Глухая исповедь

Во обли­че­ние тех, кто откла­ды­вает При­ча­ще­ние до послед­них минут жизни

иерей Иоанн Пали­са­дов

«Чаша Гос­подня – сооб­ще­ство с Анге­лами, а без Чаши Гос­под­ней с кем будет сооб­ще­ство, кроме бесов? Кого чуж­да­ются Ангелы, того похи­щают бесы. Что, если бы спро­сить кого-либо так: чего ты больше хочешь – иметь ли Жизнь Вечную или смерть вечную? Полу­чить цар­ство небес­ное или геенну? Быть в обще­стве Анге­лов или бесов? Не знаю, най­дется ли такой, кото­рый бы сказал: “Мне лучше смерть, чем жизнь; лучше геенна, чем цар­ство; лучше бесы, чем Ангелы”. Не всякий ли скажет так: “Лучше жизнь, чем смерть, лучше цар­ство, чем геенна; лучше Ангелы, чем бесы”, ибо всякий чело­век есте­ственно и разумно больше желает луч­шего, а не худ­шего. Если же, о чело­век, ты жела­ешь луч­шего, то почему пре­не­бре­га­ешь Чашей Гос­под­ней? Если ты боишься вечной смерти, то почему отвра­ща­ешься от Вечной Жизни, нахо­дя­щейся в Чаше Гос­под­ней? Если геенны тре­пе­щешь, то почему не ухва­тишься за Цар­ство, нахо­дя­ще­еся в Чаше Гос­под­ней? Если избе­га­ешь бесов, почему не при­бли­жа­ешься к Анге­лам, бла­го­го­вейно окру­жа­ю­щим Чашу Гос­подню?» — свя­ти­тель Димит­рий Ростов­ский.

Истинно пра­во­слав­ные хри­сти­ане могут быть удив­лены неожи­дан­ным назва­нием этой бро­шюры: как это — испо­ведь, и глухая? Но, к сожа­ле­нию и к стыду обра­зо­ван­ного века, подоб­ная несо­об­раз­ность дей­стви­тельно суще­ствует не только в темных голо­вах суе­вер­ного, необ­ра­зо­ван­ного нашего народа, но даже, ока­зы­ва­ется, и в умах неко­то­рых пред­ста­ви­те­лей совре­мен­ной науки, в част­но­сти, меди­цины, зара­жен­ных неве­рием и дерз­ким кощун­ством даже над свя­тыми Таин­ствами веры пра­во­слав­ной. Вот тому дока­за­тель­ство.

Неделю тому назад при­хо­дит ко мне вече­ром один гим­на­зист, моло­дой чело­век лет сем­на­дцати, и со сле­зами на глазах рас­ска­зы­вает сле­ду­ю­щее:

Его отец, г. П. Ф. Б., глава боль­шой семьи, живу­щей в страхе Божием и пра­во­сла­вии, уже седь­мой месяц нахо­дится в тяжкой, неиз­ле­чи­мой болезни. По словам сына его, слы­шав­шего о ходе болезни отца от док­тора, одно легкое совсем уже сгнило, и печаль­ный исход болезни при­знан тем же док­то­ром неиз­беж­ным. Жена боль­ного и все родные после того, как доктор объ­явил им, что страж­ду­щий должен уме­реть и притом вскоре, даже, может быть, вне­запно, со своей сто­роны, поже­лали забла­го­вре­менно заняться послед­ним напут­ствием боль­ного в жизнь вечную через Таин­ства пока­я­ния и При­ча­ще­ния, о чем и ска­зали док­тору. Но доктор строго запре­тил им даже напо­ми­нать об этом боль­ному, чтобы «не испу­гать его» и тем не уско­рить его смерти.

«Что ваш боль­ной, — гово­рил доктор, — про­жи­вет недолго, это несо­мненно. Но, во всяком случае, я не могу поло­жи­тельно ска­зать когда именно он умрет. За эту ночь руча­юсь; он будет еще жив и завтра утром, а там увидим, какой ход примет его болезнь. Быть может, она про­длится еще месяц или два. Но, Боже сохрани, если вы напом­ните ему о При­ча­ще­нии! Это убьет его преж­де­вре­менно, и тот, кто решится напом­нить ему об этом, примет тяжкий грех на свою душу, потому что он уско­рит смерть боль­ного.

Нужно дожи­даться, — про­дол­жал доктор, — пока сам боль­ной изъ­явит жела­ние при­ча­ститься, или пока он дойдет до такого бес­со­зна­тель­ного поло­же­ния, что уже не будет пони­мать, что с ним будут делать. Тогда можете при­гла­сить своего «попа», и он сде­лает ему «глухую испо­ведь» и при­ча­стит его, как это часто делают и наши ксен­дзы. Ведь Таин­ство При­ча­ще­ния при этом не поте­ряет своей силы. Оно может заме­нить и испо­ведь, потому что в нем также про­ща­ются все грехи».

