Счастье…?
…Знания и мастерство… не могут привести к счастливой и достойной жизни. У человека есть все основания ставить провозвестников моральных ценностей выше, чем открывателей научных истин.
Альберт Эйнштейн
Начало рабочей недели. На последней консультации уходящего дня произошла интересная встреча.
Больная, молодая женщина, готовилась к выписке. Врачи успешно подлечили ее, а мне надо было лишь дать ей совет по своей специальности. Войдя в палату и задержавшись у двери, я наблюдал, как эта женщина ухаживала за послеоперационной больной, без всякой брезгливости подавала ей судно, выполняла другие ее просьбы. Затем, поправив постель и поднеся ей попить, села на свою койку. Все это она проделала с такой услужливостью, терпением и молчаливостью, не обижаясь на недовольство и капризы больной, что я сказал ей:
— У вас дар сестры милосердия. Вы работали на этом поприще?
— Нет, — сказала она с улыбкой, — но у меня был пример сестры милосердия, когда я первый раз лечилась, только в другой больнице.
— Интересно, каким это образом сестра повлияла на вашу жизнь? Очень хотелось бы узнать, — сказал я.
Наш разговор прервался на время консультации, и уже за дверью больная окликнула меня:
— Доктор, раз вам интересно, я могу поделиться.
Когда мы присели в коридоре, она, преодолев волнение, начала свой рассказ:
— За несколько дней до Нового года я случайно встретила своего школьного друга у входа в метро. В школе я была влюблена в него. После окончания мы долго не виделись. Разговорились, вспомнили школьные годы, учителей. О себе он сказал, что окончил институт, занялся коммерцией и часто бывает в командировках, не женат, ведет свободный образ жизни. После краткого общения он пригласил меня к себе домой отметить встречу. А дальше все было по банальному сценарию: угощение, спиртное, опьянение и близость. Все остальное вспоминаю как отвратительный сон. Я хотела бежать без оглядки… Но куда — ночь…
Чуть свет я быстро встала. Он спал мертвым сном — изрядно выпил накануне. Я быстро оделась и понеслась по холоду как угорелая.
Через некоторое время я заметила какие- то признаки неблагополучия по женской части. Я не придала этому значения; думала, что простыла, когда бежала по холоду… Позже боли внизу живота усилились, появилось что- то гнойное и поднялась температура. Лечилась сама, но когда стало совсем нестерпимо, вызвала «скорую». Меня привезли в больницу и после осмотра положили в гинекологическое отделение. Врач сказал, что я запустила болезнь. Выявили нагноение, и меня прооперировали.
В больнице у меня было время подумать о многом. Вспоминала школьного друга. Я ведь когда-то была в него влюблена и тогда видела в нем чистую непосредственность и мечтательность. Но теперь передо мной предстал совсем другой человек — холодный, расчетливый, считающийся только со своими желаниями. Мне стало страшно уже не за себя, а… за него. Хотелось, чтобы в нашей первой любви он оставался таким же чистым, как был. Но, к большому сожалению…
Я медленно поправлялась и, когда стало легче, позвонила ему из больницы. Сказала, что врач обнаружил у меня какие-то скрытые инфекции, и что мое промедление привело к операции. Передала ему слова врача, что он тоже нуждается в лечении. Признаюсь, что я больше тревожилась за него, чем за себя, и просила его начать лечиться. Дальше говорить не смогла, так как в горле стоял ком…
Все чувства тогда перемешались в моей душе: и любовь, и прощение. А временами обида выливалась в такую ненависть, что я теряла сон и покой, и болезнь моя обострялась.
Лежа в палате, я о многом передумала… Вспоминала свою жизнь, пытаясь найти причину своего несчастья, больше обвиняла других, нежели себя. Искала ответы и через прочитанные книги.
В то время в сознании моем периодически всплывал один эпизод из моей студенческой жизни: теплым днем я с подругой решила искупаться в озере. Среди загорающих выделялся парень с броской наколкой на плече: «Нет в жизни счастья, нет в жизни правил!» Первую часть ее можно часто встретить как штамп среди наколок, а вот насчет «правил» я первый раз увидела. Тогда мы с подружкой посмеялись над этими словами. И только теперь, в больнице, я осознала смысл этих слов. Мне стало стыдно за наш смех над тем парнем. Я поняла, что люди часто смеются и издеваются над тем, чего не понимают. А я всегда училась хорошо, была начитанной и считала себя всезнайкой. Теперь мне казалось, что этот молодой человек был умнее меня хотя бы тем, что искал правила в своей жизни и, не найдя их, оставил эти слова как тревожное напоминание поиска.
