Известия и заметки

Комитет по преобразованию церковного судоустройства и судопро­изводства. – Комитет для пересмотра духовно-цензурного устава. – Открытие миссионерского общества в Москве. – Отчет обще­ства восстановления христианства на Кавказе. – Новый доктор богословия. – Выборное начало в духовенстве. – Правила для съездов литовской епархии. – Программа уроков Закона Божия для двухклассных народных училищ. -Возведение преосвящ. Макария и Порфирия в звание почётных докторов С.– Петербургского университета. – Библиографические заметки: новые материалы для биографии митрополита Филарета «истина и величие христианства» Цигте. – «Размышления о Божественности христианства» Николя. – «Изложение учения православной церкви», о. Геттэ. – Предстоящее издание сочинений преосв. Иннокентия. – О необходимости издания сочинений преосв. Иоанна. – «Слова и речи преосв. Павла. – Некролог прот. Путятина и его неизданное поучение. – Профессор Бьеринг и его письмо к папе.

Новый год в нашей церковной жизни откры­вается новою, готовящеюся, весьма важною реформою по духовному ведомству. Действующие у нас доселе духовно-судебные инстанции образованы, как изве­стно, еще при Петре Великом, по общей форме, принятой тогда для всех судебных учреждений го­сударства, и потому естественно не чужды всех тех недостатков, какие свойственны были нашему ста­рому судебному законодательству, действовавшему до издания новых судебных уставов в 1864 году.

Независимо от доброй воли и благонамеренности решающих у нас дела в консисториях, наш ду­ховный суд не может быть назван ни скорым, ни легко доходящим до правоты дела. Отсутствие упрощенной и сокращенной формы процесса для дел простых и маловажных; исключительное господство письменного производства дел и отсюда неизбежна проистекающая медленность в их решении; формы следственного процесса, устраняющие судящих от всякого непосредственного отношения к подсудимым и не оставляющие суду возможности развить свое убеждение в их виновности или невинности до сте­пени очевидности, необходимой для безошибочного решения дела; наконец отсутствие публичности суда и канцелярская тайна, представляющая простор для ошибок и злоупотреблений консисторской канцелярии при выписках и сообщении справок – таковы главные черты существующего у нас доселе консистор­ского судопроизводства. Независимо от этого возникает необходимость приведения к однообразию цер­ковного суда с новыми судебными уставами, ввиду возможности случаев пререканий и недоразумений между консисториею и мировыми учреждениями, в роде недавно бывшего в Калуге (см. Калуж. Епарх. Ведом. № 2 за 1870 г.). Уже заключительные слова отчета, г. обер-прокурора Св. Синода графа Д. А. Толстого за 1868 г. заставляли ожидать близкой ре­формы церковная судоустройства и судопроизводства. «Предстоит этим же путем (с осмотрительною постепенностью, по строгом соображении обновляе­мого настоящего с предыдущим!), сказано в от­чете, пройти весьма сложным вопросам, ожидающим своей очереди, как-то: об устройстве духовного суда и тесно связанного с ним пересмотра устава духовных консисторий» … В прошедшем году предпринято уже несколько мер к устранению тех недостатков консисторского устройства, о которых мы говорили выше: назначено жалование членам консистории, дотоль несшими свою нелегкую службу безвозмездно, и возвышены оклады для служащих в консисторской канцелярии – с целью привлечения на службу в консисторию лиц специального, юридического образования. Несколько лиц из окончивших курс в академиях прикомандированы к канцелярии Св. Синода с целью приготовления к занятию секретарских должностей в консисториях. В некоторых епархиях, преимущественно в тех, где существует выборное начало при назначении на духовные должности, учреждены благочиннические советы, к обязанностям которых отнесено рассмотрение некоторых менее важных дел, прежде подлежавших заведованию консисторий.

Наконец, в начале настоящего года, по словам «Судебного Вестника», Высочайше утвержденным определением Св. Синода постановлено учредить особый комитет для составления основных положений преобразования духовно-судебной части, сообразно тем началам, на основании которых совершено преобразование судоустройства по гражданскому, военному и морскому ведомствам, насколько окажется возможным применить эти начала к свойству, целям и потребностям суда духовного. Комитет под председательством присутствующего в Св. Синоде Высокопреосв. Макария, архиепископа Литовского, будет состоять из представителей духовного ведомства, нескольких членов консисторий и преподавателей канонического права в духовных академ1ях, и из представителей от министерства юстиции и народного просвещения, а равно II-го отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, наконец из некоторых членов юридического факультета в Петербурге. Если комиссия имеет своей задачей не одно преобразование церковного суда, но и пересмотр всего консисторского устава, как это дают нам понять вышеприведенные слова отчета г. обер-прокурора, то значит можно предполагать, что комиссия более подробным и целесообразным образом регламентирует также способы ведения церковного хозяйства и укажет более действительные способы контроля над правильностью церковной отчетности, записи церковного прихода и расхода.

Под председательством преосвященного же Макария существует в настоящее время в Петербурге другой комитет – для пересмотра устава духовной цензуры. В состав комитета входят следующие члены: ордин. профессор С. Петербургской Дух. Академии И. А. Чистович, директор канцелярии обер-прокурора Св. Синода И. А. Ненарокомов, юрисконсульт при Св. Синоде г. Степанов, цензор архимандрит Ефрем, редактор «Духовной Беседы» прот. И. К. Яхонтов и г. Забелин автор сочинения: «Домашний быт русских царей и цариц в XVI и XVII вв.». Сложную и весьма трудную задачу предстоит решить комитету. Какой путь укажет он, чтобы избежать повторения явлений, подобных известным случаям с книгами Вундта и Луи-Блана? Как согласит он желание возможно-полной свободы печати, столь энергически заявляемое нашей светской журналистикой, с необходимостью охраны интересов религии в публичном печатном слове? Найдет ли комитет, что наше общество на столько созрело, что может трезво, критически относиться к произведениям современной печати антирелигиозного характера, не нуждается во внешней охране от вредного для церкви влияния этих произведений, и ограничит деятельность духовной цензуры лишь наблюдением за изданиями св. писания, книг символических и церковно-богослужебных и сочинений строго-богословских. или снова даст церкви, в какой-либо измененной и улучшенной форме, возможность охранять свои интересы и противодействовать возможной антирелигиозной пропаганде, чего, по-видимому, желает и высшая правительственная власть, на сколько можно заключить по содержанию высочайшего рескрипта на имя князя Урусова?

21 Ноября 1869 г. последовало Высочайшее утверждение нового устава православного миссионерского общества, состоящего под Августейшим покровительством Государыни Императрицы. По новому уставу центр деятельности общества – совет переносится из Петербурга в Москву, под непосредственное руководство своего нового председателя, высокопреосв. митрополита московского. Москва, средоточие православно-русской жизни, представляет все данные для наилучшего развития деятельности общества. Известная миссионерская опытность высокопреосв. Иннокентия составляет новый залог успехов общества. По смыслу нового устава, миссионерское общество должно обнять всю Россию, найти себе членов в самой глубине народных масс; оно будет иметь возможность следить за деятельностью как своею, так и миссий, защищать их от стеснений и затруднений, ходатайствовать о их нуждах перед правительством и особенно перед Августейшею Покровительницею общества; все серьезный меры общество будет предпринимать гласно и единодушно. Доступ в члены облегчен для всех незначительностью ежегодного взноса (3р.). Желающие могут обеспечивать свой трехрублевый взнос единовременным пожертвованием – внесением соответствующего капитала. По всем епархиям образуются особые отделения в зависимости от московская совета однако с особыми управлениями в виде комитетов; отделения будут иметь свои общие собрания, свои выборы, свою кассу и отчетность. Открытие общества в преобразованном виде, в Москве, последовало 25 января. На нем присутствовало, по словами Прав. Обозрения до 150 членов из жителей Москвы, пожертвовавших до 2000 р. Независимо от этого, как записывание в члены, так и поступление пожертвований начались еще с апреля прошедшего года. В дни, следовавшие за открытием общества, запись в члены и сбор пожертвований, по предложению председателя, открыты были духовенством Москвы во всех приходах и городской думой в помещении думы, а также у её старшин. Преосв. Иннокентий обратился с воззванием о пожертвованиях и содействию миссионерскому делу в России ко всему православному обществу. Воззвание это перепечатано почти во всех епархиальных ведомостях и духовных журналах.