Гос­пожа Б. пришла в ужас от этих слов ино­верца-док­тора, тем более, что она, как жен­щина вполне пра­во­слав­ная, очень хорошо пони­мала, что «глухая испо­ведь» суще­ствует только в умах не пони­ма­ю­щих всей силы, усло­вий и важ­но­сти Таин­ства свя­того пока­я­ния. А потому она и послала сына ко мне, как отцу духов­ному, за сове­том.

На другой же день, утром, я отпра­вился к боль­ному, взяв с собою Святые Дары. К сожа­ле­нию, я пришел не вовремя, при боль­ном был доктор (но уже другой, а не преж­ний), кото­рый, потол­ко­вав с боль­ным и уда­ля­ясь от него, не велел его никому бес­по­ко­ить. Меня про­сили зайти вече­ром. Я пришел вече­ром и был допу­щен к боль­ному. Бесе­дуя с ним, я ста­рался выбрать удоб­ную минуту, чтобы напом­нить ему об испо­веди и Св. При­ча­ще­нии. На мое пред­ло­же­ние при­нять Святые Тайны боль­ной отве­чал, что он к этому не готов и не может поститься по при­чине болезни. «Я исполню это, — гово­рил он, — когда поправ­люсь». Разъ­яс­нять, что «при необ­хо­ди­мо­сти бывает пере­мена в законе» (см. Евр. 7:12), было неуместно. Боль­ной стал засы­пать. Так как ни от боль­ного, ни от жены его я не полу­чил доз­во­ле­ния при­сту­пить к свя­тому делу, то и оста­вил его до даль­ней­шего, более опас­ного, пово­рота болезни его, тем более, что твер­дость мысли и голоса боль­ного пока еще не давали повода для серьез­ного опа­се­ния за его жизнь.

Не знаю, что сказал бы доктор, если бы я решился насто­я­тельно тре­бо­вать от боль­ного испол­не­ния свя­щен­ной хри­сти­ан­ской обя­зан­но­сти. Без сомне­ния, весь неуспех своего лече­ния, а может быть, и скорую смерть стра­дальца он при­пи­сал бы тому, что я «напу­гал его При­ча­ще­нием», и пожа­луй, после этого напи­сал бы на меня свою пре­тен­зию во имя глас­но­сти. По край­ней мере, он с радо­стью вос­поль­зо­вался бы этим обсто­я­тель­ством, чтобы выве­сти себя из нелов­кого поло­же­ния, если бы при входе в квар­тиру боль­ного ему при­шлось уви­деть крышку гроба его паци­ента, что и слу­чи­лось вскоре. Впро­чем, он умер с пока­я­нием и после при­ня­тия Святых Таин. «Очень жалею, — гово­рил он после этого, — что я не при­ча­стился раньше; так легко мне теперь!»

Пра­во­слав­ные! Предо­став­ляю вашему и Божию суду такое вопи­ю­щее зло со сто­роны ино­верца-док­тора, кото­рый, может быть, не в первый раз поз­во­ляет себе вме­ши­ваться со своим убий­ствен­ным сове­том и пагуб­ным для души боль­ного запре­ще­нием каса­тельно при­ня­тия Святых Таин в такое дело, в кото­ром, при всем его док­тор­ском уме, оче­видно, он ста­но­вится на сте­пень злост­ного невежды.

Ради Бога, в подоб­ных слу­чаях не слу­шайте ника­кого док­тора и, если угодно, в испол­не­ние слов Писа­ния, почи­тая врача честью по надоб­но­сти в нем (Сир. 38:1) и испол­няя его пред­пи­са­ния с воз­мож­ной акку­рат­но­стью, в то же время не забы­вайте, что исце­ле­ние боль­ного зави­сит от Выш­него (Сир. 38:2). И поэтому, без вся­кого опа­се­ния за жизнь боль­ного, ста­рай­тесь забла­го­вре­менно рас­по­ла­гать его к доб­ро­воль­ному при­ня­тию им Таинств пока­я­ния и свя­того При­ча­ще­ния, пока он не дошел еще до состо­я­ния «глухой», не при­ни­ма­е­мой Цер­ко­вью, испо­веди.

Не забы­вайте, что во всякой скорби и болезни не после, а прежде и более всего мы должны искать себе уте­ше­ния у Гос­пода. Начи­найте вра­че­вать боль­ного с молитвы за него ко Гос­поду; и Гос­подь, Пре­муд­рый, Все­бла­гой и Все­мо­гу­щий, пошлет к нему опыт­ного врача, кото­рого Он же поста­вил на благое дело, и кото­рому Он Сам помо­жет исце­лить боль­ного, указав под­хо­дя­щие спо­собы, осо­бенно, если и сам врач — чело­век веру­ю­щий, а не из числа тех, кото­рые сове­туют боль­ным «глухую испо­ведь» и боятся свя­того При­ча­ще­ния, как кое-кто — ладана.

