святитель Иннокентий (Вениаминов), митрополит Московский

Детские годы

Будущий митрополит Московский родился 26 августа 1797 года в сибирском селе Ангинском в Иркутской губернии, в семье пономаря церкви святого Ильи Пророка Евсевия Попова.

Ване Попову не было и пяти лет, когда отец стал учить его грамоте. К восьми годам он уже читал в храме за богослужением Апостол, да так, что доставлял прихожанам большое утешение. В шесть лет Ваня осиротел — умер его отец, и мать, имея на руках еще троих детей, вынуждена была отдать Ваню на воспитание брату покойного мужа — диакону Димитрию Попову. Мать пыталась устроить сына на место отца пономарем, чтобы помочь себе и оставшимся детям, но ее попытки оказались напрасны.

Семинария

В 9 лет Иван был привезен в Иркутск и определен в тамошнюю духовную семинарию. Дядя его, Димитрий Попов, к тому времени овдовел и, приняв монашество с именем Давид, перебрался в Иркутск, где поселился в архиерейском доме уже в сане иеромонаха. В свободное время Иван часто навещал дядю. Тот особенно любил заниматься механикой; племянник присматривался, помогал и наконец сам пристрастился к этому делу. Так в одной из комнат семинарии он устроил водяные часы с боем. Колеса сделаны были при помощи простого ножа и шила из дерева, циферблат — из бумаги, стрелки — из лучинок.

В 1814 году в семинарии сменился ректор, и новый ректор, что бывало в семинариях часто, переменил фамилии ученикам. Изменены были неблагозвучные фамилии и наиболее употребляемые — чтобы не было путаницы. В то время в семинарии было не менее 7-ми воспитанников с фамилией Попов, поэтому Иван Попов стал Вениаминовым, получив фамилию в честь скончавшегося недавно епископа Иркутского Вениамина (Багрянского).

Священнослужение в Иркутске

В 1817 году, за год до окончания семинарии, Иван Вениаминов вступил в брак и был посвящен в диакона Иркутской Благовещенской церкви. В этом сане он прослужил 4 года и в 1821 году был рукоположен во священника той же церкви. Священствовал отец Иоанн здесь всего 2 с небольшим года, но успел снискать любовь прихожан. По воскресеньям он собирал в храм детей и давал им уроки Закона Божьего.

В начале 1823 года Иркутский епископ Михаил (Бурдуков) получил предписание от Святейшего Синода послать священника на Алеутские острова (остров Уналашку), входившие тогда в состав Российской империи, для просвещения светом Христовой веры тамошних жителей. Боясь дальности расстояния и суровых условий жизни, никто из духовенства ехать не хотел. Епископ Михаил оказался в большом затруднении. И вдруг отец Иоанн Вениаминов выразил желание ехать.

Сначала, когда иркутское духовенство получило предложение ехать на Алеутские острова, отец Иоанн, как и другие священники, не собирался его принимать. Об Уналашке он слышал от одного выходца из тех мест, некоего Ивана Крюкова. Тот много рассказывал ему о тамошней жизни и даже убеждал его принять предложение преосвященного. О том, как появилось желание у отца Иоанна отправиться в далекое путешествие, он сам написал много лет спустя: «Когда этот же выходец, Иван Крюков, уже простившись со мною совсем и на прощание всё еще убеждавший меня ехать в Уналашку — в тот же самый день, при прощании своем с преосвященным (у которого и мне случилось быть в то время), стал рассказывать об усердии алеутов к молитве и слушанию слова Божия — то (да будет благословенно имя Господне!) я вдруг и, можно сказать, весь загорелся желанием ехать к таким людям. Живо помню и теперь, как я мучился нетерпением, ожидая минуты объявить мое желание преосвященному, и он точно удивился этому, но сказал только: посмотрим».

Миссионерские труды на Алеутские острова

Весной 1823 года отец Иоанн выехал из Иркутска со своим семейством, которое состояло тогда из старушки-матери, жены, годовалого сына и брата.

