Из бесед, речей и поучений ректора Могилевской духовной семинарии архимандрита Сергия

Отчасти со вчерашней поминальной субботой, а больше с сегодняшним воспоминанием Страшного Суда знаменательно совпадает двадцатидневное поминовение одного из правдивейших великих русских людей, какие поистине родятся веками. Три тризны (поминовения) мы правили о новопреставленном рабе Божием болярине Иоанне¹. При третьей сегодняшней тризне как не помянуть его добрым словом тому, кто несколько лет бывал у него на ученых благочестивых собеседованиях, находя в них после молитвы первое величайшее наслаждение в жизни! Не моей скудости оценить, возвеличить достойно этого исполина духа, великого художника слова, да и не настало еще время для такой оценки. Но нельзя не сказать о том, перед чем преклоняются и благоговеют все.

Во всей истории России трудно указать еще человека, который бы при такой кратковременной – восьмилетней – государственной службе без всяких почти чинов и орденов приобрел себе такое всеобщее молитвенное сочувствие. Начиная с Державного Властителя стомиллионной России и Владетельного и могущественного Князя Черногории, весь Славянский православный мир от Балтийского моря до восточного океана, от Архангельска до Солуня, молился и молится об упокоении души его. Почему же? Потому что этот высокодаровитый, широко образованный и в некоторых отраслях глубоко ученый писатель, в течение 42-х лет издававший 8 газет и журналов, соединял в себе с пламенной любовью к отчизне и верой в будущность всего славянства искреннейшую, глубочайшую веру в истину православного христианского учения как основной стихии всей истории России и Славянства. «Рыцарь без страха и упрека», человек безусловной честности и прямоты, безграничной любви и благотворительности, он посвятил все силы мощного духа и все вещественное свое достояние на служение благу своего народа и всего Славянства. В сердце России, в Москве, явился представителем и выразителем разумения и чувств всей России, носителем и олицетворением всего, что есть лучшего во всей необъятной Славянской натуре, вождем и возбудителем православного народного самосознания той и другой. «Душа и сердце всей России, уста первопрестольной столицы, которыми она говорила царям, народам и языкам», он был провозвестником и виновником религиозно-нравственного возрождения и церковно-политического восстановления Югославянства; средоточие нравственной силы всего Русского народа, он был живым образом могущества и величия всего Славянского мира, «всем бых вся» (1Кор.9:22). Не распространяясь о том, о чем много уже писано и печатано, в этой, как бы домашней,² церкви позволительно сказать о частной, келейной его жизни, которая всего более вскрывает человека. Всего поучительнее, особенно для духовных наших юношей, его вера и религиозность, которую он считал жизненной основой всей истории нашей и своей писательской, патриотической деятельности. В духе благочестия древних православных болярских родов, он, как и первые представители его кружка,³ можно сказать, «день и нощь» поучался в законе Господни (Пс.1:2), в житиях святых и от писаний св. отцев и учителей Церкви; едва ли не ежедневно ходил в церковь, молясь в ней со смирением истинно мытаревым. В высшей степени умилительно было видеть, как он, стоя у прага церковного позади иногда нищих, крестился широким православным крестом, клал частые поклоны – поясные и земные – и в то же время весь был слух, внимание, благоговение, умиление. Таинство исповеди он принимал коленопреклоненный, в слезах сокрушения, как истый православный инок. Сам дом его был, поистине, домашней церковью с молельней и иконами многочисленными. В тайне клети, молельни этой, на аналое при свете лампады он прочитывал церковную службу того дня, в который он не мог быть в церкви: положенные по уставу стихиры, каноны дня. От установленных Православной Церковью постов он не отступал ни при каких заграничных путешествиях; в посте, умерщвлении и порабощении плоти духови он признавал, исповедывал жизненное деятельное превосходство православия пред всеми другими вероисповеданиями христианскими. «Сын света, но не века, человек не от мира сего, православнейший между православными»,⁴ он до 50-летнего возраста жил иноком-мирянином, женился старцем на старице, чтобы, по Апостолу, сестру жену водити (1Кор.9:5). Вообще, в своей келейной, сокровенной в Боге жизни он вошел в самый дух чистого первобытного христианства. Оттого при всей внезапности смерти, он так радостно встретил ее. Сам Архангел внушил сему ангелу, вдохновителю других, встретить появление Св. Даров и священника молитвенным приветствием «Богородице Дево, радуйся ... яко Спаса родила еси душ наших»; с истинно сыновним дерзновением и младенческой простотой веры читал он при этом «Отче наш, Иже еси на небесех»; безбоязненно шел на Страшный суд или частный, посмертный. Распространяться ли о патриотизме этого глубоко верующего человека, когда этот патриотизм, по всему общему признанию, бил ключом, как родник горячий, как раскаленная лава и изливался потоками в огненных, пламенных речах? Замечательно, что прежде выступления в печати пламенным борцом за православно-русское, Славянское дело, он поступил в ополчение в последнюю восточную войну и с поля бранного прямо и всецело он явился на арене литературной. Пред изданием последней газеты он собирает, вдохновляет словом тысячи добровольцев на такую же войну. Отовсюду собирая пожертвования на это святое дело (на войну), всю Россию превратив в Славянское благотворительное общество, он первым долгом сам понес всевозможные жертвы, лишения. У человека идеи и дела слово с делом никогда не были в разладе, слово предварялось или сопровождалось делом, подвигом, самым бескорыстным и самоотверженным. А сколько претерпел он от злобы людской и клеветы, и притом гласной, печатной на всю Европу, претерпел по общему жребию людей не от мира сего, потому что св. доброе дело не было бы таким без уязвления его клеветой, и оно по природе своей требует страды, муки. Но он все перенес благодушно, безропотно, «взирая на начальника веры и совершителя Иисуса» (Евр.12:2), на сонмы страстотерпцев и мучеников. Доблестнейший страстотерпец и ратоборец на поле бранном и литературном, оцененный вполне лишь по смерти, он действовал пером, как мечом, а больше мечом духовным, «иже есть глагол Божий» (Еф.6:17). Слово Божие, проходящее до разделения души, членов, костей и мозгов, оно имело такую неотразимую власть как над ним, в его злостраданиях, так чрез него и над другими: оно покоряло ему сердца почитателей и порицателей; в кратких, но как бы откристаллизованных изречениях «от Писания», в тоне и строе речи, часто библейском, вдохновенно проповедническом, «как бы в слове Евангельском», вся неподражаемая красота и изящество его речи. Словом, в силе и действенности Слова Божия, оправдываемого всей жизнью и деятельностию почившего, скрывается тайна силы и действенности его слова.

В бесчисленных посмертных воспоминаниях о нем с кем только ни сравнивали его: и с трибуном, зажигающим сердца, и с цензором, стоящим на страже русской правды против всякой кривды, и с диктатором с безграничной властью и мощью русской мысли и слова! Величали пророком, апостолом славянства и русским народным Златоустом. Это справедливо в значительной мере. Но по нашему крайнему разумению, с нашей церковно-школьной кафедры из знаменитостей классической древности всего лучше сравнить его с отцом отечества древнего Рима, красноречивейшим Цицероном по силе и важности речи, тонкости и прелести ее, разнообразию и блеску, которые обессмертили литературное имя его как русского Цицерона; затем – по бескорыстной и пламенной любви его к отчизне, по указанным нравственным доблестям, которые придали такое обаяние талантливым речам его, заставили заговорить о нем всю Европу, всему миру явили его нравственную политическую силу; можно поставить его наряду с древним Цицероном по его политической и поэтической прозорливости, в наитии которой он, как и Цицерон, предрекал отдаленные судьбы отечества, а теперь созерцает их во свете судеб Божиих. Таким же, как древний Цицерон, наш поэт, литератор и оратор был и философом. «Представитель разума и чувства всей России», он превыспреннюю идеальную философию, как Цицерон Платонову, старался соделать жизненной деятельной мудростью народа, приблизить ее к пониманию народному, излагая ее в речи общедоступной, живой, увлекательной своеобразным, самобытным и мощным языком. Здесь, как и во всем, выразилось преобладающее творчество ораторского таланта его. А как громил он превратные философские учения, обещающие счастье человечеству помимо Христа! Громил тем сильнее, победоноснее, чем более ораторского, поэтического дара преобладало в его философии. Если какие, то эти именно воодушевленные речи его писаны сердцем, нервами, кровью. «Вдохновение это было в сердце моем, как пылающий огнь, горящий в костях моих, и я не в силах был удержать его», – мог сказать он об этих и других многочисленных своих иеремиадах, подобно древнему пророку Иеремии. «Как библейский пророк, он оплакивал бессилие наше и нравственное падение, громил властным словом опутавшую нас гниль, будил наш дух к грядущей борьбе, требовал покаяния и нравственного очищения». Его политическая и поэтическая прозорливость о знаменательных событиях в истории славянства была не столько естественная, сколько вышеестественная, «осененная Божественным вдохновением, одаренная сверхчеловеческой силой возносить и оживлять сердца». Это прозорливость сынов пророческих, удостаивавшихся откровения от Бога при особенно важных событиях в истории народа Божия (1Цар.9:1–10, 12; 4Цар.2:1–18). Подобно ученикам Апостолов, «их споспешникам и соратникам», напр., Епафрасу, он переходил из одной славянской страны в другую, из города в город, рассылал им вещие свои послания, имевшие целью религиозно-нравственное и политическое возрождение их, имел о всех «великую ревность и заботу» и всегда подвизался о них в молитвах (Кол.4:12, 13). Подобно Апостолу языков, он глубокомысленно раскрывал истины Богомудрия, строго (логически) обосновывал и излагал их в пышной обильной речи, покоряя самые пылкие, неподатливые умы истине Христовой и в то же время возносился на высоту созерцания, с которой непосредственно созерцал в одной общей картине самые глубокие истины и передавал, как очевидец, поражая непосредственностью созерцания этого, препирая других не «препретельными человеческия премудрости словесы, но в явлении духа и силы» (1Кор.2:4). Замечательно, что он оглашал личным и письменным своим словом те заветные страны, какие огласил своей проповедью и Апостол языков. Главное отличие его от мужей пророческого и апостольского призвания в том, что этот великий Избранник Провидения призван был действовать и пером, и отчасти мечом, и личным примером и вдохновенным словом собирать и возбуждать народные массы в крестовый поход против неверных. Вдохновенный проповедник крестоносного славянского ополчения, он был и «рыцарь гроба Господня, и св. Афона, и Царьграда». Продолжая наше сравнение в преемстве времени, всего лучше наконец сопоставить его с отцами и учителями Западной Церкви – так называемыми Цицеронианами и церковными риторами в Греции лучших времен ее. Глубина мысли и превыспренность созерцания, возвышенность чувства, чистота его, пламенность красноречия и лиризм религиозный – все это как бы унаследовано им от упомянутых отцев и учителей Церкви Арнобия, Лактанция, бл. Иеронима и Августина через тщательное изучение их всех, а больше – их первообраза Цицерона, и все представляет образец для подражания церковным проповедникам нашего времени. Церковные риторы, начиная от Евсевия, Памфила и кончая Георгием Акрополитом, даже Никифором Вриеннием при возбуждении тревожных вопросов церковных и политических, напр., о соединении церквей, писали пламенные речи в длинных системах или трактатах и произносили их в палатах царских, на площадях и в сенате; таковы же глубокомысленнейшие, свыше вдохновенные речи и нашего церковного ритора о самодержавии, о коронации, пред и после последней восточной войны, произнесенные публично в той или другой столице. Ничего не скажу более о них, чтобы обратить вас непосредственно к ним. Упоминать ли, как он пламенно ратовал, вседушевно заботился о соединении церквей на славянской почве, при всепримиряющем Восток и Запад посредстве России, о соединении с Православной Церковью старообрядцев и раскольников, которые за это так трогательно молитвенно почтили его, и не только «о соединении, но и о благосостоянии св. Божиих церквей», особенно же в многострадальной, но так близкой его сердцу Белоруссии нашей, об учреждении высшего святилища науки для Западной России с полным развитием в нем всех местных национальных сил; о распространении в наших школах классицизма не языческой, а христианской древности, который дошел до нас от тех же отцов и учителей – риторов церковных; об усилении преподавания закона Божия в гимназиях, с присоединением к нему Основного и Догматического Богословия; об открытии церковно-приходских школ и введении во всех первоначальных школах церковно-славянского обучения, о так называемой национальности в педагогии всех школ? И можно ли перечислить все вопросы, которые он поднимал и разрешал в сотнях, тысячах глубоко обдуманных и прочувствованных статей, ревнуя о благе Церкви как современный светский богослов, как богомудрый учитель Церкви, поистине ритор церковный?

В самой смерти своей он не перестает поучать нас «по разуму Церкви православной». Раз он завещевал нести пред гробом его одни иконы и кресты, а не венки и цветы, считая за уметы мира и эту чистейшую дань признательности; и правительство гражданское и духовное узаконило его завещание для всех. Весьма поучителен всеобщий надгробный заупокойный плач над ним, который «еще более объединил Славянский мир и Россию, освятил те начала, которые он проповедовал». Как зерно пшеничное, «аще же умрет, мног плод сотворит» (Ин.12:24), так семя учения его, запечатленное смертью, ожило вдруг с новой силой. Самые ученые собрания и собеседования, происходившие в его доме до самой смерти, были благочестивейшие, назидательнейшие (collegia pietatis). Их проповедников и собеседников (начиная с блаженной памяти А.С. Хомякова) вдохновлял сам великий Филарет, митрополит Московский. Их посещал, в бытность свою в Москве, Златоуст Русской Церкви архиепископ Иннокентий. И кто не являлся сюда, начиная «с поэта с чистым сердцем», воспитателя Царской семьи и кончая талантливым добродетельным юношей, еще учащимся! Ни в одной столице ни у кого не собиралось столько лучших ученых сил, сколько у него под преемственным знаменем его брата, отца и деда.

Еще раз призывая всех слушателей к молитвам за новопреставленного раба Божия болярина Иоанна, склоняю свою речь к вам, отроки и юноши духовные. Его бессмертные творения и классиков, поэтов его кружка, вы читайте, им вдохновляйтесь, ему подражайте, по мере возможности, в жизни. В основу общеобразовательных наук и светской образованности полагайте религиозность и благочестие, которое на все полезно, «обетование имеюще живота нынешняго и грядущаго» (1Тим.4:8). День и нощь поучайтесь в законе Господнем и святоотеческих творениях. Чаще и чаще и в будние, и неучебные дни ходите в церковь, молитесь широким православным крестом с поясными и земными поклонами. Прочь ложный стыд: иже «постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми» (Мк.8:38); сохраняйте все уставы и законоположения Церкви Православной, особенно о Божественных и душеспасительных постах, в которых все жизненное превосходство наше пред окружающим нас иноверием. Имуще этот образ благочестия и не отвергаясь его силы, вы будете истинными «чадами света» (Еф.5:8), духовными воспитанниками. И не они, светские, – нам, а мы, призванные быть светом мира, солью земли (Мф.5:13, 14), должны подавать им пример, образец во всем этом. Воспитывайте в себе патриотическое чувство на чувстве религиозном, православном, оправдывая его словом, жизнью и всем поведением, не смущаясь никакой воинской повинностью, воюя против злостной лжи, клеветы, и рано или поздно Господь «изведет, яко свет, правду твою и судьбу твою, яко полудне» (Пс.36:6), как извел Он их в жизни Своего дивного Избранника. По его собственному завету, будьте преданы православной вере всей душой своей, всей мыслью своей, всей крепостью своей. По пламенной этой любви к отечеству, по дару учительства и любомудрию, каждый из вас должен быть рано или поздно Цицеронианином, ритором церковным: заблаговременно на его творениях развивайте, изощряйте в себе этот дар. В жизни и на службе стремитесь не к чинам и орденам, не к видным, выгодным местам, не к историческому, так называемому, бессмертию в памяти других, но к почестям вышнего звания Божия о Христе Иисусе, к сокровенной в Боге жизни, к жизни на небесах, «отнудуже и Спасителя ждем, Господа нашего Иисуса Христа» (Флп.3:20). И Судии седящу и Ангелом стоящим, трубе гласящей, пламени горящу, книгам разгибающимся и тайная являющим (Седал. по 1 каф.), ведоми вси на суд, да услышим оный глас вожделенный: «приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира» (Мф.25:34), как услышит, надеемся и веруем, этот глас оный сокровенный в Боге и благословенный раб Божий Иоанн, духом горевший, Господеви работавший (Рим.12:11), подвижник, страстотерпец истины религиозной, отчизны святой, «благостнейший кормилец и милостивец народный, провозвестник народно-исторического Суда Божия».

Архимандрит Сергий

Чрез неделю после торжества Православия над всеми ересями св. Церковь празднует торжество православного подвижнического (аскетического) учения над всеми противными ему лжеучениями. Первое торжество общее всех православных христиан, второе – по преимуществу подвижников, монахов. Главным виновником этого, празднуемого ныне торжества, был св. Григорий Палама.

По синаксарю, Григорий Палама, уроженец из Малой Азии, сын знатных родителей, воспитывался при дворе греческого императора Андроника Старшего (в начале XIV века); но блеску придворной жизни он предпочел уединение жизни монастырской. Из царского дворца удалился на гору Афон. В славившихся науками Афонских школах он дополнил начатое при дворе образование; сам написал множество сочинений: богословских, исторических, аскетических, писал и по естествознанию. И в то же время проходил строгую подвижническую школу. Для большего усовершенствования в духовной жизни он затворился в пустыне в пещеру, прожив в ней безвыходно 10 лет, но от непомерных подвигов самоумерщвления сделался тяжко болен и по приказанию св. старцев должен был отправиться в Фессалонику для излечения. Излечившись, он посвящен был в архиепископа Фессалоникийского. Предназначался в патриархи Царьграда, но от патриаршества, по смирению, отказался. В Фессалониках безмолвствующие просили св. Григория защитить их от порицания Варлаама. И вот начались личные и письменные прения, продолжавшиеся полвека (от 1338–1397 г.), по поводу которых созвано было 5 соборов в Царьграде.

Упомянутый Варлаам был Калабрийский монах из Италии. Славившийся остроумием, проницательностью, красноречием, он был наставником знаменитого поэта Петрарки, а чрез него – и самого Боккачио. Воспитанный в латинских обычаях, он по переселении в Константинополь принял православие и был игуменом знаменитого монастыря в столице, Спасова, а по удалении в Калабрию поставлен был в епископа. Вкравшись в доверие правительства и общества в Царьграде, западный пришлец начал распространять на Востоке учение Абеляра о том, что истина тогда только истина, когда она доказывается исключительно из начал разума, и примыкавшее к этому рационализму учение Фомы Аквината о том, что Бог есть всецело сущность, и что сущность и действия в нем не различаются. То и другое учение опиралось на отрыгнувшийся и усилившийся тогда на западе рационализм Арианский.

Св. Палама и его сподвижники Афонские учили и доказывали самой жизнью, что не путем рассудочных философских рассуждений, но постоянным очищением души, совершенным безмолвием чувств и помыслов, непрестанным упражнением в богомыслии и молитве умной или умным деланием человек может достигнуть озарения свыше; но может зреть не сущность Божества, которая, обитая в свете неприступном, недоступна для ограниченности и греховности нашей, а действия Божества (energia – выражение, заимствованное св. Отцами у Аристотеля), т.е. деятельное движение, проявление сущности. Это деятельное проявление существа Божеского обыкновенно открывается безмолвствующим в образе света, который можно видеть даже телесными очами. При открытии, напр., Божества Иисуса Христа на Фаворе и при всех явлениях и откровениях Божества в виде света и огня, напр., Моисею и Илии или древним христианским подвижникам, напр., Антонию Великому все боговидцы видели и телесными и умными очами свет Божественный, отблеск Божества. И этот свет Фаворский, и все непосредственные действия, проявления Божества называются у них несозданными Божественностями, как несозданно само существо Божие. Понятнее становится это название в приложении к действиям Божества нравственным, благодатным, которые у пророка Исаии называются Духом премудрости и разума, Духом совета и крепости, Духом ведения и благочестия, Духом страха Божия. Учение, по существу предмета, таинственное, непостижимое для ума естественного, но убедительное, непреложное для верующего сознания и сердца!

