О так называемой Кирилловой книге

Наряду с другими, высокоуважаемыми у глаголемых старообрядцев книгами, стоит и так называемая «Кириллова книга».

Считаем излишним останавливаться здесь на доказательствах не соответственности сего названия содержанию книги тем более, что сам писатель поморских ответов отзывается об этом названии так: «понеже изъ священныя книги Кирила Іерусалимскаго оглашенія растолкована суть во утвержденіе Православныя Церкви и въ началѣ книги положена суть, тѣхъ ради словесъ св. Кирила, книга Кирилова именуется»¹, т. е. от одной малой части книги, название перенесено на всю книгу. Ближайшее рассмотрение состава книги покажет нам, что она есть не что иное, как сборник статей, принадлежащих писателям не одного места и времени и направленных к обличению разных еретических сект².

До времени напечатания этого сборника, статьи, вошедшие в его состав, были рассеяны по разным сочинениям, большею частию рукописным. В первый же раз, они были собраны и печатно изданы в Москве, в 7152 (1644) году.

Мысль о составлении подобного сборника естественно могла возникнуть в Poccии начале XVII века. Известно, каким поруганиям подверглась Православная Bера и Церковь наша от фанатических приверженцев Папы во время смут самозванцев. Иезуиты, главные вначале виновники этих смут, вооружив против России Латинский Запад, открыли вместе с тем путь в наше Православное отечество и всем нечестивцам и еретикам. Святейший Патриарх Филарет, пробыв довольно времени в плену у Латин, быв очевидцем, как еретики разных Вер, пользуясь расстройством нашего отечества, на всем пространстве его «мучили Православных Христіанъ и нудили их свѣтъ Евангельскій оставити, а тьмѣ еретичества ихъ соединится»³, без сомнения, горел ревностию обличить нечестивых, тем более, что ему совершенно известно было и плачевное состояние Юго-Западной Российской Церкви, которой угрожали в это время последователи разных толков. Нужно было заранее оградить отечество от всех опасных приражений. Составив «Соборное изложение», Святейший Патриарх Филарет положил этим начало обличительным сочинениям на ереси Запада, и, без сомнения, мысль оградить подобными творениями чистоту Православия, передал, своему благочестивому сыну Царю Михаилу Феодоровичу. Вскоре открылся к тому и ближайший повод. Царь хотел выдать дочь свою за Датского Принца Вольдемара, с условием, если последний примет Православную веру и крещение в Русской Церкви. Открывшиеся, по этому случаю, прения между лютеранским пастором и Православными священниками, длившиеся довольно долго, конечно, были неприятны для Царя, и он повелел составить сборник, где бы готовы были обличения, по крайней мере, на главные ереси. Так произошел, рассматриваемый теперь сборник, известный под именем Кирилловой книги. По крайней мере время его составления и издания совпадает с изложенными обстоятельствами и составитель Кирилловой книги – Протопоп Московского Архангельского Собора Михаил Рогов, был из числа главных лица, которым поручено было от Царя заняться опровержением возражений Вольдемарова Пастора⁴. Кроме Московского, было и еще печатное издание Кирилловой книги. Оно сделано нашими отступниками от Православия в Гродно, в 1786 г.⁵

Московский издатель рассматриваемого сборника не находить слов, чтобы достойно восхвалить свою книгу. Он называет ее «предоброю», «блаженною», «богодохновенною» книгою, «воистину подобною … великому кораблю, обременену великимъ богатствомъ», или «велицѣй рѣцѣ, текущей широстію и напояющей всяко животно», и могущей напоить «всякого прочитающего ю аки сладкою водою или медвеными соты»⁶. Еще с большим, увлечением, отзывается об этой книги писатель Поморских ответов. Он говорит, что в этой книге положены словеса «Церковных учителей, от многих святых книг собранная», «меда сладчайшія», что въ ней «нѣсть лжи на святыхъ, нѣсть людемъ обману и прелести, но» что она «отъ многихъ священныхъ писаній утверждаетъ люди во благочестіи, объясняетъ и утверждаетъ восточное православіе, научаетъ священной богословіи, охраняетъ читателей отъ еретическихъ неправыхъ веленій». Наконец Денисов говорит, что эта книга издана «Соборною Всероссійскою Церковію⁷». В этом отзыве, обнаруживается намерение писателя поморских ответов обмануть доверчивого, простого читателя. О так называемой Кирилловой книге не только нельзя сказать, что она была издана соборною Всероссийскою Церковью, но даже нельзя сказать, чтобы она была издана с позволения Святейшего Патриарха Иосифа. Ибо, тогда как прочия книги, издававшиеся при сем Патриархе, издавались по его благословению, что видим из послесловий этих книг⁸, о Кирилловой книге только сказано, что она издана при Патриархе Иосифе, но было ли на это его благословение – об этом совершенно умолчано⁹.

Суд над этой книгой начался вскоре после се появления на свет. Известно, что Святейший Патриарх Никон уже заметил в ней грубые ошибки догматические и за неправый состав сборника потребовал к ответу собирателя и издателя его – протопопа Михаила¹⁰ (^а). Мы, с своей стороны, не желаем прежде времени произносить суда над этой книгою. Пусть она, но желанию издателя, «сама о себе изъявитъ¹¹». Приступаем же к ее рассмотрению и надлежащей оценке статей, вошедших в ее состав, с искренним намерением руководится единственно чистою любовию к истине и справедливости и с надеждою, что глаголемые чтители старины не будут видеть в этом труде ни злонамеренности, ни посягательства на древнюю святыню¹², тем более, что и сами издатели сборника не смотрели на свою книгу как творение, стоящее выше всякой оценки. «О богособранная чета православія, – так, заключают они свое послесловие к Кирилловой книге, – молимъ вы, трудившіися книги сея, аще въникнувъ обрящете въ ней за недоумѣніе грубости ума нашего погрѣшеное, благословите, а не клените, яко забвеніе и неразуміе надо всѣми нами хвалится. О семъ бо прощенія просимъ, и милися дѣемъ, яко да и вы отъ Бога милости требуете, тому же и насъ сподобляйте¹³ ».

Статьям, составляющим сам сборник, предшествуют: 1) Сказание главам, в слове св. Кирилла, оглавление прочих статей, составляющих сборника, (48-м глав), предисловие и двоестрочие. Счет листов у этих статей особый (1–15). 2) «О книгах, иже приятъ соборная Церковь» и пр., «о книгах преподобныхъ и Богоносныхъ Отецъ, о книгахъ ложныхъ». В этом, отделении опять особый счет листов (1–8). Далее следует самый сборника с своим счетом листов.

Цели издателя – показать назначение и содержание сборника, достаточно могло бы удовлетворить положенное в начале оглавления статей предисловие, находящееся на л. 6-м; но почему-то недовольный этим, он прилагает еще, так называемое, двоестрочие или акростихиду, – род введения в книгу, изложенного стихами (л. 7–15). Трудно понять, для чего издатель счел нужным поместить эти стихи. Они составлены конечно Московскими издателями¹⁴, и так нетолково, что дают не совсем выгодное понятие о составители их и издателях сборника. На целых осми листах изложены две или три мысли: о назначение книги, о погибели еретиков, о вреде их учений и писаний. При этой скудости содержания, читающий видит, что все изложенное сбивчиво, беспорядочно; не окончив одной мысли, сочинитель переходить к другой, а потом снова возвращается к первой и т. д.; во многих стихах трудно отыскать смысл¹⁵; есть много неопределенных выражений¹⁶. Не справедливо ли поэтому Преос. Никифор назвал эти стихи «бездельем¹⁷»? Но, что всего важнее, в стихах допущена грубая ошибка против догмата православной Веры, обличающая в сочинителе двоестрочия человека привязанного к нечистой, греховной жизни¹⁸. Соображая все это, мы не может. согласиться с писателем стихов, что «аще и в просте cиe предисловие плетено, токмо зрится по подобию в нем все ведено»¹⁹. Гораздо яснее и проще, следовательно лучше, выражена в конце двоестрочия обыкновенною речью мысль о том, что мы должны не отвращаться от еретиков и не злобиться на них, а паче молиться об их спасении (л. 14–16).

С особым счетом листов, составляя как бы особое отделение, следует далее статья: «о книгахъ, иже пріятъ соборная, Апостольская Церковь, и ихже подобает, чести праславным Христианомъ». Прежде всего исчисляются библейские книги с означением в Ветхозаветных глав, а в новозаветных глав и зачал. Это исчисление, равно и последующее: «исчисленіе книгъ св. Отецъ и учителей», «книгъ ложных, ихъ же не подобаетъ чести», и «книгъ еретическихъ», судя по особому счету листов, на которых они изложены, надобно думать, напечатаны в Сборнике, с особой рукописи, содержавшей в себе именно не более, как этот перечень книг²⁰. Основанием подобным перечням послужили перво­начально те краткие правила св. Апостолов и св. Соборов и св. Отец, исчислявшие библейские книги и запрещавшие чтение ложных и еретических книг, которые излагались обыкновенно в Кормчих и Номоканонах с краткими толкованиями Греческих Церковных законоведов. В сих толкованиях не были исчисляемы самые запрещаемые книги, а указывались только на сочинения, в которых они исчисляются²¹ В последствии времени, необыкновенное распространение в Болгарии книг вредных, подложных, бывших в особенном уважении и употреблении у Богомилов и других еретиков, с другой стороны, вновь составляемые этими еретиками книги для подтверждения своих заблуждений, служившие не малым соблазном для чад православия и выдававшиеся под именем великих и знаменитых пастырей Церкви²², побудили ревнителей благочестия и православии изложить более подробно правила о необходимости избегать еретических сочинений, и что всего важнее – провести и самую черту разделения ложного от истинного между теми сочинениями, которые были постоянно и более других употребляемы. Подобные перечни книг, как и естественно, прежде всего должны были явиться в Кормчих. Но таких Кормчих мы не находим в древности. Можем указать только три не ранее XVI века²³, хотя нельзя сомневаться, что перечни эти явились в Славянских кодексах гораздо прежде²⁴. Исчисление книг св. писания составлялось на основании тех исчислений, какие известны в правилах соборов и у отцев Церкви²⁵; исчисление книг ложных, известных из глубокой древности, на основании частью тактикона Никона Черногорца²⁶; книги святоотеческие и другие, считавшиеся достойными чтения, известны были по их употреблению, так же, как и книги, заключавшие в себе изложения народных суеверий. Явившись первоначально в кодексах Славян юго-Западных Болгар и Сербов, эти перечни вместе с книгами, в которых были помещаемы, переходили и к нам²⁷. Сначала, кажется, у нас не обращали большого внимания на эти перечни, потому, вероятно, что не чувствовали в них нужды, как можно заключать из особенной небрежности и невнимательности, с какою были переписываемые эти перечни в древнейших кодексах Русской рецензии²⁸. Только уже в последствии у нас, как и в Болгарии, открылась настоятельная необходимость отделить ложные писания от истинных, потому что те же ложные книги и сочинения, которые распространялись у южных Славян наравне с истинными и поддерживали суеверие, переходили и к нам и наносили немало вреда Православию, соблазняя даже лица, на которых лежала обязанность удерживать других от суеверия и доверия басням²⁹. Особенно эти лжи и басни, и доверие к ним распространились и усилились у нас в XVI и XVII веках³⁰.

Кроме старых, много открылось еще и новых еретических сочинений с появлением на западе реформации и произшедших от нея преобразовательных сект. Все причины, без сомнения, побудили и составителя рассматриваемого сборника, обличительного на разные ереси, представить для вразумления православных перечень книг истинных и ложных. Но он не сумел сделать этого надлежащим образом. Ошибки, от нерадения, невнимательности и невежества, какие замечаем у русских переписчиков этих перечней прежнего времени³¹, повторились частию и у составителей Кирилловой книги. Конечно, от его невнимательности произошло, что напр. в книги пророка Иeзекииля он показали вместо 48 глав только 14, от невежества, что в отделении книг преподобных и богоносных отец наших, пастырей и учителей вселенских³², он вместо, напр. Василий Кесарийский, пишет – Василий Парийский; вместо того, чтобы исчислить самые сочинения того или другого писателя, он выставляет большею частию только имена писателей, не показывая, какие именно разумеет он писания, тогда как это было бы необходимо, ибо, как мы видели, в то время нередко выдавали вредное или ложное сочинение под именем Вселенского учителя. Кроме сего наряду с именами писателей-преподобных и богоносных Отец наших, издатель поместил имена писателей и следующих книг: Григорий Цамблак³³, Симеон Богоприимец³⁴, гранограф, родословие, криница, летописецъ великіа горы³⁵, Козма Индикоплов³⁶, Стоглав, Иаков Жидовин, Судебник, дванадесят миней, Георгий Писид³⁷ и др.

Исчисление книг еретических и отреченных может быть занимательным разве потому только, что составляет замечательное свидетельство о грубости, суевериях и невежестве времени, в которое получила начало рассматриваемая нами книга.

Обращаемся к самому сборнику.

Первое место в нем занимает: «сказаніе на осмый вѣкъ», или, что тоже, истолкованное Стефаном Зизанием 15-е согласительное слово св. Кирилла, Архиепископа Иерусалимского³⁸.

Прежде нежели приступим к разбору этого труда, считаем нужным познакомить читателя с обстоятельствами жизни и характером трудившегося. История жизни Стефана Зизания, знакомя нас с его лицом, временем, в которое он действовал, объяснит обстоятельства и повод, побудившие его предпринять означенный труд и дать ему известное направление.

Первоначальное воспитание Стефан Зизаний, надобно полагать, получил в Львовском православном училище³⁹. По Львове же он в первый раз, вместе с братом своим Лаврентием, в звании дидаскала Львовского братского училища выступил с силою на защиту православия против, начинавшего возрастать там, под влиянием Иезуитов, Латинства⁴⁰. В 1591 году Митрополит Рогоза, при личном обозрении Львовской Церкви, вероятно по представлению братства, даровал своею грамотою Стефану вместе с Кириллом (Транквиллионом) право всенародно проповедовать в церквах слово Божие. Это конечно еще более расширило круг действий Стефана и его влияние⁴¹. Но ни его собственное противодействие Латинству, ни усилия всех других ревнителей св. Веры не в состоянии были воспрепятствовать злу. Стефан был свидетелем очевидцем постепенно возраставшего расстройства православной церкви во Львове от злоупотреблений самого православного духовенства, вкравшихся еще в правление слабого Митрополита Онисифора и потом лукаво поддерживаемых намеренным нерадением сообщника Иезуитов Митрополита Рагозы; он видел, как «ради соблазнов церковных» церковь вельми смущалась, исполнилась зловерия, как вследствие того один, уже изменившие православию, не хотели снова воротиться в лоно церкви, другие негодовали и были близки к отпадению, как со дня на день с силою возрастало влияние Латинства, как Папа с своими клевретами разными происками приобретал между православными белее и более приверженцев и готовился открыть Унию, как напрасны были все усилия благонамеренных людей исправить внутреннее состояние церкви и найти для нее опору в посторонней помощи, наконец он был свидетелем кровавых дел Сулиновского и окончательного водворения во Львове Езуитов⁴². Все это не могло не производить на его пламенную душу тягостного впечатления. Не лучше, если не хуже, было в тоже время состояние православия в других областях юго-западной России. Так, в это самое время Виленское православное братство, находившееся, по предмету и цели своих занятий, в самых тесных отношениях к Львовскому и подобно последнему усиливавшееся «заступати православную церковь отъ всякія напасти» находилось в самом плачевном состоянии. Во Львовском братстве, по крайней мере, не было недостатка в учителях и достойных защитниках православной веры, в Виленском и того не было; и этого недостатка оно не могло исправить без посторонней помощи. «Уже второе, – писали члены Львовского братства, – вси благороднейшіе панове земли литовскія пословъ своихъ отъ братства къ намъ посылаютъ ищуще въ насъ священника и учителя, якоже Аxaaвъ алчнымъ конемъ своимъ травы ради глада умножившася на земли, ради студныхъ священниковъ»⁴³. С одной стороны столь бедственное положение Виленского братства, поддержание которого было нужно для утверждения православия не менее, чем и поддержания Львовского братства⁴⁴, с другой, – безнадежное положение дел во Львове, из которого начали удаляться уже ревностные защитники православия⁴⁵, и без сомнения, желание избежать ярости Латин по делу о календаре, побудило, конечно, Стефана Зизания, по примеру другого дидаскала Кирилла Транквиллиона, удалиться из Львова в Вильну ⁴⁶. Но и здесь ревностный защитник православия не нашел покоя. К тому времени уже очень стали явны для всех намерения ученика Езуитов Рагозы – изменить православию. Стефан не молчал. Его ревность и красноречие вскоре образовали около него и в Вильне общество таких же пособников, каких он, имел и в Львове, и вот он с ними и в частных беседах, и с церковной кафедры начинает пред православным народом раскрывать лукавые замыслы Рагозы, задумавшего, подобно Иуде, продать Православие Восточной Греко-Российской Церкви Латинскому Папе. Лицемерному Рагозу сильно беспокоило известие о действиях Стефана; притворяясь ревнителем Православия, он грозит Стефану и его товарищам проклятием, строгостью суда церковного и гражданского, за возбуждение в народе волнения, якобы по ложным слухам⁴⁷, грозит даже запечатать Церкви в Вильне. Это сильно обеспокоило православных в Вильне. Соборное Виленское духовенство со многими горожанами решилось искать судебной управы на Митрополита, протестовало против его действий. Рагоза, узнав об этом, запретил духовенству священнодействие и позвал к себе на суд⁴⁸.

