«Скончався вмале, исполни лета долга...»

...милостыни многи творих братии моей: хлебы моя даях алчущим и одеяние нагим, и аще коего от рода моего видех умерша и извержена... погребах его...

Тов. 1:16–17

Понедельник 16 декабря 2002 года. Три часа пополудни. Уже не первую неделю стояли сильные, ниже двадцати градусов, морозы. По пустынным площадям и дорожкам Троице-Сергиевой Лавры спешили редкие прохожие – братия, работники монастыря, еще реже паломники. Неожиданно густой морозный воздух вздрогнул от мощного удара колокола, за которым последовал второй, третий. Кто-то скончался. Кто же?.. Первый встречный неуверенно проговорил: «Кажется, отец Алексий попал в аварию...» Вскоре все сомнения рассеялись: «Алексий разбился!..» На лицах недоумение, боль. Как же так? Почему?! Он только что ходил среди нас, высокий, статный, необыкновенно чуткий, открытый, неравнодушный... Еще вчера на ранней литургии благоговейно звучал его сильный и певучий голос. Многие пережили глубочайшее потрясение...

Каждый год иеродиакон Алексий ездил с кем-либо из братии в Дивеево на день ангела своей мамы, инокини Варвары. В этот раз он ехал один – по разным причинам все от поездки отказались. Господь, словно раскрывая перед ним путь в мир иной, отделил от него всех попутчиков. В тридцати километрах от Нижнего Новгорода машина отца Алексия столкнулась со встречным автобусом. Только что ему исполнилось 33 года...

17 декабря, почти в полночь, тело почившего брата привезли в монастырь. А утром следующего дня, после ранней литургии, наместник Лавры епископ Феогност совершил отпевание в Трапезном храме Преподобного Сергия, где три дня назад отец Алексий, в диаконском чине, возглавлял раннюю воскресную литургию. Уже на отпевании было видно, что произошло нечто необычное. В монастыре отсутствовали многие насельники – накануне восемьдесят человек улетели в Италию помолиться перед мощами святителя Николая. Но храм был полон – и братиями, и мирянами. Нередко на похоронах слышишь вопрос: «Кого хоронят?» Сейчас все знали – кого. Часто на глазах пришедших были видны слезы. Множество людей спешило проститься с почившим, ибо в столь молодые годы многих из них он согрел своей любовью, поддержал заботой и вниманием, просто подбодрил доброй шуткой. Отдавали последнее целование иеродиакону Алексию, покрытому монашескими погребальными одеждами, в которые он сам многократно помогал облачать прежде почивших старших собратий и отцов; спешили сказать ему последнее «прости», помолиться о нем у еще не закрытого гроба и испросить его молитв. Поскольку уже тогда естественная при кончине дорогого человека душевная скорбь у многих растворялась тихой благодатной надеждой и все более крепнущей верой в блаженную участь отца Алексия и его дерзновение пред Господом. В конце прощания, перед выносом гроба, владыка Феогност в кратком слове настолько проникновенно раскрыл светлый облик иеродиакона Алексия, что все еще глубже осознали понесенную утрату:

– Немного людей, умирая, уходя отсюда, оставляют такой след, который оставил отец Алексий. Вся его жизнь была посвящена деятельному служению Христу, Церкви Христовой. Всем он всегда помогал. Неважно, кто просил его и о чем: наместник ли Лавры, архимандрит, иеродиакон, просто какая-то старушка, студент или безродный бомж. Как много у него было любви! К примеру, он брал в морге тела бездомных – тех, у кого нет родных, и хоронил их. Сколько сегодня покойников молятся за него!

И сегодня он в возрасте Христа, ему тридцать три года. На пике своего служения он был взят Господом на небо. В промысле Божием ошибок не бывает. Господь его взял к Себе не старым и дряхлым, Он взял его в расцвете духовных сил. И там, мы знаем, уверены, верим, он будет служить Господу у престола Его славы. За него мы должны радоваться.

Наша земная жизнь – краткое преддверие вечности, где мы подобны заключенным в темнице. Кого-то Господь приговорил на десять, кого-то на пятьдесят, кого-то на сто лет. Отцу Алексию хватило тридцати трех лет, чтобы раскрыться всей своей полнотой пред Богом и людьми. Сегодня нет места для уныния и скорби. Ибо по своей жизни он был святой. Его внутренний мир – это его тайна, которую он исповедовал духовникам. Но по внешней жизни, я не побоюсь сказать: он – свят, и можно писать житие.

А вас, матушка, (владыка обратился к матери отца Алексия, инокине Варваре) прошу: не скорбите. Как он жил – дай Бог каждому так жить! Если плакать, то плакать нужно о нас, а не о нем. Вы не скорбите, а радуйтесь за него! Вы такого сына родили! И не должно быть у вас такой скорби...

Закрытый гроб братия подняли на плечи и понесли к Успенским вратам обители под негромкое и строгое пение «Святый Боже... », которому сдержанно вторил погребальный колокольный перезвон. Лаврские колокола словно прощались с отцом Алексием, который часто звонил в них, помогая собратьям-звонарям.

Многие из тех, кто знал и любил иеродиакона Алексия, не успели приехать на похороны. Но почти тысяча человек в этот морозный день провожали его около Успенских врат Лавры. Последнюю литию у гроба перед алтарем Успенского собора отслужил архимандрит Герман. А когда гроб с телом отца Алексия поставили в машину, над Лаврой раздался прощальный красный трезвон. Он, как и лучи низкого зимнего солнца, освещавшего кресты и купола монастырских храмов, словно претворял общую печаль о так неожиданно ушедшем от нас отце Алексии в радость о его встрече с Творцом. Родные, многие братия, студенты и просто знакомые проводили иеродиакона Алексия до места его последнего упокоения – на братское кладбище в селе Деулино.

А после похорон началось нечто удивительное. Очень многие, знавшие отца Алексия при жизни, получившие от него помощь, поддержку в трудную минуту, – все они стали приходить к его маме, инокине Варваре, и рассказывать о добрых делах, совершенных ее сыном. Оказалось, что ни матушка, ни кто-либо другой не имели полного представления о его жизни. Люди делились воспоминаниями, фотографиями, приходя к матушке Варваре или останавливая ее на улице, другие писали письма. Матушка в свою очередь рассказывала приходившим услышанное ею. И постепенно перед нами все более отчетливо стала проясняться удивительная жизнь отца Алексия.

В наше сложное и противоречивое время мутный поток массовой культуры стремится смешать наиболее дорогое для сердца христианина со всякой мерзостью, пошлостью, извращениями. В популярных фильмах и книгах значение слова «любовь» искажено, осмеяно, сведено до самого грубого понимания. Кажется, что сокровенный смысл этого слова уже совсем забыт и чувства молодого поколения воспитываются на безвкусных, развращающих душу примерах. Но среди этого забвения Истины, торжества грязи и примитива чистая, целомудренная жизнь отца Алексия для многих стала ориентиром, который не дал сбиться с верного направления. Он на деле исполнил заповедь о жертвенной Христовой любви к ближнему. По выражению близкого к отцу Алексию человека, «он защитил слово «любовь», своей жизнью очистил его истинное понимание, защитил любовь к ближнему...».

Творение добрых дел было потребностью его любящей души, причем отец Алексий старался совершать их по-евангельски тайно, от многих скрывая свой подвиг. Но, милостью Божией, светильник его добрых дел не остался под спудом. В этой книге собраны рассказы очевидцев, хорошо знавших отца Алексия, рассказы о том, что действительно было. Рассказы, которые уже многим принесли духовную пользу. И хотя отец Алексий, быть может, не был человеком бесстрастным, но, по слову игумена Космы (Алехина), одного из почитаемых в Троице-Сергиевой Лавре духовников, «сейчас душа его, конечно, радуется с Господом... ».

Следует отметить, что в книге практически нет личных оценок составителя. Они не вполне уместны, так как ему, хотя и приходилось часто встречаться с почившим на послушаниях, но не довелось его близко знать. Скажем несколько слов и о построении материала в книге. Первую часть образуют многочисленные воспоминания об удивительном христианском подвиге отца Алексия в последние годы его монашеской жизни, когда он достиг вершины своего жертвенного служения. Эти наиболее яркие страницы, думается, помогут более целостному восприятию следующих четырех частей, где в хронологическом порядке собраны рассказы о жизни отца Алексия с раннего детства до его перехода в вечность. Жизнеописание в значительной степени основано на его письмах к маме, инокине Варваре (ныне – монахине Алексии¹), раскрывающих благоговейный настрой души почившего подвижника и отчасти то внутреннее, сокровенное делание, которое он тщательно скрывал, но которое составляло основу его деятельного служения.

Предлагаемая вниманию читателей книга, быть может, особенно заинтересует тех, кто знает лаврского духовника архимандрита Кирилла (Павлова), поскольку отец Алексий, по мнению многих, был одним из самых искренних и ревностных его чад. Как увидим, немало случаев из жизни иеродиакона Алексия представляют собой яркие примеры исполненных на деле наставлений отца Кирилла. Тяжкий недуг уже много лет не позволяет ему посетить Лавру и поддержать ее обитателей мудрым словом. Отчасти эту утрату восполнят не публиковавшиеся ранее выдержки из слов, сказанных на праздники лаврским братиям их любимым духовником.

Переходя непосредственно к повествованию о жизни отца Алексия, мы выражаем глубокую благодарность всем тем, кто помог в сборе материала и принимал участие в работе над книгой. Вместе с ними воздадим за сей соборный труд благодарение Богу, Единому в Троице, в обители Которой под молитвенным покровом Преподобного Сергия духовно возрос иеродиакон Алексий (Григоренко-Писанюк).

Рассказы, услышанные об отце Алексии, как бы невольно располагали к нему добрыми чувствами. Однако, памятуя, что всяк человек ложь², и стремясь избежать какого-либо пристрастия, за основу этой книги были взяты мнения духовно опытных лаврских священноиноков, в первую очередь – братского духовника архимандрита Кирилла (Павлова). В начале 2003 года, благословляя эту работу и делясь своими воспоминаниями об иеродиаконе Алексии, отец Кирилл сказал:

– Алексий, без сомнения, был человеком праведной жизни... Он уже созрел для жизни вечной. Да... Сейчас такие времена наступают, что Господь забирает таких... Сколько в это время старцев скончалось. В Санаксарском – отец Иероним. Отец Николай, донецкий старец отец Зосима, насельник Рыльского монастыря отец Ипполит, отец Паисий пустынник ... Все – люди святой жизни...

Действительно, годом раньше отца Алексия ушел из жизни духовник Рождество-Богородичного Санаксарского монастыря схиигумен Иероним (Верендякин) († 6 июня 2001 г.). Почти в одно время почили теплый молитвенник за Русскую землю протоиерей Николай Гурьянов († 24 августа 2002 г.) и основатель двух обителей на Донецкой земле схиархимандрит Зосима (Сокур) († 29 августа 2002 г.). Меньше суток разделяет кончину отца Алексия и схиархимандрита Ипполита (Халина) – настоятеля и духовника Свято-Николаевского Рыльского монастыря, опытного афонского подвижника, вернувшегося в Россию и возродившего кроме Рыльской обители около тридцати храмов. Эти старцы выросли в верующих семьях, всю свою жизнь отдали служению Богу и ближним. «В путь всея земли» ушли в преклонных летах, стяжав полноту духовных дарований и утвердив на пути к жизни вечной многотысячную паству.

«Сейчас такие времена наступают, что Господь забирает таких...» Почему же архимандрит Кирилл поставил рядом с этими великими подвижниками отца Алексия, молодого иеродиакона? Что его с ними роднит? Может быть, нам помогут найти ответ слова оптинского послушника Игоря Рослякова, будущего новомученика иеромонаха Василия. Поступив в монастырь в ноябре 1988 года, он вскоре побывал на похоронах молодого иеромонаха Рафаила (Огородникова), разбившегося на машине, в свое время повлиявшего на воцерковление Игоря Рослякова. Почитая отца Рафаила подвижником, угодившим Богу, после его похорон послушник Игорь произнес, думается, пророческую фразу: «Сейчас времени мало осталось, и теперь Господь Своих будет забирать быстро...»³

Миновало неполных пять лет, как на тридцать третьем году жизни иеромонах Василий с собратиями-иноками Трофимом и Ферапонтом на Пасху 1993 года погибли от руки сатаниста. Оптинская обитель принесла первый зрелый плод. Последующее десятилетие возрождения веры русского народа в еще большей мере подтвердило слова отца Василия. Кто же эти современные нам подвижники, ушедшие к Богу и оказавшиеся Ему «Своими»? Назовем лишь тех, кто ушел, как и отец Алексий, неожиданно рано.

♦      2 февраля 1995 года, сразу после причастия на первой литургии в новоосвященном Никольском храме села Федоровское, в тридцать четыре года погибла в автокатастрофе Ольга Комарова⁴.

♦      5 июня 1995 года ушел из жизни брянский «соловейко», шестнадцатилетний светлый отрок Максим Трошин⁵: юный певец, поэт, композитор, звонарь, иподиакон – «глас ангельский Святой Руси», по слову поэтессы Натальи Карташевой.

♦      Православная Москва не забудет трех своих горячо любимых пастырей: протоиерея Геннадия Огрызкова († на Благовещение 1997 г.), протоиерея Феодора Соколова († 21 февраля 2000 г.), игумена Иосифа (Шапошникова) († 30 декабря 2004 г.). Очень недолго эти любвеобильные священники окормляли свою паству и покинули нас в расцвете духовных дарований. У отца Геннадия не выдержало натруженное сердце, двое других погибли в автокатастрофе. Отцу Феодору исполнился сорок один год, двум другим – по сорок восемь лет. Отец Иосиф, постриженник Троице-Сергиевой Лавры, упокоился на братском кладбище в селе Деулино рядом с отцом Алексием⁶.

♦      23 марта 2000 года, через месяц после кончины отца Феодора Соколова, в результате скоротечного и тяжелого недуга в пятьдесят два года блаженно почил о Господе дивеевский иеромонах Владимир (Шикин), всего лишь семь лет своей жизни необычайно ревностно и жертвенно послуживший чадам преподобного Серафима – паломникам и насельницам Дивеевской обители.

♦      Чуть позже отца Алексия, 22 января 2003 года, после обострения тяжелой болезни, в сорок семь лет скончался протоиерей Сергий Колчеев⁷.

Казалось бы, Церковь свободна, открытых гонений нет. Однако и в наши дни Господь сподобляет мученической кончины Своих избранников. Не только в Чечне, на поле брани или в плену, но и в мирной жизни гибнут христиане от рук тех, кто одержим духом злобы.

♦      30 декабря 1993 года в тридцать три года убит ставший на защиту святынь иеромонах Нестор (Савчук) из села Жарки под Ивановом.

♦      13 мая 2001 года на Кавказе в храме Великомученика Георгия всего лишь на втором году пастырского служения принял мученическую смерть иерей Игорь Розин.

♦ 25 декабря 2003 года в Омской епархии погиб от руки злодея иеромонах Александр (Тертышный). Этот священноинок, как и отец Алексий, всегда спешил помочь немощным, больным, престарелым, подвизаясь в последние годы в основанной им обители труда и милосердия во имя святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Иеромонаху Александру, как и отцу Алексию, исполнилось тридцать три года...

Конечно, не какая-то слепая случайность пресекла земной путь этих угодников. Верим, что Господь все направляет к лучшему. Теперь нам известна их добродетельная жизнь, которой мы можем подражать. Ибо, глядя на происходящее вокруг, невольно вспоминаются евангельские слова: «И по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь... «⁸ В сердцах наших праведных современников любовь не охладела. Они исполнили апостольскую заповедь: »Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу... »⁹ И если по трудности подвига или краткости жизни кто-то из них не достиг бесстрастия, не поминая их немощи, приведем продолжение апостольских слов: «... потому что любовь покрывает множество грехов...» Именно любовь, жертвенная любовь к ближнему, то, чего нам, христианам последнего времени, особенно не хватает, является наиболее яркой чертой духовного облика почивших праведников. Любовь, которая есть совокупность совершенства¹⁰, поставила, по слову архимандрита Кирилла, их, столь рано от нас ушедших, в один ряд с духовно опытными старцами. Они, когда «времени осталось мало», примером своей недолгой, но светлой жизни раскрыли самое главное в христианстве, показали нам самый прямой и короткий путь к жизни вечной...

Всякий раз, когда Лавра прощается с облаченным в погребальные пелены благочестивым собратом, душа за него радуется. Вспоминается видение Преподобному Сергию стаи прекрасных птиц – его будущих учеников. За шестьдесят послевоенных лет, с тех пор как 7/21 апреля 1946 года на Пасху был вновь открыт Троице-Сергиев монастырь, более ста иноков, по выражению любимого в Лавре старца архимандрита Тихона (Агрикова) (в схиме Пантелеймона), «окрылились у Троицы» и покинули обитель земную. Хочется верить, что все они в обители небесной вместе с Преподобным Сергием служат у престола Божия, ожидая часа, когда и ныне живущие монахи присоединятся к небесному воинству...

Книга, к которой мы приступаем, расскажет не только о жизни иеродиакона Алексия, о годах его пребывания в Московских Духовных школах. Мы узнаем и о нелегких буднях молодых насельников Лавры, вспомним и уже почивших отцов. Так уж получается, что отца Алексия нельзя представить без монастыря, отделить от него. Теперь и любой обстоятельный разговор о Лавре без упоминания его имени окажется неполным. Один из старейших насельников обители как-то сравнил Лавру с полноводной широкой рекой, в которую впадает множество маленьких речек, ручейков. Сливаясь, их струи тесно переплетаются друг с другом, так что отделить один от другого уже невозможно. Так и Сергиево братство – во Христе оно неделимо, неразрывно...

Подвижники недалекого прошлого, не говоря уже о святых давних веков, являют собой поразительные примеры жизни в Боге. Но нам, немощным, трудно следовать за великими угодниками, подражать их совершенству. Книга же, которую мы держим в руках, надеемся, будет доступнее для нашего назидания. Хотя и в ней есть примеры высоких христианских добродетелей, но они, благодаря отцу Алексию, явлены в простых житейских ситуациях. Ткань нашей жизни сплетается из повседневных мелочей, в которых мы часто претыкаемся, подтверждая слова Писания: «... неверный в малом неверен и во многом"¹¹. Нередко в начале пути мы нетерпеливо спешим к великим подвигам, чураясь кропотливого труда над душой, пытаясь перепрыгнуть сразу несколько ступеней. Отца Алексия отличала именно верность в малом и будничном. Может быть, поэтому уже в этой жизни Господь его, смиренного помощника благочинного, поставил над многими¹², хотя он к этому и не стремился.

Как уже говорилось, отец Алексий, полюбив всей душой лаврского духовника архимандрита Кирилла, своей жизнью не раз являл как бы «толкование» его наставлений, которые просты и общеизвестны, но весьма трудны для исполнения делом. Исполнение же заповедей Божиих является для нас наиболее насущным. Ибо множество книг, изданных за годы возрождения церковной жизни, многому нас научили. Но не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут¹³. Батюшка Кирилл говорил: «Мы должны сейчас быть ближе к Богу и ближе друг к другу. Стараться свое нерадение уже оставить, посерьезнее отнестись к вопросу спасения, своего исправления... Наступают времена испытания... » Но чаще всего он призывал к любви: «Закон нашей жизни – закон любви... Без любви нет христианства!.. Без любви нет спасения... Помните, что христианин – тот, кто в себе носит любовь...» А более всего любовь Христова – многообразно, многогранно – раскрылась в жизни иеродиакона Алексия.

Вскоре после кончины отца Алексия одна из работниц монастыря повстречала его маму, инокиню Варвару, скорбящую душой, со слезами на глазах, и поспешила ее утешить: «Матушка, что ты плачешь? Алексий же был правой рукой Преподобного Сергия! Появлялся там, где было нужно, словно вырастал из-под земли. Кому-нибудь что-то надо – вот тебе и Алексий. Тут как тут!» Действительно, отец Алексий настолько проникся жизнью Лавры, что нередко при каких-либо проблемах оказывался рядом и спешил на помощь. Вот один из таких рядовых случаев.

Старенький лаврский батюшка несколько раз забывал в келии ключ и, возвращаясь после причастия, попадал в затруднительное положение: стоял перед запертой дверью, не зная, как ее открыть. Всякий раз откуда-то появлялся отец Алексий и приходил на выручку. Раздобыв где-то топор, он аккуратно вскрывал дверь, не повредив ни дверной коробки, ни замка.

Еще один пример. Брат-мирянин давно хотел попасть на праздник Преподобного Сергия, помолиться ему, попросить о помощи в решении проблем. Все никак не удавалось, то заедала суета житейская, то просто – настроение унылое... Как-то осенним утром сидел дома. Вдруг телефонный звонок – голос Алексия:

– Ты что делаешь? Ничего? Давай я тебя сейчас подведу к мощам!

– Батюшка, хорошо! – Совсем забыл, что наступило 8 октября, день преставления Преподобного.

На этот праздник в Троицкий собор пройти почти невозможно: желающих попасть поближе к святыне очень много, а собор маленький. Вышел из дома. Как же добраться? Времени до начала службы осталось очень мало, не успеть... Но все получилось удивительно четко. Подошел автобус – тот, что нужен! Как только пришел в Лавру, отец Алексий его встретил и провел через все ограждения, словно добрый ангел. Так с его помощью брат оказался на праздничной службе прямо перед ракой с мощами Преподобного Сергия!

Многим отец Алексий запомнился трудами на нелегком послушании помощника благочинного. Поэтому предварим наш рассказ несколькими страницами воспоминаний о монастырских буднях, о том, как он с братией «тянул лямку» повседневных послушаний. Будучи прирожденным руководителем, он не стремился к начальствованию и, оставаясь как бы в тени, угождал Господу на второстепенной должности помощника, пребывая на служении, внешне самом простом и смиренном.

Еще в раннем детстве Алексий, тогда еще Сережа¹⁴, полюбил молитву, богослужение в храме Господнем. Но Бог принимает молитву, совершаемую в сердце, свободном от страстей: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят"¹⁵. Почувствовав это с малых лет, он неустанно трудился в деятельном подвиге служения ближнему и, стремясь к чистоте души, скрывал от постороннего взора свое молитвенное делание, особенно в годы монашества.

Лаврские духовники, знавшие отца Алексия еще до поступления в семинарию, подметили, что своим подвигом любви к ближнему он напоминал некоторых святых угодников Божиих, с которыми его роднило необычайное самопожертвование, деятельная сострадательная любовь, поражавшая многих. Вот, к примеру, несколько штрихов из его жизни.

Дверь келии отца Алексия не запиралась. Уходя, говорил дежурившему неподалеку референту благочинного: «Там у меня молоко, печенье – заходи... » – и уезжал. Кто-то из братий вернулся из командировки, кто-то с подворья приехал на сессию заочников, кто-то пришел из скита к духовнику или в лаврскую библиотеку за книгой – все могли заглянуть на «огонек» к отцу Алексию, отдохнуть, подкрепиться нехитрым лакомством. Братия, уставшие от нелегких послушаний могли у него «перевести дух», а сам он свободного, «личного», времени совсем не имел. Только его натура могла вынести такое нескончаемое людское общение. Молодые братия относились к нему с почтением, как к старшему, обращались за советом. Бывало, зайдет к Алексию унывающий инок, пожалуется, а тот обязательно поддержит: «Да-а, туго там бывает!» – и расскажет что-нибудь смешное. В трудную минуту к нему постучишься, заглянешь, и не важно – угостит ли чем-нибудь, что-то расскажет или просто поговорит, – на душе становилось легче. Был очень светлым человеком. Христа проповедовал своей жизнью...

У отца Алексия была характерная черта, усвоенная еще в детстве и проявившаяся с первых дней поступления в монастырь: в разговоре с любым человеком он обязательно просил прощения, смирялся перед всяким собеседником. Такое у него было правило. Как-то раз на работе он немного повздорил с братом, после чего оба разошлись по своим делам. Поздним вечером Алексий вернулся с послушания, нашел этого брата и стал просить у него прощения. Тот ему: «Да ты что? Мог бы завтра прийти». – «Нет-нет, сегодня. А то я не усну... »

Порой при первом знакомстве с Алексием складывалось поверхностное впечатление о нем, как о человеке с карьерными амбициями, для которого первенство, лидерство являются самоцелью. Один иеродиакон рассказывал, что вначале не был расположен к нему, тогда еще послушнику Сергию, видя, как тот низко кланяется перед начальствующими и старшими отцами. Но вскоре этот брат понял, что причина соблазна была в его собственной гордости и несмирении. Как в этом, так и в других случаях очень скоро выяснялось, что за внешними поступками скрывается добрая отзывчивая душа, искренно почитающая старших и не любящая похвал. Причем, уважая старших отцов и имея по отношению к ним бесподобное послушание, при необходимости Алексий не боялся противопоставить свое мнение мнению начальства.

В 2001 году в Лавре произошла смена благочинного: решением Священного Синода архимандриту Даниилу было определено стать епископом Южно-Сахалинским и Курильским, а на его место назначили отца Павла, одним из помощников которого был оставлен Алексий. К этому времени он уже имел богатый опыт четырехлетнего послушания в службе благочинного Лавры, а прежде – помощника инспектора академии, старшего иподиакона. Но, невзирая на это, он вел себя очень смиренно, не кичился своим прошлым. Когда, например, отец Павел спрашивал его мнения или совета, Алексий охотно делился знаниями, но на своем не настаивал. Если же благочинный принимал иное решение, он всегда кротко и беспрекословно исполнял, что было сказано. Ропота от него никогда не было слышно.

В последние годы отец Алексий жил в келии, которая находилась на втором этаже Варваринского корпуса, недалеко от келии отца Кирилла. Иеромонах Моисей, проживавший тут же, вспоминал, что с Алексием всегда было хорошо. Отличала его необыкновенная доброта, бодрое и радостное состояние духа. Он объединял жизнь всего этажа. Делился с соседями всем, что имел, в разговоре с каждым умел найти что-то общее в интересах.

Отцу Моисею запомнилось нелегкое зимнее послушание – авральная уборка снега на гульбище Трапезного храма, организацию которой часто поручали Алексию. Собрав младшую братию, он трудился со всеми, но, заметив, что кто-то уставал, сразу же приходил на помощь. Забирал у ослабевшего брата лопату, мягко отодвигал его в сторону и, что-то весело рассказывая, быстро перебрасывал снег. Это было как-то естественно и необидно. Случалось, что иной отлынивал от работы. Алексий пытался такого вразумить, внимательно следя за реакцией немощного брата. Если замечал, что он в душе досадует, старался обиду погасить шуткой, а мог тут же сказать: «Прости».

Любое дело с его участием успешно продвигалось вперед. Работа шла как бы сама собой, без напряжения. Алексий вовремя подбадривал добрым словом, что-то рассказывал, стараясь никого не задевать. С ним было как-то уютно. Те, кто с Алексием когда-либо трудились, говорят, что даже теперь, когда его нет, такое ощущение, что присутствует его дух. Дух взаимной поддержки и братской любви. Вспомнишь его, и на душе потеплеет...

Ему приходилось выполнять разные поручения. В прежние времена помощниками благочинного были игумены или иеромонахи, а Алексий – простой монах. И если благочинный велел что-либо передать лаврскому батюшке, нередко игумену или архимандриту, то выполнение даже такого простого дела требовало и особого такта, и смирения. Один иеромонах заметил, что поручения благочинного, переданные ему отцом Алексием, выполнялись с радостью, чувствовалось, что это от Бога и от Преподобного Сергия. Такие просьбы, особенно в последнее время, у Алексия получались с кротостью и смирением. Другой молодой иеромонах вспоминал, что неотъемлемыми сторонами организаторского дара отца Алексия были его личное обаяние и умение найти подход к человеку. Порой видишь – Алексий идет. Подумается: «Ну, брат, держись! Сейчас загрузит – нет сил». Но он был настолько тактичен, что отказать ему было очень трудно...

Как помощник благочинного, Алексий хорошо знал всех послушников и был с ними на «ты». Вид имел внушительный, рост высокий, и, если брат отвечал ему «вы», он решительно заявлял: «Если вы будете ко мне на «вы», то и отношения будут на «вы"». Тот сразу же в ответ: «Прости, отец Алексий, прости!» При этом, как правило, братские отношения не переходили в фамильярность или панибратство.

На «вы» он переходил при общении с провинившимися. Разговор вел в особой манере и с присущей только ему интонацией, мог мягко, но твердо сказать: «Это очень хорошо, что вы все так понимаете. Все правильно, но делать будете то-то и то-то!» В другой раз умел подчеркнуто официально и строго заметить: «Так-так. Очень приятно, что вы так поступили. Я это буду иметь в виду». Братия, сразу осознав свою ошибку, жалели, что поддавшись немощи, расстроили отца Алексия.

Но случалось, что «воспитательный процесс» протекал не столь гладко. Так, послушника, только что принятого в братию, послали убираться в алтаре. Понятное дело – утомился. Неожиданно встретил архимандрита Кирилла, который с доброй улыбкой поинтересовался: «Ну как ты? Устал? Ну отдохни, отдохни... » Через несколько минут подошел отец Алексий: «Так! Давай-ка туда-то, за тем-то!» Брат в ответ: «Отец Алексий, прости. Мне отец Кирилл сказал: «Отдохни"». От неожиданности Алексий опешил, но справился с собой, отвел брата в сторону: «Пойдем, я тебе кое-что объясню!» Стал излагать ему свое «толкование» слов духовника: «Понимаешь! Дело в том, что Батюшка добрый, он всем нам может сказать «отдохни» – всех жалеет... « В общем, тогда от него досталось. Но, принуждая братию к нелегким трудам, отец Алексий имел на то полное право, так как сам нес тяготы несравненно большие, о чем знали далеко не все...

Общаясь с братиями, отец Алексий лично знал не только всех послушников, но часто знакомился с их родителями, помогал им. С одним братом у него бывали в отношениях небольшие трения. Как-то Алексий увидал его с родителями. Подошел, поздоровался и, думая, что сын жалуется на него маме, улыбаясь извинился: «Вы уж меня простите, что я вашего немножко «поджучиваю»! Простите меня». А мама, не понимая, о чем это ей говорят, поддакивает: «Да-да, ему надо для воспитания!» Сыночек слушал это, прикусив язык.

У отца Алексия был особый способ разрешения недоумений. К примеру, вскоре после приведенного разговора Алексий позвал того же брата: «Парень, иди сюда!» Завел его в свою келию: «Вот! Ешь все, что тут видишь!» А там трое уже утешаются – уплетают за обе щеки! Вновь пришедший робко спрашивает:

– Можно вон ту нераспечатанную пачку?

– Я же тебе сказал: ешь все, что здесь есть!

Сам разорвал упаковку и высыпал печенье ему в руки. Увидал еще одного: «Малой, иди сюда! Так-так. Тебе что надо? Хорошо, бери! Так, бери еще банан, еще вот это... А теперь – пошел отсюда!» Так, с веселым задором и любовью, отец Алексий оделит братию утешениями, а чуть позже, раздав им послушания, вместе с ними трудится. Очень часто в таком деле ему помогали мамины посылочки с гостинцами.

Нередко отец Алексий помогал братиям в разных затруднениях, зачастую предлагал помощь сам, не ждал, когда его попросят. Как-то к двум родным братьям, насельникам Лавры, приезжала мама. Поезд прибывал в Москву очень рано. Чтобы ее встретить, надо было приехать накануне на вокзал и ночевать там, что было, конечно, неудобно. Попросили отца Алексия поехать рано утром на машине сразу к прибытию поезда. Он согласился: «Только вы меня разбудите. Если не поднимете – никуда не поедем». Постучались в келию в три часа ночи – он уже не спал. Съездили, встретили маму. На обратном пути посетили Хотьковский монастырь – поклонились родителям Преподобного Сергия. Прощаясь, отец Алексий предложил: «Если надо будет, говорите – провожу обратно...» Действительно, через неделю, когда мама съездила в Толгский монастырь, Алексий помог отвезти ее к поезду.

Он был настолько приветлив и доброжелателен, что, даже если случалась оплошность, это не вызывало огорчения. Так, в похожей ситуации лаврский диакон собрался встретить маму, но долго не мог найти машину. Когда же попросил помощи у Алексия, тот охотно согласился. Расспросил, какой поезд, как мама выглядит, и уехал.

Вернулся поздно, расстроенный, стал извиняться, что не нашел маму. Как-то так получилось, что нужный поезд прибыл на другой вокзал. Алексий искал не там, где надо, спрашивая у женщин: «Вы мама такого-то? Вы мама такого-то?» Обегал весь перрон. Но, так и не найдя маму брата, опечаленный, уехал в Лавру. Чуть позже и мама добралась своим ходом на электричке. Сын ее встретил и сообщил отцу Алексию: «Мама приехала». Он сразу бросился к ней, подбежал, такой огромный: «Мамочка, вы меня простите!» Низко кланяясь, стал просить у нее прощения. Та растерялась, не поймет, в чем дело. Подошедший сын пояснил: «Отец Алексий ездил тебя встречать, но перепутал вокзал...» Алексий очень извинялся, как всегда, со своим мягким украинским юмором. Хотя знакомство и началось с огорчения, но закончилось хорошо. «Невстреченная» мама прямо-таки полюбила Алексия, а после его кончины молилась за Алешу. Часто именно так он представлялся: «Да называйте, как мама зовет, – Алешей...»

С детских лет отец Алексий любил звонить в колокола. А в монастыре уже был настоящим знатоком звонарского дела. При возможности на праздники с радостью помогал собратиям-звонарям и на большой лаврской колокольне, и на звоннице Духовской церкви. Однажды на Светлой седмице послушники забрались по лестнице на Духовскую церковь и стали неумело ударять в колокола. Вдруг на звонницу поднялся Алексий. Прежде всего он со строгостью помощника благочинного задал вопрос: «Так-так! Кто благословил звон?» Выяснилось, что благословение было. Тогда Алексий стал делиться своим опытом: «Есть, к примеру, такой звон: «Вот мчится тройка удалая!"» – и зазвонил весело-весело... Некоторое время, кажется зимой 1997/98 года, Алексий звонил в праздники на Духовской звоннице перед средней литургией в Троицком соборе. У него была особая система сигналов с пономарем. Порой после звона зайдет в алтарь и поинтересуется: «Ну, как звучало?»

В начале 2001 года, после Рождества, в Троицком соборе продлили молебен с акафистом перед мощами Преподобного Сергия до полдевятого вечера. Возникло немало проблем. Пришлось изменить расписание смен певчих и дежурств братии. Уборщицы наводили порядок во всех храмах Лавры, начиная с самого утра. Дополнительная работа поздним вечером в Троицком соборе была для них непосильной. Решили создать отдельную группу уборщиц только для Троицкого храма, что поручили отцу Алексию. Он внимательно подошел к подбору сестер, нашел тех, кто работал усердно, не считаясь со временем. Раньше, быстро помыв полы, расходились по домам. А теперь Троицкий собор, самый древний в Лавре, стали убирать дольше и более тщательно.

Сперва было много желающих потрудиться. Потом Алексий кого-то отбирал, кто-то сам уходил. Некоторые из его знакомых работали бесплатно – просто помогали. Он стремился подобрать группу работниц с монашеским устроением – тихих, послушных. Наблюдал, чтобы они работали дружно и не ранили душевно друг друга.

Отец Алексий договорился с гаражом, чтобы поздним вечером сестер развозили на лаврском автобусе по домам. Случалось, что и сам после уборки выручал их на «своей» машине – закрепленной за ним старенькой «Газели».

Алексий был для них и нянькой, и наставником, с которым можно было обсудить все недоумения. На первых порах довольно часто приходил вечером, не спеша расспрашивал, разъяснял, что и как сделать. Сестры чувствовали, что у них есть свой батюшка-опекун, что они находятся под его руководством. Разрешал конфликты с другими тружениками собора. Ведь там работало немало людей: кроме уборщиц были и братия-дежурные, и цветочницы, и реставраторы-художники. Алексий всегда появлялся вовремя, решал все затруднения, утешая «своих»: «Ничего-ничего, потерпите...»

Общались с ним и помимо послушания. Скажем, у кого-нибудь из сестер житейские неприятности. Тогда нередко, «случайно», ей на пути встречался отец Алексий и весело интересовался: «Матушка, как вы там поживаете?!» Подбадривал. Вместе с тем никого из них к себе не привязывал, вел себя разумно и сдержанно.

Конечно, не обходилось и без мелких искушений. Алексий со своей «женской братией» управлялся в обычной манере – с шутками, прибаутками, а при необходимости был строг и корректен. Но, даже делая выговор, всегда оставался вежливым. Послушание это было для отца Алексия нелегким, что отчасти можно понять из следующего разговора.

Как-то раз его родной брат захотел приложиться к открытым мощам Преподобного после уборки храма, но отец Алексий улыбнулся и предложил: «Володя, ты со мной сразу не ходи, я с матушками буду разбираться. Они, женки, несут что-то несуразное. Говорю им одно, они тебе – другое. Подходи без десяти десять, когда они уберутся, а я закончу с ними разговаривать...» В общем, всякое бывало. Но постепенно все недоумения разрешились, и службы у мощей Преподобного Сергия стали совершать дольше на целых четыре часа.

Забота о труженицах Троицкого собора оставалась на отце Алексии до последних дней его жизни. Правда, их отношения несколько изменились в последние месяцы, о чем в свое время расскажем. Интересно, что он не только подбирал их коллектив, но, приняв сестру на работу, беспокоился и о ее зарплате. Вот, к примеру, одна история.

У лаврской работницы Анны племянница приехала поступать в регентскую школу. Сразу ее не приняли – еще не было восемнадцати лет. Анна была знакома с отцом Алексием и попросила взять племянницу уборщицей в Троицкий собор. А он в ответ:

– Матушка, я с радостью, но у меня десять человек и ни одной копеечки лишней!

– А давайте мы ей платить не будем.

– Ладно... пусть приходит, что-нибудь порешаем...

Девушку взяли, она отработала месяц и принесла пятьсот рублей: «Тетя, мне зарплату дали!» Та удивилась, а при встрече Алексий ей пояснил: «Как же! Она работала наравне со всеми, я не мог не дать...» Многих своих тружениц отец Алексий поддерживал, доставая где-то небольшие денежки.

В день именин одной из уборщиц Алексий решил уточнить у ее сынишки: «У твоей мамы сегодня день ангела?» Тот замотал головой: «Да не, не-е... » Алексий успокоился: нет, так нет, значит в другой день. Чуть позже зашел в Троицкий, а там все собрались и поздравляют именинницу! Отец Алексий переполошился, но, конечно же, быстро нашел выход из положения – принес в подарок коробку конфет. А забывчивому отроку от него «попало»: «Ну ты меня и подставил!! Не знаешь, когда у родной мамы день ангела!»

Для своих тружениц отец Алексий при возможности доставал и лишнюю копеечку, и что-нибудь в утешение. Скажем, ко всем праздникам раздавал большие пакеты конфет – сестры были очень рады. Приносил порой что-то из одежды – для молодых девушек одеться на зарплату было невозможно. Заботился, как родной отец. А когда он погиб, сестры из Троицкого собора, конечно, переживали, плакали. Разделили между собою Псалтирь и особенно усердно молились за него первые сорок дней...

Впрочем, беспокоясь о троицких сестрах, отец Алексий не делил лаврских тружениц на «своих» и «чужих» – помогал всем. Однажды зашел в убогую подвальную комнатку, где они ночевали. После недолгого разговора понял, что у них нет самой простой посуды. Вскоре купил на свои деньги и привез хорошие ложки, вилки, кастрюльки, тарелки – все необходимое.

Алексей привозил и раздавал гуманитарную помощь. Однажды собрал самых нуждающихся и предложил: «Выбирайте, кому что подойдет». Там были одежда и обувь. Сестры обрадовались, стали примерять. На это ушло часа полтора. Одна из них подобрала, что хотела, только сапожек на ее ногу не оказалось. Собралась уходить, вышла в переднюю комнату, а там отец Алексий дожидается, когда они кончат примерку. Поразилась его терпению: «Отец Алексий! Вы еще здесь?» Вид у него был усталый, но он улыбнулся: «Как, матушка Наталья, выбрали себе что-нибудь?» – «Большое вам спасибо. Вот только сапожки бы надо, а нет». Он куда-то сходил, вернулся: «Вот, матушка, сапожки, – сказал он, поглаживая их рукой, – кожаные, итальянские, померяйте». Наталья померила – как раз! Очень обрадовалась, а отец Алексий радовался еще больше!

В другой раз сестры, ничего себе не подобрав, собрались уходить. Алексий им: «Матушки, вы почему не взяли себе платье?» – «Да нам оно мало». – «Так берите по два, сошьете одно из двух!» Так и сделали, а теперь носят и радуются.

Нередко его можно было увидеть на братской или рабочей кухне. То кушал, опоздав из-за работы на первый стол, то заглянет, чтоб передать благословение благочинного на заказ для гостей. Обычно это выполняли повара. Но, бывало, они обращались к нему с просьбой: «Вы нам не поможете?» Он без всякого смущения, засучив рукава, все так приготовит – не хуже повара! Никогда не искал личной выгоды и не требовал к себе почтения.

Алексию приходилось накрывать стол в монастырской гостинице для гостей. Он умел очень хорошо украшать блюда. Из зелени и овощей делал розочки, букетики. На столе получался настоящий натюрморт. Брат поинтересовался:

– Где ты этому научился?

– Где научился, об этом лучше не спрашивать, но это сотая доля того, что там делалось!

Часто в Лавру приезжало до пятидесяти и более человек паломников. Ночевать их обычно устраивали в просторном помещении Трапезной Сергиевского храма. Отец Алексий на своей «Газели» привозил из странноприимного дома матрацы, одеяла, подушки. А ведь это немалый труд: после вечерней службы все привезти, постелить, а утром до ранней литургии убрать...

Неравнодушие, причастность ко всему были его неотъемлемыми чертами. Невозможно представить себе, чтобы он сказал: «Какое мне дело?»

В алтаре во время службы кто-то из мирян, придя на исповедь, неудачно поставил большую сумку на проходе. Один игумен ее заметил, недовольно толкнул ногой и громко сделал замечание: «Нашли место! Чья сумка, кто поставил?!» Хозяин не успел ответить: Алексий услыхал раздраженный голос и сразу же отреагировал. Подбежал и, извиняясь, стал убирать сумку в более подходящее место: «Простите, батюшка, простите! Сейчас все поправим!» Казалось бы, незначительный эпизод, но свидетели происшедшего удивились, как смиренно Алексий принял на себя чужую вину.

Еще один «мелкий» случай. В коридоре келейного корпуса появился расстроенный иеромонах – благочинный отправил его в поселок Лоза служить воскресную всенощную. Добираться надо было своим ходом на автобусе, а сказали поздно – часа в три, кроме того к нему должны были еще и люди приехать. Сетования отца услыхал Алексий и предложил: «Батюшка, не переживайте, я вас подвезу!» – тот и утешился.

Подобным случаям несть числа. Особенно хорошо это было известно тем, кто отца Алексия знал близко. Из постоянного христианского сострадания, творения дел милосердия состояла его жизнь. Деятельная любовь к ближнему освещала все его дни. Отдавал себя без остатка и к концу дня выматывался страшно. Свидетели его трудов изумлялись: «Как же у него на все это сил хватает?!» Но не меньше удивляло то, что уставшим его видели, но никогда – унылым. Всегда улыбнется и пошутит. Это поражало...

В жизни Лавры, как раньше, так и теперь, возникают проблемы, для разрешения которых требуется напряжение сил многих людей или проявление чрезвычайных способностей одного человека. Когда в Лавру поступил послушник Сергий Писанюк, руководство монастыря быстро убедилось в его исключительной безотказности и надежности. Постепенно сложилось мнение, что ему можно доверить любое дело, каким бы трудноисполнимым оно ни казалось. А чуть позже отца Алексия стали называть лаврским «МЧС» – был он как бы и «министром», и самим «министерством» по чрезвычайным ситуациям. Конечно, официально такой должности в монастыре не появилось, по-прежнему Алексий оставался помощником благочинного, но братия полушутя величали его «МЧС».

Во второй половине 90-х годов в Лавре стала нормой многодневная подготовка храмов к великим праздникам. Если раньше праздничные уборки немного отличались от еженедельных приборок в алтаре в субботу перед всенощной, то теперь к празднику готовились несколько дней, трудились с утра до позднего вечера. Кажется, зачинщиком столь основательных уборок, благодаря своей неистощимой способности находить работу, был отец Алексий. Вот одно из подтверждений этого. Брат, несший послушание старшего пономаря, рассказывал, что уборка алтаря была для него тяжелейшим крестом. Труднее всего было организовать работу братии. Приходят человек двадцать иеродиаконов и послушников. Каждому надо дать задание – у пономаря сразу голова шла кругом. Но в этой ситуации часто выручал отец Алексий: если его попросят о помощи, моментально всех распределял. Столько работы находил – до поздней ночи не переделать! А прежде то один простаивал, то другой – ничего не получалось.

Навык к тщательной уборке храма у Алексия выработался еще с детства. Позже мы прочтем, как он еще мальчиком, подвешенный на веревке, на пятнадцатиметровой высоте протирал алтарные росписи Киевского Владимирского собора. Теперь в Лавре ему поручали организацию авральных уборок алтарей и храмов перед большими праздниками. Работа велась в три смены по четыре часа. Братия выбирали себе какую-то одну, более удобную, смену, а Алексий трудился бессменно весь день. Более основательно чистили ковры. В алтарях снимали и протирали боковые стекла престолов. В Успенском соборе забирались на резную сень и очищали ее от пыли и паутины. Наверное, впервые за послевоенное время привели в порядок многоярусный иконостас Успенского собора вместе с древними хорами. И прочее, и прочее. Но отец Алексий был не только вдохновителем этих трудов, он умело все держал под контролем. Помнил, когда какой брат должен прийти на послушание. Если случалось кому- то опоздать, выяснял причину. Укрыться от него было невозможно.

Кроме тщательности эти праздничные уборки отличала еще одна характерная деталь. Приходит брат в алтарь на послушание, а отец Алексий его встречает и с шуткой вручает банан или апельсин, а затем вместе работают. Ближе к вечеру организовывал полдник: в трапезной для паломников накрывал стол. Предварительно получал продукты на складе или посылал послушника в магазин и на свои деньги покупал большой кулек с «утешениями». Банан, стакан минералки или конфета – вроде пустяк, но уже совсем иное настроение и унылые мысли куда-то пропадают. А бывало и так. К Пасхе выбивали пыль из огромных ковров алтаря Успенского собора. Братья их колотили, колотили – совсем ослабли. Вдруг появился отец Алексий: «Ну-ка! Давайте зайдем в Смоленскую церковь». Подумали невесело: «Что такое? Неужели опять нашел работу?!» Зашли, а там на столе – минеральная вода, печенье, что-то еще. – «Давай, налетай!» Братия, довольные, стали подкрепляться, удивляясь про себя: «Надо же, додумался! Пошел на склад просить!..» Было радостно, но в ту пору среди будничных трудов широту его души могли и не заметить...

Как-то перед Крещением огромные баки наполняли водой, и по недосмотру рабочих оказалось, что вода с ржавчиной. Братии долго пришлось вычерпывать ее ведрами. Очень устали... В перерыве Алексий вышел с молодыми послушниками на крыльцо храма и долго с ними беседовал, рассказывал о современных чудесах Преподобного Сергия. Говорил, что все труды в обители ему ведомы, что все совершается по его благословению. Призывал трудиться ради Преподобного, уверяя, что тот не оставит своих монахов без награды. Действительно, после нелегкой работы до изнеможения братия убедились в благодатной поддержке Преподобного...

Отвечая за всякие чрезвычайные ситуации и исполняя особые поручения, отец Алексий мог не спать сутки, двое. К примеру, в 2002 году на пятницу Светлой седмицы было назначено патриаршее освящение трехпрестольного храма в честь святителя Алексия, митрополита Московского, при школе-интернате в Топорково. О предстоящем освящении из Патриархии позвонили в Великую пятницу. Великая суббота, Пасха... Кто же будет в такие дни работать? Только на Светлой седмице, в понедельник, начали искать столяров для изготовления престола. Такие дела – кому? Разумеется, все поручили Алексию. Храм к освящению был совсем не готов. Отсутствовал один из трех престолов, который надо было изготовить, пошить на него облачения. Чтобы его установить, пришлось сверлить отверстия в каменном полу. Было много других забот – иконы, цветы, уборка. Что-то позабыли, чего-то не хватает – опять отец Алексий на своей «Газели» спешит от одного магазина к другому.

Перед этими работами сутки не спал. Хотел выспаться, а вместо отдыха еще сутки работал. До поздней ночи объезжал, уговаривал столяров сверхурочно поработать. Но после праздников в работоспособное состояние они пришли только на следующий день, во вторник. Трудились в спешке три дня. А вечером в Светлый четверг должен был приехать с проверкой владыка Александр Дмитровский. Многие расстраивались: «Все, не успеем! Безнадежно...» Но отец Алексий выполнял порученное дело спокойно, четко, без паники. У него все как-то получалось и заканчивалось благополучно к нужному сроку.

Торжество освящения состоялось. Многие получили награды, а на долю отца Алексия выпало немалое огорчение. Из-за несогласованности действий начальства Алексию не выдали денег для оплаты столярных работ. Да еще обвинили, что он хотел на этом нажиться. Позже, конечно, разобрались, но Алексий очень переживал. Исполнились слова пророка: «Многи скорби праведным... "¹⁶

Для отца Алексия не было дел малых и больших. Его любовь проявлялась даже в пустяках. Одному из братий в пятницу вечером захотелось на свежем воздухе в тихом уголке между Предтеченским корпусом и крепостной стеной спокойно прочитать иноческое правило. Вдруг слышит: в полуподвальном этаже склада пищит котенок, а кошка не может до него добраться и тревожно мяукает. Кладовщики ушли домой на выходные, до понедельника не вернутся. Котенок вряд ли выживет. Тогда брат пошел за лаврским «МЧС»: «Отец Алексий, пойдем котенка выручать!» Большой навесной замок Алексий сумел отпереть гвоздем. Вошли и видят: кошка уже пролезла через какую-то дырку и спокойно сидит рядом со своим голодным чадом.

– Ну вот, зря открывали, – посетовал брат.

– Да нет, не зря, – возразил Алексий, достал из кармана банку рыбных консервов и накормил кошачье семейство...

Отцу Алексию как-то пришлось принять участие в полулегендарной истории, про которую даже напечатали в местной газете. Он тогда еще был послушником. Газету со статьей найти не удалось, а, по воспоминаниям, случилось примерно следующее. Какой-то душевнобольной человек на квартире, недалеко от Лавры, захватил в заложницы женщину-хозяйку, приставил к ее горлу топор, время от времени ударял и требовал привести журналистов. Сочинил историю про заговор масонов, заявляя, будто он его раскрыл, требуя еще и вызова священника. Приехала милиция, позвонили в Лавру. Там, конечно, из всей братии выбрали и решили послать послушника Сергия. Был большой риск, но с Божией помощью он сумел отвлечь внимание болящего разговором. Его обезоружили, а женщину освободили...

Сын родственников одной из лаврских работниц попал в компанию наркоманов. Они заманили его в свой притон и никуда не выпускали. Родные приезжали на машине, но вызволить мальчика не удавалось. Там пьянки, разбой – не войти. Мать убивалась: «Что делать?! Погибает сын!» К кому ни обращались, никто не мог помочь... Наконец, родственница, трудившаяся в Лавре, подсказала: «В таких случаях отец Алексий помогает! Надо его попросить...» Поразительно, как она выразилась! Ведь так же говорят о помощи святых, скажем: «В таких случаях надо молиться святителю Николаю».

Нашли отца Алексия на службе в храме и поведали ему про свою беду. Тот выслушал и сказал: «Хорошо, я не отказываюсь, но мне надо взять благословение. Подождите». Зашел в алтарь, вернулся со словами: «Да, благословили. Поедем!» Но лишь в дороге Алексий осознал, что не вполне разобрался в ситуации. Теперь ему объяснили, как трудно проникнуть в тот дом. Подъехали и остановились... Алексий, обхватив руками руль, задумался, некоторое время молчал. Все поняли, что он молился. Наконец, решительно сказал: «Идите, я вас буду ждать!» Заходят, а все наркоманы спят! Спокойно взяли своего мальчугана и благополучно привезли заблудшее чадо в родные стены...

Из «криминальной» хроники лаврской жизни рассказывали такое. На «второй стол» братской трапезы пришел почтенный батюшка. Зашел и один из кандидатов в послушники, трудник, выпивши. Поел он и стал безобразничать, петь какие-то песни, да еще принялся стучать по столу. Батюшка подождал немного и потребовал: «Уберите его отсюда!» А кому? Трапезника не было, работницы с кухни испугались. Развеселившийся трудник имел устрашающий вид. Но тут появился отец Алексий и, взяв тарелку, принялся за еду. Хмельной детина опять запел, застучал кулаком по столу. Просить о помощи Алексия не пришлось, он привстал и с серьезным видом очень убедительно заявил: «Та-а-к! Еще раз, и ты будешь в кипящем котле!!! Я дважды повторять не буду!» Хлопец сразу протрезвел и куда-то исчез, а Алексий сел и продолжил трапезу.

Но вернемся к более мирным сюжетам. Праздничные богослужения в Лавре, как в любом другом монастыре или приходском храме, не обходятся без украшения цветами алтаря и чтимых икон. Но бывали случаи, когда для кого-нибудь в кратчайший срок требовалось достать букет хороших цветов. Отец Алексий так наладил отношения с цветочным магазином, что подобные заказы быстро выполнялись в любое время суток. Бывало и так, что заказ вдруг отменяли. Как-то в магазине приготовили особый букет: подбирали цветы по расцветке, делали с поспешностью. Очень старались, а когда все закончили, говорят: не надо. Ситуация неприятная. Естественно, букет надо было выкупать, иначе в следующий раз никто ничего делать не станет. Удивительно, что отец Алексий, больше всех потрудившийся, узнав об отказе, внешне не выразил никакого недовольства: «Вот, мол, старались, а теперь... » Наоборот, кротко и спокойно ответил: «Не надо – значит, не надо». Но Господь не пренебрег его трудами. Букет выкупили и подарили ко дню ангела одного из почитаемых лаврских насельников – старцу схиархимандриту Михаилу.

В другой раз позвонили поздним вечером, почти ночью: «Срочно нужен к семи часам утра букет из ста роз». Цветы нужны были для Патриарха Алексия. Казалось бы, какой букет можно достать ночью? Но, как всегда, Алексий не подвел, и к утру заказ был выполнен. Той ночью Алексий на своей машине объехал цветочниц, привез их в магазин, уже под утро началась работа: каждую розочку надо было обрезать, красиво упаковать, уложить. Важно и то, что люди откликнулись. Но не потому, что Алексий привозил им на праздники шоколадки, конфеты, какие-то денежки за работу давал. Это могло помочь лишь отчасти. Главное, что он проявлял к человеку участие. Доставая цветы, он, как монах, естественно тяготился общением с мирскими, светскими женщинами, но умел расположить их к себе добротой и вниманием. Незадолго перед кончиной Алексий обмолвился, чего стоило ему выполнение подобных поручений: «Бывали моменты в жизни, когда я себя просто ненавидел! Скажем, пойду цветы покупать. Я – монах, а смеюсь, шучу с женщинами ради того, чтобы цветочки достать. Но я так решил: если что надо для Лавры, то ради Преподобного – достану! Днем или ночью – когда мне скажут. Ради Преподобного сделаю!..»

За месяц до смерти отца Алексия скончался лаврский игумен Константин (их могилы теперь расположены рядом). Его духовные чада вечером накануне похорон никак не могли купить цветы. Попросили помощи у отца Алексия. Он собирался на кладбище копать могилу почившему, но сначала привел их в цветочный магазин, что на площади перед Лаврой и обратился с просьбой к продавцам. Те охотно подобрали белые хризантемы с длинным стеблем – самые лучшие в магазине. Расставаясь, одна из работниц магазина сказала покупателям про Алексия: «Этот батюшка такой внимательный. На каждый праздник приходит к нам, поздравляет, на Пасху куличи приносит. Мы готовы ему сделать все самое лучшее...»

Духовник Лавры архимандрит Кирилл (Павлов), вспоминая жизнь отца Алексия, заметил:

– Своею жизнью, своими подвигами человек приобретает чистоту сердца. Алексий испытал много неприятностей, скорбей... ведь его так унижали... Но он – молодец! У него было глубокое смирение, кротость, терпение. Он все переносил без зла... Да... Он человек очень-очень добродетельный... человек праведный...

Но, конечно, достиг этого отец Алексий не сразу, порой изнемогал духом. Так, однажды в Москве при активном участии Лавры готовилось какое-то церковное мероприятие. Алексию поручили немало разных дел. Ночью спать не пришлось, возил все необходимое. Привез отца Кирилла, матушек, кого-то еще. Наконец сделал последний рейс, и, когда все выполнил, перед ним закрыли двери и даже не покормили. Такого оборота он не ожидал. Никому ничего не сказал, но очень расстроился... Вдруг двери приоткрылись, и появился Батюшка Кирилл. Подошел к огорченному труженику и с доброй улыбкой стал доставать из своих карманов бутербродики, конфеты, мандаринки – все ему вручил! Только Батюшка о нем вспомнил! Но скорбь была так велика, что даже это утешение ее не скрасило. Алексий с горестной душой поехал к своим московским знакомым. Поплакался, а они ему: «Алексий, да ты что?! Тебя же омыли!» Эти слова его так обрадовали, что он возликовал всей душой! Как мальчишка, стал возиться, кувыркаться с отцом этого семейства!..

Отец Алексий любил пошутить. Но эти шутки были выражением его деятельной любви и не имели страстного характера. У многих была вера, что отец Алексий обязательно поможет, если его о чем-то попросить. Верили потому, что у него практически всегда все получалось. Знал об этом и сам Алексий. Однажды вышла такая история.

Брат нес послушание на монастырской бензозаправке. Как-то раз ему позвонили по мобильному служебному телефону и строгим голосом заявили: «Добрый день. Вам звонят из пожарной инспекции. Мы ставим вас в известность, что ваша заправка не соответствует стандартам безопасности, и она арестована. Просим приготовить все документы для проверки. Мы вам вскоре перезвоним». Брат от испуга не нашелся, что ответить, а там уже повесили трубку. Старшего по бензозаправке в Лавре на месте не было, посоветоваться не с кем. Одна надежда – «МЧС». Побежал к Алексию:

– Отец Алексий! Представляешь, такая история...

А тот спокойно:

– Так-так! Заходи, рассказывай, в чем дело?

– Был звонок из инспекции, я испугался, что же делать?!

– Покажи телефон. У тебя определитель номера есть, какой номер высветился? – Да... Какой-то был...

Алексий взял его мобильник и стал набирать указанные цифры. И вдруг, в нагрудном кармане отца Алексия зазвонил его собственный телефон! Только тогда брат сообразил, что сам Алексий его разыграл! Увидал, как тот ходит, важничает, какие-то дела устраивает, и решил над ним пошутить. Но как у него все получилось по- доброму!

Великим постом к Алексию приехал его родной старший брат Владимир (ныне священник). Один иеродиакон зашел на кухню и видит: Алексий что-то жарит для брата. Запах показался подозрительным, принюхался – мясо! – «Ты что жаришь?!» Алексий, переворачивая кусочки на сковородке, охотно ответил: «Да вот – вымя! Хочешь попробовать?» Тот отшатнулся, знал, что Володя мирянин, но ведь шел Великий пост... Алексий невозмутимо: «А зря, очень вкусно!» – и кладет в рот кусочек за кусочком! Отец был потрясен и, хотя хорошо знал Алексия, не выдержал, соблазнился: «Что же он делает?!..» Но тут Алексий сам не стерпел и весело рассмеялся: «Да это же соя!..»

Следует заметить, что порой искусные розыгрыши отца Алексия не могли отличить от серьезного разговора или выговора. Если Алексий чувствовал это недоумение, то пояснял: «Это я шучу. Непонятно?..»

То, что отец Алексий хоронил людей, знали многие, в свое время об этом подробно расскажем. Но это удивляло в основном людей внешних, не знавших, какие тяготы внутренней жизни монастыря он нес на себе, какие дела совершал для братии. Часто для Лавры он был просто незаменим. Чуть ниже поведаем об уходе за тяжелобольными отцами, а сейчас вспомним случай, который по своей чрезвычайности относится, пожалуй, к «МЧС».

Один старенький, больной и немощной батюшка был совсем неспособен поддерживать свое здоровье. Непосильной для него была и уборка келии. Когда Алексий заметил его бедственное положение, то взял батюшку под свою опеку, поскольку не гнушался никакой грязной работой, сам искал поприще для своих трудов. Сначала он вел немощного отца в душ, мыл и обрабатывал ранки. Потом, одев его во вновь пошитые одежды, заблаговременно заказанные в лаврской пошивочной, временно переселял батюшку в монастырскую гостиницу, а его нехитрый скарб выносил в коридор. Затем в келии производился основательный ремонт, который предваряла битва с насекомыми. Алексий приходил с послушниками, они надевали респираторы и какой-то жуткой отравой опрыскивали кучи тараканов, клопов и прочих гнусов. В коридоре стоял сильнейший запах, а как они работали внутри – трудно себе представить. На два-три дня келию запирали. Потом все выметали, вымывали, выскребали, красили полы, клеили обои, и келия принимала обновленный вид. Через несколько дней запахи выветривались, и туда возвращали батюшку. Проделанная работа впечатляла. Но не менее удивляло то, что уже через полгода хозяину только что отремонтированной келии удавалось привести ее в прежнее жалкое состояние. И отец Алексий терпеливо принимался за ту же работу...

Жертвенная любовь Алексия к братии поддерживалась и укреплялась благодатной любовью к Преподобному Сергию и его Лавре. Доводилось слышать, с какими теплыми чувствами вспоминали о родной обители отцы, которым не по своей воле, а по послушанию пришлось покинуть ее стены. Так покойный епископ Якутский и Ленский Зосима, лаврский постриженник, говорил: «Наша Лаврочка... Лаврушка...» Любовь к братии отца Алексия выражалась не только в его внешних трудах, он охранял братию, как бы стоя на духовной страже, ревностно оберегая доброе имя лаврского братства. Вот некоторые свидетельства такого попечения.

Как правило, он был приветливым и доброжелательным. Но были ситуации, когда он проявлял строгость. Как-то работница Лавры попыталась высказаться о плохом, с ее точки зрения, поступке одного отца. Алексий прервал ее на первом же слове. Спокойно, но с твердостью заметил: «Матушка, я не желаю слышать о братиях ничего плохого. Конечно, всякое бывает, но мы все едины. Я без братий – ничто, и братиям без меня, – на мгновение он задумался, – наверное, тоже будет трудно...»

Эти слова не были выражением простого компанейского чувства или дружеской ревности, но говорили о глубоко христианском единении, по слову апостола: «Все мы одним Духом крестились в одно тело... Тело же не из одного члена, но из многих. ... Страдает ли один член, страдают с ним все члены... "¹⁷ Такое единство особенно ощутимо, согласно авве Дорофею, в монастырском общежитии. Преподобный учит: «Старайтесь иметь единение друг с другом; ибо, чем более кто соединяется с ближним, тем более он соединяется с Богом...»

Еще один пример. У лаврского батюшки возникли трения в отношениях с одной из его «чад». Когда она обратилась к нему за помощью в бытовом вопросе, то была расстроена отказом. Прежде получала поддержку, а тут благодеяния прекратились. Тогда сестра, в присутствии этого батюшки, стала жаловаться на него отцу Алексию, и теперь уже просила помощи у него. Но Алексий ее остановил: «Знаете, так не надо, он мне брат. Как вы можете осуждать его?! Я никаких жалоб на братий не принимаю. В помощи я вам не отказываю, но сначала вы с ним помиритесь... »

Алексий строго, но не резко старался гасить попытки злословия или осуждения в адрес собрата. Многократно приходилось слышать рассказы об этом. Как такое поведение согласно с наставлениями лаврского духовника архимандрита Кирилла! В прежнее время Батюшка при всякой возможности подчеркивал величайшее зло греха осуждения и злословия. А в одной из своих проповедей он приводит два случая, когда, согласно святителю Василию Великому, позволительно говорить дурное о ближнем. Во-первых, желая спасти согрешающего брата, можно обратиться к опытному наставнику за советом и пересказать ему дурные поступки брата с целью его исправления. А во-вторых, намереваясь предостеречь кого-либо от пагубного влияния, можно сказать о дурном поведении согрешающего брата, дабы общаясь с ним и дорожа его дружбой, человек не последовал дурному примеру. Только эти два случая допустимы! Иные намерения нас самих подвергают осуждению Богом...

Пришлось как-то отцу Алексию посетить один из мужских монастырей (его с кем-то из братии пригласили как лаврских представителей). Там на братской трапезе среди общего разговора местный монах стал очень плохо отзываться о лаврских отцах, пересказывать какую-то грязь. Алексий вспоминал, что у него в душе все закипело. В негодовании поднялся из-за стола – огромный, разгневанный. Как быть, что предпринять? И вдруг, как он говорил позже, Бог дал разума, все будто схлынуло. Спокойно положил ложку. Перекрестился, помолился на иконы и, развернувшись, молча вышел. Отцы, сидевшие за столом, сразу все поняли, спохватились, бросились его догонять, стали извиняться. Но Алексий внушительно и с достоинством ответил: «Вы нас сюда специально пригласили – мы приехали. Выходит для того, чтоб такое выслушивать?..» Очень много для него значили Преподобный Сергий и его Лавра. Много, если не все...

Отец Алексий часто помогал братиям-медикам выхаживать тяжелобольных. Здесь ему пригодились медицинские познания, полученные и от мамы, и в операционной госпиталя на краткой армейской службе (позже мы расскажем об этом). Но в первую очередь он делал все от него зависящее для самого дорогого и любимого лаврского больного – братского духовника архимандрита Кирилла, которому часто нездоровилось. Алексий ездил к нему в московские больницы, привозил все что нужно. Посещая Батюшку, выяснял как свои вопросы, так и передавал письма других духовных чад. В отделении, где лежал отец Кирилл, Алексий знал всех докторов и все знали его, начиная от нянечек и кончая главврачом.

Помогал положить в хорошую больницу для обследования и лечения работников Лавры, преподавателей академии или их родственников. Скажем, человек трудился в обители всю жизнь, заболел – к кому обратиться? Конечно, к Алексию! Часто звонил в московские клиники с референтского места у келии благочинного. Начинался разговор примерно так: «Алло? Добрый вам день, это Леша из Лавры... Так-так, как у нас там такой-то... Что-что? А тот-то?..» Особую помощь отец Алексий оказывал монастырским медикам, когда требовалось поместить больного брата в больницу. Контакт с мирскими врачами, администрацией не всегда бывал успешен. Но отец Алексий умел найти общий язык в этих непростых ситуациях, держал их под контролем.

Зачастую Алексий «исцелял» не своими медицинскими познаниями, а соучастием и поддержкой. Так, однажды молодой послушник тяжело заболел, попал в изолятор. Диагноз – бронхит в тяжелой форме, интоксикация ... Очень переживал – его еще не приняли в братию, а тут такая напасть. Братия пришли в изолятор, чтоб его пособоровать. С ними был и отец Алексий. Увидал больного, обнял, обхватил его вместе с кроватью своими богатырскими руками, что-то говорил, утешал. В конце соборования по чину положено испрашивать прощение и благословение у священника, полагая поклон. Брат, еле живой, лежа шептал: «Благослови, отче святый, прости меня грешного... » – а Алексий рядом с кроватью клал за него земные поклоны...

Один батюшка во время болезни почувствовал себя настолько плохо, что пришлось ставить капельницы. Это не помогло – началась рвота, он стал задыхаться – организм не принимал лекарства. Врачи растерялись, но на помощь пришел отец Алексий с простым народным средством: заказал на кухне куриный бульон и, успокоив батюшку, что бульон из рыбы, стал его отпаивать. А прежде больной ничего не брал в рот. Так по нескольку раз в день Алексий ходил к нему и мало-помалу выходил...

Бывали и другие сложные случаи, когда братия-медики не знали, что предпринять. Выручал отец Алексий. Иногда он увозил больного собрата в какой-нибудь уединенный монастырь, поближе к природе, и жил с ним в одной келии до полного выздоровления. При необходимости Алексий мог поставить капельницу, сделать инъекции или другие процедуры, требующие как навыка, так и особого чутья, которое есть далеко не у каждого медика с высшим образованием. С больным случалось всякое – грязь, нечистоты. Алексий ничем не брезговал. Все уберет, больного обмоет. Если надо, взвалит на себя и донесет немощного брата до кровати. В его руках все спорилось...

Заботился Алексий о пожилом батюшке с больными ногами. Однажды увидел, как тот, с трудом передвигая ноги, несет к умывальнику грязную кастрюлю. Тут же нашел келейника и провел «воспитательную работу»:

– Ты что, мало́й?! Щас в лоб получишь! Ну-ка иди мой кастрюлю!

Часто обрабатывал батюшке больные ноги. Принесет гостинчик и приступает к лечению:

– Сейчас, батянечка, мы все сделаем, раз-раз-раз...

Батюшка что-то рассказывает, а Алексий обрабатывает раны и с улыбкой без всякого раздражения слушает его, даже если тот что-то говорит не по делу:

– Что вы говорите, батюшка?! Да? Да-да-да...

В бытность послушником он помогал старенькому и больному иеродиакону Софронию, но особенно много заботился о нем в последний год жизни. Потом и похоронил его, после кончины накануне летней памяти Преподобного Сергия в 2001 году. Отец Софроний выделялся среди братии яркими, необычными чертами характера. Правда, из-за его молчаливости это не сразу бросалось в глаза. Весьма своеобразными были у него отношения с отцом Алексием. Чтобы лучше их понять, надо немного рассказать о жизни самого отца Софрония, смерть которого приоткрыла некоторые тайны его монашеской жизни, о чем мало кто знал. Отец Софроний и Алексий являлись как бы противоположностью друг друга: высокий, общительный и живой отец Алексий, а отец Софроний, наоборот, маленького роста, молчаливый, суровый и грубоватый. Но при всем несходстве внешности и характера было немало общего в духовном облике этих двух монахов.

Родился отец Софроний 19 сентября 1922 года в семье рабочего. В крещении получил имя Сергей. Детство его прошло в селе Дунаевка Юрьев-Польского района Владимирской губернии. Окончил четыре класса начальной школы. Побывал в детдоме – мать умерла, отец погиб на фронте. В конце первого года войны его призвали в армию минометчиком, но на передовой побывать не пришлось – попал на Забайкальский фронт. Нательный крест не снял, хотя угрожали и называли предателем. Рассказывал: «За время войны я не сделал ни одного выстрела, не мог стрелять». Когда же в его присутствии насильник стал хвастать тем, что растлил невинную девушку, отец Софроний его чуть было не застрелил.

После войны пару лет работал в военизированной охране, а в 1948 году захотел поступить в только что открывшуюся Троице-Сергиеву Лавру. В первый раз ему отказали – не было прописки. Тогда он решил: «Надо вести себя помудрее. Устроюсь работать, а про монастырь буду молчать. Заработаю прописку и пойду в Лавру». Устроился пастухом в один из колхозов Загорского района. Вошел в доверие к председателю, о монастыре, действительно, молчал и шесть лет пас скотину. Когда подошел срок и стали оформлять документы, предупредили: «Только смотри, чтоб в монастырь не ходил!» Но он спокойно, даже с вызовом, ответил: «Как же! Обязательно пойду!» Председатель прямо ахнул, но было поздно, все печати уже поставили. С этими документами он пришел в Лавру и трудился в ней с февраля 1954 года, когда наместником стал архимандрит Пимен (Извеков), избранный впоследствии патриархом. Им же 29 сентября 1954 года он был пострижен в монашество.

Первые три года в монастыре пек просфоры. К этому делу относился настолько ответственно, что расстроил свое здоровье. По-владимирски «окая», рассказывал: «Была печка, а я в эту печку голову совал, чтоб посмотреть: испеклись просфоры или нет. Голову на этом я себе повредил. Она стала у меня постоянно болеть с того, что я в печку-то голову совал... »

На Благовещение 1958 года епископ Полтавский и Кременчугский Серафим рукоположил его во иеродиакона. На первой службе говорят: иди, читай ектенью! Отец Софроний вышел из алтаря и без остановки прочитал сразу все прошения ектении, напечатанные в Служебнике. Все оторопели... Но потом он освоился и служил хорошо, пока более молодые собратия его не сменили.

Интересные отношения сложились у него с братским духовником архимандритом Кириллом. В пору казначейства Батюшки, у иеродиакона Софрония было особое послушание, о котором никто не знал: он приходил к отцу Кириллу и получал деньги на бедных людей. Зайдет к нему, выйдет и вскоре появляется у монастырской проходной, где эти деньги раздавал нуждающимся, как бы от себя. Благодаря его молчаливости это оставалось в тайне, а Батюшка освобождался от нападений и искушений, связанных с раздачей милостыни в те нелегкие годы. Отец Кирилл ценил рассудительность отца Софрония и его умение разбираться в людях: он знал всех нищих, кто из них в чем нуждается. Софроний был сострадателен, хотя внешне казался грубоватым. Порой, стучался и настойчиво просил: «Вот там такая-то стоит, плачет, ей надо – у нее детишки...»

На именины отца Софрония (9/22 декабря память святителя Софрония Кипрского) в Лавре всегда совершалось всенощное бдение в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». Архимандрит Кирилл в ту пору был крепче здоровьем и практически всегда проводил общую исповедь, в конце которой, по своему обыкновению, перечислял святых покровителей братии и завершал отпуст с особым выражением и торжественностью: «... и святителя Софрония, епископа Кипрского, его же память ныне совершаем...» Было видно, что Батюшка особо поощряет отца Софрония в его трудах, благорасположен к нему.

В прежние годы на братском обеде отец Софроний часто и непередаваемо читал жития святых. Читал очень внятно, медленно и проникновенно. Получалось и строго, и с переживанием. Как-то раз он читал слово о поведении монаха в монастыре, а именно о том, что монахам нельзя общаться с женщинами. Прочитав поучение, Софроний остановился, обвел всех взором и со строгостью громко вопросил: «Слышите, монахи?! Нельзя общаться с женщинами!» – и продолжил чтение. Замечание это сделал сурово и властно – тоном патриарха, а не иеродиакона!

Как мы уже упомянули, он отличался молчаливостью. А если говорил, то очень весомо и глубоко, мог сразить любого монастырского острослова, своим словом побеждал всякого. Ответы его были настоящими афоризмами, но, к сожалению, запомнилось немногое.

Так, однажды на «втором столе» братской трапезы, где порядки более свободные – братия сами берут себе еду, переговариваются, к отцу Софронию подсел один батюшка архимандрит и несколько вольно, но с любовью обратился: «Отец Софроний, как хорошо с тобой рядом покушать!» А тот очень серьезно и невозмутимо тут же ответил своим грубым низким голосом: «А в аду со мной приятно будет сидеть?» Сразу пресек шутливый настрой и дал иное направление разговору. Батюшка не нашелся, что ответить. Невольно вспоминаются слова Христа, сказанные преподобному Силуану Афонскому: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся... »

Говорил иеродиакон Софроний всегда по делу и часто так, что тема разговора раскрывалась с неожиданной стороны. В последние годы жизни, пока не ухудшилось зрение, его послушанием было чтение синодиков. Однажды к нему, читающему около левого клироса в Трапезном храме, подошел кто-то из братии и протянул второй синодик, на что услышал нестандартный ответ: «Что я, о двух головах, сразу два синодика читать?..»

Был он очень добросовестным. Если при чтении синодиков замечал ошибку в написании имени, то исправлял, имея при себе в кармане перочинный ножичек и карандаш. Если же чего-то не знал или сомневался, то обращался к старшей братии и, уточнив, подчищал неправильное слово. В синодиках часто встречались его исправления и подчистки. После братского ужина регулярно ходил на вечернее чтение монашеского правила. Стоял на коленях в сторонке, опершись на лавку, и внимательно слушал слова молитвы, порой вытирая украдкой слезы.

Как и Алексий, отец Софроний любил бедных лаврских прихожан. Помогал им чем мог. Раздавал свою пенсию нищим. Если просили, мог, не жалея, отдать сразу все деньги. Часто кормил людей остатками еды с «первого стола» братской трапезы. Весьма своеобразно он отмечал свой день ангела: после обеда выносил к монастырской проходной большой поднос с горой разных «вкусностей». А за воротами его уже ждала кучка голодных «чад». Постоянно кормил птичек остатками обеда.

Долго, лет двадцать, дежурил в храме ночью под праздники. Многим лаврским паломникам, посещавшим монастырь в то время, запомнилась его небольшая фигурка в старенькой рясе. Когда бабушки читали правило к причащению, отец Софроний садился у аналоя с праздничной иконой лицом к ним, спиной к иконостасу и внимательно слушал чтение молитв. Иногда вздыхал и, смотря наверх, как ребенок что-то лепетал, шевеля губами. После чтения канонов и акафистов он или уходил в келию, или, выбрав местечко, укладывался на ковре среди паломников и спал до утра. Проснувшись, слушал утренние молитвы. Перед литургией убирал стулья, лавки – тащил их по полу через весь храм к свечному ящику. Вскоре раздавался оглушительный грохот. Это он перебрасывал лавку или стул через барьер свечного ящика, где они раньше стояли. Так своеобразно наводил порядок. После ночных бдений часто причащался в своей старенькой ряске вместе с мирянами.

Многие странности отца Софрония можно объяснить тем, что он немного юродствовал. Некоторые его поступки принимали за неаккуратность или невоспитанность. Скажем, придет в баню, залезет в ванну с горячей водой и сидит часа два. При этом низким, басовитым голосом громко поет песни. Вне келейного корпуса ходил не стесняясь, накинув подрясник или тулупчик на голое тело. Был не глупым, а внутренне свободным человеком, не зависел от многих житейских условностей. То, что отец Софроний умеет себя вести вполне пристойно, выяснилось во время его, наверное, единственной поездки в Почаев. Как-то отец Онуфрий¹⁹ пригласил его провести отпуск в Почаевской Лавре. Собрался отец Софроний в дорогу с одним более молодым собратом, который относился к нему серьезно и почтительно (а многие братия над ним посмеивались из-за его неопрятности). Оделся отец Софроний соответственно сезону (была ранняя осень) и подчеркнуто аккуратно, как человек, который прекрасно понимает, что придется быть долгое время на людях. Все юродство было оставлено. Ехал по-монашески налегке, практически без багажа с маленькой сумкой. В Почаеве он также вел себя безукоризненно и строго, не допуская никаких вольностей «юродства». Как и в Сергиевой Лавре, ходил на все службы, читал синодики. Когда отец Онуфрий пригласил его на ужин, охотно согласился, добавив: «Кушать – не работать!»

За год до своей кончины отец Софроний стал быстро терять зрение, по настоянию отца Наума пришлось обратиться к врачам. С одной стороны, он понимал необходимость этого, но, с другой – не хотел, противился. Перед лечением, чтобы духовно укрепиться, вспоминал поучение в рифму: «Кто не лечится – тот как самоубийца, а за самоубийцу даже Церковь не велит молиться!» Это для него было очень мощным аргументом. Вспоминая эти слова, он умилялся и даже плакал, покорно отдавая себя в руки врачам. После операции летом 2000 года было улучшение, но он «ворчал»: «Мучители! Это было хуже, чем в аду!» – и начинал плакать. Врачи на него производили удручающее впечатление.

До последнего дня отец Софроний сохранил ясный рассудок. Умел пошутить, разрядить обстановку. Когда его собирали в больницу и не могли найти свитер, он заметил: «Свитер уехал в Питер». В конце жизни его, уже почти слепого, вели под руки, на повороте подсказывают: «Батюшка, идите налево», а он: «"Налево» – сказала королева!» Такие прибаутки располагали к нему братию. Даже те, кто считал его человеком недалеким, все равно его любили.

В больнице постоянно просил читать ему пяточисленные молитвы к Божией Матери. При этом чтении он умилялся и плакал. Без слез не мог слушать молитвы с упоминанием имени Богородицы. Но вместе с тем был человеком очень трезвого, критического ума. Свои добродетели старательно скрывал. Поэтому осталось тайной, как отец Софроний в прежние годы проводил время в келии, куда никого не пускал. А в последний год болезни за внешностью простого человека открылось то, что ранее никто не знал. Лежа на койке, отец Софроний весь день со слезами непрестанно молился Божией Матери: «Богородица, помози мне! Владычица, не дай мне погибнуть!» Часто взывал к Богу с просьбой о помиловании, об избавлении от мук. У него было постоянное памятование о Боге, геенне и вечных муках. Почитал себя большим грешником и молился часто не уставными, а своими молитвами. Находившемуся рядом келейнику или врачу было не по себе, ибо чувствовалось, что отец Софроний находится в непрестанном общении с горним миром: Господом, Божией Матерью, Преподобным Сергием...

О его благоговейном почитании Пресвятой Богородицы свидетельствует такой факт. Отец Софроний уже практически не вставал и почти ослеп. Когда над его кроватью повесили календарь с изображением Божией Матери, он, узнав об этом, попросил перевесить. Брат удивился: «Почему?» – «Ну потому, что я могу повернуться к Ней задним местом...» Боялся оскорбить Ее, выразить непочтение положением своего тела даже под иконой на календаре.

Иногда его просили помолиться. Как правило, он ничего не отвечал, но потом все то, о чем его просили помолиться, устраивалось.

До последних своих дней отец Софроний оставался физически очень крепким. Когда его лечили или мыли, нередко приходилось преодолевать сопротивление – он упирался. При этом взывал к Богу и Пресвятой Богородице: «Господи, помилуй. Мои мучители пришли». Взывал с такой крепкой верой, что братия-медики, действительно, ощущали себя отчасти мучителями и побаивались, как бы Господь не покарал их по его огненной молитве. Перестелить грязную постель, помыть больного – такую работу брал на себя отец Алексий. Иеродиакон Софроний, обладая твердым характером, решительно возражал, когда его при лечении переворачивали с боку на бок. Но Алексий умел найти подход даже к такому «крепкому орешку».

Надо заметить, что большой слабостью отца Софрония были духовные, народные и патриотические песни. Как-то он, не таясь, громко каялся архимандриту Науму, что поет песни. Тот ему посоветовал: «Ну ты не пой», – на что Софроний простодушно возразил: «Как же так? Я ведь люблю петь!..» Кстати, отец Наум в разговоре с братией однажды похвалил отца Софрония: «Молодец! Очень тщательно исповедуется, заботится о своей душе...»

Когда его собирали в больницу на операцию, братия увидали толстую исписанную крупным ученическим почерком тетрадь. В ней были собраны духовные стихи, псальмы²⁰ на разнообразные темы: жития святых, подвижников Афона, былины, песни с глубоким, духовно-поучительным содержанием. На вопрос, чья это тетрадь, отец Софроний неопределенно ответил: «Не знаю, кто-то принес...» Но после кончины выяснилось, что почерк был его. По сути, это была не тетрадь, а бесформенный комок из двадцати с лишним школьных тетрадей разного объема, неумело подшитых одна к другой – почти 800 страниц! Многие листочки с духовными стихами, особенно на покаянные темы, были истерты пальцами. Ясно, что отец Софроний их часто перечитывал, но от внешнего взора это скрывал...

Отец Алексий умело использовал для врачебных целей певческие симпатии отца Софрония. Его можно было упросить попеть песни, и тогда он расслаблялся, терял бдительность. Поэтому Алексий пел с ним патриотические, военные песни, например «Катюшу». Но чаще всего: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»...» Песня эта, наверное, выбиралась не случайно, поскольку отец Софроний напоминал именно «гордого «Варяга"» и не сдавался никакому врагу, сколько бы его не было. Сначала он с увлечением поддерживал пение отца Алексия, который быстро обрабатывал его раны, счищал коросту, смазывал больные места. Во время пения отец Софроний неудовольствия не выказывал. Но как только он замолкал, то снова натягивал на себя одеяло и начинал «старую песню», как над ним издеваются. В такой непростой ситуации Алексий намеренно ошибался в словах. Отец Софроний, конечно же, исправлял его и опять отвлекался. Когда же он догадывался, что его обманывают, как малого ребенка, вновь пытался возражать и взывал к Богу о том, как его мучают. В этом, казалось бы, безвыходном положении Алексий не терялся и, стремительно меняя тактику, засыпал больного какими-то простыми вопросами, например: «Батюшка, а какому врагу не сдается «Варяг»?» Мысли отца Софрония уходили в сторону, и лечение продолжалось. Эти врачебные процедуры походили на осаду крепости, где главным оружием были непрестанные словесные атаки Алексия, перед которыми отцу Софронию устоять не удавалось. Но в этой борьбе он никогда не признавал себя побежденным, и всякий раз «штурм» приходилось начинать сначала. Конечно же, все это совершалось отцом Алексием с необычайной лаской, почтением и любовью. Его шутки никогда не переходили в насмешки, и он относился к отцу Софронию, как сын к немощному отцу. Но, к сожалению, не обошлось без искушения.

Отец Софроний был человеком очень неприхотливым и не желал, чтобы его келию ремонтировали, хотя она имела крайне аскетический, плачевный вид и во всем корпусе требовала ремонта в первую очередь. Это была ветхая и почти пустая комнатка: старые кровать, стол, стул, голые, облупившиеся стены, на которых висело несколько выцветших картинок с видами природы. Суровую обстановку дополнял пол с широкими щелями, без каких либо ковриков. Были еще, конечно, простенькие бумажные иконочки. Отец Софроний был противником и ремонта келии, и пошива нового облачения. Считал, что и так хорошо. Ключ от двери никому не доверял, чтоб в его жилище не хозяйничали. Когда же его положили в больницу, келию удалось привести в порядок. Отец Алексий в этом деле был, разумеется, руководителем. Во время ремонта, трудно сказать как, пропали документы отца Софрония: пенсионное удостоверение, наградные бумаги участника войны с Германией и Японией, что-то еще. Вернувшись из больницы, он устраивал Алексию «допросы с пристрастием». Но тот в этой сложной ситуации умел разряжать обстановку. Приносил пострадавшему виноград, бананы или какой-нибудь подарочек, как-то раз достал денег. Отец Софроний на время успокаивался и забывал о своей утрате. Наверное, позже отец Алексий восстановил бы потерянные документы, но Преподобный Сергий принял отца Софрония в свою небесную обитель. Когда келейник молился на ранней литургии, в тишине и одиночестве душа отца Софрония разлучилась с телом. Было это 4/17 июля 2001 года, накануне летнего дня памяти Преподобного Сергия, в день первого празднования новопрославленных святых царственных страстотерпцев...

Тело почившего перенесли под Успенский собор, в храм Всех святых, в земле Российской просиявших. В Лавру на праздник и на заседание Синода собралось, как всегда, немало архиереев, многие из которых знали отца Софрония. Архипастыри приходили, прощались с ним и благословляли его тело во гробе. Отпевание отец наместник совершил на третий день его кончины, совпавший с днем памяти Всех Радонежских святых. Во время прощальной литии перед Успенскими вратами отец Софроний получил последнее архиерейское благословение от архиепископа Тернопольского и Кременецкого Сергия, только что отслужившего литургию в приделе Радонежских святых. Старшие отцы заметили, что такого архипастырского напутствия не сподобился никто из братии, скончавшихся за послевоенное время. Многие во время чтения Псалтири по усопшему, служения панихид, а также при отпевании отца Софрония не чувствовали угнетения и скорби, которые нередко бывают на похоронах. Напротив, было ощущение духовной радости и праздничности, сопутствующее кончине праведника...

За шесть лет жизни в монастыре не только отца Софрония, но многих других лаврских отцов иеродиакон Алексий похоронил на братском кладбище в Деулино. Начав заниматься похоронами еще во время учебы в семинарии, он продолжал и в монастыре хоронить всех, о ком его просили. Пришлось слышать такие слова одной женщины: «Алексий – это надежда всех убогих и обездоленных. Пока он есть все будут похоронены». Наоборот, после его кончины какие-то бедные люди горестно сетовали: «Теперь нас и похоронить будет некому... »

Как-то один лаврский батюшка заметил: «Отец Алексий, какой ты счастливый! Тебя каждый день несколько раз поминают на ектениях в чине труждающихся». И, правда, в храме часто можно услышать такое прошение: «Еще молимся о... труждающихся, поющих и предстоящих людех...» В наше время забылось, что в Древней Церкви под словом «труждающихся» имелись в виду те, кто погребали умерших. Своими трудами отец Алексий возобновил это древнее церковное установление, едва ли задаваясь такой целью намеренно. Он просто исполнял заповедь о любви к ближнему, и в его жизни пред нами восстала забытая традиция благодатного церковного попечения об усопших²¹.

