Собрание поучительных слов. Часть 3

Да будут едино, якоже и Мы.

Ин.17:22.

Рассуждая эти слова Христовы, купно же и смотря на нынешние наши обычаи, слушатели Христоименитии, вижу я великое несходство между Христовым желанием и нашим междоусобным обхождением: и могу сказать, что многие из нас или позабыли, что они Христиане, или не памятуют, каким Христианину должно быть. Ибо слышу я здесь, что Христос молит Своего Отца при отшествии Своём из мира сего, чтобы верующие в Него имели сердце и душу едину, да то же самое заповедает Он им, где говорит: си заповедаю вам, да любите друг друга¹. И паки: мир оставляю вам, мир даю вам². А где же теперь такой мир, где такие согласия, где любовь такую найти? Правда, что полон ныне весь свет Христовым именем печатлеющихся, но покажет ли мне кто хоть двух из них, чтоб были они одно по самой истине, как положенные оные в заглавии Христовы слова хотят? О горе! О жестокость! Пришло на нас это Его Самого пророчество, что за умножение беззакония иссякнет любовь многих³. Можно без лжи сказать всякому с Пророком: что нет мира в костях наших ныне⁴. Но народствовать ли, но обличать ли это в этот час я пришёл? Никак: на солнце пальцем указывать не надо; и сами вы, слушатели, давно, надеюсь, приметили этот в нас недостаток. Буду, стало быть, я теперь только сожалеть о таком нашем несогласии с волей Христовой, и, сожалея, доказывать: коль непристойны человеческому, а особливо ещё Христианскому имени междоусобные брани, вражда и раздоры, сколь непристойны, да сколь притом и неполезны. Прошу благосклонно послушать.

Я оставляю на время имя Христианское, а хочу первее рассуждать ещё о имени просто человеческом. В самом создании человека, усматриваю я, слушатели, то, что мне надобно употребить в доказательство моему предложению. Созидает Бог многие и различные животные, созидая же, купно и вооружает их, чем бы могли они или наступать, или обороняться друг против друга: иному даёт острые ногти, иному ядовитые зубы, иному смертоносное жало, иному иное оружие; а где до человека приходит, не даёт ему ни того ни другого, но вместо всего облекает его в плоть мягкую, и ту ещё нагую, наполняет взором приятности, склоняет сердце к любви и умилению. Что это, Владыко, Господи! В такую страшными жителями наполненную землю пускаешь ты человека, не ополчаешь его никаким оружием? Как ему в этой пустыне между львами, пардами и другими от натуры сильно вооружёнными зверьми ходить будет без опасения, когда он ни рогов, ни жала, ни пронзительных ногтей не имеет? Воистину, Владыко. Господи! Перемени твой план в творении человека; дай ему какое-нибудь оружие из тех, каковы видим мы у других животных. Я, отвечает Господь, учиню то, что и безоружному ему все твари будут повиноваться; впрочем, хочу его таким образом сотворить в отличность от всех других животных. Я его делаю животным мирным, любительным, дружественным; и не имею намерения, чтобы он против кого-нибудь вооружался, и затем не даю ему ничего к тому приличного. Так говорит Зиждитель всех. Согласитесь вы со мной, слушатели, с этими словами ужасного этого человеческого предприятия. Представьте, говорю, перед умными глазами вашими изощренные мечи, копья, стрелы, также пушки, мортиры и подобные им военные всякие машины, на погибель ближнего устроения; и скажите, сходно ли все это с намерением Зиждителя нашего? Или, можно ли поверить, чтоб человек, такое животное мирное и друголюбительное, смертельным этим орудиям был избирателем? Откуда бы ему взять такие рога, такое жало, такой яд, каких нет ни в самых лютейших зверях. Уже нужно нам всему этому верить, потому что чувствительно все это глаза наши видят, и руки осязают. А если бы, по Демокритову мнению, допустить надлежало множество миров, и пришёл бы из них какой-нибудь житель сюда, не видевший никогда образа человека, только видевший совершенно, каков Бог влил в него, в создание его; то подлинно, слушатели, не поверил бы он, увидя такие наши действия, что здесь живут люди. А если бы и дошли до того, то скорее бы он принял за людей зверей или скотов которых, чем (простите, нехотя говорю) нас, когда бы только увидел, что и звери, и скоты тех, которые с ним одного рода и вида, не едят, а человек человека настолько погубить старается. Но за что ещё? Какая материя к таким несвойственным им возбуждает людей предприятиям? Ежели бы могли мы подняться на такую высоту, чтобы могли оттуда всю обнять нашим взором вселенную; то бы ничего больше в этом случае не увидели, как только что малые ребята дерутся из-за одного небольшого шарика; ибо все наши ссоры, все вражды и брани туда клонятся, чтобы овладеть нам чем-нибудь на земле, которая и вся, если сравнить её, например с небесными телами, есть весьма малый шар, а если ещё со всем пространством небес, то пункт едва глазом постигаемый. Признайте же вы мне теперь ту Богописанную красоту; признайте тот разум, то благородство, тот образ и подобие, по которому Бог создал человека. Из-за такой малой вещи ссориться, и все силы свои устремлять на брань тому, которого столь пространные ожидают небеса, которому все и здесь под ноги покорено, словом ради которого все сделано, что ни сделано, какое недостойное дело! Да против кого ещё устремлять силы? Против естества своего, против рода своего, против братьев своих. Какое бесчеловечие! Бог нарочно, говорит Августин, и в самом начале других животных сотворил не по одному, а человека одного только, так что ни Евы из другой части земли сотворить не хотел, но от того же самого человека её и весь род человеческий произвёл; нарочно, то есть, чтоб связать нас нерушимым союзом родства, и тем обязать всякого к вечной и ненарушимой друг к другу любовью: а мы разорив устав Божий, и естественные, дерзновенно, вот, перескочив пределы, до того доходим, что и самых лютейших животных злостью нашей, изливая её на наших ближних, превосходим. О Боже! Что это? Праведно ты, Давид Святой, не узнаешь человека в человеке; правильно говоришь, что он приложился скотом ныне несмысленным⁵, и уподобился им; но, когда бы скотом ещё! И скоты того не творят, что он, как теперь мы видели. Но обратимся к предложению.

Непристойно раздоры чинить, вражду в сердце своём питать, ругаться друг с другом всякому человеку, тем более Христианам, кто есть Христиане? Их мало назвать товарищами, мало ближними, мало братьями, но лучше сказать, что они есть единого тела части, как и Павел говорит, а чьего тела? Христова: уди, рече, есть мы тела Его, от плоти Его и от костей Его⁶. И на другом месте: вы, говорит, есть тело Христово и уди от части⁷. И паки на ином: глаголите истину, яко есть мы друг другу удове⁸. Подтверждает слова Павловы и сам Христос, где говорит ученикам Своим так: Я есть лоза, а вы ветви⁹. Такое-то тесное во Христе всех Христиан соединение! Если, рассуждайте теперь сами, слушатели, Христиане не только суть братья между собой по плотскому происхождению, но, что и того больше, ещё есть и одного тела члены по таинственному соединению; то прилично ли им восставать друг на друга. Восстает ли когда глаз на руку, или рука на ногу враждует ли? Не более ли ещё друг о друге они пекутся, и аще един из них уд страждет, сострадают ему и все другие, если славится один, то радуются с ним и все¹⁰, по слову того же вышеупомянутого Апостола?

Да из-за чего бы Христиане ругаться между собой хотели? Они ничего своего здесь не имеют; за что им с кем брань творить? Они все что ни есть в мире этом, Христа ради презрели; чего им искать?

Но убо, что уже, помыслим, сказали Ангелы, живущие на небесах, когда б услышали, что ныне на земле во многих местах язычники почивают, а Христиане острят оружие друг против друга. Варвары маслинами венчаются, а Христиане внутренними и внешними нестроениями мятутся, друг друга гонят, друг против друга мечи обнажают, друг друга крови напиться жаждут. Я думаю совершенно, что они никак не захотели бы признать таковых людей за Христиан, но думали бы, что то сказывают им о Гоге и Магоге, ожидаемых, по силе пророчеств, диких и свирепых народах, служителей Антихристовых, или о пободных им зверообразных людях; понеже Христианское знамение, по которому они от других языков распознаваться должны, по силе слов Хритовых, одно только, любовь и мир: о сем, рече, разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою¹¹. Следовательно, где нет любви, но брани и нестроения, как можно тут Христиан найти? Что же? Кресты на знамёнах обеих сторон сияют; то и паче во удивление и ужас должно привести всякого, что они, имея пред очами Спасительное сие знамение, не последуют делу тому, чьё оно, нарушая чувствительно оный мир, который Сын Божий через Крест Свой утвердить намерен в нас был, и которым все учение Его и Апостолов Его преисполнено. И сие я упомянул о публичных бранях, но то же надлежит исповедать и о партикулярных ссорах. Воистину, если бы чувствительным образом сошёл теперь Христос на землю, и сказал бы Ему кто, что тут живут Его ученики, где нет ни единого почти дома, где бы вражда не имела место, никогда бы Он этого не принял; и хотя бы ни по одному на выях их кресту висело, не признал бы их во век за подражателей Евангелия Своего: ибо точно говорит Павел: что иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми¹²: а идеже в вас зависти и рвения и распри, не плотстии ли есте, и по человеку ходите¹³? Он же, в другом передаёт месте.

Прочее, я все это говорю о таких бранях и несогласиях, которые не имеют у себя законных причин, а не о всех: ибо мы видим, что и Авраам, и Моисей, и Иисус Навин, и Давид и другие многие праведники выходили на брань, но тем праведного жития своего не помрачили для того, что воины были праведные. Воевали они не против незнающих Бога, а воевали за честь Божию и народ Его Святой; к тому же, ещё многие из них воевали по особому благоволению на то Божию, так что согрешили бы ещё они, ежели бы не вышли против врагов своих, и может быть попали бы ещё такому же наказанию Божию, как и Ахаав, который за то, что не убил одного царя Сирского, сам осужден был от Бога на смерть. Тоже самое разуметь надо и о приватных несогласиях, если бы кто, например, не захотел иметь мира с каким человеком того ради, что его все намерения и дела на вред клонятся ближнего; не только бы он не погрешил, но ещё бы и похвалы достоин был, и блаженным в правду назвался, по силе слов Пророческих: блажен, рече, муж, иже не иде на совет нечистивых, и на пути грешных не стоит, и на седалище губителей не сяде¹⁴. И делал бы он это по примеру того же самого Пророка, который, как явствует в других его псалмах, никогда со злыми людьми в согласии быть не мог: возненавидях, рече, церковь лукавнующих, и с нечестивыми не сяду¹⁵; и которые враги были Богу, враги всегда и ему: не ненавидящие ли, рече, Тя, Господи, возненавидях? И о врага Твоих истаях? Совершенной ненавистью возненавидел я: во враги быша ми¹⁶. Не о сих убо, и паки я засвидетельствую; или сим подобных законных бранях и несогласиях речь моя есть (хотя и то знаю, что часто и беззаконые законными называют причинами не имеющими Христианского духа политики); но о таких, которые, например, из-за сажени земли, или ещё из-за одного слова, или из-за другого некоторого столько же гнилого основания происходят; кратко, в которых ни честь Божия, ни польза ближнего, но свой суетный интерес некий наблюдается. Такие то, говорю, брани и несогласия Христиан, которым точно завещает Павел мир иметь, аще возможно, и со всеми человеки¹⁷, вовсе не суть приличны.

Не суть приличны; сколь же ещё суть они вредительны, кажется, и говорить много не для чего. Кто не знает, сколько и после одной брани вдов и сирот остаётся, сколько и на одной крови человеческой проливается, сколько и одна земель опустошает, домов разоряет, градов опровергает? Прочти, кто хочет, древнюю историю, и увидит, что не едино Государство не пропало, кроме что от браней, кроме что от несогласия, кроме что от нарушения общего покоя. Но и на домашние взглянем вражды, сколько и они самых знатных фамилий погубили, сколько человек во гроб вогнали безвременно, сколько нищих наделали. И сие не прежде только, но и ныне те же они плоды приносят; но жаль, что мы того не примечаем. Когда бы примечали, увидели бы скоро, что не напрасно говорит негде Апостол: аще друг друга снедаете, блюдится, да не како истреблени друг от друга будете¹⁸. Да то же и Христос внушает нам, где сказывает, что всякое царство, раздельшееся на ся, запустеет; и всяк град или дом, разделивыйся на ся, не станет¹⁹.И сего ради один Скиенянин, как умирал, призвав к себе своих детей, которых у него было с семьдесят, дал им пучок стрел, и приказывал, чтобы они переломили его; чего как ни который из них сделать не мог, он сам, взявши после, стрелы, одну по одной переломал; переломавши же сказал: Дети! Вы видите, что соединенных стрел переломать нельзя, а разделенных очень легко. Так убо памятуйте, ежели и вы будете между собою жить мирно и согласно, ничто вас не преодолеет; ежели противным поступите образом, то худо с вами будет; скоро вы пропадете! Но я ещё сие говорю об одном явном разорении, от баталий и раздоров происходящем, а не поминаю, какое в таком случае люди внутрь совести своей чувствуют неспокойство, как их терзается гневом и яростью сердце, как размышления разные их душу мучают? Оставляю и другие подобные сим обстоятельства; когда же бы все хотел я изображать, что вражда ни делает; то бы скоро вы увидели, что сей порок есть точная стоглавая (удра), какова у Пиить видима есть; и всякая ее голова смертоносным наполнена ядом. Прочее нам все другое не столько ещё рассуждать надобно, как то, что и самые наши души вечно гибнут в таких обстоятельствах: ибо какая тут спасения надежда остаётся человеку, где вражда есть? Скорее Бог блудника или татя простить может, нежели такого человека. Понеже там слабость плоти, там скудность и лишение пропитания по большей части бывает причиною, а здесь самая сатанинская злоба; почему и во Евангелии никому иному не запрещено просить Бога о милости; а во вражде сущим точно объявлено, чтобы они не дерзали приступать к алтарю благоутробия Божия со своею молитвою и приношениями, как с некоей мерзостью. Аще, рече, принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой перед олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим²⁰. Но уже время окончать нам слово.

Видели вот мы, сколь непристойно, а притом и сколь неполезно человеку, особливо же Христианину, восставать на своего ближнего. Тем же убо, о Христиане. Оставим, ежели какие имеем между нами несогласия, раздоры и брани, оставим немедленно, буде ли истинными Христианами быть и называться хотим; а вместо того с Павлом вопию: мир возлюбим, и яже к созиданию друг ко другу²¹: ходим со всяким смиренномудрием и кротостью, с долготерпением, как ученики Христовы, терпяще друг другу любовью, тщащеся блюсти единение духа в союзе мира, да будет в нас действительно едино тело, и един дух, якоже и звани есмы во едином уповании звания нашего²². Буде лишь и бранствовать надобно, есть нам и кроме ближнего подвизаться против кого; с одной стороны дьявол, с другой плоть, с третьей мир борет нас. Сюда убо силы наши обратим, на сих неприятелей всей нашей ополчимся лучше крепостью; а того, за которого кровь свою излил Сын Божий, а того, который плоть от плоти нашей и кость от костей наших есть, а того наконец, который той же жизни будущего века чает, которые и мы, того и нас самих, паки и паки молю именем Распятого за нас, оставим жить в мире, и Бог мира будет с нами. Аминь.

Исповедаютися Отче, Господи небеси и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси то младенцем.

Мф.11:25.

Рассуждение обстоятельств настоящего праздника нашего, в который мы празднуя преславное снисшествие на землю Духа Святого, благоговеем, и поклоняемся Триипостасному томужде и единосущному Божеству, даёт нам слышатели, причину вопросить: для чего бы столько народов, как прежде, так и после пришествия Христова до сего времени бывших, не могли познать Сего истинного Бога нашего? Для чего бы и ныне ещё многие не исповедали Его? Сказал бы, может быть, кто о бывших до пришествия Христова людях, что для того не могли они прийти в познание Бога: понеже не явился еще тогда миру Свет, просвещающий всякого человека²³, который есть Христос, по слову Евангельскому. Но что ж бы уже сказал он о тех, которые в самые времена видимого на земле Христова пребывания живущи, тем же мраком покрыты были? Например, Филипп и всегда находился при Христе, от самого дня, в который позван был во Апостольство; а для чего же, когда стал Христос ему и прочим соученикам его об Отце Своем напоминать, не хотел принять слова Его без чувствительного того показания? Покажи нам, говорил, Отца; и довлеет. На что и не без сожаления отвечал Христос: толико время с вами есмь, и не познал еси Мене, Филиппе? Видевший Меня, видел и Отца: и како ты глаголеши, покажи нам Отца? Не веруеши ли, яко Аз в Отце, а Отец во Мне есть²⁴? Пусть ещё о Филиппе скажем, что для того он в познании Триипостасного Бога столько хромал, что не был ещё тогда послан в мир Дух Святой. Сие назнаменовал, видится, и Сам Спаситель, где как к нему, так и ко всем прочим Апостолам сказал: ещё много имам глаголати вам, но не можете ныне носити, егда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину²⁵. Но ныне уже вот и Дух Святой снизошел на уверение и наставление к познанию истинному рода человеческого. Для чего же убо и ныне ещё тьма бывшая до пришествия Христова, во многих народах исчезнуть не может? Для чего и ныне ещё Хина идолов чтит? Япония многобожествует? Персия, Мидия, Аравия, Индия, Египет, Палестина и иные премногие страны от скверного магометантства стонут? Воистину не может никто большей на сие дать причины, как той, которая содержится в сих словах Христовых: «исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцем» (Лк.10:21); то есть, что глупые люди те не хотели, или не хотят ещё ничего допустить, разве что разумом своим постигнуть им было можно. Для этого подлинно, как прежде было, так и ныне есть ещё многобожие во многих местах вселенной; для того имя Святой Троицы магометанам всем тяжестно; оттуда и Натуралисты, Атеисты и другие богомерзкие и душам благочестивых людей нестерпимые имена произошли в свете, и происходят. Оттуда, говорю, то есть, что иной хочет, чтобы показал ему кто-нибудь Бога очевидно; иной думает, что одному Богу всю вселенную управить нельзя; иной говорит, как можно не имеющему жены родить сына? Иной иные сим подобные воображает в голове своей непристойные мысли. Но можно ли разуму человеческому постигнуть Бога со всеми тайнами Его? Или тут разуму человеческому уступить должно вере? Побеседуем мы теперь о том пространнее, на такой более конец, чтобы и мы, ведуя то в вещах Божественных больше, нежели надлежит, не показывались иногда мудры и любопытны.

Царю Небесный, Утешителю, Душе истины! Как Ты умудрил днесь простых рыболовов, так умудри всесильною Твоею благодатию и наш бренный ум и язык к Богословию и хвале непостижимых Твоих величий: веси бо, о преблагий Господи, что аще в чем, а в сем особенно человек Твоей помощи требует.

Когда с прилежанием о Боге помышлять мы начнем, слышатели; то увидим скоро, что как нет ничего Его понятнее, так нет ничего и непонятнее. Правда бо то, что куда мы ни обратимся, на что ни посмотрим, везде следы Божии живо изображены приметим. Ежели взыдем с Давидом на небо, Он есть; ежели снидем во ад, Он есть; ежели возьмём крылья наши рано, и вселимся в последние моря, и тамо ощутим Его руку²⁶. Чего ради и не было ни одного столь грубого народа, который бы никакого божества не признавал в мире, сам языческий автор Цицерон²⁷ говорит негде. Но что же есть такое Бог, или колика Его сила, или какова Его премудрость; того уже ни языком исповедать, ни умом понять невозможно. Вопрошен был иногда от Гиерона тиранна о сем Симониде, но не мог никакого ему дать ответа, просил на рассуждение того целого дня; по прошествии же дня ещё трёх дней требовал, после ещё более времени просил; что как в скуку уже привело тиранна, спросил он его: для чего бы так ответом медлил? На что Симонид отвечал так: царю! Сколько я больше о Боге рассуждаю, столько Он непонятен мне кажется. Но что Симонид сей в сравнении против Давида или Павла, из которых одному безвестная и тайная премудрости Своея явил Бог²⁸: другой действительно восхищен был до третьего небесе, и слышал там неизреченные от Бога глаголы²⁹. Да что ж? Могли ли и они описать нам Величество Божие? Могли ли изобразить словом богатство премудрости и силы Его? Один в необычное восхищен от показанных ему таин удивление, не зная больше, что говорить о том, вопиет перед Богом: исповемся Тебе, яко страшно удивился еси³⁰! Аки бы рекл: скажу тебе правду, Владыко мой! Что мне страшно и помышлять о величестве Твоём, не только говорить. А инде как бы во уме приходя, пространнее описывать начинает удивление свое: чудно, говорит, имя Твое по всей земли, Господи! Взятся великолепие Твое превыше небес³¹! Но и паки, не имея слова достойного к похвале Его, сжимает уста свои со смирением, засвидетельствуя: кто возглаголет силы Господни? Кто слышаны сотворит хвалы Его³²? Другой также вместо того, чтобы объявить нам, что на третьей небеси видел, был в недоумении о всем том глубоком, восклицает: о глубина богатства, премудрости и разума Божия³³! Не спрашивай меня никто, что я видел или слышал? Слышал я и видел, их же нельзя человеку глаголати³⁴. Да и только, только всего известия небесный сей гость принес нам с собою о Боге и благих его; хотя ещё столько они были ему показаны, сколько снести его зрение могло. Кто же бы убо ещё мог постигнуть разумом своим, о чем столь великие мужи говорить не умели? Вижу я ещё в книгах Царственных, что является Бог Илии Фесвитянину очевидно на горе Хоривской; но и тот, примечаю, не может смотреть на него. Бысть, написано там, егда услыша Илия, пришествие Господне, покры лице свое милотию³⁵. В книгах Исхода Израильского нахожу, что Моисей так же откровенно имел себе славу Божию; но и он задняя только Его видел, Лица же Божия отнюдь не видел³⁶. А что ж было задняя Божия видеть, а не Лице, разве что образ только некий явления Его, а не существо самое, о котором наперёд ему было объявлено, что видеть Его человеку нельзя? Но убо между тем приметьте вы, слышатели, что хотя как Моисей, так и Илья только во образе некоем допущены были видеть Бога, но и так смотреть на него смело не могли; но один покрыл лице свое милотью, а другой в расселине засел каменной, и оттуда в немалом страхе и трепете выглядывал туда, где являющийся проходил образ. Что же уже о самом непостижимом, неизмеримом и бесконечном существе Божии? Что о неприступном, как Павел называет, свете Божества Его сказать³⁷? Смеют ли сюда уже не только человеческие, но и Ангельские очи взирать? Видех, говорит Исаия, Господа сидяща на престоле высок и превознесен, и Серафимы стоят вокруг Него, шесть крыльев у них единому, и шесть крыльев другому: двумя убо летают, двумя покрывают ноги, двумя же лица³⁸. На сих словах Исаиных остановлюсь и вопрошаю: для чего Ангелы покрывают лица свои, стоя пред престолом Божиим? Того ли для, что не смеют взглянуть на Лице Божие? Но Евангельская истина удовлетворяет нас, что они выну видят Лице Отца Небесного³⁹. Явно убо есть, что хотя и наслаждаются видения Божия Ангелы, но по такой мере, сколько вместить их естество может; совершенно же понять не могут Его. И сие то значит, что прикровенны имеются у них лица. Но доселе ещё говорили мы о едином существе Божии: какое же бы, ежели далее поступить восхотим, рассуждение положил кто о трёх Ипостасях Божиих? Какое о предвечном рождении от Отца единородного Сына Божия, и под леты бывшем от Девы воплощения Того же? Какое о безначальном происхождении от недр Отеческих Святого Духа? Вместит ли чей ум, как три Лица здесь едино существо имеют? Как едино и три о едином и том же истинно богословствуются? Или как два естества и два хотения во едином Лице Христове живописуются? Воистину во всех сих и подобных вещах и премирный всяк ум яко неумный является. Кто бы ни помыслил в глубину сию спуститься, с Давидом сказать принудится: приидох во глубины морские, и буря потопи мя неведения⁴⁰. Никто, сколько мне известно, больше книг о Троице не написал, как Августин; но какое же и он имел понятие о Ней? Послушаем, что он в первом слове на сей день говорит, и познаем. Взыскиваешь, говорит, ты от меня, как одним именем Три называются? Не знаю, и охотно исповедую мое незнание. Что Христос благоволил объявить, то только знаю; в том есть Христианин, что единого Бога в Троице признаю. Что же и Амвросий Святой в первой книге о вере, в главе пятой, о сей материи пишет? Мне, говорит, невозможно есть, рождения Божия таинство знать, мысль оскудевает, глас престает, и не мой только, но и Ангельский; да и ты руку ко устам приложи: вышних таин испытывать неудобно.

Видите ли убо вот вы, слышатели, сколь есть скуден и недоволен к понятию Божиего естества и всех таин Его разум человеческий? Но и не дивитесь, слыша сие; он и несравненно меньших пред сими вещей постигнуть не может. Например, для чего Океан на всякие сутки обращает свое течение; или каким образом магнит железо к себе притягивает, ещё ни который Философ до сего дня не сказал. Ежели же таких вещей, которые у себя узкие имеют в натуре пределы, не может он постигнуть: то уже неопределенное Существо кольми паче? Ниже да вменит кто себе в стыд такое незнание. Я говорю, что ежели бы вместил ум наш Бога, то бы не был он и Бог; понеже имел бы во уме нашем пределы, что естеству Божию противно. А понеже что ни есть в Боге, то оно есть Сам Бог: так уже следует, что ни силы, ни премудрости, ни разума Его постигнуть никакой твари вовсе невозможно. И сего ради заключить надобно, что разум наш и вся века сего премудрость в познании таин царствия Божия есть ничто.

Что же есть тут сильно? Вера. Вера в познании таин царствия Божия только может, колико хочет. Она и невидимое существо Божие видит; она и Троицу во единице счисляет: она Бога и во чреве Девичьем на земле, купно и на престоле на небеси ясно зрит; она и вся та благая, о которых Павел не знал что сказать, удобно объемлет собою. Словом, чего ни все Апостольские и человеческие умы, но едино собранные, не могут, она едина все то постигнуть довольна. И сея-то ради причины утаил Свои тайны Бог от премудрых и разумных⁴¹, и выбрал к научению Своему, как Христос говорит, младенцев. Сея ради причины и премудрость Божия на чашу свою у Соломона безумных призывает, а не мудрых: иже, говорит, есть безумен, да уклонится ко Мне; и требующим ума вопиет: приидите, ядите Мой хлеб, и пейте вино, еже растворих вам⁴².

Но примечаю, что ты здесь прервать речь мою хочешь, слушатель, и сказать: я ещё не вижу, для чего бы премудрость Божия, минув премудрых и разумных, призывала к Себе безумных, и требующих ума младенцев? Ежели вера ей надобна, то не лучше ли могут ее учению верить разумные, нежели безумные, или младенцы? Однако же не дам я тебе на сие скорого ответа; но прежде ещё хочу, чтобы ты выслушал, какие безумные или младенцы призываются, младенствующие плотью; сего бо младенчества не только Павел, уста той премудрости, в похвалу возрастным людям не приписывает, но ещё запрещает быть им таковыми: не бываете, говорит, ктому младенцы⁴³. Но младенцы духовные призываются сюда, то есть, те люди, которые ничего о себе высокого не помышляют, ни надеются на силы разума своего; но просят просвещения от Бога, и что Он благоволит открыть им, всем сердцем послушают, и веруют Ему. Тоже разуметь надлежит и о безумных; что бы не помыслил кто, что здесь слово о безумных тех, которые леностью своей ничего знать не стараются, или которые ничего не зная хвалятся разуметь все совершенно; или напоследок которые от пьянства, или от других некоторых вин ум свой погубили, или и от природы действия его лишены суть. Нет, не таким безумным Бог хочет открывать тайны премудрости Своей: но которые только почитают себя за безумных, то есть, не имущих никакого понятия во испытании глубины Его, хотя впрочем и премудрыми именуются. Как и мудрых отвергает Он здесь, по толкованию самого Златоустого, не тех, которые похвальную имеют в себе мудрость, как-то Философское, или Медическое, или Механическое которое искусство; но мудрость века сего, то есть, излишнее и неподобающее в вещах божественных испытание. Инако бо разве бы Сам был Бог вина погибели человеческой, Который дал человеку разум; что и помыслить о благости Его есть ужасно.

Выслушав сие, прииди теперь, и посмотри, слышатель, которые удобнейшие суть к верованию непостижимых уму таин Божиих? Простые ли и смиренномудрые, или разумные и высокомысленные? Я не буду тебя по дальним и разным местам, показывая пристойные к сему примеры, водить: в одних деяниях Апостольских довольный сего опыт покажу. Видишь ли ты там в главе второй, сколько дел во един день проповедью Петра Апостола обратилось? Три тысячи (Деян.2:41). В другой день ещё, в главе четвертой написано, и того более; пять тысяч (Деян.2:41). Какие же се люди были? Простые и по большей части некнижные. Обратись после сего к товарищу его Святому Павлу, и посмотри, как красно пред Афинянами проповедует он, стоя посреди Ареопага (Деян.17:22–31)? Но веруют ли они тому, что он предлагает им? Иные ему ругаются, иные говорят: да слышим тя паки о сем⁴⁴. Для чего же так уже в сих людях не было действительно слово Павлово, как в оных Петрово? Не для того ли, что ему речь была здесь к Афинянам, людям таким, которые за мудрейших от всех почитались тогда во вселенной, и были паче других любопытны? Ни в чем бо более не упражнялись, как, либо говорить, либо слышать что новое смотри убо сам, что способнейшие далеки к научению тайн Божиих, простые и невежливые ближе, нежели мудрые и разумные; смотри сам, коль мудрование человеческого разума препятствует ему к познанию вещей Божественных; то есть, когда человек, переходя понятные своего пределы, испытывает то, что есть неиспытанно, и думает, что все ему постигнуть можно; а чего не постигает, как бы того и вещью не было, и быть не могло, ставит. Хотя тот же самый разум в другой силе много помоществует ему к познанию тех вещей, по оным языков Учителя словами: невидимая Божия от создания мира, твореньями помышляема, видима суть, и присносущная сила Его и Божество, во еже быти всем безответным⁴⁵, то есть, имущим разум, и не познавающим Бога.

Но разумею, что некоторые помышляют теперь в себе: дивятся они тому, что Павел в сих словах безответными называет таких людей, которые по мнению их не виноваты. Ибо сам же Павел говорит инде, что обуил Бог премудрость века сего⁴⁶; и вышеупомянутые слова Христовы свидетельствуют, что утаил Бог Свои Тайны от премудрых и разумных⁴⁷. Почему же убо виноваты они были бы, почему безответны, когда не познают тайн таких, которые Сам Бог утаил от них? Им кажется, будто бы винить более престало здесь Бога, а не их. Но суетны глаголы сии и сомнение неправедное: понеже слова сии: утаил, или обуил, или иные подобные, каковые на многих местах Священного Писания приписываются Богу, не первоначальную вину значат, но только действия наказания Божия, пристойное жестокости людей тех, о которых там говорится. Например, сие слово: утаил, не значит то, что для того Бог утаил Себя от премудрых и разумных, чтобы не уверили в Него; но то значит, что утаил; понеже не веровали они в Него, и верить не хотели. Следовательно, не Бог тому причиной, но они сами; сами они не восхотели уразуметь Его, а не Бог не дал Себя разуметь им. Что бо до Бога касается, то не всем ли известно от Евангелия, что Он, не скрываясь ни от кого, благовествовал Евангелие Царства Своего; да так же и ученикам Своим поступать в том приказал: шедше, рече, проповедуйте Евангелие всей твари. Иже веру имеет и крестится, спасен будет; а иже не имеет веры, осуждён будет⁴⁸.

Могу я чувствовать, что многие с Филиппом пожелают здесь, чтобы ради таких маломерных людей чувствительно Бог являлся, и всякому показал очевидно, чему верить надобно. Но всяк ли такого достоинства, какого был Моисей оный или Илия? Но и они только образ веруемого видели, а не существо; да и на тот самый образ смотреть пристально не спеши, как выше мы слышали: может ли же уже око человеческое стерпеть самое существо, когда ум понять не может Его, (как через все сие слово было доказано), кольми паче око не вместит? Прочее чему бы уже мы и верили, когда бы все постигали чувствами? Напоследок, как мы смеем желать, чтобы по воли нашей поступал Господь? Не лучше ли нам делать, чтоб мы повиновались Его хотению, которое явственно Он нам открыл, когда к Фоме, по осязании рукою язвы Его, сказал? Не велико Мне, что ты, видев Мя, веровал: блаженны суть не видевшие, и веровавшие⁴⁹.

Итак, к вам я обращаю мое слово, благочестивые слышатели! Видели вы сами, что как заблуждающим в неведении Бога нельзя на путь истинный обратиться: так нельзя и нам безпреткновенно и непоколебимо ходить по нему, разве ежели пленять будем всегда разум наш в послушание веры. Сделаем убо мы сие: не мудрствуем в тайнах спасения нашего паче, нежели подобает мудрствовать, ведая, что кладезь сей чрезмерно глубок, а ужи ума нашего весьма кратки; и ежели только отважно поступить в опасном сем деле восхотим, то (как нетопыри смотря на солнце, чего природа им не позволила, зрение свое теряют), и последний разум наш погубим. Послушаем в столь опасных обстоятельствах мужа всякой веры достойного, Святого Апостола Павла, который такое негде в сем нам подаёт делонаставление: иже мнится мудр в вас быти, буй да бывает⁵⁰. Прочее радуемся и благодарим от всего сердца вседельному Святому Духу, что снити ныне на основание церкви нашей благоизволил, и тем снизшествием Своим, как в первых самых основателей ее, так и нас всех научил почитать единосущную и неразделимую Троицу. Блажен воистину день сей, открывший нам толикое таинство! Блаженны и мы, что увидеть в нем свет истинный сподобились! Но, однако же не от нас сие: да никто же похвалится, Божий дар есть⁵¹. Нам всем приличествует теперь, что сказано было Святому Петру от Христа. Блажен, рече, еси, Симоне, сын Ионы, яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец Мой, Иже на небесех⁵². Что ж наше? Хотение и готовность к согласию воли Божией. Сие только наше; сие соблюдать в нас стараться мы должны. Но и в сем самом того же Отца Небесного помощи требуем. Чего ради и собравшиеся теперь единодушно все притецем к Нему, умильно молящиеся: да утвердит нас, и непоколебимых сохранит в вере Своей Святой во веки, благодатию единородного Сына Своего и приосенением Святого Духа. Аминь.

Грядите по Мне.

Мф.4:19.

Нынешнее Евангелие.

История Евангельская о звании четырех Апостолов, которую сегодня мы на литургии слышали, приводит нам во ум сугубое всех всех человек от Бога звание, слышатели благочестивые.

Первое, приводит нам во ум звание, которым зовет Бог всякого к познанию Своему. Ибо отнележе согрешил первый человек, такая в естестве человеческом появилась порча, что уже многие не стали познавать Творца своего и Бога, как атеисты; а другие, хотя стали признавать Бога, но не таким, какой Он есть, как идолопоклонники, которые хотя совестию убеждены, признали, что есть Бог, но не каков Он есть; и того для, как Апостол говорит: измениша славу нетленного Бога в подобие образа тленна человека и птиц и четвероногих и гадов⁵³. Наконец до того пришли, что чеснок, лук и подобные вещи обоготворять начали; Бога же истинного познание от дней на дни умалилось, и едва в ком осталось; а именно: осталось было в роде Израильском, от праведного Авраама произошедшем; но и те смешались, как Пророк говорит, во языцех, и навыкоша делам их⁵⁴; и те тельца слиявшие, поклонялись ему; и те жрицам, от Иеровоама поставленным, жертвовали; и на тех жалоба есть у Пророка такая: позна вол стяжавшего его, и осёл ясли господина своего, Израиль же Мене⁵⁵, Создателя своего не познал. Таковое убо крайнее видя Бог в человеке безумие и ослепление, различные употребил, и ныне употребляет, чтобы обратить его к познанию Своему, способы. И во-первых, через естественный, на сердце всякого изображённый закон к тому его приклонял, и чудные дела Свои в рассуждение представляя, аки бы устами Своими, через них о познании Своем увещевал: невидимые бо Его, говорит Апостол, от видимых творений познаются, и присносущная сила и Божество⁵⁶. А когда мало очень тем во обращении человека успевал Бог, то приложил Он иные ещё средства к тому употребить. То есть, избрал некоторых праведных мужей, и через тех проповедь к познанию Своему приводить его тщился. Таков был у него Проповедник прежде потопа Енох, в потопа Ной, а потом Авраам и другие Патриархи: наконец все пророки, от Него посылаемые, не иное что вкоренить в людях старались, только истинное познание Бога. Когда же, итак, люди в разум истинный не пришли, но Еноха презрели, Ноя осмеяли, Аврааму не поверили, и Пророков иных били, иных убили, иных камнями забросали, как видим во Евангелии: то, что уже сделал человеколюбивый Господь? Послал Сына Своего единородного⁵⁷, да Он наставит нас на всяку истину, свидетельствующую тому же вышеупомянутому Апостолу: многочастно, рече, и многообразно древле Бог глаголевый отцам во Пророцех, в последние дни сии глаголевый нам в Сыне⁵⁸. Сей убо пришед, обличил мир во грехах его, и собрав двенадцать Апостолов, а вначале же ныне помянутых пятерых, начал сеять слово Свое, начал насаждать веру, укоренять Богопочитание истинное; идолобесие же истреблять и уничтожать. И хотя сперва не без великого противления и упорства человеку то делалось; как и ныне ещё в некоторых делается, но мало-помалу всей вселенной свет Евангелия облистал концы. Едва ли есть теперь какой малейший уголок на земле, в которого бы темноте ни един Богоразумия не возсиял луч? И сие первое звание приводит нам во ум ныне прочитанная Евангельская история.

Второе, приводит нам во ум звание, которым Бог нас уже просвещенных познанием Его, и жизни будущего века чающих, призывает от суетного мира сего к блаженному царствию; призывает через Павла: горняя, рече, мудрствуйте, а не земная⁵⁹; призывает через возлюбленного ученика Своего: не любите, рече, мира, ни яже в мире⁶⁰; призывает и непосредственно через Себя, во Евангелии глаголя: ищите царствия Божия⁶¹, и во ушию сердец ко всем вопия: грядите по Мне.