И в самом деле, что такое «глухая испо­ведь»? Испо­ве­до­ваться — значит пове­дать то, что кро­ется внутри меня, в моей душе, в уме и сердце, в моем созна­нии, и пове­дать это, то есть, выра­зить, открыть, обна­ру­жить непре­менно какими бы то ни было внеш­ними зна­ками, т. е. или сло­вами, или, по недо­статку этой спо­соб­но­сти, от при­роды ли или от тяжкой болезни, какими-нибудь дру­гими, но непре­менно созна­тель­ными зна­ками и тело­дви­же­ни­ями.

«Необ­хо­ди­мость уст­ного испо­ве­да­ния грехов перед свя­щен­ни­ком сама собою оче­видна из того, — гово­рит прео­свя­щен­ный Мака­рий 1, — что раз­ре­шить грехи в Таин­стве пока­я­ния должен свя­щен­ник, а чтобы раз­ре­шить или не раз­ре­шить какие-либо грехи, надо сна­чала знать их. Гос­подь даро­вал пас­ты­рям Церкви Боже­ствен­ную власть “вязать и раз­ре­шать” (102 пра­вило Трулль­ского собора; см. также Ин. 20, 23), без сомне­ния, не с тою целью, чтобы они “вязали и раз­ре­шали” по без­от­чет­ному про­из­волу, но чтобы, напро­тив, отпус­кали грехи именно тем, кому можно отпу­стить, судя по свой­ству их рас­ка­я­ния и по сте­пени их грехов; а не отпус­кали тем, кото­рые ока­жутся недо­стой­ными про­ще­ния, по своей ли нерас­ка­ян­но­сти или по тяже­сти своих пре­ступ­ле­ний».

Это дог­ма­ти­че­ское учение, как досто­я­ние Все­лен­ской Церкви, под­твер­жда­ется и сви­де­тель­ствами Святых Отцов и учи­те­лей Церкви, и пра­ви­лами собо­ров все­лен­ских и помест­ных 2. Из всех этих сви­де­тельств и правил ясно видно, как читаем, напри­мер, в 102 пра­виле Трулль­ского собора, что при­няв­шие от Бога власть «раз­ре­шать и вязать» должны рас­смат­ри­вать каче­ство греха и готов­ность согре­ша­ю­щего к обра­ще­нию, и таким обра­зом упо­треб­лять при­лич­ное недугу вра­че­ва­ние, чтобы, не соблю­дая меры в том или другом, не утра­тить воз­мож­но­сти спа­се­ния неду­гу­ю­щего. Или, как читаем у свт. Иоанна Зла­то­уста: «Скажи грех, чтобы раз­ре­шить грех; скажи слово, откройся в грехе и скажи: я согре­шил»3. Опять же: «скажи, откройся», а без этого каким же обра­зом при­няв­шие от Бога власть «раз­ре­шать и вязать» могут рас­смот­реть каче­ство греха и готов­ность согре­ша­ю­щего к обра­ще­нию?

Но, поло­жим, что в случае смерт­ной опас­но­сти духов­ный отец боль­ного должен иметь о нем самое бла­го­при­ят­ное мнение, и тогда, когда жизнь его видимо уга­сает, уже не время рас­смат­ри­вать подробно ни каче­ство грехов, ни сте­пень рас­ка­я­ния в них. У духов­ного отца в эту пору, отно­си­тельно уми­ра­ю­щего, оста­ется, так ска­зать, одна власть — только «раз­ре­шить» его во всех грехах, даже и в том случае, если бы уми­ра­ю­щий нахо­дился под иерей­ским или архи­ерей­ским запре­ще­нием. Но и это послед­нее раз­ре­ше­ние, даже в про­щаль­ной молитве, по смерти пре­по­да­ва­е­мое веру­ю­щему, не иначе пре­по­да­ется, как только под усло­вием его рас­ка­я­ния, кото­рое он мог, нахо­дясь еще в живых, выра­жать созна­тельно, если не сло­вами, то, по край­ней мере, извест­ными зна­ками сокру­ше­ния, как это видно из самой раз­ре­ши­тель­ной молитвы.

Таким обра­зом, не только уми­ра­ю­щие, но и все умер­шие при их погре­бе­нии полу­чают раз­ре­ше­ние только в нало­жен­ных запре­ще­ниях или епи­ти­миях за преж­ние свои грехи, в кото­рых они рас­ка­я­лись, а не за те грехи, в кото­рых они не кая­лись; не потому, впро­чем, что по немощи есте­ства пре­дали их забве­нию, а потому, что упорно не хотели в них рас­ка­яться4.