Отправился он прежде всего на свою родину, в село Ангинское, а оттуда на павозке (род баржи) по реке Лене до Якутска. Из Якутска путешественники должны были ехать в Охотск, лежащий у побережья Охотского моря. Весь этот трудный путь в 1000 верст отец Иоанн со всей семьей проехал верхом на лошадях. А дорога шла то узкими тропами через густые леса и болота, то по крутым каменистым горам, покрытым снегом. С помощью Божией все эти трудности были преодолены, и путешественники увидели наконец мачты судов, стоявших на реке Охоте, а потом и самый город Охотск. После долгого и трудного пути до Охотска, плавание оттуда до Уналашки показалось путникам легким. В июле 1824 года, более чем через год, они прибыли на место.

Остров Уналашка, где должен был поселиться отец Иоанн, принадлежит к группе Алеутских островов, которые, вместе с прилегающей территорией Аляски, были открыты русскими в середине XVIII столетия и вскоре объявлены владениями России. Заселение их русскими промышленниками, привлекаемыми богатым пушным промыслом, началось с конца XVIII века. Одновременно началась и проповедь христианства среди местных жителей. В конце XVIII века здесь трудилась миссия под начальством архимандрита Иоасафа, которой удалось крестить жителей на Кадьяке и других островах.

Несмотря на кратковременность проповеди, христианство в этих краях успешно распространялось. Особенно усердно принималось оно алеутами, которые по своему мягкому и кротком характеру охотно принимали христианскую веру, навсегда оставляя язычество. Ко времени прибытия отца Иоанна в русских владениях в Северной Америке, на разных островах, служили еще три священника-миссионера.

Приехав на Уналашку, отец Иоанн нашел крайнюю скудость решительно во всех сторонах жизни и миссионерского дела. На острове не было даже храма, и богослужение совершалось в ветхой часовне. Первой заботой отца Иоанна было построение храма, что, однако, оказалось делом нелегким, так как из алеутов никто такую работу делать не умел, и миссионеру пришлось предварительно обучать их плотничному, столярному и другим ремеслам. В построенном наконец храме многое, как например, престол и иконостас, было сделано руками самого отца Иоанна. Одновременно он изучал алеутский язык. Всё это помогло ему в миссионерской деятельности. Его постоянные проповеди и беседы были просты и доступны, согреты непосредственным христианским чувством, производили большое впечатление и устанавливали настоящие сыновние отношения паствы к своему пастырю.

Помимо Уналашки, отец Иоанн часто бывал и на других островах, наставляя людей и проповедуя слово Божие. Невозможно себе представить те трудности и опасности, которые ему приходилось преодолевать в этих путешествиях на утлой туземной лодке в холод и непогоду. Но зато во время бесед с алеутами, когда, по словам отца Иоанна, «скорее утомится самый неутомимый проповедник, чем ослабнет их внимание и усердие к услышанию слова», он «деятельно узнал утешения христианской веры, эти сладостные и невыразимые прикосновения благодати». О чудесном случае во время одного из таких посещений он рассказывал так.

«Проживши на Уналашке почти 4 года, я в Великий пост отправился в первый раз на остров Акун к алеутам, чтобы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, они все радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мною ласковы и предупредительны. Я спросил их: почему они такие наряженные? Они отвечали: “Потому, что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас. На радостях мы и вышли на берег, чтобы встретить тебя”. — “Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы узнали меня, что я именно отец Иоанн?” — “Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник, он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя”. — “Могу ли я видеть этого вашего старика-шамана?” — “Отчего же, можешь; но теперь его здесь нет, и когда он приедет, то мы скажем ему, да он и сам без нас придет к тебе”.

Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня и удивило, но я всё это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и прочее, как явился ко мне этот старик-шаман и изъявил желание говеть, и ходил очень аккуратно. Я всё-таки не обращал на него особенного внимания и во время исповеди упустил даже спросить его, почему алеуты называют его шаманом. Приобщив его Святых Таин, я отпустил его... И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тоену (старшине) и высказал свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил на исповеди, почему алеуты называют его шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман.

Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним для объяснения. Когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу со словами: “Я знаю, что меня зовет священник отец Иоанн, и я иду к нему”. Я стал подробно расспрашивать его о неудовольствии ко мне, о его жизни. На вопрос, грамотен ли он, он ответил, что хотя и неграмотен, но Евангелие и молитвы знает. Затем я попросил его объяснить, откуда он знает меня, что даже описал мою наружность своим собратьям, и откуда узнал, что в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться. Старик отвечал, что ему всё это сказали двое его товарищей. “Кто же эти двое твоих товарищей?” — спросил я его. “Белые люди”, — отвечал старик. “Где же эти твои белые люди, что они за люди и какой наружности?” — спросил я его. “Они живут недалеко здесь в горах и приходят ко мне каждый день”, — и старик представил мне их так, как изображают святого Архангела Гавриила, то есть в белых одеждах и перепоясанного розовою лентою через плечо. “Когда же явились к тебе эти люди в первый раз?” — “Они явились вскоре после того, как окрестил нас иеромонах Макарий”. После сего разговора я спросил Смиренникова, могу ли я их видеть. — “Я спрошу их”, — ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова для проповедания слова Божия и по возвращении своем увидел Смиренникова и спросил его: “Что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять меня?” — “Спрашивал, — ответил старик. — они, хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом сказали: «Зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим?» — Так пойдем, я приведу к ним”. Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу их, этих Ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? и как я пойду к ним? ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; наконец, свиданием моим с Ангелами я, может быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе... И я, как недостойный, решился не ходить к ним, сделав предварительно по этому случаю приличное наставление как старику Смиренникову, так и его собратьям-алеутам, чтобы они более не называли Смиренникова шаманом».

Отец Иоанн очень утешался усердием алеутов к слушанию слова Божия и исполнению заповедей. Редкие из них уклонялись по лени или нерадению от говения и очищения совести, и так как их пища всегда одинакова, то они, чтобы отметить пост, в дни говения совсем ничего не ели. Во время богослужения они стояли внимательно и настолько неподвижно, что можно было по следам их ног узнать, сколько народу было в храме. Многие были большими молитвенниками, что часто обнаруживалось лишь случайно или при их кончине. К священникам питали преданность и любовь и готовы были услужить им, чем могли. С распространением христианства стало прекращаться многоженство, внебрачное сожитие и убийство рабов при погребении знатных лиц. Даже ссоры и драки стали происходить редко, а междоусобия, сильно распространенные до того, совсем прекратились.

Кроме своей паствы на островах отец Иоанн посетил селение Нушегак на материке, где в 1-е его посещение крестилось 13 человек, а во 2-й приезд число уверовавших возросло до 220.

Жизнь среди алеутов, постоянная проповедь им слова Божия способствовали углублению знания отцом Иоанном алеутского языка. В дальнейшем он сам изобрел для алеутов азбуку и мало-помалу стал переводить священные книги. Так, он перевел Катехизис и Евангелие от Матфея. Появление этих переводов алеуты встретили с большой радостью и стали усердно учиться грамоте. Отец Иоанн устроил на Уналашке училище для мальчиков и сам учил их, составив все учебники.

Отец Иоанн, кроме языка, изучал быт своей паствы. Он собрал песни алеутов, по своим наблюдениям за природными явлениями составил «Записку об островах Уналашкинского отдела». Хорошо изучив фауну острова, он даже подавал ценные советы русским промышленникам относительно охоты на морских котиков, направленные к сохранению и умножению стада этих ценных животных.

Сам отец Иоанн жил с семьей сначала в тесной землянке, или юрте, а потом перешел в скромный домик, выстроенный собственными руками. Свободное время он посвящал деланию органчиков (небольших заводных автоматических музыкальных инструментов), беседам и играм с детьми, своими и чужими, которых он очень любил и был с ними очень ласков.

В таких заботах и трудах отец Иоанн провел на Уналашке 10 лет. В течение этого времени он обратил в христианство всех жителей острова.

На Ситхе

Его труды и подвиги не могли остаться незамеченными со стороны начальства, и он был награжден наперсным крестом и переведен на остров Ситху (остров Баранова), в Новоархангельск — административный центр русских владений в Северной Америке, для просвещения другого народа — колошей.

