Толкование на Евангелие от Иоанна в неделю пред Воздвижением (Ин. 3:13–17)

Хотя истина Христианской веры имеет доказательством совершенство оной законов, множество преславных чудес, проповедь Апостольскую, исповедание Мучеников даже до смерти, распространение оной без всякой человеческой помощи к толиким неверствием помраченным и развращенным языкам, торжество над страшными и непримиримыми бесчеловечных тиранов гонениями, изменение человеков из крайнего нечестия в высочайшие добродетели: есть однако и другое, сильнейшее паче сих доказательство, то есть, предсказания святых Пророков. Они порядком, начиная от Авраама даже до Предтечи Иоанна, то есть, за сорок пять веков и далее прежде пришествия Иисуса Христа, как писаниями, так знаменованиями и прообразованиями предсказали и предвозвестили сошествие Иисуса Христа с небеси, воплощение от Девы, вхождение Его во Иерусалим, чудотворения и страдания со всеми обстоятельствами, распятие и в сие время бывшие преславные чудеса, воскресение из мертвых, вознесение на небеса, ниспослание Всесвятого Духа, обращение неверных языков и спасение мира посредством в Него веры. Что же касается до истины оригинала Пророческих книг, принимаемых христианами, не для чего кому сомневаться, если сих оригиналы, писанные на Еврейском языке, и доныне хранятся по Божию смотрению между Иудеями, непримиримыми врагами Иисуса Христа. И так, Пророческие книги не другое что суть, как токмо трубы, возвещающие великую благочестия тайну. Они суть непоколебимые основания веры во Христа, столпы святых благовествований и всего того утверждение, что токмо принимают верующие во Христа. Почему праведно Божественный Петр написал так, яко пророческое свидетельство есть известнейшее и самого чувственного опыта. Также и Сам Богочеловек многажды предлагал пророческие слова для подтверждения Своего Божества, не токмо же слова, но и самые бывшие о Нем пророческие прообразования. Нынешнее Евангелие содержит предобразование Креста, пророческим духом чрез святого Пророка Моисея предзнаменованное. Кто отверзет телесные и душевные ушеса и со благоговением послушает, каким образом сие Моисейское прообразование изъявило имеющее быть Христово распятие, таковый чудесно укрепится на камени веры и, исцелив свои душевные язвы, соделается достойным вечного живота и спасения.

Ин.3:13. «Рече Господь: никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе Сын человеческий, сый на небеси.»

Богочеловек Иисус, когда научал Никодима, сколько нужно есть святое крещение для человеческого спасения, и когда Никодим не мог разумевать глаголемого, тогда говорил ему: если вы не понимаете земного, то есть бываемого на земли, каковое есть крещение, о котором Я тебе сказал, если реку о небесном, то есть о рождении Моем от Бога Отца и о Божественном промышлении и строении, како можете разумевати сия? Восшедый на небо может токмо разуметь, яже суть Божия: но «никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе, Сын человеческий, сый на небеси». Виждь же, как сими словами обнаружил, что Бог купно есть и человек. Взойти на небо и снити с небеси и, в то же время, быть на небеси – есть свойство единого Бога, везде сущего и вся исполняющего. Схождением убо и восхождением, также и пребыванием на небеси, показал Себе равна быти Богу; а сим, ««Сын человеческий»», показал Себе быти равна и человеком: сшел с небеси, когда воплотился; восшел же на небо, когда по воскресении из мертвых вознесся на небеса. Хотя же и нисходил на землю, однако не отлучался от недр Отчих, но всегда совокупно пребывал с Ним, и на небеси, и на всяком месте. Что же Он Бог есть, купно и человек, подтверждает и следующими словами:

Ин.3:14–15. «И якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако подобает вознестися Сыну человеческому. Да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный.»

Израильтяне, вышед из Египта, дошли до пустыни Едомли, и там змии угрызали их, и которые были уязвлены змиями, умирали. Когда же Моисей призвал Бога для освобождения народа от таковой казни, тогда Бог, услышав молитву его, повелел ему: «сотвори змию медяну, и положи сию на знамя» (Чис.21:8), то есть повеси ю на древе. И кто, угрызенный змиею, если воззрит, исцелится и жив будет: «и будет, аще угрызет змия человека, всяк угрызенный, видев ю», то есть, сию медную змию, «жив будет». Тако Моисей и сотворил, и когда змии угрызали Израильтян, но они взирали на медную змию, не умирали, но были исцеляемы; «и сотвори Моисей змию медяну, и постави ю на знамени: и бысть, егда угрызаше змия человека, и взираше на змию медяну, и оживаше» (Чис.21:9). Се знаменование и прообразование, великого удивления достойное! Змия пресмыкающаяся, угрызавшая Израильтян в Едоме, означала умственную змию, то есть диавола, уязвившего прародителей человеческого рода во Едеме, и доныне уязвляющего тех потомков: медь же, изображавшая змию, означала Сына и Слово Божие, приявшего зрак раба и обретшегося образом яко человека (Флп.2:7). Змия медная вознесена была на знамени, Богочеловек Иисус пригвожден на Кресте. Взиравший на медную змию, вознесенную на знамени, исцелялся от змииного угрызения: тако верующий в Богочеловека, висевшего на древе, очищается от угрызения умственной змии. Взиравший на медную змию не умирал, но еще жив пребывал в сей временной жизни: так верующий в Богочеловека Иисуса не погибает, то есть не осуждается на мучение, но имеет живот вечный. По повелению Божию вознесена была змия на знамени: тако по благоволению Бога Отца вознесен был Иисус на Крест. Видите ли, коликое сходство имеет прообразование с образуемым? Сего-то для сказал Иисус: «и якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако подобает вознестися Сыну человеческому». Поскольку же сказал: «подобает вознестися Сыну человеческому», то есть должно быть вознесенну на Крест: того для следующими словами показал и причину, для чего долженствовало Ему быть вознесену.