Оба же сия звания пространные требуют беседы. Но не вместит пространства надлежащего краткость времени: чего для меня, первое оставив, о другом только оном звании говорить в настоящем слове имею. Вся же сила слова моего состоять будет во объяснении того, куда нас Христос зовёт, и какой дорогой?

Тебе, Мудрость Божия и Сила! Молю, да умудришь скудоумие мое, и немощную ко глаголанию укрепишь силу; а вы, слышатели с должным, глаголемых благоволите в пользу вашу, послушать вниманием.

«Грядите по Мне» (Мф.4:19).

И Христос к нам говорит: грядите по Мне, и диавол тоже шепчет всякому во ухо: иди за мной. Да познаем убо, кого послушать надобно? Кому последовать полезнейше есть? Рассудим, куда нас зовёт Христос, и куда диавол? Христос зовёт к наследию Царствия Небесного, а диавол к наследию подземного тартара: Христос в живот вечный, а диавол в погибель вечную: Христос туда, где нет болезней, ни печали, а диавол туда, где плач и скрежет зубов. И кто бы здесь не видел, что полезнейше по Христу идти? Кто бы здесь не возгласил: Господи, иду по Тебе, аможе идеши⁶²? Но сказал некогда такие слова один книжник, а после, как услышал, что Христос «не имать где главы приклонити» (Мф.8:20), переменил намерение свое. И иной некто богатый юноша, готовый себе показуя ради живота вечного все сотворить, спрашивал Христа: «что благо сотворю, да имам живот вечный» (Мф.19:16)? А как ему Христос отвечал: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, также отошёл скорбя⁶³. Как бы и на нас то же не исполнилось; как бы и мы охоту нашу идти по Христе не отменили, ежели путь оный, которым идти надлежит, не по сердцу нашему будет?

Вопрошаем убо Тя, Путеводителю наш, Христе Господи! Каким нас путем ведёшь к премирному Твоему Царствию? Тесным, говорит, и прискорбным: тесный, рече, путь вводяй в живот вечный⁶⁴. И паки: Царствие Небесное нудится и нуждницы восхищают е⁶⁵. Ах! Се уже неприятно нам, се уже очень не по нраву нашему. Мы думали, что к такому прекрасному граду, пространный лежит путь, чтобы и цугом проехать можно было; но вопреки, тесен. Мы думали, что цветами и мягкой травою он порос, что иногда, караваном седше, водочкою или другим чем повеселиться могли; но прискорбен есть. Мы думали, что врата у Царствия небесного широкие и высокие; но столько ко вхождению недовольные, что нуждою пробираются в него: нуждницы восхищают (Мф.11:12) его; и за тем Сам паки Христос иглиным их на другом месте уподобляет ушам.

Но протолкуем яснее, что суть сии трудности? Ведаете уже, чаю, слышатели, что есть идти по Христе? Идти по Христе, как то я уже некогда предлагал вам, есть жить по образу жития Его. Ибо как некоторый Философ, отходя от мира сего, вопрошающим другим: что им в поминок он оставляет? Отвечал: образ жития своего. Так и Христос, возносясь от нас на небо, нам сказал: образ дах вам, да, яко же сотворих, и вы творите⁶⁶. О чем и Петр Святой в послании упоминает: Христос, говорит, пострада, нам оставил образ, да последуем стопам Его⁶⁷. И так взирая на образ жития Христова, вкупе и учение Его спасительное, аки бы некий путь нам до Царствия Небесного. Кто сим путем пойдет, несомненно, достигнет пристанища оного: а кто совратится с пути сего, неотменно заблудит во стремнины адовы. Сказал же я совокупно образ жития и учение, для чего? Понеже ничего Христос Сам сделать не применял, чему нас научил; и нас не учил, чему Сам первее не коснулся. Побыл, например, кроток и смирен: что бо сего смирения больше может быть, как Царю царей в вертепе и в яслях полагаться, святых Святейшему с мытарями и грешниками часть, всеми обладающему ноги у рабов омывать? И нас убо тому научил: научитеся, рече, от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем⁶⁸. Был долготерпелив, как можно всякому познать довольно отсюда, что Апостолам, хотящим огонь с неба свести, да потребить не приемших себе Его, неких грубиянов, запретил, говоря: не ведаете, коего духа есте⁶⁹. И нас убо тому же научил: слышали, рече, яко речено бысть: око за око, и зуб за зуб; Аз же глаголю вам не противиться злу⁷⁰. Был любителен не только к другим, но к врагам Своим: что явно есть оттуда, что и на Кресте вися, о распинающих Его молитву ко Отцу своему творил: Отче! Рече, отпусти им; не ведают бо, что творят⁷¹. И нас убо тому научил: любите, рече, враги ваша⁷². Кратко сказать, Сам Он проходил прискорбное житие; и нам, ежели царствия небесного достигнуть желаем, тое же проходить приказал: якоже, рече, завеща Мне Отец, и Аз завещаю вам Царство⁷³; А Он через страдания, крест и смерть завет той получил: тако, рече, подобаше пострадать Христу, и снити в славу⁷⁴: так уже и нам надобно неотменно подобное нечто попасть в пути до Царствия Небесного; а именно то, что Христос в Своих словах заключил: иже хочет по Мне идти, да отвержется себе⁷⁵. И что ж сего труднее? кто здесь не видит тесноту пути, ведущего до Царствия Небесного?

Не тесен ли путь любочестивому и величавому пред нижайшим себе смиряться? Не только, но и равному равняться гордый не захочет, как видим на Александре, который отнюдь не хотел того слышать, чтобы Дарий с ним равенство какое имел, но на требование его так к нему отписал: ниже небо двоих солнцев, ниже Азия двоих царей повести может. Но пускай то был язычник: что ж когда и Христиане таковые сыщутся? Коль им легко такой нрав переменять? А Царствия Небесного, видим вот, достигнуть хотящему, неотменно путем сим идти должно. Аще, рече, не обратитеся, и будете яко дети смирением, не внидете в Царство Небесное⁷⁶, точно говорит Христос.

Не тесен ли путь и сребролюбивому, от многих лет собранные имения на нищих расточать, заржавевшие в сундуках деньги сирых руками протирать? Я истинно не погрешу, когда скажу, что всякий сребролюбец, когда бы Бог дал ему выбирать, удобнейше бы захотел болезнь какую пострадать, нежели кошелька отстать; скорее бы дал око десное извертеть, нежели бы захотел тем на пустые сундуки смотреть. И что ещё? Скорее сребролюбец избрал бы лишиться живота, нежели серебра, как на Кипрском царе Птоломее сбылось. Он бо, увидав на себе нападение врагов своих, зараз собрав все имение свое, пустился на море, чтобы, прорубивши корабль, потопил то вкупе с собою в глубине морской, а врагам бы такой корысти не досталось; а после, раздумавшись молвил в себе: лучше мне единому пропасть, нежели вкупе и имению моему; и с таким помыслом воротился домой, где и убит был, а имение в руки неприятельские пришло. Вот в какой цене у сребролюбивых богатство, что и паче себе оное ценят! Не раскаялся безумный тот сребролюбец о своей погибели, но о потоплении имения. Не так пекся о жизни, как о богатстве. Смотри же убо здесь всякий, паки я говорю, коль тесен путь таковым, расточать имение свое неимущим, а Царствия Небесного инако богатым дойти не можно. Не удобь, рече, богатый внидет в Царствие Небесное: но иже имеет кто, да раздаст нищим, и тогда получит сокровище себе на небесех⁷⁷.

Не тесен ли, и почти непроходим путь и обидимому, об отмщении обиды своей не подумать? А кто Царствия Небесного наследником быть желает, тому также правило сие исполнить необходимая нужда. Аще враг твой алчет, ухлеби его: аще жаждет, напои его⁷⁸.

Но да минув все прочие неудобности пути, ведущего до Царствия Небесного, подробну исчислять, единым заключим их отвержением себя самого. Какая в сем одном слове, да отвержется себя самого, содержится трудность, не надобно, слышатели, иных доводов: един сей довод довольно показывает тесноту пути этого. Отврещися бо себя самого, есть отврещися свободной своей, во Адаме попорченной, воли со всеми хотениями ее, и пленить себя в послушание Божие. Отврещися себя самого, есть аки вне себе быти, аки в чужом телеси все злоключения, напасти, беды, скорби и подобное терпети. Отврещися себя самого, есть сораспятися Христу, и подобию смерти Его умерщвлением страстей своих сообразоваться. Наконец, отврещися себя самого, есть быть таковым, чтобы с Павлом можно было сказать: не ктому живу аз, но живёт во мне Христос⁷⁹. И какого сие дело труда требует? Не всякому ли это мечем острым, до самых внутренних проницающим, кажется? И подлинно меч сей есть некий, как сам Христос говорит: не приидох, рече, воврещи мир на землю, но меч⁸⁰. Меч сей есть, разделяющий нас не только от родителей, жен и детей, но и от самой плоти и души нашей. Но, конечно, чужд явится Царствия Небесного, кто меча сего в сердце не почувствует. Аще бо, рече, кто не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братьев, и сестер, ещё же и душу свою; не может Мой быти ученик⁸¹. И паки: аще кто хочет душу свою спасти, погубит ее; а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, спасет ю⁸².

Сицевой убо ради трудности пути, слышатели, многие из нас уже переменив прежнее свое намерение, о котором выше упомянули, мыслят прочее оставить Христа; и покушаются идти вслед диавола, который пространным и всяких роскошный исполненным ведёт всякого до ада путем, о котором его пути и Приточник поминает: есть, рече, путь, иже мнится человеком благ, последнее же его ведут во дно ада⁸³. Правда, путь его сей столь широк, что мерином ли, или коляской захочет кто поехать, удобно по нем проедет. Сим путем проехал Марк Аврелий, на слоновой колеснице сидящий; сим путем Антоний пролетел, еленями везомый; сим путем и Сесостр Египетский, запрягли четырех побежденных царей под коляску, торжественный свой изволил отправлять марш; и всяк, кто чрезвычайную помпу любит, сим яко широким шествует путем. Есть же путь сей и изрядно весел. Тамо бо богатства всякого источники изобильные текут; тамо луга благополучия в приятность зеленеются; тамо древа частей превысокие ветвями своими от вера солнечного приосеняя, и листвием сладко шумяще, цветы также всяких других благих разновидные удивительную красоту в себе показывая, сказать нельзя, сколько веселят путника. Зачем, говорю, многие из нас уже Христу последовать отрицаются, избирают же лучше за князем мира диаволом шествовать, когда путь, по которому Христос нас ведёт, только видят быти тесен и прискорбен, а по которому диавол, пространный и роскошный.

Но постойте немного, возлюбленные, как бы нам после не раскаяться. Помыслим первее: куда нас оба те пути ведут? Знаем мы уже, говорите, от преждереченных, что Христов путь лежит к Царствию Небесному, а путь сатанинский кончится во дне словом; и не только знаем, но и желаем благотишного оного пристанища; но жестокость и теснота пути устрашает нас безмерно: в бездны хотя и трепеща, да путь гладкий, широкий и весёлый неизреченно влечет нас к себе. Но и паки, постойте! Удерживая от злого начинания сего. Хотя бо и велик пути Христова труд есть: но покой Царствия Его несравненно больший; хотя глад, жажду, оскудение, врагов нападение и иные злоключения в пути его терпеть горесть есть несказанная: но насыщение Пищи Небесной, сладость источника живота вечного, и блаженное пребывание в Боге, далече все то превосходит. Вопреки же хоть и весел путь врага Небесного кажется нам, но печаль места того, к нему же лежит путь сей, тьмократно больше есть; хотя и сладко частию и славою надыматься, хотя и приятно выходы, палатки, сундуки, мешки, имением нищих и бедных людей наполненные, смотреть: но что горькое и неприятное по сем последует, тому ни от малейшей части сладость и приятность всего сего сравниться не может. Для чего? Для того, что веселье здешнее временное, а печаль оная вечная: слава здешняя, как дым исчезающая, а поругание оное конца не имущее: счастье здешнее, как сон преходящее, а злополучное оное в неисчетные веки пребывающее. Где бо теперь пространным путем шествовавшие? Где Александр, вселенной победитель? Где Сципион, страх Африканский? Где Навуходоносор, древо сеннолиственное, корения свои во всю землю распростершее? Где Крезь, богатством равного себе в свете быть не чаявый? Где и прочие, фортуны беднейшей к себе лицо ощутившие? Не прошла ли слава их, также честь и богатство, и все, что ни услаждало, что ни увеселяло, что ни надымало их? А погибель теперь вечнует, студ конца не надеется, плач и скрежет зубов утехи ни малейшей причастен быть не может. Какой же это проигрыш? Какая польза? Услаждайся на час; горесть терпи на многие дни: пресыщайся день; гладом тай во весь год: веселись лето; а плачь сто. Но когда бы днями, когда бы годами, когда бы целыми тысячами, когда бы и премногими миллионами меняться век тот: то неисповедимы осуждённых на бедность, что годы числа, а мучение конца не имеет. Ежели бы Господь, отсылая в бездну грешников, сказал им: идите, и мучьтесь до того времени, как Я, по единому в год атому взимая, всю перелеты землю, и по единому в год потом пунктику отделяя от небесного состава, совсем его упраздню: ещё бы радость некую ощущать на сердцах своих могли грешники. Но то беда, что сказано будет им: идите от Меня проклятые в огонь вечный⁸⁴. К тому слову, вечность, такую долготу лет в себе заключает, какой помыслить не можно; а что-либо помыслим, хотя превеликое, но меру имеющее: то несть вечность.

За, в мгновении ли убо ока исчезающее добро, такое бесконечное и ум всяк превосходящее зло наживать нам? Никак: не прибыльно! Погибни ты, вселукавый льстец, с твоим пространным путем: это не путь у тебя, ловительство; снедь для птиц, спроси прикровенная; прикормка для рыб, уду железную в себе таящая, яма волкам, травою накрытая. Мы пойдем путем, которым зовет нас Христос, говоря: «грядите по Мне» (Мф.4:19).

Путь сей хотя многотруден; да град, к которому ведёт он, много полезен. Там радость непрестающая, веселье нескончаемое, блаженство уму непостижимое. Знаем мы, как ещё по образу преходящего заглянул в тот град, восхищенный до третьего небеси Апостол, что увидел в нем? Око, рече, не видит, и ухо не слышит, и на сердце человеку не идёт, яже уготова Бог любящим Его благая⁸⁵. Потерпим убо малое, да восприимем великое; понесем в кратком времени престающем, да наследим вечное. И что, сея купли будем прибыльные? Ежели бо ради маловременного богатства всякие подъемлем трудности; ради небольшой чести, дни и ночи без сна проводим; ради немногих пенязей многажды потом обливаемся: только ли же ради добра нас пощадим?

Правда, трудно: но в болезни великой и жена родит отроча, а после забывает болезнь ту, и радуется, яко родится человек в мир⁸⁶, как и Евангелие свидетельствует. И купцу не беструдно с морями и землями различными опознаваться: по морю ли бо плывет? Корабль его непрестанно волнами побит бывает, мачты от великого вихря ломятся, паруса ветром разбираются, сирты и харибды встречаются, сухари надоедают, соленая вода горло пропадает: скука чрезвычайная! Землёю ли едет? Глаза и уши пыли полны, лицо и все тело печет солнце; а притом в лесах зверей, и сих ещё злейших опасаясь, дрожит, разбойников, в степях же и полях далёких безводием через многие дни мучится; сверх того оставляет любезное свое отечество, жену, детей и приятелей через долгое не видит время. Однако ж, когда с довольным прибытком в дом свой возвращается, всего позабывает, и аки бы никакой никогда нужды не терпел, с веселием прочие жизни лета проводит. Что ж? Когда маловременное прибытие столько сильно есть усладить пришедшую горесть: не может ли уже того в нас сделать блаженство вечное? Не только беды, напасти, скорби, болезни и какие-либо недостатки, ежели от Лифийского сего источника вкусить сподобился, в забвение приидут; но так ещё о нем сказать надобно: аще бы едина капля той сладости в бездну канула адову, всю бы усладила горесть ее, и уже бы тогда ад не был ад, но имел бы нечто общее с самим небом. И затем, Августин негде говорит: Аще бы самые адские мучения на некоторое потерпеть случилось время, дабы блаженство оное наследить могли; охотно ли понести мы долженствовали.

Но кто нам даст такую силу, да удобно все терпим ради благ вечных наследия, аще не Ты, Сам Христе, Предводителю наш, путь сей пройти пособишь нам? Твое буди в том предводительство и помощь, а наше согласие званию Твоему и тщание. Аминь.

Ни во Израили толики веры обретох.

Мф.8:10.

Стыдно, чаю, всему Израилю стало, когда Христос веру язычника превознесет паче веры их, слушатели благочестивые! Стыдно, о них бо сказал Пророк: ведом во Иудее Бог, во Израили велие имя Его⁸⁷; но Христос вот говорит, что со всем тем ни толикой веры в них не нашел, коликой во язычнике. Да и праведно слово сие Спасителя нашего: всегда бо язычники в вере предускоряли Израиля. Например, посмотрим ли на самое Рождество Христово? Увидим, что языческие Цари еще в пеленах повитому со тщанием Ему на поклон приходят; злато, ливан и смирну, яко Господу своему, приносят: а Иудеи смущаются, и который свет только еще Он увидел, света лишить Его помышляют, тако свидетельствует священное Евангелие: Ирод, рече, смутился, и весь Иерусалим с ним; а после что? Послав вои, изби вся дети сущие в Вифлееме, от двою лету и нижайше⁸⁸, дабы с ними и Христа погубить мог. Посмотрим ли на прочее житие Христово? Увидим, что язычники уже, видя исходящие от Христа многие силы и чудеса, и рассуждая, что не может просто человек сицевых знамений творить, начинают Божественное нечто в Нем признавать. Уже Эллины ищут Его, уже Самаряне веруют; а Иудеи напротив день ото дня больше ожесточаются. Слышат Христа, расслабленному грехи отпущащего, и говорят: сей хулит⁸⁹. Видят бесы от человека изгоняющего, и толкуют то так: сей не изгонит бесов, токмо о Вельзевулом, князем бесовстем⁹⁰. Видят слепорожденного, обе зеницы силою Христовой отверзсты имуща, и понуждают его затаить славное оное чудотворение, а Христа исповедать как грешника: даждь, говорят, славу Богу; мы вемы, яко человек сей грешен есть⁹¹. Наконец же, когда не могут славы Христовой и имени в людях никаким коварством своим загладить или воспятить; то собравшееся в сонмище, советуют между собою: что сотворим? Яко человек Сей много знамений творит. Аще оставим Его тако, все уверуют в Него⁹². Видите, что никая же от происков наших польза есть? Се мир по Нем идет⁹³. И оттоль составляют обще все беззаконный приговор свой об убиении Его. Первый же Каифа приговор тот подписывает: «уне», говорит, «есть, да един умрет за люди» (Ин.11:50). Се убо истина есть, что не было тогда никакой веры во Иудеях, какова во язычниках. И не срам ли им это превеликий? Но едва ли стыд сей и до нас не преходит, слышатели; едва ли словеса Христовы и нас не касаются: ибо Имя новоизбранного Израиля и мы на себе носим. Рассмотрим убо с прилежанием в настоящем слове нашем, есть ли в нас вера таковая, каковою могли бы мы пред прочими языками похвалиться?

Да не скажет ли кто мне в самом начале слова: вот, другой Диоген! Он посреди полудни со свечой между народом человека искал; а сей, посреди верных стоя, веры доискивается; понеже и Иудеи помянутые не неверовали в Бога, всегда бо похвалялись тем словом: мы отца единого имамы Бога; однако же Христос не обинуясь сказал о них: ни во Израиле толики веры обретох.

Отложим убо всякое противоречие, и поищем во-первых в Священном Писании знамений, через которые может человек показать веру свою; и найдем два: едино у Апостола Павла к Римлянам в послании, главе десятой, уст исповедание: «сердцем», рече, «веруется в правду, усты же исповедуются во спасение» (Рим.10:10). Похваляет сие у Матфея также в главе десятой и сам Спаситель наш: «иже», рече, «исповесть Мы пред человеки, исповем его и Аз пред Отцом Моим» (Мф.10:32). И Петр Святой, пишет к новоизбранной от языков церкви Христовой, в первом послании своем, главе третьей, повелевает им с дерзновением исповедовать веру свою пред всеми: «Господа, рече, освятите в сердцах ваших, готовы же присно будете к ответу всякому вопрошающим в словесе о вашем уповании» (1Пет.3:15).

Другое знамение найдем у Святого Иакова во главе второй, дела добрые: «покажи бо ми, говорит он там, от дел твоих веру» (Иак.2:18). Что самое и Спаситель наш у Иоанна в главе третьей надесять подтверждает, где любовь ученикам Своим между собой иметь приказывает: «о сем, рече, разумеют, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин.13:35).

Сия оба знамения приняв мы во ум, обратим прочее очи наши в мир, да видим, колико есть верных рабов Божиих: или усмотрим первое знамение на многих; усмотрим, говорю, что во всех четырех концах земли ныне уже имя Божие славится: в Европе, Африке и Азии Христос исповедуется, да и Америка уже Христиан не лишается. Мы же сие, радуемся и радоватися должны попремногу, что так Господь открыть себе благоволил ныне роду человеческому, а тьма идолобесия исчезла. Наипаче же, когда Отечество наше познанием истинного Бога просвещенно видим, веселимся сердцем и душою нашею. Что бо прежде, не Скифия ли, не глубокая ли Татария, страна сия, как видеть можно у Историков, называлась? Что за люди, до самых времён Владимировых, здешние обыватели во свете счислялись? Не идолопоклонники ли? Не Перуны ли и Купалы, Богу должное, почтение у них принимали? Не бесов ли знатное тут было гнездище? Ещё счастливейшие несколько прочие языки перед нашим Отечеством явились: в них бо свет Евангелия далеко прежде воссиял: а у нас о, коль долго прелесть стадия скипетры держала, и сердца человеческие по своей управляла воле! Ибо по девятисот и более от воплощения Христова лет, крещение, помянутый, вечной славы и памяти незаглаждаемой достойный Великий Князь в Российскую принес землю. Но хотя в том уступить наша страна другим и может: однако же в настоящем ее счастье едва не все другие страны уступить ей должны. Едва ли которая земля истинное теперь хранит благочестие: едва какое царство, в котором тогда начало, ныне непоколебимо стоит вере. Но иные Папу, иные Лютера, иные Калвина, другие других ересиархов, но прихотям своим в предводителей себе избравше, в развращенные, различных ересей, уклонились стези.

А хотя Греки, Сербы, Волохи и другие некоторые народы и единогласного с нами исповедания; но, что крайнего сожаления достойно, сие Турецкое ярмо на вые своей чувствуя, едва воздвигнути главу во исповедании своем могут: а те, от еретиков бразды во уста вложенные нося, свободно правость веры свей защитить не смеют. Наше же Богохранимое Отечество по всему блаженнейше прочих: содержит бо самую правую, Христом основанную, Апостолами назданную, Соборами Святыми подтвержденную, и от Христа даже до сих времён, в сущих сынах своих незыблемую пребывающую веру, веру отеческую, веру католическую, веру истинную, содержит же, и нимало боящееся содержимым, православно исповедует.

И сие видя радуемся, говорю, мы сердцем и душою; и хотели бы, ничего не медля, Отечеству нашему за то, от Петра Святого сочиненную, приписать особенную похвалу: хотели бы сказать: се род избран, царское священие, язык свят, люди обновления⁹⁴: но воспрещает в том нам Иаков Святой: не взирайте, говорит, на устную веру едину; ибо и бесы веруют, и не только просто веруют, но и трепещут⁹⁵. К тому же и оное слово Христово в память приходит: не всяк глаголяй Ми, Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное: но творяй волю Отца Моего. Мнози рекут Мне во он день: Господи, Господи! Не в Твое ли имя пророчествовахом, и Твоим именем бесы изгонихом, и Твоим именем силы многи сотворихом? И тогда исповем им, яко николиже знах вас⁹⁶. Которые оба вместе свидетельствуют нам, что от единых уст истинного Христианина познать не можно, но отсылают ум наш к другому знамению, которое есть дела благие.

Но от сего уже многие, наипаче от исполнения Лютеранского и Кальвинского приемши, затыкают уши свои, многие дел благих за нужную вещь к вере допустить не хотят, говоря, что дела до веры ничего. На что можно бы нам противу их предложить оное подобие Иакова Святого, как душа без тела, так и вера без дел мертва есть⁹⁷; они закончат тотчас: что аки бы эта книга Апокрифа. Вопросим убо их самих: что есть вера? Отвечают с Апостолом: вера есть уповаемых извещение, обличение вещей невидимых⁹⁸. Изрядно! Но что ж упоминаемое есть, аще не воскресение мертвых, суд последний, жизнь вечная и мука, конца не имущая? Кто убо воскресения, например, мертвых чает, тому уже благие дела не необходимо ли нужны суть? Ведаете бо, что тогда, по словеси Христову, изыдут сотворившие благая, в воскресение живота: а сотворшие злая, в воскрешение суда⁹⁹. Кто жизни оныя блаженныя надеется, той не вкупе ли, ради получения Ея, добродетельно жить здесь должен? Известно бо, что праведные, по обещанию Христову, едины имут наследовать ее. Но не престают и так противники в церкви крамолы свои воздвигать. Павел, говорит, проповедует, что не оправдится человек от дел закона, но токмо верою Иисус Христовою¹⁰⁰: к чему убо дела, когда вера едина оправдает человека? И сим щитом защитившеся, мнят уже, аки бы победительниц умних в руках, конечно, пальма. Но напрасно: троякое толкование Учителей на сие место обретается, однако ни едино им не поборствует. Иные толкуют, что здесь Апостол не дела любви, но церемонии, жертвы, обрезание и прочее таковое, в законе Моисеовом завещанное, разумеет. Иные наклоняют текст сей и до моральных добродетелей; но до тех только, которые не от веры бывают, каковые иногда естества законом учимые творят и язычники. Иные наконец находят в сих словах Апостольских такое разумение, что начало оправдания человеческого надлежит до единой веры, а совершенство и до дел. И сие все истина есть. Церемониальные бо дела Апостол явно на другом месте отмечает, где говорит: о Христе Иисусе ни обрезание что может, ни необрезание, но вера любовью поспешествуема¹⁰¹. Без веры бываемые дела также в ничто обращает, где говорит: без веры Богу угодить невозжно¹⁰²; начало же оправдания вере отдает и в противоположном месте, и паки в оном: оправдившеся убо верою, мир имамы к Богу Господем нашим Иисусом Христом¹⁰³. С верою обаче творимыми делы совершатися оправданию нашему, он же сам инде свидетельствует: не слышатели, говорит, закона праведные пред Богом, но творцы закона, сии оправдаются¹⁰⁴.

Смотри убо теперь всяк себе, слышатели, есть ли нас второе оное веры нашей знамение? Может ли кто от дел наших приметить правость веры нашей? Примером сказать: ежели бы какой новый во свете появился человек, и восхотел бы узнать, которая вера правая, и с тем намерением преходя всех язычников, пришел бы наконец и до нас, и уведомившись от слов наших, что мы веруем во единого истинного Бога, и вера наша есть самая православная, потребовал бы ещё от дел наших тому свидетельства; помыслим, что бы такое ему мы в довод тогда показали? Указали бы на часто бываемые у нас посты; но он бы сказал: я этого и во языческих много историях видел: видел Цинического философа, суровой травой питающегося; видел Галена, диету во всю жизнь хранящего; видел Иппократа, никогда сыта из-за стола не вставающего: покажите вы мне что-нибудь особливое.

Указали ли бы опять на фимиам, свечи и другие, в церковь Божию приносимые вещи; но он бы и тем не удовольствовался, сказал: это похвально все, да много подобного и у язычников я видал; и чем ещё разнствуете вы от них, не вижу: покажите мне, ежели можете, добрую вашу веру от доброго жития вашего. И что бы тогда? Не стыд ли только и зазрение совести нам было превеликое? Понеже истинно, что бы на то ему отвечали мы, не имеем.

Что бо? Восхотели ли бы мы ему в довод веры нашей представить чистую и нелицемерную любовь Христианскую? Но где она? Смотрите сами, не иссякнула ли¹⁰⁵, по Пророчеству Христову, любовь в нас таковая? Не большую ли, рассуди всяк, любовь друг к другу обыкли являть язычники, нежели мы Христиане? Когда Киру прислано было много дорогих украшений, он, не хотя един ими пользоваться, разделил всё друзьям; а как некто спросил: для чего так он себе ничего не оставил? Отвечал: понеже тело мое всеми сими украсится не может; а на других ими украшеннных взирая, мне то самому в превеликую красоту причитать буду. Сколько же между нами Христианами таких, у которых моль давно уже имение тлит? Сколько таких, которых деньги, в сундуках и кладовых валяяся, от древности ржавеют? Сколько тех, у которых в житницах от многих лет собранный хлеб мыши поедают, а лучше хотят такую гибель видеть, нежели чтобы их ближний добром тем пользовался? И какая же се любовь? Люблю ближнего моего: а хотя он гладом истай, житницы моей ради его не почну. Люблю ближнего моего; а хотя он от лютого мороза погибни, от десяти единым наготу его одеянием не прикрою. Люблю ближнего моего; а хотя он на правеже умри, от сотни рубля ему не уделю. О! Молчать нам, молчать с такой любовью лучше.

Восхотели ли бы опять засвидетельствовать веру нашу правдою: но где она? В слове ли? Ах! Поистине у язычников большая: у Гарамантов бо и в закон принято было, что ежели бы кто хотя единожды солгал, смертию бы умер; а у нас редкая беседа и редкое слово не со лжею смешено. В судах ли правда? Ах! Здесь и подавно пристойнее руку на уста положить. Разве бо в кошельке ее найдем; но кто ее за знамение Христианской веры примет? Впрочем же уступить нам конечно надобно язычникам: они бо так правду любили, что, когда Виант, осуждая одного человека насмерть, заплакал о несчастье его, а другой ему молвил: о чем плачешь, в твоей воле осудить или свободить его? Отвечал: надобно сострадать естеству, что же от правды отступить, то бедственнейше есть самой смерти. А Залевке и родному сыну, когда он в любодеянии пойман был, по закону своему глаза выколоть повелел: и хотя долго народ молил его о помиловании сына своего, не мог однако ж преклониться на моление их; но неотменно велел ему глаз, а другой уже вместо его себе, выколоть, дабы так правда соблюдена была. В нас же ли Христианах таковой, по правде, ревности сыскать? Ещё и в свои времена Нигидий философ правды не находил на земле; но говорил, что будто которая между Зодиаками небесными Дева исчисляется, правда она есть. Она де прежде на земле жила, а после раздражена от человек не хотевших почитать ее, на небо переселилась. Ныне же и наипаче бедные, насиловании различными озлобленными образами, правды, между нами, не видят. Зачем уже воздевше руки своя на небо, к неизменной во веки на небеси пребывающей Правде воздыхают, и говорят: о Правда, Правда свыше на всех призирающая! Не видишь ли Ты, что беспомощны мы вовсе кроме Тебе пребываем? Несть, кто бы избавил нас от обид наших; несть, кто бы защитил от озлоблений. Посмотри, как судии от Тебе поставленные продают, по словеси Пророка Твоего Амоса, праведного на сребре, и убогаго на сапозех своих¹⁰⁶. Прииди убо Ты сам, и рассуди прю нашу! А Правда свыше через Малахию Пророка отзывается: се прииду к вам с судом, и буду свидетель скор на насильствующия вдовиц, и пхающия сирыя, и на уклоняющия суд пришельца, и на небоящияся Мене¹⁰⁷. Но сие уже небесные Правды на землю пришествие, о! Коль горько неправедным, на ней обретающимся судиям быть имеет.

Восхотели ли бы также похвалиться мы и чистотою? Но и здесь языческий бы был верх. Что бо гремит на нас Христиан труба вселенной Павел? Отнюдь, говорит, слышится в вас блужение, и таково блужение, яковоже ни во языцех¹⁰⁸. Восхотели ли бы и иными защитить благочестие наше добродетелями? Но так же едва ли бы не всегда покрасился пред языки: они бо, не имуще закона, естеством законное творят, сами себе суть закон, свидетельствующую Апостолу; а у нас то ли? Все противное. К нам принадлежит оное того же Апостола слово: се ты (Христианин) именуешься, и почиваешь на закон, и хвалишися о Бозе, и разумееши волю, и рассуждаеши лучшее; научаем от закона: како убо, иже в закон хвалишися, преступлением закона Бога бесчествуеши¹⁰⁹? Едва ли не о нас и оная у Пророка сочинена жалоба? Вси, рече, уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до единого¹¹⁰. Где бо татьбы, грабежи и разбор явные? В нас, Христианах. Где прелюбодейства, студоложства и, о каковых говорить срамно, мерзости? В нас Христианах. Где свары, раздоры, брани, нестроения? В нас Христианах. Где сребролюбие, пьянство, чревоугодие? В нас Христианах.

И сия ли есть вера наша? Сие ли Христианство? Сие ли благочестие истинное? Несмы ли, рассуди всяк, подобны во Апокалипсисе упоминаемому Лаодикийской церкви Ангелу оному, который о себе гордо говорил: богат есмь, и обогатихся, и ничтоже требую; вещию же самою был беден, низ, слеп и наг¹¹¹, как глас Господень засвидетельствовал? Так бо вот и имя Христиане называемся, а делами самих поганых ещё горшие бываем; правоверия титлою величаемся, а вера разве во устах только наших носится. Богатством, на землю через Христа принесенным, хвалимся; а вещию за беззакония наши давно уже его лишилися, и есмы впрочем нищие и нагие. Что же титул без вещи? Что имя без дела? Ничто иное, разве яблоко Содомское извне весьма красное, а внутрь прах един гнусный содержащее. Ничто иное, разве гроб повапленый, отвне благолепие чудное являющий, а внутрь полн костей мертвых и всякой нечистоты.

Видел Святой Богослов в руке у великой оной блудницы Вавилонской чашу златую, и думал, что прилично в златой чаше дорогому быть напитку: заглянул же во внутреннее ее, то вопреки увидел ее полну быть скверн любодеяния¹¹², блудницы той. Видит кто и нас, православия именем красящихся, титлою Христианскою паче злата блистающих: думает, что тут конечно нечто должно быть доброе; присмотрится же только прилежнее житию нашему, то не такое уже скажет в сердце своем, конечно скажет: у сих людей слово с действием отнюдь несогласно: иное говорят, иное делом показуют. Говорят: веруем в Бога, а поступают как бы атеисты, ни единого не признавали Бога. Говорят: ожидаем Судию, в кончине века, хотящего приити судити живым и мертвым, и воздати комуждо по делом его; а в беззакониях без всякого опасения валяются, как бы им никогда за то судимым не быть. Говорят: чаем воскресения мертвых; а не брегут от души своей, как бы с телом пропасть она имела. И так не в стыд ли нам и поношение едино исповедание наше сменится? Не опорочили ли мы сим и самое дражайшее, которое носим на себе, имя Христа, Искупителя нашего? Некогда Александр Великий, обходя полки свои, увидел в них некоего воина, Александром именующегося, который весьма в звании своем был нерадив; увидевши убо, так ему сказал: слушай ты, или имя отложи, или нравы! Бесчестно показалось храброму оному и великодушному воину, что ленивец той его именем называется, а в делах ему нимало не подражает. Что, когда бы и Христос, небесный наш Царь, восхотел в нас воинов Своих, при крещении в воинство Его записавшихся, чувствительно экзаменовать, и увидел бы многих, которые от имени Его Христиане зовутся, а путем Его, показанным во Евангелии, отнюдь не ходят: не такой ли же бы прием от Него всякому таковому был? Поистине бы сказал ему Христос: или имя, беззаконник! Отложи или нравы; а не порти доброго Моего имени злым житием твоим.

Но и не миновать нам конечно обличения сего в день общего всех человек испытания, когда тайная и сокровенная вся, по проповеди Павловой, явлена быть имеют: да и теперь внутрь совести всякому таковому Бог поносит, говоря: почто, окаянный, имя имаши яко жив, а мертв если¹¹³? Но не чувствуем, жестоковыйные и необрезанным сердцем, грома сего: не проходит до внутренних окамененные во грехах души нашей молния сия. И уже, правду сказать, во сластех наших усыплены позабыли и имя наше.

Юлия Кесаря дочь, обличение будучи за гордое одеяние от отца своего, сказала во услышание многих: отец мой позабыл, что Император есть, да я помню добре, что я Императорская дочь. Мы же не помним, что есть мы Христиане, что есмы чада Божия, и следовательно, не яко чада Божия, но яко сыны неприязненные поступаем.

Написано негде: смесилися сынове Божии со дщерьми человеческими¹¹⁴. Что, ежели которых, а сих времён сынам Божиим наибольше приличествует, смесилися поистине, и не только смесилися, но и переменилися, не сыны Божии, но человеческие; не горнее, но земное; не духовное, но плотское мыслят, любят содевают, так что можно уже смело о таковых сынах Божиих сказать: плоть суть, дух ходяй и не обращаяйся¹¹⁵.

Видя сию в нас перемену, поставленные стрещи нас Святые Ангелы давно уже, как видим во Евангелии, приходят ко Господу, и докладывают: не доброе ли семя сеял еси на селе Твоем? Откуду убо имать плевелы¹¹⁶? Аки бы сказали: не Ты ли искупил от греха человеком их? Не Ты ли за них излиял дражайшую кровь Твою? Не область ли чадом Твоим быти дал Ты им? Не в наследие ли Царствия Твоего призвал Ты их? Откуда же это, что пшеница Твоя обратилась в плевелы? Откуда это, что вместо класов спасительных плевелами греховными Церковное село Твое поросло? Откуда это, что излияние крови Твоея в душах сих недействительно сотворилось? Иссхоша добродетельми, была яко мех на слане¹¹⁷. Откуда это, что чада Твоя преобразились в чада диавольские и наследники Твои нареченные, наследники являются геенны огненной? Прикажи нам, да немедленно истребим плевелы сия, и в желаемую им ввержем пещь огненную! Но удерживает ещё их долготерпение Божие, велит ждать до уставленного жатве времени; а между тем говорит: пускай обидяй обидит ещё, и скверный, пускай сквернится ещё¹¹⁸.

