А.В. Журавский

Источник

Часть II. Приложения. Письма, проповеди, документы

Приложение 1. Историографический и источниковедческий обзор

Говоря об историографии исследуемой темы, следует отметить весьма слабую разработанность в церковно-научной литературе всех вопросов, связанных с деятельностью митрополита Кирилла (Смирнова). Деятельность эта до самого последнего времени не становилась предметом особого научного исследования. В научной литературе отсутствуют исследования, посвященные его дореволюционному миссионерскому и архипастырскому служениям; малоизвестна и послереволюционная деятельность митрополита Кирилла. Последнее, возможно, объяснимо недоступностью для многих исследователей архивов КГБ-ФСБ, где хранятся весьма значительные массивы информации (преимущественно в следственных делах, по которым проходил митрополит Кирилл). Очевидно, что до начала 1990-х годов не могла быть вполне исследована и дореволюционная деятельность выдающегося церковного иерарха, имя которого было связанно, во-первых, с миссионерством, во-вторых, с личностью святого праведного Иоанна Кронштадтского, чрезвычайно негативно воспринимавшейся официальной советской идеологией, в-третьих, с нелегальным церковным движением, которое было идентифицировано советской властью как «церковно-монархическая контрреволюционная организация Истинно-Православная Церковь». Однако и распад СССР, и кратковременное открытие ведомственных архивов также не привели к появлению многочисленных научных публикаций и материалов по интересующей нас теме.

Между тем нельзя утверждать, что о митрополите Кирилле публикации совершенно отсутствуют. Таковые имеются, но носят либо преимущественно житийных характер699 (и содержат в этом случае мало новой информаций о личности митрополита Кирилла), либо характер расширенной справки700. Множеством неточностей отличается соответствующая статья в «Каталоге...» митрополита Мануила (Лемешевского), а также многие другие публикации, написанные до начала 1990-х годов.

Не только отдельные факты жизни, но даже дата смерти митрополита Кирилла вызывала много споров. Так, в целом, справедливая и, как убедился автор настоящего исследования, близкая к истине характеристика дореволюционной деятельности митрополита Кирилла, приводимая А. Левитиным-Красновым и В. Шавровым, дополненная изложением известной беседы мужественного русского иерарха с Е. А. Тучковым, заканчивается совершенно легендарным утверждением, что митрополит Кирилл скончался «в 1944-м году в казахстанских лагерях»701. Это утверждение содержит сразу несколько неточностей: во-первых, митрополит не «скончался», а был расстрелян, причем, не в 1944 году, а в 1937-м, и в это время он пребывал не в казахстанском лагере, а на поселении в Казахстане. Другое предание, оказавшееся таким же легендарным, повествовало о смерти митрополита Кирилла в августе 1941 года и было опубликовано митрополитом Мануилом, а затем Л. Регельсоном702.

На этом фоне выгодно отличаются публикации, появившиеся уже в конце 90-х годов, в частности, газетная статья М. Вострышева «Во имя правды и достоинства»703, хотя имеющая характер литературно-исторического эссе, но тем не менее содержащая некоторые новые для тех лет данные, а также обширная статья в биографическом справочнике «За Христа пострадавшие»704, вобравшая в себя всю информацию, появлявшуюся в ряде публикаций последних лет. Определенный интерес представляет и статья Б. Ф. Султанбекова «Митрополит Кирилл – последний арест»705, где автором предлагается описание жизни митрополита Кирилла со времени Поместного Собора 1917–1918 годов до мученической смерти в 1937 году Существенным недостатком этой работы является то, что исследователь допускает ряд ошибок при авторской интерпретации приводимых им фактов.

В конце 90-х годов появляются публикации; в которых митрополит Кирилл упоминается в связи с его участием в том или ином церковно-историческом событии. Так, в исследовании иеромонаха Стефана (Садо), посвященном истории Урмийской Миссии, довольно подробно описывается период, когда митрополит Кирилл являлся начальником этой Миссии706. О «тайных выборах патриарха», в которых сам митрополит Кирилл не участвовал, но при проведении которых был выдвинут в качестве единственного кандидата на патриаршество, упоминается в монографии иеромонаха Дамаскина (Орловского)707.

Две обширные публикации автора настоящей книги были посвящены отдельным периодам жизни митрополита Кирилла: первая – периоду с 1918 по 1922 год, вместившему пребывание митрополита Кирилла в Казани и первые его аресты708, вторая – гжатскому периоду и следственному делу 1934 года709. В этих статьях впервые опубликованы многие важнейшие архивные документы, в том числе из архива ФСБ РФ. Отдельная публикация автора настоящего исследования посвящена личности епископа Чистопольского Иоасафа (Удалова), как одного из последователей митрополита Кирилла710. В этой публикации, в частности, цитируется переписка епископа Иоасафа и митрополита Кирилла, упоминается о влиянии митрополита Кирилла на казанское духовенство.      .

Однако большая часть монографий и публикаций, посвященных вопросам церковной истории XX века, при упоминании личности митрополита Кирилла – малоинформативна и содержит преимущественно оценочные характеристики его воззрений. При этом очевидно, что наибольший интерес исследователей привлекает полемическая переписка митрополита Кирилла и митрополита Сергия.

До 90-х годов, по причине недоступности архивных материалов, не представлялось возможным ввести в научный оборот новые документы, касающиеся других аспектов деятельности священномученика Кирилла, поэтому наиболее распространенным было упоминание о нем в связи с оценкой разными исследователями отношения митрополита Кирилла к деятельности митрополита Сергия на посту заместителя патриаршего местоблюстителя. При этом высказывались (и продолжают высказываться) самые разные мнения. Одни исследователи считают вполне справедливой критику святителем Кириллом характера деятельности митрополита Сергия (к таковым относятся епископ Григорий (Граббе)711, протопресвитер Михаил Польский, Л. Регельсон, среди современных – М, В. Шкаровский, И. И. Осипова, А. Бутаков (В. Антонов)), другие готовы признать единственно верной позицию митрополита Сергия712, а деятельность митрополита Кирилла – близкой к раскольнической (среди современных исследователей подобных взглядов придерживается, например, Д. Поспеловский)713. Между этими непримиримыми церковно-научными оппонентами существуют две группы исследователей, чьи взгляды лишены подобного ригоризма. Одна группа исследователей, убежденных в целесообразности мер, предпринимавшихся митрополитом Сергием, стремится избежать крайне резких оценок воззрений священномученика Кирилла, находя для характеристики его взглядов термин «оппозиция» (среди таковых, например, митрополит Иоанн (Снычев)714, протоиерей Владислав Цыпин715). Представители другой исследовательской группы полагают, что, признавая справедливость многих доводов митрополита Кирилла, следует отойти от ригористичного подхода к деятельности митрополита Сергия, избегая обвинений первого иерарха в расколе, а второго – в «сергианстве», поскольку оба иерарха принадлежат Единой Церкви (таких взглядов придерживался протоиерей Иоанн Мейендорф716, сходная позиция отражена и в первом томе биографического справочника «За Христа пострадавшие»).

Изданием в «Актах Святейшего Патриарха Тихона...» в 1994 году нескольких прежде неизвестных писем митрополита Кирилла717 было положено начало процессу публикации новых документов эпистолярного характера, принадлежащих авторству владыки Кирилла. Таковы публикации с комментариями А. Бутакова (В. Антонова) (1996)718, М. В. Шкаровского (1997)719, О. Косик (1999)720, И. И. Осиповой (1999)721, протоиерея Владимира Воробьева (2000)722. Представляет интерес и публикация доклада председателя Комиссии по изъятию ценностей в Татреспублике С. С. Шварца, где приводится характеристика позиции митрополита Кирилла во время проведения изъятия церковных ценностей в Казани723.

В целом же, несмотря на позитивную тенденцию появления новых публикаций, касающихся жизни и деятельности митрополита Кирилла, следует отметить недостаточную изученность этой темы, проявляющуюся, в частности, в мифологичности многих распространенных положений и даже в появлении новых мифологем на основе недавно опубликованных, но недостаточно проанализированных документов, в частности, последнего письма митрополита Кирилла иеромонаху Леониду.

Что касается источниковедческой базы, то в представленном исследовании были использованы источники следующих видов: материалы делопроизводственной документации, периодическая печать, мемуарная литература. При этом привлекались как опубликованные документы делопроизводственного и мемуарного характера, так и неопубликованные. В качестве опубликованных источников делопроизводственного характера в процессе работы использовались «Журналы заседаний Совета С.-Петербургской Духовной академии» за 1883/4 и 1886/7 учебные годы, содержащие данные о студенческом периоде жизни митрополита Кирилла. Незаменимым опубликованным источником для исследования деятельности митрополита Кирилла в период Поместного Собора 1917–1918 годов являются изданные в Москве в 1918 году Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов. Они содержат стенографические отчеты о дискуссиях на пленарных заседаниях Собора и заседаниях отделов, соборные документы, определения и пр. Эти Деяния вместе с Собранием соборных определений и постановлений были переизданы в 1994–2000 годах московским Новоспасским монастырем. Важным источником для исследования участия митрополита Кирилла в работе третьей соборной сессии явилась публикация А. Г. Кравецким и Г. Шульцем «Обзора Деяний» третьей сессии Поместного Собора724.

Обильный материал для исследовательского анализа дали периодические издания, в частности, епархиальные ведомости различных епархий, где проходил свое служение митрополит Кирилл. Особенно информативными являются для настоящей монографии «Тамбовские епархиальные ведомости», где публиковались епархиальные распоряжения и указы, проповеди правящего архиерея, хроника епархиальной жизни, подробные описания поездок высокопреосвященного Кирилла по церквам и монастырям епархии в разные годы. В «Тамбовских епархиальных ведомостях» содержатся материалы, которые характеризуют архипастырскую и общественную деятельность Тамбовского преосвященного, в частности его попечение над тамбовскими духовно-учебными заведениями, социально-благотворительную работу в Тамбовском крае. Кроме того, благодаря этим материалам, имеется возможность определить отношение владыки Кирилла к первой мировой войне, отречению императора Николая II, Февральской революции 1917 года. Автором исследования просмотрены и использованы номера этого епархиального периодического издания за период с 1909-го по 1917 год.

Среди других печатных изданий, привлекавшихся при работе над настоящим исследованием, – «Церковно-общественный вестник» (Санкт-Петербург) за 1914 год; журнал казанских обновленцев «Православный церковный вестник» за 1925,1928 годы, где приводится обновленческая характеристика действий в Казани митрополита Кирилла; некоторые другие периодические издания как дореволюционного, так и советского периода.

Важным источником является мемуарная литература, передающая атмосферу эпохи и содержащая много частных фактов и свидетельств, отсутствующих в других источниках. Среди опубликованных мемуарных источников, использованных в данной работе, следует отметить воспоминания протопресвитера Георгия Шавельского («Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота»), мемуары С. И. Фуделя («Воспоминания»), князя С. Е. Трубецкого («Минувшее»), Η. П. Окунева («Дневник москвича (1917–1924)») В. Марцинковского («Записки верующего»), митрополита Евлогия (Георгиевского) («Путь моей жизни»), митрополита Вениамина (Федченкова) («На рубеже двух эпох»), епископа Арсения (Жадановского) и др.725 В то же время, при всей важности этого рода источников, следует критически оценивать многие содержащиеся в них высказывания и оценки, в силу субъективности последних, что особенно справедливо по отношению к мемуарам протопресвитера Георгия Шавельского.

Несмотря на важность опубликованных источников разного рода, значительную часть источников настоящего исследования составили неопубликованные материалы, представленные, прежде всего, документами из государственных и ведомственных архивов. В данной работе были использованы материалы из фондов: Российского Государственного Исторического Архива (РГИА, Санкт- Петербург), Государственного архива Тамбовской области (ΓΑΤΟ, Тамбов), Национального архива Республики Татарстан (НАРТ, Казань), а также из некоторых ведомственных архивов: Центрального архива ФСБ РФ (ЦА ФСБ РФ), Архивного управления ФСБ РФ Московской Области (АУ ФСБ РТ МО), Архива КГБ Республики Татарстан (АКГБ РТ), Архива УКГБ КазССР по Чимкентской области (АУКГБ КазССР ЧО).

Из РГИА привлекались документы следующих фондов: ф. 796 «Канцелярия Святейшего Синода», ф. 797 «Канцелярия обер-прокурора Синода», ф. 831 «Канцелярия Патриарха Тихона и Священного Синода», ф. 834 «Рукописи Святейшего Синода».

В ф. 796 содержатся материалы официальной переписки Св. Синода с архиереями о назначении и перемещении епископов на самостоятельные и викарные кафедры и проч. Архивные дела ф. 797 хранят важные документы, касающиеся миссионерской деятельности архимандрита Кирилла (Смирнова) в Урмии (в частности, его рапорты в Св. Синод о делах Православной Урмийской Миссии), а также переписку 1902–1904 годов обер-прокурора К П. Победоносцева с министром иностранных дел графом Ламздорфом. В ф. 831 хранятся документы делопроизводственного характера периода 1918–1924 годов, в том числе прежде не публиковавшиеся материалы дела об избрании митрополита Кирилла на Нижегородскую кафедру. Ф. 834 содержит важную, прежде не публиковавшуюся и не вводившуюся в научный оборот, переписку архимандрита Кирилла (Смирнова) с митрополитом Антонием (Вадковским) по вопросам, связанным с Урмийской Миссией.

Помимо архивных дел РГИА, в исследовании использовались документы местных архивов, в частности, материалы Государственного архива Тамбовской области (ΓΑΤΟ). Несмотря на весьма неудовлетворительную сохранность документов церковного происхождения, автору настоящей работы удалось выявить ряд документов, относящихся к служению на Тамбовской кафедре высокопреосвященного Кирилла. Это, прежде всего, документы из ф. 181 «Тамбовская духовная консистория», где нас интересовали преимущественно резолюции архиепископа Кирилла на делопроизводственных документах, касающиеся епархиальных дел, жизни клириков, участи высланных с Афона имяславцев. Кроме того, использовались дела ф. 4 «Канцелярия Тамбовского губернатора» и ф. 17 «Тамбовская городская управа». Среди важных документов последних фондов – материалы, связанные с посещением Тамбовской епархии великой княгиней Елисаветой Феодоровной.

Несмотря на кратковременность пребывания митрополита Кирилла в Казани, в фондах Национального архива Республики Татарстан (НАРТ) удалось обнаружить важнейшие документы для осмысления взглядов этого святителя на некоторые сложные вопросы церковно-административного характера. В частности, было выявлено завещательное распоряжение, составленное митрополитом Кириллом 8 (21) июня 1922 года для административно-исполнительной канцелярии при Управляющем Казанской епархией. При этом в работе были использованы дела из ф. Р –1172 (894) «Казанский епархиальный совет».

Неоценимыми по важности для настоящего исследования материалами явились дела из ведомственных архивов: Центрального архива ФСБ РФ, Архивного управления ФСБ РФ Московской области, Архива КГБ Республики Татарстан, Архива УКГБ КазССР по Чимкентской области. В этих делах содержатся важные документы личного характера (письма) и официально-делопроизводственного (протоколы допросов, анкеты и прошения арестованных, переписка судебных органов, обвинительные заключения, приговоры, справки о приведении приговора в исполнение и проч.). Недоступность материалов из этих архивных фондов в прежние годы не позволяла серьезно ставить вопрос об изучении послеоктябрьского периода жизни митрополита Кирилла, известного до этого только по мемуарной литературе.

Архивно-следственные дела, по которым проходил митрополит Кирилл, были тщательно изучены. Анализ документов, хранящихся в этих делах, позволил выстроить хронологию событий жизни митрополита Кирилла в период с 1926-го по 1937 год и устранить многочисленные исторические лакуны, имевшиеся прежде в церковно-исторической науке. В частности, благодаря исследованию материалов ведомственных архивов, значительно прояснен вопрос о «тайных выборах патриарха» в 1926 году, прослежена хронология событий тех лет, изучен гжатский период жизни митрополита Кирилла и обстоятельства его ареста в 1934 году. Наконец, по документам следственного дела из Архива УКГБ КазССР по Чимкентской области составлено описание последнего (яны-курганского) периода жизни владыки Кирилла и прояснены обстоятельства его мученической смерти. Таким образом, настоящим исследованием вводятся в научный оборот многие прежде не публиковавшиеся документы, часть которых приводится в Приложениях.

При использовании документов ведомственных архивов автором учитывался тот факт, что при допросах в 30-е годы применялись такие методы дознания, которые не позволяют в настоящее время быть до конца уверенным в полной адекватности протоколов допросов действительно сказанному привлекавшимися к уголовной ответственности лицами. В частности, вопрос о фальсификации некоторых протоколов допроса митрополита Иосифа (Петровых) в 1937 году может считаться вполне установленным. Учитывалось и то, что на допросах подследственные могли сознательно умалчивать или искажать многие факты, с целью сохранения жизни тем родным, близким, знакомым, единомышленникам, которые еще находились на свободе, но могли быть арестованы.

В целом следует отметить, что неопубликованные архивные материалы составили значительную часть источников настоящего исследования. В то же время многие из опубликованных до 1917 года материалов, особенно в периодической печати, использованных в настоящем исследовании, после 1917 года не вводились в научный оборот и игнорировались до самого последнего времени.

"

Приложение 2 Отзыв экстраординарного профессора Н.И.Барсова о сочинении студента Смирнова Константина: «Никифор Феотокий и его значение в истории русской церкви и духовной литературы»

Сочинение состоит из 1) введения, 2) биографии Никифора, 3) обстоятельного изучения его экзегетически-гомилетических сочинений, 4) разбора его «ответов» раскольникам и 5) очерка мировоззрения, развиваемого в его сочинениях. Биография составлена весьма хорошо, по печатным лишь, впрочем, источникам, так как материалами письменными, находящимися в архивах консисторий Екатеринославской и Астраханской, автор, естественно, воспользоваться не мог. Эта часть сочинения имеет полную научную цену в том смысле, что автор тщательно эксплуатировал для своей задачи сочинения на греческом языке, в которых содержатся данные для биографии Никифора (в России доселе неизвестные), именно сочинения: Гуды, Кума, Сафаса, а также французское сочинение Ризо. Вторая часть сочинения, весьма обширная, представляет весьма обстоятельное изучение сочинений Феотокия, не всех впрочем (исчисляемых им во введении), а, соответственно гомилетической задаче сочинения, лишь истолковательных и проповеднических, именно обширного Kuriakodromion и Seira. Автор изучает своего автора не по русским только переводам, но и по греческим подлинникам, делая иногда поправки к русским переводам. Изучение обоих, весьма больших по объему, сочинений автор делает весьма подробное (хотя недовольно систематическое), рассматривая и излагая характеристические черты как их содержания, так и формы – построения, изложения и языка.

Менее подробен, но также весьма тщателен разбор «ответов» Никифора.

Вообще обширное (500 стр.) сочинение г. Смирнова – труд весьма почтенный, плод самого добросовестного отношения и особенной любви к ученой (в данном случае весьма кропотливой) работе. По интересу содержания оно настолько ценно, что желательно было бы видеть его, после более тщательной обработки второй части со стороны содержания, а всего сочинения – со стороны изложения, (которое по местам небезупречно), в качестве диссертации магистерской.

(Журналы заседаний Совета С.-Петербургской Духовной академии за 1886/7учебный год. – СПб., 1891. С. 205–206)

Приложение 3. Письма архимандрита Кирилла, начальника Урмийской миссии

Письмо митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому)

Урмия, 8 ноября 1902 года

Ваше Высокопреосвященство, милостивый Архипастырь!

Мoe предшествующее письмо дало Вам возможность до некоторой степени видеть те нестроения, с какими пришлось нам встретиться в здешней церковной жизни. Нестроения эти обещают нам много хлопот, особенно ввиду того, что опытный интриган мистер Парри пользуется ими с ловкостью и беззастенчивостью биржевого игрока, добивающегося банкротства невыгодного ему предприятия. Он заранее уже торжествует победу, и не далее, как на прошлой неделе, позволил себе с циничною откровенностию предупреждать члена нашей Миссии Иванова, что скоро нам здесь совершенно нечего будет делать и не для чего оставаться, если Мы не позаботимся убрать отсюда епископа Мар-Ионана. Что мистер ненавидит епископа Ионана и готов утопить его в ложке воды, – это совершенно естественно в человеке, который под шапочкой и тогой англиканского священника носит голову и сердце расторопного приказчика крупной торговой фирмы. Он рассчитывал получить очень большие проценты на затраченный капитал, но ошибся в расчетах. Настойчиво и строго обдуманно веденное дело материального и духовного порабощения Англии всех урмийцев сильно пострадало от того, что Мар-Ионан с известной частью своей паствы принял Православие, и в стране стало чувствоваться русское влияние, вряд ли когда-нибудь и где-либо приятное для Англии. Простить Мар-Ионану это деяние мистер Парри не может, и он не щадит слов, чтобы очернить епископа Иону, где только представится случай. К сожалению, епископ, при всей своей восточной хитрости и мнительности, не настолько умен, чтобы понимать всю необходимость при подобных обстоятельствах самой щепетильной осторожности, и не достаточно чувствует вред, какой является следствием каждой бестактности, допускаемой им как в церковном управлении, так и в отношениях с властями.

Особенно чревато осложнениями дело священника Георгия Бе- джанова, о котором я писал Вам. У епископа слишком много счетов с семейством Беджановых, а у тех – нескончаемые счеты с партией Мухатазовых, из которых епископом поставлен второй священник с. Ада. Чувствуя, что дело Георгия Беджанова даром пройти не может, друзья его и он сам объявили себя верными чадами Мар-Шимуна и обратились за покровительством в англиканскую Миссию. Мистер Парри сердобольно обещал им просимое, и Беджанов с братиею, греясь под крылышком сильного англичанина, начали сейчас же проявлять присущую сирийцам наглость. Они привлекли к суду у персидских властей преданного епископу священника Фому Мухатазова. Обвинение было вздорное, вся неприятность дела для Фомы исчерпалась только поездкой в город для судебной волокиты и необходимостию уплатить туман (2 р.) персидским властям в благодарность, что они его, Фому, не забыли и позвали пред свои ясные очи. Можно было отнестись к этому оговору и несправедливости с подобающим терпением и никоим образом не мстить Беджановцам, чтобы не дать им повода возопить об утеснении, а для мистера Парри не создать предлога выступить в роли защитника угнетенных. У епископа не хватило на это такта и, пользуясь тем, что давно когда-то один из братьев священника Беджанова дал обязательство внести епископу известную сумму на церковное строительство, Мар-Ионан привлек теперь этого Беджановца к суду перед властями.

Узнал я об этом от присланного мистером Парри повара. Посланный передал мне, что мистер возмущен обращением епископа Ионы к персидским властям для взыскания каких-то русских денег с Одишу Беджанова; что по примеру прежних лет можно было бы решить дело, касающееся христианина, третейским судом всех Миссий без вмешательства мусульман, и что, наконец, он – мистер Парри – никому не даст в обиду христианина.

Я просил посланного передать мистеру, что к такой благородной решимости его не могу относиться иначе, как с полным уважением, но Русская Миссия не может вмешиваться в посторонние ей дела, подлежащие властям светским; она никому не поручала взыскивать с кого бы то ни было какие-то деньги, и, следовательно, епископ ведет в данном случае свое частное дело и ведет его тем путем, который для него, как персидского подданного, единственно доступен; о практике третейского суда среди Миссий слышу впервые и приму это к сведению.

Тогда же мною был отправлен к епископу член Миссии Иванов узнать, в чем дело. При этом я поручил Иванову передать епископу, что время слишком тревожное, требующее самой внимательной осторожности, что у Его Преосвященства слишком много на очереди чисто духовных дел, которые должны бы заставить его пренебречь житейскими дрязгами из-за каких-то рублей и разных тряпок. Иванов возвратился ко мне от епископа с печатью в руках, которая, по словам епископа, отобрана была несколько лет тому назад от Одишу Беджанова. Последний будто бы изготовил ее для фабрикации рекомендательных грамот от имени епископа Ионы и с этими грамотами ездил по России собирать деньги. В одну из поездок, после которой была отобрана эта печать, Беджанов собрал весьма значительную сумму и, выведенный епископом на чистую воду, обещал уплатить сто туманов на построение церкви. Денег этих епископ не требовал раньше, но, когда Беджановы стали теперь нападать на приверженцев епископа, привлекая их к суду, то Мар-Ионан заявил об этом обязательстве Одишу Беджанова персидским властям, чтобы при их посредстве надеть узду на слишком расходившихся буянов.

Существенную часть этого сообщения я на следующий день передал через того же Иванова мистеру Парри, и г. Иванов был прямо подавлен потоком злобы, которою преисполнен к епископу Парри, не считающий нужным хоть сколько-нибудь скрывать эту злобу.

Так как мистер официальному представителю нашей Миссии говорил о всевозможных соблазнительных поступках, совершаемых епископом Мар-Ионаном, то я почел нужным ознакомить Его Преосвященство с теми утверждениями, какие на его счет делаются начальником англиканской Миссии. Вот главнейшие из них:

а)      совместное с персидскими властями взяточничество с народа;

б)      подачки персидским властям и затем при помощи этих властей утеснения народа и духовенства; в) неправильный дележ имущества; г) разлучение супругов; д) с целью произвести большее на нас впечатление мистер не упускает случая постоянно повторять известную Вам историю с иконой, драгоценный оклад с которой Мар-Ионан отдал переплавить на чубуки.

Я очень надеялся выяснить себе эту печальную историю с иконой, без обращения за сведениями непосредственно к епископу; вся эта история казалась мне гнусною сплетней, и я не хотел огорчать старца напоминаниями о ней. Но на городской квартире епископа этой иконы не было: там помещается икона Богоматери, поднесенная епископу В. К. Саблером. Между тем на собрании духовенства 26 сентября священник Павел Хошаба, запрещенный епископом в священнодействовании, спрошенный мною, уверен ли он в действительности того факта, о котором сообщалось в Петербурге письмом диакона Бабы, подписанным, между прочим, и Хошабою, с большою решительностию утверждал этот факт. Епископ, видимо, понимал, о чем идет речь, и, обращаясь к Хошабе, сделал ему упрек за то, что он подражал в своих отношениях к епископу не Симу и Иафету, а злобному Хаму. «Положим, я сотворил грех, а ты не захотел прикрыть наготы отца своего, но всячески над нею посмеялся». Это было похоже на признание уже; но зная священника Павла Хошабу как друга англиканской Миссии, я старался уверить себя, что икона, несомненно, цела и находится в Супурганском доме епископа, где я ее и увижу. Но и там иконы не оказалось.

Из двух комнат, представляющих епископские покои, в одной совсем нет образа, а в другой висит икона Спасителя без оклада.

До времени я молчал на этот счет, но теперь решил показать епископу письмо, переданное мне Вами 19-го мая сего года. Епископ прочитал письмо и стал говорить, что подписи под ним принадлежат врагам его. «Это не подлежит сомнению, – отвечал я, – но нужно опровергнуть это письмо, чтобы мы могли и мистера Парри пристыдить, и в Петербург сообщить успокоительные сведения. Надо для этого видеть в целости самую икону, и я надеялся увидеть ее у Вас в Супургане, но обманулся». – «А если предположим, только предположим, что написанное в этом письме правда, что же, разве так велик этот грех?» – «Как православный епископ, Вы должны сами знать, велик ли грех в таком поступке», – отвечал я. Тогда епископ стал говорить, что икону эту у него выкрали, вероятно, враги его, чтобы затем очернить его перед русскими властями. «Странно, – заметил я, – что Вы, Владыко, не побеспокоились отыскать похитителя и так молчаливо примирились с этим похищением, хотя вокруг Вас стоустая молва рассказывала самые обидные для Вашего епископского достоинства вещи». – «Может быть, мои родственницы взяли по глупости, не понимая сами, что делают», – промолвил епископ и хотел еще что-то продолжить, но я нашел нужным прекратить разговор на эту тему. Очевидно было, что иконы действительно нет, что она, вероятно, и в самом деле переплавлена, и случилось все это не без соизволения Его Преосвященства. Но добиваться больших подробностей значило бы очень напугать епископа, а он со страху перед судом русской церковной власти понаделает таких глупостей, которые и поправить станет невозможно. О. Сергия вся эта история смущает и возмущает до глубины души, потому что он видит пред собою только епископа, но не хочет видеть того заурядного и невежественного сирийца, который воспитывался если не в иконоборчестве, то в глубоком индифферентизме к иконопочитанию. Нельзя упускать из виду, что для сирийца, по условиям его жизни среди хищников-мусульман, было невозможно какое бы то ни было ценное украшение предметов религиозного чествования, самое понимание такой возможности у него отсутствует. «Для Господа не нужно драгоценностей» – эту мысль громко проповедуют все сирийские храмы, слепленные из сырого кирпича или из глины и представляющие нередко худшие здания в селении. Поэтому драгоценный оклад на иконе с точки зрения сирийца имеет значение не большее, как тот футляр или коробочка, в которой икона выпускается из магазина. Здесь лежит причина непонимания епископом того, что есть дурного в этом обдирании окладов с икон. Чем искреннее и глубже такое непонимание, тем более причин для имеющих власть судить об этом деянии епископа отнестись к нему с самым глубоким отеческим снисхождением726.

По прекращению разговора об иконе епископ сам завел речь о других слухах, которые усердно распространяет мистер Парри с братиею. Относительно поборов с народа Владыка с решительностью утверждает, что с тех пор, как он принят в общение с Русскою Церковию, он взял от народа не более 60 рублей, что он привык жить в бедности (Парри подозревает у епископа большие денежные средства) и умеет ограничивать свои потребности до минимума.

Что касается дележа имений и разлучения супругов, то тут, по- видимому, было что-то неладное, чего, по обещанию епископа, не будет впоследствии. По принятому здесь обычаю, когда умирает муж, жена получает от его родных часть имения и может уходить, куда хочет. Решение вопроса о том, как велик должен быть надел в каждом отдельном случае, спокон века принадлежало епископу. Не знаю, по какой причине, но делящиеся не всегда оставались довольны епископским судом, и Владыка заставлял их подчиняться приговору при посредстве персидских властей. Я просил Владыку на будущее время ограничиться только произнесением своего решения. Если тяжущиеся подчинятся его суду, можно радоваться; если нет, – необходимо предоставить их собственной воле. Пусть они сами ищут, если хотят, суда у персидских властей, а епископу обращаться к этим властям за содействием неприлично. Епископ обещал последовать моему совету.

Бывали и такого рода случаи: приходят к абуне рассорившиеся супруги с жалобой друг на друга. Епископ созывает их односельчан и старается узнать, кто виноват, кто прав; затем при помощи сельчан убеждает сварливых мужа и жену примириться. До этого момента все идет хорошо, и если супруги мирятся – то все хорошо и оканчивается; но если они примириться не желают, то епископ объявляет их разведенными на семь лет, как бы для испытания. Это совсем худо, и я старался уяснить Владыке всю и житейскую, и каноническую несообразность такого порядка. Обещал так не делать. Если не сдержит обещания, то мы, конечно, если не узнаем сами, будем вовремя уведомлены, потому что мистер Парри, за недостатком материала, способен сам выдумать про епископа какой-нибудь гнусный факт, но ни за что не упустит действительно случившегося происшествия подозрительного характера.

Что же такое этот мистер Парри, что такое англиканская Миссия, во главе которой он стоит? – Я знаю, Владыко, что в Петербурге мистер Парри – persona grata, и о Миссии англиканской там существует самое лестное мнение; но если я решаюсь говорить отсюда нечто противоположное, то потому, что местные впечатления не дают мне возможности говорить иначе.

На мой взгляд, англиканская Миссия здесь представляет собою какое-то очень подозрительное предприятие. И печатно, и устно мистер Парри заверяет всех и каждого, что руководимая им Миссия не преследует целей прозелитизма. Чтобы поверить этому утверждению, надо допустить или совершенное равнодушие церковных деятелей Англии к вероисповедным вопросам, или предположить у англиканских миссионеров такие побуждения к деятельности, которые были бы сильны заслонить собою религиозные интересы. Вернее же предположить, что англикане просто скрывают свои настоящие цели. Но во всех этих положениях для деятельности подобных миссионеров исчезают всякие нравственные нормы: они не смутятся никакой нравственной несообразностью, пойдут на подкуп, обман, ложь, клевету, потому что цель оправдывает тогда все средства. Тогда можно, например, считать известное явление вредным само по себе и все-таки, для достижения каких-то других целей, сознательно поддерживать и покровительствовать ему, как это и случилось с англиканской Миссией. Уведомляя, например, архиепископа Кентерберийского о прибытии русских миссионеров в Урмию и о том народном порыве к Православию, которым все тогда были здесь поражены, мистер Парри называет несторианство вредною ересью; между тем вся деятельность англиканской Миссии в прошлом была, по-видимому, направлена на сохранение и поддержание этой ереси. Миссия напечатала богослужебные книги несториан и снабдила ими все церкви; джентльмены, как бы то ни было считающие себя священниками известного исповедания, ничтоже сумняся обучали сиро-халдеев несторианскому богослужению и не перестают уверять, что у них одно только желание, чтобы ученики их остались несторианами. Поэтому всякий, объявивший себя несторианином, сейчас же может рассчитывать на самое деятельное покровительство богатой и сильной англиканской Миссии, что подтвердилось на известном Вам священнике Георгии Беджанове. Нет нужды, что при первом свидании со мною мистер Парри отозвался об этом священнике как о последнем негодяе: он переродился для англикан в самого достойного человека, лишь только заявил о своем разрыве с Православием. И если бы Мар-Ионан решился теперь открыто изменить Православию, то мы были бы, несомненно, свидетелями, с какою любовью и благодарностью облобызал бы мистер Парри десницу столь ненавистного ему епископа.

Занятый массою других дел, я очень задерживаюсь в изучении местного языка и не успел еще ознакомиться со всеми изданиями, выпущенными англиканскою и американскою Миссиями для воспитания и просвещения народа. Впрочем, американцы нисколько не скрывают чисто конфессионального характера своей здесь деятельности; но для суждения об изданиях англикан мне необходимо будет сравнить их печатные церковные издания с рукописными несторианскими первоисточниками. Тогда придется, может быть, убедиться, что несторианства, как вероисповедания с определенною физиономиею, давным-давно уже не существует, а есть люди, называющие себя несторианами, помнящие несторианскую обрядность, но верящие и думающие так, как научили их верить и думать англиканские миссионеры посредством своих печатных изданий; а другие ничего не думают и ничему не верят, потому что их никто и ничему не научил.

Не забудем, что англикане появились здесь около того времени, в которое исполнял данное ему относительно сирохалдеев поручение приснопамятный архимандрит Софония, впоследствии епископ Туркестанский. О тогдашнем сирохалдейском духовенстве Софония говорит, между прочим, что искусство разбирать богослужебную книгу является среди духовенства признаком высокой степени образованности. Как легко было при такой обстановке людям предприимчивым и умным произвести незаметно для посторонних зрителей, но тем не менее полную реформу религиозного миросозерцания целой народности. Надо было только усыпить восточную подозрительность сирохалдеев, войти в доверие к ним, а потом творить все, что угодно.

Нас звали сюда в свое время, но мы не пошли; англикан не звали, и они пришли сами, пришли с уверениями, что их христианская совесть смущена теми страданиями, каким подвергаются сирохалдеи от мусульман, и они чувствуют за собою долг помочь бедному страждущему народу. Грошовые, но дотоле невиданные денежные подачки, успешное заступничество перед персидскими властями, постоянные уверения, что миссионеры не преследуют целей прозелитизма, а движутся только побуждениями любви и милосердия, открыли англиканам возможность забрать здесь все в свои цепкие руки. С небольшими сравнительно денежными затратами отобрали они все книжное богатство несторианских храмов. Только некоторые экземпляры Евангелия, особенно дорого ценившиеся владельцами, остались на руках у собственников, а все символические и богослужебные книги перешли в распоряжение гг. миссионеров, которые взамен их с большою щедростию выпустили чистенькие, удобные для употребления печатные таксы (служебники) и сами же научили сирийцев пользоваться этими служебниками; а затем принялись за воспитание юношества, из которого приготовили значительный кадр народных учителей, священников и диаконов. В каком духе воспитывались эти будущие несторианские пастыри и учители, англикане умалчивают, но в первой своей интимной беседе с нами мистер Парри обмолвился, что Миссия англиканская за все время своего существования считала для себя таким же священным долгом борьбу с американским пресвитерианизмом, как и с самим несторианством. Итак, целей прозелитизма не преследовали, а уничтожением несторианства были весьма озабочены.

Народ инстинктом почуял, что его обкрадывают в религиозном отношении: горские несториане отказались принять изданные англиканами богослужебные книги, а урмийцы метнулись в сторону России; но этот порыв не привел ни к чему: только обширная записка Софонии архимандрита осталась всегдашним памятником этого знаменательного исторического момента. Мы не решились тогда пойти в Урмию к живущим там христианам, а англикане с американцами тем временем продолжали без помехи разрушать религиозное миросозерцание сирийцев, пока сделали из них таких же религиозных индифферентистов, какими являются и не стыдятся признавать себя сами. Жалеть о том, что индифферентный к религии народ утратит все нравственные устои, англиканам не приходилось. Освободившись от таких устоев, народ окажется более способным к усвоению принципа выгод и пользы, и посредством денег его можно будет всегда держать в послушании, с ним можно будет сделать все, что угодно. Недаром же мистер Парри с уверенностию заявил нам при первом свидании, что если бы они только пожелали, то давно создали бы здесь громадную англиканскую церковь. Он только умалчивает, что это желание действительно было их заветною мечтою, но они обманулись в нем, так сказать, накануне того момента, когда уже подсчитывали часы и минуты, остававшиеся до полного его осуществления. Казалось, что все уже готово. Народ, видимо, почувствовал полную бессодержательность несторианства в том освещении, в каком давали ему это исповедание англикане чрез воспитанных ими священников и учителей; оставалось только произнести самое слово, что несторианство больше не существует, а есть вера народных благодетелей англичан. Но тут произошло нечто совсем неожиданное. Из-за Кавказья как снег на голову явились о. о. Синадский и Алаверанов: и народ, изнывавший в своем религиозном убожестве, толпами устремился к ним навстречу. Мистеру Парри очень бы хотелось крикнуть: «караул, грабят», и он рад был бы позвать персидского городового, чтобы убрать подальше непрошеных гостей, но слишком уж усердно трубил он раньше и печатно, и устно, что англиканская Миссия не ищет прозелитов, а потому волей-неволей должен был теперь улыбаться приветливо и говорить комплименты нашим миссионерам о благовременности выбранного ими момента прибытия.

Мы, русские, оказавшись в подобном положении, растерялись бы, потом обиделись бы и, отрясши прах от ног своих, убрались восвояси. Но мистер Парри слишком торговый человек, чтобы мог забыть о тех капиталах, какие были затрачены здесь на дело англиканской Миссии, и слишком энергичный и воинственный, чтобы уступить позиции без борьбы. К тому же он хорошо знал сирийцев, знал их религиозный индифферентизм и легкомысленную продажность, и в глубине души надеялся дожить до того момента, когда получит возможность злорадно посмеяться над неудавшейся Русской Миссией, а в свои руки снова возвратит так неожиданно пошатнувшееся обаяние. Не откладывая дела в долгий ящик, сообразительный мистер тут же придумывает такой ход, которым надолго сводит деятельность нашей Миссии к нулю. Он передает в распоряжение Русской Миссии все школы, открытые в Урмии англиканами, передает с наличным составом учителей, с учебниками и даже с жалованием учителям за целый год вперед.

Получилось таким образом впечатление, что Русская Миссия явилась в Урмию с полного соизволения мистера Парри и пользуется даже от него субсидией, если не находится у него на полном содержании; что православные миссионеры признают вполне пригодными для своих целей школы, открытые англиканами; что учебники, составленные англиканами и так охотно принятые русскими миссионерами, содержат, следовательно, то, что нужно знать православному. Словом, ничего не случилось особенного. Явился только русский иеромонах, который стал заведовать, с разрешения мистера Парри, англиканскими школами. Но как же зато должен был подняться престиж англиканской Миссии. Всем становилось ясным, что не из-за чего было приходить в восторг при появлении русских миссионеров: англикане и без них давали все нужное; сами русские питаются от их же мудрости и на их счет. И мистер Парри со всею развязностью воспользовался выгодами занятого положения. Начальник Русской Миссии превратился в его ловких руках в какого-то приказчика, присланного из России в распоряжение г-на Парри для помощи сирийскому народу в его чисто гражданских делах. Приходит по старой памяти к мистеру сельчанин за всемогущим содействием пред персидскими властями. «Ступай, голубчик, к иеромонаху, я все дела об вас ему передал; а у нас очень много хлопот теперь с горцами, просто не до вас». – «Иеромонах Ваша милость, говорит, что ничего не может сделать». – «Как не может, он для того и прислан из России, просто не хочет. Вот я ужо напишу в Петербург об нем; некогда только теперь. Впрочем, вы и сами написать можете, например, в газету какую-нибудь, что иеромонах ничего не делает; или прямо в министерство ихнее. Пойди к малек-Давиду, он знает, как это сделать». И малек-Давид, недавний слушатель нашей Духовной академии, но искренний друг мистера Парри, рекомендующий, впрочем, себя приверженцем националистической несторианской партии, не скрывает, что писал намеренно ложные сообщения в газеты. Так как ему казалось, что начальник Русской Миссии слишком мало делает для народа. Немалое содействие в данном случае – по редактированию статей и помещению их в газеты – оказывал малик-Давиду студент нашей академии кавказский халдей Симонов. Говорю это на основании собственного письма Симонова к Давиду, переданного мне о. Восторговым вместе с другими документами, но не знаю, как попавшего в руки о. Восторгова. Судя по этому письму, г. Симонов, как и брат его – Авраам, ныне помощник инспектора Тифлисской семинарии, очень враждебно настроен к Русской Миссии в Урмии.

А о. Феофилакт между тем усердно разъезжал по англиканским школам, платил деньги учителям и священникам англиканам, и не знаю, подозревал ли и подозревает ли, что вся интрига против него, как начальника ненавистного мистеру Парри учреждения, была продумана и получала форму в стенах англиканской Миссии. Внутри за стенами этой Миссии всегда знают, сколько, например, покупает винограду католическая Миссия для приготовления «винного уксуса» к столу и сколько «бочек» такого уксуса она изготовляет; там заранее знают, куда собирается ехать начальник Миссии Русской, что подавалось у него к столу; сколько и откуда велел он приобрести грамматик сирийского языка и т. д. Я не уверен, что даже интимная беседа наша с о. Сергием за вечерним чаем не подвергается ловкому подслушиванию агентов мистера Парри, или что это письмо не поступит к нему для прочтения прежде, чем будет запаковано в почтовый мешок. Мистер Парри хорошо осведомлен, что в России ничему так охотно не верят, как пьянству своих монахов, и желавший угодить мистеру доктор Даниил, приглашенный к заболевшему желудочными припадками архимандриту Феофилакту, легко мог симулировать в больном припадки белой горячки. Недаром же этот милый эскулап ставил свой бланк на пасквильном дневнике иеромонаха Анатолия.

Если можно ставить что-нибудь в вину архимандриту Феофилакту, так это его малороссийское разгильдяйство и недогадливое принятие от англикан основанных ими школ. К четырем тысячам, отпущенным из государственного казначейства, пришлось прибавить еще синодальную тысячу рублей, – и все-таки не оказалось возможным хоть понемногу положить во все, тянувшиеся за подачкою руки непризванных народных просветителей. А между тем денег этих вполне могло бы хватить на открытие хотя бы одной школы с интернатом, в которой преподавание и воспитание велись бы самими миссионерами. Находясь в общении с детьми, они скоро освоились бы с языком в нужной мере. О. Сергий теперь уже обходится без переводчика; вероятно, и для меня не далеко это время. Мы взяли на миссийское содержание 15 человек, но ищущих такой милости несть числа.

Нехорошо также было слишком робкое отношение со стороны архимандрита к иеромонахам Тихону и Анатолию, которые и дневали и ночевали у мистера Парри.

Начальника англиканской Миссии очень интересует в настоящее время вопрос, признает ли Русская Церковь права архимандрита Ильи на Урмийскую епископскую кафедру, так как Илья с детства-де предназначался к такому положению. Я отвечал, что у русской церковной власти нет, вероятно, причин отказывать архимандриту Илье в этом праве, но вступивший в общение с Русскою Церковью архимандрит и тем поставивший себя под действие православно-русского канонического права, чтобы удостоиться епископской хиротонии, должен будет обнаружить действительные качества, необходимые для епископа, и не может уже рассчитывать на получение этого сана в силу только непотизма727.

Простите, Владыко, что так долго задержал Вас, но мне представляется слишком нужным, чтобы Вы все это знали. В среду 6-го числа пришла очень запоздавшая почта, и я получил Ваше письмо от 12 октября, по силе которого я в тот же день сдал на почту представление в Св. Синод о священнике Павле Иванове. В настоящую пору этот священник допущен мною к преподаванию в нашей городской школе древнего и новейшего сирийского языка, а сам священник поручен особенному вниманию о. Сергия.

Прося архипастырского благословения себе и сотрудникам моим, честь имею быть Вашего Высокопреосвященства покорнейший послушник архимандрит грешный Кирилл.

(РГИА, ф. 834, on. 4, д. 938, л. 2–11об.)

Письмо митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому)

Урмия, 19 ноября 1902 года

Ваше Высокопреосвященство,

милостивый Архипастырь.

Вместе с этим письмом я отправляю рапорт в Святейший Синод о назначении сюда еще одного члена Миссии и прошу послать на это место о. Павла Невдачина. О поводе вчинять это ходатайство теперь, а не позднее Вы узнаете из рапорта, и я не стану повторяться. Но чего нельзя говорить в рапорте, о том чувствую себя и вправе и обязательным сказать Вам по силе моего духовного сыновства по отношению к Вашему Высокопреосвященству.

При самом назначении сюда я был немало смущен подчинением вверяемой мне Миссии ведению Грузино-Имеретинской Святейшего Синода конторы, но такова была Ваша воля, и я не осмелился представлять Вам свои мысли о неудобствах этого порядка, совершенно исключительного и примененного только к Урмийской Миссии, так как все другие учреждения того же характера сносятся по делам своим или через Вас или непосредственно с Синодом.

По прибытии своем в августе месяце в г. Тифлис я убедился, что и Высокопреосвященнейший Экзарх, и все члены Синодальной конторы, за исключением отсутствовавшего протоиерея Восторгова, признают совершенно чуждым для себя дело Урмийской Миссии, тяготятся им, и тогда же решил ходатайствовать пред Святейшим Синодом о подчинении Урмийской Миссии непосредственному его ведению.

Поэтому меня очень удивило получение 16-го числа указа от Синодальной Грузино-Имеретинской конторы от 24 октября и огорчила как та неосторожность, с какою указ отправлен, так и самое его содержание. Пакет, в котором заключалась, между прочим, и копия с отзыва г. Главноначальствующего на Кавказе г. министру иностранных дел, доставлен мне в распечатанном виде, так как плохая бумага конверта распалась с одного бока от трения, по словам почтового начальника, о деньги, с которыми конверт был положен. А положен он с деньгами потому, что не оплачен почтовыми марками и за него надлежало получить 72 коп. с адресата.

Этот рассказ о деньгах, протирающих пакеты, не лишен иносказательной откровенности. Несомненно, пакет протерся от денег, но не в почтовом только мешке, а в англиканской Миссии, для которой сняты, надо думать, точные копии со всех, находившихся в пакете документов услужливым другом мистера Парри, русским эмигрантом из армян Нухинского уезда, занимающим здесь положение секретаря почтового директора и неофициального цензора всякой плохо запечатанной бумаги. В стране постоянного подслушивания, подглядывания, сплетен, подкупов и т. п. прелестей знакомство с таким господином никого не может шокировать, и его не только принимают, за ним ухаживают представители инославных Миссий. Об этом неприятном случае с пакетом я буду писать Тавризскому Консулу, но и конторе синодальной следовало бы обнаруживать большую догадливость и помнить пословицу «плохо не клади, в соблазн вора не вводи».

Единственно надежный путь доставки сюда важной казенной корреспонденции – через Министерство иностранных дел. Тогда пакет приходит ко мне в холщовом конверте за консульской сургучной печатью и с обратной почтовой распиской. В этом тоже одно из оснований получать нам распоряжения прямо из Петербурга, а не из Тифлиса, в котором даже адрес наш забыли и надписывают пакеты «через Баку в Тавриз».

Но главное дело все-таки в содержании полученного мною указа Синодальной конторы. Ей предстояло, в силу Синодального распоряжения от 17 сентября, послать способного священника, преимущественно из знающих сирохалдейский язык, к айсорам, проживающим в Ванском вилайене в Турции; и она, вспомнивши тогда о существовании Урмийской Миссии и воспользовавшись своим правом писать указы, с легким сердцем вырывает из состава вверенной мне Миссии разом двух работников, взявши для способностей иеромонаха Сергия, а для знания языка священника Бадалова. Контора не сообразила только, что знанию разговорного сирийского языка – цена грош, а что для ознакомления с вероучением айсоров необходимо владеть древним языком сирийским, в котором священник Бадалов – круглый невежда. Чтобы облегчить о. иеромонаху ознакомление с богослужебно-вероучительными книжками ванских айсоров, я нашел необходимым за собственный страх дать ему в спутники одного из членов нашей переводческой комиссии, именно диакона Моисея Геваргизова. Спрашивать на этот счет разрешения у меня нет возможности, потому что и самый указ предписывает поспешность, и г. Ванский вице-консул прислал уже вчера своего каваса для сопровождения нашего посольства. Задерживать при Миссии священника Бадалова я тоже не решился, чтобы не было сочтено это за самовольство; но глубоко убежден в совершенной бесполезности этого трусливого, бестолкового, но самонадеянного сирийца-политикана. Боюсь, что он много испортит крови бедному о. иеромонаху, а потому предполагаю в инструкции о. Сергию дать право немедленно отослать обратно в Миссию такого из спутников, которого он признает бесполезным или недостаточно послушливым.