Ин.3:16. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный.»

Се причина Божия благоволения, ради которой последовало воплощение единородного Его Сына! Так Бог возлюбил мир, то есть человеческий род, что ради спасения их дал Сына Своего единородного, то есть, послал Его в мир, да восприяв человечество, претерпит страдание и Крест и смерть, да всяк в Него веруяй не погибнет, будучи осужден на бесконечное мучение, но наследует вечный живот и блаженство. Но почему же Бог так возлюбил человека? Ибо человек есть наилучшее Его творение паче прочих. Есть человек такое творение, которое паче всех обнаружило беспредельную премудрость и силу Божию. Бог во-первых сотворил небо и землю, то есть, вся небесная и земная, вся духовная и телесная; потом совокупив небо и землю, то есть дух и тело, сотворил едино из сих сложенное: и сие-то есть человек, небесный и земной, дух и тело, вещественный и невещественный, по душевным свойствам Божий образ, по преуспеянию в добродетели Божие подобие. Когда Ангелы славословят Бога, тогда восхваляет Его единое небо; когда возвещают славу Его вещественные твари, славословит Его тогда единая земля: когда же покланяется Ему человек, тогда воспевают Ему небо и земля, духи и тела, всякое творение видимое и невидимое. Сего-то для святой Его Пророк, рассуждая о сотворении и изображении человека, тако в сокрушении духа возопил: «удивися разум Твой от Мене: не возмогу к нему» (Пс.138:6). Возлюбил Бог человека, возлюбив умилосердился, умилосердився благоволил быть освобождению его от рабства диавольского: соблаговолив же, послал в мир единородного Своего Сына, да не погибнет, но да спасется возлюбленное Его творение, человек.

Ин.3:17. «Не посла бо Бог Сына Своего в мир, да судит мирови, но да спасется Им мир.»

Сии слова суть объяснением вышесказанных. Выше сказано, яко Бог даде Сына Своего единородного, да спасет всех в Него верующих: здесь же, яко не послал Бог Сына Своего в мир, да судит, но да спасет Его. Получило же сие событие во время первого пришествия Его, когда яко человек, проходя Иерусалим, призывал всех на покаяние, иногда говоря: «благовестити нищим посла Мя, исцелити сокрушенныя сердцем, проповедати плененным отпущение, и слепым прозрение, отпустити сокрушенныя во отраду, проповедати лето Господне приятно» (Лк.4:18–19); иногда же: «прииде бо Сын человечь взыскати и спасти погибшаго» (Лк.19:10); а иногда: «приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.9:28). Но во второе Свое пришествие приидет, не да спасет, но да судит мирови. Ибо якоже когда «прииде кончина лета, посла Бог Сына Своего» (Гал.4:4), да благодатию спасет мир: тако «уставил есть день, в оньже хощет судити вселенней в правде, о муже, егоже предустави, веру подая всем, воскресив его от мертвых» (Деян.17:31).

Господи Иисусе Христе! Хотя соблазняются Иудеи, хотя почитают за безумие Еллины, хотя поносят неверные таинство Креста Твоего: мы, христиане, веруем и исповедуем, яко Ты еси «Божия сила и Божия премудрость», яко Ты еси: «Сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз» (1Кор.1:24); мы с верою взываем, яко медяная змия образовала Тебя, Богочеловека и Спасителя нашего. И как та вознесена была на знамени: тако Ты, всех Владыка, вознесен был на древе крестном; и якоже взирающие на ту исцелялись от угрызений: тако в Тебя верующие освобождаются от своих грехов. Пoелику же пришел Ты в мир, якоже рекл еси, не да судиши, но да спасеши его и да никто из верующих в Тебя не погибнет, но имать живот вечный: и мы, верующие в Тебя, чаем, яко есмы из части спасаемых и наследников вечного живота и Твоего Царствия.

Как вы думаете, христиане: есть ли истинное и несомнительное таковое чаяние? Кажется, что есть истинное и несомнительное; однако рассмотрим и следующие слова Иисуса Христа. Он, говоря о Своем Кресте и о спасении чрез него, упомянул и о любви, говоря: «тако бо возлюби Бог мир, яко Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3:16).

