IV. Вопрос о пресуществлении. св. Даров на почве церковно-исторической и малорусские духовные

Взгляд патриарха Иоакима на малоруссов – Письма Иннокентия Монастырского – Недовольство патриарха Иоакима, отсылка Четь-Миней м. Макария и письмо св. Дмитрия патриарху – Послания Иоакима митрополиту Гедеону и Лазарю Барановичу – Дело с Четь-Минеями св. Дмитрия – Книга Иннокентия Монастырского – Ответные послания патриарху малорусских духовных – Поездка Мазепы и св. Дмитрия в Москву и падение Софии – Судьба Сильвестра Медведева и латинской партии – Смерть патриарха Иоакима и патриарх Адриан – Ослабление полемики и греческой партии – Дело Петра Артемьева – Латинствующее мнение и св. Дмитрий – Характеристика латинствующих и их значение.

Малорусская церковь, бывшая столь долго почти независимою, при слабом значении Константинопольского патриарха, подчинилась только в 1685 г. Московскому патриарху, и само подчинение как мы уже видели, не было делом вполне безукоризненным. Патриарх Иоаким давно уже подозрительно смотрел на присоединившихся к Москве малороссов. Сам он принял пострижение в киевском Межигорском монастыре⁷⁶⁸ и, конечно, знал отступления малоруссов от православных обычаев. Еще в 1677 г. он приказал «выдрать из псалтыри, что печатан в Черкасском Новгородке лист 239 для того, что ектении в молебне несходны с их же книгами и московскими... да лист 146 для того что на том листе напечатано летописец несходно с их книгами и московскими.»⁷⁶⁹ В 1683 году, посылая грамоту Самойловичу, он укорял епископа Черниговского Лазаря Барановича за то, что тот посвящает на литургии зараз нескольких дьяконов и иереев.⁷⁷⁰ 27 марта 1686 г. он дал Игнатию Жигмонтову, игумену Полоцкого Богоявленского монастыря грамоту на непосредственную зависимость от Московского патриаршего престола, под предлогом «неимения архиереев законных, доколе же по воле Божьей в той стране собственные архиереи православные устроятся», хотя монастырь, как часть белорусской епархии, должен был быть подчинен киевскому митрополиту.⁷⁷¹ В 1687 году Иоаким сделал своею ставропигиею киевский Межигорский монастырь.⁷⁷² В январе 1688 г. митрополиту киевскому Гедеону запрещено было писаться митрополитом «всея России».⁷⁷³

В то же время, в начале 1688 года в Малороссии познакомились с московским литературным спором о пресуществлении. Книга Манна Сильвестра Медведева, по поднесение её царевне Софии, была послана гетману Мазепе и киевским властям для свидетельства. Это и понятно: Медведев был родом из Курска, находился в сношениях с малоруссами,⁷⁷⁴ само учение о пресуществлении было малорусское, да и сам гетман Мазепа был благоприятель ближнего человека царевны, князя В. В. Голицына, покровителя Сильвестра.⁷⁷⁵ С «Манной» была послана и другая, греческая книга о том же пресуществлении. Об этой присылке в Киев трактует и запись св. Димитрия Ростовского, которую мы приводили раньше, (стр. 151 – см. в конце 699 сноски), и из этих книг он сделал выписки и для своего личного употребления: доказательство, что он и сам был заинтересован в этом деле. Книга Медведева вызвала общее одобрение малороссов. Известный уже нам Иннокентий Монастырский, игумен Кирилловский, писал Мазепе (в декабре 1688 года): «О письмах, которые будучи у твоея вельможности видел и отчасти читал, сие ныне на письме моем глаголю, что устне глаголах, с чим готов есмь и умерети... пречестнаго монаха Медведева веру, труды, разум хвалю и почитаю... я того пречестного Медведя не от медведя зверя, но от ведомости меда походити сужду... не моего разума сила писати о том, яко же пресуществление словесы Христовыми... бывает... но сила божественная в немощах совершается, могу и я что-либо о том написати». Сильвестру тот же Иннокентий писал впоследствии; 9 февраля 1689: «Еслиб я писал к Лихудам, то сказал бы: для вас Сильвестр не Silvester, но Solvester (солнце ваше).⁷⁷⁶ Видех аз книжицу от них написанную, юже они нозваша Врачевание (Акос) и в Киеве с Москвы тех греков книжица присланная, мало инакшая;⁷⁷⁷ в обоих ничесоже обретох точию едину ересь. Пространно о оном в скором времени церковь наша малороссийская разглагольствует (будет говорить) с твоею пречестностью.» Мазепа пишет о том же Шакловитому: «Книги ваша вельможность дал мне за великую тайну (то ест, Акос и Обличение),⁷⁷⁸ но вижу, что уже давно по всему Киеву их знают, такожде и в Чернигове. Ибо от соборныя митры (патриарха ?) тиижде книги присланы к митрополиту, ко архиепископу и архимандриту... желают дабы одно разумели с греками теми двема и дабы оно свое разумение на письме прислали но... все духовныя (не только) подписатися на оно, что Медведев правду пишет, а они (греки) ложь, но и умирати готовы. На ону греческую книжку по указу митрополита и всего чина духовнаго отписывает Монастырский».⁷⁷⁹ Между тем в Москве противная партия не оставалась в долгу: Сильвестра прямо обвиняли в том, что он хочет убить патриарха и «некия другия чина архиерейскаго и иныя православныя – и кажется, Иоаким, этому вполне верил».⁷⁸⁰

В сочинении «О творящих раздоры и смущающих святую церковь»⁷⁸¹ латинствующая партия аттестуется так: «неции человеков, их же един бе некогда иерей (Савва), другий диакон иже извержен (Афанасий), третий же простолюдин, токмо монашеским отвне одеян, внутрь же зверский по имени и нрав имея (Медведев)... возгордевся отверзе уста своя в хулу... и тако уже отсекшаяся удеса мертва быша гнила... бл*диви суще и оплазиви... стязания и свары всюду воздвижут, хотяще показатися мудры и учительны, иже ничтоже суще. И суть нецыи, иже вслед их развратишася и на два колена храмлюще, со оными убо единоумни, церкви же аще словесы лестными и неотступны показуются, обаче мыслию весьма тех суть и с теми... Тии сосуды суще злобы, наполнившеся губительнаго яда латинскаго отравления, движут язык свой яко змиин, (яд бо аспидов под устнами их сущ) на поборники православия святыя восточныя церкви – учители догматов, православным изрыгают лживо... тлетворный яд свои. Пишут убо и глаголют лживо и коварно... всевают тоя в слухи простых человек, возмущают народ, яко тии словеса она Христова отмещут и безчествуют...»

В феврале киевлянам пришлось хлопотать о дозволении приезжать в Киев духовным и светским людям из Польши: патриарху хотелось, чтобы он был единым православным пастырем в глазах малороссов и чтобы о галицких властях не было и помину.⁷⁸² Правда, приехавшим в Москву 10 февраля 1688 года киево-печерским старцам Кириллу и Силе⁷⁸³ удалось испросить для лавры титул ставропигии, но привилегию на типографию, доставлявшую главный доход лавре, им не дали.⁷⁸⁴ В марте того же года 1688 года патриарх, не справясь, нужны ли посланные им в Киев св. Димитрию макарьевские четь-минеи за декабрь, январь и февраль, потребовал их назад сперва от Варлаама Ясинского архимандрита Печерского, потом от митрополита Гедеона и не отдал их и впоследствии, при приезде св. Димитрия в Москву в августе 1689 г. Зачем понадобились ему минеи, когда в Москве был другой их экземпляр при Успенском соборе? Конечно, только вследствие неудовольствий на малороссов, а надо помнить, что дело Димитрия – составление миней – было делом народным и даже занесено в летопись Величка. Димитрию пришлось остановиться в работе. Отсылая минеи патриарху, он пишет (от 15 марта), что книги «в монастыре Батуринском в моих недостойных руках доселе бяху держимы и со вниманием чтомы, от них же многую приемши пользу... отдаю оныя святыне вашей со благодарением и извествую, яко в послушании святом, от малороссийской церкви мне врученном... от великих блаженнаго Макария митрополита Московскаго и всея России книг и от иных христианских историков написал жития святых месяцей шесть... и уже написанныи тыи святых жития чтомы бяху по большей части и разсуждаемы от некоторых благородных людей,⁷⁸⁵ а наипаче во святей лавре Печерской. Ныне же належащу многих благоволению и желанию хотех бы к душевной христианом пользе типом издати, в чесому наипаче возбуждаем есмь частыми писании от преподобнейшаго архимандрита Печерскаго. На таковое убо дело церкви Божией (яко же мню) не непотребное вашего верховнейшаго архипастырскаго ищу благословения.⁷⁸⁶ Патриарх ничего не ответил. Между тем в лавре, получив февральскую патриаршую грамоту без привилегии на типографию, решили действовать другим путем, помимо патриарха. Обратились к давнему покровителю малорусов, Вас. Вас. Голицыну и царевне Софии. И Мазепа, и Варлаам написали В. В. Голицыну письмо, в котором, посылая книгу «Венец Христов» просили прощения вины печерскому архимандриту, за самовольное напечатание книги, ссылались на государеву данную на типографию грамоту, и просили помещать впредь в заглавиях книг печерских имя киевского митрополита.⁷⁸⁷ Мазепа выдал 12 мая проезжий лист киево-печерским посланцам о. Паисию, Иоилю, Ираклию, Илье и Трифиллию, а 1 июня они прибыли в Москву по их заявлению «за милостынею», с книгами, для подносу царевне Софии, под титулом «Венец веры» и с жалобами на киевского воеводу и на ратных людей об обидах и насилия.⁷⁸⁸ Как они были приняты в Москве, не знаем. Но с киевскими посланцами разъехались в дороге московские посыльные патриарха. 29 марта 1688 года⁷⁸⁹ патриарх Иоаким отправил митрополиту Гедеону Четвертинскому и Лазарю Барановичу две грамоты,⁷⁹⁰ спрашивая их мнения о Флорентийском соборе. «Ныне», пишет Иоаким, – «грех ради наших зрительно нам есть, яко дышет на паству нашу змий адский... подущает новыя некия Елимы и Февды.., приемлющия и похваляющия собор Флоренский, друзии же воспротивляющияся им онаго Флорентинскаго собора не приемлют весьма... И тебе бы сыну нашея мерности писанием известити: коея ради вины оный собор бысть и каковым обычаем начася, и от кого и кая в нем и коликая предложения быша... хощем от ваших известитися книг».⁷⁹¹ Конечно, никаких рассуждений о Флорентийском соборе в Москве не было, и вся грамота была написана с целью, выведав мнение южноруссов о Флорентийском соборе, узнать их мнение и о пресуществлении даров, вопросе решенном, как указано выше, на том же соборе. Сам Иоаким в надсловии к своей первой «Беседе» говорит: «Писахом в Киевскую епархию... писахом же сия не неведяще о том соборищи и бывших на нем, но хотяще известитися, аще они во всем согласни суть святей восточней церкви».⁷⁹² Так поняли это и малорусские духовные и вопроса о пресуществлении не коснулись.