В академии у Сергия с товарищами опыта было маловато, одну могилу копали порой вдвоем или втроем. Менялись и читали правило – Священное Писание. Когда же он поступил в монастырь, его погребальные труды поддержало начальство Лавры и духовник архимандрит Кирилл. Это стало одним из его послушаний. Как-то знакомые посочувствовали: «Похороны – такой тяжелый труд!» На что он ответил: «Такова воля Божия...»

Теперь сноровки прибавилось, и инструментом обзавелись специальным – особой формы полукруглые удлиненные могильные лопаты. Ими было удобно и выкапывать, и засыпать могилу. Читать правило уже было некому, все работали без отдыха. Если же могила была одна, то Алексий выкапывал ее сам и заезжал за помощником, чтобы опустить гроб. Многих поражало, что со временем Алексий стал хоронить безродных, брошенных людей, как сейчас говорят «бомжей». Выяснить в подробностях, как это произошло, теперь вряд ли удастся, но по рассказам очевидцев кое-что стало известно.

На территории больницы, что на Кировке в Сергиевом Посаде, расположен морг судебной экспертизы. Туда собирали неопознанные трупы убитых людей. Алексий, обращаясь в разные морги, вникая в их проблемы, узнал, что в морге на Кировке сложилась бедственная ситуация с такой предысторией.

После развала Союза появилось много бездомных людей. Их смертность росла, и администрация города стала выделять средства на погребение, чем по договору стали заниматься бывшие милиционеры, объединившиеся в коммерческую организацию. На выделенном городом участке нового кладбища они хоронили бомжей следующим образом. Когда набиралось, скажем, двадцать трупов, нанимали трактор «Беларусь». Выкопав ковшом большую траншею, сбрасывали туда гробы и тем же трактором все засыпали. На такие «мелочи», чтоб гробы сориентировать на восток, конечно, никто внимания не обращал. Коммерсанты эти оформляли документы и брали плату, как бы за отдельные похороны, поскольку на каждого покойника выделялось пособие. Зарабатывали на этом немалые деньги. Дальше – больше. Эта команда стала экономить на расходах и приезжать в морг пореже – раз в три месяца, а перед историей с отцом Алексием вообще – раз в полгода. Тем временем в морге набиралось до сорока трупов. Случалось, что в жаркое летнее время ломался холодильник. Разложившиеся тела мертвецов частники забирать отказывались, возникал конфликт. Хоронить трупы было некому, поэтому санитары морга вынесли их в самый дальний бокс, поближе к выходным воротам. Зловоние стояло нестерпимое, черви кишели, всех тошнило. Этот отсек заполнили, закрыли покрепче и оставили до лучших времен. Вероятно, в такой критической ситуации к отцу Алексию и обратилась администрация морга с просьбой очистить замурованный бокс. Он согласился, и для этих похорон ему выделили на кладбище особый участок. Смердящие трупы вывозил несколько дней. Распавшиеся части тел собирал, сгребал лопатой и вместе с завернутыми в одеяло костями складывал в большие полиэтиленовые пакеты. В каждый пакет вкладывал разрешительную молитву и погребальный крестик. Вспоминал, что когда выносил замурованные останки, потоками лилась зловонная жижа. Его помощники зайти внутрь не могли, становилось дурно. Они только принимали гробы снаружи. А в самом морге санитары помогали ему укладывать в гробы пакеты, которые Алексий выносил из бокса. Останки более сорока человек он собрал, вывез и захоронил, как положено, по-христиански...

С тех пор ему звонили с Кировки, и он хоронил по три-четыре человека, но иногда случалось и больше. Пришлось как-то погребать семь покойников. Так начались его труды погребения бездомных. Конечно, за эту работу он у города никаких денег не брал – они шли моргу. Более того, гробы оплачивала Лавра. Он где-то договаривался, и ему сколачивали дешевые необитые гробы. Затраты Лавры были минимальны, но все делалось достойно. Если было много покойников, Алексий искал добровольцев среди студентов духовных школ и братии. У него не было права заставлять кого- либо ехать на погребение – не заставлял, а просил. Если видел, что кто-то работает нехотя, то без крайней нужды к нему уже не обращался. Иногда с ним приезжало на кладбище четыре-пять человек. Ведь выкопать, скажем, шесть могил, а потом их засыпать – очень тяжело. Рассказывал, улыбаясь: «К кому ни приду, они сразу: «О-о-о! Алексий пришел, придется мне хоронить кого-то...""

Когда Алексий принялся хоронить останки безродных, работники морга стали обращаться к нему, а не к частникам. Возник спор с погребальной командой. Теряя свои доходы, они взялись писать на него жалобы. А когда узнали, что у отца Алексия нет лицензии, подали на него в суд и завели уголовное дело. Обвиняли в том, что он неправильно хоронит, наживается на этом – много чего сочиняли. «Война» с дельцами очень тяготила Алексия, считавшего, что хоронить безродных должна Церковь. У него было немало влиятельных знакомых – следователи, прокурор, которые предлагали: «Слушай, давай мы их задавим, «сожрем»!» Он сразу заминал разговор: «Нет-нет! Мне такого не надо, не надо! Я как-нибудь так, без этого...» – все нес на себе. Те чудаки на него бумаги пишут, а он поедет к Батюшке Кириллу, поплачется, молитв попросит. Наконец, один из высоких городских начальников собрал всех причастных к этой истории: отца Алексия, директора кладбища, представителей морга и частной коммерческой организации. Стали разбираться, кто что делает, кто сколько денег получает. Алексий позже рассказывал, что недоумевал, не мог уяснить, чего они от него хотят. Когда же из городской администрации сообщили: «Мы отцу Алексию никаких пособий не выплачиваем!» – тогда и главный начальник, уразумев, что Алексий не деньги зарабатывает, а чистоту наводит в моргах, весьма неожиданно окончил заседание, захлопнув папку: «У меня к отцу Алексию никаких вопросов больше нет! Все!!! Отец Алексий, вы свободны... »

Он вспоминал: «Я вышел радостный. Не ожидал такого. Думал, что мне будут мешать, запретят брать бездомных... » Дело закрыли, правда, приняли компромиссное решение: отцу Алексию позволили хоронить тех, у которых сохранились документы; остальных, безымянных, по-прежнему хоронили коммерсанты.

Отец Алексий строго соблюдал заповедь о бескорыстии – все делал ради Христа. Как-то раз взял с собой на похороны одного послушника. Погребали того, у кого были родственники. После похорон они попытались заплатить Алексию. Он, конечно, отказался. Подошли к послушнику, а тот подумал: «У меня долги, я же трудился...» Вспомнились слова Писания: «Не заграждай рта у вола молотящего"²². Незаметно для отца Алексия он деньги принял. Сели в «Газель», поехали в Лавру. По дороге Алексий каким-то образом узнал, что брат соблазнился. Тут же остановил машину, забрал купюры и, открыв дверцу кабины, выбросил их в кусты. Напарника сильно отругал: «Ты ради чего ездишь? Ради денег? Больше с собой не возьму!» Действительно, долго не брал его на похороны. Брат, наконец, глубоко осознал свою вину и сам стал проситься. Но лишь через некоторое время отец Алексий согласился взять его на кладбище.

Другой случай произошел на похоронах матери одного лаврского архимандрита. Алексий освободил батюшку от всех хлопот. Сделал гроб, выкопал могилу, похоронил. Когда тот подошел к Алексию, чтобы его отблагодарить, он ему: «Батюшка, это же твоя мама, как так можно?!» Деньги, конечно же, не взял...

На новом городском кладбище в местечке Благовещение, где чаще всего трудился отец Алексий, работали два православных могильщика, которые с ним были в хороших отношениях. Всегда были рады помочь, а заодно и пообщаться с ним. Они, настоящие профессионалы, бывало, идут мимо, заглянут в машину Алексия – шесть гробов: «Ага!..» Без слов пристраивались рядом и копали еще по могиле. Работали они раза в два быстрее, чем студенты или братия, – не сравнишься. Только Алексий мог с ними состязаться. В начале знакомства старался их финансово поддержать – в то время они нуждались, с трудом сводили концы с концами. Отец Алексий за них очень переживал, придумывал, как достать им хоть какие-то деньги. Порой в конце работы весело говорил: «Так! Вы мне копнули – вот!» Помогал не только материально, но и духовно, стремился подбодрить в трудную минуту.

Как-то они ему предложили: «Отец Алексий, что ты все ходишь по кускам. Надо тебе свой участок...» До этого он погребал в разных местах. В ту пору сменилось начальство кладбища, и решили выделить Алексию отдельный участок. И теперь на северной половине нового кладбища есть так называемые Алексиевские ряды. Сначала он хоронил безродных на дальнем участке справа, под лесом. А позже слева на пологом склоне большой поляны появились могилки православных мирян, монашествующих – тех, кого Алексий хоронил от Лавры. Мало-помалу утвердилось мнение, что лечь в «Лёшиных» рядах очень даже хорошо...

На склоне все могилки с крестами, у многих оградки установлены, а вдали, у безродных, ни у кого даже крестов сперва не было. Как уже говорилось, Алексий для них заказывал гробы, собирался еще и кресты поставить подешевле, и оградки, хотя бы простые, если благодетель найдется. Потом, действительно, достал несколько могильных крестов, которые братия просмолили. Хотел купить несколько кубометров леса, чтоб изготовить кресты про запас – не успел...

Когда после кончины сына матушка Варвара впервые приехала на новое кладбище и увидала ряды Алексия, поразилась: «Сколько же он порыл! Это ж надо быть экскаватором! И ведь все это не за десятилетия...» Действительно, уходящие к лесу стройные ряды легко узнаваемых «лаврских» крестов впечатляют. Но в этих рядах похоронено 150−200 человек за последние год−полтора. Невольно возникает вопрос: скольких же похоронил отец Алексий с братией за все годы учебы и монашеской жизни? По самым скромным подсчетам – 400−500. Но, исходя из рассказов отцов, трудившихся с ним прежде, кажется, что подлинное число усопших будет в полтора-два раза больше указанного количества.

* * *

Обычно ему звонил из кировского морга эксперт Сережа: «У меня уже три-четыре», – как бы откликаясь на просьбу отца Алексия: «Ты уж по возможности не звони, когда один. Хотя бы два-три...» Так он договаривался, чтобы высвободить время на многие другие дела в Лавре. Так ему и звонили: «Уже есть второй, третий ...» И тогда Алексий выезжал на похороны. Прежде чем ехать в морг, заезжал на кладбище. Могилки выкопают, потом на «Газели» – в морг забирать гробы. У него с собой всегда был запас погребальных покрывал. Всех почивших там же, в морге, покрывали, клали венчики, крестики и забивали крышки.

Часто привозил покойников на отпевание в храм Петра и Павла, что недалеко от Лавры. Как-то пришел в первый раз к настоятелю архимандриту Герману: «Батюшка, благословите! Я людей хороню. Отец Наум благословил привезти к вам на отпевание...» Отец Герман, наблюдая за Алексием со стороны, заметил его трудолюбие и усердие, поэтому охотно согласился: «Ну, давай! Пожалуйста... привози...» Он приехал, открыл машину и предложил: «Выбирайте любого...» А там гробов десять, один на другом стоят! Батюшка впервые сразу столько увидал, изумился: «Ну Алексий! Что делает!» Подняли один гроб, занесли в храм. Другие остались в машине, но во время отпевания поминали всех. Так и стал привозить покойников, договариваясь заранее: «Приеду во столько-то, куда гроб поставить?» Как правило, был без помощников, поэтому просил знакомую работницу храма: «Матушка, дайте кого-нибудь из рабочих занести покойника, они – с одной стороны, а я – с другой». Всегда брал на себя большую тяжесть. Те боялись, не соглашались подойти к гробу, даже закрытому. А он ничем не гнушался – покойника в гробу сам уложит, поправит что не так.

У отца Алексия был особый подход к людям. Как-то раз он привез покойника, когда закончилось соборование. В это время трудившиеся в храме сестры могли полчасика попить чай перед вечерней службой. Порой и это не удавалось. Отец Алексий заглянул в храм и, понимая, что сестрам надо отдохнуть, вышел. Чуть позже заглянул, вновь вышел и тихонько обратился к стоявшей на крыльце знакомой, чтоб те не слышали:

– Матушка, они там чай пьют...

– Ну и что?

– Я покойника привез, надо бы в приделе накрыть, приготовить ...

– Отец Алексий, что ж вы сразу не сказали? Сейчас все сделаем!

Зашла в храм:

– Сестры, быстро накрывайте – покойника привезли. Какой тут чай!

Был очень деликатен... Бывало, привозил гроб поздним вечером, часов в десять. А после      этого, глубокой ночью, обещал родственникам почившего что-то еще сделать для организации похорон. Но порой выходило по-другому: храм открывали в семь утра, служба в восемь, а в полвосьмого он приезжал с покойником. Про отца Алексия как-то сказали: «Для него не было ночи, он жил будущей жизнью. Ведь с Богом не видят ночи, всегда светло...»

Скончалась старенькая монахиня Анатолия. Алексий пообещал близким, что сам оденет ее и отвезет в храм Петра и Павла на ночь. Делал все быстро и уверенно. Своими сильными руками бережно, с любовью совершил печальный обряд. Расправил все складки на одежде, расчесал волосы, а увидав на ногах матушки раны, пожалел ее. Позаботился как о близком человеке, хотя прежде эту монахиню не знал.

Спустя полгода отец Алексий помог похоронить рабу Божию Наталью, как теперь говорят – «бомжиху». Для ее опознания трудившейся в храме инокине надо было ехать в морг, но Алексий ее остановил: «Матушка, я ко всему привык, а вам это видеть не надо». Все взял на себя! Опознал, одел, достал гроб, вырыл могилу (была зима, мороз). Когда же привез гроб в Петропавловский храм, открыл его, все так и ахнули, увидав Наталью чистенькой, в платочке и новом платье, с четками на руке! Как он ее убрал! Готовил умерших не к погребению в мрачной могиле, а как детей Божиих для встречи с Господом, нашим Творцом...

Не упускал возможности помочь храму Петра и Павла. В день престольного праздника по традиции кормили народ на церковном дворе. В какой-то год Алексий помог с праздничным угощением – привез целую «Газель» осетровых голов, которые пожертвовали в одном магазине на окраине Москвы. Нагрузив ими свою «Газель», он развозил угощение то в знакомые женские монастыри, то в нуждающиеся храмы, то старичкам-инвалидам в доме престарелых на Кировке.

Иногда просил отца Германа: «Батюшка, дайте мне машину. Надо съездить к Батюшке Кириллу...» – «Ну возьми...» Раз в месяц брал то микроавтобус, то «Волгу». Машину он водил отлично. При встрече всегда улыбался, был очень приветливым. Наблюдая за ним, удивлялись его любви к усопшим и говорили между собой: «Какой Алексий чудный – святой человек! Такие люди в Царство Небесное пойдут!..»

Но вернемся к похоронному послушанию. Если в ритуальном бюро обязанности строго распределены – каждый занимается чем-то одним, то у отца Алексия было по-другому. На всех ролях он был в одном лице: гроб достать и привезти, уложить тело, выкопать могилу, опустить гроб, закопать – нередко все брал на себя. Его помощники часто не могли подойти к покойнику – настолько сильным был трупный запах. А он без всякой брезгливости брал своими руками умерших, обмывал их, одевал или заворачивал в полотно и потом укладывал в гроб. Если была необходимость, мог собрать и сшить разрозненные части тела. На кладбище молились – читали Трисвятое, тропари из заупокойной литии, потом пели «Вечную память». Думали, как хоронить некрещеных. Алексий посоветовался со старшими отцами, духовниками и, в конце концов, решил: «Возьму уж на себя... Вдруг он крещеный, а я не напутствовал как надо?» Поэтому для всех читали православные молитвы.

Копал могилу, закапывал очень быстро. Иные братия пока бросят одну лопату, Алексий успеет несколько. Как-то он взялся рыть могилу на скорость с мирским могильщиком-профессионалом. Оба закончили почти одновременно, минут через сорок. Интересно, что состязавшийся с ним позднее заметил: «Конечно, Алексий мог меня обогнать. Но он был выше этого. Никогда бы так не поступил, чтоб меня не огорчить...» Копал он плавно и мощно, загоняя весь штык в землю. Могильщики-миряне удивлялись его трудам. Ведь они с работы возвращались домой и полдня восстанавливали силы. Алексий же после похорон спешил на службу в храм или ехал куда-то по послушанию. Человеческими силами понести такое было невозможно – ему помогала, его поддерживала Божия благодать...

Алексий один мог две, при нужде три могилы выкопать. Засыпать тоже нелегко. Работая с помощниками, он всегда трудился больше других. Например, из трех могил две брал себе, а одну оставлял брату. Спорить с ним было бесполезно. Бывало, пока братия копают могилы, Алексий съездит за гробами в морг. Привезет, и все вместе зарывают. После работы, случалось, устраивал для братии скромное угощение на подсобном лаврском хозяйстве. Старался их утешить, чем-то подкрепить: сок, баранки или печенье – непременно что-то припасал. Любил это делать и считал себя всем обязанным. С похорон спешили в Лавру к вечерней службе, особенно если была воскресная или праздничная всенощная. На буднях иногда задерживались до глубокой ночи. Как-то раз припозднились и работали при горящих свечах, которые воткнули в насыпь вокруг могилы.

За шесть лет монашества иеродиакона Алексия почило около десяти братий, которых он похоронил на Деулинском кладбище. Однако он не только хоронил, у него болела душа и о внешнем виде лаврского кладбища. Им был разработан эскиз надгробия для братских захоронений. Долго вынашивал эту идею, советовался с экономом. Показывал варианты эскизов архитекторам, иконописцам – им понравилось. Планировал осенью 2002 года со своим братом Владимиром всем лаврским братиям сделать одинаковые надгробия из белого мрамора. Говорил: «Володя, давай займемся. Там братий человек пятнадцать. Сделаем разметочку, нарисуем, отдадим заказ. Строгий, из простого материала вариант могилы. А то у одного хороший крест, у другого – плохой, у одного есть куда положить цветы, а у другого – некуда. Всем поставим каменные лампадки-"каплычки», в виде храмика с тремя окошками. Там нам работы недели на две. В Деулино есть батюшка, сторожа. Мы им все сделаем, а они будут доливать масло в лампадки, следить за порядком. Им не до того, чтоб строительством заниматься. Я братию хороню и должен это сделать...»

Наверно, он имел в виду и старое, северное, городское кладбище, где среди мирян лежат братия послевоенной Лавры, поскольку рассчитывал оформить около сорока могил. Хотел на Деулинском братском кладбище установить общий поклонный крест. Но всем этим планам не суждено было сбыться. По разработанному эскизу сделал с братом лишь две могилки – для родственников отца Кирилла и своему папе.

Намеревался благоустроить территорию на новом Благовещенском кладбище, на что городские власти собирались выделить деньги. Алексий советовался с архитекторами, как отвести с кладбища воду за дорогу. Зная его безотказность, к нему подходила с просьбой о вывозе мусора женщина – директор кладбища. И тогда Алексий с братиями собирал разбросанный вокруг контейнеров мусор, все подчищали и, договорившись с водителем лаврской машины, вывозили большие мусорные контейнеры. Это он тоже нес на себе, хотя, казалось бы, не его это дело – есть директор.

Отцу Алексию приходилось забирать покойников не только в больничном морге на Кировке, но и в доме престарелых, и в Центральной районной больнице. Узнав о существующих больничных порядках и столкнувшись со страшной бедой нашего времени, он взял на себя еще один крест – стал погребать абортированных и мертворожденных младенцев, которых выбрасывали на помойку, а то и в канализацию. Теперь он каждого маленького человечка укладывал в отдельную картонную коробку или посылочный ящик и закапывал в ямках между большими могилами. Погребал младенцев по-христиански. Более того, он забирал из больниц ампутированные конечности, удаленные органы, найденные разрозненные части тела из морга. Все складывал в большую кастрюлю-выварку, в шутку называя это «запчастями», и для захоронения в основной могиле сбоку делал углубление – предавал земле всякую человеческую плоть.

Отца Алексия хорошо знали не только на кладбищах Сергиева Посада. За три-четыре года до своей кончины, на Светлой седмице он привез в Лавру на экскурсию человек двадцать пять, как говорил, «гробовщиков» – директоров похоронных услуг со всей Московской области. Они шутили: «Мы друзья по гробам». «Гробовой» юмор частенько проскальзывал в речи отца Алексия, когда он, скажем, кому-нибудь звонил: «Ну, вы там все живы?» На другом конце провода недоумевали:

– А почему ты так спрашиваешь?

– Простите, я уж привык. Куда ни позвоню, спрашиваю: «Там у вас все живы? Если нет, то я приеду. Нужен я или не нужен?» Так я и вас спрашиваю!..

Беседовал с приунывшим братом – того поставили на тяжелое послушание, одни искушения. Попросил Алексия:

– Хоть бы ты меня скорее похоронил...

– Не переживай! Будь спокоен, похороню глубоко. Так закопаю – обратно не вылезешь!

Бывало, Алексий с братией приедет хоронить безродных, идут по кладбищу среди могил – погода солнечная, птички поют, кузнечики стрекочут. Повстречают кладбищенского труженика и так весело: «Сергей Васильевич, благословите!» – тот их поприветствует лопатой:

– Да-да... Куда идете?

– «Подрабатывать!..»

Иногда по просьбе «труждающихся» Алексий проникновенно цитировал по памяти большие фрагменты Евангелия. А порой прикидывался: «Да я не учился! В семинарии меня посылали на картошку...» Как-то, на кратком отдыхе, шутя, каждый выбирал для своей могилы место потяжелее, чтоб собратья хорошенько помучились, выкапывая ее. Думали, кто кого будет хоронить. Вдруг Алексий спросил брата:

– А ты мне какие цветы положишь на могилу?

– Батюшка, ну я бы тебе двенадцать самых красных, ну таких, почти черных роз!

– А почему так мало? Красных? Нет... Мне – белые розы...

Последние слова были сказаны очень серьезно и кротко, хорошо запомнились. Теперь на могиле отца Алексия, как он и просил, часто стоят живые белые розы...

За труды по погребению безродных 20 апреля 2001 года на Светлой седмице, в день празднования иконы Божией Матери «Живоносный Источник», иеродиакон Алексий был награжден патриаршей грамотой. Но, конечно, не ради земных наград воспринял он свой необыкновенный подвиг. Господь уже здесь воздавал ему небесной радостью, которой отец Алексий иногда пытался поделиться с ближними.

Ему очень нравилось копать могилы. Мирянам наблюдать это было и трогательно, и немножко смешно. Происходило примерно следующее. Закончив работу, Алексий окинет кладбище взором и тихо, умиротворенно скажет:

– Выкопали... Все... Ну куда ты бежишь? Ты что, не слышишь?.. Какая тишина... Посмотри, как красиво крестики стоят... Постой... погляди...

– Батюшка, давай-давай! Быстрей!

– Ну ты, как... Ты, послушай...

– Что тут слушать?!! Быстрей-быстрей!

Бесполезно, не понимает. Тогда он улыбнется и вздохнет с сожалением:

– Э-эх... Ну ладно, пошли... Все!

Отец Алексий был рад поделиться переполненной чашей своей души. Примечательно, что братия, не умея вместить этого, ясно сознавали – перед ними не безумие Дон-Кихота. Даже с их точки зрения Алексий был человеком очень разумным.

В письмах отца Алексия к маме есть такие строчки: «Хожу я одетый, пусть там лишнего не болтают». Или еще: «... не переживайте ни за что!!! Уж очень меня это как-то озадачивает... » Наверняка, это был ответ на сетования мамы по поводу похоронной деятельности. В письмах он об этом практически ничего не писал. Но Дивеевские матушки, побывав в Лавре, не раз жаловались маме на сына, переживая за него: «Ой! Мать Варвара... Он так трудится! Как ни посмотришь, днем и ночью – все на машине! Он же совсем не отдыхает! То хоронит, то кого-то привез, то увез, то с нами поехал – что он делает?!..»

Алексий успевал везде – свои дела выполнить и монахинь накормить, отвезти их в больницу и проводить в Дивеево. Матушка Варвара просила сестер написать о непосильных трудах сына, чтобы предъявить «ультиматум» Алексию, ведь по телефону он всегда отвечал: «Что вы, мама, сочиняете?» До нее доходили слухи, что Алексий бомжей хоронит, зимой раздетый копает, надрывается. И как только он приехал в Дивеево, мама, волнуясь, стала выговаривать сыну:

– Слухай, Алексий! Що ты взялся за это кладбище?!..

– Мамочка, я вам расскажу про это... Начнешь копать – тишина, птички поют... А когда похороню, цветочки посажу на могилке...

– Ну, що ты мне будешь рассказывать, що ты на цих гробах устроився? Що ты всем могилы копаешь – после этого свое имя забудешь! Ты что, не умеешь ни петь, ни читать? У тебя что, нет помощников? Ты же голос потеряешь!

– Мамо, там есть другие...

– Как ты будешь молиться? Тебе ж будет тяжко! Это же трупный яд, а ты с ними без конца!

Мама ему «свое», а он сидит на диване, руками показывает:

– Мамо, вы знаете... Привезу человека, положу... Рядом выкопаю ямочку – поставлю выварку. В одной могиле все размещу. А потом этих маленьких рядочком выложу – они как ангелятки лежат!

– Деточка, ну что ж ты себе такой удел выбрал?!

– Мамо! А потом вечером сядэш, так спокийно, тыхо... Я вас туда отвезу, покажу. Солнце зайдэ – так гарно... В Лавру возвращаюсь – такая на душе радость! Так, мамочка, хорошо!

Рассказывает, а выражение лица доброе, кроткое, умиленное...

– О-о-ой... Ну, ты мени так гарно намалевал все это!.. Не кладбище, а рай! Так все оформляешь, словно то ювелирна работа с серебром и золотом, а не трупы... Прямо райская работа!

Алексий такой беседой успокоил маму, но смолчал, конечно, что порой приходилось работать по колено в грязи под дождем или зимой тяжелыми ломами долбить промерзшую землю. Разумеется, эти разговоры возобновлялись. Матушка не упрекала, ей было по-матерински жаль сына. Как-то раз при встрече она посетовала: «Знаешь, копать может дядька, который ничего не знает, ему только и остается копать! А ты должен славить Бога». Алексий ничего не ответил, но разговор с мамой запомнил. Видел, что тут примешивается гордость. В очередной приезд, будто отвечая на прошлые укоры, тихо произнес: «Мама, можно быть самым последним, незаметным в монастыре, самым ненужным, а у Бога быть первым...» Матушка подумала: «О ком это он говорит, неужели о себе?» Но переспросить не решилась. Переживала, просила игумению: «Благословите, съезжу в Лавру, он там копает...» А та ей: «Не вмешивайся в монашескую жизнь!» Она согласилась: «Да... правильно...»

Господь вел отца Алексия необычайно трудным путем. Когда он ушел от нас, стала особенно ощутима та ноша, которую он нес. За прошедшие годы его крест отчасти приняли братия Лавры, но многое осталось невосполнимым. Подвиг его жизни был чудом Божиим. Чудом, которое повторить нельзя, даже совместными благочестивыми усилиями многих...

* * *

По слову апостола, вера без дел мертва²³. Вспомним еще несколько свидетельств живой веры отца Алексия.

Однажды пришлось раскопать могилу и перезахоронить гроб. В больнице умерла старушка. Тело лежало в морге неделю, другую, третью. Наконец, Алексия попросили похоронить умершую. Но через месяц заявились ее беспутные дети и предъявили претензии: почему похоронили без них? Алексий спорить не стал, пошел им навстречу. По своему обычаю все сделал бескорыстно: раскопал могилу, достал гроб, заменил крышку. Но и пристыдил нерадивых чад: «Знаете, что мама умерла, и где-то пропадаете...» Прощаясь, они к нему обращались почтительно, даже с благоговением.

Хоронили лаврскую прихожанку. Семья покойницы жила на одиннадцатом этаже. Это была очень полная женщина. Оказалось, что тяжелый гроб невозможно спустить на первый этаж. В лифте он не помещался, а на узкой лестнице мешали перила. Родственники растерялись – что делать? Выручил отец Алексий. Он поднял покойницу из гроба и, прижав к себе, спустился на лифте. Внизу уложил тело в гроб, после чего все отправились на кладбище. Присутствовавших удивила смекалка Алексия, а главное – чистота сердца и любовь к покойникам: не побрезговал взять на руки тело мертвой женщины. Многих поражало, с какой любовью он хоронил усопших – живых подчас так не любят, как он относился к умершим!

У Марии, учившейся в стенах Лавры, была при смерти бабушка. Братия Лавры посоветовали обратиться к отцу Алексию. Он ответил: «Пускай умирает спокойно, мы ее похороним по-христиански. Вы учитесь в духовной школе – конечно, поможем». Действительно, все заботы о похоронах он полностью взвалил на себя, а у внучки почившей в ту пору был нелегкий дипломный год...

Отец Алексий не только хоронил людей, но при необходимости мог организовать и поминки. Хлопотал, к примеру, даже о посуде. Занимал ее у экономской службы, в Патриарших покоях, у знакомых лаврских работниц. Так, один раз во втором часу ночи в частном доме раздался стук в окно. Жильцы не на шутку испугались, но тут же услышали голос Алексия: «Матушки, простите, извините... » Стучался – срочно собирал посуду. Позже вспоминали: «Как не боится – ночью, один...» После поминок его хлопоты не заканчивались – сам смиренно возвращал «взятые на прокат» тарелки, блюда, вилки, ложки...

Близкому человеку стремился помочь, не дожидаясь никаких просьб, – сам по ходу разговора соображал, где приложить свои силы. Так, больного отца знакомой матушки возил в Москву на обследование, беседовал с ним, наставлял в вере. При встрече сказал дочери: «Если что случится с папой, ты мне скажи. Я его хоронить буду». И вот это произошло... Матушка не хотела обременять Алексия, зная, сколько у него дел, но самой справиться с похоронами не удавалось. От общих знакомых Алексий услыхал о ее беде, разыскал и говорит: «Не волнуйся, сейчас все сделаем». Упросил завгара выделить автобус, а на следующий день сам выкопал могилу...

В последний год жизни отца Алексия его старший брат Владимир полгода, с апреля по сентябрь, жил в Лавре. Алексий приобщал его к своим трудам: «Володя, это очень благое дело – похоронить безродного человека». Как-то раз летом братья копали вместе могилы, уже приближался вечер. Алексий решил послать Владимира на «Газели» в ЦРБ за кастрюлями с «запчастями», а сам остался докапывать могилку. Возвращаясь, Володя заехал в Лавру, чтобы взять ужин. Было еще светло. Но на обратном пути небо вдруг потемнело – такие тучи набежали! Такой дождь полил! Дворники работали непрестанно, но вода все равно заливала лобовое стекло. Ураганные порывы сильно ударяли по кузову. На подъезде к кладбищу деревья гнулись, ветер ломал большие ветви, они падали на дорогу – приходилось их объезжать. Машины с мигающими фарами стояли на обочине. Но как же остановиться, – переживал Владимир, – если Алексий там один и на него поливает, как из брандспойта? С трудом заехал на территорию кладбища, повернул в средний ряд... Сухо! Дождя нет!!! Как отрезало! Подъехал к могилкам безродных и видит улыбающегося Алексия. Тучи прямо над ним летят, а он:

– Вроде где-то дождь идет? Слышу, что-то вокруг воет!

– Братик! Я ж за тебя...

– Да ты не волнуйся. Тут как началось, я помолился: «Господи, дай хоть могилу докопать!» Ведь если хлынет – все! Глина будет как засохшее варенье, ноги не вытащишь ! Засыпать уж ладно... Давай, быстренько разгружай бачки...

Он был уверен, что Господь услышит. И точно. Вокруг ливень, а тут – ни капли. Пока Володя вытащил из машины кастрюли с «запчастями», Алексий докопал последнюю могилу. Когда выбрался из ямы, упала первая капля. Кап... Кап-кап... Вылили кастрюли, начали засыпать – дождь застучал чаще. Как только зарыли – хлынуло во всю мощь!.. С кладбища заехали на подсобку помыться. Дождь скоро кончился, и лучи вечернего солнца осветили все вокруг.

Шли директор кладбища с мирскими могильщиками. Пошел дождь. На склоне Алексий в своих рядах копал под дождем особую двойную могилу с «подкопами». Один из могильщиков только что во время копки сильно натер ногу. Шел мимо Алексия, но вдруг сердце защемило, потянуло ему помочь. Стал рядом. Докопали, и тут дождь кончился, засияло солнце, и нога прошла!.. Вроде не скажешь, что это чудо. Но душа что-то чудесное немного почувствовала...

У верующей женщины-врача, большой труженицы, скончалась мама – монахиня Ольга. Отец Алексий решил ее похоронить в Деулино, неподалеку от храма Нерукотворного Образа, рядом с братским кладбищем. Место могилы пришлось между двух громадных деревьев. Был месяц май, уже стояла жара, но Алексий никому не позволил себе помочь и с трудом рубил лопатой мощные вековые корни. Когда везли покойницу, пропели весь пасхальный канон. Алексий заметил: «Вот и правило получилось!»

Раба Божия Лидия, девица Господа ради, всей душой возлюбила Лавру Преподобного Сергия, бывала на службах и утром, и вечером. Сподобилась послужить детишкам в Саракташском детском доме. Перед смертью Господь ее утешил паломничеством во святой град Иерусалим. После кончины Лидии отец Алексий ее облачил, могилу вырыл и за неимением помощников сам опустил ее гробик в могилку...

За месяц до своей кончины Алексий похоронил рабу Божию Анастасию. Всю дорогу до кладбища пели. Отец Алексий любил петь, с ним было легко. В тот раз договорились заранее у могилки пропеть краткую литию. Но когда приехали на кладбище и вышли из машины, увидали батюшку, родственника покойницы, пожелавшего ее проводить. Он был приходским священником, и у него вся служба, пение получались как-то по-своему, не так, как в Лавре. Сестры, лаврские работницы, поглядели на Алексия, как бы безмолвно воззвали к нему, прося помощи. Но он смиренно опустил глаза, стал совсем другим. Засучив повыше рукава, побежал за веревками, лопатами и прочим инструментом. Теперь он был простым могильщиком. Своим поведением показал пример смирения и почтения к иерейскому сану.

Иногда поздним вечером появлялся на братской кухне, приехав с похорон сильно уставшим. Всегда был нетребовательным и кротким. Увидит его кто-нибудь из работниц: «Отец Алексий, сейчас я вас обслужу», а он в ответ: «Не беспокойтесь, матушка, мне б что-нибудь, если осталось... » После трапезы, улыбаясь, всегда очень благодарил. Как-то поздним вечером, почти ночью, матушка Нина, закрыв кухню, вышла из монастырской проходной. В этот момент Алексий подъехал на машине – весь в глине, мокрый от дождя, утомленный – просто никакой. Матушка ему: «Ой, батюшка, из еды уже нет ничего. Я и кухню закрыла, все плиты выключены... Может быть, если хотите, я с вами поделюсь?» Вынула кое-какие остатки трапезы из своей сумки. А он, ничем не брезгуя, все принял с необычайной радостью: «Конечно, возьму с удовольствием, я даже не ожидал!» Стал так благодарить ее, что у Нины вся усталость за долгий рабочий день пропала! Домой шла, словно на крыльях летела!

Люди порой злоупотребляли его безотказностью или даже обманывали. Так, попросили похоронить умершего из другой области, добавив, что родственники покойника – немощные люди. Алексий все нужное собрал и уехал. А уже на месте выяснилось, что умер отец какого-то «нового русского». Почему-то захотели, чтобы хоронил именно Алексий. Во время похорон шел проливной дождь. Родственники сидели в «крутом» джипе, гроб стоял в автобусе, а Алексий под дождем копал могилу. Не отказался лишь потому, что просил о помощи кто-то из братии...

Был еще такой случай. В один из Богородичных праздников Алексия послали служить в епархию с митрополитом Ювеналием. А накануне отъезда он выкопал могилу для почившего родственника сотрудницы Лавры. Ее он предупредил:

– Я завтра, матушка, не смогу вам помочь. Попросите эконома, чтобы дали машину и перевезли гроб.

– Нет, мы хотим, чтоб вы все сделали.

– Я служу с митрополитом Ювеналием. Не знаю, когда освобожусь – в два, три или в пять часов вечера.

– Мы подождем.

Вроде все было сказано ясно, но эта женщина пришла с жалобой к секретарю эконома даже не в два, а в двенадцать часов: «Мне нужна машина, а отца Алексия нет». К двум часам все были взведены до предела. В три часа эконом позвонил благочинному: «Что за безобразие! Как Алексий относится к людям?! Почему пообещал и не приехал?» А он, как и предполагал, вернулся со службы около пяти часов. Такой шум получился, хотя он заранее сказал, что помочь не сможет...

Не хочется заканчивать рассказ о погребальных трудах отца Алексия на такой неприятной ноте. Скажем несколько слов о еще одном его верном «помощнике» – старенькой «Газели» темно-бордового цвета. Часто она стояла во дворе монастыря вся пыльная, в грязи. И что только на ней не рисовали! Монахи тоже ведь люди с чувством юмора. Братия или труну²⁴ намалюют, или напишут: «Похоронная служба», а рядом: «тел. 3–82» (номер келейного телефона отца Алексия). Примерно за год до его кончины кто-то о себе или о нем начертал на борту: «Господи, не ужели мне одр сей гроб будет?»²⁵ А другой подтвердил: «Да!»

Некоторые братия его машину в шутку прозвали «Росинантом». Естественно, отца Алексия – Дон Кихотом. Санчо-Пансо вокруг него менялись – то один, то другой. По роману Сервантеса, казалось бы, погибнет Росинант – можно взять нового, но если умирает Дон-Кихот, история на этом кончается. С отцом Алексием, как увидим, вышло совсем по-другому: праведницы во веки живут...²⁶

Во время похорон отец Алексий старался не только выполнить обязанности могильщика, но и утешить скорбящих родственников почившего, часто поддерживал их своей любовью, участием. Если же они были невоцерковлены, мог дать полезный совет. Но бывало и иное...

Особой милостью и утешением для отца Алексия были похороны христиан с необычной судьбой. Будучи человеком праведной жизни, он сподобился проводить в последний путь тех, кто, как и он сам наверное, могут быть названы праведниками. Вот несколько таких историй.

На праздник иконы Божией Матери «Знамение» Курской-Коренной 8/21 марта 2001 года скончалась прихожанка Лавры Анна Михайловна Дьякова. Ее сын Михаил обратился за помощью к иеродиакону Алексию, который, узнав, что усопшая – дочь репрессированного за веру священника, отозвался на просьбу с особой теплотой.

Анна Михайловна Дьякова родилась 22 октября 1917 года – на Казанскую. Ее отец, протоиерей Михаил Павлович Дьяков, служил священником кладбищенского храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы города Щигры Курской области, а в последние годы был благочинным Щигровского района. После ареста отца Михаила и его расстрела 14 декабря 1937 года семья выжила чудом. В годы богоборчества, когда уже умирали с голода, добрый человек или ангел Божий поставил перед крыльцом их дома два мешка с зерном и мукой. Этим и кормились в самую страшную пору. Потом – война, частые налеты немецкой авиации, а затем десятки лет унижений. Дети священника, «лишенцы», практически не могли получить специальность, им не выдавали даже паспорта. Анна Михайловна сумела получить педагогическое образование и всю жизнь посвятила своей матери и сыну Михаилу, названному в честь деда. Когда Миша тяжело заболел, перебрались к Преподобному Сергию в Загорск. У мощей великого угодника свершилось чудо – недуг отступил, и после окончания университета Михаил много лет проработал сотрудником московского музея-квартиры Н. В. Гоголя. Уже в наши дни он заинтересовался судьбой дедушки, протоиерея Михаила. В Курском ФСБ из расстрельного дела выдали два листочка: одну из первых печатных молитв Гоголя к Божией Матери «Тебе, о Матерь Пресвятая ...» и старый погребальный венчик. Это было словно благословение из того мира пострадавшего за веру священника своему внуку и почившей дочери. Отец Алексий предложил положить венчик на лоб Анне Михайловне.

Пожилая монахиня, помогавшая Алексию, обмыла тело, а он купил почившей дорогое платье. Сын, увидав маму в новой одежде, не удержался от слез: «Она в молодости так не ходила...» В тот же день Алексий, выполняя какое-то послушание, уехал в Москву. Вернулся поздним вечером, очень уставший, но, так и не отдохнув, повез гроб с телом в кладбищенский храм села Деулино, позаботившись, чтобы родственники могли всю ночь читать Псалтирь по усопшей. Сам же вновь отправился в поездку на Дмитров и возвратился лишь к утру. Только утренние часы остались у него на то, чтобы вырыть могилу. При копке промерзшей земли у Алексия сломалась лопата, пришлось ехать в монастырь за новой. К концу отпевания зашел в храм в известной всем рабочей одежке, запачканной глиной. По утомленному виду поняли, что могилу он копал один, хотя на вопрос с улыбкой ответил: «Та хлопцы были... »

Возвращались в Лавру на «Газели» отца Алексия. Он, по своему обыкновению, категорически отказался от денег, а при повторных попытках его отблагодарить чуть ли не всерьез пригрозил высадить своих пассажиров из машины. Назидательным словом старался поддержать скорбящих родственников. Его особенно умилило, что Анна Михайловна любила кормить голубей. Один из них, не умевший летать, жил у нее в квартире около пятнадцати лет...

В 2001 году, через три дня после летнего празднования Преподобного Сергия, на Казанскую икону Пресвятой Богородицы, утонул студент второго курса Московской Духовной академии Александр Яковенко.

Он выполнял обычные для студентов послушания: пел в хоре у отца Матфея, занимался в академии почтой, трудился на лаврской просфорне. С Алексием его соединил, наверное, храм Петра и Павла, где Александр пономарил. Здесь же в хоре пела и его невеста Елена. Лаврский игумен Варнава, служивший в ту пору в Петропавловском храме, отозвался об Александре как об очень добром человеке, чем-то похожем на отца Алексия. Саша тщательно следил за своей душой. Был симпатичен не только внешне, но и очень красив внутренне. Его нелицемерно любили все – священники, пономари, товарищи по учебе. Был очень исполнительным и ответственным. Если что скажет, то обязательно выполнит; не сможет сделать, то и обещать не будет; а если не уверен, то оговорится: «Я не обещаю, но постараюсь...» Примерно за неделю до смерти, беспокоясь о воцерковлении мамы и брата, искал им духовника. Лаврский духовник отец Кирилл также высказался об Александре как о человеке праведном.

На второй день празднования обретения мощей Преподобного Сергия Александр уехал знакомиться с родственниками невесты в Нижегородскую область. Перед возвращением, 21 июля, на Казанскую, Саша пошел на речку в последний раз искупаться и... не вернулся. Когда тонул, звал на помощь, люди слышали, но никто не подплыл. Утром следующего дня его нашли на берегу с руками крепко сложенными крестообразно, что многих удивило.

Стояла жара, в морге холодильники не работали, и Сашу надо было срочно хоронить. Лена в слезах обратилась за помощью в академию, где ее успокоили: «Есть человек, который все сделает». Вскоре в кабинет вошел отец Алексий, сразу же стал звонить по телефону и со всеми быстро договорился. В тот же день, 23 июля, отправились в путь. Из ворот Лавры выезжали под удары большого колокола – начиналось всенощное бдение под день памяти равноапостольной княгини Ольги (в крещении Елены). Этот праздник скорбным крестом соединил день ангела Елены и отпевание, погребение ее жениха... На место прибыли под утро, и вскоре – обратная дорога. Лена удивленно отметила: путь дальний, а отец Алексий, остававшийся все это время за рулем без сна, внешне никак не показывал недовольства или усталости.

Отпевали чтеца Александра в семинарском храме Преподобного Иоанна Лествичника, а похоронил его отец Алексий в своих верхних рядах у дороги. Часто сюда приходила Елена. За полгода до своей кончины, отец Алексий поставил на могилке Саши ограду. На слова благодарности скромно ответил: «Нет-нет, это не я – это Господь. Он знает нужду каждого...» Вспоминая те трагичные дни, Лена призналась, что тогда Господь послал ей Своего ангела-утешителя – Алексия, который взял на себя основную тяжесть похоронных хлопот. Пережила эту скорбь, быть может, лишь потому, что рядом был отец Алексий. Через два года, когда среди нас уже не было и отца Алексия, Елена поступила в один из московских монастырей...

В начале Успенского поста 2001 года многих лаврских прихожан поразила неожиданная кончина молодой девушки Людмилы, попавшей под электропоезд.

Приехала Люда из Тамбовской области в семнадцать лет, сразу после окончания школы. В то время открыли богословские курсы при храме Петра и Павла. Поступила, а по окончании курсов, стала учиться в Свято-Тихоновском институте, закончить который не успела. Помогала маме, Тамаре, – убиралась в лаврских храмах, в академии. К своей работе относилась очень ответственно, особенно в последнее время. Попав в среду верующих, за два года Людмила очень изменилась. Ревностно посещала службы, Великим постом любила прийти в храм пораньше...

В среду 15 августа Тамара решила сходить с дочками в баню на Угличе (их дом был без удобств). Возвращались радостные, веселые. С ними шло много людей из академического Покровского храма (с акафиста Божией Матери) и с лаврской вечерней службы. У железнодорожного переезда мама немного отстала и не видала, как появилась электричка. Люду вроде бы подхватило воздушной волной или еще что... Умерла тут же, на месте. Исполнилось ей девятнадцать лет...

Далее все происходило как по писанному. Рядом оказались знакомые, которые сразу же позвонили родственникам, сообщили архимандриту Кириллу. Помощник эконома вызвал отца Алексия. Тот немедленно приехал и взял на себя организацию похорон от начала до конца. Во всем чувствовалась рука Божия...

Конечно, никто к этому не был готов. У Татьяны, младшей сестры погибшей, не выдержали нервы. Мама обратилась к Алексию: «Батюшка, надо похоронами заниматься, а я не могу с ней справиться...» Он отвез девочку в лаврскую гостиницу, где первую помощь оказал академический врач. Потом Алексий нашел двух девушек, кажется, из регентской школы, которые с Таней беседовали, успокаивали. Алексий купил им разных угощений, а позже послал за розами ко гробу. Организовал поминки в старой братской трапезной. У морга повстречал работавшую в доме престарелых матушку Неониллу:

– Вчера случилась трагедия – девочка погибла у Тамары. Вы ее знаете?

– Как же! Вместе на богословские курсы ходим...

– Если увидите, поддержите ее, выразите соболезнование, утешьте...

Беспокоился о маме. Не оставлял ее заботами и позже. Как-то Тамара пожаловалась Алексию: «Батюшка, не могу молиться, как начну читать Псалтирь – слезы градом...» Только сказала об этом, и слезы пропали, стала молиться внимательнее...

Многие прихожанки Лавры видели Люду во сне: то с цветами, то в платочке, на третий день качалась на качелях. Являлась и наяву в лаврской гостинице – высокая, вся в белом, вроде хотела подойти... Одна матушка читала за нее Псалтирь, но забыла, как она выглядит. На сороковой день в лаврских Святых вратах увидала Людмилу – показалась, какая она. Матушка ее сразу же вспомнила...

Говоря об отце Алексии, нельзя не помянуть лаврскую старицу-труженицу монахиню Христину. Хотя внешне их жизнь отличалась, но, кажется, по духу они были очень близки. И матушка, и отец Алексий любили Лавру, любили людей и, не жалея себя, служили им. Как-то по-детски любили друг друга. Расскажем немного о матушке, ибо ее жизнь – одна из удивительных в своей простоте страниц повседневной жизни монастыря. Как в прошлые века, так и теперь торжественные лаврские богослужения, древние храмы со множеством святынь и прекрасным пением хоров – все это видимое для всех духовное благолепие Дома Живоначальной Троицы поддерживается многими скромными тружениками-подвижниками – братиями, как отец Алексий, мирянами и монашествующими, как монахиня Христина.

Родина матушки – деревня Козинки Рязанской области. Ее землячкой была покойная раба Божия Ксения – благочестивая лаврская труженица, знавшая на память большие отрывки праздничных евангельских чтений. Свое прошлое матушка Христина хранила в тайне. Бывало, ее спросят: «Матушка, ты откуда родом?» А она, немного юродствуя: «Да я не знаю, я забыла...» – «Случайно, не село Козинки на Рязани?» – «Ох, Ксюха! Проболталась! Ну я ей дам!..» Немало благочестивого народа с Рязанской земли, братии и мирян, подвизалось и трудилось в Лавре. Рассказывали, что матушка, в миру ее звали Мария, келейничала на Рязанщине у старенького протоиерея, который отчитывал болящих. После его смерти приехала в Лавру.

Труженицей была необычайной. В молодости по складу не ходила, а бегала, согнувшись и надвинув на глаза платочек, чтобы братия ее не видели. Тогда была сильной – мешок с крупой взвалит на плечо и понесет на братскую трапезу. Днем не отдыхала, не переодевалась, все время что-то делала. Отпусков у нее никогда не было. А ведь какие на складе условия – сырость, подвальный холод! За все годы болела только раза два. Как-то занемогла, батюшка-келарь попытался, чуть не силой, отправить ее отдохнуть в каморку под Предтеченским корпусом, где она ночевала. Так она расстроилась, заплакала:

– Батюшка, что я тебе такого сделала, почему ты меня так обидел?..

– Матушка, я же хочу, чтоб вы отдохнули!

– Я к тебе со всей душой... За что ты меня так?

Труд был ее лекарством. Вставала в 5 часов утра, через полчаса приходила раньше всех и открывала склад, а в одиннадцать вечера уходила последней, докладывая все батюшке. У нее всегда была огромная связка со складскими ключами, как у настоящей хозяйки Божьего Дома – Лавры Преподобного Сергия. Все на ней держалось. Особенно тяжело было перед Пасхой при выпечке куличей или осенью при заготовках на зиму. Скажем, надо переработать несколько тонн баклажан – консервация занимала несколько суток. Матушка Христина от работниц не отходила, желая подбодрить, пела им псальмы. Самой любимой была «Слава Богу за все». Трудилась почти круглосуточно, на сон оставалось три-четыре часа. Порой вздремнет на складе, не уходя в келию, и опять за труды. Очень беспокоилась за дело и в работе была впереди всех. Среди трудов старалась посещать храм в праздники. К началу службы не успевала, но, придя в храм, стояла до самого конца утрени, уходила только после первого часа.

Очень приветлива была с отцом Алексием, они с любовью подшучивали друг над другом. Что он попросит, обычно для дальней поездки, быстренько все соберет. Вообще, братию любила и жалела. Скажем, зайдет больной батюшка, а она переживает: «Ой! Как ему тяжело! Это ж страдания невозможные, как он сердешный мается!..»

Однажды трудившийся на продскладе послушник заметил, как молодая девушка, поступившая к ним работать, в храме глядит на него. Смутился, перешел на другое место, но и здесь чувствовал ее взгляд. И так до конца службы, стало не по себе... Зашел к матушке и, как матери, пожаловался: «Мать Христина, такая-то девица на меня всю службу смотрела. Так неприятно... » – «Какая? A-а, та?..» На следующий день брат только приоткрыл дверь – слышит крик. Матушка воспитывает провинившуюся: «Ах ты, коза! Я те ноги повыдергаю, я те косы пообрываю! Ты где?! Ты в мужском монастыре! Ходи так, чтоб твой нос в землю глядел! Ходи по закоулочкам, по стеночке, чтоб тебя монахи не видели! Я сюда пришла, по подвалам пробиралась перебежками. Это что такое?!..» – одним словом, отчитала. Но, что удивительно, уже вечером эта девочка вела матушку в храм под ручку! Выговор был растворен любовью и ее совсем не обидел. Радостно было на это смотреть.

Когда этого послушника постригли, на складе все сбежались: «Батюшка, поздравляем! Благословите!» А матушка почувствовала его смущение: «Тихо-тихо! Вы что на него налетели?! Он же новорожденный!» – была удивительно чутким человеком.

Любила кормить всех приходивших на склад людей – паломников, работников. Поясняла: «Монастырская пища лечебная. Люди сейчас больные, а поесть монастырской каши – это как лечение. Человек одержимый ее даже есть не сможет...» Матушка считала такое угощение духовным врачеванием. Сама кушала мало, вся ее еда – картошка с луком, да чай, рыбы почти не ела. За страннолюбие ее поругивали келари, но она это смиренно терпела и, вообще, отличалась терпением. Если на складе бывали нестроения, молча переносила скорбное время, только плакала и молилась. Постоянно кормила складскую «послушницу» – кошку.

Матушка всегда была веселой, могла пошутить или с участием дать мудрый, рассудительный совет. К ней ездило немало людей, чтобы высказать свои беды и скорби. Она умела обласкать, как родная мать, или вместе поплакать и утешить, подобрать ключик к каждой душе. Открытый характер располагал к ней. Зайдет человек на склад, матушка рядом присядет, поговорит и все-все выпытает. Батюшка удивится: «Как у вас получается?» – «А ты сиди, читай молитву Иисусову, он тебе сам все и расскажет!» Переживала и за лаврских рабочих, и за их семьи. Бывало, кто на работу придет с горем, матушка тихо подойдет и нежно-нежно запоет псальму – человек в ту же минуту забывал о своем несчастье. Любила детей и разговаривала с ними, хорошо чувствуя грань между строгостью и любовью.

Ее особая старорусская деревенская речь точно выражала суть дела. Вспоминала жизнь деревни, как раньше старички, в белых рубашечках, опоясанные, подходили к причастию, а детишки на Пасху катали крашеные яички. Рассказывала, какая была природа, как пекли свежий хлеб. Сокрушалась: «Такой жизни больше не будет. Это не описать... А сейчас какие люди несчастные приезжают! Какой у них на душе ад! Они, как котята слепые, тыкаются. Господь их сюда привел хоть раз на небо поглядеть, хоть раз в жизни церковь увидать...»

До монашества все ее знали как Марью Васильевну. Звали именно так, по-домашнему тепло и с любовью. По благословению Батюшки Кирилла, примерно в 1997 году, на весеннего Николу²⁷, игумен Косма постриг матушку в храме Всех святых, в земле Российской просиявших, что в крипте Успенского собора. Восприемницей была монахиня Сергия из Патриарших покоев.

В последние годы ее, ослабевшую, освободили от тяжелых работ, говорили: «Сиди, молись!» Но она не могла оставаться безучастной, сидеть «исихастом». Видя, как что-то гниет, портится на складе, пойдет и скажет. А чуть позже сама же и отправится перебирать... Великим постом 2002 года матушке стало плохо, и ее увезли в больницу. Лаврские отцы там ее причащали. Ирина, работница склада, несколько раз приходила – страдалица молча лежала с закрытыми глазами. Спрашивала ее: «Матушка, может, тебе спеть псальму?» – та кивала, мол, да... Ирина пела, а больная чуть заметно шевелила губами, оживала при этом пении. В последний раз причастили страдалицу в день празднования иконы «Знамение» Курской-Коренной. А вечером, во время службы сорока мученикам Севастийским, на семьдесят восьмом году жизни, матушка отошла ко Господу...

Отец Алексий провожал любимую старицу в последний путь не жалея сил. Было холодно, тепло одетые люди замерзали, а он в своей черной футболке, взмокший, копал могилу для матушки Христины в тяжелой глинистой земле...

Летом 2002 года отец Алексий похоронил необычного ребенка – утонувшего отрока Алексея, племянника одного из лаврских батюшек. Мальчик родился, как нередко, к сожалению, бывает в наши дни, вопреки желанию отца. Его с семилетней сестренкой мать – раба Божия Ольга воспитывала одна: муж из семьи ушел. Помогала бабушка, но было очень тяжело, в том числе и материально. Игрушками Алеши были кастрюли с крышками, а едой – картошка в мундире, которую он сам же и варил. Никогда для себя ничего не требовал, не просил. Уже в три года копал бабушке огород и чинил забор. В пятнадцать лет мог в доме все отремонтировать, сам делал полочки, скамеечки. Весь бабушкин огород и сад были на нем. С двоюродными братьями у него дружба не ладилась, потому что Алеша с ними не озорничал, а шалостям предпочитал занятие домашними делами. Своих верных друзей, двух-трехлетних малышей, любил летом кормить вишнями. Когда в школе его обижали или даже били – не жаловался. Как-то задали сочинение на тему «Мой кумир», он написал слова из Библии: «Не сотвори себе кумира..."²⁸ и прочее, за что получил двойку. О его доброте, милосердии можно было бы рассказывать без конца. Очень любил, жалел всех старичков, давал им милостыньку. Особенно сострадательным он был в последний год своей жизни. Идя по улице, просил: «Мама, не раздави муравья. Он тоже жить хочет». Выхаживал больных птичек. За всю жизнь ни разу не обидел маму, с которой они не разлучались. С Божией помощью Алеша вырос, как говорили, «не от мира сего».

Любил приезжать к сестре Анне, которая работала и пела в сергиевопосадском храме Петра и Павла. Здесь Алеша соборовался и часто причащался. Так и 18 июля 2002 года, побывав на праздничном молебне Преподобному Сергию, поехали в Ростов Великий к Алешиным братьям, а 20 июля Господь взял отрока Алексея к Себе. Он не умел плавать, никогда не заходил в воду дальше, чем по пояс. Купаясь, попал на глубокое место, спасти его не успели...

Отчаявшуюся Ольгу уберег от смерти ее брат – лаврский игумен. Тогда она познакомилась с отцом Алексием, который приготовил все необходимое для похорон. Последний путь Алеши из Ростова в Сергиев Посад был похож на крестный ход – отец Алексий провез маленький гробик по всем женским монастырям. Маму успокаивал: «Матушка, с Алешей все хорошо. У меня к нему такое теплое чувство, словно я похоронил братишку. Он рядом с вами, только мы его не видим...» Позже в Лавре скорбящая Ольга искала встречи с отцом Алексием – он мог сказать такое слово, которое ее утешало. Последний раз виделась с ним в конце 2002 года, за две недели до его собственной кончины. Отец Алексий остановил машину у ворот Лавры, вышел и вновь стал успокаивать Ольгу с сестрой. Говорил им: «Господь ничьей погибели не хочет и забирает человека, когда тот уже готов к смерти или, наоборот, безнадежно погиб. Господь забирает его, когда он достиг наивысшей точки в своей жизни, наиболее угодил Богу, а дальше не мог бы возрасти в добродетели...» Простые слова были им сказаны с какой-то благодатной силой. Очень поддержал тем разговором. Сестер особенно поразило, что во время беседы Алексий смотрел не на них, а на небо. Тогда подумалось: «Почему у него такой необыкновенный взгляд?» Поняли только через две недели... Теперь в молитвах Ольга поминает отца Алексия вместе с сыночком Алешей. И, как прежде, Алексий посылает ей облегчение в скорбях.

По слову святителя Игнатия, при погребении тела праведника «не страшно приближение к нему... печаль окружающих растворена какой-то непостижимою отрадою». Наверняка, отец Алексий не раз испытывал такую радость. Но венцом его трудов стали не похороны, а, наоборот, обретение останков угодников Божиих.

Он, по крайней мере, трижды послужил святым. Так, на Воздвижение Креста Господня в 2000 году обрели мощи дивеевских преподобных: схимонахини Александры Первоначальницы, схимонахини Марфы и монахини Елены. Работали несколько дней, строго постились, ели только ночью, а весь день – там, на могилках. Раскапывали вручную три захоронения – сколько земли перенесли! Отец Алексий своими руками доставал мощи. А когда у обретенных мощей начались службы, смиренно отошел в сторону и тихо молился... Из Лавры еще был академический врач-хирург иеромонах Агапит, который в конце работ обратился к матушке Варваре – маме отца Алексия: «Мать Варвара, помолитесь, чтоб Алексий был с нами. Будем доставать в Москве мощи Алексия Мечёва...»

Святые мощи московского старца праведного Алексия Мечёва обретали 15−16 июня 2001 года, накануне праздника Всех святых, в земле Российской просиявших. В Дивееве раскопки вели лица духовного звания, благочестивые миряне и насельницы обители. Но в Москве захоронение праведного пастыря начали откапывать простые, мирские, могильщики. Отец Алексий с его опытом, благочестием и силой оказался не у дел. Сперва он с лаврскими братиями стоял молча, но минут через десять организовал пение церковных песнопений. Гробовщиков сменили светские археологи. Несколько расчистив верхнюю часть гроба, они быстро утомились, и самую важную часть работы выполнил Алексий – вынул все косточки святого, а освященную могильную землю собрал в сосуды. Позже в храме они с отцом Агапитом аккуратно очистили мощи от земли. Это обретение для отца Алексия, наверно, было особенно дорого, ибо и у него, и у протоиерея Алексия Мечёва был общий небесный покровитель – преподобный Алексий, человек Божий.

Чтимый московский старец-протоиерей Алексий Мечёв, потеряв свою матушку и оставшись с четырьмя малыми детьми на руках, в величайшем горе пришел к отцу Иоанну Кронштадтскому, который дал совет: «Будь с народом, войди в его горе. Чужое горе возьми на себя и тогда увидишь, что твое горе маленькое, тебе легко станет». Так всю жизнь и поступал известный маросейский батюшка, говоря другим: «Мой путь – путь преподобного Серафима Саровского: жить – любви служить... Живи для других – и сам спасешься...» Говорил также: «Теперь такое время, что все пещерники, схимники должны выйти из пещер и затворов и идти в народ...» Скончался протоиерей Алексий 9/22 июня 1923 года, в день памяти преподобного Кирилла Белоезерского, небесного покровителя лаврского духовника архимандрита Кирилла³⁰. Отец Алексий редко говорил о праведном Алексии Мечёве, в его келии не было иконы этого святого, но о его любви к угоднику Божию ясно свидетельствовала фотография праведного старца у лобового стекла кабины «Росинанта» – его «келии на колесах» ...

Великим постом 2002 года в ночь с 15 на 16 апреля на братском кладбище Свято-Успенской Почаевской Лавры состоялось обретение честных мощей лекаря-подвижника – преподобного схиигумена Амфилохия. В состав группы от Московской Патриархии входили все те же иеромонах Агапит и иеродиакон Алексий. Перед отъездом он позвонил в Дивеево: «Мама! Еду в Почаев доставать мощи Амфилохия!» В фотолетописи обретения из жизнеописания преподобного Амфилохия на каждом снимке виден отец Алексий. Вновь Господь его руками извлек из земли останки великого чудотворца-целителя. Более тридцати одного года его гроб пролежал в сырой земле, но сохранность мощей поразила очевидцев. Святыню подняли из могилы, обернули пленкой и повезли в Лавру. Когда на торжестве прославления запели величание новому святому, бесноватые не выдержали и «прославили» подвижника своими воплями – перекричали три хора и всех богомольцев.

Вернувшись в Сергиев Посад, отец Алексий повстречал Нелли Васильевну, старшую медсестру из дома престарелых, духовное чадо преподобного Амфилохия. Она сразу к нему: «Ну как, как?!» – «Подняли, мощи совершенно нетленные! Руки большие-большие, а борода от почвы немножко пожелтела. Ну, я спешу, спешу. Еще приеду, потом расскажу!» Но поговорить об этом так и не пришлось...

Летом 1996 года послушник Сергий почти наверняка помогал в раскопке захоронения лаврского угодника – преподобного Максима Грека. Довелось слышать, что для какого-то новопрославленного святого он хлопотал, устраивая раку для мощей. Как и в других случаях, наши сведения по этой теме, к сожалению, далеко не полны...

Читая воспоминания об иеродиаконе Алексии, быть может, кто-то задастся вопросом: «Где же здесь монашество? Одна суета... » На это заметим, что до сих пор мы говорили лишь о внешней стороне жизни отца Алексия. Давая более общую оценку его подвига, наместник Лавры архиепископ Сергиева Посада Феогност сказал матушке Варваре вскоре после кончины ее сына: «Он – настоящий монах! Такого, как Алексий, не будет!..» Духовник Лавры архимандрит Кирилл отозвался об Алексии подобным образом: «Он глубоко воспринял в себя и монастырский дух, и учение святых отцов...» Думается, истина заключена именно в этих словах.

Архиепископ Тернопольский и Кременецкий Сергий вспоминал:

– Алексий всегда старался оказать внимание – даже не потому, что была какая-то нужда. Он не мог просто так сказать: «Добрый день!» и »До свидания!« Всегда интересовался: »Вам что-то надо? Чем помочь?« Хлеба принести, машину ли достать, привезти вещи, починить что-нибудь, куда-нибудь позвонить. А то и просто поговорит и что-то посоветует. Было заметно, что он жил, горел желанием – как бы помочь человеку. Это было ему в радость. Такая у него была душа. Видя это, неловко было сказать: »Ты мне не нужен!« Наоборот, чтобы доставить ему приятное, хотелось его о чем-то попросить. А часто он приходил именно тогда, когда что-нибудь требовалось. Казалось, он спешил жить, торопился сделать побольше добрых дел. От него всегда исходила бодрость, словно он никогда не устает. Было видно, что он не просто существует, а живет всей полнотой жизни. Причем во всем этом не чувствовалась привязанность к земному – нет, нет! Был очень светлым человеком ...»

Интересно, что из военного городка под Киевом, где прошло детство отца Алексия, несколько семей перебралось в Сергиев Посад. Один офицер из той части теперь в братии Лавры. Служил там, будучи подполковником, и отец Андрей. Как-то раз ему приснился сон: стоит в алтаре храма, а потом его одевают в священные одежды. Узнав об этом сне, Алексий почти насильно привел Андрея в Лавру к отцу Косме, который, выслушав его, сказал: «Все бросить, оставить армию, повенчаться с женой и трудиться при храме». Андрей послушался и уволился из армии. Стал прислуживать при храме в Сергиевом Посаде и петь на клиросе. Года два жили с семьей очень бедно, терпели крайнюю нужду. Зимой отец Алексий, увидав, как он легко одет, принес тулуп: «Дядя Андрей, берите. Пока холодно – грейтесь!» Наступила весна, потеплело, Андрей пришел с тулупом к Алексию, а тот: «Нет-нет, это ваше!» В другой раз звонит: «Дядя Андрей, помогите. Надо в Лавре книжечками поторговать». Тот смутился: «Как же так? Я ведь офицер, никогда не торговал!» Возмутился в душе, но отказать не смог. Пришел. Алексий его «пристроил»: нужно было изредка кое-что подносить – торговать-то и не пришлось. А когда расходились, Алексий сунул ему в карман руку – деньги! «Торговля» была лишь поводом, чтобы ему помочь. Позже со слезами на глазах вспоминал эту историю... Когда отец Андрей принял сан, Алексий для него нарисовал план каждения храма, где очень доходчиво и детально изобразил, как и что надо кадить, где кланяться. Часто звал на погребение. Священников, которые могли бы отпеть умершего, при храме было очень много. Но Алексий, зная об острой нужде батюшки, старался помочь именно ему. Отец Андрей сохранил вещи, книги, подаренные отцом Алексием...

Приехала в военчасть, что недалеко от Сергиева Посада, и семья сына тети Аллы – соседки матушки Варвары и Сережи по Киеву. В 1994−1995 годах военным по полгода не платили зарплату. Молодой офицер с семьей (двое детей) были в очень трудном положении. Родители с Украины пытались помочь, но украинские купоны в России мало что значили. На помощь пришел Алексий, тогда еще Сергей. Где-то он доставал и одалживал землякам деньги. Так с помощью Сережи их семья пережила нелегкие времена...

Как уже говорилось, родной брат отца Алексия Владимир все лето 2002 года жил в Лавре и среди трудов постоянно наблюдал жизнь брата-монаха, его работу. Бывало, Алексий скажет: «Ну, ты иди, заводи машину и выезжай, а я возьму кое-что в канцелярии...» Владимир смотрит, пока тот дойдет до ворот, к нему человек пять-шесть подбегут и на ходу решают какие-то вопросы, просят помощи. А когда Володя подъедет к Успенским вратам, все планы изменятся. Отправляются совсем в другое место, потому что вчера куда-то не заехали. Порой что-то делают, а три дела висят, закончили, а на очереди еще пять. Наконец, Володя не выдержал: «Братик, давай возьмем тетрадь и будем записывать. У тебя каждый день по десять-пятнадцать мероприятий. Что-то опускаем, едем мимо и не делаем, потом висит за спиной». А тот шутя: «Вот еще! Я пока не старый, должен все в голове держать! Вот ты старенький, ты и пиши. Я все в голове помню!» Но Володя не отступил, стал записывать и вскоре сообщает:

– Братик, а вот тут два пункта забыли!

– Да... упустили... Ну хоть какой-то толк от тебя есть! Не зря же ты у меня тут сидишь!

Действительно, пообещает, но порой что-то забудется, а в другой раз помешает какое-то срочное дело. Кто знал Алексия, никогда не обижался, ибо делая все бескорыстно, он не приехал не потому, что не захотел, а просто не смог. Силы его были не безграничны. Как правило, чуть позже он все свои обещания выполнял.

Иной идет по пути молитвенного делания, а Алексий шел, казалось, по пути деятельному и удивительно быстро находил решение проблемы. В его голове выстраивался план, который сразу же претворялся в жизнь. Загорался в один миг: «Все, давай-давай! Матушки! Батюшка, слушай, отец, давай мы сейчас...» Те еще не поймут, что «давать», а он уже что-то делал...

Вот несколько штрихов из трудовых будней отца Алексия. Вышли утром из корпуса – подошел старенький лаврский батюшка:

– У меня уже неделю холодильник стоит в магазине, никак не заберу.

– Да? Ну поехали, батюшка!

– Сейчас, я скуфейку одену!

– Батюшка, или вы едете, или холодильник еще неделю будет стоять!

Тот, конечно, сразу же забрался в машину. Съездили, привезли холодильник – благодетели купили. Затащили в келию. Батюшка опять:

– Отец Алексий! Мне еще нужно съездить...

– Хорошо, поедем.

– Когда?

– Простите, батюшка, не знаю когда, но поедем!..

Едут с братом по городу, Алексий вспоминает: «Ага! Тут бабушку надо перевезти». Чуть позже: «А тут раб Божий попросил выложить родничок». Поехали, выложили, полчаса потратили. Садятся в машину: «Вспомнил! Вот там перед входом вывалили кучу отработанного асфальта. Человеку трудно проходить, подъедем, раскидаем лопатами. Работы минут на двадцать...»

Помогали многим, но порой не так быстро, как хотелось. Поехали в Струнино отвезти могильную оградку родственникам одного монаха. На обратном пути Алексий спохватился: «Ох-х, надо же забыл! Батюшка-сосед просил в Струнино заехать к его чадам, стареньким бабушкам, дом посмотреть. Зимой в угол дует, замерзают... Ладно, теперь уж в следующий раз...»

Позже, оказавшись в той стороне, заглянули к старушкам. В подполе быстро угол разобрали, осмотрели. Крысы дыру прогрызли, из-за этого и поддувало.

– Это не страшно, бабушки, все сделаем!

– Когда?

– Приедем, до зимы все сделаем!

– Да надо бы побыстрее!

Подкупили пакли, залатали дыру – все в порядке, бабушкам тепло. И так одно дело за другим, одно за другим. Не было дня, чтобы Алексий сказал: «Делать нечего... Чем бы заняться?..»

При написании книги о жизни отца Алексия приходилось слышать все новые и новые отзывы о его добрых делах, но собрать подробные сведения о них не хватало сил. Лаврский архидиакон Ювеналий однажды заметил: «Всего об Алексии мы не узнаем. Конечно, у него были дела, высоко оцененные Богом, которые остались сокрытыми... »

* * *

Еще в академии отец Алексий усердно изучал святых отцов, в частности «Душеполезные поучения» аввы Дорофея. Со времен Преподобного Сергия эта книга была одной из самых читаемых в Троицком монастыре. Приведем несколько слов преподобного Дорофея из его поучения «О страхе Божием», что должно быть в основе всякого делания христианина, чем наверняка руководствовался и сам отец Алексий.

«Если вы делаете какое-либо дело и хотите его совершенно и всецело исполнить, то постарайтесь исполнить самое дело, что есть восьмая часть искомого, и вместе сохранить свое устроение неповрежденным, что составляет семь восьмых... Если останется неисполненным дело служения – потеря невелика; спорить же и соблазнять брата... или предпочесть дело служения и отступить от заповеди Божией – это великий вред. Вот что значит восьмая часть и семь восьмых... Поэтому, если возникает смущение или другой какой вред, оставьте дело и никогда не вредите себе самим или друг другу... Говорю это не для того, чтобы вы тотчас предавались малодушию и оставляли дело... желая избежать скорби... Но старайтесь всеми вашими силами с любовию исполнять всякое служение ваше, со смиренномудрием преклоняясь друг перед другом... Имейте великодушие: пусть ваша любовь друг к другу побеждает все случающееся...»

Многие свидетельства лаврских духовников об отце Алексии, его письма говорят о том, что он, со страхом Божиим проходя свое нелегкое поприще, стремился к духовной пользе своей и своего ближнего. И если столь велики видимые нами его добрые дела – «одна восьмая» его служения, по авве Дорофею, то можно лишь догадываться, сколь значительно было его духовное преуспеяние – «семь восьмых» совершенного им подвига. Помня это, продолжим повествование о том, как отец Алексий своею любовью врачевал, спасал, радовал, утешал, согревал... – одним словом, «побеждал все случающееся».

Как-то возвращались с похорон. Отец Алексий высадил своих помощников у Лавры, а сам поехал дальше, чтобы навестить больную матушку и отдать ей лекарство. Часто он заказывал лекарства в московских аптеках, а потом развозил больным.

Старенькая женщина шла по дороге. Неожиданно с ней случился приступ, и бездыханная она упала на обочине. Все машины проезжали мимо. Алексий на своей «Газели» тоже проскочил, но тут же затормозил и вернулся. Поднял с земли бабушку и довез больную до дома. Занес в квартиру и оказал ей первую помощь. Позже она вспоминала: «Да какие ж меня руки держали, да как же мне было легко!..»

Алексий возвращался со знакомым из дальней поездки. Как часто бывало, за рулем почти не спал двое суток. Когда повернули на Сергиев Посад, их вдруг остановил милиционер: «Ребят, бензину можно?» Алексий, конечно же, откликнулся – у него была припасена одна канистра. Вышел в подряснике, такой огромный, величественный: «Да, да... Возьмите» – и слил ему всю канистру! Милиционер такой щедрости не ожидал, изумился: «Да вы что, да вы что!..» Кто знал Алексия, поймет – иначе он не мог. Это было не бахвальство, а широта его натуры, не мог он отдать полканистры. Всегда мерил полной мерой! Удивительно и то, что он прекрасно знал – у самого бензин на исходе. Возвращаясь, Алексий подбросил брата домой, а до Лавры действительно не дотянул. Теперь самому пришлось голосовать с канистрой в руках. А когда приехал, вместо отдыха еще три часа мыл с порошком грязную машину...

В течение ряда лет он помогал бедной многодетной женщине – муж ушел, осталась одна с тремя детьми без прописки. Алексий старался найти ей квартиру. Как-то раз поздним вечером лаврский священник сообщил, что у его знакомой бабушки отнялись ноги, за ней нужен уход. Алексий немедля решил перевести многодетную мать к больной старушке. Быстро собрался и вдвоем с братом выехал почти ночью. В дороге между ними шел примерно такой полушутливый разговор:

– Слушай, посмотри, вот мы с тобой – два монаха едем ночью ради какой-то бабы. Ищем ей квартиру. Ну ты мне скажи! Ну на что это похоже?!

В темноте не заметили, как проскочили поворот:

– Слухай, проехали! Будем поворачивать? Есть на это воля Божия?!

– Я не знаю. Вроде, доброе дело...

– Ну ладно, давай вернемся...

Его монашеский настрой всегда был растворен добрым юмором...

Шли по Сергиеву Посаду александровские инокини со своим священником-духовником. Мимо проехала «Газель», а за стеклом кабины мелькнуло знакомое лицо. Машина тут же остановилась и дала задний ход. Открывается дверца, и улыбающийся отец Алексий предлагает:

– Батюшка, вы не в Александров? А то я вас подвезу!..

Был очень внимателен и, если в дороге встречал знакомых, всегда останавливался и подвозил, не различая, дворник это или преподаватель семинарии. Поможет и, прощаясь, добавит: «Ну вот и хорошо. Вам меньше идти, а я сделал доброе дело».

Нина, работающая на братской кухне, шла по дороге на дачу с тяжелыми сумками. Неожиданно рядом затормозила машина, и из открывшейся двери выглянул отец Алексий: «Матушка, вам куда?» – «На дачу...» – «Садитесь!» – «Да, нет- нет...» – «Садитесь!!!» – тут же выпрыгнул, забрал сумки и все погрузил в кузов. Нина ему: «Если по пути, вы меня хотя бы до Кировки довезите. А там я пересяду на автобус...» Но Алексий, отменив все свои планы, отвез ее туда и обратно. На даче помог собрать огурцы в парнике, оборвать яблоки, накормить собак. И после всех трудов был таким радостным, словно это ему сделали что-то очень-очень доброе. Был благодарен человеку, которому только что помог...

Выручить паломника, помочь лаврскому труженику – это понятно. Но отец Алексий не гнушался теми несчастными, которых порой и в Лавру не пускают. Часто у проходной его искал народ: «Нам бы батюшку, который бедным помогает...» Так, однажды Наталья шла после уборки храма. Вдруг ее догнал отец Алексий: «Матушка, там у проходной стоит человек, на бомжа похожий. Отдайте ему эту сумку». В пакете были продукты. Она вышла и сразу увидала в сторонке изможденного вида мужчину: «Вам батюшка велел передать...» – тот принял сумку и заплакал...

В другой раз рядом с проходной стоял грязный, бедно одетый человек болезненного вида, на которого никто не обращал внимания. Алексий его заметил, вышел и, поговорив, молча повел за собой. Чуть позже они вернулись, но горемыку нельзя было узнать: умыт, чисто одет, накормлен, в руках сумочка. Расставаясь, Алексий дал ему немного денег.

Молодая женщина побиралась около Лавры. Алексий пытался на нее повлиять, за два дня до ее смерти советовал: «Иди к нам в монастырь, будешь работать, будешь жить...» Но она не послушалась и вскоре ее нашли в кустах замерзшую...

На кладбище бродила среди могил нищенка Галина, несколько не в своем уме. Очень стеснительная, многие ее били – жизнь такая, что не позавидуешь. Алексий копал могилу с мирянином-могильщиком, когда увидал ее впервые. Тут же спросил:

– Кто эта старица?

– Да это наша Галька-дурочка, ходит здесь...

Алексий побежал к машине, достал из своих запасов упаковку сока и говорит:

– Знаешь, мне нехорошо, а ты отдай ей сок! Как же она так?..

В его сердце горел огонь сострадательной любви. Что-то он в ней увидал. Брат, передавший Галине сок, после того случая и сам стал к ней относиться иначе...

Наш Бог есть любовь³². Он сразу откликается, не может не откликнуться на всякое дело любви, подает Свою благодать человеку, искренно исполняющему заповедь о любви к ближнему. Поэтому отец Алексий, имея дар жертвенной любви, не мог не помогать всем, кто нуждался в чем-либо. Господь же сторицей воздавал ему небесной радостью уже здесь, на земле. Телесно он уставал, просто изматывался, но душа его веселилась, пребывая с Богом. Поздним вечером можно было видеть его очень уставшим, поднимающимся по лестнице Варваринского корпуса. Он с трудом ставил ногу на каждую ступеньку, но выражение лица было мирным, молитвенным, словно светящимся тихой радостью...

Большинство из нас стараются следовать словам преподобного Амвросия Оптинского: «Любовь, конечно, выше всего. Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви, хотя сначала без любви. Господь увидит твое старание и вложит в твое сердце любовь...»³³ Для отца Алексия добрые дела были действенным таинством любви, подающим Божию благодать...

Знакомая матушка оказалось в бедственном положении, а ему кто-то пожертвовал тысячу долларов. Тут же ей все отдал, а она:

– Батюшка, я тебе не смогу вернуть.

– Потом как-нибудь отдадите.

Через какое-то время встретились:

– Алексий! Спаси тебя Господи, но я пока никак не могу отдать тебе долг...

– Да и не надо! Я уже об этом забыл! – сказал так, словно он сам должен был благодарить ее за эти деньги.

Приехали близкие ему люди. Он вышел на проходную с коробкой конфет. Те не поймут в чем дело, а он отвечает: «Сегодня день моего ангела, преподобного Алексия, человека Божия!» Смутились, стало стыдно, что не знали этого. Очень любили с ним поговорить. Чувствовалось, что от него прямо-таки исходило добро.

Раба Божия Александра много лет проработала в Лавре. Когда она совсем разболелась, «поплакалась» отцу Алексию, вспоминая любимый монастырь: «Батюшка, как хочется еще хотя бы денек в Лавре побыть... » Жила она в Струнино. Алексий приехал, посадил ее на свою «Газель», привез в Сергиев Посад и долго ездил с больной матушкой по площадям Лавры, вокруг ее святых соборов. Это было 18 декабря 2001 года. А назавтра, в день святителя Николая Чудотворца, Александра скончалась ... Отец Алексий привез с монахами в Струнино гроб, крест и похоронили труженицу на старом городском кладбище, где покоятся многие лаврские отцы.

Во время службы Алексий сфотографировал братию. В кадр попала женщина, работающая на монастырском складе. Отпечатал снимки и принес ей фотокарточку. Она, естественно, обрадовалась, но и удивилась: «Мало ли кто попал в кадр, что ж теперь всем фотографии печатать?» А он старался каждому сделать что-то приятное, доброе, не дожидаясь, когда попросят...

Без греха один Господь. Был такой трагикомический случай. Осенью 2002 года для одной работницы из академии Алексий с братией взялся перевезти пожертвованное пианино. «Ворчал» на нее: «Связались с вами, делать больше нечего! Что мы, матушка, с этого будем иметь?» Она отшучивалась... При перевозке сплоховали, не закрепили пианино как следует, на повороте оно в кузове плашмя ка-а-ак грохнется! Сперва испугались: крышка выбита, клавиши – куча мала! Занесли инструмент в дом, клавиши кое-как вставили – играть было можно, но крышка болталась в разные стороны. Так помогли, что, кажется, лучше бы и не брались... Эта история была, конечно, исключением. Много раз, и вполне успешно, отец Алексий перевозил этот громоздкий музыкальный инструмент на своем «Росинанте», в последний раз – примерно за месяц до своей кончины.

Отец Савва поступил в Лавру послушником в начале 1990-х годов. Ему было уже за шестьдесят. После рукоположения пожилой батюшка особенно полюбил молебны с акафистом Преподобному Сергию, с большим усердием совершал панихиды. В монастыре он потрудился менее десяти лет и за два дня до Успения в 1999 году почил... В августе 2001 года, на вторую годовщину отца Саввы, лаврские работницы собрались на его могилку в Деулино. Нашли батюшку, согласившегося отслужить панихиду, но ехать было не на чем. Вдруг со стороны академии появился Алексий. Они к нему:

– Помогите съездить на панихиду!

– Матушки, никак не могу, столько дел!

На это одна из сестер несколько дерзновенно заметила:

– Отец Алексий, а если к вам так отнесутся, не приедут вас поминать?

Он задумался. «Ну ладно... Идите на проходную. Может быть, если смогу дела завершить, съездим...» Через некоторое время Алексий выбежал и, запыхавшись, на ходу кричит: «Вот еще одно дело сейчас устрою и, наверное, поедем!» Вскоре он выехал из ворот на своей «Газели», и все отправились на кладбище. Панихида прошла очень воодушевленно, с подъемом, пели очень хорошо...

В этом повседневном случае, кажется, приоткрылась глубокая связь. Скончался отец Алексий в день памяти преподобного Саввы Сторожевского, святого из Собора Радонежских святых, небесного покровителя покойного иеромонаха Саввы. Хоронили Алексия на третий день по кончине, в день памяти преподобного Саввы Освященного. А на сороковой день вечером уже совершалась служба святителю Савве, архиепископу Сербскому...

Осенью 2002 года женщина, давно трудившаяся в Лавре, направилась по снабженческим делам к торговым лавкам. Навстречу широким шагом шел отец Алексий, а рядом с ним бежал какой-то мужчина, что-то говоря и размахивая руками. Тот торопится, на ходу отвечает: «Да понял я тебя, понял. Но у меня с собой ничего нет!» Мужчина просил помощи. И тут Алексий увидал знакомую, поздоровался и спросил:

– Матушка, а у вас с собой нет денег?

– Да, отец Алексий, есть.

– Надо много – ему на дорогу!

– А сколько?

– Тысячу! – Она дала ему тысячу из своих. А человек тот, видимо, действительно очень нуждался. Со слезами на глазах стал благодарить Алексия. Тот ему:

– Тебе хватит?

– Теперь хватит. Я вам вышлю!

– Молитесь во славу Божию. Благодарите не меня, а Преподобного Сергия!

Все это произошло очень быстро. Мужчина, крестясь, направился в сторону Троицкого собора, наверное, благодарить Преподобного Сергия, а через несколько минут отец Алексий выехал из ворот монастырской проходной на своем «Росинанте».

Спустя два дня повстречались в лаврской гостинице. Алексий – огромный, в своих рабочих сапожищах, видимо, собирался на похороны, как всегда весело: «Здоровеньки булы!» И – раз! Сунул матушке в руку тысячу одной бумажкой.

– Отец Алексий! Я же знаю, вы своим девчонкам в Троицком собираете. Давайте поделимся с вами пополам!

– Нет-нет!!! Это надо во славу Божию!

Тут же ушел, как промелькнул. Насчет денег говорить с ним было очень трудно.

Поздней осенью того же 2002 года шел по Лавре отец Аристарх (ныне епископ Кемеровский и Новокузнецкий). Одет был легко, не по сезону: только что было солнце, а теперь – дождь со снегом. При выходе из казначейского корпуса столкнулся с Алексием, который удивленно заметил:

– Батюшка, что ты так ходишь? Можно простыть, кто же будет отроков учить?

– Да тут не угадаешь. В окно глянешь – одно, выйдешь – другое! А возвращаться далеко...

Алексий тут же предложил: «Слушай, я как раз иду к рухольному³⁴, буду себе одежду брать, попрошу еще и куртку, а сейчас бери мою!» – и одел свою огромную кожаную куртку на батюшку. Очень тронул тогда своей отзывчивостью...

Вот еще подобное свидетельство братской любви отца Алексия.

Во время ранней литургии братия пели на клиросе. Алексий, заметив, что у архидиакона Ювеналия на голове очень старый клобук, посоветовал: «Батюшка, надо бы вам новый клобук пошить...» Но на этом не успокоился. Узнав его размер, через несколько дней принес в храм новый клобук, надел на батюшку, а старый забрал, чтоб тот его больше не носил. Много лет отец Ювеналий ходил в клобуке, пошитом заботливым собратом...

Временами шутливые «строгости» отца Алексия предваряли его благодеяния, играл, так сказать, на контрастах. Примерно в 2000 году на Рождество он пришел в лаврский Паломнический центр, заглянул в комнату женщин-экскурсоводов и стал наводить «порядок»: «Так! Матушки, этот стол мне не нравится – убрать! Шторы – задернуть, свет меня раздражает! Все эти сумки, вещи тоже убрать!!!..» Сестры-экскурсоводы поразились: «Что это с ним?..» Но вдруг Алексий сразу, без перехода начал играть наизусть Рождественскую сценку с вертепом! В одном лице изобразил все роли. Когда же представление завершилось, зрительницы смотрели на него, как малые дети. Смотрели и не верили, что все уже кончилось, невольно хотелось спросить: «А что дальше?..»³⁵

Отец Алексий очень любил Троице-Сергиеву Лавру. При возможности своей любовью к родному монастырю и его основателю, Преподобному Сергию, старался поделиться с гостями. Кому посчастливилось услышать его рассказы, забыть их уже не могли... Так, водил по монастырю своих хороших знакомых, были в Патриарших покоях. С каким достоинством и любовью Алексий рассказывал обо всем! Впечатление осталось на всю жизнь, а воспоминаниями об этой экскурсии делились с самыми близкими людьми. В Алексии было много почти детской непосредственности, человеколюбия, какой-то истинной радости бытия – радовался каждому дню. Речь свою, особенно раньше, пересыпал украинскими словами, поговорками...

