Десять заповедей Божиих в их христианском понимании
Скворцова А.В.

Скворцова Анна Владимировна, преподаватель кафедры теологии Московского государственного университета путей сообщения (МИИТ).

Введение

Человек постоянно сталкивается с ситуацией выбора между добром и злом. Иногда от этого зависят чужие судьбы, а последствия решений растягиваются на годы вперед. Таким выбором незаметно формируется характер. Совершенные поступки рождают привычку, которая затем сама влечет за собою личность, уже не спрашивая согласия воли. На свой страх и риск каждый из нас чертит тот неповторимый рисунок, который именуется судьбой и незримо умещается между двумя датами на надгробье.

Чем же руководствоваться в той или иной нравственно трудной ситуации? Как себя вести? На что опереться, чтобы сделать серьезный шаг?

Любое общество имеет свои моральные устои, поощряет согласие с ними и осуждает нарушения их. Оно создает определенный психологический климат, который побуждает вписываться в установленные рамки поведения.

Кроме того, в самом человеке существует «естественный нравственный закон», иначе называемый совесть, который изнутри подталкивает к порядочности и благородству. Даже блуждающий в иллюзиях вседозволенности наталкивается на нее порой, как на скалу, о которую разбиваются его самолюбивые притязания.

Достаточно ли этого всего, чтобы отрегулировать отношения между людьми, обеспечить социальную стабильность?

Христианство утверждает тесную связь этики и религии. Они полноценно не могут существовать одна без другой. Когда нормы добродетели понимаются только как результат обычаев и традиций, имеющих чисто земное историческое происхождение, то происходит следующее.

Во-первых, теряется категоричность и обязательность нравственных требований. Возникает возможность для рассуждений такого типа: «Нормы морали придумали такие же люди, как я. Почему же, если мне хочется, я не могу их переступить? Особенно если никто об этом не узнает. А со своей совестью можно договориться, сжать ей горло, чтобы не беспокоила по ночам».

Во-вторых, понимание истины дробится на множество мнений и точек зрения. Ее границы становятся расплывчатыми и туманными. У каждого правда своя, и в итоге никто не может договориться о самых простых вещах. До сих пор современное общество не пришло к единой моральной оценке клонирования, абортов, эвтаназии, пластической хирургии. И вот, вместо того, чтобы на основе общих духовных ценностей и понятий о чести сообща строить сильное государство, люди расходуют время в бесконечных рассуждениях о границах дозволенного или недозволенного.

Здесь не помогут утверждения типа «каждый сам решает для себя, как ему себя вести» или «неважно, что человек делает, главное, чтобы не вредил другим». Любой из нас теснейшим образом связан с теми, кто его окружает и способен невольно увлечь их силой своего примера. Даже сидя дома и тихо пьянствуя, формально не нанося этим никому ущерба, только разрушая самого себя, человек лишает ближних той пользы, которую мог бы принести, избрав другой, более благородный жизненный путь.

В-третьих, даже при искреннем желании следовать добрым нравственным принципам, это трудно, потому что они, покоясь на слабом основании человеческих обычаев, не имеют абсолютной прочности и непререкаемого авторитета. Нельзя быть безусловно уверенным в их правильности, так как они могут меняться от эпохи к эпохе, от цивилизации к цивилизации. В Древней Спарте, например, считалось обычным убивать хилых и болезненных детей, что возмутило бы теперь гуманистическое сознание. Прелюбодеяние, считающееся сегодня сугубо личной, внутрисемейной проблемой, в древнем ветхозаветном Израиле публично каралось побиением камнями, а в советское время виновного прорабатывали на партийных или рабочих собраниях.

В-четвертых, атеизм, изгнав из мироздания Бога, а из человека душу, вынужден объяснять все движения нашей психики, в том числе и нравственного порядка, физико-химическими процессами в головном мозге и нервной системе. Движение и взаимодействие молекул — это естественные, закономерные явления природы. А в природе нет морали! Цапля ест лягушку, лягушка ест комара, комар сосет кровь. Такие факты не могут быть описаны в категориях добра и зла. Соответcтвенно, один из нас дал хлеб голодному, другой отнял этот хлеб, это также не заслуживает ни похвалы, ни порицания, потому что обусловлено механическим действием в организме тех или других молекул и атомов, на которые повлиять мы, как известно, не в силах, а если кто-то и сумел повлиять, то это опять же не его заслуга, а тех же самых молекул и атомов в его мозге, и так далее.

Таким образом, атеизм последовательно приводит к аморальности и упразднению человеческой свободы, что отмечал еще Ф.М. Достоевский: «Если Бога нет, то все позволено». Знание этого присутствует в исторической памяти народов, и подсознательно мы боимся доверять тому, у кого нет в сердце ничего святого. Не случайно даже на долларовых бумажках написана фраза «In God we trust» («Мы верим в Бога»), что в свое время служило порукой обеспеченности купюры золотым запасом.

Можно быть порядочным человеком, не веря ни в какое потустороннее бытие и загробное воздаяние. Но реальность показала: как только в какой–либо теории изгоняется из мироздания Творец, в ней начинает часто провозглашаться ведущим мотивом существования людей вражда и соперничество: в марксизме — борьба классов, в фашизме – наций, в дарвинизме – видов, в капитализме – конкурентов.

Нравственные законы тогда приобретают безусловную обязательность и неизменность, когда воспринимаются как голос Божий, когда осознается их надмирное происхождение. Тогда эти принципы не так-то легко разбиваются при столкновении с жизнью: даже при возникновении сильного искушения имеется точка опоры вне своего «я», порой такого слабого под напором страстей.

Христианство, понимая человека как единство двух начал — материального и духовного — тела и души, тем самым извлекает его из «порабощения вещественным началам». Если тело его живет всецело в зависимости от стихийно-природных сил, то дух, возвышаясь над временем и тяготеньем, делает нас способными к свободным и самостоятельным поступкам. «Я мал и велик, смиренен и высок, смертен и бессмертен, я земной и небесный, первое во мне — от дольного мира, второе — от Бога, одно — от плоти, другое от духа», — писал святитель Григорий Богослов[1].

Кто, живя в стране, юридически не подчинен ее конституции? Посол иностранной державы. Вот и человек, благодаря его двусоставности, не исчерпывается в своей сложности закономерностью материального бытия и отличается от прочих существ способностью к действиям, необъяснимым с точки зрения физиологии. Интенсивное развитие духовного начала позволяет человеку в некоторой степени преодолеть зависимость от вещественности. Из житий святых известно, как многие из святых ходили в лютые морозы в жалких лохмотьях, не обращая внимания на холод, терпели голод и жажду, которые обычный человек не перенес бы без вреда для себя. Им не вредили пытки, побои, терзания зверей, даже сама смерть. Тела мучеников не истлевали, из-за действия благодати Божьей их мощи не подвергались естественному распаду.

Какие же мотивы определяют поведение верующего человека? Что заставляет его поступать честно и самоотверженно, даже тогда, когда это грозит его жизни, благополучию и хорошему мнению о нем окружающих людей?

В христианстве можно встретить такое выражение как страх Божий. Слово «страх» рождает в воображении образ жалкого, исхлестанного плетьми, бесправного существа, трепещущего от гнева своего господина. Страх, однако, понятие многогранное. Христианский святой VII века авва Дорофей раскрывал его следующим образом[2]. Бывает страх раба, который служит исправно, исполняя все повеления господина, боясь наказаний. С ним сродняемся мы, когда память об аде, где «плач и скрежет зубовный», удерживает нас от дурных слов и поступков.

Существует еще страх наемника, трудящегося на совесть ради собственной пользы. Его с хозяином не связывают никакие отношения, кроме деловых, и он тщательно следит за исполнением условия договора. Главный мотив его труда- получение награды. В состоянии наемника находится тот, кто повинуется Богу ради райского блаженства.

И, наконец, есть страх сына. Сыну безразличны взыскания или награды, он тщательно держится завещанного отцом только потому, что опасается опечалить его любовь, огорчить его, вызвать в нем тягостные чувства, он делает добро ради самого добра.

Религиозное чувство постепенно восходит по указанным трем ступеням. «Невозможно достигнуть совершенного страха, как только первоначальным страхом»[3]. Но наиболее возвышенной и желанной будет последняя стадия, когда человека не волнует личная участь, но все помыслы его заняты дорогим ему существом, применительно к религиозной области — Богом. Любовь – это переживание о другом больше, чем о себе.

Любая духовная традиция связана с множеством правил, которые пронизывают обычно все грани нашего бытия. Со стороны создается впечатление, что эта система запретов загоняет человека в темницу, где цепи догматов, узы канонов и вериги уставов держат в неволе бедного пленника, лишенного света, радости и любви. Кажется, что Церковь связывает свободу, накладывает узду на каждый новый полет мысли и смелое начинание.

Дело в том, что свобода не абсолютна, а относительна. Она может реализоваться только в каких-то заданных рамках. Иначе человек просто теряется в бесконечной перспективе открывшихся ему возможностей и не знает, куда идти, чего хотеть и к чему стремиться. Психологи заметили такое свойство у беспризорных детей. Не имея в жизни никаких указателей, ограничений поведения, они начинают безвольно следовать хаотичным движениям своих желаний, мыслей и чувств, в результате чего не умеют ставить себе цели и достигать их.

Парадоксальным образом правила, уменьшая нашу свободу, дают ей пространство творчески развиваться. Так математик подчиняет свой ум законам, формулам и алгоритмам, художник – пропорциям и перспективе, спортсмен – условиям игры. Только подчинение правилам дает им шанс состояться в своей профессии. Герой детской книги старик Хоттабыч решил дать каждому футболисту на поле по своему мячу, чтобы они не гонялись за одним. И такое «благодеяние» футболистам уничтожило всю игру. Ограничения не порабощают индивидуальность, а определяют ее. Заповеди Божии, раскрытые в Предании церковном, уподобляются не стенам тюрьмы, а верстовым столбам, дорожным знакам, указывающим безопасный путь.

«Одна из величайших иллюзий, которыми человека кормят — это иллюзия свободы. Я могу дать человеку в руки скрипку и сказать: «Ты свободен, играй!» И он ничего не сможет извлечь из инструмента, кроме гадких звуков. Для того, чтобы стать по-настоящему свободным, надо пройти через очень долгий период добровольного рабства. Никакого другого пути к свободе не существует»[4].

Десять заповедей Божиих и их практическое применение.

Нравственный закон, изложенный в Десяти заповедях, был дан Господом через пророка Моисея на горе Синай в Египте за полторы тысячи лет до явления Христа. Заповеди давались израильскому народу, почти единственному в те времена сохранившему представление о единобожии. Начертанные на двух каменных скрижалях (досках), эти заповеди стали мерилом добра и зла. Они охраняли людей от кровавых языческих культов, человеческих жертвоприношений, поддерживали элементарные понятия о чести и достоинстве. Благодаря им, народ выжил и сохранился до наших дней, тогда как от окружающих его племен (аммаликитян, мадианитян и так далее) сейчас остались только названия.

Десять заповедей изложены в Ветхом Завете (Исх.20:1-17). Приведем их на церковнославянском и русском языках.

1. Аз есмь Господь Бог Твой: да не будут Тебе бози инии, разве Мене.

Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.

2. Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им.

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах ниже земли; не поклоняйся им и не служи им.

3. Не приемли Имене Господа Бога твоего всуе.

Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно.

4. Помни день субботний, еже святити его: шесть дней делай, и сотвориши в них вся дела твоя, в день же седьмый, суббота, Господу Богу твоему.

Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему.

5. Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да дологолетен будеши на земли.

Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе.

6. Не убий.

Не убивай.

7. Не прелюбы сотвори.

Не прелюбодействуй.

8. Не укради.

Не кради.

9. Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна.

Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.

10. Не пожелай жены искренняго твоего, не пожелай дому ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякаго скота его, ни всего, елика суть ближняго твоего.

Не желай дома ближнего твоего и не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его <…>, ничего, что у ближнего твоего.

В этих заповедях можно заметить следующую закономерность. Первые четыре из них говорят о наших обязанностях к Богу, последующие шесть касаются отношений между людьми. Христос сказал, что весь закон сводится только к двум заповедям: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею, всем разумением твоим» и «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22:37-40). И если считать, что заповеди приведены в порядке иерархичности, то получается, что грехи против Бога серьезнее, чем против ближних, хотя последние наказываются в настоящее время и по Уголовному кодексу, а о том, что нужно хотя бы раз в неделю ходить в церковь, сейчас вспоминают немногие. Потеря связи с Творцом часто приводит к понижению цены человеческой жизни, которую приносят в жертву самолюбивым, эгоистичным интересам. Конечно, встречаются порядочные люди и не придерживающиеся какой-либо религиозной традиции. Хотя нередко их праведность представляет собой только некие отдельные хорошие качества характера или светлые порывы души. Например, врач, отзывчивый к своим пациентам, бескорыстный, честный и добросовестный, может при этом испытывать необъяснимую неприязнь к своей собственной дочери. Он десятилетиями не может это преодолеть, простить застарелую обиду. То есть, нерелигиозный альтруизм часто имеет определенный предел и выражается хоть и в правильном, но порой неровном непостоянном поведении.

В деле воспитания личности, которое осуществляется в православии, ставится целью достижение именно гармоничности характера, полноты добродетелей. У упомянутого выше врача, если он придет в Церковь, появятся средства смягчить свое сердце, стать еще лучше, чем он есть. Никакая атеистическая психология не поможет целиком и окончательно изжить страсти — те злые наклонности души, которые действуют тонко и властно, помимо нашей воли.

Заповеди Десятословия (кроме четвертой и пятой) даны в отрицательной форме. Они не столько предписывают совершать добродетели, сколько охраняют от пороков. Это самая низшая, элементарная ступень нравственности, здесь не требуется еще созидать, но только удерживаться от разрушения.

Ветхозаветное понимание заповедей отличается от христианского. В древности они распространялись в основном на поведение человека, на его действия и поступки. В христианскую эпоху ими регулируются и сердечные расположения, движения души. «Не убий» означает не только запрет лишать жизни другого человека. Убить можно и духовно, унизить его грубым словом, окриком, жестом, подумать о человеке плохо. «Не прелюбодействуй» — это не только призыв к супружеской верности, но и предостережение от соблазнительных картин, нецеломудренных разговоров. Потому что зло рождается сначала на уровне мысли и, изгнанное оттуда, теряет над нами власть.

Христианский подвижник авва Дорофей рассказывает о старце, который, прохаживаясь с учеником, приказал ему вырвать маленький кипарис. Когда порученное было легко исполнено, старец выбрал кипарис побольше. Ученик, потрудившись, справился и с этим. Тогда старец ему указал на совсем мощное дерево. Монах, вспотев и ободрав руки, через несколько часов все-таки вывернул его вверх корнями. Наконец старец привел его к стволу совершенно необъятному. «Нет, такой не сумею», — жалобно протянул ученик. «Вот видишь, так же и греховные страсти. Пока они малы, мы свободно исторгаем их усилием воли. Если подрастут и укрепятся, тогда не обойдемся без подвига борьбы. Не став бороться, позволим им пустить корни и тогда не избавимся мы уже от них, если не получим помощь чьих-либо сугубо усердных молитв»[5].

Зло обретает постепенно власть над человеком, опутывает его, как паутина, часто неощутимо для него самого через мелкие повседневные направления воли. Затем, укоренившись, став свойством его души, начнет развиваться и усиливаться. В вечности, после смерти человека, оно достигнет катастрофических размеров и начнет мучить своего обладателя. «То незначительное отклонение от маршрута, которое было на околоземном небольшом первом этапе полета ракеты, умножается на миллионы километров в открытом космосе. Не случайно говорится, что на первом шаге путь в рай или путь в ад отличаются на сантиметр»[6].

Поэтому борьба с грехами и пороками для верующего человека должна начинаться на уровне мыслей. «Самая тяжелая болезнь нашей эпохи – это суетные помыслы мирских людей. Люди мучаются, потому что не относятся к обстоятельствам духовно. К примеру, едет человек куда-нибудь на машине. В дороге начинает барахлить двигатель, и он приезжает на место назначения с небольшой задержкой. Имея добрый помысел, опоздавший скажет так: «Видимо, Благой Бог притормозил меня неслучайно. Кто знает, может быть, если бы не возникло этой задержки, я попал бы в аварию!» И такой человек славит Бога. А тот, кто не имеет доброго помысла, отнесется к произошедшему недуховно и начнет обвинять и хулить: «Да что еще за невезуха! Мне надо было приехать раньше, а я опоздал! Все наперекосяк! И все этот Бог…»[7].

Итак, рассмотрим Десять заповедей в их христианском понимании в приложении к обыденной жизни как отдельного человека, так и всего государства.

Первая заповедь: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим».

Аз есмь Господь Бог Твой: да не будут Тебе бози инии, разве Мене.

Этими словами Бог указывает человеку на Самого Себя. «Бог есть Любовь» (1Ин.4:16). Она повелевает ему познавать Господа Бога. Но «подобное привлекается подобным», следовательно, если Бог – есть Любовь, то приближается к Нему тот, кто в своей судьбе, насколько возможно, осуществит данное качество к окружающим. В чем проявляется любовь к людям подробно раскрывает апостол Павел: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1Кор.13:4-7).

Заповедь предписывает верность Богу, когда Он посылает какие-то испытания, благоговение перед Ним, указывает на необходимость посещения церкви, духовного чтения, ежедневных домашних молитв. Верующий человек постоянно молится Богу, утром — испрашивая Его благословения на наступивший день, вечером — благодаря за прошедший. Есть практика обращения к Богу в любое время в течение всего дня с так называемой Иисусовой молитвой, которая заключается в словах: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

Заповедь учит признавать Бога единственным Владыкой жизни и смерти. Ею осуждаются колдуны и экстрасенсы. Если медики оказывают помощь человеку земными, материальными средствами, то экстрасенсы претендуют на интеграцию в мир духовный. При этом они противопоставляют себя Богу и Его Церкви. Даже когда они заявляют о своей принадлежности к Православию, все равно они убеждены в том, что исцеление человек получает благодаря их сеансам, а не через участие в церковных Таинствах. Они ставят себя на место Творца, представляя собой автономную, враждебную Ему реальность, то есть, бесовскую, дьявольскую. Заявляя со страниц газет и журналов о своих сверхъестественных способностях, они обнаруживают этим гордыню и самонадеянность, которые как раз и свойственны «лукавому богоборцу», тогда как святые подвижники и помыслить не могли о том, что способны совершать чудеса, считая себя недостойными, грешными. Дар исцелений если и получали они, то после десятилетий аскетических трудов. И, получив, старались не привлекать внимания к себе.

