А.И. Андреев

Источник

Часть II. Наследники Блаватской – Николай и Елена Рерихи

Воздействия «оттуда» непрестанны, а люди вместо того, чтобы принять их благодарно, стараются отмахнуться как от мух назойливых.

Н. Рерих. Потустороннее

Мир не удивишь теперь святостью и чистотой жизни, а удивишь борьбой, силой духа и силой чудес. Нужны борцы, а не святые. Людей надо ошеломлять чудесами и оккультными знаниями.

Н. Рерих. Из бесед с учениками

Готово мое одеянье.

Сейчас я маску надену.

Н. Рерих. Письмена

1. Махатмы – после Блаватской

Ещё при жизни Блаватской некоторые наиболее ревностные последователи теософского учения делали попытки войти в контакт с Махатмами, минуя Упасику, их ученицу, как Е. П. называли в Индии. А один из них, Дамодар Маваланкар (тот, кто помогал ей писать письма от имени махатм), даже отправился в Тибет весной 1885 г., чтобы разыскать Учителей! В живых его больше никто не видел. Согласно «сообщению» Кут Хуми (т. е. самой Блаватской), Дамодар, несмотря на все трудности и испытания, благополучно добрался до Гималайского Братства и, пройдя инициацию, был принят в число Братьев.

Интерес к таинственным махатмам не угас и после смерти Блаватской. Миф о Гималайском Братстве оказался живучим, тем более что наиболее активные члены этого братства, Мориа и Кут Хуми, продолжали незримо патронировать Теософское общество в Адьяре и поддерживать контакты с отдельными теософами. Так известно, что Мориа выступал в роли учителя Анни Безант, а Кут Хуми – Чарльза Ледбитера, одного из наиболее энергичных теософских проповедников (в прошлом пастора Англиканской церкви). По утверждению Ледбитера, Учителя всё ещё находились в Тибете в тех же самых физических телах, практически не подверженных старению, в которых их знала Блаватская. Они больше не покидали своего тайного убежища и не являлись «во плоти» ни к кому из теософов, предпочитая общение с учениками исключительно «в астральном плане», виртуально. Ледбитер любил рассказывать о том, как он испытывал своих будущих учеников: ночью он брал спящего кандидата в ученики и доставлял его в астральном теле в Тибет, к дому Учителя Кут Хуми, а затем наутро объявлял, преуспел, или нет, сей искатель Истины во вступлении на тропу Учения, к которой так стремился217.

Довольно неожиданно, о себе заявил ещё один махатма – Брат Илларион (один из первых учителей Блаватской). В конце 1890-х он стал передавать («надиктовывать») американским теософам Франчии Ла Дью и Уильяму Доуэру (ученики У. К. Джаджа, со-руководителя ТО вместе с А. Безант) учение «Храма Человечества» («The Temple of the People») и продолжение Эзотерической Доктрины – Теогенез, комментарии к дальнейшим станцам Книги Дзиан. В 1903 г. новая (отпочковавшаяся от теософской) организация переехала из Нью-Йорка в Алсион (Калифорния), где и был возведён храм нового вероучения218.

Таким образом, тайна махатм продолжала оставаться всецело в руках руководящей верхушки теософов. Чтобы «общаться» с гималайскими Братьями, следовало сначала уверовать в них, иначе говоря, принять теософское учение и стать его последователем. Хотя принятие учения ещё не гарантировало неофиту, что ему удастся установить персональный контакт с кем-либо из махатм «в астрале», вернее, что махатмы допустят его до себя. Что же касается не-теософов, то у них практически не было ни малейшего шанса получить доступ к Братьям.

Летом 1904 г., когда в Лхасу пришла военная экспедиция Ф. Янгхазбенда, посланная вице-королём Индии Дж. Керзоном, один из её участников, некто Остин Уоддэл, попытался разузнать о Махатмах у тибетцев. Он расспрашивал учёных лам и даже самого Регента Тибета («Кардинала») из монастыря Галдан, но тщетно. «"Кардинал» совершенно не знал о существовании так называемых «махатмасов», – пишет Уоддэл в книге «Лхасса и её тайны». – Не слыхал он также, чтобы какие-нибудь тайны старого мира сохранились в Тибете: ламы интересуются только миром Будды и не придают никакой цены древней истории». «Таким образом, – заключает англичанин, – я с сожалением должен сказать, что люди, которые воображали, будто бы в этой сказочной стране, Тибете, переставшей быть неведомой, ещё хранятся тайны начала древней цивилизации мира, предшествовавшей образованию древнего Египта и Ассирии и погибшей вместе с Атлантидой в Западном Океане, должны отрешиться почти от всякой надежды на это»219.

Тем не менее, поиски махатм и их тайной Гималайской обители (Шамбалы) продолжались. В 1912 г. в Тибет из Сан-Франциско отправился американец Эдвин Шери (Edwin G. Schary). Однако и ему не удалось встретить Учителей ни в Малом Тибете (Ладакхе), ни в Индии. Позднее Шери совершил ещё два путешествия (в 1918–1919 гг.), и опять безрезультатно. Это, впрочем, не поколебало его веры. В книге «В поисках Махатм Тибета», опубликованной им по результатам своих путешествий, он писал: «Тот факт, что я не нашел этот центр индийских Махатм, не изменило моего убеждения, что он находится в этой стране». Книга Шери, впрочем, достаточно интересна, особенно страницы, где американский путешественник рассказывает о своём паломничестве на гору Кайлас Парбат и о встрече с Панчен-ламой220.

Появившиеся в начале XX в. новые духовные гуру западного общества, такие как Р. Штейнер, Г. И. Гурджиев и Дж. Кришнамурти, хотя и признавали существование оккультных учителей, в целом не связывали их с теософскими махатмами (за исключением Кришнамурти в период его ученичества). Религиозно-философские системы, созданные этими гуру, имели нечто общее, принципиально отличавшее их от теософии в «трактовке Блаватской», – акцент на самопознании, как главном средстве постижения Истины (Абсолюта, Бога и т. д.) и проникновения в сверхчувственный мир. В процессе самопознания первейшая и решающая роль отводилась собственным усилиям («работе» со своим «умом»), а не водительству учителей, какими бы великими и просветлёнными они не казались.

Рудольф Штейнер (1861–1925) – философ-мистик, основатель антропософии – «науки о духе». В молодости (конец 1880-х) увлекался теософией, посещал Венский теософский кружок, но это увлечение быстро прошло. В 1897 г. опубликовал статью, в которой утверждал (очевидно, опираясь на собственный опыт), что от людей, озарённых этим учением, не услышишь ничего «кроме речей, позаимствованных из восточных рукописей». – «В них нет и тени смысла. Внутренние переживания здесь не что иное, как лицемерие»221. В отличие от Блаватской, Штейнер опирался на европейскую и христианскую традиции и на современную науку, и поэтому, по мнению его биографа К. Линденберга, не был теософом в строгом смысле этого слова. «Он намеревался превратить теософию в способ индивидуального познания человека, вместо того чтобы продолжать бесконечные разговоры о потусторонних мирах, как это было принято в то время в теософских кругах»222. Штейнер выступал против гуруизма, абсолютизации авторитета гуру. В отличие от Ледбитера и других теософов, он считал, что гуру-водитель должен быть заменён «воспитателем ума», человеком, который поможет ученику разрешить загадку «я» и создать новую «форму сознания». Известно, что у Штейнера был свой оккультный учитель, с которым он встречался зимой 1881–1882 гг., хотя мы не знаем ни его имени, ни в чём состояло его учение.

В 1907 г. «эзотерическая» школа Р. Штейнера отделилась от «классической» теософской школы с её акцентом на особом «пути Востока». А. Безант писала по этому поводу: «Оккультное обучение доктора Штейнера очень отличается от нашего. Он не знает пути Востока, и поэтому он не способен учить ему. Он учит христианско-розенкрейцеровскому пути; это полезно некоторым людям, но это очень непохоже на то, что делаем мы»223.

Несмотря на это замечание, представления Штейнера о духовных водителях человечества в целом соответствовали общей теософской концепции. Человек и человечество, утверждал Штейнер, с самого начала земной цивилизации «находятся под водительством духовных существ». В человеке от рождения присутствует два «я» – наше обычное, чувственно-рациональное и то другое, «высшее Я», непосредственно связанное с высшими духовными мирами. Это второе «я» особенно преобладает в ребёнке в раннем возрасте: «С рождения мы ещё не отрываемся от того мира, где пребывали до нашей физической жизни, и никогда не можем от него вполне оторваться»224. Каждый из нас несёт в себе «высшего божественного человека», может чувствовать себя «живо пронизанным» им, говоря себе: «Это мой вождь во мне!». Нечто подобное ощущал Сократ, когда говорил о своём «демоне» (даймонии), руководившем и наставлявшем его. Сократовский «демон» – это «добрая духовная сила», внутренний наставник или водитель человека. Именно в этом смысле следует понимать выражение «сверхчеловек» (Ubermensch): «Если бы мы хотели действительно говорить о «сверхлюдях», то мы могли бы назвать этим словом тех существ, которые были людьми уже во время лунной эпохи, предшествовавшей планетарной ступени нашей Земли, существ, которые теперь «переросли людей». Они могли являться только в эфирных телах ясновидящим людям того времени. Так они и являлись, спускаясь из духовных миров на Землю и руководя ещё и в послеатлантическое время на Земле»225. Эти «сверхчеловеческие существа», о которых говорит Штейнер, – те самые, что воздействуют в детстве на человека, и в целом они «работают в мире над человечеством как осеняющий всю человеческую эволюцию ближайший мир духовных иерархий». Они, стоящие «одной ступенью выше людей», выносят из своих духовных сфер вниз на Землю «то, что врабатывается в человеческую культуру». В случае ребёнка «высшая мудрость запечатлевается в образовании тела», точно также в развитии человечества древних времён образовывалась культура.

Первые люди на Земле, по мнению Штейнера, получали инспирацию от божественно-духовных существ, тех, которые закончили на древней Луне своё собственное развитие, существ более высокого порядка. Эти существа, довольно активно вмешивались в ход развития человечества, однако их водительство в послеатлантический период (т. е. после гибели Атлантиды) заметно ослабло. О нынешних Учителях, т. е. о теософских махатмах, и их Великом Белом Братстве Штейнер ничего не говорит.

Мистик и оккультист Георгий Иванович Гурджиев (1878–1949), в отличие от Штейнера, шёл «путём Востока», но этот его путь также проходил в стороне от пути, проложенного теософами. Проведший долгие годы в странствиях по Востоку Гурджиев создал свою собственную универсальную доктрину с детально разработанной космологией и концепцией оккультных учителей – «учителей мудрости», как он их называл. Эти учителя («хважаганы», ходжи, суфии, йоги и другие) – члены различных восточных эзотерических братств, обладающие познаниями «высшего порядка». (В книге «Встречи с замечательными людьми» Гурджиев подробно описывает посещение одной из таких общин – Сармунгского братства в Кафиристане226.) Учителя или Братья составляют «внутренний круг» человечества, его «духовное ядро», тогда как все остальные люди принадлежат к «внешнему кругу». Они являются источником новых и мощных идей, которые постепенно изменяют менталитет человека («ход человеческого мышления»). В то же время они выступают в роли генераторов психической энергий высокого уровня. Роль человека на земле, по учению Гурджиева, – стать «аппаратом для трансформации энергий», ибо некоторые виды энергии, производимые человеком, требуются для космических целей. Те из людей, кто понимает, как эти энергии вырабатываются, исполняют истинное назначение человеческой жизни. Существуют два основных способа продуцирования психической энергии – сознательный и бессознательный. Первый способ предполагает «работу человека над собой», стремление к самоусовершенствованию. Второй способ – это непроизвольное выделение энергии в процессе умирания (огромное количество энергии выделяется во время массовой гибели людей во время войн и иных социальных катаклизмов)227.

В начале XX века родилось понятие, которое вскоре было подхвачено многими оккультными группами и всеми теми, кто стремился к радикальному трансформированию человека и его психики, – понятие «космического сознания». Мало кому известно сегодня, что сам этот термин был создан англичанином Эдвардом Карпентером. Поэт и путешественник, побывавший в Индии и Цейлоне и много общавшийся с отшельниками и йогами, автор популярной книги «С вершины Адама в Элефанту» (From Adam’s Peak to Elephanta. London, 1921), Карпентер утверждал, что сознание современного человека представляет собой лишь «временную форму» (transitory form), на смену которой придёт другая, более высокая, и уже теперь это новое «космическое сознание» (cosmic consciousness) присутствует у некоторых людей, прошедших соответствующую подготовку и обучение.

Концепция «космического сознания» стала особенно популярной на Западе главным образом благодаря одноимённой книги канадского психиатра Р. М. Бака (R. М. Bucke. Cosmic Conciousness. Philadelphia, 1905). В ней учёный постулировал существование трёх форм сознания: «простое сознание», присущее «верхней половине животного царства»; «самосознание», которым обладают только люди; и «космическое сознание». Главная характеристика последнего – это «ощущение (осознание)» космоса как «жизни и порядка вселенной». Вместе с этим ощущением наступает интеллектуальное просвещение или просветление, которое одно лишь и поднимает индивидуума на новый «план бытия» и делает представителем новой расы или «породы людей». Человек обретает «чувство вечности», «сознание вечной жизни»228.

Начавшееся переосмысление роли и назначения человека как «космического существа» в мировом – эволюционном – культурно-историческом процессе, естественно, повышало значение восточных религиозно-философских учений и практик (таких, например, как индийская йога), а вместе с ними и значение духовных учителей, иначе говоря, «учителей космического сознания». Ибо без таких наставников, опираясь только на собственные силы, человек едва ли способен подняться на более высокую эволюционную ступень. Поэтому сочинения Блаватской, прежде всего инспирированная махатмами «Тайная доктрина», несмотря на суровую критику учёных, сохранили свою притягательность для всевозможных мистиков, духовидцев и пророков «Нового века». В то же время содержащиеся в этой книге сведения о затонувших «священных островах и материках» (Атлантида и Лемурия) послужили пищей для идеологов пангерманизма и, несомненно, способствовали созданию нацистской оккультной неомифологии, в центре которой находился миф о грядущей расе «сверхлюдей». Образ «сверхчеловека» рисовался простым смертным в ту пору по-разному, но многие были склонны ассоциировать этих представителей «будущей расы» прежде всего с загадочными «восточными людьми» – индийскими йогами или тибетскими ламами. Так, например, знаменитая французская путешественница Александра Дэвид-Нель (Давид-Нил) в очерке «Власть религии в Тибете» (1904) писала о ламах как о «сверхчеловеческих существах». Они живут так высоко и далеко, что заставляют вспомнить о греческих богах, которые спускались с Олимпа, чтобы затеряться среди людей229. (Во время первой поездки в Индию в 1891 г. Дэвид-Нель, между прочим, изучала санскрит в Адьяре и даже вступила в Теософское Общество после собеседования с Анни Безант, однако, в махатм она не уверовала и в теософии разочаровалась.)

С наступлением XX столетия, в атмосфере оккультного ренессанса в Европе и Америке с его идеями о новых «учителях» и «сверхлюдях» грядущей расы стали возрождаться различного рода религиозно-мистические теории о «конце света» и приходе в мир Спасителя или Мессии. Такие теории получили распространение как в рамках традиционных мировых конфессий (христианство, ислам, буддизм, индуизм), так и вне их, на почве новых оккультных учений. Например, теософы неожиданно заговорили о скором пришествии Великого Мирового Учителя – Будущего Будды Майтрейи. Более того, они стали готовить на эту роль индийского «мальчика Кришну» – Джидду Кришнамурти (1895–1986).

Кришнамурти родился в Маданапалле, небольшом горном городке между Мадрасом и Бангалором, в семье чиновника, служащего департамента налогов и сборов Британской администрации Джидду Нарианья. Его отец, несмотря на принадлежность к брахманской касте, был теософом; мать, правоверная индуистка, поклонялась Кришне и этим именем назвала своего восьмого ребёнка, Джидду. В 1909 г. семья переехала в Адьяр, где отец поступил на службу в Теософское общество. К тому времени на мальчика уже обратили внимание наиболее авторитетные руководители теософского движения – Чарльз Ледбитер и Анни Безант (второй президент ТО после смерти Олкотта в 1907 г.). Здесь надо сказать, что незадолго до этого (в 1906 г.) Ледбитер оказался вовлечённым в громкий скандал по причине своих гомосексуальных наклонностей, что привело к расколу в ТО. Бывшего пастора немедленно отлучили от Общества, однако вскоре он исправился, был реабилитирован и благополучно вернулся в адьярскую Штаб-квартиру, во многом благодаря заступничеству Безант. В том же 1906 г. Ледбитер случайно увидел 10-летнего Кришнамурти, играющего с другими детьми на берегу Адьярки, и, как говорится, положил на него глаз. Он подружился с Кришной и вскоре после этого объявил теософам, что это необыкновенный мальчик, предназначенный стать проводником Мирового Учителя Майтрейи, и что Кут Хуми поручил ему подготовить Кришну для этой высокой миссии. Идея скорого прихода в мир «мирового учителя» уже витала в воздухе. А. Безант, выступавшая в это время с публичными лекциями в США, утверждала: «Мы ищем Его, который должен прийти на сей раз на Западе, а не на Востоке, как 2000 лет тому назад явился Христос»230.

Итак, Ледбитер стал учителем Кришнамурти-младшего, точно так же до этого он готовил для мировой миссии предшественника Кришны миловидного 14-летнего подростка Хьюберта, сына доктора Веллера ван Хука из Чикаго. Что касается Безант, то она впервые встретилась с Кришной в конце 1909 г., по возвращении в Индию из США, и между ними завязалась нежная дружба. Тогда же Ледбитер и Безант установили духовную опёку над Кришной – якобы по указанию Майтрейи. 11 января 1910 г. во сне – в астральном теле – Кришна «посетил» Майтрейю вместе со своими покровителями (Ледбитером и Безант) и затем «побывал» в Великом Белом Братстве. А два месяца спустя Безант официально оформила опекунство над Джидду и его братом Нитьей231. В 1911 г. был основан Международный «Орден Звезды Востока» с отделениями по всему миру, с Кришнамурти во главе и с Безант и Ледбитером в качестве покровителей. Основная задача Ордена состояла в том, чтобы объединить тех, кто верит в скорое явление «мирового учителя» и подготовить общественное мнение к Его принятию. К Кришнамурти приставили секретаря – теософа Джорджа Арундейла.

В 1912 г. Безант впервые публично заявила, что тело Кришны избрано Бодхисаттвой (Владыкой Майтрейей) и уже сейчас находится «в созвучии с Ним»232. Отец Кришнамурти позволил ей увезти Кришну и Нитью в Англию, чтобы дать им западное образование, при условии, однако, что она разлучит их с Ледбитером, человеком, вызывавшим у него глубокую неприязнь.

Здесь надо сказать, что Кришна поначалу явно тяготился ролью мирового учителя и нередко задавал вопрос: «Почему выбрали меня?». Юноша был изолирован от сверстников, жаждал нормальной жизни, но не мог её иметь. Он был одинок и несчастен. Что касается Безант, то она в годы мировой войны с головой окунулась в борьбу за независимость Индии. Эта выдающаяся женщина первой – ещё до М. Ганди – стала «будить» страну от «мирской летаргии» (по словам Мирча Элиаде) путём организации центров пропаганды и политического обучения, и именно она впервые назвала Ганди «Махатмой».

Кришнамурти находился в Англии до начала 1920 г. Его попытки поступить в один из престижных английских университетов (в Оксфорде, Кембридже или Лондоне), однако, оказались неудачными – он провалился на вступительных экзаменах. Посетившая в июне 1919 г. Англию Безант с удивлением обнаружила, что её подопечный потерял всякий интерес к теософии и возглавляемому им «Ордену Звезды Востока». Орден, тем не менее, продолжал существовать и привлекать к себе новых членов. Так, в 1917 г. появилось его отделение в России (в Петрограде), во главе с теософкой В. П. Пушкиной, которое стало активно пропагандировать идею прихода мирового учителя. С этой целью в 1917–1918 гг. была опубликована серия популярных брошюр малого формата, авторами которых являлись Д. Кришнамурти, А. Безант, Ч. Ледбитер, С. Джинараджадаса. Е. Вудхауз и В. П. Пушкина233. Книга самого Кришнамурти, озаглавленная «У ног Учителя», содержала учение, переданное ему «свыше», во время подготовки к посвящению в 1909 г. «Это не мои слова, – писал в ней Кришна, – это слова Учителя, учившего меня. Без него я ничего не мог бы сделать, но с Его помощью я вступил на Путь». Четыре качества необходимы человеку на этом Пути, утверждал юный пророк: распознавание, бесстрастие, праведное поведение и любовь. Какую веру исповедует человек, и к какому народу принадлежит, не имеет значения. Действительно важно только знание «плана Бога», «ибо у Бога есть план, и план этот – эволюция». Как только человек понял это, он не может не содействовать ему (этому плану) и не «слиться с ним». Таким образом, в силу своего знания он становится на сторону Бога, содействуя добру и противясь злу, «работая для эволюции, а не ради себялюбия». Но главное, – это то, что Бог находится в самом человеке: «Ты – Бог и ты желаешь только того, чего желает Бог, но ты должен глубоко проникнуть в себя, чтобы найти в себе Бога и услышать Его голос»; «Ученик един с Учителем – таким образом можно проверить правильность своей мысли»234. Уже в этой ранней проповеди Кришнамурти слышен его основной посыл: на первом месте в духовном развитии человека должно находиться самопознание, а не слепое следование указам каких бы то ни было учителей. Учитель даёт только начальный толчок, указывает человеку на Путь, ведущий к «освобождению», а идти по этому Пути человеку предстоит самостоятельно – без поводыря! Вообще же Кришнамурти категорически отказывался считать себя учителем, утверждая, что «единственный настоящий учитель» – внутри человека, и именно там мы должны его искать.

Именно этот акцент на самопознании, по мнению американского исследователя Г. Бенджамина, сближает религиозно-философские системы Кришнамурти и Гурджиева. Различие между ними состоит только в том, что внимание Кришнамурти сосредоточено преимущественно на «индивидуальном человеке» (будь то мужчина или женщина), безотносительно к месту этого индивидуума в «Космическом плане вещей», в то время как у Гурджиева человек является «существенной частью Вселенной и не может быть понят вне этой связи». Поэтому космология играет очень важную роль в гурджиевской системе, показывая, каким образом человек связан с Космосом и определяя его место в «Космическом плане»235.

* * *

Весной 1920 г., в тот момент, когда Кришнамурти ещё только готовился к принятию в себя духа Мирового Учителя, в Лондоне произошло событие чрезвычайной важности. В городе вновь – 70 лет спустя! – появились махатмы Мориа и Кут Хуми, чтобы установить контакт со своими новыми избранниками Николаем и Еленой Рерих. Как и в случае с Блаватской, свидетелей их «явления», кроме самой Елены Ивановны, не было.

Биографам хорошо известен лондонский адрес Рерихов – дом 25 А на Квинз Гейт Террас (Queen’s Gate Terrace) в Южном Кенсингтоне в Вест-Энде. Вынужденно оказавшиеся в эмиграции после Октябрьской революции Рерихи поселились в этом доме в 1919 г. Здесь же помещалась и мастерская художника. Южный Кенсингтон – это фешенебельный район Лондона, место, где нашли приют музы искусства и науки. Неподалеку от дома Рерихов находились Ройял Альберт Холл (центр исполнительских видов искусств), Королевский колледж художественного искусства, музыкальный колледж, а также колледж науки и техники, музей науки и музей естественной истории. К северу от жилых кварталов раскинулся огромный массив Гайд-парка и примыкающего к нему Кенсингтонского сада.

24 марта 1920 г., во время прогулки по Гайд-парку, Елена Ивановна увидела в толпе посетителей Морию и Кут Хуми – махатм в их физических телах! Вот как это описывает, со слов самой Е. И., её американская подруга Зинаида Григорьевна Фосдик (урожд. Лихтман): «...когда толпа расступилась, и она увидела Их и поразилась открытой улыбкой ей М. [и] К. X. и даже обиделась на это. Придя домой, сказала, что, по её мнению, – это Учителя, ибо они такие необыкновенные, но над ней дома смеялись. Они (махатмы. – А. А.) были в марте, затем уезжали, в ноябре были опять, и тогда (в 1920) она Их видела. Они приезжали специально их видеть"236.

То есть речь, фактически, идёт о двух встречах – сперва махатмы только показались Е. И., чем очень её смутили, а затем, полгода спустя (!), вступили с ней в непосредственный контакт. Только вот в ноябре 1920 г. Рерихи находились уже не в Лондоне, а в Нью-Йорке! Следовательно, мартовская встреча Е. И. с махатмами была единственной.

3. Г. Фосдик в своих воспоминаниях сообщает и некоторые другие подробности этой встречи. Мастера были одеты в военную форму и имели очень высокий рост – на целую голову были выше гулявших в парке англичан. И ещё: Кут Хуми был несколько плотнее и выше ростом своего товарища-махатмы и имел «дивные синие глаза»237.

Существует и другая версия события, принадлежащая современному рериховеду Л. В. Шапошниковой: Елена Ивановна встретилась с махатмами не в самом Гайд-парке, а у его ворот. У Мории – а не у Кут Хуми – были поразительные глаза, которые буквально притягивали к себе. Это были глаза «подвижников и святых». Елене Ивановне показалось даже, что она уже где-то видела этого человека:

«Она замедлила шаг и остановилась. Офицер шагнул ей навстречу, и только тогда она заметила его спутника. Оба Учителя приветствовали Елену Ивановну. Беседа состоялась тут же у ворот парка. Ей показалось, что улица опустела, и шумная толпа у ворот Гайд-парка рассеялась. Именно тогда Елена Ивановна получила ряд советов в связи с предстоящей поездкой Рерихов в Индию. Прогнозы Учителя были точны и в какой-то мере походили на предсказания. Все они сбылись»238.

Рассказ Шапошниковой сильно беллетризирован и в ряде моментов не совпадает с рассказом самой Е. И., в котором, как мы видели, речь идёт только о мимолётном лицезрении махатм «в толпе гуляющих». Но здесь сразу же возникает вопрос – каким образом Елена Рерих могла узнать Учителей «в толпе», если никогда не видела их прежде? Скорее всего, по их знаменитым портретам, нарисованным Г. Шмихеном, или репродукциям с этих портретов в одном из теософских изданий. Несколько странно выглядит и упоминание «шумной толпы» у ворот Гайд-парка в версии Шапошниковой. 24 марта – день не праздничный, будний (вторник по календарю). Мне часто доводилось бывать в Гайд-парке, но я никогда не видел там большого скопления посетителей, во всяком случае, при входе в парк с южной стороны (со стороны Кенсингтона). Напротив, Гайд-парк в будний день производит впечатление места довольно пустынного. Во времена Блаватской (1850-е) многие лондонцы шли туда, чтобы посмотреть Хрустальный дворец, но он уже давно не существовал, поскольку был уничтожен пожаром ещё в XIX веке.

Хотелось бы обратить внимание на ещё один любопытный момент – близкие Е. И. (муж и сыновья Юрий и Святослав) поначалу не поверили её рассказу и даже подняли её на смех. Но почему? Весьма возможно, что Рерихи, любившие устраивать по вечерам коллективные читки книг с обсуждением прочитанного (старинная, но, увы, давно утраченная семейная традиция), совсем недавно читали одну из популярных биографий Блаватской, из которой узнали о первой встрече Елены Петровны с Учителями в лондонском Гайд-парке. Как тут было не засмеяться, когда Елена Ивановна, по сути, повторила рассказ Блаватской.

Таким образом, свидетельство Елены Рерих не может считаться достоверным. Даже если допустить, что она действительно видела в Гайд-парке каких-то двух необыкновенных индусов, из этого никак не следует, что индусы эти были махатмами. Что же касается версии Л. В. Шапошниковой, то это не более чем литературная импровизация, лишённая какой-либо достоверности.

2. Мастер и его Муза

Николай Константинович Рерих родился в Петербурге 27 сентября (9 октября) 1874 г. в семье нотариуса Петербургского окружного суда Константина Фёдоровича Рериха, владевшего большой нотариальной конторой. Отец был выходцем из прибалтийских немцев239. Имя Рерих скорее всего происходит от немецкого слова «Rohr» (труба, тростник) и никак не связано со шведскими или скандинавскими аристократическим родами, тем более с именем легендарного Рюрика. Мать – Мария Васильевна происходила из купеческого рода Калашниковых, живших в Пскове. В семье было ещё трое детей – Лидия (род. 1867), Борис (1880) и Владимир (1882). Жили Рерихи на Васильевском острове, на Николаевской (ныне Университетской) набережной, в доме №25, в 8-й квартире, где и появился на свет наш герой.

В 1893 г. Николай окончил частную гимназию К. И. Мая (где учился и младший брат Борис, а впоследствии будут учиться и его собственные дети). Эта школа пользовалась большой популярностью у представителей творческой интеллигенции, придерживавшихся либеральных взглядов. И действительно, в гимназии царил дух просвещенного либерализма и всеобщего товарищества. Учителя всегда обращались к ученикам одинаково на «вы» и по фамилии, не называя никаких титулов; в отличие от казённых гимназий, форму «майцы» никогда не носили, что, по мнению директора, «раскрепощало учеников». Кроме того, было не принято подъезжать к школе на экипажах или на уже появившихся тогда автомобилях240. Обучавшемуся в той же гимназии А. Н. Бенуа (1870–1960), будущему знаменитому художнику и критику, Рерих запомнился как «хорошенький мальчик с розовыми щёчками, очень ласковый, немного робевший перед старшими товарищами»241.

Окончив гимназию, Николай Рерих поступил на юридический факультет Санкт Петербургского университета – по настоянию отца, которому очень хотелось, чтобы сын пошел по его стопам, – и одновременно записался вольнослушателем в Императорскую Академию художеств, поскольку чувствовал в себе призвание стать живописцем. Оба учебных заведения успешно закончил в 1898 г. В Академии занимался в мастерской под руководством проф. А. И. Куинджи, одного из «передвижников». Рерих был влюблён в своего наставника и учился у него не только живописи, но и «искусству жизни», поскольку Куинджи обладал многими превосходными человеческими качествами. Впоследствии он часто вспоминал Архипа Ивановича, называя его «Учителем с большой буквы». Своё художественное образование Рерих завершил в Париже в студии исторического живописца Фернана Кормона (1900–1901 гг.). В Париже, посещая готические храмы, он впервые проникся духом средневековой мистики. «Париж, Франция всегда близки мне, – напишет Рерих в одном из поздних эссе. – Здесь, в Нотр-Дам и Сент-Шапелле, в радуге сияний витражей складывались мечты о сказке средневековья»242.

С детства Рерих увлекался археологией – уже в девятилетием возрасте он впервые принял участие в раскопках, которыми руководил археолог Л. К. Ивановский: копал курганы в Изварах (в 40 км от Гатчины), где находилось загородное поместье Рерихов. Отсюда – любовь к древностям, древней истории и всевозможным легендам и мифам, которую Н. К. пронесёт через всю жизнь. И в то же время пылкая идеализация прошлого, прежде всего славянского и древнерусского общинного быта, восхищение общиной как основной ячейкой Человечества. «Община», как некий принцип социальной организации общества в мировом масштабе («Мировая Община»), впоследствии станет краеугольным понятием в религиозно-философской доктрине Рерихов. Одним из главных наставников Рериха на поприще археологии был А. А. Спицын, член Императорской Археологической комиссии. По его представлению в 1894 г. он получил свой первый открытый лист на раскопки «в пределах Изварской казённой дачи Царскосельского лесничества». И в дальнейшем А. А. Спицын всячески содействовал археологическим исследованиям Рериха, в том числе редактировал его ранние статьи по археологии. «Общение со Спицыным, – считают А. А. Бондаренко и В. Л. Мельников, – было настоящей школой для Рериха – он помог ему сформировать собственный взгляд на многие вопросы археологии и истории»243.

Другая большая страсть юного Рериха – охота. Николай даже изучал литературу о лесной и болотной дичи С.-Петербургской губернии, писал заметки и рисовал эскизы на охотничью тематику. Надо сказать, что это его увлечение не прошло с годами, что сильно беспокоило и огорчало благоволившего к юноше знаменитого историка искусства В. В. Стасова. «Не лучше ли всё это позабыть, и начать что-нибудь другое, – получше? – наставляет Стасов своего любимца в 1897 г. – Например, вместо железной большой палки, называемой «ружьё», взять в правую руку палку деревянную, гораздо короче, полегче, называемую «кистью», а то ещё деревянную палочку, ещё покороче и полегче, называемую «карандаш», и ими рисовать, и писать, и сочинять... А то – бедные птицы и птички, которые должны стремглав головой вниз лететь перед Вами мёртвые. Какая гадость, какая мерзость!!!»244.

Ранний Рерих – человек довольно замкнутый и закрытый, погружённый в свой внутренний мир – мир древних сказаний, символов и образов. Его художественные интересы оторваны от современности – вдохновение он черпает в далёком прошлом человечества, прежде всего в народных сказках и сюжетах из древнерусской жизни. Об этом красноречиво говорят названия его ранних полотен – «Псковский рыцарь», «Иван Царевич», «Идолы»... Кажется, что современный мир Рериху не интересен – уж слишком разительно он отличается от языческого общинного мира древнерусских и славянских племён, жившего «по законам гармонии и красоты». Ранний Рерих-художник, безусловно, – идеалист и романтик, он откровенно приукрашивает и идеализирует прошлое, в котором видит свой идеал – утраченный человечеством «Золотой век».

В то же время Рериху уже с ранних лет было присуще непомерное самолюбие. «Я самолюбив, и хотя моё самолюбие и доставляет мне много тяжёлых минут, – признаётся Н. К. в письме к другу-академисту Л. М. Антокольскому, – но, в конце концов, я доволен на его обилие. Это такой кнут, такой источник энергии, что без него много чего нельзя было бы сделать»245. Как любой самолюбивый человек. Рерих, естественно, очень любит, когда его хвалят и терпеть не может критики в свой адрес: «Насколько я люблю похвалу, и насколько она меня подымает, настолько удручает и огорчает резкое порицание, раз даже аппетит потерял. А всё самолюбие, ох какой кнут это самолюбие, так и стегает, ни минуты покоя»246.

Не лишён при этом Рерих и некоторого высокомерия, поднимающего его, художника-творца, над обывательской толпой – «слепыми глупцами» и «оглашёнными». Вот весьма характерные строки из его ранних стихов (написаны в 1902 г.):

Я выше вас, глупцы слепые!

Всегда в грязи ползете вы,

На своды неба голубые

Поднять не смея головы...

Или:

Прочь от меня, оглашенные!

Прочь! Ваши руки в крови.

Здесь только мы – озаренные

Светом небесной любви.

О том, каким был духовный мир Рериха и каким кумирам он поклонялся в этот ранний период жизни, позволяют судить его ответы в альбоме-вопроснике сестёр Шнейдер, датированные 31 мая 1900 г.:

«Наиболее ценимая Вами добродетель – без покоя.

Ваше любимое занятие – работа.

Ваша собственная характеристика – странник.

Ваше представление о счастье – найти свой путь.

Если бы Вы не были тем, кто Вы есть, кем бы Вы хотели быть? – путешественником-писателем.

Ваши любимые писатели – Л. Толстой, Гоголь, Рёскин.

Ваши любимые художники и композиторы – Бетховен, Вагнер, Глинка, Бородин, Римский-Корсаков, В. Васнецов.

Ваши любимые герои в реальной жизни – Леонардо да Винчи. Схимник.

Ваши любимые литературные герои – Дон Кихот.

Самый неприятный недостаток в людях – пошлость и самодовольство.

Ваше любимое йзречение – «Вперёд, без оглядки!» (слова И. Н. Крамского. – А. А.)"247.

Итак, «героями жизни» для двадцатишестилетнего художника (заметим, совсем не юноши) служили одновременно Странствующий рыцарь – прекраснодушный «ламанчский идальго», мечтатель о Золотом Веке и защитник слабых и угнетённых – и Схимник, т. е. монах-аскет! Примечательно, что автор Дон Кихота (Сервантес) в конце жизни стал членом полумонашеского религиозного Братства – терциарием Францисканского ордена – и накануне смерти принял «полное посвящение».

Биографы Рериха, говоря о раннем периоде жизни художника, неизменно отмечают его стремление к самоусовершенствованию, которое он считал своей главной жизненной задачей. Основными же способами самоусовершенствования для Рериха (по словам его сына Святослава Николаевича) являлись творчество и искусство248.

Альбом-вопросник сестёр Шнейдер особенно интересен тем, что Рерих называет в нём имена своих первых духовных учителей – это Л. Н. Толстой и Дж. Рёскин. Именно у Толстого (позднего Толстого, автора религиозно-философских эссе «Исповедь», «В чём моя вера?», «О жизни») Рерих, скорее всего, почерпнул идею преобразования общества путём религиозно-морального самоусовершенствования человека, равно как и толстовские представления о Боге и истинном христианстве.

Толстой, между прочим, был убеждён, что все религиозные учения имеют некую общую морально-этическую основу: «Я думаю, – писал он в 1903 г. муфтию Мухаммеду Абдулу, – что все истинно религиозные принципы вытекают из этого и что они одни и те же, как для евреев, так и для браминов, христиан и магометан. Я думаю, что чем более религии преисполняются догматов, предписаний, чудес, суеверий, тем более они разъединяют людей и даже порождают недружелюбие, и, напротив, чем более они опрощаются и очищаются, тем ближе достигают они идеальной цели человечества – общего единения"249.

Лев Николаевич, как известно, был большим поклонником Рёскина и активно распространял его идеи в России.

Джон Рёскин (1819–1900) – английский писатель и теоретик искусства, «апостол религии красоты», ученик историка и философа Томаса Карлейля (1795–1881), развивавшего концепцию «единства красоты и добра» А. Шефтсбери. Основная мысль в учении Рёскина – связь понятия прекрасного и высоконравственного – была, несомненно, близка как Толстому, так и Рериху. Главная миссия искусства, по мнению Рёскина, состояла в том, чтобы «воспевать красоту, необходимую для всех»250. Примечательно, что Рёскин пытался воплотить свои идеалы в жизнь посредством социальных преобразований в духе «средневекового социализма». В 1871 г. он и его единомышленники создали «Общину Св. Георгия» – купили земельный участок и стали заниматься земледелием, основанном на справедливом труде и распределении251.

Рерих вполне мог быть знаком с этим филантропическим экспериментом Рёскина, и, кто знает, может быть именно он, много лет спустя, подтолкнул Н. К. к созданию собственного проекта алтайского сельхозкооператива-общины «Алатырь». Что представляла собой «прекрасная и счастливая сельская жизнь» по Рёскину? Это полное отсутствие машин и вообще какой-либо техники. Главные материальные ценности общинников – натуральные продукты, как-то зерновой хлеб, шерсть, вино, мрамор (?!); этими же продуктами выплачивается и зарплата работникам. Необходимые в небольшом количестве деньги представляют собой «изящно отделанные, снабжённые дырочками, химически чистые золотые и серебряные монеты». В каждой деревне следовало иметь напечатанное собрание сочинений классиков, а также рукописные книги, ибо «хорошо написанные книги» – намного «приятнее и красивее», чем печатные. И никаких газет – только книги, разрешённые и предписанные начальством! Дети должны обязательно обучаться в сельскохозяйственных или морских школах. Мальчикам следовало в первую очередь научиться верховой езде и плаванию, девочкам – ткачеству, прядению и шитью, а тем, что постарше – кулинарии (приготовлению «простых блюд»). Также детям обоего пола предписывалось ежедневно заниматься музыкой. Что касается морали, то детей следовало учить сострадательному обращению с животными и вежливому отношению между собой, внушать им «любовь и правду» и... заставлять повиноваться «с рабской покорностью»252. Построенная на принципах натурального хозяйства и бытового аскетизма, община Рёскина, разумеется, оказалась «мертворождённым детищем», совершенно не прижившимся в Англии, в условиях развитого капитализма.

Ещё одним учителем молодого Рериха был религиозный философ В. С. Соловьёв, знаменитый создатель «философии Всеединства». В основе её лежала идея целостного миросозерцания, понимаемого как синтез веры и знания. «Свободная теософия, – писал Соловьёв, – есть органический синтез теологии, философии и опытной науки, и только такой синтез может заключать в себе целостную истину знания»253, идея, весьма близкая теософскому учению.

Профессиональная карьера Николая Рериха по окончании Университета и Академии складывалась довольно успешно. В 1898 г. он поступил на должность помощника секретаря Императорского Общества поощрения художеств (далее ОПХ), через три года стал секретарём и позднее (в 1906) директором рисовальной школы при Обществе. Пост секретаря ОПХ – весьма значительный, по меркам того времени, ввиду близости к придворным «сферам» через патронировавших общество великих князей и княгинь. ОПХ находилось под высочайшим покровительством императора и императрицы и имело в своём составе десять «августейших особ». Его почётной председательницей являлась принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская254. Напомню читателям, что Общество поощрения художеств было основано в Петербурге в 1821 г. дворянами-меценатами; оно организовывало выставки, конкурсы и играло весьма заметную роль в художественной жизни города.

Известный художник и историк искусства И. Э. Грабарь описывает карьерный взлёт Рериха в своих воспоминаниях такими словами: «Понемногу он превращается в «Николая Константиновича11 и становится «особой», с его мнением считаются, перед ним заискивают. Он полновластный хозяин 2-ой петербургской академии – «Общества поощрения». Перед самой революцией была, говорят, подписана бумага о назначении его действительным статским советником, т. е. «статским генералом», что было связано с приятным титулом «ваше превосходительство""255. И пост, и титул, равно как и постоянное общение с сильными мира сего, всё это, разумеется, не могло не льстить самолюбию Николая Рериха.

Счастливой была и его личная жизнь. Летом 1899 г. Рерих познакомился с Еленой Ивановной Шапошниковой, племянницей княгини Путятиной. Их первая встреча произошла в Бологом, в имении Путятиных, где Елена обычно проводила лето вместе со своей матерью Екатериной Васильевной, и куда Н. К. заехал, чтобы встретиться с известным археологом, князем П. А. Путятиным. Николай сразу же и безоговорочно влюбился в Елену – отныне эта любовь станет главной доминантой его жизни, наряду с живописью. В 1900 г. он сделал предложение свой возлюбленной и получил согласие. Год спустя (28 октября 1901 г.) Николай и Елена сочетались браком. Венчание состоялось в церкви при Академии Художеств на Васильевском острове. К этому времени отца Н. К. уже не было в живых – Константин Фёдорович умер летом 1900 г. в доме для душевнобольных в Удельной.

Елена Шапошникова (род. 1879 г.) по всем статьям была достойной парой Николаю Рериху. Из рода князей Голенищевых-Кутузовых – приходилась внучкой прославленному полководцу Михаилу Илларионовичу Кутузову. Её семья также состояла в родстве с М. П. Мусоргским. Отец Елены – Иван Иванович Шапошников – архитектор, преподаватель Института Гражданских инженеров. Одна из его наиболее известных построек в С.-Петербурге – синагога на углу Офицерской и Большой Мастерской улиц.

По воспоминаниям современников, это была умная и обаятельная девушка, одарённая пианистка, проявлявшая большой интерес к искусству. «Все, кто ни встречал Елену Ив[ановну], не могли равнодушно пройти, чтобы не обратить внимание на её выдающуюся наружность, – вспоминает Н. В. Шишкина. – Высокого роста, стройная, очень пропорционально сложенная, полная изящества, женственности, грации и какого-то внутреннего обаяния всего её облика, она невольно притягивала к себе все взоры. <...> У неё был очень мелодичный и нежный голос и всегда очень ласковое обращение, любила она называть уменьшительными именами близких ей людей»256.

Лишившись отца в девятнадцатилетнем возрасте, Елена жила вместе с матерью, с которой была очень близка. До замужества она вела довольно светский образ жизни – «любила наряды, всегда по последней моде одетая, очень элегантная, носила серьги, ожерелья и вообще драгоценные украшения». В то же время пустая, светская, шумная жизнь начала тяготить её, блестящие балы утомляли, хотелось чего-то другого, того, что наполняет жизнь истинным смыслом. Например... революции! Сын Елены Ивановны Юрий однажды признался, что в молодости его мать «была несколько революционной». «Дед боялся, что пойдёт по пути революционеров»257.

Замужество совершенно изменило жизнь светской красавицы. Уже вскоре Елена увлеклась археологией и стала принимать участие в раскопках мужа в Новгородской губернии, жила вместе с ним в землянке, одевалась в простую одежду. Это сильно удивляло её родных, не понимавших, как «Ляличка» может мириться с «первобытными условиями жизни». Вместе с мужем она много путешествовала: только в 1903–1904 гг., как утверждают биографы, чета Рерихов объехала сорок старинных русских городов.

Н. К. был в восторге от своей жены и буквально её боготворил. В этой женщине художник обрёл свою Музу – Е. И. подсказывает мужу сюжеты картин (нередко на библейские темы) и затем пишет к ним пространные комментарии. Вот как об этом рассказывает Н. В. Шишкина, побывавшая однажды в гостях у Рерихов под Новгородом:

«Елена Ив[ановна], очень любезная и милая хозяйка, после чая вынесла на террасу две картины, одна из них – «Ноев Ковчег», другая – «Иона три дня во чреве кита» – в темных библейских красках и тонах та и другая картина. Николай Константинович рисовал, а комментарии к его картинам писала Ел[ена] Ивановна, длинные пояснения, прилагаемые к каждой картине, их символическое значение и толкование. Написаны они были на длинных лентах бумаги, напоминавших древние папирусы. Так вдохновляла Елена Ив[ановна] своего мужа, и так вдохновлял он её. В нём она нашла то, к чему стремилась»258.

Чтобы составлять столь подробные «комментарии», Е. И., вероятно, приходилось основательно штудировать не только Ветхий Завет, но и богословские труды. (Возможно, подспорьем ей в этом служила 12-томная «Толковая Библия», печатавшаяся в С.-Петербурге с 1904 по 1913 год.)

Вскоре в семье появились дети: Юрий, родившийся в 1902 г., и в 1904 г. Святослав. Летом 1904 г. (после рождения Святослава) Рерих со своей женой совершил второе путешествие по русским городам. Во время этой поездки Е. И. увлечённо занималась фотографией, которая в то время входила в моду, и достигла в этом определенных успехов. Фотографировала она в основном соборы и крепости. Снимки её позднее были опубликованы И. Э. Грабарём в многотомной «Истории русского искусства».

Творческая деятельность Н. Рериха в петербургский период (до отъезда в Карелию в 1916 г.) была чрезвычайно интенсивной. Одно за другим появлялись новые полотна – на всё те же сюжеты из древнерусской жизни, которые привлекали к себе всеобщее внимание: «Заморские гости», «Город строят», «Славяне на Днепре», «Половецкий стан», «Илья Муромец»... Довольно быстро Рерих становится известным и даже модным художником – наиболее удачные его работы приобретают Третьяковская галерея и Музей Александра III (Русский музей).

В 1906–1909 гг. Рерих принимает участие в декоративном оформлении храмов на Пороховых заводах под Шлиссельбургом, в Почаевской Лавре, в женском монастыре в Нерли и в церкви имения В. В. Голубева «Пархомовка» (в Киевской губернии). Несколько позднее (в 1911–1914 гг.) – выполняет роспись и мозаику в церкви Святого Духа во Флёнове, в талашкинском имении кн. М. К. Тенишевой, активной деятельницы русской культуры и меценатки. Эта работа, особенно центральная роспись в храме, изображающая Матерь Мира, считается одним из шедевров Рериха, создавшего некий синтез христианских представлений о Богоматери и восточных, преимущественно индийских, образов. В 1908–1909 гг. Рерих также работает над созданием декораций для театральных постановок. Это декорации к мистериям для «Старинного театра» в Петербурге и для «Русских сезонов» в Париже С. П. Дягилева.

Кн. М. К. Тенишева – близкий друг и большая почитательница творчества Рериха. В своих воспоминаниях она отзывается о Н. К. с восторгом как о художнике, одарённом «тайными видениями», и обладающим необычайно богатой творческой фантазией. В то же время Тенишева разглядела в Рерихе то, чего кроме неё не увидел никто, – его богоизбранность: он – «человек, живущий духом, Господней искры избранник, через него скажется Божья правда». Именно Рериху она поручает завершить постройку «Духова Храма» (церкви Святого Духа во Флёнове), поскольку видит в этом строительстве некий высший мистическо-символический смысл: «Дух Святой – сила Божественной радости, тайною мощью связующая и всеобъемлющая бытие... »259.

Говоря о несомненном большом художественном таланте и высокодуховных устремлениях Рериха, нельзя не отметить, однако, что восприятие его творчества и самой личности товарищами по цеху было далеко не однозначным. Особенно трудно складывались отношения художника с членами «Мира искусства». В. А. Серов, например, поначалу, терпеть не мог Рериха, считая его «типичным петербургским карьеристом». В художнических кругах преобладало мнение, что место секретаря ОПХ он получил исключительно благодаря протекции двух лиц – давно и явно покровительствовавшего ему В. В. Стасова и бывшего секретаря Н. П. Собко. За Рерихом одно время даже закрепилось прозвище «Ласковый телок», который, по русской пословице, «двух маток сосёт».

Известный художник и критик С. К. Маковский в книге своих мемуаров рисует довольно выразительный психологический портрет Рериха-живописца. Он – «мечтатель о прошлом», зачарованный «красотой ушедших времён», но это – «языческая чара, далёкая и чуждая». Рерих «всегда холоден, неизменно, жутко нем даже тогда, когда хочет быть ласковым и осветить человеческим чувством каменную пустынность седых далей». И в этом, по мнению Маковского, он является полной противоположностью М. А. Врубелю – «пламенному мученику». (Врубель, как известно, страдал тяжёлым психическим расстройством.) Последний же, в отличие от Рериха, «всегда горяч, пламенен, одержим любовью всеозаряющей, даже тогда, когда в припадке болезненной ненависти искажает судорожной злобой лик своего Демона». Другая характерная особенность полотен Рериха – это их застылость, каменность. Рерих больше всего любит Камни, и потому на его картинах и люди, и облака, и цветы и боги – всё из камня! «Сказочным окаменением представляется мне мир Рериха, и краски его ложатся твёрдые, словно мозаика, и формы его не дышат, не зыблются, как всё живое и преходящее, а незыблемо пребывают, уподобляясь очертаниями и гранями своими скалам и пещерным кремням»260. Причина этому кроется в сущности творческого credo Рериха – «писать «из головы», рассказывать о своих снах воображения (поистине гениально щедрого у Рериха!), пренебрегая натурой». Свои картины он пишет очень быстро, чуть ли не в несколько дней, без подготовительных эскизов, без этюдов – «по наитию», «словно они были раньше, эти картины-видения, целиком в его памяти и оставалось только перенести их на холст». В этих рериховских видениях («северных сумраках») есть что- то мрачное, зловещее, тёмное, что Маковский называет «Аримановым началом» (Аримаи – злой дух в мифологии персов. – А. А.):

«Он пишет, точно колдует, ворожит. Точно замкнулся в чародейный круг, где всё необычайно, как в недобром сне. Тёмное крыло тёмного бога над ним. Жутко. Нерадостны эти тусклые, почти бескрасочные пейзажи в тонах тяжёлых, как свинец, – мёртвые сказочные просторы, будто воспоминания о берегах, над которыми не восходят зори».

Несмотря на то, что на полотнах Рериха нередко появляются образы православных святых, и в юности он даже занимался писанием икон, Маковский отказывается видеть в нём религиозного художника. «Рерих – всё что угодно: фантаст, прозорливец, кудесник, шаман, йог, но не смиренный слуга православия. Далёким, дохристианским, доевропейским язычеством веет от его образов, нечеловеческих, жутких своей нечеловечностью, не тронутых ни мыслью, ни чувством горения личного»261.

Нынешние искусствоведы, особенно поклонники творчества Рериха, вероятно, не согласятся с характеристикой Маковского, сочтут её предвзятой и односторонней. Однако нельзя не признать, что во многих полотнах Рериха, как ранних, так и поздних, действительно, много «мрачного» и «тёмного», много «камня» и каких-то застывших «неживых» форм, от которых веет чем-то нездешним – таинственным, ирреальным, потусторонним.

Довольно резко отзывается о Рерихе – художнике и человеке – другой его знаменитый современник, уже упоминавшийся нами И. Э. Грабарь:

«Рерих был для всех нас загадкой, и я должен признаться, что до сих пор не могу с уверенностью сказать, из каких действительных, а не только предполагаемых и приписываемых ему черт соткан его реальный сложный человеческий и художнический облик. О Рерихе можно было бы написать увлекательный роман, куда более интересный и многогранный, чем роман Золя о Клоде Лантье, в котором выведен соединённый образ Э. Манэ и Сезанна 1860-х годов. Я даже не знаю сейчас и никогда не знал раньше, где кончается искренность Рериха, его подлинное credo, и где начинается поза, маска, беззастенчивое притворство и рассчитанное мудрецом жизни уловление зрителя, читателя, потребителя. Но [то, что] эти два элемента – правдивость и лживость, искренность и фальшь – в жизни и искусстве Рериха неразрывно спаяны, что они лежат в основе того, что перейдёт следующим поколениям под именем «Рериха», в этом сомнения быть не может»262.

Грабарь в этой своей характеристике подметил, на наш взгляд, один очень важный момент, то, что удивительным образом сближает Рериха с Блаватской, а именно это сочетание «искренности и фальши», проистекающее из желания во что бы то ни стало «уловить» зрителя или читателя, привлечь на свою сторону, сделать полезным себе и своему Делу, по выражению Н. К. – «утилизировать».

О «загадочности» и «скрытности» Рериха пишет и М. В. Добужинский. «Он к себе не «подпускал» и, по-видимому, очень был занят своей блестящей карьерой. Одним из первых художников «Мира искусства» был сделан академиком, а под конец метил и в «генералы». Были слухи, что он легко мог получить и камергерский ключ»263.

А вот ещё одно свидетельство, принадлежащее художнику, коллекционеру и меценату князю С. А. Щербатову. В своих мемуарах «Художник в ушедшей России» он посвящает Н. К. Рериху несколько ярких страниц, и вновь с удивлением мы видим перед собой неизвестного нам, «другого» Рериха, совсем не похожего на того прекраснодушного «сказочника жизни», человека безупречной нравственности, без недостатков и слабостей, о котором так трогательно и с таким умилением обычно рассказывают рериховеды.

«Совершенно иной, но столь же отдельно от остальных художников стоявшей фигурой был в Петербурге таинственный Рерих. В разные сферы, включая дворцовые, он зато проникал охотно и умело, с расчётом и тонким выбором. Он умел сказать, что нужно, и бить в цель, добиваясь им намеченного и делая карьеру.

Если для Головина264, от меня ничего не ждавшего и ничего во мне не искавшего, я был просто собеседником и большим любителем искусства и театра, для него, видимо, приятным, то для Рериха я был «князем Щербатовым» – это я чувствовал, и это мне было тягостно, хотя он, видимо, хотел играть роль друга и бывал очень мил и всегда интересен.

Он занимал довольно выдающийся пост директора отличного культурного учреждения на Морской – Общества покровительства художеств, почётной председательницей которого была принцесса. На мой вопрос и на предложение высказаться по какому-нибудь вопросу, связанному с его деятельностью, он отвечал обычно:       У меня ещё нет мнения, пока не выскажется принцесса... «.

Человек он был, несомненно, умный, хитрый, истый Тартюф, ловкий, мягкий обходительный, гибкий, льстивый, вкрадчивый, скорее недобрый, себе на уме и крайне честолюбивый. О нём можно сказать, что интрига была врожденным свойством его природы. На нём была словно надета маска, и искренний его смех никогда не исходил из души. Всегда что-то затаённое было в его светлом, молочного цвета лице с розовыми щеками, аккуратно подстриженными волосами и бородой. Он был северного – норвежского типа и довольно прозрачно намекал, что его фамилия Рерих связана с именем Рюрик. Как – оставалось не вполне понятным...

<...>

Талантлив Рерих был несомненно, и также несомненно была его горячая любовь к искусству; обслуживая многое и прислуживаясь многим, он искусству служил искренне... »265.

Несмотря на эту довольно резкую и злую характеристику,

С. А. Щербатов в тех же мемуарах отзывается с теплотой о Рерихе в связи с посещением Академической дачи266 в г. Вышний Волочёк. Давая оценку художнику, Щербатов отмечает, что он был «отличным рисовальщиком», прекрасно «чувствовал цвет» и вообще «не лишён был фантазии, вернее изобретательности», хотя во многих его полотнах присутствует «некая ходульность и неубедительная надуманность». «Неубедительными», по мнению Щербатова, были и церковные композиции Рериха. «Его большая церковная роспись в Талашкине, по заказу княгини Тенишевой (к которой он «сумел подойти» и у которой он был в большом фаворе), меня привела в ужас, и это княгиню очень обидело. В русском храме Смоленской губернии восседала тибетского типа Богородица в композиции, заимствованной с тибетских и сиамских религиозных росписей»267. И действительно, как справедливо отмечают комментаторы мемуаров, в древнерусской иконографии не существует образа «Матери Мира». Он восходит к Востоку и наделён традиционными индийскими чертами (как, например, сложенные перед грудью руки – жест «намасте»). Е. Рерих впоследствии признавалась, что прообразом («символом») рериховской Матери Мира является... индусская богиня Кали268.

1909 год – пик карьеры художника. Рерих удостаивается звания академика Российской Академии Художеств, образно говоря, становится Мастером! В том же году он представляет свои картины и этюды императору и императрице – событие, которое, несомненно, затронуло весьма чувствительные струны в душе этого человека, считавшего себя потомком Рюрика.

По своим политическим взглядам Рерих, безусловно, был монархистом. (Ведь российский монарх – это помазанник Божий, облечённый властью «свыше»!) Об этом красноречиво свидетельствует эпизод, относящийся к одному из наиболее драматических событий российской истории, «Кровавому воскресенью» 1905 г. Возмущённые жестокой расправой над мирной демонстрацией рабочих, пришедших к царскому дворцу с иконами в руках, художники В. Д. Поленов и В. А. Серов направили протест в Академию. «Мрачно отразились в сердцах наших страшные события 9 января. Некоторые из нас были свидетелями, как на улицах Петербурга войска убивали беззащитных людей, и в памяти нашей запечатлена картина этого кровавого ужаса...». В то же время в газету «Право» поступило гневное письмо, подписанное более чем сотней художников. Но среди их имён мы не встретим имя Рериха. О том, каким было отношение Н. К. к происходящему, позволяет судить его письмо к К. М. Тенишевой:

«Редко когда чувствовал я себя в таком же смятении, как в воскресенье. В 10–11 час. утра мимо окон шла густая во всю линию толпа, праздничная, молчаливая и трезвая. В 111/2–12 час. эта же толпа в беспорядке, с воем, поднимая руки вверх, бежала обратно; по ней скакали уланы с шашками. Несомненно, если бы толпа стала бить улана, мне бы захотелось стрелять в неё в защиту слабейшего, но теперь при прыжках коней по безоружному народу загорелось внутри обратное»269.

Судя по приведённой цитате, Н. Рерих был потрясён в не меньшей степени, чем его собратья-художники. Тем более, что среди невинно пострадавших от казацких шашек оказались студенты и даже гимназисты, а также кое-кто из его знакомых и родственников. Но протестовать против действий властей Рерих не мог и не хотел, тем более что проявление насилия было обоюдным: «Теперь террор идёт с двух сторон, и, выезжая из дому, не знаешь, стащит ли толпа с извозчика или будут бить казаки!». Комментируя письмо Рериха, Л. В. Короткина отмечает, что даже это потрясение не поколебало его убеждений, – «он остался верен мысли о том, что для создания усовершенствованного, справедливого общества надо формировать совершенного человека – надо просвещать его, обогащать его духовно»270. И сделать это способно одно лишь искусство!

В том же духе пишет и искусствовед В. П. Князева: «В основе всей деятельности Рериха были думы о благе народа, о коренных социальных реформах. Но он был далёк от революционного движения в стране, от понимания тех сил, которым суждено было решать будущее России. Не случайно его увлекали идеи просветительства, идеи нравственного преобразования общества, столь характерные для многих деятелей русской культуры второй половины XIX века...»271.

Идеи просветительства и нравственного преобразования общества, несомненно, увлекали Рериха, также как и его духовных учителей Л. Н. Толстого и Джона Рёскина. Только позволю себе не согласиться с уважаемым искусствоведом – Рерих в годы первой русской революции совсем не помышлял о благе русского народа и о коренных социальных реформах, поскольку жил совсем в другом мире, былинно-сказочном и далёком от реальности, в мире древних славян и первобытной Руси. Идеи народного просветительства увлекут Рериха по большому счёту много позднее, в эмиграции, но это будет просветительство особое, на мистическо-теософской основе, каким оно предстаёт перед нами в главном семейном труде четы Рерихов – в книгах Агни-йоги.

Приведу ещё одно свидетельство – то, как Рерих в 1905 г. реагировал на стихийное проявление народного гнева. Много лет спустя, находясь в эмиграции, Н. К. поведал узкому кругу друзей, в виде забавного анекдота, о том, как он собственноручно подавил сходку учащихся рисовальной школы ОПХ, которая, как мы помним, находилась под августейшим патронажем. Вот как эту историю пересказывает своём дневнике уже упоминавшаяся нами 3. Г. Фосдик:

«Во время первой революции пришли учащиеся и сказали, что на такой-то день будет в школе сходка. Привожу слова Н. К.: «Сходки не будет», а они мне говорят: «Будет». А я говорю: «В школе сходки не будет», – «Что ж, вы полицию позовёте?» – «Это уж вы увидите мои способы, а сходки не будет». А они в ответ: «Сходка в четыре часа». В четыре часа налезло пятьсот человек, я созвал совет и объявил, что ввиду случившегося закрываю школу. Позвал смотрителя над зданиями и сказал ему, чтобы он пошёл и закрыл школу, приняв от меня здание. Тот был грубый скот, взял с собой дворника, позванивает ключами, идёт на сходку и говорит: «Расходитесь, господа, школа закрыта, профессоров нет, и я принимаю здание». Те наскоро вынесли резолюцию: возмущение грубому произволу – и разошлись. Но курьёзнее всего, что были исключены и революционеры, и монархисты, и просто безобразники»272.

Вот таким способом директор школы ОПХ подавил в зародыше бунт «революционеров» и «безобразников». (Любопытно, что, пересказавшая эту историю 3. Фосдик называет её, вероятно, со слов рассказчика, «забавным случаем» из жизни Школы искусств в Петрограде.)

Итак, совершенно очевидно, что Рерих в молодые годы не симпатизировал революционным идеалам; он не был человеком борьбы и уповал в основном на мирное нравственное обновление общества – силами искусства и красоты, т. е. эстетическими средствами.

Наш портрет молодого Н. Рериха был бы не полным, если бы мы не отметили ещё одной весьма примечательной черты в его характере – умения использовать ситуацию и находить «нужных людей» для продвижения собственных планов, или просто для создания себе рекламы, или привлекательного «имиджа», как сказали бы сегодня. При всей своей высокой нравственности, Н. К. не отличался особой щепетильностью в этом отношении – главным для него было добиться своей цели, а какими средствами – не важно, вернее не очень важно. Чтобы не быть голословным, приведу отрывок из письма литератора и специалиста в области книжного искусства И. И. Лазаревского искусствоведу Э. Ф. Голлербаху:

«Ничего человеческое не было чуждо Рериху. Искусство – искусством, но близкие отношения с людьми биржи и дельцами старого Петербурга, типа Мануса или Митьки Рубинштейна273, Рерихом также внимательно поддерживались, и из них он извлекал многое, дававшее ему изобилие «благ земных». Он отлично знал, дружа с Румановым, Ксюниным или Мануйловым274, закулисную сторону тогдашней влиятельной печати и также весьма и весьма профитировал от этих знаний. Человек с виду «тишайший», Рерих, когда это ему «было необходимо, показывал такие вольты, что даже видавшие виды люди, что называется, шарахались в сторону.

Я, помнится, Вам рассказывал историю директорства Рериха в школе поощрения художеств, и о том, как он провёл и простоватую принцессу и придурковатого Сабанеева275. А вот не рассказывал Вам о том, как Рерих в 15 или 16 году, когда царь по случаю войны не посещал художественные выставки, пользуясь своими придворными связями через Путятина, не говоря ни слова Дягилеву, схватил накануне открытия свои картины в охапку и помчал их в Царское Село. Показал царской паре, что-то успел продать и буквально за час до открытия выставки водворил картины на их прежнее место на выставке (помнится, выставка была на Малой Конюшенной в какой-то иностранной церкви или в залах этой церкви). Дягилев и все мирискусники так рассвирепели против эскапады Рериха, что скандал мог кончиться неким рукоприкладством.

Но Рерих цинично отвёл, так сказать, «удар», ясно намекнув, что всякий выпад против него в связи с показом картин в Царском Селе будет так понят, что ударяющим может очень и очень прийтись солоно. И всё смолкло»276.

История на этом, однако, не закончилась. Некоторое время спустя Рериху сообщили, что редактор влиятельной московской газеты «Утро России», человек, относившийся к нему довольно неприязненно, собирается опубликовать заметку о случившемся. Опасаясь огласки, которая могла бы повредить его репутации, Н. К. принимает упреждающие меры – откровенно шантажирует редактора:

«Редактор петербургского отделения был еврей и проживал в столице по не совсем легальному виду (нечто вроде приказчичьего свидетельства), как тогда проживали десятки евреев того времени. Рерих является к редактору и просит заметку не помещать. Редактор отказывает, считая заметку интересной. Видя, что дело не идёт, Рерих спокойно говорит ему, что ежели он не получит от редактора уверения, что заметка помещена не будет, то он тотчас же донесёт куда следует о том, что редактор живёт в Петербурге по свидетельству приказчика, а занимается совсем иным делом, и при том делом печати. Что оставалось делать редактору – заметка была уничтожена»277.

Рассуждая о духовности и высокой морали, Рерих в быту, как показывает приведённый рассказ, подчас вёл себя как самый заурядный обыватель, человек, которому не чуждо ничто земное – ни слава, ни «презренный металл».

О склонности Рериха к интриге и саморекламе пишет также и художник М. В. Нестеров. Отлично понимая значение прессы, как силы, формирующей общественное мнение, Рерих умел должным образом «обработать» газетных редакторов и издателей: «Пресса вся схвачена!» – заявил он однажды Нестерову накануне большой заграничной выставки русских художников278.

* * *

Увлечение Рериха Востоком – главным образом Индией – началось довольно рано. Уже с 1905 г. появляются его картины и сказки на индийские сюжеты: «Девассари Абунту», «Лаухми победительница», «Граница царства», «Кришна», «Сны Индии», «Заповедь Гайятри». Одну из сказок («Девассари Абунту») он даже пытался поставить на сцене. Рерих серьёзно интересуется философией и культурой Индии, и развитию этого интереса во многом способствовали В. В. Стасов и знакомство с трудами основоположника русской индологической школы И. П. Минаева. Вообще Индия была близка ему с самого детства: по соседству с изварским имением Рерихов, в Яблоневке, в конце XVIII в. (при Екатерине Великой) проживал некий индийский раджа, неведомо каким ветром занесённый на север России. Да и само название имения, как Н. К. узнал впоследствии от Р. Тагора, представляло собой искажённое санскритское слово «Ишвара», что значит Господь или Владыка279. (Специалисты по топонимики, однако, придерживаются другого мнения: «извара» это не санскритское, а ижорское слово, которое означает «Большая гора», поскольку поместье Рерихов находилось на земле, некогда принадлежавшей ижорцам (изури). Такое толкование кажется более убедительным, чем явно притянутое к Индии «Ишвара».) Вспоминая своё детство, Рерих рассказывал, что в одной из комнат изварского дома висела картина, изображавшая «какую-то величественную гору», которая всегда привлекала его внимание. Впоследствии он узнал, что это священная гора Канченджанга. Та самая Канченджанга, вершину которой блаженно созерцала в Дарджилинге Блаватская и которая навевала великой теософке образ таинственного Гималайского Братства. (В 1924 г., оказавшись в Дарджилинге, Рерих будет упоённо и бесчисленное число раз рисовать Канченджангу.) Духовную связь с Индией ощущала и жена Рериха – по семейному преданию Шапошниковых, в середине XIX века дядя Е. И. отправился в Индию, через несколько лет он появился в прекрасном раджпутанском костюме на придворном балу в Петербурге и затем опять, уже навсегда, уехал в Индию280.

Летом 1909 г. Рерих принимает предложение известного востоковеда-индолога Ф. И. Щербатского и вместе с художницей Варварой Шнейдер (племянница И. П. Минаева) входит в состав Комитета по строительству буддийского храма в С.-Петербурге. Факт сам по себе довольно примечательный, ибо Рерих – православный, а в глазах иерархов православия буддийский храм – это «идольское капище», с помощью которого язычники пытаются «вернуть язычество на Святую Русь»281. Но Рериха и других членов комитета негодование церковников не смутило. Известно, что художник выступал не только в роли учёного консультанта, но и принимал самое деятельное участие в строительстве на его завершающей стадии. По его эскизам в 1914 г. были выполнены цветные витражи плафона и квадратного ограждения светового проёма («фонаря») в потолке главного ритуального зала. На витражах, обрамляющих «фонарь», изображены традиционные буддийские символы – «Восемь счастливых знаков». По признанию самого Н. К., именно во время строительства храма он впервые услышал от «одного весьма учёного бурятского ламы» легенду о Чанг Шамбале (Северной Шамбале). Возможно, это намёк на главного инициатора строительства, приближённого XIII Далай-ламы Агвана Доржиева282.

Вообще, насколько можно судить, Индия в предвоенные годы занимала довольно большее место в жизни Рерихов. Интересы Н. К. и Е. И. были сосредоточены главным образом в области индийской религиозной философии и искусства, особенно индийского зодчества. В 1910 г. Рерих с группой востоковедов обсуждал план перевоза в Петербург морем «древнего индусского храма» – на самом деле дворца из Насика под Бомбеем, принадлежащего радже Бавнагара283. «Вместе с мечетью и буддийским храмом, – пишет Н. К. в очерке «Индия», – такое прекрасное привхождение было бы своевременно и замечательно»284. С увлечением читаются книги об Индии – «Провозвестие Рамакришны» и «Бхакти-йога» Вивекананды. «Удалось прочесть несколько очень нужных книг, – сообщает Рерих в письме А. Н. Бенуа. – Когда будешь в тишине, – советую тебе их прочесть. Особенно нужно «Провозвестие Рамакришны», очень серьёзное, а главное близкое человечеству учение»285. В 1914 г. в руки Н. К. попал только что опубликованный в русском переводе Ю. Балтрушайтиса сборник стихотворений Р. Тагора «Гитанджали». Рерих сразу же и безоговорочно влюбился в эти стихи, напоминавшие философские раздумья и наполненные пантеистическими идеями, столь близкими самому художнику. Под влиянием Тагора и вдохновляемый женой Рерих становится поэтом – пишет «белые стихи», которые позднее издаст в Берлине отдельной книгой («Цветы Мории», 1921).

Незадолго до начала мировой войны у Рериха возникла идея совершить путешествие в Индию, которую он обсуждал в 1913 г. с проживавшим во Франции востоковедом-археологом В. В. Голубевым. Рассказы Голубева о памятниках индийской древности и об удивительной настенной росписи пещерных храмов Аджанты и Эллоры, несомненно, захватили воображение Н. К.286. Намечавшаяся поездка, насколько можно судить, преследовала не только художественные и общепознавательные цели – обогатить себя новым знанием и впечатлениями, но имела и мистическую подоплёку – поиск неких «священных знаков», символов, оставленных древними народами в эпоху Великого переселения, связующих разные культурные миры, Запад и Восток, Россию и Индию. Эта мысль является одним из лейтмотивов рериховских стихов:

Мы идем искать священные знаки.

Не видно знаков священных.

Сейчас я узнал, где хранится

один из знаков священных.

Путь будет наш кремнист,

светлеет Восток. Нам пора.

Однако Рериху не удалось осуществить задуманное. Далекая, сказочная и давно манившая его Индия оставалась пока что неосуществимой мечтой.

3. Рерихи и оккультизм

Современные рериховеды, биографы Н. К. и Е. И., тему «оккультизма Рерихов» стараются обходить стороной – уж очень она неудобна для них. Говорят, как правило, об увлечении Н. К. и Е. И. Индией и Востоком вообще, об их знакомстве с учениями Рамакришны и Вивекананды (неоведантизмом), и всё. Словно бы оккультизм является чем-то несовместимым с Рерихами, компрометирующим их. А между тем Рерихи прошли тот же путь, что и Е. П. Блаватская и многие другие духовные учителя XIX–XX вв. И начинался их оккультизм с занятия спиритизмом – столоверчением. Об этом прямо говорит в своих воспоминаниях И. Э. Грабарь: «Кроме Рериха-художника, чиновника, археолога и писателя... был и, по-видимому, есть до сих пор другой Рерих, Рерих-мистик, оккультист, спирит, «потусторонний"». Грабарь рассказывает далее полукомичную историю о спиритическом сеансе «у Рерихов на Галерной» (Галерная ул., д. 44, кв. 5), в котором он однажды принимал участие вместе со своим другом А. И. Бенуа. (Произошло это, по-видимому, между 1902 и 1905 г., когда супруги проживали по этому адресу.)

«Я был не любителем столоверчений. Мне, бывало, всегда жаль времени, понапрасну потраченного на пустяки, и было противно превращаться на целый вечер в объект беззастенчивого издевательства ловких, но недостаточно умных шарлатанов. Бенуа уговорил меня, однако, пойти, сказав, что это может быть забавно и интересно.

Так как я был глубоко убеждён, что все пресловутые «материализации» и прочие фокусы не могут производиться одними только патентованными шарлатанами без содействия кого-либо из своих, из лиц, принадлежавших к дому, в который медиум приглашён, то я условился с двумя из гостей, моих единомышленников, кажется с Раушем фон Траубенбергом и ещё кем-то, кого не припомню, что я «разомкну цепь» и попытаюсь в темноте пошарить и пошалить. Нас, как водится, предупредили, что «размыкание цепи – опасно для жизни» и в лучшем случае может повлечь на виновников такой удар дубинкой по голове со стороны вызываемого духа, от которого не поздоровится. Кроме того, Рерих нас всех оповестил, что Янек (речь идёт о поляке Яне Гузике. – А. А.), самый сильный современный медиум:и в его присутствии материализация духа принимает совершенно реальные формы, вплоть до полной осязательности. К нему благосклонен, и потому постоянно является некий горный дух, воплощающийся в образе обросшего волосами человека, но «боже упаси до него дотронуться: будет беда».

Огни потушены. В комнате нестерпимо жарко от множества народа, составившего над столом цепь рук. Вдруг раздаются странные стуки. Не то гитары, не то балалайки. Что-то в комнате задвигалось и застучало.

– Началось, – послышался шепот.

Под столом было особенно неспокойно. Видимо дух пытался изо всех сил материализоваться. Я решил, что настало время действовать, потихоньку высвободил свои руки от соседей справа и слева и, опустив их под стол, стал шарить. Через несколько секунд я нащупал какую-то шкуру; провёл руками по её складкам, легко набрёл на что-то твёрдое – не то темя, не то колено, которое шкура покрывала, и стал рвать её к себе. Шкура не уступала, её крепко держали, но возня была заметна, и через несколько минут я почувствовал сильный удар кулаком в спину, от которого вскрикнул и поднялся. Ещё кто-то через мгновение зажёг электричество, и всё кончилось. Сеанс был сорван, вернее был признан «не вполне удавшимся""287.

Предоставляю читателям самим решить, кого И. Э. Грабарь поймал под столом – был ли это действительно «материализовавшийся» (вернее, «недо-материализовавшийся») дух или кто-то из сподручных медиума Яна Гузика, чрезвычайно популярного в петербургских аристократических салонах той поры. (Думать, что Н. К. и его жена были хоть каким-то образом причастны к мистификации, мне не хочется.)

А. Н. Бенуа в собственных мемуарах также рассказывает как он с увлечением в юности (начало 1880-х – 1890-е гг.) занимался спиритизмом. «В компании Марии Карловны (жена брата Альберта. – А. А.), её сестры Сони, её брата Володи и Истомина я просиживал часы в потёмках за одноногим столиком, топчась, увлекаемый им по комнате или прислушиваясь к тем ответам, которые «вселившийся дух» давал посредством ударов ножкой столика по паркету. И тут же я должен поклясться, что весьма часто это был я, кто толкал стол, и кто его наклонял для получения ударов».

Несмотря на признание в «обоюдном надувательстве», Александр Бенуа ещё долго, по инерции, продолжал заниматься столоверчением288. Фактически, это была не более чем «игра», захватывающая и щекочущая нервы. В начале 1890-х среди петербургских спиритов появилась новая мода – «на сеансы с блюдечком»: блюдечко «двигалось», вернее, его бессознательно (или сознательно) двигали пальцами участники сеансов по бумаге с написанными на ней буквами. Буквы складывались в слова, а слова превращались в «послания духов» – с Того Света! «Надо признать,–замечает А. Н., – что ответы через блюдечко бывали иногда поразительны по остроумию и по глубине, однако и эти умные речи внезапно сменялись дикими шутками, а то и просто ругательствами, причём дух высказывал особую склонность к порнографии» (!)289.

Занимался ли Николай Рерих подобной «блюдечной ворожбой» в университетские годы в компании друзей или в ранний период своей взрослой жизни? Вполне вероятно. А. Н. Бенуа, рассказывая, как после одного случая, когда дух позволил себе откровенно святотатственную выходку, он совершенно перестал участвовать в спиритических сеансах, добавляет: «Не так отнёсся к спиритизму мой приятель, знаменитый художник Н. К. Рерих. С начала XX века он, вместе с женой, стал систематически заниматься общением с миром духов, а позже, в эмиграции, превратил это занятие в нечто как бы профессиональное, что, как говорят, принесло ему немалую материальную пользу и всяческий почёт»290. (Об этом речь впереди.)

А вот отрывок из письма самого Н. К. к Елене Шапошниковой (будущей жене), датированного 1900 годом:

«Вчера у Лосских мы устроили спиритический сеанс, и я спросил: Что делает человек, о котором думаю. Стол выстукивает: «Спит». Спрашиваю: когда поеду в Петербург, отвечает: «В мае». Выставлю ли картину в Салоне? Отвечает: «Да». Будет ли успех? «Да». Будет ли продана? ,,Нет""291.

