Март

Находясь послушником при одном старце-безмолвнике, подви­завшемся на Афоне, в Ватопедском ските Колице (теперь не суще­ствующем), преподобный Агапий вышел однажды на море помыть свою одежду. Приставшие в это время к берегу турки, увидев юношу, захватили его в плен и продали потом в Магнезии их соплеменнику, у которого Агапий в продолжение 12 лет пробыл в работе, не выходя никогда из оков. Одним утешением для него во все это время, одною надеждою была молитва Божией Матери об освобождении его из тяж­кой неволи.

Однажды увидел он во сне Божию Матерь, обратившуюся к нему со словами: «Иди без страха к своему старцу...» Проснувшись, Агапий почувствовал себя освобожденным от оков и, приписав это чудодействию Божией Матери, великой Заступницы, смело и немедленно вы­шел из дома своего хозяина и возвратился к своему старцу на Афон. Старец, увидев его, встревожился, подумав, что Агапий убежал от сво­его господина. «Сын мой, – сказал он ему, – человека ты обманул, но Бога ни­когда и никто не обманет; в час Всеобщего Суда ты должен будешь отдать ответ за те деньги, которые твой господин истратил на покупку тебя, чтобы иметь тебя помощником в своих нуждах; поэтому, если ты желаешь быть оправданным, то иди назад к своему господину и служи ему. Поступив так, ты будешь истинным рабом Божиим и верным Его служителем; когда же Бог просветит господина твоего, то он сам даст тебе отпуск».

Беспрекословно послушался Агапий старца Божиего. Удивился варвар, увидев неожиданно возвратившегося раба... «Как ты ушел и как решился возвратиться?» – спросил он его.

Агапий подробно рассказал ему все дело. Магометанин поражен был этим рассказом, так наглядно выражавшим всю высоту святой христианской веры; душа его смягчилась и возвысилась до Боже­ственного постижения. В скором времени, взяв с собою Агапия и двух сыновей своих, он отправился на Святую Гору к старцу Агапьеву и пожелал принять от него крещение себе и своим детям. Впослед­ствии все они приняли и иночество и достойно подвизались до самой кончины.

По-видимому, старец инок действовал против указания Самой Божией Матери... Но – кто может исследовать глубины и пути Духа, действующего в храме Своем – чистой душе человеческой, «ходатайствующего о спасении человека воздыханиями неизречен­ными?» Между тем, не Духом ли Господним старец провидел, что указание Божией Матери Агапию «возвратиться к своему старцу» совмещало и другое указание – приобрести души неверующих этим же путем. Не покинувший своего господина Агапий не мог бы совершить и такое многозначительное, увенчанное такими благими плодами возвращение к своему господину... Посредством этого возвращения проявились: величайшая правда старца, свойственная ему как христианину, величайшее послушание Агапия, послу­шание, сопряженное с полным самоотвержением, которые оказа­лись доступными ему как христианину и которые так поразили его господина, что он воспламенился стремлением приблизиться вместе с детьми своими к источнику такой душевной красоты и... променял свою свободу на рабство Христу, или единую истинную, спасительную свободу...

Преподобный Мартирий, в мире Мина³⁹¹, родился в Великих Луках от знаменитого гражданина Стефана. Едва выучил он псалтирь, как на 10 году его скончались родители его. Благоговейный иерей Благове­щенской церкви любил доброго сироту, часто видя его в храме, и учил его добру. Спустя несколько лет овдовевший священник постригся в оби­тели бессребреников; Мина посещал его и здесь, – посещал и тогда, как Боголеп поставлен был в строителя Великолуцкой Сергиевой обители. В этой обители Мина, раздав все имение, принял пострижение от на­ставника своего и назван Мартирием. Строитель поручил Мартирию церковные ключи, и потому Мартирию надлежало являться в храм первым и выходить последним. Великолуцкий житель Афанасий, по­стриженный с именем Авраамия, поручен был руководству Мартирия и заменил труды его по храму. Прожив 7 лет при наставнике Боголепе, Мартирий пожелал жить в уединении в пустынном месте, за 60 верст от Лук. Наставник прислал ему совет возвратиться в общежитие, так как здесь может он быть полезным и для других. В недоумении отправился он на поклонение Смоленской иконе Богоматери и чудотворцу Авраа- мию. В Смоленске явился ему в сонном видении преподобный Авраамий с учеником своим преподобным Ефремом и сказал: «Ты должен жить в пустыне, где укажет Господь и Его Пречистая Матерь». В Тихвинской обители обрадован он был свиданием с учеником своим Авраамием, который, быв болен, исцелен Богоматерью и оставался в Тихвине³⁹². Со­скучив в Тихвине многолюдством приходящих богомольцев, Мартирий просил Господа указать ему уединенное место для подвигов. Такое место указано было ночью ученику Мартириеву знамением крестовидной зари на острове, издавна называвшемся Зеленым. Мартирий поставил себе здесь хижину. Окрестность острова как нельзя более была дика и угрю­ма. Кругом мхи, болота, топи, и они тянутся почти от самого Новгоро­да. Только место, где поселился Мартирий, составляло значительную возвышенность, покрытую приятною зеленью, и она-то дала месту на­звание Зеленого. Строгий отшельник нашел, чего искал, и благодарил Господа. Благочестивый поселянин Иосиф по временам приносил ему пищу, а иногда, смущаемый помыслами и суетой, надолго оставлял без нее. Мартирий постился и молился. По времени узнали и об отшельни­ке Зеленого острова. Как ни много тогда было в Новгородской области иноческих обителей, но в глуши, где поселился Мартирий, их не было³⁹³. Потому, узнав о Мартирии, с особенным жаром стремились в его пустынь искренние подвижники. И было чему учиться у строгого отшельника. Мартирий построил часовню и келлии с оградой. Узнал о преподобном и благочестивый Новгородский боярин Феодор Сырков; его усердием построен был в Мартириевой пустыни храм Благовещения, а братия упросили старца принять на себя сан священства и начальство над ними со званием игумена. Это было не позже 1570 года. В этом году благотво­ритель Мартириевой обители боярин Сырков, построивший на свое иж­дивение до 12 монастырей и снабдивший их доходами, приял за любовь свою к Господу венец мученический, умерщвленный царем Грозным. В Зеленую пустынь с любовью приходили близкие и дальние, слушать наставления преподобного Мартирия. Но блаженному Мартирию в его глуши долго пришлось бороться с нуждами и бедностью. В писцовой книге 1582 года читаем: «в Михайловском погосте на Ладожском подго­рье монастырь называемый Зеленая пустынь, на острове, вновь строится в черном лесу. В монастыре церковь Живоначальной Троицы, другая церковь – Благовещение с трапезою, обе деревянные; в монастыре игу­мен Мартирий и 12 старцев; ограда вокруг монастыря – деревянная; за монастырем двор коровий и конюшенный; пашни нет»³⁹⁴. Как видите, богатство – не великое. Мартирий терпел нужды и рос в жизни духовной.

По слову Апостола, от скорби рождалось в нем терпение, терпением при­обреталась опытность, опытностью образовалась надежда, та надежда, которая никого не оставляет в стыде (см.: Рим. 5, 3–4). Вот что рассказы­вает преподобный о небесном утешении, посетившем его. «Спал я в своей келлие, в чулане, – пишет он, – и увидел во сне Пречистую Богородицу в девичьем образе; благолепна была Она на вид: не видел я между людьми такой красивой девицы; умиленна лицом и прекрасна; брови черные, нос средней величины, нагнутый (похил). На голове у Нее был золотой венец, украшенный разноцветными каменьями. Невозможно человеческому уму постигнуть красоты Ее, ни выразить языком. Сидит же в келлие моей, на лавке, в большом углу, где стоят иконы. А я будто вышел из чулана и стою пред Нею, смотрю на Нее прилежно, не сводя очей с красоты Ее. Она же, Царица и Богородица, взирает на меня. Очи Ее были полны слез, чуть не канут на Ее пречистое лице. И вдруг стала Она невидима. Я про­снулся и был в ужасе. Встал и вышел из чулана; зажег свечу от лампады и хотел видеть Пречистую Деву, не сидит ли Она в келлие, где сидела. Я подошел со свечой к пречистому образу Одигитрии и понял, что ис­тинно явилась мне Пречистая Богородица в том виде, как писана Она на келейной иконе моей»³⁹⁵. В последние годы жизни блаженный просла­вился даром исцелений. В 1595 году в проезд свой в Москву остановился он в Твери. У жившего тогда в Твери царя Симеона Бекбулатовича был весьма болен сын, и царь, узнав о Мартирии, просил его прийти помо­литься за умирающего сына. Преподобный возложил на грудь Иоанна Тихвинскую икону Богоматери, и больной исцелел. После того при­знательный царь был самым усердным благотворителем Мартириева монастыря. За полтора года до кончины святой старец посвятил себя безмолвию и молитве; выкопав своими руками могилу и в ней поставив гроб, приходил сюда плакать и молиться. Наконец, причастясь Святых Таин, мирно почил он 1-го марта 1603 года. Мощи преподобного Мартирия почивают в гробнице, устроенной Новгородским митрополитом Корнилием, бывшим прежде того Зеленецким игуменом, который, по­читая сего угодника Божиего, описал житие его и сочинил службу ему³⁹⁶

Преподобный Савва, игумен Сретенского, иначе Саввина, монасты­ря, поставлен в числе святых по рукописным святцам. По свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, преподобные Савва и Варсоно- фий проводили высокую духовную жизнь и за святость жизни удостоены были дара чудес. Он довольно подробно описывает жизнь их, называя их святыми. «Мы видели, – говорит он, – и блаженного Савву, который настоятельствовал в Саввином монастыре, в Тверской стороне, более 50 лет. Он так заботился о своей пастве, что всегда стоял в церковных дверях с жезлом в руке; если кто-либо из братии не приходил к началу служения в церковь, или выходил прежде отпуска, или во время пения разговаривал, или переходил со своего места на другое, то Савва никак не молчал о том, а запрещал, так что не опускал без внимания и малых проступков. А тех, которые вступали в спор и бесчинствовали, иногда бил жезлом, а иногда сажал в затвор; когда нужно, бывал он строг; а когда надобность была, бывал и милостив. Раз он, строго вразумляя бесчинного брата, положил бороду на окно, а этот по внушению бесовскому схватил обеими руками бороду его и едва не всю вырвал. Братия схватили его, привели к блаженному Савве и спрашивали: как велит наказать его? Он отвечал им: я бью жезлом и сажаю в затвор за бесчинства и оскорбле­ния братии, но за свою обиду не могу наказывать, а должен все терпеть. Когда же увидел он брата кающимся в своих грехах, то вскоре простил его, и прощенный брат пребыл в монастыре до смерти, в покаянии и уми­лении. Был большой мор, и священники перемерли, – остался один блаженный Савва с заботами о своей братии – посещать больных, сподо­блять исповеди и погребать умерших. Когда блаженный Савва посещал больного и сподоблял исповеди, а в это время приходил брат и говорил, что такой-то умирает и требует исповеди, то блаженный отвечал: иди, брат, скажи умирающему, чтобы не умирал, а подождал моего посещения, и как только брат передавал это умирающему, тому становилось легче; когда же приходил блаженный Савва и удостаивал Святого Причащения, тогда брат умирал. И это было не с одним или двумя, а со многими. Мы слышали об этом от благоговейных старцев и особенно от того свято­го великого старца Варсонофия, называемого Неумоею, который был братом блаженному Савве и которого поставил настоятелем старший Савва Бороздин, бывший настоятелем той обители и потом отходивший в Святую Гору. Блаженный Варсонофий пробыл на игуменстве пять лет и потом удалился в пустынь, а игуменство передал сему Савве (брату своему), и тогда же велено ему принять сан священства. Варсонофий свидетельствовал, что чист он от чрева матери своей и достоин такой благодати. В пустыне прожил Варсонофий сорок лет, и во все эти года другого дела не было у него, как молиться, петь и читать книги. Он брал книги у христолюбцев и по прочтении отдавал, потом брал в другом ме­сте. У блаженного не было ничего, даже ни медной монеты, ибо любил он нищету и нестяжание. За долгое внимание к себе, безмолвие, молит­вы, чтение удостоился он такой благодати, что помнил все Священное Писание наизусть и свободно передавал всякому требующему. К нему приходили многие отовсюду, иноки и мирские благородные люди, иные для пользы душевной, другие требуя разрешения на какое-либо место писания. Даже митрополит всей Руси Фотий по временам присылал к нему с просьбою дать объяснение непонятному изречению Священного Писания, о котором был у него с кем-либо спор. Тамошние отцы с клят­вою извещали нас, что когда блаженный жил еще в пустыне, пришел к нему брат Саввина монастыря и молил его, чтобы пошел к Савве и по­просил простить ему некоторые согрешения. Блаженный Варсонофий, идя в монастырь, взглянул на образ Пресвятой Богородицы, стоявший в его келлие, и сказал так: «Пречистая Владычица Богородице! Ты будь хранительницею моим книгам». По удалении его брат, прельщенный лукавым, положил все книги в пазуху свою и хотел бежать; но, подойдя к дверям келлии, поражен был незримою силою и пал мертвым. Блажен­ный Варсонофий, возвратясь, нашел его мертвым и с книгами за пазу­хою. Он стал плакать и рыдать и говорил: «Я виновен в смерти брата». Брата отнесли в монастырь, чтобы предать земле. Когда стали отпевать его, блаженный Варсонофий столько плакал о брате, что все место, где стоял он, смочено было слезами. Когда же стали прощаться с умершим, тогда мертвый начал двигаться. Они открыли голову его и развязали его, и мертвый сел. Братия, подняв его, спрашивали: что видел или слышал он? «Ничего не видал и не слыхал я», – отвечал он. Брат жил после сего в монастыре до смерти добродетельно. Когда блаженный Варсонофий достиг глубокой старости, святой Савва повелел привести его в мона­стырь. Братия весьма рады были приходу его: блаженный был врачом для душевных и телесных немощей. Пока живы были блаженный Савва и святой Варсонофий, в монастыре было все чинно, тихо и мирно, при их наставлениях. Если являлся какой-либо строптивый и с худым нравом, они не дозволяли ему творить свою волю. Когда же преставились бла­женный Савва, святой Варсонофий и другие отцы, ревнители отеческого предания, братия выбрали игумена из другого монастыря, и тот начал жить не по уставу сего монастыря и не по преданию тех святых старцев: их предание было такое, чтобы никто не ел и не пил иначе, как за общей трапезой, чтобы не выходили из монастыря без благословения, чтобы отроки не жили по келлиям или в дворе и чтобы женщины не входили в монастырь; вообще у них все было по уставу общежития. А тот игумен, пришедший сюда, все это испортил и оставил без внимания. Спустя не­много времени является ему во сне святой Савва и говорит: «Несчастный! Почему ты нимало не заботишься о монастырском благочинии и благо­честии, новсе пренебрег и счел ни во что?» И бил его жезлом довольно, так что тот не мог встать с постели. Когда же выздоровел и почувствовал свою неисправность, то уже не смел более и настоятельствовать, а вскоре возвратился туда, откуда пришел»³⁹⁷. Монастырь, где подвизались пре­подобные Савва и Варсонофий, назывался Саввиной пустынью, по хра­му во имя преподобного Саввы Освященного, и находился в 20 верстах от Твери, там, где ныне остается село Саввино. В храме села Саввина есть древняя икона преподобных Саввы и Варсонофия. Здесь же еще целы царские врата с мелкотравчатою резьбою и с надписью: «л. 7069 (1561) августа в 29 д. поставлены двери сия царские при державе царя и в. к. Ивана Васил. – при епископе Акакии Тверском, в церковь преподобного отца нашего Саввы Освященного, старанием игумена Леванида Саввина монастыря»³⁹⁸. В Московском Успенском соборе хранится устав Твер­ского Саввина монастыря XV века; в конце пасхалии его, доведенной до 8 тысяч, сказано: «Конец семи тысячам. Троице Святая, слава Тебе, Sôa aoi о 0гоа». На л. 295 читается древняя драгоценная заметка: «в л. 6940 (1432) в Петрово говенье монастырю святого Саввы минуло 35 лет, а смерти князя великого Михаила 34 лета»³⁹⁹. По этой заметке несомненно, что Тверской Саввин монастырь начался с 1397 года и с того же года на­чались подвиги преподобных Варсонофия и Саввы в Саввиной пустыни. На рукописной книге Исаака Сирина подпись говорит, что книга писана в 1416 году в монастыре преподобного Саввы, на иждивение ктитора обители князя Александра Ивановича (1426 г.), по воле игумена Варсо­нофия. Другая книга, «Лествица», писана в 1419 году для священноинока Саввы⁴⁰⁰. Поскольку же преподобный Савва вместе с тем, как принял сан священства, принял и начальство над обителью (так пишет преподобный Иосиф), то очевидно, что в 1419 году игуменом Саввиной обители был уже преподобный Савва. По времени же основания пустыни (1397 г.) и по немногим годам игуменства Варсонофиева (5 лет), надобно по­ложить, что 1416 год был последним годом игуменства Варсонофиева после правления Саввы Бороздина. Если же после того с 1417 года бу­дем считать 50 лет начальствования преподобного Саввы Тверского, то блаженную кончину его должны будем отнести к 1467 году⁴⁰¹.