Слух о грамоте Иоакима, спрашивавшего о Флорентийском соборе; дошел и до гетмана. Мазепа, неприятель митрополита Гедеона, тестя его предшественника Самойловича, писал не к митрополиту, а к Варлааму Ясинскому «цедулку» и спрашивал, в чем дело. Ответ Варлаама, в то время болевшего глазами, был написан рукою св. Димитрия, игумена Батуринского.⁷⁹³ «Писал святейший патриарх уже подавно до яснепреосвященнаго князя его милости отца митрополиты не чрез умысленного (нарочного) посланца, але чрез руки людей разных и шло письмо, в котором пытание таковое: точно ли мы, малая Русь, собор Флорентийский приймуем за собор? Таковое-ж яко слышим было письмо и до преосвященнаго его милости отца архиепископа чернеговскаго. (Тогда) яснепреосвященный митрополит, созвавши всех нас духовных.... тое вопрошенье явне велел читати; что слышавши все удивились и единодушно согласились отвечать отрицательно что того сборища восточная Церковь православная совершенно не приняла и за собор не почита... (хотел писать?) ответную грамоту превелебный отец игумен Феодосий доводне показуючи... (что) не имеет быти той собор законным, каноническим собором; мы православным, прельщенным на унею з Римским костелом (и) многими ересьми за поводом самовластия папежскаго зараженным, и оным единомудрствующим, не должны им подражать. На таковыи ответ все руки свои приложили». Но письмо это писано позднее – 26 июля 1688 года. Первым на патриаршую грамоту на вопрос о соборе отвечал Лазарь Баранович: «Мало мне есть звестно о нем; в таковыя бо книги и письмена, сказующыя о том соборе Флоренском оскуден есмь....», и затем не без задней мысли прибавляет: «в другой книге, (кроме Острожской истории о листрийском соборе) в самом царствующем граде Москве напечатанной под титлом рекомеи: житие святаго Сергия игумена и чудотворца радонежскаго... совершенно дается знати о флоренском соборе...». В заключение ответа Лазарь вкратце излагает историю собора. Письмо это написано 26 мая 1688 года,⁷⁹⁴ а 15 июля того же года, в ответ на письмо Лазаря Барановича от 7 марта,⁷⁹⁵ Черниговская архиепископия была отнята от Киевского митрополита и подчинена непосредственно Московскому патриарх.⁷⁹⁶ Между тем Гедеон собрал, как мы уже знаем,⁷⁹⁷ собор из всечестного отца архимандрита Печерского, честных игуменов киевских и иных иеромонахов; надо думать, что на соборе был и св. Димитрий, гостивший в то время в лавре и исправлявший должность секретаря при Варлааме. Игумену Кирилловскому (Иннокентию Монастырскому) было поручено списаться с Феодосием Углицким, черниговским архимандритом, правою рукой Лазаря и впоследствии его совместником. Игумен Кирилловский дважды писал к черниговскому архимандриту, и тот отвечал, что преосвященный Лазарь пришлет уполномоченного в Киев. Гедеон ждал, пока не оказалось, что Лазарь успел и отправить ответ, и освободить епархию из под начала митрополита. Ответ Гедеона был послан лишь 14-го июля 1688 года и получен в августе.⁷⁹⁸

Цель Иоакима не была достигнута: «в сих же их митрополита и архиепископа писаниях, како бысть велие прение во Флоренции о пресуществлении даров, когда и киими словесы, не бысть явленно и поминовенно ни мало», говорится в Щите веры.⁷⁹⁹ «О форме освящения святейшей евхаристии», пишет св. Димитрий от лица Варлаама в известном уже нам письме к Мазепе, – «не было в том листе никакого упоминания и по сей час (27-го июля 1688) нет. Заслышали смо почасти же (что), коло того мудрствуют оныи греческии чили греколатинскии учителе на Москве; але до нас этот (жестокий?) вопрос не дошел, а мы якоже научихомся от отец наших, тако исповедуем. Подруковано тое по многих экземпярах; за щасливым даст Бог поворотом вельможности вашей мощно будет видети по книгам подрукованные около той материи людей мудрых и святобливых мнения.

В сентябре 1688 г. (1689 г. по московскому счету),⁸⁰⁰ Иоаким отправил новые грамоты к митрополиту Гедеону, архиепископу Лазарю и архимандриту Варлааму, которыми прямо требует от них изложить свое мнение о времени пресуществления св. даров и о книге «Выклад», на которую при письме было приложено обличение. «Единого... не обретохом в писании твоем (о Флорентийском соборе)... папа и кардиналы принуждаху премного еже исповедати, восточным совершение тайны св. Евхаристии словесы: приимите ядите... его же грецы православнии отнюдь не прияша, яко и российская церковь от древле непременно держаше, даже до онаго времене, егда начата приходяти плевосеятели униаты, паче же сами иесуиты... и тогда убо покровенне нача всеватися мысль оная... ныне же и яве мятежницы неции начинают о том прения и разгласия творити, к тому и иная латинская прельщения разглашати. О всех сих не есть ныне слово. Токмо едино сие ищется от нас».⁸⁰¹ Далее говорится о появлении в Москве «Выклада», изданного – ядовито заключает патриарх – «под именем иноков Киево-Печерской лавры иезуитами: како бы имели сынове суще православнии и по благочестии поборници монаси печерстии пропшаность таковую матери своей церкви восточной издати».⁸⁰² В грамоте Варлааму патриарх говорит, что он знает православие Киевской лавры «но ради подтверждения истины... и посрамления несмысленных некиих... развратников и мятежников, разглашающих и множащих тоя тетради лжесловие и вам, киево-печерским монахом честным, приписующих сей норов».⁸⁰³ Но пишучи об этом, патриарх остерегался народного волнения и поэтому замечает в обеих грамотах, чтоб их прочли «мирского уха освененно, да не внезапным в слухи мирских о сицевых внушением Церкви святой от ненаказанных неких неполезное нечто приключится».⁸⁰⁴ Но несмотря на эти справедливые с догматической стороны обличения, положение Иоакима было крайне неловко. Малороссия была страна, еще не вполне примкнувшая к Московскому государству, от нее беспрестанно можно было ожидать измены, и вот он, патриарх, обвиняет теперь этих недавно присоединившихся подданных великого государя, считавших слово католик самою крупною бранью, в латинстве. Обвинение это падает на духовенство, на то духовенство, которое играло такую важную роль на родине. Легко может случиться, что и всегда верное Москве низшее духовенство из-за этого обвинения перейдет на сторону высшей иерархии, тянувшей к Царьграду. В виду этого Иоаким прибегает к такому средству. Он пишет бывшему патриарху Константинопольскому Дионисию и просит его отписать соборне против мнения малоруссов. «Блаженство твое и прочие патриарси... обличите и запретите, и тяжко судите» еретическое мнение малоруссов о пресуществлении и данную им свободу печатать книги. Посланий от ех-патриарха должно быть три: первое – пишуще обще в Киев архиереем, игуменом, монахом, начальником и всем людям... второе отпишите соборне и к Москве, третие и ко мне... Писати же подобательно яко от части вашея писали есте, услышавше таковыя новосечения... а не яко аз писах вам и возвестих сия, убо да не приидет нам и престолу патриаршескому какое досаждение от сущих в Киеве и от иных неких духовных, стыда их ради, и послахом в знак братства 50 золотых с архимандритом Исаиею».⁸⁰⁵ Не получая из Киева ответа на свои послания Иоаким, прождав шесть месяцев и вяшще, 5-го марта 1689 года послал малоруссам третью грамоту,⁸⁰⁶ в которой упрекал их за медленность в ответе.