Конечно, по месту самого служения своего мы не может быть равнодушны к делу ванских айсоров и очень заинтересованы его надлежащим выполнением, но командировка сейчас туда о. иеромонаха не благовременна для нашей Миссии. Грузино-Имеретинской конторе следовало бы справиться с положением наших дел, спросить и моего мнения прежде, чем отнимать у меня работников. Мы попросили бы только обобщать до весны и тем временем хорошо подготовились бы к делу. О. Сергий успел бы овладеть знанием древнего сирийского языка, занятия которым он только что начал под руководством знающего преподавателя и теперь так неожиданно должен прервать их, а я мог бы хорошо продумать ту инструкцию, которую надо будет дать, для чего у меня сейчас слишком мало наблюдений: здесь каждый день приносит какую-нибудь неожиданность. Главнее всего та, что Св. Синод успел бы к тому времени назначить и прислать сюда еще члена Миссии, который заместил бы о. Сергия. Теперь же я остаюсь в самое тяжелое печальное время, когда под каждое дело надо иметь готовые руки, чтобы вовремя подставить их для поддержки, – остаюсь совершенно один и должен исповедовать Вам, что, при всем желании поддержать заведенный порядок, сознаю всю непосильность такого бремени. Одно только приучение к священнослужению и совместное священнодействие с сирийским духовенством стоит такой траты энергии, о какой мы не можем даже и судить в России: каждую минуту можно ждать какого-нибудь соблазна, вследствие совершенного непонимания халдейскими батюшками нашей православно-богослужебной практики. А сколько они сердятся при этом, как обидчивы – этого и передать невозможно. Впрочем, в рапорте на имя Св. Синода я подробно излагаю свои затруднения и не стану повторять их здесь.

Вас же, милостивый Владыко, осмеливаюсь просить об одном только, чтобы дозволено было мне отчет о поездке о. Сергия представить прямо в Св. Синод, а не через Синодальную Грузино-Имеретинскую контору, чтобы и дальнейшее устроение этого дела могло остаться на попечении нашей Миссии. Мы здесь имеем достаточные аналогии, можем лучше вникнуть в дело и выполним его с большею осмотрительностию, чем кто бы то ни было из природных халдеев Кавказа. Ни на одного из них нельзя положиться даже в самых пустых мелочах: всегда у них на первом плане кумовство и желание помянуть своих покойников за чужим кануном.

А Грузино-Имеретинская Синодальная контора, не пожелавшая выполнить данного ей поручения и сбросившая его на плечи Урмийской Миссии, можно думать, затруднится, а потому и не должна быть докладчиком по этому делу. Дело это, требующее столь непосильного напряжения от Миссии, будет стоить нам слишком дорого, и мы каждой мелочи придадим соответствующую ценность, тогда как контора, просто по недостатку рабочих рук, может пожелать сократить наш отчет и зачеркнет то, чему с нашей точки зрения следует придать особое значение.

Если, Владыко, покажется Вам, что я не должен так говорить, то простите ради Господа. Но я слишком болен этим делом, чтобы мне дозволить скрывать от Вас настоящий образ своего отношения к тому или другому факту. Я несу здесь Вами наложенное на меня послушание и потому не могу связывать своей искренности перед Вами никакими сторонними опасениями.

12 ноября освятили мы помещение для школы старших учеников, занятия с которыми начались с 1 октября. До этого дня они жили и учились в одной из комнат при Миссии (наша столовая с о. Сергием), а спали как в этой комнате, так и в других, где можно было разостлать тюфяк. Теперь, славу Богу, они на месте; шестнадцать человек на полном миссийском содержании, а шестеро должны платить за одежду (если хотят иметь ее одинакового с нашими воспитанниками образца) и за харчи. Но надо опасаться, что только 10 рублями задатка и ограничится эта плата, а остальное падет на Миссию. Что же делать, понесем эту тяготу: может быть, Господь благословит Миссию рано или поздно и за это сеяние телесное пожать плоды духовные. На прилагаемых снимках Вы можете видеть как самое здание школы, так и всех наших учеников. Старшая школа, для которой и нанят этот дом, помещается на снимке вправо от епископа в одной группе со мною и о. Сергием. Старшая школа, которой принадлежит будущее здешней Церкви, составлялась с некоторым выбором, но выдержать строго намечавшиеся условия приема не удалось. Мы хотели, чтобы каждый ученик был непременно голосистым, известного возраста и определенных познаний, но столкновение с действительностью заставило очень поступиться этими требованиями. Не до пробы голоса и не до экзамена тут, когда привела, например, бабка мальчишку на миссийский двор и бросила его тут: нет, говорит, у него ни отца, ни матери, а он православный; вам его и кормить. Приехал я из селения, познакомился с этим десятилетним подкидышем и отправил его в школьный дом. Таких десятилетних живет у нас там пятеро. Вместе с малоподготовленными мальчуганами они ходят в младшую школу, а после уроков проводят время со старшими. Есть и очень возрастные ученики, но их я не решился взять на полное содержание ни за какую плату. Они приходят учиться, получают даже обед, а ночевать должны на квартирах. Это в большинстве дети духовенства, ожидающие диаконского сана и потому обязанные выучиться церковному богословию и хоть сколько-нибудь познакомиться с Православием, хотя бы с православным Символом веры. Один из таких большаков (на снимке последний у стены), получая содержание в школе, отправляется на ночлег в церковь для помощи, на случай беды, сторожу.

Прилагаемый снимок сделан после молебствия, которое было совершено самим Преосвященным Мар-Ионаном в сослужении со мною и о. иеромонахом Сергием при диаконе Тихонове и Мамонтове, которых можете усмотреть на снимке в амбразуре окна над моею головою. Это тоже два хороших работника в Миссии. Вообще надо сознаться, что назначения в Миссию нерусских людей, даже до академического человека Иванова включительно, было ошибкой, за которую мне приходится теперь тяжело расплачиваться. Не дело у этих господ на первом месте, а только желание устроить собственное благополучие. Особенно неприятно, что держать их в должном отношении к делу приходится постоянным страхом отнятия этого благополучия; больше всего доставляет хлопот о. Бадалов и отчасти г. Иванов, совершенно не понимающий того, что служба в Миссии не может проходить на положении инспектора народных училищ в России, что здесь нельзя жить по инструкции, размеряющей каждый твой шаг, а нужно уметь понимать момент и обстановку, и на основании только общих руководящих начал, указанных главным руководителем дела, быть способным проявить известную степень собственного творчества, но нет у природных сирийцев способности к синтезу, и они совсем не могут видеть дальше собственного носа: потому-то, вероятно, они такие несносные политиканы все поголовно.

Благословите, Владыко, всех нас здесь; вознесите молитву о благополучном странствовании о. Сергия и посодействуйте назначению и отправлению к нам о. Павла Невдачина. Пусть не боится ни дороги сюда, ни службы здесь. Если состоится назначение о. Павла, то было бы очень хорошо, если бы Вы нашли возможным написать от себя г. Главноначальствующему на Кавказе о снабжении о. Павла конвойцем от Эривана до Урмии. Я со своей стороны напишу и Эриванскому губернатору г. Консулу в Тавризе. Простите.

Вашего Высокопреосвященства покорнейший послушник архимандрит грешный Кирилл.

Р. S. На приложенном снимке Вы можете видеть и сопутствующего о. Сергию диакона Моисея Геваргизова: он помещается с правой стороны от школьников на первом месте, с шапкой в правой руке.

(РГИА, ф. 834, on. 4, д. 938, л. 12–17об.)

Письмо Российскому императорскому генеральному консулу в Азербайджане

25 января 1903 года

Его Высокородию,

г. Российскому Императорскому

Генеральному консулу в Азербайджане

Января 25-го, 1903 года

№ 11

Милостивый Государь Иван Феодорович!

Я обещал Вам в прошлом письме рассказать подробности моего свидания с Саларом, того свидания, после которого Салар выдал мне письменное удостоверение, что церковь в Ада принадлежит православным. О выдаче этого распоряжения я телеграфировал Вам в самый день его получения, а прошлою почтою послал Вам копию его текста.

О получении Саларом неприятной для него телеграммы из Тавриза я знал за два дня раньше, чем сам Салар познакомил меня с содержанием полученных им распоряжений. Сообщил мне эти сведения через г. Иванова Меджи-Салтанэ, сыну которого Иванов дает уроки. При этом Салтанэ прибавлял, что Салар очень желает держать полученную телеграмму некоторое время в секрете.

На следующий день Салар передал мне через Милет-башу, что очень желал бы меня видеть, но не может выходить из дому, так как у него умер близкий родственник, отправившийся на богомолье, и требования траура налагают на всех близких обязанность сидеть дома. Я велел выразить Салару сожаление по поводу постигшего его семейного горя и передать ему, что, когда окончится его траур, я всегда готов принять его, если только буду дома. К вечеру Милет-баши принес новое заявление Салара о желании меня видеть с добавлением, что дело у него есть, и дело, прямо касающееся Хальфы, которого он просит поэтому побывать у него. Я отвечал, что у меня тоже имеются причины, по которым я не выхожу никуда из дому, как только в церковь, а потому прошу Салара, если у него есть дело какое-нибудь до меня, сообщить о том через наиболее толкового чиновника. Дело оказалось такой важности, что его нельзя доверить никакому чиновнику. Тогда я обещал придти к Салару. Если получу приглашение не через Милет-баши своего, а через Саларовского чиновника. Чтобы было видно всем, что не у меня нужда в Саларе, а он нуждается во мне.

Требование это было исполнено, и в три часа дня 8 января наше свидание с правителем Урмии состоялось. Он начал беседу сообщением, что по известиям, полученным им из Тавриза, русский Халифа очень недоволен урмийским губернатором, и потому последний просит теперь Халифу сказать, чем вызвал он такое к себе нерасположение. Только по двум делам были у него сношения с Халифою – по гюй-тапинскому (о земле) и по адинскому (о тамошнем храме); но чем же виноват он, Салар, что Тавриз ничего не отвечает на его представления. А что касается Беджановского дела, то Салар еще ранее спрашивал Халифу, что и как сообщить по этому

делу в Тавриз; спрашивает и теперь, чего Халифа желает, и соответственно его желанию Салар сейчас же протелеграфирует в Тавриз и уверен, что ответ не замедлит последовать самый удовлетворительный для Халифы.

Я велел растолковать этому наивному хитрецу, что мы очень терпеливо умеем ждать и вовсе не желаем затруднять высоких правителей Персии экстренными напоминаниями о делах, нас интересующих. Все, нас касающееся, находится в надежных руках г. Тавризского Генерального консула, и я уверен, что желанный для нас ответ о решении адинского дела мы получим от г. консула в одну из ближайших почт и во всяком случае скорее, чем это делает обыкновенно Саларовский телеграф. Если только это хотел мне сказать Салар, то он напрасно меня потревожил, и я прошу его на будущее время приглашать меня только в том случае, если у него действительно есть что-нибудь сказать мне. Салар страшно заерзал на своем стуле и стал просить подождать, потому что у него действительно есть очень важные сообщения, но он боится только передать их Халифе. Я отвечал, что если сообщения Саларовские прямо меня не касаются, то я не имею причин добиваться их, а если дело касается Русской Миссии, то я, конечно, получу известия из надлежащего источника, а Салар только лишний раз докажет мне свое полное нерасположение к Русской Миссии. Мало-помалу губернатор выволок из своего чемодана все полученные телеграммы по делу адинской церкви и, наконец, последнюю, в которой ему объявляется выговор, что адинское дело было представлено в Тавризе в неправильном освещении, и приказывается объявить, что церковь в Ада принадлежит православным. Телеграмма о вызове Ушана-хана была написана отдельно. Долго не хотел Салар давать мне удостоверение о принадлежности адинской церкви православным; говорил о молодости Валиахда, и о возможности перемены в его воззрениях на дело, говорил о необходимости еще раз спросить в Тавризе, наконец, стал обещать, что пришлет нужную бумагу сегодня же вечером, но просит только до времени никому не говорить об этом деле. Я отвечал ему, что правительственных распоряжений никому стыдиться не приходится, а потому прятать такие распоряжения без действительно важных причин нельзя, а у меня таких причин не имеется. Ждать до вечера нужную бумагу я не могу, потому что хорошо знаю забывчивость губернатора, много раз обещавшего прислать мне документ на право владения землею в Гюй-тапа, но до сих пор не исполнившего своих обещаний. Только унося с собою документ, я буду знать, что был у Салара действительно за делом, а иначе не перестану считать эту двухчасовую беседу потерянным временем. Наконец документ был написан и на обратной стороне текста приложены даже две печати. Получивши эту бумагу, я послал Вам телеграмму, а сам уехал в Барандузский округ, где в это время болтался некий диакон Шлимун, выдающий себя за посланца Мар-Шимуна и собирающий якобы в пользу последнего рэшиту. Трое суток не было меня дома. Тем временем Салар, видимо, снова запрашивал Тавриз об адинской церкви и в мое отсутствие прислал в Миссию текст новой телеграммы Валиахда, подтверждавшего еще раз, что церковь в Ада должна принадлежать православным христианам персидским подданным. Упоминание о персидских подданных наводит меня на догадку, что текст моей телеграммы к Вам встревожил местных правителей. Я назвал в телеграмме церковь «нашею», и вот получилось разъяснение о владельческих правах на нее только за персидскими подданными признаваемых. Может быть, телеграмма эта и действительно была от Валиахда, а может быть, ее сфабриковал и сам Салар при содействии Ушаны и телеграфного начальника.

Ушана старается собрать как можно больше народу для сопутствия ему в Тавриз: с ним отправится все наличное количество несторианствующих. Всяких угроз по нашему адресу распространяется многое множество. Говорят, что сам муштеид, все муллы и помещики дают Ушане удостоверение о чинимых русскими насилиях над христианами старого исповедания. От себя муштеид и муллы будто бы посылают отдельное требование правительству – убрать отсюда Русскую Миссию, нарушающую покой мирных обывателей и властей вмешательством в чужие дела. Сочувствие к несторианам муштеид мотивирует между прочим тем, что это единственные представители христианского исповедания, остающиеся под защитою мусульманских властей. Все же остальные, имея покровителей в лице иностранных Миссий и особенно покровительствуемые Русской Миссиею, совершенно не хотят знать мусульманских властей. Как ни дики эти известия, но приходится и к ним прислушиваться, потому что клеветою и ложью здесь пользуются как лучшим средством для успеха против ненавистных учреждений, даже представители христианских Миссий; чего же ждать от мусульман? В прошлом письме я передавал Вам смысл появившейся статейки в местной католической газете, теперь могу привести Вам точный перевод этой статьи. Помещена она в № 9 от 31 января 1903 г. католической газеты, носящей название «Kala dschrara» (Голос истины) и занимает последний столбец на с. 1143 и начало первого столбца на с. 1144. Вот эта статья:

...[пропуск, неразб.]

другой Миссии? Теперь хотят, видимо, добиться распространения этого указа и на православную Миссию. Но не надо забывать, что Православие было принято всем народом, считавшимся в несторианстве. Приняла Православие вся местная Церковь с епископом во главе, тогда как католичество вербовало себе единоверцев путем денежных подачек и других компенсаций обращенным. Затем, Русская Церковь не шла сюда с какими-нибудь завоевательными целями, а прислала от себя Миссию, потому что представители народные, говорившие и подписывавшиеся от лица всего назарейского народа, без исключения пола и возраста, письменно свидетельствовали о всеобщей готовности народа к Православию и требовали Миссию для совершения самого акта воссоединения. В Св. Синоде имеется об этом заявление и прошение, в котором на первом месте стоит подпись того самого Ушаны-хана, который агитирует теперь против Миссии и подает вышеприведенные слезницы с жалобами на изгнание хранителей старой веры из отцовских храмов.

Особенно характерна эта жалоба на изгнание из храмов, когда и служба-тο в этих храмах, если ее совершают местные священники, правится все еще по старинному чину. Насколько расположены православные люди выгонять кого бы то ни было из своих храмов, может свидетельствовать тот факт, что в нашей городской церкви очень не редки случаи присутствия мусульман, приходящих, конечно, не для молитвы, а из любопытства. И когда я узнал однажды, что бестолковый диакон-сириец пригласил нескольких из таких любопытных об выходе из церкви, то послал сейчас же Милет-башу с извинением от моего имени к тому хану, с детьми которого этот неприятный случай произошел. Я не помню имени этого хана сейчас, но если бы понадобилось, могу его сообщить.

Сейчас Ушана-хан, сказавшийся между прочим больным, чтобы отсрочить поездку в Тавриз, делает все, чтобы симулировать так или иначе существование в Урмийской провинции несториан и несторианской церкви. Состоящий на жалованьи у англиканской Миссии турецкий поданный – горец епископ Мар-Дынха, как истый вор, из-под полы, открыл торговлю благодатию, и что дальше, то все смелее и смелее начинает это делать. Я уже писал Вам о поставлении этим епископом в квартире Ушаны-хана священника и двух диаконов для несторианства из людей, записанных в свое время православными, теперь Мар-Дынха снова поставил в несторианского диакона писанного православным некоего Рувима, сына Хнанишу из селения Дигяля (родной брат повара и доверенного человека мистера Парри). С поставлением этого диакона он проделал кунштюк очень вызывающего характера, забравшись для совершения хиротонии в православную церковь, строенную по православному типу, и при ее сооружении была отпущена некоторая сумма из средств православной Миссии; но священника при этой церкви нет. Невежественный хранитель церковного ключа не мог различить несторианского епископа от православного и открыл ему церковь. Так представляют дело алвачцы, но, несомненно, было предварительное соглашение между несколькими алвачцами и Мар-Дынхою. Думаю так потому, что, во-первых, по произведенному дознанию алвачцы в канун того воскресенья, когда Мар-Дынха совершил свой воровской набег на их церковь, употребили даже обман, чтобы убедить священника, который должен был явиться к ним для совершения литургии, перенести службу на следующий воскресный день, во-вторых, известие об этом происшествии в Алваче принесено мне тайным приверженцем Ушаны-хана, человеком ведущим двойную игру, с расчетом ловко сдвурушничать под шум общей сумятицы. Это – именующий себя диаконом Авраам, сын священника Вениамина из Чарбаша.

Рассказавши мне с деланным ужасом совершенное Мар-Дынхою беззаконие, Авраам прямо от меня отправился окольными путями к Ушане-хану для доклада о том впечатлении, какое произвела на меня эта повесть. Думаю, что Ушана-хан принудил Мар-Дынху к этой вызывающей дерзости в той надежде, что мы поднимем шум и крик перед местными властями и таким образом сами заявим о существовании в Урмии не только несторианствующих священников, но даже самого епископа, с которым нам надо бороться; а Ушане-хану тем самым дадим возможность телеграфировать о насилиях, чинимых несторианскому святителю русскими миссионерами. Поэтому я лично не решаюсь ничего сейчас предпринимать против Мар-Дынхи и усердно прошу Ваших указаний, как быть мне с этим волком, прибежавшим из турецких пределов. Нет ли каких-нибудь способов пугнуть его отсюда без моего вмешательства? На завтра (26 число), говорят, назначена еще новая хиротония у Мар-Дынхи, и опять же в Алваче. Поэтому туда отправится утром о. иеромонах после ранней литургии в городской Мар-Мариамской церкви и там пропоет литургию, которую будет совершать священник-сириец. Я сам в шестом часу утра выеду для совершения литургии верст за 20 от города в село Чамаки. Сегодня по моему совету туда уже выехал епископ Мар-Ионан; там он заночует, а утром отправится к службе в село Караджалу неожиданно для караджалинцев. Среди них готовится, вероятно, тоже немалый соблазн в скором времени. Помещиком Караджалу состоит Мамад-али хан Назими-Салтана, тот самый, который не хотел пустить к себе в село покойного протоиерея Синадского и за это был оштрафован на весьма чувствительную сумму. Обиды этой он, конечно, не забыл и всегда поэтому готов напакостить русским.

Ушана-хан сейчас же воспользовался таким настроением помещика караджалинского. Заметив, что мы придаем очень большое значение поездкам по селениям с богослужебными целями, Ушаны-хан деятельно принялся хлопотать, чтобы оставить нас без церквей. А чтобы обида была для нас чувствительнее, он направил свои козни как раз против тех церквей, которые строены уже по православному образцу. Первый опыт был сделан относительно церкви в селении Ада, а оттуда внимание Ушаны было перенесено на церковь караджалинскую, имеющую тоже православное внутреннее устройство, а теперь, как видно, особенно устремляется на такую же церковь в Алваче.

Село Караджалу большое и весьма разноверное. Там и протестантов много, и католики есть, и даже баптисты имеются. Тем не менее, по первоначальной записи, все, числившие себя несторианами, записались в Православие. Таких православных зарегистрировано было 385 человек, и для этой паствы существует два священника – Геваргиз и Тамраз. Строителем церкви был собственно священник Геваргиз. Когда денег, собранных с прихожан, оказалось недостаточно, священник Геваргиз, в компании с двумя почетными сельчанами, занял 50 туманов у армян. Долг этот из года в год переписывался с добавлением процентов и теперь возрос до 197 туманов. При первом посещении Караджалу мне никто не обмолвился ни одним словом о существовании на церкви долга и таком его постоянном нарастании. Но помещик караджалинский, конечно, хорошо знал об этом долге, сообщил о нем и Ушане-хану, и совместно с ним они открыли поход против православного храма. Младшего священника Тамраза поманили возможностью быть старшим, а одному из участников долгового обязательства за церковь была нарисована заманчивая перспектива явиться единоличным обладателем караджалинской церкви. Для облегчения ему будущего хозяйничанья в храме, племянник его получает поставление во священника от Мар-Дынхи в доме Ушаны-хана. Священник этот начинает претендовать на право священнодействия в караджалинском храме, так как дядя его состоит поручителем за числящийся на церкви долг. Старший священник отказывает ему в таком праве, а младший Тамраз, видимо, покровительствует этой узурпации. Известие о существовании долга, наконец, доходит до Миссии. Я предлагаю священникам заплатить числящийся за церковью долг по счетам, чтобы перед Миссиею были должниками сами священники и больше никто. Тогда приказчик Мамад-али хана Шакюр-ага начинает уговаривать жителей селения не допускать русских к расплате за церковный долг, чтобы они собрали сами между собою потребную сумму для уплаты долга, обещая им помощь от помещика в 30 туманов. Этот добродетельный татарин заявляет, между прочим, что рад очень, если и русские будут молиться в караджалинском храме, но он хочет, чтобы храм был открыт для всех желающих. Услыхав это, баптистский проповедник в селе предложил внести со своей стороны 20 туманов с тем, чтобы ему был предоставлен один день в неделю для проповеди в караджалинской церкви; такое же предложение сделано и протестантскими проповедниками. Таким образом нашу православную церковь, в которой не один раз уже была совершена Божественная литургия, Ушана-хан, при помощи татарина-помещика, хочет обратить либо в несторианскую, либо в какой-то съезжий дом. Негодяйство духовенства, конечно, много помогает ему во всей этой истории, но будем все-таки стараться, чтобы не допустить поругания над Господним храмом. Чтобы разобраться хоть немного в этом деле, я и просил епископа с возможною поспешностию и без предварительных извещений отправиться в Караджалу завтра к обедне. Принесет ли какую пользу эта поездка, не знаю.

Знаю одно только, что чем дальше, тем все больше и больше ссужаем мы Вас нашими делами. При всем желании щадить Ваше время и глаза, прямо не вижу возможности, как это сделать, а потому молимся только усердно о здоровье Вашем и о том, чтобы Господь продлил Вам терпение выслушивать нас и поддержал бы в Вас неослабную охоту помогать нам.

Опять кровавое дело, и чтобы рассказать его, потребуется, вероятно, еще не одна страница.

13 января в послеобеденную пору совершено покушение на жизнь священника Александра из селения Энгиджа. Шел он в город в сопровождении двух прихожан, и недалеко от селения Чамаки встретил его мусульманин, вооруженный ружьем и кинжалом. Спросивши священника, откуда он идет, и узнавши, что из Энгиджа, татарин остановился в упор против о. Александра и начал вкладывать патрон для выстрела. Предвидя беду, священник схватился за ружье и начал вырывать его у разбойника, закричавши в то же время о помощи двум своим спутникам, несколько его опередившим. Тогда татарин бросился на о. Александра с кинжалом и нанес ему две раны. Прибежавшие на помощь спутники о. Александра отняли раненого от дальнейшей татарской расправы, а также отняли у насильника и ружье, и кинжал. Раненого доставили в Чамаки и положили там в доме священника. Мне стало известно об этом происшествии к вечеру следующего дня, и 16-го числа после литургии я отправился с диаконом Саргизовым в Чамаки навестить раненого. Около больного ухаживали мать и жена его, хозяева дома и знахарь-сириец, славящийся искусством лечить раны. Спрашивать самого больного о происшедшем было невозможно, но я видел снятую с него одежду, очень густо пропитанную кровью. Мне сказали, что совершил нападение слуга помещика из селения Абаджалу, ведущий дружбу с энгиджайским помещиком. Связывать с настоящим случаем имя энгиджайского помещика у близких о. Александру людей есть очень понятные побуждения, так как еще не забылось недавнее насилие, учиненное этим помещиком над о. Александром. Помещик этот очень избил о. Александра и, как состоящий на службе у Меджи-Салтанэ, был наказан тем, что должен был в присутствии сослуживцев и нашего Милет-баши просить у обиженного священника извинения, а также заплатить ему свой давнишний долг в несколько туманов.

О всем случившемся очевидцы донесли серперасту 14-го числа, и, как мне передавали, тот распорядился арестовать нападавшего. Но на следующий день серпераст признал это дело не подлежащим его компетенции, так как в случившемся замешан мусульманин, и суд должен поэтому принадлежать губернатору. Вчера старший чиновник серпераста сообщил епископу Мар-Ионану, что Салар очень просто разрешил это дело: взял с виновного приличный пешкеш и отпустил его на свободу. Сообщение это может быть и вздорное, но в этой чиновничьей откровенности слышится все-таки голос обиженного дельца, у которого ускользнул из рук хороший куш. Решение же дела по существу будет всегда одинаковым, в какой бы инстанции Урмийского суда оно не разбиралось. На этот счет и губернатор, и серпераст придерживаются одного судебного кодекса: «дай деньги и режь кого хочешь». Хорошо убежденный в этом, я озабочен одним только, чтобы наше имя никаким образом не было примешиваемо к делам, кои вершатся у представителей власти и суда в Урмии. Поэтому я посылал даже недавно к серперасту диакона Саргизова с нарочитым заявлением, что никому и никогда, ни даже Милет-баши, не даю права говорить в Серпераст-хане от нашего имени; прошу серпераста иметь это в виду и знать, что когда мне представится нужным подать свой голос или понадобится навести у серпераста какую-нибудь справку, то я буду посылать или диакона Саргизова, или г. Иванова, или другое лицо доверенное, но непременно из русских подданных. Сделать этот шаг меня заставили доходящие со всех сторон слухи, что среди местных властей существует сильное неудовольствие на русских миссионеров за вмешательство в судебные дела.

Заявление это вызывает очень понятное неудовольствие в пастве Мар-Ионана, потому что все ее члены желали бы от нас совершенно иного. Для иллюстрации я приведу Вам в переводе ту корреспонденцию, которой обменялись мы 23-го числа января со священником селения Мушава о. Вениамином. Вот его письмо: «Достойному почтения православному миссионеру Высокого Русского Царства: любовь и мир да приумножатся во Христе! Да будет Вам известно относительно больного священника о. Александра из Энгиджа, что здоровье его не улучшается. Теперь долг Ваш в том, чтобы найден был ранивший, и пусть он на допросе покажет, откуда все это дело получило начало.

Во-вторых, мы уговорились с доктором Эйвазом о лечении больного за 20 туманов. Упомянутый доктор обнадеживает нас относительно выздоровления.

Надеемся, что Вы не оставите (без внимания) этого ужасного дела: в противном случае нам нельзя будет выходить из дверей своих домов. От нижайшего слуги священника Вениамина из Мушава».

Ответ этому батюшке послан на сирийском языке приблизительно в таких выражениях: «Достопочтенный о. Вениамин! Письмо Ваше с приветствием получили, за которое весьма благодарим и сами также выражаем мир и любовь Вам. О несчастии, которое постигло о. Александра энгиджайского, мы знаем и сейчас же, как только узнали, выразили о. Александру свое сочувствие и посетили его в селении Чамаки. Очень желаем, чтобы о. Александр скорее поправился, и просим Вас позаботиться, чтобы доктор лечил о. Александра хорошо. Если у о. Александра нет средств для уплаты доктору, то Миссия уплатит за него все, что будет нужно. Но Вам должно быть известно, что для всяких Ваших судебных дел существует Ми- лет-баши, которому Миссия платит достаточное жалованье, чтобы он мог усердно служить народу. Милет-башу, как представителя народного, знают и персидские власти. От него Вам нужно спрашивать те сведения, за которыми Вы обращаетесь ко мне. Я же с своей стороны могу только сообщить г. Генеральному консулу о печальном событии с о. Александром, и это сделано будет. Подпись». Приведя эту переписку, я исполнил данное обещание и могу теперь дать Вам покой. Простите за слишком затянувшееся послание. Примите привет от всех моих сотрудников и передавайте его от нас сослуживцам Вашим.

Призывая на Вас благословение Божие, честь имею быть покорнейший слуга Ваш и богомолец, архимандрит Кирилл.

Р. S. Подписку беджановскую, согласно Вашему совету, посылал к серперасту, но он опять отказался утвердить ее, ссылаясь на отсутствие на этот счет распоряжений из Тавриза. Архимандрит Кирилл.

(РГИА, ф. 834, д. 938, л. 18–31)

Письмо митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому)

Урмия, 1 февраля 1903 года

Ваше Высокопреосвященство, милостивый Архипастырь!

Слава Богу, Беджановская эпопея кончилась, по крайней мере в местных официальных сферах, – кончилась, благодаря влиянию г. Тавризского Генерального консула, совершенно для нас благополучно. Но вся эта история выяснила для меня истинный характер отношения к нам так называемого православного населения Урмийской епархии. Мы всецело во враждебном лагере. Окружающие нас ласковые речи, приятные улыбки, выражения глубокой преданности и покорности Православию только прикрывают, по привычной восточной хитрости, плохо скрываемые чувства вражды и ненависти. Чувства эти выступают затем наружу с тем большею напряженностью, чем меньше удалась попытка провести нас и обделать какое-нибудь хищническое предприятие, направлявшееся или против кошелька нашего или против православного дела вообще. Как бы ни были малочисленны враги эти, но их достаточно все-таки в такой мере, чтобы в продолжение, например, четырех месяцев тормозить нам дело, в котором справедливость требований наших была более, чем очевидна. И если бы не энергичная поддержка г. консула, то никакая правота наша не могла бы обеспечить нам уважение наших прав. В стране, где взаимные отношения граждан регулируются не законом, а личным усмотрением правительственных чиновников, можно опасаться всяких неожиданностей, если не считать для себя нравственно-дозволительным обращаться к подкупу и обману.

Все враги наши группируются около доктора Ушаны-хана, который в числе первых подписал прошение в Св. Синод о присылке сюда Духовной Православной Миссии. Ближайшим его помощником и советником является Давид-малек, сын диакона Геваргиза, бывший некоторое время слушателем нашей Петербургской академии. Самую энергичную поддержку лица эти получают и советом, и деньгами от англиканской Миссии. Другие Миссии только поддакивают и в выражении своего сочувствия нашим врагам не идут пока далее помещения в своих газетах какой-нибудь статейки, которая должна показывать нам, что у пишущих тоже камешки за пазухой набраны.

В настоящее время доктор Ушана-хан требуется в Тавризе для некоторых внушений, но всячески оттягивает свой отсюда отъезд. Сообщая мне об окончании Беджановского дела, г. консул пишет между прочим: «Как бы то ни было, вопрос этот решен, несмотря на интриги кучки несториан, во главе с доктором Ушан-ханом, поддерживавшиеся как местною властию, так и одной из инославных духовных Миссий. Решением этим дано понять тем и другим, что справедливые требования Православной Духовной Миссии имеют за собою должную поддержку.

Для отрезвления единомышленников Ушана-хана и их покровителей от козней против вверенной Вашему Высокопреподобию Миссии мною уже приняты меры. Пока Ушана-хан, по требованию моему, имеет быть вызван в Тавриз для получения должного внушения, сопряженного с хорошо ему известными денежными расходами». Г. консул в частном своем письме ко мне возлагает большие надежды на отрезвляющее действие тех внушений, какие получит Ушана-хан в Тавризе. Дай Бог, конечно!.. Но я лично не могу смотреть в будущее с особенным оптимизмом и должен всегда готовиться к новым нападениям на наш лагерь, тем более что главный вдохновитель Ушаны-хана, ласковый мистер Парри, человек не с сирийским куриным умом и не с робким характером, от испытанной сейчас неудачи должен еще более проникнуться желанием всякого вреда местному православному делу и его представителям.

Мистеру Парри желательно доказать теперь, что несторианство в Урмии существует и со дня на день усиливается. Поэтому всякий недовольный епископом священник, а особенно запрещенный в священнослужении за какое-нибудь злохудожество, сейчас же получает через Ушану-хана предложение объявить себя несторианином; предложение сопровождается денежным подарком туманов в 10, и смута в селении готова. Так занесторианил бывший священник из селения Нази по имени Эйваз. Православие Эйваз принял при первом появлении здесь Русской Миссии и, будучи уже православным священником, овдовел. Несмотря на свой преклонный возраст (свыше 60 лет), Эйваз пожелал вступить в новый брак. Не получивши на то разрешения от архимандрита Феофилакта, он возвратил в Миссию священнический крест, отказался от священства и женился. Архимандрит вскоре был отозван, а епископ, видимо, дал какое-то условное разрешение Эйвазу совершать в церкви некоторые богомоленья: ключ от церкви во всяком случае оставался у Эйваза, а привычное для местного духовенства второбрачие никого, видимо, не соблазняло. Ко мне Эйваз являлся с надеждою получить снова признание в сане, но ему объявлена полная безнадежность таких исканий. Тогда Эйваз обратился к Ушане-хану и тем был признан в своем священническом достоинстве и начал пользоваться всею полнотою священнических прав. Посетивший село о. иеромонах разъяснил жителям, что Эйваз не может быть священником и что считающие себя православными не должны иметь с ним молитвенного общения. Тем не менее Эйваз продолжал заведовать церковью и после этого. При посещении села Нази епископом к нему явились старики сельские с заявлением, что все они хотят быть верными Православию, но Эйваз, забравший церковный ключ и колокол, приобретенный на общественные деньги, нудит их к отречению от Православия. Тогда пришлось и ключ, и колокол отобрать от Эйваза при содействии светских властей. Эйваз был позван в город к серперасту (христианский губернатор), получил приказание возвратить ключ и колокол доверенному от православных, а в пользу серпераста уплатить туман за беспокойство. Дело, как видите, не очень громкое, но оно дало повод интриганам телеграфировать в Тавриз и в Тегеран о притеснениях, которые терпят от нас представители древнего исповедания. Тогда же была сделана попытка со стороны англиканской Миссии изобразить Беджанова в тюремном заключении прикованным цепью за шею к стене. Фотография эта должна была иллюстрировать те мучения, которым подвергаются от персидских властей православные священники, навлекшие на себя неудовольствие Начальника Русской Миссии. Говорят, что попытка эта даже удалась, и я думаю, не без содействия самого серпераста. Один из секретарей нашего Тавризского консульства, поздравляя меня с праздником, писал между прочим следующее: «По-видимому, англиканцы угрозу свою снять с Беджанова фотографию «в тюрьме» и в «цепях» привели в исполнение, но, чем бы дитя ни тешилось, пусть забавляется, Вас это никоим образом беспокоить не может». Я и не беспокоюсь, тем более что к тому времени должна была получиться в консульстве данная Беджановым подписка на персидском языке следующего содержания: «Я, священник Геваргиз Беджанов, из селения Ада, даю это письмо Начальнику Православной Духовной Миссии, как выражение моего искреннего чистосердечного признания, что церковь в селении Ада строилась только для православных христиан, деньги на ее построение давали только православные люди, и самая церковь должна находиться в заведовании и распоряжении православной Духовной Урмийской Миссии. От кого и сколько денег взял я на построение этой церкви и как эти деньги израсходовал, в том обязуюсь дать отчет по первому требованию начальника православной Миссии. Все свое поведение с августа месяца сего года, когда я восстал против своего законного епископа Мар-Ионана и произвел через то смуту среди православных людей своего селения, я признаю теперь тяжким грехом и прошу епископа и православную Миссию ходатайствовать перед Св. Синодом о прощении мне сего греха. Никакого вмешательства в церковные дела как селения Ада, так и в других селениях я себе отныне не смею дозволить и если бы нарушил это обещание, то должен подвергнуться наказанию по суду как возмутитель народа и его спокойствия. Буду счастлив, если Св. Синод оставит меня священником, но если меня лишат священного сана или запретят в священнослужении, то обязуюсь подчиниться с покорностью суду церковной власти и не осмелюсь совершать священнослужения или называться священником. Поручителем полной искренности всего сейчас здесь написанного от моего имени являются почетные односельчане мои, прилагающие здесь свои подписи. Они же свидетельствуют, что церковь в Ада устроена действительно для православных и должна находиться в заведовании Православной Духовной Миссии. В случае неисполнения мною этого обещания руководители Православной Урмийской Церкви могут просить светские власти о привлечении меня к ответственности и воспрещении мне какого бы то ни было самовольства».

Когда Беджанов давал мне эту подписку, у него совсем уже было устроено дело с Ушан-ханом о признании адинской церкви несторианскою. Мошенники заручились содействием местных властей, рассчитывали на полную безнаказанность и готовили, кажется, себе веселую тему для рассказов о том, как дурачили они начальника Православной Миссии. Несмотря на то, что подписку эту отказался утвердить серпераст, несмотря на то, что через час после составления этой подписки мне был предъявлен текст полученной еще два дня тому назад губернатором телеграммы о признании адинского храма несторианской собственностью, все дело приняло все-таки подобающий оборот: церковь признана нашей, и я имею выданный на этот счет документ от губернатора. Ушана-хан должен будет отправиться в Тавриз и там очень растрясти свой кошелек, а губернатор, как это обещано уже г. консулу, будет смещен по окончании мусульманского года (9 марта). Но сколько все-таки в общем эти негодяи берут нервного напряжения, просто страсть! В каком направлении движется их интрига сейчас, о том я подробно изложил в своем последнем официальном письме к консулу. Письмо это прилагаю здесь в копии для Вашего прочтения. Там Вы найдете между прочим и направленную против нас католической Миссией газетную статью. Ужасная в общем страна, ужасные люди – совершенно обезверившиеся и изнаглевшие! И если в этом религиозно-нравственном уродстве много природного, национального, то еще больше привитого усилиями иностранных миссионеров. Приемы их деятельности здесь прямо поразительны. Я считаю нужным дать для Вас хотя краткую характеристику этих приемов, чтобы Вам видно было, как шла порча народа и какие, следовательно, задачи предстоят нашей Миссии здесь.

Об англиканской Миссии я отчасти уже писал Вам. Последующие наблюдения только еще больше подтвердили мои первоначальные выводы. В какой степени англизировали миссионеры своих воспитанников, можно судить по тому, что священники, вышедшие из английской школы, совершенно не знают содержания своих богослужебных книг. Между тем на этих книгах, даже в самом строе языка, сильно сказывается греческое влияние. Будь сирийские пастыри внимательны к своей церковной сокровищнице, они гораздо больше сохранили бы способности воспринимать церковные уклады от Восточной Церкви. Но отнявши от воспитанников наследие отцов их, англикане не сказали им, что готовят в лице их деятелей для давно затеянной унии с англиканской Церковью. Коммерческие люди не хотели давать своим воспитанникам даже и повода подумать, что они работать будут в интересах Англии, потому что тогда воспитанники могли потребовать платы за услугу. Предпочитали создать кадры сотрудников, которые являлись бы бессознательными помощниками своих воспитателей, и действительно насадили такого духовенства весьма достаточное количество. Но в душе у этих англичан на сирийской подкладке должен был оказаться совершенный сумбур, разрешившийся почти у всех самым глубоким равнодушием к религиозным интересам. Что бы ни исповедовать, лишь бы только выгодно и удобно было! При наличности такого настроения оказались возможными даже такие явления, что диакон, отбивши предварительно жену у священника, бежал с родины и принял мусульманство. Что мог получать народ от подобного духовенства, судите сами.

Американские пресвитериане, работающие здесь более 60 лет, сделали для религиозного растления народа сирийского не менее, чем англиканская Миссия. На знамени своем они ставят веру во Св. Троицу как нечто единственно обязательное для спасения и необходимое для получения права на пользование их помощью и покровительством. Поэтому с полною терпимостью оставляли они сирийцам и их богослужение, и обряды, и звание кашей и шамашей за духовенством; один из первых миссионеров сам даже принял поставление в священники от несторианского епископа Мар- Илии: но самым игнорированием своим всех подробностей церковно-религиозного ритуала они приводили народ к мысли о случайности и ненужности ритуальных требований. Детей же, которых брали к себе на полное воспитание, они сумели, конечно, вырастить в желательном направлении. А мало ли за все время своего здесь пребывания успели они воспитать сирийских ребят! Надо видеть так называемую Kal`у, главное сосредоточие всех американско-пресвитерианских учреждений, чтобы представить себе, каким широким влиянием пользуются в народе и какими огромными и денежными, и интеллектуальными силами располагают они для этого.

Усвоивши в школе воззрения, что священство внешне – вещь, совершенно безразличная для спасения, но ценя все-таки некоторые внешние удобства, связанные с званием священника, многие из протестантских воспитанников по выходе из школы начинали домогаться священной степени, нередко с согласия своих воспитателей. А так как право на хиротонию измерялось всего только несколькими рублями, платившимися епископу, то при обилии епископов, искавших заработка, всегда было можно такой хиротонии удостоиться. Поддержанный затем своими многочисленными сельскими родственниками, такой хиротонисанный пресвитерианец очень скоро получал в свое время какой-нибудь сельский приход. Находясь фактически в подчинении у епископа, он всем своим внутренним настроением служил пресвитерианской Миссии. И последняя не жалела средств на устройство в таком приходе школы, поручая преподавание там самому священнику, который распевал со своими учениками пресвитерианские гимны не с меньшими охотой и умением, чем и несторианские кярюзуты. Обычно в таком приходе стена к стене с несторианским храмом прилеплялся и молитвенный дом пресвитериан. Здесь наезжавшие по временам миссионеры показывали народу, после произнесения краткой молитвы, туманные картины с подобающими разъяснениями и понемногу приручали к себе народ. Случалось иногда, что у священника происходила размолвка с епископом. Тогда приходской батюшка открыто переходил на сторону пресвитериан и, сохраняя за собой звание каши, становился официальным пресвитерианским проповедником в сельском храме. Невежественный народ считал подобное отступничество только заменою одних покровителей другими, более щедрыми и тароватыми, и не оставлял своего священника-родственника. Стоявшая в общении с несторианскими епископами англиканская Миссия должна было идти на компромиссы и путем уступок и усиленных подачек возвращала непокорного священника к повиновению епископской власти. Раскаявшийся и с епископалов взятку взял, и обыкновенно пользовался этим приемом всегда с достаточным успехом.

Со временем я сочту своим долгом представить в Св. Синод более или менее обстоятельные сведения о сирохалдейском духовенстве728; здесь же приведу на выдержку две-три записи из делаемых мною по личным расспросам у самих священников и диаконов.

Священник Иосиф Инвиев Ильяев из селения Ангар, 65 лет от роду, учился в продолжение 5 лет в американской Миссии и по окончании образования состоял у американ 4 года евангелистом и 30 лет учителем в школе. Звание пресвитерианского евангелиста не помешало Иосифу получить рукоположение в диаконы от епископа Мар-Гавриила, а полученное 25 лет тому назад поставление во священники от самого Мар-Шумуна не воспрепятствовало занятиям Иосифа в содержимой пресвитерианами школе. Православным сделался священник Иосиф при первом же появлении здесь русских миссионеров.

Священник Юханна из Диза-Такя, 58 лет от роду, учился у американ в селениях Шаматаджиан, Карагаче и др. на жаловании от англиканской Миссии. 27-ми лет отправился в Россию и в селении Куйласар Эриванской губернии принят в лоно Православной Церкви священником Давидом Гургенидзе. Через два года возвращается на родину и принимает рукоположение в диаконы от несторианского епископа Мар-Гавриила, а через 9 лет, за плату в 5 туманов (около 10 руб.), поставляется во священника от епископа Мар-Соришу (ныне православный Мар-Авраам) к церкви селения Диза-Такя и Шаматаджиан. С прибытием русских миссионеров священник Юханна был признан в достоинстве православного пастыря без всякого чина присоединения и в числе первых получил крест, усвоенный русским священникам. Когда начальник Русской Миссии был отсюда отозван, а второй священник селения Диза-Такя, носящий татарское имя Тарвердий, начал обижать священника Юханну, как последнему казалось, с согласия епископа, тогда Юханна передался в сторону Ушаны-хана и дал тому письменное обязательство навсегда остаться несторианином. В настоящее время этот священник Юханна снова принят епископом Мар-Ионаном в общение с Православной Церковью.

Я мог бы исписать целые страницы такими curricula vitae, но во всех их будут варьироваться только подробности, а сущность останется та же, поэтому довольно и двух. По этим примерам Вы можете судить, каков состав духовенства, которому вверена была религиозно-нравственная жизнь якобы несторианской части урмийских сирохалдеев, соединившихся с Православною Русской Церковью.

Остается еще сказать несколько слов о католической Миссии, представляемой здесь орденом лазаристов. Метод привлечения на свою сторону народных симпатий в этой Миссии однороден с приемами остальных Миссий: те же подачки, заступничество перед властями и всякие одолжения. От прозелитов требуется только признание папы главою Церкви, и затем все подробности остаются в церковной жизни сирийцев не тронутыми. Для проведения в сознание сирийцев особенностей католической догмы употреблен такой прием: при печатании богослужебных сирийских книг, содержащих изменяемые молитвословия годичного круга, между сирийскими древними восследованиями вставлена нарочито переведенная на древний сирийский язык служба на праздник в честь «Непорочного зачатия», в честь «Тела Христова» и т. п. На местах сельских священников у католиков состоят природные сирийцы, но воспитанные при Миссии. Воспитательный режим очень строгий. Воспитанник в продолжение десяти лет не отпускается из коллегии к своим родным и отшлифовывается в довольно типичного католического ксендза, только не бреющего бороды. Каждый священник сельский получает около 12 рублей месячного жалования и 50 коп. за каждую совершенную мессу. В воспитанниках католической Миссии не видно уже того шатания (неразб.), образец которого представил я выше. Есть, впрочем, в селении Диза священник-католик, который несколько лет тому назад отправился в Россию; принял там Православие у тифлисского протоиерея о. Гургенидзе, обошел со свидетельством о своем Православии Русскую землю, собрав весьма обильную жатву нашими рублями и, возвратившись на родину, как ни в чем не бывало снова стал во главе своего католического прихода. Страсть к наживе заставляет и мирян не отставать от своих пастырей.

Видя, как друг перед другом наперебой хлопочут инославные миссионеры, чтобы приобрести большее число сирийцев в свое исповедание, и постоянно набавляют подачки за принадлежность к такой, а не другой Миссии, халдеи хорошо могли смекнуть выгоду своего положения. Каждый из них стал смотреть на себя как на владельца очень ходкого товара и торговал этим товаром направо и налево. Сегодня он был англиканином, завтра пресвитерианином, через день католиком, в существе же своем – религиозною окаменелостию, которую только по недоразумению признают еще живым организмом. Оживут ли кости сии, то ведомо одному Господу и лежит в руках Его неисчерпаемого милосердия. Я верю, что Господь Русской именно Церкви судил вдохнуть душу живу в эту сирохалдейскую мумию, но поскольку всесовершающая благодать Его действует через людей и до известной степени даже под условием их внутреннего достоинства и усердия, то необходимо предполагать здесь весьма продолжительную и ожесточенную борьбу с князем мира сего. Я не смею утверждать, что огнь борьбы сей уже возгорелся, но зарево его уже видится. Да изводит же сегодня Господь делателей сильных верою, разумом, терпеливым усердием и любовною покорностию старшим; словом, таких, каким является сейчас иеромонах Сергий.

Я все еще не могу отправить в Св. Синод перевод литургии на сирийский язык, потому что его приходится много раз пересматривать. Чем больше осваивается о. Сергий с языком, тем становится строже к предшествующей работе. Знакомясь с богослужебными книгами, он находит все более подходящие выражения для той или другой мысли, и перевод тогда редактируется заново.

Я писал Вам раньше о той легкости, с какою здесь совершается развод супругов. Теперь у меня есть недоуменный вопрос, на который прошу Вашего авторитетного решения. По здешним селам имеются женщины, у которых мужья ушли с родины свыше пяти лет тому назад и не подают о себе известия. Тут между тем находятся к покинутым женам женихи. Можно ли ограничиться только епископским признанием этих женщин свободными от прежнего брака или необходимо просить разрешения вопроса у Св. Синода?

О епископе особенно много говорить не приходится. Он истинный сын своего народа и с этой точки зрения должен оцениваться. Хитрит он и лжет с тою же наивностью, как и повелевает ему духовенство и управляемый им народ. Иногда приходится очень откровенно говорить с ним на весьма щекотливые темы. Слава Богу, что нам с о. Сергием при этих объяснениях не требуется уже переводчика, соблазну меньше.