Описанный сеанс проходил в Париже на квартире у Е. К. Лосской- Голстунской, институтской подруги Е. В. Шапошниковой (матери Елены) и родственницы Н. О. Лосского, университетского товарища Рериха, в будущем известного философа-интуитивиста. У Лосских же в Париже молодой Николай Рерих впервые познакомился и с явлением ясновидения – загипнотизированная («усыплённая») барышня «посетила» квартиру его невесты в далёком Петербурге и рассказала о том, что она там «увидела». (Н. К. не преминул тут же сообщить об этом Е. И.). Вообще, надо сказать, спиритизм был повальным увлечением декадентствующей золотой молодёжи «Серебряного века». Может показаться невероятным, но и годы спустя после Октябрьской революции, уже в Ленинграде, многие представители творческой интеллигенции продолжали как и прежде с увлечением «вертеть столик», чему имеется немало свидетельств. Пишет об этом в своих дневниках, например, знаменитый Даниил Хармс292. А вот менее известное свидетельство – рассказ дочери архитектора М. Е. Месмахера о занятии спиритизмом в середине 1920-х в кружке-коммуне «доктора Варченко». Напомню читателю, Александр Васильевич Варченко (1881–1938) – популярный до революции беллетрист, а после революции руководитель биофизической лаборатории Главнауки и одновременно эзотерического (парамасонского) кружка «Единое Трудовое Братство», фанатичный «искатель Шамбалы», организовавший в 1925 г. при поддержке ОГПУ «научную экспедицию» на поиски этой таинственной «Страны Махатм».

«Один раз мы произвели спиритический сеанс, устроили цепь вокруг лёгкого деревянного столика. Он (стол) сначала стукнул ножкой, потом поднялся, так что все мы вынуждены были встать и поднять руки до уровня голов. А. В. разомкнул цепь, и стол упал на пол на свои ножки».

Будучи убеждённым материалистом, Варченко объяснил присутствующим сущность «спиритического феномена»: при сцеплении рук образуется замкнутая электромагнитная цепь. «Каждый человек носит в себе электромагнитный заряд. Одна половина тела носит положительный, а другая отрицательный заряд. Электромагнитный заряд нарушает силу притяжения земли. Предмет, окружённый цепью, теряет свой вес. Самые слабые импульсы человека могут его сдвинуть. Так начинается двигаться блюдечко»293.

О занятиях спиритизмом – вместе с любимой женой – Рерих в своих собственных воспоминаниях («Листы дневника») ничего не рассказывает. Словно бы он никогда и не увлекался спиритическими опытами и оккультизмом вообще. Правда, среди его литературных опусов предвоенного периода мы находим легенду-притчу об Атлантиде – излюбленная тема оккультистов и особенно теософов294. Рерих в реальность легендарной Атлантиды, безусловно, верил, поскольку считал, что легенды отражают действительные, исторические события. Более того, между легендой и реальной жизнью не существует чёткой границы: «Кто возьмётся отделить, где легенда граничит с фантастикой, а где в основе её лежит действительность»295. И, правда, кто?

О принадлежности Рерихов в петербургский период к каким-либо оккультным организациям достоверно ничего не известно. Равно как и о связях с Российским Теософическим обществом (РТО), которое возникло в С.-Петербурге в конце 1908 г. в атмосфере всеобщей демократизации общественной жизни в стране. Сама Е. И. много лет спустя, уже находясь в эмиграции, будет уверять своих друзей, что «о теософии она ничего не знала вплоть до Лондона и к спиритизму относилась равнодушно»296. Но можно ли верить её словам после того, что нам рассказывают И. Э. Грабарь, А. Н. Бенуа и сам Н. Рерих? Имеется также свидетельство доктора К. Н. Рябинина, находившегося в дружеских отношениях с четой Рерихов в 1900-е гг.:

«Живя в России, Петербурге, я время от времени делился с Н. К. и его супругой некоторыми своими мыслями и экспериментальными достижениями в области духа. Исключительный интерес к этим опытам и нашему обмену мыслями, проявлявшийся с их стороны, и понимание ими моих духовных запросов создали и укрепили нашу духовную близость. Помню, в то время мы много беседовали о великих духовных достижениях Индии, об Учителях Востока, глубина мыслей и учения которых свидетельствовали о величайших познаниях духа, собранных и хранящихся в тайниках отдельных Центров посвящения, главным образом, в Гималайском Братстве, существующем, по преданию, с давних времён. Последний центр был для нас всегда источником непреложного знания и истины. Пути туда мы полагали тогда проложить через Индию»297.

Весьма красноречивое признание. Итак, выходит, что, теософским учением Рерихи увлеклись ещё в петербургский период своей жизни, задолго до эмиграции, и даже строили планы вместе с доктором Рябининым отправиться в Индию на поиски Гималайского братства. Сведения о тайных обителях махатм они, скорее всего, почерпнули в теософской литературе, в книгах Е. П. Блаватской, А. Безант, Ч. Ледбитера и других теософов, получивших широкое распространение в России в 1910-е гг. Поэтому заявление Е. И., что о теософии она узнала только в Лондоне, мягко говоря, не соответствует действительности.

Но кто такой доктор Рябинин, и почему о нём ничего не пишут биографы Рерихов?

Константин Николаевич Рябинин (1877–1956?) родом из г. Мурома во Владимирской губернии, сын купца 2-ой гильдии Н. А. Рябинина. В Петербург он приехал в 1897 г., после окончания шести классов муромского реального училища, но вскоре уехал в Тифлис, где экстерном сдал экзамены за курс классической гимназии. Затем, с аттестатом на руках, вернулся в Петербург, поступил в Военно-Медицинскую академию. В 1905 г., в связи с революцией, перевёлся на медицинский факультет Харьковского университета и закончил его с отличием в 1909 г. После этого занялся углублённым изучением психиатрии и даже создал какие-то собственные методики лечения психических заболеваний – «уникальные для того времени и поразительные по эффективности», как пишет А. Г. Тобчиев298. В течении двух лет работал ординатором в клинике для душевнобольных – в Москве и Вильно. По сведениям Тобчиева, имя Рябинина было известным в высших аристократических кругах России. В частности, он был знаком с семьёй графа Сумарокова-Эльстона и молодым Феликсом Юсуповым. С Николаем Рерихом Рябинин познакомился в 1898 г. Имеются сведения, что Рябинин лечил Елену Рерих, страдавшую эпилептическими припадками299, и, возможно, именно этим и объясняется замалчивание его имени современными рериховедами. Сама Е. И. рассказывала, что в детстве и ранней юности много болела – страдала от малокровия и нервов, и по этой причине родители возили её на лечение душами Шарко за границу300. Очевидно, что ей часто приходилось обращаться к врачам, и одним из них был К. Н. Рябинин. (Более подробно о болезни Е. И. мы будем говорить в Послесловии).

В том, что чета Рерихов в молодости увлекалась спиритизмом и оккультизмом, по правде говоря, нет ничего необычного или компрометирующего. Такое уж было время – «Серебряный век». Об атмосфере «религиозно-мистического брожения» в Петербурге, всего через несколько месяцев после опубликования знаменитого Октябрьского Манифеста, выразительно пишет один из корреспондентов оккультистского журнала «Ребус»:

«...Весь Петербург охвачен сильным мистическим движением, и в настоящее время там образовался уже целый водоворот маленьких религий, культов и сект. Движение охватывает собою как верхние слои общества, так и нижние. В верхних слоях мы находим теософско-буддийское течение. Любители теософии соединяются вместе и уже начинают обсуждать вопрос об устройстве буддийской ламасерии (общежития) и теософско-буддийской моленной-храма. С другой стороны наблюдается возникновение сильного интереса к масонству, и возникают вновь заглохшие было формы религиозных движений прошлого столетия»301.

Наиболее влиятельной из масонских организаций в дореволюционной России был Орден мартинистов.

Мартинизм, являющийся одной из форм масонства, возник в XVIII столетии во Франции. В основе его лежало учение «Неведомого Философа» Луи-Клода де Сен-Мартена (1743–1803). В России мартинизм пользовался большой популярностью при дворе Екатерины II, однако запрет масонских лож в 1822 г. Александром I положил конец легальной деятельности русских мартинистов. Видными последователями мартинизма в ту эпоху были Н. И. Новиков, И. В. Лопухин, А. Н. Радищев, князья Николай и Сергей Трубецкие, кн. Черкасский и кн. Воронцов (тот самый, который владел изварским поместьем до Рерихов).

На рубеже XIX–XX вв. мартинизм снова стал распространяться в России благодаря деятельности доктора Папюса (наст, имя Жерар Энкосс, 1865–1916), создателя Ордена (в 1891 г.) и мэтра Филиппа, выходца из крестьян, целителя и гипнотизёра, приближенного ко двору царской четой. Любопытная деталь – неоднократно посещавший Россию Папюс в 1908 г. (после конгресса спиритуалистов и масонов) вошёл в ложи обряда Мемфис-Мисраим и был назначен Великим Мастером этого масонского устава для Франции, т. е. фактически стал преемником Дж. Гарибальди302.

Орден мартинистов представляет собой христианский светский инициатический орден, обладающий собственной философско-мистической доктриной, методом работы (индивидуальным и коллективным) и традицией («линией») «вдохновения», в соответствии с которой должен работать каждый его член. Цель Ордена состоит в восстановлении («реинтеграции») человека в его изначальном, совершенном состоянии и одухотворении («спиритуализации») всего человечества. Его члены подразделяются на «единомышленников» («adherents») и «посвящённых». Последние делятся на три группы в зависимости от степени посвящения: «испытательная», «подготовительная» и степень «Неведомого Начальника» («Supériour Inconnu»), или «Неведомого Служителя» («Serviteur Inconnu»)303.

Возрождение мартинизма в России, строго говоря, началось в 1910 г., после того как Папюс назначил Генеральным (Верховным) делегатом ордена в С.-Петербурге графа Чеслава Иосифовича Чинского, известного гипнотизёра и хироманта, носившего эзотерическое (мартинистское) имя Пунар Бхава. Чинский начал активно собирать вокруг себя всех интересующихся тайными науками, издавать литературу по оккультизму и вербовать новых членов ордена. Интересно, что в круг чтения русских мартинистов входили не только книги Л. К. де Сен- Мартена, Э. Леви и других французских оккультистов, но и ведущих теософов А. Безант, Ч. Ледбитера, Р. Штейнера (в 1913 г. основал Антропософское общество), а также... «великого старца» Л. Н. Толстого.

Первая мартинистская ложа в России – Св. Аполлония Тианского – открылась в С.-Петербурге в 1910 г. Руководителем её стал мартинист Г. О. фон Мёбес, посвящённый Ч. Чинским в высшую орденскую степень «Неведомого Начальника». Два года спустя Мёбес провозгласил независимость русских мартинистов, преобразовав ложу Аполлония в Великий Совет России (Великую Ложу)304.

Московский исследователь О. Шишкин считает, что Н. К. Рерих был мартинистом, и утверждает, что его отец, К. Ф. Рерих, передал сыну (очевидно, перед смертью в 1900 г.) «редчайший знак ордена розенкрейцеров – крест с берилловыми лучами». В центре его находилось изображение Св. Георгия Архистратига, поражающего Змия305. (Знак этот хранится в Государственном Музее Востока и однажды экспонировался в московской библиотеке Иностранной литературы на выставке, посвященной розенкрейцерам в России.) Но если речь идёт о розенкрейцеровском знаке, то логичнее предположить, что отец и сын Рерихи принадлежали к ордену розенкрейцеров, а не мартинистов, не менее популярному в России. Орден же Розы и Креста являлся парамасонской организацией. Е. И., впрочем, категорически отрицала связь мужа с оккультными и масонскими ложами: «Конечно, как Вы знаете, Н. К. никогда ни в каких масонских или розенкрейцеровских организациях не состоял и не состоит»306. И в то же время в одном из агни-йоговских текстов отзывалась о розенкрейцерах и масонах с нескрываемой симпатией:

«Установим наше отношение к розенкрейцерам, масонам и прочим организациям, где затронуто Общее Благо. Многие Махатмы принимали участие в них. Когда же мы вспомним о бескорыстных первоосновах этих организаций, мы не должны отрицать их»307.

И на это были причины. Среди предков Рерихов и Шапошниковых можно встретить масонов. Дед Николая Рериха Фёдор Иванович входил в Рижскую масонскую ложу, руководителем которой был барон Унгерн фон Штернберг (родственник известного белогвардейского генерала Р. Ф. Унгерна фон Штернберга)308. Масоном являлся и фельдмаршал князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, предок Е. И. Рерих, которым она особенно гордилась и называла «Спасителем России». Так что наследственный масонский дух, несомненно, присутствовал в доме Рерихов.

Единственное свидетельство принадлежности Николая Рериха к масонам – это показания бывшего начальника Спецотдела при НКВД Г. И. Бокия. Угодив в собственную «мясорубку» в 1937-ом, Бокий признался на допросе следователю, что Н. К. Рерих состоял членом «масонской ложи», вместе с академиком С. Ф. Ольденбургом309. Хотя можно ли принимать всерьёз подобное «свидетельство»? Ведь если бы Рерих имел официальное посвящение (будь то в мартинистский или розенкрейцеровский орден, или масонскую ложу), то у него должен был бы сохраниться орденский диплом (как это имело место в случае с Блаватской), однако о таковом нам ничего не известно.

В то же время мы знаем, что университетские товарищи Рериха Н. О. Лосский и С. И. Метальников были масонами. Их имена упоминаются в авторитетном исследовании А. И. Серкова «История русского масонства»: первый в 1910-е гг. преподавал на Высших Женских курсах, а второй в Психоневрологическом институте, которые в ту пору являлись главными рассадниками масонства среди научной интеллигенции Петербурга310. Между прочим, от тех же Лосских тянется ниточка к теософам: Лосские были близко знакомы с А. А. Каменской, которая нередко проводила у них лето в Павловске вместе с группой своих последователей311.

И всё же, повторю, у нас нет достоверных – документальных или хотя бы мемуарных – свидетельств о принадлежности Рериха в дореволюционный период будь то к Российскому Теософическому обществу или организациям масонского толка. С уверенностью можно говорить только об одном – об увлечении четы Рерихов спиритизмом, а также о несомненной симпатии к масонству. Так, в написанной Е. Рерих в эмиграции в 1930-е гг. небольшой статье говорится, например, что масонство – это «древнее как мир, высокое и светлое учение, которое является наследством прадревней религии». Е. И. удивляет невежество современников, которым ничего не известно «о положении, занимаемом масонством в цивилизованных странах», в частности о том, что «все главы государств, все короли возглавляют масонство в своих странах», что «вся аристократия Англии и других стран, многие высшие чины правительств имеют разные степени масонства и свои ложи». И даже в Индии «ежегодно в особо памятный день масоны – официальные чины Британской Империи парадируют по улицам главных городов при всех своих масонских регалиях». Что касается русского масонства, то о нём Е. И. пишет столь же одобрительно:

«Масонское Братство принесло огромную пользу России – это прекрасно известно всем непредвзятым искателям Истины. Напомним лишь тот факт, что фельдмаршал князь Мих. Илл. Толенищев-Кутузов, так называемый спаситель России, был масоном, и ему было указано (курсив Е. И. – А. А.), что он спасёт Россию. И история свидетельствует, насколько его жизнь была верным служением своим государям и своей Родине. <...> Ознакомившись с первоосновами масонства, мы изумимся высоконравственному кодексу его»312.

* * *

Итак, оккультизм Рерихов петербургского периода сводился главным образом к занятиям спиритизмом и, вероятно, чтению различного рода оккультной литературы, включая теософскую. Однако, помимо оккультизма, в жизнь Н. К. и Е. И. постепенно входило нечто более значительное и высокое – мистицизм.

Американская исследовательница-религиовед М. Карлсон отмечает, что главное различие между оккультизмом и мистицизмом заключается в способе постижения высшей реальности, которую мы называем «Богом», «Абсолютом», «Высшим Разумом», или как-то иначе. Оккультист ищет «единения с Богом» через то или иное «тайное знание» (Geheimwissenschaft) – алхимию, астрологию, герметическую философию, обрядовую магию, тогда как для мистика Бог «перестаёт быть объектом» и становится мистическим переживанием или опытом. Мистик постигает трансцендентную («божественную») сущность мира иррационально-интуитивным способом – через «внезапную эпифанию (богоявление) или откровение»313. В этой связи нельзя не упомянуть первые мистические переживания Елены Рерих, её сны и видения, послужившие предвестниками «огненного опыта». Сама Е. И. рассказывала, что начала видеть «значительные сны и видения» довольно рано. Например, видела во сне «старца с посохом», идущего по волнам бурного моря навстречу ей, стоящей на берегу; видела сон с «предчувствием катастрофы, гибели Земли» – этот сон, преследовавший её с раннего детства, был навеян иллюстрациями «грозных потопов» (по-видимому, имеются в виду иллюстрации Библии Гюстава Доре). Некоторые сны оказались вещими (предчувствие смерти отца и матери). С 1910 г. Е. И. начали сниться сны, относящиеся к её «прошлым жизням», во всяком случае, так она их воспринимала314.

Снам-предчувствиям сопутствовали видения. Так, в 7-летнем возрасте у неё было «видение русского триколора» на фоне вечернего неба (этот феномен, впрочем, можно легко объяснить «эффектом заката»), или, в том же возрасте, «видение двух Великанов», которые сидели в ногах её постели и тянули серебряную нить из её левого бока. Некоторые из видений были яркими и очень сильными, буквально потрясшими всё её существо. Об одном из них рассказывает биограф Рерихов П. Ф. Беликов. Однажды, приблизительно в 1907–1909 гг., Е. И. легла спать довольно рано, не дождавшись возвращения мужа со службы.

«Проснулась (она) внезапно от очень яркого света и увидела в своей спальне озарённую ярким сиянием фигуру человека с необыкновенным прекрасным лицом. Всё было насыщено такими сильными вибрациями, что первой мыслью Елены Ивановны была мысль о смерти. Она подумала о маленьких детях, которые спали рядом в комнате, о том, что перед смертью не успела дать нужных распоряжений. Однако вскоре мысль о смерти отступила, заменилась необычным, ни с чем не сравнимым ощущением присутствия Высшей силы"315.

Е. И., между прочим, отмечала, что её детство и раннее отрочество были богаче яркими видениями и озарениями, нежели ранняя юность. «Период юности и первые лета замужества сопровождались указаниями на правильные решения, руководящими таким образом всей жизнью, как внутренней, так и внешней. Указания эти приходили во снах, реже на слух»316. Вот одно из её сравнительно поздних видений – «видение с мальчиком», имевшее место в апреле 1914 года на 3-ий день Пасхи. В этот день Е. И. была в церкви и видела «лик Христа, благословляющего детей». Вечером, ложась спать, она испытывала чувство удивительного, благостного покоя. А ночью... – проснувшись ночью, она увидела перед собой «видение дивного мальчика с громадными глазами». Это наполнило её огромной радостью, и она подумала, не брат ли это её? – Нет, не брат. – Не муж ли? – Нет, не муж. Но кто же тогда? О том, кто явился ей ночью в облике «дивного мальчика», Е. И., по собственному признанию, узнала лишь много лет спустя (в конце 1920 г.) в Нью Йорке – это был её будущий Учитель, Махатма Мориа!317

Такое ретроспективное толкование едва ли может удовлетворить нас, в нём чувствуется явная натяжка, ибо Е. Рерих, после установления контактов с Морией, начала, следуя примеру Блаватской, активно мифологизировать своё прошлое, внедряя в него этого махатму и делая последнего сопричастным многим событиям её юных лет. «Видение мальчика», однако, вполне можно рассматривать как галлюцинацию. Хотя любая галлюцинация в принципе может быть истолкована мистиком как некий «мистический опыт», «выход в потустороннее», за «пределы разума», и опровергнуть такое толкование с позиций разума невозможно. Вот ещё один пример – приблизительно в двенадцатилетнем возрасте у Е. И. (по её собственным словам) «вспыхнуло сознание о существовании Учителя Света, владеющего неограниченным знанием». Девочка ясно представляла себя ученицей этого Учителя, как бы живущей в его доме и учащейся под его наблюдением. Она также «знала», что Учитель был занят «ускорениями какого-то физиологического процесса в её организме»318. Так ли это было на самом деле, или рассказ Е. И. является не более чем копией, «калькой» с биографии Блаватской?

Таким образом, мы сталкиваемся с определённой трудностью при рассмотрении феномена «видений» Е. Рерих – их всегда можно трактовать двояко: с точки зрения эзотерики (мистицизма), как некий «опыт запредельного», и с позиции медицины (психиатрии), как форму психического расстройства. Мистический опыт в юности и в зрелом возрасте, как кажется, был и у Николая Константиновича. На это намекают некоторые довольно «странные» сюжеты его полотен. Вот, например, написанная в 1907 г. картина «Владыки нездешние» – очень необычная, с явным мистическим подтекстом. Её название сразу же вызывает вполне определённые ассоциации. На картине изображены двое старцев, в чёрных до пят одеяниях, с посохами, стоящие под сводами высокого собора. В их руках – какие-то таинственные свитки. Кто они, эти «Владыки»? Откуда и зачем пришли? Возможно, сюжет картины был подсказан художнику женой и является одним из её видений. Можно лишь гадать, какие комментарии к этой картине написала Елена Ивановна.

4. Начало эмиграции: на распутье

В начале 1915 г. общественность России чествовала Н. К. Рериха в связи с 25-летием его творческой деятельности. Художник находился на вершине славы, зарекомендовав себя не только как талантливый и необыкновенно плодовитый живописец и театральный декоратор, но и как успешный функционер. Помимо руководства рисовальной школой ОПХ, Рерих, начиная с 1910 г., становится во главе воссозданного им после распада «Мира искусства». Незадолго до юбилея вышел 1-ый том сочинений Н. К., включавший его статьи по искусству и сказки. Художественные критики публикуют специальные исследования, посвящённые Рериху319.

Юбилей, однако, был омрачён тяжёлой болезнью художника (воспаление лёгких), которая грозила летальным исходом. В начале 1916 г. по совету врачей Рерих с семьёй уехал в Карелию, поправлять пошатнувшееся здоровье – поселился на берегу Ладожского озера в Сердоболе (ныне Сортавала). В какой-то момент дела его были так плохи, что он счёл нужным написать завещание (датировано 1 мая 1917 г.):

«Всё, чем владею, всё, что имею получить, завещаю жене моей Е. И. Рерих. Тогда, когда она найдёт нужным, она оставит в равных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно и трудятся на пользу Родины. <...> Предоставляю Музею русского искусства при Школе, мною учреждённому, выбрать для музея одно из моих произведений как мой посмертный дар. Прошу друзей моих помянуть меня добрым словом, ибо для них я был добрым другом»320.

Несмотря на нездоровье, Рерих время от времени приезжал в Петроград, продолжая исполнять обязанности директора рисовальной школы (до конца 1916 г.). В один из таких приездов (уже после Февральской революции) он принял участие в совещании художников на квартире А. М. Горького, в результате которого была создана Комиссия по охране памятников искусства и старины, ставших достоянием народа. В то же время он вошёл в состав «Особого совещания по делам искусства», под председательством того же А. М. Горького (в качестве одного из сопредседателей). Художник постепенно втягивался в культурно-общественную жизнь Новой России.

О том, как Рерих-монархист отнёсся к революции и отречению императора, можно только догадываться. Но настоящей катастрофой для него стал Красный Октябрь. После объявления Финляндией независимости и её отделения от России проживавший в Сердоболе 44-летний художник становится, поневоле, эмигрантом. Здесь, однако, напрашивается вопрос – была ли эмиграция Рериха действительно вынужденной? Сам Н. К. любил говорить, что он никуда не эмигрировал – эмигрировала страна, в которой он жил. Между тем, известно, что Рерих несколько раз посещал Петроград уже после октябрьского переворота – пытался организовать на базе закрывшейся (в конце 1917 г.) школы ОПХ свободную народную художественную академию. При желании он вполне мог остаться в Советской России и продолжить свою художественную и культурно-просветительскую деятельность на пользу Родины, тем более что со стороны большевиков ему делались заманчивые предложения о сотрудничестве321. Но художник предпочёл вернуться к семье, в Сердоболь. К окончательному разрыву с большевиками его, скорее всего, подтолкнула репрессивная политика новой власти в отношении интеллигенции и старых деятелей культуры и невероятный вандализм большевиков. Покидая Петроград в январе 1918 г. Рерих, фактически, бежал от нового режима.

Один из советских биографов Н. К. Рериха Л. В. Короткина утверждает, однако, что художник принял Октябрьскую революцию, признал Советское государство и Советское правительство и впоследствии, живя за рубежом «никогда не был связан с белоэмигрантскими кругами, сторонился их, как врагов Родины»322. В действительности же всё было совсем не так. Ещё в октябре 1917 г. Рерих опубликовал резко антибольшевистскую статью, в которой, между прочим, говорилось:

«Неужели... и нам придётся спасаться на островах – от кого? От своих. Свои, свои! Откуда в вас эта безмерная дикость? < ...> Что общего с социализмом имеют дикие орды большевиков и им присных, с ярким тяготением к грабежу и насилию? Эти сборища одичалых рабочих, потерявших лик человеческий, но зато стремительно разбегающихся от первого выстрела. Все социалисты (если такие есть) должны восстать и уничтожить озверелые толпы. <...> Мы поражены бессмысленностью и дикостью происходящего. Позорное самоуничтожение! Бездарная, кровавая трагедия с грабежами. Настоящий бунт рабов против знания. Неужели высокие принципы единства так безмерно далеки от этих дикарей? И чем возместят большевики миллиарды, которые они отняли у народа? Отняли своей грубой ложью. Новые налоги и безмерные тяготы будут памятью об одичалых, продажных большевиках»323.

Далее, хорошо известно, что, проживая в Финляндии (с осени 1918 г. по конец апреля 1919 г.), Н. Рерих принимал активное участие, вместе с писателем Леонидом Андреевым, в пропагандистской войне с большевистским режимом. Некоторое время (в 1919 г.) он являлся секретарём комитета Скандинавского общества помощи Российскому Воину (то есть войскам белых армий) и даже перевёл 15 тысяч финских марок генералу Н. Н. Юденичу, иначе говоря, частично финансировал его знаменитый поход на Петроград весной – летом 1919 г.324. Замечу попутно, что младшие братья Рериха в годы гражданской войны также сражались на стороне белых – Борис Константинович служил в армии Колчака, а Владимир Константинович командовал обозом Азиатской дивизии барона Унгерна.

В 1919 г. в Финляндии, в Выборге (Wiipuri), а затем во многих странах Запада была опубликована в виде брошюры программная статья Л. Андреева «S.O.S.», содержавшая страстный призыв к бывшим союзникам – «людям Европы» – спасти Россию от большевиков. (Поводом для её написания послужили переговоры западных держав с правительством Советской России на Принцевых островах.) На обложке брошюры спереди был помещён рисунок Рериха «Меч мужества», а сзади напечатано объявление о том, что весь сбор от продажи поступает в распоряжение комитета Скандинавского общества помощи Российскому Воину325. Н. К. полностью разделял взгляды Андреева на новых хозяев России («эти дикари Европы, восставшие против её культуры, законов и морали»). Да и сам он, преисполненный гнева, в том же 1919 году составил воззвание от имени Русского Освободительного Комитета, в котором назвал большевизм «наглым монстром, обманывающим человечество»326.

Свою общественно-политическую деятельность Рерих-эмигрант совмещал с творчеством – писанием новых картин и этюдов. За время пребывания в Скандинавии (Финляндия, Швеция) в 1918–1919 гг. он также устроил несколько персональных выставок (в Стокгольме, Копенгагене, Гельсингфорсе). Наряду с продажей полотен, это был один из способов заработать на жизнь. Выставочная деятельность Рериха за рубежом, как и в России, неизменно сопровождалась шумной рекламой в прессе (местной и русскоязычной, эмигрантской). Так, например, к открытию выставки в Гельсингфорсе весной 1919 г., Л. Андреев, по просьбе художника, написал статью «Держава Рериха». Статья эта представляла собой поток неумеренных славословий:

«...Рерихом нельзя не восхищаться... богатство его красок беспредельно... Рерих может напоминать только те чарующие и священные сны, что снятся лишь чистым юношам и старцам и на мгновение сближают их смертную душу с миром неземных откровений... путь Рериха – путь славы... Рерих не слуга земли – он создатель и повелитель целого огромного мира, необыкновенного государства... человек, который среди видимого открывает невидимое (курсив Л. Андреева. – А. А.)... «владыка нездешний», творец «нездешнего мира»... Рерих единственный поэт Севера, единственный певец и толкователь его мистическо-таинственной души, глубокой и мудрой... Гениальная фантазия Рериха достигает тех пределов, за которыми она становится уже ясновидением»327.

Насквозь пропитанный льстивой патокой трёхстраничный панегирик Андреева вызывает некоторое чувство неловкости. Пытаясь угодить своему другу, писатель явно перебарщивает. Но есть в этом панегирике одна очень важная мысль – о реальности «нездешнего мира» Рериха: «Да, он существует, этот прекрасный мир, эта держава Рериха, коей он единственный царь и повелитель. Не занесённый ни на какие карты, он действителен и существует не менее, чем орловская губерния или королевство испанское»328. Эти слова не могли не найти отзвука в душе художника, они подогревали его честолюбие, побуждали к действию: «Держава Рериха», являющаяся сегодня не более чем сказкой, фантазией, может стать явью завтра! Но для этого требовалось разрушить старый, тёмный мир и построить на его месте мир новый, светлый, по прекрасным лекалам Художника-Творца.

* * *

Летом 1919 г. Рерихи покинули Скандинавию. Их путь лежал далее на запад, в туманный Альбион.

Приехать в Англию Н. К. помог старый знакомый С. П. Дягилев, предложивший ему работу по созданию декораций к опере

А. П. Бородина «Князь Игорь». Опера эта в прошлом, во времена «Русских Сезонов», имела большой успех в Париже и Лондоне, в немалой степени благодаря роскошным декорациям Рериха, и Дягилев хотел его повторить. С посещением Англии Рерихи связывали и другую цель – получить визы, необходимые для путешествия в Индию, о котором мечтали столько лет.

Жизнь Рерихов в английской столице, где они задержались более чем на год, была чрезвычайно насыщенной, полной до краёв. Помимо декораций к «Князю Игорю», Н. К., по заказу сэра Томаса Бичема, финансировавшего дягилевские Сезоны, работает над оформлением ещё нескольких спектаклей («Снегурочка», «Царь Салтан» и «Садко»), пишет серию собственных картин «Сны Востока», навеянных чтением «Гитанджали», устраивает персональную выставку «Очарования России» (открылась в галерее Гупила 29 апреля 1920) В то же время Рерих принимает активное участие в работе Комитета Освобождения России (КОР). В связи со смертью Л. Андреева он публикует памфлет о трагическом положении художников и писателей в Советской России – «Violators of Art» (Разрушители Искусства). В этом памфлете Рерих писал о расстреле художника Виктора Васнецова, о смерти в тюрьме профессора истории С. Ф. Платонова, о голодной смерти академика А. С. Лаппо-Данилевского, о целом ряде представителей русской культуры и науки – людях, которых он знал лично; рассказывал о разрушении памятников искусства в Киеве, Москве и Петербурге, о вандализме в церквях и о многом другом, о чём не знали жители островной Англии.

Памфлет Рериха, несомненно, привлёк к художнику внимание английских политиков и русских эмигрантов, сблизил его со многими крупными деятелями диаспоры в Лондоне. Помимо КОР, Рерих также примкнул к организации под названием «Русско-Британское 1917 года Братство» – «The Russo-British 1917 Bratstvo (Fraternity)» (РББ). Эта организация была создана вскоре после Февральской революции группой членов английского Парламента и представителями русского правительства в Лондоне и просуществовала до конца 1921 г. По словам О. А. Казниной, Братство «носило характер элитарного клуба, объединявшего правительственные и военные круги России с высшим эшелоном английской политики»329. К концу 1919 г. оно насчитывало 150 членов, подавляющее большинство из которых было русскими эмигрантами.

Вступая в ряды РББ (в его списках он значится под №36), Рерих, очевидно, стремился обрести высоких покровителей «на чужих берегах», тем более, что Почётным Президентом Братства являлся английский премьер и один из лидеров Либеральной партии Д. Ллойд- Джорж. Примечательно, что многие члены этой организации были масонами, хотя, строго говоря, Русско-Британское Братство не являлось масонским обществом.

В Лондоне тех лет существовала другая организация чисто масонского толка – «Кружок русских масонов в Англии»330. 22 июля 1919 г., почти сразу же по прибытии в Лондон, Рерих выступил с докладом в стенах Братства на весьма злободневную тему: «Русский вопрос в Финляндии и Швеции»331.

Что касается Е. Рерих, то она участвовала в работе Комитета помощи беженцам (благотворительной организации при Братстве), посещала заседания, лекции, концерты332. (Женской секцией в Комитете, между прочим, заведовала Джорджина Бьюкенен, супруга бывшего посла в России Джорджа Бьюкенена).

В Лондоне Рерихи познакомились с человеком, который в дальнейшем станет их другом и верным помощником – с Владимиром Анатольевичем Шибаевым (1898–1975). Выходец из Латвии (его отец был русским, а мать прибалтийской немкой), Шибаев работал в одной из издательских контор на Флит-стрит, куда Н. Рерих обратился в поисках машинистки, чтобы перепечатать рукопись своих стихов. По сведениям О. Шишкина, Шибаев появился в Лондоне осенью 1919 г. и тогда же записался в Школу восточных языков при Лондонском университете. Там он близко сошёлся с индийскими студентами, среди которых выделялась группа революционно настроенных бенгальцев. К этой группе, между прочим, принадлежал родственник Рабиндраната Тагора – Чаттерджи Сунита Кумар333. В ту же Школу, для изучения персидского и санскритского языков, поступил и Юрий Рерих, и таким образом, на почве общего интереса к Индии, завязались отношения между Шибаевым и одним из младших Рерихов, в будущем известным востоковедом.

В.      А. Шибаев, согласно версии О. Шишкина, в действительности являлся эмиссаром Петроградского бюро Коминтерна, прибывшим в Лондон с «массой инструкций и поручений». Здесь он установил тесный контакт с редакцией коммунистической газеты «Рабочий Дредноут» («Workers’ Dreadnought»), выпускавшейся феминисткой Сильвией Панхерст. (Редакция находилась на Флит-стрит в доме №152.) В планы Шибаева входило создание базы для английского варианта журнала «Коммунистический Интернационал», финансовой основой которой должны были послужить привезенные им и предназначенные «для последующей перепродажи и финансирования издания»334 ценности. О. Шишкин также утверждает, что Шибаев пытался привлечь старшего Рериха к своей работе, но тот на сотрудничество с Коминтерном не пошёл. Был ли это, действительно, Шибаев, или кто-то другой, трудно сказать, однако сам факт неудавшейся вербовки художника в Лондоне кем-то из большевистских эмиссаров не подлежит сомнению. Об этом сам Н. К. сообщал в письме своему старому другу М. А. Тенишевой, также оказавшейся в эмиграции – в Париже:

«Деятельность большевиков и их агентов усилилась. Мне предлагали крупную сумму, чтобы войти в интернациональный журнал. Всё на почве искусства и знания. С этими козырями они не расстаются»335.

Как бы то ни было, Шибаеву удалось сблизиться с Рерихами. Н. К. и Е. И., очевидно, увидели в нём своего единомышленника – как и они, он был влюблён в Индию, увлекался индийскими религиозными учениями, западным оккультизмом и теософией, состоял членом лондонского отделения Теософского Общества и даже был дружен с его руководительницей Анни Безант. Именно Шибаев, имевший тесные связи с индийской колонией в Лондоне, привёл однажды в мастерскую Рериха его давнишнего кумира Рабиндраната Тагора, а также свёл Н. К. с другими замечательными индусами (Свами Рамдас, Шри Висвани, Свами Омкар, Джагадис Боше и др.).

Тагору, надо сказать, картины русского художника (начатый Рерихом цикл «Сны Востока») очень понравились. Понравился и сам художник – настолько, что Тагор пригласил его к себе в Индию и даже предложил помощь в получении индийской визы336. В Индию с Рерихами собирался отправиться и Шибаев в качестве личного секретаря Н. К., при этом в первую очередь намечалось посещение Адьяра, где, как мы помним, находилась штаб-квартира Теософского общества.

В Лондоне Рерихи возобновили занятия спиритизмом, что давало им возможность получать от духов всевозможные сиюминутные «жизненные советы» и рекомендации, а также предсказания будущего. Узнав, что Шибаев является хорошим медиумом, они решили ввести его в свой кружок. Вот как сам он впоследствии рассказывал об этом:

«Вечером 2-го июня 1920 года я был приглашён к художнику академику Н. К. Рериху и как обычно сидел с его сыном в комнате последнего, разговаривая о разных научных темах.

Я не знал, что рядом Николай Константинович и его супруга вместе с младшим сыном занимались спиритическими опытами. Не знал я и того, что они просили своих руководителей позволить мне вступить в кружок. Но, заручившись положительным ответом, меня попросили войти и сесть за столик.

В комнате был полный свет, и я ясно видел, что всякая возможность обмана была исключена. Столик нервно вздрагивал и подскакивал, и когда его спросили, кто это (был условлен стук: раз – да, два раза – нет, три раза – усиленное да!), Учителя ли? –то столик подскочил и ударил один раз.

Потом было последовательное сообщение букв. А именно, один из присутствующих называл в беспрерывном порядке алфавит, и когда произносилась нужная буква, то следовал стук.

Так было собрано несколько фраз, не относившихся ко мне, пока вдруг мадам Рерих не спросила, можно ли узнать имя моего учителя. «Да!» Собрали буквы: «Сарти! Итальянец! Жил в Пезаро в 1350 году по Р.Х.». Затем была фраза: «Мы послали его седьмым!» – «Кто? Учителя ли?»

– «Да!» – «Тогда его можно пригласить завтра вечером на физический сеанс?» – «Да!» – «Он медиум?». Сильный стук: «Да!» – «Можно ли показать ему вещи?» – «Да!» – «Можно попросить дать жизненный совет Владимиру Анатольевичу?» – «Да!» Потом по алфавиту собрали: «Пусть углубляется мыслью в строение мира!». Потом попросили совет Георгию Гавриловичу Шкляверу: «Работай!» Потом столик сильно забеспокоился: «Сегодня довольно!"».

Затем Рерихи отвели Шибаева в соседнюю комнату, где показали ему талисманы, якобы присланные во время «последнего физического сеанса», а также нарисованные Н. К. медиумически «портреты Учителей». После чего Н. Рерих продемонстрировал на практике свою способность к автоматическому письму: «он сел в освящённой комнате, отвернул голову и, закрыв лицо левой рукой, как бы задремал, а в правой руке он держал карандаш над бумагой. Потом он начал рисовать... ». Затем все пошли опять «консультировать маленький столик». На этот раз Учителя дали Рерихам совет во что бы то ни стало уехать из Англии. Куда? – «На Цейлон»337.

Рассказ Шибаева чрезвычайно интересен для нас тем, что раскрывает технику получения медиумических «посланий», или «messages», как их называла Е. И.

Помимо «Учителя Сарти» – персонального «духовного гида» Шибаева, на спиритический контакт с Рерихами выходили и другие «духи-учителя», чьи имена фигурируют в записях Е. Рерих – Аллал-Минг Шри Ишвара, Щагий, Хорочай, Св. С., Св. Ф... Сокращение «Св.», вероятно, означает Святой – Св. Сергий Радонежский, Св. Франциск Ассизский. Таким образом, Рерихи в Лондоне общались не с одним, а с несколькими духами. Вообще же, Е. И. на этом раннем этапе контактов предпочитала называть духов «Руководителями» или, по-английски, «гидами» («guide»).

Какие же послания получали Рерихи от своих «гидов» в Лондоне? Приведу некоторые из них: «Аум – тат сат – аум», «Шумит жизнь – осторожнее!», «Тяжко миру! Спешите спастись!», «Оставьте все предрассудки – мыслите свободно», «Меньше прикасайтесь к людям», «Не уходите от жизни. Ведите себя верхним путём», «А когда ради добра, то не грех. Поймите!».

А вот персональные обращения духа.

К Н. К. Рериху: «Много пользы принесёшь миру», «Картины твои имеют значение для будущего», «Храни твоё устремление».

К Е. И. Рерих: «А ты больше вникни в сущность Вселенной через чтение Св. Рамакришны и размышления», «Много подымешься и подымешь других!».

К Ю.Н. Рерих: «Через работу приблизишься ко Граду Степному, где найдёшь вход в искание твоё!», «Много будешь работать на пользу людям!», «Больше думай о нас, Тамерлан».

Последнее из лондонских посланий духов Рерихам датировано 21 сентября. В нём не назвавший своего имени дух даёт Н. К. задание писать серию картин «Исход». При этом он сообщает темы или названия отдельных полотен: «Ушедший морями заутренник», «Ушас» (богиня зари), «С утра дева у порога», «Свет сила сжигает тьму», «Покой узрела жена духа»338.

Спиритические сеансы у Рерихов нередко сопровождались побочными явлениями, наподобие полтергейста (спонтанное перемещение предметов домашнего обихода), а также причудливыми коллективными галлюцинациями, если, конечно же, верить рассказам Елены Ивановны. (Верить же всему, что она рассказывала о своих лондонских и затем нью-йоркских опытах, увы, нельзя, принимая во внимание её склонность к бурному фантазированию в духе Блаватской):

«Е. И. рассказывала, какие поразительные физические явления сопровождали их первые лондонские сеансы. На головы сидящих падал дождь спичек, монеты, носовые платки, по комнате летали металлические предметы, никогда никого не зацепляя и не причиняя вреда, ковры срывались с места и летали над головами, столик без прикосновения к нему, сам двигался, всем были даны монеты-талисманы. Сидели они (Рерихи. – А. А.) с утра до вечера, до поздней ночи, давалось дивное Учение, рисунки, в общем было проявление громадной силы. Был у них один сильный сеанс, где им были продемонстрированы разные животные. Они все сидели на диване, в темноте, и слышали, как по комнате прошла собака и била хвостом по полу, прогалопировала лошадь, прошёл слон и хоботом дотронулся до шкафа, прошла корова, летали птицы и царапали клювами о вещи, все звуки были поразительно отчётливы»339. (Отмечу, что никакого Учения Рерихам в Лондоне духи не давали, кроме отдельных кратких и малопонятных «указов», наподобие приведённых выше.)

Здесь надо сказать, что у Е. Рерих в Лондоне, ещё до мнимой встречи с махатмами, вновь начались необычные («значительные») видения. Так, в ноябре 1919 г. она видела Красного Вестника – огненнокрасного Архангела – «на столбах света со свитком в руке и большим золотым ключём у пояса»340. После встречи видения становятся постоянными и более интенсивными: «Я стала замечать вспышки желтого пламени в средостении». Е. И. называла это приступами «огней». Вечером, ложась в постель, она вдруг начинала видеть «определенные формы в виде конуса, пламя». Вначале она и её близкие думали, что она видит отражение пламени камина, но, поскольку это повторялось каждый день, то поняли, что «это что-то другое»341. Затем последовали видения «ликов Учителей»: «Каждый вечер у постели появлялись две светлые тонкие фигуры, головы которых застилались серебристым туманом, отчётливо были видны лишь руки, подававшие мне книги. Видение это с небольшими вариантами продолжалось довольно долго... На лбу (у фигур) были начертаны светящиеся числа сроков».

Вот как об этом рассказывает в своём дневнике 3. Фосдик:

«Е. И. рассказала нам, каковы у них были видения в Лондоне, когда они только начались. Она ясно видела фигуры, подходящие к ней и протягивающие книги, которые она очень старалась прочесть, но не могла. Потом Е. И. помнит, как у одной фигуры на лбу была повязка, на которой были какие-то огромные электрические Знаки; теперь ей припоминается, что это были цифры – возможно, 24–29 и т. д. Но тогда ей только хотелось прочесть книги. Потом её семья видела повсюду перед собой глаза, в особенности Е. И. и мальчики (Юрий и Святослав. – А. А.) – большие, глубокие глаза, конечно М. М. Даже в ванной, Е. И. говорит, на неё смотрели глаза, на стенах повсюду (курсив мой.– А. А.). Потом она видела Лик М. М. анфас, затем лицо медленно поворачивалось и показывалось ей в профиль. Повсюду в их квартире в Лондоне были стуки. Сила была тогда накоплена поразительная, так что иногда им было велено сидеть в темноте спокойно и не зажигая света, а перед ними стол, на котором никто рук не держал, сам двигался, ходил и стучал. Они задавали вопросы ночью, когда уже лежали в постелях, и им отвечали стуками, и так они могли долго вести беседу»342.

Чрезвычайно любопытное признание! Нельзя исключить того, что Е. И. – до или после «встречи» с махатмами – видела репродукции шмихеновских портретов Мории и Кут-Хуми, те самые, которые произвели такое сильное впечатление на В. С. Соловьёва и стали причиной его ночной галлюцинации. Как и Соловьёв, Е. И. в приведённом выше рассказе говорит о необыкновенном эффекте «лучистых глаз» Мории – эти глаза западают в душу, забыть их невозможно. Впечатление такое, что Мория реален, он всевидящ, он где-то рядом!

Позднее, по просьбе жены, Н. Рерих изобразил автоматическим письмом пламенный лик Мории. Можно предположить, что, имея у себя дома портрет махатмы, Е. И. подолгу и пристально смотрела на него, и такая визуализация вполне могла спровоцировать навязчивые «видения Учителя». Примечательно, что в этих видениях, как и в видении Архангела, преобладал красный цвет, наиболее возбуждающий психику человека: «Видение двух Индусов в тюрбанах на фоне красной полированной доски. Глаза Их двигались. Видение простояло несколько секунд, и видели его, кроме меня, и мои два сына. Видение это было как телевизия»343.

Вернёмся, однако, к «встрече» Е. И. с махатмами в Гайд-парке. Один из вопросов, который, вполне естественно, возникает у нас в этой связи, – сообщила ли Е. И. об этой встрече членам Лондонского Теософского общества? Ведь теософы, как известно, ещё со времён Блаватской придавали огромное значение каждому конкретному случаю «явления» махатм, их контактам с учениками, немедленно фиксировали такие случаи и давали публикации о них в теософских журналах. Вспомним, например, как настойчиво Блаватская уговаривала Соловьёва написать заметку о ночном «видении» махатмы. Однако о встрече Е. И. с махатмами и не где-нибудь, а в самом центре Лондона, при стечении публики, не появилось ни единой строчки! Это говорит только об одном – Е. И. об этой судьбоносной для неё встрече теософам не рассказывала, поскольку совсем не была уверена, что видела в Гайд-парке именно махатм. Да и расскажи она об этом лондонским теософам, ей бы, наверное, не поверили – ведь её встреча с махатмами являлась полным повторением первой встречи Блаватской с теми же Учителями, только семью десятилетиями ранее!

В то же время важно отметить, что в Лондоне Рерихи впервые маркировали своё увлечение теософией: известно, что 6 июля Н. К. и Е. И. вступили в ТО, при этом их дипломы были подписаны Г. Бейли Уивером (главой Лондонского отделения общества) и Анни Безант. Нет сомнения в том, что к этому шагу их подтолкнули, с одной стороны, чудесное «явление» махатм Е. И., а с другой, чтение популярной теософской литературы и личные контакты с некоторыми ведущими теософами – через Шибаева. М. Л. Дубаев в своей биографии Рериха отмечает особую роль последнего:

«К теософам Рерихов привёл Владимир Анатольевич Шибаев, он ввёл их в круг своих друзей, увлекавшихся Востоком и мистикой. Хотя и без Шибаева Рерихи устраивали в Англии медиумические сеансы, на которых присутствовали Шкляверы, И. В. Гессен344 и многие другие русские эмигранты. Но всё же помощь Шибаева была им необходима. Ему поручили показать медиумические автоматические рисунки Николая Константиновича Вадье – одному из лидеров Теософского движения»345.

Встречались ли Рерихи в Лондоне с юным Кришнамурти, не известно. Можно, однако, не сомневаться в том, что они были наслышаны о подготовке теософами будущего мессии и о его Ордене, и эта информация не могла не направить духовные искания Рерихов в новое – мессианское – русло.

Но вот что любопытно – Рерихи вступили в ТО вскоре после того, как они получили долгожданные въездные визы в Индию – по приглашению теософа Б. П. Вадьи! Произошло это 28 июня. Визу в Индию получил и В. А. Шибаев. Таким образом, у Рерихов наконец-то появилась реальная возможность осуществить свою давнишнюю мечту. Не теряя времени, они приобрели билеты на пароход до Бомбея и попутно... оформили членство в ТО! А это значит, что Рерихи собирались посетить Адьяр и, очевидно, строили планы на сотрудничество с англо-индийскими теософами во главе с преемницей Блаватской – Анни Безант. Но в Индию Рерихи не уехали – внезапное банкротство антрепренёра Н. Рериха Т. Бичема лишило их необходимых для путешествия средств. Не удалось художнику выручить деньги и от продажи своих картин, на что он сильно рассчитывал. («За всем этим стояли какие-то таинственные движения или чья-то неведомая воля», – комментирует случившееся Л. В. Шапошникова346.) Но нет худа без добра. Неожиданно Рериху поступило предложение от директора Чикагского института искусств и члена ТО Роберта Харша – устроить серию персональных выставок в крупных городах Соединённых Штатов. В результате вместо Индии Рерихи отправились в Америку.

5. В стране «американской мечты»

Рерихи прибыли в Нью-Йорк 3 октября 1920 г. На первых порах семья новых эмигрантов поселилась в фешенебельной гостинице «Hotel des Artists», а затем, три месяца спустя, Н. К. нанял студию в доме Греческой церкви на 54-й улице, в самом центре Нью-Йорка.

В Северо-Американских Соединённых Штатах Рерихи проведут около трёх лет, прежде чем отправиться в сказочную Индию – с некой мировой духовной «миссией», инспирированной махатмами.

Жизнь в Нью-Йорке и Америке вообще складывалась для Рерихов (Н. К., Е. И., Юрия и Святослава) вполне благополучно в отличие от многих других русских эмигрантов, среди которых было немало представителей искусства и литературы (С. А. Сорин, С. А. Судьбинин, С.      Ю. Судейкин, Г. В. Дерюжинский, Б. И. Арнсфельд, Д. Бурлюк и др.). Николай Константинович уже вскоре заявил о себе не только как художник, но и весьма предприимчивый культуртрегер, горящий желанием просветить не слишком образованную американскую публику с помощью русской культуры и искусства, вернее своего собственного интуитивно-мистического творчества. Сыновья Рерихов поступили в американские университеты – Юрий в Гарвардский в Кембридже, где продолжил занятия индологией, а Святослав в Колумбийский в Нью- Йорке, где изучал архитектуру. Довольно быстро вокруг Николая и Елены Рерихов образуется русско-американский кружок друзей, почитателей и меценатов – на почве интереса к искусству, равно как и увлечения оккультизмом. Среди этих людей в первую очередь следует назвать имена двух супружеских пар – Мориса и Зинаиды Лихтманов, Луиса и Нетти Хоршей, а также Фрэнсис Грант, которые, вместе с четой Рерихов, составили некое неформальное содружество или братство, именуемое в обиходе «Кругом сотрудников» или просто «Кругом».

Но кто они, эти новые друзья и доброхоты Рерихов? Луис Хорш – бизнесмен, брокер на нью-йоркской бирже, человек состоятельный и с большими связями в мире капитала. Такой человек был совершенно необходим Н. К. в городе «Жёлтого Дьявола», как окрестил Нью-Йорк А.       М. Горький. Морис и Зинаида Лихтманы – пианисты, евреи-эмигранты из России. Фрэнсис Грант – журналистка, сотрудница журнала «Музыкальная Америка», одна из первых, кто интервьюировал Николая Рериха в нью-йоркской гавани, ещё до того, как он сошёл с корабля на берег; с Рерихами она сблизилась несколько позднее благодаря русскому танцовщику Адольфу Больму, участнику дягилевских «Сезонов».

Знакомство Рерихов с Лихтманами состоялось 4 декабря 1920 г. на открытии первой американской выставки Н. К. в галерее «Кингор». Об этой первой – незабываемой – встрече с теми, кого Зинаида вскоре будет называть своими «Учителями», она рассказывала так:

«Галерея Кингор была переполнена. Картины Н. К. Рериха, их сюжеты, гармония красок, новое для всех русское искусство сразу покорили американцев. Муж и я с трудом протиснулись через толпу, желая подойти к великому художнику и выразить наше восхищение его искусством. Николай Константинович сердечно поздоровался с нами, а Елена Ивановна радостно улыбнулась, когда мы заговорили на нашем родном языке. Как сейчас вижу перед собой эту красивую женщину. Рерихи пригласили нас посетить их в тот же вечер в отеле, где они остановились. С первого же момента они начали говорить о своих планах на будущее – ознакомления американцев с русской культурой и искусством. Н. К. Рерих говорил о своём намерении основать просветительно-художественное учреждение в Америке и приглашал участвовать во всём этом. Мы беседовали далеко за полночь, рассказывая им о нашей жизни и музыкальной деятельности, а также об отсутствии широких культурных интересов у американской общественности»347.

Зинаида Лихтман (Зина Шафран) родилась в Одессе в 1889 г. Уже в раннем детстве у девочки обнаружился музыкальный талант. После того, как Зина окончила гимназию, её мать С. М. Шафран увезла дочь – в неполные двенадцать лет – в Лейпциг и Берлин, где она обучалась у знаменитого пианиста и педагога Гордовского. Впоследствии Зинаида Шафран некоторое время концертировала в Европе, а в 1912 г., после смерти отца, она вместе с матерью решила эмигрировать в Америку. Но ещё до того, как они отправились за океан, Зинаида вышла замуж за сокурсника той же музыкальной школы, одесского эмигранта Мориса Лихтмана. Профессор Гордовский, вслед за своими учениками, также переселился в США, где основал в Нью-Йорке Фортепьянный институт, в котором Лихтманы начали преподавательскую работу. Позднее они основали собственную фортепьянную школу348.

Будучи натурой экзальтированной, с пылким и необычайно впечатлительным воображением, Зинаида влюбилась в Рерихов с первого взгляда, увидев в них людей «не от мира сего», духовных наставников, и пошла за ними следом, не колеблясь и не спрашивая, куда и зачем. Более всего сблизил Лихтманов с Рерихами, конечно же, оккультизм, вернее спиритизм, хотя прежде большого интереса к оккультным опытам Зинаида не проявляла. Зато её муж Морис (Нуця) Моисеевич ещё в Европе не на шутку увлёкся каббалой.

А вот какое впечатление о Рерихах вынесла Фрэнсис Грант, посетившая их в гостинице «Hotel des Artist» в конце 1920 г. «Именно эта встреча изменила всю её жизнь, – читаем мы в воспоминаниях З. Лихтман (Фосдик). – Она рассказывала, что её сразу приняли как друга, как члена семьи. Ей рассказали о Великих Учителях и немедленно передали послание Махатмы М., адресованное ей. «Я ушла от них в экстазе. Я никогда, ни на миг не усомнилась, что всё это было правдой и что мне суждено было присоединиться к работе, которая должна была изменить мир», – рассказывала Фрэнсис»349. Запись эта показывает, что с первых дней в Америке Рерихами уже владела идея «переустройства мира» под руководством махатм, и они начали искать единомышленников.

Американская жизнь Рерихов, если внимательно приглядеться к ней, напоминает айсберг. Его видимая, надводная часть – это многогранная и весьма плодотворная художественно и культурно-просветительская деятельность Николая Рериха. Художник много ездит по стране с выставками и лекциями и отдаёт немало сил созданию тех самых «просветительно-культурных учреждений», о которых увлечённо рассказывал Лихтманам во время первой встречи. Назовём главные из них (в хронологическом порядке):

1)  Художественное объединение «Пылающее Сердце» («Cor Ardens»), создано в Чикаго весной 1921 г.;

2)  Мастер-Институт объединённых искусств («Master Institute of United Arts»), основан в Нью-Йорке 17 ноября 1921 г. Это была художественная школа, созданная по подобию школы Общества поощрения художеств в Петербурге, в которой ученики изучали музыку, живопись, скульптуру, архитектуру и балет;

3)  Международный центр искусства «Венец Мира» («Corona Mundi»), основан в Нью-Йорке в 1922 г.;

4)  Музей имени Н. Рериха (Roerich Museum); официально был зарегистрирован в Нью-Йорке в конце 1923 г. и открыт для посетителей 24 марта 1924 г. (обратим внимание на дату – в четвертую годовщину «встречи» Елены Рерих с Махатмами!). После создания Музея Рерих инкорпорировал в его состав Мастер-Институт и Международный центр искусств. Все три учреждения располагались под одной крышей, первоначально в здании, принадлежавшем Греческой церкви на 54-ой ул., а затем в 29-этажном небоскрёбе на Риверсайд Драйв 310.

Невидимая, подводная часть рериховского айсберга – это не менее интенсивная и плодотворная оккультно-мистическая работа Рерихов, совместно с «Кругом», чудесное «претворение сказки в жизнь» под руководством незримых астральных наставников.

Успех к Н. Рериху в Америке пришёл не сразу. Несмотря на то, что его первая, нью-йоркская выставка привлекла к себе большое внимание американской публики, картины Н. К., как и в Лондоне, поначалу покупались плохо. Рерихи, впрочем, не унывали – с удовольствием посещали светские рауты, концерты, принимали знакомых и посетителей у себя дома.

«В декабре начали получать приглашения на dinner и tea parties. Но денег пока нет, – пишет Е. И. в Кембридж сыну Юрию. – А между тем со всех сторон слышишь, как люди зарабатывают огромные деньги, особенно из приехавших полурусского происхождения. Пока везде только почёт и уважение!»350. Неделю спустя (11 декабря): «На этой недели у нас было восемь приглашений на обед и 2 lunch’a и 2 tea party, кроме концерта и посещения нашей мастерской. Приближаемся к критическому моменту – нужно платить за рамы, а денег всё ещё нет... Пока, что все в восторге от картин, все о них говорят, но будут ли покупать?!»351. Но и через месяц ситуация не изменилась: «Выставка продолжает привлекать толпы. В субботу было около 1500 человек. Но продаж больше не слышно... У нас проданы две вещи»; «Эти дни мы каждый день или в концерт или же в театр – всё даром»352. Единственная надежда Рерихов в этот «критический момент» – продать привезённую с собой из Петербурга картину Рембрандта. (Н. К., как известно, удалось в своё время собрать очень приличную коллекцию картин голландских и фламандских мастеров, и некоторые из полотен ему удалось увезти с собой на Запад353. Однако расстался ли он в трудную минуту со своим Рембрандтом, не известно.)

В Нью-Йорке Рерихи вновь встречаются с Тагором, который снова настойчиво зовёт их к себе, в Индию, обещая «light, space and quietness, but no dollars» («свет, простор и тишину, но не доллары»). На что Е. И. саркастически замечает, что «и в любой пустыне мы можем это иметь!»354. Нет, Рерихам нужны именно доллары, много долларов, и для обустройства быта, и для реализации своих грандиозных проектов. Но впереди пока что никаких перспектив: «Относительно нашего будущего всё темно. Не имеем никаких представлений! Спросим Руководителя и сообщим тебе»355.

«Руководитель», о котором упоминает Е. И., – это дух, «руководящий» спиритическими сеансами Рерихов. В этих первых сеансах – пока ещё не завязалась настоящая дружба с Лихтманами, Хоршами и Ф. Грант – участвовали, как правило, случайные и не слишком близкие Рерихам люди. «Вчера у нас был Зак с сестрою, Дерюж[инский] и Сахновский. Был сеанс, были сильные стуки в стол и очень сильное сопротивление. В субботу опять сеанс с Авиновым. Сообщений интересных не было356» (из письма Е. Рерих Юрию от 3 ноября 1920). Помимо упомянутых имён следует назвать ещё чету Муромцевых. Ксения Николаевна Муромцева («Сана») – двоюродная сестра Е. И.; она также необычайно увлечена спиритизмом, в отличие от своего мужа, который поначалу в существование духов не верил. Однако... «сеансы наши убеждают постепенно таких скептиков как Муромцев и Сахновский».

В ходе сеансов Елена Рерих и отдельно Сана Муромцева делали записи медиумических посланий («протоколы»), которые затем коллективно обсуждались с целью их осмысления. К духам же, насколько можно судить по письмам Е. И., обращались довольно часто, по самым разным поводам, вплоть до бытовых, что вызывало у духов недовольство. Так, в письме от 15 января 1921 г. читаем:

«Руководителей по этому вопросу (о планах провести предстоящее лето всем вместе. – А. А.) мы ещё не спрашивали. Они теперь очень против частых сидений, зато большой сеанс приобретает всё больше и больше интереса и серьёзности. Они почти прекратили ответы на вопросы и дают целый ряд сообщений, очень интересных. Настаивают на ведении протокола. Всё время взывают к сосредоточенности и серьёзности... Нас с папой (папа –это Н. К. Рерих. – А. А.) они стараются подбодрить: «Будьте сильны, дождитесь лучших времён». На прошлом сеансе неожиданно было сообщение от моей ма[мулечки]. Столик стал меня ласкать и называть азбуку: «Иди, Лялюша, рискуй,

и куда придёшь, на то Воля Божья». Будем надеяться, что наши дела улучшатся»357.

С конца января 1921 г. в спиритических «радениях» Рерихов начали участвовать их новые друзья – Лихтманы и несколько позднее сблизившиеся с Рерихами Хорши и Ф. Грант. «Мы решили сейчас собирать около себя лишь исключительно интересных людей, – пишет Е. И. в Кембридж 26 января. – К сожалению, наш кружок ещё не совершенствуется. Нет-нет, и проявит необычайное легкомыслие. Лучше всего держат себя Лихтманы. Завтра напишу тебе результаты сегодняшнего сеанса. Боюсь, что он будет не интересен, т. к. мы 5 дней подряд ложились не раньше 3 ч. утра358».

Рериховским кружком в Нью-Йорке (как и ранее в Лондоне) руководили совершенно разные духи. Так, например, один из руководителей назвал себя Раймондом. Возможно, речь идёт о знаменитом средневековом философе и теологе Раймунде Луллие.

Елена Ивановна в этот период усиленно штудирует «Тайную доктрину» и «Ключ к теософии» Блаватской, а также недавно купленную членами кружка вскладчину за 15 долларов (огромная цена по тому времени!) книгу доктора Нотцинга «Феномены материализации» (Notzing. «Phenomena of Materialization»). Будущая «Мать Агни-йоги» напитывается живительными теософскими соками.

Чтобы читатель мог лучше представить себе экзальтированномистическую атмосферу рериховской «ламасерии», процитирую ещё несколько фрагментов из писем Е. И. к Юрию:

27 января 1921. «Вчера у нас был интересный сеанс. Опять даны красноречивые поучения. Приходил «Дев Онеушария». Сана записывает, перед началом читаем протокол предыдущего сеанса. Выясняется, как много забывается, и сколько предсказаний уже исполнилось».

1 февраля 1921. «... Сеанс 3-ий. Сообщение Аллал-Минга: «Мои друзья! Счастье – это служить спасению людской души. Оставьте все предрассудки и, пользуясь силой, духовно помогайте людям"». (Е. И. тщательно выписывает для Юрия все – целых пять! – сообщения Руководителя. Сеанс в этот день закончился словами Аллал-Минга: «Помните, сеансы нужны для помощи тухнущим сердцем!» (дух, очевидно, хотел сказать «затухающих сердцем»...)

10 февраля 1921. «Читаю теософские книги, но насколько восточные интереснее!!».

16 марта 1921. «После твоего отъезда мы пересели за большой стол. Были показаны явления увеличения веса и очень сильные движения столом. Мы даже испугались, что он начнёт летать. Затем несколько раз было повторено, чтобы мы забыли старое, углубились бы и старались поднять своё сознание. Приходил Марков, сообщил, что «Россия будет победительницей мира», советовал Муромцеву перейти в американское подданство. В апреле будет признание большевиков».

Речь в последней части записи, очевидно, идёт о завершившихся в середине марта 1921 г. длительных и трудных переговорах между Великобританией и Советской Россией о заключении экономического и политического соглашения. 23 марта Ллойд Джордж в Палате общин официально объявил, что англо-советское соглашение означает признание Советской России. Напомню читателю также, что весной того же 1921 г. большевики перешли к проведению Новой экономической политики, предусматривавшей восстановление рынка, различные формы собственности, а также привлечение в страну иностранного капитала (концессий), что позволило многим политикам на Западе говорить о возврате капитализма в России. Все эти радикальные перемены, естественно, не могли не отразиться на настроении Рерихов и лидировавших их духов, как мы увидим в дальнейшем.

20 марта 1921. «Прочитали все записи наших сеансов. И вижу, что мы совершенно слепые, вкладываем в сказанное руководителями своё объяснение, и только теперь многое стало совершенно ясно. Логичность, последовательность, доказательность изумительны. Все сомнения об Аллал Минге у меня исчезли! <...> Учителя опять намекают о приближающихся громадных событиях – «Окно прорублено в Россию», «Родина получит скоро уложение». Было известие о взятии Омска антибольшевиками».

28 марта 1921. «... У нас был в субботу чрезвычайно интересный [сеанс]. Просили держать в тайне – разрешено сказать лишь тебе. Явились новые руководители. При появлении одного из них я видела в освещённой комнате два синих луча. Затем ощущала ледяное прикосновение к запястью».

4 апреля 1921. «Я опять начинаю видеть огненные языки внутри себя. На этот раз они другого цвета и не между глаз, а в горле»359.

Очень интересны письма Елены Ивановны от 29 апреля и 4 мая 1921. В первом она бегло упоминает встречу Николая Константиновича в Чикаго (куда он ездил на открытие выставки) с неким американским «Белым Братом» (вероятно, масоном): «Привожу тебе папины слова о Бел[ом] Бр[ате]: «Сейчас был у «этого человека». Старик – доктор-хирург. Гофмановский тип. Всё допускает. Говорит: «Лёгкая дорога – лучшая дорога. Если ваш mind (ум, по-английски. – А. А.) высок, то и привлечёте к себе высокое. Ничто не бывает случайно». Дал один адрес для N. Y. Нового ничего не сказал»360. Во втором письме Е. И. рассказывает Юрию о посещении Н. К., опять же в Чикаго, лаборатории химика Хилла, «масона 32 степени». Хилл показал русскому художнику «1/1000 капли разложенного золота и серебра» и рост кристаллов – «как из камня получается растение» (!), а также снабдил его адресом «одной дамы» в Нью-Йорке. «Видимо папа часто сидит на сеансах, – читаем мы в письме далее. – Папа пишет «Наш Аллал Минг во многом мне помог, конечно, он не насыпал долларов, но зато у меня масса друзей и учеников». И через папу помог другим. Тагор везде много говорил о нас». Е. И. затем передаёт Юрию содержание предсказания, сделанного Н. Рериху одной чикагской «ясновидящей» (очевидно, цитирует письмо мужа):

""Около вас стоит ваш guide, он в лиловом одеянии, он восточный человек, у него длинные чёрные волосы и борода, глаза очень большие, глубоко сидящие, он очень строгий, руки у него очень большие... Он не только ваш guide, но он ваш учитель, он живёт в вас, он с вами – одно. За ним стоит ещё один, но в белом и ещё старше, и один в тёмнокрасном. ..

О деньгах многих не спрашивайте, обращайтесь к нему, он вам поможет. Вы будете большим учителем, от 50 лет вы начнёте занимать огромное место, ваша слава будет велика, вы доживёте до глубокой старости. Ваша слава будет так велика, что вы будете в состоянии брать деньги справа и слева. Я вижу ваши похороны, но это не похороны, а коронация!! 21 год очень важный год для вас! <...> Жена ваша не только жена, но она ваш друг, она понимает вас. Вы и ваша жена часто думаете, что вы больны или же заболеваете, но это не болезнь, а вы оба перестраиваетесь, и к 50-ти годам у вас откроется третий глаз». В Россию вернёмся не так скоро, ибо мы имеем здесь миссию. «Вы не изгнанник, вы были transplanted (перемещены. – А. А.) и вы должны это понять. Вы были transplanted и в Америку, об этом постарались учителя. Видела вас путешествующими, по-видимому, на востоке. Сказала, что она видит, что папа хочет начать учить... он должен быть учителем. Гороскопы у нас всех четырёх почти одинаковые... У всех нас guid’bi восточные люди!""361.

Сама Елена Ивановна ещё в Лондоне, и тоже от ясновидящей, получила не менее поразительное предсказание – переломными для неё будут 43–44-ый и затем 49-ый годы (т. е. 1922/23 и 1928). Именно в 1928 г. её счастье «достигнет апогея», а муж её будет к тому времени занимать «громадную, великую должность»362.

Тем временем в Кембридже Юрий также усиленно занимался столоверчением вместе со своими университетскими товарищами, такими же как и он молодыми эмигрантами В. А. Перцовым и В. В. Диксоном. Надо сказать, что эти занятия старшего сына поначалу несколько беспокоили Е. И.: «Хорошо ли ты делаешь, занимаясь спиритизмом?» – спрашивает она Юрия в одном из писем, и затем: «Сообщи имя твоего Руководителя». Поводом для такого беспокойства являлось, по-видимому, опасение за психическое здоровье Юрия.

Об этом кружке В. А. Росов рассказывает следующее: «Кембриджский кружок был эзотерическим по своей направленности и, по существу, занимался оккультными науками. Молодые люди изучали в библиотеке литературу. Вечером собирались вместе, обсуждали прочитанное; делали записи, используя метод «стола», т. е. вызывали потусторонних духов. Их Учителем считался Аллал Минг Шри Ишвара. Он надиктовывал составленные белым стихом духовные послания, или тексты, которые именовались также «книгами» и являлись «символическим изображением пути восхождения». Эти тексты давались с февраля 1921-го в течении всего года и части последующего 1922 года, пока вся компания находилась вместе в Гарварде. Позже записи кружка использовались при подготовке «Агни-Йоги», в частности первых её томов – «Зов» и «Озарение""363. (Таким образом, первые книги «космического» учения Живой Этики фактически основывались на посланиях духов!)

Первое (или одно из первых) посланий Аллал-Минга гарвардцам выглядит весьма сенсационно:

«Большевики будут свергнуты восстанием через два с половиной года. Будет коалиционное правительство, причём в большинстве будут монархисты, затем будут следовать кадеты. Кавказ, Украина, Бессарабия, Финляндия и, наконец, Польша будут присоединены к России в период от одного до семи лет. В России будет конституционная монархия. – Счастлива будет в России жизнь для вас»364.

Аллал-Минг затем сделал несколько новых предсказаний:

«Многое совершится в России. Земский собор явит волю народа. Готовьтесь к великому празднику, колокола уже гудят и благовест скоро услышится. – Воздайте должное вождям земли русской».

Некоторые из посланий напоминают телеграфные сообщения:

«Через десять месяцев (в марте 1922) возможна мобилизация».

«Кяхта испытывает беспорядки. Деспотия большевизма рушится».

«Говорят, что Ленин скоро закончит свой жизненный путь»365.

Но вот ещё одно очень важное послание, данное в форме монаршего манифеста, – о том, что в Новой России, в Звенигороде (городе «гудящих колоколов»), Рерихам предстоит основать мистический университет: «Милостью Государя нашего учреждается университет Святого Тирона, спасителя государства нашего – в Звенигороде»; «Братья, России нужны будете. Все – в Звенигороде». Аллал-Минг затем дал указания по устройству университета. Курсов в нём будет 70, профессоров 30. Профессора – это в основном члены Круга. Ректор – Н. Рерих. Все необходимые средства даст правительство. Во главе же государства станет «мистик». Всё это произойдёт в 1931 году.

Какие же дисциплины будут преподаваться в Рериховском университете? А вот какие: Ю. Рерих будет читать курс «Пути достижений адептов Тибета», В. А. Шибаев – «О методологии исследований Того Света», Диксон – «Красота в пространстве (опыт теории Непроявленного», Перцов – об алхимии и метахимии, а также курсы «Превращение планетарных эманаций» и «Порядок получения элементов психической энергии»366. Ещё один сотрудник университета – один из парижских друзей Рерихов Георгий Гаврилович Шклявер. (Правовед по образованию, Шклявер после революции эмигрировал во Францию, где стал преподавать международное право в Сорбонне.)

В одном из посланий Аллал-Минг называет имена «великих современных творителей»: Рабиндранат Тагор, Рерих, Ленин, Колчак, Гинденбург, Фош, Морис Дени, Роден, Врубель, Пеллио (востоковед), Вильгельм II. В целом же многие из посланий перекликаются с «указами», даваемыми тем же Аллал-Мингом в Нью-Йорке «старшим» Рерихам. Например: «Помните, Россия скоро освободится и нужны будут ученые силы»; «Падение большевиков приближается. Весной большие события. <...> Работа ваша будет сокровенна в России. Нужны люди нищие духом. Совершите подвиг воскресения России»367.

Месяц спустя (в начале июня), уже после возвращения Н. Рериха в Нью-Йорк из Чикаго, произошло событие чрезвычайной важности – Аллал Минг объявил Рерихов своими учениками. «На днях я опять видела Аллал Минга. Аллал Минг нас принял в число учеников – тебя тоже. Это великая радость и честь»368.

Великая «радость и честь» для православных Рерихов стать учениками неведомого духа, с которым они «подружились» благодаря спиритическим сеансам! Впрочем, всё разъясняется в следующем письме, датированном 26 июля: Аллал Минг не просто дух, а Дух-Учитель из Тонкого мира! «Я так полна Аллал Мингом, что иногда целый день чувствую в себе прилив необычной радости. Мы все искали Учителя, а он был около нас, и мы его не узнали. Призывай Аллал Минга и верь в его помощь! Он просит нас не сомневаться, верить и любить его и таким образом ему легче нам помочь, ибо связи большие»369. В этом же письме Е. И. сообщает: «Денег очень мало, но Аллал Минг обещал устроить поездку, а так как всё, что он говорил, исполнилось, – я верю, что мы поедем... ». Речь, очевидно, идёт о поездке в Индию.

Не могу удержаться от комментария. Современное рериховедение, как и теософия, относится довольно негативно к спиритизму (медиумизму), поскольку «медиумическому слышанию голосов... доступна лишь ограниченная область низших слоёв надземного мира». Как пишет один из авторов, «медиумизм не позволяет человеку приобщиться к высшим сферам, так как приводит к наполнению его тонкого тела низшими энергиями. О приёме высоких пространственных мыслей медиумом не может быть и речи, ибо у него высокая психическая энергия будет отсутствовать. А именно она нужна для восприятия энергии высоких мыслей и облечения их в адекватную форму»370. Однако, как мы уже видели, Рерихи долгие годы – и в Петербурге, и в Лондоне, и в Нью-Йорке – занимались столоверчением и, следовательно, накачивали свои тонкие тела «низшими энергиями». Чтобы хоть как-то оправдать своё многолетнее увлечение спиритизмом, Е. И. впоследствии даст следующее объяснение: есть медиумы и медиумы. Существуют особые медиумы – «духовно чистые», через которых Учителя осуществляют передачу людям своего «высокого учения»371. Прекрасный образец лицемерия – медиумизм вообще это плохо, но в отдельных случаях (т. е. в случае с Е. И.) – хорошо! Только вот где критерий, по которому можно отличить «чистого» медиума от «нечистого» – ведь оба они получают информацию из «потустороннего мира».

Внимательно читая письма Е. И. к сыну, можно заметить, что она говорит не только о приёме медиумических посланий, но и о возобновившихся у неё видениях («Я опять начала видеть огненные языки внутри себя», «На днях я опять видела Аллал Минга»). Таким образом «слышание голосов» дополнялось яркими зрительными образами.

Обратимся теперь к содержанию посланий Учителя Рерихам.

В конце 1920 г. (ноябрь-декабрь) Е. И. спрашивает у духа (Аллал Минга), что означало «видение мальчика», явленное ей в апреле 1914 г. на третий день Пасхи, и кто был этот мальчик, на что Аллал Минг отвечает довольно загадочно: «У тебя свет открыл. Уходя, опять увидишь Меня». В первый день нового 1921 года дух наставляет Е. И.: «Ты – видевшая. Карма ваша – Россию прославлять. Неси свет в дом». Несколько дней спустя (5 января) Аллал Минг сообщает Рерихам «Правила сеансов» из 7 пунктов:

«1. Быть в круге и терпеливо ждать вестей, явленных вам.

2. Собирать явления.

3. Соразмерять время сеансов с Лондоном и Парижем для корреспонденции с друзьями.

4. Собирать волны энергии и волны электронов.

5. Пытаться помогать людям, вестями духов творить добро.

6. Искать новый аппарат для сношения с духами.

7. Мировая энергия спасёт человечество»372.

Затем, 22 января от духа пришло новое послание с предсказанием скорого свержения большевиков и создания в России конституционной монархии – почти слово в слово повторяющее послание, полученное в Кембридже Юрием Рерихом. Судя по более ранней дате, Е. Рерих получила его первой и затем, очевидно, переслала по почте сыну. В дневнике Е. И. также содержится запись о мистическом университете («Храме знании и красоты»), который предстоит основать в России Н. Рериху, с персональными указаниями Ю. Рериху, В. А. Перцову,

В. В. Диксону, В. А. Шибаеву и Г. Г. Шкляверу373. Читая это послание, невольно ловишь себя на мысли, что составляли его не духи, а какие-то заговорщики, с которыми Рерихи вступили в контакт. Удивляет необычайно лаконичный, почти телеграфный стиль сообщения, отсутствие в нём неопределённости и характерного медиумического тумана. Таких чётких и ясных по мысли «посланий духов», приводимых в книге «Высокий путь», не так уж много, и они столь разительно отличаются от большинства сообщений Аллал Минга – полубессвязных, заумных и откровенно декларативных. Это наводит на мысль: не являются ли эти тексты фрагментами писем или телеграмм друзей-корреспондентов Рерихов из Европы (Лондона и Парижа), замаскированных Е. И. под «послания свыше»?

Любопытно, что дух выражал некоторое недовольство тем, как проводились спиритические сеансы у Рерихов, – много посторонних, «случайных» людей и «много легкомыслия»: «Считаю, порядок нужен... Журнал надо вести подробно. У вас тень нашей жизни», – выговаривает он строго Е. И.374.

В этих ранних посланиях Аллал Минга, как мы видим, впервые появляются намётки некоего «Русского проекта» Рериха, который позднее превратится в «Великий план» – план спасения России и одновременно переустройства всего мира. Так, 20 февраля Аллал Минг даёт указание Рерихам: «Вы оснуете в России Общество Духа Разумения... Мы пошлём вам продолжателей вашего Общества. Можно известить Шибаева – он соединит круг в Лондоне! Послужите Родине Обществом Духа»375. «Общество Духа Разумения» – это, по-видимому, нечто среднее между масонским братством и «новой церковью» (церковью «Нового века»). Через это общество Рерихам предстоит распространять в России учение махатм, будущую Агни-йогу, – теософско-рериховскую доктрину «космического всеединства».

Вскоре Аллал Минг представится Рерихам вполне официально: Он – «духов 3-го плана Водитель», пребывает в Докиуде – обители Учителей Великого Братства в тонком мире, иначе Шамбале376. В той же обители живут ещё два духа – Щой-Дюре и Рамзес. Любопытно, что четырёхлетняя Шурочка, племянница скульптора Г. В. Дерюжинского, одного из постоянных участников сеансов, дала по просьбе Е. И. (в феврале 1921 г., незадолго до смерти) описание Аллал Минга: Лицо длинное, волосы длинные и чёрные, рост высокий, борода двойная. (Такую же двойную бороду позднее будет носить и сам Н. К.) Но это описание, как оказалось, совсем не похоже на портрет, нарисованный Рерихом автоматически на сеансе в Лондоне.