«Когда нужно спасти поги­ба­ю­щего, — гово­рит свт. Иоанн Зла­то­уст, — то тут время не суда и стро­гого иссле­до­ва­ния, но только чело­ве­ко­лю­бия и про­ще­ния. Ни один врач, вместо того, чтобы дать лекар­ство боль­ному, не под­вер­гает его взыс­ка­ниям и истя­за­ниям за бес­по­ря­доч­ную жизнь». Но тот же свт. Иоанн Зла­то­уст дальше объ­яс­няет, что это нужно разу­меть только в отно­ше­нии к тем, кото­рые обра­ща­ются ко Гос­поду, то есть к каю­щимся, хотя бы и уже перед самой кон­чи­ной.

В книге «Напо­ми­на­ние свя­щен­нику об обя­зан­но­стях его при совер­ше­нии Таин­ства пока­я­ния»5 гово­рится: «Того боль­ного, кото­рый пока­зы­вает и пока­зы­вал неко­то­рые знаки сокру­ше­ния, дви­же­нием головы, рук и проч., свя­щен­ник должен раз­ре­шить от всех грехов. Но когда свя­щен­ник придет к такому боль­ному, кото­рый или не может ника­ким обра­зом обна­ру­жить жела­ние испо­ве­дать грехи свои или пока­зать свое сокру­ше­ние в них, то, если есть сви­де­тели, что он до его при­хода доста­точно обна­ру­жил такое жела­ние и сокру­ше­ние, можно раз­ре­шить, как учат Отцы Кар­фа­ген­ского IV собора 388 года, папа Инно­кен­тий, свт. Лев Вели­кий и другие.

Но что делать тогда, когда нет сви­де­те­лей? Об этом Цер­ковь ничего не гово­рит. В этом случае, предо­став­ляя участь боль­ного суду Божию, духов­ный отец должен иметь мнение самое бла­го­при­ят­ное для боль­ного и может раз­ре­шить его, если только он не был нерас­ка­ян­ным греш­ни­ком или не был застиг­нут болез­нью среди греха и пре­ступ­ле­ния. Ибо если уми­ра­ю­щий лишился разума во время совер­ше­ния греха, то не должно раз­ре­шать его, когда он, по при­чине лише­ния разума, не может рас­ка­яться во грехе, ибо его нерас­по­ло­же­ние оче­видно.

Не сле­дует отхо­дить от боль­ного, чтобы, в случае, если он придет в разум, можно было воз­бу­дить его к пока­я­нию и раз­ре­шить. Если кто вне­запно будет пора­жен пара­ли­чом или какой-либо другой болез­нью, при­во­дя­щей в оне­ме­ние тело и душу, или упадет чуть живой с крыши здания и не сможет пока­зать ника­ких при­зна­ков пока­я­ния, и пред­сто­я­щие не могут дать о нем сви­де­тель­ства, то здесь есть место сомне­нию в его жела­нии испо­ве­даться, и можно пре­по­дать раз­ре­ше­ние только под усло­вием».

Но и подоб­ного рода снис­хож­де­ние к уми­ра­ю­щему, как оно, по-види­мому, ни бла­го­при­ят­ствует мнению о «глухой испо­веди», гово­рит только о раз­ре­ше­нии и то сло­вами: «можно, только, под усло­вием». Но мне кажется, что в случае пара­лича, при оне­ме­нии тела и души, когда уми­ра­ю­щий не может пока­зать ника­ких при­зна­ков пока­я­ния, нет особой нужды в немед­лен­ном раз­ре­ше­нии, потому что это раз­ре­ше­ние есть то же самое, кото­рое дается вся­кому умер­шему, даже и без пока­я­ния, исклю­чая умыш­лен­ных само­убийц и нерас­ка­ян­ных ере­ти­ков, в про­щаль­ной, раз­ре­ши­тель­ной молитве, при самом погре­бе­нии.

Но одно дело раз­ре­ше­ние и другое — При­ча­ще­ние уми­ра­ю­щего. Хотя согласно 13 пра­вилу пер­вого Все­лен­ского собора «о нахо­дя­щихся при исходе жития» необ­хо­димо соблю­дать древ­ний закон и пра­вило, чтобы отхо­дя­щий не был лишен послед­него самого нуж­ного напут­ствия, в конце того же пра­вила при­бав­лено: «вообще, вся­кому отхо­дя­щему, кто бы он ни был, про­ся­щему при­ча­ститься Евха­ри­стии, с раз­ре­ше­ния епи­скопа да пре­по­да­ются Святые Дары». Здесь слова «про­ся­щему при­ча­ститься» ясно ука­зы­вают на то, что уми­ра­ю­щий только тогда может быть при­об­щен, когда он этого желает или просит, а это, без вся­кого сомне­ния, пред­по­ла­гает, что в нем есть еще созна­ние, есть вера и при ней, выра­жа­е­мое устами или зна­ками, испо­ве­да­ние. Причем, эта вера, по слову апо­стола, должна быть верой испы­тан­ной: да испы­ты­вает чело­век сам себя, и так от хлеба да вку­шает, и от чаши да пьет (1Кор. 11:28).