Приезжали монахини из женских монастырей, чаще всего из Дивеевского. Их тоже Алексий старался познакомить с Лаврой. Но сам редко мог это сделать. Как правило, находил хорошего экскурсовода и объяснял ему, какие это матушки, как кого зовут, кто чем занимается. Предупреждал, если у кого-нибудь случилась беда. Старался матушкам принести наибольшую духовную пользу и утешение. После одной из таких поездок сестры, вернувшись в Дивеево, рассказывали матушке Варваре: «Мы такого экскурсовода, как отец Алексий, еще не видали». Но поделились и огорчением: один архимандрит в их присутствии принялся над Алексием насмехаться, стал как-то нехорошо говорить о нем. При встрече с сыном матушка попыталась выяснить:

– Мне сестры такое рассказали... Что он тебя обижает? Я письмо напишу, спрошу: «Что ж вы, батюшка, при наших Дивеевских так о своем брате отзываетесь?»

– Мама! Мама... не вздумайте. Вы что? Думаете, это Богу угодно?

Потом, помолчав, добавил с сожалением: «Мама... Если Преподобный его держит, терпит это, кто я такой, чтобы... Все-все, разговор окончен!..»

С детских лет отец Алексий не любил похвал и старался их избегать, скрывая свои добрые дела шутками, розыгрышами, а порой нарочито неприступным видом. К примеру, увидит его кто-нибудь, кому он раньше помог: «Ой! Батюшка, вы нас тогда так выручили... Спаси Господи!» Алексий в подобных случаях резко обрубал: «Простите! Я на послушании. Вы что-то перепутали, меня там не было!» Человек недоумевал: «Ну надо же, какой... Не знаешь, с какой стороны подойти!» Такие поступки люди, мало знакомые с ним, ошибочно принимали за недобрые черты характера. Но кто его знал ближе легко догадывался, что это игра, что Алексий сознательно говорит жестко, почти дерзко. Скажем, с детьми или монахинями, посещавшими Лавру, он был совсем другим. То было его настоящее лицо.

Случалось и такое, что кто-то, доверившись внушениям лукавого, возводил на бескорыстного труженика клевету. Например, кому-то Алексий помог найти и купить дом, кому-то помог дом построить. Со стороны казалось, что он это делает для себя. Его поступки истолковывали превратно, возмущались: «Какой соблазн для монаха! Где он только деньги берет?» И правда! Часто ли в наши дни такие дела делают для других бескорыстно?! Не зря же Господь говорит: «Горе, егда добре рекут вам оси человецы"³⁶. Иной раз и мама, услыхав кое-что о трудах сына, переживала:

– Ты же монах, что люди подумают?..

– Пусть думают, что хотят!

Спешил делать добро, невзирая на людскую молву и, конечно же, радовался, что его не хвалят, а укоряют. Трудясь в службе благочинного, отцу Алексию приходилось много общаться с руководством монастыря. Возле любого начальства нередко можно встретить людей неискренних. У некоторых «за одно» и к Алексию возникало небольшое осуждение. Думали, что он хочет выслужиться, добиться сана или какой-то выгоды. Но довелось услышать свидетельство о том, что его пытались выдвинуть на значительную руководящую должность в лаврской администрации, от чего он смиренно, но решительно уклонился.

Невольно вспоминается житие Преподобного Сергия, который служил братии как «купленный раб», против своей воли принял игуменство, а от ответственного и почетного архиерейского сана твердо отказался...

Сейчас мы говорили о том, как отец Алексий «защищался» от похвал или, не считаясь с досужим мнением, творил добро. Но случалось, замечали его «огрехи» – погорячится, резко ответит... Позже в письмах прочтем, как он пишет о борьбе со своими немощами. Это тоже бывало, ибо «несть человек, иже жив будет и не согрешит»³⁷. Но мало кто знал о его необычайно напряженной жизни. В монастыре большинство братии могут организовать свой день так, что удается выделить время не только для выполнения монашеского правила, молитвенного укрепления души перед послушаниями, но и для отдыха в тишине келии. Отец Алексий этого практически был лишен. Особенно в последние годы он жертвенно служил Богу и ближним, не имея времени даже для сна. Лаврские врачи, к которым он почти не обращался, знали его единственную «болезнь» – хроническое недосыпание.

Почитаемые лаврские духовники, не раз принимавшие исповедь отца Алексия, засвидетельствовали, что он тщательно следил за состоянием своей души, каялся в прегрешениях, которые с ним случались при выполнении очень нелегких, для многих просто невыполнимых послушаний. Далеко не все о трудах отца Алексия мы знаем, не все из того, что известно, можно передать на бумаге. Ведь он старался помочь даже людям, послушным воле падшего духа. За искреннюю любовь они платили ему черной неблагодарностью, били в самое больное место. А святые отцы пишут, что искушения, приходящие на подвижника от людей, одержимых нечистым духом, могут быть сравнимы с бесовскими нападениями на пустынника...

Судя по многим признакам, именно о нашем поколении сказано великим по жизни аввой Исхирионом: «Люди рода онаго совсем не будут иметь дел, придет же на них искушение, и оказавшиеся в оном искушении достойными, окажутся выше нас и отцов наших... »³⁸ Помня также мнение архимандрита Кирилла о жизни отца Алексия, будем сдержанно, со страхом Божиим рассуждать о «страстности» таких праведников, как отец Алексий, ибо, думается, что о сем надобно судить духовно. Духовный судит обо всем, а о нем судить никто не может³⁹. Касаясь этой темы, мы отнюдь не желаем «возвести» отца Алексия во святые. Для нас зрима и назидательна его жизнь, а прославление подвижника – дело Божественного промысла.

В наше время немало людей попирают одну из самых основных заповедей Божиих, естественную в недалеком прошлом и для людей, не верующих в Бога, – заповедь о почитании родителей. Многие современные дети, повзрослев, сдают своих немощных стариков в дома престарелых. И к этим обездоленным людям привел Господь отца Алексия, душа которого отзывалась на боль и трудности всякого человека.

Как-то после похорон родственника знакомая отца Алексия попыталась отблагодарить его, предлагая деньги. Он, по своему обыкновению:

– Мне ничего не надо. Помолись.

– Не могу я так, отдай кому-нибудь, ведь что-то я должна сделать...

– Ну... если хочешь, на Кировке в доме престарелых у меня есть старички, которые не видят ни добра, ни любви. Давай им купим бананов. На рынке есть продавцы, которые мне подешевле отдают. Я у них оптовый покупатель.

Чуть позже сообщил: «Отдал твои бананы, старички радовались как дети!»

В доме престарелых много умирало стариков. Алексий не только хоронил их, но часто им помогал. Собирал вещи и отвозил туда мешки с одеждой. Как-то раз привез осетровые головы – ведрами варили уху. Привозил фрукты, из которых приготовили компот. Если на сергиевопосадском рынке у знакомых продавцов подгнивали мандаринки или апельсины, он просил: «Вы все сложите в ящик, позвоните – я подъеду. Есть дом престарелых. Я этот ящик им отдам и скажу, что это от вас. Только не выбрасывайте». Бывает, что на фруктах пятнышко появится. Для рынка это некондиция, а немного обрезать – старичкам радость. Передавал два-три ящика в неделю, говоря: «Это вам от таких-то людей». Сам же оставался как бы в стороне...

В доме престарелых Алексия очень любили. Чуть что, звали его, так как он охотно откликался на просьбы. Однажды из кровати выпал дедушка, инвалид войны, – тело грузное, тяжелое. Как раз Алексий ехал мимо и тут же помог уложить его обратно на кровать. Но на этом не успокоился и сразу же сколотил щит, чтоб падение больше не повторилось. Щит вышел настолько удобным, что пользовались им много лет.

В другой раз заглянул к старичкам, а у них стряслась беда: прорвало канализацию. Сантехника нет, на ночь оставлять нельзя. Медсестры пытались «пробить» засорившуюся трубу – ничего не получилось. Они к Алексию:

– Никак не справимся...

– Сейчас-сейчас, только подрясник сниму, он у меня праздничный!

Повесил подрясник:

– Ну, что будем делать? Командуйте!

С его помощью быстро прокачали трубу с разных концов. Через несколько дней поинтересовался:

– Ну, как дела?

– Что-то опять барахлит.

Был такой период, что с сантехникой не ладилось. Вскоре Алексий, посоветовавшись со специалистами, опять пришел и говорит: «Надо на изгибе трубы просверлить отверстие, чтоб вставлять трос для прочистки. А потом отверстие пробкой закрыть». Рядом очень кстати оказались строители, они все и сделали. С тех пор проблем не было, канализацию при необходимости легко прочищали.

Больные старички очень любили отца Алексия. Многие из них были обречены и, еле сдерживаясь, молча терпели сильные боли. Почти все они скоро умирали, так как здесь были, в основном, не подлежащие лечению. Ходячие или гулявшие на колясках, увидав Алексия, до самого вечера делились друг с другом счастьем: «Отец Алексий был! Проехал туда!..» А он то посигналит, то помашет рукой страдальцам.

Умел поговорить и со старыми, и с малыми. Для всех находил что-то ободряющее, ласковое. Старшая глубоко верующая медсестра взяла на воспитание больную девочку. Алексий с ней разговаривал, шутил: «Натка, когда зубы поедем лечить?» А матушке предлагал Наташу проконсультировать у хорошего психиатра в Москве.

Поздним дождливым осенним вечером уставшие медсестры собрались домой. На последний автобус опоздали, а идти пешком уже не было сил. Вдруг – Алексий едет с гробами. В тот день у него было много умерших, хоронил в несколько заходов. Встретились, когда он делал последнюю ходку. Узнав в чем дело, конечно же, их подвез. Всегда с радостью помогал сестричкам, а как-то раз и они его выручили. Зимой проезжал мимо на УАЗике. На повороте машину занесло, въехал в сугроб и забуксовал. Прибегает: «Матушки, дайте лопату снег расчистить!» А медсестры вместе собрались, да как толкнут его машину! Обошлись без лопаты.

Однажды Алексий оставил машину у крыльца и зашел в дом престарелых. Его пригласили к столу. А он шутя: «Я только компот люблю». Разговорились, но в какой-то момент медсестры увидали за окном в его «Газели» парня. «Батюшка, у вас машина закрыта?» – «Нет». Двое санитаров выбежали на улицу, Алексий за ними. Паренек с пакетом в руке выскочил из кабины и бросился убегать. Воришку догнали и повалили на землю. Подошедший Алексий забрал пакет и строго отругал его. Потом вдруг говорит: «Ладно, на! Бери конфеты! Но чтоб так больше не делал. Подойди и скажи, что тебе нужно...» Отпустил его. Когда вернулся в дом, заглянул в пакет и положил остатки гостинцев на стол: «Приготовил для поездки, ну раз уж так получилось, пусть будет вам... » Медсестры вспоминали: «Необыкновенным был человеком. Имел сердце, исполненное любви ко всем...»

С домом престарелых отца Алексия связывает еще одна трогательная история. Он не только хоронил обездоленных людей, но старался помочь им и в жизни. Заезжал в «бомжатник» – какую-то квартиру на окраине города. Кормил ее обитателей, выручал с одежкой. В один из приездов они попросили его помочь тяжелобольной молодой девушке Людмиле. Только что она родила ребенка, который вскоре умер на этой «свалке», как бомжи именовали свое жилище. Алексий рассказал в доме престарелых о больной: «Я заезжаю к бомжам. Они за нее все просят. Для себя ничего не просили, просили только ей помочь. Она там лежит без всякого ухода и уже при смерти. Возьмите ее. Документов, направления нет, но я все достану – где-то у нее есть брат... » Съездил на «свалку», нашел Людмилу, завернул в одеяло и привез в дом престарелых. Вошел, держа ее на руках, и опять попросил: «Паспорта нет, ничего нет, но принять необходимо. Надо подлечить...» Следует сказать, что без документов никого не принимали. Но отцу Алексию, конечно, не отказали, и в первое время Людмила лежала без оформления.

Позже она рассказала медсестре, что родилась и жила в Москве. В детстве верующая бабушка водила ее в храм. С тех пор запомнила некоторые молитвы. Потом переехала в Сергиев Посад – мать ей и брату разменяла квартиру. Но, как часто бывает, повзрослев, в церковь ходить перестала, а в 16 лет совсем ушла из дома...

Поначалу Людмила бредила, не могла понять, куда попала. Решили ее пособоровать вместе со старушкой, лежавшей в той же палате. Пришел лаврский иеромонах Зенон⁴⁰. Люда внимательно слушала молитвы, которые читал батюшка. После исповеди он заметил: «Очень хорошо исповедовалась». Несколько раз ее причастили. Но жизнь ее угасала. Предлагали:

– Давай брата найдем, маму позовем.

– Никого не надо, я сама во всем виновата...

Неподвижно лежала вся забинтованная, в пролежнях, было видно только одно лицо и глаза. Страдания переносила исключительно терпеливо. Все удивлялись, что Людмила не смирилась с грязной жизнью. У нее была необыкновенная душа, в которой жило целомудрие, сокрушение. Старшая медсестра Нелли Васильевна опять предложила: «Давай позовем маму, ты же хочешь ее увидеть». Наконец, Людмила вспомнила телефон. Когда дозвонились, трубку взяла женщина, которой сказали:

– Здесь в Сергиевом Посаде лежит ваша девочка больная...

– Вы ошиблись!

– Может быть, мы попали к соседям, помогите. Она умирает...

Наконец, после паузы недовольным голосом ответили:

– Нет, вы не ошиблись. Я приеду...

Назавтра рано утром мать приехала и, дожидаясь, нервно ходила взад и вперед около крыльца. Когда ее подвели к дочери, набросилась на нее с грубой бранью и упреками: «Ну что?! Доигралась?..» Люда молча выслушала жестокие слова и тихо ответила: «Уходи...» Медсестры поразились материнскому бессердечию, стыдили ее в коридоре: «Как ты можешь?! Это же твой ребенок, твоя дочь умирает!» Так возмутились, что едва ее не поколотили! Мать смягчилась, снова подошла к Людмиле и попросила у нее прощения. Дочка тоже попросила прощения у мамы, которая пообещала приехать еще раз. Помирившись с матерью, больная лежала, открыв глаза, а прежде от слабости почти все время спала. Через несколько часов она скончалась...

Ее приготовили к погребению. Отец Алексий временно поставил гроб с телом в доме престарелых. Нелли Васильевна подошла и поразилась – не смогла ее узнать: в гробу лежала красавица! Вся похорошела – не она! Приподняла погребальный покров и лишь по следу ожога на руке убедилась, что это все-таки Людмила. Удивительно, как она преобразилась после кончины! Похоронил ее отец Алексий на новом кладбище в своих рядах. Промысл Божий спасал через него души многих людей.

Вскоре после возрождения Серафимо-Дивеевского монастыря в 1991 году обители была передана расположенная вблизи источника преподобного Серафима изба с небольшим участком земли. Здесь был устроен скит, куда на Рождество Божией Матери 1993 года матушку Варвару направили скитоначальницей. Ей дали шесть послушниц, и они начали поднимать, укреплять скитское хозяйство. Для тысяч паломников, посещающих источник преподобного в Цыгановке, скит стал своего рода маяком на дороге к этому святому месту.

Во время учебы в духовных школах отец Алексий (тогда еще Сергей) несколько раз в году приезжал к маме в скит. Но, кажется, в те годы он больше трудился, помогая другим женским обителям, о чем скажем в своем месте. А поступив в Лавру, много сделал для Серафимовского скита, стараясь чем-то помочь в отпуск, на праздники, в день ангела мамы или проездом по послушанию. В первые годы монашества он устроил со своими помощниками сеновал, стоящий за скитскими постройками у леса. Позже выстроил основательное здание для туалета. Сам носил огромные камни. Строение получилось настолько капитальным, что гости, приезжавшие в скит, часто не могли понять: «Что это у вас за дом?» Матушке приходилось объяснять. Еще при постройке, шутя, пеняла сыну: «Що ты робышь? У меня дом построен – фундамент сорок сантиметров, а ты – метр сорок для туалета сделал!?»

Руками Алексия были устроены скитские ворота и песчаная дорожка, которую он просто и красиво выложил по краям березовыми стволами. Построил гостевой домик для гостей-мужчин, чтобы они не ночевали в сестринском корпусе. Началось строительство в мае 1999 года на попразднство Вознесения, когда Алексий с братией приезжали выкопать фундамент и залить опалубку. Гостевой домик, как и туалет, получился похожим на башню замка. Внизу был подвал с ледником. Наверху – комнатка на двух человек, отдельный душ. Алексий привез матрас, кровать, из пеньков сделал вешалки. Кирпичную кладку окончил, а крышу лишь на скорую руку покрыл толем.

В Лавре все благоустроено, а в скиту было очень скромно. Алексий старался помочь: «Мама, надо ваш быт улучшить. Вот сюда бы кресло поставить, может, владыка приедет. Обои бы получше...» Или предлагал: «Давайте мы тот сарай развалим, перестроим, сделаем двухэтажный...» Матушка с ним советовалась о скитской жизни. Как правило, на это оставалось лишь ночное время. Бывало, пожалуется – неприятности с какой-нибудь сестрой. Но Алексий старался чужие ошибки покрыть: «Мамо, никогда злом не отвечайте. Если будете доказывать, наказывать – ничего не получится. Только смирением и любовью можно победить...»

Ко дню ангела матушки на великомученицу Варвару 4/17 декабря 1998 года Алексий с братией приезжал в Дивеево с целой машиной подарков. После литургии братия с Алексием пели в монастырской гостинице – поздравляли именинницу. Сестры стояли, слушали, а потом тоже пели духовные украинские песни. В декабре 2002 года они также готовились поздравлять матушку и отца Алексия...

Отпуск у него проходил практически без отдыха. Работал до последнего момента, а потом ехал в Дивеево на службу. Многие любили с ним молиться и матушку часто спрашивали: «На какой литургии будет Алексий?» Раб Божий Владимир из Дивеева как-то поделился: «Мать Варвара, когда Алексий приезжает и служит, мне так хочется молиться!» Батюшки Дивеевские с ним советовались...

Собираясь обратно в Лавру, просил: «Мама, чтоб вы меня завтра разбудили». А она его никогда вовремя не поднимала, жалела – приедет ночью, работает и уезжает рано. Алексий, как проснется, узнает который час и сокрушается: «Я ж, мамо, вам казав розбудыть! Що це тепер робыть? Я не могу на вас, мамо, положиться... »

Зимой в любую погоду перед возвращением в Лавру ходил окунуться на источник преподобного Серафима. В какой-то год на великомученицу Варвару был тридцатиградусный мороз. Собрался, а мама ему:

– Ну куда ты идешь, такой холод!

– Мама, я хочу узнать, как оно будет, когда тридцать три градуса?!

Пошел... Ждут, а его нет и нет... Наконец вернулся, весь дрожит: «Мама, борода заледенела, ноги примерзли, обуться не могу, о-о-ой!..»

Со скитскими сестрами и молодыми женщинами Алексий часто разговаривал и вел себя как-то по-особенному сдержанно, словно был к ним не расположен. В скиту никогда ни с одной сестрой без дела не говорил, держал на расстоянии. Даже матушка не выдерживала и делала ему замечание: «Ну что ж ты. Так нельзя...» Но удивительно, сестры на него совсем не обижались, все равно его очень любили! Приедет – они готовят ему покушать, говорят: «Алексий – самый дорогой гость!» Машину его вымоют и снаружи, и внутри – вся сияет! А сами ходят, как ни в чем не бывало, виду не показывают. Чтобы дополнить сказанное приведем воспоминание одной из скитских послушниц:

... Осень и зиму 2001 года я проходила послушание в скиту Преподобного Серафима Саровского, где старшей уже много лет была инокиня Варвара. Как-то раз приехал ее сын иеродиакон Алексий. Зашла с послушания в келию усталая, настроение унылое. Смотрю, а на моей постели лежит полиэтиленовый мешок с гостинцами. И чего там только нет! Спрашиваю: «Сестры, чье это?» В ответ: «Отец Алексий привез нам гостинцы. Это тебе». Так было удивительно, появилось радостное чувство, как на Рождество Христово. Все уныние улетучилось. На следующий день выполняла послушание на дворе. Вижу: идет отец Алексий и как-то так обыденно и легко несет на плече бревно. В первый момент, думая о послушании, не придала этому значения. А потом удивилась: так легко нести бревно, какую же надо иметь силу?!

При следующем приезде отца Алексия меня благословили помогать ему при сооружении временной крыши над башенкой, так как мужчин в скиту не было. Подавала ему с лестницы инструменты и прочее. Работал он очень собранно, сосредоточенно, ни единого лишнего слова. На протяжении этой работы, часа три-четыре, не переставая шел мокрый снег, было холодно. Мы промокли, особенно отец Алексий, так как у него не было дождевика. А как только все было сделано, они с мамой уехали на всенощную в Дивеево. На следующий день, после литургии, ему надо было возвращаться в Лавру.

Больше встречаться с ним не приходилось, но в памяти остался образ человека, в котором сочеталось мужество с необыкновенной чистотой. Доброта, согревающая и утешающая даже незнакомых людей. Когда услышала о его гибели, потрясение было, как гром среди ясного неба! Поверить в такое было невозможно...

Когда отец Алексий ушел от нас и стала раскрываться его необычайно многогранная жизнь, невольно возникал вопрос: удастся ли теперь что-нибудь узнать о его сокровенном молитвенном подвиге? К сожалению, прямых свидетельств не встретилось. Одни считают, что отец Алексий шел по пути деятельного служения. Другие полагают, что ему удалось скрыть внутреннюю жизнь от внешнего взора, умело совмещая служение Марфы и Марии. Так или иначе, предоставим возможность для выводов тем, кто имеет дар духовного рассуждения. Наша же цель – лишь свидетельствовать о том, что было. Но вначале приведем мнение духовника Лавры, духовного отца иеродиакона Алексия, архимандрита Кирилла:

– Молитва чистая, угодная Богу, исходит из чистого сердца. А чистое сердце, чистоту сердца человек приобретает своими подвигами, своею жизнью. Алексий испытал много неприятностей, скорбей. Но он – молодец! У него было глубокое смирение, кротость, терпение, и при этом он ни на кого не роптал, всегда благодушествовал. Он все переносил без зла. И трудился во всю, трудился во всю мощь! Поэтому и молитва у него была угодна Богу. Молитву, может быть, он эту скрывал. Никому, вообще-то, и не афишируют это. Добрые дела скрывают..."

Когда в затруднительных обстоятельствах Алексия просили: «Батюшка, у меня то-то будет. Помолитесь!» – он отшучивался: «Нет-нет, это не ко мне. Ко мне – выкопать, закопать. Это – пожалуйста! А молиться – я не молюсь...» Пожалуй, откровеннее всего он был в разговоре с мамой и уже в самом начале монашеского пути вел разговоры о тайном совершении молитвенного подвига.

Последние десять лет жизни сына матушка Варвара виделась с ним лишь во время его приездов в Дивеево. Сама она в Троице-Сергиевой Лавре не бывала, за исключением одной краткой паломнической поездки в Москву к главе великомученика Пантелеймона в 1996 году. Тогда заехали в Лавру. У Дивеевских монахинь большое правило с тремя сотнями поклонов. В автобусе поклоны не сделаешь, так они – в храме. Лаврская работница, увидав их, улыбнулась: «Ну, сразу видно – Дивеевские. Чуть что поклоны бьют!» А сестры держались за поклоны и уже этого не замечали. Будучи еще послушником, сын тогда наставлял матушку: «Мама, вы не показывайте в храме, что вы молитесь. Ну, поклоны кладете – ладно. А лишнего не надо. Стойте и молитесь. Меньше показывайте, что вы молитесь. Главное, никогда не говорите, что вы молитесь!..» Матушка действительно заметила, что сын носил на руке четки, но почти никогда их не перебирал, а матушка если куда ехала, то перебирала узелочки. Эту скромность Алексий, наверно, перенял у Батюшки Кирилла, который никогда напоказ по четкам не молился. Вообще, скромность Алексия в словах, действиях была очень искренней. Был скромен не только перед людьми, но, главное, пред Богом. Особенно в последние годы матушка стала замечать перемену в Алексии. Раньше она порой наставляла сына, а теперь он стал чаще давать ей советы. По-прежнему повторял: «Мама, никогда не показывайте, что вы молитесь!» Приехав в скит, увидал, как матушка читает правило. Подметил, что, может быть, нет внимания, сделал замечание: «Мамо, вы правило вычитываете. Вы не вычитывайте, а молитесь...»

Один лаврский батюшка, много общаясь с Алексием по послушанию, после его кончины высказал мнение, что человек, не творящий молитву, не смог бы вести себя так, как вел себя Алексий. Другой лаврский игумен, нередко исповедовавший отца Алексия, полагал, что радостное и мирное устроение его души – показатель того, что его молитвы были услышаны. Вообще, разные священники утверждали, что свое монашеское правило он выполнял всегда и относился к этому строго. Хотя по обстоятельствам послушания не всегда мог прочитать молитвы в тишине келии. Так, однажды ехали с братом на машине и в дороге поставили кассету с монашеским правилом. Когда прослушали запись, брат поинтересовался: «Ты как воспринимаешь такую молитву?» – «Да, знаешь, иногда еду, слушаю... А вообще-то... Я знаю женщину, многодетную. Она не может пойти в храм из-за детей. Но на праздник минут за двадцать с таким благоговением прочитает акафист, что Господь ее сердца коснется благодатью, и ей это всю всенощную заменит...» То есть Господь приемлет и нашу малую лепту, лишь бы она приносилась искренно, от сокрушенного сердца.

Общеизвестно святоотеческое правило, особенно для не имеющих иерейского сана: наставлять можно только в том, что сам уже исполнил делом. Когда брат-мирянин поделился с Алексием, что читает святителя Игнатия (Брянчанинова), тот посоветовал: «Ты знаешь... Да, читать надо. Но нужно и выполнять. А если читаешь и не исправляешься, то войдешь в большие тягости. Поэтому, может быть, поменьше, помедленнее читать?..» В другой раз Алексий призвал:

– Ты молись, старайся молиться.

– Отче, ну какая молитва? Где – я, и где – Иисусова молитва? Ты что?!

– А ты молись! Даст Бог, не даст – а ты молись!..

Копка могил отнимала у отца Алексия много часов. Но это время, думается, не было потеряно даром. Вспомним оптинского новомученика инока Трофима. Не в тишине келии, а распахивая на тракторе монастырские поля и участки немощных бабушек, он стяжал непрестанную молитву. Очевидно, что Алексий, занимаясь своим нелегким трудом, тоже молился. Плоды его подвига – ведомы Богу, а сейчас хотелось бы попытаться передать одно воспоминание.

Ясным солнечным утром копали могилы. Брат подошел к Алексию, который был внизу, в яме, и, облокотившись на лопату, с лукавством стал его о чем-то спрашивать, желая подловить на слове. Все сказал, а тот молчит... Наконец Алексий разогнулся, также молча, кротко улыбнулся из могилы и... опять ничего не ответил. Но вдруг, словно легкий-легкий ветерок прошел. Брат прямо оробел – что-то необыкновенное коснулось души... Чуть позже говорили о другом, но Алексий, словно намекая на несостоявшийся у могилы разговор, будто давая понять, что знает о том чудном дуновении, свою мысль о Боге пояснил словами Писания: «Господь не в вихре, не в огне, а в гласе хлада тонка...»⁴¹ – было или не было? Как это рассказать, передать?..

Нечто подобное замечали и другие: среди повседневных забот Алексий трудится, говорит о чем-то земном, обыденном и в то же время словно предстоит Богу. Покинув нас, он не раз таким же являлся во сне, наполняя душу радостью...

Многого мы не знаем, но что было зримо для всех, так это молитва отца Алексия в храме Божием, а после рукоположения – его диаконское служение.

Трудовой день близится к концу. В пять часов начинается служба. Приехали в Лавру, отец Алексий подгоняет брата: «Быстрей, быстрей!» Без десяти пять он из машины вылезает еще грязный. Наверх забежал, руки сполоснул, переоделся и – в храм. На службу очень спешил не только в дни праздников или своего служения по расписанию, но и в будни, если не было срочных похорон.

Пришлось услышать немало воспоминаний паломников, которые впервые увидали и навсегда полюбили отца Алексия во время его служения в храме. Поражала характерная только для него дикция. Чувствовалось хорошее знание службы – все у него получалось естественно и непринужденно. По храму ходил плавно, неспешно, имея всегда сосредоточенное молитвенное выражение лица. Был украшением лаврских служб. Вот весьма характерное воспоминание прихожанки монастыря:

– У отца Алексия был удивительный голос. Когда он читал шестопсалмие, паремии или произносил ектении, то хотелось не просто слушать, а молиться вместе с ним. Читал он красиво, как-то нараспев и очень проникновенно. Было ясно, что он понимает что читает и стремится донести смысл читаемого до людей...

Братия, видевшие действия отца Алексия не только в храме, но и в алтаре, также подтверждали, что служение отца Алексия у престола Божия было важнейшей частью его жизни. Он всегда относился к нему трепетно и никогда не спешил. Кто бы и как бы его ни торопил, он все равно спокойно и четко совершал свое служение, особенно в святом алтаре. Никогда не разговаривал при потреблении Святых Даров. Благоговение и страх Божий у него были всегда.

С его способностью схватывать суть всякого дела он быстро освоил все тонкости диаконской премудрости и этим опытом щедро делился с более молодыми иноками. Конечно, ему пригодился опыт иподиаконства, особенно при рукоположении монахов в сан диакона. Иеромонах Моисей с благодарностью вспоминал, как на диаконской хиротонии отец Алексий водил его вокруг престола. При необходимости заботливо и энергично направлял собрата в нужную сторону, заставляя сделать поклон. Подсказывал: «Целуй здесь, кланяйся, смотри туда, маши рипидой здесь...» Делал это спокойно, со знанием дела и с братской любовью.

Послушание и чувство долга у него было развито в высшей степени. Благочинный часто видел приехавшего с похорон отца Алексия очень уставшим, но если говорил: «Алексий, надо послужить», – то каким бы «падающим» он не был, всегда шел в храм и служил.

Интересно, как у отца Алексия почитание Бога, Его святых сочеталось с любовью к ближним. Он очень заботился о своих родственниках, вероятно помня апостольское поучение: «Кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного"⁴². Если им что-то было нужно, он мог день и ночь заниматься их проблемами. Родные были ему дороги, но... выше был Господь. Однажды Алексий договорился с родным братом о встрече. Ждал его, а тот опоздал на час. В первый раз такое случилось. Володя приехал – Алексий молчит. Тот: «Прости, батя. Зашел к Преподобному Сергию, а там литургия идет, Евангелие читают. Встал и до конца достоял. К тебе надо идти, но выйти не смог... » Алексий его успокоил: «Все правильно. Ты знай, если что потребно Господу или что-то надо сделать, скажем, для Преподобного, то всегда делай, о чем бы мы ни договорились. Я всегда тебя буду ждать...»

Отец Алексий, оставив множество добрых дел, внутреннюю жизнь своей души сохранил в тайне, о которой мы знаем немного. Многие сердца согревались около него, многие называли его своим другом. Но более чуткие братия замечали его одиночество. Как он сам обмолвился незадолго перед кончиной, среди многих дорогих, близких людей ему не пришлось встретить друга-сотаинника. Потому, не имея свидетелей сокровенного, вспомним слова Господа: «Не верите Мне, верьте делам Моим..."⁴³ Быть может, в своем роде, это приложимо и к отцу Алексию? Известно, как нелегко совершить доброе дело, не омраченное страстью. А многие его дела прекрасны, как чудеса Божии, и красноречивее всяких слов возвещают о красоте его души...

Он очень любил и почитал Преподобного Сергия. Но также имел живое чувство к святым покровителям многих других монастырей. При случае приезжал и с радостью служил на чтимые праздники тех обителей, а то и в будни. Как пример такого паломничества, приведем рассказ о поездке в 2001 году в Серафимо-Дивеевский монастырь с архиепископом Тернопольским и Кременецким Сергием.

Вспоминая позже эту поездку, владыка с улыбкой говорил: «Если б мне раньше сказали, что такое в дороге может случиться, я б вряд ли согласился...» Тогда, в конце февраля, архиепископ Сергий посетил Лавру. Было желание съездить в Дивеево, но добираться на поезде не хватало времени. Вдруг отец Алексий предложил:

– Владыко, есть возможность поехать в Дивеево.

– Как?

– На машине. Машина хорошая – микроавтобус.

– Да?! Я согласен.

Не думая долго, загорелись: «Едем!» По пути заезжали в Александров, Покров, в Муром к святым Петру и Февронии. Были и в других женских обителях. Алексий сидел за рулем, а владыка подремывал. Более-менее благополучно приехали в Дивеево, где, конечно, все было радостно. Послужили литургию – с Алексием служилось хорошо. Прошли по Канавке. Заехали на источник недалеко от скита матушки Варвары. После купанья владыка замерз. Алексий чем смог его укутал, но помогло мало. Видит, дело худо – бегом к маме в скит. Быстро достали тулуп, валенки, потом – печка, молоко горячее. Все было как-то по-братски, можно сказать, по-домашнему. Причем в этой заботе чувствовалось нечто большее, чем простое почтение к архиерею. Владыка отогрелся, и поехали дальше: помолились у всех Дивеевских святынь. Перед обратной дорогой погода стала портиться. Но решили не задерживаться и, благословясь, отправились в путь, хотя и начиналась пурга. На ночлег планировали приехать в Покров к матушке Февронии.

В дороге прочитали правило и вскоре начались испытания. На заправке не оказалось бензина, свой запас – на исходе, в «мобильнике» выдохся аккумулятор – связь с внешним миром оборвалась. Зимне-весенняя дорога – ухабы, скользко. Часто микроавтобус буксовал, приходилось его толкать. В машине были только вдвоем. Владыка водить не умел, стало быть, толкать мог только он. В Покров опаздывали, а вскоре Алексий понял, что не успевают и на паром. Но сообщить об этом никому не могли. Ползли, ползли, а когда добрались до реки, паром действительно оказался на другом берегу. Сигналили, мигали фарами – никакой реакции. Что делать? Ночь, глушь, бездорожье, метель завывает... Но Алексий без всякой паники бодро говорит: «Нет? Ну ничего. Владыко, благословите ехать в объезд к переезду через Оку!» Он знал какую-то другую дорогу. Стали выбираться, еле-еле выползли – берега высокие. А в монастырях, конечно, все переживают. Матушка Феврония их ждет, волнуется. Матушка Варвара – тоже, в Покров звонит: «Куда ж они пропали?..» Наконец добрались до второго переезда. Это была простая дорога через реку прямо по льду. На берегу в будочке греется дяденька под хмельком. У реки знак грузоподъемности – лаврский микроавтобус оказался тяжелее. Что делать? Спросили сторожа: «Проедем?» – А он их «утешил»:

– Проедете! Но не задерживайтесь, а то провалитесь. Не останавливайтесь...

– Как, куда ехать?

– Сначала столбы будут, а потом ничего не будет. Держитесь прямо...

Вот так: ориентиры лишь до середины реки, останавливаться нельзя – провалятся! Но делать нечего, спустились на лед. С Алексием не чувствовалось никакой тревоги или волнения, наоборот, он с каким-то духовным подъемом посоветовал: «Владыко, вы только дверь держите открытой. Если будем тонуть, при открытой дверце успеем выпрыгнуть!» Ехали, ехали и надо же! Чуть не доехав до противоположного берега, забуксовали... Страшно, останавливаться-то нельзя. Владыка попытался толкнуть. Бились, бились – никак. Наконец, Алексий предложил:

– Владыко, я толкну, а вы садитесь за руль.

– Да я ж никогда машину не водил!

– Садитесь вот сюда и жмите только на эту педаль!

Алексий вытащил большой ковер из машины и бросил под колеса. Конечно, он толкал сильнее, а владыка впервые в жизни «газовал» в кабине. Со второй, третьей попытки вырвались. С Божией помощью, с молитвами проскочили опасное место. Во время этих приключений Алексий был спокоен, никакой паники, нытья или, напротив, бравады. Дальше ехали долго. Владыка от усталости дремал, а Алексий сидел за рулем. Держался мужественно, терпеливо, скажет только: «Владыко, благословите, я поеду...» Телефона нет, бензин на исходе. На заправке нигде бензина тоже не было, ночь, пурга. Что добрались благополучно, позже воспринималось как явное чудо. Под утро решили, минуя Муром, ехать на Владимир. Алексий, невзирая на усталость, предложил: «Владыко, заедем в Боголюбский монастырь?» – «Заедем!» Поклонились святыням, побыли на службе. Заезжали и в Киржач. Везде Алексия знали, встречали радостно: «О-о! Отец Алексий приехал!» Было видно, что его не просто знают, а все любят и когда-то пользовались его вниманием, любовью.

Несмотря на все злоключения, чувствовалось, что Господь это паломничество благословил. Поездка получилась насыщенной и приключениями, и как-то благодатно было. За весьма краткое время посетили множество монастырей, поклонились святыням. Владыка Сергий был очень благодарен Алексию...

Думается, что чудесные случаи в жизни отца Алексия можно рассматривать и как свидетельство Божьего покрова над ним, и как плод его молитвенного преуспеяния. Об этом несколько следующих историй.

Во время одного из посещений Серафимовского скита решили съездить за коровой. С отцом Алексием отправились матушка Варвара и одна паломница. Переезжали вброд через речку. Въехали в воду, но промахнулись и угодили прямо в илистое топкое место. Машину стало засасывать. Алексий рванул было назад, но выбираясь, попал не на ту дорогу, по которой спускался в реку, а сполз левее, где была яма. «Газель» опрокинулась, двигатель задымился, два колеса задрались кверху! Алексий открыл дверцу кабины и закричал своим спутницам: «Выскакивайте!» Матушки поспешно вылезли, выбрались мокрые из воды, а Алексий остался в реке. Мама сверху глянула и от страха растерялась – что делать?! Но «Газель» взревела и... вдруг ее словно кто-то выдернул из ямы и поставил возле них на сухом месте! Матушки пораженные стояли, не могли понять, что же произошло? Кинулись к машине:

– Алексий, что это?! Как это случилось?!

– Мама! Я сам думал – не выеду. Но в этот момент надо так к Богу воззвать!!! – свои слова подтвердил энергичным жестом руки. – Тогда все исполнится!

Это было несомненное чудо!

Бывало, что Алексий в пути засыпал за рулем. Но всякий раз его верный «Росинант» выручал хозяина. Когда на четвертой скорости машина съезжала с дороги на обочину из щебенки, двигатель, теряя обороты, начинал захлебываться. При этом рычаг коробки передач бил Алексия по ноге. Он сразу же просыпался, останавливал машину и ложился спать. Не рисковал...

В конце мая 1999 года отец Алексий с братиями ездили в Дивеево и, как уже говорилось, строили в скиту гостиницу. В ночь перед возвращением, когда братия легли спать, Алексий еще долго разговаривал с мамой, потом мылся в бане и лег поздно, спал очень мало. Назавтра он весь день сидел за рулем: проехали по всему Золотому кольцу. В Ярославле братия остались ночевать в Толгском монастыре, а Алексий с послушником повез без отдыха в Вологду одного лаврского батюшку в двенадцатом часу ночи (братия опаздывали на послушания, надо было спешить). В Вологду приехали поздней ночью, высадили батюшку и – обратно в Ярославль. Далее произошел случай, о котором Алексий мельком помянул в письме к маме, успокаивая ее: «Пишу вкратце – доехали прекрасно. То было просто недоразумение. (Все очень довольны и шлют Вам благодарность. Жив, здоров, уповаю на Ваши святые молитвы..."

А случилось вот что. На обратном пути послушник сразу же уснул на заднем сидении. Алексий тоже начал засыпать. Опустил стекла всех окон, чтоб обдувало. Поливал себя толгской минеральной водой и ехал весь мокрый, но все-таки сон одолел, глаза стали слипаться... Вдруг сквозь дрему, через полузакрытые глаза Алексий успел разглядеть, что в свете фар перед машиной что-то движется! Сон как рукой сняло – впереди подпрыгивая катилось по дороге колесо их собственной машины! Осторожно притормаживая, удалось потихоньку остановиться. Машина на трех колесах почему-то не опрокинулась. Опытные шофёры говорят, что такое для «Газели» невозможно. Господь чудесно сохранил... Колесо привернули на место, и оставшуюся часть пути Алексий уже ехал не засыпая – боялся что-нибудь еще потерять. Матушка Варвара, узнав о приключении, впредь старалась проверять колеса на машине сына:

– Ты ж йих закруты!

– Закрутыв. Мамо, що вы! Воны разрахованы на велыки расстояния! Мне ж в Лавре машину готовят.

Но душа матери все равно болела.

В середине 90-х годов для лаврской братии наладили доставку воды из Малинников с чудотворного источника, изведенного, по преданию, Преподобным Сергием. В это время отец Кирилл все реже и реже бывал в Лавре. Он часто болел и жил почти все время в Патриаршей резиденции к западу от Москвы, в Переделкино. Отец Алексий проявил заботу о Батюшке и стал возить ему на машине из Малинников большие бидоны с водой. Потом его инициативу поддержали и организовали подвоз воды уже без его помощи.

Как-то поздней осенью Алексию сказали, что завтра в Переделкино идет машина, на которой Батюшке Кириллу можно отправить воду из святого источника. Необходимо было срочно ехать в Малинники. Но в такую пору (дождь перед тем шел с неделю) туда добраться очень трудно. Алексий встретил диакона Владимира из Петропавловского храма – у него своя машина. Предложил: «Поедем?» – «Ну давай съездим». Быстро погрузили сорокалитровые бидоны в багажник и отправились. Машина была хорошая – полноприводной джип, четыре ведущих колеса. Но даже на ней с трудом проехали по размытой дороге – где боком, где как. Добрались до горы, под которой течет вода из ключа, и остановились. Слева дождевой поток промыл канаву в метр глубиной – вода в ней бурлит, пенится. Алексий оценил ситуацию: – Давай машину здесь оставим, а сами с флягами спустимся вниз.

– Да ладно, что на себе тащить, попробуем проехать!

Сломали большие ветки и поставили их для ориентира, чтобы лучше было видно канаву. Если в нее попадешь – несдобровать, наверняка перевернешься. Сползли кое-как юзом к мостику. Набрали воды, отслужили диаконским чином молебен Преподобному Сергию, искупались. Пора было возвращаться. Погрузили в кузов полные фляги воды, сели и с разгона – на гору. Взобрались до середины, и тут машина, забуксовав, потеряла скорость и скатилась обратно. Еще раз попытались – никак! Опять неудача. В третий раз отъехали как можно дальше, к самому мостику, чтоб лучше разогнаться. Взмолились: «Господи, благослови! Преподобный Сергий, помоги!» Только бы не попасть на метки слева у канавы! Надо было прижиматься к правому краю. Снова, набирая скорость, машина помчалась вперед. На раскисшем подъеме мощный джип крутило, кидало из стороны в сторону. Отец Владимир уже совершенно потерял из виду ветки-ориентиры, не понимал, куда руль поворачивать. Вдруг, их ка-ак бросит!!! Были справа, а оказались на левой стороне, за канавой, на сухом месте! Остановились... Друг на друга смотрят. Наконец Алексий прервал молчание:

– Отец Владимир!.. Ну... нам не надо объяснять, как мы здесь очутились?

– Нет... не надо!.. – сила Божия метров на пятнадцать перенесла их тяжело нагруженную машину через ров с бурлящей водой. Дальше ехали без приключений и воду для Батюшки благополучно доставили в Лавру...

Последняя история рассказывает о том, как враг видимым образом восстал на отца Алексия. Лунной ночью он ехал в скит к матушке Варваре на «Москвиче». Перед Муромом среди лесов пристроился за большим грузовым фургоном и ехал сзади него метрах в пятидесяти. Машина впереди вошла в очередной крутой поворот и скрылась из виду за высокой плотной стеной деревьев. Алексий устремился за ней. А после поворота, когда «Москвич» вышел на прямой участок, фары вдруг высветили вместо грузовика идущих вперед двух человек с огромной собакой между ними! Откуда они взялись?! Мгновение назад здесь промчалась громадная фура! Алексию уже деваться было некуда – его машина летела прямо на собаку. А потом раз!.. Ни собаки, ни людей! Все исчезло...

Приехал к матушке глубокой ночью, часа в три, взволнованный, уставший. Всегда старался ее не расстраивать, но в тот раз долго не мог успокоиться, все повторял:

– Ой, мама, представляете: ночь и эти...

– Чтоб ты больше ночью не ездил! – требовала мама. Но выполнить такой наказ, конечно, было невозможно...

Слова Писания, выбранные для названия главы, традиционно пишутся на оборотной стороне иерейского наперсного креста. Легко понять, что жизнь отца Алексия была олицетворенным исполнением этого апостольского наказа. Он ушел от нас в мир иной в сане иеродиакона. А при жизни многие надеялись в скором времени взять у него иерейское благословение, ибо он был не только помощником в нелегких жизненных обстоятельствах, но часто – мудрым наставником на пути спасения...

В этой главе постараемся коснуться воспоминаний, раскрывающих внутренний духовный облик отца Алексия и, быть может, в какой-то степени имеющих отношение к пастырскому служению. Эта тема затрагивалась и прежде, поскольку нельзя четко разделить внутреннее, сокровенное, от внешнего, деятельного...

Алексий шел предначертанным Богом путем. Его сердце не могло быть спокойным, если кому-то плохо, а ему хорошо. Сердце у него было отзывчивое, живое. Старался помочь, если не делом, так хотя бы взглядом, вздохом, шуткой, чтобы человеку легче было в скорбной юдоли нашей жизни. Этим жил, причем все получалось неприметно, как бы само собой, сознательно об этом не заботился, не задумывался.

Ему приходилось много общаться с мирянами. Часто по пути в Переделкино заезжал на овощной рынок в Мытищах купить для Батюшки Кирилла продукты или гостинцы. У него было умение покупать. Продавца деньгами никогда не обижал, но и не сорил ими. Торговцы встречали Алексия как доброго знакомого, старались ему помочь, предлагая наперебой: «Батюшка, возьмите у нас! Батюшка! Вы наше посмотрите ...» Алексий многих знал лично, помнил у кого какая скорбь, у кого проблемы с квартирой или еще что-нибудь. Чувствовал человека, мог поговорить с ним, утешить. Если встречал хоть небольшую искренность, то, не жалея своего времени, своих душевных сил, был готов протянуть руку помощи, поддержать. Поэтому на рынке его принимали как своего. Среди могильщиков был как могильщик, среди продавцов – как продавец, прямо по апостолу: всем бых вся, да всяко некия спасу⁴⁶.

Но важно, что при этом он не терял своего монашеского устроения, был как бы на духовной страже. В чем это проявлялось? Пока все идет нормально – его словно не видно. Но вот начался непристойный разговор – сразу отведет эту тему. Кто-то выматерится – умел строго поставить на место. Был чист и целомудрен. С ним никогда нельзя было заговорить на какую-то скользкую тему. Если она возникала, тотчас это пресекал. При этом, конечно, Алексий понимал, что общается с мирскими людьми, и мог чем-то поступиться. Но у него существовала четкая грань, которую он не позволял переступать, говоря, к примеру: «Ты когда-нибудь слышал, чтобы я об этом говорил? Нет?.. Нет! Что ж ты тогда...» Суетных разговоров не вел, а если иногда и поддерживал, то для того, чтобы исправить собеседника. В Алексии чувствовался огонь Божественной любви, но не опаляющий, а очищающий...

Иногда после работы подбрасывал домой знакомого могильщика до Семхоза. Один раз зашел к нему в дом, как бы исполняя свой долг. Тот попросил: «Леш, я никогда не принимал в доме монаха. Зайди, мне радостно принять тебя – монаха!» Он тогда вошел, а прежде просто так никогда не заходил...

Недавно мы рассказывали о поездке отца Алексия с владыкой Сергием. Братия Лавры поделились воспоминаниями о еще одном столь же кратком паломничестве, где добродетели отца Алексия раскрылись с иной стороны.

Как-то осенью два лаврских иеромонаха Дорофей, Кронид (ныне оба игумены) и отец Алексий захотели посетить Санкт-Петербург, чтобы поклониться святыням Северной столицы и немного отдохнуть. Дозвонились в Иоанновский монастырь на Карповке – там согласились их принять. Отец Алексий попросил у отца Германа машину – тот дал белую «Волгу». После недолгих сборов тронулись в путь...

Алексий, как всегда не выспавшись, сразу принялся тормошить и веселить братию, чтобы самому не заснуть. Отец Дорофей пристроился сзади и стал читать монашеское правило, Алексий на него в шутку: «Во, еврей! Мовчит! Отец Кронид, що он там мовчит? Ты смотри, Кронид, правило читает! Читай вслух!» Чуть позже: «Дай пожевать чего-нибудь, а то усну!» – «Яблочко?» – «Ну, давай яблочко...» Ехали-ехали, отец Дорофей первым почувствовал неладное: «Леша, что-то не так... » – «Что такое?» Приоткрыли дверь – колесо шипит, пробито! Алексий затормозил, скинул подрясник и домкратом быстро поднял машину. В багажнике лежала единственная запаска, поставили ее и поехали дальше. Через несколько километров отец Дорофей: «Леша, брат ты мой!.. Теперь с другой стороны!..» Снова прокол! Колеса слабенькие, а дорога разбитая. Больше запасок нет, что делать?.. Алексий взвалил колесо на плечо и куда-то потащил. Его вера была живая и деятельная, никогда не терялся. На другой стороне, в километре, виднелся домишко – направился туда. Застряли на трассе Москва-Питер, где-то за Бологое. Была поздняя осень, шел мокрый снег, слякоть. Кругом болота, огромные фуры туда-сюда снуют. В тревожном ожидании прошло больше часа. Алексия нет и нет... Отец Кронид заволновался: «Ну куда пропал парень? Где его теперь искать?..» Вдруг смотрят: подкатывает огромный американский фургон, из кабины которого выпрыгивает радостный Алексий с колесом и баллоном. Шоферам крикнул: «Спасибо, хлопцы!» В домике, что неподалеку, его не приняли, побежал дальше. Километров через пять какие-то ребята согласились сделать ему шиномонтаж, отрихтовали обод помятого колеса. Другие подбросили обратно.

Тогда удивило, что он не жаловался на свои злоключения. Наоборот, не подавал вида, что устал – о себе забывал. Стал хвалить помощников: «Слушай, какие ребята хорошие! Машина у них классная, можно лежать, кино смотреть!..» Казалось, что братия, ожидая его, устали больше, чем он, таская тяжелое колесо...

В Питере везде побывали, все посмотрели. Отец Алексий немного отоспался. На Карповке первым делом поклонились святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Там же ночевали. Помолились блаженной Ксении на архиерейской службе. Съездили к мощам священномученика Илариона (Троицкого) в Новодевичий монастырь (в ту пору они там почивали). Рядом, на кладбище, стоит огромный медный крест-Распятие. Алексий подсказал: «Отец Николай с острова Залит всегда благословлял ехать к этому кресту и прикладываться». Он все откуда-то знал! Аварийные колеса отремонтировали и отправились в обратную дорогу.

На окраине какого-то города отец Дорофей вновь: «Леша, брат, опять шипит!» Приоткрыли дверь: колесо уже по земле ободом стучит. Три колеса за дорогу прокололи! Под Дмитровом – пост ГАИ, стоят машины. Несколько милиционеров с автоматами их тоже задерживают. Алексий удивился: «Что такое?! Вроде ничего не нарушили... » Отец Дорофей забеспокоился: «Леша, пойдем вместе... Что ты там опять натворил?» – вышли в подрясниках. Те не ожидали увидеть батюшек, растерялись, но все-таки спросили: «Ребят, насоса нет?» Алексий рассмеялся: «Ну, братцы, отцы! Ну вы даете! Напугали...» – посмеялся с ними, словно старый знакомый. Заглянул в багажник, но помочь было нечем. К Посаду подъезжали ночью. Глухомань – ни огонька, ни души не видно. Заблудились... Куда ехать? Вдруг маленький фонарик мелькнул, Алексий побежал на свет, чтобы дорогу узнать. Минут через пятнадцать вернулся: «Военчасть. Все нормально! На той развилке свернем...» – ему нигде не отказывали! Поехали дальше – опять сбились, кружили, кружили. Другой бы растерялся, но Алексий не унывал в любых ситуациях. Как только увидал огонек, направился к нему и исчез в темноте. Братья переживают, как бы на хулиганов не нарвался, но Алексий уже тут: «О-о-о!» – в обнимку с каким-то пьяненьким добродушным дедулей. Тот ему сразу все объяснил и показал.

В Лавру прибыли к полуночи. Алексий предложил: «Ну что? Пойдем в баню?!» Как раз был четверг, монастырский банный день. По единодушному мнению, паломничество прошло удачно, хотя и с приключениями. Все остались довольны...

В наше скользкое и жестокое время такое отношение Алексия к людям – дружеское, жертвенное – было прекрасно. Не выделял ни плохих, ни хороших, ни добрых, ни злых – у него все были Божии создания. Среди будней это казалось привычным, лишь спустя некоторое время осознавалась красота его живой и кроткой души...

Позже от Алексия услышали удивительное признание. Он обмолвился, что для него главной целью поездки в Питер была встреча с одним братом, назовем его условно отцом Феодором. Когда несколько лет назад оба трудились диаконами в Лавре, между Феодором и Алексием, помощником благочинного, происходили разные недоумения. Феодор пришел в монастырь из светской семьи, был очень ранимым. На разных послушаниях у него часто случались неудачи. Алексий, по своей должности, пытался влиять на немощного брата, но тот нередко обижался. В конце концов, Феодор перешел в Александро-Невскую Лавру. Прошло года три. Алексий помнил о нем и при первой же возможности поехал в Питер, чтобы встретиться и помириться, в душе брата загладить горечь обиды.

Когда в Санкт-Петербурге зашли в огромный Свято-Троицкий собор, у правого придела приложились к мощам благоверного князя Александра Невского, а слева, у иконы Богородицы, увидали отца Феодора (он только что отслужил молебен). Радостные подошли к нему: «О-о! Отец Феодор, ты, наверно, уже игумен?» Вдруг Алексий ему: «Батюшка, прости меня...» Тот с видимым недовольством: «Да ладно, ладно...» – стал отодвигаться, но Алексий, вновь извиняясь, при всех упал ему в ноги. Феодор, видя такое смирение собрата, хотя и через силу, но тоже попросил у него прощения... На обратном пути было заметно, что Алексий изменился. У него будто спал камень с души, даже шутки его стали более легкими.

Узнав все это, братия поразились. Чтобы помириться с отцом, сказать ему «прости», Алексий поехал за восемьсот километров. Переживая за него, боялся оскорбить вездесущего, всеведущего Бога, для Которого нет расстояний. Любовь и смирение отца Алексия победили старые обиды. А это совсем не просто. Сколь печально может окончиться давняя вражда, мы знаем по житиям святых. Вспомним, например, киево-печерского преподобного Тита-пресвитера, блаженного мученика Никифора и ожесточившихся во зле диакона Евагрия и священника Саприкия...

В этой поездке приоткрылась внутренняя работа души Алексия. Он, как его святой покровитель, преподобный Алексий, человек Божий, прятался от людей, был скрытным. Вроде у всех на виду – трудится, бегает, что-то организует, а внутреннее состояние его души – тайна... Игумен Дорофей, будучи в свое время иподиаконом покойного Патриарха Пимена, наверное, дольше всех лаврских братий, с 1987 года, знал отца Алексия, тогда еще Сергея. Встречались в Елоховском соборе на патриарших богослужениях. И в миру, и позже в монастыре много общались, Алексий с отцом Дорофеем советовался, порой у него исповедовался. По мнению батюшки, Алексий во многом пытался подражать праведному Иоанну Кронштадтскому, который всегда был на людях, но и – пред Богом. Так и Алексий – весь в трудах, но старался быть также пред Богом. Внешняя суета его порой отвлекала, но не нарушала внутреннего трезвения. Хранил свою совесть и был готов помочь ближнему, имея послушание не только по отношению к старшим, но был безотказным и к просьбам младшей братии. Если монах так поступает, то это говорит о многом. Жил как того требовал Господь, а не как ему хотелось. Существенной чертой его поступков был не страх будущих мучений и наказания, но боязнь оскорбить любящего живого Бога. Боялся оскорбить любовь Божию, которую ощущал во многих повседневных делах, что сам засвидетельствовал накануне перехода в вечность...

Уже говорилось, что многие считали Алексия своим другом. Как-то лаврский священник в беседе назвал его самым дорогим и единственным другом. Один из слушателей поразился, узнав, что этому батюшке Алексий был так же дорог, как и ему самому, ведь нам часто достаточно и одного друга. А у отца Алексия друзьями были многие, и многие искали его дружбы, тянулись к нему. Он был «полной горстью», которую друзья не могли вместить, но радовались, что хотя бы видели ее. Скажем, солнце – оно светит для всех. Таким же был и отец Алексий. Каждый мог греться около него. Наверное, он мог бы сказать с апостолом: «Сердце наше расширено. Вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно... –распространитесь и вы"⁴⁷.

Люди, вспоминая об Алексии, преображались. Видно было, что память о нем для их души необычайно дорога, светла и драгоценна. Хотелось бы отметить, что близкие Алексию люди сами являются замечательными представителями нашего православного народа. Он был избранником Божиим и вокруг себя собирал таких же. Но гораздо больше возле него было тех, кто еще не окреп духовно и нуждался в его помощи, совете...

Друзья общались с Алексием довольно часто. Но для иных единственная встреча с ним могла оставить неизгладимый след в душе. Кому-то он что-то подвез, другим помог перебраться на новую квартиру, иных согрел участием при кончине близкого человека. Зачастую поражала не значительность совершенного им поступка, а то, как он это делал, запоминалась его любовь. Вот один такой случай.

К архимандриту Кириллу на Пасху приехали духовные чада из Курска – женщины с детишками. Получить совет такого старца – событие в жизни любого верующего человека. Но в памяти этих паломников сохранился и любвеобильный облик Алексия, встреча с которым была первой и последней. Вместе со всеми он весело распевал пасхальные песнопения, раздавал гостинцы и напечатанные им самим фотографии любимого духовника. В дни рождественских или пасхальных праздников рядом с Батюшкой бывает много помощников, но курским матушкам запомнился именно Алексий – верный и искренний духовный сын старца, который делал с ним одно и то же дело – служил Богу любви...

Немало было украинских семей, где Алексий, останавливаясь, говорил: «Я у вас побуду – як дома!» К примеру, одна многодетная семья приехала из Донбасса в Сергиев Посад в 1994 году. Познакомились, когда Алексий заканчивал академию. Не раз приходил на помощь, помогал по хозяйству – с его помощью встали на ноги. Умел найти общий язык и с детьми, которые были уже большими – кто окончил университет, кто еще учился в вузе, кто заканчивал школу. Алексий им говорил: «Я с вами быстро управлюсь!..» В нем была такая сила, что Таисия, их мама, думала: «Зачем я буду батюшкам голову морочить? У нас Алексий есть, он быстро всех детей поставит на место!» Глава семейства был ему и за отца, и за брата. Порой заедет на минутку:

– Дядя Валя, у вас что? Кирпичи перекинуть?

– Да не надо, ты и так уставший.

– Щас, мы зараз, за одну секунду!

Часто лишь одним своим участием Алексий поднимал настроение. Мог дать совет и в духовных вопросах, умел поддерживать в семье духовный настрой. Придет, скажем, за канистрой, посидит, поговорит, и как бы между делом решались все вопросы – появлялся в тот момент, когда был нужен. Отец семейства разбирался в машинах и Алексий всегда приезжал к нему перед дальней поездкой, просил посмотреть машину, так что шутили: «Алексий, ты к Валентину за благословением или он к тебе за благословением?»

Родных младших братьев у отца Алексия не было, но был, так сказать, названный младший брат. Познакомились через знавшую Алексия инокиню, тетю этого брата, которая всегда говорила племяннику: «Держись отца Алексия». Алексий помог поступить ему в семинарию. Во время учебы поддерживал и духовно, и материально. С первых же дней посоветовал: «Тебе нужен духовник. Ты сам выбирай». Предложил пойти к отцу Косме. После кончины Алексия брат признался:

– Все, что во мне теперь есть хорошего, даже во внешнем поведении, – заслуга Алексия. Например, такая мелочь: после работы ели в монастыре на братской трапезе. Я шумно хлебал ложкой. Алексий меня мягко передразнил и серьезно, как-то по-доброму, заметил: «Нехорошо». А я раньше даже не замечал за собой этого... Он исправлял с любовью, заботился как родной брат или мама. Не знаю, что было бы со мной, таким слабохарактерным, если б лишился общения с отцом Алексием. Обычно, когда чувствуешь строгую опеку, возмущаешься: "Что я – маленький?!» А с ним все было как-то естественно и все растворялось любовью, почему и не вызывало ропота. Хотелось бы поступать, как он...

До последних дней Алексий этого брата поддерживал, давал какие-то вещи: то ботинки, то брюки, то куртку. Всегда выручал, и тот верил, что Алексий ему плохого не пожелает, знал, что бы отец Алексий ни сказал – это послужит для его пользы...

Другой человек вспоминал, как однажды сидел дома один – настроение унылое, все казалось беспросветно. Часто такое бывало... Вдруг, стук в дверь – Алексий!

– Надо поехать матушке шкаф перевезти.

– Леша! Давай! – сразу настроение поднялось. Тоски как не бывало! Алексий придавал жизни этого брата высший смысл. Всегда от него исходила радость. Часто в поступках Алексия замечалось действие промысла Божия...

Бодрое, радостное состояние духа осталось в памяти многих, как неотъемлемая черта отца Алексия. Он и сам не унывал, и другим умел поднять настроение. Порой людям нецерковным кажется, что христианство – вера суровых аскетов, людей, замученных постами, длинными молитвами. Но правильная аскеза ведет человека к радостной жизни в Боге, ведь сказано: «Веселитеся о Господе, и радуйтеся праведнии..."⁴⁸ Или подробнее: «Радость есть веселость по Богу, которая благопристойно обнаруживается при встрече с другими и в лице, и в слове. Пусть сердце сохраняет плач (печаль по Богу, которую рождает покаяние), лице же и слово – благоприличную веселость»⁴⁹. Конечно, радость отца Алексия была неразлучна с покаянием. Если это редко можно было заметить со стороны, то в его письмах это ощутимо.

Духовной радости противостоит уныние. В детские и юношеские годы бороться с этим опасным для каждого христианина недугом Сереже помогала мама. Покинув родной дом, он старался духовно бодрствовать, памятуя, что «уныние служит началом всякому злу»⁵⁰. Эта внутренняя работа отчасти отразилась в письмах:

Надо всегда быть радостным, не давать унынию овладевать душой...

Дорогая мамочка, «никогда не унывайте, всегда радуйтесь» – это я пишу Вам (Ваши же слова...

«Жить – не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, да никого не поучать...» »Стяжи дух мирен, и тогда около тебя спасутся многие..." Ох, как эти простые истины трудны...

Не всегда бывает радостно. И это милость Божия. Позднее все проясняется, и думаешь: чего это я скорбел? Ведь все так хорошо! Как я понял – унывать, или что-то среднее с этим – от нехорошего...

Мама, не всегда в душе радость – это за гордость и грехи. Прошу Вашей молитвенной поддержки. Плохой я очень, Господи, прости меня...

Радуйтесь, побольше веселия на лице – и в душе посветлеет. Поближе к Богу в скорбях...

Вспоминая жизнь отца Алексия, часто говорили о нем: «Он всегда был таким... Всегда так поступал...» Выражались так, вероятно, по той причине, что со временем все случайное отступало, а в памяти оставался лишь его светлый облик.

Имея живую душу, Алексий был очень совестливым. В один из приездов Патриарха на праздник Преподобного Сергия, после торжеств, понадобилось срочно доставить к Святейшему в Переделкино некое важное лицо. Доверили такое дело отцу Алексию и дали одну из лучших машин, вручив особый жетон, с которым можно избежать задержания в любых дорожных происшествиях. Патриарх ехал на большой скорости по «зеленой улице». Алексию догнать их было трудно. На полпути к Москве его затормозили у поста ГАИ. Гонка разгорячила, вышел из машины с намерением: «Ну, я тебе сейчас – жетон в лицо!» А шедший навстречу пожилой милиционер, к удивлению, не стал требовать ни документов, ни штрафа, только тихо и огорченно заметил: «В последнее время священники очень часто нарушают правила...» И медленно пошел назад в свою будку. Алексия больно резануло по сердцу: «Мне так стало плохо! Так стало не по себе!..» Позже вспоминал: «Господь послал мне этого дедушку, чтобы поставить на место, чтоб не забывал, ради чего я живу...»

Кто часто общался с Алексием, помнит одну его черту. Он как-то особенно чинно кушал, словно совершал службу благодарения Богу. Даже если был голоден, никогда поспешно ложкой не черпал. Про него можно было сказать: не ест, а вкушает. Как об этом расскажешь? Интересно и то, что, кушая столь благоговейно, Алексий не замыкался в себе, а подмечал все происходящее и был готов тут же подняться из-за стола и старенькому батюшке принести тарелку супа или стакан компота...

Отец Алексий проявлял мудрость и рассудительность. Однажды беседовал со знакомой, которая сожалела:

– Я в церковь хожу редко, не все соблюдаю. Все хлопочу по хозяйству, внуки...

– Ничего, матушка, не расстраивайтесь! В церковь ходить, конечно, надо. Но если не получается, не делайте людям зла, а делайте людям добро...

По характеру очень отзывчивый, Алексий имел такое правило: если человек обманывал его раз, другой, то он как бы отсекал его от тесного общения, не делая ему ни плохого, ни хорошего. По-прежнему здоровался, но взаимность исключалась. Пояснял: «Иначе, если продолжать, то опять дойдет до искушения, обидишься или поступишь с ним неправильно. Лучше сразу себя ограничить... » Был у него такой предел, перейдя который, он держался очень стойко...

Брат пожаловался ему: духовник не принимает, гонит. А отец Алексий посоветовал: «Потерпи, подойди к батюшке, сделай земной поклон, попроси, и он примет». Такой ответ удивил. Брату казалось, что они совсем разного духа: Алексий общительный, а тот духовник строгой жизни и, наоборот, избегает людей...

У лаврской труженицы на родине умерла мама. На похороны дочь не успела, а через Алексия написала наместнику прошение о материальной помощи на поминки. Владыка благословил обратиться к одному начальствующему лаврскому отцу, тот отправил к другому, а последний, вообще, отказал... Со скорбью пожаловалась Алексию: «Батюшка! Почти двадцать лет отработала в Лавре, и так отнеслись... » Тот внимательно выслушал, а потом спросил: «Матушка, а нужны ли маме лаврские деньги? Может, как-нибудь без них?.. Так было бы лучше». Подумал еще немного и уверенно подтвердил: «Нет... Ей такое поминание не нужно. Вы уж как-то так, своими силами...» Было видно, что он молился, и в конце добавил: «Это когда есть необходимость, скажем, на похороны. А на поминание – нет, не надо...» Разговор с Алексием удивил и утешил эту сестру. Потом и правда все устроилось...

Как-то раз Алексий с мамой, подъезжали к Серафимовскому скиту и повстречали женщину, которая нехорошо отзывалась о ските. Алексий сразу же:

– Мамо, возьмем? Подбросим?

– Да не надо! Она слишком много разговаривает.

Проехали мимо и Алексий заметил:

– Мама, такой был случай угодить Богу! Такой случай!..

– И правда. Давай вернемся, – спохватилась матушка.

Но было уже поздно. До скита оставалось всего метров двести-триста. Дело было не в том, чтобы подвезти человека, а в возможности посрамить невидимого врага, выбравшего для своих козней эту немощную женщину. Как быстро Алексий отреагировал! В этом мимолетном разговоре приоткрылось его внутреннее делание. Помня наставление Батюшки Кирилла: «Зло побеждается только добром», он если не делом, то намерением исполнил заповедь Божию: «Любите враги ваша... Добро творите ненавидящим вас..."⁵¹

В Лавру заехала матушка из Дивеева, перенесшая глазную операцию в московской клинике. Ее сопровождала врач, раба Божия Татьяна, кандидат медицинских наук. Побывали у отца Кирилла, а дальше их путь лежал в Дивеевский монастырь. Алексий передал с ними для мамы немного рыбы. А чтобы отблагодарить за эту услугу, сам лично показал гостям многие лаврские святыни, нашел экскурсовода и устроил замечательную экскурсию. На ночлег поселил их в хорошую комнату монастырской гостиницы, потом принес самовар, блины с творогом и очень вкусно накормил. Когда же они собирались в дорогу, Алексий предупредил Татьяну: «Рано не уезжайте! Помойте полы у Преподобного, потрудитесь». Та согласилась с неудовольствием, но не подчиниться было невозможно.

Вечером Татьяна пришла в Троицкий собор. Алексий ее встретил и строго распорядился: «Берите тряпку, швабру!» Она возмущенно подумала: «Ну и ну! Какой наглый монах!!! Я кандидат наук и должна полы мыть! Ради чего?!» В соборе было много работниц, и Татьяна чисто символически успела протереть не больше квадратного метра каменного пола. В конце работы открыли раку, и, когда под звуки трогательных песнопений она со всеми приложилась к открытым мощам Преподобного Сергия, ее осенила неземная радость! Как она благодарила отца Алексия!

Он был ровесником ее студентов – Татьяна еще преподавала. Но общение с ним оказалось настолько поучительным, что навсегда запомнилась и его духовная мудрость, и доброта, соединенная со строгостью. Прощаясь, Алексий положил в ее карман шоколадку – на дорожку...

* * *

Среди таких трудов Господь призвал иеродиакона Алексия в вечность. Свои дела он скрывал. Молчали и те, кто ему помогал. К примеру, одна монахиня ездила с Алексием на погребение и облачала покойниц, а он смиренно просил матушку никому не говорить о похоронах. Если и рассказывали, то очень немногое... Кончина отца Алексия для всех, в том числе и для близко знавших его, была неожиданной, была потрясением. Ибо каждый знал малую долю того, что известно нам теперь, а это, конечно же, далеко не все. Казалось, что он ушел от нас преждевременно. Казалось, он должен был еще многое сделать, во многом преуспеть. Но уже на отпевании владыка наместник в своем слове, а чуть позже лаврский духовник архимандрит Кирилл, думается, не по человеческой осведомленности, а по откровению свыше сказали иное. «Господь его взял к Себе... в расцвете духовных сил», – сказал наместник епископ Феогност. А Батюшка Кирилл после гибели отца Алексия при встрече с матушкой Варварой ее утешил: «Лешенька наш – пшеничка созревшая!..»

Конечно, добродетели отца Алексия возникли не сами собой. При рождении он получил от Бога духовные дарования, которые усердно преумножал всю свою жизнь. Милостью Божией мы узнали немало о его детских, юношеских годах, о времени учебы в духовных школах, о начале монашеского подвига. Следующие страницы этой книги поведают о том, как иеродиакон Алексий восходил «от силы в силу» к своей вершине.

Родился отец Алексий, в миру Сергей, 19 октября 1969 года в древнем граде Киеве – матери городов русских. Предки его отца, Ивана Ефимовича Писанюка⁵², и матери, Варвары Ивановны Григоренко, были запорожскими казаками и днепровскими крестьянами. Иван Ефимович продолжил ратные традиции своих дедов и отцов, дослужился до подполковника. А Варвара Ивановна получила медицинское образование, работала в госпиталях, позже – в Киевской поликлинике. Ныне – насельница всем известного Серафимо-Дивеевского женского монастыря.

Детство Варвары пришлось на военное лихолетье. Многое пережили, немало хлебнули горя в годы оккупации и разрухи. Семья едва спаслась от германской неволи – ночью бежали из колонны к линии фронта. Шли под бомбежкой, обстрелом. После этого кошмара терпели страшный голод: пухли, отекали. Все города были разрушены, в сожженных селах оставалось один-два домика, ни одной курицы. Но как-то Божией милостью выжили, никто в семье не погиб.

Укрепляла вера в Господа. Хотя в храм ходили редко, но читали свои молитвы дома. Учили детей молиться своими словами на украинском языке: «Хрэст спэрэди, Матэр Божия позаду, я посэрэдыни», «Хрыстом хрэстым, Хрыстом покрываем» ... Родители перекрестятся перед иконой, подавая пример детишкам, а те послушно повторяют, зная, что это надо, не спрашивают: «Зачем?» Всегда, прежде чем лечь спать, бабушки обходили двор, осеняя все крестным знамением. Варвара была уже студенткой, но, как в детстве, продолжала молиться перед сном: «Хрэст ложу, Хрыстом покрываю, Матэр Божия в головах, Хрэст в ногах, Янгелы по боках, а я посэрэдыни. Янгелы Хранытыли хранить мою душу з вечора до ночи, з ночи до ранку». Книг, молитвословов не было, священникам проповедовать не давали...

Потом жила в невенчанном браке, ничего не соблюдали. После двенадцатилетнего перерыва перед рождением второго долгожданного ребенока Варвара просила, молила Господа, чтобы отдать его Богу, его рождением искупить вину своей прошлой жизни...

Поздним вечером 19 октября, когда уже совершалась память мучеников Сергия и Вакха, родился мальчик. Мать и дитя оказались в тяжелом состоянии, оба могли умереть. Младенец пять дней был почти безнадежным, давали кислородные подушки, кормили с пипеточки. Мама тоже – сердце слабое, делали разные инъекции, капельницы. Но Господь помиловал, оба остались живы.

В то время семья жила в небольшом закрытом военном городке в девяноста километрах от Киева. Храма там не было, поэтому Варвара спросила в письме у своей матери Елены Кирилловны: «Мама, посмотрите, как назвать внука, чтоб было по-церковному». После долгого молчания пришел ответ: «Сергей». Но какой это Сергей, в честь какого святого – в ту пору не знали, да и не придавали этому значения. Лишь через двадцать лет, когда Сереже при поступлении в семинарию надо было учить тропарь своего святого, ему подсказали: «Учи тропарь Сергию Радонежскому!» Но он решил подойти и к лаврскому духовнику отцу Кириллу, а тот подтвердил: «Преподобный Сергий постриг принимал, а ты родился накануне – молись ему».

После рождения Сережа часто плакал по ночам. Спал только на руках, так что мама падала от усталости. Но, когда в полгода его крестили, все капризы пропали, больше его не было слышно. Крестить младенца ездили к родным в город Золотоноша Черкасской области, что от Киева в трех с половиной часах езды на электричке. Таинство совершал, гонимый властями, ныне покойный протоиерей Василий на дому у рабы Божией Марии. Там же была бабушка Елена и крестная – раба Божия Наталия. В конце крещения батюшка вдруг спросил: «Видели? Сколько было вокруг него ангелов?!» Отец Василий и матушка Мария были истинными христианами. Несмотря на давление властей – за домом Марии была слежка, – они всем людям помогали, чем только могли. Тогда же в Золотоношском женском монастыре Сережу впервые причастили Святых Христовых Таин.

Когда Сергей в монашеском постриге получил имя Алексий, матушка Варвара не могла успокоиться: «Откуда это имя? Почему его так назвали?» И вдруг – словно откровение прозвучало в душе: «Так он же крещение принимал перед праздником Алексия, человека Божия!»

После крещения мама при всякой возможности ездила с сыночком в храм, в монастырь. Золотоношские монахини то одна, то другая брали Сереженьку к себе в келию, чтобы Варвара могла помолиться. Покормят его, дадут водички, молочка. Как-то раз хроменькая монахиня взяла Сережу с собой. Вдруг к маме прибежали сестры: «Варя! Там Маргарита упустила Сережу, пролетел по сходцам аж до крыльца!!!» Оказалось, что матушка понесла его в трапезную – хотела покормить. Спускалась прихрамывая по большой лестнице, за что-то зацепилась, упала и Сережу уронила. Он скатился по ступенькам до самого конца. И хоть бы пискнул! Остался цел и невредим! Рука Господня его хранила.

Ходить Сережа начал раньше года. И вскоре стал вместе с мамой выстаивать службы в монастырях и храмах на своих ножках. Стоял на службе молча, не открывая рта. Ни разу не пришлось его выводить из храма. Даже в туалет не просился, как пришли – только служба! Может быть, из-за того, что он никогда не садился в храме, с одинадцати лет у Сережи стали отекать ноги...

С самого рождения он не нарушил ни одного поста. Варвара очень вкусно готовила постные блюда, и муж, хотя сам пост не соблюдал, против этого не возражал.

В паломничестве часто приходилось не досыпать. Отправлялись в дорогу очень рано, но Сережа не жаловался. С собой брали мелко протертый антидор, чтоб не поняли, что это такое. В электричке, если не причащались, чайной ложечкой брали антидор, добавляли капельку крещенской воды и кушали. Затем, прочитав про себя «Отче наш», завтракали.

Сережа был необыкновенным мальчиком, что замечали даже посторонние. В три года его недолго водили в детский сад. Как-то на утреннике он что-то читал. Соседка по квартире заметила маме: «Посмотри, какой у тебя Сережа! Как он выделяется среди всех...» Действительно, у него был взгляд взрослого человека. Никаких лишних движений. Все дети хлопают, веселятся, а он смотрит на них с важным, почти серьезным видом. При этом был жизнерадостным, случалось, смеялся, но не хохотал.

Рос Сережа внимательным и чутким ребенком. В доме поддерживался радушный обычай – приходивших гостей всегда принимали с любовью. Как-то у Варвары подгорело печенье, и она решила его на стол не подавать. Гости пришли, сели за стол, начались разговоры. А Сережа, видя, что мама печеньем не угощает, пошел на кухню и чуть позже вернулся с блюдом печенья. Нес его старательно, со значительным видом, тут мама на него взглянула – она же этого не хотела! Сынок почувствовал что-то в ее взгляде. Смиренно поставил печенье, а понять ничего не может... Варвара с удивлением подумала: «Какой он внимательный, как все быстро схватывает! Решил: что же я всегда угощаю, а сейчас сижу. Хотел было помочь, но сразу понял – что-то сделал не так». Все это произошло молча, без единого слова...

Когда Сережа ходил в садик, они с мамой изредка бывали в Золотоношском монастыре. Причастятся и – до следующего приезда. Однажды монахини спросили Варвару:

– Слушай, а он дома не расскажет, где вы были?

– Конечно, нет! – даже и мысли такой не возникало.

Как-то после отпуска Сережа пришел из садика и говорит:

– Мамо, у нас сегодня спрашивали: «Где вы, детки, провели лето?»

– И что же ты сказал?

– А что я сказал, всех спрашивали: «Где, где?» Я поднял руку и говорю: « А я был в монастыре!» Воспитательница на меня посмотрела и опять спрашивает: «А что ты там видел?» – «Как что? Священников, матушек!» – «И что там, красиво?» – «Очень-очень красиво!..»

Мама растерялась. У них папа военный, занимал высокий пост, сама тоже работала в военном госпитале. С тревогой подумала: «Что же теперь будет?!» А Сережа на нее смотрит удивленно: «А что, не надо было рассказывать?» В тот раз беда их миновала. Воспитательница оказалась верующей и никому ничего не сказала, а Варвара Ивановна еще долго переживала, ожидала вызов в политотдел части...

После этого она решила Сережу в сад больше не водить. Он оставался дома. Вскоре произошел удивительный случай.

Отправляясь на работу, мама выходила вместе с сыном из подъезда и говорила: «Сережа, гуляй здесь!» Оставляла его рядом с детской площадкой, чтобы он игрался в песочке, качался на качелях. А через несколько дней одна женщина, ходившая в госпиталь на обследование, вдруг сообщила:

– Варвара Ивановна, что это такое? Я иду, а твой Сережа каждый день стоит и стоит на одном месте. День, другой, третий... Я не выдержала, спросила его: «Сережа, что ты здесь стоишь?» – а он: «Мне мама сказала здесь гулять».

Варвара думала, что он играет на площадке, а сынок буквально «здесь» так и оставался часами. Когда же она возвращалась с работы, Сережа бежал к ней навстречу, и, конечно, было трудно догадаться, как он проводил время. Лишь эта пациентка раскрыла Варваре необычайно строгое, почти монашеское, послушание сына...

Приехали как-то на Пасху в Золотоношу к родным. На службу пошли в женский монастырь, расположенный под городом, в лесу, рядом с домом престарелых. Во время пасхального крестного хода матушки взяли Сережу к себе и он, еще совсем маленький, шел между ними. Когда богослужение закончилось, монахини забрали его в трапезную. А к Варваре вдруг подошел молодой человек из КГБ: «Куда монашки увели твоего сына?! Чтоб завтра пришла в отделение вот по этому адресу!» У нее сердце затрепетало, в голове мысли мелькают: «Мужу на работу сообщат ... в гарнизоне узнают!» А матушки всё тут же заметили, они всех чекистов в лицо знали, говорят друг другу: «Варю задержали!..» Батюшка отец Софроний тоже все понял. Куличи освящает, на Варвару смотрит, кропит ее и подбадривает веселым взглядом. Эта взаимная поддержка в тот момент духовно очень укрепила. Потом позвала Варвару мать Наталия. Подходит, а с ней тот чекист стоит. Она ему: «О-о! Так это же наша Варенька!» О чем-то еще с ним поговорила, а милиционер вдруг взял и поцеловал Варваре руку. Конечно, после этого ее никуда вызывать не стали. А что было у нее на душе, как она переживала – знал лишь один Господь, Который не оставил ее без утешения. Возвращалась на электричке с Сережей домой, смотрит в окно, а там – образ Спасителя!! В окне, как в рамочке!..

О поездках по святым местам и в гарнизоне, и в политотделе со временем все-таки узнали. Как-то раз собрались ехать на Пасху в храм, подошли к КПП, а там: «Вам выезда нет, запрещено выпускать». Тогда на пасхальную службу не попали. Варвару «прорабатывали»: «Как ты воспитываешь сына? Куда его таскаешь?! Смотри, заберем ребенка!» Это была не простая угроза. После хрущевской «церковной реформы» случаи лишения родительских прав матерей, водивших своих детей в храм, действительно были. Но у Варвары Ивановны были и защитники, поэтому вскоре запрет на выезд сняли.

Лет в пять-шесть Сережа увидал в Золотоношском монастыре рождественскую сценку. Схимонахиня Манефа играла царя, другая матушка – пастушка. А на следующий год в роли пастушка был уже сам Сережа. Рассказывал стихи на религиозные темы. Очень полюбил стихотворение «Молитва «Господи, помилуй»:

Из всех молитв, какие знаю,

Пою в душе иль вслух читаю,

Какою дышит дивной силой

Молитва «Господи, помилуй!»

Одно прошенье в ней, не много!

Прошу я милости у Бога,

Чтоб спас меня Своею силой,

Взываю: «Господи, помилуй».

Душа! Окончив жизнь земную,

Молитву эту, не иную,

Тверди и там ты, за могилой,

С надеждой: «Господи, помилуй!»

В день ангела кого-то из киевских знакомых Варвара Ивановна услышала псальм «Соловей». Захотелось, чтобы Сережа его тоже знал. Попросила – он выучил и часто пел его. Вспомним несколько строф:

Ты не пой, соловей,

Против кельи моей,

И молитве моей

Не мешай, соловей!

Не свищи вечерком

На заре под окном

И молитве моей

Не мешай, соловей!

Прилети ж, соловей,

Когда кончу свой путь.

На могилке моей

Тогда сядь отдохнуть.

Прощебечь, как крест свой,

Данный мне от небес,

Как бы дар дорогой

Я с терпением нес.

Прощебечь, как я жил,

Как все скорби терпел,

Как я нищих любил

И их сердцем жалел!

Иль обиду за грех

От врагов я имел,

Тогда вместо утех

Лишь молился и пел.

Прощебечь, что прощал

Всех врагов я своих

И Творца умолял

О спасении их.

Прилети и к тому,

Кто любил здесь меня,

И скажи сам ему,

Где могилка моя.

Пусть он слезно вздохнет,

Вспомнит, кто здесь такой.

И в душе пропоет:

«Со святыми покой».

С какой любовью он это читал! Мама слушала, а сердце ее что-то неясно предчувствовало. Казалось, что это «наше, родное» ... С младенческих лет Сережа любил декламировать духовные стихи, играл в рождественских сценках. Наверно, ему что-то передалось от мамы. Начальник военного госпиталя обязывал Варвару проводить концерты самодеятельности, в которых она принимала участие. Сынок, видимо, перенял у нее артистические и организаторские способности.

С детства Сережа был воспитан и хорошо усвоил, что ничего чужого брать нельзя, лучше отдать свое. Никогда не брал что-либо первым. Например, за столом не кушал, а спокойно дожидался, пока начнут другие. Не было такого, чтобы он, как часто делают дети, сразу схватил игрушки или сладости, даже если они были подарены именно ему. Старался в первую очередь поделиться с кем-либо. Причем не любил давать понемножку, делился щедро. По- евангельски мерил мерою доброю... переполненною⁵³. Поразительно, что такое поведение для Сережи было естественно, никто его специально этому не учил. С младенческих лет его душа утверждалась в жертвенной любви к окружающим людям...

Удивляло смирение Сережи. Если собирались в храм на службу и опаздывали на литургию, мама говорила: «Мы не успеем, ты уж покушай», – кормила его дома. Бывало, что все-таки попадали к причастию, и тогда Сережа очень переживал: «Зачем я покушал? Ну зачем я покушал? Еще можно причаститься!» Говорил это нежно, с сокрушением, маму не упрекал.

Во время отпуска в Пюхтицком монастыре с Сережей произошел знаменательный случай. С ним был еще один мальчик, которого монахиня спросила: «Кем ты хочешь быть?» Тот показал пальчиком на священника. «А ты, Сережа, кем хочешь стать?» – а он вдруг показал на диакона! Матушка изумилась: «Так ты, Сереженька, любишь смирение?!» Тогда ему было лет шесть-семь, хиротония во иеродиакона совершилась через двадцать с лишним лет...

Чуть позже, но тоже до школы, поехали помолиться на два-три дня в Псково-Печерский монастырь. Еще был жив старец схиигумен Савва (Остапенко), начавший свой монашеский подвиг в Лавре Преподобного Сергия. Подходили к нему, брали благословение.

Как-то в храме возле Варвары оказался отец Тихон, который в то время был благочинным, а позже стал наместником Печерского монастыря. Он подошел, взял Сережу за ручку: «Можно, я вашего мальчика заберу?» Они ушли вместе, и Сережа приложился ко кресту с братией. Мама смотрела на них. Монахи стояли как ангелы, а Сережа с ними... Потом батюшка Тихон часто брал его с собой. Там Сережа тоже пел псальмы, колядки. Бывал на просфорне.

На другой день услышали, как монах на баяне играет. Варваре захотелось, чтоб и Сережа научился играть. Да еще подумала: пусть фотографирует. Понравилось, что монахи такие образованные, ведь раньше слышала о них совсем другое, думала, что они ничем не заняты, только молятся. Решила: сынок, как православный христианин, должен быть развитым, уметь любое дело довести до конца. А он все, что мама предлагала, схватывал налету и старался выполнить...

В те годы духовной литературы никакой не было. Молитвы, жития переписывали от руки. Варваре Ивановне дали на вечер житие Преподобного Сергия. Очень понравилось – читала, плакала и думала: «Вот бы поехать к Преподобному, потрудиться для него!» В Троице-Сергиевой Лавре они еще не были. Вскоре Великим постом в храме знакомая спросила: «Ты была у Сергия Радонежского?» Вспомнилось прочитанное житие, но, полагая в простоте, что все святые – в Иерусалиме, ответила: «Как же туда поедешь? Так далеко!» – «Почему? Ведь он у нас, под Москвой!» – «Да?!!» И в мае после Пасхи приехала с семилетним сыном в Лавру.

