Святой памяти почивших

17 апреля 1970 года в 21 час 40 минут перестало биться сердце нашего Святейшего дорогого отца Патриарха Алексия I.

Нет достаточно слов для того, чтобы выразить ту скорбь, то горе, которые объяли душу верных сынов Русской Православной Церкви, когда печальная весть о кончине Святейшего дошла до их слуха. Но скорбь христианина не граничит с отчаянием. Он глубоко уверен, что Святейший отец был с ним, со всей своей любимой московской паствой, со всей Русской Православной Церковью – был, есть и будет. Есть и будет духом своим бессмертным, который, разрешившись от тела, предстоит ныне у Небесного Престола и видит всё текущее и преходящее на земле.

Каков был жизненный путь Святейшего Патриарха Алексия I, каковы были его святительские подвиги? Об этом говорят и ещё, несомненно, скажут своё опытное слово наши церковные историки.

Мне же сейчас хочется рассказать о похоронах Святейшего отца, свидетелем чего и участником, как иподиакон Его Святейшества, я был. По молитвам Его Святейшества Господь удостоил меня почти беспрерывно стоять с двукирием (с трикирием также стоял многолетний иподиакон Его Святейшества Константин Михайлович Комаров²¹³, прилетевший из Берлина проститься с дорогим отцом) у гроба Патриарха Алексия в Богоявленском соборе, что в Елохове, провожать тело почившего из Москвы в Загорск²¹⁴, молиться у ног Святейшего в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры и быть свидетелем последнего печального момента – предания тела земле.

Когда я пришёл вечером 18 апреля в Патриарший собор, тело Его Святейшества уже было здесь. Войдя в алтарь, я увидел стоящего в сторонке на обычном своём месте протоиерея Алексия Остапова²¹⁵ – крестника Его Святейшества и близкого ему человека...

Подошёл к нему взять благословение... Хотел что-то сказать, но не смог произнести ни единого слова... В алтаре я увидел всех постоянных членов Священного Синода, московское духовенство, работников Патриархии и её отделов... Шла всенощная накануне Вербного воскресенья... В движениях священнослужителей, в их голосах, в пении патриаршего хора, на лицах молящихся – во всём чувствовалось и отражалось, что в жизни Святой Русской Церкви произошло событие, повергшее всех в единую печаль... Надев стихарь, я взял двукирий, с которым много лет в радости стоял возле Его Святейшества, и с печальным трепетом пошёл на кафедру к гробу Первосвятителя...

Сделав крестное знамение, я низко склонил голову к омофору Его Святейшества... Всё окружающее словно поплыло передо мной... Дымка закрыла глаза... Некоторое время я не мог сосредоточиться, находясь рядом с Его Святейшеством; мысли плыли одна за другой и были какие-то бессвязные, хаотичные... Но вскоре я начал молиться и молиться о упокоении в Бозе почившего новопреставленного Святейшего Патриарха Алексия. И не только об этом молился я, но и о том, чтобы Его Святейшество, находясь в Обителях Небесных, духом своим никогда не отступал от нас, и даже тогда, когда мы, может быть, будем и недостойны этого.

У гроба Его Святейшества всё время стояли и рипидчики, а также свещеносец и посошник. Патриарший крест, украшенный живыми цветами, был прикреплён ко гробу. В храме царила тишина, так что легко было слушать слова богослужебного чина.

После Всенощной началось прощание паствы с первосвятителем. Нескончаемой вереницей, со слезами на глазах, потекли православные москвичи к своему предстоятелю. Прощание продолжалось в воскресенье до Божественной литургии, после неё, вечером, и на следующий день. В перерывах между положенными дневными богослужениями, носившими теперь заупокойный характер, совершались панихиды, читалось святое Евангелие.

20 апреля – в понедельник Страстной седмицы – полным составом члены Священного Синода совершили Преждеосвященную литургию, после которой была совершена собором московских и прибывших Преосвященных последняя здесь панихида у гроба Его Святейшества. Всё закончилось около часа дня.

Вынос тела, согласно расписанию, утверждённому Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Крутицким и Коломенским Пименом²¹⁶, был назначен на два часа. Я решил не уходить из храма во время перерыва и побыть в эти последние минуты с дорогим отцом.

В алтаре я увидел личного секретаря Святейшего Патриарха Д. А. Остапова²¹⁷, который медленно переходил с одного места на другое, видимо, хотел кого-то найти. Возле ризницы одиноко, опустив голову, в скорбном молчании сидел протоиерей Алексий Остапов... В храме стал подниматься игум: народ спешил попрощаться со своим дорогим первосвятителем. Я вышел на солею, а затем пошёл к самому гробу, чтобы помочь следившим за порядком мужчинам направить поток паствы, текущей к своему отцу.

В два часа, после совершения литии, гроб с телом Его Святейшества был обнесён один раз вокруг собора и поставлен в специальную машину. В 14 часов 25 минут траурная процессия направилась в Троице-Сергиеву Лавру, бывать в которой Его Святейшество любил и в которой пожелал найти вечный покой до Всеобщего Воскресения.

(Посетив однажды храм Всех святых, в земле Российской просиявших, Его Святейшество сказал: «Хорошо чтобы и меня здесь похоронили!» Воля усопшего была исполнена: именно здесь тело его и погребено). Войдя в машину, я увидел множество народа, заполнившего все прилегающие к собору улицы и переулки. За порядком следили наряды конной милиции. Медленно двигались машины сквозь плотный и длинный коридор, созданный собравшимися москвичами.

Впереди шла милицейская радированная машина, вслед за ней две грузовые машины с венками живых цветов и, наконец, специальный автобус с телом Святейшего. Народ не хотел расставаться со Святейшим отцом и бежал за автобусом, пока машины не набрали скорость.

В автобусе вместе со мной находилось десять человек. Здесь были архимандрит Трифон (Кревский)²¹⁸, протоиерей Алексий Остапов, протодиакон Николай Дмитриев²¹⁹, диакон Алексий Павлов²²⁰, иподиаконы Анатолий Козлов²²¹, K.M. Комаров, чтец собора Вячеслав Марченко²²², прислужник Алеша и фотограф Н. И. Карпов.

Как только выехали из «живого коридора», все сопровождавшие тело Святейшего начали петь погребальные стихиры, ирмосы, тропарь Вербного воскресенья, песнопения Страстной седмицы, Всенощного бдения, Божественной литургии и т.д. Отец Трифон и отец Алексий поочередно служили литии. Молитва не прекращалась всю дорогу – от собора до Святых ворот Лавры преподобного Сергия.

Через всю Москву машины шли не останавливаясь, так как для Святейшего была открыта «зелёная улица». На Ярославском шоссе всё встречное движение было остановлено. Все встречные машины стояли на обочине. Некоторые водители стояли возле своих машин без головного убора. За весь путь только один раз пересекла нам дорогу «скорая помощь». Кто-то, пытавшийся проскочить на «Москвиче», окрашенном в яркую краску, был возвращён милицией.

Недалеко от Мытищ произошло неожиданное. Вдруг водитель автобуса свернул его в сторону и остановил, заявив при этом, что перегрелся мотор. Когда он открыл кран, сомневаться в этом не приходилось. Из отверстия с шумом рванулся пар, который в одно мгновение заполнил весь автобус. Сопровождавшие невольно наклонили головы. Благодаря оперативным действиям милиции, автобус был быстро пущен, но ненадолго. Проехав несколько километров, водитель снова остановил машину и сказал, что мотор вышел из строя. Нужно было срочно что-то предпринимать. Решение было принято быстро – подцепить автобус к грузовой машине с цветами, вторую машину с цветами пустить сзади.

Необходимо отметить, что по дороге встречались группы людей, явно вышедших проводить в путь всея Земли Его Святейшество. Видя приближающийся траурный кортеж, они крестились и кланялись. В придорожных храмах слышался перезвон колоколов, возле храмов стояло в облачении духовенство. И вот, когда возле Мытищ была совершена вынужденная остановка, пока сопровождавшие решали, что делать дальше, четыре женщины подбежали к автобусу и попросили разрешения попрощаться со Святейшим. Было весьма трогательно видеть, как они со слезами, с каким-то особым благоговением вошли в автобус и поцеловали край гроба, в котором навеки почило тело первосвятителя. Один из сопровождавших тогда же сказал: «Видимо, остановка была нужна... И кто знает, может быть, эти женщины были ближе к Святейшему, нежели десятки, сотни прошедших через Елоховский собор... И теперь Святейший остановился возле них, чтобы проститься с ними».

Путь приближался к Загорску. Проезжая возле окрестностей Радонежа, пропели тропарь и величание преподобному Сергию, пропели то же и святителю Алексию. Незаметно въехали в город... Зажгли трикирии... Въезжая в гору перед Лаврой, мы увидели через окна автобуса множество людей, заполнивших площадь, услышали громкие звуки, доносившиеся из репродукторов милицейских машин.

Машина подъехала к Святым воротам и свернула направо. Открыли сзади дверцу, и сопровождавшие Святейшего вышли в том же порядке, как и всегда провожали Его Святейшество; особенность состояла в том, что вначале вышел иподиакон с иконой Христа Спасителя, а за двукириями был вынесен куколь Его Святейшества. У автобуса уже стоял Преосвященный Ректор Академии и Семинарии епископ Филарет²²³, учителя Академии и Семинарии, братия Лавры. Д. А. Остапов вошёл в автобус. Вслед за ним вошли студенты взять крышку от гроба. Сам гроб с телом первосвятителя взяли на свои рамена братия Лавры и иноки – труженики Московских Духовных школ: архимандрит Симон (Новиков) – инспектор Академии и Семинарии²²⁴, игумен Павел (Судакевич), игумен Марк (Лозинский)²²⁵, профессор Академии игумен Андрей (Крячко)²²⁶, иеромонах Макарий (Васькин), иеромонах Валентин (Мищук)²²⁷, архимандрит Николай (Самсонов) и игумен Сергий (Петин)²²⁸. Другие студенты в это время снимали с грузовых машин венки из живых цветов... Медленно, под печальный перезвон лаврских колоколов, понесли тело новопреставленного к Святым воротам, где Его Святейшество встретили в полном белом облачении Патриарший Местоблюститель, все члены Священного Синода, многие Преосвященные, прибывшие на погребение из разных уголков нашей Родины.

В Святых воротах, под церковью во имя святого Иоанна Предтечи, гроб был опущен на специальный постамент и отслужена была лития. Гроб снова подняли и бережно, с большим благоговением и любовью, понесли в Успенский собор. Впереди гроба вижу опять-таки идущего Преосвященного Ректора, который вместе с народом начинает петь: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас».

Траурная процессия огибает часовню и через западные двери входит в Успенский собор. Гроб ставится на специально уготованное напротив Царских врат возле солеи место, покрытое белоснежной пеленой... Служится лития...

Следует сказать, что как во встрече Святейшего у Святых ворот Лавры, так и во всём последующем было совершенно очевидно, что Его Святейшество прибыл в святую Лавру как в свой поистине родной дом: благоговейный порядок, хорошо продуманная организация похорон, наглядно свидетельствовали о большой и глубокой ответной любви к Его Святейшеству со стороны Лавры и Академии.

В шесть часов вечера 20 апреля начался парастас. Служащим священником был отец инспектор. В конце парастаса он совершил литию... Началось прощание и здесь... Ко гробу подошёл Католикос-Патриарх Грузинский Ефрем ИИ²²⁹. Долго стоял он у гроба Его Святейшества, гладил и целовал руку новопреставленного, открыл лицо Святейшего и расплакался... Всю ночь совершались панихиды, читалось святое Евангелие, а паства продолжала прощаться со своим отцом.

Утром 21-го – вторник Страстной седмицы – после литургии Преждеосвященных Даров было совершено по чину отпевание. В отпевании приняли участие главы Автокефальных Православных Церквей: Грузинской (Католикос-Патриарх Ефрем II), Болгарской (Патриарх Кирилл)²³⁰, Польской (Митрополит Василий)²³¹ и Чехословацкой (Митрополит Дорофей)²³². Автокефальную Православную Церковь в Америке представлял епископ Аляскинский Феодосий²³³.

От Русской Православной Церкви в погребении участвовало во главе с Патриаршим Местоблюстителем до 25 архиереев. Были также представители от инославных церквей: католической, армянской (во главе с Патриархом-Католикосом Вазгеном I), протестантских, от экуменических организаций, движений в защиту мира, а также представители светских властей (об этом сказано в официальных сообщениях).

Были произнесены речи у гроба, о чём также говорится в официальных сообщениях. Мне хотелось лишь отметить, что в произносимых речах чувствовалась искренняя любовь к Его Святейшеству и глубокая скорбь о его отшествии от нас. Разрешительную молитву прочитал архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Кирилл (Павлов), который перед кончиной и принимал исповедь Его Святейшества. Во время отпевания Патриарх Болгарский Кирилл подошёл ко гробу и вылил справа и слева от головы Его Святейшества два флакончика розового масла. После отпевания два делегата католической церкви (кардинал Иоанн Виллебрандс и ещё епископ) вышли на солею и очень трогательно спели что-то заупокойное.

Настали последние минуты прощания... Прощаются главы Церквей, члены Священного Синода, гости, духовенство... Гроб подымают на свои рамена братия Лавры и с пением «Помощник и Покровитель...» процессия направляется к выходу. Среди несущих гроб вижу игумена Николая (Калинина)²³⁴, игумена Павла (Судакевича), игумена Марка (Лозинского), протоиерея Алексия Остапова, Д. А. Остапова и др. Обходят один раз вокруг собора и спускаются в храм Всех святых, в земле Российской просиявших. Здесь совершается последняя лития... Покрывается тело саваном... Патриарх-Католикос Ефрем II, весь в слезах, сыплет в гроб землю, то же спешат сделать и другие... И я также посыпал немного земли в гроб дорогого отца. Гроб закрывают крышкой... Рабочий Лавры быстро прикрепляет её, и гроб опускается в склеп... Поют «Трисвятое», «Вечную память»...

Все направляются к выходу... У стены Успенского собора замечаю целый ряд поставленных венков из живых цветов. Сняв с себя стихарь, я зашёл в Троицкий собор поклониться Преподобному Сергию. Здесь встретил К. М. Комарова. С ним, уезжая в Москву, с грустью прошли через Святые ворота, где только вчера Лавра в последний раз встречала Его Святейшество.

25 лет под святительским омофором Его Святейшества Святейшего Патриарха Алексия – это целая эпоха в истории Русской Православной Церкви, эпоха, которая, несомненно, будет изучаться и нашими современниками, и теми, кто придёт на смену нам.

Как говорят свидетели, в последний день жизни Его Святейшество вслух беседовал с Митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым)²³⁵ и его духовником Наместником Троице-Сергиевой Лавры Архимандритом Антонием (Медведевым)²³⁶, которых Его Святейшество очень почитал и с которыми чувствовал свою духовную близость.

В этот же день он много рассуждал о смерти. «Что такое смерть? – говорил он. – Это только переход к иному образу жизни». И мы верим, что Его Святейшество только перешёл в иной образ жизни. Находясь у Небесного престола Всемогущего Бога, он предстоит за ту Святую Церковь, служению которой была отдана вся многолетняя великая жизнь.

8 июня 1970 г.

* * *

Сегодня, спустя тридцать лет после описанных мной 8 июня 1970 года печальных дней, трудно что-либо добавить. И сейчас, просматривая своё тогдашнее сообщение и не меняя в нём ни одной буквы, я невольно переношусь мыслью в прошлое, и снова грусть начинает сжимать моё сердце.

Со времени кончины Его Святейшества я ежедневно поминаю дорогое для меня имя в своей семейной домашней молитве, а когда бываю в храме Божием, прошу священнослужителей вынуть частичку из святой просфоры за великого предстоятеля великой Святой Церкви. Радуюсь, когда имею возможность и сходить к его могиле, поклониться ему, помолиться за него и испросить его ходатайства... И ходатайство есть!

9 марта 2000 г.

Говорят, что фотографии представляют собой ни что иное, как только попытку остановить на мгновение скоротечную нашу жизнь, но так как жизнь продолжается, то любая обстановка быстро уходит в прошлое, чаще в небытие. Фотография – это, мол, смерть. Я с этим согласиться полностью не могу, ибо есть снимки «объёмные» – в них усматривается не только прошлое, но и приподнимается завеса в будущее...

К подобного рода фотографиям относится снимок, сделанный неизвестно кем, но известно когда: весной 1952 года. Это фото хорошо известно студентам Московских духовных школ, ибо давно уже находится на видном месте в вестибюле Большого актового зала. На данной фотографии отражено одно из самых радостных – больших событий в моей жизни: я сдаю экзамен по Догматическому богословию за первый курс МДА пред лицом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (17 апреля 1970 г.). За экзаменационным столом под председательством Его Святейшества сидят ректор академии профессор протоиерей Константин Ружицкий († 1964) и преподаватель Догматического богословия професор Сергий Савинский († 1954).

Помню, что Его Святейшество долго, внимательно слушал меня и пристально смотрел – мне было и страшно, и радостно. Но по мере ответа страх постепенно отступал, а радость увеличивалась. И как только Святейший Патриарх, выслушав ответ, начал с улыбкой ставить мне вопросы, а я смог на них отреагировать, на душе стало легко – легко. И тут Его Святейшество во всеуслышание сказал: «Пять с плюсом...»²³⁷. Окрылённый радостью, отошёл я от экзаменационного стола.

У всех однокурсников, сидевших в аудитории и бывших свидетелями этого события, я заметил улыбку на устах, одобрения на лицах... Улыбались и экзаменаторы – ректор и всегда строгий отец Сергий. Вечная им память! Да примет их Господь в свои Вечные Обители! Это были действительно великие люди, достойные Божии служители в трудные годы бытия Святой Православной Русской Церкви. Их можно вспоминать только с любовью и благодарностью.

Сегодня, когда исполнилось 125 лет со дня рождения (9 ноября 1877 г.) Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I, я вспоминаю его с особенной теплотой. Часы, проведённые возле Его Святейшества, я называю священными, ибо они и освящали мою душу, и озаряли её Небесным Светом, наполняли её отрадой. А ведь в те лихие годы существования нашей Святой Церкви все мы очень и очень нуждались в этом. (Хотя и в скобках, но хочу отметить: дети всегда нуждаются в поддержке отца...).

Святейший Патриарх Алексий I любил посещать Московскую Духовную Академию и Семинарию. Приезжая в святую Лавру к преподобному и Богоносному Отцу нашему Сергию, Его Святейшество навещал и «большую келью» Преподобного – Духовную Академию.

Перед приходом Его Святейшества в Академию здесь дополнительно наводили порядок: в актовом зале, в аудиториях выпрямляли ряды стульев, портреты, ковры, везде проверяли лампадочки. Сам отец ректор обходил все помещения Академии и всё осматривал. Готовились к встрече, как к великому празднику. И действительно, это был праздник – торжественное ожидание, подъём чувств, воодушевление, доброе возбуждение... Если что-то оставалось недосмотренным, Его Святейшество сразу замечал и тут же просил кого-нибудь из сопровождающих привести вещь в соответствующий вид, а иногда сам подходил к портрету, висящему косо на стене, и осторожно начинал своей палочкой выпрямлять. Конечно, кто-то сразу бросался к портрету и скорее ставил его на место. Его Святейшество одобрительно кивал головой и улыбался – ни упрёка, ни выговора, ни, тем более, нервозности... Во всём – и в великом, и в малом – чувствовалась великая духовность великого Святителя, деликатность, уважение, интеллигентность, культура...

С какой любовью Его Святейшество относился к труженикам Московских духовных школ красноречиво свидетельствует следующий факт.