Предвидя сильный отпор со стороны такого учения, оправдываемого к тому же жизнью св. сподвижников Паламы, Варлаам, гордый своим образованием и влиянием, нисколько не задумываясь, обзывает Афонских сподвижников Паламы, страшно и сказать, «подвигшимися от ума, умоисступленными». Быть может, он подметил, что неопытный в духовной жизни инок достигал ложных видений света (экстатических) посредством грубых, насильственных самоистязаний тела вроде задержания дыхания, зажиманий ноздрей и устремления взоров на сердце. Но вернее, что распространяя клевету будто все подвижники достигают видений света посредством такого же насильственного задержания дыхания и расстройства чувства зрения, он намеренно глумился, злостно извращал учение их о том, что для подавления в себе сильных «страстных прилогов», беспорядочного брожения образов и представлений нужно все помыслы ума сосредоточивать в глубине сердечной, а для этого сосредоточения ума в сердце нужно, при внешнем безмолвии, заграждать отчасти, «мало смежить» в молитве уста, потому что с наитием благодати св. Духа престает (прекращается) молитва устная, человек всецело и безмолвно покоряется Св. Духу, глаголящему в нем воздыханиями неизглаголанными. О заграждении дыхания, как клеветали и клевещут на них враги умного делания, никто из них не учил. «О Боге нужно вспоминать так же часто, как и дышать: каждый вздох нужно предварять мыслью, памятью или любовью к Богу, подобно тому как при молитве по четкам, перебирая каждую косточку, нужно произносить молитву Иисусову» – вот чему в существе дела учили они в духе древних подвижников Макария Великого, Иоанна Лествичника и Симеона Нового Богослова. Самое же умное делание они (Григорий Синаит) понимают так: начало его – чистительная сила Духа Божия и тайное священнодействие ума, выражаемое в безмолвии, беззаботности; средина – просветительная сила и видение «отчасти» Бога и ангелов; конец – всецелое восхищение ума к Богу, подобное восхищению апостола Павла в рай. Такое возвышенное и богомудрое учение, оправдываемое к тому же всей историей и жизнью подвижничества, упорный враг истины Варлаам провозгласил ересью. Тут сказалась вся неспособность, непривычка западных схоластиков постигать истины веры внутренним чувством, созерцательным умом, верой помимо холодного рассудка; стремления безмолвствующих ко внутренней цельности духа и самосознания они не поняли и не могли понять и все учение поспешно и неразумно обозвали ересью, которая, считая Фаворский или подобный Фаворскому свет за несозданное проявление Божества, Божественность, допускала будто бы существование многих богов. О самом же Фаворском свете сами они, Варлаамиты, учили, что он был нечто вещественное, сотворенное, являвшееся в пространстве и окрашивавшее воздух, так как он был видим телесными очами людей, еще не освященных благодатию. Таковыми же, т.е. сотворенными, они признавали все действия Божества и даже упомянутые дары Св. Духа, Дух премудрости и разума и проч., не страшась низвести Бога в разряд тварей, «ниспровергая свет и блаженство праведных в царствии Отца Небесного, силу и действие Триипостасного Божества» (Синаксарь). И вообще своим рационалистическим арианствующим учением грозили поколебать самые основы христианского вероучения, подвижничества и нравственности. Если после этого св. Палама выступил пламенным обличителем Варлаамитов и все лучшее в нравственном смысле стало на его стороне, Варлаамиты же остались, наконец, одинокими и побежденными, то он оказал Церкви весьма важные услуги. И потому его ученейшее имя, в соединении с святостью жизни, чудесами, прозорливостью, исповедничеством и мученичеством за веру и паству Христову, так прославляется ныне Церковью и увековечено в истории подвижничества, церкви, равно как в истории других наук. Он был завершителем и выразителем всей истории чисто созерцательного направления (спекулятивной мистики), начиная с самого Иоанна Богослова, но без крайностей, в какие, при всем богомудрии, иногда впадали продолжатели мистики Иоанна Богослова, наприм. Максим Исповедник; а ученик Паламы, архиепископ Николай Кавасила, был представителем и завершителем всей нравственно-практической мистики, ведущей свое начало от апостола Павла, но без крайностей, от каких несвободны, по немощи человеческого естества, некоторые последователи св. Апостола. Св. Палама и его Паламиты из всех раннейших мистиков брали все лучшее, вырабатывая примирительное направление. Многие классически образованные и плодовитые писатели из школы Паламы написали множество сочинений в этом примирительном, умеренном направлении. Многие ученики его сделались наставниками умного делания во всех православных странах, преимущественно в России. Их воззрения и правила доселе живут в среде аскетов и представляют глубокий интерес для людей всех званий и состояний.

С прославляемой ныне памятью «Божественного света проповедника» св. Григория Паламы знаменательно совпадает сорокодневное поминовение сына света, болярина Иоанна (Аксакова)⁶. О жизни и характере его говорено было с настоящей же кафедры при двадцатидневном поминовении. За двадцать последних дней еще более осветился в печати светлый нравственный образ его. И нам понятно, что это было за «солнце русского благородства», сиявшее столь яркими лучами, что за «руководящая звезда общественной жизни», как громоносно было слово его, «блиставшее молнией и поражавшее огнем пророческим». И в этих общепризнанных чертах сколько сходства у него с «Светильником света, звездою ясною, огнедухновенными устами благодати, златосияющим языком, небесно-таинником и пророком, св. Григорием Паламою»! (Первые три стихиры на «Господи воззвах»). Нам известно также, что вся его писательская, почти полувековая, деятельность – единый непрерывный подвиг, «подвиг как бы сраженья и борьбы, терпенья и мольбы. Но есть у подвига крылья, предрекал ему его даровитый друг и учитель его, и взлетишь ты на них без труда, без усилья выше мраков земных». Христианский дух, всецело проникавший этого подвижника истины, украсил его личность истинно великими христианскими добродетелями. Блеску придворной или великосветской жизни он предпочел самоотверженную жизнь инока-мирянина. Это подвижник, учитель Церкви, а не народа только, не в эпанче даже или тоге философа⁷, но в обычной светской одежде. Всю жизнь свою он в Бога богател, богатым в Боге и умер. Он занемог и умер преждевременно под тяжестью непомерного самоотверженного подвига. Вдохновляя тысячи добровольцев восприять мученический венец за веру Христову, за освобождение братий, с мужеством и самоотвержением развивая в течение полувека одни заветные идеи, он положил наконец за них душу свою, как добрый пастырь за овцы своя. Это была такая цельная, неизменно верная себе, нравственная природа, которая наложила печать свою на всю его писательскую деятельность и сделала его исключительным из всех писателей нашего времени. Оттого он «сподобился принять Духа истины и ему открылся свет свыше». Этот огнь и свет Духа принимает разные направления и вдохновляет на разные призвания. Его воззрения – политические, литературно-общественные, религиозно-философские, учебно-воспитательные – были не только народные, русские, «озарявшие новым светом неясные стороны в ученых работах целых ученых обществ», но и чисто христианские, православные; при всей глубине мысли, – глубоко-сердечные, идеалистические и мистические. Здесь-то причина той розни и неприязни, с какой относилась к нему печать крайне отрицательная, чересчур рационалистическая, головная, кривоодносторонне-западническая. Она не могла понять его: духовным «зане духовное востязуется» (1Кор.2:14). Здесь же та неземная, всемогущая сила, пред которой наконец смолкло, склонилось все, что было враждебно ей. Завзятый односторонний рационализм, отрицание и разрушение западников и схоластиков тех, после всех бурь и потрясений, производимых ими, всегда падал и изнемогал пред всесозидающею силой веры, идеи, мистики: «сия есть победа, победившая мир» (1Ин.5:4). Почерпая силу в исповедании своих предшественников, наш ратоборец и соратник Христов завершил их школу победоносным, достославным служением, был последним учителем их старой славянской школы. Но нельзя думать о падении его дела со смертью его просто потому, что такая сила самобытной мысли и высокого подвига жизни, озаряемая и вспомоществуемая свыше, никогда не умирала, а всегда создавала и выдвигала последователей, продолжателей; его начала разработает, его заветы исполнит все общественное самосознание наше, все русские люди. История запишет его ученое подвижническое имя в свои летописи, литература – в свою историю, и его имя и дело будут жить вечно.⁸

«Да поимут же светлую его душу Ангели святые и пресветлые и вознесут его к Отцу светов в высшие обители света и блаженства! Да светит, озаряет и вдохновляет он нас с высоты горнего мира в бессмертных творениях своих! Да созидает и утверждает он оттуда дело всей своей мысли и жизни в дольнем мире! И всем нам дай Бог быть такими же служителями света и дня, вдохновляемыми и озаряемыми свыше, подвижниками истины и добродетели, мужественными до самоотвержения борцами со стихиями мира сего, какими были великий провозвестник учения о свете – св. Григорий Палама и приснопоминаемый болярин Иоанн!

Архимандрит Сергий

Апостолы Христовы, св. отцы и учителя Церкви постоянно представляли пред собой и пред взором верующих тайну искупления, или страсти Господни, находя в том наилучшее средство для возбуждения к спасительному покаянию. И мы грешные, обязанные постоянно памятовать, созерцать спасительные страсти Господа нашего Иисуса Христа, наиболее воспоминаем о них в первые четыре недели поста и покаяния, как бы и в страстную великую седмицу постепенно слушаем благовествование о них всех четырех евангелистов. Не насмотримся мы на пречистый образ сладчайшего страждущего Иисуса, не наслушаемся трогательного, величественного по своей простоте благовествования. Невольный вздох вырывается при этом из груди, теплая слеза орошает ресницы. Самое сердечное сокрушение имеет в себе некую благодатную сладость.

Для вящшего возбуждения в себе спасительного сердечного сокрушения о грехах всмотримся пристальнее в нравственный облик Господа, вслушаемся в несколько собственных Его и обращенных к Нему страстных слов.

Нравственный Его облик выше и чище всего на свете. Полнота совершенств нравственного Его характера пред самым смелым, притязательным судом науки бесконечно превосходит все, что есть лучшее в великих характерах людских. Мудрецы (философы) видят в Нем олицетворенную мудрость, истину; историки – разгадку всей истории; благотворители (филантропы) – беспримерного благодетеля человечества, олицетворенную благость; подвижники (аскеты) – воплощенную святость (аскетизм). Всех поражает Его совершенная и незапятнанная чистота, с одной стороны, и беспредельное смирение и кротость – с другой. Его неистощимое долготерпение и непобедимое мужество, Его безграничная решимость на все, но не мечтательная, а соединенная с свышечеловеческой силой воли; Его доступная всем, благотворящая врагам любовь и необычайная строгость к Самому Себе: ест и пьет с мытарями и грешниками и 40 дней не вкушает ни пищи, ни питья. Ни в ком еще нет такого целостного и стройного сочетания нравственных совершенств. Взимающиеся на разум Христов, не признающие в Нем Божественного начала – и те видят в Его учении и действиях лучший и вернейший символ небесной мудрости, воплощение идеального нравственного совершенства, союз Божественного с человеческим. По признанию одного из них, если бы нашелся безумец, который не признал бы Его мудрейшим из всех, то всякий должен признать, что не было на земле существа, более достойного любви. Все прочие мудрецы имели сильное влияние на обычаи той страны, в которой они жили, влияние же Иисуса Христа господствует над всем миром. Все страны и народы, люди всех званий и состояний с любовью и благоговением преклоняются пред беспредельными совершенствами нравственного образа Его. Великих людей обыкновенно сравнивают, сопоставляют: героя с героем, ученого с ученым, кто первый в мире герой-завоеватель, кто первый ученый красноречивейший – об этом были и будут бесконечные споры, и превосходство одного над всеми далеко не признано. Христос же – единственная личность, к которой нельзя подыскать равного; пред именем Богочеловека, которое всего точнее выражает величие Его, уничтожается всякое человеческое величие. У великих людей, учителей вырастают ученики, которые часто становятся выше своих учителей на целую голову; Христос имеет бесчисленных подражателей, но ни одного соперника. Высока была жизнь святых, просиявших кто милосердием, кто умерщвлением плоти, кто исповедничеством и мученичеством, ангелов удивили они святостью жизни, но Христос один воплотил в себе все добродетели всего сонма святых, все они вместе не в состоянии войти в глубину жизни, полноту духа Христова. Жизнь святых, при всем ангелоподобном совершенстве их, была не без греха, но сами враги Спасителя на суде и при кресте Его свидетельствовали о Его безгрешности. Я предал кровь неповинную, тосковал жалкий предатель.

Предал Иуда Того, Кто, по самому притязательному всеобщему суду, ничего не делал, кроме добра, ничего не говорил, кроме истины, и глаголал так, яко «николиже тако есть глаголал человек» (Ин.7:46). «Друже, лобзанием ли Сына Человеческаго предаеши (Лк.22:48), – говорит ему кроткий Господь, – ведь ты Мой апостол, Мой ученик, более всех взысканный Моими милостями, доверием, даром чудотворения, воскрешения мертвых, ужели и ты заодно с Моими врагами»? Но Иуда не слушает, у него одно на уме – 30 сребренников, такая цена, которая была назначена Моисеем за убитого раба. Могущественные просвещенные властелины-язычники стоят за Неповинного Страдальца, признают в Нем «праведника» естественной нравственности (Мф.27:19), мудреца, снисшедшего с неба, «свидетельствать об истине» (Ин.18:37); опасливо видят в Нем Сына богов, Богочеловека (так Свет истины Божественной светился во тьме их), а книжники, фарисеи, старейшины и архиереи родного народа в каком-то исступлении жаждут крови, требуют смерти Его. Чьей? Того, кто питал его хлебом в пустыне, Кто врачевал все болезни его, воскрешал мертвых, Кто составляет его славу, Кто готовится принести последнюю жертву за его неправды. Повинен есть смерти, излиха вопиют судьи и народ (Лк.23:22, 23). Но на что Его бить и мучить? К чему эти насмешки, это закрывание лица, этот злорадный вопрос «прорцы, кто есть ударяй Тя» (Лк.22:64)? Что это за суд? Иисусе мой, Избавителю мой! Вот до чего довела Тебя злоба людская или, прямее, адская. Демон овладел сердцами всех, ожесточил и лишил их разумения. Весь ад устремился на Твою святую душу. Но вот и тот, кто не обретал в Нем ни единой вины (Ин.19:1, 4, 7), бьет, мучит, терзает. Вот каково правосудие человеческое! Вот какова истина науки, додумавшейся до отчаянного вопроса «что есть истина» (Ин.18:38), стоит ли заниматься ей? Весь неповинный Иисус покрывается ранами и язвами, Сын Божий, одевающийся светом, яко ризою, обнажается, Его святейшая кровь потоками струится под ударами бичей; вместо царской багряницы надевают на него хламиду червленую (красный плащ), вместо царского венца – венец терновый; вместо царского скипетра вручают Ему трость; бьют Его сей тростью по главе, чтоб терны колючие глубже вонзились в чело Его, а потом с насмешкой преклоняют колена пред Ним и приветствуют: «радуйся, Царю Иудейский» (Ин.19:3). Не ошиблись вы, нечестивцы, не ошиблись. Он воистину есть Царь наш, христианский. Этому измученному, израненному, поруганному Царю мы покланяемся. Он Царь болезней и терпенья, Царь мучеников и подвижников наших, Царь всех царей земных. Но вот Он выходит за Пилатом, нося терновый венец и багряну одежду; вот Пилат указывает на Него и возглашает: «Се Человек!» (Ин.19:5). Отче Небесный! Ведь сей Человек, не имеющий ни вида, ни доброты, есть Твой Единородный Сын, Которого из чрева прежде денницы родил Ты. Ангелы и Архангелы! Ведь сей Человек многострадальный есть Тот Царь славы, Которому вы непрестанно воспеваете победную песнь. Он и Человек, и вместе Бог, ибо страдает и спасает. Но вот Он на кресте! Где найти слова, чтобы выразить все ужасы крестных телесных мучений, все бесчеловечие нравственного истязания? Бездна уничижения для Него и в том, что Творец соединился с тварью, Бог с человеком (в тайне воплощения), ибо между Творцом и тварью необъятная бездна. Вся жизнь Его от яслей до креста – неизмеримый крест, море крестов. Но крест распятия Его мучительнее, поноснее всех крестов в мире. «Проклят есть от Бога всяк висяй на древе» (Втор.21:23); по понятиям того времени, проклята и земля под висящим на кресте. А крест Господа нарочито водружен между крестами разбойников – вот соседство! Сам Пророк, на кресте провидев Божественное истощание, ужасся вопияше. Вопиет крепким воплем и слезами многими Божественный Страдалец: «Боже мой, Боже мой, вскую Μя еси оставил» (Мф.27:46)! Но сей вопль оставлен без ответа Отеческого. Оставил Его Отец, сокрылось Божество Его. Но не оставила Мать. С предреченным Симеоном мечом скорби в сердце, «стоит Она, как бы сама распятая при Распятом, и в то же время служит вторым крестом Распятому Сыну! Какой Сын имел такую Мать? Какая Мать имела такого Сына? И Мать страдала, смотря на Сына, а Сын вдвое страдал, смотря на скорбящую Мать. И, конечно, Мать разделила бы саму смерть с Сыном, если бы Сын не восхотел один за всех умереть». И вот Он передает ее другу Своему Иоанну, восклицая: «се Мати твоя» (Ин.19:27). Затем слышится вопль со креста: «Жажду» (Ин.19:28)! Только язык не испытал еще мучения и вот уксус, смешанный с желчью, довершают горькую чашу страданий. «Егда же прият Иисус оцет, рече: совершишася» (Ин.19:30)! Т.е. настал конец Ветхому Завету и наступил Завет Новый, с учрежденными Им семью таинствами. Наконец, с обычным Ему повиновением «преклонь главу, предаде дух» (Ин.19:30).

Как бы замирает и наш дух! Немеет здесь всякое слово. Такая совершеннейшая неземная красота и чистота и такие потрясающие сердце, содрагающие душу страдания! Приникая мысленным взором к пресветлому и пречистому Лику Его, нельзя не восхищаться им, особенно нам, почивающим на законе, на науке, при научных сравнениях и сопоставлениях Его несравнимого образа и характера с так называемыми великими характерами из людей. Но что пользы из одного этого знания, восхищения? И бесы исповедовали Его Сыном Божиим. «И бесы веруют, и трепещут» (Иак.2:19). И кто из людей может сравниться с ними в уме и знании? Но сохрани нас Бог от мудрости земной, бесовской, головной, бессердечной, криводушной, Пилатовой! «Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (Евр.12:3). Ужасно было ожесточение тех, которые распинали Господа и ругались над Ним, и мы с негодованием воспоминаем о них. Но они, как засвидетельствовал Сам Господь, не ведали, что творили, не знали, над кем ругались; а мы и знаем, и веруем, а между тем делами своими не ругаемся ли над Тем, в Ком видим своего Спасителя? Мы любим Положившего за нас душу Свою? Но не на словах ли? Кого мы любим, того волю исполняем. Но не исполняя Его св. воли, Его спасительного закона, не наносим ли новое личное оскорбление Своему Избавителю, без конца возлюбившему нас? Наше лицемерие и корыстолюбие не Иудино ли лобзание и предательство? Наши преступные помыслы – не терние ли колючее для всечестной главы Его? Haшa вражда, месть, злоба сердечная – не оцет ли горький для пречистого Его сердца? Наши преступления и злодеяния – не одежда ли поругания для Него? Наши страсти и пороки – не бичи ли и удары для Него? И не знаю, что больнее для Тебя, Господи, удары ли иудейские или грехи христианские. И не мы ли больше своими грехами вознесли Тебя на крест? Простирая руки на беззаконные дела, не прободаем ли Его пречистые длани, которые Он простирает со креста для того, чтоб спасти нас, «вся привлеку к себе» (Ин.12:32)? Коснея во грехах и не думая об угождении Богу, не становимся ли рядом с теми жестоковыйными врагами Господа, которые распинали и терзали Его в то время, когда Он Своими страданиями и бесценною кровью умилостивлял разгневанное на нас Правосудие Небесное? Той язвен бысть за грехи наша и мучен бысть за беззакония наши; наказание мира нашего на Нем; «язвою Его мы исцелехом» (Ис.53:5). И видно слишком тяжелое зло составляют грехи наши, когда из-за них столь Всесовершенному, по всеобщему признанию, Существу (Единородному Сыну Божию, добровольно принявшему на Себя плоть человеческую), нужно было претерпеть столько несказанных, ужасающих мучений. Крестной жертвой Искупителя мы спасены, но спасемся ли? Спасение не дается тем, которые бегут от Него, которые не внимают зову спасающей благодати и дерзновенно отстраняют от себя руку, готовую исторгнуть и поднять их из глубины погибельной бездны. Мы и желаем спасения, и бежим от него; небрежем, оставляем Бога, ищущего нашего спасения, за что и сами навсегда можем быть оставлены Богом, Отцем небесным, Матерью Божиею, всеми святыми и ангелами. Но нет ужаснее мучения, как оставление нас Богом, а за ним – и слугами Его. От Бога мы получили все, без Него мы ничто. От Бога – жизнь, а без Бога нет жизни, а одна бесконечная мука.

