Глава II. Служение высокопреосвященного Кирилла в период первой мировой войны и двух революций

Священномученику Кириллу принадлежит исключительная роль в подготовке прославления святителя Питирима Тамбовского. Канонизация происходила в дни, когда уже разразилась первая мировая война, однако работа по подготовке прославления началась почти за три года до этого.

С самых первых дней пребывания на Тамбовской кафедре владыка Кирилл прилагал усилия к большему распространению почитания святителя Питирима Тамбовского, поддержав идею его прославления. Однако канонизация в синодальную эпоху была сопряжена со многими трудностями. Вопрос о прославлении святителя мог растянуться на долгие годы. Для успешного прохождения дела через синодальную канцелярию, а затем для достойной подготовки канонизации потребовались значительные усилия со стороны преосвященного Кирилла.

В мае 1912 года ходатайство владыки Кирилла, духовенства всех епархиальных городов и городского самоуправления о прославлении святителя Питирима Тамбовского принесло первые свои результаты. Святейший Синод, «рассмотрев означенное ходатайство, поручил преосвященному Кириллу, епископу Тамбовскому и Шацкому, образовать на месте комиссию для расследования чудес, совершившихся при мощах святителя, и о последующем довести до сведения Святейшего Синода»¹⁴⁹. Можно предполагать, что благоприятному решению этого вопроса способствовало то обстоятельство, что в январе 1912 года епископ Кирилл был вызван в Петербург для присутствия в Синоде¹⁵⁰ и, оставаясь там до 17 апреля 1912 года, имел возможность лично участвовать в продвижении этого вопроса.

14 января 1913 года, как сообщили «Тамбовские епархиальные ведомости», состоялось восьмое и последнее заседание особой комиссии (под председательством преосвященного Кирилла) по обследованию чудотворений, совершившихся по вере в молитвенное предстательство пред Богом святителя Питирима, на котором было завершено рассмотрение чудес святителя, произошедших в прежнее время¹⁵¹. После этого владыка направил результаты деятельности комиссии (засвидетельствованные описания 34 чудотворений, совершившихся по молитвам святителя Питирима) в Святейший Синод¹⁵².

В январе 1914 года, владыкой Кириллом было получено Деяние Святейшего Синода от 25 января 1914 года, в котором среди прочего говорилось: «Ныне, по получении от Преосвященного тамбовского подлинных достоверных свидетельств о чудесных действиях, совершившихся благодатным предстательством епископа Питирима, рассмотрев во всей подробности и со всевозможным тщанием обстоятельства важного дела, Святейший Синод нашел, что многочисленные случаи благодатной помощи по молитвам епископа Питирима, обследованные надлежащим образом, не оставляют никакого сомнения в своей достоверности... По сему Святейший Синод, в полном убеждении в достоверности таковых чудес, воздав хвалу дивному во святых Своих Господу Богу, присно благодеющему твердой в праотеческом прославлении Российской Державе, благоволившему явить нового светильника Церкви Российской как новое и великое знамение Своих благодеяний православному народу русскому, подносил Его Императорскому Величеству всеподданнейший доклад, в коем полагал: 1) во блаженной памяти почившего Питирима, епископа Тамбовского, признать в лике святых, благодатию Божиею прославленных, оставив всечестные останки его под спудом, на месте их упокоения; 2) торжественное прославление святителя Питирима совершить 28 июля 1914 года, в день памяти его; 3) службу святителю Питириму составить особую, а до времени составления таковой, после дня празднования прославления памяти его, отправлять ему службу общую святителям, память же его праздновать в день преставления и прославления его, 28 июля и 4) объявить о сем во всенародное известие от Святейшего Синода»¹⁵³.

Этому синодальному документу предшествовал доклад Святейшего Синода, представленный обер-прокурором на Высочайшее рассмотрение Его Императорского величества. На этом докладе государь император Николай II 28 июня 1913 года собственноручно начертал: «Согласен. Прочел с чувством истинной радости и умиления»¹⁵⁴. Тогда на очередном своем заседании Святейший Синод определением от 1–13 июля 1913 г. постановил поручить митрополиту Санкт-Петербургскому совместно с Преосвященным Тамбовским и другими иерархами, которые прибудут в Тамбов, совершить 28 июля 1914 года торжественное прославление святителя Питирима, епископа Тамбовского.

Кроме того, Святейший Синод определил: «Благословить совершить во всех православных храмах империи 27 июля 1914 года, накануне дня прославления святителя Питирима, всенощное бдение новопрославленному угоднику Божию, а где не принято совершать таковых бдений, то в самый день прославления, то есть 28 июля 1914 года, утренние богослужения по общему чинопоследованию службы святителям и затем в тот же день 28 июля Божественные литургии, а по окончанию их молебствия; поручить Хозяйственному Управлению при Святейшем Синоде сделать распоряжение о том, чтобы в издаваемые по духовному ведомству святцы была внесена память преставления и церковного прославления святителя Питирима (28 июля)»¹⁵⁵.

Указ о грядущей канонизации святителя Питирима Тамбовского был напечатан в «Епархиальных ведомостях» вместе с воззванием архиепископа Кирилла: «Призываю сопастырей моих, иереев Божиих с сослужителями их, честными диаконами и клириками, всех в иноческом чине подвизающихся и всех состояний и возрастов православных людей, в мирском житии свое спасение содевающих, объединиться в благоговейной Господу благодарности и смиренной готовности послужить всемерно молитвою, и личным трудом, и от избытка имений своих достойному устроению и радостному совершению великого торжества Святой Церкви Православной в предстоящем прославлении как Божиего угодника святителя Тамбовского Питирима»¹⁵⁶.

Обращение владыки Кирилла возымело свое действие, и весьма скоро на его имя стали поступать средства от храмов и монастырей епархии на должное устроение предстоящих торжеств (к декабрю 1913 года эта сумма составляла более 15 тысяч рублей)¹⁵⁷.

Царская Семья не оставляла своим вниманием предстоящее прославление Тамбовского святителя. Вскоре после указа о канонизации государыня императрица Мария Феодоровна пожертвовала три тысячи рублей на постройку часовни над колодцем святителя Питирима, а великая княгиня Елисавета Феодоровна – 100 рублей¹⁵⁸. В марте 1914 года императрица пожертвовала 500 рублей на устроение сени над вышеупомянутым колодцем святителя, а великий князь Михаил Александрович – 300 рублей¹⁵⁹.

В мае 1914 года из Святейшего Правительствующего Синода был получен указ Его Императорского Величества о разрешении архиепископу Кириллу, в соответствии с его ходатайством, «при предстоящем прославлении святителя Питирима, изнести честные его останки и положить их в особый гроб и раку, для благоговейного поклонения верующих»¹⁶⁰.

По получении известия о предстоящей канонизации святителя Питирима в Тамбов стали прибывать паломники и богомольцы из разных мест Российской империи. 30 мая 1914 года поклониться гробу угодника Божия прибыло 2,5 тысячи оренбуржцев вместе со своим духовенством. Они прибыли в двух специальных поездах. Владыка Кирилл совершил в этот день панихиду, с общенародным пением, по еще не канонизированному святителю Питириму, которая продолжалась с 13-ти до 16 часов 30 минут. Архиепископ не покинул нижнего храма кафедрального собора до тех пор, пока последний паломник не приложился ко гробу Тамбовского святителя и к кресту, с которым стоял сам владыка Кирилл¹⁶¹.

Подготовка к прославлению святителя Питирима проходила с большим воодушевлением. По мысли архиепископа Кирилла, для большей торжественности и величественности такого события следовало организовать грандиозный большой мужской хор, состоящий исключительно из клириков Тамбовской епархии. Причем песнопения всенощного бдения, литургии, панихиды и парастаса должны были исполняться знаменным распевом. Поначалу подобная идея Преосвященного вызвала скептическое недоверие у специалистов: знаменным распевом литургии и всенощные бдения не исполнялись в России с давних пор, и требовалось большое мужество и дарование, чтобы взяться за подбор достойных певчих и организацию из них благозвучного хора. Однако и здесь владыка Кирилл все предусмотрел. Регент Михаил Степанович Покровский сумел создать замечательный хор из 160 священников, диаконов и псаломщиков¹⁶².

Торжество прославления святителя Питирима готовилось тщательно и масштабно. В начале мая, за три месяца до канонизации, уже был произведен ремонт нижнего храма, где почивали мощи святителя Питирима, замощена и частью заасфальтирована соборная площадь. К колодцу святителя Питирима устроена широкая гранитная лестница, начат капитальный ремонт верхнего храма кафедрального собора и соборной колокольни¹⁶³. Для торжественных служб на средства кавалерственной статс-дамы А. Н. Нарышкиной для всего духовенства, какое предполагало участвовать в торжествах, изготовлялись новые, праздничные облачения¹⁶⁴. Ко времени Питиримовских торжеств был издан план г. Тамбова с обозначением платных квартир, зданий и помещений бесплатного размещения паломников, медицинских пунктов, больниц и пр. Для организованного проведения торжеств было создано несколько губернских комиссий: квартирная, медико-санитарная и барачная (занимавшаяся бесплатным размещением богомольцев в загородных палатках, коих предполагалось устроить около 2,5 тысяч, и строительством двух бараков на 300–400 человек для наиболее немощных паломников)¹⁶⁵.

Хотя предстоящие торжества были несколько омрачены известием о начале войны с Германией, тем не менее для Тамбовской епархии лето 1914 года выдалось богатым и на радостные события. Так, 19 июня в Шацке состоялась торжественная закладка нового здания епархиального женского училища. Своим участием это торжество освятил и владыка Кирилл. Стоит ли говорить, какое значение имело это событие для приходского духовенства.

Само прославление святителя Питирима состоялось 28 июля 1914 года, в понедельник.

Сохранились воспоминания одного из очевидцев этого события, – события знаменательного не для одной только Тамбовской епархии, но и для всей Русской Церкви¹⁶⁶. Вот что пишет упомянутый очевидец: «К совершению незабвенного торжества предстояли большие подготовительные работы. На средства А. Н. Нарышкиной Спасо-Преображенский кафедральный собор был капитально отремонтирован. В нижнем храме, где почивали мощи святителя Питирима, стены и потолки были отделаны под мрамор, так что в вечернее время зажженные свечи и лампады красиво отражались. Верхний Преображенский храм был богато расписан итальянскими мастерами. Снаружи собора также были произведены большие работы. Площадь перед собором покрыта асфальтом. В северо-восточной стороне построена открытая шатровая церковь для паломников, которых не мог вместить собор. В сотнях саженей от собора, над колодцем святителя Питирима, была сооружена богатая металлическая часовня с золотым верхом и крестом. Над колодцем в большой резервуар наливалась вода, которая по трубам, имевшим множество кранов, шла к богомольцам. К колодцу вела широкая мраморная лестница. Для предстоящих торжеств заготовлено роскошное парчовое облачение: розово-голубое, с золотистым отливом, архиепископом Кириллом были выписаны из патриаршего архива ноты XVII века – времен святителя Питирима и устроен хор из диаконов и псаломщиков епархии, в его составе было более 200 человек. Хор размещался в духовной семинарии, где проводились спевки в течение всего лета.

На торжества прибыли следующие архипастыри, уроженцы Тамбовской епархии: высокопреосвященный Владимир, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский; преосвященные: Василий, епископ Черниговский и Нежинский; Тихон, епископ Уральский; Амвросий, епископ Михайловский, викарий Пензенской епархии; Варлаам, епископ Гомельский, викарий Могилевской епархии¹⁶⁷, а также настоятель Саровской пустыни игумен Иерофей, настоятель Вышенского монастыря архимандрит Ипатий, настоятель Иоанно-Предтеченского монастыря (основанного святителем Питиримом) архимандрит Иринарх и многие другие настоятели монастырей Тамбовской епархии. В торжестве принимали участие и все настоятели приходских церквей города Тамбова, а также много архимандритов, игумены, иеромонахи, протоиереи и священники из других епархий, причем некоторые прибыли с крестными ходами, с хоругвеносцами, одетыми в темно-синие кафтаны с золотыми галунами (принеся в дар собору ценные хоругви). Ввиду начавшейся Первой мировой войны некоторые крестные ходы были отменены.

В последние дни перед торжеством ежедневно совершались всенощные, литургии и панихиды по святителю Питириму при участии множества народа. Торжества начались 27 июля (по старому стилю) совершением заупокойной всенощной, за которой помянуты были в последний раз святитель Питирим, а также его родители, сестра – игумения Екатерина, патриарх Иоаким и другие.