В рукописном описании святых города Твери читаем: «преподоб­ный Савватий игумен пустыни, – образом сед, брада, как у Иоанна Богослова». Пустынь преподобного Савватия находилась в 15 верстах от Твери, там, где теперь остается село Савватиево. В одном из двух храмов бывшей пустыни стоит гробница преподобного Савватия, с об­разом его. Вериги его, найденные в пещере, находящейся близ села, по­казывают подвижничество его против плоти, а пещера, свидетельница чистых, безмолвных молитв его, говорит, что пребывание и с людьми пустыни не всегда было легко душе его, и он по временам укрывался в пещеру для бесед с Господом⁴⁰². Пустынь Савватиева так была из­вестна по строгости и святости правил основателя ее, что приходили обучаться в ней иноческой жизни и преподобный Корнилий Комельский, и преподобный Иосиф Волоколамский. Последний уже не застал в живых самого преподобного Савватия; он видел только ученика его, блаженного Евфросина. Как по этому обстоятельству, так по времени славных дел преподобного Евфросина, несомненно, что преподобный Савватий подвизался по указанию святителя Арсения, и блаженная кончина его последовала не позже 1434 года. Жизнь ученика его от­части может показать нам, как жил учитель. «Я видел в Савватиевой пустыни, – пишет Иосиф, – святого старца, отшельника, по имени Евфросина. Он был родом из князей Тепринских. В пустыни безвы­ходно прожил он 60 лет. К нему приходили многие иноки и мирские князья и бояре и прерывали безмолвие его. Соскучив тем, он бежал в Великий Новгород, на озере Нево (Ладожском) нашел остров и здесь прожил несколько лет. Христиане тех мест, жители сел, услышав о нем, приходили к нему с женами и детьми. Он убежал опять в Савватиеву пустынь. Когда пришел он сюда, властитель той земли князь Борис Александрович прислал к нему юную дочь свою, тогда обрученную невесту великого князя Ивана Васильевича; с ней пришли архиман­дриты, игумены, бояре и стали просить блаженного Евфросина, чтобы помолился о девице: она была очень больна, и в пустыню к блаженному Евфросину принесли ее на руках. Он отказывался, называя себя не­достойным и грешником. Они, пав на землю, со слезами упрашивали его, чтобы помолился: “Если останется жива по твоим молитвам, – говорили они, – то умиришь ты, отче, два княжества”. Когда говорили они это, девушка впала в такую болезнь, что все думали – умерла она. Увидев это, все стали плакать. Блаженный Евфросин приказал отнести ее в церковь Савватиевой пустыни, и сам, придя в монастырь, вошел в церковь, где увидел девушку едва дышащею. Блаженный Евфросин, став пред иконою Пресвятой Богородицы, держащей на руках Пред­вечного Младенца, начал молиться со слезами и рыданием. Потом велел петь молебен Пресвятой Богородице и великому чудотворцу Николаю. Когда окончился молебен, девушка открыла глаза и села; они подняли ее здоровою и в тот же день отвели ее к отцу. Увидев это, прославили Бога, прославляющего угодников Своих». Так пишет преподобный Иосиф. По другим памятникам известно, что княжна Мария, дочь Тверского князя Бориса Александровича, обручена была с семилетним сыном великого князя Василия Иоанном Васильевичем в конце 1446 года⁴⁰³, а умерла супругою в 1467 году⁴⁰⁴. Отселе видно, что кончина преподобного Евфросина последовала не позже 1460 года⁴⁰⁵.

Память о святых 440 мучениках, пострадавших в Италии от Лан­гобардов за сопротивление участвовать в служении идолам, около 579 года⁴⁰⁶.

Преподобный Герасим родился в Киеве и здесь же, в Гнилецком пещерном скиту, облечен был в иночество⁴¹².

В 1147 году пришел он из Киева на реку Вологду и у ручья Кай­сарова основал обитель с храмом Святой Троицы. Это было еще «до начала города Вологды». Тогда был здесь глухой лес и в лесу посад с храмом Воскресения, а на Ленивой площади «малый торжок». Не­давно умер в Вологде купец Пятышев, последний потомок Пятышева, не хотевшего дать блаженному Герасиму земли под монастырь, а после согласившегося с благочестивым желанием преподобного. Подвижник благочестия примером самой жизни и светлыми наставлениями озарил дикую страну – и мирно почил 4 марта 1178 года. Мощи его почивают под спудом в Троицком храме обители его, упраздненной в 1764 году⁴¹³.

В четырех верстах от Пскова, на берегу реки Великой, на Снет- ной горе преподобный Иоасаф основал монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы и был в нем игуменом. В то же время в Ми- рожской обители подвизался игумен Василий⁴¹⁴. Господу благоугодно было, дабы подвижническая жизнь их увенчалась страдальческой смер­тью, – а смерть других была очищением от грехов. В летописи читаем: «марта 4-го 1299 года немцы неожиданно напали на посад у Пскова, умертвили игумена Василия, Иоасафа игумена Снетной горы, множе­ство черноризцев (17 иноков и инокинь), нищих, жен и детей; мужчин Бог сохранил, но монастыри сожжены». Немцам это не прошло даром. «Князь Довмонт и Иван Дорогомилов вышли против них и разбили их на берегу у Петра и Павла; битва была жаркая: иных (из немцев) убили, другие бросились с берега и потонули; феллинцев, взяв в плен, отослали к князю Андрею Александровичу в Россию; прочие побросали оружие и ударились бежать, устрашась храбрости Довмонта и Ивана Дорогомилова»⁴¹⁵. Нетленные мощи преподобного Иоасафа почивают в его обители под спудом, а открыто, в особом ковчеге, хранятся две кости и глава его. Мощи преподобного Василия почивают в Мирожской обители, под спудом⁴¹⁶.

Преподобный Адриан обучался иноческому житию у преподобного Корнилия Комельского⁴¹⁷. По смерти великого наставника (1537 г.) он, как и некоторые другие ученики Корнилия, желал насадить где-либо в глу­хом месте новый рассадник иночества. Раз в храме Корнилиевой обители явился благолепный старец. «Кто ты?» – спросил его Адриан, на которого он сделал сильное впечатление. «Я – Безстуж», – отвечал старец. Адриан пригласил его к себе в келлию; в духовной беседе старец между прочим сказал Адриану: «Ты хочешь строить дом Богоматери и собрать к себе ино­ков; мне известна пустынь, в которой еще не ходила нога человеческая». Адриан рад был идти в эту пустынь. «Блаженный отец наш Корнилий заповедовал отпускать учеников его, если пожелают пустыни», – гово­рил Адриан игумену Лаврентию и просил благословить его на удаление из обители в уединение пустынное. Лаврентий благословил. В сентябре 1540 года Адриан, будучи иеродиаконом, с послушником Леонидом и еще другим вышли из Корнилиевой обители; черноризец Безстуж привел их в дремучий Пошехонский лес и незаметно скрылся. Это было накануне Воздвижения Господня. На берегу реки Вотхи поставили они на дубе ико­ну Богоматери, с которою пришли, и пропели канон Кресту Господнему. Когда затем отправились они осмотреть окрестные места, рыболовы с. Белого, ловя рыбу в Вотхе, вышли на берег и увидели икону Богоматери на дубе. Один из них хотел снять икону и унести домой, но упал без язы­ка и движения. Придя в себя, объявил он, что явившийся старец строго запретил ему брать икону. Рыбаки оставили при дубе пойманную рыбу и белый хлеб. Возвратившиеся пустынники с изумлением увидели у дуба столько нужную для них пищу и, прославив Богоматерь, остались жить на благословленном Ею месте. В 1543 году Адриан отправился к митро­политу Макарию испросить благословение на основание обители и хра­ма в честь Успения Пресвятой Богородицы на реке Вотхе; митрополит преподал благословение на святое дело и посвятил Адриана в игумена. В новую пустынную обитель собралось довольно братии; уставом ее был устав Корнилиевой обители; женщинам не дозволялось входить в нее; пу­стынники довольствовались малым и большую часть времени проводили в чтении псалтири. Преподобный настоятель занимался писанием святых икон, в назидание свое и другим⁴¹⁸. Старец Леонид мирно почил в 1549 году.

В 1550 году в Великий пост шайка дурных людей села Белого напала на Адрианову пустынь, вооруженная по-разбойничьи. Жившие в обители спешили скрыться, кто куда мог; игумен скрылся в дровянике, но его скоро нашли здесь. Злодеи жгли его горящею лучиною, кололи ножом, давили накинутою на шею веревкою, выпытывая деньги. Страдалец, указав на кув­шин с сорока рублями, сказал: «Вот все наше имущество; им хотел я строить новый храм Богоматери: возьмите деньги и отпустите нас, иноков, в Корни- лиеву обитель, – мы не придем к вам более». Злодеи с наглой насмешкой сказали: «Мы здесь наденем на тебя шлем и пустим на небо». И удавили святого старца. Это было 5 марта. Бросив затем связанными послушников Адриана, ограбили все в храме. Найдя за престолом трех иноков, одного убили в трапезе, двух мучили до того, что трещали кости их. Тело препо­добного Адриана увезли из обители и скрыли. Разбойники скоро затем уличены были судом в злодействах своих и получили достойное наказание⁴¹⁹.

В 1626 году инок Иона пред смертью своею открыл духовнику, что по предсмертной исповеди отца его, священника Исидора, когда в 1550 году

Белосельские злодеи бросили тело убитого ими игумена Адриана на ру­беже Белого, на берегу реки Ушломы, он, Исидор с соседями свезли тело к опустевшей церкви пророка Илии и похоронили его под полом храма. Впоследствии храм развалился; на могиле, для памяти, посадили рябину. У могилы стали совершаться чудеса. Хотя чудес не записывали, но соби­равшиеся каждый год в день пророка Илии на ярмарку по слуху о чудесах совершали при могиле Адриана молебны мученице Параскеве и пророку Илии, клали приношения на могилу, и больные получали исцеление. Об этом предсмертном сведении игумен Троицкой Пошехонской пустыни сообщил игумену Адриановой пустыни, взяв с него и братии обещание – прекратить нетрезвую жизнь в пустыни. Получив донесения, патриарх Филарет предписал перенести мощи в Адрианову пустынь и донести⁴²⁰. Во время перенесения мощей совершилось несколько чудес, между про­чим прозрел слепой отрок. Ныне мощи преподобного Адриана почивают открыто в храме обители его, построенном в 1659 году; один придел сего храма посвящен преподобному Адриану⁴²¹.

Родом из Назарета Галилейского, жил и трудился в Памфилии, в городе Мандоне, занимаясь огородничеством. Нравом был прост, некнижен, но боялся Бога и хранил заповеди Его. В гонение Декия (251 г.) воевода Публий велел схватить его и принуждал принести жертву идолам; и когда Конон пребыл твердым в своем исповедании, то ему вбили гвозди в ноги и заставили бежать. Мученик изнемог, пал на колена и, помолившись, предал дух свой Богу.