Больница для меня явилась своеобразной школой, где я получила ответы на мучившие меня вопросы.
Как-то в нашу палату вошла сестра милосердия и спросила, кто нуждается в помощи.
Рядом со мной лежала тяжелобольная, которая подозвала ее. Пока Тамара Александровна (так звали сестру милосердия) ухаживала за больной, в нашей палате шел жаркий спор.
Больная лет семидесяти жаловалась на свою жизнь:
«Все мои болезни на нервной почве… У меня две дочери, и обе неустроенные — разведенные, с детьми на руках. У одной муж запил, а у другой загулял — нашел подругу на работе. Скандалы, выяснения отношений. Сплошная нервотрепка. И что за мужики пошли?»
«А выдумаете, девушки лучше? — нехотя отозвалась соседка на койке. — Мой сын в этом году женился, обоим по двадцать шесть лет. Недавно, придя домой с работы, вижу, как невестка сидит на коленях сына и, прижимаясь, что-то щебечет. А платье чуть не до пупка задрано. И никакого внимания, что вошла свекровь. Тогда я с грустью подумала, что, когда у нее появится сын, вырастет и женится, она будет неловко себя чувствовать, попав в такую ситуацию. Но что сказать? Замечаний не примет, только улыбнется и сделает по-своему. А если затеет с сыном спор, то последнее слово за ней должно остаться… Хоть бы раз купила хлеба, идя с работы домой, и руки бы вымыла, придя с улицы. Ее только по шерсти и надо гладить, не то, сами понимаете… Подруги мои тоже жалуются на своих невесток. Если бы я знала, где можно купить такие понятия, как “долг приличия” и “стыдливость”, то продала бы все свои ценные вещи, чтоб приобрести эти качества для сына и невестки».
«А мне в этом отношении больше повезло, — начала другая больная. — У меня такая невестка, что не нарадуюсь на нее. Когда она пришла в наш дом, я думала: “Как же она сможет сладить с моим сыном, ведь у него такой сложный характер?” Но она сумела обустроить семью и найти со всеми общий язык. Каждая вещь у нее на своем месте. Аккуратная, всегда уберет за собой. Кухня и комнаты в квартире — лицо хозяйки. Чуткая, никогда не забудет и меня пригласить за стол. Сын рядом с ней стал меняться в лучшую сторону».
Тут включились все: и молодые, и среднего возраста. Большая часть палаты была настроена против мужчин, обвиняя их во всех своих страданиях. Когда возникла пауза в пререканиях, в разговор вступила Тамара Александровна:
«Так нельзя, дорогие мои женщины, всю мужскую половину обвинять, — начала она своим мягким, спокойным тоном, — ведь женщина рожает будущего мужчину, воспитывает мальчика, юношу и даже мужчину. А вот в Послании апостола Павла к Тимофею написано, как вера родительницы передается с воспитанием по женской линии: от матери к дочери, от дочери внуку. Даже во времена безверья эта искра веры сохранялась и проявлялась через наших бабушек и мам…
Слова Писания гласят, что “мудрая жена устроит дом свой” Библейские примеры свидетельствуют о том, как женщины могут направлять мужчин на путь истинный и правильный, и наоборот. Например, обладавший необыкновенной силой Самсон, не послушав своих родителей, был увлечен распутной язычницей Далидой. И та красавица обольстила его лживой лаской, а сама предала. Так богатырь Самсон оказался бессильным и слепым. Еще одним ярким примером служит кровавый пир царя Ирода, где дочь Иродиады угодила ему своей пляской и, по наущению матери, попросила у царя отсеченную голову Иоанна Крестителя. А вот совестливая самарянка после встречи с Иисусом пошла в город и объявила жителям: “Пойдите, посмотрите на Человека, который сказал мне все, что я сделала, не Он ли Христос?!” И эта маленькая женщина привела к Спасителю горожан…
Если я вас не утомила, мне хотелось бы рассказать об одной замечательной женщине».
«Расскажите, Тамара Александровна», — попросила я, а остальные поддержали.