Всенощные бдения и литургии совершали: в нижнем, Благовещенском храме, у гробницы святителя – архиепископ Кирилл; в верхнем, Спасо-Преображенском, – епископ Гомельский Варлаам; на площади, во временном храме, – епископ Козловский Зиновий, с участием большого количества прибывших паломников.

После литургии в нижнем соборном храме архиепископом Кириллом был совершен крестный ход к колодцу святителя Питирима для освящения новой часовни и воды при большом стечении богомольцев. После возглашения многолетий крестный ход по набережной реки Цны и по Питиримовской улице возвратился в собор при колокольном звоне.

В тот же день вечером начались торжества прославления и открытия мощей святителя Питирима. К 6 часам вечера в собор прибыли митрополит Владимир, архиепископ Кирилл, епископы, которых встречали со славой. Гроб с мощами святителя Питирима был установлен перед архиерейской кафедрой. Началось всенощное бдение. Торжественно пел замечательный хор по старинным нотам времен святителя Питирима. Литию совершил архиепископ Кирилл со многими священнослужителями. Наконец наступили торжественные минуты полиелея. К мощам святителя Питирима вышли из алтаря митрополит Владимир, архиепископ Кирилл и другие архиереи со множеством архимандритов, игуменов, протоиереев и священников. Раздалось мощное пение древним распевом «Хвалите имя Господне», шесть архимандритов сняли крышку с гроба, которая была отнесена в алтарь. Митрополит совершил троекратное каждение вокруг святых мощей, после чего святые мощи были подняты архимандритами и протоиереями и изнесены из храма наружу, где поставлены на специально приготовленные носилки. Начался крестный ход вокруг храма. Духовенство, хор и все верующие впервые запели: «Величаем Тя, святителю отче наш Питириме». Пение было подхвачено многочисленными голосами стоящих вне собора. По звону соборного колокола начался звон во всех приходских и монастырских церквах города, в том числе «тысячных» колоколов Казанского монастыря (1 096 пудов) и Христо-Рождественского собора (1 200 пудов).

Народ заполнил соборную площадь, крыши и заборы ближайших зданий. Все желали хотя бы издали видеть святые мощи и поклониться им. Слышались возгласы: «Батюшка Питирим, помоги нам, спасай нас твоими молитвами!»

Крестный ход возвратился в собор, святые мощи были поставлены на прежнее место, и продолжилось всенощное бдение. По прочтении митрополитом Владимиром Евангелия краткое слово о святителе Питириме произнес епископ Черниговский Василий, а затем началось чтение канона Божией Матери и святителю Питириму. Верующие подходили ко святым мощам, где их помазывали святым елеем два архиерея. Каждый получал освященный хлебец с изображением святителя Питирима. Всенощная закончилась во втором часу ночи. Паломники всю ночь подходили ко святым мощам, около которых служили молебны святителю Питириму.

В 3 часа ночи началась литургия для причастников в Смоленском приделе собора. В 6 часов утра началась вторая литургия, которую совершили епископ Козловский Зиновий и епископ Михайловский Амвросий. По окончании литургии гроб с мощами святителя Питирима был поднят в верхний храм и поставлен на уготованном месте перед архиерейской кафедрой.

К 10 часам в собор прибыли митрополит Владимир, архиепископ Кирилл и епископы Василий, Тихон и Варлаам. Они прошли в мантиях к мощам святителя Питирима, совершили поклонение и целование. Затем началась литургия. Она совершалась особенно торжественно, с большим подъемом и сопровождалась замечательным пением хора в 200 человек. Во время малого входа со Святым Евангелием гроб с мощами святителя Питирима священнослужителями торжественно был внесен в алтарь царскими вратами и поставлен на горнем месте, лицом к святому престолу. У гроба встали четыре диакона с рипидами так, как бы святитель Питирим сам возглавлял служение литургии.

Евангелие было прочитано протодиаконом Исаакиевского собора, а апостольское чтение – протодиаконом тамбовского собора, замечательным баритоном Косьмой Стельмахом. После чтения Евангелия митрополит Владимир произнес поучение, в котором отметил, что на горизонте Русской Церкви зажглась новая звезда, у Престола Божия предстал святитель Питирим, и ныне вся Русская Церковь молится ему. Она просит, чтобы по молитвам его Господь остановил вражеские полчища, вторгшиеся в нашу землю, и даровал бы нам мир и безмятежие.

По окончании литургии был совершен молебен святителю Питириму, и по прочтении Евангелия гроб с мощами святителя, поставленный на носилки, в преднесении святых, Тамбовской и Девпетерувской икон Божией Матери, осеняемых рипидами, обнесен вокруг храма под звон колоколов всех церквей города Тамбова. По окончании крестного хода гроб святителя Питирима был внесен в нижний храм и поставлен у южной стены, на месте погребения святителя. Затем паломники были допущены ко святым мощам, где совершались непрестанные молебны святителю. Богомольцы подходили в течение всего дня, до позднего вечера, а в городе совершался целодневный звон до вечерни. В ограде собора паломникам был устроен обед.

На третий день архиепископ Кирилл в верхнем храме собора освятил престол в честь святителя Питирима и совершил литургию.

Так завершились Питиримовские торжества. В них приняло участие до 50 тысяч человек, а если бы не война – ожидалось до 100 тысяч. За время торжеств было отмечено несколько случаев исцелений у раки святителя и на его колодце. Вскоре после торжеств над мощами святителя Питирима была сооружена мраморная сень с золотым верхом, по углам которой изображены Ангелы со скрещенными рипидами. Рака установлена под аркой между Благовещенским и Никольским приделами, и сюда перенесены мощи святителя Питирима»¹⁶⁸.

В эти же святые и памятные для всей Русской Церкви дни от императора Николая II пришла телеграмма на имя митрополита Владимира: «Сердечно благодарю Вас, Владыко, и всех помолившихся за меня у святых мощей угодника Божия Питирима. Николай»¹⁶⁹.

Со дня прославления Тамбовского святителя архиепископ Кирилл еженедельно по понедельникам совершал в кафедральном соборе молебен с чтением акафиста святителю Питириму. Одним из следствий прославления святителя Питирима стало определение Святейшего Синода о присвоении Липецкому духовному училищу, в молитвенную память о новопрославленном предстателе земли Тамбовской, наименования «Питиримовское»¹⁷⁰.

В июне 1914 года, как раз в дни торжеств по прославлению святителя Питирима Тамбовского, в Петербурге стали упорно распространяться слухи о возможном скором назначении архиепископа Кирилла на кафедру экзарха Грузии. В «Церковно-общественном вестнике» от 12 июня появилась следующая заметка: «По полученным в Петербурге сведениям, наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков выдвигает на пост экзарха Грузии епископа Кирилла Тамбовского. Преосвященный до назначения на Тамбовскую кафедру состоял первым викарием Петербургской епархии и пользовался покровительством покойного митрополита Антония, под руководством которого начал свою пастырскую деятельность»¹⁷¹.

Однако архиепископу Кириллу был предпочтен архиепископ Владикавказский Питирим (Окнов). Личность для многих – одиозная и сомнительная. Некогда любимец и выдвиженец Саблера, после неудачно проведенных торжеств по прославлению святителя Иоасафа Белгородского, архиепископ Питирим быстро утратил милость своего высокого покровителя и был «сослан» с богатой Курской кафедры на Владикавказскую. Однако обретя нового влиятельного «друга» в лице Распутина, архиепископ Питирим в 1913 году был переведен в Самару, а вскоре на экзаршую кафедру в Грузии. Поскольку последняя считалась четвертой кафедрой в России после трех митрополичьих (Петербургской, Киевской и Московской), то архиепископу Питириму оставался лишь один шаг до митрополитства, каковой он успешно совершит после фактической «ссылки» митрополита Владимира (Богоявленского) с Петербургской кафедры на Киевскую (за оппозицию Распутину).

Впрочем, как покажет история, и владыка Кирилл не избежит назначения на экзаршую кафедру в Грузии, но это уже будет при святителе патриархе Тихоне.

Среди особых памятных событий 1914 года, конечно, было и посещение Тамбова 7 декабря государем императором Николаем II, направлявшимся в Москву после длительной инспекционной поездки (Царское Село император покинул еще 18 ноября). Государь помнил, конечно, владыку Кирилла и по урмийским делам, и по гдовскому служению, и вот теперь имел возможность встретиться с ним еще и на тамбовской земле, после состоявшейся летом канонизации святителя Питирима. Эта встреча, видимо, произвела на императора самое благоприятное впечатление, что и было им отмечено в своем дневнике:

«7-го декабря. Воскресенье.

В 10 ч. прибыли в Тамбов. После встречи поехали в собор, знакомый мне по 1904 году. Владыко Кирилл отлично и скоро отслужил литургию. Приложились к мощам святителя Питирима и пошли к его колодцу. Заехали в военный лазарет и в поезд к завтраку. После завтрака посетили еще три лазарета и под конец заехали на полчаса к А. Н. Нарышкиной. Она нездорова и не могла выехать из дома. Уехали из Тамбова под отличным впечатлением всего виденного»¹⁷².

Само по себе отрадное событие – посещение государем императором Тамбова – омрачалось сознанием того, что причиной его инспекционной поездки стали военные обстоятельства 1914 года.

А к счастливым обстоятельствам этого года очень скоро стала примешиваться горечь первых военных утрат.

Первые раненые с фронта прибыли в Тамбов 22 августа. Город принял 614 человек. На вокзале среди встречающих присутствовал и архиепископ Кирилл. А уже 13 сентября владыка благословлял отправлявшееся из Тамбова на фронт ополчение. На соборной площади архиепископ после крестного хода, молебна и прочтения молитвы на освящение знамен, вручил их начальнику дружин¹⁷³.

Однако взгляды владыки Кирилла на войну 1914 года были далеко не однозначны. Конечно, как гражданин России, святитель желал победы своему Отечеству, но как мудрый архипастырь был против бессмысленного кровопролития, и если уж оно совершается, то – по мысли владыки – следовало проявлять не ура-патриотический восторг, а жертвенное служение страдающим от ран, увечья, недостатка на фронте питания и медикаментов воинам. Впрочем, свое трезвое отношение к происходящему архиепископ Кирилл не имел возможности явно высказать, ибо многие могли воспринять его позицию как малодушие, а недруги России, извратив слова архиерея, постарались бы причислить его к своему пораженчески настроенному лагерю.

Частично особенности отношения архиепископа Кирилла к происходившим в те годы событиям мы можем обнаружить в его письме редактору газеты «Тамбовский край». Владыка Кирилл сумел распознать духовные причины мировой войны: «Милостивый государь, господин редактор. В № 194 «Тамбовского края» от 11 сентября помещена заметка под названием «Излишняя скромность», с требованием более или менее шумных проявлений народного чувства по поводу успехов русского оружия на бранном поле. Автор жалеет об отсутствии флагов на улице и желает трескотни ракет и иллюминаций. С чувством глубокой скорби прочитал я эту заметку и протестую против ее содержания всем своим существом.

Слишком серьезное время переживаем мы, чтобы можно было думать о рукоплесканиях и потехах. Глубоко верим, что Правосудный Господь пошлет и воинству нашему, и Родине всю полноту радости окончательной победы над гордым врагом; но об этой радости надо неустанно молиться, необходимо готовиться к ней как к великой Святыне, во всей сосредоточенности народного духа; должно заслужить эту радость подвигом общего труда и жертв, а не бесчинными кличами и расслабляющими зрелищами. Придет время – мы будем засыпать цветами обратный путь с поля брани наших доблестных воинов, мы не только флагами уберем свои дома, но готовы будем одежды свои подостлать под ноги наших героев; но теперь, теперь пока время думать о скорейшей замене продырявленной пулями рубашки, о корпии и марле для перевязки ран, о мягкой подушке под израненную голову. Прошу Вас, милостивый государь, письмо это, как противоядие легкомысленной заметке, давшей повод к его написанию, поместить в ближайшем номере»¹⁷⁴.

