5. Экзегетический разбор важнейших мест книги Исход

Данный раздел повествует о порабощении сынов Израиля, последовавшем после изгнания гиксосов египтянами. Нравоучительный смысл рассказа о рабстве египетском раскрыт святителем Григорием Нисским, понимавшим его как рабское подчинение страстям. О прообразовательном значении египетского рабства существует согласное мнение святых отцов, видевших в нем образ рабства диаволу, в котором пребывает человечество вне Церкви Христовой.

Рассказ о Моисее имеет важнейшее прообразовательное значение в силу того обстоятельства, что еще ветхозаветной общиной спасения пророк-боговидец признавался прообразом грядущего Мессии (см.: Втор. 18:15 – 18; Деян. 3:22 – 26).

Следуя апостольскому изъяснению (см.: Евр. 3:2 – 7), в день памяти пророка Моисея (4 сентября) Церковь взывает к нему: «Яко таинник Божий и служитель, и царь Израилев, Моисее боговидче явлься, Христа проповедал еси прийти в плоти, прописав Его в себе страшное и Божественное Пришествие: егоже образ одушевлен явился еси яве, и пророк верен»¹⁸¹.

Ветхозаветная церковь усвоила грядущему Спасителю имя Мессии (Помазанника), так как Он является осуществителем тех трех служений, на которые избранные люди ставились через помазание. Эти служения – царское, священническое и пророческое – нес и Моисей. Прообразовательными были также и многие иные обстоятельства жизни боговидца. Так, преподобный Ефрем Сирин намеренное умолчание об отце Моисея считал прообразом того, что и Христос по плоти не имел отца, а избиение фараоном еврейских младенцев – прообразом избиения Иродом младенцев вифлеемских¹⁸².

Красота младенца Моисея была, по мысли святителя Кирилла Александрийского, прообразом духовной красоты Того, кто прекраснее сынов человеческих (Пс. 44:3)¹⁸³.

По мнению того же святителя, «сокрытие умершего египтянина в песке означает то, что Христос, убив некоторым образом восхотевшего обижать людей, скрыл его в землю, то есть поместил в преисподних частях ее, заключил в ад»¹⁸⁴. «Переправился из земли Египетской в Мадиамскую Моисей – равным образом и Христос перешел из Иудеи в Галилею»¹⁸⁵. Как Моисей защитил дщерей Иофора от обиды пастухов и напоил их стада, так и Христос «отогнал беззаконных лжепастырей и напоил водою живою, то есть Божественною Своею и небесною проповедью (см.: Ин. 4:10, 14; 7:37)»¹⁸⁶.

Женитьба же Моисея на иноплеменнице была, по мнению блаженного Феодорита Кирского, прообразом уневещения Христом Церкви из народов всей Земли¹⁸⁷. Будучи пастухом, Моисей предызображал Пастыря словесных овец (см.: Ин. 10:11 – 15)¹⁸⁸.

Важное прообразовательное значение имел и горящий, но не сгоравший терновый куст (слав.: купина). Некоторые из отцов, как, например, блаженный Феодорит Кирский, вслед за Филоном Александрийским видели в нем символ ветхозаветной церкви, пожигаемой бедствиями рабства египетского, но не сгоравшей в нем.

Такие же святые отцы, как святитель Кирилл Александрийский и святитель Григорий Великий, видели в купине прообраз богочеловечества Иисуса Христа: «Как огонь нестерпим для терния, так и Божество для человечества. Впрочем, во Христе оно стало стерпимо (см.: Кол. 2:9), и Обитающий в неприступном свете (1Тим. 6:16), то есть Бог, вселился в храме Девы, снишедши до кротости досточудной и как бы смягчая непобедимое могущество естества Своего, чтобы доступным быть для нас, как стал доступен огонь тернию... Огонь щадил терние, и пламень был стерпим для малого и весьма слабого древа, потому что доступно человечеству стало Божество»¹⁸⁹.

Наиболее же известной является экзегетическая традиция, видевшая в этом явлении прообраз Божией Матери: «Тем, что купина горела и не сгорала, изображалось то, что Единородный, вочеловечившись и вселившись в Девическую утробу, сохранит девство неприкосновенным»¹⁹⁰.

Подобное понимание чуда неопалимой купины нашло свое отражение и в православном богослужении – в догматике второго гласа о ней сказано следующее: «Прейде сень законная, благодати пришедши: якоже бо купина не сгараше опаляема, тако Дево родила еси, и Дева пребыла еси... Вместо Моисеа, Христос, спасение душ наших»¹⁹¹.

Особое прообразовательное значение имели и иные чудеса, явленные при призвании Моисея. Так, по мнению святителя Кирилла Александрийского, «снисшествие Слова на землю в подобном нашему виде... знаменуется чрез падение жезла на землю... Мы даже утверждаем, что Он как бы превратился в змея, по той причине, что сделался подобен нам и явился в одинаковом с нами виде. Человек лукав, если сравнивать с благостностью Божиею (см.: Мф. 7:11). Итак, жезл перешел в змия, потому что Единородный соделался Человеком и к злодеям причтен был (Ис. 53:12), и вместе с нами наименован был лукавым, хотя по естеству и есть благий, даже более того, есть самоблагость»¹⁹².

Моисей взял змия «за хвост, то есть за последние и конечные его части, ибо Христос пришел в последние времена века. И как, хотя Моисей взял змия за хвост, однако преобразование достигло самой головы, ибо весь змий превратился в жезл; таким же образом, хотя Христос взял за последние части, но преобразование чрез благодать простирается на весь род и достигает самой головы, то есть Адама»¹⁹³.

По словам же святителя Григория Нисского, «измененной десницей Моисея загадочно изображается тайна во плоти Господней явившегося человеком Божества, ибо и там рука законодателя, вложенная в недро, изменила цвет на противоестественный и опять, быв в недре, возвратила себе собственную природную красоту. И Единородный Бог, Сый в недрах Отчих, Он есть десница Вышнего; когда явился нам из недр – изменился в подобное нам»¹⁹⁴.

О прообразовательном значении последовавших знамений говорит святитель Кирилл Александрийский: «Возьми... изреки... Затем повелевалось излить ее на землю. А это и есть, иносказательно, таинство вочеловечения, потому что Единородный, будучи жизнь и рожденный как бы чрез излияние от жизни Бога и Отца, некоторым образом смесился с происшедшим от земличеловечеством, как, несомненно, и вода с землею»¹⁹⁵.

И вода, взятая из реки, сделается кровью на суше (Исх. 4:9) – весьма ясно гласит о таинстве Христа, «ибо последним знамением для мира соделалась смерть Христа и очищение водою и кровию с присоединением, без сомнения, и святого Тела, которое обозначается сушею; о том же кровь и вода истекла нам из святых ребер, когда они прободены были копием (см.: Ин. 19:34), я не стану и говорить, потому что это весьма хорошо всем известно»¹⁹⁶.

«Вода превратилась в кровь, потому что Жизнь по естеству, то есть происшедшее от Бога Отца Слово, по богоопределенному соединению с плотию, говорю, или с всецелым человечеством и естеством нашим (что прообразовано излиянием воды на землю), казалось, претерпела и самую смерть. Разумеем то, что Христос и умер за нас, не в собственном Своем естестве потерпев сие, но как бы усвоив Себе смерть собственной плоти»¹⁹⁷.

И сказал Моисей Господу: о, Господи! человек я не речистый (Исх. 4:10). Пример Моисея, который не веровал описанным чудесам, мог предуказывать на то, «что Израиль имел не веровать и самым чрез Христа совершаемым Божественным знамениям»¹⁹⁸.

