Первый век христианства

Ныне, когда не столь открыто являются чудеса и пророчества, ознаменовавшие начало Христианства, лучшим свидетельством истины его представляется самое событие, т.е. утверждение Церкви Христовой во вселенной. Посему история Церкви необходимо должна быть предметом благочестивого любопытства и служит для всех убедительною проповедью Промысла Божия о человеках, искупленных кровию Единородного Его Сына, Который обещал пребыть с нами вовеки.

С этой мыслью начинаю сказание от того дня, как Господь Иисус Христос вознесся на небо, повелев Своим Апостолам идти научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Св. Духа, и дал им обещание, что всякий, кто уверует и крестится, спасен будет, а кто не поверит, осужден будет; Ангелы же возвестили свидетелям вознесения грядущее второе пришествие на землю Сына человеческого, уже во славе Отчей.

Одиннадцать Апостолов, с Матерью Господа и прочими благочестивыми учениками, все вместе не превышая числом ста двадцати, составляли в горнице Сионской зародыш той церкви, которую, по словам Христовым, не могут одолеть и врата адовы. Они ожидали, в непрестанной молитве, сошествия на них обетованного Утешителя, Духа истины, от Отца исходящего и Сыном посылаемого, Который должен был наставить их на всякую истину, воспомянуть им все слова Христовы и сделать из робких рыбаков, ловцами человеков, учителями вселенной. Но еще до сошествия Св. Духа Апостолы восполнили первобытное число свое двенадцать, сопричтя к себе по жребию, одного из двух избранных между учениками, Матфия, который заступил место предателя Иуды Искариотского. Таковы были имена всех Апостолов: Петр, первенствовавший между ними, хотя был равен всем по достоинству, и брат его Андрей Первозванный, Иаков и Иоанн, возлюбленный Господу, сыны Зеведеевы, дети грома по силе своего духа; Филипп и Фома, уверовавший в Воскресение прикосновением к язвам Христовым; Варфоломей и Матфей, из мытаря евангелист; Иаков Алфеев младший и Симон Зилот из Каны Галилейской, и Иуда брат Иаков-лев и новоизбранный Матфий. Не было между ними мудрых по плоти, не было благородных и сильных, все они еще недавно бежали от страха, когда был предан их Божественный Учитель, и трикратно отрекся от Него Петр, и не хотел верить Воскресшему Фома; однако же им надлежало проповедать Его по вселенной; они должны были предстать пред лицом князей языческих и за слово истины терпеть узы, мучения и смерть; ибо не другое что-либо обещал им Господь, посылая их как агнцев среди волков. Но, по словам Апостола Павла, исполнение того мы видим ныне, безумное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное, и незнатное, униженное и как бы не сущее избрал Бог, чтобы упразднить сущее тогда царство тьмы языческой словом о Кресте, которое для погибающих есть безумие, а для спасаемых сила Божия; ибо безумное Божие мудрее человеков и немощное Божие крепче человеков.

И вот в пятидесятый день, по Воскресении Христовом и Пасхе, памятной Евреям как день закона, данного в бурях Моисею на огненном Синае, снисшел, среди шума и бурного дыхания, Дух Святой на учеников Христовых в виде огненных языков, и они внезапно заговорили всеми языками, для облегчения им дела проповеди. Ужаснулись Иудеи, отовсюду собравшиеся в Иерусалим на праздник, и объясняя себе чувственно явление духовное, почли их напившимися вина; но Петр, восстав посреди народа, сказал от лица всех Апостолов, «что сие излияние Духа есть только исполнение древних пророчеств, возвестивших спасение всякому, кто призовет имя Господне». Он засвидетельствовал устами Давида истину Воскресения Христова и Иисуса, распятого Евреями, смело провозгласил Господом и Христом, сидящим одесную Бога и излившим на них Духа Святого. Три тысячи человек умилились первою проповедью Апостольской и спросили единодушно, что им делать? «Покайтесь, – отвечал Петр, – и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа, для оставления грехов, и получите дар Св. Духа».

Таким образом, первоначальное обращение к Богу, через таинство покаяния, необходимо было для примирения с Ним через таинство крещения и для получения даров небесных, третьим таинством помазания духовного. Верующие же все были вместе и всякий день собирались единодушно на молитву и преломление хлеба, т. е. на Божественную вечерю Христову, и эту таинственную пищу принимали с веселием и в простоте сердца, восхваляя Бога и постоянно пребывая в учении Апостолов и взаимном общении и любви. Сами же были любимы всем народом, и Господь ежедневно присоединял спасаемых к Церкви Своей: ибо страх был на всякой душе и много чудес делали Апостолы в Иерусалиме.

Вскоре исполнилось над ними слово Господне о гонениях за свидетельство истины. Однажды Петр и Иоанн, при входе в притвор Соломонова храма, исцелили хромого от рождения. «Сребра и злата нет у меня, – сказал первый просящему у них милостыни, – но даю что имею; во имя Иисуса Христа Назорея, встань и ходи». Ужас объял стекшийся народ; Апостол же обратил изумление в веру, объявив, «что не своею силою укрепил недужного, но верою в Сына Божия, от Которого еще недавно отреклись Иудеи и предали Его смерти; но Он воскрес и есть Тот Самый, Кого предвозвестили Моисей и Пророки». Пять тысяч из народа покаялись на эту вторую проповедь Петрову, но священники Иудейские со стражем храма наложили руки на Апостолов и требовали от них ответа: «Какою силою сотворили чудо?»

Подобно как пред народом, так и пред убийцами Господа, не убоялся свидетельствовать Петр, что исцелил хромого, именем распятого и воскресшего Иисуса, Который есть камень отвергнутый зиждущими, но сделался главою угла и без Него нет никакого спасения. Смутились первосвященники; видя исцеленного пред собою, ничего не могли сказать вопреки смелому слову Апостолов, а только с угрозами запретили им говорить о имени Иисусовом. Но Петр и Иоанн отвечали: «Судите сами, справедливо ли слушать вас более, нежели Бога; мы не можем не говорить того, что видели и слышали».

Апостолы, возвратясь к братиям, рассказали им бывшее с ними в храме, и все единодушно возвысив молебный голос к Богу, вспомнили слова Давида о царях земли, которые соберутся вкупе на Господа и на Христа Его, и о тщетном шатании народов. Они молили Господа даровать рабам своим дерзновение распространять слово Его, вопреки всем угрозам, и творить чудеса именем Иисуса. Внезапно по их молитве место, где было собрание, поколебалось, и все исполнились Духа Святого и продолжали отважно проповедовать слово Божие, которое действовало, уже при самом начале, с такою непреодолимою силою, что никакая человеческая мудрость не могла противостать ему, и число верных росло непрестанно.

У многочисленного же общества верующих было одно сердце и одна душа. Такая любовь взаимно связывала всех, что не было между ними никого бедного, ибо все владельцы сел или домов продавали их и полагали цену к ногам Апостолов, которые уделяли каждому, кто в чем имел нужду. Так один из Левитов, Иосия, прозванный Варнавою, продав свою землю, принес деньги Апостолам. Его примеру хотели подражать два супруга, Анания и Сапфира, но движимые корыстью, утаили часть проданного имущества.

Суд Божий немедленно наказал первое преступление, нарушавшее любовь в Церкви Христовой, и Дух Святой, управляющий ею, обличил виновных устами Петра: «Анания, зачем исполнил сатана сердце твое солгать Св. Духу и утаить цену имения? Не тебе ли принадлежало оно и не в твоей ли власти было проданное? Как пришло тебе на мысль такое дело? Ты солгал не человекам, а Богу». Услышав эти слова, Анания пал бездыханный, и всех объял ужас. Едва изнесли его к погребению, как пришла и жена его с тою же ложью, и та же участь ее постигла при обличении Апостола. Такова была первоначальная чистота Церкви Иерусалимской. Руками же Апостолов делались многие знамения, возбуждавшие веру народа, и даже тень Петрова исцеляла болящих, выносимых на стогны града.

Молвою о чудесах вторично подвиглись первосвященники и наложили руки на всех Апостолов; но Ангел Господень освободил их ночью из темницы и велел идти опять проповедовать глаголы жизни в храме. Тогда еще более смутились архиереи иудейские и, призвав Апостолов, спрашивали: «Зачем проповедью своею хотят навлечь на них кровь Иисусову?» Они же смело возразили, «что надлежит более повиноваться Богу, нежели людям».

Сердце рвалось у Христовых убийц убить и его последователей, но мудрейший из всего сонмища, Гамалиил, внушил меры благоразумной кротости. Напомнив им о двух обольстителях, Февде и Иуде, еще недавно увлекших за собою множество народа и скоро подвергшихся казни, он советовал оставить в покое Апостолов: «Ибо ежели дело их человеческое, то оно само собою рушится; если же Божие, то люди не могут его разрушить, а только сделаются противниками Богу». Совет мудрого был принят, однако же Апостолов отпустили не иначе, как с биением и угрозами; но они вышли от лица собора, радуясь, что сподобились бесчестия за имя Христово, и всякий день, в храме и по домам, не переставали благовествовать о Господе Иисусе.

Число верных умножилось до такой степени, что даже, от недостатка рук при служении убогим, произошел ропот между новообращенными Иудеями и Эллинами. Тогда двенадцать Апостолов, находя неприличным оставлять проповедь Слова для служения трапезе, предложили всему обществу избрать для этого семь мужей благоговейных и, с молитвами возложив на них руки, посвятили в новое звание диаконов. Имена их были: Стефан, Филипп, Прохор, Никанор, Тимон, Пармен и Николай Антиохийский. Здесь впервые является в Церкви Христовой сия низшая степень священства, сообщаемая чрез таинство рукоположения, которое совершалось самими Апостолами, а впоследствии передано ими епископам.

Старший из диаконов Стефан, исполненный веры, делал великие знамения в народе и, одолевая все словопрения Иудейские, возбудил зависть ревнителей Ветхого Завета, называемых Зилотами, которые обвинили его в богохульстве и повлекли на сонмище.

Там лицо его просветилось, как лицо Ангела; пространно изложил он, пред Синедрионом, начало завета Божия с Авраамом и прочими Патриархами, закон, данный от Бога Моисею и поддерживаемый Пророками, дабы привести народ израильский к познанию истины, и горько обличил жестоковыйных, всегда упорствовавших против Духа Святого, которые, умертвив всех Пророков, убили наконец и предвозвещенного им Праведника. Исполненный Духа Святого, Стефан, воззрев на небо, восклинул: «Вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога!» Восшумел яростию сонм и с воплем повлек архидиакона, чтобы вне града побить его камнями; он же, преклонив колена, молился за убийц своих, и кровь его, вопиявшая к небу подобно Авелевой, была первою мученическою кровию, пролитой за свидетельство имени Христова.

Как благодатный дождь, она плодотворна была для Церкви; гонения, с тех пор возникшие на учеников Христовых, рассеяли их по всей Иудее, Галилее и еще далее, ибо они, по словам Господа, должны были свидетельствовать о Нем до пределов земли. Одни только Апостолы остались в Иерусалиме, в основание матери всех Церквей, от которой проливался Божественный свет по вселенной. По древнему преданию, засвидетельствованному Св. Златоустом, она уже была вверена исключительно одному из Апостолов, и Иаков, называемый братом Господа, как рожденный от первого брака мнимого отца Его Иосифа, рукоположен был в первые епископы в святом граде Самим Спасителем, когда Воскресший явился ему отдельно от прочих учеников Своих. Устами второго диакона Филиппа слово проникло прежде всего в Самарию, как ближайшую по вере к Иудеям. Самаряне, отвергая пророчества, принимали только пять книг Моисеевых; но тем не менее ожидали Мессию и потому легко уверовали в Иисуса. Многие крестились и вместе с ними некто Симон волхв, уважаемый в народе за свои необыкновенные действия. Скоро, однако, обнаружился нечистый их источник.

Апостолы, с радостию услыша в Иерусалиме о крещении соседней Самарии, послали от своего сонма Петра и Иоанна, чтобы утвердить в вере новообращенных, излиянием на них Духа Святого, через возложение рук и запечатлеть, таким образом, первое таинство крещения божественными дарованиями, через второе таинство помазания духовного. Тогда Симон волхв приступил к Апостолам и дерзнул предложить им серебро для приобретения силы сообщать дары Св. Духа. Но Петр ответствовал святотатцу: «Да погибнет с тобою серебро твое, ибо ты помыслил серебром приобрести себе дар Божий». И хотя Симон принес покаяние пред Апостолами в тяжком грехе своем, но так ужасно было его покушение, что хульное имя симония сохранилось навеки святотатной купле и продаже даров Духа Святого, при сообщении таинств. Не очистилось и зараженное сердце самого Симона, ибо он сделался впоследствии начальником новой ереси, возмутившей Христианство, выдавая себя, силою волхвований, за Бога. Так сродны между собою ересь и святотатство!