В прак­ти­че­ском изло­же­нии цер­ковно-граж­дан­ских поста­нов­ле­ний в руко­вод­ство свя­щен­нику6 ска­зано: «Боль­ные при­ча­ща­ются во всякое время и в домах, без соблю­де­ния пра­вила, поло­жен­ного для при­го­тов­ле­ния к свя­тому При­ча­ще­нию, но не иначе, как после испо­веди. Поэтому “изум­лен­ным или обмер­шим”, то есть вообще поте­ряв­шим созна­ние и впав­шим в бес­чув­ствие, запре­ща­ется пре­по­да­вать Святые Тайны, пока они не придут в созна­ние и чув­ство, и не испо­ве­дуют грехов своих в сер­деч­ном сокру­ше­нии”7. Боль­ных, нахо­дя­щихся на смерт­ном одре, хотя бы они были под запре­ще­нием8, свя­щен­ник не только может, но и должен раз­ре­шать во всех грехах, если они рас­ка­и­ва­ются, и спо­доб­лять при­ча­стия Святых Таин».

В этом случае для жела­ю­щих при­нять Святые Тайны Св. Отцы сокра­щают только время пока­я­ния, опре­де­лен­ное уста­вами Церкви, даже сокра­щают для них молитвы, как перед испо­ве­дью, так и перед самым При­ча­ще­нием; но отнюдь не осво­бож­дают их от пока­я­ния, требуя перед При­ча­ще­нием обя­за­тель­ной пред­ва­ри­тель­ной испо­веди, хотя бы и самой крат­кой, по нужде и смерт­ной опас­но­сти, но отнюдь не «глухой». Вот что гово­рит об этом свт. Гри­го­рий Нис­ский: «Если кто, не испол­нив вре­мени пока­я­ния, опре­де­лен­ного пра­ви­лами, т. е. епи­ти­мии, отхо­дит от жизни, то чело­ве­ко­лю­бие Отцов пове­ле­вает, да при­ча­стится Святых Таин, и да не без напут­ствия отпу­щен будет в это послед­нее и даль­нее стран­ствие».9

Поэтому и в книге «О долж­но­стях пре­сви­те­ров при­ход­ских» ска­зано: «Да наблю­дает пре­сви­тер неусыпно, чтобы боль­ные без при­ча­стия Святых Таин, как все­нуж­ней­шего и спа­си­тель­ного напут­ство­ва­ния, в жизнь иную не отхо­дили. И для этого да уве­ще­вает при­хо­жан, чтобы, имея в доме боль­ного, они тотчас изве­щали его, а он, будучи изве­щен, все оста­вив, да поспе­шит к боль­ному, чтобы, пока тот нахо­дится в здра­вом уме, при­ве­сти его к пока­я­нию истин­ному и по испо­веди достойно при­ча­стить (а не без испо­веди), и с тако­вым напут­ствием отпу­стить в надежде вос­кре­се­ния и жизни вечной. В про­тив­ном случае, если по чьему-либо нера­де­нию боль­ной умрет без при­ча­стия, иерей под­ле­жит жесто­кому нака­за­нию или, по рас­смот­ре­нию обсто­я­тельств, извер­же­нию, не изве­стив­шие же —- отлу­че­нию от Боже­ствен­ных Таин».10

Таин­ство свя­того При­ча­ще­ния, с одной сто­роны, весьма необ­хо­димо для напут­ствия уми­ра­ю­щих, с другой, — так важно, велико и страшно, что не только при­сту­па­ю­щие к нему, но и сами пре­по­да­ю­щие его должны отно­ситься к нему со стра­хом и тре­пе­том, осо­бенно в том отно­ше­нии, чтобы не давать свя­тыни псам и не бро­сать жем­чуга перед сви­ньями (Мф. 7:6), не зная того, желает ли боль­ной свя­того При­ча­ще­ния или нет. Откуда мы знаем, в случае пол­ного омерт­ве­ния его души и тела, в каком настро­е­нии духа он нахо­дится в пред­смерт­ные минуты и угодно ли не только ему при­ча­ститься с верою в заслуги Иску­пи­теля, но и Самому Гос­поду удо­сто­ить его того высо­чай­шего блага, кото­рого, по неис­по­ве­ди­мым судь­бам Своим, Он лишает иногда и чело­века веру­ю­щего, по-види­мому, всю жизнь про­вед­шего бла­го­че­стиво?