В шестидесятые годы (точно не помню) состоялась в МДА защита магистерской диссертации протоиерея Николая Никольского, настоятеля одного из московских храмов. Назначен был день и время защиты. Его Святейшество прибыл в Академию точно – минута в минуту. А диссертанта нет. Прошёл один час после назначенного времени, пошёл второй, а его все нет и нет. Чтобы занять Святейшего Патриарха начали показывать ему Церковно-Археологический кабинет. Прошли по всем залам, вернулись вторично в некоторые залы, замедлили до предела осмотр... И Его Святейшество не подал даже виду, что он волнуется, что устал, или что вот-вот уйдёт из Академии. Наконец, почти бегом врывается в ЦАК диссертант и сразу в ноги Его Святейшеству: «Простите, Ваше Святейшество! По дороге из Москвы, возле Хотьково, сломалась машина, в которой я ехал». Святейший улыбнулся, благословил диссертанта и возблагодарил Бога, что видит отца Николая живым и здоровым. Все возрадовались, быстро заняли места в Актовом зале. Защита прошла блестяще, тем более, что и отца Николая очень уважали в Академии, как бывшего её преподавателя, а потом страдальца – исповедника в суровых лагерях советского режима.

Особенно радостны были встречи с Его Святейшеством в дни памяти святителя Московского Филарета (Дроздова) († 1867).

Ежегодно – неопустительно – Его Святейшество прибывал в Академию 14 декабря (день Ангела святителя Филарета), встречался со всеми учащими и учащимися в Актовом зале, непременно сам рассказывал о святителе Филарете – и всегда что-то новое, нужное для Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I нас, необходимое. После собрания в Актовом зале Его Святейшество направлялся в Академический храм, где молился вместе со студентами перед отходом ко сну...

Какую огромную – неизмеримую пользу приносили нам эти вечера! Это были подлинные встречи Отца с любимыми и любящими детьми! Я не пишу о них сейчас подробно, так как они многими описаны, есть и мои описания их, причём сделанные, как говорится, по свежим следам. Читатель может с ними познакомиться, заглянув в сборники моих статей, вторые я регулярно сдаю в библиотеку МДА. Есть в этих сборниках и другие мои свидетельства об Его Святейшестве. А ещё лучше обратиться к трудам протоиерея Алексия Шапова, профессора МДА. Отец Алексий († 1975) был крёстным сыном Его Святейшества, самым близким к нему человеком, многое видел, многое знал и о многом писал. Его труды также имеются в библиотеке МДА. Хорошо было бы найти и номера «Домашних семейных журналов Остаповых». Эти журналы – «тиражом» в четыре экземпляра – выпускались отцом Алексием Остаповым дважды в году (к Рождеству Христову и к Пасхе) и преподносились Святейшему Патриарху Алексию в ночи после богослужений Рождественского и Пасхального. В них отражалась, в основном, текущая церковная жизнь...

Царство Небесное и вечная память великому Первосвятителю Русской Православной Церкви Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I. Я считаю себя счастливым, что был призван к иподиаконскому служению (на 15 лет) при Его Святейшестве, а теперь имею возможность всякий раз при посещении Свято-Троицкой Сергиевой Лавры подойти к могиле Его Святейшества, а если не подойти, то хотя бы постоять у входа в храм Всех Святых в Земле Российской просиявших, где почивают останки Его Святейшества, помолиться об упокоении в Небесных Обителях дорогого Святителя и попросить его святых молитв у Небесного Престола Божия!

Он бе светильник горя и светя: вы же восхотесте возрадоватися в час светения его (Ин. 5, 35).

Ноябрь 2002 г.

(К 125-летию со дня рождения. Воспоминания)

О Святейшем Патриархе Алексии I написано мной немало заметок²³⁸. Хотя они по объёму небольшие, но не лишены значения, так как написаны они были при жизни Его Святейшества – вслед за описываемыми в них событиями или же в ближайшее время после них.

Все они были прочитаны Его Святейшеством, ибо вошли в так называемый «Домашний журнал». Этот журнал «издавался» всего в четырёх экземплярах дважды в году – к Рождеству Христову и Святой Пасхе. Один из экземпляров в Рождественскую и Пасхальную ночи после совершения Богослужения преподносился профессором протоиереем Алексием Остаповым (издателем журнала, t 1975)

Сегодня мне не хотелось бы открывать эти заметки, а хотелось бы заглянуть в глубины своей памяти и найденное в ней предложить Вашему доброму вниманию.

Итак, вспоминаю ...

Весна 1952 года. 50 лет тому назад, а кажется, это было только вчера. В Московской Духовной Академии идут экзамены – сдаём за первый курс (первый год обучения) Догматическое богословие одному из строжайших профессоров протоиерею Сергию Савинскому († 1954). На экзамен к нам приходит Его Святейшество в сопровождении Ректора протоиерея Константина Ружицкого († 1964). Вместе с ними в аудиторию приходят и страх, и радость. Вызывают к экзаменационному стояу меня. Беру билет, готовлюсь, отвечаю. Его Святейшество внимательно смотрит на меня, слушает и ставит целый ряд вопросов. Помню, что были вопросы о Промысле Божием и спасении. И что же? Его Святейшество ставит за ответ высший балл – пять с плюсом!.. Можете себе представить, какой радостью наполнилось моё сердце! В этой оценке я увидел всё величие любви Его Святейшества к Академии, ко всем нам... Кстати, этот экзамен запечатлён на фотографии, которая сегодня имеется на стенде в проходе, ведущем в Большой актовый зал. Правда, там ошибочно подписано: «Вступительный экзамен в Академию 1952».

31 декабря 1954 года, когда я был уже на четвёртом курсе Академии, меня пригласили в Елоховский собор на новогодний молебен иподиаконствовать при Святейшем Патриархе. Благословили мне стоять с Патриаршим крестом у Царских врат на солее. Я держал крест как величайшую святыню, боясь даже пошевелиться. Тихий, приятный, а главное – молитвенный голос Святейшего, благолепное пение хора под руководством опытнейшего и благоговейнейшего регента Виктора Степановича Комарова, сонм духовенства в золотистых ризах – всё это и возносило на Небо и Небо низводило в Божий храм. Кругом всё представлялось священным, святым. (Хотя в скобках, но здесь же замечу: это доброе чувство всегда сохранялось и потом, ибо вокруг всё было высоко духовное, устремлённое горе́)... С этого дня я и стал участником, – пусть даже последним, – совершения Богослужения Его Святейшеством.

О том, как совершал Богослужение Первосвятитель, я писал ещё при его жизни. К этой теме я возвращался и потом. Сейчас хочу отметить лишь отдельные штрихи. Что обращало на себя внимание и производило огромное воздействие? Величайшее благоговение во всём: в произнесении слов молитвы, в крестном знамении, в наклонении головы, в походке, во взоре... Ни тени суетливости – царили спокойствие, собранность и мир. Через Горнее место проходили лишь при крайней необходимости. Начиналось Богослужение точно в назначенное время – ни минуты раньше или позже, почему и приезжал Святейший к Богослужению также строго по часам. Если почемулибо машина подъезжала к собору раньше, то водитель должен был замедлить ход, чтобы не нарушить вежливой аккуратности.

Когда Его Святейшество не совершал Богослужения, то непременно присутствовал за ним в домашней церкви. В покоях СвятоТроицкой Сергиевой Лавры обычно служащим был протоиерей Алексий Остапов, а хор составляли три доцента Духовной Академии – Николай Николаевич Ричко († 1972), Константин Михайлович Комаров и я. К хору присоединялся личный секретарь Патриарха Даниил Андреевич Остапов († после 1975). Часто пел и сам Святейший... И в домашних условиях он был предельно точен: как только чтец начинал последнюю молитву шестого часа – открывалась боковая дверь и на её пороге появлялся с палочкой в руке Святейший.

Пение он любил простое, в терцию. Видя наше старание, Его Святейшество многое прощал нам. Но делал и замечания. Так, после совершения Божественной Литургии святого Василия Великого, он вопросительно посмотрел на нашего регента (H.H. Ричко) и сказал:

«Что-то вы сегодня долго пели «и... и... и..."» (Имелось ввиду: «И всех и вся»). Чтение требовал громкое, чёткое, выразительное. Однажды кто-то торопливо прочитал сорок раз «Господи, помилуй». Его Святейшество заметил: «Не надо так», и сам неторопливо спокойно – почти по слогам – прочитал несколько раз... Какое было великое – неземное счастье – молиться вместе с Его Святейшеством!

По долгу иподиаконского послушания мне приходилось бывать и в Московской резиденции Патриарха – в Чистом переулке. Там тоже были встречи с Его Святейшеством. Как-то мы с отцом Алексием Остаповым готовили облачение к очередному Богослужению. Открыли шкафы и видим помаленьку идущего к нам Первосвятителя. Увидев меня, он, улыбаясь, говорит: «Константин, но не Малюта, Скурат, но не Скуратов». Благословил и поцеловал... Нечто подобное было и в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. После Богослужения в домовой церкви, за которым молилась и моя жена со старшим сыном Колей (ныне иерей в Москве), все были приглашены Святейшим к завтраку вместе с ним. Коля, которому было не более двух лет, бегал вокруг стола и, проходя возле Святейшего, получал от него ложечку компота из чашки Первосвятителя. Когда он в очередной раз приблизился к Его Святейшеству, отец Алексий, обладавший изумительным юмором, громко сказал: «Ваше Святейшество, к Вам опять приближается малютка Скурат!». Святейший от души рассмеялся и ещё раз угостил «малютку» компотом. О чём это говорит? О том, что Святейший Патриарх Алексий, как и его крестник отец Алексий Остапов, знал добрый юмор и, пользуясь им, умело – вовремя – скрашивал всё случающееся.

А ведь тогда были в жизни нашей Святой Церкви годы лихие! Добрый юмор бодрил, подымал настроение, укреплял надежду на лучшее будущее – если Святейший спокоен, то спокойно и ты иди по дороге служения Богу и людям.

Вспоминаю 15 мая 1958 года. В жизни Русской Православной Церкви это скорбный день – день кончины Святейшего Патриарха Сергия. Потому этот день преемник Патриарха Сергия обычно проводил в Москве – молился у могилы своего предшественника, молился и в Патриаршей резиденции. Естественно, что на этот день назначен был приём в Чистом переулке меня и моей будущей жены Марии перед вступлением в брак. Пришли мы заранее. В назначенное время нас пригласили в кабинет Святейшего. Примечательно, что когда мы вошли, Святейший уже стоял за столом и приветливо улыбался. Спросил у Марии, где и кем она работает, а затем выразил нам самые добрые пожелания, взял лежавшую на столе икону Божией Матери Казанской, благословил ею нас, дал приложиться и отдал нам. Мы от души поблагодарили Его Святейшество и с радостным сердцем, доброй надеждой, что всё будет хорошо в нашей семейной жизни, ушли. И слава Богу, в мире и благополучии прожили мы вот уже 44 года.

Благословение Первосвятителя – великая духовная сила... Эта Казанская икона находится у нас в красном углу большой комнаты. Перед ней мы ежедневно совершаем утреннее и вечернее молитвенное правило и всегда поминаем почившего дорогого для нас Святейшего Первоиерарха.

Из жизни академической сегодня вспоминаю я наши встречи со Святейшим Патриархом Алексием I перед защитой (в I960 г.) магистерской диссертации московским протоиереем Николаем Никольским. Почему перед защитой? Потому, что Святейший, по своему обыкновению, прибыл в Академию минута в минуту, а диссертант опоздал на два или три часа (!) – в пути сломалась машина, на которой он ехал. И Святейший, так любивший точность, без единого слова ропота ожидал отца Николая, которого хорошо знал и любил.

За это время Его Святейшеству, кажется, два раза показали наш Церковно-археологический кабинет – сначала поскору провели, а затем – более детально... Опоздание диссертанта дало нам возможность дольше побыть с любимым Святителем, потому и лучше запомнилось. Вместе с тем, этот случай показал нам, вернее научил нас быть терпеливыми и достойными своего звания в самых разных обстоятельствах.

О посещениях Его Святейшеством Академии в «Филаретовские вечера» немало уже говорилось, – думаю, что будут об этом и отдельные сообщения. Я хочу сказать только то, что мы очень ждали этих вечеров, даже больше ждали, чем торжеств, связанных с проведением в Академии актового дня, ибо проходили они особенно тепло, семейно и многому учили нас: любви к святителю Филарету, любви к другим служителям Божиим, к духовной школе, к Святой Церкви Православной, к самому её Святейшему Предстоятелю... Они всех нас сближали, роднили... После своего доклада в актовом зале (ныне он называется малым актовым залом) Его Святейшество шёл в храм на вечернюю студенческую молитву, после которой всех благословлял. Это ещё более соединяло нас. Тёплое, доброе чувство наполняло наши сердца и свято хранилось до новых встреч с Его Святейшеством. Оно хранится и сегодня и будет храниться до грядущей встречи в Вечности!

Всё, что можно вспомнить о Святейшем Патриархе Алексие I, говорит об одном – о величии Первосвятителя и в больших делах, и в обычных житейских.

Вечная память дорогому – мудрому и доброму – Первосвятителю Русской Православной Церкви!

Глубоко верю, что он ныне предстоит у Вечного Престола Божия и молит Бога за всю Православную Церковь, за Церковь Русскую и за ныне здравствующего Великого его Преемника Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II(1), дабы Господь даровал Его Святейшеству многая и благая лета!

МДА, декабрь 2002 г.

(к 100-летию со дня кончины)

«Высокопреосвященный Митрополит Московский и Коломенский Филарет. Родился 26 декабря 1782, t 19 ноября 1867 года», так гласит надпись на мраморной доске, помещённой возле надгробия святителя в Свято-Духовской церкви Троице-Сергиевой Лавры.

2 декабря (по ст.ст. 19 ноября) 1967 года исполнилось сто лет со дня блаженной кончины приснопамятного Иерарха²³⁹. Московские Духовные школы отметили этот юбилей особенно торжественно. Накануне было соборно, во главе с Преосвященным Ректором Академии Епископом Дмитровским Филаретом, совершено заупокойное вечернее Богослужение, после которого учащие и учащиеся направились в Свято-Духовскую церковь к месту, где нашёл своё вечное упокоение великий московский Иерарх вместе с другими выдающимися святителями и подвижниками: митрополитами Московскими и Коломенскими Платоном († 1812), Иннокентием († 1879), со своим духовником, наместником ТроицеСергиевой Лавры архимандритом Антонием († 1877), с преподобным Максимом Греком (t 1556). Здесь, у гробницы Святителя, была совершена панихида. Перед началом панихиды Преосвященный Филарет обратился ко всем с глубоко прочувствованным словом, в котором отметил, что память о митрополите Филарете – праведнике, который «не мыслил и дня прожить без молитвы»,– будет пребывать вовеки, в род и род.

Коснувшись жизненного подвига Святителя и его трудов, которыми мы «питаемся и руководствуемся сейчас в нашей жизни», Преосвященный Ректор сказал, что мы ещё мало знаем великого Иерарха, и «нужно быть сосредоточенным, чтобы по достоинству оценить его творения». Епископ Филарет призвал всех к тому, «чтобы это празднество не прошло мимо нас, чтобы возбудилось желание обратиться к духовному наследию Митрополита», и вместе с тем, чтобы возгорелась та пламенная любовь к святой Лавре, которую имел к ней приснопамятный Святитель. «Вечная память Преосвященному митрополиту Филарету, – заключил он. – Вечная память всем здесь лежащим от иерарха до последнего инока».

Едиными устами и единым сердцем многочисленный хор учащихся и все присутствующие вознесли свои горячие молитвы к Подателю Жизни о упокоении с праведными верного служителя Церкви.

С благоговением все подошли к гробнице Святителя, преклонили свои колена и облобызали её. Непосредственно после панихиды прибыл сюда Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I. У гробницы митрополита Филарета Наместник Лавры архимандрит Платон отслужил заупокойную литию, в конце которой сам Святейший произнёс: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, приснопамятному Преосвященному митрополиту Филарету и сотвори ему вечную память».

Во время пения «Вечная память» Его Святейшество приложился к гробнице митрополита Филарета, а также и к гробницам других московских иерархов и подвижников Руси.

В день кончины митрополита Филарета – 2 декабря (19 ноября) – Его Святейшество молился и причащался Святых Христовых Таин за Божественной Литургией в своей домовой церкви в Лавре. Во время Литургии на заупокойной ектении поминалось имя московского Святителя, а в конце была совершена заупокойная лития. В это же время в Покровском Академическом храме за Божественной Литургией, совершаемой Преосвященным Ректором, наставники и питомцы усердно молились Пастыреначальнику о приснопамятном Святителе.

Во время причащения священнослужителей преподаватель Гомилетики иеромонах Марк (Лозинский) произнёс весьма назидательное слово, в котором отметил, что митрополит Филарет «был глубоким богословом, ревностным архипастырем, неутомимым проповедником слова Божия, замечательным администратором, великим подвижником. Святителя Филарета ещё при жизни как почитатели, так даже и недруги называли «Филаретом мудрым"».

За полчаса до открытия собрания, посвящённого памяти митрополита Филарета, в Академию прибыл Святейший, чтобы осмотреть юбилейную «Филаретовскую» выставку.

На выставке представлены портреты и фотокопии приснопамятного Иерарха со времени его вступления на стезю священного служения и до последних минут жизни. Имеются такие портреты и других Памяти митрополита Московского Филарета (Дроздова) Архипастырей того времени. В четырёх больших витринах расположены труды Митрополита и сочинения разных авторов о нём.

В одной из витрин представлены личные его предметы: скуфейка, чётки, деревянные кресты, икона Спасителя, антиминс, подписанный Святителем 25 августа 1829 г. и др. На художественно оформленных таблицах в кратких словах рассказывается о жизненном пути Святителя и приводятся более яркие выражения Митрополита.

Из последних привлекает внимание следующая фраза: «Россия обильна победами и умеющими стяживать победы. Это знает Вселенная» (из слова 6 декабря 1861 г.). Пояснения давал заведующий Археологическим Кабинетом Московской Духовной Академии профессор протоиерей Алексей Остапов. Осмотрев выставку, Святейший Патриарх сказал: «Очень хорошо». А обращаясь к протоиерею Алексею Остапову, заметил: «Раньше тебя бы за эту выставку назвали Остапов-Филаретов».

В 13 часов в актовом зале Московских духовных школ состоялось собрание, посвящённое 100-летней годовщине со дня кончины митрополита Московского Филарета. За столом президиума разместились: Святейший Патриарх Алексий I, митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, архиепископ Херсонский и Одесский Сергий, епископ Волоколамский Питирим, епископ Дмитровский – Ректор Академии – Филарет, наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Платон, инспектор Академии архимандрит Симон и Секретарь Академии протоиерей Алексей Остапов.

По благословению Его Святейшества Преосвященный Ректор открыл собрание.

Инспектор Академии доцент архимандрит Симон (Новиков) прочитал посвящённый памяти митрополита Филарета доклад, в котором осветил пастырскую деятельность Святителя на московской кафедре. Архимандрит Симон отметил, что митрополит Филарет, как добрый Архипастырь «во всё вникал, всё обсуждал, не упуская удобного случая наставить, дать добрый совет, вразумить, ободрить, оказать помощь, а если это требовалось церковной правдой, то и наказать».

После доклада отца инспектора вниманию собрания было предложено выступление студентов Академии (А. Юрченко, А. Павлов, В. Темерциди) и воспитанников Семинарии (И. Черемисов, Е. Жиганов, М. Петров, А. Юрасов) выступление состояло из чтения, главным образом, отдельных вдохновенных творений Святителя и, частично, отрывков о нём других.

Прочитаны были письма будущего великого Иерарха к родителям, свидетельствующие о преданной к ним сыновней любви, которую он бережно пронёс через всю свою жизнь.