Перед нами последний (за 1868 год) отчет другого важного учреждения того же рода, как и предыдущее – общества восстановления христианства на Кавказе. Соображаясь с первоначально выраженным ему сочувствием всех сословий империи и руководясь политическими и религиозно – нравственными потребностями кавказского края, общество в 1868 г. расширило круг своей деятельности. Между тем не только годичная цифра кружечных сборов и единовременных пожертвований в пользу общества значительно понизилась в сравнении с предыдущими годами, но и многие члены перестали высылать обязательные для них взносы: 203 члена выбыли из общества – 39 за смертью, остальные по желанию. В 1868 г. недоимка одних членских платежей дошла до 28.670 р., а всего, против предложенного по смете, поступило менее на 42.287 р. Подобное охлаждение к делу естественно должно было вредно отразиться па деятельности общества, и часто среди года ему приходилось или отказываться от многих полезных предприятий, или допускать дефициты, покрывая их из запасного капитала. Ввиду неблагонадежности членских платежей, а также во внимание к тому обстоятельству, что членские взносы в установленных размерах не соответствуют материальным средствам многих ревнителей православия, признано более соответствующим цели уменьшение ежегодного взноса членов трех первых категорий – на половину, причем желающие из членов могут заменить ежегодные взносы капитализацией оных в соответствующих размерах. Таким образом члены почетные вносят или ежегодно по 500 р. или единовременно 5000 р., действительные – ежегодно 250 р. или единовременно 2500 р., члены сотрудники – ежегодно 100 р. или единовременно 1000 р. Члены ревнители вместо ежегодных платежей вносят единовременно 100 р. Результаты деятельности общества за отчетный год состояли в следующем. Обращено в христианство из язычества и магометанства жителей Кавказа всего 2287 душ обоего пола – преимущественно абхазцев. Отчет с особенною похвалою относится к миссионерской деятельности преосв. Гавриила, весьма интересная заметка которого о его миссионерских разъездах помещена в отчете. Чтобы иметь возможность назначать к крещенным горцам на церковные должности лиц из самих же горцев, общество воспитывало в духовно – учебных заведениях края на свой счет 57детей из абхазцев и других горских племен. На свой счет общество содержало: 57 начальных училищ с 1227 учащимися и 78 учащими. Александровскую учительскую семинарию, находящуюся, насколько можно судить по отчету, в самом лучшем состоянии, как в учебном, так и в педагогическом отношении; кроме того общество на своем иждивении содержало 143 причта церквей, находящихся в его заведывании, перевело и напечатало па осетинской язык апокалипсис и нисколько богослужебных чинопоследований. Расходы общества на все эти предметы простирались до 178.980 р. К 1 января 1869 г. общество состояло из 11 членов почетных, 20 действительных и 7 членов – сотрудников, 1092 членов ревнителей, всего 1130 членов (против предыдущего года менее на 118 человек) и располагало суммою в 287.550 р.

В Известиях по казанской епархии пишут, что, согласно удостоению конференции казанской духовной академии, указом Св. Синода от 17 октября прошедшего 1869 г., возведен на степень доктора Богословия ректор казанской дух. академии, архимандрит Никонор, во внимание к отзывать об ученых достоинствах его сочинения: «Разбор римского учения о главенстве папы» 8 ноября, в день храмового праздника казанской академии, во время малого входа на литургии, высокопреосв. Антонием, архиепископом казанским, возложен на о. ректора докторский крест. Это десятый доктор православного Богословия из здравствующих ныне. Напомним читателям имена этих немногих: высокопреосвященные: Макарий литовский, Антоний казанский, Иоанн, бывший донской и новочеркасский и Анатолий, бывший могилевский; духовник их Величеств протопресвитер В. В. Важанов, главный священник армии и флота М. И. Богословский, ректор московской духовной Академии протоиерей А. В. Горский; протоиерей П. М. Терновский (бывшей профессор Богословия в московском университете), профессор Богословия в университете св. Владимира протоиерей Н. А. Фаворов, и новопроизведенный доктор ректор казанской академии архимандрит Никанор. Позволим себе заметить, что ограниченное число докторов Богословия в России говорит, конечно не о недостатке богословской учености в России, а скорее и главным образом лишь о той строгости и может быть нисколько излишней требовательности, с какою присуждалась у нас докторская степень, или чрезмерной скромности тружеников духовной науки и недостатка внешних стимулов для искания докторства. Новый академический устав, сделавший приобретение докторской степени необходимым условием для получения звания ординарного профессора, без сомнения вызовет в ближайшем будущем появление новых докторов Богословия.

На съездах духовенства Свияжского и Цивильского уездов Казанской епархии недавно постановлено, чтобы благочинные были избираемы, через закрытую баллотировку, самим духовенством благочиннического округа, также и кандидаты к ним; срок службы тех и других – трехлетний. Духовенство нашло справедливым назначить выборным благочинным жалование из своих доходов по 150 р. в год, с тем, чтобы благочинные, во время обозрения церквей, делали переезды из села в село, а также содержали письмоводителя и рассыльного на свой счет. Обязанности кандидатов к благочинным подробно определены в постановлениях съезда, напечатанных в известях по Казанской епархии... Вообще выборное начало в духовенстве делает все большие и большие успехи по епархиям. Первоначально допущенное, как известно, лишь в виде опыта в Киевской епархии, оно затем было принято в нескольких других епархиях, напр. в Черниговской, Харьковской, Полтавской, Казанской, недавно в Литовской. Введение выборного начала сопровождается большей частью учреждением благочиннических советов, Наша провинциальная церковная «пресса» – епархиальные ведомости относятся к этим нововведениям с видимым сочувствием, тщательно отмечают на своих страницах все, относящаяся к ним, известия, помещают статьи и заметки своих сотрудников о тех же предметах... В некоторых ведомостях перепечатана небольшая заметка о выборном начале в духовенстве, покойного митрополита Филарета московского. Знаменитый архипастырь Москвы, как известно, отнесся несочувственно к выборному порядку назначения благочинных, видя в нем неуместное и суетное увлечение духом времени и предсказывая неизбежный злоупотребления: «будут выбирать не ревностных и строгих к. правде, а снисходительных и слабых, которые склонны покрывать недостатки духовенства, и не доносить на них начальству или же – людей искательных, сумевших разными способами привлечь на свою сторону избирателей». Но больше, и кажется гораздо охотнее, перепечатывают епархиальные ведомости обстоятельную записку о выборном начале другого преосвященного, имя которого не названо в Чтениях московского общества любителей духовного просвещения, где эта записка первоначально появилась. В этой последней вопрос рассматривается научным образом на основании исторических данных и всесторонне, и решается в пользу выборного начала. Светская печать явилась также усердной поборницей выборного начала в духовенстве. Газета «Голосъ», печатавшая в прошлом году подробные отчеты о заседаниях съезд петербургская духовенства, напечатала на своих страницах ряд статей о выборном начале, в которых, па основании немецких учебников канонического права, доказывает законность и целесообразность выборного порядка в назначении благочинных. Конечно, автор мог бы обратиться и не к одним немецким учебникам, мог бы, например, найти много данных для своего исследования в замечательной статье г. Павлова «Об участии паствы в делах церковных» (к сожалению, этот настоящий перл нашей богословской литературы запрятан так далеко, что не всякий и специалист вдруг его отыщет в ученых записках Казанского университета (1866 г.), где автор занимает кафедру церковного права) и в капитальном труде преосв. Павла, епископа ладожского «О должностях и учреждениях по церковному управлению в древней восточной церкви» (Спб. 1857) где, между прочим, и этот вопрос разбирается (без применения к современным обстоятельствам) на основании первоначальных и православных источников, – тем не менее уже и то хорошо, что светская газета обращает внимание общества на церковные вопросы.