Из духа оте­че­ских писа­ний мы знаем, что дей­стви­тельно иногда Гос­подь удо­ста­и­вает перед смер­тью Свя­того При­ча­ще­ния и людей, не отли­чав­шихся бла­го­че­стием, как послед­него в их жизни бла­го­дат­ного дара. И напро­тив, за какие-либо преж­ние грехи, хотя в свое время и очи­щен­ные пока­я­нием, Он лишает этого послед­него напут­ствия — свя­того При­ча­ще­ния — и самого пра­вед­ника, упо­треб­ляя это как одно из средств духов­ного, Ему одному извест­ного нака­за­ния, в очи­ще­ние грехов юности, неве­де­ния, забве­ния и т. п.

Кроме того, всякое Таин­ство непре­менно тре­бует со сто­роны при­ем­лю­щего доброй воли и истин­ной веры, с ее выра­же­нием, обна­ру­же­нием или испо­ве­да­нием устами или вообще какими бы то ни было внеш­ними зна­ками или дей­стви­ями. При­ча­щать боль­ного, нахо­дя­ще­гося без созна­ния, (не мла­денца) после «глухой», или что то же, ника­кой испо­веди зна­чило бы то же самое, что пой­мать насильно кого-нибудь из неве­ров и погру­зить его в купель, не спра­ши­вая — хочет ли он кре­ститься или нет; или и из веру­ю­щих взять насильно совер­шен­но­лет­них юношу и девицу и соче­тать их браком, не спра­ши­вая у них на то ника­кого согла­сия. После этого что же еще оста­ется? Значит и мерт­вого можно и кре­стить, и при­ча­стить, и обвен­чать по смерти!…

Какое страш­ное и убий­ствен­ное для души заблуж­де­ние в одной той мысли, что При­ча­ще­нием можно напу­гать боль­ного, и будто бы от этого испуга он может уме­реть преж­де­вре­менно! Разве При­ча­ще­ние — отрава для боль­ного? Какое бого­хуль­ство, какое отри­ца­ние от Христа, какая кле­вета на Него, подоб­ная вто­рому Его рас­пи­на­нию! Где напи­сано о том, что При­ча­ще­ние боль­ного есть верное сред­ство про­во­дить его на тот свет? Не отсюда ли взя­лось это пагуб­ное поня­тие о Святом При­ча­ще­нии, и осо­бенно о Еле­освя­ще­нии, при напут­ствии боля­щих, в резуль­тате кото­рого боль­шая часть наших боль­ных, по мило­сти иных родных и неко­то­рых док­то­ров, при­бе­гает к ним, а вместе и к нам, слу­жи­те­лям Таин, не в начале болезни, а уже в послед­ние пред­смерт­ные минуты своей жизни, после чего, дей­стви­тельно, многие тотчас и уми­рают?

Не от того ли так непра­вильно смот­рят на эти Таин­ства в своей болезни многие из страж­ду­щих, не потому ли и сами они откло­ня­ются, и их родные иногда всеми силами откло­няют их от этого духов­ного вра­чев­ства, прежде чем не убе­дятся в том, что все земные сред­ства уже исто­щены. Многие даже и при жела­нии боль­ных при­нять Святые Тайны сове­туют им подо­ждать до послед­ней сте­пени воз­мож­но­сти, иногда дей­стви­тельно до оту­пе­ния и оне­ме­ния, из опа­се­ния, как бы боль­ной, приняв Святые Тайны, не умер тотчас же после их при­ня­тия. В резуль­тате многие боль­ные и уми­рают не только без Еле­освя­ще­ния, но даже без испо­веди и Свя­того При­ча­стия.

Почему? Потому что иногда родные страж­ду­щего, посто­янно обма­ны­вая его, так же как и иные док­тора, ложной надеж­дой на скорое выздо­ров­ле­ние, отда­ляют от него спа­си­тель­ную мысль о послед­нем напут­ствии в вечную жизнь и посы­лают за свя­щен­ни­ком уже тогда, когда боль­ной, поте­ряв созна­ние, лишится спо­соб­но­сти не только сло­вами выра­жать свою испо­ведь, но даже и зна­ками.

Конечно, для Гос­пода, Кото­рый не только исце­лял рас­слаб­лен­ных, но и мерт­вых вос­кре­шал, все воз­можно (Мк. 10:27). Он может и с одра смерти воз­двиг­нуть боль­ного. Но зачем же иску­шать Гос­пода, требуя от Него чудес, осо­бенно, когда в душе своей мы не имеем такой веры, кото­рая могла бы подвиг­нуть Его мило­сер­дие на дело все­мо­гу­ще­ства! А этой веры дей­стви­тельно не имеет тот, кто в самом начале болезни близ­кого сердцу чело­века не хотел прежде всего обра­титься с молит­вой о нем ко Гос­поду, а обра­ща­ется уже тогда, когда уже сама молитва его ста­но­вится вынуж­ден­ной и как бы неволь­ной, а сле­до­ва­тельно, и неис­крен­ней. Вообще говоря, стыдно пра­во­слав­ным хри­сти­а­нам не знать и не пони­мать силы и зна­че­ния Таинств той веры, кото­рую они испо­ве­дуют. Непро­сти­тельно для них пред­по­ла­гать, что свя­тыми Таин­ствами пока­я­ния, Еле­освя­ще­ния и При­ча­ще­ния можно напу­гать боль­ного и заста­вить его уме­реть преж­де­вре­менно.