Что, ведая совершенно мы, слышатели, покамест не постигнуло ещё нас страшное оное беззаконным время, знаете ли, что сотворим? То, что Фивяне. Они в древние времена во младенчестве у детей своих железом разженным на челах изображая первое имени своего письмо, с таким намерением, чтоб они, пришедше возрасте, где ни были, помнили, что суть Фиване: и помня то, обычаев и законов Фивских никогда бы не изменяли. Напишем же и мы на сердцах наших, что Христиане мы, и всегда имея то пред умными очами нашими, ведем по имени и житие наше и тако непостыдны в день оный явимся! Аминь.

Се, нецыи от книжник реша в себе: сей хулит.

Мф.9:3.

Ныне чтенное Евангелие.

Паки встречаются нам книжники, слышатели; паки вид некий попечения о славе Божией на себе носят, их видим мы. Не очень давно мы слышали, как они восставляя, по– видимому, слепого к почтению имени Божия, говорили ему: даждь славу Богу¹¹⁹. Ныне ту же, вот, свою ревность возобновляя, кажется, что не могут терпеливо снести и малейшей хулы на Него, с великим негодованием говоря о Христе: сей хулит. И воистину, ежели бы от истинного сердца и в надлежащее время все сие происходило в них, признаться надобно, что немалой бы похвалы были они достойны за такую свою к Богу горячность. Но уже довольно показано было от меня прежде, что все то делалось не по правде, ниже бо дела или слова Христовых вредителей были чести Божией, но по единой злобе и зависти на Христа. Яснее сказать: не по славе Божией они ревновали, но славу Чудотворца, завидливым очам их тяжестного, под образом тем поставить старались: не защищали честь Божию, но Сына Его как бы нибудь оклеветать и опорочить перед народом хотели: и того ради не похвалы или подражания, но вечное поношение и омерзение у всех нас заслуживают. Однако же, понеже являются они, как я помянул, тяжко слышать хулы Божия, подают нам тем оказию поговорить о самой истинной и Богоугодной ревности по славе Божией: особливо же спросить, коль тяжек грех есть хула на Бога? И должны ли мы терпеливо сносить в ком хулы такие? Что все тем полезнее, чем пристойнее обстоятельствам настоящего века учинено быть может. Правда бо то, что иногда бо и мы, что до сей материи касается, были такого же мнения, какого был некоторый Философ, который, как многие полезные народу своему предписал законы, о том, какой казнью отцеубийцев казнить должно, ни слова не упомянул; вопрошен же был после о причине такого молчания своего, отвечал: не надеялся я, чтобы такие люди найтись могли в свете. Не чаяли бы, говорю, и мы иногда таким хулителям в мир родиться, не только чтобы ещё хотели когда говорить о них. Но нельзя уже не чаять, нельзя и не говорить, когда вещью самой как плевел враг их навеял во вселенной необычное множество: приидите убо, приступим к вещи.

Но прежде ещё вопросим, что, то есть хулить Бога?

Хулим бывает Бог от человека сугубым образом, слышатели: делом, то есть, и словом.

Делом хулит человек Бога, когда нечто в противность закона Его, и в поношение имени Его, как Творца и Законодавца своего, творит. Ибо как в чести и славе Божией принадлежит всякое доброе дело наше, по оному увещанию Павлову: прославите убо Бога в телесех ваших¹²⁰; и паки по оному Петрову: молю вас, яко пришельцев и странников, огребатися от плотских похотей, яко да от добрых дел видевше другие прославят Бога вашего¹²¹: так и напротив всякое злое дело наше в хулу причитает бывает самому Богу. И в сей-то силе, тот же вышеупомянутый Павел к Римлянам пишет: имя Божие вами хулится¹²². Но не о сей нам хуле теперь слово, хотя без воспоминания в пристойном месте и ее обойти не можем.

Словесная же на Бога хула, о которой больше мы говорить теперь намерены, бывает сугубым образом, по мнению Августинову и иных многих Учителей. Первое, когда кто приписывает Богу, что Ему не подобает. Второе, когда кто у Него отъемлет или не допущает, что Ему подобает. Первым образом хулят Бога, которые или немилосердным, или неправедным, или лживым, или иным неким непристойным именем порицают Его. И сего то рода суть те, которые, например, читая Адамову историю, какое выгнан из Рая сладостей, принужден был терпеть от Бога гнев со всем своим родом за одно только яблоко, не находят в Боге милости: или взявше на язык, да не расчувствовавше (просто сказать) оные Апостольские слова, что Бог Иакова возлюбил, Исава же возненавидел¹²³, ещё прежде, нежели родились они, не только чтобы добро или зло какое сделали, говорят: какая се правда? Сего рода суть и те еретики, которые приписывают Христу отчаяние: сего рода видятся быть и глупые наши отщепенцы, которые человекообразна быть Бога думают, полагая образ Его, о безумие! В бороде, и тем самым беспредельному существу Божию воображают во уме своем некие пределы. Сюда же пристают и все те, которые в противность заповеди Божией, приемлют имя Божие всуе¹²⁴: то есть, которые в лёгких, ненужных или и совсем ложных вещах призывают Бога свидетелем; или которые именем Его клянутся в таких обстоятельствах, в которых не пристоит. В которых, говорю, не пристоит: понеже нельзя того сказать, чтобы в вещах истинных, важных и нужных клятвы такой употреблять грешно было, как и мы во время присяги нашей в верности нашей Самодержице делаем. Инако бо разве бы сам себе был Бог противен, который бы в одном месте запрещал клятву, а в другом утверждал. Ибо точно в книге Второзакония, в главе шестой написано: Господа Бога твоего да убоишися, и Тому единому послужиши, и к Нему прилепишися, и именем Его кленешися¹²⁵. Как же бы сия заповедь сходствовала с тою: не приемли имени Господа твоего? Разве что там приказывает Бог клястися именем Своим в праведных обстоятельствах, а здесь не велит принимать имени Своего всуе, то есть, в вещах неподобающих. Вторым образом хулят Бога особливо атеисты, которые не только чего другого, но и самого бытия Божия не допущают: также и неисповедающии Троицы Святые, деисты: и те, не знаю каким бы именем прямо назвать их, которые хотя приемлют, что есть Бог, но не терпят слышать, что смотрение Его есть в мире, и Его промыслом одни возносятся, другие понижаются: что Его повелением иногда ведро стоит, иногда безведрие; что по Его определению иногда земля плоды изобильные родит, а иногда пустыня приносит стебли; что Его помощью всякий грешник исправляется, и Его благодатию всякий праведник в добродетели укрепляется, и прочее: но уподобляя часам, единожды на несколько времени или и на век заведенным мир сей, мыслят, что аки бы Бог теперь спит, и ничего о нас не промышляет; а какие делают в нас перемену, они делаются случаем. Когда же им помянет кто оные Евангельские слова: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю¹²⁶, а иные которые подобные сим; то они в ответе сказывают: да вить не всему то верить, что написано. Сии убо суть, слышатели, другого рода хулители имени Божия. Хотя же они несколько в своей материи от прежних и отличаются, но злостию однако же своею отнюдь не разнствуют: и затем вообще говоря, от обоих их начнем следовать, коль есть тяжка всякая, которая бы из сих двух родов ни была, хула на Бога.

Мне кажется, что всяк сам нетрудно признает, что нет тяжчайшего греха паче сего, ежели только с прилежанием в естество его посмотрит. Правда бо то, что и всякий грех, поскольку всяким грехом обидим и хулим бывает Бог, как выше помянуто, по естеству своему тяжек есть, но в прочих грехах обижается, или хулится Бог посредственно через Свои вещи: хула же, о которой нам теперь слово, непосредственно самого существа Божия касается. Прочие грешники желают богатства или услаждения, или иного какого добра: но притом и хотели бы, ежели бы могли, чтобы насыщались желания своего без досады Богу, хульник же далеко иначе: понеже умышленно и сложно без всякой корысти своей, восстает на самого Бога. Смотри убо всяк здесь, что сей грех тяжестью своею всех других превосходит, так что равно грешат, которые хулят Христа Царствующа на небеси, как и которые распяли Его ходяща по земли, говорить негде Августин. Чего ради и ни которого греха Бог так не ненавидит, как сего. Познать то можно от сего самого, что за иные грехи иные наказания Он определил в Ветхом Завете: а хульника без всякого пощадения непременно смертью казнить повелел, как недостойного жизни. Тако бо написано в книгах Левитских, в главе двадцать четвертой: человек, иже аще проклянет Бога своего, грех приимет. Нарицаяй же имя Господне смертию да умрет: камением да побиют его весь сонм Израильский¹²⁷. И в сей-то силе сказано в книгах Царств первых, в главе второй: аще согрешая согрешит муж мужеви, помолятся о нём ко Господу: аще же Господеви согрешит, кто помолится о нем¹²⁸? Но и примеров ли на сие требуем? Раскроем Исаию, и увидим в нем ясно, что, когда похулил Сеннахирим Царь Ассирийский Бога, сказав ко Израилю презрительным образом: да не прельщает вас Езекия, глаголя: Бог ваш избавит вы от меня: еда избавиша бози язычестии, кийждо страну свою от руки Царя Ассирийска¹²⁹? То хотя Бог тогда и на Израиля за его многие и великие беззакония раздражён был великим гневом, чего для было и Сеннахирима сего с воинством привел к ним, чтоб предать их в руки его, да накажутся; но одна хула тая Сеннахиримова несноснейша устроилась Ему, нежели вся беззакония Израилева: и сего ради об одну ночь через Ангела побил от полков его сто восемьдесят и пять тысяч: наконец, и сам Сеннахирим от своих собственных сынов убит был в некотором храме после того вскорости. Что ж сделалось и с Валтасаром, Навуходоносорова престола преемником, когда приказал он принести к себе на пир сосуды церковные, и пиюще из них, хвалили боги златыя и сребряныя, и медныя, железныя, и древяныя, и каменныя, а Бога¹³⁰ вечного не благословили? Не в тот же ли час вышли персты руки человеческой, и писали на стене храмины против его, предвозвещая ему скорую и неминующую за сие от Бога казнь, которая в ту же самую ночь, отнятием главы и царства от него и совершилась, как то все в книге Пророчества Даниилова явствует? Но и ежели в деяния Апостольские заглянем, не инаковое событие увидим и на гордом Ироде. Понеже не дал он славы Богу, пишется там, в одно время; сего ради поразил его внезапу Ангел Господень, и быв червьми изъяден, издше¹³¹. Несчастливейший, ежели коснемся церковной истории, был конец и Иулиану отступнику, который сколько тяжких хул изблевал на Христа, и помыслить ужасно: быв бо на брани невидимою рукою поражен, бесчестно и безвременно извергнул окаянную свою душу.

Однако же мне кажется, что не столь бы велико было так жестоко наказанной быть хуле в сей жизни, ежели бы не прибавилось к тому, что и вечного наказания ещё она не минует. В сей бо жизни многажды и другие грехи казнить Бог тяжким некоторым образом, но уже в будущей прощены их имеет: а хулу так ли? Нет. Бог как во всем щедр, а в славе Своей скуп не како показывается, по оным Его у Исаии изображённым словам: славы Моея иному не дам¹³², что то же значит, как бы сказано было: Я вам, люди, вот все отдаю: отдаю небо и землю, отдаю и самую плоть Мою в снедь вам; а славы Моей иному уступить или сообщить Я никому не хочу: славы Моея иному не дам. Так и напротив ни на кого Он столько не может быть раздражён, как на тех, которые вредить или похищать оную дерзают. И потому уже всяк грех отпущается человекам: а яже на Духа Святого, хула, не отпустится ни в сей век, ни в будущий¹³³, само Ипостасное Слово Божие свидетельствует в Евангелии. И что же страшнее, что ужаснее слышаться во вселенной может, как сии слова: «не отпустится ни в сей век, ни в будущий» (Мф.12:32)?

Знаю я некоторых толкователей, которые несколько умаляют в сих словах содержащийся страх, объясняя то слово, не отпустится, через сие: трудно отпустится. Чему фундаментом полагают то, что несть грех побеждающ человеколюбие Божие, но всякий грех кающемуся человеку отпуститься может. Но однако же, что ещё с другой стороны на многих местах грозит Писание? Оно говорит, что Бог за злобу таковых людей, отъемля от душ их благодать Свою, ожесточает их так, что они едва когда и едва ли ещё в покаяние приходят. Что и вещию самою примечено на помянутых выше примерах, особливо же на Иулиана отступника, который и в самое то время, как лила кровь из язвы его, и смерть приближалась ему очевидно, не мог перестать хулить Христа; но и тогда, похищая и бросая на воздух кровь свою, говорил: насытится, насытится, Галилеанине! Ничего убо вот больше не остаётся, как только и временно и вечно погибать хулящим имя Божие. И сие со стороны правосудного, особливо же по Своей славе ревнующего Бога сказано. Теперь поступим к нашей собственной должности; Бог так ревнив есть по славе Своей: должны ли и мы в сем последовать Ему? Или терпеливо должны сносить, когда хулится от кого имя Его?

Может быть другие рассуждают, что как прочие грехи братии нашей, так и сей снисхождения некоего от нас требует; и что я говорю: рассуждают? И вещию самою то многие делают. С ними хулители Бога их и пьют и едят: с ними живут, и ещё особенной их насыщаются милости. Но как же безумно все такие поступают! Видал ли кто при их столе такого, который бы или их персону чем опорочил, или фамилии их каким худым словом коснулся? А бесчествующие Бога тут! Большая ли же честь их, или Божия? Или больше мы одолжаемся нашу славу защищать, нежели Божию? Не противным ли лучше сказать образом? Ни за что мы стоять не должны, как за славу Божию.

Возьмём пример с самого Христа Спасителя нашего; не все ли Он терпеливо сносил, что Ему ни приключилось от Иудей? А когда до славы пришло Божией, когда увидел Он, что храм Божий непорядочными поступками от них обесчещивается, то уже не мог утерпеть: но сотворив бич от вервий¹³⁴, начал вон из храма гнать всех беззаконных тех, чести Божией вредителей.

Я слышу здесь от некоторых, что будто исправлять или наказывать таких людей, не их то дело; им должно больше по Павлову оному поступать слову: должны сильные немощи немощных носити¹³⁵. Но хотел бы я слышать от них: для какого конца они созданы? Не для славы ли Божией? Правда то, что до властей как духовных, так и мирских особливо принадлежит защищать честь Божию, и вредителей тех наижесточайшим наказывать образом: однако же и до всех нас безизъятно касается должность сия. Власти мечом, Пастыри словом Божиим и клятвой, а мы все негодованием, презрением, обличением и всякими возможными образами на таковых врагов Создателя нашего вооружаться непременно должны. Ниже следует сюда Павлово слово оное, что должны немощи немощных носити; понеже хулить Бога не немощь есть, но самая сатанинская злоба. Чего ради и сам тот же Павел предал сатане Именеа и Александра, да накажутся не хулити¹³⁶, как читаем в первом его послании к Тимофею. Прочее не только хульников чести Божией, но и других, легчайших грешников, поскольку и они касаются ни како тоя по вышереченному, по двукратном или трекратном увещании отлучат от церкви приказывает сам Христос у Матфея во главе восемнадцатой. Аще, рече, согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единем, и аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего: аще ли тебе не послушает, поими с собою ещё единого или два: да при устех двою, или трёх свидетелей станет всяк глагол: аще же не послушает и их, повеждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь¹³⁷. Ежели же таковыми нам быть повелевает Бог к прочим упрямым грешникам: то уже кое нам сообщение может быть с явными неприятелями имени Божия? Или как мы снести можем слова поношающие Тому, Который нами владеет, и что вящше, Который нас создал?

Слепы были язычники в Богопознании сильном; но однако же, что до чести мнимых их богов касалось, были великие ревнители, так что когда Анаксагор не восхотел признать солнца за некое божество, несмотря на то, что он немалую их отечеству своим учением приносил пользу, в вечную послали его ссылку: Диагора за то, что никакого он не допущал быть Бога, также выгнали вон из града, и ещё после обещали великое награждение тому, кто его убьет; а Сократа, понеже множество богов опровергало его учение, и действительно смертию казнили. Ежели же язычники столь ревнительны были по чести ложных своих богов; то кто поверить может, чтобы уже Христиане за честь истинного их Бога, Творца и Искупителя не стали? Но увы! Едва ли сие не правда? Мы видим все, сколь много от дня на день страшных имени Божия хулителей, называемых атеистов, деистов, и других подобных в самом Христианском свете оказывается: сколь же напротив мало тех, которые бы искоренять, и по крайней мере, хотя бы уста им заграждать старались! Ревнуя поревновах по Господе (Бозе) Вседержителе¹³⁸, говорил иногда ревнитель Илия. Кто же ныне уже говорит так? Се! Не олтари Божии раскапываются, или на Пророков кто Его возлагает руку свою, но на самого Бога, язык свой как бритву изощряя, бранствуют жрецы Вааловы, рабы, говорю, своих похотений! Но кто бы ножем Илииным вооружиться противо их хотел? Дадите, дадите, или признайте со мною: велико в сем случае снисхождение Властей, неспешность Пастырей, и наше общее всех нерадение! Но худо, и паки говорю, худо снисходить Властям, где Бог бесчествуется: милость похвальна, но не везде. Показал иногда Ахаав¹³⁹, милость над одним своим пленником: но понеже то было в противность Богу, то не только похвален за то не был, осуждён от Бога. Напротив же того Финеес¹⁴⁰ хотя жестоко поступил со своими ближними, прободая их: но понеже то от ревности по славе Божией делалось, благословен был от Бога. Худо и не сметь пастухам поднимать жезла своего, когда волки появляются внутрь их стада. Худо и весьма неприлично и нерадеть о такой вещи кому-нибудь, для которой мы все сотворены, как выше упомянуто.

Встанем убо, о Христиане! Встанем, и ополчимся, колико можем, противо ополчающихся на величество и славу Бога нашего, да возможно непостыдно говорить пред Ним с Давидом: не ненавидящия ли Тя, Господи, возненавидех, и о вразех Твоих истаях? Совершенною ненавистию возненавидех я: во враги быша ми¹⁴¹. Особливо же Власти, которой им вручил Бог меч, ни на что так, как на защиту славы вручившего им его, обращать должны: чтобы иногда не были сообщники чужим грехам, следовательно, и казни тех. И ещё особливее те, которым не над телами уже, но над самыми душами власть некую дал Господь, сказав: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси: и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех¹⁴²; дремать в таковых случаях не должны. Что бо говорит Господь у Иезекииля к ним? Во стража дах тя дому Израилеву; аще убо не будеши глаголати нечестивому, еже обратитися ему от пути своего, той беззаконник во беззаконии своем умрет, а крове его взыщу от руки твоея¹⁴³. Но притом надобно наблюдать сим душехранителям, чтобы ревность их не была такова, какова описана у Апостола сими словами: имут ревность Божию, но не по разуму: например, какова была в тех лицах¹⁴⁴, которые за бритие волосов и подобные некие вещи, искупленные дражайшею Сына Божия кровию, души проклятию предавали вечному. Но надлежит рассуждать, где клятвы или анафемы употребить надобно; не везде бо клятва, не везде и запрещение публичное достоит; но инде и приватное обличение довольно; а инде и не так обличать, как ещё молить надобно, что все точно сам тот же Апостол в послании втором к Тимофею изображает¹⁴⁵. Прочее, ежели должны мы и других востягивать от поношения Творца нашего, кольми паче должны вас самих язык хранит от того, помня, что выше у нас говорено было, то есть, что Бог ни за что так не стоит, как за славу Свою: все нам отдать хочет, а славы Своей, говорит, иному не дам: и потому уже, которые терзать ее отваживаются, без отмщения и в сей жизни, и в будущей пробыть конечно не могут. Как и напротив, которые ревнуют по славе Его, обильнейшего награждения всегда ожидать должны, не только в небеси, но и на земли в силу Писания оного: прославляющих Мя прославлю, и уничижаяй Мя безчестен будет¹⁴⁶. Имеяй уши слышати, да слышит¹⁴⁷! Аминь.

И изшед Иисус виде мног народ, и милосердова о них.

Мф.14:14.

Нынешнее Евангелие, как через себя само, ясное, толковать я вам, слышатели, оставляю, а вместо того вопросить хочу любовь вашу о том: Христос, что делал, то Себя ли ради делал, или по большей части ради нас? Конечно, отвечаете мне, что ради нас, то есть, да подаст нам образ добродетельного и Богоугодного жития; и очень изрядно. Так Он Сам о сем у Евангелиста Иоанна говорит нам: образ, рече, дах вам, да, якоже Аз сотворих вам, и вы творите¹⁴⁸. Если же так есть подлинно, то уже когда и сего дня Христос милость показал нам, пришедшим к Нему народом, дал нам пример, чтобы и мы, над прибегающими под кров наш ближними нашими, являли всякое милосердие и снисходительство. Правда, лечить мы словом недуги, как Он, не можем, пятью хлебами пять тысяч мужей прокормить, также; но ниже требует от нас Христос, чтобы мы Ему во всем, то есть, и в самых чудотворениях последовали: напротив же того, в чем можем, чтобы подражали Ему, и хочет, и молит, и завещавает. Не можем убо мы недуги словом целить, так можем болезнь сердца многих заступлением нашим уврачевать: не можем хлебы разумножать, так можем разумноженные Богом в насыщение алчущих определять. И сие-то есть, сие, чего Христос всегда от нас ищет: сие есть, чего образец и в нынешнем подаёт Евангелии. А понеже уже давно очень сия добродетель из моды, так сказать, у нас вышла; и кажется мне, что не всяк с краткого сего Евангельского контекста в лучшее о ней рассуждение приити, и к подражанию Христову устремиться доволен: того ради я следующею беседой моей пространнее мало о ней вам предложить намерен, а именно, объяснить превеликое достоинство и пользу ее.

Христос, Спаситель наш, о слышатели Христовозлюбленные! Не просто нас столь часто в Евангелии о милосердии увещевает; не просто и на Себе Самом во многих местах образец нам тот показывает, но увещевает нас о милости, и Сам образом в том бывает: понеже ведает, какого она есть пред лицем Его достоинства, и какую всякому человеку принесть может пользу. О, когда бы нам не воспрещала того тягота плоти нашей! Когда бы могли мы вознестись выше облак, и пройти сквозь внутреннюю небес завесу, увидели бы мы, в каком почтении сия у Самого Бога находится добродетель! Подлинно никакая другая добродетель так близко к Трисиянного престола Его не предстоит, и никакая другая с таким дерзновением ничего испросить у Него не может, как сия. И довольно ли того к познанию достоинства ее, что все прочие добродетели пред ней Бог за ничто поставляет? Вы сами, слушатели, можете быть мне свидетелями. Не приятен ли Богу пост? Постился Моисей, и закон от рук Божиих принять удостоился. Постился Илия, и Бога видеть, ещё в живых будучи, сподобился. Постился Иоанн, и до возложения руки своей на верх Господень возвысился. Не угодна ли в очах Божиих и молитва? Молилась Анна, и Самуила, плод молитвы своей, из церкви вынесла. Молился Иона, и из чрева китова изведен был. Молился Давид, о полунощи восстая, и от всяких бед и зол рука Божия защищала его. Но, однако же отъими и от сих самых высоких добродетелей милость, будут они пред Богом не лучше самого скаредного рубища, на гноищи поверженного. Милость и с ними, и без них велика пред Богом: они без милости никакой цены уже не имеют. Невероятно ли кому это? Послушай сам, что Бог о сем у Пророка Исайи говорит к Иудеям. Жалуются там Иудеи, что Бог ни постов их, ни молитв не приемлет: что яко постихомся, и не увидел еси; смирихом души наша, и не уведел еси¹⁴⁹? На что отвещает им Господь: не знаете вы неразумные, для чего все сие ваше Мне мерзость? Для того, что нет в вас милости клевретом вашим: во дни бо пощений ваших обретаете воли ваша, вся подручныя ваша томите. В судех и сварех поститеся, и пястьми биете смиреннаго¹⁵⁰. Ведайте, что ежели и как серп выю вашу слячете, и во вретищи и пепле смиритеся, да не престанете от жестокости сердца вашего; то ни тогда наречется пост ваш приятен. Такие же почти точно находятся слова и у Михея Пророка; свидетельствует бо там Господь о Иудеех пред всеми, что хотя долго вопить будут к Нему они, не послушает, однако же их: а для чего? Даёт причину выше: понеже обядоша плоти людий Моих, и кожи их от костей их одраша, и кости их столкоша и содробиша яко плоти в коноб и яко мяса в горнец¹⁵¹; что суровость значит и немилосердие. И кто же бы от сих слов Господних не признал, что ни пост, ни молитва приятна быть Богу не могут, ежели не предъидет пред ними милость? На что уже, кажется, большей добродетели, как девство? Девственников Бог паче всех других любит: видим то на Богослове. Девственники в след Агнца на Сионской горе неотступно ходят, читаем во Апокалипсисе. Девственникам лице Божие видеть обещает Евангелие. Но если не займете достоинства себе и девство от милости, лишится всех плодов своих. Читайте притчу о десяти девах: не все ли они девами там называются, да для чего пять только из них войти в чертог Жениха сподобились, а другие пять вне остались? Для того, что при тех была милость, а сии не имели того: те взяли елей в сосудех своих, а сии не догадались взять того. Через елей же, от всех прочих церковных Учителей, разумеется, милость. Малое ли убо достоинство сие, малое ли преимущество милости, рассуждайте сами, слышатели мои.

Придайте же к рассуждению вашему и то, что сам Бог не гнушается в титул Себе принимать сей добродетели; называется бо и в Писании Священном, и в церковных молитвах многажды, Отец щедрот, и Бог милости и человеколюбия. И может ли что ещё выше сего войти в помысл наш? Я подлинно теперь не удивляюсь, что знатные люди и самые земные потентанты сей титлы, милостивый Государь! Не отвергают, когда сам уже небесный Монарх, сам Царь царей и Господь господей любит титуловаться именем сим. Не мог ли бы Бог называться и Отцом правды, как праведный; или Богом премудрости, как во всем премудрый? Но ни единого вот из сих имён Себе не приемлет, но токмо имя милости; знать, что за дорого ее почитает.

Наконец, что ещё приложу сказать о высоте сей добродетели? Есть ли бы кто вам, слышатели, сыскал такое средство, через которое могли бы вы Бога уподобиться; не поставили ли бы вы его за велико? Воистину, чаю, поставили бы. Но вот же такое средство есть милость; она не токмо именование Богу даёт, как вы слышали, но и нам подобие Его, не мне верьте, верьте Единородному Сыну Его, Который, нас к милости возбуждая, негде говорит: будите милосерди, якоже и Отец ваш Небесный милосерд есть¹⁵². Сия дивная милости сила, много примечена, не неизвестна была и самым язычникам; понеже часто Филипп Македонский говаривал к своим: помнить надобно Царю, что он человек есть, а милостию самому Богу подобен делается. Упомянул о сем у Клавдиана в совете своем и Феодосий Онорию сыну своему, когда сказал: будь милосерд во-первых, понеже во всем мы побеждаемся от Бога; одна милость сравняет нас Ему. И сия, о великом милости пред другими добродетелями достоинстве, сказал я. Приступите и послушайте ещё, сколь она нам приносит пользы.

Пользу, являемая от нас ближнему, милость приносит нам, слышатели, сугубую: и в сем веке приносит она нам пользу, и в будущем. Коль великую милость приносит нам в будущей жизни пользу, уже видит всяк от преждереченных. Мала ли бо это польза, что милость по смерти нам врата царствия небесного отверзает, пред самый Трисиянный неприступного Божества Престол нас приводит, и неизреченных от рук Его сподобляет даров? Не всяк ли, когда умирает, содрагает рассуждая правду Божию? Но уже милость вот ничего того опасаться не велит своим любителям. Исходи всяк милосердый человек из жития сего радуясь! Некоторый монах, как был невоздержанного жития, и приблизился к часу смертному, однако же нимало не боялся разлучения своей души от тела, но ещё будто радость некую в том на лице своем показывал; приступили тогда другие братия, и начали его увещевать: невоздержниче, как ты столько жесток и немилосерд над тобой являешься? Знаешь худое житие твое, почто же теперь не только о том не болишь, но ещё радуешься о смерти твоей? Я, отвечает монах, каково впрочем ни жил пред вами, однако же всегда тщился блюсти помысл мой от осуждения ближнего; и за тем теперь веселясь отхожу от сего света, и не боюсь осуждения от Бога: понеже так Сам Он обнадежил меня, где сказал: не судите, да не судимы будете¹⁵³. Как сей монах, так и ты, о милосердый человек всяк! В час исхода твоего отсюда не можешь праведно опасаться меча правосудного отмщения Божия; не можешь устрашаться острых стрел его, в казнь грешникам напряжённых. А спросит ли кто тебя о причине того, ты таким же образом отвечай ему; скажи, что ты любил милость; а милостивые достойно и праведно помилованы будут, по оному Евангельскому свидетельству: блажени милостивии: яко тии помиловани будут¹⁵⁴. И сей есть плод твоей добродетели, который ожидает тебя в будущей жизни.

Остаётся ещё нечто поговорить о плодах милости, которые рождает она рачителю своему в настоящей жизни.

Давно уже естествоиспытатели потеют в снискании некоего камня, с которым бы всякий материал можно было переделывать в злато: но ещё доселе, видим, труды их награждения себе не получили. Мне, слышатели, духовная химия такой неложно открывает камень, с которым, чтобы ни захотел добра, иметь может удобно человек. Камень тот есть самая сего дня мною похваляемая пред вами добродетель. Чего бо милость не сильна сделать? Подумайте. Милость утверждает царства, и Царей хранит. Свидетель премудрый Соломон, которого суть сии слова: милостыня и истина сохранение царю, и утверждается милосердием престол его¹⁵⁵. Милость всем нас любимыми делает; Сирах свидетельствует, где говорит: чадо! В кротости дела твоя препровождай, и человеком приятным возлюблен будеши¹⁵⁶. Милость всякие недостатки наши восполняет. Довод тому ясный вдовица оная, которая за однократное напитание Илии Пророка горстию муки¹⁵⁷, кормилась через все время глада, покамест дал Бог дождь на землю. Да в чей-то силе и Пророк сказал: не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы¹⁵⁸. Ибо точно здесь говорит он о таком праведнике, который весь день милует, и взаим дает¹⁵⁹. Милость от смертных случаев предохраняет человека, и живот его продолжает; Ангел Товиин то сказывает: милостыня, рече, от смерти избавляет; и мало ниже: творящие милостыни исполнятся жизни¹⁶⁰. Прочее не достанет мне времени все подробну исчислять милости действия. Воспомяну ещё одно, и заключу слово мое: воспомяну, говорю, одно ещё сие, что милость может и то учинить, чего не может ни хитрость человеческая, ни оружие воинское, ни самая крепость вся, ни сила царская. Что оно такое? Сделать врага другом и приятелем себе. Подъими на врага всякое оружие, устреми мечи и копия, употреби против него все силы твои: со всем тем ничего не успеешь, разве ещё более подвигнешь его на ярость и сопротивление тебе: обратись же к тому же врагу милостью, яви ему любовь твою, покажи, сколько можешь благодеяний; увидишь, как он скоро весь твой сделается. Изрядно сие изображает оное Аполог, который о ветре и солнце, находится у Плутарха. Некогда ветер с солнцем заспорились меж собою, кто из них скорее обнажит путника идущего путем своим; и потому прежде начал ветер, собравши все силы свои, дышать в лице ему, но однако же путник не взирая на то, сколько мог, всячески придерживал тогда на себе одежду, и шел: а после как солнце тихие с теплотою лучи свои на него пустило, принужден он остановиться, совлещись всего одеяния своего. Теплота солнечная ничто здесь, разве милость нашу знаменует. Видим убо, коль она есть действительна в побеждении и самых противных нам сердец человеческих. Что и пример Циннин, который был прежде Августов главный враг, а после преверный друг, легко доказать бы мог. Но мы за краткостью времени, не вступая в историчное поле, утвердиться можем на одних теперь словах Святого Апостола Павла, который в послании к Римлянам всякого из нас увещевая, говорит: аще враг твой алчет ухлеби его; аще жаждет, напои его. Но для чего, Святой Апостоле! К такой милости? Для чего к толь трудному благотворению возбуждаешь нас? Сие бо творя, говорит, собираеши углие огненно на главу его¹⁶¹. Что ж это за углие огненное? Различные различно толкуют: между прочими суть весьма знатные Учители, которые через огненное здесь углие разумеют горячую любовь, которую благодеяниями из жестокого сердца вражеского, как из кремня огнь высечь можно. И рассуждение сие Павлову духу, который никого нигде не учил отмщения желать врагу своему ни в сем веке, ни в будущем, есть весьма согласно. Ежели же так есть, то имеете, слышатели, и ещё новую от милости происходящую человеку пользу.

Теперь уже позвольте заключить мне беседу мою. Видели мы и довольно видели, коликого пред Богом есть достоинства милость. Видели, и каковые она рачителям своим приносить плоды обыкла. Держимся же, когда так, за нее обеими, как говорят, руками. Будем милосерды к ближним нашим, хотя не за то, что они того же естества, которого и мы, люди: так хотя за то, что они такие же уды Христовы, как мы; тою же Кровью Его искуплены, которою и мы; той же образ и подобие Божие носят, которое и нам носить позволено. Призираем на соотрожденную с нами в купели пакибытия братию нашу не гордым оком, не несытым сердцем, но милостивым, но братолюбивым лицем, хотя не ради других, о которых поминал я вам сего дня, резонов, так хотя ради того одного, чтобы мы обрели нам у Бога милость в день исхода нашего отсюда; чтобы не осуждены предстали страшному Его Престолу, и сподобились бы за грехи наши избежать праведного тогда отмщения от рук Его.

Во-первых же начальствующие в нас написать сие должны на сердцах своих. Знаю я, да и кто не знает, что они на таком теперь месте стоят, где закон волею, и воля законом их быть может. Знаю, что держат они в руках своих меч, которым и живить могут, и мертвить подчиненных себе. Знаю, что и помиловать и озлобить им всякого легко. Но притом, говорю, не должны они думать, что уже сами милости ни от кого не требуют; требуют милости и они от Того, Который есть превыше их; а следовательно и сами милосерды быть к подручным своим должны, для того, что у Оного, Который превыше их, суд без милости бывает не сотворшему милости¹⁶², по свидетельству Писания. Хотя при той милости начальствующие не должны оставлять вовсе и правды; но сие обое, как купно они соблюдут, подаст им наставление Тот Властелин, Который явился иногда Святому Богослову между седьми светильниками, в руке держа звёзды, а во устах меч; я только над сим образом надписываю для лучшего понятия такую надпись: наказую, и милую: а наказую больше словами, милость творю руками. Имеяй уши слышати, да слышит¹⁶³. По начальствующих особенно полюбить сию добродетель должны те, которые окружают начальствующих; понеже они многим сделать милость и одним тем, что донесут тем начальникам о нуждах их, в состоянии бывают. Зачем я их и всегда блаженными зову, как в таком поставленных месте, где пользою многим быть могут. Другие бы может быть и хотели, да не могут; не всегда бо то учинить доволен простой монах, что Архиерей; не всегда рядовой воин, что Генерал или Министр Государственный. Но здесь, уповаю, скажут некоторые из сих почтенных особ, что они давно о том известны, да не делают приходящим к ним никакой милости, для того, что боятся от других, честию их меньших, за то гнева, а оттуда и худых некиих себе приключений. Слышу ваш, Христовозлюбленные, глас, но ответ на него сего дня получить от меня не можете; получите его в следующую неделю, ежели соблаговолит Господь, Которого всесильному промыслу вручим теперь всех нас. Аминь.

Излез из корабля Петр, хождаше по водам, приити ко Иисусови. Видя же ветр крепок, убояся, и начен утопати.

Мф.14:29–30.

Живой образец малодушия нашего помянутый ныне во Евангелии Петр, слышатели благочестивые! Смотрите бо сами, с каким он сперва великодушием все пренебрегал треволнение морское; с какою смелостью ступил на поверхность жидкой воды сухими ногами своими, и с какой скоростью потекл по быстрым ее струям к своему Учителю. Воистину немалая то чудесность тогда сделалась, что под тяжелою Петровою плотью не расступилось жидкое естество то; а большее удивление было смотреть на самого Петра, что он в столь опасное время, когда и те самые, которые корабельной крепостью защищены были от бури, от страха почти омертвевали, отважился на такое шествие. Посчастливь тебе Бог, Петре, дорогу, все тогда говорили; а мы подлинно за великого тебя почтим чудотворца, ежели ты дойдешь до намеренного тобой пристанища. Но что далее делается? Внемлите, слышатели! Видит сей чудотворец, что ветер сильнее ещё первого дышит, и волны на море высочае восходить начинают; здесь стала мало-помалу входить в него робость, стал отчасти усумневаться, стал опасаться своей жизни, а после и совсем переменился; сделался весь не тот. Был смел и великодушен, как муж; а тут уже стался пужлив и малодушен, как младенец, и за тем убоялся, и побледнел весь от ужаса; наконец, что уже? Начал и тонуть. Видя, рече, ветер крепок, убояся, и начен утопати. Ах! Что это с тобой учинилось, великодушный Петре? Где крепость, где несумненное упование на силу Христову? Или ты позабыл, по чьему повелению, и к Кому идёшь? Или думаешь, что Он меньший только ветер укротить был в состоянии, а больших волн усмирить не может? Но не удивляемся мы, слышатели, сему случаю Петрову; Петр ещё не был столько тогда утвержден в вере, не был столько извещен и о Христовой силе, сколько мы ныне, вознесшуся Ему на небеса, и со Отцем непрестанно на нас призирающу: однако же и в нас не многие ли суть такие, которые начинают течение свое духом, а окончивают плотию? Не многие ли, возложивше руку на рало, да Евангельских речей употреблю, вспять¹⁶⁴ озираются? А другие и ниже руку возложить на духовное рало, ниже ногою поступить на путь добродетельный, за некоторыми обстоящими его трудностями, хотя, как то и прошлой недели заданный мне от любви вашей вопрос свидетельствует. Желая убо я, как мне самому, так и всем таковым некое подать сего дня ко исправлению помоществование, купно и обещание мое, которое я вам на той неделе сделал, исполнить, ответствую теперь настоящим словом моим всем сумнящимся и малодушествующим в добре, что не надобно нам отнюдь никаких зол бояться, когда идём к Богу, идём путем, ведущим нас к премирному блаженной вечности пристанищу: а ответствую следующим порядком.