Благодетельные последствия нашей духовно – учебной реформы не ограничиваются только тем, что теперь для духового образования получило устройство, более сообразное со здравыми педагогическими началами и со специальными целями духовной школы (разумеем педагогические собрания, установление нормального числа учеников по классам – не более 50-ти, внимание к потребностям гигиены и заботу о правильном физическом развитии – преподавание гимнастики, внесете в семинарское воспитание элемента эстетического – пения, музыки, живописи, усиление классических языков и философии учреждение классов педагогики и воскресных школ при семинариях), что прежние сословные школы обратились в училища общенародные – в соответствие совершившемуся после уничтожению духовного сословия. Духовно-училищная реформа отозвалась благотворно и на быте самого духовенства. Допустивши фактическое участие самого духовенства в воспитании своих детей, новый семинарский устав вызвал и узаконил епархиальные съезды духовенства по делам семинарий и училищ. Съездам епархиальным должны были предшествовать, для выбора на них депутатов от благочиний, съезды благочиннические. Эти последние скоро сделались независимыми от съездов училищных и общеепархиальных, стали собираться и для других церковных нужд духовенства. Из благочиннических съездов выродились благочиннические советы и, мало по малу, возник в духовенстве целый ряд совещательных учреждений, благодетельные последствия которых скоро скажутся в нашей не только церковной, но и в общенародной жизни – усилением способов влияния духовенства на народную нравственность, улучшением церковно – приходских школ, размножением церковных библиотек, церковных попечительств и братств, более деятельною ролью духовенства на земских собраниях. Все это – следствия съездов духовенства, где, по выражению отчета г. обер-прокурора, «опытность сходится иногда с малоопытностью, чтобы наставить ее, сомнение встречается с убеждением, чтобы получить от него разрешение, где пробуждающаяся ревность укрепляется в своем развитии и целесообразном направлении, чтобы действовать по разуму». Доселе епархиальные съезды происходили большею частью без предварительно – начертанного плана занятий без точных правил, которыми бы определялись способы ведения дела и ход совещаний. Отсюда время от времени повторявшиеся на съездах промахи и недостатки в организации некоторых из них, которые, будучи оглашаемы в печати, вызываюсь глумление над неумелостью духовенства. Преосв. Антоний Казанский в прошлом году первый составил правила для съездов своей епархии. В настоящем году подобные же правила составлены для съездов Литовской епархии, и предложены преосв. Макарием на обсуждение ближайшего съезда литовского духовенства. Учреждение съездов Литовской епархии мотивируется следующими соображениями: «Рассматривая вопросе о съездах, консистория встречает разные данные, доказывающие, что взаимный обмен мыслей, наблюдений и сведений служить самыми верным средством для правильного решения и успеха дела и что это лучше всего достигается съездами: съезды введены в наших современных обществах для решения вопросов как практических, так и научных. Съезды приняты в разных формах и в некоторых епархиях для сокращения переписки, числа дел и скорейшего производства оных. Литовская епархия по географическому своему положению, прилегает к Курляндии, Пруссии и Царству Польскому, постоянно подвергается разным злонамеренным действиям, преимущественно направляемым в православную среду, в которой разнородность элементов с одной стороны и шаткость убеждений с другой, ставят духовенство в самое затруднительное положите и в невозможность единичными силами противодействовать. Борьба будет несравненно легче при коллективном обсуждении мер, какие, на основании сгруппированных сведений и наблюдений, могут быть приняты при всякой случайности. В настоящее время, когда дела духовенства возводятся на высшую степень порядка, когда духовенство получило другое положение в общественной сфере, нужно и со стороны духовенства соответствующее устройство, нужна и забота о приобретении новейших данных, которые бы способствовали деятельности духовенства в исполнении своего долга. Ввиду всех этих соображений консистория и положила учредить съезды троякого рода: для решения споров о меньших делах на местах событий по примеру третейского суда – съезды третейские; для обсуждения дел по благочиниям – съезды благочиннические; для рассмотрения дел общих по епархии и учебной части – съезды епархиальные; окружные училищные съезды остаются при своем действии. Подробные правила для всех видов съезда напечатаны в 1-м. N Лит. епарх. ведом. за настоящий год.

– Вопрос о народном образовании, о степени и характере участия в этом великом деле со стороны духовенства, так долго бывший предметом пререканий и толкований в обществе, а также в светской и духовной печати, наконец, фактически решенный в пользу духовенства, которому, вместе с преподаванием Закона Божия, поручен ближайший надзор за всеми сельскими школами, кем бы они ни были учреждаемы и содержимы, – не перестает доселе обсуживаться в наших журналах. Обращаем внимание читателей на ряд статей, помещенных в «руководстве для сельских пастырей» за прошедший год, под заглавием: «Отчего не оставляют за духовенством сельских училищ», в которых обстоятельно изложены все доводы pro и contra сельского духовенства... Каковы бы ни были недостатки сельских священников, дьяконов и дьячков, как учителей народных школ, нельзя, кажется, сомневаться в том, что дело пока не может обойтись без них, что они если не лучшие, то пока единственно возможные народные учители. При тех скудных средствах, какие может уделять на этот предмет земство, в народные учители из других сословий могут идти только полуграмотные или едва грамотные мещане и отставные солдаты, которые, в весьма редких случаях, могут оказаться лучше дьячков. Прекрасным было бы делом учреждение возможно большего числа учительских семинарий вроде открытой в 1868 году земством в Новгороде; но очевидно для этого потребовались бы слишком большие средства и, при всех толках об учительских семинариях, их на всю Россию доселе существует всего три (кроме Новгородской еще Молодечнинская для западного края и, так называемые, педагогические классы при Андреевском приходском училище в Петербурге). Между тем введение в круг семинарского преподавания педагогики и дидактики, с открытием воскресных школ при семинариях, да новый закон, по которому ни один из окончивших курс в семинарии не может подучить священнического места прежде, чем пробудет известное число лет в звании псаломщика сельским учителем, – через несколько лет дадут для сельских школ если не вполне достаточный, то, во всяком случае, довольно многочисленный контингент народных учителей, с весьма серьезным для сельского учителя образованием и с более или менее значительною педагогическою подготовкою... В ожидании этого отрадного явления, утешительно и то, что, благодаря новой организации, заведующей устройством сельских школ – губернским и уездным училищным советам и деятельному участию в этом деле епархиальных преосвященных, председателей губернских советов, число народных школ в последние годы значительно увеличивается. Так, но отчету г. обер-прокурора Св. Синода за 1868 год число одних церковно – приходских школ, содержимых духовенством, доходило до 16.287 с 390.047 учащимися (в том числе девочек 54.917). Хотя это число, в сравнении с 1867 годом, и менее одной тысячи, однако, принимая во внимание возникновение значительного числа школ земских, а равно влияние разных неблагоприятных обстоятельств, например неурожая, и это число церковно- приходских школ нельзя не считать утешительным явлением в области пастырской деятельности духовенства. Между тем, по замечанию отчета, приобретая постепенно все большую опытность в деле народного образования, духовенство вводить в своих школах улучшение методов преподавания; многие училища из школ одной грамотности обращаются в начальные училища, хотя с ограниченным, тем не менее, законченным курсом преподавания... Обращаем внимание оо. законоучителей сельских школ на следующую программу преподавания Закона Божия в сельских училищах, составленную в ученом комитете министерства народного просвещения и одобренную Св.Синодом. При небольшом своем объеме, программа так своеобразна и в то же время так целесообразна и рациональна, что всецело может быть принята в руководство при преподавании Закона Божия не только в двуклассных училищах министерства, для которых она ближайшим образом назначается, но и во всех народных училищах. Взгляд составителя программы на задачу, которую главным образом должен иметь в виду законоучитель, выбор и порядок предметов и самые приемы преподавания одинаково заслуживают внимания оо. законоучителей сельских школ.

