Катехизические беседы

Верить в реальное существование окружающего нас мира нет необходимости, потому что мы видим и ощущаем его. А вера в Бога рождается из глубокого внутреннего переживания, из устремления всех душевных сил человека к предмету веры, к Богу. Поэтому для того, чтобы наша вера приобрела конкретность и определенность, ее содержание обозначается понятными всем знаками и символами, то есть вера передается в обычных словах человеческого языка.

Сформулированное древними отцами учение Церкви стало поэтому называться Символом веры. Текст первого Символа, первой формулы нашей христианской веры, был составлен в 325 году в византийском городе Никее на Первом Вселенском Соборе. Затем в 381 году на Втором Вселенском Соборе в Константинополе он был уточнен и расширен и после этого сделался обязательным для каждого православного христианина.

То, что Бог есть, можно доказывать или отрицать бесконечно долго; но как невозможно доказать, что Бога нет, так никому еще не удавалось доказать на словах, что Бог есть. Любое доказательство всегда можно поставить под сомнение, но вера неоспорима, она не требует доказательств. Мы приходим в храм не для того, чтобы сомневаться, мы несем детей наших крестить не для того, чтобы просто погрузить их в воду. Мы совершаем наши молитвы и поминовения, просим, чтобы наших родных отпели и похоронили на кладбище по–христианскому обычаю не потому только, что мы родились в православной русской среде. Многие приходят в Церковь, никогда прежде не ведая ни Бога, ни христианских традиций. В том и состоит глубокая тайна веры, что вера рождается в человеке неведомым образом.

Никодим, мудрый иудейский богослов и ученый, тайно ночью пришел к Господу Иисусу Христу, чтобы побеседовать с начинающим молодым Учителем, каким видели евреи Спасителя (Ин. 3, 1–21). И Господь говорил с ним о вещах, которые не могло вместить сознание Никодима: Не удивляйся тому, что Я сказал тебе, – говорит Спаситель Никодиму, – должно тебе родиться свыше. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Ин. 3, 7–8). И мы не знаем, откуда рождается в человеке вера.

Если вера ослабевает в нас, если мы чувствуем, что теряем ее, мы тоскуем, ищем ее и просим Бога, чтобы Он укрепил нашу веру. Подобно отцу больного отрока, о котором написано в Евангелии, мы восклицаем: верую, Господи! помоги моему неверию (Мк. 9, 24). Никакая внешняя логика и доказательства не могут служить основанием веры. Вера – это внутренняя духовная жизнь. И потому вопрос о том, есть Бог или нет, – это вопрос не для спора, ибо ответ на него дает жизнь человека. Святым апостолом Иаковом сформулировано правило, которое действует как основополагающее в духовном опыте Церкви: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих… хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? (Иак. 2, 18, 20).

Как измерить те глубины человеческой души, в которых рождается вера? Как узнать, что такое дух? Всем понятно, когда мы называем бездушным камень, дерево. Значит, дух – это таинственная сила, которая отличает людей от неживых предметов. Ведь если человека назвать бездушным, как мы говорили о жестоких, неотзывчивых, эгоистичных людях, всякий обидится.

В одной философской беседе, где мне пришлось участвовать, известный писатель сказал, что природа видимая и природа человека – различны, ибо в человеке есть то, чего природа ему дать не может. Остается назвать это: дух, душа. Поэтому мы и говорим, повторяя слова Христа, что Бог есть Дух (Ин. 4, 24), который не поддается нашему измерению и исчислению, но обладает свойствами, известными нашему опыту как свойства личности. Бог вездесущ, Он знает человека, как сам человек знать себя не может. Бог есть любовь (1Ин. 4, 8). Именно любовь к человеку возвела Сына Божия на Крест. Познание и любовь – свойства, определяющие человеческую личность, – присущи и Богу, но в степени, неизмеримо превосходящей всякое человеческое совершенство.

Наиболее точный образ из всех, какими мы пытаемся определить сущность Бога, есть все же образ Отца. Ветхий Завет не знал отношения к Богу как к Отцу, Его открыл нам Господь Иисус Христос. И понятие Бог Отец было включено в Символ веры: Верую во Единого Бога Отца… В Священном Писании Нового Завета немало ярких мест, раскрывающих тайну усыновления человека Богу, но главное среди них – Молитва Господня, данная Самим Христом ученикам и всем христианам, молитва «Отче наш» (Мф. 6, 9–13; Лк. 11, 2–4).

Человек рождается от отца и матери, а его духовное рождение происходит неведомым нам путем от Бога. Именно поэтому мой собеседник–писатель назвал человека иноприродным этому миру. Без Бога, без Духа Святого человек так же мертв, как если бы он потерял свою телесную сущность, сродную земле и всему, что есть на земле. Бог – подлинно Источник нашего бытия и существования.

Как же Бог может быть нашим Отцом? Если бы ученики Господа Иисуса Христа были философами или искушенными богословами, Господь, возможно, беседовал бы с ними на языке античных философов. Но они были простыми рыбаками, поэтому Христос в самых конкретных чертах объяснил им, что значит для людей Небесный Отец (Лк. 11, 1–2).

Чем же Отец Небесный отличается от земного отца? Обращаясь к Нему, мы говорим: Да святится имя Твое. Святой, в библейском понимании, – это избранный. Да святится имя Твое значит: да будет имя Отца Небесного предпочтительно перед остальными. Ему нет равного, Его не с кем сравнивать, Он – Единственный. Первая заповедь, которую дал Господь Моисею, была: Я Господь, Бог твой… да не будет у тебя других богов пред лицем Моим (Исх. 20, 2–3). Значит, обращаясь к Небесному Отцу словами: Да святится имя Твое, мы обращаемся к Нему как к Тому, Кто единственно может быть нашим Отцом.

Каждый из нас, основываясь на детских воспоминаниях и жизненном опыте, соединяет с понятием отца чувство надежности, силы, которая способна защитить. Когда человеку плохо – будь он старый, молодой или ребенок, – он зовет мать. Когда же человек ищет опоры и защиты, он вспоминает об отце, который для него, безусловно, сильнее всех, который никогда не даст в обиду. Поэтому, учит нас Христос, обращаясь к Богу Отцу, мы просим Его: Да придет Царствие Твое. Это значит: пусть будет Твоя защита, Твой порядок здесь, на земле, где мы, Твои дети, нуждаемся в твердой и надежной опоре.

Воля Божия – это любовь Отца. Он один знает, что нужно Его детям. Часто мы сами не ведаем, что необходимо нам для нашей пользы, но Божественной воле Отца подчинена небесная гармония, Он всемогущ. Поэтому мы просим Бога: Да будет воля Твоя, якоже на Небеси и на земли.