Другая чудная проповедь предстояла Филиппу. Ангел велел ему идти к полудню, на пустынную дорогу от Иерусалима к Газе; ибо благодать Божия коснулась сердца евнуха, вельможи эфиопской царицы Кандакии, и через него должна была просветиться Эфиопия. Принадлежавший к числу так называемых прозелитов, то есть приверженцев закона Еврейского, которые весьма умножились с тех пор, как пленение Вавилонское рассеяло Иудеев по всем странам, царедворец возвращался с поклонения из Иерусалима и, сидя в колеснице, читал темное для него место Пророка Исайи о страданиях Господа: «Как овча ведется Он на заколение, безгласен как агнец пред стригущим; в уничижении совершился суд Его, род же Его кто изъяснит, хотя вземлется от земли жизнь Его?» Внезапно приступил к колеснице Филипп и спросил, «разумеет ли читаемое?» Вельможа со смирением предложил ему взойти в колесницу, чтобы изъяснить слова Писания, и святой муж разрешил уму его тайны пророческие, событием страданий Иисусовых. Немного надобно времени и слов, когда правое сердце расположено к вере: беседовали путники, колесница текла, на пути встретился им источник; с евангельскою простотою спросил один: «Се вода, что препятствует мне креститься?» – «Можешь, – отвечал другой, – если веруешь от всего сердца». «Верую, – возразил эфиоплянин, – что Иисус Христос есть Сын Божий!» Достаточно было чистого исповедания; оба сошли на воду, и едва совершил крещение Филипп, как Дух Святой нисшел на евнуха, и, радуясь о спасении своем, продолжал он путь, не видя более таинственного своего учителя, взятого Ангелом.

Славнейшее из всех обращений, какие когда-либо видела Церковь, должно было совершенно утешить ее в утрате Стефановой; избранный сосуд благодати, окропленный его кровию, готовился ей в лице гонителя Савла. Юноша, от колена Вениаминова, воспитанный при ногах мудрого Гамалиила, во всей правде законной, Савл ревновал с первосвященниками иудейскими против имени Христова, не по злому умыслу, но в простоте сердца, не ведавшего истины. Он стерег одежды побивавших Стефана, одобряя убийство; он терзал Церковь, входя в домы верных, извлекал жен и мужей, чтобы ввергать их в темницу, и еще недовольный, дыша угрозами на учеников Господних, испросил себе письма к синагоге Дамасской, дабы и оттуда привести узников в Иерусалим: но Сам Господь ожидал его на пути.

У врат Дамаска внезапно свет осиял Савла; он пал на землю и услышал Божественный голос: «Савл, Савл, что Меня гонишь?» – «Кто ты, Господи?» – воскликнул пораженный. «Я Иисус, Которого ты гонишь, – ответствовал тот же голос, – трудно идти тебе против острия!» С ужасом спросил трепещущий гонитель: «Господи, что повелишь мне делать?» «Встань и иди в город, и сказано будет, что тебе делать», – провещал ему Гонимый. В оцепенении стояли шедшие с Савлом, слыша только звуки голоса, но никого не видя; встал и низверженный вождь их, уже Апостолом, с открытыми глазами, ничего не видя; ослепшего привели за руку в Дамаск, цель его грозного для христиан странствия, и там еще три дня он не ел, не пил и не видел.

Но за него провидел ученик Христов, Анания, которому повелел Господь идти просветить Савла, не страшась его гонений, ибо сосуд сей избран был, чтобы пронести имя Божие к царям и народам и много за него пострадать. Повиновался Анания, возложил руки на Савла, и внезапно, как бы некая чешуя, отпала от глаз его: он крестился и стал проповедовать в синагогах Иисуса Сыном Божиим.

Изумились слышавшие имя Христово в устах жесточайшего Его гонителя, и верные сперва подозревали Савла, озлобленные же Иудеи искали умертвить его; но он спасся ночью, спущенный со стены города, и бежал в Аравию, потом опять возвратился в Дамаск, отважился и в Иерусалим, где один из учеников, Варнава, представил его Апостолам, рассказав чудное обращение; однако же замыслы мстительных Иудеев на жизнь Савла заставили его на время удалиться в свое отечество Таре.

Таковы были дивные пути Провидения к распространению Церкви Христовой; сам Апостол непрестанно обличал Иудеев и язычников в их неверии собственным обращением, рассказывая на сонмищах и излагая в своих посланиях, как прежде жестоко опустошал он Церковь более всех своих сверстников, будучи ревнителем отеческих преданий, и как получил откровение не от человеков, но от Бога, Который открыл ему Сына Своего, чтобы проповедать Его язычникам.

Между тем на время престали гонения и верные наслаждались миром, умножаясь утешениями Св. Духа. Апостол Петр, обходя всех, утверждал в вере словом и знамениями, исцелив в Лидде расслабленного Энея и воскресив в Яффе благочестивую Тавифу. Но слово Божие дотоле проповедовалось одним только Иудеям, Самарянам и Эллинам, получившим обрезание по закону Моисееву. Собственно же язычники были ему чужды, ибо ученики Христовы не нарушали принятого в Иудействе запрещения вступать в сообщество с язычниками. Господь же, пострадавший за весь род человеческий, чтобы всех призвать ко спасению, явил первый пример признания язычников на благочестивом сотнике Римском Корнилии. Ангел предстал ему на молитве и сказал: «Корнилии, молитвы твои и милостыни пришли на память Богу, итак пошли в Яффу и призови Симона, называемого Петром; он скажет тебе слова, по которым спасешься ты со всем своим домом».

Таким образом, хотя благие дела сотника послужили ему приготовлением ко спасению, однако же он не мог спастись без веры во Христа Иисуса; ибо нет другого имени под небесами, которым могли бы спастись, а природный закон совести, написанный в сердце каждого, есть только преддверие закона благодати, как разительно убеждает в том пример Корнилия. Исполняя повеление Ангела, он послал надежных людей в Яффу, где уже предупрежден был Петр небесным видением не гнушаться язычников и не почитать ничего скверным, что Бог признал чистым. Он встретил посланных и поспешил с ними в Кесарию, в дом сотника. Корнилии пал к ногам его и рассказал причину приглашения. Апостол же, внимая словам его и вспоминая свое видение, уразумел, что во всяком народе боящийся Бога и поступающий по правде не отвергается Господом, но способен быть принятым в благодать Его; он возвестил единственным средством спасения каждому человеку Христа Иисуса, распятого и воскресшего, Судию живых и мертвых, о Ком свидетельствовали Пророки, дабы всякий верующий в Него получил именем Его прощение грехов.

Еще говорил Петр, как внезапно Дух Святой нисшел на всех слышавших слово жизни, и верующие, из числа обрезанных, изумились, видя, что дар Святого Духа излился и на язычников, потому что услышали их, величающих Бога разными языками. Тогда Петр сказал: «Кто же может воспретить креститься водою тем, которые как и мы приняли Духа Святого?» И велел креститься Корнилию со всем домом во имя Господа Иисуса. Когда же впоследствии упрекали Петра в Иерусалиме за то, что обращался с необрезанными, Апостол успокоил Иудеев рассказом всего бывшего, и они убедились, что Бог не одним Евреям, но и язычникам даровал покаяние в жизнь вечную.

Хотя рассеявшиеся после смерти Стефановой ученики Христовы прошли до Финикии, Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слова Божия, кроме Иудеев, – однако же некоторые из Кипрян и Киринейцев начали благовествовать Господа Иисуса в Антиохии самим Эллинам, и рука Господня была с ними так, что великое число уверовало и обратилось к Господу. Дошел слух о том до Иерусалимской Церкви и послан был в Антиохию Варнава, который утвердил в вере новообращенных. Для большего успеха вызвал он Савла из Тарса и с ним вместе проповедовал целый год слово Божие в Церкви Антиохийской, где верные впервые стали называться христианами. Когда же один от Пророков, пришедших из Иерусалима, именем Агав, предсказал о наступающем в Иудее голоде, Антиохийцы, движимые любовью, собрали по достоянию милостыню в пользу братии своих и послали ее руками Варнавы и Савла.

Не одним голодом страдали верные в Иудее; против них возникло новое гонение, уже не от лица первосвященников, но от внука Ирода Великого, царя Ирода Агриппы, который поднял руки на некоторых из членов Церкви и убил мечом Иакова Зеведея, брата Иоаннова. Свидетель Преображения Господня, прежде всех Апостолов, сделался мучеником и прешел созерцать лицем к лицу ту славу, какую видел некогда на Фаворе, еще как бы в зеркале. Человек, представивший к суду Иакова, пораженный его твердостью, сам исповедал Христа; на пути к месту казни, испросил он у Апостола прощение и, получив мир, вместе с ним был усечен мечом. Ирод видя, что смерть Иакова приятна Иудеям, заключил в темницу и Петра, дабы умертвить его после Пасхи, но Церковь прилежно молилась о нем Богу и услышана была соборная молитва.

Накануне определенного для казни дня Апостол спал ночью между двумя воинами, окованный двумя цепями, и стража стерегла двери темницы. Внезапно объял ее свет, и Ангел Господень, коснувшись Петра, пробудил спящего; с рук его спали узы железные; он оделся по глаголу Ангела, и вышел вслед за ним, думая быть в видении. Когда же прошли вторую и третью стражу, и железные врата града сами собою отверзлись пред ними, и стал невидим Ангел, тогда лишь пришел в себя Петр и уверовал бывшему избавлению. Он поспешил к скорбящей о нем Церкви, в дом ученика Марка, и, укрепив ее своим присутствием, удалился на время из Иерусалима.

На другой день Ирод, разгневанный утратою Апостола, предал воинов казни и отошел в Кесарию, где скоро постигла его, за надменность, горькая кончина, ибо когда народ превозносил его как Бога, черви, точившие внутренность царя, напомнили ему о тлении еще до гроба.

В это время начались апостольские странствия Савла по пределам языческим, ибо ему вверено было от Бога Евангелие для необрезанных, как Петру для обрезанных. Дух Святой сказал пророкам и учителям Антиохийским, пребывавшим в служении Господу: «Отделите мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их», и, повинуясь внушению Духа, они с молитвою и постом возложили на них руки, потому что рукоположение было от начала Церкви единственным образом посвящения в должности и степени служения церковного. Варнава и Савл из пристани Селевкийской отплыли в Кипр и проповедали слово Божие сперва в синагогах Иудейских. Пройдя весь остров до Пафоса, нашли некоего волхва Иудейского, именем Вар-Иисуса, который будучи с проконсулом Сергием Павлом, препятствовал ему слышать слово Божие; но Савл, с той поры нарицаемый в Писаниях и Павлом, одним взглядом своим ослепил волхва, дабы не совращал других от света к тьме, и уверовал проконсул, дивясь учению Господню.

Апостолы продолжали путь свой в Антиохию Писидийскую, где начальники синагоги после чтения закона в день субботний пригласили их сказать слово на пользу народа. Павел не оставил благоприятного случая, чтобы проповедать Христа, устами Давида и Пророков, напомнил и свидетельство Предтечи, и возвестил страдания и Воскресение Искупителя, искони названного в псалмах Сыном Божиим, непричастным тлению, через Которого оправдывается всякий верующий. При выходе из синагоги Эллины просили Павла проповедать им о том же в следующую субботу; но Иудеи из зависти воспротивились Апостолам, видя обращение стольких язычников.

Тогда Павел и Варнава сказали им: «Для вас надлежало сперва проповедать слово Божие; но как вы, отвергая его, сами себя делаете недостойными вечной жизни, то мы теперь обращаемся к язычникам, ибо так повелел нам Господь». Изгоняемые из города, они, по заповеди Христовой, отрясли прах ног своих на непокорных и пошли в Иконию.