О сем не без всякой причины сказал, но да покажет, яко любовь виною бе человеческого сотворения, она же и спасения нашего. Соединил же веру с любовию, да научит, что та есть спасительная вера, которая соединена с любовию, или как говорит Божественный Апостол, «вера любовию поспешествуема» (Гал.5:6). Если убо таковую имеем веру: истинное есть и несомнительное чаяние, то есть истинно и без всякого сомнения вера наша спасет нас; если же не имеем любви, тогда вера наша бывает подобною бесовской вере: ибо «и беси веруют, и трепещут» (Иак.2:19), любви же не имеют; посему нимало не пользует им их вера. Мы просвещены верою; единого убо только недостает в нас, – любви. Имеем правую веру умственно: если насадим в нашем сердце и любовь, без сомнения, пребудем спасенны.

Богоглаголивые Пророки, Богоносные Апостолы, святые Отцы и Учители возвестили, яко любовь есть и источник, и корень всех добродетелей, яко без оной всякая добродетель есть мертва, яко на оную токмо призирает Бог, и она токмо соединяет человека с Богом; словом, все они единоустно утвердили, что без любви никтоже спасется. Кто же послушает Апостола Павла, научающего любви, и восчувствует себя обнаженна сея добродетели, совершенно должен отчаяться о своем душевном спасении. И самый Начальник и Учитель нашей веры Господь Иисус представил для сего в пример как немилосердого богача, так и сребролюбивого человека и скрывшего талант, осужденными на мучение; также и пред девами, не имевшими елея во своих светильниках, заключил двери Божественного чертога, а жестокосердых отослал во огнь кромешный. И если рассмотришь все Его чудодеяния, учиненные Им, пребывание Его и все учение, везде любовь срящешь. Посему-то ни единой почти церковной книги не обрящешь, которая бы была чужда похвал, советов, увещаний, угрожений касательно любви. А следовательно, справедливо скажем, что нет ни одного христианина, который бы не ведал, колико нужна есть для спасения сия великая добродетель, на которой Бог основал весь закон и Пророки (Мф.22:40). Всякому, говорю, известно, что без любви никто спастись не может. Почему же убо видим очень малое число из христиан, любящих Бога и своего ближнего? Ибо никто не печется о любви. Всякий заботится, потеет и трудится ради богатства, достоинств, честей и для другой какой-либо земной вещи: но ради небесного и спасительного стяжания любви никакого люди не предлагают старания. Но как же я могу, скажешь, стяжать сие бесценное сокровище в моем сердце? Нетрудно, если восхощешь.

Бог добрым сотворил человека, но порок вкрался после уже в его сердце; убо добродетель насаждена в человеческом существе, но порок есть не от естества. Хощешь ли на сие доказательства? Внемли: естественная творят нас мирными, но неестественная возмущают. Скажи же, что тебя творит мирным, добродетель или порок? Что тебя возмущает, добродетель или порок? Всякому известно, что добродетель успокаивает совесть и веселит душу, но порок возмущает совесть и влагает печаль в сердце. Нет убо сомнения, что добродетель есть естественна, а грех неестествен. А поскольку любовь есть первая добродетель и корень добродетели: убо таковая любовь, каковой ты желаешь, в твоем существует сердце.

Но почему же, скажешь, естественно имею я любовь, но как Бога не люблю, так и моего ближнего? По той же самой причине, по которой имеешь глаза, но на небо не взираешь, а только на землю. Вперив твои очеса в землю, не видишь неба; ибо не имеешь других очес, кроме вперенных в землю. Пристрастившись к миру, не любишь ни Бога, ни твоего ближнего; ибо не имеешь другой любви, кроме посвященной миру. Любовь подобна нежным древам. Находилось бы в твоем саде древо, приносящее изрядные и сладкие плоды; но если ты о нем вознерадишь, превратится оно, и начнет приносить плоды неприятные и горькие. Скрывается тако в твоем сердце любовь; но если благо не возделаешь сию, бывает изменившеюся, и приносит плоды греха и беззакония.

Но как, скажешь, любовь благо возделывается? Сам Бог тебя сему научил: «вонми себе», сказал, «да не забудеши Господа Бога твоего» (Втор.6:12). Посвяти, говорит, всю твою мысль на то, да не выйдет из твоей памяти твой Бог. Для чего же? Ибо, если выйдет из памяти твой Бог, не имеет места и любовь в твоем сердце. Послушай и сего доказательства: ту ли ты вещь любишь, о которой всегда размышляешь, или ту, о которой никогда не вспоминаешь? Без сомнения, никогда не выходящую из памяти: невозможно же есть любить то, о чем никогда не воспоминаешь, ни рассуждаешь. Сей убо есть способ, и средство, и пособие, посредством коего мы можем стяжевать сокровище любви, – то есть воспоминание Бога. Каким же образом возрождается в нас желание воспоминать о Боге? Сам Он сему научил: не отлагай, говорит, никогда от уст твоих Моих законов, упражняйся в них денно и нощно: «и будут словеса сия, яже Аз заповедаю тебе днесь, в сердце твоем, и в души твоей» (Втор.6и сл.) Слышишь ли, что возбуждает желание воспоминать о Боге? Чтение святых книг и беспрестанное занимательство в Божием законе: «и да накажеши ими сыны твоя». Отцы и матери! слышите ли, что вам повелевает Бог? «И да накажеши», говорит, «ими сыны твоя». Непременную убо имеете обязанность научать чад ваших страху Божию и святым Его законам. «И да возглаголеши о них седяй в дому, и идый путем, и лежа, и востая» (Втор.6:7). Слышите ли, все верующие в Бога, что Он вам повелевает? Имей, говорит, Моя заповеди в сердце твоем и в душе твоей, и размышляй о сих в доме твоем, и на пути, и ложась на одр твой, и возбуждаясь от сна твоего, то есть при всяком деле, обстоятельстве и намерении твоем имей пред твоими глазами Моя заповеди. Вот сие-то возбуждает в нас желание помнить о Боге. Если убо сия сотворишь, никогда не забудешь о Боге: помня же Бога, благо возделаешь твою любовь, и тако приумножишь и возвеличишь сию, что ничего другого не будешь любить, как токмо Бога, от всей души, и сердца, и помышления и крепости твоей, а ближнего – якоже самого себя.