«Как-то в Римской Африке, в местности Тагаста, у одной смиренной женщины родился мальчик. Ее мужем был Патрикий — человек безнравственный, вспыльчивый и раздражительный. Но своей кротостью и исполнением Божьих правил ей удалось вызвать у него уважение к себе, а затем и любовь. Обуздывая его неверность, она имела мудрый подход не заводить с ним речи и не противоречить ему, когда он был в буйном состоянии. Но когда наступал удобный момент, она спокойно объясняла мужу его непристойное поведение. И без нажима и с состраданием к его измученной душе помогала ему осознавать его поведение. Ее подруги удивлялись такому долготерпению и просили открыть секрет успеха ее нелегкой семейной жизни. Тогда эта женщина советовала им воздерживаться на язык, проявляя больше покорности и кротости перед мужьями. Упрекая мужей и вступая с ними в частые споры и брань, они шли наперекор супругам, разрушая любовь и семью.
А вот мальчик, которого родила эта долготерпеливая мать, придя в совершенный возраст, предался разгульной жизни. В поисках истины забрел в манихейство, учение, которое претендовало стать мировой религией и представляло собой смесь христианства, буддизма и брахманизма. Кроткая женщина продолжала вымаливать мужа и сына. В результате ее благочестивого поведения и молитв муж обратился в христианство, а сын в последующем стал великим учителем Церкви. Этой женщиной была святая Моника, а ее сыном — блаженный Августин».
Задумчиво помолчав, Тамара Александровна с грустью сказала:
«Посмотрите-ка, сколько сейчас разводов. Девушки-то выходят замуж образованные, а к семейной жизни не подготовленные ни как жены, ни как хозяйки, ни как матери. Да и характеры уживчивы ли? Здоровьем ослаблены: кто-то курит, кто-то пьет, ранние половые связи и всякие от них болезни, детей убивают во чреве в абортах…
Мне тяжко говорить, но какова утроба такой девушки — будущей матери, ее сосуд: блудный, алкогольный и в табачном дыму. А ведь утроба матери — место святое, где зарождается Жизнь…
Я как-то читала исследование врачей, что у курящих во время беременности женщин дети рождаются непослушными, а впоследствии становятся дерзкими и приносят горе и семье и обществу. Еще была такая заметка, что во время Второй мировой войны один немецкий врач, обследовавший русских женщин, угнанных на работу в Германию, писал Гитлеру: «Россию победить невозможно, пока у этого народа такая нравственность». Почти все из осмотренных им русских девушек от 15 до 20 лет, взятых в плен, оказались девственницами! Мои дорогие, чистота или распущенность женщины оказывает большое влияние на мужчину, и, воздействуя тем или иным, она может помочь мужчине подняться до святости и наоборот — опуститься на дно…
Если бы девушек и юношей в школах и учебных заведениях готовили к предстоящей семейной жизни в свете вечных Истин, то — о чем мы с вами говорим? — разве в обществе было бы столько разводов, бездомных детей, нищих и столько преступности!”
В палате воцарилось молчание. Тамара Александровна встала и, поправив выбившуюся из-под косынки седую прядь волос, добавила:
«Спокойной ночи, мои дорогие. Да поможет Господь вам во врачевании ваших недугов. Было бы хорошо, если бы вы сами помолились молитвой “Отче наш”, а перед сном прибавили: “Господи, прости меня и помоги. Дай телу сон, а душе покой”».
Попрощавшись, она вышла из палаты. А я вдруг почувствовала, что Тамара Александровна — это тот человек, который может меня понять и помочь мне. У меня возникло непреодолимое желание броситься за ней. Я быстро накинула халат и, застегивая его на ходу, выскочила в коридор.
«Тамара Александровна, — крикнула я вдогонку, — подождите, пожалуйста, мне надо с вами поговорить».
«Что случалось?» — спросила она, подходя ко мне.
«Я хотела бы поделиться с вами. Меня зовут Наталья…»
И я выговорила ей наболевшее. Напоследок рассказала, что часто задумывалась о том, что прочла на плече у молодого человека — что нет в жизни ни счастья, ни правил. Последние слова я произнесла уже с трудом, в слезах:
«Тамара Александровна, скажите, пожалуйста, есть ли в этой жизни счастье и правила? У меня на душе гнетущее чувство вины и отчаяние! Первая любовь… и все так грязно. Нет мне прощения. Мне не хочется больше жить… Только вот страшно наложить на себя руки. Жалко мне родителей». — Я не выдержала и, закрыв лицо руками, заплакала.