Отмечен был знаменитый диалог Святителя с A.C. Пушкиным. На стихотворение Пушкина, исполненное пессимизма, «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?..», митрополит Филарет ответил радостным гласом, несшим живительный бальзам ранам души поэта:

«Не напрасно, не случайно

Жизнь от Бога мне дана,

Не без воли Бога тайной

На печаль осуждена...».

И мятежный поэт с благодарностью склонил своё сердце пред созерцателем горней красоты, вложившим в его хладную душу священный огонь.

Не упущена была также переписка митрополита Филарета со своим духовником – наместником Троице-Сергиевой Лавры – архимандритом Антонием, стяжавшим всероссийскую известность за свой подвижнический дух, воспринятый им непосредственно от высокого Саровского наставника преподобного Серафима.

С большой силой вдохновения прозвучали слова митрополита Филарета из его поучения на освящение Михеевской церкви в Лавре, воздвигнутой в память явления Божией Матери игумену обители преподобному Сергию и одному из его многочисленных учеников преподобному Михею: «...Прости мне, великая Лавра Сергиева, мысль моя с особенным желанием устремляется в древнюю пустыню Памяти митрополита Московского Филарета (Дроздова) Сергиеву. Чту и в красующихся ныне храмах твоих дела Святых, обиталища святыни, свидетелей праотеческого и современнического благочестия; люблю чин твоих Богослужений, и ныне с непосредственным благословением преподобного Сергия совершаемых; с уважением взираю на твои столпостены, непоколебавшиеся и тогда, когда поколебалась – было Россия; знаю, что и Лавра Сергиева и пустыня Сергиева есть одна и та же, и тем же богата сокровищем, то есть, Божиею благодатию, которая обитала в преподобном Сергии, в его пустыне, и ещё обитает в нём и в его мощах, в его Лавре: но при всём том желал бы я узреть пустыню, которая обрела и стяжала сокровище, наследованное потом Лаврою. Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь имя Пресвятыя Троицы? Вошёл бы я в него на Всенощное бдение, когда в нём с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению, но сердца молящихся горят тише и яснее свещи, и пламень их досягает до неба, и Ангелы их восходят и нисходят в пламени их жертвы духовной. Отворите мне дверь тесной кельи, чтобы я мог вздохнуть ея воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыханий преподобного Сергия, который орошен дождём слёз его, в котором впечатлено столько глаголов духовных, пророчественных, чудодейственных. Дайте мне облобызать праг ея сеней, который встерт ногами Святых, и чрез который однажды преступили стопы Царицы Небесной. Укажите мне ещё другие сени другой кельи, которые в один день своими руками построил преподобный Сергий, и в награду за труд дня, и за глад нескольких дней, получил укрух согнивающего хлеба. Посмотрел бы я, как, позже других насаждений в сей пустыне, преподобный Никон спешно растёт и созревает до готовности быть преемником преподобного Сергия. Послушал бы молчание Исаакиева, которое без сомнения поучительнее моего слова. Взглянул бы на благоразумного архимандрита Симона, который довольно рано понял, что полезнее быть послушником у преподобного Сергия, нежели начальником в другом месте. Ведь это всё здесь: только зарыто временем, или заключено в сих величественных зданиях, как высокой цены сокровище в великолепном ковчеге. Откройте мне ковчег; пока жите сокровище; оно непохитимо и неистощимо; из него, без ущерба его, можно заимствовать благопотребное, например, безмолвие молитвы, простоту жизни, смирение мудрования».

С благоговейным вниманием было выслушано духовное завещание митрополита Филарета, написанное им ещё в 1833 г., а после кончины Святителя прочитанное во всех храмах столицы. Вот несколько слов из него: «Ничто – не моё. Всё милостию Божиею и благодеянием ближних. Господи, прими дух мой в существо моё,., в покаянии просящее и чающее оправдания туне благодатию Твоею... Братия о Господе и чада Единыя Святыя Церкви... Простите меня недостойного Христа ради,., не лишите меня последнего благодеяния – молитв ваших о мне к Богу...».

Своё выступление учащиеся закончили тением характеристики, данной Московскому иерарху Н.С. Аксаковым вскоре после кончины: «Митрополита Филарета не стало!.. Упразднилась сила, великая, нравственная, общественная сила, в которой весь русский мир слышал и ощущал свою собственную силу, – сила, созданная из вне, порождённая мощью личного духа, возросшая на церковной народной почве. Обрушилась громада славы, которою красовалась Церковь и утешался народ. Отжита навек та величавая долгая современность, что обняла собою пространство полвека, что перебыла длинный ряд событий и поколений и как бы уже претворилась в неотъемлемое историческое достояние Москвы.

Угас светильник, полстолетия светивший на всю Россию, не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь преумножением лет и выступая ярче, по мере надвижения вечернего сумерка жизни. Смежилось неусыпающее око жизни. Прервалось полустолетнее назидание всем русским людям... Смолкло художественное важное слово... Убыло силы и славы, убыло последнее всенародное имя...». Все встали и пропели приснопамятному Святителю «Вечная память».

В заключительном слове Святейший Патриарх Алексий I поблагодарил наставников и питомцев за нынешнее большое утешение и выразил радость, что митрополит Филарет «пользуется такой Памяти митрополита Московского Филарета (Дроздова) любовью духовной школы». Вместе с тем Его Святейшество выразил не только уверенность в том, что наши молитвы доходят до Господа и Он примет чистую душу митрополита Филарета в Небесное Царство, но что и приснопамятный Святитель молится и о нас и с высоты небес простирает нам своё благословение.

* * *

Празднование 100-летия со дня блаженной кончины приснопамятного Святителя ознаменовалось ещё тем, что 13 декабря в том же актовом зале Московской Духовной Академии состоялась защита доцентом по кафедре Догматического богословия Василием Дмитриевичем Сарычевым магистерской диссертации на тему: «Догматическое содержание проповеднических трудов Филарета, митрополита Московского».

В своей речи перед диспутом доцент В.Д. Сарычев сказал, что мотивом к выбору данной темы явилось «стремление отразить всё относящееся к догматике, что оставил митрополит Филарет в своих поучениях, в надежде, что это принесёт некоторую пользу в освоении духовного наследства великого Московского иерарха». Решающее значение имело то, что «изучению подлежало слово церковного поучения», ибо «в трудах истинного Пастыря-проповедника слово приобретает особый характер, соединяясь с Богослужением и одуховляясь воздействием храма и молитвы». Диссертант напомнил также одно из основных положений митрополита Филарета в учении Святителя – о Боговоплощении. Оно «сводится к тому, что при посредстве человеческого естества Иисуса Христа в человеческий мир преливаются Божественные дары и вся внутренняя сокровенная полнота животворящей силы Божией становится приступною и удобоприемлемою.

По мысли Митрополита Филарета обоженное человечество Иисуса Христа было прообразовано в видении пророка Исаии горящим углём, прикосновение которого к устам Пророка исполнило существо его огромною силою, очистило и освятило его».

Содержание всей диссертации в кратком изложении мне представляется в следующем виде. Следуя принятому положению – дать «живого» митрополита Филарета в его бессмертных творениях, доцент В. Д. Сарычев всё обилие богословского материала проповедей приснопамятного Святителя излагает на основе догматической последовательности – «Бог – мир – человек» и таким образом выявляет внутреннюю связь множества вероучительных моментов (слов, бесед и речей), представляя их в виде последовательно развивающегося догматического наставления.

Вся диссертация состоит из четырёх глав, подразделяющихся на разделы и параграфы: Глава I – «Бог», II – «Мир небесный», III – «Человек» и IV глава – «Спасение человека».

В учении о Боге (глава I) приснопамятный Святитель прежде всего указывает на бесконечное возвышение Бога над миром. Человек узнаёт о тайне Святой Троицы только по дару Божественного Откровения. Тайна сия воспринимается и усвояется им верою. Бог – в неприступном свете, но Бог и во всём мире; Бог – на небесах и в храме, в человеке (С. 5). Существо Божие определяется любовью.

«Бог есть любовь по существу и самое существо любви. Все его свойства суть облачения любви; все действия – выражения любви» (С. 11). Митрополит Филарет и правосудие Божие определяет как выражение любви: наказание – «удержание» даров – вызывается неспособностью грешника должным образом воспринять их. Благость Божественная проявляется в Промысле, действующем так, дабы всё было средством к добру и направлялось против зла. «Зная лучше нас, чего мы требуем, Бог нередко ведёт нас, куда не знаем; и желая нам блага более, нежели мы сами себе, Он нередко творит с нами, чего не желаем... Но когда видит нас способными вступить в училище высокого Божественного воспитания, или на самое поприще духовных подвигов, тогда егоже любит Господь наказует; биет же всякого сына, егоже приемлет (Евр. 12, 6)» (С. 43–44). Цель Промысла – приготовление людей к вечной, небесной жизни. Посему у верующего не Памяти митрополита Московского Филарета (Дроздова) должно быть чувства страха в любых обстоятельствах бытия.

Во II главе – о мире небесном – доцент В. Д. Сарычев излагает учение преосвященного Иерарха о том, что только с пришествием Христа Спасителя открылась «человечеству полнота общения с миром небесным» (С. 59), а также установилось тесное общение с душами праведников. Для сохранения и поддержания союза Церкви земной с Церковью Небесной «в его благотворной силе» «свойственно было избрать и ввести в постоянное употребление приличные средства», а именно: «память святых введена в Богослужение, распределена по дням года и части по дням недели» (С. 63).

Митрополит Филарет поясняет, что служение Ангелов людям осуществляется не только непосредственно, но и путём хранения и управления «некоторых частей и сил стихийного мира... к сохранению и благу человеков» (С. 69–70).

В III главе раскрывается учение митрополита Филарета о человеке – его строении, назначении и состоянии после грехопадения. Главное свойство человека, возвышающее его над всеми земными тварями, есть духовность. Знаменательнейшим и великим даром Божиим есть «слово», хранение которого есть ответный долг человека. Величайший смысл и значение имеет дар свободы, «сообразно которому совершается дело спасения» (С. 80). «Высота Богообразности человека» заключается в даре бессмертия, столь вожделенном для живых духом и неудобоприемлемом для иных (С. 82). Сотворён человек так, дабы быть в общении с Богом, в постоянной близости к Нему.

Большой силой убеждения звучат слова Московского иерарха, раскрывающие смысл и радость бытия человека в Боге: «Чего в самом деле может недоставать обладающему Богом? Одна мысль у него – Бог; одно желание – насладиться Им; одно начало действования – Его любить; одна цель – угодить Ему; богомыслие – пища его, вечность – поле славы его, небо – сокровище его: с сей высоты духа низводит он взоры свои на своё внешнее состояние и мнимые блага, которые составляют предмет, новых забот. Он смотрит на всё иначе, нежели малодушные чада мира» (С. 94).

Грехопадение внесло повреждение не только во всю человеческую природу, но изменило и условие земного бытия человека и отразилось на природе видимого мира. Особым рассуждением Московский иерарх опровергает мнение о том, что заблуждения происходят «от ограниченности человеческой, а пороки от слабости человеческой» (С. 152) и свидетельствует об их происхождении от греховности человека. Ограниченность «не рождает ничего, потому что и сама не есть нечто, а только... недостаток существенности. Возьмём в пример способность зрения. Глаз твой ограничен: по сей причине удаляющийся от тебя предмет в известном расстоянии ты перестаёшь видеть, и более ничего. Но если глаз твой вводит тебя в заблуждение, представляя окружающие тебя предметы в ложном движении кружащимися и падающими, от чего и ты падаешь, – напрасно стал бы ты искать сему причины в ограниченности глаза; причины сему должно искать в твоём головокружении, происшедшим от употребления одуряющего зелия или вина в излишестве. Посему рассуждай и о духовном зрении ума...» (С.153). Но и в отношении падшего человека неизменно проявляется Божественная благодать, не хотящая его гибели. Все наказания «определены Богом для вразумления и для утверждения духовной бдительности человека» (С. 138).

Наконец, в IV главе, самой большой по объёму, занимающей три четвёртых работы (С. 160–612), излагается учение Московского святителя о спасении человека. Словами митрополита Филарета доцент В. Д. Сарычев, прежде всего, изъясняет историю приготовления человечества к пришествию Спасителя, начавшегося с обетования о «Семени Жены», неоднократно повторявшегося затем устами пророков. Сам человек или человеческий род не мог духовно восстать, ибо смертоносная зараза греха проникла в его природу. Это восстановление совершил «вторый Человек, Господь с небес» (С. 185). «Приняв на Себя всё принадлежащее первому человеку, кроме греха, Он приемлет и его повинность и его смертное осуждение» (С. 186). В воплощении Сына Божия – величайшее чудо снисхождения Божия, т.к. здесь совершается приобщение Творца твари для её обожения.

Большое внимание в своих поучениях митрополит Филарет уделяет уничижению Спасителя, ради исправления человека умолившего Памяти митрополита Московского Филарета (Дроздова) Себя до «зрака раба». «Но ещё более уничижил Он Себя в обстоятельствах Своего земного рождения!» (С. 227). Вся жизнь Господа Иисуса – от Вифлеема до Голгофы – была единым крестом. «Кто измерит всемирный сей крест, понесённый Начальником нашего спасения? Кто извесит его тяжесть?» – вопрошает Святитель (С. 231).

«Непостижимое» прехождение «от совершенного истощания к полноте совершенства, от глубочайшего бедствия к высочайшему блаженству, от смерти к бессмертию, из ада в Небо, из человека в Бога» – это Великая Пасха, Воскресение Христово, изменившее в «одно мгновение» лицо – жизнь мира (С. 247). Если Своим Воскресением Господь «сокрушил двери ада и открыл двери верующим из него», то Своим Вознесением «отверзает двери неба и открывает верующим исход в него» (С. 274–275).

Глубокосодержательно изъяснение Проповедником в день Вознесения Евангельских слов: И быст егда благоспословляше их... и возношашеся на небо (Лк. 24, 51). «Что это значит? – вопрошает Святитель и отвечает: – То, что

Господь не хощет прекратить Своего благословения, но продолжает без конца благословлять Свою Церковь и всех верующих в Него. Помыслим, что аще веруем, и ныне над нами простерты руце Его и взор Его, и благословение Его. Какая радость для любящих его! Какой стыд и страх для тех, которые в суете мирской забывают Его» (С. 272).

Особенно близко душе верующего человека содержание третьего раздела четвёртой главы – «Лицо Богоматери». Здесь досточтимый диссертант говорит глубокосодержательными и выразительными словами митрополита Филарета о приснодевстве Богоматери, Её святости, прославлении и спасительном предстательстве пред Её Сыном и Богом. «И можно ли думать, – читаем в диссертации, – что Её предстояние пред Царём славы праздно и бездейственно? Если ещё на земле, во время сокрытия Его и Своей славы, Она предстояла Ему с ходатайством о помощи в наших нуждах, даже маловажных, как, например, о вине для невинного веселия на браке, и «ещё не пришедший час» Его благотворных чудодействий могла приблизить (Ин. 2,1–9), то кольми паче ныне, на Небеси, когда и Её человеколюбие, и Её пред Сыном и Богом дерзновение освободилось от земных ограничений, предстоит Она пред Ним не в забвении о земнородных, но деятельно предстательствует о нас, о благодатной помощи в наших нуждах, бедах и скорбях, о мире всего мира, о спасении каждой души, искренно желающей спасения; и как «Царица» (поскольку на небесах нет имён без значения и действия), и Сама имеет власть заступать, охранять и ущедрять милостями в державный Её покров прибегающих» (С. 310–311).

Церковь, по учению Московского святителя, есть «не от мира сего» Царство Христово. Основанная Спасителем и утверждённая силою Его Креста, она обладает несокрушимой устойчивостью и будет существовать вечно. «Если Зиждитель Церкви есть Бог и Христос Его: то кто может быть её разрушителем!» – восклицает митрополит Филарет (С. 338).

В последующих разделах IV главы излагается учение митрополита Филарета о благодати и её действиях, призывающих и освящающих человека, об участии человека в спасении, где даётся пояснение сущности веры, соединённой с любовью и прочими добродетелями, о значении молитвы и храма, о почитании икон, святых и их мощей, о посмертном состоянии человека. Завершается диссертация учением митрополита Филарета о втором пришествии Христовом и последнем Суде.

Знаменательно, что доцент В.Д.Сарычев начинает и заканчивает свой труд учением преосвященного Иерарха о Боге. Альфа диссертации – Триединый Бог, омега – «Второе пришествие Христово».

Митрополит Филарет, в соответствии с православным учением о непостижимости Божией, чаще размышляет не о «Боге в Себе самом», а о Боге в Его отношении к человеку. И доцент В.Д. Сарычев всецело следует за Святителем: первому вопросу он отводит всего несколько десятков страниц, а второму – всю остальную часть работы. Митрополит Филарет любил останавливаться на тайне Креста Христова, тайне действия Духа Святого в облагодатствованных душах, – и доцент В.Д. Сарычев посвящает вопросу о спасении самую большую последнюю главу.

Официальные оппоненты – профессор протоиерей Александр Ветелев и доцент К.Е. Скурат, – дав положительные отзывы о работе, высказались за присуждение В.Д. Сарычеву учёной степени магистра богословия.

В развернувшихся прениях епископ Волоколамский Питирим оценил рассматриваемую диссертацию как «необычайно полезную и нужную для нас проповедников», а профессор протоиерей Алексей Остапов отметил, что мы можем выразить только благодарность диссертанту за то, что он собрал воедино множество вероучительных положений Московского святителя. Инспектор Академии доцент архимандрит Симон напомнил высказывание опытнейших педагогов, в своё время защищавших диссертации. В частности, священник Павел Флоренский, выступая с речью перед защитой своей работы, сказал: «Я знаю, что многоуважаемые рецензенты укажут недостатки в моей работе. Я и сам их вижу... Вы можете не дать мне учёной степени, но то, что я получил от работы, у меня никто уже не отнимет». В прениях выступил также профессор М. А. Старокадомский, доцент архимандрит Тихон (Агриков), доценты H. Н. Ричко и К. Е. Скурат.

Совет Московской Духовной Академии тайным голосованием подавляющим большинством присудил В. Д. Сарычеву звание магистра богословия. Преосвященный Ректор сердечно поздравил В. Д. Сарычева, а также приветствовал и весь учёный Совет с новым магистром, ибо «Московская Духовная Академия воспитала Василия Дмитриевича и она сегодня удостоила его высокой степени». Владыка пожелал ему и в дальнейшем не прекращать работы над богословским наследием митрополита Филарета.

В заключительном слове В. Д. Сарычев поблагодарил Преосвященного Ректора, членов Совета Академии и рецензентов, которые немало потрудились над изучением диссертации и дали положительную оценку.

В тот же день Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий утвердил В.Д. Сарычева в звании магистра богословия и профессора Московской Духовной Академии.

* * *

14 декабря – день церковной памяти святого праведного Филарета Милостивого, небесного покровителя митрополита Московского Филарета. Этот день был завершающим в торжествах, посвящённых памяти Великого Иерарха. Следует прежде всего отметить, что как данные торжества, так и помянутые раньше проходили с прекрасной организованностью с точностью, в чём, несомненно, проявились усердные заботы Администрации Академии и, главным образом, Ректора Академии Преосвященного Филарета.

Накануне вечером и утром 14-го в храмах Троице-Сергиевой Лавры и Академическом были совершены соборно Богослужения. В Академическом храме сонм духовенства возглавил Преосвященный Ректор. После молебна инспектор Академии архимандрит Симон тепло и сердечно приветствовал Владыку с Днём Ангела и пожелал ему от лица всех учащих и учащихся, всех сотрудников Академии доброго здравия и всяческого благопоспешения. В ответном слове Владыка от души поблагодарил за приветствие и призвал на всех Божие благословение.