Первым отвечал Иоакиму опять-таки Лазарь Баранович. Письмо от 4-го февраля 1689 года, разошедшееся с третьей патриаршею грамотой, было отправлено с архимандритом Феодосием Углецким. Заявив, что о времени пресуществления никогда не возникало никаких сомнений в малорусской церкви, Лазарь прямо говорит; «Научихомся и научихом, веровахом несумненно и исповедахом, яко словесы Христа Господа... бывает пресуществление; сие же не от коих новосечений растленных латинских книг прияхом, но в различных учителей греческих, соблюдших догматы, учении обретохом и веровахом... Не бо едина тетрать донесенная мне с грамотою всесвятейшества вашего, нареченная Выклад... мужем в житии святе свидетельствованном и премудром, почившим уже о Господе, Феодосием Сафоновичем, игумном златоглавнаго Михаила киевским, от божественных учителей собранная, являет сие, но и во многоразличных не с латинскаго, но от истиннаго греческаго языка... приведенных тожде единомыслие обрящем. А тетрадь тая несть подверг униатский или езуицкий... согласуетбося со всеми иными книгами в типографии печерской киевской миру явленными, яже суть: Беседы святаго Златоустаго при архимандрите Елисее Плетенецком (в 1623 – 27) изданныя, Требник великий, Служебник, Катехизис, Лифос или камень з пращи церкве восточной на сокрушение хулной перспективы унеятской испущенный..., книга Мир с Богом от царя Алексия Михаиловича и святейшаго патриарха Иоасафа милостивыми грамотами похваленная».⁸⁰⁷ Далее Баранович ссылается на Иоанна Златоуста, Василия Великого и Кирилла Иерусалимского и заключает: «Ответа конечнаго не творю, понеже сам держу тако, якоже приях искони... желаю поучитися от всесвятейшества вашего... и до кончины моея обещаю всесвятейшеству вашему, паче же непротивное древним догматом церкве Божой и веры святой послушание».⁸⁰⁸ В это время произошло новое обстоятельство, подлившее масло в огонь и усилившее недовольство Иоакима малоруссами.

Дело касалось собственно св. Димитрия. Мы уже видели, что он писал патриарху, отсылая ему необходимые для работы Минеи Макария, но Иоаким не удостоил его ответа. Тогда лавра, приняв на свой счет все издержки, решила на свою ответственность отпечатать первую четверть Миней Димитрия, также как отпечатала и Венец Христов, т. е. без патриаршего разрешения. Печатание началось 2 июля 1688 г. Димитрий – приехал в Печерский монастырь в январе 1689 году, чтобы печатать октябрь.⁸⁰⁹ Книга, оконченная в январе, была рассмотрена не только архимандритом Варлаамом и соборными старцами, но и митрополитом Киевским и архиепископом Черниговским.⁸¹⁰ Варлаам послал отпечатанную минею патриарху, вместе с извинительным письмом. В письме, изложивши вкратце историю написания Четь-Миней в Киеве и упомянув о раньше данном еще при архимандрите Иннокентии Гизеле благословении самого Иоакима, Варлаам просил милостиво принять книгу и поднести её «самому пресветлейшему монаршему маестату» и не отказать в высылке следующих книг Макарьевских миней. Иоаким, получивши печатаемые без его просмотра книги, написал строгое порицание Варлааму. «Списав Макарьевския минеи было вам прислати и наши книги и ваше с них преписание и нам было то ваше преписание... соборне свидетельствовав исправити... Ваше же преподобие сотвористе не по своему обещанию, пренебрегше архипастырское наше повеление... сами типом издасте без досмотрения и благословения».⁸¹¹ Досталось и составителю: «приложисте некая словеса церкви... необычная». Первое о непорочном зачатии св. Девы, о чем и у латиномудрствующих запрещено толковать под всякими церковными и гражданскими казнями.⁸¹² Второе в именах творцов и летописателей «житий положисте Иеронима, его же именовасте учителя православнаго. Третие – и у вас же мало нечто прежде сего напечатася книга названная Венец Христов и тамо приписасте яко за нашим патриаршеским благословением, и сия третия неправда: мы не токмо благословения не подахом, но и запрещение наложихом».⁸¹³

В заключении Иоаким требует перепечатать листы, где изложено учение о непорочном зачатии и раздать получившим эти книги, «а которыя не розданы... в те вложив, до нашего указу, под нашим архипастырским запрещением и под церковною казнию... отнюдь не раздавати дóндеже упразднившеся совершенне разсмотрим; ныне бо непразнество ино имамы. А впредь вам каковы книги случится печатати, первее к нам объявити и написав присылати».⁸¹⁴

Это обвинение сильно поразило Димитрия: он даже намеревался отвечать на него и собирал материалы для поддержки своих мнений.⁸¹⁵ В свою очередь и Варлаам не замедлил впоследствии кольнуть патриарха в своем письме: Прося прислать св. антиминс и миро, Варлаам замечает, что «несть нам прилично сих святостей употребляти от иных архиереев, аще и православных, кроме вашего архипастырства», и далее спрашивает, как печатать псалтырь: «аще по московски, то не обыкоша сии людие тако читати и не имут куповати, разве аще особный на то был монарший указ и патриарший всенародный; аще ли по киевскому, то можно ли поставить благословение Иоакима».⁸¹⁶ Неблаговоление патриарха к Димитрию, впрочем, не помешало последнему, вероятно благодаря князю В. В. Голицыну, получить новую жалованную грамоту на угодья Крупицкого Батуринского монастыря.⁸¹⁷

Митрополит Киевский пока еще не посылал официального ответа на вопрос о пресуществлении, хотя ответ на литературной почве заготовляется великим постом 1689 года. Этот ответ был написан не раз уже помянутым игуменом Кирилловским Иннокентием Монастырским и долго считался потерянным. Он однако существует, и полное заглавие его следующее: «Книга о пресуществлении словесы Христовими сдействием св. Духа совершающомся, Иннокентиа Монастирскаго игумена Кирилского киевскаго противу Ликудиевых, словеса Христовы безделны творящих, написаная в лето от воплощениа Бога слова [ахпф] (1689) в пост великий».⁸¹⁸ В «предисловии книжицы сея к чителнику доброхотному» сказано: «Книжица сия написася о божественной литургии, в которой воспоминаются дела Христа сына Божия откупителя нашего пред веки утаенная, но на последок же дний миру явленная (л. 22). ...Писашася сия в четыредесятницу святую того времени, котораго должен есть всяк правоверный паче иных времен памятствовати... но увы... (л. 22 об.). ...воин, копием ребро Христу Спасителю на кресте прободающий, безчисленных имать не по разуму ревнующих подражателей, иже в место копий языками им хульными или еретическими аки огненными стрелами прободше божественнаго боку ребра даже до сердца проходят». Над ними сбылось слово псалма: «всегда Мое ядущым и пиющым благодеяние, Мене самаго преламляющым не отверзеся ум познати Мене и силу Моих словес в писаниях божественных обретающуюся» (л. 24 об.). Далее автор делает намеки на литургию апостола Иакова, на сочинения Климента, переведенные Лихудами в Москве, как заключающие в себе опровержение мнения латинствующих, и на других отцов церкви, на которых ссылались православные: «Колико не благодарных воспитанцов в великом завете име всещедрый Бог, толико ныне в новой благодати молствующих имать раскольников, завет божественный оничтоживающих, повелиние всесильное презирающих, глаголюще себе быти в место Павла Иаковлими, в место Аполлоса Климентиевыми, в место Кифи – Игнатиевыми, Златоустаго и Василия святаго» (л. 25). Это старая ересь, говорит Иннокентий: не исчезающая 654 года, ересь Берендария.⁸¹⁹ «Сей Берендарий по суетному мнению своему начат учити яко словеса Господня: примете... надо понимать исторически... есть и до ныне отрасль недобрая от злаго корене Берендария прорастшся и даже от моря до моря простирающаяся» (л. 28). Далее, рассказав басню об исполинах, взошедших на небо и о богах, ушедших вследствие того с измененными лицами в Египет, Иннокентий продолжает: «Ярость исполинов убедила богов суетных пременити им своя образы... (л. 29 об.): отметающии словеса Господня в пресуществлении божественных даров тщатся злобою своею применити сей образ, его же божественными усты Своими к пресуществлению божественных даров Христос Спаситель сам устави» (л. 30). Затем автор, по общему приему южнорусских проповедников, удержавшемуся и в нынешних проповедях, говорит от лица церкви: «Церковь правоверная глаголет со слезами к своим вредословным и вредоносным сыном (л. 32), приглашая их покаяться». Следует обширная речь церкви. Предисловие заключается словами: «Таинство совершается Отчиим благоволением, Сыновными словесы, действом Духа святаго» (л. 39). Далее следуют эпиграфы, из коих один заключает в себе следующую выходку: «Аминь, аминь, глаголю вам, не Моисей даст вам хлеб с небесе [ниже Иаков брат Божий, ниже Климентий, ниже Игнатий, ниже Василий и Иоанн Златоустый, ниже иный кто от рабов Христовых]: но Отец Мой дает вам хлеба истиннаго...» (л. 41 об.). Само сочинение идет с листа 44 в вопросах и ответах: «что есть литургиа Божественная и когда в литургии пресуществление Божественных Даров бывает, коль многими частьми служба Божественная составляется» и проч. Ответы снабжены ссылками на Иустина Философа, Германа Константинопольского, Киприана Карфагенского, Дионисия Ареопагита и др. «Аще апостоли от Христа, ученици суще от учителя, отци святыи от апостолов научены преданиа церкви святой пресуществлению хлеба и вина плоти и крове Христовой бывати словесы Христовыми, почто убо нынешние греки и наипаче в царствующом граде Москве обретающиеся Софроний и Иоанникий Ликудиевы твердят, яко словеса Господня точию воспоминательно в литургии глаголются.... (л. 166). Пишут же со яростию досаждающою, святую и чудотворную лавру Печерскую Киевскую называюще унеятами или отступниками, хульниками и еретиками; се же они пишут в книжице своей, з царствующаго града Москвы присланной, где во первом возражении тако обители святой Печерской досаждают тии греки: «Безстидно и явленно лжет неправда себе и клевещет на святыя учители еже сама от словес своих постидится, обличится и осудится». Сыя суть словеса словеснейших и мудрейших богословов Ликудиевых. В книжице же именуемой Врачевание (Акос) в ответе шестом называют хульниками и еретиками (л. 166 – об. 167). Пишут сии богословове Ликудиеви, яко тетради в лето 1668 печатании, в ней же воспоминается пресуществлению быти словесы Христовыми, будто подвергоша унияти или езуиты под именем святой, великой чудотворной лавры Киевопечерския, но они богословцы Ликудиевы досаждающую ярость свою умягчают словесы елейными, ибо ведают они совершенно яко в монастиру печерском не точию воспомененныя тетради напечатаны, но и соборне прочитаны и изданы»⁸²⁰ (л. 167). Затем, опровергая мнения Лихудов, Иннокентий опять с иронией замечает: «Но вы мудрейшии богослове научитеся от немудрых русаков» и говорит о них малороссийским присловьем: «Лихи (Лихуды) доброму найдет чим досадить». Сочинение заключается словами: «Безстидно убо Ликудиевы клевещут на святую соборную малороссийскую церковь, нарицающе ей сынов быти македонианы» (л. 194). Автор два раза обещает написать еще сочинение: «Многое ми изискание о сем надлежит к тебе имети, но свободнейшому времени вещи изискуемой силу вручаю; (л. 129) и далее: «бл*дословят нецыи калвенски и лютерски еретичествующе, яко сыи словеса Господня от иерея священнодействующаго вспоминателне сиречь исторически, а не знаменательно вещаются, но ответ дам им на ином месте» (л. 137).