Моисей сказал: Господи! пошли другого, кого можешь послать (Исх. 4:13). Божественный Моисей говорит, «провидя Имеющего достаточно силы для точного и совершенного изложения слушателям учения о Боге и для того, чтобы легко проповедать Его по всей земле, то есть Христа... ибо истинно могущий есть Христос; и что в свое время Он будет избран на это по благословению Бога и Отца – это предвозвещено и законом»¹⁹⁹.

Особое испытание, произошедшее с Моисеем на пути в Египет (см.: Исх. 4:24 – 26), также имело значение для его избрания в качестве помазанника – прообраза Мессии. Моисей, призванный привести ветхозаветную общину спасения к заключению Синайского законодательства, не исполнил завета Авраама для своего сына, и потому Господь угрожает лишить Моисея жизни, показывая, что Он волен избрать Иного Помазанника, если тем, кто был призван ранее, завет нарушается (ср. Иер. 31:31 – 32; Рим. 9:25–26; 1Пет. 2:10). Слова же Сепфоры: ты жених крови у меня (Исх. 4:25) – в этом контексте означают вступление в завет с Богом Израиля и самой Сепфоры, связанной с Ним пролитой ее рукой кровью завета.

История юности и призвания Моисея истолковывалась также и в плане нравоучительном. Так, святитель Григорий Нисский видел в дочери фараона образ языческой философии, преподобный Исихий Иерусалимский о самом Моисее говорит как об образе ума (voug), а святитель Тихон Задонский пишет следующую аккомодацию о страхе Божием: «Что делается по страху человеческому – не угодно Богу... Еврейские женщины презирают беззаконное повеление фараона и не убивают дитя мужеского пола, ибо боялись Бога (Исх. 1:17, 21)"²⁰⁰.

В учении о терпении скорбей святитель Тихон Задонский прибегает к аккомодативному прочтению рассказа о бегстве Моисея из Египта: «Изрядное училище молитвы и благочестия есть скорбь и страдание. Израильтяне, будучи в Египте и от приставников фараона-мучителя терпя озлобления, прилежно молились и взывали к Богу, как Сам Господь сказал о них: Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его (Исх. 3:7)"²⁰¹.

Такое же аккомодативное истолкование нашла у святителя Тихона Задонского и история призвания Моисея: «Сними обувь твою с ног твоих, как пишут учители, – это значит отложить земные попечения. Сними и ты, христианин, обувь с ног твоих, то есть отбрось печаль житейскую, помыслы суетные, когда ты пришел в дом Божий, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая (Исх. 3:5)"²⁰².

Похожее истолкование данного места можно найти и в гомилиях святителя Григория Паламы, видевшего вслед за святителем Григорием Нисским в жизни Моисея аллегорию духовного восхождения человека к Богу: «Что же означает это: сними обувь твою с ног твоих! Это значит: сбрось кожаные одежды, в которые ты оделся и в которых грех действует и отстраняет тебя от святой земли. Итак, слова сними обувь твою с ног означают: не живи более по плоти и в грехе, но да будет упразднена и умерщвлена противная Богу жизнь, и рассуждение плоти, и закон в членах, противящийся закону духа и пленяющий законом греха; пусть он более не побеждает и не действует, умерщвленный силою боговидения. Разве это не крест? Ибо Крест, опять же согласно божественному Павлу, означает: распять плоть со страстями и похотями (Гал. 5:24). Итак, сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая (Исх. 3:5).

Эти же слова показали ему будущее освящение, которое должно было наступить на земле благодаря Кресту, после явления Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Ибо тогда, взирая на величие зрелища – купину, орошаемую в огне, он предузрел будущее Пришествие Христово, потому что созерцание в Боге есть тайна Креста, и оно-то проистекает из второй тайны (то есть из распятия себя миру), которая больше первой (то есть самого удаления от мира)»²⁰³.

Рассматриваемый раздел кроме прообразовательного и нравоучительного имеет также важное богословское значение – откровение об имени Божием Сущий (Исх. 3:13–15). В текстах Ветхого Завета встречаются различные именования Бога Израилева, чаще всего Эль – «быть сильным» (общесемитское наименование Божества) и производные от него – Эль Шаддай («Бог Всемогущий »), Эль Эльон – («Бог богов, или Бог Всевышний, священником Которого был Мелхиседек»), ЭлоаК – «Сильный» (то есть Бог), Элогим – «Всесильный». Однако наряду с этими именами для обозначения только Бога Израилева священные писатели с первых глав Бытия (см.: Быт. 4:26) употребляют и имя Ягве – Сущий, открытое, когда «Сын Божий, Слово Божие, Господь наш Иисус Христос говорил с Моисеем в купине»²⁰⁴.

Хотя в Исх. 6:3 Бог говорит Моисею: «Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем Эль-Шаддай (Синод. пер. – «Бог Всемогущий»), а с именем Моим Ягве (Синод. пер. – «Господь») не открылся им», подобное наименование Единого Бога существовало и ранее – оно, к примеру, является составной частью теофорного имени матери Моисея – Иохаведа (см.: Исх. 6:20). В цитируемом же стихе речь идет не о новом имени, как это представляет Синодальный перевод, а о новом откровении – о Вечном и Неизменном Боге, Который есть и был и грядет (Откр. 1:8).

С послепленного времени, из опасения нарушить заповедь о неупотреблении имени Божия всуе, в некоторых текстуальных традициях, отраженных в текстах Кумрана, тетраграмма, четырехбуквенное имя Божие (греч.: τετραγράμματον), писалась, в отличие от остального текста, старым, допленным алфавитом, в других же традициях оно заменялось словом Адонай (евр.: «Господин мой»). У LXX приведено словом Κύριοξ (слав.: «Господь»). Так как к согласным буквам слова Ягве масореты присоединили огласовку произносившегося вместо него слова Адопай, то западные библеисты с XVI века прочитывали его как Иегова.

Этот раздел повествует о десяти казнях египетских, приведших к исходу. Предваряется повествование о казнях рассказом о том, как Моисей и Аарон просят фараона разрешить их народу совершить служение своему Богу – Ягве. Ответ фараона: кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его? (Исх. 5:2). Именно эти слова фараона стали, по мнению преподобного Ефрема Сирина, прологом для всех последовавших казней²⁰⁵.

Фараон-многобожник, с одной стороны, признавал за Израилем, как одной из составляющих египетского общества, право на совершение служения своему Богу, но, с другой стороны, не хотел лишиться бесплатной рабочей силы. Фараон, осознавая себя ипостасью всех богов и сыном Ра, считает возможным отвергнуть подобную просьбу. Теперь задачей Моисея и Аарона становится убеждение фараона в том, что Бог Израиля – могущественнее его и всех богов египетских, непослушание же Ему приносит бедствие и фараону, и его народу.

Историю с первым отказом фараона отпустить народ святитель Феофан Затворник использует для аккомодативного увещевания к бегству от греха: «Когда Моисей и Аарон начали ходатайствовать о народе перед фараоном, чтобы он отпустил его, он в ответ на это усилил работы угнетенных израильтян до того, что они подняли ропот на ходатаев своих: вы сделали нас ненавистными в глазах фараона (Исх. 5:21). Точь-в-точь то же испытывает душа и кающегося грешника. Когда страх Божий и совесть, эти внутренние Моисей и Аарон, начнут воодушевлять душу, чтобы она поднялась, наконец, на ноги и стряхнула иго греховного рабства, – радость проходит по всем ее составам. Но и враг не дремлет, взгромождает в ее помыслах горы препятствий со стороны непреодолимости греха и наводит со всех сторон страхи – страх за свое благосостояние, за внешние отношения, за вес свой, даже за жизнь. И бывает, что иной, начав только, тотчас и останавливается. Воодушевись, брат! Господь Саваоф превознесется в суде, и Бог Святый явит святость Свою в правде (Ис. 5:16). Бог сильнее врага. Воззови к Нему – и услышишь то же, что услышал Моисей тогда: увидишь ты, что Я сделаю с фараоном (Исх. 6:1)"²⁰⁶.