Но как, скажешь, я, имеющий жену, чад, дом, рабов, бесчисленные попечения, нужды и обстоятельства, могу денно и нощно размышлять о Божественных законах и всегда помнить о Боге? Сие зависит от твоего желания; ибо что тебе препятствовать может пред начатием всякого дела помыслить, яко Бог есть с тобою и зрит, яже творишь? Какое препятствие при всяком начатии твоем размышлять, что, ежели нарушишь Божию заповедь, погубишь твою душу? Что не допускает при всякой занимательности твоей возлагать упование на Бога и призывать святое Его имя? Если так будешь поступать, тако денно и нощно поучишься Божественным законам, – никогда не забудешь о Боге, и сие никакой не имеет трудности. Можешь же, если хочешь, воспоминать о Боге и при самых важных твоих попечениях, занимательностях и нуждах, так, как и другие могли при попечениях, занимательностях и нуждах гораздо важнейших, нежели твои.

Великую Давид имел нужду, когда вступал в единоборство с гигантом Голиафом, да попечется о нужных приуготовлениях против такового страшного неприятеля: однако и старался, и приуготовлял как пращицу, так и пять камней, и при всем сем не забывал и Бога. Почему так говорил Саулу: «Господь, Иже изъят мя от руки медведицы, Той измет мя от руки иноплеменника сего необрезаннаго»; и Голиафу: «ты идеши на мя с мечем, и с копием и щитом, аз же иду на тя во имя Господа Бога Саваофа» (1Цар.17:37–45). Нужно ему было вникать, да сохранит самого себя от сильного и смертоносного гонения злобного и неблагодарного царя Саула; он всячески старался, бегал от места на место, скрывался в пещерах: но и при таковых обстоятельствах никогда не забывал о Боге, но и в то самое время, когда ему открывался случай, и сущие с ним принуждали его умертвить Саула, – он, говорю, и тогда, при случае воспаления гнева, действия страстей и при умственном прении, помня о Бог, говорил: «никакоже ми от Господа, аще сотворю глагол сей господину моему христу Господню, еже нанести руку мою нань, яко христос Господень есть сей» (1Цар.24:7). То же самое говорил и тогда, когда видел Саула единого, безоружного, вшедшего в ту пещеру, в которой он скрывался, и когда в Кеиле обрел полк и телохранителей и самого Саула почивающего, когда Авесса хотел умертвить его, и тогда воспомянул о Боге и, обратився к Авессе, сказал: «не убивай его, яко кто прострет руку свою на христа Господня, и не повинен будет? Жив Господь, аще не Господь поразит его, или день его приидет и умрет, или на брань снидет и погибнет. Да не будет ми от Господа нанести руку мою на христа Господня» (1Цар.26:9–11).

Колико он имел попечений, седя на царском троне, сколько обстоятельств и нужд, да противостоит окружающим его неприятелям, сохранит подчиненных, судит народу и правит всем своим царством? Однако и при таковых обстоятельствах, многоразличных и бесчисленных, никогда не забывал о Боге, по Божественной Его заповеди: «во век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси» (Пс.118:93). Повеления Божия были его попечением, заповеди Господни были его советом: «ибо свидения Твоя поученье мое есть, и совети мои оправдания Твоя» (Пс.118:24). Закон Божий любил, и в нем всегда поучался: «коль возлюбих закон Твой, Господи, весь день поучение мое есть»! (Пс.118:97)

Видите убо ясный пример, что никакого не имеют места попечение и нужды наши, также и другие извинения, каковые предлагаем препятствием в поучении закона, и во всегдашнем воспоминании о Боге; а суть отговорки слабые, изобретения погрешительной нашей мысли, плоды худой привычки, к сему влекущие! Вот Давид не извиняется; но всегда воспоминая о Боге, так возрастил свою сердечную любовь, что Бог, Сам сый «любы» (1Ин.4:8), засвидетельствовал о нем, говоря: «обретох Давида сына Иессеева, мужа по сердцу Моему» (Деян.13:22). Но наша сердечная любовь, яко извиняющихся во грехах, измененная и невозникшая, не прилепляется ни к Богу, ни к ближнему, но вся пригвождается к миру, – к земному и суетному, к тем временным вещам, с которыми напоследок смерть бедственно нас разлучает.