Душевные свои скверны омоем, братие, слезами покаяния. Апостол Петр во грехе отречения был один час, а оплакивал его всю жизнь. А мы, несчастные, грешим всю жизнь и не поплачем ни одного часа, ни одной минуты. При Иоанне Лествичнике в обители кающихся одни из кающихся, в глубине беспредельного сокрушения духа, стояли неподвижно чрез всю ночь и день, другие, связав себе руки позади спины, склоняли скорбное лице свое на землю, иные, сидя на полу во вретище и пепле, скрывали лице свое между колен и челом ударяли в землю, другие непрестанно били себе в перси. И в таких подвигах и слезах сокрушения проводили весь пост великий, а иные несколько месяцев и лет (Лествица, изд. 1851 г. стр. 88 и 89). Нам, грешным, хоть пред таинствами покаяния и причащения, Сам, Господи, даруй помысл исповедания грехов (Молитв. вечерн. 8), отверзи сердце наше окаянное и даждь плач за грехи наши (Акаф. Иис. икос 6)!

Архимандрит Сергий

27 февраля 1886 г.

Кто написал, напечатал науку о слове или мысли и науку о душе человеческой, как не помянуть того посильным задушевным словом служителю слова Божия? Не читав и не изучав ни той, ни другой давнишней науки его, новый ректор бывшего давнишнего инспектора знает, собственно, по служебным хартиям. Около 8 лет служил почивший в духовной школе, сорок лет минуло, как он оставил эту службу, но деяния его и доселе живы в служебных наших хартиях, в которых кроется наилучший, неувядаемый ему венок от нас.

В дух. училище он служил в знаменательную эпоху воссоединения унии с православием, когда наставниками были магистры богословия, препиравшие иноверных «дохтуров словесности и философии»: почивший был одним из первых борцов за дело православия и народности русской. В семинарии он служил под главным начальством мудрого и благостнейшего архипастыря, ныне Митрополита Исидора, когда вводилось преобразование школы с усилением философско-богословской науки на счет естествознания, преобразование чрезвычайно важное и знаменательное, к которому после долгих шатаний школа возвращается в настоящее время: почивший был одним из главных споспешников великого святителя в благоустроении преобразованной школы, двигателем и представителем усиленной философской мысли, предупреждавшим, можно сказать, время своей даровитостью и развитостью. Главная заслуга его философии в том, что началом его премудрости был чистейший страх Божий. Глубоко верующий, благочестивый и благоговейный, он заявил себя и так называемым философским благочестием или пленением разума в послушание веры. Сам, по единодушному признанию его питомцев, «воплощенный страх Божий», он внушал, вселял и в них спасительный этот страх Божий. Философ не мысли только, но и жизни, человек сильной воли и самообладания, он производил чрезвычайное обаяние, чарующее впечатление на питомцев, которое и теперь живо в них. Свидетели тому здесь налицо. Да и во всех сохранившихся от него записях и распоряжениях видна необычайно твердая воля при сильном уме и опытная, всем заправлявшая, рука и вместе нежная, отеческая о всем заботливость и предусмотрительность. Такого деятеля, красу нашей школы, не замедлили предвосхитить на другую службу, по ведомству путей сообщения. С таким же блестящим успехом преподававший у нас и другую важную общеобразовательную науку (математику), он, благодаря этой науке, сразу же стал твердо и пошел быстро на новом служебном поприще, с которого не сходил до конца жизни. Тут первым долгом он воспитывает сыновей своих на таких же строгих и высоких началах, на каких он воспитывал доселе школьную семью. И, милостию Божию, один из них оканчивает высшую школу в столице, другой среднюю здесь и т.д., все один другого даровитее, нравственнее, религиознее – достойные дети прекрасного отца. Служа и живя для детей и жены, он жил и трудился и для других, для общества. Помогал другим делом и словом, так как только может помогать человек науки о слове и душе, все разумение и душу вложивший в дело благотворительности. На службе светской, при жизни в мире, он оставался превыше мирского слития, человеком идеи и безграничного добра, ангельской кротости и незлобия. По местным нуждам и потребностям времени, в дивных судьбах Провидения, такие люди являются «сынами света» на светской службе, отрадой и утешением страждущих. Он, можно сказать, жил светло, но в Бога богатея. Бедный Лазарь не ждал крошек с его трапезы и не крошками он благотворил. Многими припоминается множество разных услуг, одолжений, действий любви и неизбежного при них самоотвержения почившего. Недавно одному нашему питомцу он щедрой рукой дал, или лучше заставил его взять, из кошелька столько, сколько тот хотел и даже не хотел. Говорить ли, как горячо любил он бедных родных! Многое из этой области родственных и семейных отношений, может быть, ускользнуло уже из памяти и близких к нему людей, но оставило неизгладимый след в сокровенной глубине сердец их и вот теперь вызывает эти горячие слезы, особенно со стороны одной облагодетельствованной родственницы. Эти слезы – лучшая похвала умершему, особенно когда они не исторгаются жизненной нуждой, например, когда с потерей главы дома его сироты лишаются и средств к жизни, а льются от одного только чистого любящего сердца.

О плодотворной гражданской, легко сказать, 40-летней службе, о неустанном труде, примерной исполнительности почившего говорить не нам, да и нужно ли говорить, когда здесь налицо знаки высокого гражданского его достоинства? Они свидетели чрезвычайных трудов, подъятых им на разных стадиях одного чрезвычайно длинного поприща; пути сообщения, грани пространства пройдены им так же блестяще, как и служение в области чистого бытия вне пространства и времени (разумеем преподавание математики и философии). Не только в очах Царя земного ценны эти труды и подвиги общественные; нет, они получат возмездие и в вечности. Господь Бог повелевает нам повиноваться властям предержащим и исполнять законы гражданские: за добродетели общественные, гражданские Он воздаст, как и за чистохристианские.

Вместе со знаками высокого гражданского достоинства и горячими слезами близких и знаемых мы видели у гроба почившего – в доме его – много и других знаков любви и внимания, преимущественно венков, которыми окружается дорогой покойный в последние часы его пребывания среди нас. Но среди тех благоуханных изящных венков и крестов из цветов, которые мы видели в доме его и отчасти видим здесь, позвольте указать на единственный венок, который дороже теперь всех этих венков для сердца покойного. Это венец, который сама Церковь возложила на чело почившего. Сколько мысли в этом украшении почивших в православной вере, к которому так привыкли глаза наши! Что означает этот венок? «Это мое чадо, – как бы так отвечает Церковь, – я его возродила в крещении, запечатлела, увенчала дарами Св. Духа, дала ему нетленный залог венца небесного». Здесь на этом венце изображен Великий Ходатай нашего спасения, Господь наш Иисус Христос и первые заступники наши пред Ним из рода человеческого: Пресвятая Владычица и Св. Иоанн Предтеча. На нем начертана Ангельская песнь «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный». Что это значит? То же, что и «упование мое – Отец, прибежище Мое – Сын, покров мой – Дух Святый». Обыкновенно эту ангельскую песнь мы дополняем, как она дополнена и на этом венце, словами «помилуй нас». Здесь с ней как бы соединяется следующее умилительное надгробное моление: «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, ущедри Твое создание, Владыко, и очисти Твоим благоутробием, и вожделенное отечество подаждь ми, рая паки жителя мя сотворяя»!

О преставльшемся рабе Божием Никифоре мы имеем утешение сказать, что он скончался под сенью Церкви с тою глубоко разумною и искреннейшею верою, с какою он начал свое достославное служение науке и воспитанию в недрах Церкви. Цельность мировоззрения христианского и философского, никогда не стареющуюся свежесть взглядов и юношескую отзывчивость на все вопросы дня он сохранил до последнего времени, до последнего же времени зачитываясь житиями святых и словом Божиим. Среди продолжительной предсмертной болезни наступили для него минуты просветления и покоя, которыми он воспользовался для преискреннего соединения со Христом в таинстве Причащения. Издавна любивший излагать свои заветные думы и чувства в письмени, он и в эти светлые минуты, по дивному устроению Промысла, написал рукописание прегрешений своих. Омытое и освященное бесценной кровью Причащения, рукописание прегрешений его раздери, Христе Боже, и спаси его.

Почти полвека Господь судил благому, верному рабу служить в доме Божием науке и школе, затем семье, обществу и государству; отличенный почестями и наградами, немного не дослужил он до полувекового юбилейного торжества. Да сподобит его Господь вечного торжества в невечернем дни царствия со всеми Ангелами и да удостоит его «почести вышняго звания Божия» (Флп.3:14) в церкви первородных, на небесех написанных.

Да не оскудеет преподобный среди нас! Дай Бог нам побольше таких питомцев и воспитателей, которые из скромной доли умели бы так возвыситься и выслужиться для всеобщего блага, для славы Церкви.

Архимандрит Сергий

Еще раз дети и внуки помолятся у свежей могилы дражайшего отца и деда и у праха матери многочисленного семейства и, как птенцы из родного гнезда, разлетятся далеко (на юг и с.-в. необъятной России). И, Бог знает, возвратятся ли они когда под родной кров, в родное гнездо, к родным заветным могилам! Сколько при этом дум и чувств возникает у них!

Блаженной памяти о. протоиерей Потапий в мощном величественном теле носил великие дарования духа: четверть века был наставником духовного юношества, полвека – пастырем мудрым, учительным, необыкновенно деятельным и трудолюбивым, украшением всей епархиальной иерархии, правой рукой шести мудрых, один другого лучших, иерархов, живой летописью их доблестного управления епархией, живой книгой, из которой можно было черпать руководство и наставления на все трудные случаи пастырской практики и, что особенно важно, явил себя особым избранником Провидения, тружеником и подвижником в великом деле восстановления и утверждения православия среди униатов и закрепления их за русской народностью и государством. Детям и внукам своим, которыми Господь благословил его как древнего благочестивого патриарха, он как бы передал богатство своих дарований и способностей и дал образование и воспитание наилучшее, со всеми добродетелями древних патриархальных семей и в цвете современной науки и образованности. Легко сказать, внуки его уже получили или получают высшее университетское образование. Внуки и правнуки цветут и зреют как новонасаждения масличные. В чьей еще семейной жизни можно найти столько дивных путей Провидения, залогов небесного покрова и заступничества? Не по дивному ли устроению Промысла, не по особенному ли благословению Божию дети и внуки его служат так плодотворно тому св. делу, которому он служил всю почти жизнь? Дивное в самом деле совпадение: сын, первенец – ученейший и заслуженнейший сановник, стоит во главе учебно-воспитательного женского заведения высшего сословия; старший зять – во главе такого же почти заведения мужского и женского; другой зять – во главе рассадника пастырей и учителей народных. Дочери и внуки, примерные наставницы в разных школах, всецело посвятили себя служению религии православия и русского дела в крае, все – образцовые русские деятели на все «потребы и нужды государства и Церкви». Все, при разнообразных дарованиях, – люди особенного призвания.

Веруйте и вы, юные отрасли, в силу прародительского благословения в свою счастливую звезду: рано или поздно она взойдет для вас по закате вашего солнца, по смерти прародителя сего. Более и более да произрастают и процветают во всех вас наследственные от него разнообразные дарования, да воспламеняет он в вас священный огонь призвания, да будет дух, иже в нем, сугуб в вас; разлучившись от вас телом, но присутствуя с вами духом, да благословит он вас на дальнейший плодотворный просветительный подвиг и на все предприятия и деяния ваши, при всех входах и исходах ваших! Отправляющимся в дальний путь да сопутствует кроткий дух, светлый гений его купно с Ангелами хранителями вашими, подобно тому, как древним патриархам сопутствовали ангелы в отдаленных их путешествиях! Да утверждает благословение отчее домы чад и внуков и дальних и здешних! Да живет он в подрастающих их поколениях, а они всецело да живут его благословением, небесным и пренебесным!

Тако моляся о вас, помолимся убо и о нем. Он так часто любил возвещать слово истины и здесь, в пустынном уединении¹⁰, и там, у торжища градского;¹¹ да защитит и покроет его святая всемощная истина Христова! И здесь, и там часто он священнодействовал святую и бескровную жертву: да насладится же он духовного со Христом общения и в невечернем дни царствия Христова! Вся жизнь его была почти непрерывный труд и подвиг, да почиет же он от трудов «в лоне праведных, в пристани безмятежной, да упокоится в месте светле, месте злачне, месте покойне»!

Вот и год канул в вечность со дня кончины вечной памяти о. протоиерея Потапия. Тогда, по кончине, не одна осиротевшая семья и паства, но и весь град потрясеся, сонм избранных от всей епархии священнослужителей, Божиим устроением прилучившихся здесь, воздали ему последний долг и честь. Чрез полгода все почти многочисленные дети и внуки скромно собрались у праха его, сердечно помянули его и, напутствованные неземным его благословением, разлетелись в отдаленные страны. Теперь здесь они разве душой и мыслью. И его дух незримо витает здесь, около них, подавая душа душе весть заветную, таинственную. Налицо здесь небольшой кружок родных, но здесь же представители высшего епархиального церковного управления, которому почивший посвятил большую часть достославного служения Церкви, с наивысшими почестями и заслугами. Здесь же несколько лиц от учебного ведомства, в котором покойный провел первые, лучшие годы своей жизни, завещав нам свое обильное книгохранилище. И мы здесь не случайно, не по зову только, но по долгу справедливости и благодарности. Чем дальше, чем больше мы узнаем тебя, богомудрый пастырь Церкви, по твоим деяниям, хартиям и книгам, тем более признательны тебе, тем выше ценим и чтим твой отменный ум, честность и благородство души, силу и величие духа. Даровитый ум этот – самородный, классически самообразованный, но и деловой, опытный, с быстрым, всеобъемлющим кругозором мысли – во многом стоял выше своего времени, среды, предупреждал ее своим развитием. Честность и благородство от праведных трудовых стяжаний завещали наследникам не притязать на лихву, тем более сам он, сколько мы знаем, не искал «своих си». Говорить ли о силе и величии духа того, кто подъял предприятия, труды, изумлявшие и украшавшие доблестнейших мудрейших иерархов, и предпринял чисто миссионерские подвиги, завершавшиеся искренним обращением тысячей униатов в лоно православия в несколько дней? «Покажите мне книги ваши, – восклицал один знаменитый мудрец, – и я определю ваши нравы». Чистоту и возвышенность нрава его, изящество и тонкость вкуса, чуткость к запросам времени и умение разрешать их на твердых, правдивых научных обоснованиях обличает в нем подбор книг, обязательно пожертвованных в наше книгохранилище. И вот какое стяжание, книжное поистине сокровище на небеси приобретал и оставил он, и вещественное сокровище приобретал не для себя, а для других, и, в сравнении с величием его трудов и мощностью его духа, приобрел слишком мало! И не годы и десятилетия будет он жить в своем негиблемом сокровище, в хартиях, деяниях, добродетелях, о которых говорено уже было. Чем больше со временем собираем мы плодов от его трудов, чем более ценим и чтим личные его качества и добродетели, тем сердечнее и дерзновеннее наши мольбы о нем ко Господу, тем чаще и плодотворнее будет приноситься о нем и жертва евхаристийная. К этой собственно цели направляется «память нашего праведного с похвалами». И если кто, то достойнейший служитель алтаря испытывает и ощущает в себе, какая радость светит в душе при каждом таком молитвенном поминовении его, как через всякую частицу о нем, присоединяемую к бескровной жертве Господа Иисуса Христа, душа его прививается ко Христу, как «ветвь к виноградной лозе», утверждается во Христе, облекается во Христа, живет в Нем; «дух его в это время ощущает блаженную пришествия Христова сладость и ополчение Ангелов и святых окрест себя, и не прикровенно, как мы, а лицом к лицу зрит Бога» (Молитва пред причащением св. Амвросия Медиоланского). За год по смерти земная «храмина тела» его разрушилась, истлелась (2Кор.5:1). Как ни тяжело вспомнить об этом тем, кто плоть от плоти его и кость от костей его, но да веруем и уповаем, что храмину «нерукотворену, вечну» он будет иметь на небеси (2Кор.5:1). Земная храмина, тело, восстановится, воскреснет, но оно уже будет не жилищем тяжелым и грубым, не телом тленным, обременяющим ум многопопечителен, но одеждой тонкой, прозрачной, как эфир, тканью светозарной, как свет и электр, быстро переносящейся с места на место вместе с душой. В сем смысле учит Апостол в слышанном ныне чтении, что «о сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе, аще и облекшиеся, не нази обрящемся» (2Кор.5:2–3). Не нагим, не лишенным света и прославления обрящется его кроткий и вместе мощный дух в той тончайшей и прекраснейшей оболочке, в какую преобразится эта истлевшая и разрушившаяся храмина тела. «Звезда бо от звезды разнствует во славе, такожде и воскресение мертвых» (1Кор.15:41, 42), – учит тот же великий Апостол. «В дому Отца Моего обители многи суть ... иду уготовати вам место» (Ин.14:2), – обещевает Сам Господь. Да уготовит Он место и верному рабу Своему, «подвигом добрым подвизахся» (2Тим.4:7); да простит ему все вольные и невольные прегрешения, от них же никто чист бывает на земле! Да возводит его от силы в силу, от славы в славу, по всемощным молитвам вашим, братие, и нашим немощным мольбам, и да усилим все мы эти благотворные мольбы!

Архимандрит Сергий

О незабвенном, приснопоминаемом о. протоиерее Стефане так уже много говорено, писано, что затрудняешься, каким еще словом почтить память служителя слова. Помянуть разве тем добром, какое он вынес из одной со мною высшей школы. Всеми его бесчисленными почитателями признано, что он был одна из светлых личностей в городе, как человек, наставник, пастырь благочестивый и учительный; особенно он отличался необычайной кротостью, любвеобильностью и трудолюбием. Этот дух труда, кротости, любви и любомудрия, вынесенный им в предрасположении из доброй родной семьи и духовной здешней школы, он, по моему скромному убеждению, развил и воспитал в себе в школе высшей, под сенью великой святыни Троице-Сергиевой лавры. «Наставник монахов и собеседник Ангелов, Преподобный и Богоносный Отец наш Сергий не забывает, якоже обещался, посещати чад своих». Под его благодатным осенением дух труда, кротости, любви, единодушия, искреннего благочестия и своеобразный, обусловленный уединенностью местности, философствующий склад мысли и жизни живет в той высшей школе со времен великих богомудрых святителей Платона, Филарета и мудрых отцов-наставников, которые, как и сами те святители, находились в ученых сношениях с знаменитостями и философами запада. Этот дух любви, труда и благочестия вдохновлял и вдохновляет отцов-наставников на все услуги и жертвы для умственного и нравственного блага питомцев, соединяет тех и других в одну религиозно-нравственную семью. Поддерживать и возращать в себе и других добрый этот дух и религиозно-нравственные семейные начала и было для усопшего главной задачей всего дела обучения и воспитания, святым педагогическим его призванием. И мне до сих пор слышится веяние в нем спасительного этого духа, видится до днесь носитель светлого этого гения: мудрый молчальник, мудрец жизни и деятельности, весь – любовь, незлобие, неустанный труд; тот воистину начальствующий, который всем слуга и старейший, якоже мний. Для оживления и обновления в себе этих духовно-нравственных связей с высшим святилищем науки, для приобщения сугубой благодати великого угодника Сергия Преподобного почивший так любил путешествовать в Троице-Сергиеву обитель, особенно пред смертью своей; его-то молитвами и благодатным заступлением и обаянием своей личности, прекрасной, могучей, как и телесный организм, он немало возрастил в своей школе чад послушания, плодов смирения, готовых на бдение, пощение, пение. Да и сам под незримым его покровом вполне созрел для вечности в возрасте зрелом, далеко еще не старческом.

Да живет же этот добрый плодотворный дух в питомцах его! Да процветают и благоухают в них добродетели его, как те многочисленные венки, которые они принесли ему в дар уважения. И для плачущих, болезнующих, чающих Христова утешения присных его да послужит все это залогом, верной порукой за участь его души.

Окончив в нынешний день странствование по мытарствам, витав около разрушающегося тела или осиротевшего дома, как птичка около разоренного гнезда, да успокоится добрая душа его в селениях праведных, да почиет от всех трудов своих. Кроткий, любящий, бессмертный дух его, сбросив во гробе бренную плоть, да облечется в «виссон чист и светел: виссон бо оправдания святых есть» (Откр.19:8). Восставый из гроба, яко от чертога, вчинит его в лике пресветлых Ангелов и святых, в чертоге славы Своея. Великий угодник и заступник Сергий Преподобный, в которого он так веровал и чтил, да восприимет его ближе к своей пресветлой обители, к своему лону блаженства!

С успокоением наконец от странствий по мытарствам души его, успокойтесь душою и вы, осиротевшая жена и дети! И вам теперь должно быть легче на душе. Отсутствуя от вас телом, он с настоящего дня присущ вам духом светлым, покойным, радостным. Нет у вас отца семьи, с вами – Отец сирых, защитник и утешитель печальных, Отец щедрот и всякой утехи. У Бога нет сирот. И это начинает уже счастливо оправдываться над вами. А когда будете еще плакать над свежей могилой, то сквозь мрак могилы смотрите во врата вечности, в которые он вступил и которые ждут и нас к себе и, живя в мире, живите для неба и вечности. И чтоб бесплодным сетованием не возмущать его душу и не низводить в мир скорбей, устремляйте лучше взоры в мир горний и молитесь о нем. Помолимся убо о нем, а он о нас: мы во храме сем, у престола Господня, а он на небеси, у престола Отца Небесного, пред всеми Ангелы и святыми. Он ближе к Богу, чем мы. Его молитва святее и дерзновеннее, чем наша.