Непосредственно после Божественной Литургии профессор протоиерей А. Остапов с хором учащихся совершил заупокойную литию на могиле митрополита Филарета в церкви Святого Духа. Святейший Патриарх молился в домашней церкви святого праведного Филарета Милостивого. За Божественной Литургией Его Святейшество приобщился Святых Христовых Таин.

В 19.00 часов открылось торжественное традиционное собрание – «Филаретовский вечер». Данное собрание носило особо торжественный характер, так как 1967 год – год юбилейный. Торжество усугубилось присутствием представительных делегаций Католической церкви и Японской Православной Миссии. Католическую делегацию, прибывшую в Советский Союз для собеседования с русскими богословами по социальным вопросам, возглавлял Секретарь Секретариата по содействию единству христиан Преосвященный Памяти митрополита Московского Филарета (Дроздова)

Иоанн Виллебрандс, а японскую – только что хиротонисанный в г. Ленинграде 10.12.67 г. епископ Токийский и Японский Николай (Саяма). Прибыли из Ленинграда и студенты Африканского Факультета Ленинградской Духовной Академии.

В президиуме с правой стороны от Святейшего Патриарха Алексия I разместились: еп. Иоанн Виллебрандс, митр. Пимен (Извеков), архим. Антоний (Мельников), еп. Питирим (Нечаев), еп. Пимен (Хмелевский), еп. Ювеналий (Поярков), еп. Иоанн (Снычев), прот. А. Остапов; с левой: еп. Николай (Саяма), митр. Никодим (Ротов), митр. Иоанн (Вендланд), архиеп. Алексий (Ридигер), еп. Михаил (Мудьюгин), еп. Филарет (Вахромеев), архим. Платон (Лобанков).

Следует отметить, что первый «Филаретовский вечер» по почину Его Святейшества состоялся в 1951 г. С тех пор дружная академическая семья и другие почитатели Митрополита ежегодно собираются под своды академических зданий. Характер и направление этих вечеров указаны и освещены Его Святейшеством. Это не учёные заседания, а свидетельства живой памяти о весьма близком духовным школам Московском святителе.

С 1958 г. на Филаретовских вечерах по благословению Его Святейшества выступают преподаватели духовных школ с докладами, в которых помогают лучше узнать митрополита Филарета. И ныне с докладом на тему: «Митрополит Филарет и Московские духовные школы» выступил Секретарь Совета Академии профессор протоиерей А. Остапов.

Докладчик отметил, что первый период истории Академии – 1814–1869 гг. – именуется «филаретовским». «Все стороны бытия Академии были предметом пристального внимания Филарета, сначала обозревавшего Академию, а затем с 1821 г. ставшего её отцом и попечителем, вплоть до самой своей кончины в 1867 г... При нём Академия освобождается от уз мертвящей схоластики, происходит подлинное становление русской богословской науки, углубленно изучается Священное Писание, древние языки, складываются новые курсы и научные системы, особое внимание уделяется проповеди, обретает в Академии своё законное право родной русский язык».

При нём выстроены некоторые академические здания, в том числе и учительский корпус. Милостивое попечение митрополита Филарета простиралось на учащих и учащихся. И после кончины продолжалось доброе влияние великого Иерарха на жизнь Академии. «Память о нём не меркла». Академия изучала его наследие. Труженики Академии написали ряд исследований о Святителе. На основе наследия Митрополита написал свой кандидатский труд и Святейший Патриарх Алексий Ï «Митрополит Филарет о господствующих в современном нравственно-правовом сознании понятиях» (Москва, 1905).

«Благотворное влияние личности и трудов приснопамятного Московского иерарха, – говорил протоиерей А. Остапов, – продолжает жить и развиваться в Московских духовных школах». Труды Митрополита сказываются на академические дисциплины, о нём написано 8 кандидатских сочинений, пишут о нём и ныне (например, наместник Лавры архимандрит Платон). Опубликованы статьи о Святителе и на страницах «Журнала Московской Патриархии». С 1958 г. в Московской Духовной Академии «существует постоянная экспозиция памяти Митрополита Филарета».

Коснулся протоиерей А. Остапов и стоящих перед Академией некоторых проблем, в связи с филаретовским юбилеем, а именно: необходимость систематизации всех трудов Святителя с научной их обработкой, составлениее полного жизнеописания Митрополита, библиографии и проч.

Вторым докладчиком на тему: «О Филарете, митрополите Московском и его богословии» выступил профессор В. Д. Сарычев. В своём докладе он засвидетельствовал, что Московский святитель «написал немного специально-научных сочинений, но сделал большой вклад в христианское просвещение своим практическим богословствованием, живым и действенным, как исходящем по благодати, и потому живущем не мгновением, а веками». Митрополит «богословствование считал признаком полноты духовной жизни и указывал, что никто не должен останавливаться в начале своего христианского знания, ограничиваться начатками веры». Полнота богословствования Святителя выразилась в его проповедях, насыщенных догматическим содержанием. В них «ясно выражено сознание того, что истины нравственности, отвлечённые от своей неточной основы – догмата, несогласованные с должным понятием о Боге и Его отношении к миру, не окажут необходимого воздействия на разум и волю человека.

Чрезвычайная глубина проникновения в смысл слова Божия, ярко выраженное догматическое построение на его основе и завершение нравственной истиной, неразрывно связанной с вероучением, дают то, что почти каждая проповедь Святителя является вкладом в православное богословие».

«Празднество нынешнего дня в начале второго века со дня кончины Святителя, – сказал в заключение профессор В.Д. Сарычев – мы верим, знаменует собою вечную память его в сознании Церкви, непрестанное возрастание его церковной славы и возвышение её в славу написанных на небесах».

Ежегодно Святейший Патриарх Алексий I в «Филаретовский вечер» рассказывает всё новое и новое о личности митрополита Филарета. Ныне Его Святейшество поведал множеству собравшихся о многополезных трудах Святителя по переводу Священного Писания на русский язык. После речи Его Святейшества все встали и с умиленным сердцем пропели приснопамятному Святителю «Вечную память».

Началось выступление объединённого хора Свято-Троице Сергиевой Лавры и Московских духовных школ под управлением преподавателя иеромонаха Матфея (Мормыля). С большим художественным мастерством и молитвенным умилением были исполнены церковные песнопения различных напевов Свято-Троице Сергиевой Лавры и Киево-Печерской, пустынь – Оптиной, Зосимовой и Седмиезерной, знаменного распева. Вдохновенно прозвучали слова стихиры русским святым: «Новый дом Евфрафов, уделе избранный, Русь Святая, храни веру Православную, в ней же тебе утверждение».

В заключение торжества Его Святейшество выразил радость, что почтить память митрополита Филарета собралось такое множество, которое, очевидно, прониклось ещё большим уважением к Святителю. «Особенно нам приятно, – продолжал Его Святейшество, – присутствие высоких представителей Католической Церкви во главе с Преосвященным Иоанном Виллебрандсом и гостей из Японии – прихожан Духовной Миссии вместе с новопоставленным Преосвященным Николаем».

Знаменательны последние слова Святейшего Патриарха Алексия Ï «Всех ещё раз благодарю и призываю благословение преосвященного митрополита Филарета с горних обителей на нас, живущих на земле».

Сопровождаемый пением «Тон деспотии» Его Святейшество покинул актовый зал Академии и направился в свои покои. Хотя был поздний час, однако гости пожелали присутствовать за вечерней молитвой учащих и учащихся. По установившемуся обычаю, после молитвы «по чреде» воспитанник 4 класса духовной семинарии И. Черемисов произнёс проповедь на тему: «О праведном Филарете Милостивом и его последователе – приснопамятном митрополите Московском Филарете». В своём слове он сопоставил исполнение заповедей Христовых святым праведным Филаретом Милостивым, разделявшим вся «благая земли неимущим» и любвеобильного святителя Филарета, добрыми качествами украшавшего свою паству, принесшего неоскудевающую жертву «на жертвенник богословских наук», ревностно поучавшего в слове Божием.

Торжества, посвящённые памяти великого и мудрого Московского иерарха, завершились. В сердцах участников, свидетелей этих торжеств запечатлелись новые благодатные следы. А историки впишут новые золотые слова в многотомные труды.

2 декабря 1967 г.

Главному редактору журнала

«Встреча» иеромонаху Петру

(Еремееву) и автору статьи «Живой

русский святой» («Встреча», №1

(14), 2001) Владимиру Нилову.

От души благодарю Вас за публикацию упомянутой статьи. Я долгое время молился об упокоении митрополита Макария, а ныне прошу его предстательства у Престола Божия.

Но последний раздел статьи – «Как бы мне хотелось быть погребенным в Лавре» – нуждается в некотором дополнении или пояснении. Из статьи непонятно, каким образом, откуда пришла мысль в голову военного о возможности или желательности перенесения тела Святителя из закрытой зоны, ведь 1957 год был временем хрущёвского гонения на Церковь Христову, когда о чём-либо подобном сами военные не могли подумать. Ларец открывается просто. В последние годы жизни Святителя за ним ухаживала Ольга Серафимовна Дефендова (в монашестве Серафима. Скончалась в 1960 г. Похоронена в Москве на Введенском кладбище, рядом с могилой отца Алексия Мечева и Константина Константиновича Апушкина), и после кончины Святителя она продолжала его почитать и с благоговением посещать его могилу, невзирая на то, что военные чинили всевозможные препятствия.

Был и такой случай. В день Святой Пасхи монахиня Серафима в очередной раз пришла на дорогую могилку, но военный перегородил ей дорогу и стал прогонять. Тогда матушка обратилась к нему с мольбой: «Золотце моё! Ты же видишь, что пришла к умершему старушка. Если мне нельзя подойти к могиле, то, пожалуйста, положи на могилочку вот это пасхальное красное яичко». Патрульный исполнил её просьбу, а одновременно заинтересовался тем, кто же здесь похоронен. Заинтересовались и другие. Вот так и узнали о человеке, имеющим «высокий церковный сан». Думаю, что она и была той первой, которая подсказала военному командованию о желательности перенесения останков...

Другой вопрос, касающийся видения в Успенском соборе СвятоТроицкой Сергиевой Лавры К. К. Апушкиным (упоминался выше). Могу подтвердить достоверность данного сообщения К. К. Апушкина, так как я был одним из первых, кто услышал из его уст рассказ о явлении святителя Макария в сонме Небожителей в тот же день и год (28 августа 1957года). В этот день я был в святой Лавре, встречался с Константином Константиновичем, беседовал с ним в своей комнате МДА. Содержание сей беседы я сложил в своём сердце и никому не открывал в те лихие времена, ибо было небезопасно.

Константин Константинович был священником, рукоположенным «втайне» для сохранения священного сана, когда безбожные власти намерены были полностью уничтожить иерархию Церкви в Советской России. Я его никогда не видел в рясе и, тем более, в облачении. Более того, до самой его кончины я не знал, что он священник, хотя в 1958 году и породнился с ним – женился на его старшей дочери Марии. Ходил он постоянно в храм святого пророка Илии, что в Обыденском переулке города Москвы, исповедовался и причащался (часто) по чину всех мирян. В двадцатые или тридцатые годы (мне стало известно недавно) в ГПУ донесли, что он священник. Отец Константин был арестован и подвержен жестокому издевательскому допросу – его загнали под стол, а сидевшие вокруг стола инспектора, задавая ему вопросы, били его «вслепую» сапогами.

Страдалец старался закрыть руками хотя бы лицо. После избиения он всё-таки, по милости Божией был отпущен, но побои сказались на здоровье. Он скончался в 1965 году в возрасте 64-х лет. Отец Константин был духовным чадом священника Алексия и его сына Сергия Мечевых, ныне прославленных святых.

28 октября текущего 1962 г. скончался в Петушках (Владимирская область), проживавший там на покое 75-летний старец – владыка Афанасий (бывший епископом Ковровским). Скончался владыка от удара, поболев всего одну неделю. Болезнь застала его на молитве.

Владыка имел обыкновение ежедневно вычитывать полностью все службы суточного крута. В день памяти святых мучеников Сергия и Вакха, являющийся днём Ангела преподобного Сергия, владыка, по обыкновению, совершил Богослужение по уставу и пожелал ещё отслужить молебен святым мученикам и Преподобному, особенно им чтимому (до пострига владыка Афанасий носил имя Сергия и студенческие годы провёл в Московской Духовной Академии), На 7-й песни канона наступил паралич правой стороны. После некоторого улучшения и возврата движения и речи через несколько дней удар повторился, оборвав земную жизнь владыки.

Вынос тела владыки Афанасия был совершён в 4 часа дня во вторник 31 октября. Присутствовал при этом друг и однокурсник покойного владыки Симон, бывший епископом Винницким. Перед выносом служил панихиду игумен Свято-Троицкой Сергиевой Лавры отец Кирилл (Павлов). Владыка лежал в гробу в холстинковом облачении, когда-то собственноручно им сшитым. Поверх покрова лежала архиерейская мантия и чёрный клобук. В комнате было жарко, но не ощущалось ни малейшего запаха тления. Руки, державшие святое Евангелие с изображением «Сошествия во ад» и медное распятие, были совсем мягкие. Лицо владыки покрыли белым воздухом. По окончании панихиды гроб вынесли, у дома отслужили литию и поставили в крытый брезентом грузовик. Всю дорогу сопровождавшие тело пели в машине «Святый Боже» и заупокойные песнопения. В 6-м часу вечера подъехали к Владимирскому собору. В нём с раннего утра толпился народ, желавший встретить владыку Афанасия и теперь вышедшим навстречу вместе с духовенством собора. На паперти была отслужена лития. В 6 часов началось всенощное Богослужение святому апостолу и евангелисту Луке. Народ так теснился к гробу, что около него было трудно устоять на ногах, в особенности, когда после Всенощной, под главенством владыки Симона, началась великая панихида. К панихиде собралось 12 священников из окрестных приходов. Владыка – уроженец Владимирской области (Суздаль) и бывшим Ковровским архиереем, был, по-видимому, очень любим и почитаем как народом, так и местным духовенством. При жизни он сам очень любил свой родной город, чтил Владимирских угодников Божиих и радовался, что последние годы своей жизни мог прожить в родных пределах. Вот и по кончине Господь сподобил его провести последнюю ночь среди Владимирских святынь, под сенью древнего собора.

В 8 часов утра начались часы перед обедней. Служил опять владыка Симон. К отпеванию пришёл правящий архиерей Онисим. Перед началом отпевания он сказал надгробное слово. Говорил о неожиданности болезни и смерти владыки Афанасия, ещё такого бодрого духом, говорил о трудах покойного по составлению служб русским святым, начавшихся ещё со времени участия его в Поместном Всероссийском соборе 1917–18 гг, об успешной борьбе почившего владыки с обновленческим расколом и о том, как епископ Афанасий в своё время мудрым и убедительным словом предотвратил отпадение в «живую» церковь многих из духовенства. Говорил о доброте и ласке, которые владыка Афанасий когда-то оказал ему самому с семьёй, тогда ещё „белому” священнику; об обаянии светлой и чистой души почившего, о его крепкой вере, которая одна способна осветить каждому из нас неведомый путь загробный.

Как и накануне за панихидой всему народу были розданы свечи. По завещанию владыки, его отпевали не по священническому, а по монашескому чину. Так своеобразно, и вместе с тем трогательно, отзывался в душе припев второй статьи «непорочных»: «Твой есмь аз, спаси мя!» Эти слова и при жизни были особенно любимы владыкой Афанасием и часто им повторялись. Истиною прозвучал и прокимен апостола: «Блажен путь, воньже пойдеши днесь, брате, яко уготовася тебе место упокоя».

Духовенства – участников отпевания было ещё больше, чем за панихидой накануне: 2 епископа и 21 священник. Перед «со святыми упокой» один из последних, бывший настоятель Успенского собора, когда-то ученик покойного по Владимирской семинарии, сказал слово. Он передавал впечатление семинаристов от первого урока только что приехавшего из Полтавы молодого энергичного преподавателя, полного ревности к служению Церкви Божией. Вступительный урок он начал словами Священного Писания, начертанными на фронтоне Владимирской семинарии: Дóндеже свет имате, веруйте во Свет, да сынове Света будете (Ин. 12, 36). Преподавал Литургику и Гомилетику, раскрывая перед учениками красоту и силу православного Богослужения, в особенности Триоди Постной; убеждал их в действенности искреннего пастырского слова, прививая и им на всю жизнь ревность к церковному деланию...

Слово своё отец протоиерей закончил призывом к молитве за почившего архипастыря и надеждой на предстательство перед Престолом Господним владыки за молящихся о нём. После отпевания народ стал прощаться. Затем гроб вынесли на паперть и ещё раз отслужили литию.

На кладбище после краткой молитвы тело владыки Афанасия было предано земле, опущено в могилу рядом с гробом его матери, которую покойный горячо любил и почитал; насколько это от него зависело, при жизни её никогда с ней не расставался. Теперь же смерть вновь соединила их навсегда.

Царство Небесное и вечная память преосвященному епископу Афанасию!

«Блажен путь, в оньже идеши днесь,

душе, яко уготовася тебе место

упокоения» (Прокимен)

4 ноября 2003 года скончался мой последний добрый учитель по Московской Духовной Академии митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев). С его уходом я почувствовал, что от моей жизни что-то оторвалось, оставив на том месте незаживающую рану. Мы не любим слово «последний», и тем не менее оно есть, оно действует, оно быстро идёт вслед за нами и может нас настигнуть внезапно – в день и час, когда мы меньше всего его ждём! И как страшно предстать пред Судом Божиим не успевшим покаяться грешником, или не принесшим достойных плодов покаяния!

Хотя Владыка Питирим своей неизлечимой болезнью готовил и себя, и всех своих близких к определённому исходу, но когда час пробил – грудь сжалась от боли... Пока живы наши заботливые учителя – мы чувствуем себя как-то увереннее, радостнее – нам приятно с ними встречаться, отрадно слышать их голос, да и просто видеть их приветливую улыбку. Мы знаем, что в любую лихую минуту мы можем к ним обратиться и получить правильный совет, духовную поддержку... С уходом их в Мир Иной многое отнимается и у нас. Правда, у нас остаётся самое главное – возможность Мой последний учитель молитвенного общения. И я глубоко верю, что Владыка Питирим, много лет молитвенно простоявший у Престола Божия во святом храме, стоит и ныне пред Богом с воздетыми горе духовными руками за своих друзей, за православную паству, за Отчизну, за нас – его учеников. А мы, в свою очередь, поминаем его святое имя в своих прошениях.

Переношусь мысленно к началу пятидесятых годов прошлого, XX столетия, к светлому времени студенческих лет в Московской Духовной Академии (1951–1955 годы). Вижу, как один за другим подымаются на кафедру маститые, убелённые сединой, профессора – выпускники дореволюционных Духовных Академий. В их глазах, да и в походке, чувствуется и глубокая мудрость, и доброта, утверждённые тяжёлым крестным путём большевистской «свободы»... И вот открывается дверь и в аудиторию входит молодой, стройный, высокий с длинными чёрными усами отец Константин (мирское имя митрополита Питирима) – выпускник возрождённой Академии. Походка спокойная, взор проницательный, в руках один курсовой журнал – никакой иной «ноши» нет! Смотришь и радуешься: слава Богу, есть преемственность – силы ада не смогли сокрушить величие русского православного духа!.. На кафедре обычно отец Константин сидел. Глаза его смотрели на аудиторию.

Заметно было, что они часто скользили выше наших голов... Теперь-то я понимаю: отец Константин думал, и чтобы сосредоточиться подымал глаза в пространство. А думать было над чем: он вёл у нас Западные исповедания – предмет объёмный и разносторонний. Требовалось не только представить особенности инославия, но и раскрыть вероучение православное, а это значит: вместить в одну дисциплину всю нашу святую веру и неразрывно связанное с ней благочестие... Раскрывалась тематика обстоятельно, логично, убедительно, живо... Чтобы больше нас увлечь, заинтересовать, отец Константин прибегал к различным образам, сравнениям, иногда приносил с собой и иллюстративный материал... Таким я помню его и как старшего сослужителя...