Богословы много написали о Молитве Господней, и в частности о следующем прошении: Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Одни говорят, что здесь подразумевается духовная пища – благодать Божия, другие вспоминают об этом прошении, когда утверждают, что не хлебом единым жив человек (Мф. 4, 4). Но все же не надо забывать о самом прямом смысле. Господь Иисус Христос, как любящий отец, заботится не только о духовном для нас, но и о земном. Когда более пяти тысяч людей (одних только мужчин, не считая женщин и детей) последовали за Ним в пустыню, чтобы слышать Его Божественные глаголы, Христос пятью хлебами и двумя рыбами накормил всех (Мф. 14, 17–21). Мы просим нашего Отца Небесного не только о Вечной Жизни и Его Царстве, не только о том, чем мы должны питать свою душу, но и о хлебе насущном. Изначальные еврейский и греческий тексты этой молитвы убеждают нас, что хлеб насущный – это та лепешка, которой можно утолить первую потребность в пище, прожить без голода один день. Господь Сам заботится о наших насущных потребностях. Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?… Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф. 6, 30–32). Действие Промысла Божия мы подтверждаем привычными примерами: Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них (Мф. 6, 26, 28–29). Но эти образы, взятые из священного текста, может быть, перестали восприниматься нами в их непосредственной силе. Один из современных писателей привел другой образ, может быть, не столь поэтичный, но вполне передающий любовь Небесного Отца. Священник, обращаясь к молодому человеку, говорит: «Посмотри на эти следы на снегу, которые мы с тобой оставили. Прежде чем мы прошли по этому снегу, Бог уже знал, сколько следов останется на снегу».

В следующем прошении: И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим Бог уже ставит перед нами условие, при котором Он готов простить наши прегрешения. Условие это в высшей степени благоприятно для нас, потому что обида, которую нанес нам ближний, ничтожна по сравнению с той, которую мы наносим Богу. Человек может оскорбить нас словом или действием, но как можно обижаться на охваченного безумием! Ведь если бы он сознавал величие образа Божия в человеке, он бы не дерзнул унижать его достоинство. И можно ли обижаться на того, кто нанес нам вещественный вред? Ведь без Промысла Божия ни один волос не падет с нашей головы. Любое действие, совершенное против нас в этом мире, ничтожно по сравнению с оскорблением, которое мы наносим Богу, если живем против своей совести, если разрушаем в себе Его образ. Чем мы можем искупить то, что не сохранили обетов Крещения? Что продолжаем грешить и после того, как священник на Исповеди прочитал над нами молитву: «… и аз, недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих…» Поэтому Господь и напоминает нам, что мы во взаимоотношениях с людьми должны быть столь же великодушными и мудрыми, каковым является Он по отношению к нам. Христос рассказал притчу (Мф. 18, 23–35), как царь простил должнику своему огромную сумму, а тот, выйдя помилованным из дворца, встретил человека, который был должен ему совсем немного. Прощенный должник, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. И тогда государь, разгневавшись, отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Когда фарисеи привели ко Христу женщину, обвиненную в прелюбодеянии, то Он велел начать предписанную Законом казнь (Втор. 22, 22) тому, кто сам безгрешен: кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8, 7). Но не нашлось такого среди фарисеев, и Христос отпустил раскаявшуюся женщину (Ин. 8, 2–11).

Прощение наших грехов Бог Отец ставит в зависимость от нашего прощения ближних. Последние два обращения Молитвы Господней также предполагают важные условия, которые мы обязаны соблюдать: Не введи нас во искушение. Искушения подстерегают нас на каждом шагу; но ведь и земной отец предостерегает ребенка: не ходи на дорогу – там опасно, не совершай проступков – они влекут за собой дурные последствия. Не Бог посылает искушения. Святой апостол Иаков пишет: В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак. 1, 13–14). Поэтому мы с тем же доверием, с каким дети воспринимают слова родителей, должны просить Бога не попускать искушений, превосходящих наши силы.

Злая сила постоянно подстерегает нас на каждом шагу. Отрицание ее реальности – одно из искушений, которое внушает злой дух человеку. В широко известном романе герой по имени Воланд, что слишком явно перекликается с одним из библейских имен князя тьмы, спрашивает: «А дьявола тоже нет?.. Ну, уж это положительно интересно». В век рационализма и неверия в чудо такое искушение очень распространено. К сожалению, злая сила – реальность, противопоставившая себя Благому Богу. Поэтому церковные люди свято хранят древний русский обычай: ни в гневе, ни в раздражении, ни в словесной пустоте – никогда не употреблять черного слова. За нечистоплотное сквернословие в публичном месте по закону положено взыскание, а в быту их даже неприличными не считают. Каждый из нас по возможности должен кротко останавливать тех, кто в речи своей поминает злую силу.

Мы просим Небесного Отца: Избави нас от лукавого, защити от злой силы. При этом и сами мы должны внимательно следить за каждой мыслью, за каждым своим действием: не принесет ли оно вред нашей душе, не подаст ли повод для злорадства демонам?

Все, чего мы просим у нашего Отца Небесного, только Он Один может дать; Он Единственный, Кто подлинно располагает всем, потому что Его есть Царство и сила и слава. Поэтому когда мы в Символе веры поем: Верую во Единого Бога Отца… или когда обращаемся к Богу: Отче наш, мы прежде всего должны помнить, что Бог – наш любящий Отец, знающий наши нужды, заботящийся о нас, так что ни один волос не упадет с нашей головы без Его Промысла. Но еще Он строгий и взыскательный Отец, и ожидающий от нас послушания. Другого Отца у нас нет и быть не может, ибо Его есть Царство, и сила, и слава в бесконечное время и во веки веков. Аминь.

Остановимся сегодня на определении, которое Символ веры усваивает Богу после именования Отец: Бог Вседержитель, или по–гречески Пантократор. Это очень важное определение, потому что с ним связаны не только богословские, но и нравственные наши представления, правильное понимание нами событий, которые происходят в мире и в жизни каждого человека.

Какой смысл большинство современных людей вкладывает в слово Вседержитель? В процессе культурного развития языка часто происходит подмена понятий. В обыденном представлении «все» означает множество всех вещей и явлений мира, объединенное мыслительным актом в одну совокупность. В богословском святоотеческом понимании «все», напротив, целостность, когда мы говорим «все» (по–гречески панта), это значит, что мы воспринимаем мир не как составленный из отдельных частей, но как целостное творение Божие, происходящее из Единого Источника. Бог Вседержитель не собирает, не захватывает, подобно человеку, стремящемуся к обладанию всем миром; напротив, Он Один создает весь мир; не множества собирает в единое целое под Свою власть, но Сам составляет целостное здание мира.