Но каким же образом мирской человек может всегда поучаться в Боге и Его законе? Если, продавая и покупая, обещая и соглашаясь, покоряя и судя, служа и советуя, приказывая и подавая решения, помнишь о сем: «мерила праведна, и весы праведны, и мера праведна да будет в вас» (Лев.19:36); ежели, желая умножить твое имущество и соделаться богатым, не забываешь сего: «не уповайте на неправду, и на восхищение не желайте: богатство аще течет, не прилагайте сердца» (Пс.61:11): если, ища достоинства и славы, помнишь о сем: «всяка слава человеча яко цвет» сельный, «изсше трава, и цвет ея отпаде» (1Пет.1:24); если во время плотского побуждения к сотворению греха размышляешь, что «ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложницы, ни лихоимцы, ни татие, ни пияницы, ни досадители, ни хищницы Царствия Божия не наследят» (1Кор.6:9–10); если, творя милостыню, помнишь сие: «да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя» (Мф.6:8); если постясь не забываешь сего: «помажи главу твою, и лице твое умый: да не явишися человеком постяся» (Мф.6:17–18): одним словом, если никакого дела, хотя бы было малое, хотя бы великое, не начинаешь, не познавши, есть ли оно Богу приятно, или нет; и если ни о чем не помышляешь, кроме определенного Божиим законом, тогда-то непрестанно поучаешься в Божественном законе и всегда помнишь о Боге.

Находится же и другое поучение, сего лучшее. Человек, когда возводит умственные очеса и, устремив оные к Богу, помышляет и рассуждает, что Бог, по Своей благости, сотворил небо и землю и море, и вся видимая и невидимая, по человеколюбию же Своему, создав человека по Своему образу и подобию и украсив его умственною способностию и самопроизвольным хотением, вся покорил под нозе его, а по любви Своей послал в мир единородного Своего Сына, Спасителя и Избавителя человеческого рода; по Своему же промышлению содержит и управляет всеми тварями, и как о всех промышляет, так особенно о каждом человеке: «с небесе дожди дая, и времена плодоносна, исполняя пищею и веселием сердца наша» (Деян.14:17); по благоутробию же Своему приемлет кающихся, и оставляет вся согрешения их; а по беспредельной милости Своей уготовал от сложения мира Царствие и вечную славу не токмо для праведных, но и для покаявшихся грешников.

Блажен тот человек, который во дни и в нощи имеет таковое упражнение! Оно духовное рождает чувствие; почему прилепляясь к сему, лучшим почитает злата и драгоценных камней, и сладчайшим меда и сота: «судьбы Господни истинны, оправданны вкупе: вожделенны паче злата и камене честна многа, и слаждша паче меда и сота» (Пс.18:10–11). Таковое чувствие воспламеняет в его сердце огнь Божественной любви; почему ничего другого не любит, и ни о чем другом не размышляет, как токмо о существе всесовершенном, благотворительнейшем и вожделеннейшем, то есть о Боге. От чего, далеко отстоя от греховной нечистоты и светлостию добродетелей украшая свою душу, чает не в зерцале и гадании, «но лицем к лицу» (1Кор.13:12) насладиться Богом, взывая с Его Пророком: «коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! желает и скончавается душа моя во дворы Господни: сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе»! (Пс.83:2–3) «Возжада душа моя к Богу живому: когда прииду и явлюся лицу Божию?» (Пс.41:3)

Сие самое Евангелие, которое ныне слышали, было объясняемо и в третью неделю Великого поста: поскольку же тогда все объяснено, того для ныне обращаем внимание к сим единым словам Господа Иисуса: «иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мк.8:34). И, во-первых, нужно рассмотреть, что было Богочеловеку случаем предлагать сие учение? Известно же, что Он, когда не обинуясь учил, яко Самого Себя предает на страсть и смерть ради спасения человеческого рода, и когда Петр противоречил Ему в сем деле, тогда Он, во-первых, обличив Петра, назвал его сатаною: «иди за Мною сатано, яко не мыслиши, яже суть Божия, но яже» суть «человеческа» (Мк.8:33); потом, призвав народ и Своих учеников, сие немедленно предлагал учение: «иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет». Во-вторых, рассуждая о количестве греха Петрова, видеть можно, что он настоял Иисусу Христу в том, да Он сохранит Свой живот, и оставит человеческое спасение, то есть, да возлюбит Самого Себя, а не других, – что то же значит, что убеждать Иисуса Христа сотворить грех самолюбия, так как искушал сатана, да впадет в гордость и любостяжание. Видеть также можно и на толкователях сих Господних словес, утверждающих, что отвержением самого себя назвал Господь отвержение плотских вожделений и презрение своей жизни, и что сии слова не другое что значат, как токмо то, что каждый из учеников Христовых должен готовым быть за веру в Него претерпеть скорби, беды, гонения, мучения, и напоследок смерть при случае нужды. Явствует же, что сие толкование не только подтверждает здравый разум, но и следующие слова Иисуса Христа: «иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелиа, той спасет ю» (Мк.8:35). Признаться можно и исповедовать, что нам быть таковыми, презирать и отвергать свою жизнь, не другое что препятствует, как токмо самолюбие, которое и подало случай Иисусу Христу предложить сие небесное учение. Верить, говорю, можно, что кто преодолеет страсть самолюбия, без сомнения, тот понесет крест свой и последует Иисусу Христу. Признаем же сие, рассудив, что есть самолюбие и от чего оно рождается.