Новая паства отца Иоанна сильно отличалась от алеутов как по внешнему виду, так и характером. В отличие от некрасивых неуклюжих, но добрых алеутов, колоши были довольно красивы: у них большие черные глаза, правильные черты лица, черные волосы, средний рост. По нраву же были они горды и самолюбивы. Идя в гости к русским, они надевали самые лучшие свои наряды и держали себя с большим достоинством. К сожалению, они были очень мстительны: если колош почему-либо не мог отомстить за обиду при жизни, он завещал свою месть потомкам. О проповеди христианства среди колошей не могло быть и речи, так как к русским они относились с большим подозрением.

Прибыв на Ситху, отец Иоанн занялся сначала изучением языка и обычаев колошей. Вскоре особый случай изменил отношение колошей к русским. На острове началась эпидемия оспы, от которой колоши, отказывавшиеся принимать прививки от русских, гибли в большом количестве. Между тем русские и алеуты, которым оспа была привита, не болели. Это заставило и колошей просить русских о помощи, и после своего спасения они перестали смотреть на них как на врагов. Тем самым открылась возможность проповеди христианства. И хотя обращение колошей шло медленно, однако они относились к проповедникам с уважением и не препятствовали желающим креститься.

На Ситхе отец Иоанн пробыл 5 лет. Он всегда с большой деликатностью принимался за свое дело и тем привлекал к себе грубые сердца; старался более убеждать, чем принуждать, и терпеливо выжидал добровольного желания креститься. Для детей он устраивал школы, в которых преподавал по им самим составленным учебникам. Наконец, кроме просвещения светом Евангелия, он обучал туземцев кузнечному и плотницкому ремеслам, научил их прививать оспу. И местные жители полюбили его. Поистине он был их благодетелем и наставником.

За время пребывания на Ситхе отцом Иоанном была начата книга «Замечания о колошском и кадьякском языках и отчасти о прочих наречиях в Российско-американских владениях», которая, как и грамматика алеутского языка, удостоилась лестных отзывов специалистов и внесла важный вклад в науку.

Многолетний опыт в распространении слова Божия убедил отца Иоанна в том, что при разбросанности туземных поселений и всё возраставшем числе крещеных трудно поддерживать христианский дух у паствы. Для этого была нужна постоянная проповедь, что было невозможно при малочисленности священников и недостатке средств. Решение тут зависело от высшего начальства, следовательно, нужно было хлопотать. Кроме того, ему нужно было лично просить разрешения на издание священных книг на алеутском языке. Отец Иоанн решился отправиться в Петербург. Он взял отпуск и, отправив супругу и детей на родину в Иркутск, в ноябре 1838 года отплыл с Ситхи. Путешествие его продолжалось около 8-ми месяцев, в июне 1839 года он прибыл в Петербург.

Приезд в Петербург и Москву. Хиротония

В тот же день отец Иоанн явился в Святейший Синод и своими рассказами заинтересовал его членов. Однако хлопоты в Синоде растянулись на несколько месяцев, которые отец Иоанн не потратил напрасно. Он занялся сбором пожертвований для распространения и утверждения христианства на Алеутских островах и для этого отправился в Москву. Там он посетил преосвященного Филарета, митрополита Московского. Святитель с первого взгляда полюбил его. «В этом человеке есть что-то апостольское», — говорил он об отце Иоанне. Не раз в свободное время беседовали они наедине, и святитель с удовольствием слушал рассказы отца Иоанна о его жизни среди алеутов. Осенью отец Иоанн вернулся в Петербург, где его ждало решение Святейшего Синода об увеличении штата священно- и церковнослужителей в американских владениях России. Ему также было разрешено печатать свои переводы, и, кроме того, за свои долголетние апостольские подвиги он был награжден званием протоиерея.