Такой смысл определения Вседержитель совершенно необходим для правильного понимания слов Христа: Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены (Мф. 10, 29–30). Разумеется, это не значит, что Бог исчисляет каждый отдельный волос и заботится о том, когда ему выпасть. Бог печется о всем мире как едином цельном организме, который в Нем имеет свое начало, свое развитие и завершение. Бог Вседержитель потому, что в Нем сосредоточена и целостная история мира, и отдельная человеческая жизнь. Человек не может ни одного волоса сделать белым или черным (Мф. 5, 36). Кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? (Мф. 6, 27). Только в союзе с Богом, в общности всего творения постигается ценность бытия, а это уже нравственная категория.

Человек разорвал единение своего бытия с Богом – Источником Жизни. Единение, ради которого творческой силой Божией и был создан весь мир, было нарушено непослушанием прародителей в раю, но еще раньше оно было нарушено светлейшим из Ангелов – Денницей, который непостижимым для нас образом возгордился, противопоставил себя Богу и сделался злым и мрачным диаволом. Единство с Богом нарушается каждый раз, когда человек, согрешая, отпадает от благой воли Божией.

Господь наделил человека особым качеством – свободой выбора между добром и злом. Ни бездушная материя, ни животный мир не обладают свободной волей. Именно это качество и определяет нравственную ценность человека.

Среди святых отцов есть один необыкновенный, проникнутый особой, теплой, любовью к человеку святитель, Петр Дамаскин. История не сохранила о нем достоверных свидетельств. Есть предположение, что он жил в VIII веке и принял мученическую кончину, иные историки утверждают, что он в XII веке был епископом Дамаска и пострадал за исповедание православной веры. Он в предельно простых выражениях сформулировал целую нравственную систему. «Для Бога важно не то, что мы делаем, а то, для чего мы это делаем», – пишет святой Петр Дамаскин. Это основная мысль, это синтез христианского святоотеческого нравственного учения. Вспомним Огласительное слово святителя Иоанна Златоуста, которое читается на Пасху в конце утрени: «Владыка и дела приемлет, и намерения целует, и деяния почитает, и расположение хвалит». Согласно православному нравственному учению, достоинство человека, достоинство его жизни и поступков определяется тем свободным выбором, который он совершает в каждое мгновение своей жизни.

У святых отцов есть множество поучений о том, как приводить человеческую волю в единство с волей Божией. Наш подвижник XVIII века святитель Иоанн Тобольский († 1815) написал на эту тему книгу, которую назвал греческим словом «Илиотропион», что по–русски означает «подсолнечник». Цветы подсолнечника на протяжении светового дня, от восхода и до заката, всегда обращены к солнцу. Такой должна быть человеческая воля по отношению к Промыслу Божию. Бог – источник жизни, дающий всё необходимое для нашего повседневного бытия. Богу и Отцу мы можем и должны ответить сыновней, дочерней любовью, послушанием, доверием.

Святоотеческий опыт свидетельствует о том, что вера в своем развитии проходит три ступени: вера, доверие, верность.

К вере человек может прийти различными путями Промысла Божия. Но вера, не подкрепленная делами, становится пустой. Ты веруешь, что Бог един, – пишет в своем Послании апостол Иаков, – хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? (Иак. 2, 19–20).

Наша вера проверяется сыновней, дочерней готовностью принять Божию волю о нас, доверием Его Промыслу, каким бы внешне ни казался он тяжелым и нежеланным. Как утверждают святые отцы и учители Церкви, Промысл – не принуждение, а предвидение, забота о спасении души человеческой. Господь… долготерпит нас, – пишет во Втором послании апостол Петр,–– не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию (2Пет. 3, 9). Сам Господь Иисус Христос в словах, обращенных к Никодиму, говорит: не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него (Ин. 3, 17). Промысл Божий всегда обращает все во благо.

Однако как часто в болезнях, лишениях, искушениях, в бедствиях мы спрашиваем: «За что? В чем я виноват? Почему именно мне, а не другому? Почему жизнь того, кто гораздо хуже меня, более благополучна?»

Притча о блудном сыне, в которой Господь в образной символической форме преподал нравственное учение простому народу, дает нам исчерпывающий ответ на эти вопросы. Неразумный, блудный сын, попав в бедственное положение, когда рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи (Лк. 15, 16), сумел сетование о своем тяжелом положении и жалость к себе направить в правильное русло. Придя же в себя, [он] сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему (Лк. 15, 17–18). Образ блудного сына, приведенный Христом в притче, намного понятнее, чем любые богословские, философские и психологические исследования. Неразумному сыну выход из бедственного положения подсказал его желудок: с одной стороны, нужда и голод, с другой – воспоминания о безмятежной жизни. Мы же, даже искушенные житейским опытом, не перестаем сопоставлять, сравнивать, рассуждать, искать причину наших бедствий в обстоятельствах или в окружающих людях, но только не в самих себе. Между тем у христианина вопрос «за что?» возникать не должен: православное учение ставит только один вопрос – «зачем?».

В современном русском языке произошла также подмена первоначального смысла слова «наказание»; оно стало восприниматься как синоним слова «кара»: родители наказывают нашалившего ребенка, учитель – напроказившего ученика, начальник – недисциплинированного, не выполнившего поручения подчиненного, то есть в нашем представлении наказание равноценно возмездию. Однако первоначально это церковнославянское слово означало «поучение», «научение»: «наказание юным отроком» – встречаем мы в Церковном Уставе.

Проповедью доверия к Богу является одна из жемчужин учительных книг Ветхого Завета – книга Иова. В ней в поэтической форме заключена целая богословская система. Никто: ни жена, ни друзья – не смогли убедить праведного Иова, что Бог несправедлив к нему. Во всех жизненных испытаниях Иов не потерял доверия к Богу, и Бог многократно вознаградил его за его терпение. Содержание книги Иова и подробно разработанное православно–аскетическое нравственное учение говорят нам: все события, происходящие в жизни человека, – как печальные, так и радостные – совершаются не «за что–то», а для того, чтобы человек возвратился к Богу.

Мало доверять Богу, необходимо засвидетельствовать верность Ему. Если человек, избрав добро, укрепляется в нем, если для него нет другой радости, кроме любви Божией, которую он переживает в молитве, он обретает высшую степень веры – верность. Он становится достоянием Божиим, входит в ту цельность мира, где Бог Вседержитель Отец Небесный содержит всё в Своей благой воле.

Если же человек колеблется, отклоняется от правильного пути, начертанного Богом, блуждает в греховной тьме, отпадает от благой воли Божией и Божественного всеединства, ему потребуется большой и тяжелый труд, чтобы вернуться в первоначальное достоинство. Самым сильным отображением этой мысли является все тот же образ блудного сына. Младший сын трудился вместе со своим старшим братом и пользовался всем, что было в отчем доме. Но потом он сказал отцу: дай мне следующую мне часть имения (Лк. 15, 12). В святоотеческой литературе принадлежащая сыну часть имения иногда истолковывается как его свободная воля. В притче о блудном сыне мы видим сложную картину происхождения греха и последующего обращения человека.