* * *

Господь дал мне радость работать более десяти лет под началом Владыки Питирима в качестве члена редколлегии сборника «Богословские труды». Председателем редколлегии был Владыка. Рабочие заседания Редколлегии проводил он по-деловому: всех внимательно выслушивал, не перебивая и не останавливая, если даже докладчик в своём увлечении несколько отклонялся от темы. В последнем случае Владыка только улыбнётся и скажет какую-нибудь реплику, которая и у всех вызывала улыбку. Такая обстановка не допускала даже тени напряжённости. Создавалось впечатление, что дружная семья собралась на важный совет. Всякий раз завершался наш приятный труд трапезой, которая наглядно свидетельствовала о широте доброй души Владыки. Владыка старался как-то украсить нашу жизнь.

А однажды, после очередного заседания, Владыка предложил всем нам съездить в монастырь преподобного Иосифа Волоцкого. Уже в этом предложении мы почувствовали, что монастырь преподобного Иосифа Волоцкого – это любимое «детище» Владыки, частица его души. Потом – увидев его, убедились: предчувствия не были напрасными – подтвердились...

Мы, конечно, согласились. И вот когда мы стали подъезжать к монастырю, Владыка велел всем закрыть глаза, затем повернуть головы налево и через несколько секунд дал команду: «Открывайте глаза!». У всех нас вырвалось единогласное «Ах!» «Вот так, – заметил Владыка, – не только у вас, но и у всех всегда вырывается это «Ах!», когда внезапно увидят монастырь!» И действительно, перед нашим взором стоял красавец: золотые купола, высоко поднимаясь к Небу, сверкали на солнце, а воздух казался прозрачнее обычного, словно и он желал пропустить, нисколько не затемнив, великолепие святой обители, украшенной заботливой святительской рукой...

Знакомство с жизнью святой обители привело нас в неописуемый восторг – Владыка по-настоящему нас порадовал...

* * *

Уже сказанное (хотя всё моё «сказание» маленькое) показывает, что Владыка Питирим был Человек с большой буквы. Но я мог лишний раз убедиться в величии духа Владыки и по личному отношению его к моей семье. Дело было так. У моей жены заболели глаза. Владыка знал об этом. И вдруг однажды мы видим, подъезжает к нашему дому в Москве (дом был двухэтажный) машина, из неё выходит Владыка и направляется к нашей двери. Оказалось, что он только приехал из города Бари от святителя Николая Мир Ликийских и привёз от его святых мощей святое Миро. К нам Владыка приехал, чтобы этим святым Миром помазать глаза моей жены! И это при беспросветной занятости Владыки!!!

Заезжал к нам Владыка и в пригороде, где мы проживали в летнее время. Мы восприняли этот заезд как благословение Божие нашего дома и нашей земельки!

* * *

Владыка Питирим в общении был приветливым. При встречах он непременно спрашивал о нашей жизни, о нашем здоровье, работе...Бывало и такое, что он спросит: нет ли какой-либо нужды у меня, нужна ли его помощь... Слава Богу, нужды не было, но я всегда чувствовал: случись что-либо – есть к кому пойти!..

Во время беседы он не делал вида, что ему некогда, что он очень занят, что надо спешить, что есть поважнее дела... Перед собой он зрел человека, человека с его, – пусть даже маленькими, радостями и горестями, и Владыка был весь для него. Вот подлинное отношение к нашей суете, «беготне», как правило, пустой...

Слава и благодарение Богу, что такие люди были, что мы их видели и общались с ними!

* * *

С уходом в Мир Иной последнего моего учителя открывается и для ученика зелёный свет. Сознание же сего приводит к особому духовному устроению. Сегодня, смотря на зелёный свет, я паки и паки благодарю Вседержителя Творца и Промыслителя за то, что Он даровал мне такого доброго и мудрого учителя, каким навсегда останется в моей памяти дорогой Владыка Питирим, а тогда ещё отец Константин!

Низко склоняю перед моим дорогим учителем голову и молю Триединого Бога уготовать ему место упокоения.

15 февраля 2004 года – день Сретения

Господа нашего Иисуса Христа.

Хотя и в подстрочнике, но хочется отметить: сегодня, когда я снова вспомнил о святом Мире, привезённом к нам митрополитом Питиримом, как раз решается вопрос о лечении глаз моей жены – Марии – при братском содействии протоиерея Владимира Тимакова и иеромонаха Моисея (Дроздова). Это совпадение или нечто большее? Верю, что большее – верю, что дорогой Владыка не оставляет нас, а продолжает заботиться! А что может быть отраднее сего?!

(Памяти моего доброго учителя по Минской Духовной Семинарии митрополита Оренбургского и Бузулукского Леонтия)

В 2007-м году я писал: «Каждый из нас совершает молитву дома, ходит в храм Божий и, вероятно, думает, а может быть, и уверен, что выполняет своё земное призвание. Так ли это? Слушаем, что говорит святой праведник Божий Иоанн Кронштадтский: «Молитвой часто называют то, что вовсе не есть молитва; сходил в церковь, постоял, посмотрел на иконы или на людей, на их лица и наряды, говорит: помолился Богу; постоял дома пред иконой, покивал головой; проговорил заученные слова без внимания и сочувствия, говорит: помолился Богу, хотя мыслями и сердцем вовсе не молился, а был где-либо в другом месте, с другими людьми и вещами, а не с Богом».

А что есть молитва? Святой Иоанн даёт на этот вопрос глубоко пастырский ответ: молитва есть... «дерзновенная беседа твари с Творцом, ... хождение пред очами Божиими, ... живая вода души...»²⁴⁰. Именно такой была молитва приснопамятного митрополита Леонтия Бондаря – «дерзновенная», «хождение» пред Богом, «живая вода», орошающая, очищающая, освящающая не только душу самого предстоятеля у Престола Царя Небесного, но и всех его окружающих...

В дни моей учёбы в Минской Духовной Семинарии (1947–1951) мне не довелось присутствовать в алтаре, когда Божественную Литургию совершал отец Леонтий (тогда игумен). И хотя до меня доносились глубокопроникновенные слова молитв, произносимых Батюшкой громко, предельно чётко, благоговейно, но, занятый исполнением разных семинарских послушаний, я не мог всецело оторваться от земного и вступить в Мир Ангельского блаженства. Но вот Господь, по чьим-то молитвам, удостоил меня несколько раз быть в алтаре нашего Академического храма, когда возглавлял Божественную Службу Владыка Леонтий...

Я сейчас пытаюсь перенестись в то славное время и подобрать подходящие слова для описания, и тут же чувствую, что мне в достатке не леть есть глаголати (2Кор. 12, 4)...

Вся Служба шла с быстрым нарастанием животворной теплоты – душа получала ощутимую духовную пищу, свет, воздух... Когда Владыка, выйдя на амвон с трикирием и двукирием, произносил – то глядя на Небо, то на паству – слова: «Призри с Небесе, Боже, и виждь и посети виноград сей» – казалось, что он взял в свои руки Десницу Божию и «понуждает» Небо благословить этот уставший от жизненной суеты народ, помогает ему склонить свои выи под благое иго Христово... А произношение возгласа: «Яко да под державою Твою всегда хранимы...» вселяло в ум и сердце силу, крепость, мужество, бодрость! Или со святой Чашей в руках: «...Вас и всех православных христиан да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно, и во веки веков» – подчёркивание – и без того громко и молитвенно – слов «Вас и всех православных христиан...» пробуждало желание пренебречь всем земным во имя Небесных Благ. Но самое великое было в молитве перед освящением Святых Даров и само освящение. Когда Владыка читал тропарь третьего часа: «Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час Апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отими от нас, но обнови нас молящихся», читал с простёртыми руками, поднятой головой, лицом устремлённым вперёд, глазами словно видящими Сидящего на Престоле – по коже пробегала дрожь. И так три раза, всё более и ощутимее созерцая тайну соучастия, вернее – самого действия, Триединого Бога...

Большим крестом он осенял Хлеб, затем Святую Чашу и падал на колени, делая неторопливый поклон... Я видел у многих священнослужителей как лица их в этот священный момент светлели. Мне же хотелось плакать от полноты, теплоты животворящих действий!..

«Молитва, – размышляет отец Иоанн Кронштадтский, – доказательство моей разумной личности, моей Богообразности, залог моего будущего обожения и блаженства. Я... ничто пред Богом, ... но я, по милости Его,... имею разум, сердце, волю свободную и при своём разуме и свободе» могу умножать дарованное Им, черпать «из Него, как из приснотекущего Источника, всякое благо духовное и телесное... Молитва есть знак моего великого достоинства, которым почтил меня Создатель»²⁴¹.

Мой Учитель Высокопреосвященнейший митрополит, как глубочайший богослов и благоговейнейший молитвенник, хорошо это знал и потому он не просто повторял заученные слова, а беседовал с Богом, разговаривал с Ним, и молитва его низводила в душу Небо, по сказанному: «К нему приидема и обитель у него сотворима» (Ин. 14, 23).

Верю, что он и сегодня беседует с Богом и в своей беседе поминает тех, кто и его помнит.

Первого сентября 2006 г., когда учащие и учащиеся Московских Духовных Школ совершали молебен у раки преподобного и Богоносного отца нашего Сергия перед началом учебного года, пришла скорбная весть о кончине добрейшего Святителя Русской Православной Церкви митрополита Симона (Новикова), пребывавшего на покое в Николо-Бабаеиском монастыре (Ярославская область), том самом, где провёл в молитве и трудах последние дни другой славный Святитель Игнатий (Брянчанинов) († 1867).

Пришедшая скорбная весть в радостный день начала занятий напомнила всем нам, что радость и печаль совсем близки – сияло солнышко, и вдруг набежала тучка, но тучка проходит, и снова посылает Небо свет и тепло. Последнее мы все хорошо почувствовали, когда после официальной части собрались в Божий храм на панихиду о новопреставленном. Здесь печаль ушла, а на её место пришла взаимная молитва – чем усерднее мы молились о почившем, тем сильнее ощущали и его предстояние на Небесах. Мы сознавали, что смиренный труженик почил в Бозе, ушёл от нас только телом, а духом любви своей пребывает с нами.

Как студента митрополита Симона я почти не помню, так как в те годы, когда он учился в Академии, я преподавал ещё только в Семинарии. Встречался я с ним, в основном, на экзаменах. Но эти встречи бывали непродолжительными, и если запоминается что-то, значит, оно было чрезвычайным. Помню его как инспектора Академии и Семинарии. В те годы обязанности инспектора были весьма важные и ответственные – на нём лежали постоянные заботы об учащихся, об их нуждах духовных и, в некоторой мере, нуждах материальных, бытовых.

Характером и служением этой личности во многом определялась духовная атмосфера школы. И хочу сразу отметить – она была истинно христианская: братская, умиротворённая, открытая, жертвенная... Не было и тени зависти, лицемерия, лжи, заискивания и, тем более, подсиживания. К отцу Инспектору тянулись все, и для всех у него находилось место в сердечке. Обычным обращением к пришедшему студенту, даже провинившемуся в чём-либо, у него было слово «братец». «Ты, братец, проспал сегодня «десятку» (с опозданием пришёл «на чреду»), так вот тебе для исправления послушание», – и следовало указание. Или: «Ты, братец, нарушил правила установленного порядка духовных Школ, и я не подпишу сегодня твоего прошения о поездке к знакомым, родным». «Ты, братец, не подал вовремя сочинения, так поди-ка поработай в библиотеке, помоги, да и познакомься с литературой»... А большей частью Инспектор побеседует «на духу» с «братцем» и отпустит его с миром – и действительно с миром, с желанием не допускать проступков...

И эти беседы проходили настолько спокойно, тихо, что проходящему мимо кабинета казалось, что встретились самые близкие люди (вероятно, так оно и было). Я сказал: «проходящему мимо». Да, я не оговорился. В те годы двери кабинетов Ректора Академии, Инспектора и Секретаря с раннего утра до позднего вечера (пока в них находились лица Администрации) были открыты «нараспашку». И всякий желающий, имеющий вопросы к начальству мог в любой час войти к нему. Из коридора было хорошо видно, кто сейчас есть на приёме. Никаких очередей не было – о них никто не знал. Конечно, некую роль играло и то, что учащих и учащихся тогда было в несколько раз меньше. Но роль только «некую», так как и начальства тогда было в столько же раз меньше...

Духовная атмосфера нашей школы – этой большой кельи преподобного Сергия – в годы инспекторства Симона (Новикова) очень напоминала мне жизнь первых лет (1947–1949) моего учения в Минской Духовной Семинарии, когда там был Инспектором протоиерей Иоанн Рей. Но о последнем мной написано в «Воспоминаниях», которые, с Божией помощью, в полном виде были опубликованы в первом томе собрания моих трудов, и всякий интересующийся может о сем прочитать²⁴². Повторять здесь нет нужды. Сейчас мне хочется лишь процитировать слова митрополита Воронежского и Борисоглебского Сергия, так они весьма созвучны: «Это было самое благословенное время в послевоенной истории Московских Духовных Школ. Студенты почувствовали себя в Академии как в родной семье, как дома. Никогда больше не было в Академии такого домашнего уюта, такого тепла, такой любви, которая согревала каждого студента и преподавателя»²⁴³.

В 1972 г. архимандрит Симон был хиротонисан во епископа Рязанского и Касимовского, но связь с Академией не разрывалась у Владыки, хотя она, естественно, уже не могла иметь повседневного доброго влияния. Мне он до последнего времени дважды в году – к Рождеству Христову и к Святой Пасхе – аккуратно присылал праздничные письма. Их особенность была в том, что они не были простым тиражированием на принтере, а несли теплоту, свет, задушевность. А однажды, когда жене предстояла тяжелейшая операция, я обратился к Владыке с усердной просьбой его святых молитв. Ответ последовал незамедлительно. Владыка утешал: «По вере вашей будет вам!» Было это в 1988 г. И вот мы, по чудесной милости Божией, живы по сей день.

В этой милости Божией, несомненно, есть участие и доброй души приснопамятного и дорогого митрополита Симона.

Вечная память добрейшему Святителю!

Теперь он, верим, предстоит у Престола Вечного Небесного Архиерея и потому не только молимся за него, но и просим его ходатайства за нас, за всех нас, наипаче – за своих современников, уже завершающих плавание по бурному житейскому морю. Да будет и наша пристань мирная и добрый ответ на последнем Суде!

18 октября 2006 г.

(Памяти игумена Марка (Лозинского))

Святой апостол Павел, обращаясь к Ефесской общине, призывает её приходить в меру полного возраста Христова (Еф. 4,13). Этот апостольский призыв, конечно, надо понимать как глас прийти в совершенного мужа. Но к сему можно ещё добавить: приходи, как можно скорее, не теряй тщетно ни единой минуты – жизнь земная коротенькая, её предел редко превышает восемьдесят лет (см. Пс. 89,10); стяжи за мимолётное время вечность!.. Отец Марк (Лозинский), игумен, профессор Московской Духовной Академии хорошо знал сие и весь свой светлый взор направил к Небу. Его возраст тот же, что и возраст земной жизни нашего Спасителя – немного больше тридцати трех лет (родился 5 июня 1939 г., скончался 29 января 1973 г.).

Недолго шёл отец Марк по земной дорожке, но оставил глубокий след в сердцах своих современников. Я лично видел в нём больше всего неистощимое трудолюбие, сопровождаемое великой любовью к Богу и человеку – стояние на молитве в храме и домашний подвиг; высота званий игумена, профессора и простота, скромность, доступность; иноческое уединение и чуткое участие в скорбях, нуждах плывущих по бурному житейскому морю; отрицание от мира и пастырское служение живущим в нём...

Сейчас мне вспомнились слова дорогого Батюшки, написанные им в отзыве на мою магистерскую диссертацию (он был официальным оппонентом): «Каждый, кто познакомится с представленной диссертацией, невольно придёт к выводу, что перед ним плод многолетнего вдумчивого труда кропотливого учёного». Почему я вспомнил эти слова? Потому, что они в полной мере относятся к самому рецензенту: свидетельство о других – лучшее обнаружение подлинной жизни вдумчивого «кропотливого» инока-подвижника, безраздельно отдавшего себя служению народу Божию, горевшего ярким пламенем, способным и осветить, и согреть. Потому-то я, когда узнал об издании собрания писем святителя Игнатия Брянчанинова, епископа Кавказского и Черноморского († 1867 г.), составленных игуменом Марком²⁴⁴, немедленно приступил к их изучению и систематизации, будучи уверен, что инок-труженик избрал самое нужное, самое полезное для всех. И я не ошибся: выполненная мной работа была принята радиостанцией «Радонеж» и представлена всему миру. Как приятно было в течение многих месяцев в программе «Троицкое слово» слышать: предлагается такая-то тема по письмам, собранным игуменом Марком (Лозинским)! Даст Бог, эту работу и опубликуют...

Промысл Божий устроил так, что я смог приехать в г. Тулу, где скончался отец Марк, и вместе с его родными, многочисленными верующими проводить в последний путь. В этой скорбной поездке есть нечто необыкновенное, говорящее, как мне думается, о том, что сам отец Марк помогал нам (я ехал с другим профессором Московской Духовной Академии Константином Михайловичем Комаровым) успеть к отпеванию. А дело было так. Поездов до Тулы не было в ближайшее время. Тем не менее, мы сели на Серпуховскую электричку.

Но, оказавшись в Серпухове, мы увидели, что пути дальше нам нет. И вдруг нас кто-то как бы подтолкнул и внушил: просите машиниста товарного поезда взять с собой. К изумлению присутствовавших при разговоре машинист посадил нас в вагон с какими-то грузами – и мы благополучно прибыли точно к отпеванию. С грустью проводили в путь всея земли...

Проводили с грустью, но верили, и сегодня верим, что дорогой отец Марк, живший в Господе и в Нём скончавшийся, пребывает в Светлых, как и он сам, обителях Небесного Отца и молит Бога о нас, о любимой им святой Лавре преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, о родных Московских Духовных школах, о всех чадах Русской Православной Церкви!

Он тот, кто утверждал Святое Православие в шальной век, ткал золотое полотно, имя которому «Святая Русь».

Вечная память Тебе, дорогой Батюшка, мой усердный ученик, а потом и добрый сослужитель!

12 октября 2007 г.

15 января 1975 года в больнице г. Загорска в 1 час ночи скоропостижно скончался магистр богословия, профессор Московской Духовной Академии – протоиерей Алексий Остапов.

Днём тело почившего было перевезено домой. Утром 16 января гроб с телом новопреставленного был перевезён в Академический храм к поздней Литургии. После Литургии была совершена Ректором Московских духовных школ архиепископом Дмитровским Владимиром и академическим духовенством панихида. Перед панихидой Высокопреосвященнейший Владыка Ректор сказал слово, посвящённое памяти почившего. Весь день до начала вечернего богослужения – до 18 часов – священнослужители, меняясь каждый час, читали у гроба святое Евангелие.

Около пяти часов вечера поклониться отцу Алексию пришёл Инспектор Одесской Духовной Семинарии протоиерей Александр Кравченко с супругой – Наташей. Отец Александр отслужил литию...

От слёз он с трудом произносил слова молитвы. Закончилась Всенощная... Небольшая пауза... учащиеся Московских духовных школ прошли по солее в отделение ризницы, где взяли венки и расставили вдоль решётки, отделяющей солею от средней части храма. Венков принесли много: от Постоянных Членов Священного Синода Русской Православной Церкви – митрополита Никодима, митрополита Алексия, митрополита Ювеналия, от Совета Памяти отца Алексия Остапова по делам религий при Совете Министров СССР, от издательства «Журнала Московской Патриархии», от архиепископа Рижского и Латвийского Леонида, от наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Иеронима, от профессоров Московской Духовной Академии, от учащихся Московских духовных школ, от Сектора заочного обучения и от сотрудников Церковно-археологического кабинета.