Та же участь ожидала их в Иконии; распря между Иудеями и язычниками заставила удалиться в города Ликаонские для избежания смерти; но и в Листре благовествование едва не стоило жизни Павлу. Апостол, увидя хромого от рождения, со вниманием слушающего его проповедь и имеющего в себе достаточно веры для исцеления, велел ему именем Господа Иисуса Христа встать и ходить. Народ, изумленный чудом, принял Павла и Варнаву за богов, к ним сошедших в образе человеческом, и жрец Юпитеров уже хотел принести им жертвы; но Апостолы, растерзав на себе одежды, воскликнули к людям, «что они подобные им человеки и пришли только для того, чтобы обратить их от богов ложных к живому Богу, Творцу вселенной. Который в протекшие годы попустил всем народам ходить своими путями, хотя, впрочем, никогда не преставал свидетельствовать о Себе благодеяниями».

Едва успокоился народ, и начали они проповедовать слово жизни, как преследующие их из Иконии возбудили толпу против Апостолов и, побив камнями Павла, извлекли вон из града, почитая его мертвым; но он встал посреди собравшихся к нему учеников и пошел в Дервию, где так же проповедал Евангелие. Несмотря на замыслы врагов своих, оба Апостола отважно возвратились опять чрез Листру, Иконию и Антиохию, утверждая души в вере и поучая всех, «что многими страданиями должно достигать царствия Божия». Они рукополагали пресвитеров к каждой церкви, с молитвою и постом, поручая их Богу, а сами через Писидию и Атталию отплыли в Антиохию, где, собрав всю Церковь, возвестили, что сотворил Бог с ними и как отверз дверь веры язычникам.

Спустя довольное время некоторые из Иудеев возмутили братию мыслию, что нельзя никому спастись без обрезания по закону Моисееву. Когда же произошло у них состязание с Павлом и Варнавою, то Церковь Антиохийская благоразумно определила послать обоих в Иерусалим, матерь всех Церквей, спросить о истинном учении, чтобы не нарушились целость и единство веры, заповеданные Господом. Они приняты были с любовью Апостолами и пресвитерами, которые составляли две разные по власти степени священства, отличные одна от другой при самом начале. Апостолы, как облеченные сугубою благодатию, были единственными правителями Церкви Христовой, и таким же образом поставляли вместо себя епископов или верховных блюстителей пасти отдельные церкви каждого града, назначая им в помощь пресвитеров для дела проповеди с полною от них зависимостью, и диаконов для служения.

Собор Апостольский на Сионе, которому предстали Павел и Варнава, замечателен как первоначальное совещание Церкви Христовой, показывающее образ ее духовного управления, и потому принят был за основание всех последующих Соборов. По долгом рассуждении Петр, восстав, сказал братии, «что Господь, избравший его сначала для обращения язычников, не положил никакого различия между ними и Иудеями, даровав всем одинаково Духа Святого, и что не должно искушать Бога, налагая тяжкое ярмо закона Еврейского на новообращенных, но должно веровать, что они спасутся единою благодатию Христа». Тогда все собрание умолкло и внимало повествованию Павла и Варнавы, о знамениях и чудесах, какие Бог произвел через них у язычников, и Иаков, епископ Иерусалима, одобрив мнение Петрово, как согласное с Пророками, возвестившими обращение всех народов, предложил написать только язычникам, «чтобы они удерживались от треб идольских, блуда и крови, и неугодного себе не творили другим». После сего Апостолы, с пресвитерами и всею Церковью, рассудили послать от лица собора избранных мужей в Антиохию, и выбрали в спутники Павлу и Варнаве, Иуду и Силу; в грамоте же своей изложили решение Собора и запечатлели его словами: «Изволися Духу Святому и нам, ибо Дух Святой управляет Церковью, через посредство верховных пастырей, и так изволися Духу Святому и на всех последующих Соборах». В то время Апостолы Иаков, епископ Иерусалимский, Петр и Иоанн, почитаемые столпами Церкви, видя ревность по Боге Павла, подали ему и Варнаве, в знак согласия, руки, чтобы им идти проповедать Евангелие к язычникам, подобно как они себе предоставляли обращение Иудеев: и так неизменно соблюдал Павел решение Собора Апостольского, о снисхождении к Эллинам, что даже впоследствии лично противостал за них Петру в Антиохии; потому что Петр, до прибытия некоторых Иудеев от Апостола Иакова из Иерусалима, ел вместе с язычниками, когда же пришли, стал устраняться от необрезанных и увлек своим примером прочих Иудеев и Варнаву. Но Павел, видя, что они не прямо поступают по истине Евангельской, сказал при всех Петру: «Если мы, будучи Иудеи, живем по-язычески, то есть не подчиняясь ветхому закону обрядов, то для чего язычников принуждаем жить по-иудейски, когда мы познали, что только верою во Иисуса Христа, а не соблюдением закона Моисеева может оправдаться каждый человек». Таким образом, растворяя ревность по вере духом кротости, поддерживали друг друга Апостолы; и Петр, которому вначале поручено было от Господа утверждать братии своих, сам взаимно утверждался ими, чтобы единство их веры соблюдалось союзом любви, и никто бы не превозносился своею непогрешительностью в Церкви Христовой, ибо ей одной принадлежит сие дарование Духа Святого.

Около этого времени исполнились в глубокой тишине земные дни Пречистой Матери воплощенного Бога. Возлюбленный ученик Его совершил долг земной любви, возложенный на него Божественным Учителем у подножия Креста, и пятнадцать лет, как истинный сын, сохранял в своем Иерусалимском доме честнейшую Херувим Матерь Господа. Ангел, благовествовавший Его дивное воплощение в Назарете, возвестил Ей и скорое отшествие к небесному Сыну, на горе Элеонской, которую любила посещать со дня Вознесения. Когда же наступила блаженная Ее кончина, собрались все Апостолы, рассеянные для проповеди рожденного Ею Слова, кроме Фомы, который, по особенному смотрению Божию, не приспел на преставление Богоматери, дабы его ради отверзся гроб и уверилась Церковь о Ее воскресении. Та, в Которой побеждены были законы природы, соединившая девство с Рождеством и обручившая с жизнию смерть, во успении не оставила мира; предав чистую душу Свою в руки Сына и Бога, Она, в сане заступницы, спасает всегда молитвами наследие Свое, все колена земные, Ее ублажающие за то величие, которое Ей сотворил Сильный, сделав Ее Матерью Спаса душ наших.

Тогда Иоанн, оставив навсегда Иерусалим, близкий к падению, прошел пределы Азийские с проповедию слова Божия и основался напоследок в Эфесе.

Между тем Павел предложил Варнаве идти опять в обращенные ими грады, посмотреть, как они пребывают в вере, не хотел, однако же, брать с собою в спутники Марка, однажды их оставившего в Памфилии. Но как Варнава не соглашался оставить Марка, то они решились странствовать розно, не без особенного, впрочем, Промысла Божия: ибо Варнава остался епископом в Кипре, своей родине, и взятый им Марк, будущий евангелист, последуя потом Петру, написал Евангелие, слышанное им изустно от самого Апостола. А Павел, вместе с Силою, имел спутником другого евангелиста – Луку, который изложил и Деяния Апостольские, и таким образом разлучение Апостолов послужило только к большему распространению света Христова.

Пределы Ликаонские опять увидели бесстрашного Павла; в Листре Апостол обрел благочестивого ученика Тимофея, поставленного им впоследствии епископом Эфеса, и, проходя по всем городам, внушал им хранить учение и предания Апостольские. Дух Святой не допустил его идти проповедовать слово Божие в Асию и Вифинию, потому что сии страны еще не готовы были принять оное; но муж Македонянин, явившийся в сонном видении Павлу, убедил его спешить на помощь Македонии. Гостеприимно принятый в Филиппах, Апостол, изгнанием вещего духа из гадавшей рабыни, возбудил негодование господ ее, которые тем лишились нечестивого источника доходов. Павел и его спутники, привлеченные на судилище, без всякого суда были биты палицами, для удовлетворения ярости народной, и заключены в темницу под крепкую стражу.

Около полуночи они молились и воспевали хвалы Богу, узники же внимали; внезапно сделалось землетрясение, так что поколебались основания темницы, отверзлись двери и со всех спали оковы. Пробудился темничный страж и, видя отверстые двери, извлек меч, чтобы умертвить себя, думая, что все узники разбежались; но Павел громко воскликнул: «Не делай себе зла, мы все здесь». С огнем в руках вбежал в темницу страж, и видя бывшее, трепетный пал к ногам Апостолов и спросил: «Что делать чтобы спастись?» «Веруй в Господа Иисуса Христа, – отвечали они, – и спасешься со всем твоим домом». В ту же ночь, немедля, омыл страж темничный раны Апостолов и свои душевные язвы святым крещением; утром же воеводы повелели ему отпустить узников, но Павел, как гражданин Римский, требовал за всенародное биение, чтобы неправедные судьи пришли сами извести его из темницы, и испуганные званием гражданства Римского с честью проводили Апостолов.

В соседней Фессалонике также ожидали Павла гонения от собратий Иудеев, за обращение многих Эллинов; они преследовали его даже к Верию, откуда он принужден был тайно отплыть в Афины. Скорбел духом великий Апостол посреди города, полного идолами; проповедуя на торжище Христа Иисуса, перед философами языческими, он приведен был в Ареопаг, не по искреннему их желанию истины, но только для того, чтобы могли услышать что-либо новое, потому что это было любимое занятие Афинян и суетных их софистов.

Павел, став посреди Ареопага, возвестил им Того неведомого Бога, Которого они не зная почитали; ибо с такою надписью обрел он один жертвенник на торжище, и чтобы приблизиться к их понятиям, употребил даже выражения стихотворцев эллинских о высшем Существе, Которым все живут, движутся и существуют. Но суетный слух Афинян не мог вынести страшного слова о последнем суде мира и воскресении мертвых; один только знаменитый член Ареопага, Дионисий, уверовал истинному Богу Павла и сделался впоследствии первым епископом города.

После этого Апостол, оставя Афины, пришел в Коринф и поселился в доме одного римского иудея Аквилы, изгнанного из всемирной столицы со всеми своими соотечественниками, указом Кесаря Клавдия, который начал преследовать Евреев как нарушителей веры Римской. Павел хотел, чтобы во время проповеди питали его собственные руки, и, занимаясь вместе со своим хозяином деланием шатров, не переставал благовествовать в синагогах о Иисусе Христе, Искупителе человеков; видя ожесточение Иудеев, он обратился к Эллинам, между коими многие уверовали и крестились. Сам Господь укрепил Павла в ночном видении: «Не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в сем городе».

В Коринфе начал писать свои вдохновенные послания Павел для назидания нравственного и утверждения в вере церквей, им основанных. Пришествие Тимофея, которому поручил Апостол обозрение Солунской Церкви, подало повод написать к ней два послания, в них, похваляя веру и терпение Солунян, откровенно изображал свое поведение в их отношении. Опасаясь, чтобы их не поколебали бедствия, какие сам терпел, подавал им утешение к смерти; в ожидании неизвестного дня пришествия Христова и по случаю распространившегося мнения о скором Его пришествии излагал признаки этого и возвещал прежде появление Антихриста.

Из Коринфа также, но уже во время вторичного там пребывания написал Апостол свое знаменитое послание к Римлянам, которых желал посетить. Прения, у них возникшие между веровавшими Иудеями и язычниками о взаимных преимуществах, внушили ему мысль осудить в своем послании язычника с его мудростию и Иудея с его законом и предложить единственное оправдание через веру с равным помилованием Иудею и язычнику.

Пробыв полтора года в Коринфе, Апостол возвратился в Иерусалим и Антиохию, и опять обошел страны Азийские, утверждая их в вере. В Эфесе нашел он несколько учеников, которые знали одно крещение Иоанново, недостаточное, ибо отверзало только дверь к покаянию, без исполнения Духом Святым, и, совершив над ними таинство крещения, сообщил им дары благодати. Два года оглашался Эфес проповедью Павла и не малые чудеса творил Бог его руками, так что платки и полотенца, бывшие на теле его, прекращали всякие болезни и изгоняли духов нечистых. Даже некоторые из заклинателей Иудейских начали употреблять имя Господа Иисуса для изгнания демонов, говоря: «Заклинаем вас Иисусом, Которого проповедует Павел». Но злой дух отвечал: «Иисуса знаю, знаю и Павла, вы же кто?» И один из беснующихся, бросясь на заклинателей, обнажил и избил их. Ужас объял Иудеев и Эллинов; многие из уверовавших пришли исповедать грехи свои и сожгли чародейские книги ценою на 50 000 драхм серебра. Так сильно возрастало и действовало слово Божие, и возвеличивалось имя Христово.