Когда человек, пользуясь свободной волей, рассудочной мыслью утверждает самого себя, следует всем своим желаниям, страстям, он отрывается от единства Царства Божия, от цельности мира. И чем дальше он уходит, тем бедственнее его душевное мельчание, неотвратимо ведущее к духовному кризису. Выход из кризиса возможен только при условии возвращения человека в трезвенное состояние. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему (Лк. 15, 17–18). Тогда человек осознает свое безнадежное состояние и с покаянным плачем возвращается в дом Отца Небесного. Так Промысл Божий обращает во благо даже явное зло, к которому приводит человека неверный выбор его свободной воли.

Итак, именование Бога Вседержителем является чрезвычайно емким выражением христианского учения о Промысле Божием. Из него следует, что на каждом человеке лежит высокая ответственность быть верным чадом Божиим, находиться в единстве с целым миром творения Божьего, не разрывать этого единства. А если разрыв все же произошел, если человек, подобно блудному сыну, ушел на страну далече (Лк. 15, 13) от всеблагой воли Божией, то в злополучии, неизбежно наступающем вслед за этим, следует видеть не карающее правосудие Божие, а проявление Его любви.

Сегодня у нас заключительная беседа, посвященная первому члену Символа веры. Трудное для понимания современного человека определение Вседержитель не означает, что Бог собирает воедино и «держит» всю множественность предметов мироздания, как может быть поверхностно воспринят смысл этого слова, но хранит мир в его целостности. Определение Бога как Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым не вызывает, на первый взгляд, затруднений в восприятии.

Господь – Творец всего множества явлений: доступных опыту земной жизни человека и недоступных, зримых и незримых, явлений, познаваемых благодаря органам чувств и мышления, и явлений, лежащих за пределами нашего опыта и рассудка.

В то же время, несмотря на кажущуюся простоту, это одна из наиболее трудных тем богословия, потому что здесь в первую очередь мы должны обратиться к области, не доступной нашему земному опыту.

Тайна творческого действия силы Божией не раз была объяснена святыми отцами в церковной письменности. Святитель Василий, архиепископ Кесарийский, незаурядный церковный иерарх, названный редким в церковной истории титулом Великий, подготовивший торжество Православия в то время, когда, казалось, оно было уже полностью разрушено арианством, талантливейший философ и богослов своего времени, написал книгу «Шестоднев», в которой подробно изъяснил порядок творения Богом мира.

Об этом же размышляли многие другие богословы. Порой их писания прямо не относятся к теме творения. Однако отцы Церкви, какой бы вопрос ни разбирали, всегда видели сущность всякого явления, рассматривали его первопричину. Поэтому благодаря глубине их мысли тема творения Богом мира и человека присутствует во всех святоотеческих сочинениях. Святитель Григорий, епископ Нисский, современник святителя Василия, много писал о природе человека. Преподобный Максим Исповедник, который жил в VII веке, писал о таинственном познании Бога человеком. В XI веке другой византийский писатель, преподобный Симеон Новый Богослов, повествовал о сокровенных глубинах духовной жизни. В нашем русском богословии этой таинственной темы касались многие писатели, начиная от святителя Илариона, Митрополита Киевского, жившего в XI веке, спустя столетие после Крещения Руси, до богословов нашего времени, поднявших на высокий уровень нашу богословскую науку.

Сотворенный Богом большой мир–космос и микрокосм–человек одинаково безмерны в своей глубине и бесконечности. Поэтому, хотя сотворение мира, записанное в книге Бытия, истолковано святыми отцами, тайна бытия по–прежнему остается тайной веры. Эта тема трудна для богословия, потому что каждый из нас постигает тайны духа в меру своего духовного возраста. В святоотеческих творениях, в содержании церковных песнопений мы ищем прежде всего не то, что обостряет ум, а то, что назидает совесть, приближает душу к совершенству. Руководствуясь словами апостола Павла: знание надмевает, а любовь назидает (1Кор. 8, 1), мы направляем нашу проповедь в Церкви прежде всего к нравственному и духовному возрождению человека. Именно поэтому в святоотеческом богословии из всех вопросов темы творения мира главным сделался вопрос не о том, как сотворил Бог мир, но для чего сотворил.

Отцы золотого IV века христианской эры, да и их ученики в последующие времена видели решение этого вопроса в ответе на другой вопрос: из чего Бог сотворил мир? Если всерьез отнестись к догадкам древних языческих философов о том, что Бог сотворил мир как бы из Себя Самого, из Своей сущности, то есть мир – это самораскрытие Божества во вне, пришлось бы считать, что Бог не свободен в творении мира. Из этого утверждения языческой мудрости следует, что Бог обязательно должен был сотворить мир, потому что Его бытие невозможно без самораскрытия в виде творческого акта. Естественно, что христианские богословы никак не могли согласиться с этим. Не соглашались они и с гностиками, и с манихейскими учителями, предложившими другое решение этого вопроса: Бог сотворил мир из материи, изначально существовавшей помимо Бога и являвшейся носительницей зла.

Святые отцы искали не правдоподобия, воссоздаваемого человеческой мудростью, но истины, которая была открыта Богом в Священном Писании. И в Ветхом, и в Новом Завете Святым Духом открыто то, что Бог сотворил мир из ничего (2Мак. 7, 28; Евр. 11, 3). Появление мира и человека не было для Бога необходимостью. Единственной причиной вызванного из небытия мира явилась любовь Божия. Мир, созданный Богом из ничего, оказался как бы над бездной небытия, и единственное, что удерживает его от уничтожения, – это любовь Божия. Без знания этой истины христианство не может существовать, ибо в ней – самый первый источник ответной любви и благодарности Богу.

Творение Богом мира описано пророком Моисеем в начале Библии – книге Бытия. Это не научный трактат, а запись Откровения, полученного пророком. Из книги Бытия в естественно– научном плане можно почерпнуть только то, что мир был сотворен Богом не в миг, а поэтапно, в течение шести периодов, условно названных в Писании днями. Современные научные достижения в области изучения космогенеза и биологической эволюции поразительно сходятся с общей последовательностью этапов творения, начертанных Моисеем.

В первый день Господь сотворил свет и отделил его от тьмы. Во второй – твердь небесную, которая стала отделять воду от воды (в переводе на язык привычной нам современной терминологии твердь – это космическое пространство; по–еврейски ракия означает шатер, то есть небесный свод). В третий день отделил сушу от моря и земля произвела жизнь растительную. В четвертый сотворил небесные светила – Солнце, Луну, а вместе с ними появилось привычное деление суток на день и ночь. В пятый – рыб и птиц, в шестой – животных суши и человека.

Очень часто враждебная критика перед верующими ставит вопрос: почему в Библии с точки зрения современных научных знаний перепутаны четвертый и третий дни творения, ведь вначале появились звезды и планеты (Солнце, Луна, Земля), а затем уже на Земле суша? Чтобы ответить на него, надо правильно понимать то, каким образом Моисей получил от Бога Откровение.