Каждая из десяти казней становится посрамлением какого-нибудь из египетских божеств, считавшегося покровителем данной стихии. Последняя обрушилась и на «сына Ра» – фараона. Подобное посрамление богов Египта должно было привести к тому, что узнают египтяне, что Я Господь (Исх. 7:5). Иудейская традиция, сохранившаяся и в некоторых святоотеческих истолкованиях, видит в фараоне младшего сводного брата Моисея – сына воспитавшей его царевны. При этом ожесточение фараона, часто приносящее вред стране, как ему о том говорили царедворцы, приписывается вражде фараона со своим старшим совоспитанником. Этим же объясняют и возможность доступа Моисея к «сыну Ра», непонятную при обычном ходе событий.

Еще до начала казней, после первого отказа фараона, Моисей пытается убедить его в своем посланничестве понятным для египтянина образом – совершением чуда. Чудотворный жезл Ааронов, бывший, по мысли преподобного Ефрема Сирина, прообразом чудотворного Креста Христова²⁰⁷, превратился в змея и пожрал змеев, произведенных таким же образом и жрецами египетскими.

Последовавшие за этим казни расположены согласно четкой схеме – три триады казней и последняя, погубление первенцев, являющаяся кульминацией всего повествования. В каждой триаде казней первым двум предшествуют предостережения, третья же наступает без предупреждения.

Вода в Ниле превращается в кровь, посрамляя богов Нила – Хапи, Хнума, Себека, Ануке, Сотиса. Фараон же только ожесточается.

Египтяне страдают от расплодившихся жаб, от которых их не могут защитить жабоголовые богини Хекет, Хух и Нун. Фараон просит о помиловании, обещая отпустить народ, но опять ожесточается.

Земля производит поразивших египтян и их скот вшей (Синод, пер. – «мошек»), посрамляя ее покровителя бога-демиурга Птаха. Посрамлены и жрецы, не смогшие воспроизвести это чудо и поэтому признавшие силу Божию. Фараон не слушает своих жрецов, но еще более ожесточается.

Дикие звери (Синод, пер. – «песьи мухи») поражают Египет, посрамляя песиглавого Анубиса. Неприкосновенной остается земля Гесем – место пребывания ветхозаветной общины спасения. Фараон соглашается временно освободить народ от трудовой повинности, чтобы они могли устроить празднество своему Богу, но не ухоя в пустыню, как об этом просят Моисей и Аарон. После отказа Моисея фараон опять ожесточается.

Падеж домашнего скота, который не смогли остановить ни священная корова (богиня неба Хатхор), ни священный бык (один из верховных богов – Амон). Домашний скот детей Израиля остается в живых. Узнав об этом, фараон еще более ожесточается.

Египтян поражает язва, посрамляя богов Сехмет – владычицу болезней, Сунна – владыку эпидемий и Исиду – владычицу исцелений. Волхвы египетские ничего этому противопоставить не могут, а фараон ожесточается.

Град побивает озимые посевы (все казни происходили в феврале – апреле): лен и ячмень были побиты, потому что ячмень выколосился, а лен осеменился; а пшеница и полба не побиты, потому что они были позднее (Исх. 9:31 – 32). Видя посрамление богов плодородия – Осириса и Банабдженет, фараон признает свою вину и обещает отпустить народ. Когда же по молитве Моисея казнь прекращается, фараон отказывается от своих слов, ставя условие – выйти на служение могут только одни мужчины, которые должны будут вернуться к своим семьям. Моисей от такого предложения отказывается.

Сильный восточный ветер, посрамляя своего «хозяина» Сета, приносит в дельту Нила саранчу, поедающую все уцелевшее от града. Фараон опять раскаивается, но потом вновь ожесточается.

Осязаемая тьма – хамсин – покрывает Египет, посрамляя самого солнечного бога Ра, не могущего дать света «покровительствуемому» им народу и своему «сыну» – фараону. Последний ставит условие – народ может выйти на служение, но без имущества, чтобы потом вернуться к нему в дом рабства. После отказа Моисея три триады казней, имевших природные, но направляемые волей Бога Израилева причины, прекращаются. Наступает время для сверхъестественной кульминации всего повествования – избиения первенцев.

Последняя казнь и связанное с ней установление Пасхи связана с требованием Единого Бога об освобождении Своего первенца среди народов земли – ветхозаветной общины спасения. Невыполнение его приводит к гибели всех первенцев в земле египетской: от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице (Исх. 12:29).

От погибели избавлены лишь первенцы израильские, дома которых, отмеченные кровью жертвенного агнца, обошел стороной ангел-губитель: откуда наименовался праздник – Пасха (др.-евр.: песах – «Он миновал, пропустил, переступил»). Приносимый в жертву агнец символизировал выкуп за еврейских первенцев, опресноки – быстрый выход из Египта, горькие травы – четырехвековое рабство.

Ветхозаветная Пасха имела и нравоучительное значение: святитель Григорий Нисский видит в смерти первенцев умерщвление греха, а святитель Димитрий Ростовский изводит из этого события следующую аккомодацию: «В тяжкие грехи впал некогда богопротивник фараон, не хотевший отпускать из Египта людей израильских, однако и нехотя отпустил. Кто же уговорил столь ожесточенного? Кто умягчил каменное сердце? Кто научил отпустить их? Смерть первородных египтян, в одну ночь умерщвленных повсюду рукою Ангела; смерть была его учителем»²⁰⁸.

Важнейшим, однако, является прообразовательное значение ветхозаветной Пасхи. О том, что Пасха ветхозаветная прообразовала новозаветную, а заколаемый агнец – Христа, Агнца Божия, берущего на Себя грех мира (см.: Ин. 1:29), мы имеем согласное свидетелство, восходящее к апостолам. Подобно тому, как кровь пасхального агнца спасла от истребления еврейских первенцев, так все человечество, по словам святого апостола Петра, избавлено от суетной жизни драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас (ср.: 1Пет. 1:18 – 20). По словам же апостола Павла, Пасха наша, Христос, заклан за нас (1Кор. 5:7).

Евангелист Иоанн, сказав о прободении ребра распятого Господа и несокрушении голени Его, приводит слова книги Исход о несокрушении костей пасхального агнца как пророчество об этом событии (см.: Ин. 19:36).

В святоотеческой экзегезе особое внимание уделялось частным особенностям ветхозаветной Пасхи, прообразующих новозаветную. По мысли преподобного Ефрема Сирина, повеление о взятии агнца от стада в десятый день первого месяца прообразует зачатие Спасителя, происшедшее, по его мнению, именно в этот день, нахождение же три дня отдельно от стада – трехдневное пребывание Христа в темнице до дня распятия²⁰⁹.

Агнец – мужеского пола, без порока: «Ибо хотя воспринял на Себя наши грехи и понес болезни, но Сам не подвергся ничему, требующему уврачевания (см.: Евр. 4:15)... Избирается же не от агнец только, но и из худшей природы, от козлищ, потому что закалается не за праведников только, но и за грешных»²¹⁰.

«Животворящий Спаситель наш есть истинный Агнец, единолетний, непорочный и не имеющий никакого недостатка или несовершенства в Своей наружности, как и пророк богодухновенно предсказал об Нем (см.: Ис. 53:9)... Он называется единолетним Агнцем потому, что по Своей невинности, непорочности и незлобию был подобен младенцу (см.: Мф. 18:3; Ис. 65:20)»²¹¹.