Современный историк и писатель А.Л. Дворкин приводит в книге «Афонские рассказы» следующий эпизод из жизни митрополита Нафанаила Неврокопского. Широко популярная «прорицательница и провидица» Ванга проживала на территории его епархии. Однажды, незадолго до смерти Ванги, к митрополиту прибыли посланцы от нее и передали ее просьбу приехать к ней. Она сообщала владыке, что очень нуждается в совете и нижайше просит снисхождения к ее старости и болезни. Митрополит подумал, что, может быть, она желает покаяться, и обещал приехать. Когда владыка через несколько дней вошел в комнату старухи, он держал в руках крест — мощевик с частицей Честного Креста Господня. В комнате было много народу, Ванга сидела в глубине, что-то вещала и не могла слышать, что еще один человек тихо вошел в дверь. Уж во всяком случае, она не могла знать, кто это. Вдруг она прервалась и изменившимся – низким и хриплым – голосом с усилием проговорила: «Сюда кто-то зашел. Пусть он немедленно бросит на пол ЭТО!» «Что «это»?» — спросили у Ванги ошеломленные окружающие. И тут она сорвалась на бешеный крик: «ЭТО! Он держит его в руках! ЭТО мешает мне говорить! Из-за ЭТОГО я ничего не вижу! Я не хочу, чтобы ЭТО было в моем доме!» — вопила старуха, суча ногами и раскачиваясь. Владыка развернулся, вышел, сел в машину и уехал[8].

Обращения к экстрасенсам часто оканчиваются жизненными катастрофами, потому что опасно вторжение в метафизическую реальность самочинным путем помимо послушания Церкви. Ведь потусторонняя сфера полна «духами злобы поднебесными» (Еф.6:12), которые мечтают погубить человека. Они ничего не могут ему сделать без его собственной воли, если он прежде сам не предаст себя им во власть. Неслучайно богослужебные тексты именуют козни демонские «немощными дерзостями», а некоторые иконописцы, например, преподобный Андрей Рублев на фреске Страшного Суда в одном из Владимирских соборов, изображают дьявола в виде маленькой то ли собачки, то ли гиены – скорее гадкой, чем пугающей. Но как только кто-то добровольно впускает нечистых ангелов в свою душу, обращается к ним за помощью, бесы обретают над ним власть и уже не отступятся, пока не погубят. Таким обращением к слугам преисподней и является контакт с магами и экстрасенсами. Известна история, когда одна женщина добилась у подобного рода целителя освобождения своего мужа от пьянства, а муж впоследствии устроился на хорошую работу, нашел себе другую женщину, а законную жену с ребенком выгнал из дома. И она, ютясь у матери в малогабаритной квартире, горестно вздыхала о судьбе бывшего супруга.

Священное Писание приводит некоторые случаи чудесного исцеления больных или даже воскрешения умерших. Но здоровье и вся материальная составляющая бытия не являются самодостаточными ценностями, известны многие примеры того, как люди, обладающие ими, все равно ощущали себя несчастными. Например, один из героев известной поэмы А.С. Пушкина восклицал: «Я молод, жизнь во мне крепка. Чего мне ждать? Тоска, тоска…». Другой ее герой «пел поблеклый жизни цвет без малого в осьмнадцать лет». Очевидно, что благополучие человека зависит прежде всего не от обстоятельств жизни, а от личного отношения к ним. Поэтому и христианство отдает приоритет внутреннему, а не внешнему. Отсюда гораздо более значимым является чудо, которое происходит не с телом, а с душой человека: когда у больного меняется отношение к своему недугу. Из источника ропота и отчаяния недуг превращается в источник жизненной мудрости, смирения и самоотверженности. Любая болезнь случается промыслительно, смысл ее заключается в воспитании характера человека, исправлении пагубных привычек, в развитии мужества и терпения. Если стремиться только лишь к телесному выздоровлению, без внимания к своей душе, то наступившее исцеление способно послужить лишь к вреду и погибели. Ведь физическая немощь порой удерживает человека от совершения каких-то злых поступков или ошибок, которые без нее обязательно бы произошли. Как обращался к Богу Эйхендорф, «Ты Тот, Кто кротко рушит над нами то, что мы строим, чтобы мы увидели Небо, — и поэтому я не жалуюсь»[9]. Не всегда получается понять смысл происходящих событий. Их можно мирно принять, просто полагаясь на волю Божию, с надеждой на то, что причина их все- таки впоследствии откроется. Как говорится, если случилось горе, не думай, за что оно тебе, думай для чего оно.

Первая заповедь ограждает от астрологии, гаданий, суеверий, с помощью которых стремятся судьбу человека привязать к поведению бездушных звезд или предсказать ее, словно она где-то магически предопределена. Эта заповедь предостерегает от увлечением сектами, потому что в них как раз и происходит поклонение иным богам. Существует ряд объективных признаков, по которым организацию можно идентифицировать как секту.

Во-первых, обман или замалчивание истины при вербовке. Секты стремятся привлечь человека к себе прежде, чем он о них что-то узнает. В Церкви же происходит все наоборот: по правилам полагается никого не крестить, до тех пор, пока не будут преподаны и сознательно усвоены основные истины веры. Никаких тайн здесь нет, в отличие от большинства тоталитарных объединений, где существует много уровней информации, в зависимости от степени посвящения.

Во-вторых, в сектах присутствует строгий контроль над ее членами. Стоит пропустить собрание, как множество людей тут же проявляют обеспокоенность по этому поводу. В сектах создают обстановку, при которой становится просто невозможно оторваться от группы и ее публичных мероприятий. В православной же общине человек может пожаловаться скорей на то, что на него не обращают внимания, чем на чрезмерную опеку.

В-третьих, в сектах провоцируется разрыв с прошлым, расторжение старых дружеских или родственных связей, так что в прошедшем видится лишь одно зло. Этот подход в корне отличается от должного православного, при котором радуются всякому проблеску истины, где бы он ни проявлялся. «Все, что добро, — все наше», — говорил святой мученик Иустин Философ[10]. Недаром в некоторых храмах в притворах помещают образы древнегреческих языческих философов, тех учителей, которые, не зная в полноте истину, все же привели людей к ее частичному пониманию. В настенной росписи на паперти Благовещенского собора Московского Кремля есть изображения античных мудрецов, живших до Рождества Христова: Аристотеля, Фукидида, Птолемея, Зенона, Плутарха, Платона и Сократа со свитками в руках, содержащими философские изречения, близкие к истинам христианского учения.

В-четвертых, в секте все завязано на ее лидере. Его суждения неподконтрольны и неподсудны никому. В православии же не приветствуется практика «слепого послушания», но духовные суждения пастырей поверяются святоотеческими писаниями с помощью критического анализа самого человека, совета других лиц. Тогда только их можно принять как руководство к действию.

В-пятых, учение секты строится по принципу: цель оправдывает средства. Свои интересы секта ставит выше закона, и отсюда за многими из них тянется шлейф насилия и правонарушений вплоть до самых тяжких. Тогда как в христианских источниках неоднократно можно встретить указание на необходимость верующему соблюдать прежде всего законы государства, в котором он живет. Как говорил митрополит Филарет (Дроздов), «плохой гражданин отечества земного неблагонадежен и для Царства Небесного».

Первая заповедь Закона Божьего осуждает и ересь. Ересь возникает там, где люди к учению веры примешивают свои ложные мнения. «Человеческое умствование, введенное в учение веры христианской, называется ересью»[11]. Часто спрашивают, почему православные верующие так твердо убеждены в Богооткровенности исповедуемых истин. Такая убежденность связана с тем, что в православной Церкви, в отличие от католической, нет единой личности, кроме Самого Христа, столь важной, чтобы она могла преподать свои идеи во всей полноте. Чистота церковного учения не зависит ни от мнения патриарха, ни от точки зрения рядового прихожанина. Cуществующие догматы принимались не отдельными людьми, а соборным разумом, то есть, всей Церковью целиком. Сколько раз бывало в истории: когда заблуждался народ, его поправляли епископы (например, в случае со старообрядчеством), заблуждались епископы, их поправлял народ (например, в случае с Флорентийской унией). Церковь представляет собой живое тело, к которому не прививается отравленное и дурное, ложные учения отмирают со временем как бы сами собой. Несмотря на то, что порой происходили ложные соборы, принимавшие какие-то вероучительные истины, например, Ефесский (Разбойничий) в 449 году, деяния этих соборов не стали значимыми, потому что не были приняты и усвоены всем церковным организмом.

Христианское понимание связи человека с Богом принципиально отличается от языческих представлений, где отношения с потусторонним миром подобны отношениям сделки, договора. С точки зрения язычника, вселенная наполнена различными духами, которые контролируют все стороны ее бытия: время разлива рек, рождение ребенка, победы на соревнованиях в скачках и так далее. Чтобы преуспевать, надо либо задобрить богов богатыми подношениями, либо обрести над ними власть с помощью заклинаний. Если же «противоположная сторона» обязательств не выполняет, она либо подлежит наказанию, что позволяло язычнику в случае неудачи на охоте пороть ремнем своего идола. Либо с ней разрывается «контракт», чем и объясняется легкая «текучесть кадров» языческого пантеона. Либо следует повышение размера «платы», которая почти всегда доходит до человеческих жертвоприношений. Они присутствовали до Крещения и на Руси.

«Повесть временных лет» описывает отказ варяга- христианина Феодора отдать своего сына Иоанна в жертву, за что мученики были убиты возмутившейся толпой. Отец ответил прямо и смело: «Не отдам сына своего бесам». Они оба приняли смерть за Христа[12]. Существуют воспоминания арабского путешественника ибн-Фадлана, наблюдавшего языческие похороны знатного руса, которому в могилу, помимо предметов домашнего обихода, клали, умерщвляя, несколько слуг и служанок[13].

Согласно мифологии, характер языческих богов капризный, своенравный, среди них почти нет положительных персонажей. Если таковые и встречаются, то, как правило, не первенствующие члены иерархии. Эти боги не творцы мира, отношения к нему у них безразличное, безответственное. Именно поэтому позднейшие философы, такие, как Платон, например, не любили Гомера и Гесиода, считая, что те своими сказаниями об аморальности божественных персонажей развращают народ. В язычестве редки идеи о том, что для посмертного блаженства необходимо исполнять какие-то нравственные требования, совершать добрые дела. В таких концепциях часто, чтобы получить за гробом счастливую участь, необходимо просто придерживаться определенных норм ритуала.

Первая заповедь осуждает ропот на трудности и беды, потому что те из них, которые случаются не по нашей воле, посылаются свыше для назидания, и не по естественному стечению обстоятельств, а по воле любящего Бога. Первая заповедь содержит и предостережение против человекоугодия, когда начинают угождать и служить вместо Бога людям. Она направлена против человеконадеяния, когда уповают на свои силы, имущество и окружающих, а не на Творца. «На Бога надейся, а сам не плошай», – гласит народная поговорка, кратко и емко выражая важный богословский принцип, получивший название синергии. Он заключается в том, что помощь Божия подается человеку тогда, когда он и сам потрудился в деле своего спасения. В художественном выражении это хорошо показано на пасхальных иконах, когда Христос изводит из ада Адама и Еву. Адам простирает к Спасителю две руки. Одна рука, за которую держит Христос, безжизненна и расслаблена, а другая решительна и напряжена. Таким образом, Бог не может спасти человека, если человек сам к этому не стремится. Как говорил христианский святой Фома Аквинский, «мы должны молиться так, как если бы все зависело от Бога, а работать так, как если бы все зависело от нас»[14].

В отдельные моменты бывает, что вера человека в Бога проверяется на прочность, как это произошло в Чечне в 1996 году с солдатом Евгением Родионовым. Его захватили в плен. Враги принуждали его снять с шеи крест, обещая сохранить жизнь. Боец отказался, и ему отрезали голову. Если бы солдат отрекся от веры, его личность бы сломалась. Затем боевики заставили бы его расстреливать его же пленных товарищей. И солдат, уже совершив одно предательство ради спасения своей жизни, оказался бы вынужденным пойти и на другое. Потому что погибать теперь, когда уже столько сделано ради своего спасения особенно обидно.

В турецкой армии прошлого существовали отборные войска янычар, которые отличались особенной жестокостью. Эти полки формировались из пленных христианских юношей, которых угрозами заставили принять ислам. Можно усматривать связь между бесчеловечностью янычар и совершенной ими изменой вере.

А вот пример исповедничества наших дней. В 2011 году студентка пятого курса юридического факультета МГУ Алина Милан опасно заболела. Ей потребовалась трансплантация печени. Эти операции тогда в России не проводились. Врачи израильской клиники согласились оказать помощь. Когда Алину готовили к перелету в Израиль перед ней и мамой был поставлен серьезный выбор. У них была возможность сделать израильское гражданство и тогда медицинскую помощь им оказали бы бесплатно. Для этого нужно просто заполнить анкету, в одном из пунктов которой значилась графа «вероисповедание». Это требуется при срочном оформлении гражданства. По законам страны, как объяснили матери и дочери эти законы, стать гражданином Израиля может только иудей и атеист. Алина наотрез отказалась заполнять анкету. «Я не сниму крест и не буду отрекаться, оно того не стоит».

Несмотря на то, что большую поддержку оказали друзья и многие студенты юридического факультета, необходимую помощь для трансплантации печени ввиду огромных сумм (порядка 300 тысяч долларов США), к сожалению, вовремя собрать не удалось. 14 марта 2011 года Алина Милан скончалась. Ее судьба показала то, что для некоторых людей есть в мире ценности, выше ценности человеческой жизни, которые они не предадут, чтобы ни случилось.

Богоотступничество может совершиться и не при таких драматических обстоятельствах: стыд исповедать свою веру перед окружающими, боязнь насмешек или опасение показаться «несовременным» и оказаться одному против всех тоже является своего рода изменой христианству. Отречение случается и в повседневной жизни, когда Господь, несмотря на просьбы, не посылает желаемого или, наоборот, отнимает что-то дорогое. Тогда часто малодушно исторгаются упреки в Небеса.

Вера в Бога является основой не только жизни личности, но и в целом страны, помогает устоять, как и в переломные кризисные эпохи, так и в периоды благоденствия. В годы монголо-татарского ига православие обеспечило сохранение самостоятельности русского народа даже в материальном и физическом рабстве. Объединиться и дать отпор неприятелям наш народ смог, опять же, вдохновляясь идеей религиозной. Предпочитать общую пользу личным интересам, смиряться перед старшим, слушаться его приказов есть то, что является сутью православного церковного воспитания и одновременно определяет военный и политический успех. В литературе XIV – XV веков победа русских в Куликовской битве связывается с тем, что они защищали не земельные угодья и государственную независимость, а в первую очередь свои национальные святыни. Чеченская война ХХ века обнаруживала духовную слабость некоторых русских солдат, когда в ответ на крики с вражеских бастионов «Аллах акбар!» те не могли возгласить в ответ: «Христос воскресе!», а реагировали беспорядочным гулом или растерянным молчанием.

Вторая заповедь: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу и что в водах ниже земли; не поклоняйся им и не служи им».

Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им.

В древности из дерева, меди, золота, серебра создавались изображения, которым воздавались божественные почести. Под кумиром, однако, нужно понимать не только вещественных идолов, но все то, что слишком сильно овладело человеческим сердцем, заслонив собою Бога и ближних.

Здоровье, работа, богатство, компьютер, еда, музыка, книги, спорт, различные увлечения – связанные с ними заботы являются нравственно нейтральными. Однако они могут сделаться предметом зависимости, если люди предаются им всецело и самозабвенно, так что становится трудно оторваться от них, сходить в церковь или откликнуться на чью-либо просьбу о помощи, когда с враждой и гневом встречается всякий, кто покушается на предмет привязанности. Случается, что Бога в человеческой душе заменяют игровые приставки, мобильные телефоны, автомобили, одежда, украшения, вечеринки, квартиры, дачи. Совсем необязательно, чтобы кумиром были низменные страсти — пьянство, наркомания, алчность, властолюбие. Самое благородный и возвышенный предмет может оказаться таковым, если займет в душе неподобающее место.

Весьма распространенным нарушением второй заповеди является любостяжание — влечение к материальному достатку. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Лк.18:25). Это происходит не потому, что богатство само по себе есть что-то плохое, то, от чего надо скорее избавиться. Зло заключается не в вещах, а в их употреблении. Топором можно построить дом, а можно убить старушку-процентщицу. Если кто-то топором совершил убийство, это еще не повод вообще запрещать людям использовать топоры. «Из того факта, что идола можно сделать из чего угодно, никак не следует, что мы должны создавать вокруг себя пустыню, уничтожая все, что может гипотетически стать идолом. В конце концов, борьба с идолами сама может стать «идолом», когда человек ее делает смыслом своей жизни»[15].

Приобретение имущества является духовно опасным не по причине греховности материальных забот, а из-за влияния, которое они часто оказывают на человеческую душу. Душа становится черствой, мелочной, суетной, самолюбивой. «При наличии богатства трудно смиряться. Напротив, при его отсутствии человек легче прилепляется к Богу, возлагая на Него всю свою надежду»[16]. Все это может относиться не только к богатству, но и к другим распространенным пристрастиям.

Вторая заповедь подразумевает наличие верной иерархии ценностей в жизни человека. Вряд ли мы одобрим того, кто отказался защищать Отечество с оружием в руках, опасаясь своей гибелью опечалить родных. И, наоборот, тот, кто мужественно терпит, как враги пытают его ребенка, но не выдает военную тайну, заслуживает звания героя. Долг перед Родиной выше долга перед семьей, хотя забота о близких необходима и похвальна. Христианские же обязанности еще более значимы, чем государственные. Если возникнет выбор между теми и другими, первые нужно предпочитать. В случае аморального, негуманного приказа представителя власти следует избирать Божий закон. «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Лк.20:25). Там, где верная иерархия ценностей в жизни человека нарушается, низшее начинает занимать место высшего, разрастаться за счет него, там и возникают кумиры, и следует прямое нарушение второй заповеди Закона.

Кумиром порой оказывается для человека он сам, когда личные выгоды и удовольствия превращается у него в ведущую жизненную цель. Все проблемы решаются с точки зрения частной пользы. «Да будет воля Твоя», — обращается христианин к Богу в ежедневной молитве. «Да будет воля моя», — эхом отзывается на нее гордый человек.