Архиепископ Кирилл понимал, что война может быть справедливой, освободительной, но по природе своей она всегда основывается на человеческих страстях: желании неограниченной власти, стремлении к скорой наживе и т. п. Владыка мудро угадывал вероятность юношеского патриотического порыва в воспитанниках семинарии и предупреждал их отеческими наставлениями, понимая, как пагубно может отразиться на душевном состоянии будущего пастыря участие в войне (массовом убийстве), даже если это война «справедливая». На годичном акте 1914 года в духовной семинарии архиерей призывал учащихся не обращать внимание на видимое расстройство учебной жизни («возможно, при данных тяжелых обстоятельствах военного времени вам придется потесниться»), а стараться продолжать занятия с не меньшими, чем в мирное время, успехами: «Настоящая война привлекла в ряды наших войск особенно много добровольцев. Есть такие и из вашей среды. Конечно, само по себе явление это в высшей степени похвальное. Но как ваш архипастырь, я считаю долгом преподать вам мой совет. Не решайтесь брать на себя подвиг добровольчества, не испросив ранее согласия на то родителей; ведь лишь «благословение отчее утверждает дамы чад». Если же будет нужда, мы сами вам скажем: «Идите и защищайте Родину». Итак, не обольщайтесь излишними порывами, спокойно продолжайте ваши занятия, с твердой надеждой на то, что Господь поможет нам сокрушить врага»¹⁷⁵.

Владыка Кирилл много времени и архипастырского внимания уделял объяснению верующим причин военных бедствий, обрушившихся на Россию. Его слова сильно отличались от распространенных в те первые дни войны ура-патриотических проповедей большей части духовенства и настроений официальных газет. Владыка призывал обращать свой гнев не на врага, а на собственные пороки. 1 февраля, в Неделю сыропустную, совершив великую вечерню в Казанском монастыре, архиепископ Кирилл, после молитвы «Господи и Владыко живота моего», обратился к верующим со словом назидания, в котором указал «на общий грех презрительного отношения к своим вековым религиозным и национальным заветам и устоям, когда русские люди хулят и поносят все свое древнерусское церковное и национальное и устремляют свои сердца к чужому, иноземному». «Такое наше поведение, – говорил владыка, – не могло не внушить немцам мысли и желания взять под свою опеку этот изуверившийся в себе русский народ и подчинить его себе. В этом своем грехе мы должны каяться перед Родиной и Церковью»¹⁷⁶. Далее владыка испросил у всех предстоящих прощения и, земно поклонившись, произнес сам слова прощания и благословения, а затем, под пение хора «Покаяния отверзи ми двери», стал принимать всех ко святому кресту.

Война принесла горе не только на Русскую землю. Вторжение турок и курдов в персидские пределы вынудило весь состав Урмийской Миссии (которую некогда возглавлял владыка Кирилл) покинуть Урмию ввиду реальной угрозы для жизни православных и удалиться в пределы России. Вместе с начальником Миссии епископом Салмасским Сергием в Россию прибыли ученики училища, дети населяющих Урмию сирохалдеев, учителя Миссии, духовенство. Имущество Миссии было разграблено турками. Поначалу расположившись в Тифлисе, Миссия очень скоро вынуждена была покинуть его, и, благодаря попечительному участию владыки Кирилла, найти себе прибежище в Тамбове, в стенах духовной семинарии¹⁷⁷. Здесь в феврале 1915 года расположились 19 детей и один наставник. На средства архиепископа Кирилла и Александры Николаевны Нарышкиной дети Урмийской Миссии были снабжены всем необходимым¹⁷⁸. Сам владыка Кирилл, горячо переживая судьбу Урмийской Миссии, для благоустроения которой он так много потрудился в 1902–1904 годах, в марте специально выезжал в Петроград для совещания в Святейшем Синоде и в правительственных организациях по этому вопросу. Одним из результатов попечительской деятельности владыки Кирилла стали сборы средств в пользу Урмийской Миссии, а вскоре и распоряжение Святейшего Синода о подобном сборе в праздник Богоявления по всем церквам Российской Империи¹⁷⁹.

Но в жизни Тамбовского края в эти тяжелые для всей страны годы были и отрадные моменты. Так, по ходатайству архиепископа Кирилла, Святейший Синод установил ежегодное празднование 29 июля Тамбовской иконе Божией Матери, находящейся в тамбовской Богородичной церкви, с совершением крестного хода вокруг храма¹⁸⁰. Владыка Кирилл освятил несколько вновь сооруженных храмов (например, храм святителя Николая, устроенный на средства железнодорожных служащих близ вагонных мастерских). А император Николай II пожертвовал три тысячи рублей на устройство раки для мощей святителя Питирима¹⁸¹. 23 декабря 1915 года новая серебряная, вызолоченная рака и сень над нею были освящены архиепископом Кириллом¹⁸².

При многих храмах Тамбовской епархии, по благословению владыки Кирилла, совершались общедоступные чтения о подвижниках благочестия. Так, при Вознесенской церковно-приходской школе г. Липецка Великим и Рождественским постами 1914 года прошли чтения, посвященные памяти епископа Феофана Затворника, святителя Питирима Тамбовского, преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского, святителя Иоасафа Белгородского, старца Амвросия Оптинского, святого праведного Иоанна Кронштадтского, в начале 1915 года – чтения о святителе Митрофане Воронежском, а также о религиозном воспитании детей и о распространении христианства на Руси.

10 января 1915 года отмечалось 100-летие со дня рождения епископа Феофана Затворника. По распоряжению владыки Кирилла в этот день поминовение Вышенского подвижника благочестия было совершено во всех храмах и монастырях епархии, а в духовноучебных заведениях были устроены чтения, посвященные его памяти. Сам архиепископ Кирилл совершил в этот день заупокойную литургию в кафедральном соборе, произнеся удивительное слово памяти святителя Феофана: «Слава Господу, сподобляющему нас исполнять заповедь Его, данную чрез апостола: поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам слово Божие. Но усердствуя в поминовении наставников, потщимся, братие, подражать вере их, взирая на кончину жития их. Если где много сокровищ для подражания, то это в жизни святителя Феофана. Отличительною чертою приснопамятного святителя была именно вера, вера в Бога Творца и в великое достоинство Его создания – человека, с его главным украшением – бессмертной душой. На воспитание души, на возможное достижение того, чтобы стать в близкое, тесное общение с Богом, святитель Феофан отдал всего самого себя»¹⁸³. И далее владыка Кирилл сказал о святителе Феофане знаменательные слова, которые прообразовали и его будущий личный путь затворничества, хотя и невольного – ссыльно-тюремного: «Затворник, не видевший людей, оказывался в самом широком общении с многими людьми, вопрошавшими его. Те письма, которые он писал обращавшимся к нему, являются сокровищами для постоянного руководства на пути к спасению»¹⁸⁴. Этими словами можно было бы описать последние полтора десятилетия жития самого священномученика Кирилла.

Среди редких отрадных событий военных лет следует отметить посещение Тамбова 2 апреля 1915 года великой княгиней Елисаветой Феодоровной¹⁸⁵. С вокзала она проследовала в кафедральный собор, где ее прибытия ожидал архиепископ Кирилл с соборным духовенством, встретивший августейшую паломницу при входе в нижний храм со святым крестом. Приложившись ко святому кресту и приняв окропление святой водой, великая княгиня проследовала к раке, поклонилась святым мощам святителя Питирима и встала на приготовленное ей место. Тотчас началась литургия, которую совершил владыка Кирилл в сослужении соборного духовенства, при этом, по просьбе великой княгини, на раку мощей святителя Питирима были возложены для освящения несколько образков святого, пакетики с ватой и четки. Ее Высочество принесла в дар кафедральному собору массивную позолоченную серебряную лампаду, которая сразу же была затеплена и установлена над ракой. После заамвонной молитвы владыка Кирилл совершил краткую заупокойную литию об упокоении убиенного супруга великой княгини Елисаветы Феодоровны великого князя Сергея Александровича, на поле брани убиенного князя Олега Константиновича и «всех за веру, царя и Отечество живот свой положивших». На отпусте литургии владыка Кирилл поднес великой княгине Елисавете просфору. Затем у раки с мощами святителя Питирима высокопреосвященным Кириллом и соборным духовенством был совершен молебен Тамбовскому святителю. В храм был также принесен чудотворный образ Тамбовской иконы Божией Матери, к которому благоговейно приложилась августейшая паломница.

После осмотра (в сопровождении владыки Кирилла) ризы и креста святителя Питирима, великая княгиня Елисавета Феодоровна с крестным ходом, возглавляемым архиепископом, проследовала на источник святителя Питирима, где, испив святой воды, выразила желание взять с собой воды, а также масла от лампады у раки святителя Питирима. Великая княгиня с крестным ходом вернулась в собор и, взяв елей, направилась в Казанский монастырь (где была совершена заупокойная лития на могиле Э. Д. Нарышкина), а затем вместе с сопровождавшими ее В. С. Гордеевой и гофмейстером Корниловым была принята владыкой Кириллом (архиерейский дом располагался в Казанском монастыре). После этого великая княгиня Елисавета Феодоровна посетила лазарет раненых воинов, организованный архиепископом Кириллом в одном из монастырских зданий, где беседовала с ранеными и раздавала иконки и Евангелия¹⁸⁶.

Из лазарета великая княгиня направилась в дом Александры Николаевны Нарышкиной. Здесь следует сказать несколько слов о самой А. Н. Нарышкиной и изложить известное тамбовское предание, позволяющее в некоторой степени объяснить, почему и великая княгиня Елисавета Феодоровна, и сам император Николай II, посещавший Тамбов проездом, всегда навещали Александру Николаевну.

Александра Николаевна была статс-дамой при императорском дворе и вдовой обер-камергера Эммануила Дмитриевича Нарышкина (1813–1901), известного в Тамбове благотворителя и почетного гражданина, окончившего Екатерининский учительский институт. Нарышкин прославился своей едва ли не по-царски широкой благотворительностью, которая в денежном выражении достигала колоссальной суммы в полтора миллиона рублей. Так, одному только учительскому институту он оставил капитал, составлявший в 1913 году 600 тысяч рублей, а, кроме того, построил на собственные средства приют для арестантских детей, общежитие Тамбовского реального училища, здание народных чтений (ныне – Тамбовская картинная галерея), содержал двадцать стипендиатов и пр.¹⁸⁷

Откуда взялось громадное состояние Э. Д. Нарышкина и почему такое внимание оказывалось его вдове со стороны августейших особ? Сам Э. Д. Нарышкин, не имел громких титулов и наград, был всего лишь «почетный гражданин г. Тамбова». Согласно местному преданию, Э. Д. Нарышкин являлся внебрачным сыном императора Александра I, «усыновленным» гофмейстером Императорского двора Нарышкиным. Так что внимание царственных лиц к этой семье, согласно народной молве, объяснялось не одной только благотворительностью Нарышкиных, что, впрочем, нисколько не умаляет заслуг как Эммануила Дмитриевича, так и Александры Николаевны.

По ходатайству городской думы г. Тамбова, 11 марта 1914 года император Николай II присвоил А. Н. Нарышкиной звание почетного гражданина г. Тамбова, как сообщалось, «за пожертвование свыше 50 тысяч рублей на приведение в благоустроенный вид соборной площади г. Тамбова и за широкую благотворительную деятельность по призрению бедных детей»¹⁸⁸.

Помимо монастырского лазарета великая княгиня посетила городской лазарет, лазарет в доме Егоровых, лазарет Красного креста и лазарет Вознесенского монастыря. В лазарете Красного креста, увидев на столе одного из раненых брошюру «Святитель Питирим, его жизнь и чудеса», великая княгиня выразила желание приобрести такие же брошюры для раздачи раненым в московских лазаретах и для отсылки на фронт.

Вечером, в присутствии великой княгини, в доме губернатора состоялось заседание Тамбовского отделения Елисаветинского комитета, после окончания которого Ее Высочество вновь побывала в кафедральном соборе, где приложилась к раке со святыми мощами святителя Питирима, а затем посетила всеми почитаемую в Тамбове Μ. Ф. Чернову, расслабленную более 47 лет. В ночь на 3 апреля великая княгиня отбыла из Тамбова¹⁸⁹.