Родители Конона – Нестор и Нада, жившие в селении Вида- нии, в 80-ти поприщах от Исаврия, были современниками Апосто­лов. Конон, обрученный родителями своими с избранной ими для него невестой – Анною, хотя и исполнил волю их и вступил с нею в брак, но, всей душой преданный единой заботе о будущей жизни в вечности, жил с женой своей, как брат с сестрой, подобно Ангелам, служа и работая Богу. По смерти же отца своего, святого Нестора, который был замучен язычниками за исповедание веры Христовой, похоронив также жену свою и мать, он посвятил всю остальную жизнь свою до глубокой старости Богомыслию и строгому подвижничеству в трудах, посте и молитве. Облагодатствованный от Бога даром ве­ликих чудотворений, посредством их обратил он к Христу жителей Исаврийских.

Когда же настало гонение на христиан и в Исаврию прибыл во­евода Мигдон, и начались страдания мучеников, между которыми первый пострадал Онисий, то предан был истязаниям и Конон за со­противление принести жертвы языческим богам. Исавряне, услышав об этом, вооружились и хотели убить воеводу, но тот спасся бегством. Конона же они нашли связанным и тело его покрытым ранами и окро­вавленным. С благоговением припали они к мученику, целовали раны его и собирали кровь, желая освятиться ею... Конон же скорбел, что не допустили его пострадать до конца. Верующие отнесли его на его родину, в селение Виданию, и заботились об исцелении его. Он прожил после того еще два года и скончался, оплакиваемый просвещенными им (во II в.).

По древнерусскому народному верованию, он почитается храни­телем детей от оспы; в воспоминание того, что ему дана была власть целить болезни, составлена особая молитва ему от этой болезни.

Блаженный Иоанн был родом из Болгарии⁴²². Турки силами ста­раются, или точнее старались в прежнее время, обращать христиан в магометанство, между прочим, и по такому умному поверью. В раю, говорят, не будет огня для раскурки трубки, а его придется доставать из геенны – далеко ходить. Если кто успеет обратить христианина в ислам, – обращенный в магометанство будет в раю, но как измен­ник своей вере превратится в огненный столп, и – вот туркам легко будет раскуривать трубки⁴²³. Как в этом поверье выражается скотская лень магометанства, а вместе и невольное признание достоинства веры христианской! С таким-то высоким поверьем туркам как-то удалось довести Иоанна до того, что отрекся он от веры Христовой. Несчастный, спустя немного времени, пришел в себя и, горько оплакивая грех свой, пришел на Афон, в лавру святого Афанасия. Здесь стал он подвизаться в покаянии, подчинив себя одному старцу. Три года жил он, как строгий к себе послушник; но совесть не давала ему покоя, постоянно был он пе­чален. Наконец, не могши переносить укор совести, оставил он Святую Гору, прибыл в Константинополь и, одевшись в одежду турка, пришел в мечеть Софии. Здесь в виду всех стал он творить на себе знамение святого креста и молился христианскою молитвою. Взволнованные турки подбегают к нему и спрашивают: «Что ты делаешь?» Раб Христов спокойно отвечает, что он христианин и молится по-христиански – Христу Сыну Божиему и единственному Спасителю людей грешных. Фанатики кричат: «Молчи, молчи», – потом уговаривали его быть магометанином. Святой твердо отвечал, что исповеданию своему не из­менит, – говорил, и будет говорить, что без Христа Иисуса нет спасе­ния. Его вывели на двор мечети и отсекли ему главу. Святой Иоанн принял мученическую кончину на 19 году своего возраста в 1784 году

Честна перед Господом смерть преподобных Его! (Дорога в очах Господних смерть святых Его!) (Пс. 115, 6). В глубокой старости тихо и мирно скончался блаженный Иов, сказав перед кончиною, как бы уже проницая духовным взором своим блаженство, предстоящее ему в высшем мире: «Благословен Бог отцов наших! Если так, то не боюсь, но в радости отхожу от мира!»

В этой смерти – отражение всей жизни блаженного. Величествен­но проста в своей высоте была как та, так и другая. В мире – священник Иоанн, он был не только на высоте своего призвания, но исполнял сверх того и иноческое молитвенное правило и, быв еще в мире, был уже как бы монахом. Строго постился, уединялся в своей комнате, где в коленопреклоненной молитве часто молился всю ночь до рассвета, обыкновенно со слезами взывая: «Помилуй меня, Господи! пощади мя, Господи!» и т. п. Частные отношения его к людям были совершенно исключительные. С любовью принимал он всех приходивших к нему и с полным участием беседовал со всяким, применяя разговор свой к положению, званию и состоянию всякого. Он любил и сам посещать своих друзей и знакомых, иногда неожиданно являлся куда-либо в дом – незваный – и всегда с какою-нибудь благодетельною целью.

Поэтому все с радостью принимали его и слушали его поучения. Если ему нечаянно доводилось оскорбить кого-нибудь, то он немедленно просил прощения у оскорбленного.

Иногда приходил отец Иоанн в дом к простым людям в виде частно­го лица, в одежде мирянина, и, беседуя таким образом с бедными, легче узнавал он о домашней нужде их и оказывал им посильную помощь, обращая при этом главное внимание на их мысли и чувства, которые не оставлял без утешения и наставления. Его же дом был всегда открыт для бедных; усадив их за трапезу, он сам садился среди них и, как до­брый отец, отрадно беседовал с ними и, отпуская их, наделял, чем мог. Подвергался кто-нибудь разорению от пожара, от неурожая, все зна­ли, что у сострадательного отца Иоанна найдут необходимую помощь. Пользуясь уважением и со стороны высокопоставленных лиц, он успеш­но ходатайствовал перед ними за обиженных и невинно страдающих.

Тяготился добрый пастырь человеческою славою, но не могла укрыться от нее его добродетельная жизнь. Царь Петр I, услыхав о нем, призвал его для священнослужения в придворной церкви и пожелал иметь его духовником своим и членом царствующего дома. Пользуясь влиянием своим при дворе, отец Иоанн радовался, что это предоставля­ет ему еще более средств быть полезным бедствующим и заступником притесненных. В особенности сострадал он заключенным в темницах за преступления и долги. С участием посещал их и, изведывая при этом их совесть, оказывал на преступников благотворное влияние, а содержащимся за долги помогал в уплате долга.

Но чем светоноснее становилась деятельность истинного пасты­ря христианского, тем более стремилась омрачить ее клевета людская. Даже посещение им темниц подвергалось пересудам, и тогда он на не­которое время решился прекратить посещение темниц, не прекращая, впрочем, благотворений своих посредством доверенных лиц. Вообще, кроме церковных служб, отец Иоанн решился никуда не выходить из до­ма и остаток дней своих посвятить Богомыслию. Нуждавшиеся же в его помощи или совете обращались к нему письменно, и он не тяготился отзываться ни на какое обращение. Таким образом, среди постоянных Богоугодных трудов достиг праведный Иоанн до преклонного возраста. Тогда неожиданно настал для него час испытания. В 1701 году, по лож­ному доносу в сношениях с известным фанатиком Григорием Талицким, царский духовник был сослан в Соловецкий монастырь, где и пострижен 3-го апреля с именем Иова и отдан на послушание опытному старцу...

После многих испытаний старец Иов был освобожден от послуша­ния и уединился в безмолвии в своей келлие; здесь постоянно молился он Иисусовой молитвой, занимался чтением Святого Евангелия, Апо­стола, Псалтири, жития преподобных Савватия и Зосимы и рукоде­лием. Пищи он мало принимал от братской трапезы, а особо для себя не готовил ничего. Снова слава об его святой жизни дошла до Петра Великого и, удостоверившись в бывшей на него клевете, царь снова пожелал приблизить его к себе, но Иов просил позволить ему остаться в обители. После этого, желая еще большого безмолвия, он переселился на жительство в Анзерский скит. Здесь с новым рвением предался он иноческим подвигам и вскоре, по смерти Анзерского строителя, был назначен настоятелем этого скита.

На новом поприще служения священноинок Иов умножил свои труды и подвиги. Братство при нем стало умножаться и в скором вре­мени достигло числа 30-ти.

Всех вообще, и особенно новоначальных иноков, отец Иов поучал смиренному послушанию Богу и начальникам, считая послушание первою добродетелью, без которой не может быть спасения; заботил­ся также о том, чтобы они постоянно были в труде; посещал больных, сам служил им, омывая и перевязывая их раны собственными руками, и недуги их нередко молитвою своею исцелял.

В 1710 году за строгую подвижническую жизнь удостоен был по­стрижения в схиму с именем Иисуса, Израильского вождя.

Нередко удалялся иеросхимонах Иисус в пустынные места ради без­молвия, и также часто ходил к пустынножителям для духовной беседы. Однажды, пребывая в келлие, предоставленной ему одним пустынножи­телем Паисием, жившим при горе, называемой Голгофою, он ночью долго читал псалмы и молился. Когда же, утомленный, он задремал, то увидел во сне – среди необыкновенного света, озарившего келлию, Божию Ма­терь и преподобного Елеазара Анзерского; Божия Матерь сказала ему, что на горе Голгофе будет устроена церковь Распятия Иисуса Христа, и учредится скит, и соберутся иноки для прославления имени Божиего...

Почувствовав радость от сновидения этого, принимая его как бла­гословение Божие, старец Иов предпринял с этой минуты учреждение новой киновии на Голгофской горе. Он переселился на жительство на гору Голгофу и вскоре, с помощью учеников своих, основал Голго- фо-Распятный скит на Анзерском острове. Скоро братии собралось тут до 20-ти человек; каждый из них должен был сам устроить келлию для себя; пустынники же жили в уединенных местах под ведением схим­ника Иисуса и приходили в скит каждое воскресенье для присутствия при Божественной службе и для исповеди перед старцем. Тут жили все эти подвижники в подвигах духовных и в трудах телесных. Сам старец Иисус, в пример другим, нередко рубил дрова, носил на гору воду для поварни, в пекарне растворял тесто для хлеба. В келлие в свободное время он постоянно занимался рукоделием; вырученные за труд деньги употреблял на церковь, на нужды братии и на милостыню.

Так прошли годы, и старец стал чувствовать приближение смерти. Он сосредоточил тогда всю заботу свою на приготовлении к жизни загробной; смиренная душа его возбуждала себя к покаянию: «Душе моя, душе моя, восстань! Что спишь? Конец приближается, и долж­на смутиться...» Всю жизнь свою угождавший Богу трепетал, как бы не угодивший...

Между тем Господь, удостоивший его и прежде особенных от­кровений, не утаил от него теперь и времени его кончины. Задолго до смерти он сказал братии, что смерть его последует в воскресный день до восхода солнца. Так и сбылось. И в предсмертные минуты он весь исполнен был необыкновенной радости, которая доказывала, что он готов был перейти в вечность... И вечность наступила для него. По­жив на земле подобно Ангелу, бестрепетно отошел он продолжать свое ангельское житие перед лицом Живущего во свете неприступном...

Память его – 1-го апреля. Русские купцы из Мурома, бывшие сви­детелями мученической кончины святого Авраамия, погребли тело его в Болгарах (1229 г.), а в 1230 году перенесены были мощи святого во Владимир и положены в Княгинином монастыре (что ныне – Успен­ский девичий). С честью встретил святые мощи великий князь Георгий Всеволодо­вич – с духовенством и со всем городом, и до 1712 года покоились они в приделе Божией Матери в каменном гробе, в этом же году 11-го мая переложены в деревянную раку и перенесены в главный храм Успения. В 1805 году мощи мученика переложены из деревянной раки в новую серебряную.

Замечательно, что святого Авраамия считают покровителем детей, и родители, имеющие больных детей, приносят их к раке святого муче­ника и молятся об их выздоровлении. «Радуйся, болящих детей исцеле­ние!» – говорится в акафисте святому Авраамию (икос 6), и в молитве к нему: «Веруем, преславный Чудотворец, яко ты силою Всемогущего Иисуса Христа через святые твои мощи... благосердно помогаешь не­мощным младенцам!»

Александр святой был пресвитером в городе Пидне (ныне Китрос, в 30 верстах от Солуни). Сияя благочестием, он проповедью и жизнью обратил многих от идолослужения ко Христу. Во время гонения им­ператор Максимиан, бывши там, потребовал от Александра принести жертву идолам, но Александр опрокинул стол с жертвами и попрал нога­ми статуйку языческого бога. Разгневанный царь приказал обезглавить его, но позволил жителям Солуни взять и похоронить тело мученика.

Эта святая икона находится в Гербовецком Успенском монастыре, в Бессарабской губернии. Прославилась в 1793 году. На иконе изображается Богоматерь с Младенцем Иисусом, Который сидит на правой руке Ее и держит Свою руку у Своей главы.

Перенесение мощей Константинопольского патриарха Ники­фора. Перенесены из Приконниса (ныне остров Мармара) в Констан­тинополь чрез 19 лет по преставлении, в 846 году. Память его 2 июня.

Мануил родился на острове Крите в Сфаках. В детстве он был за­хвачен турками и насильственно обращен в ислам, но, успев убежать и скрыться на острове Миконе, юноша рассказал священнику о своем невольном отступлении и, по исполнении наложенной на него епити- мии, был снова введен в Церковь Христову.

Придя в возраст, Мануил женился и, имея уже шестерых детей, дол­жен был с ними уйти от недостойной жены своей, не желая, впрочем, су­диться с нею – во избежание гласного позора матери своих детей. Несмо­тря на такой мирный исход дела, брат оставленной виноватой женщины захотел и поклялся отмстить ее мужу. Случай к отмщению представился. Однажды этот несправедливый и злой человек, находясь в числе служите­лей на одном военном корабле, который наблюдал за судами в Архипелаге и Мраморном море, узнал на одном судне, плывшем с дровами с острова Самоса на остров Микон и подошедшем к кораблю для осмотра, недруга своего Мануила. Он сейчас же указал на него своему капитану и донес, что Мануил был турком, а теперь выдает себя за христианина.

Рассказав в ответ на допрос, сделанный ему, свою настоящую историю и подтвердив, что он – христианин, Мануил был задержан на корабле, шедшем в Хиос, и подвергся на пути всяким истязаниям от турецких солдат. Зная, что его ожидает, он умолял одного христиа­нина, бывшего на корабле, привести к нему с берега во время остановки священника для напутствования его Святыми Тайнами.