Долгое жительство св. Павла в Эфесе было так же обильно посланиями. Услышав о распрях и соблазнах, возникших в юной Церкви Коринфской, он болел сердцем о тех, которых родил верою во Христа, и жестоко обличил разделение братии по именам наставников, вместо единства их во едином Иисусе. Апостол напомнил им, с каким смирением слова проповедовал им Евангелие, чтобы не унизить Креста Христова, потому что безумное Божие мудрее человеков, и как не хотел знать у них ничего другого, кроме Христа и притом распятого; – свидетельствовал истину Его Воскресения, еще живыми очевидцами, и предвещал, что вера сих немногих и неславных должна покорить мир. Назидательно говорил он о тайне супружества, и о другом великом таинстве Тела и Крови Христовых, извещение чего сам приял от Господа, предостерегая верных, с каким страхом должны приступать к нему. Услышав же, что между Коринфянами один юноша впал в страшное прелюбодеяние, властию Апостольскою он повелел отлучить его от общения верных, чтобы наказанием спасти душу в день судный. Год спустя, уже в Македонии, узнав о благом действии своего послания через ученика своего Тита, разрешил он виновного, и еще однажды писал к Коринфянам, чтобы укрепить доверенность их к своему учению, которое некоторые искали поколебать, и рассказал им о своих евангельских трудах, о своих бедствиях и великих откровениях.

Из Эфеса также увещевал Апостол Галатов, им просвещенных, но увлеченных иными учителями к обрезанию ветхозаветному. Огорченный их непостоянством, оправдывал он свое учение историей собственной жизни, изъяснял Ветхий Завет Новым, и научая употреблять Христианскую свободу к делам благим, торжественно объявил им, что если бы он сам, или Ангел с неба стал учить их иному, нежели что он им благовествовал, то да будет анафема.

Между тем как Павел собирался посетить Македонию, Ахаию и самый Рим, возник против него сильный мятеж в Эфесе от ваятелей, делавших изображения храма Дианы, потому что с падением язычества они опасались лишиться своего промысла. Неустрашимый хотел выйти к народу, но был удержан учениками; старшины города с трудом укротили волнение; оно не воспрепятствовало, однако же, Апостолу обойти Македонию и Грецию и возвратиться опять в Азию, непрестанно проповедуя Евангелие.

Но, оставляя вместо себя Тимофея, с властию епископа в Эфесе, он писал ему из Македонии, для наставления его в этом звании и чтобы предостеречь от ложного просвещения, основанного на естественных началах мира, а не на Христе; предсказывал ему о лжеучителях, долженствующих явиться в последние времена, и сообщил правила относительно лиц, посвященных служению Церкви: епископов, пресвитеров, диаконов и так называемых диаконис, которые избирались из благочестивых вдовиц для хождения за болящими. Такие же правила впоследствии начертал Павел и другому ученику своему Титу, разделявшему его странствия, когда на пути в Рим поставил его епископом Криту.

В Троаде, когда в первый день недели собрались ученики для преломления хлеба и Павел продолжил с ними беседу за полночь, юноша, сидевший на окне, погрузился в глубокий сон и пал с третьего этажа мертвым, но Апостол возвратил его к жизни и, совершив бескровную жертву, отплыл далее в Милет. Там на берегу моря, близ Эфеса, Апостол призвал к себе пресвитеров сей Церкви для последнего прощания, предчувствуя духом, что уже более их не увидит. Он напомнил, с какими слезами и смирением три года, день и ночь, служил с ними Господу, проповедуя покаяние и веру в Иисуса Христа, посреди козней Иудейских, и не требуя себе никакого возмездия за труды, ибо нуждам его служили собственные его руки. Он свидетельствовал пред всеми, что неповинен в крови их, ибо каждому возвестил волю Божию и велел им беречь стадо, в котором Дух Святой поставил их блюстителями, ибо скоро должны были явиться между ними лжеучители.

Сказав то, преклонил колена и помолился со всеми; тогда возник великий плач, и все, повергаясь на шею Павлову, целовали его с обильными слезами на вечную разлуку; едва мог он исторгнуться из их объятий, чтобы продолжать плавание. Посетив Церкви Тира и Птолемаиды, он достиг Кесарии; там некто из пророков Агав предрек Павлу узы, ожидавшие его в Иерусалиме; но опасность не могла остановить ревностного Апостола. «Что плачете и сокрушаете мне сердце, – сказал он ученикам своим. – Я готов не только быть узником, но и умереть за имя Господа Иисуса». Придя в Иерусалим, Павел уже не застал там Апостолов Петра и Иоанна, с которыми некогда совещался. И они, подобно прочим из числа двенадцати, рассеялись по вселенной для проповеди слова Божия; оставался один епископ Иаков, брат Господень, и ему пред всею Церковью рассказал великий подвижник об обращении язычников. Некоторые из братии, зная ожесточение Иудеев против Павла, которые говорили, что он истребляет закон Моисеев, советовали ему, ради общего спокойствия, исполнить обряд очищения в храме Соломоновом, и согласился Павел быть Иудеем для Иудеев, как он был Эллином для Эллинов и всем для всех, чтобы только привлечь мир весь ко Христу. Но Иудеи, увидя его в храме, возмутили народ и, возложив руки на Апостола, повлекли, чтобы умертвить подобно Стефану; однако же слух о мятеже благовременно достиг до начальника легиона Римского, и он спас его, взяв с собою в башню Антониеву. На ступенях ее испросил себе слово Павел и, обратясь к народу, громогласно объявил: кто он родом, как, ревнуя по закону Моисееву, гнал Церковь Божию и как из гонителя сделался Апостол явлением Иисуса Христа, Который велел ему идти проповедовать язычникам. Вопль народа заглушил речь Павлову, и воины принуждены были ввести его в башню, где, объявив себя Римским гражданином, избавился от биения и уз.

На другой день начальник Римский вывел Апостола пред Синедрион, чтобы открыть, в чем его обвиняют Иудеи; но когда Павел, зная, что одна часть сонмища принадлежит к секте Фарисейской, другая же к Саддукейской, объявил себя Фарисеем, судимым за надежду воскресения, которой не верили Саддукеи, то такая жестокая распря возникла между членами Синедриона, что Римлянин принужден был опять спасти Павла из рук разъяренных. В ту же ночь сам Господь явился своему твердому исповеднику и сказал: «Дерзай Павел, ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так подобает тебе свидетельствовать и в Риме».

Между тем сорок человек Иудеев поклялись взаимно ничего не есть и не пить, пока не убьют Павла, и испросили на то разрешение первосвященников; однако же заговор их был открыт, и испуганный трибун велел, тайно ночью, отвезти Апостола в Кесарию к правителю области Римской Феликсу. Туда же устремился первосвященник Анания со старейшинами, чтобы пред лицом проконсула обвинить Павла в возмущении народа; но он оправдал себя искренним рассказом всего бывшего; а Феликс, видя, что распря идет о вере, без всякой вины гражданской, и, надеясь получить некую мзду от Павла, отложил суд до времени, оставив под стражею Апостола. Сам Феликс хотел слышать его учение, но уклонился, испуганный словом о правде, воздержании и грядущем суде, будучи предан корысти и плотским наслаждениям.

Через два года место Феликса заступил Порций Фест, и опять приступили первосвященники, требуя от нового правителя суда на Апостола в Иерусалиме, чтобы там его убить; но Фест назначил суд в Кесарии; когда же, в угодность Иудеям, стал он склоняться на их сторону, Павел воззвал к суду кесареву и тем сделал тщетными все козни. Так, мудростию человеческою, отражал он нападения человеков, подобно как Духом Святым укреплялся там, где дело шло не о плоти и крови, но о проповеди слова Божия. Спустя несколько времени, потомок Ирода, царь Агриппа с супругою своею Вереникою пришли в Кесарию поздравить Феста, который предложил им выслушать их единоплеменника, обвиняемого за некоторые распри о вере, и Павел предстал пред царем, царицей и Игемоном со всем их сонмом.

Впервые еще слово Божие свидетельствовало с таким блеском пред владыками земли и было сильно в устах Апостола. Он рассказал Агриппе свою первобытную жизнь в Иудействе, и свои гонения против Церкви Христовой, и чудное обращение повторил ему самые слова Господа Иисуса, слышанные им с неба в спасительный час: как велел ему идти к язычникам, открыть им глаза, дабы обратились от тьмы к свету, из-под власти сатаны к Богу и верою в Иисуса Христа получили оставление грехов и достояние святых. Павел, утверждая истину слов своих пророчествами, которым веровал царь Агриппа, как Иудей, возвестил ему, что Христос, пострадавший и воскресший, был Тот Самый, о Ком говорили Моисей и пророки.

Царь был тронут и сказал Павлу: «Еще немного и я бы сделался христианином». Грубый же язычник Фест не разумел слов Апостола, потому что не был приготовлен обетованиями Ветхого Завета к приятию Нового, и далее почел проповедника безумным; но Павел, свидетельствуясь самим Агриппою, что сказанное им о Христе Иисусе всем известно, ибо события Евангельские происходили не в каком-либо неизвестном и тайном месте, пожелал слушающим его, «чтобы все они сделались по вере такими же, как он сам, кроме уз, им носимых за Христа». Оба, и царь и правитель, нашли невинным Апостола и присудили отправить в Рим, потому только, что он просил суда у Кесаря.

Но первосвященник Анания с сонмищем Иудеев, злобствуя за спасение Павла, воспользовались смертью проконсула Феста, чтобы обратить мщение на другого Апостола. Епископ Иерусалимский, брат Господень, тридцать лет уже правивший Церковью Христовой, возбудил их зависть и опасение; до такой степени приобрел Иаков любовь граждан, что название праведного присоединилось к его имени, и ради общего уважения, имел он даже невозбранное право всегда входить в святилище Иудейское. От юных дней посвятив себя на служение Богу, непрестанно умолял он Господа о спасении своего народа; колени его отвердели от напряженной молитвы, а тело изнурилось постами. Ввиду ветхозаветного храма собирал Иаков живую Церковь Бога живого, в горнице Сионской, и установил порядок молитв при совершении вечери Христовой, которая послужила основанием и образцом последующих литургий; первоначальная же сохранила имя Иакова. Бедствия верующих между Евреями и повреждение нравов от лжеучений внушили любящему его сердцу написать соборное послание ко всей братии, о делах истинной веры и пагубных следствиях чувственности, о преодолении искушений, смирении, нищелюбии, ожидании суда и о двух таинствах – исповеди и елеосвящения, для поддержания немощных.

Священники Иудейские боялись, чтобы сильное влияние Иакова на сердца народа не привлекло еще более их к распятому Мессии, и все восстали на праведника. Сперва лестью надеялись они убедить его отречься от Христа и, превознося хвалами смиренного, просили в день Пасхи взойти на крыло церковное, чтобы оттуда объявить вслух всему верующему народу, сколь тщетно обольщается он учением Христовым. Готовый умереть за исповедание истины, мнимо повиновался Иаков и взошел на террасу храма. Там громким голосом сказали ему книжники: «Муж праведный, которому подобает всякая вера, народ обольщается, последуя распятому Христу; научи нас истине: что есть жертва Иисуса на кресте? И велегласно ответствовал им Иаков: «Что спрашиваете меня о Сыне Человеческом? Он сидит одесную силы Божией и грядет на облаках небесных». Разъяренные книжники посреди восклицаний народных «Осанна сыну Давида» свергли праведника с вершины храма, и умирающий успел еще молиться, подобно Стефану, за своих убийц, пока они добивали его камнями. Так совершил свое епископство Иаков; другой сродник Господний, от потомства Давидова, Симон, избран был верными на его место.

Между тем св. Павел с другими узниками был вверен сотнику и отплыл в Италию; бурное время застигло их на берегах Крита, и Апостол советовал зимовать в пристани для избежания опасности; но сотник более надеялся на кормчего и продолжал путь. Поднялась жестокая буря, продолжавшаяся многие дни, так что не видно было ни солнца, ни звезд, и не оставалось никакой надежды спасения: корабль носился во мраке и неизвестности по волнам, готовый ежечасно погибнуть. Тогда Ангел явился в видении Павлу и сказал: «Не бойся, тебе надобно предстать пред Кесаря, и Бог даровал тебе всех плывущих с тобою». Павел ободрил отчаянных и в четырнадцатый день увидели землю; на рассвете он убедил спутников укрепиться пищей, обещая, что все будут живы, и сотник удержал воинов, которые хотели умертвить узников. Корабль разбился у дикого берега Мальты; все до единого спаслись и гостеприимно приняты были жителями острова.