Особенно огорчил меня епископ с Беджановским делом. Стоило это дело очень большого нервного напряжения; и вот, когда Беджанов был доведен до необходимости принести письменное покаяние, епископ с заднего крыльца засылает к нему требование: прежде отчета перед Миссией внести епископу 100 рублей из собранных в России денег. На сделанное мною потом представление епископу о неуместности подобного требования он оправдывался своим желанием помочь той женщине, муж которой был дан Беджанову в спутники, но был брошен им последним в Тифлисе. У этой женщины, между прочим, епископ снимает свое городское помещение, так что желание помочь вызывалось просто необходимостью расплачиваться за квартиру. И это делается после того, как только получил милостынную дачу сразу за 2 года (2 тыс. руб.). Не чисто обстоит дело и с собиранием рэшиты. Как ни уверяет епископ в своем бескорыстии, но рэшиту он берет. По совершении епископом последней поездки по селам я мог ему при первом же свидании сообщить сведения, сколько взял он в некоторых из сел. Отказываться не приходилось, и на сцену выступили опять бедные. Владыка говорил что, взявши у богатых, он раздал полученное беднякам. Я советовал ему на будущее время, ввиду происходящих нареканий, не брать денег ни от кого лично, а просто указывать богачам тех бедняков, которым они должны помочь. При новом посещении села можно проверить, исполнен ли долг милосердия, и тогда можно будет или хвалить или усовещивать пасомых, но в карман к ним самому все- таки не лазить.

Здесь держится упорный слух о скором прибытии архимандрита Ильи на родину. Благоволите помешать этому делу. Архимандрит состоит уже, кажется, русским подданным, и потому его можно не пустить из России. Я мечтаю как о большом празднике о наступлении того дня, когда мог бы проводить Мар-Авраама отсюда в Россию. Старик очень желает этого, но Экзарх Грузии не благоизволяет принять такого гостя. Не найдется ли, Владыко, места для Мар-Авраама в каком-нибудь монастыре Петербургской епархии или другой?

Своему сирийцу о. Бадалову я предложил проситься в какой-нибудь айсорский приход Грузинского экзархата, но он не желает. Тогда я признался Бадалову, что не могу держать его при Миссии и обещал ему в скором времени четырехмесячный отпуск с тем, чтобы он из этого отпуска уже не возвращался сюда больше.

Вынуждает меня к этому совершенная непригодность Бадалова к тому делу, на которое он предназначался. Вот, например, факт из недавнего прошлого. Несмотря на настойчивые требования с моей стороны, чтобы служба в селениях правилась командируемыми от Миссии лицами непременно на сирийском языке, о. Бадалов 19 января, отправляясь для совершения литургии в село Диза, «забывает» дома сирийский служебник, но не забывает взять с собой церковнославянский и по нему правит службу. Он не ожидал, что начальник Миссии, совершавший раннюю литургию в городской церкви, пожелает отслушать литургию и в Дизинском храме. Из желания блеснуть перед земляками своим обрусением, он решил пренебречь настоятельным требованием начальника Миссии. Поэтому и должен будет убраться отсюда. Я всякий раз отнимаю у Вас, Владыко, много времени своими письмами, но никак не могу укоротить их. Простите. Благословите меня и сотрудников.

Вашего Высокопреосвященства покорнейший послушник, архимандрит грешный Кирилл.

Р. S. 3 февраля. Сегодня получено доброе письмо Ваше от 29 декабря. Искренно благодарю Вас за привет и ободрение. Если о. Павел не будет назначен, изберите сами другого.

(ЦГИА, ф. 834, д. 938, л. 32–41об.)

Письмо митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому)

Урмия, 20 апреля 1903 года

Ваше Высокопреосвященство, милостивейший Архипастырь!

С чувством искренней радости прочитал я указ Св. Синода о предоставлении начальнику Урмийской Миссии права обращаться со своими донесениями и представлениями к Вашему Высокопреосвященству и не престаю молить Господа управить дела здешние так, чтобы донесения мои могли явиться для Вас источником радости и утешения. До сих пор этого не было: к каждой доброй вести мне приходилось прибавлять десяток печальных подробностей. То же придется сделать и в настоящий раз. С внешней стороны дела наши обстоят, пожалуй, лучше несколько сравнительно с тем, как приходилось мне изображать их в прошлом письме, но внутренняя сущность положения оттого нисколько не изменилась к лучшему, скорее даже – наоборот. Беспокойства и неприятности, чинившиеся местной Православной Церкви извне во все предшествующее полугодие, до известной степени сдерживали слишком резкие обнаружения многих непривлекательных сторон в правах и обычаях главных представителей местной Православной Церкви. Теперь же настало некоторое успокоение: Ушана-хан около двух месяцев уже пребывает в Тавризе и не знает, скоро ли его оттуда отпустят; мистер Парри и весь состав англиканской Миссии после двадцатого марта отбыли в Кутчанис, так как смерть Мар-Шимуна, случившаяся 22-го числа прошлого месяца, грозит возникновением больших смут в пастве покойного патриарха сирийцев из-за престолонаследия. Таким образом, мы оставлены на некоторое время в покое. И этим затишьем епископ Мар-Ионан не преминул воспользоваться, чтобы заняться своими семейными делами. Родни у абуны многое множество, я даже сосчитать не сумею всех сестер, племянников и племянниц Его Преосвященства, и почти всякий раз, при поездках в Супурганский округ, нахожу все новых и новых представителей рода Марогуловых. Все они в большей или меньшей степени пользуются покровительством епископа, или по крайней мере, считают себя вправе надеяться на такое покровительство. Положим, какая-нибудь сноха абуны завела крупную ссору с католическим священником и не пропускает воду на принадлежащий последнему луг. Обиженный идет с жалобой к Мар-Ионану, но тот, своеобразно понимая родственные свои обязанности, сам принимает участие в возникшем споре и, припоминая жалобщику обиды, причиненные тем давно уже умершему брату епископа, объявляет, что и на будущее время никогда не даст воды для орошения луга священника-католика. Неудовольствие растет что дальше, то больше, и дело может поступить в светский суд. Я просил владыку как-нибудь уладить этот спор, так как рабу Господа не должно ссориться (2Тим. 2:24), но не знаю, действительно ли примирился он с обиженным священником или просто припугнул того чем-нибудь, только вторичной жалобы по этому поводу не поступало ко мне. Зато поступила жалоба от другого священника супурганского, на этот раз – православного. Священник этот только в феврале месяце рукоположен в священный сан, и сам Мар-Ионан указал его как достойнейшего кандидата, но многочисленные племянники епископа посмотрели на это поставление как на нарушение их прав. Супурганский приход много лет уже находился в ведении рода Марогуловых, и епископу, видимо, пришлось подвергнуться усиленным укоризнам со стороны родственников. Один из них носит сан диакона и является душою недовольных. Этот малограмотный, но весьма злобный диакон выразил прежде всего протест свой тем, что забрал к себе все церковные вещи на дом, считая их личною собственностию своего рода, а потом при свидании со мною на предложенный ему вопрос о причинах непосещения им церкви отвечал, что от такого нарушения его прав, какое ему приходится теперь испытать, он не только не считает для себя возможным посещать сельскую свою церковь, но и православным-то быть затрудняется. Я просил епископа вразумить своего сродника и водворить порядок в церковной жизни Супургана. Мне было дано обещание умиротворить недовольных, но путь к умиротворению, как потом оказалось, был избран далеко не симпатичный. Абуна написал письмо к представителям супурганского прихода и, не говоря нам ни слова, поручил соседнему к Супургану священнику из селения Мушава собрать супурганских прихожан и прочитать им, в присутствии священника, епископское послание. К немалому смущению новопоставленного иерея и его паствы, они должны были выслушать выражения епископского неудовольствия на молодого пастыря за его немиролюбие и другие нравственные слабости (священник этот – лучший представитель сирийского духовенства). Меня в это время не было уже в Урмии, я находился в Тавризе, и очень был смущен, когда по возвращении домой выслушал от о. иеромонаха эту новость. Я нашел нужным сделать епископу представление о крайней неуместности подобной выходки. Во-первых, владыка хорошо знал, что тех пороков, в которых он обвинял супурганского священника, за обвиняемым на самом деле не водится, и епископу следовало бы поберечь свое достоинство и не заниматься разглашением бабьих басен. Во-вторых, священник этот был водворен в приход при особенном участии Православной Миссии и пользуется ее нарочитым попечением, что не составляет, конечно, тайны для его прихожан.

Прежде рукоположения во священники он два месяца провел при Миссии в сане диакона для обучения богослужению, по рукоположении был введен в приход о. иеромонахом 18 февраля сего года, причем о. иеромонах указывал на необходимость доброго послушания со стороны прихожан к своему пастырю. С тех пор неоднократно для сослужения священнику Иосифу командировался в Супурган по праздникам диакон от Миссии, и священник этот признан в такой степени надежным, что ему на Страстной неделе выдан даже антиминс (доверие, оказанное Миссией пока еще первому из всех сельских иереев). Что должны теперь думать супурганцы о Православной Миссии и ее положении при епископе, когда они выслушали епископское порицание пастырю, которого Миссия видимо выделяет перед всеми другими как достойнейшего? Обещал епископ, что ничего подобного вторично не случится, но сдержит ли он свое обещание, за то никак не поручишься. Обещал он мне давно уже не разрешать явно беззаконных браков и между тем дал недавно очень соблазнительное разрешение, соблазнительное тем более, что месяц тому назад он с решительностью утверждал полную невозможность этого брака. В селении Дигяла осенью прошлого года вернулся из России сириец N, писанный православным, и не пожелал принять к себе свою жену, которую несколько лет тому назад отбил от живого мужа. Обиженная женщина обратилась к защите епископа, тогда N передался к партии Ушаны-хана и оттуда получил разрешение на новый брак; он высватал уже себе и невесту, но так как она оказалась православною, то ей вовремя было освещено подобающим образом поведение ее нареченного, и брак не состоялся. Тогда этот многоженец изменяет тактику. Он приносит епископу покаяние в своем отступничестве от Православия, дает подписку (кстати сказать, ничего не значащую) пребывать всегда верным сыном Церкви и представляет свидетелей, что в его отсутствие жена его вела себя нецеломудренно. Все эти формальноюридические манипуляции, по словам обиженной женщины, сопровождались и некоторым денежным приношением. Упоминаю об этой подробности только для полноты изложения, но сам я хотел бы верить епископскому утверждению, что такого приношения не было. Во всяком случае брак признан расторгнутым и N вступил в новое супружество в прошедшее Фомино воскресенье. Нам все эти подробности становятся известными, конечно, не через епископа, и к сожалению, в настоящем, например, случае пришлось иметь дело с совершившимся уже фактом, так что поправить дело оказалось невозможным. Я много беседовал по этому поводу с епископом, снова получил обещания, что в будущем мне не придется огорчаться подобными фактами, но с другой стороны вряд ли можно ожидать скорого уничтожения всех этих аномалий. Слишком глубоко въелось в народные привычки это легкомысленное отношение к брачным обязательствам. Надоели супруги друг другу, приглянулась другая женщина, и мотивы для развода налицо. У епископа же и духовенства не хватает нравственной силы и влияния настолько, чтобы противостать этой разнузданности в семейных отношениях. Спасая призрачную свою власть и влияние на паству, они вынуждены потакать этим дурным народным обычаям, но с другой стороны и собственное их нравственное чутье едва ли возвышается над общим уровнем нравственных понятий всего народа. Для них подчас представляется просто невосприемлемой наша точка зрения на дело. Делая иногда попытки быть послушными требованиям православной практики, они сейчас же падают духом перед угрозой просителей изменить христианству и принять ислам. Сколько бы ни разъясняли Вы, что прибегающий к подобным угрозам едва ли может считаться христианином, и что для формального только сбережения его в христианстве не следует освящать Христовым именем его чисто мусульманских склонностей: Вас никогда не поймут, так как в деле играют главную роль мотивы совершенно из другой области. Переход в мусульманство одного из членов известной семьи дает ему, по государственным законам, исключительные права на родовое имущество, и он получает возможность пустить по миру всех своих родственников, оставшихся в христианстве. Вот почему оказывает такое устрашающее впечатление угроза чья бы то ни было перейти в ислам. Все родственники беззастенчивого просителя будут ходатайствовать о разрешении ему нового брака, лишь бы только отвратить от себя опасность возможного разорения. Поэтому не всегда можно в подобных делах слишком строго судить духовенство, но дурно во всяком случае то, что раз вынужденная уступка явилась дурным прецедентом и в конце концов создала определенную практику. Бороться с этой практикой необходимо, хотя бы и пришлось от того встретиться с возможностью весьма решительных удалений негодных членов Церкви. Но без указаний от Вас я не осмеливаюсь настаивать на применении здесь действующей в России практики о разводе. Я уже просил указаний Ваших относительно жен, покинутых мужьями, теперь позволяю себе и еще раз повторить ту же просьбу, так как случаев таких здесь слишком много, чтобы на них можно было не обращать внимания. Думая, что новое применение здесь нашей русской практики едва ли окажется возможным в скором времени. Может быть, полезно было бы сохранить пока существующую практику епископского решения бракоразводных дел, но подтвердить Мар-Ионану хотя бы письмом на его имя от Вашего Высокопреосвященства, что ни одно из таких решений не должно составляться без согласия начальника Православной Миссии. Тогда, быть может, удастся уберечь епископа от слишком снисходительного отношения к ищущим развода супругам.

С благословения Вашего совершал поездку в Тавриз, где провел Страстную седмицу и первые два дня Светлого праздника. При консульстве внутри двора имеется церковь, построенная отдельным зданием в 1864 году во имя св. Тихона Задонского вместо прежде существовавшей с 1853 г. в одном из флигелей консульского (тогда еще посольского) дома церкви во имя св. Николая Чудотворца. Антиминс сохранен первоначально данный для церкви св. Николая Чудотворца, и освящен он в 1853 году Высокопреосвященнейшим Исидором, тогда Экзархом Грузии. Церковь очень небольшая, но обставленная весьма прилично и снабженная всем необходимым, даже печать для просфор имеется.

В прежние годы для служения в этой церкви вызывался священник из Александрополя через трехгодичные промежутки времени, и на это затрачивалось 550 с чем-то рублей. С учреждением в Урмии нашей Миссии, в один из первых годов ее существования, с этой целью посещал Тавриз архимандрит Феофилакт, ездивший туда даже вместе с епископом и со всем наличным составом Миссии. Но скоро отношения консульства к Миссии изменились, и поездки в Тавриз с богослужебно-совершительными целями больше не повторялись до нынешнего года. Между тем колония русская в Тавризе все возрастала понемногу, и в настоящий приезд туда мне пришлось исповедовать около 25 человек. В недалеком будущем число это учетверится, потому что в Тавризе сосредоточится управление вновь устрояющейся дороги от Джульфы на Казвин. С одною партией инженеров я уже познакомился в эту свою поездку и знаю от них, что многие из их среды осядут в Тавризе вместе со своими семьями. В большинстве все это люди православные, и оставлять их без внимания в религиозном отношении нельзя. Поэтому я с полным сочувствием встретил намерение г. консула ходатайствовать перед Министерством иностранных дел об ассигновании некоторой суммы, в дополнение к прежде затрачивавшейся на это дело, для ежегодного приглашения священнослужителей на Страстную седмицу и Пасху в консульскую церковь. При этом г. консул выразил пожелание, чтобы священнослужители являлись именно из Урмийской Миссии.

Так как для Миссии всегда полезно поддерживать близкие отношения с консульством, то это желание г. консула можно только приветствовать, и я обещал г. консулу со своей стороны доложить об этом Вашему Высокопреосвященству и испросить разрешения Вашего, или вернее, приказания – принять как непременную обязанность для себя попечение о религиозных нуждах русской православной колонии в Тавризе. Для того, чтобы путешествия в Тавриз не ложились бременем на денежные средства Миссии, мы условились с г. консулом, чтобы за каждую поездку из Урмии в Тавриз священника с диаконом уплачивалось 275 рублей русскими деньгами. Г. консул вносит эти деньги в Тавризское отделение Учетно-Ссудного банка Персии, уведомляет о том начальника Миссии и просит командировать священнослужителей. Никаких денежных предложений поручно командированным лицам не должно делаться; они только пользуются гостеприимством в консульстве. Я особенно настаиваю на таком именно порядке денежного расчета, чтобы предохранить служащих в Миссии от возникновения каких бы то ни было недоразумений друг с другом. Поездки в Тавриз должны оставаться для них таким же служебным делом, как и поездки по селам Урмии.

В настоящий раз я ездил в Тавриз в сопровождении диакона Тихонова и послушника Гулина на своих верховых лошадях, и потому от полученных 275 рублей осталась еще некоторая сумма за покрытием путевых издержек; но при другом способе путешествия (экипаж или наемные верховые лошади) денег этих должно хватать на дорогу.

Выехали мы из Урмии 25 марта после литургии. Прежде отъезда я отслужил молебствие на месте наших будущих построек, и 26-го числа там начали копать рвы для фундамента. Таким образом, с Божией помощью начали мы здесь свои строительные дела. О. Сергий очень устал, конечно, за время моего отсутствия управляться со всеми делами, но тем не менее управился вполне хорошо. Много хлопот потребовалось, чтобы устроить службу на Пасху во всех по возможности церквах по нашему чину. С особенным напряжением пришлось работать над печатанием Пасхальной службы; тем не менее она была готова к Лазаревой субботе и разослана по селениям с соответствующими наставлениями. Были, конечно, кое-где и курьезы с этим делом, но в общем все-таки устроилось все благополучно. Не имея еще красных чернил для типографии, мы всю уставную часть службы напечатали в полстроки, а песнопения во всю строку. При малой грамотности некоторых священников возможны были случаи, что во время службы пелись не только песнопения, но и уставные замечания; так по крайней мере готов был пользоваться данным ему текстом сам Мар-Ионан, несмотря на предварительные разъяснения, сделанные ему о. иеромонахом. Да, не очень грамотен в церковном отношении наш абуна, а Мар-Авраам и еще слабее. О. иеромонах устроил все-таки и того в Пасху к совместному с Мар-Ионаном служению литургии, чем доставил старцу самое полное удовлетворение, но сам за то должен был очень измучиться, водя за руку разом двух архиереев. Несмотря на неизбежные в этих случаях замешательства, служба церковная в Пасху в Урмии, по отзыву о. иеромонаха, произвела очень сильное впечатление своею торжественностью. Храм был полон народом, несмотря на необычное полунощное время богослужения.

Перед самым праздником не обошлось дело без некоторой неприятности. Давно уже отрекшийся от Православия бывший священник селения Джиниза, по имени Бадал, изгнал из джинизинской церкви присланного от Миссии для служения в последние дни Страстной седмицы и в Пасху священника Авдия. О. иеромонах обратился к серперасту за содействием и телеграфировал мне в Тавриз. Серпераст усмирил Бадала, а я по этому поводу имел честь представляться вместе с г. консулом наследнику персидского престола и теперь ожидаю прибытия сюда правительственного чиновника, который должен будет совместно со мною или с о. иеромонахом объехать все селения, опросить жителей о их вероисповедании и решить вопрос о том, кому принадлежат сельские церкви, прежде числившиеся за несторианами. Не знаю, удастся ли этим путем покончить с докучливым вопросом о церквах, или он еще долго не будет давать нам покоя, но во всяком случае это будет и некоторым действованием. Боюсь только чудовищной продажности персидских чиновников, способных за деньги сделать все, что угодно. Консул возлагает большие надежды на этого чиновника. Поживем, увидим.

С возвращением моим из Тавриза работы на миссийском месте можно считать начатыми вполне. Прежде всего сложили два больших сарая для материалов, теперь заканчиваем фундамент под ограду и окончательно приготовляем рвы для фундамента под дом. Кладку фундамента начнем после 1 мая, так как это срок для поставщиков камня. Когда выведем цоколь и произведем закладку здания, думаю послать об этом телеграмму Его Высокопревосходительству г. обер-прокурору с просьбой доложить о том Державной хозяйке нашего участка Государыне Императрице Марии Феодоровне. Если Вы найдете такую затею неуместной, то благоволите воспретить ее мне телеграммой. До 15 мая, думаю я, закладка не состоится. Немного тревожит меня молчание Хозяйственного управления о кредите. Может быть, там ждут представления смет и планов, но я не могу сейчас этого сделать, потому что снимать копии с тех чертежей, какие мне, с Божией помощью, удалось изготовить, совсем не имею возможности; а смету не могу посылать, потому что не сдал еще окончательно плотничных работ и совсем не сдавал малярных. Здесь ведь все мастера, но поверить им можно только в том случае, если они при нас сделают то, что сделать берутся. С поставкой материалов то же горе. Каменщики, подрядившиеся поставить камень для фундамента, не выполнят своего подряда. Хорошо еще, что мы вовремя обратились к содействию мусульман и те на своих маленьких осликах натащили камню весьма изрядное количество. В этом отношении мусульмане оказались исправнее здешних христиан. Впрочем, и среди них не обошлось без неприятностей. Подрядчик на поставку жженного кирпича вдруг отказался от принятых обязательств, так как базарная цена кирпича теперь на два рубля дороже, чем он сторговался с нами. Пришлось обратиться к содействию властей, и поставка началась. Вытребовать свое мы, конечно, вытребуем, но задержать нам работы он все-таки может. Очень волнует меня эта постройка. Помолитесь, Владыка, чтобы помог нам Господь совершить это дело. Если судит Бог довести его до конца и живы будем, то заранее прошу Вашего благословения отчет о работах и представление о дальнейших нуждах Миссии сделать в Петербурге лично, для чего надо будет дать мне отсюда отпуск месяца на три.

Прилагаемая фотография снята во время молебствия на месте работ 25 марта. Молебный столик поставлен как раз в центре будущего дома.

Позволяю также себе представить Вам один экземпляр Пасхальной службы, переведенный и отпечатанный при нашей Миссии, и 20 экземпляров Символа веры на сирийском древнем языке. В Петербургской семинарии и училище духовном есть ученики сирийцы; быть может, Вы найдете нужным раздать им эти экземпляры Символа веры. В настоящую пору в типографии набирается для печати переведенное на новосирийский язык Деяние Св. Синода о предстоящем открытии мощей преподобного отца Серафима. Деяние это напечатаем в значительном количестве экземпляров для раздачи народу по церквам.

Ждем теперь прибытия нового сотрудника – о. Серафима. Я писал уже о нем г. эриванскому губернатору и нахичеванскому уездному начальнику. Консул тоже сделал соответственные распоряжения своему агенту в Джульфе.

Бадалов еще здесь, но уволить его из Миссии все-таки будет необходимо, чтобы не нажить неприятностей.

Прося Архипастырского благословения Вашего себе и сотрудникам, честь имею быть Вашего Высокопреосвященства покорнейший послушник, архимандрит грешный Кирилл.

Урмия, 20 апреля 1903 г.

(ЦГИА, ф. 834, д. 938, л. 42–49об.)

Приложение 4. Записка архимандрита Кирилла по вопросу принадлежности урмийских храмов православной духовной миссии

Вопрос о передаче храмов Урмийского округа, а также всего церковного имущества от православных к несторианам мог возникнуть и выступить перед вниманием шахского правительства только в силу недоразумения, основывающегося на малой осведомленности Правительства Его Величества Шаха с историей воссоединения с Православной Церковью бывших несториан Урмийского округа и с положением в этом округе церковного дела в настоящее время.

Православная Русская Церковь нашла возможным послать свою Миссию в Урмию лишь после того, как убедилась в действительном желании всех проживающих в Урмии несториан воссоединиться с Православной Восточной Церковью. Убеждение это основывается на просьбе несториан, писанной как на сирийском, так и на официальном персидском языке, засвидетельствованной подписями епископа и сорока двух лиц, выступавших в качестве народных представителей, и таким образом ручавшихся за всю без исключения массу исповедовавших несторианство сирийцев.

Отправленная по силе этого прошения Миссия из священников Синадского и Алаверанова проверила на месте правдивость показаний, сделанных народными представителями в вышеупомянутом прошении. И само Духовное правление всей Урмийской епархии, при засвидетельствовании благодарности Св. Синоду за присылку священников Синадского и Алаверанова, нашло для себя возможным с полною категоричностью утверждать, что все без исключения урмийцы желают воссоединиться с Православной Церковью. Документы эти переданы в настоящее время из Святейшего Синода в Министерство иностранных дел для снятия копий; они подписаны, между прочим, теми людьми, которые возбуждают теперь вопрос перед персидским правительством о возвращении церквей тем несторианам, которые, по их же собственному утверждению, все без исключения выразили уже в свое время отказ от несторианства и пожелали стать православными, чего и удостоились по благодати Божией от Русской Церкви. Только на этой всеобщности желания несториан и основывалось учреждение в Урмии постоянной православной Миссии, которая пошла в Урмию не для обращения несториан в Православие, а лишь для научения православной вере уже принявших таковую прежде несторианствовавших урмийцев. Никакого вопроса о несторианских храмах и о праве владения ими не могло в то время возникать, т. к. при общем переходе несториан в Православие храмы несторианские само собою стали храмами православными, и в них начало отправляться богослужение теми же местными священниками, которые и прежде совершали там службу Божию. Время от времени храмы посещались начальником Миссии архимандритом Феофилактом; в них совершалась служба в его именно присутствии, а иногда и лично самим архимандритом, и это служило для всех видимым выражением всеобщего перехода несториан Урмийского округа в православную веру. Ни от кого не поступало тогда жалоб к персидскому правительству на такой порядок дела, хотя лица, вчиняющие теперь этот вопрос перед персидскими властями, находились тогда в Урмии налицо. Они молчали, несомненно, потому, что сами считали этот порядок естественным и законным. Иначе они не могли и смотреть. Один из них, ныне объявляющий себя несторианином, именно каша (священник) Ушана, состоял в то время православным священником в самом городе Урмия. Он далеко еще до появления здесь Русской Православной Миссии уже принял Православие в Тифлисе (документы, касающиеся священника Ушаны, представлены в свое время в Св. Синод протоиереем Восторговым).

Другой из таких лиц, ныне главный ходатай об отобрании храмов от православных, есть не иной кто, как Хаким Ушана-хан, свидетельствовавший, в качестве председателя Духовного Урмийского правления, пред Св. Синодом собственною подписью о всеобщем переходе урмийских несториан в Православие.

Третий шамаша (диакон) Геваргиз был автором и переписчиком (по крайней мере персидского текста) того прошения, которое подано было Св. Синоду от имени всех несториан Урмийской епархии об их желании стать православными.

Сын его Давид, по прозванию Малек, слушал в это время лекции в Петербургской Духовной академии.

Из лиц, ныне приносящих жалобы на православных, якобы отобравших в свою пользу несторианские храмы, отсутствовали из Урмии только каша (священник) Гцвра из селения Пойтапа и каша Пира из села Вазирава. Возвратившись в Урмию из своего путешествия по Германии и уже принявшие там протестантство, каши Гцвра и Пира сейчас же заявили о своей непричастности к тому акту воссоединения несториан с Православной Церковью, который совершился в их отсутствие в 1898 году. Они сообразили возможность воспользоваться этим актом в целях приобретения молитвенного дома для протестантского исповедания, ставшего теперь для них своим. Объявивши себя несторианами, они потребовали предоставление в их пользование считавшихся уже православными как пойтапинского, так и вазиравского храмов. Персидское правительство, не имеющее, конечно, побуждений разбирать вопросы вероучительного характера, а тем более вникать в отличительные особенности христианских сект, решило поднять вопрос по единственно доступной ему формальной справедливости и предписало передать пойтапинскую и вазиравскую церкви священникам Гцвре и Пире, как последователям древнего исповедания назореев (так звали всех несториан в Персии). Тавризский Генеральный консул г. Петров, имевший возможность разъяснить тогда персидским властям, что под именем несториан воспользовались их покровительством совершенно чуждые древнему исповеданию протестантские проповедники, не пожелал исполнить этого своего долга перед Православной Церковью и Русской Православной Миссией, порекомендовавши последней совершенное по этому делу молчание из опасения возбудить против себя неудовольствие персидских вельмож. Отнятые от православных для передачи якобы несторианам церкви были сейчас же переделаны внутри по образцу протестантских молитвенных домов и в таком виде продолжают служить до сих пор нуждам сирийцев, принявших германский протестантизм.

Этот успех протестантов, под флагом несторианства отнявших от своих православных односельчан принадлежавший им храм, возбудил смелость и в некоторых других лицах, принявших уже Православие, но увидевших перед собою необходимость почему- либо отречься от этого общения. Так, каша Аблахат из села Ардишай, заявивший раньше о своей преданности Православию, решил от него отказаться потому только, что ему было указано начальником Православной Миссии на некую нравственную неловкость для православного священника иметь жену протестантку. Объявивши себя несторианином, он удержал в своем заведовании древний храм Ардишайского села.

Православная Миссия, побуждаемая постоянными консульскими внушениями к возможно меньшему о себе напоминанию пред персидскими властями, обошла этот, по существу дела, незаконный факт совершенным молчанием, утешившись тем обстоятельством, что в селении Ардишай остался еще храм, только что тогда отстроенный и по своим размерам вполне достаточный для православных ардишайцев. После того в продолжение почти трех лет вопроса о храмах Урмийской епархии не поднималось, и Православная Миссия числила только эти три храма находившимися вне ее владения и принадлежавшими, под знаменем несторианства, лицам неизвестного вероисповедания.

Но чем дальше шло время, тем естественнее было ожидать, что некоторые из вступивших в общение с Православной Церковью станут почему-либо тяготиться этим общением, что найдутся люди, которые прямо пожалеют о совершившемся акте воссоединения с Православием, так как воссоединение это не принесло им тех выгод, ради которых они хлопотали. Все они совершенно естественно должны были заявить возникшее у них недовольство Православием не иначе, как под знаменем и во имя древнего несторианства, потому что несторианство только и было известно правительству как действительная религия его христианских подданных. Так, каша Бадал из села Джиниса (?), оженившись вторым браком, вопреки канонам Православной Церкви, естественно, не мог оставаться православным священником и потому объявил себя несторианином. По тем же причинам оказался среди несториан и бывший православный священник селения Нази престарелый Эйваз. Они оба пожелали признать храмы своих селений несторианскими, но ввиду жалобы прихожан этих храмов на незаконность притязаний этих бывших иереев, им было указано на такую незаконность самим серперастом урмийских христиан, и претенденты до времени умолкли. Но сочувствующими этим людям оказались некоторые из главных руководителей дела воссоединения несториан с Православной Русской Церковью. Все это были люди, преследовавшие не цели религиозной правды, а виды корысти и расчета, узко-националистической политики. Убедившись за пятилетний период существования Православной Миссии, что она не преследует никаких целей, кроме чисто духовных, Ушана-хан, шамаша Геваркул, сын его Давид Малек и некоторые другие должны были выступить на борьбу с Православной Миссией с тем большей энергией, чем меньше оправдало их надежды русское Православие. Для успеха дела им прежде всего казалось необходимым отнять от совершившегося в 1898 году воссоединения несториан с Православной Церковью значение общенародного дела и признания несторианства существующим еще в пределах Урмийского округа, и потому, вопреки прежним своим официальным заявлениям в Российский Св. Синод, они стали утверждать, что несторианство по-прежнему остается в Урмии. Заявление это вызвало недоумение даже среди инославных миссионеров. Чтобы симулировать существование несторианства, смутьяны озаботились расплодить в Урмии как можно большее число несторианствующего духовенства, записавши в его ряды протестантов Гцвру, Пиру, Аблахата, двоеженцев Бадала и Эй- ваза, подкупивши потом снова раскаявшихся православных кашей Юханну из Диза-Такя и Гавриила из Мар-Саргиза, они деятельно занялись поставлением по несторианскому чину новых священников и диаконов, вербуя их из числа лиц хотя бы и православных, но почему-либо своим православным состоянием недовольных. Первым из таких ставленников оказался родной брат проживающего в Петербурге сирийского православного архимандрита Илии. Считая род свой обиженным тем обстоятельством, что Православная Русская Церковь признала Мар-Ионана епископом Урмийским якобы в нарушение прямых прав архимандрита Илии, этот недовольный Православной Церковью и вероломный сын принял поставление во священники от одного из Курдистанских несторианских епископов Мар-Юханны. Так как после этого поставления он был признан в качестве священника жителями своего родного селения Армудагач, то Православная Миссия стала считать и церковь этого села не подлежащею ее попечениям, и прекратила в Армудагач свои поездки, хотя прежде все село это числилось православным. Вслед за этим случаем, в котором видно все-таки участие народной воли, начинается появление новых несторианских священников уже без всякого участия со стороны народа, а лишь исключительно по проискам только нескольких вышеупомянутых интригующих против Православия лиц.

Ушана-хан со своими клевретами в этих видах воспользовались беглым из Турецких пределов и состоящим на жаловании у англиканской Миссии несторианским епископом Мар-Данхой. В квартире Ушаны-хана этот епископ, как истый вор, из-под полы торгующий благодатию, поставил первоначально священника и диакона для православной церкви в селении Караджалу. Пользуясь поддержкой сельского помещика-татарина, эти священнослужители предъявили было права на владение караджалинским православным храмом, но, слава Богу, не успели в таких своих покушениях. Через неделю после того, забравшись в православную церковь селения Алвач, Мар-Дынха совершил там хиротонию в несторианского диакона над некиим Рувимом (родной брат повара и доверенного человека мистера Парри), который в свое время был писан в число православных жителей селения Дигяла. Такой дерзкий набег на православный храм был рассчитан, конечно, на то, что Православная Миссия поднимет шум и через то сама заявит перед персидскими властями о существовании в Урмии не только несториан, но и несторианского духовенства, даже с епископом во главе. Но Миссия от шума этого воздержалась, ограничившись только передачей церковных ключей в Алваче более надежному сторожу. Последними ставленниками того же епископа Мар-Дынхи явились в самое недавнее уже время два сына умершего православного священника в селении Супурган, родные племянники епископа Мар-Ионана. Оба они были православными, старший из них, по имени Симон, носил уже сан православного диакона, удостоившись хиротонии от дяди своего Мар-Ионана. В качестве православного диакона он не один раз побывал в России, откуда вынес достаточное количество церковных облачений, утвари, а также денег. Обиженный теперь тем, что к церкви Супургана, где священствовал много лет его отец, поставлен новый священник, образованный, но не родной ему Иосиф, этот полуграмотный диакон Симон счел не противным совести искать священнической хиротонии от несторианского епископа Мар-Дынхи, и не только получил эту хиротонию, но склонил и меньшего своего брата к принятию от того же епископа посвящения в диаконы. Нося теперь сан священника и имея диакона в лице своего брата, этот Симон, обиженный в своих непотических правах, рассчитывает под знаменем несторианства восстановить свою якобы поруганную честь и при помощи Ушаны-хана отобрать от супурганского священника Иосифа и от его православной паствы супурганскую церковь Мар-Геваргиза.

Таков контингент лиц, ради которых Правительство Его Величества шаха издало теперь указ об отобрании церквей у православных и о передаче их несторианам. Видимо, что в настоящем случае шахское правительство, озабочиваясь интересами и благом своих подданных, дозволило обмануть себя небольшой кучке интриганов в прямое нарушение прав и действительного благополучия его подданных. А запрещая кому бы то ни было вмешиваться в их духовные дела, тем самым ставит себя в невозможность даже узнать когда-нибудь правду. И если такое положение вполне удовлетворяет Правительство Его Величества шаха, то едва ли возникающее отсюда весьма плачевное положение православных сирийцев может удовлетворить Православную Россию, Церковь которой приняла этих сирийцев в общение с собою и под свое покровительство не без ведома, конечно, Его Величества шаха.

Шах должен непременно узнать, что Православная Русская Миссия не претендует ни на какие несторианские храмы, т. к. их не существует в Урмии; но просит от персидского правительства только того, чтобы храмы, считавшиеся с 1898 года православными и освящены совершением в них православного богослужения, не были осквернены в угоду незначительной кучке беспринципных людей, не гнушающихся никакими средствами для достижения самых низменных целей. В приказе шаха передать им все храмы слышится чей-то сторонний голос, уже заранее и злорадно хохочущий над готовящимся поруганием Русской Православной Церкви. Православие для шаха, конечно, безразлично, но имя России должно для него иметь значение, а Россия, Церковь которой в данном случае заинтересована, не может быть равнодушной к данному делу. Между этими всеми храмами, передаваемыми указом шахским несуществующим несторианам, имеются уже храмы нашей русской православной постройки. Таков храм в селении Ада, построенный на русские средства и освященный по православному чину 15 июля текущего года; таков храм в селении Чечакьлуви, тоже сооруженный на русские средства только что минувшим летом и, вероятно, теперь уже освященный или во всяком случае близкий к освящению; таков, конечно, и даже прежде других, храм во имя св. Николая Чудотворца, построенный в самом гор. Урмия над церковью Мар-Мариам. Неужели же и эти храмы можно считать передаваемыми несторианам? Также, как и Мар-Мариам, освящены совершением православного богослужения в продолжение уже пятилетнего периода времени и другие церкви Урмийской области. Настоящий состав Миссии за последние полтора года своей работы в Урмии постоянно совершал поездки по церквам и епархии с богослужебно-совершительными целями. Никто и никогда из сельских жителей не заявил явившемуся в храм миссионеру для совершения богослужения, что тот пожаловал в неправославную церковь. Во время совершения литургии всегда находилось достаточное количество причащающихся Св. Таин, и жители села приносили к миссионерам крестить новорожденных детей, свидетельствуя тем о своей полной принадлежности к Православию. При Миссии имеется книга, в которой ведется запись о посещении сельских церквей, и по этой записи можно видеть, что самими членами Православной Миссии Божественная литургия совершалась в церквах следующих селений: Диза, Чарбаш, Алвач, Ангар, Польпашан, Дигяла, Тарманьи, Ирьява, Чечакьлуви, Ковеи, Джиниза, Зумалан, Нази, Балав, Кизил- Ашик, Ики-Агач, Караджалу, Чамаки, Абаджалу, Ширабат, Ада, Енгид- жа, Мушава, Абдула-кенды, Супурган, Гявилян, Джамалава, Шамаша- джиан, Дизя-Такя, Акай, Куртапа, Такя и Ардишай. Не были совершены службы только в церквах сел Ярмурагалуви, Барбары и Мар-Саргиз. В первых двух потому, что жители их имели полную возможность присутствовать при совершении литургии в близлежащих селах: ярмурагалувцы в Чамаках, а барбарийцы в Дизя-Такя. А церковь Мар-Саргиза была посещена, но не с богослужебными целями, лишь потому, что в православном священнике Гаврииле было замечено некоторое шатание от представителей одного исповедания к другим. Почему на эти церкви православные урмийцы имеют менее прав, чем на Мар-Мариам, этого понять невозможно.

[Г. посланник, находящий возможным отстаивать мар-мариамскую церковь, должен не менее решительно защищать и все выше перечисленные. На нем лежит нравственный и служебный долг]729. Представляется всем желательным показать персидскому правительству незаконность отобрания церквей в Пойтапа и Вазирава и исхлопотать для Миссии или, что то же, для православных сирийцев право свободного приобретения земельных участков для построения, где потребуется, новых церквей, а также права свободного ремонта и переустройства старых. Отобрать же теперь все эти церкви и передать их кучке совершенно индифферентных к религиозным вопросам людей – значит без всякой вины со стороны православных прекратить их православное богослужение и просто запереть и оставить в бездействии храмы, оглашающиеся ныне православным пением.

Указание шаха на необходимость православным построить собственные храмы с его шахского разрешения есть как бы иносказательное откровение о том, чего ждать в данном случае православным. Вопрос о построении собственного храма для православных был уже поднимаем настоящим составом Миссии. Дело касалось села Войтапа, в котором храм был три года тому назад отобран от православных и передан протестантствующему каше Гцвре. Миссия ходатайствовала пред местным губернатором Саларом (он же владелец села Войтапа) о предоставлении ей права купить в селении небольшой клочок земли от желающего продать

этот клочок сирийца для построения там православной церкви. Несмотря на уверение губернатора в его совершенной готовности исполнить просьбу Миссии, разрешения на покупку земли дано все-таки не было, и по уверению Салара вследствие запрещения, сделанного непосредственно из Тегерана. Можно опасаться, что в таком именно смысле будут оканчиваться и все просьбы о разрешении к постройке храмов для православных. Православным могут указывать на необходимость построить свои храмы заново и даже дадут разрешение на такое строительство, но не разрешат приобрести необходимого для постройки клочка земли.

Церкви решено передать несторианам со всем церковным имуществом; но если в храмах Урмийской епархии имеется какая-либо утварь, то она принадлежит вся целиком Православной Миссии, которая в настоящем только году на приобретение утвари для сирийских церквей и на поддержание в них возможности богослужения затратила больше 1000 рублей. Благотворить в продолжение пяти лет в чужих храмах едва ли бы могла Православная Миссия, и шахское правительство должно увидеть, что возникновение вопроса о церквах после пятилетнего существования Миссии можно объяснить только наличностью интриги, а не действительным незаконным будто бы владением церквами со стороны православных.

Начальник Урмийской Духовной Православной Миссии архимандрит Кирилл

13 декабря 1903 года.

Приложение 5. Избранные слова, проповеди и поучения священномученика Кирилла

Речь на освящение нового семинарского храма730

Юноша! тебе говорю, востани! (Лк. 7:14). В настоящую минуту, в день, когда совершилось освящение этого храма, когда впервые принесена была Бескровная Жертва Христова на только что освященном престоле, настроение наше может подниматься и возвышаться до того великого воодушевления, которое овладевало апостолами в те священные минуты, когда Господь Воскресший, но еще не Вознесшийся, являлся им и говорил: «Мир вам». Это преподание мира Воскресшим Христом Спасителем было так действенно для апостолов, что они смело, безбоязненно пошли в мир весь с проповедью мира всей твари; это преподание мира слышится и теперь, в нынешний день, в нынешнем воскресном евангельском чтении.

Не случайно, уверяю вас, не случайно день освящения этого храма упал именно на то воскресенье, евангельское чтение которого повествует нам о воскрешении сына наинской вдовы. Хотели мы освятить церковь гораздо ранее даже приезда вашего, но Бог судил совершиться этому святому делу только сегодня.

Вдумайтесь, юноши, в нынешнее евангельское чтение. Несут погребать единственного сына наинской вдовы. Целые толпы народа, друзей и родных вдовы следовали за гробом, и никто не мог помочь вдове, никто не мог облегчить ее тяжелое положение. И вот подходит Христос, воскрешает мертвеца и дает его матери. Не ясно ли, что Христос воскрешает с тем, чтобы облегчить положение несчастной матери, утешить, успокоить ее? Не определяется ли отсюда и тот путь, по которому должны идти мы, последователи Христа? Не ясно ли отсюда, что наше назначение прежде всего заключается в том, чтобы стремиться и насаждать всюду утешение и умиротворение. И прежде всего мы должны утешить родителей своих.

Несомненно, что для родителей наших, на скудные, тощие зернышки которых вы получаете свое образование, существует только одна мечта – видеть вас у престола Божия. Самое искреннее их желание заключается в том, чтобы сын осуществил и продолжил то, что не успели, или не смогли, сделать они сами.

Я не раз видел, как старый сельский иерей со светлой радостью в очах рассказывал мне о том, что у него уже двое-трое сыновей служат пред престолом Всевышнего; я видел и горькие слезы, когда убитый горем отец говорил мне о заблудших детях своих.

Не думайте, что я говорю это с тем, чтобы все вы шли в духовные. О, нет, я далек от этой мысли. Я хочу только видеть вас исполнителями слова Божия, независимо от вашего будущего общественного положения. Я видел многих, вышедших из духовного сословия и с успехом, с пользой для себя служащих и на других, светских поприщах.

Но иногда бывает так, что человек, вышедши из духовного сословия, начинает стыдиться своего происхождения и своего семинарского образования. Если у вас, юноши, явится такой соблазн, то вспомните слова Спасителя: «Юноша, тебе говорю, востани», – встаньте бодро и с сознанием своего достоинства носите свое звание и не стыдитесь его.

Бывают и другие случаи, когда этот голос Христа Спасителя может быть особенно спасителен для вас. Может быть, чувство ропота, недовольства закрадется в душу вашу, быть может, окружающая вас среда поведет вас не туда, куда нужно, – вспомните слова Спасителя: «Юноша, тебе говорю, востани».

Пусть всегда, когда какое-нибудь стороннее веяние потянет вас в другую сторону, вспоминается вам призыв Спасителя: «Юноша, тебе говорю, востани», – призыв, который вы слышали в день освящения этого храма, в первый день принесения в нем Бескровной Жертвы. Будьте же стойки и тверды, и тогда благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием всегда, ныне и присно и во веки веков.

Слово на Сретение Господне, сказанное за всенощным бдением в Казанском монастыре

1 февраля 1910 года

Ветхий деньми, Иже закон древле в Синаи дав Моисею, днесь Младенец видится, и по закону яко закона Творец, закон исполняя, во храм приносится и старцу дается

(Стихира на литии)

Эти слова церковной песни мы слышали уже за сегодняшним богослужением, и если станем прислушиваться со вниманием и к последующим песнопениям, какими прославляется празднуемое событие, то услышим, как Церковь с особенным восторгом размышляет над тем послушанием Закону, какое явил Господь наш Иисус Христос в Своей жизни. Будучи Законодателем, Он первый же является и исполнителем Закона. Сорокадневным Младенцем Он Материю приносится в Церковь Законную, двенадцатилетним Отроком, во исполнение закона же, путешествует во Иерусалим и там во храме поучает Закону, беседуя с законоучителями и старцами. Выступивши на общественное служение роду человеческому, Он во уши всех вещает, что пришел не разорить Закон, а исполнить, и что йота едина или едина черта не прейдет от Закона, дóндеже вся будут (см.: Мф. 5:17,18). При разрешении вопросов нравственной деятельности Он всегда отсылал совопросников Своих к Закону: в Законе что писано есть? како чтеши? (Лк. 10:26). И Сам с такою для всех бесспорностию был исполнителем заповедей Закона, что мог смело говорить врагам Своим: кто от вас обличает Мя о гресе? (Ин. 8:46).

Эта всегдашняя законопослушливость Христа Спасителя служит очевиднейшим свидетельством, что Господь хотел внушить и всем последователям Своим сознание необходимости жить в неизменном послушании Закону: аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди (Мф. 19:17). Но чтоб соблюдать заповеди, их надо прежде всего знать. И Церковь, сплетая сегодня в своих песнопениях венец хвалы законопослушливости Господа нашего Иисуса Христа, тем самым без слов проповедует чадам своим: познавайте Закон, исполняйте Закон, как исполнял его и Сам Законодавец наш Господь.

Где же учиться Закону?.. Есть, братие, всем доступное училище – это Святая Церковь Христова. Здесь и в песнопениях богослужебных, и в чтении слова Божия, и в устном слове пастырей немолчно преподается Закон Божий во ушию всем желающим. Но, к сожалению, занятые своими житейскими делами, мы можем пользоваться этими уроками только в дни свободы от трудов, в дни праздников, и то все ли и всегда ли? Необходимы, значит, другие способы закононаучения, и прежде всего – чтение слова Божия дома. Отцы и старшие в семье! Не пренебрегайте этим долгом самим научиться и детей научать Закону Господню. Измлада священная писания умевши, могущая тя умудриши во спасение (2 Тим. 3:15), – говорил святой апостол Павел ученику своему Тимофею. Должны и наши дети измлада же приобретать эти знания. Могущественным средством к такому приобретению является, конечно, школа. В ней научение Закону Божию должно стоять на первом месте.

Но тут мы подходим к одному из больных вопросов нашей современности, к вопросу о том, какою должна быть наша школа. Есть школы, в которых научение Закону Божественному, заповедям Христовым ставится на первом месте, – вы догадываетесь, что я говорю о школе церковной. И как горестно, что школа эта не всеми признается в ее настоящем достоинстве! Многие относятся к ней с нескрываемою враждою, ставят ей в вину то, будто слишком мало готовит она своих учеников к предстоящей жизни, будто она совершенно не сообщает им познания законов, так что по выходе из школы ученики-де не знают ни прав своих, ни обязанностей. Я был бы несказанно счастлив, если б среди моей паствы не было места этому печальному недоразумению. В самом деле, разве законы, определяющие права и обязанности граждан, издаются поставленною Богом властию вопреки Закону Христову? Как же может случиться, что человек, хорошо наученный Закону Христову, окажется невеждой по отношению к своим обязанностям чисто житейским? Чего-то другого ищут люди, опорочивающие воспитательную деятельность Церкви и достоинство ее школы. Они хотят такого знания Закона, при котором ученик умел бы всякое дело обделать в свою пользу на законном основании, умел бы так обращаться с Законом, чтоб им можно было подменить сострадание, и стыд, и всю христианскую нравственность, словом – хотят такого научения Закону, о котором народ наш сказал уже крылатое, но горькое слово: «Где закон, там и обида». Но да не будет это научение, братие, для нас желанным научением. Пусть каждый из нас всею душой прилепляется к Закону Христову, всячески постигает его и в послушании ему, при его свете постигает и исполняет всякий закон, созидая тем свое и ближних спасение.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1910. №7. С. 239–242)

Слово во 2-ю неделю великого поста, сказанное в тамбовском Казанском монастыре

14 марта 1910 года

Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои.

(Мк. 2:5)

При жизни Господа Иисуса Христа, где бы Он ни появлялся, Его сейчас же обступала толпа до такой степени тесная, что оказавшемуся позади ее не было уже возможности подойти ко Христу. Помните, например, как Закхей должен был взбираться на смоковницу, чтобы хотя оттуда увидеть Господа Иисуса Христа, ибо пробиться сквозь толпу поближе к Господу не было для него возможности; или помните, как апостолы, при исцелении Христом кровоточивой женщины свидетельствовали Учителю своему: Наставник! народ окружает Тебя и теснит (Лк. 8:45)? Вот и в прочитанном ныне для назидания нашего повествовании святого евангелиста Марка слышим мы, что лишь только пришел Христос в Капернаум, и слышно стало, что Он в доме, тотчас собрались многие, так что уже и у дверей не было места (Мк. 2:1–2). А между тем приближается еще небольшая кучка людей, которым надо видеть Господа и притом пройти к Нему не поодиночке, а непременно всем вместе, так как у них на плечах ноша: несут они расслабленного в чаянии для него милости от Господа, целящего всякий недуг. Но пройти невозможно. И вот, с настойчивостью и живостью, не смущаясь неудачей, эти четверо друзей расслабленного раскрывают крышу дома и опускают свою ношу к ногам Господа Христа. И Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои.