Но понимая хорошо, кем возбуждены были эти волнения в народе православном, и предвидя также опасность отселе для собственного положения, решил обрушить весь свой гнев на Стефана. Негодование раздраженного Митрополита высказалось в сильных и резких выражениях грамоты, решительно запрещавшей Зизанию проповедь слова Божия и даже чтение, и пение в Церкви. Рагоза усиливался представить Стефана не только недостойным звания дидаскала, но и крамольником, возмутителем общественного спокойствия, оскорбителем Королевского достоинства и пр., грозил всею строгостью суда гражданского и церковного⁴⁹. Но дело измены православию, задуманное Рагозою и другими Епископами, прояснялось более и более; о нем уже говорили явно, а латинское духовенство с свойственною ему наглостью, всюду – в домах, на улицах, в костелах, насмешливо и с угрозою твердило православным: «южъ мусите (должны), конечно, по нашему, подъ зверхностію папезскою быти... владыкове и отецъ Митрополит на то зезволивше подписалися⁵⁰». Тогда как Виленское духовенство протестовало против подобных, замыслов, Стефан, не смотря на угрозы Митрополита, повторил (1596 г.) издание переведенного им некогда слова св. Кирилла Иерусалимского об антихристе, на языках Белорусском и Польском, и с добавлением. В первом издании заключался только перевод слова, второе вышло «съ pасширеніемъ науки противъ ересей розъныхъ»⁵¹. Это-то расширение и составляет, то толкование слова св. Кирилла, какое мы находим в Кирилловой книги. Толкование направлено, собственно, против Папы; – в нем доказывается, что Папа есть Антихрист. Книга вышла (в 1596 г.) за несколько месяцев до формального открытия Унии. Зизаний решил воспользоваться довольно распространенною в то время между православными мыслью о царстве антихриста в царстве Папы⁵², и с горячностью, как увидим, начал доказывать ее, чтобы разрушить сильное влияние латинства, готовившегося вскоре торжествовать над православием. Сделай это Зизаний за несколько времени прежде с большею основательностью и обдуманностью, он нанес бы смертельную рану замыслам партии Папистов. Впрочем, и теперь Рагоза, стоявший во главе этой партии, спешил отстранить удар, – уничтожить влияние, какое книга могла произвести на православных. Он ничего не мог выдумать для этого лучше, как заподозрить Стефана пред православными в ереси. Тотчас в книге была найдена ересь и Рагоза с своими сообщниками от лица, якобы всего духовенства православного не только подтвердил прежнее запрещение Стефану; но и окончательно отлучил его от Церкви⁵³, Напрасно Стефан протестовал против несправедливого, пристрастного суда. Езуитская партия представила Королю, как для нее может быть опасен такой человек и Король окружною гранатою объявил, что Стефан осуждается на вечное изгнание из отечества, как крамольник⁵⁴. После сего Паписты зорко следили за ревнителем православия и преследовали его всюду, где он мог находить себе убежище; открылось гонение и на самое Виленское братство⁵⁵. Но чем и когда кончилось гонение на Стефана Зизания – не знаем.

Ознакомившись таким образом с историей писателя, обращаемся к его сочинению.

Книжка Зизания с Белорусского языка была переведена в последствии на язык Церковнославянский и получила тот вид, в каком находим ее в рассматриваемой Кирилловой книге. Кем и когда сделан был этот перевод на язык Церковнославянский неизвестно. Самая книжка Зизания ныне сделалась необыкновенною редкостью. Не имея ее в руках, мы не можем вполне оценить трудов Зизания как переводчика и писателя. Судить по Церковнославянскому переводу без предварительного сличения его с Белорусским, в этом случат, нельзя. Под рукою прелагателя с Белорусского на Церковнославянский язык текст книжки Зизания мог получить совершенно иной вид, – измениться, по крайней мере в некоторых местах, к худшему или к лучшему⁵⁶. Следовательно, нам остается одно: рассмотреть текст книжки Зизания в том виде, какой получил он в так называемый Кирилловой книге.

При рассмотрения этого текста, мы должны обратить внимание а) на перевод самого слова, б) на разделение его по главам, в) на заглавие и обозначение содержания той или другой главы, и наконец г) на самое толкование каждой главы. А) По отношению к переводу мы будем иметь двоякую цель: 1) отделить перевод слова св. Кирилла от толкования на него, потому что то и другое видим в Кирилловой книге смешенным, не разграниченным, чем и пользуются глаголемые старообрядцы для того, чтобы мысли и слова толкования приписывать самому св. Кириллу; 2) показать и исправить недостатки перевода, находящего в Кирилловой книге, сделать его более ясным и понятным.

Прямой и естественный путь для достижения этих целей – сопоставление перевода, находящегося в Кирилловой книге с Греческим подлинником. Но как в настоящем случай мы имеем целью удовлетворение не собственному только, но и общему желанию истины, след. Должны иметь в виду и тех, для которых не доступно знание Греческого языка и сопоставление перевода с подлинником не имело бы значения, то избираем другой путь. Предлагаем здесь в сравнении перевод слова св. Кирилла, находящийся в Кирилловой книге, с славянским переводом того же слова, находящимся в одной очень древней рукописи. Эта рукопись, принадлежащая Соловецкой Библиотеке (№ 478), содержит в себе полный перевод огласительных и тайноводственных поучений св. Кирилла, Архиепископа Иерусалимского. Она составляла некогда собственность инока Досифея, ученика преподобного Зосимы и принадлежит к концу 15-гo века (1496 г.). В 1685 году ее свидетельствовал Преосвященный Афанасий, Apxиепископ Холмогорский и Важеский, в бытность свою в Соловецкой обители, и сделал на ней собственноручную подпись по листам⁵⁷. За древность рукописи говорит самый язык ее, обилующий словами и оборотами древле-славянского языка; за ее достоинство-близость к Греческому подлиннику, в чем может всякий знающий увериться сам. Как в рукописи древней, списанной с другой древнейшей рукописи, в ней иногда встречаются описки, недописки, и темнота языка (последнее, впрочем, очень редко). Bсе достоинства н недостатки рукописи мы постараемся соблюсти до малейшей точности⁵⁸, дабы не заслужить нарекания и недоверия со стороны глаголемых ревнителей старины. Поставляем, впрочем, себе в долг: ошибки писца исправить и темноту в языке. Пояснить в примечаниях. В местах особенно трудных для уразумения перевода Кирилловой книги и рукописи, будем обращаться к Греческому тексту.

Вот в таком виде представляется нам переводный текст 15-го слова св. Кирилла, помещенный в так называемой Кирилловой книге, в сравнении с древним, близким к подлиннику, переводом того же слова. Соображая все, указанное нами при сличении обоих переводов приходим к следующему необходимому заключению: как смысл подлинного текста слова во многих местах был совершенно не понят переводчиком. – Зизанием, так, в свою очередь, текст Зизания остался во многих местах загадкою для Московских, прелагателей его перевода с Белорусского на русско-Славянский язык. Оттого в этом последнем тексте видим, в большей части мест темноту, неопределенность и неточность в выражениях, доходящую нередко до того, что без сличения с подлинником нельзя дать словам никакой определенной мысли. Отсюда же произошло, что в переводе попадаются иногда выражения очень странные, иногда словам дается произвольное, нисколько не соответствующее подлиннику, значение, иногда мысль подлинника представляется в совершенно превратном виде. Наряду с словами Св. Кирилла, Зизаний ставил свои собственные мысли, которые не имели и не могли иметь места в подлиннике. Небрежность Московских, издателей перевода заслуживает также замечания. Иногда они опускают слово совершенно необходимое в речи (напр. управляющий глагол); иногда сливают два предложения, грамматически разделенные между собою в подлиннике, так что из этого выходить третье предложение, нередко совершенно лишенное смысла, иногда опускают первод слов и целых предложений подлинника, иногда слова св. Кирилла смешивают с изречениями св. Писания и на оборот. Все эти недостатки издания нередко лишают смысла целые отделения в переводе, и дают отступникам от Православия полную свободу перетолковывать в какую угодно сторону текст перевода.

Что касается оглавлений, которые приданы разным отделениям переводного текста, то и из них, нужно сказать, не все составлены как следовало бы. Так в переводе общее оглавление слова не только не удержано в том виде, какой оно имеет в подлиннике, но и искажено. Почему, например, переводчик назвал 15-е слово св. Кирилла «сказанием на осмый век», когда в подлиннике нет и намека на это? Bсe другие оглавления, как очевидно из Кир. кн., так тесно соединены с текстом перевода, что без сличения с подлинником нельзя знать, где оканчивается мысль переводчика и где. начинается слово святого Кирилла.

Не совсем удачно сделано и разделение текста на главы. Так мы видели, что переводчик в одном месте целое предложение разделил на две части, из коих одну отнес к концу «знамения девятого»³⁶¹; а другую к началу десятого³⁶².

Теперь обратимся к самому толкование, сделанному Зизанием на перевенное им слово св. Кирилла.-В толковании усматриваем две главных мысли, по отношению к которым имеет значение все изложение, именно: 1) мысль о том, что в осмом веке должны совершиться второе пришествие Христа на землю и кончина мира; 2) что уже существуют на деле и признаки близости этих событий, особенно в том, что антихрист уже пришел, и царствует на земле в лице Римского Папы.

Разберем ту и другую мысль в основаниях, на коих они утверждаются в самой книге. Из истории православной Греческой и Русской Церкви известно, что у древних христиан не однократно возникала вера в скорое, по истечении определенного времени, скончание мира³⁶³. Основанием для подобных ожиданий служили или обстоятельства времени, или разные соображения на основании св. Писания³⁶⁴. Так, во времена особенных озлоблений Церкви Христовой-во времена гонений, верующим естественно было останавливаться на мысли что они живут в последние времена мира. Эта мысль, к которой располагали тяжкие обстоятельства времени, могла, с другой стороны, и ободрять Христиан, поддерживать в их душах, мужество, утешать гонимых и тяжко бедствующих надеждою скоро получить венцы небесные. Тоже основание для ожидания скончания мира в осмой тысяче лет видим и в толковании Зизания. С особенным вниманием останавливается он на обстоятельствах своего времени, с особенною напряженностью мысли старается поставить эти обстоятельства в точное соответствие с признаками второго пришествия, изъясненными св. Кириллом. Яркими чертами изображает он бедствия и нравственные недостатки своего времени, при представлении которых мысль его находит успокоение в том, что все это должно скоро и навсегда прекратиться. Припомним, что он жил во времена возникновения Унии, когда обманы, лесть, коварство, насилия православным со стороны еретиков были во всей силе, когда положение Православной Русской церкви во всех отношениях было самое печальное. Из вне окружали ее многочисленные и сильные еретики; внутри – не достоинство многих, даже высших Пастырей, беспорядки в управлении и жизни пасомых, служили пищею внутренним волнениям и соблазнам. «Ныне, говорит Зизаний о своем времени, Церковь Христова в укоризне и убожестве. Некоторые, даже из людей, именовавшихся прежде светителями, главами Церкви Христовой, так, слабы в нравственных убеждениях, и так худо понимают свое положение, что, не желая пребывать в смирении, нищете и терпении Христове, хотят лучше, сообразно внушениям еретиков, видеть в подобном положении признаки проклятия и оставления Божия, почему неудержимо стремятся к самовластию. Последуя мерзкой жизни еретиков, живут по плоти, а не по духу, и, ради свободного жития, законы превращают и пределы, уставленные им прелагают и от веры отступают и православие еретичеством соединяют³⁶⁵. Ради честолюбия и желания удовлетворить своим страстям, они отрекаются от св. Патриархов – смиренных рабов Божиих, много благодетельствовавших им; отрекаются – чтобы предаться на сторону гордого, обогащенного властью князя мира сего – Папы³⁶⁶, который, в свою очередь, кроме разных льстивых мер, воздвигает явное, ожесточенное гонение на Православную Церковь, «веры ради повелевает труждати и мучити», и в Православной Церкви, вместо истинного и твердого учения Христова, усиливается водворить мерзость запустения – свои постоянно изменяющиеся и исполненные еретичества уставы³⁶⁷.

В подобном положении Православной Церкви действительно не было ничего отрадного. Мысль о возможной близости последних времен мира могла родиться у Зизания. Но в праве ли был из этого Зизаний решительно заключать и уверять своих современников, что они живут уже въ скончании века, что настало уже царство антихриста и вскоре откроется второе Христово пришествие³⁶⁸? Что Церковь Христова постоянно терпит гонения, обиды, это нисколько не должно удивлять истинного ея последователя, когда Сам Глава и Основатель Церкви, Господь Иисус Христос предвещал своим последователям в мире не радости мирские, а постоянные скорби и гонения от мира. Возненавидит вас мир, говорить он каждому из нас. Пріидетъ часъ, да всякъ, иже yбіетъ вы, возмнится службу приносити Богу³⁶⁹. Притом, в самых бедствиях Православной Церкви во время Зизания, при всей тяжести их, не было ничего столь особенного, необыкновенного что бы могло располагать к несомненной уверенности в чрезвычайной близости последних времен. Папа открыл гонение на православных христиан более жестокое, чем прежде; усиливался водворить Латинское учение в Православной Церкви. По как гонения па православных, более или менее сильныя, так и попытки ввести так называемую Унию начинаемы были Папою еще за несколько веков и прежде Зизания; примеры измены православию среди гонений, сильного ослабления Христианской жизни в церкви бывали и в самые первые времена Христовой церкви³⁷⁰. Спрашиваем опять, что же могло расположить Зизания питать несомненную уверенность, что его время было самое близкое к кончине мира? Он мог выражаться только предположительно, гадательно, – не близко ли его время к кончине мира? Но произносить окончательное суждение не имел никаких оснований. Зизаний сам чувствовал это, и кроме указаний на современные ему исторические обстоятельства, усиливается представить и другие доказательства того, что кончина миpa последует именно в осмой тысяче лет и что его время было самое близкое ко второму пришествию.

Сначала Зизаний выражает свою мысль без всяких доказательств. Повторив, в конце толкования на первую главу³⁷¹ слова св. Кирилла: Христов приход возвещаем, не токмо первый, но и вторый, первого славнейши, Зизаний непосредственно затем прибавляет свои слова: иже имать быти во осмомъ вѣцѣ. Но это прибавление, которым Зизаний хотел объяснить слова св. Кирилла, совершенно противоречат собственным мыслям св. Отца. Ибо св. Кирилл был не только сам совершенно далек от мысли определить, как бы то ни было, время последнего пришествия Христова, но с особенною силою старается в этом же самом слове и других удержать от подобной попытки. «Временъ, говорить он о времени второго пришествия, никтоже да пытають. Не вамъ бо есть, рече, разумѣти временъ и лѣтъ, яже оц҃ъ положи своею областию, и ни дерьзни указовати: тогда то будетъ. «Если же, говорить далее Святитель, я и показываю знамение Христова пришествия, то не для того, чтобы определить самое время этого события, а чтобы, ради этой неопределенности времени, дать вам, средства не быть обольщенными в какое бы то ни было время антихристом». ИI так, Зизаний в своей неблагоразумной ревности о защите гонимого православия, не только не следует св. Отцу, как его толкователь, но и приписывает ему то самое против чего с силою восстает св. Кирилл в своем слове. Далее – Зизаний старается подтвердить мысль свою ссылкою еще на других св. Отцов: свидѣтельствуютъ учители святіи, яко Хс҃ъ былъ на земли, второе паки во осмый вѣкъ пріити имать». Спрашиваем: на чем основаны у Зизания эти слова? Если и другие св. Учители Церкви свидетельствуют, то почему он не указал на которого-нибудь определенно, не привел их свидетельств, чтобы слова его для каждого были вполне убедительны? Но он и не мог этого сделать, потому что св. Отцы Церкви учат совершенно противному. Мы считаем ненужным приводить здесь их свидетельств касательно этого предмета. Они в достаточном количестве уже собраны и указаны пр. Иосифом Волоцким в его «Просветителе» и преосвященным Никифором³⁷². Заметим только, что одна пылкость характера и, не всегда умеряемая благоразумием, ревность о православии могли расположить Зизания указать определенно время второго пришествия. Всего лучше убедить нас в этом могут сочинения других, близких по времени к Зизанию писателей. У них мы также находим мысль о стороне пришествии и о кончине мира, но совершенно в другом виде. Так в большом, Катехизисе, сочиненном Лаврентием, братом Стефана Зизания, на вопрос: въ кую нощь будетъ послѣднее воскресеніе (предшествующее кончине мира)? находим ответ³⁷³: «в сію нощь, въ нюже не чаемъ. Якоже бысть во дни Ноевы, тако будет и пришествие сына человеческого. Якоже бо беху во дни прежде потопа, ядуще, пиюще, женящеся и посягающе до него же дне винде Ное в ковчег, и не увѣдѣша дóндеже npіuдe вода, и взя вся, тако будетъ и пришествіе Сн҃а челчс҃каго³⁷⁴». Но что особенно замечательно, писатель Большого Катехизиса, составляя некоторые свои ответы на основании слова св. Кирилла, переведенного Стефаном Зизанием³⁷⁵, удаляет от себя и от читателя всякую попытку определить время второго Христова пришествия. На вопрос: когда будет суд страшный? отвечает: прежде убо рекохъ, и нынѣ глаголю и nomoмъ паки реку³⁷⁶ еже отъ самовидцевъ Евангелистовъ навыкохъ самого Гд҃а Бг҃а и Спаса нашего I. Хр҃та глю҃ща: о дни же томъ и часѣ никтоже вѣсть ни агг҃ли небесніии, токмо Отецъ мой единъ; бдите убо, яко невѣсте въ кій часъ Гд҃ь пріидетъ и пр. Потом далее на вопрос: «Чесо ради Хс҃ъ и cіе рече ко Ап҃ломъ своимъ: о дни же томъ и часѣ никтоже вѣсть, ни аг҃гли небесніи, ниже Сынъ, токмо Отецъ мой единъ. Подобно же бысть еже о семъ часѣ Сынъ не вѣсть? – Отвечает: «Вѣсть убо Сынъ воистину вѣсть яко Богъ и Судія живымъ и мертвымъ; но да научить здѣ божественныя ученики своя, еже не искати превосходящая вещи члк҃аго разума. Рекшу убо, яко ни ангели, возбраняетъ имъ не увѣдовати о семъ, еже ни Ангели вѣдятъ. Рекшу же, яко Отецъ единъ, паки возбраняетъ имъ ни потомъ искати увѣдати... Понеже не на пользу чел҃комъ вопрошеніе cіe. Нe полезно бо есть сіе намъ, еже вѣдати, когда кончина будетъ, яко да не раслабимся. Не вѣденіе бо се не подвизаетъ насъ на благочестіе».

