой, и на благодарную любовь края. Но, независимо от этих трудов, монастырь теперь занят устроением часовни-храма с подворьем в Тифлисе, у Верийского спуска, на участок, пожертвованном г. Коргановым, и устройством приписной к монастырю Мамкодской женской общины св. Георгия близ Тифлиса.

В двенадцать лет столько дела, и столько успешного дела! Полагаем, что и самые скептические умы и самые скупые на похвалы сердца здесь склонятся перед фактом, воздадут должное неусыпным трудам монастыря и признают за ним во всех отношениях важное и благотворное значение для края. Неудивительно, что монастырь приобрел всеобщую любовь и уважение на Кавказе и стал известен далеко за его пределами. Не редкость теперь видеть очень многих поклонников и из внутренней России у гроба святой девы – апостола Грузии.

Так крепнет и все более и более делается родной и неразрывной духовная связь единоверных народов и церквей у этой святыни Иверии, а крепче и надежнее этой связи нет другой в мире.

Так почило благословение свыше на духовной работе тех скромных тружениц, которые в уединении, в тиши обители много сеяли трудом и слезами.

Так светит и ныне тихий и отрадный свет молитвы и учения от гроба той, что принесла сюда некогда свет высший и вечный. Сеющие слезами, да пожнут радостью! Приветствуя обитель в день ее праздника, от всей души пожелаем ей много радостей, успешного труда и полного расцвета ее сил Духовных.

Сегодня Кавказ празднует молитвенно память святой просветительницы Грузии равноапостольной Нины. Слабая девушка, беззащитная и бессильная, в те далекие времена, чуждая стране и называвшая себя здесь не иначе, как «пленницей», была сильна духом веры и любви и оставила по смерти своей неумирающую благодарность просвещенной страны. Этой стране святая просветительница оставила в завет и наследие одушевление веры и христианского просвещения, – и эти блага сохранили Грузию на протяжении веков среди моря крови и слез, среди страшных превратностей и невзгод политических в целости и сохранности. Та же сила, завещанного святой Ниной православия, когда в неравной борьбе, под напором бесчисленных врагов, близка была к гибели несчастная страна, привела Грузию к единоверной северной державе, которой волею Промысла дано великое историческое призвание, великая мировая культурно-христианская задача на Востоке, и в частности – по охранению и поддержанию древних светильников – православных церквей. Как две родные сестры, соединились теперь общностью единого отечества и слились неразрывно воедино эти церкви Божии – российская и грузинская, имея на челе лучшее украшение: печать пережитых страданий и подвигов за чистоту веры, печать многовековых понесенных трудов для просвещения чад своих и чужих... В самом деле, знаменательны судьбы православия: страдание России от нашествия монголов, многовековой подвиг беспрерывной борьбы геройской Грузии, долгая и тяжкая брань православной Византии против надвигающегося ислама, разорение древних церквей Антиохии, Иерусалима, Александрии, потом гибель Византии, падение православных Болгарии, Сербии, Черногории... Как бы кровавым кольцом охватили православные народности Западную Европу, обеспечив ей своим многовековым мученическим подвигом развитие сил внешних и внутренних.

Но всякое страдание, пережитое в вере и уповании, перенесенное терпеливо и вдумчиво, есть не только незаменимый вклад в душевный капитал отдельного лица или целого народа, но и залог будущего восстания в силу и жизнь, просветленную страданием. И мнится, и видится: наступает это время для православных народностей, наступает оно и для страны, просвещенной святой девой равноапостольной, в союзе и мощной защите великой и святой Руси. Близится день столетия со дня объявления этого полного союза (собственно, 18-го января 1901 года) и почти совпадет с днем памяти равноапостольной Нины, небесной покровительницы Грузии. И мнится, и верится: радуется дух ее светлым грядущим судьбам ее земного наследия! Пусть же святы и крепки будут для нас ее неумирающие заветы одушевленной веры, христианского разумения жизни и полного единения духовного в работе на пользу некогда просвещенного ею многострадального края!

Близится для нашего края ряд знаменательных годовщин. Сегодня истекает ровно сто лет со дня издания первого законодательного акта, положившего твердое начало окончательному присоединению Грузии к единоверной России «на вечные времена». Собственно днем торжественного празднования юбилея избрано 12-е сентября – день издания манифеста Императора Александра I об учреждении грузинского верховного правительства. Но этому важнейшему акту и фактическому вступлению России в управление Грузией предшествовало издание манифеста Императора Павла I 18-го января 1801 года о присоединении Грузии к России после смерти последнего царя грузинского Георгия XII. В свое время обнародование этого манифеста в нашем крае было встречено с величайшей радостью, в которой слились христианские народности Кавказа, грузины и армяне, справедливо видевшие в совершившемся событии зарю обновления своей жизни в истерзанной, истекавшей кровью стране. Напомним вкратце предшествовавшие события, и тогда мы вполне поймем те ликования, которыми встречено было в Тифлисе обнародование Царского благостного слова, оказанного далеко в столице могучей северной державы.

Конец XVIII века для Грузии принес ряд несказанных бедствий и страданий, которые привели несчастную страну к полному бессилию. Героический народ, столько веков отстаивавший веру и народную честь, бывший передовым бойцом христианского мира против векового врага христианства, видимо изнемогал в неравной и непосильной борьбе. Давно уже можно было предвидеть этот исход, и для предотвращения его возлагались надежды на постороннюю помощь. История сказала свое властное слово: пала Византия, залитая собственной кровью, отдавшая Царьград – красу христианского мира – и уже не могшая помочь единоверной сестре своей в борьбе против того врага, который расхитил ее собственное достояние и убил ее свободу; льстивые и заманчивые обещания западного латинства и здесь оказались тем, чем искони они были на Востоке: они требовали измены вере, а впереди имели в виду духовное рабство для народа, которому не в состоянии были дать и политической свободы; эти обещания грозили двойным и горшим рабством. Было ясно, что Россия, – и только одна Россия, к этому времени сама освободившаяся от врагов, и мощным гением Петра поставленная на твердый путь быстрого внутреннего и внешнего роста, – только одна Россия, с которой Грузия сходилась в исторической задаче защиты христианства на Востоке, может спасти Грузию и дать ей желанную свободу от врагов. С половины 90-х годов XVIII столетия бедствия собираются над Грузией черными тучами, сквозь которые как будто не видно просвета: Тифлис разорен Ага-Магомед-ханом; свирепый завоеватель грозит новым нашествием из Шуши, где он утвердился; Омар-хан лезгинский, собрав свои полчища, в свою очередь предпринимает поход на Грузию; в стране господствует внутренняя неурядица, появляется, наконец, моровая язва. Престарелый царь Ираклий, – царь воистину великой и святой души, – умирает в Телаве 11 января 1798 года, но в последние годы жизни он ясно указывает своему преемнику единственный путь спасения Грузии – соединение с Россией. Вступление на престол Георгия XII не принесло стране облегчения: персы грозили ей с востока, турки – из Ахалциха; брат царя, Александр, домогаясь престола, сеял смуту в народе, среди князей и правителей. Нужна была скорая помощь, и царь просил о ней Императора Павла I, называя себя его верноподданным. В ответ на просьбу 26-го ноября 1799 года русские войска вступили в Тифлис, восторженно встреченные населением; в сентябре следующего 1800 года прибыли новые войска из России, а через месяц после этого русские войска вместе с грузинами нанесли совершенное поражение Омар-хану аварскому и рассеяли его 20-тысячное скопище грабителей.

Прошло еще немного более месяца, и в самом исходе XVIII столетия, 28 декабря 1800 года, царь Георгий умер, передав в новом веке царство свое великой России.

По этому поводу и издан был манифест Государя, столетняя годовщина которого истекает сегодня. Объявление манифеста в Тифлисе состоялось 16 и 17 февраля 1801 г. Все находившиеся в городе члены царского рода, духовенство, князья, дворяне и народ были приглашены в Сионский собор 16-го февраля. В празднестве приняли непосредственное участие и русские войска, возвратившиеся в Тифлис после геройского своего подвига.