Тамара Александровна утешала меня. На сосредоточенном лице ее можно было прочесть сострадание. Мы сидели так некоторое время, а затем она произнесла:
«Милая Наташенька, жизнь имеет свои правила, и есть в ней счастье, только надо знать и исполнять эти правила. Есть ведь и правила вождения автомобиля, и техника безопасности на производстве, нарушение которых приводит к увечьям и смерти. А если рассматривать правила в нравственном и духовном отношении, то вспомни Достоевского: “Если Бога нет, то все дозволено”. Так и мы. Если скажем, что нет в жизни высших правил, то легко убедимся в горестных результатах, которые наблюдаем в окружающем мире и с экранов телевизоров. Думаю, что ту наколку парень сделал либо в тюрьме, либо в безвыходной ситуации. Жаль, что в его жизни не встретился человек, чтоб ответить на его вопросы. А теперь, доченька, я отвечу на твой вопрос, где записаны эти правила: в Библии. В Книге Исход — десять заповедей, и заповеди Иисуса Христа — в Новом Завете. — Она достала из своей сумки Библию и, найдя указанные места и сделав закладки, передала мне со словами: — Эти стихи Писания, Наташенька, помогут тебе для начала разобраться с правилами жизни… А чувство вины возникает от того, что совесть обличает тебя. Совесть — голос Бога внутри нас, который, к сожалению, искажается нашими грехами.
Я понимаю тебя; твое тело лечат добрые и знающие врачи, а твой-то поиск еще и во врачевании души. И для нее есть лекарство…
Ты сказала, что нет тебе прощения? Есть. В Первом послании Петра написано: “Он (Христос) грехи наши Сам вознес телом Своим на древо (крест), чтобы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его мы исцелились”. Вот так, моя милая, и для нас есть выход и дверь, только надо прийти и покаяться, исповедоваться в своих грехах, и душа твоя уврачуется и очистится от нечистоты. А через душу и телу станет легче. Молитва врачует человека. Если мы прощаем людям, то и Господь простит нам».
Тамара Александровна поднялась, а за ней и я встала и, вытерев слезы и опустив голову, стояла молча. Тогда она обняла меня, и я услышала ее тихую молитву:
«Во имя Отца, Сына и Святого Духа, помилуй нас, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония наши. Окропи нас иссопом, и будем чисты, омой нас, и будем белее снега. Сердца чистые сотвори в нас, Боже, и дух правый обнови внутри нас. Отче наш, ради Христа, одари Наташу верой, надеждой, любовью и побуди к покаянию. Прости ее и утешь Своим утешением. Спаси и сохрани. Да будет воля Твоя. Слава Тебе. Аминь».
За ней последовала молитва «Отче наш».
Как я в последующем узнала, Тамара Александровна молилась стихами из пятидесятого псалма Давида с добавлениями, касающимися меня. Так мы простились.
Я проводила ее до лифта и возвратилась в свою палату с какой-то легкостью и первый раз без тревог проспала всю ночь.
Я всякий раз ждала Тамару Александровну, как ждут близкого человека, и старалась запомнить и заучить услышанное от нее.
Вся палата ее полюбила, кроме одной недавно поступившей больной, которая уже проявила свой неуживчивый характер и демонстративно закрывалась от Тамары Александровны каким-то журналом.
В очередной раз Тамара Александровна вошла в палату с приветствием: «Здравствуйте, мои дорогие! Мир сердцам вашим!» Мы все оживились и стали наперебой расспрашивать о ее здоровье и делах. После расспросов она помогла больным, исполнив их просьбы, а затем села за столик у окна и, повернувшись к нам лицом, стала ждать. Она догадывалась, что мы приготовили ей вопросы. Не выдержав, я начала первая: «Тамара Александровна, расскажите нам, пожалуйста, о своей жизни, о семейной жизни и о том, как вы стали верующей».
Она опустила голову и задумалась на несколько минут. Я думаю, что она молилась…
«Постараюсь быть краткой, — начала сестра милосердия, — и по возможности донести до вас, женщины, основные моменты моей жизни. — Подняв голову с аккуратно уложенными седыми волосами и поправив косынку, она обвела нас своим материнским взглядом. — Я родилась в верующей семье. Моя мама рано овдовела. Нас было шестеро мальчиков и две девочки. Мама родила меня в возрасте сорока трех лет. Во время блокады мы были эвакуированы в Сибирь, и мама взяла еще двух девочек на воспитание: пяти и десяти лет.