Писатель книги о Вере, также близкий по времени к Стефану Зизанию, по видимому, принимает мысль о скончании миpa в осмом веке за истинную. Он говорит: «ниже ѹбо и осемъ да не неизвѣстится писаніемъ, яко по седьмихъ тысящахъ приходъ его будетъ»³⁷⁷. Но говорим, только, по-видимому, принимает здесь писатель это мнение. Ибо несомненно, что он увлекся к этой мысли чтением Стсфана Зизания: в одном месте он, сказав несколько слов об антихристе, продолжает: «о семъ пространнее чти святаго Кирилла Патріарха Иерус҃мского… Стефана Зизанія и иныхъ»³⁷⁸. Очевидно, что Зизаний был его руководителем. И образ доказательств у этого писателя тот же, как у Зизания, он тоже указывает на бедствия своего времени³⁷⁹, на необыкновенное развитие Папской власти, почти в тех же выражениях, как у Зизания³⁸⁰. Не смотря, впрочем, на столь близкое отношение писателя книги о Вере к Стефану Зизанию, первый отнюдь не так решительно, как последний, защищает мысль о кончине мира в осьмом веке. Какое бы место вы ни стали читать из 50-й главы книги о Вере, везде видите, что писатель книги о Вере ни себя ни других не желает решительно уверить в мысли, проповедуемой Зизанием. Напротив, во всех выражениях его видна нерешительность, coмнение, предположение. Напр: сказав о последнем антихристе: «самъ уже близъ есть, по числу еже о немъ: 666», – далее присовокупляет: «кто вѣсть, аще въ сихъ лѣтѣхъ 1666-иxъ явственныхъ предотечевъ его, или того самого не укажетъ»³⁸¹ ? Не сказал, что в 1666 г. непременно явится антихрист, а так: кто весть, аще... (т. е. почему знать, а может быть, нельзя ли предполагать?), не покажет? В другом месте: «оберегая сіе пишетъ: егда исполнится 1666 л. да не что бы отъ преже бывшихъ винъ зло нѣкако не пострадати и намъ³⁸²». Здесь образ выражения, очевидно, также нерешительный, предположительный. Спрашивается: для чего же писатель допустил мнение Зизания в свою книгу, если он не верил оному? На это ответим, 1) он допустил его в виде предположения, а это возможно и дозволительно, 2) допустил отнюдь не с какою либо одностороннею целию, как Зизаний, чтобы, напр., доказать, что Папа Антихрист, а с единственною целью поддержать, в своих современниках страх Божий и привязанность к святой, православной Вере, которой тогда часто изменяли. Окончив все свои рассуждения о кончине мира, писатель все возводит к этой идеи. «Такова знаменитая, говорит он, о страшномъ судѣ и о мукахъ святыхъ писанія самыя ради великія нужды и потребы духовныя положивъ, не во инъ образъ сіе воспомяновеніе бысть, точію исправленія ради богоугоднаго житія, возлюбленне. И аще симъ преболѣйшимъ страхомъ кто неисправится, суетна того надежда ко спасенію, и ложный той хрн҃ъ есть³⁸³». Равным образом и прежде, рассуждая о пришествии антихриста, писатель высказывает ясно себя: «тѣмъ же, говорит он, нѣсть намъ, что къ пользѣ, еже прекословити съ церьковію и со святыми и время отлагати, но всегда ожидати, яже писанная святыми, и готовымъ быти ко отвѣту, аще и не всенароднѣ, но свою комуждо кончину зрѣти³⁸⁴». Замечаем а), что эти слова высказаны в заключении предшествовавшей предположительной мысли о кончине миpa в осмой тысяче лет³⁸⁵, б), как самая эта мысль у писателя высказывается нерешительно, а предположительно, так и в сейчас приведенных словах его: несть нам, что къ пользѣ еже прекословити съ цв҃ію и со святыми и время отлагати (т. е. не следовало бы нам не верить тому, что я предположил прежде о времени кончины мира) ясно открывается, что в его современниках не было веры в кончину мира в осмом веке, такт что и сам писатель невольно уступает мнению современников и выставляя уже только нравственную пользу от уверенности в близкой кончине-чтобы всегда готовыми быти к ответу, далее говорит, что это может быть и не всенародне, но свою каждый может кончину зрети. Очевидно, последних слов, нельзя было бы сказать писателю, если бы в нем осталась уверенность о близкой кончине мира: ибо, при этой уверенности, он должен бы был, как истинный учитель, увещевать других всенародне обращать внимание на это обстоятельство, так как оно всех нас касается, а не тому только это делать, кто бы сам вздумал.

Но обратимся к Зизанию.

Как, бы не довольствуясь одним бездоказательным указанием на св. Отцев, Зизаний в толковании на 4-ю главу и собственными соображениями старается подтвердить истину второго пришествия Христова в осмом веке. Он именно так рассуждает³⁸⁶: Гд҃ь Іс҃ъ «Хрⷭ҇тосъ многих ради иныхъ умышленій, и ихъ послушателей, утаи время и часъ послѣдній пришествія своего… А еже во власти Хрⷭ҇товѣ лѣта и дни добрыхъ ради дѣлъ человѣкомъ продолжити, а злыхъ ради дѣлъ прекратити, о томъ ст҃іи Прⷪ҇рцы и Апⷭ҇ли, лѣта и дни часа послѣдняго не описаша; но по Соломону во осмомъ вѣку кончина вѣку сему, и начатокъ будущему вѣку быти повѣдаетъ». Не много нужно внимания, чтобы видеть, как это рассуждение не столько подтверждает мысль толкователя, сколько опровергает. Ибо если Господь, по изложенным причинам, не благоволил определить времени Своего второго пришествия ближайшим ученикам своим и Апостолам, кои намеренно вопрошали Его о сем и которым, по словам самого Господа, дано было разумети тайны царствия Божия, если, говорим, не благоугодно было Господу открыть эту тайну то, спрашиваем, можно ли было предполагать, чтобы эта тайна яснее была открыта в Ветхом Завете? II если бы она действительно была отрыта там, тогда что бы значил вопрос Апостолов ко Христу о времени Его пришествия? Неужели Апостолы не читали священных книг Ветхого Завета, или, читая, не понимали? Что значил бы тогда ответ Спасителя: нѣсть ваше разумѣти времена и лѣта³⁸⁷, или: о дни же томъ и часѣ никтоже вѣсть,ни Ангели небесніи, ни Сынъ человѣческій, токмо Отецъ единъ³⁸⁸? Неужели и Господь Иисус Христос, говоря это, не знал, что еще давно в Ветхом Завете было точно определено время Его второго пришествия Соломоном? Обратимся к самим словам Соломона, на которых толкователь думает основывать свое мудрование. Зизаний не приводит их; но, по указанию на поле Кирилл. книги, – что слова взяты из 11-й главы Екклесиаста, полагаем, что он разумел находящиеся в этой главе следующие слова: даждь часть седмимъ и осмимъ³⁸⁹. Прежде всего заметим, что эти слова Соломона, взятые сами по себе, очень неясны. Чтобы воспользоваться ими в подтверждение той или другой мысли, надобно прежде объяснить их, истолковать надлежащим образом. Но Зизаний, как мы сказали, не приводя самых слов, не делает на них объяснсния, а только ссылается на 11-ю главу Екклесиаста. Из Просветителя Пр. Иосифа Волоцкого видим, что в его время теми же словами Екклесиаста пользовались желавшие доказать кончину миpa в осмом веке. Думаем, что это доказательство было довольно обыкновенно в то время и даже, может быть, считалось одним из важнейших, и потому Зизаний и не раскрыл его в подробностях, а только указал. Тем более мы должны на нем остановиться, чтобы оградить оное от произвольных толкований. Для сего мы не имеем нужды входить в какие-либо особые исследования. Так как этот предмет был достаточно рассмотрен Пр. Иосифом в Просветителе, то мы здесь только укажем на его мысли. Приведши в объяснение означенных слов Екклесиаста мнения великих Светильников церкви: св. Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Иоанна Дамаскина, Максима Исповедника, Исаака Cирианина, Анастасия Синаита, Иоана Лествичника, Пр. Иосиф заключает, что все они единомысленно полагают седмь веков настоящего мира, а не седмою тячачею, а седмым веком. Далее, Преподобный объясняет читателю, в каком смысле в разных местах св. Писания и у Отцев Церкви нужно понимать слова: век, тысяща, и почему св. Отцы полагают для сего миpa седмь веков. Слово: век, говорит Преподобный, не имеет в св. Писании и в общем употреблении точного, определенного значения. Веком называют и жизнь каждого человека, и вообще всю временную жизнь и жизнь будущую, вечную. Точно также и с понятием об определенном числе лет: обычай бо есть Божественному писанию тысящею глаголати неустанная лета. В каком смысле употребляются слова: век, тысяща в св.Писании, в таком же употребляли их и св. Отцы Церкви. Если они назначали для сего мира седмь веков, то это не значит, чтобы они утверждали, будто мир будет существовать только седмь сот или седмь тысящь лет, – ни един же от них рече, яко седмь тысяч лет жити, а егда осмая тысяща лет настанет, тогда будет конец, – напротив они подражали только св. Писанию, в котором настоящее время счисляется седмерицами дней и годов, а потому и называли век– или вообще все время настоящей жизни, седмеричным. Посему и в приведенном месте Екклесиаста, хотя, по разумению св. Отец, и можно видеть указание на настоящую и будущую жизнь, но отнюдь не на определенные лета сей жизни³⁹⁰. Следовательно, Зизаний был неправ приводя в доказательство своей мысли эти слова и вопреки разумению св. Отцов.

Еще более несообразностей и противоречия находим в дальнейших рассуждениях толкователя. Он говорит, что «вѣдая духъ антихристовъ с своими слугами, яко множество временъ (до второго пришествия Христа) предлежитъ не токмо лѣтъ десять или сто, но и полторы тысящи лѣтъ отъ созданія мира³⁹¹, жидовъ и антихристовыхъ предотечь отъ уставнаго житія всѣхъ православныхъ научи утаити. и лѣта, яже исполнятся антихристова пришествія утаити». В подтверждение этой мысли толкователь далее говорить: «Жидове того ради месію ожидаютъ, даже и глаголютъ, яко еще и пришествія его не пришли лѣта (т. е. чтобы утаить время приблизившегося будто бы второго Христова пришествия). такоже и еретицы, да Быша человѣцы не познали, яко уже лѣта пришли из нихъ же анmіхристу послѣднему востати, и не токмо лѣтъ числа послѣдняго погубляютъ, но и дни и мⷭ҇цы, и всего сего міра продолженія ради, с новою своею верою. а старыми ересми нынѣ начинаютъ³⁹²». Здесь заметим, что если, по собственным словам толкователя, толкователя, Господу не угодно было открыть времени второго пришествия своим Апостолам, и особенно это сокрыто для устранения разных соблазнов³⁹³; то как и откуда мог получить столь определенное откровение о последних временах мира дух аптихристов, что он знал, будто ему предлежит действовать не только лет десять или сто, но и полторы тысячи до пришествия Христова? С другой стороны, если дух антихристов, имея это откровение всячески старался во время Зизания не объявить оное, а утаить, дабы тем удобнее обольщать православных Христиан, то откуда и как узнал толкователь, что дух антихристов действовал в его время именно с такими намерениями? Имел в виду именно эту цель? Вероятно, подобное убеждение Зизаний почерпнул из собственного взгляда на действия в его время жидов и латин. Но что касается до первых, то указание на образ их действий нисколько не служит к подтверждению мыслей Зизания. Ибо если Зизанию было известно (а неизвестным быть не могло) то обстоятельство, что Жиды ни в его время, ни прежде не верили первому пришествию Мессии-Христа, Которому веруют Христиане, то, очевидно, они не могли ждать и второго Его пришествия, потому что они досель еще ждут и тогда ждали только первого; следовательно им не было никакой нужды знать и обращать внимание на то: ожидают ли Христиане второго Христова пришествия, или нет , а потому и не было нужды усиливаться скрыть от Христиан разными средствами, что времена второго пришествия настали. Что касается введения Римского Календаря, то Зизаний поступил слишком произвольно, объясняя это обстоятельство из намерения Папы скрыть время приблизившегося пришествия антихристова. История совершенно не говорить сего³⁹⁴.

Итак, и это мудрование толкователя оказывается неосновательным.

Наконец, мы находим у него еще слова, в которых, выразилась его уверенность в скорой кончине мира. Именно Зизаний говорить, что «Святые Патриархи: Иоаким, Атиохийский и Иеремия Цареградский были на Руси уже близ скончания мира и хотели возжечь в душах Христиан угасшую искру Божия любви³⁹⁵. Это указание действительно могло бы иметь значение, если бы нашлось ему подтверждения; а подобного подтверждения, без сомнения, всего бы лучше искать в грамотах самих Патриархов, которыми, по словам Зизания, они устроили во Львове церковное братство для означенного поддержания любви между православными Христианами. Ибо если Патриархи вселенские действительно смотрели на свои времена так, как смотрел на них Зизаний, т. е. считали их за времена последние, – близь скончания мира, то, утверждая православных в Вере своими грамотами, неужели они не упомянули бы о столь важном, скоро имеющем быть событии, каково скончание мира? Но напрасно бы мы стали рассматривать Патриаршие грамоты с этою целью³⁹⁶; в них нет не только прямого указания на то, что они были уже близь скончания мира на Руси, но даже и малейшего намека. Итак, и здесь, как и во всех прежде усмотренных нами мнениях Зизания открывается совершенная неосновательность, произвольность и без доказанность³⁹⁷.

Считаем приличным представленное нами рассмотрение мнения Зизаниева о кончине мира в осмом веке заключить следующими словами Пр. Иосифа Волоколамского, которые вместе да послужат к вразумлению некоторых собратий наших, колеблемых всяким, ветром учения во человечестей, и не только упорно следующих означенному ложному мнению 3изания, но и усиливающихся еще более оное развить и доказать. «Еже убо Бжⷭ҇твенаа Писанія насъ поучаюⷮ и законопополагаютъ извѣстно и непокровенно, – говорит Преподобный, – сихъ подобаеть законъ пріимати и хранити. А еже покровенно вѣщаюⷮ, или въ притчю и въ прилучаи, или премдⷭ҇ртію гл҃ютъ: о сихъ поⷣбаеть Бв҃и молитиⷭ҇ съ смиреніемъ и многымъ трудомъ и съ совѣтоⷨ искусныⷯ, дѣломъ паче, а не словомъ навыцати: потаена же ст҃ыми писаніи никакоже искати, скоⷮско бо еⷭ҇ се. Якоже рече великій Апⷭ҇лъ: тѣмже убо, о чл҃че, ты кто еси отвещаяй Бв҃и? но паче отрицатися сего, яко недостойномъ сущемъ. Много бо суть невѣдома и неизреченна таиньства въ Бжⷭ҇твеномъ Писаніи сокровенна, и всяко слово Бж҃іе, или аще кого отъ Ст҃ыⷯ, разумъ имать в себѣ потаенъ. И никтоже да не дерзнеть рещи, яко вѣмъ разумъ Бж҃ій, еже в Бжⷭ҇твеном Писаніи: ибо, хотяи увѣдѣти волю Бж҃ію и разумъ Бжⷭ҇твеных Писаніи, якоже рече Лѣствичникъ, долженъ есть преже отъ страстеи себе очистити съхраненіемъ Бжⷭ҇твеныхъ заповѣдеи и вниманіемъ, и мнозѣмъ о Бз҃ѣ упражненіемъ, и безмолвіемъ, и слезами, и сьмиреномⷣріемъ, и страхомъ Бж҃іимъ... І аще гдѣ и потаена суть и съкровенна отъ насъ словеса в Бжтⷭ҇веномъ Писаніи… Мы же убо не т̾щеславнѣ, но смиреномⷣріемъ разума снизившеся, и многимъ трудом и мл҃твами желаемаго взыщемъ, прочтемъ единою и дващи и многащи, и вѣдомая удержи, невѣдомая же и неявленна многажды проиди, и, аще не возможеши обрѣсти искомаго, поиди къ мдр҃ѣишимъ, пріиди къ учт҃лю, яко рече великіи Златоустъ. И аще видиⷮ тя Бг҃ъ толико имуща усердіе, Тои открыеⷮ ти всяко. Велія бо стремнина и пропасть глубока, nucaніемъ невѣдѣніе и самосмышленіемъ изъобрѣтеніе. Отъ сеⷢ҇ убо и добрая злѣ приемлется и на развращеніе просьтѣишихъ хитростію словесъ прелагаются, сіе житіе растлѣнное в̾веде, cіе и ереси роди, cіе и горняя долѣ с̾твори, отъ сего невѣденія и нн҃ѣ устремишася нѣціи рещи: сеⷣмь тысущь лѣтъ жити, а егда настанеть осмая тысуща, тогда конець будеть. Аще и вся писаніа прочтеши, не обрящеши того, но, якоже рѣхъ, невѣдомо никому всемирное скончаніе написаша»³⁹⁸.