Но такой страх внушали в это время турки, что никто не осме­лился прийти на корабль, и только один священник отозвался через посланного несчастному несколькими словами ободрения и утешения. Выслушав их, Мануил сказал: «И я так же думаю: сегодня или завтра нужно умереть; таков уж закон природы! Лучше уже сегодня умереть за веру и тем спасти душу, нежели завтра и – погубить ее».

Когда корабль пришел в Хиос, то Мануил был представлен на суд к капитану-паше. Тот, узнав, что Мануил возвратился к христианской вере, немедленно приказал отрубить ему голову.

«Слава Тебе, Боже!» – воскликнул только на это призванный Го­сподом новый мученик, в радостном ожидании смерти. Но тут произо­шло что-то странное: палач, подойдя к осужденному, почувствовал такой страх и трепет, что бросил свой меч и бежал... Турки смутились... Мануил продолжал молиться... Тогда один «лашийский чауш» выхватил свой ятаган и нанес им несколько ударов в шею страдальца: не успев его обе­зглавить, он опрокинул его на землю, схватил за голову и отрезал ее... На другой день христиане собрались почтить святые останки убиенного, но правитель города, узнав об этом, приказал привязать тяжелые камни к телу мученика и бросить его в море... Это происходило в 1772 году⁴³⁸.

В Городненском погосте, при озере Городном, что в Валдайском уез­де, по переписи 1581 года волость Лещуновская «была Воскресенского монастыря гончарного конца Новгородского⁴³⁹. В начале XVII века на бе­регу озера Городного раб Божий Никандр построил храм Воскресения Христова, собрал иноков и возобновил для окрестных жителей память о древней Воскресенской обители молитвы. Преподобный Никандр служил для собранных им иноков гримером святой жизни, проводил жизнь подвижническую, в трудах, посте и молитвах. Мощи его покоятся под спудом, и в храме бывшей обители его есть придел “преподобного Никандра Городно-Озерского”»⁴⁴⁰.

Врача, посещавшего и лечившего узников за веру Христову в тем­ницах и предававшего погребению бесчестно брошенные тела замучен­ных христиан, за что после мук и был обезглавлен во время гонения Диоклитианова, в 302 году.

Савин был один из начальных граждан Ермополя, что в Египте. Во время гонения Диоклитианова, скрываясь от сыщиков, удалился из Ермополя в некую пустынную деревню. Нищий же некто, питаемый им, услышав, что Савина ищут, пришел к идолослужителям и за две золотые монеты уговорился довести их до убежища Савинова. Так был схвачен блаженный и, после пыток сперва в Ермополе, потом в Антинополе, утоплен в реке Ниле с другими шестью христианами.

Папа же святой пострадал около 305 года в Селевкии Исаврийской.

Жил в I веке. Апостол Аристовул, родом из Кипра, брат свято­го апостола Варнавы, был поставлен в епископы святым апостолом Павлом. Он проповедовал в Британии, нынешней Англии, почему и называется Вританийским или Британским. Много потрудился он, проповедуя язычникам, много и пострадал от них, и мирно скончал­ся в Британии. О нем упоминает святой апостол Павел в послании к Римлянам: Приветствуйте верных из дома Аристовула (Рим. 16, 10).

Память его еще – 31-го октября с другими пятью из 70-ти апосто­лов: Стахием, Амплием, Урбаном, Наркиссом и Апеллием, и – 4-го января, в соборе 70-ти апостолов.

Уроженец Никеи, сперва был монахом на горе Латре в Вифинии, потом игуменом обители на острове Косе. В 1089 году он упросил им­ператора Алексея Комнина отдать его обители пустынный тогда (от сарацинских набегов) остров Патмос взамен имений на острове Косе и на берегу Карии, и устроил тут монастырь на горе близ пещеры, в ко­торой, по преданию, святой апостол Иоанн Богослов написал «Апо­калипсис». В 1110 году бежал с учениками своими на остров Евбею, по причине набегов морских разбойников, и скончался там в следую­щем году. Ученики перенесли обратно мощи преподобного, которые и доныне покоятся в его обители.

Супруга великого князя Всеволода III, прославившаяся благочестием и мудростью. В летописях называется она Российскою Еленою – второю Ольгою. Мать многочисленного семейства, заботившаяся о христианском воспитании детей своих, после рождения одиннадцатого из них тяжко заболела, и болезнь свою, продолжавшуюся несколько лет, переносила «с терпением Иова». Летописец передает трогательные наставления, ко­торыми поучала она детей своих, лежа на смертном одре⁴⁴¹. Во время ее болезни заложена была во Владимире по ее желанию и с помощью ее по­жертвования каменная церковь в честь Успения Божией Матери и при ней устроена была женская обитель – Новодевичья. Почувствовав прибли­жение смерти, великая княгиня Мария Шварновна (дочь Чешского князя Шварна) пожелала принять иноческое пострижение, но иночество ее (под) именем Марфы продолжалось недолго: от 2-го до 19-го марта 1206 года. В этот же день она скончалась и была горько оплакиваема не только свои­ми близкими, но и всем народом. Тело ее было погребено в созданной ею Успенской обители. Память о ней до сих пор чтится в народе; многие не только из жителей города Владимира, но и из окрестных сел и городов нередко желают совершать над ее гробницею панихиды и литии.

Преподобный Иннокентий, сын боярина Охлебинина и родствен­ник князей Хворостининых⁴⁴², принял иночество в обители Кирилла Белоезерского, потом вместе с наставником своим преподобным Ни­лом Сорским долго странствовал на востоке и несколько времени жил на Афоне. С востока возвращался он в Белоезерский монастырь, но недолго пробыл здесь; он последовал за преподобным Нилом на реку Сору и здесь несколько времени жил с ним. Прозорливый старец, видя, что ученик его созрел для того, чтобы быть наставником для других и при том в жизни не той, которую сам решился проводить, сказал Иннокентию: «Иди на Нурму: там будет у тебя общежитие, а у меня здесь братия должны жить по одному в келлиях». Послуш­ный ученик, погрузившись в глубину Комельского леса, избрал себе место на реке Еде, в 10 верстах от Нурмы и в 70 от Вологды; здесь (с 1491 г.) недолго жил он один, вскоре собралось к нему духовное стадо, и он построил храм во имя Ангела пустыни святого Предтечи, основал общежительный монастырь. Пред кончиною своею написал он духовное завещание братии. «Вот я убогий инок Иннокентий, – так говорил раб Божий, – написал это завещание для тех, кому Бог повелит жить в нашей пустыне.

Прежде всего, молю вас, Господа ради, поминайте меня, грешно­го, во святых молитвах ваших; об этом кланяюсь до земли вам, отцы и братия. Завещаю и то, чтобы не было между вами никакой ссоры, а была бы любовь во Христе и мир духовный. Юных и безбородых иноков не принимать, также как не постригать здесь таковых; слуг мо­лодых безбородых не держать. Пиянственного пития отнюдь не следует нам иметь. О том, как в пустыни нашей должно быть на молитве, как питаться, когда выходить на рукоделие и работу, – обо всем подобном установлено в писании господина учителя моего старца Нила. Там найдете все благоугодное Богу»⁴⁴³.

Преподобный Иннокентий скончался 19 марта 1521 года⁴⁴⁴. Обитель его опустошена была татарами в 1538 году, и три ученика его запечатле­ли тогда подвиги кровью. Татары «нечаянно пришли в Иннокентиеву пустынь, сожгли церковь великого Предтечи Иоанна и келлии, уби­ли трех старцев, многих христиан той пустыни предали мечу, а иных взяли в плен; некоторые убежали от рук их и, нося на себе множество ран, пришли в обитель преподобного Павла». Так говорит современ- ник⁴⁴⁵. Наружный вид преподобного Иннокентия: роста среднего, борода нераздвоившаяся и с легкою сединкою. Мощи почивают под спудом в каменном Благовещенском храме обители его, закрытой в 1764 году⁴⁴⁶.

Преподобной Софии, Слуцкой княжны, скончавшейся в 1617 го­ду, местночтимой в Минской епархии. Мощи ее открыто почивают в Слуцком Троицком монастыре⁴⁴⁷.

Преподобный Евфросин, в мире Ефрем⁴⁴⁸, родившийся в Карельском краю, близ озера Нево (Ладожского), юные лета провел в Валаамской обители. Потом долго был причетником в селе Долосском Бежецкой пятины, в 30 верстах от Устюжны железнопольской. Достигнув зрелого возраста, почувствовал он сильное желание подвизаться иночески. Он вышел из дома, не взяв с собою ничего, и в большом Тихвинском мона­стыре принял монашество. С усердием искренним выполнял он здесь поручавшиеся ему послушания. Соскучив многолюдством посещавших обитель, в 1600 году по благословению игумена оставил он Тихвинский монастырь, чтобы жить в пустынном уединении.

В 15 верстах от се­ла Долосского и в 50 от Устюжны, в лесу, между топями и болотами, на берегу Синичьего озера нашел он желаемое место для уединения. Здесь поставил он крест и выкопал себе пещеру, а через год поставил келлию; но в оба года не видал куска хлеба, питаясь только растения­ми пустыни. В такой дикой глуши найден он был нечаянно; но когда прошла молва о новом пустыннике Синичьего озера, стали приходить к нему с желанием слушать наставления его, иные же остались и жить при нем. Для собравшихся учеников надобно было построить храм, и Евфросин вместе с ними построил храм Благовещения Богоматери, который освящен был Гурием, игуменом Шалицким, чтимым поныне по жизни строгой⁴⁴⁹. Преподобный усердно подвизался для благочестия, усердно вел и других путем спасения. И ему суждено было увенчаться смертью невинного страдальца.

Когда иезуиты отыскали для России нового самозванца – жи­да, ватаги ляхов в 1612 году проникли в округ Устюжны для грабежа и разбоя⁴⁵⁰. Православные, дорожа особенно святою верою, спешили скрываться в глубоких лесах. Тогда пустыня Евфросинова послужила убежищем для них из окрестных мест. Марта 19 (1612 г.) преподоб­ный объявил в слух всех, что скоро придут враги святой веры и в его пустынь. Он советовал бежать, кто куда может; о себе же сказал, что он должен остаться здесь по обету. Инок Иона в страхе хотел бежать вме­сте с другими. «Зачем допускать в душу страх малодушия? – говорил ему преподобный. – Когда настает брань, тогда-то и нужно мужество. Мы дали обет жить и умереть в пустыни. Надобно быть верными слову, данному пред Господом. В таком случае смерть вводит в покой. Другое дело – мирские люди: они не связаны словом и им надобно беречь себя и для детей». Укрепленный словами преподобного, Иона остался со святым старцем. В следующий день поляки явились в Евфросинову пустынь. Преподобный в схиме молился у креста, который поставил он, как только пришел сюда. Наглые грабители потребовали у Евфро- сина монастырских сокровищ. Пустынник указал на храм Богоматери как единственное сокровище пустынника. Тогда один из кровопивцев ударил по шее преподобного и рассек ему голову. Старец упал полу­мертвым. Поляки ворвались в храм Божий, но в нем ничего не нашли и возвратились к своей жертве. Один ударил чеканом по голове Евфро- сина и разбил череп до самого мозга. Новый страдалец предал душу свою в руки Господу. С ним вместе убит был и инок Иона. В 8 день после кончины святого старца собравшиеся православные похоронили страдальческое тело его у креста; с ним вместе похоронен был и ученик его Иона. Преподобный Евфросин был роста среднего, с широкими плечами и мужественною грудью; русые волосы его украшены были сединами; борода – продолговатая и раздвоенная на конце. Так пере­сказал страдальческую кончину преподобного Евфросина Долосский житель Иоанн, сам пострадавший тогда же от поляков. В 1653 году по благословению Новгородского митрополита Макария мощи препо­добного Евфросина перенесены были под колокольню Благовещенской церкви, тогда монастырской, а ныне приходской Синозерского погоста⁴⁵¹.

Со времени бедствий от мусульман в Палестине прошло более тыся­челетия, – но и все изменяющее время не изменило фанатической вражды их к христианам, и поныне приносятся в жертву ей чистейшие сосуды духа Христова. Вот и еще величественное в своей простоте сказание о юноше, пострадавшем от турок в 1793 году (на острове Крите или Кандии). Скромный, трудолюбивый (портной по ремеслу), благонравный и благообразный юноша Мирон – такими свойствами своими при­влек на себя корыстное внимание турок, и они пожелали обратить его в ислам. Но, видя, что юноша не поддается их заманчивому влиянию, они его оклеветали и предали суду. Судья предложил Мирону – ради того, чтобы избавиться ему от кары за взведенное на него преступле­ние – принять ислам.

Неустрашимо отвечал тогда юноша судье, что он не отречется от своей веры и готов лучше перенести всякие муки; затем, мужественно перенеся жестокие побои, был заключен в темницу. С такою же непо­колебимостью, превышавшею, казалось, силы его возраста, выдержал Мирон и новое испытание на суде и бестрепетно выслушал смертный приговор.

Осужденного повели на казнь. «Простите мне, братия! – обращал­ся он ко всем встречавшимся и сопровождавшим его на пути, – про­стите меня, и Господь да простит вас!» Потом, испросив позволения, бросился он к отцу своему, шедшему позади него с горькими рыдания­ми, припал к ногам его, целовал его руки, умолял не сокрушаться об его смерти и, получив благословение отца, возвратился к своим стражам и просил палачей приступить к их делу...

Петля была накинута на шею юноши, и... новый мученик воссиял в сонме жертв беспощадного, неутолимого мусульманского фанатизма...

Преподобных отцов Иоанна, Сергия, Патрикия и других, изби- енных в обители преподобного Саввы, пострадавших от разбойничьих шаек сарацин в 796 году, – 13 марта избиты 13 отцов, а 20-го – 18; из по­следних большая часть приведены были в пещеру и уморены дымом.

В тот же день и святой мученицы Фотины, самарянки, с которою Господь Иисус беседовал у колодца Иаковлева (Ин. 4). По преданию, за распространение святой веры пострадала в гонение Нерона, в 66 году, и умерла, брошенная в колодезь.