Преподавание Закона Божия имеет целью воспитать детей в христианской благочестивой жизни, по закону православной церкви. Весь характер преподавания должен быть направлен именно к этой воспитательной цели. Первым самым естественным и вместе самым действительным средством к воспитанию благочестия в детях служить – молитва. Но чтобы молитва имела свое истинно – религиозное и нравственно-воспитательное значение, она должна проникнуть в сердце ребенка, чтобы, молясь, дитя не только твердило заученный слова, но всем сердцем возносилось к Тому, к Кому обращена его молитва. Для этого нужно, чтобы молитва была ясно, сознательно понята ребенком и не только выучена, но и прочувствована; она должна состоять из таких прошений, которые доступны его возрасту, и из таких благодарений, которых не может не чувствовать его сердце. Иначе дитя будет знать молитвы, но не будет чувствовать ни расположений, ни искренней потребности молиться: читать молитву не всегда еще значит молиться. Прежде всего детям должно быть дано понятие о Боге, Творце и Промыслителе, как Духе вездесущем и всеведущим, любящим и милостивом Отце всех людей, и о том, как искренна должна быть поэтому всегда наша к Нему молитва. Каждой новой молитве должна предшествовать беседа с детьми о содержании этой молитвы, так чтобы сама молитва вылилась как результат этой беседы; она должна быть сказана по-русски, а уже потом переведена на церковно славянский язык; учить ее дети должны в классе со слов законоучителя. По окончании урока, законоучитель читает сам именно эту молитву, чтобы показать детям как должно молиться этими словами: к хорошей, благоговейной молитве дети должны быть привлечены примером; одни наставления не научат молиться. С первыми своими молитвами дети должны обращаться к Богу – Единому в Трех Лицах, хотя сознательное обращение к Св. Троице для них еще трудно, и потому догмат о Св. Троице должен быть детям только сказать именно, как догмат церкви, в который они должны верить; но такая вера, как в особенности детская вера, и не требует отчетливых умопредставлений. Изучение молитв идет в таком порядке: 1) прежде всего объясняется детям смысл молитв перед учением и после учения; выучить эти молитвы дети могут мало по малу, прислушиваясь к чтению их в классе (в первое время, по открытии училищ, читает эти молитвы учитель, для чего ему необходимо присутствовать при объяснении их законоучителем); 2) молитва Господня, как завещанная нам самим Спасителем; 3) молитва вечерняя; 4) молитва утренняя; 5) молитвы перед столом и после стола, и 6) прошения просительной ектеньи «Дне всего совершенна». Кроме того детям объясняется значение и устройство храма и объясняются ектеньи и молитвы литургии.

(По св. истории). Рассказав детям о сотворении мира, грехопадении и обещания Спасителя, законоучитель переходить к Деве Марии и рождению обещанного Спасителя. Из новозаветной истории детям предлагаются в 1-м классе только те рассказы, которые служат к объяснению главных церковных праздников, и излагается главное содержание учения Христова. При этом заучивается мало-по-малу Символ Веры, по мере того, как будут объясняться упоминаемые в нем события и разучиваются некоторый соответствующие молитвы (наприм. при рассказе о Благовещении – «Богородице Дево, радуйся»; о Рождестве Христовом «Дева днесь»; о Воскресении Христовом – «Христос Воскресе»; о Сошествии Св. Духа – «Царю небесный» и т. д.). После этого проходится вкратце св.история ветхого завета и затем дети занимаются чтением из евангелия (по русскому и славянскому тексту) тех событий, о которых уже знают. От детей требуется не только твердое знание библейских событий, но и уменье передать их связно и правильным языком.

Подробная св. история нового завета, с чтением евангелия. Чтение некоторых глав апостольских деяний. Чтение и объяснение некоторых глав из апостольских посланий н некоторых псалмов. Учение наизусть литургии и объяснение других важнейших служб церковных и таинств. Катехизис.

Высокопр. Макарий, среди многосложных и обширных занятий своего иерархического служения, не забывает продолжать свою ученую деятельность и делать свои капитальные вклады в сокровищницу русской богословской науки. В начале прошлого года вышло собрание слов и речей преосв. Макария (вслед за тем скоро появившееся во французском переводе), в конце того же года вышел шестой том его истории русской церкви. Чем дальше подвигается труд преосв. Макария, тем он все более и более расширяется. Так, теперь, целый том содержит в себе лишь часть второго отдела истории русской церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности – именно изложение церковных событий от митрополита Ионы до патриарха Иова... Петербургский университет, на последнем своем акте, провозгласил преосв. Макария, своим почетным доктором истории.

На том же акте С.-Петербургский университет провозгласил своим доктором по греческой словесности нашего знаменитого археолога и исследователя христианского Востока, преосв. Порфирия, еписк. Чигиринского, которому принадлежать честь первого открытия знаменитого синайского кодекса Библии, изданного впоследствии немецким профессором Тишендорфом.

Такой крупный исторический деятель, как в Бозе почивший митрополит московский Филарет, более полвека стоявший во главе русской церкви и в некоторой мере заправлявший ее судьбами, не скоро, конечно, найдет себе биографа, достойного его имени, подобно тому, каким был для его не менее знаменитого предшественника, митроп. Платона, покойный И. М. Снегирев. «Записки о жизни и времени митроп. Филарета», г. Сушкова, на первый раз удовлетворявший потребности знать хоть что-нибудь из жизни почившего иерарха, лишенные однако всякой системы, даже простого хронологического порядка, переполненный ни для кого неинтересными автобиографическими отступлениями автора, проникнутые вовсе ненужным панегиризмом, с унижением лиц, вовсе того не заслуживших, почтенных и достойных (см., напр. рассказ г. Сушкова о Г. П. Павском и Иннокентии Пензенском), оказываются, таким образом, настолько неудовлетворительными, что даже сжатый биографический очерк жизни митр. Филарета, составленный г.Пономаревым (Труды Киев. Духовн. Акад, за 1868 г.), по нашему мнению, стоит значительно выше книги г. Сушкова. Настоящая биография Филарета может быть написана только после того, как собраны будут все необходимые для того материалы. Московские духовные журналы усердно трудятся над этим важным делом. «Душеполезное чтение» и особенно «Чтения в обществе любителей духовного просвещения» в прошедшем году напечатали не малое количество писем, проповедей Филарета, кратких заметок и изречений и обширных записок по разным церковным и богословским вопросам, возникавшим во время его свыше пятидесятилетней иерархической деятельности. В последних книгах (VIII и IX) чтений, вместе с еще не оконченной обширной и интересной историей московского епархиального управления, напечатано несколько проповедей митроп. Филарета и 116 его писем к московскому викарию, преосв. Николаю, еп. Дмитровскому, писанных, главным образом, из Петербурга во время присутствования Филарета в Св. Синоде. Это, бесспорно, самые интимные, а потому для оценки личного характера покойного самые характеристически из всех доселе известных его писем. Если в письмах к А. Н. Муравьеву и к Стурдзе (Херсонск. епарх. изд. 1869 г.) Филарет является как искусный церковный учитель и канонист, своеобразно, остроумно и всегда основательно решающей те или другие богословские и церковные недоумения своих отсутствующих, собеседников, то здесь он является перед нами как мудрый и гуманный епархиальный начальник, среди важных дел в Синоде, которыми занимался до того, что «глаз его и с очками часто недоставало для сего бумажного века», не оставляющий без внимательного и подробного обсуждения самых маловажных обстоятельств в церковной жизни своей епархии, начиная от поступления ученика словесности «в тенора» архиерейского хора, до болезни кого-то, кто «мог бы быть хорошим повытчиком в консистории. Каждое почти решение по епархии он постановляет не прежде, как узнавши мнение то «оо. консистористов», то тех, кого оно непосредственно касается. При определении на священнические места, преосв. Филарет руководится, главным образом, голосом прихода.