Прочтен был на русском и грузинском языках манифест и объявлено, что Грузия на вечные времена присоединяется к России. Католикос всея Грузии Антоний (из царского рода) после этого отслужил молебствие с коленопреклонением, и затем целый день торжественный колокольный звон возвещал народу о радостном событии. На другой день с необыкновенным торжеством праздновалось объявление манифеста в армянских церквах. В Тифлисе случайно был в это время проездом в Эчмиадзин патриарх всех армян князь Иосиф Аргутинский-Долгорукий, который и принял самое горячее участие в празднествах. Манифест и портрет Императора армянское духовенство несло торжественным крестным ходом в Ванкский собор из Георгиевской (крепостной) церкви. Вся знать, грузинские царевичи, высшее грузинское духовенство и множество народа, а также русские войска присоединились к крестному ходу. В ограде Ванкского собора крестный ход встретил патриарх Иосиф, окруженный восьмью епископами и многочисленным духовенством. Поклонившись и поцеловав Царский портрет, патриарх возгласил: «Да здравствует великий Августейший Монарх со всею своею Фамилией!» «Всенебесный Творец да возвысит и укрепит царство великого Павла, яко солнце и луну, вечным потомственным временам!» Кругом восторженно отвечали: «аминь, аминь!» Процессия вошла в собор, началась церковная служба; патриарх говорил воодушевленную речь и увещевал народ хранить навсегда верность русскому Престолу. Потом был прочитан манифест на русском, грузинском и армянском языках. По окончании молебствия и по выходе из храма патриарх угощал знатнейших лиц обедом, а народ продолжал празднество на улицах Тифлиса, при колокольном целодневном звоне и блистательной вечерней иллюминации города.

Так праздновало христианское население Тифлиса сто лет назад знаменательный день объявления Царского манифеста.

Отмечаем сегодня эту годовщину, как первое приветствие и много говорящее напоминание ко дню приближающегося торжественного празднования юбилея, которое должно быть принято близко к сердцу всем населением Закавказья.

Путешественнику по дальнему северу русской земли при обозрении древних святынь народа нельзя не обратить внимания на то, что в далекой Архангельской губернии, в одном из монастырей, основанных в самом начале XVII в., главной святыней обители и всего прилегающего к ней края считается святая чудотворная Грузинская икона Божией Матери. Не одно столетие пребывает эта святыня в монастыре, завезенная сюда, по преданию, одним из благочестивых паломников глубокой древности, посетившим в числе святых мест Востока и древне-православную Грузию». О чем говорит это явление? Оно говорит о том, что взаимное тяготение России к Грузии, восходящее к самым отдаленным временам их истории, не искусственно придумано, не искусственно поддерживалось ради временных политических целей. Оно покоится на прочных основаниях религиозного сродства и, как таковое, может быть названо воистину народным. России на древнем севере нечего было искать от Грузии в смысле политическом, и благочестивый паломник Архангельской губернии, посетивший Грузию 300–400 лет назад, менее всего, конечно, думал, что появление его здесь, в пределах Иверии, имело хоть какое-либо политическое значение: он исполнял то, что лежало в сердце народа, тяготевшего к православию, он выполнял закон исторических судеб в сближении и слиянии всяких народов. А закон этот гласит ясно, что родство по вере выше родства по крови. В силу этого закона русские и поляки, славянские и родственные племена никогда не были и, пока будут разноверными, никогда не будут так близки между собой, как единоверные русские и грузины. Временные политические виды могут говорить о союзе народов, об их взаимных политических интересах; но союз этот создастся государственными людьми и политическими деятелями, народ не будет знать его и не введет его в свое мировоззрение: союз русских и грузин, напротив, написан на скрижалях сердца народного и поэтому является воистину сердечным и родственным. Давно Грузия обращала взоры к единоверной северной сестре своей, и давно российские вдумчивые князья и цари помышляли о том, чтобы придти на помощь изнемогающей в геройской и непосильной борьбе Грузии, а в то же время о том молились русские иноки в безмолвии обителей, о том молился народ перед святынями, принесенными из Грузии и постоянно напоминавшими о том, что там, далеко к югу, за высокими горами, отрезанный от северных единоверцев, лишенный помощи задавленной Византии, один одинок, окруженный бесчисленными полчищами озлобленных врагов Креста, истекает кровью, отстаивая христианскую веру, родной, близкий народ... Не мог не понимать, не мог хотя бы чутьем, полусознательно не видеть русский народ, что если судил Господь православию мировую задачу в истории, если не забыты православные народности в очах Его, то рано или поздно должны они выйти на свет Божий и сказать миру свое слово... Великое дело часто, если не всегда, вырастает на великих страданиях... Уже принесли миру бесчисленные кровавые жертвы этих страданий православные народы: стонала Россия под нашествием монголов, залита кровью сынов своих Грузия, пала под ударами турок и Трапезундская империя, и Византия, утопали в крови Болгария, Румыния, Сербия, Черногория, восточные церкви, близкие к православию, – копты, несториане, абиссинцы порабощены были исламом. Тяжелый крест выпал на долю православия; кровавыми кольцами, в мученическом подвиге, православные народы окружили Западную Европу, задержали разлив ислама, спасли от гибели христиански-цивилизованную Европу. И могли они словами древних евреев, обращенными к пророку, взывать теперь к истории: «Сторож! Сторож! Сколько ночи?... День загорался и приближался. Первой стряхнула с себя иго чужеземное, Россия – и только что оправилась, как Казань и Астрахань, северный Кавказ, Сибирь и Крым сразу почувствовали, что Крест уже сияет над полумесяцем, что мировая задача России осуществляется. Но долго еще воля Божия не приводила Россию и Грузию к совместной работе, долго они еще и страдали, и трудились в одиночку, долго еще Россия то борьбой с остатками монгольских орд, то тяжким смутным временем, то непониманием ее задач и истории со стороны чуждых для нее государственных деятелей XVIII века, пришедших с Запада или там воспитавшихся, была удерживаема от окончательного соединения с Грузией.

Была, видно, на то воля Божия...

И вот, 100 лет тому назад, пробил предреченный сердцами народов желанный час истории, свершилась мироправящая воля Господня, и русские и грузины соединились неразрывными узами братства. Да будет вечная память деятелям и виновником этого соединения, да будет вечная память всему, что способствовало великому делу! Конечно, люди – везде люди, а где люди, там и страсти, и ошибки. Но в день святого единения народов и в дни грядущей совместной жизни, не ошибки и заблуждения надо помнить, – надо помнить одно, что если погрешал во взаимных отношениях народов русский, то погрешал он не в согласии с видами России, а в противность им, и если погрешал грузин, то опять-таки и он действовал вопреки голосу сердца народного, а не по его велениям... Кто вспоминает об этих согрешениях, тот творит нехристианское дело. Тот плохую услугу оказывает и России, и Грузии.

Время, благоразумие и взаимное любовное доверие искупят ошибки единичных личностей и откроют обоим народам путь к силе и благоденствию. Целые 60 лет после присоединения Грузии потребовалось, чтобы защитить ее от врагов ее и врагов России, чтоб отбросить ислам от наших пределов, а внутри страны подчинить прежде страшных служителей ислама христианской государственной власти. Теперь эта борьба окончилась, период отстаивания нашей внешней безопасности уступил место периоду внутренней работы в нашем крае. От внешних врагов спаслись мы полным единением и от внутренних неурядиц, завещанных недавно историей, мы спасемся тем же глубоким взаимным единением: Как две родные сестры, соединились теперь Церкви Божии российская и грузинская, имея на челе своем лучшую печать, – печать пережитых страданий за веру, за просвещение чад своих. Неисповедимы судьбы Божии! Но если судит Господь исполнить молитву Венценосца России, в день Нового года и столетия молившегося о том, чтобы ниспослал Господь в грядущие века России милости и благоденствие, то в благоденствии этом сеявшие некогда слезами пожнут вместе радостью – и Россия и нераздельная с ней Грузия. Еже буди, буди!

Мы собрались средь шума и волненья.

Воскресших смут, вражды и томных дел,

Чтоб с высоты небесного селенья

Почивший Царь нас верными узрел.

(Из стихотв. гр. А. Голенищего-Кутузова).

Возникновение «Общества ревнителей русского исторического просвещения в память Императора Александра III относится к 1895 году, ко времени, непосредственно примыкающему ко дню смерти почившего Царя-Миротворца. Задача Общества – «умножение и распространение знаний по отечественной истории в духе русских начал, проявленных в славное царствование в Бозе почившего Государя» (§ 1 уст. Общ.), ясно показывает, что связь этого Общества с именем покойного Государя была не внешняя, не по времени только, но глубокая, внутренняя, как посильное продолжение дела, завещанного минувшим царствованием; что Император Александр III гигантскими шагами подвинул вперед русское самосознание. Это был Царь в полном смысле народный. Сам Государь стал близко к народному духу не только по благодатному складу своей души, но и по основам своего образования, в котором видное место занимала русская история; в ней покойный Государь был тонким и глубоким знатоком, и ею он интересовался до конца дней, несмотря на бремя царственных трудов.