Василий пресвитер в то время, когда всюду оглашалась воля ца­ря Юлиана-отступника о восстановлении идолослужения и многие из христиан ради выгод житейских отрекались своей веры, убеждал всех оставаться верными Богу и открыто молился о разорении умысла нечестивцев. Тогда один из граждан, ревнитель язычества, схватил его, говоря: «Что ты ходишь по городу, смущаешь народ, преступаешь закон царский?» – и представил градоначальнику. Градоначальник спросил Василия: «Для чего смущаешь город и представляешь царя преступив­шим добрые законы?» Василий сказал: «Не порицаю вашего царя, но знаю, что Царь Вышний, Который есть Бог, силен ваше нерассудитель­ное узаконенное нечестие разорить в короткое время». И сказал градо­начальник: «Перестань говорить пустое и покорись царю». Василий: «Доселе я повиновался Царю Небесному и теперь повинуюсь, и никогда не отступлю от святой веры в Него, а царь, которого ты хвалишь, есть царь земной и, как человек, подлежит смерти». Тогда судья повелел его повесить на дереве и пытать железом; видя же непреклонность исповедника, ввергнул в темницу и донес о нем царю. Юлиан послал двух отступников убедить Василия оставить веру во Христа, а через несколько дней (в январе 363 г.) и сам прибыл в Анкиру, направляясь в Антиохию. Ни убеждения отступников, ни ласки и угрозы самого царя не смогли поколебать доблестного страдальца. В продолжение не­скольких дней палачи сдирали по частям кожу его, потом разожженным железом били по плечам и чреву, в каковых муках святой и предал дух свой Богу 28 января 363 года. После гибели Юлиана в июне сего же года и восстановления христианства анкирские граждане почтили тело мученика торжеством и установили праздновать память его 22 марта.

Через многие превратности в жизни, скорбным путем – от велико­го греха к великому, всепокрывающему покаянию достиг наконец много претерпевший раб Божий Евфимий (в мире Елевферий) до единой спасительной пристани вечного блаженного успокоения.

Сын благочестивых родителей, проживавших в Пелопоннесе, в селении Димитцами, в детстве получил он порядочное образование, сначала в сельской школе, потом в Константинопольском училище Куручеслие. Из Константинополя отправился он к отцу своему, быв­шему в это время в городе Яссах по делам торговли. Здесь, в первые годы хорошо подготовленного душевного настроения, устремился он со всею пылкостью молодости – посвятить себя на служение Единому Богу. И зачем не послушался он этого первого призыва чистой, непо­рочной души! Каким тяжелым путем пришлось ему отозваться на него впоследствии!

Предавшись сначала порыву, увлекшему его на Афон, чтобы там, среди презревших мирскую суету и возлюбивших духовную жизнь подвижников – как бы предвосхитить еще на земле удовлетворения высшего мира, Елевферий, оставив дом отца своего, предпринял пу­тешествие на Святую Гору. Но, избрав по некоторым обстоятельствам путь туда через Одессу и встретив в Одессе препятствия к дальнейшему пути, он возвратился в Бухарест, где ему пришлось оставаться полтора года, в течение которых он предался до такой степени развлечениям, окружавшим его здесь, что забыл и вспоминать о Святой Горе и пре­вратился весь в «гнездилище греха и порока»...

Порочная жизнь ввела его в долги, и он принужден был опреде­литься в услужение. В это время находилось в Бухаресте турецкое посольство для переговоров о мире с Россией, с которою велась тогда война, и Елевферий принял место в доме одного из членов посольства, имея в виду возвратиться при нем удобнейшим способом в Константи­нополь. Но возвращение это было замедлено, посольство на обратном пути надолго оставалось в Шумле. Здесь представилось юноше новое искушение... Думая смягчить жестокое обращение с ним его господина и вместе с тем подстрекаемый одним своим недавно потурчившимся товарищем, он дошел до такой распущенности душевной, что и сам решился потурчиться... отрекся от веры во Христа и принял обреза­ние – условное знамение приверженцев Магомета.

Но «хотящий спасения грешника и еже живу ему быть» не оста­вил до конца эту погибавшую душу, в которой теплилась когда-то ис­кренняя любовь к Нему... Во время несносных болезней обрезания Он посетил ее жгучим сознанием своего состояния и вследствие того глубоким слезным раскаянием. И для Елевферия пришел тот час, о ко­тором говорит поэт:

О слезы покаянья! Вами

Душа мирится с небесами!

Первым движением Елевферия было бежать из дому ненавистных магометан. Но ему не удалось бежать из-под крепкого надзора за ним, пока посольство находилось в Шумле. И только через четыре месяца, когда оно прибыло в Адрианополь, Елевферий мог однажды вечером выйти из дома для того, чтобы обратиться к митрополиту Кириллу (занимавшему впоследствии патриаршую кафедру). Это было в суб­боту; духовенство было в то время в храме на вечернем Богослужении. Сердце замерло от боли у христианина-отступника, когда он увидел диакона, кадящего фимиамом: не для него теперь была благодать свя­щенного благоухания... он сознавал себя отрешенным от нее. Душа его разрывалась от боли; он едва мог сдерживать горькие рыдания.

Не удалось ему, однако же, дойти до митрополита, и просьбу его да­же о помощи, об участии в его положении, которое он откровенно опи­сал, в митрополии не приняли: неудобное было время давать ход делу отурчения христианина, так как это могло раздражить турецкие власти в Адрианополе, в который входили тогда турецкие войска. Елевфе- рию приходилось оставаться между слуг рейс-эффенди, презирающих и оскорбляющих его, так как они видели, что он всегда мрачен, угрюм и держит себя среди них как чужой. Так провел он еще три месяца, ис­пытывая все томление птички, напрасно порывающейся выпорхнуть из запертой клетки на приволье живительной природы среди родных полей и лесов... Но птичка не знает томления греха и раскаяния...

Наконец прибыл Елевферий с господином своим в Константи­нополь, но и тут долго не удавалось ему ускользнуть от крепкого, по­дозрительного надзора за ним... У него оставалась только молитва. Она была горяча всею силою его страдания... Пред такою ли молитвою не откроется дверь милосердия Божиего?

Наступил, наконец, день освобождения. Елевферий дождался той минуты, когда, никем не замеченный, мог выйти из дома. Он поспе­шил во дворец русского посольства, где с полнейшим сочувствием выслушали его скорбный рассказ и помогли ему отправиться на Афон на первом отходящем туда судне.

Прибыв на Святую Гору, Елевферий обратился к бывшему Кон­стантинопольскому патриарху Григорию, пребывавшему там на покое в лавре святого Афанасия. Как отец родной блудного сына принял несчастного юношу сострадательный святитель, удержал его при се­бе и назначил ему ходить каждый день к добродетельному духовни­ку лаврскому Мелетию для слушания умилостивительных молитв по учреждению Церкви. Через 40 дней Елевферий был помазан святым миром. Укрепившись духовно и исполнившись безмерной святой ра­дости, он отошел в скит святой Анны, явился к тому иерею Василию, который уже нескольких христо-отступников представил Христу муче­никами, содействуя и сопутствуя им на подвиги мученичества – иногда с опасностью своей жизни и жертвуя собственными своими средствами для расходов. Много успокоил юношу и душевно и телесно этот само­отверженный подвижник. Пробыв у него 20 дней, Елевферий, усердно подвизаясь в трудах отшельнических, почувствовал непреодолимое рвение покрыть свой грех отступничества – блаженным мучениче­ством за Христа... Но не разрешил ему произвольного подвига мудро­осторожный в своей опытности иерей Василий; однако же, склоняясь на его убеждения, позволил ему отправиться в Константинополь, но с тем, чтобы не подвергать себя опасности, прежде чем будет узнан кем-нибудь из турок, которые в таком случае сами, вероятно, предадут его мученической участи...

Восемь дней провел в Константинополе юноша, но непостижимым образом не был узнан там никем даже из бывших своих знакомых. Томительно ему было сдерживать свое рвение, не открываться... но, исполнив заповеданное ему иереем Василием, он явился к духовнику Мелетию и излил перед ним свою душу, не вмещающую далее порыва к мученичеству. Мелетий, хотя и старался умерить его рвение, воз­держать его, но, видя неудержимое стремление юноши, благословил его на подвиг.

Однако же, по-видимому, еще не наступил час воли Божией – со­вершиться искупительному подвигу Елевферия.

Оставив лавру, встретил он на пути старого монаха, именем Пан- кратия, родом из Пелопоннеса, и, рассказав своему соотечественнику о прошедшей своей жизни и о своем намерении в настоящее время, был снова удержан умудренным духовною опытностью старцем и возвра­тился по совету его в Лавру для большего подкрепления себя духовны­ми подвигами... Теперь снова всецело предался он им; трудно было бы описать по достоинству все его подвиги: безмерного поста, терпения в трудах, слез неисходных, чрезвычайного сокрушения всенощных бдений, неумолчной молитвы, смирения духа, собранности мыслей, неусыпного внимания и приветливости, безмолвия, сострадания... И при таком строгом подвижничестве, при полном самоотречении – юноша всегда был светел и радостен.

При всех своих трудах он занимался также чтением Евангелия и других душеполезных книг. Читая о подвигах мучеников, Елевферий все более и более разгорался желанием идти по стопам их, и когда ему выставляли всю трудность подвига, то он всегда отвечал одно и то же: «Я никогда не размышляю о бедах и трудностях и не измеряю их; но чувствую только великую печаль, что не имею тысячи тел, чтобы все их предать на страдания, и тысячи голов для заклания за любовь к Христу»...

Наконец пламенное его желание было удовлетворено. Один из ру­ководивших его старцев, духовник Акакий, предварив свое решение многою молитвою, почерпнул в ней уверенность, что наступил час воли Божией – вступить Елевферию на путь мученического подвига... «Ты должен идти для исповедания имени Христова сам собою, так как сам собою ты отрекся от Господа: противоположное обыкновенно врачуется противоположным», – сказал старец юноше.

Неизреченною радостью преисполнилась тогда душа, возвращен­ная своему Создателю, и прежде чем предать себя в жертву искупи­тельную, Елевферий пожелал приготовиться к ней последним само­отречением, а именно – пострижением в иночество. Он принял тогда имя Евфимия.

Таким образом очищенный, возобновленный во всем существе своем, призываемый силою непобедимою, Евфимий оставил тихое прибежище – Гору Святую, и, сопровождаемый молитвами и благо­словениями ее обитателей, отправился в желанный путь 21-го февраля 1814-го года в сопровождении одного послушника Григория.

19-го марта, в четверг, на 6-й неделе Великого поста прибыли они в Галату Константинопольскую и остановились в доме одного благоче­стивого христианина. В субботу на той же неделе совершено было над Евфимием елеосвящение, и он принял Святые Таины в этот день и на следующий. Достигнув таким образом всего желаемого, после Боже­ственной литургии Евфимий с Григорием отправились на один Кефало- нийский корабль, капитан которого принял их с почтительным приветом.

Совершив переезд, Евфимий снял с себя свою одежду, надел за­ранее приготовленную турецкую, простился со спутником своим и со всеми христианами (которые окружали его, стоя с непокрытыми голо­вами, трепещущие и дивящиеся такому дерзновению и мужеству своего собрата), взял в руки крест и вчерашние освященные ветви (ваия), сошел на берег и, осеняя себя крестным знамением и воодушевляясь молитвою, явился в Великую Порту. Здесь, никем не замеченный, про­шел в дом визиря и, представ пред ним, сказал ему: «Господин! Я – христианин еще от предков; в удостоверение моих слов – вот крест, который неложная наша христианская вера дала нам в истинное оружие против всех врагов, вот и ваия – также знамение христианское; а чтобы ты еще более уверился в сказанном мною, то вот, я попираю знамение веры твоей в обманщика Магомета, которого вы называете пророком»...

«Зачем вы допускаете ко мне таких людей? – с изумлением и гне­вом обратился визирь к своим служителям, – кто этот дерзкий человек? Дурак он, или пьяный?»...

«Ум мой здрав, – отвечал Евфимий, – потому-то и исповедую я Христа Бога истинного и желаю умереть христианином по любви к Нему... И не пьян я, вот уже три дня, что ничего не ел даже...»

Визирь велел отвести Евфимия в темницу, где его заковали в цепи и наносили ему жестокие побои. Через несколько часов визирь потре бовал его к себе, чтобы произвести окончательное испытание. Убедив­шись, что допрашиваемый сознательно и твердо поддерживает прежде выраженное им, и отчаявшись поколебать его, визирь велел отрубить ему голову. Палач взял Евфимия и хотел связать ему назад руки, но мученик возразил: «Для чего тебе связывать мне руки, когда я пришел сюда незваным? Ведь ты меня не привел как преступника?» После не­которого раздумья палач оставил его.

Необыкновенная радость сияла на лице Евфимия, когда он шел к месту казни, держа в одной руке крест, в другой – ваия. Дойдя до на­значенного места, палачи остановились. Евфимий стал молиться и, осенив себя крестным знамением, преклонил колена и голову и ска­зал: «Господи! В руки Твои предаю дух мой!» Тогда палач нанес удар, но неудачно. «Секи вернее», – сказал мученик палачу. Но и вторым ударом отсечен был только кусок тела. После этого палач, не нанося третьего удара, заколол в горло мученика... Тело его, к удивлению при­сутствующих, и по заклании осталось стоящим на коленах.

С великим трудом и за большие деньги удалось спутнику Евфи­мия Григорию купить тело мученика у палачей, которые доставили его на остров Проту. Одев его по иноческому чину, Григорий положил его внутри храма Преображения Господня и по погребении его возвра­тился на Святую Гору вестником победы нового преподобномученика святого Евфимия.

Убиение его совершилось 22-го марта 1814-го года в Вербное вос­кресенье, – на 25-м году его жизни. Существуют свидетельства о много­численных исцелениях от болезни – с верою прикасавшихся к частям окровавленной одежды мученика, части которой Григорий роздал мно­гим христианам во время пребывания своего в Константинополе.

Нерехта известна была в гражданском быту еще до появления мон­голов⁴⁵³, но только в XIV веке прославилась она благочестием одного подвижника – преподобного Пахомия.