Бог, насадивый любовь в человеческом естестве, яко нужную для каждого особенно, и для всего человеческого рода, положил в ней два предела: когда любовь не выходит из пределов и каждому и для всех бывает полезнейшая и спасительная; когда же не содержится в своих пределах, бывает вредная и душегубительная. Первый предел любви есть, любить Бога не токмо паче всех земных и небесных вещей, но и паче самого себя, то есть своей жизни. Второй же предел любви есть, столько любить ближнего своего; сколько самого себя. Люди весьма часто и, так сказать, бесчувственно нерадят либо о едином, либо о другом, либо об обоих купно сих пределах: и от сего нерадения рождается самолюбие, которое ничто другое есть, как токмо чрезмерная любовь нас самих, то есть, вящая не токмо любви, долженствуемой к ближнему, но и самой любви, долженствуемой к Богу. Кто не токмо ближнего, но ниже Бога любит столько, сколько самого себя, таковый есть самолюбец.

Из сего ясно видим, что ни один самолюбивый не может быть истинным учеником Иисуса Христа. Учение Христово и самолюбие суть две вещи, между собою противные. Ученик Христов ничего не предпочитает Божией любви: самолюбец ничего не предпочитает любви собственного своего лица. Ученик Христов всегда любит своего ближнего и всячески старается доставлять ему пользу: самолюбец тогда только любит своего ближнего, когда усматривает какую-либо от него пользу. Ученик Христов обуздывает свою плоть и порабощает, да умертвит плотские вожделения, возьмет крест свой и последует своему Учителю, ради нас распятому: самолюбец обоготворяет свою мамону, удовлетворяет своим вожделениям, да угодит самому себе, и да последует «врагам креста Христова, имже кончина погибель, имже бог чрево, и слава в студе их» (Флп.3:18–19).

Представив скопище и сонм гонителей Христовых, или ересеначальников, ясно познаешь, которые суть ученики Христовы и которые самолюбцы. Ученики Христовы добродушествуют, не обинуясь исповедуют Христа Сына Божия, дерзновенно проповедуют истину догматов веры, претерпевают различные жесточайшие мучения, изливают свою кровь, подъемлют смерть ради любви Иисуса Христа: самолюбцы же, где только видят или слышат о смерти, либо о муке, либо о малой какой скорби, удаляются оттуда и скрываются; если же, паче чаяния, обрящут их, либо по неосторожности впадут в руки гонителей, не остаются непоколебимы в добром исповедании, но самолюбием побеждаемые, отрицаются и веры в Него. Подвержен был сему Петр во дворе архиерейском.

Самолюбие не токмо удерживает от совершенства учеников Христовых, но и бывает виною всякого греха и препятствием всякой добродетели. Возведите мысль вашу в ближнюю эдемскую землю, где находился Рай. Тамо узрите, что, доколе любовь прародителей пребывала в первом пределе любви, то есть доколе они любили Бога паче самих себя, были делателями всякой добродетели; когда же, услышав о сем – «будете яко бози», нарушили предел любви, предпочтив самих себя Богу, восхотели похитить монаршескую власть и соделаться богами: тогда, нарушив Божию заповедь, сотворили грех, который как их самих, так и весь человеческий род явил осужденным и грешным. Когда самолюбие водворилось в их сердце, таковым согрешили грехом, каковому подвержен каждый человек, во Христа некрещенный. Поскольку же их грех все человеческое естество соделал наклонным ко злу, «зане прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности Его» (Быт.8:21): того для нимало не погрешит тот, кто самолюбие почтет главною виною всякого греха.

Обратите теперь очеса на ту землю, на которую прародители, а купно и мы с ними, изгнаны. Что видите? Во-первых, Каин явился уязвленным завистию, и позавидовав, убил брата своего Авеля. Откуда же таковая зависть? От нарушения второго предела любви: он не любил своего брата, якоже самого себя. Если бы любил его так, как себя, не позавидовал бы его счастию; ибо любовь и зависть суть противные вещи и никогда не совокупляются, якоже свет со тьмою. Где свет, там не существует тьма: где любовь, не может там быть зависть. Прешел Каин предел любви, – почему немедленно вселилось в его сердце самолюбие, а сие породило зависть, зависть же убийство.

Люди, когда во первых начали умножаться на земли, умножался грех, и наполнял всю землю: «исполнися земля неправды от них» (Быт.6:13). Отчего же таковое приращение зла? Отчего таковое беззаконие и грех, что кроме Ноя и его домашних никто не был праведен? Внемлите. Два человеков рода тогда в мире было: один от потомства Каинова, и сей был плотолюбивый, а другой от Сифа, и сии были боголюбивые, почему Божественное Писание сущих от Каина называло сынами человеческими, а сущих от Сифа – сынами Божиими. Боголюбивые, видя дщерей плотолюбивых, одаренных красотою, возлюбили их паче Бога; избрали каждый из них себе в жены, удовлетворяя своей похоти и вожделению: «видевше же сынове Божии дщери человечи, яко добры суть, пояша себе жены от всех, яже избраша» (Быт.6:2). Таковое же смешение совершенно превратило любовь и к Богу, и ближнему, почему каждый из них ничего другого не любил, кроме самого себя: то есть, все, будучи порабощены самолюбием и сделавшись совершенными самолюбцами, жили яко не имущие души, но едино тело. Являют же сие сии Божии слова: «зане суть плоть» (Быт.6:3). Таковое же чрезмерное самолюбие породило толь великие беззакония, что Бог осудил на потопление и самым делом потопил весь человеческий род, кроме Ноя и чад его.