В конце мая 1921 г. (после свидания Е. Рерих с теософкой Алисой Бейли) в общении Рерихов с Аллал Мингом наступает кульминационный момент. Е. И. спрашивает своего «руководителя» во время очередного сеанса, не является ли он одним из двух знаменитых махатм – Морией или Кут Хуми. Но лукавый дух прямого ответа не даёт: «Умей сама знать сердцем». И тогда в сердечном порыве она тут же «узнаёт», что это Мориа377. Конечно, Мориа! А кто же ещё?

Таким образом, Аллал Минг, вчера ещё самый обыкновенный «магнитный» дух (ибо дух, по определению Н. К., – это «прежде всего магнит»!) превращается в одночасье в «духовного Водителя» семьи Рерихов, «того самого» Махатму Морию! Е. И., правда, долго ещё будет называть его по-старому Аллал Мингом. Хотя имя это какое-то странное, не то мусульманское, не то китайское. В то же время оно поразительно напоминает нам имя учителя Блаватской раджпута Гулаб Лал Сингха (Синга). Лал Синг и Аллал Минг, действительно, довольно созвучные имена. Но именно так, Аллал Мингом, дух представился Е. Рерих в Лондоне (или, может быть, так она «услышала» имя своего астрального собеседника).

После того как Аллал Минг объявил Рерихов своими учениками, жизнь и быт семьи постепенно преображаются, словно наполняются «нездешней» высшей аурой. Дух-Учитель (Аллал Минг – Мориа) начинает всё более и более плотно опекать всех четырёх Рерихов и членов их Круга, посылает им «указы» и советы, что, как и когда делать, и они не только не противятся его назойливой опеке, но принимают её с радостью и благодарностью. Мориа подсказывает Н. К. сюжеты картин, диктует ему в вагоне на пути в Чикаго маленькую изящную поэму «Наставления Ловцу, входящему в лес»378 (эту поэму Рерих тут же включит в сборник своих стихов «Цветы Мории», который будет издан в Берлине в том же году), толкует Е. И. её детские видения и сны, но главное, он постоянно подбадривает и наставляет Рерихов, «развивает их сознание», а также способности к контактированию – приёму посланий из потустороннего мира. Вот одна из инструкций Мории, датированная 19 ноября 1921:

«Лучший способ дам вам: один день говорите через стол, другой день пишите мысли, которые вам хочется выразить. Я буду с вами и буду наблюдать, как вы отмечаете мысли данные. Нужно подвигаться в сознании внушённого. Потом через стол Я укажу, которые мысли были внушены»379. То есть медиумические послания всё же более надёжны, чем записанные – «внушённые» – психографологическим способом. Но вот вопрос – как различить в записях Рерихов мысли «внушённые» (т. е. надиктованные) от тех, которые им самим «хотелось выразить», то есть их собственные мысли?

От Великого Махатмы Рерихи и каждый из членов их «Круга» получают эзотерические имена (это имена, которые они носили в прошлых жизнях и о которых, разумеется, не помнят):

Фуяма – Николай Константинович;

Урусвати – Елена Ивановна;

Удрая – Юрий Николаевич;

Люмоу – Святослав Николаевич;

Авирах – Морис (Нуця) Моисеевич Лихтман;

Радна – Зинаида Лихтман;

Ояна – Эстер (Энта) Лихтман, сестра Мориса Лихтмана;

Логван – Луис Хорш;

Порума – Нетти Хорш;

Модра – Франсис Грант.

Мориа также назвал имена руководителей Рерихов «на астральном плане». У Николая Рериха их шесть: главный – Аллал-Минг Шри Ишвара, затем Пауграрий Щемровр – роксолан IV в. до P. X. (Азия), Локо Мудрый, Корунд Прекрасный, Диво Рол Увуров, Лошир – «воитель духов на солнечном плане»380. Главный руководитель Елены Рерих – тот же Аллал Минг (Мориа), связанный с ней «кармически».

Кроме этого, Дух-учитель приподнял завесу над тайной прежних жизней Рерихов, назвав некоторые из их перевоплощений. У Николая Константиновича это: Царь Улусов (XIV в. до Р.Х.); китаец Шандун (X в. до P. X.); Ясуф, «очень честный человек, чтец в храме Ширумана» (Усмиритель степей); китаец-священник; пустынник-ясновидец Роман Лавор, серб XIII в.; Регуя, славянин VI в.; китайский император III в. до Р.Х.; китайский священник, I в.; Далай-лама (Пятый Великий), XVIII в.; Фу-яма-цин-тао – китайский император.

Перевоплощения Елены Ивановны: Ябучтуу – царица Мексики; жена Соломона – дочь фараона; Иалуру – «царица мощной Иудеи», Жозефиня Сент-Илер – XVIII в., монахиня; Елена Голенищева-Кутузова – царица казанская, XV в.; жена Акбара – 1632 г., царица Индии; дочь Будды; сестра Мории, «предводителя первых народов, двинувшихся из Азии; царица рода Чингисхана; Аналула – жрица Ассирии; Хапшетсут – Макара-Хнум-Ра, египетская царица, XV до P. X, жрица в башне Хатор, жрица в Карфагене, жрица в Сицилии, жрица в Ассирии...381.

Итак, если верить духу, Николай и Елена Рерих в прошлом неоднократно появлялись на земле как светские и духовные правители. Они накопили в прежних своих рождениях немало высоких заслуг и потому совсем не случайно астральные Владыки избрали их для выполнения некой мировой исторической миссии – стать вестниками Новой Эры и новыми духовными вождями человечества. Сам же Мориа в прошлом воплощался в облике Моисея, царя Соломона, Оригена (христианского теолога-еретика), Лао-Цзы, Сен-Жермена и русского святого Сергия Радонежского!

6. «Великий план» Владык

Итак, как уже говорилось, в начале 1921 г. Рерихам было сделано несколько ошеломляющих предсказаний. Сперва дух Аллал Минг предсказал относительно скорое – уже в середине 1923 г. – свержение большевиков и установление в России «конституционной монархии», с царём-мистиком на троне. А также то, что старшему Рериху предстоит основать в этой новой России мистический университет – «Храм Знания и Красоты», очевидно, для воспитания людей с «новым мышлением». А затем чикагская гадалка прорекла художнику великое будущее – стать «большим учителем» и прославиться по всему миру. Эти прорицания, надо думать, произвели достаточно сильное впечатление на Рерихов, как о том свидетельствуют приведённые выше отрывки из писем Елены Ивановны Юрию. Но главное – у Рерихов появился Учитель, и не кто-нибудь, а сам Махатма Мориа, тот, который передал миру через Е. Блаватскую теософское учение. Он самолично объявил Николая Константиновича и Елену Ивановну своими учениками и обещал «всё устроить», в том числе их поездку в Индию.

И действительно, жизнь Рерихов в Америке, под «руководством» Мории, начинает постепенно устраиваться и налаживаться, и эту перемену к лучшему они, естественно, приписывают покровительству и заботам своего невидимого Учителя. Отсюда почти ежедневные «консультации» с ним – вернее, с его духом, – главным образом, посредством спиритических сеансов, но также и иными способами. На языке современных контактёров с Иномиром это называется «подключкой»: Елена и Николай Рерих стали «приёмниками» голосов духов. Общение с потусторонними силами постепенно начинает играть всё более и более важную роль в жизни Рерихов. Посланий «оттуда», содержащих указания и советы, с нетерпением ждут и скрупулёзно фиксируют, их обсуждают и, разумеется, выполняют. Да иначе и быть не могло, поскольку с Рерихами «говорил» один из «Учителей человечества».

Что касается местопребывания Учителя «на третьем плане», в Докиуде, то Рерихи впоследствии получат разъяснение, что Докиуд – это «третья, наивысшая область Огненного Мира, где пребывают бессмертные «я» Учителей и посвященных (Адептов) и Их ближайших учеников»382. Таким образом, проявившийся Оттуда «некто» – это не «дух» в бытовом, в целом негативном для нас смысле383, наподобие «шумного» духа-невидимки (полтергейста или «барабашки»), а «астральный двойник» Учителя, вступивший в контакт со своими учениками на земном плане. (Такое толкование, разумеется, намного привлекательнее и, главное, не связано с демонологией.)

В течение 1921–1922 гг. Е. Рерих получила от духа-учителя ряд посланий, содержавших какие-то весьма сумбурные идеи будущего переустройства России и всего мира. Сами Рерихи восприняли эти идеи как намётки некоего Великого Мирового плана Учителей. План этот территориально охватывал четыре страны-избранницы Мории: Америку, Индию, Россию и Тибет. Но это только начало, поскольку План имел планетарно-космические масштабы. Е. И. позднее назвала его «Великим планом Иерархии Света на спасение мира». Накануне отъезда Рерихов в Индию Зинаида Лихтман записала в своём дневнике: «Нам уже и вселенной скоро будет мало, ибо мы стремимся выше, к планетному миру. За нашими тремя Учреждениями есть четвертое, невидимое – великая идея, которую мы должны провести во весь мир... »384. При этом она подчёркивала особую роль Рерихов как «учеников» и «исполнителей воли» Мории:

«Я всегда должна ставить высоко перед всеми участниками дела указы М. и точное исполнение их, а также ставить перед ними на должную высоту значение Н. К., который есть «правая рука» М., и ближе чем Рерихи, теперь к М. во всём мире нет людей. Никогда никто не должен этого забывать. Если бы не Рерихи, то и всего нашего выполнения работы, Школы, Корона Мунди, Музея бы не существовало, ибо не деньги, данные Хоршем, это создали, а М. через Рерихов. Н. К. не только великий мировой художник, не только великий мудрец, а Брат Белого Братства и великий дух, давший нам возможность приобщиться к Великой Мистерии, Великому Плану. Это сокровище силы, знания и духа мы получили через Рерихов, учеников, детей М., исполнителей Его воли на Земле»385.

Но пока что Великий план махатм – не более чем фантазия, мечта или мыслительная конструкция. Сами Рерихи ещё плохо понимают замысел Мории и его астральных сотоварищей и ломают головы, пытаясь разгадать тайный смысл их посланий. Более или менее конкретные очертания План примет только в 1924 г., когда у Н. Рериха появится новый – вполне земной – покровитель и единомышленник – агроном Д. Н. Бородин. Впрочем, Рериху вполне ясна цель его американской работы или «миссии» – наполнить духовностью искусство и культуру Америки. Эта работа, проводимая посредством трёх его нью-йоркских учреждений, должна стать примером для большевиков, строителей Новой России («Невежество Америки – пробный камень для тёмной России»386). Вот как об этой миссии сам Рерих сообщает находящемуся в Лондоне А. В. Шибаеву:

«Вы уже знаете, что Аллал-Минг – это Мастер Мориа. Он руководит мною и моей семьёй. Его поручение мне – ввести духовность в искусстве Америки, основать школу искусств имени Учителей и основать общество «Кор Арденс». Общество уже основано» (письмо от 25 июля 1921)387.

В конце 1921 г. в Нью-Йорке, на деньги Л. Хорша, открывается главное Учреждение Рериха в США – «Мастер-Институт объединённых искусств», в название которого умышленно вводится слово «мастер» (по-английски оно значит «учитель», но также и «глава масонской ложи»!). «Можете начать Мою школу, – даёт согласие на открытие Мастер-Института Мориа, добавляя, как всегда высокопарно: – Я вас пошлю сказать Моё слово по лицу Америки и каждому укажу место битвы во Имя Моё"388. В «Школе Мастера Мории» Николаю Константиновичу предстоит стать учителем: «Рерих должен учить в явленной, любимой Мною школе»389.

Что касается Индии, то ей в Великом плане отводилось особое место. Мы помним, что ещё в Петербурге Рерих проникся идеей духовной близости Индии и России и начал искать их «общие корни». В Нью-Йорке Мориа также указывает на необходимость «единения Индии с Россией» и даёт Н. К. первое «поручение» для Индии – написать картину («икону») «Вестники» и преподнести её в дар Теософскому Обществу в Адьяре. После чего обещает вручить Рерихам некий таинственный Талисман: «Написанная в Индии икона поможет Рериху счастье создать. – Талисман будет создан. – Путём иконы вручу вам ключ к Моему Талисману»390. Забегая вперед, скажу, что Талисман – это легендарный «Камень Ориона», Чинтамани.

О «русской миссии» Рериха Мориа говорит недвусмысленно: «Рерих, люби русских – тебе суждено руководить Россией. Новую Россию строить Создателю мощь дам. С разных сторон, из всех стран пошлю вам помогающих. Поездка в Индию деяния указанные укрепит» (запись от 5 ноября 1921)391. То есть Рерих должен стать строителем и духовным лидером Новой России!

Строго говоря, «руководить» Россией собирается сам Мориа, но поскольку он находится в «Тонком мире», то ему необходимо иметь своего наместника на земном плане». Неделю спустя (12 ноября) перед глазами Е. И. возникает видение: Руки, передают Учителю какой-то продолговатый предмет, похожий на «державу» или «скипетр». «Мориа принял управление Россией», тут же фиксирует её сознание. Затем в голове раздаётся голос махатмы Кут Хуми, который настойчиво внушает ей, почему-то по-английски: «You must know that He is the king, you must remember that He is the King» (Вы должны знать, что Он – король, Вы должны помнить, что Он – король)392. Отныне Мориа становится правителем России на «тонком плане»!

У Е. Рерих – отдельное от мужа задание. Она, подобно Блаватской, должна пройти в Индии курс обучения: сперва в течение одного года в Адьяре у Анни Безант («Я собрал несколько ценных предметов в Адьяре, их изучить полезно»), а затем у Ауробиндо Гхоша (1872–1950) – индийского религиозного философа, создателя концепции «интегральной» веданты и йоги, и одновременно деятеля национально-освободительного движения. Гхош – автор книги «Гармония Эволюции» («Harmony of Evolution»), которую Мориа рекомендует Е. И. как «хорошую чистую книгу». После него учить Урусвати-Рерих собирается сам Мориа в течении трёх лет («Три года буду учить Сам»), как и Блаватскую. Задание получает и Святослав Рерих – «написать фрески имени Блаватской»393.

Любопытно, что пытаясь прояснить сущность возложенной на Рерихов «русской миссии», Е. И. спрашивает у Мории, не надо ли ей принять участие в добровольческом белом движении – вопрос, показывающий на чьей стороне находились Рерихи в годы гражданской войны. На что Мориа отвечает: «У тебя будет более чистая задача. <...> – Исполнишь приказ Российского Императора. – Непослушание ведёт к гибели»394.

О Тибете в этой ранней версии Великого плана говорилось пока что довольно скупо – только то, что Рерихам предстоит посетить Тибет и Лхасу, и что это посещение тесно связано с предстоящей работой Н. Рериха в России и Америке. «В этой жизни без сказки тебе надлежит побывать у нас в Тибете, потом учить в России –свидетельствую это теми счастливыми явлениями в Америке»; «Думайте о Тибете, помогайте установить гармонию»; «Урусвати, не волнуйся, тебя веду я в явленную Лхасу»395. Слова Мории «побывать у нас в Тибете» содержат явный намёк на легендарный тибетский ашрам Братьев, вероятно, тот, в котором некогда обучалась Блаватская. Хотя в другом своём послании Мориа говорит уже о гималайском ашраме: «Я дошёл до явления башни Чунг, среди отрогов Гималаев"396.

Свою работу, вернее, «миссию» в США Рерих с самого начала пытался согласовать с руководством теософского движения (А. Безант, К. Джинарадаса и Б. П. Вайдья), действуя через В. А. Шибаева. Факт этот весьма примечателен. Так, он отправил Безант копии учредительных документов организации «Сог Ardens» и опубликованную о себе статью в американском журнале «Messenger». И это не случайно, ибо предложенный Морией план преобразования мира концептуально теснейшим образом связан с учением Блаватской о человеческой эволюции, целью которой является формирование «новой расы», психократической цивилизации, подобной подземной гималайской цивилизации Агарти, созданной фантазией Сент-Ива д’Альвейдра.

В то же время Рерихи завязывают отношения – вступают в переписку с новой звездой теософского движения – двадцатишестилетним Джидду Кришнамурти, носителем духа «Мирового Учителя». Напомню, что в России идеи Кришнамурти стали распространяться ещё до первой мировой войны главным образом благодаря деятельности русских теософов. Особенно большой популярностью у публики пользовалась его книга «У ног Учителя» (впервые опубликована в 1911 г.).

Рерихи, очевидно, знали об «избранности» Кришнамурти, но собственные амбиции в связи с возложенной на них Морией «мировой миссией» делали их положение довольно щекотливым и двусмысленным. Становиться учениками Безант и Кришнамурти они не хотели (этого не рекомендовал Мориа), но и начинать новое духовное движение пока не были готовы. Рерихи в начале 1920-х гг. ещё не являлись сколько-нибудь заметными фигурами на теософской арене, и потому им приходилось действовать крайне осторожно. Они искали дружбы – откровенно заигрывали с признанными и наиболее влиятельными теософскими лидерами в Адьяре, Лондоне и Нью-Йорке, такими как Безант, Джинараджадаса, Кришнамурти и Вайдья397. Час Рерихов, как новых духовных пророков Запада, ещё не пробил.

В 1921 г. Рерихи вступили в члены американского отделения ТО, а В. А. Шибаев по их совету примкнул к «Ордену Звезды Востока», главным образом, чтобы сблизиться с Кришнамурти. После чего сообщил «Кругу» в Нью-Йорке, что цель ордена носит мессианский характер – подготовиться «к предстоящему приходу нового Мирового Учителя»398. Только кто он, этот новый Мессия, «Будущий Будда», – избранник теософов Кришнамурти или кто-то другой? И каким будет Его Учение? Вопросы эти особенно занимали Рерихов в конце 1922 г. в ходе подготовки к поездке в Индию. Вот, как об этом рассказывает Зинаида Лихтман:

«Е. И. много со мной говорила о будущем учении у М. Ей хочется не большого развития слуха или зрения, а учения – прорыва, высшего устремления, знания высших миров, мирового плана. Этому Сам М. обещал их учить. Е. И. думала: кто мифологии или истории её больше привлекает как мировая душа? И решила, что не Будда, который спокоен в экстазе любви и созерцания, а Прометей как душа в порыве стремления, посягающая на новые небеса, желая узнать, что за ними. Много говорила Е. И. о том, как М. даёт им возможность изучить лики видных фигур в теософии, чтобы после не разочаровались. О Безант Рерихи много знают, Бадью встречали в Лондоне и были разочарованы. Письма Кришнамурти читали и выяснили его личность. В Адьяре им было сказано: молчать, слушать, но не унижать Его Руководства, то есть не делаться учениками Безант»399.

Вот так зачиналась «Огненная Йога» Рерихов – с мыслью о Прометее, похитившем у богов Олимпийский огонь для людей, и разочарования нынешними лидерами теософского движения. Об Анни Безант, стоявшей за спиной Кришнамурти, Мориа высказался вполне определённо: «Назначение её выполнено, теперь другая задача»400. (Любопытно, что, опекая Рерихов, Мориа в то же время продолжал «руководить» Теософским обществом во главе с Безант, что наводит на мысль о какой-то непостижимой астральной интриге.) Что касается Бадьи, то Мория советовал Рерихам его остерегаться – в одной из прошлых жизней, будучи «священным советником фараона», Бадья послал яд жрице Нефрит (то есть Е. Рерих), опасаясь её ясновидения401. А между тем индийский теософ являлся довольно яркой и интересной личностью. В 1921 г. он принял участие в Международном конгрессе психических явлений в Копенгагене, где выступил с докладом о роли медиумов в Древней Индии. В нём Бадья акцентировал важность изучения медиумизма как одного из способов «получения знаний о невидимой вселенной»402. Доклад этот, между прочим, привлёк внимание В. М. Бехтерева и созданной им в Институте мозга «Комиссии психических исследований», одно из подразделений которой занималось изучением «медиумических явлений»403.

Таким образом, никто из современных теософов, включая Безант и Кришнамурти, по мнению Мории и Рерихов, не годился на роль провозвестника и глашатая «Новой Эры», Сатья Юги.

* * *

Лето 1922 г. Рерихи – Н. К., Е. И. и Юрий – провели на острове Монхиган, под Нью-Йорком, где их часто навещали Лихтманы, Хорши и Грант. По вечерам, занавесив окна, все вместе усаживались за столик и начинали «беседовать» с духами. Эти совместные занятия спиритизмом продолжились и после возвращения Рерихов в Нью-Йорк. Приведу несколько записей из дневника 3. Лихтман за вторую половину 1922 – начало 1923 г.:

«Вечером... мы имели сеанс у Н. К., причем все стояли за столиком вчетвером, а Ю. Н. записывал. После сеанса, на котором нам было, между прочим, велено стоять самим четыре раза в неделю и развивать силу, я и Нуця пробовали писать автоматически, но ничего не вышло. Ю. Н. пробовал писать, и вышло «Мориа» и разные рисунки. Потом сел за стол Н. К. и нарисовал автоматически дивный знак для Корона Мунди с числом 11. VII. 1922 и надписью: «Я даю, да, да, да». Потом, по просьбе Юрия, Н. К. опять сел и нарисовал автоматически будущий русский герб на горностаевой мантии с челноком и парусом, двумя восьмиконечными звёздами и одним крестом на куполе» (11 июля 1922).

«Завтра приезжают Хорши и Грант, и наши сеансы, конечно, на неделю будут прекращены, только будем писать автоматически каждый вечер у Рерихов» (23 июля 1922).

«По их (Хоршей) приезде мы обыкновенно собирались утром и работали над планами, каталогами, рекламой, днём гуляли, вечером собирались, писали автоматически и получали дивные послания – Н. К., Юрий, Грант, Хорш и его жена. 27 июля на сеансе у Рерихов М. М. сказал Е. И., чтобы она послала ласку мадам Хорш, как к матери, от Единой Божественной Матери, и мы все были потрясены и тронуты до слёз» (29 июля 1922).

«Вечером пошли к Рерихам, и у нас был сеанс. М. про приём [в Школе объединённых искусств, состоявшийся в тот же день. – А. А.] ничего не говорил, но дал каждому из нас Указания на будущее» (29 октября 1922).

«Хорши, Ента, Нуця (Эстер и Морис Лихтманы – А. А.) и я были сегодня у Рерихов. Н. К. только что приехал из Чикаго. Нам было всем велено сесть за стол в темноте. Потом, когда мы сидели, было сказано по азбуке: «Срок света – 9». Было много раз простукано «9» (18 ноября 1922).

«М. очень часто говорит в последнее время, о том, чтобы они (Рерихи. – А. А.) успели сесть на корабль и уехать в Индию до наступления серьёзных событий – пожара в Европе. 1924-ый год – это год их прибытия или, вернее, вступления в Индию... Совет Рерихов Хоршам – в доме, купленном для Школы, устроить подземную камеру для хранения произведений искусства на случай тревожного времени, а также копить золото, начиная уже теперь. Н. К. мечтает о будущем, когда у нас будет при Школе такое бюро или отделение, где будут известны все последние открытия по всем областям науки, чтобы они входили в жизнь... Сидя с ней, легко понять и обнять мир, и каждый раз она меня учит всё больше понимать Мастера и Великий План Его Творчества. Идея Короля Мира становится понятной, пришествие Мессии становится прекрасным ожидаемым с нетерпением событием» (13 января 1923)404.

Из этого последнего послания явствует, что Рерихи и их Круг не приняли Кришнамурти в качестве Мирового Учителя и Мессии, ибо именно летом 1922 г. дух Будды Майтрейи окончательно вошёл в тело Кришнамурти! Произошло это 17–20 августа в долине Охай в Калифорнии в результате «просветляющего», но физически довольно мучительного транса (самадхи). В результате, как пишет М. Латьенс, тело Кришны стало «проводником какой-то высшей силы или энергии, которая явилась источником его учения»405.

Рерихам об этом величайшем событии Мориа не обмолвился ни словом. Почему – нам станет понятно позднее. В конце года Дух открыл Е. И. большую тайну – именно Он (а не Кришнамурти!) и есть Мессия, будущий Спаситель человечества! В дневниковой записи 3. Г. Лихтман от 23 ноября мы читаем: «Е. И. рассказала, как они (она сама и Н. К. – А. А.) проследили, что каждые 7 лет М. играет великую роль в её жизни. Им было вчера открыто очень многое на сеансе, но не позволено говорить. То, что Нуця (М. Лихтман. – А. А.) так часто повторял, что М. – будущий Мессия, который скоро опять придёт на Землю, Е. И. почти подтвердила, хотя сказала, что не имеет права всё объяснить».

Две недели спустя, впрочем, сам Мориа признался в том своим ученикам:

«Были вечером у Хоршей, чтобы писать автоматически, как это делаем каждую субботу... После того как все писали, мы сидели в темноте и нам были сказаны, как и раньше, дивные слова М., подтверждающие Его приход как Мессии. Е. И. нам уже до сеанса открыла, что М. сказал им – Он есть Мессия, идущий теперь на Землю. Нуця с прошлого года это чувствовал и говорил об этом, и мы очень счастливы, что его чувство было правильно и что это было подтверждено М.»406.

Ошеломляющая новость: Мориа и есть долгожданный Мессия – Мориа-Майтрейя-Христос! Но как в таком случае быть с Кришнамурти? Выходит, что он – самозванец, а провозгласившие его Мировым Учителем теософы обманщики? Но ведь они, как и Рерихи, – ученики того же самого Мории! Единственный способ устранить противоречие – это признать, что источником обмана является сам Мориа, вернее выступающий от его имени астральный дух Аллал Минг!

* * *

Регулярное занятие спиритизмом Рерихами и членами их Круга, вполне естественно, кружило всем голову, приводило в состояние экзальтации, порождая чувство причастности к чему-то чудесному, неземному... Через столик Мориа сообщал Рерихам новые подробности Великого плана Владык и начал передавать своё Учение, «надиктовывая» его Е. И. Спиритические сеансы, насколько можно судить, продолжали оставаться основным способом общения Рерихов с «тонким миром», при этом Мориа лично руководил техникой сеансов. Например, он инструктировал Е. И.: «Делай дыхание, это увеличит подъем стола. <...> Рерих должен класть руку на стол в начале сеанса»407. Постепенно, шаг за шагом, дух всё более овладевал своей ученицей; её «видения» и «слышание» голосов становились всё более частыми и навязчивыми. «Явления» Мории, как правило, сопровождались «огненными» эффектами – эманациями ярких лучей (обычно синего цвета) из глаз («Лика») или рук махатмы-небожителя. Чаще всего Е. И. видит «венец и лики» Мастера, сияющие перстни на Его руках и другие странные предметы, своих близких, изображения непонятных ей алгебраических формул, цифры, различные тексты в виде раскрытых писем или книг, и многое другое. Она также «слышит» разные голоса, говорящие то по-русски, то по-английски.

Так, в письме к В. А. Шибаеву от 8 марта 1922 г. Николай Рерих сообщал:

«За последнее время у нас открылся слух, а видения у моей жены идут ежедневно. Недавно нам были показаны при полном свете облики наши в прежних воплощениях».

В более позднем письме от 30 апреля также читаем:

«Вы спрашиваете, как теперь получаются известия? Разными способами, и устно, и показывая написанное. По-прежнему многие указания непонятны в первый момент, но со временем зато они раскрываются точно. <...> У нас было двухтомное издание [«Тайной доктрины»], но ММ указал купить трехтомное и там указал многие символы, ранее показанные жене в видениях, указал на Тибетское предание, указал на значение моей подписи под картинами, которая появилась с 1910 г. Жена моя видит перевоплощения. На мне она видела десять ликов. Особенно ярко китайский, III в. до Р. Хр., и тибетский, около 200 лет назад. Особенно поразительно, что эти указания подтверждены ясновидящей в Чикаго и гороскопом госпожи Де Бей – очень замечательная голландка, доктор по профессии»408.

Эти мистико-экстатические переживания Елены Рерих (ясновидение и яснослышание) по своему содержанию во многом превосходили довольно примитивное столоверчение, что было качественно новым шагом в её общении с Иномиром. По мере «открытия чакр», как сама Е. И. объясняла происходившее с ней, у неё со временем развиваются и другие паранормальные (экстрасенсорные) способности, в том числе способность к «астральным выходам» («полёты» в астральном теле) и даже дар целительства, хотя в последнее трудно поверить. Так, она видит работу «мельчайшей клеточки своего организма», увеличенной во много раз, и отдельных органов – то, как нервы «ткут ауру». Жизнь её превращается в какую-то невероятную фантасмагорию, разрывается между двумя мирами или планами, говоря языком оккультистов. На физическом или земном плане – она обычный человек, супруга известного художника, занятая мирскими делами и заботами; на другом, астральном – она избранница Высших сил и исполнительница Их Воли. Постоянно, почти ежедневно, она получает «послания» от своего гуру, видит наяву «образы», выходит из своего физического тела и совершает астральные полёты к другим планетам, «слышит» музыку сфер и т.д. Но в этом, как объясняет ей Мориа, и состоит её уникальный «огненный опыт»: «Урусвати производит опыт особо важный. Вручить провод Братства человеку, находящемуся в жизни... Этот опыт даётся нами впервые»409.

В этой связи нельзя не обратить внимание на тот факт, что общение Е. Рерих с Тонким миром изначально не являлось результатом систематических занятий йогой (как это, например, имело место в случае с Александрой Дэвид-Нель) или какой-то другой восточной психотехникой, но гораздо больше походило на патологическое состояние – наваждение, манию. Повсюду ей мерещится «огненный» Учитель, Мориа. И во сне и наяву перед ней то и дело возникает Его горящий взор, «лики», руки и т. д. Своей подруге Зинаиде Лихтман Елена Ивановна призналась, что «видела М. всю жизнь, начиная с раннего детства, и всегда считала Его своим идеалом, даже не зная о Его существовании». А вот признание, сделанное ею мужу (в пересказе Н. Рериха): «Однажды, когда ей было пять лет, она стояла у дерева и видела мужчину в белой русской рубашке, блондина. И вдруг ей отчетливо увиделась высокая фигура брюнета, который и оказался впоследствии М., и она Его всегда видела, в разных случаях своей жизни. Е. И. и теперь, когда она в приподнятом настроении, или же думает о М., или же читает книгу, в которой встречает фразу, напоминающую ей мысль М., сейчас же видит перед собой яркую синюю, вспыхивающую, как молния, звезду»410.

Приведу ещё один пример – общение Е. Рерих с Учителем при помощи стуков:

«На днях Е. И. тоже, лежа в постели, ночью задавала вопросы, и ей было отвечено сильными периодическими стуками. Она сомневалась в правильности и даже приписывала их ветру и сквозняку, но ей было сказано на сеансе третьего дня, что стуки были явлены для неё. Незадолго до отъезда с Монхигана она слышала дивный хор ночью, даже думала: не ветер ли это? А вчера на сеансе с нами была подтверждена истинность этого «хора». Воздух поёт ночью»411.

В результате регулярных контактов с Морией необыкновенные психические способности, как кажется, стали развиваться и у Н. Рериха. Выше уже говорилось о его умении погружаться в транс и в таком состоянии, с закрытыми глазами, автоматически писать или рисовать. Именно таким образом был нарисован портрет Мории (в Лондоне и затем в Нью-Йорке), знак «Короны Мунди» и будущий российский герб. Сюжеты своих новых картин Рерих также получает «оттуда», с помощью жены. «Она – вдохновение Н. К. Он без неё картину не напишет, всегда просит её выбрать ему место, где писать, и запоминать увиденные краски, – читаем мы у 3. Лихтман. – Если место или выбранный им сюжет не понравился ей, он там ни за что писать не будет. М. М. ей говорил: «Учи мужа писать картины»412. (Поэтому, уважаемый читатель, когда вы видите картины Рериха 1920-х годов, помните, что практически все они были написаны художником в соавторстве с Е. Рерих и их астральным наставником Морией!) Посещали Н. К. иногда и видения, всё на ту же навязчивую тему – об Учителе Мории. Вот как он рассказывал об одном из них 3. Лихтман:

«Н. К. попросил меня записать, как однажды этой зимой (1922 г. – А. А.) он ехал в подземке и напротив себя на скамейке увидел такую картину: М. около Своей башни, вдали горы, снег, и на нём даже оттенок синего цвета. Прямо говорит, мог бы эту картину написать. Продолжалось это видение довольно долго»413.

Но вернёмся к Великому плану. Из посланий, переданных Морией Елене Ивановне в 1922 г., мы узнаём ряд новых деталей, относящихся по большей части к предстоящему путешествию Рерихов. Из Америки Рерихи (вся семья) должны отправиться в Индию и пробыть там какое-то время в качестве учеников. «Ваше учение приурочено к Индии»; «Хочу тебя привести к первоисточникам, показать лики знания в Индии»414 – инструктирует Мориа свою подопечную. Из Индии – в Тибет, с посольством к Далай-ламе. Во главе посольства встанет сам Рерих: он – воплощение Пятого Великого Далай-ламы и имеет на своём теле отличительный далай-ламский «знак»: «На правой щеке Посла – созвездие Медведицы»415. В своём дневнике З.Лихтман поясняет:

«В этот же вечер (21 декабря 1922, – А. А.) Е. И. рассказала, что у них был накануне сеанс, и им было Сказано, как они поедут посольством к Далай-ламе и «у нашего посла знак Малой Медведицы на щеке». В начале Е. И. не поняла в чём дело, но потом посмотрела на щёку Н. К. и увидела, что у него бородавки образуют в точности это созвездие. Также было им сказано, что Рука М. опустится на их плечи, когда посольство будет у Далай-ламы, и Щит засверкает над ними»416.

В чём состоит цель тибетского посольства Рериха, Мориа пока не сообщил. Сказал только, что в Тибет все поедут в «восточных одеяниях» и что Посол, т. е. Н. Рерих («Улусов царь»), повезёт Далай-ламе икону православного святого, Сергия Радонежского417. Поездка эта будет иметь большое значение для России («Усвойте значение Тибета для будущего России»418), но какое – не ясно. Из Тибета Рерихи должны отправиться в Россию, где Николаю Константиновичу суждено стать ни много не мало руководителем государства: «Скажу тайно: решено поставить вас во главе России. Я, Россию приняв, избрал вас. Простой и роковой путь ваш. И крыло сказки покроет каждый день ваш. Мои дети, избранные, вы счастье несёте России»419. Мориа также «явил» Рерихам основные вехи «работы в России» – сроки «русских дел»: 24–28–31 (речь идёт о 1924, 1928 и 1931 годах)420. Но что стоит за этими сроками, какие великие события, – пока что окутано тайной. Мориа лишь указал, что 1931 год – «срок для счастья России» и намекнул на какую-то «битву», которая должна произойти «до этого срока». (Из книг Агни-Йоги мы знаем, что это сражение «светлых» сил с «темными» – библейский Армагеддон, в результате которого «светлые» сокрушат «тёмных» и положат начало Новой Эры.) В то же время Мориа обещал дать позднее Рерихам «особые указания на Россию». Пока же он только сообщил им, что в Москву они поедут через Тюмень (?), где Посол прочтёт манифест («обращение к народу»), добавив «Посол поедет первым. Мой сын – Рерих»421. И ещё: Морис Лихтман (Авирах) должен будет выйти с Торою навстречу Посольству и от имени еврейского народа «сказать приветствие свету Востока». А вслед за ним посольство будут приветствовать другие восточные народы – татары, буряты, караимы, киргизы, сарты422.

Почему посольство должно явиться в Россию именно из Тибета? Ответ на этот вопрос мы неожиданно находим в фантастическом романе – «монархической утопии» – знаменитого атамана и талантливого писателя П. Н. Краснова «За чертополохом», опубликованном в 1922 г. в Берлине. В этом романе Краснов рисует страшную картину гибели России в огне революции, по вине вождей 3-го Интернационала, так что от великой страны ничего не осталось – только «черное место на карте и подпись «Чума» красными буквами» (очевидный намёк на пресловутый «санитарный кордон» – блокаду России странами Антанты). От русских царей – Романовых, и тем более Рюриковичей – также ничего не осталось. Но так только казалось людям Запада, включая российских эмигрантов. В действительности же казавшаяся погибшей Россия спаслась и воскресла – через всеобщее покаяние! В стране была восстановлена монархия – новым царём-императором стал Всеволод Михайлович. Но откуда он взялся? И тут Краснов рассказывает читателю совершенно удивительную историю – император, подлинный Романов, неожиданно объявился... в одном из монастырей Лхасы! «Анненков (белый генерал, сражавшийся с красными в Китайском Туркестане. – А. А.) пошёл в Лхасу к Далай-ламе. Здесь, в горном глухом монастыре, он нашёл умирающего великого князя Михаила с сыном Всеволодом. Он остался при них. Почти год провёл он в монастыре и здесь изучил многое, что знали тибетские монахи и чего не знает никто. Он научился читать в душах людей и узнавать их помыслы, глядя в их глаза. Он научился передавать свою мысль на расстоянии, и в глухом подземелье 120-летний монах открыл ему книгу будущего и списки людей, угодных Богу своей честностью». (Монастырь, в котором нашли умирающего царя, назывался «монастырём Бог-до-носа» )423.

«Император появился в Туркестане, – читаем мы у Краснова. – Он сошёл с Алатауских гор, а туда, по словам одних, прибыл из Лхасы, по словам других – из Памира. Он был подлинный Романов, и никто не сомневался, что у него все права на престол. Это был юноша 15 лет, с царственной осанкой, с прекрасным лицом, с большими лучистыми глазами»424 .

Таким образом, в романе-утопии Краснова мы неожиданно находим ключ к Великому плану Владык. Естественно возникает вопрос: у кого впервые родилась в голове фантастическая идея о возвращении российского монарха в «новую Россию» из Тибета – у Краснова, писавшего свой роман в Германии в 1921 г., или у Рериха, получившего послание от Мории в конце января того же 21-го года? А может быть, мы просто имеем дело со случаем единомыслия, поразительного и необъяснимого, когда людям, находящимся в разных точках мира, в голову приходит одна и та же мысль? Едва ли. Краснов и Рерих – оба убеждённые монархисты и оба страстно мечтавшие о возрождении России – встречались в Лондоне летом 1919 г. (Краснов как и Рерих выступал с докладами в Русско-Британском братстве). Можно предположить, что они много говорили о России, её судьбах и будущем, и в этих-то беседах и родилась идея о царе – спасителе и мистике. Симптоматично, что у Краснова, как и у Рериха, царь приходит с Востока, из мистического Тибета. Но почему именно Тибета? Возможно, Краснов слышал о планах барона Унгерна уйти с остатками своей армии (после её разгрома в Монголии) в Тибет и поступить на службу к Далай-ламе – но рассказать ему о них мог только Н. Рерих, чей брат Владимир заведовал у Унгерна армейским обозом. Рерих мог также поведать Краснову и о мистической связи Петербурга с Лхасой, поскольку принимал участие в строительстве буддийского храма и даже удостоился получить от 13-го Далай-ламы приветственный шёлковый плат («хадак»). В романе Краснова и в рериховском Великом плане можно также усмотреть сближающую их идею возрождения России с помощью Владык Шамбалы – именно последние спасли царскую семью и послали её в «новую Россию» дабы восстановить там монархический строй.

Итак, из Тибета в Россию с посольством Рериха должен был прибыть её новый правитель, «царь-мистик». Только кто он –старший Рерих (Николай III) или Рерих младший, Юрий, который, по отзывам современников, имел поразительное внешнее сходство с Николаем II? Не забудем, что Рерихи считали себя потомками Рюриковичей, великих князей и русских царей. В романе же Краснова на российский престол взошёл юный Всеволод Михайлович – воспитанник тибетских монахов, которого затем сменил Михаил II Всеволодович. Но и Рерихи, как мы помним, также собирались учиться в Тибете – у махатм! О юноше-царе (Михаиле II) Краснов говорит высоким стилем, в духе Рериха: «Он был олицетворением сказки, он был «грёзой мечты золотой», звавшей в царство радости и счастья. Он был Царь – Помазанник Божий».

Есть в романе Краснова и другой сюжетный ход, имеющий явную параллель в Великом плане: герой романа русский художник-эмигрант Пётр Константинович (!) Коренев организует экспедицию из Германии в Россию, чтобы доказать эмигрантам, что Россия не погибла («И я верю, верю, что та, прекрасная, Русь не могла погибнуть без остатка»). В её состав входят несколько иностранцев (немцы и одна американка). Примечательно, что и Мориа в самом конце 1922 г. говорит о посольстве Рерихов как о некоей интернациональной миссии: «Посольство состоит из русских, тибетцев, турок, индусов, персов, китайцев и японцев. <...> Явление духовного посольства утвердит путь. Явлюсь Сам... Пора сказке обращаться в жизнь»425. Однако, как мы увидим позднее, в Москву Рерихи привезут с собой только двух азиатов – тибетца-буддиста Лобсана и ладакца-мусульманина Рамзана.

В утопии Краснова мы находим и ещё одно довольно любопытное пересечение с Великим планом – это идея «оживления центрально-азиатских пустынь». «Да процветут пустыни!» – лозунг, который Н. Рерих выдвинет в 1934 г. в ходе своей Маньчжурской экспедиции, собираясь «оживить», прежде всего, необъятную гобийскую пустыню. Краснов же – за 10 с лишним лет до этого – рассказал о том, что русские обратили пустыню между хребтами Алатау в огромный фруктовый сад и тучные нивы. Цветущим садом должна была стать и пустыня Гоби, отданная России Китаем. Любопытная деталь – на её дальней границе стояла надпись: «Воеводство Далай-ламы», то есть возродившееся российское царство настолько расширилась, что охватило всю Центральную Азию вместе с Тибетским государством!

Мы не знаем, в какой степени Краснов повлиял на Рериха и наоборот, Рерих на Краснова, однако прямые аналогии между романом первого и утопическими планами второго – очевидны. Как бы то ни было, оба они, и Краснов и Рерих (вернее, Рерихи – Николай Константинович и Елена Ивановна) создали поразительную утопию – о возрождении России под скипетром монарха-мистика, овладевшего тайными знаниями Тибета.

Уже в 1922 г. Мориа начал готовить своих «избранников» к Мировой миссии – по его указу Рерихи должны были регулярно читать «Тайную доктрину» Блаватской, а также «Tertium Organum» («Третий Органон») П. Д. Успенского. Этот философский трактат бывшего ученика Г. И. Гурджиева был опубликован в 1920 г. в Англии с подзаголовком «The Third Canon of Thought: A Key to the Enigmas of the World» – «Третий канон мышления: ключ к тайнам мира». Один из главных посылов этого труда – формирование нового «четырёхмерного» человека, обладающего способностью к познанию запредельного (недоступного чувственному восприятию) – «ноуменального» – мира. Возможно, что именно у Успенского Рерихи и заимствовали идею «сближения земного и астрального планов» в Новую Эру.

В августе того же года, окончив курс в Кембридже, Ю. Рерих отправился в Европу, в Париж – во-первых, чтобы завершить индологическое образование под руководством Сорбонских профессоров Поля Пеллио и Жака Бако, и, во-вторых, чтобы как следует подготовиться к предстоящему «великому путешествию». Юрий должен был, прежде всего, хорошо изучить язык и обычаи тибетцев, а также овладеть навыками военного искусства, поскольку ему предстояло выступать одновременно в роли переводчика и начальника охранного конвоя экспедиции. Знание военного дела могло пригодиться и позднее, ибо Мориа постоянно напоминал Рерихам, что впереди их ждут большие «битвы» – намёк на решающее столкновение сил Света и Тьмы после прихода Мессии.

Незадолго до отъезда из Америки старший Рерих даёт важные указания остающимся сотрудникам. Так, Ф. Грант должна активно заниматься «паблисити» – т. е. рекламой: «Она должна иметь сношения и посылать статьи повсюду, и в Южную Африку, и на остров Яву, поставить весь аппарат паблисити так, чтобы все нити были у неё в руках, и она пользовалась ими для проведения великой идеи нашего Учения, а не через посредство только Школы, Корона Мунди и Музея». Будущим ученикам («стучащимся душам»), тем, кто в отсутствие Рерихов будет искать духовного наставления, следовало рассказывать о могучей риле искусства и красоты вообще. А затем, если человек решит идти «духовною тропою», дать ему книгу Кришнамурти «У ног Учителя» («At the feet of the Master») и другие «маленькие религиозные книжечки» (наподобие брошюр, издаваемых «Орденом Звезды Востока»). «Если он спросит про Мастеров, говорить с ним о Них, подтвердить наше сношение с Учителем, «но никогда не говорить про способ сношения, а сказать, что у каждого свой способ, который и будет ему Указан, если человек будет Позван»426.

Рерих, как мы уже знаем, был прекрасным рекламистом – ещё с петербургских времён он придавал большое значение рекламированию как своего художественного творчества, так и деятельности руководимых им учреждений. Но в случае Великого плана требовалась более широкая – интернациональная – реклама. Само имя Н. Рериха, художника, мыслителя и идеолога духовного преображения человечества, должно было прогреметь на весь мир и встать вровень с именами великих, всеми признанных мировых лидеров. Но как это сделать? Лучший способ – получить Нобелевскую премию! Мориа обещал её Н. К. ещё в 1921 г.: «Дал первую Премию мира, как указано Заку в прошлом году. Нобелевскую премию можете истратить на пользу Мне» (т. е. для осуществления Великого плана)427. Идея эта настолько понравилась Рериху, что он начал «проталкивать» её – организовывать кампанию по выдвижению своей кандидатуры на звание нобелевского лауреата. Так, летом 1923 г., находясь в Париже, он послал сотрудникам в Нью-Йорке необходимые инструкции. В них говорилось, что действовать лучше всего через Людвига Нобеля («он очень ценит меня как художника»); он – «лучший канал» для передачи заявки в Нобелевский комитет (в Стокгольме или Брюсселе). Поскольку премии по искусству не существует, Рериха следовало называть не художником, a «world-famous деятелем по пропаганде мира». Н. К. также советовал послать Нобелю две книги, изданные в 1922 г. по-английски под маркой «Корона Мунди», – его собственную («Adamant») и Нины Селивановой («The World of Roerich»).

«Через Красоту, Поэзию идёт создание Культуры. В 21-ой стране прошла моя пропаганда. Основание объединяющих учреждений. Пишите от групп интеллигенции. Каждый год подписывайте иными именами. Спросите его (Л. Нобеля. – А. А.), какие дополнительные сведения ему нужны. Напишите Яруе (т. е. В. А. Шибаеву, находившемуся в то время в Риге.– А. А.), чтобы он тоже писал от рижских людей (приложив те же книги). Если премия будет – это хорошо для Учреждений.

Для подписей можно просить и сторонних людей вроде Крейна,

Сутро и друзей Селивановой. Напишите к весне Тагору, прося его присоединить подпись... Все эти бумаги пишите не на бланках, а на бумаге без надписей.

Указывайте, что с 1890-го года веду пропаганду культуры и мира в самых разнообразных странах и разных изданиях»428.

Готовя Рерихов к отъезду, Мориа в конце 1922 г. «послал» Н. К. рисунок своего Знака или Печати в виде чаши с пламенем, окружённой стилизованным изображением змеи («Чаша духа огненного», прообраз Чаши Грааля), который должен был стать чем-то вроде опознавательного символа для сподвижников Рерихов. («Поручаю вам Мой Знак. По нему соберу Моих людей»; «По этому знаку найдут сердца друг друга»429.) Рерихам следовало изготовить клише с изображением этого знака, сделать с него отпечатки и разослать своим конфидентам в Европе, Азии и Америке. При этом Мориа назвал имена этих особо доверенных лиц: Ю. Рерих (Удрая),

В. А.Шибаев (Яруя), П. А. Чистяков (служащий КВЖД в Харбине),

В. С. Митусов (двоюродный брат Е. И. в Петрограде), А. М. Ремизов, Тумаркина, А. В. Руманов, Де Бей (астролог-ясновидящая из Чикаго), С. Ф. Шафран (мать 3. Лихтман). Хранить отпечатки должна была Нетти Хорш (Порума) и давать их нужным лицам только по указанию Рерихов. Далее, Мориа распорядился заказать в Париже (вероятно, через Ю. Рериха) особые кольца – для ношения исключительно членами нью-йоркского Круга. В дневнике 3. Лихтман читаем: «Н. К. нарисовал Знак Чаши, змеи и перстня в круге – удивительно красивый рисунок и полный значения, ибо нам Велено сделать из него кольца для нас всех, восьми человек, и заказать 117 оттисков на пергаменте с этим Знаком и раздать его указанным людям, причём эти бумаги Велено хранить Поруме. Этот Знак для того, чтобы узнавать по нему и ответному Знаку других членов в других, выбранных М. странах»430.

«Восемь избранных» – это сами Рерихи, чета Хоршей, трое Лихтманов и Ф. Грант, «Bсe члены Теософского общества. Строго говоря, к Кругу принадлежало не восемь, а девять человек – девятой была мать Зинаиды Лихтман Софья Михайловна Шафран, которая наравне с остальными принимала участие в спиритических сеансах и была осведомлена о Великом плане. Эта горстка людей, добровольно принявших «водительство» Мории и бросивших вызов «старому миру», составляла нечто вроде религиозного братства, общины и в то же время «боевой дружины», готовой выйти на «битву» по первому зову астральных Владык. В. А. Росов скромно называет эту первую, нью-йоркскую группу учеников и сподвижников Рерихов «теософским кружком», хотя по своим внешним признакам кружок этот гораздо больше напоминал масонскую ложу. И действительно, теософские кружки или общества, в отличие от масонских лож, не прибегают к конспирации с использованием эзотерических имен и специальных опознавательных знаков, по которым их члены узнают друг друга. Ещё один чисто масонский признак нью-йоркской «Ложи Мории» – наличие в ней внутренней иерархии и почитание её членами некоего высшего, надземного Руководителя, выступающего в роли Великого Учителя, Патрона и Инспиратора. Так, в начале 1923 г. Мориа, устами Елены Ивановны, распределил роли между членами новой «ложи» – определил «место» и особую «миссию» каждого из них в рамках Великого плана. Во главе «ложи» стояли Николай и Елена Рерихи (Фуяма и Урусвати). Он – «Гуру», она – «Духовная мать и водительница». Оба они – главные исполнители Великого плана. Ступенью ниже находилась чета Хоршей, основных помощников Рерихов. Луис Хорш (Логван) – «Рука Фуямы»; его жена Нетти (Порума) – «Глаз Урусвати». И «Рука» и «Глаз» должны руководить всеми рериховскими учреждениям в США, и им надлежит вести объединительную работу («вместить весь синтез дел»).

Остальные члены «ложи» также получили свои «роли»:

Эстер Лихтман (Ояна) – «Свидетельница», фиксирующая («рекордирующая», говоря языком Е. И.) всё происходящее на физическом и духовном плане. Все «явления» должны быть собраны ею в отдельную книгу. Забегая вперед, отметим – в 1929 г. Ояна станет любимой ученицей Е. И., и та поверит ей главные тайны Агни Йоги и своё самое сокровенное, то, о чём не говорила никогда и никому;

Зинаида Лихтман (Радна) – «Страж верный», замечающий и оповещающий об опасностях упущений в исполнении работ;

Морис Лихтман (Авирах) – Знаменосец, который должен «высоко держать знамя Владыки и в минуту нужную широко развернуть его»;

Фрэнсис Грант (Модра) – «Вестник сокровищ, данных Учителем». Она должна всем своим существом «проникнуться великой сущностью несомой Вести»;

С. М. Шафран – «Смотрящая». Ей надлежало «держать свой инструмент в величайшей чистоте, чтобы принять великий дар благих посылок»431.

Читая эти строки, трудно сдержать улыбку – уж слишком всё это напоминает какую-то замысловатую «умственную игру» («mind game») с духом-невидимкой из потустороннего мира.

В том же 1922 г. Н. Рерих по указу Учителя создал ещё одну организацию по типу нью-йоркской, уже прямо назвав её «ложей» – «Ложа Мастера Мории» в Риге – с помощью В. А. Шибаева. Любопытно, что в неё также вошли 9 человек432. Этой ложе предстояло начать вполне конкретную работу, ориентированную на создание новой России, о чём более подробно мы будем говорить в одной из последующих глав. Инструктируя Шибаева, Н. Рерих писал: «Собирайте друзей, а главное, ищите среди молодёжи, чтобы к 1931 году иметь новые кадры. Уже много ранее ММ сообщил, что Россия принята Им, что Россия будет стражем мира. И значит, Его ложа будет средоточием Его указаний и действии... »433.

8 мая 1923 г. Рерихи (Николай Константинович, Елена Ивановна и Святослав) покинули Америку. Их путь лежал в Старый Свет (Францию), где они намеревались провести несколько месяцев перед отъездом в Индию. Вот как Зинаида Фосдик описывает проводы Рерихов в нью-йоркском порту:

«Сегодня проводили наших светлых учителей в Европу, Е. И. и Н. К. Они уехали со Светиком на «Mauritania» в десять часов утра. Хотя на душе у нас очень грустно, но было и очень радостное чувство при мысли, что они едут продолжать свою великую миссию на пути к М. Н. К. сказал, что у нас потому должно быть у всех радостное чувство, ибо мы должны жить будущим, а грусть – это чувство прошлого.

На прощанье он всем нам сказал: «Действуйте». Со всеми нами поцеловался. Их дивные облики, Е. И. и Н. К., остались на всю жизнь в нашем сердце. Через пять лет мы уже будем в России, а через семь лет, 28 сентября 1931 г., мы увидимся с ними и вручим им данное нам письмо.

Сегодня окончилась серьёзная, светлая, дивная глава в нашей жизни и началась громадная ответственная новая глава нашей работы здесь. Уже два с половиной года прошло со дня приезда Рерихов сюда, и они нам дали и закрепили всё перед своим отъездом. Теперь мы должны показать в нашей работе применение великого Учения, оставленного нам М. через наших великих гуру»434.

* * *

Летом 1923 г. Луис и Нетти Хорш (Логван и Порума) вместе с Фрэнсис Грант (Модра) совершили поездку в Европу, где на недолгое время воссоединились с Рерихами. В середине сентября все трое вернулись в Нью-Йорк с важными новостями – «тайнами о будущем»: «Е. И. и Н. К. будут жить на Алтайских горах, будет выстроен храм, план которого будет дан через Светика (Святослава Рериха. – А. А.), и Сибирь будет центром России. <...> Шибаев с поддержкой Хорша откроет в Риге World Service – как и American Express здесь, значение чего колоссально для будущего». Но главная и самая интригующая новость – о чудесном Камне:

«Камень, обладающий великой силой, будет дан Е. И. и Н. К. в октябре. Камень этот был в глубокой древности дан со звезды Орион. Им владел Акбар. Он как магнит притягивает людей. Целые нации могут подняться, если поднять его кверху. Враг может быть уничтожен, если три раза произнести его имя, смотря на Камень. Только абсолютно чистые духом и мыслями могут смотреть на него. Он будет в руках Е. И. и Н. К.»435.

16 сентября члены Круга собрались у Хоршей в отеле «Плаза», где Нетти раздала всем отпечатанные на красном шёлке «знаки» Учителя, привезённые из Парижа. А также передала указание Е. И. – по вечерам каждый должен «сосредотачиваться на Знаке».

Воодушевлённые, сотрудники Рерихов с удвоенной энергией принялись за работу. Её результаты не заставили себя долго ждать. Уже 8 октября в Нью-Йорке состоялось открытие переехавшего в новое помещение Мастер-института, иначе Школы объединённых искусств, а затем 17 ноября был официально учреждён Музей Н. К. Рериха. «Великий день открытия Школы в новом здании, – записала 3. Лихтман в своём дневнике. – Мы принесли портрет Н. К. вниз и поставили в первой комнате на его мольберт. Мы вчетвером взяли девять белых хризантем с надписью: «От сотрудников – Храму» и поставили их в вазе у портрета. Нуця пошёл вниз и развёл огонь в печи, и в Школе было тепло. – Первое письмо пришло утром от Е. И., и первая строка в нём была «Приветствие от Учителя». Письмо дивное. В этот же день начались классы живописи, иллюстрации, теории, пения и рояля, языков»436.

Несмотря на энтузиазм сотрудников и незримую поддержку их трудов Учителями, большого успеха рериховские учреждения в Нью-Йорке не имели. Вот, например, как описывает своё впечатление от музея посетивший его в январе 1924 г. И. Э. Грабарь437:

«О существовании в Нью-Йорке музея, специально посвящённого Рериху... мы были оповещены плакатами и рекламами, присланными из Америки в Москву и Ленинград. Это был даже не просто музей, а некий высший институт, или своего рода академия, носившая нескромное название «Corona mundi» – «Венец мира». Музей Рериха и был «венцом мира» – ни больше, ни меньше. Разумеется, мы отправились в музей, занимавший небольшой особняк одного из миллиардеров, в центре города. Когда мы пришли в музей, на его стенах не было ничего, кроме тех же плакатов с названием Corona mundi. Впрочем, был ещё большой портрет Рериха – работа его сына и бюст работы скульптора-эмигранта Дерюжинского. Мы поинтересовались, где же картины Рериха? Нам сказали, что их нет, и никто не мог сказать, где они. В музее было пустынно, всюду стояла мебель, была налицо вся обстановка, не было только хозяев её, не было вообще жильцов. Только в одной комнате мы нашли группу из нескольких девушек, рисовавших с натуры какую-то женщину.

В Москве нам рассказывали, что Рерих пользуется в Америке баснословным успехом, что нет музея, где бы не было его картин, что он давно уже безумно богат и т. д. По наведённым справкам оказалось, что все картины Рериха были взяты одним «патроном"-богачом в залог за выданную им ссуду.

Что касается успеха рериховских картин, то здесь дело обстояло не столь блестяще, как об этом рассказывалось. Успех первая рериховская выставка имела только у узкого круга богачей, пустившихся после войны в мистику, падких на оккультизм и всякую потусторонность. Среди публики, посещавшей нашу выставку, был один литовец, эмигрировавший в Америку, который рассказал нам немало интересного об «успехах» Рериха.

Он прямо начал с того, что Рерих – единственный художник на свете, пишущий не то, что мы видим на земле, а то, что он – и только один он – видит по ту сторону видимого мира.

–  Вы это сами вычитали из картин Рериха?

–  Нет, это Рерих их так объясняет, а когда в них вглядываешься непредубеждёнными глазами, то действительно понимаешь, что сквозь видимые облака, видимые горы, видимые предметы и видимых людей он прозрел незримое никому и передаёт его умеющему видеть.

Он назвал мне замечательных мистиков – богачей, которые первыми узрели незримое и поверили в его гений.

Справедливость требует заметить, что американские музеи незримого не узрели и потустороннего не уразумели, почему ни в одном из них произведений Рериха в начале 1924 г. мы не увидели»438.

7. Тайна «Черного Камня»

В Париже осенью 1923 г., накануне отъезда Рерихов в Индию, произошло событие, которое Е. Рерих в письмах сотрудникам пыталась представить как некое чудо, – Учитель Мориа «послал» своим любимым ученикам одну из величайших реликвий древнего мира, частицу священного «Чёрного Камня». (Об этом Камне, рассказывалось в одной из сказок Н. Рериха.) По мнению Е. И., событие это имело великий сакральный и символический смысл, ибо Камень появляется в переломные моменты истории в тех странах и в руках тех лиц, которые могут особенно повлиять на ход эволюции человечества.

Однако прежде чем отправить Камень Рерихам, Мориа стал их готовить к принятию драгоценного дара. С начала июня Е. И. начинает регулярно получать «послания», в которых давались инструкции о том, как следует обращаться, вернее, «общаться», с Камнем. Одновременно она записывает в своём интимном дневнике различные предания о Камне из фольклорных и эзотерических источников, якобы посылаемые ей Учителем («Соберём части легенды, после дам знак напечатать в Америке», – слышит она «голос» Мории).

Приведу некоторые из дневниковых записей Е. Рерих:

20 июня. «Чистый Мории подарок получите в Париже. Урусвати и Фуяма получат один из талисманов. Увидите у себя – у вещи будет записка. Да-да-да. Умейте Мой дар повезти на родину... В октябре поймёте. Тот Дом рун Камень пошлёт, тогда можете ехать ко Мне».

25 июля. «Явление Моё чует, как утерянный Камень направляется к вам. Фуяма и Урусвати, скажите: «Не отступлю от подвига», и скоро дар постучится в ваш дом. Утерянный Камень пойдёт по Тибету. Учение заповедной судьбы воскресит».

24 августа. «... Пусть завоеватель Новый сокровище хранит. Пусть величается город Камня, но путь сокровища намечен – пора Камню вернуться домой. Доверенная Акбара и ты, Далай-лама, уже собрались Камень донести».

26 августа. «Урусвати, посмотри пламя Камня, потому лишь две руки могут его касаться, твоя и Фуямы, – только гармоничность батареи может контролировать силу. Луч может явить значение, лишь когда действуете по Указу. Не меняйте ткань на Камне, и лучше трогать наедине. Хочу, чтобы вы привыкли к приближению чуда и встретили бы как желанного гостя. Я пришлю. Подожди, подожди, подожди».

13 сентября. «Свято несите счастье Камня. Около Камня преображаются возможности – смотрите лучше. Удача будет спутником».

29 сентября. «Запишите действие с камнем. Нельзя показать Камень три года. Затем скажу, кому можно. Можно говорить о легенде, но без показывания знания, где Камень. Можно указать Кругу и Яруе Мой приказ о Тайне... »

5 октября. «Вам советую, когда Камень придёт, ковчег вынуть, но не открывать до 28 октября. Тогда откройте и не трогайте, но снимите фотографию и снова закройте до Индии. Там достаньте коробку слоновой кости и положите камень в неё. И коробку положите в ковчег. Сохраните ковчег, на нём Мои буквы»439.

Родиной чудесного Камня, по легенде, является созвездие Ориона, точнее, одна из звёзд в поясе Ориона. На землю он упал в незапамятные времена и известен земным народам под разными именами. У индийцев существует предание о Чинтамани, волшебном «камне мысли», исполняющем все желания, у тибетцев – о Норбу Ринпоче, «Драгоценном камне».

Индийский пандит Сарат Чандра Дас даёт мифическому Чудо-Камню такое определение: «бесценное сокровище, в котором заключено основное богатство и процветание Чакраварти Раджи»440. (Чакраварти Раджа – это Владыка мира, «вращающий Колесо Учения». – А.      А.) По мнению другого известного тибетолога Г. Яшке, «Норбу Римпоче» – это «легендарный драгоценный камень, обладание которым сулит неисчерпаемые богатства; согласно Вайдурья Карпо (тибетский средневековый математический трактат. – А. А.), он имеет форму овального плода размером с большой лимон»441.

Средневековый германский поэт-миннезингер Вольфрам фон Эшенбах со своей стороны повествует о необыкновенном камне Грааля: «Доблестные рыцари живут в замке Мунсальвеш, где охраняют Грааль. Это тамплиеры, которые часто уезжают в далёкие края на поиски приключений. <...> Всё, чем они кормятся, приходит к ним от драгоценного камня, сущность которого – чистота. Его называют lapsit exilis. Это благодаря камню Феникс сжигает себя и становится пеплом; это благодаря камню Феникс линяет, чтобы затем вновь появиться во всём своём блеске, прекрасным, как никогда. Нет такого больного, который перед этим камнем не получил бы гарантию избежать смерти в течение всей недели после этого дня, когда он его увидел. Кто видит его, тот перестаёт стареть... »442.

Латинское название камня «Lapsit exilis» трактуется по-разному – как искажённое написание «lapis ex caelis» («камень, упавший с небес») или «lapis exilis» («блуждающий камень»), или даже «lapis elixir» («философский камень»). По утверждению Е. И., Камень излучает особую тонкую энергию («...надо привыкнуть к излучению Камня», – говорит ей Мориа443), из чего можно заключить, что он имеет какой-то необыкновенный химический состав. Позднее она будет утверждать, что в Камне присутствует редчайшее звёздное вещество – «морий»444, которое оказывает влияние на судьбы его владельцев. Камень – мощнейший «психомагнит». В прошлом им владели героические личности, великие правители мира сего, в числе прочих иудейский царь Соломон, Александр Македонский, предводитель племён лангобардов, Тамерлан, правитель Могольской империи в Индии Акбар, первый китайский император династии Цин и Наполеон Бонапарт (!).

Основное тело Камня хранится в Великом Белом Братстве – в мир же Братьями был послан только небольшой его осколок, чтобы «сопутствовать мировым событиям». Именно он, этот чёрный метеорит (или аэролит), и странствует по свету, переходя из рук в руки, и потому его также называют «Блуждающим Камнем». Наполеон (один из последних владельцев Камня) подарил это сокровище своей жене Жозефине, но после того, как Жозефина рассталась с императором, Камень бесследно исчез.

Каково же назначение Камня в Новую эру? Об этом в посланиях Мории говорится достаточно ясно: Камень должен помочь Рерихам (именно им и только им!) осуществить Великий план Владык. Через него они будут находиться в постоянном контакте с Братьями. («Новую связь земли с небом создаём», – поясняет Мориа.) Более конкретно, получив «Сокровище мира», Рерихи должны пронести его через Индию и Тибет и доставить в Россию, чтобы положить на алтарь будущего «Храма Единой Религии» на горе Белуха («Храм у Белой горы»). Этот Храм – «Новый Дом Мории». «Камень ждёт вас – Алтай Нами избран. Урусвати, неси Камень Дома Моего. Алтай – древо жизни, и жданное идёт», – наставляет Мориа Елену Ивановну накануне отъезда445. Впрочем, имелся и другой сценарий, озвученный тем же Морией: осколок Камня следовало передать Гималайским Братьям, то есть вернуть в Шамбалу, что имело глубокое символическое значение. «Часть Камня лежит у нас – когда Камень соединится, то принесённый осколок завершит победу».

На Алтае же Рерихам предстояло построить не только Храм, но целый город («город новой эпохи») вместе с мистическим Университетом – Звенигород. По замыслу махатм (фактически, самих Рерихов), город должен был расположиться у самого основания Белухи; выше на склоне горы, на,высоте 7000 футов, следовало возвести «Храм Духа», а ещё выше, на Уровне 12 000 футов, устроить некое святилище – «место встреч земли с духом», по аналогии с «комнатой Учителя» в Адьяре. Сюда будет приходить, вернее, спускаться с заоблачных высот, махатма Мориа. План Владык поражает своей совершенно фантастичной грандиозностью и в то же время какой-то сказочной несбыточностью: соединить Небо с Землёй на вершине священной горы – такое мог придумать только величайший мистик или... безумец (по земным меркам, разумеется)!

День «Икс» наступил 6 октября 1923 г.

В 11 часов утра в парижскую гостиницу «Лорд Байрон», где остановились Рерихи, некто, представившийся посыльным из американского банка «Бэнкерс Траст» (Bankers Trust), доставил деревянный ящик, в котором находился ларец с Камнем. Посылка была передана, однако, не в руки Н. К. и Е. И. (кому она собственно и предназначалась), а их сыну Юрию446. И именно Юрий затем вручил её родителям. (Обратим внимание на эту маленькую, но весьма существенную деталь – ларец с Камнем Рерихи получили из рук своего сына!) На ящике аккуратным почерком по-французски были написаны имена получателей и адрес отправителя:

Madame et Monsieur N. Roerich

5 Place Vendome

Banque Banquers Trust

De la porte de М. M.

(Госпоже и Господину H. Рерих. Вандомская площадь 5. Банк «Бэнкерс Траст». От дверей М. М.)447.

Итак, некто, кому поручено доставить Рерихам посылку с величайшей драгоценностью, почему-то передаёт её не им самим, из рук в руки, а их сыну! Естественно, возникает вопрос – а был ли вообще этот таинственный посыльный? Кто его видел? Во всяком случае, не Н. К. и его жена, ибо они получили посылку непосредственно от Юрия!

Ларец («ковчег») с Камнем представлял собой старинную шкатулку в виде «домика», кованую и обтянутую кожей. Снаружи, по углам крышки, – четыре квадрата со знаком «М» в каждом. («Ковчег» этот несколько раз изображался на картинах Н. К. и С. Н. Рерихов448.) По утверждению Е. И., ларец был изготовлен в XIII веке в Германии, в Ротенбурге, из древнего куска кожи, якобы принадлежавшего библейскому царю Соломону. В Германию же этот «пергамент» попал из Испании, где им владел учёный раввин Мозес да Леоне, составлявший в Гвадалахаре, по поручению Братства, каббалистический трактат «Зогар»449. («Храните Камень в ковчеге, привезённом из Ротенбурга», – призывает Мориа Рерихов450.) На коже прорисовывались загадочные «письмена» – «алхимические символы», по мнению самого Н. К.451. Современные рериховеды, впрочем, дают совсем иное описание «знаков». Так, В. А. Росов говорит о проступающем на коже изображении двух силуэтов – мужчины и женщины – и священных зимородков452. (Два силуэта –это, очевидно, Николай и Елена Рерихи.) А. М. Шустова, напротив, утверждает, что в левом нижнем углу крышки была изображена птица Феникс, которая «символизирует смену космических циклов и наступление Новой эры в эволюции планеты»453. (Ни Росов, ни Шустова ссылок на свои источники не дают, но можно предположить, что столь интригующие подробности они почерпнули, скорее всего, из писем Е. Рерих.)

Сам Камень был завёрнут в кусок старинной ткани с вышитым на нём цветным изображением Солнца. Внутри солнечного круга имелась надпись латинскими буквами: «I. Н. S.». Эту аббревиатуру можно расшифровать двояко: «In hoc signo victoreris» («Сим победишь») и «In Has Salus» («Сим спасёшься»). По преданию, «этот девиз» (вернее, латинская аббревиатура) был начертан на знамени древнеримского императора IV в. н.э. Константина Великого, при котором произошёл «коренной поворот от преследования христианства к покровительству новой религии, а также перенос столицы из Рима в Константинополь». (Н. Рерих, между прочим, также помышлял о переносе столицы будущей монархической России из Москвы в Звенигород, т. е. из Европы в Азию!)

В тот же день, 6 октября, Н. Рерих отправил в Нью-Йорк телеграмму: «Сегодня в 11 часов утра получен обещанный великий дар. Огромная радость. Рерихи»454. О впечатлении, произведенном этой вестью на членов Круга и сотрудников рериховских учреждений, мы узнаём из дневника 3. Лихтман:

«... Значит, получен великий дар – Камень, обещанный Учителем. Мы все бесконечно счастливы. Как это случилось, не знаем, но надеемся получить подробности. В Школе между всеми полная гармония и великая радость по поводу события».

Через некоторое время от Е. И. приходит письмо с описанием «принесения великого чуда». «Дивное письмо, – комментирует его восторженная Зинаида. – Мы все потрясены, вечером собрались у Хоршей и прочли все вместе. Незабвенный день»455.

Попытаемся взглянуть на всю эту историю более трезвым, критическим взглядом. Сам факт получения Рерихами посылки с Камнем, принимая во внимание обилие сообщаемых подробностей, вроде бы не подлежит сомнению. Правда, тут же возникают два вполне уместных вопроса: 1) какой камень в ней находился и 2) кем он был послан?

Оба вопроса – из разряда головоломных, но мы постараемся на них ответить. Прежде всего, следует сразу же сказать, что чудесный «Блуждающий Камень» («Дар Ориона» и «Сокровище мира») – это чисто мифологический образ. Не имеется никаких исторических данных, подтверждающих сам факт существования некоей древней реликвии в виде метеоритного камня, равно как и надёжных свидетельств, что подобной реликвией владели попеременно такие герои всемирной истории, как Соломон, Тамерлан, Акбар и Наполеон. Перед нами не более чем легенда, опоэтизированное сказание, необходимое чтобы придать Великому плану некое высокое символическое значение. Фактически, мы имеем дело с созданием новой легенды или героического мифа – о приходе в мир «вестников Новой эры», Рерихов, связь которых с прежними героями и призвано закрепить предание о чудесном Камне.

Далее, о «чудесной природе» Камня. Астрономам хорошо известно, что падающие на землю в большом количестве метеоритные тела имеют исключительно астероидное происхождение (т. е. они «родились» в пределах Солнечной системы, а не прилетели из далёкого космоса) и не обладают какими-то необыкновенными свойствами, тем более «психомагнитными». Основными компонентами метеоритов обычно являются железо-магнезиальные силикаты и никелистое железо456. Говорить о том, что какой-то метеорит в древности упал на землю с Ориона (кто и каким способом это установил?), что он имел в своём составе редчайший радиоактивный элемент, излучение которого оказывает психокармическое влияние на судьбы отдельных людей и человечества в целом, может только фантаст или мистик.

Таким образом, с большой долей уверенности можно утверждать, что в переданном Рерихам ларце находился, скорее всего, самый обыкновенный метеоритный камень. Его цвет (чёрный) и форма (в виде «расплющенного плода») – не являются чем-то уникальным. Чтобы каким-то образом связать легенду о Камне с современными событиями, Е. И. добавила к своему рассказу ссылку на недавнюю публикацию в астрономическом журнале, в которой говорилось о замеченном астрономами «розовом свечении» в области созвездия Ориона – явный «знак», поданный землянам далёкими Братьями! «В сентябрьском номере 1923 года бюллетеня Астрономического Общества в Париже говорится о феномене розовых лучей в созвездии Ориона. Японские катастрофы связались с проявлением новой эры человечества... »457. (Отметим – связались исключительно в голове Е. И., ибо никто кроме неё не заметил в 1923 г. никаких «проявлений новой эры».)

Последователи рериховского учения и учёные-рериховеды к рассказу Елены Ивановны о Камне относятся трепетно и с полным доверием, воспринимая его как подлинное свидетельство. Так, например, В. А. Росов в своей монографии «Николай Рерих – Вестник Звенигорода» утверждает, что Камень – не просто метеорит редкого химического состава, но «высокий духовный символ»; точно таким же образом в начале 2000 г. в Канаде упал метеорит, «составные элементы которого учёным пока не удалось идентифицировать, они отсутствуют в периодической системе Менделеева» (!?)458. (Ссылки на источник столь интригующей информации автор, разумеется, не даёт, но таков уж «научный» уровень российского рериховедения.) Тот же В. А. Росов на страницах своей книги рассказывает, каким образом чудесный Камень попал к Рерихам, т. е. раскрывает одну из самых больших «тайн» европейских эзотериков. После Наполеона в течение столетия Камень Ориона хранился в Париже, в одном «тайном обществе», специально созданном, чтобы «оберегать» сокровище. «В 1920-е гг. возглавлял это общество знаменитый французский режиссер Жан Кокто. Он хорошо был знаком с деятелями русского искусства, которые обосновались за рубежом, – Н. К. Рерихом, И. Ф. Стравинским, С. П. Дягилевым и др. По указанию Учителей и решению Совета тайного общества Камень должен был возвратиться в Индию. Для этой миссии избрали Рерихов"459.

Типичный образец рерихианской неомифологии! В этой связи не могу не привести мнения ещё одного неомифотворца – офтальмолога-оккультиста из Уфы Э. Мулдашева, утверждающего, что Чудо-Камень Чинтамани находится ныне в юго-западном Тибете внутри священной горы Кайлас, которую он называет «Пирамидой Шамбалы» (!)460.

Увы, я должен разочаровать рериховедов и неошамбалистов: никакого «тайного общества» в Париже не было! В основе сообщения

В. А. Росова лежит миф об «Ордене Сионского Приората» («l’Ordre du Prieure de Sion»), созданный французским эзотериком Пьером Плантаром (Pierre Plantard, 1920–2000 г.). По утверждению Плантара, орден с таким названием существовал в средневековой Европе, и ему принадлежали драгоценные христианские реликвии – кубок, которым пользовался Иисус и его ученики во время Тайной вечери, и Чаша, в которой Иосиф Аримофейский собрал кровь Иисуса, пригвождённого к кресту (в средневековой литературе эта чаша ассоциируется со «Святым Граалем»). А также, возможно, некий священный камень – уже упоминавшийся выше Lapis Exilis. Этот малоизвестный орден был тесным образом связан со знаменитым Орденом Тамплиеров («Орден бедных князей Христа и храма Соломона»), возникшим в 1118 г.; более того, он, фактически, и породил последний. Сионский Орден, утверждает Плантар, сохранился до наших дней в виде того самого «тайного общества», к которому якобы принадлежали французы Шарль Нодье, Виктор Гюго, Клод Дебюсси и Жан Кокто! (Все четверо были «великими магистрами» Приората Сиона.)

Эта красивая легенда – не более чем плод воображения Плантара, однако нашлось немало тех, кто искренне в неё поверил. В их числе были трое англичан – Генри Линкольн (тележурналист), Роберт Ли (литературовед) и Майкл Бейджент (психолог), опубликовавшие в Лондоне в 1982 г. книгу «Святая Кровь и Святой Грааль»461. Вот они-то, эти авторы, и популяризировали неомиф Плантара, подхваченный затем легковерной публикой, включая рериховеда В. А. Росова. В действительности, как показывает недавно опубликованное исследование Массимо Интровиня, «Приорат Сиона» был учреждён самим Плантаром в 1956 г. в местечке Аннамасс (Annamasse) в Альпах (департамент Верхняя Савойя) и является одним из многочисленных инициатических («неорыцарских») организаций XX века462. Говорить же о каких-то тайных сокровищах ордена, якобы доставшихся ему от «прямых потомков» Иисуса, вообще не приходится.

Таким образом, никакая «тайная организация» не могла послать Рерихам мифический Камень. Тогда от кого же они получили посылку? Может быть, это был какой-то видный теософ или масон «высокого градуса», знакомый с легендой о Камне? Но в таком случае этот человек, очевидно, был посвящён в подробности Великого плана, в частности он знал о намерении Рерихов построить «Храм единой религии» на Алтае, ибо, как мы знаем, именно для этого храма и предназначался священный камень. Следовательно, этот «некто» должен был принадлежать к ближайшим единомышленникам и сподвижникам Рерихов, возможно, он даже являлся их тайным покровителем (предположение, не лишённое основания, если вспомнить о тайном покровительстве карбонариев над Е. П. Блаватской), потому что иначе он едва ли бы согласился расстаться со своим сокровищем.

Увы, эту симпатичную и весьма правдоподобную на первый взгляд гипотезу мы также должны отвергнуть. Дело в том, что о существовании Великого плана знал очень узкий круг лиц – фактически, только семь человек, принадлежавших к нью-йоркскому кружку («ложе») Рерихов, имена которых нам хорошо известны. Но никто из них подобной реликвией не владел – ни Хорши, ни Лихтманы, ни Ф. Грант, ни тем более С. М. Шафран. К тому же и передача Камня состоялась не в Нью-Йорке, а в Париже. Не обладал ей и французский писатель и художник Жан Кокто (известный В. А. Росову почему-то только как «режиссёр»!),, который вообще не принадлежал ни к каким тайным обществам и к которому Рерих, кстати сказать, относился очень отрицательно («Вспоминаем, как пытаются всякие бездарные Жаны Кокто в Париже предложить американцам специальное блюдо чепухи»463).

Возьму на себя смелость предложить собственное объяснение «чуда с Камнем», которое считаю единственно возможным. Чудо-Камень Рерихам послали... сами Рерихи! Но как это могло произойти?