Тогда впервые узнали, что необходимо иметь духовника. Варвара подошла к Батюшке Кириллу и попросилась в духовные чада. Он дал ей книжечку «Письма духовным детям» игумена Никона (Воробьева) и согласился: «Приезжай, приезжай...» Часто бывало так: днем приедут, ночью исповедуются, а утром – обратно домой. Каждое лето приезжали в Троице-Сергиеву Лавру – всей душой прилепились к Преподобному Сергию. Старались побывать и осенью, но из-за работы это не всегда удавалось. С того времени запомнилось Варваре Ивановне: на солее Троицкого собора стоят священники, читающие акафист Преподобному Сергию. Радовалась всей душой. А сейчас жалеет, что не довелось увидать с ними сына, служащего пред святыми мощами Преподобного...

В военном городке была только одна школа, куда Сережа пошел с восьми лет. В ту пору носить крестик было непросто. Как-то раз учительница заметила, что у Сережи из-под воротничка рубашки видна веревочка. Что было дальше, он рассказал, придя домой:

– Мамо, меня Раиса Дмитриевна увидала и начала тянуть за веревочку: «Что это у тебя?» – а я ка-а-ак дал ей по руке!

Учительница не рассердилась и никому ничего не сказала. Позже Раиса Дмитриевна стала соседкой Варвары Ивановны и теперь приходила, просила помощи в вопросах веры. Но нередко за свои убеждения приходилось терпеть скорби. В политотделе военчасти знали о паломнических поездках Варвары Ивановны и начальнику госпиталя приказали провести с ней «воспитательную работу». Вызвал в кабинет:

– Что ты сына по монастырям возишь?

– Поминала маму...

Она недавно скончалась и Варвара Ивановна ездила на ее похороны с Сережей.

– Ты что, веруешь в какого-то Бога?

– Не в какого-то, а в Бога!

В том же духе поговорили еще немного. Начальник госпиталя был хорошим человеком, Варвару жалел и в глубине души был на ее стороне. Решив, что «мероприятие» проведено и можно поставить «галочку», неожиданно закончил: «Ну ладно, иди с Богом!»

Наступил прием в октябрята. Мама сыну говорит: «Сережа, чтоб ты в это время из класса вышел! Скажи, что тебе плохо, что тебя тошнит или что-нибудь еще, и выйди!» Сказать легко... Вернулся из школы и говорит, что ничего не получилось: «Мамо, я говорю: «Мне плохо», – я все это говорю... « А учительница Сережу отпустила, но дождалась возвращения, и его вместе со всеми зачислили в октябрята, но звездочку он не носил.

Праздновалось какое-то революционное событие. И, как тогда было принято, всех школьников с родителями повели к памятнику. Среди одноклассников шел и Сережа с букетом цветов, а рядом – мама и папа. Варвара Ивановна переживала: «И чего он должен этому... цветы нести?! Как бы так... не положить?» Ей очень хотелось, чтобы сын уже не делал того, что пришлось в свое время делать ей. Все покорно шли строем. Как быть?! Вдруг мама схватила сына, вывела из колонны и поспешила в ближайший подъезд. Решила: скажу – в туалет. А Сережа, ничего не понимая, смиренно шел за ней, не возражая и ничего не спрашивая, – значит, так надо. Зашли в подъезд. К ним туда, конечно, сразу же прибежали: «Что ты тут делаешь?!» – «Тут у него такое случилось...» А Сережа стоит как ни в чем не бывало. В общем, тогда их оставили в покое, а Варвара радовалась: «Слава Богу, Господь сохранил!..»

Так вышло, что в октябре 1980 года, когда Сереже было одиннадцать лет, мама с сыном переехали из военного городка в Вишневое. Сейчас это пригород Киева, расположенный на окружной дороге. Отец, Иван Ефимович, остался в гарнизоне, где продолжал служить еще до 1983 года.

Как часто случалось в советское время, Иван Ефимович хотя и состоял в партии, но был крещеным человеком. Непростым оказался его путь к Церкви Христовой. Когда жили вместе, он не одобрял, даже мешал жене с детьми посещать храм Божий. Если они молились дома, то маленький Сережа всегда маму защищал, поддерживал: «Пойдем, мама, будем читать!» Нередко приходилось молиться тайно, а потом прятать иконочки. Но убежденным атеистом Иван Ефимович не был и совершенно иначе вел себя в гостях у своих родителей. Что бы они ни сказали ему, он, как маленький послушный мальчик, все молча исполнял, хотя занимал немалый пост и по возрасту был сорокалетним человеком. Все садились за стол, бабушка Анна читала молитвы, и ее сын Иван Ефимович вместе со всеми крестился. Наступал церковный праздник, односельчане надевали праздничные одежды и шли в церковь. Дедушка Ефим говорил: «Ваня, собирайся!» И Иван Ефимович не мог отцу сказать: «Нет!» Покорно отправлялся на службу. Также молился вместе с родственниками, приехав на похороны своего отца. Но в своем доме был против этого, и Варвара Ивановна с Сережей ходили в церковь тайно.

Когда семья разделилась, мать говорила сыну: «Молись за отца. Враг его путает...» Подавали за него записочки. И эти молитвы не были тщетны. В девяностые годы как-то Варвара Ивановна собралась ехать из Киева к Сергею (он уже учился в Московской семинарии), вдруг видит: к поезду подходит отец и просит: «Передай Сереже, я очень рад, что он там...» Вскоре Иван Ефимович тяжело заболел. Перенес несколько операций, последнюю делали в Москве, в лучшей правительственной клинике – все помог устроить отец Алексий. Но Господь рассудил иначе... За два месяца до кончины папы Алексий со старшим братом навестил его в киевском госпитале. В палате, на тумбочке, увидал Евангелие, подаренное Ивану Ефимовичу архимандритом Кириллом. Папа исповедался, причастился, перед смертью его пособоровали. Скончался 22 января 2002 года. Алексий с братом успел летом оформить его могилку. Но все это было позже, а пока мать с сыном как могли молились о нем...

Поселились на третьем этаже многоэтажного кооперативного дома. Жили скромно, но никогда никому не жаловались, наоборот, старались поделиться с другими. С житейскими проблемами обращались к соседке Алле на девятом этаже: то надо что-нибудь перешить из одежды, то необходимо позвонить по телефону (его у Варвары Ивановны не было). Некоторые соседи из-за веры относились враждебно...

Поликлиника, куда устроилась Варвара Ивановна, была рядом с домом. Сереже шел двенадцатый год. Как-то зимой приходит он к маме, стучится в регистратуру. Весь в снегу, на голове ушанка, зовет: «Мамочка!» Она выглянула. «Мамочка, вы же у меня такая хорошая, такая хорошая!» Та не поймет, к чему бы это. «Мамочка, вы же у меня такая хорошая! Вы ж мне позволите вот эту собачку взять домой!» Мама глянула и... обомлела. Рядом с сыном стоит овчарка, ростом чуть пониже его! А Сережа опять: «Мамочка, вы же у меня такая хорошая, такая хорошая!» Говорил не просто так, а с искренней верой в ее доброту, что она не сможет собаку прогнать. Мама немного растерялась... Жалко было не поддержать доброе устремление сына: «Сережа, мы ведь не можем собаку в квартире держать, не положено». – «А на балконе? Через дверь и сразу на балкон?» Поговорили, поговорили, и все-таки мать сына переубедила. Собаку в дом не взяли, но она стала жить в подъезде на лестничной площадке. Соседи возмутились: огромная овчарка, как мимо нее ходить? Выгонят собаку из подъезда, а она преданно ждет Сережу на улице, пока тот выйдет из дома или вернется из школы. Не взирая ни на что, у них была крепкая дружба! Удивительно, чужая собака где-то выросла и так сильно к нему привязалась. Потом она пропала, а Сережа ходил и плакал. Сердце у него было любвеобильное.

Живя в Вишневом, чаще, чем в прежние годы, бывали в киевских храмах. Но и здесь, особенно в первое время, Варвара Ивановна боялась преследований. Часто посещали храм на окраине города во имя священномученика митрополита Киевского Макария, что на Соляной. Мама наивно полагала, что туда кагэбисты не ходят. Но скоро убедились в обратном. На первой же Пасхе у входа на храмовую территорию им строго: « С ребенком нельзя!» Милиционеры стояли на всех проходах и на пасхальную службу не пропускали детей. Делать нечего. Варвара Ивановна оставила сына в церковной сторожке, а сама зашла в храм. Смотрит – маленькая девочка ходит. Мама – обратно за Сережей. Повела в храм, милиционер снова не пускает, а она:

– Что ж такое? Там девочка ходит такого же возраста, а мой тут сидит?!

– Ну так проходте. Як запытают, скажить: я прыходыла, а милиционера не було.

Варвара Ивановна обрадовалась: «Какие везде люди хорошие!..»

Милостью Божией удалось избежать приема в пионеры. Когда уезжали из гарнизона, в старой школе приема еще не было, а в новой – всех одноклассников Сережи в пионеры уже приняли. Никто им на эту тему вопросов не задавал. Видно решили, что Сережа уже пионер. Но, конечно, стали заставлять носить галстук. Спросили в храме у батюшки: «Что делать?» Тот галстук перекрестил и говорит: «Если уж очень будут приставать – одень, но чуть что – снимай!» Раза два пришлось надеть. Постепенно учителя привыкли, что он ходит без галстука: так он им надоел с этим, что от него отстали. А потом галстук совсем выбросили...

Дома часто читали рукописное житие преподобного Феофила из Китаевой пустыни, где преподобный Серафим был благословлен преподобной Досифеей на поступление в монастырь. Порой возвращаются домой из храма, а маленький Сережа торопит: «Мамочка, быстрей, чтоб поскорее почитать!» Очень ему нравился святой Феофил. Когда чтение заканчивалось, он сожалел: «Хочется, чтоб этому не было конца. Так хорошо о нем пишется!..»

Благодаря преподобному Феофилу Сережа попал в школу пчеловодства. Захотели найти место, где почивают мощи святого. Приехали в Китаеву пустынь. Оказалось, что мощи лежат под спудом, а на том месте находится школа пчеловодов. Ради мощей любимого святого и маме, и Сереже захотелось, чтоб он в этой школе учился. Поступил Сережа туда после восьмого класса, когда перешел в вечернюю школу. Одновременно с общеобразовательной вечерней, он заочно окончил и школу пчеловодства.

Сережа был всегда очень послушен. Если гулял во дворе, то дважды его звать не приходилось. Ему, конечно, хотелось побегать, но особенной любви к детским играм не было. Недолго, до четвертого класса, играл с ребятами в футбол. Как-то Варвара Ивановна сказала с неодобрением: «Сынок, ты подумай! Какой смысл бегать за этим пустым колобком? Ведь в этом ничего нет, ничего не приобретаешь. Можно разве что ногу сломать». Он легко согласился и футбол оставил, но продолжал ходить с ребятами на рыбалку. На Днепре народ купался, катался на лодках, поэтому там почти ничего не ловилось, но он все равно терпеливо сидел с удочкой.

В школе хорошо играл в волейбол, так как был высокого роста. Катался на коньках, лыжах. Любил плавать, нырять, но не в бассейне, а ходили с мамой на Днепр или ездили на море. В спортивных секциях никогда не занимался. Мама купила Сереже самый дешевый фотоаппарат – для начала, чтоб научиться снимать. Попозже – фотоувеличитель. И он занимался этим делом с соседским мальчиком.

Варвара Ивановна старалась оградить Сережу от душевредных занятий. Телевизор покупать не стали. Соседи, жалея их, предложили подарить, но мама, конечно, отказалась. Сережа его, практически, не смотрел. Но вышло преткновение с кинотеатром.

В школе обязывали смотреть исторические кинокартины. На другие фильмы мама ходить запрещала. Один раз Сережа со знакомым мальчиком умудрился посмотреть трехсерийный художественный фильм. Пришлось Варваре Ивановне его наказать, а потом ночью сама плакала. За всю школу она наказывала сына еще дважды: как-то не вернулся вовремя из поездки к родным, а в другой раз задержался на Днепре, когда собирались ехать к архимандриту Серафиму (Тяпочкину). Только эти случаи мама и запомнила. Сын всегда был послушен, никогда не капризничал и очень дорожил временем.

Так, однажды пришла к ним зачем-то соседка, завязался разговор. А когда она ушла, Сережа мягко заметил: «Мамо, зачем вы так долго разговаривали. Ответили бы, что она хотела, и все. Мы столько времени потеряли». Они собирались что-то вместе читать. Мама подумала: «И правда!» Сама не заметила, как увлеклась.

С раннего детства Сережа был очень наблюдательным, все подмечал и запоминал. Как-то мама уехала, а он, еще совсем маленький, навел в квартире порядок. Когда она вернулась – сердце сжалось! Знала, как нелегко убрать всю квартиру. А сынок, заметив ее переживания, все понял и стал успокаивать: «Ничего, мамочка, мне не тяжело!» Во время уборки дома, особенно к празднику, не было такого, чтобы он что-то сделал не так, как просила мама. Если она болела, бывало, приготовит еду и с особой нежностью подаст. Все делал охотно, с любовью, и молча...

Возле дома местные жители вскапывали себе участки земли, сажали огородную зелень. Варваре Ивановне с Сережей досталась каменистая полоска, шириной метра три, которую они несколько лет терпеливо очищали от щебенки и мусора. Сережа работал, помогал, если что-то нес, старался нести как можно больше, не щадил себя...

Купили баян, и Сережа поступил в музыкальную школу. Учился очень хорошо, любил сольфеджио. Бывало, мама возвращается с работы и уже с улицы слышит, как сын играет на баяне. Любили петь вместе с мамой.

Сережа сочинял также свою музыку для церковных песнопений, духовных стихов. Это занятие не оставил, поступив в семинарию. Учась в академии, спрашивал мнение о своих сочинениях у соседа по келии, который был уже священником: «Батюшка, как это звучит?» Показывал их регенту Лавры архимандриту Матфею, а когда он регентовал своей «десяткой»⁵⁴, исполняли их на службе в храме.

Мама, радуясь учебе сына в музыкальной школе, вначале опасалась, что и здесь начнут притеснять за веру (общеобразовательная школа была рядом с музыкальной). Но вскоре тревогу сменила радость – директор музыкальной школы оказался верующим человеком, его дочка позже поступила в лаврскую регентскую школу.

Как уже говорилось, собаку дома не завели, но появилась живность помельче – птички: попугай с кенаром, а старший брат Володя подарил аквариум. С попугаем Сережа играл в шахматы – научил передвигать фигурки клювом. Но когда мама услышала, что футбол – это буйное помешательство, а шахматы – тихое, тогда о шахматах забыли. Нередко можно было увидеть такое: делает Сережа школьные уроки – попугай сидит у него на плече или на голове. Потом возьмется за музыку, играет на баяне, а кенар поет, заливается, старается баяниста перекричать. Очень он любил животных. Мама развешивала по стенам открытки с птицами и цветами – хотела, чтобы сын знал их названия, кто, где живет, растет. Как-то Варвара Ивановна купила для внучки цыпленка, который так и остался у них. Выросла совсем ручная большая коричневая курочка. Назвали ее, к удивлению мамы, Варварочкой. Она сидела у Сережи и на столе, и на плечах, и на голове. Несла яйца на балконе. Но потом ее отдали старушке в частный дом неподалеку. Если шли мимо, спрашивали: «Бабушка, как наша Варварочка?» – «Хорошо, несется – вон под яблоней гребет!»

Учился он хорошо, но особо любимых предметов у него не было. Легко давалась математика, с увлечением занимался географией. Дома висела большая политическая карта мира, карты Киева и Украины. Мама, бывало, называла города, а сын с радостью показывал. Учительница географии его очень любила и как-то о нем выразилась: «Большому кораблю – большое плавание». По русскому языку, правда, были у него ошибки. Для своего возраста Сережа неплохо рисовал. Однажды художник, увидав его работы, сказал: «Мальчика надо отдать в художественную школу». Но, увы... Школа эта была далеко от дома. Да и материально приходилось нелегко: платили за кооператив, за музыку. Мама работала на полторы ставки, иногда ложилась в четыре, а вставала в полшестого...

Приближалось Рождество Христово. Варваре Ивановне очень хотелось, чтоб у них были ясельки. Наломала ивы у подъезда и говорит: «Сережа, нам надо сделать вертеп-пещерку и ясельки...» – «А как, мамо?» – «Ну, давай вот так палочки воткнем и свяжем...» – примерно направила, поскольку сама не знала, как делать. А он закрепил прутики и сплел замечательные ясельки! Потом аккуратно сделал плетеный вертеп. В соборе все были в восторге! К Пасхе мама достала на керамическом заводе массу для лепки и снова заставляет сына: «Сережа! Сейчас будешь делать пасхальное яйцо». – «Мамо, а как делать?» – «Не знаю как, но делай!» У него и это все хорошо получилось – лепил красивые раскрывающиеся пасхальные яйца, ангелов, рисовал воскресшего Господа. Когда в соборе их дарили владыке, думали, что эти подарки привезли из-за границы.

Варвара Ивановна хотела, чтоб Сережа был всесторонне развит, умел бы поддержать разговор на любую тему. Решила: «Буду водить его в музеи, надо ему расширять кругозор». После литургии в воскресенье шли в музей. Через неделю – в другой. Так постепенно осмотрели краеведческий музей, выставочный зал – были на выставке икон. Ходили в музей живописи, познакомились с кораблестроением. Были на ВДНХ Украины. Не раз ходили в музей краеведения Пирогова на окружной дороге: смотрели древние украинские села из разных мест – настоящие дома с садами, живыми коровками, лошадями, мельницей, кузницей, которая особенно полюбилась Сереже.

Однажды мама, возвращаясь домой на электричке, читала и проехала свою станцию. Сережа ее ждал. Вернулась на другом поезде среди ночи. Подходя к дому, переживала: «Что же он один делает?» Зашла и видит: Сережа молится, готовится к причастию.

– Сыночек! Проехала остановку...

– Мамо, а я уже решил: буду звонить в милицию, в больницы...

Варвара Ивановна заметила, что сын заметно переживал, но не плакал, как она ожидала, и, положив около себя молитвослов, Евангелие, внимательно молился. Было ему тогда около тринадцати лет.

Примерно в то же время произошло следующее. В музее осмотрели экспонаты на первом этаже, надо было подниматься на второй, а Сережа вдруг говорит: «Мамо, вы як хочэтэ – идить, я дальше никуды не пиду». Дал понять, что ему это не нужно. С тех пор походы в музеи прекратились. Нечто подобное вышло года через три с поездками на море. Сережа буквально на второй день сказал: «Мамо, не надо мне ничего. Не хочется ни загорать, ни купаться». Она удивилась: «Как же так? Ведь только что приехали». Но настаивать не стала, согласилась: «Правильно. Нечего терять время». Уехали, а прежде почти каждый год отпуск проводили на море.

Может быть, тогда душа Сережи почувствовала, что поверхностные музейные впечатления или праздная пляжная жизнь не приблизят его к Богу, к Которому он стремился? Примечательно, что он с интересом продолжал посещать с мамой после службы ботанический сад или зоопарк. Брали с собой полные сумки еды. Покушают и наблюдают за животными, растениями. Наверно, тогда в каждом творении Божием мальчику открывался Сам Господь. В тени каштанов читали, а иногда Сережа дремал на одеяльце до вечерни.

Ходили также среди руин Ионовского монастыря, Зверинецкой пещерной обители, еще не возрожденных. Спускались вниз к Выдубицкому монастырю. Но когда Сережа стал иподиаконствовать, свободного времени для таких прогулок почти не осталось.

Классный руководитель – учительница русского языка Мария Васильевна знала, что Варвара Ивановна водит своего ребенка в храм. Пытаясь повлиять на Сережу, она стала давать ему литературу, чтобы тот готовился к приему в комсомол. Сережа не решился сразу объявить ей «войну» и принялся читать ее книжки. Как-то мама зашла к сыну в спальню: «Сережа, ты что читаешь?» – А он «хлоп» эту книжку и под кровать! – «Сережа, что такое? Ну-ка, давай сюда!» Там было что-то о пламенных революционерах.

– Сейчас эта книжка полетит вниз с третьего этажа!

– Мамо, я ж должен ее отдать Марье Васильевне...

– Отдай! И чтоб больше этого не было!

Вернули, но учительница, решив, что Сережа уже достаточно подготовлен, дала ему программу комсомола:

– Мамо, она меня опять заставляет...

– Скажи, что нет! Эту программу даже в дом приносить нельзя!

Но Варвара Ивановна понимала – ей легко сказать «нет», а каково Сереже? Тогда предложила: «Ладно. Давай ее в мусорный ящик положим. Потом отдашь, если уж нельзя иначе...» Спрятали брошюру с программой в мусор и пошли со своими переживаниями к протоиерею Михаилу Бойко⁵⁵, служившему в Покровском монастыре:

– Батюшка, заставляют...

– А ты отвечай: недостоин!

Как же они обрадовались такому совету! Слова батюшки их укрепили. Из монастыря возвращались радостные и счастливые...

В день приема всех старшеклассников собрали в комитете комсомола. Заходили по очереди, и, как обычно, принимали всех подряд – и троешников, и двоешников. Зашел Сережа и, как научил батюшка, говорит:

– Я считаю себя недостойным приема в члены ВЛКСМ.

– Ка-а-к? Недостойный?! Вот они вступают, а ты недостоин?!!

– А я не понимаю, почему вы всех подряд берете? Если считается, что это особая организация, что ж вы всех берете? А вот я – недостоин.

Учителя были шокированы и долго в учительской вспоминали: «Вы только подумайте, что он заявил: недостойный!!!» Этим дело не кончилось. Если раньше над верой Сережи посмеивались, однако недругов у него не было, то теперь ему пришлось так трудно, что не хотелось даже в школу идти. Классная руководительница пригрозила: «Будешь выпускаться, я тебе такую характеристику напишу, с которой никуда не поступишь!» Поначалу мама с Сережей переживали, но потом подумали: Сережа хочет идти в семинарию, а там его и с такой характеристикой возьмут.

Но милостью Божией за два месяца до выпускных экзаменов их Марию Васильевну перевели куда-то далеко в Киев! Классным руководителем был назначен преподаватель физкультуры, который Сережу очень любил и выдал ему характеристику, с которой можно было поступать куда угодно! Ни слова не написал об истории с приемом в комсомол. Удивительно, что, когда Сережа учился в следующем, девятом, классе в другой, вечерней школе, учительницу-гонительницу опять вернули в старую школу. Так хорошо все Господь устроил!

Хотя над Сережей смеялись, порой притесняли, но он ни на кого не обижался – был очень жизнерадостным. Девочки, особенно соседка, жившая этажом ниже, дразнили его. Пришел как-то раз из школы: «Мамо, представляете, меня называют Христосиком. Кричат на весь класс!» Но Варвара Ивановна радовалась, слыша это: «Если укоряемы бываете за имя Христово, то вы блаженны..."⁵⁶ Когда Сергей уже учился в семинарии, соседская девочка, что дразнила его, вышла замуж и вскоре родила. Пришла к ним домой и попросила: «Сережа, мне надо девочку покрестить!» Так хорошо это было, по-доброму...

Сережа рос общительным и внимательным. Уже в школе он стремился помочь попавшему в беду. Кто-то упал, ушибся, поломал руку – он мог шину наложить, перевязать рану. Если кому-то плохо – принесет воды, достанет нашатырный спирт и окажет помощь. Научился всему этому сам, все впитывал, был очень наблюдательным. Варвара Ивановна имела дома свою лабораторию: пипетки, пробирки, бинты, шприцы – все необходимое для оказания первой помощи. Сережа помогал ей и перенял у мамы многие полезные знания, навыки.

Утром он сразу, как только просыпался, не разговаривая, – к иконочкам – три земных поклона, потом шел к маме за благословением. Так их научил отец Михаил, который еще сказал: «Кто первый попросит прощения, тот получит венец!» С тех пор мама никогда не могла опередить сына. Чуть что, слышит: «Мамочка, простите!» – зарабатывал венцы! Еще батюшка наставлял – вечером, перед сном, три раза просить друг у друга прощения. Поэтому позже, уже учась в семинарии, Сергей в конце каждого письма писал: «Мамочка, прошу прощения 3 раза..."

Сережа очень любил слушать Евангелие. Когда уроки сделает, мама читала, а он слушал. Евангелие читали много, даже больше, чем позже в монастыре.

Дома часто молились вместе: сын – по молитвослову, а мама слушала и поправляла ошибки. Когда узнали об Иисусовой молитве, стали ее читать. Сережа молился спокойно и неспешно, любил молиться молча. Память у него была хорошая, и он выучил наизусть многие молитвы, духовные стихотворения, которые им давали в киевском Владимирском соборе, на клиросе.

В девятом классе купили старую порванную Библию. Но когда же ее читать? Времени свободного почти не оставалось. И тут Сережа заболел воспалением легких: дышал с трудом – тяжелейшая форма двухсторонней пневмонии. Врачи хотели положить его в больницу, но батюшка Михаил не согласился: «Больничная обстановка будет плохо влиять на него. Пусть лечится дома». Мама проконсультировалась с врачами и стала делать компрессы. Сережа разок скажет: «Мамо, плохо...» – «Нет-нет, надо». И больше не возражал, все терпел. Вот теперь, во время болезни, и появилась возможность читать Библию. Радовался: «Мамо, как хорошо, что я заболел! Всю Библию прочитал! Так бы я времени никогда не нашел».

С раннего детства Сережа не любил похвал, не любил когда его выделяли среди других. Если что-либо получалось хорошо и его за это хвалили, недоумевал: «Что ж здесь такого?» Считал, что так и должно быть. Наверно, уже тогда в его сердце запечатлелись слова Евангелия: «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать"⁵⁷.

Когда на уроке физкультуры он получил травму ноги, из-за отечности ног заживление шло очень медленно – месяцев семь. На рану было тяжело смотреть. Но, хоть и с палочкой, Сережа старался ходить. Бывало, едут на трамвае в собор на службу. Войдет пожилой человек, Сережа сразу же встанет и уступит место. Мать, жалея больного сына, пыталась возражать, но сдерживалась: «Ведь сама так воспитала, что ж теперь говорить!..»

Ездили к известному старцу архимандриту Серафиму (Тяпочкину), служившему в Свято-Никольском храме села Ракитное Белгородской области. Отец Кирилл, духовник Варвары Ивановны, побывавший в Ракитном за три года до кончины старца, вспоминал: «С отцом Серафимом я лично знаком не был, только слышал от его духовных чад и от своих собратьев по вере, какой это любвеобильный, кроткий и смиренный батюшка... Хотя я его видел впервые, было такое чувство, что мы с ним никогда не расставались... Что я могу сказать о нем? Это был человек не от мира сего. Если вспомнить слова Христа, которые он сказал о Нафанаиле, пожелавшем Его увидеть, что это подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства⁵⁸, то этими же словами Христа можно сказать и об архимандрите Серафиме. Он не мудрствовал лукаво. Из его уст не исходило никакого пустого слова, не произносилось шуток, и в нем не было лести. Все его слова были наполнены смыслом. Я не заметил и тени неудовольствия или раздражительности в его голосе, он никого не осудил, не выразил какого-либо негодования. Был кроток, скромен и смирен. Что меня больше всего поразило и запомнилось – это его неподдельная любовь, исходящая из глубины его сердца, одинаковая ко всем. В присутствии батюшки все умиротворялось. Да. Этот человек был наполнен Божией любовью... Долго я еще был под впечатлением от встречи с этим удивительным человеком и подлинным христианином. Хотя с тех пор прошло много времени, но образ отца Серафима и его всепроникающая любовь не изгладились в моей памяти, а на всю жизнь вошли в мою душу...»⁵⁹

Как-то Варвара попросила: «Батюшка, возьмите Сережу к себе». С тех пор отец Серафим стал его духовником. В последний раз были у батюшки Великим постом 1982 года и, вскоре, – на похоронах. Сподобились причаститься на его последней литургии – такая милость Божия! Ехали в Ракитное и старались совсем не есть. В этот раз приехали и... опоздали! Служил отец Серафим в субботу, воскресенье и по праздникам (первое время батюшка служил ежедневно, но власти это запретили). Тогда была суббота, кажется, пятой седмицы Великого поста, причащение уже закончилось. Варвара Ивановна решила: «Ну что ж, не будем кушать до воскресенья». А назавтра служил сам архимандрит Серафим! Больной, но все-таки служил. Исповедовал батюшка немногих. Его внук Дмитрий следил за порядком. Мама ему: «Дима! Пропусти Сережу». О себе не думала – лишь бы сыночка поисповедать. Причастились у батюшки, и больше он не служил, а на второй день Пасхи, 6/19 апреля 1982 года, скончался. На отпевании Сережа стоял около гроба с большой свечой, а потом нес ее впереди погребальной процессии вокруг храма.

Из уроков истории Сережа, конечно, знал, что была революция. Но поскольку на время майских и октябрьских праздников они с мамой уезжали в паломничество, то он никогда не бывал на демонстрации. Когда услышали, что мирской день ангела архимандрита Серафима приходится на 8 ноября по новому стилю (память великомученика Димитрия Солунского), то стали уезжать на октябрьские праздники в Ракитное. Когда же отец Серафим скончался, они никуда не поехали. После литургии шли из Владимирского собора к вокзалу, а везде колонны демонстрантов с флагами, транспарантами. Сережа удивленно смотрел на происходящее вокруг: «Мамо, що цэ такэ?» Он читал о революции, а как ее празднуют, ни разу не видел! Варвара Ивановна на такой вопрос возрадовалась душой, а вместе с тем стал смех разбирать: «Да... цэ так соби!» И сын даже не поинтересовался, почему мама смеется!

Иподиаконство Сережи началось с 15-ти лет, и в первый раз это случилось в день празднования Почаевской иконы Матери Божией летом 1985 года.

Из Московской семинарии в Киев приехали четверо знакомых семинаристов (теперь они все священники). Паломники хотели остановиться в одном из киевских монастырей, но Сережа гостеприимно предложил пожить у них дома в Вишневом. Переночевали одну-две ночи. Посетили Владимирский кафедральный собор, Киево-Печерскую Лавру, Дальние и Ближние пещеры. Сережа хорошо знал киевские святыни и везде сопровождал своих гостей, был к ним внимателен и уважителен. Один из тех семинаристов, насельник Троице-Сергиевой Лавры игумен Мануил, вспоминал:

– Уже тогда был заметен особый промысл Божий о Сергее. Запомнилась его необычайная целеустремленность – только храмы, монастыри. Таких Господь избирает с самого детства..."

На праздник Почаевской иконы решили побывать в Почаеве. Варвара Ивановна ребят проводила, а сама, закончив дела, выехала другим поездом. Прибыла в Почаев к вечеру и встретила тех хлопцев, что гостили у них. Сережи с ними не было. Он, поклонившись с семинаристами всем почаевским святыням, ушел. В Лавре помогал на кухне, на просфорне – везде успевал. Утром перед литургией духовенство вышло встречать митрополита и зазвонили колокола. Вдруг Варвара Ивановна видит – впереди всех, в голубом стихарике, Сережа несет крест! Мама чуть не упала от радости. Как это произошло, кто его одел?! Смотрела на сына – радость в душе неописуемая. Сережа до конца литургии, не шелохнувшись, держал крест и тоже радовался, ликовал всем своим существом. Это было его первое служение в храме Божием.

На всех фотографиях, со школьной поры до самой кончины, можно видеть постоянную собранность, сосредоточенность Сергея на богослужении. А позже, в сане иеродиакона, судя по сохранившимся видеозаписям в нем удивительно сочетались величие, достоинство служителя Божия и смирение инока...

Вернулись в Киев, в метро встретили ныне почившего протодиакона Николая. Поздоровались, а он вдруг предложил Варваре Ивановне: «Давай твоего Сережу к нам в собор иподиаконствовать!» Та сразу же согласилась: «Хорошо!» Когда отец Николай вышел, мама испугалась: «Ой!.. Как же так? Его же все увидят!» – подступил страх, но отказываться не стали. Сережа стал иподиаконствовать во Владимирском соборе, а кроме того, читал на службах, трудился на просфорне, убирался в храме, порой даже ночевал там.

Как-то раз он нес свечу, и его впервые увидала соседка по дому:

– Мамо, меня тетя Люба бачила.

– А ты что сделал?

– Да я просто подивился на нея.

«Ну, что-то будет...» – подумала Варвара Ивановна. Не хотелось, чтоб видели знакомые по гарнизону. Но сына успокоила: «Правильно сделал. А потом, что ж тут такого? Она ведь туда тоже пришла!»

Приближался учебный год. Как быть со школой? Иподиаконствовать будет неудобно. Пошли к одному батюшке, а он говорит: «Так ему можно пойти в вечернюю школу». С радостью выслушали эти слова! Перевели Сережу после восьмого класса в вечернюю школу. Но мама опять встревожилась – как же ночью ходить? И оказалось, что директор школы – их сосед по дому, очень хороший человек. У Сережи с директором были добрые отношения, и они ходили туда и обратно вместе – милость Божия! Учился Сережа успешно, в вечерней школе его любили и разрешали из-за богослужений пропускать уроки.

Однажды Варвара Ивановна пришла на службу чуть позже, ей рассказывают:

– Твой Сережа читал что-то в стихарике. Подошел милиционер, взял его за руку и стащил с клироса. Приказал: «Чтобы тебя здесь больше не было!»

Мама заволновалась. Пошла к батюшке Михаилу:

– Что делать? Сережу с клироса вытащили!

– А ты им скажи так: до восемнадцати лет вин буде на клирос ходыть со мною, а писля восемнадцати – сам!

На другой день Варвара Ивановна видит: Сережа опять иподиаконствут. После службы поделился радостью: «Мамо, о цеж я иподиаконствую. Вдруг владыку зовут к телефону. Милиционер, что тянул меня вчера за руку, спрашивает: «Где ж там ваш чтец?» А владыка Палладий отвечает: «Да мы его еще вчера убрали!» А я стою рядом! Представляете, мамо!» Больше его милиция не трогала.

В другой раз маме сообщают: «Варя, если б ты видела, где был твой Сережа, у тебя бы сердце разорвалось!» Оказывается, его привязали, как-то спустили на веревках с верхней галереи в алтарь главного придела, и он осторожно вытер пыль с настенного изображения Матери Божией, росписи Васнецова. А высота там метров пятнадцать, если не больше...

Сережа очень любил службы, тщательно к ним готовился, посещал акафисты. Вместе с мамой пел в хоре и участвовал в спевках. Кроме того, звонил в колокола, выливал свечи. Варвара Ивановна ходила на клирос, читала и пела – у нее тогда был хороший голос. Батюшки часто Сережу куда-то забирали. Мама ждала сына в соборе, читала и молилась. А он, выполнив поручения, возвращался к вечерней службе. Убирался и в алтаре, и в соборе, и даже в туалетах. В конце дня, уходя из храма, все проверял, следил за порядком. Позже Сережа стал старшим иподиаконом митрополита Филарета (Денисенко), до того, как тот ушел в раскол. У библиотекаря собора «тети Ани» осенью 1987 года научился печатать на машинке. Вскоре это умение пригодилось ему в армии. Сережа трудился еще экспедитором при экзархате, ездил в типографию. Куда его ни пошлют, все достанет, все исполнит. Когда поступил в семинарию, сотрудницы полушутя сетовали маме: «Варвара! Куда делся твой Сережа? Так его не хватает!»

Конечно, он не мог не принять участия в праздновании Тысячелетия Крещения Руси, которое в Киеве проходило особенно торжественно. Сергей во время крестного хода к памятнику равноапостольному князю Владимиру и молебна на Владимирской горе нес одну из самых тяжелых и величественных хоругвей с изображением Владимирской иконы Божией Матери. Хотя солнце выглядывало лишь изредка, часто моросил дождь и многие прятались под зонтами, но Сережа вернулся домой счастливый, правда, весь промокший, сухой ниточки на нем не было...

Так прошли последние годы учебы в родном Киеве. Как-то один батюшка сказал маме, глядя на ее сына: «Не знаю, Варвара, что будет дальше, но сейчас он у тебя святой...»

Сережа был рослым и сильным мальчиком, но часто болело горло, беспокоило сердце. На медкомиссии допризывников знакомый верующий лор-врач предложил освободить его от армии. Вышли с мамой из больницы в смущении:

– Сынок, наверное, не стоит нам это делать...

– Не надо, мама. Как-нибудь Господь управит, пусть оформляют.

Решились на этот шаг не без труда. Ведь все годы жили практически не разлучаясь.

До призыва в конце 1988 года Сережа мог поступить в семинарию. Рассуждали с мамой: «Если возьмут в армию из семинарии, крест можно будет не снимать. Семинаристу что прятаться?» Тогда в армии запрещали носить крест.

Вскоре после празднования Тысячелетия Крещения Сережа поехал сдавать экзамены в Московскую Духовную семинарию, что в стенах Троице-Сергиевой Лавры. Впервые они с мамой расстались на долгое время, и впервые сын стал писать домой письма. В них он рассказывает о своей новой жизни. В письмах раскрылись его необычайно нежное сердце, его исключительно благоговейное и глубокое почитание матери, внутренний мир его души. Сергей внешне был сильным и мужественным человеком, но при этом, судя по письмам, сумел сохранить в себе евангельскую детскую непосредственность.

Может быть, иной скажет, что все это «душевное», что это излишние «нежности». Но, скорее всего, такой взгляд есть следствие утраты нами любви Христовой не только между посторонними людьми, но даже в семейном кругу. Те, кто не читал писем Сережи к маме, а только видел, как они общаются, поражались их взаимной любви, признавались, что встречают такое впервые в жизни.

Прочтем отрывки из некоторых писем, чтобы познакомиться и с удивительным отношением Сергея к маме, и с событиями его семинарской и армейской жизни.

Добрый день, моя дорогая, милая мамочка!

У меня все благополучно, не волнуйся и не переживай. Пишу Вам стоя в электричке "Загорск». Простите за плохой почерк. Благословите, буду рассказывать все сначала...

Так начал Сережа первое письмо на обратной стороне телеграфных бланков – другой бумаги под рукой не оказалось. Писал всегда очень подробно, бесхитростно рассказывая о своей жизни маме, самому близкому и дорогому человеку.

... Вот перерыв кончился аж в 22⁰⁰ часа. Простите, мамочка, но вот только сейчас сел около тумбочки и стал дописывать...

Доехал до Загорска благополучно. Вышел из электрички и увидал Святую Лавру. Слава Тебе, Господи!.. Приложился к святым родителям Преподобного в Святых вратах, где они изображены по правую и левую стороны, и вошел в Лавру. Сразу пошел к Преподобному Сергию. Захожу, поют тихо-тихо 2–3 голоса, очень высоко, тоненько, душевно очень... Поставил свечу, положил цветы, приложился и взял благословение у иеромонаха. А он мне говорит: «А, Киевские поступать пришли!» Я отвечаю: «Да». Думаю постою чу-чуть. Начал подпевать... Пропели акафист. По Божиему Промыслу и по Благословению Преподобного Сергия меня благословили прочитать Трисвятое. Лотом попели, потом – молитва к Преподобному, отпуст. Приложился ко Кресту и собрался уходить, а в это время начали петь «Царице моя Преблагая». Я вернулся, опять приложился к Преподобному, взял благословение у нового иеромонаха и спросил: «Куда мне идти?» А он отвечает: »Иди в семинарию, там отметишься"... Зашел в часовню, съел антидор, попил воды с Креста, побрызгался, да пошел в семинарию...

Мамочка, я попал в 5-ю группу №12... На этом кончаю. Прошу прощения 3 раза, Ваших святых молитв и святительского Благословения. Простите.

Сынок Сережа. 1988.08.09

Начались будни абитуриента. Желая успокоить маму, Сережа описывал почти каждый свой шаг. Проявляя удивительное благочестие, он ходил помолиться Преподобному Сергию в Троицкий собор три-четыре раза на день. Иногда, молясь любимому святому, забывал пообедать. Видно, что для него благодатная поддержка Преподобного была важнее, чем пища телесная. Посещал почти все церковные службы.

Поначалу Сережа терялся, спрашивал: «Мамо, как писать письмо, как начинать?» А та посоветовала: «Давай начинать с Псалтири. Это же основа наша, начинали с нее... » Мама дала направление, а Сережа эту мысль подхватил и развил. Вскоре у него выработался особый стиль. Предварял письмо эпиграф из Священного Писания, святоотеческого поучения или богослужебного текста. Далее он испрашивал благословение у мамы (как и в конце). Практически всегда обращался к маме на «вы». Хотя это принято на Украине, но в наши дни даже среди старшего поколения такой благочестивый обычай постепенно исчезает. А у Сережи было не простое соблюдение традиции, но живое чувство преклонения и почитания матери. Это выразилось и в том, что в течение нескольких лет Сережа, заканчивая письмо, всегда испрашивал у нее «святительское благословение». Он не только ценил, но и реально ощущал благодатную силу материнских молитв. Так, однажды он написал ей: «Прошу Вас, держите Благодать свою, чтобы и мне освятиться...«

Будучи очень живым человеком, Сереже было мало выразить свои чувства и мысли словами, поэтому скоро в письмах появились простые, но весьма выразительные рисунки, которые не столько иллюстрировали мысли, сколько полнее раскрывали его настроение и чувства. Нередко для одного письма он исписывал целую ученическую тетрадь. У матушки Варвары сохранился большой пакет – примерно сто семьдесят писем сына на шестистах листках.

Спустя неделю экзамены остались позади, и для абитуриентов наступили не менее трудные дни ожидания: в субботу 20 августа должна была решиться их судьба.

»Да возрадуется душа Твоя... "

(Молитва на облачение архиерея)

Благословите, добрый день,

моя милая и дорогая мамочка!

Пишу письмо опять на тумбочке, уже где-то 21⁴⁰. Никак не мог раньше, только что отошли ребята от моей кровати, а то стояли и разговаривали на разные темы...

Мамочка, сегодня на службе вечером в голову пришли мысли, что не поступлю. Как-то нахлынуло. Знаете? Ребята говорят, что сейчас у нас самое сложное время. Время ожидания решения Богом наших судеб... Умом, мамочка, понимаю, что без Бога, без Его воли ничего не будет. Этой мыслью только и успокаиваешься. Все ребята у нас в спальне говорят на эту тему, на всех лежит такая печать... Мамочка, прошу Ваших святых молитв. Не буду больше об этом. Как Бог даст. Господи, помоги.

Сегодня встал рано, до завтрака отстоял акафист у Преподобного Сергия. Мамочка, Вы ему молитесь. Я знаю, что Вы ему молитесь и так, без моей просьбы... Не обижайтесь, простите. После завтрака до обеда провел время у себя в спальне. Читал житие нашего Феофила Печерского. Очень интересно. Да потом, где-то в 12³⁰, пошел опять к Преподобному, а от него на обед... После обеда пошел к себе, а потом – к Преподобному. Постоял, попел, да пошел обратно – надо было на вечерню в 5 часов...

Ангела-Хранителя Вам, мамочка. Господи, помоги и помилуй нас и мя. Буду кончать, простите, оставайтесь с Богом, моя дорогая и милая мама. Прошу прощения 3 раза и Святительского Благословения. Сынок Сергей. 1988.08.15

"Кто Бог велий яко Бог наш,

Ты ecu Бог творяй чудеса».

(Великий прокимен)

Благословите! Мир Вашему дому.

Добрый день, моя любимая и дорогая мамочка.

Как Ваше здоровье? Как Вы там? Я задаю вопросы, хоть и знаю на них точные ответы. Мамочка, жалейте свое здоровье, берегите себя. За меня не переживайте, у меня все слава Богу благополучно. Сплю хорошо, ем по 2 порции (когда как; у нас едят много, по 3 и по 4 порции, так что я не выделяюсь, не переживайте), хожу на службу, на акафист к Преподобному, работаю на послушании. Слава Тебе, Господи.

Мамочка, тут очень хорошо... Так в мэне усе горазд. Вже скоро суббота. Господи, помилуй. Щось у голову не яка думка нeiдe, буду спати...

Прошу, мамочка, прощения 3 раза и святительского Благословения. Благословите.

Сынок Сергей. 22²⁰ мин. 1988.08.17

Работая с абитуриентами на семинарских послушаниях, Сергей подбадривал товарищей: «Если и не поступим, то зато потрудились во славу Божию в святой обители! Слава Богу!»

«Крепость моя и пение мое Господь и

бысть мне во спасение.

Наказуя наказа мя Господь, смерти же

не предаде мя.

Крепость моя и пение мое Господь...»

(Воскресный прокимен на Литургии 2-го гласа)

Благословите! Мир дому Вашему.

Добрый день, моя дорогая мамочка!

Я все так же перед тумбочкой на стульчике сижу,

И все так же на тумбочке пишу,

И на тумбочку гляжу,

И пером по листику вожу,

А дальше никак не сочиню...

Вот так. Захотелось трохи щось видумати. Пробачте.

Мамочка, у меня все – слава Богу за Его великую милость. Как у Вас? Берегите себя!!! Вот скоро приеду и посмотрю... Сегодня четверг, можно сказать и пятница, так как сейчас 21³⁰. Пришел со всенощной и сел писать. Завтра рано вставать. Меня попросил старший помощник на ранней Литургии поиподиаконствовать. «День прошел, благодарю Тя, Господи...» Сегодня, мамочка, я встал раненько и пошел на братский молебен к Преподобному отцу Сергию. После молебна я, да и многие ребята, остались на акафист... Меня опять, по милости Божией и по молитвам отца Сергия, Господь сподобил прочитать Трисвятое... После завтрака чу-чуть, минут 15, отдохнул и пошел на послушание в больницу... Перед обедом сходил на почту – опять забыл бросить предыдущее письмо, прости меня, мамочка, бестолкового. С почты зашел к Преподобному, немного попел, да на обед. После обеда я поспал до 16⁴⁰, встал и пошел на всенощную в наш академический храм. Вот так и прошел день, мама. Не знаю, что и писать. Это свидетельствует О ПУСТОТЕ. Господи, помоги. Мама, прошу святых молитв. Чу-чуть напряжение, все-таки уже скоро суббота...

Мамочка, прости меня, буду кончать. Милая мамочка! Прошу прощения три раза, святых молитв и святительского Благословения. Благословите.

Сынок Сергей. 22¹⁰ мин. 1988.08.18

Возрадуемся и Возвеселимся...

Милая и дорогая моя мамочка! Поступил!!!

Поступил в 1-й класс Московской Духовной Семинарии. Приеду, расскажу все подробно, а сейчас пойду на почту звонить тебе. Прошу прощения 3 раза, святых молитв и святительского Благословения: Благословите!

Сынок Сергей. 1988.08.20.13³⁰

Пасхальную радость при поступлении Сережа выразил рисунком – сияющим гробом воскресшего Господа, рядом поместил сидящего на гробе ангела и спешащих к нему мироносиц. Побывав неделю дома, уже на Успение Сергей причащался в Троице-Сергиевой Лавре. А чуть позже обстоятельно рассказывал о начале занятий.

«И да уповают на Тя знающий имя Твое,

яко не оставил взыскающих Тя, (Господи... «

(Пс.9:11)

Благословите! Мир Дому Вашему,

дорогая мамочка, здравствуйте!

Я сижу уже не за тумбочкой, а в классе с вывеской »1^«г» « на своем месте. Точнее, за своим столом. Сегодня первое сентября, четверг, 18⁴⁰. Мамочка, простите, не писал долго, вот такой, да. Благословите, буду рассказывать сначала...

Сегодня я уже пел Литургию в хоре. Было два хора, наш главный пел вверху. Литургию и молебен служил ректор Московских Духовных Школ Архиепископ Александр Дмитровский. После завтрака по два человека шли в Троицкий храм к Преподобному Сергию на молебен. Полный храм был набит одними семинаристами, академистами и учащимися на регентов. Митрополит Волоколамский Питирим и учителя совершили молебен перед Преподобным Сергием. Мы все пели. Ух, как было, о-го-го! Весь храм как запоет: »Преподобне Отче наш Сергие, моли Бога о нас». Да, не передать. (Потом все прикладывались к открытым мощам. Оттуда шли вниз к Преподобному Никону и в другую комнатку, где, говорят, было явление Пресвятой Богородицы Преподобному Сергию. Там же приложились к ручке архидиакона Стефана и к другим святителям. Когда спускались от Преподобного Сергия к Никону, на лесенке стоял владыка ректор Александр и каждого кропил святой водой. После того пошли к Трапезному храму на общее фото. Я тоже сфотографировался. Потом направились к могиле почивших наставников и учителей в саду семинарии. Такой белый крест, может быть, помнишь, мамочка? А потом все направились в актовый зал на торжественное заседание... Сказали, что 2 года назад был пожар и поэтому была стройка. Минувшие 2 года были трудные и рабочие для учащихся, надо было до Тысячелетия все сделать. За это время сделалось расслабление. А теперь за нас возьмутся, надо серьезно учиться... Господи, помоги, После акта все пошли на обед...

Во время учебы будет так. Подъем в 7⁰⁰, молитва и завтрак в 8⁰⁰. В 9⁰⁰ занятия до обеда с перерывом на чай, с 15 до 17 отдых, личное время. В 17⁰⁰ все должны в своих классах начинать учить уроки. Причем все это очень строго. Если кого-нибудь после 17⁰⁰ заметят на территории Лавры, то можно сказать все. Ну, может быть, еще не все, а очень строго. Вот так. После обеда мы встретились со своими наставниками. У нас наставник – архимандрит Георгий, инспектор семинарии. Он очень милый, хороший. Говорил, если что случится, обращайтесь к классным наставникам. Они могут за вас как-то походатайствовать перед инспекцией семинарии и академии. Нам у него разрешается спрашивать все. Он у нас, как отец (или мама). На такой, можно сказать, должности...

Мамочка, миленькая и самая дорогая, как здоровье твое? Пиши мне, пожалуйста, все и про все. Мамочка, прости, буду кончать, скоро уже молитва. У нас теперь вечерние молитвы будут читаться не в столовой после ужина, а в академическом храме в 22³⁰. Такой приказ. Милая мамочка! Молися обо мне грешном. Еще раз прости меня 3 раза. Прошу прощения, св. молитв и святительского Благословения. Благословите!

Ваш сынок Сергей. 1988.09.01

Начались нелегкие будни учебы в семинарии, трудов на послушаниях, пения в первом академическом хоре и в «десятке». По-прежнему Сережа часто прибегал за помощью к своему покровителю, Преподобному Сергию. Его молитвы не оставались без ответа: «... Бывает так: пийду к Преподобному Сергию, как-то не «чисто», нехорошо на душе. Но если пришел к Нему, то не уйдешь оставленным или таким, каким пришел, а, несомненно, лучшим – радостней и спокойней будет у тебя...«

На день рождения сына 19 октября Варвара Ивановна приехала к нему. И тут произошло некое искушение, подробности которого уже забылись. Может, в чем-то Сергей оказался не очень внимателен. Но как горячо он переживал свою вину!

»Ныне же пребывают вера,

надежда, любы, три сия».

(1Кор. 13:13)

... Милая моя и дорогая. Мама, прости меня... Я тебя никогда не забываю! Мамочка, как ты плакала, мне все время видится твое лицо, как ты в электричке за окном плачешь... Ты была такая страждущая. Мама, если сможешь, приезжай еще, как хочется увидеться. Не знаю, но вот ты уехала, а я пустой... не оставляй меня в молитвах. Я знаю, что ты всегда и везде помнишь обо мне. Мама, я, не знаю почему, плакал этой ночью. Мама! Прости меня, я тебе тогда что-то сказал «нет». Все наоборот. Мама, все не так... Как хочется тебя видеть, поверь, мамочка. Я видел, как ты терзаешься в душе. И когда в электричке увидел тебя в окне... страшно. Мама, прости, прошу тебя. Смилуйся, попроси Всевышнего, чтоб простил мне все и помиловал...

Что я наделал, мамочка. Как я не ценил то! Ты приехала с такой дали, привезла столько, отдала последнее. Да, я знаю, мамочка! Я – лед, холод. Мама помилуй, помолись, прости, не остави меня... Мы уехала, а я пошел в Лавру. А потом, не знаю почему, захотелось сфотографироваться с твоими цветами. Наутро гвоздики отнес бы к Преподобному – не все были бы цветы...

1988.10.22

Наутро Сережа причастился. Конечно, мама его простила и через два дня отправила сыну два письма и посылочку, на что он писал:

«Кто Мне служит,

Мне да последует...»

(Иоанн. 12:26)

Благословите! Мамочка, мир дому Вашему!

Мамочка милая, любимая, дорогая моя, прости. Я получил твои письма... Мама, низко кланяюсь Вам, спаси Господи! Какое все было вкусное! Тортик с яблоками очень, очень прекрасный. Я угостил им ребят, все остались в восторге. Яблочки, которые собирались родными руками, все очень дорогое и вкусное…

Мамочка! Я прочитал твои письма. О! Кто я! Милая прости и вознеси Всевышнему Свои святые молитвы за меня... Мама милая, родная. Сколько пришлось тебе перенести! Мамочка, прости меня. Я все время «прости», да «прости». Мо ты столько переживала, не остави меня. Мне бывает трудно от чужих, ох как это тяжело. А тебе от родного сына! Мама, не остави меня! Помоги! Не знаю, что такое я пишу, наверное, непонятно. Мо ты, мама, все понимаешь. Миши мне грешному, мамочка.

Сейчас иду на молитву, которая будет в 22²⁰ в нашем храме. Господи, прими меня... Молитесь за нас, да смилуется над нами Господь. Прошу прощения 3 раза, Святых молитв и Святительского Благословения. Благословите!

Целую и обнимаю, Ваш сынок Сергей. 1988.10.24

Подчеркнем одну особенность писем Сергея. Слова, обращенные к маме, перемежаются смиренными прошениями к Богу. Письмо к маме – это и молитва ко Господу.

Приведем выдержки из самого большого письма первого года учебы. В нем отразилась и, похожая на армейскую, напряженная жизнь семинариста, и благоговейный настрой Сережи.

«Твой есмь аз, спаси мя...»

«Создание Твое быв, не отчае-

ваю своего спасения...»

(Пс.118:95, ...)

Мир дому Вашему, мамочка. Благословите!

Пишу, мама, тебе письмо 29 числа в 10⁰⁰ утра. У нас сейчас должен идти урок пения, но учитель уехал вместе с хором отца Матфея в ГДР...

Всегда, кроме Воскресенья, у нас в 11⁴⁰ начинается полдник. В этот раз (25 числа) объявили: «Писанюк, Иванов и т.д. – на примерку в ателье. На последнем уроке уйти». Я с урока по Библейской истории ушел в ателье. Шел сильный снег с ветром, небольшой мороз минус 3–6°С. В ателье дали примерить брюки. Сшили хорошо... Сразу после обеда была спевка десятки. Не знаю, мама, писал ли я тебе, что такое десятка? Ну, сейчас напишу. Десятка – это маленький хор, который поет вечером и утром службу. У нас 12 десяток. Я в 1-й десятке... Спевка была большая, потому что вечером всенощное бдение Иверской иконы Божией Матери. Немного устали. Не было уставщика, и я принялся раскладывать книги и ноты для партий, решил помочь регенту, мы с ним хорошо знакомы... Всенощная была торжественная. Я читал 1-й час. Мосле ужина сразу пошли на спевку до 22⁰⁰, а в 23⁰⁰ – отбой, еле дошел до кровати. На завтра даже не прочитал ни одного урока. Хорошо, что меня не спрашивали.

Утром 26-го в 6⁰⁰ я читал 3-й и 6-й часы... Читал хорошо. Вообще, я не знаю, как читал, но батюшка архимандрит сказал, что хорошо... Потом уроки до 14³⁰. Да, мамочка, забыл сказать. Твои цветочки, что остались у меня, не гвоздики, их еще 20-го я отнес Преподобному, и не маленькие желтенькие, а красноватые я отнес к иконе Божией Матери. Предварительно их помыл и все лишнее отрезал. Икона лежала на аналое посередине храма. Я пришел в храм первым и, пока никого не было, положил их. Как, по милости Божией, цветочки хорошо подошли! После обеда сходил в изолятор на ЭКГ... вечером я пономарил и сразу – петь на акафист. У нас же в среду всегда после вечерни акафист Покрова Божией Матери. Помните, мамочка? А после ужина я поучил уроки на четверг и в 22²⁰ – в храм на молитву, оттуда в 23⁰⁰ – спать.

В четверг 27 числа встал тоже рано, в 5⁴⁵, пономарил. После завтрака пошел на уборку Алтаря. После уроков написал записки и пошел к Преподобному Сергию, так как в этот день еще не ходил. Вернулся, поговорил с ребятами и немного поспал, так как очень устал чего-то. После ужина была лекция по русскому языку, а потом я помылся под душем и уснул. Завтра же на комиссию!

28-го в пятницу встал рано на братский молебен. Рассказал все отцу Науму, а он говорит: "Молись Преподобному. Он все устроит». И я так думаю. От Преподобного – на завтрак, а потом – к Инспектору за характеристикой. Получили характеристики аж в 11³⁰ и сразу – в военкомат. Там было все обычное. Нас записали, отметили повестки, проверили данные, и началась комиссия. На комиссии в конце полковник спрашивает: «Бегать можешь?» – Говорю: «Нет», – «Почему?» – «Ноги отекают, и сердце болит, одышка», – «Ну ладно». Записал меня в стройбат. Так этим и закончилось...

Многие помнят Сергея – отца Алексия – как неутомимого труженика, который всегда был в заботах, куда-то спешил, порой почти бегом. И никто не догадывался, что у него больное сердце. Напротив, думали, что Господь наградил его отменным здоровьем, большой физической силой, которую он использовал с большой отдачей на пользу ближним во славу Божию. А он, как видим из письма, трудился, превозмогая свои недуги...

Из военкомата сразу пошел к Преподобному, а там как раз служили акафист архимандриты Кирилл, Наум и другие. Понимаешь, мамочка, по пятницам и воскресеньям служится акафист, как у нас в Покровском храме (бывает много батюшек). Отстоял акафист и пошел на почту – не дозвонился. Тешил дать телеграмму. Поучил уроки, но они чего-то не учились... Было как-то нехорошо.

В субботу встал поздно, в 8⁰⁰ пели панихиду. Каждую субботу вместо утренних молитв в храме поется молебен или панихида. Попели панихиду и – на занятия. В 13⁰⁰ пошли на спевку. Что было после обеда я уже и не помню...

В Воскресенье встал опять поздно, в 7¹⁰–7²⁰. После Литургии – завтрак. Потом сходил к Преподобному и встретил батюшку И. Рассказал про армию. Он посоветовал не расстраиваться, а побольше молиться... От мощей Св. Сергия, где-то в 14¹⁰, пошел на почту, решил опять тебе позвонить... После обеда спал до 18 часов. Потом пошел на занятия в класс до ужина. Что было после ужина, не помню. Перед вечерней молитвой я почитал Евангелие и Псалтирь...

Понедельник начался в 5⁰⁰. Встал и – на братский. Наша десятка всегда поет утром по понедельникам в Трапезном храме. Я, по Божией милости, читал часы. Слава Богу. После Литургии – завтрак и уроки. Потом обед, отдых, занятия, ужин, занятия, сон. И все, мамочка, таким кругом идет день за днем. Кажется, от этого уже немного голова шумит. Во вторник так же: братский молебен, уроки, обед, сон, занятия, ужин. После ужина спевка хора, а там уже и спать пора. Время летит быстро.

А как там дома? Как ты? Мамочка милая, прости меня, не прогневайся, напиши, пожалуйста. Бывает, я перечитываю письмо и это очень-очень хорошо, но хочется уже нового. Мамочка, я помню о тебе всегда. Конечно, разная суета, разговоры, даже немного-немного трудно бывает... Многое здесь, мне кажется, такое с т р о г о е. Может быть, я неправильно выразился, но как-то так.

Письмо Сережа писал больше недели, и оно отмечено печатью светлой грусти о маме, о родном доме. Вероятно, к этому времени учебы в стенах духовной школы улеглись первые впечатления, которые всегда бывают несколько розовыми. Варвара Ивановна, воспитывая сына, старалась оградить его не только от порочного влияния безбожного мира, но и от дурных примеров, которые можно встретить среди христиан. Исполненная материнской заботы и любви жизнь в стенах родного дома сменилась на казенное, суховатое общение с семинарской администрацией. Но, как увидим, Сергей не огрубел от этого. Переписка с мамой помогала хранить возвышенный настрой его души.

В этом письме впервые появились простенькие рисунки, раскрывающие одну и ту же тему: мать и дитя. Большая и маленькая рыбки, плывущие среди волнующегося моря; маленькая лилия, скрывшаяся под лепестком большой, на поверхности неспокойного озера; высокий подсолнух, под листком которого скрылся еще не распустившийся цветок; маленький птенец под крылом большой птицы; на крепком стебле поднялась крупная ягода клубники, прикрывая листком маленькую ягодку; ветвистая ива ниспадающими ветвями прикрывает небольшое деревце; маленький грибок прижимается к большому и крепкому. В конце письма изображена кудрявая овечка с ягненком, который прячется под мамой от проливного дождя. Подобные рисунки будут и позже, но в гораздо меньшем количестве.

Среда. Братский молебен, Литургия. Мы поем, помогаем десятке №3. Каждой десятке помогает другая десятка... Перед ужином пели акафист Покрова Божией Матери... Сейчас пришел с ужина и пишу это письмо. Вот так – день за днем. Задают много, не успеваю учить. Часто, что на уроке слышал, то и все... А как дома? Как здоровье моей мамочки? Обязательно все-все напиши, будласко!..

Получил родную телеграмму. Как хорошо! Прямо хочется прижаться грудью к ней. Мамочко, напишите, если это Вас не утруждает. А если в тягость, то не переживайте, отдохните. Берегите себя!!!! А потом все равно молю, мама, хоть чуть-чуть, хоть капельку, но напишите обязательно. Низко кланяюсь Вам. Прошу прощения три раза, святых молитв и святительского Благословения. Благословите!

Ваш сынок Сергей. До побачення. 1988.11.02. 21³⁰

"Господь разоряет советы языков, отметает же

мысли людей, и отметает советы князей. Совет же

Господень во век пребывает... Душа же наша чает

Господа, яко Помощник и Защититель наш есть».

(Пс. 32:10–11:20)

Благословите! Мамочка, мир дому Вашему!

Мама, скажу сразу, что у меня, по Божией милости, все благополучно, в полном смысле «все»: здоровье, занятия и все остальное. Но это «все» мне дано за великие труды других – это за мамины молитвы, за ее слезы, коленопреклонения и непрестанные труды, за мамину любовь. Милая мамочка, я не в силах буду всею своею жизнью отблагодарить Господа и Тебя. Низко кланяюсь Вам, мамочка. Господи, Сам воздаждь моей мамочке по Твоей неизреченной милости. Господи, услыши меня грешнаго...

Немного волнуюсь. Если будет Его воля, через месяц могут забрать в армию. Не очень верится, но лучше положиться на волю нашего Творца. Он не может Своему творению, за которое страдал, причинить или даже помыслить что-то плохое... Мамочка! Уповай на Него, и Он не оставит нас, нет. Миленькая мама, может быть, уже скоро и приеду... Буду кончать, прошу прощения 3 раза, святительских молитв и Благословения. Благословите!

Ваш, мама, всегда помнящий сынок Сережа. 22¹⁰, 1988.11.16

Перед армией Сергея, действительно, отпустили из семинарии на две недели домой, а в день ангела мамы, на великомученицу Варвару, его призвали на воинскую службу.

Варвара Ивановна приехала из Киева в Троице-Сергиеву Лавру, причастилась. Провожала сына, конечно, вся в слезах. Сходила на молебен в Михеевскую церковь. Там встретила отца Германа: «Да не плачь, – стал он ее успокаивать, – Сергей будет писарем в штабе». Мама немного успокоилась, была благодарна батюшке за эту поддержку.

Ребят-призывников, одетых в телогрейки, выстроили перед посадкой в большой автобус. С Сережей было еще трое из семинарии и академии, а остальные... В народе таких называли попросту – «зэки». В стройбат набирали трудных подростков, бывших под следствием и получивших небольшие сроки. Сергей туда попал, конечно, из-за религиозных убеждений. Мама дала ему наказ: «Крест не снимай!» Призывники сели в автобус. На глазах Сережи тоже были слезы. Вскоре от него стали приходить письма.

"Радуйтеся и веселитеся,

яко мзда ваша многа на небесех».

(Мф. 5:12)

Благословите! Мир дому Вашему! Мамочка, добрый день.

Пишу, мама, на чемоданчике, сижу в актовом зале на сборном пункте в г. Железнодорожный около Москвы. Сообщаю тебе радостную весть. По милости Божией служить буду на Украине. Лейтенант город не назвал, но сказал про него так: город закрытый, население 1,5 миллиона, много заводов. Думается, это Днепропетровск или Днепродзержинск. Вот так, мамочка, устроил Господь по Своей милости и по молитвам Своих молитвенников. Слава Тебе, Господи! Милая мамочка, не переживай, не расстраивайся, все хорошо. Евангелие, иконочки, просфоры – все сохранилось...

1988.12.18

Благословите! Мир дому Вашему!

Милая, дорогая мамочка, здравствуйте.

Вот уже второй день службы. Мамочка, со вторника я нахожусь в г. Кировограде. Выдали всю форму, а на меня не нашли сапогов. Так что я хожу в своих ботинках, очень рад. Ребята от сапог уже устали, понатерли мозоли ... В Кировограде мы проходим карантин и учебно-строевую подготовку. Это будет две недели, а не полгода, потому что мы стройбат. Потом направят в часть. Скоро, числа 30–31 будет присяга...

Мамочка, это только наша рота попала на Украину, как ты на это смотришь?!! Все по Его Промыслу. Слава Тебе, Господи!.. Прошу прощения (3 раза), святых молитв и святительского Благословения. Благословите. Всем и святым – поклон.

Ваш сынок Сергей. 1988.12.21

Узнав, что Сергей семинарист, пытались его «вразумить», но он не поддался. Командир роты, заметив, что он хорошо пишет, действительно, как и предсказал отец Герман, поручил ему писарскую работу. С лопатой и строительным инструментом он дела имел мало.

По-прежнему часто писал домой и звонил соседке, тете Алле, так как своего телефона у них в Киеве не было. Мать с сыном разговаривала, а соседка слушала и плакала – они с мужем очень любили Сережу. Задолго до любимого праздника Рождества Христова, солдат стал присылать поздравительные письма.

Милая, дорогая, любимая,

никогда не забываемая моя мамочка!

С Праздником Тождества Христова!!!! Добрый день Вам!

Как у Вас дома? Как встретили праздник? Как было в Святой Лавре? Вы, наверно, там были, а если нет, то напишите где? Как колядовали, спивали? И все, все?!!!

Милая мамочка, я считаю, что только по Божией милости попал сюда, к этим начальникам и командирам. О, как все устроил всевышний! Меня, мамочка, ребята зовут «батюшка», «святой», «батя». И так все это ласково, хорошо. Никто не обижает, да и разговора об этом не может быть. Частенько просят, чтобы помолился за них. Сержанты, которые учат нас, очень хорошие. Сам командир части, вообще, хороший-прехороший. Все тут добрые, понимают, как нам без дома, без родителей...

Сижу в медпункте и заполняю солдатские карточки. Со мной Иван, резчик по дереву, у него брат в академии. Мы, двое верующих, с самой Москвы вместе...

Мама, передайте всем, всем поклон: и св. князю Владимиру, и св. Ольге, и святой Великомученице Варваре, и св. Макарию, и Антонию с Феодосием Печерским, и посл. Сергию, всем, всем. Вот еще Иоанну воину, Титу воину, Гербовецской Матери Божией. Да еще всем батюшкам, всем в Лавре, клиросу, ну и там, мама, кому хотите...

Тут в Кировограде есть церковь. Службы совершаются каждый день... Сподоби, Господи, пойти на праздник Рождества...      

Ваш сынок Сергей. 1988.12.26

"Добрий вечiр Вам, пане Господариня.

Радуйся, ой радуйся, земле, Сын Божий народився».

(Колядка)

Добрый день! Моя любимая, дорогая мамочка.

Мир дому Вашему!

Сразу говорю, у меня все хорошо, не переживайте. Господь так все устроил, что лучше и нельзя. Мамочка, во время карантина всех солдат гоняют, а я, по милости Божией, пять дней отсидел в медпункте, а сейчас сижу в канцелярии и печатаю письмо...

Сегодня 6-е число, завтра Тождество. Господи, помоги мне и Ване пойти в храм. Надо будет попроситься у командира роты. Мамочка, какое у вас там будет торжество!!! поздравляю Вас с праздником. Низко кланяюсь, крепко обнимаю и целую...

С праздником Рождества Христова!

Мама, меня тут ребята что-то очень уважают. Даже просят, чтоб я поколядовал. Господи, помоги. Здесь очень много, да все – хорошие ребята. Почти все знают праздник Рождества...      

Ваш сынок Сергей. 12²⁰, 1989.01.06

С праздником! Благословите.

Милая моя мамочка, опять решил написать тебе сегодня письмо. Сейчас ночь с 6-го на 7-е, 00 ч 55 мин. В храм нас не отпустили. Ну, ничего. Сижу опять в канцелярии, печатаю. Сегодня дежурит очень хороший сержант, разрешил мне печатать и не спать. Я выходил на улицу и уже пропел тропарь «Рождество Твое» и "Дева днесь». На улице прекрасно, немного свежо, небо красивое, т и ш и н а …

Немного грустно, что не пустили, а вообще радость... Хочется даже кричать от радости. Мамочка, я громко кричу, от всей души поздравляю Вас. Мама!!! С праздником Рождества Христова. Милая, не переживай, радуйся и мне будет радостно. Тот сержант хочет, чтоб я ему поколядовал. Мамочка, запишите и подайте за него, его звать Юра. В это время надо только радоваться и славить Бога за Его милосердие...

Теперь пишу в 5¹⁰ утра 7-го января. Немного убрали казарму, я остался дремать в канцелярии. Через 50 мин разбужу дежурного, да пойду прилягу немного. Слава Богу за все. Вот и прошла Рождественская ночь... Еще раз поздравляю Вас, прошу прощения 3 раза, святых молитв и Святительского Благословения. Благословите!

Ваш сынок Сергей. 5²⁰, 1989.01.07

Вскоре Сергея перевели в Днепропетровск. Вслед за сыном туда приехала мать – подсказали новый адрес в Кировоградской части. Сын вышел на проходную к маме в солдатской форме и удивился: «Мамо! Как же вы узнали?! Я только что вам письмо написал!» Поговорили как обычно, вдруг подошла женщина: «Простите меня, я шла за вами, слушала ваш разговор и плакала. Хочу дать вам свой телефон и адрес, если что-то нужно будет, пожалуйста...» Она случайно услыхала их разговор и так поразилась любви в отношениях сына и матери, что решила хоть чем-то им помочь. Работала она на городской телевышке...

Навестив сына, мама вернулась домой и простудилась. А Сергей почему-то замолчал: ни письма, ни телефонного звонка. Варвара Ивановна не могла найти себе места – дозвониться в часть не удавалось. Наконец уговорила соседей связаться с женщиной из Днепропетровского телецентра. Та выяснила, что Сергей лежит в госпитале, под капельницей, с высокой температурой. Не прослужил и недели, как натер ногу, она распухла, температура поднялась до сорока.

Как уже говорилось, у Сережи с одиннадцати лет возникли сосудистые нарушения, часто отекали ноги. Так было и в семинарии, и в монастыре. Об этом мало кто знал, поскольку отец Алексий не жаловался. Съездит к матушке в скит, подлечится, а позже обмолвится: «У мамы побуду, хоть ноги отойдут». В госпитале обследование выявило, что у него проблемы не только с сосудами, но и с сердцем.

Когда мама приехала в Днепропетровск и зашла в госпиталь, первая же встреченная ею нянечка воскликнула: «О! Это мама того золотого мальчика? Вы с ним как две капли воды!» Варвара Ивановна первым делом пошла к лечащему хирургу: «Мне надо причастить сына». А сама думает: «Что же он ответит?» А тот, к ее удивлению, по-деловому спросил: «Когда?» Оказалось, что врач, Игорь Константинович, был верующим человеком. Назавтра Сергей причастился.

Пока сын был в госпитале, Варвара Ивановна каждый день, кроме праздников, когда была на всенощной, отсылала ему передачки. На вокзале спрашивала: «Кто до Днепропетровска?» – «Я! Я! Я!..» – всегда отвечало несколько голосов. Эти добрые люди забирали передачу и приносили Сереже в госпиталь. Лишь раз пропала большая посылка с печеными орешками. Ее взялся доставить пьяненький Федор. Матушка с улыбкой вспоминала: «Спаси его, Господи! Ему, наверно, было трудно донести передачку. Пусть будет во славу Божию!» Удивительно, что эти люди, каждый раз новые и незнакомые, передав Сереже мамины гостинцы, потом сами навещали его и приносили еще что-нибудь! «Как хороша наша жизнь христианская! – радовалась Варвара Ивановна. – Поистине, так прославляется имя Троицы Святой!»

"Вем убо, Господи, яко несмь достоин человеколюбия

Твоего, но достоин есмь всякаго осуждения и муки...

Но на мне грешнем удиви милость Твою, о сем яви

человеколюбие Твое, да не одолеет моя злоба Твоей

неизглаголанней благости и милосердия, и якоже

хощеши, устрой о мне вещь».

(Из вечерних молитв)

Миp дому Вашему!

Дорогая моя мамочка, благословите! Добрый день!

Сразу прошу Вас: за меня не переживайте, ничего не думайте, я уже бегаю и, если надо, помогаю. С ногой все хорошо... Только плохо, от всей души жалко, что в церкви еще не был да мама далеко, нет возможности видеться...

Мамочка, получил твои дорогие посылочки. Первую принесла т. Валя, вторую принес д. Виталик. Мы тут с хлопцами посилочки ци зъили, але халву я соби оставив, да кутю теж. Огромнейшее «Спаси, Господи», мою мамочку за ее труды. 18 числа я ничего не кушал, только после обеда съел большую и маленькую просфору, а после 21⁰⁰ начал кушать кутю. Кутя была вкуснейшая. Хлопцы ели, тоже говорят – хорошая. Так что у нас тут тоже голодна кутя була...

Получил все иконочки. Спаси, Господи. Молиться, с Божией помощью молюсь – и утренние, и вечерние, и Иисусову, и «Живый в помощи». Читать Евангелие пока не получается. Перед едой и после я перекрещусь, а хлопцы вси мовчат...

Мама, в Ваших теплых письмах нет ничего о Вас самих. Мамочка, напишите про себя, про свое здоровье, как Вы живете???.. Простите, буду кончать. Прошу прощения 3 раза, Ваших святых молитв и Святительского Благословения. Благословите!

Ваш грешный сын Сергей. 1989.01.24

Живя много лет с мамой в атмосфере христианской любви, Сергей мог бы привыкнуть к таким отношениям. Но ничего подобного не произошло. Всякое новое проявление материнской заботы вызывало у него глубокое чувство благодарности. Так и вспоминая первый приезд мамы в госпиталь, Сергей с большой теплотой писал:

... я просто знал, что сегодня придет мама. Эта мысль... появлялась и давала неописуемый заряд, поддержку. Вот тут становится понятней, как в Ветхом Завете люди жили, переносили все тяготы с помощью веры в «будущее, грядущее Семя Жены», жили мыслью, что придет и спасет их от врага какой-то человек.

И вот мамочка приходила к сыну, неся огромные тяжести, приезжая издалека, недосыпая, не отдыхая, преодолевая разные козни врага. Милая мамочка, если Вы думаете, что ничего не сделали для Вашего сына, то Вы ошибаетесь. Даже очень сильно ошибаетесь. Вы даже не представляете, какую Вы давали огромную пользу, какую великую силу приносили с собой. Мне приходилось видеть и слышать, как встречаются другие люди. Есть такие, что и не переживают, подолгу не видясь. Жалко их. А как хорошо, когда приходит мама! Эта всегдашняя, до гробовой доски, »опора" любого человека. Дa и там, за могилой, она поддерживает душеньку, вытягивая ее из бездны ада. Господи, услыши мя и Сам воздай блага Свои за труды рабом Твоим.

Милая мамочка, прости меня грешного, окаянного, за все мои преступления... Простите и не оставьте меня в своих святых молитвах...      

1989.02.26

Строчки, подобные последним, нередко встречаются в письмах Сережи. Мама порой недоумевала, о каких преступлениях, о какой вине пишет ее сын? А дело было в том, что он столь остро переживал небольшие шероховатости в их отношениях.

Когда Сергей немного поправился, в госпитале к нему присмотрелись и убедились, что он человек ответственный, на него можно положиться. Тогда хирург Игорь Константинович поставил его в перевязочную, а потом забрал к себе в операционную. Кроме обычной уборки – мытья полов и окон, Сергей научился делать перевязки, стал ассистировать во время операций – был помощником старшей медсестры, подавал пинцеты, корнцанги. Наблюдал, как делают уколы, анестезию, зашивают раны.

По понедельникам, средам и пятницам перекрывал стерильный операционный стол. Носил дистиллированную воду, которой требовалось немало.

Несколько раз Сергей отпрашивался в кафедральный Свято-Троицкий собор. Поначалу писал рапорт, но вскоре его стали отпускать без лишних формальностей. Приближался Великий пост...

"Господь сил с нами, заступник

наш Бог Иаковль».

(Пс. 45:12)

Миp дому Вашему и душеньке Вашей, моя мамочка!

... Уже скоро спасительный Великий пост, прощальное Воскресенье. Мамочка, низко кланяюсь Вам, и от всей души трижды прошу прощения у Господа и у Вас. Дай Бог, чтобы встретить Великий пост, пройти через него и дождаться Светлого Христова Воскресения. Милая дорогая мамочка, не забудьте меня, не оставьте в своих святых и спасительных молитвах. Низенько кланяюсь, крепко обнимаю и целую. Прошу прощения и Благословения. Благословите.

Ваш сынок Сергей. 1989.03.04

Настоятелю Днепропетровского Троицкого собора протоиерею Константину нравилось, как Сергей читал часы, шестопсалмие. Ему приходилось петь, пономарить, читать канон на утрене. В большие праздники он оставался в храме на ночь. Молился и отдыхал в подсобке у знакомой тети Раи, уборщицы собора. Она подкармливала Сережу и часто нагружала сумками с провизией, пожертвованной на панихиде, для угощения госпитальных хлопцев, медсестер и врачей. Вот, к примеру, как прошла мясопустная родительская суббота:

... В субботу я по Божией милости пошел на вечерню, читал шестопсалмие. После всенощной тетя Рая дала еды, и я пошел в подвальчик ночевать. Наелся, почитал Евангелие, помолился и лег спать. В Воскресенье встал, почитал утренние молитвы и пошел на раннюю службу... Позднюю Литургию я по Божией милости пономарил. Потом тетя Рая меня опять накормила. Меня снова так нагрузили, что я едва шел с мешком через плечо и огромной сумкой в руках. Еле-еле сел в трамвай, а потом с трудом донес все это через парк в госпиталь. Принес, мамочка, и все пошли к нам в палату со всего отделения. Наделил всех: медсестру, дежурных в операционной, своих докторов, в том числе Игоря Константиновича. Господь всех накормил. Все ели, ели и на 2-й день ели...

Конечно, эти угощения сопровождались разговорами о вере. Еще на Богоявление Сергей принес в отделение крещенскую воду, постепенно освятил у всего медперсонала квартиры (договаривался со священниками). Со временем все некрещеные врачи приняли крещение. Солдатики в палате с интересом слушали рассказы из Библейской истории.

Здоровье Сергея улучшалось, но его задержали в госпитале еще на два месяца, так как все его полюбили и не отправляли в часть. Варвара Ивановна порой звонила в отделение, а врачи, медсестры берут друг у друга трубку и наперебой благодарят: «Какого сыночка вы нам воспитали!»

Наступил Великий пост, который Сережа ожидал с нетерпением. Накануне, рассказывая в письме о своей жизни, сын «исповедал» маме свои немощи:

... повязку сняли, рана заживает, только мажут зеленкой. Со всеми докторами по Божией милости хорошо. Потихоньку работаю, сплю – высыпаюсь, ем – объедаюсь, а вот времени на молитву, мамочка, вроде бы и не хватает. Разленился я, бывает, утренние молитвы читаю до вечера. Конечно, мамочка, не всегда так. Через день пост. Господи, помоги мне начать его со старанием и с еще большим старанием окончить.

Сейчас, мама, 21¹⁵. Господи, помоги почитать Евангелие, вечерние молитвы. Что-то я устал сегодня здорово. Ну, это так. Получил сегодня Вашу посылочку. Урюк и орехи оставил себе, а все остальное мы с хлопцами съели. Очень вкусно, благодарим Вас...

«Тучи, тучи, не боимся мы вас. Вы пройдете, и опять светло будет у нас»⁶¹

Дорогая, любимая моя мама, прошу у Вас прощения (3 р.). Ведь, слава Богу, дождались поста. Еще раз простите, прошу святых молитв и Благословения. Благословите!

Ваш сынок Сергей. 1989.03.11

«Боже, очисти мя грешнаго».

Миp дому Вашему. Благословите.

Дорогая мамочка, здравствуйте!

Вот уже начались спасительные дни Великого поста. Мамочка, мне хорошо помнится прощальная вечерня тут у нас, в Троицком соборе. Не могу и передать, как она похожа на прощальные вечера во Владимирском соборе. Хор тут почти не отличается от нашего, та же проповедь, поклоны, те же знакомые и близкие сердцу слова «братия и сестры, простите» и все-все. А наипаче Крест, что стоит посередине храма, как и у нас накрытый сверху черной вуалью. Храм, пение, служба, а более всего Дух, который наполняет всех и все – Он везде один и тот же. Вот почему, наверное, и похож один храм на другой. Слава Тебе, Господи, что сподобил присутствовать во святом храме...

В 1960 году, будучи еще белым священником, покойный архимандрит Серафим (Тяпочкин), первый духовник Сережи, был настоятелем кафедрального собора в Днепропетровске, поэтому в письме появились такие строчки:

... Какая радость, мамочка, как действует Промысл Божий. Видно, отец Серафим не оставляет нас своим попечением. Когда думаю об этом, прямо удивляюсь всему, что со мной произошло, как премудро все устроил Господь...

1989.03.16

В начале поста Сергей сообщил, что отца Константина возвели в сан протопресвитера с правом ношения третьего патриаршего наперсного креста. Он стал третьим священником Русской Православной Церкви, удостоенным такой чести. Отец Константин был человеком высокой духовной жизни. Как-то после службы он подвез на машине Сережу с мамой, которая приехала навестить сына. Сергей отошел в сторону, а отец Константин вдруг сказал Варваре Ивановне: «Сережа погибнет...» В тот момент она растерялась, а позже, когда в Киеве, во Владимирском соборе, на вечерне духовенство вышло на литию, она увидала его, подошла и почти потребовала: «Батюшка! Вы в Днепропетровске так сказали о Сереже... Возьмите свои слова назад!» Тот покорился, но сказанное ранее, стало пророчеством...⁶²

Среди трудов постепенно прошел Великий пост. При всякой возможности Сергей спешил в храм Божий. Перед Пасхой прибавилось работы в операционной…

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Благословите. Мир дому Вашему!

Дорогенька мамочка, здравствуйте!

Пишу Нам очередное писемочко. Сижу, мамо, в своей операционной, сейчас 2¹⁰ ночи, только что кончил уборку. Ночь эта с понедельника на вторник. Вчера, то есть с воскресенья на понедельник тоже лег спать около 2 ночи. Такая работа, мама. Ну, ничего. Получил Ваши две дорогеньки посылочки. Первую, большую такую, синюю коробку с вербой, а вторую с глиной для лепки. Все дошло хорошо. Спаси Вас, Господи, мамочка за рыбу. Ну и наелся же я ее, как никогда. Как раз никто ее и не хочет. Я говорю: «Берите», а они: «Нет». Ну, я сам и съел. Еще раз спаси Вас, Господи.

В субботу был по Божией милости на всенощной. Так все похоже на Киев, Вы, мамо, даже не представляете. В Воскресение был на ранней Литургии, не причащался. Думаю – в Чистый четверг. Господи, сподоби меня грешного причаститься. У меня все по Божией милости хорошо. Не волнуйтесь, мамочка. Ведь я молитвами Вашими и моего батюшки отца Серафима под Всемогущим Его покровом.

Берегите свое драгоценное здоровье!

Мама, я думаю слепить Владыке не четки, мне кажется, что это не получится, а вот такое яичко (в письме есть рисунок). На нем сверху два ангелочка, а по бокам буквы ХВ. Ну, это как Бог управит. Мамочка, сподоби, Господи, Вам достойно провести эту неделю и встретить Христово Воскресение в радости душевной и телесной!

Всем поклон. Целую, обнимаю, низко кланяюсь, прошу прощения 3 р., святых молитв и святительского Благословения. Благословите!

Сынок Сергей. 24–25. 04.1989

Христос Воскресе! Благословите!

Дорогенька мамо, с праздником Вас вiтаемо!

Мамочка, простите за молчание, со вторника ложился спать ночью, времени было мало. Огромное спасибо Вам за 4 посылочки. Все получил, дошло хорошо, очень пригодилося. Я по Божией милости в среду написал всем письма и отослал. Получили ли Вы их? Вечером в 6³⁰ уже был в церкви. В четверг тут маслособоровали и я тоже помаслособоровался. На Литургии Василия Великого по Божией милости читал апостола. Отец Константин поставил «5», а принял ли Господь? Господи, прими. В чистый четверг причастился. Слава Богу! Успел на работу, по Божией милости меня не ругали. Сегодня пятница, хочется пойти на погребение. Господи, допусти меня недостойного. Мамочка, писемочко придет, уже будет Пасха... Очень-очень хотелось быть с Мамой. Ну ничего, мы духовно всегда вместе. Мамо, Вам: Христос Воскресе 3 р. И Вы мне ответьте. А потом и мне это скажите, а я Вам отвечаю: Воистину Воскресе!

Целую, сынок Сергей. 1989.04.28

Это было предварительное поздравление, а главное – к Христову дню было написано на листке, разукрашенном всеми доступными в условиях госпиталя цветами:

Христос Воскресе!

Ликуют Небеса, радуются людие, да возвеселятся

Ваши сердца величайшею радостию – Воскресения

Любимая, дорогая, милая моя мамочка!

Поздравляю Вас с величайшим праздником праздников, торжеством победы света над тьмой – Светлым Христовым

Воскресением!

На обратной стороне Сергей нарисовал огромный гудящий праздничным звоном колокол в арке Царских врат Владимирского собора, с порхающими вокруг него маленькими, как воробышки, ангелочками. По краю подпись: «Летите, звоните. Радость велия у нас".

От всей души желаю Вам, мамочка, счастья, крепкого здоровья, долгих лет жизни, а самое главное – той великой радости о Господе, которую Он подает избранным Своим. Еще раз, мамочка, крепко обнимаю Вас, горячо целую с велигласным восклицанием:

Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе!

Ваш младший сын Сергей. Пасха Христова 1989 г.

А это поздравление от Сережи певчим Владимирского собора:

Христос Воскресе!

Сердечно поздравляю Всех Вас с радостным праздником

Воскресения Христова!

От души желаю Всем здоровья, счастья и многих лет жизни.

«Вспоминаю и я те счастливые дни,

о святых соловьях киевской семьи...»

"Хвалите Имя Господне».

Дopoгue Екатерина Владимировна, Ольга Васильевна и все-все наши певчие. Сердечно от всей души поздравляю Всех Вас с величайшим праздником Воскресения Христова.

Наполни, Господи, их души и сердца великой радостью, какую подаешь избранным Своим. Наполни и возвесели их, Господи, еще и за то, что наполняют они души других людей, подавая им радость и надежду милосердия Твоего. Желаю Всем доброго здоровья, благополучия, долгих лет жизни, а наипаче духовной радости о Господе.

Еще раз поздравляю Всех Вас с великим торжеством, праздником-праздников, Светлым Христовым Воскресением! Спаси Господи! Трошу прощения и святых молитв.      

Христос Воскресе!

Пасха Христова 1989 г. Сергей

Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе!

Мамочка, Благословите!

С п р а з д н и к о м!