Два чуда, сотворенные Павлом, ознаменовали святость его язычникам: он невредимо сотряс в огонь змею, повисшую на руке его, и исцелил отца у начальника острова, Публия, который принял его к себе в дом. Оттуда мимо Сицилии отплыл в Рим, где верные вышли к нему навстречу за стены града; слово Божие уже достигло столицы языческого мира. Апостолу позволено было жить особо, с одним лишь воином, его стерегущим, в ожидании суда Кесарева; Кесарем был Нерон. Тогда Павел стал собирать к себе Иудеев, возвещая им, что не по какой-либо вине против их народа, но за надежду Израилеву он содержится в узах, и удостоверял их пророками о Иисусе Христе. Многие убеждались, другие не верили; он же обличал их словами Исайи, об ожесточении сердец их, и жил целые два года в Риме, принимая всех приходящих к нему, проповедуя Царствие Божие, и невозбранно учил со всею смелостию, о Господе Иисусе Христе.

Здесь оканчивается книга Деяний Апостольских, и отсюда история Церкви заимствуется уже из других, хотя не столь священных, но столь же искренних преданий и письмен. Евангелист Лука остановился на любопытном месте своего повествования, говорит св. Иоанн Златоуст, полагая бесполезным продолжать то, что было всем известно, потому что сказанное им вначале совершенно сходно с последующим: те же узы, те же гонения, те же муки, клеветы, смерти; образец предложен, прочее одинаково. Видевшему одну часть неба, со всех сторон представляется то же зрелище неба, куда бы он ни обратился. Но в этом небе деяний Апостольских ясно отразились первые начала и судьбы Церкви Христовой: духовная сила проповеди, превозмогающая плотскую силу владык земных, слово Божие, утверждаемое знамениями, каких дотоле не видел мир, но которые совершены и рассказаны с такою простотою сердца, что и тень сомнения от них бежит; семь таинств церковных и три главные степени Иерархические: епископа, пресвитера и диакона, являющиеся при самом начале, вместе с соборным правительством Церкви, не порабощенным одному старейшине. Таковы основные истины книги Деяний, дающие нам уразуметь: почему мир так скоро покорился учению Евангельскому, столь, по-видимому, странному и в такое время, когда с могуществом Римского языческого мира вооружилась против Христа и вся утонченная разнообразность философских систем просвещенной Греции.

Рим, продолжает Златоуст, принял Апостола в узах после кораблекрушения; но он вступил в столицу мира, как царь, торжествующий победу; душа его была обширнее вселенной, которую он обошел. Оправданный Кесарем, он посетил и дальнюю Испанию, и снова обошел некоторые Церкви, возвратился в Рим запечатлеть кровию то, о чем свидетельствовал словом.

Находясь в узах, он посещал свободным словом Церкви свои, молил Бога о просвещении Эфесеев, склонных к волхвованиям, и, открывая им Промысл Божий о спасении мира, увещевал сохранить единство веры, облекшись в ее духовные оружия. Церковь Македонская в Филиппах, Церковь Колосская в Родосе были так же предметом отеческих забот узника Христова, который старался более и более привлечь их к Тому, ради Кого носил узы в Риме. Не забыты были и единоплеменники Павла, для спасения которых он, по избытку любви, сам хотел быть отлучен от Христа, как некогда Моисей просил себе от Бога казни ради тех же Евреев. Изобразив божественное величие лица и служения Христова, он призывал их в духовный покой его; сравнивая священство Левитское с Иисусовым, научал искать спасение в последнем и показывал преимущество веры в примерах ветхозаветных праведников, чтобы возбудить к подражанию. Апостол писал из Рима и к частным лицам – Титу, Филимону, и, наконец, заключил ряд посланий трогательным призыванием к себе любимого ученика своего Тимофея из Эфеса, будучи сам оставлен ближними, посреди гонений и последних своих страданий.

Тогда время его наступило; подвигом добрым он подвизался, поприще совершил, веру сохранил, и ему готовился венец правды, обещанный от Господа всем возлюбившим Его явление; вот, по свидетельству самого Павла, каковы были подвиги его во время проповеди: «От Иудеев пять раз принял он по сорока ударов без одного, трижды палицами избиваем был, однажды камнями, трижды с ним опрокинулся корабль, и ночь и день пробыл он в глубине морской; в путешествиях многократно встречали его беды на реках, беды от разбойников, беды от сродников, беды от язычников, беды в пустыни, беды во градах, беды от лжебратии; часто пребывал он в труде и в изнурении, в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, стуже и наготе; кроме внешних нападений, всякий день имел заботы о всех Церквах; с немощными изнемогал он, за соблазняемых воспламенялся; хвалился же единственно немощию своею, в которой совершалась сила Божия». Наконец в Риме, как гражданин римский, этот учитель вселенной по воле Нерона усечен был мечом за свою проповедь, которая в устах его была мечом обоюдоострым.

В одно время с Павлом пострадал в Риме и великий его сотрудник, другой верховный Апостол Петр, который некогда в Иерусалиме дал ему руку идти на проповедь к язычникам, как сам он предназначал себя Иудеям. Смерть соединила обоих; книга Деяний, с такою подробностью сохранившая в первой половине своей подвиги Петровы и подвиги Павла, во второй, в знак равенства обоих Апостолов, ничего не говорит о их кончине.

Предание же повествует, что Апостол Петр, выйдя из Иерусалима, многие годы пробыл в Антиохии и обходил все Церкви Азийские, обращенные Павлом, всюду поставляя епископов; потом, по званию Божию, достиг Рима, где вторично состязался с волхвом Симоном истинными чудесами обличая ложные. Он рукоположил епископом столицы сперва Лина, потом Анаклета, подобно как в Антиохии поставил первым пастырем Еводия, и ученика своего евангелиста Марка в Александрии, утвердив таким образом эти три первостепенных престола наравне с Иерусалимским.

Из Египта написал Петр свое первое соборное послание к рассеянным коленам Израиля, давая им христианские наставления, приспособленные к различным состояниям в церкви и обществе. Он возбуждал их к подвигам подвигами Иисуса Христа и обещанным судом, который знаменовал приближавшееся падение Иерусалима. Достигнув же Рима, Апостол написал другое соборное послание, как последнее завещание тем, которым прежде проповедовал, утверждая их в вере, предсказывая явление лжеучителей и вразумляя о кончине мира.

Блаженная кончина ожидала его в столице языческого мира, чтобы подобно Павлу принес он вселенское свидетельство учения Христова пред лицом властителей всей земли. Обращение к Господу двух Кесаревых жен раздражило свирепого Нерона, и он искал умертвить Апостола. Все общество верных в Риме, памятуя дивное освобождение Петрово из рук Ирода, умоляло его бегством сохранить и на этот раз жизнь свою для блага обуреваемой Церкви, не разумея тайных путей Провидения, которое в свое время определило избавление и кончину Апостола. Тогда же наступил для него тот час, о котором предрек ему Спаситель: «Истинно, истинно говорю тебе, когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки, и другой тебя препояшет и поведет куда не хочешь», давая разуметь ему, какою смертию прославит Бога. Преклоненный плачем верных, Петр, совершив соборную молитву, одинокий вышел ночью из Рима; но во вратах города встретил идущего Христа и, поклонясь ему, спросил: «Господи, куда грядешь?» «Иду в Рим опять распяться», – отвечал Господь и был невидим. Тогда уразумел Петр, что Господь Иисус Христос, страждущий в рабах Своих, как в истинных Своих членах, хочет и в его теле пострадать среди Рима, и, возвратись в город, взят был воинами царскими. Ведомый на казнь, он только молил распинателей своих, чтобы не просто, но стремглав его распяли, из уважения к крестной смерти Господа, да не будет Ему подобен в образе распятия, но преклонит под ноги Его свою главу. Св. Климент, ученик его, третий епископ Рима, испросил себе тела обоих великих Апостолов и сохранил их вечному почитанию Церкви.

Петр и Павел украсили своею мученическою смертью первое из десяти гонений языческого мира против христиан. Провидению угодно было, чтобы крест, положенный в основание Церкви Христовой, был так же мерою ее возраста и ее украшением. Внутренние блага ее, по большей части, сопряжены были с внешнею жертвою, дабы избрание их тем более имело достоинства и свободы, и ее страдания долженствовали быть тяжкими, потому что должны были служить врачеванием застаревшей в человечестве болезни суеверия и разврата; весь мир должен был вооружиться против Церкви, чтобы возвеличить ее победу!

Ненависть Иудейского правительства против христиан, стоившая уже жизни трем великим мужам: Стефану, Иакову Зеведееву и Иакову брату Господню, перешла к язычникам, которые смешали сперва христиан с иудеями, им ненавистными, по духу возмущения и упорству в вере. Христиане, не признавая кесаря Богом, не клянясь его именем, не участвуя в общественных забавах и имея свои тайные собрания, казались врагами правительства Римского и всего общества, тем опаснейшими, чем скорее размножались. Политика Римлян не позволяла никаких перемен в древней религии, и жрецы, которых выгоды были тесно связаны с нею, имели особенное побуждение клеветать на христиан, приписывая им грубейшие суеверия и преступления, ненависть к роду человеческому и все народные бедствия. Императоры, по своим особенным видам, принимали подозрения за истину, и великодушный народ Римский жаждал крови христианской на своих зрелищах.

Нерон, сделавшийся посмешищем империи и ужасом своего семейства, первый употребил власть кесареву на поражение рабов Божиих. Поджигая Рим, дабы иметь удовольствие видеть подобие горящей Трои и создать новый город, он сложил свое преступление на христиан. К казням их присоединял он поругание, предавая их в звериных кожах на растерзание псам и зажигая их тела, поставленные как факелы, для освещения садов своих во время ночных вакханалий. Гонение продолжалось четыре года, до смерти гонителя, и хотя видимая причина казней касалась одного Рима, но простерлась, однако же, и на дальние области.

Болезненна была кончина и прочих Апостолов за слово Божие; кровь каждого из них должна была служить семенем грядущей благотворной жатвы. Брат Симона Петра, Апостол Андрей Первозванный, из учеников Иоанна Крестителя, первый, пошедший вслед Агнца Божия, вземлющего грех мира, проповедал Христа вокруг помория Черного и в дикой Скифии, отечестве нашем; он поставил первого епископа Стахия Византийскому престолу, им основанному, и, достигнув Ахаии и Пелопониса, там, в городе Патрасе, приял мученическую кончину на кресте от проконсула Егеата. Подобно верховному брату, Андрей радовался кресту своему и пал на колена пред сим знамением искупления, прежде нежели оно послужило ему орудием желанного соединения со Христом.

Согражданин обоих, Апостол Филипп той же смертию достиг с ними небесного отечества, проповедав прежде Евангелие в странах Азийских, вместе с другим учеником Варфоломеем, который в свою очередь, благовествуя в Сирии и Месопотамии, достиг Индии и, опять возвратясь в Армению, скончался на кресте. Он переложил на индийский язык Евангелие, через восемь лет по Вознесении Господа написанное на Еврейском Матфеем, который из мытаря сделался Апостолом и мученически засвидетельствовал свое Евангелие в стране Эфиопской. Там окончил течение и Матфий, причтенный к лику Апостольскому вместо Иуды Искариотского. Иуда же Апостол, брат св. Иакова, епископа Иерусалимского, написавший подобно ему соборное послание, прошел всю Галилею, Сирию, Аравию, Месопотамию и в стране Араратской избран был целью стрел языческих, на древе крестном, за слово о кресте; а Симон, из Каны Галилейской, скончался на западе, просветив Мавританию и Африку. Фома Близнец, осязавший по Воскресении язвы Господа и вложивший руку свою в прободенное копием ребро Его, сам проболей был копием в дальних странах Индии, куда проникнул, обращая на путь Парфян, Мидян, Персов, Бактров и Брахманов; таким образом исполнились слова псаломные об Апостолах: «Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенной глаголы их».

Оставался в живых еще один Апостол, возлюбленный Иисусу, Иоанн, претерпевший до конца в час искупительной смерти. О сем Иоанне сказал некогда Спаситель Петру: «Если хочу Я, чтоб он оставался доколе прииду, что тебе? Ты по Мне гряди»; и пронеслось о нем слово между братнею, что не умрет. По особенному Промыслу Божию Иоанну надлежало долее всех их оставаться на земле, чтобы видеть событие пророчеств Христовых о ветхозаветном Иерусалиме, засвидетельствовать все благовестия Нового Завета о Сыне Божием и, чтобы Откровением, свыше ему данным, соединить кончину мира и Царствие Божие, грядущее в силе, с началом сего царства, раскрывшегося на земле в судьбах Церкви Христовой.