Мама прожила девяносто восемь лет и до конца жизни сохранила доброту и хорошую память. После потерь и утрат в нашей семье сердце ее не ожесточилось. Моя мама всегда молилась, чтобы Господь сохранил ее разум до конца дней и чтобы до самой смерти иметь силы обслуживать себя и не быть никому в тягость. Она за всех нас молилась, за меня просила так: “Господи, направь мою доченьку на путь истинный и праведный”. Мама всегда провожала нас с молитвой: “Идите с Богом, мои дорогие, ангела-хранителя вам”. И встречала тоже с молитвой. Помню, как я первый раз услышала мамину молитву, когда она читала девяностый псалом.
Жизнью и делами проявлялась ее вера. За пять дней до смерти она предсказала свою кончину. А перед самой смертью сказала мне: “Садись, доченька, я с тобой на прощанье хочу погрворить. Что тебе положено в жизни пройти, ты должна пройти. Никому не завидуй, никогда не ропщи, на своих детей не обижайся, а всегда благословляй их. Теперь я пойду домой… Земля эта — школа жизни и подготовка к вечности. Как водолаз надевает свою одежду и проводит на глубине работу, а когда выходит на берег, снимает одежду и идет домой, так вот и я оставляю свое одеяние — земную плоть и ухожу душой бессмертной в вечность, к Господу — домой. А ты, доченька, не отчаивайся. Всегда перед сном проси у Господа прощения. Любящих Христос всегда прощает и утешает…”
До тринадцати лет мама была строга со мной, а с четырнадцати стала моим другом. Я делилась с ней всем, что происходило со мной, и прислушивалась к ее советам.
Быстро летело время. Мы вместе посещали церковь, читали Библию, молились. Я часто просила, чтобы Господь послал мне добрых друзей и чтоб самой быть доброй. В храме тогда все молились о мире.
В 1945 году, когда наступила долгожданная победа, сколько было радости! Люди выходили на улицу, обнимали друг друга. Церкви стали наполняться людьми.
Для нашей семьи была особая радость — радость Победы и что мы можем вернуться в наш родной Ленинград!
В девятнадцать лет в церкви я познакомилась с верующим молодым человеком, который вернулся с фронта. Он стал моим мужем. Без благословения родителей у нас, верующих, не женятся и замуж не выходят. И так мы обвенчались. И еще для нас родители мужа и жены становятся родителями обоих молодых, поэтому мы называем их “папа” и “мама” Задача родных — помогать в созидании молодой семьи и ни в коем случае не разрушать. Особенно это касается нас, женщин, и не дай Бог быть высокомерными или слишком требовательными к мужьям. Семейная жизнь — это школа смирения, стремление понимать и помогать друг другу. Моя мама учила молиться так: “Помоги мне, Господи, не видеть недостатки в моем муже, а помоги мне, Господи, увидеть свои…” Она всегда защищала не меня, а зятя, и тем самым укрепляла нашу семью. Женщины любят делать замечания по пустякам, и из-за этого может возникать немирье между супругами. Как важно нам научиться слушать друг друга и разговаривать, не перебивая и не отвлекаясь. В умении говорить мирно, кратко, емко и по существу — мудрость. Каждый из нас имеет свои недостатки, и, помогая друг другу в семье, мы устанавливаем взаимопонимание и мир.
Мои милые, и мне было трудно, и я лежала на больничной койке, и муж был болен. Приходилось не раз поддерживать его и детей, молиться: “Господи, дай мне здоровье и силы помочь мужу и детей вырастить, чтобы сиротами не стали”. И между нами в семье возникали обиды… А я всегда первая просила прощения, чтобы мир воцарился. Я знаю семьи, где супруги месяцами не разговаривают друг с другом. Когда возникало между мной и мужем непонимание, я старалась вникнуть, отчего это происходит. Может быть, он плохо себя чувствует или устал? Своего мужа я воспринимала родным, а не двоюродным человеком, сроднилась с ним, сострадала и старалась сглаживать острые углы. Я ни при каких обстоятельствах не роняла авторитет мужа, а ставила его выше себя и детей. Отсюда и добрые плоды воспитания. Это и есть фундамент любви. Важно, чтобы женское сердце смирялось и умело жалеть мужа и любить. Я жила жизнью мужа и семьи.