«Закон Моисеев предписал заклать агнца к вечеру четырнадцатого дня первого месяца для того, чтобы выражением вечером указать на то, что заклание Спасителя будет в конце века»²¹². Агнец «закалается всем обществом, ибо Он (Христос) умер за всех, чтобы они, приводя агнца на заклание ради своего спасения, знали, что они куплены ценою (ср.: 1Кор. 6:20; см.: 2Кор. 5:15)»²¹³.

«Что кропление крови пасхального агнца спасает помазанных, – это Он показал, повелев помазать кровию входы домов, разумею, косяки и пороги дверей, ибо Христово таинство как бы заграждает и делает неприступным для смерти вход... Говорится, что мясо агнца должно съесть в одну ночь, ибо поистине одно есть время спасательного страдания и однажды умерший Христос уже не умирает (Рим. 6:9)... Печение агнца указывает на совершение Еммануила чрез страдания: Ибо надлежало, сказано, Вождя спасения нашего совершить через страдания (Евр. 2:10)"²¹⁴.

«Прежде Креста и Воскресения Своего Христос позволял всем, даже грешникам, прикасаться к Нему и получать от Него благословение; но когда уже совершилось искупление, после Креста и Воскресения Своего, не тотчас позволял это каждому, преподав нам то правило, которое и закон Моисеев означал в жертве агнца, о которой, как прообразе Христа, написано: никакой необрезанный не должен есть ее (Исх. 12:48). Необрезанным называет всякого нечистого, а таково по естеству есть человечество. Поэтому не необрезанным, но чистым и духовно обрезанным людям надлежит прикасаться к Святейшему Телу Господа»²¹⁵.

Интересно, что святой Иустин Философ, не понаслышке знавший иудейские обряды, приводит следующее доказательство прообразовательного значения ветхозаветной Пасхи: «Агнец, которого велено было изжарить всего, был символом страдания Крестного, которым имел пострадать Христос. Ибо когда жарят ягненка, то его располагают наподобие фигуры креста: один вертел проходит чрез него прямо от нижних оконечностей к голове, а другой поперек плечных лопаток, на котором держатся передние ноги ягненка»²¹⁶.

Суммировать святоотеческое понимание прообразовательного значения ветхозаветной пасхи можно следующими словами святителя Иоанна Златоуста: «Иудейская пасха есть образ, а христианская – истина... Та избавляла о телесной смерти, а эта прекратила гнев Божий, которому подпала вся вселенная; та избавляла некогда от Египта, эта освободила от идолослужения; та погубила фараона, эта – диавола; после той – Палестина, после этой – небо»²¹⁷.

Раздел начинается сообщением о выходе из земли Гесем израильтян и множества разноплеменных людей (ср.: Исх. 12:38) – как уверовавших в Единого Бога, так и просто желавших избавиться от рабства. О возможности присоединения их к ветхозаветной церкви путем обрезания сказано в конце двенадцатой главы. В этой же главе указывается и время пребывания Израиля в Египте – четыреста тридцать лет (см.: ст. 40). Приписка LXX: и в земле Ханаанской (Исх. 12:40) – сокращает срок рабства египетского почти в два раза и прямо противоречит словам Божиим (см.: Быт. 15:13).

Тринадцатая глава начинается повелением о посвящении Богу первенцев. Повеление это имело нравоучительное, вероучительное и прообразовательное значение. В плане нравоучительном оно искореняло характерный для западных семитов того времени обычай приносить своим богам в жертву первенцев мужского пола. Как известно из последующих книг Ветхого Завета, этот обычай не был до конца искоренен в Израиле до самого плена Вавилонского (см.: 3Цар. 16:34; 4Цар. 21:6; Иер. 32:35). В плане же нравоучительном этот закон напоминал о чудесном выходе из Египта, когда погибли первенцы египетские, но сохранились первенцы народа, который был назван Своим первенцем Самим Богом (см.: Исх. 4:22).

В плане прообразовательном этот закон указывал на Христа Спасителя как на «перворожденное Слово Отца безначальна, Сына первородящася Материю»²¹⁸; как Первенец, Он был Матерью посвящен Богу (см.: Лк. 2:22–23) и в то же время избавил людей от рабства греху и диаволу и совершил освящение всего человечества.

Освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна (Исх. 13:2). «Это слово, и весь закон, и причина закона – все полагалось ради Имевшего разверзати ложесна, ибо все первородные существа из животных и людей никогда не разверзали ложесн, но были только первородными; один только рожденный Девою Христос разверз ложесна»²¹⁹.

Кроме того, святой апостол Павел именует новозаветную Церковь Церковью первенцев (см.: Евр. 12:23), указывая, что именно на ней исполнились все обетования, данные первенцу – ветхому Израилю (см.: Исх. 4:22).

По повелению Божию (см.: Исх. 13:17 – 18) народ израильский подходит к границе пустыни, отделенной сейчас от Синайского полуострова Суэцким каналом, а во время исхода – цепью пресноводных озер, поросших тростником, – отсюда и их еврейское название ям суф – «Тростниковое (Папирусное) море». Отождествление его с Красным (Чермным) морем, у соленых вод которого тростник не растет и нет заболоченных берегов, произошло в александрийской общине иудеев, сложившейся в эпоху персидского завоевания Египта, когда упомянутая ранее цепь мелководных озер была поглощена пустыней. Через перевод LXX это отождествление перешло и во все последующие переводы книги Исход. О том, что переход произошел севернее западного залива Красного моря, говорит и то, что города Пи-Гахироф (др.-егип.: Пи-Кхрт) и Мигдол (др.-егип.: Мктр) располагались севернее Суэцкого залива, к западу от пустыни Сур, расположенной на севере Синайского полуострова, куда израильтяне попали сразу же после перехода через Тростниковое море (см.: Исх. 15:22).

Когда стало ясно, что народ пытается бежать из Египта, фараон посылает за ним своих колесничников, наводивших в это время ужас на весь Ближний Восток. Укрепляя ветхозаветную общину спасения, Сам Господь, именуемый здесь то Ангелом Божиим (см.: Исх. 14:19), то прямо – Ягве (см.: Исх. 14:24), в столпе облачном становится между станами – египетским и израильским. «Ив Ангеле, как в столпе облачном, изображается Христос, ибо нарекут имя Ему: Великого Совета Ангел (Ис. 9:6)"²²⁰. Воды, расступившиеся от сильного ветра (см.: Исх. 14:21), пропустили народ Израиля, но сомкнулись над египтянами, чьи колесницы завязли в донном иле.

В плане вероучительном повествование важно недвусмысленным отождествлением Ангела Господня и Ягве, в нравоучительном – укреплением веры народа в Бога Израилева и Его пророка – Моисея. Кроме того, пример сердечной молитвы Моисея подвиг святителя Тихона Задонского на следующую аккомодацию: «Так Моисей посреди многочисленного народа, который вывел из Египта, и, когда увидел их в опасности, умом и сердцем воззвал к Богу, хотя его словесная молитва и не изображается в Писании, но Бог сказал ему: что ты вопиешь ко Мне? (Исх. 14:15)"²²¹.

Еще более важным является прообразовательное значение этого раздела. Само бегство из Египта святой евангелист Матфей называет пророчеством о возвращении Младенца Иисуса из Египта во Святую Землю (см.: Мф. 2:15).

Святой апостол Павел переход через море называет прообразом нашего Крещения (см.: 1Кор. 10:1 – 4). То, что Моисей разделил воды, ударив по ним вдоль, а соединил их, ударив поперек, виделось святым отцам прообразом Креста Христова, спасающего верных и погубляющего демонов: «Ветхозаветное было образом новозаветного: Моисей – Спасителя Христа, жезл есть образ Креста, фараон – диавола, египтяне – демонов»²²².