Преподобный Пахомий, в крещении Иаков⁴⁵⁴, сын Владимирского священника Игнатия, семи лет «отдан был учиться священным книгам». Воспитание, совершавшееся под наставлением слова Божиего, образо­вало в Иакове доброго отрока; когда «научился он Божественному писа­нию», то утешением для него было ходить в храм Божий и славословить Господа; самым же любимым местом его молитв был Рождественский монастырь. Здесь при мощах благоверного князя Александра Невского зажглось в душе его усердие посвятить жизнь свою на служение Госпо­ду. По смерти родителя мать не препятствовала ему исполнить желание души своей; он поступил в любимый Рождественский монастырь и здесь был пострижен с именем Пахомия. Тогда был ему 21 год от роду. Моло­дой инок поручен опытному старцу; духовный отец строг был к духовно­му сыну, но ученик безмолвно выполнял приказания наставника. Воля настоятеля назначила молодому монаху послушание в пекарне; инок неутомимо трудился в пекарне и трудами усмирял плоть. Несколько годов Пахомий трудился в пекарне. По просьбе настоятеля святитель Алексий, тогда Владимирский епископ (1352 г.), посвятил его в иеро­диакона. Пахомий зрел в жизни духовной. Когда святитель Алексий возобновлял во Владимире монастырь Константиновский (а это было в 1365 г.)⁴⁵⁵, он поставил Пахомия игуменом сей обители. Преподобный усердно выполнял желания святителя об обители. Он пробыл в ней столько, сколько нужно было для устроения наружного и внутреннего порядка ее. Сердце его давно горело желанием составить обитель молит­вы не в стенах города, а в пустыне, где могли иметь в ней нужду многие. И он решился исполнить это желание. Ночью, тайно от всех, Пахомий вышел из Константиновской обители, ничего не имея при себе, кроме Псалтири и книжки канонов. Он пришел в Нерехтскую сторону. Место на речке Гриденке, впадающей в Салоницу и потом в Волгу, показалось ему красивым и удобным для пребывания иноческого; Сыпаново, так называлось то место, находилось в глухом лесу и представляло возвы­шенный полуостров. Преподобный пошел в посад Нерехту и просил жителей отдать ему Сыпаново для устроения обители молитв. Нерехтцы с радостью согласились на просьбу человека Божия. Одни из них пошли вместе с ним и помогли ему очистить место для келлии; другие обещали помощь свою при устроении обители. Блаженный Пахомий написал об­раз Святой Троицы. Отшельник остался подвизаться в молитве. Нерехт­цы выполнили свое обещание: одни помогали ему в нуждах его, а другие приходили и оставались при нем жить. Строгая жизнь его одушевляла благочестием посещавших его. Являлись к Пахомию и иноки с желанием подвизаться под его руководством; мирян, изъявлявших то же желание, охотно принимал он и постригал в иночество. Святитель Алексий, к ко­торому ходил он в Москву, с любовью благословил его строить храм и обитель Святой Троицы в глухом краю. Храм Святой Троицы, укра­шенный иконами и утварью, освящен с живым усердием преподобного.

Окончив построение храма, Пахомий занимался с ревностью устроением духовного порядка в новой обители. Он положил за пра­вило, чтобы в его пустынной обители иноки сами обрабатывали землю и питались трудами рук своих. Он сам пахал, подавая пример другим. По его правилу, никто не должен иметь никакой своей собственности в обители. Построив келлии и трапезу для иночествующих, он построил и гостиницу, где по временам сам служил странникам и богомольцам. Среди пустынного уединения подвижник преуспевал в жизни духов­ной. Знавшие его видели в нем образец добродетелей и с особенною верою просили молитв его. Достигнув глубокой старости и чувствуя близость кончины, Пахомий назначил преемником себе Феодора, ко­торый пришел к нему из Рождественского монастыря. Марта 21-го 1384 года собрал он братию и простился со всеми; через день потом еще раз приобщился Святых Таин и мирно скончался. Подвижническое тело его положено по правую сторону алтаря Троицкого храма.

Инок Иринарх, искренний ученик блаженного старца, много по­могавший ему по устроению обители искусством иконописания, на дру­гом году по кончине старца подвергся искушениям нечистого духа. Целомудренный измучен был восстанием плоти до того, что исповедал о том всей братии. Ночью то молился он со слезами пред иконою Спа­сителя и Богоматери, то выходил из келлии на могилу старца, прося его, чтобы помог избавиться от нечистого беса. Утомленный молитвою, за­снул он и видит пред собою старца, с долгою и белою бородою, с жезлом в руке. Старец говорит ему: «Брат Иринарх! Так всегда молись Господу и Пречистой Матери Его; я молился о тебе, и Господь помиловал тебя, более не греши, – ты исцелен». С этими словами ударил инока жезлом по левому бедру. Инок вскочил и увидел Пахомия, который прибавил: «Не бойся, чадо: ты видишь меня, напиши образ мой, Господь при­числил меня к лику преподобных; скажи о том и братии». Иринарх рассказал обо всем игумену и братии, показывая знак удара на бедре. Освободившийся от нечистой страсти написал образ Пахомия; над могилою устроили гробницу и тут поставили икону.

При построении каменного храма мощи преподобного видели нетленными и над ними построен был храм в его имя⁴⁵⁶. Ныне местное празднование преподобному совершается 15 мая, в день иноческого Ангела преподобного. В приходском храме закрытого Сыпанова мона­стыря в день памяти преподобного бывает многочисленное стечение народа, и верующие получают исцеления при раке преподобного.

Блаженный Василий, по рукописному житию его⁴⁵⁷, был ярослав­ский уроженец, сын ярославского мелкого торговца Феодора. Поступив в приказчики к богатому купцу, отправился он с его товарами в Ман- газею, тогда новое поселение русских между инородцами на реке Тазе. Блаженный Василий с юных лет жил в страхе Божием: он усердно молился Богу и хранил себя в чистоте. Купец-хозяин был человек сла­дострастный и жестокий; он хотел пользоваться Василием как орудием для удовлетворения скотским страстям. К сожалению, это тогда бывало нередко между поселенцами Сибири, – так показывает строгая грамота патриарха⁴⁵⁸. Но чем общее был гнусный порок, тем строже был к себе богобоязненный Василий. Он был честен и верен хозяину по торговле, но твердо помнил, что не призвал нас Бог на нечистоту, а на святость. Купец за несогласие на его дикую волю грозил мщением; 19-летний Василий предал себя в волю Божию. В рукописных святцах читаем: «святой мученик Василий отрок, иже в Мангазеи граде, новый чудот­ворец, пострадавший от господина своего за целомудрие». По руко­писному житию, это было так. В праздничную утреню обкрадена была лавка у купца. Купец донес о том воеводе Пушкину и объявил, что это воровство – дело Василия, не могло оно совершиться без его участия.

Пушкин, по настоянию озлившегося купца, тотчас же велел привести Василия в съезжую избу и подверг его пытке. Василий говорил одно, что он – невинен. Пытки были так жестоки, что Василий несколько раз падал мертвым, но, приходя в себя, повторял, что он невинен. Рассви­репевший хозяин ударил связкой ключей в висок Василия; страдалец тяжело вздохнул и закрыл глаза. Когда снова подняли его на дыбу, уви­дели, что он уже скончался. Пушкин приказал немедленно положить тело в гроб и бросить в болотистое место, подле съезжей избы, в которой замучен был Василий; гроб погружен был в болото, и чрез него поло­жили доски для прохода просителей, стрельцов и других, в съезжую избу. Так думали скрыть преступление несчастные грешники⁴⁵⁹.

В 1652 году при воеводе Игнатии Степановиче Корсакове гроб Ва­силия с нетленным телом показался поверх тины. Мангазейцу Степану Ширяеву, который еще раньше того заметил этот гроб, но оставил без внимания, явился в видении молодой человек, без бороды, со светлыми волосами и в белой рубашке; другие промышленники получали разные исцеления у гроба. Предание сказало, какою страдальческою смертью и за что умер скрытый во гробе. Гроб вынули и поставили в сухое место, а над ним выстроили часовню.

Здесь многие получали помощь в нуждах и болезнях, совершая панихиды о покое убиенного Василия.

В марте 1670 года старцу Тихону, основавшему за 10 лет пред тем монастырь на Енисее, является молодой человек с белокурыми волоса­ми, без бороды, в белой одежде и приказывает идти в Мангазею за его телом. «Я – тот самый Василий, – говорил явившийся, – о котором много говорят в народе и который замучен воеводою Пушкиным».

Тихон за 500 верст отправился в Мангазею, которая теперь уже прихо­дила в запустение и уступала свое значение новой Мангазее⁴⁶⁰. Он обрел в указанном месте нетленное тело и 10 мая принес его на себе в обитель.

Житие рассказывает об исцелении многих больных, призывав­ших имя Василия в обители или на месте кончины. В часовне на месте древней Мангазеи и теперь видят звериные шкуры, – приношения юраков и других инородцев, и каждый считает святотатством взять что-нибудь из часовни в собственность. У поселенцев Туруханского края с 1672 года сохраняются иконы святого Василия Мангазейско- го. На одних он представляется свежим, белокурым юношею, в белой рубашке, а сбоку представлено истязание ему при купце и воеводе; на других изображен Троицкий Туруханский монастырь, а над ним молящийся Василий, в рубашке и без обуви; в 25 день марта в обители Троицкой совершается всенощное служение в честь святого Василия ⁴⁶¹.

Почитая память святого Василия, повторим учение апостола о до­бродетели, за которую пострадал Василий. Храни себя чистым, – поуча­ет Апостол (1Тим. 5, 22). Заботься о том, чтобы быть святым телом и душой (см. 1Кор. 7, 34.). Не обманывайтесь: ни блудники, ни идо- лослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют (1Кор. 6, 9–10). Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела (1Кор. 6, 13). Блуд и всякая нечистота и любо­стяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым (Еф. 5, 3). Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение (Кол. 3, 5).

Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф. 10, 28), – так учил Спаситель. Но так не учил и не мог учить Магомет. Нравствен­ность Магометова низка и грязна: она растлевает душу и тело здесь еще, в жизни земной; такова же и вечность Магометова. Кто бы стал слушать Магомета, если бы и стал он требовать жертвования жизнью временною за его веру? Его грязною вечностью может ли дорожить ду­ша, созданная по образу Божиему? Другое дело вечность христианская: она столько же возвышенна, чиста, духовна, как чиста и духовна нрав­ственность христианская. Это видит, это чувствует душа бессмертная. Это увидели блаженные Стефан и Петр, бывшие магометане казанские, и пожертвовали жизнью за высокое учение христианское.

Когда Тимофей, протопоп Кремлевского собора, находился в Свияжске, быв послан туда с посланием митрополита к войску (это было в 1552 г.)⁴⁶²; то пришел к нему татарин из Арской стороны и объявил, что желает он креститься. Протоиерей спросил его: не от бедности ли или не от страха ли ищет он Крещения? В ответ на это татарин рассказал следующее: «Я лет 30 был болен ногами, так что не мог твердо стоять на них. Когда власть Московского царя стала сильною в нашей стороне и с нею стал известным Бог христианский, я начал думать: велик Бог, в Которого веруют христиане; Он может дать здоровье и моим больным ногам; буду же веровать Ему и кре­щусь со всем домом. И внезапно, в самый день решимости моей, ноги мои стали здоровы. И вот я пришел исполнить мое обещание. Прошу вас, крестите меня». Протоиерей сказал ему: «По твоей вере Господь Иисус дал тебе здоровье, ты видишь благодать Его на тебе; если хочешь получить Жизнь Вечную, ничто не мешает тебе креститься. Только смотри – не возвратись, как пес на свою блевотину; будь тверд и про­тив обольщений и против гонений со стороны неверных; христианину надобно многими скорбями достигать Царствия Небесного». Татарин вырвал клок из бороды своей и, разорвав его на мелкие части, сказал: «Я так убежден в могуществе и благости Бога вашего, в превосходстве вашей веры, что не только готов терпеть скорби, но если бы разорва­ли меня на части, как разорвал я мои волосы, – и тогда не откажусь от Бога вашего». После того он оглашен был в вере и крещен во имя Отца и Сына и Святого Духа, с именем Стефана. Спустя немного времени восстали против него свои и долго заставляли то увеща­ниями, то угрозами отступить от христианской веры. Твердый верою Стефан не только не хотел следовать их убеждениям, но напротив обличал нечестие их веры и смело проповедовал имя Христово. Нече­стивые, не терпя слышать проповедь его, напали на него с оружьями, изрубили тело его в куски, разметали кости его, а дом разграбили. Так скончался раб Божий Стефан, пострадавший за имя Христово⁴⁶³.

Когда Шейх-Алий, поставленный в царя Казанского волею царя Иоанна, удалился из Казани в Свияжск (это было в 1552 г.)⁴⁶⁴ и многие из людей Шейх-Алия и царя Иоанна, не успев благовременно удалить­ся из Казани, задержаны были в городе поневоле, то в числе последних казанцы узнали одного новокрещенца из татар. Отыскались его отец и мать, братья, сестры и многие знакомые из их племени. Они взяли его в свой дом; отец и мать стали называть его своим сыном, а родные родственником, и все звали его татарским именем. Но новокрещеный отказался от всех своих родных и говорил: «У меня мать и родные – только Отец, Сын и Святой Дух; вашу нечистую веру и вашего Ма­гомета я презираю; мое имя Петр». Они долго старались и ласками и страхом отклонить его от святой христианской веры, но не успели; наконец целою толпою напали на него и убили, тогда как он повто­рял одно: «Я – христианин». Этот новокрещеный Петр похоронен на том самом месте, где ныне стоит храм Воскресения Христова, что на житном торгу⁴⁶⁵. Так писал в своем донесении преподобному Иову блаженный Гермоген, архиепископ Казанский. В рукописных святцах сказано: «святые великомученицы и новые страдальцы Петр и Стефан пострадали от казанских татар, быв убиты – марта в 24 день».

Родившись в благочестивом семействе на острове Митилене, Пар- фений, с детства отличавшийся любознательностью и усердием к на­учным занятиям, достиг замечательного образования. Преимуществен­но же изучал он Священное Писание и вообще отличался благочестием. Во внимание к его духовному настроению, он был сначала поставлен церковным чтецом, потом прошел степени диакона, иерея, а по смерти епископа Хиосского возведен на архиерейскую кафедру.