Уже мне спорить нельзя, что добродетельным людям много трудов, много бед, много напастей и печалей понесть в сей жизни надобно. Давно это объявлено от Святого Апостола Павла: что хотящии благочестно жити, гоними будут¹⁶⁵. Но все те гонения, все беды и напасти, все скорби и печали, кратко, всякое искушение на нас посылает, знаем ли мы, кто? Вы говорите, диавол; а я говорю, Бог. Почему? Потому что диавол не силен без Божия попущения, ничего учинить нам. Не верит ли кто сему? Пусть возьмет доказательство от многострадального Иова. Не сперва ли самого, как почувствовала его к себе противность, хотел диавол всеми умучить праведного сего мужа образы? Но не мог хотения своего дотоль исполнить, поколь сам Бог не позволит ему на то, поколь не сказал ему: се, вся, елика суть Иову, даю¹⁶⁶ в руки твои; предаю ти и его самого, токмо душу его да соблюдеши¹⁶⁷. Но что я говорю, не может нам диавол без попущения Божия сделать ничего? Не может и свиниям нашим. Видеть то всякому удобно во Евангелии, где молят бесы Христа, чтобы повелел им войти с стадо свиное. Чего бо ради они о сем молят Христа, разве что без позволения учинить того не могут? О! Когда бы враг сей всезлобный по воли своей все с нами мог исполнить; уже бы конечно давно всех до одного, как свиней тех в езере, потопил во аде. Да и молитва Господня, на всякий день прочитываемая в церкви, поборствуют в сем по мне, в которой к небесному моляся Отцу, придаем мы на конце сии глаголы: не введи нас во искушение¹⁶⁸. Каким бо образом мы сим слова пред Богом употребить могли бы, есть ли бы не Он посылал на нас всякие в жизни сей искушения, хотя не самым действием, что уже есть диавольское, то однако же попущением ему: да и то на добрый конец, а не на злый, а именно, чтобы искусил нас, как злато в горниле, по Соломону, и обрел достойных Себе¹⁶⁹. Ежели же, о слышатели! не без Божия позволения во вся сия впадать нам случается злая, то уже конечно не имеем мы причины бояться или опасаться во всех сих случаях ничего, того ради, что Бог милосерд есть; а следовательно, и не попустит на нас искушений таких, которых бы понесть мы не могли. Верен Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже можете¹⁷⁰, говорит Апостол. Согласно с Апостолом негде Златоуст Святый: якоже, говорит, гуслист ниже натягает так струну, чтобы порвалась, ниже ослабляет паче меры, чтобы в музыке согласие не потерялось; так и Бог делает. Он ни в послаблении всегдашнем, ни в смущении долгом поставляет душу нашу, по Своему промыслу обое творя: и первое убо, чтобы мы иногда не обленились, и в забвение Бога не пришли; другое, чтобы не впали иногда во отчаяние. От которых слов Златоустовых легко уже всякому приметить, что хотя когда и попустит на нас Бог прийти каким искушениям, то разве таким, которые нам быть имеют под силу.

Но и в тех самых малых искушениях, мыслим мы, что Господь рабов Своих Оставляет когда без помощи? Никак. Заглянем в книгу откровения Иоаннова, и увидим там жену некую светлообразную. Гонится за ней страшный спадший с неба змий с великою и необычною яростию, дышит на нее огнем, хаплет ногтьми, острит зубы, разверзает челюсти, и хочет ненасытно поглотити ее. О искушения превеликого! О бедствия препоследнего! Но что ж далее последует, смотрите. Видя Бог в таком опасении живот жены сея, и что не имеет она ниоткуда в том помощи, тотчас посылает ей помощь от Себе: даёт, то есть, ей два крыла, а крыла не простые, но крила орла великого, да парит скорее от уст змиевых в пустыню, в место свое¹⁷¹. Правда, змий хотя и отчаялся затем, первым образом погубить жену, но однако же не перестал ещё гоняться за ней. Вымыслил ещё другой способ, которым бы намерение свое исполнил, такой: «испустил из уст своих смрадную некую воду, как реку широкую, дабы хотя в ней потопил жену сию» (Откр.12:15).Но здесь избавление жене сей свыше не явилось ли готовое? Того же бо часа приказал Бог: «развести уста свои земле; и подарок земля реку тую» (Откр.12:16). Что ж читаем мы в Писании и о Данииле Пророке? Не тогда ли он пищу принял от Ангела, не тогда ли сохранен был от уст львовых, когда ввержен был в ров левский на снедение (Дан.6:22)? Сусанна также, когда уже в крайнем отчаянии живота своего находилась, спасение получила себе от Господа. И того ради когда Павел Апостол три краты молил Господа¹⁷², чтобы отступил от него искуситель плоти, отвечал ему Господь: на что тебе это? Довлеет ти благодать Моя; довлеет ти, что Я всегда с тобою; ты изнеможешь победить восстания врага твоего, так Я не изнемогу помощи тебе в том: сила бо Моя и наипаче в немощах человеческих совершается; когда человеку не стает силы, тогда и наипаче изъявляет Мне бывает время силу Мою. Который ответ как принял от уст Божиих Павел Святый, то уже от того времени всегда обычайно говорил: сладце похвалюся паче в немощах моих, да вселится в мя сила Христова¹⁷³. Как бы сослышатель был сего ответа Господня с Павлом Филон Иудеянин, который как послан был от своего народа в Рим просить мира у Каия Калигулы, и получил противный с гневом ответ от него: то вышедши из аудиенц-залы его, пред всеми сказал: хорошо нам, что Каий на нас без причины сердится, отселе бо Бог против его всегда нашему народу помогать будет, что так и сбылось, по свидетельству Иосифа, одноплеменного их Историка.

Но уже довольно доказательств видит всяк и от приведенных, коль нам правильные суть резоны не бояться вражеских нападений и всяких зол. Теперь воркование всех тех резонов позволь мне, о человек! в особливейший с тобой вступить разговор. Я представляю себе тебя такого, у которого многие милости ищут и знаю, что ты один от тех, которые добро ближнему своему легко сделать могут; да что ж это, пожалуй, объяви? Кто ни приходит к тебе с нуждою своею, ответ получает: не мое дело. Какая тому, о возлюбленный! причина, что ты милости одноматернему брату твоему делать отрицаешься? Какая причина, что возлюбленные Христовы уды ни единого у тебя защищены иметь не могут? Какая причина, что бедность никакого счастья в заступлении твоем не обретает? Отер бы, говоришь, я многим текущие по лицу слезы, помиловал бы их, подал бы руку им помощи, да сугубая боязнь обдержит меня: с одной стороны боюсь, чтобы утеснители их, которые мене честью и богатством не меньшие, не приняли какое за то на меня зло в сердце; с другой стороны опасаюсь, чтобы, ежели где докладывать о сем буду, не было мне сказано в ответ: почто вступаешься не в Твое дело? Но, о Христианине! О брате, во Христе возлюбленный! Знаешь ли ты, что на сей ответ сказать имеешь? Сказать имеешь, что всякое доброе дело твое есть, до тебя оно надлежит, как нарочно для того от Творца твоего и созданного, как говорит негде Павел¹⁷⁴; и ежели могучи ты об нем кому надлежит донесть, не донесешь; не избежишь конечно от Господа твоего казни. А гнева, а ярости, а нападков чьих-нибудь, хотя бы они не только человеки немощные, но и Ангели самые, или силы небесные были, с Апостолом устрашиться ты, вышепомянутых ради вин, немало не должен. Пусть все восстанут на тебя за правду твою пред Богом, но что они тебе учинят, когда Бог с тобою будет? Отъимут от Тебе, напимер, вотчины, обнажат одежды, лишат напоследок милости Монаршей; но Бог и здесь по времени сторицею возвратит тебе все сие, и в небе определит вотчину такую прекрасную и пребогатую, что многие и самые Цари иметь тогда ее пожелали бы, да не возмогут. Сверх того, даст тебе нетления одежду на тело твое, и откроет все сокровища милости Своей души твоей. Что ещё? Жизнь тебе отнять потщатся; ах! Чего тебе и надобно? Теки под руки мучителевы, не оглядываяся, простирая выю твою под меч с любовью, возноси на небо Давидский глас от всего сердца: коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! Желает и скончавается душа моя во дворы Господни¹⁷⁵. Но трудное и почти невозможное немощи нашей, о Христианине! правило сие предписываю я тебе; облегчит тебе то премудрый Соломон, который ясно в книгах своих засвидетельствует, что, ежели путем правды пойдешь ты, не сделается тебе сего никогда. Праведный, рече, от лова всегда убегнет; вместо же его предается нечестивый¹⁷⁶. Помним ли мы, как жрецы Виловы хотели подвесть под меч праведного Даниила, а сами первее, Даниилу не только в живых оставшуся, но и большую наследовавшу у Царя милость, поядены были острием его? Идём же и мы с Даниилом путем Богоугодным, стоим за правду, за благочестие, за Церковь, за Христа всем сердцем и всею душою, и всею крепостью нашею; а Вилам, пожирающим имения вдов и сирот, кланяться не станем, и жрецов их опасаться не будем: то увидим сами, что скорее всякий Вил с жрецами своими пропадет, нежели мы погибнем. Не лжет бо Писание, которое говорит: не даст Бог в век молвы праведнику¹⁷⁷; и другое: сматряет грешный праведного, и ищет еже умертвити его¹⁷⁸; Господь же подкрепляет руку его; и паки оное: не оставляет Господь жезла грешных на жребий праведных¹⁷⁹, что и примерами выше было подтверждено.

И сие то есть, что я сего дня любви вашей, слышатели, предложить был намерен. Теперь оканчиваю уже слово мое, и говорю всем обще с Павлом Божественнейшим: бодрствуйте, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся¹⁸⁰. Когда добродетельною идете дорогой, ни в чем не усумневайтеся: Господь бо поборает на Египтяны, Господь помощник нам есть противу всех гонящих нас, и запинающих души наша воском шествии, как сами слышали.

Впрочем буде ли противна кому сегодняшняя моя беседа показалась, то уже надобно мне с Иеремиею говорить: прельстил мя еси, Господи, и прельщен есмь¹⁸¹, что в такое звание призвал Ты меня, где горе мне, ежели не благовествую¹⁸²; но горе вот другое, ежели и благовествую: одно от Бога, другое от человек. Но будь воля Твоя Святая; лучше мне здесь впасть в руки человеческие, нежели в руки Твои. Только как Ты меня призвал на сие, да свидетельствую истину; так Ты и утверди меня в том свидетельстве. Дай, о Всемогущий! чтобы и я сам таков был, каковыми быть другим сего дня советовал, молил и увещевал именем Твоим. Отъими от Мене всякий страх и опасение в сем деле Твоём; а вместо того влей в сердце мое смелость и мужество, каково влил иногда в Илию ревнителя, и других Пророков Твоих. Который договор, ежели Ты со мной составил; я пою Тебе, пою, дóндеже есмь.¹⁸³ Аминь.

Корабль же бе посреде моря, влаяся волнами: бе бо противен ветр. В 4-ю же стражу нощи иде к ним Иисус, ходя по морю. И рече: дерзайте: Аз есмь, не бойтеся.

Мф.14:24,25,27.

Ныне чтенное Евангелие.

Смотря на опасное и страха наполненное, повествуемое в нынешнем Евангелии, плавание Апостолов, слышатели, можете ли вы не удивиться сему, что Христос попустил быть в толиком бедствии возлюбленным ученикам Своим? На что было Ему понуждать их всходить на корабль, как точно мы в начале сего Евангелия видели, когда знал совершенно, что такая страшная скоро постигнуть имеет их буря? Или почто не воспретил Он морю, и не удержал ветров, когда уже их взойти на корабль той принудил? Подлинно трудно понять здесь, каким образом можем мы грешные на волнуемом океане мира сего пробыть без бед и напастей, когда и самые праведные, и самые Богу любезнейшие таким подвержены бывают случаям: а непонятнее ещё того кажется, где нам избавления бедным найти от зол сих; когда чувствительно видим, что все то по воле Божией делается? Но счастливый оному же бедственному Апостолов плаванию воспоследовавший конец не даёт нам здесь столь далеко в сумнение заходить: но глас Иисуса, ходящего по морю, и дерзать ученикам Своим и в тех самых опаснейших обстоятельствах повелевающего, утешает нас в сем несколько, и творит, чтобы мы инако о попущении от Него на нас таких зол рассуждали, и верили бы, что Он как на оных учеников Своих, так и на нас иногда противным ветрам дышать повелевает, не чтобы потопить ими корабль жизни нашей всеконечно, но чтобы искусить только таким образом терпение наше и упование на Него. Пускай другие, как хотят, изъясняют обстоятельства вышепомянутого случая; пускай говорят, что аки бы помянутое волнование восстало тогда ради Иуды, который с прочими в ту пору находился на корабле, пускай опять на отлучку Христову от корабля, возлагают вину сию; пускай и иные находят тому причины: а я держу с множайшими Учителями, что сделал то Христос, особливо хотя подать оказию, засвидетельствовать ученикам Своим веру и упование на Него. Ибо когда знали они, что Он сам им пуститься в то время на море приказал; должно ли было им бояться потопления, хотя бы какие волны ни восстали? Но правда, что не весьма тверды в вере в сем случае Апостолы показались, со всем тем не пробыли они без боязни; почему и надобно стало Христу как наискорее поспешить, и утвердить их оными словами: дерзайте, вот Я Сам с вами, не бойтеся! Да Бог знает, твердее ли и мы сих Апостолов в нашем уповании на помощь Христову? И за тем я намерение положил, сего дня с вашим благочестием, слышатели, несколько пространее о том поговорить; коим образом ни в самых тяжчайших трудностях, ни в самых лютейших горестях надежды сей терять нам не надлежит?

Три суть вещи, которых ради уповать мы на Бога всегда твердо и постоянно должны, хотя бы сколь трудны обстоятельства наши ни были. Первое, Его всеведение. Второе, Его благость. Третье, Его всемогущество.

Ибо не думай никто, аки бы Бог не видел нужд наших, или не знал когда, что мы страждем. Он не Ваал есть, о котором читает сего дня в паремиях утренних, что собрались иногда все жрецы его и пророки стадные на гору Кармильскую, и молили его от утра до вечера, чтобы свёл им огнь с неба на жертву их: и чего уже не делали, чтобы приклонить его уши к своей молитве? Ристаху, говорить Писание, около жертвенника чрез мног час, и зовяху гласом великим, и крояхуся ножами, и мнози бишася бичми, до пролития крове¹⁸⁴, но ничего не успели. Идол тот, как идол, ничего того не чувствовал: чего ради и достойно им тогда же, ныне празднуемый Пророк посмееваясь, говорил: кричите больше, может быть, не спит ли ваш бог, или не делает ли чего другого, и недосужно ему: зовите великим гласом, яко непраздность есть богу вашему, и негли что иное делает, или спит¹⁸⁵. Наш же Бог, слышатели, не таков есть; Он ни многоделием обременяется, ни сон воспящает когда смотрение Ему иметь о нас: не воздремлет, рече, ниже уснет храняй Израиля¹⁸⁶. И нет такой вещи, которая укрылась бы от очей Его. Безумные те люди, которые говорят у Псаломника: аки бы не узрит Господь, ниже уразумеет Бог Иаковль¹⁸⁷, озлобления, которое они причинили рабом Его. Обличает их там же Пророк той: буйи! Говорит, насаждей ухо, не слышит ли? Или создавый око, не сматряет ли? Что вы это буесловите? Ежели же над кем, а над человеком особливейше всегда пребывают очи Его; Он так о всех человеках печется, как бы о едином, и о едином каждом, так как бы единого его и имел, (Августиновы слова). Он ни в одну минуту не оставляет нас; а следовательно, Он и в делах, Он и в трудах, Он и в скорбех с нами; и лишь бы хотя маленько кто хотел воззвать Его себе на помощь, Он тотчас и руку ему простирает, как вышеупомянутый же поет Пророк: близ, рече, Господь всем призывающим Его во истине¹⁸⁸. Уверяет нас в том довольно и один Исмаилов пример: занесен был он некогда ещё во младенчестве материю своею в безводную и непроходимую пустыню, и не имея ни капли воды, умирал уже от нестерпимой жажды: мать, не зная больше что делать со своим сыном, наконец с печали бросила его под одну ель¹⁸⁹ и сама отошла далеко, чтобы не видеть томной той его смерти. Увы бедному сему младенцу! Никак Бог не видит! Мы мыслим, что создание Его в такой крайней нужде находится. Но напрасно. Он конечно всесилен; видит и Исмаилову нужду, и за тем того же часа посылает Ангела Своего показать ему воду, и ещё сверх того в утешение матери в язык велик сотворить его обещает: как то все видимо есть в книгах Бытия.

Но правда, что иногда кажется, будто бы и спит Бог, и не видит, что с нами делается: то есть, когда, например, не скоро являет нам Свою помощь, или через долгое время сносить врагов Своей Церкви: но так то нам кажется, а Он конечно не спит и тогда, и что-нибудь полезное промышляет нам, то есть, или чтобы мы за большее терпение больший венец получили, или чтобы гонители наши, имея довольное на то время, могли прийти в чувство и покаяться; или что ещё не исполнилась мера злости их, и не пришел день определенный к наказанию их, как то свидетельствует притча о плевелах, в которой господин жатвы велит слугам своим оставить их со пшеницею купно расти до жатвы (Мф.13:24–30), или иных каких ради недоведомых нам судеб своих. И сие есть первое наше во всяких скорбех и нуждах утешение; сия первая причина, что мы должны твердо и постоянно всегда уповать на Бога, то есть, что Он все наши нужды лучше нас самих знает: ежели же знает, то конечно, как Творец наш, долго истаивать нам в каких-нибудь злых не попустит, кольми паче совершенно погибнуть в них не даст.

Вторая упования нашего на Бога причина, сказал я, есть безмерная и неизреченная к роду человеческому благость Его. Ибо, когда Он Сына Своего единородного ради нас дать не пощадил: то како уже не вся нам с Ним дарствует¹⁹⁰? Возглашает Апостол. Да и что Он сам говорит к нам через Пророка? Послушайте: еда, говорит, забудет жена отроча? Аще же и забудет жена отроча, но Аз не забуду вас¹⁹¹. Такова убо имея чадолюбивого Отца, о сынове! не должны ли мы твердо и несумненно надеяться на Него? Но не на словах только одних утверждайтеся вы: воззрите ещё и самым делом, говорит Сирах, на древние роды, и видите сами, кто верова Господеви, и постыдеся? Или кто пребысть в страсе Его, и оставися? Или кто призва Его, и презрен бысть¹⁹²?

Но кажется, что вы здесь прервать мою речь и сказать хотите: ежели Бог столько имеет благости и снисходительства к нам; то почто Он сам часто наводит на нас разные злые, как ты в начале слова говорил, а не паче предостерегает нас от них? Но я, кажется, на сие там же и ответствовал, что то, искушая нашу веру и упование на Него, Он делает, а иногда и для наказания нашего. Но как же неохотно наводит Он на нас такие казни! Некоторый философ, будучи начальником и судьей главным в Афинах, как осудил одного человека на смерть за его преступление в силу законов, и стал подписывать осуждение то, горько заплакал. На что как предстоящие говорить ему стали: к чему такие слезы? Ведь твоя воля или осудить, или освободить его. Ах, мои любезные! Отвечал он, нельзя мне его освободить, что он заслужил по правосудию моему; не могу же я и не плакать о несчастии его, рассуждая человечество его. Таким точно образом и Бог, слышатели, хотя когда по строгости Своей и подписывается на казнь чью, но с великим сожалением и с крайним отвращением воли Своей: и можно верно сказать, что ежели бы Он человек был, то при всяком бы данном нам ударе видимы были на лице Его слезы. И сие то показать Он хотел, когда посылал Иезекииля Пророка, предвозвещать Египту следовавшу тогда на него казнь, наперед приказал, чтобы он плакал, и со слезами принимал такие Его слова: восплачися, сыне человеч¹⁹³! Говорит там Бог сему Пророку. О чем, Господи? – отвечал Пророк. Восплачися о крепости Египетской, говорит Бог; плачь, яко се разоряю ее до конца, и сведут дщерей его мертвых язы́цы в глубину земную к низходящим в пропасть. Какое чудное благосердие! Плачь о язычниках, плач над казнью общих народа Израильского врагов; плач, что я хочу наказать Египет! Видите ли, убо благость Божию и в самом наказании? Но когда уже почувствует человек наказание то, и помилования искать у Него со смирением начнет, то и паче жалостен он Ему бывает; и тогда уже не только утешает притом всеми образы, но часто и те орудия, через которые наказывал его, сокрушает от жалости, так как мать, посекши сына своего лозою, напоследок утешая его, и лозу ту ломает пред очами его.

Итак, две уже причины, слышатели, предложены вам имеете, которые во всяких нас скорбех и нуждах к несомненному упованию возбудить довольны.

Третья тому причина, сказал я, есть всемогущество Божие; ибо, скажите вы сами, когда кто знает ваши нужды, и действительно хочет пособствовать нам в них, да и совершенно все то может: то чего бы ещё не доставало, чтобы мы крепко положились на такое существо? Видели же уже вы, что нельзя, чтобы не были Богу известны все наши случаи; видели и что благость и человеколюбие Его не может нас оставить в них без утешения: что ж больше ещё требуется, разве только доказать, что Он все то сделать может, что хочет?

Окаянные воистину те люди, которые отчаиваются милости Божией во обдержащих их теснотах, и не ждут терпеливо избавления от всещедрой десницы Его: но окаяннейшие ещё те, которые сомневаются в силе Его, то есть, аки бы столь великие были их зла, что и Божия рука недовольна вывесть их из них. Таковы были точно оные безумные вельможи царя Сирского, которые ему, по побеждении его от Израильтян, представляли, аки бы Бог Израилев был только Бог гор, а не Бог юдолий¹⁹⁴, и за тем, аки бы победили их Израильтяне, что было сражение на гористом месте; а когда де сразимся мы с ними на равнине, то конечно Бог ничего не пособит. Таковы и те, которые обыкновенно почти между собою ругаясь всемогуществу Божию, говорят: аки бы на той стороне и Бог, на которой больше батальонов. Уже, проклятые языки, уже вы сделали Бога простым воином, уже вы не находите в Нем и столько силы, сколько в великих ваших батальонах. Но постойте вы, я вам доведу скоро, что не в силе констей восхощет Господь, ниже в лыстех мужеских благоволит; но благоволит только в боящихся Его, и во уповающих на милость Его¹⁹⁵. Постойте, я вам сейчас покажу, как пособствующу Богу, часто и един женет тысячу, а два тьму.

Было то время, когда напали Мадиамляне на Израиля в таком великом множестве, что и числа им почти не было, говорит Писание. Здесь кто бы не подумал, что малолюдный, и ещё от разных случаев вконец почти изнемогший Израиль не посмеет и показаться такому страшному неприятелю? И действительно, многие уже из них бежать собираются, а Мадиамляне и без всякой брани горстию своею обнять всю землю их надеются. При таких обстоятельствах надобно стало за Израиля вступиться Богу их. Что ж делается? Посылает Бог к одному из них, именем Гедеону, своего Ангела, и говорит, чтобы он и сам не бежал, и других от того удержал; а вместо того готовился бы идти на сражение с Мадиамлянами. С чем я, Господи, отвечает Гедеон, выйду против толикого множества? В чесом спасу Израиля? Се, тысяща моя хуждша в Манассии, и аз есмь мний в дому отца моего¹⁹⁶. Не сомневайся, говорит паки к нему Бог: Я тебе сказываю, что довольно будет к побеждению их весьма малое число, для того, что Я Сам предводительствовать вам имею. Гедеон, укрепившись сими словами, начал собирать кто хочет с ним за отечество ополчиться: и собралось таких тысяч с тридесять. Что такое число против бесчисленного множества Мадиамского? Капля противу моря. Но Бог говорит ещё Гедеону: нет, Мне не угодно, чтобы ты с таким числом великим шел противу неприятеля твоего, для того, чтобы не подумали после другие, что не Я их спасл, но они сами спасли себя. Довольно будет из тридцати тысящей выбрать тебе триста; Я тремстам тем предам всю силу Мадиамскую. Смотрите же, слышатели, дивное позорище. Сражаются две армии: одна, может быть, из нескольких миллионов состоящая, другая из трёх сот только. Одна мечами, копьями и другими воинскими снарядами снабженная, а другая рогами только, да свечами вооруженная. Но избодли сии роги всю силу Мадиамскую; победили, разбили, и в конец рассыпали те триста все оное бесчисленное воинство. Где вы теперь, которые говорите, аки бы на той стороне и Бог, где больше батальонов?

Представил бы я вам ещё Авраама, с тремястами и восемьюдесятью только домочадцев своих, прогоняюща пять великих Царей со всем их воинством; показал бы и другие таковые силы Божией примеры: но продолжится весьма слово. Довольно сказать, что не изнеможет у Бога, как Архангел говорил, всяк глагол¹⁹⁷. Его сила безмерная, Его могущество не имеет пределов.

Да сие содержи всяк не только о бранех особливо помянул ради нынешних военных обстоятельств, также и по причине обьявленного, во многих местах ныне слышимого, поношения силы Божией: ты же верь вообще, что сколько бы трудны твои обстоятельства ни были, в каких бы тяжких и несносных бедах и нуждах ни находился ты, Богу тебе свободить от них не трудно может. И буде ли, например сказать, напасти окружают тебя; представь ты себе Сусанну, которая по оклеветанию некоторых старцев Израильских, уже на смерть осуждена была, и ведена вне града на побиение каменьми: но наконец, на самом том пути дивным Божиим промыслом осуждения того избавилась. Буде ли враги твои ищут души твоей; воспомяни Даниила, как он уже было по проискам своих товарищей действительно от Царя ввержен был в ров левский, и защищающей десницей Божией, от самых свирепых уст тех львов неврежден вышел (Дан.6:16–23). Буде ли глад и жажду терпишь; Сидонская оная вдовица, горстью муки неоскудно чрез долгое время со всеми своими детьми насыщавшаяся (3Цар.17:16), и сам празднуемый ныне Илия, хищными вранами питаем бывый в алчбе своей (3Цар.17:6), могут тебя легко уверить, что Богу нетрудно и твою исполнить нужду. Кратко заключить, нет такого зла, которого бы отвратить, нет силы, которую бы преодолеть, нет нужды, в которой бы пособить нам Бог не был силен. Пусть возвеют на нас все противные ветры; пусть, сколько есть в свете зол, соберутся на нас; пусть ад самый разверзет на нас уста свои; пусть живы мы низведены будем во гроб: Бог нас и оттуда изведет во одно мгновение ока.

Пришли иногда Израильтяне, как видим у Иезекииля Пророка, в тяжкое уныние от множества и великости вдруг постигнувших их зол, и уже отчаялись, чтобы когда вывел их Бог из погибели; сухи, сказали, быша кости наша, погибе надежда наша¹⁹⁸, пропали мы! Но что Бог им там же на сие говорит? Напрасно вы так думаете о Мне: хотя бы вы и во гробе были, то Я отверзу и гробы ваша, и оттуда изведу вас(Иез.37:12). Знайте, что нет Мне невозможного ничего.

И кто же бы хотел искать себе ещё иного прибежища, кроме сего, в котором все желаемое получить можно всякому? Или чего бы убоялся уже кто, имея такова себе Помощника, Которого силе все уступает? Сказывают, как в одно время, плывущу кораблем Юлию Кесарю, и восставшей великой бури, корабельник побледнел весь от страха, видя корабль свой к последней беде устремляющийся; то Юлий, взглянув на него, сказал: чего ты боишься? Кесарь здесь: аки бы в присутствии его погибнуть кораблю не можно. Не больше ли тебе, Христианин, прилично во всяких случающихся тебе противностях утешать твою душу тем, что Бог с тобою, Бог всеблагий и всемогущий? Ежели Он всеблагий, конечно, не даст, чтобы ты погибнул; ежели всемогущий, что Ему в спасении тебя помешать может? О, воистину хорошо говоришь ты, Апостоле Святый: аще Бог по нас, кто на ны¹⁹⁹? И ты, Пророче Святый: Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся²⁰⁰? Да скажем же убо и мы с сим Пророком, окончевая нашу беседу, скажем без всякого сомнения: Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбех обретших ны зело. Сего ради не убоимся, ниже смутимся, и хотя бы когда вся смущалася земля, и прелагалися горы в сердца морская²⁰¹. И с тем упованием навсегда пребудем. Аминь.

Сей род не исходит, токмо молитвою и постом.

Мф.17:21.

Ныне чтенное Евангелие.

Когда столь похвалил и превознес Христос в нынешнем Евангелии молитву и пост: нескучно, уповаю, будет слышателям моим послушать, ежели и я о тех же добродетелях следующее мое предложить имею слово. Воистину нельзя человеку подло о том рассуждать, что Сам Бог за велико ставит. Впрочем однако же не думай никто, что аки бы я похвалы какие сплетать оным добродетелям взошел теперь на сию кафедру. Может ли бо что большее бренный язык в похвалу сказать им, нежели как ублажили их, вышепомянутыми словами, Богочеловечные уста? К тому же и сами вы, слышатели, кроме моего объявления довольно ведаете, коль многомощны и велики пред Богом сии добродетели. Вы ведаете сами, что молился Даниил в рове, и от уст львовых избавлен был²⁰². Молился Иона во чреве Китове, и жив из него на землю вышел²⁰³. Молились три отроки в пещи горящей²⁰⁴, и пещь в росу претворилася им. Помолился Иисус Навин, и солнце от натурального его течения воспятил²⁰⁵. Возопил Моисей к Богу, и море показало чрез себе путь ему сухий. И что того дивнее, молитвою некако и сам Всемощный побеждаем бывает Господь; доказывают от оныя Его в книгах Исхода Израильского к тому же Моисею, молящемуся о Израиле, сказанные слова: остави Мя, и возъярився гневом на ня, потреблю их²⁰⁶. Кто бо здесь не видит, что молитва Моисеева удерживала руку Божию от казни неблагодарного того народа? Вам самим известно, и какого достоинства пост есть пред Богом. Постился Моисей на горе Синайской²⁰⁷; и закон, перстом Божиим написанный, принять удостоился. Постился Илия на Хориве²⁰⁸; и Бог видит, сколько можно было во плоти сущему человеку, сподобился. Постились Ниневитяне; и от смерти, предвозвещенной Пророком, на удивление всех избавились²⁰⁹. Кратко, вы сами знаете, что пост, с молитвою сопряжен, есть такое чудное средствие, через которое, что хочет, сделать и испросить себе у Бога человек может. И почто же бы я о том, о чем никто не усумневается, говорить ещё много имел? Нет, нет, слышатели, не ожидайте вы теперь от мeне похвалы сим и через себе самих премного похвальным добродетелям: но приступите, молю, и послушайте, каковы они быть должны, чтобы толикую силу в себе иметь могли; то есть, чтобы все, что бы ни было нам нужно или полезно, исходатайствовать у престола благодати Божией были довольны.

Первее станем мы говорить о молитве. Чтобы была действительна наша пред Богом молитва, к тому требуется кроме того, чтобы был молитвенник притом сам чист от всякого Богу мерзостного порока, а особливо, чтобы не имел с кем вражды, по оному Евангельскому слову: аще принесеши дар твой ко олтарю и воспомянеши ту, яко брат твой имать нечто на тя; остави дар твой, и шед прежде смирися с братом твоим²¹⁰; так же и просил бы, что ему полезно, а Богу дать пристойно, как то о сем некогда пространно было говорено у нас: кроме того, говорю, еще требуется:

Первое, чтобы была она с крепкою верою и упованием на Бога сопряжена. Подтверждает сие точно Сам Христос во Евангелии, где говорит к возлюбленным ученикам Своим: вся, елика воспросите в молитве верующе, приимете²¹¹; а сумняйся в молитве своей, передает в соборном своем послании Святый Иаков, уподобися волнению морскому, ветры возметаему и развеваему. Да не мнит человек оный, яко приимет что от Бога. Муж двоедушен, неустроен во всех путех своих²¹². Опыт неложных сих Бога брата Святого слова видеть можем на показываемое нам у Матфея Евангелиста чудном мореходце Петре. Он покамест, по прошению своему, ходил по поверхности жидкой воды не инак, как по камнем устланному мосту, покамест верил во Христа, что Он силен превозмощи естество тое; а как ослабевать в вере начал, тотчас погрязать в воде ноги его стали, как и прочих людей. Видя, говорит Евангелист, ветр крепок, убояся, и за тем начать утопати: Иисус же, милосердуя о нем, простер руку, ят его, и глагола: маловере! Почто усомнился еси²¹³? Итак, не вопрошай уже теперь меня никто, для чего прежде многие такие в мире являлись чудотворцы, которые молитвою своею могли горы с места на место переносить, львов и других неукротимых зверей словом обуздывать, больных врачевать, мертвых воскрешать, и другие бесчисленные, уму человеческому непостижимые чудеса производить в людях: а мы ныне не только какого чуда показать, но и малейшего прошения нашего иногда через многое моление получить от Бога не можем! Сам всяк видит, что отсюда то происходит, что мало в нас стало веры. Те о чем ни молили Бога, бывало им; понеже с твердою верою и несомненным упованием молили Его: нам нет; понеже без веры молимся. Вера толико имать, колико верует, сказал негде Святый Амвросий. Больше кто верует, больше приемлет от Бога; меньше кто, меньше приемлет. А где никакой нет веры, там ниже Сам Бог учинить что может. Я вам ясный на сие покажу довод. Читал ли когда кто со вниманием которое от Марка Святого, благовествование? Ежели читал кто, тот уже знает, что в главе шестой, стихе пятом, у того благовестника написано. Написано там о Христе, что не мог Он в Назарете отечестве Своем и единого сотворить чуда. Не можаше, точно Евангелист говорит, ту ни единыя силы сотворити (Мк.6:5). Что за диковина? Что ты это говоришь, Евангелист Святый? Можно ли тому поверить, чтобы Всесильный когда в силах оскудел? Всяческая носяй глаголом уст Своих не мог чего сделать? Но так было подлинно, слышатели! Не мог Христос и единой силы сотворить в несчастливом том городе; не мог же не для того, чтобы превосходили дела того места силы Его, сие бо и помыслить о Боге непристойно, но для того, что обретающийся в том городе народ паче других народов неверием одержим был, как то там же передает Евангелист: и дивляшеся, говорит, Христос за неверствие их (Мк.6:6). Се убо явственно есть всякому, коль неверие человеческое препятствует Богу производить в действие, хотя бы что и Сам Он от крайнего Своего человеколюбия учинить желал нам. И сего то ради, что видеть можно по истории Евангельской, когда кто о чем ни приходил просить Христа, всегда наперед Христос требовал, чтобы он веровал, что Он исполнить просьбу его доволен. Так, например, когда два слепца некоторые приступили, и молили Его о просвещении очей своих, Христос их прежде всего спросил: веруете ли, яко могу сие сотворити²¹⁴? И в нынешнем Евангелии, как приведший один человек беснующегося сына своего пред Христа, кланяясь Ему говорил: аще что можеши, помози нам²¹⁵; Христос ему сказал: наперед ты осмотри тебя, можешь ли что веровати, а не о Моей силе Меня вопрошай: вся бо возможна верующему (Мк.9:23). И сия есть первая и самонужнейшая кондиция из тех, которые до действительной принадлежат молитвы.

Второе. Чтобы желаемое действие произвести могла наша молитва, требуется, чтобы была она смиренная. Весьма те несмысленно делают, которые ведая, что молитва есть собеседование с неприступным Божеством и высочайшим Творцом всех тварей, приходят пред Него с надменным духом, как то сделал известный по Евангелию, Фарисей. О ты, нерассудный и предерзкий человек! Авраам, самим Богом свидетельствованный праведник, вступая в разговор с Богом, называет себе землею и пепелом²¹⁶: Давид ничтоже пред ним быть себе признает²¹⁷: а ты, гной сый и смрад единый в сравнении с ними, во время собеседования твоего с Богом, ещё высоких помыслов о тебе не оставляешь, и хочешь, чтобы с приятностью послушал Он тебя! Или не слышишь ты, что нечист перед Богом всяк высокосердый²¹⁸? Но что ещё? Толь нечист ты будучи, приступаешь к Богу, а после ещё, как тщетен отойдешь от Него, кричишь с жалобою: какая милость? Вот уже сколько я молебнов пел, сколько поклонов в землю клал, сколько воздевал руки мои к нему, и не узнал мене Господь! Воистину, знать, ты думаешь, что Бог твой должник; а не рассуждаешь того, что Он по одной Своей милости благодетельствует нам, а благодетельствует тогда, когда смиряем себя, и недостойных Его милости той быть исповедуем. Ежели хочешь, чтобы услышал тебя Господь, человек! Смири ты прежде сердце твое, признай твое ничтожество купно и Величество Божие: то, верно говорю, всякое твое прошение благим увенчается концом. Сам бо говорит Бог у Исаии: на кого призрю? Не на кроткого ли и молчаливого и трепещущего словес Моих²¹⁹? И свидетель есть неложный сим Его словам Давид Святый, который так во псалмах своих поет о себе: смирихся, и спасе мя Господь²²⁰. Свидетель Езекия праведный, который, кой час известившись через Пророка о кончине жизни своей, восстенал пред Богом и заплакал; того же часа услышал о преумножении лет себе через того же Пророка желаемый ответ сей: услышах молитву твою, и видех слезы твоя; чего ради се Аз исцелю ты, в день третий взыдеши в дом Господень. И приложу к летам твоим лет пятьнадесять²²¹. Свидетели в начале слова моего помянутые Ниневитяне, свидетель мытарь, свидетель Кифа и другие премногие по разным местам Священного Писания рассеянные лица, из которых иные прощение грехов, иные избавление от надлежащей погибели, иные иные многоразличные пользы через смиренную молитву у Бога снискали. Подражай убо, и паки говорю я, ты, о человек! Сих смирению твоей молитве: и всякое конечно небесплодно твое прошение к тебе возвратится.