Но не только радостные вести ждали его в Петербурге; из Иркутска сообщили о кончине его супруги. Тяжко поразило его это горе. Митрополит Филарет, утешая его, убеждал принять монашество. Но из-за обремененности большой семьей и невозможности в миссионерских разъездах выполнять все требования монашеского устава отец Иоанн согласился не сразу. Когда же, по ходатайству митрополита Филарета, дети его (а их у него было шестеро: две дочери и четыре сына) были устроены на казенное содержание, то он, видя в этом указание Божие, подал прошение о пострижении в монашество. Постриг был совершен 19 ноября 1840 года с наречением имени Иннокентий, в честь святителя Иркутского. Кстати, именно 19 ноября по старому стилю сейчас празднуется память святителя Филарета Московского. На другой день иеромонах Иннокентий был возведен в сан архимандрита.

Между тем в Святейшем Синоде состоялось решение об образовании новой епархии, к которой были отнесены и Алеутские острова. Возник вопрос о назначении архиерея на новое место. Императору Николаю Павловичу был представлен список из 3-х избранников, в числе которых был и архимандрит Иннокентий. Государь пожелал его видеть. Обласкав новопоставленного архимандрита, император сказал ему на прощанье: «Передайте митрополиту, что я желаю, чтобы Вы были назначены архиереем новой епархии».

Посвящение Иннокентия во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского последовало в декабре 1840 года в Казанском соборе. Меньше чем через месяц преосвященный Иннокентий уже выехал из Петербурга к месту своего служения на Ситху, в Новоархангельск, где было назначено ему местопребывание.

Епископское служение

Обратный путь епископ Иннокентий совершал уже через Сибирь. По пути он заехал в Иркутск. Народ толпами встречал его при въезде, все церкви приветствовали колокольным звоном. Преосвященный посетил Благовещенскую церковь, где прежде служил, и совершил там литургию с благодарственным молебствием. Отъезжая из Иркутска, он заехал на родину в село Ангинское, заходил в избу, в которой родился и провел детство. В сентябре 1841 года епископ Иннокентий прибыл на Ситху.

Теперь круг просветительской деятельности епископа Иннокентия расширился. Он начал с открытия новых приходов, в которых до сих пор был сильный недостаток. Поставляя священников во вновь открытые приходы, преосвященный давал им самые подробные наставления и убеждал их действовать силой проповеднического слова, а не принуждением или заманчивыми обещаниями.

Обращение местных жителей шло успешно и без всякого принуждения со стороны миссионеров; напротив, желавшие креститься подвергались самому строгому испытанию.

В местах, регулярно посещаемых миссионерами, население особенно усердно исполняло их наставления. Случаев отпадения или возвращения к шаманству почти не бывало, если же они происходили, то скоро оканчивались раскаянием и исправлением. Бывали случаи и чудесного исцеления после крещения. Так, одна старуха, будучи при смерти, пожелала принять крещение, но так как сама она ходить уже не могла, то была принесена для таинства на носилках. После крещения она вернулась домой самостоятельно, лишь опираясь на палку. Точно так же молодой мужчина, с детства страдавший припадками безумия, после крещения совершенно исцелился. Нечего и говорить, что подобные случаи, свидетельствуя о Божественной силе веры Христовой, особенно способствовали обращению жителей. Помимо проповеди и наставлений в Законе Божием, епископ Иннокентий предписывал миссионерам учить детей и всех желающих грамоте как на местном, так и на русском языке, что население принимало очень охотно, и вскоре грамотность тамошнего населения стала даже выше, чем грамотность населения коренной России.

Прожив в Новоархангельске около 7-ми месяцев, преосвященный отправился обозревать свою епархию. На каждом острове, в каждой деревне принимали его с торжеством и радостью, и нигде не оставлял он жителей без архипастырского назидания. Его епархия была чрезвычайно обширной и обнимала многочисленные народы, жившие на американском материке, Алеутских и Курильских островах, на Камчатке и на побережье Охотского моря. Так, в первую свою поездку по епархии он преодолел более 5000 верст где морем, а где и на собаках. Таких поездок для обозрения епархии, во время которых он осматривал вновь устроенные приходы, освящал церкви, поучал жителей слову Божию и устраивал, где можно, училища для детей, у него было 3.