И тут вдруг обнаруживается, что среди окружающей Господа толпы далеко не все сошлись по любви к Нему и в чаянии наставления. Было довольное число просто любопытных и даже руководившихся в своем любопытстве злым намерением так или иначе опорочить Спасителя нашего. Тут сидели некоторые из книжников и помышляли в сердцах своих: что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?.. Правда, они тут же получили должный урок. Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: для чего так помышляете в сердцах ваших? Что легче? Сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой (см.: Мк. 2:6–11).

И чудо великое совершилось: расслабленный встал и, взяв постель, вышел пред всеми!.. И совершилось это чудо благодаря горячей вере не самого только расслабленного, но и тех четверых друзей, которые нашли для него дорогу ко Господу: Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои.

Вдумаемся, братие, несколько в подробности этого повествования. Совершив исцеление расслабленного, Господь показал, что как сам больной, так и друзья его достойны были оказанной им милости. Но смотрите, каких трудов стоило им пробраться ко Господу: толпа любопытствующих загораживала собою дорогу к Нему. Нужно было найти путь через толпу, подняться над нею, так сказать – перескочить через нее. И эти четверо верующих нашли такой путь: они раскопали крышу и оказались около Господа.

Переносясь от тех времен к нашим, не видим ли мы, что Господь и ныне также всегда окружен множеством народа. Вы, может быть, недоумеваете и хотите спросить меня: «Где я видел это?» – А вот здесь, в храме!..

Разве не ко Господу собрались мы сюда? не для того разве, чтобы слышать Его Божественное учение, в Евангелии заключенное, и утешиться близостию к Нему Самому, присутствующему здесь Своим Телом и Кровию в тайне Евхаристии?

Конечно, это так. Но, братие, нужно нам проверить самих себя, действительно ли ради Господа пришли мы и с Господом ли оставались здесь все время? – К сожалению, и среди нас нередки случаи, что влечемся мы сюда не усердием душевным, а тоже любопытством своего рода. Чего только не рассмотрит подчас на своих ближних стоящий в храме лицом к лицу со своим Господом? Какие только мысли и желания не толпятся подчас в душе нашей как раз в те минуты, когда слух наш оглашается словами Евангелия или умилительными звуками церковных песнопений? Встрепенется на минуту человек, воздохнет ко Господу, но видит, что эта суета житейская воздвигла как бы стену крепкую, мешающую подойти ко Господу, прикоснуться к Нему. Если не расшибить эту стену усилиями воли, если не прокопать со всякою поспешностию этот образующийся над душою покров теплохладности и равнодушия, то полное расслабление души сделается почти неизбежным. Собственными усилиями она едва ли уже тогда станет на ноги. Но благодарение Господу, Он не утаил от нас способов борьбы с этим расслаблением. Как расслабленный восстал со одра своего благодаря участливой вере друзей своих, так и мы в обуревании души нашей расслабляющей ее суетой будем прибегать к другим людям, прося их молитвенной помощи и заступления, и, молясь друг за друга как чада единой Матери-Церкви, общими усилиями разрушим всякую стену, созданную из лености нашей и всех дурных свойств нашей души, и отделяющую нас от живого общения с Господом Спасителем нашим: «Молитеся друг за друга, яко да исцелеете» (Иак. 5:16). Аминь.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 19 10. № 12. С. 429–432)

Речь в тамбовской духовной семинарии на благодарственном молебне перед роспуском на летние каникулы пяти первых классов семинарии

Я приехал сейчас сюда, чтобы поздравить вас с окончанием настоящего учебного года. Радуюсь, потому что вы рады. Но, вместе с тем, не скрою и своей некоторой тревоги за вас: вам предстоят громадные каникулы, и вы разом на долгое время очутитесь вне учебной жизни, вне училищной обстановки, с которой, вероятно, так сроднились. Конечно, – напряженной, особенно напряженной работой в этот короткий год, в частности – за последнее полугодие, вы заслужили этот отдых. Но такой длинный, в полгода, отдых, полная свобода, сознайтесь, может дурно отразиться на многих, может испарить, отнять у вас много знаний, приобретенных, может быть, годами и потом. Ввиду этого прошу вас всех: старайтесь сами подчинять себя порядкам, образу жизни наподобие училищного, сдерживайте самих себя своею волею, без нашего руководительства и опеки. Вам будут даны работы на лето. Их надо будет исполнить. Постарайтесь поработать по своей воле, от своего хотения, без принуждения, с возможно большею плодотворностию. Работайте, – если и не так усиленно, нервно и спешно, как здесь, но понемногу, с любовью и каждый день. Ничего, кроме спасибо, не скажете после за это и себе, и посоветовавшим вам доброе дело. Сами, я думаю, вы понимаете это, сами знаете, сами в душе уверены в пользе труда, работы, деятельности, так что не стоит особенно напоминать об этом.

Но вот главное, о чем хотел я поговорить с вами, вот, что сообщить вам. По установленным в военных училищах правилам, обучающиеся там числятся на действительной службе прямо с момента определения на учение. Как хотелось бы, чтобы такие порядки были распространены как нельзя более на наше сословие, на наши духовные заведения.

Убедитесь, что вы вступаете на высокое Христово служение не тогда только, когда поступаете в семинарии, но рано, рано – с самых малых лет. Убедившись в этой мысли, подумайте, что вы являетесь с детства еще, с юношества – зиждителями судеб целого своего сословия, сословия служителей Церкви; вы определяете отношения к нему людей, покрываете его честью или бесчестием; от вас зависит удача или неудача служения пастырей, от вас зависит – будут ли слушать нас пасомые или уклоняться от наших поучений. Мне хотелось бы, чтобы вы смотрели на себя не как на автоматов, только отправляющих те или иные предписания и приказания, ученические обязанности, но как на людей, членов, преемников своего сословия, в частности. Памятуйте, памятуйте об этом, памятуйте об этом день и ночь.

Общеизвестна пословица, что «по отцу у нас и сыну честь», по отцу определяют и детей, сыновей. Но вполне ведь возможно и обратное заключение, вполне возможно, что и об отце вдруг станут судить по сыну, по детям, что – как слава отца поднимает в глазах людей и сына, так и слава и дела сына для пасомых являются свидетельством о достоинстве, совершенстве отца.

Чтобы доказать, как сильна связь, как нужна связь между деятельностью предков и потомков в нашем сословии, как дела одних возвышают или унижают не только их самих, но все их сословие, как поступки отца могут рекомендовать с хорошей или дурной стороны сына, а поступки сына свидетельствовать об отце, приведу вам факт из моей жизни. Приходит недавно ко мне один сельский староста, простой, из крестьян: «Вы, – говорит, – поберегите местечко-то в нашем селе для сына батюшки нашего. Больно уж он добр был, хорош батюшка-то, до сынка-тο уже подождите. Он, надо быть, такой же будет у нас».

Вот факт, подтверждающий мысль мою, что и родители детей, и дети родителей могут поступками своими или уронить, обесчестить, поставить в тяжелое положение или же поднять, поддержать, возвысить, ободрить, что плодотворная деятельность отца так помогла сыну, расчистила ему дорогу.

Держите же себя в руках, непрестанно памятуйте об этом, рассчитывайте каждый шаг свой, каждое слово, каждый поступок. Овладевайте собою, когда чувствуете, что слабеет, разжигается воля ваша. Будьте действительно в жизни примерами, образцами, настоящими образцами, чтобы, глядя на вас, и другие старались подражать вам, слушать вас, почитать вас, ваших отцов, дядей, братьев, все духовное сословие.

Избави Бог, если доведете вы до того, что отцам вашим, несущим в мир высокое христианское учение, заметят со стороны: «Пойдите, детей своих сначала научите. А потом нас наставляйте!» Вообразите себе весь трагизм положения пастыря, которому приведется слышать подобные слова. Жизнью, делами своими доказывайте, что можно, что должно вашим отцам учить народ. Ужасно, тяжело, гнетуще тяжело будет состояние, душевная мука пастыря во время службы в радостные великие праздники – когда и старый и малый спешат в храм, спешат под колокольный звон, помолиться от души – если, вглядываясь в теснящиеся толпы, не заметит он своих детей, если услышит намеки на это. Ваша прямая обязанность – не только посещать все богослужения, ваша обязанность не исполнять только вяло, механически, апатично предписания, со скукой простаивая службы; вам нужно помогать отцам, принимать живейшее участие в молебствиях, участие энергическое, душевное, свободно-сознательное. Читайте, пойте во время богослужений. Говорите, кто может, кто желает, поучения – это было бы большою утехою для меня, отрадою. Даю на то полное свое согласие и благословение; говорите – если не свое, так печатное, хорошее, полезное, интересное.

Может, с кем-нибудь из вас летом мне или викарию придется увидеться. Говорю прямо: если есть в каком селе семинарист – я считаю его первым там посетителем моих служб, первым помощником, участником в них. Мне очень будет прискорбно увидеть семинариста, замешавшимся где-либо среди толпы, или узнать, что он совершенно отсутствует, избегает богослужений. Я ли, викарий ли посетим села ваши, вы, повторяю, должны быть там первыми помощниками мне или викарию, первыми лицами встречающими, знакомящими меня или его с местностями вашими. У нас одно общее дело, одна служба, высокая служба. Примемся же за нее со всею душою, со всеми силами, со всеми стараниями. Пора действительно нам послужить, поработать для народа, для пользы народной души, для плодотворности всего вообще пастырского дела на Руси.

Еще одно последнее мое слово. Не все, должно, будут жить из вас летом у отцов. Многим, вероятно, придется выехать в чужую сторону. Не забывайте, – вместе с собою, со своим поведением, поступками, вместе со своей честью вы повсюду, куда ни отправитесь, несете честь учебного заведения, в котором учитесь, честь своих родителей, честь своих родственников. Это важное дело. По одному из вас составляют мнение обо всех, обо всей семинарии, обо всем нашем сословии. Довольно. Уж очень много грязи, упреков, насмешек проливали до сего времени на семинарии. Имя семинариста за последние дни сделалось у нас синонимом недоучки, невежества, тупости, необразованности. Довольно этого. Пора нам самим беспристрастно оценить, раскритиковать себя и показать людям, что мы действительно из себя представляем. Докажите обществу, что во многом глубоко оно заблуждается относительно нас. И не думайте, что это можно будет доказать только галантным обращением, развязным поведением на веселых собраниях, дорогими выгнутыми штиблетами. Нет. Не причудливые расцвеченные фуражки убедят общество, заставят переменить мнение о нас, ни тем более вид семинариста, расхаживающего с папироской. Кстати. Я знаю, что многие из вас грешат этой слабостью к табаку. Знаю, что если я скажу вам: не курите, – вы не послушаете меня. После сами убедитесь, как это неприлично, как это нехорошо, как это не подобает человеку.

Так, не внешними формами, не курением убедите вы общество, расположите его к себе, но своею жизнью, своими делами, своими словами, регулированием своих занятий образа жизни без нашего надсмотра и руководства. Мне очень и очень будет прискорбно, если услышу я что-либо неодобрительное от кого-либо о поведении своих семинаристов во время лета. Прошу же вас, не доводите до этого, старайтесь наоборот снискать расположение, любовь и одобрение ваших поступков от посторонних, от окружающих. Только за тем, в кого веруют, жизни кого удивляются, словами и делами кого убеждаются, за тем следуют, того слушают, того советы принимают, того советам следуют, того наставления исполняют. Не забывайте же этого.

Записал воспитанник семинарии Данилов Тихон (Тамбовские епархиальные ведомости. 1910. №17–18.

С. 617–622)

Слово преосвященного Кирилла, епископа Тамбовского и Шацкого, сказанное под вербное воскресенье731

Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядый во имя Господне! Осанна в вышних!

(Мф.21:9)

Этот клич народного приветствия раздавался у врат града Иерусалима и по стогнам иерусалимским в то самое время, когда книжники и фарисеи решили участь ненавистного им Учителя Галилейского, а нашего Господа Иисуса Христа. Они отдали уже приказ, чтобы всякий, кто узнает, где Христос находится, объявил им – и они схватят Его, чтобы предать смерти. Несмотря, однако, на это, Христос Господь идет в Иерусалим как в Свой стольный город. Народ встречает Его пением «осанна»! – и никто не смеет прикоснуться к Нему.

Не свидетельствует ли это с очевидностью, что дело спасения нашего, страданиями Господа совершенное, осуществлено Спасителем не в зависимости от каких бы то ни было решений книжников и фарисеев, а как совершенно свободное изъявление Его благой воли, избравшей и час и день, какой Он Сам находил для сего благовременным и необходимым?

С другой стороны, этот восторг народный, таким пышным и светлым облаком окруживший Христа и заслонивший собою всю ненависть и злобу книжников и фарисеев, не свидетельствовал ли с ясностью, что несмотря на бездну падения, в которую погрузился человек, все-таки в глубине души его осталось довольно еще благородства и благоподобия, чтобы при виде истинного величия со всею восторженною искренностью воззвать: «Осанна!» Посему настоящий праздник есть и навсегда останется праздником торжества лучших сил и благороднейших движений души человеческой и всегда будет для нас источником светлой радости. Недаром мы и встречаем его с возжженными свечами.

И Господь, благоволивший вызвать пред самими Своими страданиями весь этот восторг оказанной Ему народом встречи, тем как бы без слов вещал в отдаленнейшие глубины времен, что ведает Он достоинства души человеческой и с любовию готов вручить ей все блага искупления, которые идет приобрести путем Креста и погребения. Принимая эти приветствия, Господь как бы говорил: «Пусть люд, ликующий около Меня, сам видит теперь, что есть в нем силы сбросить с себя всякую грязь житейскую, всякую злобу и ненависть, и в подъеме лучших своих душевных движений доходит до вожделенной высоты, до полного перерождения». Чрез несколько дней это торжественно подтвердил благоразумный разбойник, первым вступивший в райские обители вместе со Спасителем Христом.

Но ободряясь и утешаясь отрадными упованиями, даваемыми нам настоящим праздником, не забудем все-таки, братие, что при входе в Иерусалим Господь наш явил миру и чувства скорби Своей. Он плакал об Иерусалиме, плакал о том равнодушии к спасению, о том упрямстве, с каким многие из современных Ему иудеев закрывали глаза на все явленные перед ними знамения посещения Божественного.

И этот плач Христов пусть служит нам предостережением не складывать рук и не успокаиваться только на вере в нашу способность к исправлению, к перерождению, но настойчиво работать над собою, над преодолением и вне себя, и в себе самих всякого зла, чтобы восходя, при помощи благодати Христовой, от силы в силу, достигнуть, наконец, горнего Иерусалима и вместе со всеми святыми в восторге нескончаемого блаженства воскликнуть там: «Осанна Сыну Давидову! Осанна в вышних!»

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1910. № 17–18. С. 623–624)

Поучение о посте

Ныне бо ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом. Нощь убо прейде, а день приближися. Отложим убо дела темная и облечемся во оружие света (Рим. 13:11–14).

Слова эти слышали мы ныне в послании апостольском, которое говорит нам: приблизилось время, когда мы должны отложить темные, худые дела свои и положить разум и душу на дело нашего спасения. В Евангелии мы слышали сегодня, как Господь говорил ученикам Своим: ...когда постишься, помажь главу твою и умой лице свое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцем Твоим, Который втайне (Мф. 6:17–18).

Приступая к посту, братие, мы должны, так сказать, прочувствовать, что он есть упражнение, установленное Церковью, к совершенствованию нашему. Но в наше время многие отвергают посты и находят много оправданий для неисполнения их. Одни пищу постную считают вредной для здоровья; другие – дорогой, иные же говорят, что пища нас не поставляет пред Богом. Речи такие встречают немалое сочувствие. Я не хочу обманывать себя, зная, что слова мои относительно поста будут малоприемлемы, но, как архипастырь, я должен предупредить вас, что настанет день, когда все, не признающие постов и вообще легко относящиеся к уставам Церкви, горько пожалеют об этом. Сам Законоположитель Христос исполнял пост и указывал на него как на оружие против злого духа, говоря: «род сей изгоняется токмо молитвою и постом», то есть род диавола, все козни его предотвращаются молитвой и постом. Что же касается вреда постной пищи для здоровья, то всего лучше в неправильности этого взгляда убедиться, побывав в каком-нибудь хорошем монастыре, где посты исполняются со всякой строгостью. Там на братских кладбищах, на надгробных надписях мы читаем: этот старец прожил до 65 лет, причем 30 лет провел в монастыре; тот лет 80 и тоже лет 30 – в монастыре, а другие и дольше. Все они работали и физически, и умственно не меньше живущих в миру. Следовательно, пост расстроить здоровье не может, и эта робость пред ним есть желание оправдать себя.

У нас в народе сложилась верная поговорка: «лучшая приправа ко всякой пище есть голод». И действительно, когда человек голоден, он ест не разбирая, чтобы напитаться; а человек, избалованный излишеством, будучи пресыщен, становится прихотлив к пище, и эта-то прихотливость делает то, что люди не могут исполнять постов. Кроме того, пост надо считать отдыхом от мелочных забот, которыми человек связывает себя, хлопоча постоянно о своей пище. Святитель Иоанн Златоуст поучал своих слушателей, которые, надо полагать, были люди достаточные, говоря: «Дай отдых повару твоему и слугам твоим в эти дни покаяния». Сама природа указывает нам, что все нуждается в отдыхе. Например, что такое зима, как не отдых для всего растущего, прекращающего на время свою жизненную деятельность. Вы должны памятовать, что мы существа духовные, разумные. И вот пост есть прекрасное упражнение к проявлению духовной силы над телом: надо уметь позабыть свое тело, отрешиться от угождения и служения ему и всячески заботиться о другой пище – пище духовной.

Но скажут некоторые, что часто люди, исполняя посты, живут не по заповедям, делают много худого и тем самым заставляют говорить о них так: «Посты соблюдают, а зло творят». Но ведь Господь не требует от нас худого поведения, и не пост понуждает людей творить зло. Но если бы все исполняли посты, то не стали бы замечать сучков в глазах ближних, желая заслонить свои собственные недочеты. Есть и теперь благочестивые семьи, исполняющие посты; но, конечно, не в нашей городской жизни, а так далеко, в захолустных уголках, куда еще не успела проникнуть услужливая в этом отношении наука, отвергающая посты.

Как свято хранили посты наши предки, братие! Все, от едва лепечущих детей до глубоких стариков, строго соблюдали посты, а между тем люди не были слабей ни нравственно, ни физически. Сейчас мне припомнилось, что в войсках отменили посты после Турецкой войны. И что же мы видим? Защитник наш от этого не стал крепче, а наоборот, в последнюю войну можно было наблюдать, что когда наши войска, казалось, должны были одержать победу, им приходилось отступать по неисповедимому Промыслу Божию. Не есть ли это – жезл Божий, указывающий нам на необходимость исполнения постов и вообще всех установлений церковных. Будем же молить Господа, да поможет Он нам всем избежать этого жезла.

Проповедь, сказанная в Казанском монастыре, была приведена в записи одной из молящихся.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1911. № 12. С. 727–729)

Слово преосвященного Кирилла, епископа Тамбовского и Шацкого, произнесенное за всенощным бдением

25 августа 1912 года

Помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой. (Втор. 8:2)

Моисей, прощаясь с народом еврейским, внушал ему хранить память о чудесах, и милости, и прещениях, явленных ему Господом Богом в сорокалетнее странствование по пустыне и воспитавших Израиль в народ, имевший особое назначение от Господа.

Этот же призыв повторяется в истории человечества и во все последующие времена. Народы, внимательно относящиеся к своей жизни, не могут не слышать его каждый в путях своей исторической жизни.

Особенно ясно призыв этот должен звучать для нас, так как народ русский взыскан милостями Господа не менее народа израильского. Господь томил Израиль и голодом, и жаждою, но Он же питал его и манною, и являл ему неожиданно помощь Свою, поборая всех врагов Израиля как Своих собственных. Те же средства воспитания применял Господь и к нашему народу. Они именно выковали Русь среди бедствий, испытаний и сделали ее крепкою, сильной. Такой она останется всегда, если памятование о посещениях Господних, постигавших ее, будет храниться народом нашим в долготу дней.

26 августа – день празднования Владимирской иконы Божией Матери – особенно памятный в нашей истории, так как в этот день неоднократно явлена народу русскому милость Божия чрез посредство чудотворной иконы Божией Матери.

517 лет тому назад в пределы Руси вторгся грозный завоеватель Тамерлан. Он дошел уже до княжества Рязанского. Москва ждала разгрома. Благочестивый князь Василий Димитриевич выставил на берега Оки войско, а митрополиту и людям поручил творить молитву. С постом, с сокрушением о грехах молился народ об избавлении от угрожавшего бедствия. Заступлению Богоматери поручил князь стольный город и Россию. По его приказанию из Владимира принесен был чудотворный образ Владимирской Божией Матери. Встречен он был на том месте, где теперь находится Сретенский монастырь. Коленопреклоненно молилась Москва пред чудотворною иконою Божией Матери. И чудо милости Божией совершилось. Восточный деспот в ночном видении увидел сияющую светозарную Деву, окруженную небесными воинами, гневно на него устремлявшимися. В трепете бежал он из предела нашего отечества. Россия осталась невредима и цела. Это было откровением на все времена, что Владычица нам – «Нерушимая Стена» и «Ограждение» от всякого зла. В этой вере крепли и утверждались русские люди новыми и новыми знамениями милости Божией, изливающейся по молитвенному предстательству Богоматери, и всегда готовы были в бедах и напастях повергнуться с мольбою пред иконою Одигитрии.

Так и 100 лет тому назад поверглись пред нею вожди и воины российские, защищая Родину и святыни ее от дерзкого завоевателя. Одушевленные верою в помощь и заступление Девы, нося в сердце как бы отражение Ея чудотворного образа, на Бородинском поле они показали чудеса самоотвержения и храбрости, и –

«не будь на то Господня воля, не отдали б Москвы».

Но это попущенное Господом Богом унижение Москвы нужно было как могущественное средство воспитательного воздействия на народ, верхние слои которого начали преклоняться пред всякой иноземщиной, обучаясь у чужих людей не только уму-разуму, но всяким непотребствам. Нужно было именно тогда показать настроение этих наших учителей; нужно было, чтобы они пришли в Москву и проявили во всем ужасе свое внутреннее разложение. Храмы, обращенные в конюшни, иконы, разрубленные на дрова, престолы святые, употребленные для непотребных пиршеств, показали русским людям, что те, учению которых они ревновали, не могут ничему учить, кроме всякой мерзости, кощунства и богохульства. Тогда постигли мы, что необходимо беречь веру, которая создала России государственный уклад, при каком она дошла до славы. И когда вся Родина вспоминает посещение Божие и милости, то хотя бы в эти дни надо дать себе отчет: не продолжаем ли мы увлекаться иноземщиной, которая довела нас в свое время до позора, не склоняемся ли к условиям жизни, нам чуждым.

Благодаря Господа за избавление нас от вражеского нахождения, будем молить, да избавит Он нас и от вражьего наваждения, начиная от мод парижских и от чуждого нам западного строя порядков жизни. Будем просить у Господа понимания драгоценных начал, на каких созидалась Русь. Будем просить Его укрепить в нас любовь к своему отечеству и ко всему родному, и дадим обет ни во внешнем поведении, ни во внутреннем настроении не позволять себе что-либо чуждое ставить выше родных исконных начал жизни. Аминь.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1912. № 35· С. 1523–1526)

Слово на всенощном бдении под праздник Воздвижения честнаго и животворящаго креста Господня

Крест – хранитель всея вселенный,

Крест – красота Церкви,

Крест – царей держава, Крест – верных утверждение, Крест – Ангелов слава и демонов язва.

Немного слов, братие, в этом хвалебном песнопении в честь Животворящего Креста, но какое широкое содержание и смысл скрыты в этих словах!

Вся вселенная, и устроительница нравственной жизни людей – Святая Церковь, и хранители внешнего благополучия народов – благочестивые цари, и громада людей, укрепляемых верою, и славные своим послушанием Богу Ангелы, и казнимые своим противлением Ему демоны – все повергнуто словами сей песни к подножию Креста Господня. И высится он над всем миром, поражая врага нашего спасения – диавола.

Как те дни, когда Крест Господень был впервые воздвигнут над преклоненным Иерусалимом и Константинополем, так и последующие празднования сего события закрепляют все более и более в сознании человечества веру о победе Креста над миром. Свидетельством этой победы служит прежде всего перемена, происшедшая с человечеством в отношении к Кресту. Она не могла быть плодом естественного перевоспитания человеческой души и громче всяких доказательств говорит о божественности той веры, которая запечатлена была Крестом.

До Христа Спасителя крест, как орудие страшных мучений и позора, при одном упоминании о нем вызывал во всех содрогание; после же Голгофской Жертвы пред ним преклоняется весь мир видимый и невидимый, потому что со Креста была явлена не только возможность, но и обязательность самоотречения как нового созидающего начала жизни. Мир языческий знал и по-своему ценил самопожертвование и самоотречение, но не имел сил ввести их в жизнь. Он мог только записывать случаи самоотвержения на память следующим поколениям, но считать их за начала, устрояющие жизнь, не мог. Для языческого себялюбия подвиг самоотречения был чудачеством, странностью или даже безумием, как видно из слов святого апостола Павла: Мы проповедуем Христа распятаго, для иудеев соблазн, а для еллинов безумие (1Кор. 1:23). Но сила любви Божественной, волною залившая мир с Креста Голгофского, препобедила косное языческое себялюбие, и то, что мыслилось людьми в качестве исключения, стало для всех обязательным, постоянным, созидающим началом жизни. Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8: 34).

Внимая этим словам как новому началу жизни, возвещенному Господом нашим Иисусом Христом, признаем, возлюбленные, обязательным для себя неослабно вести борьбу с грехом и со всяким даже малым проявлением себялюбивых настроений. Пусть подкрепит нас в этом решении предстоящее сейчас лобзание сего Креста напоминанием о Пречистой Крови, струившейся из язв Христа Спасителя во омовение всякой нашей скверны.

Как бы ни было тяжело бороться с собою, но пример Христа Спасителя нашего силен укрепить нашу немощь, тем более что страждущие со Христом будут и царствовать с Ним (2Тим. 2:12).

Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим. Аминь.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1912. № 39. С. 1649–1651)

Поучение по окончании литии в Михаило-Архангельской церкви поселка при станции Сампур732

Мир вам, братие. Благодарю Господа, приводящего меня к вам уже не в первый раз. Когда пришел я к вам впервые, как и сегодня, совершая свой путь на лошадях, то издали виден был поселок, водокачка и особенно из всех зданий выделялся элеватор – зернохранилище. Приезжая в первый раз, я спрашивал у кучера: «Далеко ли до поселка?» И он, указывая на элеватор, сказал, что это здание и есть именно часть поселка. И невольно думалось мне: «По этому высокому зданию что можно сказать о людях, к которым мы приближаемся»?.. Один признак: живут здесь люди сытые, имеющие для себя и для других на многие годы запасы.

Но вот приближался я к вам и сегодня, и сердце невольно исполнилось радостью, так как издали виден был уже не один только элеватор, а господствовал над местностью крест Христов на новом храме. И думалось мне, что здесь встретят меня люди не только сытые телесно, но и люди, почивающие под сенью креста, у которых самый храм создан на основании Креста. А Крест – великое орудие в борьбе со врагом: «Боится бо и трепещет».

В борьбе под сению Креста со врагом не все идут рука об руку из жителей поселка. И может быть, большая часть не находит нужным воздать честь Кресту, возложить упование на него и даже осуждают нас и нашу веру в Крест Христов. Что же?.. Смущаться надо этим осуждением или только поскорбеть?.. Конечно, не может быть и речи о смущении для тех, кто единомысленны с апостолами, отдавшими на проповедь о Кресте Господнем всю свою жизнь. Но поскорбеть об инакомыслящих можно, и еще и еще усилить моление, да силою Креста Своего осенит Господь место сие, да отвратит Он души здесь обитающих от пагубных заблуждений и поведет их по пути действительного спасения, а не одних только сладких речей о нем.

Не верьте, что легко получить спасение!.. Царство небесное нудится, и нуждницы восхищают е (Мф. 11:12). Недаром же Церковь так чтит Крест Святый как символ спасения нашего. И кто хулит этот символ и поклонение ему, этот хулит Самого Христа и повторяет речи разбойника нераскаянного. Вспомните, как вися на Кресте, слышал Господь подобные хулы, как из двух распятых с ним разбойников один исповедал Его Богом истинным и молил Его: Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем (Лк. 23:42), понимая, что на Кресте совершается искупление рода человеческого. Другой, не видя этой тайны, не мог постигнуть величия страданий и издевался вместе с книжниками и фарисеями: Если Ты Сын Божий, сниди с креста (Мф. 27:40).

И Церковь всегда вспоминает это страшное противоречие двух душ, одинаково видевших Пречистого Господа, и свою мысль выражает в песнопении: «Посреде двою разбойнику мерило праведное обретеся Крест Твой: овому убо низводиму во ад тяготою хуления, другому же легчащуся от прегрешений к познанию богословия. Христе Боже, слава Тебе» (тропарь 9-го часа), то есть говорит, что Крест Твой, Господи, явился разделением, указанным между двумя разбойниками, между двумя настроениями человеческой природы: один, смирением получивши отпущение грехов, явился наследником истинного богопознания и возводим в Царство Небесное. Другой же тяготою хуления низводим во ад.

И эта трагедия душ на Голгофе продолжается и до сих пор. Одни признают Крест как знамя своего спасения, другие отвергают, хулят его.

Будем просить Господа, чтобы тягота хуления не была поставлена им в грех к смерти вечной, чтобы Христос, молившийся ко Отцу Своему на Кресте за Своих распинателей, ту же молитву вознес бы и за них: «Отпусти им, не ведят бо, что творят».

Несмотря на постоянные ссылки на Священное Писание, они не веруют с нами, так как считают, что мы утратили веру Христову. В этой мысли свидетельствуется гордость ложно мыслящих и ложно исповедующих. А гордым Бог противится, смиренным же дает благодать (1Пет. 5: 5). Пошли, Господи, чтобы и эти отпавшие вернулись в лоно Православной Церкви! Являйте, братие, пред ними и всегда пример смирения/Научитеся от Мене, – говорит Господь, – яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим (Мф. 11: 29). И да будет милость Божия с вами до скончания века. Аминь.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1916. №9 – С. 235 –237)

Поучение733

Братие! Молясь вместе с вами в вашем святом храме, я невольно обратил внимание на два изображения одно против другого. С одной стороны изображен на плате Нерукотворенный Лик Господа Иисуса Христа, с другой стороны – отсеченная голова Иоанна Крестителя. Эти два образа, говорящие о двух отдаленных событиях из истории людей, если вдуматься в них, имеют глубокое значение, показывают, какие необычайные возможности таятся в душе человеческой. Как, вероятно, вам известно, Нерукотворенный Лик был оставлен Самим Господом. Один языческий царь тяжко заболел и, узнав, что в Иудее явился Великий Пророк, исцеляющий всякие недуги и болезни, послал за Ним, дабы Он пришел к царю и избавил его от тяжких страданий. Господь не пошел к царю по зову, но утер Свое лицо полотенцем, и на плате отпечаталось изображение Пречистого Лика. Господь отдал оное посланному, а тот принес царю, и последний исцелился. Господь сотворил так потому, что видел глубокую веру царя-язычника.

Но вот второе изображение, говорящее о другом. Предтеча Господень был человек, о котором Сам Господь сказал, что между рожденных женами нет никого, более Иоанна Крестителя. Этот величавый пророк был лично знаком правителю избранного народа Ироду. Последний с удовольствием беседовал с ним, слушал его наставления. Но так как Ирод хотел жить не по закону Божию, а по своей воле, то Иоанн Креститель обличал его, особенно за незаконное сожительство со Иродиадою, женою брата Филиппа, чем возбуждал крайнее озлобление сей последней. И Ирод, чтобы унять обличение пророка, чтобы угодить своей злой жене, заключает праведника в темницу, а затем однажды в день разнузданного праздника, опьяненный вином и пляскою дочери Иродиады, посылает в темницу воина. Тот отсекает главу Крестителя, приносит Ироду, а этот – отдает ее на поругание Иродиаде.

Сравните, братие, ту веру, какую обнаружил в свое время царь-язычник, искавший помощи у Спасителя, с тою жестокою злобой Ирода, не простого язычника, но царя, который имел попущение от Господа Бога царствовать над избранным народом, и для нас станет ясно, до каких высоких порывов в области веры может доходить наша душа и до какого озлобления может падать.

Это расстояние между Царством и адом находится в наших руках. Каждый из нас может падать до ада и возноситься до небес. Если спросить каждого из нас, где мы захотим иметь пребывание: в аде или Царстве Божием, то в ответе нельзя сомневаться. Конечно, каждый пожелает быть только в Царствии. Но для достижения Царства Небесного надобно напрягать все свои силы, надобно стоять на высоте своего звания. Сам Господь говорит: Царство Небесное нудится, и нуждницы восхищают е (Мф. 11:12). И нам нужно дорожить тем временем нашей земной жизни, которое Господь дает нам как великое сокровище, и ни одной крохи из него не расточать на забавы, разврат, распутство, на игрища и всякие непотребства.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1915. №9. С. 239–240)

Поучение734

Если бы сегодня, братие, вы были за литургией, то услышали бы повествование евангельское о том, как Иисус Христос проходил чрез засеянные поля в субботу, то есть в праздничный день, как ученики Его, взалкав, срывали колосья и ели и как книжники и фарисеи укоряли их в нарушении заповеди Божией о субботнем покое, но Иисус Христос защитил Своих учеников, сказав, что Бог требует от людей не жертвы, а милости.

Мы собрались с вами в сем святом храме, братие, в такую пору, когда в Палестине уже созревают все полевые злаки. Случай, о котором повествуется во Святом Евангелии, не первый, когда Иисусу Христу приходилось беседовать среди природы и из этой видимой природы заимствовать примеры для научения народа истинам веры. Так, Он говорил о плевелах, посреди пшеницы, об Отце Своем, Который «дождит» на злыя и благая, и повелевает солнцу светить на праведныя и неправедный.

Вот и наша встреча с вами произошла при неожиданном явлении природы – при сильном дожде. Пусть же этот дождь вразумляет нас, и прежде всего об Отце нашем Небесном. Всякий раз, видя дождь с небес, будем обращать помыслы свои к Отцу Небесному, прося Его ниспослать нам воздухи благорастворенны и изобилие плодов земных. Но при этом научимся и другому: научимся такому послушанию по отношению к Господу Богу, какое послушание обнаруживает видимая природа своему Творцу и Вседержителю. В самом деле, братие, сколько бы мы ни хотели унять бурю, она не уймется до тех пор, пока не последует ей на то повеления Свыше. Приятно или неприятно нам, что льется дождь, мы сами по себе, без воли Божией, ничего не можем сделать. В этом полном подчинении природы надо черпать нам с вами, братие, урок послушания Господу Богу.

Заповеди Божии не тяжки, но исполнять их нам кажется трудным; и человек, не исполняя заповедей, является ослушником Бога, и сам, будучи венцом творения, становится чрез это ниже природы. Как дождь идет и не перестает, как солнце светит до тех пор, пока ему положены пределы, так и мы должны являть послушание Богу всегда. Если мы знаем, что по Божиему нужно жить иначе, чем живет брат наш или друг, мы должны призвать его к послушанию воле Божией.

Пусть же этот дождь, эта видимая природа учат нас показывать образец подчинения Богу, будут ли хвалить нас или смеяться над нами за это. На эту полную покорность своему Создателю да благословит вас Господь Бог.

(Тамбовские епархиальные ведомости. 1915. № 10. С. 283–284)

Приложение 6. Сообщение архимандрита Кирилла «О посещении делегацией поместного собора министра-председателя временного правительства А.Ф. Керенского»

Священному Собору Поместной Всероссийской Церкви было угодно, чтобы деяния его, касающиеся будущности церковно-приходских школ в России, а также положения Закона Божия, как учебного предмета в русских учебных заведениях, были доведены до сведения Временного Правительства чрез нарочитое посольство. Избранными для выполнения этой воли Священного Собора оказались члены его: Кирилл, архиепископ Тамбовский и Шацкий, протоиерей о. А. М. Станиславский, присяжный поверенный Н. Д. Кузнецов и крестьянин Пермской губернии П. И. Уткин.

Чтобы избежать путешествия наугад, с опасностью потерять слишком много времени в Петрограде в бесплодных ожиданиях правительственного приема, я, архиепископ Кирилл, обратился к г. министру исповеданий с письменной просьбой – установить, путем сношений с Правительством, срок, когда Соборное посольство могло бы исполнить возложенное на него Собором поручение.

8-го текущего октября в 8 3/4 утра министр исповеданий поручил особой телефонограммой в дом Синодального училища церковного пения, принятой г. контролером Μ. Н. Смирновым, «уведомить архиепископа Тамбовского Кирилла, что Керенский принимает делегацию во вторник, 10-го, около 11-ти часов утра». Дома я нашел письмо г. министра исповеданий, от 3 октября, с уведомлением, что министр-председатель, совместно с некоторыми другими членами Правительства, может принять делегацию Собора в любой из ближайших дней, около 12 часов дня.

В силу этого уведомления мы выехали из Москвы в Петроград в ночь с 8 на 9 октября. Собравшись в Петрограде 9-го числа вечером в квартире и в присутствии Председательствующего в Училищном при Священном Синоде Совете протоиерея П. И. Соколова, мы условились предварительно, что и как должно говорить нам пред Временным Правительством. Общий тон речи членов Соборного посольства должен быть, – решили мы, – не просительный, а вежливо сообщительный. Посольство только ставит Правительство в известность о тех решениях, какие приняты на Соборе по вопросам о церковно-приходской школе и положении Закона Божия в учебных заведениях, содержимых и государством, и частными лицами для детей русских граждан православного исповедания.

Утром 10 октября мы съехались в Департаменте по делам Православной Церкви, в уверенности, что назначенный нам прием у Правительства состоится в 11 часов, как утверждал это накануне В.      И.Яцкевич, говоривший, что если А. В. Карташев не успеет к тому времени возвратиться из своей поездки в Вологду, то сопутствовать нам при представлении Правительству будет С. А. Котляревский. Однако из личной беседы с С. А. Котляревским выяснилось, что прием 10-го числа никоим образом состояться не может: совершенно неожиданно члены Правительства отвлечены неотложным тайным совещанием с военачальниками, прибывшими с фронта, а затем отправляются на заседание Совета Республики. Было бы психологическою ошибкою добиваться приема сегодня, и его следует отложить до следующего дня. Вечером чиновник особых поручений при министре исповеданий С. Н. Бухаров сообщил по телефону, что прием на следующий день непременно будет, но время этого приема может определиться не ранее 12 часов дня.

11 октября в 12 часов дня съехались мы снова в Департамент и тут имели продолжительную беседу с министром исповеданий по существу тех вопросов, для разъяснения коих прибыли мы в Петроград по поручению Священного Собора.

В этой беседе выяснилось для нас, что менять ту позицию, на какую Временное Правительство встало по отношению к церковно-приходской школе, оно едва ли отважится. Идеология, развиваемая соборными рассуждениями, не может быть воспринята правительственным разумом существующего государственного строя. Решения Собора опираются на предпосылки религиозного и нравственного порядка, а распоряжения Правительства относительно церковно-приходской школы основываются на оценке ее значения с чисто политической точки зрения. Школа эта является детищем старого строя, который возлагал на нее самые широкие упования, и потому говорить с Временным Правительством о сохранении прежнего отношения к этой школе является делом безнадежным в такой же приблизительно мере, как если бы вздумал какой-нибудь наивный человек настаивать перед Временным Правительством на необходимости уважать прежний государственный строй и оказывать все знаки почтения бывшему императору. Правительство не может не желать того, чтобы школа народная была порождением и служила укреплению того государственного строя, какой сейчас существует. Отказ от услуг церковно-приходской школы должен быть одной из обязательных примет в паспорте республиканского Правительства. Конечно, стоя на страже свободы, Правительство не станет запрещать существование или появление школ типа церковно-приходских там, где окажутся местные средства для их существования, но признать их сетевыми с точки зрения Министерства народного просвещения значило бы пробивать брешь в законодательном акте 20 июня 1917 года.

Министерство не верит в способность духовного ведомства, без правительственной субсидии, сохранить свои школы и потому прибегает к акту почти принудительной передачи школ этого типа в ведомство министерства, предотвращая тем приостановку школьного обучения в тех местах, где в школьную сеть были введены церковно-приходские школы. Поэтому наибольшей мерой уступчивости со стороны этого министерства было бы издание в циркулярном порядке распоряжения о сохранении в руках духовного ведомства школ в тех пунктах, относительно коих будут предоставлены достаточные гарантии, что школа здесь может и будет действовать правильно и сообщать учащимся тот минимум знаний, какой будет определен как обязательный для государственной школы. Следовательно, вопрос должен будет разрешаться каждый раз нарочитым исследованием для каждого отдельного случая.

Что касается будущего положения Закона Божия в учебных заведениях, то все мероприятия на сей счет находятся еще в периоде предположений, и г. министр исповеданий твердо надеется, что пожелания Собора будут приняты к должному соображению, когда вырабатываемый Государственным Комитетом законопроект поступит на рассмотрение Правительства. Соборное деяние даст тогда г. министру твердую опору для отстаивания прежде всего неприкосновенности Закона Божия и его положения в школе от ребяческих капризов достигших 14-летнего возраста учеников. Тогда и вопрос об обязательном изучении Закона Божия разрешается сам собою.

Беседа наша с г. министром исповеданий длилась более часу времени, причем нам стало известным, что прием у министра-председателя назначен нам на 2 часа того же 11-го числа. К назначенному времени отправились мы в Зимний Дворец: министр исповеданий с Н. Д. Кузнецовым в автомобиле, а мы с о. Станиславским и П. И. Уткиным, в сопровождении чиновника особых поручений С.      Н. Бухарова, в ландо, предоставленном в наше распоряжение Александро-Невской лаврою. Подъезжали ко дворцу чрез садовые ворота с Александровской площади. В воротах г. Бухаров объявил караулу, какая и от кого делегация проникает во дворец.

В вестибюле дворца ни малейшего намека на прежний этикет: впечатление общей прихожей какого-нибудь губернского суда в день процесса с самым разнообразным составом свидетелей. Поднялись во второй этаж, разыскали опередивших нас А. В. Карташева и Н. Д. Кузнецова и в дежурной комнате стали ожидать, когда нас позовут. Раза два появлялись молоденькие адъютанты с успокоительными заявлениями, что г. министр сейчас нас примет.

В 2 часа 40 минут дня нас действительно пригласили к министру-председателю. Мимо часового с ружьем прошли мы чрез бильярдную комнату и оказались в одной из библиотечных комнат с лестницей на верхнее отделение. А. Ф. Керенский встретил нас у дверей этой комнаты. Одет он в куртку военного образца, цвета хаки; лицо очень утомленное. Министр протянул мне руку, но прежде, чем обменяться рукопожатиями, я сначала сотворил крестное знамение на себе, а потом благословил министра. А. В. Карташев представил остальных членов нашего посольства, и мы все уселись у стола, стоявшего в стороне, противоположной входу.

Начиная речь, я объяснил министру-председателю, что Священный Собор Поместной Всероссийской Церкви, занятый устроением своих церковных дел, естественно останавливается в своей работе в первую очередь на тех учреждениях, которые, будучи церковными по своему существу, являются в то же время небезразличными и для государства, которое в своем новом строительстве жизни не может так или иначе не коснуться этих учреждений. Собор уверен, что Правительство, при определении своего отношения к учреждениям церковно-государственного значения, примет в соображение те воззрения, какие существуют на эти учреждения у Православной Российской Церкви и какие выражать от ее лица в настоящую пору правомочен только Поместный Собор. Посему Собор и имел 2-го сего октября суждение о том способе, каким должно осведомить Правительство о решениях Собора по наиболее срочным делам церковно-государственного значения, и постановил сделать это путем личных сношений с Правительством чрез своих доверенных сочленов. Во исполнение этого решения Собора мы и являемся сейчас с теми заявлениями, какие имеем представить г.министру-председателю. Заявления эти касаются вопроса о дальнейшей судьбе церковно-приходских школ и положения Закона Божия как учебного предмета в русских учебных заведениях. Поводом для суждений о церковно-приходских школах Собору послужило издание Временным Правительством закона 20 июня 1917 года о передаче сих школ в ведомство Министерства народного просвещения, а суждения о положении Закона Божия вызваны были проникшими в широкие народные круги известиями о предположениях, появившихся на сей счет в государственном Комитете по народному образованию.

Останавливаясь прежде всего на церковно-приходских школах, я прочитал г. министру принятые по сему вопросу решения Собора. В дальнейшей беседе приняли живое участие о. А. Станиславский и Н. Д. Кузнецов. Их разъяснениями устанавливалось главным образом то положение, что закон 20 июня 1917 года лишает Церковь одного из могущественных средств в осуществлении своего просветительного служения, что достигается это лишение не одним только отнятием от Церкви казенных ассигнований на церковно-школьное дело, но и принудительною реквизицией церковно-школьных помещений в распоряжение Министерства народного просвещения.

На это г. министр заметил, что отбираются только те школьные помещения, на постройку которых были отпущены казенные средства; собственные же помещения церковных школ занимаются на арендных началах всего на 2 года.

Протоиерей А. Станиславский разъяснил по этому поводу, что построенных исключительно на казенные средства церковных школ почти не существует. Все такие школы строились только с казенной субсидией, при условии изыскания на местах трети, а в большинстве случаев половины всей потребной на постройку суммы. Таким образом, право государства распоряжаться этими зданиями никак не вытекает из природы дела, а обращение собственных зданий церковных школ под школы министерские, хотя бы и на условиях срочной аренды, равносильно запрещению самого существования церковно-приходских школ. Ведь ни Церковь, ни приход не в состоянии заново оборудовать помещение для своей школы, хотя бы и владели средствами на ее содержание и оплату учительского труда. До возвращения школьного здания законному владельцу церковная школа должна прекратить свое существование даже и в таких местах. Таким образом, закон 20 июня 1917 года приходится принимать как выражение правительственных намерений уничтожить самый тип церковной школы.

На это г. министр ответил, что Временное Правительство достаточно уже показало свое лояльное отношение к Церкви, которая пользуется теперь самою широкою свободою. Факт созыва Церковного Собора, который никак не мог быть собран при прежнем государственном строе, с достаточным красноречием подтверждает эту мысль. Вообще никаких агрессивных намерений по отношению к Церкви Правительство не имеет, так как ни в чем ее не подозревает и никаким сплетням, доходящим до Правительства, о контрреволюционных вожделениях, якобы существующих в кругах церковных, Правительство не верит, хорошо зная, что Церковь не может желать возврата к старому, «вкусивши сладкого, не захочет горького».

Но предоставляя Церкви полную свободу в ее внутренней жизни, Правительство не может не порвать тех пут, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным. К тому же участие церковной школы в осуществлении государственной сети всеобщего обучения, нарушая органическое единство всего аппарата по народному просвещению, являлось бы нарушением и церковной автономии при неизбежности тогда подотчетного и подконтрольного положения Церкви пред государством. Против же свободной школы и деятельности Церкви, подобно тому, как это имеет место, например, в армянской Церкви, государство не может ставить никаких возражений. Поэтому все, что может обещать в данном случае Временное Правительство, – это свою заботу, чтобы процесс размежевания между церковно-школьным ведомством и Министерством народного просвещения проходил с меньшею болезненностью при решении вопроса о том, чьи нужды должно обслуживать данное школьное помещение в ближайшее учебное время: школы министерской или церковной. Что же касается самого закона 20 июня 1917 года, то он никоим образом не может быть отменен.

В ответ на это Н. Д. Кузнецов с решительностью отстаивал мысль, что Правительство не имеет причины сторониться от церковно-приходской школы, если только оно чуждо намерения уничтожить самый тип этой школы. Церковно-приходские школы, сохраняя свою природу, будут давать своим ученикам весь тот образовательный материал, какой окажется обязательным для школы государственной; со стороны же заведывания и руководства делом школы эта не останется в прежних бюрократических тисках, она перейдет в ведение прихода, которому Правительство может доверять, как оно доверяет земским и городским обществам. К тому же установление какого угодно правительственного контроля за состоянием школьного дела остается всецело в руках государства»735.

Н. Д. Кузнецов в своей речи между прочим справедливо вопрошал: «Как же быть с охраняемой законом волей жертвователей или завещателей, которые назначили свои деньги или имущество на устройство или поддержание именно церковно-приходских школ? Употребить эти деньги или имущество на другие цели – это значит окончательно подорвать уверенность в правопорядке, отбить охоту делать пожертвования на известные благотворительные цели и вызвать предъявление громадных исков о возвращении дара по исполнению его условий»736. Обращал Н. Д. Кузнецов внимание и на совершенно очевидное нарушение законом от 20 июня 1917 года имущественных прав Церкви, например, в статье 2 отдела II, согласно которой: здания церковно-приходских школ, построенных на средства церквей, монастырей и братств при каком-либо пособии церковно-школьного строительного фонда, не только изымались, без всякого возмещения истраченных церковными организациями средств, но последние обязывались вернуть ту часть средств, которая была потрачена царской казной на строительство церковно-приходских школ, причем «долг» следовало уплатить до 1 января 1920 года737.

В ответ на это заявление Н. Д. Кузнецова, – продолжал свое сообщение архиепископ Кирилл, – г. министр-председатель только поклонился в сторону говорившего.

Тогда нами был поставлен вопрос о возможности благожелательного сотрудничества церковно-приходской школы – за свой собственный счет – с школой общегосударственной в деле всеобщего обучения. Мы старались выяснить будущее отношение Правительства к церковно-приходским школам, там, где для этой школы имеется возможность, без обременения государственного казначейства особыми ассигнованиями, нести обязанности, возлагаемые на школу сетевую. В ответ на это г. министр высказал предположение, что такая школа будет, несомненно, пользоваться со стороны государства признанием в той степени и на тех условиях, в какой и на каких будет определяться общее отношение государства к школам частным.