Сперва о Камне. Мы хорошо знаем об увлечении Рериха археологией и о его раскопках под Петербургом, Новгородом и в других местах, в том числе в Псковской губернии. Под Псковом же, как известно, существует большое метеоритное поле, на котором Рерих вполне мог подобрать «небесного пришельца», чем-то ему приглянувшегося. Возможно даже, что этот камень находился в огромной неолитической коллекции Рериха «Каменный век», которой художник очень дорожил и которую пытался вызволить из революционного Петрограда с помощью одного из своих братьев. Другая возможность – Рерих мог найти метеорит, скажем, в Америке в 1921–1922 гг., в период наиболее интенсивного общения с Морией, и его сознание мистика немедленно соединило этот факт с уже известной ему легендой – Камень был послан Рерихам (именно им!) Братьями как знак их избранности и для содействия их будущей мировой миссии!

Но вот, что интересно – сама идея хранения и ритуального несения Чудо-Камня принадлежит совсем не Мории, а Николаю Константиновичу! В 1911 г. (очевидно, во время спиритического сеанса) Рерих получил довольно странное послание, переделанное им затем в стихотворение:

Камень знай. Камень храни.

Огонь сокрой. Огнем зажгися.

Красным смелым.

Синим спокойным.

Зеленым мудрым.

Знай одно. Камень храни.

Фу, Лo, Хо, Камень несите.

Воздайте сильным.

Отдайте верным.

Иенно Гуйо Дья –

Прямо иди!

Биограф Рерихов П. Ф. Беликов считает, что это одно из Указаний Владыки (Учителя Мории), принятое Рерихами, но «далеко не сразу распознанное». Говорится в нём не только о Камне, но и о четырёх его будущих носителях, которые названы именами своих прошлых воплощений464. Однако Учителя или Владыки явились Рерихам только в 1920 г., а до этого, как мы знаем, Рерихи «общались» с духами, которых ещё не воспринимали как Учителей. Но если идея о передаче Камня – четырём Рерихам – исходит от самих Рерихов, то, естественно предположить, что и реализовали её Рерихи!

Теперь о Ларце «из Ротенбурга». Мы знаем, что по приезде в Европу осенью 1922 г. Юрий, ещё до начала занятий в Сорбонне, отправился путешествовать по Германии вместе со своим приятелем Жоржем (Георгием) Шклявером (который, между прочим, имел связи с банкирами и сам занимался банковским делом). Мы не знаем, побывали ли Юрий и Жорж в Ротенбурге (который находится под Бременом, на севере Германии), но в принципе в этом не было необходимости. Ларец мог быть приобретён в обыкновенной антикварной лавке (в Германии или Франции), и затем соответствующим образом художественно оформлен, согласно указаниям Н. К. История о первом владельце ларца, испанском каббалисте, возможно, является подлинной, но она слишком романтизирована, откровенно «притянута» к Рерихам. Так, изготовивший ларец мастер XIII века не мог знать о Рерихах и о предстоящей им через семь столетий «миссии», ибо решение о послании Камня русскому художнику-эмигранту и его жене было «принято» Братьями только в 1922 или 1923 году. Поэтому тайные «знаки» на крышке ларца, указывающие именно на Рерихов, как-то пара неразлучных «зимородков» и четыре буквы «М» (четверо Рерихов), очевидно, были добавлены современным мастером. На «миссию» Рерихов намекают и другие элементы «дара», например, форма ларца в виде дома – намёк на «Новый Дом Мории», который построят Рерихи, а также «огненный символ» на ткани, в которую был завёрнут Камень, – намёк, на учение Агни-Йоги.

Ещё одна примечательная деталь – Ларец с Камнем был доставлен Рерихам из американского банка. Известно, что услугами банка «Бэнкерс Траст» часто пользовались русские эмигранты в Америке, и именно с этим банком связан нынешний музей Н. К. Рериха в Нью- Йорке! Привезённый из Америки либо самим Николаем Константиновичем, либо Юрием Камень Мог какое-то время храниться в одной из ячеек этого банка – вплоть до Дня «Икс», заранее назначенного Рерихами для совершения ритуала символической передачи Камня Рерихам.

Что же касается легенды о Камне, которую Мориа якобы «передавал» Рерихам «телепатически», по частям, то её мог составить всё тот же Юрий, профессиональный востоковед, используя для этого различные источники (книги по эзотеризму и древним мифологиям). Имея доступ в крупнейшие парижские библиотеки и архивы сделать это ему было не так уж трудно. А затем, став достоянием Е. И., легенда эта, будучи пропущенной «через столик», стала обрастать многочисленными, совершенно фантастическими подробностями, и приняла свой окончательный вид.

Таким образом, история с передачей Чудо-Камня Рерихам, если её подвергнуть беспристрастному критическому анализу, производит впечатление заранее и весьма тщательно спланированной мистификации, хитроумной и по-своему талантливой. Но именно так, соединяя правду с вымыслом, Рерихи «претворяли сказку в жизнь». К сожалению, подлинных деталей этой интригующей истории мы, скорее всего, никогда не узнаем. Даже если бы Рерихи были живы сегодня, они наверняка не открыли бы нам своей тайны – тайны того, как они создали миф о Чёрном Камне. Равно как и тайны другого мифа – о Чаше Будды, якобы посланной им Братьями столь же чудесным образом десятилетие спустя (в 1934)465.

Остаётся вопрос – какой была дальнейшая судьба Камня Чинтамани, вернее его осколка, принадлежавшего Рерихам? После смерти Николая Константиновича и Елены Ивановны и возвращения Юрия Рериха в СССР (в 1957 г.), Камень находился у младшего сына художника, Святослава. Рассказывают, что Святослав Николаевич носил его у себя на груди – так же как до того Е. И. – и незадолго до своей кончины (в начале 1990-х) передал «Дар Ориона» – очевидно, с ведома махатм, индологу-рериховеду Людмиле Васильевне Шапошниковой466. У неё-то рериховская реликвия, по-видимому, и хранится в настоящее время. По собственному описанию Л. В. Шапошниковой, это «небольшой темноватый с металлическим отблеском кусочек метеорита» – частичка основного Камня, которым владеют Учителя467.

8. «Большая работа» в России: начало

Мы уже говорили о том, что В. А. Шибаев («Яруя»), вернувшись из Лондона в Ригу, организовал там весной 1922 г. – следуя указаниям Н. Рериха и стоявшего за его спиной Учителя – Ложу Мастера Мории. В состав её входило 9 человек, во главе с теософкой Т. В. Синевич. Формально ложа находилась в подчинении ТО в Адьяре (на её «сохранении при Адьяре», настаивал Н. К.), фактически же ею руководили Рерихи. Этой организации предстояло начать работу, нацеленную на Россию, согласно Великому плану Мастеров. К этой рижской ложе без промедления примкнули (вернее были кооптированы) и четверо Рерихов.

30 апреля Н. Рерих отправил своему сподвижнику письмо вместе с очередными «указами» Мории, в котором говорилось:

«Из приложенного message Вы видите, что мы четверо должны принадлежать к ложе ММ, и потому сделайте выборы. Если бы только эта ложа усвоила, какую огромную работу ей предстоит выполнить. И если бы братья ложи поняли, как терпеливо и сосредоточенно нужно провести эти 8 с половиной лет. Из вырезок «Messenger» ’а Вы поймёте, какая внутренняя борьба идёт в Т[еософском] о[бществе]. Конечно, очень ценно знать, что Джинараджадаса именно избрал наш путь – через Красоту и Знание. <...> К нам приходят многие стучащиеся – хорошие души, и бережно надо указывать путь их. Конечно, в пределах России и будет дан путь новый. А теперь работайте»468.

Собственно, «работа на Россию» Шибаева – в самом тесном контакте с Рерихами – началась ещё в 1921 г., когда Владимир Анатольевич устроился начальником транспортного отдела «Международной миссии помощи России» в Риге. Организация эта, в 1921–1922 гг., оказывала помощь голодающим Поволжья, переправляя из Европы в Петроград и Москву эшелоны с продовольствием. В. А. Росов приводит такие данные: Шибаеву приходилось работать по 14 часов в сутки – отправлять в Россию 20–25 железнодорожных вагонов с продуктами ежедневно469. Но вот что интересно – помощь России в те же годы оказывала и русская эмиграция, собирая средства для голодающих Поволжья, при этом большую активность проявляли различные масонские организации, например ложа «Астрея». Ложа эта (создана в Париже 14 января 1922 г.) входила в систему «Великой ложи Франции» и ставила своей целью «работать во имя благополучия человечества вообще и России в частности, стремится к её постепенному освобождению и постепенной организации». В регламенте Астреи говорилось, что ложа «считает пропаганду масонства в России основой для восстановления порядка в этой стране на принципах моральной эмансипации, прогресса и солидарности народов»470.

Одним из создателей и руководителей «Астреи» был Николай Васильевич Чайковский (1850–1926), личность легендарная. Видный деятель революционного, общественного и кооперативного движения в России в 1860-е —1920—е гг., член партии социалистов-революционеров (эсеров) и Аграрной социалистической лиги, после революции – один из активных борцов с советским строем, руководитель «Союза возрождения России» и «Центра действия по борьбе с большевиками внутри России» (1920–1923). И в то же время – убеждённый масон, член ряда масонских лож русских эмигрантов («Астрея», «Северное сияние» и др.)471. Осевший в Париже Н. В. Чайковский хорошо знал Рериха, состоял с ним в дружеской переписке, что, естественно, наводит на мысль об их единомыслии и сотрудничестве. Так, известно, что в конце 1920 г. Чайковский пытался привлечь Н. К. к изданию ежемесячного литературно-политического и научного журнала «Грядущая Россия». Рерих с готовностью откликнулся на это предложение и отправил Чайковскому свою статью «Красота и мудрость»472. Сближала же Николая Васильевича и Николая Константиновича не только любовь к России и горячее желание потрудиться для её возрождения, но и стремление с юных лет к нравственному совершенствованию – индивидуальному и коллективному. Участник движения революционного народничества, Чайковский в 1874 г. уехал с женой в Америку, где год спустя создал в Канзасе религиозную коммуну на основе учения А. К. Маликова о «богочеловечестве». Сущность этого учения состояла в следующем: в каждом человеке заключено «божество», всякое насилие – зло, революция – зло, хотя и существующий строй – не меньшее зло. Необходимо пробудить в людях проповедью и примером их божественное свойство, и тогда жизнь изменится к лучшему. Канзасская коммуна «богочеловеков» Чайковского, однако, распалась через два года, и вспомнили мы о ней только потому, что в середине 1930-х Рерих попытается вновь приступить к строительству «Новой Страны», назвав свой замысел «проектом Канзас». В этой связи уместно задать вопрос: знал ли Н. К. о неудачном канзасском опыте своего друга?

Главным направлением в деятельности членов «Астреи», как отмечалось выше, была пропаганда масонских идеалов в России. Но и Рерихом также намечалась широкая пропагандистско-просветительская работа в России в масонском духе. Так, весной 1922 г. В. А. Шибаев получил от своего патрона первое задание – издать в Риге поучения Мории (первую из книг цикла «Агни Йоги» под названием «Листы Сада Мории») и несколько позднее – русскую версию легенды о Камне: «... к 24 марта 1925-го Вы должны где-нибудь по-русски напечатать её – без подписи. В Америке тогда же её поместят по-английски»473. Оба издания предназначались для распространения в России. Уже в конце мая 1922 г. Рерих просил Ярую подготовить смету на печатание «книги Учителя» двумя тиражами (в 2 и 1 тысячу экземпляров), объёмом в 150–160 страниц, по типу малоформатных (карманных) изданий теософов, таких как «Учителя» Анни Безант и «У ног Учителя» Кришнамурти. Печатать же книги в Риге или Берлине – гораздо дешевле, чем в Америке, и главное, «ближе к России». «Издание – по-русски! Это шаг к будущей России!», – инструктировал Рерих Шибаева474.

Вскоре Рерих-Гуру дал Яруе ещё одно задание – приступить к собиранию «новых людей», тех, кто понесёт благовестив Учителя в Россию, пока что большевистскую, и создаст там русскую ложу Мастера: «... в России ложа займёт особое место. Нужны новые элементы. Надо обновлять оперений благих стрел (ибо Мориа уже бросил клич: «Оперение обновляйте. Стрелы поникают бессильно». – А. А.) – значит, будут битвы, и придётся отстаивать дело Учителя. <...> Помните, что Учитель сказал: «Произнёсший Красота – спасён будет». И врата нашей Ложи должны быть вознесены Красотою и Знанием. Новые пути идут от этих источников».

«Итак, родной наш, будьте новым и знайте, что предстоит большая работа в России».

«Главное сейчас – медленно и верно накоплять людей верных для русского действия. Пусть эти люди гармонизируются – привыкают освобождаться от предрассудков. И пусть помнят четыре признака: чаша, пояс, перстень и символ «белый конь"».

«Учите детей от 10 лет – они как раз подоспеют к началу действия».

«Ищите новых. Соберите хотя бы семь новых, и пусть каждый из них найдёт семерых познавших Учение и готовых трудиться»475.

«Красота», с помощью которой Рерих собирался «обновить мир», это, прежде всего, произведения искусства, мощно действующие на сознание и подсознание людей (примером чему могут служить картины самого Н. К.); «знание», как его понимают Рерихи, это поднятое на новую ступень теософское учение – будущая Агни Йога! Привлекать к «русскому делу» новых людей, по мнению Н. К., следовало без различия вероисповеданий и национальностей. Шибаев же поначалу заявил о нежелании сотрудничать с евреями, проявив тем самым антисемитизм, что вызвало у Рериха-интернационалиста праведный гнев. Евреи, особенно евреи «новые», «ищущие», очень нужны для «русского дела»: «Разве новая Россия под управлением Учителя Нашего может препятствовать ищущим? Сейчас передо мной великий пример, что только забвением национальностей можно творить новое, общее дело. Вы говорите против евреев, но, зная, какую оболочку принял Христос, из кого он избрал апостолов, разве в нас – в строителях будущего может быть какое-нибудь сомнение, как действовать в еврейском вопросе. Широко откройте двери всем стучащимся, но берегитесь от предательства Нашего Учителя»476. Иными словами, под знамёна Мории следовало собирать всех, кто примет Его новое мировое Учение.

К концу 1922 г. наметились и основные сроки «Русского плана». Именно в это время Рерих сообщил Шибаеву: «После 1926–27 – годов развала, после событий 1928 года для России и для нашей работы важен 1931, а в 1936 году произойдёт ожидаемое событие. Яснее писать не могу. По мере возможности буду руководить вашим путём»477. (28 сентября 1931 г. Рерих собирался обнародовать алтайскую «Ложу Мории», которой отводилась руководящая роль в грядущих преобразованиях в России, а в 1936 г. должна была начаться великая «война Шамбалы» – библейский Армагеддон.)

Любопытно, что в письмах Рериха к Шибаеву мы нигде не встретим имени «Мориа», вместо него Н. К. предпочитает употреблять, подобно Блаватской, аббревиатуру ММ. В то же время он объясняет (очевидно, опираясь на изыскания Юрия) этимологию астрального имени Учителя Аллал Минг: «Конечно, имя Минг – не мусульманское, а скорее китайское, ибо употреблялось ранее мусульманства. Аллан-Минг был духовный Учитель Памира (Тибет)»478. Учителем какой страны всё-таки был Аллал-Минг – Памира или Тибета – самому Рериху, похоже, не совсем ясно. Но в этом ничуть не сомневается В. А. Росов: Аллал-Минг, утверждает он, это «историческая фигура, предводитель воинов, казнённый в Кашмире (III в. до P. X.)». И далее, с некой долей пафоса, присущего истым рериховцам: «Учитель Аллал-Минг, или Махатма Мория, – живая во плоти современная личность. Он спускается из своей горной обители Тибета и приходит в удушливые города Запада, чтобы поддержать близких учеников. Рерих – один из них, ему надлежит особая миссия – пройти по неизведанным путям Центральной Азии, достичь Лхасы и затем основать на Алтае новую столицу буддийского мира»479. Автор, очевидно, забыл, что в начале 1921 г. Аллал-Минг («живая современная личность») представился Е. И. как астральный дух «третьего плана».

Накануне отъезда в Европу Рерих вновь напомнил Шибаеву: «Запомните: 28 сентября 1931» и сообщил о первых успехах в осуществлении Великого плана: «Общая наша работа очень расширяется, и скоро в руках будут большие аппараты. Куплен дом. Утверждён план действий на несколько лет. Имею из Индии (по-видимому, из Адьяра. – А. А.) очень ободряющие вести»480.

В.      А. Шибаев проявляет полную готовность следовать «новым путём» Мастера, под непосредственным руководством Рериха. Летом 1923 г., после встречи с Рерихами в Сент-Морице (Швейцария), он учреждает в Риге коммерческую корпорацию «Мировое Служение» («World Service», WS). Деятельность корпорации, сводившаяся главным образом к импорту чая из голландской Индии и экспорту льна из Латвии, оказалась весьма успешной, и Шибаев, следуя инструкциям Н. К., предполагал её в дальнейшем расширить. Всё поначалу складывалось как нельзя более удачно, и Рерихи ликовали. Торговлю уже в ближайшее время предполагалось повернуть на Россию (где после введения НЭПа условия для коммерции казались исключительно благоприятными) – в первую очередь на Алтай и Сибирь, которые манили своими неисчерпаемыми природными богатствами. А там уже можно было приступить и к широкой духовно-просветительской деятельности, к распространению новых идей о совершенствовании человечества с помощью искусства и оккультных наук – Красоты и Знания, и к созданию единой «универсальной религии». У Рерихов в 1923 г. появились и новые помощники. Это, во-первых, талантливый писатель-сибиряк Георгий Дмитриевич Гребенщиков (1882–1964), ставший главным консультантом Рерихов по сибирско-алтайскому проекту. Рерихи немедленно приближают к себе столь нужного им человека, «призывают» его к Служению Учителю – ведь он прекрасно знает Сибирь, знает все сокровенные места на Алтае, связанные с легендой о Беловодье (русский вариант «счастливой земли» Шамбалы). Вскоре Гребенщиков становится одним из ближайших помощников Рерихов и начинает фигурировать в их планах под эзотерическим именем Тарухан (по аналогии с Тарлык-ханом, монгольским прадедом писателя). В 1924 г. Гребенщиков вместе с женой переехал в Америку, где по указанию Рериха (на средства всё того Л. Хорша) создал издательство «Алатас» (Белый Камень). В этом издательстве, как и рижском издательстве Шибаева, уже в ближайшие два года будут опубликованы первые книги Агни Йоги – «книги Учителя»481.

Ещё один «новый» – это Николай Васильевич Кордашевский («Чахембула», 1877–1945), в прошлом белогвардейский офицер (полковник). Выходец из Латвии, в первую мировую войну он воевал в составе британского экспедиционного корпуса в Месопотамии, Персии и Индии, а в годы гражданской войны сражался с большевиками в Сибири, скитался по Монголии и Китаю482. «Чахембула"-Кордашевский нужен Рериху прежде всего как военный эксперт – предполагалось, что в конце 1924 г. он примет участие в «чрезвычайной военной миссии» Ю. Н. Рериха в Ургу для создания там боевого формирования (в соответствии с одним из неосуществлённых вариантов Великого плана)483 – ведь не даром же Мориа постоянно призывает Рерихов готовиться к «битвам».

* * *

Осенью 1922 г., в то время как Рерихи готовились покинуть Америку, произошло событие, на первый взгляд совершенно безобидное, – находившийся в это время в Париже Юрий сообщил родителям, что влюбился и собирается жениться. Его избранницей была Марсель (Мара) Манциарли, талантливая пианистка и композитор, старшая дочь русской эмигрантки Ирмы Владимировны Манциарли, известной теософки и последовательницы Кришнамурти. «Хочу Вам больше рассказать о Маре, – писал Юрий родителям в Нью-Йорк. – Она во многих отношениях замечательный человек. Очень не похожа на своих сестёр, очень глубокая, мистическая и чуткая. Близкий друг Кришнамурти, а главное, предана нашему делу и Служению. Прекрасный музыкант, и я так рад, что в жизни моей будет музыка. Сегодня исполняли её ,,Trio» в концерте и был большой успех. 11-го декабря русский хор будет петь её песни без слов. Я их уже слышал, и они замечательны. Сейчас будет ставиться её балет «Натараджа». Бог, чьё проявление – мировой танец»484.

Намерение сына жениться вызвало у Рерихов крайнее беспокойство – дело в том, что в Индию они собирались ехать по приглашению именно Кришнамурти, последний же имел тесную связь с опекавшим его в Париже семейством Манциарли. Более того, Кришна был очень привязан к дочерям Ирмы Владимировны, Марсель и Ио, особенно к первой, считал их вступившими на духовный путь, что исключало возможность их замужества и семейной жизни. Таким образом, Рерихи опасались, что, узнав о помолвке Юрия и Марсель, Кришнамурти может отозвать своё приглашение, а это ставило под угрозу срыва не только их тщательно спланированное путешествие в Индию, но в принципе и весь Великий план.

В результате, «посоветовавшись» с Учителем, Н. К. и Е. И. приняли экстренные меры, чтобы не допустить скороспелой и столь несвоевременной женитьбы Юрия. Но отговорить сына оказалось делом весьма не простым, да и ситуация в целом была чрезвычайно щекотливой, принимая во внимание тот факт, что И. В. Манциарли выполняла роль столь нужного Рерихам связующего звена с руководящей верхушкой Теософского общества. Юрий даже имел особое задание от Мории – в письме Е. И. к сыну от 28 октября 1922 г. мы читаем: «Милый мой мальчик, не забудь своё поручение у Манциарли. Помни, что ты должен высоко держать наше имя. Она сейчас проникнута восторженным поклонением папе и видит в нём будущего лидера, а потому удержи её в этом понимании. Это очень важно, ибо ты знаешь, что в Адьяре мы ничего не найдём... "485.

Ситуация ещё более осложнилась, когда в самом конце 1922 г. И. В. Манциарли вместе со старшей дочкой приехала в Америку. На Рерихов и членов их Круга «мадам Манциарли» произвела неприятное впечатление, ибо у всех заранее сложилось мнение, что она хочет женить Юрия на Марсель. Об этом красноречиво свидетельствуют дневниковые записи 3. Лихтман:

«Е. И. рассказала, что у них уже два раза была мадам Манциарли, впечатление произвела неважное. Е. И. было с ней очень тяжело, и она страдала головными болями и физическим недомоганием два дня после визита. Одно примирило Е. И. с ней – её преданность Учителю и подчинение Его воле» (26 января 1923).

«За чаем Н. К. был очень весел и передразнивал Манциарли, читали мы её статью о Н. К., появившуюся в «Herald of the Star». Статья детская и убогая и напечатана с грубыми опечатками. Мы много смеялись и ушли домой, как всегда, в приподнятом настроении...» (29 января 1923)486.

Юрий, однако, продолжал настаивать на своём решении: «Женское начало – великая вещь и даёт столько же творчества [сколько и путь Бхакти], я теперь ощущаю на себе, – писал он в Нью-Йорк весной 1923 г. – И я так горд, что будущая жена моя – выдающийся человек. И прошу Вас, умоляю Вас, не разбивайте моего счастья"487.

И здесь на помощь Рерихам неожиданно пришёл Мориа (который, между прочим, одновременно руководил спиритическими сеансами Юрия и его невесты в Париже!). Ещё в конце 1922 г. он послал Е. И. целый ряд «ментальных депеш» с целью оказания воздействия на Юрия (Удраю):

«Урусвати принимает решение верное» (26 ноября 1922). Это по поводу родительского отказа Юрию во вступлении в брак с Марсель Манциарли.

«Считаю Удраю надо остеречь от скорых решений. Чую. Удрая не знает Мою Мощь и явление Моё избранным». (27 ноября)

«Чую, нужно Удраю просить явить уважение Моему Указу». (28 ноября).

«Пусть Удрая ожидает вашего приезда» (29 ноября).

«Срочно надо писать Удрае: усвой отношение к Моему Указу, лишь ко Благу. Чую, не принял Моё указание» (4 декабря).

«Умейте удержать Удраю принести жертву. Длинную повесть не пиши, но укажи последствия... Может быть наследником, если донесёт свою Чашу» (10 декабря)488.

13 декабря Мориа, в ответ на просьбу Юрия к матери прислать ему браслет для невесты требует: «Не пошли моих колец»489 (речь, возможно, шла о кольце со «знаком» Учителя). Наконец, 4 января 1923 г. Учитель сокрушённо восклицает: «Нужная Мне репутация сына гибнет».

Но нет, Рерихи не могли допустить того, чтобы Юрий ослушался воли Учителя, и, в конце концов, им удалось добиться своего. Летом 1923 г. они увезли Юрия из Парижа путешествовать по Европе, т. е. разлучили с Марсель. Правда, переписка между влюблёнными будет продолжаться ещё несколько лет, в основном по инициативе Марсель490. Письма же Юрия постепенно становились всё более лаконичными, сухими и какими-то вымученными – очевидное следствие его «обработки» родителями. В августе 1925 г., через несколько месяцев после получения одного из писем Марсель, Юрий пишет младшему брату в Нью-Йорк менторским тоном, в стиле матери: «В непрерывной работе заключается единственное спасение от ужасной пошлости, ненужной сентиментальности, которыми пропитана так называемая цивилизованная жизнь... Вот мы живём здесь, далеко от проявлений современного человека, и, поверь мне, смешно становится, когда встречаешь местных европейцев, идущих отдавать дань предрассудкам пошлости»491. Земная любовь – это, очевидно, также «пошлость» и «сентиментальность». Насколько выше её любовь неземная, «космическая» – к «Иерархам Света», прежде всего к Мории, которую усиленно насаждает в своей семье Елена Ивановна («Дочь моя, любовь человеческая не знает Любви Космической» – поучает Мориа свою избранницу492.)

Но проблема, как кажется, заключалась не в одной только «космической любви», но и «космической ревности». Рерихи очень не хотели сближения с семейством Манциарли, не хотели, чтобы Ирма Владимировна и её дочери стали соучастницами их мировой миссии (что стало бы неизбежным в случае женитьбы Юрия на Марсели) и, следовательно, разделили с ними их будущую славу. Так, узнав, что И. В. Манциарли и её старшая дочь собираются присоединиться к ним в Дарджилинге и отправиться вместе в Россию «с Востока», Е. И. предпринимает решительные меры, чтобы этого не допустить493. При этом её ни чуть не смущает то обстоятельство, что семьёй Манциарли руководит тот же самый Учитель Мориа. Уже один этот факт заставляет сильно усомниться в существовании столь «двуличного» космического наставника.

9. Второе явление Махатмы: Дарджилинг, 1924 г.

17 ноября 1923 г. четверо Рерихов отплыли на пароходе «Мавритания» из Марселя в Бомбей. Дата эта не была случайной – нью-йоркская астрологиня миссис Дьюби не советовала Рерихам покидать Европу раньше середины ноября, ибо в этом случае Е. И. грозила «смертельная опасность»494.

Путешествие Рерихов с самого начала было окрашено в мистические тона – повсюду им виделись священные знаки, словно отмечающие их «высокий путь» на Восток, в сказочную страну Махатм. 24 ноября 1923 г. Н. Рерих сообщает Шибаеву из Адена:

«За эти дни прошли мимо горы Синай; прошли мимо скал 12 апостолов, а через три дня пойдём мимо залива в Арабском море Khorya Могуа; а над носом корабля – Орион. Разве не чудесно? Все священные символы собрались на одном пути... »495.

Главная – сокровенная – цель путешествия, как мы уже знаем, была связана с Великим планом Владык. Но об этом нельзя было говорить открыто, дабы не вызвать противодействия «тёмных сил». Поэтому Н. К. в своих книгах и путевых заметках изобразил путешествие как экспедицию с художественными и научными целями. «Конечно, моё главное устремление, как художника, было к художественной работе, – читаем мы в книге «Сердце Азии». – Кроме художественных задач, в нашей экспедиции мы имели в виду ознакомиться с положением памятников древностей Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне»496. Всё так, только это половина правды. Истинные масштабы и глубинная мистическая подоплёка «великого путешествия» Рерихов отчётливо проступают, когда знакомишься не с этими, предназначенными для широкой публики, изданиями, а с тем, что осталось за их рамками – с тайными «директивами» и инструкциями Мастера Мории, регулярно направляемыми Рерихам на всём протяжении пути.

В Индии Рерихи провели почти полтора года. Проехав через всю страну с юга на север, они побывали во многих городах, встречались со многими интересными людьми, такими как учёный-биолог Бхоше Сен (ученик Джагадис Бхоша), племянники Р. Тагора, также художники (сам поэт не смог приехать в Калькутту для встречи со своими русскими почитателями и друзьями), Ауробиндо Гхош, Бхош, Тагор и А. Гхош – «лучшие лики Индии», – напишет впоследствии Рерих.

Индия восхитила и одновременно разочаровала Рерихов – налицо были кричащие социальные контрасты и явные признаки упадка некогда великой культуры:

«Сидят факиры, «очаровывая» старых полуживых кобр, лишённых зубов. Крутится на базаре жалкий хатха-йог, проделывая гимнастическую головоломку для очищения своего духа. «Спиритуалист» предлагает заставить коляску двигаться без лошадей, но для этого нужно, «чтобы на небе не было ни одного облачка""497.

Проезжая через'Бомбей Рерихи стали свидетелями поразительной, почти гротескной сцены – живущие в особом квартале в домах с зарешёченными окнами женщины-проститутки усиленно зазывали к себе прохожих, протягивая к ним руки сквозь решётки. А в это время мимо по улице степенно шествовал индус-садху с зажжёнными курениями в руках, пытаясь очистить «это ужасное место»...

Крайне шокировала Рерихов и сцена ритуального заклания козлёнка в Золотом Храме в Бенаресе, свидетелями которой они невольно стали. Н. К. в этой связи разразился целой тирадой против индуизма, его священнослужителей-брахманов и кастовой системы:

«Учение, предполагавшее браминов, очевидно, видело их какими-то иными, но не теми, как они выродились сейчас. Даже декоративно они не хороши. Могут ли они хранить красоту символов знания? Пока уложение каст не изменено в Индии, страна не может развиваться»498.

Та другая прекрасная Индия Духа, которая рисовалась в воображении Рерихам, страна лесных мудрецов-риши, великих философов, поэтов и зодчих, сохранилась лишь в преданиях и памятниках прошлого – «редких обломках ушедшей культуры»: Раджпутана (Раджастан) с её причудливыми дворцами и сказочной астрономической обсерваторией, романтичная Агра и «мёртвый город» Фатехпур-Сикри, столица империи Акбара Великого, пещерные храмы Аджанты и Элефанты, гигантские ступы буддизма, напоминавшие славянские, скифские и скандинавские курганы...

В Фатехпур-Сикри Рерихи первым делом отправились осматривать дворцовые постройки и обнаружили среди них «храм единой религии», якобы возведённый Акбаром:

«Покинутый Фатехпур-Сикри – около Агры – полон знаками единого начала, которое понял Акбар Великий, проповедуя Единый храм. Среди дворцового двора ещё стоит храм объединённой религии. Легкомысленные писатели изумляются, отчего на стенах этого загадочного дома ещё видны остатки столь разнородных изображений. Следы буддизма перемешаны с индусскими и христианскими фрагментами. Единый светоч уже был проявляем в жизни»499.

Акбар, чья могущественная империя на Индостанском полуострове была населена представителями различных этнических и конфессиональных групп, действительно в 1582 г. пытался создать нечто вроде единой религии на базе ислама, индуизма и зороастризма с целью политического сплочения нации, прежде всего укрепления союза индусских феодалов с мусульманскими. У индуистов, например, Акбар заимствовал почитание священной коровы и ряд религиозных практик. Однако искусственно созданная падишахом религиозная система, так называемая «божественная вера» (дин-и-иллахи), оказалась нежизнеспособной и не получила сколько-нибудь широкого распространения среди его подданных. Храм «объединённой религии», о котором пишет Рерих, на самом деле являлся не храмом, а специальным помещением, где император устраивал религиозные диспуты, участие в которых принимали ортодоксальные мусульмане, суфисты, индуисты, зороастристы, последователи джайнизма и даже иезуиты из португальского Гоа. (Факт приглашения ко двору иезуитов породил у последних впечатление, что Акбар хочет перейти в католичество, о чём они поспешили сообщить в Рим.) Пристальный интерес Великого Могола к религиям разных народов английский историк М. Эдвардс объясняет «интеллектуальным любопытством», к которому примешивалось искреннее желание проникнуть в тайну высшей истины500. Таким образом, мы не располагаем вескими основаниями, чтобы говорить о целенаправленных усилиях Акбара по созданию универсальной «объединённой религии» в том смысле, как это утверждает Рерих-теософ.

Проехав по городам и весям Индии, Рерихи надолго остановились в Дарджилинге, на границе с Тибетом. Именно отсюда, по примеру Блаватской, они намеревались отправиться в «Страну Мории». Дарджилинг поначалу не понравился Рерихам: «Неужели нужно искать Гималаи, чтобы найти такую неталантливую Швейцарию? Цветистые типы базара не видны сразу, а бесталанные бараки и бунгало уже бьют в глаза. Ещё хуже выглядит Лебонг, где угрожают перевалами на Тибет Нату-ла и Джелап-ла»501.

Дом, в котором поселились путешественники, находился на вершине холма в окружении вековых кедров и носил несколько претенциозное тибетское название – Далай Пхобранг («Дворец Далая»). Для буддистов это было почти святое место, ибо здесь в 1910–1912 гг. останавливался XIII Далай-лама после своего бегства из Лхасы. Но именно такой дом и нужен был Рерихам:

«До сих пор паломники приходят издалека поклониться этому жилью. А для нас это именно то, что надо. – Не раз мы просыпались от пения и мерных ударов вокруг дома, это ламы, земно простираясь, многократно обходили наш дом. Побывали и тибетцы, и бутанцы, и непальские шерпы. Появляется в огненно-красном халате монгол из Ордоса. Все само пришло»502.

Среди тех, кто приезжал поклониться «Дворцу Далая» в Дарджилинге, было несколько очень важных персон – это, прежде всего, высокий тибетский сановник Кушо Доринг и лама-перерожденец из долины Чумби Геше Римпоче. Посетила Дарджилинг и группа монахов из лхасского монастыря Мору (Морулинг), в прошлом принадлежащего V Далай-ламе. В своём дневнике Н. Рерих отзывается об этих ламах с большим пиететом: «Говорят о замечательном монастыре Мору, об особой учёности лам монастыря. На три летних месяца ламы уходят для сосредоточения на запад»503.

От тибетцев-паломников Рерихи узнали о довольно тревожной ситуации в Стране Снегов в связи с начатым нынешним Далай-ламой реформированием страны, с целью её модернизации, с помощью англо-индийских властей. Эти реформы вызвали большое недовольство среди консервативных ламских кругов и, фактически, подтолкнули к бегству из Тибета в конце 1923 г. высшего духовного иерарха Панчен-ламу (последний, являясь воплощением будды Амитабхи, занимал в этой иерархии более высокое положение, чем Далай-лама, воплощенец бодхисаттвы Авалокитешвары). Причиной бегства Панчен-ламы послужила главным образом новая система налогообложения, непосредственно затронувшая его интересы как крупного землевладельца. К тому же Панчену, как и многим рядовым тибетцам, не нравилось всё более возраставшее влияние в стране военной элиты, на которую опирался Далай-лама при проведении реформ, а это были в основном обученные в Индии и потому проанглийски настроенные офицеры.

Посетившие Далай-Пхобранг ламы, конечно же, разносили повсюду весть о его новом хозяине, знатном иностранце-буддисте. И Рериху это было только на руку – ведь таким образом складывалась легенда о «вестнике, пришедшем с Запада». Более того, тибетские монахи (те самые ламы из Морулинга) опознали в Рерихе перерождение «Пятого Великого». «Не являлось секретом (для англичан) и то, каким исключительным авторитетом пользуется художник во влиятельных буддийских кругах, – пишет поэт и рериховед В. М. Сидоров в очерке «7 дней в Гималаях» (1988). – Ещё в двадцать четвёртом году в Дарджилинге высокопоставленные ламы устроили Рериху триумфальную встречу. Дело в том, что они «опознали» в нём пятого Далай-Ламу, великого реформатора Тибета, жившего в семнадцатом веке. «Опознали» оригинальным образом: по бородавкам на правой щеке художника; их было семь, и своей конфигурацией они напоминали созвездие Большой Медведицы»504.

Откуда взялась эта история с «опознанием» тибетцами Н. Рериха в качестве V Далай-ламы? Из записей Е. Рерих мы знаем, что дух Аллал-Минг (Мориа) в 1921 г. назвал ей прошлые воплощения её мужа, среди которых был «Пятый Великий». Позднее тот же Аллал-Минг сообщил о далай-ламском «знаке» на щеке Н. К.505. Тогда при чём здесь тибетские ламы? А при том, что они пришли из монастыря, основанного пятым Далай-ламой, в название которого входит имя, имевшее магическую силу для Рерихов. (Ассоциировать лам из монастыря Мору с посланцами Мории Н. К. и Е. И. было не трудно.) И вот морулингские монахи (по версии В. М. Сидорова) повторяют слово в слово сообщение Мории двухлетней давности. Правда, тут же возникает вопрос: каким образом В. М. Сидоров в конце 1980-х мог узнать эту историю? Ведь дневники Е. И., в которых перечисляются воплощения Н. К., были опубликованы только в начале 2000-х гг. Что касается дневников самого Рериха (книга «Алтай – Гималаи»), то в них, по понятным причинам, мы не найдём рассказа о его «опознании» пятым Далай-ламой. Но ведь от кого-то В. М. Сидоров услышал эту историю – может быть, от Святослава Николаевича Рериха, с которым встречался в Кулу? Не мог же он придумать её сам.

И всё же в путевых дневниках Н. Рериха можно найти отголосок этой невероятной истории. Рассказывая о необычном конце пятого Далай-ламы, который, по одной из версий, добровольно покинул свою резиденцию под Шигацзэ и много лет скрывался в уединении в Гималаях, Н. К. добавляет: «История сопровождена следующим древним преданием: «Каждое столетие Архаты просвещают мир общиною. Но до сих пор ни одна из этих попыток не удалась. Сказано, до тех пор, пока лама не родится в западном теле и не явится как духовный завоеватель для разрушения векового невежества, до тех пор будет мало успеха в рассеянии козней Запада""506.

Лама «в западном теле» – это, надо думать, и есть Николай Рерих, вознамерившийся «просветить» человечество учением Архатов, то есть махатм! Таким образом, тибетская «миссия» Рериха становится намного понятней – он должен разрушить «вековое невежество», иначе говоря, «очистить», восстановить в первоначальном виде буддийское учение. Поэтому совсем не случайно в своих дневниках Н. К. вспоминает индийского учителя Атишу, который в XI веке «шествовал из Индии в Тибет для очищения учения», словно собираясь повторить его подвиг. Другая цель «миссии» – «рассеять козни» Запада, то есть интриги Англии в Тибете.

Находясь в Дарджилинге (в Сиккиме), Рерихи постоянно ощущают близость Мории и махатм. Достаточно выглянуть в окошко дома, чтобы в погожий день увидеть величественную Канченджангу, которая служит входом в священную страну Шамбалу, «Его Страну». «А где же те, ради которых вы приехали в Индию? – риторически вопрошает Н. К. и тут же отвечает сам себе: – Те не сидят на базарах и не ходят в шествиях. И в жилища их вы не попадёте без их желания. Да правда ли они есть? Не пишут ли о них досужие писатели только для необыкновенности? Есть, есть и они"507. Правда, в Сиккиме ашрамов махатм Рерихам найти не удалось, но они находились здесь в прошлом: «В Сиккиме махатмы проезжали на горных конях. Их физическое присутствие сообщает торжественную значительность этим местам. Конечно, сейчас махатмы оставили Сикким. Но они были здесь. И серебро вершин цепи сияет ещё прекраснее... »508. (Н. К., впрочем, изменит своё мнение четыре года спустя, когда станет утверждать нечто совершенно противоположное – что махатмы покинули Тибет, следовательно, переселились обратно в Сикким!?509)

В феврале 1924 г. Мориа начал готовить Рерихов к скорой встречи с ним и другими махатмами – на территории Тибета, сразу за Гималайской грядой, «на линии снега»:

«Урусвати, Фуяма, идите, как в видении сказано, – ждать будем на снегу... Ч. (очевидно, махатма Чохан. – А. А.) подведёт вас до явления линии Нашего снега и укажет направление, ибо дойти надо самим – обычай. Сами выйдем на встречу. Ч. вернётся в мир, ибо принял поручение. Обычай не возвращаться на линию снега, пока поручение не выполнено»510.

Любопытно, однако, что сам выйти навстречу Мориа не может, потому как находится «в астральном теле»: «Мне надо быть невидимым именно теперь. Ждущие люди могут внести смущение, увидев Меня прежде времени. Мы прежде приезжали телесно. Но теперь, когда срок близится, надо быть невидимым, ибо пришлось облечься в силу верховную, усиленную, которая требует особого обращения – как бы заряженная динамо-машина. Проведу без вреда»511.

Однако уже через несколько месяцев Мориа сойдет-таки на грешную землю и превратится из астрального духа в человека: «Нужда заставляет Меня и группу принявших работу на земле оставаться в физическом теле, и скажу вам шепотом, что последняя битва требует нашего состояния... »512. (А ведь совсем недавно говорил, что «именно теперь» ему надо «быть невидимым».)

Итак, Мориа и его ближайшие сотрудники (другие махатмы) воплотились в 1924 г., чтобы принять участие в решающей битве сил Света с силами Тьмы. Но если это так, то битва должна состояться в первую очередь на физическом (земном) плане. Отныне Учитель будет постоянно находиться на одной из высоких башен Шамбалы вроде былинного богатыря, посылая оттуда Е. И. телепатические «лучи» – «провод» связи с Братством.

А как же обещанная встреча в Тибете, «на линии снега»? Из этой затеи, очевидно, ничего не вышло – Рерихи не сумели преодолеть англо-индийские пограничные кордоны в районе Дарджилинга – Лебонга, т. е. перейти через индо-тибетскую границу. Об этой попытке, если она действительно имела место, в дневниках Н. К. нет ни слова. В то же время Рерих рассказывает о поездке по сиккимским монастырям, по возвращении из которой Е. И. слышат похвалу Учителя: «Считаю поездку удачною – духом укрепились, познали положение Учения»513.

И всё же, если верить Рерихам, их встреча с махатмой состоялась, только не в Тибете, а под Дарджилингом, неподалёку от монастыря Гум. Приведу сперва рассказ самого Н. К.:

«Мы четверо после полудня ехали в моторе по горной дороге. Вдруг наш шофёр замедлил ход. Мы увидели на узком месте портшез, несомый четырьмя людьми в серых одеждах. В носилках сидел лама с длинными чёрными волосами и необычной для лам чёрной бородкой. На голове была корона, и красное с жёлтым одеяние было необыкновенно чисто.

Портшез поравнялся с нами, и лама, улыбаясь, несколько раз кивнул нам головою. Мы проехали и долго вспоминали прекрасного ламу. Затем мы пытались встретить его. Но каково же было наше изумление, когда местные ламы сообщили нам, что во всём краю такого ламы не существует. Что в портшезе носят лишь далай-ламу и высоких покойников. Что корона надевается лишь во храме. При этом мы шептали: «Верно, мы видели ламу из Шамбалы""514.

А вот как ту же встречу Рерихов с незнакомцем описала в начале 1990-х Л. В. Шапошникова:

«Слуги несут портшез между Гумом и Дарджилингом – в нём нездешний король – в короне. Из под короны на плечи падали густые чёрные волосы. Когда портшез поравнялся с автомобилем, король улыбнулся и склонил голову в поклоне. Потом они (Рерихи. – А. А.) опять встретились с ним в небольшом придорожном храме... После Лондона это была вторая встреча с Великим Учителем и Великой Душой, Зов которого они слыхали ещё в далёкой Карелии»515.

О встрече с махатмой в придорожном храме сам Н. К. в своих дневниках ничего не рассказывает, но это делает вместо него Л. В. Шапошникова:

«Странный храм – в стороне от дороги, ведущий от монастыря Гум к Дарджилингу. В храме, казалось, сошлись все религии. Его покрывал купол мусульманской мечети, готические химеры смотрели с фронтона, напротив изображения Будды стоял Кришна, небольшое святилище было сооружено над протекавшим рядом источником.

<...> Дорога у храма была пуста, и их никто не заметил. Говорили о предстоящей Центрально-азиатской экспедиции. Россия по плану Махатм была важнейшим этапом в маршруте экспедиции. Рерихи должны были доставить в Россию их письмо»516.

Итак, согласно Л. В. Шапошниковой, Рерихи обсуждали с махатмой (очевидно, это был сам Мориа) планы своего путешествия, а также получили от него письмо к советскому руководству. И вновь мы не находим какой-либо ссылки на источник – Шапошникова рассказывает о беседе Рерихов с Учителем так, как если бы она присутствовала на ней собственной персоной.

Как и в случае с лондонской встречей в Гайд-парке, рассказ о встрече Рерихов с махатмой под Дарджилингом лишён какой-либо достоверности. Всё, что видели Рерихи – это то, как мимо них пронесли какого-то странного вида человека с «короной» на голове, то ли индийца, то ли тибетца, который улыбнулся им и кивнул головой. Этих сведений, разумеется, совершенно недостаточно, чтобы утверждать, что незнакомец в портшезе был «ламой из Шамбалы». Ведь таким образом любой из нас, встретив на улице человека с необычной внешностью или в необычной одежде, может говорить, что видел инопланетянина.

В рассказе Л. В. Шапошниковой, однако, содержится весьма важное дополнение к «свидетельству» самого Николая Константиновича – встреча Рерихов с махатмой произошла в каком-то экзотическом храме, который, судя по описанию, напоминает «храм объединённых религий». Современная цветная фотография этого храма впервые приводится в книге Шапошниковой «От Алтая до Гималаев» (1987, с. 318), где её сопровождает вполне утвердительная подпись: «Храм около Дарджилинга, где произошла встреча с махатмами». Аналогичную фотографию поместил в своей книге о Рерихе и В. А. Росов517. Легенда в одночасье превратилась в «неоспоримый факт».

Но что же это за удивительный храм, кто и когда его построил? Ответ на эти вопросы даёт другая легенда. Один непалец, проживавший в Дарджилинге в начале XX века, получил однажды «весть» с гор, со стороны Канченджанги, – письмо, доставленное ему таинственным всадником. И на другой день приступил к строительству храма518. Намёк совершенно прозрачный – махатмы захотели иметь под Дарджилингом храм единой религии, которая в будущем должна объединить всё человечество. (Эта легенда послужила сюжетом для картины Н. Рериха «Спешащий». Впрочем, нельзя исключить того, что сюжет был «подсказан» художнику всё тем же Морией, через Е. И.)

При ближайшем рассмотрении, однако, непальский храм под Дарджилингом – типичная индуистская постройка, довольно аляповатая, но без каких-либо претензий. Украшающие её фасады «лики» напоминают популярные в Индии аватары бога Вишну – человек-лев (Нарасимха), Рама с топором (Парашурама). Упоминаемые Л. В. Шапошниковой Будда и Кришна – это также аватары Вишну. Одним словом в декоре храма нет ни одного намёка на синтез мировых религий. Но если это так, то почему именно здесь Мориа предпочёл встретиться с Рерихами, а не по соседству в Гумском монастыре, связанном с именем Блаватской? И где свидетельства того, что Рерихи действительно встречались с кем-то в этом придорожном храме? Их нет, как и не было, а всё что мы имеем это только легенда, молва, источником которой являются, скорее всего, сами Рерихи.

В то же время хотелось бы отметить, что Гумский монастырь занимает исключительно важное место в неомифологических построениях как Е. П. Блаватской, так и Н. К. Рериха. Согласно Блаватской, его настоятель и монахи были связаны с ашрамом Белого Братства, расположенным вблизи Шигацзэ (по соседству с резиденцией Панчен-ламы). В Гуме Рерихи впервые увидели гигантскую статую Майтрейи, грядущего Будды, в чём увидели «знак» наступающей Новой Эры. «Это изображение, – пишет Н. К., – сделано подобно изображению в Таши-Лунпо, святилище Таши-ламы (то же, что Панчен-лама. – А. А.), духовного вождя Тибета. Владыка Майтрейя сидит на троне, ноги его не скрещены по восточному обычаю, но опущены на землю. Это знак скорого пришествия Владыки». От одного из гумских монахов Рерих услышал: «Истинно, приблизилось время великого пришествия. По нашим пророчествам, эпоха Шамбалы уже началась. Ригден-Джапо, владыка Шамбалы, уже готовит своё непобедимое войско для последнего боя. Все его сотрудники и вожди уже воплотились»519. Были ли такие слова действительно сказаны тибетским ламой? Сомнение вызывает то, что они слишком уж напоминают недавние сообщения Мории, в которых, как мы помним, говорилось о приблизившемся времени «последней битвы» и о том, что все его «друзья"-махатмы перешли на «физический план». Или, быть может, Мориа попросту «продублировал» в своих посланиях мнение учёного ламы? Пока что хотелось бы отметить, что в приводимых Н. Рерихом цитатах можно обнаружить немало поразительных аналогий с речениями Мории.

От Рериха мы также узнаём о том, что «под камнем Гума» было зарыто древнее пророчество о священной Шамбале520. Более подробно об этом говорится в книге «Алтай – Гималаи»:

«Около Гума стоит высокая скала. Говорят, на вершине её лежит знаменательное пророчество. В каждой ступе положены какие-нибудь значительные предметы. Ошибочно думать, что те книжные полки, которые показывают в храмах некоторым путешественникам, составляют всё книжное имущество монастыря. Кроме этих официальных томов учения всюду в тайниках у настоятеля имеются рукописи необычно интересные. Одно опасно: часто эти тайники повреждаются сыростью или мышами, или просто забываются при стремительных отъездах. Часто лама вам скажет: «У меня записаны пророчества, но с собой их не ношу. Они лежат под камнем». Но происходит какое-то неожиданное событие, лама спешит закинуть мешок за спину и идти, а нужные списки погибают»521.

Поразительный образец криптомании – Рерих убеждён, что в каждом буддийском монастыре имеются тайники, в которых запрятаны священные рукописи, пророчества и другие бесценные реликвии. Одно из пророчеств сокрыто где-то «под камнем Гума», и потому велик соблазн отыскать его и явить миру. А если не удастся найти, то можно и самому заложить тайник, следуя указаниям Мории: «Заройте здесь список легенды, данной в феврале. У старой ступы у дороги. Лучше в металлическом ларчике. Можно глубоко под дорогою. Можно у монастыря Г[ума], где легче»522.

Но вернёмся к «встрече» Рерихов с махатмой в Дарджилинге – точнее, между Дарджилингом и Гумом. Встреча эта удивительным образом перекликается с аналогичной встречей Елены Блаватской с махатмой Кут Хуми на тибето-сиккимской границе осенью 1882 г., словно Рерихи сознательно «копируют» её. Находясь в Дарджилинге, в этом преддверье сказочной Шамбалы, они просто не могли не встретиться Махатмами. Творимый ими миф нуждался в подпитке, в новом чудесном явлении какого-либо из гималайских Учителей, ведь Рерихи находились так близко от их легендарного Ашрама. И всё же, у Е. И. имелись сомнения – многое в поведении махатм, в том, как они «проявляли» себя, казалось ей непонятным и странным. Более же всего её интриговала первая – незабываемая – лондонская встреча. Летом 1923 г., в то время, когда Рерихи находились во Франции, она спрашивает Морию: «Приезжал ли М.М. для нас в Лондон? Какое было воздействие?» и получает такой ответ: «Да. Готовил ауры. Наполнял нервные центры субстанцией «атака Пуруши», или «чистый мост""523. То есть махатма приезжал в Лондон, чтобы подготовить Е. И. к общению с «Тонким миром»! (Настроить её «ментальное радио» на приём лучей-волн из Докиуда-Шамбалы иным способом он, очевидно, не мог.) Свои расспросы о лондонском визите Е. И. продолжила в Дарджилинге. Вот, например, какой «разговор» с Морией состоялся у неё 18 ноября 1924:

Е. И.: Отчего в Лондоне все явления были безболезненны?

Мориа: Тогда Мы были ближе и действовали особым лучом, теперь же закаляем организм для оккультных переживаний.

Е. И.: Где было помещение Учителей?

Мориа: Gr. R. Sq[uare] – общежитие для приезжающих чинов армии.

Е. И.: Сколько времени оставались Учителя в Лондоне?

Мориа: Два месяца – ноябрь, декабрь; январь – февраль уезжали. В марте приехали опять524. (То есть махатмы находились в Лондоне в конце 1919 – начале 1920 г.)

Небольшой комментарий к этому диалогу. Мориа говорит, что он и Кут Хуми проживали в общежитии для военнослужащих в Лондоне и даже называет его адрес. «Gr. R. Sq.» – это, очевидно, Great Russel Square (иная расшифровка невозможна), но вот беда, по этому адресу нет и никогда не существовало какого-либо «общежития» для военных! Могу это с уверенностью утверждать, поскольку мне доводилось останавливаться в единственной гостинице, находящейся на этой небольшой площади в центре Лондона – Imperial Hotel. Возможно, именно здесь и останавливались на короткий срок в 1919–1920 гг. – нет, не ряженые махатмы, а Рерихи, после приезда из Скандинавии.

Но вот что удивительно – проявляя такой большой интерес к первой, лондонской встрече с махатмами, Е. И. почти совсем не интересуется целью визита Мории в Дарджилинг, ибо о нём нет ни слова в её дневниках – ни за 24-ый, ни за другие годы.

Да была ли эта встреча вообще? Ведь и в путевых записях Н. К. мы не находим ничего кроме краткого рассказа о странном ламе в портшезе, мимо которого Рерихи однажды проехали в автомобиле. Но может ли такой рассказ служить «свидетельством» реальности махатм?

Суммируя информацию о двух встречах Рерихов с махатмами, мы получаем следующую картину: 24 марта 1920 г. махатмы Мориа и Кут-Хуми прибыли в Лондон в обличии офицеров британской армии, чтобы открыть или прочистить ауры Елене Ивановне (для чего им, очевидно, пришлось покинуть астральный план и материализоваться). По окончании своей работы Мориа и Кут-Хуми дематериализовались – снова удалились в астрал, где пробыли более 4-х лет. Всё это время они руководили Рерихами виртуально (медиумически и телепатически) – помогли им организовать ряд культурно-художественных учреждений в США и передали «Великий план» переустройства мира, в котором центральное место отводилось России. Весной 1924 г. Мориа – вроде бы – вновь перешёл на физический план (материализовался) и на короткое мгновение появился перед Рерихами в облике «странного ламы» на дороге между Дарджилингом и Гумом. В дальнейшем он вместе с другими братьями, также повторно материализовавшимися, находился в Тибете, в заповедном Белом Братстве, иначе земной Шамбале, откуда успешно продолжал руководить Рерихами – уже в качестве мирового учителя и мессии.

Что это – реальное вторжение в земную жизнь Высших (космических) Сил, посланцев «Иерархии Света» (по терминологии Рерихов), действующих во имя Всеобщего Блага, но по какой-то своей собственной логике, непостижимой для человеческого ума, или же... откровенный абсурд?

10. Прерванное путешествие

В конце сентября 1924 г. Н. Рерих неожиданно покинул Дарджилинг и отправился вместе с младшим сыном Святославом в Европу и США. Поездка эта имела несколько целей, но все они так или иначе были связаны с Великим планом, более конкретно, с реализацией «Русского проекта» махатм, к чему Мориа постоянно подталкивал Рерихов.

Приведу некоторые из дневниковых записей Е. И. за 1924 г. – свидетельство её новых контактов с Учителем Морией. 10 февраля Мориа даёт разрешение Рерихам на публикацию легенды о Камне:

«Пишите в Америку – можно печатать легенду. Пусть готовят и прибавят Мой Указ о Тибете. Тибет и Новая страна пойдут навстречу семи звёздам под знаком трех звёзд, пославших Камень миру». И далее: «Печатать [легенду] в журналах как любопытное пророчество на пяти языках – английском, русском, еврейском, итальянском и чехословацком»525.

Расшифрую первую часть этого загадочного послания: «Семь звезд» – это «Семизначное созвездие», Большая Медведица; «Три звезды» или «Три мага» – это созвездие Ориона (две яркие и одна тусклая звезда); «Новая страна» на языке махатм означает Россию. То есть Мориа призывает Рерихов приняться за исполнение Великого плана, который должен проложить земному человечеству путь в высшие сферы Космоса. При этом на первое место он ставит Тибет и Россию – Новую Россию, небесное «руководство» над которой он принял.

Вскоре следует новое указание Учителя в связи с пробудившимся (вернее, разбуженным самим Морией) Чудо-Камнем:

«Явил смысл Камня. Указал на сокровище великого Духа. Урусвати надо приобщить Камень к вашей сущности. Находясь ночью между вами, Камень ассимилируется с вашим ритмом и через созвездие Ориона закрепит связь со своим сужденным путем» (8 марта 1924)526.

Вообще Мориа посылал Е. Рерих наставления о Чудо-Камне в течение всего года, уверяя её в том, что «проснувшийся» Камень начнёт постепенно оказывать магическое влияние на ход мировых событий. Вот только помочь проехать Рерихам из Дарджилинга в Тибет Камень почему-то не смог.

В связи с легендой о Камне Мориа дал Рерихам конкретные указания о Храме в Звенигороде («Храме на Белухе») – как и где его строить, как украсить алтарь и т. д. Камень же предназначался для храмового алтаря («Камень положим в храме»)527. На стенах алтаря следовало поместить изображения «семи главных восточных учителей» – Первый Неведомый Учитель, Моисей, Соломон, Будда, Христос, Магомет и «еще один, но когда человеческое сознание расширится»528. В Храме предполагалось также установить некое «зеркало», наподобие магических зеркал Учителей, в которых отражается будущее. Дал Мория и указания о строительстве самого Звенигорода – столицы Новой России:

«Беленькие башенки домов С[ергия] не забудьте. Дома М[ории] – для лечения, дома С[ергия] –для калек. Условия поступления – непременный труд. Каждый калека в одном труде может найти покой. Чутко надо найти применение каждому»529.

Очень верная мысль – труд должен стать радостной обязанностью людей в новом обществе, даже безрукие инвалиды должны трудиться, ибо «в труде обретут покой». Как это всё знакомо нам!

А вот ещё вполне конкретные инструкции:

«Не забудьте, хочу видеть при постройке внизу библиотеку Урусвати. На вершине – обсерватория Урусвати. Там же сохраните отдельную комнату для встреч [с Учителем]. Закрывшись щитом науки, избегните многих последствий невежества. Постройка х[рама] также начнётся под знаком науки. Внизу вижу музей А[ллал]-М[инга], когда спросят о значении этого названия, скажите: «Слово восточное, означающее Имя Г[оспода], или имя Вышнего». В Музее каждый имеющий имя до будущего года имеет комнату своего имени. Музей посвящён знанию и искусствам. Рядом положите основание Университета]. Библиотека Урусвати и дома М. – поодаль в хвойной роще. Шире шейте город. Фабрики пусть начнутся на обычных деловых основаниях, подчеркнув кооперативное начало. Предоставляю президенту Х[оршу] зорко отмечать людей, между ними будут ведомые лучом (имеется ввиду Луч, направляемый Морией из Шамбалы. – А. А.), посылать буду. Корпорация начнёт тихо жить теперь же, разумно и законно»530.

«Корпорация», упоминаемая Морией, это акционерное общество «Белуха», которое Н. Рерих учредит в конце 1924 г. в Нью-Йорке. Цель корпорации – приобрести у СССР концессию на Алтае в районе Белухи для разработки полезных ископаемых. Одновременно Рерих, опять же по подсказке Мории, собирается создать сельхоз-кооператив «Алатырь». Но для начала надо завязать отношения с официальными советскими представителями (прежняя неприязнь к большевикам, разумеется, забыта), а поскольку таковых в Индии не имелось, Рериху придётся поехать в Европу. Наилучшее место для контактов – Берлин. В качестве посредника Н. К. выбрал старого петроградского знакомого А. М. Горького, по слухам находившегося в Берлине. Еще в июле через Шибаева Рерих отправил письмо Алексею Максимовичу, но ответа на него не получил531.

Мориа также передал Рерихам тексты нескольких молитв и сведения о ритуалах, которые должны совершаться в алтайском Храме Духа (служения Матери Мира и Великому Духу)532. Но главное – он продолжал «надиктовывать» Е. Рерих учение Нового века, Агни Йогу. Происходило это, согласно записям Е. И., естественным образом – «без медиумизма» и не «выходя из физического сознания», т. е. через яснослышание, что Мориа считал несомненным прогрессом в производимом им эксперименте. «Никогда раньше не удавалось начать такой ценный опыт... Таких правдивых записей о Братстве не было»; «Опыт протекает прекрасно... Уже видела окна башни и резонанс вершины. Теперь узнаешь беззвучные голоса подземелий», – расточает он похвалы своей ученице533. При этом, словно невзначай, Мориа замечает: «Сколько твоих мыслей повторено с восторгом у Нас. Можно в Наших рекордах мыслей найти также и твои, прочные и блестящие»534. (Значит мысли Е. И. полностью совпадают с мыслями махатм!)

Впрочем, Мориа иногда выражал и недовольство – ученица «слушает» его в основном по ночам, во сне, а это – плохо, «лучше днём». «Ты не упражняешь свой аппарат!». (Это его реплика на слова, вернее мысль, Е. И.: «Днём мне некогда думать, а ночью, когда хочу думать, надо слушать»535). «Слушает» же она «ментальное радио» Белого Братства лёжа на спине – свои послания ей Мория и другие Братья посылают по особому «лучу» или по «воздушной трубе», не доступной для проникновения «тёмных сил» во главе с Иерофантом («И даже Иерофант не проникнет в эту трубу»536).

В мае-июне 1924 г. Мориа вновь призывает Рерихов к действию: «Я новых приготовлю для России... Начинайте мыслить о России»; «Когда будете мыслить о России, называйте её Новая Страна»537. (К этому времени Рерихи, вероятно, уже знали о смерти В. И. Ленина и о признании советского правительства одной из ведущих западных держав – Великобританией, примеру которой вскоре последуют многие другие страны, кроме США.). В этих призывах, впрочем, содержались и вполне конкретные «указы» – Мориа хочет использовать Удраю (Ю. Рериха) в качестве представителя «Белухи» в СССР: «Учите Удраю понять, насколько выгодно ему поехать представителем американских организаций и тем получить доступ к сокровищам сокрытым. Конечно, Америка – лишь щит, но она поможет создать особое положение в М[оскве]... Также [скажите] об экспедиции в Мон[голию], куда лучше путь с севера. Ручательство Наше явит обстоятельства и людей»538.

Перед тем как Н. К. и Святослав покинули Дарджилинг, Мориа довольно подробно инструктировал их о целях и методах создания новых учреждений – «Белухи», «Алатыря» и женского общины-кооператива «Алтайские Сёстры»:

«Ал[атырь] – учреждение чисто народное. Прежде всего, земледельцы и рабочие должны найти путь к нему. Пущи лесов, пушнины, посевы, постройки нужно совместить с металлургией, механикой, химией, медициной и всеми достижениями, сказанными в искусствах и науках. Но главное, чтоб каждый постучавшийся нашёл применение. «Ал[атырь]» должен поглотить безработных. «Б[елуха]» подымается до вершины. «Ал[атырь]» цементирует долины. ... Примем меры указать выгоды честной кооперации. ... Начаться должен «Ал[атырь]» как кооператив «Б[елухи]» на деловых основаниях. Нужно запастись проектом удобного дома, применимого везде. Знак « Ал[атыря]» – жар-птица, несущая в клюве камень. Для «Б[елухи]», «Ал[атыря]» и «Алтайских сестёр» возьмите квадрат как форму знака. Нога и рука для сестёр и гора для ,,Б[елухи]«"539.

»,,Ал[атырь]» – для усиления и улучшения, оздоровления и украшения жизни – кооператив. Ручаюсь «Ал[атырь]» и «Б[елуха]»540 источники богатств. Можно сохранить половину паёв учредителям, остальные широко распространить. <...> Состав «Ал[атыря]» вмещает все отрасли дел земных.

Каждый трудящийся принимается после пятнадцати лет. Едино-распоряжение исходит от единогласного решения учредителей. Именно надо (единогласие). В этом отличие от Тео[софского Общества]. Радуюсь, если чуете отличие Нашего движения»541.

«Сёстры образуют кооператив внешних и внутренних работ. Внутренние происходят под руководством назначенного Мною Совета. Указы и опыты хранятся в храме. Указы уявлю через Урусвати и лиц ею избранных. Совет работы внутренней выбирает представителя для совета внешних работ. Относительно правил: не делайте их сложными и слишком длинными. Когда же увидите явление нерадивости и корысти, то позовите на совет внутренний и, погрузив в сон, укажите оставить недостаток. Потому негодных не будет и даже возможно будет без вреда давать богатство. <...> Простая сила внушения может быть увеличена при условии, что наблюдающий аппарат будет доброкачественным. Потому можно будет сформировать отряд подвижных сестёр, обладающих силою внушения. Эти врачи духа пронесут клич радости по селениям. Надо обдумать, чтобы А[лтайские] Сёстры и Алат[ырь] шли дружно, без вражды»542.

Мистический «Русский проект» Рерихов, как мы видим, постепенно материализовывался, наполнялся вполне конкретным и земным содержанием. Вместе с ним в Дарджилинге вызревал и проект Тибетский, точнее Монгольско-Тибетский, ибо Мориа в своих замыслах соединял воедино буддийскую Монголию и Тибет. По сути – это планы Монгольско-Тибетского похода для «освобождения» этих двух стран, в котором угадывается связь с древним буддийским пророчеством о приходе в мир Будущего Будды Майтрейи и о «последней битве» Шамбалы. От тибетцев в Дарджилинге Рерихи узнали, что в 1924 году начался новый 60-летний цикл по тибетскому календарю, а, следовательно, это и есть начало «Великой Эры» Майтрейи! И вот, готовясь к тибетскому походу и одновременно посольству, Рерихи (Н. К., Юрий и Святослав) заказывают у местного Дарджилингского портного восточные халаты – «кафтаны». Такой камуфляж совершенно необходим, тем более, что Юрию Рериху (Удрае) в освободительном Шамбалинском походе предстояло сыграть двойную роль – дипломата и военачальника. В Урге он должен был сформировать военный отряд и повести его вглубь Центральной Азии – через Урянхай и Лобнор – на Тибет (об этом Мориа говорит как всегда косноязычно и довольно смутными намёками)543.

«России дело отсюда толчки получает. Учитель полагает, что вторжение в Т[ибет] полезно. Течение событий затронет религию, потому успеть можно, лишь ответив на обиды религиозные. Потому, не теряя времени, собирайте знаки, затронувшие священное чувство. Ценно всякое указание. Ценно знать, как монастыри возмущены. Ценно знать, сколько народа не принимает новых порядков. Оскорбителен чужой мундир на ступенях святынь. Удар над пустыней прогремит. Лучше У[драе] мыслить о кафтане, только кафтан мундир победит. Новое время требует новую оболочку. Правильный путь приведёт к бескровной победе. Не наш план из пушек стрелять. Один выстрел в Будду равен целому бою. <...> Истинно говорю, там, где М. (Мориа – Майтрейя – Мессия. – А. А.) будут ждать, там же сыны Израиля принесут священную мечту, претворённую в действительность»544.

«Растёт плесень в Лхасе, и старый лама у алтаря думает седлать коня на север. Он видел сон: туманное утро, по каменистой равнине приближаются на рысях отряды конницы, и за ними видит он тонкие ряды пехоты. Налево трещат выстрелы и гулко раздаётся орудийная стрельба. Вот вынесся полк и слышны крики солдат, мелькнуло лицо мон[гола] с ханским значком. Проснулся лама, на лбу пот, и увидел, что зажглись лампады у ног Благословенного и высокий человек совершил таинство перед алтарём. Затем туман застлал нишу, и услышал лама ржание коней на дворе, выглянул за окно и увидел старого наставника монастыря, уезжающего со двора, позвал слугу и приказал привести лошадь. На улице заметил иностранцев, идущих на холм. Лет 20 тому назад видел таких же (это об экспедиции Ф. Янгхазбенда 1904 г. – А. А.545.

«Знаю уже четыре случая, когда Монголия услышит свой гимн. Создание Кар[тин?] и объявление свободы М[онголии], и затем битва на перевале, затем торжество послов, затем обнародование Св[ященного] С[оюза] В[остока] в Звенигороде546.

«Слава М[онголии] приближается. Считай дни, когда пойдешь на перевал. Посольство явится в Пот[алу]. Хут[ухты] Монголии получат новый ярлык»547.

Но это ещё не всё. Для действий в Монголии и Тибете Мориа присваивает своим ученикам Николаю и Елене Рерих новые имена: он – Гуру, она – «русская Тара». (Поясню, что ещё со времён Екатерины Великой все русские цари и царицы почитались бурятскими и калмыцкими буддистами как воплощения наиболее популярного в северном буддизме женского божества – Белой Тары, Цаган-Дар-Эхэ; супруга монгольского Богдо-гегена считалась воплощением Зелёной Тары, Ногон-Дар-Эхэ.)

«Откуда эта возможность быть Тарой р[усской] с поручением явиться вдохновительницей и освободительницей?»; «Уч[итель] и Т[ара] – подвиг двойной, но зато – сказка жизни. Сами замечаете творимую легенду. Чудеса подготовляются»; «Считаю, У [драя] может привыкнуть называть Урусвати Тарою и Фуяму – Гуру. При монгольских построениях лучше духовная связь – физическая семья лишь умалит задачу. Конечно, откроется, но важно подчеркнуть характер отношений548».

В нескольких посланиях Мориа также намекает Герихам, что им в своё время будет послана Братьями ещё одна священная реликвия – Чаша Будды, и что они должны будут построить – на этот раз в Монголии, возле дворца Богдо-гегена в Урге, – особый храм для её хранения, Храм Чаши.

«Также важно понять чудо с чашей – она существует и появится вовремя»; «Необходимо учредить работы на созидание храма чаши около двора х[ана]. Чаша будет храниться в серебряном ковчеге перед изображением Будды. Затем над ковчегом – знамёна М[айтрейи]»549.

«Чаша Будды» – это чаша, в которую создатель вероучения собирал подаяния. Среди монгольских и тибетских монахов особенно ценились так называемые чаши-"габалы» (от санкр. kapala – чаша), сделанные из верхней части черепа человека, прославившегося святой жизнью. Лишь единицы являлись обладателями «габалы». «Отыскать «габала» очень трудно, – пишет известный монголовед XIX века А. М. Позднеев, – т. к. человек, из черепа которого может быть сделана настоящая «габала», должен умереть своей смертью, быть девственником, никогда не убившим сознательно ни одно живое существо, и, кроме того, необходимо ещё особые приметы на самом черепе... «550.

О «габале» Рерихи, очевидно, услышали от тибетцев и монголов, но сам миф о Чаше в различных его вариациях («Чаша Тайной Вечери», «Чаша Соломона-Джемшида», «Чаша Грааля», «Чаша Будды») они, скорее всего, почерпнули из книги историка А. Н. Норцова «Символ чаши в христианской иконографии и истории» (Тамбов, 1906). Глубинная мистическая символика Чаши, описанная Норцовым, не могла не вдохновить Рерихов-мистиков:

«Символ чаши есть величайший символ мира, потому что в нём сосредоточен высший идеал человечества. К нему стремятся век за веком поколения, погибая, сменяя друг друга, а символ этот, как путеводный маяк мира духовного, мистического, сверкает чудный, далёкий, притягивающий к себе неотразимо и будет сверкать до тех пор, пока на земле остаётся хоть искра божественного огня, след небесного происхождения души»551.

Как после таких слов не захотеть обрести столь высокий Символ. Поскольку книга Норцова действительно имелась в походной библиотеке Рерихов (в 1927 г. Н. К. даст её почитать К. Н. Рябинину), то легко объяснить, каким образом в посланиях Мории неожиданно появились «мысли о Чаше». Правда, Чашу Будды – «от Мории» – Рерихи получат не так скоро как рассчитывают – только в 1934 г., когда им, очевидно, удалось достать сокровенную «габалу»552.

Итак, перед нами новая, скорректированная версия «Плана Владык». Поскольку Рерихи не смогли въехать в Тибет с территории Индии – Сиккима, Мориа решил изменить маршрут путешествия и до некоторой степени сам План. Основные его вехи выглядят теперь таким образом: сперва Рерихи должны отправиться в Москву для переговоров с советскими лидерами, чтобы заручиться их поддержкой, ибо без неё никакое строительство на Алтае невозможно. Из Москвы они проследуют в Монголию – через Алтай. К монголам Рерихи прибудут уже не как супружеская чета, а как пара высоких буддийских «перерожденцев» – русские Гуру и Тара. Дальнейшие события – в Монголии и Тибете – будут разворачиваться «под знаменем Майтрейи», ибо начнётся предсказанная в пророчествах Великая война Шамбалы. Рерихам предстоит принять в ней самое непосредственное участие, на что намекает выражение «битва на перевале». Но битва с кем? Кто они, эти «силы зла», с которыми будут сражаться воины Майтрейи? – Очевидно, это угнетатели тибетцев, индийцев и других восточных народов англичане и их сторонники в Тибете, объединяющиеся вокруг Далай-ламы (кучка продажных тибетцев-англофилов – «плесень в Лхасе»). После изгнания англичан из Тибета Рерихам надлежит приступить к «очищению» буддизма, фактически, к созданию новой – единой – мировой религии. Эта религия к тому времени окончательно оформится и будет явлена миру в книгах нового «священного писания» – Завета от Мории. Таким образом, в Лхасу Рерихи въедут как триумфаторы – мировые духовные вожди, «избранники» Мории-Майтрейи. Из Тибета они двинутся на Алтай, в Звенигород, где торжественно объявят о создании «Священного Союза Востока» – Державы Мории и одновременно Рерихов, идеального мистико-теократического государства, «царства Красоты и Знания».

Вот такая цепочка событий выстраивается, если проанализировать содержание посланий Мории Рерихам весной – осенью 1924 года. Фантасмагория? Утопия? – Разумеется! Но Рерихи искренне верят в осуществимость планов Владык, иерархов потусторонних сил во главе с Морией, и готовы беспрекословно следовать их директивам. День за днём Учитель как гвозди вбивает Е. И. в голову – «Помогите строить Мою Страну», «Стройте Мою Страну»!553

* * *

На пути в Калькутту отец и сын Рерихи ненадолго остановились в городе Курсеонге, чтобы встретиться со знаменитой французской путешественницей, только что вернувшейся из Тибета – Александрой Дэвид-Нель. От неё узнали некоторые весьма любопытные детали тибетского пророчества о явлении мессии (Будущего Будды Майтрейи): «... Называет царя Шамбалы «King Gesar of Link» (Гесер, царь Линкский). Все в Тибете знают. Ждут из Сибири. По пророчествам все Его сотрудники уже перевоплотились... Как радостно, что Указания так светлы. <...> Разве не важно слышать голоса из Тибета о близких сроках?!». Дэвид-Нель также сообщила, что, по предсказанию, незадолго до прихода Спасителя произойдёт небывалое событие – Панчен-лама «уедет из своего монастыря, чтобы вернуться с Гесером»554.

Николай Константинович и Святослав уже несколько дней находились в море, когда Е. И. в Дарджилинге получила новый и весьма многозначительный «message» от Мории: «Помазание ждёт вас. Сейчас дую успехом на Фуяму. Ладно работают, ладно плывут. Иду в Америку»555. (Последние слова намекают на то, что Учитель намерен сопровождать Рериха и находиться вместе с ним в Америке – очевидно, в астральном теле.)

Незадолго до отъезда из Бомбея Рерих познакомился с сыном ректора Горного института в Ленинграде Владимировым, человеком, очень нужным для «Белухи» и Русского проекта в целом, о чём он спешит сообщить жене: «Встреча с сыном директора Горного института тоже показалась мне знаменательной. Неужели все нити легко попадут в иголки? Ведь истинно выйдет, шире широкого шейте. Одно плохо: до Нью-Йорка не узнаем, что у вас Сказано, что у вас Видено?»556.

Отсутствие прямой связи с Морией действительно удручает Н. К., и эта мысль всё время проскальзывает в его письмах в Дарджилинг. За отсутствием новых посланий Рерих перечитывает старые, ведь они – руководство к действию («Когда читаешь записи – весь план так широк, так много деталей для рук человеческих»557). А также недавно опубликованные по-английски «Письма Махатм»: «Прочёл письма Мастеров. Какая борьба шла и тогда, и как мало было людей надёжных вокруг. И всё те же жизненные принципы проталкивались. И как понятно, что Учителя совершенно изменили тактику». «Ходим со Светой по пустой палубе, думаем о вас, – продолжает в том же письме Н. К. – Думаем, как бы убрать лишних врагов в Америке. Ведь там уже новые формации»558. (Ещё накануне отъезда из Нью-Йорка Н. К. и Е. И. вместе с членами Круга составили списки врагов и друзей – «тёмных» и «светлых»559.)

Выходя на палубу перед отходом ко сну, Н. К. со Святославом долго ищут на небе свою путеводную звезду – Орион! «Звёзды ярки, но Ориона ещё не могли найти. Может быть, он выходит позднее» (30 сентября); «Отчего Орион мы не можем найти? Или луна мешает?» (7 октября). Пробуют по старой привычке вертеть столик, но без Е. И. плохо получается. Одно из посланий «оттуда» Рерих цитирует в письме жене: «Я лютых уничтожу. Чую, можно покойно плыть. Явление ищите на корабле. Получено с большим трудом, ибо стол очень неудобен»560.

В Париже – встреча с сотрудниками – со Шкляверами (отцом и сыном) и Ремизовым. Долгожданные новости из России. Рериха, конечно же, больше всего интересуют перемены в советском правительстве после смерти Ленина, а также кого Москва назначит полпредом во Францию – Л. Б. Каменева или X. Г. Раковского. Ведь с этим человеком, возможно, придётся вести переговоры о концессиях. От Шклявера Н. К. узнаёт, что в Париж приедет Раковский, но Шклявер ошибался – полпредом СССР во Франции стал дипломат-технократ, один из создателей культа Ленина Л. Б. Красин561.

Уже на борту трансатлантического лайнера «Аквитания», на пути в Нью-Йорк, Рерих жадно листает случайно попавший ему в руки советский журнал, но всё, что там говорится о «Новой Стране», его разочаровывает. «Да, надо всё перестраивать – иначе невозможно, – признаётся он в письме жене. – Ещё раз соображаешь – какие это изумительные люди Порума и Логван и Лихтманы. Ценишь Ремизова»562.

