Письма. Книга I

Святые первоначальники монашеского любомудрия и вожди в оном, по тем борьбам и подвигам, какие совершали они в наставление и научение наше, дали всему соответственные наименования, удаление от вещественного назвав отрешением и благопокорность – подчинением себя. Учителем в этом была у них единая природа; а мы, имея даже описания их деяний, мало заботимся о сем делании. Посему надобно, чтобы отрешение от себя было забвением прежнего образа мыслей и отречением от навыка, а послушание – омертвением и истлением удов, как написано, яже на земли (Кол.3:5).

Углие возгореся от Него (Пс.17:9)

Углие возгореся от Него, то есть от Бога, – святые. Поскольку Бог наш огнь поядаяй есть (Евр.12:29), то по чистоте своей созерцающие Бога справедливо называются углием, как воспламеняемые единением с Богом и оказывающиеся светилами в мире¹.

Во всей ясности узнав от древних, что почитать себя чем-нибудь не значит ещё быть этим, лучше делай, а не говори только.

О подвигах, какие проходишь ты, досточудный, будь уверен, что настоящее служит для нас невидимым поприщем, на котором боремся не с чувственными зверями, но с мысленными страстями. Страсти же, если овладеют нашими силами, не телу только угрожают опасностью, но и самой душе приносят смерть. А если нами будут преодолены и обратятся в бегство, то сподобимся и венцов и великих провозглашений сподобимся мы, как бывает нередко даже здесь, несомненно же – после настоящей жизни, потому что будущему веку предоставлены награды, а настоящему – борения.

В чём² слово Божие предписывает нам строгую воздержность, пытливое о том исследование излишне для читающих оное разумно. Посему, если примером Иоанна Крестителя научены мы, какие яства и одежды требуются для совершенного по Богу подвижничества, то, если можно, будем довольствоваться для прикрытия тела власяницей, а для малой³ неизлишней пищи – верхушками трав и растений. Если же по немощи это нам не по силам, то во всякой потребности, в роде пищи и в усовершении себя, да будут для нас правилом одобрение и приказ настоятеля.

Слова: чаша в руце Господни, вина нерастворена исполнь растворения, слово Божие означает праведное воздаяние, срастворяемое человеколюбием для побуждения к покаянию грехолюбивых. Ибо сказано: уклони от сея в сию, то есть от человеколюбия в правдивый суд и заслуживаемое грехопадениями наказание. Но, чтобы по беспечности не оказались мы вовсе забывшими о наказании, присовокуплено: обаче дрождие его не истощися, потому что, кто будет совершенно небрежен о своём спасении, тот впоследствии не избавится от наказания. Сказано: чашу суда справедливо испиют вси грешнии земли.

Священное Евангелие, доведя Христово родословие до Иосифа, состоящего в родстве с Давидом, признало сие достаточным доказательством, что и Дева единого с Давидом колена, потому что Божественный закон предписывал вступать в супружество только единоплеменным. Истолкователь же небесных догматов великий Апостол Павел до очевидности уясняет ту истину, что от колена Иудина возсия Господь (Евр.7:14). Зная это в точности, не предлагай лукавых вопросов. Ибо не сокрыто от меня, что ты стараешься уловить служащее к унижению.

Сколько для плоти, избыточествующей силами, нужно умерщвление, укрощающее надмения страстей, столько же для плоти, изнемогающей и вместе с душою подвергающейся злостраданию, потребна помощь, чтобы подчинялась⁴ Божественным заповедям. Посему до́лжно заботиться и о том, и о другом, а при недостатке чего-либо одного усовершение трудно.

Ночные мечтания, как писал ты, любознательный, бывают не только повторениями дневных свиданий и бесед, но и порождениями беспечного навыка; потому что ум, когда объят крепким сном упоения, делается оплотом страстей, а когда бодрственно трезвится и, препоясавшись, с нетерпением ожидает Господа, не преодолевается ни чревом, ни ведущими от него начало страстями. Ибо препоясаться не иное что значит, как связать силу чресл.

Всего возлюбленнее Богу любовь, из любви и человеком соделался, и послушлив был даже до смерти. Посему и удостоившимися первого призвания в ученики Его были два брата. Так Всепремудрый Спаситель самым началом уже показал, что всех учеников Своих угодно Ему привести в братский союз. Посему ничто да не будет для нас предпочтительнее любви, которая всё связует и сохраняет в полезном единомыслии.