1915 год не стал исключением в заведенном архиепископом Кириллом порядке обозрения епархиальных храмов и монастырей, хотя по условиям военного времени поездки были более кратковременны. Первая поездка была совершена 25–26 апреля в г. Козлов для освящения придела Троицкой церкви¹⁹⁰. Вторая длилась также два дня (23–24 мая) и была посвящена обозрению церквей 5-го благочиннического округа Тамбовского уезда¹⁹¹. Третья поездка была более продолжительной: с 3 по 10 июня, и включала посещение г. Кирсанова и тридцати четырех сел Тамбовского и Кирсановского уездов¹⁹². Четвертая поездка была предпринята с 26 по 30 июня для обозрения Тихвинско-Богородицкого монастыря, церквей г. Кирсанова, а также 14 приходов Кирсановского и Тамбовского уездов¹⁹³. Наконец, пятая поездка архиепископа Кирилла была им совершена с 8 по 24 июля 1915 года для посещения монастырей и церквей Шацкого, Темниковского и Спасского уездов¹⁹⁴. Особое расположение владыки к монастырям выразилось и в этот раз в том, что он останавливался в каждом из них на несколько дней. Следует ли говорить, что для епархиальных архиереев той поры проживание в монастырях в течение нескольких дней было крайней редкостью. В эту поездку владыка провел в Вышенской пустыни четыре дня (с 10 по 13 июля), столько же – в Саровской (с 16 по 19 июля), два дня в Санаксарском монастыре¹⁹⁵.

Всюду, куда прибывал архиепископ Кирилл, он беседовал с прихожанами и духовенством о современном положении Церкви и государства, объясняя смысл войны как наказания русскому народу за его отпадение от Церкви, уклонение в сектантство и безбожие.

Где бы святитель ни находился, он всегда посещал в госпиталях и лазаретах раненых воинов. С ними он подолгу беседовал об их семьях, условиях жизни, утешал, ободрял, благословляя их крестиками, Евангелиями, душеполезными книгами, совершал молебны о здравии и о даровании победы русскому оружию. Везде, где только находились могилы павших на фронте или скончавшихся от ран воинов, архиепископ Кирилл совершал заупокойные литии.

Посещение владыкой далеких сельских приходов, лазаретов, семей погибших воинов производило на православных людей неизгладимое впечатление. Это было живое общение архипастыря со своей паствой. В драгоценных свидетельствах дошедших до нас описаний поездок архиепископа Кирилла мы находим и небывалое воодушевление, каким встречали владыку верующие различных городов, деревень и сел, и радость от общения с родным епископом, и искреннюю благодарность, что не забыл святитель и этого отдаленного селения. Обладая удивительным даром общения, владыка везде находил верное и нужное слово, падающее добрым семенем на благодатную почву. Надо сказать, что для тех лет подобное единение архипастыря и его паствы встречалось уже, увы, редко.

Как и по всей России, в Тамбове были сильны патриотические настроения. Все силы людей церковных направлялись на служение раненым воинам, прибывавшим с фронта. Церковные хоры давали концерты духовной музыки в пользу раненых. Владыка способствовал открытию лазаретов. Так, «Питиримовский» епархиальный лазарет, созданный попечением архиепископа Кирилла, с октября 1914-го по июль 1915 года оказал помощь 264 раненым и увечным воинам¹⁹⁶, здание Тамбовской духовной семинарии было предоставлено под 57-й и 58-й эвакуационные военные госпитали¹⁹⁷, под лазарет было отведено и здание Серафимовского духовного училища¹⁹⁸.

При приходских церквах было организовано к концу 1915 года 1133 попечительских совета, занимавшихся сбором средств, продуктов, топлива для фронта, открытием приходских госпиталей. Монастыри Тамбовской епархии также не оставались в стороне от дел милосердия, в них были открыты лазареты на 208 человек. А Кирсановский Тихвинский женский монастырь уступил безвозмездно под лазарет Красного креста верхний этаж монастырского здания, приносивший в прежнее время монастырю 1300 рублей дохода в год. В общем, за год войны монастыри отчислили на госпитальные нужды 25 тысяч рублей, а кроме того, закупили значительное количество продуктов, теплой одежды, а при женских обителях открыли приюты для детей воинов, погибших на фронте¹⁹⁹. Наконец, при трех мужских монастырях были устроены мастерские по обучению воинов-калек различным ремеслам. Даже после такого краткого обзора едва ли у кого достанет смелости отрицать выдающуюся роль русских монастырей в деле христианского служения и милосердия.

В 1915–1916 годах Русская Церковь переживала тяжелые времена. К военному лихолетью, надвигающимся социальным потрясениям, падению нравов²⁰⁰ и выходу большой части общества из ограды церковной (в сектантство, теософию, политические партии с материалистической идеологией) прибавилась еще одна трагедия – трагедия Царской Семьи, связанная с личностью Григория Распутина. Здесь прослеживается вина и русской церковной иерархии, часть которой была под влиянием этой темной личности или использовала его в своих личных интересах. Конечно, епископ Феофан позже осознал, что сыграл роковую роль, познакомив Царскую Семью с Распутиным. Конечно, среди людей Церкви, поднимавших свой голос против засилия Распутина и вмешательства «старца"-хлыста в дела Церкви и государства, были и опальный за это митрополит Владимир (Богоявленский), будущий священномученик, и архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий), Ф. Д. Самарин, М. А. Новоселов и многие другие. Но все-таки существует определенная вина и Русской Церкви (ее пассивного безмолвия, ее неумения противостоять распутинщине) в том, что феномен Распутина состоялся. Объяснение этому лучше всего сформулировал отец Сергий Булгаков: «Царь взыскал пророка, и его ли вина, если, вместо пророка, он встретил хлыста. Если Распутин – это грех, то – всей Русской Церкви, всей России»²⁰¹. Здесь же следует согласиться и со следующим утверждением священника- философа: «Но зато и самая мысль о святом старце, водителе монарха, могла родиться только в России»²⁰².

Среди тех, кто понимал всю трагичность положения (когда тема распутинщины становилась орудием в руках лиц, грезивших революционным переворотом), была великая княгиня Елисавета Феодоровна, которую поддерживал в ее решимости противостоять влиянию Распутина схиархимандрит Гавриил (Зырянов)²⁰³ и многие другие, в том числе и оптинские старцы²⁰⁴.

Такую же непримиримую, но при этом взвешенную позицию в отношении Распутина занимал и архиепископ Кирилл. Он понимал, что всякое упоминание имени Распутина бросает тень и на Царскую Семью. И потому владыка часто в своих проповедях говорил о нездоровой и зловредной увлеченности народа ересью хлыстовства. Люди же и сами понимали, против кого направлены эти обличительные проповеди. «Среди отрицателей и отщепенцев находит себе место самое гнусное явление, называемое хлыстовством, – говорил в одной из своих проповедей летом 1915 года архиепископ Кирилл. – Оно не признает даже нужным распространение рода человеческого. Либо это учение само себя осуждает на смерть, либо оно яд, душащий других. Хлысты, не признавая обрядов Православной Церкви и ее установлений, хвалятся еще перед православными: если бы веровали по-нашему, вы были бы сытыми, не жили бы впроголодь и в такой бедности. Но их частое внешнее благополучие не есть еще доказательство правильности их религиозного упования. Если посмотреть на дерево в лесу, оно кажется крепким и могучим, но внутри его точат черви. Так и хлыстовство: оно представляется снаружи – людям неопытным в делах веры – благочестивым, но на самом деле внутри разъедается собственными противоречиями и язвами греха. И все это происходит оттого, что люди стремятся толковать слово Божие по своей воле, по своему разумению, не считаясь с учением святых отцов и учителей Церкви. Недаром Господь послал в мир апостолов, недаром им только одним поручил дело проповеди и научения всех людей вере. Значит, без пастырей, Свыше поставленных и облагодатствованных Духом Святым, нельзя достигнуть спасения. А потому будем благодарить Господа, что живем в Церкви под руководством пастырей. На эту жизнь в полном союзе с Церковью и ее пастырями, да благословит вас Господь Бог»²⁰⁵.

В тяжелый во всех отношениях 1916 год (к военным бедам присоединился революционный террор, участившиеся кражи и разбойные нападения на храмы) владыка Кирилл не отказался от длительных поездок по епархии, несмотря на реальную опасность для жизни, которая сопутствовала подобным поездкам. В марте 1916 года (с 3 по 18 число) он обозревает уездные города епархии²⁰⁶. В мае совершает две поездки – по обозрению церквей и школ Кирсановского уезда (с 4 по 11)²⁰⁷ и церквей, монастырей, церковноприходских школ Спасского, Темниковского и Елатомского уездов (с 20 мая по 9 июня)²⁰⁸. С 30 июня по 20 июля владыка продолжил посещение церквей, монастырей и учебных заведений духовного ведомства трех упомянутых уездов, включив в свой маршрут еще и Шацкий уезд²⁰⁹. Наконец, сентябрьская поездка архиепископа Кирилла (с 5 по 26 число) была посвящена, в основном, устроению благочиннических собраний (таковых за 21 день было созвано 20). Помимо этого, в сентябрьскую поездку владыка посетил два города, 40 сельских церквей, преодолев расстояние в 1235 верст²¹⁰. Во всех своих поездках владыка Кирилл собирал духовенство, беседовал о трудностях исторического момента, переживаемого Россией и, собственно, Русской Церковью, о необходимости деятельного пастырства, а не «требного наемничества». Не забывал архипастырь и монастыри, как и в прежние годы, на несколько дней (обычно на четыре) останавливаясь в близких его сердцу Саровской пустыни и Вышенском монастыре, и при этом, где бы ни был архиепископ Кирилл, везде он совершал богослужения.

За делами общецерковными и даже государственными владыка Кирилл никогда не забывал о своей пастве, о конкретных людях, духовных чадах, часто нуждавшихся не только в добром слове, но и в действенной помощи. Вот только два примера его отношения к своим духовным чадам. 6 февраля 1916 года на 74-м году жизни скончалась Мария Феодоровна Чернова, которая в течение 49 лет была прикована к постели тяжким недугом. Она обладала даром прозорливости (предсказала открытие мощей святителя Питирима, посещение Тамбова государем императором с Августейшей Семьей и пр.), ее посещали в разное время великая княгиня Елисавета Феодоровна, отец Иоанн Кронштадтский. Владыка Кирилл, прибыв в Тамбов и узнав о Марии Феодоровне, посетил ее и вынес из этого посещения самое отрадное впечатление. Владыка даже распорядился провести в ее дом телефон, соединенный с телефоном кафедрального собора, чтобы немощная могла хотя бы таким образом – через слушание песнопений – участвовать в богослужении.

Всенощное бдение, заупокойную литургию и отпевание праведницы совершил сам владыка Кирилл в сослужении сонма духовенства. Перед отпеванием владыка сказал слово о той «кротости, покорности судьбе, любви к ближнему», которыми во всей полноте обладала почившая раба Божия Мария. Отпевание закончилось в четыре часа дня, когда похоронная процессия, возглавляемая самим архиепископом Кириллом, прибыла в Казанский монастырь, где Мария Феодоровна и была погребена²¹¹.

Другой случай, не менее характерный. В декабре того же 1916 года преставился «болящий Михаил Павлович Соловьев». Одиннадцать лет болел он, не вставая с постели, и почил в 41 год. Брат и отец его умерли еще прежде, и Михаил оставался с одной матерью. Заболел он на пятом курсе Демидовского лицея, в 30 лет. Поначалу он был близок к отчаянию, роптал на свою судьбу, но постепенно в душе молодого человека, привыкшего прежде проводить время в праздности и веселии, произошел религиозный переворот – он по-иному увидел смысл человеческой жизни: «Я прежде мало верил, мало думал о храме Божием – Господь наказал». И в этом переосмыслении своего жизненного пути большую роль сыграл владыка Кирилл, который с любовью и добротой отнесся к безропотно терпящему скорби Михаилу: «Тепло отозвался «страстотерпцу» благостный пастырь архиепископ Кирилл. Владыка милостиво навещает больного, утешает его, своими ласками и теплом облегчает его душевные и телесные муки. Проводит телефон из храма, дав возможность слушать богослужение. До последнего часа владыка не оставлял больного, посетил его за три часа до кончины, напутствуя его и благословив. А после владыка приезжал служить панихиды»²¹².

И нет никаких оснований сомневаться, что это лишь наиболее яркие и известные примеры пастырского служения ближним архиепископа Кирилла. Не эти ли примеры есть лучшие свидетельства вечной правоты слов Спасителя: Аз есмь пастырь добрый и знаю Моя, и знают Мя Моя (Ин. 10:14). Потому-то так часто произносят благочестивые миряне слова благодарности Господу за дарование Тамбовской епархии такого иерарха: «На всем протяжении прошедшего XIX и наступившего XX века история Тамбовской епархии едва ли может указать нам на столь деятельного и столь бодрого архипастыря, каковым является в настоящее время для нас, пасомых, Высокопреосвященный Кирилл. Были у нас епископы-проповедники, богословы, строители, но настоящий владыка наш для своей паствы – «все и вся». В тяжелую годину, переживаемую нашим Отечеством, годину, которую можно приравнять, пожалуй, только к 1812 году и, почти, к 1612, наш архипастырь для удрученных пасомых своих служит, поистине, ангелом-хранителем. Посещая часто разные уголки своей обширной епархии, Высокопреосвященнейший Кирилл несет повсюду с собою радость, надежду, утешение и прочие блага духовные. В одном месте он является как «веры и благочестия наставник», в другом – как хозяин своей паствы и печальник в материальных нуждах ея»²¹³. Подобная оценка не лучшая ли награда архипастырским трудам и не лучшая ли их аттестация?

