Литургия по «Testamentum Domini nostri Jesu Christi» (1:23)

Среди известных науке древнейших записей литургии второе место (после евхаристических молитв «Διδαχή») по своей близости к апостольскому времени занимает чинопоследование литургии, изложенное в 23-й главе 1-й книги так называемого «Завещания Господа нашего Иисуса Христа».

Задача настоящей статьи – дать краткое описание этой древнейшей литургии, отметить ее наиболее характерные особенности и показать ценность и значение чинопоследования, помещенного в «Завещании», для литургической науки.

«Завещание Господа нашего Иисуса Христа» открыто католическим антиохийским патриархом Игнатием Ефремом II Рамани и издано им в 1899 году в городе Майнце на сирийском языке вместе с латинским переводом^1[1]. Кроме сирийского, известны еще переводы: коптский, эфиопский и арабский.

Этот памятник древнехристианской письменности в основе своей восходит, как полагают, к концу^2[2] или даже к середине^3[3] II века по P. X.

Даже в самом евхаристическом каноне литургии «Завещания» имеется явный признак, говорящий в пользу признания столь древнего происхождения этого памятника. «Имеющих дар прорицания (ведения) поддержи до конца, – читаем мы в конце евхаристической молитвы,– имеющих дар исцелений утверди, говорящих языками укрепи». Уже в «Египетских Церковных Постановлениях» (памятнике III века) упоминается только один из перечисленных благодатных даров – дар исцелений. Дара языков этот памятник уже не знает; из отцов же Церкви последним упоминает о нем св. Ириней Лионский^4[4].

По месту происхождения «Завещание» должно быть, вероятнее всего, отнесено к числу сирийских памятников. В самом чинопоследовании литургии можно заметить ясные следы восточной, точнее, антиохийской традиции. А именно:

а) На протяжении рассматриваемой 23-й главы трижды встречается слово «Троица». Но впервые, насколько известно, термин «Τριάς» был употреблен св. Феофилом, епископом Антиохийским (168–181 гг.; по другим данным, 176–186 гг.), в его «Послании к Автолику»^5[5]. Если «Завещание» появилось во 2-й половине II века, около времени св. Феофила, то, имея в виду довольно медленное распространение новых богословских терминов в ту эпоху, мы с достаточной вероятностью можем полагать, что автором «Завещания» было лицо, принадлежавшее к Антиохийской Церкви и, быть может, даже хорошо знавшее св. Феофила или его ближайших учеников и последователей.

б) В начале 23-й главы находим указание о том, что в день Господень (то есть в воскресенье) должны быть предлагаемы за литургией «четыре хлеба во образ Евангелия». Как известно, вопрос о каноническом достоинстве и неприкосновенности 4-х Евангелий, этого «столпа и утверждения Церкви» (по выражению св. Иринея), сильно занимал во 2-й половине II века восточных, в том числе и антиохийских, отцов и учителей Церкви. К их числу относится и упомянутый св. Феофил, еп. Антиохийский, который, согласно свидетельству блаж.Иеронима, составил свод или гармонию четырех евангелистов с объяснением текста не порознь, а в совокупности^6[6]. Можно предположить, что любимая и часто подчеркиваемая богословская мысль нашла свое отражение и в литургической практике.

Таким образом, параллель между богословскими идеями (Τριάς, Четвероевангелие) и литургическими формами (3 хлеба в субботу «в знак Святой Троицы» и 4 хлеба в воскресенье «во образ Евангелия») может быть и не случайна.

в) Антиохийскую традицию видим также и в эпиклезисе литургии «Завещания». Здесь имя Господа Иисуса Христа (как Искупителя) предшествует имени Бога Отца. Эта догматическая особенность наблюдается в творениях св. Игнатия Богоносца^7[7].

Самая древняя запись литургийных молитв находится в «Διδαχὴ ῖων δώδεκα ἀποστόλων» (IX и Χ главы) – памятнике конца I или начала II века. Тщательное изучение ее показывает, что собственно евхаристической молитвой должна считаться лишь молитва X главы, начинающаяся словами: «Благодарим Тебя, Отец Святый, за Твое святое имя...». Молитвы же IX главы относятся к агапе, или вечери любви, завершением которой являлась Евхаристия.