Архимандрит Сергий

Видя тебя в первый раз во гробе, а не при жизни, и представ пред тобою прямо от служебных занятий своих, я в краткой мимолетной речи не дерзну высказать пред тобой ни слова похвалы, в которой ты не нуждаешься, ни урока назидания, на которое едва ли и имею право перед сторонними слушателями. Мы явились сюда, чтоб выразить соболезнование и сетование, и молитвенное участие по поводу неожиданной и поразительной твоей кончины.

35 лет ты добре правил дом Божий и свой дом. И только являешься стражем нового дома Божия, его Ангелом-пастырем, как ангел смерти исхитил уже тебя. Добре воспитав трех сыновей «на потребы и нужды государственные», двух отдав на воспитание для алтаря Господня и лишившись матери семейства, ты оставил сельский приход, чтоб вдали от суетных полевых работ беспрепятственнее возделывать ниву Божию, особенно в последние годы или десятилетия твоей трудовой жизни. И взявшись за новое рало, ты не озирался бы вспять. Но на первой же бразде, после первой же литургии, ты занемогаешь и падаешь. Для того ли ты, потеряв супругу, переселился поближе к любимому сыну и так заботливо водворял его здесь, чтобы он водворил тебя в гробе сем и разлучился с тобой навеки? Для того ли спешил твой сын-первенец к новому месту твоей службы, чтобы проводить тебя к месту вечного покоя? С кем останутся юные сыновья, круглые сироты, там, в ином губернском городе? Что станет с безутешной дочерью-сиротой? Что оставляешь ты им? Ничего, кроме доброго имени и примерного бескорыстия и нестяжательности¹². С кем оставляешь осиротевшую паству твою? Не говоря уже о семье, и для паствы в короткое время лишиться одного за другим трех пастырей и нового пастыря потерять после первого его служения – испытание чрезвычайное, в котором нельзя не видеть особенного перста Божия! Заблудишася овцы Твои, Господи, без пастыря!

Но да не смущается сердце ваше. По множеству болезней в сердце вашем, утешения Господни да возвеселят души ваша. Как ни неожиданна, по-видимому, кончина твоя, но Господь вземлет каждого из среды живых в самую благовременную для духовного преуспеяния пору: верно, ты созрел для вечности, а живя больше, едва ли зрелее был бы для вечной жизни. И нам, не вдаваясь в недоуменные вопросы «зачем так рано покинул нас», остается преклониться пред неисповедимостью судеб Божиих, памятуя, что блажени не видящие, но верующие. Мало ты священнодействовал в новом храме, но, сколько нам известно, в других храмах ты всегда священнодействовал с чистой совестью, в веселии Божественном, ощущая блаженную сладость пришествия Христова. Коль краты радостнее и сладостнее будут священнодействия молитв твоих у Престола Небесного, пред Богом и Ангелами? И как ни безмятежно устроилась бы, по-видимому, твоя судьба здесь, на небольшом мирном и кротком приходе, но там, в иной жизни, надеемся, лучше тебе будет: ты соединишься с Господом, как ветвь с Лозой виноградной, как члены тела с Главой, да будет Он для тебя Светом, Животом, Покровом, Жилищем! С кем же оставляешь здесь сирот своих? С Тем, к Кому и сам грядешь, Кто именует Себя Отцем сирых и защитником вдовиц. Он пошлет им покровителей в тех, в ком они не ожидали, и устроит их судьбу, как Он устроил чрез твою благопопечительность счастье старших сыновей. И чем бескорыстнее и нестяжательнее ты был, тем более наградит, благословит вас Господь в жизни вашей. Тяжело, мучительно расстаться детям с тем, кто дал им жизнь, кому вы обязаны своим благосостоянием, тяжело терять самую главную, коренную часть собственного существа. Но он будет присущ вам духом, в общении веры, молитвы, любви, он будет как бы слышать, видеть, осязать вас нравственно и духовно. И что такое жизнь наша в сравнении с необъятной вечностью, в которую он вступил? И не заметим, как пройдет, исчезнет этот пар, этот цвет, единое мечтанье, «луч бледный утренней зари». Не заметите, как он и мать ваша дождутся вас к себе и будут вечно с вами в крове Отца Небесного. Не бойся и ты, малое стадо! Церковь древняя, полутысячелетие омываемая водами Иордана Всероссийского, к тебе чрез ряд веков приливают токи благодати от святыни Смоленской, Киевской: о тебе сокрушатся все неприязненные волны. Паства бедная, но твердо стоявшая всегда за веру отцов против всех приражений и гонений иноверия, будь крепка и богата духом и терпеньем в скорби, ищи прежде царствия Божия и удостоишься пастырей достойнейших, душу свою полагающих за овцы своя!

Архимандрит Сергий

Как ни часто слышим мы только что прочитанные Евангелие и Апостол, но впечатление от них всегда сильное, потрясающее, умиляющее. Они возвещают такие радостные обетования и новые, Богооткровенные истины, до каких не могла додуматься никакая земная мудрость и наука. Что же именно? Что жизнь не только души, но и тела нашего со смертью не окончится, что все наши мысли, желания, расположения, выразились ли они самым делом или только усвоены сердцем, суть начало нитей, имеющих продолжиться в бесконечной вечности; все духовные связи с дорогими сердцу родными и знаемыми, скрепленные в этой жизни, продлятся и там, настанет час, когда все «сущии во гробех» «услышат глас Сына Божия и, услышавше, оживут» (Ин.5:25, 28). И как оживут, и как услышат? В повелении, «во гласе Архангелове и в трубе Божии» (1Фес.4:15–17). В повелении творческом, всемогущем, которое рекло и быша (Быт.1:3), создало мир из ничего, тело человека из праха и тем же всемогущим, вседержительским словом воссоздаст мир, воскресит это тело из праха земного. Это повеление Божие «да воскреснут мертвии» сам Архистратиг небесных воинств передаст всем сонмам Ангельским, всех их он соберет, все силы небесные подвигнутся, все тьмы тем Ангелов воспарят, всюду по Вселенной вострубят трубным, потрясающим Вселенную, гласом; в последней трубе, «трубе Божией» (1Фес.4:16), которая будет проводником силы Божией всепроникающей, всеоживляющей, пробудятся умершие. А Ангелы новым велиим трубным гласом соберут воскресших от четырех ветров до конец небес. Затем Вознесшийся на небо на облаце (Мф.24:30) придет также на облацех небесных, оставшиеся в живых мгновенно преобразятся в телеса нетленные. Все праведные восхищены будут к Нему на облацех, в сретение Его на воздусех. На воздусе (в высших сферах атмосферы) они только сретят Господа, но не пребудут, а пребудут с Ним там, где и Он. Он одесную Отца, а они окрест Его, острану Его, всякий в своем чине. «И тако всегда с Господом будем» (1Фес.4:17), т.е. причастниками Его славы и блаженства. Какая это будет оживленная минута всеобщего пробуждения теперь навеки разлучаемых! Какая необыкновенная радость свидания после стольких веков разлуки! Какое счастье вместе проснуться, встать рядом, увидеть дорогих мать, отца, жену, братьев, сестер, детей, и при таком трубном, славном торжестве, с которым не может сравниться торжественное шествие ни одного царя, ни одного завоевателя и даже трубные звуки величественного, славного Синайского законодательства! Какое блаженство быть всегда с Господом, светом животным, просвещающим их, хлебом животным, насыщающим их, иже упасет их на «живые источники вод» и отрет «всякую слезу с очей их» и к тому не озжет их солнце и луна не опалит (Откр.7:17; 21:4). И неизмеримые, ужасающие нас века мертвенного сна до всеобщего этого пробуждения покажутся им так же мгновенными, как мгновенны долгие часы обыкновенного нашего сна; потому что в иной жизни нет границ пространства и времени: там тысяча лет – яко един день, час – миг.

Но только праведники всегда пребудут с Господом, братие, слышите, что далее говорит Господ наш: «и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда» (Ин.5:29). Свидание – и тотчас разлучение! Разлучение на веки нескончаемые! Мгновенная радость и сейчас же для многих страшная скорбь! Как бы желательно было, чтобы эта радостная минута свидания воскресших была началом жизни вместе, неразлучно, на веки бесконечные, в общении с Источником всякого блаженства: Господом, со всеми Ангелами и Святыми! Что нужно для этого? Что может этому способствовать?

Прежде всего и главным образом нужна живая и искренняя вера, выражающаяся в добрых делах. К утешению нашему, можем сказать, что почивший собрат наш получил твердое религиозное образование под сенью храма и всю жизнь продолжал это религиозно-нравственное самовоспитание. Он удивлял нас знанием таких подробностей в церковном чинопоследовании, которые огромному большинству светских людей далеко не доступны. Он приятно поражал нас не одним знанием, но и посещением церковных служб во всякий полупраздник, частыми коленопреклоненными мольбами и принесением даров к алтарю, к чудотворным иконам Братской, Спасской Богоматери. И сколько ни приражались покойному веяния житейской суеты, сколько ни видел он противного вере и церкви в наше мятежное время и в нашем мирном обществе, мы с полным упованием веры можем молиться о нем Богу духов: «аще и согреши, но не отступи от Тебе и несомненно во Отца и Сына и Св. Духа верова и Единицу в Троице и Троицу во Единице православно даже до последняго своего издыхания исповеда» (слова церковн. молитвы). Такое же религиозно-нравственное воспитание среди всех искушений и соблазнов времени он старался дать и всем детям своим. И все они после школы науки в школе жизни благословлены от Бога счастьем. Премудр архитектон, строитель храмов Божиих, почивший и в себе, и в других старался созидать, по Апостолу, храм духовен, святительство свято, во еже «возносити жертвы духовны, благоприятны Богови» (1Пет.2:5).

Но не строй церковь, а пристрой сироту, гласит мудрость народная. Устроял сирот и ты при доме своем, наших же двух питомцев, за коих глубочайшая наша молитвенная признательность тебе, дражайший почивший! Призрел, приютил он их при больной, прикованной к постели своей супруге и больном сыне, потерявшем на службе здоровье. Дом его, спереди благоприличный, великосветский, назади был приютом для призрения немощи и бедности, домом милосердия. И сколько при нем было притворов, приютов для призрения хромых, слепых, больных! А средств, кроме дома, никаких. Ничего почти не осталось и на погребение. Согласитесь, что такие жертвы очень редки и ценны, в нынешнее особенно время.

За такие дела благочестия и милосердия Господь благословил покойного долгой жизнью и службой. Прожить в силах 72 года и прослужить с честью 50 лет (без трех месяцев) – дар особенной милости Божией.

Но несть человека, иже поживет и не согрешит. Земное счастье изменчиво и непостоянно. Год тому назад Господь посетил почившего продолжительной и упорной болезнью, предвестницей и настоящей кончины. Такие продолжительные болезни представляют особенный путь Божественного Промысла для приготовления к вечности. Здесь как бы раскаленным железом выжигается в душе человека все нечистое, и мощная десница Небесного Отца в самое нужное время подклоняет его под сень спасающей благодати Сына. Восстав от одра болезненного, почивший устремил думы и заботы в иной мир. Веселый, по-прежнему словоохотливый, общительный, он в душе, наедине таил неземные помыслы и попечения. То и дело уединялся во внутреннюю клеть дома, особенно в последние два месяца, коленопреклоненно молился по акафистам и молитвенникам, в слезах и рыданиях изливал душу пред Богом и на успокоения больной, изможденной супруги и сына отвечал: я скорее вас умру. И как ни неожиданна была для нас, но не для него, кончина его, – он первым долгом, при предсмертных ударах, взыскал Врача Небесного и, в напутствии св. животворящих Таин Господних, дела его вслед за ним пошли в вечность («дела бо их ходят вслед с ними») (Откр.14:13). Кончина его была в полном смысле безболезненна, непостыдна, мирна – истинно-христианская.

Остальное в его судьбе зависит от молитв Церкви, в которых и ваша молитва, присные и знаемые покойного, пока Господь еще длит день вашей жизни, имеет для него великое и важное значение. Вспоминайте этого доброго, ласкового, приветливого, ко всем благорасположенного человека и молитесь о нем. В особенности же взысканные его милостями и вы, будущие служители алтаря, не забудете своего доброго, родного благодетеля и не престанете утешать его дух своими теплыми о нем молитвами; помните, как он истощался в усилиях, чтобы чем-либо утешить и обрадовать вас.

Да водворит Господь душу сего храмоздателя в храме вечной славы Своей со всеми Ангелами и Святыми, которым он так старался благоугождать, со всеми присными и знаемыми, которых у него было так много. Преклонивый небеса, да преклонится к сердечным воздыханиям его и в числе милостивых да удостоит его помилования.

Помолимся и за больную, безутешную мать семьи, за сраженного болезнью сына. Да удивит и над ними Господь милости, да дарует им благодать исцеления!

Архимандрит Сергий

Было блаженное время, когда Господь воскресил сына благочестивой Наинской вдовы, на погребение уже несома, воскрешал и других мертвых; воскрешали многих мертвых Апостолы и верующие, а нашу новопреставленную не спасли от смерти ни слезные мольбы благочестивейшей матери-вдовицы, ни всецерковные, всенародные молитвы. Смерть, смерть, как хитрый тать, постепенно подкапывалась под эту стройную красивую храмину души и отняла тебя от нас, незабвенная почившая! Похитила чадо, вскормленное по смерти заслуженного отца, при превратности и изменчивости счастья, и вспоенное слезами, лишениями, мольбами; похитила дитя поистине слез и молитв, чадо послушания, плод смирения; похитила, когда ты стала утешением и украшением матери, опорой ее немощи и преклонности лет. Подобно двум старшим Богом благословенным сестрам, тебе бы готовиться к счастливому брачному венцу, но вместо брачного венца заранее уготован тебе венец погребальный, вместо брачного ложа – одр смертный, вместо брачного одеяния – саван погребальный. Оторвалась дражайшая часть существа матери, не стало нежнейшей, разумнейшей и благороднейшей из сестер, сорван, погиб цвет жизни в самом расцвете и зрелости. Как жаль и больно не только родным, но даже со стороны!

А для школы, с которой с детства ты сроднилась и сжилась, какая потеря твоя преждевременная смерть! Кто еще столько и столь успешно выучит и приготовит воспитанниц и воспитанников по разным наукам! Изучив в совершенстве древний классический (латинский) язык, ты и по нему приготовляла воспитанников в старшие классы. Всем умственным стяжанием, приобретенным, однако, тяжким, кровавым трудом, со всеми готова была ты поделиться. Богато одаренная от природы, светски и научно образованная, ты служебные занятия в школе сосредоточила на скромном рукоделии. И вот в чем твой ум, и краса, и образцовый женский труд! В излишней погоне за наукой, за односторонним головным развитием женское воспитание, в духе времени, нередко забывает, сушит сердце, искривляет, уродует нравственную личность, пренебрегает добродетелями сердца, женственностью в нравах и характере и истинно женским трудом. Ты же, при всей даровитости и развитости умственной, преследовала более искусство, чем науку, «взыскала» более добродетелей сердца, чем ума, познаний отвлеченных. Твердо веруя и исповедуя, что всепоучающий Дух Божий «дал есть женам ткания мудрость или испещрения хитрость» (Иов.38:36), т.е. способность к рукоделию и художеству всякого рода, что от Него всяка сила и лепота (Акаф. Пресвятой Троице), все делая во славу Божию и освящая молитвою, ты передавала другим этот дар Божий как святыню женского сердца, развивая и воспитывая в детях не только эстетические, художественные вкусы и нравы, но и религиозно-нравственные стремления и таким образом в искусстве умела преподавать то, что едино есть на потребу. Любила ты одеть себя и обставить свою жизнь скромными изящными предметами и украшениями, но в духе истинно-христианском. По наставлению Апостола, твоим украшением были «не внешняя плетения влас и обложения злата, или одеяния риз, лепота, но потаеный сердца человек, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, еже есть пред Богом многоценно» (1Пет.3:3, 4). Внешние эти свойственные полуукрашения отнюдь не развивали в тебе суетности, не были исключительным предметом попечения, но все в них проникнуто и освящено было нравственной мыслью, словом Божиим, служило к облагорожению и улучшению в тебе нравственного существа и невольно передавалось другим. Ты была зерцалом для них чистым, светлым, прекрасным. Как все это отражалось во внешнем облике, скромном и светлом взгляде, добром, благодушном лице, в тихой плавной поступи, сдержанной молчаливой речи – распространяться о том, живописать то не мне. Но кому неизвестно, с какою самоотверженной ревностью ты исполняла святое учебно-воспитательное дело, готовая умереть на службе, на скамье школьной! Кто не знает также, как часто и в будние дни и с каким святым рвением спешила ты во храм Божий! Задыхаясь, закашливаясь, ты коленопреклоненно воссылала молитвенные вздохи к Богу, особенно любила изливать свою скорбную и молитвенную душу пред Братской иконой Богоматери. И у этой святыни удостаивалась чудодейственно-благодатного утешения и вещественного вспомоществования. Вся ты – благочестие, ум и разумение, тонкий вкус и изящество, кротость и чистота религиозно-нравственная, молитвенное благоговение пред Богом, цельная, благороднейшая личность, в немощном теле носившая сильный дух! Оттого все так чтили тебя, и гроб твой так тесно окружен и унизан многочисленными драгоценнейшими венками.

Оттого так бесстрашно встретила ты смерть и готовилась к ней. Ожидать смерти в болезни, которой обыкновенно и не сознают больные, выйти в последний раз из дома для того, чтобы снять с себя и оставить плачущим родным предсмертный облик свой, разделить все вещи родным и знаемым, – дело удивительного бесстрашия и мужества пред смертью, чрезвычайный дар памятования о смерти, ниспосылаемый свыше за богоугодную жизнь. С принятием таинств исповеди и Тела и Крови Христовой, ты с верою приняла в себя Божественное семя бессмертной жизни, положила его в сердце с любовью, углубила терпением и смирением, согрела молитвой и богомыслием, напитала и напоила слезами умиления. Несколько недель не вкушая пищи, ты привбыкла уже жить жизнью Царства Небесного, где нет ни брашна, ни пития, «но правда, мир и радость о Дусе Святе» (Рим.14:17). Вперив свою мысль в вечность, читая или слушая в предсмертные дни то предсмертную прощальную беседу Господа с учениками, то написанное в пояснение ее классическое святоотеческое творение, то акафисты с канонами, то жития святых, облегчая телесные страдания маслом от святой чудотворной иконы, ты жила духом в горнем мире превыше мирского слития. В самые предсмертные часы и минуты постоянно читать краткую молитву к Иисусу Сладчайшему, то и дело осенять себя крестом, слезно просить плачущую мать об осенении тебя крестным знамением, собственными усилиями сложить крестообразно руки на смерть и с этим жизненным крестом предстать в сретение Господу – вообще умереть такою непостыдной мирной христианской кончиной свойственно разве богоугодным людям, святым девам, подвижницам, аскеткам. Так умирали в святом ангельском обществе первенствующих христиан, когда на смерть смотрели, как на прохождение в жизнь вечную, страшный для нас гроб именовали тихой ладией в жизнь вечную и самое тело умершее – мощами! Такова кончина, напр., благочестивой Тавифы, которой ты поистине была живым подобием в ткании, вышивании и испещрения хитрости, мудрости и благочестии. Но какой Петр первоверхный воскресит нашу Тавифу, когда ты подобно другому первоверховному Апостолу взывала: кто мя избавит от тела смерти сея? Мне, «еже умрети, приобретение есть. ... желание имый разрешитися и со Христом быти» (Флп.1:21, 23). И вот Небесный Жених, Христос пришел и взял тебя в небесный чертог как мудрую деву со светильником, полным елея добрых дел. Конечно, пути Божии отстоят от путей человеческих, как небо от земли, но и мы дерзаем верить, что ты, живя в мире, была не от мира сего, слишком высока, идеальна была для суетного этого мира, слишком рано созрела для лучшей жизни и, как пшеницу раннего спеха и зрелости, Господь берет тебя в небесную Свою житницу. Нет добродетели выше «Ангельской добродетели» девства, нет выше блаженства, как сияние в лучах девственной красоты в брачном чертоге Небесного Жениха.

Зная жизнь почившей и желание ею смерти, мы молились о ней, но и оговаривали мольбы: да будет над ней Твоя воля, Господи. Молились по мере сил, так, как учит нас молиться св. царь и пророк Давид. Семь дней он молился об умиравшем сыне, семь дней лежал на земле, постился и плакал. Дитя тем не менее умерло. Но Давид, вместо того чтобы еще более опечалиться, совершенно успокоился, предавшись воле Божией. По Своей неисповедимой воле, согласно воле самой почившей нашей, Господь взял ее к Себе. Веруя, что ей там лучше, чем здесь, и мы должны, наконец, успокоиться.