Присутствие гордости в душе человека, самого главного греха, познается через желание славы, похвалы, зависимость от мнения о себе окружающих, неумение стерпеть без обиды и гнева замечания или укоризны. Постоянные доказательства, что «я не хуже других», неумение послушаться, настаивание на своем мнении, хвастливость, унижение окружающих людей, обвинение в несчастьях не себя, но ближних или жизненные обстоятельства – являются показателями этого недуга души. Гордого человека хорошо иллюстрирует следующая история из восточного быта, которую святитель Василий Кинешемский приводит в своей книге[65].

В одном из вилайетов Оттоманского государства жил когда-то старый огородник Ибрагим. Он недурно знал свое дело и хорошо торговал овощами. Плохо было лишь то, что он считал себя самым умным человеком в вилайете, а может быть, и во всем султанате. Особенно убеждался он в своей мудрости, когда разговаривал или советовался со своей женой Фатимой. Ее речи настолько были глупее его мыслей, что он невольно восторгался своим умственным превосходством. Поэтому у него было даже правило: «В трудную минуту жизни спроси совета у жены и поступи как раз наоборот».

Однажды сосед затеял с ним тяжбу, и Ибрагима вызвали к судье для допроса. Известно, что правосудие во многих странах порой бывает с трещиной и, прежде чем довериться ему, надо эту трещину заткнуть. Мудрый Ибрагим знал это хорошо.

— Жена, — сказал он, — что мне свезти к судье? Зовет для допроса, да продлит Аллах его дни!

— Воз спелых арбузов, — отвечала Фатима. — Судья их любит.

«Какая глупая! — подумал Ибрагим. — Из-за такого пустяка везти арбузы! Хороши будут и огурцы!» Он положил в корзину огурцов, выбирая похуже, пожелтее, и отправился. В воротах дома судьи его остановил здоровый стражник.

— К судье? — спросил он. — А пропуск где?

Ибрагим показал ему корзину. Стражник посмотрел, медленно выбрал из корзины самый желтый, переспелый огурец, понюхал и со всего размаху швырнул им в бритую голову Ибрагима. Звучно треснул огурец и залепил сочной мякотью все лицо «мудрого» огородника. За первым огурцом последовал другой, третий и так далее, пока вся корзина не была опустошена. А пока стражник занимался этим и расплющивал огурцы один за другим о мудрую голову Ибрагима, тот стоял и думал: «Какой я умный! И как хорошо, что я не послушался жены!.. Огурцы еще можно терпеть, а если бы мою голову стали так обстреливать арбузами!». Итак, если у человека — хорошее мнение о себе самом, оно часто бывает единственным хорошим мнением, которое у него вообще о чем-либо есть. Одержимый гордыней, даже по собственной вине попадая в нелепые, а то и трагические ситуации, никогда не отнесется критически к самому себе, а скорее увидит причину своей неприятности в ком-то еще.

Гордость и самомнение обличаются в Евангелие в притче о мытаре и фарисее (Лк.18:9-14). Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, другой мытарь — сборщик пошлин. Фарисей принялся молиться так: «Боже, благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо, но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Будь милостив ко мне грешнику!». Далее Христос заключает, что мытарь пошел в свой дом оправданным более, чем фарисей. Хотя, возможно, грехи мытаря были серьезней, чем у фарисея. «Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий возвысится» (Лк.18:14).

Чтобы не увлечься тщеславными побуждениями, добрые дела рекомендуется совершать втайне и не ждать их признания и оценки окружающими. В некоторых европейских странах существует обычай на день памяти святого Николая, незадолго до праздника Рождества Христова, дарить друг другу подарки, причем делать это скрытно, как будто, пока все спят, Санта–Клаус сам кладет их в чулок или ботинок. Эта бытовая традиция связана с эпизодом из жития святителя Николая Чудотворца. Желая помочь бедному семейству, он ночами незаметно под покровом тьмы три раза подряд бросал им в окно по мешочку с золотом. Такой способ милостыни святой избрал потому, что хотел избежать благодарности, которая могла бы привести к тщеславию. «Пусть левая рука твоя не знает о том, что делает правая» (Мф.6:3). Эти слова Христа призывают сразу же забывать сделанное кому-то добро, чтобы не превозноситься из-за него. Такое поведение всегда считалось идеальным для христиан, подвижники воспринимали праведное дело как пропащее, если о нем узнавали другие.

В один из суровых восточных монастырей к преподобному Иосифу, великому постнику и подвижнику, пришел однажды некий священник со свитой. Монастыри часто посещаются паломниками, которые ищут у старцев-иноков уроков и наставлений. Евагрию хотелось лично увидеть подлинную монашескую жизнь, которую он мог бы взять в качестве примера для подражания. Путники были приняты очень радушно. Но каково же было разочарование Евагрия, когда в образе монастырской жизни он не увидел и тени строгого подвижничества. Богослужения были непродолжительными, рукоделия легкими, а трапеза совсем не говорила о постничестве. Стол был прост, но питателен и разнообразен: подали овощи, фрукты, даже вино.

С тяжелым сердцем ушел Евагрий из монастыря. В сердце его копошилось осуждение, он жалел напрасно потраченного времени. Ему казалось, что он ничего не приобрел, и он спешил в другие обители. Но по дороге их застал густой утренний туман. Сбившись с дороги, путники вернулись назад. Когда они подошли к монастырским стенам, до них донеслось пение. Это удивило: раньше в такой час богослужения в обители не совершались. Странники решили подождать, чтобы не нарушать своим появлением молитвы иноков, но ждать пришлось очень долго, и они, не выдержав, постучали. Их приняли и повели в трапезную. Каково же было их удивление, когда вместо привычных яств, им подали по маленькому кусочку хлеба со стаканом солоноватой воды. Евагрий не мог скрыть своего изумления. Преподобный Иосиф смотрел на него с доброй и спокойной улыбкой. «Ты удивляешься, брат? Но это наша обычная жизнь. То, что ты видел раньше, было делом любви: так мы принимаем гостей. Свою настоящую жизнь мы обычно не открываем…» И возблагодарил Евагрий Бога за то, что Тот удостоил видеть его истинное монашеское смирение. Так преподобные отцы старались скрывать подвижничество, боясь человеческой славы, чтобы не создать кумира в своей душе[17].

Очень важно не сделать себе кумиром человека в отношениях любви или дружбы. Нужно всегда помнить о том, что он — свободная личность и точно так же, как и ты, имеет право на счастье. Поэтому не стоит сильно переживать, если он увидит свое счастье с кем-то другим, а не с тобой. Следует, наоборот, порадоваться за него, что ему — хорошо. «Я Вас любил так искренне, так нежно, как дай Вам Бог любимой быть другим». Вот подлинно христианский настрой! Он в корне отличается от эгоистического желания превратить человека в свою собственность, из чего проистекают недоверие и ревность. Бывает, что любят другого человека, а бывает, что любят себя самого, а другого воспринимают лишь как средство получения для себя положительных эмоций и приятных ощущений. В этом случае любовь превращается в любовную зависимость. И тогда отношения нередко начинают причинять боль.

Вот какую историю рассказывает современный писатель О.А. Николаева. «Мой друг прозаик В. прожил бурную богемную жизнь. Он поменял несколько городов и стран, а также нескольких жен, одну из которых крепко побил из ревности, а сопернику выбил передний зуб, так что чуть было не угодил под суд, но обошлось, нанял хорошего адвоката. И наконец, «на закате дней» он «возвратился на круги своя», осел на месте и усвоил образ кающегося грешника. А у него от прежней — еще дозаграничной — жизни оставался чудесный сын Коленька, которого сам прозаик называл «даром небес»: кроткий, светлоликий юноша.

Коленька с отрочества прислуживал в храме, а потом поступил в Московскую духовную семинарию и очень успешно там учился. При виде его сердце само принималось петь ему: «Аксиос! Аксиос!» Да и вообще — все говорило о том, что он вот-вот примет священный сан и будет чистым сердцем молиться за нас у Престола. К тому же и девушка у него была ему под стать — радостная, пригожая, вся как наливное румяное яблочко. Он так и говорил о ней: «моя девушка». «А можно я приду к вам с моей девушкой? А вы не можете моей девушке подарить свою книгу?» Познакомил ее с отцом, с друзьями отца — всем она по душе, стало быть, свадьба не за горами, а там и до рукоположения рукой подать…

Так проходит месяц, другой, полгода, год… Встречаю его на улице — идет, сияющий.

— Коленька, как жизнь?

— Слава Богу! Вот — в Духовную академию поступил…

— А девушка твоя как?

— Прекрасно просто! Ей так повезло! Она замуж вышла — очень счастливо, очень хорошо. За друга моего, бывшего сокурсника. Замечательный человек, очень духовный и ведь как поет! Его уже и во диаконы рукоположили. Они только что вернулись из Греции, полные впечатлений: были у мощей Святителя Спиридона, и у Андрея Первозванного, и у Иоанна Русского. Я всю жизнь мечтал туда попасть, но они мне так доподлинно все описали, так живо, что я как будто сам там побывал, воочию все увидел и прикоснулся к святыням. До сих пор храню это блаженное чувство.

…Мой друг, комментируя это, говорит, имея в виду Коленьку и себя: «Волен Бог и на терновнике вырастить виноград, и на репейнике — смоквы!»

Я все-таки спросила его:

— А может, Коленька ту девушку и не очень любил?

— Да ты что, неужели ничего не поняла? — удивился мой друг. — Любил, конечно, колечко ей даже купил уже обручальное, со мной советовался: «Папа, ты все-таки разбираешься, какой у женщин вкус?», боялся — а вдруг колечко его — не понравится? Да вот подарить не успел: все шептал тогда, потрясенный: «Не судьба, не судьба!». Ну и принес это колечко просто Матери Божьей — то ли зарок Ей какой дал, то ли просто — утешения попросил…[63]

Вот пример того, как любящий человек сумел отказаться от своего счастья ради счастья любимого, не стал мешать его личной жизни, обижаться и мстить. Эта девушка не сделалась для него идолом, ценностью, заслоняющий Бога и нравственный закон.

В кумира могут превратиться и внешние формы религиозности. Отголосок этого заметен в евангельской притче о добром самарянине. (Лк.10:30-37). Израненный разбойниками путник лежал на обочине дороги. Мимо него прошли сначала священник, потом левит — служитель храма — и, едва взглянув на несчастного, отправились прочь. Только самарянин (житель провинции Самарии, с которыми иудеи не общались) подошел к несчастному, оказал ему помощь, положил на осла и довез до гостиницы. Толкователи этой притчи равнодушие служителей храма объясняют так: они торопились на службу, боясь опоздать, если начнут возиться со странником. Кроме того, они подумали, что он мог быть мертвым, а ритуальный закон тех времен запрещал прикосновение к телу усопшего, что считалось осквернением, не позволяющим участвовать в храмовых действиях. Иногда происходит так, что приверженность к правилам мешает оказать милость страдающему человеку.

«Как ни странно, кумиром, заменяющим Бога, может стать сам религиозный культ, пышное торжественное богослужение и даже аскетический подвиг. Всем этим можно увлечься до такой степени, что совершенно исчезает мысль о том, что все это не более чем средство религиозного воспитания, вне этого не имеющее никакой цели. Средство становится самодовлеющей целью, и в этом увлечении самая мысль о Боге тускнеет и ослабевает»[18].

Почитание икон не есть нарушение второй заповеди, потому что здесь воздается честь не олифе и краскам, а изображенному на доске святому. «Очами созерцая образ, умом возносимся к первообразу», — писал преподобный Иоанн Дамаскин. Суть второй заповеди не в запрете созидания образов как таковых, иначе пришлось бы упразднить всю мировую художественную культуру, а в запрете их обожествления. Поклонение как всецелое служение, принадлежит только одному Богу, а вот воздаяние чести возможно всему тому, что не является Богом, но о Боге напоминает. Однако при неверном отношении к иконе она может превратиться в кумира. Это бывает, если происходящие от нее чудеса приписываются ей самой, а не Господу Богу, если ее воспринимают как амулет, талисман, считая, что она сама по себе в силу своих магических свойств способна защитить от чего-то дурного. На самом деле помощь человеку подается лишь в результате молитвенного обращения к изображенному на иконе лицу.

Встречается и неверное отношение к священникам, когда пастырь в сознании верующих загораживает Творца и вместо того, чтобы быть проводником благодати, становится стеной между Ним и людьми.

Одной из форм поклонение кумиру являются наркомания, курение и пьянство. Помимо того, что человек этими пороками разрушает свое здоровье, уничтожает сам себя, что является нарушением шестой заповеди «не убий», он еще попадает в рабство к предмету своего пристрастия, не может без него жить.

Иногда встречаются ложные утверждения о том, что русские чуть ли не генетически предрасположены к пьянству, что на Руси всегда пили, пьют и будут пить, и никакое дело у нас не совершается без бутылки. Обычно при этом ссылаются

на исторические слова князя Владимира: «Руси есть веселие пить, не может без того быть». Владимир сказал такую фразу мусульманам, которые пришли к нему с предложением принять их веру. Можно предположить, что это высказывание князя являлось только предлогом, чтобы отказать нежелательным собеседникам, а не выражением непомерной привязанности русских к горячительным напиткам. Ведь аскетические требования христианства ни чуть не менее строгие, чем в исламе. Ислам запрещает винопитие вообще, а христианство — неумеренность в нем. Только сильный человек способен, употребляя алкоголь, помнить меру и сохранить себя от увлечения им. В исламе постным является месяц в году – Рамадан, а в христианстве постными считаются примерно две трети дней в году — четыре многодневных поста: Великий, Петровский, Успенский и Рождественский, а так же среда и пятница почти каждой недели. Текст Библии по размеру своему в три раза больше, чем текст Корана, а значит, для его прочтения и усвоения требуется в три раза больше времени, усидчивости и сил. Если бы князь Владимир искал себе легкой жизни с разгулом плоти, то он принял бы не восточное христианство, и не ислам, а скорее всего, признал бы власть римского папы, посланники которого сказали ему, что их вера предписывает всего лишь «пост по силе каждого».

Так что пьянство не является традиционным русским пороком, никаких исторических предпосылок оно не имеет. С ним можно и нужно бороться, не опасаясь того, что берешься за непреодолимое.

В масштабах государства также возникают большие и малые кумиры, когда правитель начинает восприниматься как самодовлеющая личность, которая обладает абсолютной свободой. «Государство – это я», — говорил Людовик ХIV, выражая этим идею европейского абсолютизма. На Руси выдвигались нравственные требования к сущности власти. Правитель должен был в максимально возможной степени соответствовать идеалу христианского служения народу. Этого пытались достигнуть через союз государства с Церковью.

Воля монарха должна была иметь руководство в заповедях Божиих, что удерживало ее от произвола. Считалось, что отношения государя с подданными в идеале осуществляются по принципу «отец и дети». Задача правителя — стремиться, чтобы жители без насилия приняли его в свое сердце, и образовался бы родственный союз, основанный на взаимной любви.

Поскольку царь на Руси понимался как помазанник Божий, обязанный действовать в согласии с моральными нормами евангельского закона, цареубийства в нашей истории происходили гораздо реже, чем на Западе, и в русском народном сознании последующие им бедствия страны связывались с тем, что подняли руку на монарха. Заметим, что сами монархи были исполнены ответственности и многие из них старались соответствовать своему высокому званию. За всю историю России до 1917 года можно вспомнить крайне мало жестоких правителей.

Итак, самодержавное устройство общества, одухотворяясь православием, способствовало тому, что личность правителя не оказывалась кумиром для подданных. Но как только связь с Церковью разрывалась, то правитель переставал иметь в своей деятельности нравственное основание и мог превратиться в деспота, тирана, диктатора, заливающего кровью всю страну.

Там, где теряется вера в Бога, сразу возникает множество кумиров. Нерелигиозных обществ не существует. Даже государства, официально провозглашающие атеизм, в идеологии своей имеют именно религиозную основу, только искаженную. Чтобы убедиться в этом, можно сравнить христианство и социализм. И там, и там существуют свои вожди, в святости которых все убеждены, их «жития» и «творения» считаются эталоном истины. В христианстве авторитетными являются святые отцы и подвижники благочестия, в социализме – борцы за светлое будущее, портреты которых располагались везде, как иконы. Церковные соборы пародировались съездами партии, крестные ходы – митингами и демонстрациями, лозунг «слава Богу» заменился возгласом «слава КПСС», стремление к Царствию Небесному – строительством коммунизма, борьба с собственными страстями – классовой враждой. Было даже поклонение мощам в мавзолее на Красной площади. «Свято место пусто не бывает».

В библейские времена вторая заповедь была направлена против идолопоклонства, которым часто заражался израильский народ от соседей язычников. К идолопоклонству привлекало евреев не убеждение в его истинности, а связанная с ним чувственность и страстность. Она находила себе удовлетворение в некоторых культах. Поэтому вторая заповедь запрещает всякую страсть, которая может захватить душу и затмить Бога. Единственным центром для человека должен быть только Господь Бог и ничего более.

Страсть берет человека в плен. Ее удовлетворение приносит минутное наслаждение, но со временем страсть разрушает и душу, и тело. Более того, даже в период наивысшего напряжения страсти, получаемые от нее удовольствия бесконечно слабее желаний, возбуждаемых влечением. Страсть неутолима. Развиваясь, она требует все новых, более сильных наслаждений. А нервная система становится все менее восприимчивой и уже не способна давать ощущения требуемой полноты. Начинается разлад между палящими желаниями и невозможностью их утоления. Тогда страсть только жжет и мучит, но наслаждения уже не дает. Страсти часто разъединяют людей, приводя к ненависти и вражде.

Существуют кумиры высшего порядка: занятия искусством, наукой, благотворительностью, общественной деятельностью. Не имея Божественного ориентира, они быстро вырождаются, превращаясь из орудия нравственного воспитания человека в примитивный предмет услаждения. Ведь ценность искусства в том, что оно воспитывает чувства человека, учит видеть прекрасное, подвигает на благие поступки. Например, в ХIХ веке после выхода в свет повести А. Григоровича «Антон Горемыка» о крестьянском быте некоторые барыни настолько прониклись образами ее героев, что отпустили на волю своих крепостных. Если же произведение искусства просто приносит ряд приятных ощущений, не возвышая человека, оно по большому счету бессмысленно. Культура ценна не сама по себе, а применительно к своему воздействию на душу человека, является не целью, а средством. Когда же это назначение ее не реализуется, служение ей превращается в служение кумиру.

Святитель Василий Кинешемский, всматриваясь в процесс развития искушения в душе человека, выделял три стадии развития страсти[19].