Если Сократ, этот законодатель аттических учений, и потерпев побои, не мстил за сие, то почему ты приходишь в смятение, потерпев, как пишешь, только насмешку? Если будешь поступать любомудренно, то сам ты приобретёшь Сократову славу, потерпев меньшее Сократова, поругание, а оскорбивший тебя, как стрелою, уязвлён будет твоим великодушием или даже, может быть, переменятся у него грехолюбивое сердце и грехолюбивый язык. И тогда воздаст тебе благодарность, как виновнику такой перемены.

Если скрываешь своё поражение, то видно из сего, что ты надменен, величаясь собою в большей мере, нежели как позволяли бы и род твой, и сила твоя, и достоинство. Поэтому или приобрети скромный о себе образ мыслей, или все над тобою будут смеяться.

Когда восходил ты на гору высокого жития и, омыв одежду и чувство, уготовлял сердце к слышанию Божественных догматов, тогда, конечно, намеревался забыть пресмыкающееся по земле, чтобы, достигнув твердыни добродетелей, услышать вещающего и на плотяных скрижалях написующего ветхий⁵ закон Бога и соделаться богоначертанною книгою. Но разглашаемое о тебе всеми ныне извещает нас, что, хотя с усердием взялся ты за рало спасения, однако же, снова пришедши в оцепенение, обращаешься вспять (Лк.9:62). Посему, если не устрашает тебя пример Симона, крестившегося и соделавшегося последователем служителей Христовых, но снова уклонившегося к веществу, которым этот жалкий низложен с высоты своей и предан известной всякому смерти, а сим показал, чего достойными делаются за одно подобное сему падение погрешившие в небесном шествии, то держись этого Симонова правила. Но если всякий, у кого есть ум и рассудок, и врагам не пожелает такого наказания, то исполни завет свой с Господом и прилежно трудись в винограднике Его, потому что с Ним мзда Его (Откр.2:12), какую всякий приимет за труд свой.

Прекрасный у тебя дар, как узнал я, учиться успешно и говорить сильно. Но путь духовного жития совершается гораздо благоуспешнее деятельностью, нежели красноречием. Посему, если заботишься о наградах негибнущих, то, умение говорить красиво признав за маловажное, старайся делать доброе.

Кто не обвинит тебя в несообразности за то, что, презрев и богатство, и род, и эту тени подобную честь, даже соделавшись для многих путём смирения, ты теперь оказываешься горделивым, как бы забывшим Божественный закон, который желающему возвыситься повелевает смиряться (Мф.23:12). Посему, если не совершенно погряз ты в волнах высокомерия, то отрезвись и храни свой обет. Ибо небезызвестно тебе, что возрастающая с добродетелями скромность делает живущих так подобными Богу. А высокоумие не только отнимает настоящее, но и с самых небес низлагает высоковыйного, чему и подверглась денница восходящая заутра (Ис.14:12).

Елиссей солью исцелил Иерихонские воды, производившие неплодство, к исцелению сему подвигнутый евангельскою заповедью, ибо он прозревал будущее. Потому что сии воды, делающие бесплодными, прообразовали собою всё человечество, с его неспособностью порождать добродетели и с бесплодием благочестия; соль же служила образом заключающихся в Господнем учении силы и свойства всё напоевать собою, как Сам Господь говорит ученикам Своим: вы есте соль земли (Мф.5:12.). И Елиссей был образом Самого Создателя и Владыки. Ибо хранящие в себе чистоту образа Сотворившего принимают от Него благодать и творят с Ним чудеса.

Лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда: так Господь просившему позволения идти за Ним отвечал, как Сердцеведец, создавый на едине сердца (Пс.32:15) человеческие (сказано же на едине, потому что сотворил их, не имея нужды в помощи другого), и как усматривающий, что человек этот одержим лукавыми помыслами, что вселяются в нём злые духи и что он неотвратимо предан пороку. Посему-то Господь удалил его от сопребывания с Собою, чтобы упорство его в злонравии не соделалось причиною соблазна для верующих, так что они, смотря на сего человека, не осудили бы в немощи Владычнюю силу, как не возмогшую обратить его к добродетели.