Вот несколько выписок, который дадут нам понятие о правилах иерархической деятельности покойного митрополита. «Я не люблю доверять своим замечаниям неблагоприятным и желаю видеть их основательно опроверженными». «Что касается до резолюции моей – уважить одобрение прихожан – она дана была с искренним намерением уважить». «Одного диакона произвел я в священника за труды по архиву, но прихожане отзывами о его проповедях укололи меня в глаза. Поговорите с секретарем, приниматься ли за это средство? Иные записываются на эту работу, потом ленятся и хотят награды». «Что ревизоры попечительства не все опущения открыли это не похвально, ибо нечестно. Ревизовать и не открывать беспорядков, значит вести дело к большим беспорядкам. Простить ошибки наше дело, да надобно их поправить». «Сомневаюсь, протоиерей ли виноват, что его в попечительстве считают шумливым. Он произвел шум, за который я ему очень благодарен: настоял, чтобы был ежемесячный счет сумм. Потому он подписал последнее бестолковое, определите, что не хотел шуму, а не потому, чтобы не видал бестолочи». «Поторопите консисторию, чтобы сказала мнение о земле, отданной под фабрику. Правительству известно, что не все причты пашут землю сами, и что многие отдают по условиям. Под пашню или под застройку: какая разница? Если владельцу не нравится фабрика – платил бы ругу. Лишив духовенство руги, хочет лишить дохода с земли: умереть что ли с голоду причту? «Эконом подворья пишет, что там почти все больны. Скажите благочинному, чтобы посетил подворье, посмотрел, доставляются ли больным удовлетворительный пособия, и дал нужные советы. Может быть там тесно: в таком случай часть верхнего этажа можно употребить, чтобы разместить людей просторнее». «Не надобно делать обременения дьячку сверх вины; но надобно поберечься, чтобы не было послабления подчиненному». «Призовите... священника, и скажите ему, чтобы он посмотрел в правила церковные, что сказано в них о том, кто, принадлежа к духовной службе, ищет повышения через власть светскую. Даже светские люди стыдятся подавать прошения о знаках отличия. Еще сносно было бы, если бы он обнажил свое честолюбие перед своим начальством, а то – перед светскими. Я уважил ходатайство почтенного государственного мужа, оказавшего многие благодеяния духовенству, но священник должен знать, что своей просьбой он записал себя из добрых священников, в разряд честолюбцев». «Посмотрев дело, я нашел, что вышел из синодского определения, предложив архиерею Фаворскому служить в соборе. Но не раскаиваюсь. Лучше, избыток приязни, нежели недостаток». «Правда, что консистории можно было не спешить реляцией о сражении причетников на амвоне. Но надобно знать, что все консистории на свете так деятельны для пустой формы дел, как недеятельны для их сущности». «Женский пол надобно учить более рукоделию и хозяйству, нежели наукам. Но и то хорошо, чтобы мать могла детям дать начальные сведения». «Скажите Алексеевской настоятельнице: куда их перевести? Но чтобы не празднословила об этом, где не должно. Поговорите также с консистористами и скажите мне их мысли». «Прочитайте мою резолюцию по делу о диаконах... и скажите, как вам покажется. Если вы согласитесь, что я нашел в деле более правды, чем консистория, то выведите заключение, что в делах запутанных не надобно останавливаться на определении, а разбирать самое дело. Старание это тем более нужно, где есть опасение, чтобы не пострадал, человек, хоть бестолковый, но незлобный. Иное дело, когда бы виновный потерпел менее должного – это скорее пропустить можно». «По поводу вошедшей в алтарь вы сделали одно, а я другое. Нужно было окропить алтарь св. подою. Следствием с ума можно свести бедную женщину». «Скажите оо. консистористам, что если они на меня прогневались за резолюцию о их медленности, то я прошу у них прощения; но признаюсь, что совесть не упрекает меня. Недеятельность их часто такова, что только милосердию Божию благодарить должно, если мы не имеем неприятностей от высшей власти. Что я проговорился, что в медленности, за которую нам стыдно перед всем селом (?), виноват не я, а консистория – тут нет ни несправедливости, ни обиды, – есть побуждение к исправности, но еще легкое... Нам не помогают!., не понимают., не указывают., но идут с доносом в верх, чтобы поставить нас в ответственность. Сие говорю не жалуясь, но даю разуметь нужду бдительности, и вот почему я бужу иногда не очень вежливо, толкая в бок, надеясь, что по домашнему не взыщут». «В заглавии шутовского представления поставить идею преставления света – правда, что нелепо... Но век сей так, страстен к беспорядку и вздору, и так забыл первые начала здравого смысла и приличия, что между ревностью строгой, которой он не выносить, и между недостатком ревности, преступным против, истины, трудно пробираться тропинкою ревности терпеливой». «Выборы остановились по недоразумениям постановления, вновь сделанного. Странный век! По старым законами злоупотребления, по новым – то и дело недоразумения».

В письмах есть несколько интересных заметок, характеризующих отношения пр. Филарета к замечательным лицам и событиям того времени.

«В Юрьеве думают, что Орловым через Юрьев лежит несдержительная дорога к вечному покою... Пусть каждой своей мыслью извествуется в делах, которые могут быть отданы на произвол. О теле отца пещись графиня Анна Алексеевна имеет право. Суждения о этом (о перенесении тела отца графини из Москвы в Юрьев монастырь) разрознивались: но я не только не противостоял намеренно, но и резолюцию написал, которую читаете». «Сказание о монахине в трактире, к сожалению справедливо. Это должна быть та же, которая явилась в Серпухов, имея у себя свечи, ладан, портрет юрьевского архимандрита (Фотия) и Г. А. А. (графини Анны Алексеевны), билет в 100.000 руб. и пр. Владыка в Синод сказал, что о. Фотий болен. Другие говорят, что он все роздал и наложил на себя молчание. Бог да устроит все во благо и спасение душ!»

Преосв. Филарет имел неблагоприятный взгляд на отделение церкви королевства Греческого из под власти патриарха Константинопольского. «В Греции худо, пишет он между прочим своему викарию. В Навили был собор из одних епископов без прочего духовенства, положил отделиться от константинопольской иерархии и дал иноверному королю более власти в делах церковных, нежели сколько берут себе православные государи. Народ недоволен. Епископы видят низость и сомнительность своего дела. Судьба Греции не разрешается, а идет в новую завязку. «Нет, Греки делают совсем не то, что мы прежде. Во 1-х мы были под православным правительством, а они под иноверным. Мы могли действовать безопасно, а они, отделяясь от древнего корня своей иерархии, подвергают опасности свою веру». Кроме писем пр. Филарета, в VIII книг чтений напечатаны его замечания на конспекты нравственного и пастырского богословия, присланные к преосв. Филарету на просмотр графом Протасовым. Как все вышедшее из под пера митрополита Филарета, и эти замечания представляют черты остроумия и основательности.

Немецкий богослов Ците известен уже в нашей литературе по очень хорошему переводу его книги «Земная жизнь Иисуса Христа», изданному в Киеве под редакцией г. Орды. Новая книга того же писателя под заглавием «Истина и величие христианства», прекрасно переведенная и роскошно изданная во Франкфурте на Майне нашим висбаденским священником о. Тачаловым, относится к разряду тех сочинений, потребность которых для современного русского общества становится особенно ощутительною: разумеем апологетику христианства. В числе таких сочинений, на ряду с целою сериею их, изданной о. протоиереем Заркевичем, а также редакцией «Прав. обозрение» (Лютард, Навпль и и пр.), отметим и недавно оконченный редакцией «Тамбовских епархиальных ведомостей» перевод капитального и обширного апологетического труда Огюста Николя: «Философские размышления о божественности религии христианской» – (цена всего издания – два обширных тома в трех выпусках – 3 р. 50 к., с пересылкою – 4 р. 50 к.). Что касается до новой книги Ците, то, при обширной и всесторонней эрудиции какою обладает автор, изложение его отличается самой полной общедоступностью и, при высоком христианском одушевлении, строго – научном характером исследования, читается легко и, нет сомнения, будет иметь большой успех в русском обществе. В Германии книга Ците издана главным прусским обществом распространения назидательных книг и в короткое время имела два издания.