Основания и способы деятельности вновь возникшего Общества были изложены в особой прекрасной и обстоятельной записке, выдержки из которой мы и приводим здесь. Самый устав Общества, его дальнейшая деятельность и современное состояние, – все это заложено здесь, как зерно.

По словам записки, великое значение царствованья Императора Александра III в исторических судьбах русского народа, более почувствованное сердцем современников, нежели понятое их разумом, может в полном своем объеме раскрыться лишь постепенно, при помощи глубокого, всестороннего изучения созидательной и устроительной работы этого царствования, в связи с ясным пониманием всей предшествующей русской истории. Подобно Иоанну III и Петру Великому – Александр III открывает своим царствованием новый исторический период в жизни русского народа, – период расцвета народного самосознания. Претворив в себе все те начала западного просвещения, которые были ему нужны для создания государства, русский народ вступает отныне на поприще всемирной истории, в семью других народов, как равноправный ее сочлен, во всеоружии им самим сознанных и всем миром признанных прав самостоятельной и самобытной народной личности. Но подобно тому, как Иоанн III только положил основы русского единодержавия, подобно тому, как Петр Великий только дал первый могучий толчок к сближению России с чуждым ей дотоле европейским просвещением – Александр III только сознал и показал, чем может и должна быть сильная внутренним единством и озаренная светом просвещения самодержавная и православная Россия, если она останется верна коренным основам своего духа, если она не даст себя увлечь в сторону от своего исторического пути, если она не сотворит себе кумира в идеалах чужой образованности, не поклонится и не послужит им. Цель ясна, и путь к достижению ее открыт, но путь этот еще не пройден. Борьба с враждебными силами внутренними и внешними еще предстоит долгая и упорная. Чтоб устоять в этой борьбе, нужно, чтобы все, сознавшие великое значение царствования Александра III, сплотились в тесный союз не только для всестороннего познания и изучения его дум и дел, но и для посильной работы в области умственного и нравственного развития русского народа. Для развития и завершения дела Иоанна III и Петра Великого требовалась от их преемников и потомков деятельность, если не исключительно, то преимущественно государственная, опирающаяся на власть и материальную силу. Для окончательного торжества дела Александра III требуется деятельность, почти всецело заключенная в области умственной и нравственной, ускользающей от прямого воздействия государственной власти и силы; предстоит мирное завоевание умов и сердец силой просвещения, предстоит борьба с враждебными элементами оружием истинного знания, трезвой мысли и твердого слова. Это трудное, но неотложное дело, эту святую службу могут и должны сослужить только общественные силы, добровольно, сознательно и дружно сплотившиеся под хоругвью русского народного самосознания. Громадное, подавляющее большинство русского народа в этом отношении твердо и прочно. Но было бы величайшим и опаснейшим заблуждением полагать, что и в среде руководящих классов, среди образованного общества и так называемой интеллигенции господствуют в этом отношении такое же единодушие и единомыслие, как и в народных массах. Известно, что, под влиянием ложно понятого и ложно направленного европейского просвещения русская интеллигенция в период, предшествующий царствованию Александра III, пришла к таким увлечениям, которые, несомненно, сделали ее косвенной виновницей злодеяния 1-го марта. Известно, с каким великим трудом, только опираясь на глубокую веру свою и своего народа, совершил почивший Царь великий подвиг отрезвления и умиротворения России, единственно проникнутый сознанием возложенного на него волей Провидения исторического долга. Борьба не кончилась и теперь, а только перешла в новый фазис... Для окончательного торжества государственной идеи Императора Александра III нужно, чтобы русский народ сознал величие усопшего Царя не только сердцем, но и разумом; нужно, чтоб его вера, его надежды, его взгляды проникли во все слои русского общества и преимущественно в молодое поколение, на которое Россия возлагает свои лучшие надежды. Замечаемое в некоторой части русской молодежи стремление к антирусским идеалам и происходящее от них в среде ее умственное брожение могут быть побеждены не властью и материальной силой, а истинным знанием, всесторонним изучением русской истории, русского права, русского народного быта, освещенных светом основных принципов царствования Александра III. Но усилия отдельных личностей в деле столь великой важности и трудности едва ли были бы достаточны для достижения желаемого результата. Только союз единомысленных русских людей, собранных во имя Александра III, мог бы задаться такой мирной просветительной деятельностью. На этих основаниях и создалось Общество. Учредители его, во главе с графом Серг. Дим. Шереметевым, представили записку на благовоззрение Государя Императора, и Его Величеству благоугодно было на записке Собственноручно начертать: «Дай Бог успеха этому святому делу, которому Я буду сочувствовать всей Своей душой». Устав Общества в установленном порядке утвержден 14-го октября 1895 года. По уставу, Общество имеет главное средоточие деятельности в Петрограде и разделяется на три отделения: историческое, издательское и исполнительное. Оно подготовляет уже учебник по русской истории для наших школ; издает особый сборник «Старина и Новизна», в котором помещаются исторические документы и материалы; издает исторические и другие сочинения и сборники по русской истории и соприкасающимся с ней отделам по истории всеобщей, а также по церковным, правовым и бытовым вопросам; учреждает книгохранилища и читальни, а также снабжает существующие книгохранилища и читальни, учебные заведения и народные школы как своими, так и другими изданиями, признанными Обществом отвечающими его цели; кроме того, Общество устраивает народные чтения и, между прочим, ежегодно торжественное собрание 26-го февраля, в день рождения почившего Императора Александра III. Общество имеет и свои отделы по городам; открыт такой отдел и в Тифлисе с 25-го мая 1900 г. под председательством владыки-экзарха Грузии. В особом издании «Известий общества рассылаемом бесплатно всем членам, помещаются отчеты о деятельности и центрального управление и отделов Общества. В настоящее время совет Общества приступает к обработке материалов для жизнеописания Царя-Миротворца; в особом издании даст обзор всех узаконений и распоряжений правительства, состоявшихся в минувшее царствование.

Теперь совет объявил на премию ряд тем (числом 7) для историко-литературных работ в духе принципов, которым служит Общество. Кроме того, Общество приступает к изданию особого журнала, который будет иметь целью, следить за выходящими книгами и статьями по русской истории.

В настоящее время Обществом изданы два выпуска своих «Известий», три выпуска «Старины и Новизны», в 41 местности открыты библиотеки, отослано еще 58 комплектов библиотек, изданы сочинения «Братья Киреевские» Лясковского, сборник С. А. Рачинского, «Беседы о древнерусской литературе» И. Хрущева, 3-й выпуск изданий Общества, посвященных памяти Императора Александра III, напечатано сочинение Крауфорда «Константинополь», переведенное с английского Е. Шереметевой, под редакцией профессора Помяловского. Члены Общества избираются в Петрограде центральным советом, по представлению местных отделов; к избранию относятся с особым вниманием, причем в члены принимаются и избираются лица, действительно тяготеющие духовно к задачам и интересам Общества и готовые служить его направлению в меру сил.

Лжеучение графа Толстого с достаточной обстоятельностью разобрано и опровергнуто в нашей богословской литературе. Может быть, этим обстоятельством объясняется тот наблюдаемый факт, что последнее послание Св. Синода по поводу лжеучения графа вызвало сравнительно мало толков и статей в печати. Помещаем здесь три отзыва, исходящие из различных сторон.

«Миссионерский Сборник», издаваемый в Рязани Братством св. Василия, епископа Рязанского, в последней книжке, печатая определение Св. Синода от 20–22 февраля с посланием верным чадам православной Церкви о гр. Л. Толстом, между прочим, указывает, что:

«Имя графа Л. Н. Толстого стало в последнее время известно всей России не столько как имя знаменитого художника-писателя, обогатившего родную литературу известными произведениями своего талантливого пера, сколько как имя жестокого хулителя св. православной Церкви, ее святейших таинств и Богоучрежденной иерархии, как создателя новой веры, в которую он успел привлечь не мало неопытных людей обаянием своего знаменитого имени и ложными обещаниями недостижимых в действительности утопий.