Открылись Царские врата и сонм духовенства во главе с Председателем Отдела внешних церковных сношений митрополитом Тульским и Белевским Ювеналием вышел на панихиду. Перед панихидой митрополит Ювеналий сказал слово²⁴⁵: «Сотрудники Отдела внешних церковных сношений прибыли сегодня сюда, чтобы выразить почтение усердному труженику Московских духовных школ. Господь неожиданно взял от нас доброго делателя на ниве Христовой. И мы, прежде всего, выражаем глубокое соболезнование Духовной школе, родителю почившего, супруге и сыну.

Мне вспоминается сейчас, – продолжал митрополит Ювеналий, – шестидесятый год, когда я впервые выезжал с отцом Алексием за границу на Молодёжный съезд. Уже тогда я увидел большие человеческие качества отца Алексия, его патриотизм, преданность Церкви Христовой. Отец Алексий неоднократно сопровождал Святейшего Патриарха Алексия в его заграничных поездках, был на христианских конгрессах, посвящённых вопросам единства и защиты мира. (В то время Отдел внешних церковных сношений возглавлял митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим). Высокопреосвященнейший Владыка просил меня передать всем своё соболезнование и вознести о почившем молитву.

Наша Святая Православная Русская Церковь, Отдел внешних церковных сношений глубоко ценили труды отца Алексия, которые он нёс с большим желанием и любовью, принимая иностранных делегатов, хотевших поклониться святыням нашей Церкви и узнать правду о нашей жизни.

Наша молитва – это наш христианский порыв и потребность нашего сердца. И сейчас все мы призываемся к молитве об усопшем». Ранним утром 17 января была совершена Божественная литургия, за которой поминалось имя почившего.

В 10 часов 35 минут перед отпеванием отца Алексия ко всем присутствующим обратился со словом архиепископ Дмитровский Владимир: «Сегодня собрала всех нас в этот святой храм глубокая скорбь и печаль. Мы провожаем в последний путь дорогого профессора протоиерея Алексия Остапова. Осиротела его семья, осиротела и наша большая школьная семья. Всю свою сознательную жизнь, все свои силы он отдал Богу и людям. Отец Алексий был выдающимся богословом, педагогом, администратором, человеком глубокой культуры. И все свои дарования он нёс Духовной школе. Своей жизнью, трудом, любовью он заслужил добрую память перед своими коллегами.

Скорбя и соболезнуя, мы просим совершить не только сейчас молитву об усопшем, но помнить его всегда. И это будет ему лучшей помощью в жизни будущего века.

Смерть – страшное таинство! Наш дух негодует... Как будто Господь уходит от нас! По человеческому сознанию это естественно. Но нужно помнить, что Господь послал ради нас и нашего спасения Своего Единородного Сына – в этом особенность нашего упования. Во Христе побеждается абсурдность смерти. Христос – вера наша. Это не просто успокоение. Это наш христианский полёт. Вслед за Христом – нашей жизнью – мы чаем и надеемся: есть и будет жизнь вечная!

У гроба нашего брата, коллеги, замечательного человека мы возносим свои молитвы к Подателю жизни. В смерти его мы черпаем урок для своей христианской веры и упования. Верим, что по молитве нынешней и всегдашней Господь умилостивится над усопшим, а его предстательством поможет нам пройти нашу жизненную дорогу! Наш усердный труд будет добрым памятником отцу Алексию.

Бог милости и щедрот и человеколюбия да услышит наши молитвы о почившем и да дарует ему вечную радость в своей обители!

Отец Алексий служил Святой Церкви жизнью, всеми своими силами, был Божиим слугой. Пусть же будет там, где Господь, и слуга Его! В это мы верим!»

Вслед за словом архиепископа Владимира, Инспектор Московских духовных школ архимандрит Алекасндр (Тимофеев) зачитал тексты телеграмм, поступивших в адрес Академии на имя Ректора в связи с кончиной отца Алексия: от Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена, от Постоянных Членов Священного Синода Русской Православной Церкви – митрополитов Никодима, Алексия, Филарета, Ювеналия, Серафима, от духовных школ Ленинграда и Одессы, от представителей автокефальных Православных Церквей Антиохийской (архимандрита Макария (Таяйр) и Болгарской (архимандрита Нестора (Крыстева), от сотрудников Редакции «Журнала Московской Патриархии», от Наместника с братией Троице-Сергиевой Лавры.

Отец Инспектор объявил, что поступил ещё целый ряд телеграмм: от других мужских и женских монастырей, бывших однокурсников (архиепископа Алексия (Коноплёва), протоиерея Матфея Стаднюка. Епископ Феодосий (Дикун) прислал письмо) усопшего, воспитанников Московских духовных школ, от митрополита Херсонского и Одесского Сергия, от митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна, от архиепископа Минского и Белорусского Антония, от архиепископа Харьковского и Богодуховского Никодима, от архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского Варфоломея, от епископа Черновицкого и Буковинского Саввы, от епископа Рязанского и Касимовского Симона, от епископа Смоленского и Вяземского Фодосия, от епископа Куйбышевского и Сызранского Иоанна, от епископа Воронежского и Липецкого Платона, от епископа Пензенского и Саранского Мелхиседека, профессоров Духовных школ, протоиереев, мирян.

Позднее было получено ещё много телеграмм, в частности, от Блаженнейшего Католикоса-Патриарха всея Грузии Давида V, от епископата Грузинской Православной Церкви, и др.

В 10 часов 58 минут началось отпевание, которое совершали архиепископ Дмитровский Владимир, архиепископ Волоколамский Питирим, епископ Подольский Серапион, 35 священников и 6 диаконов. Среди участников отпевания были и однокурсники отца Алексия: архимандрит Трифон (Кревский), протоиерей Анатолий Новиков, протоиерей Василий Свиденюк, протоиерей Александр Егоров, протоиерей Владимир Тимаков, протоиерей Иоанн Зубарев.

Позднее проститься с почившим приехал и протоиерей Алексий Глушаков (однокурсник отца Алексия). Протоиерей Василий Чугунов (тоже однокурсник) смог прибыть из Вологодского края лишь 22 января – к девятому дню.

После чтения 1-го Евангелия архиепископ Волоколамский Питирим сказал речь: «Велика тайна смерти. Человек пытается проникнуть духовным оком в глубину Божию. Мы пытаемся найти себе ответ: почему сейчас Господь призвал отца Алексия, когда он должен был жить?! Отец Алексий хорошо нам известен как даровитый профессор, неустанный труженик. Ныне идёт почти 30-ый год участия его в жизни Святой Православной Русской Церкви, 15-ый год иерейского служения, 20-ый работы наставником духовных школ. Трудно смириться, что его нет среди нас. Много ушло в иной мир сподвижников Святейшего Патриарха Алексия I. Среди них юнейший, известный Патриарху с детских лет отец Алексий. Мы благодарим Бога за то, что он был... Был другом утешителем... Веруем, что Господь примет с той же любовью, с какой и он любил Бога».

После 2-го Евангелия речь сказал однокурсник отца Алексия и по Семинарии и по Академии доцент Академии Константин Михайлович Комаров:

«Отец Алексий всегда говорил перед гробом почивших. Никто не мог подумать, что сейчас будем говорить о нём. Совершилась непостижимая, но благая воля Божия. Господь наградил отца Алексия многими талантами, и он использовал эти таланты на 100% – совершил дело, к которому был призван. Жизнь его была короткой, но яркой, а ценность жизни – не в числе лет, а в её следе. Отец Алексий оставил глубокий след в Русской Православной Церкви. 14 лет он был иподиаконом Святейшего Патриарха Алексия. Проходил при нём большую школу церковного мужества и патриотизма.

Любимым предметом отца Алексия была Церковная археология. Преподавал он и другие предметы, например, Историю Русской Православной Церкви. Написал магистерский труд; осталась незаконченная докторская диссертация. Опубликовал много трудов. 19 лет возглавлял Церковно-археологический кабинет – его детище, родной дом. Его усилиями кабинет стал уникальным сокровищем церковного искусства. Здесь он встречался со многими и находил с ними контакт, проповедовал о Русской Православной Церкви, о Родине. 17 лет был Секретарём Совета Академии и находился в центре академической жизни; был помощником ряда Ректоров: протоиерея Константина Ружицкого, митрополита Филарета, архиепископа Филарета и нынешнего Ректора архиепископа Владимира. Несколько лет возглавлял Сектор заочного обучения. При нём этот участок родился. Был членом Отдела внешних церковных сношений. 15 лет священствовал – своими руками прикасался к Телу и Крови Христа. Отсюда – с этого места – благовествовал слово Божие. Прожил короткую жизнь, но сделал много. В Троицком соборе святой Лавры принял сан священника и здесь же благовествовал о Святой Троице.

Знаменательно, что кончина последовала в день памяти преподобного Серафима. Имя Серафим – значит пламенный. И отец Алексий пламенел любовью ко всем, был душой общества, прекрасным юмором освежал атмосферу. Много отдавал себя людям. Он оставил о себе нерукотворенный памятник – этот святой храм. В этом храме вложена его мысль – гимн Божией Матери: «Достойно есть яко воистинну блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную, и Матерь Бога нашего. Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без нетления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу, Тя величаем».

Отец Алексий любил преподобного Сергия, написал несколько икон Преподобного. Ныне Святая Церковь возносит молитвы в лице его учеников, почитателей. Все мы молились, чтобы Господь принял его, отдавшего Церкви всю жизнь. Память его будет в род и род. Царство ему Небесное и вечный покой!»

После 3-го Евангелия речь была сказана студентом ИИИ-го курса Академии (этого курса отец Алексий был воспитателем) диаконом Владимиром Романовым:

«Глубокая скорбь и печаль ныне исполнили наши сердца. Но мы знаем, что отец Алексий ушёл к Тому, Кем жил. Слова отца Алексия дышали любовью к нам. Он учил нас жизнью. Знавшие его и приходившие к нему не уходили неутешенными. Ныне он стоит у Престола Божия, ожидая помилования, которое заслужил. О помиловании он молился здесь. И мы молимся о его помиловании Жизнодавцу Христу – Первенцу из мёртвых. Веруем, что Господь верующих в Него воскресит. Как отец Алексий молился и уповал на Бога, так и мы. Верим, что Господь сотворит ему вечную память!»

После 4-го Евангелия с речью выступил представитель Ленинградских духовных школ протоиерей Ливерий Воронов:

«По нашему человеческому рассуждению незабвенный профессор отошёл рано. Но как небо выше земли, так пути небесные выше земных. И мы должны сказать словами ветхозаветного праведника Иова: «Господь дал, Господь и взял, да будет имя Господне благословенно!»

Ленинградские духовные школы хорошо знали отца Алексия как неутомимого труженика, крупного специалиста в области археологии, большого деятеля в миротворческом и экуменическом служении. Нам дорог он как лучший биограф Святейшего Патриарха Алексия I, разделявшего невзгоды ленинградской паствы в годы блокады. Отец Алексий снискал любовь всех, имевших с ним деловые отношения. Вознесём же ещё и ещё молитвы, дабы Милостивый Господь принял его душу в Свои небесные обители!»

Памяти отца Алексия Остапова После 5-го Евангелия речь была сказана Инспектором Одесской Духовной Семинарии протоиереем Александром Кравченко:

«Родной наш отец Алексий! Я привёз тебе скорбь наших одесситов. По благословению митрополита Сергия мне выпала скорбная миссия представлять Одесскую духовную школу. Мы знаем тебя хорошо. Православная Одесса высоко чтит тебя. Твоя любовь простиралась и к нам – Одесской Духовной Семинарии – твоими заботами пополнялся наш Церковно-археологический кабинет, обновлялись выставки. В Мемориальной комнате Святейшего Патриарха Алексия I хранятся и твои следы.

Трудно говорить о тебе как покойном. Всё, что говорили здесь, не преувеличивает твоих заслуг. Наоборот, человеческий язык не может всё выразить. В глазах отца Алексия чувствовалась родственность. Он умел приблизить к себе и обласкать; был образцом человека. Слово у него не расходилось с делом. Работал он много и кропотливо. На моих глазах мужал. Это был милейший человек. Он говорил, что нужно всегда работать над собой. «Ни одного дня без строчки» – вот его девиз. На всю мою жизнь сохранится память о том, что он водил меня вокруг престола при рукоположении во священника.

Сегодня мы возлагаем венок из наших слёз. Верим, что Господь его упокоит, ибо этого он глубоко заслужил! Да сохранится о нём добрая память!»

После 3-ей песни канона речь сказал сотрудник Церковно-археологического кабинета иеромонах Софроний (Дмитрук):

«Ныне, когда скорбят школа, Церковь, семья, скорбим и мы – сотрудники Церковно-археологического кабинета. Не успела пройти ещё скорбь о кончине молодого профессора игумена Марка – Господь снова посетил нас. Мы потеряли родного отца: он скоро слышал всех, старался вложить в нас свой ум, эрудицию, любовь. Отец Алексий был не только образован, но и культурен. Каждая икона, каждая вещь кабинета прошла через его руки, установлена на своём месте. Церковно-археологический кабинет был его домом – здесь более всего он проявлял себя.

Отец Алексий был и писателем: его лирические произведения и проза поражают нас. Каждый день он посвящал искусству. Более всего любил икону.

Икона постигается по мере внутреннего совершенства, её можно только чувствовать – отец Алексий научал знать её. Он учил любить то, что нас окружает. Любой сотрудник был им утешен. Замечания делал он так, что нельзя было обидеться, ибо делал с любовью».

В конце отпевания проститься с отцом Алексием вышли из алтаря митрополит Ювеналий, архиепископ Берлинский и Среднеевропейский Филарет, архиепископ Сергий, епископ Саратовский и Волгоградский Пимен, епископ Рязанский и Касимовский Симон.

Простились также священнослужители, родные почившего, преподаватели, учащиеся, все. Архимандрит Иоанн (Маслов) прочитал разрешительную молитву. Духовенство высоко подняло гроб и с пением «Святый Боже...» под печальный перезвон колоколов обнесло вокруг в храме. При пении ирмосов канона преподобного Андрея Критского тело отца Алексия вынесли из храма к машине. Возле машины гроб был поставлен на приготовленное место и архиепископ Владимир совершил литию...

В машине рядом с гробом: Даниил Андреевич Остапов, брат супруги почившего Борис, протоиерей А. Кравченко, профессор Б. А. Неюбов, доцент А.П. Горбачёв, доцент И.В. Воробьёв, священник Вадим Смирнов, пишущий эти строки и другие. На гробе лежит венок из живых цветов с надписью: «Досточтимому профессору отцу Алексию Остапову от архиепископа Рижского и Латвийского Леонида».

Выезжаем из лаврских ворот... А.П. Горбачёв начинает петь «Святый Боже...».

Недалеко от могилы на кладбище снимают гроб. Архиепископ Питирим служит заупокойную литию. Ещё раз прощаются родные, близкие. Поют заупокойные молитвословия. Владыка Питирим просит подать землю... Мог ли я подумать 30-го декабря 1974 года – в день заседания Совета, что мне придётся для дорогого отца Алексия подать земельку в руки Владыки Питирима!.. Тело предаётся земле. Бережно опускают гроб. Слышны тревожные звуки падающей из протянувшихся рук свежей земли... Последняя лития. ...Фотография у высокой могилы, выросшей из венков.

В 15 часов 45 минут провожавшие отца Алексия вернулись в Лавру. За поминальной трапезой с речами выступили архиепископ Владимир, архиепископ Филарет, доцент А.П. Горбачёв. Несколько слов сказал и я. Все речи и сейчас были исполнены глубоким чувством любви к почившему и соболезнования к живым.

Даниил Андреевич сердечно поблагодарил за всё сделанное в память сына. Слова его: «А печаль остаётся печалью», – закончились отцовскими слезами.

Вечная тебе память и мир твоей душе, дорогой наш отец Алексий!

23 января 1975 года – девятый день.

К. Е. Скурат, однокурсник отца

Алексия.

Дорогой отец Алексий, наш добрый друг и верный Божий служитель!

Словно гром среди ясного неба поразила всех нас весть о Твоей скоропостижной кончине. Мы все, несомненно, глубоко верим, что Господь призывает к Себе человека в лучшую минуту духовной жизни, когда он стоит высоко на лестнице совершенства. И тем не менее, наш человеческий разум с трудом воспринимает Твоё от нас отшествие. Ты ушёл от нас в расцвете сил. А мы надеялись было, что ты ещё много-много лет будешь здесь на земле, держась знамя Христа Спасителя, ещё долго будешь продолжать служить верой и правдой нашей духовной школе и всему Святому Православию. Но Господь неведомыми для нас путями судил быть иначе и сегодня из верного служителя Божия алтаря на земле сделал Тебя служителем Небесного алтаря.

Дорогой отец Алексий! Окружая сегодня с большой и преданной любовью Твоё бездыханное тело, нам не столько хочется говорить, сколько подойти поближе к Тебе, стать на колени и низко-низко поклониться Тебе за ту доброту, которую Ты щедро дарил к Тебе приходящим, за тот большой труд, который Ты за свой короткий век с истинно пастырским усердием понёс. Ты всю свою жизнь безраздельно отдал Христу Спасителю. Все свои силы посвятил на служение духовным школам, Русской Православной Церкви, русскому народу. Своим примерным трудом Ты за свои немногие лета земной жизни создал много богословских творений, достиг высоких богословских учёных степеней и высшего звания профессора Московской Духовной Академии.

Мы вспоминаем Тебя сейчас и как доброго честного христианина и как молитвенника-пастыря. Глубоко символично то, что дверь Твоего кабинета была всегда открыта и открыта для всех. Так же открыто было и твоё христианское сердце.

Велика утрата для Московской Духовной Академии и велика её печаль! Мы вместе с родными переживаем с глубокой душевной болью кончину дорогого отца Алексия. Но наша скорбь растворяется твёрдой христианской надеждой, что кончина земного подвига нашего друга есть начало жизни будущего века со Христом.

Мы глубоко верим, что Господь примет в Свои вечные обители Своего верного и преданного служителя. А наш долг всегда о нём молиться – и мы будем молиться. Нас утешает также и христианское сознание того, что Твой бессмертный дух будет всегда жить с нами и будет помогать нам продолжать нести то служение, которому была отдана вся твоя жизнь.

Вечная Тебе память и мир твоей душе, дорогой наш отец Алексий!

(Написано по пути в Загорск 16 января

1975 г.

Восстановлено по черновику 16 ноября

1978 г.)

Дорогой наш друг Николай Николаевич!

С глубокой и искренней скорбью восприняли все мы, питомцы и наставники духовных школ, печальную весть о Твоей кончине. Особенно печальной эта весть была для меня, человека, который ровно четверть века – 25 лет – шёл рядом с Тобой сначала как однокурсник в духовных школах, а затем и сослужитель на ниве духовного просвещения. Сегодня особенно чувствую, что ушёл от нас – от меня добрый христианский брат.

Как в сонном видении встают перед моим мысленным взором недавние и вместе с тем далёкие дни наших юношеских мечтаний и дерзаний. В трудные послевоенные годы пришли мы с тобой под Покров Божией Матери «Жировицкой» и нашли у Её Чудотворной иконы то, к чему стремились наши сердца. Здесь мы получили первые уроки богословия и христианской жизни, что укрепили потом в Московской Духовной Академии. В духовных школах мы узнали о том высоком звании, о том долге, который связывается с именем «христианин». И сейчас, находясь у твоего гроба, дорогой Николай, я со спокойной совестью могу свидетельствовать, что ты искренне, честно исполнил заповеданное Тебе Христом Спасителем. Сотни добрых пастырей Русской Православной Церкви, которых вместе с другими наставниками воспитал ты, сейчас усердно трудятся на ниве Божией. Твои статьи, посвящённые исследованию Священного Писания, были прочитаны с большим вниманием богословами нашей Святой Церкви и произвели доброе впечатление на христианский мир.