Этот ответ дан в другом сочинении Монастырского: «Опровержение на Акос». Оно не отличается, может быть, силой доказательств, но отказать автору в одушевлении, иронии и горячем патриотизме нельзя. «Богословы Ликудии приводят в свидетельство правости веры своея пресловутых богословов костела римскаго Вуйка езуита и другаго Гоара доминиканца, убо яве есть яко Ликудии о пресуществлении даров право веруют. А между тем они же, Ликуды, досаждают православной малороссийской церкви овогда языком: не единою о сем слышахом, яко от малороссийских людей учащиеся у езуитов навыкоша делом догматическим оных. Сего ради учащихся малороссийских людей у езуитов напаствуют, будто они не имут веры совершенныя восточныя кафолическия церкви, но западнаго костела. Поклеп сей и зазор не по совести христианстей от Ликудиев наносится церкви малороссийстей. По милости Божией церковь Христова малороссийская безчисленных имеет свидетелей в вере своей твердости непременныя. Церковь Христова малороссийская еще под державою короля польскаго, латинския веры сущаго, в лице езуитам дерзновенно всегда стояла, даже до крове. Имать церковь Христова малороссийская в Бресте Литовском граде прежде лет четыредесяте веры ради страдавшаго иеpoмонаха Афанасия, котораго и доселе нетленны мощи пребывают. Во градех велицех королевства польскаго в Люблине, в Вильне, в Львове, многие от мирских людей пострадаша веры ради даже до смерти. Инии мечи посечени, инии огнем сожжены, память наша сие весть. Видети бы было в Люблине и время мимошедшаго разглаголания (в 1680, где участвовал Иннокентий, см. выше), колико матерь церковь Христова малороссийская име сынов охотных и готовых к страданию мученическому за веру православную. Явный убо довод есть яко церковь Христова малороссийская в догматех веры несогласуется с латинами». Самих Лихудов, которыя называют противников треокаянными, автор укоряет в четырехверии о пресуществлении даров и придает им посему эпитет четыреокаяннии. Это четырехверие в сущности сводится к безверию. «Природная скудость всякаго лицемера есть, имеи во оце своем бревно, из ока братняго сучец изимати... Почто Лихудии веры своея в свидетельство ксензов приводят? Явный убо сей довод есть, яко Лихудии суть езуитския веры».⁸²¹

Книжица Монастырского пока оставалась под спудом. Но тогда же, в великом посту 1689 года, 25-го марта, митрополит Гедеон, с Варлаамом архимандритом Печерским и всем собором духовным митрополии Киевской, послали ответ патриаху.⁸²² Защищая книгу «Выклад» и латинское мнение, малоруссы ссылаются на беседы Златоуста 1624 г., Евхологион и Требник Петра Могилы, Литургиарион (служебник) 1635 (польский), «Книгу о семи таинствах» Пузины 1635, «Православное исповедание веры» в соборной рукописи 1642 года (в Киево-Печерской лавре), Катехизис 1645, «Лифос» 1644, «Мир с Богом» и др.⁸²³ Между тем Иоаким отправил Лазарю обличение на его ответ и, видя, что «киевляне в обычаях своих пребывше от латинскаго учения мало некако приопрошася», написал и к Гедеону новое громадное послание, в котором, напомнив ему о прежних свидетельствах в пользу православного мнения и приведя их целую массу, обвиняет малоруссов, что они ссылаются на новые книги и превратно толкуют изречения св. отцов. Тут же патриарх говорит о книге «Мир с Богом» Иннокентия Гизеля, печатанной с благословения патриарха Иоасафа, и заявляет, что Иоасаф был в то время болен и книги не читал, «но похвали ю ему Симеон полочанин, учивыйся у иезуитов и державый мудрования тех, и именем его писаше еже хотяше». Упрекнув еще раз за книгу «Венец», напечатанную без его благословения, патриарх требует прямого ответа: «последуете ли всеконечно восточной церкви о пресуществлении... и аще убо довлеетеся пределы святых наших отец... подобает вам исправитися... и согласитися и немедленно и неотложно отписати». Грозя гневом остальных патриархов, Иоаким требует присылки «от лица вашего (малоруссов) духовнаго чина мужа смиренномудра, приискренно восточныя церкви сына, ведуща известно писания святых отец древних учителей святыя Христовы восточныя церкви, а не силлогизмами и аргументами токмо упраждняющася, да чрез того вы познаете вся наша, и мы ваша, и тако всякое разгласие гонзнет».⁸²⁴

Гедеон с Варлаамом уведомили Иоакима грамотой от 22-го августа 1689 года, что они, в день успения (15-го августа), получили патриаршее благословение в многочестной грамоте пространноучительной о тайне св. евхаристии. «Прочтохом соборне со всяким вниманием доволное то все пространнейшее (писание) святейшаго архипастырства вашего, но за скорым отшествием посланнаго к сему же и книг различных святых учителей, в епистолии... воспомяненных не имеюще, вкратце всесмиренно ответуем... всему тому елика от Него (Господа Нашего Иисуса Христа) прият святая соборная апостольская восточная православная церковь последуем всеконечно.., сицевое убо исповедание якоже во всех членах святыя православныя веры такожде и в преизряднейшей тайне св. евхаристии от совести нашея извещающе». Эта грамота патриархом была получена лишь 9-го сентября.⁸²⁵ Между тем в Москве к этому времени собралось достаточное количество малорусских духовников. Еще в июле гетман стал собираться в Москву к благоволившим ему В. В. Голицыну и царевне Софии.⁸²⁶ Стольнику Кудрявцеву поручено было починить посольский двор для приема гетмана Ивана Степановича,⁸²⁷ 21 июля выехал гетман с многочисленною свитою из Батурина в Москву и прибыл туда в субботу 10 августа.⁸²⁸ Прием их был великолепный. Они были «стречею чинов рожных высланным монаршее предорогое шестиоконное каретье пристойне с изобильным ушанованьем приняты». Царевна похваляла их победы «обосланием от свого монаршого стола ествы и питья, и чиненьем всякого довольства преизобильно их контентовали».⁸²⁹ Конечно, угощали не только гетмана, но и свиту, а в том числе и Димитрия, и Иннокентия. Иннокентий привез с собою и свои сочинения и, вероятно, видался с Сильвестром Медведевым, с которым он и раньше переписывался.⁸³⁰ 11 августа все малороссы представлялись царю Иоанну Алексеевичу и царевне Софии, а Петра, замечает осторожный Димитрий не было, был инде в походе. Посетили и патриарха Иоакима.⁸³¹ Между тем, в Москву прибыли еще новые посланцы из Киева: иеромонах Сила Журавский, иеродьякон Мелетий Трофимович и Илья Поновский, «посланные (д. б. 31 июля) вслед за гетманом аж до Москвы». Они привезли с собою и недавно отпечатанныя трехмесячные четь минеи с просьбою посвятить их Царским Величествам. «Книга житие святых, от многим лет в языце словенском всеми православными зретися напечатана и чтома быти жалаемая, о ея же исправлении мнози в святой лавре потрудишася», была милостиво принята Великими государями (25 августа 1689 г.) и за нее были пожалованы два меха лисьи хребтовые.⁸³² Другой экземпляр миней с благодарственным письмом за благодеяния и щедроты был отправлен с тем же Силою Журавским наместнику Великопермскому князю Алексею Васильевичу Голицыну, брату В. В. Голицына.⁸³³ Афанасий Заруцкий⁸³⁴ тоже хлопотал у Голицыных о своих делах. «Множае хощу трудитися в начертании книжном к прославлению престола Их Царских Пресветлых Величеств дабы весь летописец о родстве Их Ц. П. В. написал, дабы и в настоящая и в нынешняя времена мудрым людем было, что прочитать». Потом Заруцкий обещал напечатать свое сочинение и привезти князьям В. В. и А. В. Голицыным и просил «дать летописцев, понеже в малорусских городах не обретаются такие летописцы».⁸³⁵