Хощете ли и других подобных примеров? Посмотрите на Саула: что его побуждает желать смерти своего благодетеля Давида? Ибо самого себя любил паче, нежели Давида, – то есть, пoелику был самолюбивый. Что побудило Амнона растлить сестру свою Фамарь? Ибо удовлетворение плотскому своему вожделению предпочитал чести своей сестры: сие что другое значит, если не самолюбие? Для чего Авессалом всячески старался низвергнуть с престола отца своего Давида? Ибо желал восхитить царский престол; сие же что есть, если не самолюбие?

Виждь же, како самолюбие не токмо порождает грех, но и бывает препятствием в добродетели. Архиереи и Фарисеи, собираясь в сонмище, совет творили, да воспятят чудесам Господа Иисуса: «что сотворим», говорили, «яко человек сей многа знамения творит?» (Ин.11:47) Но для чего старались воспрепятствовать благодеяниям, каковыми Он обогащал толикое множество человеков? Ибо опасались, да не все уверуют во Христа, и последуют Ему; думая притом, да не услышав о сем Римляне и узнав отвергшимся от власти их Иудейский род, пришед лишат их и места и языков: «аще оставим», говорили, «Его тако, вси уверуют в Него: и приидут Римляне, и возмут место и язык наш» (Ин.11:48). Видиши ли, каковые рождает мысли самолюбие? Видиши ли, како одним глупым подозрением препятствует истинному и общему благотворению?

Сонмище Иудейское и все их старейшинство знали, яко Господа нашего Иисуса неправедно осудили на смерть, и опасались, да не како по благовестию Евангелия открыется их неправедный суд, а следовательно приимут должное наказание; для того призвав Апостолов, говорили им: мы хотя запрещали вам, да не проповедаете о имени Иисуса Христа, однако вы се уже наполнили Иерусалим вашим учением. Вы конечно хощете навести кровь Иисуса Христа на главы наша: «и хощете навести на ны кровь Человека сего» (Деян.5:28). Вот, самолюбие единым неосновательным страхом препятствует спасению всего мира!

Павел Сергий анфипат призывает Варнаву и Павла, да слышит от них слово Божие. Еллим волхв, друг и ближний анфипатов, препятствует Апостолам и старается анфипата отвратить от веры (Деян.13:7). Для чего же волхв сие творил? Ибо, если бы анфипат уверовал, волхв лишился бы и дружества анфипатова и прибыли, каковую он получил, обманывая его и обольщая. Кто же гоняется за своею прибылью, нерадя о душе своего друга? Не другой кто, кроме самолюбца, который паче собственной пользы никого другого не любит.

Рассуждение есть добродетель паче всех добродетелей. Оно есть соль, о которой Бог в Моисейском законе сказал: «и всяк дар жертвы вашея солию да осолится, да не оставите соли завета Господня от жертв ваших: во всяком даре вашем да принесете Господу Богу вашему соль» (Лев.2:13). Также и во Евангелии возвестил, говоря: «имейте соль в себе» (Мк.9:50). Самолюбие и самую великую добродетель похищает от человека. Исаак более любил Исава, нежели Иакова, хотя Исав был злее и безобразнее, нежели Иаков, лучший и добрейший (Быт.25:27). Но почему же? Ибо Исав был ловец, доставлял ловитву Исааку и его кормил: «и возлюби», говорит Священное Писание, «Исаак Исава, яко ловитва его бяше брашно ему» (Быт.25:28). Видите, как самолюбие и в самом святом человеке изменяет истинное и справедливое любовное суждение.

Если, читая церковные и политические истории, усматривая в оных беззакония и неправды человеческие, рассмотришь, какая была тому главная причина: ясно узнаешь, что не другое что, как токмо самолюбие. Но что сие доказывает? Довольно для доказательства, если каждый обратит очеса на самого себя и вникнет в глубину своего сердца. Вникали ли когда, какая главная и внутренняя вина бывает наших беззаконий? Вникали ли когда, почему предпочитаем плотское наше удовольствие и самым заповедям и повелениям Божиим, и тако бываем нарушителями Божественного закона? Почему чем труднее усматриваем великие наши преступления, тем более осуждаем других и самые малейшие? И почему никогда почти не выходит из уст наших осуждение и хула? Почему все почти почитаем себя лучшими пред другими, а следовательно, все почти раболепствуем гордости? Почему присвояем церковные вещи, похищаем чужие, оскверняем чужое ложе, употребляем язык на лжесвидетельство, измену и клевету и протязаем руки на раны и убийства? Почему сия и сим подобная творим? Ибо любим самих себя паче Бога и ближнего, то есть, ибо есмы самолюбивы. Если бы кто любил Бога от всей души, и сердца, и крепости, и помышления, если бы любил ближнего, якоже самого себя: никогда бы сего не сотворил. Ибо кто любит, и ненавидит? Кто любит, и недоброжелательствует? Кто любит, и наносит вред любимому? Видите убо, как самолюбие бывает главною причиною всякого греха. Если последуем сему доказательству, нельзя не признать, что оно бывает препятствием и в добродетели.