Дорогой Николай Николаевич!

Короткий был век твоей земной жизни, но и за это время ты оставил на веки неизгладимый добрый след в наших верных тебе и любящих тебя сердцах. Если исходить из чисто человеческого понимания, то невольно возникает недоуменный вопрос: почему ты так рано от нас ушёл, почему в расцвете духовных сил ты унёс в вечность те великие дары, которыми щедро наградил тебя Господь, почему не оставил ты их все тем, которые с такой искренней любовью и скорбью тебя сегодня окружают? Святые Отцы Церкви помогают нам понять это.

Дух святоотеческого богословия свидетельствует, что Господь призывает к Себе человека тогда, когда он достигает высшей ступени своего духовного роста. И мы верим, дорогой Николай Николаевич, что ты именно достиг этого совершенства. Ты жил как истинный христианин, мирно почил, мирно ушёл из земного удела в горние селения.

В эти последние минуты прощания на земле с Тобой, дорогой наш друг, мы просим тебя: прости нас, если мы в чём-либо виновны перед тобой, если мы неверно понимали и воспринимали твою прямоту и смелость в суждениях. И ещё просим тебя, дорогой друг, стоя ближе к миру духовных сил, молись о нас ко Господу, чтобы Он был милостив к нам, ещё живущим, и помог бы нам пройти так же достойно путь христианской жизни, как прошёл его Ты.

Вечная Тебе память, дорогой наш друг и верный Божий служитель!

«О зданиях училищ заботьтесь, а о внутреннем их устройстве – больше...», – так писал в январе 1833 г. ещё на заре своего святительского служения святой митрополит Московский Филарет (Дроздов), поздравляя Преосвященного Тверского Гавриила с «приращением имени» (то есть с саном архиепископа). И продолжал: «Зачем с новым ректором переменяется порядок в Семинарии, и Вы не знаете, к лучшему ли? Никакая перемена в Семинарии не должна производиться в действо, прежде нежели Вы рассмотрите, к лучшему ли она»²⁴⁶. И в конце земной жизни (декабрь 1861 г.) Святитель в письме ректору Московской Духовной Академии архимандриту Савве выражает радость, что духовная школа сохраняет духовность и надеется, что так будет и впредь: «Приятно мне думать, что я в долгое служение моё, прилагая посильное попечение, чтобы Академия всегда сохраняла дух, свойственный духовному учреждению, то же расположение и в том же направлении согласное действование начальствующих и наставников я встречал и встречаю. Господь да сохранит – и Вы, и наставляемые Вами, сохраните мне сие утешение, не ради меня, но ради блага Святыя Церкви».²⁴⁷

* * *

Подобное говорил нам, так поступал и мой учитель в Московской Духовной Академии профессор Николай Иванович Муравьёв (1891–1965), выпускник Киевской Духовной Академии. Главное для него было – сохранить дух «старой» Академии, утвердить его, относиться к нему бережно, даже со своего рода благоговением, с любовью; в студентах воспитать то, что в сугубом смысле свойственно только духовному учреждению, возрастить и утвердить их в православной церковности. Этим объясняется и строгость профессора, и отеческая доброта. Мудрое соединение первого со вторым приносило плод во сто крат: в тяжелейшие времена для Святой Церкви на её служение выходили из Духовной Школы самоотверженные служители Божии, готовые идти на путь не только исповедничества, но и мученичества за святую православную веру и за Родину, ибо подлинная духовность от неё неотделима...

Первая памятная встреча с профессором Н.И. Муравьёвым произошла в сентябре 1951 г. на вступительных экзаменах в МДА. Вот что я писал о сем пять лет тому назад в своих «Воспоминаниях»: «По Общей церковной истории запомнился экзамен потому, что принимали его два светлейших человека – отец Димитрий Боголюбов (1869–1953) и Николай Иванович Муравьёв. Первый – почтенный старец, митрофорный протоиерей, известный в прошлом миссионер и профессор, второй – глубокий историк и учёный Секретарь Академии. Принимали они экзамен спокойно, не торопясь, ставя один вопрос за другим и ожидая полных ответов. В результате я получил оценку пять с плюсом»²⁴⁸. Преподавал в Академии Н. И. Муравьёв Историю Древней Церкви. Лекции читал спокойно, довольно медленно – не торопясь, сидя. За его спиной на стене висела карта, на которой были отмечены упоминаемые им места. Но профессор никогда не спускался с кафедры и не подходил к карте. Как правило, он поворачивался и пальцем указывал на карту, а иногда и не поворачиваясь, делал это через плечо несколько согнутым большим перстом. Опрос студентов проводил строго, даже очень строго.

Если видел уклонение студента от прямого ответа, происходил такой диалог: «Вы читали?» – «Читал, Николай Иванович, читал!» – «Нужно не читать, а учить!» И ставил двойку, которую исправить было нелегко»²⁴⁹.

Как учёный Секретарь профессор во время заседаний Совета Духовных Школ сидел за отдельным столиком напротив ректора – председателя. Весь стол был покрыт стопками бумаг. Видимо, в их расположении был какой-то порядок, но почему-то почти всегда для извлечения очередного документа секретарю требовались поиски. Продолжались они долговато, с неторопливыми движениями, словно в замедленной съёмке. Члены Совета невозмутимо ждали... Во время дискуссий, – а они были, и иногда «жаркими», – секретарь никогда не повышал голоса, не перебивал спорящего, не врывался в речь выступающего: как к его «поискам» относились терпеливо, так и он являл не меньшее терпение.

Во всех его диалогах присутствовали вежливость, корректность, уважение к собеседнику. Вот она, «старая» интеллигенция! Было в труде учёного Секретаря и такое, что в профессорско-преподавательской корпорации вызывало диаметрально противоположное отношение: одни приветствовали и радовались, другие возражали и скорбели, третьи просто недоумевали. К примеру, Николай Иванович считал, что в обстоятельных монографиях и даже диссертациях не нужны заключения, в которых бы автор делал выводы к своему сочинению. Присутствие выводов, по его мнению, есть свидетельство слабости работы, её неясности, а значит – ненужности. Сочинитель, опасаясь такого восприятия его пера, торопится подвести желательный для него итог, чтобы утвердить в нём читателя, точнее – навязать ему своё мнение, развить которое и вразумительно показать, доказать он не смог в своём громоздком труде. Диссертация должна быть написана так, чтобы подавляющее большинство читателей легко, свободно, даже приятно сделало единые, однообразные выводы! Так думал профессор и так поступал. Свою магистерскую диссертацию, успешно защищённую в Московской Духовной Академии, он представил в Учёный Совет без заключения – без выводов (она имеется в библиотеке МДА). На упрёки рецензентов Николай Иванович Муравьёв ответил твёрдым стоянием в своём мнении, чем вызвал дружную поддержку аудитории.

В быту профессор был прост. Приезжал на лекции из Москвы электричкой вместе с супругой, неизменным его спутником и помощником. Жена (к сожалению, забыл её имя) заботилась о его здоровье, питании, отдыхе... Останавливались они в небольшой комнате, расположенной на теперешнем административном этаже. Частенько их можно было видеть гуляющими в академическом садике. Внимание супругов одного к другому являло нам пример доброй семейной дружбы. А пример всегда оказывает значительно большее действие, чем много-много слов!

В любое время и даже в любом месте – в учебном корпусе, на академическом дворе, в электричке, – можно было беспрепятственно подойти к профессору и нужное спросить. Он не спешил «на электричку» или в собственную машину (её попросту и не было)... Так свободно, непринуждённо подходили ученики к своему наставнику, как и в Древней Церкви – к Великим её Учителям, когда тепло христианской веры согревало души и вопрошающих, и отвечающих!..

* * *

Правильно, когда и руководители Академии, и её профессора своей верой, жизнью, знанием напоминают (а лучше – повторяют) древних Учителей Церкви. И снова вспоминаются размышления великого и мудрого святого иерарха Русской Православной Церкви Филарета Московского: «Когда в Церкви оскудели Учители, тогда явились доктора, профессора и бакалавры. Дух Евангельский, подобно как спирт, стали измерять градусами, то есть учёными степенями и званиями»²⁵⁰.

Вместо этих измерений более подходящим «служителям духовного просвещения надлежит относиться к заботливому помышлению о том, довольно ли стараются они приобретать учению своему внешнюю силу против силы преисподней? Довольно ли оно глубоко проникает в души наставляемых? Довольно ли переходит в жизнь? С сими помышлениями прибегнуть к Богу и стараться усилить в себе благую ревность было бы, конечно, справедливо, полезно и угодно Богу»²⁵¹.

Не надо поддаваться прихотям греховной плоти, «иначе сии гости вытеснят хозяев... Надобно господам учёным честнее жить»²⁵².

6 сентября 1973 года, на 84 году жизни мирно и безболезненно скоропостижно скончался профессор Московской Духовной Академии по кафедре Патрологии и Основного богословия, доктор богословия Михаил Агафангелович Старокадомский. Ушёл из мира земного бытия в мир иной – вечный широко эрудированный, глубокий богослов – патролог, исключительной души человек, добрый христианин, преданный и верный гражданин нашей великой страны.

Родился М.А. Старокадомский в 1889 г. в с. Устье, Пензенской области в семье священника. В 1910 г. он окончил Екатеринославскую духовную семинарию, в 1914 г. – Киевскую Духовную Академию, а в 1942 г. – географический факультет заочного отделения Московского государственного педагогического института. В 1945 г. сдал кандидатский минимум при кафедре физического страноведения Государственного педагогического института, а в 1948 г. при том же институте защитил диссертацию на степень кандидата географических наук.

По окончании Киевской духовной академии М.А. Старокадомский состоял преподавателем греческого языка и Догматического богословия в духовно-учебных заведениях Тифлиса, Чернигова и Тамбова.

С 1918 г. он работал в советских средних школах г. Шацка Рязанской обл., с 1921 г. – г. Москвы и Подмосковья, а также вёл занятия на рабфаках, в техникумах, на курсах подготовки в ВУЗ и в школах командного состава Красной Армии.

В 1930–1931 гг. состоял научным сотрудником Государственного океанографического института и работал в составе экспедиции на Мурманском побережье по обследованию рыболовецких колхозов и всего прибрежного промысла.

В 1937 г. возглавил Арктическую экскурсию учителей ударников.

С 1948 по 1956 гг. преподавал физическое страноведение на географическом факультете Государственного заочного педагогического института.

В 1950–1951 гг. состоял заведующим кафедрой географии в Московском институте усовершенствования учителей.

С 1952 г. но 1957 г. М. А. Старокадомский являлся сотрудником «Журнала Московской Патриархии», исполнял обязанности члена редколлегии по Древнехристианской истории и Патрологии.

В 1957 г. он включается в коллектив преподавателей Московской Духовной Академии. Получив преподавание Патрологии, он избирает темой для своей пробной лекции – «Святой Игнатий Богоносец и его послания, как живой памятник церковного предания». Это избрание темы для первого выступления перед учёным Советом Академии послужило наглядным свидетельством молитвенного общения почившего со святым Апостольским Мужем. Уже тогда перед учёным Советом предстал мудрый опытный педагог, умеющий с чёткой ясностью, доходчивостью донести содержание своих слов до аудитории. И во все последующие годы раскрывал перед студентами духовной академии житие, творения и богословие святых Отцов Церкви как благодатную истину – высокое любомудрие.

Памятником его преподавательской деятельности служат оставленные им конспекты лекций для студентов Академии по Патрологии и Основному богословию, а также рецензии на магистерские диссертации и особенно кандидатские.

В 1962 году М.А. Старокадомский успешно защитил диссертацию на тему: «Вера и разум как пути Богопознания по творениям церковных писателей первых трёх веков христианства», за которую был удостоен степени магистра богословия и звания профессора.

За последние 20 лет служения святой Православной Русской Церкви и развитию богословских и общественных наук профессор М.А. Старокадомский опубликовал в разных журналах около 50 содержательных и обстоятельно раскрывающих вопрос статьей на темы патрологические, догматические, исторические, экзегетические, также и на тему физического страноведения.

Зенита в своих трудах он достиг в докторской диссертации, посвященной обоснованию теизма в трудах прежних профессоров Московской Духовной Академии (1969 г.). Перед читателем он явил целый ряд имён, дорогих и для питомцев духовных школ для преподавателей. С научной объективной оценкой, по строго выдержанному плану он охватил своим исследованием целое столетие служения духовных школ богословской науке. Сам будучи представителем старой духовной академии, он служил живым связующим звеном между прежней духовной школой и теперешней возрожденной.

Будучи членом редколлегии сборника «Богословские труды», профессор М.А. Старокадомский деятельно участвовал в подготовке к выпуску очередных номеров. Последней его работой в этой области явилось редактирование статьи профессора И.В. Попова «Святой Иларий, епископ Питавитский» (см. №№ 4, 5, 6 и 7). Какое бы ни возлагало послушание богословская школа на почившего, он выполнял его безропотно и добросовестно.

В день празднования 150-летия Московской Духовной Академии он награждён Святейшим Патриархом Алексием I орденом святого князя Владимира ИИ-ой степени, а ко дню своего восьмидесятилетия – Патриаршей грамотой. Имеет он и правительственные награды: Орден Ленина, Орден Трудового Красного Знамени, медаль за доблестный труд в Великую Отечественную войну и медаль в память 800-летия Москвы.

* * *

Отпевание усопшего состоялось в храме Живоначальной Троицы, что в Ухтомском.

Ранним утром проститься с профессором М.А. Старокадомским прибыл Ректор Московской Духовной Академии и Семинарии архиепископ Дмитровский Владимир. Высокопреосвященнейший владыка отслужил у гроба новопреставленного заупокойную литию и выразил сердечное соболезнование супруге умершего и родным.

После Божественной Литургии настоятель храма протоиерей Иоанн Прускалев призвал свою паству помолиться вместе об усопшем.

Чин отпевания возглавил секретарь учёного Совета Академии профессор протоиерей Алексей Остапов, ему сослужили: протоиерей Иоанн Прускалев, преподаватели – протоиерей Иоанн Орлов, игумен Георгий (Грязнов), представитель Свято-Троицкой Сергиевой Лавры – иеромонах Георгий (Тертышников). Перед отпеванием протоирей А. Остапов сказал прощальное слово. От учащихся академии и семинарии говорил студент ИѴ40;-го курса В. Цупрунов; от Троице-Сергиевой Лавры – иеромонах Георгий (Тертышников), от преподавателей – профессор К.Е. Скурат.

Представитель Лавры передал соболезнование родным почившего от наместника Лавры архимандрита Иеронима (Зиновьева) и братии, а также сказал, что Лавра будет всегда поминать почившего. Все слова были исполнены глубокой любви к усопшему и благодарности за понесённый им труд по воспитанию добрых пастырей Русской Православной Церкви и верных граждан нашей Отчизны.

Разрешительную молитву прочитал настоятель храма, умилительно и молитвенно звучали песнопения, исполняемые хором студентов Академии – воспитанников умершего, учащие и учащиеся берут гроб с телом усопшего и сопровождают его до местного кладбища в г. Люберцах. Здесь ещё раз возносится молитва, за гроб бережно опускается в место упокоения до всеобщего воскресения.

В адрес Академии поступили телеграммы от Ленинградских духовных школ и епископа Рязанского и Касимовского Симона с выражением соболезнования и молитвенными пожеланиями.

В любвеобильном христианском сердце профессора М.А. Старокадомского все находили себе место – в нём не было тесно. И мы глубоко верим, что Господь и ему уготовал место в Своих Небесных селениях. О почившем можно сказать то же, что им самим недавно было сказано о своём любимом профессоре Киевской Духовной Академии П.П. Кудрявцеве: «Полученное... интеллектуальное наследие и высокий моральный облик, вдохновлявший к служению одной только правде, послужил бесценным вкладом в души его питомцев».

Вечная память тебе и мир твоей душе, дорогой профессор-старец!

Перечень печатных трудов М.А. Старокадомского

I. Патрология

1. Св. Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский. «ЖМП», 1952, № 5.

2. Учитель Церкви Климент Александрийский. «ЖМП», 1952, № 7.

3. Учитель Церкви Ориген. «ЖМП», 1953, № 12.

4. Вера и знание по учению христианских философов II и III вв. «ЖМП»,

1955, № 5.

5. Женщина-христианка в церковном служении и в семейной жизни в

эпоху древней Церкви. 1953, № 3.

6. Вселенские учители Церкви о мире. «Голос Православия», 1963, № 3.

II. Историко-догматические и экзегетические

7. Почитание святых икон в свете постановлений VII Вселенского

Собора, «ЖМП», 1956, № 2.

8. Божественное истощание, как основная идея песнопений

предпраздненства Рождества Христова. «ЖМП», 1953, № 12.

9. Рождество Христово. «ЖМП», 1952, № 1.

10. Преображение Господне. «ЖМП», 1953, № 8.

11. Христос Спаситель – Воплотившееся Слово Божие. «ЖМП», 1953, № 4.

12. Святой апостол Павел в Афинах. «ЖМП», 1953, № 6.

13. Храм, его символика и значение в жизни христианина. «ЖМП», 1953,

№ 2.

14. Идея Богочеловечества в мировоззрении B.C. Соловьёва. «Голос

Православия». 1963, № 4.

III. Из жизни православных автокефальных церквей

15. Архиепископ Афинский Дорофей (некролог). «ЖМП», 1957, № 9.

16. Кончина архиепископа Афинского Спиридона. «ЖМП», 1956, №7.

17. Делегация Элладской Церкви в Югославии. «ЖМП», 1957, № 1.

18. Новый патриарх св. града Иерусалима и всея Палестины Венедикт I.

«ЖМП», 1957, №4.

19. Новый епископ Болгарской Церкви. «ЖМП». 1957, №3.

20. Интронизация нового предстоятеля Элладской Православной Церкви.

«ЖМП», 1951, № 10.

21. Блаженный Александр III, патриарх Антиохии, как поборник мира.

«ЖМП», 1951, № 10.

IV. Из жизни Русской Православной церкви

22. Святейший Патриарх Алексий, как поборник мира. «ЖМП», 1955, № 2.

23. Высокопреосвященный митрополит Николай, как поборник церковного

единения. «ЖМП», 1952, № 4.

24. Возвращение в ограду матери-Церкви (в Американском экзархате).

«ЖМП», 1957, №3.

25. Святейший Патриарх Сербский Викентий о своей поездке в СССР.

«ЖМП», 1957, № 6.

V. Деятели русской Палестинской миссии

26. Епископ Порфирий Успенский. «ЖМП», 1957, №8.

27. Культурно-просветительная деятельность Палестинского общества.

«Палестинский сборник», № 17,1965.

28. О культурно-просветительной деятельности Русского Палестинского

Общества на Ближнем Востоке. «Палестинский Сборник», выпуск 76, издательство «Наука», 1965 г.

VI. Православие и западные исповедания

29. Православная церковь и Англиканское исповедание после первой

мировой войны. «ЖМП», 1956, № 6.

30. К московской встрече с англиканскими богословами. «ЖМП», 1957,

№ 1.

31. Впечатления делегата (богослова Англиканской Церкви Д. Финдлоу) о

поездке в СССР в 1956 г. «ЖМП», 1954, № 7.

32. Особенности учения старокатоликов о таинстве Евхаристии. «ЖМП»,

1954, № 5, 7.

33. Сношения старокатоликов с Русской Православной Церковью по

вопросу о соединении. «ЖМП», 1954, № 5.