Беседа о церковно-приходских школах заняла слишком много времени. Министр, его адъютанты и появившиеся во время беседы министры иностранных дел и торговли и промышленности начали обнаруживать признаки нетерпения и желания окончить дальнейший разговор. Поэтому о положении Закона Божия в школе пришлось уже говорить с меньшею обстоятельностью. Но по отношении к этому вопросу настроение правительственных кругов, видимо, отличается большею восприимчивостью к той идеологии, какая лежит в основе Соборных по сему поводу рассуждений. Точка зрения г. министра-председателя на это дело совпадает с теми мыслями, какие развиты были перед нами г. министром исповеданий и уже нашли свое изложение выше. 14-летний возраст, как срок религиозного самоопределения, представляется и г. министру-председателю неприемлемым в школьной жизни.

Принимая от меня письменное изложение постановлений Собора и докладов, легших в основу этих постановлений, г. министр дал обещание представить весь этот материал Временному Правительству.

После этого Н. Д Кузнецов доложил о необходимости для членов Собора, состоящих на государственной службе, иметь отпуск с сохранением содержания на время Соборных заседаний. Возможное содействие в данном деле было министром обещано.

На этом деле беседа наша, продолжавшаяся 40 минут, была окончена»738.

Приложение 7. Расшифровка стенограммы заседания, состоявшегося в Богоявленском соборе Казани

24 июля 1922 года

Митр[ополит Кирилл]; Для меня, как правящ[его] архиерея, постоянные призывы в собр[ании] к Собору вызывают недоумение. Зовут к Собору, как будто никто его не желает или мешает. Вопросы [к Собору] опред[елены] [19] 17 и [19] 18 гг., и Соб[ор] долж[ен] б[ыл] собр[аться] в 1921 г. [Митрополит] Агафангел и патриарх тоже гов[орили] о Соборе. Словом, Собор никем не оспаривается. Знач[ит], нужно соб[ирать] материалы и дать направл[ение] реш[ениям] вопрос[ов]. Напр[имер], язык русский [в качестве богослужебного], есть ли переводы? П[равославный] инст[итут]739 долж[ен] исполнить свой долг. Необх[одимо] учр[едить] ком[иссию].

Пр[еосвященный] Афанасий740. Перев[одов] мало и не все удачны. Нужно [их] отред[актировать], [необходима] даже степень изящества. Необх[одима] комиссия.

О. Мансур[овский]: Кто будет собирать [Собор]? Мы будем готовы, а Собор не соберется.

Митр[ополит Кирилл]: Пока выясняется лишь идея необходимости Собора. Необходима комиссия (для подготовки материалов к Собору. -А. Ж.) из клира и мирян, от приходов. [Необходимо] извещ[ение] [от] канцелярии.

О. Н. Петров741: Избрать] сейчас чел[овек] 7, а им предост[авить] право привлекать (необходимых комиссии людей. – А. Ж.)

О. Руфимский: Предл[ожить] [священникам] Сосунцову и Спирину войти в комиссию, в знак [их] искрен[него] желания помочь церк[овному] делу.

О. Сосунцов742: Поначалу отказывается, считает – это [создание комиссии] является оттяжкой Собора. Затем соглашается.

Митр[ополит Кирилл]: Поручить созыв [комиссии с формированием секций] Пр[еосвященному] Аф[анасию].

О. Мансуровский: Кто может собрать Собор? [Следует] обр[атиться] к Пр[еосвященному] Агаф[ангелу].

Митр[ополит Кирилл]: Наход[ит] обращаться] к м[итрополиту] Агаф[ангелу] излиш[ним], т. к. он и сам обещ[ал]743. Теперь: если он не может, кто может собр[ать Собор]?

О. Николай Петров: Предл[агает] о. П[орфирию] Руф[имскому] рассказ[ать] о поездке в Нижний [Новгород].

О. Порф[ирий] Руф[имский]: Был у Пр[еосвященного] Сергия. С[ергий] подписал] (признание обновленческого ВЦУ. – А. Ж.) из желания сохр[анить] места для работы, обольстившись обещанием ввести их -[митрополита] Сергия, м[итрополита] Евдокима, архиеп[ископа] Серафима] в ВЦУ744. Отн[осительно] послания [митрополита] Агаф[ангела] – послания не имеют745. Подписывали [признание ВЦУ] в местн[ой] ЧКа.

[Был] у [митрополита] Евдокима. Расспр[ашивал] о хар[актере] отн[ошения] к власти. И я сказ[ал] что у нас хорошо... (неразб.). Желательно прибытие м[итрополита] Кирилла. [Был] у мест[ного] дух[овного] управления]: [там] документ [послание м[итрополита] Агафангела] не видели. 6/19-VI собр[ание] [у митрополита] Евд[окима]... (неразб.). Пост[ановили] присоединиться] к рез[олюции] Моск[овских] благоч[инных]746... (неразб.)

[Митрополит] Евд[оким] сказал, что он прив[одит] в действие Посл[ание] патр[иарха] об автономии], [проводя] хирот[онию] без санкции центра747 вдового свящ[енника] и на днях еще будет хирот[ония] един[омышленного] еп[ископа]. Из источников – прот[оиерей] из Яросл[авля] – о полож[ении] в Ярославле]. По созыву Красницкого -собр[ание] духовенства] по поводу ареста [митрополита] Агаф[ангела] и распр[остранения] [его, митрополита] посл[ания]. [Было] 90 чел[овек]. Конец собрания, пост[ановление:] просить убр[ать] Агаф[ангела] и не назн[ачать] еп[ископа] из монахов, выбр[али] 4-х канд[идатов]: 2-е вдов[ых] и 2-е с женами, не подписали немногие, не подписавшиеся были вызваны в ЧеКа, равно как и не бывшие. И прот[оиерей] спокойно подписывал.

Митр[ополит Кирилл]: [Хочет] поделиться свед[ениями] о положении В[ысшего] Управления] со времени слухов об отреч[ении] патр[иарха]. Послание [митрополита] Агаф[ангела] подлинно. Изложение соотв[етствует] актам п[атриар]ха, пост[ановлениям] Соб[ора] 1917 г. Сл[едователь]но, факт вступления налицо. Достоинство] [митрополита Агафангела] от невозмож[ности] прибыть не исчезает, пока [митрополит] не перестает быть замест[ителем патриарха]. ВЦУ будто бы потому имеет власть [что отсутствует митрополит Агафангел], но мандат нигде объяснен не был. Нам же извест[ен] только один документ748... (неразб.) Но на каком основании ВЦУ? Не известно. Благож[елательное] отношение] гр[ажданской] вл[асти] – собр... (неразб.) На Троицу Ант[онин] заявил], что готов и каземат, и суд, и места для высылки, следовательно] ВЦУ – учр[еждение] гражд[анско]-церк[овно]-полит[ическое]. Для меня треб[ование] ВЦУ как гражд[анского] учр[еждения] – обяз[ательно], но [как] церковного] – не обяз[ательно], но должна быть контрассигнация правительства (чтобы считать ВЦУ гражданским учреждением. – А. Ж). Как церк[овное] же учреждение [ВЦУ] – нуль. ВЦУ гов[орит], что созовет Собор. Очевидно, Соб[ор] желателен и для гражданской] вл[асти]: мы должны в силу лояльности выполнить прик[азание] гр[ажданской] вл[асти]. Но Соб[ор] – церковный. [Поэтому следует] собраться, чтобы заявить, что Соб[ор] не наш. Пойдем сказать свое слово, заявить [о своей позиции] тому же Антонину... (неразб.) гов[орят], что ВЦУ есть идейно особое от «Живой Церкви». Это – неправда: одни учред[ители], в одн[ом] доме ред[акции] и упр[авления]. Но такой Собор не для Прав[ославной] Ц[еркви], в лютеранском [духе] эти вопросы [будут] разр[ешаться]. А нам нужно правосл[авно] решать вопросы.

О. Филипповский: Как положение «Ж[ивой] Ц[еркви]»?

Митр[ополит Кирилл]: Читаем по журн[алам] «Ж. Ц». Распор [яжения] на местах... (неразб.) иметь силу не могут, т. к., по разъясн[ению] 5 отд. Об отд[елении] Ц[еркви] от государства], никакая группа не мож[ет] принуд[ительно] действовать на др[угую]. Свящ[еннослужител]ей избир[ают] группы верующих, по опр[еделению] вл[асти] – Разъясн[ение] № 1–3 № № «Рев. и Церк». По поводу «правомерности» [действий] ВЦУ мало сведений, [но] благоч[иние?] пока не отменено.

О. Спирин749·. Православие мож[ет] отн[оситься] безразл[ично] к богослужениям на яз[ыке] исправл[енном]. «Ж[ивая] Ц[ерковь]» выделяет себя. Новое течение – по влечению сердца. Гр[ажданская] вл[асть] жел[ает] опираться не только на штыки. Я не являюсь апологетом насилия. Ж[ивая] Ц[ерковь] выгодна для госуд[арства], [как средство] от насилия другой [Церкви] – [Церкви] масс.

О. А. Лебедев по поводу спича Спирина: Это – доктор[ская] диссертация], что же говорить о част[ном] разг[оворе]. Еще вопрос – чье насилие сильнее.

Митрополит Кирилл предлагает избегать политических споров и кривотолков. Далее происходит обсуждение декларации трех митрополитов. Обсуждается вопрос о возможности устранения Казанского митрополита обновленческим Высшим Церковным Управлением, вспоминается ноябрьское постановление 1920 г., которым в крайнем случае следует воспользоваться. Выражается желательность того, чтобы до Собора новшеств не вносилось. Обсуждается, как идти, сохранить церковный корабль, довести до Собора, при этом оставшись у церковного руля.

Архимандрит Варсонофий: О знач[ении] канонов и свободе Церкви. Против участия в Соборе, созываемом ВЦУ.

О. Сосунцов: О противодавлении со стороны сопастырей в проповедях. Между своими-то должно быть искл[ючение]. Канонич[еские] наруш[ения были и прежде] – вход в алт[арь] Екатерины] II и Павла. Говорить о кан[онах] не своевременно. Сейчас не 1917 год.

О. Спирин: Центр есть – ВЦУ

О. Порфирий Руфимский: О констр[уировании] [живоцерковниками] ц[ерковной] вл[асти] по образу советской. Откуда Белавин750, Спирин, Красницкий знают, что мы должны дать ответ, поставлены в необх[одимость сказать] «да» или «нет»?

О. Спирин: Нечего в прятки играть.

Митр[ополит] Кирилл: Ц[ерковного] Центра нет, [ВЦУ] – нуль, в политику мы не желаем [вмешиваться].

Архимандрит Варсонофий: Предл[агает] резолюцию.

О. Николай Петров: Зачитывает резолюцию.

Суть резолюции: В апостольскую эпоху центра не было (по Болотову). Мы имеем руководством Послание 1920 г. (об автономном управлении). Постановили: А). Сочувствовать мероприятиям, клонящимся ко благу Церкви; В). Лояльность местной ц[ерковной] власти к [гражданской] власти. С). При необходимости (если Собор не будет православным и Церковный Центр будет самочинно захвачен. – А. Ж.) – возвращение к апостольскому времени [в управлении], децентрализация».

Приложение 8. Протокол допроса Сахарова Афанасия Григорьевича

16 января 1927 года

Обнаруженные при обыске у меня девять бланков со штампом и печатью архиепископа Владимирского и Шуйского остались из канцелярии архиерейского дома, были переданы с разными ненужными делами-бумагами и мною предназначались для черновиков, никакого официального значения эти бланки не могли иметь, т. к. с 18 г. нет архиепископа Владимирского и Шуйского, а с 1924 г. Шуя совершенно неподведомственна епископу Владимирскому. Выписка из отчета Церковного Совета кладбищенской общины православных верующих о приходе и расходе сумм на ремонт и др. расходы на благоустройство городского кладбища за время с 17/VIII по 1/XI-26 г. получена мною от председателя означенной общины Жарова для ознакомления, ознакомившись с ней, ничего определенного в отношении мастерской и отчислений от таковой на ремонт церкви сказать ничего не могу. С Пашиным-Гулеевым (?) я познакомился во Владимирском изоляторе в январе 1926 года. Один раз он обратился ко мне летом прислать ему очки. А второй раз послать ему деньги. Просьбу его я исполнил, выслал очки и 5 руб. денег. Больше связь с Пашиным ни в чем не выражалась. В отношении статей – «В защиту Патриаршества и отеческих (родительских) прав» и «О практическом изучении христианства» скажу, что означенные статьи или в 1925 или в 1926 г. – не помню, положил, чтобы прочитать на свободе, но так и не добрался до них – вернее, не читал. Конверта не сохранилось, и я не знаю, откуда они присланы. Список приходов заведен мною с 1925 года с соответствующими пометками, смысла прятать его при обыске мною не было никакого, т. к. этот список являлся мне... (неразб.) и случайно был в кармане в этот день, прятать не было никакой цели. Печать мною приобретена в начале 1925 года, когда вернулся из ссылки, разрешения из административного отдела не брал, т. к. в мастерской меня не спрашивали, заказал я печать в Москве, на Никольской улице (точно не помню). Больше показать ничего не могу, протокол записан с моих слов правильно.

Епископ Афанасий Сахаров

Приложение 9. Переписка священномученика Кирилла и заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия

Первое письмо митрополита Казанского и Свияжского Кирилла заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Сергию, митрополиту Нижегородскому, заместителю местоблюстителя Патриаршего Престола.

Считаю необходимым препроводить Вашему Высокопреосвященству для сведения отправленное мною Преосвященному викарию Казанской епархии епископу Афанасию [Малинину] суждение мое по поводу Вашей церковной деятельности, смущающей совесть многих чад и моей казанской паствы. Передо мною ряд вопросов из Казанской епархии об отношении к митрополиту Сергию и возглавляемой им Церкви:

Можно ли ходить, можно ли молиться, можно ли приобщаться Св. Даров в той церкви, где поминают митрополита Сергия?

Можно ли поминать рядом в молитве церковной митрополита Кирилла и митрополита Сергия?

Какова должна быть формула церковной молитвы о предержащих властях, чтобы ею не искажался смысл церковной молитвы и христианского отношения к власти, какова бы она ни была?

Как быть ищущему священства при современном церковном положении, чтобы иметь возможность приносить Божие Богу без туги сердечной, смущений и соблазнов?

Допустимо ли обращение за церковным окормлением к одному из иноепархиальных архиереев, не подчиняющемуся распоряжениям митрополита Сергия с так называемым Временным Патриаршим Синодом?

Недоумения об отношении к митрополиту Сергию и возглавляемой им Церкви могли возникнуть только потому, что верующие почувствовали в административно-церковной деятельности митрополита Сергия превышение тех полномочий, какие предоставлены ему званием заместителя местоблюстителя патриаршего престола. Для меня лично – не подлежит сомнению, что никакой заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает, или совершенно заменить его. Заместитель назначается для распоряжения текущими делами, порядок решения которых точно определен действующими правилами предшествующей практикой и личными указаниями замещаемого. Никаких, так сказать, учредительных прав вроде реформы существующих служебных учреждений, открытия новых должностей и т. п. заместителю не может быть предоставлено без предварительного испрошения и указаний замещаемого. Коренное же изменение самой системы церковного управления, на что отважился митрополит Сергий, превышает компетенцию и самого местоблюстителя патриаршего престола. Это последнее обстоятельство митрополит Сергий со всей убедительностью разъяснил в свое время митрополиту Петру по поводу его решения от 19 января (1 февраля) 1926 г. учредить для управления церковными делами Коллегию под председательством архиепископа Григория. Убежденный доводами своего заместителя, митрополит Петр отказался тогда от погрешительного решения; зато сам митрополит Сергий через полтора года после этого успевает основательно забыть собственные доводы и границы доверенной ему власти и, восхищая права Собора церковного, учреждает коллегиальное церковное управление в виде так называемого Временного Патриаршего Синода, приостанавливая тем действенность и обнаружение законной единолично-преемственной власти. Попытка прикрыться в данном деле авторитетом почившего Святейшего Патриарха Тихона совершенно безнадежна. Митрополит Сергий и его сотрудники по учреждению нового Высшего Церковного Управления не могут не знать резолюции Святейшего Патриарха Тихона – от 26 июня (9 июля) 1924 г., за № 523, которою патриарх счел благовременным совершенно прекратить дело об организации при нем Высшего Церковного Управления.

Посему до тех пор, пока митрополит Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так называемого Патриаршего Синода, я не могу признавать для себя обязательным к исполнению. Такое отношение к митрополиту Сергию и его Синоду я не понимаю как отделение от руководимой митрополитом Сергием части Православной Церкви, так как личный грех митрополита Сергия относительно управления Церковью не повреждает содержимого и этой частью Церкви – православно-догматического учения, но я глубоко скорблю, что среди единомысленных митрополиту Сергию архипастырей в нарушение братской любви уже применяется по отношению к несогласным и обличающим их неправоту кличка отщепенцев-раскольников. Ни от чего святого и подлинно церковного я не отделяюсь; страшусь только приступать и прилепляться к тому, что признаю греховным по самому происхождению, и потому воздерживаюсь от братского общения с митрополитом Сергием и ему единомышленными архипастырями, так как нет у меня другого способа обличать согрешающего брата. Известные мне неоднократные попытки личных и письменных братских увещаний, обращенных к митрополиту Сергию со стороны почившего ныне митрополита Агафангела, митрополита Иосифа с двумя его викариями, архиепископом Угличским Серафимом [Самойловичем], епископом Вятским Виктором [Островидовым], не могли вернуть митрополита Сергия на надлежащее место и к подобающему образу действий. Повторять этот опыт было бы бесполезно. Посему подобно сим архипастырям и вместе со всеми, кто считает учреждение так называемого Временного Патриаршего Синода погрешительным, воздержание от общения с митрополитом Сергием и единомышленными ему архиереями признаю исполнением своего архипастырского долга. Этим воздержанием с моей стороны ничуть не утверждается и не заподазривается якобы без- благодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств (да сохранит всех нас Господь от такого помышления), но только подчеркивается нежелание и отказ участвовать в чужих грехах. Посему литургисать с митрополитом Сергием и единомышленными ему архипастырями я не стану, но в случае смертной опасности со спокойной совестью приму елеосвящение и последнее напутствие от священника Сергиева поставления или подчиняющегося учрежденному им Синоду, если не окажется в наличии священника, разделяющего мое отношение к митрополиту Сергию и так называемому Временному Патриаршему Синоду. Подобным образом, находясь в местности, где все храмы подчиняются так называемому Временному Патриаршему Синоду, я не пойду в них молиться за общим богослужением, но совершить в одном из них литургию в одиночку или с участием единомышленных мне клириков и верующих, если бы таковые оказались в наличии, признаю возможным без предварительного освящения храма. Так же, по моему мнению, может поступать и каждый священнослужитель, разделяющий мое отношение к митрополиту Сергию и учрежденному им Синоду.

Что касается мирян, то участвовать деятельно в церковно-приходской жизни приходов, возносящих имя митрополита Сергия за храмовым богослужением, в качестве возглавляющего иерархию архипастыря, по совести не следует, но само по себе такое возношение имени митрополита Сергия не может возлагаться на ответственность мирян и не должно служить для них препятствием к посещению богослужения и принятию Св. Даров в храмах, подчиняющихся митрополиту Сергию, если в данной местности нет православного храма, хранящего неповрежденным свое каноническое отношение к местоблюстителю патриаршего престола.

Молиться же о митрополите Сергии наряду с остальными архипастырями и вообще православными христианами (запись в поминовении на проскомидии, молебне и т. п.) не является грехом, – это долг всех православных христиан, пока общецерковное рассуждение не объявит учиненное митрополитом Сергием злоупотребление доверенной ему церковной властью грехом к смерти (Мф. 18:15–17; 1Ин. 5:16).

Богослужебное поминовение митрополита Сергия рядом с митрополитом Кириллом, если таковое совершается где-нибудь в Казанской епархии, есть, конечно, плод недоразумения, созданного уверениями, будто митрополит Кирилл единомыслен с митрополитом Сергием во всех его церковных мероприятиях. Для знающего же действительный образ мыслей митрополита Кирилла такое поминовение было бы сознательным обманом по отношению к верующим и есть грех.

Поминовение предержащих властей духовенством, находившимся в Зырянской ссылке, совершалось в 1923 г. по следующей формуле:

а)      на великой ектении: «О всех, иже во власти суть и о еже воз- глаголати в сердца их благая и мирная о Церкви святей, Господу помолимся»;

б)      на сугубой ектении: «Еще молимся о всех, иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца их благая и мирная о Церкви Твоей святей»;

в)      на проскомидии: «Помяни, Господи, всех, иже во власти суть, возглаголи в сердца их благая и мирная о Церкви Твоей святей и о людях Твоих»;

г)      в евхаристической молитве Златоустовской литургии: «О еже в чистоте и в честном жительстве пребывающих, о всех, иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца их благая и мирная о Церкви Твоей святей, да и мы тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте»:

д)      в Васильевской литургии: «Помяни, Господи, всех, иже во власти суть, возглаголи в сердца их благая о Церкви Твоей святей и о всех людях Твоих, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте; благая во благости соблюди, лукавы благи сотвори благостию Твоею. Помяни, Господи, предстоящие люди» и т. д.

По этой формуле творю я поминовение предержащих властей, и доныне она вполне соответствует помяннику, помещенному в Псалтири и Учебном Часослове и отражает искреннее церковное отношение и к Божиему, и к кесареву.

Искренность же и совершенное устранение всякого лукавства и недоговоренности в деле церковном обусловливают самое бытие истинной Церкви. Поэтому честно и открыто исповедовать свое понимание современного положения церковного – долг каждого ищущего поставления в священную степень. Но едва ли можно надеяться, чтобы подчиняющийся так называемому Временному Патриаршему Синоду архиерей согласился назначить на священническое место человека, отрицательно относящегося к совместной деятельности митрополита Сергия с так называемым Временным Патриаршим Синодом. При данных обстоятельствах для Казанского викария, не объявлявшего о разрыве общения с митрополитом Кириллом, хотя, по-видимому, подчиняющегося уже митрополиту Сергию и его Синоду (быть может, по искреннему неведению образа мыслей своего митрополита), было бы проявлением достаточной степени церковной терпимости, если бы он, в случае обращения к нему церковно-приходской общины, соблазняющейся церковными мероприятиями митрополита Сергия, признал законность желания этой общины быть в каноническом общении только со своим епархиальным архипастырем, митрополитом Кириллом, и согласился бы посвятить для нее во священники избранного и представленного самим приходом кандидата. Если бы со стороны прихожан такая просьба действительно поступила к одному из викариев казанских, то я готов был бы подкрепить ее в случае надобности своим обращением к участвующему в деле викарию, с письменным советом исполнить желание прихода, по надлежащем удостоверении в правоспособности представляемого кандидата к прохождению пастырского служения, не принимая во внимание его отношения к митрополиту Сергию и так называемому Временному Патриаршему Синоду.

Для мыслящих себя в составе казанской паствы обращение за церковным окормлением, по примеру вятских батюшек, к кому-либо из иноепархиальных архиереев было бы неосторожным повреждением своей канонической связи с Церковью Вселенской. Для вятских батюшек, находящихся в общении с епископом Виктором [Островидовым], такое окормление находит себе основание в том, что епископ Виктор, лишенный уже физической возможности священнодействовать в храме, в бытность свою в Ленинграде сам направил своих ставленников для рукоположения в священники к одному из тамошних архиереев. Для Казани такой порядок я нахожу пока преждевременным.

Кирилл, митрополит Казанский и Свияжский.

2 (15) мая 1929 г.

Станок Хантайка, Туруханского района, Красноярского округа.

Первое письмо заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия к митрополиту Казанскому и Свияжскому Кириллу

Уже давно я угадывал по доходящим до меня отрывочным сведениям церковную позицию Вашего Преосвященства, но не спешил делать отсюда соответствующего вывода. Мне хотелось объяснить Ваши действия просто недостаточной Вашей осведомленностью в современных церковных делах. Я льстил себя надеждой, что с течением времени, с получением надлежащей осведомленности, Вы исправите свою ошибку и не только прекратите неблагодарную работу подкапывания Дома Божия, но и поддержите своим авторитетом мои усилия восстановить сильно нарушаемый теперь порядок и чин в церковной жизни. К сожалению, Ваше суждение «о моей деятельности» (собственноручную копию которого Вы прислали мне «для сведения») не оставляет места сомнению в том, что Вы и теоретически единомысленны с нашим новым расколом, не совсем правильно называемым «иосифлянским», и активно его поддерживаете своим примером и словом и даже стремитесь воздействовать на волю управляющего Казанской епархией означенным «суждением», т. е. перешли уже и к доступным в Вашем положении административным мерам. Это и меня заставляет выйти из выжидательного состояния и обратиться к Вашему Высокопреосвященству с настоящим моим словом.

Прежде всего, нельзя не отметить знаменательного совпадения. Известный архиепископ Григорий свою полемику против меня начал с отрицания моих полномочий. Точно так же и Ваше Высокопреосвященство, чтобы проложить путь к дальнейшим Вашим обо мне суждениям, начинаете с подрыва моих полномочий и делаете это посредством довольно искусной игры со словом «заместитель». Для меня лично, пишете Вы, не подлежит сомнению, что никакой заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает, или совершенно заменить его. Заместитель назначается для распоряжения текущими делами и т. д. Действительно, по ходячему, всем нам привычному представлению, «зам» только подписывает бумаги за начальника и пропускает текущие дела, не смея касаться дел, требующих инициативы. Но это ходячее представление здесь не приложимо.

Дело в том, что с титулом «заместитель» произошло у нас то же, что и с титулом «патриарший местоблюститель». В завещании Святейшего Патриарха говорится только о переходе патриарших прав и обязанностей, и уже сам Владыка – митрополит Петр решил именоваться «патриаршим местоблюстителем», по букве же завещания, его титул должен бы быть: «исполняющий обязанности патриарха»751. В свою очередь, и Владыка митрополит Петр не называет меня в своем распоряжении «заместителем», а говорит только о временном переходе ко мне прав и обязанностей местоблюстителя. Значит, и мой титул собственно: «временно исполняющий обязанности патриаршего местоблюстителя», и уже потом за мной установился титул «заместитель».

Было бы ни с чем не сообразно, пользуясь тожеством титула, применять ко Владыке – митрополиту Петру известное «Положение о местоблюстителе», принятое на Соборе 1917–1918 гг., и называть превышением полномочий, например, обращение его с посланиями ко всероссийской пастве или установления поминовения его имени по всем храмам (и то и другое, по положению, предоставлено обычному местоблюстителю только совместно с Синодом). Но в той же степени несообразно и мои полномочия определять, играя на ходячем смысле слова «заместитель». Можно спорить, насколько удачно выбрано для моей должности такое наименование, но за разъяснением смысла этого наименования и какой размер полномочий в данном случае оно должно обозначать, всего прямее и вернее обратиться ко мне, как носителю этого наименования, или же к тексту распоряжения местоблюстителя, а не затруднять себя довольно бесцельными исследованиями, что вообще может означать слово «заместитель». Это Ваша первая неправда.

Совершенно произвольно, таким образом, ограничив мои полномочия и основываясь на этом Вами же изобретенном ограничении, Вы легко и приходите к обвинению меня в конечном превышении власти. Вы утверждаете, будто бы учрежденный мною Синод – в существе та же Коллегия, недопустимость которой со всей убедительностью разъяснял я сам в 1926 г. «Убежденный доводами своего заместителя, митрополит Петр отказался от погрешительного решения; зато сам митрополит Сергий через полтора года после этого успевает основательно забыть собственные доводы и границы доверенной ему власти и, восхищая права Собора церковного, учреждает коллегиальное управление, в виде так называемого Патриаршего Синода, приостанавливая тем действенность и обнаружение законной единолично-преемственной власти». Значит, я превысил не только скромное полномочие «зам», но превзошел и всякую меру самовластия, посягнув самочинно на самые основы нашего патриаршего строя. Это Ваша вторая неправда. Ошеломленный читатель, конечно, не знает, что в 1926 г., возражая против Коллегии, я предлагал вместо нее учредить Синод, чего, несомненно, не могло быть, если бы между этими учреждениями не было бы существенной разницы.

Коллегия учреждалась взамен единоличного заместительства и назначалась управлять Церковью в отсутствие Первоиерарха, а Синод утвержден при Первоиерархе, причем в 1927 г. я нарочито оговорил, что наш Синод не имеет полномочий на управление без меня. Коллегия действительно могла угрожать целости патриаршего строя, а Синод угрожать не может. Наоборот, давая патриаршему управлению возможность правильно функционировать, Синод может служить к оправданию и утверждению идеи патриаршества в нашем церковном сознании и, следовательно, к сохранению у нас патриаршества.

Вы далее пишете, что при утверждении Синода я не имею права ссылаться на пример Святейшего Патриарха, так как последний в своей резолюции от 26 июня (9 июля) 1924 г. за № 523, «счел благовременным совершенно прекратить дело об организации при нем Высшего Церковного Управления». Вы с уверенностью подчеркиваете, что митрополит Сергий и его сотрудники по учреждению ВЦУ не могут не знать «этой резолюции». Выходит, как будто, что мы даже скрываем от церковного общества уличающие нас документы. Между тем в резолюции значится, что «совершенно прекратить» Святейший Патриарх счел «благовременным» не дело об организации ВЦУ, а «переговоры с Красницким о примирении»; и далее – «и подписи на журнале от 8 (21) мая 1924 г. об учреждении при мне ВЦУ считать недействительными». Ясно, что резолюция говорит о ВЦУ в каком-то определенном виде и составе (журнал мне неизвестен) и не содержит в себе даже намека на отказ Святейшего от мысли вообще иметь при себе Управление. Не содержит в себе такого Отказа и предложение Святейшего от 18 июня (1 июля) того же года за № 410, прямо касающееся прекращению работ Синода: «Ввиду того, что Священный при мне Синод, а равно и вызываемые мною для участия в его работах Преосвященные архипастыри не зарегистрированы гражданской властью, нахожу благовременным впредь до моего распоряжения работу Священного при мне Синода прекратить, уведомив» и т. д. Таким образом, работа Синода прекращалась не навсегда, а лишь временно, «впредь до особого распоряжения», и что причина прекращения в отсутствии гражданской регистрации, а не в отказе от мысли иметь Синод; поэтому впоследствии, когда намечалась возможность регистрации, Святейший приступал к организации Синода, собственноручно писал списки будущих членов и пр. (например, в 1925 г.). Как будто и я не отступил от линии действий Святейшего, когда, воспользовавшись регистрацией, учредил при себе Синод. Такова третья неправда, содержащаяся в Вашем «суждении о моей деятельности». Из указанных трех неправд Вы делаете вывод: «до тех пор, пока митрополит Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так называемого Временного Патриаршего Синода, я не могу признавать для себя обязательными к исполнению». Вы не делаете оговорки о распоряжениях, лично от меня исходящих; но таких распоряжений для Вас и не может быть, так как, по Вашим словам, учреждение Синода лишает меня («приостанавливает действенность и обнаружение») и единоличной власти, полученной мною от Владыки митрополита Петра.

Вслед за мною теряют власть и все признающие Синод архиереи. Каждый священник, по Вашему наставлению, может отказать «сергианскому» архиерею в повиновении, может перестать с ним служить, может обращаться за окормлением к иноепархиальному, «своему» архиерею (как вятские обращаются к епископу Димитрию (Любимову) в Ленинград); даже на запрещение «сергианского» архиерея может не обращать внимание (Ваш совет о. Шилову из В. Устюга).

Административный разрыв с необходимостью ведет к евхаристическому. Поэтому «воздержание от общения с митрополитом Сергием и единомысленными ему архиереями признаю, – пишете Вы, – исполнением своего архипастырского долга».

Но как ни радикальны эти выводы, Вы не можете не сознавать, что мой грех, даже преувеличенный до последней степени, не делает возглавляемую мною иерархию ни еретической, ни даже раскольнической, что наша Церковь через это не лишилась ни единства с Церковью Вселенской, ни благодати Св. Духа, изливаемой в таинствах («да сохранит всех нас Господь от такого помышления», – пишете Вы). Вы не против того, чтобы священники для Ваших общин получали хиротонию от «сергианских» архиереев. Вы выражаете даже готовность (чем, в сущности, подрываете всю свою позицию) на «смертном одре» (значит, тогда, когда человек обычно не заботится более о мнении других людей, а ищет одной правды) со спокойной совестью принять елеосвящение и причастие от «сергианского» священника при отсутствии своего. Не признавая нас, таким образом, ни раскольниками, ни безблагодатными и не имея, следовательно, дозволенных оснований для раскола, Вы, однако, с нами порываете общение. Можно ли с Вами согласиться, что раскола Вы не учиняете и остаетесь в мире со Св. Церковью?

Прежде всего, кто Ваши единомышленники, с которыми Вы своим «суждением» солидаризируетесь, так сказать, публично и официально?

Вы «глубоко скорбите» о том, что мы их называем отщепенцами и раскольниками. Но ведь они признают нашу, возглавляемую мною Церковь «царством антихриста», наши храмы – «вертепами сатаны», а нас – его служителями, Св. Причастие – «пищею бесовскою»; оплевывают наши святыни и под. Для признающих благодатность нашей Церкви должно быть ясно, что все эти хулы и оплевания падают ни на кого другого, а на самую Св. Церковь Христову и на ее божественные таинства. Это даже уже не раскол, а прямо хула на Духа Святого, грех и смерть, лишающий хульника надежды вечного спасения. И только беспросветная темнота одних и потеря духовного равновесия другими из хулителей дают христианской любви некоторую смелость верить, что грозное изречение Господа (Мф. 12:31) не будет применяться к этим несчастным со всей строгостью. Заметьте, что эту хулу изрыгают не только какие-нибудь «чернички», «всегда учащиеся и николиже в разум истины прийти могущие» (2Тим. 3:7), а сами их вожди, например, епископы Димитрий (Любимов), Алексий (Буй), Виктор (Островидов), Иерофей (Афоник).

После таких хулений неудивительно, что эти люди в отношении к нашей Церкви не стесняют себя никакими канонами и правилами. Их архиереи простирают свои иерархические действия далеко за пределы своих епископий; посылают в чужие епархии послания, своих ставленников, даже епископов (Серпухов), не замечая присутствия канонических архиереев. Одним словом, это не просто ропщущие на церковный порядок люди, это уже сорганизовавшееся в своем отделении от Церкви особое общество, в полном смысле «церковь лукавнующих». Справедливо поэтому вожди этого общества преданы суду и подвергнуты запрещению, и все молящиеся с ними и последующие им подлежат отлучению.

Между тем с этой церковью лукавнующих Вы состоите в общении: готовы одобрять и поддерживать самые непозволительные по канонам действия самочинников, вроде, например, служения Шилова в состоянии запрещения или обращения вятских викториан в Ленинград к епископу Димитрию (Любимову). Если для своей казанской паствы Вы не рекомендуете такой способ действий, то только как преждевременный, а не как неправильный по существу. Судите же сами, если за одну молитву даже на дому с отлученным виновный подлежит отлучению (Апостольское правило 10), если священнослужитель, сообщающийся с отлученным от общения, должен быть «вне общения церковного, яко производящий замешательство в чине церковном» (Антиохийского Собора правило 2), если, наконец, «приложившиеся» к учинившему раскол должны быть извержены, т. е. лишены сана и исключены из клира (Апостольское правило 31), то тем более всему этому подлежите Вы, в котором мы должны видеть не рядового сомолитвенника или полупассивного соучастника раскола, а при Вашем авторитете и одного из главных его вдохновителей, своего рода «учителя бесчиния» (Апостольское правило 16).

Вы порвали с нами евхаристическое общение и в то же время не считаете ни себя учинившим раскол, ни нас, состоящими вне Церкви. Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема – это попытка сохранить лед на горячей плите. Из всех видимых связей церковного тела евхаристическое общение есть самое существенное, настолько, что при ее отсутствии остальные связи единства не удержат. Мы можем, например, совсем не знать о существовании какой-нибудь отдаленной православной общины, однако, если мы знаем, что в храме этой общины мы можем принять Св. Тайны, значит эта община вместе с нами принадлежит к Единой Св. Православной Церкви. С другой стороны, было время, когда лютеранские приходы в России были в административном ведении нашего Святейшего Синода, а православные в Финляндии – в ведении лютеранского церковного управления, однако ни там, ни здесь единого Тела не было, потому что евхаристического общения быть не могло. Среди старообрядцев есть приемлющие некоторые наши таинства, например, крещение, миропомазание и венчание; другие окормляются «переходящим» от нас священством (как и Вы разрешаете своей казанской пастве принимать священников, поставленных сергианами); однако при отсутствии евхаристического общения мы называем старообрядцев раскольниками, а они нас еретиками.

То же и в нашем деле. Если мы с Вами одинаково полноправные члены Св. Православной Церкви, то это необходимо должно выразиться в евхаристическом общении между нами. Если же последнего между нами нет, то или Вы учиняете раскол, или мы находимся вне Церкви (хотя бы временно под епитимией), а потому потеряли возможность преподать Вам истинную Евхаристию. Да и психологически среднее невозможно. Во Святом Причащении для верующего церковника совершитель далеко отступает на задний план; верующий вступает в непосредственное общение со Христом. Христос говорит: «Приимите ядите». Мыслим ли для верующего отказ из-за совершителя? Отказ этот только в самой незначительной степени коснется совершителя и больно затронет личные отношения верующего ко Христу. Другое дело, когда мы для Вас вне Церкви. Вам легко тогда сказать: «Вне Церкви нет Христа, нет и Тела Его, а от вашего хлеба и вина причащаться я не желаю». Поэтому-то правило Антиохийское 2-е гласит: «Все входящие в Церковь и слушающие Священное Писание (т. е. полноправные), но по некоему уклонению от порядка не участвующие в молитве с народом или отвращающиеся от причастия Св. Евхаристии да будут отлучены от Церкви дотоле, как исповедуются, окажут плоды покаяния и будут просить прощения и, таким образом, возмогут получить оное».

8-е же правило Св. Апостолов, угрожая отлучением от общения церковного епископу и всякому из «священного списка», кто «при совершении приношения (в Православной Церкви и православным священником) не причастится», указывает причину такой строгости: «яко соделавшийся виною вреда народу и на совершавшего приношение наведший подозрение, аки бы неправильно совершал», т. е. как возбудивший в верующем народе подозрение в неспасительности совершающейся православной Евхаристии и, вслед за собою, отвративший народ от Св. Причастия. Ведь простое христианское сознание, не затемненное никакими так называемыми умствованиями или страстью, знает только одну законную причину уклониться от Св. Причастия (кроме, конечно, своих личных, нравственных причин), когда причастие не спасительно, а губительно, когда хлеб и вино не суть Тело и Кровь Христовы. Читая Ваше объявление, что Вы впредь до нашего покаяния отказываетесь с нами причащаться, верующий народ поймет это так, что Вы уже признаете нас внецерковными и нашу евхаристию подложной. Ваши же рассуждения о воздействии и пр. сочтет за тактический прием, припишет Вашей излишней осторожности, нежеланию объявлять своего временного «первого епископа» еретиком до Собора и т. п. И будет следовать Вашим не словам, а делам; будет отвращаться от нашей евхаристии, боясь вместо «трапезы Господней» попасть на «трапезу бесовскую». Отсюда же только шаг до тех хулений, которые были упомянуты мною раньше. Таким образом, имея самое благое намерение, но не проверив его голосом Церкви, Вы «соделываетесь виною вреда народа», отнимаете у него веру во Св. Тайны и отвращаете от Св. Причастия.

Вы скажете, что 8-е правило Апостольское отлучает от Церкви только того непричащающегося епископа, который не сможет представить благословной причины своего непричащения; у Вас же такая причина есть: осудив деятельность заместителя, Вы разрывом евхаристического общения хотите на него воздействовать в целях исправления, ближайшим образом, упразднения Синода; «так как нет у Вас другого способа обличить согрешающего брата».

Но позволительно спросить, имеете ли Вы полномочия на такое воздействие, притом мерами, «производящими замешательство в чине церковном». Правда, архиепископ Григорий [Яцковский] когда-то утверждал, что попечение об общих делах Церкви возложено на всех епископов и на каждого в отдельности, так что каждый из них при случае может присвоить себе распоряжение общими делами. Однако Св. Церковь напоминает нам каждому «знать свою меру». Я, например, в качестве простого епархиального архиерея должен бы был ограничиться пределами своей епархии и в управлении общими делами Русской Церкви мог бы участвовать только присутствуя в Синоде или на Соборе (Апостольское правило 34). Теперь же, как заместитель, я имею прямое полномочие на управление общими делами. Не отрицаю, что первый епископ подлежит суду епископов своей области (III Вселенский Собор, 1-е правило), но суду всех их в совокупности, а не суду каждого из них в отдельности. А чтобы каждый епархиальный архиерей, единолично осудив деятельность первого епископа, мог тотчас же отказывать ему в каноническом послушании и порвать с ним евхаристическое общение, это нечто совершенно неслыханное с точки зрения церковных канонов. Вам не нравится, например, учреждение Синода, другому – декларация, третий найдет, что я слишком снисходителен к падшим, четвертый, наоборот, что я слишком к ним строг и т. д., и т. д. Если каждый из недовольных сочтет себя вправе воздействовать на меня по Вашему способу, то в «церковном чине» произойдет уже не «замешательство», а настоящий хаос, угрожающий конечным расстройством церковной жизни. Предупреждая такое бедствие, Святая Церковь и указывает только одно исключение, когда каждый вправе отложиться от своего духовного главы: открытое проповедование последним ереси, уже осужденной соборне (15-е правило Двукратного Собора). Во всех же остальных случаях Церковь рекомендует недовольным обращаться к Собору и ждать соборного решения, предпочитая, таким образом, лучше терпеть некоторые разные погрешности в деятельности первого епископа, чем колебать церковное единство. А тому из недовольных чем-нибудь, кто, не дожидаясь «соборного оглашения и совершенного осуждения» и рискуя церковным единством, произнесет собственное «суждение о деятельности» первого своего епископа и «дерзнет отступити от общения с ним», таковому Священный Собор определил «быти совершенно чужду всякого священства» (15-е правило Двукратного Собора).

В каком-то из своих писем Вы оправдываете свои действия тем, что кроме церковных канонов у епископа есть еще «иерархическая совесть», которая может его уполномочить действовать даже вопреки всяким канонам. Но это опять мысль совершенно не церковная, открывающая дверь самому необузданному произволу и самочинию, чтобы не сказать самодурству. Даже Римский папа претендует на непогрешимость только тех своих решений, которые произносятся им ex cathedra, т. е. между прочим и после соборного рассмотрения. Наше же положение гораздо скромнее: мы только служители, призванные творить волю Пославшего нас. А эта воля в обычной обстановке и нам, обычным людям, открывается не в виде каких-нибудь чрезвычайных откровений в нашей совести, а открыта в слове Божием, в учении Церкви и в особенности в канонах, определяющих жизнь церковную в ее конкретной действительности. Если наша «иерархическая совесть» наставляет нас делать сообразно этому регулятору, мы можем на нее положиться. Если же она нам рекомендует бесчиние, то безопаснее обратиться к духовнику и раскрыть ему свое духовное состояние, как это делается при всяком искушении.

Что Св. Церковь повелевает нам подчинять внушения нашей совести правилам внешнего церковного порядка, это показывают 147-е и 133-е правила Карфагенского Собора. Епископ знает о преступлении от самого преступника из его личного наедине признания, но публично в судебном порядке установить этого преступления не может. «Иерархическая совесть» побуждает его немедленно же отстранить виновного от священнослужения, а Св. Церковь заповедует: «Доколе отлученного по сему случаю не примет в общение свой епископ, дотоле сего епископа да не приемлют в общение прочие епископы.

Вы признали «бесполезным повторять опыт» переговоров или переписки со мной по сему делу и перешли уже к действиям против меня и единомысленной со мною иерархии. В частности, Ваше «сведение» рассылается по всем епархиям, производя несомненный соблазн. Это давало бы и мне право перейти прямо к действиям, к которым обязывает возложенное на меня послушание. Однако братский долг внушает мне не считать еще дело поконченным. Поэтому, представляя Вам все вышеизложенное и напоминая Вам тот великий соблазн, какой производит в церковной среде Ваше выступление, усерднейше прошу Вас пересмотреть свое решение и во имя послушания и любви к Св. Церкви иметь мужество признать если не всю неправильность, то хотя бы излишнюю поспешность Вашего разрыва с нами и отложить вопрос до соборного решения, пригласив к тому же и последовавших за Вами.

Отсутствие от Вас ответа на этот мой братский призыв до 18 ноября (1 декабря) с. г. будет означать Ваше нежелание внять ему и, следовательно, будет обязывать меня перейти к соответствующим действиям по вверенной мне власти. Мне хочется, однако, надеяться, что нужды в этих действиях не будет и что новая туча скорби, собирающаяся над нашей Церковью, рассеется нашими общими с Вами усилиями, о чем и молю усердно Господа.

Вашего Высокопреосвященства недостойный брат о Христе и слуга

Сергий, митрополит Нижегородский.

18 сентября 1929 г. Москва.

Второе письмо («отзыв») митрополита Казанского и Свияжского Кирилла заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Сергию, митрополиту Нижегородскому, заместителю патриаршего местоблюстителя, Кирилла, митрополита Казанского и Свияжского ОТЗЫВ.

Высокопреосвященнейший Владыко,

19 октября 1929 г. уполномоченным от канцелярии так называемого Временного Патриаршего Синода доставлено мне письмо Ваше от 18 сентября с. г. за № 3193.

Не стану оспаривать желательной Вам терминологии для обозначения Ваших церковных полномочий (дело не в терминах, а в деле), но со всею решительностью отрицая приписываемую мне Вами склонность «играть» термином «заместитель», продолжаю думать и утверждать, что Вы действительно превзошли «всякую меру самовластия, посягнув самочинно на самые основы нашего патриаршего строя». Синода с такими правительственными оказательствами, как при Вас учрежденный и действующий Синод, Русская Церковь не знала ни при патриархе, ни при митрополите Петре.

Отказавшись в силу Ваших разъяснений 1926 г. от учреждения Коллегии для управления церковными делами, митрополит Петр не внял, однако, и Вашему предложению относительно Синода, опасаясь, несомненно, создать ту же Коллегию под другим только именем. Через полтора года после этого Вы создали ее по собственной инициативе.

Сколько бы Вы ни успокаивали верующее сознание заявлениями, что Синод Ваш отнюдь не призван заменить единоличное возглавление Церкви, для всех все-таки остается очевидным, что правите Вы Церковью с Синодом, объявляя, что не можете пригласить в помощь себе братий-соепископов иначе, как в качестве соправителей. Особенно же правительственное значение Вашего Синода подчеркивается приравнением его к тому Синоду, который в свое время пришел на смену патриаршеству и управлял Русской Церковью до восстановления его в 1917 г. В распространяемом с синодским засвидетельствованием подлинности письме архиепископа Илариона (Троицкого) основная аргументация автора покоится на мысли, что Синод Ваш и Святейший Правительствующий Синод, учрежденный в 1721 г., – «явления одного и того же порядка и достоинства». Если бы эта мысль была чужда Вам, Вы, конечно, не благословили бы рассылать подобный документ в назидание другим. Мысли этой нисколько не ослабляют и попытки Ваши отделить возглавлена Церкви от Ее управления. Обычное церковное сознание не может мыслить их раздельно, и для меня, например, остается несомненным, что с учреждением Вашего Синода пред Церковью встала уже не угроза целости патриаршего строя, а действительная подмена этого строя синодальным управлением.

При наличии такого управления Ваша единоличная преемственная власть, конечно, приостановила свою действенность и обнаружение. Вы сами отказались от этой власти, распыливши принятую на себя ответственность за ход церковной жизни на безответственную Коллегию. Оставаясь последовательным, Вы при существовании Вашего соправителя-Синода не должны уже принимать по делам особой церковной важности единоличных решений, не проверенных и не закрепленных синодским постановлением. Единоличные Ваши выступления по таким делам возможны только по поручению Синода – не как возглавляющего Церковь, а как доверенного представителя от Ее возглавления. Принять, например, по отношению ко мне меры канонического прещения без Вашего Синода Вы уже не можете, потому что такое единоличное распоряжение было бы равносильно уничтожению Вашего Синода, а объявление этого прещения по коллегиальному Вашему решению с Синодом неприемлемо для меня потому, что я мыслю себя в Церкви, унаследовавшей от почившего патриарха единоличную власть. Правда, Вы успокаиваете себя предположением, что «как будто бы не отступили от линии действий Святейшего, когда, воспользовавшись регистрацией, учредили при себе Синод», но это справедливо только для линии внешних действий Святейшего. Подобно ему, Вы составляете списки приглашаемых членов Синода, приглашаете их и т. п., но, в отличие от образа поведения патриарха, делаете Синод Вашим соправителем, чтобы, как заявляете Вы, не править монархически. Но почивший патриарх не правил монархически. Он имел и постоянных около себя советников, называя совокупность их Синодом, пользовался для проверки своей архипастырской совести и суждениями прилучившихся архиереев, но никого не ставил рядом с собою для переложения ответственности со своей головы на другие. При нем все распорядительные решения по Церкви были и воспринимались Ею как единоличные распоряжения Святейшего Патриарха. Вспомните хотя бы историю кратковременного существования в церковной жизни нового стиля. Введен он был с участием так называемого Синода, а отменен резолюцией патриарха единолично, – ясно, что и введение стиля, и отмену его патриарх брал исключительно на свою ответственность, Синод же при нем присутствовал то в качестве советника, то как свидетель совершившегося. Приводимая Вами резолюция от 18 июня (1 июля) 1924 г. за № 410 достаточно отражает положение тогдашнего Синода, как некоего временного привеска, то нужного и существующего, то нет. Резолюция же Святейшего от 26 июня (9 июля) 1924 г. за № 523 об отказе от учреждения при нем ВЦУ устанавливает пред нами и тот основной принцип, которым всегда руководился Святейший в своем управлении Церковью. Мне эта резолюция известна в следующей редакции: «Благодарю за выражение чувства верности. Прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые могли бы угрожать целости Православия. Если же переговоры с о. Красницким, особенно в газетной передаче о. Красницкого, вместо радости возбуждают тревогу и опасения, о чем свидетельствуют многочисленные заявления архипастырей, пастырей и мирян, то нахожу благовременным совершенно прекратить переговоры с о. Красницким о примирении, и подписи на журнале от 8 (21) мая 1924 г. об учреждении при мне ВЦУ считать недействительными». Наличие тревоги и опасений в церковном обществе заставляют Святейшего отказаться от мероприятия, вызывающего эти опасения.