Почему видишь убогого и, будучи богат, не соболезнуешь о нем? Ибо опасаешься, да не явишься таковым же бедным, как он. Почему не постишься в постные дни? Ибо страшишься расслабления. Для чего в ночи не бодрствуешь на молитве? Ибо не хочешь утрудить себя. Для чего не хранишь целомудрия и чистоты? Почему гоняешься за твоими плотскими удовольствиями? Если таковым образом испытуя самого себя, рассмотришь, – признаешь себя чуждым всякой добродетели и причастным всякого греха. Ибо ни о чем другом не печешься, ни на что другое не взираешь, кроме удовольствия твоего и покоя, то есть, ибо господствует и управляет тобою твое самолюбие. Из сего удобно заключить можно, что мы, если не исторгнем от сердца нашего самолюбия, не можем спастись.

Все святые далеко отгоняли от себя страсть самолюбия. Известны же из таковых нам суть два: один бывший по законе, а другой по Евангельской благодати, как то: Пророк Моисей и Апостол Павел. Моисей так далеко отогнал от своего сердца самолюбие, что когда согрешил народ обоготворением тельца, прося Бога о оставлении их беззаконий, таковые произнес слова: «и ныне, аще убо оставиши им грех их, остави: аще же ни, изглади мя из книги твоея, в нюже вписал еси» (Исх.32:32). Что являет то, что он столько любил вверенный ему от Бога народ, сколько и самого себя. Почему добровольно соглашался все то сам претерпеть, что должно было терпеть народу. Желал спастись народу, да и он спасется, также и мучиму быть самому с ними. Подобным образом и Павел, превышая и самый предел любви, любил Израильский народ паче самого себя. Ибо молясь Богу, так говорил: прошу и молю, да и верует и спасется Израильский народ, а мене хотя отлучи от славы Иисуса Христа: «молилбыхся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей, сродницех моих по плоти» (Рим.9:3). Посему как Моисей столько преуспел в добродетелях и до толикой достиг непорочности и святости, что Бог беседовал с ним «лицем к лицу» (Исх.33:11), якоже бы некто беседовал к своему другу: так и Павел душу свою возвысил до такой высоты добродетели и совершенства, что удостоился еще в жизни достигнуть «до третьяго небеси и слышать неизреченныя глаголы, ихже не леть есть глаголати человеку» (2Кор.12:2, 4).

Каким же убо, скажешь, образом человек может освободиться от сей страсти внутренней, сильной и могущественной, и основывающейся на естественном законе, Богом изображенном в существе каждого животного, для его существования и ободрения? Как человек может самого себя возненавидеть? «никтоже бо когда свою плоть возненавиде, но питает и греет ю» (Еф.5:29). Но какой закон повелевает не любить нас самих? Не сей ли самый основывается на естественном же законе любви: «возлюбиши», – слова Господни, – «искренняго твоего, яко сам себе»? (Мф.22:39) Если убо не любишь самого себя, как можешь любить ближнего своего, якоже самого себя? Если не нарушаешь предела любви, чем больше любишь самого себя, тем паче любишь и твоего ближнего. Люби убо самого себя сколько хочешь, только не нарушай пределов любви. Ибо если сии нарушишь, не любишь самого себя, но ненавидишь. Когда, нарушая пределы любви, оставляешь твою веру, либо нарушаешь закон Божий, либо наносишь вред твоему ближнему для своего угождения и удовлетворения, и для временной славы и выгоды: не любишь тогда самого себя, но ненавидишь. Тогда любовь твоя к самому себе есть ненависть, поскольку чрез таковую любовь предаешь душу твою на вечное мучение; и ненависть есть любовь, поскольку чрез таковую ненависть наследуешь вечное спасение. Когда малое отроча просит у своего отца ножа, или вредоносного яда, он же, по чрезмерной своей любви, да не оскорбит его, дает ему в его руки, и тот, получив, умерщвляет себя: есть ли убо таковое дело знаком любви, или ненависти? Любовь ли составляет, или глупость? То же самое с тобою случается, когда тобою возобладает самолюбие. Когда убо сам ты, то есть развращенное стремление твоего сердца, стремиться будет к нарушению Божиих заповедей и ко вреду ближнего и ты, самолюбием ослепленный, да угодишь самому себе, покоришься власти плотских твоих вожделений, умерщвляющих твою душу: тогда любовь к самому себе не будет любовь естественная, но глупая ненависть и вредоносное безумие.

Люби убо самого себя, сколько хочешь, только пребывай в пределах любви. Если в сих будешь пребывать, совершенно избежишь самолюбия и будешь любить самого себя самым делом и истиною. Два же суть предела любви: «возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею» (Мф.22:37). Се есть предел первый! Второй же, сему подобный, есть сей: «возлюбиши искренняго твоего яко самаго себе» (Мф.22:39); и на сих двух пределах висит весь закон и Пророцы: «в сию обою заповедию весь закон и Пророцы висят» (Мф.22:40).