Протекло семьдесят лет от Рождества Христова и менее сорока от Его Вознесения, и уже приспела предсказанная Им кончина Иерусалиму, над которым Он плакал с такою сердечною скорбью: «Иерусалим, Иерусалим, град, избивший пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица, собирающая птенцев своих под крылия; но ты не восхотел! Се, оставляется дом твой пуст!»

Еще за пятьсот лет до пришествия Господня, во дни пленения Вавилонского, которое служило долгим наказанием Иудеям за то, что отвергали Бога отцов своих, пророк Даниил предвидел уже грядущее конечное падение Иерусалима, за убиение обетованного им Мессии, и даже назначил число лет таинственными седминами. Ангел предстал ему на молитве и сказал: «Семьдесят седмин определены для народа твоего и для града святыни твоей, да совершится противление, и запечатлеются грехи, и очистится беззаконие, и приведется Правда веков, и запечатлеется видение и пророк, и помажется Святый Святых. И ведай, и разумей: от исхода слова, о восстановлении и о создании Иерусалима до Христа Старейшины, седмин седмь и седмин шестьдесят две. Восстановится и созиждется стогна и ограда, и притом в тесноте времен; и после шестидесяти двух седмин убиен будет Христос, и не за Себя; потом град и святилище разрушит народ старейшины грядущего; и конец его в потоплении, и до конца брани предопределены опустошения. И укрепит завет для многих седмина единая; и посреди седмины прекратится жертва и приношение. И за птицею мерзости придет опустошение; и до решительного совершения воскаплет гнев над опустошением».

Уже Завет Новый Бога с человеками, через страдания Христовы, утвержден был навеки со многими по вселенной; надлежало запечатлеться Ветхому, временно заключенному с одним лишь избранным народом, в котором преемственно сохранялось чистое учение о Божестве: дабы явить миру, что отныне уже весь есть наследие Бога, и что истинные поклонники поклонятся ему на земле уже не в одном Иерусалиме. Однако же, разрушение его сопряжено было со многими необычайными событиями, в знамение долголетнего высокого его значения.

После славного племени Маккавеев, которые избавили Иудею от насилия Антиохов Сирийских и вступили в союз с Римлянами, милостию их воцарился в Сионе иноплеменник Ирод, что сходно с пророчеством древнего Патриарха Иакова. Он возвестил двенадцати сынам своим, что не оскудеет князь от Иуды до пришествия Мессии, и Мессия родился во дни чуждого пришельца Ирода, племя которого продолжало господствовать в Палестине, притесняя юную Церковь Христову; в самом же Иерусалиме повелевали игемоны Римские, подобные Пилату, под властью проконсулов Сирии.

Между тем, по мудрому устроению Промысла, со времени пленения Вавилонского большая часть колен Израилевых осталась в Месопотамии и рассыпалась по Востоку. Многие же из Иудеев основались в западных областях Рима, приобретая себе права гражданства в столицах языческого мира и умножая число своих прозелитов в лучших городах помория. Таким образом мир приготовлялся к принятию учения Христова, потому что Апостолы повсюду начинали проповедь свою с Иудеев, как сохранивших предание о Мессии. Тем более в Египте, где славилась просвещением Александрия, многочисленны были Евреи и гордились также своим учением, смешанным с философией Эллинской. Там, еще за двести лет до Р. X., Птоломей Филадельф, царь Египетский, вызвал из Иерусалима 70 толковников еврейских, для перевода на греческий язык всех книг Ветхого Завета, не без Промысла Божия, хотя, по-видимому, только из одной страсти к просвещению. Перевод Библии на общественный язык греческий способствовал проповеди Христианства между Эллинами и заблаговременно объяснил те места Св. Писания, которые с упадком языка еврейского могли сделаться темными.

В Александрии произошло и начало болезней, посетивших народ еврейский за его неверие, по свидетельству всех писаний пророческих. Там впервые поднялась на них рука Эллинов, когда вспыхнул мятеж Еврейский за посмеяние Царя их Агриппы, внука Иродова, шедшего из Рима властвовать по воле кесаря в Палестине. Многие тысячи, всякого возраста, истреблены были яростью языческой черни, и впоследствии подобные убийства повторились по городам Сирии и у Парфян, ибо везде были ненавидимы Евреи; везде подозревали их в зажигательствах и в нарушении общественного спокойствия. Такая печать отвержения повсеместно на них легла с тех пор, как отвергли они своего Мессию. Иудеям грозило другое бедствие, которое едва могли отклонить посольством своего ученого согражданина Филона и ходатайством в Риме царя Агриппы. Безумный кесарь Калигула, негодуя, что одни Иудеи не воздают ему почестей божеских, велел правителю Сирии поставить изваяние свое в святилище Иерусалимском, как бы в обличение непокорного народа, который еще недавно не хотел признать в том самом храме лицо истинного Сына Божия в смиренном образе человека. Один только страх всеобщего восстания отчаянных, готовых погибнуть за оскорбление своей святыни, удержал проконсула исполнить волю кесаря. Но, хотя с воцарением Клавдия совершенно оставлена была нелепая мысль эта, однако же час от часу более тяготело над Иерусалимом иго Римское, и возраставшее хищничество правителей Сирии превосходило меру терпения людей, не научившихся терпению Христову, доколе, наконец, частные мятежи соединились в один общий всего народа при кесаре Нероне.

Началу войны предшествовали знамения. Ночью, на праздник опресноков, внезапный свет осиял алтарь и храм, и восточные медные врата его, с трудом отверзаемые силою двадцати человек, раскрылись сами собою, и на вечернем небе явились в разных местах Палестины конники и колесницы, стремящиеся к св. граду; в день же Пятидесятницы жрецы и левиты, вошедшие в храм для принесения обычных жертв, с ужасом почувствовали тяжкое его колебание, и внезапно исшел из внутренности святилища громкий глас: «Изыдем отселе!» Но ежедневные кровные жертвы, утратившие свое значение с тех пор, как принесена была однажды примирительная жертва Христова, не прекращались. Продолжался и ряд первосвященников, по чину Ааронову, утративших свою законность в лице Каиафы, который, не ведая сам силы слов своих, прорек о Христе, что лучше одному человеку умереть за весь народ, и тем самым признал Его Первосвященником вечным, по чину Мелхиседекову. Временные же преемники Каиафы сменялись непрестанно, по прихоти народной или властью детей Ирода; ослепшие не хотели видеть конца Завета Ветхого и грядущего события всех пророчеств над Иерусалимом; не внимали вещему воплю Иисуса сына Ананова, который за четыре года до падения скитался по всему городу, повторяя непрестанно: «Глас от востока, глас от запада, от четырех стран ветров; глас на Иерусалим, на храм и новобрачных, глас на весь народ!» Вещий голос замолк только во время осады, когда сей Иисус, воскликнув еще однажды: «Горе и мне», поражен был брошенным из снаряда осаждающих камнем. И как все течение духовной и гражданской жизни народа еврейского, от времен патриархальных Авраама, описано было в их священных книгах, так и кончина ветхозаветного города с разительною точностию передана была потомству очевидцем событий, знаменитым по своей учености Иудеем Иосифом, который после многих битв сам находился пленником в осадном стане Римлян.

Три миллиона Евреев собрались на Пасху в Иерусалим, когда в последний раз тщетно просили они проконсула Кестия Галла усмирить хищность их частного правителя Флора, и, несмотря на кроткие убеждения Царя Агриппы младшего, роковой мятеж вспыхнул. Сын первосвященника Анании, юный Елеазар, начальствовавший над стражею храма, возбудил народ, и взял приступом башню Антония, главную твердыню города; все воины Римские, изгнанные из прочих укреплений, умерщвлены были яростью черни. В тот же день 20 000 Евреев пали в соседней Кесарии под мечом язычников, и весть та взволновала всю Палестину. Жестокая война возгорелась по всем городам и селам Сирии между Иудеями и Сирийцами; распутия и вертепы наполнились разбойниками; войска Евреев овладели многими замками, но за то граждане их немилосердно избиваемы были по всем местам, и в Александрии опять погибло их до 50 000. При самом начале можно было уже видеть, что война эта должна окончательно решить участь целого народа. Вооружился проконсул и, усмирив Галилею, двинулся к Иерусалиму, но отчаянное сопротивление Евреев принудило его удалиться с уроном.

Тогда, по небесному внушению, христиане Иерусалимские, видя, что уже мерзость запустения, предсказанная Даниилом, является на месте святом, бежали из Иудеи в горы и вместе со своим епископом Симоном, двоюродным братом Господа по плоти, удалились в Сирийский город Пеллу, на рубеже пустыни. Иудеи же, гордые своим успехом, вооружили бойницами город. Веспасиан заступил место Галла и в короткое время покорил Галилею и окрестности Иудейские, но предоставил сыну своему Титу конечное покорение Иерусалима, когда сам, по смерти кесаря Нерона, провозглашен был Императором. Он устремился на запад, превознесенный пророчествами Востока о всемирной монархии, потому что к его лицу относили темные гадатели обетованное издревле владычество Мессии во вселенной.

Между тем, еще прежде меча Римского, уже губили внутренние раздоры Иерусалим. Опытнейшие в нем хотели мира, более пылкие войны. Первосвященник Анания с другими старейшинами, которые одни только могли управлять народом, умерщвлены были Зилотами. Вожди так называемых ревнителей, Иоанн Тискала и Елеазар, владели храмом и призывали хищные колена Идумейцев для грабежа и убийств по улицам бедствующего города; разделились между собою и сами Зилоты. Некто Симон Вар Сиора собрал за Иорданом шайку разбойников, как бы в отмщение за смерть первосвященника Анании, и овладел Сионом и нижней частью города. Со своей стороны Тискала укрепился во внешних галереях храма, сражаясь то с ним, то с Елеазаром, который затворился во внутреннем дворе святилища, доколе наконец, пользуясь праздником Пасхи, Иоанн ворвался внутрь его и приобрел всех Зилотов; Симон же с Идумеями остался владыкою города.

Тогда подступил с легионами Римскими Тит, от пути северного, и осадил Иерусалим; более миллиона народа, собравшегося на эту последнюю Пасху, впало в гибельную осаду. Голод и мор жадно налегли на пожираемый раздорами город. Орудия Римские постепенно разбивали северные стены и временно остановились у башни Антония, но никакие убеждения не могли склонить отчаянных Иудеев к покорности. В течение трех дней Римляне обнесли многобашенным валом весь Иерусалим, и уже никто из жителей не мог переходить за роковую черту. Бежавших от голода распинали тысячами, и вся плачевная юдоль Иосафатова покрылась их крестами, в страшную память того Креста, на котором отцы их распяли Царя славы с воплем: «Кровь Его на нас и на детях наших!»

Не менее смертей случалось и внутри города, обреченного Божию гневу. Алчные убийцы врывались во все дома, где только подозревали найти пищу, и которой самые гнусные роды все уже истощены были отчаянием, и обрели наконец последний: мать, пожирающую своего младенца. Но междоусобие не прекращалось; последнего первосвященника Матфия убил Симон, Иоанн же ограбил сам храм, к которому приступил Тит по развалинам Антониевой башни. Тогда прекратилась ежедневная жертва. Желая сохранить святилище, еще однажды убеждал он сдаться и принужден был довершить приступ. Пламя охватило внешние притворы; пока Римляне старались погасить его, Иоанн отважился на последнюю вылазку. В час битвы, один из воинов Римских бросил зажженное бревно во внутренность храма и, несмотря на все усилия Тита, исполнились над ветхозаветным святилищем слова Христовы: «все оно будет разрушено, так что не останется и камня на камне».

Страшное разрушение случилось в самый день первого истребления храма при Навуходоносоре, царе Вавилонском. Тогда Тит, призывая в свидетели небо, что не он виною такого бедствия, уже не хотел более щадить преступный город и все в нем предал огню и мечу, сохранив только три великолепные башни Иродовы, на память древней славы. Свыше миллиона ста тысяч Евреев погибло во время пятимесячной осады. Вожди их Симон и Иоанн назначены были для триумфа победителя в Риме, вместе со священной утварью храма. Многие тысячи пленных обагрили кровью амфитеатры на потешных играх во дни торжеств. От несметного числа их и обилия золота, найденного в Иерусалиме, упала цена невольников и металла. Замки Палестины сдались постепенно; частные мятежи по городам потухли в потоках крови; последний царь из рода Ирода, Агриппа, исчез со своим племенем в течение немногих лет. Тогда исполнилось над народом еврейским чудное пророчество Моисеево, который за две тысячи лет ясно предвидел казнь за неверие.