Евхаристическая молитва «Дидахи» является весьма краткой и не содержит в себе ни слов установления таинства, ни эпиклезиса, ни даже исторической части с воспоминанием страданий и смерти Спасителя. Это обстоятельство и служит причиной того, что некоторые ученые не признают молитв IX и X глав «Дидахи» молитвами евхаристическими в собственном смысле слова^8[8].

Другие (например, проф. И.Карабинов), напротив, утверждая, что «призывание и установительные слова нужно считать более поздними^9[9] явлениями», «нововведениями»^10[10], принимают эти молитвы за действительные евхаристические молитвы, и притом вполне отвечающие «несомненной генетической связи ритуалов еврейской вечери и христианской «вечери Господней»»^11[11].

Третьи, быть может, принимая во внимание «благоразумный обычай первенствующей Церкви – открывать не все таинственное различным членам Церкви, особенно из того круга предметов, которые относились более к обязанностям священнослужителей, нежели мирян, и отчасти зависели от воли предстоятелей»^12[12], – полагают, что истинная анафора конца I – начала II века может быть получена восполнением канона «Дидахи» словами установления и эпиклезисом (так поступает, например, Кёстлин)^13[13].

Автор настоящей статьи склонен присоединиться по данному вопросу к точке зрения А.Карашева, рассматривающего «Дидахи» как «инструкцию, и притом инструкцию прежде всего отрицательного характера», составитель которой «не имел намерения описать строго литургический порядок Евхаристии» и «счел себя, очевидно, вправе при изложении апостольского учения умолчать о многих пунктах современной ему церковной практики, например, о составных частях евхаристической службы, несомненно существовавших в литургической практике со времен апостолов»^14[14].

Автор статьи вполне согласен также с утверждением проф. Н.Д.Успенского относительно того, что «благодарение Богу Отцу, воспоминание Христа – Агнца, пролившего Свою кровь за мир (воспоминание, отсутствующее в «Дидахи», X гл.! – Л.В.), составляли основу евхаристических молитв апостолов»^15[15].

* * *

В отличие от «Дидахи», «Завещание» дает подробное изложение порядка литургии, сообщает текст всех ее молитв, описывает все ее действия. На основании всего этого материала литургия, записанная в «Завещании», представляется состоящей из следующих частей^16[16]:

1. Приготовительная часть («проскомидия»). О ней в 23-й главе почти ничего не сказано, упоминается лишь о возложении епископом рук на хлебы, лежащие на жертвеннике. Но указания, имеющиеся в других главах (например, 19-й), в сопоставлении с данными ближайших по времени к «Завещанию» литургических памятников, позволяют составить о ней следующее представление.

Диаконы принимали (только от верных) приношения (хлеб и вино) или в сакрарий (sacrariurn или πρόθεσις), если таковой имелся, или непосредственно перед алтарем (в этом случае приношения вносились в алтарь и полагались на паратрапезе). Записывались имена приносивших, а также и тех, за кого были сделаны приношения. После приготовления необходимого для литургии вещества (3 или 4 хлеба, чаша с вином, растворенным водой) и перенесения его на жертвенник, записанные имена прочитывались протодиаконом или чтецом, а над дарами епископ произносил молитву предложения, возлагая (вместе с сослужащими ему пресвитерами) руки на предлагаемые хлебы.

2. Лобзание мира, то есть взаимное приветствие в знак полного примирения, и, быть может, исповедание грехов (в XIV главе «Дидахи» говорится: «В день Господень, собравшись вместе, преломите хлеб и благодарите, исповедавши прежде грехи свои, дабы чиста была ваша жертва»).

3. Диаконские возглашения относительно Евхаристии.

Евхаристический канон. Он состоял из:

а) ряда славословий и благодарений (без серафимской песни),

б) воспоминания искупительных страданий Господа Иисуса Христа и их спасительных плодов,

в) воспоминания Тайной Вечери (оканчивающегося словами установления),

г) эпиклезиса особой формы («восходящий» эпиклезис),

д) ходатайственных молений и

е) заключительного славословия.

5. Причащение и благодарственные молитвы.