Такое же понимание нашло отражение и в богослужении Православной Церкви, воспевающей: «Крест начертав, Моисей впрямо жезлом Чермное пресече Израилю пешеходящу; тоже обратно фараоновым колесницам, ударив, совокупи, вопреки написав непобедимое оружие. Тем Христу поим, Богу нашему, яко прославися»²²³. «Колесницегонителя фараоня погрузи чудотворяй иногда Моисейский жезл, крестообразно поразив и разделив море, Израиля же беглеца, пешеходца спасе, песнь Богови воспевающа»²²⁴. «Стопами невлажными Израиль прохождаше, сечением вод проявляше Крест, входом – погребение, исходом – честное и Божественное Воскресение, поя в похвалении Избавителю победну»²²⁵.

Богослужебные книги дают нам еще одно понимание чудесного перехода через море – оно было прообразом безмужного рождения Христа от Девы: «В Чермнем мори, неискусобрачныя Невесты образ написася иногда: тамо Моисей, разделитель воды: зде же Гавриил, служитель чудесе. Тогда глубину шествова немокренно Израиль: ныне же Христа роди безсеменно Дева. Море по прошествии Израилеве пребысть непроход но: Непорочная по рождестве Еммануилеве пребысть нетленна, Сый, и прежде сый, явлейся яко Человек, Боже, помилуй нас»²²⁶.

Завершается раздел песнями Моисея и его сестры Мариам. Судя по содержанию, песнь Моисея, отражавшая радость спасения народа, в известном нам виде сложилась ко времени судей и могла являться частью празднования ветхозаветной пасхи.

Важнейшим богословским значением песни Моисея является упоминание о царственной власти Бога над Своей общиной – Церковью (см.: Исх. 15:18). Согласно с иными схожими местами (см.: Числ. 23:21; Втор. 33:5; 1Цар. 8: 6–9), песнь Моисея говорит о важной составляющей части веры ветхозаветной церкви, нашедшей раскрытие в учении пророков о грядущем Царстве Мессии.

Переход через пустыню до горы Синай начался с безводной пограничной пустыни Сур (Шур), находившейся на севере Синайского полуострова. Двигаясь к югу, израильтяне пришли вначале в Мерру (совр.: Айн-Хавар), а затем в Елим (совр.: Вади-Гарандел), расположеный на одиннадцать километров южнее. «В Мерре Моисей услаждает воды деревом, явившимся прообразом древа Крестного, исправляющего горький нрав падшего человека»²²⁷. Такое же понимание услаждения вод Мерры нашло отражение и в богослужебных текстах Православной Церкви, воспевающей: «Ты, воображаемый, Меррския струи древле услаждавши, всечестное Древо... Кресте Христов»²²⁸.

Найденные же в оазисе Елим источники и пальмы также имели прообразовательное значение: «Двенадцать источников – двенадцать апостолов, а семи десятью финиковыми деревами пусть будут, кроме двенадцати учеников, для целой вселенной поставленные апостолы, которых столько же было числом, сколько, по сказанию истории, и финиковых деревьев»²²⁹.

Двигаясь строго на юг, израильтяне вышли к Суэцкому заливу (см.: Числ. 33:10), а затем повернули в глубь Синая, прийдя в пустыню Син ровно через месяц после выхода из Египта, то есть пятнадцатого числа месяца Ияр. Здесь ввиду явной угрозы своей жизни народ возроптал на Моисея, требуя пищи. Вначале Господь насылает перелетных перепелов, а на следующий день – манну (евр. архаичн.: ман hy – «что это?»).

Манна, насыщавшая народ Израиля до самой земли Ханаанской, имела очень большое значение. Во-первых, ею поддерживалась сила народа во время странствования по пустыне. Во-вторых, манна не посылалась в субботу, приучая народ к исполнению заповедей. В-третьих, манна не хранилась, приучая народ заботиться только о насущном хлебе, а не о стяжательстве. В-четвертых, она посылалась только в тех количествах, которые были нужны народу, и, отучая его от разнообразной пищи египетской, наставляла людей не превращать попечение о плоти в похоти. В-пятых, манна прообразовывала хлеб небесный – Тело и Кровь Христовы (см.: Ин. 6:31–35). Эту манну будут вкушать и обитатели Небесного Иерусалима (см.: Откр. 2:17).

Сообразно с таким пониманием, сосуд (стамна), в котором манна хранилась в скинии завета (см.: Исх. 16:34), прообразовал Матерь Божию, в Которой образовались Тело и Кровь Христовы, «ибо тело хлеба сего не возделывало ни орание, ни сеяние, но земля, оставаясь такою, какова она есть, оказывается исполненною сей Божественной пищи»²³⁰.

Из пустыни Син израильтяне двинулись на юго-восток, придя через две недели, в первый день месяца Сивана, к Синаю. На дороге при стоянке в Рефидиме (совр.: Вади-Рафаджид) народ требовал от Моисея воды, покушаясь побить его камнями. По повелению Божию Моисей изводит воду из скалы, прообразуя тем самым благодать Святого Духа, ниспосылаемого Христом Своей Церкви, во время нашего шествия по пустыне земного бытия (см.: 1Кор. 10:4): Для иудеев Моисей «извел воду из камня, а для нас Спаситель источил живоносную воду из Своего чрева»²³¹.

В Вербное воскресенье Цервковь воспевает: «Точащий, краесекомый повелением Твоим, твердый ссаша Камень израильтестии людие. Камень же Ты еси, Христе, и Жизнь, на Немже утвердися Церковь, зовущая: Осанна, благословен еси, Грядый»²³².

Там же, в пустыне Син, происходит битва с амаликитянами: «Честнаго Креста, Христе, действо прообразив Моисей, победи противнаго Амалика в пустыни Синайстей: егда бо простираше руце, Креста образ творя, укрепляхуся людие; ныне же вещей сбытие в нас исполнися. Днесь Крест воздвизается, и демони бегают»²³³.

Еще один аспект прообразовательного значения битвы с амаликитянами изъясняет святитель Кирилл Александрийский , писавший: « Руки, во всю длину распростертые в воздухе, ясно изображают внешний вид Креста»²³⁴. То, что Иисус Навин побеждает Амалика при помощи мужей сильных и таким образом освобождает израильский народ от врага, знаменовало собою то, что Иисус Христос был «Спасителем и Искупителем всего народа. Ибо, избравши из всего народа израильского и всех язычников мужей сильных, то есть святых апостолов... Он противостоял вместе с ними князю века сего (см.: Ин. 12:31)»²³⁵.

О жертвеннике, воздвигнутом после победы, тот же святитель пишет, что он был образом «Христа, ибо Он соделался для нас Господом и прибежищем, победив князя века сего, поправ державу смерти и принесши Себя за нас, как бы чистую Жертву в благоухание, приятное Богу и Отцу (см.: Еф. 5: 2)»²³⁶.

Следующая, восемнадцатая, глава повествует о более поздних событиях, происходивших после дарования Синайского законодательства, которое Моисей изъяснял народу Израиля (см.: Исх. 18:16).

У горы Синай израильтяне пробыли почти год. За это время Моисей девять раз восходил на Синай, дважды приносил скрижали завета, устроил скинию в первый день месяца Нисан, а в четырнадцатый, через год после выхода из Египта, – совершил Пасху. В первый день месяца Ияр Моисей провел исчисление народа, а в четырнадцатый – повторную пасху для тех, кто не мог участвовать в совершаемой в месяце Нисан. Двадцатого числа месяца Ияр (см.: Числ. 10:11) ветхозаветная община спасения, заключив завет с призвавшим ее Богом и получив все необходимые законы и установления, двинулась на северо-восток вдоль залива Акаба.

При первом восхождении, происшедшем на сорок пятый день по исходе из Египта, Господь предлагает через Моисея всему народу израильскому вступить в завет с Ним, обещая, что «если вы будете слушаться гласа Моего (Исх. 19:5), то будете Мне возлюбленнее всех народов, потому что вас одних избрал Я Себе из всех племен. Будете у Меня царством священников и народом святым (Исх. 19:6). Из них будут цари, из них будут священники, и все они будут святы, то есть чисты от всякой скверны языческих народов»²³⁷.