Утвердившись в мысли о кончине мира в осмой тысяче лет, Зизаний, как мы могли уже частно заметить, не менее старался уверить себя и других, и том, что из осмой тысячи лет его время было самое близкое к кончине миpa. Чтобы подтвердить эту полую мысль, он усиливается во всем, окружавшем его, выискать признаки близкой кончины мира, чрез приложение к современным ему обстоятельствам слов св. Кирилла Иepyсалимского. Особенно Зизаний при этом имеет в виду Латинство, сильное на юго-западе Poccии в его время и воздвигшее гонение на Православную церковь. Потому в Папе он видит уже воцарившегося антихриста, и старается выставить на вид-признаки воцарившегося у Латин последнего антихриста. Именно, по его представлению, эти признаки следующие: 1), Папа-лице духовное захватил себе власть царскую и господствует даже над многими царями и властителями³⁹⁹; 2) Папа восхитил себя имя главы Церкви, следовательно назвал себя Богом, который один есть глава церкви; 3), по воле Папы воздвигнута брань, на святую и православную Веру и в этой брани главное участие принимает духовенство Латинское, иже мечем воюет, ради веры труждати и мучити повелевает⁴⁰⁰. 4), пользуясь своею силою, Папа старается поколебать н внутреннее состоите Церкви, ввести в нее свои ереси и уставы (каковы, напр, служение на опресноках, прибавление к символу веры, введете нового календаря⁴⁰¹. Наконец 5), что у Латин воцарился антихрист, это, по мнению Зизания, видно из их крестного знамения, совершаемого не так, как совершается оно в Православной Церкви⁴⁰². Останавливаться на рассмотрении этих признаков со всеми подробностями нет нужды, потому что они наложены большею частию голословно, без всяких доказательств, который могли бы вызвать опровержение. Можно, впрочем, остановиться несколько на тех, выставляемых Зизанием, признаках, на которые наиболее обращает внимание он сам. Это даст нам возможность оценить и все прочее в его труде»

Первый признак является у толкователя по следующем виде; антихрист будет могущественный царь, явится он, по изображению св. Кирилла, в Риме, когда исполнятся лета Римской власти; власть восприимет не по преемству, а восхитит ее, обольстив наперед людей разными волхвованиями, в которых будет очень искусен. Основав собственное царство, он будет стремиться покорить себе всех земных властителей, с единственною целью–удобнее поколебать веру в истинного Спасителя. Это расположит его прибегнуть к разными средствам; любви, обещаниям, угрозам, прощениям, казням, войне, посольствам и пр., чтобы поколебать православных Христиан в их исповедании. Все это по Зизанию исполнилось уже на Римском Папе. Лев III первый «вен западныя властодержетва от области Греческие и от Цареградского престола отведен другого Царя в Риме учини – Карула великого». Этим было положено основание антихристову Царству. Когда же исполнились лета Римской власти, т. е. Римом перестали владеть цари и власть перешла к Папе, началось уже действительное царство антихриста в лице Папы⁴⁰³. Не говоря уже о том, что все сейчас изложенные признаки отнесены совершенно бездоказательно к Римскому Папе, обратим внимание на те искажения истории и текста св. Кирилла, при помощи которых Зизаний неразумно старается утвердить свое мнение.

1)Что Папство, по отторжении христианского Запада от Православной Восточной Церкви, действительно усвоило себе означенный образа. действий и постепенно раскрывало оный более и более, это несомненно подтверждает история. Что гражданское разделение между Востоком и Западом началось со времени основания Карловой монархии, также верно. Конечно, это гражданское разделение, в известной мере, способствовало, особенно в последствии, и к разделению в Вере. Но не то было в самом начале основания Западной Карловой Монархии. Тогда еще единение Веры в духе мира поддерживалось между обеими частями Христианского миpa–Востоком и Западом⁴⁰⁴. И хотя на Западе господство схоластики и излишнее участие разума в деле Веры начало уже искажать православные догматы; но эти искажения в конце 8-го и начале 9-го столетия, не находили еще подтверждения себе во всеобщей вере Церкви⁴⁰⁵. Посему Зизаний слишком много приписывает Льву III, говоря, что этот Папа, как дух антихристов, первый отторг Христианский Запад от Православного Востока. Гораздо справедливее на действия Папы Льва смотрит писатель статьи: «о Римском отпадении», находящейся в той же Кирилловой книге⁴⁰⁶. Он излагает означенное обстоятельство так: «По Адреанѣ же бысть в: Римѣ папа Левъ [на полях: Леонъ]. Сему же Лву в̾завидѣша сродницы Андреановы, и изгнаша его отъ престола, и отъ града Рима. Папа же Левъ, посла в Цр҃ь градъ, къ цр҃ю Констянтину и мт҃ри его, прося отъ нихъ помощи, и не обрѣте. понеже тогда бысть в Црѣ градѣ мятежь, между цр҃емь, и мт҃рію его. еще же и нахожденіе бысть сопротивныхъ на Цр҃ь градъ. Того ради папа пріиде во Фряги ко Фряжскому ригѣ [на полях: князю] Карулу. Карулъ же даде ему помощи руку велику, и паки устрояетъ папу во градѣ Римѣ, и на преⷭ҇толе посаждаетъ. Папа же Левъ совѣща со ст҃ители и с кн҃зи Римскими, да поставятъ себѣ в̾ Римѣ цр҃я бл҃гочестива, да црⷭ҇тво паки отъ Рима начнется. овоже бл҃годать (благодарность – А. Лилов) воздая Карулу. Призывает убо Папа Левъ князя Карула, и Греческимъ закономъ вѣнчаетъ его на црⷭ҇тво в̾ Римѣ». Из этого изложения видно, что Папа Лев III не имел намерения отторгнуть Христианский Запад от Православного Востока именно для того, чтобы там, по духу антихриста, водворить удобнее разные ереси. Из рассказа напротив видно, что он обратился прежде всего за прошением помощи не на Запад, а к Греческому Императору. Следовательно он признавал Запад зависящим от власти Императоров, составляющим, одно целое с Востоком. Только уже гражданские неустройства в Греческой Империи заставили Папу обратиться к Франкскому королю Карлу. Долг благодарности за оказанную помощь, нетвердость Императорской власти в Византии, расположили Льва III-го, по совещанию с святителями и князьями, поставить себе в Риме Царя, но с условием: благочестива; и венчан был этот Царь Греческим законом. Итак, в избрании Карла не было у Папы мысли об измене православию и разделении в Вере⁴⁰⁷. И по возведению Карла на престол, Лев III не перестает являться ревнителем Православия п поддерживать древнее единение в Вере между Востоком и Западом. Он даже противодействует начинавшим распространяться на Западе ересям и именно не иначе, как чрез сношения с Православным Востоком. Туда посылает он «мудрецов ради», и наконец сам пишет на дсках исповедание Православной веры, которое и ставит на церковной стене «на укрепление верным и на обличение еретиков».⁴⁰⁸ Лучших доказательсв своей твердости в православии и уважения к Православной Греческой Церкви и не мог представить этот Папа. Следовательно, он не водился духом антихриста⁴⁰⁹.

2) Заметим вообще о толковании Зизания, что оно не можете носить этого имени. Ибо, всякий безе сомнения согласится, что толковать писателя значит вполне открывать неясный смысле его текста, принимая при этом в соображение всю совокупность заключенных в нем мыслей. Зизаний делает не такт; не смысл толкуемого писателя он хочет определить (ибо смысл ясен сам по себе, только, конечно, не в его переводе), не развить в большей обширности содержание слова; нет, он обыкновенно берет из текста толкуемого несколько слов, или понятий и на основании их только, не соображаясь не только с содержанием всего слова, но даже и того отделения в слове, из которого взяты те слова или понятия, строит свои собственные соображения, нимало не подходящие к содержанию слова. Так из отделения слова св. Кирилла, названного у Зизания осмым знамением⁴¹⁰, узнаем, что по мысли св. Отца, диавол, когда наступит время приити истинному Христу в другой раз, воспользовавшись ожиданием людей простодушных, и особливо тех, которые из обрезания, изведет некого человека волхва (который и будет антихристом), весьма опытного в искусстве обманывать волшебными составами и чародейством, который во власть к себе захватит Римское царство, обольстит Иудеев, ложно назвавшись Мессиею, а язычников привлечет волшебством. Доказывая, что Папа антихрист, Зизаний прилагает к нему эти слова. Но из ряда заключающихся в них признаков он берет только один, что антихрист захватит Римское царство, а все прочие признаки опускает. Тогда как, если бы он обратил внимание а), на то, что описываемый у св. Кирилла Антихрист бу­дет волхв и чародейник, и волшебством, будет, привлекать к себе других, б), что он вначале утвердит свою власть на обольщении преимущественно Иудеев, ожидающих Мессию, в), что придет этот антихрист пред самым концом, мира и будет царствовать только три года с половиной, тогда бы он понял, что в Пепе нельзя видеть «последнего лжехриста» или антихриста, потому что история не показывает, чтобы кто-либо из Пап прежде и во время Зизания был волхвом и волшебством привлекал к себе других, чтобы Иудеи хотели верить в Папу, как в своего Meccею; наконец он должен бы взять во внимание, что как до него Папство существовало со всеми своими ересями и заблуждениями несколько сот лет, так и при нем, вероятно, не три года с половиной. Таково же и дальнейшее толкование с на девятое знамение. Слова св. Кирилла, что антихрист явится тогда, как исполнится время Римской власти, Зизани толкуете так: когда уже Римом Цари не имут владети. А это-де исполнилось тогда, когда Римом овладели не Цари, а Папы, старающиеся постоянно о распространении своей власти и тем подготовляющие престол последнему антихристу. Согласимся даже, что это толкование справедливо; применение толкования к Папе все-таки несправедливо. Ибо св. Кирилл говорит здесь очевидно о самом последнем антихристе, который будет царствовать пред кончиною миpa три года с половиной, а нес о тех, которые приготавливают антихристу престол. Кроме; сего в этом толковании явное противоречие предыдущему. На обороте 24 листа толкователь называет Папу последним антихристом, а здесь только предтечею Антихриста. В толковании на десятое знамение Зизаний изменяет у св. Кирилла слова: не от отец власть приимет, на следующие: не от царей власть приимет, чтобы приложить это удобнее к Папе, который избирается на престол не от царей, a от духовных⁴¹¹.

Второй признаке антихриста в Папе, то, что Папа назвался главою Церкви, след. Христом, Богом, который один есть глава Церкви, толкователь доказывает странным сопоставлением истории Симона волхва с историей Папы. Имея в виду, что Папы называют себя преемниками св. Апостола Петра, Зизаний говорит, что сам Спаситель предрек, что во имя Симона Петра имать веисти гордый князь мира, когда однажды сего Апостола назвал сатаною. Это исполнилось на Симоне волхве. Он первый восхитил себе имя Христа, следовательно был первый антихрист. Основываясь на этом, толкователь в истории Симона волхва ищете преобразований судьбы Папской власти. Симон волхв явился в Рим, этим «он назнамена по нем будущих в Риме, антихристов»; Симон волхв восхитил себе имя Христово, был вельми горд, сведе многих ко своей прелести и пред всем народом на высоту слугам своим носити себе повеле, так и Папа повелевает себя носить и вместо Христа главою Церкви называется; Симона волхва Христос с небес порази, также точно будет поражен и последний антихрист – Папа. Но, очевидно, что на подобных неосновательных сближениях основывать уверенность в какой-либо важной истине нельзя, и что, след. Зизаний поступил в этом случае довольно произвольно.

Также произвольно и неосновательно видит, Зизаний печать антихриста в крестном знамении, изображаемом Латинами. Во-первых, Зизания можно бы спросить: откуда заимствовал он такое объяснение знамения крестного, что будто перенося руку не с правого плеча на левое, как делают православные, а на оборот. Латины изображают тем восстание антихриста (левой стороны) на Христа (правую сторону)? Но-вторых, как бы ни творилось, крестное знамение, но только с мыслью о Христе распятом, называть оное печатаю антихриста было бы богохульно. Может ли крестное знамение, которым мы Христиане попираем всякую силу лукавого, которое страшно бесам, быть печатию антихриста, – сосуда диавольского, имеющего действовать против Христа?

Вот, в какие несообразности и противоречия впал Зизаний, увлекшись желанием, доказать, что Папа Антихрист Говорим увлекся, потому что не может быть, чтобы он сам не чувствовал этих противоречий, натянутости и неестественности своих положений. Спрашивается, что же его могло расположить к такому труду? Ответ находим в обстоятельствах того времени и личном характере Зизания. Время, в которое жил Зизиний, было весьма тяжко для чад Православной Церкви. Папство, всегда гнавшее Православную Церковь, на Юго-Западе России в это время усилило свои гонения. Подкрепляемое Иезуитами – многочисленным обществом людей, посвятивших всю свою жизнь единственно на точное выполнение Папских происков посредством самых усиленных домогательств, – Папство чувствовало в себе большую силу, находило нужным усилить кровавые гонения на Православие, чтобы поколебать твердую преданность Русских, святой Bере, а потом уже извратить и самую Веру по своим учениям. Но как Латинов очень много было вблизи Православной Церкви на Юго-Западе России и общество Иезуитов, вскоре после своего появления, проникло в Польшу, опутало своими сетями Польско-Латинское правительство, от которого был тогда в зависимости весь Юго-Запад России, то Папе открывалась возможность привести свои кровавые намерения в дело⁴¹². В этих отношениях Латинства к Православной Церкви находим объяснение того взгляда на Папство, который всюду проглядывает в толковании Зизания и высказывается, например, в подобных словах: Папа, как оный древний змий, «нача выше мѣры якоже Бг҃ъ надо всѣми превоⷥношатися, и новыя ереси и многая умышленія уставляти, даже помрачитъ всѣхъ во грѣсѣхъ»⁴¹³, он «обогатися на земли областію (Лилов: властью), и всего мира обдержателемъ прозвася, воспріятъ на ся Божію и святительскую власть. По всей вселеннѣй пословъ посылаетъ, всѣхъ царей къ себѣ и к̾ своему престолу совокупляя»⁴¹⁴. «Многимъ л̾жехристомъ, единъ есть наивышшій папа»⁴¹⁵. Необыкновенное усиление Папской власти повсюду в то время, подало повод многим утверждать, доказывать, что Папа-антихрист. Эта мысль была особенно поддерживаема протестантами⁴¹⁶, как заклятыми врагами Папства. Последователей Лютера и членов других преобразовательных Западных сект было очень много во время Зизания на Юго-Западе России, в Польше и Литве. Поскольку и их латинство гнало наравне с Православными, то они, желая унизить Папу, поселить в умах всех отвращение к его учению, сопротивление его действиями, старались распространить н поддерживать всюду мысль о том, что Папа-антихрист. Эту мысль они внушали и Православным-Русским. Для нас очень важен следующий случай. – Во время Зизания с особенным ожесточением и лукавством действовала против Православной Русской Церкви Иезуит-Скарга⁴¹⁷. Желая совратить в Латинство могущественного, незабвенного защитника Православной Церкви на Юго-Западе князя Константина-Василия Острожского, Иезуит подал, однажды ему свое сочинение против Православной Церкви. Князь, неизвестно по какому побуждению, обратился за опровержением Иезуитских выдумок к еретику Мотовиле. Это опровержение вместе с сочинением Скарги, князь послал к знаменитому же в то время поборнику Православной Церкви, князю Андрею Михайловичу Курбскому. Последний, рассмотрев книги, пришел в такое негодование, что делал упреки князю Константину. Между прочим, вот что писал Курбский касательно сочинения Мотовилы: «поправши сумнѣніе свое, или совѣсть, безсрамнѣ и ни о комъ же радяша, всѣхъ святыхъ премудрыхъ учителей, выше разумѣти мнящеся, а ни толкованія ихъ пріемлюще, и неимѣюще предъ очима страха Божія; но нагою главою, сирѣчь безстыднѣ, толкуетъ и выкладаетъ; яко ему видится, тако и слова его свидѣтельствуютъ, называюще Римскихъ епископовъ Антихристовыхъ; что есть смѣху и преудивленію достойно предъ, тѣми, яже умъ имѣютъ!⁴¹⁸» Неизвестно, какое впечатление на князя Константина произвело послание Курбского. Но на основании изложенного случая и других обстоятельств можем сделать следующее весьма правдоподобное соображение. Доводы Мотовилы, что Папа Антихрист, может быть, показались князю Острожскому довольно убедительными, так что он не мог оставить их без внимания только на основании отзыва Курбского. Желая знать, по мысли Курбского, согласны ли доказательства Мотовилы с мнениями отцов Церкви, князь, очень начитанный и образованный, поручил Зизанию, в то время, может быть дидаскалу Острожского училища, перевести для себя с Греческого языка 15-е слово св. Кирилла Иeрусалимского о Антихристе⁴¹⁹. Не найдя подтверждение мыслям Мотопилы в этом слове, князь, без сомнения, оставил сочинение последнего без внимания. Но таким ревнителям Православия, каков был Зизаний, участвовавший в переводе слова, было известно намерение, с которым князь предпринимал издание перевода слова. Особое внимание, обращенное князем на мысль Мотовилы, что Папа антихрист, подало повод Зизанию заключить, что князю эта мысль нравится, что он ищет ее подтверждение в переведенном слове св. Кирилла. Желание услужить князю, а еще более полное сочувствие мыслям Мотовилы, обстоятельства времени, собственный, личный характер, образовавшийся в борьбе с Латинами, при пылкости – раздражительный, все это побудило Зизания сделать новое издание переведенного уже прежде слова св. Кирилла об антихристе, но издание не одного переводного текста, а съ расширеніемъ науки (учения) противъ ересей розныхъ и посвятить свой труд князю Острожскому, который прежде других обратил внимание на то, что отзывались о Папе, как Антихристе. Итак ход дела показывает, что мысль, положенная в основание Зизяниева толкования – что Папа Антихрист, не принадлежит и не принадлежала Зизанию, а тем более самому св. Кириллу, а заимствована у еретика (оттого-то Зизаний так, худо и раскрыл и доказал чужую мысль), и наконец, что если в то время, когда явилась подобная мысль между православными, человеку, обладавшему здравым смыслом и образованием, каков, был Курбский она представлялась странною н противоречащею учению св. Отцов, то не страннее ли еще читать ныне о толковании Зизания следующий отзыв: «Кирилъ святыи Дх҃омь Святымь подвижимь, прⷪ҇рочески о настатіи послѣднихъ временъ писа, и знаменія нѣкая яви. толковникъ же, оный (Зизаний), толкуя святаго Кирила словеса, по збытію, римское отступленіе обличаетъ, и восточнаго православія християнъ утверждаетъ⁴²⁰».