Увлеченные так называемым толстовизмом и не подозревают даже, в какую пропасть ведет их новый лжеучитель, аристократ-проповедник, не поступающийся сам в пользу своего учения ни одной из нажитых барских привычек: проповедник опрощения и физического труда, Толстой сам проживает в своем московском доме, окруженный всем комфортом, доступным богатым людям; горячий поборник общности имуществ, он в разных губерниях владеет обширными имениями, с которых сам и его семья получают немалые доходы исключительно для своего пользования; отрицатель брака, как явления будто бы противного и Божеским, и естественным законам человеческой природы, новый лжеучитель сам живет в браке, женит своих сыновей и отдает дочерей в замужество; проповедник всеобщего равенства и неподчинения властям, граф Толстой не отказывается от своего графского титула, вращается исключительно в аристократическом обществе, роднится только с членами этого кружка, платит дворянские и другие повинности. Одним словом, новый лжеучитель – в действительности «прелюбодей мысли», у которого не хватает достаточно энергии провести проповедуемое им лжеучение в жизнь, так как он прекрасно понимает неосуществимость его теорий и их практическую несостоятельность. У него не хватает даже мужества открыто признать свою солидарность со страдающими его последователями, пытавшимися провести в жизнь его ложную теорию, чтобы вместе с ними понести заслуженную законную кару за попытки разрушить административный и общественный строй нашего отечества, и в то же время, как его доверчивые ученики изнемогают в жизненной борьбе, выбитые из нормальной колеи, граф, пропагандист разрушительных начал, спокойно проживает под охраной отрицаемой им власти. Только очень немногим из несчастных последователей этого непоследовательного лжеучителя после целого ряда разочарований и житейских невзгод удается отрезвиться от болезненного увлечения ложным и гибельным учением графа Толстого. В последнее время все чаще и чаще стали появляться в повременной печати открытые письма, исповеди и т. п. бывших толстовцев, но они, к сожалению, очень мало известны читающей публике. A между тем, как пережившие сами всю свою муку сомнений и удаления от спасительного влияния святой православной Церкви, эти раскаявшиеся лучше всяких обличителей толстовщины могут предохранить колеблющихся от увлечения лжеучением Толстого. В виду этого Св. Синод, в своем попечении о чадах православной Церкви, об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Л. Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным, в предупреждение нарушения мира, обнародовать свое послание».

Приводя послание Святейшего Синода, «Миссионерский Сборник» говорит: «Можно надеяться, что это послание отрезвит тех из последователей толстовщины, которые еще не совсем утратили доверие к церковной иерархии, и предохранить от заблуждения тех, которым, по житейским обстоятельствам, могла угрожать возможность совращения с истинного пути».

Это – голос, исходящий из церковной сферы. Приводим здесь же мнение русского светского человека.

Недавно в Петрограде начади издаваться «Письма идеалиста» и автор их, г. Ярмонкин, посвятил 10-е письмо гр. Толстому; написано оно в виде открытого письма. В начале автор, в подробном изложении, указывает на всю несообразность лжеучения гр. Толстого и в заключение касается того лицемерия, каким проникнута вся его житейская деятельность. Эту часть своего письма г. Ярмонкин начинает так:

«И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие».

«Выставив в своем евангелии эти слова Спасителя, что же вы сделали, Лев Николаевич? Вы, по собственному вашему признанию, располагая капиталом в 600 000 руб., перевели его на имя своего семейства. Но разве вы этим разрешили вопрос? Ведь вопросы материальных средств, отношений богатых к бедным, заключаются не в юридической постановке, а в существе их. Ведь вопрос заключается не в той или иной юридической мистификации, а в том – как мне жить на белом свете, если я – человек богатый? Этот вопрос заставляет душевно страдать всех честных, искренних и сердечных людей. Ведь проснувшееся сердце, при сытой и комфортабельной обстановке, действительно, ноет и болит, когда ему одновременно рисуется картина нужды, голода, а, может быть, и смерти от истощения. Поверьте, что ведь есть на свете такие сердца – любящие и страдающие. Что же вы им даете, какой ответ несете вы им? Вы переводите все свое богатство на другое имя и таким простым способом якобы разрешаете вопрос. Что для Александра Македонского логично, то недостаточно для вас. Ну, что, если мы все последуем вашему примеру, т. е. передадим все свое имущество нашим семьям и родным, а сами останемся жить при этих семьях? Ведь этакое разрешение наболевших вопросов будет кукольной комедией даже с точки зрения религии разума и ни на одну йоту не подвинет самый вопрос нашего отношения к внешнему, материальному, миру. Это будет простым укрывательством своего имущества от кажущихся нам нравственных кредиторов, как другие люди укрывают свое имущество от действительных кредиторов.

Не есть ли все это акт простого и притом наивного лицемерия? Вы поступили так же и со своими сочинениями, переведя их на имя семьи, так что фирма, кажется братьев Силаевых, заключала договор на покупку ваших произведений с другим лицом. Что это значит, к чему этот перевод? Это даже неостроумно. Путем фикции ведь вы не докажете, что «собственность есть кража», как где-то высказал Прудон. Не докажете, по крайней мере, того, что вы искренно исповедуете этот социалистический принцип. Кстати вам сообщу, что проездом через Москву я покупал некоторые ваши брошюры с нарисованными, для завлечения покупателя, голыми женщинами на обложке. Кроме того, московские мошенники-торгаши начали выпускать ваши послания под новыми заглавиями, вроде «Потребности любви» и т. под., и, заставляя кричать на улицах мальчиков: «новое сочинение графа Толстого», тем самым вводят в заблуждение покупателей и выманивают у них деньги. Да и для мальчиков-продавцов это служит хорошей школой нравственности, как результат вашей «религии разума»! Вот единственное реальное выражение вашего внешнего отношения к собственности. Зачем вы все это делаете? Неужели вы думаете, что в наш век религии разума найдутся такие простачки, которые поверят, что такого рода действиями вы воплощаете в себе принцип отказа от собственности? Я лично – за принцип собственности и понимаю евангельское изречение не в этой казуистической форме, а в другой, но я становлюсь на вашу точку зрения и спрашиваю вас, разве вы подобного рода способами доказали, что вы воплощаете этот принцип в себе.

Не сеть ли это опять простой акт лицемерия?

После перевода всех своих сочинений на другое имя вы объявили, что все последующие ваши сочинения вы отдаете всем, но и в этом случае вы поступили недостаточно последовательно, и первое же выпущенное вами на этом новом основании сочинение, а именно роман «Воскресение», вы продали г. Марксу и, кажется, еще одному американцу, и когда против этого завопили все печатные органы, то г. Маркс пригрозил им судом. Положим, что вы выставили другое основание, хотя и не особенно нравственное, что цель оправдывает средства, и пожертвовали (говорят) эти деньги на помощь духоборам, тем несчастным, которые ведут свое сектантство уже более 150 лет, от которых вы заимствовали всю свою «религию разума» и которые теперь, благодаря вашим славолюбивым опытам на живом теле, мрут, как мухи, от болезней, голода и всевозможной нужды. Так, по крайней мере, об этом пишут гг. Скворцов и Тверской (сотрудники «Миссионерского Обозрения» и «Вестника Европы»). Но разве, беря вам не принадлежащие (нравственно) деньги и употребляя их для прославления своего имени, вы этим сколько-нибудь, доказываете, что исповедуете социалистический принцип Прудона и воплощаете его в собственной своей личности?

Конечно, нет. Вы так далеко ушли в лицемерии, что уже не видите того, что в ваших действиях и в вашей пропаганде нет даже и тени логики.

Подбежит к вам прелестный ребенок – внук или внучка – и скажет: «купи мне куклу или лошадку, милый дедушка», а вы ответите: «милый, у меня денег нет, а вот поди в правую дверь, там тебе дадут». Подойдет сын и скажет: «папа, мне нужно внести в университет, заплатить за право слушания лекций, дай, пожалуйста», а вы скажете: «да ведь ты знаешь, у меня денег нет, а вот пройди в правую дверь»... Подойдет дочь, попросит денег на шляпу, и опять тот же ответ. Не будет ли ясно для всех, что ведь это – лицемерие, одно голое лицемерие?... Придет бедный, но во всех отношениях достойный человек и попросит помочь его нужде, – нужде болящей, скорбящей и страдающей, а вы ему ответите: «Ведь я сам бедный, у меня ничего нет, вы это должны знать»... «Как, – воскликнет бедный, – но если я, томимый жаждой, измученный дорогой, прошу вас дать мне, хотя стакан чаю, неужели вы откажете»... «Да, – ответите вы, – я вам скажу принести свой чай и свой сахар, а я, может быть, схожу за водой и поставлю тебе самовар»... Подпоручик Венц рассказывал, как не очень давно он был призван с солдатами усмирять крестьян в вашем имении «Ясная Поляна». Кто прав, кто виноват – не знаю, да до меня это и не касается. Но всякому, имеющему сердце, будет очень тяжело и грустно, что такой факт совершился, а вам же легко, вы ответите: «да ведь имение – не мое!»...