Да успокоятся плачущие, болезнующие и чающие Христова утешения мать и присные! По смерти мужа, оставшись с шестью сиротами без средств к жизни, ты в унынии просила было смерти себе; но да жена «спасется же чадородия ради» (1Тим.2:15)! Вместо матери одну из воспитанных для Бога дщерей Господь берет Себе как чистую, непорочную жертву, как девственную дочь Иеффая. Но вынесли вас молитвы тогда из беды безвыходной; тем более теперь вынесут, спасут они вас. Господь Своей небесной дланью отрет молитвенные слезы ваши, самой печали сообщит вкус радости и сугубо осиротевшую семью посетит сугубым благословением, как Он благословлял вас всегда.

Да живет светлый образ, вечная память почившей наставницы и среди вас, отроковицы и девицы! И да назидает он всех нас! Да не иссякнет прекрасный и чистый источник учения ее, который так приятно тек от нее и напоял сонм ваш, да озаряет это учение вас светом ее и веселит, подобно солнцу. По ее заветному примеру в своем учении и воспитании взыскуйте более искусство, чем науку, более – добродетели сердца и пола, чем односторонние познания ума, а главное, стремитесь к науке наук и искусству искусств – св. религии как последней цели бытия. Не увлекайтесь излишней суетностью украшений лица и наслаждений жизни, не прилепляйтесь к жизни преходящей, которая вянет как трава и цвет. Не возлагайте надежды на богатство и достоинства внешние; живя на земле, живите для неба и вечности, как жила она. Все за ней притецем к покаянию внутреннему, сердечному. И дай Бог всем нам такой непостыдной мирной христианской кончины, какой удостоилась она!

Но несть человека, иже поживет и не согрешит, аще и един день жития его на земле. Помолимся еще и еще о почившей новопреставленной рабе Божией Софии, да простит ей Господь все вольная и невольная ее прегрешения, да появшие ее от нас Ангелы ведут в Эдем, вознесут ее кроткий дух в дар Тому, Иже и даде его. Уготовь, Боже, рабе Твоей, так много потрудившейся и претерпевшей здесь, великое, исполненное благ, сокровище и упокой ее, идеже все праведные упокоеваются, возложи на главу ее венец в Эдеме из цветов, вечно неувядающих в Царстве Небесном.

Архимандрит Сергий

Удостоившись с величайшим духовным утешением священнодействовать в вашем древнем величественном храме, усладившись прекрасным пением вашим, дерзаю высказать вам лишь краткий привет с храмовым праздником.

Церковь в духовном смысле – мать наша; храм есть общий, родной, материнский дом. Храм есть дом Божий или жилище не только самого Бога, но и Ангелов и Святых, земное небо, кивот завета с небесной манной, сокровищница даров благодатных, подаваемых на все важные обстоятельства нашей жизни от колыбели до гроба, ковчег, спасительная пристань от всех бурь и треволнений жизни, убежище во всех нуждах и печалях. А главное, храм, как и Церковь, в духовном смысле есть одушевляемое Духом Божиим тело Христово, уды которого – все вы, а глава – Христос, храм вещественный есть видимое, осязаемое тело Христово. И как в каждом из нас душа разлита по всему телу, одухотворяет и оживотворяет его и движет всеми членами его, так во всяком одушевляемом Духом Божиим теле Христовом или храме токи Его жизни благодатной, дыхание от Духа Святого и вся «силы Его, яже к животу и благочестию» (2Пет.1:3) изливаются на всех членов его, на всех прихожан храма. Как каждый из нас чтит день своего плотского рождения и особенно духовного рождения в Таинстве Крещения и празднует день Ангела Хранителя и Ангела Святого, имя которого он носит, так и великое и одушевленное Духом Божиим тело Христово или видимый храм Божий чтит день своего основания, освящения, имеет своих покровителей, святых, празднует Ангелу Хранителю Церкви. И настоящий храмовый праздник в честь самых первоверховных Апостолов есть сугубый праздник Ангела Хранителя Церкви, и именины нашей церкви и всех и каждого из ее членов, прихожан. С этим всерадостным и важного значения праздником вседушевно и молитвенно имею священный долг приветствовать вас, братия храма сего!

Великое одушевленное Духом Божиим тело Христово или храм святый считает свой век не годами и десятилетиями, как каждый смертный, но десятками и столетиями. И этот святый храм, хотя и не в настоящем виде, существует три уже столетия; в настоящем же виде, сооруженный благочестивым усердием предков ваших, он один из величественных храмов города, из перлов церковного благолепия. Сколько хищений и разгромов пережил он от бурь времени, от врагов православия! Но его незримо хранит своим мечом Ангел Хранитель и охраняют сами первоверховные Апостолы с ключами Царствия Христова. Посему он стоит у священной реки и вертограда сего, как незыблемая твердыня во главу угла города. Под той же незримой охраной Ангела Хранителя сей церкви и первоверховных Апостолов, ее покровителей, верные сыны ее, в годины испытаний, являли изумительную стойкость и твердость в вере Христовой; целые сонмы героев, беззаветно приносивших в жертву ей достояние и жизнь, изшли отсюда. И сколько под сенью св. храма сего явлено подвигов исповедничества и мученичества! «Счастливы вы, умершие в благочестии (православии)», – восклицали и плакали прародители ваши перед гробами предков и шли на смерть, когда их заставляли, но они не хотели изменить обрядам и уставам «праотеческого благочестия». Одного даже священника, который, по случайному нечистому побуждению, «привернул, как говорит летопись, в грубную всемогущему Богу, унию, они возвратили к непреклонному своему благочестию». И нужно ли распространяться о таких деяниях предков, когда предание о них переходит из уст в уста, из поколения в поколение, заменяет и дополняет для вас письменные наши сказания? Эта живая, ходячая, столь распространенная у вас летопись – хранительница и возбудительница в потомстве ревности к вере отцов и достославного крепкостояния за «благочестие». И хвалю вас, братия, яко предания отцев держите (2Фес.2:15). По преемству от них, по этим священным заветам доблестных предков, мужественных крепкостоятелей за веру православную, стойте и вы в вере православной, мужайтесь, утверждайтесь в ней, поддерживайте благолепие дома сего, сооруженного на последние лепты, на крови и костях предков; храните все законоположения и уставы православной Церкви, особенно же умерщвляющие плоть со страстьми и похотьми, житие Ангельское, душеспасительные посты, в образе жизни безмерно возвышающие вас пред всеми здешними иноверцами. Не вы подражайте им, иноверцам, в похоти плоти, а они пусть преклоняются пред вашим благочестием и воздержанием, как преклонялись они пред духом благочестия и воздержания предков ваших.

«К Нему же приходяще, камени живу, от человек убо уничижену, от Бога же избрану, честну, и сами яко камение живо зиждитеся во храм духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет.2:4, 5). Сами первопрестольные, первоверховные Апостолы были не более как премудрые архитекторы, положившие в основание (1Кор.3:10) Церкви и веры краеугольный камень – Иисуса Христа, веру в Его Божество, главенство и на нем наздавшие первее себя самих, потом спасение других и многочисленные церкви. И помилуй нас Бог возлагать упование на все и всех, кроме Единого Ходатая – Христа Иисуса. Брат брата, по словам Писания, не избавит и что даст человек в выкуп за душу свою (Пс.48:8). Искупив нас своей кровью от вечной смерти, Иисус Христос один приобрел Себе право миловать и спасать всякую душу, с верой и любовью Его взыскующую. Сами первоверховные, как и все прочие, Апостолы были не более как служители и строители тайн Божиих, и то по данной им от Христа благодати (1Кор.4:1). При всем нашем благоговении к первоверховным Апостолам, помилуй нас Бог от заблуждений тех христиан, которые в основание Церкви наряду с единым основанием, еже есть И. Христос, полагают еще основание в лице Апостола Петра, именуя его князем Апостолов, видимой главой Церкви. Такой чести сам Апостол не приемлет, относя ее, согласно Писанию, к Иисусу Христу, Его и нашему Господу; писано есть в писании, учит св. Петр, се аз «полагаю в Сионе камень краеуголен, избран, честен» (1Пет.2:6). К сему камени живому прибегайте. Между тем такое прославление Апостола, клоняющееся на самом деле к возвышению его преемников, епископов римских, над всеми другими епископами, к главенству их, непогрешимости и чуть не обоготворению, такое суемудрие едва ли не первый догмат римской церкви, главный камень претыкания ее, главная бездна, отделяющая ее от Восточной Церкви, наделавшая столько зла и смятений в христианском мире. Но с него-то, и, по-видимому, с вящшего прославления первоверховного Апостола обыкновенно начинают уловляющие в свои сети и вторгающиеся в домы ваши известные лица. Не давая им вторгаться в ваши мирные дома, не увлекайтесь зрелищами, музыкой в их храмах. В церковь положено ходить не для развлечений (оперных, театральных), а для молитвы. Для вящшего возбуждения в себе молитвенного духа и изящного наслаждения, любви к уставам и чиноположениям Церкви православной, более и более благоустрояйте церковный хор. Для сохранения чистоты веры и правых преданий о ней весьма полезно было бы посещать всенародные церковно-исторические наши чтения, нарочито открытые при нашей школе по смутным потребностям времени. Вообще веру Христову во всей ее чистоте, без преткновений, увлечений и суемудрия, со всею твердостью исповедания ее в жизни, храните, братие св. храма сего!

Обитающий в сем храме Господь вселится верой в сердца ваши и в каждом созиждет храм Себе, храм Духу Святому! Ангелы мирны, верны, Ангел Хранитель Церкви да сохранят вас выну и соделают вас земными ангелами, небесными человеками! Первоверховные Апостолы, весь мир ученьми просветившие и вся ко Христу приведшие, просветят, освятят и приведут всех вас к почестям вышнего звания о Христе Иисусе! По их молитвам и благословению освятит Господь в числе любящих благолепие дома Его и всех труждающихся, поющих во св. храме Его, вдохнет в вас дух исповедничества, подвижничества, по примерам и заветам предков ваших! Первоверховные Апостолы преимущественно пред всеми обладали благодатным даром чудес, убрусцы и полотенцы Апостола Павла и одна тень Апостола Петра подавали исцеление от всяких болезней; да сохранят они чудодейственно и нас всех от всякой болезни, скорби и нужды, от угрожающего нам глада и зноя!

Архимандрит Сергий

Апостолы Христовы, создавшие Божественную Церковь в Пресвятое имя Твое, Богородице, к Тебе, Госпоже, приходят, моляще Тя прийти на Тоя освящение. Ты же, о Богомати, рекла ecu: «Идите с миром, и Аз с вами тамо есмь». Они же, шедше, обретают тамо, на стене церкви Твоего, Владычице, образа подобие, Божественною писано силою, шаровными подобии. И видевше поклонишася Ти и прославиша Бога (Седален).

С тех пор как будто навсегда и повсюду явление икон Богоматери совершалось таким же преимущественно образом, как изображено в приведенной песни церковной. Таково же и празднуемое ныне явление иконы Божией Матери. Сила Вышнего благодатию Богоматере умудри и укрепи отроковицу к исканию многоценного Божия дара, и разум троекратного явления Богоматери, мудрая отроковица, уразумевши, с верой дерзая о Господе, приступи к труду и скрытое в земле обрете сокровище святой иконы Богоматерни, светлостью чудне сияющей, якоже внове вапы начертанной. Дочь некоего воина Матрона во дворе воина Даниила, близ церкви Св. Николая, в стене земляной обрела чудную эту икону в г. Казани (в 1570 г.), именуемую оттого Казанской (Акаф. Каз. Бож. Матери, икос 2 и кондак 3 и Пролог 8 июля). Имея благоутробное помышление о новопросвещенных людях града Казани, от пречистой Своей иконы токи чудес источила Владычица, слепым телесными очима зрение подавая, омраченных же душевно светом Богопознания и благочестия озаряя (Пролог 8 июля). Новоявленная чудодейственная святыня упрочила за Россией случившееся перед тем завоевание Казани (бывшей столицы Мусульманского царства), так что все розмыслы, тараны, подкопы и мины без нее были бы бессильны. Через полвека ляхи и литовцы завладели почти всей Россией, заняли Кремль Московский, самый Сион русской земли. Взоры всех обратились к Взбранной воеводе, Царице Небесной. Бурю смятений и крамол, врагами воздвигнутую в стране нашей, утолити тщащься, блаженный Гермоген патриарх, списатель чудес Казанской иконы Богоматери, слезно пред Ней моляшеся и виде, яко воинству православному в щит и победное знамение икона Ее даровася (Кондак 4, Акаф. Каз. Б. М.). Пречистая Заступница рода христианского является к Великому Ходатаю и Заступнику земли русской, спасшему ее от порабощения татарами, Радонежскому и всей России чудотворцу, Сергию преподобному, призывает его помочь вместе с Ней соотечественникам и в залог, знамение сей чудесной помощи велит изнести пред войсками Казанскую икону Богоматери (копию с подлинной, явившейся в Казани). В преднесении Казанской иконы Божией Матери русские воины с князем Пожарским во главе вошли в Кремль и, очистив совесть покаянием и подкрепив себя молитвой, очистили от врагов Москву (22 окт. 1609 г.) и вскоре всю Россию. С тех пор икона Казанской Богоматери (или снимок со снимка ее) сопутствовала доблестнейшему тому военачальнику князю Пожарскому во всех походах его до самой смерти его (в 1643 г.). Вскоре русским Московским войскам Бог судил войти в столицу Белоруссии Могилев наш и в столицу Литвы Вильну. Везде эта икона Богоматери была с воинами Пожарского в Белоруссии и Литве. На обратном пути она чудесно остановилась у ворот Боркалабовского монастыря (где лошади, ее везшие, несмотря ни на какие удары и понуждения, стояли, как вкопанные) и навсегда осталась в Боркалабовском монастыре, до днесь источая с верой притекающим к ней многоразличные исцеления. Около того же времени и так же дивно и чудесно явилась икона Богоматери на так называемой Олейной Браме в Могилеве и, благоговейно чтимая гражданами, стояла там около столетия, а когда за прегрешения людские сгорела вместе с городом, то граждане плакали несравненно более по ней, нежели о погибели всего города и достояния своего. В половине же 17 века так же дивно и чудесно явилась икона Богоматери у Мстиславльского Пустынского монастыря (поставленная ктиторами его благочестивыми, помещиками Москевичами, в главной его церкви). Разлилась «грубная Всемогущему Богу уния», все церкви и монастыри соседние «отняты были на унию», но Пустынский монастырь, силой и заступлением Богоматери, неизменно пребыл в благочестии и послужил оплотом православия во всей своей области. И сколько таких знамений покрова и заступничества Пресвятой Владычицы явлено вблизи нас! Дарует бо верным Богородица обильные дары исцелений от неистощимого источника святых икон, неоскудную благодать источающи. И в здешнем священном месте, дивно устроенном природой наподобие Киево-Печерских гор с сохранением самого имени Печерска, свято чтится Казанская икона Богоматери¹⁴. Итак, празднуемое всею Россиею, явление Казанской иконы Богоматери есть и ближайший местный наш праздник.

К благосердой Заступнице и Ходатаице в нынешний местный праздник с какой злобой дня, с печалью, мольбой и тугой сердечной прибегнем, братия св. храма сего? Все мы изнываем от жаров и бездождия. Несколько дней и недель не было ни облака на небе; воздух раскален и неподвижен, в чаще и тени здешнего прекрасного убежища нет прохлады, дышать трудно; вялость и изнурение чувствуются во всем организме; вода не освежает. В городе улицы пусты. В домах с забитыми, закрытыми ставнями – мертвенная пустота. В садах и городах, бывало, таких прекрасных, цветущих, как рай Божий, нет жизни. Поля пожелтели, трава горит, земля раскалена. И что будет дальше, какой смертный голод и болезни грозят всем? Полосы дождя целые тучи надвигали, силясь разразиться обильным ливнем, но огненные лучи солнца снова падали на иссохшую раскаленную землю и она, жаждущая земля, с ней все скоты и люди мучатся, терзаются зноем и жаждой. По всем естественным соображениям быть бы дождям: рождение и ущерб месяца, направление ветров – все благоприятствовало, по-видимому, дождям. Но нет их, и беспристрастная наука должна сознаться, что тут тяготеет чрезвычайная кара, перст Божий: гнев Божий грядет на сыны противления. И так не на юге только России, но и в средней ее полосе, на юго-востоке Азиатской и Европейской России. Повсюду на св. Руси, точно на земле нечестия во дни св. пророка Илии, заключися небо и не одожди лето все. Какой же Илья пророк отверзет нам небо? Какая вдовица благочестивая привлечет его к себе в дом, преклонит на милость? Сколько найдет он не преклонивших колена пред современным кумиром корысти, злобы, легковерия! Вчера при чтении акафиста «утоли моя печали» одна из призреваемых здесь женщин горько плакала и рыдала. В знойный полдень и поздним вечером здесь у прага церковного некоторые выплакивали свое личное и общественное горе. Да и все вы, призреваемые от Царских щедрот и частной благотворительности, испытали, пережили слишком много горя и нужды, вы более всех можете и должны сочувствовать общественному горю. Вдали от шума городского, от бурь и дрязг жизни вы спокойнее и всецело можете отдаться молитве. Ваша молитва должна быть самая усердная и наиболее доходящая до Бога. Вам прияти пророка и мзду пророчу. Ваша молитва отверзет небо. Вокруг нас в городах и весях назначаются общественные посты и молитвы. С утра до вечера не едят, не пьют ни стар, ни млад, и как только кончат моление, милостию Божиею и заступлением Богоматери, идут дожди. Вот что отрадно и умилительно! По этим добрым ближайшим примерам, не говоря уже об отдаленных древних библейских примерах, помолимся и восплачем пред Богом и мы, братие честного дома и св. храма сего! Помолимся и покаемся за себя и за всех пред св. иконой сей, источающей росу благодатную, и пред источником исцелений, к которому изыдем с крестным ходом. Победительница стольких исконных и заклятых врагов России, хранительница всей православной всероссийской державы, «градов и весей наших ограждение», из века в век являвшая столько знамений чудодейственного покрова и заступничества и вблизи нас, Она, Премилосердая Заступница, подаст безочесным сладкое зрение, глухим – слышание, немым – благоглаголание, хромым – хождение, в печалях – утешение, источит всем каплю душеспасительную от честной своей иконы. Река бо явися неисчерпаемая, целебную воду точащи. Дождь обилен и благопотребен подаст Владычице, от источников водных, от священного источника (Канон. п. 7 ин ирмос 3).

Архимандрит Сергий

«Посреде Церкве воспою Тя» (Евр.2:12).

Эти слова услышим мы сейчас, при чтении Апостола, на водоосвящении у целебного нашего источника. Там в храме природы молитвенно воспоем мы Бога, как воспевали Его здесь, во храме Божием. Больные, увечные, лечась в недрах природы, слабым немощным голосом воспевают Бога и в храме живописной здешней природы, и здесь у храма и в храме Божием изливают скорбные сердца и тем умиляют и нас со стороны. Все из удушливого города стремятся в объятия здешней прекрасной природы, полюбоваться восхитительной местностью, агрикультурой, подышать благорастворенным воздухом. О, как бы желательно было, чтобы в этом прелестном храме природы присутствовали все, как бы в храме Божием!