Третье. Чтобы была действительна молитва, надобно, чтобы была она усердная. Многие по целой Псалтыри прочитывают на день, и великими поклонами почти пробивают землю: но притом так чрезмерно свою голову наполнену имеют разными помыслами, что ежели бы заглянуть кому можно было внутрь их, увидел бы, что они как бы вне себя стоят, и не знают сами, что говорит язык их. И что же? Как бы вы рассуждали о таких молитвенниках, слышатели! Могут ли они быть приятны Богу? Я с Апостолом Павлом скажу, что никогда. Лучше пять слов сказать умом, нежели тьмы языком²²². Видишь ли ты, о Христианин! Что Моисею, приступающему к горящей купине, сделать приказывается? Иззуй, говорит Господь, сапог с ногу твоею: место бо, на немже ты стоиши, свято есть²²³. Моисей убо приступая к Богу, последние сапоги свои, окалянные земным прахом, скинуть был должен: ты же весь плотян, весь землян желаниями и помышлениями твоими будучи, беседовать с Богом дерзаешь как? Нет! Иззуй прежде сапог с ногу твоею: отбрось, говорю, вся земная попечения; и так в собеседование со страшным самым Ангелам сим Величеством вступай. Прочее желаете ли вы, слышатели, чтобы я где нибудь пример прилежный показал молитвы? Загляните через перспективу Евангельской истории в сад Гефсиманский, близ потока Кедрска насажденный²²⁴: и увидите там молящегося одного человека с таким прилежанием, что пот кровавый сквозь все его проступает тело²²⁵. Здесь возьмите вы образец, как нам молитвы совершать должно. Но прежде ещё спросите: что это за человек тут молится? Он человек непростой, человек Он купно и Бог, Он Христос Сын Божий, Иже греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его²²⁶. Ежели же Безгрешный, показуя нам образ молитвы, обливается весь потом, а притом еще кровавым: то уже нам, душею и телом нечистым пред Богом находящимся, какого пота ко очищению нашему и умилостивлению Величества Его надобно, подумайте сами?

Четвертое напоследок, должны мы в молитве нашей быть тверды и постоянны, так что хотя бы какие противные случаи между тем ни приключились нам, к Богу прибегать не переставали бы за тем: и хотя бы Сам Бог, казалось, не слышит нас, милости однако ж получить от Него со временем не отчаявались бы. Часто бо то случается, что Бог весьма нескоро преклоняется на прошение человеческое: как то видим на Захарии и Елисавете праведных, которым уже в глубокой старости Бог сына пожаловал, хотя они через все время своего супружества непрестанно о том просили Бога. Не скоро Бог услышал вопль и мучимого во Египте возлюбленного Ему народа, но по многом зело времени сказал: видя видех озлобление людей Моих, и сего ради снидох изъяти их из руку Египетску²²⁷. Не вдруг и Давида в гонении его утешил, но также через несколько лет. Но сие Он делает по неисследимым судьбам Своим: и, сколько человеку приметить можно, для того, чтобы искусил нашего на Него упования твердость и постоянство, также и чтобы достойнейшие учинились мы через терпение приятия великих даров Его. А иногда и в наказание наше делает то Господь, чтобы мы познали, как Ему тяжко было, когда Он призывал нас, а мы не слушали Его. Говорит бо через Мудреца: звах вы, и не послушасте; простирах словеса, и не внимасте: сего ради и Аз, когда вы призовете Мя, не послушаю вас²²⁸. Впрочем, однако же верить должно нам, что не до конца Господь прогневается, ниже во век враждует²²⁹, но по некоем времени непременно услышит нас, и от зол избавит, и все, что ни есть на пользу нашу, даст. Весть бо Он, яко всех сих требуем²³⁰, удостоверяет нас Евангельская истина. Но уже довольно о молитве; приступим к другу ея, посту.

Видели вы, слышатели, сколько много принадлежит до молитвы, чтобы не была она тщетная: не меньше же и до поста требуется, чтобы был он очам Божиим угоден. Во-первых, не должен пост наш быть лицемерный, каков был пост оных поминаемых от Христа во Евангелии постников, которые помрачали лица своя, чтобы явились человеком постящеся²³¹: но должен быть он истинный, и от истинной происходить любви к Богу. Любовь бо Божия требует, чтобы мы умертвили плоть нашу со страстьми и похотьми²³²: а к тому изрядным средствием представляет нам себя пост. Не должен опять пост наш быть безрассудный и сказать так, совершенно умосбродный, каков есть оных пустосвятов, которые, гнушаясь как скверны некоей рыбы, сладкими овощами и другими благоустроенными пищами, сколько их чрево вместить может, насыщаются; будто бы в том воздержание состояло, чтобы только от известных снедей храниться, а другими, хотя б и до преизлишества, наполнять свою утробу. Таковые воистину постники ничего больше, мне кажется, не делают, разве обмануть тщатся вымыслом своим Того, Который обманам никаким не подлежит. Но поститься должно, слышатели, не только от качества, но и от количества брашен. Впрочем, ежели бы дано было мне на волю, что одно из двух здесь выбрать: то бы я уже лучше за постника почел того, который хотя рыбою, да не до удовольствия своего аппетита, насыщается, нежели того, который капустою, или подобным чем по-скотски пресыщается. Но притом боюсь, чтобы кто не подумал, что я такими словами предания церковные явственно нарушаю. Я что сказал, сказал выбираючи из двух худых вещей одну лучшую: а самое наилучшее дело, обое хранить в целости, то есть, и заповеданных от Церкви брашен во время поста не насыщаться, и незаповеданными не пресыщаться. Не должен, наконец, пост наш смешен быть с неправдою, или злобою, или другим которым пороком, каков, например, был пост оных старейшин и судей Израильских, которые, готовясь на убиение праведного Навуфея, уставили между собой пост: как-то в книгах Царств третьих явствуется. Нарекоша, написано там о сих судьях, пост, и посадиша Навуфея в начале людей²³³: после поставили пред ним двоих лжесвидетелей, сынов законопреступных; и как те по научению их тяжко оклеветали того, вывели вон из града на поле, и побили камением ни в чем неповинного мужа, о поста мерзкого, поста пребеззаконнейшего! Но что ж, буде ли бы и в нас кто хлеба не ел, а людей ненасытно пожирал; рыбы не вкушал бы, а рыбаков сплош глотал; постился бы телом, а душою бы злобился, ненавиствовал, гордился, осуждал, и презирал ближнего своего: не подобен ли был бы и он сим богомерзким постникам? И за тем то Церковь в своих стихах поет, чтобы постящеся телесне, постились мы и духовне; воздержась от брашен, воздержались бы и от Богопротивных дел всяких; умерщвляя бы плоть, умерщвляли и во-первых, страсти и вожделения в нас злая.

И сие-то есть, что я сего дня о молитве и посте намерен был вашей любви, слышатели мои, предложить. Теперь заключаю слово мое, и говорю: кто хочет, чтобы был врагам страшен, всем человекам дивен, и Богу мил, стяжи ты две сии добродетели, и послужат тебе вместо двух крил, которыми возлетев в небеса, возможно все, что пожелаешь, испросить у Бога. Но смотри, чтобы были они таковы, каковых образ я тебе настоящим словом моим преднаписал. Ежели же не так, то я тебе и ещё напоминаю, что и пост твой будет Богу неприятен, и молитва гнусна так, как и оных людей, которым говорит Бог у Исайи: аще принесете Ми семидал, всуе; кадило, мерзость Ми есть; поста и праздников ваших ненавидит душа Моя: когда прострете руки (ваша) ко Мне, отвращу очи Мои от вас; и аще умножите моление, не услышу вас²³⁴. Прочее ты Сам, о Господи Боже всех! Что раб Твой настоящих словом насадил, благодатию Твоею вкорени, и возрасти в сердцах слышащих, яко един силен учинить то. Аминь.

Скорбни быша зело.

Мф.17:23.

Слова положенные при конце ныне чтенного Евангелия.

О непостоянное веселие человеческое! О прелестная и скоромимоходящая века сего радость! Третьего пред сим дня, то есть, в день славного Преображения Господня, видели мы, слышатели, от зрения велелепной славы преобразующегося Господа веселия и радости многой наполненных Апостолов, а сего дня уже видим тех же скорбящих зело; третьего дня торжествующих мы их видели, а сего дня в горести сердца плачущих и рыдающих видим. Скорбни, рече, быша зело. (Мф.17:23)

Но, о вы, Божественные Апостолы! О чем так скорбите? О чем печалитесь? О сем ли, что вы не имеете здесь такой чести и славы, какову имеют все великие и славные земли? Но вам слава бесконечная на небесех уготована, и седение на двунадесяти престолех с Самим Христом обещано есть²³⁵. О сем ли ещё, что вас, по предсказанию Учителя вашего, беды и гонения многоразличные ожидают, кресты, мечи, огни и другие тмочисленные мучения телесам вашим в разных местах приуготовляются²³⁶? Но вмале наказани бывше, Соломон вас утешает, великими благодетельствовани будете²³⁷: и в самом страдании не имеете быть одни, но благодать Божия подавать вам будет к тому крепость и пособие. Или о том вы печалитесь, Слова Божия преблаженные ученики! что Учитель ваш, как Сам ныне объявил, предан имать быти в руце человеком грешником, и убиют Его²³⁸, и так вы сладчайшего с Ним лишитесь сопребывания? Но ежели и убиен будет, воскреснет; и вы от разлучения с Ним видимого, не соделаетесь вовсе сиры; ибо невидимо всегда пребывать имеет с вами, по оному Своему обещанию: Аз есмь с вами до скончания века²³⁹. Несть убо, несть, чего бы ради так скорбели вы, Божественные Апостолы!

Но почто я неуврачеваемую язву мастию словес Моих врачую? Почто нужусь напрасно прискорбный дух утешать Апостольский? Не дивно, что оне столько скорбят о разлучении со своим Учителем: Он был свет их, Он предводитель, Он во всех противных случаях утешитель; словом, Он был им вся. И как же бы им, слыша о смерти такого Учителя, не быть прискорбным?

Мы, слышатели, и далече меньших ради иногда причин не меньше тужим; тужим премного, где ниже мало бы подобало. И для того пришел я сего дня любви вашей поговорить, что кроме Бога и чистой совести, в которой Он почивать всегда обыкл, ничего в мире сем не обретается, о чем бы могли мы достойно порадоваться: как, напротив, кроме греха нет о чем бы имели печалиться. Прошу благосклонно послушать.

Прежде же, нежели приступлю я к доказательству предложения моего, вопрошаю любовь вашу: скажите мне сами вы, есть ли бы что такое было в свете, о чем бы мог человек здесь порадоваться, то, что бы оно было такое? Я чаю, отвечаете: богатство, честь, слава, другое множество и всякое благополучие временное: но сия вся сами свидетельство о себе нам дадут, что не могут совершенною быть радости нашей виною. Для чего? Понеже вся суть маловременна и непостоянна. И во-первых, что до богатства касается, оно есть так суетно, что можно сказать, что никто больше богатого не суетится. Собирает ли бо его когда? Суши и моря преходит, зной и жажду терпит, и другие трудности нести принужден бывает. А собрал ли уже? То и более, дни и ночи без сна препровождает, печется, как бы его не утратить, и ещё разумножить: дрожит, как бы близ дому его не учинилось пожара; боится, как бы воры не дознались, и не подкопали его кладовые; сверх того, о суета! О последняя бедность! Не знает, кому все то собирает, по слову Пророческому²⁴⁰. Уповает сам им через долгое время тешиться, но тут нечаянно покрываются очи его вечным мраком, рассыпается тело в прах мелкий, вземлется от земли живот его в страны вечности с такою похвалою: безумне, в сию ночь душу твою истяжут от Тебе; а яже уготовал еси, кому будут²⁴¹? Думает опять, что детям после его добро то останется, но вместо детей, по предречению Аввакумому, восстают внезапу угрызающие его²⁴², и устремляются наветующие на него. И таким образом, хотя бы какие знатные и великие ни были домы, вконец опустеют, и не будут живущие в них²⁴³, по свидетельству другого Пророка, Исайи. Следовательно, не всуе ли мятется всякий богатства рачитель, рассудите сами, благочестивии слышатели? Что ж до высоких честей и достоинств надлежит; я не знаю, кто бы ещё в таком беспокойстве и страховании находился, как многими титулами превознесенные мужи. Для чего? Да, оставив другие причины, скажу, для того, что честь всякая с трудом достается, а весьма легко теряется. Сего дня я могу быть превознесен, а завтра уничтожен; сего дня славен, а завтра бесчестен; сего дня с похвалою имя мое во устах людских шумит, а завтра, может быть, и смотреть на меня никто не захочет. И для того прилично воистину Эпаминонд вождь Афинский сделал, что, когда во един день, по получении некоторой победы, безмерно веселился, на другое вышел пред всех распущенными власами, смутен и прискорбен. Чему как все удивляясь вопрошать его начали, чего б ради он, толь великую получивши победу, и толь славное в людях себе стяжавши имя, печалился? Отвечал Эпаминонд: печалюсь, понеже вчерась много веселился. И тем ответом своим дал им знать, что он напрасно о победе и славе своей так радовался: понеже по перемене счастья из победителя в другое время побежденным и пленником быть, и так славу свою и имя в людях потерять может. Что ж ещё, о другов множестве, сказать? Сие собрание, слышатели, ничто иное есть, только тень благополучия нашего: покамест счастье кому из нас служит, потамест и все покои его другами наполнены: всяк его хочет быть ближним, всяк у него милости ищет; как же противный постигнет того же самого случай, то ни един из них не останется при нем, но все как незнаема бежать имут его. Иных примеров приводить на сие, видится, не нужно; довольно воспомянуть Христа Спасителя мира, когда Он святым и чудотворцем слыл, то какими толпами народ за Ним ходил, дивиться надобно; как и ученики любили при Нем быть, познать можно всякому от оных их слов: глаголы живота вечного имаши, к кому идем²⁴⁴? Аще и умрети нам будет, Тебе не отвержемся²⁴⁵. А после, когда поймали Его Иудеи, и как незлобивого Агнца прямо стригущего Его безгласна, по предсказанию Исаиину, повлекли на заколение²⁴⁶, все в бег обратились; все Его оставили, и сами те, которые Осанна²⁴⁷ Ему незадолго пред сим временем пели, возми возми, распни Его²⁴⁸, закричали.

Но почто много? Сказать кратко: какое-нибудь благополучие века сего, есть подобно Иониной тыкве. Приведем себе на мысль, сколько Иона веселился и радовался, когда велел Бог возрасти над ним об едину нощь великой оной тыкве, и приосенять от зноя главу его! Возрадовася, сказует Священное Писание, Иона о тыкве радостию великою²⁴⁹. Но надолго ли радость та его прибыла? Только до утра: во утрие повелел Бог червию раннему подточить тыкву, и так она пропала. О краткое! О суетное Ионино сие было веселие! Но такова ж суть и вся благая века сего: оставляют оные нас, когда мы не чаем; бегут, когда в руках держать те надеемся; исчезают, когда расти ещё мы им думаем. Так Руфин, почти посреде самых торжественных, коронованию Царскому приличных, восклицаний, когда уже диадима и порфира, когда монета златая, которая имелась при его коронации быть бросана, портрет его на себе содержащая; когда все принадлежащее к такой церемонии было приготовлено, и настоял самый день, в который имел он именован быть Императором, на тысячу частей от воинства рассечен был. Так Сеяну пиршествующу, и с другами своими забавляющуся, нечаянно от Кесаря в Сенат пришел указ, лишить его жизни со всею фамилиею. Дознали и другие премногие участия на себе такую перемену, а краткость, и все от жития сего отшедшие люди. И для того Петр Святый уподобляет всяку славу человечу цвету травному: всяка, говорит, плоть, яко трава, и всяка слава человеча, яко цвет травный²⁵⁰. Коль бо скоро цветы увядают, и красоты своей лишаются, кто не ведает? Но и ещё приличнее, кажется, Пророк Святый с сонием вся благая века сего сравнивает: яко соние, говорит, востающего во граде, Господи, образ их уничижиши²⁵¹. На которое место прекрасно Августин в толковании своем витийствует: пусть бы, говорит, некоторый человек во сне видел, что нашел некое знатное сокровище, то богат ли он? Богат, покамест не пробудится, а когда пробуждается, взыскивает того сокровища, и нет ничего в руках, ничего на ложе; нищ уснул, нищ и встал; богат был только во сне, и ежели бы все не вставал, все бы был богат: а встал, то нашел только тугу о том, что опустил. Так и все счастливцы потамест богаты видятся и счастливы, покамест не пробудятся; а когда вечность отворяет их очеса, и сон прогоняет, сновидений показывается суета: ничего бо в мир сей не внесли мы, ничего и не возьмем с нами. И как же, мои слышатели, может кто от таковых суетных и маловременных благ истинное на сердце своем почувствовать веселие?

А как не надобно нам о стяжании сих благих веселиться, так равномерно и о лишении их сетовать непристойно. Например, пришел ли кто из нас от великого богатства в последнюю скудость: не имеешь ты, о чем тужить; понеже имение оное не твое было, Божие. Покамест убо хотел Бог, потамест ты им пользовался; а когда угодно Ему стало лишить того тебя, то почто не с Иовом вознесешь глас: Господь даде, Господь и взя²⁵²? Иов, в краткое время не только всего имения, но и здравия своего лишен будучи, ни восплакал, ни восстенал, но ещё непрестанно благословил Бога, попустившего на него таково искушение: почто же не, и ты? Того ли для, что безвинно и неправедно неприятель отнял у тебя добро твое? Но верим ли мы, что есть промысл Божий, и без Божия допущения никакая сила или хитрость учинить нам зла не может? Ежели верим, то, что ещё унывать, или роптать за сие имеем мы на Бога? Разве не случалось кому из нас в один день у некоторого Принца за богатым столом сидеть, а на другой приватною убогою довольствоваться пищею? Почто же такой не жалуется, что неправедно той день богатой вчерашней трапезы лишен? Я чаю для того, что он и вчера не по долгу, но по милости только того Принца к столу его допущен был. Но таково же есть и имение наше; как даёт его нам Бог по единой Своей милости, так и когда отымает, причины испытывать мы не должны, но только Иовлевы должны повторять в себе слова оные: яко изволися Господеви, тако и бысть²⁵³.

Чести ли опять кто или славы каким-нибудь образом лишился; не имеешь также о чем печалиться. Правда, язычники многие лучше умереть хотели, нежели и малую самую поврежденну видеть свою славу. Но мы Христиане, нам языческим заблуждениям следовать и неполезно, и непристойно. Нам только опасаться надобно, чтобы не подали сами к тому причины; а если бы кроме того, что такое нас постигло, охотно понесть долженствуем. Ведаем бо от Евангелия, что без воли Божией ни влас главы нашей не погибает²⁵⁴. Мы все в руках у Бога, как брение у скудельника. Якоже брение в руку скудельника, тако вы есте, в руку Моею, сам Бог говорит у Иеремии Пророка²⁵⁵. Не имеет ли же воли скудельник сделать из брения сосуд в честь, или не в честь? Воистину имеет. Почто ж убо и нам скорбеть, или жаловаться на Бога, что Он первее привел нас в честь, или славу, а после лишил тоя? Может быть Он предвидел, что полезнейше нам тесным сим идти путем, нежели пространным оным: и затем поставил на нем ноги наши. И ежели так есть, то что б печально в таком случае пострадали мы?

Нет тяжчайшей, кажется, болезни, нет лютейшей язвы, как лишатися детей, сродников, или другов своих человеку. Сам Христос, показуя Свое человечество, над Лазарем умершим плакал²⁵⁶. Иаков над ризами Иосифовыми, думая его быть зверьми снедена, раздравши ризы своя, рыдал²⁵⁷. Давид о Авессаломе со слезами вопил: Авессаломе, Авессаломе, сыне мой! Кто даст мне смерть вместо тебе²⁵⁸? Но ежели прилежнее рассудить, не имеем и здесь, о чем бы печалиться. Что бо? Лишился ты родителя, или любезного твоего друга? Но ты ведал и прежде, что с ним когда-нибудь разлучаться будешь. Умер сын, или дщерь у тебя, которая самым взором, самым младенческим глумлением немало тебя обвеселяла? Жалко! Но разве ты не знал доселе, что смертных их родил? Или опять единого тебя сим случаям подвергла натура? Испытай и виждь, что все сие иго несут: все под державою находятся смерти. Коль смысленно Демонакс Философ некоему плачущу о смерти сына своего во утешение сказал: не плачь! Я тебе, сказал, воскрешу сына твоего, ежели только ты из числа всех людей три человека представишь мне, которые бы ни о чьей никогда смерти не плакивали, и которым ни единого несчастья во всем житии не приключалось. А как через долгое время тот помышляя, ни единого такого избрать не мог, Демонакс придал: так почто ж ты, как бы новое нечто и необыкновенное пострадав, напрасно сокрушаешься? Не могу я теперь без похвалы обойти разумный некоторых Фракийских жителей обычай: они, когда младенец у них родился, обседше кругом его, плакали, приводя себе во ум, на коликие беды, скорби и печали пришел в мир человек тот: а когда умирал кто, с сопельми и гудками на погребение его относили, радуясь о том, что толиких зол свободен он явился. Аще же язычники, не имуще упования жизни вечной, о смерти своих не только не тужили, но ещё и радовались: почто мы, ведая нам обещану быть по смерти далеко лучшую паче сея жизнь, скорбеть о том будем? Да и кроме их, в самом Священном Писании найдем такой мы образец, Давида, Израильского Самодержавца. Давид, когда болел первый его от Урииной рожденный сын, повергая себя на землю, и ни хлеба через семь дней вкушая, плакал. А когда умер уже; то встал, умылся, и помазался, и изменил ризы своя, ел и пил с прочими. Для чего же бы так он сделал, что живу сущу детищу плакал, умершу же противный тому показал вид? Послушаем, что он на сие отрокам своим отвечает: егда, говорит, бы ещё отроча живо, постихся, и плакал; понеже кто знал, помилует ли меня Господь, и живо будет отроча, или ни? Ныне же умре, почто мне поститися? Еда возмогу возвратити е ктому? Аз имам ити к нему, тое же не возвратится ко мне²⁵⁹. Иная сия причина, нежели которую имели помянутые Фракийские жители: но однако же не меньше разумная и похвальная; почто бо того искать, чего найти не можно? Почто плакать о том, чего возвратить не удобно, а что вящше, чего ещё миновать было не можно?

Но уже, надеюсь, многим от вас, слышатели, грубо и неприятно сие мое слово начинает казаться; многие в помысле своем говорят: какой-то человек? Посреде волн покоя, посреде пуль веселия, посреде горящей пещи прохладного места ищет! А не правильная ли сия печали всякой и скорби вина, что столько врагов окружают нас, столько восстают на нас гонителей, столько пожреть нас, и живых низвести во дно адово желающих? Нет, нет, мои слышатели! И беды, и напасти и иные тмочисленные гонения, от врага на нас воздвигаемые, не должны отнюдь быть какой нам печали причиною; но ещё веселить должны они нас, ежели мы подлинно Христиане, ежели подлинно любим Бога, по учению Великого Василия. Душа бо, говорит он, единожды всеми образы к Создателю своему привязавшаяся, и обыкшая услаждать себя толикия красоты Его зрением, конечно не попустит, чтобы великая та ее радость помешалась, или нарушилась через многовидную и непостоянную плотских страстей перемену; что более: которые случаи другим скорбь и печаль наносят, в приумножение ещё себе вменить веселия. Такову душу имел в себе Священный Павел, и того для пишущь второе к Коринфянам послание, говорит: сладце похвалюся о немощех моих, да вселится в мя сила Христова. И далее: тем же благоволю паче в немощех, в бедах, во изгнаниях и теснотах по Христе²⁶⁰. Смотри, как мужественный дух выше всяких является страстей человеческих; не прилипает к нему скорбь, не уязвляет печаль, не иное касается сердца его зло: для чего? Понеже любви он наполнен Христовой. Подобные его слова и в других посланиях читаем; к Римлянам бо пишет: не точию же, но и хвалимся в скорбех²⁶¹; к Колоссаем: ныне же радуюся во страданиях моих²⁶²; и в первом к Коринфянам: гоними, терпим; хулими, утешаемся²⁶³. Не един же Павел таков был. И о Петре и Иоанне деяний Апостольских списатель повествует, что шли от лица собора радующиеся, яко за имя Господа Иисуса сподобилися безчестие прияти²⁶⁴; как то, Сам, им Небесный заповедал Учитель Христос: егда, рече, гонят вас человецы, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради, радуйтеся и веселитеся²⁶⁵. Откуду наводя и ко всем нам Иаков Святый пишет: всяку радость имейте братия, егда впадаете в различные искушения²⁶⁶. Се убо видим, слышатели, что некоего ради приключающегося нам зла печалию снедаться мы не должны.

А о чем нам радоваться, и о чем печалиться должно, послушаем. Радоваться нам должно, ежели мы чисты и беспорочны совестию нашею пред Богом находимся, и Бог с нами всегда пребывает, всегда страх Его от очей наших не отходит. О сем нам едином радоваться должно, по слову языков Учителя: радуйтеся, рече, о Господе, и паки реку, радуйтеся²⁶⁷. А как может человек знать, что с Богом мир имеет, и Бог в нем пребывает? Извествует другой Апостол Святый Иоанн: возлюбленные! Говорит, аще сердце наше не зазрит нам, дерзновение имамы к Богу²⁶⁸. Однако же радость сия должна быть сопряжена с некоторым страхом, как поет Пророк: работайте, говорит, Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом²⁶⁹. Но чудное дело! Что ты поешь, Пророче Святый? Как можно вкупе человеку и радоваться, и бояться? Как может радость стоять с трепетом? Так, слышатели! Радоваться должно, что благодатию Божиею убежали мы какого греха; а трепетать, нет ли других за нами, которых хотя мы не знаем, или не помним; но очеса Божия прозираюшие, по Писанию, все пути человеческие, совершенно видят их. Трепетать паки должно, как бы по сем не впасть в той или иной ещё знатнейших грех: тако бо Лот убежал Содомского скверного обычая, но не убежал другого не меньше беззаконного дела; и которого вся Содома не победила, с Василием Великим говорю, едино премогло пиянство. Чего ради всякого увещает Апостол: мняйся стояти, да блюдется, да не падет²⁷⁰. Впрочем сия боязнь и трепет не помешает нашей радости; но ещё вкоренит и утвердит ее, как беседует негде златый словом и делом Иоанн²⁷¹: кто, говорит он, боится Бога, как надлежит, и на Него уповает, услаждения получил корень, и всякой радости источник. И о сей единой радости, чтобы пребывала всегда в нас, пещися нам должно.

Напротив же плакать нам, и неутешно рыдать надобно, когда в смертном каком увязли мы грехе, и через то лишились благодатного сопребывания Божия. Сия едина печаль как достойная и праведная, так и весьма человеку полезная. Достойна, говорю, и праведна: ежели бо мы плачем о лишении драгоценной какой вещи, и тужим о потерянии любезного друга; то кольми паче лишившись всех благих источника, Господа и Творца нашего, рыдать и из глубины сердца воздыхать нам праведно? Ежели тяжестно и почти несносно кому, когда на него Царь его прогневается, и отлучит от своего сопребывания; то грешник, лишенный за грех свой освящающей и оправдающей его туне благодати Божией, и неизреченный гнев Того в последний день на всех грешников открытися имущий на себе чувствуяй, что уже? Авессалом на время некое недопущаем был видеть лице Давидово; но так ему то было несносно, что, призвавши Иоава, говорил: почто приидох семо из Гедсура? Лучше мне было быти тамо, нежели живучи здесь не видеть лице Царева: аще есть во мне неправда, то умертви мя²⁷²: грешник же, во веки видя себе отчужденна лицезрения Божия, беспечален ли пребудет? Ах, как то статься может! Внушим прилежно, колико Давид по учиненном убийстве Уриином стенал, коль горестно вопил к Богу? Утрудихся, сам исповедует в некотором Псалме, зовый, измолче гортань мой²⁷³; и в другом: яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне. Пострадах и слякохся до конца, весь день сетуя хождах; и мало ниже: смирихся, говорит, до зела, и рыках от воздыхания сердца моего²⁷⁴. А для чего так горестно он рыдал? Внемлем, что далее говорит: остави мя, говорит, сила моя, и свет очию моею, и той несть со мною²⁷⁵. Кто же той? Бог, Который в оскверненной беззакониями душе никогда не почивает, как Сам о бывшем во времена Ноевы народе сказал: не почиет, рече, Дух Мой на сих человецех яко плоть суть²⁷⁶, то есть, по плоти ходят, и плотская мудрствуют. Хотя бы убо, слышатели, и не грозили нам страшная адова мучения; хотя бы и геены, как некоторые блудословят, не было: то и о сем едином грешнику через всю жизнь свою рыдать и стенать от глубины сердца своего мало, что лишился он Бога, Творца и Благодетеля своего. Но и геенские мучения не шутка: огнем вечным гореть, но не сгорать; червием неусыпаемым всегда снедаться, а никогда снедену не быть; по вся часы и минуты умирать, а во век не умереть, вещь, конечно, нелегка. Опиши мне кто болезнь Прометееву, у которого к грудям прицепленный орёл непрестанно терзает утробу; а тая терзаемая всегда оживляется к новой и большей его болезни. Скажи опять, коль тяжестно Танталу, по самые уста стоя в воде, жаждать, и в той жажде через всю вечность истаевать, как сказывают Пииты. Скажешь: не удобно сим болезням, ежели бы только они вещию были, меры найти; но я говорю, что подлинно без всякого вымысла таковые и несравненно лютейшие ещё казни ожидают по смерти всякого грешника, которых малейшей частицы так не можно здесь уму человеческому описать, сколько всей оной Прометеевой, или Танталовой болезни. Огнь бо таковых, глаголет Христос во Евангелии, не угасает, и червь не умирает²⁷⁷. Но какой еще червь? Червь, который не тело только снедает, но и душу. Какой огонь? Огонь, какого самые демоны страшатся: чего ради и моляху некогда Христа, да не повелит им в бездну ити²⁷⁸. И как же бы грешник, рассуждая о толиком своем несчастии, когда не потужил, и не облился весь горькими слезами? Не знаю, разве бы уже крайне нечувствен был, и в Фараоновом находился ожесточении. Что ж полезна, сказал я ещё выше, сия печаль; не мое сие, Святого Златоустого учение. Кто, говорит негде сей Учитель²⁷⁹, болезнует о своих грехах, или о чужих, той един получает пользу. А для чего? Понеже таковая печаль истребляет грехи, он же там же свидетельствует, и истинно есть свидетельство его. Понеже отколе человек начинает каяться и сокрушаться пред Богом о грехе своем, оттоле Бог начинает заграждать преступление его из книги Своей: явствует на многих местах в Писании.

О сей убо единой причине, то есть, о грехах наших, будем мы в житии настоящем сожалеть и плакать, слышатели; а радоваться только о нерастленной душевной доброте, о чистой совести, о ненарушенной правде, и во первых о Боге, в таковых сердцах почивающем. О прочиих же вещах, яко маловременных и суеты всякой исполненных, ниже, когда имеем их, веселимся, ниже, когда лишаемся, сетуем. Аще бо Бог в нас пребывает, то хотя и бесславны мы видом, но делом славы вечной сынове находимся; аще Бог наш есть, то хотя и в рубищах мы ходим, но самою вещию богатейшии всех человек имеемся, вменены Духом Божиим в число блаженных оных лиц, о которых Святый проповедует Апостол: что были яко лестцы, и истинни ; яко незнаеми, и познаваеми; яко скорбяще, присно же радующеся; яко нищи, а многих богатяще; яко ничтоже имуще, а вся содержаще²⁸⁰.

И хощем ли, чтобы никогда Божественная сия радость обильно кипящих струй своих в сердцах наших расширять не преставала? То тщимся всегда нас чистых от греха и беспорочных хранить пред Богом; словом, так жить, чтобы могли несомненно иногда во всесовершенную Святых радость призывающий услышать глас оный: благий рабе и верный! Вниди в радость Господа твоего²⁸¹. К чему сам Он немощная врачующею и оскудевающая исполняющею Своею благодатию вспомогать нам конечно не преминет, ведая, что мы без Него не только сделать, но ни помыслить благое что можем. Когда же сие действительно в нас исполнится, то подлинно блаженны мы будем, сбудется и на нас оное Евангельское слово: радости вашей никтоже возмет от вас²⁸². Аминь.

Тако и Отец Мой небесный сотворит вам.

Мф.18:35.

Ныне чтенное Евангелие.

Различно на различных местах Священного Писания нарицается Бог, слышатели благочестивые! Инде нарицается Он Царь веков, инде Господь сил, инде Бог ревнитель, инде Князь мира, инде иными именами; но ни которое из всех их столько не удивительно, сколько одно у Апостола Павла в первом послании к Солунянам, в главе четвертой приписанное Ему сие: мститель. Господь, говорит Павел там, есть мститель о всех сих (1Фес.4:6). О ты, священный Павле! С позволения твоего сказать, казалось бы, нам сие имя Божию неизмеримому благоутробию быть не только непристойно, но и противно. Той ли, говоришь ты, отмститель есть, Которого ты же сам на ином месте называешь Отцем щедрот и Богом всякой утехи? Той ли паки отмщение делать кому восхощет, Который и нам друг другу отмщевать во Евангелии не повелевает, говоря так: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас²⁸³? Сей закон, (видится отвещать мне Павел) написан для нас только и в нашу пользу: то есть, чтобы мы таким образом умножили наши на земли заслуги, следовательно и награду на небесех. Что ж до Бога касается, то Он милостив есть, но вкупе и праведен; и по той Своей правде, как Судия грозный и нелицеприемный, без отмщения никакого зла оставить не может; особливо же когда ещё зло тое бывает с обидою некоею ближнему. Благодарствуем тебе, Павле священнейший! Что научил ты нас при рассуждении милости Божией не забывать и правосудия Его. Теперь нам и самим уже пришло в память, что Бог говорит в Писании: Мне, рече, отмщение, и Аз воздам²⁸⁴. Сюда же пристает и оная Евангельская притча о бесстудном и небогобоязливом судии, от Христа сказанная, к которому часто приходила одна вдовица, и молила его, чтобы отмстил ее от одного соперника: но он по жестокосердию своему ни смотреть на нее не хотел, и то было через долгое время; напоследок же видит он, что жена тая не отступает от него с прошением, затем принужден был сказать в себе: хотя я и Бога не боюся, и людей не срамляюся; но понеже творит ми труды вдовица сия, приходя и вопия предо мною, отмщу ея, чтобы более уже мне не докучала: слышите бо, придает сам Христос при конце притчи сея, что говорит судия неправды; Бог же не имать ли сотворити отмщение вопиющих Ему день и нощь, и долготерпя о них? Глаголю вам, яко сотворит отмщение их вскоре²⁸⁵.

Разумеем убо вот, слышатели, что Бог отмститель есть: теперь следует вопросить, каков Он отмститель есть? Инако: как Он производит свои мести в людях? И на сие да позволено будет ответствовать мне следующею беседою, в которой я так точно поступить намерен, как хотят оные Евангельские слова: тако и Отец Мой небесный сотворит вам (Мф.18:35). Между тем же смею я уповать, что сия беседа подать имеет причину многим не злотворить своей братии, ниже паки отмщать злотворящим, только прошу первее всякого со вниманием послушать ея.

Приступая к предложению моему, вижу я, слышатели, на некотором месте премудрого Соломона, живо описующа мне Бога под таким видом, аки бы Он имел в руках Своих и мерило, и весы, и счёты: еже говорит, мощи много, присутствует Тебе всегда, и державе мышцы Твоея кто сопротивится? Но вся мерою и числом, и весом расположил еси²⁸⁶. Ежели убо, по описанию премудрого сего мужа, Бог все не без меры, числа и веса делает: то конечно уже надобно думать, что есть у Него некая мера установлена и во отмщение обид и неправд наших; а сие-то есть самое, в чем и состоит предложение мое. Да скажет убо нам кто, что сия значит Соломонова живопись? И именно: какая се мера или весь держится в руках Божиих в наказание злотворцем? Сам свое описание толкует там же Соломон: имиже, говорит, согрешает кто, сими и мучится по размеру его. И вроде сего яснее, что твердее к доказательству предложенной истины найтись может? Не надобно подлинно лучшего свидетельства. Слышите, благочестивии, и внемлите! Имиже, говорит Дух Святой через Мудреца, согрешает кто, сими и мучится²⁸⁷. Отнял кто имение или честь у ближнего своего: отнимется со временем и у него. Обидел кто бедную вдовицу или сирот: возвратится сия обида непременно на жену и чад его по смерти его. Погубил кто клеветами или иными какими происками брата своего: погибнет всеконечно, погибнет и сам, хотя не скоро. Имиже, сказано, согрешает кто, сими и мучится. И сие говорит Бог через Соломона. То же подтверждает Он и через других. Ров, говорит Давид, изры, и ископа и, и падет в яму, юже содела²⁸⁸. И в другом псалме, в сети, поет, юже скрыша, увязе нога их²⁸⁹. Пространнее ещё премудрый сын Сирахов в книге своей, вергаяй, говорит, камень на высоту, на главу свою вергает; и ископоваяй ров, впадется вонь; и распростираяй сеть, увязнет в ней. И далее, аки бы толкуя слова свои, о ком оные сказаны, ещё яснее представляет о том; творяй, говорит, зло, ввалится в не, и не познает, откуда приидет оно к нему, и отмщение яко лев уловит его²⁹⁰. Приемлет вся сия и подобная Духом Божиим умудренных мужей свидетельства сам Сын Божий у Матфея в главе 7-й, и что они пространными словами предлагают, кратко заключая, ко всем нам говорит так: знайте, что в нюже в меру мерите другим, возмерится непременно и вам (Мф.7:2). И в нынешнем Евангелии, тако, говорит, и Отец небесный сотворит вам; а как тако? Тако, то есть, как мы творим ближним нашим. Сие вся притча оная, которую сими словами заключает Христос, нам показывает.

Но и примеров ли требуем мы на сие? Полны все Священного Писания книги таких примеров. Но нам довольно будет за краткость времени, хотя некоторые только из них вывесть на средину теперь.