С радостью приветствуя всякую попытку дать православному русскому обществу не только точное, но вместе с тем, и общедоступное, для всех вразумительное изложение православного учения, мы с особенным сочувствием относимся к появлению в русском переводе известного сочинения о. Владимира Геттэ (Изложение учения православной кафолической церкви с указанием различий, встречающихся в учениях других христианских церквей». Не смотря на то, что перевод не совсем гладок и правилен (хотя и сделан как сказано в заглавии «под глазами сочинителя») и страдает галлицизмами, тем не менее, книга о. Владимира, нам кажется, может иметь полное значение для тех из православных, для которых пространный катихизис преосв. Филарета по сжатости изложения и по особенностям слога, представляется не вполне удобовразумительным – как своего рода комментарий к нему. Не отличаясь той точностью и той строгой выдержанности в богословской терминологии, какие составляют неотъемлемое и незаменимое достоинство катехизиса пр. Филарета, который заменять, впрочем о. Геттэ и не иметь претензий, книга его зато отличается более обстоятельным и ясным изложением истин веры, легко может быть понимаема каждым без всяких толкований. Особенно хорошо изложены разности в учении католичества и протестанства в сравнении с православием – обстоятельство, важное особенно для тех светских людей, которые смутно представляют себе это дело. Почтенный труд отца Владимира Геттэ заслуживает специальной оценки со стороны наших богословов.

Книгопродавец Вольф предпринял издание полного собрания сочинений преосв. Иннокентия херсонского. Нет сомнения, что это будет самое крупное явление в нашей духовной литературе за последнее время. Проповеди русского Златоуста давно уже сделались библиографической редкостью, и если случается найти у книгопродавцев тот или другой том этих проповедей, то приходится покупать за безбожно-дорогую цену. Издание предполагается двойное, одно – полное и изящное, и потому дорогое (20 р.), и другое неполное – дешевое (6 р.). Нужно надеяться, что издание будет сделано со всею ученою добросовестностью и тщательностью подобно тому, как издаются в настоящее время у нас светские писатели (напр. Фон-Визин и Кантемир изд. Глазунова), будет снабжено биографией знаменитого богослова и этюдом о его проповедях. Мы слышали, что издатель поручил это дело известному историку М. П. Погодину, давнему почитателю и другу покойного, издателю «Венка на гробе Иннокентия». Желательно, чтобы в собрание сочинений Иннокентия вошли и его лекции по богословию, записанные его слушателями и хранящиеся, как мы знаем, в рукописях у некоторых из них, доселе здравствующих. Известно, что эти лекции, приводившие в энтузиазм его слушателей, прежде проповедей его доставили ему известность и даже навлекли на него, как рассказывает г. Малышевский в своем прекрасном очерке истории Киевской академии за последнее пятидесятилетие, читанном в день юбилея Академии, совершенно несправедливое подозрение в «неологизме». Выход свет, полного собрания сочинений Иннокентия обяжет нашу духовную школу выполнить свой давний долг к Иннокентию – сделать наконец обстоятельную оценку его заслуг для нашей церкви и нашей богословской науки.

Нельзя не пожалеть, что доселе остаются не изданными проповеди нашего лучшего проповедника позднейшего времени, покойного преосвященного Иоанна смоленского, этого смелого и даровитого новатора в православном проповедническом слове. Издатели могли бы быть уверены, что как оригинальные глубокомысленные проповеди пр. Иоанна, такт, и всем, известные его духовно-публицистические статьи, доставившие известность «Православному Собеседнику», и ряд исследований по каноническому праву, доселе составляющих неизбежный источник при преподавании каноники в наших духовно-учебных заведениях, несомненно, сделаются непременной принадлежностью библиотеки каждого сколько-нибудь интересующегося судьбами нашей духовной науки и литературы; следовательно, исполнивши свой долг по отношению к покойному, издатели могут надеяться быть вполне вознагражденными и в материальном отношении.

Обращаем внимание наших читателей на недавно вышедшее собрание «слов и речей преосв. Павла, епископа Ладожского», как на явление, резко выдающегося по своим достоинствам из массы существующих в нашей литературе проповеднических сборников. В последнее время у нас нередко жалуются на упадок проповедничества и, конечно, отчасти справедливо. Недостаток оригинальности в содержании и отсутствие истинно-ораторского одушевления в изложении – почти общие черты большей части наших проповедей. «Слова и речи» преосв. Павла, составляют одно из немногих отрадных исключений из этого почти общего правила. Это одна из тех проповедей, которые, сверх обыкновения, в чтении не только ничего не теряют, но и выигрывают с оживленным, проникнутым теплым чувством нередко художественным и во всяком случае мастерским изложением преосв. проповедник всегда умеет совместить строгое, полное и более или менее своеобразное раскрытие главной мысли своей проповеди: проповедь его всегда содержательна. Тонкий и искусный психологический анализ, эта чисто-иннокентьевская черта, составляет характеристическую особенность проповедей преосв. Павла. Наконец проповедь его всегда современна, всегда имеет живое и непосредственное отношение к обстоятельствам при которых сказана (лучшее в этом отношении – слово на освящение Гельсингфорского собора, речь при выборе, судей С.– Петербургской губернии и слово при погребении наставника семинарии), часто принимает публицистический характер, представляя меткую характеристику современного религиозно – нравственного состояния нашего общества и обличение разных общественных настроений (напр., характеристика недавнего политического брожения в слове на новый год. По языку проповеди преосв. Павла представляет переход от господствующего у нас доселе проповеднического стиля, отличительную черту которого составляет внешний библейский облик (обилие текстов и слов церковно – славянских). К тому способу проповеднического изложения высокие образцы которого дал нам преосв. Иоанн смоленский, и который, по его примеру, все более и более приобретает право гражданства нашей проповеди (в Православном обозрении и в трудах Киевской Дух. Академии). Отнюдь не избегая употребления текстов, обнаруживая, напротив, замечательно-близкое изучение библии, преосвященный проповедник приводит тексты большею частью в русском переводе и везде вообще говорит современной духовно-литературной речью. С большею частью изданных теперь проповедей уже знакомы читатели наших духовных журналов. Значительная часть их печаталась, года четыре-пять тому назад, в Смоленских епархиальных ведомостях мы помним, что это были единственные произведения тогдашней смоленской «прессы», которая читались с полным интересом! В бытность свою ректором Смоленской семинарии преосвящ. Павел весьма деятельно занимался проповедованием слова Божия в находившемся под его управлением Авраамиевом монастыре (достоподражаемый пример для жительствующих в провинции наших магистров и кандидатов богословия) и предшествовал в проповеднической известности преосв. Иоанну: избранное смоленское общество стекалось по праздникам и воскресным дням в Авраамиев монастырь, как позже оно стекалось слушать проповеди своего недавно умершего преосвященного. Из помещенных в настоящем сборнике смоленских проповедей преосв. Павла нам более нравятся слова на пассии. Пассии составляют своеобразный местный обычай собственно Киева, где они введены в первый раз Петром Могилою, и занесены оттуда в Смоленск вероятно кем-либо из ректоров смоленской семинарии – питомцев Киева. Это не что иное, как вечерние богослужения, в первые четыре, пятка великого поста, в которых к обыкновенному малому повечерию присоединяется пение тебе однющегося... чтение евангелия о страданиях Спасителя (из каждого евангелиста по очереди), песни: придите ублажим Иосифа.... и – проповеди. При краткости богослужения и важности минуты внимание присутствующих естественно сосредоточивается здесь на проповеди, которая таким образом получает здесь свое полное значение... Нельзя не пожалеть, что если не та же самая, то по крайней мере, подобная постановка церковной проповеди не усвоена у нас в других местах. В Петербурге мы помним один случай проповеди на вечерие, когда лет двенадцать тому назад известный иезуит Сойяр, открывший вечерние проповеди в католической церкви св. Екатерины на Невском проспекте, стал привлекать к себе своей изящной французской речью и мастерской декламацией и православных – признано было полезным противопоставить ему на эго время православные проповеди на вечерне в Казанском соборе... Желательно было бы чтобы, если уж нельзя изменить установившийся обычай проповедования исключительно на литургии, но крайней мере, позволено было нашим приходским священникам произносить свои проповеди не на своей только обедне, но и на обедне своих товарищей, чтобы проповедник выходил для проповеди не усталый и изнемогший, а свежий и бодрый, чтобы ему меньше было надобности обращаться к тетради или даже и вовсе к ней не обращаться.