Никто не станет утверждать, что Бог дал ему уже готовый текст книги Бытия или продиктовал его. Бесспорно лишь то, что пророк получил некое знание о происхождении мира. Неважно, как оно было сообщено – в зрительных образах или во внутреннем ощущении, важно то, что Моисей должен был передать его людям. И Моисей передал его в виде стройной, запоминающейся картины миротворения.

Учитывая это, ученые–богословы дают два объяснения загадки четвертого дня. Первое то, что Моисей явленное ему видение описал как землянин, обращая внимание в первую очередь на то, что составляет непосредственную среду обитания людей. Второе то, что он, как это было принято в древности, чтобы люди лучше запомнили его рассказ, применил сразу несколько классификаций: двенадцать объектов творения (по два в каждый день: свет и тьма, твердь и вода, суша и жизнь на Земле, светила и смена земных суток, рыбы и птицы, животные и человек), шесть дней творения и три уровня усложнения природы. Вот и получилось, что классификация по дням в два раза длиннее классификации по уровням. Поэтому первые три дня творения передают еще и три уровня структуры тварного мира. Первый уровень – это природа элементарных частиц (свет, энергия в космическом вакууме – тьме); второй – астрономическое пространство Вселенной и третий – поверхность Земли (море и суша) и жизнь на Земле вообще (третий день, таким образом, обобщенно содержит в себе то, что специально оговаривается в пятый – жизнь в воде и в шестой – жизнь на суше).

Разумеется, расхождение в одной незначительной детали между изложением Моисея и последними научными открытиями никак не влияет на Боговдохновенное достоинство книги Бытия. Библия учит не естественной истории, а спасению. Пророк Моисей мог бы вообще ограничиться только одним фактом сотворения Богом мира, нисколько не касаясь порядка творения. Для Библии всегда важнее нравственная сторона, в том числе и в рассказе о творении. В порядке дней творения Моисею было важно подчеркнуть, что мир, сотворенный Богом, в нравственном отношении не нейтрален, но мир несет печать благости его Творца. Повествование о каждом дне заканчивается нравственным итогом: и увидел Бог, что это хорошо. И общий итог шестого дня: И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт. 1, 31).

Сотворил Бог свет. Это особая категория бытия. Человеческий глаз воспринимает свет солнечный, свет дневной, различая свет от тьмы, день от ночи. Но свет духовный – это та сокровенная область мира, которая является как бы сущностью бытия. Свет зримый – образ, символ того невидимого света, источником которого является Сам Бог. Вот почему в Церкви так много говорится о свете.

Смысл духовной жизни – сопричастность свету, просветление. Потому и праздник Крещения Господня называется в церковном Уставе Просвещением. Свет – это область бытия Бога. Апостол говорит: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1Ин. 1, 5). И к свету призван человек. Наивысшая ценность человеческой жизни – пребывание во свете. Апостол Иоанн Богослов еще раз усиленно напоминает, что любящий Бога живет во свете, а не любящий Бога ходит во тьме (1Ин. 1, 6–7). Вот почему на иконах нет черной краски, а вокруг лика святых всегда изображается нимб – сияющий золотой венец. Вот почему так радостен праздник Пасхи. Затемненный храм в дни Великого поста, темные одежды символизируют греховность. Воссиявший свет светлого Христова Воскресения наполняет душу радостью, преобразует печаль в праздничное ликование. В торжественном пасхальном богослужении все заливается светом: горят светильники и паникадила, блистают красотой убранства богатые ризы и одежды. Человек встречает Пасху в торжестве света, и внутри себя он ощущает этот таинственный свет, которым просвещает Господь, – Христе, Свете истинный, просвещали и освещали всякого человека, грядущаго в мир. Свет богопознания через Воплощение Христа воссиял в душе человека. Этот свет как огонь, от которого зажигаются многие светильники в нашем мире, и каждый наш поступок должен быть светоносным. Это один из главных нравственных выводов, вытекающих из определения, что Бог есть Творец мира.

По завершении творения мира Господь создал человека. В Библии повествуется, что Бог сотворил человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт. 2, 7).

Человек – это высшее творение Божие. По премудрому замыслу Божию человеку надлежало возделывать и хранить (Быт. 2, 15) рай. И дана ему была помощница, плоть от плоти его, созданная из ребра его (Быт. 2, 22–23), и Адам нарек ей имя Ева, то есть жизнь (Быт. 3, 20). Труд, полезный, сохраняющий и развивающий природу человека, заложен в самую сущность его. Таким образом, здесь мы вступаем во второй круг творческого действия силы Божией – сотворчества Бога и человека. Грехопадение прародителей исказило суть господства и владычества (Быт. 1, 28) человека над миром. Не сохраненный человеком и творимый им по неразумию мир приближается к катастрофической черте. Преобразование мира возможно только через преображение человека.

Человек и природа не равнозначны, человек обладает высшим даром, который природа дать ему не могла, – это Дух Божий. Богоподобие человека проявляется в разумном осмыслении бытия, в чувстве нравственной ответственности за совершенные деяния – этим он отличается от всего тварного мира. Не просто жить, не просто существовать, не просто занимать место под солнцем во Вселенной, но быть носителем глубокой, духовной, нравственной силы – вот в чем высшее призвание человека. Эта еще одна чрезвычайно важная нравственная истина в постижении творения мира.

Последний пункт рассматриваемого члена Символа веры: видимого и невидимого мира. Мир видимых явлений, мир ощущаемый, мир познаваемый имеет свои четкие закономерности. Действительность и реальность его очевидны и не требуют веры. Это область научных, опытных изысканий. А вот мир невидимый – это та особая область, куда пытается проникнуть разум, опираясь на силу духовного опыта. Но ограниченность рационального познания не позволяет дать точного определения, что есть Бог, что есть мир невидимый, что есть мир духов. Таким образом, постижение мира духовного лежит в области наших религиозных переживаний, в духовной жизни. К этой духовной жизни и призывает всех Святая Церковь. Это путь трудный. Господь сказал: Входите тесными вратами… потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 13–14). И каждое наше богослужение – это урок и призыв к высокой духовной жизни. Как ее можно достичь? Только соблюдением совести, чистоты души, непрестанной усердной молитвой, соблюдением тех нравственных правил, которые предписывает Церковь. И тогда драгоценное содержание духовной жизни станет частью будущей Вечной Жизни.

Что такое вечность? В привычном понимании – это беспредельное, безграничное течение времени. В Библии вечность – это не количественный, а качественный признак. Вечная Жизнь – это Жизнь Божия. Ибо Бог не имеет измерений. Бог неизмерим, Бог вечен. И поэтому тот, кто живет с Богом, тот в Боге пребывает, и в нем уже сейчас начинается эта Вечная Жизнь. Потому Христос и сказал: Верующий в Сына не умрет, но имеет Жизнь вечную (Ин. 3, 36). Не бесконечно длинную, а совершенную жизнь, по образу и по подобию Божию.