В 1657 году членами Константинопольского синода Парфений был единодушно избран на патриарший престол. Но недолго привелось си­ять этому светильнику на общее благо: мученический венец достойно увенчал его высокую пастырскую деятельность.

Случилось в это время, что Крымский хан послал к казацкому гет­ману своего посла с важными поручениями. Посол встретился у гет­мана с бывшим митрополитом Никейским, который пользовался там большим почетом и влиянием на дела. Это возбудило подозрительность ханского посла; возвратившись, он сообщил хану свои предположения, что митрополит послан Константинопольским патриархом ради целей, враждебных для Турции... Хан сообщил эту весть визирю, который вы­звал к себе патриарха для объяснений. По тщательном исследовании дела, разумеется, не оказалось предполагаемой измены и предательства, но для прикрытия лжи хана и для отклонения от самого себя подозрения в лицеприятии, визирь решился пожертвовать владыкою и предал его, как государственного изменника, градоначальнику для исполнения над ним смертного приговора. При этом визирь дал однако же тайный приказ оставить святителю жизнь. Если он, ради того чтобы засвидетельство­вать свою преданность Турции, согласится сделаться мусульманином...

В исполнение такого приказа градоначальник предложил право­славному патриарху принять ислам, присоединив к этому обещание всевозможных почестей.

«Я не изменник государству и не причастен никаким честолюби­вым замыслам, – отвечал ему Парфений, – это вы сами увидите, если пожелаете открыть истину. Что же касается до предложения вашего, чтобы я принял ислам, то я готов лучше умереть, чем отречься от моей веры, Христос один – моя радость и мое прибежище!»

Видя безуспешность влияния блистательных обещаний, градо­начальник надеялся вернее подействовать на святителя жестокими истязаниями, но ошибся и в этом расчете своем... С непоколебимым терпением перенес мученик все мучения; мужественно принимая тяж­кие раны, он только благодарил Бога, что сподобился пострадать ради святого имени Его, и молил Его подкрепить его до конца...

После всех мук патриарх был повешен в Пармаккани, в Лазареву субботу 1657 года.

О мученичестве блаженного патриарха Парфения написал Мелетий, епископ Сигирийский. О нем упоминает Досифей в своей книге о патри­архах Иерусалимских и Мелетий в III-м томе своей Церковной истории.

Уроженец Селевкии Писидийской, он просвещен святым Павлом апостолом около 45 года по Р. Х. (Деян. 14) и поставлен во епископа тому городу. И богоугодно правя врученною ему паствою, в старости глубокой преставился к Господу.

Когда Грубош (Крум), князь Болгарский, взяв несколько горо­дов империи греческой, одержал (июня 29-го 813 г.) под Одрином (Адрианополем) победу над греческим войском; то, отправясь сам к Константинополю, поручил осаду Одрина сыну своему Обритому, или Крутогону, а часть пленников представлена была военачальни­ку Цоку⁴⁸¹. В числе пленных, которых всех было более 100 000⁴⁸², были и христиане из славян. Таковы были родители будущего императора Василия Македонянина и сам Василий, тогда еще юноша⁴⁸³. «Чудный архиерей (Мануил Адрианопольский) и бывший с ним народ многих из болгаров привели к вере Христовой и посеяли семена христианско­го учения там и здесь, отвлекали славян от языческого заблуждения и приводили к свету Богопознания»⁴⁸⁴. Когда Цок увидал, что пленни­ки так успешно распространяют веру греков, ставших ненавистными особенно за неблагородный, предательский поступок Льва Армянина с Грубошом, – Цок, столько же жестокий, сколько и фанатик языче­ства, потребовал от знаменитых христиан, дабы отреклись от Христа. 377 христиан, между ними два военачальника, охотно приняли мучени­ческую смерть. Прежде других предан мучительской смерти Мануил, епископ Адрианопольский⁴⁸⁵. Георгий, епископ Дебелого, иначе Зого ры, одного из городов славянской Фракии, и, следовательно, епископ славян, также умер мучеником⁴⁸⁶. В числе пострадавших священников пресвитер Парод – млавянин по имени; Петр священствовал в славян­ском городе Мглине, и болгары особенно чтят поныне сего мученика: вблизи Тернова есть монастырь святого Петра Мглинского. Время Грубоша было весьма важным в истории южных славян. Властители их, особенно по политической борьбе с греками, еще фанатически ох­раняли язычество, хотя и из них один князь Цериг, в 777 году, оставив своих, принял Крещение в Константинополе от патриарха-славянина Никиты⁴⁸⁷. А в народе славянском святая вера имела уже десятки и сотни тысяч чтителей своих, особенно после проповеди, преподанной плен­никами Грубоша славянам⁴⁸⁸.

Сын Грубоша Обритый, иначе Крутогон, помирился с империей и отпустил пленников⁴⁸⁹. Киннамон, прекрасный по наружности и еще более прекрасный по душе, понравился Обритому, и он оставил Кинна- мона при себе. Князю не по душе было, что тот христианин; но он думал, что ласками и милостями склонит его к языческой жизни. Между тем, Киннамону довелось воспитать в молодом болгарском князе Бояне мученика святой веры. Когда совершалась торжественная жертва, Кин- намона пригласили в числе славянской знати к участию в жертве. Ис­кренний христианин отвечал: Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую (1Кор. 10, 21). Его привели насильно к месту жертвы. Он смело объяснял ничтожности языческих богов и преступную глупость поклонения им. Против него зашумели с неистовою злобою, жестоко избили его и бросили в смрадную тюрьму. Обритый не был против христиан; заключив мир с империей, он обратился против немцев и в 824 году спас императора Михаила от бунтовщика Томы⁴⁹⁰. И од­нако Киннамон, по злости фанатиков язычества, пробыл в тюрьме до смерти Обритого (826 г.)

Когда взошел на Болгарский престол сын Обритого Маломир, иначе Владимир, брат его Боян, давно познакомившийся с Киннамо- ном, просил Маломира отыскать и прислать к нему Киннамона. Жела­ние его было исполнено. Боян, увидав Киннамона, изумился, что тот до крайности истощен и исхудал. Киннамон объяснил, что неважно истомление тела, а очень опасно, если душа истомлена. «За что же ты так страдал?» – спросил князь. Киннамон отвечал, что ничего худого не делал он, только тьма не любит света. В долгой беседе искренний и просвещенный христианин объяснил князю-язычнику несчастие язычества славянского и пагубу языческой жизни, равно неизбежную нужду христианства для вечности человеческой. Бог неба и земли, говорил христианин, унижается и оскорбляется поклонением болвану Перуну; солнце – творение Божие, а не Даждьбог; огонь также творение Божие, а не бог Сварог⁴⁹¹; все язычество – дело грешного человечества, по движениям страстей и в угоду страстям придумавшего богов. Жерт­вы и омовение не очищают грешной души, а только питают грешную плоть⁴⁹². Без Христа Иисуса нет света для ума, нет жизни для души. Он один и Учитель человечества, и Спаситель наш, примиривший правду Божию Своею смертью с виновным человечеством. Не желаешь себе погибели? Веруй в Господа Иисуса. Боян с радостью принял Крещение и стал посвящать жизнь свою молитве, богомыслию, посту. Маломир, узнав об обращении брата к христианству, потребовал от него со всею настойчивостью отказаться от веры греков. «Лучше приму смерть, чем решусь жить жизнью язычника; чту Христа Спасителя моего и умру за Него», – отвечал Боян. Владетельный князь-язычник осудил брата- христианина на смерть. Исповедник, идя к месту казни, исполнился ду­ха пророческого. «Вера, – говорил он в слух всех, – за которую я ныне лишаюсь жизни, распространится по всей стране Болгарской. Напрасно думают остановить ее моею смертью. На всяком месте постановлено будет знамение креста; а идолы и их жертвенники с храмами исчезнут. Жаль, что брат мой Маломир скоро потеряет жизнь». Предсказание исполнилось и, прежде всего, над братом: Маломир скоро умер вовсе неожиданно (830 г.); мученик князь скончался от удара меча⁴⁹³.

Блаженный Иларион обучал себя молитве и подвижничеству у преподобного Евфросина Псковского. Но потом воспламенился усер­дием основать обитель молитвенников там, где ее не было, в нынешнем Гдовском уезде. В 1424 году в Гдове построена была псковитянами крепость как пограничная охрана против ливонских немцев и шве­дов⁴⁹⁴. Иларион на берегу реки Желчи основал в 1460 году Покровский- Озерский монастырь. Обитель должна была бороться и со скудостью средств содержания, и с опасностями со стороны немирных соседей – папистов. Нелегко было жить вблизи диких эстов, а еще тяжелее было от тех, которые под именем веры налагали на других железную власть папы и такую же немецкую. Преподобный Иларион мужественно под­визался для искреннего благочестия до смерти, которая последовала 28 марта 1476 года⁴⁹⁵.

Обитель его в 1623 году была еще самостоятельною, а в 1695 году приписана к Псковскому архиерейскому дому⁴⁹⁶. Мощи его почивают под спудом в храме обители его, закрытой в 1764 году⁴⁹⁷.

Еще в юности возложив крест на рамена свои, преподобный отре­шился от всех сладостей мира и, предавшись иноческим трудам, скоро превзошел всех строгою жизнью и добродетелями. Впоследствии был посвящен в сан пресвитера и игумена Пеликитской обители в Малой Азии, близ Геллеспонта.

В царствование императора Константина Копронима Иларион потерпел гонение за почитание икон (и скончался около 754 г). Он называется Новым – в отличие от Илариона Далматского, также ис­поведника, потерпевшего гонение при Льве Армянине.

Преподобный Иосиф песнописец прославляет Илариона в сле­дующих выражениях: «Честна твоя явилася пред Богом смерть, отче священнейший, Того бо почтил еси икону и гонение претерпел еси, оскорбляем от мучителей, преподобный, мученик в сем показываясь!» (3-й тропарь 8-й песни).

Касаясь письменных наставлений Илариона, песнописец прибав­ляет: «Сказание словес Божественных творя, разум Божественный, отче, оттуда почерпал еси, всем же предал еси благочестие». «Слово твое происходит яко же роса, отгоняя зной уныния, преподобный» (2-й тропарь 4-й песни и 2-й тропарь 7-й песни).

Между прочими письменными наставлениями Илариона сохрани­лось известным послание его, озаглавленное: «К старейшему брату моему и рабу Христову аз убогий и мний Иларион, малейший разумом и не- ключимый ни в коем же деле благе. Все, отрекшиеся мира сего, приемля иноческий образ и взяв на плечо крест Христов, нарекшись приемниками апостолам! Возлюбим нравы тех, которых образ носим, последуем тем, которых учениками нарицаемся, возненавидим земное, по примеру отцов наших. Придите, вопросим самовидца и слугу Слова Божия, любимого ученика Христова, возлегшего на перси Господни и почерпавшего там мудрость: придите, мятущиеся среди земных вещей, придите, двоедушные, не отверзшиеся мира и присваивающие жизнь вечную; придите, вопросим Иоанна Девственника, и он возвестит полезное. Глаголи нам, глаголи, Иоанне Богослове, что сотворим, да спасемся? Какими хитро­стями можем избавиться муки и обрести Жизнь Вечную? Хочется нам Царствия Небесного, но правда ли, что хотим? Не видно; мы увлекаемся любовью к миру; любим золото, собираем имение, любим дома светлые, любим славу, честь, красоту; и это очевидно для каждого. Поведай же нам истину, Апостоле, разбери спор наш, примири нас, да будем единомыш- ленны; богатые между нами иноки укоряют нищих, нищие осуждают богатых. Отвечай нам, красота Апостолов, Иоанне, отвечай нам, громо­гласные уста. И вот возглашает он: “Аз, яко слышал и видел у Самого Слова Божия, так же и проповедаю: Не любите мира, ни яже в мире, аще бо кто любит мир сей, несть любви Отчей в нем (1Ин. 2, 15)”»⁴⁹⁸.

Исихий, уроженец и с 412-го года – пресвитер Иерусалимский, ученик святителя Григория Богослова, почитается одним из знамени­тейших учителей Церкви. «Все Священное Писание изъяснил и из­ложил он с ясностью и предложил для общей пользы, почему для всех он был весьма знаменит и удивителен»⁴⁹⁹.

В одной из пустынь Палестинских Исихий проводил жизнь под­вижническую и вместе с тем был ревностно предан ученым исследо­ваниям и изучению духа христианства. До двенадцати «Бесед» Иси- хия известны и в настоящее время: содержание их, большею частью, составляют события из жизни Иисуса Христа и Божией Матери или те святые Божии, местом подвигов которых была преимущественно Святая Земля. Одна из бесед Исихия начинается так: «Память о пра­ведниках подлинно должна быть освящена, и каждый праздник в честь их есть праздник священный. Ибо все они мужественно подвизались за веру, все понесли труды за верное исповедание, все, по мановению Божию, отдали себя опасностям, чтобы достигнуть венцов истины. Но праздник, который совершается ныне, выше всякой хвалы, – это есть торжество Девы, Которая до того превосходит всех, что приняла Само­го Бога-Слова, без стеснения обняла Его. Прежде всего Архангел Гав­риил возвестил: Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! (Лк. 1, 28)"

Великою назидательностью отличается также сочинение святого Исихия «Душевное учение о трезвении и добродетели», писанное для инока Феодула⁵⁰⁰.

Преподобный Исихий мирно скончался в 434-м году⁵⁰¹.