В это время, на исходе 1689 года, в Москве обстоятельства были крайне смутные. Петр убежал из Москвы в Троицкую лавру; это было начало открытого разрыва с царевной Софьей. Малороссы, как мы уже сказали, представлялись в воскресенье (11 августа) царю Иоанну, царевне Софии и патриарху.⁸³⁶ Последний, уже давно не ладивший с Софьей и Голицыным, уехал к Троице, произнеся на царевну отлучение за принадлежность её к латинской партии.⁸³⁷ Посылка 13 августа, князя И. Б. Троекурова, за Петром была безуспешна. Петр (или вернее Б. А. Голицын) требовал (16 августа) высылки стрельцов. Софья отвечала отказом и обещала отрубить голову первому стрельцу, что пойдет к Троице. 1 сентября 1689 г. (1690 г. по московск.), в празднество новолетия, Петр потребовал выдачи Медведева и Шакловитого. Это произвело движение при дворе и всеобщее смятение в народе. Патриарха не было, все приготовления к празднеству уничтожили, только стрельцам дали водки, и Софья объявила в публичной речи, что у Троицы ищут её жизни, а не выдачи Шакловитого. В. В. Голицына требовали к Троице, но он явился туда лишь 7 сентября и был задержан. Гордон с иностранцами ушел туда же еще 4 сентября. Москва пустела.⁸³⁸ Положение гетмана было крайне щекотливое. Он был посажен В. В. Голицыным, и враги гетмана говорили: «напрасно де старого гетмана сняли, а нового поставили».⁸³⁹ Он же восхвалял Голицына при приезде в Москву.⁸⁴⁰ Гетман был в дружеских сношениях с Шакловитым и с Медведевым. Колебаться было невозможно: малороссы свиты уже толковали о выборе нового гетмана.⁸⁴¹ 9 сентября, вечером, Голицын был разжалован, а того же числа, утром, Мазепа прибыл к Троице, но его заставили остановиться за 10 верст (zu Irwischinski). Только 10 сентября гетман был допущен перед светлые Государевы очи.⁸⁴² У Троицы приняли Мазепу ласково: Украинцев восхвалял его подвиги, а льстивая речь Мазепы так понравилась Петру, что ловкий гетман тотчас же принес челобитную на своего благодетеля В. В. Голицына.⁸⁴³ Понятно, что и троицкие дипломаты хорошо понимали значение гетмана – главы казачества, всячески его ласкали и исполняли все его челобитные.

Духовные представлялись патриарху еще 11-го августа, а теперь, по свидетельству Диария св. Димитрия, в Троицкой лавре «часто посещали его». Вероятно, Димитрию пришлось объясняться и по поводу миней и по другим вопросам. Какие объяснения давал Димитрий, не знаем. Дело кончилось тем, что патриарх благословил его продолжать писание житий святых и дал образ Богородицы в окладе, но миней не дал. «Иннокентий Монастырский вел себя, по словам православного Дамаскина, крайне неприязненно. Когда прочие «благочестно и скромно разглаголствоваху, якоже подобает о церковных догматех разглаголствовати и святейшему патриарху соединишася», в то время Иннокентий Монастырский, «родом жидовин, к раздору церковному приложил еще святейшаго Иоакима патриарха безчестити и безстудно укоряти, таковыи ради вины, яко гнил уд, проклят был и отослан». Латинствующий Домецкий замечает, что Иннокентия «тайно вскоре с Москвы промыслом Евфимиевым сослано».⁸⁴⁴

Но несмотря на сочинение и протесты Иннокентия, киевляне, как мы уже видели из их грамоты, 22 августа, покорились; Иоаким пишет вслед затем Лазарю Барановичу: «Брат боголюбия твоего... преосв. Гедеон м. Киевский со всею паствою и архимандрит Печерский препослаша свое согласие и единоумие... нам вси согласуют, точию от Тебе единого о сем не имамы известия».⁸⁴⁵ Патриарх грозил Лазарю судом вселенских патриархов и запрещал ему «что-либо священных действовати, донеле о себе нам не известиши». Лазарь с архимандритом Феодосием отвечали, от 18-го ноября 1689 года (1690 года по московски) изъявлением своего согласия с учением православной церкви.⁸⁴⁶

Еще раньше 18 сентября киевляне были на отпуске: им выдали на прощанье тройной поденный оклад против указного и снарядили 500 подвод.⁸⁴⁷

22 сентября, в воскресенье, киевляне стали собираться домой. «Господи поспеши», отметил у себя в Диарие св. Димитрий, вероятно не совсем спокойно «прикладывавшийся к ручке Петра», хотя и получивший 15 алтын на отпуск.⁸⁴⁸

Между тем в Москве происходила расправа с приверженцами царевны Софии, бывшими, как мы знаем, вместе с тем и сторонниками латинствующей партии.

Нарышкины и Б. Голицын отдали патриарху на суд его врагов. Сильвестр Медведев, бежавший из Москвы, был схвачен 13-го ноября 1690 года в Бизюкове монастыре, 24-го привезен к Троице, 30-го подвергнут пытке,⁸⁴⁹ а 5-го октября приговорен к смертной казни.⁸⁵⁰ Но смертная казнь в продолжение целого года не была приведена в исполнение. Сильвестр будто написал покаянное писание о своих заблуждениях, читал его в церкви пред образом св. Троицы, в присутствии архимандрита Викентия, и просил передать его патриарху.⁸⁵¹ Это было, по-видимому, в конце декабря 1689 года (1690 г. по моск.). Архимандрит переслал покаяние патриарху.

Иоаким, получив покаяние Сильвестра, «по некиих днех» (в январе) собрал в крестовую палату архиереев, архимандритов и прочее духовенство Москвы и велел прочесть покаянные писания Медведева, Симеона Долгого и свое поучительное слово. Собственно это не был собор, и деяний его, сколько известно, не сохранилось.⁸⁵² Латинствующие должно быть недаром укоряли Иоакима, «что он о таковом деле не созвал собора, а тайно по кутукам и страхом смертным принуждал к исповеданию», и православные не отрицали того, что собора не было.⁸⁵³ Освященный собор составляли: «Адриан митрополит Казанский и Свияжский, Евфимий митрополит Сарский и Подонский, Павел митрополит Нижегородский и Алатырский, Афанасий архиепископ Холмогорский и Важский... имеюще волю и согласие и не присущих зде архиереев... сущих во всей России Велицей, Малой и Белой⁸⁵⁴..."

Любопытно, что южнорусских епископов на заседание вовсе не приглашали. Постановления собора были направлены главным образом лично против Медведева. «Приемлем его, Сеньку, яко блудного сына возвращающася к матери своей православной кафоличестей восточной церкви... книгу же Манна и иная и иных подобная его писанием вся таковая писания анафематствовавше присуждаем сожещи. Подобне судим сожещи же всякаго злословия полну (книгу), писанную от некоего игумена киевскаго Иннокентия, нарицаемаго Монастырскаго... потом имеем Сеньку Медведеву яко оглашеннаго; определяем же ему время вне церкве стояти (.) лет и своя хулы обличати всякому входящему и исходящему и молити я, да молятся о нем. Посем с верными стояти в церкви, общения же не приимати (.) лет... и определихом жити ему в покаянии неисходно оттуду (?) до дне смерти его... и в царствующем граде Москве... ниже в близостранных градех и монастырех никакоже жити ему попущаем, да не како иное зло, крамола и вред на церковь или на царство от него произникнет. Жити же ему тамо, идеже повелен от мерности нашея и от всего священнаго собора, под крепким началом... с иными же человеки сходитися ему особно и разглагольствовати ничтоже велети... бумаги и чернил отнюдь ни давати».⁸⁵⁵ Видимо, что раскаянию Медведева не слишком верили: ведь «Никита пустосвят покаялся, а потом опять бунтовал, пока не был осужден на главное отсечение. Того ради и ныне непостоянства таковаго и лукавства стрещися и опаство велие имети подобает».⁸⁵⁶ Затем произносится целый ряд проклятий, если покаяние Медведева притворно. Но дни Медведева были уже сочтены: как политический преступник, он был казнен 11-го февраля 1691 года, после вторичной пытки огнем и другими истязаниями.⁸⁵⁷

Греческая партия торжествовала победу и казнила «гражданскими» казнями своих противников, бывших так кстати сторонниками Софии. Гордон сообщает, что царь согласился на казнь Шакловитого, С. Рязанова и др. лишь по настоянию патриарха.⁸⁵⁸ Казнь Медведева была делом того же патриарха: особых преступлений против Петра, как видно из дела Шакловитого, кроме близости к Софье, за Медведевым не было. Мазепа, друг Голицына и Шакловитого, перешел на сторону Петра, куда примкнул и патриарх, не знавший еще Петра и его утилитарных воззрений на церковь. 14-го марта 1691 года, патриарх Константинопольский Калинник и Иерусалимский Досифей прислали патриарху Иоакиму давно желанную грамоту, с разрешением вопроса об евхаристии и с возражением против появившихся у греков ложных сочинений о ней. Грамоту переводил известный нам инок Евфимий.⁸⁵⁹