Да предстанет убо, во-первых, нам в пример гордый оный и немилосердный Фараон. Обесчадил он многие утробы, наполнил Египетскую реку неповинными младенцами, смесил воду с кровью их, когда выдал такой в народ указ: всяк мужеский пол, иже родится Евреом, в реку ввергайте²⁹¹. Смотрите же, что за сие ему последовало; как он сделал с детьми Еврейскими, так Бог сделал и с ним: потонул в недолгом времени и сам он в воде, как олово, со всем своим воинством: истрясе, написано, Господь Египтян посреде моря; и обратившися вода, покры колесницы и всадники, и всю силу Фараонову, в числе которых и сам Фараон находился, и не оста от них жив ни един²⁹². О ужасной мести! О строгого правосудия Божия! В водах ты потопил, тиран, младенчество незлобивое; в водах убо погибай и сам со всеми злости твоей министрами. Так правда подписала Божия, да всяк знает, что имиже кто согрешает, сими и мучится: в нюже меру мерит другому, возмерится и ему (Мф.7:2).

Подобные сему два образца правосудного отмщения Божия представляет нам Священная о судиях Израильских история на Адонивезеке и Авимелехе, двух знатных тиранах: пишется бо в ней, что Адонивезек так был бесчеловечен нравом, что седмидесяти Царем, которых в разные времена удалось ему победить, отсек края рук и ног, и были они ползая и собирая устнами крупицы падающие со стола его в насыщение себе: а Авимелех и ещё, кажется, меньше его человеколюбия имел: ибо уже не чужих людей, но своих родных братьев толикое же число мечем на едином побил камени. Видите убо поступки бесчеловечных человек; послушайте же, и какое отмщение им воспоследовало. Адонивезеку самому после немного времени спустя, как он пойман был от Израильтян, отсечены были руки и ноги, когда и признавая он правосудие над собою Божие, сказал: якоже сотворих, тако и воздаде ми Бог²⁹³. Авимелех также в скорости, после произведения в дело неслыханной почти в свете оной злости своей, убит был, убит тем же образом, каким погубил братию свою; убит был, говорю, на брани каменем и мечем. Приступи, написано, Авимелех к вратом некоторого столпа Сихемского, еже запалити его огнем. И сверже жена едина уломок жерновный на главу его, и сокруши ему темя. И возопи скоро Авимелех ко отроку, носящему сосуды его, и рече ему: извлецы мечь твой, и убий мя. О бесчестной и безвременной смерти! Извлецы меч, и убий мя: да не рекут, яко жена уби его²⁹⁴. Аки бы не довольно было от камене умирать тирану, но да исполнится мучительство тое, которое показал он над братьями своими совершенно, и мечем надлежало прободену быть: и прободе его отрок, и умре. Итак да говорит теперь и Авимелех сей, что и Адонивезек оный: якоже сотворих, тако и воздаде ми Бог (Суд.1:7). Мы же да примечаем отсюда, как имиже кто согрешает, теми и мучится, и в нюже меру мерит кто другому, возмерится и ему (Прем.11:17; Мф.7:2).

Ещё нам иный дают на сие пример книги Царственные Ахаава Царя. Всяк сам там читать может, какой неправедный указ составлен был на Навуфея в палатах Ахаавовых: убить, то есть, велено в нем праведного мужа того не за что другое, как только что виноград у него был хорош, которого хотелось Ахааву весьма себе. И сделалось так. Убит был Навуфей на поле камением. Да прошло ли и Ахааву без равномерного отмщения такое беззаконие? Которую чашу налил он Навуфею, не налил ли ему Господь? Слышим, что там же Илия говорит ему? Понеже, говорит, ты убил еси (Навуфея), мужа праведного, сего ради на месте, идеже полизаша свинии и пси кровь его, тамо полижут и кровь твою, и блудницы в крови твоей измыются²⁹⁵. Се убо правосудное мерило Божие! Се число и вес, у Соломона видимые! Пролил кровь Ахаав неповинно своего ближнего, пролилась и его кровь, да что всего дивнее, на том же самом месте, где и оная, чтобы ясно было всякому, что имиже согрешает кто, теми и мучится; в нюже меру мерит кто другому, возмерится когда-нибудь и ему в тую же (Прем.11:17; Мф.7:2).

Сие же точно оказалось и на Агаге, Амаликове царе, как в тех же свидетельствуется Царственных книгах. Тако бо ему, когда приведен он будучи пред Самуила, и видя смерть пред очами своими, горестный оный в великом трепете своем испустил глас: о смерте! Коль ты горька! Ответствовано было: якоже обезчадствова жен оружие твое, тако обезчадится в женах мати твоя²⁹⁶: после чего и заклан был несчастливец, засвидетельствуя примером своим всем, что имиже согрешает кто, сими и мучится; в нюже меру мерит кто другому, возмерится и ему (Прем.11:17; Мф.7:2).

Прочее не достанет мне времени воспоминать о злоковарном Амане²⁹⁷, который повешен был на том самом древе, которое было Мардохею уготовил; или о Вавилонских оных вельможах, которые старались было Даниила²⁹⁸ львам на снедение отдать, и сами вместо его с женами и детьми своими изъедены от них были. Припомяну ещё наконец одного Давида. Давид, вы сами ведаете, слышатели, сколько был любим Богу; он то назван в Писании мужем по сердцу Господню: но и сей Давид во одно время принужден был терпеть за грех свой такое же отмщение от Бога. Памятуете вы, как он Уриино²⁹⁹ осквернил ложе? Осквернил убо и его ложе после, да кто ещё? Родной сын его. Видите ли убо, что имиже человек согрешает, теми и наказывается; в нюже меру мерить кто другому, возмерится и ему. Тако Отец небесный поступать с нами хощет, как мы поступаем с ближними нашими. И сие правосудие Божие ежели, где, а особливо на немилосердых, говорит Иаков Святый, бывает людех. Суд, рече, всегда без милости, не сотворившему милости³⁰⁰. Что все почти вышеприведённые примеры, особливо же оный приточный, в нынешнем Евангелии помянутый должник, бывый тмою талант, одолженный господину своему, подтвердить всякому может. Видим бо мы в притче сей, что удобнее господину тому было отпустить рабу сему тьму талантов, нежели и одно снести немилосердие, которое показал он над бедным клевретом своим. Когда он за долг истязывался, то окончилось то истязание таким определением: милосердовав же Господь раба того, прости его, и весь долг отпусти ему³⁰¹. А когда он же, вышедши из палат господских, поймал одного клеврета своего, должного ему стом пенязей, и начал давить без милосердия, говоря: отдаждь, имже ми должен еси, наконец ещё повел, и посадил его в темницу, несмотря ни на слезы, ни на умильное его моление: то уже сие дело никакого извинению или милосердию места найти у господина не могло. Рабе, рече, лукавый! Весь долг отпустих тебе, яко умолил мя еси: не подобаше ли убо и тебе помиловати клеврета твоего, якоже аз тя помиловах? И то сказав, прогневася, и предаде его мучителем, дая всякому пример, что несть милости не сотворившему милости³⁰²; но в нюже меру мерить кто другому, в туюже возмерится и ему. Да и мне кажется, нельзя тому дивиться, что столько Бог до немилосердых нежалостлив. Фаларид жёстокий был сам тиран; но когда Перилл новый род мучения ему изобрел, сделавши медного быка, чтобы в нем, распаленном на огне, полагаемые люди не человеческий глас, но скотский рев издавали, и так бы не могли никого к сожалению своему привести : не показалась и Фалариду такая жестокость Периллова, и за тем присудил, чтоб он сам прежде всех ввержен в того быка, показал опыт своего искусства. Ежели ж и немилосердый на немилосердаго такой суд изнес: что дивно, когда душею ненавидяй немилосердия Бог, таковых всех тем же казнит образом, каковым они озлобляют других?

А понеже озлобление бывает в людех сугубое: одно без всякой причины, и называется собственно напастью или гонением; другое по причине некоторой, и называется отмщением: то уже, надеюсь, при сем рассуждении нашем желают многие слышать, не ужель и по причине гонящие или озлобляющие своих ближних тому же подпадают гневу Божию, которому и первые? Непременно, ответствую я; отмщение Бог равно отмщает, как и другие зла наши. Довод сему подают оные у Матфея Евангелиста в главе шестой изображенные слова Христовы: аще не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш небесный отпустит вам согрешений ваших³⁰³, и паки оные у того же Матфея в главе двадцать шестой положенные: вси приемшие нож, то есть, в отмщение ближнему, ножем погибнут³⁰⁴. И премудрый сын Сирахов, отмщаяй, говорит, от Господа обрящет отмщение³⁰⁵. Да на что нам иных доказательств? Самый вышепомянутый Евангельский должник, кто не видит, что не напрасно давил своего клеврета, но за долг, ниже чужого требовал от него, но своего; к тому ж еще и не нагло поступил с ним, но судом; ниже бо мог бы его всадить в темницу разве через посредствие судей, на рассмотрение дел таких учиненных: однако ж вот не убежал за то гнева от господина своего. Прогневався, рече, Господь его, предаде его мучителем. И пусть же рассуждают здесь те, которые за одно поносительное слово, о них сказанное, душу вынуть из бедного своего клеврета хотят: или за то, что поклона им не отдал когда, всякие сети ногам его препинать, и что ни есть в свете зол, всех их на одну главу его собрать не ужасаются. Пусть, говорю, рассуждают все таковые, чего им от Бога отмщений ожидать должно.

Да не скажет же мне здесь кто: ежели нельзя нам искать отмщения ни в какой обиде, так на что ж и судьи уставлены? Понеже иное судьи нам, иное мы друг другу: судиям от Бога приказано наблюдать правду, а нам от Того же приказ есть не отмщать наши обиды. Но и судии убо, ежели дойдет до них, отмщать наши обиды должны, да наши ж, а не свои: свои и они мстительною рукою награждать не могут, в силу приказа Господня онаго: отпущайте, и отпустят вам³⁰⁶.

Ниже может кто на сие противоположить мне сказанное в законе Моисеове оное: аще, кто сотворит порок ближнему, якоже сотвори ему, такожде и ему да сотворятъ: изломление за изломление, око за око, зуб за зуб³⁰⁷. Сказано бо то было Иудеем, а мы Христиане. О коль же велика разность между Иудеянином и Христианином! толь велика, колика между младенцем и возрастным человеком. Кто не знает, что Иудеям, как младенцам, несовершенным в вере, и склонным всегда бывшим ко отпадению от Бога, многие Бог легкости попустил на время, которые после искоренить через Сына своего намерен был? Как, например: бросать жен, ежели которая не понравится кому, было попущено Иудеем; но спроси ж, для чего? И услышишь ответ в Евангелии, что не аки бы то было Богу угодно, но за жестосердие их³⁰⁸ только: понеже инако бы убивать они их стали, или бы и совсем за тем однем от Моисеова закона отпасть имели, и пристать к идолопоклонникам, которых обычаи весьма вкорененны были в голове их от того еще времени, как жили они во Египте. Когда убо вот пришел Христос; исправил то, как и другие многие дотоле дозволенные бывшии им обычаи, между которыми и сие, что так жестоко они отмщали свои обиды. Слышасте, сказал, яко речено бысть древним: око за око, и зуб за зуб: Аз же глаголю, не противитися злу³⁰⁹. Прочее и во Иудеехъ убо закон сей праведен был, а исполнение его во многих неправедное. Праведно исполняли судьи, что и ныне у судей не отнято, как выше сказано; а которые искали того у судей не от желания правды, но от желания отмщения, не были праведны в том, или похвалы от Бога достойны. Придай же и тое, что Иудеи не имели себе образца еще, во Христе показанного, отпущать грехи друг другу; а Христиане имеют.

Но да обратимся к преждереченным. Буде ли, слышатели, и по причине некоей показываемое от нас ближним нашим зло, то есть, во отмщение от них некоторого нам показанного зла, без праведного отмщения от Бога пробыть не может: то как уже смеют другие поносить, и какими могут образами утеснять ничтоже злое пред ними сотворших? Опять, буде ли оный немилосердый раб за то, что своего требовал без милосердия, осужден был: то как уже не страшатся осуждения от своего Владыки те, которые удерживают чужое, вдовичье, сиротское и других безгласных людей, утешаясь их слезами и корыстуясь почти кровию самою? О ты, Судитель праведен и крепок, по Давиду, и Отмститель жесток злотворящим, по Павлу! каким Ты образом столько времени тяжестным самой земли сим людем терпишь? Где Твои молнии, где громы бывают, когда в слезах своих валяются при ногах их обиженные, и никакой милости не получают? Почто не тогда же поражают, и разбивают в прах окамененные сердца их? Но ах! кто мы, которые в сем стязаться с Богом дерзаем? Он вся мерою и числом, и весом распределяет, как выше показано: знать, что поэтому и здесь еще не вышло число дней долготерпения Божия, и не исполнилась мера грехов тех беззаконников, что Бог не казнит их. Накажет же, конечно, и наказуя не укоснит, как Петр Святый пишет: суд, рече, ихже не коснит, и погибель их не дремлет³¹⁰. А когда придет наказания того время, сказано будет конечно о всяком из них, что о блуднице оной апокалипсической: елико прославися и рассвирепе, толико дадите ей мук и рыданий³¹¹. То есть, сколько им долготерпел Господь, столько великое постигнет их тогда отмщение, во исполнение многажды помянутых слов оных: имиже согрешает кто, теми и мучится; в нюже меру мерит, возмерится и ему (Прем.11:17; Мф.7:2).

Итак, кто мы, слышатели? (позвольте уже мне во окончание слова моего вопросить): те ли, которые других снедаем, утесняем, и никакой никому милости не кажем? или те, которые от других вся сия терпим? Ежели мы из числа первых: то престанем отсюду поучаться в таких делех, да не постигнет нас, о котором было нам теперь слово, отмщение Божие, и погибнем внезапно. Буде ли ж из числа других: то нам ничего больше от нынешней нашей беседы не следует, как только чтобы мы не желали, кольми ж паче не искали бы отмщения нашим неприятелям; но отдавали бы все то на рассуждение Богу, послушая онаго увещания Его: да не отмщает рука твоя, и да не враждуеши на сыны людей твоих³¹²; но оставь Мне то: Аз в день отмщения воздам им³¹³. А паче бы еще молили Бога, чтобы простил им, что они неразумные на погибель свою нам делают, говоря со Христом: Отче! отпусти им; не ведят бо, что творят³¹⁴. И тогда-то, мы прямые будем, по силе Евангельскаго обещания, сынове Вышняго, тогда подражатели Христовы, тогда Христиане! Аминь.

Учителю благий! что благо сотворю,

да имам живот вечный?

Мф.19:16.

Ныне чтенное Евангелие.

Блаженные и преблаженные те лета были, в которые люди ни о чем больше не памятовали, как о животе вечном, и ни о чем больше не спрашивали, как о том, чтобы каким образом получить его! Где мы, слышатели, теперь услышим такой вопрос, какой предложил помянутый в ныне чтенном Евангелии юноша небесному Учителю? В котором собрании ныне рассуждается о блаженной оной вечности? В которой компании говорят о средствах к получению нетлеемого сего сокровища? Буде ли о приобретении временного богатства, или чести, то много в нас разговоров, много о украшении тела, много о сохранении здравия, и о других подобных материях много; что ж бы кто жизнь вечную в размышление себе взять хотел, то стала быть вещь весьма редкая, и почти совсем вышедшая из моды. Я сего доказывать вам не хочу: понеже и сами вы довольно про то знаете, и чувствительно видите столь отменные от прежних времен обращения нынешнего света. Одно только хочу сказать: не стыдно ли нам, что в древние оные времена и юноши, и дети, и младенцы почти ни в чем так часто не поучались, как в том, что касается до наследия живота вечного; а мы уже и на возрасте совершенном будучи, а может быть уже и состарившись, и уже, как говорят, во гроб смотря, блаженного сего обычая не имеем? Ах стыдно, воистину стыдно! Юноша приходит и спрашивает Христа, как бы ему в живот вечный войти, да еще с таким прилежанием спрашивает, что: падает на колена, и кланяется пред Христом, чтобы подал ему наставление оное (Мк.10:17), как Марко святый свидетельствует: а совершенно возрастные, а некоторые уже и престарелые и слышать о том не хотят. Но оставим мы такое злое обыкновение хотя на сей час; и чтобы не стыдно более было нам пред оным юношею, начнем хотя теперь разговор о приобретении вечной оной жизни, и вследствие сего намерения зададим нам тот же, который и юноша оный задал Христу, вопрос: то есть, что нам делать надобно, чтобы были мы наследниками живота вечного? А решить сей вопрос позвольте мне следующим словом моим.

Я краткий и совершенный к тому способ покажу. Я не буду вам предлагать ни о вере, понеже нельзя и самим вам не знать, что без веры Богу угодити не возможно³¹⁵, как говорит Апостол, да и слово мне теперь с людьми такими, которые уже действительно просвещены верою; ни о соблюдении заповедей Божиих, понеже кто б и помыслить мог, чтобы преступники воли Божией в жизни вечной могли иметь участие? К тому же и от нынешнего одного Евангелия всяк тому научиться не трудно может; ибо в нем точно говорит Христос к юноше: аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди³¹⁶. Нe буду убо, говорю я, ни о том, ни о другом предлагать вам; но что сверх того, и особливейше еще к получению живота сего требуется, скажу, то есть: что, ежели мы действительно причастниками его быть хотим, надобно нам исполнять нашу должность. Сей пункт в деле спасения нашего есть главный и великий так, что без него спастись едва мы надеяться можем.

Видели ли вы, как оный юноша похвалился было пред Христом, что он все заповеди, в законе Божием изображенные, сохранил от юности своей? но со всем тем ответ получил на сие от Христа, что он недовольно еще имеет заслуг, чтобы быть ему сыном жизни вечной: еще, рече, единаго не докончал ecи³¹⁷. А что такое? Хорошо, что ты не убиваешь, не крадешь, не прелюбодействуешь, но надобно еще тебе и милость делать с твоими ближними. Хорошо, что ты не касаешься чужого; но надобно тебе еще и своим сделаться с бедными и неимущими людьми: аще убо хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим³¹⁸. Так точно и я напоминаю всякому, что не довольно нам худого и запрещенного законом Божиим ничего не делать, но надобно еще сверх того и добро делать, а добро особливо то, к которому обязывает нас наша должность.

Вы бы сказали, например, что добро ходить и в церковь, добро поститься, добро безмолвствовать: но я засвидетельствую Самим Богом, что нет тому спасения никакой надежды, который хотя б сии или и большие еще какие добродетели делал, да оставлял бы притом свою должность. Представьте вы себе, например, богомольного судию, который, видя пред ним множество просителей падающих, плачущих и защищения от него требующих, и не удостаивая их ни слова, идет в церковь, и в то самое время, когда они изнемогают от слез, и трясутся от лютости мраза во ожидании выхода его из церкви, стоя там, протягивает руки к небу, или читает молитвенник: то может ли такого человека приятна быть Богу молитва? Не проклятия ли достоин такой богомольщик? Представьте опять Епископа, как Гарпократа, наложивши руку на уста сидяща в келье, и едва жива от поста ползающа по земле в то самое время, когда бедные врученные ему люди жаждут от него слышати слово Божие, и получить наставление в вещах, касающихся до души их: то не мерзостен ли также Богу и такой постник? не погибельное ли его и безмолвие?

Видите убо, что главный и великий пункт в деле спасения нашего есть исполнять нам порученное нам звание. Когда мы точно исправляем порученное нам звание, то и прочие добродетели притом бывают важны и полезны; а когда того нет, то и в добродетелях наших добра не находится. А для чего? Для того, что мы не то тогда делаем, что нам приказано. Ежели б, например, Епископ был отшельник, а не Епископ; хорошо б было ему безмолвствовать; когда же ему приказано учить народ благовременне и безвременне³¹⁹, а он безмолвствует: то уже не исполнил он приказа своего Владыки; и затем, безмолвие его есть уже не добродетель, но беззаконие, то же надобно сказать и о судье, пребывающем в церкви в то самое время, когда бедные просители, не получая за богомолием его надлежащаго себе удовольствия, плачут: ибо он так же не по воле Господина своего, который его сделал им судьею, ходит тогда; и затем так же, молитва его та всеконечно будет ему в грех. Ибо знать должно, что все наше доброе называется потому добро, что согласно с доброю волею Божиею так, как у плотника то вменяется за прямое, что сходно с прямым его правилом; а инако никакого в нас доброго дела быть не может. И сюда-то клонятся оные Апостольские слова, которыми он нас научает выбирать, что есть добро и угодно воле Божией. Не сообразуйтеся, рече, веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая и угодная, и совершенная³²⁰.

Но как так? еще вы усумневаетесь о сем. Доброе дело, говорите, всегда добро. Отнюдь нет, отвечаю я: бывает, что за доброе дело не только не похваляет, но иногда и наказывает человеков Бог. Не доброе ли дело, подумайте, сделал Петр, когда простер было руку свою с ножем на защищение своего Учителя (Ин.18:10)? Но не похвалил сего дела Христос, и сказал ещё именно, чтобы Петр положил свой нож, как видим во Евангелии. Не доброе ли опять дело хотел сделать Озия царь, когда хотел кадило принести Богу? Но вышел за то прокажен он из храма (2Пар.26:18,19), говорит Писание. Не добрее ли дело предприял было и Оза, когда опровергаемый от юниц кивот Божий поддержать хотел своими руками? Но вместо награждения, мертв пал тогда же пред всеми (2Цар.6:6,7). А для чего, как Петр святой не похвален был за свое дело, так и сии наказание понесли от Бога? Для того, что не их то была должность. Но ежели часто неприятны, бывают Богу и те добродетели, которые вне званий наших находятся, хотя и не препятствуют нам ко исполнению их: то не паче ли те дела, за которыми оставляем мы наши звания, противны Ему, пусть хотя сколь бы добры и хвальны, впрочем, ни были?

Да слышите убо и уразумеете вси, паки я говорю, и великим гласом проповедаю, что кто хочет наследником быть живота вечного, надобно ему особливо, и во-первых, ответствовать стараться своему званию, в которое Бог его призвал. Сей есть самый кратчайший и надежнейший путь. Пример на сие представляю Самого Христа, Сына Божия. Когда Он готовился выходить из сего света: то падши на землю, и облившись кровавым потом, в одном вертограде последнюю ко Отцу Своему имел молитву; а что в той говорил молитве? послушайте: Отче, говорил, Мой! се Аз прославих Тя на земли, дело соверших, еже дал ecи Мне да сотворю: и ныне прослави Мя Ты уже славою, юже имех у тебе прежде даже мир не бысть³²¹. Здесь ли вас прошу, слышатели, заметить сии слова: дело соверших, еже дал ecи Мне да сотворю. Какие великие и преславные дела в мире творил Христос: но, когда о вечной славе молится, ничего того не поминает. Не поминает, например, что Он больных исцелял, прокаженных очищал, мертвых воскрешал; не просит, и чтобы Он прославил Его за иные какие чудеса; но только говорит, только одно Свое право к получению славы у него вечной, как человек, представляет, что исполнил Он Свое звание, которое состояло в совершении спасения человеческого, как Сам же Он и в той же самой молитве, и на других многих Евангелия местах, нам дает знать. Не ясно ли убо здесь самим Христом доказывается, что нет кратчайшей и надежнейшей к славе и жизни вечной дороги, как исполнять всякому свою должность? Сего ради и Павел святой, где, например, говорит о трудящихся в благовестии Евангелия, ничего больше от них не взыскивает, как только, чтобы они верно о сохранении и разумножении такого таланта пеклись. Тако, рече, да непщует нас человек, яко слуги Христовых и строителей таин Божиих: а еже прочее ищется в строителех и да верен кто обрящется³²². И сие Павел о строителях таин Божиих, то есть, о священниках и учителях церковных говорит. А ежели б кто спросил его, а что от Царя, например, требуется, то он бы без сомнения также отвечал: что ничего более, как только, чтобы он старался о пользе своего народа, мир бы соблюдал в церкви, отечество бы защищал от неприятелей, а подданным бы своим властей и судей тщательных и правосудных давал. Да то же бы сказал он всеконечно и о прочих чинах, то есть, что довольно им похвалу и милость заслужить у Бога в будущей жизни теми делами, которые, собственно, касаются их должностей.

Я совершенно знаю, слышатели, что сие мне теперь проповедающу гнева и поношения от некоторых суеверов не миновать. И во-первых, изострят на меня язык свой те, которые ни в чем больше спасения не находят, как только в черных ризах, в пустынном житии, и чтобы на всяк день по нескольку класть поклонов. Я слышал, как у Римлян Францисканы и Доминиканы, стоя около умирающих людей между собою спорят, и те в то, другие в другое ухо им нашептывают, чтобы они принимали для спасения своего их одежду; и притом всякий из них орден утверждает, что аки бы в другом одеянии, кроме их в небо войти не можно. Что ж, когда такие и между нами найдутся суемысленники? не всеми ли образы проклянут они меня, что я ни у какого чина спасения надежды не отнимаю, но еще за ближайшую к жизни вечной дорогу почитаю, чтобы каждому исполнять свято свою должность? Но пускай они, как хотят, рассуждают о сем, а мне правду говорить надобно. Пускай они сами раскроют книги Священного Писания, и увидят в нем, не только похваляемы постнические или пустыннические добродетели, но и Царские дела, и властелинские труды, и воинские подвиги такой же чести сподобляемы. Так, например, хвалится Моисей у Апостола, что верен был во всем дому Божию³²³: так Иисус Навин у Сираха ублажается, что отмстил врагам Божьего народа, простирая меч на их грады³²⁴: так Симону, сыну Ониину, у того же Сираха приписывается похвала за то, что состроил дом, утвердил церковь, соблюл люди своя от падения, и подкрепил град во обседении³²⁵: так, Самуил превозносится там же, что судил народу по законам Господним, и не взял ни у кого ничего, чтобы продать правду за то (Сир.46:16). Что убо, когда, что и Писание Святое не отвергает, но еще и хвалит, должны ли мы то порочить, или упражняющихся в том отчуждать спасения вечного? Воистину буии и несмысленные вы, судьи, которые так рассуждаете!

Я говорю, и праведно говорю, что вся Монархия мира сего, которая основана самим премудрым Творцом, подобна есть некоторому телу. В нем глава Сам Бог над всеми владычествующий и всеми управляющий: очи и уши, можно сказать, суть то власти и судьи земли, рассмотряющии правду и внемлющии нуждам бедных людей; уста, проповедники, возвещающие нам волю Божию, и открывающие путь спасения; руки, воины, защищающие общество; ноги, рабы, исполняющие волю господ своих. То же и о прочих званиях сказать надлежит: суть – то вси они, как уды, к единому телу надлежащие. Что убо, когда б кто хотел, чтобы все люди одного звания, или состояния были; несть ли то хотеть, явственно разорять Монархию мира сего, самим Творцом основанную? Или несть ли то хотеть, чтобы все тело было око или ухо? что и Павел святый негде достойно обличает: аще бо все бы было тело око, то, где бы, говорит, был слух³²⁶? и аще бы все ухо, то, где бы обоняние?

Воззрим и на самое универсальное расположение всех тварей: не всяк ли свое из них звание и действо имеет? Солнце светит, огонь жжет, вода мочит, земля нас носит, древеса плоды нам рождают, скот служит: а суть и такие твари, которые, кажется, для одного нашего увеселения созданы. Что ж, когда бы земля захотела быть солнцем, или солнце мочить вздумало, древа говорить бы начали, а скот в ветвия распростираться бы стал, да и прочие твари за такое ж ремесло бы принялись? то не хаос ли бы се был и превращение натуры, а следовательно, и бунтовство противу Творца ее явное? Но то же разумей всяк и о различии наших званий. Сие, как я выше сказал, есть премудрого Самого Бога распоряжение, и ежели бы кто помыслил в одно звание всех нас смесить; то же бы делал, как бы хотел, чтобы все твари были солнцем или водою. И следовательно такие люди суть, или бунтующие против Бога, или крайне безумствующие. И сия-то есть причина, что Павел святой к Коринфянам пишет: кийждо в звании, в немже призван бысть, в том да пребывает³²⁷.

Да заключим убо речь, о чем я некогда пространно с вами уже говорил: надлежит всякому твердо содержать, что как монаху, так и солдату, как Царю, так и рабу его, двери спасения вечного не заперты. И сей всякому кратчайший и надежнейший путь есть ко блаженной оной Жизни, исполнять всякому свою должность наиточнее и наиприлежнее, а кто о должности своей небрежет, пусть он хотя б тысячи добродетелей других имел, как буяя дева обрящется без елея, и будет стоять вне дверей тех, в день судный.

И сие ведая мы, слышатели, ни о чем больше отселе не стараемся, как о исполнении нашей должности, и памятуем крепко, что когда мы, в чем ни есть (а особливо, когда в играх и забавах) упражняемся, оставя дела, касающиеся до нашего звания, мы тогда живем напрасно; и можем мы в таких обстоятельствах праведно говорить с Титом, что день тот погубили мы. Я иного примера, с какою прилежностию надобно всякому наблюдать свою должность, не даю. Можете ль вы себе привести на память, как Траян, Кесарь Римский, едучи некогда, садился уже на коня, и в то время пришла к нему одна старица просить его о своем деле: то оставил он тую свою поездку ради одной оной подлой женщины, и возвратился в свои палаты, чтобы сделать ей удовольствие? Вот так надобно и нам наблюдать нашу должность, а больше ничего! Довольно нам будет и сего ко спасению, ежели мы будем Христиане, да еще добрые. Аминь.

Аминь глаголю вам, яко неудобь богатый внидет в Царствие Небесное.

Мф.19:23.

Ныне чтенное Евангелие.

Хотя о самом богатстве, хотя о стяжании его разуметь восхощем сии слова Христовы, слышатели; нельзя, чтобы мы, выслушав их, не пришли во удивление и сомнение некое. Ежели бо о богатстве они сказаны, ежели, говорю, богатство самое, поскольку богатство препятствует войти человеку в Царствие Небесное: так на что оно между дарами Божиими и знаками благословения Его к людем в Писании счисляется? да на что Бог и создал, когда так, его? Пристойно ли было толь благому Существу толь вредные вещи в свете производить? кольми ж паче пристойно ли жаловать ими Свой народ? Есть ли отец, который бы напоевал сына своего ядом? или Царь, который бы вернолюбезному своему слуге посылал в знак милости своей отраву? Ежели ж о стяжании богатства слово здесь было Христу: так уже какая людям может быть спасения надежда? Се бо, коль мало нищеты любителей! се коль мало тех, которые богатства не желают! А чтобы который еще богач всего имения своего вдруг лишиться хотел, (как ныне помянутому в Евангелии юноше было от Христа предложено) такового чуть ли и со свечкою в самый полдень можно сыскать. И кто ж бы уже в таких обстоятельствах (правду говорили бывшие при сем случае Апостолы) мог спасен быть?

Но буде ли тончае рассудим силу словес сих, все наше такое сомнение отбросим мы, слышатели: понеже не говорит здесь Христос, аки бы невозможно было отнюдь богатым Царствия небесного быть причастниками, но только что неудобно: не всем же то и неудобство сие богатым приписывается здесь, но слово здесь Христу о некоторых только богатых. Суть бо богатые, которым неудобно, суть же, которым и весьма удобно войти в Царствие Божие; как-то показано будет следующим словом моим. Но только надлежит наперед нам Господа Бога молить, чтобы оно, содействием Духа Его Святаго, могло быть сердцам нашим чувствительно, и принести душам нашим всегда желаемую пользу.

Три суть рода богатых в мире, слышатели! Первый род богатых есть, у которых любовь к богатству больша имеется, нежели к ближнему своему и самому Богу. Каков, например, был той Евангельский богач у которого столь мало любовь к Богу и к ближнему имела места, что и крупиц, падающих от стола своего, в насыщение бедному Лазарю попустить не хотел; а сам на всяк день пресыщался, и веселился светло с другами своими³²⁸, не рассуждая отнюдь того, на какой конец Бог его таким изобилием благословил. Каковы опять суть те, которые хищением, неправдами и мздоприимством обогатиться ищуще, за последнюю почти полушку душу свою, ближнего и самого Бога, по примеру Иудину, продавать бывают готовы, и лучше хотят со светом сим расстаться, нежели хотя и маленький ущерб имения своего видеть. И таковым богатым, кто не знает, что не только не удобно, но и совсем невозможно спастися? Не инак бо вменяются у Бога, как идолопоклонники, как то точно Павел святый в послании к Ефесеем в главе 5-й, изображает: сие, говорит, да весте, яко всяк блудник, или нечист, или лихоимец, иже есть идолослужитель, не имать достояния в царствии Христа и Бога³²⁹.

Второй род богатых есть, которые имеют некое услаждение в богатстве; однако ж не такое, чтобы превышало оно, или и совсем опровергало любовь в них Божию. Но и в самом том живучи изобилии своем, Бога боятся, закон Его хранят, чужого не касаются, и еще своего несколько уделяют другим, кроме что не терпят, чтобы всего имения лишены были. Из каковых числа был ныне помянутый юноша, Он не хотел того слышать, чтобы все ему имение свое продать и раздать нищим: однако ж видим, что притом был человек отменных добродетелей. Когда бо на вопрос его сказал ему Христос, что буде ли хочет он живот вечный наследить, то должен соблюдать заповеди: отвечал он, что все то сохранил от юности своей. А то малое ли было дело? Всяк сам помысли. Чего ради и Христос, как читаем мы у другого Евангелиста, возлюбил его³³⁰. И кто ж бы уже таковых богатых отчуждать смел царствия Божия, которых Сам Христос любит? Воистину нельзя того никому сказать, чтобы невозможно было им быть наследниками жизни вечной. Могут, но, однако ж с великим трудом. И о сих-то людях именно сказаны оные Христовы слова: неудобь внидет богатый в Царствие Божие (Мк.10:24). А для чего не удобно входят они? послушайте. Для того, что как трудно ходящему посреди терния руки или ноги не наколоть, так и им трудно соблюстися в таких обстоятельствах, чтобы иногда какой неправды к себе не допустили ради умножения или сохранения услаждающего их богатства. Но часто случается, что хотя сперва и невеликое в них желание кажется быть к нему, но со временем мало-помалу возрастая до такой оно величины восходит, что уже не остаётся места в сердцах их и любви Божией: как то притчею Своею о семени, падшем посреде терния, научает всякого Спаситель: еже, сказал, в тернии падшее, сии суть слышавшие, и от печали и богатства и сластьми житейскими ходяще подавляются, и не совершают плода³³¹. Особливо приметить можем мы сие на Сауле. Он сперва, как взошел на царство, так был хорош, что лучшего его не было во всем Израиле: не бе, написано точно, в сынех Израилевых благ паче его³³². И продолжалось то через некое время; год и два не могло царское изобилие изменить души его доброты, а после коль уже далеко несходно было с прежним житие его! И по сей-то причине премудрый Соломон просил Бога, чтобы не давал ему великого богатства: не даждь, говорил пред ним, мне богатства, да не насыщься ложь буду³³³.

Третий наконец род богатых есть, которым не только возможно, но и весьма удобно спастись. А кто они? Те, которые никакого пристрастия к богатству не имеют, но так его содержат, что хотя б в один момент всего лишились, ничего б у них не убыло; и покамест содержат, тщатся всегда его употреблять на то, на что им Бог его поручил, то есть, не на сластолюбие, или показание одной своей спеси, как многим обыкновенно, но на расширение славы только Божией и созидание своих ближних. Сам Дух Святой ублажает в Писании таковых богачей, где говорит: блажен богатый, иже обретеся без порока, и иже в след злата не иде, то есть, не приложил к нему сердца: хотя то же Дух Святой там же свидетельствует, что весьма мало их есть в мире: кто, говорит далее, есть сей, и ублажим его? сотвори бо дивная³³⁴. Ежели бо все бы, или по крайней мере многие умели так употреблять свое богатство, не спрашивал бы он: кто есть сей, да и не почитал бы за диво такого дела; не говорил бы, что сотворил такой человек дивная в людях: а то знать, что правдивая Иеремиина примета оная, что от мала даже до велика вси златолюбию последуют³³⁵. Но оставим теперь сие: довольно, что нашли мы в тех словах Духа Святого подтверждение нашему предложению, то есть, что и богатые могут удобно похвалу себе заслужить у Бога и спасение души вечное, лишь бы только хотели. Да и действительно не помешало ничто Аврааму Троичного видения, еще в сей жизни некоторым наслаждаться образом, хотя был он и многих в роде своем богатейший (Быт.18:1,2,14:19,20), как изъявляют нам книги Бытейские. Не помешало ничто Иакову возлюбленным Богу называться, хотя и великое у него было скота множество, также и рабов и рабынь немало (Быт30:43), как там же пишется. Не помешало ничто праведнейшим паче других во очах Божиих быть Иову, хотя в дому его чрезвычайное всего находилось изобилие (Иов.1:3). Не помешало ничто и Давиду войти в небо, хотя он, будучи на земли, и носил на главе своей диадиму, ходил в порфире, и обладал всею землею Израильскою (2Цар.12:30).