К числу характерных особенностей рассматриваемой литургии следует отнести:

а) отсутствие в ее составе гомилетической части,

β) совершение таинства Евхаристии над несколькими хлебами,

γ) приобщение всех присутствующих (как клириков, так и мирян) отдельно Св. Телом, даваемым в руки, и Св. Кровью из чаши,

δ) особая форма эпиклезиса.

Как известно, в I веке Евхаристия совершалась вечером и служила завершением агапы.

Плиний, описав в своем письме к Траяну (между 111 и 113 годами) утренние, так называемые «предрассветные» богослужебные собрания христиан, говорит: «...Затем они расходятся, а потом (то есть, вечером. – Л. В.) снова собираются для принятия пищи, впрочем обыкновенной и невинной». Далее он замечает, что эти вечерние собрания были оставлены вифинскими христианами после императорского указа о тайных обществах (изданного в начале царствования Траяна. – Л. В.).

Временно прекратив совершение агап, вифинские христиане не остались, само собой разумеется, без Евхаристии, но перенесли ее на утро, завершив ею чинопоследование своих предрассветных собраний. Конечно, в этом частного характера событии не следует усматривать что-либо большее, чем первый прецедент. По миновании опасности вифинские христиане легко могли вернуться к прежней практике; христиане же других областей Римской империи, возможно, и вообще не меняли своего богослужебного порядка в означенное время.

Но уже в середине II века мы встречаем новые указания на соединение Евхаристии с предрассветными собраниями. Св. Иустин Мученик (около 152 г.) так описывает богослужение воскресного дня: «В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда, как я выше сказал, приносится хлеб, и вино, и вода и предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом «аминь», и бывает раздаяние каждому и приобщение Даров, над коими совершено благодарение»^17[17].

Проф. И.Карабинов высказывает предположение, что Евхаристия не была неразрывно связана с агапой даже в самый век апостольский. Она иногда совершалась отдельно от агапы, а именно в соединении с крещением. Двукратное изложение правил об Евхаристии (применительно к крещению и к богослужению воскресного дня) мы видим как в «Дидахи» (IX-X и XIV главы), так и у св. Иустина Мученика (65-я и 67-я главы 1-й Апологии). Что же касается соединения Евхаристии именно с предрассветными собраниями, то одной из главных причин этого было, по-видимому, чувство благоговения христиан пред Евхаристией, как Телом и Кровью Господа. Чувство это могло оставаться спокойным на первых порах, не смущаясь принятием Святых Даров после другой пищи (ибо так было и на Тайной Вечери), но, обострившись в результате возникших нестроений на вечерях любви (1Кор. 11:20–22), оно впоследствии стало побуждать к причащению натощак.

«Завещание» представляет яркое документальное свидетельство справедливости этих предположений.

Литургия «Завещания» представляет собой вполне закрытое^18[18] богослужение. Она лишена собственной гомилетической части, и в ее состав входит лишь то, что имеет непосредственное отношение к Таинству Евхаристии (см. гл. XXIII, кн. I «Завещания»), Она поставлена во внешнюю связь с предрассветными собраниями, имеющими собственную гомилетическую часть (см. главу XXVII), но может и отделяться от них, присоединяясь к крещению. В этом последнем случае, будучи совершаема в присутствии одних верных (тотчас после акта крещения), она начинается непосредственно с приношения Даров (II книга, IX и X главы).

Подобно этому и предрассветные собрания не всегда заканчиваются Евхаристией. «Завещание» знает два рода предрассветных собраний: ежедневные (не сопровождающиеся Евхаристией) и соединенные с литургией и бывающие в нарочитые дни: в субботу, воскресенье, в праздники Пасхи, Пятидесятницы и Богоявления (гл. XVIII).

Переход от службы предрассветного собрания к литургии совершался таким образом. Епископ, наставив оглашенных чтением и поучением, отпускал их после особой молитвы и возложения на них рук. Затем, после их удаления, он (или пресвитер) предлагал верующим тайноводственное наставление (instructio de misteriis), «дабы они знали, чего сподобляются в Святейшем Таинстве и что́ вспоминают, совершая Евхаристию» (главы XXII и XXVIII). После тайноводственного наставления начиналась литургия.