17-го марта скончался патриарх Иоаким, и место его было занято Адрианом.⁸⁶⁰ Греческая партия потеряла своего главу, впрочем более номинального. Решено было канонизировать Иоакима. Известный уже нам Игнатий Корсаков написал житие п. Иоакима, всячески его изукрасив. Так Михаил Головин рассказал следующее списателю жития: Будучи землемером, он должен был сделать съемку патриарших земель, что «не бысть приятно» п. Иоакиму «понеже земель оных пространства ради граждан взято бысть у него». Патриарх призвал Головина и, не смотря на то, что говорил: «праведно сие сотворено, а не вопреки меже», пригрозил ему: «блюди ся брате, дабы что тебе от Бога не приключилось». Головин отвечал «непокорными» словами, но, когда захворала его жена, он, по её совету, просил прощения у патриарха и болезнь прекратилась. Другой раз этот же Головин, помазал больную шею водою от умывания рук Иоакима за литургией и тоже получил исцеление.⁸⁶¹ Во время агонии Иоакима «многие уже познали, яко угодник есть Божий», а во время отпевания некто Петр рыбник видел Иоакима, кадившего алтарь и взошедшего на горнее место, о чем он и поведал иеродьякону монаху Иакинфу, бывшему ризничему патриарха, а тот рассказал списателю жития. Стольник князь, какой именно списатель не говорит, раз видел во сне, как патриарх благословил его, а другого стольника не благословил, а ушел в алтарь; он же другой раз служил во сне литургию с патриархом. Головщик Новоспасского монастыря Харлампий тоже видел Иоакима «благословившего его по хребту обема рукама». Наконец известный Андрей Виниус, обладавший портретом Иоакима, хотел небрещи его, ибо «что во образе, егда патриарх преставился», но Иоаким, явившись ему во сне объявил: «побереги образ мой, яко и впредь пригодится!», о каковом чуде он и рассказал ин. Евфимию. Явился Иоаким еще архимандриту Петровскому Иову и какому-то князю Георгию.⁸⁶² В заключение Игнатий возносит похвалы «истинному и возлюбленному ученику Иоакима и его сопрестолнику» новому патриарху Адриану и рассказывает о предречении патриаршества Иоакимом Адриану, коего «сладкоучительным и красногласным вещанием веселится церковь, противници же латиномудрствующии посрамишася, яко неизбыстся злое намерение их по вышеписанному словеси».⁸⁶³ К счастью, новый патриарх знал хорошо и Иоакима, и Игнатия, чтобы верить повестствуемым чудесам и похвалам. Полемика по вопросу о пресуществлении начала ослабевать, хотя и не прекратилась. В марте 1691 года, патриарх Досифей, поздравляя Адриана со вступлением на патриарший престол, извещал его о своей книге, напечатанной в Яссах (Яшеве), против ложных мнений об евхаристии.⁸⁶⁴ Сочинение это «Енхиридион» вместе с сочинением Мелетая Сирига, переведено учениками Лихудов и правлено Евфимием.⁸⁶⁵ Ко времени после 1691 года и до 1693 года, надо отнести и составление «Остна» Евфимием.⁸⁶⁶ «Щит» был составлен еще при Иоакиме, по свидетельству жития патриарха Иоакима, Афанасием Холмогорским, но редактирован после 1693 г. должно быть Евфимием. Вероятно тогда же составлена и книга «Икона».⁸⁶⁷

К 1692–3 году относится перевод литургии апостола Иакова – в сущности старый перевод Евфимия Терновского патриарха, исправленный Иоанникием Лихудом.⁸⁶⁸

К 1693 году относится перевод Толкования на литургии Николая Булгара, правленый Евфимием, и также сочинения Гавриила Филадельфийского о семи тайнах. Учение о пресуществлении, дополнено выписками из сочинений Лихудов.⁸⁶⁹

В 1696 году в Москве напечатано Православное исповедание веры, переведенное еще в 1685 году, с православным суждением о времени пресуществления.⁸⁷⁰

Тогда же включено православное исповедание веры и в архиерейскую присягу, и в присягу царских духовников. По крайней мере 13 апреля 1698 г. протопоп Феофан, при избрании его духовником царским, произнес следующее обещание: «Сице обещаваюся не приимати странных обычаев в церковных преданиях и чинех, паче же от латин новопривмещающихся... еще верую и мудрствую совершатися Божественной литоргии пресуществлению Тела и Крове Христовы, яко восточнии и наши российстии учителе древнии учат, наитием и действом св. Духа чрез призывание архиерейское или иерейское в словесех к Богу Отцу молительных: сотвори убо хлеб сей и прочая.⁸⁷¹

В 1703–1705 годах сделан перевод книги Севаста Киминита: О времени пресуществления св. Даров.⁸⁷²

При Адриане же и вероятно Евфимием составлено «Изъявление показательное собранное от писаний св. Апостол и св. отец на прошение иереев некиих и диаконов и иных благоговейных клириков, хотящих ведети истину, в кое время и киими словесы пресуществляется хлеб и вино в Тело и Кровь Христову».⁸⁷³

Тем не менее, несмотря на обилие выпущенных сочинений и поражение своих противников участники греческой партии уже не играли прежней роли при новом патриархе. Лихуды были скомпрометированы грамотой патриарха Иерусалимского Досифея к п. Адриану. «Учителей (Лихудов) обличи и запрети», писал Досифей в 1693 году, «да уцеломудрятся сиречь не торговали бы, князьями не называлися бы ни они сами, ни дети их.⁸⁷⁴ Понеже случаем убогие люди (и ремесленники) и не породные и они сами, и родители их, и прадеды их. О школе подобает прилежати, латинского же учения весьма не показывати, яко ходатая великих злых, и наконец себе самих знати учители токмо школы, а не иных дел. И аще случится, церковное дело – глаголати им вашим повелением, а не приимати им лица судии... без великия нужды воли учити, или глаголати некая или обще, или народне, или собственне не имели бы... еже бы раздором во церкви не были».⁸⁷⁵ В грамоте Лихудам патриарх писал: „Показуетеся не яко наук есте знатели по подобающему, но ниже грамматики... вы есте прелестницы и прегордии... бысте купчины, соплетшеся беззаконно житейскими куплями... прельстившеся взыскали быти князи, чада суще непотребных и учите латинскому... повелеваем же вам чрез сие, яко да оставше всякия мирския купли, оставше зватися и князьями, да прилежите о школе, в ней же осмь лет пребываете, поядающе царския кормы».⁸⁷⁶ Федор Поликарпов говорит, что Лихуды удалены от дел в 1694 г., благодаря уцелевшим друзьям Медведева.⁸⁷⁷ У Соловьева (XIV, 150) приведен другой рассказ о Лихудах. Сын Иоанникия, Николай завел связь с какой-то девушкой, и, увезя её в школу, держал там в заперти в чулане. Отец её пригласил для её выручки стрельцов, а потом отправился с подъячим и стрельцами захватить Николая. Когда они вели Николая по верхним переходам, вдруг из школ выбежали старцы и ученики, схватили подъячего, начали его бить и таскать за волосы, подъячий крикнул стрельцам, но и те не могли ничего сделать: монах с учениками гонялся за ними, бросал скамьею, кричал: «что вы приходите воровски»; наконец подъячих и стрельцов согнали с переходов и ворота заперли. Лихуды бежали, но были пойманы и сосланы из академии в типографию. Кажется, что тут не обошлось без влияния малороссов, ненавидевших «проклятых волков» Лихудов. По крайней мере, Досифей⁸⁷⁸ писал тогда же Адриану: «Ныне отхожду к яснейшему господину гетману в последнее видетися и волю от него взять на отшествие». Таково было положение Лихудов. В свою очередь сколько ни хлопотал Евфимий, ни Остен, ни Щит веры, ни другие сочинения греческой партии напечатаны не были, да и сам он вскоре по смерти Иоакима, 1 июля 1690 г. был удален от должности справщика будто бы из-за того, что от «приписных ево Ефимьевых нововводных странных речений, которые в тех месечных минеах напечатаны, многие люди сумневаютца и в церквах Божиих чинятца мятежи и Великих Государей денежной казне от переделок убытки многие».⁸⁷⁹ Одно утешение оставалось Евфимию: вдоволь изливать свое негодование на мертвых противников, что он и исполнял с большим успехом. Симеон Полоцкий прямо является «униатом сущим римскаго костела», а Сильвестр Медведев «мысляше неправду в сердце во вся дни, составляше брани и крамолы и изостряше язык свои яко змиин, по псалмопевцу, под устнами же его яд аспидов, полн горести и льсти, злоковарен бо сый от юностна возраста, и многословен, и остроглаголив, яко пишет св. Епифаний о Арии еретице, уста имея бездверна и гортань, изрыгающу яд душегубительный всякаго лжесловия». Сильвестр-де называл «восточных патриархов демоноархами и мантеиархами», хотел ввести латинскую церковь и убить «Иоакима и других архиереев».⁸⁸⁰ Сочинили целый анекдот о Сильвестре: Поведа самовидец истины, Чюдова монастыря иеродьякон Пимен о Сильвестре Медведеве сице: егда изыде Сильвестр он из Молчинской пустыни к Москве, и провождаху его из монастыря нецыи от монахов, с ними же и он Пимен, и егда отъеха из монастыря яко поприща два, и в той час абие излете из монастыря змий черный превеликий, яко саженей двадцати или тридцати, и поднявся на воздух излете вслед его и исчезе. В той же час и другое Божья гнева знамение бысть: древо дуб, превеликий и толстый, стояй не далеко от монастыря, подле пути без всякой причины падеся. И сии две повести поведа нам отец Пимен, засвидетельствуя Богом и всею правдою, яко бысть тако истинно и неложно при нем самом, видящем сицевая непрелестно.⁸⁸¹ Евфимий так и остался в загоне вплоть до своей смерти (1705). Игнатий Корсаков получил 3 апреля 1692 почетную степень Сибирского митрополита, но это удаляло его из Москвы. О нем мы еще услышим. Архимандрит Троицкий Викентий отошел на покой 22 апр. 1694, и его заменил Иов (с 1697), будущий святитель Новгородский, сторонник латинства (см. выше). Точно так же, как мы это уже видели продолжали распространяться и киевские книги, а киевские ученые ездить в Москву.⁸⁸²