Первый закон можно назвать законом усиления. Он состоит в том, что сила страсти, ее интенсивность и власть над человеком растет прогрессивно по мере того, как делаются уступки. Уступки и падения играют роль сухого хвороста, который подкидывается в костер. Чем больше грешишь, тем сильнее разгорается страсть. Второй закон – расширения страсти. За одним грехом неизбежно следует ряд новых, как будто между страстями существует незримая таинственная связь. Третий закон – углубления страсти. Способы ее удовлетворения становятся все хуже и нравственно безобразней, а само влечение все требовательней, капризней и причудливей. За борт выбрасывается все, что этому мешает: веления совести, долг, честь.

Кумир, воздвигнутый по личной воле человеком, начинает мучить его, заставляя постоянно работать на себя, все увеличивая гнет, как некогда фараон отягощал евреев в египетском рабстве (Исх.1:11). Когда кумиры разрушаются, то они нередко погребают под своими обломками тех, кто им поклонялся и их почитал.

Третья заповедь: «Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно».

Не приемли Имене Господа Бога твоего всуе.

Заповедь направлена против произнесения имени Божьего в праздных, суетных беседах, без должного трепета и благоговения, чтобы в обиходе оно не стиралось до каких-то ничего не значащих выражений. Отсюда происходит небрежность ко всему священному, оно низводится до уровня житейского и теряет способность возвышать человека, который тогда уже не стремится развиваться духовно, работать над собой. Недопустимы шутки над священными текстами, церковными таинствами и духовенством, всякого рода богохульство.

Услышав имя Божье, древний еврей падал наземь, закрывая руками лицо. Переписчикам книг запрещалось перед начертанием этого слова обмакивать в чернильницу перо, чтобы случайная клякса не попала на святое имя. Напрасным произнесением имени Божьего будет невнимательная молитва. Христианская традиция указывает на ежедневное исполнение утреннего и вечернего домашнего молитвенного правила, которое нужно совершать собранно, без рассеянности ума, а также краткие молитвы до и после еды, перед началом всякого дела. Молитвы бывают четырех видов – покаянные, когда человек обращается к Богу, желая прощения грехов, просительные, связанные с просьбой каких-то благ, благодарственные, выражающие признательность Богу за помощь, и славословные, в которых содержатся живое ощущение Бога, радость и восхищение Им.

Иногда спрашивают о том, нужно ли Богу наше славословие Его. Оно нужно Ему потому, что Он любит людей, и Ему радостно, что они становятся лучше и делают шаги Ему навстречу. Кроме того, славословие Бога требуется нам самим, это – пища для души, возвышающая и очищающая ее.

Молитвы приведены в любом православном молитвослове. Присутствие в храме также требует сосредоточенного настроения и серьезного поведения. Христианское предание сохранило диалог, бывший между святым Василием Блаженным и царем Иваном Грозным. Государь, стоя на службе в храме в воскресный день, размышлял о том, как бы получше отделать свой новый дворец на Воробьевых горах. Выходя из церкви, царь встретил святого Василия и спросил, присутствовал ли старец за Божественной Литургией. «Был, царь, но тебя не видал!» «Как так, почему?» «Ты стоял на Воробьевых горах», — проникновенно заметил святой, показав, что ему известны сокровенные помыслы государя.

Третья заповедь осуждает ропот на Бога в несчастьях, обвинение Его в существующем на земле зле, чрезмерное настаивание на своей воле в молитве. Все происходящее случается сообразно Промыслу или попущению свыше, человек может просить о чем-то, но в исполнении этого полагаться на волю Всевышнего. Образцом правильной молитвы является прошение Христа в Гефсиманском саду накануне Распятия: «Отче мой, аще возможно, да минует меня чаша сия, впрочем, не как я хочу, но как Ты» (Мф.26:39) Когда же кто-то упрямо настаивает на своем, это может привести к печальным последствиям. Преподобный Нил Синайский писал: «Много раз, молясь, просил я, да будет мне, что казалось благом для меня, и настаивал на прошении, неразумно нудя волю Божию. Но получив просимое, бывал потом в великой скорби, именно за то, что не просил – да будет лучше по воле Божией, ибо дело оказывалось для меня не таким, как я думал»[20].

Святитель Василий Кинешемский приводит в своей книге такой случай. В Санкт-Петербурге у одной богатой аристократки опасно заболел малолетний сын. Мать была в отчаянии. Как всегда случается, в минуту горя пришлось вспомнить о Боге. Ужасную ночь провела несчастная женщина в спальне малютки сына. Она молилась, но это была та страстная, нетерпеливая и упрямая молитва редко молящихся людей, когда у Бога не просят, а требуют без смирения. Однако молитва была услышана. Мальчик остался жив, но болезнь оставила на нем свой страшный след: что-то случилось с мозгом бедного ребенка, и он на всю жизнь остался слабоумным полуидиотом. Воспитывать его, дать образование оказалось невозможным. Держать в Санкт-Петербурге на виду аристократического общества, к которому принадлежали родители, они стеснялись. Мальчика отправили в поместье, в глухую деревню, чтобы спрятать его там от взоров петербургских знакомых. Но в деревне, когда он подрос и стал юношей, он увлекся своей горничной, старой, рябой женщиной, на которой и женился. Какой удар для гордой аристократки-матери! В довершение всего рябая жена научила своего полуидиота мужа пить горькую. Он скоро стал неисправимым алкоголиком и умер от пьянства[21].

Третья заповедь запрещает не только кощунства над святыней, но и над всяким начальством и властями, потому что земная власть есть образ Божественной власти и должна носить охранительный характер для народа. «Нами правит правитель, мы относимся к нему почтительно, но, издеваясь, я сравнил его с ослом, и все улыбнулись, потому что привыкли его уважать. Мало-помалу почтение этим изнашивается, осел сливается с правителем, слова мои уже сама очевидность. Никому больше не смешно»[22].

Либеральная интеллигенция одна из первых в России, начавшая выступать против царской власти, потребовавшая смягчения цензуры, расширения прав и свобод. Революциями 1905 года, февраля 1917 года она получила их. И в образовавшуюся лагуну вседозволенности ринулись уже более радикальные партии, сторонники вооруженного свержения самодержавия. Благодаря свободе слова и печати, социалисты смогли беспрепятственно разнести свои взгляды. Монархия рухнула и под своими обломками насмерть погребла тех самых демократов, которые изначально с самыми благими намерениями расшатывали колонны здания имперской России, вовсе не желая его сокрушить, но только сделать чуть-чуть просторней.

Третья заповедь запрещает сквернословие. Во всех затруднительных случаях уместно обращаться к Богу, а не выражать свою досаду непотребными выражениями, смущающими слух многих окружающих людей. Употребление скверных слов не совместимо с молитвенным обращением ко Господу Богу. «Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горькая вода?» (Иак.3:11). Библия учит очень внимательно следить за тем, что именно произносишь. «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших» (Еф.4:29). «Язык — огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны» (Иак.3:6). Однажды произнесенное, слово уже не исчезает, а уходит в бесконечную память Божию и будет предъявлено на Суде. Сквернословие является еще нарушением седьмой заповеди, поскольку приковывает внимание к низменным проявлениям человеческой натуры, и шестой заповеди, потому что духовно убивает слушающих его.

Четвертая заповедь: «Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай в них всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему».

Помни день субботний, еже святити его: шесть дней делай, и сотвориши в них вся дела твоя, в день же седьмый, суббота, Господу Богу твоему.

Заповедь говорит о том, что среди череды обыденных дел надо выделить хотя бы день в неделю, чтобы вырваться из суеты и устремиться духом ввысь, к вечности. Нужно посетить церковь и помолиться на богослужении. Это событие своей чистой радостью даст то ощущение праздника, по которому тоскует каждый человек. После него и будни станут содержательней, осмысленней, интересней. Храм всем своим видом настраивает на мысли о Боге. Кроме того, в нем доступно то, что не получишь более нигде. В домашней молитве люди только обращаются к Богу, а в храме имеют еще возможность соединиться с Ним через Таинство Причащения, приобщиться Святых Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина. Этому Таинству предшествует исповедь — покаяние в совершенных грехах. Оно происходит перед Богом в присутствии священника. Благодаря этому, достигается теснейшее общение с Творцом, что, конечно же, не оказывается бесследным для души, но убедиться в этом можно только на личном опыте. Больные и престарелые, не имея способности добраться до храма, все равно не лишаются участия в таинствах, так как священник сам приходит к ним. Таким образом, у этих людей связь с Церковью не разрывается.

Часто можно услышать мнение о том, что достаточно просто иметь веру в Бога в душе и при этом необязательно посещать церковь. Вера в Бога – это не пассивная уверенность в Его бытии, но добродетельная жизнь в соответствии с Его заветами. Добродетель же святые отцы называли «искусством из искусств, художеством из художеств». Чтобы преуспеть в любом искусстве требуется школа – долгая тщательная тренировка, кропотливая работа над собой. Требуется наставник, книги по руководству и обмен опытом с себе подобными. Нельзя, например, быть «инженером в душе», необходимо обязательно засвидетельствовать свой профессионализм рядом действий, а сначала поступить в высшее учебное заведение (например, в МИИТ), получить знания и навыки ремесла. Точно так же и христианские убеждения должны проявиться во вне, а не просто дремать во глубинах сердца. Для этого человеку необходимо воспитание, которое и осуществляется при соприкосновении с тысячелетней церковной традицией. Там есть наставник, священник-духовник, есть святоотеческие творения, помогающие понять все тонкости человеческой души, есть Таинства и обряды, сообщающие сверхъестественную помощь в искоренении личных недостатков, возрождающие и укрепляющие человека, есть общение с собратьями по духу и по вере.

Христианская жизнь – довольно трудная дорога самовоспитания, в которую опрометчиво пускаться в одиночку, как рискованно отправляться в путешествие без компаса и путеводителя. Часто человек, даже зная, как именно нужно поступать честно и благородно, бывает не в состоянии обуздать себя самого, не в состоянии преодолеть гнев, отчаяние, безысходность. Божественная Благодать, получаемая в церковных Таинствах Покаяния и Причащения, дают ему как бы точку опоры, смиряя, притупляя разрушительные страсти. В храм человек приходит не столько для того, чтобы что-то отдать, но получить. Это не столько повинность, сколько привилегия. В этом плане неважны недостатки священнослужителей. В Церкви действует Бог, священник же является лишь орудием, посредником. Как недостоинство врачей не бросает тень на саму медицину, так и грехи духовных лиц не отменяют благодатной силы совершаемых ими церковных Таинств.

При посещении храма со стороны человека присутствует определенная жертва. Он тратит силы, время, внимание, но это выражение любви к Богу. В межличностных отношениях нельзя любить, ничем не проявляя своей любви. Ее выражением служат ласковые слова, цветы, подарки, всегдашняя готовность помочь. Человеческая любовь нужна Богу, она является откликом на Его собственную любовь: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16).

В древнем Израиле днем покоя являлась суббота в память творения маара Богом: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих» (Быт.2:2). Она исполнялась решительно и строго. Предписывалось воздержание от работ, нельзя было ни развести огня, ни сварить пищи, и даже передвижение ограничивалось расстоянием в 2400 шагов. Эти постановления соблюдались с неумолимой прямотой. Человека, обнаруженного в субботу за собиранием дров, осуждали на побиение камнями (Числ.25:32-36). Еврейские воины как-то отказались защищаться от настигнувшего их неприятеля в субботу, желая лучше погибнуть, но не осквернить святой день пролитием крови (1Мак.2:36-38). Субботу евреи проводили в молитве, посещали народное священное собрание.

В Новом Завете для христиан установлено празднование уже не субботы, а воскресения в память Воскресшего в этот день Христа Спасителя. Воскресение еще называется «малой Пасхой». Христианство считает важным почитание праздничного дня. Строгость в соблюдении этой заповеди объясняется тем, что пренебрежение Богопочитанием приносит человеку вред, точно так же, как убийства, клевета или кража. Беспросветный труд или отдых рассеянный, суетливый, с застольями, гостями, танцами без меры окутывает душу, как туманом, назойливыми мыслями о житейских нуждах, о наживе, карьере и удовольствиях. В результате теряется связь с миром небесным. Господь не может спасти человека, который сам к Нему не стремится.

Кроме праздников, Церковью установлено воздержание на время поста. Существуют четыре многодневных православных поста: Рождественский, Великий, Успенский и Петровский. Также постными являются почти каждые среда и пятница (потому что в среду Христос был предан Иудой, а в пятницу распят). В эти дни верующие воздерживаются от мясной и молочной пищи и чрезмерных развлечений, что требуется христианину для укрепления воли. Научившись справляться со своими физическими желаниями, человек постепенно сумеет обуздать и душевные страсти: гнев, зависть, обиду, уныние. «Пост вводит христианина в состояние духовное. Очищенный постом – смирен духом, целомудрен, скромен, молчалив, тонок по чувствам сердечным и мыслям, легок по телу, способен к приятию Божественной благодати»[24]. Устав предписывает довольно строгое соблюдение постов, однако мера воздержания каждым отдельным человеком решается индивидуально по согласованию с духовником.

Воскресный день требует не столько удаления от трудов, сколько посвящения его благочестию. Кроме посещения церкви, полезно почитать духовную книгу, навестить больного, пригласить к себе одинокого человека, согреть его теплом гостеприимства, помочь находящемуся в беде.

Почитание воскресного дня упорядочивает жизнь, придает ей смысл, превращая ее из случайного нагромождения событий в служение Богу и людям, в свете чего становятся значимы самые мельчайшие житейские заботы, и посылается благословение свыше на семьи и государства.

Пятая заповедь: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой дает тебе».

Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да дологолетен будеши на земли.

К родителям подобает относиться почтительно, чтобы в их адрес никогда не срывалось грубого слова, по возможности их слушаться, ухаживать за ними в старости и молиться по их кончине. Привыкнув с детства к родительской опеке, нельзя воспринимать ее как саму собой разумеющуюся и считать отца и мать обязанными покоить свое дитя до самой смерти, вести домашнее хозяйство.

Особенно испытывается прочность любви к родителям, когда они заболевают, становятся старыми, ворчливыми и капризными. Здесь нужно потерпеть их, не бросить на произвол судьбы, не сдать в дом престарелых.

Случается, что те, кто дал детям жизнь, их же и предают, будучи пьяницами, ворами, или оставляют одних, создавая себе новую семью. И здесь важно не озлобиться на них, не отплатить забвением или презрением. Что же способно примирить с таким родителем? Сознание того, что в каждом человеке присутствует образ Божий, пусть и в затуманенном, искаженном грехом виде, и за каждого человека Христос пролил Свою кровь на Кресте.

Почему же почтение к отцу и матери связано с личным долголетием? Отчасти потому, что отношение к родителем возвращается человеку обратно через его собственных детей, от которых и зависит, сколько лет он проживет на свете, будет ли к нему самому, когда он состарится, проявлена забота.

«У одного африканского племени существует жестокий обычай: стариков, не способных по дряхлости ходить на охоту и добывать пропитание, отвозят куда-нибудь в чащу леса или овраг и оставляют там, предоставляя умирать от холода или диких зверей. Человек становится слаб и бесполезен. Следовательно, кормить его не стоит. Однажды молодой здоровый туземец, взял своего старика-отца, который от старости не мог двигаться, положил его на большой лубок и поволок в лес. За ним бежал его маленький сынишка. Они дошли до глубокого оврага. Здесь туземец хладнокровно опустил отца на самое дно, повернулся и пошел домой. Сын остался в нерешительности на краю оврага.

— Отец! – крикнул он. – Стой!

Тот повернулся.

— Чего тебе?

— Подожди. Я достану лубок.

— Брось! Зачем?

— Но ты ведь тоже состаришься?

— О, да!

— На чем же я повезу тебя?

Туземец постоял, подумал, поскреб свою кудрявую голову, затем спустился в овраг, положил отца на лубок, привязал покрепче, чтобы не упал, и поволок домой»[25].

Отношение к родителям представляет собой лучшую школу послушания и любви. Семья – основа общества, и дух семейных отношений неизбежно обществу передается. Если в семье господствует эгоизм, проявляемый всеми ее членами, то она неизбежно выпускает из своих недр тех, которые становятся мучением для окружающих, элементами распада и разложения для государства. Ведь основано оно на непрерывной цепи подчиненности одного другому.

Людям недисциплинированным с детства приходится тяжело. Жизнь сурово ломает их или выбрасывает вон, как ненужный мусор. Чтобы этого избежать, приходится постоянно вести борьбу с отрицательными чертами своего характера. Лучше всего это достигается, когда вблизи есть чей-то авторитет, в данном случае родительский. Он прививает навык сдержанности, самоконтроля, сопутствующий потом в серьезных делах.

Цель христианской жизни – научиться любить не на словах только, а на деле. Предметом такой деятельной любви являются родители, круг любимых включает в себя как самых близких, так и посторонних. Тот, кто не способен любить близких, никогда не сможет приобрести любовь ко всем людям, как заповедано Христом. «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гоняющих вас» (Мф.5:44).

Прекрасный пример любви к родителям являет наш отечественный святой преподобный Сергий Радонежский. С юности стремясь к монашескому уединению, он ради отца и матери откладывал это намерение, потому что те удерживали его, прося позаботиться о них на закате их дней. Послушный сын исполнил их просьбу, оставался с близкими до самого их конца, поддерживая, оберегая, и только похоронив, принял иночество и ушел в лесную глушь.

Пятая заповедь обязывает самих отца и мать достойно относиться к своему родительскому званию, «чтить отца и мать в самих себе», не пренебрегать общением с детьми ради образования, карьеры или личных развлечений.

Она подразумевает также уважение к старшим по положению, так как в христианском понимании социальная иерархия – основа упорядоченного устроения общества, залог стабильного бытия. В число старших по положению входят государственные власти, священники, учителя, всякого рода должностные лица. Смирение перед высшим – источник бесконфликтности и благоденствия. А высшие в свою очередь не должны злоупотреблять положением, но поступать по заповеди Христовой: « Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугой» (Мк.9:35). Когда каждый знает свое место, свои права и обязанности, наблюдается гармония и порядок.

Так описывает подобную ситуацию А. де Сен-Экзюпери устами своего героя, наследного принца государства: «Я не определил права генерала и права губернатора. Они не знают, кто из них возглавляет торжества. Они ревнуют друг друга. Но я не вслушиваюсь в их бестолковый шум. Если хочешь, чтобы они любили друг друга, не бросай им зерна власти, которые пришлось бы делить. Пусть один служит другому, а другой — царству. Тогда они будут помогать друг другу и строить вместе.