34. Доктор Хильдегарда Шедер «Церковные контакты между Западом и

Востоком со времени Второй мировой войны» (Библиогр.). «ЖМП», 1957,

№ 4.

35. Конрад Онаш «Господь Вседержитель». (Библиография). «ЖМП»,

1955, № I.

VII. По страницам церковных журналов

36. Греция – «Экклесиса». (Библиограф обзоры). «ЖМП», 1957. №2–4, 7.

37. Югославия – «Вестник». «ЖМП», 1957 г., №2, №6.

38. Болгария – «Церковный Вестник». Передовая статья из «Церковного

Вестника», 1956, № 45. «ЖМП», 1957, № 4.

39. Д-р И.Г. Панчевский «Забота о Богопознании». Его же. Средства

Богопознания. «ЖМП», 1957, № 2.

VIII. По физическому страноведению

40. Гыданский полуостров. Физико-географическое описание и истории

исследования. Изд. Главсевморпути, 1952 г.

41. Экспедиции Комсеверпути на Гыданский север. «Летопись Севера»,

1957 г.

42. Природные особенности Ухтомского района Московской обл.,

бюллетень Московского Общества Испытателей природы, 1957.

43. Проф. М.С. Бонднарский. Его жизнь и научная деятельность. Журнал

«Георафия в школе», 1954, № I.

44. «Леса Грузии». Статья, опубликованная Московским Радиоцентром в

марте 1950 г.

45. «Арктическая экскурсия учителей ударников». Журнал «География в

школе». 1937, № 6.

46. Ряд статей по методике преподавания географии в журнале «География

в школе» за разные годы.

Дорогие отцы и братья!

Много тёплых и хороших слов можно сказать в адрес приснопамятного Михаила Агафангеловича Старокадомского. Говорить о нём легко и просто, так как с его именем у нас соединены только добрые воспоминания.

От нас из мира земного бытия и в мир небесный – вечный, ушёл широко эрудированный глубокий богослов-патролог, исключительной души человек, добрый христианин, преданный и верный гражданин нашей великой страны.

Представитель старой духовной академии, он служил живым связующим звеном между прежней духовной школой и теперешней. Всё доброе, что им было усвоено в Киевской Духовной Академии и затем собрано на богатом жизненном пути, он принёс на алтарь служения возрождённой духовной школе.

Начав преподавание в Московской Духовной Академии Патрологии, он избирает для своей пробной лекции тему: «Святой Игнатий Богоносец и его послания, как живой памятник церковного предания». Этот выбор для первого выступления перед учёным Советом Академии послужил наглядным свидетельством молитвенного общения почившего со святым апостольским Мужем. Уже тогда перед учёным Советом предстал мудрый опытный педагог, умеющий с чёткой ясностью, доходчивостью, с несомненной церковностью донести содержание своих слов до аудитории. И во все последующие годы он раскрывал перед студентами Духовной Академии житие, творения и богословие святых Отцов Церкви – как благодатную истину и высокое любомудрие. Присутствующие здесь его ученики хорошо это знают и, думаю, могут это подтвердить.

Памятником его преподавательской деятельности служат оставленные им конспекты лекций для студентов Академии по Патрологии и Основному Богословию, для слушателей Аспирантуры при Московской Духовной Академии – по истории древней философии, а также рецензии на диссертации магистерские и особенно кандидатские.

За последние 20 лет служения Святой Православной Русской Церкви и развитию богословских и общественных наук профессор М. А. Старокадомский опубликовал в разных журналах около 30 содержательных и обстоятельно раскрывающих вопрос статей на темы патрологические, догматические, исторические, экзегетические, а также и на темы физического Страноведения.

Зенита в своих трудах достиг Михаил Агафангелович в своей докторской диссертации, посвящённой обоснованию теизма в трудах прежних профессоров Московской Духовной Академии. Пред читателем он оживил целый ряд имён, дорогих и для питомцев духовных школ, и для преподавателей. С научной объективной оценкой по строго выдержанному плану он охватил своим исследованием целое столетие служения духовных школ богословской науке.

Профессор Михаил Агафангелович был человеком творческого духа, стоящим на уровне современной богословской науки. В его личном деле сохранилась докладная записка по курсу Патрологии, в которой он свидетельствует: «Настоящая эпоха в жизни христианского мира характеризуется стремлением к объединению отдельных христианских исповеданий и достижению того высокого идеала, который начертан первосвященническою молитвою Господа Иисуса перед Его крестными страданиями: Да ecи едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут (Ин. 17, 21).

Это движение ярко сказывается в тяготении многих западных исповеданий к восточному православию. «С Востока свет!». Это тяготение определяется тем, что Восточная Православная Церковь является верною хранительницею основ христианской веры, завещанных древнею Церковью эпохи Вселенских Соборов. В связи с этим среди богословских дисциплин особое значение приобретает Патрология, которая в творениях Отцов Церкви изучает письменно изложенное Апостольское Предание». И далее в свете запросов современности Михаил Агафангелович подчёркивает необходимость обращения внимания на такие темы, как: учение о Божественном Откровении, данном в Священном Писании и Священном Предании; о Церкви, как хранительнице Божественной истины; о церковной иерархии; о Лицах Святой Троицы и особенно о Лице Христа Спасителя. Это именно те вопросы и темы, раскрытием которых занимаются сейчас многие христиане мира и изучением которых занимаемся и мы в духовной школе.

Будучи членом редколлегии сборника «Богословские труды», профессор М.А. Старокадомский деятельно участвовал в подготовке к выпуску очередных номеров. Последней его работой в этой области явилось редактирование статьи профессора И.В. Попова «Святой Иларий, епископ Пиктавийский». Какое бы ни возлагало послушание богословская школа на почившего, он выполнял его безропотно и добросовестно.

Но мы знаем Михаила Агафангеловича не только как глубокого богослова или опытного педагога, но и как замечательного гражданина нашей великой страны. Много лет жизни, много ценного труда было отдано им своей любимой Отчизне, которая по достоинству оценила их, удостоив Михаила Агафангеловича высоких наград.

Мы помним почившего также как великой души человека, как истинного христианина. Скромность, простота, доступность, радушие, приветливость – вот те добрые черты, которые всегда его украшали и которые чувствовал всякий, имевший счастье с ним общаться. В его любвеобильном христианском сердце все находили себе место – в нём не было тесно. И мы глубоко верим, что Господь и ему уготовал место в Своих небесных селениях. О Михаиле Агафангеловиче можно сказать то же, что незадолго до кончины было сказано им самим о своём любимом профессоре Киевской Духовной Академии П.П. Кудрявцеве: «Полученное... интеллектуальное наследие и высокий моральный облик, вдохновлявший к служению одной только правде, послужил бесценным вкладом в души его питомцев».

За всё это мы сегодня ещё раз говорим нашему приснопамятному коллеге не только спасибо, но и возносим свои горячие молитвы, чтобы Господь упокоил его бессмертную душу в Своих обителях, где нет ни болезней, ни печалей, но есть одно – есть жизнь вечная.

Мир твоей душе и вечная память, дорогой профессор-старец!

02.12.1973 г.

Вспоминаю об отце Тихоне, настоятеле храма святого пророка Божия Илии в г. Загорск (ныне Сергиев Посад). Это был необыкновенно смиренный служитель нашей Святой Церкви. Его исключительное смирение можно было видеть и в походке, и в глазах, и в голосе. Ходил он несколько согбенным с наклонённой набок головой и опущенными глазами. Глаза всегда светились добротой и неземной радостью.

Голос был спокойный, ровный, мягкий. Но когда дело касалось вопросов важных – голос приобретал несколько иное звучание: становился более громким, а главное – решительным, глубоко проникающим и в разум, и в сердце, прямо-таки – потрясающим пришедшего на совет.

У меня была всего лишь одна важная встреча с отцом Тихоном в 1955 г. Я не вправе раскрывать её по целому ряду причин, но помню её так, как будто было это вчера или даже сегодня. Здесь я хочу немного отвлечься, не уходя совсем от главного. Подобных событий – памятных, запомнившихся мне во всех деталях на всю жизнь – у меня было несколько: последние минуты земной жизни папы 18 июня 1943 г. (в этот день он к скончался), прощание с мамой в Докшицкой больнице (Белоруссия) 15 марта 1960 г. (скончалась она 19 марта 1960 г.), вступительные экзамены в Минскую Духовную Семинарию в 1947 г., ещё два события в 1955 г. и в 1957 г. Все они, как и упомянутая встреча с отцом Тихоном, крепко запечатлелись в моей памяти – словно в фотодневнике: я мог бы рассказать о них, начиная с любого уголка.

Были и другие встречи с отцом Тихоном, но они проходили в присутствии гостей батюшки. Беседы при этих встречах велись на общие темы, потому в памяти и не сохранились. Помню только, что отец Тихон и за столом сидел с наклонённой набок головой. А однажды (1954 г. или начало 1955 г.) нам предложили угощение, и что же? Матушка Татьяна дала всем по маленькому кусочку торта и по чашечке чая. Я думал, что это некое «промежуточное» подкрепление, но, оказалось, это был обычный ужин у Батюшки. Более того, отец Тихон ограничился одним чаем – торт остался нетронутым!

Отца Тихона почитали в Московской Духовной Академии, всегда отзывались о нём с благоговением. Некоторые студенты ходили к нему на исповедь, на совершаемые им Богослужения. Мне говорили, что видели его во время молитвы поднимающимся над полом. Несомненно, милость Божия пребывала с этим Старцем.

Дорогой Батюшка Тихон! Твою молитву слышал Господь, когда Ты был ещё на Земле. Теперь же, верим, Твоя молитва стала ещё сильнее. Ты молился за всех нас при временной жизни, помолись же теперь в Вечных Обителях!

(схиархимандрите Пантелеймоне (Агрикове)

Почему-то сегодня вспомнился мне отец Тихон (в схиме Пантелеймон. t 2000). Может быть, он своей бессмертной душой посетил наш дом?! Может быть, он пришёл утешить меня, так как я только что получил грустные вести?! А может быть, и напомнить: бодрствуй, молись, спеши делать добро, чтобы мы – Святые Небожители – встретили тебя в Селениях Радости?! Да, я верю, и эта вера с каждым днём укрепляется, что отец Пантелеймон зрит в Мире Ином Славу Божию.

В годы студенческие (а с ним я шёл в Духовной Академии рядышком в течение трёх лет – 1951–1954) и годы преподавательского служения я видел в нём одну благость, Евангельскую кротость, глубочайшее смирение – любовь к Богу и ближнему. С ним сегодня можно сравнить только его однокурсника архимандрита Кирилла (Павлова), многолетнего духовника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, вернее – всей России. Обычными словами у отца Тихона были: «родной», «родненький», «миленький»... Скажет так, благословит – и скатится с души бремя, станет легко и радостно... И стал он для нас – студентов, потом преподавателей – родным-родненьким...

Господь судил так, что мой жизненный путь какой-то ниточкой переплёлся с подвигом жизни Батюшки. В 1957 г. меня освободили от преподавания Катихизиса и перевели на другую кафедру. Вместо меня был назначен Советом Академии отец Тихон. Естественно, что ему хотелось узнать, как я преподавал Катихизис, какие уже имеются «наработки»... Я охотно делился, и от бесед с ним тогда получал сам несравненно больше, чем давал ему, ибо все его слова излучали свет и тепло... И вот Господь снова – верю, по ходатайству отца Пантелеймона – привёл меня к преподаванию Катихизиса – с чего я начинал своё преподавательское служение, им я и завершаю...

Вечная память тебе, дорогой Батюшка! Не переставай и ты молиться за нас так, как молился при земной жизни! До скорой встречи...

16 декабря 2003 г.

«Не судите, да не судимы будете», – так говорил Господь наш Иисус Христос в Своей Нагорной проповеди, когда приступили к Нему Ученики Его (Мф. 7, 1; 5, 1). В этих словах Спасителя, хорошо известных всякому православному христианину, есть и ясное велеление Господа и такое же ясное указание на результат исполнения этого веления. Соединение Самим Спасителем заповеди и награды в одно целое свидетельствует об особой важности данного наставления, И Святая Церковь устами своих великих подвижников подчёркивает, с одной стороны, высоту в духовной жизни неосуждения, с другой – опасность осуждения.

Так, в Прологе от 22 октября преподобный Иоанн Савваитский вот что рассказывает о себе: «Раз приходит ко мне инок из соседнего монастыря, и я спросил его: как живут отцы?» Он отвечал: «Хорошо, по молитвам вашим». Затем я спросил об иноке, который не пользовался доброй славой, и гость сказал мне: «Нисколько он не переменился, отче!». Это услышав, я воскликнул: «Худо!» И только сказал это, тотчас почувствовал себя как бы в восторге и увидел Иисуса Христа, распятого между двумя разбойниками. Я было устремился на поклонение Спасителю, как вдруг Он обратился к предстоящим Ангелам и сказал им: «Изриньте его вон – это антихрист, ибо осудил брата своего прежде Моего Суда».

Чтобы получить прощение и вернуть Божий покров, преподобному Иоанну потребовалось семь лет провести в суровых пустынных подвигах, не имея ни крова, ни хлеба, ни общения с людьми...

Блаженно почивший архимандрит Георгий (Тертышников) никого и никогда не осуждал. Я его знал и как студента Московских духовных Школ, и как преподавателя-сослуживца – было более чем достаточно времени для того, чтобы хорошо познать человека, почувствовать его внутренний мир, его духовное устроение. Ни разу – за все многие годы – я не услышал от него не только осуждения кого-либо, но даже и жалоб на других. Бывало зайдёт о ком-либо речь – отец Георгий наклонит голову, опустит глаза долу и не отверзает своих уст, пока тема разговора не переменится. Если же непременно втягивали его в разговор, Батюшка как-то мило улыбнётся и скажет: «Может быть, он (человек, о котором отзываются критически) был вынужден какими-либо нам неизвестными обстоятельствами сделать то, что нам не нравится; может быть, его неправильно поняли; может быть, он сказал не подумавши; может быть, просто пошутил...».

Если же такого рода замечания, подлинно пастырские, не останавливали собеседников, то отец Георгий заявлял и более решительно, но всегда тихим, ровным голосом – добрым, душевным: «Мне кажется, что это не совсем так; с ним непременно надо поговорить – я это смогу сделать; я знаю, что он (тот самый человек) делает много хорошего, это большой труженик, ну а ошибки и вам свойственны». Или же так говорил: «Давайте будем молиться за него! Будем просить и ходатайства преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, чтобы Господь, по его заступничеству, вразумил всех и устроил так, как угодно святой Божией воле!» Так и прожил свой короткий век отец Георгий, свято следуя заповеди Спасителя и помня совет преподобного Амвросия Оптинского: «Никого не осуждай, никому не угождай и всем моё почтение!».

Сегодня мне кажется, что дорогой Батюшка Георгий, показав своей жизнью пример неосуждения, обращается ко всем продолжающим земной путь словами святых апостолов Павла и Иакова: ...Не судите никак прежде времени, пока не придёт Господь (1Кор. 4, 5); Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить, а ты кто, который судишь другого? (Иак. 4,12).

2 февраля 2004 г. – церковная память

преподобного Евфимия Великого

Отец Александр Егоров († 5 марта 2000 г.) остался в памяти многих-многих добрым, чутким пастырем, праведным отцом, благодатным старцем, христианином высокой духовной жизни. Ещё при жизни батюшки глубоко верили в силу его молитв и прозорливость советов, с кончиной же его эта вера усугубилась. Духовная связь с дорогим батюшкой не только не порвалась, но с каждым днём крепнет, преодолевая, все временные законы земного бытия...

Здесь сообщу об одном маленьком (а для нас важном) событии, непосредственно связанном с отцом Александром.

В 1974 г. мы приобрели в Подмосковье сборный щитовой домик с небольшим участком земли. За три десятка лет домик пришёл в ветхость и почти в аварийное состояние. Нужно было что-то делать. Начинать капитальный ремонт сложно: где жить во время ремонта, опасались и полного разрушения дома при замене нижней части рамы, а главное – дорого... Отец Александр освящал этот дом, неоднократно нас посещал, всё видел и знал... Явилась мысль построить небольшой, но новый домик. Однако приводить её в исполнение мы не решались. И вот тут-то мы и обратились за советом к отцу Александру. Батюшка внимательно нас выслушал и без каких-либо колебаний сказал: «Стройте новый!» При этом добавил: «И стройте как можно скорее!» Благословил нас...

Мы незамедлительно начали строительство. Много было препятствий, искушений, но всегда приходила нам и помощь Божия, и приходила вовремя. Об успешном завершении нашего дела стал молиться и другой великий подвижник нашего времени (но о нём, если будет на то воля Божия, скажу отдельно)... Сегодня, когда ещё встречаются трудности, мы пребываем в полном спокойствии, ибо чувствуем предстательство за нас у Престола Божия Его верного служителя...

В действенности святых молитв отца Александра мы убедились и при других обстоятельствах. В 1988 г. заболела жена, предстояла сложная операция. Узнав об этом, Батюшка усилил молитву о здравии Марии: поминал и во время Проскомидии, и на возгласе, и на молебне у иконы Божией Матери «Нечаянная Радость»... Опасность была большая, но всё завершилось благополучно – и мы, слава Богу, живы и по сей день!

Похоронен отец Александр на Введенском (Немецком) кладбище, возле могилы известного московского старца Алексия Мечёва († 1923). Скоро состоится канонизация отца Алексия, и останки его перенесут в один из московских храмов (скорее всего в тот храм, где служил отец Алексий – святителя Николая в Клённиках на Маросейке)²⁵³. Но прежняя тропа не зарастёт, ибо теперь идут по ней и будут идти к отцу Александру, который в своём самоотверженном служении Богу и людям воплотил дух знаменитой Маросейки...

Вечная тебе память, дорогой наш Батюшка! Верим, что и ты, когда тебе открылись многие тайны Неба и земли, просишь у Небесного Отца, чтобы в нашей жизни царила Его Святая Воля...

27 апреля 2000 г. Великий Четверг.

Отец Феодор Соколов встаёт в моей памяти не столько как священнослужитель, сколько мальчик в благочестивых семьях Соколовых и Цветовых – дедушки (Николая Евграфовича) и бабушки (Зои Вениаминовны). Когда он был маленьким – я иподиаконствовал при Святейшем Патриархе Московском и всея Руси Алексии I (и немного позже). После Богослужения в Елоховском Богоявленском соборе я часто заходил к Пестовым (они жили недалеко от собора), чтобы услышать мудрые и добрые слова Николая Евграфовича. Вот в эти минуты и видел добрые живые глазки Феди, его братишек Симы (потом епископ Сергий) и Коли (ныне протоиерей в г. Москве). О сестрицах его почему-то ничего не запомнилось.

Однажды я встретил у Пестовых и их папу – священника Владимира. Отец Владимир собрал детишек, и они начали петь тропари, кондаки, величания... Как же они пели! Кажется, и сейчас я слышу их голоса и вижу исполнителей. Это было не просто выступление – это была искренняя молитва, беседа с Богом, с Горним Миром. Дети, в числе их, конечно, и Федя, словно уносились на Небо, а вместе с собой уносили и всех присутствующих. Вот тогда-то я и подумал: каких же великих служителей святого Алтаря готовят, с Божией помощью, родители и дедушка с бабушкой. Слава Богу, их труд не пропал – все Соколовы послужили и служат верой и правдой.

Короткий был век отца Феодора, но полный церковной деятельности. «Не тот много живёт, кто долго живёт», – говорили наши отцы. То же и мы можем сказать об отце Феодоре и его брате Владыке Сергии.

Я глубоко верую, что отец Феодор принят в Горние Обители созревшим для них. Сегодня он зрит Славу Божию и молится за нас.

А мы помолимся за него и попросим его святых молитв.

6 марта 2003 г.