Характеризует владыку Кирилла и его отношение к пастырскому служению и такой случай. Один сельский священник, совершая крещение на дому двух детей (девочки и мальчика), был так испуган долгим молчанием мальчика после погружения в воду (полагая, что младенец захлебнулся), что, когда тот заплакал, священник потом забыл погрузить девочку и опомнился лишь тогда, когда совершил над нею миропомазание. Консистория хотела наказать священника, но владыка Кирилл наложил резолюцию: «Священнику Ф. Павлову вменить в нравственную обязанность иметь обоих младенцев, при крещении которых произошло с ним рассмотренное консисторией искушение, на своем особом пастырском попечении, посещая их возможно часто для наблюдения за их телесным и духовным возрастанием»²¹⁴.

За заботами текущего момента никогда не забывались владыкой дела богослужебные: в вопросах Устава владыка Кирилл был чрезвычайно щепетилен. 21 июня 1916 года в Тамбовскую Духовную консисторию поступает распоряжение владыки: «До сведения моего дошло, что на одном из кладбищ г. Тамбова существует обычай, начинающий проникать и в приходские храмы, – поминать усопших на великом входе за литургией. Признавая такое нововведение злоупотреблением в области Церковного Устава и благочестия, предлагаю консистории сделать незамедлительное распоряжение духовенству г. Тамбова под расписку каждого священника, чтоб сей неблагочинный обычай никоим образом не употреблялся. В предупреждение возможных подражаний и в других местах епархии объявить о сем же всему духовенству епархии»²¹⁵.

Тяжелым испытанием для Церкви стало изменение общественно-политического строя государства Российского. По-разному встретили известие об отречении императора Николая II от престола не только миряне, но и духовенство. Кто-то с восторгом приветствовал новую власть, «освободившую» русский народ от «оков самодержавия», кто-то апокалиптически предрекал «последние дни» российской государственности. Владыка Кирилл не относился ни к тем, ни к другим. Он, являясь приверженцем монархии, избрал средний путь – путь мудрого, сдержанного отношения к новой власти.

Самыми тяжелыми для будущего священномученика были первые дни после объявления царского Манифеста об отречении от престола. 4 марта 1917 года на всенощном бдении по изнесении святого креста на середину храма владыка Кирилл обратился к своей пастве: «Несколько дней тому назад я призывал вас, духовных чад своих, бояться пуще всего клятвопреступления и, оставаясь спокойными каждый на своем деле, ждать решающего слова того, кому вручена была Господом власть над нами. И вот сегодня дождались мы этого слова, дождались гораздо большего, чем ожидали. Сегодня отпечатан в нашем граде Манифест Царский, которым Царь сам освобождает нас от присяги, данной на верное ему служение, и, передавая престол Российский брату своему великому князю Михаилу Александровичу, заповедует ему править делами государственными в полном единении с представителями народа в законодательных учреждениях.

Таким образом, мы оказались при новой, но совершенно законной власти, состоящей как бы из двух половин: законного Государя и представителей народа в законодательных учреждениях. Нужно было ждать Манифеста великого князя Михаила Александровича о вступлении его на престол, но вместо того получена официальная телеграмма об отречении.

С этим отказам великого князя одна половина верховной власти как бы отошла в сторону, переливши свои полномочия во вторую половину своего состава, то есть в народное представительство. Таким образам, освобожденные самим Государем от присяги ему, мы имеем в лице Временного правительства, Государственною Думой учрежденного, вполне законную власть, которой Государь и следам за ним великий князь Михаил Александрович передали свои верховные права.

Однако здесь же владыка Кирилл предостерегает паству от устранения в устройстве нового государства, напоминает: Теперь настало время, когда мы внутри самих себя должны находить указания, как решить и выполнить то или другое дело с таким расчетам, чтобы не вышло из него вреда не столько нам, сколько другим людям, соединенным вместе с нами в одном государственном устройстве, не вышло вреда великой Родине нашей. Задача эта, возлюбленные, нелегкая, особенно на первых порах. И потому для всех нас теперь время не веселья еще, не шумного ликования, а сосредоточенного и бережного отношения, вдумчивого ко всем подробностям нашей жизни, а для многих – время такого подвига, под тяжестью которого в изнеможении падал Сам Искупитель мира Господь Христос. Но Он нес Свой Крест и донес до Голгофы, после которой засияла заря всеобщего воскресения. Да благословит же Он Своею всесильною благодатной помощью и наше общее крестоношение наступивших дней устроения самим народом своей государственной жизни»²¹⁶.

Проходит всего несколько дней, и святитель Кирилл, видя неистовство революционных лозунгов и безоглядное глумление над совсем еще недавним прошлым любимого Отечества, обращается к пастве с призывом мирного и спокойного отношения к своей истории, традициям и историческим деятелям: «Особенно тяжким несчастием для Родины было бы, если дни начавшейся свободы омрачатся проявлением какой-нибудь злобы или мстительности по отношению к прошлому, пусть в этом прошлом нашем было много, чем справедливо возмущались, но из были слова не выкинешь, прошлое это было все-таки наше, отечественное, прошлое. При жизни родителей, ведущих неладную жизнь, взрослые дети не могут иногда удержаться от укоризны в их сторону, и за это их нельзя осудить; но если бы эти дети не перестали бранить таких родителей и после их смерти, то найдите сами название такому поступку детей!.. Так точно и мы, если не удержимся от глумлений над своим прошлым, то напишем такую новую страницу своей новой истории, которую следующие поколения будут читать с краской стыда на лице, готовы будут вырвать ее, но нет таких ножниц, которыми можно было бы вырезать что-либо из памяти истории. Будем помнить это крепко и молить Бога, чтобы не впасть нам во искушение»²¹⁷.

Так сердце мудрого архипастыря угадывало во внезапно поднявшейся мутной волне революционных лозунгов и событий зловещие предзнаменования грядущих испытаний для Русской Церкви и для всей страны.

Видя, какое смущение у людей Церкви вызвало отречение императора Николая II и действия новой власти, владыка Кирилл 12 марта направляет всем благочинным епархии телеграмму: «Приглашаю духовенство епархии общими силами уяснить себе и пастве важность переживаемых событий, ответственность всех за целость Родины, обязанность отдать и себя, и запасы на ее спасение. Собирайтесь, обсуждайте, поддерживайте друг друга. Спешите делать, тока день есть»²¹⁸.

Обилие указов и постановлений из Святейшего Синода, поступавших за подписью одного обер-прокурора Львова, подвигло владыку Кирилла на довольно мужественный поступок: тактичное, но твердое указание Львову на тот факт, что юридически роль обер-прокурора как авторитарного «управителя церковных дел» закончилась вместе с монархическим устроением Российского государства. Архиепископ направил митрополиту Владимиру телеграмму (а копию – Львову) следующего содержания: «Велениями совести вынуждаюсь просить, чтобы присылаемые из Св. Синода указы подписывались кем-либо из членов Синода»²¹⁹.

Многие священники (например, благочинный 4-го Козловского округа церквей отец Константин Райский) в эти тревожные дни направляли архиепископу Кириллу свои просьбы о немедленном созыве епархиального съезда духовенства, причем предлагалось устроить съезд «на новых началах», то есть с учетом революционных перемен, а именно – с участием представителей низших членов клира. Но владыка слишком хорошо понимал опасность подобного мероприятия, способного превратиться в стихийное неуправляемое митинговое собрание, где наиболее крайние взгляды могут возобладать над трезвыми и спокойными оценками создавшегося в государстве положения. Оттого мудрый архипастырь через епархиальный журнал отвечал на эти призывы, не отказывая себе в определенной доле иронии над наивной убежденностью духовенства, что съезд сможет ответить на вопросы, ответов на которые тогда еще не существовало: «Прошу молитв сопастырей и сам непрестанно молю Господа, чтобы умудрил и укрепил Своею благодатной помощью в опознании и устроении того, что воистину потребно со стороны архипастыря к надлежащему руководительству и надежному поддержанию своих сопастырей в их деятельности в эти мудрые дни. Позволяю себе думать, что немедленный созыв Епархиального съезда по условиям погоды и по недостаточной ясности настроений на местах является мероприятием не самой первой очереди. Надо переждать надвигающееся половодье и, кроме того, дать время детям освободить здания, нужные для занятий съезда и размещения его участников»²²⁰.

Подтверждение правильности принятого владыкой решения и его опасений по поводу неуправляемого характера съезда в случае его немедленного созыва не заставило себя ждать. Владыке поступило весьма резкое письмо от некоего анонимного «иерея Тамбовской губернии», в котором между прочим говорилось: «Русский народ воскрес от смерти и сам кует дальнейшую судьбу свою. Все сословия принимают живейшее участие в устроении революции, и, увы, только в стороне стоит, как всегда, одно запуганное, забитое православное русское духовенство. Прежняя бюрократическая ненавистная народу власть в таких ежовых рукавицах держала духовенство и так заткнуло ему поганой тряпкой – указами – рот, что духовенство, особенно сельское, доселе продолжает молчать, боится разинуть рот. Вы немедленно должны распорядиться, чтобы во всех уездах губернии были созваны благочиннические пастырские собрания и Епархиальный съезд духовенства в лице его депутатов. Сейчас, Владыко, не время сидеть сложа руки и молчать. Берегитесь, Владыко, медлить. Иначе собрания сии пройдут помимо Вас на 6-й неделе Великого поста по приказанию Думы. Тогда пастыри отрекутся от своего архипастыря и заявят Ему: мы не знаем Вас».

В своей увлеченности революционным задором анонимный писатель и не заметил, как вторил словам трижды отрекавшегося от Спасителя апостола Петра. «Иерей Тамбовской губернии» продолжает угрожать архиепископу: «Владыко, не забывайте про митрополита Питирима, Протопопова, Штюрмера и К°. Копия с сего будет отослана в редакцию газеты «Русское слово», если Вы не обратите на сие внимание»²²¹.

Архиепископ Кирилл ответил на это письмо с достоинством и тонкой афористичной иронией: «Сложа руки не сидим. Жаль, что автор не подписался и лишил меня возможности ему ответить. В свободном государстве можно бы и не прибегать к подлому анониму, особенно иерею. Копию с сего сами напечатаем». И действительно, письмо было напечатано в «Епархиальных ведомостях».

События 1917 года, с одной стороны, явно продемонстрировали, что теперь у Русской Православной Церкви нет покровителя в лице государства и необходимо не только научаться жить в новых условиях российской действительности, но и вырабатывать методы противодействия воинствующему безбожию, с другой – создали условия, когда стал возможным созыв Поместного Собора. Требовали своего скорейшего разрешения как проблемы внутрицерковного характера (вопросы церковного управления, хозяйствования, духовного образования и пр.), так и проблемы взаимоотношений Церкви и государства.

Все это подвигло Святейший Синод к принятию 8 мая 1917 года решения о созыве в Петрограде к 11 июня 1917 года Предсоборного Совета «для обсуждения назревших вопросов, касающихся устроения Православной Российской Церкви»²²². В Предсоборный Совет должны были среди прочих войти и семь преосвященных архиереев, избранных епархиальными и викарными епископами из своей среды. Вскоре по обнародовании определения Святейшего Синода в Петроград стали поступать письма и телеграммы от архиереев с указанием кандидатов в члены Предсоборного Совета. Имя архиепископа Тамбовского Кирилла упоминалось 48 архиереями, среди которых были многие выдающиеся иерархи XX века²²³. Сам архиепископ Кирилл назвал следующих кандидатов: 1) епископа Пермского Андроника (Никольского); 2) архиепископа, бывшего Харьковского, Антония (Храповицкого): 3) архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого); 4) епископа Минского Георгия (Ярошевского); 5) епископа Астраханского Митрофана (Краснопольского); 6) епископа Вятского Никандра (Феноменова); 7) архиепископа Тульского Парфения (Левицкого)²²⁴.