Что такое весь мир Божий, вся Вселенная, как не великий храм Божий, в котором всякое дыхание и всякая тварь немолчно славит своего Создателя, Господа! Взгляните на небо, на землю, на поле и лес, вдохните в себя свежий ароматный воздух утренний, прохладу вечернюю – как везде все хорошо, воистину, будто в храме Божием, невольно присоединяешься к хвалебному хору созданий Божиих; так и рвется душа воспеть песнь церковную: вся премудростию сотворил еси, и слава Ти, Господи, сотворившему вся! А вот в тихую и ясную ночь светит на небе светлый месяц и ясные звезды, не напоминают ли они большие и малые свечи в церквах и светильников церкви угодников Божиих? Тусклая пред солнцем луна не напоминает ли вам Пресвятую Деву, которая в земной жизни, по кротости и смирению, скрывалась за Христом Богом, как луна скрывается за солнцем, и, облечена в солнце, сияет славой Божественного Ее Сына по вознесении Его на небо, как луна светит светом солнца по закате его на небосклоне! Прочие светила небесные не напоминают ли всех угодников Божиих, которые сияют здесь, в мире, как светила, благоухают, как розы, хотя мир не видит света, не обоняет благоухания их святости, а там, на тверди небесной, разнствуют во степенях блаженства и прославления, как звезда от звезды разнствует во славе. Но «огненныя сии лампады иль рдяных кристаллей громады, иль горящие эфиры, иль вкупе все светящие миры пред Тобою, Господи, как ночь пред днем». Вот днем яркое солнце. Взирая на светлое солнце небесное, помышляйте о тьмами тем светлейшем его Солнце правды, Христе Боге, Спасителе нашем. Св. Тихон Задонский говорит: «Солнце на всех и на всякого смотрит; тако, о человече, Бог на тебя смотрит и что ни делаешь, помышляешь, начинаешь, чего ищеши, от чего убегаешь, како с ближним твоим поступаеши – все видит Он, Создатель Твой». По разуму св. отцев, в чем можно видеть еще такое яркое отражение, наглядное подобие Триединого Бога – Бога Отца, рожденного от Него Сына и исходящего от Него Бога Духа Святого, как не в солнце едином и изливающихся от него свете и теплоте? И все высокое небо что такое, как не престол Самого Бога Триипостасного? А вся земля, по которой мы ходим, что такое, как не подножие ног Божиих? «Небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих», – говорит Сам Бог чрез пророка (Ис.66:1). Еще два-три сопоставления. Польется с неба на землю дождь обильный – вспомните о воде св. крещения, о спасительной бане пакибытия, в которой излились на нас токи благодати Св. Духа для очищения грехов, для возрождения духовного и опасайтесь грешить, потому что в другой раз Церковь не станет крестить вас; дважды никто не рождается, дважды и не крещается. Запоет ли птичка свою утреннюю, или полудневную, или вечернюю песнь – припоминайте молитвы, стихи церковные, какие слышите при церковных службах вечер, заутра и полудне, или припомните такой вдохновенный свыше стих: Хвали Творца, лишь день начнется, хвали, когда земля проснется... Хвали Творца, как полдень светит, хвали и ночью, Он заметит. Хвали Творца цветов сияньем, журчаньем пчел и птиц щебетаньем, с их общим хором слей свой дух, Бог близко, Божий всюду слух. Воззрите на крин сельных, на царицу цветов, лилию. «Глаголю же вам, – поучает Сам Христос, яко ни Соломон во всей славе своей не облачался так, как Бог одевает каждую из них, из лилий» (Лк.12:27). Подует ли наконец по цветам, лугам душистым свежий и прохладный ветерок, рассуждайте о благодати и милости Божией, которую церковь низводит на нас своими молитвами и священнодействиями. Припоминайте при этом мудрое изречение великого поэта Григория Богослова, что о Боге нужно вспоминать чаще, нежели дышать при движении воздуха, и изречение Самого Господа при явлении его Св. Пророку Илии: «глас хлада тонка, и тамо Господь» (3Цар.19:12). На непрерывное вдыхание свежего воздуха в себя нужно смотреть, как на непрерывно повторяющуюся милость Божию к нам, на каждый живой вздох – как на знак постоянного, самого ощутительного присутствия силы Божией в нас и с нами. И сколько раз вдохнешь в себя благорастворенного воздуха при гласе хлада тонка, т.е. при тихом веянии ветра, столько же раз нужно благоговейно повторять себе: тамо Господь, тамо Господь. Воздух легок и прохладен – и тамо Господь, прохлаждающий знойный путь жития нашего. Воздух чист и приятен – и тамо Господь, Дух очищающий, оживляющий и услаждающий нас Своими дарами благодатными. Воздух свеж и благоухающ – и там Господь, в воне благоухания, от пренебесного мысленного жертвенника, низводящий на нас любовь, милость, радость и блаженство, как на возлюбленное создание Божие. Но не всегда воздух бывает благорастворен и животворен. Прошлое лето было большей частью сухое и знойное, нынешнее – дождливое и холодное. Но и в этих невзгодах стихий, тамо Господь. Бывают опустошительные громы, молнии, бури и землетрясения, и в этих грозных явлениях природы, тамо Господь, но не столько милующий и услаждающий Свои создания, сколько претящий гневом и яростью. «Гремит, – восклицает, не без вдохновения свыше, поэт, – благоговей, сын персти! Се Ветхий деньми с небесе из кроткой благотворной длани перуны сеет по земли». Итак, находясь в природе, вы стоите, братие, как бы в церкви Божией пред лицем Самого Бога. Звезды небесные – то же, что светильники в церкви, вещественные и светильники веры, благочестия, св. угодники Божии. Светящая светом солнечным луна напоминает Пречистую Матерь Божию, видимое солнце – Солнце правды Христа и Самого Бога Триединого. Хор пернатых во храме природы как бы хор Ангелов и святых Церкви первородной, на небеси написанной, хор церкви обыкновенной нашей и всех и каждого из нас. Все небо – престол Божий, а земля – подножие ног. Дождь, изливающийся с неба на землю – то же, что токи благодати с престола небесного, изливающейся в таинствах и священнодействиях, начиная с бани пакибытия. Благорастворенный воздух – то же, что воня благоухания с пренебесного мысленного жертвенника, услаждающая, увеселяющая и милующая нас. Но с этим кадилом благовонным, на алтаре, сущем пред Богом, вместе с гласом хлада тонка изливается и фиал ярости Божией, или карающий перст Божий, глас прещения и гнева Божия открывается в разрушительных стихиях и явлениях природы.

Находясь в природе, как бы в церкви Божией, надобно, брат., молиться по-христиански, по-церковному всем, даже неграмотным. Каждый из вас знает на память молитву Господню «Отче наш ...», Ангельское приветствие, поздравление Богородице, Всемилостивой Заступнице нашей «Богородице Дево, радуйся ... » и исповедание веры нашей «Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли ...». Вот сию-то молитву Господню, сие поздравление и символ веры каждый из вас должен прочесть при прогулках, и не один раз в день. При всякой посильной работе в саду, в поле или роще, чем пустые речи говорить, лучше, не в пример, други, лучше, краткие молитвы творить: «Господи помилуй», «Господи помоги». Видишь, что работа идет хорошо, говори: «слава Тебе, Господи». Видишь, что дурно, вздохни и помолись: «Владычице моя Пресвятая Богородице, спаси меня; угодники Божии, помолитесь о мне». Чувствуешь, что на ум приходят дурные мысли? Огради себя крестным знамением и скажи: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного или грешную; Ангеле Хранителю мой, сохрани меня». Молитву краткую Ангелу Хранителю и св. Великомученику Георгию, во имя коего построена эта церковь, непременно каждый знайте. Не уберегся, наконец, согрешил мыслью или словом? Вздохни с покаянием и сокрушением сердца: «Боже, милостив буди мне грешному» и т.д. В таком роде и Апостол заповедует нам, братие, «непрестанно молитесь» (1Фес.5:17), и дома, и во храме Божием, а преимущественно – во храме природы.

Особенно должен располагать нас к такой молитве настоящий живописный уголок природы, сугубо священный храм Божий, освященный всей историей нашей. Природа, или лучше – творческая рука, создала наш Печерск наподобие Печерска Киевского, увековечив за ним самое имя Печерска, подобно тому как местоположение всего города нашего по воле судеб как бы снято с местоположения Киева. И на этих горах, как и на горах Киевских, по предречению и благословению св. Апостола Андрея Первозванного, издревле возсияла благодать Божия. И у нас, у Иордана Всероссийского, вверху и внизу города, и здесь под священной горой и там, в чаще рощи, благодатию Божиею текут Иорданские струи, струятся цельбоносные источники, чрез ряд веков точащие исцеление от различных недугов, преимущественно глазных. Были ли в нашем Печерске пещеры подобные Киево-Печерским пещерам, жили ль здесь неземные Ангелы, небесные человеки, были ли у них в подземном небе подземные церкви, неизвестно, хотя эти горы, вертепы и пропасти, ближние и дальние, сама природа предназначала, по-видимому, к устроению в них пещер ближних и дальних и к обитанию в них таких же св. отшельников, каких так много в Киеве. Во всяком случае гора эта, как Киево-Печерская, носит на себе печать горы Божией, усыренной Духом Святым, в ней же Бог благоволи обитати. По несомненным историческим памятникам, в XV веке здешний Печерский монастырь от бояр и князей (Соломертинских и Мстиславичей) обильно наделяется поместьями, «подаваньями», а основан он был, по всей вероятности, гораздо ранее и подобно Киево-Печерским монастырям, «поставлен и взрощен был молитвами, пощениями и слезами». Находясь всегда под управлением Киево-Печерских митрополитов и наместников их, в постоянных сношениях с св. Киево-Печерской Лаврой, он со всеми землями, полями, постоянно воспринимал от них благословение и благодать всей святыни Киево-Печерской и потому был таким же древнейшим и драгоценнейшим оплотом православия и народности русской для Белоруссии нашей, каким была Киево-Печерская Лавра для Юго-западной России. В XVII и XVIII в.в. чуждая иноверная рука предвосхитила наш, как и Киевский Печерский, монастырь. Но и у нас, как и в Киеве, на смену его и с его св. историческим призванием является Братский Богоявленский монастырь. Великий богомудрый иерарх Георгий Конисский возвратил православной Церкви древнее, священное ее достояние, построил настоящий храм в честь своего Ангела, Георгия Великомученика. И вот около столетия, милостию Божиею, ютится этот скромный храм на горе Божией, горе святой, быть может, над подземной бывшей здесь некогда церковью, над подземным небом земных небожителей. На месте же древнего монастырского храма в каменных тех вековых зданиях устроен дом милосердия – Вифезда со многочисленными притворами, в них же издревле слежаше множество слепых, хромых, чающих движения воды. Издревле также в день Великомученика Георгия ходит множество богомольцев на ближайший к нашей Выфезде, как бы Силоамский источник, на водоосвящение. Сам Ангел Божий возмущает там воду, подает исцеление всем с верою притекающим. Сейчас все потечем к новому такому же источнику: Сам Ангел Божий, празднуемая ныне Пречистая Богоматерь и св. Прокопий Устюжский да возмутят воду и в нем, да даруют ему благословение Всероссийского и Палестинского Иорданов и благодать исцеления от многоразличных недугов! Все труждающиеся и обремененные, больные и увечные, в скорби и болезни вашей чаще и скорее обращайтесь к Богу и ищите Его там, где Он более всего являет Свое присутствие, в тайниках храма природы, при многоцелебных таких источниках, во святом храме сем. Скорбию и болезнию, как благовестом церковным, по выражению одного св. отца, вы призываетесь на служение Богу. Врачуясь в недрах прекрасной здешней природы, собирайте последние силы и один другого ведите и несите в храм Божий, не пропуская ни одной службы. Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем, взывает в скорби и болезни сам царь и пророк Давид. «Слыша благовест, с Тобой, Создатель, я говорю». «Поглумляхся и малодушествова дух мой,» но «помянух Бога и возвеселихся» (Пс.76:4). Все из города, живущие здесь, врачуйтесь, и силами здешней прекрасной природы и силой сверхъестественной, Божией. Впивая в себя полной грудью благорастворенный воздух, сердцем и душою вдыхайте в себя благодатное веяние Св. Духа. Из цельбоносных источников пейте св. воду как благодатную струю. Не пренебрегая земными врачевствами, и только не пренебрегая, взыскуйте больше врачевства небесного в усиленной молитве в сугубо священном здешнем храме природы и Божием. И рано или поздно неисцеленными не отыдете, как не отходили неисцеленными даже и иноверцы. Все приходящие сюда ходите в сугубо освященное от природы и церкви место сие для невинного развлечения, наслаждения, для освежения и укрепления сил в молитвенном настроении духа, для прославления и возвеличения Бога наедине с Единым.

В прошлом году в этот праздник мы молились о ниспослании дождя после сильного зноя, и Господь услышал молитву нашу, а ныне от всей души и помышления помолимся о прекращении дождя и ниспослании вёдра, и молитва веры и упования не посрамит. Убоимся грозного гласа гнева и прещения Божия в разрушительных явлениях природы и невзгодах стихий.

Архимандрит Сергий

О жизни и деяниях празднуемой ныне св. равноапостольной Марии Магдалины известно немного, преимущественно из Евангелия, и в это немногое нужно вдуматься, тем более, что оно весьма поучительно и для многих знамений настоящего времени.

Святая равноапостольная Мария Магдалина чтится Церковью после Пресвятой Девы Марии выше всех жен, выше матери ближайших Апостолов Господа. Происходившая из Сирии, от гор Магдальских, откуда и имя ее Магдалина, она поначалу могла быть, как принимает издревле западная Церковь, той грешницей, которая омыла ноги Спасителя слезами раскаяния (в доме Симона фарисея) и, за неимением у себя плата, отерла их власами главы своей, облобызала их благодарными устами и помазала их драгоценным миром. Ангелы Божии радовались на небе о ее покаянии. Но дух злобы, семь даже бесов овладели ей по возвращении в Сирию. Страждущая и беспомощная от земных врачей, терпеливо однако переносившая страшный и тяжкий свой недуг, она обратилась ко всесильной помощи Того, Кто уже разрешил ее от недуга и бремени греховного. Слыша, что Христос, проповедуя в Галилее Евангелие Царствия Божия, исцеляет «всяк недуг и всяку язю в людях» (Мф.9:35), она поспешила к Нему опять, увидела воочию неисчислимые чудеса Его, уверовала в Божественную силу Его и по вере получила исцеление. Из любви и благодарности за исцеление, она, по примеру Апостолов, оставила все; по обычаю жен, сопровождавших раввинов в их странствованиях, последовала за Божественным странствовавшим Учителем и при совершенной бедности Его служила Ему от имений своих. В числе жен, следовавших за Христом и служивших Ему от имений своих, евангелист называет Марию Магдалину первой или по времени следования, или по преизбытку служения (Лк.8:2). И с этого времени открывается крепкая, как смерть, любовь ее.

Истинная любовь не охладевает, не ослабляется, не утомляется от времени; св. Мария Магдалина, вкусивши всю сладость общества и учения Христова, возлюбила Его навсегда любовью николиже отпадающей (1Кор.13:8). Истинная любовь не боится опасностей и в борьбе с ними лишь усиливается, закаляется: неразлучной спутнице Христа не только нужно было служить Ему от имений своих, но и, презрев немощь естества, отказаться от радостей и удовольствий жизни, обречь себя на все труды и лишения. А страх постоянной нравственной строгости в обществе Богочеловека, а опасности и гонения, угрожавшие друзьям Христа от врагов Его? Но любовь св. Магдалины препобедила все препятствия и опасности и в горечи бесчисленных злостраданий находила сладость общения и служения Христу. Злоба врагов отнимает у нее предмет любви, Господь Иисус распинается на кресте, умирает, полагается во гробе; все почти Апостолы, поклявшиеся умереть с Ним, оставили Его, но она, слабая женщина, стоит при кресте Иисуса и своим участием и любовью облегчает тяжесть страданий Его, своим благоговением к невинному Страдальцу услаждает отравленные горечью последние минуты Его жизни, сопровождает перенесение тела Его от креста ко гробу, присутствует при совершении погребения Его, спешит ко гробу. Не боящаяся опасностей любовь часто падает от ложного стыда, когда любимое существо подвергается незаслуженному порицанию, страданию, бесславию; ни тени ложного стыда не видим в любви св. Магдалины: для ее святой любви Господь так же высок и славен, как на кресте со беззаконными вменившийся, так и наверху славы и величия Его. Наконец, любовь часто ослабевает от несбывшихся надежд, возбужденных предметом любви; любовь Магдалины немало не поколебалась, когда все надежды ее и учеников Спаситель с креста унес с Собой во гроб, к умершему она сохранила такую же любовь, какой любила Его живого. Движимая этой любовью, она рано, «еще сущи тьме» (Ин.20:1), впереди всех жен мироносиц идет с ароматами и миром ко гробу, и в этом священном подвиге предприятие и предводительство принадлежит ей. Крепкая, яко смерть, любовь ее просияла, как молния среди ночи. Ни темнота ночи, ни пустынное одиночество загородного сада, где был погребен Господь, ни страшное соседство с этим садом Голгофы с ее крестами, ни путешествие, быть может, чрез черепа казненных тут преступников (и само слово «Голгофа» значит «череп») – ничто не остановило усердия неустрашимой жены, тогда как Апостолы «страха ради иудейска» (Ин.20:19) скрывались в горнице Сионской, «дверем затворенным» (Там же). На пути вспомнила она со своими спутницами: «кто отвалит нам камень от двери гроба» (Мк.16:3)? Сами мы не в состоянии отвалить его. Но предчувствие женского сердца уверило, что сила любви и благодати восторжествует и над этим, по-видимому, неодолимым препятствием. Вот и сад, и скала с погребальной пещерой. Но камень отвален от пещеры, вход в нее открыт. Что это значит? Уж не надумали ли жестокосердые иудеи поругаться над бездыханным телом возлюбленного ее Учителя и Господа? «Взяша Господа моего, – горько жалуется она, – и не вем, где положиша Его»(Ин.20:13). С этими словами жалобы спешит она к Апостолам Петру и Иоанну. Те спешат ко гробу. За ними Мария (она в другой уже раз). Петр и Иоанн, осмотрев гроб, уходят (один – «в себе дивяся бывшему» (Лк.24:12), другой – с уверенностью, что Христос воскрес). Но Мария осталась у гроба. Да куда же ей идти от этого священного, заветного места? Здесь погребен Он, Чье слово было для ее сердца пищей, усладой, Чей взгляд очей был как бы солнечным сиянием, здесь вместе с Ним погребено ее сердце и ее святая любовь, все ее радости и надежды, так что весь мир стал для нее могилой. Здесь она видела Его в последний раз, здесь Его погребальные пелены и плат – все на своем месте. Поистине во всей стране ни одно место не могло быть для нее тем, чем был для нее св. гроб. Куда ей идти теперь, когда у нее отнято последнее утешение еще раз облобызать пречистые стопы ее Божественного Целителя и Учителя, еще раз смешать свои слезы с ароматами и миром многоценным и излить их на Его пречистые язвы. Скорбь и любовь как бы приковали ее к священному заветному этому месту. Она стоит и плачет. Утешали ее сами Ангелы светоносные, в белых одеждах явившиеся у гроба Господня, один у главы, другой у ног Его (Ин.20:12). «Жено, что плачешися?» – говорят они. Но она думает и говорит одно: «Взяша Господа моего и не вем, где положиша Его» (Ин.20:13). Что ей до чрезвычайного света в пещере, когда вокруг все темно еще? Что ей до славного видения этого, когда она не может найти тела Распятого? Что ей до других, даже до Ангелов, когда ей нужен Господь Ангелов, Творец их? Является и участливо, как и Ангелы, спрашивает ее и Сам Иисус Воскресший. Но сквозь слезы, с первого взгляда она не узнала Его и, «мнящи, яко вертоградарь» (Ин.20:15), просит Его об одном: «Аще ты еси взял Его повеждь ми, где еси положил Его, и аз возьму Его» (Ин.20:15). Его, Его она ищет, а кто Он – нет нужды называть Его по имени, все должны знать сладчайшее имя ее Господа. Его она хочет взять и унести бесценное сокровище, не думая в своей любви, что это невозможно для слабых сил ее. Но полно тебе плакать, жено! Оплакиваемый тобой Сам стоит пред тобой: это не вертоградарь, но Сам Христос. «Глагола ей Иисус: Mapиe!» (Ин.20:16). Действительно, это Его голос, тот самый, который проникал так глубоко в ее сердце, изгнал некогда семь духов и потрясает теперь все внутреннейшее существо; в одном этом слове, или лучше, в тоне его – целый мир любви и славы. Несказанно обрадованная, она могла произнести одно лишь слово «Раввуни» (Ин.20:16), как воскликнул после обрадованный Фома: «Господь мой и Бог мой» (Ин.20:28). В порыве сердечного восторга, с радостным трепетом блаженной любви она повергается к Его ногам, хочет обнять Его колени и облобызать пречистые стопы, но Господь останавливает ее словами «не прикасайся Мне» (Ин.20:17), давая тем разуметь, что в ее радости много еще человеческого, что доселе только пребывал Он на земле видимо, а теперь Он и Ин Утешитель, Дух Святый, будет пребывать невидимо, ощутительно лишь для духа человеческого, что Он, Воскресший, находится на пороге той высокой области, которой можно достичь единственно только любовью, молитвой, верой. «Иди ко братии Моей (т.е. к Апостолам), – благовестил ей Воскресший, – и скажи им, что я «восхожу ко Отцу Моему», Который отныне есть и ваш Отец, «Богу Моему», Который есть и ваш Бог» (Ин.20:17). Как отрадно, что на престоле славы, одесную величествия Божия братское сердце остается у Него и братские отношения наши к Нему и сыновние к Богу Отцу восходят до непосредственного единения с Божеством, до причастия Божескому естеству. Повеление Господа Мария в точности и вскорости исполнила. Возсиявшу солнцу, она еще раз (третий) пришла ко гробу с другими уже мироносицами, снова вместе с ними удостоилась видения Ангелов, благовествовавших воскресение Христа и, по возвращении от гроба, снова удостоилась вместе с ними видеть Воскресшего Господа. Все они при встрече с Господом «ястеся за нозе Его и поклонитеся Ему», яко живому Богу (Мф.28:9). Троекратное путешествие Марии ко гробу показывает, «коль велию паче иных сердечныя любве теплоту ко Господу своему имеяше, чесо ради и от Господа толь бяше любима», что первая (после Пречистой Матери Его) узрела воскресшего Господа и притом двукратно (Чет-Минея 22 июля), сделалась Христовым апостолом для самих Апостолов, ибо первая возвестила им воскресение Христово.