После согласия народа, высказанного через старейшин, Моисей опять идет на Синай, где получает повеление приготовить народ к третьему дню, что, по мысли преподобного Исидора Пелусиота, прообразовало тридневное Воскресение Христово²³⁸. Согласным же святоотеческим мнением является то, что «беседовавший с Моисеем есть Сам Единородный Сын»²³⁹.

«На третий день, при наступлении утра (Исх. 19:16). Пришел и сошел с небес Единородный не в первое время и не в начале века сего, а также и не во второе или среднее время; но как бы в третье и в последнее и как бы утром и в начале дня, то есть уже по отгнании мысленной тьмы, присущей нам, и как бы по прошествии ночи и исчезновении мрака... При этом, когда Бог сошел в виде огня, то явился дым, как бы вылетевший из печи и к верху сильно кружившийся... ибо снизошло к нам ради нас с неба Слово Божие как огонь расплавляющий (Мал. 3:2)"²⁴⁰.

При этом восхождении Моисей получил наказ о том, чтобы к горе не приближались даже священники из первородных – поскольку Господь мог поразить и их, так как грядущий закон, приемлющий левитское священство, был изначально выше той прамонотеистической праведности потомков Иакова, которой служили священники из первородных, могущие счесть, что их-то запрет может и не касаться.

При этом восхождении Моисею сопутствует Аарон, «который был образом Христа, ибо честен закон во Христе и... связан со Христом духовным созерцанием, так что нельзя отделить закон от созерцания во Христе, прилепляясь только к одной тени и не принимая истину за прообраз прообразов»²⁴¹.

Восхождение и дарование закона произошло на пятидесятый день после исхода из Египта – шестого числа месяца Сиван. Установленный в честь дарования закона праздник поэтому был назван Швуот – «седмицы», так как прошла седмица седмиц. Эллинизированные иудеи называли его Πεντικοστή – «Пятидесятница», так оно вошло через Новый Завет во все новые языки.

Вначале Господь объявляет всему народу Десятисловие вслух, затем записанное на скрижалях. Это те самые заповеди, от которых ни одна йота или ни одна черта не прейдет (Мф. 5:18). Испугавшись грома и пламени, народ просит Моисея самому беседовать с Богом. Моисей вступает во мрак, где получает законы, необходимые для устроения жизни ветхозаветной общины спасения согласно заповедям Божиим, записанным на скрижалях.

Суммируются эти законы следующим повелением Божиим: Соблюдайте все, что Я сказал вам, и имени других богов не упоминайте; да не слышится оно из уст ваших (Исх. 23:13).

Далее содержится первое перечисление самых древних праздников ветхозаветной церкви, имевших ранее сельскохозяйственное значение, но затем наполненных богословским, нравоучительным и прообразовательным смыслом.

Праздник Опресноков совершался в дни жатвы ячменя, осмысленный как Пасха – исход из Египта.

Праздник Жатвы, через семь седмиц после праздника опресноков, впоследствии понимался как торжество в честь дарования закона.

Праздник Собирания плодов в конце года, во время которого собирали виноград, впоследствии был связан со странствием по пустыне.

В эти праздники три раза в году должен являться весь мужеский пол... пред лице Владыки, Господа (Исх. 23:17), что стало соблюдаться во времена второго храма. В силу данного обстоятельства эти праздники, в отличие от установленных позже, назывались регалим – « паломничества ».

Далее Господь говорит о послании впереди Израиля Ангела Завета, о Котором свидетельствует: Имя Мое в Нем (Исх. 23:21). Все сказанное Богом Моисею в этом его восхождении на Синай было записано боговидцем в книгу Завета (см.: Исх. 24:7), обычно отождествляемую с текстом Исх. 20:1 – 24:18, претерпевшим, правда, впоследствии правку – откуда, к примеру, упоминание о море Филистимском (Исх. 23:31).

Завершается раздел рассказом о заключении завета между Богом и ветхозаветной общиной спасения. Окропление кровью завета, характерное для таких обрядов в семитских народах II тысячелетия до Р. X., истолковывается как прообраз Крови Христовой, в которой был заключен Новый Завет (см.: Евр. 9:11–28). Там же святой апостол указывает на значение Синайского закона – быть тенью грядущих новозаветных благ (см.: Евр. 10:1).

По повелению Божию Моисей на сей раз восходит в сопровождении Аарона, его сыновей Надава и Авиуда, а также семидесяти старейшин израилевых.

Примечательно, что текст LXX, избегая антропоморфизмов, говорит, что восшедшие видели не Бога Израилева, но место Его стояния (см.: Исх. 24:10 – 11).

При этом восхождении на Синай Моисей пребывает на нем сорок дней и сорок ночей, получает каменные скрижали с десятью заповедями, и ему даются повеления об устроении скинии.

Буквальный смысл раздела чаще всего привлекал толкователей, защищавших иконопочитание. Так, преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Вот, подлинно, и дела рук человеческих, и изображение Херувимов; также и вся эта скиния была образом. Ибо смотри, говорит Бог Моисею, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе (Исх. 25:40). И, однако, весь Израиль, стоя вокруг скинии, поклонялся перед ней. А, кроме того, херувимы, разве не находились они перед глазами народа? И кивот завета, и светильник, и трапеза, и золотая стамна, и жезл, взирая на которые народ поклонялся? Я не поклоняюсь веществу, поклоняюсь же Творцу вещества, ради меня сделавшемуся веществом и в веществе положившему Свое жилище и через посредство вещества совершившему мое спасение. Ибо Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин. 1:14)"²⁴².

Главнейший нравоучительный смысл повествования об устроении ветхозаветного богослужения так выражен святителем Иоанном Златоустом в беседе на Мф. 2:1: «Бог для спасения заблуждающихся с небольшим изменением допустил в служении Себе то, что наблюдали язычники при служении демонам, чтобы, понемногу отвлекая от языческих привычек, возвести к высокому любомудрию»²⁴³.

Нравоучительный смысл этого раздела отражен также и в Триоди постной, где боговидение Моисея представлено следствием его сорокадневного поста на Синае: « Моисей божественный в Синаи воздержанием Богу лицем к лицу глаголати сподобился»²⁴⁴. «Моисея пост, Божественнаго боговидения показа причастника»²⁴⁵.

Преподобный Ефрем Сирин в повелении о различных жертвах видит указание на различные степени совершенства: «Возьми одного тельца из волов... и хлебов пресных... и опресноков, смешанных с елеем, и лепешек пресных, помазанных елеем... и положи их в одну корзину... Возьми весь тук, покрывающий внутренности, и сальник с печени, и обе почки (Исх. 29:1 – 3:13). Принесение в жертву тельца, овна и агнца показывает три степени в усовершении святых и в уготовании совести. Первая степень принадлежит достигшим высоты; вторая, средняя степень принадлежит тем, которые ниже первых; третья же, низшая степень принадлежит новоначальным.

Телесною величиною жертвенных животных изображается степень духовной крепости: телец, как животное, всех большее, изображает наибольшую крепость; агнец же, как животное наименьшее, – меньшую крепость. Пресные лепешки означают чистую и нековарную жизнь. Блины, помазанные елеем и испеченные на сковороде, знаменуют веселие и сладость жизни святых. Хлеб пресный изображает жизнь непорочную. Почки суть образ различения помыслов, потому что почки в теле служат к отделению соков. Тук на почках означает душевные действия и движения помыслов. О туке печени говорят, что в печени начало похотливости, а потому надлежит приносить Богу тук на печени и на утробе, как самый источник всякого похотения»²⁴⁶. Тот же святой отец и в пятисоставном составе ладана видит указание на пять умо-созерцаний²⁴⁷.