За плодотворную миссионерскую деятельность епископ Иннокентий в 1850 году был возведен в сан архиепископа.

Во время своих путешествий по материковой части России архиепископ Иннокентий бывал и у якутов, и тунгусов, которых за отдаленностью никогда не посещали архипастыри. Архиепископ был знаком с этими народами еще с детства, сталкивался с ними у себя на родине, в селе Ангинском и в Иркутске. Следствием такого попечения было то, что Якутская область была отчислена от Иркутской епархии и присоединена к Камчатской. Преосвященный Иннокентий должен был переменить место своего постоянного жительства и переехать в Якутск.

В Якутии

Новые миссионерские труды предстояли здесь архиепископу Иннокентию. Якуты, принимая крещение, главным образом, из-за подарков и некоторых льгот, почти не знали христианства и, вследствие редкого посещения их священниками, часто сохраняли прежние языческие верования и обычаи. Архиепископ Иннокентий немедленно принялся за просвещение страны, открывая храмы и часовни, переводя на якутский язык священные и богослужебные книги, для чего им была организована специальная комиссия. Несмотря на трудности перевода, комиссия успешно справилась со своей задачей, и 19 июля 1859 года в Якутском Троицком соборе впервые было совершено богослужение на якутском языке. Преосвященный сам служил молебен и читал Евангелие. Якутов до того тронуло это событие, что старшины их от лица всех своих собратьев представили владыке Иннокентию просьбу, чтобы день этот навсегда стал праздничным. Кроме этого велась работа по переводу священных и богослужебных книг и на тунгусский язык.

Несмотря на свои уже преклонные годы, архиепископ почти постоянно путешествовал по своей еще более расширившейся епархии, часто подвергаясь лишениям и опасностям. В одно из путешествий, находясь в Аянском порту, он едва не был взят в плен англичанами, которые в связи с Крымской войной напали на российские дальневосточные владения.

Миссионерское рвение архиепископа Иннокентия простиралось и на более отдаленные народы, жившие по Амуру и даже за границей, в Китае. Как человек, близко принимавший к сердцу интересы Родины и радеющий о ее величии, он много сделал для благоприятного для России разрешения амурского вопроса. Он сам предпринял путешествие по Амуру и составил подробную записку «Нечто об Амуре», в которой, на основании личных наблюдений и опросов, обосновал возможность навигации по Амуру и заселения его берегов. Содействие архиепископа Иннокентия присоединению Амура к России было высоко оценено: в его честь был назван город Благовещенск — в память начала его священнослужения в Благовещенской церкви Иркутска.

В конце июня 1857 года архиепископ Иннокентий был вызван в Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. Его участие в работе Синода помогло благополучно разрешить вопрос об открытии викариатства на Ситхе и в Якутске. Кафедру решено было перевести в Благовещенск.

Вернувшись из Петербурга, владыка переселился в Благовещенск, где так же неутомимо продолжал свое служение, неусыпно заботясь о поддержании православия в епархии. Отсюда он также предпринимал частые путешествия по Амуру и по другим областям для личного надзора и наставления новообращенных. Но преклонные годы и плохое здоровье заставляли его задумываться об отдыхе. Но не к покою от трудов, а к новой деятельности готовил архиепископа Иннокентия Промысл Божий.

На Московской кафедре

В 1867 году скончался Московский митрополит Филарет и на место почившего был назначен архиепископ Иннокентий. Сам преосвященный Иннокентий был поражен этой вестью более всех. Дивился он собственной судьбе: сын бедного сельского пономаря, которому тогда и в пономари, на место отца, невозможно было попасть, делается преемником великого архипастыря, одним из первых иерархов Русской Церкви — митрополитом Московским!

Излишне говорить, с каким чувством радости и благоговения встречали его жители сибирских городов, через которые ему приходилось проезжать по пути в Москву. В первый раз на своем веку видели они митрополита. С особой торжественностью приветствовали митрополита Иннокентия в его родном Иркутске, где из-за распутицы он пробыл довольно долго и несколько раз совершал литургию в сослужении с другими архиереями.