Я приказал генералу подчиняться губернатору, обещая взыскать с губернатора за неумение приказывать, а с генерала – за неумение повиноваться. И во всех концах страны начались примирения. Оскорбления извинили. Похвалы начальника радовали подчиненного, и жизнь у него стала намного приятней. А начальника радовала власть, и он своей властью возвышал подчиненного: пропускал его вперед, сажал во главе стола»[26].

При иерархичном устроении общества от высших требуется ответственность, от низших — покорность, не подразумевающая, однако, возвышения одних через уничижения других. «Дерево – иерархия, но разве листва или ветки – это подавление корней или корни – угнетение листвы? Храм – иерархия. Он опирается на фундамент, и свод его замкнут ключом. Но можешь ли ты сказать, что ключ значимей фундамента? Чего стоит генерал без армии? Армия без генерала?»[26].

Иерархия наделяет каждого человека своим неповторимым местом, выделяет его из толпы, делает значимым и важным. «Братство я видел в патриархальных семьях, где чтят отца, где старший брат опекает младших, а младшие доверяются старшему. Теплы были их вечера и возвращения домой. Но если все сами по себе, если никто друг от друга не зависит, а только перемешаны в кучу и толкают друг друга, будто шарики, где ты видишь братство? Если кто–то умирает, его тут же заменяют другим, он не был ни для кого необходимым»[28].

В состав Нового Завета входит послание апостола Павла, которое адресуется к некоему Филимону, обратившемуся трудами апостола к вере во Христа. У Филимона был раб по имени Онисим, который от него сбежал, возможно, прихватив что-то с собой из хозяйского имущества. Онисим тоже встретился с апостолом Павлом и тоже обратился к вере. И вот апостол Павел, не желая нарушать существующий социальный иерархический порядок, превращать его в хаос, пишет письмо Филимону, уговаривая принять Онисима обратно, и, видимо, самого Онисима настраивает на то, чтобы вернуться к хозяину. На первый взгляд, здесь можно усмотреть одобрение рабства. Но по законам того времени Павел должен был отправить Онисима к хозяину в оковах, а тот обладал правом наказать раба по своему усмотрению. Нередко таким наказанием была мучительная смертная казнь. Распятие на крестах у римлян как раз предусматривалось для беглых рабов, чтобы впредь бегать было никому не повадно. Павел же не делает этого.

Он действительно отправляет Онисима к господину, то есть, не нарушает существующий закон, однако дает сопроводительное письмо такого рода: «Прошу тебя о сыне моем Онисиме <…>, он был некогда не годен для тебя, а теперь годен и тебе, и мне, я возвращаю его, прими его, как мое сердце. Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его, навсегда, не как уже раба, но выше раба, как брата возлюбленного» (Флм.1:10-12). Да еще апостол Павел дает официальные гарантии лично заплатить за всякий возможный ущерб, нанесенный Онисимом! «Если он обидел чем тебя или должен, то считай это на мне» (Флм.1:18).Таким образом, апостол Павел проявил уважительное отношение к структуре тогдашнего общества, почитание начальствующего, что предписано пятой заповедью Закона Божиего. Однако он позаботился и о том, чтобы социальная иерархия не приводила к злоупотреблениям, постарался смягчить нравы как старшего, так и младшего. Он внушил первому памятование о долге милосердия, а второму – о необходимости послушания. Апостол мог бы поднять восстание рабов, как это сделал Спартак, мог бы прятать беглых рабов, как это делали впоследствии американские аболиционисты, но он предпочитал решать проблему в духе взаимной любви, а не вызывать к жизни социальную революцию, которые обычно проливают реки крови.

Апостол предпочитал, чтобы проблема рабства разрешилась в духе мира, любви и свободного выбора человека. И наверняка, если Филимон не был совсем уж бессовестным человеком, он исполнил просьбу апостола, принял Онисима «как брата» и даже, может быть, отпустил его на свободу, потому что намек на это содержится в послании апостола Павла: «Надеясь на послушание твое, я написал к тебе, зная, что ты сделаешь и более, нежели говорю» (Флм.1:21).

Христианство не пыталось свергнуть рабовладельческий строй. Во-первых, потому что ставило своей задачей изменение не социальной структуры общества, а души человека. Во-вторых, потому что понятие рабства может быть наполнено различным содержанием, в том числе, вполне человеколюбивым. Бывало, что раб делался воистину членом семьи, с искренней привязанностью служа своему господину. Так Савельич из «Капитанской дочки» был предан Петруше Гриневу, а Арина Родионовна, крепостная, души не чаяла в А.С. Пушкине, да и он нежно обращался к ней: «Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя».

Поразительный пример доверия к власти со стороны русского народа приводится в летописном повествовании о крещении Руси. Князь Владимир бросил клич: «Кто на Днепр не придет креститься, тот князю — не друг». Горожане среагировали по-детски просто: «Если бы греческая вера не была самой лучшей, не принял бы ее наш князь со дружиною». Детская уверенность, что от князя ничего плохого исходить не может! Современный человек увидел бы в подобном призыве правителя ущемление своих прав. Но ведь любое воспитание содержит в себе элемент принуждения. Однако в повиновении начальству должна присутствовать некая доля критицизма, чтобы не исполнять его требования, идущие вразрез с нормами Божественной морали.

Послушание, предписываемое пятой заповедью закона Божьего, есть вера в то, что воля Божья часто выражается через волю человеческую, направленную на нас. С одной стороны, оно накладывает некие ограничения, с другой – дает чувство защищенности и тепла. Жить в семье означает исполнять обязанности, но без семьи ожидает одиночество.

Шестая заповедь: «Не убивай».

Не убий.

Непосредственное убийство человека даже в сознании нерелигиозном считается из ряда вон выходящим. Этим мы обязаны библейскому влиянию. Именно благодаря ему утвердилась идея ценности личности и неприкосновенности жизни, античный мир такого не знал. В «Илиаде» (23, 175-176) упоминается о заклании тринадцати троянских юношей при погребении Патрокла. В Риме перед битвой при Саламине Фемистокл был вынужден подчиниться требованию народа и убить трех знатных персов перед сражением[28]. То есть, в язычестве человека легко можно было принести в дань общественному благополучию, в жертву успеха. Был у римлян своеобразный ритуальный штрафбат – Devotio: посвящение солдата в искупительную жертву за государство. Обреченный бросался в самый пыл сражения и, если был убит, означало, что жертва принята богами благоприятно[29].

Кроме физического умерщвления, существует ряд явлений, которые также направлены на разрушение ближнего и считаются ступенями к данному преступлению. Грубые слова, раздражение, обиды, побои, оставление в беде без помощи и поддержки, жестокое обращение, унижения и насмешки. Все подобное ввергает другого в печаль, морально уничтожает его, лишая радости бытия. Можно духовно убить самого себя, разрушая собственную душу грехами и пороками.

Ссоры, ненависть и вражда являются нарушением шестой заповеди. «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф.6:12-15).

Склоняя кого-то на грех, соблазняя на пьянство или развращая скверными анекдотами, пошлыми, пустыми разговорами, праздным времяпровождением, мы убиваем его душу, что еще хуже, лишаем ее спасения, закрываем от действия Божией благодати. Невоздержанность в вине, пристрастие к табаку, объедение — все это действует на здоровье, приводит к преждевременной гибели. Избиение животных, издевательства над тем, кто слабее, рождает бессердечие, беспощадность, которые впоследствии могут обернуться более страшными поступками.

Тяжелым непрощаемым грехом является самоубийство, и даже мысли о нём. «Воспрещается отпевать нераскаянных грешников, не пожелавших перед кончиной примириться с Церковью, и преднамеренных самоубийц»[30]. Единственное оправдание таким людям бывает в том случае, когда подобное совершилось в состоянии умопомешательства, то есть, неосознанно. Бог никогда не пошлет скорбь, превышающую меру человеческую, и раз попустил беду, значит, обязательно даст силы ее преодолеть. Неверие в эту простую истину и заставляет наложить на себя руки, что является попранием Божественной любви. Архиепископ Иоанн (Шаховской) писал, что всякое самоубийство – это убийство демоном человека руками его самого.

Серьезное нарушение заповеди есть умерщвление неродившегося ребенка, то есть, аборт. Церковь не различает, на какой стадии развития младенца он был уничтожен. Жизнь и бессмертная душа даруется человеку Господом, и не в нашем праве решать, кому нужно рождаться, кому нет. Мы не можем распоряжается столь радикально чужой судьбой. За подобным грехом часто следует наказание в виде бесплодия или болезни, депрессии, одинокой старости. Не может служить оправданием угроза предполагаемой инвалидности младенца. Христианство никогда не ставило знак равенства между счастьем и физическим здоровьем, увечье — не препятствие вкусить радость любви, а именно любовь представляет собой подлинное благо для человека. Однако существуют случаи, когда продолжение беременности ставит под реальную угрозу жизнь не только ребенка, но и матери. Здесь, особенно при наличии у нее других детей, согласно Социальной концепции Русской Православной Церкви, вопрос нужно решать индивидуально со своим священником-духовником[31]. Но нельзя забывать, что усиленная молитва к Богу творит чудеса, иногда нарушая естественный ход событий.

Убийство нерожденных детей, как и любой грех, наносит немалый ущерб обществу в целом. Какое-то время в России убыль населения составляла миллион человек в год. Абортов совершалось в стране два миллиона в год. Термин «русский крест» стал в демографии уже почти официальным. Он образуется двумя почти прямыми линиями на графике: линии зависимости от времени числа рождений и числа смертей. Первая сначала находилась вверху, с 1965 года пересеклась со «смертной» и теперь с каждым годом все более удаляется от нее вниз.

Верующие родители, надеясь на Бога, никогда не боялись трудностей воспитания. Митрополит Евлогий (Георгиевский) пишет в своих воспоминаниях, что в их семье было четырнадцать детей. Отец, священник, по бедности не имея чем оплатить их обучение, был вынужден одалживать у крестьянина-кулака 10-15 рублей взамен 1/5 части урожая, то есть, с большими процентами. Однако всех сыновей и дочерей в этом семействе сумели поставить на ноги[32]. До революции рождаемость была большая, в семьях насчитывалось, как в крестьянском, так и в дворянском сословиях, примерно по 8-10 детей. Например, у отца известного русского писателя В.В. Набокова было восемь братьев и сестер[33]. Такое положение вещей воспринималось как заурядное.

Если аборт совершается по причине возможной инвалидности ребенка, то уместно вспомнить известного русского иконописца Григория Журавлева. Он родился в крестьянской семье без рук и без ног. Его мать все в один голос принялись убеждать, чтобы она не кормила такого калеку, но дала ему умереть, избавив тем самым от мучений и себя и его. У тех крестьян отношение к жизни было весьма прагматичное, поэтому они спешили избавиться от «лишнего рта». Но священник во время крещения младенца сказал одному из наиболее ярых сторонников такого решения проблемы: «Погоди, еще не ты его, а он тебя кормить будет». Эти слова впоследствии сбылись. Григорий стал не только кормильцем своей семьи, но и прославленным живописцем, известным при царском дворе. Его иконы не уступали по художественному достоинству работам вполне здоровых мастеров, хотя писал Григорий их, держа кисть в зубах. Порой от сильного напряжения слезились глаза, кровоточили десны, в конце дня челюсти иногда сводило судорогой, и разжать их получалось только после того, как на низ лица накладывали мокрое теплое полотенце. Зато иконы отличались особенной одухотворенностью и пользовались огромным спросом.

В произведении В.Г. Короленко «Слепой музыкант» описывается судьба юноши, родившегося слепым. Он очень страдал по этому поводу, перенес много бед, однако сумел научиться музыке, причем он умел улавливать грани, недоступные зрячим людям. Ценители искусства говорили ему: «Многие играют технически лучше Вас, но… в Вашей игре есть то, что делает все вещи гораздо лучше». Поэтому избавляться от ребенка из-за его возможной инвалидности нельзя, это является смертным грехом, да и прогнозы врачей часто не осуществляются.

Преступлением шестой заповеди является прекращение жизни безнадежно больных, инвалидов и стариков, в том числе, по их желанию. Это так называемая эвтаназия, официально узаконенная в отдельных государствах, например,

в Нидерландах и Бельгии. Возражения против нее, в том числе со стороны православия, связаны с тем, что просьба больного об ускорении смерти подчас вызвана состоянием депрессии, лишающей его возможности верно оценивать свое положение. Легализация эвтаназии тормозит развитие медицины. Ведь в борьбе за спасение «безнадежных» накапливаются знания, опыт, помогающие в будущем с такими болезнями справляться. Ещё в XIX в. врачи не смогли помочь раненому в живот Пушкину, а сейчас эти раны лечить уже умеют.

В стремлении добиться скорейшего ухода человека на тот свет может лежать злонамеренность окружающих, материальная заинтересованность, чему узаконенность эвтаназии открыла бы широкую дорогу. Кроме того, неизвестно, насколько бессознательные больные действительно бессознательны. Известны опыты, когда к пациентке, находящейся в коме, исследователи обращались с просьбой представить себя играющей в теннис, и по томографии видели, что у нее активизировались те зоны мозга, которые отвечают за движение. Следовательно, какие-то неизвестные нам психические процессы могут происходить и в подобном состоянии и, вероятно, они необходимы этому человеку, чтобы духовно приготовиться к достойной кончине. Еще один аспект проблемы таков: ухаживая за инвалидом, мы исполняем заповедь Божию о любви. Способность к любви дается от природы и развивается в человеке делами милосердия. «Через нуждающегося в помощи ты послужил Господу. Так поклонись до земли тому, кто согласился взять у тебя»[34]. Больной же, окруженный заботой, в последние дни может по-новому осмыслить пройденный жизненный путь и с покаянием предстать в вечности перед Богом. Страдания освобождают от греховных страстей, накопленных в душе в течении жизни. Самовольно ускорив кончину, человек лишается такой возможности, а у близких нет никаких гарантий, что сожаление о содеянном не будет до конца дней мучить их совесть. Сострадая больному, Церковь может возносить молитвы о скорейшем разрешении его души от тела, своей же рукой расторгнуть преждевременно этот союз никто не вправе.

Является ли греховным убийство на войне, пусть даже оборонительной? Пространный христианский катехизис перечисляет следующие случаи «небеззаконного убийства»: смертная казнь преступника или врага на поле брани за Отечество»[35]. Христиане всегда считали для себя допуститимым нести военную службу, даже и в языческих армиях, и при этом исповедовать истины веры. К лику святых причислено множество воинов: Георгий Победоносец, Андрей Стратилат, Феодор Тирон, и другие. Однако убийство на войне все равно является грехом, и существует церковное правило, отлучающее за это на год от причастия.

Много значит то душевное расположение, с которым солдат берется за оружие, присутствует ли в его сердце ненависть к неприятелю. «Война должна вестись с гневом праведным, но не со злобой, алчностью, похотью и прочими порождениями ада»[36]. Когда к Иоанну Крестителю приходили воины с вопросом, что они должны делать для своего спасения, он не потребовал от них оставить свое занятие, но сказал им только: «Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованием» (Лк.3:14). Есть ли в душе ненависть к врагу, можно обнаружить, если посмотреть на свое отношение к неприятелю поверженному или пленному. Грех начинается там, где, например, мстя за гибель своих родных, издеваются над пленными, или плюют на трупы противников, или, держа врага на прицеле, нажимают на курок со злорадным чувством. Но если сражаешься за свою страну с сожалением о вынужденном кровопролитии, если видишь в противниках подобных себе людей и не отказываешься при случае проявить к ним милосердие, то подобный настрой вполне можно назвать доблестным ратным служением. «Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних или восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хоть нежелательным, но вынужденным средством»[37].

Христианский воин никогда не вынашивает в себе жажду мести, жажду крови. Он идет не убивать, а побеждать, считая связанный с этим риск для жизни прямым исполнением евангельского слова: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за ближних» (Ин.15:13). Преподобный Сергий Радонежский, благословляя князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву, дает ему в помощь двух иноков-воинов: Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Священный долг защиты своей страны всегда считался высоким призванием. Но все-таки любое убийство, даже вынужденное, невольно ожесточает душу и в духовном плане опасно для совершившего его.

В России часто присутствовало великодушное отношение к побежденным врагам. Более половины пленных французов после наполеоновской войны предпочли не возвращаться на родину. В России им оказалось и сытней, и теплей. Никто здесь не сводил с ними счеты. Например, писатель и публицист ХΙХ века Ф. Булгарин, враг Пушкина, постоянный адресат его едких эпиграмм, происходил из польского рода и сражался в войске Наполеона в 1812 году против России. Когда французов разгромили, Булгарин остался в России, имея возможность здесь жить и работать, издавать газеты, журналы. Прошлого ему никто не ставил в укор, никаких репрессий над ним не было. Пушкин смеялся над ним из-за его литературных опусов, а вовсе не из-за того, что Булгарин служил в армии неприятеля.

В иконографии святого Георгия Победоносца черный змий попирается копытами коня, который иногда изображается белым. Лик святого не искажен гневом, но бесстрастен. Этим показывается: борясь со злом, важно не приобщиться к нему. При применении физической силы сердце человека не должно оказываться во власти недобрых чувств, желания унижения или гибели кому бы то ни было.

В Ветхом Завете есть много примеров, когда убийство совершалось с соизволения Божия. Но, внимательно рассматривая эти случаи, мы замечаем всегда одну неизменную черту. Все убийства такого рода не имеют мотивов личного характера, совершаются не по злобе, не в пылу гнева и вражды, не для корысти, не для личной выгоды, но для защиты народа или по повелению свыше, как наказание за грех, или для искоренения идолопоклонства.

Особая мера наказания — смертная казнь — признавалась в Ветхом завете. На христианском Востоке она применялась редко. Например, за 1100 лет истории Византии было всего 100 лет, когда использовалась смертная казнь. Все-таки православная Империя ощущала некую ее сомнительность. В России же с середины ХVIII века она осуществлялась крайне редко. Православие воспринимает наказание не как месть согрешившему, а как средство его внутреннего очищения и обновления. «Церковь признает, что вопрос о смертной казни должен решаться обществом свободно, с учетом состояния в нем преступности, правоохранительной и судебной систем, а особенно из-за соображений охраны жизни благонамеренных членов общества»[38].

Лежащая в основе русского сознания установка на соборность, как любовное единение с окружающими, выражается в жалости и снисхождении к преступнику. Россия отличалась от других стран своим гуманным законодательством. Еще в Х веке за те преступления, которые у греков карались отрубанием носов и ушей, на Руси, согласно «Русской правде» Ярослава Мудрого, всего лишь «били рублем», накладывали денежные штрафы. Впервые понятие смертной казни, которая предусматривалась за измену, за кражу из церкви, поджог, конокрадство и троекратную кражу в посаде, появляется у нас в XV веке в Псковской судной грамоте и в Уставной Двинской грамоте. Это объясняется западным влиянием. Оба города были, благодаря соседству с землями Тевтонского и Ливонского Орденов, в достаточной мере связаны с Европой.