В Нью-Йорк Рерихи прибыли 24 октября. Здесь их ждала по-семейному тёплая встреча с друзьями и учениками, к которым присоединилась и супружеская пара Гребенщиковых, уже давно переименованных в Тарухана и Нару. (Конспирация – неотъемлемая часть рериховского быта.) «Радость чудная»,– записывает 3. Лихтман в дневнике. – Н. К. чудно выглядит, помолодел, похудел и весь светится огромным светом»563. В чайной, по дороге в город из порта, Рерих вручил женщинам (будущим «Алтайским сёстрам») подарок, присланный Еленой Ивановной – отпечаток «ступни Будды чудной по красоте работы». Кроме этой драгоценности, Н. К. привёз с собой целую коллекцию тибетских икон («танка») и ряд старинных предметов, купленных то ли у местных жителей, то ли у антикваров. Среди них – масляная лампа, медный флакон для духов и др., а также камешки, выковыренные из каменной ограды в дворцовом комплексе в Фатехпур-Сикри («камни из стены дворца Акбара, собранные Е. И.»). Предметы эти предназначались для «Корона Мунди» и Рериховского музея.

В тот же вечер во время ужина Рерих долго рассказывал об Индии, о своих впечатлениях и встречах. Между прочим, критически отозвался о Р. Тагоре, который «повсюду действует нетактично» и похвалил Бхосе Сена, соединяющего «науку с духом». А также отметил «неизбежность революции» в Индии, очевидно, связывая эту неизбежность с наступившей Эрой Майтрейи и грядущей «последней битвой» Шамбалы. Затем прочитал обращение Мории к членам Круга, содержавшее новые указы Учителя: «Порума пусть строит Дома Блага, Радна пусть идёт на гору, Нару – к целебному источнику, готовя почтение посылкам Авираха. Пусть Ояна принесёт дар Тары на гору Алтая, Видящая пусть найдёт своё место». Рассказал несколько «чудных притч» о гималайской жизни Христа. Поведал о последних видениях Елены Ивановны и в заключение сообщил о своих ближайших планах – поехать в Берлин и Париж, чтобы решить вопрос о концессиях564. Все расходились полные радости и предчувствия скорых великих событий, которые потрясут мир.

Уже на следующий день Н.К. встретился с Таруханом (Г. Д. Гребенщиковым), чтобы обсудить с ним планы строительства алтайской «Страны Мории». Самое важное сейчас – это выбрать места для горнопромышленного и агрикультурного использования, ибо Тарухан «их все знает». «Вот, где он нужен, – поясняет 3. Лихтман, – указать точные места и получить на них концессии». В тот же день, зная о том, что Рерихи собираются в Кашмир, Зинаида показала Н. К. книгу русского журналиста-мифомана Н. А. Нотовича о неизвестной жизни Христа565, включавшую в себя тибетское сказание о пребывании юного Иисуса в Кашмире. Сказание это было составлено Нотовичем на основе двух рукописей, якобы виденных им в 1887 г. в библиотеке буддийского монастыря Химис (Хемис) под г. Лех в Ладакхе. «Найденное» – фактически сфальсифицированное Нотовичем – тибетское евангелие даёт толчок дальнейшему путешествию Рерихов, ибо Н. К. тут же объявляет, что в будущем году отправится в этот горный монастырь!

А вечером все вновь сели за столик. Правда, в отсутствие Е. И., никаких важных посланий от Мории не получили. Зато С. М. Шафран во время сеанса «имела видения». В тот же вечер Н. К. призвал учеников к составлению «Хрестоматии Учителя» на разных языках: «Уже даны Легенды и Притчи; нам приносить лучшие идеи, мысли; претворять сны и видения в рассказы, всё равно, длинны они или коротки... »566.

На другой день утром – снова собрались вместе, на этот раз в помещении Музея, где Н. К., как и подобает Гуру, стал излагать новое Учение...

11. Альянс с большевиками

Мы уже говорили о том, что к Н. Рериху, с того момента как он покинул Россию, несколько раз обращались с разного рода заманчивыми предложениями какие-то странные личности – большевистские эмиссары, которых сам Н. К. окрестил «призраками». «К Н. К. подъезжали большевики в первый раз в Лифляндии, – читаем мы у 3. Лихтман. – Потом определённо в Лондоне с просьбой, чтобы он приехал и сделался главой художественного образования. Потом в Нью-Йорке при нас – мадам Стринберг, которая прямо [ему] говорила: «Денег будет сколько надо». А теперь [получено] письмо из России с предложением печатать за счёт правительства второй том монографии о нём и перевести книгу на немецкий язык»567.

Кроме большевиков к Рериху в США «подъезжали» и масоны. Та же Лихтман рассказывает о двух таких встречах – в Нью-Йорке в 1922 г. и в Детройте в 1923 г.:

«Интересный случай произошёл этой зимой (1921/1922 гг. – А. А.) в Метрополитен-музее. Подошёл к нему (Н. Рериху. – А. А.) вдруг в вестибюле какой-то человек и говорит: «Вы кого-то ожидаете, давайте присядем. Ваш интеллект намного превосходит интеллект всех присутствующих здесь людей. Вы сейчас нуждаетесь в деньгах, но однажды станете очень богаты. До свидания», – помахал ему рукой и исчез».

Этот рассказ был записан Зинаидой, очевидно, со слов Николая Константиновича, 14 июля 1922 г. Другая версия той же самой истории в пересказе Лихтман две недели спустя (31 июля 1922 г.) звучит так: «1922 год, июнь. В Метрополитен-музее господин, подошедший к Н. К. и сказавший ему: «Я вижу, как что-то возникает вокруг вас, и будет это очень скоро». Абсолютно незнакомый человек, который сказал: «Желаю удачи» – и ушёл»568.

Сам Н. Рерих в эссе «Вехи» эту встречу изобразил несколько иначе. Однажды он пришёл в музей Метрополитен, чтобы переговорить с «одной особой» (дамой) по поводу открытия в Нью-Йорке «просветительского учреждения». В это время неожиданно появился высокий человек, который несколько раз обошёл вокруг него и сделал «необычный жест», приложив палец ко лбу. «Вы пришли сюда говорить об известном Вам деле, – сказал он затем Н. К. – Не говорите о нём. Ещё в течение трёх месяцев ничего не может быть сделано в этом направлении. Потом всё придёт к Вам само»569.

В Детройте в начале 1923 г. «призраки» действовали более откровенно. «Как раз перед отъездом на вокзал к Н. К. подошёл простой русский рабочий – механик и говорит ему: «Ведь вы князь Рюрик из дома Рюрика». Когда Н.К. спросил, откуда он знает, ответил, что он масон и ему многое понятно из каталога Н. К. И потом сказал ему, что чувствует: теперь спасение только в искусстве. Он спросил его, как же будет в будущем с разными народностями России. Н. К. сказал, что если он масон, то знает про постройку Храма, и кто его строил. Тот говорит, что царь Соломон. Н. К. спросил, верит ли он в реинкарнацию? Тот ответил, что верит. Тогда Н. К. сказал ему, что Соломон был позже Сергием Радонежским, и этим весь вопрос о народностях разрешился570».

Итак, американские масоны проявляли определённый интерес к Рериху и его деятельности и, как кажется, даже оказывали ему финансовую помощь. В письме к В. А.Шибаеву от 11 октября 1922 г. Н. К. делает поразительное признание: «Когда является поручение, тогда приходят и люди (посланные) и приносят средства. Я уже писал Вам, что в июне в Музее Метрополитен ко мне подошёл высокий, с проседью, человек и передал очень важный для нас message, потом принесли всё что нужно. Так исполняется всё, что должно произойти, если оно направлено к Великому Служению. Если бы я мог сообщить Вам всё, что делается на наших глазах, то вышла бы целая книга»571.

«Очень важный для нас message» – это обещание денег. Без них Николай Константинович не смог бы осуществить ни один из своих художественно-просветительских проектов в США. Таким образом, Рерих получал помощь не только от уолл-стритского брокера Л. Хорша, но и ещё от каких-то людей. Вполне возможно, что эти люди были связаны с американскими масонскими кругами и деятелями теневой политики. Знал ли Н. К., откуда к нему приходила нежданная помощь, кто были его тайные спонсоры? Скорее всего, знал или, по крайней мере, догадывался, однако имена своих покровителей предпочитал не называть, дабы не разрушить тщательно создаваемый вокруг себя – на протяжении многих лет – ореол таинственности. Более того, этим «случайным» встречам с «чудесными незнакомцами» Рерих пытался придать какое-то особенное, провиденциальное значение: («Не забудется и встреча с незнакомцем в Музее Метрополитен. Не забудется и встреча в Чикаго. А Лондон в 1920! А Париж в 1923! А Дарджилинг! А Москва в 1926! А Белуха! А Улан-Батор! А Тибет! А Индия! Всюду вехи"572.)

По правде говоря, и сам Н. Рерих определённо тянулся к масонам. Вспомним хотя бы его собственный рассказ о встрече в 1921 г. с чикагским масоном-химиком. В то же время, поселившись в Нью-Йорке, он пытался войти в контакт и завязать отношения с влиятельными американскими политиками и бизнесменами (среди которых было немало масонов и теософов), внедряя в их умы идею глобального переустройства мира на принципах Красоты и Знания, под руководством потусторонних Учителей. Так, например, Н. К. сблизился с увлекавшимся теософией экс-сенатором-республиканцем Фрэнком Келлогом (гос. секретарь США в 1925–1929 гг.) и стал искать связи со знаменитым Генри Фордом. Но это и понятно, ибо Мориа в одном из посланий Рерихам намекнул, что союзником будущей Новой России явится Америка!

Вот несколько записей из дневника 3. Лихтман:

«Утром пришёл Келлог, Н. К. с ним очень серьёзно говорил и спросил: на каком основании тот отказался от звания Почётного Советника, говоря, что не знает о нравственной позиции Учреждений? Тот крайне извинялся, чуть не плакал, в результате порвал своё письмо и извинился перед Хоршем. Потом Н. К. показывал ему свои новые картины, и Келлог был поражён ими и просил продать ему одну картину, на что Н. К. согласился.

Потом мы его пригласили с нами завтракать, и он, сидя за столом, развил идею издания журнала с проведением мыслей о красоте и искусстве с духовностью для молодого поколения. Сделать журнал популярным и доступным по цене. Предложил нам принять участие, и Н. К. согласился. Возможно, первый номер выйдет 24-го марта (дата первой «встречи» Е. И. с Махатмами. – А. А.) с обложкой репродукции картины Н. К. Много мы обсуждали идею этого журнала. Келлог очень мило и открыто говорил о многом – он теософ. Вечером мы ужинали вместе с Н. К. Опять радостно слушать, как он говорит и даёт советы и указания. <...>

Забавный эпизод – решили назвать журнал Келлога ,,Orion» – то есть Н. К. предложил, и все подтвердили» (запись от 5 ноября).

«Сегодня утром получили чудное письмо к Нуце (М. М. Лихтман. – А. А.) от Келлога, чисто духовного характера, в котором он обращается к нему как к самому близкому в духе и служении. Все были поражены этим письмом. Н. К. считает это очень значительным, именно как показатель явления, что по одному Лучу притягиваются люди, и он продиктовал Нуце, что ему ответить» (12 ноября).

«Приехал Келлог, говорил много с Нуцей, сказал ему, что, ехав в автомобиле, слышал голос сказавший ему: «Prof. Roerich is Representative of White Brotherhood"» (запись от 1 декабря 1924)573.

Налицо явная обработка Келлога Лихтманом и Рерихом. Его вполне можно использовать для общего дела, тем более, что он собирается издавать журнал. Вообще, судя по приведённым выше цитатам, Н. К. ведёт себя с Келлогом довольно бесцеремонно, откровенно манипулирует им. Другое дело Форд, который Рериху интересен прежде всего как талантливый предприниматель, создатель новой системы поточно-массового производства, которую можно внедрить на фабриках «Новой Страны», на Алтае. С этой целью Рерих и его нью-йоркские сотрудники посетили автомобильный завод «Форд-мотор» в Детройте: «Н. К. говорит – чудная система, повсюду чисто, а что самое главное – все улыбаются»574. (Ничего похожего на знаменитый эпизод из чаплинского фильма «Огни большого города», показывающий до какого безумия может довести человека эта «чудная система», Н. К., очевидно, не заметил.)

Собираясь учредить своё первое в Америке чисто коммерческое предприятие – корпорацию «Белуха», Рерих вступает в совершенно новые для себя сферы – большой коммерции и одновременно большой политики. Впереди его ждут переговоры на самом высоком уровне с теми, кто правит Советской Россией, с наследниками Ленина. Для руководителей же СССР вопрос о торговле с западными странами, тем более о продаже концессий, имел большое стратегическое и одновременно политическое значение. Решения по таким вопросам принимались, как правило, Политбюро ЦК после всесторонней их проработки в Наркомате внешней торговли и Главконцескоме ВСНХ с обязательным наведением справок о приобретателях – через аппарат ОГПУ. Поэтому, начиная столь большое дело, Рериху требовалось не просто завязать отношения с советскими представителями на Западе, но произвести на них благоприятное впечатление. Иными словами, Рерих должен был понравиться тем, кого ещё недавно проклинал – большевикам («монстрам, обманывающим человечество»), предложить им что-то такое, что могло бы их заинтересовать и подвигнуть к сотрудничеству. Советское же руководство в начале 1920-х более всего стремилось к возобновлению политического и торгово-экономического диалога с Западом. Но в то же время, исходя из своих идеологических установок, преследовало цели совершенно противоположные – подорвать влияние и могущество западных держав, прежде всего на Востоке, где набирали силу народно-освободительные движения, – в Китае, Индии и сопредельных с Индией странах. Главным же врагом СССР являлась Великобритания – «оплот мирового империализма».

Пытаясь найти подходы к официальным представителям советского государства в Западной Европе (Берлине и Париже), Рерих обратился за помощью к агенту Наркомзёма в США Дмитрию Николаевичу Бородину. Агроном-энтомолог Бородин (1889–?) окончил Петроградский университет; после революции (в 1918 г.) уехал в США, где в 1922–1927 гг. заведовал нью-йоркским бюро Отдела прикладной ботаники Государственного института опытной агрономии (ГИОА), директором которого являлся Н. И. Вавилов. Впоследствии – сотрудник кафедры зоологии Колумбийского университета. Человек чрезвычайно эрудированный, энергичный, ярый поклонник американского «жизненного прагматизма», пытавшийся пересадить этот прагматизм на советскую почву, Бородин находился в весьма доверительных и дружеских отношениях с Н. К., как показывают дневниковые записи 3. Лихтман.

Впервые имя Бородина встречается в записи от 29 октября 1924 г. (т. е. через пять дней после приезда Рериха в Нью-Йорк):

«Днём Н. К. поехал повидать Бородина, поговорить о местах для концессии на Алтае. Тот его чудно принял, видимо, всё устроится, наметил письма к нужным людям в Москву. И вот заложен первый камень основания ,,Белухи"».

Следующая встреча состоялась 9 ноября: «Утром у Н. К. было свидание с Бородиным свыше часа, значительное по многим причинам. Бородин сказал ему, что чувствуетН. К. сделает важную работу в Азии. Также смотрел Музей».

Затем произошли ещё две встречи – 23 и 25 ноября:

«Бородин был почти всё время, прислал утром прекрасное письмо Нуце. Сказал, что он чувствует, что поездка Н. К. в Тибет исторической важности».

«Сегодня в 12 ч. Н. К. вернулся от Бородина, который дал ему много нужных указаний, какие письма приготовить и кого увидеть в Париже и Берлине. Сказал, что Гувер интересуется Алтаем»575.

Причину интереса Рериха к Бородину (конспиративное имя «дядя Боря») не трудно понять – являясь агрономом и сторонником кооперативного движения в США, он может дать полезные советы по устройству кооператива «Алатырь». Важно также и то, что у него есть связи в верхах, с «нужными людьми», прежде всего в Москве, Париже и Берлине. А также в Вашингтоне – с министром земледелия Генри К. Уоллесом576 и с Гербертом Гувером (будущим президентом США). В этой связи уместно напомнить, что в 1922–1923 гг. Бородин тесно сотрудничал с гуверовской организацией АРА – ARA (American Relief Administration – Американская администрация помощи), созданной для оказания продовольственной и иной помощи европейским странам. Через эту организацию нью-йоркское бюро Бородина посылало в РСФСР семена и сельскохозяйственную литературу, пытаясь оказать помощь голодающим Поволжья. Возможно, именно тогда и завязались отношения между Бородиным и Рерихом.

Судя по приведённым выше цитатам, Бородин активно пытался помочь Рериху в приобретении концессий у СССР. И вообще, как кажется, был в большой степени посвящён в Азиатские планы Рерихов. «Потом Нуця и Н. К. поехали к Бородину. Последний много намекал о том, что получение концессий может быть и очень трудно, и очень легко. Но, главное, за этим должно стоять не общество, а Н. К. Он намекал на общее решение, говорил о единении Азии, упорно говорил об имени Н. К., а также о том, что могут быть и немалые трудности. Возможно, что Н.К. придётся поехать в Монреаль кого-то увидеть»577.

В конце концов, именно благодаря Бородину всё устроилось наилучшим образом:

«[Он]... вызвал по телефону Монреаль и устроил так, что Н. К. не надо туда ехать, ибо пошлют телеграмму в Париж. Б[ородин] сказал Н. К., что главное для нихэто объединение Азии, а дело, о котором они теперь говорят, второстепенное. Н. К. его спрашивает: а знает ли он, что объединение Азии может идти через религию? Он ответил, что знает. А знает ли он, что это можно осуществить именем Будды? Он согласился. А будут ли с этим согласны и в Париже? Б[ородин] ответил, что там они не глупы. И так пришли к полному взаимопониманию, что сделало сегодняшний день очень важным» (запись от 7 декабря)578.

С кем в Монреале говорил по телефону Бородин и почему он взялся столь активно помогать Н. Рериху? Ответить на первую часть вопроса можно почти наверняка – в Монреале у Бородина был хороший знакомый, глава торгпредства СССР в Канаде А. А. Языков. Намного труднее понять мотивы Бородина-агронома, побудившие его поддержать и продвигать рериховский проект «единения Азии». Такой проект в те годы мог представлять интерес только для одной организации в мире – для Коминтерна! Значит ли это, что Бородин сотрудничал с Коминтерном? – Вполне возможно.

Известно, что в Нью-Йорке в 1920-е гг. находилось неофициальное советское торговое представительство – Амторг, являвшееся крышей для различных агентов, в том числе агентов ОГПУ и Коминтерна579. В 1924 г. Амторг возглавлял П. Я. Зив, которого позднее сменил некто Чацкий. Инструктируя последнего в 1927 г., заведующий англо-американским сектором ИНО ОГПУ Борисовский-Мельцер в частности говорил:

«Чацкий... является представителем Коминтерна в Америке. Ему приходится поддерживать связь не только с коммунистами Соединённых Штатов, но он уполномочен и на Мексику. Все деньги и инструкции Коминтерн передаёт нам, и уже мы пересылаем их Чацкому в Амторг. Эта работа отнимает у него много времени и вместе с тем стесняет вести чисто разведывательную работу. Но зато в компенсацию за это мы получаем богатый материал об Америке из Коминтерна, агентура которого прекрасно работает... "580.

Отношения Бородина с Амторгом складывались поначалу довольно непросто, поскольку он противился планам этой организации подмять под себя («слопать») его формально независимое агрономическое бюро. Но, в конце концов, обе организации нашли общий язык. В письме Бородина Н. И. Вавилову от 14 февраля 1925 г. читаем: «С Амторгом, в частности с Зивом, видимо, отношения наладились, но вокруг него целый рой спекулянтов, коим верить не приходится ни на грош»581.

Являясь сотрудником Наркомзёма РСФСР, Бородин имел постоянное представительство в Нью-Йорке, сотрудничал со многими организациями, как внутри США, так и в других странах (и не только с агрономическими учреждениями), много разъезжал по Америке и Канаде. Всё это не могло не привлечь к нему внимание руководителей Коминтерна – рекрутировать же Бородина для своей американской работы им было не трудно, особенно если учесть его прагматизм и коммерческую жилку (Н. И. Вавилов в одном из писем называет своего протеже «поклонником Мамоны»). Но если это так, Рерих – через Бородина – также должен был попасть в поле зрения Коминтерна, а попутно и иностранного отдела ОГПУ. Забегая вперёд, отметим, что именно в последнем учреждении в 1926 г. к Рериху и его планам отнесутся с большой симпатией и пониманием, в отличие от Политбюро и Наркомата иностранных дел.

На мысль о том, что Бородин был «тёмной лошадкой» и вёл «двойную игру», наводят отзывы о нём работавших в США советских генетиков Ф. Г. Добржанского и Ю. А. Филипченко, относящиеся, правда, к более позднему периоду (1929 г.). Так, Ф. Г. Добржанский в одном из писем к своему коллеге даёт следующую характеристику Д. Н. Бородина: «Надо Вам сказать, что этот Бородин – тип весьма гнусный во всех отношениях. Некоторые называют его прямо жуликом. Он собирается работать с <митогенетическими> лучами, но ему не лучи нужны, а нужны деньги. Соседство с этим типом крайне отвратительно, и вряд ли послужит к повышению мнения о русских. Хуже всего то, что он всё время играет роль моего приятеля и гостя. Так что я счёл нужным прямо сказать Моргану582, что я ни в коем случае его не рекомендую и за его деятельность не отвечаю. В общем, чёрт бы его взял»583.

Столь же отрицательное впечатление Бородин произвёл и на Ю. А. Филипченко: «С Вашей оценкой нравственных качеств Бородина я вполне согласен, только уподобил бы его не хищнику, а скорее стервятнику. Этот С. С., кажется, собирается и в Woods Hall прибыть. Прямо нет от него спасенья»584.

Отношение же Рерихов к Бородину было совсем иным, впрочем, чтобы продвигать планы махатм, Рерихи, как кажется, были готовы сотрудничать с кем угодно. Для достижения великой цели годились любые средства. Вот, например, какими словами Е. И. наставляет оставшегося в Нью-Йорке сына Святослава (после возвращения Н. Рериха в Индию):

«Надо найти лучший подход к новым друзьям. Дядя Боря очень это ценит. Должно быть осмотрительное, но спешное действие» (письмо от 2 марта 1925)585.

«Яви сдержанность и положительность перед дядей Борей, так важно произвести благоприятное впечатление. Не забудь, что все богатеи любят со всех сторон следить за сотрудниками, и у дяди это поставлено превосходно. Не писала бы тебе об этом, если бы до нас не дошли некоторые неодобрения с его стороны. Если где проболтался, постарайся спутать ищеек» (письмо от 23 апреля 192 5)586.

Если у кого-то из читателей возникнут сомнения, что «дядя Боря» и Д. Н. Бородин – это одно и то же лицо, отсылаю к составленному Рерихами списку конспиративных имён587. Согласно этому списку, Рерихи также засекретили названия городов и стран, очевидно, чтобы «спутать ищеек». Так, Москва – это «Мичиган», Монголия – «Мексика», Тибет – «Тамбов», Китай – «Кумирня», Индия – «Рай», Алтай – «Аляска», Сталин – «Крепышев», Ламы – «Друзья», Будда – «Он».

В письмах Е. И. к Святославу также немало недоговорённостей и кодовых слов, как если бы это была переписка тщательно законспирированных разведчиков. Так, например, в конце 1924 г. она сообщает сыну о получении «фотографий с пояснениями», перечисляя их: «1) Ур. идёт по лесу в храм, отпирает малую дверь и входит в притвор. 2) Ур. и Фуяма обсуждают особое изображение Владык...» и т.д.588. Что за странные фотографии, изображающие Е. Рерих (Урусвати) идущей по лесу и в то же время отпирающей двери храма? Всё разъясняется, если заглянуть в дневниковые записи Е. И. «Фотографии» – это картинки будущего, увиденные Морией в магических зеркалах (одно из технических «ноу-хау» Братства): «Теперь заглянем в зеркала. Вижу в серебряном тумане – Урусвати идёт по лесу ко храму... »589. (Сама идея подобных «зеркал» была заимствована Рерихами у буддистов. Вот, например, как Н. К. описывает буддийский ритуал гадания по зеркалу: «У шатра Шамбалы ламы служат великому Ригден-Джапо. Перед изображением владыки поставлено полированное зеркало. Из узорного сосуда на его поверхность льют воду. Струи сбегают по лику зеркала, покрывают его странным узором. Колеблется и живёт поверхность. Символ магических зеркал, где выявляется будущее, пишет руны откровений»590.)

Складывается впечатление, что практически за каждым действием, каждым шагом Рерихов стоит их невидимый Учитель, и без его указа или одобрения не делается ничего.

Уже вскоре по прибытии в Нью-Йорк Н. Рерих изложил Кругу новую версию «Великого плана»:

«...Юрий в 26-ом году едет в Берлин, чтобы получить полномочия и концессии, а оттуда под именем монгольского полковника Нарухана едет через Россию в Монголию. Дела должны быть с большевиками. Отцу Нуци (т. е. М. М. Лихтмана. – А. А.) полезно завязать с ними сношения по делам, а матери – посылать Указания, видения, и чтобы и она, укрепляясь в данном, говорила бы об этом евреям, готовя их практически к Новой Стране. В 28-ом году Нуця и Ента (сестра М. Лихтмана. – А. А.) едут в Каменец, я – годом позже. Нуця может издать сборник своих статей вместе с «Легендой» на еврейском под псевдонимом Большем. Также он должен включить туда практическую статью с указанием на Вестника Соломона – Амоса-Рериха – может быть, зовя к практическому применению труда в Новой Стране. Также должен уметь говорить им об этом, ибо говорить только о Мессии в России невозможно и неправильно, но, говоря о легендах и ожидании, перейти на жизнь, как хорошо будет в Новой Стране при кооперативе. Указать, что Будда строил коммунистические общежития, а Христос проповедовал коммунистический строй. Об этом можно и больше сказать, признавая Ленина большим коммунистом»591.

Читая эти строки, невольно ловишь себя на мысли, что Рерихи готовят мировой заговор. И как это всё напоминает планы большевиков! Да ведь Рерихи, фактически, и хотят объединить свои усилия с ними («дела должны быть с большевиками»!), привнеся в ленинский проект переустройства мира то, что в нём отсутствует, духовно-мистическую компоненту. Ведь «Новой Страной» руководить будут махатмы, при посредничестве Рерихов, ибо Мориа уже «принял Россию». Но очень скоро и сам Николай Константинович превратится в одного из махатм – Махатму Ак-Дордже!

Рерих пробыл в Америке шесть недель, но за это время ему удалось решить свои главные задачи. Во-первых, он учредил корпорацию (акционерное общество) «Белуха». Сфера её деятельности, согласно уставу, была весьма широкой – здесь и разработка полезных ископаемых, и ведение строительных работ и бизнес в разных его формах. Корпорацию возглавили семь директоров – Николай и Елена Рерихи, чета Хоршей и Лихтманов, Ф. Грант. По указанию Рериха, акции «Белухи» следовало продавать по подписке в банках и частным образом, но только не на бирже. Путём продажи акций к началу 1927 г. предполагалось собрать миллион долларов – огромная сумма по тому времени. Как справедливо отмечает М. Л. Дубаев, «Белуха» должна была стать «основой финансового благосостояния рериховских учреждений»592. Во-вторых, Рерих создал при нью-йоркском Музее книгоиздательство «Алатас», опять таки на корпоративной основе, во главе с Г. Д. Гребенщиковым. Цель издательства – издание на двух языках (по-английски и по-русски) книг Агни Йоги, которые Е. И. составляла в «соавторстве» с Морией, книг самого Н. К. и сочинений других идейно близких Рерихам авторов, таких как А. М. Ремизов и Г. Д. Гребенщиков.

Таким образом, к концу 1924 г. Рерихом было создано в Америке и Европе, в основном при финансовой поддержке «преданного друга» Л. Хорша, семь различных учреждений художественного, культурнопросветительского и коммерческого характера (Cors Ardens, Corona Mundi, Мастер-институт, Музей Рериха, World Service – позднее переименована в Pancosmos Corporation, корпорации «Белуха» и «Алатас»). Планировалось также создание нового пресс-центра музея «Новый Синдикат» («New Syndicate»), а также кооператива «Алтайские сёстры» с тем, чтобы всего было девять учреждений, ибо 9 – «число Мории». Чем не «держава» Рериха! (Одно из посланий Мории гласило: «Урусвати, утверди Моё число, нужное для начала Сибири. Перечисли дела Урусвати. Девять Наших дел назову: 1) М. Inst., 2) Cor. М., 3) Музей Р., 4) Ал., 5) W. S., 6) Ал., 7) Б., 8) Ам. М., 9) Алт. С. Целое государство!» 593).

С помощью Д. Н. Бородина Рерих также сумел установить контакт с полпредствами СССР в Германии и Франции, при этом была намечена следующая схема действий – в начале Рерих едет в Берлин, где встречается с полпредом Н. Н. Крестинским. В случае успеха этой акции двое из директоров «Белухи», Луис Хорш и Морис Лихтман, отправляются затем в Париж для переговоров с Л. Б. Красиным – полпредом и одновременно главой Концессионного комитета.

Налицо удивительное, почти немыслимое, сочетание мистики и чистейшего прагматизма. Но возможно ли такое сочетание в реальной жизни, особенно на советской почве? Это станет ясно только в середине 1930-х, когда рухнут практически все рериховские учреждения. Пока же Рерих и его сподвижники полны оптимизма и непреклонной веры в Учителей и их мудрое водительство.

10 декабря Н. К. вместе с Авирахом (М. Лихтманом) отбыли в Европу. Накануне отъезда члены Круга собрались у Хоршей для прощального ужина. Всё внимание собравшихся было обращено на Гуру: «все глаза не сводим с Н. К. и ловим каждое его слово – до новой встречи». Позже к компании присоединилась чета Гребенщиковых (Нару и Тарухан). Вечер, по обычаю, закончился спиритическим сеансом – страсть общения с духами сохранится у всех до конца 1920-х, пока Е. И. – Русская Тара – не наложит на столоверчение строгий запрет.

«Н. К. сказал, чтобы мы все сели за стол – тут произошли изумительные движения стола, сильные вибрации, стуки, стол совершенно опрокидывался много раз, потом подымался, ткалась невидимая нить около каждого, соединяя всех, у всех [возникло] чувство необычайной силы. У мамы (С. М. Шафран. – А. А.) было два видения, сказала, что чувствовала около себя борьбу двух сил – ей мешали, но победа [была] за светлой силой. Затем стол поднялся, обошёл всю комнату и привёл нас к Учителю (статуя Св. Роха), так что он был в центре, мы же вокруг. Все бурные движения прекратились, стол пошёл плавно и стал там. Н. К. сказал, чтобы мы прочли молитву к Нему, что мы и сделали. И все сказали, что донесут Чашу. Н. К. сказал: «Будьте все вместе». Чувство огромной гармонии и единения [охватило нас], ибо сегодня все были объединены М. М. Чувство огромной радости, святой вечер для всех. Упорно раздавался всё время 31 стук – первых стуков было 18, потом многократно 31.

<...> До радостной встречи, удача Плану и Вестнику Великому. Будем стараться исполнить данное поручение»594.

* * *

Встреча Н. Рериха с Н. Н. Крестинским состоялись 24 декабря в советском посольстве, в Берлине «под липами», на Унтер ден Линден. За 10 дней до этого события Е. И. получила в Дарджилинге послание Мории: «Мудро Фуямы явление в Б[ерлине]», и тут же спросила Учителя, знает ли он, как поступит Фуяма. На что всевидящий Мориа изрёк: «Конечно, знаем, даже комнату Урусвати знаем»595, то есть, по сути, ничего не сказал.

О своей встрече с Рерихом полпред сообщил в Москву наркоминделу Г. В. Чичерину, правда, не сразу, а только 2 января 1925 г.:

«Дней десять тому назад был у меня художник Рерих. С 18 года он живёт в Америке, а весь прошлый год прожил с семьёй на границе Индии и Тибета, куда его командировала для писания картин одна американская художественная корпорация. Сейчас, пробыв недолго в Америке и Европе, Рерих снова на целый год уезжает на север Индии, уже в другое место. – Настроен он совершенно советски и как-то буддийско-коммунистически. С индусами, и особенно с тибетцами, с которыми объясняется при помощи сына, знающего 28 азиатских наречий, у него, по его словам, очень хорошие отношения. Он осторожно агитирует там за Совроссию, обещает через своих американских корреспондентов (Лихтмана и Бородина) присылать нам оттуда информацию. Более подробно говорил с ним по моей просьбе тов. Астахов, так как мне было, конечно, трудно судить, насколько ценны и верны его азиатские впечатления»596.

О чём же поведал Рерих помощнику Крестинского Г. А. Астахову, референту «по восточным странам»? Здесь надо сказать, что составленная по желанию полпреда стенограмма беседы Астахова с Рерихом, до сих пор засекречена и потому не доступна для исследователей. В первый и последний раз её видели в архиве МИД (в середине 1960-х) С. Зарницкий и Л. Трофимова, которые тогда же опубликовали очерк о Н. Рерихе. В нём они отчасти пересказали, отчасти процитировали ряд мест из этого секретного документа. (В ту далёкую пору Рерих подавался советской общественности ещё только как «замечательный русский художник» и патриот, а не как пророк новой эры человечества.) Из этого очерка мы узнаём, что во время беседы с Крестинским художник сообщил, что в Берлине он проездом, что очень спешит подготовить и осуществить новую художественно-археологическую экспедицию в Азию по маршруту Лех – Хотан и что он просит покровительства советских дипломатических представителей «в районе Центральной Азии». В то же время Н. К. изъявил готовность «предоставить в распоряжение Советского Союза все материалы, которые он соберёт за время своего путешествия»597. О каких материалах шла речь? Может быть, о будущих археологических находках? Совсем нет. Под «материалами» Рерих имел в виду, прежде всего, информацию о деятельности англичан в стратегически важном регионе – в Гималаях, на Памире, в Тибете и Синьцзяне. Лex – это столица ладакхского княжества, входящего в состав Кашмира; через Ладакх же и Кашмир проходили горные тропы, связывавшие Индию с Западным Китаем (Синьцзяном) и Тибетом. По двум из этих маршрутов (Фергана – Кашгар – Яркенд – Лех и Памиры – Гилгит – Шринагар) в послереволюционные годы большевистские агенты доставляли в Индию пропагандистскую литературу и царские золотые рубли598.

«Н. Н. Крестинский внимательно слушал всё, что рассказывал художник. Ведь Рерих говорил не только о девственной красоте Тибета, но и о том, что сейчас больше всего волновало его,о национально-освободительной борьбе в Тибете против чужеземцев, о расстановке политических сил в этом районе и о своеобразном проникновении передовых идей на Восток. Естественно, эта тема в не меньшей степени интересовала и советского дипломата».

Подробности рассказа Рериха содержались в упомянутой выше стенограмме, отрывок из которой цитируют в своём очерке С. Зарницкий и Л. Трофимова:

«Оккупация Тибета англичанами продолжается непрерывно и систематически. Английские войска просачиваются небольшими кучками, отделяясь под каким-нибудь предлогом от проходящих вблизи границы частей, например от экспедиционных отрядов, идущих на Эверест. Весь процесс оккупации производится с максимальной тактичностью и при учёте настроения населения. В Тибете англичане ведут усиленную пропаганду против СССР, эксплуатируя невежество и раздувая нелепые слухи об антирелигиозной деятельности большевиков, о якобы жестоком преследовании национальных меньшинств в Туркестане и т. п.»599.

Н. Рерих, конечно же, сильно сгущал краски, говоря об «оккупации» Тибета. Никакие английские военные части – «войска»! – не «оккупировали» тибетскую территорию, даже если и предположить, что среди членов альпинистских экспедиций на Эверест и были английские «шпионы». Вообще, Н. К. любил «суперлативы» – громкие, пафосные слова, с помощью которых можно было произвести впечатление на собеседника, умел превращать маленькие, вполне ординарные факты в крупные, «мировые» события и «вехи» планетарного значения (разумеется, когда в этом была необходимость). Да, XIII-ый Далай-лама получал помощь от англо-индийских властей в начале 1920-х, но он ни коим образом не был ставленником англичан, а его страна никогда не была протекторатом Англии. Утверждать нечто подобное означает искажать историю. Приведу мнение авторитетного востоковеда В. А. Богословского: «Она [Англия. – А. А.] пользовалась значительным влиянием как на правительство, так и отдельных представителей верхов Тибета, активно помогала и содействовала «модернизации», в том числе созданию регулярной тибетской армии. Однако в Тибете (в отличие от многих других районов Китая) никогда не было английских концессий, консульств; таможенные сборы принадлежали исключительно тибетской казне... Говорить о Тибете как о «колонии» в строгом смысле не приходится»600.

В Москве же Тибет рассматривался как полуколония англичан, и Рерих своим «свидетельством» только подливал масло в огонь. Хотя «свидетельство» это, по правде говоря, представляло собой не что иное, как собрание базарных слухов и сведения, полученные в Дарджилинге от тибетских лам-англофобов. Здесь, впрочем, уместно задать вопрос – отчего Рерих так сильно невзлюбил англичан, он, член Русско-Британского Братства и Теософского общества в Лондоне, ещё недавно призывавший Англию к борьбе с большевизмом? Может быть, оттого, что англо-индийские пограничники не пропустили его в Тибет на встречу с Морией в феврале 1924 г.? Поэтому-то он, а вместе с ним и Мориа, воспылали ненавистью к англичанам, угнетателям азиатских народов? Объяснить англофобию Рериха не просто, но она поразительным образом сближает его с большевистскими лидерами. И Рерих, и большевики хотели одного – разрушить колониальную систему, составляющую хребет западного империализма, убеждённые, что она тормозит процесс эволюции человечества, хотя эту эволюцию Рерих-теософ и большевики понимали совершенно по-разному. (С точки зрения Рериха, главная беда большевиков состояла в том, что они не знали о мировом «водительстве» махатм!) Но Рерих и большевики едины в своём стремлении изгнать англичан из Азии. Россия должна освободить и объединить азиатские народы! Будущим же союзником России – по Рериху – станут Соединённые Штаты. Именно с США Россия затем поделит мир: «Явлена новая Россия и границы её. Ей суждено стереть многие границы Азии»; «... Америка – единственный друг будущей России. Деление мира по этим странам. Африка – России, острова – Америке, остальное не важно. Абиссиния – центр Африки»601, – наставлял Рерихов их Учитель. Вот такая у махатм геополитика – стираем старые границы и тут же проводим новые!

Беседуя с Крестинским и Астаховым, Рерих отчасти посвятил их в свою тайну – в то, что он связан с гималайскими «махатмами», членами некоего неортодоксального буддийского братства или «сангхи», которые трудятся во имя тех же самых целей, что и большевики – создание всемирной федерации народов на коммунистической основе! Вернее буддо-христианско-коммунистической, ибо «коммунизм» они понимают несколько своеобразно – как учение об «общине Братьев Будды и Христа». Объясняя советским дипломатам сущность великой доктрины махатм, Н. К. едва ли входил в историко-теологические тонкости, но акцентировал главное – индийские и тибетские буддисты ожидают в недалёком будущем революционные потрясения на Востоке. «Рерих говорил о том, – пишут Зарницкий и Трофимова – что Тибет насыщен пророчествами о грядущих в ближайшие годы событиях, обещающих произвести коренной перелом в жизни этой страны. Спасение представляется идущим с севера, намечаются даже даты: 1928–1931 годы. Тибетские ламы и гималайские «махатмы» проповедуют тождество идей коммунизма с учением Будды»602.

Едва ли нужно говорить о том, что тибетские ламы в действительности не имели ни малейшего понятия о марксистско-ленинском учении и потому не могли «проповедовать тождество идей коммунизма с учением Будды». (Хотя допускаю, что гималайские махатмы могли «познакомиться» с трудами Маркса и Ленина заочно, с помощью своего чудесного дара «видеть» незримое и «читать» ненаписанное.) Оставим это утверждение на совести Н. К. Вот только Крестинский и Астахов, наверное, сильно бы удивились, узнай они, из какого удивительного источника их собеседник почерпнул даты грядущей буддийской революции в Азии!

Надо сказать, что Рерих в целом произвёл хорошее впечатление на Крестинского, ибо последний обещал оказать ему содействие. Со своей стороны, Н. К. заверил полпреда, что будет информировать его о ходе своей экспедиции. При этом договорились, что свои письма в Берлин на имя Астахова он будет подписывать конспиративным именем – Дордже или Ак-Дордже (от тиб. «Белая громовая стрела»).

Десять дней спустя, как мы уже знаем, Крестинский уведомил Москву о визите Рериха, в результате чего художник привлёк к себе внимание главы Наркоминдела Г. В. Чичерина. Чичерин же на протяжении нескольких лет вёл тонкую дипломатическую работу по восстановлению русско-тибетских отношений, прервавшихся накануне мировой войны, пытаясь перетянуть бывшего русофила Далай-ламу на советскую сторону603. Получив донесение из Берлина, нарком, однако, не торопился с ответом. Возможно, он ожидал возвращения из Лхасы советской делегации, отправленной туда ещё в конце 1923 г. Возглавлял эту делегацию, вернее «тибетскую экспедицию», как она значилась в документах дипломатического ведомства, сотрудник Восточного отдела НКИД, в прошлом представитель Коминтерна на Дальнем Востоке С. С. Борисов. Только 31 марта нарком направил ответное письмо Крестинскому, в котором говорилось:

«Пожалуйста, не упустите того полубуддиста – полукомуниста, о котором Вы мне в своё время писали, и который связан с тов. Астаховым. У нас до сих пор не было такого серьёзного мостика в эти столь важные центры. Ни в каком случае не надо потерять эту возможность. Как именно мы её используем, это требует весьма серьёзного обсуждения и подготовки. Кто именно за отъездом тов. Астахова из Берлина будет этим заниматься? Надо это поручить кому-нибудь понимающему Восток и интересующемуся восточными делами. Но кто тот коммерсант, который вынырнул в последних материалах тов. Астахова? Не жулик ли и не провокатор ли?»604.

О каком «коммерсанте» идёт речь? Возможно, это президент «World Service» В. А. Шибаев, который находился вместе с Рерихом в Берлине, где пытался завязать отношения с немецкими торговыми фирмами, или М. Лихтман.

Между тем, после отъезда Гуру в Индию (28 декабря) Авирах и Логван (М. Лихтман и Л. Хорш) стали готовиться к переговорам с Л. Б. Красиным в Париже. В конце марта 1925 г. главные директора «Белухи» подготовили пакет документов, необходимых для передачи в Концессионный комитет, после чего «дядя Боря» отправил Лихтмана и Хорша в Европу. «Нуця и Логван были у дяди Бори и дали ему пункты отчёта. Он сказал, что придётся им поехать лично повидать Епископа (Красина)», – говорится в дневнике 3. Лихтман605. Сам Бородин также собирался в Париж, но неожиданно передумал. Членам рериховского Круга он объяснил, что «произошли изменения в политическом барометре» и что «за ним возможна слежка»606. Тем не менее, своё дело он сделал, подготовив почву для переговоров эмиссаров Рериха с Красиным. В частности, отправил Красину «легенды о Дорджи», за что получил от «Епископа» благодарственное письмо607. (Что скрывается за словом «легенды», можно только догадываться.)

* * *

Н. Рерих вернулся в Дарджилинг в сопровождении Шибаева в конце января 1925 г. На пути в Гималаи они заехали в Адьяр, где Н. К. преподнёс Теософскому обществу свою картину «Вестник». На ней была изображена женщина в буддийском храме в горах, которая ранним утром отворяет дверь и встречает на пороге путника, принёсшего ей какую-то весть. В этой фигуре, по словам корреспондента «Мадрас мейл», заключалась идея «божественного вестника, несущего в мир свет»608. Картина Рериха предназначалась для будущего музея Е. П. Блаватской в Адьяре, и её символический смысл был вполне прозрачен: женщина в храме – это Елена Петровна, вестник – посланец махатм. В Адьяре Рерих впервые встретился с новым теософским кумиром – Д. Кришнамурти, который, однако, не произвёл на него большого впечатления. Н. К. впоследствии расскажет своим американским друзьям с неподражаемым юмором об «аудиенции у Кришнамурти» и других адьярских приключениях, и все будут хохотать над ними до слёз609.

В Дарджилинге Рерих сразу же окунулся в привычную для него атмосферу. От жены он получил ворох новостей, среди которых на первом месте были, конечно же, новые послания Мории. К своему удивлению он узнал, например, что Мориа опознал в нём знаменитого древнеиндийского поэта и философа Ашвагхошу, автора Буддхачариты («Жизнеописание Будды»)610. В результате Е. И. стала называть мужа «Гошиком» и требовать, чтобы Святослав обязательно прочитал труды Ашвагоши, имеющиеся в американских библиотеках611.

Е. И. также рассказала мужу о посещении их дома (в начале января) высокочтимым тибетским ламою Геше Римпоче – тем, который, по её словам, «всюду вводит культ Будды Майтрейи». Он разъезжает с ламами-художниками и скульпторами по монастырям и везде воздвигает статуи Будущего Будды612. Тибетец прибыл в Далай Пхобранг в сопровождении трёх учеников и настоятеля Гумского монастыря. Много говорил с Е. И. и Юрием – через переводчика, в роли которого выступал прислуживавший Рерихам лама Мингьюр. Расспрашивал их об Америке: «Интересовался, сколько монастырей и храмов буддийских в Америке. На что мы должны были сказать, что не слыхали о таковых, хотя некоторые американцы и называют себя буддистами». Геше подарил Е. И. три кружочка золота для Н. К., пишущего буддийские иконы («танки») – «Здесь не достать, а он возит запас из Тибета и раздаёт тем, кто воздвигает изображения Будды Майтрейи. Говорит, что кратчайший путь к достижениям – через К[расную] Шамб[алу]. Будда Майтрейя и К[расная] Ш[амбала] – «the same essence» (одно и то же)»613.

Рассказ Геше Римпоче, очевидно, ещё более укрепил Рерихов в решении ехать в Тибет через Россию и Монголию, что позволяло связать идею «посольства» от махатм с тибетским пророчеством о том, что Майтрейя явится с севера, из «Красной Шамбалы».

Заканчивая эту главу, хочется еще раз отметить, что Мориа давно уже стал невидимым пятым членом семьи Рерихов, их астральным – семейным – опекуном и оракулом, попросту «домовым», благодаря яснослышанию Елены Ивановны («...во мне Его голос говорит»). Без его одобрения Рерихи не делают ничего. Читая внимательно книгу «указов Учителя», хорошо видно, насколько тщательно Мориа опекал Рерихов («У нас наблюдают за каждым движением вашим»)614. Вот, например, Е. И. собралась было послать Святославу в Нью-Йорк 2000 долларов и тут же спрашивает разрешения у Мории. Мориа разрешил, но с оговоркой – экономить деньги («Радовались несказанно разрешению М. М. послать тебе две тысячи долларов, о которых ты просишь, тем более что М. М. требует от нас большой экономии, ибо путь наш длинен и труден»615). Эта опёка Учителя, однако, совсем не тяготила Е. И., а напротив, была ей в радость: «И разве не величайшее счастье быть призванным к сотрудничеству в Великом плане эволюции человечества?»616.

12. В дебрях Центральной Азии

В. А. Шибаев (Яруя) пробыл в Дарджилинге вместе с Рерихами около месяца, после чего вернулся в Ригу – развивать чайную торговлю с Индией. Пользуясь оказией, Е. И. отправила с Шибаевым письмо Святославу в Нью-Йорк с инструкциями Учителя:

«Прочти посланные в Америку через Яр[ую] новые письма ММ. Работай с нашими друзьями, они так удивительно пишут о тебе. Подойди ближе к Тар[ухану] (Г. Д. Гребенщиков. – А. А.), это не только наша просьба, но и указание ММ. Помоги нашим друзьям-американцам понять сложность и силу его натуры и красочность видений. Он совершенно необходим в переговорах о новом деле, пусть они больше ему доверяют. Без него им не подойти! Сам подойди к нему ближе и подчеркни всё значение нашего милого Пасика (Пасик – это Н. К. Рерих.– А. А.). Он с каждым днём становится изумительнее, полное самозабвение, всё для плана и такое желание, чтобы каждый из участников не расплескал доверенную ему чашу».

После этих слов истинное значение «художественно-научной» экспедиции Н. Рериха становится вполне понятным. «Экспедиция» – это только внешнее прикрытие для главного, сокровенного «дела» Семьи – реализации «Великого плана» Владык. Поскольку грядёт «последняя битва», Е. И. призывает Святослава к бдительности, ибо повсюду – враги:

«Знаем, что враги наши не дремлют, много клеветы, но когда величина растёт, тогда полы и потолки трещат. Сейчас очень чувствительное время, и все должны быть настороже, ибо прежде чем доверить и принять в сотрудничество, будут наводиться справки о всех вас и подсылаться разные типы. Надо уметь в них разбираться и быть находчивым в ответах»617.

Кто они, враги Рерихов, разъясняется далее:

«Все силы видимые и невидимые стараются выжить нас из Дарджилинга. Кончилось здесь всё, и начинают нагонять нас аргонавты. Первый из них – Чарльз Крэн618. Объявился на днях, пытался было примкнуть к нашему маршруту, но мы уклонились якобы незнанием ещё точного распределения времени. <...> Были также его дочь с мужем, сыном Масарика619. На днях приезжают аргонавты пострашнее. Мисс Манциарли уже сидит в Калькутте и намеревается посетить Дарджилинг, который ей так понравится, что она не захочет покидать его. Если же это произойдёт перед самым нашим отъездом, возможен случай, что вызовутся сопутствовать нам в Кашмир, ибо сами собираются в турне от «Звезды» по Кашмиру («Орден Звезды Востока» Кришнамурти. – А. А.). Едем 6-го утром, ибо сказано, что 7-го приедут новые аргонавты. Хочу думать, что это относится к мисс Манциарли, таким образом, избежим их назойливость; бомбардируют нас письмами и брошюрами, которые просят по прочтении возвращать. Хотят знать наш путь, чтобы подкинуться»620.

Дочь и мать Манциарли определённо не симпатичны Елене Ивановне. Причина вполне понятна, но у неё находится ещё одно объяснение – в Адьяре сейчас «разложение смерти», Теософское общество лишено руководства и дышит на ладан, «все бредут во тьме», и потому, почувствовав «силу», которая стоит за Н. Рерихом, некоторые из теософов «пытаются прикоснуться к ней». «А. Безант начинает рядиться в Апостола Красоты, говорит, нисколько не смущаясь, папины слова, нигде не упоминая его имени и утверждая, что она уже много лет повторяет эти высокие истины. Маски сняты со всех, и видимость открывшаяся далеко не привлекательна».

Но вот наконец-то Рерихи трогаются с места и покидают Дарджилинг. Началось их долгое путешествие по тропам Центральной Азии. Его первый этап проходил через Ладакх (Малый Тибет) и Синьцзян, по маршруту Лех – Хотан. Читая путевой дневник Н. Рериха («Алтай – Гималаи»), невольно ловишь себя на мысли, что путешествие это, по сути, являлось мистически-религиозным паломничеством. Сознание Рериха – полностью погружено в прошлое, в седую древность человечества. Он не идёт, а шествует, подобно библейскому пророку, с именами Будды, Христа и Майтрейи на устах, живёт в каком-то особом измерении, в атмосфере древних преданий, и видит перед собой только сокровенные «знаки», свидетельствующие о скором приходе в мир мессии. Это «знаки будущего», «знаки Майтрейи»:

«После Драса встретили первую буддийскую весть. Около дороги две каменные стелы, изображающие Майтрейю. Около них – камень с изображением всадника. Не на белом ли коне этот всадник? Не вестник ли нового мира? Значительно, что первым буддийским знаменем является именно облик Майтрейи».

«В Драсе лишь первый знак Майтрейи. Но в древнем Маульбеке гигантское изображение Грядущего стоит властно при пути. Каждый путник должен пройти мимо этой скалы. Две руки к небу, как зов дальних миров. Две руки вниз, как благословение земле. Знают – Майтрейя идёт. Не об этом ли гигантском изображении писал Фа Сянь в своих дневниках? Похоже!».

«В Ламаюре, в этой твердыне не только красной секты и даже бон, в ряду прочих изображений стоит большое изображение Майтрейи. Поставлено около 200 лет назад. Даже сюда проникло это знание. Только Майтрейя прочно связывает махаяну с хинаяной. В этом почитании соединилась жёлтая и красная секты. Есть величие в этом почитании будущего».

«Саспул – открытое, весёлое место. Кругом много монастырей. При самой дороге – маленький монастырь, а в нём – гигантское изображение сидящего Майтрейи. По бокам тоже гиганты – Манджушри и Авалокитешвара. В переднем храме древняя каменная стела с теми же изображениями. Лама при храме сознательно говорит о Майтрейе. Храм этот мало отмечен описаниями. Майтрейя стоит, как символ будущего»621.

По вечерам, на бивуаках, Рерихи заводят американский патефон-виктролу и слушают пластинки любимого Вагнера («По горам звучит «Ковка меча», и «Клич валькирий», и «Заклятие огня», и «Рычание Фафнира"».) В местечке Ниму, во время последней ночёвки перед Лехом, происходит необычное явление – самопроизвольное воспламенение одеяла Елены Ивановны! (В парапсихологии это называется пирогенией.)

«Необыкновенный огонь в местечке Ниму. Я был разбужен криком Е. И.: «Огонь, огонь!». Просыпаюсь, вижу силуэт Е. И. на фоне колеблющегося синеватого пламени. Постепенно огонь прекратился. Оказывается, когда Е. И. подошла к постели и прикоснулась к одеялу, вспыхнуло синеватое пламя – тёплое, без запаха. Е. И. пробовала тушить руками, но пламя разгоралось всё сильней, и тогда она крикнула мне. Огонь прекратился также как и начался, без малейшего следа на вещах. Незабываемо это перебегающее пламя, неопаляющее и яркое. Палатка была вся освещена. Как всегда при феноменах, лишь после мы могли обсудить необычайные подробности этого огня»622.

Н. К. в случившимся, естественно, склонен видеть проявление необычных психических «феноменов» жены, её «психизма». Хотя возможно и более простое объяснение, которое даёт один из современных комментаторов: «Сухой высокогорный воздух часто бывает насыщен электричеством, которое скапливается на поверхности предметов из непроводящих материалов и может стекать с него в виде холодного синего свечения (например, огни «святого Эльма»). В данном случае электростатическое электричество скопилось, очевидно, на шерстяном одеяле и дало разряд, едва Е. И. Рерих прикоснулась к нему»623.

Но вот Рерихи достигают Лexa, столицы Ладакха. Место это, по мнению Н. К. «замечательное», ибо «здесь предание соединило пути Будды и Христа» – Будда шёл через Лех на север, Исса беседовал здесь с народом по пути из Тибета.

В Лехе, как и в Дарджилинге, Рерихи поселились во дворце «короля-ламы» – «Ладакхском дворце». И вновь они в центре всеобщего внимания: «Дни заняты нашим водворением в Ладакхском дворце. Приходят толпы народа, послы из Лхасы, тибетские торговцы, старшина-аксакал, таксильдар (кашмирский уездный начальник) и опять – король Ладакха». Беседуя с последним, Рерих узнал, что семье короля хорошо известна «рукопись об Иссе» и что «многие мусульмане хотели бы завладеть этим документом». Ещё одна тема, затронутая Рерихом в беседе с ладакхским королём (который, между прочим, являлся потомком Гесер-хана), – это пророчества о Шамбале и о «сроках».

Из Леха Рерихи отправились в буддийский монастырь Хеми (Химис), один из старейших в Ладакхе, где в 1878 г. Н. А. Нотович обнаружил апокрифическое «Тибетское евангелие». Внешне монастырь выглядел довольно невзрачно:

«Подъезжая, уже чуете атмосферу мрачности и подавленности. Ступы с какими-то страшными ликами – рожами. Тёмные знамёна. Чёрные вороны. Чёрные псы гложут кости. И ущелье тесно смыкается. Конечно, и храмы и дома – всё скучено. И в тёмных углах навалены предметы служения, точно награбленная добыча. <...> Монастырь старый. Основан большим ламою, оставившим книгу о Шамбале. И лежат эти манускрипты под спудом, может быть кормят собою мышей»624.

В своём путевом дневнике Рерих не сообщает, удалось ли ему увидеть заветную «рукопись об Иссе». Вместе с тем, он подтверждает её существование под тем самым названием, которое ей дал Нотович («Жизнь святого Иссы, лучшего из сынов человеческих»):

«...Мы узнали о подлинности рукописи об Иссе. В Хеми лежит действительно старый тибетский перевод с манускрипта, написанного на пали и находящегося в известном монастыре недалеко от Лхасы... Сказки о подделке разрушены... »625.

Эти слова Рериха до сих пор воспринимаются многими читателями его дневника с полным доверием как ещё одно свидетельство в пользу существования «Тибетского евангелия». Так, опубликовавший в 1989 г. этот текст в журнале «Наука и Религия» Е. Лазарев не сомневается, что Рерих видел его в монастыре Хеми, поскольку приводит из него пространные цитаты в своём дневнике (точнее, в неопубликованном рукописном оригинале дневника, хранящемся в архиве ныне покойного рериховеда П. Ф. Беликова). По своему содержанию тексты Рериха и Нотовича очень близки, так что создаётся впечатление, что Рерих просто пересказывает своими словами некогда изданный Нотовичем текст. Но оказывается Рериху удалось обнаружить в Хеми ещё одну рукопись – о пребывании Христа в Ладакхе. Отрывок из неё также приводится в его дневнике. Е. Лазарев далее сообщает ещё более сенсационную новость – рукопись «Тибетского евангелия» видела в 1979 г. Л. В. Шапошникова! Однако «нехватка времени не позволила ей сделать перевод»626.

Итак, выходит, что «Тибетское евангелие» видели и держали в своих руках несколько человек, в том числе профессиональные востоковеды-индологи Ю. Н. Рерих и Л. В. Шапошникова, но никто из них почему-то не попытался скопировать или сфотографировать столь ценный документ.

Здесь надо сказать, что западные исследователи также неоднократно пытались отыскать этот апокрифический текст, но безуспешно. Например, в монастыре Хеми задолго до Рерихов (в 1896 г.) побывал американский учёный Арчибальд Дуглас. Разумеется, никаких «рукописей об Иссе» он там не нашёл. Более того, настоятель монастыря письменно засвидетельствовал, что никогда не слышал о том, чтобы в Хеми находились подобные манускрипты627. А в 1980 г. Хеми посетил английский тибетолог, исследователь Ладакха Джон Брей, однако, в отличие от побывавшей там годом ранее Л. В. Шапошниковой, рукописи «Жизни святого Иссы» он также не обнаружил. Впрочем, разубедить человека, который хочет верить – во что бы то ни стало, вопреки любым доводам, – невозможно. Вот и Николай Рерих, хотя и не видел «Тибетского евангелия» Иисуса, утверждал, тем не менее, что оно пылится где-то в монастырской библиотеке, «в самом тёмном месте».

В 1980-е годы историю с «Тибетским евангелием» Нотовича расследовал известный московский востоковед-индолог Л. В. Митрохин, но и он также не нашёл никаких убедительных доказательств существования этого апокрифа. По мнению Митрохина, это евангелие, безусловно, является «литературной подделкой», которая продолжает до сегодняшнего дня производить на отдельных авторов на Востоке и Западе «волшебное очарование»628. В России миф об индийской жизни Христа поддерживают главным образом рериховеды, которые гораздо больше доверяют мнению Нотовича и Рериха, нежели выводам таких авторов как Норберт Клатт, Джон Брей и Луис Фадер629.

«Возрождая мифы об Иисусе Христе в Азии, – пишет Л. В. Митрохин, – нынешние сторонники теории о его реальной жизни и деятельности в странах Азии определённо стремятся приблизить христианство к более древним восточным конфессиям. При этом обнаруживается стремление, правда очень часто далёкое от научного анализа и исследования, соединить легенду с легендой и на этой основе создать нечто правдоподобное»630. Митрохин, в частности, в связи с заявлением Л. В. Шапошниковой, указывает на статью Н. К. Рериха «Легенды Азии», опубликованную в 1941 г. в индийском журнале «Scholar». В ней приводятся многие из записанных Рерихом в Кашмире и других частях Центральной Азии «сказаний об Иссе», однако, Рерих решительно отрицает приписываемое ему открытие «какой-то рукописи времён Христа». Правда, в дальнейшем Н. К. смягчается и замечает, что «в конечном итоге, мы должны быть благодарны даже тем, кто изобрёл сказки о моём открытии рукописи», поскольку подобного рода подходы «создают возможность привлечь внимание к тем жемчужинам духа, которые живут, несмотря на пересечения эпох». В той же работе Рерих также высказывает мнение, что «знаменитая книга Нотовича... вероятно, сочинена на основе различных легенд»631.

* * *

Чем объяснить тот факт, что Рерихов в Лехе и других местах Ладакха встречали с таким почётом? Ведь они были самыми обычными европейскими путешественниками. Нет, совсем не обычными! Рерихи уже облачились в свои лицедейские костюмы и маски: Н. К. стал Махатмой Акдорже («Белой молнией»), Е. И. – Тарой, а Ю. Н. (в прошлом рождении великий полководец Тамерлан) – монгольским «полковником» князем Наруханом, и начали играть назначенные им Морией роли – проповедников и глашатаев «Эры Майтрейи». Так, известно, что, находясь ещё, в Дарджилинге, и затем во время путешествия по Ладакху и Синьцзяйу Н. Рерих, от имени махатмы Акдорже, распространял через монастырских лам и других лиц листовки («тибетские грамоты»), в которых содержался призыв: «Майтрейя идёт!». (В одном только Спити он раздал местным жителям около сотни таких листовок632.) Цель подобной акции, вернее мистификации, вполне очевидна – возбудить слухи о странствующих вестниках Северной Шамбалы, послах Гималайского Братства. Кроме листовок Рерихи распространяли также составленные ими «пророчества» вроде следующих:

«Так исполняются предсказания предков и писания мудрых. Найдите ум встретить назначенное, когда в пятом году (1928) появятся вестники воинов Северной Шамбалы. Найдите ум встретить их и принять новую славу Тибета и Монголии. Дам Мой знак молнии».

«Пусть запомнят, где благословение Тары – там луч Майтрейи; где имя Акдоржи –там колесо справедливости; где имя Нарухана – там меч Будды. Шамбала проявит коня выходящего, пошлёт стрелы всем верным сынам буддизма. Запомните и ждите»633.

Приведённые выше образцы рериховских псевдопророчеств, были посланы, в частности, в монастырь Ташилхунпо, для Панчен-ламы и его приближённых. В. А. Росов, пытаясь оправдать эту довольно странную, мягко говоря, научно-экспедиционную деятельность Рерихов, утверждает – распространяемые ими листовки «должны были поднять статус экспедиции и её главы», но его объяснение кажется половинчатым и не вполне искренним. Статус статусом, но Рерихи преследовали куда более высокую цель. По сути, они выполняли данный им Морией наказ – «поднять» народы Азии! «Вы, как доверенные Нашей Общины, являетесь единственными людьми для поднятия Азии"634, – прямо говорит им Учитель. То есть Рерихи фактически выступали в роли религиозно-политических агитаторов, призывая к священной войне Шамбалы – великой буддийской революции.

Не забывал Рерих и о своём другом поручении. В феврале 1925, накануне выезда из Дарджилинга, Рерих-Акдорже отправил в Берлин Г. А. Астахову следующее донесение:

«Идея Единой Азии является руководящей идеей, и очищенное учение буддизма даёт возможность проводить сближение самым искренним путём. Скоро пришлю снимки, которые прошу передать Наркому Чичерину, полпреду Красину и для себя. Необходимо, чтобы имя Будды не было оскорбляемо в Советской России.

Будда, как великая личность истинной общины, должен быть справедливо оценен. Также не должно быть оскорбляемо имя Майтрейи. Изображение Майтрейи символизирует для Востока приближение Новой Эры. Должно бережно отмечать, где это изображение почитаемо, так как там найдётся наибольшая готовность усваивать о новом. Только что из Тибета пришёл большой лама с указом, чтобы в монастырях немедленно созидались изображения Майтрейи. Это понятие Нового Мира объединяет Хинаяну Цейлона с Махаяной Азии и одновременно принято как у жёлтой, так и у красной секты.

10-го февраля на базаре прошёл слух, радостно принятый, что Таши-лама прибыл в Монголию и будет строить монастырь наподобие Ташилхумпо, где самое большое изображение Майтрейи. Радостно и разумно встречается наше соображение о том, что буддизм засорён позднейшими придатками и суевериями. Идея очищения учения очень свойственна населению. Но сейчас главное, чтобы имена Будды и Майтрейи не были оскорбляемы. Иначе вся работа, делаемая с Юга, будет разрушаться с Севера. Когда же найдём, что на Юге известные идеи и устремления к России укрепились, то соединим те же нити с Севера, о чём в срок сообщу. Пока же замечаем, что всё укрепляемое в умах лам о России и об очищении учения Будды закрепляется на Востоке удачно и даёт отличные результаты. Даём на память о России вклады монастырям и подарки ламам. Когда по приезде было сказано ламам, что русские с уважением прислушиваются к основному учению Будды с его принципами общины, отречения от собственности, труда, трезвости и строго научным подходом к учению, и когда было сказано, что в России имя Будды не будет оскорбляемо – то можно было видеть при этом радость искреннего союзника. Ламы говорят: «Да, только Россия может понять истинное учение». Известно, что при многолюдных монастырях имеются боевые священные дружины лам, стойко выступающие.

Путём монастырей и прохожих лам (лучшая почта) будут распространяемы грамоты, основанные на исторических данных, выясняющие непреложность скорого сознательного объединения с Россией. Эти грамоты, писанные по-тибетски, производят внушительное впечатление, так как вполне .отвечают традициям летописей и хроник и подтверждают пророчества. Очень важно, что эти Указания пойдут именно с Юга. Тем легче, когда придёт время, ответить на них с Севера. Чтобы ответ соответствовал посылкам, вовремя с верным человеком будет указано, что именно надо сделать.

Недавно первый английский аэроплан пытался искать путь на Тибет, через Джелап-ла. Прошу всячески беречь имя, ибо слежка велика, не только со стороны англичан, но и со стороны англо-тибетцев (есть и такие, хотя и мало). Ламы возмущаются тем, что вице-король приглашает к обеду ненавистного тибетского генерала (английского ставленника), а уважаемые ламы игнорируются; или тем, что англичане показывают каких-то лам в театре. Впрочем, в новой английской литературе цитируется предание Тибета о том, что «Англия в Тибете готовит путь для другой страны».

Посылаю интересную статью о восточной схеме, так цементируется пространство. Прилагаю перевод циркулярной грамоты, выданной мне из монастыря Гумм. Прошу сообщить об имени Дордже полпреду Карахану, а также на Памирский пост (если там верные люди). Прошу в случае перевода Вашего или полпреда Н. Н. Крестинского в другое место уведомить новых соответствующих лиц о существе дела и об имени и прошу сообщить в Ригу или Америку о всяких изменениях. Копию прошу сообщить Наркому Чичерину и полпреду Красину.

Работа идёт. Буду рад иметь вести.

Дордже».

А вот содержание приложенной к письму Дордже тибетской грамоты, за подписью настоятеля Гумского монастыря:

«Ом Сати. Ламам и власть имущим должностным лицам, находящимся в стране снежных гор, просьба о содействии во имя Святого Учения. Просьба оказывать содействие трём явившимся в Тибет из Монгольско-русской страны, к северу от снежного Тибета, ради совершения паломничества и пребывающих в Учении, отцу, супруге и сыну и всем их спутникам. Эти лица пребывали в Дарджилинге во Дворце (Далай-ламы) около трёх лет и оказали содействие Учению Будды. Драгоценному Учителю из Чумбы они преподнесли приношение, а также совершили паломничество по монастырям Сиккима, оказывая всюду чрезвычайное содействие Учению и внося дары. Потому просим всех лам оказывать им всякое содействие.

Ведайте, ведайте, ведайте.

Дано настоятелем Гумского монастыря. (Печать)»635.

Вот ведь какая удивительная «научная экспедиция» – Н. Рерих разъезжает по монастырям, делает денежные приношения монастырским общинам и отдельным ламам, распространяет листовки и повсюду агитирует за Новую Россию. Страну, которую он совершенно не знает. Рассказывает местным жителям небылицы – о том, что русские якобы симпатизируют основным принципам учения Будды и стремятся к сближению с буддийскими общинами Востока. А кроме того, распускает слухи о странствующем махатме Акдорже (т. е. о самом себе), который «появляется в разных местах, объединяя Восток». (В 1925 г. Рерих даже поместил статью об этом махатме в одной шанхайской газете за подписью вымышленного китайского корреспондента636.) Всё это мистификаторство как-то не очень вяжется с именем прославленного художника, но не будем забывать, что Рерих действовал не по своей воле, а выполняя предначертания махатм.

Мы не знаем, попало ли донесение Рериха-Акдорже в руки Чичерина, однако год спустя нарком неожиданно вспомнил о Рерихе в связи с обстоятельствами, о которых рассказывает в своих воспоминаниях И. Э. Грабарь:

«Зимою 1925–26 гг. меня вызвал из Наркоминдела к телефону Г. В. и спросил, не знаю ли я, где может находиться в данное время художник Рерих.

Я сказал, что по моим сведениям он в 1924 г. уехал к Рабиндранату Тагору в Индию, и оттуда собирался пробраться в Тибет...

–  Какого-то художника Рериха с женой и сыном задержали недавно в Монголии; может быть это тот самый?

–  Несомненно, это он.

–  А как вы думаете, желательно его возвращение к нам?

–  Возвращение Рериха, художника столь значительного и столь известного можно только приветствовать»637.

Тем временем Рерих успешно продолжал свою научно-агитационную экспедицию по Центральной Азии. Из Ладакха, через высокогорный Каракорумский перевал, его отряд перебрался на территорию Синьцзяна и прибыл в Хотан в конце 1925 г.

По пути в древний Хотанский оазис, один из центров индо-буддийской культуры, Рерих слышит новые буддийские сказания – о Чаше и о Мече Будды (Бурхан-Булате). Оказавшись на пороге великой пустыни Такла-Макан, под песками которой погребены древние города, Н. К. записывает в дневнике: «Расспрашиваем о древностях. Из пустыни уже многое вывезено, но еще большее скрыто песками, и найти это можно лишь ощупью. И сейчас, после сильного бурана, из недр обнаруживаются новые ступы, храмы и стены неведомых поселений. По малым признакам скажете ли, где захоронено главное?»638. Особенно остро Рерих реагирует на любое сообщение или новость, связанную с именем Майтрейи и Шамбалы. Вот, например, он узнаёт, что монголы собираются построить в Урге (Улан-Баторе) храм Шамбалы. «Когда изображение Ригден-Джапо достигнет Урги, тогда вспыхнет первый свет нового века – истины. Тогда начнётся истинная свобода Монголии». Ригден-Джапо – это тибетское имя 25-го будущего царя Шамбалы, который одержит победу над силами зла в великой Шамбалинской войне. Естественно, у Рериха тут же рождается план – написать для монголов картину «Приказ Ригден-Джапо». В Хотане он также задумывает новый цикл картин под названием «Майтрейя». Столь же многозначительно и символично экспедиционное знамя, водружённое на ярко-красное древко, с крупной надписью по-китайски «Ло» (вместо «Ро» – Рерих), ибо слово это означает «набат».

В Хотане Рерихов, однако, поджидали большие неприятности. Местные власти с самого начала стали относиться к ним крайне подозрительно и враждебно и, фактически, арестовали их экспедицию (что, возможно, и породило слухи об аресте Рерихов в Монголии). Реальная жизнь в этом древнем буддийском оазисе оказалась совсем не такой, какой она рисовалось Рерихам в воображении. «Е. И. очень удручена, – записывает Н. К. – Она ехала сюда с таким открытым сердцем. Говорит: «Что делать с человечеством? Ведь это не люди!». Юрий очень подавлен. «Ведь тот Китай, который нам в музеях и на лекциях показывают, не имеет ничего общего с происходящим""639. Этот разрыв, несовместимость мечты и действительности, очень характерен для Рерихов. Их прекраснодушные порывы и фантазии то и дело разбиваются при соприкосновении с грубой и жестокой реальностью, жизнью как она есть, и едва ли справедливо винить в этом человечество в целом.

Долгий путь Рерихов через Синьцзян на север, к советской границе, проходил под неусыпным ежедневным контролем... нет, не сверхподозрительных китайских чиновников, а Мории. Махатма не только «охраняет» экспедиционный караван, но, при необходимости, и «лечит» Рерихов. В этой связи не могу не рассказать полуанекдотичной истории – после Кашгара, где Рерихи познакомились с британским консулом Гилланом и его женой640 (о них Н. К. отзывается очень положительно), Е. И. простудилась и слегла. Вылечил её один из махатм необычным способом: «...Урусвати была излечена новым лучом, который Мой Друг применил в новом своём состоянии. Урусвати получила микроб во время прогулки с англичанами. Опасность была, когда железа должна была давить на нерв мозга. Но вовремя послал луч, чтоб магнетизировать молоко». Беспокоили Морию и постоянные зубные боли Н. К., которому, через Е. И., он даёт «ценный» совет – «зубы Фуямы должны быть поправлены, иначе может быть опасность»641.

В апреле 1926 г. рериховская экспедиция достигла столицы Синьцзяна, Урумчи, где находилось генконсульство СССР. Здесь Рерих незамедлительно вступил в контакт с генконсулом А. Е. Быстровым, которому раскрыл свои сокровенные планы – о том, что собирается ехать в Москву для переговоров с советскими вождями, а оттуда через Монголию в Тибет вместе с Таши-ламой (Панчен-ламой). Рерих также доверил Быстрову большую тайну – он связан с «махатмами», членами «Майтрейя-Общины» (термин Мории), часто получает от них «директивы» и теперь везет их послания Чичерину и Сталину! Задачей же махатм, по словам Рериха, является «объединение буддизма с коммунизмом» и создание «Великого Восточного Союза Республик». Среди тибетцев и индийских буддистов, поясняет он, ходит поверье о том, что освобождение их от иностранного ига придет именно из России, «от красных», – из северной Красной Шамбалы. С этой целью Рерих собирается «вытащить» Панчен-ламу во Внешнюю Монголию, чтобы оттуда вместе «двинуться духовным шествием для освобождения Тибета от ига англичан»642.

Итак, в сценарии Мории появляется новый персонаж, по сути, главный герой – Панчен-лама (Таши-лама). Вокруг этого имени давно уже плетутся сложнейшие интриги англичанами и японцами; к Панчену проявляет повышенное внимание и советская военная и политическая разведка. Рериху же Панчен-лама нужен, прежде всего, как Символ Грядущего, знак Новой Эры, ибо его возвращение в Тибет (вместе с посланцем махатм Рерихом), под знамёнами Майтрейи, и будет означать долгожданный «приход Шамбалы»! Принимая во внимание антагонизм двух верховных правителей Тибета (Панчен-ламы и Далай- ламы), в стране неминуемо произойдёт столкновение их сторонников на религиозной и политической почве. Иными словами, начнётся та самая предсказанная в пророчествах «великая война Шамбалы» (монг. Шамбалынцэрэг), «последняя битва» сил добра и зла. Вот как в своём мистическом видении представлял себе это событие Рерих:

«Когда шествие с изображением Шамбалы пойдёт по землям Будды и вернётся к первоисточнику, тогда наступит время произнесения священного слова Шамбала. <...>

Обойдёт знамя Шамбалы срединные земли благословенного (т. е. Будды. – А. А.), признавшие его возрадуются и содрогнутся отвергшие.

Спросит таши-лама великого далай-ламу (читай: Рериха, откуда ещё взяться «великому пятому». – А. А.), что суждено последнему далай-ламе (читай: 13-му перерожденцу, нынешнему хозяину Поталы. – А. А.).

Отвергнувший будет предан суду и забвению, и пойдёт воинство под знаменем Майтрейи, и станет город Лхаса омрачённым и пустым.

Восставшие против Шамбалы низвергнуты будут.

Как кровь, отечёт знамя Майтрейи земли нового мира для затемнённых и как огненное солнце для понявших.

Найдёт таши-лама великого далай-ламу, и скажет далай-лама: «Пошлю тебе лучший знак мой молнии, иди и прими Тибет. Кольцо сохранит»643.

Итак, Рериху предстояло войти в контакт с Панчен-ламой, который, после долгих странствий по Азии, осел со своей многочисленной свитой в Пекине. 17 марта Мориа посылает Е. И. конспект «речи», с которой Посол (т. е. Н. Рерих) должен обратиться к Панчен-ламе, ибо на него сделана главная ставка в «большой игре» махатм. Цель этой речи – побудить Панчен-ламу к действию, ибо приблизилось время его освободительного похода на Тибет:

«Дух высокого ламы воплотился в тебе, князь, и ты можешь принять указ Благословенного Владыки Шамбалы. Мы приходим с гор, освещенных чистым огнем Шамбалы. Тебе, князь, даётся счастье возвысить улусы калмыков (синьцзянских торгоутов. – А. А.). Можешь принять и возвести высоко народ твой. Можешь отвергнуть и низринуться в рабство. Меч Будды пылает, и время Майтрейи пришло. Помни третье шествие монголов под знаменем Шамбалы. Когда пришлём весть, будь готов. Когда пришлём человека с кольцом, поручи учить твоих воинов. От тебя придут 500 всадников. Прими пророчества, и скажу волю твою – тебе послано счастье»644.

Поразительное послание! Н. Рерих должен передать Панчен-ламе «Указ Владык Шамбалы», но хочется задать вопрос – не проще ли было бы махатмам направить его непосредственно высокому буддийскому иерарху в Пекин? Или этому что-то мешает, например, неспособность Панчен-ламы к приёму телепатических посланий, то, чему обучена Е. И.? На другой день (18 марта) Учитель даёт Е. И. «указ» уже для Москвы – программу-конспект «буддийской революции» в Азии, которую Н. Рерих должен передать советскому правительству. Вот она:

«Первое – Учение Будды есть революционное движение. Второе – Майтрейя есть символ коммунизма. Третье – сотни миллионов буддистов немедленно могут быть привлечены к мировому движению общины. Четвертое – простое, основное Учение Гаутамы должно легко проникать в народ. Пятое – суждение Европы будет потрясено союзом буддизма с ленинизмом. Шестое – Монголия, калмыки и тибетцы готовы применить сроки пророчеств к текущей эволюции. Седьмое – отъезд Таши-ламы даст небывалый повод к выступлению. Восьмое – причина отрицания бога объясняется буддизмом вполне удовлетворительно. Девятое – требуется немедленное действие в полном знании местных условий и пророчеств. Так запишите. Сказанное вчера (т. е. речь к Панчен-ламе. – А. А.) также следует написать и прочесть как дословное поручение Наше»645.