Поскольку, как говоришь, по мнению твоему, соблазном служило для Иудеев сказанное в Слове Божием: и не знаяше Ея, дóндеже роди Сына Своего, как будто выражается сим, что после сего обручённый с Девою имел с Нею общение; то пусть знает этот богохульный и неблагодарный народ, что слово дóндеже, как находим, нередко в Божественном Писании употребляется в значении всегда. Дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих, – значит положу навсегда (Пс.109:1). И голубица не возвратилась к Ною, дондеже изсяче вода от земли (Быт.8:9.12), а она вовсе не возвращалась. И дóндеже состареетеся, Аз есмь, говорит Бог (Пс.46:41), но Бог пребывает всегда. Много и других подобных мест находится повсюду в Божественном Писании. Но Божественный ум, исправляя ваше злое разумение, Иудеи, так как вы предполагали и утверждали, будто бы Господь рождён от блуда, имел в виду показать, что достопокланяемое Рождение сие бесстрастно, совершилось без всякого вожделения и общения, подлинно боголепно и неукоризненно. Ибо тому, чтобы сии оклеветанные в блуде имели между собою общение в последствии, препятствовало явление Ангела, сказавшего, что Воплотившееся в Деве от Духа есть Свята (Мф.1:20),и не дозволяло также величие чудес, совершившихся при Рождении: девство по Рождении, славословие Ангелов, дары волхвов, путеводствующая их звезда, путешествие в Египет, пленение идолов и праведность их самих, засвидетельствованная Божественным Писанием. То же даёт видеть и последнее распоряжение Господа, поручившего Богородицу девственному Иоанну и сочетавшего девство обоих, когда на Кресте претерпевал Он животворящую смерть. Если это не убеждает ропотливый и преданный лукавству народ, которому богоборство обратилось уже в природу, то, продолжая убеждать их, сеешь ты на камнях, пишешь на воде. Потому перестань трудиться напрасно.

Спрашиваешь: почему с тремя преподобными отроками не осуждён царём вавилонским на сожжение и великий Даниил, который был их единомышленником, соплеменником, сотрапезником, лучше же сказать, учителем благочестия? Ответствую: сие устроено Божественным Промыслом, чтобы нечестивые сие устужение⁶ пламени не приписали имени вавилонского Бога; потому что Даниила, в память изъяснения им тайн, наименовали они Валтасаром, а у них в силе было такое учение, что бог их творит чудеса и при одном его наименовании. Посему-то, чтобы не дать места такому мнению, от суда сего устранил Господь Даниила, и оказалось, что терпение юношей и Божия помощь, устудившая молнии извергавшую печь, действовали сами собою.

Если еретик, вступивший с тобою в спор, допускает, как пишешь, что Сын Божий есть достоверный преподатель догматов; то Сам Он учит о сущности достопокланяемого в Божестве⁷ Духа, изрекая единое имя Божественной Троицы и тем означая единство единой сущности. Если же не веришь Божиему Сыну, Который выражает точное понятие о тождеродном с Ним Духе, и научает тому, что выше ума человеческого, то построение наших доказательств – излишнее дело, потому что земная наша скиния едва находит и то, что под ногами; а что̀ сокровенно на небе и превышает наше чувство, то знает и открывает Он – живый на небесех (Пс.2:4).

О богодеяниях, или, как это называют, о богорождениях учили у Эллинов Орфей, Гомер, Гесиод и другие им подобные, сложив о сем много книг и мнений. Нашей же вере учат две книги, из которых одна называется Ветхим, а другая – Новым Заветом. А что они более первых истинны и в словах, и в предметах, это, как уверен я, и найдёшь, и постигнешь, что будет гораздо лучше, сам ты.

Говорят иные, будто бы желаешь ты священства, вещи для многих, особливо же для тебя, недоступной. Поэтому, или исправь жизнь свою, или откажись от вожделения – вступить в неприкосновенные для тебя святилища.

Сказанное в Божественном Писании, что всё первородное, разверзающее ложесна, свято Господеви, сказано не о всяком первородном (да не разумеют так невежды!), но о едином только Первородном, отверзшем ложесна Своим рождением; потому что всякие ложесна отверзает общение и смешение, ложесна же, породившие Господа нашего Иисуса Христа, отверз, прошедши чрез них, Сам Он, зачатый безсеменно, и потом оставил их запечатанными, Сей истинно соделавшийся Человеком и истинно сущий Бог, Единый в обоих естествах⁸ достопокланяемый.

Божественное Писание должен ты толковать со знанием дела и разумно исследовать силу его, а не отваживаться, как ни есть, касаться неприкосновенных и непостижимых тайн, дозволяя сие рукам недостойным. Ибо дерзостный Озия, осмелившись возложить так руку на неприкосновенное, за дерзость сию подвергся проказе и невольно изринут был из святилища, потому что вход внутрь оного заграждал закон поражённым проказою. Написано же сие в наставление нам, чтобы мы, и дерзких поступков избегали, и не подвергались наказаниям.