Получил Ваше поздравление, мама, благодарю. В Воскресение получил Вашу передачку, Пасхальную посылочку. Какая красота и радость... В пятницу по Божией милости был на погребении и по Его Промыслу носил святую Плащаницу вокруг храма. Было 4 священника. Отец Константин шел под Плащаницей, а я и 3 священника несли Плащаницу. На погребении читал канон перед Плащаницей. Слава Тебе, Господи... В субботу в 23 часа я приехал в храм. Мне благословили облачаться с орарем, как дома. Служба началась с полунощницы в 23³⁰. В 24⁰⁰ был крестный ход и первое Х р и с т о с В о с к р е с е! Я ходил с батюшками. Вся служба шла очень торжественно, прямо как у нас... Праздник прошел в великой радости. Слава Богу за Его милость и щедроты. Кончилась служба где-то в 4 ч утра. Отец Константин взял меня к себе в сторожку, и мы вдвоем разговелись. Потом я пошел в храм и помог принести в церковь подсвечники... Поздравив тетю Раю, пошел к себе с торбой пасок и яиц. Все Господь устроил очень хорошо, слава Тебе, Господи. Жаль только, что вот домой я не попал. Но ведь здесь был тот же «Христос Воскресе!"...

А как проходила Пасха у Вас, мама? Где Вы были, как встречали? Наверное, Вася устал звонить в колокола (передайте ему поклон). Жаль, что я не смог ему помочь... Еще раз, моя дорогая, любимая мамочка, поздравляю Вас с праздником Воскресения Христова! Трижды целую, горячо и крепко обнимаю мою мамочку.

Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе!

Сынок Сережа. 1989.05.01

Воскрес Христос, и смерти нет.

И как прообраз (Воскресенья.

Весна идет и солнца свет,

Ликуя, шлет земле привет,

Проснись, кто жаждет возрожденья.

Дорогая, любимая, родная, милая моя мамочка,

Христос Воскресе!

Получил Ваши три посылочки с Пасхального стола нашего дорогого Собора. Спаси Вас, Господи, за труды, и любовь и радость, какую Вы этим даете... Все дошло хорошо, все съели, очень вкусно. Какая пасха хорошая, особенно Ваша. Ну а 3-я посылочка, мама, прославилась не только среди ребят, но и среди докторов. Пирог у Вас вышел на славу. Такой вкусный, что половину его сразу отрезали себе наши доктора. Очень благодарят Вас, мамочка. Большое Вам спасибо.

Вам, мама, передают Пасхальный поклон т. Рая, Боря, Игорь – это здешние клиросные певцы. Они помогают мне наполнять сумки пасхами, яичками и другим. Вот такие, да. Я по Божией милости всех здесь наделил. Игорю Константиновичу дал ту книжечку... У меня все хорошо, работаю себе потихонечку... Да, мамочка, простите меня. Я ничего не слепил, такие были дни, что ложились под утро. Не знаю, может быть, слеплю еще что-нибудь. Хотя не очень верится. Господи, помоги, Мамочка, прошу прощения, святых молитв и святительского Благословения. Благословите! Христос Воскресе!

Ваш сынок Сережа. 1989.05.05

Шел последний месяц пребывания Сергея в госпитале. Командир батальона, где он начал службу, приходил к начмеду, требуя его возвращения в часть. А в операционной, как раз, сложилась непростая ситуация: старшая медсестра уволилась. Сереже приходилось без нее хозяйничать, как он говорил, «генералить» в операционной. Переписка с мамой укрепляла его в эти нелегкие дни.

Христос Воскресе!

Родненькая мамочка, здравствуйте!

... Получил в субботу Вашу передачку, огромное Вам "Спаси, Господи». Все съели, все очень, очень превкусно, а особенно Ваша пасочка и яичко! Принес ее мне дяденька Николай. И ему спасибо. Тоже дал свой домашний телефон, говорит, если надо – звони.

Мама, ваши посылочки, письма, фотографии и все, что о Вас напоминает, поверьте, мама, возбуждает, как бы дает в душу откуда-то добрую силу, с помощью которой я могу противостать плохой. На грубость не ответить грубостью, на обиду – обидой. Зайдешь в перевязочную, посидишь тут, вспомнишь о Вас... И что-то в душе станет мягче, хоть был и не такой. Потом приду в палату. Уже и к друзьям, и ко всему относишься хорошо, по-доброму. Потому что в сердце что-то теплое. И они это, наверно, тоже чувствуют, отвечают тем же. Проходят дни, и вроде бы что-то остыло. Вспомнишь – опять тепло, а если не забудешь почитать Священное Писание, вообще горячо станет... Я просто хочу сказать, что когда от Вас что-то приходит, то легче становится. Это от греха удерживает, останавливает. Да еще очень важно молиться. Поэтому прошу Вас, мамочка, простите меня за все, и помолитесь, чтоб Господь не оставил Своей милостью нас... Сейчас операционной медсестры нет. Я тут частенько хозяйничаю. С Игорем Константиновичем вдвоем оперировали. Я за медсестру, он за врача. Вообще, все по Божиему Промыслу, по Его милости благополучно... Тетя Рая передает Вам поклон, мамо. И я всем передаю поклон. Вам, мамочка, кланяюсь, прошу прощения 3 раза, святых молитв и святительского Благословения. Благословите.

Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе!

Воистину Воскресе!

Сынок Сережа. 1989.05.15

Наконец, Сережина судьба решилась – его комиссовали. Но дожидаться оформления документов следовало в военчасти. Покидая госпиталь, к которому он привык, Сергей с благодарностью вспоминал проведенные здесь месяцы. Прощаясь, он подарил врачам две Библии, одну из них – Игорю Константиновичу.

Перед демобилизацией Сергею дали последний приказ: сопроводить до Киева особо опасного «зэка». Выстроили солдат на линейке, Сережа стоял со всеми. Вышел и этот уголовник, этакий верзила, с издевкой говорит ему: «Это ты, что ли, будешь меня сопровождать?» И, насмехаясь, стал перед ним раскланиваться, как перед батюшкой. А майор Сергея подбадривает: «Сереж! А ты его крестом, крестом!» Командир ему, как старшему, выдал на дорогу деньги. Только они вышли за КП, Сергей эти деньги отдал бандиту и говорит: «Гуляй, но чтоб за полчаса до поезда пришел на вокзал!» Билеты они должны были получить в железнодорожной кассе по звонку из части. Домой позвонил и сказал неопределенно: «Мамо, я приеду сам. Встречать не надо...» Потом, когда рассказывал эту историю, Варвара Ивановна удивлялась:

– Как же ты ему деньги отдал?

– А что, я должен ждать, пока он меня прихлопнет?

– А если б он не пришел?

– Мамо, он все равно, если б захотел, ушел...

Так Господь его вразумил. Пришел на вокзал, стоит у кассы. Назначенное время вышло – уголовника нет. Билеты Сергей не брал, кассир все знал и тоже ждал. Вдруг он является! Запыхался: «Я весь поезд пробежал!» Оказалось, что он опоздал и весь состав прошел – искал Сергея. Дружки его напоили, а Сережа и рад этому! «Зэк» улегся на полку и всю дорогу проспал. Так они доехали до Киева, а там Сергей его сдал в военкомат. Домой пришел: «Слава Тебе, Господи!» Тут же все рассказал: «Мамочка! Я так переживал!... » За выполнение приказа Сереже дали двухмесячный отпуск. Мама усомнилась, решила, что он что-то напутал. Поехала переспросить, а в военкомате ей говорят: «Да вы знаете, кого он привез?!» Но через месяц, не дожидаясь конца отпуска, Варвара Ивановна отправила сына в семинарию...

Теперь Сергей окончательно поселился «у Троицы», лишь ненадолго отлучаясь из Сергиева Посада для поездок в родной Киев или в монастыри. Лавра Преподобного Сергия для него стала всем. В год празднования Тысячелетия Крещения Руси, началось возрождение Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры. Ее наместник хорошо знал Сережу и предложил перейти к ним. Мама не одобрила: «Не будем возвращаться, останемся у Преподобного. В Лавре у Преподобного Сергия начал – все!»

Здесь, в стенах древней Лавры, он и стал тем Сергеем, а позже – иеродиаконом Алексием, который сохранился в памяти очень многих людей.

«Большая келия Преподобного Сергия» – так с давних пор называют Московские Духовные школы. За свою историю они дважды, в 1814 и 1948 годах, на праздник Покрова Божией Матери, переезжали из Москвы под кров обители Игумена земли Русской.

Летом после армии Сергей сразу получил новое послушание – дежурного помощника инспектора. Дежурил через день. Вот как он писал об этом в письме:

... такое у меня послушание: сидеть, отвечать на все звонки и так далее. Слава Богу, очень хорошее. Другие работают с утра до вечера, да работа тяжелая. А я вот по Божией милости сплю, на дежурстве зеваю, а то и засну на часок, пока телефон не разбудит. Конечно, мамочка, взял конспекты, все просматриваю, выписываю...

Написал в полушутливой форме, а в следующем письме проговорился, что спал на послушании от изнеможения. За дежурство с 7⁰⁰ до 23⁰⁰, случалось, так набегается, что вечером падал от усталости. Во время приемных экзаменов у дежурных помощников было немало хлопот: абитуриентов поселить, выдать белье, составить списки, да и прочих дел хватало. В свободный от дежурства день он пел в лаврском хоре, потом нес еду бабушке, которой помогал по хозяйству. С искренней благодарностью Богу вспоминал Сергей прожитый год:

... Господи, благодарим Тебя за великую милость, посылаемую нам грешным. Мамочка, и Вы вспомните этот прошедший год, сколько в нем было всего... Слава Богу, что живем, что опять я здесь нахожусь...

По-прежнему Варвара Ивановна присылала сыну посылочки с дыньками, любимыми домашними коржиками. Накануне Успенского поста одна из передачек не дошла. Сергей описал это в письме с истинно христианским смирением.

«И да крепится душа твоя...

и потерпи Господа...»

(Пс. 26:14)

Благословите! Мир дому Вашему, дорогая мамочка!

Получил вчера Ваше писемочко. Великое Вам "Спаси, Господи». Передали мне также, что Вы звонили, желали всего хорошего. Дорогая моя мамочка, награди Вас, Господи, за терпение, за силы, прилагаемые Вами для низложения и попрания нашего врага. И Вы победили! Очень жалко, мама, что Ваша посылочка не дошла до меня...

Ну что ж, не переживайте, мамочка, так, наверное, угодно Богу. А меня, причину всех беспокойств, прошу Вас, мамочка, простите... Нашему врагу плохо, когда у нас с Вами хорошо. И хорошо, когда у нас плохо. Господи, стань нам в помощь, помоги побороть супостата. Царица Небесная! Не остави нас, поспеши и избави. Сподоби с радостию встретить Твое Успение и достойно пройти пост...

Мамочка, родная моя, простите меня грешнаго. Прошу прощения 3 раза, святых молитв и святительского Благословения. Благословите!

1989.08.15, с поклоном сын Сергей

Сергей намеревался продолжить учебу в первом классе, но его перевели во второй. Было трудновато, но он сдал предметы, пропущенные во время службы в армии.

В первый учебный год сын написал маме более шестидесяти писем, а во второй – менее десяти. Дело в том, что Варвара Ивановна с осени 1989 года приезжала из Киева в Сергиев Посад и трудилась на лаврском подсобном хозяйстве, а вскоре поступила послушницей в Дивеевский монастырь, правда, в первые годы с правом выезда. Возобновлялась переписка, когда матушка возвращалась в Киев или когда она была в Дивееве.

«Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла, честным Твоим Омофором».

(Акафист Покрова Божией Матери)

Мир дому Нашему, мамочка.

Благословите!

Сегодня среда и мне захотелось написать Вам именно эти слова из припева акафиста Покрова Матери Божией. Сегодня я был выходной, слушал акафист. Очень много он дает. Пели, как и раньше, два хора, тоже громогласное »Радуйся..."

Милая мамочка, Вы моя поддержка самая дорогая. Прошу Вас, склоняя колена сердца, простите меня, простите неразумного и помолитесь обо мне Господу. Получил второй конвертик радости – письмо. Ой, как я рад! Спаси Вас, Господи. Пишете, мама, чтоб я приехал; наверное, не получится. Вот в Лавре еще пою. Оно мне не в тягость. Сплю до 9⁰⁰ и попою немного на поздней. Отдыхать, отдыхаю. Теперь нас дежурит три человека. Я имею уже 2 дня свободных, на третий заступаю...

Конечно, Вам сейчас очень тяжело, мои поступки неразумные, да еще физический труд. (Наверное, мамочка, Вы уже все огороды вскопали. Запишите, сколько урожая собрали, есть ли где его хранить?.. С наступающим Вас праздником Преображения Господня! Буду кончать, мамочка родная. Простите меня грешнаго. Помолитесь о нас, чадах Ваших и Благословите Вашим святительским Благословением.      Целую, обнимаю – сынок Сергей. 1989.08.16

Судя по письмам, во втором классе, после армии, Сергей стал приобщаться к такой стороне семинарской и академической жизни, как помощь больным монахиням, бедным верующим бабушкам, живущим неподалеку от Лавры. Многие из них немало лет проработали в Лавре, академии, окормлялись у монастырских батюшек. Администрация Духовных школ или духовники предлагали семинаристам помочь кому-либо из нуждавшихся, и учащиеся охотно откликались. Например, Сергей с помощником у матушки Анны летом 1989 года покрасил крышу, залатал толем проржавевшие листы железа. Матушка кормила тружеников вкусным домашним обедом, поила парным молоком и давала по шоколадке. Сережа сокрушался, что они, получив угощение, «больше принесли ущерба, нежели пользы». После яблочного Спаса – праздника Преображения – он дважды приносил от другой бабушки, тоже Анны, целый мешок яблок. С ребятами-однокурсниками они вдоволь их наелись, а потом достали соковыжималку и давили сок.

В первые годы семинарской учебы Сергей ходил в иконописный кружок, основанный в 1958 году монахиней Иулианией (Соколовой). В 1990 году этот кружок был преобразован в школу. Сережа успешно осваивал секреты иконописания, неплохо писал иконы, но совершенствоваться в этом деле было трудно – не хватало времени. В дальнейшем этот навык пригодился, когда он, например, расписывал вылепленные им же самим рождественские вертепы или праздничные открытки для родных и близких. А с иконописцами продолжал поддерживать теплые, дружеские отношения: приходил, поздравлял их, колядовал на Рождество...

В начале 90-х годов Лавра и академия приобрели земельные участки для подсобного хозяйства в местечке Благовещение. Если прежде учащиеся вскапывали клумбы, сажали цветы на территории Духовных школ, то теперь у них появилось большое хозяйство. Работница, руководившая ранее озеленением территории, стала заниматься посадкой овощей на семинарском огороде. Но справиться с ребятами ей было нелегко. Семинаристы слушались плохо, отлынивали от работы, зная, что она не станет жаловаться начальству. И только жалея ее, выполняли часть порученного задания. Когда работы были уже на грани срыва, Сергей приходил на помощь. Еще мальчишеским голосом он, по-отечески серьезно, с внушительным видом, начинал управлять своими сверстниками: «Так-так, старчики, так нельзя, давайте потрудимся...» И одноклассники постепенно вразумлялись. Во время посадки лука был такой случай. Семинаристы, кто по незнанию, а кто, озоруя, посадили луковки вверх корешками. На другой день смотрят – весь лук «вверх тормашками»! Тогда Сережа стал ходить и каждому показывать. Половину ребят контролировал он, а другую – матушка. Некоторые притворялись, что не понимают, а Сергей смиренно, не реагируя на издевательства, продолжал наставлять: «Нет, братик, не так. Вот макушечка, а это – корешок. Сажай вот так. А теперь землей присыпай!» Настойчиво, терпеливо он добивался своего, и все работы были выполнены.

Позже организация работ на подсобке была полностью возложена на Сергея. Он не только строго следил за выполнением задания, но заботился и о семинаристах. Присматривался: кто послабее, кто заболел – мог освободить от работы или отпустить пораньше. Относился с пониманием, хотя внешне был строгим. Следил, чтоб ребята были накормлены. Через несколько лет, наставляя брата, говорил: «Если где-нибудь будешь старшим – сам не поешь, но смотри, чтоб все твои ребята были накормлены. Полностью отвечаешь за них...»

Хотя Сергей был в классе одним из самых младших, но, имея живой характер, среди товарищей стал заводилой. Организовывал встречи, поездки. Во втором классе раскрылись его артистические и режиссерские дарования. К Рождеству Христову 1989/90 года он со студентами очень удачно поставил сценку с вертепом. К празднику тщательно подбирали рождественские стишки, псальмы, колядки, писали сценарий. Сами изготовили замечательные костюмы. О большом успехе свидетельствуют сохранившиеся фотографии праздничного представления. Через семь лет, заканчивая академию, Сергей вспоминал, как он, играя пастушка, «дурычил» – загонял посохом через весь зал на сцену баранчика: «Гей, ты куды?! Уж я тоби покажу, цоб цобэ!» Зрителям запомнилась и прекрасная игра маленькой восьмилетней девочки, исполнявшей роль внучки Машеньки. С ней Сергей очень долго репетировал. А через несколько лет Маша вместе со своей мамой, тогда трудившейся в академии, поступили в женский монастырь.

3 мая 1990 года скончался Патриарх Пимен. В его похоронах Сергей принимал активное участие в качестве иподиакона...

Неприметно для внешнего взора Сергей возрастал духовно, набирался опыта. Это незримое «обновление внутреннего человека» отчасти приоткроется, если вновь обратиться к его письмам.

«К тихому пристанищу Твоея Пречистыя мольбы, Богородице, прибег, взываю Ти: спаси мя, державную Твою простерши десницу рабу Твоему, Пренепорочная».

(Минея, сентябрь, 6-й день)

Мир дому Вашему, дорогая мамочка.

Благословите меня грешного.

Вот опять прошла неделя, а я только пишу новое письмо. Думал позвонить Вам, но никак не доберусь до почты. Стыдно, мамочка, и обидно, простите меня. Во славу Божию хочу сказать, что сегодня получил 5 по Литургике. Но, кажется, отец Владимир (наш преподаватель) просто пожалел меня. Спаси его, Господи.

Очень хочется поделиться с Вами, мамочка, радостью. Когда я звоню Вам, Господь помогает мне, Матерь Божия покрывает и Сама наставляет меня. Поэтому у меня так и получается. Слава Тебе, Господи. Хочу еще сказать, что на Успение я сподобился причаститься Святых Христовых Таин.

А теперь расскажу про 1 сентября. Начался день архиерейским служением в 8 ч утра. После службы мы... стали выстраиваться в длинный-длинный строй, чтоб идти за благословением к нашему Отцу, Преподобному Сергию... В храме владыка Питирим произнес проповедь о послушании, отслужил молебен, и мы начали прикладываться к открытым мощам Аввы Сергия... Потом все направились к могиле наставников, а оттуда на торжественный акт...

Мамочка, целый день я скорбел, было не очень весело, хотелось увидеть Вас. Но как я возрадовался, мамочка, когда получил от Вас весточку и благословение. Плачу чего-то. Мама, нельзя описать моей радости. Я думал, что Вы можете где-то тихо стоять среди людей и смотреть. Я прямо изменился после пережитого дня. Награди, Господи, Своею милостию и славою мою маму. Матерь Божия, покрый ее Своим Омофором. Дорогая моя мамочка, благодарю Вас за Вашу непрестанную заботу о мне, грешном Вашем чаде. Умилительно прошу простить меня за все мои плохие проступки и дела. Мама, простите, не забывайте нас, Ваших чад, в своих святых молитвах...

А теперь о моей жизни. Я так интересно живу. Немного тружусь в свое удовольствие. Вот, допустим, стираю дорожки. Сначала в реке держу несколько дней. Когда все от нее откиснет, промываю пожарным шлангом с порошком, и дорожка становится лучше, чем из магазина. Вставляю замки. Мамочка, простите меня, что уехал и ничего не сделал для Вас. Был у одной из бабушек. Кланяются Вам. Мне очень помогает дядя Славик, что конфеты доставал. Он много уделяет мне внимания. Помолитесь, мама, за него в Киеве. Спаси его, Господи...

Ваш сынок Сергей. 1990.09.04. 23¹⁰

С третьего класса семинарии в письмах Сергея стали встречаться размышления на духовные темы. Видимо, в нем стал развиваться дар проповедника. К сожалению, отцу Алексию в Лавре не пришлось произносить слово на богослужении, а о времени учебы один из его сокурсников, ныне священник, вспоминал: «Сергей был самым милым, добрым студентом. Его проповеди трогали меня до слез. Только Господь его мог забрать... » Когда Сережа проповедовал в первый раз, то отнесся к этому чрезвычайно ответственно, советовался с преподавателем: как раскрыть тему празднуемого дня? А тот полушутя его наставил: «Братец, во-первых, ты будешь говорить в потемках – там ничего не видно, красный ты или синий. Во-вторых, вначале всегда трудно. Но с каждым разом будет все легче и легче. Первый, второй раз подготовишься хорошо, на третьей проповеди будет гораздо легче... »

«... Помощник мой буди, не отрини мене,

не остави мене, Боже Спасителю мой...».

(Пс.26;9)

Мир и радость Вашему дому, дорогая мамочка.

Как радостно получить посылочку из дому. Но враг не спит, старается что-то свое вклинить. А мы должны не впускать его в нашу душу и отгонять. А то он будет искать разные щели и дыры в нашей духовной ограде... Господи, без Твоей всемогущей силы нам не справиться с врагом, буди нам Помощником, не отрини нас от Себе, ведь Ты создал нас и предопределил быть наследниками Твоего Царства. К Тебе Единому прибегаем: остави нам долги наша, сами же всех прощаем. Если кого не можем до конца простить, приносим пред Тобою немощь души нашей. Сам уврачуй, Милостивый Спаситель, и направи на стезю покаяния. Не остави нас, Человеколюбивый Царю, выйди на спасение наше. Ведь часто мы сами убегаем от Тебя. Но Ты, как Пастырь Добрый, не хотящий погибели овец Твоих (за таковых мы, грешные и недостойные, осмеливаемся себя почитать), пойди и опять поищи нас... Смилуйся над нами, потерпи на нас...

Дорогая, моя мамочка, еще раз от всей души прошу у Вас прощения, простите меня, непокорного и глупого. А также благодарю за Ваше внимание и заботу... Огромное «Спаси, Господи» мамочку за апельсины, конфеты (самое главное, за просфоры), пряники и вкуснейший батончик – вот это да! Я такого еще не ел. От всей спальни нашей Вам поклон, мама. Передаю Вам, мама, ягоды. Ешьте, делайте сок, варите или что еще, но лечитесь обязательно! Еще раз благодарю за все заботы, прошу прощения 3 р., святых молитв и святительского благословения. Благословите!

Ваш сынок Сергей. 1990.09.09. 14²³

Когда после интронизации Патриарх Алексий II посетил Украину, Сергею пришлось выручать иподиаконов Его Святейшества из непростой ситуации. В Киевском храме Святой Софии должна была состояться служба. Архиереи на машинах эскортом уехали заранее. Иподиаконы должны были подготовить к богослужению храм, находившийся в ведении музея. Они отправились на микроавтобусе и застряли на подъезде к площади Богдана Хмельницкого. Там собралось человек триста РУХовцев, приехавших на двух поездах. Полная площадь националистов, многие пьяные, шумят, флагами размахивают. На семинаристов стали пальцами показывать, кричать: «Уезжайте в свою Москву! Готьба, готьба!!!» (т. е. «позор, позор»). Омоновцы равнодушно наблюдали со стороны. Иподиаконы дрогнули, поняли, что их сейчас и побить могут. Метались туда-сюда, в подрясниках, с большущими чемоданами для патриаршего облачения. Вдруг в этой, казалось бы, безнадежной ситуации, словно добрый ангел, откуда ни возьмись появился Сережа: «Хлопцы, давай-давай! Быстрей!!! За мной!» Каким-то образом он узнал об их злоключениях. Подхватил чемоданы и повел одному ему ведомыми ходами: пробирались подворотнями, через щели в заборах. Окольными путями Сергей вывел товарищей к Софийскому храму, и Патриаршее богослужение началось своевременно...

«Заступница усердная, Мати Господа Вышняго...

всех нас заступи, о Госпоже Царице и Владычице,

иже в напастех, и скорбех, и в болезнех обремененных

грехи многими... вся спаси, Богородице Дево:

Ты бо еси Божественный покров рабом Твоим».

(Тропарь)

Мир дому Вашему, дорогая мамочка,

добрый день Вам. Благословите!

Сегодня, мама, праздник – Казанской иконы Божией Матери. Она спасла многих людей от различных бедствий и напастей. Постигающие народ страдания являются в большинстве случаев следствием греха, но эти наказания показывали и милость Божию, »ибо кого любит Господь, того наказует». Боже, какая радость сознавать, что Ты нас не забыл, а любишь и Своей Всеблагой Волей ведешь ко спасению. Ты снизшел к нам в наших страданиях и разделяешь их, наполняя наши души веселием. Господи, не допусти нам соблазниться и отпасть от Тебя. Лучше возьми нас к Себе сейчас, не дай нам жизнь, в которой мы можем отойти от Тебя. Господи, соедини нас святой Твоей любовью. Узы любви Твоей непреодолимы для нечистого. Господи, дай нам возлюбить Тебя всеми силами своими, всем существом своим, и ближнего своего, как любим мы себя. Ибо исполнение заповеди о любви к Тебе видно по любви к ближнему своему...

Дорогая мамочка, простите меня за эти строки, захотелось так написать. У меня все по Божией милости хорошо. Дни летят, почти ничего не успеваю... Учусь хорошо. Правда, как Вы знаете, мама, я ленивый, нет усидчивости. Господи, помоги... На этом буду кончать. Мамочка, простите меня 3 р., помолитесь и благословите.

Сынок Сережа. 1990.11.3–4. 00 ч 00 мин (лежу в кровати)

«Святое Крещення – воды освящення.

Радуйся! Ой радуйся, земле, Сын Божий народився».

(Колядка)

Благословите!

Дорогая мамочка, с праздником Вас Крещения Господня!

Сегодня 18 января, вечер. Сижу в классе, всенощное бдение уже прошло. Весь день я не кушал, а после службы поел. Слава Богу. Утром читал Царские часы, »изобразительные" и еще на праздничной вечерне две первые паремии (их всего 15). Вечером читал великое повечерие (3 часть). Звонил в колокола на службу и днем, когда люди брали в храме Святую Воду... Ночью через несколько часов думаю пойти с ребятами на источник Преподобного Сергия купаться. Благословение уже взял. А как Вы, мамочка? Как Ваше здоровье? Смотрите, мамочка, жалейте себя. Вы, наверное, сегодня пойдете в нашу Лавру святую на службу. Пожалуйста, мамочка, опишите мне, кто служил, ходили ли на Днепро или только к источникам? Ну, в общем, все-все!..

Р. S. Мамочка, благословите.

Сегодня суббота, уже поздно, сижу опять в классе... В общем, так. Купаться я не ходил – дежурный помощник, отец Стефан, не пустил. А те, кто ушел самовольно, почти все пострадали –разрезали ноги, поцарапали животы. Только что закончил делать двоим перевязку на ногах... Боже, прости меня, что, может быть, обижался и нехорошо говорил об отце Стефане, который не пустил нас.

Сегодня была у нас, мамочка, торжественная служба Праздника Крещения. После службы с 11⁰⁰ до 12³⁰ я с Мишей звонил на нашей колокольне. Господь помогал, было хорошо: люди берут воду Святую, а мы потихоньку звоним... После ужина пошел лечить своих хлопцев... А как у Вас, мамочка? Простите, буду кончать. Прошу у Вас прощения 3 раза и Благословения Святительского. Благословите!      

Целую, обнимаю – Сережа сынок. 1991.01.19

"Господи, что есть человек, яко познался

ему? Или сын человечь, яко вменяеши его?

Имене Твоего ради, Господи, живиши мя:

правдою Твоею изведеши от печали душу мою».

(Пс. 143:3; 142:11)

Миp дому вашему, дорогая мамочка, благословите!

Поздравляю Вас с праздником мученицы Татьяны. Пусть помолится она о нас, и милостивый Господь по ходатайству раб Своих не оставит без Своего попечения.

Мама, дни бегут быстро, вот уже и пятница. В будущую среду вечером поет моя десятка № 10. Я теперь ее уставщик, надо готовить службу заранее. Помолитесь, мамочка, чтоб Господь не оставил... Ну, а как у Вас, мамочка? Как здоровье?.. Берегите себя, мамочка. Вот я замечаю, что чем больше проходит времени жизни, тем сильнее осознаешь все мамины заботы о нас.

Дорогая мамочка, простите меня грешного, если когда чем-либо обидел Вас. Жду писемочко! На этом буду кончать, мамочка, простите 3 р. и благословите.

Сынок Сергей. 1991.01.24, 23⁵⁸ (уже лежу в постели)

Сергей не только любил петь – пел он самозабвенно, его поставили уставщиком десятки, а позже – первого хора. Он освоил и регентское дело. Часто, особенно когда бывали на похоронах или колядовали с товарищами на праздник, он управлял пением.

После армии Сергей часто испрашивает у мамы прощение не только от себя лично, а от лица «чад Ваших». То есть стал просить маминых молитв и о старшем брате Владимире. Переживал и усердно молился о брате-офицере, жизнь которого была нелегкой – часто приходилось переезжать из одного гарнизона в другой.

"Блажен человек, который переносит

искушение, потому что, быв испытан,

он получит венец жизни, который

обещал Господь любящим Его».

(Иак. 1:12)

Мамочка, благословите!

... Все это время, мама, меня не оставляют мысли, что я во многим виноват перед Вами. Даже не могу всего описать. Дорогая мамочка, простите меня. Простите мое бесчувственное и окамененное сердце, неспособное воспринять материнские заботы, попечения и ее драгоценную любовь. Если чем прогневал Вас, мамочка, умоляю, смилуйтесь надо мною, простите мне грешному и не переставайте возносить ко Господу свои святые молитвы о нас грешных. Если не ошибаюсь, слова, которые я сейчас напишу, говорила ныне покойная монахиня Нина из Красногорского монастыря. «Если Бога прогневаешь, то покайся. Пойди к своему духовнику, и он сможет вымолить тебя у Господа... Но если духовника прогневаешь, кто тогда сможет ходатайствовать за тебя перед Творцом? Кто сможет пролить слезы за тебя, погибающего?»

Дорогая мамочка! Спасительница и неустанная молитвенница за нас ко Господу: помилуйте нас – детей Ваших. Вы всю жизнь отдали нам, всю душу вкладывали в нас грешных... Как можно назвать нас, какое слово подобрать для нашей оценки – несчастные, не научившиеся любить и не умеющие увидеть эту любовь, слепые, не желающие прозреть. Кому вы будете нужны? Богу? – нет; людям? – нет, никому нет дела до вас. А у вас было пристанище, Богом данное, но вы сами разоряли его. Одумайтесь безумные, вернитесь назад. Там осталось То, что может спасти вас. Остался уголочек в душе, где можно найти прибежище от бурь земных. Н если вернетесь с путей своих, прольете слезы раскаяния, то непременно обретете благодатный мир и спасительное ходатайство, посредством которого и милует вас Владыка всей твари.

Простите нас, мамочка.

В пятницу вечером я, мама, говорил экспромтом вторую проповедь. Пеня разбудили в 18²⁰ и сказали, что после ужина я, если захочу, могу говорить свое слово. Тот, кому надо было проповедовать, не может по болезни (порезал ногу, я их лечил и писал уже об этом). Я мог не говорить, но решил сказать. За 1,5 часа, конечно, не подготовишься как надо. Но с помощью Божией сказал. Говорил о мучениках Ермиле и Стратонике...

Сегодня получил письмо от сослуживца. Ему оставалось несколько дней до увольнения, но он избил парнишку. Дали три года в исправительном отряде. Кажется, он все хорошо осознал и хочет, как пишет, чего-то возвышенного... В своем письме поднимает серьезные жизненные вопросы. Говорит, что вспомнил меня, просит, чтобы обязательно ему ответил. Уж очень ему там мучительно. Собираюсь ему обязательно написать и, наверное, обращусь за помощью к священнику. Помолитесь и Вы, мамочка, чтобы Господь умудрил меня. Что-то, как я вижу, все приходится иметь дело вот с такими людьми, как он. Господи, да будет это Твоя Воля, помоги мне грешному. На этом, мамочка, буду кончать свое письмо. Прошу прощения 3 раза, святых молитв и святительского благословения. Благословите!      

1991.01.31 – 2.01. 00⁵²

Слова последнего письма «... приходится иметь дело с такими вот людьми... Господи, да будет это Твоя Воля» читаются, как прозрение в будущее.

В Лавре есть так называемый «тюремный» отдел, где братья и студенты переписываются с заключенными, собирают для них посылки. Отец Алексий помогал им доставать вещи и, вероятно, еще до возникновения отдела сам занимался тем же. Ему писали из тюрем. На сороковой день по его кончине ему пришли из зоны два письма с благодарностью: «Спасибо за футболки, за обувь... » Из лагеря в Великих Луках просили выслать кофту, обувь определенного размера. В его келии видели пакеты с гражданской одеждой. Бывало, Алексий говорил о тюрьмах, но как-то вскользь. Старался добрые дела скрывать даже от близких людей...

«Хвалу приношу Ти, Господи,

прегрешения моя возвещаю Ти,

Боже, обратив помилуй мя».

(Tponapu по 6-й каф.)

Милая мамочка, благословите!

Мир и духовную радость подай, Господи, дому сему.

Мамочка, от всей души благодарю Вас за посылочки, все дошло благополучно. В письмах пишете, что болеете. Мама, мама, берегите себя! Умоляю Вас, ни о чем не переживайте, не перетруждайтесь. Отдыхайте, ходите в церковь, как Бог подаст силы. Господи, укрепи мамочку!

Я звонил в Киев, сказали, что Вы уехали. Я подумал, что Вы поехали в Москву к приезду мощей св. Серафима Саровского, но Вас нет... Я еще не был у мощей св. Серафима. Господи, допусти меня грешного к сему Праведнику приложиться. Отче Серафиме, благослови мне придти к тебе...

Мамочка, наступают дни Великого поста... Пpocmume меня окаянного, не помяните всех тех зол, причиненных мною Вам, милая мамочка... Прошу прощения у Господа и у Вас, мамочка, 3 раза. Благословите меня грешного на пост!..

Передает Вам поклон тетя, что у Преподобного поет, и бабушка Анна, и бабушка Александра. Бабушка Александра попала в больницу, ее сбила машина. Все обошлось благополучно (швы на голове), я у нее был... В это Воскресенье (заговенье на мясо) мы с отцом Фотием причащали бабушку Анну. Слава Богу, причастилась.

С уроками все хорошо. Господь помогает... Мамочка, буду кончать. Трошу прощения 3 раза, св. молитв и святительского благословения. Благословите!

Баш сынок Сергей. 1991.02.11, 14²⁶

«Кο множеству милости Твоея прибегаю,

разреши вериги, Богородице, согрешений моих».

(Тропарь на «И ныне» по 19-й кафизме)

Мир и радость велия дому Вашему!

Дорогая мамочка, простите и благословите!

Вот прошло около 2,5 недель как я не пишу писем. Мамочка, простите меня за невнимание, леность, нерадение. В свое оправдание ничего не могу сказать, полагаю лишь надежду на материнское сердце, на его любовь и терпение...

До сих пор у меня под кроватью стоят баночки «из дома». Я их «выдаю» по праздникам, а бывает и так, по будням. Ребята передают Вам, мамочка, свою благодарность. Большая трехлитровая банка варенья была съедена в течение одного дня с 10³⁰ до 22⁰⁰. Это оказался деликатес, который мне «спасти» не удалось. И, действительно, такое варенье я ел впервые. Не потому говорю «впервые», что оно вкусное, нет. Просто я еще не видал, чтоб абрикосы были перемешаны с грецким орехом. Для ребят это показалось чем-то необыкновенным. Его сравнивали с архиерейским блюдом. Конечно, я сыграл на этом, и все бесспорно признали «мудрость» украинского народа! Но я им не дал попробовать истинно архиерейского блюда, которое находилось не в трехлитровой банке, а в майонезной, назвав его со всею строгостью моим «лекарством». Так оно и стоит открыто в моей тумбочке, но ем его только я один...

Мамочка, мало я изменяюсь духовно. Уже хорошо осознаю, что, когда оскорбят или сделают замечание, надо промолчать. Но я не молчу. Если не отвечу своему «поучителю», то в разговоре с другим осужу его. Редко когда сдержусь. Надо всегда быть радостным, не давать унынию овладевать душой – тоже не выполняю этого... Понял и то, что я, как все, простой человек. Часто бывают мысли, что я отличаюсь от других. Но проходит время и убеждаюсь, что я такой же, что мне нечем гордиться, все дал Бог. Он наш Творец и Владыка Милостивый. Надо не забывать о Нем... Ведь Он за нас грешных распялся, пришел к нам, чтоб спасти нас. Надо просить Его и представлять рядом с собой. Тянуться надо к Нему, просить о помощи и во всем ко Господу обращаться. Мамочка, вот как пишу письмо, так все понимаю. А как до дела дойдет, так все рушится. Господи, помоги нам, будь между нами, соедини нас в Твоей любви.

Пишете, мамочка, что дома идет работа. Да, мне представляется, как Вы трудитесь, как ходите по коридору, заходите в ванную, идете на кухню. А там у Вас что-то варится, такой приятный и дорогой шумок от всех этих движений. Помню, как я просыпаюсь поздно утром, а в тишине слышно пощелкивание кухонной двери. Там магнитик, и, когда дверь откроется, он щелкает. Все-все вспоминается. Я тоже думаю, с Божией помощью, к Пасхе навести порядок у себя в спальне и на своей колокольне (попротираю колокола от пыли). Господи, укрепи и помоги мне грешному...

На счет рыбы, мама, не переживайте⁶³. Я по Божией милости ее не ем, и слава Богу. Как Господь управит. А Вы, мамочка, ничего не нарушили, а лишь спасли меня. Я прошу Вас в дальнейшем мне все говорить. Ведь надо же мне учиться, если раньше не смог. Спаси Вас, Господи, мамочка, за лекарства, буду потихоньку принимать. Поклон Вам от бабушек. Передавайте поклон отцу Михаилу, я его здесь не забываю, пусть помолится и о нас. Так же и отцу Мефодию, и всем в Лавре, соборе, экзархии и везде...

Прошу у Вас прощения (3 р.) и святительского благословения. Благословите! Простите, что написал много, а толку мало.

Целую и обнимаю дорогую мамочку. Сынок Сергей. 1991.03.17

«Сей день его же сотвори Господь,

возрадуемся и возвеселимся вонь».

Христос воскресе!

Мамочка, Благословите!

... Наступила пора экзаменов. Сдавать придется 9 предметов. Среди годовых оценок у меня больше 5, чем 4. Но их легче было зарабатывать. Надеюсь, с Божией помощью все »сдастся». Прошу Ваших святых молитв, мамочка. Ведь самое главное, быть духовно обновленным. Сегодня празднуется, как Христос исцелил у купели расслабленного. Батюшка Василий Воронцов в проповеди сказал:

«Раньше врачи перед лечением человека спрашивали: исповедовался, причащался ли он? Если – нет, то не лечили, пока не исполнит всего...» Считали, что все болезни – следствие греха...

Мамочка, простите меня. В каждом письме пишу «простите, простите», а сам не исправляюсь. Еще раз прошу прощения 3 раза, святых молитв и святительского благословения. Благословите!

Христос воскресе!

Христос воскресе!

Христос воскресе!

Всем, всем поклон. Обнимаю и целую дорогую маму. 1991.03.28, 22⁵⁴

"Сохрани мя от сети, юже составиша

ми, и от соблазн делающих беззаконие».

(Пс. 140:9)

Христос воскресе!

Мир дому Вашему, дорогая мамочка, благословите!

Вот прошла неделя, как я уехал из дома... Прибыл в Москву, сразу сдал вещи и поехал в собор. Купил одну гвоздичку Преподобному. В соборе, когда я зашел, служился водосвятный молебен. Так что я не только приложился к Преподобному Серафиму, где положил яйцо с пасхой, и всем остальным святыням: Казанской иконе Мamepu Божией, мощам святителя Алексия, но и напился святой воды, а потом съел просфору...

Приложившись к Преподобному Сергию, я пошел "устраиваться». Все, по Божией милости, обошлось хорошо, имею в виду то, что я опоздал на занятия. Никто строго даже не спрашивал. И пошла у меня, мамочка, та же жизнь: сплю, утром на занятия, а тут, смотришь, уже и вечереет, скоро ужин, а там опять ночь...

Мамочка, как Ваше здоровье, бережете ли Вы его или опять целый день на огороде таскаете землю? Прошу Вас, мамочка, поберегите себя... Всякое бывает – и солнечно и пасмурно. Но тучки все равно пройдут... Не оставляйте нас без Своего молитвенного покровительства. Мамочка, еще раз простите меня за все обиды и оскорбления, которые Вы принимали от меня, и Благословите нас.

С праздником Вас, мамо! Прошу святых молитв.

Сынок Сергий. 1991.04.22, 22³⁰

«Похвалите Его вси людие»

(Пс. 116:1)

Мир дому Вашему, дорогая мамочка!

Простите меня, милая мама, за долгое молчание. Все одно за другим. Мне и Карпу дали сделать аккорд. Может быть, дольше побуду дома...

Мамочка, огромное «Спаси, Господи» за Ваши передачки. Они такие, что люди, их доставившие, уставали от их тяжести. Мамочка, 6 литров клубники мы все (хлопцы) съели очень быстро. Вам от всех нас низкий поклон...

Хочу сообщить, что я еду в сопровождении мощей Преподобного Серафима Саровского – старший группы. Слава Тебе, Господи...

Мамочка, буду кончать, прошу прощения 3 раза, святых молитв и святительского благословения...      

Сынок Сергей 1991 07 11, 21⁰⁰

В январе 1991 года в граде на Неве после долгих лет забвения были обретены чудотворные мощи преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Еще живя в Киеве, Сережа с мамой прочитали его житие и всем сердцем возлюбили этого удивительного русского святого. Как читаем в последнем письме, Сергея назначили старшим в группе студентов, сопровождавших святые мощи из Москвы в Дивеево. А когда мощи батюшки Серафима прибыли в Дивеевскую обитель, Сергей всю ночь молился перед ними в соборе, читал, пел и руководил хором паломников. Летом этого же года состоялось открытие Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского женского монастыря.

«Услыши ны, Боже, Спасителю наш...»

(Пс. 64:6)

Мамочка, благословите! Мир дому Вашему.

... Дорогая мама, лишь изредка понимаю, как надо дорожить великой милостию Божией: Господь сподобил видеть Вас, идти вместе в храм, вместе молиться...

Мамочка, поддаюсь наветам врага, обижаюсь, а это точно от гордости. Помню своих обидчиков. Хочется быть лучше других, но милостив Господь и не допускает мне погибнуть. Мама, вспоминайте нас в своих святых молитвах, как мы в этом нуждаемся. Оценок больше не получал. Всё – слава Богу, с хором справляюсь. Скоро, наверное, возобновится у меня иконописное дело. Вам кланяется бабушка Анна, что крест дала...

Мама, поздравляю Вас с днем Рожденья. Господи, укрепи Вас на многая лета. Подай, Боже наш, мира духовного. Укрепи, Господи, мамочкины телесные силы, покрой Ее Твоею милостию и Благодатию. Мамочка, желаю Вам помощи Божией и покровительства Царицы нашей, Богородицы. И пусть святая Великомученица Варвара молится за Вас, и Преподобный Сергий с Антонием и Феодосием, и всеми святыми будут Вашими ходатаями и покровителями. Дa милостию Божией, молитвами Владычицы Богородицы и всех святых сподобит Господь Вас прожить жизнь во славу Его и стать наследницею неизреченных благ Небесных в Царстве Бога нашего. Куда и мы грешные по Вашим молитвам также хотим попасть. Господи, спаси и помилуй...

Целую и обнимаю дорогую маму – сынок Сергей. 1991.09.11, 00³⁰

«Кресту Твоему поклоняемся, Владыко,

и святое ‘Воскресение Твое славим...»

Милая мама, добрый день Вам. Благословите меня.

Поздравляю Вас с прошедшими праздниками Рождества Пресвятой Богородицы и Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня. Пусть Царица Небесная не оставит Вас Своим заступлением и покровом, а сила Креста Честнаго всегда и всюду пребывает с Вами, сохраняя мою мамочку на всех жизненных путях Ее...

У нас разбился на машине мальчик молдаванин, воспитанник 2 класса. Большая машина (МАЗ 11 м, прицеп) ударилась в дом, пробила стену. Мальчика зовут Павел, помяните его, мамочка... Сегодня 5 лет, как был пожар. Приезжали родители погибших ребят. Я ездил на их могилку петь панихиду. Господи, помяни их во Царствии Твоем.

Вам кланяется т. Катя, Славик, Сергей и та тетя, что дежурит в колокольне, да еще т. Нина. Мамочка, передайте поклон всем, кто мне кланяется...

Мамочка, если можно что-нибудь узнать о Владыке, о положении нашей Церкви, ну и все в этом роде, то расскажите мне потом, тут много чего говорят. Мама, простите меня грешного, поминайте нас в своих святых молитвах и Благословите.

Обнимаю мамочку и целую – сынок Сергей. 1991.09.28, 21⁴⁵

В последнем письме Сергей вспоминает трагедию, случившуюся на праздник Воздвижения Креста Господня, ночью с 27 на 28 сентября 1986 года. Пожар начался в семинарском пятидесятом корпусе, где жили воспитанники третьего класса. Спасаясь от огня, ребята выпрыгивали из окон, многие покалечились, обгорели, а пятеро из них вырваться из бушевавшей огненной стихии не смогли. Окно, единственный путь спасения, было заколочено брусьями...

В пылающей комнате вместе с погибшими были еще двое чудесно спасшихся – Петр Лебедь (ныне архиепископ Вышгородский Павел) и Михаил Костюк, ставший протоиереем. После пожара Петр в больнице во сне увидал на пороге Троицкого собора Преподобного Сергия и пятерых однокурсников с радостными ликами, в светлых одеждах. На слезное воззвание Петра, почему он оставлен, прозвучал ответ: «Тебе еще не время». На сороковой день Петр вновь увидал погибших друзей над куполами лаврских соборов. Старший из них Владислав в утешение Петру произнес: «Мы прошли свой путь, а тебе еще предстоит много пережить. Прошу только об одном: не ослабевай в вере и молись! Будешь молиться, со всем справишься...»

По общему мнению, к Богу ушли самые лучшие, благородные, чистые души. Вечная память Игорю Красову, Ярославу Коропецкому, Владиславу Лугину, Владимиру Максимову, Димитрию Логотову⁶⁴...

Мир дому Вашему. Дорогая мамочка, благословите!

Прошло почти десять дней, как Вы уехали... Слава Богу, что у Вас хорошо прошла поездка в Оптину пустынь... Вспоминаю то, о чем Вы пишете, я ведь также бывал там. Очень рад за Вас, мама, что Вы уже у Преподобного Серафима, поклонитесь ему за нас. Мне тоже вспоминается Дивеево, рака с мощами, источники и канавка. Слава Богу за Его любовь и милосердие, что сподобил побывать в таком святом месте... Поклон всем нашим знакомым и всем, всем, с кем Вы живете. Спаси Вас, Господи.

Прошу прощения, мама, за свое поведение, за невнимание к Вам, за свою грубую натуру не слушаться и делать по-своему. Мамочка, простите меня грешного (3 раза), молитесь за нас и Благословите.      Сынок Сергей. 1991.10.28

"Помощь моя от Господа,

сотворшаго небо и землю».

(Пс. 120:2)

Мамочка, здравствуйте! Мир Вам.

Прошу Вашего благословения. Благословите!

Получил вторую передачку. Спаси Вас, Господи, за Вашу любовь и внимание! Господи, помилуй мою мамочку, укрепи Ее духовные и телесные силы...

Был у бабушки Анны, передал от Вас поклон. Она рада и Вам тоже кланяется. Смотрел у нее звонок – можно сделать. Господи, помоги. Дa будет во славу Твою, но всё руки не доходят... Живется, слава Богу, хорошо. Пою, учусь, пишу сочинения, проповеди, да и других уроков многовато. Но это все можно осилить, лишь бы лени не было. С ребятами, по Божией милости, все благополучно... Боже, помилуй нас.

Тут много говорят о событиях на Украине, но я точно ничего не знаю. Господи, сохрани от всего плохого...

1991.11.11 (понедельник), 21³⁵

«Крепость дает верным Господь»

(3-й ирмос на Богоявление)

Миp Вам, дорогая мамочка. Благословите.

Как дорог этот духовный мир, как необходим сейчас! Сегодня съели Вашу посылочку. От всей души примите, мама, благодарность и низкий поклон за любовь и заботу. Самое дорогое было письмо. Как я обрадовался, увидав листки с дорогим почерком. А после прочтения, радость утроилась. Слава Тебе, Господи, что есть на земле мамочка – неусыпный молитвенник и ходатай пред Тобою за нас грешных. Дорогая мамочка, Вы пишете, что лежите – это хорошо. Ни мало не смущайтесь. Отдыхайте, берегите себя ради Господа и нас грешных. Питайтесь хорошо, одевайтесь тепло, подольше отдыхайте. А что у Вас с головой? Я неоднократно задаю Вам этот вопрос, а Вы, мамочка, не отвечаете или отговариваетесь: «Ничего, уже не в первый раз». Мамочка! Поберегите себя, сходите к врачу. А еще напишите, какое Вам нужно лекарство?

Милость Божия не оставляет нас. Сережа так помирился со мной – нет слов выразить. Господи, сохрани нас в мире. Все это милостию Божией и Вашими святыми молитвами. Вообще, так все тут переигралось...

У нас новость – сократили 28 человек преподавателей (трех моих, в том числе моего регента) – это самый костяк. Говорят, что нечем платить. Но я лучше потом Вам расскажу. А как дома, что нового? Слышал, мама, что дали возможность открыть иезуитам 2 монастыря. Когда Вы поедете в Дивеево?..

Мамочка, простите меня. Крепко обнимаю и целую Вас. Благословите.

Ваш сынок Сергей. 1992.01.30,1 час ночи.

«Отврати лице Твое от грех

моих и вся беззакония моя очисти».

(Пс. 50:11)

Дорогая мамочка, Благословите!

...Прошла неделя о мытаре и фарисее. Приближается пост, это »благоприятное время». Кто его использует для спасения души и примирения с Богом, для того оно, конечно же, радостное и благоприятное. Подготовительные седмицы как раз служат для устроения и подготовки души к спасительному посту. Взирая на мытаря и фарисея, душа должна увидеть свою греховность и, подобно тому, кто изошел из храма более оправданным, смириться перед своим Творцом и просить у Него помощи свыше. А как, мамочка, у меня ? Нередко зло, вражда и все тому подобное наполняет мою душу. Где там думать о грехах. Тут "более важные дела». Как бы кому ответить, как себя повести, чтоб знали – я тоже что-то значу. Бывает, все налаживается, но этот период, к сожалению, недолгий. Мамочка, я, конечно, преувеличиваю. Вы не расстраивайтесь. Но если не всегда поступаю так внешне, то в душе нередко присутствует такое плохое расположение духа... Боже, что смогу сказать на суде Твоем в оправдание себе?..

Дорогая мамочка, Вы, наверное, как раз получите это письмо перед постом. Примите от своего грешного сына прощение – Господи, да не будут мои слова пустыми. Мама, сколько раз Вам приходилось слышать эти слова. И я знаю, что всякий раз Ваше сердце, живущее любовью, давало такой же, полный спасительной любви ответ.

Сегодня, после двух дней оттепели, ударил мороз. Да, хочу сказать, что свадьба прошла благополучно⁶⁵. Правда я выпил одну рюмочку и, кажется, еще 1/3 рюмки... Прошу прощения у Господа и у Вас, мама, (3 раза). Просим у Вас святых молитв за нас и Вашего Святого Благословения. Благословите.

Сынок Сергей. 1992.02.17–18

«Господи... да вознесется рука Твоя,

не забуди убогих Твоих до конца».

(Пс.9:33)

Мир дому Вашему. Дорогая мамочка, благословите!

Мамочка, примите великую благодарность от меня и от всех ребят за Вашу великую любовь ко мне грешному... Все продукты »идут в дело« в самые короткие сроки...

У меня все по-старому. Имею в виду учебу, и обыденная жизнь. Правда, есть некоторые перемены в области здоровья. В частности, здоров, как никогда. Все дышит и пышет силой и свежестью. Оказывается, Святой пост не убавляет силы, а подает их. Да, да, я уже забыл про желудок, про отеки, которых, кажется, уже нет. Вообще, вопрос о здоровье уже не стоит. Мне предстоит сказать две проповеди, помолитесь, мамочка... Батюшка благословил трудиться на огородах... Простите, мамочка, за короткое письмо. Буду кончать. Прошу прощения (3 р.) и Святых молитв, от всех поклон.

Обнимаю и целую – сынок Сергей. 1992.04.02, 00¹⁰

»Мужайся! И да крепиться сердце

твое, и потерпи... Господа...«

Мир дому Вашему. Дорогая мамочка, добрый день Вам.

Прежде всего, поздравляю Вас с праздником Благовещения Пресвятой Богородицы! По милости Божией я причащался святых Христовых Таин, а накануне Господь сподобил меня помаслособороваться у отца Кирилла. Слава Тебе, Господи.

Дорогая мамочка, »никогда не унывайте, всегда радуйтесь" – это я пишу Вам Ваши же слова. Мне кажется, что Вам сейчас нелегко и нелегко всесторонне. С одной стороны, религиозные нестроения, с другой – все Ваше хозяйство. Идет пост, праздники. Даже не знаю, как справитесь... Мамочка, укрепи Вас, Господи. Даруй, Боже Милостивый, моей мамочке силы. А вот с окружающими Вас людьми будьте осторожны. Я стал свидетелем, что со мной говорят одно, а с другими – совсем другое. Наступило время, когда очень хорошо видно, кто есть кто. Если сможете, узнайте, будет ли служить наш Владыка и где? Дома обо всем поговорим... По Вашему прилежанию все мне передают поклон. И Вы всем передайте от меня поклон... Мамочка, простите меня грешного (3 р.) и помолитесь о нас, чадех Ваших. Благословите!

Сынок Сергей. 1992.04.07

Заканчивая учебу в семинарии, Сергей перенес немалое потрясение. В начале четвертого класса в его письмах стали появляться тревожные строчки. К примеру, такие:

«Мамочка, если можно что-нибудь узнать о Владыке, о положении нашей Церкви... то расскажите мне потом (тут много чего говорят)...»

В конце 1991 – начале 1992 года в Украинской Православной Церкви произошел раскол: Блаженнейший митрополит Филарет (Денисенко) решился пойти на полный разрыв отношений с Московской Патриархией и основал раскольническую УПЦ Киевского Патриархата. Можно представить, с какой болью принял это известие Сергей, ведь он был старшим иподиаконом митрополита, ставшего раскольником. В разговорах с товарищами и даже с родными он старался не касаться этой темы. Лишь кратко вспоминал о Филарете, как об очень строгом, благочестивом архипастыре, который любил порядок, следил за дисциплиной в алтаре. Сергей почитал его и как мудрого богослова.

В ту пору были случаи, когда некоторые студенты МДА, родом с Украины, после учебы уезжали домой и там уходили к униатам или филаретовцам. Сергей остался в Лавре и, по мнению киевлян-семинаристов, поступил честно, не прельстился карьерой, имел большие связи, но ими не воспользовался. Рассказывали, когда Филарета (Денисенко) извергали из сана и против него в семинарии собирали подписи, Сергей не подписался, сказав: «Филарет меня вырастил, против него писать не буду». Говоря так, он был, конечно, согласен с соборным решением Русской Православной Церкви.

Нередко в современной церковно-исторической литературе личность митрополита Филарета изображается однозначно отрицательной. Приняв это точку зрения, можно было бы удивиться – почему Сергей так сильно переживал, почему раньше с таким почтением относился к раскольнику. Но легко судить об этом спустя много лет, когда пагубные последствия раскола столь явны. А в ту пору пожилые отцы Троице-Сергиевой Лавры, поступившие в монастырь в послевоенное десятилетие, со скорбью и состраданием вспоминали о Филарете (Денисенко), бывшем в числе первых насельников возрожденной обители... Так и один из любимых в Лавре архипастырей Украинской Церкви, архиепископ Тернопольский и Кременецкий Сергий, рассказывал о том непростом времени:

– О Филарете был высокого мнения – такая недостижимая высота. Когда уже стал архиереем, запомнилось, как он нас наставлял в вере. Пришли как-то в митрополию, пообедали, и Филарет стал нас утверждать в вере. Сейчас всего нельзя вспомнить, но тогда заслушивался. Поэтому когда начались церковные нестроения и люди в епархии спрашивали в недоумении: «Владыка, как это может быть?» – отвечал: «Вы мне верите? Я этому не верю – клевета!..» Когда же Филарет так поступил, благодать от него отошла, и народ церковный потерял к нему доверие. Один из старших отцов Троице-Сергиевой Лавры поехал в Киев. Встретились, Филарет ему: «Ты ничего не понимаешь! Надо идти в ногу со временем!» Разговаривать было не с кем... Как страшно! Такие столпы падают, что о нас говорить. Только смирением можно удержаться, иначе нельзя...

Владыка Сергий знал отца Алексия еще в пору его иподиаконства у Филарета. В памяти архипастыря сохранился светлый образ юноши. Митрополичьи иподиаконы ведут себя по-разному, а Сергей был очень простым, открытым и искренним. Окружающие это чувствовали и к нему тянулись. Позже они встречались в Лавре. На церковных встречах, архиерейских службах Сергей был рядом с Филаретом.

Вышло так, что боль украинского раскола отец Алексий десять лет носил в своем сердце. Зимой 2001 года, во время поездки с владыкой Сергием в Дивеево (об этом паломничестве уже рассказывали), между ними произошел важный для отца Алексия разговор. Владыка коснулся судьбы бывшего Киевского митрополита Филарета. Хотя он общался с ним меньше, чем Алексий, но глубоко переживал о происшедшем. Отец Алексий сразу отозвался:

– Владыко, я давно хотел спросить вашего мнения, но не было случая. Вы тоже знали его. Я давно мучаюсь... Все-таки, как человека, я Филарета уважаю, несмотря ни на что. Он мне много дал. Как мне к нему относиться, как мне быть?

– По-человечески, о том, что было доброе – надо помнить и дорожить. Что было – не перечеркнешь. Но надо понимать, что сейчас человек в заблуждении. Остается только сожалеть о случившемся и молиться, чтоб исполнилась воля Божия. Нельзя презирать, насмехаться...

Когда Алексий услышал такие слова архипастыря, возрадовался:

– Я тоже так считаю! Боялся кому-нибудь сказать, думал – не поймут. Конечно, я понимаю, что он поступил неправильно...

После этого разговора его душа успокоилась. Много лет Сергей эти переживания держал в себе, чтобы никого не смутить. Храня в сердце добро, полученное от Филарета, он сожалел о происшедшем, но не злословил его и не злопамятствовал. Может быть, кто-то в такой сдержанной позиции Сергея увидит недостаток ревности и принципиальности. Но напомним одну из главных добродетелей его души – тщательное, со страхом Божиим хранение себя от греха осуждения, злословия. А как часто не любовь и сострадание, но неприязненные чувства и злорадство сопровождают разговоры на эту тему...

В 1992 году Матерь Божия, молитвы Преподобного Сергия и Батюшки Кирилла сохранили его. Он отошел от Филарета и в этой непростой ситуации остался чистым. Видимо, ему надо было пройти через такое испытание, чтобы глубже осознать, какую брань ведет враг с Православием, как издевается над своими жертвами.

Когда Сергей еще учился в семинарии, постепенно сложилось мнение, что он всем всегда помогает. На академической проходной вахтер часто мог услышать вопрос, особенно от матушек и бабушек с Украины: «Скажить, будь ласка, де той хлопчык, що всим помогаэ?» Хлопчиков в духовных школах тогда училось человек семьсот, но все знали точно, кто всем помогает. Знали, что искать надо Сережу Писанюка.

Матушки, искавшие хлопчика, что «всим помогаэ», в большом количестве приходили к проходной. Одних надо было где-то пристроить переночевать – приехали в паломничество, не знают куда обратиться. У других кого-то надо покрестить. У третьих что-то куда-то пропало. К нему можно было обратиться по любому вопросу – отказа никогда не было.

Студенты семинарии нередко видели поздним вечером Сергея в рабочей одежке, перепачканной землей, с лопатой в руке: то ли хоронил одинокую бабушку, то ли немощной пенсионерке грядки полол или изгородь поправлял. Сколько было этих бабушек – сказать трудно. В своих письмах Сергей вспоминает, конечно, не всех. Например, он ухаживал за старушкой, болевшей открытой формой туберкулеза. Когда матушка Варвара узнала об этом, встревожилась: «Сережа, будь осторожен, болезнь такая страшная!» Но сын старался больной бабушке и с дровами помочь, и убирался по дому, и воду приносил. Не успевал днем, так поздно вечером выкроит хоть полчаса – пойдет и что-нибудь сделает. Трудился, ничего не опасаясь...

Сергей не только сам помогал нуждавшимся, но, будучи человеком общительным и живым, увлекал своим примером и других. Постепенно около него собралась группа семинаристов, четыре-пять человек, с которыми он ездил по женским монастырям и что-то ремонтировали, строили или у слабых, стареньких бабушек кололи дрова, копали огороды. Часто хоронили бедных верующих людей. Если один не мог пойти, Сергей брал другого из своей же команды и спешил на помощь. Все его помощники были благочестивыми, очень скромными, неприхотливыми, отзывчивыми к чужому горю. Друг друга понимали с полуслова – Сергей умел подбирать коллектив. В шутку их называли «Тимур и его команда». Сходство было, но у Сережи, конечно, в основе была христианская вера.

Многие бабушки в Сергиевом Посаде знали Сережу с его ребятами. Они ходили к ним, помогали, а те старались их покормить. Конечно, ребята трудились не за угощение, но все-таки домашняя пища была лучше семинарского стола. Как-то раз, старушка попросила:

– Мне бы огородик вскопать...

– Хорошо, бабушка, придем!

– Когда же придете? Мне надо знать, чтоб приготовить вам покушать.

– Всё-всё, матушка, не переживайте, придем!

Утром бабуля проснулась – огород вскопан! Ночью пришли и все сделали.

Ездили в Струнино, где живет много лаврских прихожан и работников, помогали старым людям, вдовам. Так, Нина Павловна, жительница Струнино, вспоминала, как хорошо Сережа со студентом вскопал ей огород – земля была как пух! А зимой в рождественские вечера замечательно пел колядки и славил Христа. Редко кто мог так петь по-украински. Оказал влияние на ее сына; пробудил у него интерес к вере, наставлял в покаянии, позже звал в братию...

У старенькой работницы академии протекала крыша. Студенты чинили ее, мазали гудроном, но она все равно текла. Когда, наконец, матушка достала гофрированное железо, Сергей пришел со своими ребятами и полностью всю крышу перекрыл.

Во всей полноте такая деятельность развернулась года через два, расскажем об этом чуть позже, а пока прочтем еще одно письмо Сергея, связанное с событием из жизни его мамы. Накануне памяти великомученика Димитрия Солунского, 7 ноября 1993 года по новому стилю, матушку одели в подрясник и платочек.

"Величит душа Моя Господа, и

возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем».

(Лк. 1:46)

Дорогая мамочка, благословите!

Низенько кланяюсь Вам и прошу прощения за мое молчание: все перечисленные Вами передачки получил. Мама, простите, что сразу не ответил.

Узнав о том, что Вас поставили на ступень выше, долго сидел на кровати, держал Ваш листочек с этой вестью и не мог понять, что со мной происходит. Что-то боролось внутри меня, вроде какой-то ужас. Потом – тишина радости... Я думал – если мама будет в монастыре, что потом?!? С человеческой стороны что-то противилось этому, не соглашалось. Со стороны духовной, я видел, что это единственный и самый верный путь, другого нет. Конечно, у Господа есть много путей, но почему Вам именно этот? Представляя Вас здесь, я успокаивался и с полной уверенностью понимал, что это – то необходимое, другого не надо, все остальное какое-то скользкое и шаткое.

Вспоминаю, как я радовался, когда узнавал, что мои одноклассники принимают постриг. Я, мама, честно скажу, считал их «высшими героями». Они сделали решительный шаг, который я хотя не могу полностью оценить и осмыслить, однако хорошо понимаю – это нечто высшее... Но одноклассники были мне чужие, и я, так сказать, спокойно »отпускал« их на это восхождение... Расскажу, мамочка, один случай.

Я хожу в школу преподавать. И вот надумал отвести своих детей на экскурсию в город N. (что за Сергиевым Посадом) в женский монастырь. Взял у батюшки благословение и поехал на разведку. Там у меня есть знакомые. Помните, мамочка, когда я ставил сценку о Рождестве в семинарии, в ней участвовала девочка Маша восьми-девяти лет, а вместе с Вами в Актовом зале сидела А., ее мама. Я знал, что они поступили в этот монастырь. Приехал я туда и спросил старших. Мне все рассказали и разрешили привести детей. Потом я встретил монахиню А. (маму Маши), она главный повар. Накормила меня и спрашивает: »Ты Машу не видел? Она хочет с тобой поговорить«. – »Нет, не видел», – «Иди в храм, там ее встретишь». Я зашел в храм и сразу увидал ее... Она подбежала ко мне. Мама, не подумайте ничего плохого, нет... Мы с ней тогда очень сдружились. »Сережа, – сказала она, – я так хотела подойти к тебе, но не могла». Она несла свечу перед всеми сестрами, когда после службы они шли с панагией на трапезу... Сели мы в уголке и начала она что-то говорить. А я, мама, как не свой был. Так был рад, что она в монастыре оказалась – не могу передать, слезы потекли. Она все говорит, говорит, как те дети, что у меня в школе. Потом я «взял себя в руки» и стал «утверждать» ее в выбранном пути, но понял, что это излишне. Ей всего 12 лет, но она твердо стоит на монашеской тропе. Пришли мы с ней к матери, еще немного поговорили, и я поехал домой. В душе надолго осталась неописуемая радость за Машу, что она в этом тихом пристанище, где волны мира не подойдут к ним, но разобьются о монастырскую ограду – внутреннюю молитву. Они уже являются детьми Божиими. Верю, что Господь и Матерь Божия помилуют их...

Но все это, мамочка, люди чужие, как это я теперь хорошо понимаю. Вы для меня, мамочка, – всё. Живя здесь, я хорошо это осознал. Однако знаю и то, что не осознать мне за всю мою будущую жизнь, что Вы для меня сделали. Как, бывало, я благодарил Вас, вспоминая, как Вы возили меня по святым местам. Сколько я создавал Вам трудностей – это просто неописуемо. Вспоминал, мама, как Вы запрещали мне делать то и другое, воспитали, вложили в меня искру веры, которая без Вас сразу бы погасла. Все окружающие меня чужие люди способны лишь на время взять мою тяжесть. Вы, мамочка, брали всегда и все, не думая, тяжело Вам или нет. И теперь возьмете мое иго, как только увидите, что нужна помощь. Мамочка, я очень плохой. Вы мне делали все, а я Вам приносил только заботы и волнения... Мамочка, я преклоняюсь перед Вами. Я знаю, как Вы меня любите, и понимаю, что Вам труднее, чем мне. Но, мама, крепитесь. Все это – чисто земное. Мы не расстанемся, нет. Та Ваша связь любви не пропадет, а, как мне кажется, еще больше окрепнет. Мама, я пишу и все время почему-то плачу. Мне неописуемо чего-то жаль, и в то же время душа невыразимо радуется. Господи, помоги Вам. Матерь Божия, укрепи мою мамочку.

Не помню точно, что тогда говорил Маше. По как говорил ей, мамочка, говорю и Вам. Вы не оставили Господа – и Он не оставит Вас никогда. Вы пришли к Нему, и Он, наш любвеобильный Отец, непременно и Вас примет, и о нас позаботится...      

Мамочка родная,

Просим все мы Вас,

Как ударит колокол

И придет молитвы час,

Вы, стоя пред Богом,

Поминайте нас.

Аминь.

Р. S. У меня 15 декабря проповедь на акафисте Матери Божией. Помолитесь, чтобы Господь и Пресвятая Богородица помогли. 22–23 декабря приедет отец. Он звонил – я не отказал, пусть приезжает. Про Вас буду молчать. Помолитесь, чтобы Господь меня с ним управил...

Сейчас занят лесом – валим и перевозим. Очень «благородно-полезное» послушание. Прошу прощения 3 раза и святых молитв...

1993.11.27

Радость Сергея о монашеском пути Маши и ее мамы, о товарищах, вставших на путь иночества, вероятно, говорят о его, еще им самим не осознанной, склонности к монашеству. Интересно, что Сергей с мамой об этом ни разу не говорили. Когда он уже учился в академии, матушка Варвара спросила своего духовника отца Кирилла: «Батюшка, как же мне быть с Сережей?» – «В монастырь. Уходить в монастырь». Сыну об этом ничего не сказала, ждала года два, пока сам не спросил. Его путь к монашеству оказался не столь прямым...

Еще в семинарии он стал устраивать свадьбы своих товарищей, жалел их: «Они там сидят все грустные и только едят...» Зная жизнерадостный характер Сережи, его стали приглашать тамадой, и он охотно веселил друзей. Так, однажды на семинарских каникулах вел свадьбу где-то на Украине. Через много лет рассказывал: «Если б меня тогда увидала мама, то ужаснулась бы! Что я там только не вытворял!» Вот некоторые из его причуд. Приехали к невесте. Она вышла нарядная, в подвенечном платье, а Сергей устроил ей экзамен. Дал ведро и заставил доить корову! Потом – убирать скотный двор с лопатой. Когда зашли в дом, Сережа уронил тарелку с супом и заставил молодую хозяйку мыть пол. И дальше все проходило в том же роде: не давая никому покоя устраивал разные конкурсы и всех развлекал...

Кажется, в ту пору он выбирал свой путь, не исключая возможности креста семейной жизни. Как-то в селе на границе Молдавии и Украины встретил девушку, которая ему понравилась. Но она вскоре ушла в монастырь. В конце семинарской учебы Сергей здесь, в Лавре, сделал предложение другой своей избраннице, а та строго: «Нет, только монашество!» Может быть, после этих случаев он понял, что Господь его готовит к тому же пути? Позднее вспоминал шутливо: «Я выбирал себе невесту. Выбрал, смотрю, а она с другими улыбается и все такое. Думаю: нет! Мне такая не нужна! Хотелось, чтоб она была верной. Я еще посмотрю, мне не всякая подойдет!.. А потом пошел в монастырь и теперь очень рад...»

До последнего курса академии Сергей продолжал организовывать свадьбы. Мама смущалась, наконец не выдержала, спросила сына: «А Батюшка Кирилл разрешает, благословляет это?» – «Да, благословляет!» Матушка удивилась: «Что же Батюшка делает?! И на свадьбы благословляет, и на монашество. Что тут скажешь?..»

Следует отметить выдержку и целомудрие Сергея в отношениях с девушками. Многие из них на него засматривались, а он не только сам был сдержанным, но и к чужим чувствам относился бережно, старался не дать повода для лишних переживаний. Кроме того, наставлял своих близких товарищей. Как-то после работы сидели вдвоем в академической столовой. Подошла девушка, трудившаяся на кухне: «Можно вас попросить у меня огород вскопать?» Сергей сразу: «Нет, матушка, мы заняты!» Сережин помощник удивился: что это он с ней так строго? А тот ему позже разъяснил: «Ты будь осторожен, ей нужен не огород. Она хочет, чтоб ты просто к ней пришел. Тут надо голову иметь на плечах...» Понимал, чем это может закончиться. Старушкам он помогал безотказно.

Мысли о монашестве Сергей не открывал никому. Это было его сокровенное, хотя, казалось, для всех он был открыт. Учась на последних курсах академии, в один из приездов к маме в скит, выбрав момент, внешне спокойно он спросил:

– Мама, мне придется что-то выбирать. У меня, мамочка, нет никого. Я должен знать, как мне быть дальше...

– Сыночек – в монастырь...

Нелегко было матушке произнести эти слова, переживала: «Господи, как он будет? Оправдает ли?» Сергей выслушал ответ матери сдержанно, не задал никакого лишнего вопроса и не добавил ничего своего. Больше на эту тему они не говорили...

Письма к маме: январь – март 1994

«Воспою Господеви в животе моем,

пою Богу моему, доньдеже есмь...»

(Пс. 103:33)

Дорогая мама, благословите!

Поздравляю Вас с прошедшим праздником Крещения Господня. Прошло 3 дня, как мы прибыли домой. Все благополучно – слава Тебе, Господи.

Попытаюсь вкратце описать наше возвращение. Посадили Вы нас, мамочка, на автобус, и мы поехали. Во время езды отец А.⁶⁷ начал что-то не очень хорошо отзываться о женском монашестве (вообще). Я его не стал слушать, но сказал, что Дивеевские находятся под особым покровительством батюшки Серафима. Не следует искушать Бога, "а то до Москвы не доедешь». Отец А. не очень-то внял моим словам и вскоре стал возносить жалобы о слишком мягком автобусе и т. п. Приблизительно через полчаса у него началась тошнота. Он брал в зубы спички, разное другое делал, однако ничто не помогало. Прибыли в Арзамас, быстрее – на улицу, вроде полегчало...

Сели в поезд (девочки помогали). Добились, чтоб нас посадили вместе. Мы представились иностранцами (Господи, прости). Я начал ужинать. Купе наполнил запах жареной картошки, сала и колбасы. Все очень вкусное – поклонитесь тете Шуре. Батюшка не выдержал и присоединился ко мне. После принятия пищи мы улеглись, и я сразу уснул. Но после полуночи проснулся. Отец А., лежа на своем месте, корчился от боли в животе. Пришлось делать ему массаж. Я решил посоветовать ему во всем покаяться – мне его стало жалко. После 3 ч он немного успокоился. В Москву приехали к 4 часам. Нас проводили на Ярославский вокзал, и с Божией помощью, наконец, прибыли в Лавру. Многим довелось рассказать о нашем путешествии в Святую Обитель...

Пришлось немного управлять хором, так как регент опоздал. Вечером с 18 на 19 число дежурил. 19-го вечером опять управлял хором, пели всенощное бдение. А сегодня после Литургии до обеда немного поколол дров в ... На этом кончаю, прошу прощения, святых молитв и благословения. Благословите.

Целую, обнимаю – сынок Сергий. 1994.01.21

"О избавитися нам от всякия скорби,

гнева и нужды, Господу помолимся... «

(Великая ектения)

Дорогая мамочка, добрый день Вам! Благословите!

Недавно увидел в нашей Лавре вашу матушку Игумению. Она уже шла к выходу, я взял благословение и предложил свою помощь. Попросил кланяться Вам от меня. Хотелось что-нибудь передать. Побежал, сложил кулечек, но не успел, а очень жалко. Все произошло быстро и неожиданно. Но ничего, за все – слава Богу.

Без искушений не обойтись. Как хорошо понимаю, что такое молчание. Наругаю, выражу свое недовольство и т. п., а через день опомнишься. Понимаю, а не делаю. Боже, помоги. Мамочка, помолитесь. И Вам нелегко, у Вас даже тяжелее, а как у Вас?.. У меня все по-старому. Работать помощником стало ответственней. Сейчас я присутствую на советах, где идет разбирательство дел и проступков учащихся. Просто сидеть и молчать нельзя. Совет для того и совет, чтобы обсудить и вынести решение. Хотя я там никто, как мне кажется, однако участвовать в процессе надо...

Мамочка, кланяйтесь Преподобному Серафиму за нас. Передайте поклон всем, кто уделял нам внимание. Мамочка, прошу у Вас прощения и св. молитв. Благословите! Целую, обнимаю – сынок Сережа. 1994.02.08.

Р. S. Я купил большую коляску, на ней можно возить тяжелые вещи... Ну, это, мамочка, так просто.

"Боже, очисти мя грешнаго».

(Ефрем Сирин)

Дорогая мамочка, благословите!

Великий пост начался, слава Богу. Мамочка, прошу у Вас прощения 3 р., Святых молитв и благословения на время поста... Немного расскажу о себе.

За неделю до поста меня направили в командировку. Ездил аж в Архангельскую область покупать для академии 3 деревянных сруба, На сборы дали около 30 мин., вручили огромную сумму, и я уехал на поезде в Воскресенье, когда были заговены на мясо. Прибыл обратно в пятницу на масленице. За неделю Господь помог купить эти дома, разобрать, доставить на товарную станцию, все загрузить в вагон и отправить к нам в Сергиев Посад. Прибыл вагон в прощальное Воскресенье, а разгрузил я его только сегодня, во вторник 1-й седмицы Поста. Вот такими делами начался у меня Великий Пост. С учебой немного упустил, придется догонять. Господи, помоги...

Получил Вашу телеграммочку, от всей души радуюсь ей. Мамочка, спаси Вас, Господи. Я совсем не обижаюсь на Вас, все прощаю и сам грешный прошу у Вас прощения и молитвенной поддержки...

Пришлось отчислить 2-х учащихся из 4-х классов. На все свои действия я брал благословения у батюшки. Но все равно на душе было тревожно. Сейчас улеглось – слава Богу. Когда немного потеплеет, батюшка благословил, займусь березовым соком...

Мамочка, через 10 минут начнется великое повечерие, потом канон Андрея Критского. Буду собираться на службу. Прошу прощения, целую, обнимаю. Благословите.

Сынок Сергей 1994.03.15,16⁵⁴

Как видим, Сергея стали активнее привлекать к административно-хозяйственной жизни Духовных школ. Он зарекомендовал себя как добросовестный и благочестивый человек, что располагало к нему людей. Всегда с уважением относился к сану священника, к преподавателям. Начальство, давая Сергею поручения, могло спокойно на него положиться. Учился он хорошо, но развивать свои дарования у него не хватало ни сил, ни времени. Он старался преуспеть в добродетелях, чувствуя свое главное призвание – деятельное служение ближним. Добродетели Сергея, ответственное выполнение послушаний приносили большую пользу, чем острый ум иных учащихся. Понимало это и руководство, ибо доброе сердце, отзывчивость – черты, без которых будущее пастырское служение невозможно. И когда он просил у инспектора или старшего помощника студентов для работ в монастырях, для помощи старушкам или для похорон – его поддерживали и шли навстречу.

Многим он запомнился человеком мягким, добрым и неконфликтным. Держался средней линии – не давал поблажек, но и лишних придирок не было. Бывало так, что старший помощник инспектора Вадим Анатольевич (ныне епископ Аристарх), уезжая куда-нибудь или уходя в отпуск, вместо себя оставлял Сергея. Ему надо было смотреть за дисциплиной, за распорядком дня, назначать учащихся на работы. Был строгим, но, посылая студентов на работу, заботился о них не как простой, безучастный администратор, а как старший брат о своих родных младших братьях. Обращал внимание, чтоб у всех был инструмент, чтоб все были накормлены и тепло одеты. Серьезно относился к этому ответственному послушанию, а при необходимости и сам никогда не отказывался поработать.

Все учащиеся заметили характерную черту дежурств Сергея. Порой в воскресный или праздничный день приходилось направлять студентов на работу после богослужения, например, на разгрузку машины с картошкой. Но Сергей прежде выяснял, кто причащался Святых Христовых Таин, и причастников от работы освобождал. К сожалению, находились и такие, кто пытался злоупотреблять его добротой.

Умел себя вести и среди официальных лиц – вид имел представительный. Все его уважали. Например, студенты часто обращались к нему по отчеству: «Сергей Иванович». Когда же он возвращался в узкий круг своих товарищей, то не кичился своей должностью, а поддерживал прежние братские отношения. Но в случае их проступка умел повлиять на виновного, становился подчеркнуто вежливым: «Так-так... Вы уже изменились, изменились. Хорошо, не буду вас больше задерживать...» Позже в монастыре, сдерживая неумеренное панибратство, шутил с братией, напуская на себя серьезный вид: «Да-а-а... Если б ты застал времена, когда я был старшим помощником, так со мной не разговаривал бы...»

Кто знал жизнь Духовных школ первой половины 90-х годов, мог слышать о некоторых студентах, имевших обиду на Сергея. Но сами же ребята признавали, что обижались на него те, кто жил не благочестиво, своевольно, не любил работать или не хотел слушаться начальства. Как же складывались отношения Сергея с учащимися? Приведем несколько примеров.

Один брат не сразу поступил в семинарию и работал вахтером в семинарском корпусе. На новый 1993/94 год он впервые столкнулся с Сергеем. Тот шел мимо вахты и вдруг задал вопрос: «Ты на ужине был или нет?» Брат поразился такой заботливости: он не был студентом – обыкновенный рабочий экономской службы. Дежурные помощники никакого отношения к вахтерам не имели. На этот раз его, в самом деле, не поменяли на ужин. Сергей тут же нашел студента для замены, и вахтер сходил в академическую столовую.

Когда тот же брат уже учился в первом классе, его с товарищами послали на склад разгружать муку. Он только что пришел из армии, не знал хорошо семинаристских порядков и думал, что и здесь не обойдется без «дедовщины». Началась работа, смотрит – одни монотонно таскают тяжелые мешки, а другие сидят под потолком на мешках и «богословствуют» на высокие темы. Конечно, когда появился Сергей, он этих «богословов» сразу же спустил с «небес» на землю. Стал их призывать к порядку. «Ученые мужи» обиделись: «Почему мы должны таскать? Мы пришли учиться!» Что тут скажешь? Отношения порой бывали сложными. Но с братиями-тружениками у Сережи осложнений практически не возникало. Сказать о нем что-то плохое у них просто язык не поворачивался. Заметим, что многие из них и учились успешно.

На должности помощника инспектора Сергей вел себя строго. Мог сделать серьезное замечание, так что студенты его слегка побаивались. Часто прибегал к такому средству воздействия, как объяснительные записки, и при этом говорил: «Я посмотрю, как ты – исправишься или нет?» Это была не шуточная мера. Ведь объяснительная – это шаг к отчислению. А тогда порядки были очень строгие. Сергею, имевшему доверительные отношения с начальством, ничего не стоило посодействовать исключению непокорного студента из семинарии. Но он по-человечески жалел, прощал товарища раз, другой, третий. Множество докладных, им собранных, складывалось в ящик стола, но никогда не поступало «наверх». Терпел немощи нарушителей, сам смирялся и никогда не пользовался своей властью...

Кроме послушаний старосты класса, звонаря, уставщика и регента десятки, Сергей выполнял множество других поручений. Так, скажем, келейничал у инспектора академии. Года два он с другими студентами преподавал Закон Божий в сергиевопосадской школе. К Рождеству Христову или Пасхе добывал где-то деньги, чтобы подарить детишкам книги.

Во время работ на подсобном хозяйстве Сергею поручили строительство. До семинарии он этим не занимался, но от природы был очень наблюдательным, при любом удобном случае присматривался к строительным работам. Ему достаточно было раз посмотреть, и он сам, к примеру, мог класть кирпичи, словно давно работал каменщиком. Руки у него были золотые. Матушка Варвара, глядя на его работу, изумлялась: «Сыночек, ты что – строительный окончил?»

Летом Сергей со своей командой на академической подсобке за одну-две недели построили коровник, сеновал. Такие работы делали совершенно бесплатно! Занимались лесоповалом: заготавливали дрова для академии, женских монастырей, заодно помогали старушкам.

Состав Сережиной команды менялся. В последние три года учебы в академии с ним много трудился Ростислав Ярема (у них была разница 2–3 года). Сергей очень сблизился с Ростиславом. Многие думали, что Сергей женится, а Ростислав пойдет в монастырь, но вышло наоборот. И когда иерей Ростислав начал служить на приходе, его сменил Юрий Борцов, готовившийся к поступлению в семинарию. Юра помогал отцу Алексию до самой его кончины. Другие студенты работали с Сергеем недолго, но все они вспоминали с большой теплотой о совместных трудах. Вот какой внешний облик их «командира» можно составить по этим рассказам.

Сергей был удивительным человеком, великим тружеником. Сколько он работал – это уму непостижимо! Столько у него было энергии! Мог мало спать. Другой человек может поработать напоказ месяц, другой. Но трудиться, как Сергей, годами невозможно без Божией помощи! У него был особый дар организатора, дар общительности. Мог поговорить и с простым человеком, и с высокопоставленным. При этом всегда о себе отзывался со смирением и в любой ситуации не терялся.

Это был очень самоотверженный, бескорыстный человек – открытая душа. Стремился, прежде всего, что-то сделать другому, а не себе. Всегда буквально пылал желанием делать добро. В работе он показывал пример такого усердия, силы и выносливости, что равняться с ним почти никто не мог. На него смотрели как на руководителя, «вождя», признавая не только житейскую опытность, но и духовное превосходство ...

Не все одинаково высоко ценили его. Один брат, с глубокой благодарностью вспоминая общение с Сергеем, позднее – отцом Алексием, сказал: «Хочется все- таки подчеркнуть, что он казался простым человеком. Не хотелось бы его как-то особо выделять. Может быть, это потому, что ко всему привыкаешь, считаешь – так и должно быть. Что он делал – никто не смог бы сделать. Сейчас, когда его нет рядом с нами, сталкиваешься со всякими трудностями и понимаешь, что Алексий все это решил бы, а у самого ничего не получается...»

Не многие выдерживали работу с ним. Отец Ростислав признавался, что уставал от этих трудов. Если надо было учить уроки, пытался спрятаться куда-нибудь, чтоб Сергей его не нашел. Тот приходит: «Ростик! Пошли!» – «Мне завтра Юдину⁶⁹ сдавать!» – «Ничего! Все нормально будет. Пошли!» Действительно, с Божией помощью все сдавалось благополучно. Ростислав хотя и уставал, но если Сергей его находил – вопросов не было, шли трудиться, не было случая, чтоб когда-нибудь отказался. Вспоминал то время, как золотую пору своей жизни.

Заметим, что Сергей не пренебрегал учебой, но умело сочетал ее с душеполезными трудами. В случае необходимости приходил товарищу на выручку, разъяснял непонятное, умея схватить самую суть вопроса. К примеру, помогал написать сочинение, что порой делал ночью. При этом Сережа старался и брата научить работе с первоисточниками. Зная литературу, подсказывал, какие труды надо проработать основательнее. В духовных школах на сочинения обращают особое внимание, отношение к ним очень серьезное.

Конечно же, Сергей подавал пример своей благочестивой жизнью. Утром, как только просыпался, сразу же крестился, делал три поклона перед иконами и читал утренние молитвы, которые знал наизусть. Только после этого приступал к делам. Знал на память немало других молитв и песнопений. Хорошо знал Священное Писание и цитировал по памяти многие места. Если было время, старался читать с товарищами авву Дорофея, святителя Игнатия (Брянчанинова), других святых отцов. Вообще, среди семинаристов он очень отличался набожностью.

В семинарии сложилась недобрая традиция быстрого чтения общих вечерних молитв. Порой чтец спешит, а другие стоят и не знают – молятся они или нет? Как-то один учащийся зашел в храм на вечернее правило и удивился, услышав неспешное четкое монашеское чтение. Оказалось, что читал Сергей. Слова молитв ложились на сердце. Было видно, что он и сам молится, и других своим примером настраивает на молитву. В этом, наверное, уже тогда проявлялось его монашеское устроение.

Всех, кому довелось стать свидетелем отношения Сергея к маме, поражало то, как он почитает, уважает и любит ее. Звонил маме несколько раз в неделю, советовался. Иногда сообщал: «Мамочка, умерла монахиня...» или «Умерла мама нашего студента ...» – просил помолиться, подать на сорокоуст. Кроме писем и звонков по телефону, сын регулярно присылал матушке в монастырь поздравительные телеграммы. Телеграфистки часто ошибались, передавая церковно-славянские слова, искажая их почти до неузнаваемости. Но даже с ошибками эти телеграммы удивляли своим глубоким содержанием, и Дивеевские сестры просили у матушки Варвары разрешения переписать текст. Приведем некоторые из этих поздравлений.

Дорогая мамочка! Поздравляю Вас с днем рождения. Сотворивый человека, по образу и подобию Своему, да ниспошлет Вам благодать, руководя путями жизни Вашей, возводя к чертогу горнему. Желаю мира душевного, здравия телесного, наипаче радости о Гocnoдe.