Эта программа в слегка отредактированном виде будет вскоре доставлена Рерихом в Москву вместе с двумя письмами тех же махатм – Г. В. Чичерину и «Московским коммунистам»646. Отметим, что личное письмо к наркоминделу махатма продиктовал Е. Рерих 5 апреля, при этом ей было указано: «пусть Урусвати напишет на тибетской бумаге», очевидно, чтобы большевики не заподозрили подделки647. Замечательная уловка – Е. И. должна написать письмо от имени махатм, но непременно на «тибетской бумаге»! (Как же всё это напоминает историю с Блаватской, писавшей «письма махатм» на тибетской бумаге, купленной в Дарджилинге.) Мориа также советовал Е. И. написать «старому ламе» (возможно, имеется в виду навещавший Рерихов в Дарджилинге Геше-Римпоче из Чумби) – сообщить ему «о скором шествии Северной Шамбалы».

Послание махатм «Московским коммунистам» напоминало откровенный ультиматум:

«Явите М[оскве] Мой Указ. Скажите: если движение (буддийское движение. – А. А.) не будет воспринято, оно будет передано в другие руки. Когда сроки сходятся, тогда нужно дать нить в руки – принявший нить дойдёт до места. Также скажите, что за вами следят со всех концов мира. Не о себе заботитесь, но о следящих. Очень руки чуют происходящее, потому надо поставить ваш путь под особую охрану. Мудро нужно сохранить ваших слуг, ибо они свидетели от Азии. Потому лучше дайте нам красноармейца, чтоб сохранить посылки. Ведь в одной коробочке (намёк на ларец с землёй, посылаемой махатмами на могилу Ленина. – А. А.) четыреста миллионов буддистов»648.

Итак, Рерих должен попросить у Москвы военизированную охрану для своего отряда – красноармейцев с алыми звездами на шапках, которых можно выдать за воинов Красной Шамбалы. «Славные орехи получатся, когда в чужую оболочку вложите своё ядро» – т. е. преподнесёте большевикам учение махатм в виде революционной программы, как «учение коммунизма», против чего они, конечно же, возражать не станут. «Учение должно идти, как слон под стрелами. Удачно время, и тишина на полях битв – час пробил»649. Махатма, словно капитан у штурвала («У руля суровый Аллал-Минг»), держит руки на своём лучеиспускательном аппарате, но направлять луч на Москву, на Чичерина не спешит – может нечаянно повредить делу. «Руки Мои лежат на Магните Мира. Могу повернуть голову Чичерину, но тогда она отвалится»650. После того как Рерихи запросили у Быстрова въездную визу в СССР, махатма сообщает: «Ручаюсь, знает Чичерин о вас. Как всегда, о вас противоречивые толки, но духом он заинтересован»651. При этом Мориа абсолютно уверен в успехе московских переговоров: «Считаю, русские примут моё поручение!»652.

Находясь в Урумчи, Рерихи всячески старались приблизить к себе генконсула А. Е. Быстрова – ведь он должен добыть для них визы в «Московию». Дипломата, как и полагается, сперва подвергли испытанию, после чего посвятили в «ученики» с вручением особого перстня с символом «Майтрейя-Общины». Кроме того, Быстрову, в знак особого благоволения к нему «высших сил», позволили задать три вопроса махатмам: 1) Почему именно я избран Учителем? 2) Как завершатся советско-китайские переговоры (по Синьцзяну)? 3) Почему всадник с отсеченной головой иногда продолжает скакать на коне? Так сам Быстров впоследствии сформулировал эти вопросы по памяти653, но, судя по ответам махатмы, опубликованным в книге «Высокий путь», третий вопрос был совсем иным и касался будущей работы генконсула с целью содействия Великому плану. 11 мая Мориа дал Быстрову следующие ответы: на первый вопрос – «Связь установлена в прежней жизни. Устремление духа началось во время Акбара, когда отрицание Бога дало повод приблизить Моего храброго воина»; на второй – «Договор с этой провинцией подобен шитью погребальных туфель. Советую продолжать переговоры как лучшее упражнение в терпении и для успокоения Москвы. Не надо думать, что этот договор будет иметь значение, ибо на Моей карте область Синьцзяна разделена уже», на третий – «Работа может быть направлена теперь лишь на Азию в целом. Исходя из срединной точки, Союз Востока скуёт ступени Союза Мира. Учитель чует, как новая работа ждет сотрудника»654. Второй ответ особенно примечателен – махатмы дают понять Быстрову, что судьба Азии уже решена. И не только Азии, но и других континентов. Фактически махатмы произвели раздел мира: «Не будем предупреждать событий, но Америка – единственный друг будущий России. Деление мира по этим странам: Африка – России, острова – Америке, остальное не важно. Абиссиния – центр Африки. <...> Пусть ведают, что русская котомка пойдет по большим путям»655.

Складывается впечатление, что махатмы очень хотят прибрать к рукам урумчинское консульство, ввиду большого стратегического значения Синьцзяна. Так, 26 апреля Мориа советует Рерихам сделать подарки первым персонам в консульстве, словно знает русский обычай – «не подмажешь, не поедешь»: консулу подарить граммофон, собаку, а также нарисованный Н. К. этюд – вид тибетского замка, жене консула шубу (вероятно, из большого гардероба Е. И) и лошадь, секретарю консульства П. Плотникову – ружьё, консульским работникам – фотоаппараты, а консульскому клубу – набор патефонных пластинок. В то же время он даёт Рерихам инструкции о том, как им следует вести себя с Быстровым: «Учитель рад видеть нового сотрудника. Советую оставить ему кольцо, которое будет носить через три года. Разве не праздник сегодня, когда закреплен новый сотрудник. <...> Укажите явленному консулу, что мы обращаемся к новым людям. Уезжая, оставьте ему имя Модур. Учу его понять передвижение к востоку»656. Да, Быстров определенно нужен Рерихам, ибо может устроить многие «полезные дела» в Синьцзяне; он – один из «новых людей», принявших Учение и Великий план.

13. Московская миссия

План владык, как мы видели, претерпел довольно существенные изменения за время азиатских странствий Рерихов. Виной тому была стремительно менявшаяся политическая обстановка в мире, которую махатмы, очевидно, не могли ни предугадать, ни тем более контролировать. Поскольку большевистский режим не пал (как предсказывал Мориа в 1921 г.), оставалось одно – попытаться воздействовать на руководство СССР извне, идеологически, подчинив его высшему руководству («водительству») махатм во главе с Морией. Для этого необходимо было убедить советских вождей «принять» учение гималайских борцов за новый мир, т. е. признать их учение коммунистическим по своей сути. Это позволило бы Рерихам начать открытую пропаганду своих идей в СССР путём создания в Москве и других городах организаций наподобие рижской «Ложи Майтрейи» и одновременно приступить к строительству «Новой Страны» на Алтае. Рерихи ни чуть не сомневались в реалистичности подобного проекта и, очевидно, считали его вполне осуществимым, тем более что в начале 1920-х фокус «мировой революции» большевиков переместился из Западной Европы в Азию.

Таким образом, поездка Рерихов в Москву была совершенно необходима. Помимо главного, идеологического вопроса Н. К. рассчитывал также окончательно разрешить в Москве и вопрос с приобретением алтайских концессий. Начиная с 15 мая, когда Рерихи еще только готовятся пересечь советскую границу, испытывая при этом немалые опасения (ведь они – эмигранты!), и вплоть до окончания «Московского посольства> Н. К. Рериха, Мориа практически в каждом своём послании заверяет своих учеников: «Ручаюсь за конечный успех», «Считаю, русские примут моё поручение», «Ручаюсь за буддийский мир», «Ручаюсь за Тибет»657.

Накануне отъезда из Синьцзяна (8 мая) Н. Рерих составляет завещание – второе по счёту. Согласно этому завещанию, всё принадлежащее ему имущество (картины, литературные права, акции созданных им в США корпораций), в случае его смерти, должно было перейти в распоряжение жены, а после неё – Всесоюзной Коммунистической партии (!). Распорядителями завещания он назначает Г. В. Чичерина, И. В. Сталина и А. Е. Быстрова. Смысл этой акции не трудно понять, и об этом прямо пишет В. А. Росов: завещание Рериха являлось «доказательством его политической благонадёжности». После того, как рериховский караван покинул Урумчи, Быстров немедленно отправил копию этого документа в Москву Сталину658.

Китайско-советскую границу Рерихи, а вместе с ними двое слуг: ладакец Рамзана и тибетец Церинг, перешли в районе озера Зайсан (Зайсанский пост) без больших затруднений, более того – без какого-либо досмотра своего огромного экспедиционного багажа! И здесь большую помощь художнику-эмигранту оказали чрезвычайно любезные и приветливые сотрудники ОГПУ. В Омске пересели с парохода на поезд до Москвы. В своём дневнике Н. К. записывает: «В полночь приходит поезд. Агент ОГПУ проходит мимо, глазом даёт понять, что всё ладно. Едем под знаком розы...»659. «Под знаком розы» («sub rosa» по латыни), значит тайно, без огласки.

В Москву Рерихи прибыли 10 июня. А уже через три дня знаменитого художника и одновременного тайного «посланца махатм» принял в своём рабочем кабинете Чичерин. Цель своей поездки, или «посольства», Рерих не скрывал и сразу же положил на стол наркома разработанный махатмами план «буддийской революции» в Азии. План этот состоял из 9 пунктов, которые почти полностью повторяли послание Мории от 17 марта. Учение Будды, говорилось в этом проекте, есть «революционное движение» (!), Майтрея – это «символ коммунизма». Миллионы буддистов в Азии могут быть привлечены немедленно к «мировому движению в поддержку идеалов Общины». «Союз буддизма и ленинизма» потрясёт Европу. Поводом же для выступления буддийских народов является «отъезд Таши-ламы из Тибета». А посему «требуется предпринять немедленные действия согласованно с Советским правительством, полностью учитывая местные условия и пророчества Азии»660.

Выступая в качестве посланца Белого Братства («Майтрейя-Общины»), Рерих также передал Чичерину ларец со священной землей с места рождения Будды, якобы посланной махатмами на могилу своего собрата, «Махатмы Ленина», и два послания тех же махатм – одно Московским коммунистам, а другое лично наркому:

Письмо махатм московским коммунистам

На Гималаях Мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверия. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили тюрьму лицемерия. Вы сожгли войско рабов. Вы раздавили пауков наживы. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлющей материи. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы угадали эволюцию Общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь Космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения новых домов Общего Блага!

Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также Мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам всю нашу помощь, утверждая Единение Азии! Знаем, многие построения совершатся в годах 28–31–36. Привет Вам, ищущим Общего Блага!

Дано в Бурхан Булате, 1925.

Письмо махатм наркому Г. В. Чичерину

Только глубокое осознание коммунизма даёт полное благосостояние народам. Нам известно, что некоторые слои крестьянства не могут вместить идею коммунизма. Необходимо новое обстоятельство, которое введёт их в русло истинной Общины. Таким всемирным обстоятельством будет принятие коммунизма Буддийским сознанием.

Если Союз Советов признает Буддизм учением коммунизма, то наши Общины могут подать деятельную помощь, и сотни миллионов буддистов, рассыпанных по миру, дадут необходимую помощь неожиданности.

Доверяем посланному нашему Акдордже передать подробности нашего предложения – можем утверждать, что неотложно нужны меры для введения мирового коммунизма как ступени неотложной эволюции.

Посылаем землю на могилу брата нашего Махатмы Ленина.

Примите совет и привет наш661.

Эти два письма от имени махатм – ещё одна вполне очевидная мистификация Рерихов, ибо никакой гималайский мудрец и ясновидец не додумался бы написать панегирик новым правителям России таким откровенно льстивым и высокопарным языком. Тем более, назвать своим «братом» и махатмой В. И. Ленина, человека считавшего религию «поповщиной» и «опиумом» и боровшегося за её полное искоренение, равно как и уничтожение всего духовного сословия. Но гималайским махатмам, очевидно, не было известно, что десятки тысяч представителей русского духовенства были сосланы по распоряжению «Махатмы Ленина» на Соловки и в другие «не столь отдалённые места», в созданные большевиками исправительно-трудовые лагеря, и их участь наверняка разделили бы и они сами, если бы оказались в Советской России. Стиль писем, их риторика и излюбленные типично рериховские слова-заклинания (красота, эволюция, общее благо, космос) также полностью выдают их авторов. Обращает на себя внимание и фиктивный адрес, стоящий под первым из писем, – Бурхан-Булат («Меч Будды»): место, которое мы не найдём ни на одной географической карте мира.

Не существует и тибетских «оригиналов» этих писем, вопреки голословным утверждениям учёных-рериховедов. «Оба письма, – читаем мы у В. А. Росова, – были написаны по-тибетски. Под текстами посланий стояли имена Гулаб Лал Сингха и Д. М.662». Откуда эти сведения? В частной беседе с автором этой книги Росов, однако, признавался, что сам он тибетских подлинников не видел, в руках не держал, но верит в их существование, как, впрочем, и существование самих махатм.

Предложение махатм о сотрудничестве – о привлечении на сторону Советов «сотен миллионов буддистов» Востока – в том случае если СССР признает буддизм «учением коммунизма» – выглядит не более чем блефом. Да и чем конкретно могли помочь большевикам буддисты? Может быть, речь идёт о помощи в создании общин-кооперативов, составляющих социально-экономический базис истинного коммунизма в понимании Рерихов? Вот только сами буддисты не очень-то хотели кооперироваться – трансформировать свои религиозные общины в трудовые коммуны. Известно, что в 1920-е гг. в Бурятии просоветски настроенные ламы-«обновленцы» во главе с Агваном Доржиевым пытались создавать дацанские сельхозкооперативы, однако они весьма мало преуспели в этом. Большинство бурятского духовенства составляли ламы-»консерваторы», которые не желали «обновлять» свой устоявшийся быт и «очищать» буддийское учение и потому всячески противились каким-либо реформам и нововведениям. Со своей стороны, власти также относились крайне подозрительно к инициативам обновленцев. Так, в 1926 г. председатель ЦИК Бурят-Монгольской АССР М. Н. Ербанов писал: «Объединение лам в дацанах в трудовые артели или коммуны... недопустимо. Под флагом производственной артели ламы будут стремиться возвратить дацанам их былое величие – земельные площади, свободную эксплуатацию масс в порядке использования их, как рабочих рук, и проч. Ламы, проживающие в улусах и занимающиеся сельским хозяйством, должны вступать в кооперативные организации на общих основаниях»663.

Здесь важно отметить, однако, что основную ставку в деле «введения мирового коммунизма» махатмы и вместе с ними Рерихи делали не столько на кооперативное движение, сколько на «войну Шамбалы», аналог мировой революции. Эта «священная война» в то же время должна была стать и высшим судом – восстановлением справедливости на земле. Собственно военные аспекты «последней битвы» сил Света с силами Тьмы, как кажется, не слишком беспокоили Рерихов. Так, говоря о «походе на Тибет», Н. К. изображает его в виде некой мистерии – «духовного шествия» под знаменем Майтрейи через буддийские земли. О том, что битва воинов Шамбалы с «тёмными» – врагами эволюции, засевшими в Лхасе, будет кровопролитной и, вероятно, унесёт сотни и тысячи жизней, Рерих-мистик, скорее всего, не задумывался. Главное для него – конечный результат: рождение нового, светлого мира. Но из резни и кровопролития не может родиться лучший мир! Знал ли Рерих, какой кровавой бойней обернулась только что закончившаяся гражданская война в России, победу в которой одержали сторонники «Махатмы Ленина»? Увы, судя по приведённым выше письмам махатм, складывается впечатление, что погружённые в туман мистики Рерихи были в большой степени оторваны от реальной жизни, всецело полагались на Морию и других Учителей, которые взялись разрешить все проблемы человечества. Однако задуманная «держателями Гималаев» буддийская революция в Тибете едва ли привела бы к установлению счастливого «царства Шамбалы», будь то в границах тибетского государства или, тем более, в масштабах всей Азии. Думать, что эволюцию человечества («приход Шамбалы») можно ускорить с помощью революции – абсолютная утопия!

И всё же Рерих предложил большевикам вполне конкретный план или «схему» революции, которая должна была начаться в Тибете и затем перекинуться на другие буддийские страны, прежде всего на соседнюю Индию. В связи с этим вполне естественно возникает вопрос о возможных контактах Н. К. с революционными кругами в Индии и в США. По сведениям британской разведки, среди знакомых Рериха было несколько известных индийских революционеров, таких как Дхан Гопал Мукерджи, член сикхской революционной партии «Гхадр» в США, близко знакомый с известным коминтерновцем М. Роем, Хари Говинд Говил (оба читали лекции в центре искусств «Корона Мунди»), Сумендранатх Тагор (обучал Рериха индийской живописи в Калькутте)664. Сам Рерих не принадлежал ни к каким революционным организациям, но вполне сочувствовал идеям национально-освободительной борьбы восточных народов. Напомню, что в 1920-е гг. в Индии Махатма Ганди начал своё знаменитое движение «сварадж» (самоуправление). В то же время не следует заблуждаться насчёт буддийского мировоззрения Рериха. Рерих был, прежде всего, теософом, а не буддистом. Призывая Москву признать «буддизм учением коммунизма», он, по сути, имел в виду не буддийское учение в той или иной его разновидности и даже не первоначальный «чистый буддизм» Будды Шакьямуни, а некую усовершенствованную версию теософской доктрины – рождающуюся под пером Елены Ивановны Агни Йогу.

Вообще для Рерихов характерно смешение «революции» и «эволюции», понятий в принципе несовместимых. Они верят в возможность «ускорения эволюции» революционным путём: «Эволюция мира складывается из революций или взрывов материи». Почему? Да потому что, «каждый взрыв в конструкции... действует спирально», т. е. имеет «поступательное движение вверх». Следовательно, любая революция подчиняется «закону спирали» – содействует эволюции665. «Война Шамбалы» – это та же революция, которая должна привести к установлению нового, более совершенного миропорядка. При этом Рерихи всё время говорят о «сроках» – сроках эволюции и даже называют конкретные годы: 1928–1931–1936. Однако эволюцию в планетарных (тем более, космических) масштабах невозможно подогнать под какие-то определённые сроки, сделать подконтрольной людям. Иное дело революция. Поэтому, не случайно, что создатели подобной теории, махатмы, называют себя в книгах Агни Йоги революционерами и одновременно «оптимистами-утопистами».

Идеологически сомнительный и откровенно авантюристичный план Рериха едва ли мог понравиться советскому руководству, особенно архиосторожному Чичерину, и тем более, летом 1926 г., когда Наркоминдел готовил к отправке в Тибет свою собственную миссию. Ключевой фигурой в этом плане являлся тибетский беглец VI Панчен-лама Чойкьи-Нима, которого Рерих собирался «вернуть» в Тибет. С одной стороны, возвращение Панчена было весьма желательным для Москвы, поскольку контролировавший северо-восток Китая генерал Чжан Цзолин и стоявшая за его спиной милитаристская Япония стремились использовать Панчен-ламу для расширения своего влияния во Внутренней и Внешней Монголии (МНР), что представляло косвенную угрозу для СССР. Но, с другой стороны, поскольку разногласия Далай-ламы и Панчен-ламы не были урегулированы, самовольное возвращение последнего вместе с хорошо вооруженным отрядом сподвижников могло спровоцировать столкновение между сторонниками двух высших перерожденцев в Тибете (национальной и китаефильской группировками) с совершенно непредсказуемыми последствиями. Чичерин, конечно же, более всего опасался английского вторжения в Тибет в случае возникновения там беспорядков и смуты, что, в конечном счете, могло привести к аннексии Тибета Англией.

Поразительным, однако, является то, что нарком ни чуть не усомнился в реальности существования гималайских махатм. В своём письме секретарю ЦК ВКП(б) В. М. Молотову после встречи с художником он сообщал: «Там (в Северной Индии. – А. А.) имеются буддийские общины, отвергающие официальный ламаизм и стоящие на точке зрения первоначального учения Будды с его примитивным потребительским коммунизмом. Это способствует их симпатиям к коммунистической программе и к СССР»666. Официального ответа на предложение махатм, однако, он не дал, да и едва ли можно было ожидать, что Чичерин или кто-нибудь другой из советских вождей согласится признать буддизм «учением коммунизма», хотя бы на словах. Правда, некоторый интерес к планам Рериха проявил начальник иностранного отдела ОГПУ М. А. Трилиссер, чьё ведомство занималось внешней разведкой. По свидетельству 3. Лихтман (приехавшей летом 1926 г. вместе с мужем в Москву), «самая замечательная встреча была в ГПУ, где были произнесены имена Майтрейи и Шамбалы... Предложения о сотрудничестве были встречены с энтузиазмом, несколько раз встречались с теми, в чьих руках сосредоточена вся власть»667.

Итак, Рериху не удалось решить главного вопроса в Москве – о союзе махатм и коммунистов-ленинцев и их совместном «выступлении на Востоке», т. е. привлечь СССР к «войне Шамбалы». Без этого, однако, смысл проекта «Белуха» в значительной степени терялся. Ведь концессии для Рерихов не были самоцелью, а только необходимой, начальной ступенью реализации «Плана Владык», плана строительства Новой Страны. Тем не менее, Рериху удалось успешно завершить переговоры с Главконцесскомом (начатые еще в 1925 г. Л. Хоршем и М. Лихтманом) и получить концессию на разработку полезных ископаемых на Алтае.

Как же отреагировали махатмы на результаты Московской миссии Рериха? Ведь, по сути, это был провал, ибо советские вожди не приняли их «Великого плана».

Уже вскоре, когда стало очевидным, что дело с большевиками не сладилось, в посланиях Мории Рерихам появляются грозные нотки:

«Настоящее мужество состоит в том, чтобы принести Моё письмо самым страшным людям. Нельзя выразить, около каких опасностей прошли в Москве. Малейшее сомнение или содрогание могло принести разрушение»668.

Но Рерихи, несмотря на неудачу, и не думают роптать на Учителя, словно он не давал им своих высоких «ручательств» и не направлял из своей башни психических лучей на Москву. Не получилось, значит так надо. Тем более, что махатма отозвался об их работе с похвалой, отметив её историческое значение: «Считаю результат Москвы важным исторически. Я радуюсь явлению поездки вместе. Для вас поездка эта явление необходимости»669. И уже в следующем послании вновь как заклинание звучат слова: «Ручаюсь за успех»; «Чую как могут появиться новые поездки. Нужно понять, как нарастает план новыми людьми, которые, подобно Быстрову, проявят преданность большую, нежели некоторые прежние. Ищу и подбираю. Думаю дать новые возможности вам. Думаю помочь вам в будущем году»670.

В Москве Рерихи пробыли чуть более месяца, до 22 июля. Кроме Чичерина, встречались с А. В. Луначарским, Н. К. Крупской и некоторыми другими большевистскими вождями, деятелями советской культуры и науки (К. С. Станиславский, А. В. Щусев – автор проекта Мавзолея В. И. Ленина, И. Э. Грабарь, Н. Н. Вавилов). В целом их принимали радушно, рериховские «эволюционные» идеи о роли искусства и культуры горячо приветствовались, но Рериху и стоявшим за его спиной махатмам этого было мало. Встречались Рерихи («под знаком розы», разумеется) и с представителями масонско-оккультных кружков, доживавших свои последние дни в СССР, – факт, совершенно ускользнувший от внимания биографов Н. Рериха. Так, с художником виделись розенкрейцеры Евгений Карлович Тегер (бывший генконсул в Кашгаре) и проф. Алексей Алексеевич Сидоров (историк книги). Об этом мы узнаём из протоколов допроса В. В. Белюстина:

«Как помню, весной 1925 или осенью 1924 г. Тегер восторженно говорил о возвращении центральноазиатской экспедиции художника Николая Константиновича Рериха. Тегер тогда говорил, что Рерих проезжал через Москву и он, Тегер, виделся с ним. О Рерихе Тегер говорил в том духе, что он сумел глубоко подойти к пониманию проблемы восточной мистики и восторгался им, заявляя, что такой человек, как Рерих, заслужил себе памятник при жизни»671.

Кто свёл Рериха с московскими оккультистами, мы не знаем, но встречался он с ними не из простого любопытства. Ещё в 1923 г., как мы помним, Мориа поручил Рерихам создать в России «ложу» для распространения нового Учения. Следовательно, можно предположить, что, встречаясь с Тегером, Рерих передал ему первые две книги цикла Агни Йоги («Листы Сада Мори»). Забегая вперёд, отметим, что после окончания экспедиции Н. К. отправит в Москву на адрес Восточного отдела Академии Наук свой новый опус – трактат о Шамбале. Книга эта будет частично переведена на русский язык и в виде рукописных копий тайно распространяться среди столичных оккультистов672. То, что Рерих привёз с собой какое-то количество экземпляров этих книг и раздавал их своим знакомым, можно не сомневаться. Еще в начале 1926 г. В. А. Шибаев, очевидно, по просьбе Рериха, отправил из Риги в Москву в Книжную палату 32 экземпляра книги «Чаша Востока», содержавшей письма махатм лидерам теософского движения в русском переводе Е. Рерих. Кроме того, Н. К. передал Чичерину в качестве дара советскому народу восемь своих картин из цикла «Майтрейя». Главная из них, называвшаяся «Шамбала идёт», изображала скачущего в облаках на белом коне всадника, Владыку Шамбалы.

Из Москвы Рерихи в сопровождении четы Лихтманов отправились поездом на Алтай. 17 августа они достигли Верхнего Уймона, того места, где собирались строить столицу новой России. «Этим утром, – записывает в дневнике 3. Лихтман, – мы переправились через реку Катунь в Уймонскую долину и любовались великолепной панорамой Белухи с её снежными пиками и седлом между ними. Также мы удостоверились, что эта долина и есть место для Звенигорода, предназначенное для великого свершения»673.

Любопытно, что вечером того же дня Е. И. («Мать») прочитала Зинаиде довольно странное наставление – о том, что сотрудникам следует избавиться от недостатков, в котором явно чувствуется её досада, накопившаяся во время поездки в Москву, и желание объяснить причину постигшей Рерихов неудачи. (Такое объяснение, конечно же, требовалось для сотрудников!):

«Вечером Мать предложила, чтобы я рассказала всем нашим сотрудникам в Нью-Йорке обо всех ошибках, которые совершили мы, чтобы мы избавились от них и начали всё заново. И не молчать, если мы видим недостатки и ошибки, совершённые нашими сотрудниками. Я попрошу других наблюдать за мной и указывать мне мои недостатки, чтобы я также могла исправлять их. Мать просила нас упомянуть, что больше всего она осуждает самомнение и тщеславие».

Чьё самомнение и тщеславие осуждала Е. Рерих прежде всего, не своё ли собственное? И при чём здесь нью-йоркские сотрудники, если поездка в Москву была задумана и спланирована махатмами и Рерихами? Но Е. И., конечно же, не может бросить упрёк Учителям...

Были даны ею наставления и по американскому проекту махатм – о том, как нужно учить детей в Америке:

«Она сказала, что мы могли бы рассказывать детям Легенду о Камне, говоря сначала о магнитах, заложенных в основании городов. Затем, как однажды упал с Ориона Камень и сейчас он охраняется Тайным Братством, и далее об осколке его, который сейчас путешествует. Мать выразила сожаление по поводу того, что мы не учредили ткацкий класс и класс гобеленов для детей или класс проектирования и строительства моделей городов из настоящих материалов»674.

Двухнедельная поездка на Алтай дала новый мощный стимул мифотворчеству Рерихов в виде легенды о Беловодье, стране обетованной русских староверов:

«В 23-м году Соколиха с бухтарминскими поехала искать Беловодье. Никто из них не вернулся, но недавно получилось от Соколихи письмо. Пишет, что в Беловодье не попала, но живёт хорошо. А где живёт, того и не пишет. Все знают о Беловодье.

С каких пор пошла весть о Беловодье? – А пошла весть от калмыков да от монголов. Первоначально они сообщили нашим дедам, которые по старой вере, по благочестию.

Значит, в основе сведений о Беловодье лежит сообщение из буддийского мира. Тот же центр учения жизни перетолкован староверами. Путь между Аргунью и Иртышом ведёт к тому же Тибету»675.

И не только по земле, но и под землёй. Поистине, фантазия Рериха не знает границ, и сказочное алтайское Беловодье в его воображении тут же соединяется, с помощью подземных ходов (!), с тибетской Шамбалой: «В скалах стоящих над Кырлыком, чернеют входы в пещеры. Идут пещеры глубоко, конца им не нашли. Здесь также пещеры и тайные ходы – от Тибета, через Кунь-Лунь, через Алтын-Таг, через Турфан... Сколько людей спасались в этих ходах и пещерах! И явь стала сказкой»676.

По мнению современного исследователя К. В. Чистова, Беловодье – это «не определённое географическое название, а поэтический образ вольной земли, образное воплощение мечты о ней»677. Поэтому не случайно эту счастливую крестьянскую страну русские староверы искали на огромном пространстве – от Алтая до Японии и Тихоокеанских островов и от Монголии до Индии и Афганистана. Первоначально (во второй половине XVIII века) Беловодьем назывались поселения в двух плодородных долинах Юго-Восточного Алтая – Бухтарминской и Уймонской, куда не достигало «начальство» и попы – гонители староверов, не принявших церковной реформы патриарха Никона. Эта «нейтральная земля» между Российской и Китайской империями была включена в 1791 г. в состав России, и именно тогда, как утверждает Чистов, возникла легенда о Беловодье. Её распространение тесным образом связано с деятельностью секты «бегунов», или «странников», которая является крайним левым ответвлением старообрядчества.

Первые сведения о поисках староверами заповедной страны относятся к 1825–1826 гг., но уже во второй половине XIX столетия (1850–1860 гг.) хождения в Беловодье приобретают массовый характер. Слышали легенду о Беловодском царстве, стране справедливости и истинного благочестия, и русские путешественники. Так, в 1877 г., находясь на берегу «блуждающего» озера Лобнор в Западном Китае, Н. М. Пржевальский узнал от местных жителей о том, как в эти места в конце 1850-х – начале 1860-х пришла партия алтайских староверов числом более сотни человек в поисках беловодской «земли обетованной». Большая часть пришельцев, не удовлетворившись условиями жизни на новом месте, двинулась дальше на юг, за хребет Алтын-таг, где и устроила поселение. Но и те и другие, в конце концов, вернулись на родину. Рассказ об этом хождении искателей Беловодья, записанный со слов одного из его участников А. Е. Зырянова, вместе с приложенной к нему маршрутной картой всего путешествия, был впоследствии опубликован А. Н. Белослюдовым в Записках Русского Географического общества678.

14. В новой Монголии

Пройдя через алтайское Беловодье, Рерихи прибыли в начале сентября 1926 г. в столицу Новой Монголии (Монгольской народной респулики), в Улан-Батор-Хото, «Город Красного Богатыря». Здесь Николай Константинович сразу же нашёл единомышленника и покровителя в лице секретаря Монгольского учёного комитета бурята-эмигранта Цыбена Жамцарано679, человека влиятельного и со связями в правительстве. Как и в случае с Быстровым, Рерих привлёк к себе Жамцарано своими интригующими рассказами о махатмах, готовящих мир к приходу Шамбалы. Хорошо знакомый с бурятским и монгольским фольклором Жамцарано в Шамбалу верит, к тому же у Н. К. под рукой находится веский аргумент – камень Чинтамани, дар Гималайских Братьев. И вот, Жамцарано, очевидно, с подачи Рериха, начинает убеждать лидеров правящей Монгольской Народно-революционной партии (МНРП) в необходимости приглашения Банчен-Богдо (Панчен-ламы) в Монголию. Его доводы сводились к следующему: проживающий в Пекине Банчен-Богдо является орудием политических интриг генерала-японофила Чжан Цзолина, под чьим контролем в то время находился северо-восток Китая. Поэтому Партия должна стремиться «вырвать из рук Чжан Цзолина такое серьёзное политическое орудие». Кроме этого, учитывая огромный авторитет Банчен- Богдо среди религиозной массы монголов, Партия могла бы использовать это обстоятельство для укрепления государственного строя МНР, а также для углубления церковных реформ, например, путём опубликования ряда «эдиктов», за подписью Банчен-Богдо (о признании нового республиканского строя Монголии, об отделении церкви от государства и т.д.).

Инициатива Жамцарано, однако, не нашла поддержки у лидеров МНРП. Монгольские вожди от планов приглашения тибетского иерарха отказались, посчитав, что «мир и дружба с Далай-ламой, стоящим у власти в Тибете, для Монголии гораздо важнее, чем дружба с не имеющим власти изгнанником Банчен-Богдо»680. Тем не менее, сама идея «возвращения» Панчен-ламы в Тибет сохраняла свою актуальность в политическом контексте того времени. Эту идею Рерих попытался донести и до советских дипломатических представителей в МНР. Так, в декабре того же года глава полпредства и одновременно торгпредства СССР П. М. Никифоров писал из Улан-Батора Чичерину: «Надо полагать, что дальнейшее пребывание Богдо в Китае может иметь для нашей политики во Внутренней и даже Внешней Монголии нежелательные последствия: Панчен-Богдо может быть легко использован Японией в своих интересах... Считаю, что его необходимо возможно скорее изъять из обихода японской и английской политики совершенно... Негласный представитель Далай-ламы в Улан-Баторе намекнул мне, что очень плохо, если Панчен Богдо не сумеет скоро вернуться в Тибет, что ему в Китае очень тяжело и что он сам хочет вернуться, но ему в этом мешают китайцы. Я полагаю, что, может быть, нам пора вмешаться в это дело в смысле содействия возвращению Панчена Богдо в Тибет и, если нужно, то помочь ему бежать из Китая». Свой замысел Никифоров непосредственно увязывал с планами Рериха, хотя и не вполне был уверен в политической лояльности последнего.

«В Монголии, в настоящее время в Улан-Баторе, появился известный художник путешественник Николай Константинович Рерих, который в августе направляется в Тибет. Вот этот Рерих очень настойчиво ставит вопрос о необходимости содействия возвращению П[анчен] Богдо в Тибет. Когда я спросил, почему он считает, что П[анчен] Богдо должен вернуться в Тибет, то он мне привёл какие-то теологические измышления необходимости его возвращения. Я полагаю, что Рерих на кого-то работает, что я пытаюсь сейчас выяснить, а может быть даже хочет установить наше отношение к этому вопросу. Но факт тот, что кто-то также заинтересован в возвращении П[анчен] Богдо в Тибет»681.

Эти «кто-то», стоявшие за спиной Рериха, – махатмы, от чьего имени он действовал. И, судя по приведённой выше цитате, действовал довольно настойчиво. Есть основания считать, что, находясь в Улан-Баторе, Рерих вновь попытался связаться с Панчен-ламой, который в конце 1926 г. переехал из Пекина в Мукден, где находилась ставка Чжан Цзолина. Сохранилось любопытное свидетельство, принадлежащее учёному-китаисту и сотруднику советского полпредства в Китае Б. И. Панкратову. Почти полвека спустя Панкратов вспоминал о своей встрече с Рерихом в Пекине приблизительно в 1927–1928 г.: «Художник хотел въехать в Тибет как 25-й князь Шамбалы, о котором говорили, что он придёт с севера, принесёт спасение всему миру и станет царём света. Носил он по этому случаю парадное ламское одеяние»682. Документально, поездка Рериха в Пекин для встречи с Панчен-ламой – до отъезда в Тибет – не подтверждается, но нам она представляется вполне возможной, принимая во внимание ключевую роль Панчена в планах Рериха. Такая поездка, если она действительно состоялась, должна была быть совершенно секретной, и потому никаких (или почти никаких) сведений о ней не сохранилось. Добраться же до Пекина можно было на автомобиле по шоссейной дороге Улан-Батор – Калган и затем из Калгана на поезде всего за 4–5 дней. (Именно столько времени потребовалось годом ранее путешественнику П. К. Козлову.) По версии О. Шишкина, Рерихи совершили поездку в Пекин из Улясутая на «Доджах» по Чуйско-Калганскому тракту; в китайскую столицу они прибыли 20 августа 1926 г.683.

Отправиться в Тибет без Панчена-ламы Рерих не мог и не хотел, ибо это разрушило бы «Великий план» махатм. Возможно, этим и объясняется почти семимесячное «стояние» Рерихов в Улан-Баторе, так как если бы они кого-то ждали.

Но Рерих не просто ждал Панчен-ламу, а, не покладая рук, трудился над созданием новой легенды с целью привлечения монголов к «Великому плану». Так Н. К. с помощью сына начал искать по монгольским монастырям различные пророчества о приходе Майтрейи. Одно из них он «нашёл» в монастыре около реки Иро. Пророчество это – в пересказе Рериха – гласило: «У Меня много сокровищ, но могу дать их Моему народу лишь в назначенный срок, когда воинство Северной Шамбалы принесет копья спасения, тогда открою горные тайники, и разделите с воинством Моим сокровища поровну и живите в справедливости. <...> Так исполняются предсказания предков и писания мудрых. Найдите ум встретить назначенное, когда в пятом году (1926 г. по новому монгольскому календарю. – А. А.) появятся вестники воинов Северной Шамбалы (читай: Рерихи! – А. А.). Найдите ум встретить их и приняв новую славу Тибета и Монголии. Дам мой знак молнии»684.

С самого приезда Рерихов в Улан-Батор Мориа посылает им одно за другим послания, нацеливающие их на предстоящую миссию или посольство в Тибет. Прежде всего, он побуждает Е. И. к написанию двух книг – «Общины» (начатой ещё в Алтае) и «Основ буддизма», которые должны закрепить за Рерихами имя буддистов-реформаторов:

«Будем наполнять книгу, и пишите о буддизме. Ту книгу (т. е.

Первую – «Общину». – А. А.) закончим к лету. О буддизме закончите, как понимаете с Моих слов» (13 сентября 1926).

А вот каким образом Мориа готовил Рерихов к их тибетской миссии:

«Рука Моя может показать на Тибет, потому установите лучшие отношения с тибетцами (речь идет о тибетской колонии в Монголии. – А. А.). Монголы тоже придут после нового года. Нужно пахать, как в Москве» (16 сентября).

«Лучше начать подготовлять миссию в Тибет. Мой дозор на башне» (18 сентября).

«Можно посещать монастыри. Укажите, как в Лондоне ламы вас позвали. Покажите письмо из воздуха, призывающее сотрудничать в созидании Нового мира и пророчества. Покажите, как чуете время Майтрейи. Нужно украсить ваше появление здесь. <...> Лучше думать о движении в Тибет, посеяв здесь большие зёрна. Лучше начинать с Тибета, с картины Шамбалы» (23 сентября).

«Считаю месяцы до похода в Тибет» (26 сентября).

«Рука Моя посылает вас к Тибету. <...> Как первые русские буддисты вы направлены великими ламами, и потому буддисты должны предусмотреть подробности пути» (27 сентября).

Итак, в Монголии Рерихам следует говорить, что их направили в Тибет «великие ламы». А вот после пересечения тибетской границы Н.К. превратится в посла «западных буддистов», но при этом почему-то будет себя называть тибетским именем Рета-Ригден. Вообще эта способность к мимикрии, переодеванию и частой смене масок в зависимости от ситуации – в крови у художника. Можно называть себя любым именем и выдавать за кого угодно, лишь бы это служило делу Владык.

Думая постоянно о Тибете, Мориа не забывал и о России, пока оставалась надежда на то, что большевики всё-таки примут предложение махатм. Но в целом его отношение к новым российским правителям, тем, кому он ещё недавно расточал всевозможные похвалы устами Рериха, резко изменилось.

«Место Звенигорода найдено и можно его охранять. Но если русские непристойны, то не лучше ли убрать нужных негодяев? Наша обязанность дать России возможность, но ловить всех русских клопов Мы не должны. Наша обязанность – чтоб план не пострадал...» (31 октября).

«Пусть русские сами судят своё будущее. Мы ценим каждое движение к общине, но упрямство невежества нужно пережить самим.

Портрет Е. П. Блаватской Альберта Роусона.

Мориа. Рис. Е. П. Блаватской.

Н. К. Рерих с ларцом, в котором находится Камень Чинтамани. Картина С. Н. Рериха.

Правильно думаете, что Ленин был бы арестован сейчас» (1 ноября)685.

Мориа, очевидно, всё ещё переживает провал своего московского посольства и даже подумывает о том, чтобы наказать кое-кого из помешавших ему «негодяев». В то же время, судя по последней фразе, он замечает раскол среди большевиков, противопоставляя ленинцев-общинников нынешним правителям России во главе со Сталиным-"Крепышевым». Это именно они не приняли предложения махатм. «Правильно думаете, что Ленин был бы арестован сейчас».

10 ноября Мориа направил новый указ Рерихам: «Можно снестись с Таши-ламой». И Рерихи, вероятно, попытались это сделать, но выманить – «вытащить», говоря словами Н. К., высокого буддийского иерарха в Улан-Батор им так и не удалось. Не помогли и махатмы. Расчёты небесных владык явно не согласовывались с планами правителей земных.

После этой новой неудачи Рериху, казалось бы, следовало остановиться, ибо намеченный Морией план его совместного с Панчен-ламой «похода» в Тибет оказался фактически сорванным, вернуться в Нью- Йорк и возобновить там свою столь успешную художественную и культурно-просветительскую деятельность. Но остановиться Рерих уже не может, настолько он сжился со своей ролью глашатая Новой эры и посланца Гималайских Братьев. Играть же какую-то другую, меньшую роль он не мог и не хотел. Встретившая Рерихов в Улан-Баторе в сентябре 1926 г. Елизавета Владимировна Козлова (жена знаменитого путешественника П. К. Козлова) сразу же подметила в Рерихе эту его чрезмерную амбициозность: «Мне они оба не понравились. Мадам Рерих показывала свои тропические туалеты. Конечный пункт маршрута была Индия, вот она и готовилась. Что это за экспедиция с таким количеством вещей, я не представляла. А сам Рерих всех поучал, как пророк»686.

Мориа же продолжал настойчиво подстрекать, подталкивать художника к дальнейшим шагам по созданию «Мировой Общины» и обещал, и даже гарантировал, полный успех его нового посольства, на этот раз в Лхасу. «Вижу, семеро идут в Тибет, Вижу, семеро основывают общину в Монголии. Вижу, семеро идут на Гималаи. Вижу, семеро видят Нашу тропу. Вижу, двое идут по тропе. Вижу, пятеро живут в Лхасе. Затем двое снова появляются» (5 февраля 1927)687. Но кто те двое, которые должны были отделиться от остальных и пойти «по тропе» махатм – в Гималайское Братство? Это, конечно же, избранники Мории – Николай Константинович и Елена Ивановна Рерихи, везущие с собой ковчег с Камнем Чинтамани.

Время, проведенное Рерихами в Монголии, с точки зрения Мории, всё же принесло несомненную пользу «Великому плану» тем, что Рерихи сотворили легенду о себе, как «вестниках Шамбалы», которая отныне будет жить в народе. И это, пожалуй, главное достижение монгольской поездки Рерихов, наряду с отпечатанными в Улан-Баторе двумя новыми программными книгами Агни-Иоги («Община» и «Основы буддизма»). Но легенду следовало укреплять и распространять дальше среди центрально-азиатских и тибетских племен.

«Построим продвижение так, чтобы каждая фаза представляла легенду. Уже вы вышли из человеческого понимания» (3 июня 1927).

«Легенда растёт. Посмотрите, какой след оставили в Урге. В Урге легенда началась после вашего ухода» (18 июня 1927)688.

В середине марта 1927 г., приблизительно за месяц до того как посольский караван Рерихов покинул Улан-Батор, Н. К., следуя указу Мории, преподнесёт в дар правительству Монголии картину «Великий Всадник». И это тоже – часть творимой легенды, ибо полотно Рериха было исполнено большим символическим смыслом. «Великий Всадник» – это вестник Махатм, глашатай Владык Шамбалы. (Напомню, что в конце 1920-х монгольские и бурятские ламы уже распространяли «лундены» или пророчества о приходе Майтрейи, приуроченном к 1930 г. – году «Морин жил», или Белой железной лошади.) Прототипом для картины послужила приобретённая Рерихом в Хотане тибетская икона-танка «Красный всадник», изображавшая наездника, по внешнему виду монгола, скачущего, вернее, летящего по небу верхом на белом.коне, с высоко поднятым красным знаменем в правой руке и пятиконечной звездой в левой. По мнению В. А. Росова, наездник на картине Рериха очень похож на «красноармейца в шинели и будёновке». Внизу на земле под всадником восседают кругом, на широко расстеленном ковре, люди – правители новой Монголии, очевидно, обсуждающие «новое учение». Сообщение о передаче картины монгольскому правительству, опубликованное в русскоязычной газете «Известия Улан-Батор-Хото» от 18 марта 1927 г., содержало также письмо Н. К. Рериха. В нём, в частности, говорилось: «Монгольский народ строит своё светлое будущее под знаменем нового века. Великий Всадник освобождения несется над просторами Монголии. На нём весь доспех и знамена заповеданных сроков. В нём все великие бывшие жизни претворялись в строительство общечеловеческой радости и широкого будущего. Стоят средоточия знания и общины. Тучнеют стада коней и скота. И зазеленела степь и покрылись высоты Богдоула свежей невиданной травою. Пришло время и пришли сроки».

Уже на следующий день (19 марта) последовал новый указ Мории: «Готовьте путь. Пора собираться. Наш посланный прибыл в Лхасу... Русские могут стучаться»689.

10 апреля, накануне отбытия из Улан-Батора, Н. Рерих составил ещё одно – третье завещание. Документ этот заслуживает того, чтобы мы процитировали его здесь:

Улан-Батор-Хото Апреля 10, 1927

Настоящим моим завещанием, во избежание недоразумений по прошлым завещаниям, устанавливаю последнюю мою волю. Прошу Правление Музея Рериха в Нью-Йорке обойтись самым достойным образом со всем тем, что при жизни моей передано в фонд или на постоянную выставку Музея Рериха. Картины мои – серия Майтрейя, находящиеся в Москве, а также все мои произведения, находящиеся на хранении в Госфонде, завещаю Всесоюзной Коммунистической Партии, которую прошу обойтись с художественными произведениями как истинных просвещённых коммунистов по завету Ленина. Собрание старинных мастеров, находящихся на хранении в Эрмитаже (Ленинград), а также принадлежащие мне предметы, числящиеся по описи на хранении музея Общества Поощрения художеств в Ленинграде, завещаю жене моей Е. Рерих, а в случае её смерти моим сыновьям Юрию и Святославу Рериху в равных частях. Ввиду возможности возникновения ложных слухов о гибели моей во время длительных путешествий прошу вышесказанную волю исполнить после 1936 года. Прошу за исполнением сказанного наблюсти от Музея Рериха в Нью-Йорке Мистер Люис Хорш (Luis Horsch) и Мистер М. М. Лихтман и от Всесоюзной Коммунистической партии Александра Ефимовича Быстрова-Запольского и наркома А. В. Луначарского. Академик Николай Константинович Рерих690.

В этом завещание, если сравнивать его с предыдущим, составленным Рерихом в Урумчи годом ранее, есть одна очень странная фраза: «ввиду возможности возникновения ложных слухов о гибели моей...». Но что даёт основания для такого предположения? Почему «ложные слухи» о гибели Рериха могут возникнуть? А дело в том, что Н. К. и Е. И. собираются отправиться в Гималайское Братство, куда, как мы уже знаем, везут осколок камня Чинтамани, и не вполне уверены, что скоро вернутся оттуда. Может случиться так, что братья примут их к себе, и они на долгие годы останутся в их горном ашраме. Исчезновение Рерихов, естественно, породило бы слухи об их гибели, как это случалось с другими путешественниками, например, с П. К. Козловым, «пропавшим» в одной из своих экспедиций по Тибету на целый год! А может быть, Рерих предчувствовал, что его путешествие обернётся катастрофой, но в таком случае интуиция его не обманула.

* * *

В январе 1927 г., в то время, когда Рерихи готовились к своей высокой миссии, мир западного оккультизма потрясла необычайная новость. «Теософский мессия» и глава Ордена Звезды Востока Кришнамурти отказался быть «мировым учителем» и объявил о роспуске этой организации. Его решение, по сути, означало крах теософской идеи и попытки теософов воплотить эту идею в нечто более реальное, чем братство эфемерных махатм.

Причины, побудившие его к такому шагу, Кришнамурти объяснил в декларации, с которой обратился к своим многочисленным последователям, ревностно поддерживавших веру в мирового учителя на протяжении 18 лет. Распуская Орден, заявил он, я не испытываю ни радости, ни печали, потому что такой шаг – неизбежен.

Истина – это «страна, не имеющая дорог». К ней нельзя придти «тем или иным путём, с помощью религии или секты». Истина – безгранична, беспредельна, недостижима никакими тропами и не может быть «организована». А потому не имеет смысла создавать организации, предлагающие людям тот или иной Путь. Веру вообще не возможно «организовать» – она абсолютно индивидуальна. В противном случае она становится религией, сектой, «вещью кристаллизованной и мёртвой», которую одни люди навязывают другим. Истина превращается в игрушку в руках людей – слабых и разочарованных.

Истину нельзя опустить до уровня отдельного человека, напротив, человек должен сам пытаться возвысить себя до неё. Нельзя никого привести в горную долину и поднять на вершину горы. Если человек хочет достичь Истины, он должен сам, преодолевая препятствия и страхи, подняться на вершину.

Если какая-либо идея становится вам интересной благодаря распространяющей её организации, это означает, что ваш интерес исключительно внешний. Интерес же, который не рожден любовью к самой Истине, не имеет смысла. Организация становится только «рамкой», в которой, ради удобства её членов, заключена Истина. Люди не стремятся более к Истине, к вершине горы, но создают удобную нишу, в которую помещают Истину, полагая, что организация приведёт их к желаемой цели. Это первая причина, по которой Орден Звезды Востока должен быть распущен, заявил Кришнамурти. Возможно, добавил он, вы захотите основать какой-то другой Орден, принадлежать к какой-то другой организации, ищущей Истину. Что же касается меня, то я не хочу принадлежать ни к какой организации, ибо, повторяю, никакая организация не может привести человека к духовной жизни. Если с такой целью создаётся какая-либо организация, она очень быстро становится чем-то вроде костыля или пут, которые уродуют человека и мешают ему расти и развивать свою самобытную личность, в которой одной и заключена Истина, абсолютная и безусловная. И это, по словам Кришнамурти, вторая причина для роспуска Ордена.

«С того момента, как вы начинаете следовать за кем-то, вы перестаёте искать Истину». Я хочу только одного, самого главного – освободить человека. Освободить «от любых клеток и любых страхов», не создавая при этом ни религии, ни секты, и не предлагая людям новой философской теории.

Обращаясь к своим ученикам с подобной речью, Кришнамурти фактически разрывал связывавшие его интеллект путы – узы, наложенные на него Орденом ожидающих прихода Мирового учителя. В то же время он стремился показать бесплодность теософской идеи, превращавшей человека в зависимое существо, в послушный инструмент в руках высшего учителя.

15. Посольство «Западных буддистов» к Далай-ламе

Посольский караван Н. Рериха покинул Улан-Батор 13 апреля 1927 г. около трех часов пополудни и двинулся на юго-запад в направлении необъятной пустыни Гоби. О том, что его экспедиция была именно «посольством», стало известно сравнительно недавно после публикации дневников трёх её участников – уже знакомого нам доктора К. Н. Рябинина691, П. К. Портнягина и Н. В. Кордашевского692. В дневниках же самого Рериха и его сына-востоковеда Юрия Николаевича693, предназначавшихся для широкой публики, ни о каком посольстве, разумеется, ничего не говорится. Своих тайных планов и тем более «Великого Плана Владык» Рерихи не хотели разглашать. А между тем, в письмах к тибетским властям (военным и гражданским) и Далай-ламе Н. Рерих прямо называл свою экспедицию «посольством» или «миссией» западных буддистов694. Тот факт, что Рерихи именуют себя «западными буддистами», не должен нас смущать, ибо теософия в массовом сознании Запада воспринималась, особенно в первое время, как некая разновидность буддизма – необуддизм. Понятно, что идти в Тибет к Далай-ламе в обличии теософов Рерихи не могли. Но в таком случае мы имеем дело с ещё одной мистификацией Н. Рериха. Единственное оправдание его поступка – он действовал не по своей воле, а выполнял возложенное на него поручение «Невидимых Владык».

Согласно официальной версии рериховедов, озвученной Л. В. Шапошниковой, главная эзотерическая цель Центральноазиатской экспедиции Рерихов состояла в «закладывании магнитов» с целью создания особого «энергетического поля» вдоль всего экспедиционного маршрута. Благодаря этому полю в тех местах, через которые прошли Рерихи, в будущем должны возникнуть «новые центры культуры и цивилизации»695. Эта версия, однако, не выдерживает критики. В упомянутых выше дневниках Рябинина, Портнягина и Кордашевского ничего не говорится ни о «магнитах», ни об их «закладывании» (т. е. зарывании в землю), что сделать тайно – незаметно для остальных – было просто невозможно. Тем более, что в этом случае Рерихам пришлось бы везти с собой целый сундук с магнитами, что, разумеется, привлекло бы внимание китайских, монгольских и тибетских таможенников, тщательно досматривавших их багаж.

Символическим знаком посольства являлось знамя-хоругвь – полотняная тибетская «танка» с изображением Будущего Будды Майтрейи. Перед началом путешествия Рябинин записал в дневнике: «Закончено знамя Майтрейи! Цель Миссии, впервые в истории без маскировки и утаивания посвященная основам истинного буддизма, волнует своей значительностью»696. Рябинин, конечно же, лукавил – экспедиция Рерих была тщательнейшим образом замаскирована. Когда в Москве летом 1926 г. И. Э. Грабарь спросил художника, куда он уезжает, тот, не моргнув глазом, ответил: «В Абиссинию». – «Зачем?» – «Там есть такое замечательное озеро, что из-за него одного стоит туда ехать». «И Рерих назвал мне мудрёное название озера, – вспоминал Грабарь. – Он действительно на другой день уехал с семьёй, но говорили, будто не в Абиссинию, а снова в Монголию. Проверить этого я не мог, но если это так, то непонятно, для чего было уверять меня, что он едет в Абиссинию»697.

Более конкретно, цель рериховского посольства состояла в «воссоединении западных и восточных буддистов под высокой рукой Далай-ламы»698. Именно так Рерих напишет в одном из своих посланий в Лхасу. Но зачем ему такое «воссоединение»? Ведь еще недавно, как мы помним, он относился к буддийскому первоиерарху довольно негативно, мечтая вернуть в Тибет истинного духовного вождя, Панчен-ламу. По-видимому, Рерих рассчитывал, что в случае формального «воссоединения» двух ветвей буддизма он сможет стать своего рода наместником Далай-ламы на Западе и распространять там учение махатм под видом буддийского учения. Ведь чтобы стать лидером нового – мирового – духовного движения, которое затевал Рерих, ему требовался определённый, достаточно высокий авторитет и статус именно в многомиллионном буддийском мире. Статус же эмиссара «неортодоксальной», никому неизвестной буддийской общины махатм («Майтрейя Сангха») его, конечно же, не мог устраивать. В пользу подобного предположения говорит тот факт, что Рерих, в случае отказа Далай-ламы, всё равно собирался провозгласить себя главой западных буддистов – Западным Далай-ламой! Кроме того, отправляясь со своим посольством в Лхасу, Рерих, вероятно, также хотел побудить действующего Далай-ламу к реформированию тибетского буддизма (ламаизма) в том духе, как это происходило в 1920-е гг. в СССР (в Бурятии и Калмыкии) под руководством Агвана Доржиева, что должно было бы привести к идеологическому сближению буддизма и коммунизма.

Тот же Рябинин, после ареста в 1930 г., сделал несколько других сенсационных признаний следователю:

«При выезде профессор [Рерих] сказал мне, что в Москве он выхлопотал, наконец, благодаря любезности нашего правительства, советский паспорт, что его чрезвычайно радушно и высокомилостиво встретили и отнеслись к нему, был в восторге от виденного в Москве вообще образцового порядка и, в частности, во время случившихся в то время похорон тов. Дзержинского... Присутствовал я и при получении в Урге любезной и сердечной телеграммы от нашего правительства, после которой разрешились все трения с транспортом, который... было очень трудно так быстро и в таком количестве предоставить из Урги – было пять больших дорожных автомобилей. Когда мы выехали из Урги и потом, в дороге, у меня было представление, что на профессора возложено Москвой, с одной стороны, какое-то важное поручение в Тибет, с другой стороны, Музеем Рериха или Обществом друзей этого Музея в Нью-Йорке был привезён большой американский флаг и был заготовлен в Урге большой танк Шамбалы на древке. Было сказано в пути, что по буддийским странам придётся идти как буддистам, в Тибете – под знаком Шамбалы, в других же <странах> под американским <флагом>, что советского паспорта нельзя показывать, – были от Монгольского Г.В.О. (Государственная внутренняя охрана – аналог советского ОГПУ. – А. А.) выданы монгольские удостоверения. Кроме того, для стран китайского влияния у профессора Н. К. Рериха были из Москвы (вероятно, из китайской миссии) письма Фын-Юй-Сяну (Фенг) и другим властям (какому-то Дао-Таю или Ду-Ту, не знаю, кому), а мне было выдано профессором особое удостоверение от него, как начальника экспедиции, по-английски, для китайских властей, что я – доктор, вхожу в состав экспедиции или Миссии... »699.

Итак, выходит, что у Рериха имелся советский паспорт, а это означает не что иное, как получение им в 1926 г. советского гражданства, если, конечно же, Н. К. говорил правду. Но, нет, Рерих своему старому другу солгал – никакого советского паспорта у него не было. Будучи эмигрантом, он прибыл в Москву с французским «удостоверением личности», так называемым «certificat d’identité», полученном в Париже в конце 1924 г., после чего стал называть себя на французский манер, добавив к своей фамилии аристократическую частицу «дё» – de Roerich. Аналогичные удостоверения имелись у Е. И. и Ю. Н. В то же время вполне можно допустить, что в Москве Рериху выдали какой-то документ, нечто вроде мандата или охранной грамоты.

Примечательно, что Рерих имел также китайскую охранную грамоту, полученную от лидера национально-революционной армии Китая Фэн Юйсяна, который летом 1926 г. находился с визитом в Москве. Армия Фэна в 1926–1927 гг. контролировала ряд провинций Западного Китая, и Рерих, естественно, пытался обезопасить свой маршрут на пути в Тибет. Л. В. Шапошникова в своей книге о Рерихе приводит любопытное свидетельство – весной 1927 г. один из бывших белогвардейцев в Китае перехватил радиограмму, посланную из Москвы на радиостанцию в Нинся на Жёлтой реке, в которой советское правительство просило генерала Фэна «оказать всю возможную помощь экспедиции Рериха»700. Сообщение это выглядит правдоподобным. Складывается впечатление, что кто-то в Москве на очень высоком уровне курировал экспедицию Рериха. А таким куратором мог быть только один человек, шеф ИНО ОГПУ М. А. Трилиссер. Однако мог ли Н. К. действительно иметь какое-то «важное поручение в Тибет», как это предполагает Рябинин? Что дало основание для такого предположения?

Попробуем ответить на этот вопрос. Известно, что, находясь в Улан-Баторе, Рерих поддерживал связь, с одной стороны, с Наркоминделом в Москве (в частности, с одним из заместителей Чичерина начальником отдела Дальнего Востока Б. Н. Мельниковым) и советским полпредством в МНР (с полпредом и торгпредом П. Н. Никифоровым). А с другой стороны, с недавно назначенным резидентом ОГПУ в Монголии Я. Г. Блюмкиным – человеком Трилиссера. У Блюмкина же был целый ряд резидентских заданий – на Тибет, Внутреннюю Монголию (где находился Панчен-лама) и некоторые пункты Китая701.

Блюмкин, насколько позволяют судить имеющиеся в нашем распоряжении документы, тщательно опекал Рериха, и нет сомнения, что он был в курсе планов Н. К., т. е. знал, что художник снаряжает не просто экспедицию, а посольство к Далай-ламе. Совершенно скрыть этот факт было просто невозможно. Тем более, что приехавшие в марте в Улан-Батор Лихтманы привезли заранее заготовленные подарки Далай-ламе – дорогой ковёр из бизоновой шкуры, мексиканское седло с лукой, серебряные старинные кубки и парчу702. Но главный и самый драгоценный подарок – это орден Будды Всепобеждающего, изготовленный американской ювелирной фирмой Тиффани по рисунку самого Рериха и изображавший Будду в позе лотоса с огненным мечом в правой руке (!?). (Будда с Мечом – символ наступающей Шамбалы.) Этот орден Рерих собирался поднести тибетскому правителю от имени «западных буддистов»703.

Между тем в конце октября (или начале ноября) 1926 г. – то есть уже после приезда Рерихов в Монголию – из Улан-Батора в Лхасу для переговоров с Далай-ламой отправилось монгольское буддийское посольство, фактически, секретная советская дипломатическо-разведывательная миссия, возглавляемая калмыком Араши Чапчаевым. Одним из заданий Чапчаева было выяснить «состояние и характер буддийского движения в Индии» и возможности «установления с ним связей в целях укрепления позиции Тдибета в его национально-освободительной борьбе и использования полунезависимых государств между Индией и Тибетом в качестве буферных образований, или союзников»704. Подготовка Чапчаева к поездке шла полным ходом во время пребывания Рерихов в Москве. Но вот что любопытно – некоторое время спустя, после того как «монгольское» посольство Чапчаева покинуло Улан-Батор, Рерихи получили несколько довольно странных указаний от Мории, ориентированных именно на Индию: «Придется заняться борьбою. Китай кончился. Я думаю, теперь время для действий в Индии. Нужно думать о движении в Индии. Я вижу конец Индийской империи»; «Новые события в Индии. Укрепляю работу в Индии»705.

Никаких сколько-нибудь важных событий в Индии в описываемый период (конец 1926 г.) не происходило. Правда, политическое руководство СССР и лидеры Коминтерна прилагали немалые усилия, чтобы поднять Индию на борьбу с английскими империалистами, используя для этого разные возможности, в том числе и индийских буддистов, как об этом свидетельствует программа тибетской экспедиции Чапчаева. Ещё один примечательный факт – в Москве летом 1926 г. находился знаменитый вождь индийской компартии, член Исполкома Коминтерна Манабендранатх Рой. М. А. Трилиссер, любезно беседовавший с Рерихами и обсуждавший с ними, в частности, вопрос о перспективах буддийской революции в Азии, практически в то же самое время разрабатывал операцию по нелегальной переброске эмигранта Роя в Индию, через Афганистан (Кабул), где имелась сильная советская резидентура. Осуществить эту операцию поручили Г. С. Агабекову. В своих воспоминаниях «ЧК за работой» Агабеков рассказывает о встрече с Роем, состоявшейся в гостинице «Люкс» – коминтерновском общежитии. Рой объяснил своему гостю ближайшие задачи индийских революционеров, в связи с событиями в Китае (на которые туманно намекает махатма):

«В связи с ростом революционного движения в Китае мы получили сведения о переброске большого количества войск империалистами в Китай. В том числе англичане отправляют в Китай войска из Индии. Нам нужно во чтобы то ни стало воспрепятствовать подавлению революции в Китае, ибо это вызовет реакцию и в других восточных странах, в особенности в Индии. Для этого нужно разложить, революционизировать присылаемые в Китай индийские части, и, конечно, эта работа лежит на индийской секции Коминтерна»706.

М. Рою, однако, не удалось пробраться в Индию – его поездка была отложена, поскольку Политбюро распорядилось прекратить активную работу на Востоке до изменения ситуации после получения Москвой в феврале 1927 г. ноты министра иностранных дел Великобритании Остина Чемберлена. Но при чём тут Рерих, может спросить читатель? А притом, что за спиной и Роя, и Рериха стоял один и тот же человек – начальник Иностранного отдела ОГПУ Меер Абрамович Трилиссер, в руках которого находились все нити индо-тибетской интриги советских вождей. Рерих же, как мы помним, собирался «поднимать» индийских и других восточных буддистов против англичан, и эти его планы встретили сочувствие у руководства ОГПУ. Если говорить более конкретно, посещение Рерихом Лхасы давало советскому руководству, по меньшей мере, возможность войти в контакт с оппозиционной далай-ламскому режиму группировкой Панчен-ламы и тибетцами-русофилами. По сведениям британской разведки, основные силы оппозиционеров концентрировались в крупнейшем лхасском монастыре Дрепунг. Именно ламы Дрепунга в 1921 г., во время визита в Лхасу английского дипломата Чарльза Белла, открыто выступили против англичан и одновременно собственного правительства. Там же в Дрепунге находилась и большая колония монгольских и бурятских лам, а также выходцев из Восточного Тибета, где было сильным китайское влияние707.

Но только ли посетить Лхасу для встречи с Далай-ламой собирался Рерих? По свидетельству Рябинина, «в Шарагольджи уже высказывалось ясное намерение семьи профессора (Рериха) поселиться в Лхасе на неопределённое время, предполагалась даже и далее, по указанию слуги – тибетца Кончока, и моя там медицинская практика»708.

Резидент ОГПУ и полпредство СССР в Монголии были самым непосредственным образом причастны к снаряжению и отправке в Лхасу посольского каравана Чапчаева. А также последовавшего в скором временем за ним другого каравана – тибетского, гружёного оружием, закупленным в полпредстве, при содействии Юрия Рериха! Вот как об этом рассказывал в своём донесении в Москву Блюмкин:

«23 ноября 1926 г. из Улан-Батора вышел в Тибет первый Тибетский правительственный караван с грузом для Тибетского Правительства. Караван состоит из 39 верблюдов при 19 сопровождающих, из коих четыре тибетца Чинпа, Чангчубдава, Норсанг и Пуэнэ, служащие Тибетского Полпредства в Урге, и 19 бурят – паломников. <...> Остальной груз состоит из оружия в количестве 100 винтовок пехотного образца при 10.000 боевых патронов. <...>. Оружие было закуплено Тибетским Полпредом у Полпредства СССР в Монголии на сумму 8.000 м/д. (мексиканских долларов, валюта, имевшая в то время хождение в Монголии. – А. А.). До выдачи Тибетскому Полпредству оно хранилось на территории консульского посёлка в Урге, а накануне отхода каравана было перевезено вечером на машине в Тибетское Полпредство, где было уложено в вьюки. При перевозке присутствовали Тибетский Полпред и Ю. Н. Рерих. Машину до Тибетского Полпредства сопровождал курьер Полпредства СССР»709.

Приведённый документ красноречиво свидетельствует о достаточно тесной связи Рерихов с различными советскими представителями в Монголии, и потому в принципе нельзя исключить, что Н. Рерих действительно имел какие-то поручения от советских властей (будь то по линии НКИД или ОГПУ, или даже от обеих организаций). Тем более, что сам он в этот период стремился к активному сотрудничеству с большевиками. (Его новое разочарование в большевиках наступит несколько позднее.) Но здесь мы сталкиваемся с почти неразрешимым парадоксом – Москва в своей тибетской игре делала ставку одновременно и на Далай-ламу и на Панчен-ламу и в принципе не желала их лобового столкновения. Считалось, что оба они – втайне симпатизируют СССР и Монголии и их взаимная враждебность, в действительности, является мнимой. Рерих же, напротив, рассматривал Далай-ламу и Панчен-ламу как антагонистов: первый – явный англофил; второй – националист-патриот и, следовательно, истинный духовный вождь Тибета. Возвращение Панчен-ламы в Тибет виделось Рериху исключительно в свете буддийского пророчества о Шамбале как военный поход – «последняя битва» с «силами Тьмы», в результате которой должен быть свергнут нынешний правитель страны. («... И пойдёт воинство под знаменем Майтрейи, и станет город Лхаса омрачённым и пустым».) Возможность такого похода не исключалась и советским военным руководством. В одном из секретных документов, составленных аналитиками Разведуправления Штаба Красной Армии летом 1928 г. по результатам экспедиции А. Чапчаева, говорилось о возможностях проникновения на Тибетское плато с северного направления контингента «европейских войск» (читай: советско-монгольских)710. В то же время руководители НКИД и ОГПУ не хотели форсировать события и потому не торопились «возвращать» Панчена на родину. Любопытный факт – за месяц до отъезда Рерихов в Тибет (13 марта 1927 г.) чета Лихтманов была принята в Москве заместителем Чичерина Б. Н. Мельниковым, который сразу же спросил их, что они думают о Панчен-ламе. 3. Лихтман ответила: «В настоящий момент – очень нужная фигура», а её супруг тут же заговорил о буддизме «как об учении, сравнимым с ленинизмом»711. Иными словами, Лихтманы давали понять, что Панчен-лама и его сторонники могут сыграть важную роль в деле «введения мирового коммунизма».

Несмотря на то, что Панчен-лама не приехал в Монголию, его поход на Лхасу в принципе не отменялся («приход Шамбалы» невозможно отменить!), а только вынужденно задерживался, по мнению Рерихов. И потому в ходе своего путешествия Н. К. то и дело будет обращать взоры в сторону Мукдена и жадно ловить слухи о Панчен-ламе, якобы готовящемся к возвращению в Тибет. Тем не менее, Рериху неизбежно пришлось внести некоторые существенные коррективы в свои планы, поставив во главу угла переговоры с нынешним правителем Тибета, Далай-ламой.

В состав Посольства «западных буддистов», кроме Рериха, его жены и сына, входили ещё четыре человека. Это уже известный нам Константин Николаевич Рябинин (врач и одновременно главный «летописец» экспедиции), Павел Константинович Портнягин (начальник транспорта), Николай Викторович Кордашевский (начальник конвоя) и А. А. Голубин (завхоз)712. (Последние двое присоединятся к каравану в Цайдаме, на границе с Тибетом). В отряде путешественников находились также две девочки-сибирячки, сестры Людмила и Рая Богдановы, небольшая групп бурятских лам, во главе с ламой Данзаном Малоновым, в прошлом служившим в буддийском храме в Петрограде, и несколько монголов, в их числе старый проводник-лама из Узинвана Тамча. (Лама Малонов, между прочим, участвовал в секретной тибетской экспедиции С. С. Борисова в 1923–1925 гг., побывал в Лхасе, откуда вернулся обратно в СССР через Индию!)

Итак, распрощавшись с Лихтманами, Рерихи покинули Улан-Батор. Началась новая, последняя глава в их большом азиатском путешествии, вернее, «Великой миссии», согласно творимой Рерихами легенде. «Нужно идти по Тибету не торопясь и посылать слухи о буддийском посольстве, – продолжал наставлять Рерихов со своей Башни Мориа. – Явление посольства под знаменем Будды первое в истории человечества... Во имя Общины Майтрейи должно свергать ложные Учения» (24 апреля); «Каждый вечер говорите о Шамбале! Шамбала готовит приход Майтрейи» (29 апреля); «Хочу, чтобы вы принимали это путешествие как чудную поездку» (21 мая)713. Но еще раньше, буквально на другой день после выезда из Урги, Мориа советует Рерихам-буддистам: «Говорите о Ленине и о Марксе, не поминая дефектов Маркса. Ручаюсь за успех, но надо набраться терпения» (14 апреля)714.

Караван Рерихов двигался неспешно по пустыням и горам Внутренней Азии, распространяя повсюду о себе слухи, как о посольстве западных буддистов – вестниках Северной Шамбалы, идущих на встречу с Далай-ламой. А вместе с Рерихами совершал своё мистическое путешествие по Тибету Чудо-камень Чинтамани. В Юм-бейсе, на границе с Гобийской пустыней, Мориа разрешил Рериху показать К. Н. Рябинину («Талуру») ковчег с Камнем (пока только ковчег, а не сам Камень): «Пусть Талур завтра увидит ларец» (26 апреля 1927). Это знак особого расположения к доктору – он нужен махатмам в Лхасе, и потому они хотят приблизить его к себе. «Пусть Талур поймет, как преданность ведёт к Вратам Нашим. Пусть Талур прочтет три книги (опубликованные к тому времени первые три книги Агни-йоги. – А. А.). Пусть Талур умножит помощь нашим друзьям».

Все главные события Тибетского путешествия Рерихов, фактически, совершались по указу свыше, ибо Е. И. находилась в постоянном контакте с Учителем. 23 мая Мориа даёт команду поднять американский флаг, ибо «русское влияние слабо» в этой части Азии. По его же указу Рерих в начале июля в Цайдаме затевает строительство «Белого Субургана» Шамбалы, чтобы «утвердить легенду». Место, выбранное для постройки субургана, также указал сам Мориа:

«Однажды Мой друг останавливался около вашей стоянки, там, где будет субурган. У Него была маленькая тибетская палатка и двое спутников. Оба знали, кто едет, и считали за вестника Далай-ламы. Это было около сорока лет тому назад» (т. е. в конце 1880-х, ещё при Блаватской. – А. А.). Считали за тибетского ламу из провинции Кам» (14 июля).

«Сооружение субургана утверждает легенду, и тем оно полезно. Учитель рад» (24 июля)715.

В основание субургана положили изображение (орден) Будды Всепобеждающего в металлической коробке, пророчество о времени Шамбалы на тибетском языке, серебряное кольцо с надписью «Майтрейя Сангха» на санскрите и шёлковый голубой хадак (шарф)716. Буддийский памятник был воздвигнут, по словам Рериха, «в память о Великом Посольстве – перед Великими днями Шамбалы». Именно такую легенду он и был призван «утвердить» в умах местных монгольских и тибетских племён.

27 июля Мориа «объявил» основной состав посольства, в который вошли пять человек: Н. К. Рерих – «Великий посол западных буддистов», которому к его тибетскому имени Рита-ригден разрешается прибавить дополнительное имя Чомдендэ; Е. И. Рерих (Урусвати) – «представительница женских общин западных буддистов»; Ю. Н. Рерих (Удрая) – «ученый доктор великих наук буддизма и санскрита, ученый секретарь посольства»; К. Н. Рябинин – «ученый врач и знаток западной тантры»; П. К. Портнягин – «заведующий транспортом». Служебный персонал – это «заведующие хозяйством» Людмила и Рая Богдановы717. Что касается прислуги, то еще в Улан-Баторе Мориа посоветовал Рерихам взять с собой четырех лам, которые должны были в дороге регулярно совершать богослужения718. Роль посольского переводчика махатма доверил бурятскому ламе Малонову.

«Что же показало Моё зеркало? – вопрошает Мориа на Башне. – Оно показало, что легенда творится. Не думайте, что зерна не дадут ростков. Узнаете со временем легенду про себя и удивитесь: про кого так говорят? Качество легенды – лететь на серебряных крыльях»719.

Вот маленький пример того, как Рерихи творили «легенду про себя».

Однажды (5 августа) участники посольства стали свидетелями необычного явления – пролета по небу блестящего шарообразного тела, НЛО, как бы мы сказали сегодня. В своём путевом дневнике Н. В. Кордашевский рассказывает об этом так:

«Сегодня над лагерем произошло странное явление. Мы с Ю. Н. стояли у коновязи и говорили о Тибете и его духовных учениях. <...> Вдруг крик: «Орёл!» – «Где орёл? Черный орёл над лагерем!» – перекликаются голоса. Я взглянул по направлению поднятых голов и увидел не орла, а громадный желтовато-белый, сверкающий на солнце шар. «Какой же это орел – это шар», – сказал я подходившему Н. К. Р. и бросился в палатку за биноклем. Им я опять скоро нашел в воздухе странный предмет. Совершенно явственно, около полукилометра над нами, в высоте шёл шар. Снаружи не было видно ни верёвок, ни гондолы. Н. К. Р., Ю. Н., несколько монголов и я наблюдаем необычайное явление. Шар идет по прямой линии с востока на запад и вдруг, повернув под прямым углом на юг, скрывается, всё уменьшаясь, за ближайшей грядой. Буряты утверждают, что сначала между шаром и землёй парил огромный чёрный орёл, но я его уже не видел. Сыпятся предположения, начиная с того, что это был детский шар из Сучжоу, кончая тем, что над нами пролетал аэроплан китайской авиации – кстати, несуществующей. Но, во-первых, было совершенно ясно, что этот, я не могу назвать его иначе как сферический аэростат, переменил курс, повинуясь точному повороту руля, а во-вторых – по своей конструкции не походил ни на одно известное мне воздушное судно. Нельзя допустить и того, что это был европейский аэроплан. Что бы он делал в тысячах вёрст от возможной базы и в направлении Гималаев, перелёт через которые из-за воздушных пропастей совершенно невозможен. Только потом узнали мы о том, чем было на самом деле это замечательное явление»720.

Узнали, естественно, от Елены Ивановны. Вечером того же дня она обратилась за разъяснением к Мории и получила от него ответ – это был «летательный аппарат Братства», которым управлял Брат Джуал Кул721. Эту сенсационную новость Н. К. сообщил наутро другим членам своей экспедиции. При этом он дополнил её некоторыми весьма интригующими подробностями, например, что на этом чудесном аппарате один из Братьев возвращается в Тибет после посещения Таши-ламы в Мукдене722. В эссе Н. Рериха «Шамбала», написанном по окончании путешествия, мы находим ту же историю, но уже в оригинальной художественной обработке автора: «Весь лагерь следит за необычным явлением, и ламы шепчут: «Знак Шамбалы»"723. Таким вот образом, отталкиваясь от реальных фактов, Рерихи и создавали свои легенды и мифы. «Вы уже стали легендарными лицами, – говорит Мориа Рерихам. – Примите эту одежду подвига. Успех растет по мере легенды»724.

В конце июня Мориа сообщил Рерихам, что написал письмо Далай-ламе о приближении их каравана к Тибету и одновременно «протолкнул» Панчен-ламе «полезные данные», чтобы он понял «особенность времени»725. До этого момента, как мы помним, Николай Константинович шёл в Тибет с поручением от махатм просить Далай-ламу о «воссоединении западных и восточных буддистов». Однако у Мории неожиданно появляется другой план, словно он не вполне уверен, что Далай-лама примет его предложение: «Можно ярко настаивать на западном Далай-ламе. Пока вы сторонники восточного Далай-ламы (т. е. единого для Востока и Запада. – А. А.), но богатство и мощь Запада могут выбрать своего Далай-ламу»726. Несколько дней спустя Мориа информирует Е. И.: «Почва для Фуямы приготовлена около Далай-ламы. Успею сложить новые явления. Утверждайте, что возможность западного Далай-ламы очень похожа на истину"727. Итак, ещё до прихода Рериха в Лхасу и переговоров с «Жёлтым Папой» Мориа решил сделать его самостоятельным Далай-ламой Запада!

В конце августа Мориа даёт ряд новых указаний Рерихам – нечто вроде правил конспирации или поведения посольства на тибетской территории. «Если хотите дойти до Лхасы, должны выполнить Мои Указы. Не должны произносить слова «большевики», «Москва» и не касаться ничего западнее Урала. Не носить русских фуражек, называть себя западными буддистами. Через семь дней везти распущенное знамя [Майтрейи]»; «Призовите осторожность, ступайте бережно, пользуясь всеми средствами, полученными от Меня. Неуместно носить знак Акдордже на военной фуражке. Уши тьмы ползают, потому не говорите о лишних военных делах. <...> Явление посольства вашего будет небывалым событием»728. Но о каких «военных делах» идет речь? Что затевает Мориа, когда говорит, что видит в Юрии «начальника штаба»? Напомню, что Рерихи всё лето напряженно ожидали вестей о Панчен-ламе, и вот 31 августа от тибетца Чимпы они узнают потрясающую новость: Таши-лама намерен вернуться в Лхасу, и его вещи уже доставлены в Кумбум – монастырь в северо-восточном Тибете! В тот же день в лагере Рерихов появился ещё один тибетец – молодой лама-геше из лхасского монастыря Морулинг (оппозиционного Далай-ламе), который рассказал им о высылке Далай-ламой из Тибета группы из двадцати трех тибетских офицеров-англофилов. (Эти сведения, однако, не соответствовали действительности, поскольку офицеры были только разжалованы или понижены в должности ещё весной 1925 г. Рерихи же узнали эту сенсационную «новость» только теперь!)