Для истории небезынтересно знать, что, например, архиепископ Сергий (Страгородский) подал свой голос за следующих архиереев: 1) епископа Пермского Андроника (как видим, первое место владыки Кирилл и Сергий единодушно отдают епископу Андронику); 2) епископа Омского Сильвестра (Ольшевского); 3) епископа Челябинского Серафима (Александрова); 4) архиепископа Тамбовского Кирилла (Смирнова); 5) архиепископа Волынского Евлогия (Георгиевского); 6) епископа Каневского Василия (Богдашевского); 7) епископа Бельского Серафима (Остроумова).

9 июня (ст. ст.) 1917 года Святейший Правительствующий Синод Российской Церкви, рассмотрев представления епархиальных архиереев и преосвященных викариев с указанием кандидатов в члены Предсоборного Совета, выявил, что большинство голосов получило четыре русских иерарха: архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) (83 голоса); архиепископ Литовский Тихон (Белавин) (58 голосов); архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов) (46 голосов); митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) (45 голосов). Они-то и были вызваны в Петроград для участия в работе Предсоборного Совета²²⁵. Владыке Кириллу была направлена следующая телеграмма: «Тамбовскому] Архиепископу Кириллу].] Вы избраны (в] состав Предсоборного Совета].] Открытие назначено [на] 12 июня].] Помещение [в] лавре»²²⁶. Как видно из телеграммы, местом пребывания в Петрограде владыке Кириллу была указана столь близкая его сердцу Александро-Невская лавра²²⁷.

Однако революционные события в Тамбове и попытка некоторых представителей белого духовенства захватить церковное управление в свои руки посредством проведения через Епархиальный съезд соответствующих решений заставили владыку Кирилла отложить на несколько дней свой приезд в Петроград. «С отбытием буду спешить, – телеграфировал архиепископ Кирилл в Синод, – но не могу выехать ранее двадцатого. Нахожу необходимым свое пребывание здесь во время Епархиального съезда, открываемого 15 июня»²²⁸. Твердая и решительная позиция Тамбовского архипастыря на Епархиальном съезде способствовала нормальному ходу заседаний, а попытки отдельных представителей либерального духовенства устроить из съезда трибуну для пропаганды революционных преобразований в епархиальном управлении удалось пресечь.

Вскоре архиепископ Кирилл прибыл в Петроград, куда уже съехались другие участники Предсоборного Совета. Кстати, помимо указанных выше четырех архиереев (митрополита Владимира, архиепископов Тихона, Арсения и Кирилла), согласно определения Святейшего Синода от 12 июня 1917 года, в качестве членов Предсоборного Совета были вызваны еще трое преосвященных: архиепископ Волынский Евлогий (29 голосов), епископ Пермский Андроник (27 голосов) и епископ Минский Георгий (27 голосов).

В подготовке Поместного Собора участие архиепископа Кирилла было активнейшим. Определением Святейшего Синода от 21 июня 1917 года за № 4121 владыка был назначен председателем седьмого отдела (о церковном хозяйстве) Предсоборного Совета²²⁹.

Архиепископ Кирилл являлся и одним из наиболее деятельных участников открывшегося Поместного Собора. Он, в частности, состоял председателем соборного Отдела о преподавании Закона Божия, некоторое время исполнял обязанности председателя Отдела об имущественном и правовом положении духовенства (вместо епископа Пермского Андроника)²³⁰, был избран в заместители члена Святейшего Синода²³¹.

15 августа 1917 года, в день открытия Поместного Собора, архиепископу Тамбовскому Кириллу было суждено совершить Божественную литургию в Казанском соборе, из которого чудотворные Казанская и Иверская иконы крестным ходом, во главе с владыкой Кириллом, переносились к Успенскому собору. Еще одно знамение его грядущего казанского служения.

И вот долгожданный (воистину долгожданный – с 1690 года прошло 227 лет!) Собор приступил к работе.

В своей деятельности Собор встречался со множеством трудностей как внешних, так и внутренних. Первое время партийные пристрастия его отдельных участников мешали нормальному ходу заседаний и спокойному рассмотрению сложных вопросов церковной жизни. Об этом свидетельствовало и внеочередное выступление архиепископа Кирилла на соборном заседании 22 августа 1917 года: «Я решаюсь выступить пред Собором с исповеданием того чувства тревоги, которое закрадывается мне в душу ввиду некоторых подробностей нашей жизни. Пришли мы сюда с одной целью: да соберутся все рассеянные воедино. И если где, то на Соборе все должны дышать одним духам веры и любви и привести к единству все русское православное население. Но начинает проявляться нечто неожиданное. Первые дни радовали нас согласием и единодушием. Но прошло несколько дней, и в газетах появились заметки о том, что на Соборе есть течение, особенно со стороны черной сотни, куда записывают весь епископат, руководимый будто бы архиепископами Антонием Харьковским, Арсением Новгородским и Кириллом Тамбовским. Никаких партий ни красных, ни черных сотен я не видал и к ним не принадлежу. Мы все пришли для одной цели, и делить членов Собора на партии могут только недобросовестные люди, желающие испортить наше общее дело. Чтобы предотвратить это, я просил бы всех собираться для обсуждения наших дел не по тайным углам, а всем вместе в зале духовной семинарии или в этом зале. Говорят, что епископы наводнили Собор «Московскими ведомостями». В чем угодно можно обвинять епископов, но только не в там, что они состоят разносчиками газет! Прошу встречать все эти слухи с чувством презрения и относиться друг к другу с доверием и любовью»²³².

Этот искренний призыв был участниками Собора услышан, и вскоре от взаимных обвинений, упреков и выяснения отношений Собор перешел к решению серьезных и сложнейших проблем внутрицерковной жизни, являя дух веры, любви и единства.

График работы Собора был весьма напряженным, ведь работа велась не только на заседаниях, но и по завершению оных, причем на фоне грозных общественно-политических событий 1917–1918 годов. По предложению архиепископа Кирилла расписание работы соборных Отделов составлялось с учетом того, что большинство членов Собора записалось в несколько Отделов и желало «не числиться только в них, а работать»²³³.

Чтобы убедиться в том, что владыка Кирилл являлся одним из наиболее деятельных участников Собора, достаточно посмотреть стенограммы заседаний, изданные соборные Деяния. В них имя Тамбовского архиепископа (затем – митрополита Тифлисского) встречается постоянно, причем при обсуждении самых разных вопросов церковной жизни. Вместе с епископом Пермским Андроником архиепископ Кирилл выступил инициатором издания материалов о Соборе и был среди первых жертвователей на это дело²³⁴. Но все-таки основными заботами владыки Кирилла в первые заседания Поместного Собора были законоучительство и новое устроение епархиальных управлений.

23 сентября 1917 года на соборном заседании архиепископ Кирилл сделал доклад по деятельности возглавляемого им Отдела о преподавании Закона Божия в школе²³⁵. К этому времени Отдел имел шесть заседаний и одно частное совещание, причем большую часть времени он уделил рассмотрению опубликованного в № 109 «Вестника Временного правительства» от 14 июля 1917 года Закона о свободе совести. Внимание Отдела особенно привлек пункт 4 этого закона, согласно которому гарантировалась свобода религиозного самоопределения в возрасте 14 лет, то есть в том возрасте, когда значительное количество русских находилось на попечении школы. Отсюда гражданской властью (в том числе Государственным комитетом при Министерстве народного просвещения) закономерно поднимался вопрос о признании необязательным преподавание курса Закона Божия в школах.

Архиепископ Кирилл с печалью говорил о том, что правительство объявляет себя «выразителем голоса народной демократии», но при этом издает законы в нарушение демократических начал, не спрашивая у народа, желает ли он существования церковно-приходских школ. А между тем «в распоряжении Отдела, – говорил владыка, – имеется громадный материал протестов со стороны родительских съездов и разных организаций, настойчиво возвышающих свой голос против всяких попыток узурпировать только им, родителям, принадлежащее право ведать вопрос о религиозной жизни детей. Нам постоянно говорят о праве каждого гражданина на свободное самоопределение и сейчас же нарушают это право узаконением необязательности Закона Божия. Здесь свобода только по видимости, а на самом деле это особый вид обструкции»²³⁶.

Между тем государство, по мнению архиепископа Кирилла, должно быть и само заинтересовано в преподавании Закона Божия, поскольку статистика свидетельствует, что преступники формируются преимущественно из лиц, которым Закон Божий преподаваем не был. «Вражда против преподавания Закона Божия в школе заявляется по преимуществу со стороны организаций и партий социалистического направления. Поэтому становиться в решении этого вопроса на точку зрения этих партий – значит, давать делу партийную окраску и решать его с точки зрения партийной, а не государственной. За Законам Божиим необходимо сохранить господствующее положение».

Что же касается права свободного выхода из Православия в 14-летнем возрасте, то, по мнению владыки Кирилла, возраст этот не есть возраст духовной зрелости. Напротив, это «возраст критический, переходный, когда детская душа особенно чутка и восприимчива к разным влияниям. Оставить юношу этого возраста без правильного и опытного руководительства невозможно. Это внесет в детскую душу смятение и будет причиной многих жизненных трагедий. Поэтому означенный закон должен быть отменен»²³⁷.

На своих заседаниях Отдел выработал два проекта обращения к Временному правительству, в которых было изложено отношение Собора к закону 14 июля и то, что вызвало справедливое возмущение православных граждан. Большинством голосов был принят первый проект, который и был оглашен на Соборе.

Однако против этого обращения было заявлено особое мнение протоиерея Η. М. Боголюбова, утверждавшего, что доклад Отдела выстроен так, что будто бы речь в законах Временного правительства идет не о необязательности (факультативности) преподавания Закона Божия, а об окончательном изгнании его из школы. Владыка Кирилл по поводу этого особого мнения сказал: «Отдел имел в виду не только закон 14 июля, но всю совокупность современных условий, тот ветер, который начинает ныне дуть. И Государственный Комитет, и социалистическая печать спешат использовать этот закон в смысле создания такого положения, которым Закон Божий низводится на степень необязательного предмета, было высказываемо предложение прямо объявить школу безрелигиозной. Имея в виду такие предпосылки, Собор едва ли может, из опасения кого-либо огорчить, скрывать то настроение, которое имеется в православной народной массе, и должен отразить в своем обращении не только то, что сейчас есть, но и те опасения, которые есть в душе каждого христианина»²³⁸.

Забегая вперед, отметим, что последующая встреча представителей Поместного Собора с А. Ф. Керенским подтвердила опасения, высказанные архиепископом Кириллом. Участники Собора верно «прочитали» закон, выявив и скрытый смысл, заложенный в нем. Временное правительство не упрекнуло Собор за «неверные» выводы из опубликованного им июльского закона о свободе совести.

28 сентября, после долгого обсуждения закона Временного правительства от 20 июня 1917 года²³⁹, согласно которому церковноприходские школы переходили в ведение Министерства народного просвещения, Собор постановил направить к Временному правительству четырех своих представителей. В эту делегацию вошли: архиепископ Тамбовский и Шацкий Кирилл, протоиерей А. М. Станиславский, присяжный поверенный Н. Д Кузнецов²⁴⁰ и крестьянин Пермской губернии П. И. Уткин²⁴¹.

8 октября 1917 года министр исповеданий А. В. Карташев поручил особой телефонограммой в дом Синодального училища церковного пения «уведомить архиепископа Тамбовского Кирилла, что Керенский принимает делегацию во вторник, 10-го, около 11-ти часов утра»²⁴². Соборная делегация выехала из Москвы в Петроград в ночь с 8 на 9 октября. На общем собрании делегации на квартире председательствующего в Училищном, при Святейшем Синоде, совете протоиерея П. И. Соколова было решено, что общий тон речи членов соборной делегации должен быть не просительный, а вежливо сообщительный. Делегация должна поставить правительство в известность о соборных решениях по вопросам о церковно-приходской школе и положении Закона Божия в учебных заведениях.

Утром 10 октября в Департаменте по делам Православной Церкви делегаты узнали, что А. В. Карташев еще не успел возвратиться из своей поездки в Вологду, а члены Временного правительства заняты неотложным тайным совещанием с военачальниками, прибывшими с фронта. 10 октября прием не состоялся.