Дорогая мамочка, поздравляю Вас с особым днем рождения, с великим таинственным днем в Вашей жизни. Пусть любвеобильный Господь, не оставивший Вас во дни прошлой жизни Вашей, ниспошлет Вам Своей милости во времена грядущие, устрояя прохождение их по Воле Его, наипаче удостоит Вас быть причастницей в жизни той и грядущей небесной радости о Духе Святом.

С великим торжеством, с Днем Ангела поздравляю Вас, мамочка! Измлада хранивый Вас да сохранит во времена грядущие, покрывая, соблюдая от лукавого ловления, всегда любовью горней уязвляя душу Вашу, да наставит в жизни Небесной. Им направляемые да улучите от Христа Бога велию милость. С праздником. Прошу молитв.

Ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его. Дорогая мамочка! Поздравляю Вас с Днем Ангела. Дa ниспошлет Вам Господь милость Свою, мир, тишину, здравие, спасение, долгоденствие. Наипаче радость и утешение о Духе Святом да сохранит Вас на многая лета.

Дорогая мамочка, поздравляю Вас с великим праздником, Днем Вашего рождения из небытия. Дa поможет Вам Господь в шествии пути земного достичь града Небесного.

Во время учебы Сергею случалось прогуливаться в семинарском садике с кем-нибудь из преподавателей. На пути им встречались кошки, собаки. Между Сергеем и этими «друзьями» сразу можно было заметить взаимную симпатию. Присядет он на лавочку – рядышком пристраивалась кошка. Собаки, зачастую лаявшие на живших в академии отцов, на Сергея, к удивлению, никогда не тявкали. То ли его знали, то ли чувствовали его любовь ко всякой твари. Он всегда носил с собой что-нибудь в кармане – сахар или какое-нибудь лакомство, например крабовую палочку, чтобы угостить академическую живность...

«Плод добрых трудов славен, и

корень мудрости неподвижен».

(Прем. 3:15)

Мамочка, благословите!

Вот прошла первая неделя Поста. Еще не закончились Ваши печенья, и консервы целые. Очень вкусная коврижка! Спаси Вас, Господи. Батюшки нет, он болеет и не приехал в Лавру к посту... Хочется приехать к Вам, наверное теперь уже после Пасхи.

Опять у меня работа разная, и я, мамочка, почему-то этому рад. Замечаю, что если у меня нет никаких забот или заданий, я сам начинаю их искать для себя. Мне легче что-то выполнить, что скажут. А когда жизнь такая спокойная, как-то не по себе.

Бывают, мамочка, дни «светлые» и дни "пасмурные». Все как в природе. Господи, помоги нам прожить жизнь. Очень неспокойно с ... Тяжело все переносить. Господи, помоги. Я должен говорить проповедь на всенощной праздника Вознесения Господня. Помолитесь, мамочка... Так все – слава Богу, все благополучно... Господи, сподоби встретить праздник Воскресения в духе Твоем, с Тобою возрадоваться победе Твоей.

Мамочка, простите, помолитесь о нас и благословите.

Целую, обнимаю – сынок Сергий. 1994.03.23,12⁴⁰

В только что прочитанных строчках: «...у меня работа разная, и я... почему-то этому рад... Если у меня нет никаких забот... я сам начинаю их искать для себя... Когда жизнь такая спокойная, как-то не по себе... » – кто-нибудь, возможно, усмотрит пристрастие к земной суете. Но, думается, уже в годы учебы Сергей достиг такой чистоты сердца, что Господь принимал его труды как чистую жертву и воздавал ему Своей благодатью. Вспомним еще раз слова духовно опытного владыки, архиепископа Тернопольского и Кременецкого, Сергия:

– Алексий жил, горел желанием – как бы помочь любому человеку. Это ему было в радость. Такая у него была душа... От него всегда исходила бодрость, словно он никогда не устает. Было видно, что он не просто существует, а живет всей полнотой жизни. Причем во всем этом не чувствовалась привязанность к земному – нет, нет! Был очень светлым человеком...

Ранее говорилось о том, что среди многочисленных трудов отец Алексий, укрепляемый Господом, был благодарен людям, которым сам же благодетельствовал. Кажется, именно такое духовное устроение отразилось в выделенных словах письма...

"Благослови, душе моя, Господа».

(Пс. 103:1)

Мамочка, благословите, добрый день Вам.

(Письмо 1-е) ...Все, по милости Божией, благополучно... Спаси Вас, Господи, за посылочку. У меня выяснились следующие вопросы. Еду на каникулы во 2-ю часть лета, то есть после Преподобного. Опять поставили меня работать на поле, да будет воля Божия. Потихоньку сдаю предметы. Вчера, то есть в четверг, был небольшой пожар в Хотьково, погорел купол храма Покрова. Ездил туда, поднимался, делал разные замеры. Думаю, что до Пасхи смогут все восстановить. Если уладится с моими делами, то поеду еще в одно место. Там нужно храм до Пасхи сделать, хотя бы временно. Но это как Бог благословит. Так, мамочка, все у меня по-старому, слава Богу за все...

1994.04.15

«Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя».

(Акафист)

Мамочка, благословите.

(Письмо 2-е) ... Уехал с 4-мя ребятами во Введенский монастырь Владимирской епархии, о нем писал в 1-ом письме. Трудились там до Страстной. На Вход Господень в Иерусалим прибыли в Лавру... Сегодня увидел вашу матушку алтарницу... Завтра, если Богу будет угодно, буду провожать ее на вокзал. К Страстной приехал из больницы батюшка Кирилл. Туда ему я передавал березовый сок, а он Вас, мама, вспоминал там... Сосед будет уезжать 1-го, на Пасху. Надо его проводить... На Светлой дежурю, а потом все время тружусь на поле.

У меня, мамочка, все без изменения. Только жизнь духовная слабенькая. Тружусь то там, то там. Из-за работы, бывает, даже службу пропускаю. Господи, помилуй меня грешнаго...

Дорогая мама, поздравляю Вас с великими днями Страстной недели и с праздником Светлого Христова Воскресения! Наверное, не получится передать Вам еще одно письмо, поэтому, мамочка, восклицаю Вам спасительные слова:

Мамочка, Христос Воскресе!       Воистину Воскресе!

Христос «Воскресе!       Воистину Воскресе!

Христос «Воскресе!       Воистину Воскресе!

Буду заканчивать, прошу Ваших святых молитв, мама, и Благословения.

Обнимаю, горячо целую – сынок Сергей. 1994.04.25

«Милости источниче,

мирови прибежище...»

Дорогая мамочка, благословите!

Мамочка, благодарю Вас за вкуснейшие пасочки, сырок и такую родную шоколадную колбасу. Сразу вспомнилось детство – как Вы ее клали в холодильник, чтоб она замерзла... Мамочка, умоляю Вас простить за молчание и все мои проделки.

Когда приеду, расскажу Вам, как я тут коровники строю, чищу и крашу крыши, материалы для моста заготавливаю... Если у Вас еще не построили деревянный дом, я приеду и, с Божией помощью и благословением Преподобного Батюшки Серафима, построю. Хотя, как я теперь уже знаю, это не просто... Очень хочется приехать, но тут надо сделать много работ. Мамочка, я Вас вспоминаю, молитесь и Вы за нас...

С праздником Вас Вознесения! Помоги Вам, Господи. Поклон Батюшке и всем. Спаси, Господи, за молочко. Целую, обнимаю, прошу прощения и благословения.

Сынок Сергей. 1994.06.09

«Пожри Богови жертву хвалы и воздаждь

Вышнему молитвы твоя: и призови Мя в день

скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя».

(Пс. 49:14–15)

Дорогая мамочка, благословите.

... Дорогая мамочка, поздравляю Вас с великим, по-своему таинственным событием в Вашей жизни – шестидесятилетием Вашего шествия по бурной дороге мира сего. Шестьдесят лет – это очень много. Каждый человек, родившийся в этот мир, должен проделать данный ему Богом путь странствия по этой земле. Все ли идут по пути, указанному Творцом? Многие ли несут Крест, данный от Бога? И спрошу еще: сколько людей все же достигают града Небесного? Немногие. Господи, помоги Вам, мамочка, в этом шествии преодолеть все искушения и соблазны. Укрепи Вас, Господи, в несении Вашего Креста. И как-то внутренне я ощущаю, что Вы, мамочка, очень любите свой крест, ибо несете его с любовью. Вы показываете и нам, Вашим деткам, пример того, как надо его нести. Побыв около Вас, я видел лишь маленькую часть тяжелой Вашей ноши. Взирая на Ваше терпение, смирение, благоразумие, а наипаче на обильно изливаемую Вами на всех любовь, поучался этой мудрости – жизни в Боге...

Началась учеба, завертелось колесо академической жизни, пошел третий год обучения в академии. По милости Божией, по неизреченному милосердию Царицы Небесной, Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы Марии, по предстательству Преподобных Сергия и Серафима, по Вашим молитвам и молитвам батюшки, произнес я грешный проповедь на Акафисте... Отец Сергий остался доволен...

У меня еще одна новость. С 25 августа несу послушание у владыки. По его просьбе дежурю в комнате у его больной матери схимонахини Феодоры. Это занимает больше половины всего времени, но я рад. Делаю ей разные процедуры, расскажу об этом при встрече. Сейчас я остался дежурным помощником, только не в семинарии, а в академии. Мой дежурный день – Воскресенье... Все остальное без изменений. Слава Богу за все. Предметы еще сдаю. Господи, помоги... Прошу у Вас прощения 3 раза, святых молитв и благословения. Благословите!

Целую, обнимаю – сынок Сергий. 1994.09.21

«Радуйся, Сергие, скорый помощниче

и преславный чудотворче!»

(Акафист)

Дорогая мамочка, благословите.

С праздником Вас Преподобного Сергия!

Неделю назад, в пятницу, умерла мама нашего Владыки, новопреставленная схимонахиня Феодора. Хоронить ее решили в г. Одессе, так как они оттуда. Мне и еще нескольким человекам благословили везти гроб... Приехали в монастырь ночью в Воскресенье, она похоронена в мужском монастыре. На обратном пути заезжали ко мне домой, ночевали и утром отправились на Москву... Батюшка благословил учиться на водителя, уже оформляю документы, прошу Ваших святых молитв... Мамочка родная, берегите себя. Господи, помоги Вам в Ваших нелегких трудах... Мамочка, поблагодарите Игоря с его женой за внимание ко мне. Жаль, что я не смог им уделить побольше внимания. Буду заканчивать, иду на Литургию. Господи, благослови причаститься. Прошу прощения 3 р., св. молитв и благословения.

Сынок Сергей 1994.10.08

В начале 90-х годов Православной Церкви вернули множество монастырей, храмов, часто в ужасающем состоянии. В это непростое время возобновления церковной жизни чуткая душа Сергея не могла остаться равнодушной. Он много помогал в годы учебы и позже, будучи насельником Лавры, женским обителям, которым труднее было преодолеть нелегкий этап становления, чем мужским монастырям. В последние годы жизни отца Алексия несколько человек были свидетелями того, как игумении с сестрами встречали его, когда он по пути в Дивеево заезжал к ним переночевать, помолиться на службе в храме или поклониться монастырским святыням. Это была не простая любовь или радость при встрече своего безотказного помощника. Это было нечто большее. Отец Алексий вложил в стены, крыши, купола возрожденных обителей не только силу своих рук, но и часть своей души. Он неприметно помогал и духовному становлению этих монастырей, являя собой пример истинно христианской жизни. Чувствуя это, матушки всегда необычайно тепло принимали его.

Особенно близок Сергей был к двум женским монастырям – Покровской обители в Хотькове⁷¹ и Свято-Успенскому Александровскому монастырю⁷². Но знали его и во многих других обителях Москвы, Киева, Московской, Владимирской, Ярославской и Нижегородской епархий. А после кончины отца Алексия стало известно, что за него молились на приходах и в монастырях Урала, Сибири и Дальнего Востока, Беларуси, Грузии и Молдовы.

Незыблемым принципом работы у Сергея было бескорыстие. Он решительно отказывался от любого вознаграждения, а своих помощников предупреждал заранее: «Ничего не брать!» После работы их могли накормить, но все другое возбранялось: «Матушки! Спаси Вас, Господи! Все! Ничего не надо». Любую работу предваряло обязательное чтение молитв. Повернутся на восток или на храм, перекрестятся, помолятся и за работу. В конце трудов читали благодарственные молитвы.

Пожалуй, больше всего Сергей потрудился с братией в Хотьковском монастыре. Может быть, потому что он ближе других расположен к Лавре. Так, к примеру, они полгода рубили дрова для монастыря, месяца два строили на подсобном монастырском хозяйстве большой сеновал – свободно заезжала машина. Для этого привозили на лошади срубленный в лесу сушняк и большие жерди использовали для постройки. В пору сенокоса Сергей договаривался с администрацией духовных школ, брал абитуриентов, и они косили, сушили сено для обители. Помогли построить кирпичный коровник. Сколько кирпича разгрузили! Игумения порой звонит в академию: «Сергей, привезли две фуры кирпича». Он тут же собирал свою бригаду, и отправлялись разгружать огромные КАМазы: выстроившись в цепочку, быстро перебрасывали кирпичи по «конвейеру».

Откликались на любые нужды обители. Сестры очень волновались перед первым приездом Патриарха в монастырь. Сережа их обнадежил: «Матушки, не беспокойтесь! Всю службу отслужим на пять!» – очень любил готовиться к службе.

Со своими ребятами он брался за такие работы, которые казались невыполнимыми. Так, на подсобном хозяйстве Хотькова монастыря в деревне Горошково работала необычная машина, пожертвованная военными. Кузов у нее был как у бортового грузовика, а остальное – как у трактора. Осенью 1995 года рубили сушняк и на топком месте, рядом с рекой, этим «трактором» пытались вытянуть большое бревно. Но вместо этого машина провалилась в болото и увязла по самую кабину. Вытащить ее так и не смогли, и всю зиму она простояла в воде.

Ранней весной следующего 1996 года позвали на выручку Сергея. Он откликнулся и решил с ребятами сделать еще одну попытку спасти очень нужную для монастыря технику. Пришлось очень туго – холодно, место топкое. Сергей, закатав рукава, бесстрашно полез в грязь. Долго возился, «колдовал» над мертвым железом. Наконец с немалым трудом удалось завести двигатель. Его прогрели и попытались выбраться. Пробовали и так, и эдак – ничего не выходит. Хотя в Сережиной команде все ребята были самоотверженными тружениками, но в такой холод почти все побоялись лезть в трясину. Только один из помощников решился присоединиться к смельчаку, а остальные, стоя на берегу, «помогали» словом или что-нибудь подносили. Наконец ребята додумались привязать тросами бревно поперек гусениц. Подтягивая бревно под себя, машина стронулась! С трудом, буксуя, вытащили ее на полкорпуса, и вдруг... порвалась гусеница! Что делать? Но здесь, на суше, сообразили привязать гусеницу тросом к дереву. Она, как лебедка, наматывая трос на себя, потихонечку, как-то боком, вытянула «трактор» на берег. Перед работой некоторым казалось, что ничего не получится. Но Сергей взялся за дело и, не паникуя, постепенно довел его до победного конца...

Установили шефство над Свято-Успенским женским монастырем города Александрова. Как только появлялось свободное время, чаще это было в летнюю пору, ехали на электричке к матушкам и помогали восстанавливать обитель из руин. Тогда в монастыре дел было невпроворот. Всё в развалинах, горы мусора, а сильных рук очень не хватало. Сестры ждали Сергея с помощниками и тяжелую мужскую работу ребята делали быстро и добротно.

Были они молодые, крепкие, ловкие. За чуткость и доброту сестры их называли ласково «братиками», точнее, «Сергий с братиками», поскольку он, всегда веселый, в работе был впереди. Все у ребят в руках спорилось.

Летом основательно отремонтировали купол главного Троицкого собора – в монастыре готовились к приезду Патриарха. Сережа со своей бригадой почистил центральный кирпичный барабан, в который потом втирали известь, белили и красили. Реставрировали перед покраской старенькие окна барабана: шпатлевали, покрывали олифой, оклеивали. Латали и красили крыши. Работать на высоте было опасно. Поэтому Сергей, посоветовавшись со специалистами, обвязывал купол тросом, и цепляясь страховкой за этот трос, передвигались. Погода, бывало, подводила – то снег, то ветер. Сергей подбадривал ребят шутками – трудились с огоньком, не унывали. Он поддерживал не только словом, но в первую очередь собственным примером. Среди трудов нередко пели тропари и стихиры чистыми, сильными голосами – радостно было их слушать. Часто ребят видели на разгрузке стройматериалов, таскающих тяжелые мешки, после обильных снегопадов чистили крыши от снега.

Зимой 1993/94 года сестры бедствовали – трудно было с продуктами. Как-то рано утром услышали стук в ворота. Открывают, а перед ними стоят братики. Вчетвером привезли на себе сани, на которых было два мешка муки, по мешку гречки, пшена, риса и сахара. По тем временам это было очень много. Матушки удивились: «Да как же вы все это дотащили?» Сережа смеется: «Нам Батюшка Сергий да отец Корнилий⁷³ помогли». А когда подъезжали к монастырю, еще и с бугорка на санях прокатились. Оказалось, что Сергей, желая поддержать женскую обитель, попросил у лаврского начальства помощи для «сестричек». Помогли, хотя тогда и Троице-Сергиева Лавра, с хорошо налаженным хозяйством, испытывала немало трудностей.

На Рождество братия решили особо порадовать матушек. Позже об этом расскажет сам Сергей, а сейчас вспомним о том дне со слов одной инокини.

На втором этаже нового келейного корпуса сестры очень красиво нарядили рождественскую елку с вертепом. Когда объявили, что приехал Сергей с братиями и будут всех поздравлять, сколько тут было радости! Прихожане с детьми, игумения с сестрами собрались, и началось представление.

У домашнего очага дедушка стал рассказывать внуку Иваше, как в давние времена родился Спаситель мира. Перед зрителями словно ожили вертеп, ясли с Богомладенцем Иисусом Христом, Матерь Божия и старец Иосиф Обручник. Одно действие сменяло другое: вот волхвы, преодолев много верст, идут на поклонение к Царю и несут в дар Владыке золото, ладан и смирну. Вот на небе появляется чудесная звезда, которую первыми увидали пастушки, одного из которых играл братик Сергий. Знакомые евангельские картины чередовались с невинными смешными диалогами и сценками. К примеру, когда пастушок Сережа потерял барашка, то отправился его искать, спрашивая у счастливых зрителей: «Вы моего баранчика не бачили?» Всем было весело. Ребята спели много колядок, а прощаясь, в рифму добавили куплет, нарушив, правда, свой «устав бескорыстия»: «А за си колядки дайте шоколадки! Радуйся, ой радуйся, земле! Сын Божий народився!» Матушка игумения щедро одарила трудолюбивых артистов. Память о том празднике осталась на всю жизнь...

В Александровском монастыре некогда случилась такая история. Игумения Иоанна попросила Сергея и Ростислава перенести огромный шкаф с большим зеркалом. Рядом с ним стоял сервант. Подняли тяжеленный шкаф, но не смогли его удержать и немного накренили. Шкаф попал прямо на сервант, и... зеркало разлетелось вдребезги! Как теперь быть?.. Сергей говорит: «Делать нечего. Пойдем, надо матушке покаяться... » Пришли, стали перед игуменией на колени да... как расхохотались! Матушка, ничего не поняв, тоже смиренно опустилась на колени перед ребятами. А они сквозь смех ничего сказать не могут. Потом еле-еле выговорили, что разбили зеркало. Матушка улыбнулась: «Ну ладно. Видимо, такова воля Божия: чтоб сестры не засматривались на себя в зеркало!»

В этом монастыре Сергея хорошо знали. Как заметила одна монастырская работница, он, еще будучи мирянином, вел себя сдержанно, не проявлял любопытства, желания вступить с сестрами в разговор. Там же, в Александровском скиту Преподобных Корнилия и Лукиана, Сергей помогал организовывать крестные ходы, во время которых они с Ростиславом несли высокие и очень тяжелые старинные хоругви.

Часто Сергей бывал во Введенском женском монастыре⁷⁴, что на острове среди Вятского озера, рядом с городом Покров Владимирской области. В монастырь можно было попасть только с берега, проехав огромный – метров сто пятьдесят, сильно обветшавший, деревянный мост. Когда Церкви вернули островные здания (в советские годы в монастыре размещалась женская тюрьма), встал вопрос о ремонте моста, так как ходить и ездить по нему было опасно. В письме от 9 июня 1994 года Сергей пишет маме, что заготавливает стройматериалы. Для работы он набрал целую бригаду помощников. Трудились в теплое летнее время. Ребята, набрав в рот гвоздей, ныряли в воду и там, на глубине, сколачивали прочные конструкции. В том же Введенском монастыре помогли построить и наладить звонницу.

Сергей поддерживал товарищей доброй шуткой, не забывая следить и за безопасностью работ. Когда один брат стал вольничать, неосторожно себя вести, Сергей поступил с ним строго и от ремонта отстранил, сказав: «Я за тебя отвечать не буду». Подобное произошло на лесоповале: одного семинариста он вернул в Лавру.

Не обходилось и без искушений. Как-то во время работ на острове возникло разногласие с Ростиславом. Для примирения пришлось идти к Батюшке Кириллу. Суть того конфликта забылась, но спустя много лет, отец Ростислав признал, что поступил неправильно. Сергей, как старший, имел больший опыт и был уверен в правильности выбранного решения. Конечно, вскоре эта размолвка прошла, и пока жизненные пути отца Ростислава и Сергия не разошлись, они работали и жили как два кровных брата.

Трудились в Московском Покровском женском монастыре⁷⁵, когда началось его возрождение. Сергей с товарищами ездил работать в Москву с ночевкой. Поддерживали сестер Новодевичьего монастыря, на праздник Рождества Христова Сергей привозил им торты. У насельниц остались о нем теплые воспоминания. Очень много он помогал Серафимо-Дивеевской обители и скиту, где подвизалась его мама. Но во время учебы ездил туда, как правило, один.

Сергей со своими ребятами не только работал бесплатно, но и старался достать средства, материалы и инструменты для ремонта монастырей. Хотели собрать грузовую машину – на своих руках много не довезешь. Набрали немало запчастей; но довести до конца эту затею не удалось. Откликаясь на просьбы матушек, Сереже было приятно сделать и то, о чем его никто не просил. Так, в лесу около Черниговского скита они с Ростиславом собирали березовый сок. В столовой набирали трехлитровые банки и расставляли их на ночь. Утром после братского молебна сливали сок в бидон, который потом везли на коляске в Хотьковский или Александровский монастыри: «Пусть матушки попьют сока березового!» Возили сок и Батюшке Кириллу в Переделкино, и в Дивеево. Такие дела любви Сергея особенно радовали.

Отец Кирилл напоминал своему духовному сыну о постоянном памятовании Бога. Видимо, стараясь исполнить этот наказ, имея страх Божий и зная опасность осуждения, Сергей был очень осторожен в выражениях, сдержан в оценке людей. Легче всего в этом убедиться, читая его письма. Только тщательно ограждая свою душу от греха, он мог сохранить дар благодатной любви к ближнему, яркий пример которой мы видим на примере всей его жизни.

Добрый день, дорогая мамочка!

Доехал я благополучно, сдал экзамен, по милости Божией и по Вашим молитвам, хорошо. Очень Вам благодарен за Ваши подарки... У меня находится тетя Л. Она желает ехать к Вам. Я ей немного рассказал о Ваших трудах и теперь думаю, что сделал плохо. Она чадо отца Кирилла, но все-таки она человек... со своими особенностями. Господи, умудри мою мамочку и помоги ей.

Целую, обнимаю – сынок Сергий. 1994.12.22

«На всяк день благословлю Тя...»

(Великое славословие)

Дорогая мамочка, здравствуйте! Благословите.

...Мамочка, передаю 10 женских плащей. Можете оставить в скиту или на Рождество кому-нибудь из сестер подарить, на Ваше усмотрение. Эти плащи стоят очень дешево. Конфеты и печенье на подарки к Празднику...

Есть одна прекрасная псальма, в которой присутствуют такие слова: «Слава Богу за все, и за скорбь, и за радость». Господи, помоги их почаще вспоминать.

У меня все благополучно, Господь не оставляет... Желаю Вам помощи Божией и радости в несении Вашего Креста. Прошу прощения, святых молитв...

Сынок Сергий. 1994.12.29, 19⁰⁰

Р. S. Передачу передаю с мальчиком... Он очень хороший, однако... много всего в мире бывает. Хорошо бы сумку вернуть. Еще раз простите 3 раза и благословите.

»Щедр и милостив Господь,

долготерпелив и многомилостив».

(Пс. 102:8)

Дорогая мамочка, благословите!

Опять заставляю Ваше любвеобильное сердечко переживать и волноваться, опять не пишу... Мамочка, простите. Хочется вспомнить наше расставание.

Как я благодарен Вам за все!.. О, как дорог внутренний мир, который Вы подали мне в те минуты расставания. Он до сих пор присутствует во мне... Конечно, жаль, что я так мало побыл у Вас, разлука печалила меня. Однако Ваш ласковый разговор, Ваши слова, движимые любовью, подавали какую-то внутреннюю тишину и успокоение душе.

Хотя окружающая обстановка не придавала радости – ехать до Москвы в жаре, сидя в общем вагоне. Однако на душе было тихо, светло и мое положение меня не пугало. Посидев немного, я вышел в тамбур и стал потихоньку читать вечерние молитвы. Прочитав молитву Царице Небесной, я каким-то образом ощутил, твердо поверил, что до Москвы буду спать на полке, что мне не придется все время сидеть. Мама, это чувство почти невозможно описать. Помолившись, я сел на свое место. Хотя на многих полках сидело по трое человек, ощущение того, что я непременно буду лежать, не оставляло меня, действительно, через некоторое время женщина напротив меня вышла, и я, вытянувшись во весь рост на нижней полке, тихо проспал до самой Москвы. Конечно же, мамочка, лишь по Вашим молитвам и с помощью Матери Божией получил я такое утешение... Мамочка, от всей души благодарю Вас.

Хотелось бы обратить внимание читателя на это удивительное молитвенное переживание, предчувствие Сергея. Он еще мирянин и учится в академии, но уже имеет такой молитвенный опыт общения с Пресвятой Богородицей...

По приезде в Святую Лавру я стал готовиться к Празднику и по милости Божией причастился на Успение. Раздал всем Ваши гостинцы. Мамочка, все Вас благодарят.

После Погребения занялся вопросом о своей работе. Тот преподаватель, на которого я надеялся, отказал мне. Пришлось обратиться к другому. Состоялся совет, на котором был поднят вопрос о закреплении за мной данной темы. М. С. был против (это тот преподаватель, с которым я не поладил на экзаменах и смело говорил с ним). Интересно, мама, то, что за меня никто не заступился! Лишь один человек, с которым я не имел близких отношений, выступил на моей стороне. Это был прот. Н⁷⁶. В итоге кандидатскую работу мне писать не разрешили. Но постановили по этой же теме писать дипломную работу... Честно говоря, я хотел писать дипломную, но по совету батюшки подал прошение на кандидатскую. В душе я даже рад происшедшему. Однако в первое время поддался печали...

Теперь я не помощник Инспектора, а просто студент четвертого курса. Ибо четверокурсники освобождаются от всех послушаний. Впервые после долгих лет я ощутил себя свободным и понял, что это даже очень хорошо. Было как-то непривычно – ничего ты не должен делать, никому ничем не обязан. Просто живи, учись и все. Слава Богу! Однако, мамочка, 30 числа мне позвонила матушка из Александровского монастыря и попросила сделать им ремонт купола к приезду Патриарха, который намеревается посетить их. Я уехал и трудился до 9 числа... Простите и благословите! Мама, молитесь за нас. Господи, помилуй.

Целую, обнимаю – сынок Сергей 1995.09.12, 23³⁰

Р. S. Да, мамочка, подайте, пожалуйста, о новопреставленном Владиславе. Это раковый больной, которого я посещал, а сегодня похоронил его...

Как вспоминал один из студентов, причиной отрицательного решения вопроса о кандидатской работе была принципиальная позиция Сергея в споре по догматическим вопросам с одним из преподавателей. Если это так, то Сергей разделил участь нескольких преподавателей и учащихся, пострадавших за свои убеждения от группы академических профессоров-мирян. От всех этих переживаний он даже похудел. Во время зимнего посещения маминого скита, все были поражены его обликом. Но внутренне он был спокоен. Позже, в монастыре, говорил: «Как Господь все хорошо устроил! Если б я написал кандидатку, меня бы могли отправить куда-нибудь...» Старался с благодарностью принимать все, что было ему ниспослано от руки Божией.

Добрый день, дорогая мамочка, благословите!

Еще раз убеждаюсь в благотворном действии скорбей. Они помогают человеку «прийти в себя», приостановиться в потоке жизни и вспомнить о Своем Творце... У меня нет больших изменений. Как Вы знаете, отец Сергий желал, чтобы я ехал с ним на кафедру в Новосибирск. Он даже ходил на исповедь к батюшке Кириллу. В общем, после всего я ему отказал, интересно, что сначала он настоятельно советовал мне идти в монахи. А когда я ему отказал, стал советовать жениться, ибо я »не гожусь« в монахи. Однако провожать его, чувствую, придется. Ибо он просит ему помочь с переездом и устройством на новом месте.

Мамочка, много »воюю« с ... Хотя потом все проходит, однако связь у нас лишь внешняя, очень хрупкая, оттого часто »ломается"... Неприятности с ... Она хорошая, однако очень уж сложно с ней, расскажу при встрече... На днях приезжала тетя Люда из Золотоноши и Миша. Они побыли примерно 5 часов. Я их покормил и, как понял, ей нелегко в жизни, хочет приехать к Вам. Мамочка, если она Вас посетит, то пусть выспится... Вот, мамочка, основные вехи моей жизни... Еще раз прошу у Вас прощения, молитв и благословения.

Целую, обнимаю. Сергий. 1995.11.07, 11³⁵

В октябре 1995 года Святейший Патриарх Алексий благословил инспектору Духовной академии архимандриту Сергию (Соколову) быть епископом в Новосибирске. Владыка Сергий (теперь уже покойный, †20.10.2000 г.) с любовью относился к Сереже, о чем он писал в письме к своей матери Наталии Николаевне Соколовой:

«Дорогая мамочка! ... Думаю взять с собой хорошего келейника и близкого мне человека – студента четвертого курса Сергея Писанюка. Помолись, чтобы это дело устроилось. Его мама в Дивеевском скиту, скитоначальница, уже благословила его на иночество, хотя он мог бы быть и прекрасным семьянином – характер и руки золотые. Учиться ему осталось несколько месяцев, надо окончательно определяться... »⁷⁷

Сергей уважал отца инспектора, но от поездки в Новосибирск отказался, поскольку Батюшка Кирилл уже благословил его через маму поступать в монастырь.

С Рождеством Христовым! Мамочка, благословите!

...Добрался я благополучно, слава Богу. Вечером во вторник уже пел Литургию с ребятами у м. Феофании, а к вечеру вернулись в Лавру. После акафиста Покрову Божией Мamepu, примерно в 21⁰⁰ сходил навестить бабусю Елизавету (родная сестра покойной м. Серафимы, что была у вас в Дивеево). Пришел домой, а мне звонок – умерла после моего прихода... В пятницу к обеду ее похоронили. Мамочка, помяните ее у себя.

В пятницу я решил сходить к другой бабушке, Анне Ивановне... Взял я сыра, творога и примерно в 21⁰⁰ пошел к ней. Стучался, стучался, а она не открывает, хотя свет горит. Пошел домой, а через час-полтора еще раз пришел к ней (душа волновалась), на этот раз с другом Ростиславом. Опять свет горит, а она не открывает. Уже было поздно. Вызвал милицию, взломал дверь, а она лежит мертвая прямо у порога... Упала бабуся с лестницы и разбила голову... В общем, занялся похоронами. Приехали родственники, похоронили ее, мама, во вторник в г. Переславле Залесском...

В среду поехал к батюшке в Переделкино. Батюшка принял очень любезно. Передал ему Ваши подарки (торт, груши), прочитал Ваше письмо, рассказал о Вашей жизни. Он за Вас, мамочка, молится, передает Вам благословение и целый кулек подарков...

В четверг, пятницу, субботу трудился с ребятами у Мapuu, что дом купила. Ваши деньги мне промыслительно пригодились на похороны... Ну вот и все новости... Мамочка, простите меня бестолкового за все. На этом буду заканчивать. Господи, помоги увидеться. Прошу прощения и благословения!

Сынок Сергей. 1995.12.30, 23⁴⁰.

С праздником Тождества Христова!

Помогая верующим людям в нелегких обстоятельствах, Сергей не мог, конечно, остаться в стороне во время самого серьезного испытания в жизни каждого человека – при телесной кончине и переходе души в вечность. Многих бабушек, о которых он заботился, ему пришлось похоронить. Начав заниматься похоронами еще в семинарии, Сережа столкнулся со многими препятствиями. Где достать лопаты, где взять ремни для опускания гроба? Непростыми были отношения с городскими могильщиками. На любом городском кладбище в их среде существуют весьма жесткие и своеобразные отношения. Похороны для них – источник дохода и никакой могильщик не позволит на своем кладбище просто так похоронить покойника. Но с Божией помощью постепенно все проблемы ему удалось разрешить.

У лаврских альпинистов-реставраторов он брал длинные ремни и кирку для рубки замерзшей земли, академический дворник давал лопаты. С могильщиками было труднее. В случае похорон Сергей встречался с ними заранее и как-то уговаривал. Хотя за копку могилы они получали большие деньги, но ему почему-то шли навстречу. В иерархии гробокопателей есть два основных звания: «генералы» и «негритосы». Последние – это те, кто все делает и почти ничего не получает. Но это не было отношением раба и господина, наоборот, было в них что-то братское. В душах тех и других теплились искорки света Христова, даже когда, к примеру, «генерал» был мусульманин. Сергей сумел войти в эту среду и понемногу эти искорки «раздувал». Он смиренно принял роль «негритоса», но привнес в отношения кладбищенской братии нечто почти родственное. Скажем, обращался к «генералу» с почтением: «Дядя Саша...» или «Дядя Юра...» Они его приняли и относились даже с уважением.

Как-то академия хоронила важную особу, и администрация прислала десять семинаристов для копки могилы. «Генерал» изумился: «Да вы что?! Я ее один копаю. Нет! Я у вас половину ребят заберу». И направил половину студентов на свои могилы. Спорить не стали, чтобы Сергею было легче с ним договариваться...

Было заметно, с каким благоговением он занимался похоронами, понимая, что человеческие останки – это не просто мертвое тело, а то, что на Страшном суде преобразится и навеки соединится с душой. Однажды, копая могилу, впервые наткнулся на гроб младенца и растерялся. Хотя он был человеком находчивым, но, имея страх Божий, не дерзнул что-либо сделать по своему усмотрению. Вернулся в Лавру, посоветовался с духовником и, собрав косточки, перезахоронил их чуть глубже.

Еще учась в семинарии, Сережа освоил все тонкости похоронного дела, а в академии был уже настоящим «профессионалом». Его опыт был незаменим, если в администрацию Духовных школ обращались по поводу смерти близких. Сергей хорошо знал всех директоров кладбищ, могильщиков, причем постепенно через сугубо деловые, земные отношения он приводил их к вере. Приглашал в Лавру, знакомил с батюшками.

О похоронной деятельности Сергея с братией во время его учебы сохранились интересные подробности. Хоронили на разных городских кладбищах, иногда ездили на похороны в села. На неделе бывал один-два, а иногда и три покойника. Когда погребали бедную старушку, то старались сами сделать гроб и крест. Отец Ростислав вспоминал, что договаривались с академической столяркой и, чтобы не мешать днем рабочим, гробы делали ночью. За четыре-пять ночных часов сколачивали гроб и обивали его материалом. Бывало так: сделав за ночь гроб, после пяти часов утра шли на братский молебен (как в семинарии, так и в академии Сергей ходил каждый день на братский молебен). Помолившись и приложившись к мощам, если была возможность, отдыхали. Но если времени было мало, утром ехали копать могилу. Для бедной умершей бабушки находили священника из своих, семинарских, и вместе ее отпевали. Батюшка служил, а ребята пели. В шутку их называли «Похоронное бюро». Чаще приходилось копать могилы. Гробы, кресты родственники почивших могли купить. Копая могилы, вначале работали вдвоем с двух концов. А когда углубятся – вдвоем уже было тесно. Тогда один читал правило и одновременно отдыхал, потом менялись. Прочитают правило, данное Батюшкой Кириллом, и до конца работы читают Псалтирь. Могилы получались намоленными...

Как-то раз Сергей копал могилу с братом. Тот поскользнулся и упал в уже готовую могильную яму, сильно подвернув ногу. Был он очень большим, тяжелее Сергея, и выбраться самостоятельно не мог. Время было позднее, темнело. Сережа не бросил товарища в беде, а почти час вытаскивал его. Как? Наверно, ему пришлось засыпать могилу и потом заново выкопать. Пришел в академию поздно, после отбоя, доложил старшему помощнику, который давно переживал: «Что случилось, почему так поздно?!» А Сергей стоит перед ним весь мокрый от пота, словно только что из воды вылез: «Да вот, такое дело...»

Зимой у одного священника умерла мать, и он попросил ее похоронить, предупредив ребят: «Место могилы вам на кладбище охранник покажет. Там надо срубить небольшой куст...» Вот тогда впервые вышла накладка. Приехали утром на кладбище, а там не куст, а целое кустистое дерево – десять-пятнадцать толстых стволов. Да еще мороз был сильный. Земля – твердая, как железо, промерзла на целый метр. После нескольких часов напряженной работы к привозу гроба с покойницей смогли прорубить яму лишь на глубину одного метра. Сергей копал обычно могилы почти двухметровые, поэтому родственникам пришлось ждать еще час. Хорошо, что на глубине земля была мягче, копать было легче. Ребята извинялись: «Батюшка, простите, не успели. Ведь это же не куст, тут целые деревья растут...» В первый раз сплоховали, обычно выкапывали могилу раньше срока и около часа бегали на морозе, чтоб согреться...

Так начались погребальные труды Сергея. Он продолжал ими заниматься и в монастыре в свободное от основных послушаний время.

На последнем курсе академии Сергей решил подготовить к Рождеству новую сценку с вертепом. Когда шли репетиции, с ним произошел знаменательный случай. В назначенный час братия собрались, а его нет. Когда же появился, то внешним видом удивил товарищей – вся голова у него была мокрая. Подумали: «Что это он? После бани, что ли?» А Сергей: «Ой! Мне сейчас так досталось!» Продолжать не захотел – скрытный был, начали репетицию. Но через год проговорился, что в тот раз был у игумена Космы. Заговорили о поступлении в монастырь. Узнав, что на это уже есть благословение духовника Лавры, отец Косма взял лампадку перед большой келейной иконой Преподобного Сергия и все масло из нее вылил Сереже на голову: «Раз Батюшка благословил – иди!..»

В Рождественской сценке участвовали, кроме Сергея, еще четверо семинаристов. Теперь все они служат у престола Божия. Сценку играли и для монахинь, и для детей, и для взрослых. «Гастролировали» в женских монастырях Хотькова, Александрова, Москвы, выступали в лаврских Патриарших покоях у архимандрита Илии, в доме преподавателя протоиерея Василия Воронцова. На зимние каникулы Сергей ездил в Дивеево и там несколько раз сыграл сценку вдвоем с товарищем. Один раз они попали в дом с только что окотившейся овцой. Сережа, конечно, воспользовался таким случаем, и овечье семейство успешно им «подыгрывало». Через год это представление увидали в академии, но без Сергея, который уже был лаврским послушником и принимал участие лишь как режиссер.

Сохранилась магнитофонная запись игры Сережиной «труппы» у отца Василия Воронцова, где студенты поют тропарь праздника, Рождественские колядки, читают стишки, а потом играют небольшую сценку. В завершении всего Сергей подробно рассказывает о том, как они готовили представление. Этот рассказ с забавными вставками родной украинской речи – единственная запись оживленного общения Сережи с близкими ему людьми. Попытаемся, насколько возможно, передать живые интонации его голоса печатным словом:

– Когда поступал, у нас была сценка, а ухожу, думаю: так это же воще зроблю! Царя? Ну, я не ошибся, сразу понял – Юрчик, ему таки царем быть, вин такий старчик! Переживать нечего! Тогда, семь лет назад, во втором классе, у нас была Машенька, а сейчас начали мы вот сего хлопца в дивчину наряжать. Достали юпочку, платочек, всэ таки подаставалы. А царь кажет: «Слухай! Ну, що це такэ? Нема Маши, давай сделаем Ивашу!» – «Ну, давай Ивашу... » Дал ему свою сорочку, достали лапти, и вышел хороший Ивашка! Опять думаем: кто б дида сыграл? Нашли дида – он по детской ходит, шаркает, ложкой миску скребет: вин свое дело знаэ! Начали барана шукать. Надо ж не просто играть, а чтоб таким сам був, чтоб сыграл барана как есть! Думали долго – пал жребий на сего хлопца, вин признался, як не кажи, а в шкуре ему лучше! Теперь смиренно барана играет! Так мы сыгрались, трохи поспивалы, и оно пошло у нас!

Вчера ездили в один монастырь: так они там смеялись до седьмых рубашек, одна матушка со стула упала. Ну... не упала, но почти! Сегодня поехали в Александровский монастырь, что в слободе, недалеко от станции. Приехали – игумении нема. Як так? Звонили целый день, говорят: «Приезжайте», – а тут... Так расстроився. Пошли у церкву, приложилися до мощей. Думаю: «Да... собирались, так было...» Остыл полностью. Первый час кончился, тут подходит казначея: «Так! Вы, значит, идете, у нас там все уже ждут – дети, взрослые ждут... » Я испугався. Ох! У нас же ничего нема. Думаю: ну, сейчас начну себе цену набивать. – «Мать! У нас же две колядочки и один стишок! Кого ты собрала, для чего? У нас и времени уже нет, надо еще успеть в одно место». Но матушка, дай ей Бог здоровья, нас переломила. Тут игумения позвонила, говорит вот-вот приедет. Собрали мы свои сумки, пошли. Пришли, а там! Детвора, родители, все посходилыся, такой вертеп зробылы – ждут! Я понял, что деваться некуда. Стали играть.

Там много коридоров, кабинеты. Ивашка бегает, дида шукает – нашел! Дид: «Ох-ох, Ивашка!» Баран лазал, ни як не мог пещеру найти. Выбежал пастух, нагнал барана, пригнал до пещеры. Потом царь вплыл. Вплыл! Вы, не представляете. Все перед ним моментом расступились. Вин такий важный – дивно было посмотреть! Игралы-игралы, так все було! Всех детей дюже баран заинтересовал! Все сыгралы, спели, попросилы шоколадок. Матушка: «За чай!» – «Какой же чай? У нас электричка через полчаса!» А там идти далеко, минут 25. Нет! Все бросилы, подали нам машину и – до вокзала!

Сели в электричку, началось у нас обсуждение: кто как играл, кто там что. О-о- ой!.. Я веду такую политику: барана хвалю, царя хвалю, дида хвалю-перехваливаю, Ивашку – вообще! Хвалю, хвалю, пять минут хвалю. Думаю: «Кто б меня похвалил?» Вси мовчат, мол: «Да-да, я хорош!» Потом понялы. Баран дурный-дурный, а с такого заворота начал, вы даже представить не можете! Тут царь смекнул, подхватил с полслова – мудрец таки! Эти двое тоже... Я уже понял, что чересчур высоко поднят: «Не-не-не!»

По дороге жувалы. Матушка надавала такые спирожочки, рыбки, другое в кулек набросалы. Вагон был пустый, один дядька, правда, был. Наверно думал: «Якие дурни!» – мы так хохоталы! Но вин ничего, высидел, молодец!

Приехалы, побиглы до вас на семинарский позвонить, чтоб вы приготовились. Приходим – свет горит, но гоп! Потухло... Я кажу: «Стоп, будем спивать!» Начали спивать – другий свет потухло! Думаю: «Что ж такэ? Давай свечи!» Пришлы, а батюшка здесь...

Сергей в роли пастушка был «гвоздем программы», но воздать ему по заслугам было невозможно. С детства не любя похвал, он «изобрел», хотя не святоотеческое, но весьма эффективное средство борьбы. Если Сергея хвалили: «Какой ты молодец!» – он начинал как бы юродствовать, с энергией передергивал слова «благодетеля»: «О-о-о! Да-да! Я такой! Какой же я молодец-то!» После этого пропадало всякое желание его хвалить, чувствовалась неестественность таких похвал. А иногда он умело перехватывал инициативу и переводил разговор на другую тему...

Великим постом на Духовном соборе Троице-Сергиевой Лавры принимают новых послушников, а прошедших искус послушания рекомендуют на постриг. Именно это имел в виду Сергей, когда перед поступлением в монастырь писал письмо:

Благодарю Вас, мамочка, за передачку. Очень радостно, правда, получил ее только сегодня, передаю Вам пояс, если подойдет, пусть будет Вам. Если нет, отдайте м. Феодосии или кому еще. У меня, слава Богу, все благополучно. Юра заболел, лежит в изоляторе – пневмония... С работой пока больших сдвигов нет. Господи, помоги. По моим делам тоже никаких изменений, жду, когда позовут. Одни говорят, что пред Пасхой, другие, что постом. А иные, что аж после Пасхи. Дa будет воля Божия...

Мамочка, желаю помощи Божией в Ваших трудах. Весной у Вас прибавится забот, берегите себя. Все земное необходимо лишь для этой жизни. Господи, помоги маме.

Целую, обнимаю, прошу прощения. Сергий. 1996.03.26

* * *

Незаметно начался новый этап жизни Сергея. Незаметно, ибо он продолжал учиться на последнем курсе академии, по-прежнему жил на ее территории, готовил к защите дипломную работу. А новый потому, что теперь он вступал в святое братство Преподобного Сергия.

Впереди будет немало восхождений на новые ступени. Вскоре Сергей расстанется с мирской одеждой и облачится в скромный послушнический подрясник, через год ему дадут новое имя в монашеском постриге. Через два года он станет служителем престола Господня – иеродиаконом. На седьмом году монастырского бытия закончится его тридцатитрехлетний земной подвиг, и Преподобный Сергий встретит иеродиакона Алексия у врат своей Небесной Обители...

За эти годы свершатся и иные, незримые для внешнего взора, этапы духовного возрастания. Но все это будет отделено от прошлой, мирской жизни печатью «иного жития». Даже с любимой мамой, вставшей на этот путь чуть раньше сына, отношения поднимутся на более высокую ступень духовного родства во Христе.

Пасхальная радость 1996 года для Сергея соединилось с приемом в братию Троице-Сергиевой Лавры, одного из самых известных и почитаемых монастырей России. Когда стал послушником, с неизменным юмором звал своих товарищей по учебе в монастырь: «Давай-давай к нам в монастырь! У нас там так хорошо кормят!»

Дорогая мамочка, Христос воскресе!

Еще раз, мама, поздравляю Вас со Светлым Праздником – Воскресением Христовым! Мамочка, поздравляю так же и всех Ваших сестер богоспасаемого скита «на Хитром». Иисусе Воскресший, помоги всем Вам спастись!.. Теперь немного о себе.

Иду я вчера на крестный ход, а мне в руку суют какие-то записочки. Ну, я по почерку сразу узнал – письмо от мамы. Это то, что Вы с тетей Раей передавали. Мне от него так радостно стало, от всей души благодарю Вас!

Пока я живу в академии, а временами зовут в Лавру на послушание. Надвигается тяжелое время экзаменов. Мама, прошу у Вас молитв. Да и работа все не пишется... Очень хочется Вас увидеть, по возможности приезжайте. Передаю Вам коробку конфет от Батюшки. Вы, пожалуйста, ее там и съешьте! (У меня есть еще две коробки). Мамочка, сани так и не нашел, а жалко. Ну ладненько, значит воля Божия. Вот, и все мое «житие-бытие». Конечно же, мама, я ем очень много, говорят, пополнел. Сплю предостаточно, пожалуй, и не тружусь совсем. Вообще, мамочка, выполняю почти все, что Вы мне предписываете.

На этом буду заканчивать. Мамочка, поклонитесь за нас, деток Ваших, у Преподобного и скажите Ему от нас – Христос Воскресе! Трижды Вам, мамочка, Христос Воскресе! Целую, обнимаю, низенько кланяюсь – сынок Сергеи.

Пасха 1996 г. 20 апреля, 21⁵⁰

Приведенный заголовок является фрагментом эпиграфа одной из глав дипломной работы Сергея, которую он посвятил деятельности человека, сыгравшего важнейшую роль в становлении русской богословско-исторической науки XIX века и в жизни Московских Духовных школ. Речь идет о ректоре МДА протоиерее Александре Васильевиче Горском. Тема диплома была «Ученая деятельность профессора протоиерея Александра Горского».

В письме Сергей сожалеет: «...работа все не пишется». Как сам рассказывал, дипломную работу удалось написать каким-то чудом. На последнем, четвертом курсе академии он почти весь год работал, помогая женским обителям. Весной звонил по монастырям: «Матушки, помолитесь, мне надо работу написать!» Написал очень быстро, чуть больше чем за месяц.

Можно было бы удивиться: почему он выбрал предметом своего небольшого труда судьбу столь выдающегося церковного ученого и администратора? Учился Сергей хорошо, но особенного интереса к церковным наукам не проявлял, его призванием стало деятельное служение ближним. Но если мы хотя бы кратко ознакомимся с жизнью протоиерея Александра, то заметим: и почтенный ученый, облеченный саном священника, и Сергей, при всей несхожести их внешней деятельности, были близки по духу. Кажется, в деятельности протоиерея Александра Сергея интересовало не только то, что он совершил в своей жизни, но то, как он это делал. Проиллюстрируем эту мысль выдержками из работы.

Редкая необъятная ученость и высокая нравственность профессора А. В. Горского соединялись с еще более редкой силой веры, которая была основой научной деятельности. Из слов его дневника можно сделать вывод, что дыханием его жизни была непрестанная молитва. А. В. Горский стремился, чтобы жизнь его стала служением Богу и людям, служением деятельным, радостным и плодотворным. Строжайший подход к себе, постоянное самоуглубление, настойчивое стремление осуществить Евангелие в своей жизни подняли его на высочайшую нравственную ступень. Александр Васильевич был чистейшим представителем добродетели научного альтруизма. Он не считал своим то, что приобрел годами неустанного труда, не дорожил теми находками, которые могли прославить его имя, но всегда охотно, даже с радостью делился своими познаниями. Своими советами помогал и студентам, и равным ему ученым мужам. Множество книг было написано под его руководством, но на них не было его имени. Более того, он публиковал свои собственные сочинения в журналах при условии не открывать его имени даже в инициалах. Искал он не своей земной славы, а славы родной для него академии.

По решению Митрополита Московского Филарета (Дроздова) в 1860 году Александр Васильевич стал первым на Руси священником-целибатом, с необыкновенным благоговением и истовостью совершавшим богослужение. Дни приобщения Святых Христовых Таин отмечались в его дневнике как дни высочайшей духовной радости. В религиозно-нравственном отношении отец Александр стоял еще выше, нежели в ученой деятельности. Ни одна книга в его руках не бывала столь часто, как Новый Завет. Не принимая на себя иноческих обетов, он по жизни своей был строгим монахом. Чистый девственник, подвижник-аскет, в пище отличался чрезвычайной скромностью и воздержанием, до самой смерти добровольно возложил на себя обет не вкушать мяса. Не приняв монашества по любви к академии и научным занятиям, протоиерей Александр вел столь высоконравственную жизнь, что, по слову святителя Филарета, был «святее монаха».

Особо раскрылись добродетели отца Александра на посту ректора академии. Он любил студентов, как своих собственных детей, разделял их радости и горе, на все их нужды отвечал с глубокой чуткостью и отзывчивостью, что удивляло самих студентов. Подопечные называли его в разговоре между собой не иначе как «папашкой». Не «папаша», а именно «папашка» – так именуют любимого отца расшалившиеся дети. Отношения ректора и учащихся строились на простоте и взаимном уважении. Эти отношения доходили до простых дружеских бесед на квартире ректора, а порой ректор посещал студенческие номера, присутствовал на домашнем молитвенном правиле и радовался чисто детской радостью, когда замечал проявления религиозности в молодых людях.

Заботами ректора протоиерея Александра в 1870 году при академии была устроена первая церковь в честь Покрова Божией Матери.

В ректорство Александра Васильевича в академии стали впервые устраиваться литературные и вокальные вечера, ибо отец ректор полагал, что учащиеся должны развиваться не только умственно, но и самодеятельно выражать свои чувства.

В Московской академии той поры царила атмосфера деятельной христианской семьи, где во всем были видны свидетельства глубокой задушевности, истинной человечности, строго ученой скромности.

Значение протоиерея Александра Горского особенно стало ясно после его кончины 11 октября 1875 года. На домашних панихидах священники едва могли произносить возгласы сквозь заглушавшие их рыдания. На погребении в Трапезном Сергиевском храме Лавры, переполненном почитателями почившего, не было видно сухих глаз.

«Аскет-профессор, инок-мирянин, с подвижнической жизнью соединивший истинное христианство и готовность всякому служить своими трудами и знаниями – это необыкновенное явление едва ли повторится», – так сказал после кончины Учителя один из его учеников. До сей поры эти слова звучат пророчески...

Погребение протоиерея Александра, напоминает то, как провожали в последний путь иеродиакона Алексия. Его также отпевали в Сергиевском Трапезном храме, где не было равнодушных, а позже неоднократно приходилось слышать слова: «Таких, как отец Алексий, больше не будет...», «Не будет в Лавре таких тружеников, каким был отец Алексий...»

Знакомство с историей родной духовной школы через жизнь протоиерея Александра, пожалуй, не было для Сергея случайным эпизодом. Его работа могла принести немалую пользу именно на рубеже ΧΧ–ΧΧΙ веков, когда открывались во множестве епархиальные духовные училища и семинарии, для которых благодатный опыт становления духовного образования в XIX веке мог быть бесценным. Наверно, Сергей это понимал, когда предложил свою работу для печати (ведь, кажется, о протоиерее Александре Горском до сих пор нет ни одной современной публикации).

Но, не встретив взаимопонимания, он больше к ученым трудам не возвращался и всецело отдался деятельному служению Церкви Христовой, шел по этому пути, никуда не сворачивая, не впав в соблазн рассудочного познания веры. С ним был единодушен протоиерей Сергий Колчеев (о нем было кратко сказано в начале книги), который, в отличие от Сергея, получил прекрасное светское образование, но сделал тот же выбор, написав в дневнике: «Времени уже мало. Некогда роскошествовать в академизме. От нашего покаяния зависят сроки Страшного Суда. И если они не отодвинутся, то пусть будет как можно меньше неготовых. Надо приготовить, времени уже мало...» И протоиерей Сергий, и герой нашего рассказа осознали, что «идея спасения души – самая красивая идея за всю историю человечества...»⁸⁰ Но вернемся к началу иноческого пути иеродиакона Алексия.

Когда Сергей заканчивал учебу в академии, будучи уже принятым в монастырь, ему часто на большие праздники приходилось дежурить ночью в храме с паломниками и лаврскими прихожанами. Одна из бабушек вспоминала: «Как нам было хорошо, когда дежурил Сережа! Читает с нами правило, акафисты, что случится – порядок поддерживает!» Мама, узнав об этом, расстроилась: «Сыночек, ну что ж ты! Пришел после академии и дежуришь? Ведь дежурить мог бы любой человек...» Но послушание не выбирают, и, кроме того, Сергею нравилось ночью молиться. Об этом он хорошо рассказывает в письмах первого года пребывания в Лавре.

Как-то в будние дни с далекого Урала приехал помолиться у лаврских святынь батюшка со своим приходом. В свое время он учился вместе с Сергеем в семинарии, правда между ними была разница в один год. В ту пору близко знакомы не были. Послушник Сергий не только дежурил в храме на праздники, но также занимался приемом паломников, поэтому в тот раз организовал для гостей ужин и открыл для ночлега Трапезный храм. Помолившись, все стали готовиться ко сну. Но около полуночи Сергий разыскал батюшку среди паломников: «Отче, пошли!» Привел его в номер монастырской гостиницы: «Вот, ложись, спи здесь!» Такая заботливость удивила, и навсегда осталась добрая память о том, что Сергий переживал, в каких условиях будет отдыхать священник. Не поленился, договорился с гостиничным, нашел батюшку и устроил получше, хотя в прямые обязанности дежурного такие хлопоты не входили.

По-прежнему Сергий писал маме. В первые три года монастырской жизни делал это довольно часто, а позже в основном звонил в Дивеево по телефону, и приходило от него за год одно-два коротких письма. За последний 2002 год – ни одного. Но об этих годах его жизни сохранилось больше всего воспоминаний, составивших первую часть книги. Свидетельства очевидцев дополняют письма отца Алексия, раскрывающие его внутренний мир, благоговейный, почти лирический настрой его души. Если он старался утаить совершенные им добрые дела, тем усерднее скрывал свою сокровенную жизнь, доверял это очень не многим. Было, конечно, и то, что осталось ведомым лишь одному Богу...

Вспомним еще раз слова духовника Лавры архимандрита Кирилла:

– Чистоту сердца человек приобретает своими подвигами, своею жизнью. А отец Алексий испытал много неприятностей, скорбей, ведь его так унижали... Но – он молодец! У него было глубокое смирение, кротость, терпение, и при этом он ни на кого не роптал, всегда благодушествовал. Он все переносил без зла. И трудился во всю, трудился во всю мощь! Поэтому и молитва у него была угодна Богу. Алексий – человек очень-очень добродетельный, человек праведной жизни. Он уже созрел для жизни вечной, и поэтому Господь взял его...»

Таков итог жизненного подвига отца Алексия по мнению почитаемого Старца. Но путь к этому был не прост. Отец Алексий впадал в искушения, боролся и преодолевал свои немощи. Подобные случаи из жизни праведников назидают нас, грешных, и поддерживают надежду на спасение среди падений и натиска страстей. Кроме того, рассказы послушника Сергия о нелегком и благодатном начале его иноческого подвига дадут достойный пример для подражания современному юноше, желающему посвятить свою жизнь Церкви.

Хpucmoc воскресе!

Дорогая мамочка, благословите!

Появилась возможность написать Вам немного... В субботу пошел на всенощную в Лавру, теперь хожу туда. Ко мне во время помазания обратился помощник благочинного и сказал, чтоб я заступал после всенощной на ночное дежурство по храму... Как всегда, после службы началась общая исповедь, а потом полночи все исповедовались. Я все это время сидел да смотрел за храмом. Помните, мама, был один такой маленький монах-старичок⁸². Он садился напротив певчих и, глядя на них, сидел всю ночь. Так и я тоже сидел всю ночь до ранней Литургии, только не напротив певчих, а немного в стороне. Ой, мамочка, было временами очень тяжело. Минуты так долго тянулись, что нельзя передать... В 5⁰⁰ утра я всех начал будить, подымать, потом открыл все окна – проветривал храм. И в 5³⁰ начались часы. Я все закрыл и сидел, слушал часы, а потом и раннюю отстоял. Во время проповеди чуть не уснул сидя, все кунал, да кунал. Но вот служба подошла к концу. Приложился ко Кресту и – домой в келию. Не позавтракав, лег в постель и проспал аж до 15⁴⁰, но все равно встал с трудом. Пошел в столовую, там дали покушать, Мамочка дорогая, простите меня, только тогда вспомнил, что не позвонил Вам... Представляю, как Вы ждали, а потом стали волноваться. Ох, как я Вам и теперь не даю спокойствия. Мамочка, еще раз простите...

Милостью Божией, я написал дипломную работу. Уже размножил, переплел и сдал на проверку. Как приеду, покажу Вам, мамочка, похвастаюсь. Сдаю сейчас экзамены. Трудновато, но Господь не оставляет...

Нас скоро переведут на жительство в Лавру. Я уже точно знаю (сказал благочинный), что буду нести послушание у эконома Лавры о. Георгия – слава Богу. Прошу, мамочка, святых молитв... Батюшка на «даче». Передаю поклоны при встрече. Господи, помоги моей мамочке во всех ее трудах! Прошу прощения 3 раза. Христос воскресе! Целую, обнимаю – сынок Сергий. 1996.05.08, 00³⁰

Дорогая мамочка, Христос воскресе!

Пишу Лам, мамочка, на дежурстве ночью в Успенском соборе. Опять попросили, но я, мама, очень рад этому. Сегодня приехал от Вас автобус с матушками, они молились за всенощной. Виделся с м. Марией, немного поговорили. Их на ночь определили в Трапезный храм и, по милости Божией, снабдили бельем...

Сегодня суббота... В храме, как всегда, поют бабушки. Это те, которых нередко называют «болящими». Но как ни странно, эти «болящие» всю ночь поют и читают, да еще как! С каким воодушевлением и рвением, помимо всего стоят, а не сидят. И так – до утра. Я, честно сказать, очень тронут этим. Мало в наше время таких простых бабусь, на которых, я думаю, многое, даже очень многое, держится.

Немного раньше, мама, приезжали к главе Великомученика и целителя Пантелеимона матушки из Киевского Флоровского монастыря. Ночевали в Трапезном храме. Их тоже снабдили одеялами, а после ранней Литургии покормили у нас в академии. Была с ними и матушка Афанасия. Узнала меня, «прошлась» по своему автобусу и вручила мне кулек с многоразличными пряностями. Спаси ее, Господи. Она, мама, осталась такой же – проста и любвеобильна. Хотела мне и деньги дать, да я убежал. Захотелось мне их чем-то ублажить. Все-таки они напоминают то время, когда мы с Вами, мамочка, ходили в монастырь на Подоле. Вспоминаю и бабушку Пелагею, и Макарьевский храм на Соляной... Побежал на базар и купил 40 шт. бананов, да тихонько передал их м. Афанасии. Еще попросил у нее молитв за нас... Так они и поехали. Господи, помоги им...

Экзамены у меня закончились, скоро буду защищаться. На все воля Божия. Прошу молитв. Выпуск у меня 4 июня... Сам я жив-здоров, сейчас отдыхаю. Ем хорошо, сплю, набираюсь сил. Уроков нет, экзамены закончились, работ серьезных нет... Напишите, как Ваше здоровье, как там Ваш скит, что нового, как Ваши великие огороды...

Мамочка, простите 3 раза и благословите. Поклон Батюшке...

Целую, обнимаю – сын Сергий. 1996.05.19, 01³⁰

"Вознесися на небеса, Боже,

и по всей земли слава Твоя».

Дорогая мамочка, благословите!

Вот и прошел праздник Вознесения Христова. По милости Божией я причащался. Удалось также поговорить с Вами. На следующий день в пятницу поехал в Москву отвозить преподавателю свою работу на проверку, да заехал в Новоспасский монастырь приложиться к главе Великомученика Пантелеимона. Очередь занял где-то после 16 ч, а подошел к главе примерно в 1 ч ночи. Народу было... Но стоять было нетрудно. Вспоминаю, что прикладывался к закрытой раке. В храме тепло, людей много, все пели. Бесноватые уж очень кричали и корчились... Приложился, помазали маслом, взял иконочку – слава Богу. Немного дальше давали пузырек с маслочком, а на улице набрал баночку святой воды от Великомученика. Напился, да пошел на лавочку, перекусил и решил ехать домой... Вошел в метро, а последний поезд прямо передо мной ушел. Делать нечего, вернулся обратно в монастырь. Прихожу примерно в 1³⁰, сел и вдруг узнаю, что в 2 ч служба будет. Ну, думаю, значит, мне надо было опоздать на метро. В храме так хорошо, словами не передашь. Начали читать акафист нараспев с каноном, служил Владыка Алексий. Во время пения бесноватые опять подняли такой вой... После акафиста открыли раку, и я сподобился приложиться к открытым мощам... Под утро людей было совсем немного. Слава Богу, по молитвам Великомученика приложился и в третий раз. Потом вышел на улицу, перекрестился и поехал.

В метро чуть не проспал, да и в электричке кунал. Прибыл в 7⁴⁵ утра, позавтракал в Лавре творожком и пошел отдыхать. Заснул примерно в 1О⁰⁰, но после обеда пришел сосед и с дружками стал есть мороженое. Ну, тут началось... Ой, мамочка, нет слов все описать. Пришлось уйти. Слава Богу, что удержался... Почитал Евангелие, да пошел на всенощную. Мамочка, помолитесь за соседа и за меня, такого невыдержанного. Через 10 дней он совсем уезжает, а у нас такие отношения. Господи, помоги нам. Во время кафизм меня попросили дежурить, и вот я, мамочка, сижу в храме Успенском на стульчике, многие спят, а «блаженные» бабуси поют акафисты. В начале письма пели акафист Успению. Я подпеваю и письмо пишется медленно. Сейчас читают акафист Преподобному Сергию.

Был у Батюшки, говорил, что Вы скоро приедете. Он пока будет здесь и не собирается никуда ехать. Сейчас готовлюсь к защите. Прошу у Вас, мама, молитв ... Все, мамочка, очень хорошо, по милости Божией. Только вот самому бы не «плоховать». Мамочка, прошу прощения за все, святых молитв и благословения. С праздником.

Целую, обнимаю – сын Сергий. 1996.05.26, 02⁵⁰

В некоторых письмах Сергий упоминает шероховатости в отношениях с соседом по келии, имевшим сан священника. Этот батюшка, с любовью вспоминая Сергия, со смирением говорил: «Конфликтные ситуации возникали из-за меня. Сергий был очень благочестивым, очень трудолюбивым человеком. Часто у меня исповедовался...» Назидательно, что Сергий для низложения врага открывал свои немощи человеку, с которым враг пытался его поссорить.

»Слава Богу за все..."

Добрый день, мои дорогие мамочка и братик!

Давно хотел Вам написать письмо, но никак не получалось. Сейчас времени много, спешить некуда. В храме умилительно поют акафисты бабуси, большинство людей отдыхают, а я уселся у колонны и пишу письмо. Уже 3⁵⁵ утра, в вышине куполов светлеют оконные проемы, чу-чуть гуляет сквознячок по храму. Он взбадривает и прогоняет сон... Примерно с одного до трех часов бывает трудновато. Сейчас же ощущается утренняя прохлада, и спать совсем не хочется...

15 июня, в субботу, по обычаю после братской трапезы я направился на уборку святого алтаря. Помню, начищал четыре кадила два из латуни, одно с камнями и еще одно – серебряное. Зачистил, потом помог взъерошить ковры, которые предварительно пропылесосили и вывели на них с помощью бумаги и утюга воск от свечей. Окончив, направился в спальню готовиться к службе. К началу всенощной уже был на клиросе... Перед литией я обратил внимание на трех ребят, которые вместе со мной подавали прошения в монастырь. Они быстро направлялись к левому выходу собора. На выходе один из них, посмотрел в мою сторону и махнул мне рукой, но спустя секунду направился к клиросу. Пройдя весь храм, сказал шепотом: «За подрясниками, одевают». Я сообщил еще двоим, они пели со мной, и мы побежали по спальням. На шестопсалмии нам освятили подрясники. На мирной ектении я зашел в алтарь – два поклона на горнее место, развернулся – поклон Наместнику. Он благословил мой сложенный подрясник, пояс, четки и скуфейку. Вот и расстался я с кителем, который надел 8 лет тому назад... Слава Богу, мама, что на мне была пошитая Вами сорочка. Она очень красивая, и я был спокоен. Потом Наместник взял мой подрясник, развернул его, благословил и поднес к моим губам. Я поцеловал его и руку Наместника. Надевал подрясник на меня сам Наместник... "Вот. Совсем другой вид», – проговорил он. Я поклонился и вышел из алтаря в ризницу. Что думалось, трудно передать...

На клиросе все поздравляли. Отец Матфей стал со всех сторон меня поправлять, да одергивать. На ужин не пошел, не хотел из храма уходить. Ведь я дежурил ночь, а утром причащался. Слава Тебе, Господи. Так, мамочка и братик, у меня прошло воскресение, в которое праздновались Все Святые, в Земле Российской просиявшие... Ну, буду заканчивать. Простите, помолитесь.

Целую, обнимаю – сынок и братик Сережа. 1996.06.27

Облачение Сергия в подрясник на всенощном бдении и то, что он не вышел из храма до причастия на литургии, напоминают монашеский постриг. Ибо новопостриженные иноки три дня и три ночи молятся, пребывая в храме и каждый день причащаясь. Не стала ли смена семинарского кителя на послушнический подрясник для Сергия «малым постригом»?..

"... Поминай нас, чтущих святую

память Твою, да зовем Ти:

Радуйся, Сергие Богомудре...»

Мамочка, благословите!

Простите за долгое молчание. Спаси Вас, Господи, за передачки и за открыточку с поздравлением. Все дошло прекрасно. А какое оно вкусное, ни пером описать, ни в сказке сказать. Дорогая мамочка, от всей души благодарю Вас за внимание, заботу и любовь. Κ слову скажу, мамочка, что поздравили меня только Вы... Я нисколько не сетую, нет-нет. Однако поделиться этим могу только с Вами. Расскажу нечто о себе...

Живется на новом месте в северной стене очень хорошо. Нас в спальне 4 человека и, конечно же, мамочка, я у них старший. Заражен я таким недугом. Замечаю за всеми все, ну прямо все-все. Один – неблагодарный. Другие, мне кажется, почти все невоспитанны и не понимают простейших вещей. Я-то все знаю: как что, так ко мне. Я его поучаю, наставляю и все такое. А что потом?.. Я старался, объяснял, а он все наоборот сделает. Да еще кровать незаправленную бросит на весь день. Говорить часами о великих Божиих вещах у него время есть, а заправить постель и спрятать свое безобразие времени нет. А безобразия этого у него столько, что не хватит общей тетради все описать... Вот такие у меня трудности, мамочка. Ходил я к старцу. Вот, мол, какие проблемы у меня. А он утешил: «Сережа, тебе надо проводить время в монастыре так: жить – не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, да никого не поучать... и всем мое почтение». Мне это очень понравилось, мамочка. И когда я стараюсь так поступать, у меня нет никаких проблем. Все гладко, весьма хорошо и прекрасно. Дa! Еще одно важное в поучении старца забыл сказать. Там, где у меня многоточие, надо вставить: »по сторонам в чужие тарелки не глядеть, а лишь в свою посудину взор иметь». Это изречение можно выразить так: за другими, что, где, сколько, куда, да почему он так сделал, смотреть не надо. Это просто губительно для души. А смотреть лишь за собой и стараться устроять свою храмину, а то получится, и другим дома не построишь, и сам останешься без хаты всем на посмешище. Господи, помоги следовать этому святому наставлению. А оно очень похоже на поучение вашего Батюшки Серафима: "Стяжи дух мирен, и около тебя спасутся многие». Из всего поучения старца, как мне кажется, вот самая главная мысль:

В МОНАСТЫРЕ В СВОЮ ПОСУДИНУ ВЗОР ИМЕТЬ.

А если не так, тогда погибель. Дa сохранит Господь нас от сего. Мамочка, простите меня. Очень я увлекся своими рассказо-поучениями. Опять нарушил заповедь старца. Ох, как эти простые истины трудны. Ну ничего, ведь надо жить, да еще не тужить. Вот я, мамочка, этим себя утешаю да всего благого Вам и всем желаю!

Сижу сейчас, мамочка, как Вы догадываетесь, ноченьку в храме на дежурстве. Только что закончил читать акафист Преподобному Сергию. Главной бабуси-заводилы сегодня нету. Без нее тяжеловато. Пришлось самому петь, но это ничего. Все разошлись по храму, видимо хотят отдохнуть, ведь у нас прошли такие торжества. Пусть поспят, а я постараюсь описать прошедшие праздники... У нас в Лавре все подготавливалось, начиная с внешнего вида, то есть территории, побелки, ремонта и заканчивая многоразличными внутренними работами.

В 15⁰⁰ начался Акафист Преподобному. Я пел в Троицком Соборе, где служили архиереи-синодалы. Возглавлял Патриарх. Пропели, и я побежал в комнату читать правило. Всенощную пел там же, в Троицком Соборе, где служил и отец Кирилл. После всенощной батюшка сказал, что будет исповедовать, и я пошел с ним в его «домик», где он принимает народ. Поисповедовался, а келейник попросил не уходить, подождать батюшку и провести его до келии. Сейчас, мама, батюшка исповедует мало, «своих», и уходит, оставив вместо себя келейника отца Мефодия. Пришлось подождать. Потом, с трудом пробираясь через людей, мы пришли к келии. Батюшка поблагодарил меня за »труды« и вручил шоколадку. Кстати, мамочка, почему Вы мне присылаете шоколад, который для Вас привез Володя? Обязательно напишите ответ!

Встал в 4 часа и, помолившись, пошел на водосвятный молебен в Трапезный храм, ведь там престол Преподобного. Молебен служил отец Косма, а я пел и читал Апостол, часы, пел Литургию. Господь сподобил причаститься. Слава Тебе, Господи. Из Трапезного побежал читать часы в Троицкий собор. Приложившись к открытым мощам, Преподобный Сергий сподобил, пошел на послушание за ящик в Успенский собор, где началась Литургия. Служил Патриарх. Через час пришел отец Лаврентий и попросил идти на »разборку« –разбирать деньги. Пробыл я там до 12 ч, а потом пошел на послушание в покои. Отец Илия попросил помочь при обслуживании. Скажу кратко: с молебна на площади Патриарх пришел в Свои покои с архиереями, все разоблачились, сфотографировались и сели за стол. Мы их тут »хорошенько обслужили». А когда они ушли, мы как сели за эти столы, так я потом с трудом вставал со стула. Вот, думаю, так-то хорошо в монастыре! А что наелся, я не переживаю. Ведь батюшка сказал «жить – не тужить» и про еду ничего не говорил. Так я, мамочка, и не «тужу». В покоях до вечера мыли, убирали. А потом, хорошенько отдохнув, я пошел на ночное дежурство. На второй день празднуется »всех Радонежских святых« – престол у нас под Успенским, где на водосвятном молебне я также пел, читал Апостол. Потом был на Литургии наверху в Успенском соборе. После »Святая святым" ушел и спал с 7³⁰ утра до 15⁰⁰ дня, аж переспал немного.

В это утро, идя от мощей Преподобного, я, мама, ощутил

особую радость. Господи, слава Тебе за Твою милость.

Праздник Преподобного празднуется три дня, вечером тоже была всенощная. После сна я сходил в трапезную и, немного отдохнув, пошел на службу. Помазавшись, пошел отдыхать, ибо в ночь дежурить... И вот, мамочка, пишу Вам письмо. Сейчас 3⁴⁵. Через 45 мин я всех подыму на утренние молитвы, а потом – ранняя Литургия. Так у нас проходят эти Великие дни. Господи, слава Тебе за все... Прошу прощения 3 раза, святых молитв и благословения.

Целую, обнимаю – сынок Сергей. 1996.07.20, 3⁵⁵

Как видим, не всегда гладко складывалось житие-бытие послушника Сергия. Года через три отец Алексий веселил братию, рассказывая историю, которая произошла с ним спустя два месяца после прихода в монастырь. Тогда ему было не до смеха.

В академии он, как помним, выполнял ответственное послушание помощника инспектора семинарии и в Лавре вначале немного «важничал». Как-то раз, после трудового дня, уставший, пошел в монастырскую баню. Шел двенадцатый час ночи. В эту пору собирались заядлые парильщики, «профессионалы». Вдруг пропала горячая вода. Кто-то намылился, кто-то стирался... Посидели минут десять, подождали. Что-то надо было делать. Тогда «старцы» Сергию, как младшему, говорят: «Сереж, ты послушник, давай дуй на проходную, позвони... » Он тоже был намыленным, но безропотно кое-как стер с себя пену и побежал. Было около полуночи. На проходной дежурный спал, положив голову на стол. Сергий его разбудил: «Набери телефон дежурных слесарей». Брат спросонья: «Слесари... У них какой номер? 3–1... ?» – «Ну, я не знаю, может быть и такой». Это был номер одного из первенствующих членов Духовного собора Лавры, очень строгого батюшки. Вахтер быстро набрал номер и протянул трубку Сергию. На том конце провода раздался недовольный голос: «Алло!» Сережа внушительно и вежливо стал объяснять ситуацию: «Добрый вечер, простите за беспокойство. У нас тут братия моются в бане...» Но в трубке прозвучало «пи-пи-пи...» Сергий дежурному: «Почему-то недослушали или сорвалось. Набери еще раз!» – «Сейчас... Говори!» Еще недовольнее и резче послышалось:

– Алло!!

– Простите, у нас братия моются. Вода горячая будет или нет?

– Пи-пи-пи...

Сергий опешил: «Слушай! Если б это было в семинарии, этот слесарь назавтра уже был бы за воротами. У вас тут что?!! Монастырь? Набери-ка еще раз. Сейчас я ему все объясню. Распустились!» Вахтер виновато пролепетал: «Сейчас-сейчас... На, батюшка... » Там прогремело:

– Алло!!!

– Мужик! Если ты сейчас в течение пяти минут не включишь горячую воду...

– …!!!

На другом конце сказали такое, что Сергий изменился в лице и, осторожно опустив на рычаг трубку, с перепуга перешел на украинский: «Хлопчык... Ты мне кого набрав?...» – «Ну кого? Ты же говорил 3–1... » Тут дежурный проснулся окончательно: «Ох! Это же...!!!» Сережа потихоньку, как-то пятясь задом, выбрался из проходной и потом несколько месяцев боялся попадаться на глаза этому начальствующему батюшке. Но тот, вероятно, еще плохо знал его голос, и никто его никуда не вызвал... Так с первых месяцев в Лавре начались уроки смирения.

«Бог нам Прибежище и Сила...»

(Пс. 45:1)

Дорогая мамочка, благословите!

(Письмо 1-е) Прошло много времени, как я Вам писал. Матушка, простите. Спаси, Господи, за передачки – все так вкусно, что нельзя даже передать. Дорогая мама, чем и как мне отблагодарить Вас за заботу и любовь? Мамочка, приносил и сейчас приношу Вам одни переживания и скорби. Простите меня, матушка, простите... Сижу сейчас на дежурстве. Бабуси мои усталые, но, однако, бодро поют «Заступнице усердная...» Смотрю на них, на этот полумрак в Успенском соборе, на спящих, и все это нравится мне, мама. Хотя и устаю, но это послушание мне по сердцу.

Еще неделю назад я ухаживал за одним болящим диаконом, а в это Воскресение исполнился уже второй день, как он преставился. Боже, упокой его душу. Мамочка, по возможности подайте за него у вас († д. Георгия). Сначала он был диаконом при Патриархе Пимене, потом запил. Последние годы ходил в Лавру и пел на клиросе. В конце жизни посетил его Господь страшной болезнью – рак. Весь гноился, были даже черви. Он соборовался, исповедовался, причащался Святых Таин и умер, стоя на коленях... Так Господь помиловал его душу. Все наши отцы тоже удивляются милосердию Божию.

Мамочка, в моей жизни мало перемен. Живу под отцом Кириллом в «Варваринском» корпусе в «послушнической» келии №1, нас 9 человек, все благополучно... Послушание в мастерской тяготит меня. Мама, помолитесь, да будет воля Божия. Хочется уйти, чувствую, набираюсь там много греха... На всенощной видел Вашу матушку Сергию, брал у нее благословение. На праздник Преподобного подарю ей, наверное, лампадку...

Люди встают, скоро служба... Прошу прощения, св. молитв и благословения. Поклонитесь, пожалуйста, Батюшке пр. Серафиму...      

п. Сергий. 1996.10.06, 4²⁵

Диакон Георгий, о котором говорится в письме, был необычной, запоминающейся фигурой в лаврском братском хоре. Пел басом, ходил прихрамывая, с большой палкой в руке. Не служил – был под запретом. Наверное, Сергий еще во время учебы, когда пел в Лавре, приметил отца диакона. Поступив в монастырь и узнав о его тяжелом недуге, он по своей отзывчивости стал в свободное время ухаживать за ним. У лаврских братьев-медиков было много забот, и они обрадовались новому усердному помощнику, который брал на себя самую грязную работу.

Отцу Георгию выделили в странноприимном лаврском доме комнатку, где Сергий совершал необходимые процедуры. Как-то раз один из семинаристов, разыскивая Сергия, постучался в дверь, когда тот обрабатывал у отца диакона глубокие пролежни. Стоял такой запах, что вошедший чуть не лишился чувств и поспешил выйти. Позже Сергий заметил брату: «Нельзя так. А если я буду таким лежать, ты от меня тоже уйдешь? Такая беда может случиться и с твоими близкими. Как же ты им будешь помогать?..»

Когда состояние отца Георгия ухудшилось, и потребовался постоянный уход, решили перевезти его в дом престарелых на Кировке. Сергий его навещал. Больной лежал в отдельной свободной палате. У него были открытые раны – кожа сходила, и видны были все мышцы. Плохо слышал, плохо ел, совсем не вставал. Необычной была его кончина. В четыре часа утра к нему зашли дежурные и поразились – бездыханный отец Георгий, завернувшись в одеяло и повернувшись лицом на восток, стоял на коленях вдали от кровати, опершись на стул. Это было совершенно невероятно, так как самостоятельно он уже давно не мог встать...

Сергий приехал забрать отца Георгия. Медсестры заметили, как он облачил покойного, как бережно уложил тело в гроб. Было видно, что он вкладывал в это дело свою душу. Похоронили отца Георгия на братском кладбище в Деулино, а имя вписали в братский синодик. Так через отца диакона Сергий впервые познакомился с домом престарелых...

Мамочка, благословите!

(Письмо 2-е) Вот и прошли праздники. Сегодня 3-й день торжества. Был у нас Святейший Патриарх Алексий и Патриарх Грузии Илия. Мамочка, был на празднике, Вы даже не представляете, – отец. Дa-да, Иван Ефимович. Скажу кратко о его пребывании. Стоял в Троицком весь Акафист и всенощную, не один раз подходил к мощам и на помазание к Святейшему. На поздней молился в Успенском, там служили Патриархи, стоял на молебне. Истово осенял себя крестным знамением, ложил поясные поклоны, на трапезе возносил свои молитвы, сопровождая их неоднократным крестным знамением. Брал 2 раза благословение у отца Кирилла... Господи, помоги ему спастись. Я рад, что так получилось. У нас было очень торжественно, что, я думаю, благотворно отразилось на нем. Если он чистосердечно вел себя здесь, то Господь, кажется, не оставит его без милости...

Во время праздника мне удалось послужить Вашей матушке. Подносил ей запивку, она меня также поздравила с праздником. Я, не скрою, был рад этому. Когда она уезжала, я ей поднес большую подвесную лампаду (наши мастерские сделали), поблагодарил за внимание и поздравил с праздником. Так, мама, и прошли торжества. Простите за все, помолитесь за нас и благословите.

п. Сергий, Успенский собор ТСЛ, клирос. 1996.10.06, 18⁴⁰

«Что воздам Господеви

о всех, яже воздаде нам...»

(Пс. 115:3)

Дорогая мамочка, благословите!

Прошла неделя после разговора с Вами. Наши переговоры были прерваны, однако я все понял, передал Батюшке поклон от Вас и Мapuu. Батюшка велел, Вам кланяться, передаю Вам поклон от Него. Он жив-здоров, по милости Божией принимает людей...

Была у меня встреча в Лавре, постараюсь Вам кратко рассказать... Во время всенощной под Иверскую я вышел из храма по не очень серьезной причине, в чем каюсь. Мамочка, прошу Вас покидать Богослужение лишь в крайней нужде. Простите за дерзость, что даю Вам советы. На улице встретил женщину с очень странным видом. Она начала мне говорить непонятные, странные речи...⁸³ От всего этого мне стало неприятно на душе, развернувшись, я вошел в храм, ругая себя, что вышел из него. Кажется, Вы, мама, с ней встретитесь и у Вас, наверное, будет неприятный разговор. Простите, если своим неразумием дал повод к этому. Однако, мамочка, давайте поступим по-христиански. Не будем с ней ругаться, у меня к этому шло, а молча разойдемся. Господъ видит, что мы чисты. И если поступим по Его заповедям, то окажемся невредимы. Господи, помоги. Вот, мама, сколько пишу, а все можно свести к одному – поменьше говорить, побольше молчать, да из храма стараться не выходить...

На следующий день я пошел на позднюю Литургию. После запричастного меня попросили петь с народом. Пели «Царице моя преблагая...», »Не имамы иныя помощи...« и др. Было празднично, люди очень прославляли Царицу Небесную. После службы обедал, да отдыхал, ведь после всенощной идти в ночь. На службе меня позвали на колокольню, звонил на литии... и, вот, заступил на дежурство.

Бабуси поют вовсю, аж заливаются, да умудряются в промежутках покричать друг на друга. Почти все спят, и, кажется, мои певчие тоже кунают, ведь в ночь сразу после всенощной им тяжело. А все-таки, это мне по душе. Тишина, одни лежат, другие сидя дремлют, третьи читают и поют. Слава Тебе, Господи, что есть еще душеньки, которые немалым усилием идут ко Господу. Как приятно сидеть около них: вокруг мерцают огоньки лампадок, догорают огарочки свечей, обдувает непонятно откуда взявшийся сквознячок, клонит немного на сон. Но громогласное, хоровое старческое »аллилуия« бабусь будит и настраивает ум на слова »Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою..." Скоро наступит моя очередь. Я читаю всегда акафист Преподобному Сергию. Уже пропели 13-й кондак, пока прерву письмо, а после прочтения акафиста продолжу, Мамочка, помолитесь, чтоб Господ и Преподобный приняли мое чтение. Господи, благослови. Преподобный, благослови... Вот, мамочка, милостью Божией, прочитал Преподобному акафист. Господи, приими... Думал, пойду сяду. Пошел на свое место, а тут ко мне другая бабуся бежит с акафистом Преподобному Серафиму, говорит мне идти его читать. Я сначала отказался, но потом, слава Богу, одумался. Мамочка, Вы за меня Преподобному поклонитесь и попросите прощения... Вот и прочитал акафист Преподобному Серафиму, Саровскому чудотворцу. Слава Богу...

Живу там же, несу послушание по-прежнему в мастерских. К Батюшке, пока он в силах, стараюсь ходить на правило и исповедь как можно чаще. Хочется с Вами увидеться, с Рождества не виделись. Господи, помоги, да будет Воля Твоя. Простите, мама, меня за все (3 р.), помолитесь и благословите. Всем поклон.

п. Сергий. 1996.10.27

"Бог нам Прибежище и Сила,

Помощник в скорбех, обретших ны зело».

(Пс. 45:1)

Дорогая мамочка, благословите!

Прошло более 2-х недель, как я побывал у Вас, а мне все хорошо помнится. Везде белым-бело, знакомый домик тоже весь в снегу, а в домике маленькая комнатушка с печечкой, со святым уголочком, с кроваткой на кирпичиках и еще много чего другого... А душой этого является дорогая моя Мамочка, всегда любящая, все прощающая, все покрывающая. Мамочка, у меня нет слов, как отблагодарить Вас за любовь, заботы, внимание и за ту неземную теплоту, которой Вы всегда согреете, утешите и успокоите наши неразумные души. Спаси Вас, Господь. Покрой, Царице Небесная, Своим благодатным Покровом. Заступи, пр. Серафим, своими молитвами.

Мама, Вы мне пишете такие письма! Признаюсь, читаю их с удивлением. И надо же – как у меня что-то случится, так придет письмо с передачкой от мамочки, и все мои скорби и невзгоды в пух и прах разобьет. А сколько в этих дорогих строках любви, сколько ласки изливается на мою мятущуюся душу. Прочитав дорогое письмо, в душе водворяется мир со всеми, тишина и спокойствие. И вот, сяду я, мамочка, за стол, возьму дорогие кулечки, да выложу все дорогие пирожочки. Тут сбегается, мамочка, вся наша братия, и вся наша зо́ба тут же забывается, и в сладости хвороста и коржей все зло истребляется, и любовь между нами опять водворяется. И знаете, мамочка, все силе Дивеевских коржей удивляются. Да, вот еще что: молва об их чудесном свойстве среди братии, потихоньку по всей Лавре распространяется. Мамочка, простите меня за откровенность, от лица всей братии прошу, по возможности еще хоть чу-чуть пришлите... Мамочка, простите меня за пустословие и болтовню.

Сижу я сейчас, мама, на дежурстве. Мои бабуси вовсю с бодростью поют акафист «Радуйся, Радосте наша, избави нас от всякого зла и утоли наша печали». Вокруг все тихо, люди многие спят, некоторые стоят на коленках и молятся. В храме по-особому тихо и в то же время торжественно. Все-таки, мамочка, ночная молитва отличается от дневной и особым образом воздействует на душу.