Независимо от главного содержания толкования, мы еще замечаем в оном следующие неточности и противоречия. На листе 2-м Зизаний говорит, что Христово первое пришествие с небес на землю бысть въ полшесты тысячи лѣтъ, вопреки принятому летоисчеслению, по которому до Р. Хр. считается 5508 лет. Не имеем нужды доказывать здесь, какое из этих летоисчислений правильнее. Заметим только, что эта разность в летоисчислении не должна смущать никого. В XVI и XVII веках употреблялось то и другое летоисчисление. Доказательство в самой Кирилловой книге. В послесловии ея сказано, что она напечатана в лето от мироздания 7151-е, в 31-е же царствования Михаила Феодоровича. А царь Михаил Феодорович, как известно, вошел на престол в 1613 году от Рождества Христова. Приложили. 31 год к 1613, – году восшествия Михаила на престол, получаем 1644 год, исключив, же это число из означенного года от мироздания, соответствующего напечатанию книги, получаем 5508 год Рождества Христова.

На обороте 11-го листа Зизаний, опровергая Латинское мнение об очистилище, выражается так: суда по единому Богъ никомуже творит. Эта мысль выражена очень неопределенно; что окончательного суда Бог по единому никому же творить, это справедливо; но, чтобы вовсе не было никакого суда человеку по его смерти до суда всеобщего, к какой мысли могут подать повод означенные слова, это несправедливо. Ибо на вере в суд частный, которому подвергается душа всякого Христианина по отходе из тела, утверждается, между прочим, важнейший догмат Православной Церкви о молитве за умерших.

О языке толкования надобно сказать то же, что мы сказали и о языке перевода. Язык толкования, по местам, очень темен, неопределенен. Напр., очень трудно дать мысль следующим словам толкователя: «сіе бо рекъ яко бы опустивъ паки да увемы истину истинного Бг҃а. Ради дней и мцⷭ҇евъ и временъ, в слѣдъ худаго человѣка идетъ»; или, например, в следующих словах: «даже тя по пророческихъ и Апⷭ҇льскиⷯ Ст҃ымъ Дх҃омъ не имать прельстити⁴²¹», или: «готовя престоⷧ҇ яко пишетъ (кто?), начатъ по тысящи лѣтъ в̾ старомъ Римѣ старейшии»⁴²², или: «первое готовитъ діаволъ отступленіе знаменію послѣднее, повѣдаетъ антихристова собранія отступленіе⁴²³». Таких мест много.

Мы указали недостатки Зизаниева толкования и перевода отнюдь не с тою целию, чтобы укорить или опорочить этим людей, у которых Кириллова книга и истолкованное слово св. Кирилла пользуются большим уважением. Да удалится мысль осуждения от каждого из нас: нет, мы имели в виду одно, – сказать правду, то, к чему побуждаете совесть и долг справедливости. Ибо, признавая в означенном истолковании слова св. Кирилла много недостатков, мы тем не менее признаем и должны признать многие места из этого истолкования стоящими внимания всякого истинного и ревностного сына Церкви Православной. Такт, полно и совершенно основательно в толковании на шестое знамение Зизаний опровергает учение Латин об опресноках. Для сего он не только приводит правила, прямо запрещающих Христианам вкушать опресноки, но старается проникнуть в самые основания таких повелений Церкви Православной. Из обстоятельств времени, в которое было установлено в Ветхозаветной Церкви вкушение опресноков, он заимствует совершенно основательное доказательство того, что опресноки не должны быть употребляемы как вещество для таинства Евхаристии. Ибо для чего повелено было Иудеям вкушать опресноки? Ответ на это заключается уже в самом название опресноков в св. Писании. Там они именно называются хлебом озлобления⁴²⁴, Приняв во внимание это название и обстоятельства, при которых повелено было Иудеям вкушать хлеб озлобления, т. е. время исшествия из Египта, толкователь справедливо заключает, что при самом исшествии из Египта и после пресный, мертвый хлеб озлобления напоминал Еврею ту тяжкую, убивающую, мертвящую неволю, которой он быль подвержен в Египте, ту мерзость запустения, то страшное смертное поражение первенцев Египетских, которым предварено было его исшествие. Итак, опресночный хлеб был, напоминательным для Евреев знаком прошедшего и не заключал в себе ничего, что бы относилось к будущим событиям. Тогда как в другом установлении, современном установлению опресноков, и собственно выражавшем торжество Пасхи, т. е. в заклании агнца, заключены были символы будущего. Кровь агнца избавила Еврейские семейства от посещения страшного Ангела смерти, и конечно, не потому, чтобы заключала в себе эту силу, но по отношению к другому событию, т.е. к крестной смерти Богочеловека. Итак, в чем же мы должны искать символ Евхаристии, избавляющей нас от смерти духовной, во вкушении ли Евреями опресноков, или во вкушении Агнца? Очевидно, во вкушении агнца, потому что вкушение опресноков, как мы видим, изображало собою coбытия не будущие, а прошедшие, следовательно несправедливо усвоять в вещество таинства Евхаристии опресноки. Того ради, заключает толкователь, Христос не вместо опреснока-мертвого тела, иже знаменует работу, по вместо живого агнца, иже знаменует освобождение, прииде глаголя: аз есмь хлеб животный сшедый с небес⁴²⁵.

От сих размышлений да обратят на себя внимание многие из наших заблудших собратий. Если Латины, по неразумию, изменившие только вещество Святейшей Евхаристии, так виновны пред Господом, что, по словам толкователя, как бы ставят мерзость запустения на месте святе, то сколько более виновны и безответны пред судом Божиим те, которые, получив познание истины, быв рождены и воспитаны в истинной Церкви, выказывая самую, по видимому, сильную ревность о чистоте своей Веры, стараясь удержать за собою только имя Православного Христианина, употребляли и может быть еще употребляют вместо Евхаристии напр., изюм, или тесто из рук старухи: сколько более виновны те, которые доселе не только не стараются вникнуть в значение и силу великой жертвы, принесенной на кресте и дарованной нам в таинстве Евхаристии, но по какому то странному нерадению, суемудрию и своемыслию, дерзко попирают кровь завета, равнодушно утверждая, что возможно для них, спасение и без причащения св. Евхаристии? Не к себе ли более всего они должны были бы приложить следующие слова толкователя о Латинах: «жестоковыини якоже и жидове, великаго побѣдителя Гдⷭ҇а нашего Iс҃а Хрⷭ҇та видяще во убожествѣ, возъгордѣша, и ему противящеся, опрѣсноки мерзости египетскія работы, и до сего дне жрутъ, ничего на жертву не закалаютъ, иже антихристу предотечи суть и помощники. иже строется совершеную Христову жертву вездѣ помрачити, а ихъ мерзость работы египетскія в̾мѣстити, и на мѣстѣ ст҃ѣмъ поставити ложь со истиною в̾купѣ⁴²⁶». Напрасно стали бы извинять себя подобные люди разными предлогами и старались бы успокоить свою совесть, пусть они помнят всегда вполне истинные, недопускающие никакого ограничения или перетолкования слова: «Самъ бо Хрⷭ҇тосъ и жертва и жритель повелѣ и устави намъ не по чину Аароню, но по чину Мелхиседекову хлѣбъ и вино жрети, всѣмъ, иже в православнѣй вѣрѣ пребывающымъ⁴²⁷; аще кто кровію Сн҃а Бж҃ія праговъ устъ дому своего не помажетъ, дш҃а его перьвородная въ немъ жива быти не можетъ, якоже самъ Хрⷭ҇тосъ рече. аще кто не піетъ крови моея, живота, не имать в̾ себѣ⁴²⁸». Что было утверждено святыми Вселенскими Соборами, то должно пребыть неизменным, неприкосновенным до малейшей йоты, без всяких возражений. Ибо «аще кто въ той седми вселенскими соборы утвержденой правдѣ пребудетъ, спасенъ будетъ, якоже пишетъ. а кто отступитъ, или в̾ чемъ порушитъ, погибнетъ во вѣки; егда же уставися послѣднее и совершенное всѣмъ исповѣданіе вѣры, то уже нѣсть потребы претворяти, или отьяти, или премѣнити»⁴²⁹.

Но последними словами хотят заблуждающееся, напротив, обвинить Православную Церковь за искажение будто бы ею Символа Веры. Основательное и полное опровержение этой клеветы на Православную Церковь уже представлено⁴³⁰. Заметим только, что Православная Церковь, справедливо принимая в Символ Веры слово: не будет, не допускает этим изменения догматов, Символа Веры, утвержденного на Вселенских Соборах, как делают это Латины, введшие в символ новый догмат, об исхождении Духа Святого от Сына. Следовательно, несправедливо прилагать к Православной Церкви слова, которые некогда Зизаний сказал о Латинах. И, с другой стороны, можно ли сколько-нибудь благоразумному человеку утверждать, что поставив в символе, вместо несть, не будет Православная Церковь тем изменила Символ, поступила вопреки Вселенским Соборам, утверждать на основании слов Зизания, когда этот писатель сам безразлично употребляет и слово несть и небудет⁴³¹.

Отступники от Православия часто оправдывают свое упорство в отступлении от Церкви истинной порочною жизнью некоторых из Православного Духовенства⁴³². Это, ложное само в себе оправдание, находит полное и совершенно основательное опровержение в рассматриваемом нами слове. Толкователь слова св. Кирилла так между прочим описывает жизнь современного ему Православного Духовенства, не низшего только, но и высшего: «нн҃ѣ … иже Цр҃кви Хрⷭ҇товы сн҃ове, ст҃ли и дх҃овніи мужи прежде реченныа главы вси, и житіе мерзское у отступниковъ и еретиковъ видятъ, которіи сами прелстишася. и имъ самѣмъ яко плотянымъ нужду мира сего, и терпѣніе Хрⷭ҇тово и нищету, в̾ проклятіе и в̾ вѣчныя муки влагают̾. а самовластіе и раⷥпущение во блг҃ословеніе и црⷭ҇ство нбⷭ҇сное повѣдаютъ быти. того ради не хотяху во смиреніи и въ терпѣніи Хрⷭ҇товѣ быти, и к нимъ соединяютъся. и въ вѣцѣ семъ, самоволномъ свѣта сего с̾ ними обще совѣтъ и дружбу прилагают ... въ мирѣ семъ по плоти живуще, а не по Дх҃у. и ради свободнаго житія законы превращаютъ, и предѣлы уставленыя имъ прелагаютъ, и отъ вѣры отступаютъ. а православіе с̾ еретичествомъ соединяютъ⁴³³». Выписыва­ем это не в укор тогдашнему православному духовенству, но дабы показать, что нравственные недостатки в жизни простых людей и духовенства были возможны всегда. И что же? заставляли ли в то время эти недостатки Православных хулить св. Веру, отвергаться ее, почитать нечистою, как делают ныне отступники? Отнюдь нет. О том же глубоко павшем нравственно и изменившим православию духовенстве, Зизаний замечает: «аще сіе узриши, разумѣй, яко учитъ ст҃ыи Кирилъ, не вѣра зла отъ неяже они отступающе погибнутъ, но ихъ неподобъство».⁴³⁴

За «сказанием на осмой век» следует в Кирилловой книге обличительные статьи на лжеучения разных неправославных Христианских обществ: Лютеран, Латин и Армян.

Рассматривая «сказание на осмой век», мы видели, как смутно и тяжко было для православной Русской Церкви время, когда усилившееся в конце XVI века на Юго-западе России Латинство, в Унии готовилось торжествовать над православием. Но не в одних Латинах видела тогда православная Русская Церковь своих врагов. В XVI веке в Польше стали распространяться мало по малу почти все ереси Запада. Христовой Церкви нужно было не только видеть и знать все козни своих врагов, не только выносить тяжкие удары гонений и вообще бедствий внешних, на ней лежал еще более высший подвиг, – среди множества разнообразных и превратных направлений в Богословетвовании, ясно и твердо возвысить свой голос на раскрытие и защиту хранимой сю истины, оградить внутреннюю чистоту св. Веры, более не только о том, чтобы собственные чада ея ходили в непоколебимом послушании Веры, но и да вообразится Христос в самых расточенных овцах Его нажити. И св. Церковь, в пределах возможности, определяемой богохранимыми и богонаправляемыми силами ее членов, достойно исполнила этот великий подвиг.

Не смотря на скудость образования, предшествовавшего сильному развитие ересей и сект на Юго-западе России, опасность и нужда успели скоро образовать сильных и твердых поборников истины. Одно за другим начали появляться сочинения в обличение еретиков и на вразумление и руководство чад православия. – Одно из таким, сочинений, употреблявшееся на самом месте своего появления в рукописи мы видим теперь напечатанным в разбираемой нами Кирилловой книге. Первые 24 главы второго отделения этой книги, названного: Избраніе отъ многиⷯ ст҃ыхъ оц҃ъ писаніи о с҃тѣй и животворящей Трⷪ҇це» и пр.⁴³⁵, перепечатаны в этот Сборник из рукописного сочинения, явившегося на Юго-западе России в начале XVII века⁴³⁶. Все эти главы, как видно из их обозначения, были написаны в обличение apиaн, иконоборцев и новокрещенцев». В нескольких местах сочинитель обличительных глав называет этих еретиков своими современниками⁴³⁷. Описывая образ их действий, указывает на то, что они вступали с православными в прения⁴³⁸, издавали от себя сочинения, в которых перетолковывали и искажали смысл многих изречений св. Писания в свою пользу, а книги, содержавшие истинное, православное учение читать другим возбраняли и даже старались скрывать эти книги⁴³⁹; что учение их совращало людей неверующих, – простую чадь⁴⁴⁰, а также людей, веривших более своему разуму, чем учению св. Церкви⁴⁴¹. Особенно же многие из православных увлекались еретическим учением о постах⁴⁴². Кроме лести учения, еретики старались действовать на Православных и насмешками⁴⁴³ и гонениями и насилиями. Называя обличаемых врагами креста Христова, сочинитель говорит, что они за одно с неверными жидами и нечестивыми еллинами (магометанами) ругаются православной Bере, грабят православные Церкви, берут себе кресты, иконы и другие церковные утвари «и ис того имѣнія, кони, и ризы, и сосуды бг҃у своему чреву в̾ честь претвориша» и «пограбивше благолѣпіе дому Божіяго, и крⷭ҇ты с̾ нихъ свергъше, подобно мечетемъ еллинъскимъ сотвориша»⁴⁴⁴.

Кого же нужно разуметь под этими еретиками? На это указывает сам сочинитель обличения. Излагая историю иконоборства⁴⁴⁵, он говорить: «В лѣта 1517 по Хрⷭ҇тѣ, воста Мартінъ Люторъ, егоже и нн҃ѣ ученіе нѣмцы держатъ. По немъ же тогда же воста иконоборецъ, ученикъ его Кал̾винъ, иже преврати ученіе дидаскала, рекше учителя своего Лютора, еже и нынѣ держатъ еван̾гелики. Потомъ же клевретъ Кал̾виновъ, еще же горшіи еретикъ и иконоборецъ воста, Михаилъ Серветъ, родомъ отъ Испаніи. а учился в̾ школѣ люторскои у некого Фалера. И той нача учити выше клеврета своего Кал̾вина, новой безбожной вѣрѣ, новокрещенской… По сожженіи же его восташа наслѣдники Серветовы, иконоборцы, Георгіи Бляндрата, Павелъ Алтыатусъ, Лелиусъ, Соцынусъ, Фран̾цышекъ Давыдовъ, и иніи нѣцыи мистрове в̾ Седьмиград̾ской земле. А в̾ Литвѣ Будныи. а в Люблинѣ Чеховичь… Чеховичь своимъ соборомъ Любельскимъ Буднаго отринулъ отъ себе, и шайтанови предалъ. а Будныи Чеховича зоветъ Любельскимъ папою, и ученія его не пріемлетъ. Нѣкто же тояже ереси новокрещенскія, иконоборецъ веліи подобно и аріанской вожь, в̾ тоже время Михаила Сервета… воста Валентинъ Ен̾тилисъ, родомъ Волохъ». Из этого видно, что под новокрещенцами, иконоборцами и арианами у сочинителя разумеются: Лютеране, Кальвинисты, Цвинглиане и Социниане. Хотя эти еретики составляли совершенно самостоятельные секты, но сочинитель мог писать против них общее обличение, потому что они в главном сходились. Все они равно не терпели Церковной обрядности, вооружались против не постижимых таинств Веры, стараясь или объяснить их из разума, или вовсе отвергнуть как бы ни на чем не основанные⁴⁴⁶. Приведенные выше подробности отношений Социнианских учителей Будного и Чеховича, действовавших на Югозападе России и в Польши в конце XVI века⁴⁴⁷, показывают, что сочинитель обличения коротко знал их историю, след. был очень близок к ним по времени и месту. В другой главе сочинитель еще яснее указывает на эту близость, опровергая место из книги, которую «не в̾ давныхъ проходящихъ лѣтѣхъ предали новокрещенцы, з друку (напечатали), книгу, именуемую кредо»⁴⁴⁸, и сочинителями этой книги называет министера Чеховича и Герасима⁴⁴⁹. И так, сочинитель был современник этим Социнианским учителям. Имя сочинителя находится и в Палинодии Архимадрита Захарии Копыстенского, вышедшей в Киеве в 1625 году⁴⁵⁰.