Что же все это такое, Лев Николаевич, разве это – не лицемерие?

С идеей права собственности вы управились великолепно. С экономической стороной своей собственной жизни вы устроились тоже прекрасно: хотите – сегодня наденете зипун и чеботы, завтра – сапоги и пальто... Что хотите, то и сделаете. Относительно неприкосновенности вашей личности – тоже устроились прекрасно.

В заключение я вам скажу следующее:

1) Богом дарованный вам талант, которым вы составили себе имя первоклассного художника-беллетриста, вы употребили на зло людям.

2) Этот талант – не ваша заслуга, а Божий дар, а все, что принадлежит вам, что представляет выражение вашей «свободной воли», есть только один голый и грубый разврат мысли, рассчитанный на невежество и стадность толпы.

3) Ни одного слова из вашего «учения» не принадлежит вам, – оно надергано отовсюду и, главным образом, от духоборов. В вашем «учении» все, что взято из евангелия, – конечно, прекрасно; все, что надергано из других источников, – грубо и невежественно, на самой отвратительной фарисейско-лицемерной подкладке.

4) Ваше влияние на теперешние умы крайне пагубно и враждебно Христу. Все, что носит печать злобы, ненависти, протеста, – все группируется около вашего имени. Все чистое, возвышенное и идеальное, носящее в своей душе Христа, – бежит от вас, как от болезни, как от душевной эпидемии.

И вот вы-то хотели затушить у меня лампаду перед иконой Спасителя! Не боитесь ли вы, что эта лампада осветит чудный лик Спасителя, лик смирения, кротости и любви, и не напомнит ли вам этот лик, что вам – за 70 лет, что скоро вы должны будете дать отчет Богу в вашей религии разума, в вашем безнравственном влиянии на толпу?»...

А вот и слово иностранца.

На днях выйдет из Московской Синодальной типографии брошюра под заглавием: «Правда о графе Л. Н. Толстом» с таким предисловием:

«Ради истины и здравого смысла считаем полезным познакомить русских читателей и писателей со статьей о Толстом, появившейся на днях в майской книжке известного лондонского журнала «Monthly Review» («Месячное Обозрение»). Автор, г. Кальдерон дает этой статье заглавие: «The Wrong Tolstoi» («Лже-Толстой»).

«Из среды полуобразованной, – говорит автор, – с тех пор, как в нее проникли серьезные мысли, выродилось новое общество людей, исполненных благородных, но не глубоких стремлений, – ожидающее и требующее осуществления мира и счастья на земле. Эти люди требуют немедленных, решительных для того мер, – ученые не дают им желанного ответа; тогда они ищут себе пророка.

Находя, что все ученые и философы не в силах решить неразрешимые вопросы жизни, они обратились за верным решением их к людям, которые не обременены никаким знанием.

И вот такая-то публика «отверзла уши» на проповедь Толстого. И он стал учить, что всякие доктора, законоведы, духовные, государственные люди, ученые, философы – все либо безумцы, либо обманщики и шарлатаны, и что мир должен отбросить всю свою цивилизацию, знание, искусство, таланты, верования, законы, армии, флоты и все социальное устройство. Очевидно, что такое слово должно образованным членам общества показаться диким, так как все они суть доктора, законоведы, государственные люди, духовные, военные, ученые, землевладельцы и т. п. Сверх того, есть еще более важная причина, почему людям разумным и образованным не убедительно благовестие Толстого: причина та, что это благовестие во всех частях своих состоит в противоречие не только с разумом и опытом, но и само с собою.

Но несостоятельность мысли ничего не значит для энтузиаста. Этой обширной и все возрастающей дружине энтузиастов свойственны всякие противоречия верований, свойственно даже верить в сознательную для них самих ложь. Однако, эти люди нередко орудуют общественным мнением, – они создают репутации: одних покрывают позором, других венчают славой, – они накопляют массу горючего материала, от которого может загореться и серьезная часть общества.

Делу Толстого эти люди нанесли большой вред, потому что мнимого, лже-Толстого поставили они каким-то идолом в музей славы, а настоящего, подлинного Толстого укрыли, поставив в тень.

Эта двойственность – тяжкое испытание и для самого Толстого, и для учеников его. Лже-Толстой написал большую книгу в доказательство того, что он – тот же, что и настоящий Толстой. В этой книге стремится он возвести противоречие бытия своего в религиозный догмат, который можно назвать параллелограмм нравственных сил. Ученики его выставляют этот догмат как основание для суждений о Толстом, в оправдание очевидных противоречий между словами его и делами.

Лже-Толстой пишет памфлеты в доказательство того, что человек должен отрешиться от всякой собственности, не знать жены и детей, и в то же время настоящий Толстой живет со своим семейством, во всех удобствах жизни в поместье Тульской губернии!

И вот чем объясняет себя: «Он желал (говорит один из его хвалителей – м-р Эльметс Мод) действовать в полном согласии со своим учением, но не мог этого исполнить. Не мог, например, отрешиться от своей собственности, не раздражая жены и детей своих, – пожалуй, в таком случае они обратились бы к властям с просьбой воздержать его. Это очень смущало Толстого; но он почувствовал, что, нанося вред, не может сделать добра. Никакое решительное действие (например, раздать все бедным) не могло бы служить ему оправданием, ибо возбудило бы горькое чувство гнева в сердцах самых близких людей. Итак, пришлось ему передать всю остальную собственность жене и семейству и продолжать жить по прежнему в хорошем доме, с прислугой, с кротостью вынося упреки в «несостоятельности», и удовольствоваться тем, что, в дополнение к литературному труду, занимается ручной работой и живет по возможности просто и воздержно».

Трудно, стало быть, оказывается, «сделать добро, не причиняя вреда, не производя горького гнева в сердцах близких людей». Это «маленькое» затруднение естественно является, когда человек, особливо еще женатый, вздумает приводить в исполнение систему жизни, основанную на нищете и безбрачии. И вот толстовцы обыкновенно раздражаются, когда слышат упреки учителю их в непоследовательности: в этом раздражение, несомненно, есть личное чувство, потому что все они, поклоняясь системе, не исполняют ее, – едва найдется один такой верный в тысячах поклонников Толстого, рассеянных по всему свету. И эта черта особенно характерна в религии воинствующей, которая вопит на весь свет, что все прочие религии суть не что иное, как ложь, изобретаемая лишь для оправдания развратной жизни их последователей.

Но оборотень Толстой опирается на авторитет Иисуса Христа, чтоб оправдать свое учение, чтобы подкрепить авторитетом недостаток разумных оснований. Где бы ему уловить столько учеников, если бы он не ссылался на евангелие...

Как бы ему укрыться от критики, когда бы он не настроил себе крепостей из библейского текста. И вот, надобно посмотреть, на чем эти крепости держатся, и эти связи, которыми силится он укрепить и привести к единству свое философское учение, – можно ли признать верными и подлинными.

Подлинный, настоящий Толстой как будто верует в Бога, подобно всем христианам.

«По моему мнению, – говорит он в сентябрьском письме 1900 года, – мало сказать, что Бог есть любовь, Бог есть слово, разум. Любовью и разумом мы познаем Бога; но идея Божества не только не тождественна с этими понятиями, но они столь же различествуют с идеей о Боге, как понятие глаза или зрения различествует с понятием света».

Но другой Толстой, оборотный, в основной схеме своего учения, пленяющей восторженных его последователей, прямо отождествляет Бога с понятием Логоса или Разума; а Бога как существо, признает ложью, изобретенной паразитами религии.

«Начало всех вещей было Разум (Логос), и Разум был равен Богу и заступал Бога, и Разум (Логос) был Бог». Таков созданный Толстым фальшивый перевод текста Иоан. I, 1 (см. Толстого – «Согласование евангелий», русское издание, т. 1, стр. 19 и 23). «Свет явился, – переводит Толстой, – в особом роде (ήλθε είς τά ἴδιοι: Иоан. I, 11), и особый род его не принял». А буквальный перевод с латинского таков: «пришел к своим, и свои его не приняли. Но Толстой, начавший учиться греческому языку в сорокалетнем возрасте, не признает родов в грамматике. «Τά ἰδια,» – говорит он – означает нечто отдельное, индивидуальное, очевидно, противополагаемое миру вообще. Свет был во всем мире, и в особом роде, и потому к слову ίδιος – особый, отдельный, я прибавляю слово «род, народ». Казалось бы, что сочетание существительного мужского рода с прилагательным среднего рода есть операция совершенно неизвестная грамматике наших школ и университетов.