Мера всех вещей – нравственная человеческая жизнь, жизнь труженика, жизнь человека с чистой совестью, жизнь, освещенная светом Божия учения, жизнь, которая уже сейчас в повседневном течении приобщается качеству вечного бытия.

В заключение напомню, что Символ веры – это глубокое богословское творение 318 святых отцов Первого Вселенского Собора. Символ веры – это норма человеческого мышления, поведения и нашей внутренней, духовной жизни. Символ веры – это и молитва. Преподобный Серафим Саровский рекомендовал читать Символ веры три раза в день. Слова: Верую во Единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым – пробуждают наш духовный мир от спячки, от небрежности, от невнимания, напоминают, что мы живем, движемся и существуем с Богом, в Боге и для Бога. И да поможет нам Бог в этом глубоком внутреннем действии.

В Московской Духовной Академии бытует легенда, которую рассказывали как факт те старики, кого я еще застал. В начале учебного года приходит старичок–профессор в аудиторию, поднимается на кафедру и говорит: Господа! Чем вы обычно занимаетесь? – Раздался голос: Читаем. – Похвально, похвально… А что вы делаете утром? – Читаем. – Похвально, похвально… Но, господа, а что вы делаете днем? – Читаем. – Читаете? Да, ну а вечером что вы делаете? – Читаем! – Господа, когда же вы думаете?

Эта легенда очень живуча. В нашем с вами духовном, церковном, православном деле мыслить – это великий дар Божий. Мысль управляемая, мысль крепко взнузданная, рвущаяся подобно коню, – это один из великих даров Божиих, одно из наших достояний. Однако здесь есть целый ряд таких, я бы сказал, технических особенностей.

Помню, поступает к нам в Семинарию артиллерист–ракетчик, офицер. Тогда это было очень и очень трудно. Его «заваливают». Он уходит, работает где–то церковным сторожем, приходит на следующий год. Опять его «заваливают» (очень строгий был у нас тогда внешний отбор). Наконец, с третьего захода он поступил и через некоторое время начал осаждать меня вопросами. Я говорю: Андрей, ты имеешь высшее образование, артиллерист, ракетчик: всё – как полагается. Ты по мышлению кто: инженер или конструктор? Он подумал и говорит: конструктор. – Тогда подожди, дорасти до инженера, и будем рассуждать.

Есть в нашей системе религиозного мышления очень строгая градация: кому что дозволено. Апостол Павел пишет: когда вы были детьми, я питал вас молоком; сейчас переходите на твердую пищу (ср.: 1Кор. 3, 2). Это – мера духовного возраста, доступная только высокому духовному руководителю. Эта мера и возможна для того, чтобы войти в ту или иную сферу знаний. Есть знания реальные, есть знания интуитивные. Мне бы очень хотелось, чтобы теперь, в период становления нашей кафедры, мы прежде всего обратились бы к источнику наших знаний: к святым отцам, начиная с апостольских времен, с непосредственных свидетелей, с апостольских мужей, а затем – и отцов «золотого» века византийского богословия. Это такая вдохновляющая область, после которой уже другого ничего не хочется.

На прошлой неделе я три дня провел в Иордании. А там сенсация: нашли подлинное место Крещения Господа Иисуса Христа. Всех паломников в течение последних двухсот лет водили на Иордан, на большую излучину реки. В поперечнике там, наверное, метров сорок; по длине – метров семьдесят. Вообще, это – быстрая, бурная река с большими валунами. Просто так ее перейти практически невозможно: ногу сломаешь, поскользнешься, упадешь, утонешь. Эта излучина ограждена цепью. Туда человек по камушкам осторожно спускается прямо в одежде или в надетой заранее белой рубашке. Погружается, держась одной рукой за цепь, в воды Иорданские и счастливый оттуда выходит. Так вот, это было место условное. Четыре года тому назад, после военных действий, после укрепления границ между Палестинской автономной областью и Иорданией, нашли подлинное место. Одним из главных аргументов подлинности его было описание игумена Даниила, который был там в XII веке, совершая паломничество. Это описание прочитали на старом, славянском языке, перевели на английский. Я оттуда привез несколько камушков и ветку Палестины – сумел вложить ее между книгами.

Понимаете ли, некоторые события, явления, до поры до времени скрываются. В Палестине имели место римские завоевания, разрушительный период кочевничества, затем – война с арабами… В общем, Палестина как плугом перепахана. И вот под слоем земли на месте Крещения Иисуса Христа сейчас найдены остатки древнего храма. И уже в этой топографии заново видится реальная картина. Почему Иоанн Предтеча ушел именно в это место? Потому что это место уже было выделено древним сознанием иудейской общины еще за 300–400 лет до Христа. В этот пустынный уголок, в цветущую излучину Иордана уходили те люди, которые искали уединения, подвига, – древние назореи.

Я очень вдохновлен сегодняшним семинаром, вашими вопросами. На некоторые вопросы постараюсь ответить.

Вопрос об отношении молодежи к клубам. – Есть в Амстердаме район между каналами, куда советским сотрудникам посольства заходить было категорически запрещено. Туристов туда не пускали. В моей жизни было много приватных встреч с иностранными пасторами и патерами. И вот, один молодой, лет тридцати, пастор говорит, что переезжает из своего благополучного района в этот «розовый», как его там называют, район. На мой удивленный вопрос пастор отвечает: Я это специально делаю. Это мой пасторский долг. – А дети ваши? – Им жить в этом веке. Пусть знают, где они живут. – И он устроил церковь святого Георгия Победоносца в подвале, в окружении красных фонарей и витрин с дамами, слегка одетыми. Спустя лет 10–15 у меня с ним произошла очередная встреча, и я узнал, что сын его поступил на богословский факультет и остальные детишки как–то определились.

Понимаете, вопрос этот – вопрос большой душевной боли и для Церкви, и для общества, потому что к утру в этом районе людей чаще всего находят в канаве. Это сломавшиеся, это наголодавшиеся, это оскорбленные, обиженные женщины, вынужденные зарабатывать себе путь в канаву. И вот этот пастор взял на себя отчаянную, можно сказать, роль и отдал себя и свою семью этому служению. Он не православный, но он глубоко верующий христианин, который пошел на этот риск.

Вопрос о спасении – это кардинальный вопрос не только религиозный, но и вообще человеческой сущности, вопрос личности, – то, что ты есть и как ты есть. Этому вопросу посвящен труд Патриарха Сергия (Страгородского). Он его написал будучи еще на студенческой скамье в Духовной Академии. Затем эта работа вышла из печати как его диссертация; в конце концов, он своей жизнью засвидетельствовал правоту своего мышления.