Термин «ἐπίκλησις» употребляется в различных значениях: молитва призывания Святого Духа на молящихся и на предлежащие Дары; молитва «Supplice te rogamus» в Римской литургии^19[20]; «весь канон литургии с его обращением ко всей Святой Троице»^20[21].

Что же следует иметь в виду, когда термином «эпиклезис» хотят обозначить безусловно необходимый, с точки зрения православной догматики, элемент евхаристической молитвы?

«Молитву эпиклезы, – говорит архим. Киприан (Керн), – можно рассматривать с точки зрения, например, исключительно литургико-археологической. Ее можно понимать и изучать как просто и только литургический феномен, явление истории, занимающее мысль только историка церковного обряда. Это подход односторонний, узкий и потому неправильный... Есть, однако, другой подход... Литургика в сознании церковном, в понимании святых отцов всегда была и есть живая и жизненная философия православия, то есть исповедание в гимнографии, иконах, священнодействиях и всем вообще быте церковном всего того, во что Церковь верует и символически в догматах веры воплощает... Молитва эпиклезы Святого Духа на литургии... показывает, что Церковь литургически исповедует свою веру в Духа Святого, как силу освятительную и совершительную...»^21[22]

С этой точки зрения, и опираясь на одно из древнейших, несомненно подлинных и вполне ясных святоотеческих свидетельств, а именно, на слова св. Иринея о том, что «хлеб от земли, восприявший призывание Бога (προσλαβόμενος τή ν ἐπίκλησιν τοῦ Θεοῦ), не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей: из земного и небесного»^22[23], можно, кажется, понимать под эпиклезисом, как неотъемлемым элементом евхаристического священнодействия, освятительную или совершительную молитву (обычно представляющую собой часть евхаристического канона), сущность которой состоит в призывании Бога – Освятителя для совершения таинственного акта преложения предлежащих Даров: хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы.

Эпиклезис, понимаемый в таком смысле, имеет несомненно апостольское происхождение^23[24] и непременно входит в состав всякой литургии^24[25].

* * *

Эпиклезис литургии «Завещания» представляет собой обращение к Святой Троице и прошение о принятии Ею к Своей Святости предлагаемых Даров:

«Мы приносим Тебе благодарение, вечная Троице, Господи Иисусе Христе, Господи Отче, ...Господи Душе Святый: приими это питие и эту пищу к Твоей Святости»^25[26].

Своеобразие этого эпиклезиса состоит в том, что обращение делается ко всей Святой Троице, а не только к Богу Отцу, и в этом обращении содержится прошение о принятии Даров к Святости Триединого Божества вместо прошения о наитии на Дары Святого Духа.

Основная мысль такого молитвенного обращения предполагает веру в апостольское учение о том, что предлагаемое приношение (по его пресуществлении в Тело и Кровь Господа) есть не только священная трапеза, но и Дары, то есть бескровная (без пролития крови тайносовершенная, но истинная и тождественная с Голгофской) вечная Жертва Богу о всех и за вся.

Что же касается обращения к Святой Троице, то, как справедливо указывает проф. Н.Д.Успенский, эта особенность может быть объяснена возникновением рассматриваемой литургии в той среде, где был сильно выражен иудео-христианский элемент (Сирийская Церковь). Мысль о предложении Даров Святой Троице, ассоциировавшаяся с воспоминанием о трапезе, предложенной Авраамом трем странникам у дуба Мамврийского, без сомнения, весьма импонировала религиозному чувству и сознанию обращенцев из иудейства^26[27].

Отражая апостольское учение о бескровной Жертве, эпиклезис «Завещания» не чужд, конечно, и мысли о преложении, ибо, само собой разумеется, достойной жертвой Богу могут служить отнюдь не хлеб и вино, а только истинное Тело и истинная Кровь Господа Иисуса Христа.

Принятие Святой Троицей к Своей Святости предлагаемых Даров мыслится как акт одновременный и неразрывно связанный с их преложением освятительным действием Святого Духа.