Аккомодативно толкует этот раздел святитель Димитрий Ростовский, привлекая рассказ о золотых звонцах на одежде первосвященника для увещания к пастырям о необходимости «поучать полезно, уничижая человеческие грехи и наставляя на путь спасения»²⁴⁸.

Неоднократно обращалось внимание экзегетов и к тому, что описание святилища начинается со Святого святых, места присутствия Божия, и потом переходит ко Святому и внутреннему двору. В этом обычно видели важный нравственный урок: освящение человека не есть дело его трудов, но добровольное, постепенное схождение Бога в дольний мир.

Нравоучительный смысл видится экзегетами и в повествовании о золотом тельце, само наименование которого стало нарицательным. Золотой телец понимается как эквивалент всех земных благ, служение которым превращают в похоти те, кто чтит их более Бога и Его Помазанника, говоря в своем сердце: с этим человеком... не знаем, что сделалось (Исх. 32:1).

Более всего экзегетов привлекал прообразовательный характер данного раздела, говорящего об устроении образа и тени небесного, как сказано было Моисею, когда он приступал к построению скинии: смотри, сказано, сделай все по образцу, показанному тебе на горе (ср.: Евр. 8:5).

Откровение Иоанна Богослова при описании Небесного Иерусалима часто обращается к этому разделу книги Исход. Так, сам град, скиния Бога с человеками (Откр. 21:3), утвержден на двенадцати драгоценных камнях (см.: Откр. 21:19), соответствующих камням на наперснике Аарона (см.: Исх. 28:15 – 21). Храм же этого града – Сам Господь (см.: Откр. 21:22), именуется Альфой и Омегой (см.: Откр. 22:13), по первой и последней букве греческого алфавита, так же как и данный Аарону способ вопрошания Бога назывался урим и туммим – по первой (алеф) и последней (тав) буквам древнееврейского алфавита. Причина подобного сходства заключается в том, что ветхозаветная скиния была устроена по образцу небесной, показанной Моисею на горе Синай (см.: Исх. 25:40), в которой священнодействователь – Сам Христос (см.: Евр. 8:2), вошедший в нее со Своею Кровию и преобретший вечное искупление (см.: Евр. 9:11 – 12).

Следуя такому пониманию ветхозаветного богослужения, святые отцы считали, что утверждено оно было для того, чтобы «воспитываемый посредством жертвоприношений, совершаемых по закону, и посредством прообразовательного богослужения постепенно научился уразумевать таинство Христа»²⁴⁹, ибо «Христос предызображаем был как бы в различных сосудах в святой скинии: как золотой кадильник, как кивот, как светильник, а равно и как трапеза и бывшее в ней»²⁵⁰. «То, что написано было Моисеем касательно скинии в древности, в пустыне, служило образом и подобием духовных таинств, исполнившихся в последок дний сих с пришествием Самой Истины, то есть Христа»²⁵¹.

Изъясняя прообразовательное значение ветхозаветного богослужения, святоотеческая экзегеза обычно говорит о прообразовательном значении многих принадлежностей скинии свидетельства. Так, по мнению святителя Иринея Лионского , «кивот завета есть образ Тела Христова, чистого и непорочного. Ибо как кивот был внутри и снаружи позолочен чистым золотом, и тело Христово чисто и блестяще, внутри будучи украшено словом, а снаружи укреплено Духом, чтобы от обоих обнаруживалось сияние естеств»²⁵².

Хлебы предложения, по мысли святителя Кирилла Александрийского, предуказывали небесный хлеб (см.: Ин. 6:33) – Тело Христово²⁵³, а завеса святилища – завесу плоти Христовой (см.: Евр. 10:19–20)²⁵⁴. Соединение двух естеств во Христе, по мнению того же святителя, было прообразовано соединением нитей – синей (небесной) и красной (плотяной) и покрышек из двух видов кожи – синих и красных²⁵⁵. Находящийся в скинии «золотой светильник святилища, не только внешним своим устройством, но и своим светом предызображал свет, принесенный на землю Христом»²⁵⁶.

Также Христос многократно был предызображен в украшении Аароновом. «Одежда первенствовавшего в священстве заключала в себе как бы в образе и предначертаниях славу Христа: в золоте Он познается как Бог, в пурпуре – как имеющий царское достоинство, в тонком виссоне – как Слово, тонкое и бестелесное, в червленице – как явившийся во плоти; в материи голубого цвета, воздуховидной, – как явившийся свыше и с неба... Пояс и шлем придавали Аарону воинский вид, ибо такой вид имел кидар. И за нас Христос ратовал рукою сильною (ср.: Исх. 17:16; см.: Пс. 7:13–14) и низринул начала, восторжествовал над силами, потряс господства и освободил пленных на земле. А что невидимая и нечувственная была у Него брань и не с кровью и плотью, на это, кажется, прикровенно указывает то, что воинские доспехи – кидар (клобук) и пояс – были сделаны из одного очень тонкого виссона»²⁵⁷.

Прообразовательное значение усматривается в кадильном алтаре, который «сделан был из дерев негниющих и весь покрыт был золотом, в прообраз Иисуса Христа, ибо нетленно Тело Христово и в себе самом избыточествует Божественным естеством, потому что Слово стало плотию и обитало с нами (Ин. 1:14)... Рога алтаря, распростертые как руки, предызображают вид Честного Креста... Витой венец: ибо и Еммануил истинно прекраснее сынов человеческих (Пс. 44:3). Постановление алтаря кадильного на землю знаменовало собою то, что и Единородный был в смирении и уничижении, ибо принял на Себя раболепный образ (см.: Флп. 2:7)»²⁵⁸.

Особое внимание святитель Кирилл Александрийский уделял также прообразовательному значению ветхозаветных жертв. Так, вслед за святым Иустином Философом, он говорит: «Остающиеся части тела жертвы сжигаются вне стана, ибо пострадал вне врат Христос (Евр. 13:12)... В жертвенном овне совершенном изображается Христос совершенный, имеющий святую жизнь... Затем то, что Он свят и священ весь, не имеет скверны и нечистоты, на это весьма ясно указывает омовение внутренностей жертвенного овна»²⁵⁹. Заклание жертвенного агнца вечером предызображало страдания Христовы, ибо, когда время приходило уже как бы к самому западу и едва не сокращался настоящий век, Единородное Слово Божие соделалось Человеком и претерпело заклание за всех²⁶⁰.

Даже фимиам, приносимый в скинии, «был составной, потому что ведение о Христе слагается из двух сторон, так как Он есть вместе Бог и человек, – впрочем, из обоих один, Сын и Христос»²⁶¹.

Повествование об этом восхождении предваряется рассказом об истреблении участвовавших в служении золотому тельцу.

При седьмом восхождении на Синай Моисей умоляет Бога помиловать его народ. Уясняя нравоучительный смысл данного отрывка, святитель Димитрий Ростовский говорит: «Молитвою Моисей удержал крепчайшую руку Господню, уже поднявшую меч и приготовившую стрелы и громы для избиения отступников. Бог хотел поразить – и не мог. Поэтому-то Господь и просил Моисея, чтобы он перестал молиться, говоря: оставь Меня, то есть пусти, не держи Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их (Исх. 32:10). Вот видите: молитва так сильна, что связывает и укрощает даже гнев Всесильного, удерживает руки, поднятые для отмщения, и, как щитом, укрывает от гнева Божия»²⁶².

Тогда же Господь обещает послать впереди народа Ангела – Своего Единородного Сына². После чего Моисей сооружает скинию собрания, где поучает народ.