В Цайдаме караван Рериха встретился с задержавшимся в пути тибетским караваном Чимпы, везшим в Лхасу партию стрелкового оружия для Далай-ламы. Некоторое время оба каравана шли вместе, но неожиданно случилось несчастье – Чимпа в дороге заболел и скоропостижно умер, и Рерих, не долго думая, взялся доставить закупленное тибетцем оружие в Поталу. Возможно, он рассчитывал, что такой груз облегчит ему доступ в Лхасу. Таким образом, по Тибету рериховский караван шёл под тремя знамёнами – звёздно-полосатым американским, шамбалинским с изображением Майтрейи и жёлтым штандартом Далай-ламы с надписью «Непоколебимый Держатель Молний».

Здесь надо сказать, что, несмотря на отсутствие Панчен-ламы, путешествие Рерихов с самого начала протекало в исключительно высокой духовной атмосфере, вполне соответствовавшей религиозному статусу их «буддийского посольства». Рерихи шли в Тибет как духовные лидеры Запада и в то же время как посланцы неких космических «иерархов», совершая подвиг во имя человечества. По вечерам на бивуаке все (кроме слуг) собирались в палатке Елены Ивановны для «круговой беседы», которую неспешно вели мудрые Гуру-фуяма и Урусвати. В путевом дневнике Н. В. Кордашевского читаем:

«Вечер – это большое удовольствие для нас всех. Мы слушаем Н. К. Р. Следует удивляться свойствам и значительности его речей. Обычно люди не говорят, а просто болтают, лениво цепляясь за несвязные мысли, проходящие через недисциплинированный мозг. А если они и бывают интересны, то на несколько часов, после которых всё их внутреннее содержание похоже на выжатый лимон. Каждая фраза Н. К. Р. – это чёткая формула. Всегда значительная, интересная и никогда больше не повторяющаяся. Во всех его словах, действиях и мыслях виден полный контроль сознания и воли. То, что называется внутренней дисциплиной. Начинаешь понимать разницу, указанную в Евангелии, – между глаголом и праздным словом»729.

О чём же «глаголил» Гуру Николай Рерих? Его беседы были посвящены в основном религиозно-философским темам. Говорил он о многом – о коренном различии между буддизмом и ламаизмом (первое – «прекрасное учение Благословенного», второе – «тёмное суеверие и колдовство»), о будущем человечества, о всемирной Общине, о кооперации, о высших мирах, о Боге, об Алтае-Беловодье, о посещении Христом Индии и Малого Тибета, о Панчен-ламе, о войне Шамбалы и т. д. и т. п. Подобные беседы вдохновляли и сплачивали рериховских спутников. Что же касается Е. И., то она большую часть времени проводила в занятиях своей «огненной практикой» – телепатическим контактированием с Учителем, то, что Кордашевский называет «психодуховными исследованиями».

В конце сентября караван пересёк государственную границу Тибета – территории, находившейся под юрисдикцией и контролем далай-ламского правительства. Заветная цель путешественников, Лхаса, приближалась. Мориа незримо ведёт Рерихов «к подвигу» («Я веду!»), он постоянно ободряет и уверяет Н. К. и Е. И. в непреложности успеха их высокой миссии. «Ручаюсь, что смысл плана исполняется блестяще, именно как львы идите, зная, что все обстоятельства за вас"730. «Знает ли Далай-лама о нашем приезде?» – спрашивает его Е. И. «Да, очень желает, идёт сражение в Лхасе»731. Увы, мы должны уличить махатму в явном обмане. Посольство Рериха, как теперь хорошо известно, совсем не было желанным для Далай-ламы и тибетских верхов, и никаких «сражений» из-за него в Лхасе не велось. Н. К., тем не менее, безо всякого смущения рассказывал сотрудникам о том, что в Лхасе происходит «борьба партий» – «одна за нас, другая – против»732.

Переход через высокогорный хребет Тангла стал первым серьёзным испытанием для путешественников. «Поднимаемся почти до 18 000 футов; одышка страшная. Ударил плетью лошадь, и кажется... вот-вот лопнет сердце», – записывает в своём дневнике Кордашевский733. У многих появились признаки горной болезни. Более всего страдали в пути Ю. Рерих и лама Малонов (последний некоторое время спустя умрёт от разрыва сердца). Плохо чувствовала себя и Елена Ивановна – правда, причиной своего нездоровья она считала не горную болезнь, а «возгорание» чакр (энергетических центров) в организме, следствие проводимого ею совместно с махатмами «космического эксперимента».

С наступлением холодов начался падёж караванных животных, что вызвало большое беспокойство у Рерихов. Но Мориа их успокоил: «Не слишком думайте о судьбе животных. Каждое погибшее на службе Учителя обновляет судьбу свою. Одна забота ваша – прийти в Лхасу. Жары и простуды нужно избегать. Минуйте недостатки окружающего. Видите сами, как заботливо веду»734. Сам Мориа абсолютно уверен, что Рерихи в Лхасу придут: «Чую успех, можно не замечать несовершенства. Цель этих дней – прибыть в Лхасу, остальное неважно»735. Он уже подготовил «поле битвы» (очевидно, в Потале, где должна состояться встреча Далай-ламы с Рерихом) и наметил жилище для членов посольства в Лхасе. Более того, Мориа даже указывает точное время прибытия каравана в город-монастырь Нагчу, где находится главная застава перед въездом в Лхасу:

«Всё благополучно, поле битвы готово. До Нагчу пойдете как можно быстрее, не думая о животных. Войдете до десяти часов утра, если даже придётся оставить часть груза в пути... После Нагчу можно отправить груз на яках, это даст вам возможность заходить в монастыри и сеять весть о возрождении буддизма. Утверждайте новый век славы Тибета при помощи западных буддистов. Конечно, задача вашего дома в Лхасе уже разрешена. Нужно достойно украсить домашний храм и там вести доверенные беседы. Две комнаты Удраи должны быть украшены достойно. Поручаю устроить комнаты сотрудников удобно. Наиболее простыми должны быть комнаты Урусвати и Фуямы. Денег довольно, пришлю ещё, если Фуяма проявит всю меру работы»736.

«Теперь ещё раз сохраните спокойствие, зная, что Учитель доволен происходящим. Соберите в саду Лхасы все цветы, кроме алых. Также храм должен иметь изображение пятого Далай-ламы. Утверждайте руку его близкой. Почитайте его как строителя Поталы. Урусвати и Фуяма должны держаться далеко от людей, иначе повредится легенда"737.

Какая заботливость и прозорливость! Предусмотрено всё до мельчайших деталей – Мориа даже обещал снабдить Рерихов деньгами, но почему-то забыл о своём обещании, так что под конец путешествия посол Шамбалы оказался буквально без гроша.

Неожиданно, вопреки всем заверениям махатмы, обстоятельства оборачиваются против Рерихов. Несмотря на тибетский дорожный «паспорт», выданный Рерихам в Улан-Баторе далай-ламским представителем («дониром»), тибетские пограничники останавливают караван «западного посла» и отказываются пропустить его в Нагчу. До Лхасы же оставалось всего 250 км – семь дней караванного пути. В арктическом холоде Тибетского высокогорья один за другим гибнут вьючные животные – почти весь караван! Юрий Рерих трижды теряет сознание и едва не умирает от сердечного приступа. Мориа же, как ни в чём не бывало, продолжал ободрять Рерихов: «Вы знаете размер битвы, происходящей около вас. Не запомню такой. Но кто с Нами, тот победит»; «Позже узнаете, каких опасностей избегли. Считаю, Урусвати как скала тверда. У Нас наблюдают за каждым движением вашим. <...> Учитель улыбается вместе с вами и считает стражу свою, разбросанную по всему миру»738.

Но Рерихам совсем не до улыбок – никакой грозной «стражи» махатм вокруг себя они не ощущают, да ведь и нет её вовсе, этой стражи, всё это только обещания Мории. Вот и Юрий Николаевич («начальник штаба»), до тех пор безропотно выполнявший все указания махатмы, начинает роптать. В очередной раз, когда Е. И. показала сыну портрет Мории, Удрая заявил, что монголы и тибетцы «удивляются» его странным – злым – глазам, совсем не похожим на глаза Учителя. Огорченная Е. И. рассказала об этом Мории, и тот был весьма не доволен: «Не злые, но проницательные, глаза вещей (вероятно, он хотел

сказать «вещие глаза». – А. А.) не могут быть туманными. Чур, не возражай Мне, когда так много делаю»739.

24 ноября истек крайний срок, намеченный для переговоров Рериха с Далай-ламой. Поскольку переговоры не состоялись, Мории пришлось вновь – в который уж раз – перекраивать планы. И вот Учитель заявляет, что... отказывается от Тибета, хотя ещё недавно называл эту страну «центром эволюции» и «источником жизни» и отводил ей центральное место в своём «Мировом плане». Но теперь он готов «отрешить» Тибет от «охранения» Гималайского Братства как «кусок ветхости», ибо есть «другие возможности» и «новые пути» к Братьям.

7 декабря Мориа диктует Елене Ивановне «ультиматум» далай-лаймскому правительству: если единение с «верующими Запада» будет отвергнуто, то вся ответственность за это падет на «главу Тибета» и Тибет потеряет «свободу и чистоту Учения». «Пусть исполнятся пророчества! Сказанное так же верно, как под камнем Гума лежит пророчество Великой Шамбалы!». На следующий день Учитель ставит перед Рерихами новые задачи, гораздо более выполнимые: во-первых, пройти через Тибет, во-вторых, установить «великого западного Далай-ламу» и, в-третьих, основать «столицу Урусвати» на Гималаях740. Об объединении западных и восточных буд дистов речи уже не идёт. Западный (фактически, русский) Далай-лама – это, конечно же, Фуяма-Рерих. Его заместителем («наследником») должен стать Удрая-Юрий. «Так исполняется предуказанное» – изрекает махатма.

Но позвольте, «предуказывал», т. е. предсказывал Мориа поначалу совсем другое – Звенигород на Алтае, всемирное объединение буддистов и основание Новой Страны, Священного Союза Востока. В новом же плане Мории сохранилась только эта последняя задача. Без неё всё остальное неизбежно теряет смысл. Появиться же Новая Страна должна в 1936 году!

Согласно этому плану, цель Рерихов – «очистить Учение Владыки». Эта мысль повторяется махатмой многократно, начиная с конца ноября – «ваше дело очистить Учение Владыки». Столь же постоянно Мориа твердит и о том, что он «ведет битву», но не ясно где, на земле ли (с врагами Учения тибетцами-англофилами) или на небесах (на астральном плане). Непонятно и что эта за битва – может быть, сражение с силами Зла, иначе Тьмы, начавшаяся Война Шамбалы? Нет, это, скорее всего, сражение «местного масштаба», с правителями Тибета. Аналогичные «битвы», по утверждению махатмы, он вёл в прошлом в Москве, Америке, Лондоне, Монголии, Индии. А теперь ведёт в Лхасе. Но эта последняя битва, как и все другие, им также (увы!) будет проиграна. Мориа, однако, своего поражения пока не предчувствует. Напротив, он внушает Рерихам: «Считаю, наша битва идет к победе» (19 декабря); и чуть ранее: «Ваше важное положение в Лхасе обеспечено, ибо народная молва уже укрепила великого посла Запада» (5 декабря)741.

В действительности, жителям Лхасы ничего не известно о «после Запада», прибывшим в Тибет для «очищения» буддийского учения. Впереди Рериха ожидает не слава подвига реформатора-очистителя веры, а мучительное многомесячное и в целом совершенно бессмысленное стояние «под Лхасой». Ибо повернуть обратно, без санкции Учителя, Н. К. никак не может, тем более что Мориа продолжает его обнадёживать: «Не вижу ничего гибельного. Можно понимать происходящее как прославление пути. <...> Учитель усиленно отбивает вражеские нападения. <...> Храните здоровье. Всё прекрасно. Часто бывали в более трудном положении»742. Да уж куда труднее! «Относительно вашего здесь пребывания вести по-прежнему хороши, всё происходит по плану. В Лхасе пересуды достигли абсурда. <...> Считаю, условия происходящего здесь привлекут к вам сочувствие западных буддистов и Японии. Для Англии вы окажитесь такой неожиданностью, что последствие окажется удачно743» (21 ноября).

В конце концов, однако, и Учитель начинает терять терпение. Написанные Рерихами под его диктовку письма губернаторам Нагчу, главнокомандующему провинции хоров и позднее самому Далай-ламе не доходят до адресатов, теряются в пути, и двери Лхасы по-прежнему остаются закрытыми для Рерихов – посланцев Гималайского Братства. Что же делать? Мориа готов обрушить кары небесные на головы тибетцев – рассказать о происшедшем всему миру: «Тибет почует каждый день, проведенный вами здесь. Придумаем, как дать волну мирового внимания. Такое внимание полезно для построения Общины»744. Одним словом, нет худа без добра. В то же время он, довольно неожиданно, предлагает Е. И перейти на временное жительство в Братство! «Если Урусвати хочет одна придти к Нам на три года, то можно прислать проводника. Но, считаю полезнее прийти на семь лет, положив основание центра, и, кроме того, за тридцать шестой год оформится Новая страна745». Но Урусвати пока еще не готова.

Удивительная вещь – сама Е. И., впервые за всё время, бросает упрёк своему благодетелю-махатме, хотя, конечно же, и в очень мягкой форме: «Почему Учитель видимо не помогал мне?», – спрашивает она и получает маловразумительный ответ: «Не только Я, и Мой Друг (т. е. Кут Хуми. – А. А.) являл помощь тогда, когда думала, что Я не помогаю. Могли быть страшные страдания... »746. А что, разве их не было, хочется спросить Морию? Раздосадован и Ю. Н. («Юрий был очень раздражителен», – жалуется Е. И.): ведь что получается – вёл, вёл их махатма, обещал и даже ручался, что не будет никаких проблем и... бросил у самой Лхасы. Как иначе объяснить события последних месяцев 1927 года. Но Мориа, как кажется, совершенно уверен в своей правоте, в том, что он творит благо, и его не смущают никакие доводы: если Юрий недоволен, что ж, «можно и без него – сами избалывали», – отвечает он на упрёк Е. И.747

1928 год начался для Рерихов безрадостно и вот уже их терпящий бедствие караван посылает S.O.S – 7 января Н. К. составляет телеграммы в Америку, американскому консулу в Калькутте, а также английскому резиденту в Сиккиме полковнику Ф. М. Бейли. Махатма же и ухом не ведет, хотя ему-то, наверное, следовало бы знать, что Бейли – главный виновник катастрофы, и обращаться к нему за помощью, по меньшей мере, наивно. Впрочем, в Лхасу Рерихи уже не рвутся – делать им там нечего, и ждут только разрешения властей, чтобы вернуться в Индию (Сикким) через южный Тибет. По дошедшим до них слухам, в результате переворота (?!) к власти в Лхасе пришли «фанатики-ламы», а они могут «настроить массы на самые враждебные действия против нашего маленького отряда», – говорит Н. К.748.

Как же реагировал на эти события Мориа? 8 января он сообщил Е. И., что «одобряет» передвижение лагеря в Нагчу и тут же заявил: «Когда нужно действовать, качество места не имеет значения. Будем находить меры, чтобы не слишком долго быть там»749. Однако Рерихи, как мы знаем, простояли в Нагчу целых два месяца, до 5 марта, когда наконец-то двинулись в обратный путь.

Пребывание в Нагчу стало новым суровым испытанием для всех членов посольства Рерихов, особенно для Е. И., сильно страдавшей от воспаления горла: «Моя болезнь, воспламенение синтезирующего горлового центра, усилилась. Боль ужасна, отёк всей области рта, не пошевелить языком. Никакие лекарства не помогают». Но что же делает в этой ситуации Мориа, лучший лекарь Е. И.? А он отменяет все лекарства, прописанные Рябининым, и советует страждущей лишь пить холодное молоко и делать холодные компрессы на горло (!?). В результате Е. И. становится еще хуже: «Ночь – горение в горле ничем не утолить. Жар, обжигающий руки, сердце летает, а не бьётся, иногда ощущаю его в горле или же под лопатками и даже в боку»750.

Приведу последние инструкции, данные Морией Рерихам в Нагчу:

«Любящий отец шлет привет. Избегнем опасности. Построение города будет ближайшей задачей всего Братства. Именно эта задача будет самой главной среди Наших Предначертаний» (13 февраля 1928).

«Уже сейчас можно определить ваш успех в Тибете, именно сейчас полагается действительное отделение буддизма от ламаизма – это неотъемлемо от вас» (23 февраля)751.

Но вот уже близится конец путешествия, такого нескончаемого, изнурительного, скорее похожего на жертвоприношение... 15 апреля Рерихи поднялись на один из высочайших перевалов в Трансгималаях – Санг-Мо. В тот же день Е. И. приняла новое послание Мории – Учитель предлагает два плана, один лёгкий, другой «более обширный и трудный». Рерихи, естественно, предпочли трудный план, чувствуя в нём «внутреннее желание Учителя»: спасение Учения Будды и заложение Города-Знания на Гималаях. Исполнение этого плана будет «выполнением воли Владыки»752. Несколько дней спустя, в ночь на 21 апреля, Мориа явился во сне к Е. И., чтобы принести ей счастливую весть: «Урусвати, через два-три года будешь в Моём раю!»753. То есть в Шамбале!

Увы, и этому предсказанию не суждено сбыться.

Путешествие Рерихов закончено, а с ним закончилась и их «миссия». 25 апреля 1928 г., спустившись в долину Брахмапутры, Рерих расстаётся со своими сотрудниками – Рябининым, Кордашевским, Голубиным и Портнягиным. Подобно актёрам Рерихи хотят уйти со сцены красиво и в то же время таинственно, для чего создают ещё одну, последнюю легенду – о том, что махатмы послали за ними своих людей, чтобы отвести в свой горный ашрам. (Ведь пройдя через весь Тибет, с Махатмами вживую до сих пор они так и не встретились!) В дневнике Кордашевского мы читаем: «В лагере появились какие-то люди, отличные от здешних туземцев. Это те, которые в неизвестном мне направлении поведут караван вождя»754. Столь же загадочно об этом последнем маршруте Рерихов пишет и Рябинин: «Мы, европейцы, сопровождающие Н. К. и Е. П., должны с ними расстаться, ибо дальнейшего их пути не должны знать. Оба они полны энергии. Не вестник ли Шамбалы будет сопровождать их?»755.

Что за люди встретились Рерихам на берегу Брахмапутры? Об этом мы узнаём из дневниковых записей Портнягина. Это обычный торговый караван монахов из Ташилхунпо. «По дороге встретились два каравана: один на яках, с чаем и ячменём, впереди каравана ехала группа всадников в ярких халатах, красных чалмах, с карабинами за плечами – как оказалось, монахи из Ташилхумпо; другой – караван баранов с солью из Чантанга»756.

Итак, в конце пути Рерихи неожиданно встретили на Брахмапутре ламский караван из Ташилхунпо и... тут же превратили это событие в новую легенду. Ибо если это пришельцы из Ташилхунпо, то, следовательно, они являются посланцами махатм! Такова логика мистиков и опровергнуть её логикой здравого смысла невозможно.

Вскоре после окончания путешествия появится ещё один рериховский миф, призванный объяснить провал московской и тибетской миссий и в то же время оправдать действия, а вернее бездействие и беспомощность махатм, прежде всего в глазах нью-йоркских сотрудников. По словам Е. И., «каждое столетие Братство избирает одного [человека], чтобы принести предупреждение людям. Н. К. принёс такое предупреждение России, но они его не слушали. Их послали в Тибет сказать людям, что нужны перемены, и тогда наступит великое будущее. Но они не слушали. Учитель заранее знал, что так случится. Но предупреждение должно быть дано, и они принесли его»757.

Но зачем предупреждать, если заранее знаешь, что предупреждение не будет услышано?

* * *

П. К. Портнягин в конце своего дневника, подводя итог всего пятилетнего путешествия Рериха, пытается оправдать – очевидно, со слов самого Н. К. – его утопическо-авантюрную затею, связанную с реформированием тибетского буддизма.

Учение Будды, провозглашённое две с половиной тысячи лет тому назад и сформулировавшее законы, «руководящие жизнью и эволюцией», пишет Портнягин, пришло в упадок в современном мире. Поэтому ряд «выдающихся умов современности» признал насущнейшей необходимостью внедрение этого учения в самые широкие массы народа «с целью воспитания основных слоёв человечества в духе стремления к красоте и действительному знанию». С этой целью во всех европейских столицах, а также в Америке, был создан ряд буддийских центров. «Одним из наиболее крупных работников в деле очищения Учения Будды и проведения его положений в сознание широких масс, – читаем мы далее, – является Николай Константинович Рерих, предпринявший в последнее пятилетие большое путешествие по Центральной Азии, с целью выяснения на месте положения буддизма». Затем в апреле 1927 г. Рерих отправился в новое путешествие – через Монголию в Тибет. Его цель имела мировое значение – «Всемирный Союз Западных Буддистов» поручил Рериху установить связь буддистов Запада с буддистами Востока. Дело в том, что учение Будды на Западе существует в его «чистом, первоначальном виде», а на Востоке – в искажённом и, следовательно, нуждается в очищении. С этой целью часть западных буддистов имела намерение избрать своим общим главой тибетского далай-ламу, чтобы через него произвести реформу учения в Тибете и других странах Махаяны, за исключением Японии, где, по словам Рериха, «буддизм не только не поникает, но приобретает новое значение». Другая часть буддистов Запада считала «положение буддийского Учения на Востоке безнадёжным в силу его вырождения в пустую обрядность и невежественный шаманизм». Сам Рерих первоначально примыкал к первой группе. Однако его путешествие – то, что он увидел в Тибете и то, как его встретили там, – показало, что от «Учения Благословенного» мало что осталось. «Древняя народная религия, шаманизм или «бон-по», существовавшая в Тибете ещё до прихода в него учителей буддизма, в течение веков замкнутой полуживотной жизни всецело поглотила все светлые стороны Учения Будды, оставив пустую обрядность и бессмысленно повторяемые тексты писания».

24 ноября 1927 г. в Нью-Йорке состоялся Собор Западных Буддистов с целью избрания «Глава буддийского Центра в Америке». Об этом своевременно был поставлен в известность и тибетский Далай-лама, но, он предпочёл «продолжать свою политику оторванности от всего живого, от всего мыслящего мира, продолжать оставаться руководителем тёмных масс тибетского монашества, исповедующего извращённый до своего противоположения буддизм». Таким образом, заключает Портнягин, «западный буддизм... может совершенно игнорировать Тибет вместе со всем его невежеством и, имея своего Главу, которым не явится ли Рерих, может образовать свой центр буддийского Учения, который станет впоследствии центром культурного сближения народов на грани новой ступени Эволюции... »758.

Именно такой Рерих, очевидно, хотел представить миру свою тибетскую миссию и в то же время показать самого себя в образе великого реформатора буддизма и глашатая Новой Эры. Этой цели и служил сочинённый им миф, ибо в том, что рассказывает Портнягин, нет и крупицы правды. Начнём с того, что в 1920-е годы на Западе – в США и Европе – если и существовали какие-то буддийские общины, то это были в основном объединения выходцев из азиатских стран – Китая, Индии, Сиама, Японии. Таким образом, «Всемирный Союз Западных Буддистов» – это чистой воды выдумка Рериха, а потому говорить о каком-то «посольстве» или «миссии», якобы отправленной этой организацией в Тибет, просто не приходится. Такой же выдумкой является и утверждение о существовании двух группировок внутри буддийского движения на Западе – тех, кто ратовал за объединение восточных и западных буддистов под эгидой тибетского Далай-ламы, и тех, кто, напротив, хотел, чтобы буддисты Запада образовали свою отдельную церковь и имели своего собственного главу, Западного Далай-ламу. В своём дневнике Портнягин, между прочим, рассказывает следующую историю – тибетские ламы были весьма удивлены, услышав от Рериха, что в Америке имеются буддисты, поскольку американский миссионер Пальмер (один из участников германской экспедиции В. Фильхнера, с которым они беседовали в Нагчу) утверждал совершенно противоположное759.

Вымыслом является и сообщение Рериха о Буддийском соборе в Нью-Йорке, якобы состоявшимся 24 ноября 1927 г. и выбравшим главу западных буддистов. Такое событие не могло бы остаться незамеченным американской общественностью и, разумеется, прессой. Но о соборе нет ни строчки в нью-йоркских газетах. Не упоминает о Буддийском соборе в своих дневниках и многолетний биограф семьи Рерихов 3. Лихтман, а уж ей-то, как жительнице Нью-Йорка, об этом наверняка было бы известно. Примечательно, что и сам Н. К. Рерих, вернувшись из Тибета в Европу и Америку, как-то вдруг сразу позабыл и о «западных буддистах» и об их «всемирном» союзе и соборе.

В этой связи вполне уместно задать и другой вопрос: можно ли вообще считать Рериха буддистом?

Приведу несколько любопытных фактов – поднявшись на Тибетское плато, Н. К. вместе с Юрием с увлечением охотится на куланов, употребляет патентованное американское средство от комаров, убивает тарантула возле своей палатки, хотя в дневнике сообщает, что тарантулы не нападают на людей, если их не трогать. (В то же время двое монголов-лам, обнаруживших у себя в палатке тарантулов, бережно выносят их наружу.) Не менее странно выглядят и нападки Рериха-буддиста на ритуал почитания тибетцами «идамов», божеств-покровителей верующих, некоторые из которых имеют «гневный» облик:

«Тьма невежества и суеверий запорошила глаза Тибету, называющему себя «священной страной», где народ и правительство якобы «религиозные» люди. <...> Будда и Учение его в Тибете не популярны. Гораздо более чтят здесь ламаисты «идамов», олицетворяющих силы природы. Чем рогатее, страшнее и безобразнее «идам», тем более он возбуждает благоговение и почёт у ламаистов-суеверов. Надо категорически и раз и навсегда усвоить, что ламаизм Тибета лишь прикрывается именем Будды, нагло обманывая народ обрядностями, ничего общего с Учением Будды не имеющими»760.

Не думаю также, что современные тибетские буддисты согласятся и с утверждением Портнягина и Рериха, что их учение «извращено до своей противоположности» и нуждается в «очищении». Конечно, ламаизм (тибетский буддизм) далёк от первоначального буддизма тхеравады – школы, образованной последователями Будды сразу после его смерти, но это совсем не означает, что он является «извращённой» формой буддийского учения. Именно такой «неочищенный», мистический буддизм и привлекал к себе западных интеллектуалов в начале XX века. Да и сам Рерих, надо думать, испытал в молодости, когда работал над созданием интерьеров буддийского храма в Петербурге, некоторое увлечение именно тибетским буддизмом, откуда он, фактически, и почерпнул сведения о Шамбале и учении Калачакры. Совершенно неверна и уничижительная оценка Рерихом деятельности XIII Далай-ламы и изображение его в виде какого-то деспота и ретрограда, тогда как сами тибетцы и западные исследователи склонны видеть в нём одного из «великих реформаторов» Тибета, наравне с V Далай-ламой761.

Не могут не изумлять и невероятное самомнение и амбиции Рериха: он – не богослов и не религиовед, человек, никогда не живший в Тибете и даже не знающий тибетского языка, собирается ни много ни мало реформировать тибетский буддизм (!); будучи не допущен в Лхасу, он, подобно библейскому пророку, гневно клеймит и Далай-ламу, и Тибет, и тибетский буддизм, и тибетцев вообще, хотя виновником всего случившегося является ни кто иной, как Мориа, автор «Великого плана», оказавшегося на поверку «великой авантюрой».

Обратимся теперь к другому мифу Рерихов – о махатмах и их Великом Белом Братстве. Поначалу Н. К. помещал ашрамы Учителей в Тибете, поскольку именно там училась Блаватская, да и Мориа, как мы помним, не раз называл Тибет «своей страной». А потому перевалив через хребет Думбуре и оказавшись на Тибетском плато, Рерих тут же объявил своим спутникам, что поблизости начинается неведомая европейцам «запретная зона» Гималайского Братства762. Доступ на эту территорию, охраняемую самой природой (посредством ядовитых испарений многочисленных гейзеров и вулканов, разбросанных вдоль её границ), закрыт для непосвящённых, а вернее, «незваных», ибо прийти в Шамбалу без приглашения – «зова» её владык – невозможно. (Рериховская Шамбала удивительным образом напоминает «Зону» из фильма А. Тарковского «Сталкер».)

Вот как со слов Рериха «Зону» Братства описывает Рябинин:

«Тибетских гор боятся в особенности ввиду психологизирования племён и народов, живущих вблизи запретных мест Гималайского Братства (Шамбала) в Тибете, а также и потому, что в этой очень обширной зоне имеются гейзеры с ядовитыми испарениями; вместе с тем доступ в эту область вообще преграждён мерами, основанными на величайших научных знаниях – без проводника или без разрешения Братства никто ещё не проникал туда и не может проникнуть, хотя бы были приняты к тому самые чрезвычайные меры.

Основание Братства относится к древнейшим временам, и с тех пор центр его находится в Тибете. Так как к неминуемым эволюционным срокам сведения о Братстве должны проникать в слои, сознание которых уже может вместить задачи новых построений, в печати, в книге «Община» можно найти целый ряд конкретных указания на характерные черты мировой деятельности Братства с его глубоко научными задачами, как известно, обладающего единственными в мире по значению лабораториями и библиотекой. Таким образом, «оккультно-мистические» науки претворяются здесь в совершенно конкретные и точные знания. Большинству читателей приходилось слышать о людях, побывавших в Индии и приобретших там у факиров, йогов, секты красных шапок, бон-по или дуг-па некоторые знания и тайны производства феноменов. Однако эти знания очень примитивны, поверхностны и ограничены, они ни в коем случае и ни в какой мере не могут сравниваться с величайшими знаниями, накопленными Братством в совершенно особых условиях. Лишь по мере очищения сознания, мыслей и стремлений человечества знания ати могут проникать в обычную жизнь без того, что они не будут использованы с эгоистическими или разрушительными целями»763.

Весьма правдоподобное, на первый взгляд, описание, но только на первый взгляд. При своём высочайшем уровне научных и технических знаний и владении психическими энергиями махатмы безо всякого труда могли бы провести караван Рерихов, как обещали, в Лхасу, но не провели, не смогли провести. Блефом и обманом оказались клятвы и уверения Мории, что Далай-лама ждёт прихода Рерихов и что всё в тибетской столице уже подготовлено для прибытия посольства западных буддистов. Никто – ни Далай-лама, ни учёные монастырские ламы – Рерихов в Тибете не ждал и не придавал никакого значения их посольству.

Под конец путешествия, окончательно разочаровавшийся в Тибете и тибетском буддизме, Рерих забывает всё, о чём он говорил прежде своим спутникам, разворачивается на 180 градусов и громогласно заявляет: «Мудрецы Шамбалы, или Гималайское Братство, ничего общего ни с Далай-ламой, ни с ламами или ламаизмом, ни с Тибетом как таковым не имеют». Между Шамбалой и Тибетом существует лишь «формальная территориальная близость» и в этом-то и заключается «тайна Тибета»764. Таким образом, Рерих отделил Шамбалу от Тибета, страны, которую ещё недавно он называл «Страной Мории» и «центром эволюции» на планете.

«Сегодня говорили о том, насколько несообразным может показаться, что Гималайское Братство – Община Мудрых, Шамбала, местоприбывание Махатм, находится в такой неприглядной стране, как Тибет»765.

В результате появляется новая – рериховская – версия мифа о махатмах – ашрамы Учителей существовали в Тибете в прошлом (во времена Блаватской!) в Шигацзэ, Камба-дзонге и других местах, но теперь их там нет. Видя деградацию и искажение Учения Благословенного, махатмы ушли из Тибета, «переселились» в соседние земли, где Учение процветает – в Сикким, Непал, Бутан, Ладакх и... в Монголию.

«С отъездом Таши-ламы Тибет потерял своего истинного духовного руководителя, и теперь хранение Учения перешло к Монголии, Непалу, Сиккиму и Ладаку. Особенно значителен       Ладак, по которому когда-то ступала нога Христа, где проповедовал Будда. Ладак, где высятся развалины, овеянные героическим прошлым, и стоят монастыри-хранители ценных реликвий»766.

«Тибет, Тибет, – уже секира при корнях твоих, и сумерки заката твоего близки», – пророчит Рерих. Великие Учителя не могут находиться в границах далай-ламского Тибета, ибо здесь «одно бесчеловечие и дикость, не совместимые ни с каким учением». В своих нравоучительных беседах со спутниками Рерих всячески подчёркивает значительность события отъезда Панчен-ламы из Тибета, делая его ключевым событием тибетской истории:

«Поворотным моментом истории Тибета, началом его разложения был, конечно, отъезд Таши-ламы, мудрого провидца, может быть, и смутно понявшего, что он должен выйти из готового обрушиться горящего здания и вынести из него начала тех знаний, которые не должны погибнуть. Теперь всё, что только есть в Тибете, гнило и вот-вот рухнет... Какие-то народные провидения называют теперешнего, тринадцатого Далай-ламу «последним""767.

Но Рерихи разочарованы не только Тибетом, вся человеческая цивилизация, по мнению, Е. И., зашла в «безнадёжный тупик»: «Восток можно охарактеризовать как тунеядство и разложение; Запад – как стремление к тупому материальному благополучию. Общее у них то, что как Запад, так и Восток вошли в тупик, и тупик безнадёжный»768. Выход из цивилизационного тупика – принятие людьми учения и руководства Махатм!

Итак, беспрецедентная «буддийская миссия» Рериха потерпела фиаско. Её главный итог – полное разочарование художника-мистика в Тибете, как духовной метрополии северного буддизма. В то же время Рерих разочаровался и в большевиках, не откликнувшихся на «зов» Гималайских Владык и не принявших их водительства. Это предрешило его новый разрыв с коммунистической «Московией». В 1929 г. Рерих утратил свои концессионные права в СССР, однако, не отказался от идеи строительства «Новой Страны». Правда, теперь для осуществления «Великого плана» он будет искать покровительства и поддержки другой великой державы Запада – Соединённых Штатов Америки.

16. Снова в Дарджилинге

После окончания путешествия Рерихи (Н. К., Е. И. и Юрий) вернулись в Дарджилинг, где поселились в том же «доме на холме», Далай Пхобранг. Там в августе 1928 г. их навестили друзья и ученики Зинаида и Морис Лихтманы и Фрэнсис Грант. Поводом для их приезда послужило инициированное Рерихом расследование тибетского инцидента – отказ далай-ламского правительства допустить «американскую экспедицию» в Лхасу. (Н. К. ни чуть не смущал тот факт, что ни сам он, ни другие члены его «американской экспедиции» гражданами США не являлись.)

Рерихи встретили своих гостей необычайно радушно, почти по-семейному. Оправившаяся от перенесенных болезней и потрясений, похудевшая, но как всегда «прекрасная», Елена Ивановна поведала друзьям о тибетских злоключениях – какие ужасные месяцы они провели в Тибете на высоте 22 тысяч футов (т. е. более 7 км), как замерзали и умирали от голода, и всё ж таки, «какое это было чудо»! Поделилась она и планами на будущее. Ближайший год, по указу Учителя, Рерихи должны провести в Дарджилинге, чтобы основать «научную станцию» – будущий «Город Знаний» в Гималаях, а затем «уйдут в горы» – читай: в Ашрам Гималайского Братства769. (Из этих слов можно заключить, что Рерихи в Братстве ещё не побывали и осколок камня Чинтамани Братьям не вернули.)

Таким образом, несмотря на всё пережитое, веры в махатм старшие Рерихи не утратили. Напротив, Е. И. приняла от них новое важное поручение – перевести на английский язык и опубликовать четыре последние написанные ею книги: «Общину», «Агни-Иогу», «Криптограммы Востока» и «Основы буддизма»770. Вот только Юрий порой высказывал крамольные мысли. Так, однажды он прямо заявил матери, что как учёный может принимать только «доказанные факты», а не такую книгу, как «Тайная доктрина». На что Е. И. возразила, что книга эта для получения знаний, а не для цитирования771. Услышав же о новых планах Владык, он стал подвергать их сомнению. Вот как об этом рассказывает 3. Лихтман: «Е. И. говорила о Юрии. Трудный он, алармист. Боится за здоровье, что многое не выйдет, что будут опасности. Живя с ними и видя ежедневно всё чудо их жизни, всё же не вполне верит. «Не мешало бы ему пожить одному, самому зарабатывать, разовьётся лучше, ибо очень старый дух, упорный, не хочет идти по новому пути, – говорит Е. И."».

Откровенничая со своей подругой, Е. И., естественно, не могла не коснуться истории с помолвкой Юрия и вот какое объяснение она ей дала: «он (Юрий) мог или флиртовать с мадемуазель Манциарли, или войти в среду русской золотой молодёжи, аристократии, куда его пытались втянуть. Из двух зол первое оказалось меньшим, и Учитель позволил первому совершиться»772. Но мы-то прекрасно помним, что Юрий не просто «флиртовал» с Марой Манциарли, но был в неё влюблён, хотел жениться – просил родительского согласия и не получил.

Махатма Мориа продолжал оставаться для Рерихов незримым духом-хранителем и семейным оракулом – Е. И. показала своим гостям домашний алтарь («святыню») и особое «место Учителя» – обтянутый синей парчой стул в её рабочем кабинете, на который никому не дозволялось садиться. А также сообщила: «Расстояние от нового города до Братства должно занимать три с половиной недели. Летательный аппарат Братства имеет форму яйца. Многие члены видели его»773. Зачитала она сотрудникам и новые послания Мории. В одном из них говорилось, что на землю надвигается катастрофа, которая должна произойти в 1977 г. Предотвратить её будет трудно, поскольку человечество отказывается принять «дар» махатм, отказывается от развития духовности и психической энергии, а «газ, посылаемый Платоном с Юпитера, не воспринимается Землёй, не пробивает тьму». Но Братство упорно работает для предотвращения катастрофы. Поделилась Е. И. и некоторыми другими тайнами, которые узнала от Учителя. Например, что число 666 в Апокалипсисе («число Сатаны») означает Будду, Христа и Майтрейю, а додекаэдр (двенадцатигранник) – это знак Матери Мира774.

В другой раз Е. Рерих прочитала Зинаиде Фосдик целую лекцию об эволюции, отметив, что всё во вселенной прогрессирует спирально – «спирали миров, планет, тел, индивидуальных личностей идут как бы параллельно в пространстве». Надвигающаяся на Землю катастрофа её ни чуть не пугала, напротив, она даже радовалась ей, поскольку в результате её Братство вместе с земными сотрудниками уйдёт на Венеру. (А значит и она также.) Остальное человечество переселится на новую планету, формирующуюся за Венерой, а его «худший элемент» – на Сатурн. «Мы, идя к катастрофе 77-года, – сказала она, – лучшие достижения понесём на Венеру, где и начнём эволюционировать с этого же момента – как бы начнём со своим багажом. Но там условия будут легче, и лучшей части человечества, идущей туда, будет гораздо легче в новых условиях, нежели на Земле, принадлежащей Люциферу, который, желая совершенных материальных благ, отделил нашу планету от сношений с дальними мирами. <...> Печалиться ввиду предстоящих катаклизмов не следует, ибо мы должны думать

о мирах, населяющих пространство, а не об одной Земле. Ибо наша задача – сношение с дальними мирами»775.

Маленький комментарий: Е. И., очевидно, совершенно не представляла себе условия жизни на Венере: + 500 ° по Цельсию и беспрерывные кислотные дожди – настоящий ад для «лучших землян»!

Многое в этих откровениях Е. Рерих нам может показаться странным и даже аморальным. Например, мысль, что грань между добром и злом – зыбка, почти невидима; зло настолько утончилось, что распознать его крайне трудно, тем более, что тёмные силы часто могут служить «инструментами для продвижения добра» (?). И вообще – «цель оправдывает средства, если ко благу». А вот ещё один перл Е. И.: «Если качество сознания кого-либо выросло так высоко, что он имеет знание духа, он может и убить, и сделать разные странные для мира деяния, но он будет прав"776.

Простодушно пересказывая свои разговоры с Еленой Рерих, Зинаида Лихтман невольно рисует перед нами образ женщины совершенно одержимой своими космическими фантазиями и в то же время страдающей от многих недугов:

«Если Е. И. добровольно останется для основания опытной станции, она сможет дольше побыть в Братстве, затем придёт обратно, а потом совсем уйдёт. Её миссияэто пространственный проводдоказать в физическом теле [возможность] сношений с дальними мирами. Редчайшая миссия. Даже Е. П. Б[лаватская] жила в долине, а не в Братстве, когда была у Мастеров. Е. И. же может сноситься с Учителями, получать посылки из пространства и [даже] получила магнитную стрелу с Венеры. На ней проводится исключительный опыт. Она проходит Агни-Иогу (йогу огня) – она вся зажжена, чувствует в себе пламя, что лишь через триста лет сможет воспринять продвинутое человечество. Это самая могущественная йога, даваемая теперь людям и нужная для постепенного развития человечества. У Е. И. много болезненных проявлений, боль в спине, [ей] нужен уход, [она] спит на животе. Болезненны уши с тех пор, как слышала музыку сфер, говорит о ней как о грандиозном ритмичном возрастании больше, чем об определённых темах и отсутствии гаммы. Ей и Н.К. не позволено есть суп, тёмное мясо, можно копчёную рыбу, курицу»777.

Кто не позволил – врач? Нет, скорее всего, Мориа. Елена Ивановна уже давно находится под полным контролем «духа-учителя», выполняет все его указы и предписания, в том числе и назначенную им диету. Её болезнь (спонтанные «приступы огней») заметно прогрессировала в период путешествия, что и не удивительно, если каждый день по многу часов общаться с духами – быть «на проводе» Братства. Впрочем, сама Е. Рерих считала, что её болезненные кризы – это следствие её расширившегося, космического сознания. Она видит и слышит, то чего не видит и не слышит обычный человек. И правда, благодаря своим «огненным» приступам Е. И. получала доступ в очень странный, ни на что не похожий мир:

«... она говорила о «мостах» в мозгу, по которым сознание в процессе роста буквально переходит с низшего [уровня] на высший. [Именно] это она видела, когда Мастер, покрыв её плащом, перевёл из тёмной местности в более светлую. Явление это и физическое и духовное. Она слышит голос Будды и Христа, который ей сказал: «Птица Моя», когда она выразила мысль, что люди не должны быть стеснены Иерархией, а свободны.

Затем она говорила, с какой силой притягивалась к Венере, когда летала туда, и как видела заграждения на планете и воду зеленоватого и других цветов и в движении. <...> Много она видела в Гульмарге и Хотане. Ей нужен холод, удалённость от города и покой. Когда она задаёт вопрос, то сейчас же слышит ответ. Часто слышит молчаливый «голос», но не любит его, ибо ей нравится тембр и вибрации голоса, особенно Учителя»778.

«Е. И. рассказывала, как у неё из всего тела идёт жар, из ступней ног, когда они были в пути, шёл огонь, во время сильнейших морозов она заходила в палатку и мылась, чего никто не мог делать, затем, ложась в ледяную постель, чувствовала через пару минут сильнейший жар. Это огонь Агни-йоги, ибо она на ступени Пустынного Льва. А после лишь остаются две ступени: Сотрудник и Создатель. <...> Е. И. рассказала, какую двойную жизнь она ведёт, видя и слыша, когда она в покое, утром и вечером. Как она говорит с Юрием и Н. К. о вещах, о которых никогда не говорит [в обычном состоянии], и при этом видит и слышит себя [как бы со стороны].

Говорила о видении, как она была в кабинете учёного, там было двое учёных, которые проводили опыт. Е. И. писала на чёрной доске и говорила им что-то важное и сказала: «Вы должны уйти от земной мудрости». Потом Учитель пояснил, что она была в астральном плане у Мечникова, в его кабинете. Говорила о Докиуде, что там работают Учителя и что там есть подчинение и работа, а не как в астральном плане, где духи могут удовлетворять все свои желания, какие бы они ни были, создавая роскошь и так далее. <...> В Городе Знания не будет ничего красного, [даже] цветов, только белые, синие и лиловые. И абсолютно не будет мяса. Е. И. говорила, что для оккультных проявлений нужен сильный свет месяца, но она лично луны не любит»779.

Подобными рассказами заполнены многие страницы Дарджилингского дневника 3. Г. Лихтман, и свидетельствуют они довольно красноречиво и недвусмысленно о психическом расстройстве Елены Ивановны. Судя по приведённым описаниям, «приступы огней» происходили с ней самопроизвольно, а не являлись результатами какой-то особой йогической практики («работы с чакрами»). Более подробно о странной «болезни» Е. И. мы будем говорить в конце книги.

17. Крах «Великого плана»

В начале 1929 г. Рерихи приобрели у махараджи Манди поместье в местечке Наггар в долине Кулу (на севере Пенджаба). Здесь на берегу реки Беас, в этом живописнейшем уголке Гималаев, овеянном древними легендами и сказаниями, Н. К. и Е. И. проведут оставшуюся жизнь – между сказкой и явью.

Вскоре после переселения в новый дом Н. Рерих вместе с Юрием отправился в Европу и Америку. 17 октября в Нью-Йорке состоялось торжественное открытие нового Музея Рериха в специально построенном для него на Манхэттене, по адресу 310 Риверсайд Драйв, 29-этажном небоскрёбе. Здание это, возведённое Харви Корбеттом в стиле «арт-деко», выглядело вычурным и вызывающе помпезным для тех лет. «Дом Мастера» («Master Building») был отделан по фасаду цветным кирпичом – фиолетовым у основания, синим в средней части и светлым вверху, ибо именно эти цвета, по утверждению Е. И., преобладают в Тонком мире! Три нижних этажа небоскрёба предназначались для рериховских учреждений – музея, института и «Корона Мунди». В здании также были устроены залы для лекций, концертов, небольшой театр для оперных и драматических спектаклей, а также тибетская библиотека, в которой предполагалось разместить священные тибетские писания – 333 тома Канджура и Танджура. На последнем этаже находилось Святилище – «Комната Мастера», в которой стояли два кресла, одно для Гуру (т. е. Рериха), другое для Учителя. Стены святилища были задрапированы шёлковыми тканями и украшены буддийскими иконами-танками780.

Открытие музея стало апофеозом Рериха и его культурно-просветительской деятельности в США. «Изумительный вечер – около пяти тысяч человек посетило Музей, – записала в дневнике 3. Лихтман. – Свыше семисот в театре присутствовали на программе речей. Все говорили хорошо и стройно, и Логван (Л. Хорш. – А. А.) сказал свою речь и дал медаль Н. К. и тот встал, чтобы ему ответить, поднялась вся толпа в театре и стоя прослушали его речь. Говорил он изумительно, просто, ясно. Чувство у всех было самое возвышенное. Все чувствовали силу этого исторического события – открытия Музея опять в новом Доме»781.

Находясь в Нью-Йорке (до начала апреля 1930 г.) Н. К. Рерих не терял связи с Учителем. Время от времени, по вечерам, члены Круга собирались вместе для «застольной беседы» с Владыкой и получения от него новых «указов». По примеру Елены Ивановны, Ф. Грант записывала послания духа в особую тетрадь. Правда, имелись трудности с приёмом «мессажей» – сказывалось отсутствие опытного медиума.

«Вечером Н. К. сказал, что мы должны говорить с Мастером очень часто, ибо у нас нет полной налаженности. Азбука не очень плавна. После чудной Беседы послушали записи Франсис»782.

«После отъезда Пор[умы] (Нетти Хорш. – А. А.) мы говорили с Учителем. Очень сильные манифестации – стол поднялся на воздух, повёл нас к статуе Учителя, затем очень ритмично и сильно взлетал много раз на воздух. Было Сказано серьёзно, но с затемнённым смыслом. Н. К. говорит об удивительной технике Учителя. Когда всё благополучно – тогда идёт Учение, длиннее Указания, плавно, а в серьёзное время идут короткие фразы, часто неясные, чтоб не нарушить кармы, и сопровождаемы сильными вибрациями, насыщенные психической энергией»783.

А однажды произошло чудо. На руку Рериха, в то время, когда он находился в постели, упала... капля «пота Учителя», крупная как слеза. Это – новый «знак» Мории, который он посылает своим ученикам, тут же осенило Николая Константиновича784.

Жизнь Рерихов – всех четырёх – продолжала оставаться служением невидимым Владыкам. Правда, младшего из сыновей, Святослава, иногда одолевали сомнения. Например, он сомневался в истинности принимаемых его отцом медиумических посланий. Это крайне огорчало Рериха-старшего, впрочем, как и чрезмерное увлечение сына коммерцией (С.Н., проживая в Нью-Йорке, занимался, на правах одного из директоров Музея, арт-дилерством – приобретал и продавал картины и другие предметы искусства): «Вечером – Беседа с Владыкой. <...> Светик опять повёл разговор, что это мол, не настоящее автоматическое письмо, а правильно писали лишь истинные чела – всё намекая на Н. К. <...> Н. К. очень скорбит о Светике, говорит, что он именно подрывает основы, говоря против Учения, Посланий через Н.К. и способа писания»785. Являясь убеждённым теософом, С. Н. жил по «Тайной доктрине» и потому поначалу не хотел принимать Агни Йогу786.

В 1929 г. Н. Рерих издал в США по-русски и по-английски две книги о своём большом путешествии: «Сердце Азии» и «Altai-Himalaya. А Travel Diary» (первую в издательстве Г. Д. Гребенщикова «Алатас»). А в следующем году была опубликована его знаменитая «Shambhala», после чего за Рерихом окончательно упрочилась репутация мистика. (Эту книгу, как уже говорилось, Н. К. впоследствии отправит в СССР на адрес Академии Наук.)

Летом того же года Рерих получил официальное уведомление из Москвы об утрате своих концессионных прав на Алтае. Н. К. эта новость не слишком огорчила, ибо к проекту «Белуха» он уже охладел. («Н. К. говорит: всё равно нам её не уместить, даже если бы и были деньги, – людей нет вести её. <...> Раз у нас её нет, лишь говорить об Азии – это даром давать идеи другим»787.) Иное дело – возвращение в Тибет Панчен-ламы во исполнение пророчества о Шамбале, тема, продолжавшая волновать Рерихов. Так, вскоре после получения письма из Москвы, Н. К. сообщает сотрудникам об «очень важном плане» – Юрий должен поехать к Панчен-ламе в Монголию, до возвращения в Кулу788. Но зачем – нам остаётся только гадать.

Вообще к Советской России Рерих вновь стал испытывать большую неприязнь – никаких дел с большевиками он больше иметь не хочет. В то же время он обращается в Госдепартамент с прошением о принятии его, вместе с сыновьями, в американское гражданство и несколько раз посещает с этой целью Вашингтон, о чём 3. Лихтман не преминула упомянуть в своём дневнике. Но стать гражданином США Рериху не суждено.

Обучавшаяся скульптуре в одном из классов Мастер-Института балерина и горячая поклонница творчества Рериха Л. Я. Нелидова-Фивейская789 оставила нам интересные воспоминания об этой школе и о своих встречах с Н. К. во время его девятимесячного пребывания в Нью-Йорке в 1929–1930 гг.:

«... Я решила исполнить данное мужу и нашим друзьям обещание серьёзнее заняться скульптурой и некоторое время возилась с глиной в Музее Рериха, где окончательно возненавидела скульптуру, несмотря на одобрительные замечания Рериха, изредка заходившего в скульптурную студию с заезжими из Европы знаменитостями, чтобы показать им наши работы. Скульптурой занимался с учениками в Музее Рериха итальянский скульптор. Особенную скуку наводила маленькая, сухая англичанка, всегда молча сидевшая в углу и, как мышь, упорно скребущая большой серый мрамор. Это была известная миллионерша, и Николай Константинович останавливался около её камня дольше и глубокомысленнее, чем перед остальными работами студентов, которые даже не могли понять, что такое скребёт миллионерша из своего камня, впоследствии удостоившегося высокой чести красоваться в садике здания Музея Рериха.

Музеем Рериха назывался небоскрёб, построенный для него американцами, его почитателями, на берегу Гудзона, на Риверсайд Драйв (угол 103-й ул.). Залы трех первых этажей были увешаны его картинами с мистическим содержанием и с преобладающими на них сине-лиловыми тонами. Уже первый этаж производил на пришедших зрителей впечатление чего-то непонятного, не от мира сего. На стенах вестибюля темнели строгие старинные русские иконы, и скорбные, тонкие лица мучеников как бы без слов рассказывали мученическую жизнь прошлого...

Творчество Рериха производило захватывающее впечатление. В каждой его картине притаилось особенное настроение, глубокое значение которого непосредственно действовало на зрителя, унося его мысленно в миры иные... Там, за океанами, в дали неведомой, лежат страны чудесные, – думалось мне, когда я молча стояла перед его полотнами.

И эти чудесные страны были моя Россия, о которой я так тосковала.

Редактор одной нью-йоркской газеты поручил мне написать что-нибудь о картинах Рериха и поместил мою статью в своей газете в 1926 г. (очевидная ошибка в дате. – А. А.). Николай Константинович Рерих самобытный художник-мыслитель. Он искренен и правдив в своей оригинальности. Смелый, дерзновенный полёт его фантазии всегда сочетается со строгой простотой, величавой мудростью и глубокой правдой, только претворённой в его собственной оригинальной индивидуальности. Так он видит, чувствует и понимает эту правду, и его миссия, его предопределение в книге судеб – принести эту правду в мир и поведать о ней людям.

<...> Встречаясь с Николаем Константиновичем в его Музее и на литературных вечерах писателя Гребенщикова, которому он очень покровительствовал, – я часто слышала его туманно-религиозно-мистические рассуждения о каком-то Граде обреченном, Беловодье и других непонятных мне вещах. (Непонятных в те годы.)

– Радуйтесь и веселитесь! – вещал он. – Ибо приближается великое Беловодье!

Стараясь угадать смысл этих слов, – почему, собственно, я должна веселиться, когда мне совсем не весело быть оторванной от родины? – я вглядывалась в его светлые глаза, но они были холодны и далеки, как зимнее небо над вершинами Тибета, который он так хорошо знал и любил.

Обычно, сидя в кресле одного из зал своего небоскреба, окруженный только близкими ему людьми, он тихим задумчивым голосом повествовал о чем-то неуловимом, как мечта. Не знаю, понимали ли его другие слушатели, но внимали ему они, затаив дыхание и не сводя с него пристальных глаз. Он же смотрел куда-то поверх голов своих слушателей и как бы видел в дальней высоте что-то недоступное другим... »790.

Что это – умышленная поза или искренняя «вселенская тоска» художника-мистика о Нездешнем, о Шамбале и Гималайском Братстве, куда он так и не попал? Скорее всего, и то и другое. Н. К. Рерих, во многом благодаря своей жене, окончательно вжился в образ Гуру, избранника небесных «Иерархов Света». Эту мысль Е. И. всеми силамп старалась донести до сотрудников и тем самым, вольно или невольно, создавала культ Фуямы-Рериха:

«Каждое умаление имени Фуямы неминуемо отражается на делах и Вас самих. Всё будущее строится на этом имени... Конечно, свет имени Фуямы так устрашает тёмных. Конечно, они знают, как сужденный великий рок совершается, и сами в немощи своей признают величие назначенного имени. Так свет имени Фуямы невыносим для тьмы»791.      .

В 1929 г. в Риге, при содействии В. А. Шибаева, Е. Рерих опубликовала очередной литературно-мистический опус – «Агни Йогу» («Знаки Агни-Йоги»). В нём она вновь заявила о существовании «невидимого Международного Правительства». Это правительство, по её словам, обнаруживало себя в прошлом не манифестами, но действиями, оставившими след в официальной истории. «Можно назвать факты из французской и русской революции, а также из англо-русских и англо-индийских отношений, когда самостоятельная рука извне изменяла ход событий». Мировое правительство махатм посылало своих послов в разные государства, которые, «по достоинству своему, никогда не прятались – наоборот, они держались на виду, посещали Правительства и были замечены множеством людей. Литература охраняет их имена, приукрашенные фантазией современников»792. Посылали махатмы, между прочим, своих эмиссаров и к вождям коммунистического движения – к Марксу в Лондон и к Ленину в Цюрих, и оба они, если верить Рерихам, приняли их учение.793

Основной способ общения Е. И. с махатмами с конца 1920-х гг. – «слушание голосов». Вот, как об этом рассказывает 3. Лихтман:

«Сегодня совершилось чудное явление с Е. И. Утром она, по обыкновению выпив чай с тостом, принесённые Людмилой, легла, чтобы начать слушать и записывать. Но легла неудобно, провалившись в ямку постели. Всё же не хотела повернуться удобнее, боясь нарушить процесс слушания. И вдруг сильным физическим движением была повёрнута на другую сторону, в её обычное удобное положение. На край постели, лёжа на животе, обе руки под подбородком, чтобы не давить на сердце и солнечное сплетение. И начала слышать и записывать, что она обычно делает одной рукой, послушав четыре, пять фраз и потом записывает их. Легче запоминает, когда слышит на разных языках, что обыкновенно и делается, чтобы она запомнила. Иногда она не успевает окончить мысль, как идёт ответ. Иногда проходит пять, десять минут, иногда полчаса, пока идёт другая фраза, иногда несколько раз одна за другой. По утрам она слышит М. М. и К. X. Обыкновенно в 7.15 она пьёт чай, а потом слушает до восьми, потом встает»794.

Так было в Дарджилинге, когда там находились Лихтманы и Грант, так было и после переезда Рерихов в Кулу. Восемь лет спустя (в 1936 г.) Е. И. писала сотрудникам в Нью-Йорк: «Прошу Вас, помните, что все Сообщения получаются единым путём яснослышания. <...> Все указания и messages идут из Ашрама». При этом она заказывала Кругу, что «ни в коем случае нельзя никого приобщать и поощрять к получению самостоятельных messages»795. Почему? Скорее всего, потому что в этом случае Е. И. утратила бы своё монопольное право на общение с Учителями. А это разрушило бы уже сложившийся миф о её феноменальных способностях и о том уникальном опыте, который с ней проводят Братья. Предвидя такую возможность, Е. И. предаёт спиритизм анафеме: «.. .медиумизм есть лишь опасность. Медиум есть лишь постоялый двор для развоплощённых лжецов»796. Более того, она настрого запретила сотрудникам говорить, о том, что они прежде вместе с ней занимались столоверчением: «Также, родные, отрицайте участие во всех спиритических сеансах, ибо спиритические сеансы имеют дело с миром потусторонним, с духами, но мы имеем дело с людьми живыми. Мой Учитель – в земном теле, и именно в наших книгах судьи, если дадут себе труд прочесть их, найдут на многих страницах указания на вред низшего психизма и медиумизма»797.

Прекрасный образец забывчивости, а вернее лицемерия Е. И.!

Забыла Е. Рерих и о многом другом – например, о сроках наступления Новой Эры, о которых махатмы неоднократно сообщали ей (1928–1931–1936). Поскольку предсказания махатм не сбылись, Рерихам пришлось срочно передвигать сроки. В том же письме Е. И. читаем: «Сейчас по всей Индии широко распространяется срок 1942 года, как конец Кали-Юги и воплощение Калки Аватара в Шамбале. Срок этот правилен. Он давно был назван Нашим Учителем. Пандиты сейчас доказывают, что большие цифры в Писаниях были сокрытием и их надо считать не годами, но днями, и тогда срок конца Кали-Юги приходится на 1942-ой»798.

Но Кали-Юга (Железный век) не закончилась ни в 42-ом, ни в 45-ом. Рерихи и их ученики так и не дождались наступления Эры Шамбалы.

Кроме яснослышания у Елены Ивановны имелся и ещё один канал общения с махатмами, весьма простой и удобный, – сновидения и сновидные состояния. «Я часто вижу себя во сне, а иногда в полубодрствующем состоянии, посещающей с некоторыми Членами Бр[атства] древние потопленные города», – признавалась она в 1933 г. одному из своих сподвижников врачу Ф. Д. Лукину. Именно таким образом Е. Рерих совершала свои необыкновенные путешествия в различные точки земного шара и космического пространства799. Следовательно, многое из того, что она рассказывает в своих книгах, попросту приснилось ей и к реальности не имеет никакого отношения! Обладала ли она подлинным даром ясновидения – вопрос весьма спорный. Некоторые из приведённых в этой книге фактов, например, рассказ Е. И. о том, что она «видит» работу внутренних органов (подобное видение называется в в парапсихологии биоинтроскопией), вроде бы свидетельствуют об этом. Но таких свидетельств у нас не так уж много, и потому едва ли можно ставить Е. Рерих в один ряд с такими признанными ясновидицами как Ванга Димитрова или Ю. Ф. Воробьёва800.

* * *

Сомнения Юрия Рериха в отношении осуществимости нового плана махатм, высказанные им родителям в 1928 г., увы, оправдались. Основанный в Гималаях в 1929 г., под эгидой нью-йоркского Музея Рериха, «Институт Гималайских исследований Урусвати» просуществовал не долго (до 1933 г.). Неуспешной оказалась и новая попытка Рериха в середине 1930-х реализовать «Великий План» Владык – построить на кооперативных началах, под патронажем США, «Новую Страну», теократическое Монголо-Сибирское государство801. «Устремление к истинному кооперативу лежит в основе эволюции. Кооперативное устройство – единое спасение, – утверждал Н. Рерих в книге «Напутствие вождю» (1933)802. Здесь хотелось бы вновь подчеркнуть, что социальный проект Рериха был теснейшим образом связан с его мессианистскими ожиданиями, ибо «Новая Страна» («Страна Мории») мыслилась им как место второго пришествия Христа-Майтрейи. В начале 1930-х его интерес переместился с Внешней Монголии (МНР) на Дальний Восток, где происходили довольно бурные события. В 1932 г. милитаристская Япония – Империя Ниппон – оккупировала Манчжурию, превратив её в марионеточное государство Манчжоу-го, и часть Внутренней Монголии. В результате проживавший в Мукдене буддийский иерарх Панчен-лама, которому, как мы помним, отводилась главная роль в «войне Шамбалы», оказался в зоне японского влияния. Помимо Панчена, Рериха привлекала к себе и ещё одна «мятежная» фигура – монгольского князя Дэвана, возглавившего движения за автономию Внутренней Монголии. (Его ставка находилась в Барун-суните.) С другой стороны, Рерих возлагал немалые надежды и на русскую эмиграцию, центром которой являлся Харбин803. Отметим, что имя Рериха пользовалось большой популярностью среди харбинцев, особенно в военных кругах. Сам Рерих рассчитывал, прежде всего, на поддержку «Русского Обще-воинского союза» (РОВС), объединявшего практически всю русскую эмиграцию за рубежом и имевшего свои отделения на Дальнем Востоке, в том числе в Харбине. Целью же РОВС было освобождение России от большевиков и восстановление монархии. Наконец, в Харбине проживал родной брат Рериха, Владимир, который заведовал сельскохозяйственным отделом в одной из преуспевающих коммерческих компаний («Торговый Дом И. Я. Чурина и К ° »). Именно В. К. Рерих и составил в 1933 г., по просьбе Н. К., проект «Маньчжурского сельскохозяйственного кооператива»804.

Начинать строительство «Новой Страны» Рерих собирался с организации сети сельскохозяйственных кооперативов (под общим названием «Алатырь») и кооперативных банков на территории Манчжурии и Внутренней Монголии. Рерих также мечтал «оживить» с помощью ирригации безжизненные пустыни Гоби и Такла-Макан, превратить их в цветущий сад, какими они, по его убеждению, были в глубокой древности, – идея, которую он проводит в очерке «Да процветут пустыни!». По мнению В. А. Росова, эта «гипотетическая страна» должна была охватить огромные пустынные территории Внутренней и Внешней Монголии, часть Китая (провинция Синьцзян), окраинную область Северо-Восточного Тибета и Сибирь (Алтай, Калмыкия, Тува). Этот ареал представлял.собой «исконные земли буддистов и лам». Ещё в 1924 г. Е. Рерих записала в дневнике: «Давайте управлять областью от Алтая до Гоби». Тогда же было придумано и название для будущего государства – Священный Союз Востока. «Венец Плана – образование Священного Союза Востока в Звенигороде в 1936 или 37-м году»805. Чьего «плана»? – плана Владык. Кто должен «образовать» это государство? – Рерихи, ученики и служители Махатм.

Замысел Рерихов, впрочем, не был оригинальным. Известно, что в годы гражданской войны белый барон Унгерн-Штернберг мечтал о создании в Срединной Азии федерации кочевых народов, по образцу империи Чингисхана. Это государство задумывалось им как объединение монгольских и других племён, под эгидой Китая, страны древнейшей и высочайшей культуры. Войти в такой союз азиатских народов должны были китайцы, монголы, тибетцы, афганцы, племена Туркестана, татары, буряты, казахи и калмыки806. Та же мечта о будущей Великой империи вдохновляла и знаменитого «монаха-разбойника» Джа-ламу, построившего город-крепость на вершине каменистого холма в Чёрной Гоби, на границе между Монголией и Китаем – Тенпей-бейшин. (На пути в Лхасу в 1927 г. Н. К. Рерих взобрался на этот холм и осмотрел развалины города Джа-ламы, к тому времени совершенно покинутого его жителями.) Наконец, не менее легендарная личность, Агван Доржиев – учитель XIII Далай-ламы и строитель буддийского храма в Петербурге, предложил в 1921 г. советскому правительству объединить восточных и западных монголов, халхасцев и ойратов, в единое «расширенное» монгольское государство – федерацию буддийских народов, под протекторатом Советской России807.

Проект «Новой Страны» Рериха-мистика, зашифрованный им в 1935 г. как «проект Канзас», являлся откровенной утопией. Тем не менее, считавший себя «практическим идеалистом», Н. К. приступил к его осуществлению с тем же рвением, что и проект «Белуха» десятью годами ранее, заручившись поддержкой своего влиятельного американского ученика – министра сельского хозяйства Генри Уоллеса.

В начале 1934 г. Н. Рерих вместе с сыном Юрием вновь посетил Соединённые Штаты. Сблизившись с Уоллесом, Н. К. начал его идеологически обрабатывать – готовить к будущему президентству. Рассказывал про встречу Е. И. с Мастерами в Лондоне, про камень Чинтамани, про Чашу Будды (посланную в марте 34-го Братьями Рерихам, столь же таинственно, как и Камень), про Учение махатм – Агни Йогу808. Уоллес был в восторге от своего русского Гуру. С не меньшим пиететом относились к Рериху и его американские сподвижники. «Родной Гуру», «дивный Учитель», «Святой», «Мастер по земле ходящий» – вот те эпитеты, которыми щедро награждает в своём дневнике Николая Константиновича экзальтированная Зинаида Лихтман.

В том же дневнике мы найдём немало записей, упоминающих рериховские планы, и это говорит о том, что «Новая Страна» не была одной лишь фантазией, чисто ментальной конструкцией, а замышлялась Рерихом как вполне реалистичный, практически осуществимый проект. «Я имела чудный разговор с Юрием о будущей стране и управлении ею, – читаем мы в записи от 22 марта, – весь план так прост и вместе с тем будет весь чуть ли не завершён в 1936 г. Не верится во всю эту чудесную сказку»809.

Осенью 1934 г. Елена Ивановна вступает в переписку с президентом США Ф. Д. Рузвельтом – посылает ему «огненные послания» («fiery messages») из высокого «истинного Источника» («original Source»), в которых, от имени Учителей, наставляет его по вопросам внешней политики. «Мы шлём послание, которое укрепит волю Президента и приведёт её в соответствие с лучами Светил, – говорилось в письме Е. И. в Белый Дом от 4 февраля 1935 г.– Народы Америки должны войти в Новую Эпоху. Так называемая Россия является равнобалансом Америки, и только при такой конструкции мир во всём Мире станет решённой проблемой»810. Рерихи откровенно побуждают американского президента принять высшее руководство Учителей, точно также как ранее они побуждали советских лидеров. И это им почти удаётся.

Тем временем, покинув США и проехав через Японию, Н. К. Рерих вместе с Юрием в мае 1934 г. прибыли в Харбин. Там Н. К. намеревался организовать новую центральноазиатскую экспедицию – Маньчжурскую, по окраинам Гоби, для изучения и сбора засухоустойчивых трав. Такое задание он официально получил от главы Департамента сельского хозяйства. В окружении Уоллеса, однако, поговаривали, что истинной целью путешествия Рериха являлся поиск следов второго пришествия Христа. Финансирование экспедиции взял на себя Госдепартамент США. В Харбине обоих Рерихов встретили с распростёртыми объятиями, однако несколько месяцев спустя разразился скандал, после того как в харбинской прессе появились статьи, обвинявшие художника в связях с «мировым масонством». Н. К. был назван «легатом» Великого Белого Братства – Древнего Мистического Ордена Розенкрейцеров, а в одной из заметок прямо утверждалось, что его «ближайшим политическим идеалом является создание Сибирского государства во главе с одним из видных деятелей Теософского Общества»811. Таким образом, сокровенные планы Рериха, хотя и в сильно искажённом виде, вышли на поверхность. Рериху пришлось спешно покинуть Харбин, и в декабре 1934 г. он наконец-то приступил к исследовательским работам.

Эта экспедиция – по гобийским степям и пустыням – позволила Рериху не только увидеть воочию территорию будущей, ещё только грезившейся, «Новой Страны», но и начать подготовку к её строительству. В частности, установить контакты с влиятельными монгольскими князьями (Дэваном, в первую очередь), гегенами и буддийскими ламами во Внутренней Монголии.

Чтобы заявить о себе как о вожде азиатских народов, Рерих летом 1935 г. отпечатал в одной из монастырских типографий свою биографию, написанную по-монгольски Ц. Жамцарано. Называлась она «Краткое сообщение о Великом Учителе Рерихе, носящем титул Всепобеждающего». Это был восторженный панегирик, в котором Рерих изображался в образе мудреца и спасителя человечества. В прежние времена – в царствование Николая II, писал Жамцарано, Рерих исполнял обязанности «великого министра» России – «в течении нескольких лет имел возможность являться на приём к царю и обсуждать с ним дела. Премьер-министр Франции Пуанкаре, а также великий полководец этой страны Лиоте и другие искренне уверовали в познания Рериха и поддерживали с ним дружеские отношения». Ныне же в 24-х независимых государствах мира существует 87 различных организаций, которые работают «под покровительством Рериха по разным направлениям науки и культуры». Он – большой знаток жизни Азии. Далее приводились мнения о Рерихе наиболее просвещённых умов Запада и Востока. Так, некто Ван Туверн (?) утверждал, что «имя великого Учителя Рериха, распространяясь по всему миру, стало величайшим во всех странах, поэтому в будущем, если случится беда, оно будет нас учить и освещать путь». Жамцарано также процитировал и самого себя: «Путь прославленных мудрецов, таких как великий Учитель Рерих, подобен пути бодхисаттвы, он освящает мир подобно лампаде». Собственные сочинения Рериха, говорилось далее, составляют 10 больших томов – очевидный намёк на книги цикла Агни Йоги. В заключение биографии упоминался только что подписанный в Вашингтоне двадцать одним государством «Пакт Рериха о необходимости охраны культурного и научного наследия», что, по словам Жамцарано, «свидетельствует, о том, что Рерих на международной арене пользуется огромным авторитетом»812.

Н. Рерих прекрасно знал, как воздействовать на умы простых монголов, и его ни чуть не смущало и не коробило подобное неумеренное славословие в свой адрес. Похвалу он любил с юности.

Экспедиционный дневник Н. Рериха полон ссылками на проект «Канзас», из которых складывается вполне реалистичная картина начального этапа построения «Новой Страны». Приведу только одну цитату:

«Теперь вернусь к Канзасу. Представляю себе, что там будет основан или кооперативный банк, или кооперативная корпорация, гарантированная штатом. Но следует, чтобы это учреждение [не] зависело лишь от одного источника. Там может участвовать и учреждение, дающее заём, и корпорация Ур, и другие возможности товарообмена и промышленных предприятий. <...> В то время когда в мире столько разъединений и разрушения, каждый культурно-созидательный, направленный к преуспеянию штата шаг должен приветствоваться всеми истинными созидателями и предпринимателями. Вы знаете мои всегдашние настроения при таких построениях. Ведь в них просматривается как часть финансовая, так и часть культурно-просветительская»813.

Рерих, впрочем, нигде не говорит прямо о создании какого-то отдельного государства, что было бы преждевременным. Он только декларирует свой социальный проект – «обновление Азии» с помощью новейших научно-технических достижений и культурного просвещения. Именно такой цели должна была служить спроектированная им ещё в 1929 г., но так и не состоявшаяся «корпорация Ур»814, упомянутая в приведённой выше цитате. Успех подобного начинания мог дать мощный толчок к трудовому сотрудничеству (кооперации) и объединению народов и, в конечном счёте, привести к созданию некоего федеративного государства – Священного Союза Азии. Впрочем, начавшийся в 1931 г. – в Тонком Мире (!) – Армагеддон должен был всколыхнуть не только Азию, но и весь мир, и перекроить все существующие земные границы. «Итак, наступило время реконструкции Востока... Предвидится союз народов Азии, и объединение племён и народов будет происходить постепенно, там будет своя Федерация стран, – наставляла Рузвельта Елена Ивановна в начале 1935 г.– Монголия, Китай и калмыки составят противовес Японии, и в этом объединении нужна Ваша Добрая Воля, господин Президент. <...> Переустройство Мира продвигается гигантскими шагами. Великий Армагеддон, предсказанный всеми древними Писаниями, бушует во всю свою мощь... Но Свет побеждает тьму, и великое Строительство приближается»815.

В результате мирового «переустройства» ожидалось возникновение двух новых геополитических «полюсов» на планете: на Западе – Союза северо и южно-американских народов во главе с Рузвельтом, которого Е. Рерих называет «Великим строителем новой эры человеческого прогресса», и на Востоке – Союза народов Азии, возглавляемого новым мировым вождём – Н. Рерихом! Об этом говорится довольно прозрачно в письмах Е. И. середины 1930-х:

«Да, какая мощь и какое благо получится, когда во главе двух великих стран будут стоять такие представители как Ф[уяма] и Р[узвельт]!»;

«Новая Страна – это страна Ф[уямы]»816.

Эта новая попытка Рериха вдохнуть жизнь в «Великий план» махатм, однако, потерпела фиаско. Маньчжурская экспедиция была остановлена Г. Уоллесом в июле 1935 г., после того как в газете «Чикаго Трибьюн» появилось скандальная заметка, обвинявшая Рериха в «политических интригах». В ней, в частности, говорилось о покупке Рерихом оружия у расквартированной в Тяньцзине американской пехотной части; о том, что экспедицию сопровождает «вооружённый конвой из белых русских казаков», и о её выдворении с территории «марионеточного режима Маньчжоу-Го» японскими властями817. И действительно, экспедиция Рериха производила довольно странное впечатление. Так, встречаясь с корреспондентами, Рерих говорил о том, что собирается... идти в Тибет – искать в монастырских библиотеках медицинские тексты о лечении рака с помощью целебных трав. Поскольку такое путешествие сопряжено с опасностью, он приобрёл оружие, вернее, уговорил американского офицера, заведовавшего оружейным складом в Тяньцзине, выдать ему безвозмездно, как руководителю экспедиции, снаряжённой правительством США, 6 винтовок и 4 пистолета с боеприпасами818.

Опубликованная заметка вызвала переполох в Вашингтоне. В результате Уоллес и Рузвельт поспешили отмежеваться от Рериха, посчитав, что его деятельность на Дальнем Востоке компрометирует американское правительство.

Г. Уоллес (он же «Друг» и «Галахад») решительно разрывает отношения с Рерихами. Сперва он уведомил своего Гуру, что впредь будет получать «мессажи» только через Л. Хорша, а не через Ф. Грант, как было до сих пор. А затем сообщил «Матери» (Е. Рерих), что прекращает контакты – «прямые или косвенные или каким-либо иным способом» – со всеми четырьмя Рерихами. Позднее Уоллес так объяснит причины своего разрыва с Н. Рерихом:

«Я убеждён, что интересы профессора Рериха простираются далеко за пределы Соединённых Штатов. Он интересуется неспокойными областями в Азии... Наблюдая, вплоть до лета 1935 г., за действиями профессора Рериха на Востоке и действиями его последователей в этой стране (т. е. США. – А. А.), я склоняюсь к выводу, что его последователи боготворят профессора Рериха и видят в нём некоего сверхчеловека. Они настроены решительно и не остановятся ни перед чем, чтобы помочь ему реализовать какую-то необычную фантазию Азиатской власти»819.

А то, что у Рериха действительно имелась такая «необычная фантазия», внушенная ему Учителями, мы уже знаем.

Утрата Рерихом своих высоких покровителей в Вашингтоне совпала с расколом рериховского Круга в Нью-Йорке. В июле 1935 г. Л. Хорш, вернувшись из Осло, где он хлопотал о присуждении Н. Рериху Нобелевской премии мира – за обнародованный им «Пакт о защите культурных ценностей», неожиданно объявил на очередном собрании директоров Музея о нежелании продолжать деятельность этого учреждения, а также об устранении Н. Рериха от руководства. К Хоршу присоединились его жена Нетти, Эстер Лихтман и С. Ньюбергер (член совета директоров Музея). Поразительно, но до этого момента Эстер (Ояна) и Нетти (Порума) были любимыми ученицами Е. И. и наиболее близкими ей по духу людьми. Она даже называла их своими сёстрами. Махатма же против такого духовного союза не возражал и всячески нахваливал Ояну и Поруму.

Вскоре после этого (30 июля 1935 г.) Л. Хорш написал письмо Е. Рерих – от имени себя самого, жены и Э. Лихтман, в котором попытался объясниться с «Матерью» начистоту. Это письмо наполнено горечью и обидой на Рерихов. Хорш бросает им упрёк в фаворитизме – явном покровительстве своим сыновьям и особо приближённым сотрудникам. В Круге, утверждал он, в действительности никогда не существовало единства, а царили «ненависть, интриги, ревность и несправедливость». Несмотря на его преданную службу Рерихам в течение многих лет, когда он финансировал их проекты и содержал их сыновей, они не удостоили его благодарности, а напротив, обвинили в банкротстве Учреждений. Хотя эти учреждения – корпорации Панкосмос, Белуха и Ур и издательства Алатас и Новый Синдикат – были созданы и управлялись самими Рерихами. Парируя обвинения Е. И. в том, что эти банкротства произошли из-за его «пренебрежения Иерархией» и «непонимания её основ», Хорш отмечал, что более 13 лет «мы служили вам и проф. Рериху и почитали это имя в наших делах и поступках. Мы не только отдавали нашу энергию и преданность служению Иерархии, но я также отдал всё своё личное состояние – $1.250.000 на дело, носящее ваше имя. Я не остановился на этом, залез в долги и расстроил своё финансовое положение во имя той же самой цели – утверждения имени Рериха и служения Иерархии».