К сожа­ле­нию, пример уче­ного неве­же­ства в делах веры и наг­лого вме­ша­тель­ства неко­то­рых док­то­ров не в свою область — не един­ствен­ный. Среди мно­же­ства других могу ука­зать еще два случая.

Одна­жды, — это было в 1860 году, — духов­ная дочь моя, Н. Н. Ч., тяжко забо­лела. Ее родные, не видя ника­кой надежды на ее выздо­ров­ле­ние, позвали меня посо­бо­ро­вать ее, испо­ве­дать и при­ча­стить, чего желала искренно и сама боль­ная; но док­тора, кото­рый лечил ее, пред­ва­ри­тельно об этом не спро­сили. Во время совер­ше­ния над боль­ной Таин­ства свя­того Еле­освя­ще­ния вбе­гает доктор-фран­цуз, вре­менно про­жи­ва­ю­щий в России, и при виде того, что дела­ется над боль­ной, не снимая своей фуражки, бро­сает на меня дикий и сви­ре­пый взгляд. «Что это вы дела­ете? — крик­нул он на родных. — Вы напу­гали боль­ную! Теперь я не берусь ее лечить и не руча­юсь за ее жизнь!» С этим он и ушел. Между тем боль­ная, в явное посрам­ле­ние нече­стивца-док­тора и явное дока­за­тель­ство целеб­ной силы Таин­ства Еле­освя­ще­ния, по вере ее и молив­шихся о ней вскоре попра­ви­лась и до сих пор жива и здо­рова.

Еще случай. Как-то при­бе­гают ко мне дети чинов­ника Р.: «Сде­лайте одол­же­ние, батюшка, при­хо­дите к нам поско­рее: папаша уми­рает». Оста­вив все свои заня­тия, сейчас же побе­жал я с ними. При­хожу в их квар­тиру со Свя­тыми Дарами. Боль­ной без гласа, глаза его зака­ты­ва­ются, в горле хрипит, созна­ния нет. — «Что же вы, — говорю, — раньше-то меня не позвали?» — «И хотели, батюшка, — отве­чали дети уми­ра­ю­щего, — и сам папаша, пока был в созна­нии, желал при­нять послед­нее напут­ствие, да доктор не велел. Гово­рит, что напу­га­ете его».

Боль­ной умер на моих глазах, без пока­я­ния.

При­ве­ден­ные при­меры не един­ствен­ные. Их много было и бывает, без сомне­ния, и у других духов­ных отцов, кото­рые молчат по излиш­ней скром­но­сти, хотя им сле­до­вало бы заяв­лять об этом для спа­се­ния уми­ра­ю­щих и отрады их родных, а тем более для вра­зум­ле­ния суе­вер­ных духов­ных убийц, подоб­ных неко­то­рым док­то­рам.

Заклю­чаю свою статью выпис­ками из памят­ной книжки свя­щен­ника11.

«Иисус Хри­стос гово­рит: “Я болен был, и вы не посе­тили Меня; в день Суда Я осужу за сие людей, тем более свя­щен­ни­ков” (ср. Мф. 25:43–46).

Грех — не ока­зы­вать нужной телес­ной помощи боль­ным; тем боль­ший грех — отка­зы­вать в духов­ной помощи.

Во время болезни бывает в опас­но­сти тело, но гораздо в боль­шей опас­но­сти нахо­дится душа.

На опасно боль­ных диавол напа­дает силь­нее, зная, что имеет мало вре­мени.

Но страшно впасть в руки Бога живого! Итак, с каким тща­нием ты, иерей, должен при­го­тов­лять души к пере­ходу в веч­ность! О, если по твоей вине хотя только одна душа в послед­ней опас­но­сти лишится освя­ща­ю­щей бла­го­дати, если по твоему нера­де­нию она не будет напут­ство­вана Таин­ствами пока­я­ния и При­ча­ще­ния и пред­ста­нет перед Богом обре­ме­нен­ная гре­хами, и на Суде осу­дится, то какое пре­ступ­ле­ние ты совер­шишь! Какое отмще­ние ожи­дает тебя! Во веки веков станет про­кли­нать тебя погиб­шая душа, будет мучить и тер­зать тебя вечно.