Предпринимая труд обличения еретиков, сочинитель не имел в виду написать полное опровержение на их ереси⁴⁵¹. С одной стороны, быстрое распространение ересей и сильный вред, какой могли они нанести неутвержденным в вере, заставили писателя поспешить трудом, представить «изложеніе вкратцѣ», чтобы православные во всякое время имели под руками готовое руководство что и как глаголете против еретик. С другой стороны, доказательств в опровержение обличителю представлялось иногда столько, что «ради продолжения» он не хотел выписывать всего⁴⁵², а желал, чтобы православные сами читали священные книги «в них же ясно и истинно учение обрящут»⁴⁵³. По этим причинам, конечно, обличитель избрал предметом своего обличения только важнейшие пункты в лжеучении еретиков и те, которые наиболее могли соблазнять и соблазняли православных, равно и в опровержениях своих, избирая, по возможности краткие, но сильнейшие доказательства, опуская прочия.

Рассматриваемое обличение представляет собою весьма замечательный памятник для истории православной Богословской полемики отдаленного времени. Представим здесь вкратце его содержание.

Обличение можно разделить на две части: в первой опровергаются возражения еретиков против догматов православной Веры, особенно против догмата о таинстве Пресвятой Троицы. По второй объясняются православные обряды.

Против веры в таинство Пресв. Троицы еретики возражали: 1) что Апостолы и их ученики св. Отцы, жившие до 1-го Вселенского Собора, не учили о Троице⁴⁵⁴. На это обличитель, аще и в кратце, но явственно, отвечает указывая последовательно на учение о Таинстве св. Троицы, находящееся в писаниях Апостольских, потом отеческих: Дионисия Ареопагита, Игнатия Богоносца, Иустина Философа, Иринея, Климента Александрийского, Григория Чудотворца, Дионисия Александрийского, Киприана и многих других⁴⁵⁵;

2) еретики возражали, что в Ветхом Завете Бог не являлся, по Ангел. Это возражение сочинитель опровергает указанием на примеры Богоявлений в Ветхом Завете⁴⁵⁶; 3) притив возражения еретиков, «яко небысть Сын Божий на небесах прежде даже плотию из Девы родися»⁴⁵⁷, сочинитель указывает на слова св. Писания: 1Кор.10:4. Ин. 8:56. 17:5. 1:1, и многие другии, на многочисленные о Божестве Христовом пророчества и прообразования в Ветхом и Новом Завете и на учение св. Отцов Церкви о том же предмете⁴⁵⁸; 4) еретики отвергали приснодевство Богоматери. Против этого сочинитель излагает родословие Пресвятой Девы⁴⁵⁹; 5) еретики перетолковывали многие места св.Писания, по подобию древних ариан, с тем чтобы доказать, что И. Христос не Бог, а простой человек; – сочинитель дает всем этим местам истинный смысла. на основании учения св. Отцов Церкви и учит сретиков «нижайшая в писании словеса о Христе по человечеству разумети, а высшая по Божеству⁴⁶⁰». – Кроме сего еретики отвергали необходимость исповеди⁴⁶¹ и догмат о поклонении иконам на том ложном основании, что иконопочитание явилось в Церкви Христовой не от начала Веры, а в VI или VII веке по Р. Хр. и есть идолопоклонство⁴⁶². То и другое опровергает сочинитель, показывая основания иконопочитания в св. Писании и непрерывном предании Церкви об этом догмате и объясняет и настоящее значение иконопочитания и историческое происхождение иконоборства⁴⁶³.

Во второй части говорится: о силе и значении крестного знамения, крестных ходов, постов церковных, почитания Святых, молитв за умерших, бескровной жертвы, и указывается необходимость крещения детей⁴⁶⁴.

Против Латинства в Кирилловой книге направлены 15-ть глав: 25–27, 34–46. Латинство было опаснейшим врагом православия на Юго-Западе России в конце XVI века. И прежде этого времени жаркая полемика православных Русских с Латинами не прекращалась. Множество сочинений исторических и догматико-полемического направления, получивших начало в Греческой Православной Церкви, переходили к Русским большею частно в переводах Славянских и, при борьбе Латинами, принимались за руководство в полном виде, или в переделке и сокращении. Из подобных сочинений, направленных, собственно, против Латинства, или другой ереси, нередко составлялись целые славянские сборники. Выбор статей в подобные сборники не всегда был удачен. Не достаток самостоятельных занятий предметом, не полное и не систематическое знакомство с произведениями Греческих писателей и, соответственно проистекающей отселе: излишняя доверенность к первому попавшемуся в руки полемическому сочинению, или трудность сделать удачный выбор из множества подобных сочинений, производили то, что в слав. сборники и книги помещаемы были часто полемические сочинения без всякой предварительной оценки и разбора. Незнакомые с историей полемики Востока и Запада, славянские переводчики и читатели не могли и знать, что, на ряду с самыми достойными сочинениями знаменитых писателей, могли попадаться и действительно попадались сочинения или неподлинные, или искаженные невежеством, или, как прямое порождение его, исполненные ложных взглядов, басней и сказок, которые могли скорее вредить чистоте православия, чем охранять оное. В славянских сборниках подобных сочинений можно встречать очень много. Их принимали, им верили простодушные читатели, как дитя с равною искренностью и доверчивостью принимает сказку и достоверную историю. И наши мнимые ревнители старины, увлекаемые слепою и безусловною верою во всякую старую книгу или рукопись, сколько читают в них нелепостей и сказок! Как часто на явных искажениях истории, которых они не видят только по своей одной доверенности к старому, основано у них множество ложных выводов и мыслей, сколько поддерживают эти сказки в них суеверия, предрассудков и упорного отвращения от истины! При настоящем разборе в пример можно указать на 25 и 26-ю главы Кирилловой книги, из которых, первая, носящая след. заглавие: «О Римском отпаденіи, како отступиша отъ Православныя Вѣры, и ст҃ыя Цр҃кви»⁴⁶⁵, имеет целью показать исторически как, совершилось отпадение Западной Церкви от Восточной, а вторая: «О Латынских ересях»⁴⁶⁶, есть полемическое сочинение, представленное в форме разговора между православным и Латином.

Итак coмнения, что та и другая статья есть перевод, с Греческого, сделанный в отдаленнейшее время. На это указывают а) то, что в рукописных сборниках⁴⁶⁷ на полях, против той и другой статьи попадаются в разных местах след. замечания: Изъ кроники Греческой, или Лѣтописецъ греческій⁴⁶⁸; б) у Льва Алляция приводятся несколько отрывков, на Греческом языке, буквальный перевод которых иногда представляет 24-я глава Кирилловой книги⁴⁶⁹.

Подлинный Греческий текст этих глав, кроме вышеуказанных отрывков, едва ли сохранился до нашего времени; а потому ныне трудно определить, до какой степени Славянский перевод их верен и полон. Но нельзя отвергать, что в переводе: во многом статьи далеки от своих подлинников. Текст статей в переводе, кроме Славянских сборников с самым разнообразным содержанием, можно встречать в Хронографах⁴⁷⁰ и в Кормчих⁴⁷¹. При одинаковости содержания, изложение статей в разных кодексах очень разнообразно; в иных короче, в других обширнее; в некоторых есть прибавления переписчика, или лица, пользовавшегося статьей, принятые в самый текст, есть и грубые ошибки от невежества переписчиков⁴⁷². Эта небрежность и произвола, в передаче и хранении текста, конечно, имели главное влияние на его искажение. От образованного Грека-сочинителя, знавшего историю своей Церкви, конечно, нельзя было ждать таких грубых искажений истории и ошибок, какие можно видеть в этих статьях! Так напр. в 24-й главе говорится, что когда Папа Лев III, помазавший на царство Карла Великого, вознамерился послать в Царьград «мудрецов ради» для отгнания злого еретического учения, которое рассеивали в народе пришедшие в Рим с Карлом, то не мог этого сделать потому что в Цареграде тогда иконоборство бяше от Феофила Царя, и что по этому Папа обратился за тем же к Иерусалимскому Патриарху Фоме, который послал ему Михаила Протасинкелла с Феофаном и Феодором самобратным. Посланные на пути чрез Царьград были мучимы Фиофилом за ревность к иконопочитанию. Хронологическая и историческая неверность здесь очевидна. Царь Феофил взошел на престол в 829 году по Р. Хр.; чрез 13 лет по смерти Папы Льва III (†-816), след. Лев III не мог при нем посылать в Царьград⁴⁷³. Далее: от Папы Льва Ш до Формоза⁴⁷⁴ насчитывается 18-ть Пап, (тогда как их было только 14-ть⁴⁷⁵, – оттого, что некоторые поименованы два раза, как особые лица. Притом, исчисляются один за другим, без всякого порядка. Так говорится: по преставлении Леонов (Льва III) бысть Папа Венедикт, – конечно III с этим именем, потому что после Формоза был уже IV⁴⁷⁶ ,о котором говорится ниже^477. Но Пана Венедикт не был не посредственным преемником Льва, а взошел на престол после него спустя 39 лет⁴⁷⁸ и имел себе предшественниками 7 Пап, которые в Кирилловой представлены уже его преемниками и также без всякого порядка. Кроме того, в числе преемников Льва III поставлен даже Адриан I, бывший прежде Льва и сам Лев III. По счету Кирилловой книги от 7-го Вселенского Собора до Папы Христофора лет 256. Но это несправедливо. Потому что седьмой Вселенский Собор был, как известно, в 787 году, а Папа Христофор в 908⁴⁷⁹; след от того до другого расстояние 121 год, а не 256 лет. – К произвольным вставкам в подлинный текст позднейшими переписчиками должно отнести в этой главе то, что говорится на обор. 226 л. о помазании Папою Львом III Карла от в ног до главы маслом и следующее затем заключение: «Сице убо первыи союⷥ градовомъ раⷥдрася» и пр.; потому что всего этого нет в древнейших Славянских списках статьи^480. Равно на обор. 229 л. пользовавшийся статьей вставил свое опровержение на учение Латин об опресноках⁴⁸¹. К вымыслам и сказкам в этой статье относится сказание о Папе Латинском Петре Гугнивом. Трудно определить какой Папа разумеется под этим именем. Но, несомненно, а) то, что в Риме не было, как говорит правдивая история, ни одного Папы с этим именем; б) по свидетельству той же истории не было ни одного Папы, который ознаменовал бы себя введением столь постыдных и противохристианских узаконений^482. Судя потому, как описывается Петр Гугнивый в полнейших списках истории отпадение Латин от восточной Церкви, с большею вероятностью можно положить, что это было лице вымышленное; н вымышлено оно было с тою целью, что бы в нем олицетворить, объединить все отступления и ереси к которым уклонились Латиняне по отделении от Восточной Церкви, и в которых упрекали их Греки⁴⁸³. Причина же, по которой лице это получило имя Петра могла заключиться в том, чтобы противопоставить Петра Гугнивого, представителя всех возможных ересей и непотребств Латинских, Апостолу Петру, которого Латины считают своим первым Папою и на авторитете, которого старались всегда основывать свои главнейшие отступления⁴⁸⁴.

Глава 26-я Кирилловой книги «О Латинских ересях», заключает в себе прение о вере Панагиота с Азимитом, или Православного с Латином. Наши мнимые ревнители старины смотрят на этот разговор с большим уважением, основывают на нем некоторые из своих ложных учений, а Панагиота называют даже святым⁴⁸⁵. Для них все чисто свято в чем только они могут найти хотя малейшее, и только, по-видимому, действительное, основание своего отступничества. Нет сомнения, что разговор Панагиота с Азимитом, хотя имеет в своем основании действительное происшествие⁴⁸⁶, но не может быть почитаем подлинным в том отношении, что передает не действительное прение, как оно могло быть записало со слов препиравшихся, а есть позднейшее сочинение⁴⁸⁷. В этом можно удостовериться следующим: а) прение между Православным и Латином представляется совершающимся пред лицом самого Царя Греческого. Царь принял Папских послов, как видно из начала 26-й главы, с необыкновенным почетом, даже с унижением несвойственным величию Царской власти. К такому образу действ могли расположить Царя только какие-нибудь особенные виды, которые он имел, по отношению к Папским послам. После сего, мог ли Царь допустить, чтобы Панагиот, в его присутствии, обращался к Папским послам постоянно с столь резкими и оскорбительными выражениями, как напр.: азимите, еретиче, ослѣпленне, злочестиве, – вы проклятіи, скверніи Латини, проклятіи еретицы, нечестивіи полувѣрцы, въ васъ пребываетъ духъ нечистый, скверны іереи ваши и пр.⁴⁸⁸ Эта грубая брань представляется неестественною в разговоре, б) и потому, что она предшествует самому началу разговора, когда лица, в первый раз вступающие в прение, естественно бывают спокойны, не раздражены, не имеют еще никакого повода питать друг против друга злобы⁴⁸⁹, в) и в течении всего спора Панагиот обносит бранными словами Латин без всякой достаточной причины, не доказав своей мысли и не опровергнув противника⁴⁹⁰. Да если бы и действительно Панагиот с достаточным основанием опроверг своего противника, доказал его ересь, отступничество, бранный и неприязненный образ его выражений был бы не уместен и крайне худ. Дух истинной православной Веры требует, по заповеди Апостола, обличать заблуждающихся со всякою кротостью и долготерпением, даже умолять (2Тим. 2:24, 4:2⁴⁹¹. С другой стороны Азимит (т. е. Папские кардиналы), при всей не основательности и не уместности бранных и злобных выражений со стороны своего противника, представлен в разговоре выслушивающим все это так равнодушно, что как будто дело совершенно его не касается, и на все обвинения своего противники не сделав почти никакого замечания, под конец разговора признает себя совершенно побежденным⁴⁹². Наконец г) неестественность разговора видна из того, что большая часть разговора вовсе не относится к делу Веры⁴⁹³, в обвинениях Панагиота есть очень много странного и непонятого⁴⁹⁴, а в ответах его иногда нет никакого смысла⁴⁹⁵. – Итак, говоря вообще, рассматриваемый разговор, по своему направлению и по многим мыслям, совершенно не имеет того достоинства, чтобы полагать оный в книге, которая называется «Избранием от многих святых отец писаний», и тем более нельзя назвать святым Панагиота⁴⁹⁶. 27-я глава Кирилловой книги есть не что иное, как «соборное изложение Патриарха Филарета». Оно в полном виде было напечатано в Церковном Потребнике, изданном при Патриархе Иосифе. В Кирилловой книге опущено только начало сего соборного изложения, в котором показывается повод к его составлению. Здесь мы должны остановиться для внимательного разбора сего изложения, потому что, по поводу его, глаголемые старообрядцы возводят на православную Русскую Церковь обвинение якобы в отступничестве и уклонение от законов Вселенской Церкви.

Соборное изложение составилось по следующему случаю: в 1620 году Патриарх Московский Филарет узнал от двоих священников, что Иона, Митрополит Сарский и Подонский, присоединил к православной Церкви двоих Латинян не посредством крещения, а только миропомазания и причащения. Такой образ действий Митрополита Ионы показался Патриарху несправедливым и не каноническим. Он позвал Митрополита к себе на суд и потребовал объяснений. Иона, в свое оправдание, представил извлечете из соборных вселенских правил и указание на правила древней Русской Церкви, которыми повелевалось присоединять Латинян к православной Церкви не по средством крещения, а только миропомазания и причащения. Доказательства Митрополита не были приняты Патриархом. Запретив Ионе священнослужение, он созвал собор Русских пастырей, на котором было утверждено, составленное еще Пaтриархом Гермогеном, «изложение» о необходимости крещения Латин для присоединения к православной Церкви. Это изложение имело силу до великого Российского собора 1667 года. Но неосновательностью этого изложения были равно недовольны как православные, так и неправославные иноверцы⁴⁹⁷. Благочестивый Царь Алексий Михайлович, между прочим, предложил великому Собору рассмотреть изложение Патриарха Филарета – правильно ли повелеся в нем от Римские веры приходящих к Православной Bере святые Православные Церкве крестити? Собор, на котором, между прочими Иерархами Русскими и Греческими, присутствовали: Паисий Патриарх Александрийский, Maкарий Aнтиохийский, Иосаф Всероссийский, рассмотрев соборное изложение, нашел недостаточными приведенные в нем доказательства о необходимости перекрещивания Латин и единогласно отменили оное. Но злонамеренные люди не думали вникать в определения великого Собора. Вожди отщетившихся от православной Русской Церкви, выискивая в старых книгах какого бы то ни было основания, чтобы придать своему отступничеству вид законного действия и увлекаемые пагубным желанием окончательно отторгнуть своих последователей от единения с православною Русскою Церковью, прежде всего провозгласили, что Русская Церковь не Церковь, а еретическая секта, что таинства в ней совершаемые, не таинства, а осквернение. Потом, воспользовавшись словами соборного Филаретова изложения: «еретическое крещеніе нѣсть крещеніе, но паче оскверненіе и сея ради вины подобаетъ отъ всѣхъ различныхъ еретическихъ вѣръ приходящихъ к нашей православнѣй Вѣрѣ Греческаго закона совершенно крестити», установили у себя новый догмат о перекрещивании всех уклоняющихся из православия в их раскол⁴⁹⁸. Другие соблазнялись тем, почему соборное изложение Патриарха Филарета, после собора 1667 года, перестало печататься в потребниках Церковных⁴⁹⁹, считая это как бы преступным пренебрежением к постановлениям древних православных Иерархов. Наконец, более дерзкие и злонамеренные, как писатель Поморских ответов, на том основании, что изложение Патриарха Филарета было собором 1667 года совершенно отменено, и повелено было принимать обращающихся из Латинства к православию, вопреки сему изложению, не посредством крещения, а посредством миропомазания, обвинили всю Православную Русскую Церковь в еретичестве и отступничестве будтобы от законов Вселенской Церкви и постановлений древне-Русской Церкви, a тем caмым и великий Собор 1667 года представили как, бы еретическим, действовавшим не законно, вопреки учению православной Церкви, и своим постановлением внесшим в Церковь новомышленное учение⁵⁰⁰. Посему, чтобы опровергнуть все эти клеветы отступников на Православную Церковь, разрешить их недоумения, показать, как нечестиво и произвольно они поступили, учредив у себя перекрещивание наосновании соборного изложения, мы должны здесь показать: 1) имел ли право великий Собор 1667 года отменить изложение? 2) если имел, то почему отменил; 3) справедливо ли писатель Поморских ответов в укоризну Православной Церкви защищает мысль соборного изложения, что в Греческой и Русской Церкви присоедините Латин всегда совершалось чрез крещение.