Наконец 25 мая 1868 года, вечером, огласивший всю Москву колокольный звон возвестил о прибытии в столицу ее нового архипастыря. На другой день высокопреосвященный Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, вступил в Большой Успенский собор, на ступенях которого произнес речь, исполненную смирения. «Кто я, — говорил он, — дерзающий восприять и слово и власть моих предшественников? Ученик отдаленнейшего времени, отдаленнейшего края и в отдаленной стране проведший более половины своей жизни; не более как смиренный делатель на ниве Христовой, учитель младенцев и младенчествующих в вере».

Святителю было уже более 70-ти лет, он был удручен болезнью, почти слеп, но всё-таки был преисполнен сил и рвения к деятельности. За новыми заботами он не забывал своего миссионерского призвания. С целью проповеди Евангелия на окраинах России им было учреждено миссионерское общество, открытое в Москве в январе 1870 года. Во многих епархиях были открыты соответствующие комитеты. Но главной его заботой оставалось наставление народа в истинах христианской веры и нравственности.

Однако возраст и недуги давали о себе знать. Митрополит дважды ходатайствовал об увольнении на покой, однако просьбы его были отклонены. С некоторого времени ему пришлось отказаться от поездок по епархии, которые теперь за него совершали его викарии.

Кончина. Прославление

С середины 1878 года владыка почти непрерывно болел и даже отменил поездку в Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. На Страстной неделе, почувствовав приближение кончины, он попросил себя пособоровать. Последний раз приобщался в Великий Четверг. 30 марта 1879 года он попросил к себе преосвященного Амвросия (позднее епископа Харьковского) для чтения канона на исход души, а 31 марта в 2 часа ночи его не стало.

«Дайте знать, — говорил, умирая, преосвященный, — чтобы при погребении моем речей не было, в них много похвал. А проповедь по мне скажите, она может иметь назидание, и вот текст для нее: от Господа стопы человеку исправляются (Пс. 36:23)».

На другой день колокол Ивана Великого возвестил москвичам о кончине их святителя, а 5 апреля тело почившего было предано земле рядом с могилой митрополита Филарета в Троице-Сергиевой Лавре.

В марте 1974 года на заседании Священного Синода Православной Церкви в Америке был поднят вопрос о канонизации приснопамятного просветителя Аляски митрополита Московского и Коломенского Иннокентия (Вениаминова). 8 мая того же года американские иерархи обратились к Матери-Церкви в Москву с просьбой изучить вопрос о возможной канонизации митрополита Иннокентия.

3 года ушло на изучение бережно собранных в США и на родине святителя свидетельств о его жизни и равноапостольных трудах. А 6 октября 1977 года Священный Синод Русской Православной Церкви, воздав славу и хвалу Господу, определил: приснопамятного митрополита Иннокентия, святителя Московского и апостола Америки и Сибири, причислить к лику святых, и совершать его память 31 марта, в день блаженной кончины, и 23 сентября — в день его прославления. 10 июня память святителя Иннокентия празднуется вместе со всеми Сибирскими святыми.

Тропарь святителю Иннокентию, митрополиту Московскому, глас 1

Во вся страны́ полу́нощныя изы́де веща́ние твое́, / я́ко прие́мшия сло́во твое́, / и́хже боголе́пно научи́л еси́, / неве́дущия Христа́ све́том Ева́нгелия просвети́л еси́, / челове́ческия обы́чаи украси́л еси́, / Росси́йская похвало́, святи́телю о́тче наш Инноке́нтие, / моли́ Христа́ Бо́га // спасти́ся душа́м на́шим.

Кондак святителю Иннокентию, митрополиту Московскому, глас 4

И́стинный и нело́жный учи́тель был еси́: / запове́данная бо Го́сподем сам сотвори́в, / и́мже учи́л еси́ и наказа́л еси́ ко благоче́стию приходя́щая ча́да, / неве́рныя вразумля́л еси́ позна́ти ве́ру и́стинную, / просвеща́я их святы́м Креще́нием. / Сего́ ра́ди со апо́столы ра́дуешися, // прие́мля по́честь благове́стника Христо́ва.