В ноябре прошедшего года скончался в Рыбинске местный соборный протоиерей Родион Тимофеевич Путятин, наш лучший, если не единственный, народный проповедник. Покойный был уроженец Рязанской епархии и воспитанник Московской духовной академии (9-го курса), из которой выпущен девятым магистром в 1834 году. Его краткие поучения, в прошлом году вышедшие 16-м изданием, с необыкновенной простотой изложения соединяющие глубокое, чувство и какую-то особенную, ему одному свойственную, задушевность, давно уже составляют настольную книгу каждого сельского священника. Мы слышали впрочем, что даже последнее издание поучений Путятина не содержит в себе всего, произнесенного им с кафедры. Покойный проповедовал очень часто, но, при выборе проповедей для печати, говорят, был слишком строг к себе. Желательно было бы, чтобы по крайней мере теперь, когда настоятельная потребность проповеди в сельских храмах сознается все более и более, а между тем хороших народных проповедников, так мало (кроме поучений Путятина в нашей литературе только и можно указать, что «Беседы сельского священника к прихожанам да нисколько – напечатанных в «Руководстве для сельских пастырей»), родственники покойного озаботились изданием его всех поучений, как напечатанных, так и ненапечатанных. Последнее, нигде еще не напечатанное надгробное поучение покойного проповедника было прислано им в Комитет духовной цензуры, который, одобрив поучение, к печатанию, послал его к автору; но почтамт, за смертью автора возвратил поучение в Комитет, который обязательно и дал нам случай предложить его нашим читателями:

Поучение при погребении настоятеля Югской Дорофеевой пустыни, игумена Варфоломея

Добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоею. (Мф. 25:21).

Чем особенно замечательна сия святая обитель? Кроме сокровища ее неоценимого – чудотворной иконы Божией Матери, она замечательна своим внешним благосостоянием, своим богатством и устройством, которые видны у нее во всем, замечательна и тем почтением и уважением, которыми она пользуется от всех Д, таких обителей, какова здешняя многоуважаемая и благоустроенная, немного, может быть, и в целой России.

Напоминать ли теперь вам о том, что виновником этого ее благосостояния преимущественно сей, ныне почивший, настоятель, раб Божий, игумен Варфоломей? – И кто же этого не знает, пли кто же может в этом усомниться? Да, ему преимущественно одолжена сия обитель тем, что она есть, что в ней есть. Как мог он поставить ее в такое положение, что она так устроилась и обогатилась, и такое заслужила почтение и уважение от всех?

Чем он мог дать ей настоящее ее благосостояние? На это стоит обратить внимание.

Ни чем другим кроме, как введением строгого и точного исполнения в ней устава монастырского. И как он это сделал? – По данной ему власти, он был в собственном смысле настоятелем монастыря, а по жизни своей он был живою книгою устава монастырского. Не отступая сам, в образе жизни и в делах благочестия, от устава монастырского, он делал этим то, что и никто из монашествующих не отступал от этого устава. Слабы там наставления наставников, начальников, настоятелей и отцов, где они собственным их примером не подтверждаются. Наставления ведут, а примеры влекут. Где же покойный настоятель не мог, не в силах был наставлять и заставлять всех своим примером жить и действовать по уставу монастырскому, там он настаивал, требовал того своею властью настоятельской. Настоятелю нельзя быть без настоятельской строгости, без законного настояния, и даже нельзя ему иногда иных оставлять и без положенного наказания.

Хорошим вредить, это худых щадить,

И так при настоятельстве и при настояниях отца игумена Варфоломея здесь все монашествующие, от приносящего на св. престол св. дары Господу Богу до прислуживающего за обычным столом своей братии, все стали везде действовать, и все стало делаться по известному монастырскому уставу.

Следствием строгого и точного здесь исполнения устава монастырского было то, что эта обитель сделалась монастырем русским, строго – православным. А могло ли это укрыться от наших православных, всегда чутких и внимательных к православию? – И вот стали православные отовсюду стекаться в эту обитель во множестве, чтобы насладиться здесь своей любимой пищей – православием, чтобы подышать здесь своим родным воздухом – православным.

И расцветала пустыня бесплодная, и устроилась, и украсилась, и стала чашею полною, и явилось в ней обилие всего, и открылось у ней довольство для всех.

Так вот тайна покойного настоятеля этой св. обители в деле устроения им ее благосостояния: своим примером и наставлением сделал он то, что в монастыре исполнялся устав монастырский, а чрез то устроилось и благосостояние монастыря. Будь, чем ты быть должен по твоему званию, по твоей обязанности, и будет у тебя, чем тебе жить, будет и преизбудет.

Впрочем, не благосостояние обители заставляло покойного отца настоятеля так действовать, настаивать, иногда и докуку другим делать. Что же имел он в виду при своих действиях, распоряжениях настоятельских, при своей заботе о благосостоянии обители, при своих докуках иным в ее пользу? – Славу, славу он имел в виду, только славу не свою собственную, но славу обители Божией Матери, или, как он обыкновенно говаривал, – обители Царицы Небесной, А слава св. обители – прекрасная слава, святая слава. Этой славой имя Божие святится, этой славой Матерь Божия прославляется, этой славой освящается, укрепляется, распространяется православие церкви нашей православной.

Так вот для чего они, – все эти монастыри любят устраивать свое благосостояние, и из-за этого благосостояния любят иногда делать докуку иным, и за эту докуку благодушно терпеть иногда нарекание, бесславие от других, вот для чего: для славы Божией, для славы Матери Божией, для славы св. угодников Божиих, для славы Церкви православной. Братия св. обители! Настоятель ваш, кончив свое дело, почил от трудов своих, и более уже не будет действовать среди вас. Но жив пред нами образ его жизни и действования, жив у вас и устав, по которому он жил и действовал Держитесь же, как было при нем, во всём устава, но не руками только держитесь, а и умом, не устами только, а и сердцем, не в церкви только за службами, но и в кельях, при всяком случае, не перед людьми только, но и перед Богом, и не из видов человеческих, но ради славы обители своей и ради спасения своей души, и будет обитель ваша не только полною чашею утешений временных, но и чашею черпающей вам радость вечную, её же, молитвами Царицы Небесный, да сподобит Господь и приснопамятного, достоблаженного настоятеля вашего игумена Варфоломея. Аминь,

– В американских газетах напечатан в высшей степени интересный документа, служащий новым доказательством стремления к православию, возникшего в недрах римско-католической церкви. Документ, этот – письмо к папе г.Биерринга, бывшего профессора римско-католической семинарии в Бальтиморе, датчанина по происхождению, но натурализованного гражданина Соединенных Штатов. Он высказывает одинаковый с доктором Овербеком взгляд на католицизм, и, по всему вероятию, клерикальные французские газеты поспешат объявить, что американские газеты выдумали г. Биерринга, как они недавно объявили, что русские газеты выдумали доктора Овербека. Тем не менее интереса представляет для нас голос в пользу православия, раздающийся с другого полушария, где римская церковь имеет до трёх миллионов своих исповедников и владеет имуществом на двести миллионов долларов. Вот текст письма г. Биерринга:

«Святейший отец! Повергаю к стопам вашим, в полном сознании принимаемой мною на себя ответственности, нижеследующее изложение моих верований.