Правда в 1698 году был новый случай для проявления ревности по вере греческой партии, но подробности, всплывшие тут, компрометировали самих греков. Упомянутый выше Петр Артемьев, ученик московско-славянской академии, потом дьякон Петропавловской церкви в московской новомещанской слободе, ездивший в 1688–91 г. в Венецию вместе с Иоанникием Лихудом, возвратился оттуда яростным фанатиком католиком,⁸⁸³ чего он и не думал скрывать. Кроме других латинских заблуждений, он исповедовал immaculatam conceptionem и пресуществление «токмо словами Христовы совершатися». Своих учителей греков Лихудов⁸⁸⁴ он называл «на оба колена храмлющими», а Евфимия – «гнилой главой и провонялой пашней», который «уже лет с двадцать и больше, как выжил из ума и псовидне брехчет на восточную Христову церковь, злой сын на природную мати», который и в академиях не учился «разве за печью в углу, что сверчок или муха в щели». Досталось и «Акосу». Евфимий не вынес. «Списания греков противна суть батюшку твоему любезному папе, чертову дедушку и тебе восприемному их внуку» – и требовал собора на Артемьева, осыпая последнего непечатною бранью. Патриарх Адриан отнесся, несмотря на все записки Евфимия вроде «Моления к п. Адриану церкви Русской», очень хладнокровно и, хотя по словам Евфимия и обещал сжечь и «Петра роздиакона и его отца», но дело ограничилось ссылкой Артемьева под особое смотрение архиепископа Афанасия в Соловки, где несчастный фанатик и умер.⁸⁸⁵ Хотя Евфимий и сочинял против Артемьева всевозможные обличения, но показания Артемьева едва ли и не послужили поводом к окончательному падению Лихудов. «Учитель мой больший Иоанникий, показывал Артемьев, приехав из Италии, приезжал по многократ ко священником римским, на цесарский (австрийский) двор в слободу, и хвалился им – быти их мудрования, но прикровен зде за страх; чему они приуверяхуся и о сем возвещаху ми они священники цезарския». Раз Артемьев взял книгу Мечец, сочинение Лихудов, и показал латинским священникам, a те, когда пришел Иоанникий, обличили его в лицемерии. Но грек отвечал, что книжицу эту писал Софроний в то время, когда он, Иоанникий, был в Венеции. «Если бы я знал намерение брата, отнюдь не велел бы ему писать такую книгу». Это может быть и правда, прибавил Петр Артемьев: он, Иоанникий, брата своего Софрония гораздо ко всякой правде (т. е. учению римской церкви) склоннее и в Богу верою теплее».⁸⁸⁶

Из латинствующих уцелели вполне южноруссы. Заметим, что православие греческого мнения о пресуществлении доказывали им не одни великорусские деятели. То же мнение поддерживал и Досифей, митрополит Сучавский, написавший по этому поводу целое сочинение и преподнесший его новому митрополиту киевскому Варлааму Ясинскому, заменившему м. Гедеона, умершего в 1690 году.⁸⁸⁷

Но несмотря на это сочинение, грамоты патриархов и официальное признание учения греческой партии православным в последней грамоте митрополита Гедеона, латинское мнение оставалось в их учебниках богословия.⁸⁸⁸ Не чужд его был и будущий святитель Ростовский.

В собственноручных его Notata per Alphabetum (синод. библ. № 187 л. 21) встречаем выписки из слов Златоуста, книги: «Мир с Богом», «книжицы печатаной в Москве 1649 года» и др. говорящие в пользу латинского мнения.⁸⁸⁹

В его же сборнике 1704 года «Неисправлении вещи различии»⁸⁹⁰, находим трактат «О священии пречистых таин», представляющий ряд выписок о пресуществлении в духе латинской партии из Иоанна Златоуста, Василия Великого, Иоанна Дамаскина, Григория Двоеслова, Иустина, Киприана, московского катехизиса, Кирилла Иерусалимского и Александрийского, Григория Нисского, Евсевия Самосатского, Прокла Константинопольского, Игнатия и др.

Не забудем и вышеупомянутых выписок, сделанных им из «Акоса» и «Манны», причем помещение Манны после Акоса и большие из нее выдержки говорят о том, что святитель разделял общее мнение малороссийской церкви и своего друга Иннокентия Монастырского.

Димитрию же Ростовскому некоторыми учеными приписывается еще один трактат о пресуществлении, отличающийся примирительным направлением и сохранившийся в нескольких списках.⁸⁹¹ Профессор Петров, кажется, первый начал утверждать принадлежность его Димитрию, но без особых оснований.⁸⁹² Этому мнению последовал и проф. Сумцов.⁸⁹³ Г. Миркович напечатал трактат в приложении к своему сочинению под именем сочинения святителя Димитрия, будто бы написанного его собственною рукою.⁸⁹⁴ Действительно в полууставном списке Императорской Публичной Библиотеки (F. № 181) на первой странице написано: «сия книга написана собственною рукою святого Дмитрия митрополита Ростовского», но это неверно уже по тому, что тут же, тем же почерком, переписан ответ 1718 года на предложение Сорбонны, а Димитрий умер в 1709 г.

Почтенным исследователям осталось неизвестным, что преосвященный Филарет Черниговский напечатал этот трактат почти целиком еще в 1861 году в Черниговских Епархиальных Ведомостях, № 9, стр. 429–447, как сочинение Стефана Яворского. На чем основывался преосвященный Филарет, приписывая это сочинение Яворскому, не знаем, но Феофилакт Лопатинский в своем Апокризисе прямо приписывает Стефану Яворскому Рассуждение о времени пресуществления евхаристии.⁸⁹⁵ Во всяком случае автором трактата был малоросс,⁸⁹⁶ и написан он после 1690 года. Автор признает пресуществление совершающимся и словами Христовыми, и словами иерейскими: «Сице и в поучении блаженной памяти святейшаго патриарха Иоакима, еже он в соборе Московском в лето бытия мира [зрчи] (7198= 1690) месяца иануариа читал написано, яко словеса Христова суть начало и основание пресуществлению, молитва же навершение... к сим и мы прилагаемся».⁸⁹⁷ Затем разбирается вопрос, «подобает ли в возглашении словес Христовых кланятися: о чем спор многии слышится в духовнех». Упомянув о двух противоположных мнениях, автор говорит: «Болезненно есть слышати и видети несогласие и распрю людей единоверных... Кую болезнь сердца доселе носих терпением ово молчание любя, ово снисходя человеческим нравом. Егда же внидоша в руце мои тетради двух от духовнаго высокаго чина творцов не токмо кланятися в возглашении словес возбраняющыя, но и преизлишенно хулящыя... тогда судих отложити молчание... проглаголати нечто в примирение немирным, во еже привести в согласие несогласная (аще кии привестися и примиритися изволяют), еще же и вопросами многих, иже наставитися от нас ищут на сие подвигохомся... Творцов убо оных в духовном чину высоких (имен их неизъявляю, ведят ведущия) тетради прият и прочет и силу тетрадий тих уразумев, зде их в начале прелагаю».⁸⁹⁸ Первый творец – несомненно патриарх Иоаким, второй – должно быть, Лихуды, судя потому, что у них в «Акосе» общая ссылка на седьмой собор и проч., но последнего точно утверждать не можем.⁸⁹⁹ Вспоминаются и Лихуды: «Речеши: два гречестии учители иеромонашескаго чина пришедше от греческих стран ко святейшему Иоакиму патриарху Московскому начата учити еже не кланятися вовремя словес Христовых – ответ: учителей тех греческих не охуждаем, обаче и святейших патриархов не презираем», и далее приводится свидетельства чиновников Афанасия патриарха Константинопольского и Макария Антиохийского. Ссылки приводятся на Лимонарь, жития Марка Фряжского, Петра, Алексия и Ионы, литургию апостола Иакова, Василия Великого, Иоанна Дамаскина, Ефрема Сирина и пр. Вообще все рассуждение написано очень мягко и примирительно.

Дальнейшее развитие этого вопроса в полемике, вспыхнувшей было в 1705 г. между иеродьяконом Дамаскиным и известным уже нам Гавриилом Домецким, нас не касается. Но мы не можем не сделать здесь общего очерка той и другой партии: партии латинствующей, к которой принадлежали южноруссы, и в том числе и Димитрий и партии греческой.