Стоимость Мастер-Института, как писал далее Хорш, значительно увеличилась из-за «помпезных требований» и постоянного вмешательства старшего Рериха и других сотрудников, как-то желания Н. К. во чтобы то ни стало увенчать Дом Учителя буддийской ступой. Рерих также требовал расширения деятельности Учреждений за счёт средств держателей бондов (облигаций), против чего решительно возражал Хорш, которого Рерихи тут же заклеймили как «разрушителя культуры». Наконец Вашингтонская конвенция, на которой был подписан знаменитый Пакт Мира, выдвинутый Рерихом. Идея её проведения именно в Вашингтоне, а не в Нью-Йорке, на чём первоначально настаивал Н. К., принадлежала Э. Лихтман, которую поддержала чета Хоршей. В Нью-Йорке, считал Хорш, конвенция не привлекла бы столько дипломатов и высокопоставленных особ и стала бы «местным событием». В результате вся слава досталась Рериху, а между тем, «если бы не наши беспрестанные усилия и борьба с сотрудниками, то имя Рериха не было бы упомянуто в Пакте».

Заканчивалось письмо следующей красноречивой фразой: «Если, как вы говорите, исключительно благодаря вам мы приблизились к Владыке, то в таком случае на вас лежит величайшая ответственность и обязанность проявлять высочайшие принципы справедливости и правдивости в отношении ваших духовных учеников, преданно служивших вам в течение 13 лет. Для духовного учителя кровные узы и семейные связи не должны преобладать над духовными отношениями».

Разрыв Хорша с Рерихами был только началом трагедии. Хорш также предъявил Федеральной налоговой службе суммы, потраченные им на первую рериховскую экспедицию, и та поспешила обвинить художника в неуплате налогов в американскую казну за 1926–1927 гг. В то же время, воспользовавшись отсутствием Рериха, Хорш вывез из Музея рериховскую коллекцию картин и другое имущество. Совершенно очевидно, что таким образом Логван, вложивший в Рериха и его проекты огромные средства, попросту хотел получить свои деньги обратно, хотя бы частично820.

Надо сказать, что главные рериховские учреждения в Америке с трудом пережили финансовый кризис 1929 г. и фактически дышали на ладан – находились на грани умирания. В этом открыто признавался и сам Рерих: «Н. К. утром пришёл ко мне в кабинет... [и] начал говорить о наших Учреждениях, – читаем мы в дневнике Лихтман (запись от 23 марта 1934). – В Музее пульс замер, в Издательстве Музея пульс замер, не работает, в Школе пульс слабо бьётся... В Корона Мунди пульс замер, в R[oerich] Soc[iety] то же самое... И вот он начал говорить, что надо работать, создавая новые контакты, развивая комитеты, и с новой силой оживлять пульс. Ибо если пульс слаб, что-то случилось с сердцем. Насильно сердце оживить нельзя, но, начав кровообращение в новых частях организма, можно и оживить парализованные части»821.

А вот ещё одна характерная запись:

«... Н. К. изумительно говорил о сердце, сотрудничестве, огненной энергии, которую мы должны осознать, красоте, вечном труде... Особенно подчёркивал сердце: исходя от сердца, идя сердцем, – затем говорил искать в природе, у звёзд, у красоты чувства истинного понимания. Необыкновенно говорил –так просто, но таким чудным языком – великий Дух, Мастер между нами»822.

Итак, Рерих говорил, произносил пафосные речи, строил воздушные замки, а Хорш платил, финансировал рериховские проекты, вроде строительства помпезного «Дома Мастера» на Манхэттене. Но эти проекты не только не приносили дивидендов, а, напротив, поставили Хорша в начале 1930-х на грань финансового краха. К тому же он разочаровался в Рерихе как духовном наставнике. «Предательство» Хорша, по существу, было протестом против обоих Рерихов, их сверхамбициозности и вождизма. Примечательно, что Логван выступил против Н.К. и Е.И. только после того, как он и Э. Лихтман (Ояна) установили свой собственный канал связи с Учителями – стали получать от них «мессажи» и, главное, передавать эти послания в Вашингтон Уоллесу и Рузвельту, без ведома и согласия Елены Ивановны. Это, естественно, вызвало негодование у «Матери Агни Йоги», поскольку её тщательно оберегаемая монополия на общение с потусторонними Владыками была, таким образом, подорвана. Впервые за 14 лет у Е. Рерих появились конкуренты среди «своих». В письме Рузвельту от 12 декабря 1935 г. она писала: «Поддавшись жадности и амбициям, они (Л. Хорш и Э. Лихтман. – А. А.) нарушили святое доверие и передали Вам в апреле свой собственный совет относительно некоторых финансовых вопросов (серебро), выдавая его как исходящий через меня из Истинного Источника. Этот Источник предупредил меня о совершённом предательстве, и мне было приказано запросить их, оба они признались мне письменно, что передали Вам своё собственное послание, создавая у Вас впечатление, что оно исходит из Истинного Источника»823.

Ответа на это письмо Е. И. не получила.

Как и почему Учителя допустили «предательство» Хорша – вопрос риторический. Но махатмы также не препятствовали захвату Хоршем картин Рериха, не помогли они Рерихам и в ходе судебного разбирательства, инициированного отстранёнными директорами Музея, что кажется совсем уж непостижимым. В результате в 1940 г. суд вынес решение в пользу Хорша – «неслыханное по цинизму», как пишет 3. Лихтман, ибо картины Рериха были ранее принесены в дар американскому народу. Всё так, но куда же смотрели покровители Рерихов, махатмы?

Лишившись своего главного спонсора, рериховские учреждения в США прекратили своё существование. Впрочем, подобный финал был вполне предсказуем. Руководившие Рерихами мудрые и всезнающие махатмы оказались совершенно беспомощными в земных делах: их советы – не применимы к реальной жизни, а их замыслы – невыполнимая утопия.

В конечном счёте, оккультный мистицизм и мессианство Н. К. и Е. И. Рерихов не смогли улучшить наш мир и создать действительно «нового человека» и породили лишь бурное мифотворчество, запечатлённое на страницах многотомной Агни Йоги. Эти рериховские мифы продолжают жить и сегодня, и находится немало тех, кто, вопреки здравому смыслу и свидетельствам историков, продолжает упорно твердить об «учителях человечества» и их Гималайском братстве. Хорошо знавший нашего героя с юных лет А. Н. Бенуа считал, что мессианство Рериха помешало ему исполнить своё предназначение, свою главную и настоящую миссию – художественную. Но эта миссия, как мы видели, неразрывно связана именно с его мистицизмом и мессианством. Без них не было бы того Рериха, которого мы знаем. От зоркого взгляда Бенуа также не ускользнула и чрезмерная рериховская амбициозность – «опаснейший дух гордыни», вселившийся в художника ещё в молодые годы и слившийся с его «более чистыми и простыми побуждениями»824. Но с таким мнением едва ли согласятся истовые последователи Рериха, хотя в нём, несомненно, есть доля правды.

«Сказка жизни», которую долгие годы и с таким необыкновенным энтузиазмом слагали четверо Рерихов – вместе с махатмами, увы, имела печальный конец.

* * *

Великий мечтатель и певец Шамбалы Николай Константинович Рерих умер в Индии в своём поместье в долине Кулу 13 декабря 1947 г. Незадолго до смерти он стоял за мольбертом – выписывал парящего над горными вершинами орла, пытаясь повторить свою знаменитую картину «Приказ Учителя». Елена Ивановна Рерих ушла из жизни восемь лет спустя (5 октября 1955).

По окончании Второй мировой войны все четверо Рерихов решили репатриироваться в СССР – «Новую Страну», писали письма Сталину и Молотову, но безуспешно. Их ходатайство было отклонено. О мотивах отказа остаётся лишь догадываться. На Родину уже после смерти Сталина удалось вернуться в 1957 г. только востоковеду Юрию Николаевичу, благодаря протекции Н. К. Хрущёва.

Надо сказать, что, став в 1940-е гг. всемирно известным учёным – тибетологом и буддологом, Ю. Н. предпочитал не высказываться на публике о махатмах и их тайном братстве, очевидно, чтобы не компрометировать свою высокую научную репутацию. Однако, как это не парадоксально, в махатм и их Гималайскую Обитель Ю. Рерих искренне верил. Верил и в скорое наступление «Новой Эры», возвещённой Махатмами. По воспоминанию Сангаракшиты (Д. Лингвуда) – основателя Ассоциации молодых буддистов (Young Men’s Buddhist Association) и буддийского монастыря Дхармодая Вихара в Калимпонге, Ю. Рерих производил довольно странное впечатление на окружающих тем, что постоянно носил бриджи и был обут в ботинки для верховой езды. Подобная полувоенная экипировка, как считает Сангаракшита, была вызвана тем, что Ю. Н. ожидал... пришествия царя Шамбалы, Будды Майтрейи. Поскольку Спаситель мог появиться в любой момент верхом на коне, во главе своего воинства, ожидавшие Его должны быть готовыми немедленно оставить все свои дела, седлать коней и присоединиться к воинам Шамбалы825. Действительно ли Юрий Николаевич до такой степени верил буддийскому пророчеству, трудно сказать. Известно, правда, что, проживая в Калимпонге, он состоял секретарём созданной Сангаракшитой организации, известной как Западный Буддийский Орден (Trailokya Boudhha Mahasangha), и, следовательно, являлся буддистом.

Возвращение Ю. Рериха в СССР было связано, по сути, с выполнением духовно-мистической «миссии» Рерихов. Возглавив один из секторов Института Востоковедения в Москве, Ю. Н. пытался возродить буддологические исследования в СССР и в то же время, по мере сил и возможностей, занялся распространением учения Агни Йоги. Делал он это, правда, ненавязчиво и достаточно деликатно. Имеются свидетельства, что с Ю. Рерихом встречались и получали от него запрещённые в то время книги Агни Йоги известные писатели И. Ефремов, К. Паустовский, Л. Леонов, художники В. Черноволенко и Б. Смирнов-Русецкий. К нему в Москву приезжали и члены разгромленных в 1930-е гг. рериховских обществ, а также новые адепты – младорериховцы. Как пишет рериховед Н. Е. Ковалёва, Ю. Н. Рерих встречался с учёными, «на полуподпольных собраниях, на которых говорилось о «запрещённых» темах, в частности о влиянии космических лучей и энергий на человека и природу... «. Одна из активисток рериховского движения в Латвии Гунта Рудзите вспоминает, что некоторые учёные приходившие на эти тайные собрания приносили с собой во внутренних карманах пиджаков книги Агни Йоги (речь, вероятно, идёт о самиздатовских изданиях)826.

Однажды, во время интимной беседы с Ю. Рерихом, один из «старых» рериховцев В. А. Вераксо не удержался и задал вопрос, видел ли он лично Учителя. На что Ю. Н. ответил: «Разве мы, я и брат, могли стоять в стороне от ученичества?»827. То есть от прямого ответа уклонился, ибо быть «учеником» махатмы совсем не означает видеть его во плоти, своими глазами.

Ю. Н. много рассказывал советским агни-йогам о своих странствиях по тропам Срединной Азии, но совсем не то, о чём говорил на публике828. Например, о существовании в центральноазиатских оазисах «тайных подземелий», в которых имеются «книгохранилища, принадлежащие Белому Братству», хранящие «... цепь документов Учений, даваемых Великими Адептами странам разных эпох и народов». Также говорил об участии матери в «пространственной работе Учителя» – о её посещении, в тонком теле, лаборатории Братства, «конденсирующей космические энергии». Всё это лишний раз свидетельствует о том, что Ю. Рерих, безусловно, верил в махатм и был последователем Агни Йоги.

Младший брат Юрия Святослав также верил в реальность Гималайского Братства и, по рассказам, даже контактировал с махатмами. Посетившие его в Бангалоре в 1989 г. супруги Тамара и Николай Качановы, между прочим, также не удержались от «провокационного» вопроса: «Мы знаем через письма и Учение, что есть Башня и лаборатории [махатм], существует такое место?». С.Н. улыбнулся и ответил: «Конечно, такое место, существует... Те Учителя, которые находятся на земном плане, в теле, конечно же, существуют... Не могут же Они жить где-то в лесу. Конечно, Они живут в тех условиях, которые Им удобнее всего»829.

Святославу Николаевичу, как и его родителям, была присуща та же парадоксальная противоречивость: с одной стороны, он утверждал, что Братство это «не географическое место», не «лагерь», а с другой, указывал на Канченджангу и говорил, что позади этой горной гряды находятся ашрамы Учителей. Но если это так, то Братство всё-таки имеет реальные географические координаты. Впрочем, подобные противоречия являются нормой для мистика.

Побывавшая в 1961 г. в гостях у Святослава Рериха 3. Г. Лихтман (Фосдик во втором браке) записала в дневнике: «Замечательный день, такой тёплый, ясный, цветы распускаются всё больше и больше. Горы, где расположен Ашрам Братства, находится позади дома. Святослав показал – Ашрам за теми горами, что мне сейчас видны»830. Там, в этом ашраме, по убеждению Зинаиды Григорьевны, пребывает «наш Великий Владыка» (т. е. Мориа), там же находится и Елена Ивановна, и место это «так недалеко». Но это противоречит распространённому среди рериховцев мнению, что Елена Ивановна и «Братья-Спасители» обитают ныне в небесной Шамбале, Докиуде831. Получается, что Е. И. вместе с Братьями пребывают одновременно и «там» и «тут»...

З. Г. Фосдик, между прочим, приводит в своём индийском дневнике довольно любопытный факт: «Святослав рассказал о своём давнем разговоре с д-ром Радхакришнаном832. Святослав спросил, верит ли тот в Адептов. Д-р Радхакришнан ответил – поскольку является историческим фактом то, что они жили в Индии в прошлом, надо полагать, они и сейчас живут здесь, но он никогда с ними не встречался»833. Весьма дипломатичный ответ для такого большого знатока индийской философии как С. Радхакришнан. Древние махатмы (наподобие лесных отшельников-риши) бесспорно существовали, а вот нынешние... с ними он никогда не встречался.

С. Н. Рерих пошёл по стопам отца и стал художникам. Жил он вместе со своей женой известной индийской киноактрисой Девикой Рани (родственницей Тагора) в своём поместье в Бангалоре, изредка наезжал в родительское поместье в Кулу. По отзывам тех, кому довелось общаться с ним, это был милый и добрый человек, большой патриот России. Незадолго до смерти в 1993 г., как мы уже рассказывали, С. Н. передал главную семейную реликвию – осколок Камня Чинтамани вице-президенту Международного Центра Рерихов в Москве Л. В. Шапошниковой. Однако едва ли можно ожидать, что его нынешний обладатель согласится когда-нибудь предъявить этот «уникальный» камень экспертам-петрографам. Зачем разрушать чудесную рериховскую сказку?

* * *

217

Латьенс М. Жизнь и смерть Кришнамурти. М., 1993. С. 10.

218

Об учении «Храма Человечества» см.: Дельфис. 1994. №2 и 3; 1996. №1.

219

Уоддэль О. Лхасса и её тайны. Очерк тибетской экспедиции 1903–1904. СПб., 1906. С. 307.

220

Schary Е. G. In Search of the Mahatmas of Tibet. (With Illustrations and Maps). London, 1937. P. 200–208.

221

Линденберг К. Рудольф Штейнер. М., 1995. С. 94.

222

Там же.

223

Там же. C. 120.

224

Штейнер Р. Духовное водительство человека и человечества. Калуга, 1992. С. 12. Эта работа была написана Штейнером в 1911 г., т. е. уже после того, как он отделился от теософов.

225

Там же. С. 27.

226

См.: Gurdjieff G.I. Meetings with remarkable men. NY., 1974. P. 148–164.

227

Bennett J. G. Gurdjieff: Making a new world. London, 1973.

228

Цит. по кн.: Ouspensky P. D. Tertium Organum. New-York, 1982. P. 264–265.

229

Фостер Барбара и Майкл. Тайные жизни Александры Давид-Нил. М., 2005. С.60.

230

Латьенс М. Жизнь и смерть Кришнамурти. С. 14.

231

Там же. С. 16–17.

232

Там же. С. 20.

233

См.: Кришнамурти Дж. У ног Учителя (1-е издание книги вышло в 1911 г.): Джинараджадаса С. Мировой Учитель как источник мистицизма; Великий Ми­ровой Учитель и проблемы войны; Ледбитер Ч. Великий Мировой Учитель, Чему Он будет учить; Вудхауз Е. Мир в ожидании; Пушкина В. Братство и любовь как основа грядущего века.

234

Кришнамурти Дж. У ног Учителя. Пг., 1918 (4-е изд.). С. 13, 18.

235

Benjamin Н. Basic self-knowledge. An introduction to esoteric psychology. New York, 1973. P. 157–158.

236

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922–­1934. М., 2002. С. 316. Запись от 30 августа 1928.

237

Там же. С. 701.

238

Шапошникова Л. В. Учителя // Утренняя Звезда. Альманах МЦР. 1993, №1. С. 13.

239

См.: Памятные места семьи Рерихов в Санкт-Петербурге / Сост. И. С. Аникина. А. П. Соболев. СПб., 2003. С. 20. Отец Рериха родился в гор. Газенпоте Курлянд­ской губ. (ныне Айзпут, Латвия), а его деда звали Фридрих Иоганн (Friedrich Jo­hann), что не оставляет сомнения в германском происхождении Рерихов.

240

Лихачёв Д. С., Благово Н. В., Белодубровский Е. Б. Школа на Васильевском. М., 1990. С. 68.

241

Бенуа А.Н. Мои воспоминания. Т. II. М., 1993. 485.

242

Рерих Н.К. Путеводные знаки // Вестник Ариаварты. 2002, №2. С. 3.

243

Бондаренко А. А., Мельников В. Л. Рерих и Университет. СПб.; Вышний Волочёк, 2002. С. 68.

244

Алёхин А. Д. Как начинался художник Николай Рерих // Утренняя Звезда. Альманах. 1993. № 1. С. 88.

245

Бондаренко А. А., Мельников В.Л. Там же. С. 11.

246

Алёхин А. Д. Там же. С. 92.

247

Короткина Л. В. Рерих в Петербурге – Петрограде. Л., 1985. С. 81–82.

248

Бондаренко А. А., Мельников В. Л. Там же. С. 9.

249

Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. Серия 3: Письма. Т. 75. М., 1956 (репр. изд.). С. 91–92. Письмо датировано 30 апреля / 13 мая 1903.

250

Шустова С. Р. Литературно-художественная критика в публицистике Дж. Рёскина (1819–1900) и судьба его наследия в России. Автореферат диссерта­ции. М., 1981. С. 11.

251

Там же. С. 6.

252

См.: Бунзен М. Ф. Рескин, его жизнь и деятельность. СПб., 1904. С. 37–38.

253

См.: Акулинин В.Н. Философия всеединства от В. С. Соловьёва к П. А. Флоренскому. Новосибирск, 1990. С. 52.

254

Ольденбургская Евгения Максимилиановна (1845–1932) – жена принца Алек­сандра Петровича, урожд. герцогиня Лейхтенбергская. См.: Состав Императорско­го Общества поощрения художеств. СПб., 1901.

11

Рерих Е. И. Письма. Т. III. М., 2001. С. 153–154. Письмо сотрудникам от 25 марта 1935 г.

255

Грабарь И. Э. Моя жизнь. Автомонография. М.-Л., 1937. С. 172.

256

Фрагменты воспоминаний Н.В. Шишкиной. Цит. по изданию: Беседы с Учителем. Избранные письма Елены Ивановны Рерих. Рига, 2001. С. 27.

257

Кайдаш С. Молодые годы Елены Рерих. С. 144.

258

Фрагменты воспоминаний Н. В. Шишкиной. С. 29.

259

Тенишева М. К. Впечатления моей жизни. Л., 1991. С. 225, 226, 250.

260

Маковский С. Силуэты русских художников. М., 1999. С. 81, 91.

261

Там же. С. 97.

262

Грабарь И.Э. Моя жизнь. С. 170–171. О неискренности Рериха говорит и С. А. Аскольдов-Алексеев, см.: Минувшее. Т. 12. С. 151.

263

Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987. С. 205 (прим. 3*).

264

А. Я. Головин (1863–1930) – живописец, театральный художник, член «Мира искусства».

265

Щербатов С. А. Художник ушедшей России. М., 2000. С. 142–143.

266

Академическая дача находилась возле г. Вышний Волочёк (Тверская обл.) на берегу большого Мстинского озера. Открылась в 1884 г. как место летней практики студентов Академии художеств и отдыха художников.

267

Щербатов С. А. Художник ушедшей России. С. 146.

268

Рерих Е.И.. Письма. Т. 3. 1935. М., 2001. С. 359.

1

Вашингтон П. Бабуин мадам Блаватской: история мистиков, медиумов и шарлатанов, которые открыли спиритуализм Америке. М. : Крон-пресс, 1998.

269

Короткина Л. В. Рерих в Петербурге – Петрограде. С. 124.

270

Там же. С. 125.

271

Князева В. П. Н. Рерих. М., 1968. С. 14.

272

Фосдик 3. Г. Встречи с Рерихами. По страницам дневника: 1922–1934. М., 1998. С. 86.

273

И. П. Манус – петербургский промышленник и банкир; Д. Л. Рубинштейн – крупный петербургский банкир; был близок к Г. Е. Распутину.

274

А. В. Руманов (1876–1960) – журналист, редактор петроградского отделения московской газеты «Русское слово»; А. И. Ксюнин (1880–1938) – журналист, сотрудник газет «Новое время» и «Вечернее время», член Совета Товарищества А. С. Суворина; И. Ф. Мануйлов (Мануйлов-Манасевич) – реакционный петербург­ский журналист, пользовался репутацией афериста и проходимца, служил тайным агентом департамента полиции.

275

Е. А. Сабанеев (1847–1913) – архитектор, академик (1898), директор Школы ОПХ с 1881 по 1905.

276

Голлербах Э. Ф. и Лазаревский И. И. (Из переписки 1930-х годов) // Минувшее. Т. 16. М., СПб., 1994. С. 399. Письмо датировано 22 февраля 1940 г.

277

Там же. С. 400.

278

Нестеров М. В. Воспоминания. М., 1980. С. 321.

279

Об этом рассказывал сам Н. К. в очерке «Индия», см.: Рерих Н. К. Из литературного наследия. М., 1974. С. 121.

280

Рерих Н. К. Избранное. М., 1979. С. 369.

281

Андреев А. И. Храм Будды в Северной столице. СПб., 2004. С. 65.

282

Там же. С. 70–71.

283

См.: Кудрявцев М. К. Фрагмент дворца из города Насик (Индия) // Сб. МАЭ. Т. XIV. М.; Л., 1953; Русско-индийские отношения в 1900–1917 гг. Л., 1999. С. 257–277.

284

Рерих Н. К. Из литературного наследия. С. 286.

285

Цит. по: Короткина Л. В. Рерих в Петербурге – Петрограде. С. 192–193.

286

См.: Голубев В. В. Статьи о Востоке и об искусстве // Ариаварта. Вып. 1, 1997. С. 181–206.

287

Грабарь И.Э. Моя жизнь. С. 174–175. Впоследствии Рерихи пытались откреститься от занятий спиритизмом, и Н. К. в одном из писем назвал приведённое выше описание сеанса с Я. Гузиком «уродливым и не отвечающим действительности». Но и любую другую критику в свой адрес самолюбивый Рерих решительно отметал, называя её «враньём» и «небылицами». См. Дубаев М. JI. Рерих. М., 2003. С. 406, прим. 2.

288

Бенуа А.Н. Воспоминания. Т. 1. М., 1993. С. 472.

289

Там же. С. 473.

290

Там же. С. 473 (прим. 6*).

291

См.: Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи.: Ф.44. Д. 204.

292

См.: Дневниковые записи Д. Хармса // Минувшее. Т.Н. 1992. С. 437, 525 (прим. 44).

293

Андреев А. И. Оккультист Страны Советов. М., 2004. С. 188.

294

«Миф Атлантиды» (1912), см.:.Рерих Н. К. Древние источники. Сказки, легенды, притчи. М., 1993.

295

Там же. С. 70.

296

Фосдик З.Г. Мои Учителя. Там же. С. 59 (запись от 13 июля 1922).

297

2Э4,Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. [Магнитогорск]: «Амрита-Урал», 1996. С. 33–34.

298

Тобчиев А. Г. Доктор К. Н. Рябинин – участник Центральноазиатской экспеди­ции Рериха // Ариаварта. Начальный выпуск. 1996. С. 104.

299

См.: Грекова Т. Вместе с Н. К. Рерихом в Тибете //Новое литературное обозрение. 1997. №11 (45). С. 6.

300

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 65.

301

Ребус. 1906. 25 февраля. №8–9. С. 4.

302

Серков А. И. История русского масонства, 1845–1945. СПб., 1997. С. 69.

303

Lorenzo Е. L’Ordre Martiniste // L’Initiation. Nouvelle S’erie. 1982. #3. P. 154­–155.

304

Серков А. И. Там же. С. 76.

305

Шишкин О. Битва за Гималаи. НКВД: Магия и шпионаж. М., 1999. С. 23.

306

Письмо Е. И. Рерих В. К. Рерих от 30 марта 1935 // Утренняя звезда. 1994–1997. №2–3. 1997. С. 286.

307

Цит. по: Диакон А. Кураев. Уроки сектоведения. СПб., 2002. С. 40.

308

Дубаев М. Л. Рерих. С. 8.

309

Разгон Лев. Плен в своём отечестве. М., 1994. С. 93.

310

Серков А. И. История русского масонства. С. 106.

311

См.: Лосский Б. Н. Наша семья в пору лихолетия 1914–1922 77. // Минувшее. Т. 12. М., СПб., 1993. С. 32, 37–38.

312

Рерих Е. И. Масонство // Рерих Е. И., Рерих Н. К, Асеев А. М. «Оккультизм и йога». Летопись сотрудничества. Вып. 1. М., 1996. С. 385–386.

313

Carlson М. «No Religion Higher than Truth». P. 11–12.

314

Рерих E. И. У порога нового мира. С. 26 и далее.

315

Цит. по: Шапошникова Л. В. Учителя // Утренняя звезда. 1993. № 1. С. 11.

316

Рерих Е. И. У порога нового мира. М., 1994. С. 53.

317

Фосдик 3. Г. Дневник. С. 104 (запись от 21 сентября 1922 г.). См. так­же: Дневники Е. И. Рерих. Тетрадь 1. Америка. N.Y. Ноябрь – Декабрь 1920 г. (http://www.geocities.com/igorre25).

318

Рерих Е. И. У порога нового мира. С. 31.

319

Например, А.Гидони в журнале «Аполлон» (№4–5 за 1915 г.). В 1916 г. большую монографию о Рерихе написал С. Эрнст, но опубликована, она была уже

после революции, см.: С. Эрнст. Н. К. Рерих. Пд: Издание Общины Св. Евгении. 1918.

320

Цит. по: Короткина Л. В. Рерих в Петербурге – Петрограде. С. 208.

321

Одно из таких предложений было сделано ему в 1918 г. в Стокгольме предста­вителем Наркомата по иностранным делам в Швеции Вацлавом Воровским, см.: О. Шишкин. Битва за Гималаи. М., 1999. С. 34.

322

Там же. С. 209.

323

Рерих Н. К. «Единство» // Пути благословения. М., 1999. С. 228–239.

324

В архиве Особого комитета по делам русских в Финляндии сохранилось письмо Н. К. Рериха из Стокгольма от 31 мая 1919 г., в котором он сообщает комитету о переводе денег Юденичу, см.: Андреев Л. S.O.S. Дневник, письма, статьи и ин­тервью (1919). Воспоминания современников (1918–1919). М., СПб., 1994. С.464, прим. 4.

325

Там же. С. 463.

326

Изданный в конце 1919 в Берлине сборник «Friede und Arbeit» («Мир и Труд») включал написанное Н. К. Рерихом воззвание Русского Освободительного Комите­та, в котором говорилось: «Вульгарность и лицемерие. Предательство и продаж­ность. Искажение всех святых основ человечества – вот что такое большевизм. Это наглый монстр, обманывающий человечество. Монстр, владеющий россыпями дра­гоценных камней». См. Рерих Н. К. Разрушители культуры // Рерих Н. К. Россия. М., 1994. С. 28.

327

Андреев Л. Держава Рериха // Андреев JI. S.O.S. С. 349–351.

328

Там же. С. 350.

329

Казнина О. А. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века. М., 1997. С. 26.

330

О нём см. там же. С. 32.

331

Там же. С. 30.

332

Там же. С. 266.

333

Шишкин О. Битва за Гималаи. С. 35–36.

334

Шишкин О. Там же. С. 37.

335

Цит. по книге: Шишкин О. Битва за Гималаи. С. 38. См.: РГАЛИ. Ф. 2408. Оп.2. Д. 8. Л. 6.

336

Рерих Н. К. Из литературного наследия. М., 1974. С. 111.

337

Шибаев А. В. Вечер с Рерихами // Фосдик З.Г. Мои Учителя. С. 691–693.

338

Рерих Е. И. Тетрадь 1. Лондон 24 марта 1920 – New York Ноябрь 1920 по 31 Мая 1921. См.: http://www.geocities.com/igorre25/bookl.htm.

339

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922–1934. Запись от 29 апреля 1923. С. 192.

340

Рерих Е.И. У порога нового мира. С. 45.

341

Фосдик З.Г. Там же. Запись от 1 сентября 1928. С. 320.

342

Там же. С. 108.

343

Там же. С. 47, 54.

344

И. В. Гессен (1866–1943) – один из лидеров кадетов, адвокат и публицист. С 1921 г. издавал «Архив русской революции». В основанном Гессеном издательстве «Слово» в Берлине вышел сборник стихов Н. Рериха «Цветы Мории» ( 1921).

345

Дубаев М. Л. Рерих. С. 193.

346

Шапошникова Л.В. Великое путешествие. Кн. 1.: Мастер. М., 1998. С. 165.

347

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. (По страницам дневника: 1922–1934). М., 1998. С. 42–43.

348

Там же. С. 7.

349

Там же. С. 6.

350

Рерих E. И. Письма. Т. 1. 1919–1933. М., 1999. С. 17. Письмо от 3 декабря 1920.

351

Там же. С. 18.

352

Там же. С. 18, 19 (письма от 12 и 15 января 1921).

353

Об этом Б. И. сообщает в письме Юрию от 15 января 1921 г. (там же. С. 20). Эта коллекция, после эмиграции Рерихов, попала в Эрмитаж. М. В. Добужинский в своих воспоминаниях пишет, что Петербург был настоящим «золотым дном» для коллекционеров: «Рерих и Браз, например, не выезжая из Петербурга, собрали за­мечательные коллекции старых фламандцев и бронзу эпохи Ренессанса, выискивая их у петербургских старьёвщиков». Немало редких вещей в то время можно бы­ло найти на Александровском рынке-толкучке на Вознесенском проспекте (между Садовой улицей и Фонтанкой), см.: М. В. Добужинский. Воспоминания. М., 1987. С. 181, прим. 5*.

354

Рерих Е. И. Письма. Т. 1. 1919–1933. С. 20.

355

Там же.

356

Там же. С. 15.

357

Там же. С. 20.

358

Там же. С. 21.

359

Там же. С. 22–28.

360

Там же. С. 30.

361

Там же. С. 32.

362

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 107 (запись от 26 сентября 1922).

363

Росов В. А. Биохимическая лаборатория в Гималаях // Ариаварта. №2. СПб., 1998. С. 183; см. также: Из Кембриджских записей 1921–1922: Ю. Н. Рерих, В. А. Перцов, В. В. Диксон // Вестник Ариаварты. М.; Нью-Йорк, 2002. У 2. С. 45–57.      .

364

Из Кембриджских записей. С. 45.

365

Там же. С. 50, 51.

366

Там же. С. 50.

367

Из Кембриджских записей. С. 54, 55.

368

Там же. С. 34 (письмо от 6 июня 1921).

369

Там же. С. 35 (письмо от 27 августа 1921).

370

Шустова А. А. Сокровищница Учения всегда открыта для устремлённых // Серебряная Чаша. Вып. 1., М., 2005. С. 118.

371

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 12.

372

Агни-Йога. Высокий путь. 4.1. 1920–1928. М., 2002. С. 9–10.

373

Там же. С. 10–11. В кембриджском дневнике Ю. Рериха это послание не датировано, но скорее всего относится к началу февраля 1921 (см. комментарий

В.      А. Росова). По сути с этого послания начинается сам дневник Юрия, сведения же о будущем Университете появляются в нём позднее (также без указания даты).

374

Там же. С. 12.

375

Там же.

376

Там же. С. 13.

377

Высокий путь. С. 21.

378

Там же. С. 16 (запись от 12 апреля 1921).

379

Там же. С. 63.

380

Там же. С. 14–15.

381

Там же. С. 17–18.

382

Рерих Н. К. Семь великих тайн Космоса. М., 2001. С. 683. Р. Штейнер говорит о третьей области «Страны духов», которая содержит в себе «первообразы душев­ного мира» (см.: Штейнер Р. Теософия. Введение в сверхчувственное познание мира и познание человека. Калуга, 1995. С. 249).

383

В «Словаре живого великорусского языка» В. Даля (М., 1978) «дух» определя­ется как «бестелесное существо, обитатель невещественого, а существенного мира; бесплотный житель недоступного нам духовного мира».

384

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. Запись от 30 апреля 1923. С. 193.

385

Там же. Запись от 30 марта 1923. С. 178.

386

Высокий путь. С. 71. Запись от 31 декабря 1921.

387

Цит. по кн.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 1. СПб., 2002. С. 71.

388

Высокий путь. С. 56. Запись от 25 октября 1921.

389

Там же. Запись от 21 октября 1921.

390

Там же. С. 57. Запись от 2 ноября 1921.

391

Там же. С. 58.

392

Там же. С. 60. Запись от 12 ноября 1921.

393

Там же. С. 71. Запись от 31 декабря 1921.

394

Там же. С. 70. Запись от 29 декабря 1921.

395

Там же. С. 45, 51, 65. Записи от 19 августа, 30 сентября и 1 декабря 1921.

396

Там же. С. 70. Запись от 29 декабря 1921.

397

Отделившись от А. Безант, Б. П. Бадья открыл в США в начале 1920-х «Объ­единённую теософскую ложу» («The United Lodge of Theosophists»).

398

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 72.

399

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 121. Запись от 7 ноября 1922.

400

Там же.

401

Там же. С. 146.

402

См.: Андреев А. И. Оккультист Страны Советов. М., 2004. С. 332–339.

403

Там же. С. 119–122. Непосредственно изучением медиумических явлений зани­мались проф. А. В. Сапожников и Г. О. Лобода (последний в качестве медиума).

404

Там же. С. 55, 73, 75, 120, 123, 152–153.

405

Латьенс М. Жизнь и смерть Кришнамурти. С. 41.

406

Фосдик 3. Г. Там же. С. 136.

407

Там же. С. 39–40. Записи от 17 и 23 июля 1921.

408

Письма Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву (1922–1924) // Вестник Ариаварты. 2002. №1. С. 50, 51.

409

Высокий путь Запись от 1 апреля 1924. С. 243.

410

Письма Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву. С. 120. Запись от 7 ноября 1922.

411

Там же. С. 108.

412

Фосдик З.Г. Мои Учителя. С. 59–60. Запись от 14 июля 1922.

413

Там же. С. 71–72. Запись от 22 июля 1922.

414

Высокий путь. С. 85, 86. Записи от 28 февраля и 6 марта 1922.

415

Высокий путь. С. 154. Запись от 20 декабря 1922.

416

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 143.

417

Высокий путь. С. 95. Запись от 2 апреля 1922. Во время путешествия Н. Рерих должен был носить на себя образок Сергия Радонежского и по приезде в Лхасу снять его и вручить Далай-ламе (18 января 1923).

418

Там же. С. 118. Запись от 26 июня 1922.

419

Там же. С. 124. Запись от 2 августа 1922.

420

Там же. С. 95. Запись от 31 марта 1922.

421

Там же. С. 127. Запись от 22 августа 1922.

422

Там же. С. 154. Запись от 21 декабря 1922.

423

Краснов П. Н. За чертополохом // Сочинения в 2-х т. Т. 1. М., 2000. С. 320.

424

Там же. С. 317.

425

Высокий путь. С. 154. Запись от 20 декабря 1922.

426

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 191–192. Записи от 23 и 26 апреля 1923.

427

Высокий путь. С. 135. Запись от 16 сентября 1922.

428

Рерих Н. К. Письма в Америку (1923–1947). М., 1998. С. 22 (письмо б.д.).

429

Высокий путь. С. 152. Записи от 17 и 16 декабря 1922.

430

Фосдик З.Г. Мои Учителя. С. 139. Запись от 16 декабря 1922. См. также запись в дневнике Е. Рерих: «Кольца – только кругу. Закажите в Париже. Теперь изготовьте клише и отпечатайте числом 117» (Высокий путь. С. 152–153).

431

Рерих Е. И. Письма (1919–1933). С. 101. (Письмо сотрудникам от 17 августа 1930).

432

См. Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 1. С. 74 и далее.

433

Письма Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву (1922–1924) // Вестник Ариаварты. 2002. №1. С.51. Письмо от 30 апреля 1922.

434

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 196. Запись от 8 мая 1923.

435

Там же. Запись от 14 сентября 1923.

436

Там же. С. 197. Запись от 8 октября 1923.

437

И. Э. Грабарь вместе с группой советских художников, в которую кроме него входили И. Д. Сытин, И. И. Трояновский, С. А. Виноградов, С. Т. Конёнков, К. А. Сомов, Ф. И. Захаров и В. В. Фон Мекк, приехал в США с выставкой кар­тин.

438

Грабарь И. Э. Моя жизнь. С. 294–296.

439

«Тайна Чёрного Камня велика». Из дневников Елены Рерих 1923–1924. // Вест­ник Ариаварты. 2001. № 1. С. 5–10.

440

Sarat Chandra Das. A Tibetan-English Dictionary with Sanscrit Synonyms. Calcutta, 1902. P. 746.

441

Jäschke H. A Tibetan-English Dictionary. Delhi, 1992. P. 308.

442

Бейджент М., Ли P., Линкольн Г. Святая Кровь и Святой Грааль. М., 2006.

С.      303.

443

«Тайна Чёрного Камня». С. 7.

444

Морий – металл; согласно рериховскому учению, входит в состав первичной материи, праны. Судя по названию является открытием Махатмы Мории. См.: Беседы Высокого Общинника Востока. Нью-Йорк, 1927. С. 283 (ссылка из книги: Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. С. 197).

445

«Тайна Чёрного Камня». С. 11. Запись от 28 октября 1923.

446

См.: Высокий путь. С. 212; Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 77. См. также Рерих Н.К. Обитель Света. М., 1992. С. 34.

447

Французский адрес на посылке впервые приводится в книге Дубаев М. Л. Рерих. М., 2003. С. 217.

448

См., напр., статью А. М. Шустовой «Камень Чинтамани и его символическое изображение на картинах С. Н. Рериха» // Восход. 2004 (октябрь-ноябрь). См. так­же электронную версию этой статьи: http://www.sibro.ru/content/view/463/48/.

449

См. там же. А. М. Шустова рассказывает историю Ларца со ссылкой на письма Е. И. Рерих.

450

«Тайна Чёрного Камня». Там же. С. 9. Запись от 3 октября 1923.

451

Рерих Н.К. Семь великих тайн Космоса. М., 2001. С. 740.

452

Зимородки (птицы отряда ракшеобразных) считаются символом супружеской верности в Китае. Тот же образ мы находим и в древнегреческом мифе об Алкионе, дочери бога ветров Эола: Зевс превратил Алкиону и её мужа Кейка в пару зимо­родков. См. Иванова-Казас О. М. Птицы в мифологии, фольклоре и искусстве. СПб., 2006. С. 48–49.

453

Шустова А. М. Камень Чинтамани и его символическое изображение на картинах С. Н. Рериха.

454

Дубаев М. Л. Рерих. С. 217.

455

Фосдик З. Г. Мои Учителя. С. 202. Запись от 17 октября 1923.

456

Более подробно о строении метеоритного вещества см.: В. В. Бусарев. Метеоры и метеориты: http://selena.sai.msu.ru/Home/SolarSystem/meteorits/meteorits.htm.

457

«Тайна Чёрного Камня» // Вестник Ариаварты. 2001. №1. С. 5 (Предисловие Е. И. Рерих к публикации легенды о Камне).

458

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 78.

459

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 77.

460

См.: Мулдашев Э. В поисках Города Богов. Т. 3. В объятьях Шамбалы. М.; СПб., 2006.

461

См.: Baigent М., Leigh R., Lincoln Н. The Holy Blood and the Holy Grail. London, 1982. В русском переводе: Бейджент М., Jlu Р., Линкольн Г. Святая Кровь и Святой Грааль. М.: «Эксмо», 2006. О «камне Грааля» см. с. 303 и далее.

462

См.: Massimo Introvigne. Les Illumines et le Prieuré de Sion: la réalité derriere les complots du «Da Vinci code» et de «Anges et démons» de Dan Brown: la realite derriere les complots du «Da Vinci code» et de «Anges et demons» de Dan Brown. Paris, 2006. В книге даётся подробная биография П. Плантара и рассказывается о создании им, начиная с 1937 г., других аналогичных организаций, таких как «L’Union frangaise», «La Rénovation National Française» и «Alpha Galates».

463

Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. М., 1999. С.259.

464

Беликов П. Ф. Рерихи: опыт духовной биографии, http://lib.rin.ru/doc/i/49490p.html

465

Об этом втором «даре» Братьев см.: Шустова А. М. Явление Чаши // Серебряная Чаша. Вып. 1. М., 2005. С. 152–175.

466

Кальжанова Г. «В ипостасях любви и войны оголтелой» – предисловие к кн.: Шапошникова Л. В. Мудрость веков. М., 1996. С. 8.

467

Шапошникова Л. В. Исторический процесс как космическое явление // Шапошникова JI. В. Мудрость веков. С. 331.

468

«Предстоит большая работа в России». Письма Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву (1922–1924) // Вестник Ариаварты. 2002. №1. С. 51.

469

См.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 75.

470

Соловьёв О. Ф. Масонство в мировой политике XX века. М., 1998. С. 90.

471

Краткую биографию Н. В. Чайковского см. в кн.: Фонды Русского загранично­го исторического архива в Праге. Межархивный путеводитель. М., 1999. С. 386–387. Более подробно о нём: Макаров Н.А. Николай Васильевич Чайковский. Архан­гельск, 2002.

472

Макаров Н. А. Там же. С. 218. В письме Чайковскому из Лондона от 18 декаб­ря 1919 г. Н. К. Рерих писал: «Посылаю Вам мой доклад «Красота и мудрость» – в Ваше распоряжение. Успокойте меня известием, что эти основы внесены в государ­ственные творческие планы России. Если Вам или совещанию нужна моя работа по этим вопросам – я в Вашем распоряжении» (ГАРФ. Ф.5805. Oп. 1. Д. 160. Л. 1–2). «Совещание», которое упоминается в письме, это, по-видимому, Русское политиче­ское совещание в Париже.

473

«Предстоит большая работа в России». С. 59. Письмо от 19 октября 1923.

474

Там же. С. 52. Письмо от 31 мая 1922.

475

Там же. С. 53–56. Письма от 22 июня, 11 октября, 11 декабря 1922, 30 апреля и 2 сентября 1923.

476

Там же. С. 53. Письмо от 11 октября 1922.

477

Там же. С. 55. Письмо от 11 декабря 1922.

478

Там же. С. 55. Письмо от 11 октября 1922.

479

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 83.

480

«Предстоит большая работа в России». С. 56. Письмо от 30 апреля 1923.      .

481

О связях Г. Д. Гребенщикова с Рерихами см. его письма к Н. К. и Е. И. // Дельфис. 2001. №1 (25). С. 29–37.

482

О нём см.: Росов В. А. Многоликий Чахембула // Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского. Послесловие. СПб., 1999. С. 317–342.

483

Росов В. А. Там же. С. 83–84.

484

Росов В. А. Молодые годы Юрия Рериха // Вестник Ариаварты. 2002. №2. С.25.

485

Цит. по кн.: Дубаев М. Л. Рерих. С. 209.

486

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 100.

487

Цит. По кн.: Дубаев М. Л. Рерих. С. 211.

488

Высокий путь. С. 148, 149, 151.

489

Там же. С. 151.

490

См.: Манциарли Марсель. Связь между душами время не в силах уничтожить. Письма к Юрию Рериху. 1923–1925 // Вестник Ариаварты. 2002. №2. С. 27–40.

491

Письма Юрия Рериха к брату Святославу. 1925–1929 // Вестник Ариаварты. 2002. №2. С.59.

492

Высокий путь. Запись от 29 июля 1924.

493

См. Письмо Е. И. к С. Н. Рерих от 2 марта 1925 // Письма Е. И. Рерих. С. 38.

494

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 163. Запись от 16 ноября 1922.

495

Цит. по кн.: Дудаев М. Л. Рерих. С. 216.

496

Рерих Н. К. Сердце Азии // Рерих Н. К. Избранное. М., 1979. С. 100.

497

Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. М., 1999. С. 24.

498

Там же. С. 31.

499

Там же. С. 59.

500

Edwardes М. A. History of India. London, 1967. P. 145.

501

Рерих H.K. Алтай – Гималаи. С. 33.

502

Там же.

503

Там же. С. 48.

504

Сидоров В. М. 7 дней в Гималаях // На вершинах. М., 1988. С.245.

505

См. Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 143. Запись от 21 декабря 1922.

506

Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. С. 48.

507

Там же. С. 44.

508

Там же. С. 35.

509

См.: Roerich N. К. Shambhala the Resplendent. NY., 1928. P. 28.

510

Высокий путь. С. 227. Запись от 12 февраля 1924.

511

Там же.

512

50э Там же. С. 275. Запись от 27 мая 1924.

513

Там же. С. 228. Запись от 24 февраля 1924.

514

Рерих Н. К. Сердце Азии. С. 158. См. также: Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. М., 1999. С. 137.

515

Шапошникова Л. В. Великое путешествие. Кн. 1. Мастер. М., 1998. С. 200.

516

Там же. С. 206.

517

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 21.

518

Шапошникова Л. В. Учителя // Утренняя Звезда. 1993. №1. С. 15–16; см. так­же: Шапошникова Л. В. По маршруту Мастера. Кн. 2. М., 2000. С. 381.      .

519

Рерих Н. К. Сердце Азии. С. 154.

520

Там же. С. 166.

521

Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. С.46–47.

522

Высокий путь. С. 304. Запись от 1 августа 1924.

523

Высокий путь. С. 198. Запись от 21 июля 1923.

524

Там же. С. 345.

525

Там же. С. 227.

526

Там же. С. 233.

527

Там же. С. 263 (запись от 3 мая 1924), 328 (17 сентября).

528

Там же. С. 328–329. Запись от 17 сентября 1924.

529

Там же. С. 326. Запись от 10 сентября 1924.

530

Там же. С. 323. Запись от 6 сентября 1924.

531

Беликов П., Князева В. Рерих. М., 1973. С. 165–166. Об истинном отношении Н. Рериха к А. М. Горькому мы узнаём из дневников 3. Лихтман: «[Н. К.]... о Горьком рассказывал, какой это хитрый, неприятный человек, всегда «под стол смот­рит», никогда вам в глаза не взглянет» (запись от 4 августа 1922). С. 88.

532

Там же. С. 231, 238, 292. Записи от 28 февраля, 23 марта и 2 июля 1924.

533

Там же. С. 246. Запись от 5 апреля 1924.

534

Там же. С. 245. Запись от 4 апреля 1924.

535

Там же. С. 264. Запись от 3 мая 1924.

536

Там же. С. 265. Запись от 5 мая 1924.

537

Там же. С. 276–277 (запись от 29 мая 1924), 279 (4 июня).

538

Там же. С. 275. Запись от 28 мая 1924.

539

Там же. С. 323–324. Запись от 7 сентября 1924.

540

Там же. С. 246. Запись от 5 апреля 1924.

541

Там же. С. 285. Запись от 15 июня 1924.

542

Там же. С. 292. Запись от 30 июня 1924.

543

Там же. С. 284. Запись от 14 июня 1924.

544

Там же. С. 322. Запись от 5 сентября 1924.

545

Там же. С. 289. Запись от 16 июня 1924.

546

Там же. С. 297. Запись от 15 июля 1924.

547

Там же. С. 298. Запись от 16 июля 1924.

548

Там же. С. 283, 295, 296. Записи от 11 июня, 9 и 12 июля 1924.

549

Там же. С. 296, 298. Записи от 12 и 16 июля 1924.

550

Позднеев А. М. Очерки быта буддийских монастырей в Монголии. СПб., 1887. С. 98–99.

551

Норцов А. Н. «Символ чаши в христианской иконографии и истории». Тамбов, 1906. С. 78.

552

См. Шустова А. М. Явление Чаши // Серебряная Чаша. Вып. 1. М., 2005. С.152–175.

553

См., напр., записи от 22 сентября и 7 октября 1924 г. в дневнике Е. И. // Вы­сокий путь. С. 330, 333.

554

Письма Николая Рериха в Далай Пхобранг (1924) // Вестник Ариаварты. 2001, №1. С. 27.

555

Высокий путь. С. 332. Запись от 1 октября 1924.

556

Письма Н. Рериха в Далай Пхобранг. С. 28. Письмо от 28 сентября 1924.

557

Там же. С. 30. Письмо от 30 сентября 1924.

558

Там же. С. 30 и 33.

559

Фосдик З.Г. Мои Учителя. Запись от 22 января 1923.

560

Письма Н. Рериха в Далай Пхобранг. С. 34. Письмо от 11 октября 1924.

561

О нём см.: О’Коннор Т.Э. Инженер Революции: Л. Б. Красин и большевики, 1879–1926. М., 1993.

562

Письма Н. Рериха в Далай Пхобранг. С. 36. Письмо от 20 октября 1924.

563

Фосдик З. Г. Там же. С. 201. Запись от 24 октября 1924.

564

Там же. С. 201.

565

[Нотович H.A.]. Неизвестная жизнь Иисуса Христа (Тибетское сказание) / Пер. с фр. Архимандрита Хр. СПб., 1910. Книга Нотовича впервые была издана по-французски под названием «La Vie inconnue de Jesus Christ» (Paris, 1894). Са­му идею о том, что Иисус учился в Индии, Нотович заимствовал в сочинениях JI. Жаколлио и Ж-М.Лауэнан (см.: Joannes Maria Laouenan (1822–92). Du brahmanisme et de ses rapports avec de judaisme et le christianisme. T. 1. Pondichery, 1884 ). Лауэнан, в частности, совершенно голословно утверждает следующее: «Маги Египта, мудрецы Греции, философы и законодатели всех народов, и сами Мои­сей и Иисус Христос поочерёдно изучали в брахманской школе учения и знания, которые культивировались в Индии с глубокой древности» (p. ii).

566

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 202. Запись от 25 октября 1924.

567

Там же. С. 80. Запись от 31 июля 1922.

568

Там же. С. 63–64, 81.

569

Рерих Н.К. Вехи // Обитель света. М., 1992. С.32.

570

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 153.

571

Письма Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву // Вестник Ариаварты. 2002. №1. С. 54. Письмо от 11 октября 1922 г.

572

Рерих Н. К. Обитель света. С. 61.

573

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 216, 223, 237.

574

Там же. С. 224. Запись от 22 ноября 1924.

575

Там же. С. 209, 221, 233.

576

Генри Кэнтвелл Уоллес (1866–1924), деятель фермерского движения в США, впоследствии министр земледелия (1921–1924) при президенте Уоррене Г. Хардинге. Не путать с Генри Агардом Уоллесом (1888–1965), сыном Г. К. Уоллеса, вице-президентом США (1941–1945), с которым Рерихи были тесно связаны в 1930-е гг.

577

Фосдик 3. Г. Там же. С. 240. Запись от 3 декабря 1924.

578

Там же. С. 242.

579

Агабеков Г.С.ЧК за работой. М., 1992. С. 198–200.

580

Там же. С. 200–201.

581

Вавилов Н. И. Научное наследие в письмах. Международная переписка. Т. 1 (1921–1927). И., 1994. С. 352.

582

Т. X. Морган (1866–1945), зоолог, эмбриолог, генетик; в 1904–1928 – профессор экспериментальной зоологии Кембриджского университета.

583

У истоков академической генетики в Санкт-Петербурге. СПб.: «Наука», 2002. С. 188–189. Письмо Добржанского Филипченко от 19 июня 1929.

584

Там же. С. 211–212. Ответное письмо Филипченко Добржанскому от 13 июня 1929 г.

585

Письма Е. И. Рерих (1919–1933). С. 38.

586

Письма Елены Рерих к сыну Святославу // Вестник Ариаварты. 2001. №1. С. 48.

587

См. Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 125.

588

Письма Елены Рерих к сыну Святославу. С. 41–42 (письмо от 18 декабря 1924).

589

Высокий путь. Там же. С. 350. Запись от 7 декабря 1924.

590

Рерих Н. К. Сердце Азии // Избранное. М., 1979. С. 183.

591

Фосдик 3. Г. Там же. С. 207. Запись от 27 октября 1924.

592

Дубаев М. Л. Рерих. С. 221.

593

Высокий путь. С. 286. Запись от 15 июня 1924. В списке Мории почему-то отсутствует чикагский художественный центр «Cors Ardens», зато появляется кооператив «Алатырь» (под номерами 4 или 6) и учреждение, закодированное как «Ам. М.» (Американский Музей?) – возможно, имеется в виду новый пресс-центр при Музее («Новый Синдикат»).

594

Фосдик 3. Г. Там же. С. 243. Запись от 9 декабря 1924.

595

Высокий путь. С. 353.

596

АВП РФ. Ф. 04. Оп. 13. П. 87. Д. 50117. JI. 13а. Копия этого документа была предоставлена автору родственником Н. Н. Крестинского С. Н. Изнаирским.

597

Зарницкий С., Трофимова Л. Путь к Родине // Международная жизнь. 1965. №1. С. 98.

598

Warikoo К. Central Asia and Kashmir. A study in the context of Anglo-Russian rivalry. New Delhi, 1989. P. 190.

599

Там же. С. 98–99.

600

Богословский В. А., Москалёв А. А. Национальный вопрос в Китае (1911–1949). М., 1984. С. 66.

601

Высокий путь. С. 225, 311–12. Записи от 3 февраля и 14 августа 1924.

602

Зарницкий С., Трофимова Л. Путь к Родине. С. 99.

603

Более подробно о характере англо-тибетских отношений в 1920-е гг. см.: Ан­дреев А. И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. СПб., 2006.

604

АВП РФ. Ф. 04. Оп. 13. П. 87. Д. 50117. JI. 14. Копия этого документа была так­же предоставлена автору С. Н. Изнаирским.

605

Цит. по: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 128. (цитата из неопубликованной рукописи дневников 3. Лихтман).

606

Там же.

607

Там же. С. 129.

608

Американская и индийская печать о передаче Рерихом картины «Вестник» Теософскому обществу в Адьяре // Рериховский Вестник. 1989 (июль-декабрь), 1991. С. 53.

609

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 299–300.

610

Высокий путь. С. 357. Запись от 28 декабря 1924: «Нельзя отрицать прозорли­вость догадки относительно близости облика Ашвагхоши к Фуяме».

611

Письма Елены Рерих к сыну Святославу. С. 45–46. Из письма от 5 января 1925.

612

Там же. С. 43. Из письма от 29 декабря 1924.

613

Там же. С. 45. Из письма Е. И. от 5 января 1925.

614

Высокий путь. С. 547. Запись от 13 октября 1927.

615

Письма Елены Рерих к сыну Святославу. С. 51. Письмо от 1 августа 1925.

616

Там же С. 52.

617

Письма Е. И. Рерих, 1919–1933. С. 38 (письмо С. Н. Рериху от 2 марта 1925).

618

Составитель указателя имён к дневнику 3. Фосдик даёт такую библиографи­ческую справку о Ч. Крэне: «Крейн Чарльз (Crane Charles) (1858–1939) – амери­канский государственный деятель и дипломат; посол США в СССР и Турции; поддерживал культурную деятельность Н. К. Рериха; имел коллекцию его картин» (Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 755). Так кто же он – друг или враг, или и то и другое – в зависимости от ситуации?

619

Масарик Томаш (1850–1937) – президент Чехословакии в 1918–1935 гг.

620

Письма Б. И. Рерих. Там же. С. 38.

621

Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. М., 1999. С. 124, 126.

622

Там же. С. 129.

623

Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. М., 1974. С.324.

624

Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. М., 1999. С. 134–135.

625

Рерих Н. К. Там же. С. 146–147. Запись от 19 сентября 1925.

626

Лазарев Е. Тибетское сказание об Иисусе // Наука и Религия. 1989. №7. С. 60. Автор ссылается на интервью с JI. В. Шапошниковой от 8 июля 1988 г. Удивитель­но, однако, что JI. В. Шапошникова в опубликованной годом ранее книге о своём путешествии по маршруту рериховской экспедиции «От Алтая до Гималаев» ни словом не обмолвилась об этой находке.

627

См.: Douglas J. Archibald. «The Chief Lama of Hemis on the alleged «Inknown Life of the Christ"» // Nineteenth Century. 1896, # 19. P. 667–678.

628

Митрохин Л. В. Кашмирские легенды об Иисусе Христе. М., 1990. С. 45.

629

См.: Klatt Norbert. Nikolaus Alexandrovitchs Notovitchs «Unbekanntes Leben Jesu», sein Leben und seine Indienreise // EZW – TEXTE. Orientierungen und Berichte # 13, XII. 1986; Bray John. N. Notovich and the Tibetan life of Christ // Tibetan review, May 1981; Fader H. Louis. The Issa Tale will not die. Nicholas Notovitch and his fraudulend Gospel. Lanham, University Press of America, 2003. Авторы этих работ убедительно доказывают, что «Тибетское евангелие» Н. А. Нотовича яв­ляется фальсификацией.

630

Митрохин Л. В. Там же. С. 56.

631

Там же. С. 48.

632

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 135.

633

Там же. С. 135. Оба псевдо-пророчества датированы 1925 г.

634

Высокий путь. Запись от 29 января 1927. С. 504.

635

Цит. по: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 176–177.

636

Там же. С. 135–136.

637

Грабарь И. Э. Моя жизнь. С. 296.

638

Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 175.

639

Там же. С. 195.

640

Там же. С. 235–236.

641

Высокий путь. С. 461. Запись от 9 марта 1926.

642

АВПРФ. Ф.0304, On. 1. П. 4. Д. 30. Л. 76. Дневник №4. Генеральному консульству СССР в Урумчах. Апрель 1926 г. (рабочий дневник А. Е. Быстрова), запись от 19 апреля 1926.

643

Рерих Я. К. Сердце Азии. С. 166.

644

Высокий путь. С. 462. Запись от 17 марта 1926.

645

Там же.

646

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 147, 180.

647

Высокий путь. С. 465. Запись от 5 апреля 1926.

648

Там же. С. 461–462. Запись от 10 марта 1926.

649

Там же. С. 464. Запись от 27 марта 1926. С.

650

Там же. С. 473. Запись от 3 мая 1926.

651

Там же. С. 475. Запись от 7 мая 1926.

652

Там же. С. 479. Запись от 15 июня 1926.

653

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 143.

654

Высокий путь. С. 477–478.

655

Там же. С. 311–312. Запись от 14 августа 1924.

656

Там же. С. 470. Записи от 24 и 27 апреля 1926.

657

Там же. С. 479–483. Записи от 15 мая, 13, 15, 19, 21, 25, 28, 29, 30 июня, 2, 4 июля.

658

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 143–144.

659

Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 367.

660

См.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 145.

661

Цит. по кн.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 180.

662

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 148.

663

Ербанов М. Н. Вопросы культурно-национального строительства в Бурятии. Краткий очерк. Верхнеудинск, 1926. С. 29.

664

OIOC С/Р & J/12/291. Р. 27, 30. Донесение сотрудника разведслужбы правительства Индии (Intelligence Bureau, Home Department) Ф. Айсмонгера. Симла, 7 июня 1928.

665

Агни Йога (в 6 томах). Т. 1. Община. М.: Русский духовный центр, 1992. С. 208.

666

См.: Росов В. А. Там же. С. 149.

667

См.: Фосдик 3. Г. В Москве и на Алтае с Рерихами (из дневника 1926 г.) // Рериховский вестник. 1992. Вып. 4. С. 34–35.

668

Высокий путь. С. 485. Запись от 18 июля 1926.

669

Там же.

670

Там же. С. 485. Запись от 20 июля 1926.

671

Никитин А. А. Эзотерическое масонство в Советской России. М.: Минувшее, 2005. С. 338 (протокол допроса В. В. Белюстина от 9 октября 1940).

672

Там же. С. 490.

673

Фосдик 3. Г. В Москве и на Алтае с Рерихами. С. 36.

674

Там же.

675

Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 374.

676

Там же. С. 373.

677

Чистое К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII–XIX вв. М., 1967. С. 279.

678

См. Белослюдов А. Н. К истории Беловодья // Записки Зап.-Сиб. Отд. ИРГО. Т. XXXVIII. 1914. С. 32–35.

679

Ц. Ж. Жамцарано (1880–1942), российский, монгольский и советский востоко­вед, исследователь фольклора, этнографии и истории монгольских народов. Пре­подаватель Иркутского университета (1918–1921), учёный секретарь Учёного коми­тета МНР (1921–1931), научный сотрудник Института востоковедения АН СССР (1932–1937). Арестован в 1937 г. Умер в тюрьме. См. о нём: Решетов А. М. Наука и политика в судьбе Ц. Ж. Жамцарано // Orient. Вып. 2–3. СПб., 1998. С. 5–55.

680

АВПРФ. Ф. Секретариат JI. М. Карахана. Оп. 10. Пор. 178. Пап. 32. Л. 140.

681

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 62. Письмо П. М. Ники­форова Г. В. Чичерину, 6 декабря 1926.

682

Кроль Ю. Л. Борис Иванович Панкратов (Зарисовка к портрету учите­ля) // Страны и народы Востока. 1989. Вып. XXVI. С. 90.

683

См.: Шишкин О. Битва за Гималаи. М., 2003. С. 281–282.

684

661 Рябинин К. Н. Развенчанный Тибет. С. 154. Запись от 3 июля 1927. Текст мон­гольского пророчества приводится у Рябинина в переводе Ю. Н. Рериха.

685

Высокий путь. С. 489–492, 494, 495.

686

Ломакина И. И. Монгольская столица, старая и новая (и участие России в её судьбе). М., 2006. С. 157.

687

Высокий путь. Там же. С. 504

688

Там же. С. 519, 522.

689

Там же. С. 508. Запись от 19 марта 1927.

690

Цит. по кн.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 145–146.

691

Н. К. Рерих пригласил К. Н. Рябинина участвовать в своей экспедиции в начале 1927 г. В это время последний работал врачом в карантинной службе в Балтийском торговом порту в Ленинграде. «Несмотря на обременённость служебными и лич­ными делами, – пишет А. Г. Тобчиев, – К. Н. Рябинин собрался в несколько дней. Разрешение на отъезд было выдано ему после неоднократных настойчивых обраще­ний Рериха в правительственные органы» (А. Г. Тобчиев. Доктор К. Н. Рябинин – участник Центральноазиатской экспедиции Рериха. С. 106). Рябинин прибыл в Ургу в марте 1927 г. Вместе с ним – из Москвы – приехала чета Лихтманов и брат Н. К. – архитектор Борис Константинович, в будущем один из авторов проекта но­вой резиденции ОГПУ на Литейном проспекте в Ленинграде, так наз. «Большого дома».

692

Рябинин К. Н. Развенчанный Тибет. Магнитогорск: «Амрита-Ура», 1996; Портнягин П. К. Современный Тибет. Миссия Николая Рериха. Экспедиционный дневник, 1927–1928 // Ариаварта. 1998. Вып. 2. С. 11–106; Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского (С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии). СПб., 1999.

693

Впервые опубликованы по-английски сразу же после окончания экспедиции: Roerich G. The Trails to Inmost Asia. Cambridge, 1931.

694

Эти письма целиком цитируются в дневнике К. Н. Рябинина, см.: С. 343, 349, 367–368, 378, 389, 390, 402–403, 411, 424, 445.

695

Шапошникова Л. В. Исторический процесс как космическое явление // Шапошникова Л. В. Мудрость веков. М., 1996. С. 332. Сама идея «закладыва­ния магнитов» с целью создания «магнетических центров» излагается в книге Ч. Ледбитера «Внутренняя жизнь», откуда её Е. Рерих, вероятно, и заимствова­ла (см. русский перевод: Ледбитер Ч. Внутренняя жизнь. М., 2005. С. 22–23).

696

Рябинин К. Н. Развенчанный Тибет. С. 41.

697

Грабарь И. Э. Моя жизнь. С. 297.

698

Там же. С. 349.

699

Показания доктора К. Н. Рябинина 23–24 июля 1930 года // Ариаварта. 1997. Вып. 1. С. 174.

700

Шапошникова Л. В. Великое путешествие. Кн. 1. М., 1998. С. 302–303.

701

Леонов Б. Последняя авантюра Я. Блюмкина. М., 1991 С. 21.

702

Об этом свидетельствовал К. Н. Рябинин, см. Показания доктора К. Н. Рябинина. С. 173.

703

См.: Росов В. А. Великий всадник // Вестник Ариаварты. 2002. №1. С. 45–48.

704

См.: Андреев А. И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской Рос­сии. СПб., 2006. С. 280.

705

Высокий путь. Записи от 28 ноября и 4 декабря 1926. С. 497.

706

Агабеков Г. С. ЧК за работой. М., 1992. С. 138.

707

ОIOС. L/P & С/10/1145. Донесение Дж. JI. Уиера от 22 ноября 1928.

708

Показания доктора К. Н. Рябинина. С. 175.

709

3ащитим имя и наследие Рерихов. Т. 1. Документы. Публикации. Очерки / Под ред. Л. В. Шапошниковой и др. М.: МЦР., 2001. С. 559.

710

См.: Андреев А. И. Тибет в политике царской. Советской и постсоветской Рос­сии. СПб., 2006. С. 311.

711

Фосдик 3. Г. Монгольский дневник (Notes on trip to Russia, 1927). Неопублико­ванная рукопись.

712

K. H. Рябинин (1877–1956 ?), о нём см.: Топчиев А. Г., Росов В. А. Доктор К. Н. Рябинин – участник Центральноазиатской экспедиции Рериха // Ариаварта. 1997. Вып. 1. С. 165–172; Н. В. Кордашевский (Н. Декроа, Чахембула) – о его жизни и судьбе см.: Росов В. А. Многоликий Чахембула / Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 317–342; П. К. Портнягин Павел Константинович (?–1977), о нём см.: Пешкова Л. В. Павел Константинович Портнягин. Несколько слов о судьбе харбинского священника, участника Тибетской экспедиции // Ари­аварта. 1998. №2. С. 107–114; Голубин Александр Алексеевич (р. 1892) – во время мировой войны служил в 315 полку Глухова (?), попал в германский плен во время революции в России. После освобождения вернулся на родину, где примкнул к ар­мии А. В. Колчака. Состоял в личной охране ген. А. С. Бакича, с которым отступил из Чугучака в Урумчи. После окончания гражданской войны поступил на служ­бу в английскую фирму «Братья Лиддл» в Тяньцзине, торгующую мехами. Был рекомендован фирмой полк. Кардашевскому в качестве связного и переводчика китайского языка. Эти сведения о Голубине, равно как и о других членах рериховской экспедиции, были сообщены Ю. Н. Рерихом в письме на английском языке полк. Ф. М. Бейли из Чу-Наргена (Тибет) от 10 ноября 1927. См.: National Archive of India (New Delhi). Foreign and Political Department. File 331 (2) X (1926–1927). Appendices to Notes. P. 37–38.

713

Высокий путь. С. 512, 513, 515.

714

Там же. С. 511.

715

Там же. С. 526, 528.

716

Рябинин К. Н. Там же. С. 170.

717

Там же. С. 528–529. Запись от 27 июля 1927.

718

Там же. С. 507. Запись от 12 марта 1927.

719

Там же. С. 526. Запись от 14 июля 1927.

720

Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 80–81.

721

Высокий путь. С. 532. Запись от 5 августа 1927.

722

Портнягин П. К. Современный Тибет. С. 27.

723

См.: Рерих Н.К. Избранное. М., 1979. С. 184.

724

Высокий путь. С. 532. Запись от 6 августа 1927.

725

Там же. С. 523. Записи от 27 и 28 июня 1927.

726

Там же. С. 522–523. Запись от 23 июня 1927.

727

Там же. С. 524. Запись от 29 июня 1927.

728

Там же. С. 536, 537. Записи от 24 и 26 августа 1927.

729

Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 194. Запись от 5 января 1928.

730

Там же. С. 549. Запись от 19 октября 1927.

731

Там же. С. 549. Запись от 18 октября 1927.

732

Декроа Н.Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 187. Запись от 15 декабря 1927.

733

Там же. С. 147. Запись от 3 октября 1927.

734

Высокий путь. С. 538. Запись от 5 сентября 1927.

735

Там же. С. 540. Запись от 8 сентября 1927.

736

Там же. С. 546. Запись от 5 октября 1927.

737

Там же. С. 546–547. Запись от 7 октября 1927.

738

Там же. С. 547. Записи от 10 и 13 октября 1927.

739

Там же. С. 547. Запись от 10 октября 1927.

740

Там же. С. 552. Запись от 8 ноября 1927.

741

Там же. С. 563, 559.

742

Там же. С. 554. Запись от 19 ноября 1927.

743

Там же. С. 554. Запись от 21 ноября 1927.

744

Там же. С. 553–554. Запись от 17 ноября 1927.

745

Там же.

746

Там же. С. 554. Запись от 19 ноября 1927.

747

Там же. С. 565. Запись от 27 декабря 1927.

748

Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 197. Запись от от 8 января 1928.

749

Высокий путь. Там же. С. 568.

750

Там же. С. 578. Записи от 11 и 12 февраля 1928.

751

Там же. С. 578, 582.

752

Там же. С. 596.

753

Там же. С. 598.

754

Декроа Н. Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 315.

755

Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. С. 672.

756

Портнягин П. К. Современный Тибет. С. 100.

757

Фосдик З.Г. Мои Учителя. С. 284. Запись от 13 августа 1928.

758

Там же. С. 103–104, 105–106.

759

Там же. С. 70.

760

Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. С. 611. Запись от 12 марта 1928. К. Н. Рябинин, очевидно, цитирует слова Рериха, судя по типично рериховской тональности и стилю высказывания.

761

См» например, Богословский В. А. Политика XIII Далай-ламы в Тибете. М., 2002.

762

Рябинин К. Н. Развенчанный Тибет. С. 315 (Запись от 8 октября 1927). В днев­нике Рябинина указано, что переговоры с тибетским чиновником («доньером») вел П. К. (т. е. Портнягин) а не Н. К. (т. е. Рерих). Очевидно, что это описка, поскольку столь важные переговоры не могли вестись заведующим транспортом экспедиции (Портнягиным).

763

Там же. С. 125–126. Запись от 18 июня 1927.

764

Там же. С. 612. Запись от 12 марта 1928.

765

Там же. С. 554. Запись от 9 февраля 1928 г.

766

Декроа Я. Тибетские странствия полковника Кордашевского. С. 218–219.

767

Там же. С. 222. Запись от 14 февраля 1928.

768

Там же. С. 233. Запись от 22 февраля 1928.

769

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 286. Запись от 13 августа 1928.

770

Там же. С. 284. Запись от 13 августа 1928.

771

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 357. Запись от 26 октября 1928.

772

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 369. Запись от 2 октября 1928.

773

Там же. С. 286.

774

Там же. С. 287.

775

Там же. С. 344–345. Запись от 21 октября 1928.

776

Там же. С. 345, 355. Записи от 21 и 25 октября 1928.

777

Там же. С. 287. Запись от 14 августа 1928.

778

Там же. С. 310. Запись от 26 августа 1928.

779

Там же. С. 313–315. Запись от 29 августа 1928.

780

Там же. С. 553. Запись от 24 декабря 1929.

781

Там же. С. 515–516. Запись от 17 октября 1929.

782

Там же. С. 445. Запись от 6 июля 1929.

783

Там же. С. 455. Запись от 15 июля 1929.

784

Там же. С. 468. Запись от 2 июля 1929.

785

Там же. С. 589. Запись от 11 марта 1930.

786

В дневнике 3. Лихтман читаем: «Е. И. страшно любит Св[ятослава], но видит его недостатки. Знает наизусть и слепо берёт «Тайную Доктрину» и «Письма Ма­хатм», а данное через Е. И. и Н. К. Учение не хочет брать» (запись от 24 августа 1928). Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 304.

787

Там же. С. 444. Запись от 6 июля 1929.

788

Там же. С. 451. Запись от 11 июля 1929.

789

Л. Я. Нелидова-Фивейская (1894–1978) – балерина, литератор, жена дирижёра и композитора М. М. Фивейского. В эмиграции с начала 1920-х; в составе труппы «Русской оперы» много гастролировала по миру, в том числе в течении 4-х лет по городам Америки, Канады и Мексики. Более 30 лет прожила в США; в 1956 г. репатриировалась в СССР. Воспоминание Нелидовой-Фивейской о Н. Рерихе отно­сится, по-видимому, к 1929 г., когда Рерих, по завершении своего большого азиат­ского путешествия, вновь побывал в Америке.

790

Нелидова-Фивейская Л. Я. На струнах памяти. О Рерихе // Диаспора V. 2004. С.211–213.

791

Рерих Е. И. Письма. Т. 1. 1919–1933. М., 1999. С. 179, 181. Письмо сотрудникам от 28 апреля 1931.

792

Агни-Йога. Рига, 1929 г. С. 23.

793

Община. М.: МЦР, 2004. С. 195, 198. Этот факт упоминался только в первом (Улан-Баторском) издании «Общины» 1927 г.

794

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 369. Запись от 2 октября 1928.

795

Рерих Е.И. Письма в Америку. Т. 2. 1936–1946. С. 39–40. Письмо от 6 ноября 1936 г.

796

Знаки Агни-йоги. М., 1994. С. 145.

797

Рерих Е. И. Письма в Америку. Т. 2. 1936–1946. С. 130–131. Письмо от 3 декабря 1937 г.

798

Там же. С. 132–133.

799

Рерих Е. И. Письма. С. 390. Письмо Ф. Д. Лукину от 10 мая 1933. О своих необычных сновидениях сама Е. И. подробно рассказывает в книге: Рерих Е. И. У порога нового мира. М., 2000.

800

О феномене Ю. Ф. Воробьёвой см.: Лисовенко Н. Вижу невидимое (Известия. 14 июня 1989); также: Дубров А. П., Пушкин В. Н. Парапсихология и современное естествознание. М., 1989. С. 224–225.

801

Более подробно об этом см.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигоро­да. Кн. 2. М., 2004.

802

См.: Росов В. А. Маньчжурская экспедиция Н. К. Рериха: В поисках «Новой Страны» // Ариаварта. 1999. №3. С. 30.

803

О взаимоотношениях Рериха и русской эмиграции в Харбине см.: Дубаев М. Л. Харбинская тайна Рериха. М., 2001.

804

Более подробно об этом см.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигоро­да. Кн. 2. С. 157–160.

805

См.: Росов В. А. Маньчжурская экспедиция Н. К. Рериха. С. 45.

806

См.: Юзефович Л. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р. Ф.Унгерна-Штернберга. М., 1993. С. 132–133; Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны. Сост. и редактор С. Л. Кузьмин. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2004. С. 28–30.

807

Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. 643. Д. 5. Л. 5–6. Пись­мо А. Доржиева в Наркоминдел РСФСР от 28 октября 1921.

808

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 634–635. Запись от 30 марта 1934.

809

Там же. С. 626.

810

С. 235. Письма Е. И. Рерих к президенту Рузвельту опубликованы в русском переводе в кн.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 2. М., 2004. С. 230–237. Местонахождение писем Рузвельта к Рерихам неизвестно.

811

Дубаев М. Л. Харбинская тайна Рериха. С. 266.

812

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 1. С. 59–61.

813

Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935) // Ариаварта. 1999. №3. С. 102.

814

Программа деятельности корпорации Ур приводится в книге В. А. Росова, см.: Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 1. С. 236–241.

815

Там же. С. 235–236. Письмо Е. Рерих датировано 4 февраля 1935.

816

Там же. С. 192, 195. Письма Е. Рерих сотрудникам от 20 декабря 1934 и 14 мая 1935.

817

Цит. по кн.: Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 2. С. 217­–218.

818

Williams Robert С. Russian Art and American Money, 1900–1940. Harvard Uni­versity Press, 1980. P. 140.

819

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. С. 242.

820

О финансировании Л. Хоршем художественно-просветительской и иной деятельности Н. К. Рериха см.: Williams Robert С. Russian Art and American Money. 117–125. По сведениям P. Вилльямса, Хорш оплачивал обучение Ю. Рериха в Кем­бридже, финансировал работу рериховских учреждений в Нью-Йорке и многолет­ние путешествия Рерихов по Центральной Азии. К началу 1933 г. его «вложе­ния в Рерихов» составили более 1 миллиона долларов, огромная по тому времени сумма.

821

Фосдик 3. Г. Мои Учителя. С. 626–627.

822

Там же. С. 653. Запись от 13 апреля 1934.

823

Росов В. А. Николай Рерих – Вестник Звенигорода. Кн. 2. С. 258.

824

Мнение А. Н. Бенуа приводится в книгах: Дубаев М. Л. Рерих. С. 370–371; Беликов П., Князева В. Рерих. М., 1973. С. 236, 237.

825

Sangaraksita. Facing Mount Kanchenjunga. An English Buddhist in the Eastern Himalayas. Glasgow, 1991. P. 52–53.

826

См. Ковалёва H.E. Путь в Шамбалу. Духовная миссия семьи Рерихов. М.,

С. 155–156.

827

Вераксо В.А. Восемь встреч с Учителем // Мир Огненный. 1998. №2. С. 65.

828

См. лекцию Ю.Н. Рериха «Экспедиции академика Рериха в Центральную Азию» // Рерих Ю. Тибет и Центральная Азия. Статьи, лекции, переводы. Са­мара, 1999.

829

«Всё зависит только от нас. Бангалорские встречи со Святославом Рерихом» // Вестник Ариаварты. 2201. №1. С. 59–60.

830

Фосдик 3. Г. Индийский дневник (1961) // Вестник Ариаварты. 2004. №1–2. С. 112. Запись от 17 апреля 1961.

831

Такие факты приводятся в книге: [Сандрова А., Димиров В.]. Восхождение (Слово Учителей). СПб., 1993.

832

С. Радхакришнан (1988–1975), президент Индии в 1962–67 (в 1952–1962 вице­президент); автор трудов по индийской философии.

833

Фосдик 3. Г. Индийский дневник. С. 112.


Источник: Андреев А. И. Гималайское братство: Теософский миф и его творцы (Документальное расследование). / СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. ISBN 978–5–288–04705–3

Комментарии для сайта Cackle