«До сего дня я был ревностным и искренним приверженцем римской церкви, которую я считал единой католической и апостольской. Следуя внушению моих религиозных верований, я посвятил все способности моего ума и сердца на служение этой церкви, Наперекор моим материальным интересам, я вступил в воинствующую фалангу римской церкви. Как богослов и историк, я старался о распространении её доктрин в области науки, как публицист, в области печати, и, наконец как миссионер, я посетил отдалённейшие края земного шара. Я вел пропаганду даже в Лапландии. В последнее время, я исправлял, насколько мне дозволяли мои способности, должность профессора католической семинарии в Бальтиморе. Я позволил себе исчислить эти факты, касающиеся только моей смиренной личности, потому только, что желал заявить о преданности, с которою я служил римской церкви. Преданность эта устояла перед прискорбным зрелищем, которое представляли мои церковный интриги, а равно светские захваты и расчеты католического духовенства. Оплакивая эти злоупотребления, я усиливался набросить на них покров милосердия. Я возлагал ответственность за них на личные заблуждения. В ревности моих убеждений, я устранял от римской церкви всякую солидарность с актами, совершавшимися во имя её. Я верил в божественное призвание папства, верил, что ему назначено разрешить все великие проблемы, религиозные и социальные. Но вы сами, святейший отец, нанесли первый удар моим верованиям. Обнародование Силлябуса возродило во мне первое тревожное сомнение. Невозможно, думал я, чтобы существовало такое вопиющее противоречие между жизненными требованиями человеческого общества и правилами Церкви Божией. Невозможно, чтобы добрым христианином можно было сделаться только в том случае, если перестанешь быть гражданином, отвергнешь всякий прогресс и пойдешь во мраке вспять, к бедственным злоупотреблениям средних веков. Разум мой отказывался принять эти пагубные учения, которые римская курия провозглашала urbi et orbi; но сердце мое все еще держалось своих верований. Эта внутренняя борьба привела к следующему соглашению между моим разумом и чувствами. Папа, сказал я сам себе, человек и может ошибаться. Дурные советы могли отклонить его от пути истины. Одушевляемый наилучшими намерениями, Пий IX совершил-де бессознательную ошибку, которую исправит он сам, или его преемники. Тем не менее, римская церковь остается святой, чистой и истинной. Будем же продолжать наше служение ей, моля Бога просветить тех, кто руководить ею.

«Такова была, святой отец, моя первая остановка на дамасской дороге. Но вы снова заставили меня двинуться вперед по этой дороге, до того пункта, где свет восторжествовал над моей слепотой. Созвание римского собора, с исключительной целью возвести в догматы доктрины Силлябуса и панскую непогрешимость, положило конец моим колебаниям н открыло передо мной всю истину. Как христианин, как гражданин, как человек науки, я исполняю троякую обязанность, возвышая мой смиренный голос, чтобы сказать вам торжественно перед Богом и людьми:

«Святой отец! От моего имени и от имени многих тысяч мирян, разделяющих мои мысли, я протестую против доктрин, которые вы стараетесь утвердить и которые противоречат всем божественным и человеческим законам. Протестую против бедственного, причиняемого вами, столкновения между церковью и обществом. Протестую против нечестивого осуждения всякого прогресса и всякого знания. Протестую против того принципа папской непогрешимости, который вы желаете возвести в догмат, наперекор слову Евангелия и церковным преданиям».

«Будущее не замедлит обнаружить роковые последствия этих актов, против которых я восстаю всей силой моих убеждений. Потребность авторитета и религиозного единства так сильна, что, по всему вероятию, протесты, подобные тем, которые я осмеливаюсь выразить, будут явлениями одиночными. Огромное большинство католиков не расторгнет открыто, подобно мне, связи своей с папскими престолом; но индифферентизм будет разъедать недра католичества и абсолютная несовместимость римских доктрин с социальными и политическими потребностями человечества будет подкапывать основания этой церкви, так что падение её сделается неизбежными.

«Что же остается делать, в присутствии такого неисправимого зла, душам искренним и верующим? Должны ли они, оставляя римскую церковь, в которой принадлежать им далее не дозволяют их убеждения, ринуться, имея рационализм единственным компасом, в бурные воды протестантизма и подвергнуться опасности потерпеть крушение о подводную скалу пантеизма? Таковы вопросы, которые я предлагал себе и которые, как мне кажется, я успел разрешить молитвой и наукой. Убежище, пристань, которые я искал посреди бурь, есть такая Церковь, которая сохранила бы неприкосновенными учения Евангельские и Апостольские, – такая, которая не была бы в противоречии с жизненными потребностями общества, с прогрессом и наукой, – Церковь, которая не смешивала бы мирского с духовным, которая не имела бы папы-короля и которая помнила бы слова Христа: царство Мое не от мира сего. Такая Церковь, которая не осуждала бы своих служителей на безбрачие, которая не продавала бы индульгенции для построения храмов; такая Церковь, которая не опиралась бы на иноземные штыки и не представляла бы чудовищного противоречия первосвященника, подписывающего смертный приговор, тотчас по совершении божественного таинства Евхаристии. Наконец, такая Церковь, которая осталась бы верной единственному управлению, основанному Христом и Его апостолами, управление синодальному, то есть парламентарному.

«Бог благословил мои усилия. Они благоволил указать мне эту пристань, о которой умолила Его милосердие моя встревоженная и преисполненная скорби душа. Я нашел истинную кафолическую и апостольскую Церковь. То православная Восточная Церковь, от которой западная отпала потому только, что римские епископы захотели царствовать и господствовать. Эта церковь сохранила неприкосновенность святой кивот Евангельских учений. У ней нет папы-короля, ибо совершенно ложно заявление некоторых, будто бы русские императоры суть папы православия. Государи эти не имеют никакого церковного характера. В России как в Турции и повсюду, православная церковь состоит под синодальным управлением, основанным апостолами. Церковь эта не насилует человеческой природы и не обрекаете своих служителей не безбрачие, но душам утомленным и удрученным она открывает убежище монастырской жизни. Православная церковь не только не противодействует потребностям человечества, но является самой деятельной его покровительницей. Она содействовала единству и могуществу России. В продолжение четырех столетий, она предохраняет на востоке различный национальности, порабощенных турками, от нравственной и материальной порчи магометанства. Она же, наперекор всем интригам и политическим соперничествам, обуревающим запад, есть точка соединения для всех сих национальностей.

«Таковы достоинства православной восточной церкви, ставшие для меня очевидными, после глубокого изучения прошедшего и беспристрастного анализа настоящего.

«Когда я приобрел эти убеждения, то колебаться мне было уже невозможно. Я изменил бы первому долгу христианства, если бы, ради интереса или из опасения, что чистота моих намерений может быть заподозрена, остался коснеть в заблуждении. Я надеюсь, что православная церковь удостоит принять меня в свои материнские объятия. С сей же минуты я считаю себя свободным от всех моих обязательств относительно римской церкви; но я полагаю, что изложением причин, побудивших меня обратиться к православию, я исполняю священный долг к человечеству и к вам самим, святой отец. Не подумайте, чтобы изложение моих верований означало неуважение к вашей досточтимой особе. Я знаю и ценю ваши добродетели. Из памяти моей никогда не изгладится ваш кроткий и благоволительный образ, как я видел его четыре года тому назад в Риме. Знаю, что вы добры, благочестивы, что вы желаете добра и творите зло бессознательно. Но истина имеет свои требования, который превыше всех личных соображений.

«Апостол Павел великий обращенец дамасский, сказал в послании своем к Галатам: но аще и ангел с небеси благовестит вам паче, еже благовстихом вам анафема да будет,

Я не захожу так далеко, как допускает апостол Павел; я не предаю вас анафеме, но молю Бога, да обратит Он вашу истинно ангельскую душу к Евангельской истине. Я молю Его, да избавит Он вас от бремени светской власти, так страшно тяготеющей на вас, дабы вы могли сделаться тем, чем бы вы должны пребывать всегда, то есть христианским пастырем, в самом прекрасном и святом значении этого слова.

«Пребываю с глубочайшим почтением, святейший епископ римский, вашим покорнейшим и послушнейшим слугой, Бьерринг, американский гражданин».

Мы слышали, что в Свят. Синоде получено уже прошение достопочтенного Бьерринга о принятии его в недра православной «греко-русской» церкви; г. Бьерринг изъявляет надежду быть удостоенным сана священника, объясняя, что искать этого сана его побуждают не какие-либо расчеты, а единственно желание послужить делу православия в Америке.