11 октября в 12 часов дня делегация во главе с архиепископом Кириллом имела с министром А. В. Карташевым более чем часовую беседу, в ходе которой выяснилось, что идеология, развиваемая соборными рассуждениями, не может быть воспринята правительством, поскольку распоряжения последнего относительно церковноприходской школы основываются на оценке ее значения с чисто политической точки зрения. «Школа эта, – рассуждал А. В. Карташев, – является детищем старого строя, который возлагал на нее самые широкие упования, и потому говорить с Временным правительством о сохранении прежнего отношения к этой школе является делом безнадежным... Отказ от услуг церковно-приходской школы должен быть одной из обязательных примет в паспорте республиканского правительства». Очевидно, сам Карташев уже тогда воспринимал систему церковно-приходских школ как один из тех пережитков «древней римско-византийской теократии, «симфонии» православного царства»²⁴³, с каковыми для блага самой Русской Церкви следовало бы (по мнению Карташева) расстаться. «Министерство не верит, – продолжал министр исповеданий, – в способность духовного ведомства, без правительственной субсидии, сохранить свои школы и потому прибегает к акту почти принудительной передачи школ этого типа в ведомство министерства... Наибольшей мерой уступчивости со стороны этого министерства было бы издание в циркулярном порядке распоряжения о сохранении в руках духовного ведомства школ в тех пунктах, относительно коих будут предоставлены достаточные гарантии, что школа здесь может и будет действовать правильно и сообщать учащимся... минимум знаний, обязательный для государственной школы»²⁴⁴. Что касается будущего положения Закона Божия в учебных заведениях, то министр исповеданий надеялся, что пожелания Собора будут приняты к сведению, когда вырабатываемый Госкомитетом законопроект поступит на рассмотрение правительства. Соборное деяние даст тогда Карташеву твердую опору для отстаивания неприкосновенности Закона Божия.

В этот же день состоялся прием делегации А. Ф. Керенским. Архиепископ Кирилл так передавал свои впечатления от увиденного в Зимнем дворце: «В вестибюле дворца ни малейшего намека на прежний этикет: впечатление общей прихожей какого-нибудь губернского суда в день процесса с самым разнообразным составом свидетелей... В 2 часа 40 минут дня нас действительно пригласили к министру-председателю. Мимо часового с ружьем прошли мы чрез бильярдную комнату и оказались в одной из библиотечных комнат с лестницей на верхнее отделение. А. Ф. Керенский встретил нас у дверей этой комнаты. Одет он в куртку военного образца, цвета хаки; лицо очень утомленное. Министр протянул мне руку, но прежде чем обменяться рукопожатиями, я сначала сотворил крестное знамение на себе, а потом благословил министра. А. В. Карташев представил остальных членов нашего посольства, и мы все уселись у стола, стоявшего в стороне, противоположной входу»²⁴⁵.

В начале беседы архиепископ Кирилл выразил уверенность, что «правительство, при определении своего отношения к учреждениям церковно-государственного значения, примет в соображение те воззрения, какие существуют на эти учреждения у Православной Российской Церкви и какие выражать от ее лица в настоящую пору правомочен только Поместный Собор». После этого владыка Кирилл прочитал принятые по этому вопросу решения Собора. Затем выступили с разъяснениями протоиерей А. Станиславский и Н. Д. Кузнецов, подтвердив, что закон от 20 июня 1917 года лишает Церковь одного из могущественных средств в осуществлении своего просветительского служения. Причем государство не только прекращает выделять Церкви казенные ассигнования на церковно-школьное дело, но и принудительно отчуждает церковно-школьные помещения в распоряжение Министерства народного просвещения. На это А. Ф. Керенский заметил, что отбираются только те школьные помещения, на постройку которых были отпущены казенные средства; собственные же помещения церковных школ занимаются на арендных началах всего на два года.

Протоиерей А. Станиславский пояснил, что построенных исключительно на казенные средства церковных школ почти не существует. Все такие школы строились только с казенной субсидией, при условии изыскания на местах трети, а в большинстве случаев половины всей потребной на постройку суммы. Таким образом, закон 20 июня 1917 года следовало понимать «как выражение правительственных намерений уничтожить самый тип церковной школы».

Керенский отвел эти обвинения, заявив, что «Временное правительство достаточно уже показало свое лояльное отношение к Церкви, которая пользуется теперь самою широкою свободою. Факт созыва Церковного Собора, который никак не мог быть собран при прежнем государственном строе, с достаточным красноречием подтверждает эту мысль. Но предоставляя Церкви полную свободу в ее внутренней жизни, правительство не может не порвать тех пут, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным... Поэтому все, что может обещать в данном случае Временное правительство, – это свою заботу, чтобы процесс размежевания между церковно-школьным ведомством и Министерством народного просвещения проходил с меньшею болезненностью при решении вопроса о том, чьи нужды должно обслуживать данное школьное помещение в ближайшее учебное время: школы министерской или церковной. Что же касается самого закона 20 июня 1917 года, то он никоим образом не может быть отменен»²⁴⁶.

В ответ на это Н. Д. Кузнецов заметил, что церковно-приходские школы способны давать своим ученикам весь тот образовательный материал, какой окажется обязательным для школы государственной, и перейдут в ведение прихода, которому правительство может доверять, как оно доверяет земским и городским обществам. К тому же установление правительственного контроля за состоянием школьного дела остается в руках государства. Обращал Н. Д. Кузнецов внимание и на очевидное нарушение законом от 20 июня 1917 года имущественных прав Церкви. Так, согласно ст. 2 отдела II, здания церковно-приходских школ, построенных на средства церквей, монастырей и братств при каком-либо пособии церковно-школьного строительного фонда, не только изымались без всякого возмещения средств, истраченных церковными организациями, но последние обязывались вернуть ту часть средств, которая была потрачена царской казной на строительство церковно-приходских школ, причем «долг» следовало уплатить до 1 января 1920 года»²⁴⁷.

К этому времени А. Ф. Керенский, его адъютанты и появившиеся во время беседы министр иностранных дел и министр торговли и промышленности начали обнаруживать признаки нетерпения и желания окончить дальнейший разговор. Поэтому беседа о положении Закона Божия в школе получилась краткой. Впрочем, в этом вопросе точка зрения А. Ф. Керенского совпадает с мыслями, высказанными ранее министром исповеданий А. В. Карташевым. 14-летний возраст, как срок религиозного самоопределения, представляется и министру-председателю неприемлемым в школьной жизни. В конце беседы Керенский принял от архиепископа Кирилла письменное изложение постановлений Собора и докладов, легших в основу соборных суждений. Глава правительства дал обещание представить весь этот материал Временному правительству.

14 октября 1917 года архиепископ Кирилл сделал внеочередной доклад на Поместном Соборе, где изложил ход переговоров с Временным правительством.

Однако и после не вполне успешного (по достигнутым результатам) посещения соборной делегацией министра исповеданий А. В. Карташева и главы правительства А. Ф. Керенского Отдел, возглавляемый архиепископом Кириллом, продолжал свою деятельность. К 18 октября 1917 года, когда секретарем Собора было оглашено число членов различных соборных Отделов, в Отделе о Законе Божием насчитывалось 108 человек. Этот Отдел (Законоучительный, как его называли) поставил себе целью разрешить вопрос о школьном и внешкольном образовании и образовал подотделы высшего, среднего и низшего школьного образования (под председательством протоиерея Е. 3. Капралова и Μ. Ф. Глаголева), а также внешкольного образования – под председательством епископа Олонецкого Иоанникия и епископа Томского Анатолия²⁴⁸. Кроме того, Законоучительный отдел провел совместное заседание с Отделом о церковно-приходских школах (под председательством архиепископа Назария (Кириллова) для обсуждения вопроса о религиозном воспитании.

Это были как раз дни, когда на Соборе обсуждался вопрос о патриаршестве. Дискуссии проходили в весьма напряженной атмосфере. Когда со стороны отдельных членов Собора были сделаны попытки ограничить число выступающих по упомянутому вопросу, слово взял архиепископ Кирилл: «Я выступаю на защиту прав меньшинства. Если у нас Собор, то нужно давать право и одному желающему говорить, но нельзя никому закрывать рта: такая система непозволительна для Собора. Важность вопроса требует, чтобы каждый сказал свое слово"²⁴⁹.

Собор происходил в то время, когда второй раз за 1917 год менялся государственный строй. 27 октября архиепископ Кирилл вместе с архимандритом Вениамином (Федченковым), направляясь на Собор, более чем на сутки оказались в Кремле в центре военных действий между большевиками и юнкерами. Последние сумели обезоружить восставших, которых было около 500 человек, и выстроили их на площади. Владыка Кирилл вместе с архимандритом Вениамином направился к Троицким воротам, но, не доходя до них, вдруг остановился, решив послать своего келейника Ивана позвонить по телефону, чтобы узнать, будет ли в этот день заседание Собора.

Внезапно с башни раздались пулеметные очереди, огненный поток пуль без всякого разбора полился на юнкеров и арестованных большевиков. «Юнкера и солдаты, – вспоминал позже митрополит Вениамин, – стали падать как подкошенная трава. Скоро пулеметчика «сняли» выстрелами снизу, и опять наступила тишина. Только я сам видел, как наросла за эти несколько минут гора трупов: и господа, и мужики кончили свою жизнь и теперь лежали мирно вместе. Иван воротился: заседание есть. Мы подошли к братским трупам. Ведь только-только они еще были живы»²⁵⁰. Эта бессмысленная бойня, как некий символ наступления «нового» времени, времени бессмысленной жестокости и сознательного государственного террора, поразила как очевидцев, так и всех, кому архиепископ Кирилл и архимандрит Вениамин поведали эту страшную историю. Сами они остались в живых лишь чудом, благодаря тому, что владыка внезапно остановился и отправил келейника осведомиться о заседании Собора.

Через Троицкие ворота их не пустили, и они прошли через Боровицкие. Город в те дни точно вымер: на пустых улицах раздавались одиночные выстрелы то из окон домов, то с чердаков. С большим трудом архиепископу Кириллу удалось найти извозчика, и тот окольными путями доставил его и архимандрита Вениамина на соборное заседание. Здесь владыка Кирилл, по многочисленным просьбам присутствовавших, рассказал о событиях в Кремле и о том, с какими злоключениями ему вместе с архимандритом Вениамином пришлось добираться до Собора: «Откуда стреляли, – говорил архиепископ Кирилл, – понять было невозможно. Я вынес впечатление, что стреляют с целью произвести впечатление на публику и поддержать панику»²⁵¹. На фоне таких событий проходили заседания Поместного Собора Русской Церкви. Под орудийные залпы и пулеметные очереди принимались решения, определившие на много лет вперед ход преобразований в Русской Церкви и в значительной мере указывающие ориентиры в постсоветский период.

31 октября 1917 года Собор, под председательством митрополита Тихона Московского, приступил к выборам трех кандидатов на патриаршество. При этом митрополит Тихон, будущий Святейший Патриарх, сказал: «Отложим всякие страсти, всякие личные взгляды и стремления. Будем руководствоваться мыслью о том, что мы должны выбирать лицо, которое принесло бы пользу Святой Православной Церкви и послужило бы прославлению имени Божия. Помолимся Господу, чтобы Он ниспослал нам Духа Божия, чтобы Дух Божий пришел к нам и вселился в нас, привел нас к единомыслию, чтобы мы не свои глаголы глаголали, а глаголы Божии, чтобы нашею рукою, нашею тростию, нашими мыслями при написании кандидатов в патриархи руководил Сам Дух Божий. Буди светлость Господа Бога нашего на нас и дела рук наших исправи»²⁵².

Кандидатами в патриархи первоначально были намечены 25 человек, среди которых: архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) (101 голос), архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов) (27 голосов), митрополит Московский Тихон (Белавин) (23 голоса), митрополит Тифлисский Платон (Рождественский) (22 голоса), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) (14 голосов), митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) (13 голосов), архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) (13 голосов), протопресвитер Георгий Шавельский (13 голосов), архиепископ Владимирский Сергий (Страгородский) (5 голосов), архиепископ Казанский Иаков (Пятницкий), архимандрит Иларион (Троицкий), А. Д. Самарин (по 3 голоса), архиепископ Алеутский Евдоким (Мещерский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Полтавский Феофан (Быстров) (по 2 голоса), остальные девять человек – по одному²⁵³ голосу.

После этого был проведен тур голосования по конкретным кандидатам (следовало указать в записке имена трех человек из числа намеченных к участию в выборах в качестве кандидатов на патриаршество). Голосование выявило, что абсолютное большинство голосов (159) получил архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), он и стал первым из трех выбираемых кандидатов на патриаршество. Другие участники получили следующее количество голосов: архиепископ Новгородский Арсений – 148, митрополит Московский Тихон – 125, митрополит Тифлисский Платон – 111, архиепископ Тамбовский Кирилл – 102, архиепископ Кишиневский Анастасий – 77, протопресвитер Георгий Шавельский – 75, митрополит Киевский Владимир – 59, архиепископ Владимирский Сергий – 14, архиепископ Казанский Иаков – 9, епископ Уфимский Андрей – 7, остальные меньше²⁵⁴.