Итак, как скоро ты услы­шишь, что кто-либо из твоих пасо­мых очень болен, то беги к нему и, изъ­явив состра­да­ние к его стра­да­ниям и словом любви открыв для себя сердце его, совер­шай слу­же­ние твое.

Если хочет при­нять Святые Дары, то пре­по­дай; если не хочет, а болезнь угро­жает опас­но­стью, то наста­и­вай, обли­чай, побуж­дай, умоляй. Нельзя быть бес­печ­ным, когда дело идет о вечной участи.

Не отходи, доколе не возь­мешь овцу на рамена свои.

Хотя это пре­крас­ное настав­ле­ние более всего отно­сится к свя­щен­нику, но во многих слу­чаях оно отно­сится и к телес­ному врачу боль­ного, и к родным его.

Уче­ней­шие док­тора! Ко мно­же­ству позна­ний, кото­рыми по мило­сти Божией вы обла­да­ете в деле вра­че­ва­ния боль­ных, при­со­еди­ните, ради Гос­пода, и это неболь­шое настав­ле­ние нашей Пра­во­слав­ной Церкви. За эту услугу вам сто­ри­цею воз­даст Все­выш­ний; и ваши паци­енты вам будут вечно бла­го­дарны. Не губите души пра­во­слав­ных, но спа­сайте их! А чтобы этого достиг­нуть, всегда помните притчу сию: Врач, исце­лись сам (Лк. 4:23).

* * *

Бог тебе не враг, а Врач: исце­лить тебя, а не погу­бить хочет. Зачем же избе­га­ешь Его Боже­ствен­ной Чаши? Лучше тебе, приняв духов­ное лече­ние, исце­литься, чем, избе­гая лече­ния, в боль­шие гре­хов­ные болезни впасть и погиб­нуть.
свя­ти­тель Димит­рий Ростов­ский

* * *

Ты сты­дишься и крас­не­ешь, когда нужно ска­зать свои грехи. Сты­дись лучше гре­шить, чем испо­ве­до­ваться. Раз­мысли: если не будет при­не­сена испо­ведь здесь, то все будет испо­ве­дано там перед всей все­лен­ной. Где больше муче­ния? Где больше стыда? На деле мы отважны и бес­стыдны, а когда должны испо­ве­до­ваться, тогда сты­димся и медлим.
пре­по­доб­ный Ефрем Сирин


При­ме­ча­ния:

1. Дог­ма­ти­че­ское бого­сло­вие. Т. IV. С. 252.
2. Прео­свящ. Мака­рий. Дог­ма­ти­че­ское бого­сло­вие. Т. IV. С. 253–255.
3. Беседа о пока­я­нии к антио­хий­скому народу.
4. См. об этом подроб­нее: Еп. Вени­а­мин. Новая Скри­жаль. Ч. IV. Гл. 24. § 18 и Камень веры о бла­го­тво­ре­нии пре­став­ль­шимся.
5. Ч. II. С. 266.
6. С. 75.
7. Учи­тель­ное изве­стие и о долж­но­стях пре­сви­те­ров при­ход­ских. С. 114.
8. С. 76.
9. Кано­ни­че­ское Посла­ние к Литою. Пра­вило 7.
19. Учи­тель­ное изве­стие и о долж­но­стях пре­сви­те­ров при­ход­ских. С. 116.
11. М. 1860. С. 243 и 244.

печа­та­ется по реко­мен­да­ции Изда­тель­ского Совета Рус­ской Пра­во­слав­ной Церкви, Москва 2003, Приход храма Свя­таго Духа соше­ствия
Изда­тель­ство им. свт. Игна­тия Став­ро­поль­ского, строго соблю­дая автор­ские права других изда­тельств и авто­ров, счи­тает, однако, неумест­ным поня­тие автор­ского права в изда­нии пра­во­слав­ных книг, т. к. автор­ство слова Божия при­над­ле­жит Богу. По тра­ди­ции не при­нято под­пи­сы­вать пра­во­слав­ные иконы, т. к. их автор — Святой Дух. Лето­писцы и многие древ­ние духов­ные писа­тели по сми­ре­нию скры­вали свои имена. Мы будем рады любым пере­пе­чат­кам книг нашего изда­тель­ства, кроме особо ого­во­рен­ных, авторы кото­рых против пере­из­да­ния без их согла­сия. Если какую-либо книгу нашего изда­тель­ства пере­пе­ча­тают, это будет сви­де­тель­ство­вать только о том, что книга хоро­шая и нужна людям.

Размер шрифта: A- 15 A+
Цветовая схема:
Цвета
Цвет фона:
Цвет текста:
Цвет ссылок:
Цвет акцентов
Цвет полей
Фон подложек
Заголовки:
Текст:
Выравнивание:
Боковая панель:
Сбросить настройки