О Марке, епископе города Аретузы в Сирии, говорит Григорий Богослов (в первом слове на Юлиана), что «при императоре Констан­ции, по данной тогда христианам власти, он разрушил одно демонское жилище и многих от языческого заблуждения обратил на путь спасения не менее своею светоносною жизнью, как и силою слова. За это жители Аретузы, приверженные к почитанию демонов, негодовали на него. И когда дела христиан поколебались, а язычество начало воздыматься при Юлиане Отступнике, то Марк, видя против себя движение толпы, сначала решается бежать, не столько по малодушию, сколько следуя заповеди, которая повелевает бегать из города в город (см.: Мф. 10, 23) и уклоняться от гонителей; но, узнавши, что многих за него вле­кут и гонят, не захотел жизнью других искупать свою безопасность, возвратился из бегства и выдал себя народу – делать с ним что хотят. С него потребовали или построить вновь разрушенное капище, или заплатить положенную ими высокую цену за него; и когда он отказал, то подвергли самым неистовым пыткам: влекли его по улицам, сталки­вали в нечистые ямы, волочили за волосы, не оставили ни одной части тела, над которою бы не наругались. Язычники, наконец, сбавили цену до самого малого количества и вынуждали уплаты, применяя самые изысканные пытки: уши резали нитками, облитого медом выставляли на зной и съедение осам и пчелам. Но святой старец, не о деньгах по­мышляя, а о святой вере ревнуя, мужественно терпел пытки». И видя твердость дивного старца, говорит историк (Феодорит 3, 6), арефузяне умилились и пустили его свободным: затем от него же поучались и были все христианами. Скончался мирно в глубокой старости.

Кирилл был диаконом Илиопольской церкви в Финикии, где сокру­шил много идолов при Константине Великом; а в царствование Юлиана язычники умертвили его и, мертвому разрезавши живот, в ярости кусали зубами. Тогда в Газе и Аскалоне много мучеников обоего пола умерло сре­ди мук: изуверы рассекали на части тела их, пожирали сырые печени их, а другие посыпали внутренности ячменем и отдавали на съедение свиньям.

Преподобный Иона, в мире Иоанн, был священником в городе Юрьеве (Дерпте), куда прислан был из Москвы. По последнему обстоя­тельству псковичи называли его шестником (переселенцем). В Юрьеве прожил он два года с половиной, усердно исправляя дела звания своего для русских, населявших русский конец Дерпта. Немцы, тогда усердные слуги папы, стали принуждать его и его детей к унии. Благочестивый пастырь терпел разные оскорбления, но в 1470 году он вынужден был удалиться в Псков вместе с супругою и детьми. Узнав здесь, что това­рищ его, блаженный Исидор, мужественно претерпел страдальческую смерть за святую веру, он решился на страдания пустынной жизни. До­шло до него сведение, что на границе Лифляндии, на реке Каменке, есть природная пещера; он пошел, осмотрел ее и полюбил уединенную мест­ность, тем более что здесь надеялся он иметь сношения и с гонимыми чадами Православия. Взяв супругу и детей из Пскова и поместив их у владельца земли, где была пещера, сам начал копать в горе за пещерою место для храма Божиего. Вскоре супруга его, в иночестве Васса, умерла и положена была в пещере. Иоанн принял иночество с именем Ионы. Окончив пещерный храм и при нем две келлии, испросил он у архие­пископа Феофила благословение на освящение храма, и храм освящен был в 1477 году псковскими священниками в честь Успения Богомате­ри. При освящении храма пред храмовою иконою исцелела слепая: это утешило искреннего подвижника. Владелец места Иоанн Дементьевич уступил под монастырь землю на версту вокруг обители. Блаженный Иона усердно подвизался в пещере и здесь свято почил около 1480 года. По смерти его на его теле найден кольчатый панцирь, который носил он на себе тайно, для усмирения плоти; панцирь повесили над гробом его; немцы в одно из нападений своих унесли и эту собственность святого старца. Мощи его честно положены в пещере⁵⁰².

Прежде преподобного Ионы подвизался в той же природной пещере преподобный Марк. Звероловы видели его то у трех камней на горе, то на потоке Каменке, близ того места, где после найдена пещера; два из этих камней и теперь еще видны близ кровли Успенской церкви, обросшие мхом, под вековыми дубами; один весь на поверхности, другой глубоко опустился в землю, но третий уже совсем ушел в нее. Летопись передает рассказ очевидца зверолова Изборского: «Раз случайно пришли мы с от­цом на край горы (где теперь церковь Богородицы) и слышим как будто церковное пение; пели стройно, благоговейно, а певцов не видно было, и воздух наполнен был благоуханием фимиама». Без сомнения, это были пустынники, совершавшие в пещере вечернее Богослужение, – блажен­ный Марк с одним или двумя учениками. Преемник преподобного Ионы внес блаженного Марка в синодик как первого подвижника Псковской пещеры. Преподобный Корнилий в свое время усомнился в верности за­писи, так как не найдено письменного памятника о его подвигах, и велел изгладить имя его из синодика. Но внезапно пораженный болезнью, он известился в духе о причине болезни и велел несть себя к гробу старца. Здесь, испросив себе прощение слезною молитвою, он получил исцеле­ние и повелел опять внести преподобного Марка в синодик⁵⁰³.

В 1642 году по грамоте Псковского епископа Геннадия устроены были новые гробницы с покрывалами, и в них с пением псалмов по­ложены были мощи первых подвижников пещеры; гробница препо­добного Марка и преподобного Ионы поставлены были на прежних местах: первая под образом Спасителя, вторая – при входе в пещеру на правой стороне; гробница же преподобной Вассы с левой стороны перенесена на правую⁵⁰⁴.

Небольшого повода бывает достаточно, чтобы воспламенить вечно возбужденное настроение магометан против христианского населения, но в настоящем случае без всякого повода, единственно только пастыр­скими своими добродетелями возбудил ненависть мусульманского на­селения «добрый и богобоязненный пастырь стада Христова, сиявший на кафедре своей, как лампада на свечнике», – как выражается о нем описатель жизни его.

Турки оклеветали его в тайной переписке с «франками», которых будто бы епископ призывал в Коринф и обещал помочь им завладеть городом. С яростью набросился взволновавшийся такими вестями народ на жилище христианского епископа, и, закованный в цепи, осыпаемый побоями и проклятиями, Захария был приведен к судье. Тот, без всяких допросов, предложил святителю принять ислам. «Сохрани меня Бог от такого безумия! – отвечал епископ, – из- бави Боже, чтобы я отрекся от Господа моего Иисуса Христа, Бога истинного! Нет, я верую в Него, Бога всемогущего, Творца всего мира, и готов пролить кровь мою за святое имя Его!»

Возобновление побоев было ответом на эти слова нового исповед­ника Христова; потом его заключили в тюрьму, где подвергли таким жестоким пыткам, на которые только способен изощриться магометан­ский фанатизм. Терпение мученика оказалось однако же выше даже жестокости мучителей, которые наконец придумали мучительнейшую смерть для своей жертвы – пронзить вертелом страдальца и жарить его, как агнца на огне...

Однако же, с помощью большого выкупа удалось возмущенным таким приговором, преданным своему святителю христианам избавить его от такой лютой смерти. Приговор был смягчен, и епископ Захария был обезглавлен в своей епархии в третье воскресенье после Кресто­поклонной недели, в 1684-м году.

Рукоположен во епископа папою Феодором (641–649) из настоя­телей одного монастыря, в котором он был тридцать лет иноком, а по­том в продолжение сорока лет – настоятелем и пресвитером. В епи­скопстве преподобный Зосима отличался в особенности милосердием, так что однажды снял с себя одежду, чтобы вырученные за нее деньги отдать бедным; руководил паству свою и словом и примером: украсил храм Божией Матери. Пораженный предсмертной болезнью, он лежал на грубой подстилке, покрытый худою одеждою, и когда постельничий императора Константина II (642–668), последние шесть лет царство­вания жившего в Сиракузах, Евпраксий подарил больному богатую постель, то он, немного полежав на ней, велел продать ее и деньги употребить на призреваемых бедных. После 13-летнего управления своею паствою святой Зосима скончался около 662 года. Многие боль­ные исцелены были при кончине его при одном прикосновении к его гробнице.

Святого апостола Кифы, от 70-ти. По преданию, епископствовал в Иконии. О нем упоминает апостол Павел, говоря, что Христос по вос­кресении явился Кифе, потом двенадцати (см.: 1Кор. 15, 5). См. 4 янв. в соборе 70.

Преподобной Монаки Александрийской IV века. Это – девствен­ница, вразумленная в своей гордости и любостяжании Макарием, над­зирателем богадельни увечных. См. 3 марта о святой Пиаме.

Святая Церковь в субботу перед шестою неделею Великого Поста вспоминает воскрешение Лазаря.

Исполняя закон ветхозаветного общественного Богослужения (см.: Исх. 23, 17) и творя волю пославшего Его Отца, Иисус Христос во дни Своей земной жизни ходил на праздник ветхозаветной пасхи в Иерусалим. Четыре пасхи объемлют время Евангельской спаситель­ной проповеди, которую начал Он после крещения Своего и продол­жал до Своего вознесения. Так Иисус Христос шел в Иерусалим и на праздник последней Своей пасхи, несмотря на то, что Божественная слава учения и чудес Его, распространившаяся уже повсюду в земле обетованной, сильно вооружила против Него завистливых старейшин иудейских, которые давно замышляли и старались предать Его смерти. Последнее путешествие Иисуса Христа на пасху еще более явило и уве­личило Его Божественную славу, а равно усилило зависть и ненависть к Нему книжников. Первое событие при этом путешествии, особенно прославившее Господа и умножившее против него злобу синедриона иудейского, было воскрешение Лазаря четверодневного, совершенное Господом при стечении многочисленного народа и обратившее многих к вере во Иисуса Христа (см.: Ин. 11, 45).

Лазарь был еврей и фарисей, сын Симона фарисея (см.: Мф. 26, 6), родом из Вифании. Господь часто во дни Своей земной жизни заходил в дом Лазаря, которого с сестрами его Он любил и называл другом Сво­им (см.: Ин. 11, 3, 5, 11). Господь допустил его умереть, да прославится Сын Божий и да веруют Его ученики (см.: Ин. 11, 4, 15). Услышав о воскрешении Лазаря, иудейские первосвященники и старейшины говорили о Иисусе Христе: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом (Ин. 11, 47–48). Архиерей Каиа- фа дал синедриону совет, послуживший пророчеством о спасительной силе крестной смерти Иисуса Христа:

Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 49–50). С того дня положили непременно убить Иисуса Христа, обнародовав повеление взять Его, где только увидят (см.: Ин. 11, 53). Воскрешение Лазаря так озлобило книжников и первосвященников, что они решили убить не только Воскресителя, но и воскрешенного (см.: Ин. 12, 10). Лазарь удалился на остров Кипр, где впоследствии он поставлен был от апостолов епископом, Богоматерь даровала ему омофор, сделанный Ее руками. Жил Лазарь по воскрешении 30 лет и хранил строгое воз­держание. Вторично преставился он в Кипре. В IX веке Византийский император Лев Философ перенес мощи праведного Лазаря из Кипра в Константинополь.

Православная Церковь, по окончании Четыредесятницы всту­пая в неделю страданий и смерти Господа, начинает свои священные воспоминания с Лазарева воскрешения, послужившего началом ре­шительного восстания иудейского совета для погубления Спасителя и даже Лазаря.

Воскрешение Лазаря Церковь воспоминает с древних времен хри­стианских. Отцы Церкви IV века святитель Амфилохий, епископ Ико- нийский, святитель Иоанн Златоустый, блаженный Августин и другие оставили нам свои поучения, произнесенные ими в Лазареву суббо­ту. «Сегодня, – говорит святитель Златоуст, – Лазарь, воскрешен­ный из мертвых, уничтожил для нас многие и различные соблазны». В VII веке святой Андрей Критский написал также беседу на четверо- дневного Лазаря и канон, ныне поемый Церковью. В VIII веке Косма Маиумский и Иоанн Дамаскин предали Церкви также каноны на день Лазарева воскрешения, ныне поемые Церковью. В конце IX века им­ператор Византийский, Лев Философ, перенесши мощи святого пра­ведного Лазаря от Кипра в Константинополь, составил на день воскре­шения его некоторые из священных песнопений, ныне употребляемых Святой Церковью.

По гласу Церкви воскрешением Лазаря Иисус Христос хотел, между прочим, показать в Себе Бога и человека, уверить учеников Своих в будущем Своем воскресении, всех – в общем воскресении мертвых, – грешникам явить образ духовного воскресения. Действи­тельно в лице Своем Господь Иисус Христос явил при гробе Лазаря очевиднейшим образом Божество и человечество. Как Бог всеведущий, Он возвестил ученикам Своим о смерти Лазаря, не быв уведомлен об этом. Господь приходит в Вифанию; Марфа и Мария, сестры умершего Лазаря, и другие всенародно исповедуют Иисуса Христа всемогущим и Сыном Божиим. «Господи, – говорит Марфа, – аще бы Ты здесь был, не был бы брат мой мертвым. Но и ныне вем, если сильно будешь умолять Бога, даст Тебе Бог (см.: Ин. 11, 21–22). Ей, Господи: я верую, ибо Ты – Христос, Сын Божий, Который придет в мир». То же произ­носит и Мария, падши к ногам Спасителя. Равно и другие иудеи говорят о Нем между собою: видишь, как любят Его; не мог ли Он, открыв­ший глаза слепому, сотворить, чтобы и этот не умер (Ин. 11, 36–37). Тогда и Сам Иисус Христос всенародно нарекает Себя жизнодавцем. Воскреснет брат твой, говорит Он в утешение Марфы: Я – воскре­шение и жизнь: веруяй в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живый и верующий в Меня не умрет во веки (Ин. 11, 23, 25–26). Наконец как истинный Бог Иисус Христос после краткой молитвы ко Отцу Небес­ному всемогущим словом Своим воскрешает Лазаря на четвертый день по смерти его. «Тебе, Владыка, всех Царю, вся возможна, – говорит Церковь, – глас Твой разрушил адово царствие, и слово власти Твоей восставило из гроба четверодневного, и Лазарь бысть спасительное прообразование пакибытия».

Как истинный человек Иисус Христос пришел в Вифанию, где жил и умер Лазарь, и видя сестру умершего друга Своего плачущую и пришедших с нею плачущих, Он возмутился Сам, прослезился, и яко несведущий спросил: где положили его? (Ин. 11, 34) Так Господь пред­стал гробу Лазареву, «уверяя нам два существа Своя», – говорит Цер­ковь. Как человек спросил: «где погребся, и как Бог воскресил четверо- дневного».

Рыдаешь, Иисусе – сие смертного существа:

Оживляешь друга Твоего, сие Божественныя крепости, – говорит синаксарь в субботу Лазарева воскрешения.