Как сказано в Евангелии от Матфея о двух основаниях дома: один человек построил свой дом на камне, и когда пошел дождь, разлились реки, подули ветры на дом тот, он не упал. А другой построил свой дом на песке, и когда его постигли испытания, он рухнул. Выбор за человеком, на каком основании строить свой дом — на камне или на песке.
Жена дана мужу помощницей и хранительницей очага, мудрой воспитательницей. А все это начертано там же — в Книге книг.
Мы с мужем воспитали троих детей. Жили в коммунальной квартире из семи комнат. Нашу комнату мы, как могли, разгородили, чтобы создать какие-то условия для шести человек вместе со старенькой мамой. Было нелегко. И соседи рядом, и со всеми надо сохранить мир. Приходилось проходить эту школу смирения как жене, матери, а в последующем и бабушке… И еще выдерживать всевозможные нападки на меня как христианку. Но с Божьей помощью я перенесла все тяготы и старалась покрывать зло добром. Я рано вставала и, пока все спали, мыла коридор и наводила чистоту в общей кухне, ванной, туалете, которые на всех были общими. Делала это искренне и молча, зная, что “вера без дел мертва” А лучшим свидетельством веры является наша жизнь. Мама учила, что если ты поплачешь, то это ничего, но не дай Бог, чтобы из-за тебя кто-то плакал.
В последующем наша коммунальная квартира стала дружелюбной, и некоторые из соседей обрели веру и старались помогать друг другу.
Испытания и скорби освещают, очищают и приближают к Богу и несут не только переживания. Чередуясь с радостями, они даровали нашей семье больше всего счастливых дней.
Моя мама очень любила Господа; она имела простую детскую веру, и по вере получала. Она говорила, что Христос и сейчас ранами ходатайствует перед Отцом Небесным за нас, чтобы Отец не судил нас, а спасал. “И поэтому и вы, — обращаясь к нам, говорила она, — не судите, а лучше молитесь друг задруга. Молитва действует на расстоянии и может помогать, спасать и изменять судьбу человека”.
Вспоминаю мамину молитву: “Господи, к лучшему приведи, от худшего отведи, от лукавых людей избавь. Господи, пошли добрых людей, добрых учителей, и самой чтобы доброты не терять”.
Известно, что молитва матери со дна морского поднимает.
Мы оставляли детей с мамой даже тогда, когда ей было девяносто пять лет.
Годы летели быстро. Дети повзрослели… Сначала сын, а затем дочери вышли замуж… Появились внуки. Я, как бабушка, брала на себя заботы о внуках. А у меня их — тринадцать. Каждого из них нянчила на своих руках. Я по образованию педагог, но все мои душевные силы и знания были оживотворены богатством Библии и оказали благотворное влияние на внуков. И сейчас, будучи в преклонном возрасте и оборачиваясь на прожитую жизнь, думаю: “Как я смогла все это пережить и перенести?” Только Господь давал мне силы и долготерпение через Свое небесное лекарство: Слово, молитвы, исповедь, причастие и пребывание по воскресеньям в Церкви Его.
Благо, что вся моя семья имеет этот дар веры, а это очень важно, потому что из этого проистекает стремление к любви и взаимопониманию. Это счастье, когда мать или бабушка для дочки или внучки мудрые наставницы.
И напоследок хотела бы вам досказать… может быть, и не свидимся более.
На нас, женщин, возложена великая миссия: рожать детей, хранить и преображать жизнь. Не зря сказано, что на земле есть Мать и ее дети.
Царей наставляли матери, о чем сказано в 31-й главе Книги Притчей. Как же матерям не наставлять сыновей — будущих мужей, какими они должны быть: волевыми и разумными главами семьи, наставляться самим и наставлять семью, оказывать помощь и сочувствие жене.
Нам, женщинам, вверено быть для мужа “пластырем”, а не “шипами”. Как хорошо по этому поводу говорит русская пословица: “Муж жене — пастырь, жена мужу — пластырь”. А если нарушается заповеданный семейный порядок, то в наших семьях могут воспитаться избалованные и непослушные дочери, будущие жены, склонные к своеволию и непредсказуемым поступкам. Воспитать в девочках материнские чувства может только мать.