Давно уже нет недостатка в выражениях пред Вами со стороны архипастырей, пастырей и мирян ощущений опасений и прямых протестов по поводу совершаемой Вами реформы церковного управления. Оказавшись в положении, подобном тому, в каком Святейший нашел в себе мужество принять решение, формулированное вышеприведенной резолюцией, последуйте для успокоения Церкви действительно примеру Святейшего и, если вместо радости учреждение Вами Синода возбуждает тревоги, опасения и страстные споры, найдите благовременным распустить Ваш Синод, успокойте смущенные души, с любовию отдавшиеся Вашему руководству, пока не становились Вы на путь ненужных новшеств. Думаю, что эти души и их ничем не смущаемая совесть в общении с Церковью и ее служителями гораздо ценнее для Церкви и важнее для общего в ней спасения, чем настойчивое сохранение в жизни церковной спорных учреждений, быть может полезных в некоторых житейских отношениях, но не могущих этой полезностью погасить вред, причиненный неподобающим порядком своего возникновения. Уверен, что если бы Ваше Высокопреосвященство во имя сохранения церковного исполнения последовали моему совету, то все упоминаемые Вами в письме ко мне противники Ваши снова с любовью возвратились бы под Ваше руководство и прекратилась бы для Вас надобность расточать новые и новые прещения и меня объявлять «учителем бесчиния» со всеми последствиями такого учительства. Если же Вы найдете для себя позволительным и необходимым утвердить за мной этот плачевный титул, я буду знать, что получил его за то, что я счел обязательным для совести своей вслух назвать действительный источник развивающегося у нас за последние два года церковного бесчиния.

Против необходимости для Вас предварительной проверки своих церковных мероприятий голосом собратий никто возражать не может. Совещайтесь и с прилучившимися архипастырями, и с теми, кого среди своих собратий найдете наиболее опытными и авторитетными, – имейте, если угодно, и постоянных при себе советников, но такое вспомогательно-совещательное, а не правительственное значение их постоянного сотрудничества с Вами установите во всеуслышание, с такою ясностью, чтобы не оставалось уже надобности разъяснять, что разумели Вы под тем или другим употребленным Вами выражением. Это Вам следует сделать независимо от решения вопроса о том, равны ли Ваши права с правами митрополита Петра. Но в устранение ложных представлений необходимо установить действительную природу и границы Ваших прав.

В письме к какому-то недоумевающему о. протоиерею от 1 (14) марта 1928 г. Вы говорите: «Св. патриарх все права и обязанности патриарха передал митрополиту Петру (которого, в сущности, правильнее было бы назвать не местоблюстителем, а и. д. патриарха), а последний без всяких ограничений передал эти права мне». Утверждая это, Ваше Высокопреосвященство не замечаете весьма существенной разницы между митрополитом Петром и Вами в порядке правопреемства. Митрополит Петр принял свои церковные полномочия после патриарха скончавшегося и является единым носителем оставленных прав, в каковом достоинстве и был утвержден в день («погребения»? – А. Ж.) Святейшего Патриарха собравшимися на погребение, в значительном количестве, епископами, закрепившими это признание особым актом. Вы свои полномочия восприняли от митрополита Петра, пусть даже без ограничений, но в пользовании ими Вас ограничивает существование митрополита Петра как местоблюстителя. От своих прав по местоблюстительству он не отказывался и до сих пор остается и признается Церковью в своем достоинстве. В качестве местоблюстителя он выступает перед Церковью с посланиями и самостоятельными предложениями, оставляя за Вами отправление возложенных на Вас ежедневных обязанностей по церковному управлению. Таково послание его к архипастырям, пастырям и всем чадам Российской Православной Церкви, изданное 19 декабря 1926 г. (1 января 1927 г.) в г. Перми. Из этого послания, как такового, усматривается, кроме того, целый ряд деловых сношений в 1926 г. митрополита Петра как действительного местоблюстителя с митрополитом Агафангелом. Становясь на Вашу точку зрения равенства Ваших прав с правами митрополита Петра, мы, при наличии подобных актов, имели бы одновременно два возглавления нашей Церкви: митрополита Петра и Вас. Но этого в Церкви быть не может, и Ваши права в ней – только отражение прав митрополита Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Принятие же Вами своих полномочий от митрополита Петра без восприятия их Церковью в том порядке, как совершилось восприятие прав самого митрополита Петра, т. е. без утверждения епископатом, ставит Вас перед Церковью в положение только личного уполномоченного митрополита Петра, для обеспечения на время его отсутствия сохранности принятого им курса церковного управления, но не в положение заменяющего главу Церкви, или «первого епископа страны». Поэтому меня очень смутило в свое время письмо Ваше к митрополиту Ага- фангелу, которому 17 (30) апреля 1926 г. Вы писали, между прочим, следующее (подчеркивается мною): «Митрополит Петр письмом от 22 апреля (мне разрешили с ним в Москве обменяться письмами по поводу Вашего послания) совершенно определенно заявил мне, что он считает обязательным для себя остаться местоблюстителем, хотя бы он был не на свободе, а «назначенный им Заместитель несет свои обязанности до окончания дела» митрополита Петра.

«Конечно, – продолжаете Вы, – если бы Ваши (т. е. митрополита Агафангела Преображенского) притязания на местоблюстительство были для всех очевидны и бесспорны, я бы (митрополит Сергий Страгородский) ни минуты не колебался передать Вам управление, несмотря на нежелание митрополита Петра». Таким заявлением, Владыко, Вы первый из всех выступили идеологом более чем свободного отношения к 15-му правилу Двукратного Собора и другим, на основании которых ущедряете прещениями на отказывающих Вам в повиновении потому именно, что притязание Ваше на равное и даже высшее положение сравнительно с местоблюстителем не для всех очевидны и бесспорны. Забвение духа сих правил сказывается, между прочим, и в Вашей постоянной склонности ставить свою деятельность в непосредственную связь с именем почившего патриарха. Авторитет Святейшего имеет, конечно, для всех громадное значение. Однако если бы Вы «знали свою меру» и действовали по духу св. канонов, то остерегались бы постоянно апеллировать к этому авторитету, так сказать, через голову митрополита Петра, от которого Вы получили свои полномочия, и испрошение согласия митрополита Петра на Ваши мероприятия исключительной важности должно быть для Вас и для Церкви ручательством, что Вы подлинно не отступаете от линии действования Святейшего. Ведь полномочия-то патриаршие перешли непосредственно от патриарха не к Вам, а к митрополиту Петру, и Вам следует сохранять по отношению к нему для всех нас обязательную мерность752.

Как бы ни подчеркивали Вы строгость суждения канонов, на какие ссылаетесь, в обличение непослушных Вам, Ваши толкования производят малое впечатление и на непослушных и на все церковное общество, совершенно перестающее доверять диалектической канонике, развившейся у Вас до ужасающих размеров с появлением обновленчества753. Вспомните, как на основании канонического буквализма учредительный обновленческий, так называемый, Собор 1923 г. осудил патриарха не только на лишение сана, но и монашества. Поэтому не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, чтобы от святых канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке, но церковное сознание восприняло этот небывалый порядок как средство сохранения целости патриаршего строя, считая последний главным обеспечением нашего православного бытия, особенно ввиду обновленческого отрицания идеи патриаршества. Поэтому и отношение всего церковного исполнения к неповрежденному хранению унаследованного от Святейшего Патриарха строя стало не просто послушанием этому строю по букве канонов, но с психологической необходимостью обратилось в насторожившийся контроль над церковными верхами. Всякое преткновение на этом пути или только сомнительный шаг кого-либо из архипастырей и пастырей воспринимается наиболее горячими охранителями как отступление от чистоты Православия. Этой психологии церковного общества Вы не могли не знать и не должны были в деле временно доверенного Вам управления Церковью прибегать к спорным экспериментам; или же должны были тотчас же отказаться от них, как только получили засвидетельствование их спорности, чтобы не стать тем, чем Вы теперь стали, т. е. главным виновником все более усиливающегося пожара церковного бесчиния.

В этой психологии находит себе объяснение и оправдание отход от Вашего церковного управления людей, для которых внутренняя каноническая правда, в частности, правда 14, 13 и 15-го правил Двукратного Собора не менее дорога, чем и для Вас. Это и заставляет ревнующих указывать Вам на совершаемую Вами и по существу, и тактически роковую погрешность в устроении бытия Российской Православной Церкви. В этом пункте объединяюсь с ними и я в своих отношениях к Вам, но отнюдь не в хулах, о каких упоминаете Вы в своем письме. О хулах этих я узнаю впервые от Вас; о единственно же возможном для меня отношении к ним Вы имеете полную возможность судить хотя бы по тому ужасу, с каким «отталкивал я от себя мысль о безблагодатности совершаемых сергианами священнодействий и таинств». Вы сами отмечаете этот мой ужас и, приобщая после сего и меня к таким хульникам, говорите просто неправду. Если хулы такие действительно кем-нибудь произносятся, то они плод личного темперамента говорящих, плод – скажу Вашими словами – «беспросветной темноты одних и потери духовного равновесия другими». И как горько, Владыко, что потерю духовного равновесия обнаруживаете и Вы в равную меру. Для своей христианской любви, имеющей по Вашему сознанию «некоторую смелость верить, что грозное изречение Господа (Мф., 12:31) не будет применяться к этим несчастным со всею строгостью», Вы, однако, не осмеливаетесь найти более любовный способ воздействовать на них, как постановление Вашего Синода от 6 августа 1929 г. за № 1864, воспрещающее, несмотря ни на какие просьбы, отпевать умерших в отчуждении от Вашего церковного управления. Не говоря уже о перемазывании крещеных, тем же св[ятым] миром помазанных, каким намазуют и послушные Вам священники, или о перевенчании венчанных. В апреле Вы в заботе о заблудших хлопочете о снятии клятв Собора 1667 г., а в августе – вызванный Вашей деятельностью не для всех еще ясный спор церковный закрепляете как непримиримую церковную вражду.

Не забудьте, что вражду такую Вы создаете своим синодским постановлением, главным образом, с теми, кто за время существования обновленчества разных призывов своим православным чутьем, не зная писаных законов, безошибочно определяли подлинную церковную правду и возвращали к ней самих пастырей, пошатнувшихся было на своей церковной стезе, вследствие книжнического пользования писанными церковными правилами754. В постановлении Вашего Синода за № 1864 послышался мне подобный же приговор иудейских первосвященников: народ сей, иже не весть закона, прокляти суть (Ин. 7:49).

Происходит это оттого, конечно, что отрицательное отношение к Вашей деятельности по управлению церковному Вы с Синодом воспринимаете как отрицание самой Церкви, ее таинств и всей ее святыни. Поэтому же Вас так изумляет, что, воздерживаясь от совершения с Вами литургии, я не считаю, однако, ни себя, ни Вас стоящими вне Церкви. «Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема, – заявляете Вы, – это попытка сохранить лед на горячей плите». Если в данном случае есть с моей стороны попытка, то не к сохранению льда на горячей плите, а к тому, чтобы растопить лед диалектически-книжнического пользования канонами и сохранить святыню их духа. Я воздерживаюсь литургисать с Вами не потому, что тайна Тела и Крови Христовых будто бы не совершится при нашем совместном служении, но потому, что приобщение от Чаши Господней обоим нам будет в суд и осуждение, так как наше внутреннее настроение, смущаемое неодинаковым пониманием своих церковных взаимоотношений, отнимет у нас возможность в полном спокойствии духа приносить «милость мира, жертву хваления». Поэтому во всей полноте свое воздержание я отношу только к Вам и единомысленным с Вами архиереям, но не к рядовому духовенству и тем менее к мирянам.

Среди рядового духовенства очень немного сознательных идеологов Вашей церковной деятельности. Большинство остается послушным Вам, так сказать, по инерции и не смутятся в случае надобности у меня исповедоваться, исповедовать меня и со мною причащаться, не привлекая к делу мое отношение к Вам и Ваше ко мне. Приемля от такого священника последнее напутствие, я ничуть не подрываю свою, как вы называете, позицию. Конечно, если придется мне натолкнуться на одного из идеологов Вашей деятельности, руководящегося синодским постановлением за № 1864, то мир наш к нам возвратится и с ним умру я без напутствия, но с исповеданием той церковной правды, забота о которой (а не о мнениях других людей, как Вы предполагаете) вынудила меня написать свое майское суждение и настоящий отзыв Вашему Высокопреосвященству.

Относительно того, как встретит верующий народ мое суждение о Вашей церковной деятельности, не имею данных ни соглашаться, ни отрицать Ваши предположения, но не могу думать, – вместе с Вами, – будто мое понимание дела отнимет у народа «веру в Св. Тайны и отвращает его от Св. Причастия». Прошу Вас еще раз прочитать сказанное в моем об этом рассуждении: «Что касается мирян, то участвовать деятельно в церковно-приходской жизни приходов, возносящих имя митрополита Сергия за храмовым богослужением в качестве возглавляющего иерархию архипастыря, по совести не следует, но само по себе такое возношение имени митрополита Сергия не может возлагаться на ответственность мирян и не должно служить для них препятствием к посещению богослужения и к принятию Св. Даров в храмах, подчиняющихся митрополиту Сергию, если в данной местности нет православного храма, хранящего неповрежденным свое каноническое отношение к патриаршему местоблюстителю. Молиться же о митрополите Сергии наряду с остальными архипастырями и вообще православными христианами (запись в поминовении, на проскомидии, молебнах и т. п.) не является грехом, это долг всех православных христиан, пока общецерковное рассуждение не объявит учиненное митрополитом Сергием злоупотребление доверенной ему церковной властью грехом к смерти (Мф. 18:15–17; 1Ин. 5:16)». Никоим образом слова эти не отвращают от Св. Причастия. На основании их миряне могут только воздержаться от обязательного участия в церковно-приходской жизни, подчиняющихся Вам и Синоду приходов. Если такое воздержание будет способно Вас потревожить даже до готовности пересмотреть свои мероприятия и отказаться от услуг Вашего соправителя, принесших нам небывалое замешательство в чине церковном, то благодарное церковное общество встретит этот Ваш шаг как драгоценную решимость блюсти в неизменной целости принятый Вами на хранение церковный строй.

Не отказывая моим суждениям в некоторой доле справедливости, Вы убеждаете меня признать «хотя бы излишнюю поспешность моего разрыва с Вами и отложить вопрос до соборного решения». Между тем в обращении к Преосвященным о благовременности отмены клятв Собора 1667 г. Вы вместе с Синодом признаете, что «ожидать для этого нового Поместного Собора равносильно почти отказу от решения вопроса». Значит, к такому отказу Вы и призываете меня предложением ждать соборного решения, чтобы, таким образом, не мешать врастанию в церковную жизнь незаконного порядка, для накопления за ним такой давности, при которой возможность существования какого-либо другого церковного строя станет уже преданием.

Я, конечно, не имею внешних полномочий воздействовать на Вас в случае отклонения Вашей общецерковной деятельности от надлежащего пути. Но нравственного моего права в данном случае Вы отрицать не должны. Вы хорошо знаете, что с вопросом о местоблюститесльстве мое имя связано гораздо больше, чем Ваше. В письме к митрополиту Агафангелу от 17 (30) апреля 1926 г., говоря об особом распоряжении, оставленном Святейшим Патриархом на случай своей смерти, Вы пишете между прочим: «Достаточно вспомнить, что безусловно преемником патриарха назначается там один митрополит Кирилл. Ваше же Высокопреосвященство и митрополит Петр назначены условно: «если нельзя будет митрополиту Кириллу». Значит, если бы при кончине Святейшего присутствовали в Москве все три кандидата, то, бесспорно, власть перешла бы в руки митрополита Кирилла. Так как ни ему, ни Вам принять власть не было возможности, то принял митрополит Петр. Хотя «в распоряжении Святейшего нет ни слова о том, чтобы митрополит Петр принял власть лишь временно, до возвращения старейших кандидатов», но сам митрополит Петр, как видно из его послания архипастырям, пастырям и всем чадам Российской Православной Церкви от 19 декабря 1926 г. (1 января 1927 г.), намереваясь передать исполнение обязанностей патриаршего местоблюстителя митрополиту Агафангелу, почему-то «вопрос об окончательной передаче этих обязанностей предполагал выяснить по возвращении Высокопреосвященнейшего Кирилла, которому в марте-апреле истекал срок ссылки». Почему митрополит Петр находил нужным выяснить столь важный вопрос с участием митрополита Кирилла, это объяснит он Вам, конечно, лучше меня, если Вы не откажете исполнить мою усердную просьбу и весь материал, составляющий настоящую с Вами переписку, передадите на усмотрение патриаршего местоблюстителя Высокопреосвященнейшего Петра, митрополита Крутицкого, как действительно первого епископа страны. Вашего Высокопреосвященства всегдашний богомолец, грешный

Кирилл, митрополит Казанский и Свияжский.

Г. Енисейск, ул. Фефелова, д. 52.10–12 ноября 1929 г.

Второе письмо заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия митрополиту Казанскому и Свияжскому Кириллу

Его Высокопреосвященству, митрополиту Казанскому Кириллу. Высокопреосвященнейший Владыко. Полученный мною «Отзыв» Вашего Высокопреосвященства подтвердил самые худшие мои опасения. Вы, видимо, не желаете оставлять своей позиции даже при очевидности Вашего заблуждения.

Ваша попытка ограничить мои полномочия на основании титула «заместитель» успеха не имела. Вы этого «не оспариваете» и все же «продолжаете думать и утверждать», что мои полномочия ограничены.

Напоминаю Вам, что распоряжение Владыки – митрополита Петра [от] 23 ноября (6 декабря) 1925 г., передавшее мне полномочия, почти дословно повторяет распоряжение Святейшего Патриарха о переходе патриарших прав. Тожество формулы говорит о тожестве совершившихся актов. То обстоятельство, что патриаршее распоряжение сделано на случай смерти, а распоряжение местоблюстителя – на время удаления его от дел, могло бы изменить дело лишь в том случае, если бы Владыка – митрополит Петр – сделал в акте соответствующую оговорку (например, как он сделал в своей резолюции от 19 января/1 февраля 1926 г., об оставлении за собою дел принципиальных). Но в акте есть только лишь одна оговорка: о том, что за митрополитом Петром остается титул местоблюстителя и возношение имени по церквам. Так я понимаю свои обязанности, действуя самостоятельно и в то же время пресекая всякие попытки лишить митрополита Петра должности местоблюстителя. Не противоречит этому и написанное мною митрополиту Агафангелу, что я отдал бы ему власть даже и вопреки желанию митрополита Петра, если бы права митрополита Агафангела были несомненны, т. е. если бы, например, в завещании Святейшего было указано, чтобы младший кандидат при возвращении старшего, передавал ему власть. Сам митрополит Петр, при таком условии, не поколебался бы уступить митрополиту Агафангелу.

Не ограничивает моих полномочий и то обстоятельство, что получил я их не непосредственно от Святейшего Патриарха, а от местоблюстителя. Это, если угодно, умаляет престиж или нравственный авторитет заместителя, но не размер его прав, определенный надлежащим актом. В силу этого, например, архиепископ Угличский Серафим, получивший свои полномочия даже и не от местоблюстителя, а от заместителя, имел такое же право наложить запрещение на архиепископа Димитрия [Любимова], какое я – на архиепископа Григория [Яцковского] или сам митрополит Петр – на Иоанникия [Соколовского]. Смысл единоличного заместительства в том и состоит, что патриаршая власть всегда остается в Церкви налицо во всем ее объеме, хотя бы она в данных руках была лишь на очень короткое время и хотя бы до этих рук она дошла через много промежуточных ступеней. Вы опасаетесь, как бы при неограниченности прав заместителя у нашей Церкви не оказалось двух глав. В 1922 г., при жизни Святейшего Патриарха, митрополит Агафангел вступил в управление Церковью в качестве его заместителя, однако тогда никто не думал о двух главах: все понимали, что при невозможности для Святейшего управлять Церковью кто-то должен это взять на себя. Кстати, тогда никого не смущало и поминовение имени заместителя наряду с именем патриарха. Настоящее же наше положение вполне аналогично тогдашнему.

В своем «Отзыве» Вы стараетесь доказать незаконность учреждения мною Синода. Не знаю, откуда Вы черпаете сведения о Синоде, но я, его учредитель, работающий с ним уже третий год, как будто достаточно знакомый с работами Синода при патриархе, отрицательных сторон нашего Синода сравнительно с Патриаршим не вижу. По Вашим словам, меня Синод ограничивает до такой степени, что из учредителя я превращаюсь в синодского уполномоченного; при патриархе же будто бы были только советники, но не было соправителей. Однако буква соборного Положения о Высшем Церковном Управлении далеко не подтверждает таких, несколько мечтательных о нем представлений. Правда, п. 20 предоставляет патриарху право, в случае нужды, делать распоряжения даже в отмену синодальных решений. Но эта прерогатива патриарха, данная ему для случаев чрезвычайных, отнюдь не превращает Синод в ничто при обычном течении дел. Формула постановления всегда гласит: «Святейший Патриарх и Священный при нем Синод слушали, постановили». Члены Синода и участвуют не только в обсуждении как советники, но и в постановлении как соправители и, подписав постановление, несут за него, вместе с патриархом, каждый свою долю ответственности. Так было при членах, выбранных на Соборе, так было и потом, например в 1924 г. Было бы неожиданным делать отсюда вывод, что патриарх превращался в синодского уполномоченного. Но еще менее оснований называть так меня, когда полномочия Синода зависят от моих и с прекращением их прекращаются.

Резолюцию Святейшего от 26 июня (9 июля) 1924 г. (о прекращении переговоров с Красницким) Вы на этот раз приводите правильно, но опять-таки хотите обратить ее против меня, хотя и другой стороной. «Наличие тревоги и опасений в церковном обществе, – говорите Вы, – заставляет Святейшего отказаться от мероприятий», и советуете мне упразднить Синод ввиду якобы недовольства им.

Но будем «судить судом праведным». «Примирение» с Красницким и подобные ему решения были такого рода, что от них нужно было отказаться даже при общенародном требовании их сохранять. Когда же Святейший сознавал правоту своего начинания, он не колебался идти даже против течения. Так, его декларация 1923 г. об отказе от прежней политики вызывала тревогу и опасения и прямо ропот в известных кругах. Однако патриарх до конца дней своих от принятого направления не отказался и завещал его своим преемникам. Правда, поминовение властей тогда не привилось, но указ о его введении патриархом отменен не был.

Если наш Синод есть «зло, свидетельствуйте о зле», докажите, что я не имею права его учреждать. Если же этого доказать нельзя, зачем человека, на котором лежит такая ответственность, вынуждать угрозой разделения сделать то, что, по его убеждению, будет неправо по существу и вредно для Церкви по последствиям.

Вы признаетесь, что о хулениях слышите в первый раз от меня. Это лишнее доказательство, что Вы мало осведомлены о движении, ради которого готовы порвать общение с нами. По Вашим словам, вся суть в Синоде; стоит его упразднить, и прекратится всякая оппозиция. В действительности же Синод не имеет для оппозиции такого значения, да и не мог иметь. Ведь не более двенадцати лет назад все спокойно жили при подлинной Духовной Коллегии. От нее мы с Вами спокойно приняли и хиротонию архиерейскую. Для оппозиции Синод был на втором плане. Раздавались голоса против состава Синода, но не против самой возможности его иметь. Во всяком случае, из-за этого рядовые верующие отделяться бы не стали. Пивным мотивом отделения служит наша Декларация. В ней наши противники, сами не отрицающие обязательности для каждого христианина гражданской верности (например, епископ Виктор Островидов), не совсем последовательно увидали заявление не таких же, как и они, земных людей, граждан СССР, а заявление самой Церкви как благодатного учреждения. Отсюда крики о подчинении Церкви государству, Царства Божия – царству мира и даже Самого Христа – Велиару. Упразднением Синода таких фанатиков не примирить: они требуют, чтобы мы возвратились к узконациональному пониманию христианства, когда идея Вселенской Церкви подменилась идеей православно-русского государства.

Нет ничего неожиданного в том, что среди оппозиции стоят, по Вашим словам, люди, проявившие много усердия по борьбе с обновленчеством. Это говорит только о том, что многие восставали против обновленчества не потому, что это было церковное бесчиние, а больше потому, что оно «признало» соввласть. Недаром и теперь кое-кто спрашивает, какая же разница у нас с обновленцами, если мы «за соввласть».

Ваше отмежевание от некоторых крайних выражений оппозиции нисколько не исправляет Вашего канонического положения. Если, как я указывал в прошлом письме, наша оппозиция уже сорганизовалась в отдельное общество и «поставила свой алтарь», то не имеет существенного значения, все ли заблуждения этого общества Вы разделяете, или некоторые, важно, что ради общения с ним Вы готовы расторгнуть общение с нами.

По поводу моих ссылок на правила Антиохийское 2 и Апостольское 8 Вы советуете мне «не злоупотреблять буквой канонических норм». По Вашим словам, «на основании канонического буквализма обновленцы в 1923 г. «осудили» Святейшего Патриарха не только на лишение сана, но и монашества». До сих пор мы думали, что обновленчество и состоит в отказе от руководства канонами, и, в частности, осуждение Святейшего рассматривали как самое яркое и наглое нарушение и смысла и буквы канонов.

Мне кажется, что причина Вашего недовольства моей ссылкой на правила в том, что Вы хотите считать наши отношения как бы частным нашим делом, которое других не касается. Между тем эти правила напоминают нам основное начало церковной жизни, где все общее, где болезнь и радость одного члена, хотя бы и самого последнего, становится болезнью и радостью всех. Тем более, не может быть частным делом евхаристический разрыв старейшего митрополита и первого кандидата в местоблюстители с правящим заместителем. Вы можете сколько угодно писать о необязательности для мирян разрывать общение с нами. Но если Вы порываете, то каждый мирянин может задаться вопросом, – не должен ли и он порвать. В результате великий церковный соблазн и разделение, а достаточно оснований для него по канонам не имеется.

Отнюдь не думаю отрицать Вашего права делать мне братские указания и советы. Но, по слову Христову, братские советы начинаются «между тобою и тем единем» и только в случае безуспешности переходят к обществу. Вы же начали с обращения к обществу посредством писем, да и «Суждение», написанное притом не для меня, прислали мне только для сведения, считая дело со мною поконченным. Мне самому уже пришлось вступить с Вами в переписку.

Не забываю я и того, что Вы указаны первым кандидатом в местоблюстители: полагаю, однако, что это делает Ваше положение особо ответственным, но не дает Вам как бы неприкосновенности или неподсудимости временному заместителю. Ваше же желание, чтобы дело Ваше было передано на суд Владыки – митрополита Петра только повторяет печальный пример почти всех наших новейших диссидентов, не исключая и тех, кто (как, например, григорьевцы) начали с противодействия лично митрополиту Петру. На все эти попытки укрыться от власти действующей, за авторитет власти отсутствующей, я обычно отвечаю словами Христовыми: «Принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает» (ср.: Ин. 13:20) и наоборот. Признающий авторитет Владыки местоблюстителя признает суд и того, кому местоблюститель временно поручил управление. А кто не хочет признавать последнего, не подчинится и самому местоблюстителю, если его распоряжение окажется почему-либо нежелательным. Поэтому, пока я занимаю свою должность, я не имею права закрывать глаза на нарушение благочиния церковного, хотя бы (и даже в особенности тогда, когда) нарушителями являлись старейшие из иерархов.

Мое предложение подождать с Вашим протестом до Собора показалось Вам простой отговоркой или дипломатическим ходом. Но я со всею искренностью прошу Вас еще раз обсудить, что лучше: терпеть ли неопределенное время в ожидании Собора некоторые недостатки в организации церковного управления, которые по самому своему характеру не затрагивают глубоко христианской церковной жизни и не могут переродить ее во что-то чуждое, или же учинить из-за этих недостатков раскол и каждой стороне отдельно ждать Собора. Церковное сознание и вековой церковный опыт, выразившийся, между прочим, и в 13–14-м правилах Двукратного Собора, предпочитают первое, и они не ошибаются. Недостатки организации Собору всегда легко исправить, раз не потеряно благодатное преемство, но соединить расколовшихся иногда невозможно без чрезвычайного воздействия благодати Божией; и сам ушедший не желает возвращаться без первой одежды и перстня на руку, и старший его брат ревнует, как бы не оказаться ему уравненным с возвратившимся.

Так как дальнейшее промедление с настоящим делом не безопасно для церковного благочиния и на случай, если это мое обращение к Вам желательного результата иметь не будет, нахожу благовременным теперь же сделать нижеследующее постановление:

Преосвященного митрополита Казанского и Свияжского Кирилла предать суду Собора архиереев по обвинению во вступлении в общение с обществом, отделившимся от законного церковного священноначалия и образовавшим раскол, и в поддержке названного раскола своим примером, словом и писаниями (нарушение правил Апостольских 10,16 и 31 и аналогичных); в демонстративном отказе от принятия Св. Таин в православных храмах (правило Апостольское 8, Антиохийское 2) и в отказе повиноваться законному заместителю патриаршего местоблюстителя и иметь с ним общение (Двукратного [Собора правило] 15 и аналогичные).

В целях освобождения Преосвященных викариев, клира и мирян Казанской епархии от канонической зависимости от митрополита Кирилла, а равно и в целях ограничения дальнейшей, нарушающей церковный чин деятельности названного митрополита, – уволить его от управления Казанской епархией на покой с правом священнодействия с разрешения местных епархиальных архиереев.

Священнодействие в сослужении с митрополитом Кириллом разрешается для православных священнослужителей лишь под условием поминовения митрополитом Кириллом православного архиерея.

Назначить Преосвященному митрополиту Кириллу крайним сроком 15 февраля 1930 г. для выражения им канонического послушания и отказа от общения с раскольниками. Если до означенного числа заявлений указанного содержания от митрополита Кирилла не последует, считать настоящее постановление вступившим в силу с нижеписанного числа.

Эта новая отсрочка, даже при отсутствии твердой надежды на благоприятный исход, да будет Вам свидетельством, насколько всем нам тяжело Вас потерять и насколько сильно наше желание остаться с Вами в братском общении и единомыслии. Вашего Высокопреосвященства молитвенник и брат о Христе,

Сергий, митрополит Нижегородский.

Января 2-го дня 1930 г.

Приложение 10. Постановление заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита нижегородского Сергия и временного патриаршего священного Синода об отношении к священнодействиям, совершенным «раскольничьим клиром»

Заместитель патриаршего местоблюстителя и временный при нем Патриарший Священный Синод слушали: доклад митрополита Саратовского Серафима [Александрова] от 18 сего июля за № 2100, следующего содержания: «Преосвященные викарии вверенной мне епархии, а равно и отцы благочинные обратились ко мне с вопросом, как смотреть на таинства, совершенные обновленческими священниками, священниками, отпавшими в григорьевщину, а равно и теми священниками, кои отпали в новый раскол «иосифлян» или к Алексию (Бую). Главным образом вопросы касаются Таинства миропомазания, Таинства брака и особо остро вопроса о погребении; причем они, при присоединении бывших в расколе обновленческом, григорьевском, или имевших общение с Иосифом [Петровых] и Алексием [Буем], повторяют Таинство миропомазания, брака; умерших в расколе снова, по просьбе родственников, отпевают; другие – указанные Таинства не повторяют, а об умерших в расколе совершают заупокойные литургии. Разнообразная практика вызывает и недоумения, а иногда и соблазн среди верующих.

Докладывая о сем, прошу дать руководственные по сему делу указания. Определением своим, от 25 июля с. г. за № 94, постановили:

Вопрос о чине приема обновленческих клириков вообще и, в частности, обновленческих деятелей решен Святейшим Патриархом Тихоном и Патриаршим при нем Синодом в декабре 1923 г. (см. Постановление № 160 от 7/20 декабря 1923 г.), причем представители обновленческой иерархии, начиная с бывшего Нижегородского архиепископа Евдокима [Мещерского], Святейшим Патриархом запрещены в священнослужении. А потому все священнодействия, совершенные обновленческими клириками после 15 апреля 1924 г., недействительны, за исключением Таинства св. крещения, и поэтому крещенных в обновленчестве, при присоединении или приеме в лоно Св. Православной Церкви принимать через миропомазание; браки, заключенные в обновленчестве, навершать церковным благословением и чтением заключительной в чине венчания молитвы: «Отец, Сын и Св. Дух».

Таинства, совершенные в отделении от единства церковного отступившими от Патриаршей Церкви последователями бывшего Свердловского (Екатеринбургского) архиепископа Григория [Яцковского] и бывшего викария Московской епархии епископа Можайского Бориса [Рукина] и другими организовавшими ВЦС, как запрещенными в священнослужении, а равно и последователями бывшего Ленинградского митрополита Иосифа [Петровых], бывшего Гдовского епископа Димитрия [Любимова], бывшего Уразовского епископа Алексия [Буя], как тоже находящихся в состоянии запрещения, также недействительны, и обращающихся из этих расколов, если последние крещены в расколе, принимать через Таинство св. миропомазания; браки, заключенные в расколе, также навершать церковным благословением и чтением заключительной в чине венчания молитвы: «Отец, Сын и Св. Дух».

Умерших в обновленчестве и в указанных расколах не следует, хотя бы и по усиленной просьбе родственников, отпевать, как и не следует совершать по них и заупокойную литургию. Разрешать только проводы на кладбище с пением «Святый Боже».

О чем и дается знать Вашему Преосвященству. Августа 6 дня 1929 г. № 1864.

Заместитель патриаршего местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский.

Управляющий делами Патриаршего Священного Синода Питирим (Крылов), епископ Волоколамский.

Приложение 11 Письма митрополита Кирилла священнику Евлампию Едемскому-Своеземцеву

№ 1

4 ноября 1929 года, преп. Иоанникия, Енисейск, Фефелова ул., 52. Милость Господня да будет с Вами, дорогой о. Евлампий. Сейчас прочитал Вашу 48–49 открытку от 21/Х. Вот как мы приблизились друг к другу, даже не верится такому благополучию. Грущу без остатка изжить приключившуюся хворость. Об этом молюсь как могу. Сам я здоров. Передвижение на 11,5 тыс. верст к югу очень чувствуется. До сих пор обхожусь еще без валенок. Сижу на улице довольно, но погода удивительно мягкая. Ледостава на реке еще нет. Ледяные забереж очень широки, но середина реки представляет движущуюся полынью. Раз в неделю (по пятницам) исполняю свой гражданский долг, являясь для отметки в милицию. Ссыльного духовенства проживает здесь около 20 человек. Все они сергиевцы, и я молюсь только дома, вместе с одним батюшкой о. Иоанном, который и живет вместе со мною. Человек прекрасной души и глубокого пастырского настроения. В мае я был вынужден высказать вслух свое суждение о произведенным м[итрополитом] Сергием соблазне учреждением т. н. Синода. В оч[ень] многих местах сведение мое встречается враждебно, как якобы примиренчество и потеря православного чутья, но м[итрополит] Сергий со своей стороны прислал грозные справки из канонических правил, на основании-де которых я должен быть лишен сана. Для ответа и покаяния дан мне срок до 1 декабря. Ответ свой я послал. Игнорируя сплетническую часть доводов м[итрополита] Сергия, а также объявление меня «вдохновителем» «раскола» (появившегося двумя годами раньше моего суждения), я еще раз подтверждаю в своем ответе, что м[итрополит] Сергий учреждением своего Синода-соправителя действительно превзошел «всякую меру самовластия, посягнув на самые основы нашего патриаршего строя» последним его синодальным управлением. В оправдание себя он ссылается на пример патриарха, но почивший патриарх, когда увидал, что за такое учреждение при нем в 1924 г. ВЦУ производит тревогу и опасения среди архипастырей, пастырей и мирян, нашел благовременным сейчас прекратить дело о ВЦУ. Недостатка в опасениях, тревоге и протестах против совершенной м[итрополитом] Сергием реформы ц[ерковного] управления давно уже нет, и ему следует успокоить Церковь и распустить свой Синод... (неразб.). Свою деятельность м[итрополит] Сергий оправдывает утверждением, что м[итрополит] П[етр] передал ему свои полномочия безоговорочно. Но, во 1-х, поизведенная реформа ц[ерковного] управления превышает права и самого м[итрополита] Петра, являясь регалией Собора, во 2-х, самое существование м[итрополита] П[етра] как местоблюстителя ограничивает права м[итрополита] Сергия. Митрополит Петр выступает (1 января 1927 г.) с посланиями, как местоблюститель ведет деловые церковные сношения с м[итрополитом] Агафангелом о возможном восприятии тем местоблюстительских полномочий (май 1926 г.), а м[итрополит] Сергий в это время исполняет ежедневные обязанности порученного ему управления Ц[ерковью]. Если права его равны правам м[итрополита] Петра, то мы имели бы в данном случае две возглавляемых Церкви: м[итрополита] Петра и м[итрополита] Сергия. Посему и права м[итрополита] Сергия только отражение прав м[итрополита] Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Испрошение благословения м[итрополита] Петра на всякое исключительной важности церковное мероприятие для м[итрополита] Сергия обязательно как ручательство для Церкви, что «линия действования Святейшего» действительно не искажается, т. к. непосредственно... (неразб.) патриарха вопринят не м[итрополитом] Сергием, а м[итрополитом] Петром. Меж тем м[итрополит] Сергий 17/30/IV – 1926 г. заявлял м[итрополиту] Агафангелу письменно, что, имея от м[итрополита] Петра подтверждение решения, что он считает обязательным пребывать местоблюстителем, хотя бы под судом и не на свободе, он (м[итрополит] С[ергий]), конечно, не поколебался [бы] передать власть м[итрополиту] Агафангелу, несмотря на нежелание м[итрополита] Петра755, если бы притязание митрополита] Агафангела было для всех очевидно и бесспорно.

Этим заявлением м[итрополит] Сергий явился идеологом более чем свободного отношения к 15 пр[авилу] Двукр[атного] Собора756, на основании которого ущедряет прещениями на тех, для кого его притязания на равенство с м[итрополитом] Петром не очевидны и не бесспорны. М[итрополит] Сергий постоянно ссылается на авторитет Св[ятейшего] Патриарха, авторитет которого громадный, но всегда апеллировать к нему через голову м[итрополита] Петра, от которого получил полномочия, – значит нарушать по отношению к м[итрополиту] Петру для всех нас обязательную «мерность».

Приравнивать меня к хулиганам Церкви Божией при высказанном мною признании благодатности сергианских священнодействий – значит говорить просто неправду. Такая же неправда, что я будто бы отнимаю у народа веру в таинства и отвращаю его от Св. Причастия.

М[итрополит] Сергий предлагает мне ждать решения Собора. Между тем, заботясь о снятии клятв Собора 1667 г., он и Синод заявляют, что ждать для решения этого вопроса Поместного Собора равносильно отказу от самого решения. И нам Синод предлагает безнадежное ожидание, чтоб незаконный порядок успел врасти в церковную жизнь настолько, что в силу давности всякий другой порядок стал уже преданием. Мое нравственное право указывать м[итрополиту] Сергию на его отступление от надлежащего пути в ц[ерковном] управлении может объяснить ему м[итрополит] Петр, на усмотрение которого и прошу препроводить весь материал, составляющий нашу с м[итрополитом] Сергием переписку. Такова суть... (неразб.). Да хранит Вас Господь. М[атушка] Е[вдокия] благодарит, земно кланяется. Помолитесь о любящем Вас м[итрополите] К[ирилле]»757.

№ 2758

Милость Господня да будет с Вами, дорогой мой о. Евлампий! На этих днях почта принесла открытку Вашу № 58 и письмо 59, адресованное в Е.759 И семь отправлений, досланных из К.760 № 40–47, с пропуском 42. В одном из писем вложено было Ю[рия]. Где-то он: цел ли? Пока не узнаю от Вас, что Юрий дома, отвечать ему не буду, не то ли же посланное через Вас ему письмо как будто уже отвечает на некоторые подробности и настоящего. На свое письмо от 23/ХII – Вы хотели бы иметь ответ по телеграфу, но я не вижу надобности в такой спешке, тем более что тон телеграфных сообщений, в силу самой кратости, может придавать им как бы распорядительный характер. Я же могу только высказывать свое личное понимание дела и отношение к нему, а не решение его и тем более распоряжение. Рассматривая под этим углом зрения и Ваши с почтенным о. Александром761 недоумения относительно общения с прибывшим к Вам Преосвященным, думаю, что в Вашем положении и я поступил бы так же. Пусть есть некоторая разница в степени, какою определяется воздержание Ваше и его от объединения с м[итрополитом] Сергием, но воздержание такое признается необходимым и вновь прибывшим поселенцем762. По существу это звук одного и того же клавиша, но у одних, с некоторым нажимом на педаль, у других – без него. Диез, стоящий при ноте... (неразб.), не может производить какофонию, особенно ввиду все более усиливающейся тугости на ухо Валаамского (он именинник 28 июня)763. Из Вашего письма вижу, что Вы не имели в руках моего «суждения» в полном виде. Там вопрос о формуле решен в том именно смысле, как додумались и Вы, теперь «муж разума и силы» действительно излишни, обязательным же кажется мне только: о всех, иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца их благая и мирная о Церкви Святей. На свой ноябрьский отзыв получил в день св. Василия Великого «Второе письмо», заканчивающееся определением: «Так как дальнейшее промедление с настоящим делом не безопасно для церковного благочиния, и на случай, если это мое обращение к Вам желательного результата иметь не будет, нахожу благовременным теперь же сделать нижеследующее постановление:

Преосвященного (полный титул и имярек) предать Суду Собора архиереев по обвинению во вступлении в общение с обществом, отделившимся от законного Церковного священноначалия и образовавшим раскол, и в поддержке названного раскола своим примером, словом и писаниями (нарушение правил Апост. 10,16 и 31 и аналог.); в демонстративном отказе от принятия Св. Таин в православных храмах (Пр. Апост. 8; Антиох. 2) и в отказе повиноваться законному заместителю патриаршего местоблюстителя и иметь с ним общение (Двукр. 15 и аналог.).

В целях освобождения Преосвященных викариев, клира и мирян N епархии от канонической зависимости от имярек, а равно в целях ограничения дальнейшей, нарушающей церковный чин деятельности названного митрополита, уволить его от управления N епархией на покой, с правом священнодействий с разрешения местных епархиальных архиереев.

Священнодействие в сослужении с м[итрополитом] имярек разрешается для православных священнослужителей лишь под условием поминовения митрополитом имярек местного православного архиерея.

Назначить Преосвященному имярек крайним сроком 15 февраля 1930 г. для выражения им канонического послушания и отказа от общения с раскольниками. Если до означенного числа заявление указанного содержания от м[итрополита] имярек не последует, считать настоящее постановление вступившим в силу с нижеследующего числа (2 янв.)».

На это второе письмо и постановление предполагаю, аще живы будем и Господь изволит, отправить через неделю следующий «отзыв второй»764:

«Второе письмо Ваше от 2 января 1930 г. за № 7 получено мною 14 января. Решительный отказ Ваш передать нашу с Вами переписку на усмотрение местоблюстителя м[итрополита] Петра и предупредительное постановление о моем увольнении на покой свидетельствует о совершенной безнадежности для Церкви Православной Вашего возвращения с пути узурпации церковной власти, по коему движетесь Вы уже почти три года, изобретение же Вами такого обвинения против меня, как «вступление в общение с обществом отделившихся» и т. д. и вообще все методы рассуждений Вашего письма делают дальнейшее сношение с Вами невозможным для человека, говорящего только от своего лица, не в каких обществах не состоящего и всегда устранявшегося и устраняющегося от обсуждения церковных воспросов в плоскости политических воззрений и предположений. Из предшествующей нашей переписки Вы знаете, что при созданном Вами церковном... (неразб.) ни одно ц[ерковно] административное распоряжение Ваше я не могу признать для себя обязательным к исполнению, а потому и после 15 февраля, аще живы будем и Господь изволит, – я в деле нравственно-архипастырского служения Св. Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и уставов, а христианским душепастырством (1Пет. 5:2–3), остаюсь по-прежнему митрополитом (титул) для всех православных чад Церкви, не могущих разделить Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковию своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают Ея православное лицо. Во имя этой правды и достоинства Православной Церкви, исполняя свой архипастырский долг, решился я поднять свой голос. Но Вы обратили мое выступление только в предлог для расправы со мною. В этой жизни едва ли дождемся мы с Вами суда Соборного. Да рассудит нас Бог!

При временной невозможности общения с Центром Церковной Власти порядок церковной жизни на местах определен известным ноябрьским указом Патриаршего издания.

Осведомление же митрополита Петра сейчас о случившимся я возлагаю всецело на Вашу ответственность».

Переписывать самое письмо «второе» нет сейчас возможности. Думаю, что потом дойдет до Вас, п[аче] ч[аяния] у автора довольно для сего переписчиков; если же не дойдет, то когда-нибудь и удосужусь переписать его. По поводу предъявленного обвинения нельзя не отметить, что, имея право говорить только о моем сочувствии к протестующим, обвинитель навязывает мне «вступление в общение с обществом, отделившимся» и т. д. Метод же рассуждений письма таков, что несогласие с установившимся церковным управлением объясняется исключительно контрреволюционным настроением. При таком отношении к вопросу исключается всякая возможность найти общий язык как с самим творцом нынешнего церковного положения, так и с идеологами его церковного управления. К несознательным же, пассивным его послушникам сохраняю по-прежнему то же отношение, как определил в своем «суждении» о «отзыве» первом.

Ирочкин папа в дороге обворован, спит в общем бараке на втором этаже нар. Воле Божией покорен и бодр. Лиза надеется его навестить. Преосвященному, если не нарушится Ваше общение, передайте мой братский привет. Прошу Ваших молитв. Приветствую о. и м.765. Благослови всех Вас Господь!

Μ. Е. земно кланяется, просит молитв и благословения. Ваш М. К 766

Приложение 12. Показания митрополита Казанского и Свияжского Кирилла из следственного дела 1930 года (Красноярск)

№1

Группировка, известная в настоящее время под именем обновленческой Церкви, возникла весною 1922 года в Москве под именем Живой Церкви и была возглавлена еп[ископом] Антонином, проживавшим тогда в Москве на покое. Равными сотрудниками еп[ископа] Антонина и вдохновителями была группа священников с Красницким во главе. Эта группа добилась от патр[иарха] Тихона согласия временно удалиться от управления Церковью и поместиться на жительство в Моск[овском] Донском монастыре, передавши руководство ц[ерковной жизни Ярославскому митрополиту Агафангелу. Письменное сообщение патриарха м[итрополиту] Агафангелу о поручаемом ему руководстве ц[ерковной] жизнию, должен был доставить м[итрополиту] Агафангелу свящ[енник] Красницкий с своими сотрудниками. Обязанность эту Красницкий исполнил, причем сообщил м[итрополиту] Агафангелу, что тот должен руководить ц[ерковной] жизнию в непременном сотрудничестве с возглавляемой Красницким группой священников. От такого сотрудничества м[итрополит] Агафангел отказался, заявивши, что они и без сторонней помощи сумеет исполнить возложенное на него поручение. Красницкий удалился, а митр[ополит] Агафангел, как потом выяснилось, был лишен возможности явиться в Москву767. Между тем768 Поэтому надо добавить, что патриарх Тихон, давая поручение м[итрополиту] Агафангелу о руководстве ц[ерковной] жизнию, в то же время поручил возглавляемой Красницким группе священников хранение текущих канцелярских бумаг по патриархии до прибытия в Москву м[итрополита] Агафангела, которому дела эти и предназначались к сдаче, руководство же церковной жизнью Московской епархии поручил епископу Леониду769. Убедивши этого епископа Леонида войти в сотрудничество, Красницкий с своей компанией пригласили и епископа Антонина возглавить эту группу и начать управлять всей Церковью за неприбытием в Москву м[итрополита] Агафангела. Таким образом, хранители канцелярии выступили в качестве правителей Церкви и образовали так называемое Высшее Церковное Управление под председательством епископа Антонина. Задачей этого управления была объявлена как главная цель – оживление церковной жизни, и программа такого оживления появилась вскоре в народившемся при В. Ц. У. печатном органе «Живая Церковь». Для православного церковного сознания проектируемые В. Ц. У. подробности оживления церковной жизни были совершенно неприемлемы. Но В. Ц. У. проявляло достаточно усердия к распространению своих мероприятий и проведению их в жизнь всех епархий. Повсюду начались смущения, толки о творящихся в Москве новшествах. По городам устроялись от имени В. Ц. У. чтения о необходимости оживить ц[ерковную] жизнь. Приезжал такой лектор и в Казань, назвавшийся Пельдсом-священником770, но никаких документов ни о своем священстве, ни о поручении ему устроения собраний по вопросам текущей ц[ерковной] жизни не представил. У меня, в частности, как Казанского архиерея, он потребовал письменного разрешения духовенству казанскому присутствовать на устрояемом им, Пелдсом, собрании. Я отвечал своему посетителю, что если устраиваемое им собрание разрешено гражд[анской] властью, то никаких других разрешений для присутствия на этом собрании гражданам, к числу которых принадлежит и духовенство, – не требуется. Этот ответ мой Пельдс оценил как выражение моего контрреволюционного настроения и пообещал мне в будущем всякие неприятности. Дальнейшее пребывание Пельдса в Казани меня не интересовало. Но оценка живоцерковного движения и совершаемого так называемым В. Ц. У. бесчиния церковного была сделана в конце июня месяца особым посланием митрополита Агафангела, объяснявшего всю деятельность В. Ц. У. как узурпацию ц[ерковной] власти и отклонение от основ православной церковности. В то же время, признавая создавшуюся для него невозможность быть в Москве и во всей полноте осуществлять руководительство ц[ерковной] жизнию, м[итрополит] Агафангел предоставлял право на местах руководиться в епархиальной жизни патриаршим указом на случай невозможности сношений с церковным центром, то есть управляться на основе канонов и церковной практики каждой епархии автономно, недоуменные же вопросы разрешать по силе возможности путем совещания с ближайшими православными архипастырями. Послание это было прочитано в церквах города Казани и разослано по епархии. Вскоре я получил телеграмму, подписанную Пельдсом, о предстоящем мне увольнении на покой. И действительно в канун июля другая телеграмма, подписанная управ[ляющим] делами В. Ц. У. Львовым, уведомляла меня о том, что решением В. Ц. У. я освобожден от управления Казанской епархией и уволен на покой. Так как с В. Ц. У. никаких отношений у меня не было и не могло быть, то никакого значения таким телеграммам я, конечно, не придавал и продолжал исполнять свой долг служения в качестве епархиального архиерея. Но 14-го августа служение это было прервано моим арестом и помещением во внутреннюю тюрьму при О. Г. П. У. Здесь мне было предъявлено обвинение в солидарности с патр[иархом] Тихоном и м[итрополитом] Агафангелом, и через три месяца мы отправились в одном поезде с митрополитом Агафангелом в ссылку: я в Зырянский край, а митрополит Агафангел в Нарым.