Правда, вижу я один будто противный сему в книгах Царственных пример. Восходит там Илия огненною колесницею на небо; и с дороги бросает епанчу, которою прикрыто было его тело³³⁶. Кажется, будто бы сие значило то, что в небесные врата многими драгоценными одеждами одетые не входят; но кто войти туда хочет, надлежит тому и последнее все, что ни есть у него, оставить: однако ж по самой вещи не для того сброшена была епанча сия, чтобы имение наше бросать; но чтобы пристрастия наши только к ним отвергать от душ наших научились мы оттуда, ежели небесными жителями быть желаем. Изрядно о сем беседует негде Златоуст, толкуя сии слова. Апостольские, к Тимофею написанные : богатым века сего заповедай, не высокомудрствовати³³⁷. Для чего, говорит, не сказал Апостол; заповедай богатым нищими сделаться, заповедай, что ни имеют, изнурить все, но заповедай, не высокомудрствовати? И отвечает сам же далее: для того, понеже знал он, что не запрещено богатство, ежели бы кто на нужное употреблял его; ибо как сказано, что не зла вещь вино, но пьянство; так, не зла вещь и богатство, но зло сребролюбие, зло высокомудрствовать богатым, и прочее: сия Златоуст. От которых слов его нетрудно всяк сам познать может, коль далеко от Павлова и его духа отстоят те учителя, которые по своему изволению толкуя положенные в заглавии сей нашей беседы слова Христовы, нудят людей багряницы на вретищи, палаты на вертепы, праведное богатство на нищету, чужими трудами питающуюся, переменивать. Подлинно вещь есть велика нестяжание, и степень к Христианскому совершенству изрядная, как нынешнее самое учит Евангелие. Но и богатство праведное дар есть Божий, и может также быть восхождением человека к небесному блаженству, ежели только употреблять его добре станет. К чему ж убо безрассудно бросать или гнушаться даром Божиим? Я смело ручаюсь, что ежели б Кратес знал Бога, и прилучился бы Павел святой в то время, как он бросал свое богатство в море, говоря: отойдите от Мене злые похоти; погублю я вас, да не сам погибну от вас; удержал бы его руку конечно Павел святой, и сказал: что ты се, безумный, делаешь? богатство ли погубить тебе может? Конечно, не погубит оно тебе, ежели ты сам себя не погубишь, на зло обращая его. Богатство есть вещь в себе средняя, ни добра ни зла, а от употребления человеческого делается иногда и добра, иногда и зла: так как и роса, которая в себе есть одинакова; но пчела, собирая ее, делает мед, а в пауке тая ж претворяется в яд. Или как меч, который может служить умному к обороне своего здравия, а безумному к повреждению и живота самого. Ежели убо не хочешь ты погибнуть от богатства: то употребляй его, как разумному строителю должно, а напрасно не погубляй. Ежели ж и совсем наскучило уже тебе стяжание его, или от некоторой великой горячности твоей к Богу желаешь самоизвольною нищетою совершенно, то есть, и по телу и по духу, уподобиться прославльшимся оттуда праведным мужам: то имеешь, куда его расточить и без повергания в воду или в землю. Се сколько нищих! наполни недра их милостынею, и та измет тебе от всякаго озлобления. Се сколько в тюрьмах за долги и недоимки изнуряемых! Искупи их, и искуплена будет через то душа твоя от руки адовы. Се бедное учащееся юношество не имеет во многих местах пропитания! се училища в пользу отечества устроенные требуют снабдения! обрати ты твое имение сюда, и будет тебе такое расточение собранием плодов в живот вечный.

Но да обратимся на прежнее. Сказали мы, что некоторым богатым не только не невозможно, но и удобно наследить небо; а Христос, кажется, обще всем им проповедует во Евангелии горе, где говорит: горе вам богатым: яко отстоите утешения, вашего³³⁸: (Восприемлете утешение ваше) и как же бы сие согласить было можно с тем? Никак, отвещаю я на то, не о всех здесь богатых слово Христа, но только о тех, которые крайнее свое блаженство заключают в богатстве, и ни на что больше не уповают, только на него, по примеру того лица, на которое показывая, Псаломник говорит: се человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего³³⁹; каковые? что утешения жизни вечной чужды быть имеют, ежели не покаются, уже объявлено прежде. Инако бо разве бы и Иову, и другим вышепомянутым оным праведникам приписаться сие несчастие долженствовало, несмотря на то, что иный из них око был слепым, нога хромым, отец немощным³⁴⁰? Пристойно ли же сие благости Божией? Да для чего ж, скажешь еще, говорит Пророк: богатство аще течет, не прилагайте сердца³⁴¹? И Пророк сей, отвечаю, не запрещает здесь иметь нам богатства, но только не велит пристращаться к нему. Не говорит бо: богатство аще течет, бегайте от него; но только не прилагайте, говорит, сердца: а то не иное что есть, как только не иметь такой к нему любви, чтобы она обняла все сердце, которое должно отдано быть от нас одному Творцу его. Прилагать убо сердце к имению, есть вещь недостойная и погибель души последняя: а класть его под ногами, и на все службы Божии, как слугу употреблять, есть дело и полезное, и согласное со Священным Писанием, которое говорит, что вся покорил Бог под ноги человеку³⁴². Прочее, я паки и паки засвидетельствую, что все сие, что сказано во утешение богатым, сказано не в противность тому, что нестяжание есть расположение некое, или, так сказать, дорога к совершенству, что явственно назнаменовал Христос оными словами Своими, к нынешнему юноше сказанными: аще, хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим.³⁴³ Только однако ж то, без всякого сомнения содержать надобно, что не всякое нестяжание есть такою дорогою, как не всякое и стяжание богатства есть препятствие к животу вечному: но, как показано выше, нестяжание, с добродетельми совокупленное, и ради некоторого благочестивого и Богоугодного конца избранное, человеком есть похвально и полезно: а которые бы от лености или мотовства своего были нищии, тех, я думаю, ни который здравого рассуждения человек за устремляющихся к пути живота вечного почесть не восхощет. Сам Христос ублажает нищих во Евангелии: но которых? Нищих духом, а не других каких : блажени, рече, нищие духом, яко ваше есть Царствие Божие³⁴⁴. Нищета же духовная может соблюстись и от златые перстни на руках своих носящих, яко состоящая ни в чем больше, как в смиренной мысли и воле, по святому Златоустому, Амвросию, Августину и другим множайшим Учителям, из которых одного, то есть, Августиновы слова точные во свидетельство привожу³⁴⁵. Праведно (говорит он, толкуя помянутые слова Господни) здесь разумеются нищии духом, быть смиренные и боящиеся Бога, то есть, не имеющии надымающего их духа³⁴⁶. И инде яснее еще, богач, говорит, который презирает, что-либо в нем есть такое, от чего надмение гордости бывать обыкло, он самый нищий есть Божий. При сем я не отвергаю и тех мнения, которые сии слова Христовы и о телесной нищете приемлют, разумея то слово духом, о внутреннем сердца желании, то есть, о тех, которые не по нужде какой, но самоизвольно, чтобы удобнейшии были к некоторым Богоугождениям, и особливо к Богомыслию (как, например, в монашествующих видно есть) избирают такое убогое жития состояние, и которые, как извне видятся ничего не иметь, так и внутрь никакого ж ни к чему временному пристрастия не имеют. Не отвергаю, говорю я, и сих мнения: но только показываю, что и богатые посреде самого своего богатства духовную нищету соблюсти в сердце своем могут: а потому уже и царство Божие их быть может же, не инак как и просто называемых нами нищих.

Итак, что ты хочешь теперь, слышатель, избери себе: или быть нищим, или богатым. Ежели ты чувствуешь в себе препятствие некое к духовным добродетелям от богатства, оставь его конечно; оставь таким образом, как нынешнему юноше было советовано. Лучше бо тебе ничтоже имущу наследить небо, нежели со всем твоим довольством ввержену быть в геенну огненную (Мф.18:8,9). Ежели ж не чувствуешь в тебе такого препятствия: то живи ты и при твоем изобилии всем, только будь, смотри, при том сирым и бедным отец, и нищим помощник: словом, так содержи имение тебе поверенное, как Божие, Которому и ответ иногда за него дать тебе будет нужда. И сие, когда сделаешь, то не только не невозможно, но и удобно будет войти тебе в царствие Божие. Буде ли ж противным поступишь образом: не прельщай себе ничем, непременно сбудутся на тебе слова Христовы: скорее вельбуд сквозе иглины уши пройдет, нежели ты в Царствие Небесное (Мф.19:24). Но что ж бы тебя привело к сему? Иной бы желал всякому благотворить, но не может: а ты когда можешь, для чего б той возможности не употребил в твою пользу, чтоы получил таким легким способом то, что другие многими трудами снискивают? О Боже! когда бы мы всегда о сем, как должно, рассуждали, были бы воистинну блаженны и в нищете, блаженны и в богатстве. Аминь.

Слышав царь той разгневася, и послав воя своя, погуби убийцы оны и град их зажже.

Мф.22:7.

Ныне чтенное Евангелие.

Нигде так, как в нынешнем Евангелии, живо не изобразилось неблагодарствие противу благодати Божией ожесточенных и непокаянных грешников, слышатели благочестивые! Слышали вы, как милостиво приточный оный Царь поступил сперва с гостьми своими? Царь он был, имел ли убо какую нужду звать на брак сына своего тех, которым бы и незванным надлежало по должности своей прийти, и послужить ему при той торжественной церемонии? Однако ж, видите, сделал он им такое почтение. И не милость ли то его к ним была превысокая? не склонность ли чрезвычайная? Но пусть оставим мы сие. Когда они зватых его ни с чем от себя отослали, когда презрели толикую его к себе любовь, и быть на пиру вовсе отказались: то кто б уже подумал, чтобы он вторично таких грубиянов просить пожелал? Но так сделалось: послал он к ним других рабов своих повторить еще просьбу: рцыте званным, се обед мой уготовах, юнцы и упитанная исколена: приидите на браки³⁴⁷. О милости! о человеколюбие! Уже ли ваше ожесточенное сердце, грубые гости, толикая к вам любовь Царя вашего умягчить возможет? Уже ли стыд обуяет, столько почтения к вам имеющему, более отказываться? Ах, все не то! железное, видно, было сих гостей лице, каменное сердце. Ни стыда, знатно, ни совести в них не находилось. И сих слуг звание, как и прежних тщетно сотворили: да пусть бы уже то, а то, что еще? Изловили многих из них, и побили. О благодарение! О за любовь воздаяние! Но не такою ли же мерою, помыслим, и ожесточенные грешники возмеряют благоутробию Божию? Уготован уже у Него давно преславный брак в воплощении единородного Сына Его; поставлен на трапезе Агнец, от сложения мира еще закланный³⁴⁸, по Апокалипсису; чаша спасения наполнена до верха; зватые, то есть, Пророческие и Апостольские Писания, Евангельская проповедь, учительские гласы, к сим же и внутреннее благодати Божией вдохновение, безизъятно всех зовут и вопиют: покайтеся, приближибося Царствие Небесное³⁴⁹. Грядите, яко вся готова суть³⁵⁰. Вкусите и видите, яко благ Господь³⁵¹. Но что же ожесточенные на сие грешники? Не только не препоясываются на путь, но и слышать о том не хотят: не только не престают от злых дел своих, но еще на горшая устремляются, от дней на дни новые беззакония вымышляя. И как же бы такое неблагодарствие не досадно было Творцу всяческих?! от рабов Своих видеть? Сколь ни кроток, сколь ни милосерд вышепомянутый был царь, но последней, однако ж обиды, слышим, не опустил уже званным без отмщения. Послал, говорит Евангелие, услышав то, воя своя, и погубил убийц тех, и не только их самих погубил, но и град их зажег. Воистинну так и Бог Господь, слышатели, сколько ни человеколюбив есть, но как грешник, все Его долготерпение за ничто вменяя, не престает от своея злобы, принужден Он бывает жестокой некоей предавать его казни. И сие-то есть, что я сего дня вознамерился любви вашей доказать. Приидите, и со вниманием послушайте, послушайте со вниманием; материя есть самая полезная, и ко исправлению растленного века нашего особливо нужная.

Я уповаю, что никто из вас, слышатели, в том сомнения не находит, что не так отец своего сына, не так матерь плод своего чрева любит, сколько Бог человека. Еда бо матерь забудешь отроча свое? говорить Он у Исаии Пророка, аще же и матерь забудет отроча, придает далее, Аз не забуду тебе³⁵². И понеже так много Бог человека любит, то, как и обыкновенно человеколюбивым отцам, хотя б он что и погрешил, не вдруг на него огорчевается, не вдруг в казнь его подъемлет руки Свои; но милует его, и как бы во всем послушливый и добрый сын Ему был, содержит через немалое время, говоря в Себе: авось-либо придет сын Мой в чувство, и признав погрешение свое, переменится в лучшего человека. Чему довольное свидительство подать может всякому Евангельская притча оная, которая сказана была от Христа о добром семени и плевелах. Просятся там, как видим, Ангелы давно, чтобы позволил им Господь учинить достойное отмщение грешникам, хощеши ли, говорят, да исплевем сии непотребные плевелы, и сожжем их огнем неугасаемым³⁵³? Но человеколюбец Господь ответствует им: никак; Я того не хощу отнюдь не хощу: не хощу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему³⁵⁴. Оставите убо обое расти до жатвы³⁵⁵, то есть, покамест придет им предел жизни, или наполнится мера грехов их до верха. Тую ж милость, тое ж снисходительство ко грешникам проповедует и бывый иногда поход Христов в село Геннисаретское. Требовали в оное время Апостолы от Христа позволения, чтобы приказал им огнь с неба свести, и попалить все то Богомерзское жилище за то, что они не только не угостили Христа ничем, но ниже попустили ног Ему в своих храминах препокоить. Хощеши ли, говорили, да огнь с небесе снидет, и потребит до конца сих грубиянов, якоже и Илия сотвори? Но и здесь подобный был ответ Христов: не весте, сказал, коего духа есте вы? Сын человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти³⁵⁶. Но надобно ли еще лучшего на сие доказательства, как есть оная о Карпе Епископе принятая от Церкви Святой история? Молился он в одно время как человек немощный, и молился вельми прилежно, чтобы Бог не медля лютой предал казни некоторого развратника Церкви; и как от такого моления через долгое не преставал время, показал ему Бог во сне престрашную некую пропасть, на краю которой в верьху едва едва лепился бедный тот грешник. О, коль Карп обрадовался, что желание свое видел над ним исполняемо! Но тужил, что еще не упал он совсем в разверстое устье бездны той, и затем начал еще прилежнее молить Бога о сем. Но как между тем возвел очи свои кверху, увидел не без сожаления великого смотряща с небеси на них обоих Христа Сына Божия, и услышал глас от Него таков: Карпе! ежели ты гневаешься на Меня, что Я не казню скоро сего грешника, то бий Меня прочее; Я бо и вторицею за него распятися готов пребываю. О небеса! о земле! не удивитесь ли вы, слыша глаголы сии? Бог так грешников любит, так милует, что и опять за них страдать, ежели б потребовалось, не отрекся бы; не только нет в Нем того, чтобы их, когда казнил охотно.

Но когда уже видит Бог, что окаянный грешник всю ту Его милость и долготерпение за ничто ставит: и вместо исправления новые со дня на день беззакония вымышляет: тогда как бы принужден бывает поострить напрасный гнев Свой во оружие, и облещися в месть такового нечувствия.

Читай всяк сам, что написано у Исайи Пророка в главе 5-й. Поминается там некоторый бесплодный виноград, около которого весьма много старания Бог прикладывал, ограждал его, окапывал, осыпал землею тучною, напоевал водою изобильною; но наконец он Ему не родил, кроме терния, ничего. Что убо далее делается? внемлим. Созывает Бог к Себе всех судей Иеруcалимовых и старейшин на суд, и говорит: судите вы теперь между Мною и виноградом Моим. Сколько Я прилежал, сколько ожидал, чтобы он сотворил Мне гроздие, и сотворил терние. Итак, на сем суде составляется общий договор такой, что не надлежит более бесплодию винограда того терпеть; надобно его посечь, и самое место, где он насажден, выпустошить. Возвещу, рече, что Аз сотворю? Сие сотворю: отъиму ограждение его, и будет в разграбление: разорю стену его, и будет в попрание: и заповем облаком, еже не одождити на него дождя³⁵⁷. Вот чего дождался бесплодный виноград сей! А что же он знаменует здесь у Пророка, чаю, толковать мне не нужно. Всяк знать может сам, что Пророку здесь слово не о чувственном, (который весьма не за велико имеется у Бога) винограде, но о мысленном: то есть, о душе человеческой, и о душе такой, которая ни за что не вменяя того, что Бог ее повседневно, то через внутреннее благодати Своей влияние, то через посредствие Священного Писания, то через живые уста проповеднические зовет к Себе, и увещевает о достойном покаяния плодотворении, всегда вместо плодов добродетельных терние беззаконий произращает Ему. Явственно убо есть от слов Пророческих, что сколько Бог ни милосерд есть до грешников, но когда они к милости Его не чувствительны бывают вовсе; то перестает Он их миловать, и из долготерпеливого Отца праведным Судиею и отмстителем беззаконий их и нехотя, так сказать, делается. Явственно сие также и от смоковницы Евангельской оной, на которой, как через три целые лета приходя, плодов не находил хозяин, сказал своему приставнику: видишь ли ты, сколько крат я прихожу к смоковнице сей, ищя на ней плода, и не обретаю³⁵⁸: почто убо более будет занимать напрасно и место пустое сие дерево? Посеки его, и выброси вон.

Но мы кроме всех других свидетельств, можем истину сию приметить и с одних примеров: терпел Бог бывшему при Нои беззаконному народу: терпел не Неделю или месяц, но целые сто лет, ожидая их к Себе обращения³⁵⁹. Но когда они через толь долгое время ни помыслили о том: то так уже с ними поступил жестоко, что не только их самих, но и младенцев их, и скот, и все что ни было на поверхности земной, купно с ними истребил ужасным наводнением в четыре – десять дней. Терпел Бог не меньше сего и Содому и Гоморру, скверным градам, и хотел, чтобы хотя десять праведников пришедши к ним застал во всей той неистовой стране³⁶⁰: но как желанию Своему исполнения не видел, подобным образом принудился терпение Свое переменить в страшное отмщение. Одождил на них серу и огнь, и самую ту землю покрыв морем, сделал непроходну человекам даже доселе. Терпел Бог много и Фараону, Иеровоаму и Ахааву пребеззаконным царям (Исх.14:30,31; 3Цар.14:11,16–20,21:18,19,22:20–37), как все то видеть можно в Священном Писании. Но понеже не умели и они терпения Божия в пользу свою употребить, то, что за тем последовало? Иного из них на потопление в море, иного на снедение птицам, иного псам на растерзание осудил Бог.

Да что еще примечаем мы на сем суде Божии? Не только Он ожесточенных и непокаянных грешников казнит в собственном их лице, но буде ли отец кто из них? то и детей и весь род его. Таким образом перевелось все колено помянутого Иеровоама; таким образом дом Ахаавов погиб; таким образом все семя Манассиино истребилось (4Цар.21:1–26). Буде ли властелин кто? то и подданные его той же казни приобщаются. Так, с Фараоном пропало народа Египетского весьма великое множество; так с Ахаавом глад терпела и вся Палестина, подлежащая державе его. Так Бог у Михея Пророка и о разорении говорит Иерусалимовом: понеже старейшины его на дарех судят, жерцы на мзде отвещавают, и пророцы его на сребре волхвуют: сего ради изорется Сион якоже нива, и Иерусалим яко овощное хранилище будет, и гора дому якоже луг дубравный³⁶¹.

Но сии еще казни на ожесточенных грешников показал я вам, слышатели, самые малые, малые самые: ибо временны, да и то на теле только бываемы; что ж, могу ли я словом вам изобразить вечных оных мучений образ, в которые по смерти все в непокаянии жившие снисходят грешные и телом и душею? Могу ли представить я вам лютость огня геенского? Могу ли описать непросветимый мрак бездны адской? Могу ли что по достоинству вещи сказать о тартаре, самым бесам страшном и нестерпимом? Разве одно сие могу сказать, что и Священное сказывает Писание; то есть, что соберет тогда Бог на грешников вся злая, и стрелы своя скончает в них; не останется тогда ни единой казни, которая бы на них совершенства своего не получила; не будет в них чувства, которое бы особливым не было мучено образом: каждое же мучение сколь тяжко и нестерпимо, того не только язык человеческий изрещи, но ни ум понять не может. Соблюл некоторые следы их ради устрашения нашего в книге своей Тайновидец. Изволяяй да прочтет тамо, а особливо, где написано: в тыя дни взыщут человецы смерти, и не обрящут ея: и вожделеют умрети, и убежит от них смерть³⁶².

Я обращаюсь опять к казням, в сем веке посылаемым от Бога на непокаянных грешников. Мы уже несколько познавать их начинаем и на нас самих. Видим бо иногда бездождием землю нашу казниму, иногда безведрием вконец почти растлеваему, иногда саранча полные нивы наши опустошает, иногда град необычный отягченные плодами класы губит; иногда домы и имения наша внезапным горят огнем, иногда же скорби лютые и болезни неисцельные не знать откуду приходят в нас. И что же то все, ежели не плод непокаянного жития нашего? Ослабели мы вконец, умножилась в нас неправда, иссякнула любовь, возлюбили лесть, погнались за скверными прибытками; кратко: не оставили мы ни единого почти зла, которого бы самым делом не совершили; уподобились во всем безумным оным сластолюбцам, в лице которых негде говорит мудрец: приидите насладимся настоящих благих, вина дражайшаго и мира (благовонна) исполнимся, да не прейдет нас цвет жития. Везде оставим знамение веселия, яко сия часть и жребий наш есть. Насилие сотворим убогу, не пощадим вдовицы, ниже устыдимся старца седин многолетных³⁶³; скажем душе нашей: яждь, пий и веселися³⁶⁴, ни о чем более не помышляй. И за сие-то наше расслабление наводит на нас Господь вся помянутая злая. Да буде ли еще сими не исправимся, то грозит диадимою увенчанный Пророк, что Он и в горчайшия сих еще повергнуть нас принудится томления: принудится не только богатство, не только достоинство, но и самую жизнь отнять у нас. Аще, говорит, не обратитеся, оружие Свое очистит, лук Свой напряже, и в нем уготова вам сосуды смертныя³⁶⁵. О страшных и ужасных слов твоих, Пророче святый! Устрашил ты нас пророчеством твоим безмерно; мы все теперь, признавая нас быть еще во грехах, трепещем и боимся, как бы по твоему предсказанию не предал нас Бог сего ж часа напрасной смерти.

Но, однако ж не столько нам, слышатели, временных сих, как вечных оных, опасаться надобно казней, в который, как я уже выше поминал, непременно всякому непокаянному грешнику по смерти войти будет нужно, и столь более страдать, сколь более в сей жизни ему Бог терпел, по силе оного сказанного о Вавилонской блуднице Апокалипсического слова: елико прославися и разсвирепе, толико дадите ей мук и рыданий³⁶⁶.

Между нами весьма немало таких находится, которые, как им посчастливится кого съесть, или обидеть, или иное зло какое сделать, да и не поспешит их тому делу достойное наказание ни откуду, хвалясь в себе радуются, и говорят: о, как искусно мы в намерении нашем справились, что кажется и Бог про то не сведал! согрешили вот, и что нам приключилось печальное? Но, окаянный грешник! о сем ли тебе радость, что злодеяние твое еще доселе не постигла казнь Божия? Ежели бы не потерял ты все твое чувствование медля во грехах, то бы еще плакал о том. Понеже слыши, что говорит Апостол: не на лучшее, но на хуждшее все сие тебе происходит. Все те казни, которые бы тебе здесь поднять надлежало, сретят тебя в день последний, ежели не перестанешь от сей Богоненавистной похвальбы твоей, и не поболишь сердцем о злодействе твоем. Да может быть испиешь еще и здесь чашу тую, которую налил брату твоему: не лжет бо Писание, которое говорит: в нюже меру мерите, возмерится вам³⁶⁷.

Итак, я в заключение сей моей беседы ничего более вам, слышатели, не говорю, только, что надобно нам памятовать оное Апостольское слово: что страшно есть впасти в руце Бога живаго человеку³⁶⁸, страшно и здесь, страшнее еще по смерти. Чего ради да блюдем всячески, чтобы не раздражили мы когда долготерпение Божие замедливанием во грехах наших; но каялись бы и исправлялись, покамест еще не вконец разжженна пребывает на нас ярость Его, покамест еще терпит Он нам, и дает способное к покаянию время. Послушаем Пророческого увещания онаго: днесь аще глас Его услышите, не ожесточите сердец³⁶⁹. Днесь, говорит он, а не утре, подразумевая, что не известно, потерпит ли нам Бог до утра; и что ж, буде ли не потерпит, в какое мы зло тогда нас повергнем, слышатели!

О Боже долготерпеливый! Боже щедрот и милосердия! дай Ты нам благодать такую, чтобы мы лучше о долготерпении и милости Твоей к нам отселе рассуждали, и богатство благости Твоея как употреблять знали, и зная бы всех помянутых в нынешней нашей беседе казней избежать, и вместо тех живот у Тебя вечный наследовать могли!

Аминь.

Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим.

Мф.22:37

Ныне чтенное Евангелие.

Не мог ли бы Бог, как полномощный Господин и Творец наш, слышатели, требовать от нас чего иного, например, великих податей, тяжких работ, тучных жертв и иных наитруднейших ко исполнению вещей? Но видите, ничего того не требует: не прииму, говорит, от дому твоего тельцев, ниже от стад твоих козлов, яко Мои суть вcи зверие в горах и волове: познах вся птицы небесныя, и красота сельная со Мною есть. Аще взалчу, не реку тебе: Моя бо есть вселенная³⁷⁰. Не требует убо, видите, ничего того от нас Господь. А чего требует? Единой только любви к Нему: возлюбиши, говорит, Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мф.22:37). О наш Творче и Господи! велико ли есть сиe, чего от нас Ты требуешь? велико ли, чтобы мы, прах суще и пепел пред величеством славы Твоея, любили Тебя? Мне кажется, слышатели, что труднейшего б далече дела от нас Бог требовал, ежели б заповедовал не любить Его. Если бо, и по мнению светскому, любовь достоит тем вещам, которые по некоторому свойству своему красны и добры имеются: то в ком такое достоинство более найдется, как в Боге, Который не только есть в Себе добр, но и самое добро пресовершенное, добро такое, которого через всю вечность насыщающиеся до удовольствия насытиться не могут, по оному Писанию: ядущие Мя еще взалчут, и пиющие вжаждутся³⁷¹? Если же и благодетелей любить нам должно; то, кого больше, как Бога любить такая обязывает нас должность? Он ради нас простер небо, поставил на нем чудные светила, пролиял воздух, утвердил ни на чем земную тяжесть, повил ее водами, украсил ее поверхность различными цветов, древес и злаков роды; словом, что ни видим, все Бог ради нас создал. И кто ж бы не возлюбил такого Благодетеля? Он дает нам бытие, содержит всех на Своей длани, посылает пищу всякому во благовремении³⁷², дождит на праведныя и на неправедныя³⁷³. Кратко, Он о всех так печется, как бы о едином, и о едином коемждо так, как бы его единого и имел. И кто ж бы отвергся толь милосердого Промыслителя? Он, наконец, ради нас сошел с небес долу, вместился в Девичье чрево, потаил Свою Божескую славу, принял на Себе зрак рабий, поднял труды, скорби и немощи наши: алкал, жаждал, тужил, скорбел, плакал; напоследок страдал, распинался, умирал, и во адовы снисходил темницы искупить там проданные иногда под грех души наши. И кто ж бы возненавидел толь щедрого Искупителя? Воистинну, повторяю я речь мою, труднейше здесь видится не любить, нежели любить человеку. Но едва ли полно все мы истинно любим Бога? Может быть множайшие в нас словом любят, а делом еще враждуют на Него. Но не такой Бог к Себе любви от нас требует. А какой? О том я теперь, за помощию вся во всех совершающего Бога, мою вашему благочестию предложить намерен беседу.

Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мф.22:37).

Не надобно нам, слышатели, во исследовании образа любве Божия много труда подъимать: се, предупреждая намерение наше, само Священное Евангелие объявляет, как мы любить Бога должны. Возлюбиши, говорит, Господа Бога твоего всем сердцем твоим.

И теми словами назнаменует три сия:

Первое, что любить мы должны Бога не языком или иным каким телесного состава нашего удом, но сердцем. Что ж это, сердцем? Сердце есть как престол некий в человеке, на котором душа как царь некий пребывая, что хощет, избирает; и что избирает, телесным чувствам и силам творить повелевает. Любить убо Бога сердцем, есть то обратить всю волю свою в след Бога, как Крайнего (Богословским обычаем говорю) добра нашего, желать Его и искать, и нашедши деннонощно помышлять, как бы опять добро такое временного добра пожеланием не потерять. Пример такого любления показывает нам на себе избранная, в Песнях Песней упоминаемая невеста, так о возлюбленном своем беседующая: на ложи моем в нощех исках, егоже возлюби душа моя: исках его, и не обретох; воззвах, и не послуша мене. О несчастливая! что ж уже более ты сделаешь? Востану еще, говорит, и обыду во граде, и на торжищих, и на стогнах поищу, егоже возлюби душа моя. А когда нашла, то, что тая ж говорит невеста? Обретох, говорит, егоже возлюби душа моя: удержах его, и не оставих его³⁷⁴. Се убо видим един любления сердечного образ на сей невесте! Другой еще видим на распаленном необычною любовию ко Христу Павле; вопиет негде сей великий Апостол: не ктому живу аз, но живет во мне Христос³⁷⁵. Что сие, слышатели? Или Павлова душа от тела разлучилась? или Павел духа жизни лишился, что говорит уже о себе, не ктому живу? Но он же сам таможде придает, что жива в нем душа его: живу, рече, аз. О глубина премудрости и разума сокровенного в сих немногих словах Павловых! Павел живет, и не живет: как можно уразуметь сие? Уразумеем, ежели последующие его рассудим слова оные: но живет во мне Христос. Есть общее ученых людей, и во первых западнаго Августина мнение, что душа более там живет, где любит, нежели где одушевляет: то есть, истинной и нелицемерной любви толика есть сила в сердце, которое она занимает, что уже тое аки бы вне себе исходит, и в то, что любит, преходит. Понеже убо так любил Павел Христа, праведно мог воскликнуть: не ктому живу аз, но живет во мне Христос. Хотя бо Павел, например, своими ногами обтекал вселенную, хотя своими усты проповедовал слово Божие, на своем теле и все оные претерпевал мучения, которые во втором к Коринфяном послании описывает, говоря так: в трудех множае, в ранах преболе, в темницах излиха, в смертех многащи. От Иудей пять краты четыридесять разве единыя приях, трищи палицами биен, единою каменьми наметан бых, три краты корабль опровержеся со мною: нощь и день во глубине сотворих³⁷⁶, и прочее: однако ж, ежели тончайше рассудим, увидим, что сия вся любовь в нем действовала Божия. Ходил, проповедовал, разные претерпевал беды и нужды, не щадил наконец души своей, кто? Павел, ежели на вид дела посмотрим; а ежели на силу и намерение, Любовь Божия, которою Павел объят, позабыл все естества своего немощи, отвергл плоти угодные прихоти, попрал мир, умер греху, и аки бы вне себе сделавшись, устремился на вся вышепомянутые злые оные, якоже о том на сие место беседуя говорит златой Церкве Ритор. Понеже, говорит он, благопослушна себе Христови устроил Павел, и всё житейское отринул, и по воли Его все творил; не сказал, живу Христови только, но еже много вящше: живет во мне Христос. И таковой то любви Бог от всех нас требует, когда велит нам Себе любить сердцем. Откуда явно уже есть, что не любят те Бога, которые говорят ему языком: Господи, Господи³⁷⁷! а дел Его не творят, якоже Сам им за то поносит Христос во Евангелии. Жалуется на таковых любителей Божиих и Пророк во псалмодии своей, где поет: возлюбиша Его усты своими, и языком солгаша Ему: сердце же их не бе право с Ним³⁷⁸. Выемлются из числа любителей Божиих и все лицемеры, лжехристиане, образ только, да Апостольских речей употреблю, благочестия на себе имущии, силы же его вовсе отвергшиися³⁷⁹. Выемлются из числа любителей Божиих и лжеучители оные, о которых Священное открывает Евангелие, что приходят во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы³⁸⁰. Не вмещаются здесь, и на которых гром ударяет Павлов оный: се ты Иудей именуешися, и почивавши на закон, и хвалишися о Бозе, и разумееши волю, и разсуждаеши лучшая, научаем от закона: и уповаеши себе вожда быти слепым, света сущим во тъме. Научаяй убо инаго, себе ли не учиши? Проповедаяй не красти, крадеши: глаголяй не прелюбы творити, прелюбодействуешь: гнушаяйся идол, святая крадеши: иже в законе хвалишися, преступлением закона Бога безчествуеши³⁸¹. Не имеют, наконец, любви Божией и те, которые или храмы неодушевленные Богу назидая, одушевленные храмы Его разоряют или единым милость творя, других обдирают; своей бо, а не Божией славы ищут, следовательно себя, а не Бога любят: какова любовь о когда бы во век не сыскала между нами места!

Второе, назнаменует Христос помянутыми Евангельскими словами Своими, что любить мы должны Бога сердцем всем, а не половиною или частию его некоею: то есть, не должны мы любить отчасти Бога, и отчасти иную какую вещь, например, прелестный мир сей. Понеже таковая любовь в совершенной своей степени стать не может, по оному: не можете Богу служить и мамоне. А для чего не можете? Для того во-первых, что как не может един раб двоим господам служить, но нужно ему всячески, да единаго возлюбит, а другаго возненавидит³⁸²: так и любящему совершенно Бога не можно не отвращаться от мира; и напротив к миру прилепившемуся не можно не враждовать на Бога. Чего ради и святой Иаков в своем соборном послании написал, что любы мира сего вражда Богу есть³⁸³. Впрочем пусть хотя б согласился мир в том чтобы любил человек равною любовию и его и Бога: но Бог, Который есть весьма к тому ревнив и прямо в Писании называется ревнитель, конечно не попустит, чтобы кто другой во владении человеческого сердца с Ним участие, кольми паче равенство имел. Аз бо есмь, говорит через Исаию Господь, и славы Моея иному не дам³⁸⁴. И того для Илия негде вопиет к слепому, и Бога и Ваала почитать хотящему Израилю: доколе храмлете на обе плесне ваши? Аще есть Господь Бог, идите в след Его: аще же Ваал есть, то идите за ним³⁸⁵; обоим же служить не можете, Бог славы Своей другому сообщить никому не хощет. То же самое Иисус Навин к тому же Израилю проповедует: Бог, говорит, есть свят, и ревнитель крепок Израилю; ежели отступите от Него, и послужите богом чуждим, отвратится от вас, и пришед озлобит вас, и потребит вас³⁸⁶.

Но скажет кто здесь, что сии тексты не искореняют в нас любви к другим вещам, но только многобожие запрещают; и затем, противу единых идолопоклонников служат. На что отвещаю: запрещают сии слова многобожие, запрещают тем самым и любовь ко тварем. Всяк бо кто что с утратою любви Божией любит, идол и бог ему то есть. Например, сребролюбив ли кто есть? Сребро ему едина сладость и утешение, а без того и жизнь самая горька: сребро таковому бог есть. Не думайте ж, что мои сии слова, слова суть самого до третьего небесе восхищенного Апостола: лихоимание, рече, еже есть идолослужение³⁸⁷. Любит ли равномерно кто по вся дни сластопитанию тела прилежать или пьянству? Чрево, которому все оные напитки и кушанья приносит в жертву, бог его есть, по силе того ж Апостола слов оных: имже бог чрево, и слава в студе их³⁸⁸. Можно бы и других многих сим подобных найти богов, ежели б таким порядком поступить захотеть; понеже вообще той же к Римлянам пишет Апостол: не весте ли, яко ему же представляете себе рабы в послушание, раби есте того, егоже послушаете³⁸⁹? Почему уже все страсти наши, которым мы себя порабощаем, боги наши не непристойно назваться могут: и так, едва ли бы мы господа и обладатели вселенной, мы, говорю, которым покорил Бог вся под нозе³⁹⁰, по Псаломникову слову, едва ли бы не нашлись по большей части подобны язычнику оному, к которому сказал Диоген: ты слуг моих слуга имеешься, понеже над которыми страстьми я господствую, ты тем служишь. Но за краткость времени оставляю теперь то всякому самому на домашнее рассуждение, а сам обращаюсь к преждереченным.

Се видим, слышатели, что не можно нам единою частию сердца любить Бога, а другою другое что-нибудь; но надобно все вещи мира сего вон нам из сердечных внутренностей выбросить, и украсив благими делы, определить его на всегдашнее пребывание единому Богу, Который ничего более от нас не требует, только сердца, даждь Ми, говоря ко всякому через Приточника, сыне сердце твое³⁹¹, а дай сердце все: возлюбиши Господа Бога твоего сердцем всем (Мк.12:30).

Итак, обманываются все те, которые аки бы хотели единым глазом смотреть на небо, а другим на землю, думают, что и мир сыскать, и Бога не потерять совокупно могут: и затем, как оные сугубонравные орлы, которые, по повествованию Плиниеву, имеют у себя две ноги, едину подобну гусиной, а другую настояще орлову; гусиной убо плавают по воде, а орлей подъемлясь вверх обыкновенный себе восхищают лов: так и сии, как бы на две ноги, на духовное то есть и плотское пристрастие разделенно имея свое сердце, отчасти горняя, отчасти земная мудрствовать тщатся, и так отовсюду желаемый себе прибыток улучить чают. Обманываются, говорю; понеже, как уже неоднократно сказано, Бог любви такой не приемлет: горе, рече, сердцам страшливым и рукам ослабленным, и грешнику ходящу на две стези³⁹²! Но хощет занять един все человеческое сердце: возлюбиши, рече, Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мк.12:30).

Желаем ли мы чувствительно, где такой ревности Божией обрести довод? То заглянем в книги Царств, и познаем, что преславный оный, от всех Азотских жителей за великого бога почитаем бывый, Дагонов идол, через много сот лет во храме своем невредим пребывал: а когда Азотяне попущением Божиим пленили кивот Его у Израильтян³⁹³, и поставили во храме том; то уже Дагону не стало в нем места, но хотя не однократно Азотяне падающа его ставили на обыкновенном его месте, однако ж по утру приходя, всегда его на земли лежаща находили; и дотоле не мог Дагон стать на месте, поколе устрашены оным случаем Азотяне вынесли вон из храма кивот Божий. А для чего так? ведаете ли? Для того, что поверх кивота онаго Сам почивал Бог, как видим в книгах Исхода Израильскаго, а в Дагоне пребывал бес³⁹⁴: не смея убо сей противу лица Божия стати, бегал от помянутого храма, и в знамение того падал оный его идол на землю. Но таким же образом и любяй Бога, слышатели, мира сего любить не может: ниже напротив любяй мир, Бога любить может: понеже пребываяй в любви Божией, в Бозе пребывает, и Той в нем³⁹⁵, по извещению наперсника Христова; а любяй мир, князя его любит, и князь тот подобно в нем пребывает; оба же во едином месте, (как то уже довольно доказывано) жить и князь сей и Бог не могут. Кое общение свету ко тьме? или Христови с велиаром³⁹⁶? – восклицает Сосуд избранный. Сие изрядно умным своим усмотрев оком Августин, так во уединенных своих разговорах говорит негде к Богу: о огню, всегда горящий и никогда не угасающий! О любы, всегда палящая и никогда в пламени своем не ослабевающая! воспламени меня, и воспламенюсь; воспламенюсь, да весь возлюблю Тебя единого. Но вопрошаем тебя, премудрый Учителю! для чего весь воспламениться ты любовью Божиею хочешь, а не от части некоей, чтобы других вещей любви найти можно было в тебе место? Понеже, отвещает там же Августин: не любит той Бога, кто с Ним что любит. И сие-то назнаменуют выше помянутые Евангельские слова: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мк.12:30).