Посмотрите-ка, сколько сейчас вдов разного возраста. Я имею в виду не женщин преклонных лет, а молодых и еще не старых, которые потеряли своих мужей. Кто-то спился, кто-то ушел к другой и пропал, кто-то стал инвалидом, а сколько брошенных детей бродят…
Нет ли разве в этом части и нашей женской вины? Может быть, не было у нас бережного отношения, внимания и уважения к мужьям?»
Мы не заметили, как в палату вошла медсестра и объявила, что время уже позднее и пора спать.
Выходя из палаты, Тамара Александровна сказала:
«Спаси, Господи, и сохрани этих больных. Даруй врачевание Твое и преображение. А также спаси, Господь, и сохрани врачей и медперсонал, даруй здравие и мудрость».
Остановившись у дверей, она добавила:
«Мои дорогие, не забывайте молиться о тех, кто вас лечит и оказывает помощь в выздоровлении. Весь труд врача и медперсонала от Бога — служение людям. Они особенно нуждаются в благословении. А откуда им черпать силы, как не от Господа? Мой муж был священником и когда лечился в больнице, то обратился к врачам с такими словами: “Вы, врачи, в какой-то мере должны быть и священниками… Вы имеете дело не только с телом человеческим, но и с душой. Спасая тело, вы сохраняете и душу для покаяния. А ее надобно понимать. Эти составные части взаимосвязаны и в страданиях и болезнях имеют влияние друг на друга…”
Мы вышли в коридор и, не доходя до лифта, я сказала:
«Тамара Александровна, я очень благодарна вам за наставления и за молитвы. Пожалуйста, молитесь за меня, не оставьте меня…»
Я расчувствовалась и, больше не говоря ничего, обняла ее и поцеловала. А она привлекла меня по-матерински к своему плечу и, гладя по голове, произнесла:
«Храни тебя Господь. Ангела-хранителя тебе на всех путях твоих, Наташенька», — и помолилась девяностым псалмом.
И на прощанье я вымолвила в волнении последние слова: «Тамара Александровна, мне как-то пришлось по душе ваше служение, может быть, когда-нибудь и я смогу принять в этом какое-то участие?»
«Дорогая Наташа, что я могу сказать тебе напоследок. В неделю один раз — в седьмой, воскресный день — постарайся посещать церковь, духовную больницу. Это остров спасения среди неспокойного мира. Там ты получишь то, чего до сих пор не знала. Дар любви, который дан женщине от Бога, поможет принести добрые плоды и в больнице, на стезе сестры милосердия… И вообще, Наташенька, куда бы ты ни вошла и откуда бы ни вышла, всегда старайся войти и выйти с миром. Сейчас открыто много церквей. Как подготовиться к этому служению и что для этого необходимо — скажет священник. Мне кажется, если бы невесты проходили такое служение хотя бы раз в месяц в течение нескольких месяцев в какой-нибудь из больниц, то и в будущих семьях было бы больше взаимопонимания, бережного отношения друг к другу и любви. А ты, Наташенька, забыла бы свои горести, видя, какое страдание есть у людей. И сама бы уврачевалась, и другим помогла. Ведь и страдания в сравнении познаются…
Мы, пожилые сестры милосердия, в скором времени оставим этот труд. И было бы отрадно видеть, что наши места заняли добрые женщины».
Обняв меня на прощанье и сказав: «Господи, помилуй Наташеньку, спаси и сохрани ее», она вошла в лифт и, успев помахать мне с улыбкой рукой, уехала. А я еще долго стояла со слезами на глазах, ’ вспоминая эти посланные мне встречи. Я думала об этой хрупкой невысокой женщине, которая в тяжелое для меня время вселила веру и отвратила от непоправимого… К сожалению, как много таких, какой была я, и как мало таких, как Тамара Александровна.
Сестрам милосердия
Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна.
Вы, как голуби, с купола храма
Все слетелись в обитель скорбей,
Исцелится любовью рана —
Есть для духа целебный елей.
И, вступая в дом плача — больницу,
Шли к разбитым телам и сердцам,
Выводя из духовной темницы
И внимая мольбе и слезам.
Сеют сестры Господнее лето,
Хлеба причастия в делах,
Монастыри без стен их место.
Стих утешения на устах.
* * *
Молитвенница — чаша с фимиамом,
Небесный ландыш милый на земле.
Ты, до конца склоненная пред Богом,
Выводишь страждущих во мгле.
Комментировать