В годы советской власти, когда мы занимались издательским делом Православной Церкви, когда буквально приходилось выпрашивать бумагу, мы издали эту работу. Читать ее чрезвычайно трудно. Когда епископы, митрополиты – мои ученики видят во сне семинар по этой книге, они просыпаются в холодном поту, потому что этот вопрос действительно сложный, но и самый существенный, самый важный. Какая идея этой книги? – Различие между православным и древнебиблейским мировоззрениями. Последние же и ориентированные именно на него западные вероисповедания – и католики, и протестанты всех мастей – говорят о возмездии (Бога за грехи человека – Ред.) на основе римского имущественного права. Если ты богоугоден, – ты будешь богат; если ты богат, – ты богоугоден. Отсюда – вся психология Америки.

Наше православное отечественное богословие, идея которого, как я уже сказал, блестяще выражена в этой книге, состоит в том, что благо – это не качественная оценка, это – состояние, это – сущность. Вечность – это не измерение протяженности времени. Вечным может быть только благо. Благо – это совершенство. Поэтому идея православного религиозного мышления на богословском уровне, на бытовом общем массовом уровне, – это «делай как я, делай лучше». То, что сделал Христос, – это совершенство и это уже есть благо. Благо – это не награда за труд, благо – это то, что ты есть; ты – цельная гармоничная личность, которую никакие страсти уже не раздирают, у которой нет постоянно альтернативного мышления: направо или налево, взять или дать. То, что мы называем «целомудрием», – и есть высшее благо. Такая личность и входит в вечность, то есть в Царствие Небесное.

Мир – это система. Для физиков это является уже аксиомой. Земля – это мощная энергетически самовоспроизводящаяся система, которая живет по определенным законам. Тут мы с физиками идем в одном направлении. Недавно умер (это была колоссальная для нас потеря) академик Борис Викторович Раушенбах. Это – удивительный человек, который рассчитывал траекторию полета наших спутников в безвоздушном пространстве. Он по происхождению прибалтийский немец, а по системе мышления, скорее всего, реформатор, кальвинист. Однако он, как никто другой, математически объяснил значение содержания догмата о Пресвятой Троице. Известно его рассуждение об обратной перспективе в иконописи. Понимаете, вот задача, которая мне представляется так: приложить систему инженерного мышления к нашему с вами общему (и моему, в том числе) духовному росту. Естественно, я говорю о нашем православном мышлении, как о высшем достижении духовного опыта по сравнению с другими вероисповеданиями, тем более с теми, которые массами появляются во всем мире. Потому что Православие – это реальный опыт, проверенный на протяжении многих веков…

Одним из последних в нашей дискуссии был вопрос о канонизации царской семьи. – Вы знаете, в чем достоинство царской семьи? – В том, что они сознательно шли к неизбежности своего трагического конца, хотя имели возможность поднять гражданскую войну, опираясь на остатки верного им офицерства. Из миллионов людей, которые сложили свои головы и на войне, и в концлагерях, эта семья (при всех недостатках, присущих аристократическому обществу) сознательно выбрала для себя самый тяжелый, трагический путь, зная неизбежный исход, который, впрочем, можно было бы изменить. Были торги вокруг этой семьи, большие политические торги. Они могли выехать за пределы России. Но они остались.

Преподобный Серафим Саровский оставил письмо для передачи царю через одну из монахинь, которая дожила до 1903 года. Император тогда был на прославлении мощей Преподобного. Она, немощная, расслабленная старушка, попросила, чтобы Император к ней пришел. Он пришел, и она передала ему запечатанный конверт с письмом, которое собственноручно написал преподобный Серафим. Когда окончилась церемония, Император ушел в отведенную ему келию, прочитал письмо и не выходил до вечера. Как вспоминает министр двора, он горько плакал. Это сознательное решение о трагическом для себя исходе поднимается Церковью на очень высокое достоинство – от древних христианских мучеников и до современных, им же несть числа. Мы так и поминаем всех мучеников и исповедников Российских: их же имена Ты, Господи, веси. Вам, к счастью, не довелось этого пережить: что такое ночной звонок в дверь, когда каждый вскакивает, ожидая, что пришли именно за ним. Но оказывается, что это телеграмму принесли (тогда их и ночью домой приносили). Это понять довольно-таки трудно. Однако это – неоспоримый факт, который засвидетельствован в истории нашей Церкви на протяжении всего XX века.

Вообще, история русского общества и нашей Церкви и трагична, и драматична. Это ожидание, политическое ожидание антихриста было нам свойственно всегда… Как только мы видим какое–нибудь совершающееся безобразие, мы говорим: антихрист… Просто нужно помнить одну элементарную истину, о которой говорит апостол Иоанн Богослов: Что вы рассуждаете об антихристе? (Ср. 1Ин 2, 18; 4, 3). Он уже давно пришел. Он персонально в каждом из нас сидит. Правильно здесь говорилось по вопросу о чипе, что применение его – это нарушение целостности человека.

У А. Т. Твардовского в поэме «Василий Теркин» есть такие строки: «одно дело – просто тело, а тут – тело и душа». Советское время – это очень интересный, но страшный период, период трагический, но в то же время с высокими взлетами мысли, патриотизма, социальных дерзаний. В числе поэтов того времени Алексей Трифонович Твардовский – поэт–богослов, говорящий на народном языке. Конечно же, одно дело вживить чип в стадо, чтобы оно ходило точно по линейке, или же сделать так, как датчане: вывели свинью с дополнительной парой ребер – больше колбасы выходит, тело длиннее. Это – научный эксперимент, но ведь одно дело – тело, а тут – тело и душа. У архиепископа Луки Войно–Ясенецкого, выдающегося хирурга, есть работа «Дух, душа и тело» (архиепископ Лука – очень интересный человек, и мне повезло: я встречал его в Патриархии; а два моих дядюшки, родные братья моей матери – хирург Михаил Алексеевич Быстров и патологоанатом Петр Алексеевич Быстров с ним сотрудничали и вспоминали о нем очень многое). Так вот, материальной сущности (кремния и других элементов) в организме человека очень мало, в основном – вода. Вода – основной носитель информации. Вода – первая сущность, которую создал Бог. Это и есть человек в его телесном качестве. Вместе с тем он есть Дух Божий. Вторгаясь в организм человека любыми средствами, мы становимся либо помощниками, либо соперниками Господу Богу. А поскольку это – единая система, в которой даже волос с головы человека не упадет без воли Божией (ср.: 3Цар.1, 52), поэтому даже, казалось бы, самые незначительные поступки влекут за собой серьезные изменения в системе. Вторжение в систему – это вторжение в творческий акт Божией Силы. Тот, кто замахнулся на природу человеческую, в том числе – на самоубийство, тот выступает как противник Бога.