Первая свидетельница и провозвестница воскресения Христова была первой благовестницей Его по вознесении Его на небо, наравне с Апостолами. По силам ли слабой женщине быть открытой учительницей селений, городов, народов, пребывать по все дни в труде, подвиге, лишении, пощении и наготе, на всяк день скончаваться и умирать (2Кор.11:27, 28)? Для любви все по силам: св. Мария, как агница среди волков, прошла со словом благовестия от Иудеи до Рима, среди народов чуждых и враждебных. В самом доме Кесаря она благовествовала Распятого и Воскресшего, поднесла императору Тиберию пасхальное яйцо, освятив тем употребление пасхальных яиц и до днесь. По ее настоянию Кесарь потребовал от Пилата и Каиафы все акты суда над Иисусом, неправедных судей сослал в ссылку, а праведному Иисусу, как Богу, поставил статую во дворце. Едва она не сделала Тиберия христианином, как апостол Павел едва не сделал христианином проконсула Феликса. Подобно апостолу Павлу, она пронесла имя Христово царям, народам, языкам, но в особенности при дворе всемирных властителей выступает она в величии и силе первоверховного Апостола языков и, нужно полагать, во всеоружии его образования, происхождения, звания почетного. По избытку же чрезвычайных апостольских дарований и подвигов, начиная с выступления ее апостолом Христовым для самых Апостолов, от креста и гроба Господня, она приравнивается к первоверховным Апостолам. Замечательно также, что из Рима, от дома Кесарева св. Мария прибыла в Ефес под кров св. Иоанна Богослова и с Апостолом апостольски, т.е. наравне с возлюбленнейшим наперсником, другом Господа, Богословом-Тайнозрителем, послужив спасению людей, скончалась и погребена в том же вертепе, в котором уснули и чрез 438 лет воскресли и семь отроков Ефесских. Затем Господь судил, чтобы честные мощи ее перенесены были в Царьград и положены в обители воскрешенного Христом из мертвых праведного Лазаря. Так в смерти и по смерти вознагражден крепкий подвиг служения Христу провозвестницы воскресения Его св. равноапостольной Марии Магдалины!

Св. любовь и жизнь Марии Магдалины так высока и благотворна и для нее самой, и для среды ее, что в желателях и желании подражать ей не может быть недостатка. Но как подражать ей, когда Иисус Христос видимо теперь не живет с нами на земле, невозможно теперь последовать Ему, как последовала Ему св. Мария, и благовестническое апостольское ее служение – служение исключительное? Невозможны теперь видимые отношения ко Христу, но так как Он живет с нами невидимо, духовно, «во вся дни до скончания века» (Мф.28:20), то возможны и необходимы отношения к Нему живые, личные, незримые, духовные. Притом при подражании святым нужно больше заботиться о верности духу образца, проявляя его во внешних образах и действиях сообразно современным условиям жизни. Назидательный и удобовразумительный пример представляет нам в этом Тезоименитая ныне, Благочестивейшая Государыня наша. Она сама живет и своим примером учит жить других в живом союзе со Христом чрез твердую и живую веру в Него, чрез молитву и благочестие всем известное, в особенности же чрез дела любви и благотворительности. Творя бесчисленные милости меньшей и наименьшей братии Христовой, а в лице их Самому Господу Иисусу Христу, всюду ее сама отыскивая, всех злосчастных (не исключая и детей ссыльно-каторжных) принимая под свое высокое покровительство, она простирает христиански благотворящую руку и ко св. местам земного жития и страдания Христова, и к живоносному гробу Его; в чувстве веры и любви и с драгоценными вещественными приношениями как бы предстоит животворящему кресту и гробу. Неуместно жене Царя, матери детей, оставив Супруга и детей, идти со словом благовестия по странам далеким, но в духе тезоименитой Ее благовестницы она является благовестницей и насадительницей веры и благочестия в недрах своего семейства и во всех рассадниках просвещения и воспитания, находящихся под Августейшим Ее покровительством. И мы весьма счастливы и должны благодарить Бога, что и наши два женских средних воспитательных учреждения, духовное и всесословное, находясь под высоким Ее покровительством, воспитывают дух веры, благочестия и доброй нравственности и распространяют его в семейный и общественный быт края. Подражая Благочестивейшей Государыне в жизни, будем подражать тезоименитой Ей св. Марии Магдалине.

Дух благочестия и любви и образ их, живущий во св. равноапостольной Марии Магдалине и опочивший на Благочестивейшей, Тезоименитой ей Государыне, современный властитель душ и немалочисленная его школа отрицают. Великий художник слова, человек великого ума в своей исключительной области, в новой, чуждой ему области богословской, вместо того чтобы изучить обширный круг возвышенных предметов, усвоить их не умом только, но и сердцем и пленить разум в послушание веры, выступает непризнанным учителем других и запутывает себя и других в противоречиях. Заслуживавший полного участия в своих исканиях Бога и веры, всего себя посвятивший распространению веры, но, к сожалению, тайному, скрытому, представляющий из себя нового апостола, пророка известных сект – хлыстовской и духоборческой, – он изменяет Евангелие по требованиям и капризам своего разума, составляет жития святых по своему самомнению, самомудрованию, распространив, однако, их в народе около трех уже миллионов изданий. Сердечнейшее, глубочайшее сокрушение о своем недостоинстве, о грехах (с чего обыкновенно начинаются св. жизнь и сопровождающие ее жертвы вещественные, миро, ароматы, фимиам, свечи) представляется у него и его поклонников, точно на взгляд Иуды предателя, бесценной тратой. С самыми благоговейными и св. чувствами сходить раз, другой и третий ко св. местам, ко гробу Господню, выплакать там сердечное горе пред великой святыней, как бы пред Самим Богом, поклониться, облобызать эту святыню, излить слезы с ароматами, повергнуться у пречистых язв и ног Господа, Его св. угодников, открыть свою совесть пред духовным отцем – все выставляется излишней слабостью, тратой времени. Искушения от злых духов, явления Ангелов и Богоявления упорно и голословно отвергаются. Все чудеса опускаются, а где невозможно их опустить – объясняются естественными явлениями. От святости аскетов и угодников Божиих, Апостолов, равноапостольных «пахнет церковностью». Церковь со всеми богоучрежденными таинствами, обрядами и чиноположениями, ведущими, как пасхальное яйцо, начало свое от времен апостольских, объявляются излишними, отрицаются под предлогом формализма. Божественные, Апостольские догматы, запечатленные кровью их проповедников, признаются корыстным измышлением иерархии. В Евангелии, вместо проповеди о кресте и самоотвержении, усматриваются практические указания для устроения счастья на земле. Современный общественный и государственный строй, искони невозможный без суда, без клятвы, без войска, выставляется излишним, совершенно игнорируется. В общественном строе жизни бедный ставится выше богатого, рабочий выше хозяина. Деньги и богатство кощунственно представляются изобретением и орудием диавола. Много трактуется о благотворительности неразлучной, по-видимому, с любовью; но ни слова о любви в духе теснейшего единения с ближним во Христе, крепкой, как смерть, не ослабляемой ни временем, ни опасностями, ни от ложного стыда, ни от несбывшихся надежд. Нет и думы о том, что Христос, пережив все беды и немощи наши, уподобился нам во всем, кроме греха, для того чтобы и мы чрез это уподобление Его нам не только приходили к Нему со всеми горестями, скорбящие и обремененные, но и сами уподоблялись Ему и входили в нравственное единение с Ним чрез усвоение духовных совершенств Его Богочеловеческой природы, истины и святости. Как подвиг нравственного закона Христова в своей исходной точке, как милостыня Христа ради, благотворительность должна быть добровольной, сознательной, беззаветной, открытой, живой и непосредственной, выражением всей души благодетеля, средством к нравственному единению с благодетельствованным, предостережением от греха и порока. У новых же глашатаев наших вся любовь сводится к благотворительности для вещественного благосостояния, для умственного образования, чтобы горя и нужды не было на земле, а был бы земной рай. Но средств для всеобщего этого счастья не указывается. Не служа более средством для надземных целей, она совершается у них по какому-то внутреннему чувству жалости, против воли и сознания, нехотя и молча, не заглядывая в дом плача; оттого облагодетельствованный чувствует на себе гнет их великодушия, и они бегут от него с течением времени от ложного стыда, от несбывшихся расчетов. Словом, их благотворительность не более как естественная гуманность, которая не чужда была и лучшим язычникам, насколько «языцы ... естеством законная творят» (Рим.2:14). И все их нравственное учение сводится к естественной нравственности, ограничивающейся пятью отрицательными добродетелями, заповедями, самая высшая из которых – не воруй. Учение и жизнь первого проповедника естественной этой нравственности, первого праведника язычества (Сократа-мудреца) ставится наравне, если не выше учения и жизни Господа Иисуса Христа, и вместо Евангелия Христа проповедуется евангелие Сократа. Не время и не место разбирать здесь подробно нравственное это учение и распространяемые в народе превратные жития святых, но наш священный долг показать, что их безмерно превосходят жизнь и деяния не только Господа нашего Иисуса Христа, но и святых Его и празднуемой ныне св. равноапостольной Марии Магдалины; безмерно также превосходит измышленные эти жития святых и нравоучение образ жизни и деяние достойной подражательницы, Тезоимянницы ее. В предостережение от пагубного знамения времени, наш долг посоветовать наконец вот что: не увлекаясь прелестной художественной формой изложения в превратных этих житиях, отыскивайте в них подслащенные пилюли, капли яда, в которых скрывается смертельная отрава, и обращайтесь к разбору их в лучших светских, а больше – в духовных повременных изданиях.

Из очерченного отрицательного учения, а главное из примера св. Магдалины и ее Тезоимянницы уразумей, каждый сын Церкви и отечества, силу, житворность, благотворность и блаженство любви ко Господу Иисусу, твоему Спасителю и Богу. Принося посильные жертвы к алтарю Господню, как миро многоценное, как слезные ароматы, взыскуй, пробуждай себя рано на дела милосердия; без колебаний, без стыда и расчета спеши с возможной от тебя помощью туда, где она благопотребна, в доме ли, или в хижине, или в темнице, или на краю гроба, и будь для всех благовестником веры, благочестия, любви, добра.

Волей обнищавшему нищетой моей премногим благоутробием Христу Богу, кресту и гробу послуживши, яко ученица равноапостольная, священство мысленное, очистилище неприкосновенное, свещник световиден, Магдалина Мария, Божественными добротами и светолитии молитвами озари Тезоименитую Тебе Государыню нашу и мое очерневшее, ожестевшее сердце (Стих. на стих. кан. п. 1 и 6, ст. 1 и 4)!

Архимандрит Сергий

За первой литургией в обновленном нашем храме в начале нового учебного года, при новом преобразовании школы нельзя не высказать некоторого краткого привета и благожелания. Новое, начинающееся теперь преобразование школы с первого раза не заметно, но оно скажется, когда войдем постепенно в его дух и строй. В образовательном строе постепенно, до самого высшего уровня, должно подниматься писательство, сочинительство, развитие рассудка, мыслительности. Для этого усиливается изучение русских классиков, поэтов, но без ослабления древних. Наука всех наук, краеугольный камень Богословия – Священное Писание Нового Завета должно читаться, по возможности, на подлинном классическом языке. В религиозно-нравственных воспитательных целях чрез весь курс общеобразовательных наук, кроме Священного Писания, будут проходиться истории, Библейская и Церковная. Кроме Библейской истории вводится другая новая наука – Сравнительное Богословие; чрез первую Богословское образование возвышается, берет перевес над всем образовательным курсом, чрез вторую воочию представляется превосходство Богословия православного над всеми другими вероучениями инославными. Всего же более и заметнее с новым преобразованием школы поднимается религиозно-нравственное воспитание. С этой целью преподавание Свящ. Писания в старших классах возлагается на главных начальствующих лиц. Назначаются два новых воспитателя из лиц с высшим образованием, исключительно посвятившие себя делу религиозно-нравственного воспитания. Учреждается весьма важная должность духовника, опытного в духовной жизни. В трудные минуты жизни, при значительных преткновениях и падениях юности виновный будет отдаваться на суд Божий, суд духовника. Не одним судом начальственным, но и судом Божиим, благодатью духовничества он будет восстановляться от падений и укрепляться в добре. В тяжелых жизненных вопросах, которых много может накопиться в вашей трудовой, страдной, бедной и бурной жизни, вы также будете обращаться к опытному в духовной жизни духовному отцу, как обращаются к старцам-прозорливцам скорбящие и обремененные, предпринимающие для того трудные и отдаленные путешествия ко св. местам, в пустыни, скиты и лавры. На самых возвышенных, аскетических, нравственных началах построено новое преобразование нового устава нашего.

Но чем святее закон, возвышеннее идеал, тем более нужно нравственных усилий, помощи и руководства в исполнении этого закона и идеала.

При новых порядках и преобразованиях да держимся неуклонно нестареющего, незыблемого начала премудрости, благочестия, страха Божия, воспитывая не школяров, не холодных резонеров, хватающихся за верхушки наук и знаний, не мыслителей только (хотя развитие мыслительности, сочинительства – одна из первых наших забот), а живых людей, создавая из них живые религиозно-нравственные существа, с восприимчивою ко всему доброму душою, с отзывчивым сердцем. В духе нового, преисполненного любви, устава потщимся не просвещать только их ум светом знаний, но и согревать сердце теплотой христианской любви. С кротостью и тихостью великого учителя языков снизойдем к ним, но без поблажки и потачки злу, имея в виду приблизить их к себе нравственно, поднять на ту высоту в умственном и нравственном отношениях, до какой поднялись и мы сами, не разом, не вдруг, а путем продолжительного образования. Не подавлять своим знанием, не запугивать излишней строгостью, требуемой новыми порядками преобразования в крайних случаях, и не смущать своим равнодушием и холодностью должны мы, а поддерживать неуверенных, ободрять несмелых, поощрять развитых и способных, словом, по-семейному относиться к детям, внимательно применяться к детской натуре. И чем более трудностей представляет всякое новое дело и наше преобразование по преимуществу, чем более предоставляется простора свободе и личному благоусмотрению наставников, тем опасливее нужно относиться к новому делу, тем более должно воспитывать детей в свободу славы чад Божиих, чтобы каждый из нас со дерзновением мог сказать о них на Страшном Суде Божием: «Се Аз и дети, яже Ми дал есть Бог» (Евр.2:13). И вы, юные слушатели, не слушателями только нового закона будьте, но и творцами и исполнителями его, напрягая больше мысль, чем память, усерднее занимаясь сочинениями; меньше, ради Бога, слов и больше мысли и дела! Работайте и живите не одним умом и сердцем, но всей цельностью души, все чувства, все силы ее обучая благочестию. С новой, удвоенной ревностью принявшись за новые науки и новую постановку старых наук, не забывайте древней вековечной истины, что самая трудная и наивысшей важности наука – есть наука быть добродетельным, что в ней собственно цель всей жизни и всех наук. На том свете, на Страшном Суде не спросят, сколько языков, наук изучили, сколько ученых трудов издали в свет, а сколько дел благотворительности и любви, николиже отпадающей, сотворили единому братий сих меньших. Апостол языков, мировой гений, уверяет: «аще имам пророчество, и вем тайны вся, и весь разум, и аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничтоже есмь» (1Кор.13:2). Помните свое важное Апостольское призвание быть светом мира, солью земли, начинающееся не только за пределами своей школы, но и в учреждаемой при ней церковно-приходской школе. Но кто будет светом мира, солью земли, если этот свет соделается тьмой? «Тако да просветится свет ваш ..., яко да видят ваша добрая дела» (Мф.5:16).

Но что значим собственно мы в деле просвещения себя и других, когда без Бога мы не можем ничего доброго и помыслить? Наш свет и покров – Царица Небесная, «многи в разуме просвещающая». Пред ней, пред святой чудотворной иконой привыкли мы повергаться в нуждах и туге сердечной. В минувший учебный год, благодаря лептам ученическим, горели постоянно во время Богослужения лампады и свечи. Да продлится приношение этой благоприятной жертвы и ныне в воню благоухания небесного! Да воспылает ярче и ярче пламень молитвы в чистых юных сердцах! Да возгорается священный сей огнь и в других, особенно чрез единодушную, единым сердцем и едиными усты молитву всецерковную, всенародную! В чаянии новых вящших милостей и просвещения от Матери света не обременимся, не поскучаем восстановлением молебного пения с акафистом Богоматери. Новое преобразование есть в значительной мере возврат к благочестивым преданиям доброго старого времени, а известно, что в доброе старое время питомцы Братской школы ходили по воскресеньям и праздникам не только к молебнам и акафистам, но и к вечерням. Известно также, что и пред Спасской иконой Божией Матери, стоявшей на Олейной Браме, и пред настоящей копией с нее во храме сем целые столетия еженедельно совершались молебные общественные пения. Нам ли, будущим просветителям народа, призванным возгревать в себе и других дух благочестия, уничтожать многовековой благочестивый этот обычай? Не имея возможности совершать эти молебны в учебные часы и дни, мы будем совершать их по воскресеньям, и чтобы не обременять ни себя, ни других, в одно воскресенье будет одно краткое молебное пение, без акафиста, а в другое – один акафист, без молебна.

Архимандрит Сергий

Не посетуйте, слушатели благочестивые, если с краткою своей речью обращусь к тем лишь юным слушателям, которые вместе с вами в последний раз молились в этом храме. Год вы молились здесь, а пять лет у другой великой и чудотворной святыни – у Братской иконы Богоматери. Там, в храме науки, вы жили больше умом; здесь, в том или другом храме Божием, отдавались больше чувству. Ученье да ученье, одностороннее умственное развитие нередко утомляло, отягощало; здесь, отдавшись молитве, вы отдыхали от умственных, научных трудов; изливая свою душу пред Богом, получали освежение, ободрение и укрепление благодатное; повергаясь пред Богом в своих нуждах и скорбях, вы находили здесь утешение и услаждение; труждающиеся и обремененные приходили сюда и обретали неземное успокоение. Неисцеленным душевно, без запаса новых духовных благодатных сил не отходил отсюда никто, кто прибегал с верой и усердием. Возблагодарите же Господа за все, что вы пережили и перечувствовали здесь, за обучение, воспитание от Царских щедрот, совершенно или отчасти безвозмездное, за воспринятые просветительные и нравственные начала, создавшие нравственную вашу личность, которые мы насаждали и напояли по мере сил, но возращал Сам Бог. И сколько насаждено и возращено этих добрых начал, не взвешиваемых ни сребром, ни златом, ни мерой, ни весом! Вспомните, чем вы были 6 лет тому назад и сравните, как прояснилось самосознание ваше, как расширился кругозор ваших познаний, какие права и положение вы приобрели в семье, в обществе, в государстве. В счастливые, едва ли не лучшие во всей жизни годы, вы так возросли духовно и телесно и изменились к лучшему, как никогда более не возрастете, не изменитесь к лучшему. И как многие из пожилых и престарелых желали бы возвратиться к счастливым этим годам юности! Возблагодарите же за все Господа Бога, твердо памятуя, что благодарность – одно из высших и святых чувств, верный признак благородства души, ее смирения, преданности Промыслу! Да светит же, воспламеняется в сердцах ваших священное это чувство благодарности и славословия пред Богом, как светили и пламенелись здесь пред иконой Богоматери свечи ваши! Да благоухает и украшает оно души ваши, как благовонные и прекрасные венки, которые вы сюда приносили неоднократно! Да будет оно сильно, вдохновенно и единодушно, как сильно, единодушно и дружно было пение ваше! Принося Богу эту чистую, благодарственную и благоприятную жертву, как кадило благовонное, всесожжение тучное, всегда благоговейте, чтите и воспоминайте великую святыню Братской обители, этой лавры Белорусской, и настоящую, водруженную великим иерархом Георгием Конисским при этом древнейшем во всем городе храме. Как можно чаще переноситесь благоговейной мыслью к этим усыпальницам мудрых иерархов и сокрытым в них залогам благодати и благословения небесного. Воспоминайте с благоговейной признательностью, как у этой святыни Богомудрые иерархи воспитывали многочисленные подрастающие поколения, точно древние пророки воспитывали при храме сонмы учеников пророчих. С их мужеством, самоотвержением возвещайте народу волю Божию.