Акт преложения совершается при участии всех Лиц Святой Троицы. Бог Отец освящает Дары действием животворящего Духа в соприсутствии Установителя Таинства – Сына Божия. Единосущие и единство воли Божества делает равнозначащими по смыслу обращение к Богу Отцу (находящееся в эпиклезах большинства литургий) и обращение к Святой Троице (в эпиклезисе «Завещания»).

Очевидное подтверждение сказанного видим в эпиклезисе одного из вариантов древней галликанской литургии (на праздник Обрезания Господня):

«Соблюдая сии установления и заповеди, Господи, – читаем мы там, – усердно молимся, сподоби принять и благословить и освятить сие жертвоприношение, чтобы оно было для нас законной Евхаристией во Имя Твое и Сына Твоего и Духа Святого, с преложением в Тело и Кровь Господа Бога нашего Иисуса Христа, Единородного Твоего, чрез Которого Ты все творишь, сотворенное благословляешь, благословенное освящаешь и освященное подаешь, Боже, в совершенной Троице живущий и царствующий во веки веков»^27[28].

Здесь мы можем наблюдать, как обращение к Богу Отцу переходит в обращение к Святой Троице, а также видим, что «принятие» и «освящение» Даров (сравн. «принятие к Своей Святости» в «Завещании») Богом Отцем или Св. Троицей, неразрывно связано с преложением этих Даров в Тело и Кровь Господа Иисуса Христа, каковое действие христианское сознание всегда соединяло с наитием Святого Духа^28[29].

Форму эпиклезиса, отражающую учение о бескровной Жертве, архимандрит (ныне епископ) Ван дер Менсбрюгге назвал «восходящим эпиклезисом», отличая ее от более обычной для Востока формы «нисходящего эпиклезиса», содержащего выражение учения о преложении силою и наитием Святого Духа.

Восходящий эпиклезис мы встречаем в целом ряде западных литургий: древнеримской, древней медиоланской и др. Приведем, в качестве примера, эпиклезис древней медиоланской литургии (из чинопоследования, изложенного в соответствии с реставрацией Иакова Памеля)^29[30]: «Мы приносим Тебе сию жертву, сей святый хлеб и сию чашу вечной жизни. И молим, и просим, приими сие приношение на горний жертвенник руками ангелов Твоих, как Ты благоволил принять дары праведнаго раба Твоего Авеля и жертву патриарха нашего Авраама и (жертву), которую принес Тебе первосвященник Твой Мелхиседек».

* * *

Вопрос о генезисе литургий этого типа (то есть с восходящим эпиклезисом) представляет, несомненно, большой интерес для православного литургиста-исследователя. Но в настоящее время он, кажется, вряд ли еще может быть решен с достаточной определенностью.

В качестве догадки можно, пожалуй, сказать следующее. Наличие восходящего эпиклезиса в древней (II века) восточной (сирийской) литургии, записанной в «Завещании», позволяет думать, что одним из первоисточников литургий такого типа могла послужить литургическая практика святых апостолов Павла и Варнавы. В самом деле, оба эти апостола являются устроителями Антиохийской Церкви (Деян. 11:25–26), литургическая традиция которой нашла свое отражение в «Завещании» (см. выше, § 1). Вместе с тем и учреждение древней медиоланской литургии (с эпиклезисом, родственным эпиклезису «Завещания») миланское предание приписывает св. апостолу Варнаве.

Быть может, следует обратить внимание и на следующее обстоятельство. В сочинении «О церковной иерархии» встречается выражение: «Сам Иисус... есть наш Божественный Жертвенник»^30[31].

Если это сравнительно позднее утверждение псевдо-Дионисия можно смотреть, как на отголосок экзегетической традиции, восходящей к апостолу Павлу и восполняющей его слова о «Жертвеннике», от которого питаются только христиане, но «не имеют права питаться служащие скинии» (Евр. 13:10), то мы приобретаем еще один ориентир на пути исследования вопроса о происхождении литургий с содержащим мысль о бескровной евхаристической Жертве восходящим эпиклезисом.

1. Рассмотренная 23-я глава 1-й книги «Завещания Господа нашего Иисуса Христа» содержит в себе подробное изложение чинопоследования сирийской литургии 2-й половины II века, представляющего собой ценнейший литургический памятник.