«Господь Бог ваш воздвигнет вам из братии ваших Пророка, как и меня, слушайте его во всем, что ни будет говорить вам; всякая душа, которая не послушается Пророка того, истребится из среды народа... И поскольку не послушали вы гласа Господа Бога своего, возьметесь вы от земли своего наследия, и рассеет вас Господь во все языки, от края земли далее до края ее; но и между языков не успокоит вас, ниже будет стояния стоп ног ваших; ибо там даст вам Господь сердце печальное, и очи оскудевающие, и истаявающую душу. И будет жизнь ваша висящая пред очами вашими, и убоитесь днем и ночью, и не будете иметь веры житию своему; на утро скажете: как будет вечер? а вечером: как будет утро? ради страха, коим исполнится сердце ваше и от видения того, что узрят очи ваши».

С такими тяжкими о себе пророчествами и ясными свидетельствами о Мессии, как верные блюстители неверуемого ими, рассеялись по вселенной Евреи, чтобы, доколе мир весь не обратится ко Христу, служить к его обращению, зрелищем своего отвержения, когда же придет полнота времен и кончина мира, взойти самим в число спасаемых, по глаголу божественного Павла.

Нужно было для Церкви Христовой такое свидетельство, потому что, по предсказанию того же Апостола, уже начинали появляться в ней лжеучители, и надлежало быть ересям для того, чтобы явились также искуснейшие в вере для их опровержения. Падение Иерусалима и конечное разрушение храма отвлекли первоначальных христиан, державшихся еще Иудейства, от соблюдения ветхозаветных обрядов, когда увидели они, что ветхое миновалось и все должно быть новою тварию во Христе. Но из Пеллы, куда бежали они от разорения Иерусалимского, возникла ересь Евиона, отвергавшего учение Павла, как бы противное Петрову, отвергавшего и самое Божество Христово, Которого власть хульно равнял он с властью сатаны, разделяя между ними век нынешний и век грядущий. Подобные тому богохульства рассеивал в Малой Азии Керинф, другое исчадие ада, и нашел себе неодолимого противника в возлюбленном ученике Господнем Иоанне, который, проходя всю страну, учреждал в ней новые Церкви: в Смирне, Пергаме, Лардикии, Сардах, Фиатире, Филадельфии, и укреплял Эфесскую, наследие Павла, личным присутствием. Он обличал там и другую ересь – николаитов, предавшихся плотским наслаждениям, которые неправильно заимствовали свое название от одного из семи диаконов, Николая Антиохийского, и, в залог чувственного союза, почитали жен своих общими между собою.

Но, когда секта николаитов так постыдно жертвовала страстям в пределах Азии, тогда в Египте образовалось совершенно противоположное общество, которое по чистоте своей жизни и непрестанной молитве называлось ферапевтами. Подобно как малое число ессеев отличалось в Палестине от двух могущественных сект фарисеев и саддукеев исключительным направлением к духовной жизни, так и на берегах пустынного озера Мериса уединились многие Иудеи, чтобы вполне посвятить себя созерцанию божественному. Мужчины и женщины жили отдельно в устроенных обителях, чуждаясь брака, проводя дни в рукоделии и собираясь в известные часы и празднества для общественной молитвы. Когда же Евангелие св. Марка, первого епископа Александрийского, просветило тьму Египта, тогда ферапевты скорее других взошли в состав Церкви Христовой, потому что чистый образ жизни заранее расположил их к познанию Бога, а чтение ветхозаветное прояснилось Новым Заветом. В окрестностях Александрии устроились также их обители и послужили при первых преемниках св. евангелиста Марка, епископах Аниане, Авилии, Кердоне, зародышем того иночества, которое впоследствии процвело с такою славою в Египте.

Как некогда Симон волхв в Самарии и Риме, так и ученик его Менандр в пределах Антиохийских, и славный по всему языческому миру Аполлоний Фианский были содействователями первых ересей. Они возмущали своими волхвованиями веру в истинные чудеса учеников Христовых, которые, как видно из книги Деяний Апостольских, повсюду встречали волхвов; потому что царство тьмы, близкое к падению, вооружалось всеми своими ложными знамениями против открывшегося на земле царства благодати. «Что нам и тебе, Иисусе Сыне Божий! Знаем кто ты, Святый Божий! Оставь нас, что прежде времени пришел нас мучить?» – вопияли некогда демоны, изгоняемые Спасителем, и тщетно домогались противостоять Апостолам, которые ясно говорили, «что брань их не с кровию и плотию, но с мироправителями тьмы века сего, духами злобы поднебесными», и потому убеждали всех облечься во всеоружие Божие, чтобы противостать козням диавольским. Суетная мудрость философов эллинских была последней поборницею древней лести; но, в свою очередь и на кафедрах епископских восставали преемники Апостолов, облеченные мудростью свыше человеческой.

Таков был св. Климент, папа Римский, рода именитого, споспешник Павла в деле проповеди, который простер ее даже до Галлии чрез посланных им епископа Дионисия и двух пресвитеров; в Риме же действовал лично и привлекал словом Божиим многих вельмож языческого мира. При нем святыня Иерусалимская перешла, руками победителей, в Рим и число христиан умножилось падением Иудеев. К нему обратилась и Церковь Коринфская, страдавшая разделениями внутренними, которые в ней открылись вскоре после отшествия Павла, от превознесения умственного некоторых из ее учителей. Подражая божественному Апостолу, Климент написал пространное послание к Коринфянам, в котором излагал преимущества мира, бедствия раздора, долг повиноваться пастырям, и примером страданий Апостольских назидал в исполнении добродетелей христианских. Не превозносясь доверенностью, которую оказывали его личному достоинству верные иной епископии, он как бы забыл о себе в своем послании, смиренно начиная словами: «Церковь Божия в Риме Церкви Божией в Коринфе», – и это послание долго в ней считалось наравне с Павловыми.

Такою же именитостью пользовалось на Востоке другое послание Апостола Варнавы, который основался в Кипре вместе с воскресшим Лазарем. Оно писано было веровавшим Иудеям после падения Иерусалима, чтобы еще более убедить их в необходимости воплощения Христова и изъяснить им иносказательное знаменование некоторых обрядов и заповедей ветхозаветных. Между современными писаниями Апостольского века сохранились еще три книга Ермы, принадлежавшего Римской Церкви времен Климента, в которых жена, знаменующая Церковь, излагает ему видения, и ангел в образе пастыря внушает ему заповеди, почему и все книги известны под общим именем Пастыря. К тому же времени относят также творения св. Дионисия Ареопагита, первого епископа Афинского, о Небесной и Церковной иерархии, хотя писатели первых веков не свидетельствуют о их подлинности. Самому же Клименту Римскому приписывают начальное собрание правил Апостольских, слышанных им изустно и служивших законодательством Церкви, потому что от первых времен ее Предание устное столь же свято было соблюдаемо как и письменное, по заповеди Апостолов, проповедовавших более словом, нежели писанием.

Ревность сего великого мужа к обращению именитых сограждан возбудила против него негодование жестокого кесаря Домитиана, который подобно Нерону вооружился на Церковь Христову. Климент, быть может, уваженный по своему знатному рождению, сослан был в заточение в дальнюю Тавриду, и там, просветив верою Херсонис, скончался мученически в последующее гонение. Первые его преемники, святые епископы Еварист, Александр и Сикст, мало были известны Вселенской Церкви, как и преемники св. Марка Александрийского; но еще бодрствовали в Иерусалиме столетний сродник Христов епископ Симон и преемник первого епископа Антиохийского Еводия, св. Игнатий Богоносец, так названный потому, что глубоко носил в сердце память Спасителя, Который некогда благословил его в числе приведенных к Нему младенцев. Жив был еще и сам возлюбленный ученик его в Эфесе.

Иоанну предстояла слава сделаться исповедником за имя Божественного Учителя во второе гонение, как Петру и Павлу – украсить своею мученическою кончиною первое. Полагают, что пророчества о всемирном владычестве Мессии возбудили опасение Домитиана; многие именитые мужи пострадали в Риме. Последний из Апостолов вызван был в столицу; там, преданный биению, безвредно испил он чашу отравы смертной, по обетованию Христову, и невредимо исшел из котла кипящего елея, к ужасу изумленного кесаря, который сослал его в заточение на остров Патмос. Гонения уменьшились, когда привели, наконец, к Домитиану последнюю отрасль Давидову из Иерусалима, двух племянников Иуды Апостола, брата Господня, дальних родственников Мессии, страшного кесарю, как некогда Ироду. Он спрашивал их о царстве Христовом и с изумлением услышал одинаковый ответ с Пилатом, что царство это не от мира сего; спрашивал о собственном их наследии и отпустил с презрением, когда они сказали ему, что все их на земле достояние есть малая усадьба, возделываемая ими в поте лица.

Многие чудеса ознаменовали трехлетнее пребывание Апостола Иоанна на Патмосе, до смерти кесаревой. Исцелениями благодетельствовал он жителям дикого острова; победою над волхвом обольстителем обратил их к истинному свету. В уединении Патмоса посетил Господь возлюбленного ученика Своего Божественными откровениями, которые начертал он в своем Апокалипсисе. Предмет сей книги есть брань змия, Эдемского искусителя, с Агнцем Искупителем, предопределенным в вечную жертву, и совершенная победа Агнца; судьбы Христианства и мира открыты столько, сколько нужно для утешения верующих и рассеяния их недоумений в продолжительных гонениях; поэтому в книге находится разрешение всего Священного Писания. В ней представляется образ божественного служения на небе, с которого как бы списана на земле божественная служба, как некогда и Моисей устроил все по образцу, виденному им во мраке Синая. Седмь печатей, седмь труб, седмь фиалов ярости являются в ней прежде суда над змием и его орудиями; потом следует брак Агнца и обновление мира. Книга же начинается светозарным явлением Самого Господа Иоанну и посланиями Его к Ангелам, т.е. епископам семи Церквей Азийских, которые знаменуют Церкви всех мест и времен: Эфеса, где бодрствовал еще Тимофей, ученик Павла, Смирны, управляемой Св. Поликарпом, учеником Иоанна, Пергама, Фиатиры, Сардиса, Филадельфии и Лаодикии.

Эфес упокоил последние годы жизни Иоанновой и был свидетелем той нежной любви, которая одушевляла Апостола к своим духовным чадам, рожденным от него через Благовестие Христово. Однажды встретил он в окрестностях города юношу, который добрыми своими качествами обратил на себя его внимание; Иоанн с живым участием поручил его епископу того места, чтобы просветить св. крещением; но епископ, в начале занявшийся им с пастырскою заботливостью, потом ослабил свое внимание, и юноша, преданный всему пылу страстей бурного возраста, быстро сошел по ступеням порока и сделался, наконец, атаманом разбойников; через несколько времени Апостол, посещая опять окрестные церкви, спросил епископа о вверенном ему залоге, старец безмолвствовал в недоумении; когда же понял, что к душе погибшего брата относились слова те, со слезами отвечал: юноша скончался. «Какою смертию?» – воскликнул Иоанн. «Он умер Богу, – возразил епископ, – и, оставив Церковь, свирепствует в окрестностях». «Так ты устерег душу брата?» – с горестию сказал Апостол и, немедленно потребовав коня, устремился к вертепу разбойников и велел вести себя к их вождю. Ужас объял юношу при виде божественного лица, он обратился в бегство; но Иоанн, несмотря на старческую слабость, пустился вслед ему, взывая: «Сын мой, что бежишь безоружного отца? Обратись, надежда есть еще, я дам ответ за тебя Господу». Юноша остановился и раскаянный пал к ногам Иоанна, но Иоанн сам обнял его колена, умоляя не отчаиваться в спасении, и, проведя с ним несколько дней в посте, сокрушении и молитве, возвратил в недра Церкви.