Второй тур принес в качестве еще одного из трех кандидатов имя архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого), набравшего 199 голосов (архиепископ Антоний (Храповицкий) в этом туре в качестве кандидата уже не участвовал).

Другие участники получили следующее количество голосов: митрополит Тихон – 137, митрополит Платон – 97, архиепископ Кирилл – 77, архиепископ Анастасий – 33, митрополит Владимир – 26, протопресвитер Георгий Шавельский – 24, епископ Андрей, архиепископ Агафангел (Преображенский) и архиепископ Сергий – по 4 голоса.

Третий тур выявил в качестве последнего кандидата будущего патриарха Тихона, тогда – митрополита Московского, набравшего 162 голоса. Следующими по количеству голосов в этом туре голосования были митрополит Тифлисский Платон (74 голоса) и архиепископ Тамбовский Кирилл (35 голосов)²⁵⁵.

По итогам трех туров голосования можно сделать вывод, что среди всех церковных иерархов наиболее авторитетными и достойными для возглавления Русской Церкви (по мнению членов Поместного Собора) являлись следующие семь архиереев: митрополит Антоний (Храповицкий), митрополит Арсений (Стадницкий), митрополит Тихон (Белавин), митрополит Платон (Рождественский), архиепископ Кирилл (Смирнов), архиепископ Анастасий (Грибановский), митрополит Владимир (Богоявленский). В этой группе выдающихся русских иерархов архиепископ Кирилл по хиротонии был старше только архиепископа Анастасия (Грибановского)²⁵⁶.

5 ноября 1917 года после литургии, совершенной в храме Христа Спасителя членами Собора митрополитами Владимиром (Богоявленским), Вениамином (Казанским), архиепископами Паковым (Пятницким), Евсевием (Никольским), Иоанном (Смирновым), Кириллом (Смирновым), Митрофаном (Симашкевичем), Вениамином (Муратовским), Константином (Булычевым), Димитрием (Абашидзе) и Анастасием (Грибановским)²⁵⁷ в сослужении многочисленного духовенства из числа членов Поместного Собора, состоялось избрание (при помощи жребия) Святейшего Патриарха из трех кандидатов, избранных голосованием. Патриархом стал митрополит Московский Тихон.

28 ноября 1917 года по предложению Святейшего Патриарха Священный Синод определил «во внимание к высокополезному для Православной Церкви святительскому служению» возвести архиепископов Владимирского Сергия, Ярославского Агафангела и Казанского Иакова в сан митрополитов с предоставлением права ношения белых клобуков и митр с крестами²⁵⁸.

7 декабря 1917 года состоялись выборы в члены Священного Синода, каковыми оказались: митрополит Новгородский Арсений («за» проголосовало – 264, «против» – 27), митрополит Харьковский Антоний (соответственно: 218 и 72), архиепископ Кишиневский Анастасий (206 и 81), митрополит Владимирский Сергий (206 и 87), архиепископ Волынский Евлогий (206 и 88), митрополит Тифлисский Платон (199 и 92)²⁵⁹.

В истории Русской Православной Церкви этот Синод будет, пожалуй, самым именитым и оказавшим самое значительное влияние на судьбы Православия в мире. В судьбе самих церковных иерархов удивительным образом отразится вся послеоктябрьская история многострадальной Русской Церкви.

Митрополит Антоний (Храповицкий) и Анастасий (Грибановский) возглавят Карловацкий Собор и станут первоиерархами Русской Православной Церкви Зарубежом (первый – с 1922 по 1936 год, второй – с 1938 по 1964 год)²⁶⁰, заняв непримиримую позицию по отношению к компромиссной церковной политике митрополита Сергия как заместителя патриаршего местоблюстителя. Митрополит Платон (Рождественский) будет избран на Третьем Всеамериканском церковном Соборе в Питсбурге в сентябре 1922 года первым митрополитом Американским и Канадским и поведет русскую церковную диаспору в Америке к автокефалии, руководствуясь в управлении американскими приходами указом патриарха Тихона от 20 ноября 1920 года²⁶¹. Митрополит Платон скончается в 1934 году, а Американская митрополия станет Православной Церковью в Америке – пятнадцатой Поместной Автокефальной Православной Церковью – только в 1970 году. Митрополит Евлогий (Георгиевский) окажется после революционных бурь в Париже, будет управлять западноевропейскими приходами и стоять у истоков создания Парижского Свято-Сергиевского Богословского института и, после многих лет сложных взаимоотношений с Московской Патриархией, войдет в юрисдикцию РПЦ, став экзархом Западноевропейского Экзархата РПЦ²⁶². Митрополит Сергий станет заместителем патриаршего местоблюстителя, автором известной Декларации 1927 года, с именем которого будет связана вся церковная политика 20–30-х годов XX века, и первым патриархом после патриарха Тихона, коего изберет собор из 19 оставшихся в живых и доставленных властями в Москву иерархов в сентябре 1943 года. Митрополит Арсений (Стадницкий) не покинет страны, будет некоторое время занимать двойственную позицию по отношению к административной деятельности митрополита Сергия, но станет членом Временного Патриаршего Священного Синода при митрополите Сергии (хотя участия в нем принимать не будет), после ссылки окажется на Ташкентской кафедре и скончается 23 февраля 1936 года в Ташкенте²⁶³. Промыслом Божиим все шесть членов избранного на Поместном Соборе Священного Синода умрут в страшном XX веке своей смертью, сподобятся напутствия Святых Таин и христианского погребения.

На Поместном Соборе 7 декабря 1917 года были избраны и заместители членов Синода, среди коих оказался и архиепископ Кирилл. Заместителями членов Священного Синода стали: епископ Вятский Никандр («за» – 193, «против» – 99), архиепископ Таврический Димитрий (192 и 99), митрополит Петроградский Вениамин (177 и 116), архиепископ Могилевский Константин (158 и 135) и, наконец, архиепископ Тамбовский Кирилл (147 и 143)²⁶⁴· События советской действительности также по-разному сказались на судьбе этих иерархов. Митрополит Никандр (Феноменов) и архиепископ Димитрий (князь Абашидзе) были среди поминающих митрополита Сергия и оба умерли своей смертью, первый – в 1933 году, второй, принявший еще в конце 20-х годов схиму с именем Антоний, – во время немецкой оккупации в Киеве. Митрополиты Петроградский Вениамин (Казанский) и Казанский Кирилл (Смирнов) стали славой и гордостью Русской Церкви, столпами веры и истинными поборниками Православия; оба они стяжали мученический венец: владыка Вениамин – в 1922 году, митрополит Кирилл – в 1937-м. И только в архиепископе Константине (Булычеве), уклонившемся в 1923 году в обновленчество, а в 1925 году – в григорианство и поставившим себя, таким образом, вне пределов Матери-Церкви, Поместный Собор ошибся.

Участие владыки Кирилла в заседаниях Поместного Собора всегда было активным, что выражалось и в многочисленных поправках к обсуждаемым законопроектам, и в деятельной работе в различных соборных отделах и комиссиях. Выступлениям владыки Кирилла был чужд законнический пафос или столь частое тогда нереалистическое восприятие российской действительности. Суждения преосвященного Кирилла были трезвенны и ясны. Вместе с тем святитель прекрасно осознавал историческую роль Поместного Собора и часто критиковал вносимые на обсуждение законопроекты за их непроработанность и схоластичность. Сам в течение нескольких лет подвижнически служивший делу православной Миссии в Урмии, а затем много лет управлявший Тамбовской епархией и потому прекрасно знавший проблемы русского миссионерства, владыка Кирилл (уже будучи в сане митрополита Тифлисского) на заседании 22 марта (4 апреля) 1918 года критиковал доклад Отдела о внутренней и внешней Миссии. «Беда Миссии в том, что она шла ощупью, – говорил на Соборе митрополит Кирилл. – Каждый миссионер сам себе прокладывал дорогу. Редко кто приходил с готовым ответом и необходимыми знаниями. Ни семинарии, ни академии, что нужно для миссионерства, в особенности в местах, зараженных расколом, ничего не давали. Сколько было ошибок и вреда для Церкви, об этом каждый помнит. Теперь, говоря о правильной постановке Миссии, мы должны выработать те способы, какие ведут Миссию к определенной цели, не заставляя епископа бояться, как бы вместо пользы не было вреда, как бы не пришлось исправлять ошибок. Но ответа на это в проекте нет. Я прочитал проект и как архиерей подумал: на меня теперь налагается обязанность уследить и правильно высчитать пятилетки миссионерам, изыскать средства их содержания. Но что дает законопроект в деле миссионерства, не видно. Это табель о рангах. Не дело, простите, Собору заниматься этим. Будет возможно, дадим 2000 рублей. Проект – опыт благих пожеланий, но заниматься им положительно нельзя»²⁶⁵

Следует отметить, что участие владыки Кирилла в Поместном Соборе было всегда не только активным, но и знаковым. Именно на долю архиепископа Кирилла выпал жребий определять взаимоотношения Собора (а значит, и Русской Церкви) с новой государственной властью, хотя бы и по частным вопросам: в октябре 1917 года архиепископ Кирилл возглавил соборную делегацию к А. Ф. Керенскому, главе Временного правительства. В январе 1918 года архиепископу Кириллу было суждено огласить известное послание Святейшего Патриарха Тихона от 19 января 1918 года (об анафематствовании всех творящих беззаконие и воздвигших гонения на Церковь и верующих). Это событие произошло на заседании Поместного Собора 20 января 1918 года²⁶⁶.

В феврале 1918 года возглавляемый архиепископом Кириллом Отдел о преподавании Закона Божия, желая узнать отношение православного народа к декрету о недопущении школьного преподавания Закона Божия, организовал собрание делегатов родительских организаций совместно с законоучителями Москвы. Собрание приняло следующую резолюцию: «Организованное законоучительным Отделом Всероссийского Церковного Собора собрание Всероссийского Совета родительских организаций, Союза Союзов родительских комитетов г. Москвы, представителей родительских комитетов г. Петрограда и законоучителей всех учебных заведений г. Москвы, в заседании 4 (17) февраля единогласно постановило: признать преподавание Закона Божия во всех учебных заведениях обязательным, а все попытки на его изгнание из школы считать посягательством на народную святыню, давлением на совесть родителей и учащихся»²⁶⁷.

14 (27) февраля Поместный Собор учредил комиссию под председательством архиепископа Кирилла и в составе архимандрита Матфея (Померанцева) и П. Я. Руднева для расследования обстоятельств мученической кончины митрополита Киевского Владимира. Позднее, когда выяснилось, что в Киеве по постановлению Всеукраинского Православного Церковного Собора была также организована под председательством епископа Елисаветградского Прокопия (Титова) подобная комиссия, исследовавшая все обстоятельства мученической кончины священномученика Владимира Киевского, Поместный Собор Российской Церкви упразднил собственную комиссию, тем более что никто из трех членов комиссии не смог добраться до Киева²⁶⁸. Тем не менее назначение владыки Кирилла председателем этой комиссии говорило о высоком доверии Собора к Тамбовскому иерарху. На другом соборном заседании 22 марта (4 апреля) 1918 года архиепископ Кирилл был избран в комиссию по борьбе с большевизмом в Церкви, составленную из 12 человек – митрополита Одесского Платона (Рождественского), епископа Вятского Никандра (Феноменова), архимандрита Матфея (Померанцева), протоиерея Π. Н. Лахостского, протоиерея А. П. Рождественского, П. И. Астрова, профессора И. М. Громогласова, Н. Д. Кузнецова, генерала Л. К. Артамонова, В. Г. Рубцова, С. П. Руднева²⁶⁹.

Не будучи политически ангажированным церковным деятелем, которого можно было бы заподозрить в некритичном отношении к какой-либо из государственных систем, архиепископ Кирилл уже тогда являл собой тот тип истинно православного иерарха, который в XX веке станет совестью Русской Церкви, ничем не уронив церковного достоинства и стяжав мученический венец. Вероятно поэтому, вслед за святым праведным Иоанном Кронштадтским, владыку Кирилла отметил своим доверием и Святейший Патриарх Тихон.