2. Это чинопоследование своей полнотой и новизной восполняет ряд пробелов, существовавших в науке по вопросу о составе и характере литургии первых двух веков по P. X. (вопрос о наличии или отсутствии у нее собственной гомилетической части; соединение Евхаристии с агапами, предрассветными собраниями, крещением и др. вопросы).

3. Нося в самом себе черты принадлежности (по существенной основе своей) ко времени не позже конца II века, это чинопоследование, содержащее как слова установления, так и эпиклезис, подтверждает справедливость убеждения в необходимости и постоянном присутствии этих двух важнейших элементов в составе всякой православной литургии.

4. Наличие в литургии «Завещания», то есть в древней (II века) литургии восточного обряда, восходящего эпиклезиса с очевидностью подтверждает тот факт, что древняя Церковь содержала апостольское учение об Евхаристии не только как о таинстве причащения, но и как о бескровной Жертве.

* * *

В субботу пусть предлагает (епископ) три хлеба в знак Святой Троицы; в день же Господень^31[32] – четыре хлеба во образ Евангелия.

Пока (епископ) предлагает Дары, завеса дверей святилища пусть будет задернута в знак отчужденности^32[33] ветхозаветного человечества. Пусть он предлагает Дары за завесой вместе с пресвитерами, диаконами, посвященными^33[34] вдовицами, иподиаконами, диакониссами, чтецами (и) имеющими благодатные дарования.

Первым посреди пусть становится епископ, позади него с обеих сторон пусть становятся пресвитеры; за пресвитерами, стоящими с левой стороны, пусть находятся вдовицы; за пресвитерами, стоящими с правой стороны, – диаконы, за ними чтецы, за чтецами иподиаконы и, наконец, диакониссы^34[35].

Итак, пусть епископ возложит руку на хлебы, лежащие на жертвеннике; пусть вместе с ним возложат на них свои руки и пресвитеры. Остальные должны пребывать в молчании.

Да не принимается хлеб от оглашенного, хотя бы он сына или жену имел из верных и хотел бы за них сделать приношение: не должно быть предлагаемо его приношение, прежде чем он не воспримет крещения.

Прежде чем епископ или пресвитер предложит Дары, пусть присутствующие (народ) поочередно дадут друг другу лобзание мира.

Потом, когда наступит глубокое молчание, диакон пусть возглашает.

Возглашения диакона относительно Евхаристии:

– Горе сердца ваши.

Если кто имеет ненависть к ближнему, да примирится.

Если кто обуревается неверием, да исповедуется в этом.

Если кто отторгся душей своей от заповедей, пусть удалится.

Кто впал в грех – не таись, ибо это нечестиво.

Кто подавлен гнетущими мыслями, да не приступает.

Кто нецеломудрен, кто не тверд – удались.

Кто чуждается наставлений Иисуса, да изыдет.

Кто презирает пророков, пусть отлучится сам и хранит себя от гнева Единородного.

Да не презрим креста.

Будем избегать угроз нашего Господа.

Мы имеем взирающего па нас Отца светов с Сыном и ангелов, нас посещающих.

Сами за собой смотрите, чтобы не враждовать на ближнего.

Блюдите, чтобы никто не был одержим гневом. Бог (все) видит.

Горе имейте сердца ваши, да пребудем в непорочной жизни и святости.

Божественной мудростью да восприимем благодать, дарованную нам^35[36].

Затем епископ, исповедуя и воздавая благодарение, громко возглашает:

– Господь наш с вами!

Народ отвечает:

– И со духом твоим!

Епископ:

– Гopе сердца ваши!

Народ:

– Имамы ко Господу!

Епископ:

– Будем исповедывать Господа!

Весь народ произносит:

– Достойно и праведно есть!

Епископ восклицает:

– Святое чрез святых!^36[37]

Народ громко восклицает:

– В небе и на земле непрестанно!

Евхаристия, или благодарение над Дарами^37[38].