Смертная казнь выходила из употребления в России активней, чем в других европейских странах. Возьмем для иллюстрации ХVII век. В России при царе Алексее Михайловиче она полагалась за 60 видов преступлений, среди них – предательство, шпионаж, оскорбление государя. В Англии приблизительно того же времени смертная казнь присуждалась более чем по 200 статьям. Ею карались, например, хищение растений из чужого сада, самовольное перенесение дорожных знаков, отказ платить налоги на строительство дорог, помеха в движении королевского чиновника, самовольное перенесение дорожных знаков, злонамеренная порубка и уничтожение деревьев, злонамеренное уничтожение скота, подача неправильных знаков идущему в море судну, самовольное возвращение из ссылки, неправильное складывание камней при возведении стены, кража частной собственности в публичном месте на сумму свыше шести пенсов. Уголовная ответственность наступала с семи лет. Если украденное оценивалось на сумму выше одного шиллинга, в этом случае смерть заменяли ссылкой в Австралию, где осужденные на протяжении 10-20 лет бесплатно работали на английскую корону, причем их можно было продать в рабство на рудники.

Те поступки, за которые сейчас можно заслужить лишь небольшой штраф или устное замечание полисмена, в Англии ХVII века наказывались смертью. Современных россиян очень поражает европейская честность: если оставить на улице кошелек с деньгами, никто его не возьмет. Но это объясняется тем, что там на протяжении многих лет против краж действовали очень суровые законы, допустим, в Швеции веками за кражу булки отрубали руку. После таких мер люди действительно перестали запирать двери своих жилищ, потому что воровать никому не хотелось.

В России, начиная с императрицы Елизаветы Петровны, дочери Петра I (1741-1761), смертная казнь применялась лишь в редких случаях. Каждый такой приговор подписывал лично сам император, что говорит об исключительности подобных событий. Елизавета, вступая на трон, дала обещание никого не казнить, и это обещание она сдержала.

В результате восстания декабристов в 1825 году было повешено всего пять человек, приговор вынесли более чем сотне, но государь Николай I (1825-1855) помиловал почти всех. Для сравнения в 1848 году в Австро-Венгерской империи при восшествии на престол Франца Иосифа тоже произошел мятеж, во время которого венгры стали требовать политической независимости, но там казнили около ста тысяч человек — забили кнутами, расстреляли или повесили. Общество не осудило Франца Иосифа за это, он – довольно почитаемая фигура, его именем в современной Австрии называют дворцы-музеи, парки, сады, отели. А Николая I за казнь декабристов образованная российская публика всячески порицала, и он сам тяготился собственным решением привести в исполнение данный приговор.

Начиная с ХVIII века в России смертной казнью карался сугубо политический террор, причем с 1826 года до 1906 год было казнено 3419 человек, при том, что от рук революционных террористов за период 1900 – 1910 года погибло и ранено было около 17000 человек[39]. В Европе ХIХ века ситуация была иная, смертная казнь там не считалась зазорной, в одном из писем к жене Н. Огарев рассказывает о том, как при нем в Англии приговорили к повешению человека за попытку суицида, причем у несчастного на горле была едва зажившая рана, поэтому возникло затруднение: как лучше затянуть веревку, чтобы рана не раскрылась.

Что касается других наказаний преступников, то в Париже XVII века карманным воришкам палач ломал кости ног железной палкой, – во многих местах, чтобы никогда больше не могли ходить. Мастера Иоганнуса из Аугсбурга, создателя одного из соборов Кракова, ослепили за то, что он вовремя не отдал долг. По суду его приговорили именно к такому наказанию и выжгли мастеру глаза. Он не отказывался от долга, только умолял об отсрочке, но ее не получил.

В Российской империи до реформ Александра II существовали тяжкие телесные наказания кнутом, отмененные в 1864 году, и проход через строй. Эти наказания во многих случаях влекли за собой смерть. Общество считало их варварством, и они были отменены. Сегодня в Британии всякий гражданин мужского пола старше 24 и моложе 60 лет может быть приговорен к порке плетьми – до 50 ударов. Но последний раз применяли закон в 1937 году. В законодательстве Австро-Венгрии порка плетьми существовала вплоть до 1918 года. Конечно, постепенно нравы смягчались. Многие наказания оставались в законе, но практически не применялись[40].

В советское время одним из первых стал ходить в тюрьмы исповедовать приговоренных к смерти известный священник Глеб Каледа. Он рассказывал, что когда впервые посещал «смертников», думал, что, конечно же, за преступлением обязательно должна следовать расплата — смертная казнь. Но когда он начал слушать исповеди этих людей, то понял, что, убивая их, мы делаем нечто страшное: на казнь приводится совершенно другой человек. Дело здесь не в возможной судебной ошибке, а в том, что за годы, проведенные им в ожидании приговора, он абсолютно переменился. По сути с убийцей, совершившим преступление, у него осталось лишь паспортное тождество[41].

Седьмая заповедь: «Не прелюбодействуй».

Не прелюбы сотвори.

Эта заповедь обязывает не только сохранять супружескую верность, но и целомудрие до вступления в брак, девственность. Заповедь призывает к чистоте помыслов, удержанию взора от соблазнительных фотографий, фильмов, книг, к удалению от подобных разговоров и вольного обращения с окружающими людьми. Святые подвижники всеми силами и с чрезвычайной строгостью хранили телесную чистоту. «Во время одного из гонений на христиан был взят на мучение один юноша глубокой и чистой веры. Прежде чем подвергнуть его пыткам, язычники захотели осквернить его и с этой целью в роскошном благоухающем саду поставили богато убранное ложе, к которому привязали мученика. В сад впустили блудницу, чтобы она своими ласками разожгла сладострастие юноши и соблазнила его на грех. Бедный юноша оказался в полной власти этой женщины: он не мог ни оттолкнуть ее от себя, ни уйти от нее. Но когда он почувствовал, что в нём возбуждается страсть, и что соблазн побеждает, он откусил зубами язык свой и с кровью выплюнул его в лицо блудницы. Та в ужасе удалилась»[42].

Почему же святые так тщательно, ревниво, не щадя себя, избегали этого греха? Ведь в современном мире он не считается за что-либо дурное, наоборот, проповедуется и с экрана телевизора, и в прессе. Создается мнение, будто воздержание вредно для здоровья, а в молодежных компаниях сексуальная свобода считается чуть ли не геройством. Дело в том, что человек вступает в близкие отношения вне брака обычно по страсти и ради удовольствия. А некоторые виды удовольствий настолько привязчивы, что почти сразу захватывают человека целиком. Их хочется все больше, все разнообразней. Одновременно с этим чувства притупляются, впечатления уже не воспринимаются с прежней живостью и силой. Ничто больше не приносит радости, веселое настроение тускнеет.

Когда удовольствие превращается в ведущую мотивацию жизни, человеку уже становится трудно создать семью. Ведь семья всегда держится на взаимных уступках, ответственности друг за друга. Особенно много самоотречения требуется при воспитании ребенка. Человек со слабой волей, нацеленный на то, чтобы получать от жизни только удовольствия, к этому не способен. Отсюда так велико сейчас число разводов и, как следствие, одиноких детей, которые остаются только с одним из родителей и не имеют всей полноты любви, положенной им по природе от матери и отца. Современный журналист и актер Б. Корчевников сказал как-то про физическую близость с девушкой: «Если мы не сможем жить с ней без этого до брака, то и с этим в браке жить не сможем»[42].

Близость вне брака – это поиск наслаждения и оттого другой человек воспринимается лишь как средство для достижения его. Как только он надоест, его бросят, не посчитавшись с его чувствами, невзирая на то, что он, быть может, брошенным быть не хочет. То есть, случайные связи непостоянством своим показывают отношение к ближнему как к вещи, как к орудию собственного услаждения.

Не имея полноты любви, нельзя привязывать к себе никого, а именно это и происходит, когда вступаешь в телесное соединение. Люди становятся «одной плотью» (Быт.2:24). Без супружеских обязательств интимные отношения проникнуты эгоизмом, единство между людьми легко разрушается, когда, к примеру, один из двоих заболевает или попадает в беду, доставляя своим существованием серьезные проблемы. Таким образом, внебрачное сожительство содержит в себе возможность предательства. В браке тоже существует подобная опасность, однако при его заключении все-таки даны обещания взаимной верности, что внушает людям более ответственно подходить к заключенному союзу, бороться за его сохранение.

Разврат растлевает духовные силы человека, делает его рабом своих страстей, лишая способности любить искренне, беззаветно и чисто. «Чувствительность человека от разврата притупляется. Впечатления уже не воспринимаются с обычной живостью и силой, и радости жизни уже не доставляют прежнего удовольствия. Жизнерадостное настроение тускнеет, все мировоззрение принимает тон мрачный, унылый»[43]. У человека исчезают высокие идеалы о самоотверженном служении людям, ожесточается сердце, он становится менее отзывчивым к чужому горю.

Борьба за целомудрие осуществляется на уровне мыслей. Христос говорит: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с ней в сердце своём» (Мф.5:28). Поэтому и женщинам уместней быть скромнее в одежде. С этим связан один эпизод из жизни римского папы Иоанна ХХII, который был человеком интересным и смелым на язык. Как-то раз он молодым прелатом присутствовал на светском приёме. Его посадили рядом с некой дамой в очень смелом декольте. Молодой прелат весь обед сидел, потупив очи в свою тарелку, а когда официант стал обносить всех фруктами, он взял у него вазу и поднес даме: «Мадам, я прошу Вас взять яблоко». «Монсеньер, что Вы делаете, это большая честь…». «Мадам, я прошу Вас взять именно яблоко, потому что Ева, только съев этот плод поняла, что не совсем одета»[44].

Когда ум ничем не занят, он невольно останавливается на чем-то дурном, поэтому ему необходима здоровая пища в виде полезного чтения и молитвы. В тексте Нового Завета о блудодеянии как запретительной заповеди упоминается 23 раза, а о запрете на убийство – 10 раз, на воровство – 7 раз[45]. Это говорит о том, насколько серьезен этот грех, он тяжелее тех, вред от которых для любого очевиден, а порой карается и Уголовным кодексом.

Вот как предостерегает святитель Василий Кинешемский от неожиданного падения: «Ни в коем случае не играйте с искушениями. Танцы, игры с поцелуями, <…> в особенности же свидания, флирт, кокетство – все это опасно. Легко можно поскользнуться и упасть! У молодежи, особенно у молодых девушек, иногда бывает какое-то беспокойное стремление заглянуть за тот рубеж, за которым скрывается грех. Любопытство и какое-то тайное чувство влечёт к краю пропасти. «Что за беда! — шепчет лукавый голос.- Можешь дойти до края и заглянуть туда! Это еще не грех…Только не падай!» Но никогда этого не делайте. Вы можете не рассчитать своих сил. Один момент — закружилась голова, осыпался край пропасти…И вот вы во власти греха! Не шутите с огнем, особенно в пороховом погребе: может быть взрыв»[46].

Осуждая блуд (телесную близость вне брака), прелюбодеяние (супружескую измену), Церковь, однако, не призывает гнушаться телесной близостью как таковой, считая ее чем-то нечистым. Такие отношения благословенны в браке, где они служат для продолжения человеческого рода, когда люди стремятся подарить жизнь новому существу. Вопрос предохранения от беременности очень тонкий и нуждается в индивидуальном совете с духовником. В общем можно сказать лишь то, что Церковь выступает против тех методов контрацепции, которые убивают уже зачатого ребенка.

Кроме того, нельзя называть блудом невенчанный брак в ситуации, когда один из супругов стал христианином, а другой остается неверующим. Апостол Павел указывает на то, что это не повод разводиться. «Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?» (1Кор.7:17).

Восьмая заповедь: «Не кради».

Не укради.

Согласно этой заповеди запрещаются кража, грабеж, взяточничество, скупость, корыстолюбие, тунеядство. Христианские святые чрезвычайно осторожно относились к собственности ближних, оберегая себя даже от случайного покушения на нее.

«Некто Филагрий, один из святых, живя в пустыне, занимался работой и тем снискивал себе пропитание. Однажды, когда он стоял на торгу и продавал свое рукоделие, кто-то обронил кошелек с тысячью монет. Старец, нашедши его, остановился на том же месте, говоря: конечно, потерявший воротится. И вот потерявший идет и плачет. Старец отвел его в сторону и отдал ему кошелек. Тот ухватил старца и хотел дать ему что-нибудь из денег, но старец не принял. Тогда потерявший начал кричать: пойдите и посмотрите, что сделал человек Божий! Но тот уже скрылся, не желая обнаружить поступка своего и прославиться»[47].

Любое даже мелкое присвоение казенного имущества, плодов с чужих садов и огородов, утаение долга, подделка документов, езда без билета, пусть прикрываемые самыми благовидными рассуждениями, влекут к деградации личности, делая ее в будущем способной на серьезные проступки. «У государства не убудет, оно само у нас ворует», «не обманешь – не продашь», «все так делают», «зарплата маленькая, дети голодные» — традиционные оправдания бытовой нечестности, которая постепенно делает душу нечуткой и к более тяжелым грехам. «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом, не верен и во многом» (Лк.16:10). Даже незначительная кража порой обращается грустными для вора последствиями. Такая нравственная нечистота особенно пагубно сказывается в государственной жизни, рождая взаимное недоверие и разлагая общество.

«Ворованное добро в кармане не держится», — гласит народная поговорка. Эту истину хорошо иллюстрирует следующая притча, приведенная в творениях святителя Николая Сербского. Один торговец постоянно обсчитывал своих покупателей и нажил на этом хорошее состояние. Однако его дети стали болеть, и ему пришлось тратить много денег на докторов и лекарства. И чем больше он тратил денег на лечение, тем больше он обманывал покупателей. Но чем сильнее обманывал, тем тяжелее болели его дети. Не представлялось возможным вырваться из этого порочного круга. Однажды торговцу показалось, будто на миг раскрылись небеса, и он увидел ангелов, отмерявших различные блага людям. На чашу здоровья детей торговца они бросили меру меньшую, чем другим. Когда купец разгневался, один из ангелов обернулся к нему и сказал: «Почему ты сердишься? Мы не даем твоим детям ровно столько, сколько ты не даешь своим покупателям»[48].

Кроме того, вора часто мучает совесть, отравляя радость от приобретенного имущества. Один человек украл карманные часы и носил их в течение месяца. После этого он вернул часы хозяину и признался в своем воровстве: «Когда бы я ни вытаскивал часы из кармана и смотрел на них, я слышал, как они тикают: «Мы – не твои, ты – вор, вор, вор»[49].

Бывает, что покушение на чужую собственность приводит к убийству. Случается ли такое в мирной жизни или на войне — это все равно серьезный грех, за который люди несут ответственность перед Богом. В начале весны 1945 года советские войска рвались к Берлину, круша на своем пути гарнизоны врагов. На окраине одного города советский отряд вступил в бой с какой-то немецкой частью. Внимание командира сразу же привлек вражеский офицер — в его руке была изящная тросточка. Он слегка прихрамывал, видимо, сказывались последствия недавнего ранения. «Когда будем их бить, офицера не трогайте, он мой», — сказал командир солдатам. Очень ему приглянулась эта тросточка — хороший сувенир! Он уже представил, как будет смотреться с ней в гражданском костюме после войны. В бою он лично убил того немца. Хромой немец кричал «нихт шиссен», пытаясь сдаться в плен. Больно нужен был ему пленный! А вот тросточка — в самый раз. Так и привез тот командир свой трофей с войны и с тех пор с ним не расставался[62]. Вот пример того, как даже на оборонительной войне, выполняя священный долг по защите Отечества, можно сделаться преступником. Этот человек одним поступком попрал всю воинскую доблесть, все подвиги, совершенные им ранее.

Из-за алчности Иуда предал Христа. В Евангелие говорится, что Иуда носил с собой денежный ящик, куда собирали пожертвования для апостолов. Из этого ящика Иуда тайно ото всех брал деньги для своих собственных нужд, то есть, он был вор. Его предательство Христа тоже было связано отчасти с корыстной целью. Он пришел к врагам Спасителя со словами: «Что вы дадите мне, и я вам предам его?» (Мф.26:15). Но неправедное приобретение не принесло пользы Иуде. Видя, что Христос осужден, Иуда раскаялся, бросил полученные монеты в храме, пошел и удавился.

Есть еще одна форма воровства, когда человек живет праздно, только отдыхает, ест, пьет, веселится, что называется тунеядством. Бывает, что человек только делает вид, что трудится, ничего не делая, он получает при этом заработную плату. Безделье на работе, в школе, в институте — тоже является тунеядством, то есть, одной из форм воровства.

Прекрасным примером честности является эпизод из иранского фильма М. Маджиди «Дети небес». Отцу одного бедного семейства дали в мечети мешок сахара, чтобы он поколол его к ближайшему богослужению. С этим сахаром после молитв все собирались пить чай. Главный герой у себя дома вечером колол этот сахар. Дочь налила ему чаю, а сахара у них своего не оказалось, не было денег его купить. Дочь предложила отцу взять немного из той кучи сахара, которая лежала перед ним. «Это сахар не наш, а мечети», — ответил отец и стал пить несладкий чай возле горы сахара, насыпанной на полу.

Разновидностью воровства является то, когда у человека отнимают его человеческое достоинство. В Российской империи помещица Дарья Салтыкова печально прославилась особенно жестоким отношением к крепостным крестьянам. За это она была осуждена на пожизненную каторгу, над ее имением взяли опеку. Жизнь подневольных людей в стране была защищена законом, хотя на практике закон этот исполнялся далеко не всегда[69]. В этом отличие положения крепостного крестьянина в России от положения американского негра-раба, который считался одушевленной вещью и полной собственностью хозяина, и раба можно было безнаказанно убить. Н.Е. Салтыков-Щедрин в романе «Пошехонская старина» описывает помещика, которому приходилось скрываться от правосудия, потому что засек кнутом до смерти крепостную девушку.