He смущайтесь вопросами, что с вами будет, как устроится ваша судьба. Выбирать звание и состояние, или лучше, желать его – можно, и, конечно, то, к которому готовились всем воспитанием и жизнью, но исполнение этого желания или выбора всего лучше предоставлять Богу. Чрез обыкновенное и, по-видимому, случайное стечение обстоятельств и особенно чрез имущих власть, как чрез ближайшие орудия Божия о вас промышления, Господь скажет вам путь, в он же пойдете. И это наилучший и благопотребный путь. За свой выбор обыкновенно раскаиваешься. Чуть стрясется беда на службе, сейчас начнешь сожалеть и терзаться, зачем я избрал эту службу. Напротив, жребий, вручаемый Провидением, примирит вас со всеми невзгодами жизни, внушая отрадную уверенность, что не мы сами натолкнулись на беды, но Сам Господь чрез Богоизбранных людей ниспосылает нам этот крест для вящшего нравственного блага и преспеяния.

Не сокрушайтесь ради Бога, что в высшие учебные заведения с нынешнего года принимают вдвое меньше воспитанников, чем в предшествующие лет десять. Кому Бог судил поступить в высшую школу, тот поступит рано или поздно и, поверьте, в самую лучшую, зрелую пору для его развития. Как и в добрые старые годы, туда будут поступать лишь люди призвания. Но кому из способных и достойных питомцев не суждено поступить в высшую школу, помиритесь со скромным званием народного наставника и пастыря. Не в науке цель и достоинство жизни. И что может быть выше, святее и отраднее благодати священства? Пред ней трепещут, благоговеют сами Ангелы, она выше звания Ангелов. Стараясь быть достойными благодати священства, стремитесь к почестям вышнего звания о Христе Иисусе, к тому, что едино есть на потребу, и сия вся (почести, ученые титлы) приложатся вам, – примиритесь со всяким положением в обществе, став превыше мирского слития.

Продолжайте самообразование, самовоспитание, изучайте великую книгу естественного Богооткровения, созерцайте Бога в природе, а главной, непосредственной школой для вас да будет та среда народная, которую вы призваны просвещать, образовывать. Наблюдайте за верованиями, нравами и образом жизни ее, вдумайтесь, напр., в тот знаменательный факт, что простой люд так же почти часто любит вспоминать о Боге, как и дышать. У ученых иногда ум за разум заходит, развивается односторонне, криво, отрывается от здравого смысла и нравственных преданий, мятется против Бога. Простое же, свободное от ухищрений ума сердце открыто непосредственно влиянию на него высшей силы. Вера простого нашего народа есть общее чувство, чутье истинности православия в главных началах, основах его. И так как это общее чувство не есть действие внешних впечатлений и наслоений, не увлекается внешними, частными сторонами предмета, то оно, несмотря на сравнительную свою темноту, неясность, глубже и сильнее рассудочных ухищрений. Оно есть действие высшей силы в глубине народного духа. И в этом смысле глас народа – глас Божий. Оттого общецерковное, всенародное сознание или вера народа служила всегда, при всех униях на Юго-Востоке и у нас в России верным стражем истинных основ веры, критерием истинности и неприкосновенности веры для просвещенных наукой умов. Не мудрых, простых рыбарей избрал Бог, да премудрые посрамит (1Кор.1:27). По нашему народному мудрому изречению, в простых сердцах обитает Бог. «Среди народа я Бога узрел», – выразился один даровитейший ученый, когда вошел в близкое общение с народом, вменив в уметы мира ученость. Другой ученый по соседству с нашей епархией завел было артель рабочих на началах превратных, но присмотрелся ближе к народу, стал горячим поборником семьи, общества и церкви. В мнимообразованном обществе вы встретите в иных много неверия, маловерия, но, поверьте, напускного, кичливого – в глубине души и у них таится вера. И нужно насильствовать, извратить, изуродовать всю природу, чтобы сделаться неверующим, потому что душа по природе – христианка. Такие неверующие, как прекрасно изобразил их в последнее время знаменитый врач-педагог, – душевнобольные, оканчивающие обыкновенно или умопомешательством или самоубийством. Все же, что есть лучшего, цельного в человеке, все лучшие умы были искренно верующие. Здравого смысла, глубокой веры более всего в простом народе. По этим добрым примерам и нам, уча и просвещая народ, многому надо бы поучиться от него в деле веры и благочестия.

Да хранит же и благословит вас Господь по мере вашего усердия и благодарения пред Ним! Да будет над вами благословение небесное и пренебесное, за благословение вами всесвятого Его имени! Да пребудет с вами благодать всей святыни нашей Братской и здешней! Да почиет также над вами благословение всех великих иерархов, зде почивающих! И по их благословению и благодати да скажет вам Господь путь, в оньже пойдете! Да преуспеваете в премудрости и благодати у Бога и человеков. И, уча народ, да научитесь от него твердости и искренности веры!

Архимандрит Сергий

Не в обычное время и не ради самого великого нынешнего праздника являюсь на кафедре. В дополнение к поучениям и воззваниям от Св. Синода наш долг проповедать, призвать вас к тому пожертвованию, которое теперь же, после шестопсалмия по повелению Св. Синода должно быть собираемо для православных жителей и поклонников святой Палестинской земли.

Палестина – земля священная в истории Ветхозаветной религии, колыбель и отчизна всего христианского мира. Кто для нас, христиан, освятил ее Своей жизнью, чудесами, небесным учением, но Кому она не дала места, где главу подклонити, и после торжественного шествия в Иерусалим, чрез три дня уготовила место для всемирного Его креста, Тот обрек ее на страшную участь. Бесценная кровь Спасителя мира и всех Его провозвестников и праведников должна быть взыскана не только с тех богоубийц и пророкоубийц, которые взяли на себя ответственность за эту кровь, но и с самой природы, напоенной этой кровью, растленной человеческими грехами. При торжественном, царственном шествии своем в Иерусалим, при всеобщем ликовании народа и даже отроков и детей Спаситель горько плакал об участи Иерусалима, о том, что этот священный и главный всего мира город должен быть лишен покрова небесного, находиться в попрании язычников и терпеть мерзость запустения, пока не исполнятся времена языков. И этот неизменный приговор вечных судеб с неумолимой строгостью исполняется чрез всю историю христианства. Первыми исполнителями его были римляне (в 70 году по Р. Хр.), которые в неслыханных ужасах разрушения Иерусалима сами видели и исповедывали карающий перст Божий и торжественно признали себя орудиями гнева небесного. Чрез 300 лет после этого Иерусалим делается собственностью христианских императоров, священные для христиан места обновлены и украшены, но надолго ли? Пришли движимые неведомой силой Хозрои и Омары, и на святом месте явилась новая мерзость запустения – мечеть Магомета. Один за другим и один другого жесточе поражали и терзали эту святую землю, и вместе – страну, заклятия различные, посланные Провидением, бичи человечества: турки сельджуки, мамелюки, тамерланы и другие степные варвары и турки-османы до настоящего времени. Но св. вера не должна погибнуть там, откуда она пошла во весь мир. Где начало всемирного спасения положено чрез крест, там должна сохраняться чистота веры не в блеске и величии земном, но в горниле искушений и злостраданий. Сквозь тучу бед и гонений, среди окружающего ее мрака неверия, она сияет здесь, как свеча в темноте, как огонек в пустыне. Живучесть веры во всей чистоте апостольского православия поддерживается в Иерусалимской церкви общением с ней всех других св. церквей, всевозможным участием их в ее нуждах. Общей матери христианских церквей все ее дщери, начиная с времен апостольских, рукой, напр., Савлия, Варнавлея, Тимофея, Тита, Епафраса посылали обильные милостыни. С временем всякий, елико кто имеяше, более и более старался восполнять нужды и лишения святых, сущих в Иерусалиме. Особенно обильная милостыня шла из Руси нашей.

И эта милостыня – священно-исторический завет для всех нас, братие, тем более обязательный, чем бедственнее, злосчастнее ее исторические судьбы и чем тверже и святее сохраняется в ней при этом св. православие. Говорить ли о нуждах ее в настоящее время? Упомянуть разве о следующем характеристическом факте. При возобновляющихся от времени до времени гонениях от магометан, Богослужение у православных арабов и феллахов отправляется не в церквах и не в домах, но в скотопригонных пещерах, в глубокую полночь, почти без икон, с маленьким крестом, который священник несет туда под платьем, в полном смысле наперсным.

К этим бедствиям и гонениям от неверных присоединилось еще препирательство западных христиан из-за обладания св. местами и православными туземцами, не останавливающихся ни пред какими происками и подкупами жадных турок и легкомысленных христиан. Неверных западные христиане не обращают к своей вере, а лишь православных. Латиняне начали, по обыкновению, с унии, появившейся там одновременно с унией у нас, со всеми ужасающими последствиями злосчастной Белорусской унии. Западные миссионеры тут и теперь кишат, устрояют больницы и странноприимные, снаряжаются ученые экспедиции, производятся раскопки с научными целями, заводятся всех степеней школы, даже академия католическая небольшая и университет. Западноевропейцы заводят там свою агрикультуру, свои колонии. Но вот беда для них: навстречу этим религиозным, политическим и научным стремлениям не идет движение из народа. Со времени крестовых походов, ни к чему доброму для св. земли не приведших, ни одна масса и даже горсть народная не двинется туда с запада, тогда как из Руси Св., начиная с XI века, тысячи богомольцев отправляются туда ежегодно; из одной России несравненно больше шло и идет туда паломников, чем со всей западной Европы. И с какими нуждами и лишениями, опасностями жизни путешествовали туда наши паломники! Чего стоило пройти русские, «поганские» и греческие земли сушей и морем! Лишь только переступали они за пределы греческих земель, как нападали на них из засады вооруженные с головы до ног турки, обирали до последней нитки, отнимали последние котомки, мучили и умерщвляли бесчеловечным образом и большая часть паломников погибала, не достигнув обетованной земли, но издалече видев и целовав ее.

Теперь же по новым, быстрым, удобнейшим путям сообщения, за пониженную плату наши паломники отправляются туда, как в родную землю. В посольстве и миссии нашей в Иерусалиме находят совершенно русскую домашнюю обстановку и вообще, являясь деятелями русского порядка вещей, проводниками здравого русского начала и смысла в Палестинскую жизнь, завязывают такие религиозно-нравственные и международные связи с туземцами, каких никогда не достигнуть западным экспедициям и миссиям с их нечистыми, извне благовидными, средствами. Это проходящее чрез всю нашу тысячелетнюю историю паломничество в св. землю, устанавливающееся сближение и взаимность с туземцами ее чрезвычайно знаменательны, как верная порука за то, что наше призвание – прежде всего на востоке Палестины, в стране первобытного христианства и православия. «Оружия воинствования нашего не плотские», по Апостолу, но духовные, ангельские (2Кор.10:4). Вспомоществуемая силой свыше, над всеми кознями и ухищрениями православная Церковь также восторжествует, как торжествовала всегда прежде, из всякого гонения выходя еще могущественнее и сильнее. Вещественной помощи одна Россия не в состоянии дать столько, сколько шлет туда вся западная Европа. Но тем не менее и нам нужно помогать бедствующим палестинским паломникам в их нуждах и лишениях. Поражая врага его оружием, нужно благоустроять больницы и странноприимные, школы всех степеней, нужно поддержать нравственно-религиозные миссии и ученые экспедиции, ученые раскопки, производящиеся, напр., на самом главном и священном месте, на страстном пути Господа под базиликой Равноапостольного Константина.

Ради всего святого, заветного прошлого и будущего пожертвуем на исчисленные нужды православных Палестинских христиан и общества. С ваиями и ветвями из храма в храм (из соборного в Спасский) мы уже шли в сретение Господу, мысленно переносясь во град Иерусалимский. Снова все мы изыдем в сретение Господу и не только с ваиями и ветвями, но и с посильными лептами, всей душой и сердцем переносясь к Нему и меньшей братии Христовой и вопия: осанна, благословен грядый во имя Господне, т.е. спаси, благопоспеши им и нам! Да приимет Он наши лепты, как приял лепты вдовицы назавтра по торжественном вшествии Его в Иерусалим, да услышим от Него вожделенный глас: «понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе» (Мф.25:40).

Архимандрит Сергий

При первом служении в своей церкви в новом году нельзя не сказать о следующей жизненной новости последних дней – об обновлении Православного Богоявленского Братства.

Братство это восстановлено три года тому назад и теперь снова обновлено с теми же просветительными и благотворительными целями, с какими оно возникло при этой церкви в конце еще XVI века. Подобно древнейшим и знаменитейшим Братствам Львовскому, Виленскому и Киевскому, древнее наше Братство было оплотом православия и народности русской против всяких приражений иноверия и иноплеменности. Школа Братская языков вшеляких (всяких) и казанья слова Божия раскинула сеть школ по всей Белоруссии. Друкарня Братская печатала на всех языках книги не только для всех школ края, но и для «всего христианского народа». Инструкции Братские – большая и малая (состоявшие в изъяснении Св. Писания и катехизиса) или же проповеди Братские были ежедневные. Богослужение Братское было образцом для всех других православных церквей и представляло видимое превосходство пред иноверческим Богослужением. Братские богадельни и странноприимные приюты процветали наподобие сирото-воспитательных заведений первых времен христианства. И замечательно, что Братства возникли на св. Руси в век всеобщего стремления христиан к чистоте учения и нравов первых времен. Но наши Братства несравненно глубже воплотили в себе дух первого христианства, дух любви и благопросвещения, чем протестантские общины и католические ордена. У первенствующих христиан душа и сердце бе едино и все (в Палестинской церкви) слагали свое имущество пред ногами Апостолов: и братчики на судах, сеймах, в ученых собраниях все за каждого и каждый за всех стояли, как один человек, и обильные пожертвования сносили в кассу братскую. Первенствующие христиане с их высокой просвещенной верой и Ангельской чистотой нравов были то же среди людей, что солнце в природе, душа в теле, их воспитательные, благотворительные учреждения, устроенные на частные добровольные жертвы, затмили собой правительственные иноверные этого рода учреждения и доставили христианству победу над иудейством и язычеством; и братства наши «сохранили благочестие среди иноверия, как лилию посреди терния»; их воспитательные и благотворительные учреждения представляли видимое превосходство пред иноверными учреждениями в этом роде и тем спасли веру и народность православную от всех козней врагов и недугов времени. Да и самые Братские школы казания слова Божия – такие же училища благочестия и мудрости земной и небесной, какими были огласительные училища первых времен и возникшие из них знаменитые школы: Александрийская, Антиохийская. Здесь же найдем и первообраз их устава и строя учебно-воспитательного.

С развитием жизни общества и церкви теперь возникли иные во многом потребности, но дух религиозно-просветительного, благотворительного подвига ее один и тот же, как неизменна в существе, целях и стремлениях своих св. вера христианская. В духе древнего крепкостояния за веру и народность, ведущего свое начало и заветы от времен Апостольских, восстановленное наше Братство имеет целью просветлять и укреплять русское православное сознание в крае среди всякого иноверия и вести деятельную борьбу преимущественно с штундизмом и расколом, а главное – споспешествовать открытию новых и поддержанию существующих церковно-приходских школ, возводя их, по возможности, до первообраза их, до древних огласительных и Братских школ. По милости Божией церковно-приходских школ в Могилевской епархии более восьмисот. Есть школы вполне благоустроенные, но большая часть школ существует в наемных убогих помещениях. Вознаграждение большая часть учителей получает самое скудное, или обучает совершенно безвозмездно. Все школы крайне нуждаются в учебниках и учебных пособиях. И как ни много, по-видимому, школ церковно-приходских и правительственных, но процент грамотных крестьянских детей в сравнении с иноверными детьми слишком мал. Христианским детям нашего ли времени быть грамотными менее еврейских детей, когда в первые еще века христианства каждый крестившийся отрок получал обширное наставление в христианской вере и письменности? Нашему ли просвещенному времени не поддержать во всей силе заветные предания тех древних блаженных времен? В данное время, в данном месте, по примеру древних оглашений или братских инструкций необходимо также устроить внебогослужебные чтения и собеседования с народом. Братство обязывает себя печатать и издавать книги духовно-нравственного содержания. И какие поучительные примеры представляет для этого тот же XVII-й век, когда Братские друкарни были даже и по деревням, или идеальные первые века христианства, когда христиане носили даже на груди книги Св. Писания! В видах подготовления большего количества достойнейших пастырей и руководителей народа на пути просвещения и нравственности, Братство поставляет своей задачей прийти на помощь беднейшим и более нуждающимся воспитанникам нашей школы, преимущественно тем из них, которые с особенной ревностью и пользой занимаются в образцовой церковно-приходской школе при семинарии. Наконец, Братство поставляет священной своей обязанностью раздавать пособие бедным, больным и увечным из всех званий и состояний, по крайней мере пред праздниками Рождества Христова и Пасхи, подобно тому, как древние Братства в эти святые и великие дни вспомоществовали бедным и неимущим из всех званий и состояний. Имена всех благотворителей Братства вписываются в Братский помянник, по которому молитвы о здравии и за упокой будут воссылаться и у самой колыбели Братства, древнейшей во всем городе святыни, в церкви Спасской. Не ссылаясь на правительственные и частные благотворительные общества, споспешествуйте же, по мере возможности, святому делу благопросвещения и благотворительности под сенью и благословением Церкви, как споспешествовали ему чрез ряд веков, при всех бедствиях и гонениях бессмертные Братства и предки наши и тем спасли веру и народность русскую от всех козней врагов и недугов времени, и как споспешествовали тому же св. делу в первые времена христианства, когда люди всех званий и состояний – воины, земледельцы и простые женщины – считали священной своей обязанностью распространять и утверждать св. веру христианскую до последних земель.

Говорить ли также, что в общем благе заключается и частное, личное благо каждого, что, содействуя по мере сил и средств устроению временного благополучия и вечного спасения своих ближних, мы устрояем и свое счастье и спасение, подобно тому как в теле каждый член наслаждается здравием и благосостоянием при здоровье и благосостоянии всего тела. По учению Апостола, благотворительность есть благодать, исполняющая лишения святых, вызывающая в облагодетельствованных прославление и благодарение Бога. Милостыня бо от смерти избавляет и та очищает от грех. «Доброхотна бо дателя любит Бог. Силен же Бог всяку благодать изобиловати в вас, да о всем всегда всяко довольство имуще, избыточествуете во всяко дело благо» (2Кор.9:7–8).

Сверх многих милостей от царских щедрот, от частной благотворительности, излившихся на нас в настоящем же учебном году, в новый гражданский год Бог послал нам еще дар благопотребен от усердия и жертв на Братство. Пожиная телесное от благотворителей, да сеем в них духовное, памятуя, что «сеяй скудостию, скудостию и пожнет, а сеяй о благословении, о благословении и пожнет» (2Кор.9:6).

За образование себя и вещественные пожертвования старайтесь отплатить обучением других, назидайте других даром учительства, в котором все ваше призвание и конечная цель учения, но помните, что дар учительства – ясно и убедительно говорить – ниспосылается от Бога, это такой же благодатный, чрезвычайный дар, как и дар пророчества, и знайте, как он вместе с даром пророчества распространен был в первенствующей церкви и как он приобретался чрез целомудрие, молитву и любовь.

Взыскуйте же и вы так же молитвенно и деятельно дар учительства. Ваши проповеди, произносимые с этой кафедры, да будут так же вдохновленны и действенны, как и наставления или оглашения вдохновленных Св. Духом пастырей и учителей первенствующей Церкви, или как проповеди братских ораторов, древних «дидаскалов и казнодеев». Ваши внебогослужебные чтения и собеседования с народом да заменят собой братские инструкции со всем благотворным их воздействием на слушателей. Со всевозможной ревностью и пользой обучайте детей в образцовой церковно-приходской школе; пользуясь всем новейшим усовершенствованным искусством преподавания, ведите его в духе и настроении древних братских школ или древнейших огласительных училищ. Как древние Братства, их школы, казанья и инструкции публичные спасли Церковь и народность русскую от обуревавшего ее отовсюду иноверия и неверия, так и теперь в школах церковно-приходских и в чтениях, и собеседованиях с народом все спасение церкви от веяний времени и духа сомнения и маловерия.

Таковые чаяния и надежды самого правительства! Таков завет, возлагаемый на нас всей историей Братства, этой мудрой наставницей народов!

Та же история возлагает на вас другую обязанность – назидать всех приходящих в древнейшую эту церковь пением и Богослужением так, чтобы ваше пение всеобщее, велегласное и все Богослужение наше было образцом для всех приходских церквей, как это было в древние лучшие времена Братства. Пойте вседушевно, всеумиленно на два хора и все вместе так, чтобы и все присутствовавшие припевали вам, воспевая всегда и поюще в сердцах своих Господеви, вседушевно услаждались и умилялись, подобно тому как в молитвенных собраниях первенствующих христиан один, получая дар молитвенного вдохновления, умиления, начинал петь, молиться духом, воспевать умом, и все сподоблялись того же сладчайшего дара умиления: молились духом, молились и умом, воспевали духом, воспевали и умом.

Да благословит всех нас Господь на просветительный и благотворительный подвиг, да спасет нас всех Царица Небесная, наша неусыпная Ходатаица!

Архимандрит Сергий