Тут не одна только игра грамматических фантазий, – тут самые корни толстовства.

Подлинный Толстой, добродушный хозяин Ясной Поляны, знает, что все мы – несовершенные существа, большей частью, подобно ему, добродушные люди, кое-как умея работающие над задачами социальной жизни, под кровом Высшего Промысла, от коего чаем, наконец, воздаяния в лучшем мире.

«Убеждаюсь более и более (говорит он в октябрьском письме 1900 года, см. листок «Свободного слова» Черткова) в нереальности того мира, в коем мы живем. Не скажу, чтоб это был сон, но это лишь одно из бесчисленных проявлений жизни».

Но философия оборотного, лже-Толстого отвергает чаяние будущей лучшей жизни. Для лже-Толстого мир осеняет не благой Промысл, но злой рок, в союзе с паразитами жизни. Жизнь есть, борьба зла с разумом. Бог – не правитель вселенной, но простой здравый смысл, слабый пособник человеку против преобладающей силы зла. Это нечто в роде мрачного буддизма, смягчаемого фантазией. Будущая жизнь – тоже изобретение паразитов, одуряющий напиток для рабочего класса людей.

Лже-Толстой, вынуждаясь искать себе опоры в евангелии, прибегает к тактике самого странного свойства для устранения из евангелия всяких обетований будущей жизни.

В евангелии от Матфея (Мф.19:28) Иисус Христос говорит: «Вы последовавшие за Мною, в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых».

«Этот стих я опускаю, – говорит Толстой, – так как он не имеет никакого определенного значения... Он или ничего не означает, или звучит насмешкой, иронией».

У Марка (Мк.10:30) Иисус говорит: «Получит сторицею ныне, и в век грядущий (έν τψ αίῶνι τψ έρχομένψ) живот вечный». «Ερχομαι, – говорит Толстой (разумеется, совсем неверно), – значит «переходит». И, стало быть, έν τψ αίιῶνι τψ έρχομένψ значит: в веке ныне преходящем, стало быть, в этой, в здешней жизни». Это утверждает Толстой, невзирая на бессмыслие превращения вечной жизни в преходящий, временный век.

Не стоит труда следить стих за стихом толкования Толстого в его изложении евангелия. Любопытствующие могут сами рассудить об их достоинстве.

Составив какую ни есть систему своего учения, Толстой, казалось бы, должен, если верить в нее, и жить так, как верит. Он объявил, что всякое правительство, всякий закон, всякая собственность – зло; следовало бы и отвергнуть всякие удобства жизни, на этом зле основанные. Попутно отвергает он решительно и табак, и алкоголь, и мясо. Но жизнь все-таки его пересилила. Свояк его рассказывает, что когда он обработал свою схему единственно возможного счастья, то не только не ощутил себя счастливым, но почувствовал угнетение духа. Жене и детям и на мысль не приходило отказаться от владения Ясной Поляной и добывать себе хлеб полевой работой. Затем стали одолевать его посетители. Дерулед явился и стал склонять его на сторону реванша; стали приезжать романтические дамы (тип коего он не выносит) с тем, чтобы у него «учиться жить»; появились и дамы практического свойства, угрожая застрелиться, если не спасет их, дав тысячу рублей. Лже-Толотой говорит, что когда люди просят денег то ради любви к ним не следует давать, а разве только из учтивости и он же говорит, что когда люди крадут вещи, стало быть, вещи им нужны, и, стало быть, они имеют право взять их. Однако, из рассказа выходит, что когда такие дамы являлись, подлинный Толстой выходил из себя, а графиня выживала их из дому. Сшил Толстой пару сапог, – дело, по-видимому, полезное, что один из его поклонников хранит у себя эти сапоги в стеклянном ковчеге. Правительство относится к нему очень добродушно и снисходительно; но дело требует порядка, и раз как-то Толстой был вызван в суд свидетелем по делу. Девица Сероп, жившая гувернанткой в Ясной Поляне, рассказывает, что Толстой явился в суд в тулупе, выложил на стол сверток рублей, сказав: «вы не можете меня принудить принять присягу, – вот вам мой штраф», и вышел вон.

Эта же девица рассказывает, что жалость было смотреть на бедного пророка, когда он пытался бросить куренье:

«Он ходил из угла в угол, точно не находил себе места. То зажжет папироску и бросит ее, то попробует вдыхать дым, когда закурят другие. Напоследок все-таки не в силах был совсем бросить привычку, – ведь это успокаивало ему нервы. Напрасно люди думают, будто Толстой – аскет в строгом смысле слова».

Лже-Толстой говорит, что литература – порочное дело, а подлинный Толстой точно одержим зудом писательства и не отходит от письменного стола. Один из его портретов работы Репина изображает его, окруженного косами и граблями, как он сидит в неловкой позе на табурете, в своем тулупе, у стола и перед ним два серебряные подсвечника. После обеда, – говорит девица Сероп, – он прохаживается по лесу с топориком. И она, сама аматерка толстовства, описывает с улыбкой, как он возвращается с прогулки по полям, довольный, принося с собой навозный запах. «Я помираю, – говорит, – со смеху, на него глядя». И еще, – невзирая на свои убеждения, не чуждается он и велосипеда, и даже присоединяется к молодежи в презренной и безнравственной игре в лаун-теннис.

Вообще нарадоваться можно на эту мирную картину, как хозяин Ясной Поляны по-человечески живет у себя в большом доме, в своем тулупе, с графиней, занимаясь игрой в толстовство.

Похоже на идиллию, когда смотришь на подлинного Толстого. Но идиллия исчезает, когда является лже-Толстой, сочинитель книг. В своей книге «Царство Божие внутрь вас есть» он выводит курьезную теорему «параллелограмма нравственных сил», усиливаясь доказать, что изобретение и нарушение естественных правил жизни составляет самую сущность философского христианства.

«Люди, называющие мою систему непрактичною, – говорит Толстой, – совершенно правы, если смотреть на черты совершенства, указанные в учении Христа, как на правила, подлежащие для каждого из нас к исполнению, подобно тому как по закону общества обязателен, например, платеж податей… Совершенство, черты коего пред очами христиан, бесконечно, никто не может постичь его, и Христос имеет это в виду; но Он знает, что стремление к полному и бесконечному совершенству составляет и приумножает счастье человека… Христос учит не Ангелов, но людей, живущих животной жизнью, и к животной силе движения Христос как бы прилагает другую силу, именно сознание Божественного совершенства, и таким образом направляет движение человечества по равнодействующей двух сил… Сила животная всегда одна и та же и не подчиняется контролю человека… Божественное совершенство есть азимптот²⁵ человеческой жизни, к которому она постоянно приближается, но коего может достигнуть только в вечности».

Такое учение довольно легко применить каждому человеку в своей жизни. Отречься от собственности и семьи и жить с женой и детьми в комфортабельном поместье – дело верного себе христианского философа…

Но применять такое учение к общественной жизни – дело тяжкое. Какую равнодействующую дает нам этот параллелограмм хоть бы в военном деле? Отречемся от войны – и что же? Будем сражаться вилами? Или, например, этот параллелограмм к какой приведет нас сделке между уничтожением судов и нашей порочной наклонностью к правосудию? Разве к закону Линча?

И вот еще неразрешимый вопрос, если тот же параллелограмм нам не разрешит его. Если все люди станут, – как учит Толстой, – воздерживаться от произведения на свет детей, что станется с родом человеческим?

Противоречие Толстого с самим собой явственно обнаружится, если поставим рядом два его рассуждения об обязанности женщин. В эпилоге «Крейцеровой сонаты» они явно обрекаются на постоянное девство.

«Христианин не может смотреть на плотское совокупление иначе как на грех, – как сказано у Матфея – и вследствие того должен неизменно избегать брака».

Вот одно суждение. Другое находим в сочинении Толстого: «Что нам делать?»