Дальнейшее развитие живоцерковничества, ссоры Антонина с своими сотрудниками, созвание живоцерковнического собора 1923 года и вся эволюция живоцерковства в так называемое обновленческое течение в церковной жизни происходила уже во время отбывания мною ссылки. Для меня было очевидно одно только, что обновленчество является антиправославным течением в церковной жизни и ничего общего у православного человека с этим течением быть не может. На соборе 1923 года были выступления, возводившие на Православную Церковь обвинения в искажении учения о Лице Иисуса Христа, каковые обвинения могли быть только со стороны отступивших уже от догматического учения христианства. И потому обновленчество не является уже особым течением в церковной православной жизни, а есть совершенное отпадение от Православной Церкви. Православная же Церковь, несмотря на крикливые решения обновленческого собора 1923 года, оставалась по-прежнему в своей целости с постоянным единением с патриархом Тихоном, который к тому же вскоре после обновленческого собора 1923 года был освобожден из-под стражи и по-прежнему продолжал руководить церковной жизнию. Руководство это он совершал под своею единоличною ответственностию, так как тот аппарат, какой был учрежден Православным Собором 1917–1918 годов для управления Православной Церковью, был совершенно ликвидирован целым рядом церковно-гражданских узаконений. Собором 1917 года для управления Православной Церковью было учреждено Высшее Церковное Управление, возглавляемое патриархом и состоящее из Священного Синода и Высшего Церковного Совета. В Синод входили 12 архиереев, избираемых на Поместном Соборе, в Высший Церковный Совет входили тем же Собором избираемые и архиереи, и лица пресвитерского сана, и миряне также в количестве 12 человек. Синод ведал дела вероучения, богослужения и вообще культа в строгом смысле слова, Высший Церковный Совет должен был ведать внешние и хозяйственные дела Церкви; дела же важнейшего значения решались совместными собраниями Синода и Совета. Эта структура церковного управления была выработана Собором 1917 года еще до издания правительственного декрета об отделении Церкви от государства. С вступлением в силу сего декрета начали отпадать одна за другой функции деятельности Высшего Церковного Совета. Уничтожение духовных и церковных школ сделали ненужным существование при Высшем Церковном Совете Духовного учебного комитета и Высшего училищного совета. Переход страхового дела в ведение государства уничтожал Страховой отдел при Высшем Церковном Совете. Учреждение государственного издательства делало ненужным церковное книгоиздательство, руководимое Высшим Церковным Советом. Объявление всех имуществ церковных народным достоянием уничтожало и самое хозяйственное управление, так что у Высшего Церковного Совета не оказывалось уже объектов деятельности, и Совет сей умер, так сказать, естественною смертию. Весьма изменился и круг деятельности самого Священного Синода. Изъятие из его ведения дел, имевших государственное значение, как, например, дела бракоразводные, перенесение центра всей церковной жизни в церковные общины, заменившие церковные приходы с их особым уставом, все это очень сократило сферу деятельности Священного Синода, а неприбытие выбранных Собором некоторых членов Священного Синода и фактическая невозможность для других присутствовать на Синоде ликвидировали к 1921–22 году весь тот аппарат, какой был учрежден Собором 1917 года. Остался один патриарх, не имевший возможности созвать новый Собор и таким образом восстановить разрушенное управление. Правда, патриарх приглашал к сотрудничеству с собою прилучившихся и нарочно призванных нескольких архиереев и называл это собрание Синодом, но, конечно, это был и по возникновению и по статусу вовсе не тот Синод, какой должен был возглавить патриарх по учрежденному Собором положению. Поэтому я и говорю, что патриарх нес единолично ответственность за ход церковной жизни.

В 1924 году возникла попытка воссоздать учрежденное собором 1917 года Высшее Церковное Управление и окружить патриарха и Синодом и Высшим Церковным Советом. В состав предположенных к присутствию в Синоде 12-ти архиереев был включен и я. Поэтому в июне месяце 1924 года я неожиданно для себя был вызван в Москву с места своей ссылки, из Усть-Кулома Коми области. Прибывши в Москву и явившись в ОГПУ, я узнал от Е. А. Тучкова, что цель моего вызова – привлечение меня к сотрудничеству в учреждаемом при патриархе Синоде. Восстановляется и Высший Церковный Совет, словом, весь учрежденный Собором 1917 года аппарат. Но в состав Высшего Церковного Совета должны войти шесть человек из обновленческой группы с протопресвитером Красницким во главе. Красницкий уже принес покаяние и находится в общении с патриархом, о чем патриарх сам меня осведомит, и к нему было разрешено мне отправиться для беседы. Из последовавшей затем беседы с патриархом я узнал, что переговоры с Красницким о примирении действительно были, но никаких положительных результатов не дали и, судя по газетным выступлениям Красницкого, заявляющего, что ему каяться не в чем, дать не могут. Считать восстановлением общения молитвенного с Красницким то обстоятельство, что Красницкий явился на Пасху к патриарху и произнес «Христос воскресе», также нельзя. Ввиду такого положения дела, я в следующих беседах с Е. А. Тучковым совершенно решительно заявил, что участвовать в учреждении при сотрудничестве Красницкого я не могу, так как не верю в искренность его покаяния, если бы он даже и принес таковое. Но и при возможности искренности покаяния нахожу непозволительным премировать кающегося грешника высшим возможным для пресвитера положением в Церкви вместо прохождения покаянной дисциплины. Поставление мне на вид того обстоятельства, что патриарх иначе относится к Красницкому и я должен последовать его примеру, я разрешал в своей совести тем, что если таковое инакое отношение со стороны патриарха предполагалось, то самим патриархом оно не подтверждено в беседе со мною, и домашнее молитвенное общение его с Красницким, если оно имело место, есть дело личной патриаршей совести и моему суждению не подлежит. Дня через два после этого надобности в беседах на указанную тему не стало, т. к. патриарх на письменное обращение к нему какой-то делегации о хранении чистоты Православия ответил резолюцией от 26 июня [ст. ст.] 1924 года за № 523, которой переговоры с Красницким о примирении и дело об учреждении при патриархе Высшего Церковного Управления прекращались. Я же после сего спешно был возвращен на место своей ссылки, срок которой должен был окончиться в конце ноября 1924 года. При последнем своем свидании с патриархом я узнал, что на случай своей смерти он назначает местоблюстителем митрополита Агафангела, а при невозможности почему-либо для митрополита Агафангела принять это назначение, местоблюстительство должен восприять я. С этой информацией я и оставался до мая месяца 1925 года, совершенно не зная, что в конце декабря 1924 года патриархом было сделано по данному вопросу новое волеизъявление, именно первым кандидатом в местоблюстители назван был я, вместо митрополита Агафангела, и добавлен еще третий – митрополит Петр Крутицкий.

Уведомление об окончании срока моей ссылки и разрешение явиться в Усть-Сысольск для получения документов на проезд к месту постоянного жительства я получил накануне смерти патриарха. Когда пришло известие о смерти патриарха, я, зная о кандидатуре митрополита Агафангела как первого возможного местоблюстителя, не считал нужным преодолевать во что бы то ни стало трудности начавшейся весенней распутицы и оставался на месте своего поселения ожидать первого парохода. Через месяц пароход появился, и я прибыл с ним в Усть-Сысольск. Здесь мне стало известно, что местоблюстителем патриаршим является митрополит Петр, так как ни меня, ни митрополита Агафангела при смерти патриарха в Москве не оказалось. Хотя для меня остается и сейчас непонятным, почему отсутствие в Москве могло быть препятствием к исполнению обязанностей патриаршего местоблюстителя, но раз епископатом, бывшим в Москве при погребении патриарха, местоблюстительство возложено было на митрополита Петра, то я с любовию признал это для себя обязательным и до сих пор мыслю себя в каноническом и молитвенном с ним общении как первым епископом страны.

К сожалению, митрополит Петр недолго оставался у кормила церковного. В декабре 1925 года он был лишен свободы, и в управление церковными делами должен был вступить назначенный им заместитель митрополит Нижегородский Сергий. Не знаю почему, но, видимо, митрополит Сергий несколько замедлил с осуществлением возложенных на него заместительских полномочий. Это обстоятельство представилось нескольким из находившихся в Москве архиереев состоянием Церкви без управления, и эти архиереи, возглавляемые архиепископом Свердловским Григорием, решили по собственному почину образовать Высшее Церковное Управление и объявили себя в таком достоинстве для всей православной Русской Церкви. Узнавши об этом, митрополит Сергий заявил о порученном ему от митрополита Петра заместительстве и призвал архиепископа Григория с его единомышленниками к порядку. Архиепископ Григорий, не отрицая полномочий митрополита Сергия, не пожелал отказаться от начатой уже затеи с Высшим Церковным Советом и предложил митрополиту Сергию возглавить этот совет и при его помощи управлять Церковию. Митрополитом Сергием предложение это не было принято. Не знаю, как нашел возможность архиепископ Григорий войти в сношение с митрополитом Петром и какими доводами убедил он митрополита Петра, но 1 февраля [н. ст.] 1926 г[ода] м[итрополит] Петр дал резолюцию, по смыслу которой единственной выразительницей воли м[итрополита] Петра в церковном управлении является Коллегия из нескольких архиереев под председательством арх[иепископа] Григория. На основании сей резолюции а[рхиепископ] Григорий открыл деятельность В. В. Ц. С. Но и м[итрополит] Сергий нашел путь к письменному обмену мнениями с м[итрополитом] Петром и доказал местоблюстителю, что воспринятая им от патриарха единоличная власть не должна быть подменена учреждением коллегии. Убежденный доводами своего заместителя, м[итрополит] Петр отменил свое решение от 1 февраля и снова признал права только заместителя м[итрополита] Сергия. Таким образом затея а[архиепископа] Григория повисла в воздухе и так и висит без канонического под собою основания – законного правопреемства. Продолжая поддерживать свою затею, а[рхиепископ] Григорий совершает самочиние и, пока не оставит сего и не покается, общение с ним православных людей является невозможным, так как к прекращению начатого самочиния призывал его и сам первый епископ страны м[итрополит] Петр. Если бы а[рхиепископ] Григорий объявил свой В. В. Ц. С. органом управления не для всей Русской Церкви, а лишь для тех епархий, законные архиереи коих находятся с ним в общении, то его Совет мог бы находить опавдание своему существованию в патриаршем указе об автономии на местах при невозможности отношений с церковным центром, но для этого необходимо было, чтобы под таким углом зрения был учрежден Совет при самом своем зарождении. Теперь же возвращение а[рхиепископа] Григория в общение с Православной Церковью возможно только под условием покаяния и отказа от своей затеи и получения уверений от м[итрополита] Петра о восстановлении их взаимных канонических и молитвенных отношений.

О всех изображенных сейчас происшествиях в церковной жизни я узнал только в июне месяце 1926 г[ода], когда был возвращен на жительство в Усть-Сысольск из отдаленного выселка Зырянского края на р[еке] Ухте, так наз[ываемого] Переволока. Туда я был отправлен в мае 1925 г[ода], когда явился в Усть-Сысольск с уведомлением Усть-Куломского уполномоченного об окончании срока моей ссылки и разрешении мне возвратиться на место постоянного жительства. Чем была вызвана такая неожиданная для меня изоляция, мне не было объяснено ни тогда, ни впоследствии. Ознакомившись по возвращении в Усть-Сысольск с тогдашним церковным положением, я не мог мысленно не приветствовать твердость митрополита Сергия в охранении того церковного устроения, какое принято было митрополитом Петром после почившего патриарха.

После смерти патриарха решение вопроса о дальнейшем устроении церковной жизни представляет принадлежит только Собору Поместной Православной Церкви. Обязанность местоблюстителя – найти возможность довести Церковь до Собора и передать ему неизменным полученное от патриарха преемственно устроение Церкви. Поэтому всякая попытка учреждать в Церкви что-либо сверх того порядка, какой был оставлен патриархом, является нарушением церковного чина, и если бы на такое учреждение отважился местоблюститель, то такое деяние было бы превышением власти. Тем более должно быть оцениваемо как превышение власти подобное деяние со стороны лица, облеченного, так сказать, только отраженною властию, по передоверению, в каковом достоинстве является для Церкви заместитель местоблюстителя патриарха м[итрополит] Сергий. До весны [19] 27 года м[итрополит] Сергий, по-видимому, так и понимал свои заместительские права. Приходилось слышать, что в тот период м[итрополит] Сергий, определяя свои полномочия церковные, называл себя только «сторожем» церковного устроения. К сожалению, удержаться на этом скромном положении он не смог, и весною 1927 г[ода] «сторож» церковного устроения превращается в реорганизатора его и учредителя нового церковного управления в виде так называемого временного патриаршего Синода во главе с заместителем патр[иаршего] местоблюстителя. В моем понимании деяние такое преломляется как узурпация церковной соборной власти, и я счел своим архипастырским долгом в мае 1929 г[ода] поставить в известность управляющего в мое отсутствие Казанской епархией архиепископа Афанасия о моем отношении к созданному м[итрополитом] Сергием церковному положению и копию своего суждения по этому вопросу препроводил м[итрополиту] Сергию к сведению. Это дало основания м[итрополиту] Сергию обменяться со мною двумя письмами, на которые мною дан был своевременный ответ. В переписке этой причины и границы моего расхождения с м[итрополитом] Сергием нашли полное выражение. О. Г. П. У. переписка эта вполне доступна, как имеющаяся в распоряжении канцелярии так наз[ываемого] вр[еменного] патр[иаршего] Синода, откуда может быть истребована и послужит окончанием к настоящему показанию.

В Усть-Сысольске в 1926 г. я пробыл около трех месяцев, затем в октябре был арестован и доставлен в распоряжение Вятского ОГПУ, поместившего меня на жительство в город Котельнич с отобранием там от меня подписки не вступать на службу какую-либо, жить на квартире по указанию местного уполномоченного ОПТУ, ежедневно являться в отдел для регистрации. Такой режим длился до 21 дек[абря] 1926 г., когда явившимся из Вятки уполномоченным Ополевым был арестован и переведен в Вятку с помещением в камере при ОГПУ. Здесь мне было предъявлено присланное из Москвы обвинение в том, будто я вошел в сношения с «черносотенным епископатом», желая его возглавить и действовать во вред сов[етской] власти. Обвинение это было для меня совершенно неясным по своему происхождению, так как ни с кем в сношениях такого характера я не состоял, никого возглавлять не собирался. В половине февраля 1927 г. в том же Вятском О. Г. П. У. был допрошен прибывшим из Москвы Е. А. Тучковым. Из его слов я узнал, что меня кто-то избрал в патриархи Русской Церкви, и Е. А. Тучков интересовался, как я отнесся бы к этому избранию и как осуществлял бы свои патриаршие полномочия? Я отвечал, что для меня на первом месте стоит вопрос о законности избрания, т. е. о избрании законно созванным Собором. Таким же Собором может быть только созванный м[итрополитом] Петром или по его уполномочию м[итрополитом] Сергием. Мне было отвечено, что в данном случае инициатором выборов и является м[итрополит] Сергий, и выборы произведены епископатом. Тем не менее, не зная ни повода, ни формы произведенных будто бы выборов, я отвечал, что совершенно не могу определить обязательное для себя отношение к таким выборам, если они были. Во всяком случае, были они без моего ведома. Но Вы, сказал мой собеседник, являетесь центральной личностию, и снова перешел к вопросам о моем церковном credo. Беседа с Е. А. Т[учковым] по этому вопросу была продолжена и на следующий день, после чего через два месяца мне был объявлен приговор О. Г. П. У. об отправлении меня в ссылку в Сибирь на три года, начиная с 21 декабря 1926 г., и я в тот же день с экстренным поездом был отправлен в сопровождении уполномоченного Ополева и конвоира – в Новосибирск, откуда доставлен в Красноярск и с первым пароходом отправлен в Туруханск. Там мне было указано отбывать срок ссылки на ст[анке] Хантайка, где я и оставался до вызова в Туруханск в июне 1929 г., а отсюда в октябре отпущен доканчивать срок ссылки в Енисейск. Назначенный мне срок окончился, но, по-видимому, я опять оказываюсь если не центральною, то к какому-то делу прикосновенною личностию и потому свободой не пользуюсь.

26 февраля 1930 года. Красноярск.

Митрополит Кирилл Смирнов.

(Архив УФСБ РФ по Кемеровской обл., д. Π–17429, л. 42 –42об.)

№2

Понятие «гонения на Церковь» заполнилось в своем содержании на основе отношений к Христианской Церкви римской государственности в первые три века христианства. Нарождавшееся христианство встречено было языческим Римом с глубокою ненавистию и подлежало по замыслу язычества непременному истреблению. Поэтому христианство было объявлено стоящим вне закона и все способы к его уничтожению были допустимы до физического истребления христиан включительно.

Говорить о таком гонении и утверждать его наличие по отношению к христианской Церкви в настоящее время со стороны СССР было бы совершенною нелепостию в виду того, что за все время существования сов[етской] власти нет недостатка в издании законов, нормирующих бытие на территории СССР всевозможных религиозных объединений.

К сожалению, и официальная печать, и ответственные советские деятели не скупятся на заявления как об очередной задачи для сов[етской] государственности – покончить с существованием всяких Церквей и даже самой религии. Эта одинаковость задач у римской государственности по отношению к христианству первых трех веков и у сов[етской] государственности по отношению к религии вообще и является причиною того, что все мероприятия власти в сторону религии встречаются как меры, предназначенные к одной цели, – уничтожению религии. Не осторожные же в этом отношении заявления, особенно со стороны воинствующего безбожия, подливают масла в огонь и дают повод к крикам о гонении. Как в самом деле воспринимать религиозному сознанию призывы вроде того, какой был сделан в 1926 году Логиновым по случаю прибытия делегации зарубежного безбожия? Разве не призыв к гонению заключается в утверждении воздействовать на религии «не оружием критики, а критикой оружия»? Конечно, от призыва до дела расстояние может быть очень длительным и даже непроходимым, но повод к воплям дан.

Для моего личного понимания отношения соввласти к религии, предназначенной к ликвидации, представляется как ряд постепенных настойчивых мероприятий в том направлении, чтобы дать возможность всем наличным носителям религиозности дожить на законном основании свой век, но не оставлять наследников своего мировоззрения. В этих целях законодательство по отношению к религии, начавшись возвещением в первоначальной Конституции широкой свободы для веры и неверия с признанием за тем и другим одинаковых прав широкой пропаганды, постепенно суживает активные права веры, усиливая за счет их права и оказательства неверия и безбожия.

Последним выражением правительственного отношения к религии является закон от 8 апр[еля] с объяснительной к нему инструкцией от 1 окг[ября] 1929 г[ода] «О религиозных объединениях». Законом этим религиозная жизнь рассматривается как исключительно личное дело каждого отдельного верующего, имеющего поэтому право объединяться с другими одноверцами только в целях молитвы совместной, но никоим образом не для дел, имеющих общественное значение. Самый термин «община», «общество» совершенно не употребляется в законе. Через это самое понятие о Церкви как обществе, имеющем определенный строй и обязанности, может быть заподозриваться в своей законности и праве на бытие. Такое положение может восприниматься церковным сознанием как стеснение обнаружений церковной жизни, но во всяком случае не как совершенное ее уничтожение. Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее. Под этим знаком скорбного существования я и мыслю бытие Православной Церкви в СССР. Увеличатся ли скорби эти еще или нет – это в воле Божией. И роль правительственного законодательства, создающего эту церковную скорбь, я осмысливаю для себя как обнаружение вовсе на человеческих каких-либо соображений и умышлений, а осуществление над русским церковным обществом суда Божия, карающего нас за наши исторически выявленные церковные падения и призывающего нас к покаянию. Отсюда самые скорби церковные являются обычно генетически связанными с нашими церковными падениями. Возьму для примера случаи обращения храмов православных под театральные зрелища. Это в своем происхождении есть последствие нашего прошлого отношения к своим храмам. Лет пятьдесят тому назад, а может и больше, никого уже среди церковного общества не стало удивлять то, напр[имер], явление, что под великие праздники, когда колокола призывали верующих в храм, многое множество этих призванных оказывались на концертах какой-нибудь приезжей знаменитости или в театре на модном спектакле. «Раз театры нужны вам больше, чем храмы, то пусть ваши храмы и обращаются в театры», – слышится мне в данном случае голос суда Божия. Поэтому не жаловаться и вопить считаю я позволительным при переживаемых церковных скорбях, а с покорностью молить Бога о прощении и даровании своей Церкви мирного существования и беспечного. Поэтому всегда молюсь «о всех, иже во власти суть и о еже возглаголати в сердца им благая и мирная о Церкви Святой».

26 февраля 1930 года. Красноярский ОГПУ.

Митрополит Кирилл Смирнов.

(Архив УФСБ РФ по Кемеровской обл., д. П-17429, л. 43–44об.)

Приложение 13. Письма митрополита Кирилла по вопросу местоблюстительства январь – февраль 1934 года

Выписка из ответа на мнение некоего лица о необходимости ему (митрополиту) объявить себя местоблюстителем патриаршего престола до времени освобождения из заключения митрополита Крутицкого Петра (Полянского)

Неблагополучие в Русской Православной Церкви видится мне не со стороны содержимого ею учения, а со стороны управления. Сохранение надлежащего порядка в церковном управлении со смерти Святейшего Патриарха Тихона и до созыва законного Церковного Собора обеспечивалось завещанием Святейшего Патриарха, оставленного им в силу особого, ему только данного и никому не передаваемого права назначить себе заместителя. Этим завещанием нормируется управление Русской Церковью до тех пор, пока не будет исчерпано до конца его содержание. Несущий обязанности патриаршего местоблюстителя иерарх сохраняет свои церковные полномочия до избрания Собором нового патриарха. При замедлении дела с выбором патриарха местоблюститель остается на своем посту до смерти, или собственного добровольного от него отречения, или устранения по церковному суду. Он не правомочен назначить себе заместителя с правом, тожественным его местоблюстительским правам. У него может быть только временный заместитель для текущих дел, действующий по его указаниям. Вот в этом пункте и является погрешность со стороны митрополита Сергия, признающего себя в отсутствие митрополита Петра имеющим все его местоблюстительские права. Его грех – в превышении власти, и православный епископат не должен был признавать такую его власть и, убедившись, что митрополит Сергий правит Церковью без руководства митрополита Петра, должен был управляться по силе патриаршего указа 7 (20) ноября 1920 г., готовясь дать отчет в своей деятельности митрополиту Петру или Собору. Если до созыва Собора местоблюститель умирает, то необходимо снова обратиться к патриаршему завещанию и в правах местоблюстителя признать одного из оставшихся в живых, указанных в патриаршем завещании иерархов. Если ни одного в живых не окажется, то действие завещания окончилось, и Церковь сама собою переходит на управление по патриаршему указу 7 (20) ноября 1920 г., и общими усилиями епископата осуществляется созыв Собора для выбора патриарха. Поэтому только после смерти митрополита Петра, или его законного удаления, я нахожу для себя не только возможным, но и обязательным активное вмешательство в общее церковное управление Русской Церковью. Дотоле же иерархи, признающие своим первоиерархом митрополита Петра, возносящие его имя по чину за богослужением и не признающие законной преемственности Сергиева управления, могут существовать до суда соборного параллельно с признающими; выгнанные из своих епархий, духовно руководя теми – единицами, какие признают их своими архипастырями, а невыгнанные руководя духовной жизнью всей своей епархии, всячески поддерживая взаимную связь и церковное единение.

Для меня лично выступление сейчас представляется невозможным, так как я совершенно не уверен в характере отношений митрополита Петра [пропуск? – Л. Ж.] убедиться в подлинности настроений последнего, чтобы решить, как поступить. Во всяком случае, быть явочным порядком заместителем митрополита Петра без его о том распоряжения я не могу, но если митрополит Петр добровольно откажется от местоблюстительства, то я в силу завещания Святейшего Патриарха и данного ему мною обещания исполню свой долг и приму тяготу местоблюстительства, хотя бы митрополит Петр назначил и другого себе преемника, ибо у него нет права на такое назначение771.

Письмо к неизвестному архипастырю по вопросу о местоблюстительстве в православной русской церкви

февраль 1934 года

Христос посреди нас!

Ваше Высокопреосвященство,

Преосвященнейший Владыко, возлюбленный о Господе

собрат архиепископ.

Строки Ваши, полные снисходительности и доверия ко мне, грешному, доставили мне глубокое утешение. Спаси Вас Господи! Вас огорчает моя неповоротливость и кажущаяся Вам чрезмерная осторожность. Простите за это огорчение и еще потерпите его на мне. Не усталостью от долгих скитаний вызывается оно у меня, а неполным уяснением окружающей меня и всех нас обстановки. Ясности этой недостает мне не для оценки самой обстановки, а для надлежащего уразумения дальнейших из нее выводов, какие окажутся неизбежными для ее творцов. Проведение их в жизнь, вероятно, не заставит себя долго ждать, и тогда наличие фактов убедит всех в необходимости по требованию момента определенных деяний. Но разве мало существующих уже фактов? – можете спросить Вы. Да, их немало, но восприятие их преломляется в сознании церковного общества в таком разнообразии оттенков, что их никак не прикрепить к одному общему стержню. Необходимость исправляющего противодействия сознается, но общего основания для него нет, и митрополит Сергий хорошо понимает выгоду такого положения и не перестает ею пользоваться. В одном из двух писем ко мне он не без права указывает на эту разноголосицу обращаемых к нему упреков и потому, конечно, не считается с ними. Обвинение в еретичестве, даже самое решительное, способно только вызвать улыбку на его устах, как приятный повод лишний раз своим мастерством в диалектической канонике утешить тех, кто хранит с ним общение, по уверенности в его полной безупречности в догматическом отношении.

Между тем среди них немало таких, которые видят погрешительность многих мероприятий митрополита Сергия, но, понимая одинаково с ним источник и размер присвояемой им себе власти, снисходительно терпят эту погрешительность как некое лишь увлечение властью, а не преступное ее присвоение. Предъявляя к ним укоризну в непротивлении и, следовательно, принадлежности к ереси, мы рискуем лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для Православия. Ведь сознаться в принадлежности к ереси много труднее, чем признать неправильность своих восприятий от внешнего устроения церковной жизни. Нужно, чтобы и для этого прекраснодушия властные утверждения митрополита Сергия уяснились как его личный домысл, а не как право, покоящееся на завещании Святейшего Патриарха. Всем надо осознать, что завещание это никоим образом к митрополиту Сергию и ему подобным не относится.

Восприять патриаршие права и обязанности по завещанию могли только три указанные в нем лица, и только персонально этим трем принадлежит право выступать в качестве временного церковного центра до избрания нового патриарха. Но передавать кому-либо полностью это право по своему выбору они не могут, потому что завещание патриарха является документом совершенно исключительного происхождения, связанного соборной санкцией только с личностью первого нашего патриарха. Поэтому со смертью всех троих завещанием указанных кандидатов завещание Святейшего Тихона теряет силу, и церковное управление созидается на основе указа 7 (20) ноября 1920 г. Тем же указом необходимо руководствоваться и при временной невозможности сношения с лицом, несущим, в силу завещания, достоинство церковного центра, что и должно иметь место в переживаемый церковно-исторический момент.

Иное понимание патриаршего завещания, утверждаемое митрополитом Сергием, привело уже к тому, что завещание, составленное для обеспечения скорейшего избрания нового патриарха, стало основой для подмены в церковном управлении личности патриарха какой-то коллегиальной «Патриархией». Почиет ли на этом начинании митрополита Сергия благословение Божие, мы не дерзаем судить, доколе законный Собор своим приговором не изречет о нем суда Духа Святого, но, как и все обновленчеству сродное, не можем признать обновленное митрополитом Сергием и церковное управление нашим православным, преемственно идущим от Святейшего Патриарха Тихона, и потому, оставаясь в каноническом единении с патриаршим местоблюстителем митрополитом Петром, при переживаемой невозможности сношения с ним, признаем единственно закономерным устроение церковного управления на основе патриаршего указа 7 (20) ноября 1920 г.

Твердо верю, что православный епископат при братском единении и взаимной поддержке сохранит с Божией помощью Русскую Церковь в исконном Православии во все время действенности патриаршего завещания и доведет ее до законного Собора.

Сдается мне, что и Вы сами, и Ваш корреспондент не разграничиваете тех действий митрополита Сергия и его единомышленников, кои совершаются ими по надлежащему чину в силу благодатных прав, полученных через Таинство священства, от таких деяний, кои совершаются с превышением своих сакраментальных прав по человеческим ухищрениям, в ограждение и поддержание своих самоизмышленных прав в Церкви. Таковы деяния епископа Захарии [Лобова] и священника Потапова, о коих Вы упоминаете. Это только по форме тайнодействия, а по существу узурпация тай- нодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но Таинства, совершаемые сергианами, правильно рукоположенными во священнослужении, не запрещенными, являются, несомненно, Таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни772.

Приложение 14. Материалы по гжатскому делу

Анкета арестованного Смирнова Константина (Кирилла) Иларионовича773

Фамилия: Смирнов.

Имя и отчество: Митрополит Кирилл (Константин Иларионович).

Дата рождения: 26 апреля 1863 г.

Место рождения: Кронштадт.

Местожительство (адрес): Гжатск, Запад[ная] обл[асть], Бельская ул., д. 102.

Профессия и специальность: Служитель культа.

Место службы и должность или род занятий774:

Паспорт: выдан в г. Красноярске 7 пасп[ортным] пунктом на год, прописан в Гжатске в декабре 1933 г.

Социальное происхождение: отец был пономарем.

Социальное положение: нигде-не служу (этот ответ был зачеркнут рукой митрополита Кирилла).

а)      до революции: был епархиальным архиереем.

б)      после революции: с 1919 г. декабря месяца и до августа 1933 г. почти сплошь в тюрьме и ссылке.

Образование (общее и специальное): высшее богословское.

Партийность (в прошлом и настоящем): беспартийный.

Национальность и гражданство (подданство): русский775.

Категория воинского учета-запаса и где состоит на учете:

Служба в белых и др. к-p. армиях, участие в бандах и восстаниях против советской власти (когда и в качестве кого):

Каким репрессиям подвергался при соввласти: судимость, арест и др. (когда, каким органом и за что): арестовывался в 1920 и 1922 г. по распоряжению ВЧК.

Состав семьи: сестра Вера Иларионовна Гурова живет в Кронштадте.

Подпись арестованного

Арестован 14/VII-1934 г.776

Протокол допроса митрополита Кирилла 16 июля 1934 года

До 19 августа 1933 г. я отбывал ссылку в Туруханском крае. По окончании срока я переехал на жительство в гор. Гжатск Западной области. Проездом через Москву я был в Синоде у митрополита Сергия, которого я спрашивал, переотправил ли он нашу (лично с ним) переписку митрополиту Петру Крутицкому. Переписка эта представляет выяснение моих взглядов о церковном управлении. У митрополита Сергия я узнал, что переписка эта Петру Крутицкому не переслана, т. к. Петр Крутицкий находится в тюрьме, а где именно, Сергий не знает, т. к. сношений с ним не имеет. В Гжатске я поселился у местной жительницы Пашиной, где и проживал до момента ареста, никуда не выезжая. Находясь в Гжатске, я связался с епископами: Афанасием (Сахаровым), Дамаскиным (Цедрик) и Серафимом (Самойловичем). Первый из них, т. е. Афанасий Сахаров, приезжал ко мне весной 1934 г. С Дамаскиным и Серафимом поддерживал письменные отношения777.

Все эти лица являются сторонниками моей точки зрения по вопросам церковного управления. Серафим же Самойлович настроен даже резче меня.

Мое отношение к политическим выступлениям митрополита Сергия, в частности к т. н. «интервью», заключается в следующем: во-первых, Сергий не имел права выступать от лица Церкви, т. к. никто его на это не уполномочил, а во-вторых, (он) преувеличенно представил благополучность положения Церкви, которая на самом деле находится, с моей точки зрения, в скорбном положении.

Из Москвы ко мне приезжали в Гжатск: Попов И. В. (б. профессор канонического права), Касаткин С. В. (б. миссионер) и называющий себя архимандритом Горгоний; других не помню778.

Указанные лица интересовались моим отношением к митрополиту Сергию и получали от меня в этом смысле соответствующие разъяснения.

В июне месяце 1934 г. ко мне приезжал из Каширы иеромонах Паисий для получения совета, как ему быть в связи с тем, что он не признает митрополита Сергия. Я разрешил ему служить дома, другими словами, организовать домашнюю церковь.

Из Кадышков на Урале со мной письменно был связан иеромонах Леонид, который мне сообщил, что им там организована домашняя церковь, т. е. он сам в ней служит.

Со мной вместе жила монашка Евдокия Перевезникова, которая обслуживала меня уже несколько лет, еще со времени ссылки в Комиобласть.

Митрополит Кирилл Смирнов779.

Протокол второго допроса митрополита Кирилла

16 августа 1934 года

Вопрос: Признаете ли Вы себя виновным в предъявленном Вам обвинении, т. е. в попытке воссоздать к.-р. организацию «ИстинноПравославная Церковь»?

Ответ: Нет, не признаю. Я назначен был в завещании патриарха Тихона первым кандидатом на место патриаршего местоблюстителя, и поэтому, вероятно, в сознании многих церковников за мной мыслилась обязанность давать известные разъяснения, которые у них возникают в связи с курсом в церковной жизни, принятым официальной Церковью. Своего отрицательного отношения к этому курсу я никогда не скрывал и совершенно определенно выразил его в официальных и неофициальных письменных обращениях к митрополиту Сергию. Само собой разумеется, что эти обращающиеся ко мне лица рассматривали меня как их руководителя, и я им не отказывал в возглавлении их, т. е. в руководстве ими. Никого сам к себе не звал и никаких организационных указаний не делал. Не отрицаю того, что я одобрял возможность совершения церковных служб дома, т. е. без регистрации в установленном советским законодательством порядке.

Вопрос: Какие поручения Вы давали Фокиной Л. Н. по части организации подпольных а/с церковных групп в Москве?

Ответ: Весной 1934 г. ко мне в Гжатск из Москвы приезжали некие Иван Иванович и Софья Петровна (фамилии их точно не помню) и поставили передо мной вопрос: можно ли доверять архимандриту Горгонию, т. к. из дальнейшей беседы с ними для меня выяснилось, что Горгоний представляет личность сомнительную, в том смысле, что он не был нам известен, то тогда возник вопрос относительно иеромонаха Паисия из Каширы. Т. к. Паисия я не знал – от ответа воздержался. Спустя примерно месяц-полтора ко мне приехал Паисий. Он произвел на меня благоприятное впечатление и поэтому, когда Фокина поехала в Москву (навестить больного отца), я просил ее зайти к Ивану Ивановичу и сообщить ему о том, какое впечатление произвел на меня Паисий. Какого-либо организационного задания этому вопросу я не придавал и не придаю.

Паисий в беседе со мной советовался: допустимо ли ему снять волосы и ходить в штатском, чтобы не привлекать внимания на себя. Я отвечал ему, что этот вопрос положительно разрешен еще Собором 1917–18 гг.

Вопрос: Кто проживает в Ленинграде из Ваших знакомых, переписывающихся с Вами под инициалами Е. Л.;

Ответ: Этим лицом является церковница Екатерина Александровна Лебедева, проживающая в Ленинграде по ул. Плеханова, 15. Знаком я с ней еще с дореволюционного времени. Раньше она сотрудничала в церковных журналах. Сейчас живет вместе с братом. Лебедева моя т. н. духовная дочь. Состоит со мной в переписке.

Действительно, в одном из писем она сообщила мне о том, что работает над статьей о «единстве церковных сил», в смысле объединения сознания всех христиан. Эту статью она предполагала выслать для ознакомления мне, но до моего ареста еще этого не сделала.

Вопрос·. Кто является автором письма, в котором говорится: «Совершается Суд Божий над Церковью и народом русским. Совершается отбор тех, кои только и смогут быть строителями нового здания Церкви, кои только и будут в состоянии противостоять злу»?

Ответ: Автором этого письма является епископ Дамаскин, мой единомышленник. Письмо это было написано архиепископу Серафиму (Самойловичу), а в копии мне, т. к. выражает его воззрения на современное церковное положение. Смысл этих воззрений, как я их понимаю, состоит в том, что русским народом (верующим) совершен общий грех перед Церковью, в смысле глубокого охлаждения к религиозной жизни и церковным интересам, и вина в этом лежит, главным образом, на духовенстве, не воспитывающим в этом направлении народ. Задача заключается в необходимости более глубокого воспитания – со стороны духовенства – народа, чтобы членами Церкви были истинные христиане, через проповеди, беседы, церковные службы и т. п., что и означает противостояние проявляющемуся в жизни «царству злобы».

Эти взгляды я высказывал епископу Дамаскину и Афанасию. Со мной они были по этому поводу солидарны.

Протокол записан с моих слов верно и мною прочитан. 16 августа 1934 года780.

Протокол третьего допроса митрополита Кирилла

11 сентября 1934 года

Вопрос: Скажите, кто является автором брошюры, обнаруженной у Вас, в которой говорится, что человек должен повиноваться больше Богу, чем людям «без всякого употребления слова «лояльности»?

Ответ: Кто является автором этой брошюры – я не знаю. Когда и кто передал мне указанную брошюру – не помню, но полагаю, что она получена мною во время пребывания в ссылке, возможно, в 1929 г.

Смирнов К. И.

Об окончании следствия мне 11 сент. 1934 г. объявлено. Смирнов К. И.781

Протокол допроса Фокиной Л.Н. 20 июля 1934 года

Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах Вы поселились в Гжатске?

Ответ: После освобождения из ссылки, за отбытием срока я приехала в Москву. Здесь я, не получив паспорта, поехала в Можайск и, за неимением квартиры, переехала в Гжатск, т. к. там жил мой духовный отец митрополит Кирилл (Смирнов). Это было в первых числах июня 1934 года. Получив в Гжатске 3-х месячный паспорт, я поселилась по соседству со Смирновым – в одном доме.

Вопрос: Какие поручения митрополита Кирилла (Смирнова) Вы выполняли?

Ответ: В бытность в Гжатске я никаких поручений Кирилла (Смирнова), кроме домашне-хозяйственных, не выполняла.

Вопрос: Для каких целей Вы приезжали в июне месяце из Гжатска в Москву?

Ответ: Исключительно для свидания с отцом и для покупки лекарств для (митрополита) Кирилла (Смирнова).

Вопрос: Кого в Москве Вы встречали?

Ответ: Только отца и мать. Больше никого не видала. Если с кем и встречалась, назвать отказываюсь, т. к. никого не хочу замешивать в знакомство с собой.

Вопрос: Назовите лиц, приезжавших к Кириллу (Смирнову) в Гжатск.

Ответ: К Смирнову приезжали: епископ Палладий и священник-благочинный, фамилии которого не знаю. Цель приезда Палладия заключалась в информации о присвоении митрополиту Сергию звания «блаженнейшего» и рассказа о положении дела в епархии. Зачем приезжал священник, не знаю, т. к. это было еще до моего приезда. Больше я ни о каких приездах к Кириллу (Смирнову) ничего не знаю.

Вопрос: Что Вы знаете о приезде из Каширы иеромонаха Паисия?

Ответ: На этот вопрос отвечать не хочу.

Вопрос: У кого Вы останавливались, приехав из Гжатска в Москву 29/VI-34 г. вечером?

Ответ: Отвечать отказываюсь.

Вопрос: К кому Вы заходили 30/VI по Никитникову пер., 4, кв. 20, и для какой цели?

Ответ: Отвечать на эти вопросы отказываюсь.

Вторичный вопрос: Не связана ли Ваша поездка в Москву с выполнением поручений митрополита Кирилла (Смирнова)?

Ответ: Во изменение ранее данного ответа, о том, что я никаких поручений Кирилла (Смирнова) не выполняла, заявляю, что на подобные вопросы отвечать отказываюсь782.

Обвинительное заключение783 по следственному делу № 7, по обвинению Смирнова К. И. и Фокиной Л. Н. по ст. 58–10 и 58–11 УК.

19 августа 1933 г., по окончании срока ссылки в гор. Гжатск, Зап. области, прибыл митрополит СМИРНОВ Константин (он же Кирилл) Иларионович, который задался целью воссоздания ликвидированной органами ОГПУ в 1931–32 гг. к.-р. организации «Истинно-Православная Церковь».

СМИРНОВ К. И. установил письменную связь с активными деятелями «ИПЦ» Парфением БРЯНСКИХ, Серафимом САМОЙЛОВИЧЕМ, ДАМАСКИНЫМ и др., совместно с которыми приступил к разработке программных положений организации.

В результате продолжительной переписки с указанными архиереями, уже начали намечаться общие контуры этой программы.

При обыске у СМИРНОВА обнаружено письмо епископа ДАМАСКИНА, в котором излагаются следующие взгляды:

«Совершается суд Божий над Церковью и народом русским. Совершается отбор тех истинных воинов Христовых, кои только и смогут противостоять самому «зверю». Времена же приблизились несомненно апокалипсические».

«Все наши усилия теперь должны быть направлены на установление прочных связей между пастырями и пасомыми. И необходимо по возможности исправить совершенный грех путем противодействия злу, до готовности даже кровию омыть грех свой».

На вопрос об отношении к этому документу СМИРНОВ ответил: «Автором письма является епископ ДАМАСКИН – мой единомышленник. Письмо было написано архиепископу Серафиму (Самойловичу), а в копии – мне. Смысл этих воззрений состоит в том, что русским народом совершен общий грех перед Церковью, и вина в этом лежит, главным образом, на духовенстве. Задача состоит в необходимости более глубокого воспитания народа, чтобы членами Церкви были истинные христиане, что и означает противопоставление царству злобы.

Эти взгляды я высказывал епископам ДАМАСКИНУ и АФАНАСИЮ, которые были со мною солидарны по этому поводу».

Наряду с этим митрополит СМИРНОВ предпринимал и практические шаги по организации нелегальных ячеек церковников, которые должны были явиться массовой базой организации. Установки по организации подобных ячеек СМИРНОВ давал неким Ивану Ивановичу, Софье Петровне, монахам Горгонию и Паисию, следствием не установленным.

В качестве связиста между собою и указанными лицами СМИРНОВ использовал обвиняемую ФОКИНУ Лидию Николаевну, возвратившуюся из ссылки в июне с. г. Отрицая организационную деятельность по созданию нелегальных ячеек, по этому вопросу СМИРНОВ показал:

«Весной 1934 г. ко мне приезжали некие Иван Иванович и Софья Петровна и поставили передо мной вопрос – можно ли доверять архимандриту Горгонию, т. к. Горгоний не был нам известен, то тогда возник вопрос относительно иеромонаха Паисия. Спустя примерно месяц-полтора ко мне приехал Паисий. Он произвел на меня благоприятное впечатление и поэтому, когда Фокина поехала в Москву, я просил ее зайти к Ивану Ивановичу и сообщить ему, какое впечатление произвел на меня Паисий».

Допрошенная по этому поводу ФОКИНА заявила, что она является «духовной дочерью» митрополита СМИРНОВА, но на вопросы: 1) в чем выражались даваемые СМИРНОВЫМ поручения, 2) у кого она останавливалась, приезжая из Гжатска в Москву, и 3) что она знает о приезде в Гжатск иеромонаха Паисия, ФОКИНА отвечать отказалась.

На основании изложенного:

1) СМИРНОВ Константин (он же Кирилл) Иларионович, 71 года (род. в 1863 г.), беспартийный, русский, гр-н СССР, одинокий, митрополит, окончил Духовную академию, без определенных занятий, неоднократно репрессировался органами ВЧК-ОГПУ за к.-р. деятельность, до ареста проживал в г. Гжатске; обвиняется в том, что объединял активных деятелей «ИПЦ» ДАМАСКИНА, БРЯНСКИХ, САМОЙЛОВИЧА и др., пытаясь организовать нелегальные к.-р. ячейки, а также принимал участие в разработке программных положений «ИПЦ» и хранил материалы к.-р. содержания – т. е. в преступлении, предусмотренном ст. ст. 58/10 и 58/11 УК

2) ФОКИНА Лидия Николаевна, 35 лет (род. в 1899 г.), беспартийная, русская, гр-ка СССР, одинокая, окончила гимназию, происходит из семьи служащего, до ареста проживала в г. Гжатске и служила счетоводом «Племзаготтреста», в 1931 г. была осуждена на три года в ссылку по ст. 58/10 УК; обвиняется в том, что, будучи осведомленной о к.-р. деятельности СМИРНОВА, оказывала ему содействие по комплектованию нелегальных кадров «ИПЦ» и устанавливала связи с отдельными участниками этой организации, а также выполняла другие поручения СМИРНОВА, направленные к воссозданию «ИПЦ», т. е. в преступлении, предусмотренном ст. ст. 58/10 и 58/11 УК

Москва, ОПЕР. УПОЛ. 3 ОТД /ТОЛСТОЙ/

октября 34 г. СОГЛАСЕН: ПОМ. НАЧ. 3 ОТД. СПО /ТИМОФЕЕВ/

СПРАВКА: 1) СМИРНОВ К. И. и ФОКИНА Л. Н. арестованы 14/VII-34 года и содержатся под стражей в Бутырском изоляторе.

2) Вещ. доказательства по делу: письмо еп. ДАМАСКИНА и брошюра «Беседа двух друзей» – приобщены к следствен, делу.

ОПЕР. УПОЛНОМОЧЕН. 3 ОТД. /ТОЛСТОЙ/

Приложение 15. Письма митрополита Кирилла из поселка Яны-Курган

1

№ 1 иеромонаху Леониду784

Милость Господня да будет с Вами, боголюбивый о. иеромонах Леонид!

19/4III получил письмо Ваше и перевод на 10 р. Спаси Вас, Господи, за попечение о моих нуждах, только смотрите, чтобы это не было самому себе в обиду или чего-нибудь необходимого.

По поводу Ваших недоумений относительно сергианства могу сказать, что те же самые вопросы и в такой же почти форме были обращены ко мне из Казани десять лет тому назад, и тогда я отвечал на них утвердительно, потому что считал все сделанное м[итрополитом] Сергием ошибкой, которую он сам осознает и пожелает исправить. К тому же среди рядовой паствы нашей было множество людей, не разбиравшихся в происшедшем, и нельзя было требовать от них решительного и деятельного суждения о событиях. С тех пор много воды утекло. Ожидания, что м[итрополит] Сергий исправит свои ошибки, не оправдались, но для прежде несознательных верующих785 членов Церкви было довольно времени, побуждений и возможности разобраться в происходящем, и оч[ень] многие разобрались и поняли, что м[итрополит] С[ерг]-ий отходит от той Православной Церкви, какую завещал нам хранить Св. Патриарх Тихон, и следовательно для православных нет с ним части и жребия. Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу сергианства. Спасутся ли пребывающие в сергианстве верующие, мы не можем знать, потому что дело спасения вечного есть дело милости и благодати Божией, но для видящих и чувствующих неправду сергианства (каковы Ваши вопросы) было бы непростительным лукавством закрывать глаза на эту неправду и там искать духовного руководства удовлетворения духовных своих нужд потребностей с совестию, сомнящеюся в возможности такого удовлетворения. Все, что не от веры, – грех. Ложь нельзя исправлять ложью и никоим образом, стало быть, нельзя предпочитать григорьевство сергианству.

С митрополитом Иосифом я нахожусь в братском общении, благодарно оценивая то, что с его именно благословения был высказан от Петроградской епархии первый протест против затеи м[итрополита] Сергия и дано было всем предостережение в грядущей опасности. С правосл. предстоятелями у предстоятелей этой епархии искали и находили руководство по смерти епископа Вик тера-послушпые ему верующие Вятской епархии. Правда, средн них проявляются иногда- крайности в отношениях к сергианству (напр., перекрещивание крещенных), по эта ревность не по разуму представляется мне не как принятое у викторовцев исповедание, а как печальная случайность, порожденная личным темпераментом отдельных неразумных ревнителей сей епархии Церкви находился в постоянном общении еп[ископ] Виктор при своей жизни; у них же после его смерти искали и находили руководство послушные ему после смерти еп[ископа] Виктора послушные ему верующие Вят[ской] епархии.

[Далее письмо обрывается.]

№ 2786 Надежде Васильевне

1/14. IV. 37

Милость Господня да будет с Вами, дорогая Надежда Васильевна! Получил и две открытки Ваши и письмо и сегодня от имени Аненьки 50 р. За все сердечно благодарю Вас, но с присланными деньгами для меня создалось моральное затруднение. Я об этом писал уже Аненьке. Дело в том, что вручивший Вам эти деньги неведом мне лично, но имя его мне известно с довольно разноречивой характеристикой. Из всего, что слышал, вывожу заключение, что это человек несколько экзальтированный и увлекающийся, ревностный и прямолинейный, что мешает ему учитывать обстановку жизненную, в которой он действует. Ваш дорогой брат, по моему мнению, пережил последнюю неприятность в значительной мере потому, что имел исполнителем своих советов этого своего друга, не проявившего достаточной осторожности и терпеливости. (Я не осуждаю его за этот недостаток, быть может, и не существующий в действительности, а только мною заподозреваемый, но) Становиться с ним в отношения, создающие некоторую зависимость, не могу и потому не могу принять от него материальную помощь. (Пусть огорчается на это и простит меня за эту осторожность, приобретенную во всяком случае горьким опытом. За молитвы и привет благодарю его и о нем имею молитвенную память). Вас приветствую с грядущими днями Страстной седмицы и от души желаю с радостью встретить Св. Пасху. Μ. Е. благодарит Вас за память и вас приветствует. Всегда Ваш М. К.