Далее пусть епископ говорит:

– Благодарение Тебе приносим, Боже Святый, душ наших Укрепителю, жизни нашея Подателю, нетления Источниче, Отче Единородного Твоего (Сына) Спасителя нашего, Егоже в последняя лета послал еси нам, Искупителя и Ангела Твоего Совета. Совет же Твой есть, да исцелимся Тобою. Тебе, Господи, исповедуется сердце наше, ум, душа со всеми помыслами, да приидет на нас благодать Твоя, к непрестанному восхвалению Тебя и Сына Твоего Единородного со Святым Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков^38[39]. Аминь.

Ты, добродетель Отчая, благодать Родителя, ведение, мудрость истинная, возвышение дольних, врачевство душ, упование нам верным^39[40].

Ты – твердая опора праведных, надежда терпящих гонения, пристанище рассеянных, светоч совершенных, Сын Бога Живаго. Яви на нас от сего неисследимого дара великодушие, дерзновение, мудрость, постоянство, веру неизменную, надежду непоколебимую, познание Духа Твоего, смирение, правдивость, да всегда мы, Твои служители, и весь народ Тя, Пречисте, хвалим, благословим, превозносим во всякое время и Тебе, Господи, смиренно молимся.

Затем епископ пусть говорит:

– Ты, Господи, Основоположниче пренебесных, Царю светоподательных источников, Блюстителю небесного Сиона, Царю чинов apхангельских, господств, слав, престолов, покровов, светов, радостей и наслаждений; Отче царств, иже вся рукою Твоею держай и полагая меру по совету Твоему чрез Сына Твоего Единородного, Иже распятся грех ради наших. Ты, Господи, Слово Твое, Сына мысли Твоея и (Сына) Твоего существа, Имже вся содеяшася, о Немже благоволиши, в девическое чрево послал еси. Иже зачат и воплощен быв, явися Сын Твой, рожденный от Духа Свята и Девы. Иже волю Твою исполняяй и приуготовляяй народ свят, руце Свои распростер ко страданию, да от страдания и тли смертный свободит на Тя уповающия. Иже волею предавыйся ко страстем, да отпадшия возведет, поврежденныя исправит, мертвыя оживит, смерть упразднит, узы диавола сокрушит, хотение Отчее исполнит, змия поперет, путь жизни откроет, праведныя к свету направит, средостение разрушит, омраченныя просветит, невольники изведет, воскресение явит, приим хлеб, даде учеником Своим, рек: приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Елижды бо сие творите, воскресение Мое исповедуете. Подобие и чашу вина, смешав (с водою), даде во образ крови, юже излия за нас.

Затем пусть говорит:

– Поминающе убо смерть сию и воскресение Твое, приносим Тебе (в жертву) хлеб и чашу, воздавая благодарение Тебе Единому во веки Богу и Спасителю нашему, соделавшему нас достойными стать пред Тобою и совершать сие священнодействие. Сего ради приносим Ти благодарение мы, раби Твои, Господи.

Народ пусть говорит подобное этому.

Далее епископ говорит:

– Мы приносим Тебе благодарение, вечная Троице, Господи Иисусе Христе, Господи Отче, пред Ним же всякое создание и вся природа трепещет и к Которому прибегает, Господи Душе Святый: приими это питие и эту пищу (к) Твоей Святости, сотвори их быти нам не во осуждение, не в приложение грехов или в погибель, но во исцеление и укрепление духа нашего. Ей, Господи, соделай, да чрез имя Твое отбежит от нас всякое .мудрование, Тебе неугодное, да отразится от нас всякий горделивый замысел – чрез имя Твое, написанное за завесою врат горних святилищ Твоих, слыша которое, ад потрясается и разрушается, которым духи отгоняются, дракон укрощается, нечестие удаляется, непокорность подчиняется, гнев унимается, ненависть бывает бесплодна, страсть к наживе искореняется, тщеславие посрамляется, гордость смиряется, греховное начало разрушается. Сотвори же, Господи, да очи сердца нашего Тя созерцают, Тя славят, Тя величают, о Тебе помнят, Тебе служат, в Тебе одном полагают свой жребий и в Сыне и Слове Божием, к Которому вся припадают. Имеющих (благодатный) дар прорицания (ведения) поддержи до конца, имеющих дар исцелений утверди, говорящих языками укрепи, труждающихся в слове направь и поддержи. Не остави тех, кто всегда выполняет Твою волю, посети вдовиц и помоги сирым. Помяни тех, которые в вере почили, даруй и нам наследие со святыми Твоими, даруй силы для угождения Тебе, подобно тому, как угодили они. Упаси народ Твой в правде и освяти всех нас. Сотвори, да вси имущие участие во святых Твоих таинствах сочетаются с Тобой, преисполнятся Духом Святым к утверждению в истине веры и выну славословят Тя и возлюбленного Сына Твоего Иисуса Христа, чрез Которого Тебе слава и держава со Святым Твоим Духом во веки веков!