1) Что Собор 1667 года имел полное право отменить постановление собора, бывшего при Патриархе Филарете, это выше всякого сомнения. В Православной Церкви, как Греческой, так и Русской, обыкновенно, бывало, так, что один собор, если оказывалось нужным, исправлял или дополнял другой Собор прежде него бывший. На это указывает и самый Собор 1667-го года. «Аще кто негодовати начнетъ за соборное изложеніе то, – говорил Собор, – еже бысть при Святѣйшемъ Патріарсѣ Филаретѣ Никитичѣ Московскомъ, ревность имѣя еже бы не разрушити его, о семъ таковый да не негодуетъ и да несумнится, но да вѣсть, яко и во древняя времена Соборъ Собора исправляше, не негодующе о первомъ, но на лучшее Церкве смотряюще исправиша послѣди». Потом указывает в пример на то, что некоторые постановления Соборов Неокесарийкого и Карфагенского были отменены отцами 6-го Вселенского Собора, присовокупляя: «многа ина таковая обрѣсти имать что отъ прежнихъ убо Святыхъ Соборовъ изложенная, отъ послѣднихъ безъ зазора исправленная, а не зазираху и непоношаху прежнимъ въ неисправленіи»⁵⁰¹. Тоже бывало и в России: один Собор исправлял и отменял постановления другого⁵⁰². Великий Собор 1667 года тем более мог отменить постановление Собора Филаретова, что на последнем кроме Патриарха, присутствовали только 6-ть Еписков Русской Церкви⁵⁰³, след. Собор имел характер малого поместного, на Соборе же 1667 года присутствовали три Патриарха, 14-ть Митрополитов, 8-мь Архиепископов, 5 Епископов и 56-ть лиц с саном Священства⁵⁰⁴, след, этот Собор имел характер хотя и поместного, но великого, или почти Вселенского.

2) Имея таким образом каноническое право отменить постановлена собора Филаретова, собор 1667 года воспользовался, впрочем, своим правом не произвольно, а с рассуждением, по достаточном рассмотрении самого соборного изложения, когда оказалось, что во ономъ соборномъ дѣяніи обрѣтаются правила правиламъ не сличны, указанія же ихъ, сирѣчь приводы, ни мало къ правиломъ согласны. На некоторые из этих несообразностей в соборном изложении собор тогда же кратко указал. Теперь можно яснее и полнее выразить мысль собора. Вот какие несообразности усматриваются в изложении: а) Латинам приписываются такие ереси, каких у них нет и не было⁵⁰⁵; б) применение латинских ересей к другим или делается совершенно неправильно⁵⁰⁶, или только на только на основании видимого, кажущегося, а недействительного сходства⁵⁰⁷. Нашедши случайное сходство латинства с какою-либо ересью, соборное изложение делает заключение, что и все прочие учения этой ереси содержат Латины⁵⁰⁸, б) заключения от прочих ересей к Латинской также не справедливы. Из числа поименованных в изложении еретиков повелевается крестить только Манихеев, Монтанистов, Маркионитов, Павликиан с их отраслями⁵⁰⁹; за отступления от церкви других еретиков соборными правилами, представленными в изложении, повелевается только отлучать от церкви, или извергать из священного сана, а изверженных и отлученных, как, известно, принимали в церковь не всех посредством крещении, а иных, чрез миропомазание, других чрез покаяние⁵¹⁰; соборное же изложение узаконяет принимать, вопреки правилам Вселенской Церкви, посредством крещения всех от разных еретических сект обращающихся в православие. Из сказанного очевидно, что не совсем справедлив отзыв соборного изложения о Латинах, что они всѣхъ древнихъ, еллинскихъ u жидовскихъ u агарянскихъ u еретическихъ вѣръ ереси проклятыя въ законъ свой npіяша⁵¹¹, равно и общий из сего вывод, что их нужно крестить при обращении в православие. – По отзыву соборного изложения, главнейшая ересь Латин есть учение о происхождении Св. Духа и от Сына⁵¹². Так на эту ересь смотрел собор 1667 года. «Ересь главнѣйшая у Латинъ, – говорит он, – отступленіе отъ восточныя церкве о исхожденіи Св. Духа: яко отъ Отца и Сына исходитъ Дух Св. мудрствуютъ. И отъ тоя ереси Латинскія, яже есть о исхожденіи Св. Духа, тягчайшая есть аріанская и македоніанская ересь». Но потом присовокупляет: «обаче правило седмое 2-го вселенскаго собора и 6-го вселенскаго собора 95-е не повелѣваютъ ихъ (т. е. ариан и македониан) крестити, но токмо мѵромъ помазывати по чину: кольми паче Латинъ, меньшее преступленіе имущихъ, не подобаетъ крестити⁵¹³». Итак, не вполне ли справедлив отзыв собора 1667 года об изложении, что в нем обретаются правила правилом не сличны, указания же их, сиречь приводы, ни мало к правилам согласны? А нашедши соборное изложение таковым, не должен ли был великий собор совершенно отменить оное, как не сообразное с правилами вселенской Церкви? Справедливо ли поступила церковь Русская, перестав печатать это изложение в церковных потребниках? Основательно ли поступили глаголемые старообрядцы, учредив у себя, на основании соборного изложения, новый догмат о перекрещивании всех, уклоняющихся в их секту?

3) Наконец справедливо ли соборное изложение, а за ним и писатель Поморских ответов утверждают, что в древней Русской и Греческой Церкви присоединение Латин совершалось не иначе, как чрез крещение и что расположило патриарха Филарета ввести в Русскую Церковь такой образ принятия Латин?

Взгляд на отношение к Православной Церкви того или другого лица, обличаемого в ереси, должен основываться, как можно видеть из предыдущего, на существа самой ереси. Православные Русские, особенно в древнее время, не имели таких частых и близких сношений с Латинами, как Греки, и совершенно не участвовали в жаркой полемике Восточной и Западной Церкви, кончившейся в XI веке совершенным разделением двух половин Христианского мира. Потому, естественно, Русские не могли иметь ни столь определенных понятий о Латинских отступлениях и ересях, как Греки, ни быть так сильно воспламенены ревностью против защитников западных нововведений, как были воспламенены Христиане Греческой Церкви. Все сведения о Латинстве в начале Христианства в России доходили к Русским или из Греции чрез посредство Митрополитов и Епископов Греческих, или чрез славянские переводы Греческих полемических сочинений, направленных против Латинства. В том и другом случай понятие о Латинах в Русской Церкви должно было следовать понятию Греков, доходившему в Россию в то или другое время. Поэтому в отзывах о Латинах Русских писателей древнейшего периода Русской церкви, по сохранившимся до нас, памятникам, встречаем не одинаковые взгляды на Латинство. В послании к Латинам Русского Митрополита Леонтия, родом Грека, жившего вовремя, очень близкое к разделению церквей (992–1008), не находим не только резких отзывов о Латинстве, но напротив самое кроткое, любвеобильное, братское обличение, чуждое и тени вражды. Их заблуждения скорее производит он от поведения и не осмотрительности, нежели от злонамеренности и в средство исправления предлагает только – обратиться за советом и наставлением к православной восточной церкви. «Если у вас те же книги, какие и у нас, – пишет митрополит Латинам, – и если они написаны у вас без повреждения, как и у нас; то почему не руководствуетесь ими? Вы прибегаете к ложным преданиям. Если вы не имеете книг не поврежденных, так в как страна ваша была под игом Вандалов, для чего не ищете их у тех, у коих они не повреждены, чтобы вам узнать и обратиться к лучшему»? «Кто не так думает и славит (эти слова относятся к учению Латин о Св. Духе) т.е., как православная Церковь, тот несчастный не скажу по злонамеренности, потому что неизвестно это, а также не свободен от будущего наказания⁵¹⁴». Когда же совершилось в половине XI века окончательное отделение западной Церкви от восточной; когда Греки оскорблены были гордыми посланниками Папы не только в своей Вере, но и в народных своих чувствованиях⁵¹⁵, тогда и в самих писаниях той и другой стороны стали замечаться часто резкие, иногда даже не совсем справедливые, отзывы о противной стороне. Некоторые из подобных сочинений переходили и в Россию и способствовали в ней образованию резких мнений о Латинах. Таково напр., сочинение, сохранившееся до нашего времени под названием: «Игумена Печерскаго монастыря Ѳеодосія къ Князю Изяславу о Латинѣхъ⁵¹⁶». Почти совершенную противоположность кроткому тону послания Леонтиева представляет отзыв о Латинах в этом сочинение. В нем заповедуется «не только всякого ученiя Латинскаго не слушати, всякаго ихъ обычая и норова гнушатися и блюстися, но и своихъ дочерѣй не даяти за нѣ, не по имати у нихъ, ни брататися с ними, не поклонитися, ни цѣловати ихъ, и съ ними во единомъ сосудѣ не ясти, ни пити, ни брашна ихъ прiимати и просящимъ имъ ясти и пити Бога дѣля, дати имъ ясти и пити, но въ своихъ сосудѣх. Аще ли не буде сосуда у нихъ, да въ своемь дати, да потомъ измывши сотворити молитву и пр. Замечательно, что столь строгий отзыв о Латинах, основанный на тех же самых обвинениях, которые находим в Русских книгах XVI и XVII века, хотя и произвел в тогдашнем Русском обществе сильное впечатление⁵¹⁷, но совершенно не был принят. Русский Митрополит Иоанн II, которому были известны не дружелюбные расположения православных Русских по отношению к Латинам⁵¹⁸, не смотря на то, в самых кротких и любвеобильных выражениях обращается к Латинскому Папе в своем послании. «Не вѣдѣ, – пишет он, – откуду възникоша соблазни и възбраненье божественаго пути, яже что ради и како не исправишася и донынѣ, зѣло чюжюся сему. Не вѣмъ бо кии бѣсъ лукавый, завистивъ и истиннѣ врагъ, и благочестью супостатъ, иже таковая премѣни; и братьскую вашю и нашю любовь отверже всего крестьяньского совокупленья. Не бехма бо реку не крестьяны вы, но крестьянъ васъ божьею благодатью изначала знаемъ, но еже не во всемъ держите вѣру крестьяньскую, но во мнозѣ раздѣляетеся … Молюся, и молбу творю, и припадаю священымъ стопамъ твоимъ, въздвигнутися от сихъ всихъ (т.е. отступлений) … молю о Господѣ любовь твою, в первыхъ, аще хощеши, напиши к нашему святому патриарху Костянтина града и тамо сущимъ святымъ митрополитомъ, иже ... възможьни суть Божиею благодатью таковыхъ взискати и с тобою исправити⁵¹⁹». Заметим, что это было писано когда Латиняне совсем уже отделились от Восточной Церкви. Туже кротость, терпение и благоразумие внушал этот Митрополит и своей Русской пастве относительно Латин. И Церковь Русская по только не узаконяла крестить Латин, но даже напротив делала постановления принимать их только посредством причащения и миропомазания⁵²⁰. Равным образом разные запрещения относительно Латин, находящиеся в ответе» Препод. Феодосия, не были приняты нашею Церковью, хотя вообще, по влиянию строгих отзыв о Латинах, переходивших к нам в Греческих сочинениях, и Русские также строго смотрели на Латин за их отступление в Вере⁵²¹. Но с древнейших времен и до времени Патриарха Филарета Церковь Русская дозволяла и православным вступать в браки с Латинами и Латинам брать Православных. Латины с древнейших времен жили в Русской земле на ряду с другими иноверцами или как люди торговые и мастеровые, или как подданные, – и во всех сих случаях отнюдь между православными и Латинами не был о таких отношений, чтобы на них смотрели как на некрещеных жидов или татар, гнушались с ними есть и пить, иметь общение. Так было в Церкви Русской до конца XVI века⁵²². Около этого времени Латины, как известно, воздвигли жестокое гонение на православную южно-Русскую Церковь при введении Унии. Об ужасах сего гонения знали и в Великой России. Бедствия Унии не коснулись Московского Царства. Но его постигла не менее горькая участь, – и от тех же Латин, когда они вооруженною силою начали возводить самозванцев на престол Русского Царя. Тогда от буйства и неистовства Польско-латинской шляхты была в конец разорена русская земля. Святотатственная рука Латин коснулась всего священного Русского; все православное с их стороны было подвержено осмеянию и осквернению. Русский народ доведен был до необходимости просить сына Латинского короля на царство. Филарет Никитич все буйства Поляков в России видел сам. Еще более он увидел, когда пробыл несколько лет у них в плену. Из плена он не мог возвратиться без самого горького чувства, когда видел, что православная Россия ими была «низвержена отъ красоты своего благолѣпія». Он знал также, что Латины старались утвердить свое учение в России на место православного, знал какова их сила и, в следствие всех этих причин, решился на время возбранить православным все возможные сношения с столь опасными врагами.

Что касается до обычаев Греческой Церкви, то и в ее истории нельзя найти подтверждение тому, чтобы узаконено было на Востоке принимать Латин чрез крещение. Так в XII веке, этого обычая не видно в Греческой Церкви, как, об этом мы можем заключать из вышеприведенного правила св. Нифонта Епископа Новгородского. Также и в послании Никифора, русского Митрополита, родом Грека, хотя повелевается остерегаться Латин, но на перекрещивание их нет и намека⁵²³. В XV веке, знаменитый поборник православия в борьбе с Латинством, Марк, Митрополит Ефесский в своем окружном послании к православным Христианам, обретающимся по всей земли, заповедовал: «отъ Латинниковъ приходящихъ къ православію, яко Аріанъ и Македоніанъ и Савватіанъ и Новотіанъ пріемлемъ, подающихъ писаніе и проклинающихъ всякую ересь и по седмому правилу 2-го собора печатаемъ, сиречь помазуемъ ихъ св. мѵромъ». На основании сего определения, в конце того же XV века (в 1491 году), все четыре вселенские Патриарха на соборе Цареградском узаконили не перекрещивать Латин, приходящих к православию⁵²⁴. В половине XVII века (1657 году), еще до открытая собора 1667 года, Святейший Патриарх Антиохийский Макарий написал: «вси вѣдятъ и познаваютъ, яко Латины схизматики (раскольники, отщепенцы) токмо; схизма же не творитъ невѣрна и не крещена, точію творитъ отлученна отъ Церкве и вкупѣ собраній. Тѣмъже Священный Марко Ефесскій, сопротивникъ Латиновъ, никогда же рече Латиномъ, яко имутъ перекрещиваться, вмѣняя и утверждая крещеніе ихъ правильно быти, понеже бываетъ по чину Церкве нашея призываніемъ Святыя Троицы. Аще же восхощемъ отлучити толикихъ отъ Христіанства, во много впадемъ тѣсномѣщеніе и зѣло умаляемъ стадо Христово, иже отверзаетъ милосердіе всѣмъ, пріемлетъ возвращающихся въ покаяніи»⁵²⁵. После всего вышеприведенного можно видеть, как бессовестно, к соблазну других, утверждал писатель Поморских ответов, что «ст҃іи чюдотворци, и вси древлероссійстіи архиереи … ст҃ѣйшіи патріарси московстіи со вселенскими патріархи … сами ст҃ѣйшіи вселенстіи патріарси, и вси грецы древле отъ латинъ приходящихъ кр҃щаху» и что потому «новопечатныхъ … книгъ установленіе, яко древлероссийстѣй, тако и древлегречестѣй цр҃кви не соглашается»⁵²⁶.

Глава 34-я и 35-я Кирилловой книги: о опресноках, и о применении дней и праздников внесены в эту книгу из сочинская Острожского Пресвитера Василия, написанного в обличение Латин и напечатанного в Остроге Князем Константином Острожским в 1588 году⁵²⁷. Опровержения на отступления Латинские написаны очень основательно. Сочинитель имел, между прочим, в виду опровержение современных ему сочинений, в которых Латинские Богословы старались во вред православию, истолковывать и оправдывать свои нововведения⁵²⁸.

Глава 36-я есть перепечатка из сочинений Максима Грека. Помещенное здесь слово Максима Грека было во XVI веке печатаемо не только в полемических сборниках, но и отдельно⁵²⁹.