«Как сказано в Библии, мужу и жене дан каждому свой закон: мужу – закон труда, жене – закон деторождения… Тот и другой закон – неизменный… и нарушение его неминуемо наказывается смертью… Если вы, верные матери, сколько бы ни было у вас детей – двое ли или двадцатеро – не можете сказать: довольно… Не можете вы заботу о кормлении их и няньчанье слагать с себя и поручать другой матери… потому что этот труд есть жизнь ваша, и, стало быть, чем больше у вас этого труда, тем жизнь ваша полнее будет и счастливее».

Итак, очевидно, Толстой обращает нас к параллелограмму сил для продолжения нашего рода.

Учение Толстого содержится во множестве книг и памфлетов, и нет возможности перечислить в кратком очерке все черты его непоследовательности и всю массу противоречий, поглощаемых его учениками, но и по приведенным примерам можно судить о широте умственной их восприимчивости.

Толстого можно назвать колеблющимся пророком: он не останавливается ни на положительном утверждении, ни на решительном отрицании, но говорит: «Это верно… по крайней мере, это может быть верно… но нет, в сущности, я уверен, что это неверно». А ученики, воспринимая такие слова, твердят от себя такое верование: «Мы уверены, что это верно, что это может быть верно, и что, в сущности, все-таки неверно».

Итак, мы, не будучи толстовцами, можем, пожалуй, спросить: в самом деле, этот добродушный хозяин Ясной Поляны, он-то сам вправду ли толстовец?»

(НЕОБХОДИМОЕ РАЗЪЯСНЕНИЕ)

В газете «С. Петербургские Ведомости», в номере от 13 декабря 1901 года, появилась заметка, касающаяся дела православия в Персии и личности епископа Ионы, недавно присоединенного к православию из несториан и проживающего в городе Урмии, в Персии. Приводим эту небольшую заметку целиком:

«В пределах Перми проживает несторианский епископ, именующийся митрополитом Супурганским мар-Ионой, который в 1898 году, по просьбе Московского митрополита Владимира, был 95 марта принят покойным С. Петербургским митрополитом Палладием в православную Церковь 3-м чином, как принимают раскольников, исповедующих с православными одни и те же догматы и веру.

С тех пор этот епископ не счел нужным ни подчиниться патриарху Антиохийскому, в пределах которого он проживает, ни известить православные церкви о том: находится ли он с ними в общении и думает ли он возродить персидскую церковь? По тем известиям, которые мы имеем из Закавказья, мар-Иона ежегодно посылает в Россию до тысячи несториан, которые в священническом одеянии, с паспортами «православных» служителей Церкви, имея фальшивые свидетельства якобы Иерусалимского патриарха Дамиана, не только обходят города и села России, но и священнодействуют в домах прихожан, собирая ежегодно сотни тысяч рублей на гроб Господень и ведя вполне распутную и зазорную жизнь. Русская духовная власть давно на это обратила внимание, но, тем не менее, число персидских выходцев увеличивается, как и жалобы на обман простодушных и доверчивых русских. Находятся люди, которые этих мошенников берут под свое покровительство, находя, что они подрывают веру в греков (персияне выдают себя за греков) и наносят ущерб Иерусалимской патриархии. Несторианские выходцы бывают и в Сербии и там тоже собирают на Гробь Господень».

В России очень мало осведомлены о положении дел в Урмии; поэтому и в целях восстановления истины и ради ознакомления интересующихся этим вопросом, ниже и приводятся некоторые сведения об Урмии, в виду неточных и неверных сообщений, которые нашли себе место в приведенной заметке столичной газеты.

Сведения эти пишущий настоящие строки собрал отчасти и лично на месте, в гор. Урмии, куда ездил в минувшем сентябре месяце по распоряжению высшего духовного начальства.

Прежде всего, мар-Иона – не «несторианский епископ, именующийся митрополитом Супурганским». В 1898 г. он принял православие в Петрограде с разрешения Святейшего Синода, причем представил прошение и от своих пасомых – несториан, заявивших желание также присоединиться к православию. Давно и настойчиво айсоры-несториане, проживающие в Персии, искали соединения с православной Церковью. Еще в конце XVIII века они обращались с этой целью к грузинскому царю Ираклию; обращаются они с просьбой о присоединении к православию и к русской Церкви с 1828 года. Но особенно усилились сношения по этому вопросу с 1859 года. Посланный Святейшим Синодом архимандрит, впоследствии епископ Софония в 1861 году долго проживал вблизи персидской границы в Эриванской губернии, изучая вероучение и церковный быт несториан, имея непосредственные сношения, с Урмией; айсорские епископы – мар-Денха, мар-Юханна, мар-Иосиф, мар-Иона – один за другим приезжали в Россию, проживая то в столицах, то в Тифлисе, и просили о принятии их в православную Церковь. Напрасно в 1865 году официально, через Министерство Иностранных Дел, указывали айсорам, что они могут принять православие от Антиохийского патриарха или от Феодосиопольского (в Эрзеруме) епископа: айсоры настойчиво, в прошениях, написанных кровью народа-страдальца, которых нельзя читать без содрогания, просили православия от России, да иначе и быть не могло, потому что Урмия отстоит от русской границы всего в 200–250 верстах, а с Антиохийским патриархом она не имеет возможности сноситься, и по дальности расстояния, и в следствия подданства Антиохийского патриарха чуждому для персидских айсоров и нехристианскому турецкому правительству, которое и своих, живущих в Турции айсоров сдерживает и теперь страхом курдской резни от движения в православие. При архиепископе Павле, экзархе Грузии, очень долго проживал в Тифлисе матран (митрополит) Урмийский мар-Гавриил, который сменил в Тифлисе также не малое время проживавшего там мар-Иосифа; писали письма и прошения в Святейший Синод и сам глава несториан мар-Шимун Рувим, и матран их мар-Хнанишу, занимающей в несторианской иерархии второе после мар-Шимуна место; писали и другие епископы. Все просили принять их в общение с православной Церковью. Святейший Синод разрешил этот вопрос по зрелом и долгом размышлении. Почти 40 лет изучали этот вопрос. В 1897 году в Урмийскую область были посланы из Грузинского экзархата русский протоиерей В. Синадский и с ним православный священник о. Алаверанов, природный айсор; они на месте в Урмии путем допросов населения убедились в том, что айсоры-несториане действительно желают принять православие. Надлежало ускорить дело, потому что инославные миссии – католическая, пришедшая сюда около 100 лет назад, пресвитерианская, с 30-х гг., и англиканская, с 80-х гг. истекшего века, – расхищали древнюю сиро-халдейскую церковь.

В течение года оо. Синадский и Алаверанов при помощи местных деятелей собрали и перевели на русский язык несторианские богослужебные чины и символические книги и представили все это в Святейший Синод для ознакомления с вероучением несториан. Наконец, 25 марта 1898 года совершилось присоединение к православной Церкви епископа Ионы со многими другими членами его клира; вместе с тем, как выше замечено, им было представлено прошение с подписями 15 000 несториан Урмийского округа, изъявлявших желание принять православие. К этому времени епископ Иона, за смертью матрана Урмии мар-Гавриила, убитого курдами на пути к мар-Шимуну, оставался единственным иерархом в Урмии. Ему была прислана от мар-Шимуна грамота, дающая ему достоинство матрана Урмии, но самого возведения в митрополиты не было, и поэтому он принят епископом. Впоследствии принял православие еще один епископ, проживавший теперь в Урмии и не имеющий епархии, – мар-Соришу или мар-Авраам.

После присоединения епископа Ионы из России была послана в Урмии особая духовная миссия, которая состоит теперь из начальника, трех членов, диакона и псаломщика. В настоящее время православных в Урмии находится более 20 000 человек; наша миссия тратит ежегодно более 25 000 рублей на айсорские православные причты, которых около 10, и на православный церковные школы, которых теперь более 60; миссия уже вчерне отстроила в самом городе Урмии русскую церковь; теперь возводятся постройки для миссии на участке, который подарил ей сам шах персидский Музафер, готовятся типография, богословское училище, община Красного Креста, больница, аптека. Сам епископ Иона от щедрот Русского Государя получает ежегодно по 1 000 рублей царской дачи.

Итак, епископ Иона – не несторианский епископ, как сказано в заметке «С. Петербургских Ведомостей», а православный; митрополитом Супурганским он не именуется, а носит титул епископа Урмийского и Супурганского; в управлении епархией он Руководствуется данной ему от Святейшего Синода грамотой, восполняемой особой инструкцией, данной русской в Урмии духовной миссии и ее начальнику.