Лет двадцать тому назад в одной из своих поездок я посмотрел фильм о докторе Менделе, который известен как экспериментатор над природой человека. В то время ходила легенда о том, что он сохранил ген Гитлера. Он эмигрировал в Бразилию, и что там было на самом деле, я не знаю. Фильм же на экраны вышел, и там показано, что в Бразилии есть лагерь, где живут женщины. Им вводится эмбрион с геном Гитлера, и через некоторое время в мире появляются семьдесят гитлерят. Один еврей, простой человек, на вид не очень значительный, производит расследование. Он составляет список этих гитлерят. Спецслужбы за ним охотятся, чтобы этот список получить. В конце концов на него выходят. Причем его окружают с двух сторон: и недобитые нацисты, и антинацисты. В конце концов после всяческих переживаний он попадает в госпиталь. К нему туда приходит антинацист, тоже еврей, и просит список, чтобы покончить с этим кланом. Список был под подушкой, на папиросной бумаге, чтобы его можно было быстро уничтожить. И вот заключительная сцена. Больной просит сигарету, чтобы ее выкурить и успокоить нервы. Ему дают. Он вынимает из-под подушки список и сжигает его.

В этом фильме поставлена очень большая философская проблема. В чем виноваты эти детишки? – Если у общества нет силы их исправить, то такое общество не имеет права их и карать. Это – одна из философских посылок.

Во всяком случае, идея вживления чипа, клонирования человека, безусловно, есть продолжение того самого действия, которое совершил Каин с братом Авелем. Кстати, если вы читали Библию, то обратили ли вы внимание на то, что Каин был родоначальником строительства городов? (ср.: Быт. 4, 17). Каин с Богом спорил: если меня каждый может убить, то как же мне жить? (ср.: Быт. 4, 13, 14). А ты живи, живи, трясись и бегай, ожидая этого наказания, – вот тебе кара. Казнить смертью человека – убийцу, которым всё давно попрано, ничего не стоит, но находиться пожизненно в клетке – гораздо страшней. Многие осужденные дожидались по семь, восемь и больше лет смертной казни. Они уже даже просили, чтобы их пристрелили, настолько невыносима им была такая жизнь. У святого Василия Великого есть такая фраза: «Смерть может быть благодеянием, когда она есть прекращение зла». В целом, если задуматься, история человечества – какая это трагедия!

У нас есть неправильное понимание произведения А. Данте – «Божественная комедия». Комедия, считаем мы, – это игра, представление. Так вот, Данте написал не смешную историю, а человеческую трагедию, трагедию человеческого бытия. В ней описаны и круги ада, и чувства, которые он сам переживает… В вашем инженерном мышлении должно всегда присутствовать чувство высокой осознанной ответственности, суть которой сформулировал Ф.М. Достоевский: каждый за всё и во всем виноват. У России своя судьба, очень тяжелая судьба. Это – судьба крестоносца, сознательно воспринявшего на себя евангельскую проповедь. Вспомните, к чему призывал Иоанн Креститель, с чего начинал Христос свое служение: покайтесь и веруйте в Евангелие (Мк. 1, 15). Однако каяться никто не хочет… В чем каяться, как каяться? – Этому надо учить.

Я всё время нахожусь в окружении людей, даже больше не клерикальных, а светских, но у всех необычайная забота о духовной сути жизненного процесса. Все очень озабочены той духовно–патриотической компонентой, которую всячески пытаются разрушить в нашем обществе. Это – отдельная, очень большая тема. Моя мечта, чтобы наши священники имели инженерное, системное мышление. Проявление этой системности должно быть и в личности каждого, и в обществе в целом. Основная сила в настоящее время, направленная на дестабилизацию нашего общества, – это нарушение системы. Есть такой ученый – профессор Денисский. Он утверждает, что все современные катаклизмы: землетрясения, цунами и другие – это ответ природы на аморальность нашего человеческого состояния. Одно время газета «Вечерняя Москва» печатала его прогнозы.

В ответах на вопросы я – не последняя инстанция. Я никогда не даю никаких советов. Я просто пытался разложить по полочкам и помочь вам самим выбрать наилучшее решение. Апостол Павел пишет: Ревнуйте о дарах бо́льших, и я покажу вам путь еще превосходнейший (1Кор. 12, 31). Если вы на эту дорогу встали, то знайте, что это такая увлекательная область нашей человеческой жизни и сущности, что просто дух захватывает от того простора, который нам открывается.

Спасибо!

* * *

МИИТ – это моя альма-матер. Я много лет назад учился здесь на строительном факультете. И хочу сказать, что МИИТ имел для меня определяющее место в жизни.

Я родился в потомственной священнической семье. Род мой более трехсот лет служил алтарю. Когда в 1943 году политика государства в отношении Церкви изменилась к лучшему и стали открываться духовные школы, я ушел из МИИТа, но тесной связи с ним не потерял, ибо это – один из моих истоков. Я бесконечно благодарен МИИТу за школу, которая очень мне пригодилась в преподавательской деятельности. Здесь мои многолетние друзья и прекрасная, отнюдь не «затехническая», а весьма разносторонняя молодежь. Она интересуется культурой, историей нашей страны, христианской верой, религией…

* * *

Наша задача – в очень короткий срок дать первый толчок, чтобы ваша инженерная мысль заработала, и чтобы вы в свободное время, когда представится возможность, задумались об удивительном феномене, который называется человеком.

* * *

Индивидуум – это неповторимый комплекс психофизических, интеллектуальных и духовных свойств. Но эти духовные качества необходимо развить – только тогда человек становится личностью. Личность – это уже веха в истории.

* * *

Инженерное мышление – системное мышление, оно представляет проблему в целом… Богословие в определенном смысле ему сродни. Для богослова также очень важно видеть смысл того или иного явления и предвидеть его дальнейший ход развития.

* * *

Познание – функция нравственная, а нравственность есть неотъемлемое свойство человека. Наука, которая основана только на накоплении материала, даже если применяются самые современные методы, не отвечает на главный вопрос о смысле жизни и месте человека в мире.

* * *

Вселенная сотворена как совершенное, цельное, гармоничное, то есть системное, мироздание. Ее гармония была нарушена преступлением Закона Божьего – закона системности. Исключение богословия как формы обобщения религиозного опыта из образования и закрытие от него науки закрепляет эту «системную ошибку» и порождает незнание законов системы – Мироздания, консервируя это незнание и воспроизводя духовное невежество. Эти незнание и невежество не только становятся преградой в дальнейшем познании, но и продолжают разрушительную работу, размывая нравственные устои общества и нравственность как основу мира, Божьего творения.

В Библии утверждается принцип системного мышления. Бог создал мир как единую систему, в основе которой – нравственность.

* * *

Если мы стоим на узких материалистических позициях, то имеем только две функции – тело и психику, систему химического обмена нервных клеток, которые рождают мысль. Но это – механическая концепция, не объясняющая, почему, например, человек влюбляется – вопреки здравому смыслу и логике.