С 36–46 главу помещены в Кирилловой книге послания и творения бл. Мелетия Патриарха Александрийского, послание князя Острожского Константина и Афонских старцев к Южнорусским православным Христианам. – Блаженный Мелетий оказал незабвенные услуги Русской Церкви в борьбе ее с Латинством в конце XVI века. В 1590 или 91-м году, по единодушному желанию Александрийско Церкви, он был возведен на престол Патриарший вместо скончавшегося Сильвестра. Время его восшествия на престол, было самое смутное в Южнорусской Церкви. Толки о пользе и необходимости Унии, деятельно распространяемые Латинским духовенством и поддерживаемые некоторыми из Русских изменников православию, начинали в то время колебать многих из православных Русских. Еще до восшествия на Патриарший престол, знал бл. Мелетий о сильных смутах, которые производили в Русской Церкви замыслы Папы, и в сане Патриарха решился оказать с своей стороны посильное и деятельное пособие бедствующей Русской Церкви. В 1591 году получено было на юге России от него послание, в котором он выражал желание знать в каком состоянии находилась тогда Православная Южнорусская Церковь. Львовское православное братство отвечало подробным, но самым печальным описанием всех беспорядков в южнорусской Митрополии, и известием о близкой, неминуемой опасности со стороны Латинства. Состояние Русской Церкви возбудило столь близкое участие в блаж. Мелетии, что он сам вознамерился посетить ее и лично устроить ее дела. Известие о предполагаемом им путешествии произвело всеобщую радость в православных Русских⁵³⁰. Но Провидению не угодно было, чтобы эта радость исполнилась. Несколько раз и после блаж. Мелентий намеревался посетить Русскую паству, но всегда не преодолимые препятствия заставляли его отлагать свое намерение⁵³¹. Оставалось одно, –оказать православным Русским возможное пособие чрез письменное наставление. Из посланий его к Южнорусской пастве сохранилось до нашего времени 6-ть. Одно из них было послано из Александрии (4-е по Кирил. кн.); все прочие из Константинополя, куда, по случаю разных замешательств в Иерархии, не редко был призываем мудрый Мелентий. С 1597 года несколько лет бл. Мелетий был местоблюстителем Патриаршего Константинопольского престола и пребывал почти постоянно в Цареграде. В это время его сношения с Русскою Церковью были чаще. К одному 1597 году относятся три его послания в Россию (5-е, 6-е и 7-е по Кирил. кн). Bсе эти письма в переводе на Славянском языке были изданы в Остроге в 1598 году ревнителем православия Князем Константином Острожским, по воле и желанию самого бл. Мелетия⁵³². В тоже издание были помещены: пространное сочинение бл. Мелентия об нехождении Св. Духа от одного Отца (1-е посл, по Кир. кн.); его же сочинение о Латинском календаре (3-е по Кирилл. кн.), послание самого Князя Острожского во утверждение православных Русских против Унии (9-е по Кир. кн.) и послание иноков горы Афонской (10-е по Кирилл, кн.). Всему собранию дано было название: книжица⁵³³. Эта книжица и перепечатана в Кириллову книгу.

Послания бл. Мелетия замечательны не только как свидетельство духовной мудрости и опытности его, но и как исторический памятник, служащий к разъяснению истории православной Русской Церкви в смутное время возникновения Унии. Голос вселенских Патриархов был в особенно важных и трудных случаях нужен Русским. Поэтому из посланий можно видеть, что в то время особенно занимало умы православных, беспокоило и смущало их. – Коварная политика Польского правительства употребляла тогда все возможные, позволенный и непозволенные средства, чтобы преклонить Русских к Унии и всем своим мерам, в тоже время, старалась придать самое благовидное объяснение. Латинское духовенство распространяло всюду в народе православном мысль, что бедствия, претерпеваемые Русскою Церковью, и внутреннее ее расстройство произошли не от каких-нибудь внешних причин и человеческих умыслов, а от гнева небесного на ее (будто бы) не православие, еретичество, отступничество от истинного учения, соблюдаемого в Римской Церкви, от нежелания Русских чрез, соединение с сею Церковью отвратить от себя гнев Божий, и насладиться тем же спокойствием, каким пользуются Латины под правлением Папы. При необыкновенно стесненном положении, в какое поставлена была тогда Русская Церковь Польским правительством, при казавшейся невозможности выйти из сего положения, убеждения Латинского духовенства могли соблазнять многих из православных.

Бл. Мелетий, как скоро узнал из послания православных, что «инославии, сами пространно живущие, в скорби впадших сих отриновенных от Бога быти мнят», немедленно старался успокоить Русских посланием. Чтобы утешить православных, он, с одной стороны, раскрывал пред ними истинное значение бедствий, посылаемых Богом на Христиан. Все беды, скорби и мучения посылаются на нас, писал он, от благого и полезного Божия промысла. Они служат для нас очистительным огнем и уздою воздержания, во еже нам не выше мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати, но целомудрствовати по Апостолу. Сими всеми мы светимся и ближнии утверждаются. С другой стороны, по бедствиям, терпимым кем-либо, заключать к тому, что они обрушились на него, как на богоотверженного, несправедливо; – это значит судить не по Божески, а но своему странному мудрованию. Не Христос ли сказал истинным своим последователям: в мире скорбии будете? Не Апостол ли Его изрек: аще наказания терпите, яко сыновом вам обретается Бог? Пусть враги глумятся над нашими бедствиями, – это и показывает, что они не истинные Христиане. Потому что истинный последователь Христов не будет издеваться над бедствующими собратьями, а напротив примет самое деятельное участие в его страданиях. Мы же, как чада тех, иже проидоша в милотех и козиях кожах, оскорбляеми, озлобляеми, будем тверды, ибо и в варварских наитиях с нами Бог⁵³⁴.

Особенно православных смущало и соблазняло то, что сами Епископы, – высшие православный Иерархи согласились на измену православию. Не следовало ли из этого, что Церковь православная действительно потеряла внутреннее благодатное начало и основание Веры, или что самая Вера, доселе исповедуемая, должна быть изменена как требовали Латины? Бл. Мелетий старается разрешить и это затруднение для Веры чад Церкви. Таковы его мысли касательно сего предмета: в мире нравственном возможно помрачение и высших светил. Ангел, именовавшийся денницею, так был высок, что возмиил было сделаться Богом, но сделался вождем пагубе. Падение Епископов не будет удивительно, когда объяснятся причины его. А главная причина в том, что они, увлекшись пагубным духом мира, пренебрегли тесный и прискорбный путь, вводящий в живот и, обольщенные надеждами от еретиков, отложились, дабы достигнуть чрез то разных временных выгод. К тому же увлекало их и коварство Латин, которые всячески старались опорочить и унизить в глазах православных Церковь Греческую, страдавшую тогда под игом неверных, а свою – Латинскую выставляли в возможно-благоприятном свете⁵³⁵.

После формального открытия Унии, бл. Мелетий своими советами и повелениями старался уврачевать раскрывшуюся язву. Из распоряжений, какие он сделал тогда в Южно-Русской Митрополии замечательны следующие: 1) он повелел, после явной измены Рагозы, немедленно избрать нового Митрополита; 2) при каждой Епархии учредить училища для поддержания православия, особенно во Львове, куда пригласить и людей знающих Греческой язык для поддержания постоянных сношений с Греческою Церковью; 3) Митрополиту и Епископам православным иметь постоянное и неослабное попечение о ввереном им Христовом стаде; 4) не иметь никаких сношений с Латинами; 5) признавать Экзархами Константинопольского Патриарха: Гедеона, Епископа Львовского, Константина

князя Острожского и Кирилла (Лукаря), с властию: а) церковных учителей защищати и помогати им всею силою; б) просить у короля неприкосновенности прав оставшихся верными православию, – дозволения подвергнуть должному церковному наказанию отступников в Унию, а послам Константинопольского Патриарха иметь свободный доступ в Королевство Польское по нуждам Русской Церкви⁵³⁶.

Против ереси Армянской в Кирилловой книге направлены: 30-я, 31-я, 32 и 33-я главы. Последние две главы, излагающие прение св. Илариона, Епископа Мегленского с Манихеями, суть не что иное, как краткое извлечение из рукописного жития сего Святителя, составленного в XIV столетии Патриархом Терновским Евфимием⁵³⁷. Опровержение же ереси Манихейской и Армянской было буквально заимствовано и сокращенно внесено в житие св. Илариона тем же писателем из Паноплии Евоимея Зигабена⁵³⁸. Но, наряду с этими заимствованиями из сочинений, достойных всякого уважения, в Кириллову книгу, неизвестно из каких источников, внесены разные, не располагающие к доверию, сказания. Таковы: разговор Армян с Шахом; о Армянском посте; о Липе учителе Армянском, о Армянском дыбании, сиречь причастие⁵³⁹.

Наконец, последние две главы Кирилловой книги (47-я и 48-я), заключающие в себе послание Патриарха Фотия к Болгарскому князю, символ св. Афанасия Александрийского, ответы св. Апастасия и истолкование Иисусовой молитвы, предложены как общее руководство для всех православных Христиан.

Этим оканчиваем мы разбор так называемой Кирилловой книги. – Что сказать в заключение о достоинстве сего многоуважаемого у глаголемых старообрядцев сборника? Для всякого благоразумного и беспристрастного исследователя ответ очевиден из самого разбора. В самом начале сего разбора мы привели громкие похвалы необыкновенному (будто бы) достоинству этой книги, находящиеся в ее послесловии и у писателя Поморских ответов. Теперь, если сличим эти похвалы с разобранным нами текстом книги, – должны сказать беспристрастно, что оне вовсе ей не приличны. Мы видели, что наряду с истинными мыслями, в ней есть и еретические⁵⁴⁰; наряду с хорошими статьями в ней помещено много вымышленных, не приличных сказаний, заимствованных неизвестно откуда, искаженных, историй без всякого разбора и предварительной оценки. След., отнюдь нельзя принять отзыва писателя Поморских ответов, что в этой книге положены словеса Церковных учителей отъ многихъ святыхъ книгъ собранная, ни отзыва послесловия, что эта книга от различных святых отец учинена и как великий корабль обременена великим богатством и, как великая река, напаяет читающего и сладкою водою и медвяными соты⁵⁴¹. Писатели наибольшей части глав Кирилловой книги остаются доселе еще не известны, или никак не могут быть названы святыми (как напр. Стефан Зизаний, или Панагиот). Ложные сказания, искажения правдивой истории, разные противоречия, относимые писателем Поморских ответов и послесловием к святым Отцам и церковным писателям, – показывают также, как несправедливы слова Поморских ответов, что в Кирилловой книге «нѣсть лжи на святыхъ, нѣсть людемъ обману и прелести». Что касается, в частности, до «сказания на осмой век», то, после сделанного нами разбора, никто не усомнится сказать, что это сочинение Стефана Зизания не заслуживает того уважения, каким оно пользуется у глаголемых старообрядцев. Оно не может даже быть названо толкованием слова св. Кирилла Иерусалимского, потому что выводить из этого слова такие мысли, каких не было и не могло быть у св. Кирилла. Кроме того, как мы видели, текст «слова» затемнен и искажен переводом Зизания и смешан с его толкованием. – Не говорим уже множестве опечаток в книге, о той небрежности и невнимательности, с какою Московские издатели напечатали ее. Видно, что они старались об одном, – чтобы только напечатать, но, как и что – о том они мало думали. Текст рукописей, с которых печатали не только не был подвергаем исправлению, но, кажется, вовсе не был рассматриваем. Оттого, напр. Сочинения и переводы, заимствованные из рукописей Юго-Западных, перешли в Кириллову книгу с таким темным текстом, что иногда очень трудно, при чтении, с первого рала определить – какая мысль заключается в тех или других слова. Для удостоверения в этом, нужно прочитать главы заимствованные в Кириллову книгу из сочинений Пресвитера Острожского Василия и послания Мелетия, Патриарха Александрийского.

Впрочем, при всех исчисленных недостатках, в Кирилловой книге много мест, которые, при самом простом взгляде, обличаю суемыслие глаголемых старообрядцев. Так, напр., если бы они разобрали, что «сказание на осмой век» было направлено Зизанием собственно против Литин, то, конечно, не стали бы его прилагать к Церкви Православной. Если бы они поверили по рукописям издание Кирилловой книги, сделанное в Москве, то увидели бы напр., что искаженной истории о Мелетие, Патриархе Антиохийском, приведенной в подтверждение истинности двуперстия⁵⁴², и слова Максина Грека о кресном знамении, в древних рукописях, содержащих в себе статьи против Лютеран, перепечатанные в Кириллову книгу, нет⁵⁴³, что след. сказание о Мелетии составлено и слово Преп. Максима внесено было в Кириллову книгу произволом Московских издателей. Если бы они сличили с древними Номоканонами и правилами Вселенской Церкви Соборное изложение Патриарха Филарета, то, без сомнения, не стали бы укорять и порочить Православную Церковь за отменение изложения, не установили бы у себя ложного догмата о перекрещивании и были бы свободны от клятвы великого Собора 1667 года. Если бы обратили должное внимание на разные, помещенные в Кирилловой книге ложные сказания о Латинах и Армянах, то были бы свободны от того духа злобы и неприязни ко всем иноверцам, даже своим православным собратиям, какой обыкновенно производят в душе человека разные несправедливые сказания, принимаемые на Веру, менее, конечно, стали бы доверять каждому слову старой книги. – Наконец, в Кирилловой книге, при беспристрастном разборе, они нашли бы и более прямое обличение своих книг. Напр. не с равною ли справедливостью к Поморцам, так же как и к Лютеранам, могут относиться следующие слова Кирилловой книги: «церкви … разруши. и сщ҃енную литоргію укоривъ, и похуливъ, и отверже ... и вся сщ҃енная писанія еѵⷢ҇альская и апⷭ҇льская и прⷪ҇рческая, развращенно толкуя, на прельщеніе и на всякую слабость …. и хиротонисанныи, сирѣчь, ст҃льский руковозложенныи чинъ, еже поставляти епⷭ҇кпы и попы, и діяконы, и иныхъ цр҃ковныхъ чиновниковъ отрину. и … отъ простыхъ мужей рукополагатися имъ устави … и многія люди соврати, на всякая злая душепагубная дѣла, и на всяку слабость и на прельщеніе, и на всякое скверное житіе, и на всякія блудныя страсти», превратили учение Церкви, «не яко Бж҃ія истины ищуще, но паче удалающеся отъ истины, зломудренѣ воз̾гордѣвъшеся, иного закона слабѣйшаго к̾ паденію желающе⁵⁴⁴».

Напрасно стали бы мнимые старообрядцы извинять себя разными предлогами. Все что они отвергли, особенно святые таинства учреждены в Церкви с безусловною для каждого верующего обязанностью принимать и содержать их под опасением в противном, случае быть повинным вечному осуждению. Их блудная жизнь не заменит брака, совершаемого по благословении Церкви; исповедание земли и предать простым мирским человеком не заменит Св. таинства исповеди, потому что эго таинство всегда совершалось не пред кем другим, как пред освященными Иереями⁵⁴⁵. Никак не могут они оправдать у себя отсутствие таинства св. Евхаристии, потому что «речь: жертвы Христовы в Церкви несть, есть речь еретическая⁵⁴⁶». Безответны они и крайнему осуждению должны подвергнуться за то, что, оставив законную Иерархию, заменили ее у себя людьми простыми, не посвященными или беглыми попами. Когда Русские Православные Христиане, жившие на Юго-западе, спросила святейшего Мелетия Патриарха Александрийского: «аще достоитъ чл҃ку мир̾скому учительства восхищати достоиньство», Патриарх отвечал, что этого «недоуменія паче же нестроенія, ниже вопрошати подобаше … Смотри ми, – говорить он далее, – каковъ бывъ Іоанн … иже бяше въ пустыни даже до явленія своего къ Іи҃лю, отъ чрева матерня бл҃годатію яко рукоположенъ обогати вся дх҃овною … Таково нѣчто показа Сп҃ситель, ниже самъ проповѣдати начинаше прежде совершеннаго возраста, совершеное постничество в̾ пустыни и подвиги почерпъ ... Зри же ми каковыя посылаетъ ученики на проповѣдь, пріемша Дх҃ъ Ст҃ый дуновеніем̾. и конечное языки огненыя пріявшихъ. Но и сокращенѣ рещи, овецъ содержащіи мѣсто, како Пастырей бл҃гочинно исполнятъ чинъ?... достоит никако. Творити же се мир̾скимъ подобни суть главѣ, паче же немощной»⁵⁴⁷. Посему, когда Митрополит и Епископы на Югозападе России приступили к Унии, Патриарх не дозволил Православным оставаться без законно рукоположенных Пастырей или под управлением мирян, но повелевал им тотчас же приступить к избранию Митрополита, Епископов, Священников и прочего клира и повиноваться им во всем⁵⁴⁸. Итак, напрасны все извинения, которыми усиливаются оправдать себя отступники от Православной Церкви. Это значить только, что они хотят держаться Веры, составленной от человеческих умышлений света сего, а не единой истинной, от самого Господа Иисуса Христа преданной Веры⁵⁴⁹. Отступники нередко сами чувствуют свою вину и отложение свое от Грековосточной Церкви опять извиняют тем, что в самой Греческой земле св. Вера будто бы пропала. Но пусть в свое обличение прочитают они то, что писал об этом Святой Мелетий в ответ еретикам Латинам, которые точно также укоряли Св. Церковь в его время⁵⁵⁰, и пусть помнят и знают, что «ничтоже ино … суть новины», введенные ими у себя, «развѣ преступленіе и преслушаніе» и они примут за свое преслушание «праведно мздовоздаяніе … егда судити имать Бг҃ъ естество всяко⁵⁵¹».

Конец