Апостолу было уже около ста лет, и до того времени, по примеру божественного своего Учителя, он продолжал проповедовать свое Евангелие изустно. Долго не мог решиться он изложить его письменно, доколе, наконец, подвигнут был мольбами епископов Азии и убедительными ходатайствами многих Церквей; но прежде наложил общественный пост на всю братию и требовал их молитв. Тогда раздались, по внушению Духа Святого, дивные слова Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог был Слово». Он писал на языке греческом, как более употребительном у всех народов. Зная, что последователи Евиона и Керинфа искажают Евангелие Матфея, и отвергая Божество Иисусово, представляют Его только Сыном Человеческим, Иоанн более других евангелистов изобразил божественность Мессии, единство Его с Отцом, тайну Искупительной Жертвы, сообщаемой нам под видами хлеба и вина, которые в сущности суть истинные Тело и Кровь Христовы, и славу Воскресения. В таком же духе написал он свои три послания, убедительно обращаясь к верующим: «Мы проповедуем вам о том, что слышали, что видели своими очами, что рассматривали и осязали своими руками, т.е. о Слове жизни; ибо Жизнь явилась и мы видели и свидетельствуем и возвещаем вам сию вечную Жизнь, которая была у Отца и явилась нам. Дети мои, сие пишу я вам, чтобы вы не грешили; впрочем, если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем Иисуса Христа Праведника. Всякий отвергающий Сына не имеет и Отца, а признающий Сына имеет и Отца. Дух Божий и дух заблуждения узнавайте так: всякий дух, который признает Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а непризнающий сего есть дух антихристов, о коем сказано, что он придет и уже есть в мире. Возлюбленные, станем любить друг друга, потому что любовь от Бога и Бог есть любовь».

Эти убедительные слова повторял непрестанно Апостол любви; когда уже изнемогал силами от преклонных лет, он водим был учениками своими в церковь, где произносил только: любите друг друга. Однажды они спросили его: «Что повторяешь все те же слова?» «Такова заповедь Христова, – отвечал старец, – и довольно, если ее исполнять». Таинственно окончил он дни свои в Эфесе, так что многие не верили смерти его, помня сказанные о нем слова Спасителя Апостолу Петру: «Если хочу Я, чтобы оставался он, доколе Я прииду, что тебе?»

С блаженною кончиною Иоанна Богослова окончился и первый век Христианства, называемый Апостольским, от прямого их участия в деле проповеди. Еще престарелый сродник Господний Симон и Богоносец Игнатий оставались на короткое время, но уже не было более никого из двенадцати, ни даже из семидесяти учеников, чтобы лично свидетельствовать о благовестии и чудесах Христовых. Преданием преемственным заменилось свидетельство личное, устное Благовестив запечатлелось письменным. Евангелие от Матфея, восемь лет после Вознесения Христова писанное на еврейском, с родословием Мессии от Авраама и указаниями на него пророков, удовлетворяло христиан Востока. Около двадцати лет спустя, спутник Апостола Петра в Риме, св. Марк изобразил торжественное служение Мессии роду человеческому, как полагают некоторые, на латинском языке, и св. Лука, ученик Павлов, еще с большею полнотою сохранил, на языке греческом, не только все события Нового Завета, но и Деяния Апостольские: Евангелие Иоанна восполнило три первые; все они, с книгою Деяний, его Апокалипсисом и тремя посланиями, четырнадцатью Апостола Павла, двумя соборными Петра, одним Иакова, одним Иуды – составили полное свидетельство Нового Завета Бога с человеками, к которому уже ничего не дерзнули приложить в последующем столетии.

Прежде, нежели сошли с духовного поприща Апостолы, евангелисты и пророки, которых чрезвычайные дарования чудес и языков определены были Богом для начального распространения веры, уже образовались пред их очами постоянная иерархия и священнослужение Церкви. Так исполнились видения пророка Малахии, возвестившего за 500 лет до Христа, «что от востока солнца до запада прославится имя Господне в языках, и на всяком месте принесется имени Его фимиам и жертва чистая»; исполнились еще древнейшие пророчества Исайи о новом священстве, которое должно заменить ветхозаветных левитов, и о новом имени (христиан), которое дастся верующим и благословится на земле.

Епископ, пресвитер и диакон, как явствует из Деяний и посланий Апостольских, были три степени иерархические, которые, восприяв начало в первенствующей Церкви, сохранились в ней доныне преемственно, через рукоположение священства. Первый, как верховный надзиратель своей паствы и клира, или причта, т.е. части, избранной для руководства и назидания мирян, один имел власть поставлять в степени духовные: пресвитеров, как помощников в деле проповеди и совершении таинств, и диаконов, как служителей на вечерях Христовых и попечителей о убогих. Для такого же призрения нищих женского пола, избираемы были Епископами диакониссы из благочестивых вдовиц зрелого возраста. Прочие высшие и низшие должности клира образовались впоследствии постепенно, судя по нуждам общества христианского; но уже с первых лет отличались в нем аскеты, т.е. подвижники или воздержники, которые, чуждаясь брака, посвящали себя произвольной нищете, посту и непрестанной молитве, по примеру Иакова брата Божия и Иоанна Предтечи.

При внутреннем поклонении Богу духом Христианская Церковь всегда имела и внешнее богослужение. Нужда его познается из самого существа человеческого, которое имеет внутреннюю и внешнюю сторону, и из необходимого в обществе единообразного устроения; а достоинство состоит в сообразности с богослужением внутренним. Существенные части его установлены Иисусом Христом, важнейшие после них Апостолами, прочие – их последователями. Сперва оно соединено было с древним иудейским; но постепенно, получив полное, собственное образование, наипаче по падении ветхозаветных обрядов вместе с храмом Иерусалимским, удержало из прежних установлений только то, что сообразно со свойством Нового Завета и христианскою свободою.

Первым местом благочестивых собраний был храм Иерусалимский, где учил Сам Господь и куда восходили для молитвы Апостолы. Но собственно христианское богослужение и таинства, во времена Апостольские совершаемы были в частных домах, в которых, впрочем, особое для сего назначалось место. Первоначальный образец тому представляет горница, в которой Иисус Христос установил таинство Евхаристии, и та, в которой Апостолы ожидали и получили Святого Духа. Апостол Павел, противополагая такое место простым домам, называет его церковью. В конце времен Апостольских Игнатий Богоносец в послании к Филадельфийцам пишет, что церковь имеет один алтарь, одного епископа с пресвитерами и диаконами; а в послании к Магнезианам называет ее храмом Божиим.

Общественные действия богослужения в Апостольские времена вообще назывались литургией, т.е. служением; но в особенности это наименование присвоено такому богослужению, в котором совершается таинство Евхаристии. Чин литургии в первенствующей Церкви, сколько известно, во многом зависел от расположения предстоятеля и первый образец ее сохранился от Апостола Иакова, епископа Иерусалимского. Литургия, совершенная Апостолом Павлом в Троаде, была начата и окончена поучением и продолжалась целую ночь. К литургии относились: чтение священных книг, духовное пение, молитвы за живых и усопших, которые никогда не были забываемы благочестием христиан; проскомидия или приношение хлеба и вина, которые народ приносил священнослужителям для совершения таинства и на служение бедным; освящение даров словами Спасителя, изображающими установление таинства, благословением и молитвою, и раздаяние их присутствующим через диаконов. За сим следовала общая трапеза, которая, по духу сего учреждения, называлась трапезою любви.

Крещение, как отверстая дверь веры, долженствовало быть всегда готово для множества обращающихся: почему совершалось и в домах, и на реках, и в собраниях народа, и наедине со служителем веры. Таинство предваряемо было наставлением в вере и ее исповеданием через Символ, а совершалось сообразно с учреждением Иисуса Христа, призыванием Святой Троицы и погружением тела в воде, как то показывает самое наименование крещения и его сравнение со смертию и погребением Иисуса Христа. Доставление сего таинства на место обрезания и пример целых семейств, крещенных Апостолами, дают разуметь, что это таинство сообщаемо было и младенцам. Облечение во Христа и в нового человека, по мнению некоторых, образуемо было в новокрещаемых новою белою одеждою.

За крещением следовало рукоположение помазания, через которое верующий получал помазание от Святого, утверждение в вере и действительное употребление даров духовных: в таком знаменовании, видимым знаком таинства, стали употреблять миропомазание. В начале Христианства таинство сие совершаемо было преимущественно Апостолами, но по свидетельству Дионисия Ареопагита, совершалось и пресвитерами, и внушало христианину готовность к духовному подвигу, по подобию того, как помазывались елеем подвижники на зрелищах.

Покаяние впадших во грех по крещении, в первенствующей Церкви, неодинаковый имело видимый образ, по различию преступлений. Легкие грехи слабости верные исповедовали для получения наставления и молитвенной помощи. Грехи тяжкие и соблазнительные исповедуемы были пред всею Церковию и разрешались властию предстоятеля. Грехи менее тяжкие и несоединенные с открытыми соблазнами очищало покаяние пред священником, о каковом упоминает Дионисий Ареопагит.

К таинству священства достойные призывались иногда откровением Божиим, иногда по жребию, обыкновеннее же согласием Церкви. Избранные были испытуемы в вере и поведении, а потом посвящаемы Апостолами или епископами, с постом, молитвою и рукоположением. Дионисий присовокупляет к сему коленопреклонение посвящаемого пред алтарем и крестное знамение, полагаемое на нем от тайнодействующего.

Таинство брака благословил своим присутствием Спаситель в Кане Галилейской, и для вступления в него требовалось соизволение епископа, чтобы брак был о Господе, а не по страсти.

Над болящими пресвитеры совершали елеосвящение, соединеное с молитвою, в надежде исцеления и отпущения грехов. Чистый древесный елей был в этом случае знамением благодати, милосердия и примирения с Богом.

Часы богослужения, при постепенном образовании Церквей и при внешних препятствиях, не могли быть определены общим правилом. Некоторые примеры показывают, что на молитву, по Иудейскому обыкновению, посвящаемы были: час третий, то есть конец первой четверти дня, ознаменованный сошествием Святого Духа; шестой, в который Петр, восходя с Иоанном на молитву в Иерусалимский храм, исцелил хромого. Для совершения Евхаристии употреблялась, по безопасности, ночь, как время установления сего таинства: отселе получило начало употребление свеч при священнодействиях.

Благочестие Церкви Христианской искони освятило некоторые дни, в память великих происшествий веры, и отчасти по примеру Церкви Иудейской. День Воскресения Христова, под именем дня Господня, заступил место Иудейской субботы. В этот день Церковь обыкновенно собиралась для отправления общественного богослужения; тогда богатые отлагали часть избытков своих на церковную милостыню, как то именно учредил Апостол Павел в Церквах Галатийских и Коринфской; в этот день Иоанн имел видения, составляющие его Апокалипсис. Впрочем, веровавшие из Иудеев не совсем оставляли наблюдение и субботы. Новозаветный праздник Пасхи также отправлялся во славу страданий и Воскресения Христова, которые были прообразованы Пасхою ветхозаветною; праздник Пятидесятницы заимствован от Иудейской Церкви и обращен к воспоминанию Святого Духа.

Первенствующие христиане содержали частые посты, впрочем по большей части произвольные и разновременные. Они постились, чтобы сделать себя способнейшими к молитве, при начатии важных дел, и во время бедствий. Пост четыредесятницы пред Пасхою, ради дней Христова страдания и пребывания во гробе, основывался на словах Господа: «Приидут дние, егда отымется от них жених, и тогда постятся»; и предписаны сорок дней, по примеру Господа, столько же постившегося по Крещении Своем.

Благочиние Апостольской Церкви основывалось на следующих правилах: чтобы верующие в точности сохраняли образ учения, преподанного Апостолами, чтобы они удалялись от состязаний и словопрений, от которых происходят зависть, раздоры, хулы и подозрения; чтобы с еретиками, по двукратном обличении, не сообщались, ниже приветствовали их; чтобы, как младенцы, любили словесное млеко и старались непрестанно расти во спасение. В поведении оно требовало: чтобы сильные носили немощных и терпели друг друга любовию; чтобы невинные вещи были оставляемы, если они соблазняют слабых; чтобы верующие уклонялись от языческих судилищ и в случае несогласия прибегали к церковному начальству; чтобы бесчинные и непокорные удаляемы были от сообщества и трапез для устыжения и исправления их. Грешники явные и нераскаянные наказывались совершенным отлучением от Церкви с общественным плачем; превратившие коренные истины Евангелия поражаемы были анафемою.

Единство частных Церквей Апостольского века открывается в общем союзе мира и любви, во взаимном вспоможении нуждам духовным и телесным, в особенном уважении к Церквам, ближайшим к божественному началу, какова наипаче была Церковь Иерусалимская, в искреннем послушании власти Апостольской и Соборной.