Скорби, мамочка, частенько имеют место в моей жизни. Во многом виноват я сам: там лишнее сказал, в другом месте не сдержался, показал свое »я«...

Есть новости. По милости Божией меня, кажется, переведут из мастерских на новое послушание в храм. За ранней Литургией поют в будни два хора, одним из них я управляю. Слава Богу. Признаюсь, рад этой перемене. Сначала мне не хотелось оставлять мастерские, но потом все переменилось, да будет воля Божия. Господи, помоги...

Получил, мамочка, письмо от родственницы по отцу, Анны, что из Золотоноши. Она у нас была, и я ее просил всем в монастыре в Золотоноше передать поклон... В монастырь я передал подарочки – лампадки. Мне прислала письмо м. Агнесса, благодарит, кланяется и Вам... Нас там, мамочка, помнят, хотя уже все меньше становится »наших" матушек. Вот бы поехать к ним, повидаться. Но это уж как Господь управит. Матушка у них умерла еще в том году – м. Августа – почитаете в письме. По возможности, подайте у себя за нее...

Стараюсь выполнять Ваши наказы – отдыхаю, ем, сплю, не перетруждаюсь, а как Вы?!! Прошу Лас, мамочка, жалейте и берегите себя... Простите, буду заканчивать. Прошу прощения 3 р., св. молитв, благословите.

посл. Сергий. 1997.02.01, 4⁰⁰

Приведем два письма из переписки с матушками из Золотоношского Красногорского монастыря, где Сергий младенцем впервые соединился с Господом в Таинстве Причащения.

Христос Воскресе! Воистину Воскресе!

Дорогой батюшка отец Алексий, с великой радостью получили мы Ваше письмо – весь монастырь читал. Все матушки знают и помнят Вас. Иконочки дошли все в целости, очень благодарны. Просим св. молитв о нас грешных. Матушку Агнессу парализовало, лежит уже 10 дней, просит Ваших св. молитв у мощей Преподобного Сергия. Посылаем фотографию нашего собора: Крестный ход на «Живоносный источник» Божией Матери. Летом служим в соборе. Отремонтировали очень красиво внутри и снаружи.

С Ангельским приветом к Вам бол. монахиня Агнесса и послушница Василисса. Матушка посылает низкий поклон Вашей маме.

ПАСХА ХРИСТОВА, 1998.

Свято-Покровский Красногорский женский монастырь

Христос рождается, славите!

Дорогой о Господе наш батюшка отец Алексий!

Сердечно поздравляю Вас с великим и радостным Праздником Рождества Христова, Новолетием и Богоявлением! Молитвенно желаю Вам от Господа Бога доброго здоровья, светлой праздничной радости, щедрой милости и небесной всесильной помощи Божией в Ваших иноческих трудах на многая и благая лета!

Господь сподобил меня грешную 8 декабря сего года принять Ангельский чин – постриг в схиму. Теперь мое имя – схимонахиня Уриила. Батюшка, молитесь обо мне. Подкрепи тебя, Господи, на иноческом пути. Тебя помним и молимся...

Я все время болею, но по милости Божией поднимаюсь и хожу в церковь. Слава Богу. Батюшка, носочки Вам связали, но не знаем, как их передать. Может, кто от Вас к нам из России приедет. Прошу прощения и св. молитв. Вашей маме инокине Варваре от меня земной поклон и праздничные поздравления.

С любовью о Господе – нед. схимонахиня Уриила и послушница Василисса.

Рождество Христово, 1998.12.28.

Красногорский монастырь, г. Золотоноша

Завершался первый год жизни в монастыре, приближалось время монашеского пострига. Как и прежде, Сергий получал пользу для души, читая письма мамы-инокини.

«Слава Богу за все,

Слава Богу за все,

Слава Богу за скорбь и за радость».

(Припев из христианской народной песни)

Дорогая мамочка, благословите!

Получил Вашу вторую посылочку, которую Вы передали через дядю Володю. Спаси Вас, Господи, мамочка... Дядя Володя, наверное, ее немного задержал, ибо сметана »взялася», а хворост изрядно подсох. Но это ничего, все тут же пошло на стол. Закипел чайничек и братия, собравшись около маленького столика, с наслаждением попивали чаек с лимончиком, да хрустели хворостом, изрядно помазанным сверху «взявшейся» сметанкой. На удивление, все это нам так пришлось по вкусу, что мы были рады задержке посылочки. После праздничного стола все, «истово» крестясь, благодарили Бога и ложили поклонники за матушку Варвару с сестрами. Мамочка, от всей души благодарю Вас за любовь, оказываемую якобы мне одному, а на самом деле распространяющуюся на всех нас... Знаете, мама, братия так привыкла к посылочкам, что к концу недели был слышен некий ропот, мол: «Сергий, что-то к тебе не идет ничего?» И вот, как раз через неделю было радостно смотреть на д. Володю, который вручил мне огромный кулек, с воодушевлением рассказывая о Вас, мамочка. Его дополнила т. Таня, успокоив меня, что мама «жива, здорова, так же приветлива и внимательна...»

Передо мной лежат родные листочки маминого письма... Из них я узнаю о Вашей нелегкой жизни, те многие беды и искушения, обрушившиеся на Ваш «кораблик», вернее сказать на наш »кораблик». Ибо между мамочкой и мной нет никаких разделений. Так создал нас Сам Господь и ничто не может разрушить этот Божий закон. А если и бывают какие-то волнения, так это по навету вражию. Господи, помоги нам отразить все козни врага и достичь тихой пристани Царствия Небесного. Вот, мамочка, сижу в храме да жую коржичек, испеченный дорогими мамиными руками. Господи, слава Тебе!!! Сейчас хорошо понимаю слова Батюшки Серафима: «Как будет тебе грустно, возьми мои сухарики, да ешь. Все и пройдет», – прямо обо мне Батюшка сказал...

А история из Вашей внутренней жизни скита меня сильно поразила. Верна пословица: ручеек рано или поздно вытечет. В начале чтения меня охватила такая буря, что не передать. Как же они теперь будут с Вами общаться? Поразило меня, мама, и Ваше молчание. Я никогда не терпел в подобных случаях, а всегда сразу же »рубил», не давал места суду Божию, старался сам все поставить на свои места и в результате полностью терял внутренний мир, соблазняясь чувством справедливости, увлекался потоком злобы и ненависти. А все от того, что не обращался за помощью к Богу, полагал надежду только на свои силы. Какое безумие, тварь отвергает Творца и сама начинает решить и вязать, творя суд... Как я рад, мамочка, что Вы дали место суду Божию, и Он Вас пропитает и сохранит от неправедной молвы. И вот Господь показал, кто чего стоит.

Читая Ваши письма, мама, я поражался их глубокому содержанию. Моя мамочка, не заканчивая ни семинарии, ни академии, и не изучавшая детально творения Святых Отцов, пишет, мыслит и ведет жизнь подобно им. Я теперь хорошо вижу, что Дух Господень проявляет Себя не только в прошлом, но и в наше время. Смотря на Ваши искушения, мне стыдно жаловаться на свои «беды» и «несчастья»: кто-то не поздоровался со мной, кто-то не так посмотрел, как мне хочется... Мамочка, я вообще живу припеваючи. Представляете своего сыночка, который покрикивает на игуменов, делает замечания архимандритам, когда они что-то не так поют. Вот он стоит посреди храма, управляя пением Великого Славословия, а святая братия Лавры с трепетом стоит по обеим сторонам огромного послушника Сергия, внимательно следя за каждым движением его руки... Вот так послушничек. Никто из лаврских послушников не может себе такое позволить... Мама, простите за болтовню, это бывает редко, когда нет главного регента. Постараюсь ответить на Ваши вопросы.

1.      Как хор? Хор «мой» держится молитвами и помощью самого Преподобного Сергия. Певцов Батюшка послал хороших – поют сами. Надо же, чтоб в хоре был регент, вот меня и поставили. А он как пел без меня, так и сейчас поет.

2.      Как с другими послушаниями? Пока никаких изменений. Благочинный сказал, что я буду в мастерской до поста. Признаюсь, мама, желаю оставить мастерскую... Пусть Господь и Преподобный управят меня по Своей воле...

3.      Как с начальством? Ко мне относятся со вниманием, все знают, кем я был в прошлом, кем в семинарии и академии ...Со мною считаются, даже советуются и относятся хорошо. Да-да... Спаси их всех, Господи...

Мамочка, моя знакомая инокиня Сергия из Александровского монастыря очень больна – белокровие. Она мне много помогала. Лежала в больнице, не помогло, очень ее жалко. По возможности молитесь за нее. Такие у меня новости...

Сейчас 4⁴⁰, через 5 мин пойду с колокольчиком всех будить, а там – Литургия. Сегодня Неделя о блудном сыне. Господи, помоги нам «прийти в себя», обратится к Тебе и не быть отринутыми за свои грехи. Аминь. Мамочка, простите, благословите и помолитесь. Всем поклон, в первую очередь самому Батюшке Преподобному Серафиму.

Целую, обнимаю – п. Сергий. 1997.02.23

»Преспе время благоприятное,

время спасения...»

Дорогая мамочка, благословите, с постом Вас поздравляю!

Прошла неделя Великого поста, сегодня уже Воскресенье, ночь. У меня мамочка, почти не было никаких изменений, но хоть чу-чуть расскажу о прошлом.

Звонил я к Вам, мама, вечером на прощальное Воскресенье, простите, что опять спешил... После звонка обрел тихую радость, что не могу Вам передать! Особенно обратил внимание, что у Вас с сестрами стало "все хорошо», было очень радостно. Потом немного почитал молитвы. Жалко, что нечем было заговеться, всем вспоминались Ваши коржи, молочко, колбаска... Думаю, пойду-ка в душ. В храме поклоны делал, прощения просил и так вспотел, что весь промок. Возвращаюсь в келию, примерно к 23⁰⁰ часам, а там... Принесли к нам две огромные корзины разных снедей со столов Наместника и Эконома. И заговлялись мы, мама, до самых 24⁰⁰ часов, но все съесть так и не смогли... Вот, думаю, так монастырь. Точнее: вот так послушничек Сережа – так наелся, что с трудом ходил. Господи, прости. Правду говорил один наш архимандрит, что Преподобный не оставляет своей Лавры и посылает всего вдоволь, «лишь бы мы не роптали, да за все Бога прославляли». Так, мамочка, я готовился к Великому посту...

По Божией милости начался пост. Всю неделю я ходил на службы. После братского молебна в 5³⁰ у раки Преподобного Сергия все переходили в Трапезный храм, заканчивалась служба после 12 часов дня (время я указал, мамочка, чтоб Вы подумали, какой я подвижник). Вечером Великое повечерие начиналось с 18 ч примерно до 19³⁰. Очень красиво у нас поют. Постараюсь помочь Вам с нотами. В субботу по Божией милости я причастился Святых Христовых Тайн...

За прошедшую неделю были и искушения. Поднялось во мне такое нерасположение и злоба к окружающим, особенно к некоторым послушникам, которым я помогал. Они, будто нарочно, стали мне дерзить. может быть, мне это казалось или на самом деле было, но я еле сдерживался, чтоб им хорошенько не ответить или, сохрани, Господи, от такого, хотелось их отлупить. Как часто я вспоминал Вас, мама. Каково было Вам, когда те, кого Вы учили, покрывали, потом платили Вам неблагодарностью. Как важно в этих случаях остаться христианином. Знаете, мама, я почти всегда не сдерживался. Господь давал мне возможность приобрести через терпение и смирение венец, а я отказывался от него. Надо бы промолчать, но я выскажусь, докажу свою правоту, а потом жалею ... Ой, мамочка, не могу передать всего, помолитесь за меня. А когда сдержусь, как хорошо бывает!!! На душе мир, чувствуешь, что к тебе, униженному, Господь ближе. Мажет быть, не так выразился, но Вы, мама, все понимаете...

В храме, мамочка, поют акафист Страстям Христовым... И как красиво, задушевно поют: «Иисусе, в час исхода прими дух мой...» Я, наверно, самый первый из братии его слышу. До Воскресенья его у нас не читают, а тут ночью поют нараспев⁸⁴...

Трудно бороться со страстью многоядения. Мамочка, помолитесь... Господи, помоги пройти достойно Святой пост и встретить в радости Святое Твое Воскресение. Прошу прощения 3 р., св. молитв и благословения. С Неделей православия, мамочка.

Всегда с Вами – п. Сергий. 1997.03.16, 3 ч ночи, ТСЛ

Сергий со смирением испрашивал духовного совета и у старших отцов, и даже у тех, кто пришел в монастырь чуть раньше него. Как-то раз он обратился с вопросом к молодому иеродиакону, ничего не знавшему о его прошлом. Тот стал с апломбом наставлять его в монашестве, имея «немалый» духовный багаж – около пяти лет окормления у Батюшки Кирилла. Сергий с благодарностью выслушивал азбучные истины, не подавая вида, что давно их знает. А «наставник» даже не заподозрил, что стоящий перед ним высокий послушник почти тридцать лет пользовался советами и отца Кирилла, и покойного старца архимандрита Серафима (Тяпочкина) ...

"...Господь не лишит благих, ходящих

незлобием. Господи Боже сил, блажен человек уповаяй на Тя».

(Пс.83:12–13)

Дорогая мамочка, благословите!

Идет вторая неделя Великого поста. Только что пробило 24 часа, наступила пятница. Сейчас я сижу на дежурстве в храме св. Иоанна Предтечи с паломниками из Волгограда. По Божией милости, первая неделя прошла благополучно, не считая внутренних искушений, о которых я писал Вам в предыдущем письме. Но и вторая седмица не лишена «новостей». Постараюсь написать и об этом.

Закончив дежурство в прошедшее Воскресенье, я отстоял раннюю Литургию и пошел отдыхать. Потом сходил на трапезу (панагию). Там меня подозвал один батюшка и попросил помочь в следующем деле: в доме прорвало воду и затопило весь подпол. Аварийная служба перекрыла воду, а потом мы до вечера ее вычерпывали. Вечером вспомнили, что есть электрический насос. С трудом его установили и почти все выкачали. Τаκ, мамочка, провел я Неделю Православия. Пришел домой вечером такой усталый, что проспал аж до 11⁰⁰ следующего дня. Τаκ я еще ни разу не спал в монастыре.

В понедельник меня, мама, освободили от послушания в мастерской – слава Богу... Лампадочку, которую я обещал о. Андрею, уже сделал, позолотил и при возможности передам... Оставили меня на следующих послушаниях: 1) пою и руковожу хором, 2) являюсь ночным дежурным и 3)руковожу хором в тюрьме, когда там совершается Богослужение. Этих послушаний, мамочка, вполне довольно. Признаюсь, когда у меня была еще и мастерская, мне было тяжело...

Во вторник после обеда узнал, что меня запросила академия к себе на послушания, я назначен помощником Инспектора по семинарии. Господи, помилуй... Еще на IV курсе мне предлагали эту должность, но отец Кирилл не советовал идти... Печально, что батюшка в больнице и мне не у кого спросить... Посоветовали читать акафист Мamepu Божией «Державной». Как допишу письмо, постараюсь еще раз прочитать его. Господи, да будет воля Твоя. Прошу Вас, мамочка, помолиться за меня. Господи, сохрани...

Посл. Сергий, ТСЛ. 1997.03.21

За три часа до произнесения монашеских обетов, Сергий успел написать краткое письмо матушке Варваре, которое начиналось словами шестьдесят девятого псалма пророка Давида:

Дорогая мамочка!

Простите меня грешного за все. Постриг через 3 часа. Сегодня четверг, начнется в 18 часов. Чувствую Ваше молитвенное ходатайство перед Господом и поддержку батюшки – спокоен душой. Господи, буди воля Твоя.

Георгий сообщит имя звонком. Тарелочки и лампады передайте о. Андрею, это вам на храм. Еще раз простите, помолитесь и благословите.

Послушник Сергий, 14¹⁵, ТСЛ, 1997

Постриг в монашество был совершен над Сергием и еще четырьмя послушниками 17 апреля на шестой седмице Великого поста. Постригают по лаврской традиции Великим постом, обычно в четверг, для того чтобы новопостриженные могли три дня подряд причащаться. В первую ночь они молились в храме преподобного Никона. Отец Алексий мягко всеми руководил: организовывал, когда что читать, распределял, кто первый, кто второй. Был как бы «благочинным» пострига. А наутро после молебна у мощей Преподобного Сергия в Троицком соборе, братия Лавры торжественно, с пением тропаря Преподобному, проводили их в Трапезный Сергиевский храм, где уже началась великопостная утреня. В алтаре этого храма монах Алексий с собратиями по постригу молился еще два дня и две ночи. Здесь его роль была менее заметна, был как бы на равных. Но Алексий братию тормошил, не давал спать. Потом к ним добавилась вторая группа, которых постригли днем позже, – всего новопостриженных было в алтаре почти двадцать человек. Наверно, это был самый многолюдный постриг за послевоенные годы. На третий день, после чтения духовником особой молитвы, новопостриженные снимают клобуки. Интересно, что в этот раз снятие клобуков пришлось на Вход Господень в Иерусалим, когда среди прочих святых отмечалась память преподобного Даниила Переяславского. Этот русский святой XVI века особо прославился подвигом погребения странных. В таких же трудах усердно подвизался и отец Алексий, может быть получив особое благословение в дни своего монашеского становления от преподобного Даниила...

В то Вербное воскресенье братия с Алексием в первую очередь пошли в Троицкий собор поблагодарить своего авву Сергия и испросить у него сугубой помощи в новой, пока им еще неведомой иноческой жизни. В последующие годы они отмечали день пострига служением благодарственного молебна в Никоновском приделе. Когда же Алексий разбился, после молебна стали служить по собрату заупокойную литию...

Отец Алексий рассказывал, что когда услышал имя «Алексий, человек Божий», сразу полюбил этого святого – своего нового покровителя. Такое у него было расположение сердца. Кому-то надо время, чтобы привыкнуть, а он, как выразился, полюбил его сразу... Вскоре после пострига благодарил матушку Варвару по телефону: «Мамочка, как я Вам благодарен! Что Вы меня довели... что Вы меня от всего оградили. Как хорошо, что я познал монашество, стал монахом...» Радостно было матери-инокине слушать эти слова.

Приняв монашество, Алексий должен был больше времени уделять молитве. Он даже попытался ограничить свое общение с прежними знакомыми-мирянами. Так два брата-семинариста обращались к нему за помощью, еще послушнику. Один из них особенно часто заходил в келию со своими проблемами, советовался по разным вопросам. А после пострига Алексий сказал: «Ты старайся теперь сам справляться, я теперь – монах. Нам надо поменьше общаться». Брат растерялся, был в смущении – как быть? От общения с Алексием он получал много пользы. Все-таки, когда возникла необходимость, не выдержал, решился опять к нему зайти. Тот не запретил, принял брата, и, в конце концов, сказанные им слова их отношений не изменили...

Внешне отец Алексий остался таким же: очень деятельным, живым, подвижным. Некоторых «правильных» монахов это смущало. По свято-отеческим трудам привычен образ молчаливого инока. А тут все представления рушились на корню! Порой одолевали помыслы: «Брат ты мой! Постоянно с людьми, постоянно разными делами занимается. Конечно, это хорошо, но надо ли это монаху? Когда он правило читает?» Все это не укладывалось в голове...

Но монашеское делание – пост, молитва, изучение святых отцов – все это очищает душу, готовит к служению Богу и ближнему. Алексий немало преуспел в этом еще в детские и юношеские годы. Теперь, в монастыре, он шел по пути деятельного служения Господу и людям в меру своих дарований сначала в монашеском, а потом в диаконском чине.

Часто он старался скрыть свои добродетели. Кое-кто, зная о его любвеобильности, даже думал, что он юродствует. Но Алексию достаточно было природных дарований, чтобы изобразить веселого балагура или сыграть роль человека «неприступного», «резкого» и успешно утаить свою самоотверженную, любящую душу. Может быть, кто-то из духовников дал Алексию совет, может быть, он сам понял: надо упражняться в таком делании, которое дает больше благодати – совершать «духовную куплю» во время земной жизни. А со временем через такие труды постепенно усвоишь и другие добродетели. Об этом ясно говорится в Евангелии – вспомним притчу о талантах – и в житии святого, особо почитавшегося Алексием, преподобного Феофила Киево-Печерского. Особенно полно эту тему раскрывает беседа преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым «О цели христианской жизни».

В письмах Алексий все чаще и чаще с большой теплотой отзывается о братском духовнике архимандрите Кирилле. Потеряв первого наставника, отца Серафима, Сергий часто обращался к отцу Кириллу, но советовался и с другими лаврскими отцами. После поступления в монастырь у него с матушкой Варварой духовник стал один – архимандрит Кирилл. Алексий возлюбил его всей душой и почти всегда писал с большой буквы слово «Батюшка». Многие поступки отца Алексия стали яркой иллюстрацией, как бы воплощением наставлений главного духовника Лавры. Наставлений, казалось бы, простых, но которые не так-то легко исполнить на деле...

«Радуйся, ангелом собеседниче,

преподобие отче Серафиме...»

(Стихира на стиховне из

службы пр. Серафиму)

Дорогая мамочка, благословите!

Первым делом поздравляю Вас, сестер Серафимо-Дивеевской обители с Праздником Величайшего угодника Божия, теплого о нас предстателя и молитвенника – Преподобного Серафима. Дa подаст вам милостивый Господь по молитвам Преподобного мир, тишину, здравия душевного, крепости телесной на многая, многая лета!!!..

Передаю Вам, мамочка, одеяла, масло, конфеты, кусочек материала (лен), немного фруктов. Да еще шоколадок и, если получится, рыбы. Просьба к Вам: ничего не передавайте назад, у меня всего много, ешьте сами и поминайте нас. Тонкие одеяла, мама, оставьте себе. Это Вам жертва на скит... Мамо, как там сеновал, стоит!!!??? С большим удовольствием вспоминаю, как я гостил у Вас... Я также пою и руковожу хором, также пока «помощник благочинного»...

Низко кланяюсь Вам, мамочка, и прошу простить меня – недостойное Ваше чадо, и помолиться. Да удостоит нас Господь, по Вашим молитвам, Своей милости. Батюшке Преподобному поклонитесь. Жаль, что ничего ему не передаю. Посылаю деньги, поставьте свечу у раки...      

м. Алексий. ТСА, 1997.07.30, 11⁰⁰

«Щедр и милостив Господь,

долготерпелив и многомилостив...»

(Пс. 102, 8)

Дорогая мамочка, благословите!

Прошло немало времени, как мы с Володей побывали у Вас. Однако наша мамочка, невзирая на наше молчание, не перестает изливать на нас свою любовь и милость, постоянные посылочки, передачки и письма. Это есть свидетельство, что Ваше многострадальное сердечко все так же горит огнем любви к нам, грешным и неблагодарным. Мамочка, простите за все меня, простите...

Меня переселили в новую келию в том же корпусе, где я жил и раньше, только на 3-м этаже. На втором – живет сам Батюшка. Живу я с отцом П. Он иеродиакон, уже в годах. Сам из многодетной семьи села Нижегородской губернии. Он у нас в Лавре самый большой работяга. По натуре прост, как ребенок. Вначале я переживал, а потом понял, какая милость Божия ко мне, что я живу с ним вместе. В келии у нас есть местный телефон, 3–82, можно с вахты позвонить...

С Батюшкой, мамочка, все слава Богу. Так получилось, что я его первый встретил, когда он приехал из отпуска в Лавру. Все были на всенощной, а я знал, что он приезжает. Меня вынесло со службы, и вот вижу – знакомая машина, я туда... Помог перенести вещи и получил подарки. Батюшка всегда из отпуска везет около десяти ящиков подарков – виноград, груши, яблоки и лук – и всю братию угощает. Мама, как я заметил, Батюшка очень большое внимание уделяет «гостинцам». Мне кажется, раз мы его чада, то должны это взять на вооружение (говорю про себя, ибо Ваше гостеприимство, мама, известно). Передаю фрукты из его подарков, пожалуйста, скушайте все сами...

Мамочка, в Лавре я познакомился с чадами Батюшки. Я и не думал, что он, один из послушников, так близок к Нему... Он с Батюшкой знаком очень давно. Я с ним раньше не общался... Как-то он стал давать мне дельные советы, получалось, что всегда он что-то да скажет, так и »сошлись». Он очень близок к матушке, что у Батюшки в Переделкино келейничает. Я понял, что круг близких чад Батюшки не так уж и широк... Если у них получится, то они приедут к Вам. Им надо немного отдохнуть. Мамочка, простите, я к Нам вечно посылаю отдыхающих и совсем ничем не помогаю. 8 октября на Преподобного Сергия, м. Н передала мне карманные часы, со словами "чтоб было, как у Батюшки». Кажется, мамочка, я встретился с настоящими чадами Батюшки. Ибо я знаю и отношение самого Батюшки к ним, оно тоже особое...

Стал немного понимать, главное – свое внутреннее делание, а спасение других надо поручить Самому Гocnoдy, а то и сам, и они погибнут... Скоро везти Батюшку на службу, а мне еще надо упаковываться, да бежать к автобусу, который едет к Вам. Мамочка, простите, буду заканчивать. Вашему Преподобному поклон, и всем сестрам. Еще раз простите за все, мамочка, помолитесь и благословите.      

Алексий. 1997.10.12, 8²⁰ утра

Судя по всему, упоминаемый в письме Батюшкин обычай использовать гостинцы для дел милосердия, отец Алексий действительно «взял на вооружение». Частые упоминания о вкушении содержимого маминых передачек, наверно, могут даже соблазнить – где же здесь монашеское «постническое житие»? Почти в каждом письме «тайноядение»! Радуя маму такими строчками, Алексий почти наверняка немного «юродствовал». Кто с ним часто общался или вместе трудился, хорошо знал, как эти братские трапезы любви были естественны. Часто матушкины дары расходились по многочисленным лаврским службам. Более того, зная добродетельность Алексия, некоторые братия приносили ему свои пожертвования, уверенные в том, что он ими лучше распорядится во славу Божию. Наконец, претерпев брань со страстью многоядения в начале монашеского подвига, впоследствии отец Алексий, не выделяясь своим постничеством, хранил воздержание. И мама, и братия замечали, что он ел меньше, чем требовалось при его огромных физических трудах...

«Щедр и праведен Господь... »

Дорогах мамочка, благословите!

Простите меня за все. Передаю Вам сумочку с разными вещами... Все это лежит у меня бездейственно, может быть, у Вас оно будет полезно? У меня все благополучно, не знаю, как и откуда берутся разные вещи, уже столько всего!!!!

В одном кулечке лежит моя постригальная рубашка. Хотел ее постирать сам, да все ленюсь. Кажется, запачкал ее чернилами, протекло через карман подрясника. В ней я ходил 40 дней. Мамочка, простите, что обращаюсь с такой просьбой – постирайте ее по «Вашему». Наверное, второй раз ее одену на смерть, если Господь сподобит.

Последнее время стал опять полнеть, кушать хочется... Ой, дорогая мама, не знаю, как буду отвечать за свою жизнь? Живу нерадиво, молюсь лишь то, что положено, да редко когда со вниманием, а то и не выполню все. Душевный мир тоже не сохраняю, впадаю в болтовню. Следствие разговоров, как закон, почти всегда осуждение. Все мне что-то не нравится. То это не так, то другое... Ропщу – какое там терпение, о нем только другим говорить могу. Мамочка, не оставляйте меня в своих молитвах. Надежда одна – на милосердие Божие, да на молитвы «святых людей». Еще раз прошу у Вас прощения, молитв и благословения! С любовью о Христе – Надежде нашей

м. Алексий. 1997.11.17, ТСЛ

«Блажен человек, емуже

оставишася беззакония..."

(Пс. 31:1)

Дорогая мамочка, благословите!

Прошло две недели, как я уехал от Вас. Как я был неразумен, что не ценил каждую минуту пребывания с Вами. Сразу же по приезде ощутил, чего я лишился... Искушения не заставили себя долго ждать, но милость Божия не оставляет мою грешную душу. Мамочка, нет слов, чтобы выразить Вам благодарность за любовь и за все Ваши бесчисленные благодеяния ко мне, недостойному Вашему сыну. А что делал я? Грубил, роптал, кричал, своевольничал, выражал недовольство... Дорогая мамочка, не оставьте меня в своих молитвах, не лишите меня, неразумного, своего предстательства и покровительства. Еще раз за все простите, простите, простите меня. Ваше последнее письмо сильно поразило меня. Признаюсь, очень хочется вернуться к Вам. Господи, Сам управь...

Батюшка о Вас вспоминал и молился за Литургией. Вот уже мне сигналят, простите. Целую, обнимаю, прошу прощения и св. молитв.

м. Алексий (ок. дек. 1997-янв. 1998)

Р. S. Передаю фото: 1) Это мы шествуем с Батюшкой. 2) У меня в келии. Захвачен кусочек нашего Св. уголка. Я был очень весел и потому такой несерьезный...

Дорогая мамочка, благословите! С Тождеством Христовым!

Благодарю Вас за три посылочки, какое все вкусненькое, родненькое. Знаете, мамочка, как вижу Ваши передачки, так мысль о худении недельки на две-три куда-то пропадает, уныние отбегает, радость и тишина в моей грешной душе водворяется. Желаю и Вам, дорогая мама, чтобы вселился в вертепе души Вашей Сам Новонарожденный Младенец – Господь и подал Вам несказанный и нескончаемый мир, тишину небесную и радость Божественную. Еще раз спаси Вас, Господи!..

У меня все по-старому. Если получится, то завтра поеду в Переделкино к Батюшке Христа славить. Как хочется к Вам! С радостью вспоминаю прошлые времена. Передаю еще коробочку. Она также от Батюшки. Вас «там» все благодарят за пирог и ясельки. Я их как смог сфотографировал, Мамочка, на этом заканчиваю...

Целую, обнимаю, прошу прощения – м. Алексий. 1998.01.11

Дорогая мамочка, благословите!

Благодарю Вас за передачки, просфоры и св. воду... Пишу это письмо, сидя на дежурстве. Приехали к нам в Лавру примерно 50 чел. белорусов. Как интересно с ними, бабульки такие... Расскажу Вам, мама, про Рождество.

Служба на праздник началась ночью в 1ч. Милостью Божией, причащался святых Христовых Тайн. После службы в 4³⁰ утра звонил Вам... В 9 ч с Вашими Саровскими гостями поднялись на колокольню и стояли под колоколами во время звона на позднюю Литургию – они были рады... После праздничной панагии и трапезы отвел гостей на елку в академию и побежал поздравлять Наместника. Поздравили мы его и все пошли поздравлять отца Кирилла. Батюшка сказал поучительное слово и всех одарил подарками. После этого, Господь так устроил, я поехал с отцом Кириллом, Наместником и Благочинным в больницу к отцам Афанасию и Матфею поздравить их с Праздником. Батюшка подарил им подарочки, и мы вернулись в Лавру. Провожал я Батюшку до келии, так получилось, что начали мы с ним читать правило. Сподобил Господь меня в Свой Праздник с Батюшкой вдвоем читать правило. Не знаю, мама, как Вам все выразить, не нахожу слов – слава Тебе, Господи, за милость и любовь ко мне грешному. После правила позвонил к Вам, да сказали, что мама ждала, а сейчас уже нет. Простите меня, мамочка, так и не позвонил Вам... Я остался сидеть у Батюшкиной келии, чтоб его до всенощной никто не тревожил. В 17 ч мы опять пошли в храм. Вот так, мамочка, прошло у меня Рождество Христово 1998 года.

Через несколько дней Батюшка уехал в Переделкино. Мне очень хотелось ему порождествовать. Я думал-думал, да подхожу к С.: «Давай, поедем к Батюшке, Христа пославим». Сговорилися мы с ним, что он сообщит самым близким матушкам в Переделкино, решили ехать 13 января... Приехали туда – у Батюшки идет прием. Мы подождали немного, а потом вчетвером зашли к нему и начали поздравлять. Пели они все, мамочка, так себе, главное, что с душой. Батюшка нам подпевал. Он, оказывается, сам многое знает. Потом я начал сценочку рассказывать. Говорят, было весело. Во время пения многолетия мы даже в ладоши хлопали, а матушка Наталия, взяв ложки железные, начала ими что-то выбивать... В общем, мамочка, наполучил я подарков. Вам особая благодарность от Батюшки за вертеп, пироги... Сейчас Батюшка в больнице, ему будут операцию делать. Там нет ничего серьезного, однако все переживают...

Сейчас уже 4⁴⁰, скоро пойду братию будить, потом подниму людей в храме на братский молебен... Мамочка, помолитесь: очень сильно посещают мысли высокоумные. Представляю себя достигшим чего-то и ведущим жизнь праведную. Оно всегда что-то было, однако в последнее время прямо напасть какая-то... Буду заканчивать. Простите, помолитесь, мамочка и благословите. С любовью о Христе – сынок м. Алексий.

1998.01.28, среда 4⁴⁵ утра

«Благословлю Господа на всякое время...»

(Пс. 33:2)

Дорогая мамочка, благословите!

... Батюшка уехал, подъедет, наверное, к прощальному Воскресению... От Батюшки сподобился милости, опишу в другом письме. Вам поклон от него. Передаю его просфоры. Он всегда на наших родных просфорках вынимает частички и отдает их мне – я стою, перечисляю ему имена, а он вынимает. Так что эти просфорки держали его ручки. Съешьте их, пожалуйста, сами. Небольшой гостинчик Вам, мамочка, и Вашим сестрам – думаю на недельку должно хватить (хотя мне этого хватило б дня на два). Простите, помолитесь и благословите. С любовью лобызаю Вас, мамочка, сынок – м. Алексий.

1998.03.22. Воскресение

Еще одно послушание, которое отец Алексий добровольно возложил на себя и исполнял с великим усердием, можно назвать так: «помощник келейника духовника».

Часто он провожал Батюшку Кирилла в храм на службу и помогал благополучно вернуться в келию. Любящие чада чрезмерно пылко выражали свое почитание, и через их толпу Батюшка продвигался по Лавре с большим трудом, с помощью сильных и рослых братий. Как правило, отец Кирилл приезжал в монастырь на большие праздники, большинство из которых в Лавре празднуется три дня во имя Святой Троицы. На всенощной Батюшка исповедовал братию, а на следующий день обычно служил позднюю литургию в Сергиевском Трапезном храме. Времени для отдыха у него оставалось днем часа два. И чтобы его никто не беспокоил, Алексий до вечернего богослужения охранял келию духовника после традиционного чтения в ней братией монашеского правила.

Приезд Батюшки был огромной поддержкой для Лавры, а Алексий был поддержкой для Батюшки. Он, как ангел-хранитель, находился неподалеку, чтоб в случае необходимости сразу прийти на помощь. После диаконской хиротонии Алексий старался в Великие праздники служить вместе с Батюшкой. На литургии отец Кирилл часто просил его попеть с народом «Верую» киевского распева. Это характерная особенность возглавляемых Батюшкой Кириллом литургий придавала празднику особую торжественность. Далеко не у всех диаконов это получалось, тогда выручал Алексий. Прихожане очень любили с ним петь и «Верую», и «Отче наш». Сохранились видеозаписи таких служб с духовником на Пасху 2001 года и на последнее в земной жизни отца Алексия Успение 2002 года...

Часто он привозил Батюшке в Переделкино воду из Малинников, продукты с лаврского склада, иногда закупал их на рынке; конечно, на Рождество и Пасху – подарки для раздачи людям. После кончины отца Алексия в его келии нашли две коробки с рождественскими ясельками – приготовил для Батюшки. Где-то заказал или сам сделал, но отвезти не успел...

Уже по письмам видно, кем был Батюшка для Алексия. Батюшка Кирилл! Алексий им жил, почитал всей душой, был полностью Батюшкин. Передавая маме его ответы, не позволял ничего у кого-либо переспрашивать. В келии Алексия, в изголовье кровати, висели две фотографии – Батюшки Кирилла и матушки Варвары. Бывало, звонит в Дивеево с радостью: «Мама! Еду к Батюшке! Благословите!» Вернется: «Мама! Вам поклон от Батюшки!» Однажды Великим постом отец Кирилл был тяжело болен. Алексий позвонил матушке: «Мамочка. Все разговоры прекратите – погрузитесь в молчание! Молитесь! Все оставить и только взывать к Богу. Батюшка в очень плохом состоянии...» Такую силу придал своими словами, что матушка действительно ни с кем не разговаривала. Так настроил ее душу, что позже, когда Батюшке стало легче, состояние молитвенной сосредоточенности осталось...

Отец Алексий говорил о Батюшке с великим благоговением, но относился почтительно и к другим старшим отцам. Как-то раз в его келии один игумен стал нехорошо отзываться о Батюшке Кирилле. Алексий этого не вынес и выставил отца за дверь. Позже тот приходил с раскаянием: «Прости меня, я случайно так, по своей слабости... Прости».

В одном письме Алексий обмолвился: «Чего только я не наделаю, знаю, что батюшка все-все покроет своею любовью«. Накануне перехода в вечность Алексий рассказал унывающему собрату о своей борьбе со страстями, поведал о Батюшкиной поддержке в трудную минуту:

– Все мы немощные. Бывает, что Господь дает благодать сразу. А бывает, что страсти человека борют человека полжизни, бывает – всю жизнь. Как Господь даст. А вообще Господь такой милостивый!..

Вот наш Батюшка это – да-а! Он возьмет душу человека и тянет. Был у меня такой момент в жизни, что очень захотелось выпить. Так захватило, что правило перестал читать. Приезжаю к Батюшке, плачусь, а он: »Ну хоть главочку, хоть главочку Евангелия прочитай!« Батюшка меня прямо уговаривал. Приехал в Лавру, с трудом заставил себя почитать Евангелие. И всякое желание выпить совсем отпало! Так это искушение прошло. Батюшка вывел мою душу из опасного состояния...

Или в другой раз на исповедь приехал – так погряз в мирском болоте, стыдно признаться Батюшке, что я натворил. Исповедуюсь, а что действительно надо высказать, не говорю, не могу... Возвратился в Лавру вечером и себя браню: »Вот баран! Ну почему же ты самое главное не сказал?!« Позвонил келейнице, Батюшка уже отдыхал, говорю ей: »Матушка! Скажи отцу Кириллу, Алексий опять сел в грязь!.."

Помянутый случай брани с винопитием уместно пояснить: отец Алексий практически никогда не пил вина. Мама сказала ему не пить, и он не пил, как отрезал. Это отмечали многие и старшие, и младшие насельники Лавры. Со всеми братиями поддерживал чистые дружеские отношения. Бывало, зайдет в чью-то келию, скажем, на день ангела. С веселым шумом, задором поздравит именинника. Если пригласят за стол, то начинал сам угощать других. С добрыми шутками подкладывал соседям на тарелки еду, убирал ненужную посуду, находил себе дело, но никогда не пил. Причем свое воздержание умело скрывал. Лишь в крайних случаях, чтоб кого-то не обидеть, мог немного пригубить рюмочку...

Один брат спросил его: «Можно ли ругать человека?» На что Алексий ответил так: «Вот Батюшка Кирилл меня ругает, а мне это в облегчение. Словно снимает, счищает грязь. Если ты так же не можешь, то лучше и не делай этого...» То есть если имеешь любовь христианскую, то ругай. Отец Алексий такую любовь имел...

«Благо мне, яко смирил мя си, яко

да научуся оправданием Твоим...»

(Пс. 118:71)

Дорогая мамочка, благословите!

Мама, с Постом Вас поздравляю! Прошу у Вас прощения за все, все!!! Мамочка, приношу Вам великую благодарность за передачки. Мы доели Ваш постный пирог только в Неделю Православия... Еще раз спаси Вас, Господи.

В Неделю Православия Господь сподобил меня быть причастником Его Святых Тайн. Мамочка, открою Вам тайну или лучше воздержусь до встречи. Скажу одно – Господь через Батюшку ниспосылает нам Свою великую милость. Прошу Вас, мамочка, почаще вспоминайте о Батюшке и просите: "Господи, молитвами Батюшки, помилуй мя». Какого великого мы имеем заступника! Говорю это из своего опыта. В тот же день Вы, мама, удостоились поговорить с Ним. Я набрал номер, Вы взяли трубочку, а Он выходит, такой сияющий. Я Батюшку позвал... Он подошел, так интересно взял трубочку и начал говорить... Я уже сейчас не помню, о чем Вы с Ним говорили. Помню, потом я Ему поклонился в ножки, прося прощения за все и от Вашего имени, а также поблагодарил за Его внимание к нам. Мама, Он был такой радостный и все хвалил Вас (и меня тоже).

Как-то раз я спускался с Батюшкой по чугунной лестнице в покоях Наместника, да говорю Ему, что Вы мне пишете очень хорошие и назидательные письма. Даже выразил свое удивление, мол, не думал я, что моя мамочка может так писать. А Он остановился, да говорит мне, что обстановка, в которой Вы находитесь, трудности, лишения и невзгоды – они незаметно для нас как бы очищают ум и душу. Если мы их, конечно, безропотно и с благодарностью принимаем. Душа становится способной видеть то, что раньше не видела. Так или, может быть, несколько иначе, но вот с таким смыслом Батюшка говорил о Вас, мама. Батюшка также молится за нас, вынимая частицы из просфоры, которую я потом стараюсь скушать. Вообще, мамочка, я не могу Вам всего передать и рассказать. Прошу Вас об одном: непоколебимо верьте в силу Батюшкиных молитв. Это великий Светильник Божий, данный нам в это нелегкое время. По возможности ложите за Него поклончик. Он воздаст Вам сторицею. Скажу иначе: этой молитвой за Него мы не Ему помогаем, а, наоборот, больше получаем от Него.

Перед постом Господь сподобил меня Своей милости. Батюшка посетил мою келию, окропил ее Святой Водой, спел тропарь Святому Кресту и благословил меня. Я тогда был один. Ой, мама, всего не передать...

Батюшке, мамочка, очень нелегко... Тяжело говорить, как некоторые из братьев к Нему относятся... Я их не осуждаю, но каково Ему это переносить? Батюшка во всех проповедях и словах указывает такие главные мысли: мир и любовь должны быть в нашей душе. Выявляются они в общении с окружающими. То есть от нас должно исходить одно добро, жертвенная искренняя любовь. Только это нас соединяет с Богом, тогда Господь вселяется в нас. Еще Батюшка призывает читать Святое Евангелие – в чтении мы соприкасаемся с Духом Евангельским, будем жить по учению Господа. Мне достоверно известно, что Батюшка каждый день очень много времени уделяет чтению Евангелия. Простите, мамочка, я Вам пишу такое, простите...

Как хорошо, мамочка, поменьше говорить, не всегда получается. Бывает, сильно расстраиваюсь. Надо побольше смотреть на себя, а не на других. Больших изменений нет, все по-старому... Слава Богу...

Первая часть письма относится к прошедшим временам. Постараюсь описать Вам события недавних дней.

На Крестопоклонную Неделю Батюшки в Лавре не было, и я поехал в Переделкино. Господь все управил, и я сразу же попал к нему. Сидели долго, я все болтал, потом Батюшка пошел на обед в другое здание, предварительно надавав мне продуктов из своих запасов. Я старался осилить угощения, которые дал Батюшка, да так и не смог. Уехал с такой полной сумкой, что до сих пор ем Батюшкины подарочки. На Крестопоклонную причащался, слава Тебе, Господи! Батюшка пообещал приехать в следующее Воскресение (29 марта). Так и произошло.

По милости Божией, я опять исповедался и причащался Христовых Тайн в Воскресение. Вечером этого дня на службе читал канон своему святому, Преподобному Алексию, человеку Божию. На самый День Ангела руководил хором. Все было как нельзя лучше. После службы пошел к Батюшке на правило, по окончании которого Батюшка провозгласил мне «Многая лета», спел и надарил подарками, сказав при этом поучение. Далее все побежали на обед. На обеде читали житие Преподобного Алексия. Я слушал, было очень необыкновенно... Знаете, мама, я волновался. После благодарственной молитвы наш архидиакон Ювеналий провозгласил многолетие, мне было неловко, и все запели »Многая лета», "Спаси, Христе Боже...» Наступил самый важный момент. Батюшка начал говорить поздравительное слово. Я очень виню себя, что не постарался его записать. Батюшка говорил неспешно и долго. Указал на мое положение в монастыре, пожелал мне терпения, кротости и смирения в общении с братией. Говорил, что мне необходимо для несения этого послушания⁸⁵, а вообще-то для спасения души. Мамочка, при всем желании не смогу Вам выразить любовь, которая изливалась из Батюшкиных уст на меня грешного. Я, мама, недостоин этого... Это надо слышать и чувствовать самому. Мама, Батюшка так обо мне говорил, а я же не такой... Не знаю, как мне придется отвечать пред Господом. Он подает мне через Батюшку Свою неизреченную милость, а я этим не пользуюсь, не исправляюсь, живу по-старому... Затем я говорил с Вами по телефону. Что смогу Вам воздать за Ваши труды, любовь и заботы?!! Мамочка, дорогая, кланяюсь Вам в ножки, целую Ваши дорогие ручки и от всей души желаю Вам, чтобы Господь ниспослал Вам Свою милость...

В понедельник был постриг. Сегодня – Мариино стояние, Господи, помоги... Последнее время здорово устаю, засыпаю на службе, голова гудит, сейчас с трудом пишу письмо – простите за отвратительный почерк. Надо идти, а то ребята уезжают. Мамочка, простите за все, простите меня, дорогая мама! Низко Вам кланяюсь, лобызаю, прошу Вашего святого благословения и молитв!

м. Алексий. 1998.04.01, 15⁴⁵

Наверное, многим братиям Лавры запомнилось необычайно теплое слово, сказанное Батюшкой после братской трапезы отцу Алексию в его первый монашеский день ангела. Тогда показалось, что это просто слово любви и наставления усердному духовному сыну. Но за полгода до кончины отца Алексия приоткрылась гораздо более глубокая связь между ними. Расскажем об этом случае.

В последние два года жизни отец Алексий немало потрудился с братией, оформляя могилку родителей Батюшки на кладбище верстах в шестидесяти от Рязани. Около сорока лет каждый год до отдания Пасхи Батюшка ездил на родину, в село Маково Михайловского района Рязанской области, помолиться о почивших, похристосоваться с еще здравствующими. Земляками Батюшки были многие старые насельники Лавры. Когда еще был жив архимандрит Николай⁸⁶, ездили с ним. Покойный наместник архимандрит Иероним (†1982), митрополит Чебоксарский и Чувашский Варнава, архимандрит Никита также родом из тех мест.

В 2002 году, в ночь с 3-го на 4 июня, отец Алексий выехал с братом-могильщиком на Рязань. Хотели до приезда Батюшки с гостями посадить цветы на могилке его родителей. Прибыли на место до рассвета. Наверно, еще покупая цветы, Алексий уже продумал, как их посадить. А посадил их он очень красиво. В центре – крест из мха, обрамленный маленькими желтенькими цветочками. Другими цветами, разных размеров и расцветки, тему креста развил. Дело весьма кропотливое, а времени – в обрез. Все делали спешно, но ничего не упуская. Цветы посадили часа за полтора, и, когда еще убирали ведра, канистры с водой, стирали присохший цемент с цветочницы, Алексий стал торопить: «Быстрей, быстрей – идут!» Батюшка с людьми уже поднимался на горку, где находится кладбище. Как раз к их приходу закончили работу, помыли руки и сфотографировались. Все получилось с точностью до минуты, словно кто-то засек время.

Началась панихида. Удивительно, что каждый год во время этих молитв на могилки прилетал соловей и его коленца и рулады чудно переплетались с заупокойными и пасхальными песнопениями. Когда с кладбища направились в дом Батюшкиных родителей на поминальную трапезу, а люди еще вереницей шли между могильных оградок, тогда произошло нечто сокровенное... Алексий с братом-помощником шел последним. Вдруг, Батюшка остановился, пропустил всех вперед, дождался Алексия и произнес: «Лешенька, спаси тебя, Господи...» Со слезами на глазах преклонил перед ним колени. Алексий вскрикнул: «Батюшка, Батюшка!!!» – бросился его поднимать, сам упал перед ним. Но тот встал и опять поклонился ему, не просто благодаря за труд, а еще добавляя:

– Лешенька, прости...

– Батюшка! Да я...

Поднялся и в третий раз опустился на колени перед Алексием... У свидетеля происшедшего появилась мысль, что отец Кирилл скоро нас покинет и прощается с Алексием. Но, как мы знаем, вышло иначе...

В последнем письме отец Алексий сожалеет, что не все братия прислушиваются к наставлениям Батюшки Кирилла. Действительно, это скорбно. Ведь значение его слова необычайно велико. У подавляющего большинства насельников Лавры Старец был восприемником в монашеском постриге – три десятилетия он является духовником обители. Еще до кончины своего предшественника, архимандрита Петра (Семеновых)⁸⁷, отец Кирилл стал его замещать, когда тот занемог. Так, например, последнюю исповедь Патриарха Алексия I (Симанского), незадолго до кончины Святейшего 17 апреля 1970 года, принимал Батюшка. С тех пор он неустанно окормлял лаврскую братию и можно сказать, что духовный облик монастыря на рубеже ΧΧ–ΧΧΙ веков, несомненно – плод молитв и пастырского подвига архимандрита Кирилла.

В 90-е годы отец Кирилл все чаще пребывал в Патриаршей резиденции в Переделкино, нередко ему приходилось поправлять здоровье в московских больницах. Когда же он приезжал в Лавру на праздники, то не только проповедовал в храме после литургии. Для братии особым утешением было слово назидания, которое Батюшка произносил в своей келии перед раздачей им рождественских и пасхальных подарков. Но вот уже несколько лет в храмах Лавры не слышно голоса любимого духовника. Последний раз он проповедовал на Успение 2002 года. Произнося проповедь перед лаврскими прихожанами или слово поучения перед братией, Батюшка свободно цитировал обширные фрагменты из Евангелия и Апостольских посланий. Как выразился один лаврский священник, это был авторский пересказ Священного Писания – настолько проповеди Батюшки были проникнуты евангельским духом. Особенно часто в своих наставлениях он раскрывал тему христианской любви.

Читая в письмах Алексия о его благоговейном почитании Батюшки, о стремлении подражать своей жизнью любимому духовнику, возникает желание поподробнее узнать, чему учил отец Кирилл своих чад – лаврских насельников. Ибо эти наставления, конечно же, слышал и отец Алексий. Во многом темы поучений из года в год повторялись и в силу их большой важности а также, вероятно, из-за нашей неисправности. Приведем фрагменты из слов лаврского духовника, сказанные им на рождественские и пасхальные праздники 1997–2002 годов. После кончины отца Алексия долгое время болезнь не позволяла Батюшке поздравить братию любимой им Лавры даже по телефону...⁸⁸

Ежедневно у главной святыни обители Живоначальной Троицы, чудотворных мощей Преподобного Сергия, многократно в евангельском преподобническом чтении Бог Слово, Бог Любви, призывает: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем..."⁸⁹ Именно эти добродетели Батюшка наиболее полно воплотил в своей жизни. Всякий, кто имел счастье с ним общаться, получить совет, благословение, слагал в своем сердце невыразимое впечатление от кроткого и смиренного облика любвеобильного Старца. К сожалению, печатное слово не может передать интонации Батюшкиного голоса. Его взгляд, исполненный любви, отчасти напомнят фотографии...

7 января 1998 года от лица братии отца Кирилла поздравил с Рождеством Христовым архимандрит Иеремия. В ответ Батюшка сказал:

– Отец Иеремия слишком превознес меня... Теперь с годами я чувствую, что жизнь подходит к закату, а ничего доброго не сделано... Чувствую, что приближается время отчета, а с чем придешь... Поэтому буду просить вашей молитвенной помощи. Да...⁹⁰

Я хотел в этот день, дорогие, внимание обратить на то, что... мы здесь собрались во имя Христово. Собрались и совершаем свое спасение именно в этом родном доме, в обители Преподобного Сергия, под его непосредственным водительством и ходатайством. Самое главное, на что нам надо обратить внимание, чтоб мы жили в мире, не осуждали, не злословили друг друга, не сетовали друг на друга. Апостол Иаков говорит: «Не сетуйте, братия, друг на друга, чтоб не быть осужденным, ибо Судия стоит близ при дверях». Осуждение грех такой распространенный. Он опасен тем, что мы недооцениваем тяжести этого греха, не бережемся, а между тем этот грех осуждения очень тяжкий. Ведь есть прямая заповедь Спасителя: «Не судите, да не судимы будете. Не осуждайте, не будете осуждены. Каким судом судите, таким будете судимы». Господь говорит: »Лицемер, что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в своем глазе не чувствуешь". Этим Господь показывает, как надо обращать внимание на грех осуждения. Мы склонны заметить за человеком его слабости, его грехи и осудить его. Между тем Богу это неугодно, Господь за это наказывает...

А начинается всегда с празднословия, начинается беседа с невинных разговоров, а потом быстро переходит на грех осуждения... Надо трудиться, чтоб в нашей обители духовная жизнь сохранялась, поддерживалась. Нам нужно друг за другом смотреть, друг другу помогать. Если видишь, что человек начинает спотыкаться, меняться, надо кротко сказать, не стесняться указать по-братски. Это Богу угодно. А осуждать, злословить – этого греха надо бояться.

Обязательно регулярно читайте Евангелие. Евангелие пусть будет настольной книгой. У нас есть все возможности для монашеского жития. Все!.. Но надо следить, чтобы это не привело к беспечности, нерадению, лености. Надо возгревать в себе духовную потребность, молитву. Пусть чтение слова Божия будет на первом месте. Братская любовь должна быть, уважительность, почтительность друг к другу. Всякая надменность, гордость, кичливость – это не должно иметь места среди братии. Каждый должен почитать другого лучшим себя, а себя худшим. Вот правильное христианское братство. Рождество Христово как раз поучает нас, чтоб мы во всем шли путем смиренномудрия, а не путем возвышения. И в поведении, и в отношении к чести, к богатству, к славе – все бы это презирали и шли путем уничижения. Вот... Поздравляю вас с праздником. Дай, Господи, чтоб обитель стояла, братия приносили бы плоды, угодные Господу, а сейчас послушаем колядочки Козловского!..

Батюшка Кирилл, поступив в монастырь, десять лет пребывал в нем неисходно. Но потом для поправки здоровья ему пришлось немало ездить по стране. Посещал многие обители и святые места. Наверно, в те годы он, хорошо зная обиходные церковные гласы, познакомился с певческими традициями разных монастырей. Знал Батюшка и народные духовные напевы, псальмы, колядки, иногда напевал их. Почти каждый год на Рождество он раздавал лаврской братии подарки под прекрасное исполнение колядок Иваном Семеновичем Козловским.

4/19 апреля 1998 года Батюшка Кирилл с большим воодушевлением поздравил братию Лавры с праздником Пасхи:

– Я вместе с вами разделяю радость о воскресшем Господе... Хотя природа в этом году нас не радует – погода пасмурная, не пасхальная. Но сердце христианина чувствует радость помимо внешних влияний. Потому что мы веруем в Господа Иисуса Христа, веруем в Его славное пришествие, веруем в Его обетование... Наступит время, когда, по слову апостола, мы «тленные облечемся в нетление, смертные облечемся в бессмертие» и увидим ту, вечную жизнь. Эта светлая надежда должна нас ободрять, утешать и вместе с этим очищать нашу совесть. Мы вспоминаем всемогущего Господа, Который Сам воскрес и нас с Собою воскресил. Надеемся, что Господь исполнит это обетование и милостив будет ко всем нашим неправдам, потому что мы каемся, исповедуемся в своих грехах, принимаем Его бесценные Тело и Кровь… А обетование неложно, ибо «ядущий Мое Тело и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает, и Я в нем. Я воскрешу его в последний день...» Мы верим и должны верить, что придет то время, когда все это совершится. Мы увидим Господа таким, как Он есть, и сами изменимся... Эту надежду надо в душе возгревать. Она человека облагораживает...

Я думаю, что сейчас каждый переживает скорбь... Страна разваливается, разрушается. Народ наш в поношении, унижении, позоре... Подчас, может быть, и уныние находит на душу. Но Воскресение Христово разгоняет весь мрак скорбей. Церковь Христова была гонимой, а после гонений опять расцветала. Христос страдал, апостолы тоже скорбели, сетовали. Но воскрес Христос, и все обновилось, апостолы преисполнились радости. И эта радость была с ними всю жизнь. Так и мы тоже должны на это смотреть здраво. После этого унижения правда Божия восторжествует и те, кто Христа исповедовал, те, кто Христовы, тех Господь прославит неизреченною радостью...

Полезно нам, проходя эту тернистую земную жизнь, обращать внимание на свою жизнь, потому что враг не дремлет. Апостол говорит: «Враг, яко лев рыкает, ища поглотить какую-нибудь душу... » Надо всегда трезвиться и свою жизнь так проводить, чтобы она была безукоризненная, неоскверненная, чтоб мы могли с дерзновением встретить Христа во Второе пришествие. Для этого пусть каждый обратится к своей совести... Совесть – неподкупный судия. Если она не будет нас ни в чем укорять, значит, мы проводим жизнь праведную пред Богом. А если совесть нас в чем-то укоряет, то тем более – Господь, Который знает о нас больше, чем наша совесть... Поэтому каждый должен следить за собой, чтобы не увлечься каким-то грехом, заблуждением, какой-то страстью. А для этого, пожалуйста, в свободное время полюбите чтение слова Божия, полюбите Евангелие. Насадите в своем сердце евангельское слово. Вместе со словом Божим в наши сердца вселяется Христос. Если Христос будет с нами, то мы будем преисполнены самым драгоценным – любовью. Любовью и друг к другу, и ко всем. Евангельское учение призывает к любви: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас». Господь настолько нас возлюбил! Мы были грешными, а Он, безгрешный, положил Свою душу за нас... Так и мы должны свои души полагать за братьев своих...

Вы сами чувствуете, времена наступают нелегкие и потребуется испытание от каждого. Поэтому будьте благоразумны. На наших глазах уже было испытание, мы знаем, как поступали верующие, тем более монашествующие. Поэтому трезвитесь, укрепляйте веру, укрепляйтесь в добродетели, приобретайте смирение, терпение, кротость, любовь. Это те добродетели, которыми враг сокрушается...

Поэтому старайтесь свою веру во Христа умножать, укреплять и живите по вере, творите добрые дела... Тогда никакие испытания нам будут не страшны. Христос будет с нами. Все перенесем ради Христа, ради вечной жизни. Слышащий, да разумеет...

Пусть радость о воскресшем Господе всегда наполняет ваши души, как наполняла души апостолов. Чтоб вы присно радовались и в страданиях, и в подвигах. Будьте дружелюбны, смиренномудры и прощайте друг друга, не сетуйте, не осуждайте, не злословьте никого. Этот порок распространен, берегитесь этого – празднословия, осуждения, злословия, бегайте этого. Наоборот, пусть каждый себя почитает грешником, а другого ангелом. Исполняйтесь любви и добрых дел. Будьте друг к другу сострадательны, внимательны, помогайте друг другу. Вот так, дорогие! Христос воскресе!

На Рождество 1999 года Батюшка поздравил братию по телефону:

– Я... всю собравшуюся нашу братию, сердечно поздравляю с радостным премирным праздником Рождества Христова. От души всем желаю от Всемилостивого Господа милости Божией на всех путях вашей и христианской, и, в особенности, иноческой жизни. Чтобы Господь вас умудрил бы жить по-христиански, исполнять Христовы заповеди и тем самым сподобиться будущей вечной жизни со Христом Спасителем.

Я весьма желал этот радостный праздник встретить вместе с вами в любимой мне Лавре... Но Господь судил иначе... Для меня было полезнее, чтоб я поболел, смирился... Все это я с покорностью принимаю... Я очень рад, что в келии, где мы раньше встречались, вы сейчас торжествуете и поете во славу рождшагося Богомладенца. Сердечно всех вас благодарю и желаю, чтобы мир, который Господь принес на землю, сохранялся бы и в сердце каждого нашего брата и простирался на окружающих. Нет ничего драгоценнее, как жить в мире: «Се, что добро и что красно, но еже жити братии вкупе!» Поэтому, дорогие, еще раз вас и благодарю, и прошу ваших святых молитв за меня, грешного. А я вас всегда помню с любовью. Нет большей радости как быть со Христом и возле Христа, а вы сейчас, как раз и являетесь теми волхвами, теми ангелами, теми пастырями, которые своими устами прославляли рождшагося Господа, Спасителя нашего. И дай Бог, чтобы эта святая настроенность всегда с вами пребывала, вдохновляла бы вас на все доброе ...С праздником вас всех поздравляю!

Из беседы на Пасху 29 марта/ 30 апреля 1999 года (келия Батюшки):

– Я сердечно вас поздравляю с радостным великим торжественным праздником Светлого Христова Воскресения. Желаю вам от воскресшего Господа обильных милостей на всю вашу христианскую, иноческую жизнь. Чтоб обеты, которые мы дали в свое время, соблюсти и сподобиться удела тех наших предшественников, святых отцов, которые также шли этим узким, тесным путем и достигли обещанного Царства Небесного. Ведь смысл всей нашей жизни земной – достигнуть вечной блаженной жизни. Если мы это потеряем, значит, втуне провели свою земную жизнь... Широкий путь ведет в пагубу, узкий путь ведет в жизнь вечную. Мы эту заповедь должны помнить...

Мы – избранники Божии... Пришли в монастырь не по своей воле, а Господь нас сюда призвал. Поэтому должны этим дорожить и стараться в страхе Божием проводить свою иноческую жизнь. Слава Богу, молитвами Преподобного нашего аввы Сергия, Господь о нас печется... Что нужно для телесной жизни доставлено нам. Мы за это должны быть Богу благодарны и стараться исполнять Его святую волю. А воля Божия – это соблюдение святых Христовых заповедей... Старайтесь Христа в себя вместить, облечься во Христа, чтобы Христос пребывал в нас, а мы во Христе. Это – самое главное.

Сейчас все силы мирового зла направлены на истребление христианства в мире. Идет борьба диавола со Христом, и мы должны трезвиться, бодрствовать. Наше оружие – жить благочестиво, хранить свою веру, хранить надежду, любовь. «К свободе мы призваны, но должны помнить, чтоб свобода не послужила поводом к угождению нашей плоти...» Наши тела являются храмом Духа Божьего, мы являемся носителями Духа Святаго. И постоянно в нашей душе мы испытываем борьбу – плоть борется с духом. Плоть желает одного, дух желает другого, они друг другу противятся. Дела плоти – прелюбодеяние, блуд, непотребство, нечистота, волшебство, распри, вражда, ненависть, пьянство, бесчинство и прочее, и прочее. Апостол Павел говорит, что если будем так поступать, то Царство Божие не наследуем. Плоды же духа – любовь, радость, мир, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. Если мы по духу живем, то должны по духу поступать. Друг друга не должны ни раздражать, ни завидовать, ни тщеславиться, ни превозноситься ничем. Если так будем поступать по духу, то и наследуем друг с другом Царство. Это должны помнить и осуществлять...

Сейчас ставится вопрос о выживании. Враг хотел экономической блокадой все задушить, но Господь промышляет, послал таких добрых людей... Враг своей цели не достиг. Но тем не менее монастырю надо изыскивать средства для существования, поэтому сейчас многие братия поставлены на торговые точки... Но надо помнить, что торговля торговлей, а память о Боге, память о своих монашеских обетах, память о молитве должны быть всегда на первом месте... За послушание делайте добросовестно, и награда от Господа будет... Но только сами не увлекайтесь, не прилепляйтесь к этому. Как у псалмопевца: «Богатство течет, но не прилагайте сердца...» Послушание исполняйте, но о Боге помните, о своей душе, об обители никогда не забывайте. Чтобы страсти вашей душой не овладевали бы... Мы немощные – надо бодрствовать, трезвиться... Дай Бог вам доброго здоровья и также всякого благопоспешения, успеха на том послушании, где каждый поставлен. С праздником вас! Христос воскресе!

Самое главное – единая душа, единое сердце, мир! Где мир и лад, там Божия благодать и все доброе и хорошее. Бегайте всякого осуждения, злословия бегайте. Всякой клеветы, наушничества – этого бойтесь, это не монашеское дело. Тем более – осуждение. Помните, что каждый из нас за себя будет держать ответ перед Богом...

Из беседы на Рождество 2000 года (келия Батюшки):

– За обитель, за наше нравственное состояние каждый отвечает. Мы должны сугубое внимание обращать не на внешнее благоустройство, и это, конечно, имеет значение, но самое главное – нравственное, духовное состояние нашей братии. Каждый из нас, дорогие отцы, братия, должен спросить себя: «Зачем мы пришли в обитель?» Ведь пришли не ради суетного времяпровождения... Пришли ради главной цели – спасения своей души. Оставили мир, работу, своих родителей – всё. Пришли, дали обеты служить Богу Господь все спросит! Апостол говорит: «Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою пожнет тление, сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную». Тот же апостол Павел призывает, чтобы мы, пока есть время, делали добро всем. Вся заповедь Господня заключается в одном слове: »Возлюби ближнего как самого себя«. »Если вы друг друга угрызаете, снедаете, то берегитесь, чтобы не быть истребленными друг другом!" – предупреждает апостол. Вот к чему это может привести – к самоистреблению! Это привело и к закрытию монастырей в дореволюционное время. Господь наказал. Все пошли по белу свету. Такая же участь может и нас постигнуть... Поэтому надо к каждому своему действию относиться серьезно. Надо стараться свои поступки поверять евангельским учением: идем ли мы по пути, который Христос нам предначертал. Нам дано учение Евангелия, чтоб мы не просто формально, механически к этому относились, а чтобы, читая Евангелие, свою волю соотносили с волей Божией... Чтоб покорялись воле Божией, распинали свои мирские привычки, свои страсти, пороки. В этом суть нашего подвига, монашеского и христианского!.. Враг не дремлет, враг за нами ходит. Говорят: с правой стороны ангел добрый, с левой – демон ходит. Старается соблазнить, направить на путь дурной, порочной жизни. Это очень легко делается... Невидимая брань происходит с нами. Поэтому, дорогие, трезвитесь! Господь милостив. Господь все нам дает – посмотрите, как сейчас люди живут... Мы живем, не благодарим и не приносим тех плодов, какие Господь от нас требует.

В отношении нашего взаимного общения. Боже упаси! Как огня надо бегать осуждения! Злословие, оклеветание, пустословие, осуждение, всякое наушничество – эти пороки кажутся незначительными, но они очень много зла приносят. Расстраивают духовную жизнь, братскую любовь. Мир между братиями разрушается, сеется недоверие, раздоры, прочие худые, злые дела. Обратите на это внимание... Даже если видите: человек согрешил, – не осуждайте! Апостол прямо говорит: «Братия, если кто из вас согрешит, вы, духовные, исправляйте такового духом кротости, наблюдая за собой, чтоб не быть искушенным. Носите бремена друг друга и так исполните закон Христов...» Здесь мы временные пришельцы. Сколько от нас братий ушло... То же самое ожидает и нас, и мы уйдем отсюда. Мы должны себя подготовить для перехода из этой тленной жизни в жизнь вечную... Весь смысл нашей жизни заключается в том, чтобы достичь вечности, быть со Христом. А чтобы быть со Христом надо исполнять Его заповеди. Апостол говорит: «Смотрите, чтоб каждый из вас не воздавал злом за зло, но всегда ищите добра друг другу и всем. Всегда радуйтесь, о всем благодарите – такова воля Божия о вас. Все испытывайте, хорошего держитесь. Удерживайтесь от всякого рода зла, и Бог мира и любви да освятит вас. И дух ваш, душа и тело в целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа. Верен Призывающий вас, Который и сотворит сие!» Вот к чему мы призываемся. Для этого Господь приходил, принял страдания, смерть и сейчас питает Своими Телом и Кровью...

Будем стараться, помнить о добре, жить по любви. Закон нашей жизни – закон любви. «Никому не оставайтесь должными ни в чем, кроме взаимной любви», – вот!.. Господь говорит: »По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Без любви нет христианства! Преподобный Макарий пишет, что если на службе братия поют единодушно с любовью, Господь эту жертву принимает как благоухание. Если же в это время между ними какое-то зло стоит, то эту жертву Господь не принимает, это Богу неугодно. Поэтому облекитесь в любовь! В любовь!!..

Благоденственное и мирное житие, здравие же и спасение, и во всем благое поспешение подаждь, Господи, боголюбивейшей нашей братии и сохрани их на многая лета!., (все пропели многолетие) А сейчас послушаем для утешения колядочки Козловского – маленькая разрядка. Потом подарки будем раздавать!..

На третий день Рождества 2001 года братия посетили Батюшку в больнице:

– Не ожидал я такой радости, сердечно вас благодарю, дорогие, за ваше утешение, за вашу любовь, да... Просто тронут до слез. Спаси, Господи!..

Время сейчас, конечно, сложное такое, очень сложное и опасное... Мы должны сейчас быть ближе к Богу и ближе друг к другу. Стараться свое какое-то нерадение уже оставить, как-то уже посерьезнее отнестись к вопросу своего душевного спасения, своего исправления... Наступают времена, конечно, такого испытания, да... Самое главное, конечно, надо любовь хранить. Не нужно никакой вражды... Посеять ненависть – это самое опасное дело. Любовь надо хранить. Да, да, да... Не давать врагу раскол учинить. Враг боится мира... Вражда, ненависть: это его самое испытанное средство. Зло злом никогда не победишь. Зло побеждается только добром. Это вечный закон вечной Любви... Поэтому желаю, чтоб наше братство было бы единодушное...

Тут возникла пауза, во время которой Алексий обратился к отцу Кириллу: «Батюшка, еще не вечер, но – благословите!» И руководимые отцом Алексием братия запели рождественскую колядку: «Добрий вечир тоби, пане Господаре! Радуйся, ой радуйся, земле, Сын Божий народився...» После дружного пения Батюшка добавил:

– Спаси вас, Господи. Думаю, что при таком братском единодушии и с искреннею верою во Христа Господа Бога, с такою взаимной любовью, если и придут какие-то испытания, при таком единодушии они легко будут переноситься... И перенесутся... Еще раз от души вас благодарю за то, что вы подняли такой подвиг! Приехали сюда... Я не нахожу слов благодарности вам... И от души: «Ha-шей бра-тии мно-гая ле-та!..»

Из беседы по телефону на Пасху 2/15 апреля 2001 года (Батюшка в больнице):

– Дорогие мои отцы и братия! Сердечно поздравляю вас с великим христианским праздником, сердечно вас благодарю за вашу добрую память, за ваше внимание ...В эти минуты я ощущал в себе такое же чувство, словно находился вместе с вами в прежние годы... Правда, болезнь разлучила. Врачи говорят, чтобы восстановиться надо целый год адаптироваться. Но надеемся на милость Божию...

В этом году даже природа нам сорадуется... Наша Лавра всегда отличалась благочестивыми стремлениями, трудами и подвигами. Желаю вам, дорогие, чтобы и в дальнейшем эта традиция поддерживалась. Особенно внимание надо обратить на то, чтобы среди нашей братии обязательно поддерживался, хранился мир. Где мир и лад, там Божия благодать. Поэтому всякие осуждения, какие-то разделения – это недопустимо! Надо всегда иметь в виду заповеди Христовы, которые нас призывают к любви: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас». Только с любовью человек может ощущать Бога и творить добрые дела. А где любви нет, там мрак, пустота. Поэтому старайтесь, дорогие, и в дальнейшем поддерживать Лавру, обитель Преподобного Сергия. Как Преподобный Сергий был носителем любви, кротости, смирения, так и насельники, ученики Преподобного Сергия, должны украшаться этими христианскими добродетелями и прославлять Бога.

«В мире, – говорит Господь, – скорбны будете. Но мужайтесь, ибо Я победил мир!» Конечно, без скорбей невозможно. Скорби это неизбежные спутники. Но Господь дал нам обетование: «Аз есмь с вами до скончания века!» Какие бы недоумения, смущения, печали нас не постигали бы, не нужно падать духом. Не надо унывать, но твердо веровать, всегда бодрствовать и благодушествовать. Апостол говорит: "Радуйтесь о Господе всегда, и еще раз вам говорю: радуйтесь, всегда радуйтесь. Кротость ваша да будет известна всем человекам. Ни о чем не заботьтесь, но всегда в своих молитвах, прошениях с благодарением открывайте свои желания пред Богом, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет ваши помышления и сердца во Христе Иисусе».

Вместе с вами, дорогие, и я сейчас торжествую и радуюсь... Надеюсь, что Господь даст силы, даст возможность, мы с вами увидимся и вместе молиться еще будем. Но пока я еще слабоват... Поэтому, дорогие, я сердечно всех вас, кто собрался, благодарю! Помню вас, люблю вас, целую вас... Но в то же время и прошу прощения, если кого, может быть, чем-то я огорчил или соблазнил словом или какими-то поступками. Прошу простить меня от всего сердца ...Я вас помню, дорогие, помню! И Лавру Преподобного Сергия я никогда не забуду... и всегда буду с вами... И еще раз вам выражаю сердечную благодарность за вашу любовь, за вашу память, за ваше внимание. Меня слово отца Иеремии так глубоко тронуло... что даже слезы навернулись... Спасибо вам, дорогие!

Из беседы по телефону на Рождество 2002 года (Батюшка в больнице):

– Мне очень приятно, что вы поддерживаете традиции, которые сохраняются в нашей Церкви, именно приходите и Христа славите. Это, кажется, особенного значения не имеет, но на самом деле эта очень благородно, спасительно и назидательно. Это надо всегда поддерживать. Потому что этим мы свидетельствуем, утверждаем нашу христианскую веру, веру во спасение наше через Воплощение Господа нашего Иисуса Христа. Так что спаси вас, Господи, за ваше внимание, за вашу любовь!

Но, дорогие, самое главное не забывайте... Помните свое христианское призвание, помните, что вы верующие во Христа, что вы христиане... Любовь ко Христу проявляется исполнением Его заповедей. "Заповедь даю вам новую, заповедь о любви. Любите друг друга, как Я возлюбил вас». Этой заповеди никогда не забывайте. Начертайте на скрижалях своего сердца и помните, что христианин тот, кто в себе носит любовь...

Самое главное, будьте в мире, прощайте друг друга. Обиды старайтесь забывать. Не злословьте, не пренебрегайте, не осуждайте. Этого бегайте и бойтесь как огня, и все будет хорошо. Милость Божия почиет на вас, и каждый из нас достигнет того, ради чего он пришел в монастырь. Преподобный Сергий очень добрый, очень кроткий. И всех Своих чад Господь уготовит в Царствие Небесное. Всего доброго вам!.. С праздником!

Из беседы по телефону на Пасху 22 апреля/5 мая 2002 г. (Батюшка в больнице):

– Каждый из вас несет послушание, и подчас испытывает и скорби, и переживания, и неприятности. Но все это старайтесь покрывать любовью и надеждою на будущее воздаяние, на будущее блаженство... В особенности, приобретайте друг к другу благость, любовь. Без любви нет спасения... Помните слова апостола Павла: «Если я говорю языками ангельскими, человеческими, но любви не имею, то я – медь звенящая, кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, знаю всякое познание, имею все тайны, так что могу и горы переставлять, но любви не имею, то я ничто. Если отдам мое тело на сожжение, раздам свое имение, но любви не имею, то нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, любовь милосердствует, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Всему радуется, все переносит, терпит...» Старайтесь приобрести эти добродетели и будете спокойно проводить свою жизнь в обители. И не надо помышлять переходить куда-то... Спастись можно на всяком месте. Не место спасает человека, а спасает исполнение заповедей Божиих, исполнение воли Божией... Самое главное, будьте друг к другу благи, добры. И Преподобный Сергий умолит за свою братию, за своих насельников... чтобы они наследовали после смерти будущую вечную блаженную, радостную жизнь, ради которой мы и вступили в стены обители. Вот этого я вам всем и желаю от души. Христос воскресе!

Три года недуги не позволяли Батюшке встретиться с братией. В 2005 году, на второй день Пасхи, более тридцати лаврских насельников побывали в Переделкино у своего любимого духовника. Не без труда, с большими паузами Батюшка произнес краткое поздравление:

– Приветствую вас, дорогие посланники Троице-Сергиевой Лавры, со всерадостным восстанием, Воскресением Христовым, победой Жизни над смертью. Недалеко то время, когда и мы все будем праздновать свое собственное воскресение из мертвых. Желаю я вам от всей души от воскресшего Господа духовного благополучия, мира, спасения и всякого благого поспешения. Христос воскресе!

На Рождество 2006 года три дня подряд братия посещали Батюшку, стараясь и его порадовать, и самим утешиться немногими, но очень дорогими словами духовника. По-прежнему тяжкая болезнь не оставляла Батюшку, но духом он был бодр. На вопрос о том, как теперь братии жить, он сразу повторил свое любимое наставление-поговорку преподобного Амвросия Оптинского: «Жить, не тужить...» В эти дни Батюшка каждый раз, встречаясь с лаврскими иноками, подчеркивал особенно важное значение для них родной обители:

– Дорожите Лаврою, берегите Лавру... Лавра – это родной дом. Благодарны будете Господу и Преподобному, что вы обитаете в Лавре. Я часто скучаю, вспоминая Лавру. Без Нее моя жизнь была бы пустой... Никому не давайте благословения на выход, на уход из Лавры. Это бывает роковая ошибка...

Досточтимые отцы и братия, праздник Рождества Христова преимущественно именуется праздником мира и любви. Ибо, по словам святых отцов, где мир и лад, там Божия благодать. Где мира нет – там ад. Я всегда обращал на это внимание. Проверьте, чтоб в Лавре было бы мирно и спокойно. Благодать Божия будет хранить всех вас...

Слова Батюшки, исполненные нетленной мудрости Священного Писания и святых отцов, как «хлеб насущный» для христианской души. Такими беседами он из года в год духовно укреплял лаврских насельников. И это попечение о братии имело благой плод. Уважаемый духовник Лавры схиархимандрит Михаил (Бадаев;† 14.07.2009), как и Батюшка, участник войны, однажды заметил, что по сравнению с послевоенной Лаврой, теперь братия гораздо единодушнее, любвеобильнее. Некогда похожую оценку дал и сам Батюшка Кирилл. Лаврские монахи, воспоминания которых приводились в первой части, считают, что в этом есть заслуга и отца Алексия...

В письмах он говорит о молитвенном уповании на предстательство Батюшки пред Господом за своих чад, а как-то в беседе поделился и другой своей тайной. Случалось, Алексий не знал, что ответить или как повести себя в сложной ситуации и, вспоминая духовника, думал: «Как бы поступил наш Батюшка?» Так, мысленно обращаясь к нему, молитвенно поминая Батюшку, отец Алексий всегда находил успешный выход из любого положения. Он очень любил отца Кирилла, хорошо знал его, может быть, лучше, чем другие братия...

«Но мы, подобно этому праведнику (Иову),

благословим и возблагодарим Бога за попущенное

Им, исполненное бесами...» »О всем благодарите:

сие бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас».

(Св. Игнатий. I т., 1Сол. 5:18)

Мамочка дорогая, благословите!

Прошло много времени, как я писал Вам. Однако совсем противоположное вижу с Вашей стороны. Я не успеваю вести счет всем посылочкам, не говоря о содержании их... Сколько дней наслаждаюсь маминой любовью, вкушая в часы расстройств и искушений сладость маминых чудных и благодатных даров. Тогда все уходит куда-то, и тихое спокойствие воцаряется внутри... Мамочка, Вы не можете себе представить, как Вы помогаете мне, неблагодарному. Пожалуй, я давно бы погиб в пучине этого мира, если бы не Ваше предстательство перед Преподобным и нашим Творцом. Зачастую искушения налегают очень сильно, однако милостью Божией всегда все проходит. Мама, спаси Вас, Господи, за помощь. Не оставляйте и на будущее. Простите, что мало пишу, не выполняю всех Ваших просьб. За все, за все еще раз, мамочка, простите...

У меня все без изменений. Так же несу послушание помощника, звоним по утрам в колокольчик с отцом П. – будим братию. Дa еще я звоню в колокола, что на Духовской церкви. Они очень красиво звучат, как-нибудь приедете и послушаете. Пою утром и вечером на клиросе, изредка руковожу хором. Самое тяжелое – общение с людьми, но милостивый Господь не оставляет Своею милостью и помогает мне, неразумному.

Но главное у меня, мамочка, это батюшка... Батюшка на проскомидии всегда сам меня подзывает, я стою недалеко, берет просфорочку и начинает говорить: «Матушку Варвару...» – а я перечисляю остальных. Не передать, что на душе бывает. Чего только я не наделаю, знаю, что батюшка все-все покроет своею любовью. Через него, мамочка, изливается милость Божия. Это чувствую не только я, но и многие простые люди, которые огромными толпами обступают его, не давая прохода. Ходим на службу вместе, и тут я стараюсь быть как бы незаметным, но в то же время оттесняю, отодвигаю людей, чтоб нам хоть как-то пройти. Об этом я Вам расскажу вот так.

Много лет в Иерусалиме у Гроба Господня монах-смотритель нес послушание, но потом возроптал: «Господи, столько лет я охраняю Тебя, Твой Святой Гроб, а за это мне искушения такие, да такие... Устал я сильно...» – все в таком роде. Но милостивый Господь, хотящий всем спасения, явился ему и говорит: «Чадо, что ты жалуешься на свои скорби? Ведь не ты Меня охраняешь, а Я тебя». Уразумел монах свою ошибку и взмолился Господу о прощении, упав Ему в ноги. Господь, конечно же, его помиловал.

Так и у меня с батюшкой. Его охраняет Сам Господь со Своими Ангелами, а я, находясь около него, сам охраняюсь Ими. Особенно это заметно, когда батюшки нет в монастыре. Мамочка, всегда взывайте молитвенно: »Господи, молитвами батюшки, помилуй мя». И Господь, ради Своего угодника, пошлет Вам Свое Благословение...

Вы прислали мне замечательную книжечку "Мытарства Феодоры». На ее примере хорошо видно, как, уповая на помощь своего духовного отца, она смогла пройти мытарства и удостоилась Царства Небесного. Дa сподобит и нас милостивый Господь пройти этот жизненный путь и по преставлении, с Божией помощью и заступничеством батюшки, удостоиться Царствия Небесного. Конечно же, я не забываю наших Преподобных Сергия, Серафима и многих других Святых, а также нашу любвеобильную Матерь, Царицу Небесную. С Божией помощью, покровительством Царицы Небесной и всех святых, да помилует всех нас Господь... Всем поклон, сначала Преподобному, а потом сестрам. Помолитесь о нас грешных и благословите.

Целую, обнимаю – сын мон. Алексий. 1998.06.12, ТСЛ

На праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, отец Алексий дважды облекался в новые освященные одежды. Два года назад – в послушнический подрясник, а 8/21 июня 1998 года – в диаконское облачение. Двадцать лет назад, еще маленьким мальчиком, он смиренно выбрал это служение...

«Благослови, душе моя, Господа...»

(Пс. 102:1)

Дорогая мамочка, благословите!

Приношу Вам сердечную благодарность за любовь ко мне грешному... Пошла 2-я седмица моего недостойного служения у Престола Небесного Царя. В прошедшее Воскресение служил раннюю Литургию. В этот день, мамочка, я грешный сподобился особой милости Божией, передать словами невозможно... Прошу Вас, мамочка, не оставляйте меня в своих святых молитвах, особенно в этот святой период моей жизни. Всегда вспоминаю Вас и всех родных на службе...

Передаю Вам от Батюшки благодарность и его дары... Вас всегда помнят. По возможности передайте еще букетиков из землянички. Простите за все, иду служить позднюю Литургию... Бог Вам в помощь на все Ваши труды. Передайте поклон Батюшке Серафиму и всем Вашим сестрам. Еще раз спаси Вас, Господи. Простите.      

Иерод. Алексий. 1998.06.29, 7⁵⁵

Отец Алексий пишет: «В прошедшее Воскресение... я грешный сподобился особой милости Божией, передать словами невозможно...» Письмо писалось в понедельник, через день после этого посещения Божия. А накануне вечером иеродиакона Алексия сняли на видеокамеру во время служения им сорокоуста. На любительских кадрах видно, с каким благоговейным молитвенным настроем произносит он ектении, с каким величием и смирением совершает каждение храма на «Честнейшую». Видимо, отец Алексий умел хранить ту благодать, какой сподобил его Господь. Таким же благоговейным, смиренным и величественным он был на службе праздника Успения в 2002 году, таким же он запомнился братии и на своей последней службе, ранней воскресной литургии 15 декабря того же года...

Вскоре отец Алексий получил диаконскую награду – двойной орарь, и ему нередко приходилось возглавлять богослужения. При этом он просил у братий-диаконов, которые служили дольше его, благословения и смиренно, кротко извинялся: «Простите, благочинный благословил служить первым...»

Тогда же он обратился к архидиакону Ювеналию, старшему из лаврских диаконов: «Батюшка, помогите разобраться с особенностями архиерейской службы». Хотя у Алексия в прошлом был богатый опыт иподиаконства, но тогда действия диаконов он видел со стороны, а при этом многое не замечаешь. Проговорили около двух часов. Запомнилось, как легко, с полуслова отец Алексий усваивал все тонкости. Больше его учить не пришлось, а другим братиям нередко приходится много раз повторять уроки диаконской премудрости...

Многие, зная, что Алексий прежде был старшим иподиаконом Киевского митрополита, удивлялись, что он все еще ходит иеродиаконом. Шутя, некоторые сестры задевали и матушку Варвару: «Что ж он у тебя? Закончил академию, уже патриархом должен быть!» Не понимали, что о нем был особый промысл Божий. Ведь Господу нужно не звание, а душа...

Отца Алексия несколько раз хотели рукоположить во иеромонаха, но в Лавре не было архимандрита Кирилла и он отвечал: «Я без Батюшки не могу согласиться... » А когда Батюшка приехал, то сказал: «Да пусть он лучше погуляет». В последнее время Алексию уже не предлагали рукополагаться, нужны были диаконы. Казалось, в сане иеромонаха можно больше принести людям пользы, но он смирялся: «Значит, нет воли Божией, я недостоин...» Чувствовалось, что в его душе горит желание послужить ближнему и нет стремления к более высокому сану.

«Буди милость Твоя, Господи, на

нас, якоже уповахом на Тя...»

(Пс. 9:11)

Дорогая мамочка, благословите!

Приношу Вам сердечное благодарение за любовь и милость ко мне, недостойному. Простите меня, мамочка, что обременяю Вас своими заботами. Вчера вечером разговаривал с Вами по телефону. Наверное, опять был несдержан, простите...

Приехать к Вам Батюшка не смог, хотя я очень надеялся на это... Но ничего, самое главное, что Батюшка с любовью отзывается о Вас и теперь посылает к Вам своих чад. Отец А. едет по делам Лавры... и решил, что с ним поедет инокиня... Батюшка сам благословил ее к Вам, с любовью говоря о Вас. Я так понимаю, что она должна отдохнуть. Мамочка, я почему-то переживаю, но, однако, все возлагаю на Промысл Божий. Ибо Господь Сам печется о нас и Он Сам все управит... Мамочка, хочу предупредить Вас, если Вы встретите что-то непонятное в этих чадах Батюшки, не соблазняйтесь. Он, Батюшка, несет их немощи и теперь посылает их к Вам. Это есть верный показатель, что Он уверен в Вас, что Вы обойдетесь с ними ничуть не хуже Его... Потому прошу Вас, окажите им свою любовь. Этим Вы окажете любовь самому Батюшке. Может быть, Он устал и теперь хочет немного отдохнуть. Они едут к Вам, и теперь Вы будете нести в маленькой мере то, что несет Батюшка неизмеримо в большей степени. Дорогая мама, Господь Вам на помощь. Молитвами Батюшки все будет хорошо. Спешу на позднюю Литургию...

Простите меня, мамочка, за все, все. Сегодня праздник св. апостолов Петра и Павла. С Праздником! Помолитесь и благословите. Целую, обнимаю – недостойный иерод. Алексий.

1998.07.12, 8²⁰ ТСЛ

Дорогая мамочка, благословите!