Третье, наконец хочет в сих словах Своих Христос, чтобы мы твердо и неподвижимо в любви Божией имели утверждение наше сердце так, чтобы никакая вещь его к себе склонить, и никакое зло поколебать отнюдь не могло. Зане, ежели бы кто, например, во время благополучное только, когда б ему Бог ранги, когда б деньги, когда б всякая временная обильно изливал благая, любил Его, а во время бед и напастей отпал от любви сея: то бы явственный он на себе показал знак, что он Бога никогда не любил, но только Божии подаемые ему дары. Егда убо говорит Христос: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим; велит, чтобы мы любили Бога не ради каких благих Его, но ради Его Самого, яко Он есть крайнее и пресовершенное в Себе добро. А как не ради благих каких велит любить Его, так и ради злых нам приключающихся не велит отвергаться от любви тоя, но хочет, чтобы вся мы, напоследок и себе самих за ничто пред Ним ставили так, что не только честь или имение, но и хотя б и самой души, которой ничего дражайше человек у себе не имеет, лишиться пришло нам, любве бы Божией затем отпасть ни помыслили. Такову любовь имели к Богу все те лица, о которых в Апокалипсисе свидетельствуется, то есть, что не возлюбили душ своих до смерти³⁹⁷. Таковым любви пламенем, непрестанно горела и Павлова Божественнейшая душа; чего ради в едином от посланий своих смело восклицает: кто ны разлучит от любве Божия³⁹⁸? Но, о ты Божественнейший Павле! воля твоя, безмерной нам видятся смелости сии твои глаголы: как ничто тебя не разлучит от любви Божией? а восстанут на тебя, разные напасти, нападут болезни, окружат отовсюду печали, увидишь меч над главою, предстанет смерть пред очами, ад разверзнет на поглощение твое уста свои, дьявол всю против тебя обратит хитрость свою, словом, вся тварь вооружится на душу твою: сия вся не разлучат ли тебя от любви Божией? Не разлучат, отнюдь не разлучат, отвечает Павел: известихся, глаголет, яко ни смерть, ни живот, ни ангелы, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, не ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия³⁹⁹. О души адамантовой! о сердца непоколебимого! видиши ли здесь, благочестивый слышателю, мысленного адаманта, биение млатов всяких за ничто поставляюща? Видиши ли одушевленного Асбеста, посреде огня не сгорающа? Изрядно воистину в Песнях Песней говорится, что вода многа не может угасити любве. Сбылось сие на Павле. Достойно и оная приписана ей там же похвала: крепка, яко смерть любы⁴⁰⁰. Видим сие в Павле Божественнейшем явственно.

Но где ныне таковой найти любви, когда она на небольшую частичку, на малые подарки, и почти за полушку продаема в нас бывает? Еще скажу: где ныне таковой найти любви, когда уже многие все натуре и случаю некоему начинают приписывать? Царствие Божие за вымысел, геенну за намалеванный огнь почитают, и, что всего тяжестнее слышать, иные самое воплощение Сына Божия, вольное Его страдание, лютые оные мучения, крест и поносную смерть, ради спасения человеческого воспринятую, за ненужную ставят, и всеконечно отвергают? О ты, в горних со Отцем Твоим седяй теперь Христе Спасителю! не предусмотрел ли Ты, еще будучи на земле, такое противу Тебе имеющее быть человеческое неблагодарствие? Предусмотрел, конечно, и того ради думаю, в вертограде Гефсиманийском тужил, скорбел и говорил: прискорбна есть душа Моя⁴⁰¹. Предусмотрел, однако ж от исполнения прежде век рукою Отчею подписанного декрета онаго не престал; дабы не похвалилась человеческая злость пред благостию Божиею, дабы не победил грех человеколюбие Божие.

Да слышат убо благодати Божией, явленной им в воплощении единородного Сына Его отметающиеся, и толикую любовь Его как свинии бисер попирающии, кто б они такие ни были, да слышат, что им, с распростертыми дланьми ожидающая их покаяния, вопиет святая Церковь: покайтеся, вопиет, дóндеже время имате: покайтеся, и не ходите вслед стихий мира сего, ниже за то едино, что уму вашему не понятны, тайны святой веры отметать дерзаете: но пленяйте разум в послушание веры, которая за тем самым верит, что не понимает; а ежели б понимала, не верила бы. Прочее всех веруемых вещей основание да будет вам Священное Писание, которое живое есть слово Божие, и действительное, и острейше паче всякаго меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души и тела, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслем сердечным⁴⁰², говорит Апостол. Аще же не покаетеся, и не обратитеся к матери вашей, в таинственной купели отродившей вас, конечно, очистит лук Свой Христос скоро, и напряжет, и в нем уготовит вам сосуды смертныя⁴⁰³. Долготерпелив бо Он есть, но и правосуден: а наипаче ревнителен по славе Своей, которой никому уступить не хощет, как выше от Исайи сказано. Да и учиненные от него власти не без ума меч носят⁴⁰⁴: по долгом сокрывании не оставят, и обнажат его; обнажат конечно, и поострят в месте толь тяжестных самой земле богохульников, которые уже и самого величества Триипостасного Бога, которым царие царствуют, и сильные пишут правду⁴⁰⁵, касаться не страшатся: Покайтеся убо, и паки повторяет к вам с милосердием глас свой святая Церковь, да не вся сия на вы приидут. Мы же, слышатели, буде ли в которых еще не погас огонь любви Божией, потщимся, да день от дне распаляемся желанием добра сего: а в которых уже от множества грехов погас, или погасать еще начинает, приведем на мысль себе вся оная бесчисленная к нам благодеяния Божия, представим пред очи все от начала века доселе на нас излиянные Его щедроты, воспомянем при том и о милостивейшем оном нам благ вечных обещании; авось-либо таким образом Божественнейший в сердцах наших разгорится сей пламень. Прочее памятуем, и какова сия любовь быть в нас должна, о чем вся наша сегодняшняя продолжалась беседа, то есть, любим Бога не языком, но сердцем; а любим Его единого, да так, чтобы никакая приключившаяся нам скорбь или теснота, ни самая смерть наконец не могла нас разлучить от любви тоя. Что когда будет, то первый нам оттуду произойдет плод сей, что Бог в нас жить имеет, по оному Своему обещанию: любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим: и к нему приидем, и обитель у него сотворим⁴⁰⁶. Сие же только да предъидет, то прочая вся благая самовольно восследствовать нам имеют. Аминь.

Возлюбиши ближнего своего яко сам себе.

Мк.12:31.

Ныне чтенное Евангелие.

Давно уже я, слышатели благочестивые, желал с вами поговорить о любви к ближнему: к чему возбуждающую меня причину имел не едину. Возбуждало меня к тому, во-первых, достоинство и польза сей материи: понеже любовь к ближнему едина из тех есть средствий, без которых Царствия Небесного человеку наследить не можно, как-то от нынешнего самого явствуется Евангелия, также и от ответа Христова, сказанного иногда богатому юноше, который пришедши спрашивал Христа: каким бы то способом он мог сыскать себе живот вечный? отвещал бо тогда ему Христос: аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди. А когда он еще далее спрашивал, какие именно заповеди нужно ему для живота вечного исполнить? Христос сказал: еже не убиеши, не украдеши, не прелюбы сотвориши, не лжесвидетельствуеши, и возлюбиши искренняго твоего яко сам себе⁴⁰⁷. И таким уже образом явственно любовь к ближнему Христос назвал способом к получению живота вечного; а то есть великого достоинства дело, и пользы нашей несказанной исполнено. Возбуждала к тому еще меня некоторых благочестивых душ ревность, которые весьма о сей материи желали слышать, сколько мне было известно. Возбуждала напоследок к сему меня и самая должность моя: иссякнула бо ныне поистине любовь многих; а должности проповеднической дело есть, в таковых обстоятельствах не быть молчаливу. Сих убо ради возбуждающих меня вин, говорю, давно желал я с вами о должной к ближнему любви побеседовать: но другие материи Евангельские, предусретая меня, отводили от того намерения даже до сего дня. Ныне же как законнику о любви сей, между прочим, небесный наш Учитель напомянул, пристойно есть, чтобы и мы нечто о ней поговорили; а именно, рассудить нам теперь надобно: кто есть ближний наш? и как его любить нам должно?

О имени ближнего, как можно слышать, различные в народе носятся мнения, слышатели благочестивии! Многие под именем сим любить хотят одних своих односторонцев, соседей и других особливо себе знаемых; многие другов только честию и богатством себе равных; некоторые ж думают, что они никого, кроме однокровных и купнородных своих, за ближних почитать и любить не должны.

Но не такой разум содержат в себе оные Спасителя нашего слова: возлюбиши ближнего своего яко сам себе. У Него здесь ближним нашим всякий человек, какого бы звания или чина ни был, называется. Все бо мы друг другу искреннии, все ближнии есмы, говорит Августин: ближнии по земному рождению, ближнии и по упованию наследия Небесного⁴⁰⁸. Тое ж и Проспер, древний учитель разумеет, где пишет так: ближних наших не ради чаемых благодеяний, или принятых, ни ради соседства или сродства, но точию ради того, что естества нашего причастники суть, любить нам надобно⁴⁰⁹. Впрочем, буде ли и всякий человек, по словам сих Учителей, за ближнего от нас приниматься должен, слышатели, то кольми паче всякий Христианин? Он не только ближний, или искренний, но и сущий брат наш есть по духовному рождению, и что более, уд наш по таинственному соединению, как говорит Апостол: вы ecи, рече, есте тело Христово и уди от части⁴¹⁰: и на ином месте: глаголите истину кийждо ко искреннему своему, зане есмы друг другу удове⁴¹¹. Вси бо мы единем духом во едино тело крестихомся⁴¹². Которые слова Апостольские рассуждая Златословесный Церкви Христовой ритор в некоторой своей к народу Антиохийскому беседе, возглашает: не только мы каковую друг и к другам являть любовь ко всякому должны, но каковую еще уд уду: сего бо соединения образа большаго нигде найти никто не может. Якоже убо не можешь ты сказать одному тела твоего уду: что мне в тебе нужды? Так и брата твоего в потребном случае отврещись тебе никак не можно⁴¹³.

Правда, что как в теле вещественном одни других честнейшие вменяются у нас быть уды; так и в таинственном Церкви святой теле, не все одинаковы, не все благородны, не все господа, не все богачи; но суть и подлые, суть и нищие, суть и убогая братия. Но что ж убо? едва ли сие препятствует ко взаимному друг друга люблению? едва ли сего ради, например, я слугу моего, что он неподобный мне кавалер, презирать должен? Да не будет. Аще бо было б все тело око, то, где бы был слух? говорит святой Павел. Аще же бы все слух, то где бы ухание? Так и есть ли бы все мы царями были, то над кем бы царствовали? Есть ли бы все господами, кто бы послужил нам? Нужда убо, чтобы сие различие в нас непременно было, не может око рещи руце: не требе ми еси; ни глава опять ногам: не надобны вы мне⁴¹⁴; так нельзя и того сказать, чтобы не надобен был Архиерею певец, или какому Принцу швец. Да что еще придает Апостол? Которые уды немощнейшие мы мним быть, те еще нужнейшие нам. И воистинну так: что бо хуждше (да со святым Златоустом скажу) во всем теле нашем находится, как волосы? Обрей же кто их от бровей или ресниц твоих: увидишь, коль безобразно лице твое сделается⁴¹⁵. Точно так и в мысленном теле, которые презреннейшие от нас вменяются быть люди: те нам большую еще красоту придают, и суть потребнейшие, нежели многие другие.

Итак, уже видите, возлюбленные, кто есть искренний наш. Есть всякий человек, особливо же одной веры и крещения с нами брат. Но стыдно может быть еще будет златыми одеждами одеянну, гнилое носящего на себе вретище, называть своим братом? Не стыдись, любезный! Павел, которого ты главотяжи, которого прах, которого следы лобызаешь, не стыдился всех и на гноищи валяющихся в Коринфе называть сим именем, когда писал к ним так: братие, не хощу вас не ведети⁴¹⁶. Что более? Царь царей и Господь господей Сам, Которого ты дело рук, братиями нас всех звать не гнушается в Писании, где говорит: повем имя твое братии Моей⁴¹⁷. Ты ли убо стыдишься прелюбезного сего титла? Разве стыдишься быть удом тела Христова, то дело не спорно; но так уже отрещись тебе надобно и Христианства.

Но уже время нам приступить к рассуждению образа любви Христианской. Как Христианину всякого ближнего своего любить должно?

Когда пустим во вселенную наши очи, увидим в ней различных любителей.

Многие суть, которые на словах золотые ближнему своему обещают горы, а на деле и глиняных не дают. Когда попросит их кто о чем, тотчас ответствуют: слуга ваш, слуга покорный, счисляйте меня за работника вашего; вещию же самою никакой никому милости не делают. Но есть ли убо сей образ, Христианина достойный? Довольно ли нам так любить ближнего нашего по заповеди Господней? Отнюдь нет. Говорит святой Богослов: иже имать богатство мира сего, видит же брата своего требующа, и затворит утробу свою от него, то како может рещися, что любы Божия пребывает в нем?⁴¹⁸ И святой Богобрат Иаков, аще, говорит, брат или сестра наги будут и лишени дневныя пищи, речет же им кто от вас: грейтеся и насыщайтеся; а не даст им требования телеснаго: то кая польза из того будет, братие моя?⁴¹⁹

Есть еще другой в мире род любителей, называемых лицемеров. У них обычай такой: на всяк день друг друга посещают, а посещая ничего более не делают, только, чтобы поймать кого в чем, проискивают; когда с тобою говорят, кажутся все твои; когда отойдут от тебя, с минуту спустя, явятся совсем враги; устнами чтут, сердцами клянут; на яве лобызают, а отай продают. Нельзя отнюдь тут бедному рассмотреть человеку, его ли кто, или от супостат его? Полиподы тут да хамелеоны, во все виды переменяющиися; тут устия, вкусное и противное весьма хитрым образом источающие. Видел иногда святой Богослов Ангела, стояща и на мори и на земли, который дал

ему книгу такую, которая и горька была и сладка. Бысть, сказывает, яко мед во устах моих: егда же снедох ю, огорчися во чреве моем⁴²⁰. Весьма подобна сему и любовь лицемеров: во устах она бывает пресладкий мед, а внутри желчь и несказанный вред. Приметить то можем и с одного Каракаллы: он, когда взявши от грудей кормилицы, убивал Гета, брата своего; то казался, будто бы больше и себя его любил: говорил бо ему (прилагая речь свою к обычаю Римлян тогдашних, которые умерших царских особ боготворили) так: лучше тебе умерши быть богом, нежели живучи со мной царем; вещию же самою лукавый лис не божества ему желал, но, чтобы один царствовал безопасно, помышлял. Весьма великую любовь и Иуда Христу являл, когда Его и лобызал и Учителем называл, и радуйся⁴²¹ приглашала вещию же самою окаянный продавал Его, и к бесчисленным мукам тем самым лобзанием приводил. Но что и сия любовь несть Христианскому имени прилична, кто не знает? Кому бо горе, кому увы, Евангелие приглашает, ежели не лицемерам? кому Осия Пророк погибелию грозит, ежели не притворным же любителям? Разделиша, говорит, сердца своя, ныне убо погибнут⁴²².

Есть еще третий род любителей, называемый ласкательный. Они, правда, что всякие услуги и верности показывают человеку, но по то только время, покамест ему счастие служить, и надеются нечто себе от его исполнения почерпнут; когда ж счастию его перемена бывает, то сии други летят от него, как от дыма прузи. Прямо сказать: они с другами поступают как мы с мешками. Покамест мешок денег полон, любим и храним мы его: когда же истощаваются деньги, то и мешок нам бывает неприятен; слово в слово, так делают и времени те служащии люди.

Но, о Христианине! слышал уже ты, что любить нам надобно ближнего нашего не за что другое, только за закон Божий, и еще за тое, что он единого естества с нами человек есть; следовательно убо любить его надобно, и когда он в счастии, и когда в несчастии; и когда превознесен, и когда уничижен; и когда богат, и когда в скудость пришел. Любить же как? послушай, любить нелицемерно: мужа бо кровей и льстива весьма гнушается Господь⁴²³. Любить не языком, но делом: чадца, говорит Богослов, не любим словом и языком точию, но делом и истиною⁴²⁴. Любить наконец так твердо и постоянно, что хотя б и умереть за него довелось, отрещись того не должны мы. О семь бо познахом любовь Божию, яко Он по нас душу Свою положил: и мы убо должны по братии души полагати⁴²⁵, той же Богослов святой увещевает.

Пример такой любви показывает на себе нам поминаемый в книгах Царственных Еффей Геффеин. Когда бежал Давид от Авессалома сына своего гоним в горы; тогда все его почти и самые искренние, как объявляет сам во Псалмодии своей нам, оставили, все отчужились, а другие и проклинали еще, и камение метали на него; сей же, хотя и Давид сам отсылал его от себя жалеючи, чтобы не был его злых причастником, никогда же ни помыслил отступить от боку его, но сказал ему на то: жив Господь, и жив господин мой царь, яко на месте, идеже будет господин мой царь, или в смерти, или в животе, тамо и раб твой будет⁴²⁶. Вот коль крепка и непоколебима истинная и в Боге утвержденная бывает любовь, слышатели! И таковую-то любовь нам всем друг ко другу иметь приказывает Христос, когда в нынешнем Евангелии говорит к законнику: возлюбиши искренняго твоего, яко тебе самого⁴²⁷. Сами бо вы помыслите, кто когда любить себе престает? или кто себе любить лицемерно, а не по самой истине? кто же бы и желал, чтобы добро ему от других словом только, а не делом показываемо было?

От сих убо всех последует что? Первое, чтобы мы всякое лицемерие, лесть и коварство, буде ли какое в нас сыщется, из средины сердец наших наискорейше выбросили; и что б делали, то б и говорили; что б говорили, то б и делали, а именно: что нам самим желаем, по силе оного увещания Христова: якоже хощете да творят вам человецы, и вы творите им такожде⁴²⁸. Второе следует, чтобы мы не ненавидели отнюдь тех, которые не ласкательствуют нам, но всякую правду представлять пред очи наши тщатся. Понеже таковые одни, прямо сказать, и любят нас: прочии же не нас, но наша, или и более своя, которых от нас надеются. Напротив же бы с ласкателями так поступали, как оный царь, который, когда один его друг, через долгое живучи с ним время, ни в чем его не обличил, выгнал его вон из двора своего, сказав: или ты не признал за мной никакого порока? или признал, да не объявил? Ежели первое: так ты совсем глуп и несмыслен, понеже без погрешения человек всяк не бывает. Ежели второе: так ты мне неверен, что меня от зла не остерег; и затем, не будешь ты более участия иметь в доме моем. Третье наконец следует, чтобы мы, буде ли подлинно Христианами, что до любви касается, быть и слыть непостыдно хотим, всегда показывали нас такими, каковы были в первенствующей Церкви Христовой, о которых сказано, что им сердце было едино и душа едина⁴²⁹: и было б то наше сердец соединение толь крепко, чтобы можно было Соломону сказать о том: вода многа не может угасити любве⁴³⁰.

Аминь.

По мнозе же времени прииде господин

раб тех, и стязася с ними о словеси.

Мф.25:19.

Ныне чтенное Евангелие.

Всем чтущим и послушающим со вниманием Священного Писания довольно известно есть, что Бог во Апокалипсисе, главе 22-й извещает, и засвидетельствует с клятвою всей вселенной. Извещает Он там, и засвидетельствует с клятвою, что приидет к нам еще второе, и приидет скоро; близ, говорит, время; се гряду скоро, и мзда Моя со Мною воздати коемуждо по делом его; и мало нижше, ей, говорит, ей прииду скоро⁴³¹. То ж точно вот и нынешнее Евангелие, слышатели благочестивии, приводит нам на мысль, когда под именем некоего господина, о Владычествующем всеми, такими словами представляет нам: по мнозе же времени прииде господин раб тех, и стязася о словеси (Мф.25:19). Приводит, говорю, сие нам Евангелие на мысль, что мы, не свои собственные имеемся, но рабы Господские, и рабы еще купленые, а купленые весьма дорого; ибо кровию Господина нашего, то есть, Агнца непорочна и пречиста Христа⁴³²; как Петр Святой в первом своем послании поминает о том. И хотя, по-видимому, Господин наш далеко от нас отшел, но однако ж по некоем времени возвратится, и придет еще к нам: а когда придет, то позовет всех нас на суд к Себе, представить страшному Своему престолу, и будет истязывать всякого без самого и меньшего упущения, как кто через все тое отсутствия Его время имел свое в житии сем обращение. Стязася, рече, с ними о словеси.

Вижу я, что страшна нам сия Евангельская ведомость. И как подлинно не быть тут страху, где Царь со своими подданными, господин с рабами, Творец с тварию в суд вступить хочет; сам Давид, Давид, который и по свидетельству самого Духа Святого был муж по сердцу Господню, и сей, говорю, Давид трепещет такового испытания, где молясь пред Богом умильно, просит Его, чтобы не входил с ним в суд за тем, что не оправдается пред Ним всяк живый⁴³³. Но сколь ни страшна, сколь ни неприятна сия материя, не миновать, однако ж, конечно, будет нам, слышатели, того, что предвечная Божия правда в неизменном Своем установила декрете. Непременно явиться всем будет пред судищем Христовым⁴³⁴, по проповеди Павловой. И того ради, чтобы лучше всякий из нас мог в совести своей осмотреться, готов ли он к ответу, или нет; прийдите, хотя кратко побеседуем теперь: о чем более имеет нас Бог истязывать на нелицеприемном и праведном оном Своем судилище.

Когда проникнем умным нашим оком сквозь внутреннюю секретных дел Божиих завесу, слышатели: увидим, что три суть пункта в форме, по которой Бог всякого в последний день истязывает человека. По первому пункту вопрошает Он нас как человеков, по-другому как Христиан, по третьему как различными в собственной дому Его экономии обязанных званиями. Поскольку убо человеки мы, то истяжет нас Бог о чем? истяжет о дарах естественных, которые мы от рук Его в самое бытия нашего начало, с естеством купно принять удостоились. Например, были мы от естества хорошею одарены ума остротою; то произошла ль какая оттуду, столько вразумившему нас, Творцу нашему слава? Были крепки и здравы телом; то сделали ль через то какую ближнему нашему пользу? особливо же в сем пункте истязывает жестоко Бог человека о времени; весьма здесь строгое у Него производится следствие, как то лета свои, как месяцы, как дни, часы и минуты самые проводил, которые от Него определяются нам ни на что более, но только, как Златоуст святой говорит, на тое, чтобы благочестному и праведному житию приобучались мы, и почитали Бога Творца нашего⁴³⁵. И пускай же смотрят с прилежанием, что отвечать имеют на сей пункт пред Богом те, которых одна половина жития во сне, другая во сластех и забавах, третия и еще в худших некиих делах пропадает. Пускай рассуждают, чем себя здесь оправдают опять те, которые вместо, чтобы имели представить уды свои рабы правде Божией, представляют их рабы нечистоте и беззаконию; которую дал им Бог на удивление натуры, красоту свою удицею слабых сердец и орудием врага самоизвольно делают; здравие невоздержанием растлевают, крепость и силу Венере и Бахусу нечувствительным в жертву приносят образом. Наипаче же безответны на сем суде Божием явятся те, которые, уподобляясь безразумным оным Епирским еленям (которые, ведая в правом роге своем быть врачебную силу, когда время приходит спадать тому, заходят в самые непроходные места, и сломив его, закапывают весьма глубоко, чтобы никто найти не мог)⁴³⁶, скрывают также душевные неоцененные свои таланты в глубокой земле нерадения, или не хотя труда никакого к разумножению употребить тех или вовсе не желая, чтобы кто оттуда пользу себе какую получил. Воистину, такие люди не только от Бога, но и от человек отвержения суть всякого достойны: премудрость бо сокровена и сокровище не явлено, кая польза есть во обоих? говорит Сирах: лучше человек скрываяй буйство свое, нежели скрываяй премудрость свою⁴³⁷. Но приступим уже ко второму формы суда Божия пункту.

Великое истязание, слышатели, бывает человеку на суде Божием, поскольку человек он, но несравненно большее, поскольку Христианин. Здесь уже все вышеестественные дарования Божии, и наипаче все милости и щедроты, в воплощении Его оказанные миру, представляются ясно пред очи наши. Здесь говорит Бог ко всякому: помнишь ли ты, как Я ради тебя Меня Самого истощил; будучи Бог, тебе ради человеком сделался; имеяй престол небо и подножие землю, в Девичье вселился чрево; всяческая содержай рукою Моею, тебе ради нищ явился; насыщаяй всякое животное благоволения, тебе ради Сам алкал и жаждал? что более: помнишь ли ты, как Я тебе ради в вертоград кровавым обливался потом? в доме Архиерейском поплевания и заушения терпел? в преторе Пилатовом тростию по главе биен, и тернием венчан был? Напоследок, помнишь ли ты, какие Я тебе ради на Голгофе муки понес? Протягали там Меня на древе, как разбойника некоего, руки и ноги железом пронзали, ребра копием отворяли, желчию и оцтом напоевали; посмеяний и руганий бесчисленных от всех мимоходящих не исчисляю. Яви ж теперь, как ты плодами истощания того Моего воспользовался; покажи, где тое оправдание, где спасение и, благодать, которую Я тебе столь горькою и поносною смертию ходатайствовал; сохранил ты? И кто ж здесь не признал бы, в каком тогда состоянии найдутся все те, которые благодатную таинственного очищения одежду студными грехами своими окаляли, освящение Духа Святого презрели, кровь Сына Божия ничто быть возомнили, кроме имени, ничего Христианского в себе не имели, как и оный Апокалипсический Ангел, которому сказано было от Бога: имя имаши яко жив, а мертв ecи⁴³⁸? Умолкнут воистину все они, онемеют, и как они некии безгласные и бездушные покажутся. Видеть то можно от притчи Евангельской о некотором Царе, уготовившем брак сыну своему, и звавшем многих, сказанной. Когда один на тот брак пришел без одеяния брачного, и вопросил его Царь; для чего б он так безобразно дерзнул к Нему войти: друже, како вшел еси семо не имый одеяния брачна? он не мог ни единого на то провещать ему слова: он же, написано, умолча⁴³⁹. Умолкнут, говорю я, таким же образом во время истязания своего от Бога и все, не сохраншии пред Ним своего завета и благодати, оправдающей их, за скверное и злое житие свое лишившиися Христиане. А хотя б которые из них, по примеру в нынешнем Евангелии помянутого ленивого раба, и извинять себя, чем пред Богом захотели тогда, то однако ж никакого им все те извинения защищения не принесут. Читаем мы у Матвея в главе седмой, что некоторые осуждение на праведном суде Божием подъемлющие лица, говорят пред Ним: Господи, не в Твое ли имя мы пророчествовахом, не Твоим ли именем силы многи сотворихом? Но не слушает их слов, видим, Судия сей. Что вы, говорит, это Мне представляете? Оно есть не ваше, Мое; где ваше, скажите? Вам должно было прибыточествовать дарованными вам в воплощении и смерти Моей талантами; а вы не только никакого, заслугующего вам спасение вечное, к ним не приложили доброго дела; но и самое то, что вам туне было дано, неблагодарные, потеряли; отъидите убо теперь от Мене, ничего не говорите; отъидите вси, делающии беззаконие⁴⁴⁰. О страха! о трепета! Не только ведущии Бога просто, но и дар чудодействия от рук Его принять удостоившиися, на испытающем вся тайная и сокровенная суде Божием, оправдать себя, чем не сыскивают. Кто не устрашится? кто не содрогнет от такового истязания? Не напрасно, когда от жития сего отходил Иларион святой, страх лютый, и болезнь велия объяла его душу; зачем и увещевая, говорил он к ней: изыди, душе моя, что усумневаешися? седмьдесятъ лет Богу работала еси, и еще изыти ужасаешися? Но время уже приступит нам к рассмотрению третьего пункта судебной формы Божией.

Доселе говорено было у нас, о чем Бог всех нас обще истязывать имеет в день последний; теперь следует нам рассмотреть: какое еще особенно всякому по званию, и чину, и довольствию временному, Его испытание быть имеет?

Я знаю, что многие между народом такие находятся люди, которые все, что ни имеют, своим приписывают трудам одним и силам; и затем не думают ни мало, чтобы они, или за честь свою, или за богатство быть имели принуждены когда к ответу. Таков был надменный тот богач, который о себе говорил: богат есмь, и обогатихся, и ничтоже требую⁴⁴¹. Таков был опять оный нерассудный властелин, который, смотря на стены и палаты великолепного своего града, рассуждал: не сей ли есть Вавилон великий, егоже аз соградих в доме царства, в державе крепости моея, в честь славы моея⁴⁴²? Такова была и оная величавая во Апокалипсисе поминаемая царица, которая ублажала себе такими словами: сежу царицею, и вдова несмь, и рыдания не имам видети⁴⁴³. Но что все таковые далеко заблуждают мнениями своими от истины, доказывает всякому Священное Евангелие, которое как чести разные, так и богатство, и другие у простых людей называемые Фортунины дары, не нашими, но чужими называет, где к расточителям тех во обличение говорит так: аще в чужем верни не бысте, ваше кто вам даст⁴⁴⁴? Чужое убо есть, что мы ни имеем у нас, слышатели, и потребует непременно во время Свое Бог у нас за то ответа; скажет: воздаждь ответ о приставлении домовнем⁴⁴⁵; и сколько более кому поручено было, столько более взыщется от него. Умножающимся дарованиям, говорит негде Григорий Великий, и ответы за тех растут.

Особливо же что истяжет Бог по сему пункту от всякаго из нас, послушайте.

От царей, князей, и прочиих властей особливо истяжет милости к подданным своим. Понеже всяк то знает, что Он их не для какой более другой причины учредил в мире, но только, чтобы были прочим отцами и покровителями так, что весьма приличествуют им оные Духа Святого слова: тебе оставлен есть нищий, сиру ты буди помощник⁴⁴⁶. И сие-то, думаю я, назнаменовать хотел Бог властям, когда приказал в Ветхом Завете на главу производимого вновь на верховное достоинство, возливаему быть елею: елей бо везде от учителей принимается за знак милосердия. Совершенно видно, тайна сия была известна юнейшему Феодосию, и того для никакими мерами не мог он принудиться, чтобы на смертное усечение осудил и самых тех, которые царского его касались Величества; но советующим тое, отвещал: когда бы Феодосий мог и мертвых воскрешать! а вы его к тому приводите, чтобы он и живых умерщвлял. Да и хотя язычник, нечающий по смерти никакого себе истязания, был Тит, Веспасианов сын; но видел ясно, которое главное должно быть всякого властелина свойство; никто, говорил, от начальника отходить печальным не должен, но всяк с радостию и удовольствием духа. Как убо первое самое властелинское есть дело, миловать всех, под кров их прибегающих, награждать заслуги, отпущать вины; а иногда для лучшего конца и наказывать, только духом однако ж кротости, духом отеческим, и лучше сказать, Духом Божиим, Которого лице они на себе имеют; так и первое им, когда Бог посреде богов, по Пророческому слову, стать, и посреде боги рассуждать имеет⁴⁴⁷, истязание будет о том, какие они милости и щедроты явили врученному им народу. Здесь возрадуются, и возвеселятся несказанным веселием все, отцы отечества по особливой своей к отечеству милости названные, Государи; восплещут духом со дня на день новые благополучия разумножить в своих подданных прилежавшии владельцы; взыграют, торжествуя и все благоутробных правителей, кротчайших властей, души своя за рабов предающих, господ пресветлые соборы; взыграют торжествуя; придет бо к ним ко всякому тогда глас от вселенной славы: благий рабе и верный, о мале был ecи Мне верен, тем же над многими тя поставлю; вниди в радость Господа твоего⁴⁴⁸. И приемши венец доброты, Соломоном предпроповеданный от руки Господни, почиют кроткие с кротким, на Сионской горе от святого Богослова виденным, Агнцем во веки, по силе оного обещания: блажени милостивии яко тии помиловани будут⁴⁴⁹. Напротив восплачут, и возрыдают все тираны, немилосердые приставники, и бесчеловечные владыки; восплачут и возрыдают; предадутся бо жестоким в руки адовым мучителям и каковы они к ближним своим были, такова и сами к себе праведного Судию в казнех тех искусят; как они от слез наполненных бедных людей отвращали лице свое, так и Бог тогда отвратит от них лице Свое; как сурово и бесчеловечно поступали они с поверенным им на время народом, так поступит тогда и с ними нелицеприемный Господь, по оному святого Иакова пророчеству: суд будет без милости не сотворшему милости⁴⁵⁰. Да то же самое и Премудрость Божия через усты Соломоновы всем мучительским пылающим духом предвозвещает: слышите, говорит, царие и разумейте; внушите содержащии множества, и гордящиеся о народех языков. Страшно и скоро явится вам; яко суд жесточайший преимущим бывает. Малый бо достоин есть милости; сильнии же сильне истязани будут; и мало подалее, державным крепко, говорит, настоит испытание⁴⁵¹. Имеяй уши слышати да слышит.

От судей и прочих приказных людей истяжет Господь чего наипаче? Правды и истины; не променяли ли они ее когда на собственную свою какую-нибудь прибыль? не устыдились ли лица сильных? Бедных и беспомощных людей напрасно по домам своим и приказам не волочили ли? Не надобно же толковать мне, ежели кто противу сих вопросов отвечать чего не возымеет, что таковому судии суд Божий определит: уже давно Писание Святое объявило, что горе всем таковым будет тогда; горе, рече, оправдающим нечестива даров ради, и, еже есть праведное праведнаго, вземлющим от него⁴⁵²; и на ином месте: проклят, иже уклонит суд пришельцу и сироте и вдове⁴⁵³.

От пастырей особливо взыщет во оный день Господь, с каким они прилежанием пасли овцы Его? буде ли которая некиим случаем уязвилася, обязали ли они рану ея? буде ли заблудила, возвратить тщились ли ее? буде ли упала, поднимали ли? не погибла ли иногда которая душа их нерадением? не совратился ли иногда кто от пути правого, с их развращенного жития соблазн принявши? как все то видеть можно у Иезекииля⁴⁵⁴. И буде ли кто чист и непорочен на сем истязании Божии обрящется, то обещает Евангелие, что велик он наречется в Царствии Небесном⁴⁵⁵, яко не своей точию, но и других многих душ спасения виновен бывый; буде ли ж противное, то велик конечно будет и в мучениях адовых, яко не себе только, но и врученных себе овец многих, за которых Сын Божий Кровь Свою изливал, бесстрашно погубивый. И того ради должны Пастыри частее прочитывать оные у Иезекииля Пророка написанные Господни слова: се Аз на пастыри, и взыщу овец Моих от рук их⁴⁵⁶.

Проповедники пред всеми Святыми и тьмочисленными Ангелы Божии особенное истязание поднять имеют: исполняли ли по изображенной у Павла святого должности их форме оной: настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли, дело сотвори благовестника, служение твое сотвори известно⁴⁵⁷? И что ж здесь скажут те, которые и тростинки, ветром шатающейся, во обличениях злых нравов устрашаются? Какое оправдание принесут, которые на кафедру восходят, не да уврачуют душевные в слышателях своих раны, ни да отсекут мечом глагола Божия вредные их уды; но да умастят, только словами своими недуг тот, и прикроют? или какими очами взглянут на Судию Сего тогда, которых вся проповедь на одном человекоугождении, а не на помянутых истинных Божественнейшего Павла словах основание свое имеет? Пусть рассуждают сами.

Изобилующии богатством века сего отвещать принудятся, так ли его употребляли, как Бог им приказал? И тогда-то познают все, коль праведные суть оные Пророческие слова: расточи, даде убогим: правда Его пребывает во век века⁴⁵⁸. Тогда всякому ясно откроется, что силы имеет и оное Сирахово речение: затвори милостыню в недра нищаго, и та измет тебе от всякого озлобления⁴⁵⁹. Я только теперь говорю, что блажен есть богач, разумеваяй на нища и убога⁴⁶⁰; блажен ведый, что имение у него не его, но Божие; ему только дано ради вспомоществования прочим, не имущим того убогим братиям своим; блажен помняй, что мы все как приказчики некие у Бога здесь имеемся, и подобни во всем человеком, чающим Господа своего⁴⁶¹, Который хочет приити, и истязатися с нами о поверенном от Себе на время нам пребогатом доме Своем.

Прочее, не достанет мне времени все подробну исчислять дарования Божия, которые различные по различию сил наших Он нам раздал. Не вместит малое слово и описания всяких чинов и должностей, находящихся в мире; скажу убо кратко, что истяжет Бог нас, (помнить надобно, о слышатели!) истяжет конечно в пришествии Своем кроме других, касающихся до человечества и Христианства нашего заповедей Своих, и о том еще: так ли мы в должностях наших находились, как нам зерцало Его, в Церкви святой поставленное, показывает, и Духом Святым подписанное уложение повелевает.

И того ради не я, но восхищенный до третьего небесе Апостол молит и увещевает именем Господним, чтоб достойно всяк ходил в звании своем⁴⁶². Я точию во окончании слова моего говорю: показал ли я вам, слышатели! по намерению моему, о чем нас Бог более истязывать в день истязания имеет? Ну ж убо помыслим теперь опасно, готовы ли мы предстать пред лице Его, или нет? Ежели готовы, то радоваться должны мы о толикой благодати Божией, излиянной на души наша; но однако ж с некоторою осторожностию, как говорит Давид: работайте, рече, Господеви со страхом, и радуйтеся, Ему с трепетом⁴⁶³. Ежели ж не в готовности еще находится кто, то потщись, чтобы готов был ты, потщись без замедления, покамест еще то в твоей состоит воле, покамест, говорю, еще Бог тебе не истязывает. Когда бо истязывать уже начнет, то отсрочки для исправления никому у Него не будет, как о сем уже довольно прежде говорено у нас было. Аминь.

Конец третьей части.