Мы не будем касаться вопроса о том, был ли XVII век веком разложения, как думают Соловьев, Костомаров, Забелин, или веком процветания и высшего выражения русской жизни, как думали славянофилы⁹⁰⁰, важно то, что в этом веке существуют два течения: одно течение традиционное, склонное к замкнутой косности, в крайних своих представителях доходившее до грубого невежества, и другое течение – смутного движения вперед, искание чего-то нового, идеального.⁹⁰¹ Оба эти направления с особой силой высказались именно в религиозной жизни московской Руси. Первое направление пошло на две стороны часть, в которую вошли лучшие люди с нравственной точки зрения, ушла в раскол, другая «старомосковская» партия временно уступила патриарху Никону, но, приняв внешние формы его нововведений, осталась верна старому, московскому воззрению на отношения церкви и мирян, воззрению, имевшему в виду главным образом внешнее благоустройство. Представителями этой партии являются в данное время подозрительный и недалекий Иоаким, жегший на кострах и своих раскольников, и сумасшедших сектантов запада (Кульмана); сухой, педантический, с инквизиционными замашками⁹⁰² инок Евфимий; фальшивый, фарисействующий Игнатий Корсаков; архимандрит Викентий, и др. Второе направление выяснилось не сразу: среди рядовой посредственности духовных, живших в старых рамках, стали выделяться одиночные люди с Божьей искрой в душе, с исканием на земле Царства Божьего. Вокруг великого новатора Никона группируются и после него вступают в тесные сношения, чувствуя свое духовное родство: митрополит Сарский и Подонский Павел († 1675) письменником сущий отец,⁹⁰³ милостивый муж Федор Ртищев,⁹⁰⁴ царский духовник Андрей Савинович,⁹⁰⁵ Симеон Полоцкий, Епифаний Славинецкий († 1675). Их дело продолжают: В. В. Голицын, Сильвестр Медведев, Лукиан Голосов⁹⁰⁶, Шакловитый, Домецкий, неизвестный автор Статира, Алексей Сильвестров, переводчик Феофан, инок Феолог и, без сомнения, многие другие. Взаимное нерасположение этих двух партий ясно выразилось в измеряемой выше полемике по вопросу о пресуществлении.

Впервые обе партии резко обозначались. Старомосковская партия подкрепляется Лихудами, самозванными князьями и [рев]нителями православия, а в сущности ловкими греческими пройдохами с одним желанием нажиться и возвыситься. Они, именно, под прикрытием ревности к чистому православию, и пользуясь готовыми обстоятельствами раздули частный вопрос о пресуществлении, подстрекая патриарха и старомосковскую партию против мнимо-латинской партии, и предусмотрительно спрятались во время троицкого бегства царя Петра.

Главное зерно противной латинствующей партии составили малорусские духовные. В своей церковной жизни, стоя постоянно на боевой позиции пред римским католицизмом, они усвоили себе и умственное развитие, и логические приемы мышления своих противников. Не созерцательная жизнь является для них высшим подвигом личности, а непосредственное проведение в мирскую жизнь христианской морали. Отсюда и вытекали их несколько теократические взгляды на церковную власть, но отсюда же вытекала их привязанность к соборному, а не к единичному началу в Церкви. Отдельное лицо может иметь свои страсти, и свои заблуждения: собор, чем многочисленнее, тем бесстрастнее; на этом основании у южноруссов в XVI и XVII в. так часты и многочисленны соборы и процветают братства: они вернее охраняли православие, чем отдельные архипастыри, не исключая и Могилы. Но раз требуется много лиц, нужно поднять и образование масс. Естественно вытекает основание школ и печатание преимущественно для масс различных религиозных книжек.⁹⁰⁷ Вместе с тем малороссы отлично понимали, что общее образование на Западе выше, чем образование на Востоке, и вот почему, оставаясь православными восточными христианами, сносясь с восточными патриархами по делам веры, они не гнушаются западных пришельцев, и сами идут в западные школы. Польза от подобных взглядов неизмеримо превосходила мелкие недостатки и уклонения от чистого православия. Благодаря историческому ходу событий, малороссы выработали своеобразный религиозно-местный патриотизм. Благодаря ему, они так горячо отстаивали православие своей родной церкви против обвинения в латинстве. С другой стороны они не утверждали голословно, как московские люди, что Киев – третий Рим, а действительно старались усвоить себе все лучшее из западной жизни, и затем усердно переносили свои привычки и воззрения в единоверную Москву, где эти взгляды несомненно прививались. Не даром Баранович писал в 1668 году: «Пускай себе завистники терзаются, а я вижу, что Россия подвигается вперед. Мое мнение о русских такое, что настанет время, когда они не будут нуждаться в сторонней помощи и даже будут пренебрегать ею».⁹⁰⁸

Взгляд на христианство у южнорусских духовных был преимущественно исторический, «придерживаясь не слов, а жечи (самого дела)». Заслуживает внимания строгое отличие писания и предания не Христова, а отцов церкви. Здесь проявляется существенная разница с воззрением на те же предметы современных московских духовных, придававших громадное значение обряду, внешности, принимавших на веру все, что было снабжено святым именем. Апокрифы кроме проповедей, почти не встречаются у малоруссов, которые проверяли богословской критикой всякое положение,⁹⁰⁹ и вот почему в полемике о пресуществлении: греческая партия обвиняла малоруссов «в сплетении силлогизмов и аргументов упражнении».

Тем же характером отличаются и малорусские сторонники в Москве: у ним мы находим то же стремление к образованию, ту же терпимость к противникам, то же строго логическое рассуждение в трактатах.

Величавый, поэтический образ правительницы Софьи, покровительницы латинствующих, после работ Щебальского и Аристова, не нуждается в апологии. Гуманная личность Голицына обрисована нами раньше. Обратимся к кровавой тени старца Сильвестра Медведева. До обнародования дела Шакловитого, на основании свидетельства Остна, как мы уже видели, Медведев представлялся человеком буйным, яростным подстрекателем стрельцов, униатом, иезуитом, чуть не безбожником. Но из дела Шакловитого и из вышерассказанной полемики видно, что старец Сильвестр, любимец царя Федора и царевны Софии, был человек мягкий, осторожный едва не до трусости, замечательно умный, чего не могли отрицать и противники, глубоко образованный, шутник и любитель природы.⁹¹⁰ Вместе с тем Медведев умел и постоять за свои убеждения: не даром же на заготовленном для него покаянии нет его подписи, и не даром его приговорили к одиночному заключению и лишили чернил и бумаги. Спокойный тон его сочинений (исторических записок и проповедей) окончательно обрисовывает его светлую личность и высокие нравственные взгляды. «Пастыри», не только «слово учения людям преподайте, пишет он в одной неизданной проповеди: но и сами образ жития добраго собою показуйте и молитву о врученной вам пастве усердно к Богу возсылайте».⁹¹¹ Истинный пост, пишет он в другом сочинении не в одном воздержании от пищи: «сии человецы истинно постятся: мяс не ядуще, плоти ближняго не едят, вина не пиюще, крове братския не пьют, ниже злостными лживыми глаголы и пагубными лестьми яко зубами не грызут брата своего».⁹¹² Медведев пал не жертвою характера своего или заблуждений, а благодаря неблагоприятно сложившимся для него историческим обстоятельствам и проискам Лихудов.

История полемики о пресуществлении показывает, по нашему мнению, что в мнимое латинство впадали лучшие даровитейшие люди своего времени. В сравнении со сторонниками противной партии (исключая Лихудов, получивших образование за границей), латинствующие стоят гораздо выше и по эрудиции, и по гуманности своих взглядов: они требуют более терпимости к латинству, к иноверным, даже приносят за них жертвы на проскомидии (см. Остен). В самой полемике они отличаются большею мягкостью и требуют убеждения словом, а не заточением и сожжением. Недаром латинский фанатик Петр Артемьев, укоряя старомосковское духовенство в жестокости говорит: «Немые учители у дыб стоят в Константиновской башне: вместо Евангелия огнем просвещают, вместо Апостола кнутом учат». В этом смысле они провозвестники будущих реформ царя Петра.

В унисон их направлению звучал указ его 1709 года «совести человеческой приневоливать не желаем и охотне представляем каждому христианину на его ответственность пещися о блаженстве души своея».⁹¹³ Но и в других отношениях латинствующие были задолго до суровых Петровских преобразований представителями новых общественных течений. Все они, великороссы и малоруссы группировались около царевны Софии и князя В. В. Голицына. Последний, по словам Невиля, был единственный человек, желавший и могший произвести реформу в России. Эта реформа, при содействии латинствующих конечно, была бы иная, с другою религиозною окраской, чем реформа Петра, отмеченная сочувствием к протестантизму.

Но и при падении Софьи латинствующие сослужили России свою службу: они подготовили почву церковным реформам Петра, ослабив старомосковскую партию, хотя последняя казалось и одержала полную победу. Уцелевшие из них малорусские деятели, и их сторонники явились, по крайней мере в первое время, помощниками и сторонниками Петра; а старомосковская партия исчезла почти бесследно или примкнула к новому свежему течению, шедшему прямо от латинствующих. Три всем известные имени выделяются в этот период, это имена Феофана Прокоповича, Стефана Яворского и святителя Димитрия Ростовского, к обозрению дальнейшей жизни последнего мы теперь и возвратимся.