... Вечером служил акафист Преподобному Сергию. Было очень торжественно. Хотя хора не было, акафист с каноном пели с народом, были даже некоторые срывы, однако благолепия, как мне показалось, прибавилось. Весь храм молитвенным и преисполненным любви пением велегласно прославлял Великого Угодника Божия, Преподобного Сергия, Игумена Земли Русской. И я грешный сподобился стоять перед Его Святою ракою и воскурять фимиам на протяжении всего акафистного пения.

Спаси Вас, Господи, мамочка, за передачку. Часть винограда, мандарины и помидор я спрятал в холодильник – хочу угостить Батюшку. Он приезжает завтра, во вторник.

Нa Преображение служил с Батюшкой. После Панагии пошли на правило, а затем я повез братию и Батюшкиных чад на кладбище. В этот день Батюшка всегда ездит на могилку монаха Серафима и служит там панихиду и благодарственный молебен. Потом Батюшка уехал в Переделкино, а я всех развозил. Пришлось сделать 4 ходки...

Мамочка, если Господь благословит, гримерно 10 числа думаю быть у Вас. Пока с лошадкой ничего не получается. Поздравляю Вас с наступающим праздником Успения Царицы Небесной. Тут всегда вспоминаю бабушку Елену⁹². Хочется хотя бы еще раз посетить родные места. Господь знает все наши желания. Если это будет нам полезно, оно непременно подастся нам.

Дорогая мамочка, простите меня за все. Передаю шоколадку от Батюшки. Вы ее на праздник и попробуйте. Мамочка, целую Вас, поминайте и нас...

Иepoд. Алексий. 1998.08.24, 11²⁰ ТСЛ

Каждый год Батюшка Кирилл приезжал на праздник Преображения в монастырь и после литургии ехал на старое городское кладбище. Как-то Алексий рассказал необычайную историю, объясняющую этот обычай.

В больничной палате лежал монах Серафим, здесь же был и Батюшка. Пришел ангел смерти и спросил: «Кого из вас забрать?» Отец Серафим попросил: «Забери меня, отец Кирилл такую войну прошел, ему надо молиться за погибших воинов...» Скончался отец Серафим на Преображение 1969 года. С тех пор Батюшка каждый раз на этот праздник служил благодарственный молебен и панихиду по отцу Серафиму...

В прежние годы, вплоть до прославления, отец Кирилл, особо почитая святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, в день его памяти в крипте Успенского собора, в приделе Всех святых, в земле Российской просиявших, служил по святителю панихиду. Труды этого епископа-исповедника на благо Церкви общеизвестны. Но удивляет подобное почитание Старцем молодого монаха Серафима. В последние годы на Преображение Господне на кладбище собиралось до ста человек.

Жизнь отца Серафима была кратка, чиста и целеустремленна. Родился он в 1948 году, с детских лет стремился к монашеству, мечтал служить у престола Божия. Не любил шумных детских игр. В семинарии на втором году обучения получил нелегкое послушание иподиакона Патриарха Алексия I. Через несколько месяцев сердце не выдержало – у него был ревмокардит. Уже в феврале 1969 года, при пострижении в монашество, состояние его здоровья было угрожающим, но он чудом прожил еще полгода, до августа. Батюшка Кирилл, восприемник в постриге, навещал отца Серафима в изоляторе, где тот лежал с лаврской братией. Не зря его нарекли Серафимом, что значит «пламенный». Кто-то из семинаристов вспоминал его слова: «Я не хочу тлеть, я хочу гореть...»

Всякий, хотя бы немного знакомый с жизнью Батюшки Кирилла, слышал, что он был участником Сталинградской битвы. Существует убеждение, что легендарный сержант Павлов позже стал известным духовником, архимандритом Кириллом (Павловым). Сам Батюшка этого мнения не подтверждает, хотя прямо и не отрицает – не любит разговоров на эту тему... Как-то Алексия спросили:

– Правда, что Батюшка – тот самый сержант Павлов?

– Я все-таки склоняюсь, что – да... Но, с другой стороны, стоит ли нам это подсматривать, раз Батюшка сам не говорит?

Откроет нам Господь эту тайну или нет, может быть, покажет будущее. По этому поводу один из духовников монастыря мудро заметил, что для архимандрита Кирилла новым «домом Павлова» стала обитель Преподобного Сергия. Батюшка защищал ее от натиска безбожного мира и своими молитвами в духовной брани с поднебесными духами злобы, и многолетними трудами на важнейших послушаниях лаврского духовника и казначея...

... Очень тяжело⁹³ переносить от близких оскорбления, неблагодарность. Вообще-то мы должны делать добро, а мне хочется, чтоб мне ответили тем же. Это, конечно же, по моей гордости. Если бы я хоть чу-чуть был смиренным, то не требовал бы благодарности...

Побывал у Батюшки в Переделкино, порешал вопросы. Батюшка о Вас помнит и молится, даже сказал: «А ведь скоро День Ангела...»

Мамочка, не всегда бывает радостно. И это милость Божия. Позднее все проясняется, и думаешь: чего это я скорбел? Ведь все так хорошо! Как я понял – унывать, или что-то среднее с этим – от нехорошего... С наступающим праздником Введения во храм Пресвятой Богородицы!!! Мамочка, простите, помолитесь и благословите.

Иерод. Алексий. 1998.11.30, 4⁵⁰, понедельник, ТСЛ

Дорогая мамочка, благословите!

...Прошу Вас, жалейте себя. Радуйтесь, побольше веселия на лице – и в душе посветлеет. Поближе к Богу в скорбях... Мне легко говорить, но я верю, что Вы, мамо, все перетерпите и Вас Господъ вознаградит. Господи, укрепи мою мамочку и ее сестер, вразуми творити Волю Твою...

Целую, обнимаю, сынок – иерод. Алексий (около 1998)

Дорогая мамочка, благословите!

... Ездил я как-то в далекую командировку и возил к одному человеку келейницу отца Кирилла по Его благословению. Вот она Вам и передает большущую коробку конфет. Все остальное примите к Рождеству от меня грешного со свойственным Вам снисхождением. С Праздником Вас, мамочка, Рождества Христова...

У меня все без изменений. Хожу я одетый, пусть там лишнего не болтают. На этом заканчиваю... Мамочка, простите за все. С любовью целую и обнимаю

недостойный иерод. Алексий. 1999. ТСА (примерно январь)

«Милость же Господня от

века и до века на боящихся Его...»

(Пс. 102:17)

Дорогая мамочка, благословите!

Вот и подошли дни Великого поста. Однако я постараюсь успеть скушать все, что пришло в последней передачке... Мама, как я воздам Вам, нет у меня столько ни любви, ни заботы... Сегодня, в среду, один Ваш тортик поехал с поклоном от Вас к Батюшке. Я очень рад, что все так получается. Батюшка сейчас выписался и отдыхает в Переделкино. Если сможет, то к Великому посту приедет к нам... Очень ждал в этой передачке большого письма от Вас, да нигде не нашел. Что же Вы не кладете, мама? Положите обязательно и не переживайте ни за что!!! Уж очень меня это как-то озадачивает... Простите, мамочка. Примите маленький подарочек – рыба. Это Вам и Вашим сестрам на заговение. Если не такая вкусная, то Вы ее сами досолите или наоборот, хранится она в холоде долго...

Напишите о себе!!! Как Ваше здоровье, как душевный покой, ну все, все. Поклон Батюшке и всем, всем. Простите, помолитесь и благословите! С Великим Постом Вас, дорогая матушка!!! Господи, сподоби нас встретить Светлое Твoe Воскресение.      

Иерод. Алексий. 1999.02.18, ТСА

Христос Воскресе!

Дорогая мамочка, благословите!

Еще раз поздравляю Вас с Воскресением Христовым! Передаю Вам небольшие подарочки. Для Вас: кулич, сыр, пасху, шоколадки, яички, пряник. Мамочка, поздравьте своих сестер по шоколадке и яичку. В других кульках подарки для матушки Игумении, матушки Феодосии и инокиням Марии и Екатерине. Все кульки подписаны!..

Мамочка, Вам от Батюшки поклон и коробка конфет. Милость Божия – Пасху встречал в Троицком соборе. Служил с Батюшкой. Слава Тебе, Господи. У меня все по-старому. Служу, пою, ем и сплю, да еще в колокола звоню!!!!

Мама, не всегда в душе радость – это за гордость и грехи. Прошу Вашей молитвенной поддержки. Плохой я очень, Господи, прости меня. Мамочка, не оставляйте нас!!!! С Праздником, дорогая мама! Христос Воскресе – Воистину Воскресе!      

Сынок иерод. Алексий. 1999, Пасха, ТСА

Дорогая мамочка, благословите!

Христос Воскресе!

Пишу вкратце: доехали прекрасно. То было просто недоразумение. Все очень довольны, шлют Вам благодарность. Я жив, здоров, уповаю на Ваши святые молитвы.

Завтра, на праздник Великомученика Георгия, собираюсь к батюшке. Все ему расскажу. Сейчас строго обращаюсь к Вам – беречь себя!!!! Мамочка, существует неимоверная связь. Если Вы бережете себя, то этим бережете и нас. Еще раз умоляю Вас – бережно относится к себе, а то я пожалуюсь на Вас батюшке...

Мамочка, милая, целую Вас, крепко обнимаю, прошу прощения и благословения! Спаси Вас, Господи. Поклон Батюшке. Христос Воскресе!!!

Иерод. Алексий. 1999.05.05, 21²⁰, ТСА

«Господи, Господь наш, яко чудно

имя Твое по всей земли...»

(Пс. 8:2)

Дорогая мамочка, благословите!

Позвольте еще раз, от всей души поблагодарить Вас за множество передачек!!! В особенности же, мамо, знайте, что Вы этим принесли радость Батюшке. Он неоднократно благодарил Вас и велел передать Вам поклон и коробочку конфет с шоколадом.

В день Своего Ангела Батюшка был слабенький, а на следующий день Он лег в больницу... Завтра, если Господь сподобит, заеду к Батюшке в больницу. Сегодня я говорил с Ним по телефону. Голосок у Него хриплый, но я очень отчетливо запомнил: «Маме поклон, маме поклон...» Мамочка, я очень рад за Вас, и как-то на душе спокойно. Батюшка Вам кланяется...

Больше новостей нет, все по-старому. У нас в Лавре идет большой ремонт. Снимают 2 метра земли, и вся территория опустится на 2 м. За все, слава Богу... Мамочка, поклонитесь Преподобному, остальным могилочкам и всем сестрам ... Мамочка, простите за все меня грешного, помолитесь и благословите.

Сынок иерод. Алексий. 1999.06.27. Воскресенье, 00⁰⁰, ТСЛ

Мамочка!

Весь этот кулечек Вам от Батюшки! И ясельки тоже Его. Непередаваемой радостью Батюшка был рад Вашим подаркам. Спаси Вас, Господи... Изменений больших нет, у меня со всеми все благополучно. Полмонастыря (35 чел.) болеют гриппом. Мамочка, храните себя...

Еще раз за все благодарю Вас, берегите себя, простите – с грядущим Крещением Вас и, конечно же, с наступившим праздником Преподобного!

и. А. (примерно январь 2000 г.)

Еще одно письмо за 2001 год приведем в следующей части перед рассказом о событиях последнего года земной жизни иеродиакона Алексия. Письма стали краткими, и в них он практически ничего не пишет о своих многообразных трудах. Но после его кончины множество людей охотно поделились с матушкой Варварой рассказами о подвижнических трудах ее сына. С этих воспоминаний книга была начата, они же завершают наше повествование.

"Подвизайтеся внити сквозе тесныя врата...« – это слова евангельского зачала, которое иеродиакон Алексий прочитал накануне своей кончины, возглавляя раннюю литургию в Трапезном храме Преподобного Сергия. Трудолюбие его отличало всегда, но последние месяцы и дни жизни отца Алексия стали особенно напряженными. Изменилось и отношение с людьми, особенно с близкими. После ухода Алексия в мир иной осталось впечатление, что он их готовил к скорой разлуке...

Если раньше Алексий часто писал письма, то в последние годы он, обычно, звонил в Дивеево. Телефонный разговор, конечно, не мог дать того, что давали письма. Многое по телефону и не скажешь. Порой мама говорит с сыном, а сестры у нее трубку заберут, то одна хочет сказать что-то Алексию, то вторая, то третья. Он удивлялся: «Мамо, я, по-моему, с вами разговариваю?!» И в Лавре, и в Дивеево все умилялись, слушая, как Алексий говорил с матушкой на украинской мови, пройти мимо было невозможно... В конце 2001, словно предчувствуя приближение испытаний, отец Алексий прислал матушке свое последнее, несколько тревожное письмо.

Дорогая мамочка, благословите!

Сегодня Воскресение, служил среднюю Литургию. К причастию подошла тетя Лида из Золотоноши... Выяснилось, что они едут к Вам. Там в передачке черный пакет от инокини Евдокии. Коробочка конфет для Вас. Простите, если что не так.

У меня в одном деле стабилизировалось (это дело с администрацией), а вот внутри очень неспокойно... Поеду к батюшке, поговорю, выясню и тогда Вам все сообщу... Владыка Даниил отдал мне свой номер телефона, теперь у меня в келии телефон... На душе нет большой радости, предчувствие чего-то неспокойного... Мама, жалейте и берегите себя. Прошу Вас оставить ночные чтения. На всех сестер: и Ваших, и других – поменьше внимания... Думаю к Вам приехать. Вот отправлю владыку Даниила и к Вам попрошусь. С Сахалином у меня на данный момент вопрос закрыт.

Дорогая мамочка, простите за все трудности от меня, простите. Не оставляйте в своих святых молитвах. Как ужасно летит время, хоть бы успеть на свою душу посмотреть. Мамочка, на этом заканчиваю. Скоро буду Вам звонить, звоните и Вы. Господи, укрепи маму. С сыновней любовью – Алексий

2001.11.01. Воскресение, 11³⁵

О многих событиях 2002 года говорилось ранее. Дополним сказанное еще несколькими воспоминаниями, сохраняя примерный хронологический порядок.

22 января 2002 года скончался Иван Ефимович Писанюк. За два-три месяца до смерти тяжелобольного отца, Алексий приезжал к брату в Киев, чтобы посетить папу в госпитале. Вообще, при малейшей возможности отец Алексий старался навестить брата Владимира, который жил в Вишневом. Часто это получалось при перевозке умерших из Сергиева Посада. К примеру, так было при поездке в Румынию, Львов и Луцк на Украине, отвозил в Одессу, еще куда-то... Отправляясь из Лавры, говорил: «Когда там буду – заскочу к Володе. Не посплю, но заеду... » Тогда, в конце 2001 года, братья встретились и пробились в палату к больному отцу поздним вечером. Их не пускали, но они дозвонились до дежурного врача: «Что ж это такое?! К родному отцу не пускают!» Папа уже практически не поднимался, но увидав Алексия, встал и вышел в коридор со словами: «Сына лежа встречать не буду!..» Разговаривали до часу ночи. Уже несколько раз делала замечание медсестра, но опять выручил дежурный врач: «Не трогайте их – пусть поговорят... «Позже, вспоминая последнюю встречу, Алексий рассказывал, прижав руку к сердцу: «Такая радость! У папы на тумбочке в палате Евангелие лежало. Читал!..» Евангелие, напомним, было подарено ему архимандритом Кириллом...

Алексий приезжал в Вишневое и на отпевание Ивана Ефимовича. Из гарнизона собралось человек двести. У могилы отца сын произнес проповедь, было очень трогательно...

Зимой в начале года Алексий приезжал к маме в Дивеево, вероятно, на праздник Преподобного Серафима. Там был и брат Владимир...

6 марта 2002 года ездил со знакомой матушкой в Веневский женский монастырь, что в Тульской области. В эту поездку он собрался после порученного владыкой наместником какого-то ночного послушания. Вернулся в 5 утра, а через два часа, загрузив машину, опять отправился в дорогу на Тулу. Отвозил пожертвованные вещи. Осматривая опытным взглядом возрождающийся Веневский монастырь, Алексий сразу же прикидывал где, что можно починить, подремонтировать. Но этим планам не суждено было сбыться...

В апреле обретал мощи преподобного Амфилохия Почаевского, о чем уже рассказывали. На обратном пути из Почаева Алексий заезжал к отцу на могилку, где еще не было надгробия...

В 2002 году пасхальное богослужение совершалось владыкой наместником в Лавре впервые архиерейским чином. Во время вечернего пасхального канона на Светлой седмице Алексий в Трапезном храме раздавал детишкам конфеты.

Тогда же он готовил к освящению трехпрестольный храм при школе-интернате имени Преподобного Сергия для мальчиков-сирот, что в Топорково. Преподаватель Василиса Валерьяновна Иванова вспоминала, что при самом открытии интерната отца Алексия назначили воспитателем мальчиков. Первый раз он приехал с владыкой наместником, а потом часто приезжал по делам один. Мальчишки быстро почувствовали его доброту и отзывчивость. Нередко он сидел в окружении целой толпы ребят и оживленно что-то им рассказывал. Мальчики готовы были слушать его часами, а когда он спешил по делам и пытался с ними попрощаться, то они бежали за ним гурьбой. Рады были и педагоги, что у них будет такой детский воспитатель. В разговорах с ними отец Алексий был очень тактичен и приветлив. От него словно исходила некая теплота и свет...

Хотелось бы дополнить некоторыми подробностями памятную историю посещения отцом Алексием, Батюшкой Кириллом и его гостями летом 2002 года Маковского кладбища.

Еще двумя годами раньше, Алексий с братией стал приезжать в Рязань и трудился, восстанавливая могилки, где лежат с родителями Батюшки, Дмитрием и Параскевой, две его сестры, Александра и Анна. А в тот раз, после панихиды по родителям и сестрам, Батюшка вернулся в дом своих родственников в селе Маково, гости сели за поминальный стол. Отец Алексий отошел в сторонку и предложил своему помощнику: «Слушай, пойдем в машину спать хочу – умираю» – он же не спал вторые сутки. Улеглись на часок в микроавтобусе. Потом их разбудили: «Быстрей идите кушайте! Батюшка скоро уезжает!» Пошли, а на столе чего только нет! Алексий, улыбаясь, говорил брату: «Знаешь, я никогда не ем так, кубарем, но – удивительно! У Батюшки можно наесться как порося – но, сколько бы ни съел, все равно живот не заболит, не пресытишься!» Когда все подкрепились, Батюшка раздал подарки, и на большой скорости поехали в Тульскую область на источник Казанской иконы Божией Матери.

Там обычно умывались и, может быть из-за отсутствия купальни, Батюшка каждый год совершал над своими попутчиками особый «обряд». Сначала кропил родниковой водой изо рта, а потом всех поливал студеной водой из кружки на голову и за воротник. Пожалуй, в этот раз больше других досталось отцу Алексию – ему Батюшка вылил за ворот три или четыре кружки ледяной ключевой воды...

Как говорилось, лето и начало осени отец Алексий трудился в Лавре вместе с родным братом Владимиром. Но братья общались очень тесно, как в детские годы, практически еще с зимы начала 2002 года. Отношения были очень доверительные. Володя у Алексия мог спросить то, что ни у кого не спрашивал.

В июле Алексий посетил Киев в последний раз. Поставил надгробие на могиле своего отца и навестил больную жену брата Владимира Ирину. Алексий обычно никогда ничего не просил, а тут вдруг обратился к Ирине с просьбой: «Ты все так хорошо готовишь, все так вкусно! Мне твое варенье клубничное очень понравилось. Сделай мне с собой». Та сразу загорелась, пошла, собрала ягоды покрепче, чтобы не разварились. Сделала одиннадцать пол-литровых баночек, которые Володя чуть позже привез в монастырь и вручил Алексию: «Тебе наказ: в неделю по банке съедать». Он: «Все, понял! Будет выполнено!» – и поставил баночки под кровать.

Когда же его не стало, Володя прибирался в келии Алексия и, увидав две знакомые банки, порадовался: «Молодец братик! Покушал вареньица...» Тут кто-то из монахов приоткрыл дверь, и Володя протянул ему варенье: «Помяни братика». Тот: «A-а! Да-да! Очень вкусное, я знаю. Отец Алексий всем раздавал!» Володя поразился: «Да?!» – «У тебя же Ирина болеет? Он всех просил, чтоб об Ирине помолились ...» Владимир об этом ничего не слышал, а как узнал, слезы выступили на глазах. Вот, оказывается, зачем Алексий просил варенье у Ирины...

В августе опять побывали на могилке Батюшкиных родственников. Брат-иконописец покрыл лаком могильный крест, Алексий поправил бордюр голгофы и цветочницы. Поехали на Преображение – другого времени Алексий не смог найти: позже намечались похороны, дальние поездки в разные места, а там и дожди осенние. Поездка получилась, что бывало нередко, необычной, с преодолением немалых препятствий ...

В сентябре 2002 года Алексий с Владимиром погостили недолго у матушки Варвары в скиту. Спешили вернуться в Лавру, поскольку там готовились поднять на колокольню вновь отлитые тяжелые колокола. Алексий для них долго искал толстые веревки для раскачивания языка. Пришлось сходить в войсковую часть, все магазины в Сарове просмотрел, обзвонил всех знакомых.

Самый первый пробный звон в новый большой колокол «Благо- вестник» на предпразднство Воздвижения в четверг 26 сентября совершал отец Алексий со звонарями. А перед всенощной этого праздника Лавра и Сергиев Посад впервые после семидесятилетнего перерыва услышали мощный праздничный звон новых тяжелых колоколов. Через шесть часов, ночью под Воздвижение, те же колокола возвестили о кончине в Новогорской больнице одного из старейших насельников Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Афанасия (Алафинова). Более трех десятилетий почивший нес послушание в Троицком соборе у мощей Преподобного Сергия, а последние 12 лет был старшим смотрителем древнего собора. Через него до наших дней дошли многие монастырские предания о чудесах Преподобного Сергия в прошедшем столетии. Отец Алексий батюшку похоронил, а теперь и сам лежит рядышком с ним, чуть ближе к Деулинскому храму.

Оставшиеся месяцы Алексий часто помогал братии звонить в новые колокола. Ему особенно нравилось, когда удары тяжелых колоколов чередовались...

На свой последний день рождения, 19 октября 2002 года, отец Алексий побывал у мамы в скиту, а вскоре состоялась их последняя встреча. В приписанный к Лавре Покровский женский скит на Кол- пи, что во Владимирской епархии, он, по благословению, привозил пианино. В свое время отец Алексий помог скитоначальнице монахине Ольге наладить отношения с местным начальством и оформить монастырскую землю. С тех пор устройство скита пошло в гору.

А тогда, после выгрузки пианино, матушка Ольга заметила, что Алексий очень утомлен, попыталась его оставить на ночлег, но безуспешно. До Дивеевского Серафимовского скита было около ста километров, и, конечно, он не мог не повидаться с мамой.

Встреча была краткой, времени для разговора почти не было, но матушке Варваре запомнилось, что на душе у сына было тяжело. Заглянула к нему в машину, а там – лопаты, ботинки, все в глине. Матушка их достала, чтобы помыть. А он: «Не надо, поставьте, воны такиж знову будуть!» Огорчился, что мама это увидела, – не хотел ее расстраивать. Наутро уехал в Лавру, и, как только вернулся, его отправили на Куликово поле, где устраивалось еще одно подворье...

В последние месяцы, по общему мнению братии, Алексий заметно изменился, у многих просил прощения. Один случай хотелось бы помянуть особо.

В монастыре братии более трехсот человек. У каждого свой характер, свои особенности. С каждым надо стараться жить по-братски, выполняя заповеди Христовы. Конечно, это нелегко, даже апостол Павел говорит: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми"⁹⁵. Если возможно...

Так, у отца Алексия с одним послушником, поступившим в монастырь тремя годами позже его, никак не складывались отношения. Встречались на послушаниях, но возникали разные преткновения, взаимное непонимание. Вроде ничего особенного, но в то же время чувствовалось напряжение. Как-то в конце осени 2002 года благочинный направил этого брата к Алексию с поручением. Постучался:

– Алексий, тебя благочинный просил...

– Что значит «Алексий»?! Во-первых, надо обращаться на вы, во-вторых...

И как начал «проборку»! Рядом стоявшие отцы переглянулись, не поймут, в чем дело. То ли «воспитывает», то ли рассердился – «прочистил» по полной программе. Брат немного обиделся, но все-таки смирился:

– Прости, отец Алексий, прости...

Расстались... На следующий день Алексий, подъезжая к Варваринскому корпусу, увидел шедшего послушника и, еще не остановившись, на ходу из открывшейся двери окликнул его: «Брат, прости меня! Я тебя так отругал ни за что, покоя не нахожу! Прости меня!..» Выбрался из кабины – облобызались, помирились и разошлись.

В оставшиеся дни, если встречались на братской трапезе, отец Алексий с необычайной любовью и заботой передавал брату разные салатики, лакомства. Тому было даже как-то не по себе. Напряжение держалось четвертый год, а тут Алексий до такой степени смирился перед ним! И вскоре, через две-три недели, разбился... Хотя брат знал многое о великих трудах отца Алексия, но эта перемена в нем казалась самым большим чудом, была особенно дорога...

Сказанное уместно дополнить словами известного афонского старца Иосифа Исихаста: «Ничто иное не может так помочь утишить гнев и все страсти, как любовь к Богу и всякому сочеловеку. С помощью любви побеждаешь легче, чем с помощью других подвигов...»⁹⁶ Но преждевременное стремление к любви Божией опасно, ибо ее предваряет выполнение заповеди о жертвенной, сострадательной любви к ближнему: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?»⁹⁷

Отец Алексий, стремясь к любви, неустанно трудился всю жизнь. В последний год в разговоре с близкими раз-другой обмолвился: «Сейчас чувствую – слабею. Раньше хоть бы что, ничего не замечал! А теперь физически не успеваю...» Появилась неестественная полнота, хотя при огромных трудах Алексий ел меньше обычного. Наверно, сдавало сердце. Кое-кто знал, что у него бывали сильные головные боли.

Последним летом на стройке в Серафимовском скиту на него обрушились кирпичи и сильно повредили голову. Неподалеку была летняя кухня. Матушка Варвара звала сына: «Алексий, кушать!» – Он в ответ: «Мама, подождите...» Так раз-другой, уже вечер, скоро уезжать – сколько можно ждать? А у него из разбитой головы кровь текла, боялся показаться матушке и расстроить ее. Одна из скитских сестер делала ему примочки, пытаясь остановить кровотечение. Вероятно, после этого случая усилились головные боли, а возможно, причина была в хроническом недосыпании...

Нина из Полтавы привозила отцу Кириллу свечи и семечки для птичек. Мешки эти грузил и перевозил Алексий. Когда встретились незадолго до смерти, у него вдруг вырвалось: «Матушка, не могу, нет сил... Столько послушаний! Я уже не выдерживаю!..» Думается, это не было проявлением малодушия. Скорее всего, Господь в конце жизненного подвига утверждал его решимость идти до конца. Из жизнеописаний подвижников известно, что Бог посылает праведнику перед кончиной наиболее трудные испытания. Сам Христос, восходя на Голгофу, не раз падал под тяжестью Своего Креста. Вспомним слова Спасителя: «Претерпевший же до конца спасется"⁹⁸.

По косвенным фразам, оброненным отцом Алексием, у многих сложилось впечатление, что в начале осени 2002 года он что-то узнал о своей скорой кончине. Может быть, ему об этом сказал Батюшка Кирилл, а возможно, было какое-то личное откровение. Один лаврский духовник заметил, что даже состояние его души – мирное, добродушное – могло ему подсказать, что век его короток. Так или иначе, но некоторых близких людей он готовил к разлуке. Вел с ними такие разговоры, которые позже были восприняты как предсказание о его уходе, как назидание в по следующей жизни, теперь уже без его поддержки и советов. Для многих эти мимолетные беседы стали утешением, скрасившим горечь утраты. В прежние годы о будущей судьбе отца Алексия непосредственно или прикровенно высказались знавшие его священнослужители, но с последней осени он стал сам готовить дорогих ему людей к приближающейся скорби. Примечательно и то, что если в прошлые годы на фотографиях или видеозаписях Алексий, как правило, бывал жизнерадостным и улыбающимся, то на снимках последней осени, начиная с Успения, он сосредоточен и серьезен, порой грустен, хотя в общении, как и раньше, мог пошутить. Но не будем навязывать какого-либо мнения, приведем свидетельства очевидцев. Пусть каждый делает выводы по расположению своего сердца.

В первую очередь напомним сказанное. Во время краткой армейской службы Сергия, за 13 лет до аварии, настоятель Днепропетровского Свято-Троицкого собора протопресвитер Константин сказал Варваре Ивановне: «Сережа погибнет... »

Раба Божия Таисия, мать многодетной семьи из Донбасса, познакомилась с Алексием в Сергиевом Посаде, а по Донбассу была близко знакома с покойным епископом Глебом, тогда архимандритом, начало монашеского пути положившего в стенах Лавры Преподобного Сергия. Осенью 1998 года, за четыре года до смерти Алексия, около лаврского экономского корпуса встретились епископ Глеб и Таисия. Стояли, разговаривали. Насельник Лавры архимандрит Лаврентий дал владыке сапоги, и он радовался: «Смотри, я лаврский монах. Мне сапоги монастырские выдали!» Тут подошел отец Алексий. Еще по Украине он был знаком с владыкой, который с большой любовью его благословил, обнял и произнес: «Алексий, я тебя так люблю! Мы с тобой, Алеша, вместе в Дивеево поедем к преподобному Серафиму Саровскому. Будем с тобой вместе...» Таисия удивилась: «Непонятно... Ведь владыка живет в Беларусии. Может, он собирается служить с Алексием в Дивеево?..» Но епископ Глеб на следующий день отправился в Беларусию, где последние два года он, тяжело больной, пребывал на покое. Спустя две недели, через день после Воздвижения, он скончался, а перед смертью часто напевал последние стихи 17-й заупокойной кафизмы: «Жива будет душа моя и восхвалит Тя..."

Таисия недоумевала, почему владыка Глеб сказал, что поедет с Алексием к преподобному Серафиму? Слова эти хорошо запомнились. Когда же внезапная кончина Алексия повергла ее в чрезмерную скорбь (почти до сорокового дня не могла выйти на работу), тогда и поняла, что сказанное владыкой было предназначено для нее. В ту нелегкую пору этот разговор ее успокаивал, убеждал, что все произошло не случайно. Что Алексий ехал в Дивеево к преподобному Серафиму как бы не один. Такая смерть ему была назначена свыше. С ним было благословение владыки, данное четыре года назад. Не меньшей поддержкой стал и последний необычный разговор с самим отцом Алексием, о чем речь впереди.

Очевидцы вспоминали похороны отца одной лаврской работницы на Благовещение 2002 года. Когда на кладбище уже опустили гроб и начали закапывать, Алексий подошел к могиле и уперся лопатой в насыпь. Вдруг под ним стала оседать земля. Лопата соскользнула в яму, и Алексий провалился вниз – одной ногой коснулся гроба. Семинаристы его тут же подхватили и вытащили, но родственники почившего суеверно испугались: «Ой, как нехорошо!..» Многие из них еще не были воцерковлены. Да и сам Алексий, всегда уверенный, тут несколько растерялся и отошел в сторону, но вскоре овладел собой и со всеми стал засыпать могилу. Может быть, в этом было некое предвестие? Покойника тоже звали Алексеем, и, более того, святой покровитель почившего, как и у отца Алексия, был преподобный Алексий, человек Божий...

У него многие занимали деньги. Как-то осенью Алексий, сидя за рулем по дороге в Москву, полушутя говорил попутчице: «Матушка, що цэ такэ оно будэ? Той у мэнэ заняв, другой у мэнэ взяв... Занимают, а никто не отдае. А як они бедненькие будут отдавать? Я даже не знаю... – и чуть позже добавил: – Берут, ну нехай берут! Лишь бы я не брал!» Так говорил, как бы невзначай, а теперь как ему отдашь? Той же осенью от него слышали: «Надо бросать все эти работы, могилки...» Можно было понять, что у него будет другое послушание, какая-то другая, новая жизнь...

Примерно в сентябре или октябре 2002 года Алексий, беседуя вечером с сестрами, убиравшими Троицкий собор, неожиданно проговорил: «Матушки, я, вообще- то, скоро от вас уйду, не буду с вами...» Сестра, старшая над группой уборщиц, расстроилась: «Что же он нас бросает, как же без него-то?..» Алексий, видя ее переживания, продолжил: «Я могу дать только один совет. Вы уже давно самостоятельные. Держитесь дружно, и тогда все будет хорошо...»

Слова эти не забылись. После смерти Алексия, когда возникали затруднения, сестры помнили его совет, более того: просили помощи у самого Алексия. Верили, что он обязательно услышит, не может не услышать. Действительно, их вера не оказалась тщетной, постепенно все проблемы разрешались...

Как-то после работы в последние осенние месяцы Алексий сидел в своем «Росинанте» с напарником-мирянином и серьезно, но в то же время мягко, обратился к брату:

– Я с тобой поговорить хотел... Знаешь, в жизни не надо опираться на человека. Бывает так... человек умрет. А ты на него опирался и потом упадешь в эту пустоту. Я смотрю, вы на меня облокачиваетесь. Не надо так... Я буду от вас потихонечку отходить, чтоб вы привыкали к самостоятельности. Но своими молитвами я вас не оставлю...

А брат сгоряча, не разобравшись, к чему это он:

– Леш! Ты что какую-то дурь говоришь: отходить, подходить...

Тогда не понял, ведь Алексий такой здоровый! Сам мечтал, Бог бы дал умереть по-человечески. Чтоб Леша его омыл, одел, похоронил, а потом бы и молился за него. Тогда, верил, не пропадет. В крайнем случае, отец Алексий отмолит. Если не все, то многие этого желали. И вновь стал в простоте сердца пылко возражать:

– Леш, а если б Батюшка Кирилл тебе такое сказал – давай, ты от меня отойдешь! Ведь хоть день, но вместе... Нет! Я от тебя не отстану!! И потом, когда мы на тебя облокачивались? Ты что выдумываешь?!..

Но Алексий, видя привязанность, сделал попытку бережно, не причиняя боль, отойти. Лишь когда он умер, брат все понял и осознал, что прежде всем нутром держался за Алексия! Для него он был стержнем, отдушиной в нелегкой жизни...

Один из опытных лаврских духовников, архимандрит, знал отца Алексия еще с первых лет его учебы в семинарии. Тогда он, еще юноша, всегда брал благословение у батюшки, который и сам душой стремился к Алексию, всегда радовался встрече... Когда же 21 ноября 2002 года, на Собор Архистратига Михаила, отец Алексий копал могилу игумену Константину, батюшка-архимандрит также оказался на кладбище. Подошел к Алексию, который был там, внизу, и сверху его благословил, перекрестил. А у самого внезапно нахлынули мысли: «Кто же будет следующий?» А в ответ: «Следующим будет он...» Напугался: «Откуда такие мысли?! От Бога ли они?.. Господи, помилуй!» Но мысли шли одна за другой: «Следующим будет Алексий. Сколько же недель он проживет?..» Батюшка был этим крайне удивлен...

Заметим, что и другим были похожие предзнаменования. Так и матушке Варваре дня за три-четыре до случившегося была ясная мысль: «Не станет Алексия...» Чуть позже опять повторилось и до поры до времени не вспоминалось...

В тот раз, копая могилу игумену Константину, Алексий наткнулся на останки захороненных людей. Стал осторожно пласт за пластом срезать грунт, просевая косточки. Работа затянулась, а он куда-то спешил. Позвал на помощь знакомого: «Я давно выкопал бы, да вот, наткнулся на косточки. Здесь мощи святых старцев – нетленные частички! Я в этом разбираюсь... » Алексий косточки собрал и положил в выкопанную сбоку ямку. Приехавший брат пошутил: «Кто последний копает, за тем и могила...» У могильщиков такое правило. Алексий улыбнулся: «Да-да, конечно, «слава» ваша...» Он всегда спокойно отдавал свою «славу»...

В конце ноября одна из лаврских экскурсоводов, хорошо знавшая Алексия, встретилась с ним в коридоре паломнического центра, у двери бухгалтера. Алексий, как всегда, очень спешил и хотел побыстрее оформить документы. А там, за дверью – обед, время неприкосновенное. Пожаловался: «Ох, никак туда не попаду! Что ж они там все обедают, да обедают?!» Матушка-экскурсовод ему шепотом: «Тихо! Там слышно». Алексий сразу же переменил тактику и стал громко «юродствовать»: «Да-да! Людям надо покушать, какие хорошие матушки! Кушать, конечно, надо! Яблочек побольше!..» И, улыбаясь, прикладывает ухо к двери, какая там реакция, слышат ли? Не так давно Алексий похоронил отца матушки. Постояли, поговорили, а в конце она ему: «Отец Алексий, спаси Господи, ты даже не представляешь, насколько ты нам помог, как поддержал. Так было тяжело...» На этот раз он не стал отшучиваться, как обычно делал, если его хвалили. Но неожиданно спокойно ответил: «Не надо меня благодарить. Молиться за меня будешь...» Слова эти можно было понять по-разному, но прозвучали они и были восприняты совершенно однозначно: «Умру – молиться будешь». Матушка перепугалась: «Ты что! Еще кому за кого молиться придется? Ты что говоришь?» Но Алексий, опустив голову, промолчал...

В начале последней недели пришел в дом престарелых на Кировке, сел около телефона и сказал: «Я просто так заехал, захотелось посидеть у вас...» Одет был в очень хороший подрясник. Старшей медсестре Нелли Васильевне предложил: «Если хотите, я могу вас подвезти домой». – «Ну, давайте, подвезите». Подъехали к дому, постояли около машины, побеседовали – в этот вечер отец Алексий никуда не торопился. Позже вспоминали – пришел, словно проститься, никогда такого не было, всегда куда-нибудь спешил...

В последнюю пятницу, перед тем как ехать в Дивеево, зашел к знакомым:

– Тетя Таиса, я еду в Дивеево за мамой, зараз привезу ее сюда, чтоб вы с нею побулы. Я вас дюже прошу, присмотрите за ней. Что нужно помогите, не оставляйте ее...

– Алексий, а зачем она приедет? Сейчас же декабрь – холодно. Ни Рождества, ни праздников, зачем ты ее привезешь?

Он посмотрел с грустью, но ничего не ответил. Поступив в монастырь, около десяти лет матушка Варвара ни разу не была в Лавре. А теперь Алексий намеревался ее привезти и поручал любимую маму в общем-то чужим людям. Непостижимо...

– Ты что, в Москву ее повезешь подлечиться?

– Да нет... Я ее сюда привезу...

И опять замолчал. Позже, конечно, все стало ясно – привезет своей смертью. Тогда же, ничего не поняв, Таисия предложила:

– Алексий, подожди, я хочу маме коробочку конфет передать.

Но он ее, к немалому огорчению, попытался остановить:

– Не надо, не надо...

– Алексий, ты что?! Я на тебя обижусь! Возьми, ведь коробка с Украины!

– Да не надо, нехай будэ дитям, не возьму...

– Алексий, что такое? Я тебя не пойму. Ты же всегда берешь маме подарки, тем более с Украины?! Мама всегда это любила...

– Не могу, не могу. Ну... ладно. Не хочу вас обижать, возьму...

Таисия была поражена: почему Алексий не берет конфеты? Тогда недоумевала, а теперь все ясно, они же все равно не доехали... Вышли дети. Старший сын – высокий, но Алексий, который был еще выше, ему с задором: «Малой, иди сюды! Ты дивися мени, щоб маму не обижал – я с тобой живо разберусь!» Всем другим детям дал такой же наказ, чтобы берегли маму. Тогда строились и он им помогал. Осмотрел дом и, как бы ободряя их, порадовался: «Ну, ничего, у вас уже гарно. Многое зроблено, уже неплохо... ». В ту пору собирались воду провести, Алексий обнадежил: «Все будет хорошо...» Уходил он каким-то грустным, почти расстроенным. Когда расстались, на сердце было тяжело: «Что такое? Почему Алексий такой?..»

Лаврская прихожанка, раба Божия Наталья, много потрудилась над реставрацией Лавры. Хорошо знала отца Алексия – за сорок дней до своей кончины он похоронил ее родственника. С четверга на пятницу последней недели ей приснился покойный отец и еще живая мать. Папа у нее был глубоко верующим церковным человеком. Дочку с пеленок возил в храм на причастие, за сорок километров от города...

Во сне отец, очень расстроенный, как бы показывал маме и говорил: «Вот это надо остановить... » Наталья видит – снег, а на нем разбитая белая «Волга». Мама спросила: «А что я могу сделать?» – «Ты вот ей скажи», – ответил отец, указывая на дочь, которая проснулась и услышала голос: «Твой брат Сергий разобьется на «Волге»...» Сразу не поняла, что речь шла о Сергии-Алексии, у нее был еще троюродный брат Сережа...

После этого сна Наталья потеряла покой: захотелось поехать в Дивеево. Увидала Клаву, у которой там сестра, попросила: «Если увидишь отца Алексия, скажи, что я хочу поехать в Дивеево, пусть меня возьмет с собой...» Сразу Клавдии не удалось поговорить с отцом Алексием, но позже эту просьбу передала...

Поздним воскресным вечером Наталья уже не находила себе места. Из лаврской гостиницы позвонила своему духовнику, трубку взял дежурный монах: «Позвони попозже, минут через двадцать. К батюшке пришли... » Она высидела не больше десяти минут, опять позвонила – занято. А там уже было поздно, неудобно батюшку беспокоить. В понедельник 16 декабря Наталья уехала на работу в Москву. Днем позже, во вторник, уже зная об аварии, пришла к духовнику: «Не знаю: верить, не верить, такой был сон... » А он в ответ: «Так ведь это же Алексий у меня вечером был. Спрашивал, может, кто хочет поехать в Дивеево? Про тебя спрашивал. Я же не знал, где ты...» А она в это время пыталась дозвониться к батюшке...

Господь за три дня до аварии открыл ей подробности кончины отца Алексия, но не позволил остановить ее. А через ее духовника, опытного пастыря, не раз духовным чадам открывалась воля Божия...

Эти слова отец Алексий произнес за сутки до перехода в вечность. Последние дни и часы его жизни весьма подробно воссоздаются по собранным воспоминаниям. Кажется, что они освещены сокровенным ведением близящегося ухода, переплетающегося со скорбью временного расставания с братией, друзьями, знакомыми...

В 2002 году уже осенью земля чрезвычайно промерзла – снега не было, а сильные холода ударили рано и длились месяца полтора. Зима для кладбищенской братии была крайне тяжелой. Могильщики, выбиваясь из сил, долбили заледеневший грунт толстенными неподъемными ломами. На других кладбищах от похорон отказывались, а кладбище, где трудился отец Алексий, считалось официальным. Приходилось хоронить всех...

В ту последнюю субботу у знакомых могильщиков был аврал. Раньше всегда справлялись и даже при надобности выручали Алексия – бесплатно копали могилы для безродных. А тут сами разослали SMS-ки и позвали друзей на помощь. Алексий намеревался поработать с семинаристом на постройке дома лаврской уборщицы Таисии Ивановны, но пришлось планы изменить. Приехали на кладбище и выкопали по одной могиле. Уже здесь Алексий почувствовал жар, замотал шарфом шею: «Что- то у меня с горлом. Заболеваю...»

На обратном пути заглянул на рынок, в хозтовары, купить гвоздей для строящегося дома и встретил соседку по Киеву тетю Аллу. Подошел и сзади обнял ее за плечи. Та опешила, думала, что здесь ее никто не знает. Пошутили немного. Он ее угостил огромным пирожком: «Меня угостили, и я Вас угощаю!» Обычно куда-то спешил, а теперь в магазине они стояли минут двадцать. Разговаривал не торопясь: «Поеду к маме... мама приедет...» Так долго, как в этот, последний раз, никогда не беседовали, чувствовалось, что они больше не увидятся...

А стройка началась с того, что Таисия Ивановна, убиравшая Варваринский корпус, обратилась как-то с просьбой:

– Отец Алексий, вы не поможете выкопать фундамент?

– Хорошо, матушка! Выкопаем, а может быть, и зальем...

Осенью приезжал, трудился в свободное время. Когда вырыл фундамент, то, как и полагал, залил его бетоном. На этом не остановился, все выложил кирпичом, сделал погреб. Помогал с закупкой стройматериалов – привозил и разгружал их со своими ребятами. Собирались сделать пристройку, а на деле получился новый дом. Таисия хотела строить из блоков, подешевле, но Алексий возразил: «Матушка, из блоков не надо, они вредные. Сделаем из бруса...»

В субботу приехал поработать с помощником. Вернулся в монастырь, когда Таисия Ивановна мыла лестницу. Алексий, как всегда, грязный, ботинки в глине, разулся и, чтоб не топтать чистую лестницу, – бегом мимо в носках до келии:

– Матушка! Букву «Пы» сделали!

Это значило: выложили первый п-образный венец пристройки.

– Батюшка, зачем же вы так? Давайте, я вам ботинки вымою...

– А я вам не доверяю!

Так по-доброму пошутил, ценя и жалея чужой труд, стараясь шуткой или напускной серьезностью скрыть свои добродетели. На лестнице вдруг задержался:

– Матушка, а почему вы такие печальные?

– Да, вроде бы, ничего...

– Ну, тогда будьте здоровеньки!!

Этот вопрос был как предчувствие – сорок дней матушка плакала и молилась об отце Алексии, шесть раз прочитала по нему Псалтирь...

Вечером пошел на воскресную всенощную – назавтра должен был в диаконском чине возглавлять раннюю литургию. На службе беспокоила ангина, голова трещала, но от намеченной поездки в Дивеево на великомученицу Варвару не отказался (это был вторник, 17 декабря – день ангела мамы). К поездке еще надо было готовиться, ведь не первый год Алексий приезжал в Дивеево с горой подарков. В этом году матушки с кухни и пекарни три дня помогали ему с выпечкой тортов. Теперь скажем несколько слов о еще одном даровании отца Алексия.

Раба Божия Тамара занималась выпечкой булочных и кондитерских изделий в Лавре. Как-то Алексий пришел с заказом торта для лаврских гостей и сразу удивил Тамару тем, что необычайно искусно руководил выпечкой. Бывало, закажет большой торт со своими «идеями», та испугается: «Батюшка, да мне такое никогда не сделать!» Но он подбадривал, не давал унывать: «Нет-нет, матушка, не переживайте, все получится!» Тамара делала все как обычно, но казалось, что торт вырастал будто бы сам собой. Так легко было с Алексием трудиться! Порой спохватится: «Ой!.. Мне надо сходить на службу помолиться, я еще приду...» Вернется, и опять работают под его руководством. Старался отблагодарить за труды, а Тамара всегда была рада ему помочь: «Батюшка, для вас хоть бесплатно!» Как-то пекли необыкновенно большой торт какому-то начальнику к сорокалетию. В другой раз Алексий придумал торт-Лавру – огромный, величиной с противень – с храмами, куполами, со всеми воротами. Алексий сам вырезал домики, двери, окошки, знал, где какую надо поставить стену. Раньше уже привозил такой торт в Дивеево, вез его и в последний раз...

Вспоминал: «О-о-о! Как у меня мама печет!!» – очень дорожил своей мамой. Однажды разговорились о воспитании детей, он заметил: «Надо любить и почитать родителей. Если не окажешь уважение, все равно не будет так, как захочешь. У меня в таких случаях никогда не выходило по-своему... » Муж Тамары очень подружился с Алексием, а услышав о его кончине, был в шоковом состоянии...

В ночь под воскресенье он совсем не спал. Готовился к ранней литургии и Тамаре сказал: «Матушка, я сегодня очень рано служу, если что надо, вы мне звоните в келию, я вам все выдам, помогу... »

Его последняя литургия осталась в памяти многих. Служил как обычно – собранно и благоговейно. Но, кажется, промыслительно отец Алексий допустил ошибку – перепутал евангельское зачало и, вместо очередного воскресного, прочитал 72-е зачало от Луки, субботы пред Рождеством Христовым. Приведем его целиком, ибо, по мнению братии, этот глубокий евангельский текст сокровенно повествует о завершающемся земном подвиге отца Алексия, его шествии в горний Иерусалим, и вместе с тем словами о Страшном суде дает строгий наказ нам, еще живущим:

...Кому подобно есть Царствие Божие? И кому уподоблю е? Подобно есть зерну горушну, еже прием человек вверже в вертоград свой; и возрасте, и бысть древо велие, и птицы небесныя вселишася в ветвия его. Паки рече: кому уподоблю Царствие Божие? Подобно есть квасу, еже приемши жена, скры в муце сата три, дóндеже вскисе все. И прохождаше сквозе грады и веси учя, и шествие творя во Иерусалим.

Рече же некий ему: Господи, аще мало есть спасающихся? Он же рече к ним: Подвизайтеся внити сквозе тесная врата; яко мнози, глаголю вам, взыщут внити, и не возмогут. Отнелиже востанет дому Владыка, и затворит двери, и начнете вне стояти, и ударяти в двери, глаголюще: Господи, Господи, отверзи нам. И отвещав речет вам: не вем вас, откуду есте. Тогда начнете глаголати: ядохом пред Тобою и пихом, и на распутиях наших учил еси. И речет: глаголю вам: не вем вас, откуду есте, отступити от Мене вси делателие неправды. Ту будет плач и скрежет зубом, егда узрите Авраама, и Исаака, и Иакова, и вся пророки во Царствии Божии, вас же изгонимых вон. И приидут от восток, и запад, и севера, и юга, и возлягут в Царствии Божии...

Говорили, что отец Алексий порывался попросить прощения у молящихся в храме за ошибку – не благословили. Но перед сослужащими отцами он покаялся и преклонился перед ними до земли. Успел это сделать перед самым причастием. Младшему из священников, причащавшему диаконов Кровью Господней, запомнилось, как отец Алексий точным и аккуратным движением рук принял Чашу и причастился, без единого лишнего жеста, очень сосредоточенно и трепетно...

После службы около 9 часов утра мимо келии отца Алексия шел молодой иеродиакон. Он нередко заходил к Алексию, который его очень утешал в последнее время. Проходя рядом, услышал, как в келии звонит будильник, решил зайти. Как всегда дверь была не заперта. Алексий крепко спал и ничего не слышал. Выключив звонок и вспомнив, что Алексий собирался в Дивеево, брат толкнул его. Тот открыл глаза: «Садись». Зашедший присел у него в ногах:

– Батюшка, я так скорблю...

– Да это что! Я сегодня, представляешь, вообще, другое Евангелие прочитал! Выхожу на ранней и забыл, где положил закладку... Читаю, вроде ничего: «Чему подобно Царство Небесное... Подобно жене, которая в три меры положила закваску...» А потом постепенно, постепенно и: «Господи, отверзи нам... » А Господь говорит: «Не вем вас!» Это же Страшный суд! Я кончил, а все не поймут, радостные. Хор поет: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!..»

Алексий, стараясь утешить опечаленного собрата, поведал о благодеяниях, которые посылал ему Господь:

– Знаешь, как Господь меня любит! Он мне такие вещи прощает! Я тебе даже не могу всего рассказать. Как удивительно промысл Божий все во благо обращает. Однажды возил нашу братию в больницу и у меня отняли права. В принципе, я почти не нарушил правил, но милиционер такой попался, что накатал на меня бумагу – просто ужас! Меня должны были судить. Но пошел в отделение и там познакомился с начальником милиции, который мне права вернул. Поговорили, и в итоге заплатил штраф, всего сорок рублей! Говорят: идите в сберкассу, платите штраф. Пошел, стал в очередь. Вдруг какие-то девицы подходят и нагло встают впереди меня. Я вроде с виду солидный – большой такой, в подряснике, а тут какие-то... У меня внутри закипело! Хотел было им все высказать – такая борьба была, но я этого не сделал и сдержался, претерпел, даже глаз на них не поднял. И тут такая милость Божия! Рядом со мной открывается окошко, и все приглашаются. Я оказался первым, а только что был последним! Господь дал такую радость. Как любит меня Господь!! Если человек старается жить по правде Божией, то Господь все обращает во благо. Любую скорбь растворяет и подает утешение...

Незаметно проговорили часа три, даже опоздали на воскресный чин панагии. Болезнь давала себя знать, и Алексий позвонил медсестре в академический изолятор:

– Матушка! Вы меня узнали? Это отец Алексий. Нет ли у вас какой-нибудь таблеточки, потому что я собираюсь еще пожить, еду к мамочке и надо восстановить мое здоровье. Что-то у меня там в горле... Посмотрите, посмотрите... Так... так... что прополоскать? Ага... ага... Матушка! Я вам так благодарен!! Вы меня уже излечили вашим добрым отношением ко мне. Вы меня уже вылечили! Спаси вас, Господи!!!..

Сходили с братом на второй стол братской трапезы. Потом перенесли с рабочей кухни в келию штук 15 тортов среднего размера и один большой – «Лавру». Те, что поменьше, Тамара заканчивала дома, их Алексий хотел забрать ночью, но вышло – под утро в понедельник...

После обеда его видели в разных местах, собираясь в дорогу со многими попрощался ...

Зашел в академическую служебную столовую и говорит: «Дивчатка, во це дивится, я вас дюже прошу, як приедут матушки Дивеевские, чтоб вы их не обижалы, покормите!» Сестры в столовой удивились: «Почему он нам это сказал?! Мы никогда их не обижали, всегда кормим...» Но потом поняли, что это было наказом на будущее. Прошелся по всем залам, зашел в кабинет, поднялся на второй этаж...

В тот день был задумчивым, а иным показался грустным... В книжной лавке набрал немало книг. Стал рассчитываться, а денег не хватило. Ему предложили:

– Батюшка, в другой раз вернете...

– Нет-нет, а вдруг я умру?

Побежал, принес деньги и расплатился за все. Назавтра, в понедельник, действительно разбился. Душа чувствовала... или знала?

В воскресенье Алексий дал поручение студенту, который часто помогал ему на кладбище. Тот собирался в Москву к преподавателю на переэкзаменовку, и Алексий попросил его купить лекарство для больного: «Вернешься, если меня не будет, передай таким-то. Прости, если что не так... » У многих просил прощения, как бы расставаясь...

За день до смерти Алексий повстречался с отцом Ростиславом, с которым в годы учебы много потрудились, восстанавливая женские обители. В последнее время виделись не часто – раз в полгода, а то и реже. Около семнадцати часов Ростислав зашел в магазин, в котором прежде никогда не бывал. Невдалеке шел отец Алексий. Дождался его, поздоровались. Алексий почтительно взял благословение у батюшки и произнес: «Не буду тебе мешать...» На выходе они опять повстречались, еще раз поклонились друг другу. Ростислав понял, что Господь дал возможность попрощаться братьям-труженикам. Очень много в свое время сделал для него отец Алексий: помогал, советовал, вразумлял...

Его «Газель» была неисправна. Поэтому в конце воскресного дня – уже темнело – он пришел к архимандриту Герману:

– Батюшка, у моей мамы день ангела, хочу к ней съездить, дайте машину...

– Пожалуйста, какую хочешь? Смотри – можешь взять новую «Волгу», а можешь вот эту черную, постарее, на которой я езжу, дело твое... Ты когда поедешь?

– Хочу в ночь выехать.

– Только смотри, не езжай один! Дорога длинная, возьми кого-нибудь, вдвоем веселей...

– Ладно, батюшка, возьму, возьму. Благословите!

Взял ключи от черной «Волги», уехал, но вечером часов в десять вернулся пешком, постучался:

– Батюшка, выезжал из Лавры, а машина сломалась – не заводится и все! Толкали, на буксире таскали – бесполезно! Может, другую дадите?

Отец Герман попытался было его отговорить – сердце не лежало его отпускать – но все же согласился:

– Ладно, возьми белую «Волгу». Но смотри, один ни в коем случае не езжай!

– Хорошо, батюшка. Спаси, Господи! Благословите! Маме торты повезу...

Собирался до двух часов ночи, погрузил торты, сухофрукты, цветы, книги. Часа полтора соснул и в четыре поехал один – попутчика себе так и не нашел. В монастыре братии на послушаниях не хватало – через сутки половина братского состава улетала в Бари. Несколько человек хотели было с ним поехать, но в конце концов от поездки в Дивеево все отказались...

Когда отец Алексий приходил второй раз за машиной, запомнили, что он был не таким, как обычно. Ярче всех о его состоянии поведал игумен Варнава, служивший в то время в храме Петра и Павла. Прежде батюшка с ним сталкивался редко – обычно в спешке поприветствуют друг друга и разойдутся. Отца Варнаву удивляло, как Алексий охотно копает могилы. Чувствовалось, что он получает от этого утешение, духовное удовлетворение, внутренне себя этим очищал...

В тот вечер повстречались во дворе Петропавловского храма, когда Алексий пришел просить вторую машину. Стоял на крыльце у звонка на второй этаж, дожидаясь, когда откроют дверь наверх, к отцу Герману. Поздоровались, и тут отец Варнава приметил, что Алексий какой-то взволнованный, грустный. Удивительно светлым было лицо – до сих пор стоит в глазах как живой. Может быть, в его облике отразилось предчувствие или знание предстоящего?.. Особенно же батюшку поразили глаза Алексия – необычайно чистые и выразительные. Такие кристально чистые глаза и такое светлое лицо не видал у него ни разу. Неспешно поклонились друг другу... Кто знал, что это будет последний поклон здесь, на земле?..

После той встречи отец Варнава остался твердо убежденным, что душа Алексия совершенно очистилась. А через несколько минут это впечатление подтвердили слова, сказанные самим Алексием отцу Герману, который попробовал задержать его, отговорить от поездки. Несколько раз, как бы неосознанно, по наитию, у Алексия вырвалось: «Я готов... Батюшка, ну я же готов...»

Поздним вечером, часов в пол-одиннадцатого, отец Алексий подошел к референтскому столику благочинного. Пока отец Павел заканчивал разговор с другим братом, Алексий устало опустился на колени, опершись локтями о столик. Не вставая, уточнил с благочинным последние вопросы по своей поездке. Когда все выяснил, поднялся: «Простите, батюшка, благословите на дорогу...» Уходя, обернулся и добавил: «Помолитесь, отцы, там еще этот понтонный мост... » Он всегда ездил на Нижний по самой короткой дороге: на Муром, через понтонный мост. Зимой мост скользкий, машины по нему идут еле-еле... Если б чувствовали, что видятся в последний раз, конечно, облобызались бы, но тогда никто не догадался. Теперь ясно, что с человеком надо всегда расставаться как в последний раз...

Глубокой ночью, часа в два, Алексию позвонили в келию – он только что лег. Надо было срочно передать на подсобное хозяйство записку одному батюшке. С ним отец Алексий нередко отпевал своих покойников, ездили в дальние поездки, много общались. Так что и это произошло не без воли Божией: через записку Господь сподобил собратьям по трудам попрощаться. Городские телефоны почему-то не работали, и вся надежда была на Алексия. Отправляясь в Дивеево, Алексий в полпятого заехал на скитское подсобное хозяйство. Братия уже молились в храме. Зашел во время чтения кафизм на утрене, вручил записку и, прощаясь с отцами, взял благословение на дорогу у всех священников. Вид у него был серьезный и сосредоточенный...

Дорога на Нижний Новгород, по которой ехал отец Алексий, очень разбитая и узкая – встречные машины разъезжаются с трудом. Только перед Нижним она расширяется – как раз там, где произошла авария. На 381-м километре Нижегородского шоссе, прямом, гладком, в ту пору немного скользком, машина отца Алексия столкнулась с автобусом «Паз», водитель которого рассказывал:

– Ехали, вижу, приближается «Волга» на скорости километров восемьдесят-девяносто. Вдруг она стала на мою полосу, на меня сворачивать. Что такое?!! Я начал тормозить...

Видимо, на ровной дороге Алексия быстро сморило, и он уснул за рулем. «Волгу» развернуло, правым бортом она ударилась об автобус, и ее отбросило в сторону...

На пустынном шоссе ни впереди, ни сзади больше машин не было, только они вдвоем. В автобусе ехало человек двадцать, некоторые попадали, кто-то получил небольшие ушибы, царапины, но никто серьезно не пострадал, все остались живы. Подбежали к Алексию, а он уже бездыханный – сильный удар с правой стороны. Вырезали правую заднюю дверь. На вид сам – словно нетронутый, только на правом виске ссадина, но внутри, видимо, было сильное повреждение. В машине все перемешалось: орехи, торты, цветы, книги. Господь всех людей в автобусе сохранил, а ему попустил кончину, забрал его... забрал к Себе...

Тем временем в Лавре жизнь шла своим чередом. У главной монастырской святыни – чудотворных мощей Преподобного Сергия Радонежского негромко пели акафист. Тепло одетые (было очень холодно) редкие богомольцы и лаврские прихожане заходили со своими нуждами и скорбями к великому Печальнику земли Русской...

Вдруг внимание матушки-регента, управлявшей пением богомольцев, привлек высокий монах, хорошо ей знакомый. Неподалеку, перед иконой Новозаветной Троицы, у правого южного столпа собора стоял иеродиакон Алексий. Когда он зашел, не видела. Обратила на него внимание лишь потому, что он был очень легко одет – в одном подряснике! Матушка заволновалась: «Простынет!» Стоял долго, минуты четыре или пять. Справа на виске у него был красный кровяной след, вроде травмы. Смотрела с полминуты на него, на его ранку: «Что у него с головой?..» Непонятная скорбь и жалость охватила ее в тот момент. Наконец Алексий прошел к раке с мощами, но, не поднимаясь на солею, остановился внизу, слева от служащего батюшки, слегка поклонился Преподобному Сергию и скрылся направо за железной дверью, ведущей вниз, в храм Преподобного Никона. Нельзя было не обратить внимания на то, что он был необычайно легко одет – как не боялся?! В такой-то мороз!..

Это произошло около одиннадцати-двенадцати часов, через час матушку сменили, но отца Алексия она так и не дождалась. Подумала: «Может быть, он там внизу какими-то работами занимается?..» Вечером, по дороге на всенощную накануне празднования великомученицы Варвары, в книжной лавке у Святых врат услышала: «Сегодня разбился иеродиакон Алексий!» Решила, что он побывал в Никоновском приделе и уехал. Но, узнав, что Алексий выехал рано утром, почти ночью, растерялась: «Как же так?..» Лишь позже встреча с матушкой Варварой рассеяла все сомнения: в полдень 16 декабря она видела душу отца Алексия, пришедшую в любимый храм сразу же после его кончины...

Через несколько лет выяснилась интересная подробность этого явления. В начале 2003 года в южной половине Троицкого собора установили леса, и началась реставрация фресок. Года через три эти работы завершились, и почитатели памяти отца Алексия поняли, что в тот скорбный декабрьский день его душа остановилась под фреской с изображением его святого покровителя – преподобного Алексия, человека Божия...

Первым в Лавре о смерти отца Алексия узнал референт благочинного. Позвонили из Нижегородской области:

– У вас в монастыре есть Сергей Григоренко?

Назвали мирское имя, указанное в пропуске. Дежурный заколебался:

– Я не могу вам сразу сказать. Перезвоните чуть позже, а что случилось?

– Он сейчас у нас разбился на машине. Ничего нет, только пропуск в Лавру...

Брат насторожился. Позвонил благочинному отцу Павлу, который только что понес к владыке наместнику прошение Алексия на поездку. Он уехал, не успев его подписать. Спросил:

– У нас есть в Лавре Григоренко?

– Есть.

– Сейчас сообщили, что он разбился. Отец Павел прямо-таки застонал: – О-о-ох! Это же Алексий...

И уже через несколько минут Лавра услышала первый удар колокола...

Узнали и в Дивееве о кончине отца Алексия, но маме об этом, конечно, сразу не сообщили, чтоб она могла причаститься. Незаметно для нее сестры оплакивали Алексия. На всенощной матушка Варвара очень хорошо читала праздничный канон своей святой – великомученице Варваре. Господь ее укрепил, голос у нее был удивительно сильный, хотя вид расстроенный. Ждала сына, надеялась, что он приехал с опозданием и не хочет ей мешать, где-нибудь молится в храме. Не только она, многие сестры, не веря случившемуся, ждали его...

Ночевала мама в келии, где обычно принимали Алексия. Инокиню Марию послали ночевать с ней. В келии стояло две кровати. Матушка легла на одну, а Мария – на пол, на ковер. Матушка Варвара, не задумываясь, почему она с ней, говорит: «Да ложись на Алексиеву кровать!» Конечно же, Мария не решилась этого сделать, всю ночь старалась не спать, оберегала матушку. Но глубокой ночью чуть-чуть вздремнула. Около трех часов вдруг поднялась:

– Мать Варвара, мать Варвара! Мне сейчас Алексий приснился. Едет к нам на «Газели», сам в белом диаконском облачении, веселый, с огромной охапкой белых роз! Они у него рассыпаются. Я ему: «Алексий! Дай, я их хоть соберу». А он улыбается: «Нет-нет! Это маме!!..»

Во время литургии все тайно поминали Алексия о упокоении. Матушке Варваре дали читать Апостол. Тогда она не поняла, а позже благочинная ей пояснила: «Мать Варвара, ты же первая читала заупокойный Апостол по Алексию!..»

Еще в понедельник за телом уехали послушник со студентом, хорошо знавшие Алексия, много с ним потрудившиеся. Но лишь во вторник ночью, в 23 ч 45 мин, скорбные удары «Первенца» возвестили о прибытии в Лавру гроба с телом. По просьбе матушки гроб открыли. Лицо сына было очень красивым, он лежал величественный и спокойный...

В среду, в конце похорон, среди общей скорби Господь послал утешение. При оформлении могильного холмика сошлось много людей – кто укладывал цветы, кто руками подгребал землю, кто лопатой подбрасывал и разравнивал комья, другие закрепляли горящие свечи. Вдруг появились два голубя (некоторым запомнились три) – белый, а другой сизый, похожий на дикого. Прилетели и плавно спустились, совсем не пугаясь людей. Прикоснулись лапками могильного холмика, на мгновение задержались и тотчас же вспорхнули, полетели на кладбищенскую рябину. Все сразу заулыбались: «О-о-о!!! Голуби, голуби...»

Это появление голубей в день погребения было весьма необычным. Хотя почти каждый раз, когда на кладбище собираются люди, они туда прилетают, это не редкость. Но ведут они себя очень пугливо, близко не подпускают. Кроме того, в последующие годы никто не видал белого голубя, прилетевшего на погребение отца Алексия. На девятый день также прилетали голубки.

В день похорон произошла необычная история с лаврской прихожанкой Надеждой. Она приехала в Сергиев Посад (тогда – Загорск) давно, тридцать с лишним лет назад, можно сказать выросла здесь, у Преподобного Сергия. Последние десять-пятнадцать лет помогала возрождать храмы Сергиева Посада, по сей день в них трудится. С отцом Алексием познакомилась, когда он был семинаристом, встречались часто. Он похоронил ее землячку и давнюю знакомую – старенькую, совершенно одинокую работницу Никольского храма.

В понедельник вечером по дороге на всенощную великомученицы Варвары повстречала знакомую, трудившуюся в Троицком соборе Лавры:

– Ты знаешь? Отец Алексий разбился!

– Как?!! Да ты что?! Надо же...

Надежда не смогла побывать на похоронах. Пришла в среду с работы, а ей говорят: «Уже похоронили...» Очень расстроилась, что проводить отца Алексия не удалось. До слез было его жалко, так переживала! Вечером того же дня села на кухне читать Псалтирь и все время поминала Алексия. Подумалось: «Отец Алексий, это тебе враг отомстил за твои добрые дела. Ты столько нам добра делал...» Вдруг смотрит, перед ней, как на воздухе... Алексий по пояс, словно в дверь вошел. Надежда от неожиданности растерялась, потом говорит ему:

– Отец Алексий, миленький, это тебе бес подстроил?..

А он так вдохновенно отвечает ей:

– Матушка, не бес мне подстроил, а Господь меня устроил. А братии передай, – два раза повторил, – пусть молятся, пусть молятся...

Святые отцы и в древние времена, и в последние века чаще всего советуют не доверять видениям: «Кто верит снам, тот вовсе неискусен; а кто не имеет к ним никакой веры, тот любомудр...»¹⁰¹ Иногда выражаются сдержаннее, так, преподобный Макарий Оптинский рассуждает: «Виденный сон нельзя отвергать истины ради, а и принимать прелести ради опасно»¹⁰². Но в другом письме тот же преподобный говорит: «Сны благодатные бывают, – но смиренным, очищенным от страстей, или страждущим какими скорбями и напастями, ко утешению; но и то с большим рассуждением надобно принимать оные»¹⁰³.

Уход отца Алексия очень многих поверг в великую скорбь, так что последнее поучение святого кажется вполне уместным. И, согласно с его последними словами, из десятков снов и нескольких явлений отца Алексия мы выбрали наиболее достоверные, которые обсудили с лаврскими священниками. Некоторые очевидцы советовались со своими духовниками, получив благословение на публикацию их рассказа. А для ряда свидетельств, думается, будет уместно поучение преподобного Никона Оптинского: «Вообще о снах принято так думать: если святые являются нам во сне, то это – знак того, что они помогают нам своими молитвами... Если же являются близкие нам люди, то это – знак того, что за них надо молиться»¹⁰⁴. Для многих сотен людей отец Алексий стал близким человеком. Радуясь, что за него молятся, испрашивая этих молитв, он успел явить и свое дерзновение: некоторым помог из мира горнего.

Уже в понедельник вечером весть о кончине Алексия достигла его родного Киева. О нем стали молиться в храмах и во всех монастырях. В Киево-Печерской Лавре Алексия поминали и лично наместник, владыка Павел, и братия. Блаженнейший митрополит Владимир отозвался: «Господь хороших забирает...» – тоже обещал молиться. Сообщили митрополиту Онуфрию, чтоб и там поминали.

Матушка Варвара собиралась уезжать на четвертый день, но прожила в Лавре несколько месяцев. На соборной площади повстречала наместника владыку Феогноста и Грузинского архиепископа Сергия, который, увидав ее, сказал: «Мать Варвара, вся Грузия молится за твоего Алексия!» Как-то Алексий иподиаконствовал с владыкой Сергием, гладил ему мантию и прожег ее, но сумел тут же подклеить, и все обошлось благополучно...

В Почаеве сказали без колебаний: «Он в Царствии Небесном». В далекой Красноярской епархии благочинный протоиерей Вячеслав воскликнул: «Алешенька! Все набрал и ушел...» Как много священников знали отца Алексия, служили с ним!

После похорон к матушке пошли люди, почти все незнакомые: «Мы его так любили!» В храме обращаются: «Алексий! Как он нам помог! Все сделал, похоронил, нас утешил...» Выйдет из Троицкого, с ней делятся: «Помоги вам, Господи, перенести. Как ударил колокол, я так рыдала!» И в цветочном магазине его все знают, плачут, передают букеты на могилку. По Лавре пройти нельзя, люди подходят, рассказывают: «Там он построил... Там явился... Там его видели...» Вспоминают: «Он моей маме помог... Мы с ним работали... Мы с ним связаны...» Эти встречи матушку Варвару поддерживали, но самым большим утешением стали слова архимандрита Кирилла. На девятый день Батюшка убежденно произнес: «Алексий в очень хорошем месте. Его Господь забрал, ему хорошо. Знаю, там голубки прилетали... А потом и ты к нему пойдешь...» На сороковой день Батюшка служил и, как только зашли к нему, подтвердил: «Лешенька наш – пшеничка созревшая, пошел в полном расцвете сил...»

Многие вспоминали иеродиакона Алексия и приносили духовную жертву за него – с любовью поминали в своих молитвах. Лаврская работница Надежда во сне увидала больничный вестибюль. Вошла молодая, высокая и очень красивая медсестра, излучавшая свет. Подошла к посетителям, которые все, в том числе и Надежда, принесли передачу для отца Алексия, а медсестра им говорит: «Он жив и ему теперь хорошо, но мы сейчас ограничили для него передачи. Очень много их поступает, и мы не можем всё вместить...»

17 декабря, во вторник, ранним утром многие братия, любившие Алексия, улетали в Бари с горьким чувством, даже не увидав его гроба. Один молодой иеродиакон попытался остаться – благочинный вначале согласился, но потом отказал. Пошли скорбные дни, дорожная суета. В поездке рассеялся. Но когда вернулся и съездил на панихиду, заскорбел безутешно! Давно такого не было. В воскресенье пономарил позднюю литургию. После панагии и трапезы уснул...

С высокого крыльца Предтеченского корпуса келий, напротив Варваринского, увидал «Газель» отца Алексия. Сам он, в своем коротком драповом пальтишке, и Юра, с которым копали вдвоем, идут вниз под крыльцо, где у них лопаты лежали. Идут вдвоем, снег падает. В душе понятно, что Леши нет, а тут он живой! Не помня себя, брат скатился вниз по ступеням. От радости, казалось, душа выскочит: «Алешенька!» Обнял его за шею, аж слезы выступили – такое счастье! Алексий попросил: «Ты за меня поминовение принеси», – улыбается, румяный такой. А брат ему: «Ты там за меня помолись». – «Ну хорошо, хорошо... » И проснулся. На душе ликование, радость, прямо как на Пасху! Такое Господь послал утешение...

Матушка Сергия из Вознесенского Флоровского Киевского монастыря плакала по Алексию, никак не могла успокоиться: «Как могло такое случиться?» Лишь утром на девятый день по кончине получила облегчение – в сонном видении ей явился иеродиакон Алексий.

Поначалу матушка его не узнала. Увидала высокого монаха, который положил три красивых дубовых бревна. Вид был похож на фреску в Святых вратах Лавры, где Преподобный Сергий строит келию брату. Матушка подумала во сне: на Преподобного вроде не похож – очень высокий. Обошла, посмотрела в лицо – отец Алексий! Спросила: «Что ты делаешь?» – «Строю братиям келии». Был радостным, как и при жизни. Рядом по дорожке ходил покойный казначей архимандрит Стефан. Оба были в черных красивых подрясниках и кожаных монашеских поясах...

После смерти отца Алексия Таисия от переживаний весь декабрь, до Рождества, была на больничном. Перед сороковым днем он приснился одетым во все монашеское облачение. Таисия долго шла с ним: «Как хорошо, что я тебя увидела. Скажи хоть что-нибудь». Но он молча знаками показал, что пока ничего сказать не может...

Диакон Игорь намеренно не высчитывал сороковой день отца Алексия. Накануне вечером служил в семинарском храме. Перед литургией зашел в Троицкий собор и у мощей Преподобного увидал Юру с большим букетом цветов. Сразу подумал: видимо, отцу Алексию сегодня сорок дней, раз Юра цветы несет. Служащий батюшка это подтвердил, и на литургии все его поминали. В семинарии есть негласное правило – служащим разрешается отдохнуть на первой лекции, поэтому после службы отец Игорь пошел в келию и уснул...

Во сне из подъезда монастырского корпуса увидал, как братия разгружают из «Газели» отца Алексия какие-то коробки. Заходят в здание и быстро поднимаются наверх по лестнице. Алексий, широко шагая, тоже что-то носит. Игорь удивился: «Как же так? Алексий умер, но снова трудится здесь с братией?» Потом смирился с этой мыслью: «Ну, значит, так можно...» Алексий продолжал, не глядя на Игоря, спокойно и быстро помогать братии. Наконец Игорь позвал его: «Отец Алексий!» Тот приостановился, но на него не взглянул. «Отец Алексий! Ты хоть скажи, как там на небе-то?» Алексий повернулся – по глазам было видно, что он радостный, но, как обычно, сдерживал эту радость. Покачал головой: «Это ведь словами не передашь ...» – только это и сказал, а отец Игорь сразу же проснулся...

Раба Божия Мария перед сороковым днем лежала в московской больнице и переживала, что не сможет помочь в приготовлении поминальной трапезы, не побывает на службе. Утром сорокового дня, часов в пять утра, увидела сон.

В Троицком соборе торжественно служат всенощную, посвященную отцу Алексию. Мария заходит в темный притвор собора и поворачивается к полутемному храму. Через открытые царские врата в ярко освещенном алтаре, за престолом, видна икона Вознесения. На солее пред царскими вратами на светлом фоне появляется силуэт иеродиакона Алексия с поднятым орарем, произносящего последнюю ектению. И отец Алексий, и все братия были в красных облачениях, с красными свечами, которые очень ярко горят. Идет торжественная Пасхальная служба со стройным величественным пением. После ектении отец Алексий «растворился» у царских врат, а братия в алтаре собрались выходить крестным ходом провожать его. К концу службы весь Троицкий собор заполнился народом. Мария, думая, что из-за многолюдства не сможет проститься с отцом Алексием, вышла на улицу и встала у елей. Отец Алексий теперь как бы находился в Духовском храме и вся братия должна пойти туда. Множество семинаристов, рабочих Лавры, старушек – все с большими букетами белых и алых роз. Мария повернулась и пошла к Духовскому храму, охваченному ярким светом, от которого озарились и площадь, и люди. Встала в дверях Духовского храма на крыльце с северной стороны (на самом деле этого крыльца нет). Храм был очень просторен. Из открытых царских врат исходило невыразимое сияние. Увидала такую же икону Вознесения. На солее пред царскими вратами стоял гроб, покрытый зеленым сукном. Стоя в дверях, Мария просила прощения у отца Алексия, что не может подойти из-за слабости и большого количества народа. Тут в храм вошли братия в красном облачении. Впереди диаконы с красными свечами, горевшими необыкновенно ярким пламенем. Поражали стройность и красота пения, но слова были непонятны, сокрыты. Во всем ощущалось пасхальное торжество. Из алтаря вышел послушник и, подойдя к гробу, снял сукно. Открылась рака необыкновенной красоты – вся резная, как бы золотая, но гораздо ярче золота. Ослепительное сияние от раки осветило все вокруг, и от этого сияния Мария проснулась в очень праздничном состоянии...

Прихожанка Лавры Вера была знакома с отцом Алексием по храму Апостолов Петра и Павла, где она работала уже несколько лет. Жилось очень нелегко, одна растила, воспитывала больного сына Борю. Отец Алексий незаметно помогал им, доставал для мальчика одежку. Несколько раз брал его с собой на похороны. Копка могил была Боре не по силам, и Алексий поручал ему уборку мусора, что тот охотно выполнял и всегда просился поехать на кладбище. Порой сам заберется в «Газель», а отец Алексий ему с веселой строгостью: «Боря, поедешь, если мамочка разрешит!»

На сороковой день на братском кладбище в Деулино, в храме Нерукотворного Образа наместник Лавры епископ Феогност совершал литургию. Вера стояла с левой стороны около Распятия, вспоминала свои грехи и просила: «Отец Алексий, помоги, помолись обо мне, чтоб Господь простил меня...» Когда во время Херувимской владыка с Чашей встал на амвоне перед царскими вратами, по правую руку от него, около иконы Матери Божией, она вдруг увидала... иеродиакона Алексия. Стоял и смотрел на братию, поющую на клиросе. На нем было монашеское облачение, а мантию он запахнул на груди так, что рук не было видно. Вера продолжала взывать к нему: «Отец Алексий, помолись за меня!» В ответ он, продолжая смотреть на братию и не поворачивая головы, молча медленно наклонил голову, одновременно прикрывая глаза. Три раза подал такой знак – мол, слышу твои молитвы. Вера видела его настолько реально, что была уверена – все также видят Алексия. Продолжалось это несколько минут. А потом в молитве отвлеклась и не заметила, как отец Алексий исчез...

Перед нами прошла вся жизнь иеродиакона Алексия, в которой ему сопутствовали молитвы святых Сергия Радонежского, великомученицы Варвары, Серафима Саровского, Алексия, человека Божия, всего собора святых земли Русской. Его переход в иную жизнь таинственно сопровождали три святых Саввы (два преподобных и один святитель). Сороковой день отца Алексия пришелся на праздник преподобного Феодосия Великого, общих житий начальника. Случайно ли? Приведем несколько строк из жития великого наставника монашествующих.

«Лавра преподобного Феодосия сделалась знаменитою и славною... И находили там успокоение не только иноки, но и миряне, странники и пришельцы, нищие и убогие, больные и немощные. Ибо преподобный Феодосий был милосерд, человеколюбив и милостив, являясь для всех сердобольным отцом, для всех – любезным другом, для всех – усердным рабом и служителем, очищая язвы и струпья больных, омывая кровь, поя их из своих рук и оказывая им всякие услуги...»

Даже этой краткой цитаты достаточно, чтобы понять, как близки, родственны души иеродиакона Алексия и этого великого угодника Божия. Может быть, преподобный Феодосий повлиял на данное отцу Алексию свыше новое необычное «послушание»? Об этом – следующие строки.

После сорокового дня отец Алексий приснился Таисии очень радостным, в белом одеянии. Этой встречей снял сорокадневную боль души и успокоил ее удивительными словами: «Ты не расстраивайся, а всем знакомым передай, что полгода у меня места не будет, я буду с вами здесь, на земле. Я должен скрасить скорбь о моей кончине и помочь всем, кому я что-либо обещал, помочь решить все проблемы...»

Полугодие отца Алексия отмечали 3/16 июня, что пришлось на День Святаго Духа. Владыка наместник, отслужив с братией панихиду на могилке, заметил: «Надо же, полгода Алексия – на Духов день! Это же что-то да значит!» Церковный обычай не включает полугодие в число основных дней поминовения. Но в свете последнего сна этот срок получил особое значение. Если быть точным, то дата полугодия кончины иеродиакона Алексия в невисокосном 2003 году совпадает не с Днем Святаго Духа, а с праздником Живоначальной Троицы! Главным престольным праздником обители! Праздником рождения Церкви, праздником Трисветлой Божественной Любви, путь к которой – через любовь к ближнему...

Что же можно сказать об обещанном отцом Алексием во сне решении проблем? Ведь его уход действительно ощущался очень болезненно не только его близкими, знакомыми, но и всей Лаврой. Спустя несколько месяцев, проходя по монастырю, доводилось слышать: «Алексия теперь нет... Кто ж все это будет делать?» При жизни его труды казались незаметными. Лишь когда Алексия с нами не стало и его ноша легла на плечи братии, стала ощутимой тяжесть его креста. А за полгода отец Алексий, похоже, действительно смог многие вопросы или решить, или направить к успешному завершению. Вот несколько свидетельств.

Тот домик Таисии Ивановны, первый венец которого отец Алексий выложил за два дня до аварии, его помощники успешно достроили летом 2003 года.

В последнем при жизни разговоре с Таисией Алексий обнадежил с устройством водопровода в доме, что было делом непростым. Прокладывая трубу под дорогой, можно было попасть точно и уложиться в два-три часа. В случае неудачи пришлось бы вскрывать асфальт. Весной пришел Юра, трудивший с Алексием, и предложил свою помощь. Было сыро, Таисия забеспокоилась: «Юра, у тебя ноги не промокнут?» – «Не переживайте, я в сапогах отца Алексия – все будет хорошо!» Действительно, милостью Божией все получилось с первого раза. Видимо, сапоги отца Алексия «помогли» провести воду!

Врачи, которых Алексий привозил к маме в скит, уже после его кончины заметили, что недостроенная скитская гостиница-башенка стоит заброшенная, временная крыша течет. Летом 2003 года они приехали и покрыли домик. Говорили: «Это же память об Алексии...»

За несколько дней до Троицы работавший с Алексием брат увидал во сне его могилку, было что-то еще, но понял главное – отец Алексий зовет его. Пришел на кладбище, а могилка провалилась! От дождя свежий холмик просел – явление обычное. Но к празднику соберется народ, и на такое неприятно будет смотреть. Хорошо, что вовремя успел. Но как же поправить? Ни лопаты, ни машины, чтоб земли привести... Смотрит – рядом духовные чада отца Константина оформляют его могилу. Подошел, поговорили, и они согласились помочь. Привезли землю, дерном выложили могилку Алексия, а потом и брата подвезли до города. Вышел из машины, радуясь и вспоминая, как хорошо он все устроил. Но вскоре опомнился: своих-то сил почти не приложил, даже руки не запачкал! Все вышло само собой! Как раньше, при жизни Алексия, часто все как-то получалось, так вот и теперь...

Дивеевская матушка Ирина часто молилась за отца Алексия такими словами: «Господи Иисусе Христе, Слове Божий, Госпожею Мариею Богородицею помилуй новопреставленного иеродиакона Алексия». Как-то собралась в дорогу, но очень трудно было достать билет. Снится ей Алексий и говорит: «Тебе нужен билет? Я тебе помогу». Действительно, билет купили...

Подобных случаев немало. При всей их, казалось бы, заурядности, у всех, кто переживал такое, оставалась светлая, радостная убежденность в несомненной помощи отца Алексия. Как-то раз во сне он сам заверил: «Я всегда помогу, если есть воля Божия...»

Матушку Варвару постригали в инокини с иконой Божией Матери «Знамение». С тех пор день ее празднования, 10 декабря, она особо чтила. В 2003 году, сразу после причастия на этот праздник, матушка собралась в Лавру на годовщину сына. Когда уже садилась в машину, подбежала радостная инокиня: «Мать Варвара, я отца Алексия видела этой ночью...» – и рассказала сон.

В огромной классной комнате за школьными партами сидят Дивеевские сестры, перед которыми ходит отец Алексий и, как учитель, наставляет их, рассказывает про свою монашескую жизнь. Одна из сестер подошла к нему: «Отец Алексий, как вас отпустили? Мы так рады вас видеть! Останьтесь с нами». Он заулыбался: «Молитесь сестры, я всегда с вами...»

Как только матушка приехала в Лавру, ей сразу же поведали новую историю.

Лаврский священник унывал, терпя большие скорби, нападки. В ту ночь, под праздник иконы «Знамение», Матерь Божия его утешила. Во сне увидал отца Алексия в полном монашеском облачении – улыбался, как живой! Батюшка его спросил:

– Отец Алексий, чем ты тут занимаешься?

– Я управляю монахами – их тут много, и руковожу монашеским хором...

В этот момент дружный, слаженный монашеский хор необычайно красиво запел «Взбранной Воеводе». Так чудно! На земле никогда не приходилось слышать такого пения. Монахов там, в самом деле, было много – целый полк! Ни разу в жизни не видал столько монахов. Все шли колоннами, а рядом – отец Алексий. Место, где все это происходило – красоты неизреченной: всюду цветы, сияющие лучи света переливаются. Батюшка подумал: «Как хорошо-то! Мне бы сюда!» Говорит: «Отец Алексий! Здесь так красиво, такое дивное пение! А мне сюда нельзя? Так мне к вам хочется!» Алексий, улыбаясь, ответил: «А тебе еще не время...»

Наверное, те, кому не довелось знать отца Алексия близко, такие рассказы прочтут с недоумением, поскольку отцу Алексию хорошо удавалось скрывать свои добродетели. Но те, кого его любовь коснулась при жизни, особенно в последние годы, молясь о нем, с теплой верой просят и его помощи. Вот одно из таких свидетельств. Пишет преподаватель из детской колонии в далеком Канске: «... Господь возлюбил его и забрал к Себе. В этом не может быть сомнений. Иеродиакон Алексий имеет предстательство у Господа. Стоит только вспомнить его и помолиться о нем, сразу становится легко и радостно на душе – тишина, любовь, мир водворяются вокруг. Он как будто стоит рядом, живой и серьезный, сосредоточенный в молитве... »

Множество фотографий отца Алексия люди разобрали на память. Как-то на панихиде незнакомый раб Божий поделился с матушкой Варварой: «А у меня фотография Алексия с иконочками стоит. Я помолюсь, беру у него благословение и иду... »

На годовщину погребения прилетело к могилке пять голубей и уселись на кресте. Один наверху, два пониже на малой перекладине, два – на большой, строго симметрично, словно их кто-то аккуратно рассадил! Приехавшие на панихиду приложились ко кресту, зажгли свечи, начали молиться, а голубки, как приклеенные – сидят и не боятся! «Это, наверно, те самые, которые хоронили Алексия, теперь вот прилетели на его годовщину», – подумала матушка, накрошила им хлеба, и они улетели...

Закончим наш рассказ словами насельниц Киевского Свято-Покровского женского монастыря:

Мы скорбим, плачем и радуемся. Скорбим, что не получим здесь временного, земного, преходящего утешения от зрения любимого нашего брата. Плачем, что не получим его привета и заботы. Но! Прелагаем наши слезы в радостную надежду, что, потеряв так скоро его здесь, приобрели себе брата-ангела, молитвенника и ходатая там, у Господа, на небеси, куда взяли его преподобные наши отцы Сергий и Серафим. Верим! Уповаем, что это истинно так.