В частной жизни человека преступление восьмой заповеди может проявляться и не в виде прямого воровства. По христианскому учению, все, чем владеет человек, не принадлежит ему, но дано Богом, Который ждет, как человек этим распорядится, какие плоды принесет от вверенных ему «талантов». Людей можно уподобить работникам виноградника, обязанным в срок представить результат трудов господину, чтобы получить наказание или награду (Мк.12:1-9). Абсолютным собственником всего является Бог. И Он ожидает, чтобы полученные от Него блага употреблялись не только для личных нужд, но для помощи ближним. Сделанное добро смягчает сердце, а эгоизм очерствляет его, ведя, в конечном итоге, за собой скуку, уныние, печаль, которые, быть может, до поры до времени и не ощущаются. Имущество, потраченное исключительно на свои потребности, удовольствия, тоже некоторого рода воровство, воровство у Хозяина всего и всех — Бога.

Милосердие является настолько важной добродетелью, что именно оно окажется критерием спасения на Страшном Суде. В Евангелие сказано, что в Царство Небесное входят те, кто сострадал своим ближним, умея в каждом человеке видеть Самого Христа. Вот что, по словам Спасителя, открывает людям врата рая: «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть, жаждал, и вы напоили Меня, был странником, и вы приняли Меня, был наг, и вы одели Меня, был болен, и вы посетили Меня, в темнице был, и вы пришли ко Мне. <…> Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф.25:31-41).

Тогда как корыстолюбие и накопительство часто имеет такой конец. «У одного богатого человека был хороший урожай в поле. И он рассуждал сам с собой: «что мне делать? некуда мне собрать плодов моих». И сказал: «вот, что я сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе моей: душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но Бог сказал ему: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя, кому же достанется то, что ты заготовил?» Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк.12:16-21).

Еще печальней притча о богаче и Лазаре. «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк.16:19-31).

В христианстве не порицается богатство как таковое, зло таится не в нем, а в неправильном распоряжении им или в безудержном стремлении к приобретению. Материальные блага не могут сделать человека счастливым. Потому что счастье заключается не в обстоятельствах жизни, а в отношении к ним. Если в душе таятся зависть и алчность, она никогда не обретет покоя, каким бы достатком ни обладала. Любая страсть по мере ее насыщения усиливается, расширяется, углубляется. Ее требования становятся все капризней, все безобразней. Из «Повести временных лет можно вспомнить посещение князем Игорем древлян с целью получения дани. Захватив положенное, он отправился домой, но на обратном пути ему показалось, что взял мало. Князь решил вернуться, пополнить добычу, а вожди племени, увидев это, заключили так: «Если повадился волк в стадо, не уймется, пока не перетаскает всех овец». И древляне убили князя, разорвав его тело между двух деревьев[51]. Сребролюбие, неукротимая жадность часто губит, лишая последнего. Хотя в этой истории князю Игоря может служить оправданием то, что он сам был вынужден платить дань хазарам, поэтому испытывал необходимость денежных средств.

Отказ от частной собственноcти не носит в христианстве обязательный характер, но осуществляется на добровольной основе и сопряжен с личным выбором, желанием духовного совершенства.

В мастшабах государства особенно худо казнокрадство, так как часто распространено среди служащих. Еще при Петре Великом, царь, раздраженный постоянным хищением и взяточничеством, грозил виновным смертной казнью, а видный вельможа того времени Ягужинский нагло заметил: «Вы, Ваше Величество, быть может, один хотите царствовать?» Опасность подобного воровства велика, оно несет экономическое оскудение государству, когда каждый, стремясь поживиться, растаскивает общее достояние на свою потребу. Кроме того, оно позорит народ, дискредитируя его на международной арене, отнимая право на уважение в глазах окружающих.

Существует часто встречающееся заблуждение о том, что воровство – повальная болезнь русского общества, распространенная всюду во все века. Обычно ссылаются на известное высказывание Карамзина. На вопрос князя Горчакова: «Что же происходит в России?», граф ответил: «Как обычно… Воруют-с». Но русской интеллигенции всегда была свойственна повышенная критичность к своей стране, привычка замечать больше плохое, чем хорошее. Аналогии персонажей гоголевского «Ревизора» были единичными по всей России, на основе них нельзя делать заключение о том, будто все государство погибало от взяточничества.

Если бы в России воровство было действительно сильно развито, она бы не смогла превратиться в величайшую империю. Ее территория занимала огромную площадь от Прибалтики до Дальнего Востока. Одной из черт российских торговых отношений являлась нередкое ведение дел на основе устных договоров, скрепление миллионных контрактов простым рукопожатием. Россия отличалась от юридически грамотных обществ Европы менее строгой формализацией гражданской жизни. Основным местом купеческих договоров была не нотариальная контора, а трактир. За чаепитием уславливались о подрядах, плате, перевозках. Купеческий быт хорошо описывает П.И. Мельников-Печерский. Все это говорит о большей степени доверия людей друг другу, чем это было на Западе. Биржа и сделки в трактирах существовали весь ΧΙХ век. Да и сейчас многие договоры заключаются устно, без расписок, по крайней мере, ссуда деньгами близких знакомых.

На Западе и в Америке есть практика обращения в суд по самым ничтожным поводам: дети жалуются на родителей, соседи устраивают между собой тяжбы из-за слишком раннего пения петуха, из-за кошки, подкопавшей на грядке ценное растение. В России по таким бытовым причинам подают иски либо профессиональные юристы, либо сумасшедшие. Широкого распространения правовая практика у нас не имеет, это свидетельствует о том, что в России проблемы предпочитают решать по-дружески, по-родственному, не привлекая к этому государство. Причина этого заключается либо в опасении государственной судебной системы, либо в большем доверии людей друг другу.

К нарушению восьмой заповеди относится распространенное в Средневековье «береговое право». Согласно ему, хозяин побережья присваивал все имущество, выброшенное морем после кораблекрушения, в том числе и людей, которые убивались или продавались в рабство. Русь является одной из первых стран, отменивших этот бесчеловечный обычай. Это произошло в договоре князя Олега с греками в 911 году. Впоследствии данную норму подтвердило соглашение Новгорода с немецкими городами в ХII веке.

Врожденное чувство гуманности, гостеприимство часто не допускало наших предков унизиться до пользования чужой бедой и несчастьем, а тем более, искусственно вызывать это несчастье В других европейских странах «береговое право» держалось дольше и отмирало тяжелей. В Италии его отменили только в ХI веке (Латеранский собор 1097 года), в Англии – в ХII веке.

В те суровые времена в Европе существовал обычай во время метельных штормовых ночей зажигать огни на разбойничьих башнях, чтобы корабли в море принимали эти фонари за маяки, плыли к ним, а там их уже поджидали пираты. Такая практика прибрежного пиратства вплоть до ХVI века являлась хорошим источником заработка. Меры против нее встречаются в уголовном кодексе германского императора Карла V в 1532 году[50].

Заповедь «не укради» распространяется и на область государственного строительства, на методы колониальной политики. Она не должна осуществляться так, чтобы коренные народы сгонялись с привычных мест обитания или обращались в рабов.

В Российской империи о малых народах заботились, прививали им навыки хозяйствования и гигиены, просвещали их на их родных языках. Часто они имели право на автономию, самоуправление. Письменность для алеутов составил святитель Иннокентий, митрополит Московский, для зырян – святитель Стефан Пермский.

В Российской империи нередко инородцы имели возможность встроиться в ее жизнь без изменения привычной им веры, обычаев и традиций. И не просто встроиться, но исполнять властные функции, занимать почетные в государстве места. Около трети русских дворянских фамилий нерусского происхождения. Петр Багратион, герой войны 1812 года, был родом из грузинских князей. В Российской империи аристократия присоединяемых народов сразу же получала все права российского дворянства. Притом, что в Средней Азии или на Кавказе князем мог называться порой тот, у кого было хотя бы небольшое стадо овец. Колонизация земель не должна быть связана с расизмом. Расизм является своего рода воровством, лишением человека его национального достоинства.

Воровством можно назвать стремление захватывать территории других стран, агрессивная экспансия в их пределы. Россия во многом расширялась через мирное освоение земель. Наши предки освоили громадные почти незаселенные просторы Сибири и Дальнего Востока, построили города и создали промышленность в тех широтах, где даже в Канаде никто не живет, сумели обосноваться в зонах вечной мерзлоты.

Девятая заповедь: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего своего».

Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна.

Этой заповедью запрещается всякого вида ложь, клевета, лесть. В Священном Писании сказано, что «отец лжи — дьявол» (Ин.8:44). Когда человек лжет, он отлучает себя от Бога и соединяется духом с дьяволом.

К лжесвидетельству можно отнести переложение своей вины на других, разнесение сплетен, распространение недостоверных, непроверенных сведений, преувеличения, неисполнение обещаний. Ложь часто встречается в быту, предпринятая для сиюминутной пользы или чтобы избавить себя от затруднений. Люди лгут, чтобы не идти на работу, сообщая, что они больны или в отъезде, лгут, чтобы не оказаться в некрасивом или смешном положении, лгут, чтобы не вскрылись порочные эпизоды их жизни. Часто ко лжи приводит привычка празднословить. Увлекшись беседой, можно легко оклеветать ближнего или разгласить его секреты.

Девятой заповедью запрещается не только явная намеренная неправда, но и непроизвольное искажение истины, возникающее, например, при осуждении ближнего. «Не судите, да не судимы будете», — сказано в Евангелие (Мф.7:1). Но это не означает воздержания от любых суждений об окружающих людях.

Здесь имеется в виду то, что недопустимо свое впечатление о человеке считать абсолютно полным и истинным. Нельзя, исходя из ряда поступков, которых мы были свидетелями, делать вывод о личности как таковой. Постороннему взору открывается лишь внешняя сторона, он видит действие, но не знает мотивов, его продиктовавших, не знает сопутствующих ему переживаний человека, быть может, сожалений о совершенном.

Преподобный авва Дорофей, христианский святой VII века, пояснял, что осуждение начинается там, где вместо того, чтобы сказать о ком-то «он солгал» или «он разгневался», произносим «он лгун, он гневлив», таким образом, вместо констатации наблюдаемого факта, обобщая, заключаем о характере человека в целом, выносим приговор всей сущности его[52].

Нет людей, невиновных перед Богом. «Что ты смотришь на сучок в глазе брата своего, а бревна в твоем глазу не чувствуешь?», — вопрошал Христос. (Мф.7:3) Святые избегали ведущих к высокомерию злословий и пересудов. Как-то раз в обители некий монах впал в прегрешение. Братия собралась его судить. Послали за аввой Моисеем, уважаемым отшельником в тех краях, надеясь на его авторитетное слово. Старец же, наполнив мешок песком и сделав внизу отверстие, явился в собрание. После минутного всеобщего недоумения, кто-то решился спросить, что же все это значит. «Мои грехи сыплются за мной, как песок, — ответил старец. — Но я их не замечаю, и иду разбирать чужие»[53].

Изначально люди поставлены в разные условия существования. Своеобразие их характеров, судеб, жизненных впечатлений рождает разную степень ответственности. Одно и то же зло, содеянное тем, кто с колыбели рос в атмосфере любви и понимания и тем, кто никогда не знал родительского участия, имеет разную нравственную оценку.

Авва Дорофей приводит пример двух девочек-близнецов на невольничьем рынке[54]. Одна была куплена в благочестивый дом и воспитана в христианстве, другая попала к блуднице и была научена всему дурному. И вот они совершили какой-то одинаковый грех. Возможно ли, чтобы Бог взыскивал в равной мере с той и другой? Первая будет спрошена гораздо строже. Так что если бы кто-то со стороны, видя только внешнюю сторону событий, факт происшедшего падения, вздумал бы их осудить, он оказался бы неправ, так как не учел предшествующих свершившемуся обстоятельств. Поэтому осуждение других и является всегда ложью, от которой христианство предостерегает.

«Иисус же пошел на гору Елеонскую. А утром опять пришел в храм. И весь народ шел к Нему. Он сел и учил их. Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии. А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень». (Ин.8:1-7). Люди устыдились и собравшаяся толпа стала расходиться, женщина осталась одна.

Очень опасно подвергать осуждению правителей. Известно, что в эпоху монголо-татарского ига некоторым русским князьям приходилось довольно жестоко подавлять бунты в своих провинциях против монголов. Этим возмущаются некоторые современные гуманисты. Возможно и тогда князей порицали за их бесчеловечность, за казни и увечья виновных. Но если бы князья не совершили столь суровой расправы, способной своей кровожадностью утолить негодование татар, ее осуществили бы сами враги, но уже не только над виновными в бунте, а над целыми городами.

Часто правитель вынужден брать на свою совесть бремя неправедных поступков, допуская наименьшее зло, чтобы избежать наибольшего. Поэтому неразумно со стороны, не вникая в сложность его положения, выносить ему осуждающий приговор. Как на его месте поступил бы каждый из нас сказать сложно.

Не имея, как кажется, серьезных последствий, ложь, тем не менее, образует в душе навык лукавства, который даст о себе знать в ситуациях серьезных. «Даже самая невинная ложь типа: «скажите, что меня нет дома» — является оскорблением достоинства ближнего: сиюминутный выход из ситуации обернется психологически ощутимыми обеими сторонами осложнениями и напряженностью дальнейших взаимоотношений»[55]. С малого начинается большое. Отрицательные качества души развиваются путем многочисленных уступок и нравственных поражений. Ничтожная погрешность помрачает совесть, ослабляет волю, открывает путь порокам. От малой пробоины тонет корабль, от копеечной свечи загорается дом.

Много раз замеченный лжец теряет доверие других, и ему не верят даже тогда, когда он говорит правду. Но даже если его ложь и не причиняет никому вреда, он сам может оказаться в неудобной ситуации, как это и случилось в забавной истории из монастырской жизни. В одной деревне разнеслась весть, что в соседнем большом монастыре сменился настоятель. Тут же к воротам монастыря явился какой-то бедняк в лохмотьях и, заметив настоятеля, подошел к нему. «Отче, — сказал он, — я хорошо знал прежнего настоятеля, который был щедр ко мне. Надеюсь, что и ты тоже будешь щедрым…» «Разумеется, брат! Но, видишь ли, старый настоятель – это я, а новый явится только дней через десять…»[66].

Преподобный авва Доровей пишет, что есть три вида лжи: можно лгать мыслью, словом или самой жизнью своей. Лжет мыслью тот, кто принимает за истину свои собственные предположения. Например, видя двух беседующих людей, он заключает, что разговаривают именно о нем. Отсюда проистекают мнительность, подозрительность. Словом лжет тот, кто, не имея смелость признать свою вину или открыть истину, выдумывает всякие извинения и оправдания. Жизнью своей лжет тот, кто притворяется праведным, не являясь таковым.

Однако иногда жизненная ситуация требует скрыть небольшую часть информации. Это допустимо с большой осторожностью, как поясняет авва Дорофей. «Но когда случится такая великая необходимость уклониться от слова правды, человек не должен оставаться беспечальным, а каяться и плакать перед Богом и считать такой случай временем искушения. И на подобное уклонение решаться не часто, а разве однажды из многих случаев»[58].

Таким случаем можно считать следующую историю. К одному египетскому христианскому святому, по имени Амон, пришла как-то братия в смущении и пригласила последовать в некую келию, чтобы обличить и наказать жившего в ней монаха. У того в гостях была обнаружена женщина. Войдя в помещение чуть ранее прочих, старец понял, что испуганный инок, опасаясь разоблачения, успел спрятать ее под кадкой. Святой Аммон, недолго думая, сел на этот предмет, чтобы никто не решился сдвинуть его с места, а пришедшей братии приказал обыскать жилище. Когда же никого не удалось найти, он отругал монахов за то, что поверили клевете, пристыдил и отправил прочь. Затем наедине взял провинившегося за руку и только сказал ему: «Подумай о душе своей, брат». Человеколюбие и снисхождение старца исправило юношу, больше за ним не водилось ничего дурного

Допущенная святым Аммоном неправда – представление перед всеми человека в лучшем виде, чем он есть на самом деле, была продиктована сугубо благим побуждением, сознанием того, что кроткое слово бывает часто внушительней жестких взысканий дисциплинарных.

Иногда святые говорили неправду, чтобы уберечь человека от какого-либо тяжкого греха. В «Древнем патерике» рассказывается история о том, как один монах впал в блуд и настолько отчаялся от этого, что решил бросить монастырь и уйти в мир. А в миру он мог бы начать вести развратную жизнь. Тогда его товарищ, желая уберечь монаха от дальнейшего падения, признался в том, что он совершил тот же самый грех, хотя в реальности он его не делал, и имеет твердое намерение покаяться. К этому же он стал призывать оступившегося брата. Это имело результат. Согрешивший преисполнился надежды на Божье милосердие и остался в монастыре, принеся покаяние[68].

Девятая заповедь предохраняет от клеветы, подслушивания, подсматривания, чтения чужих писем, всякого рода подлога и подозрений. Взаимное недоверие, происходящее от этого между людьми, разрушает семьи, ослабляет государства. Очернение ближнего выдает враждебный, отчужденный взгляд на него и говорит худо не столько о самом человеке, сколько о том, кто его порицает. Христианскому восприятию свойственно останавливать внимание на положительных сторонах каждого явления, не на том, что достойно критики, а на том, что подлежит одобрению и похвале. Ведь одну и ту же вещь в природе можно описать по-разному: либо восхититься красотой розы, либо посетовать

на остроту ее шипов. То, какую характеристику видящий посчитает главной, чему отдаст предпочтение, зависит от чистоты его собственной души, так как личное состояние сердца проецируется на окружающий мир, формируя отношение к нему.

Десятая заповедь: «Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, …ни всего того, что принадлежит ближнему твоему».

Не пожелай жены искренняго твоего, не пожелай дому ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякаго скота его, ни всего, елика суть ближняго твоего.

Зависть к чужому положению и достатку сопряжена с постоянным чувством недовольства, мешающим радоваться добрым обстоятельствам своей судьбы. «Счастлив не тот, кто все имеет, а тот, кто ни в чем не нуждается», — говорится в русской поговорке. Ведь счастье – это не совокупность земных благ, это, прежде всего, состояние души человека. «Царство Божие внутрь вас есть», — сказано в Евангелие (Лк.17:21), то есть, оно наступает уже здесь, в среде людей.

Хотим ли мы компьютер, дачу, автомобиль, собаку другого человека — это совершение мысленного греха, запрещенного заповедью «не завидуй». Такое недовольство доводит порой до отчаяния, до самоубийства. Алчность, страсть к наживе является в большинстве случаев основной причиной бедствий и зол, как личных, так и общественных: грабежей, разбоев, убийств, воровства, обмана, революционных переворотов. Зависть застилает глаза, не дает видеть то хорошее, чем мы обладаем, воспринимая его как что-то само собой разумеющееся и вынуждая мучиться от тех благ, которые есть у других. Она до такой степени отравляет существование, что даже в самой прекрасной обстановке человек ощущает себя глубоко неудачным, ворчит, ропщет, жалуется, портя жизнь себе и окружающим, бесконечно ссорится, желая что-то отнять и кому-то навредить.