При этом восхождении Моисей просит Бога Самому идти впереди народа и показать ему Свою славу. «И сказал [Господь Моисею]: Я проведу пред тобою славу Мою... сколько в состоянии видеть очи твои... и кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею (Исх. 33:19), то есть не весь народ и не весь сонм. Лица Моего не можно тебе увидеть (Исх. 33:20), потому что человек, увидев лице Мое, не может уже оставаться в сей жизни. Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы (Исх. 33:22). Расселиною камня именуется сонм сынов Церкви, которым дан духовный закон. И когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади (Исх. 33:23). Этим иносказательно предвозвещается, что Церкви дано будет рукоположение священства. Ты увидишь Меня сзади – здесь говорится о вочеловечении Еммануила и возвещается лицезрение Того, Кто по Божественному естеству Своему невидим»²⁶³.

Кроме того, Моисей знал, что Господь явит видимым образом полноту Своей славы (см.: Кол. 2:9) в спасении человека через Мессию. Поэтому в словах Моисея, обращенных к Господу: покажи мне славу Твою (Исх. 33:18), можно видеть не простое желание удостовериться в помиловании и прощении согрешившего Израиля, но пророческую пытливость (см.: 1Пет. 1:10 – 11), желающую проникнуть в тайну помилования и спасения человечества. Такое понимание просьбы Моисея основывается на указании святого апостола Павла, который слова Господа, сказанные в ответ Моисею: кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею (Исх. 33:19) – объясняет в смысле неизменности Божественного предопределения о спасении людей через Мессию (см.: Рим. 9:15 – 16).

«Камнем покрывся, – поет о Моисее Святая Церковь, – не видел еси Божия лица яко утаена, о боговидче, воплощение же познал еси Слова, яко задняя»²⁶⁴.

«И Моисей увидел как бы человека сзади; также и Исайя увидел как бы человека, сидящего на престоле (см.: Ис. 6:1). Увидел и Даниил подобие человека: как бы Сын Человеческий дошел до Ветхого днями (Дан. 7:13). И никто не увидел естества Бога, но только образ и подобие Того, Кто намеревался в будущем явиться. Ибо Сын и невидимое Слово Божие намеревалось поистине стать человеком, чтобы соединиться с нашим естеством и быть видимым на земле. Итак, все, увидев образ и подобие будущего, поклонились, подобно тому как апостол Павел говорит в Послании к Евреям: Все сии умерли в вере, не получив обетовании, а только издали видели оные, и радовались (Евр. 11:13)"²⁶⁵.

Это восхождение на Синай, вторично длившееся сорок дней и сорок ночей, было заключительным в даровании закона. Бог проходит перед Моисеем, дает вторые каменные скрижали, возобновляет завет, просиявает лицо Моисея Своим светом, когда «глаголы законныя на горе Синайстей Моисей боговидец от Бога приемь, лицем просветися боговидения, благодатию знаменуемь чудной»²⁶⁶.

По мысли святителя Иоанна Златоуста, в явлении просиявшего Моисея «предначертан был образ истины и преднаписана была причина домостроительства Христова. Так как некоторые имели сказать: «Почему Христос пришел не с обнаженным Божеством, но облекся плотию?», то задолго прежде, посредством лица раба, были предупреждены все такие возражения. Если славу раба, в последствии времени приданную ему, иудеи не в силах были видеть, то как могли бы они потом смотреть на обнаженное Божество?»²⁶⁷.

Интересно, что блаженный Иероним слово каран – «сиял, излучал, лучился» – прочитал как керен – «рог», что привело к тому, что в западном средневековом искусстве изображали Моисея рогатым, а западную двурогую епископскую митру считали символом рогов Моисея.

Для ветхозаветной исагогики рассматриваемый раздел важен наличием в нем так называемого «ритуального декалога» (см.: Исх. 34:14, 17 – 26), восполнившего декалог этический (см.: Исх. 20). Этот ритуальный декалог содержит заповедь о неучастии в хананейском земледельческом культе, включавшем в себя жертвенную трапезу из ягненка, сваренного в молоке его матери (см.: Исх. 23:19).

Последний из разделов книги Исход полностью посвящен устроению ветхозаветной скинии свидетельства и первому в ней служению, совершенному самим Моисеем.

Слово скиния (евр.: огел, греч.: σκηνἤ значит «палатка, шатер, куща». Она состояла из двух частей: первая – двор, окружавший скинию, вторая – сама скиния, разделявшаяся на два отделения: святилище и Святое Святых.

Двор скинии, простираясь в длину по линии восток-запад на сто локтей, а в ширину от юга к северу на пятьдесят локтей (локоть священный – около 52 см), представлял собой продолговатый четырехугольник, открытый сверху и обнесенный со всех сторон особою оградой из деревянных столбов, основанных на медных подножиях, вверху соединенных серебряными шестами и завешиваемых полотняными завесами. Вход был с восточной стороны. Во дворе скинии, предназначавшемся для обычных жертвоприношений, стояли жертвенник всесожжения и умывальница.

Самое здание скинии (евр.: мишкан) представляло собою палатку в тридцать локтей длины и десять ширины и высоты. Оно разделялось на два отделения: первое называлось святилищем (Святое), второе – Святым Святых.

Святое занимало две трети скинии, отделялось от Святого Святых расшитой изображениями Херувимов завесой.

Принадлежностями его были:

а) алтарь кадильный, или жертвенник курений (для воскурения фимиама), стоявший прямо напротив входа в скинию перед завесой, отделявшей святилище от Святого Святых;

б) на правой (северной) стороне Святого стояла «трапеза», или стол для «хлебов предложения», на который каждую субботу, по числу колен Израиля, полагались двенадцать хлебов предложения, заменявшихся новыми по прошествии недели.

Западная часть скинии, имевшая в длину, ширину и высоту по десять локтей и отделенная от святилища завесой, носила название Святое Святых. Главную и единственную принадлежность Святого Святых составлял Ковчег Завета. Это был ящик длиной в два с половиной, шириной и высотой в полтора локтя. Он был сделан из дерева ситтим (аравийской акации), внутри и снаружи обложен золотом. Сверху Ковчег покрывался золотой крышкой, которая называлась «очистилищем». На краях этой крышки были поставлены два золотых изображения Херувимов, преклонивших лица и осенявших ковчег своими крыльями. В Ковчеге хранились скрижали завета, на которых было начертано десятословие, стамна (сосуд) с манной, сюда же впоследствии был положен расцветший жезл Аронов, а сбоку – Книга Закона (см.: Втор. 31:26).

Все сооружение было, по мысли святых отцов, прообразом грядущего Мессии и совершенного им дела спасения человеков. Даже «святую скинию надлежало водрузить в первый день и притом в новомесячие первого месяца и во второй год... ибо день первый указывает на то вожделенное для нас время и спасительное, в которое Единородный, соделавшись Человеком, смертию Своей плоти стяжал Богу и Отцу сущих на земле... Это был день первый (по Субботе), в который Христос воскрес из мертвых, разрушив страшную державу смерти... Ибо как начало месяца есть первый из дней в нем, то есть новомесячие, так и как бы некоторое начало нового века и наступление новости времен есть время Пришествия Христа»²⁶⁸.

Золотой алтарь кадильный тем, что полагался «перед кивотом, над которым была завеса, а вокруг – Серафимы и выше всего – Бог, как бы принимающий несравненное благоухание Еммануила»²⁶⁹, предызображал Иисуса Христа как Первосвященника.

По окончании сооружения скинии ее наполнила слава Господня, осиявшая Моисея и, впоследствии, пророка Илию, затем явившаяся в храме Соломоновом (см.: 3Цар. 8:10), ушедшая из него по причине отступлений старейшин народа и священников (см.: Иез. 11:22 – 23), а после явилась на Фаворе. Облако этого же света сопровождало скинию во все время странствования ветхозаветной общины спасения по пустыне.