Приложение 16. Материалы по чимкентскому делу

№ 1. Постановление по следственному делу № 723 (1937 года)

«Утверждаю»

вр. нач. Ю/К ОблУ НКВД Капитан Госбезопасности (КАЛЬНИНГ)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

(о выделении материалов из следственного дела № 723 на СМИРНОВА Кирилла, ПЕТРОВЫХ Иосифа и КОБРАНОВА Евгения) г. Чимкент, 1937 г.

Я, оперуполномоченный IV-го отд. Ю/К ОБЛУ НКВД лейтенант госбезопасности КОСТИН, рассмотрев материал следственного дела № 723 по обвинению СМИРНОВА Кирилла, ПЕТРОВЫХ Иосифа, КОБРАНОВА Евгения и с ними группы лиц в количестве 15 человек, обвиняемых по ст. 58 п. 11 и 10 УК РСФСР, НАШЕЛ: что к.-р. деятельность СМИРНОВА, ПЕТРОВЫХ и КОБРАНОВА не ограничились вовлечением и вербовкой в контр-революционную организацию церковников, вовлеченных вместе с ними 15 человек, активное участие коих доказано следствием, а из материалов видно, что имеется на свободе еще не репрессированные члены той же к.-р. организации, которые продолжают вести контр-революционную деятельность. Еще в целях полного вскрытия и изъятия принадлежащих к организации лиц, необходимо произвести дополнительные аресты, а вместе с этим и следствие, потому –

ПОСТАНОВИЛИ: Дело на СМИРНОВА (Кирилла) Константина, ПЕТРОВЫХ Иосифа и КОБРАНОВА Евгения выделить в отдельное делопроизводство для дальнейшего расследования.

ОПЕР. УПОЛНОМОЧЕННЫЙ IV-ro ОТД. (КОСТИН)

Лейтенант Госбезопасности

«Согласен» НАЧ. IV ОТД. УГБ

Лейтенант Госбезопасности (КОСТЕНКО)

№ 2. Протокол допроса митрополита Иосифа (Петровых)

14 июля 1937 года787

Вопрос: Признаете ли Вы себя виновным в том, что Вы возглавляли нелегальную антисоветскую религиозную организацию?

Ответ: Да, я признаю себя виновным в том, что я – Петровых, являюсь одним из руководителей нелегальной религиозной организации788.

Вопрос: Вы скрываете антисоветскую сущность Вашей организации. Следствие вернется к этому вопросу в дальнейших допросах. Кто является главой данной нелегальной организации?

Ответ: Главой данной нелегальной организации признан митрополит Кирилл Смирнов. Он же Кирилл является первым местоблюстителем патриарха Тихона, с одной стороны, с другой – он этого заслуживает своим мужественным стоянием, своей борьбой за церковные интересы.

Вопрос: Назовите других лиц руководителей нелегальной религиозной организации.

Ответ: Основными руководителями нелегальной религиозной организации являются: архиепископ Прокопий Херсонский в Кара-Калпакии в г. Турткуль, архиепископ Серафим Угличский – не знаю, где находится, архиепископ Димитрий Гдовский. Из лиц менее ответственного сана, но играющих видную роль в руководстве местными нелегальными религиозными организациями, являются: старец Зосима, фамилии не знаю, протоиерей Рождественский.

Вопрос: Вы не всех руководителей данной организации назвали. Дайте правдивое показание по этому вопросу.

Ответ: Да, я не всех руководителей организации назвал. Руководителями местных организаций также являются: иеромонах Николай – фамилии его не знаю; священник Никулин Александр из Вятской епархии; Кордин Борис Григорьевич; Арсений из г. Алма-Ата.

Вопрос: В чем конкретно выражается Ваша деятельность по руководству нелегальной религиозной организацией?

Ответ: Эта деятельность выражается в руководстве местными религиозными организациями и в содействии им; в сношениях с руководителями этих местных организаций; в подпольной форме отправления религиозных обрядов; мною лично совершено пострижение в монашество двух женщин-старух.

Вопрос: Как осуществлялось Ваше руководство местными организациями?

Ответ: Это руководство осуществлялось через посредство приезжавших ко мне представителей и руководителей местными организациями и через письма.

Вопрос: Назовите, кто приезжал к Вам за время Вашего пребывания в г. Мирзояне?

Ответ: За время моего пребывания в г. Мирзояне ко мне приезжали следующие лица: был у меня некто Лованов из Чимкента, дотоле мне совершенно незнакомый. Он сообщил, что приехал в Мирзоян по своим служебным делам и зашел ко мне получить благословение. Прошлым летом был у меня из г. Ленинграда доктор Трупов (Трунов?) с женой. Воспользовавшись отпуском, он пожелал, как старый мой знакомый, отдохнуть несколько дней у меня, интересовался бытом жителей Средней Азии, постановкой медицинского дела. Проездом из Алма-Аты в Москву заезжала ко мне Вера Ивановна. Цель ее приезда ко мне была разрешение вопроса, как ей поступить ввиду того, что ее духовный отец протоиерей Свенцицкий, ранее бывший ярым противником м[итрополита] Сергия, неожиданно перед смертью объявил себя сторонником Сергия. Заходил какой-то незнакомый мне священник Лебедев, который просил меня, как и куда поступить ему на духовную службу. Заходил незнакомый мне архидиакон по имени, кажется, Мина, передал мне письмо от моего знакомого архиепископа Бориса Ташкентского. Письмо это носило исключительно дружеский характер. Прошлым летом приехал ко мне иеромонах Гавриил – фамилию не знаю. Он приехал проведать меня, получить благословение и передать от себя маленькую помощь. Из Ташкента приезжала ко мне Мария Карповна проведать меня, как старого знакомого, и оказать помощь. Заходил находящийся в ссылке в г. Мирзояне епископ Омский, зашел просто проведать, хотя он другого религиозного течения. Были у меня неизвестные две монашки, сообщили о приезде их на жительство в Мирзоян, просили допустить их к участию в моих богослужениях, на что я ответил категорическим отказом. Весной прошлого года приезжал ко мне некий иеродиакон... [неразб.] из Курской области, сообщил, что он является посланцем объединившегося там против Сергия духовенства, и просил помочь им советом в том, как и чем доказывается правота отделения от Сергия. Просьбу его в этом я удовлетворил, собрал клочки выдержек по этому вопросу из документов, дополнив их некоторыми разъяснениями (в духе Ярославской декларации) и передал ему. Из Чимкента приезжал ко мне священник Петр Петин, затем приезжала его жена. Оба показывали себя моими сторонниками, оказывали денежную помощь. Прошлым летом была у меня монахиня Анастасия Куликова, бывшая экономкой архиепископа Димитрия. Из-под Ленинграда приезжала Парашкова Анна, передала мне два письма от священника Рождественских Измаила и Михаила. В письмах они подтвердили свою верность мне и просили помочь в духовном общении со мною.

Вопрос: Вы не всех Вас посещавших лиц назвали?

Ответ: Да, действительно, я не всех назвал лиц, которые приезжали ко мне. Ко мне раза два приезжал из Ташкента священник Ветчинкин; из Вятской епархии – иеромонах по имени Николай и священник Никулин Александр.

Вопрос: Расскажите подробно о приезде к Вам Николая и Никулина Александра.

Ответ: Николай приезжал ко мне в начале текущего года. По приезде он сообщил о своей деятельности в Вятских пределах, где он, по его словам, преимущественно пребывает; характеризовал некоторых тамошних деятелей, большею частью мне мало известных и плохо запоминавшихся789. В конце для какого-то деятеля выпросил у меня несколько строк поощрения в виде моего благословения и, спрятав его в дупло своей палки, удалился.

Вопрос: Какой еще разговор был между Вами и Николаем?

Ответ: Николай показал себя чрезвычайно фанатично настроенным ревнителем Православия. Он даже потребовал уничтожения шестиконечной звезды на одной иконе, висевшей на стене. Ранее он стал доказывать, что есть грех в том, чтобы пользоваться всякими документами с изображением невосьмиконечной звезды; есть грех в пользовании советскими паспортами и советскими деньгами. Затем он сообщил, что намерен проехать к м[итрополиту] Кириллу, зачем – для меня не известно.

Вопрос: Вы скрываете о целях поездки Николая к Кириллу. Следствие к этому вопросу вернется в дальнейших допросах. Расскажите о приезде Никулина Александра.

Ответ: С Никулиным Александром я встретился не в Мирзояне, а в Алма-Ате, куда ездил в ноябре прошлого года в октябрьские праздники проведать своего знакомого Бориса Кордина. Никулин также был близко знакомый Кордину, к которому он и приехал одновременно со мной. Никулин сообщил о настроениях в Вятской епархии, об отсутствии объединяющей точки. Говорил, что взоры многих обращаются на меня, Иосифа, и просил вступить в более деятельные отношения к их положению, сохраняя все в возможной секретности. Таким образом, хотя и не дал прямого ответа о руководстве, общность взглядов установила определенную связь с эти деятелем, который считает меня своим руководителем. Точно с такими же намерениями приезжал ко мне в Мирзоян другой Александр священник, фамилию которого не помню. Этот Александр изъявил желание более определенного руководства вятскими деятелями, представляя нескольких из них к наградам и поощрениям разного рода, просил разрешения постричь нескольких монастырских стариц в монашество. Учитывая трудности его поездки, эти просьбы мною были удовлетворены.

Вопрос: Дайте показания о Ваших связях в г. Ростове Ярославском.

Ответ: В г. Ростове Ярославском я имел переписку только с б. учительницей Петровой Людмилой Владимировной, ныне отбывает ссылку в г. Мерке. Петровой однажды я послал акафист и службу Божией Матери, написанные мною, и рассказ о трех странниках, написанный также мною со слов одного мне знакомого, который когда-то давно мне его рассказал. Как сообщала мне Петрова, акафист и службу она передала священнику Поропкову Василию, последний их читал при богослужениях, и они пользовались большим успехом у верующих.

Вопрос: В чем выражается Ваша связь с м[итрополитом] Кириллом?

Ответ: С м[итрополитом] Кириллом лично я не был знаком, видел его единственный раз в жизни в 1909 году. Моя связь с ним осуществлялась в непосредственной переписке и через посредствующих третьих лиц. Случай непосредственной переписки с м[итрополитом] Кириллом имел место единственный раз в январе 1937 г. Это письмо я направил с архимандритом Арсением (Борис Кордин), который из Алма-Ата приехал ко мне, а затем поехал к м[итрополиту] Кириллу. В своем письме я свидетельствовал владыке свое глубочайшее почтение, говорил, что преклоняюсь перед его мужественным стоянием своей борьбой за церковные интересы. Это было с моей стороны пробным камнем для выяснения отношения м[итрополита] Кирилла ко мне и установившейся за мною репутации главаря особого церковного движения. От м[итрополита] Кирилла Арсений привез ответ, который вполне удовлетворил меня. Более важная и ответственная была переписка через третьих лиц – священника Ветчинкина (в Ташкенте) и Сеницкого Григория (в Самарканде). Тот и другой непосредственно вели переписку с м[итрополитом] Кириллом и мною.

Вопрос: К этому вопросу следствие вернется при дальнейших допросах. Расскажите о нелегальной деятельности священников Ветчинкина и Сеницкого и архимандрита Арсения.

Ответ: Все трое являются активными сторонниками подпольного религиозного направления, руководителем которого я являюсь. Мне известно, что Ветчинкин и Сеницкий нелегально проводят религиозные обряды. Мне также известно о характере церковной деятельности Арсения, в суждениях о ней он того мнения, что это деятельность может проводиться только при условии строжайшей секретности, среди лиц, заслуживающих полного доверия, как было в первые века христианства.

Мною прочитано. Иосиф Петровых.

№ 3. показания обвиняемого митрополита Иосифа (Петровых) (spuria)790

23 июля 1937 года

Вопрос: На предыдущем допросе Вы признали свое руководство подпольной церковной деятельностью нелегальной церковной организации. Следствие считает Ваши показания не откровенными и предлагает дать показания о контрреволюционной Вашей деятельности.

Ответ: Считаю свои показания откровенными. Контрреволюционной деятельностью я не занимался и организацию церковников, нелегально существующую, о которой я показал на предыдущем следствии, контрреволюционной считать не могу.

Вопрос: Следствием установлено, что Вами было получено из России 450 кг. контрреволюционной литературы, и этот факт от следствия скрыли. Вам предлагается встать на путь полной откровенности и дать показания о контрреволюционной организации, Вашем руководстве и ее деятельности.

Ответ: Да, я хочу встать на правдивый путь и желаю быть искренно-откровенным до конца791. Хочу рассказать о своем к.-р. прошлом и сказать о своем действительном политическом кредо с тем, чтобы после этого за мною совершенно ничего не осталось не досказанным, что бы хотя в малейшей степени могло вызвать недоверие ко мне со стороны советской власти и следствия. Вставая на откровенный путь, я твердо заявляю о том, что в корне порываю всякую связь с контрреволюционным элементом, окружающим меня, прекращая свою преступную контрреволюционную деятельность и борьбу с советской властью, которая мною велась и о чем мною будет сказано ниже792. Должен я начать с того, что когда-то я был в числе особо близких и особым расположением пользовавшихся соратников быв[шего] патриарха Тихона. С постепенным уменьшением этих соратников Тихона я не последним оказался в числе тех лиц, а оказался одним из первых наследников «Тихоновской славы» и носителем ее. Это положение особо выявилось к моменту моего назначения Ленинградским митрополитом. Пришибленная в то время и притаившаяся реакция темных «политических дельцов» воспряла и поспешила примкнуть ко мне. Но правильно сделала советская власть, когда расправилась быстро с новым контрреволюционным формированием того времени и ее виновником – мною. Неся наказание, данное мне по заслугам, я в то же время не пришел к полному сознанию и откровенности перед властью, не отмежевался решительно и до конца как от своих единомышленников, так и от своих контрреволюционных убеждений, а затаил в себе скрытое недовольство и неприязнь к существующему строю и советской власти. Вот с этого момента и времени было положено начало особому контрреволюционному подпольному течению церковной жизни, форму и содержание которого это течение сохранило вплоть до момента моего ареста теперь, о чем я дал показание на предыдущем допросе. Быстро приспособилась к новому подпольному положению деятельности церковников и политическая реакция, найдя в подпольном церковном движении для себя наиболее благоприятное условие для развертывания своей контрреволюционной деятельности. Мое нелояльное отношение к советской власти и ее мероприятиям служило тем, что во мне легко находили своего сторонника как исполнители этих мероприятий, так и противники их. Я сам нарушал законы советской власти, в то же время подавал примеры такого же отношения к ним и другим. В результате я стал руководителем контрреволюционного подполья церковников. Приехав в ссылку в Казахстан, мало что изменилось ко мне со стороны моих последователей, а равно и мое отношение к ним. Продолжалась переписка с отдельными лицами, моими единомышленниками, установились более или менее непосредственные сношения с ними и особенно с теми единомышленниками, которые имели за собою значительные группы верующих, и не просто верующих, а зачастую людей антисоветских.

Таким образом, образовался в Казахстане постепенно контрреволюционный центр Всесоюзного значения. Радиусы от этого центра и к нему протягивались со всех концов СССР. Моя переписка перестала быть делом частного интереса, каждая моя строчка считалась достоянием всех, тяготевших так или иначе к новому организовавшемуся нелегальному контрреволюционному центру церковников, который находился на территории Южного Казахстана. Малейшее мое антисоветское проявление, тем более целый ряд таких проявлений (получение и хранение контрреволюционной литературы, распространение некоторых своих литературных трудов в целях контрреволюционной пропаганды и т. п.) и всего этого было достаточно, чтобы привлечь меня к ответу за контрреволюционную деятельность. Размеры этой деятельности не ограничивались моей личной жизнью. Я сознаю свою глубокую ответственность за такую же контрреволюционную деятельность всех, кто входил в этот центр и для кого я являлся примером. Я чувствую потребность не скрывать от власти ничего того, что сделано контрреволюционного мною и моими единомышленниками.

В ранее данных мною показаниях я многое уже сообщил, как например, приезды ко мне за надлежащей зарядкой единомышленников из Вятки, Ярославля, Курска, Ленинграда, Ташкента, Алма-Аты, а равно сообщено мною и о переписке с отдельными деятелями на местах. Помимо этого, готов сообщить более подробно о каждом моменте и лице, готов вспомнить те обстоятельства и факты, которые сейчас не могу еще припомнить и сконцентрировать. Лично моя контрреволюционная деятельность не ограничивалась перепиской и простым приемом приезжающих. И как я уже показал, переписка моя выходила за границы частных интересов, равно и приезд ко мне единомышленников не был простым посещением «по знакомству», а давал возможность активного проявления своей руководящей роли контрреволюционным движением.

По представлению приезжающих, я раздавал поощрения, награды, разрешал пострижения в тайное монашество, постригал и сам, возвел в сан архимандрита иеромонаха Арсения, подарив ему свою митру. Поскольку это происходило в условиях нелегальности, над людьми, ответственными в равной степени со мною за нелегальные действия, насколько они должны быть вменяемы и мне как деяния преступного характера, признавая себя одним из организаторов нелегального контрреволюционного центра церковников, я изъявляю полное желание не остановиться на данном мною показании, в котором я выразил свою откровенность и основу дела, а желаю расширить и углубить эту основу фактами, лицами, которые входили в контрреволюционный центр и о которых на предыдущем допросе я еще давал не вполне определенные и полные показания.

Допрос прерван.

Вписанное с моих слов мною прочитано и изложено верно. Иосиф Петровых.

№ 4. обвинительное заключение по следственному делу № 4488

«УТВЕРЖДАЮ»

ВР. НАЧ. УНКВД ПО Ю/К ОБЛ

КАПИТАН ГОСБЕЗОПАСНОСТИ

(КАЛЬНИНГ)

19 ноября 1937 г.

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ793

По следственному делу № 4488 по обвинению:

СМИРНОВА Константина (Кирилла) Иларионовича, ПЕТРОВЫХ Иосифа Семеновича, КОБРАНОВА Евгения Яковлевича по ст. 58 п. 11 и 10 УК РСФСР.

Проведенным расследованием по делу арестованных за контрреволюционную деятельность СМИРНОВА К., ПЕТРОВЫХ И. и КОБРАНОВА Е. – УСТАНОВЛЕНО:

что на территории Южно-Казахстанской области КССР отбывающими административную ссылку вышепереименованными лицами была организована к.-р. организация церковников, в которую вступили все более видные по прошлой к-p. деятельности находящиеся в ссылке духовенство и к.-р. элементы, проживающие в разных местах СССР. Эта тройка влиятельных духовников организовали из себя центр этой к.-р. церковной организации и возглавляли всю к.-р. работу организации.

Основной своей задачей к.-р. центр поставил:

а)      Организацию всех к-p. сил церковников в строго законспирированном подполье. Развертывание в этом подполье к.-р. повстанческой деятельности с расчетом подготовки темных масс к вооруженному восстанию внутри страны и свержению советской власти с восстановлением монархического строя, с расчетом получения помощи от фашистских стран в момент интервенции против СССР.

б)      Восстановление патриаршества и его главенствующей роли над государственной властью в управлении страной, что даст возможность восстановить церковную собственность на землю и вернуть изъятые после революции монастырские и церковные постройки с их угодьями духовенству.

Для осуществления поставленных задач, к.-р. центром практически была проведена следующая к.-р. работа:

1) Для полной консолидации всех к.-р. сил церковников и объединения их на одной к.-р. платформе, обеспечивающей успех борьбы и свержения советской власти, к.-р. центром было принято решение и даны указания членам к.-р. организации ликвидировать всевозможные церковные течения и раскол на этой почве среди духовенства. Во всех своих действиях подчиниться единому руководству, которое осуществляет законный единственный заместитель быв[шего] патриарха Тихона СМИРНОВ Константин (Кирилл) бывш[ий] митрополит Казанский.

2) В целом ряде населенных пунктов СССР были созданы к.-р. ячейки, подчинявшиеся к-p. центру и руководимые им.

В задачу этих организаций входила вербовка новых членов, развертывание к-p. деятельности по подготовке темных масс к восстанию, которое должно быть поднято в момент интервенции против Советского Союза со стороны фашистских государств.

На территории Южно-Казахстанской области контрреволюционные ячейки были созданы в наиболее населенных центрах, расположенных на основных путях сообщения области с другими республиками, как то: г. Чимкенте, г. Мирзояне, г. Мерке, г. Кзыл-Орде, ст. Манкент, пос. Ленинском, ст. Арысь, пос. Яны-Курган.

Как руководящий состав вышеуказанных к.-р. ячеек, так и их члены, НКВД арестованы и в количестве 64 человек привлечены по отдельным выделенным делам к уголовной ответственности, из коих 18 человек уже осуждены.

Между СМИРНОВЫМ, ПЕТРОВЫХ и КОБРАНОВЫМ была установлена для каждого из них организационно-руководящая роль к.-р. организацией по принципу единоначалия с полным подчинением воле и указаниям главы к.-р. организации СМИРНОВА К.

На обязанности СМИРНОВА, как главы к.-р. организации, лежало разрешение исключительно принципиальных вопросов организационно-руководящего характера, касающихся всей к.-р. организации. Им же осуществлялась связь и контактировалась к.-р. деятельность с членами к.-р. организации, входившими в к.-р. центр и проживающими вне территории Южно-Казахстанской области и КССР.

ПЕТРОВЫХ Иосиф являлся заместителем СМИРНОВА К. и в случае ареста последнего ПЕТРОВЫХ должен был возглавить к.-р. деятельность организации. Помимо этого, ПЕТРОВЫХ проводил работу по концентрации к.-р. сил церковников вокруг к.-р. организации, вел новую вербовку членов и организовывал к.-р. ячейки на местах.

На обязанности КОБРАНОВА Евгения лежало предварительное обоснование с научной стороны тех принципиальных вопросов, которые всплывали в процессе развертывания к.-р. деятельности, после чего эти вопросы поступали на разрешение главы к.-р. организации СМИРНОВА К., и вербовка новых членов в организацию.

На основании изложенного ОБВИНЯЮТСЯ:

СМИРНОВ Константин (Кирилл) Иларионович, рождения 1863 г., уроженец г. Кронштадта, адм. ссыльный, отбывающий ссылку в Яны-Курганском районе Южно-Казахстанской области, в прошлом митрополит, неоднократно судимый за к.-р. деятельность, неженатый, В ТОМ, ЧТО:

являлся организатором и руководителем к.-р. организации церковников. Возглавил к.-р. центр этой организации, поставившей своей задачей путем вооруженного восстания свержения советской власти и установления монархического строя; на территории Южно-Казахстанской области под его непосредственным руководством в г. Мирзояне и п. Яны-Кургане находились 2 к.-р. ячейки, состоящие из афонских монахов, монашек, члены которой репрессированы и осуждены за к.-р. деятельность.

ПЕТРОВЫХ Иосиф Семенович, рождения 1872 года, уроженец г. Устюжны Ленинградской области, проживающий в гор. Мирзояне Ю/К области, быв. адм. ссыльный, в прошлом митрополит, неоднократно судимый за к.-р. деятельность, неженатый, в ТОМ, ЧТО:

являлся организатором и руководителем к.-р. организации церковников. В к.-р. центре был заместителем главы к.-р. организации СМИРНОВА. На территории Южно-Казахстанской области непосредственно им организована в г. Чимкенте к.-р. ячейка из б. адм. ссыльных попов и монашек, которая находилась под личным его руководством и члены которой НКВД репрессированы за к.-р. деятельность и осуждены.

Для развертывания к.-р. деятельности среди населения им был завербован в г. Чимкенте авторитетный религиозник РУДНЕВ Николай, который готовился на руководящую работу в одной из к.-р. ячеек.

При обыске изъято 7000 рублей денег, полученных ПЕТРОВЫХ для развертывания к.-р. деятельности в разное время от членов к.-р. организации, проживающих в разных местах СССР. Одновременно изъята и к.-р. литература.

КОБРАНОВ Евгений Яковлевич, рождения 1892 г., уроженец с. Благовещенска Дорогобужского р-на Смоленской области, адм. ссыльный, отбывающий ссылку в г. Чимкенте, в прошлом епископ, неоднократно судимый, – В ТОМ, ЧТО:

являлся одним из активных руководителей к.-р. центра к.-р. организации церковников. Организовал и осуществлял руководство к-р. деятельностью к.-р. ячеек в г. Чимкенте, ст. Манкент, гор. Кзыл-Орде, пос. Ленинском, члены которой НКВД репрессированы, частью осуждены. Завербовал в к.-р. организацию адм. ссыльного быв. капитана 2 ранга царского флота – шпиона ПЕСТОВА, через которого проводил к.-р. работу на производстве среди рабочих химфармзавода.

Вырабатывал и научно обосновывал вопросы к.-р. деятельности, которые после этого шли на утверждение СМИРНОВА К.

В момент ареста КОБРАНОВА – в его квартире вместе с ним была арестована приехавшая из Москвы член к.-р. организации КОТОВА, которой КОБРАНОВЫМ было дано задание о развертывании среди работниц фабрики к.-р. деятельности.

Допрошенные в качестве обвиняемых ПЕТРОВЫХ Иосиф, КОБРАНОВ Евгений – себя виновными признали полностью, а СМИРНОВ Кирилл – частично, но полностью изобличается показаниями членов к.-р. организации КОБРАНОВА, ПЕТРОВЫХ и ПОЗДЕЕВСКИМ.

На основании изложенного следственное дело № 4488 считать законченным, виновность СМИРНОВА К., ПЕТРОВЫХ, КОБРАНОВА – доказанной и для судебного разбирательства дело их направить в Тройку при Ю/К Обл. Управлении НКВД.

ОПЕР. УПОЛН. IV ОТД.

ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ (КОСТИН)

«СОГЛАСЕН» НАЧАЛЬНИК IV ОТД.

ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ (КОСТЕНКО)

* * *

699

Алленов А. И. Патриарший избранник//Город Тамбов в прошлом, настоя-­

щем и будущем. Тезисы докладов краеведческой конференции. 26 апреля 1996 г. Тамбов, 1996; Святитель Кирилл, митрополит Казанский и Свияжский//Православная беседа, 1992, № № 4–5 – С. 24–25; Священномученик Кирилл, митропо­лит Казанский//Тамбовский патерик. Православные святые и подвижники бла­гочестия Тамбовского края/Сост. Алленов А. Н., Бочаров А. С., Лёвин О. Ю.– Тамбов, 1999 – Кн. 1 – С. 52–55.

700

Акты Святейшего Патриарха Тихона... – С. 866–867; История Русской Православной Церкви от восстановления Патриаршества до наших дней. 1917–1970.– Спб.: Воскресение, 1997. Т. 1. – С. 214–217; Осипова И. И. Новые материа­лы о преследованиях за веру в Советской России//Церковно-исторический вестник. – 1999 – № 2–3 – С. 179

701

Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной сму­ты. – М.: Крутицкое патриаршее подворье, 1996. – С. 454.

702

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви – М.: Крутицкое патриаршее подво­рье, 1996.– С. 560.

703

Вострышев М. Во имя правды и достоинства//Литературная Россия. 1992 – № 5 (31 янв.)

704

За Христа пострадавшие... Кн. 1. A-К. – С. 567–575.

705

Митрополит Кирилл – последний арест /Султанбеков Б. Ф. История в ли­цах. – Казань: Тат. кн. изд-во, 1997. – С. 53–70.

706

Стефан (Садо), иером. Российская Православная Миссия в Урмии (1898­1918) //Христианское чтение. – 1997. – № 13 – С. 73–112.

707

Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники бла­гочестия Русской Православной Церкви XX столетия.– Тверь: Булат, 1995– Кн. 2.-С.497–498.

708

Журавский А В. Жизнь и деятельность митрополита Казанского и Свияж­ского Кирилла (Смирнова) с 1918 по 1922 г. // Ежегодная богословская конфе­ренция Православного Свято-Тихоновского Богословского Института: Материа­лы 1997.– М.: ПСТБИ, 1997.– С. 203–212.

709

Журавский А. В. Гжатский период жизни Казанского митрополита Кирилла (Смирнова) и арест 1934 года// Ежегодная богословская конференция Право­славного Свято-Тихоновского Богословского Института: Материалы 1998. – М.: ПСТБИ, 1998. – С. 246–252.

710

Журавский А В. Епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов) как последова­тель митрополита Казанского Кирилла. // Ежегодная богословская конференция ПСТБИ: Материалы 1992–1996 – М.: ПСТБИ, 1996.– С. 356–363.

711

Григорий (Граббе), еп. Русская Церковь перед лицом господствующего зла. – Джорданвилл, 1991 – С. 71–77.

712

Васильева О. Ю. Жребий митрополита Сергия (от «Декларации» до «Памят­ной записки"//Ежегодная богословская конференция ПСТБИ: Материалы 1997 г.– М.: ПСТБИ, 1997. – С. 186.

713

Д. Поспеловский прямо говорит о митрополите Кирилле и епископе Афа­насии (Сахарове) как о «раскольниках», однако не снимает ответственности за усугубление «взаимного ожесточения» и с митрополита Сергия. – См. Поспелов­ский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. – М.: ББИ, 1996. – С. 268.

714

Несмотря на то, что митрополит Иоанн довольно критично отзывается о взглядах митрополита Кирилла, полагая их «одним из отголосков иосифлянского раскола», однако расколом эти взгляды не называет, считая более справедли­вым употребить термин «оппозиция"//Иоанн (Снычев), митр. Стояние в вере: Очерки церковной смуты. – Спб.: Царское дело, 1995.– С. 200.

715

Протоиерей Владислав Цыпин, характеризуя позицию митрополита Ки­рилла, употребляет термины: «скрытая оппозиция», «каноническая сбивчивость и двусмысленность рассуждений». – См. Цыпин В., прот. Русская Православная Церковь. 1925–1938. – М.: Сретенский мон-рь, 1999 – С. 182–184.

716

Мейендорф И., прот. Послесловие. //Регельсон Л. Указ, соч. – 624–625.

717

Акты Святейшего Патриарха Тихона... – С. 867–870.

718

Бутаков А (Антонов В.) Два письма митрополита Кирилла. //Возвраще­ние. 1996.– № 4 (6). – С. 23–25.

719

История Русской Православной Церкви от восстановления Патриаршест­ва до наших дней. – Спб.: Воскресение, 1997. – Том 1.1917–1970. – С. 982–983.

720

Письмо митрополита Кирилла (Смирнова) к м. Евдокии. Публ. О. Ко- сик//Богословский сборник. – М.: ПСТБИ, 1999 – № 3 – С. 225–227.

721

Осипова И. И. Новые материалы о преследованиях за веру в Советской Рос- сии//Церковно-исторический вестник. – 1999 – № 2–3 – С. 64–66.

722

Письма священномучеников-архиереев Русской Православной Церкви к святителю Тихону, Патриарху Московскому и всея России / Публ. прот. В. Воробь­ева //Богословский вестник. – М.: ПСТБИ, 2000. – № 6 – С. 7–15.

723

Голод 1921–1922 годов и казанское духовенство/ Публ. Н. Федоровой, Л. Абрамова//Эхо веков – 1998. – № 3 /4 – С. 88–94.

724

Священный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 гг.: Об­зор Деяний: третья сессия / Сост. А. Г. Кравецкий, Г. Шульц. – М.: Крутицкое пат­риаршее подворье, 2000.

725

Шавельский Г., прот. Воспоминания последнего протопресвитера русской

армии и флота: В 2-х т. – Нью-Йорк, 1954; Фудель С. И. Воспоминания//Новый мир. – 1991. – № 3 – С. 188–214; Трубецкой С. Е, кн. Минувшее.– Paris: YMCA-PRESS, 1989; Окунев Η. П. Дневник москвича (1917–1924). – Paris: YMCA-PRESS, 1990; Марцинковский В. Записки верующего.– Спб.: Христ. общ-во «Библия для всех», 1995; Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. – М.: Московский рабочий, 1994; Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох – М.: Отчий дом, 1994 и др.

726

В этом сказываются удивительный такт, дипломатичность и пастырская чуткость архимандрита Кирилла, который своим – до этого священническим, затем миссионерским, а позднее и архипастырским служением неизменно сле­довал евангельской истине: «Буква мертвит, дух животворит». В служении в духе любви и истины, а не в казуистически-буквалистском следовании канонам видел пастырь свой наипервейший долг; и это отличало архимандрита, а затем и вла­дыку Кирилла от многих выдающихся церковных деятелей XX века, не всегда умевших избрать тот «царский путь», каким неизменно следовал в течение всей своей жизни священномученик Кирилл.

727

Непотизм – (от лат. nepos, nepotis – внук, потомок) – замещение должно­стей по протекции родственников, «кумовство».

728

Это обещание архимандрит Кирилл вскоре выполнит, представив отчет «Урмийская Православная Духовная Миссия с сентября месяца 1902 года по ав­густ месяц 1903 года».

729

Эти резкие слова архимандрита Кирилла, в приводимом тексте взятые в скобки, были из окончательного варианта записки, поступившей в МИД, вычеркнуты и заменены на более нейтральное начало предложения, приводимое в на­стоящей публикации курсивом.

730

Несовершенство формы некоторых приводимых ниже поучений обуслов­лено тем, что большинство их публиковалось в «Тамбовских епархиальных ведо­мостях» только в записи очевидцев. Сам владыка Кирилл по своей загруженности архипастырской деятельностью не имел возможности редактировать тексты своих проповедей, записанных по памяти разными людьми, да и не находил, ви­димо, это необходимым. Потому мы можем только предполагать, какой силы ху­дожественного образа и воздействия были проповеди и поучения владыки Ки­рилла, руководствуясь, по признанию самих записывателей, далекими от совершенства воспроизведениями по памяти поучительных наставлений влады­ки. Тексты приводятся с учетом современной орфографии. В случае, если поуче­ние или проповедь приводится в записи по чьей-либо памяти, это указывается после приводимого текста.

731

Произнесено 10 апреля 1910 г. за всенощным бдением в Казанском монас­тыре г. Тамбова. Воспроизведено одним из присутствовавших в храме, перед опубликованием отредактировано епископом Кириллом.

732

Поучение сказано 3 июня 1915 г. Место Сампур изобиловало сектантами, потому поучение владыки Кирилла было посвящено православному почитанию Креста.

733

Сказано 3 июня 1915 г. в с. Осиновка Тамбовского уезда.

734

Сказано 5 июня 1915 г. в с. Богданово Тамбовского уезда.

735

Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918. Кн. 2, вып. 1., 1918, репринт, 1994. Деяние XXV. С. 244–249­

736

Там же. С. 251.

737

Там же.

738

Там же. С. 252.

739

Митрополит Кирилл говорит о Православном богословском институте, правопреемнике Казанской Духовной академии.

740

Епископ Чебоксарский Афанасий (в миру – Александр Антонович Мали­нин), род. 1 марта 1884 г. в семье священника, окончил Пермскую ДС, КазДА (1908), доцент академии, магистр богословия, с августа 1916 – настоятель Иоанно-Предтеченского монастыря. С 1920 – епископ Чебоксарский, после ссылки епископа Иоасафа – временно управляющий Казанской епархией. Весьма по­читался единоверцами. Архиепископ Казанский и Свияжский (после увольнения митрополитом Сергием митрополита Кирилла). С митрополитом Сергием обще­ния не порывал. С августа 1933 г. – архиепископ Саратовский, с сентября 1935 г. епархией не управлял. Скончался в ссылке 14 мая 1939 года.

741

Протоиерей Николай Васильевич Петров, род. 4.01.1874, доцент КазДА, с 1921 г– ректор Богословского института (правопреемника КазДА), с 1908 по 1918 г.– настоятель Крестовоздвиженской церкви Казанского Императорского Университета, с 1918 по 1930 г.– настоятель Варваринской ц. г. Казани. Высоко ценился церковным народом за ум, ровный, интеллигентный характер, доброе отношение ко всем прихожанам, вне зависимости от их имущественного и об­щественного положения. В 1930 г. – сослан на три года в концлагерь. После ссыл­ки проживал на поселении в Муроме, где священствовал в 40-е годы в Благове­щенском соборе. Скончался 11 мая 1956 г. Патриархом Алексием I приглашался для преподавания в восстановленную МДА, но подорванное ссылками и тюрем­ным заключением здоровье не позволило протоиерею Николаю вернуться к пре­подаванию.

742

Священник Евгений Феодорович Сосунцов, настоятель Троицкой церкви в Ягодной слободе г. Казани. Один из лидеров обновленческого движения в Казани. За свои взгляды, воинственный вид и пышную бороду получил прозвище «казан­ского Карла Маркса». До революции занимал активную монархическую, антирево- люционную позицию (в чем схож с Красницким), при этом активно публиковал­ся: издал несколько книг по Закону Божиему, педагогической практике, несколько своих поэтических сборников. В 1918 г. симулировал сумасшествие, по выходу из клиники был вызван в ЧК, после чего стал совершенно «лоялен» к советской влас­ти. В конце 30-х годов выбыл в Крымскую епархию, где и скончался.

743

При своем аресте патриарх Тихон издал 3/16 мая 1922 г. постановление о поставлении митрополита Ярославского Агафангела «во главе Церковного уп­равления до созыва Собора». Митрополит Агафангел, как «Заместитель Святей­шего Патриарха Московского и всея России», своим посланием от 5/18 июня 1922 за № 214 указал на незаконность и неканоничность действий самочинного ВЦУ, полагающего «пересмотреть догматы и нравоучение нашей православной веры, свящ. каноны Св. Вселенских соборов, православные богослужебные уста­вы, данные великими молитвенниками и подвижниками христианского благо­честия, и организовать, таким образом, новую, именуемую ими «живую церковь». Однако, как указывал митрополит Агафангел: «всевозможные изменения и цер­ковные реформы могут быть произведены только соборной властью, а посему я почитаю своим долгом – по вступлении в управление делами Церкви созыв Все­российского Поместного Собора, который правомерно, согласно со словом Бо­жиим и в силу правил Св. Вселенских Соборов, рассмотрит все то, что полезно и необходимо для нашей духовной жизни» (Цит. по: Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Кн. 2. Тверь: Булат, 1995. С. 512.)

744

Позже митрополит Сергий будет объяснять этот «меморандум трех» жела­нием войти в ВЦУ и повернуть его в каноническое русло, «спасти положение Церкви, предупредить анархию в ней».

745

Митрополит Сергий утверждал, что к концу июня 1922 г. все еще не имел послания митрополита Агафангела от 5 (18) июня.

746

8 июня 1922 совещание благочинных Московской епархии одобрило дей­ствия инициативной группы «Живая Церковь», взявшей на себя Высшее Церков­ное Управление. Из 30 благочинных 28 проголосовали «за» ВЦУ, двое воздержа­лись.

747

Имеется в виду Постановление от 7/20 ноября 1920 г. Святейшего Патриар­ха и Высшего Церковного Совета по поводу самоуправления епархий в случае отсутствия канонического центра или невозможности связи с ним. Как справед­ливо заметил проф. С. В. Троицкий: «на это высокоавторитетное Постановление ссылаются все партии, на которые разделилась Русская Церковь, но беда в том, что никто из них не хочет точно и до конца это Постановление выполнить» (Тро­ицкий С. В. Размежевание или раскол. Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1932. С. 134).

748

Имеется в виду уже упоминавшееся Патриаршее постановление от 3/16 мая 1922 г. о назначении митрополита Агафангела заместителем патриарха до созыва митрополитом Собора.

749

Протоиерей Стефан Карпович Спирин, род. ок. 1875 г., окончил Астрахан­скую семинарию и Казанскую Духовную академию (1902) со степенью кандида­та богословия. Был священником при Богородицком женском монастыре (1902), сверхштатным священником при кафедральном соборе (1907–1911), а в февра­ле 1911 г. назначен настоятелем Смоленско-Варлаамской церкви г. Казани. В 1915 г. был командирован в действующую армию, где состоял священником 2-го лазарета 27 пехотной дивизии. В 20–30-е годы активный деятель обновленчест­ва. Подобно, как и священник Е. Ф. Сосунцов, в 1923 г. проходил по сводкам ГПУ как лицо, «могущее быть используемым в деле успешного изъятия ценностей», со следующей краткой характеристикой: «содействует изъятию путем проповедей, настроен благожелательно».

750

Священник Василий Иванович Белавин – казанский живоцерковник, тройной тезка Святейшего Патриарха Тихона, выдававший одно время себя за его родственника.

751

Здесь митрополит Сергий рассуждает как истинный синодал, т. е. предста­витель церковной иерархии синодального периода. В церковной истории не бы­ло такого прецедента, чтобы Церковь, хотя бы и временно, возглавлял «исполня­ющий обязанности патриарха», а вот патриаршии местоблюстители известны как в общецерковной истории, так и в истории Русской Церкви. Беремся утверж­дать, как наиболее вероятное, что Святейший Патриарх Тихон, в своем завеща­нии подразумевал именно патриаршего местоблюстителя, когда называл трех митрополитов.

752

Митрополит Сергий в первом своем письме призвал митрополита Кирил­ла «знать свою меру» в советах заместителю местоблюстителя, на что митропо­лит Кирилл справедливо замечает, что в настоящее время «для всех» следует со­хранять по отношению прежде всего к митрополиту Петру, патриаршему место­блюстителю, «обязательную для всех нас мерность».

753

Характерно, что уже здесь митрополит Кирилл говорит об «обновленчест­ве» митрополита Сергия, но обновленчество это заключается для митрополита Кирилла не в Декларации 1927 года, а в «каноническом буквализме», на основа­нии которого происходит узурпация церковной власти. Обновленчество, по ми­трополиту Кириллу, состоит и в административном нововведении митрополита Сергия, учреждении Временного Патриаршего Синода, органа-соправителя. Иными словами, попытке заменить патриаршество синодальной формой правле­ния, чреватой коллективной ответственностью (а следовательно, коллективной же безответственностью). Синодальная форма правления была в тот период на­иболее выгодной для государства системой управления Церковью.

754

Митрополит Кирилл разуумеет здесь, конечно, самого митрополита Сергия, «пошатнувшегося на церковной стезе» в 1922 году, «вследствие книжнического пользования писанными церковными правилами». Тогда 16 июня 1922 года в «меморандуме трех» (митрополита Сергия, архиепископа Евдокима и архиепис­копа Серафима) обновленческое ВЦУ признавалось «единственной каноничес­кой церковной властью».

755

Это место в письме подчеркнуто самим митрополитом Кириллом, и здесь, действительно, было над чем задуматься. Заместитель местоблюстителя допускал возможность самоличного решения вопроса о передаче местоблюстительских прав через голову самого местоблюстителя, т. е. того, кого заместителем являлся. Это излишне «вольное» отношение к правам местоблюстителя (митрополита Пе­тра) сказалось позже и в трактовке митрополитом Сергием своих прав как пол­ностью идентичных правам митрополита Петра (см. письма заместителя патри­аршего местоблюстителя митрополита Сергия митрополиту Кириллу).

756

15-е правило Двукратного Собора: «Что определенно о пресвитерах и епи­скопах и митрополитах, то самое, и наипаче, приличествует патриархам. По­сему, аще который пресвитер, или епископ, или митрополит дерзнет отступити от общения со своим патриархом и не будет возносити имя его, по опреде­ленному и установленному чину, в божественном тайнодействии, но, прежде соборнаго оглашения и совершеннаго осуждения его, учинит раскол: таковому святый Собор определил быти совершенно чужду всякаго священства, аще ток­мо уличен будет в сем беззаконии. Впрочем, сие определено и утверждено о тех, кои, под предлогом некоторых обвинений, отступают от своих предстояте­лей, и творят расколы, и расторгают единство церкви. Ибо отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденный святыми соборами или отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной откры­то в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом, прежде соборного разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколам пресекли единство церкви, но потщились охранити церковь от расколов и разделений».

757

Архив КГБ РТ, д. 2–18199, т. 1, л. 367.

758

Письмо следует датировать периодом не ранее 14 января 1930 г. и не позд­нее 15 февраля того же года.

759

Видимо, г. Енисейск.

760

Из Казани, где проживал на поселении о. Евлампий.

761

Вероятно, имеется в виду священник Александр Гаврилов, настоятель церк­ви Грузинской иконы Божией Матери в Казани.

762

Видимо, имеется в виду епископ Нектарий (Трезвинский), также находив­шийся в 1930 г. на поселении в Казани и с которым о. Евлампий имел общение.

763

Митрополит Кирилл имеет в виду митрополита Сергия (Страгородского), при монашеском постриге нареченного в память преп. Сергия, Валаамского чу­дотворца (память 28 июня/11 июля).

764

Митрополит Кирилл приводит только основные моменты своего ответа митрополиту Сергию.

765

Имена тщательно зачеркнуты, видимо, самим о. Евлампией из соображе­ний конспиративных.

766

Архив КГБ РТ, д. 2–18199, т. 4, лл. 377–377об.

767

15 июня 1922 г. с митрополита Агафангела была взята подписка о невыез­де из Ярославля.

768

Зачеркнуто рукой митрополита Кирилла.

769

Епископ Леонид (Соболев) (1851–1932), хиротонисан в 1920 г., в 1921 г. назначен епископом Верненским (Алма-Ата), к месту назначения не прибыл; с 18 мая 1922 г. – номинальный председатель обновленческого ВЦУ, с 1 августа 1922 г. – архиепископ Крутицкий (обновленческий), с 6 августа 1922 г. – архи­епископ Пензенский и Саратовский. Скончался в обновленческом расколе, буду­чи митрополитом Орловским (обновленческой иерархии).

770

В действительности Николай Пельц.

771

Цитируется по: Акты Святейшего Патриарха Тихона... С. 699–700.

772

Там же с.701–702.

774

Пункты 7-й, 14-й и 15-й не были заполнены митрополитом Кириллом.

775

Заслуживает внимания, что митрополит Кирилл не указал себя подданным СССР.

776

АУФСБ РФМО, д.Р-37479, л.5–5 об.

777

То, что владыка Кирилл называет на допросе некоторых иерархов и цер­ковных деятелей, с которыми имел письменное или личное общение в гжатский период, объясняется тем, что при аресте была изъята переписка с этими иерар­хами и мирянами.

778

Эти слова митрополита Кирилла дают основания предполагать, что число посещавших его было значительно больше того круга лиц, какой был обозначен владыкой Кириллом на допросе.

779

АУФСБ РФ МО, д. Р-37479, л. 24–25об.

780

Там же, л. 27–33.

781

Там же, л. 38.

782

Там же, л. 34–36об.

783

Там же, л. 42–45.

784

Архив УКГБ КазССР по Чимкентской области, ф. 1, д. 02455, приложение.

785

В тексте зачеркнутыми приводятся слова, вычеркнутые рукой самого мит­рополита Кирилла.

786

Архив УКГБ КазССР по Чимкентской области, ф. 1, д. 02455, приложение.

787

1  Архив УКГБ КазССР по Чимкентской области, ф. 1, д. 02455, л. 48–53.

788

Митрополит Иосиф признал себя виновным в руководстве «нелегальной религиозной организации», избежав политической окраски вменяемого обвине­ния. Митрополит Иосиф не называет организацию «антисоветской» или «контр­революционной», тем самым признавая на этом допросе свою вину только в том, что руководил тайной (т. е. незарегистрированной) религиозной организацией. Обвинение в политическом преступлении таким образом митрополит Иосиф не признает.

789

Надо полагать, что митрополит Иосиф намеренно утаивает здесь имена вятских церковников, бывших последователями епископа Виктора (Островидова), не желая подвергать их возможным репрессиям. Называя имя иеромонаха Николая, не называет фамилии его; указывая, что дал письменное благослове­ние, поощряющее церковную деятельность одного из церковников, не называет имени того, кому предназначалось это благословение. Это характерный для по­добных допросов уход от конкретизации круга лиц, имен которых митрополит Иосиф оглашать не желает.

790

По типичной стилистике и стандартной форме документов КГБ, приводи­мые ниже показания должны быть отнесены к несомненному творчеству самих следователей. Ни одного нового свидетельства не дано в этом документе в срав­нении с предыдущими показаниями митрополита Иосифа, и, следовательно, по­добную бумагу мог составить кто угодно. Раболепное самооговаривание и вовсе делает невозможным признание авторства за митрополитом Иосифом. Иными словами, мы (подобно Миню в его «Патрологии») смело относим данный доку­мент к разделу «Spuria» (подложный). Вопрос только в том, чья подпись стоит под этим фальсифицированным документом – вынужденного к тому (различ­ными методами) митрополита Иосифа, или же это подпись такая же подложная, как и авторство «показания обвиняемого». Для окончательного разрешения этой проблемы требуется соответствующая экспертиза. Цит. по: Архив УКГБ КазССР по Чимкентской области, ф. 1, д. 02455, л. 54–58.

791

Обычный прием, использовавшийся следователями при составлении под­ложных протоколов допроса тех лет. Поначалу допрашиваемый отказывается признать свою вину, но, после грозного требования следователя «встать на путь полной откровенности», высказывает намерение «встать на правдивый путь».

792

Еще одно доказательство, что значительная часть этого признания состав­лена самой следственной группой. Обычно термин «ниже» употребляется при письменном ответе. Митрополит же Иосиф допрашивался устно, и ответы его только протоколировались. Таким образом, едва ли отвечающий устно митропо­лит Иосиф мог употребить нелепое словосочетание «будет мною сказано ниже».

793

Архив УКГБ КазССР по Чимкентской области, ф. 1, д. 02455. лл. 157–161.


Источник: Во имя правды и достоинства Церкви : жизнеописание и тр. священномученика Кирилла Казан. в контексте ист. событий и церков. разделений XX в. / А. В. Журавский. - М. : Сретен. монастырь, 2004 (Тип. АО Мол. гвардия). - 863 с., [16] л. ил., портр., факс. : ил., карт., портр., факс.; 24 см.; ISBN 5-7533-0302-1 (в пер.)

Комментарии для сайта Cackle