У каждого в жизни есть свои преимущества и свои недостатки. Завидуя, мы обычно видим одну какую-то черту в ближнем, которую не прочь были бы приобрести сами. Но этому хорошему могут сопутствовать и отрицательные моменты. Крепкое здоровье иногда сочетается с трудными отношениями в браке, воспитанные дети с низким материальным достатком, высокая зарплата – с нелюбимой работой, и так далее. Кто-то умен и талантлив, но ему выпало родиться в военное время, терпеть голод, боль и утраты. У каждого свои проблемы. Абсолютное благополучие во всех областях редко встречается в человеческой судьбе, а если и встречается, то ему порой сопутствует духовная пустота и потеря смысла существования. Поэтому зависть не дает объективного представления о действительности, мешает в полноте видеть и понимать другого человека, превращая имеющееся у него в объект хищного вожделения.

Именно из-за зависти произошло первое убийство на земле. В Библии описываются два брата, Каин и Авель, сыновья Адама и Евы. Один был земледельцем, другой – скотоводом. Они принесли Богу жертву, один – от плодов земных, другой – животных из своего стада. Бог отдал предпочтение жертве Авеля. Каин, рассердившись, убил брата своего (Быт.4:9). Отсюда в русский язык попало слово «окаянный», то есть, «подобный Каину». Из-за зависти же братья продали Иосифа в рабство, потому что отец любил его больше других своих детей и сделал ему в отличие от всех прочих разноцветную одежду (Быт.37:3). Из-за зависти царь Саул метал копье в беззащитного Давида, когда увидел, что народ прославляет этого его подданного больше, чем самого царя (1Цар.18:5-12). Зависть сопутствовала Христу на всем пути Его земной жизни. По зависти его враги, книжники и фарисеи, обрекли Его на крестную казнь.

В русской литературе есть пример проявления зависти в поэме А.С. Пушкина «Моцарт и Сальери». Композитор Сальери глубоко и мучительно завидует своему гениальному, но беспечному и насмешливому другу Моцарту. Сальери возмущен несправедливостью судьбы, тем, что великий дар дан не подвижнику в награду за долгие кропотливые труды, а «праздному гуляке», «безумцу». Ему кажется, что Моцарт – угроза для искусства, что он подобен райскому херувиму, залетевшему в наш мир, чтобы пробудить в людях «бескрылое желание». Он не поднимет искусства, оно падет, как только он исчезнет. Такое чувство заставило Сальере отравить Моцарта.

Чтобы не поддаться чувству зависти надо научиться быть благодарным Богу. «За все благодарите», – пишет апостол Павел (1 Фес. 5: 16–18). Именно благодарность Богу помогает сконцентрировать внимание на тех жизненных преимуществах, которые у тебя есть, радоваться даже маленьким повседневным радостям. Святитель Игнатий Брянчанинов, русский святой, духовный писатель ХIХ века, советовал так: «Слава Богу! Могущественные слова! Во время скорбных обстоятельств, когда обступят, окружат сердце помыслы сомнения, малодушия, неудовольствия, ропота, должно принудить себя к частому, неспешному, внимательному повторению слов: слава Богу!»[67].

Зависть не возникнет, если человек запретит себе сравнивать свою жизнь с жизнью других, задавать себе вопросы: почему кто-то более него богат, красив, талантлив и преуспевающ. Согласно христианским представлениям, Бог дает каждому человеку то, что нужно именно ему для спасения души, и завидовать – значит, противоречить замыслам Творца.

Противоположная зависти взаимная уступчивость, настроенность на то, чтобы не только не желать чужого, но отдавать свое, рождает согласие между людьми. «Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся». (Мф.5:40-42).

Как-то в келье, вдали от шумных городов жили два старца-монаха. Однажды один говорит другому: «Ты знаешь, в миру у людей случаются взаимные распри. Давай и мы с тобой устроим что-либо подобное, посмотрим, как это бывает». «А я не знаю, что такое распря», — ответил его товарищ. «Да очень просто, видишь, кирпич лежит? Я говорю, что он мой, а ты — что он твой. Вот и получится распря». «Хорошо, давай». «Это мой кирпич». «Ну, твой, так бери его». Старцы сколько ни старались поссориться, так и не смогли»[60].

Распространенное возражение против христианского смирения и самоотверженности заключается в том, что бескорыстием, услужливостью могут злоупотреблять. Если не вырвать властной рукой у жизни свой кусок, то так и останешься внизу, забитый и загнанный, как героиня чеховского рассказа «Размазня».

Реально же смиренные люди, часто терпя невыгоду и практический ущерб, выигрывают духовно, скорее, чем эгоисты, приобретая к себе любовь и уважение окружающих, а значит, и нравственное влияние на них. О них сохраняется память на века, им многие признательны, благодарны и всегда готовы позаботиться о них и помочь им. Тогда как преследующий только свои интересы, действительно добивается материального достатка и почетных мест, но почет этот основан не на свободном авторитетном признании, а на силе, деньгах и власти, что не имеет твердого основания. Рано или поздно придут болезни и старость или найдется более сильный кулак, который смахнет эгоиста со скалы счастья. Зависть начинается там, где человек огорчается, видя благоденствие ближнего, злорадствует о его несчастье. Зависть приводит к печали по поводу того, что у другого есть то, чего нет у тебя. Завистливому приятно, когда другой что-то потеряет, когда постигнет его неудача или напасть. «У соседа дом сгорел: мелочь, а приятно».

В христианстве нет понятия «белая зависть», но есть «сорадование» ближнему. Если восхищаешься тем, что имеет другой человек, стремишься достигнуть того же, так чтоб не отнять у другого, но потрудиться и приобрести самому, то это можно считать стимулом к развитию, к достижению жизненного успеха. Видя чей-то ухоженный сад с обильным урожаем, можно из злобы натравить на него стадо коз, можно с торжеством думать, что ожидаемый послезавтра град побьет соседские роскошные теплицы, можно начать судебную тяжбу по присвоению выгодного владения, а можно, порадовавшись красоте, приложить усилия, чтобы и свой земельный надел привести в то же прекрасное состояние. Все намерения, кроме последнего, могут говорить о наличии в сердце завистливого чувства.

Примером зависти может служить следующая история. Две женщины пришли на суд к царю Соломону, желая разрешить свой спор о ребенке. Они жили вместе в доме и имели каждая по грудному младенцу. Ночью сын одной из них умер, и она потихоньку переложила его подруге, а себе взяла ее ребенка. Наутро они принялись спорить, чей сын мертвый, а чей живой.

Царь же рассудил так: он велел разрубить живого младенца на две части и поделить младенца поровну, удовлетворив обеих просительниц. И тогда одна женщина радостно воскликнула: «Руби! Пусть ни ей, ни мне!» А другая ответила: «Отдайте ей этого ребенка, только не рубите его». И тогда царь заключил: «Верните дитя той, что его пожалела. Она – настоящая мать» (3Цар.3:16-28). Так вот восклицание: «пусть ни ей, ни мне!» и обличает зависть. Зависть, которая часто перетекает в ненасытную алчность, которая, как всякая страсть, приносит муку. Страсть охватывает человека жаждой наживы, требует все больших и больших приобретений. Чем дольше она растет, тем меньше находит способов удовлетворения. Маленькие удовольствия, приятные прежде, не утешают, кажутся ничтожными и презренными, а то, к чему тянется рука, недоступно и не в нашей власти. В итоге – внутренний разлад, печаль и томление духа.

Русский святой ХVIII века Дмитрий Ростовский так писал о зависти: «Не завидуй тем, кого хвалят, а лучше и ты доброе похвали, а злое обойди молчанием. Не завидуй, если кого ублажают, если о ком все говорят хорошо. Непостоянна похвала человеческая, но очень изменчива: иногда люди хвалят, иногда злословят, одни прославляют, другие бесчестят, одно и то же одним нравится, другим нет. Сегодня кто-либо ублажается, завтра проносится, в одной постоянной мере не остается ни похвала, ни бесчестье у людей. Но все быстро изменяется <…>

Не завидуй ни одному человеку ни в чем, но постарайся быть достойным перед Богом принять то, чем Он тебя почтит по мере. У Бога нет лицеприятия, Он каждому воздает по достоинству. Он всех людей по возможности праведной мерой умерял и каждого своей честью почти. Одного так, другого иначе.

Зачем хочешь завидовать чести и достоинствам всех? Ведь ты один сам в себе все вместить не можешь. Зачем хочешь завидовать благам мира сего? Все вскоре исчезает, все изменяется. Мир коварен и все в нем переменчиво: сегодня уважение, завтра укоры, сегодня слава, завтра бесчестье. Кто наиболее прославится, вознесется, потом скорее впадет в бесчестье, здесь ли или там, в будущей жизни. Не мучься, снедаемый завистью, видя других, более тебя почитаемых, прославляемых и богатеющих. Бог знает, как кого устроить Своими судьбами. Он Сам лучше всех знает, кому что дать. Разве господин со своим владением не может поступить, как хочет, одному одно дать, другому другое?»[63].

Заключение

Многие согласятся с тем, что Заповеди Божии лучшим образом формируют характер человека и общественные отношения. Но при том, что вряд ли кто-то станет спорить с Заповедями на уровне теории, с содержащимися в них пользой и целесообразностью, на практике они часто не исполняются. Получается странное противоречие между велением ума, здравого смысла и направлением воли, влечением сердца. Этот внутренний конфликт выразил апостол Павел так: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю, но живущий во мне грех. <… > Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим.7:19-20, 24).

Одним из краеугольных камней христианского богословия является учение о поврежденности человеческой природы. Созданная изначально чистой и доброй, она, в результате грехопадения Адама и Евы, вкушения ими запретного плода, то есть, предельного своеволия и гордыни, исказилась, став удобопреклонной ко злу. С тех пор плохое легче творить, чем хорошее, к нему привыкаешь быстрей, оно манит какой-то непостижимой сладостью, хотя и сознаешь его разрушительный результат. «И все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья», — с горечью подмечал Ф.И. Тютчев. Знание истины не может сохранить от возможности противостояния ей.

Это трагическая перемена резко ограничила свободу человека, сделав его бессильным перед собственными страстями. Своими силами, без помощи свыше, он не способен целиком и полностью избавиться от их деспотической власти. Поэтому православие утверждает, что человек нуждается в прощении грехов, в оправдании, в исцелении от них. Грех делает более несчастными, чем виновными, погружая в отчаяние и тоску. Он закрывает человека от Бога, Источника жизни, радости, как тучи застилают солнце, как грязное стекло не дает проникнуть в комнату сияющим лучам.

Исцеление от грехов, во-первых, подается Церковью через Таинства. Регулярная исповедь и причащение Святых Тайн, где верующий соединяется с Телом и Кровью Христовыми, дают ту нравственную опору, с помощью можно преодолеть зло, и человек является во всей славе, красоте и богоподобном величии. Во-вторых, это происходит с помощью личных усилий в борьбе со злом. «Царство Небесное силой берется и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12). Путь спасения – есть путь несения креста. Таким крестом является, прежде всего, борьба со страстями.

Страстями называются нравственные болезни души, которые паразитируют на человеческой природе со времен Адама. Святые отцы различают восемь главных страстей, терзающих душу, которые расторгают ее общение с Богом. Эти страсти таковы:

— чревоугодие – неумеренное стремление получать наслаждение от пищи;

— блуд – желание незаконного наслаждения половыми отношениями;

— сребролюбие – жажда богатства и имущества;

— гнев – ненависть, злоба к людям;

— печаль – тоскливая неудовлетворенность жизнью, от неисполнения желания, опасений, страхов, забот;

— уныние — скука, лень, чувство внутренней опустошенности;

— тщеславие – стремление к славе и похвале от людей;

— гордость – превозношение, самомнение.

Все страсти действием своим разрушают душу. Лучше всего побеждать их сразу. Отвергать помыслы усилием воли или отгонять Иисусовой молитвой: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». И по мере освобождения от терзающих нравственных недугов, сердце все больше станет очищаться, наполняясь радостью и святостью. «Иго Мое благо, бремя Мое легко», – сказал Христос (Мф.11:30).

Скачать книгу в docx

Литература

[1] Цит. по: Клеман О. Богословие отцов древней Церкви. — М., 1994. С. 79.

[2] Авва Дорофей Душеполезные поучения. — М., 1999. С. 82.

[3] Там же. С. 82

[4] Решетин А. Сквозь Аквариум. // Фома, — № 11, 2006. С. 63.

[5] Авва Дорофей. Указ. соч. С. 168.

[6] Кураев А., диак. Почему православные такие? — М. 2006. С. 70.

[7] Паисий Святогорец. Духовная борьба: в 5 томах, т. 3. — М., 2003. С. 23.

[8] Дворкин А.Л. Афонские рассказы. — М., 22007. С. 31.

[9] Кураев А., диак. Все ли равно как верить? — Клин, 1994.

[10] Кураев А., диак. Неамериканский миссионер. — Саратов, 2005. С. 381

[11] Свт. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. — М., 1996. С. 134.

[12] Цит. по: Древнерусская литература. Критика и комментарии. — М., 1999. С. 45.

[13] Петрушко В.И. История русской Церкви. — М., 1999. С. 8.

[14] Кураев А., диак. Почему православные такие? — М., 2006. С. 243.

[15] Кураев А., диак. Неамериканский миссионер. – Саратов, 2005. С. 99.

[16] Ченцов Н.Ю. Десять заповедей в новозаветном понимании. — М., 2006. С. 32.

[17] Свт. Василий Кинешемский. Беседы не Евангелие от Марка. — М., 1996. С. 68.

[18] Там же. С. 205.

[19] Там же. С. 184.

[20] Там же. С. 125- 126.

[21] Там же. С. 230.

[22] Сент-Экзюпери А. де. Цитадель. Сочинения: в 3 томах, т. 2. — М., 1994. С.94.

[23] Цит. по: http://ness.dinfo.ru/archive/text25.html

[24] Свт. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. — М., 1996. С. 134.

[25] Свт. Василий Кинешемский. Беседы не Евангелие от Марка. — М., 1996. С.205.

[26] Сент – Экзюпери А. де. Указ. Соч. С. 67.

[27] Там же. С. 67.

[28] Кураев А., диак. Дары и анафемы. — М. , 2003. С. 244.

[29] Бердников И. Мир с богами как необходимое условие благополучия Римского государства и средства к его поддержанию со стороны последнего // Православный собеседник. — Казань, 1879, октябрь.

[30] Цыпин В. , прот. Церковное право. — М., 1996. С. 332.

[31] Социальная концепция Русской Православной Церкви. — М., 2001. С. 140.

[32] Митр. Евлогий Георгиевский. Путь моей жизни. — М., 1994. С. 18.

[33] Набоков В. В. Другие берега. — М., 2003. С. 51.

[34]Сент-Экзюпери А. де. Указ. Соч. С. 356.

[35] Митр. Филарет Дроздов. Пространный Христианский катехизис. — М., 1995. С. 134.

[36] Социальная концепция Русской Православной Церкви. — М., 2001. С. 99.

[37] Там же. С. 95.

[38] Там же. С. 109- 110.

[39] Шубарт В. Россия и душа Востока. — М., 2003. С. 111.

[40] Мединский В.Р. О русском пьянстве, лени и жестокости. – М., 2008.

С. 68, с. 413- 453.

[41] Кураев А., диак. Почему православные такие? — М., 2006. С. 259.

[42] Свт. Василий Кинешемский. Указ. соч. С. 329.

[43] Корчевников Б. Школа анти-эгоизма // Фома № 1/ 57 2008.

[44] Свт. Василий Кинешемский. Указ. Соч. С. 332.

[45] митроп. Питирим (Нечаев). Русь уходящая. — М., 2004. С. 287.

[46] Шполянский М., свящ. Десять заповедей Божиих: их практическое применение

в жизни.- М., 2005. С. 75.

[47] Свт. Василий Кинешемский. Указ. соч. С. 336.

[48] Древний патерик. — М., 1899. С. 102.

[49] Свт. Николай Сербский. Объяснение Десяти заповедей, данных Моисею. Клин, 2007. С. 45.

[50] Там же. С. 46.

[51] Клейненберг, И.Э. К вопросу о существовании в Новгороде Великом X —

XII вв. Берегового права /И.Э. Клейненберг //Правоведение. -1960. — № 2.

[52] Древнерусская литература. Критика и комментарии. — М., 1999. С. 29.

[53] Авва Дорофей. Указ. соч. С. 112.

[54] Древний патерик. — М., 1899. С. 10.

[55] Авва Дорофей. Указ. соч. С. 112.

[56] Игумнов П., архим. Православное нравственное богословие. — Св.-Троицкая Лавра, 1994. С. 192.

[57] Кураев А., диак. Почему православные такие? — М., 2006. С. 76

[58] Митр. Евлогий Георгиевский Путь моей жизни. М. 1994. С. 569.

[59] Авва Дорофей. Указ. соч. С. 151.

[60] Древний патерик. — М., 1899. С. 120.

[61] Авва Дорофей. Указ. соч. С. 115.

[62] Головченко В., иг. Записки на полях души. Киев, 2008. С. 17.

[63] Николаева О.А. «Небесный огонь» и другие рассказы. М., 2012. С. 482.

[64] свт. Дмитрий Ростовский. Уроки благочестия. М., 1997. С. 47-48.

[65] Свт. Василий Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка. — М., 1996. С. 259.

[66] Отцы-пустынники смеются. М., 1996, с. 13.

[67] Свт. Игнатий, епископ Ставропольский. Аскетические опыты. Том 1., М., 1996. С. 389.

[68] Древний патерик. – М., 1899. С. 79.

[69] См: Яцевич А. Крепостной Санкт-Петербург Пушкинского времени. — Л., 1937. http://www.agitclub.ru/hist/old/peterburg09.htm.
«По закону 1833 г. владелец имел право употреблять «домашние наказания и исправления» по своему усмотрению, лишь бы только не было увечья и опасности для жизни».
«Если избитый умрет в течение ближайших 12 часов, вмешивается суд и дворянин может быть осужден, как убийца; но судебные власти могут быть умилостивлены: небольшие подарки, опущенные в руку судей, приезжающих на разбор дела и несколько стаканов водки, предложенной им с видом лестного уважения, побуждают их видеть вещи такими, какими они должны быть, то есть доказывают им достаточно явственно, что дворянин не может быть виновным».