Народ произносит:

– Аминь.

Диакон:

– Со тщанием помолимся Господу и Богу нашему, да дарует Он нам единомыслие духа.

Епископ:

– Дай нам единомыслие в Духе Святом и исцели души наши чрез приношение сие, да живем в Тебе во веки веков.

Народ:

– Аминь.

Молящийся народ должен повторять то же самое.

Совершивши это, пусть (епископ) заключит акт благодарения так:

– Да будет имя Господне благословенно во веки!

Народ:

– Аминь.

Священник:

– Благословен Грядый во имя Господне (и) благословенно имя славы Его!

Весь народ произносит:

– Да будет! Да будет!

Епископ:

– Ниспосли благодать Духа (Святаго) на нас.

Епископ, если у него во сне произошло истечение, да не совершает жертвы, но пусть приносит ее пресвитер; пусть он (епископ) не берет также от святых таинств, не как оскверненный, но ради святости алтаря. Но, попостившись и омыв себя чистой водой, пусть приступает к служению. Также и пресвитер.

Вдовица же, у которой была месячная, да не подходит к причастию. Подобным образом и всякая другая женщина, имеющая менструацию, или муж, загрязненный по случаю совокупления, или всякий, имевший истечение (даже в ночное время), да не подходит из уважения (к святыне), не совершив поста и омовения.

Прежде прочих причащается клир в следующем порядке: епископ, потом пресвитеры, диаконы, вдовицы, чтецы, иподиаконы, затем имеющие благодатные дарования, новокрещенные и дети. Народ же в таком порядке: старцы (и старицы), девы (или безбрачные), потом остальные. Из женщин в первую очередь диакониссы, потом прочие.

Каждый принимающий причастие, прежде чем взять (частицу Св. Тела), говорит: «Аминь». После же получения частицы (в руку), пусть молится так:

– Святая, Святая, Святая Троице несказанная, даруй ми прияти Тело сие в жизнь, (а) не в осуждение. Даждь ми сотворити плод, угодный Тебе, дабы, угождая Тебе, я жил в Тебе, исполняя заповеди Твои, и с надеждой взывал к Тебе, Отче, слезно прося для себя Твоего Царства и исполнения Твоей воли, дабы святилось имя Твое, Господи, во мне, ибо Ты всемогущ и препрославлен и Тебе слава во веки веков. Аминь.

Окончив это моление, пусть приобщается Святого Хлеба.

Вкушая же от чаши, пусть снова скажет однажды:

– Аминь. Во исполнение тела и крови.

Когда все причастятся, пусть молятся, исповедуя и усердно благодаря за приобщение, при диаконском возглашении:

– Исповедуемся Господу, принимая от святых Его Тайн. Воссылая славословие Господу Богу нашему, припадаем к Нему и молим, дабы причастие сие было нам в жизнь (вечную) и во здравие души.

Вслед за тем епископ пусть говорит:

– Господи! Света вечнаго Подателю, Кормчий душ наших, Путеводителю святых. Даруй нам очи мысленный, которые всегда взирали бы на Тебя, уши, которые внимали бы только Тебе, дабы преисполнились благодатию души наши. Сохрани в нас, Господи, сердце чистое, дабы мы всегда ощущали Твое величие. Дивный и человеколюбивый Господи, соделай души наши благими и утверди помышления наши чрез сию Евхаристию, которую приняли мы, ничтожные рабы Твои, ибо благословенно Царство Твое, Господи Боже, славно и превозносимо во Отце, Сыне и Духе Святом, как прежде веков, так и ныне и присно, во вся роды и в бесконечные веки веков.

Народ:

– Аминь.