Далее митрополит Московский Владимир, ныне здравствующий, в бытность экзархом Грузии, действительно, много и отечески потрудился в деле присоединения несториан к православию; хорошо знал об этом деле и покойный митрополит Палладий, как бывший экзарх Грузии, но приняты в общение с православной Церковью персидские несториане Святейшим Правительствующим Всероссийским Синодом, а не отдельными лицами, как намекает автор вышеприведенной заметки.

Совершенно верно, что приняты несториане в православие 3-м чином, т. е. через отречение от заблуждений, но этим именно чином обычно, по церковным правилам, принимаются все приходящие от таких христианских обществ, которые сохранили от древности апостольскую иерархию, сохранили седмеричное число таинств и в своей бывшей общине приняли святое крещение и святое миропомазание. Так, например, приемлются армяне, конфирмованные католики, потому что таинства крещения и миропомазания не повторяются. Mиpoпoмaзaниe при чиноприеме (2-й чин) православная Церковь совершает только над бывшими членами тех христианских обществ, которые или не признают миропомазания за таинство (протестанты), или, признавая, не имеют законных совершителей его (раскольники). Поэтому вполне неосновательно скрытое осуждение автором заметки чинопpиeмa нecтopтaн, которых, по его словам, уравняли с раскольниками, «имеющими с православными одни догматы и веру», дело не в этом; мусульманин может отречься от магометанства и всецело проникнуться «нашими догматами и верой», и, тем не менее, в православие его примут даже 1-м чином, т. е. через крещение; раскольник, не получивший миропомазания, хотя бы и ранее исповедывал одни с нами догматы и веру, будет принят 2-м чином. Иначе и быть не может.

Автор заметки ставит в упрек епископу Ионе, что он, приняв православие, не подчинился патриарху Антюхийскому, «в пределах которого он проживает». Из вышесказанного ясно, что такого подчинения и не может быть, так как несториане обращались к русской Церкви, которая и ныне тратит и духовные и материальные средства на новоприсоединенных собратий. К тому же не мимо идет и слово; «грядущаго ко Мне не иждену вон»... Интересно знать, в чем же выразится подчинение Урмии Aнтиохийскомy патриарху и что теряет Антиохийский патриарх от того, что несториане, потерявшие связь с православной Церковью около 1 500 лет назад, живя около русской границы, обратились к русской Церкви и приняты ею в общение? И неужели лучше бросить совсем и осудить на духовную смерть целую область, чем нарушать права и «пределы патриархата»? Лучше пусть погибнут, но вполне по правилам, чем спасутся, только не по правилам... Здесь-то ясно слово: «милости хощу, а не жертвы; не человек для субботы, а суббота для человека»... Иначе поистине будет summum jus – summa injuria. Да и где это пределы патpиapxaтa? Автор рассуждает об этом тоном знатока канонниста, а история говорит нам, что пределы патриархатов не раз и в древности менялись, и если уж возвращаться к самой глубокой древности, то ведь и самый вселенский патриарший престол, с точки зрения автора, должен быть упразднен, как явившейся позднее других патриархатов и взявший от них принадлежавшие им прежде области; да и судьба Иерусалимского патриарха будет такой же. Несториане-айсоры, правда, до уклонения в ересь входили в область Антиохийского патриархата, но это было тогда, когда они жили в Месопотамии, а не в Урмии. С тех пор они и сами пережили блестящую пору своей истории, когда считали своих последователей и на острове Цейлоне, и в Китае, и в Мерве, и всюду явились с проповедью евангелия и христианского просвещения (V–XIII вв.). Затем пробил для них час воли Божией, и они в XIV вв. бежали в горы Курдистана, спасаясь от всепоядающего меча Тамерлана, страдали и страдают от зверств мусульманства, разметавшего и сократившего древние патриархаты, и уже позднее XIV века спустились из Курдистана в соседние долины Урмии. Их сородичи, живущие теперь в Месопотамии, уже несколько столетий назад соединились с католичеством и имеют в Турции особого халдейского унита-патриарха, а бежавшие в горы Курдистана ассуриты до последнего времени оставались верны древнему несторианству, теперь же тяготеют к российской православной Церкви. При чем же тут Антиохийский патриарх, до которого бедным айсорам почти невозможно добраться и который сам тесним и угнетаем иноверным, нехристианским правительством, а подчас, как теперь, и властительными ревнителями эллинского филетизма?...

Разбираемая заметка сама по себе не стоила бы такого внимания, которое ей мы отвели, но говорим об этом в виду тех неоднократных суждений вкось и вкривь по церковно-каноническим вопросам, которые в последнее время появлялись в газете, напечатавшей заметку, и которые людей неосведомленных могли и могут смущать.

Епископ Иона находится теперь в общении с российской православной Церковью, а через это – и с православными восточными патриархами, и непонятно, почему автор заметки ставит здесь вопрос.

Непонятно, почему ставить он вопрос и о том, думает ли епископ Иона «возродить персидскую церковь». Он присоединился к православно, привел к нему и свою паству, расхищаемую обходящими сушу и море инослявными миссинерами, – где тут место для вопроса? Или, по мнению газеты, надобно было ждать, пока все несториане Урмии уйдут в католичество и пресвитерианство? Конечно, инославные миссии не постеснялись бы тем, что в Урмии – «пределы Антюхийского патриархата»...

Последнее слово о том, будто бы епископ Иона ежегодно посылает в России до тысячи несториан (опять несториан, и они даже сосчитаны...), которые в священническом одеянии, имея фальшивые свидетельства якобы Иерусалимского патриарха Дамиана, производят в России и в славянских землях сборы, выпрашивая на Гроб Господень, собирают сотни тысяч, берут деньги себе, и сами живут распутно и зазорно. Дело вот в чем. В Закавказье существуют так называемые «хачикоги», которые специально занимаются подобным противорелигиозным делом; ежегодно с августа месяца и во всю осень они бродят по богатым станицам северного Кавказа, выпрашивая зерновой хлеб у простодушных казаков на Гроб Господень. Правда, очень много среди них айсоров, но есть и греки, и армяне; попадаются проходимцы и из русских, выпрашивающее на Афон. Пишущий эти строки, в бытность приходским священником Кубанской области, однажды открыл в своем приходе целую организованную шайку проходимце-греков, имевших свидетельства за подписью: «Патриарх Никодим Иерусалимский с 12-ю братьями». Народ им верил и принимал у себя в домах, как священников; самозванцы и службы Божии совершали. Об этом в свое время было сообщено и в печати. Но самозванцы-иереи обнаруживаются иногда и в самом Петрограде; в газетах бывали вести, что воззваниями на Афон с обещанием «вечного поминовения» (и такое) занялась в Одессе целая еврейская фирма.

Однако, при чем же здесь предстоятели церквей? Чем виноваты здесь и епископ Иона, и армянский католикос, и греческие иерархи? А утверждать, что епископ Иона сам и нарочно посылает» вышеназванных проходимцев, сам приказывает им принимать самозвано сан священников и показывать подложные свидетельства Иерусалимского патриарха, – не слишком ли это много сказано? Имеет ли автор заметки на это неопровержимые доказательства? Едва ли, потому что он ссылается только на «известия, которые мы имеем из Закавказья». Но ведь известия бывают неодинакового достоинства... Епископ Иона больше всего борется в своей епархии с этими «хачикогами» – сборщиками, позорящими православных айсоров, пишет о них экзарху Грузии, преследует их в Урмии, и на этой почве нажил себе много озлобленных врагов из числа тех, чьи похождения были раскрыты, или из тех, кому новые сборы теперь не удаются... Враги эти, по восточной страстности, не разбирают средств в достижении целей мстительности; знают они путь борьбы и отмщения и посредством ложных газетных известий. Не отсюда ли и «известия из Закавказья»?

Епархия Урмийская – новая; ей не исполнилось еще полных трех лет. Прошлое завещало ей много беспорядков и полное расстройство церковной дисциплины, которую сознательно и намеренно расшатывали инославные миссионеры, подрывая всеми средствами в течение последних 70 лет власть местных абун (епископов), причем епископам перестали повиноваться местные каши и шемаши (священники и дьяконы), имея неограниченную свободу переходить от одного исповедания к другому, соблазняясь отпускаемыми от инославных миссий деньгами. Беспорядки и нестроения нельзя уничтожить в три года; для этого потребуется смена целого поколения. Но и теперь уже многое делается для упорядочения Урмиской епархии, и в настоящее время, как нам известно, в Святейшем Синоде вопросы об Урмийской епархии и Урмйской духовной миссии стоят на первой очереди.