Что тебе пользы от Иоаннова отшельничества в пустыню, которому тщательно соревновал ты прежде, когда теперь не подражаешь оному и возвращаешься к частным своим заботам, мятёшься в пустыне, тревожишься в уединении? Безмолвствовать по наружности, а мысленно вмешиваться в житейские ухищрения и мятежи – это и чувство наполняет омрачением, и прежние труды обращает в ничто, и страстям пролагает путь к победе, а воина заставляет бросить щит. Никто же, воин бывая, обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет (2Тим.2:4); напротив того, из угождения начальнику дружины вступает он в подвиг в полном вооружении.

Смеются над тобою многие, будто бы тайноводственное рукоположение предоставляешь ты деньгам, а не Духу. Если клевещут они, то сами на себя навлекают суд, потому что Господь погубит вся глаголющия лжу (Пс.5:7.). А если говорят правду, то знай, что нескончаемо⁹ это зло, ибо ради малого прибытка оскорбляешь ты Бога. И кто умолит Его за тебя? Ни одного молитвенника не нашлось за Офни и Финееса, согрешивших против Бога и против Его священства, но конечной преданы они погибели, как предавшие на поругание честь священства.

Слышу, что занимаешься ты Божественными книгами и всякому приводишь из них приличные свидетельства, а между тем ты любостяжателен, с неистовством кидаешься на чужое добро. И весьма для меня удивительно, что при непрестанном чтении не уязвила тебя и не произвела перемены в твоём расположении Божественная любовь, которая не только возбраняет любить чужое, но научает расточать даже и собственное. Поэтому или, читая разумей, или не разумея снова читай.

Во многих рождается любовь ко многому, но иное не выходит по желанию, как недостижимое. Не всякий, если пожелает, достигает царства, не всякий наживает себе богатство, вступает в супружество с тем, с кем бы хотел. Посему, если Зосима, как говоришь ты, бесстыдно добивается, чтобы допустили его до Божиих Таинств, то пусть узнает от тебя в точности, что Божий храм бывает заключён для прокажённых, пока не очистятся они от следов болезни (Лев.22:4).

Если диаконы в досточтимом алтаре суть очи епископа; а ты, по милости Божией, первенствуешь между ними, то обязан ты весь быть оком, подобно многоочитым животным (Иез.10:12), потому что им уподобляешься и близостью своею к Богу (только, как доходит до моего сведения, не по жизни, а по одному служению), и не помрачат худыми начинаниями как оного досточестного собора и сонма, так нерассудительно доверяющего тебе епископа, не осквернять Божественного алтаря любостяжательностью, не собирать себе доходов продажею рукоположений. Господь бичом изгнал из храма продающих голубей. Посему, чтобы и тебе не быть изверженным с ними, перестань обогащаться сим способом и уготовлять пищу будущему огню.

Стража дах тя, говорит Божественное Писание (Иез.33:7), и усмотри меч грядущий (3), и возвести. Если усыпленные отрезвятся и будут в послушании бодрствовать для добродетели, тебе и им послужит это в пользу и во спасение. А если и как аспиды, заткнут себе уши (Пс.57:4), ты исполнишь то, что надлежало тебе. Посему смотри, чтобы не оказаться тебе свидетельствующим только словесно, в делах же неискусным и уступающим над собою верх другим, бразды начальства отдавшим в руки окружающих тебя, и нечестиво продающим благодать. Должно не золоту предоставлять рукоположения, но узнавать, какова жизнь производимых, и не выставлять других виновниками греха пред неподкупным и страшным Судилищем. Адама не освободили от упрёка и осуждения его ответ и извинение, когда он оправдывался, что вкусил запрещённого по внушению жены.

Не только правление твоё, но и самая жизнь твоя кратковременны. Для чего же бесконечно грешить, в немногие часы уготовляя себе вечное мучение? Посему, дознав всю многопревратную и изменчивую неверность здешних дел, старайся приобрести себе известность добрыми паче делами, за которые и здесь готова тебе похвала, и будущие награды не погибнут.

Бог возжигает светильник – иерея, и поставляет на свещник – на светоносной его кафедре, чтобы как молниями, озарял Церковь и догматами и деяниями, свободными от всякой тьмы; а народы, видя лучи животворного светения, к ним направляли шествие и прославляли Отца светов. Вот тебе краткое решение предложенного тобою вопроса.

Спрашиваешь: почему Иоанн болий в рожденных женами? и если Иоанн Пророк, что̀ в нем лишше пророка, так как сие сказует о нём Господь? Посему в немногом выслушай многое. Иоанн болий в рожденных женами, потому что он пророчествовал в самой матерней утробе и, сам сокрываясь во тьме, узнал пришедший Свет. А лишше пророков в нём то, что о Ком пророчествовал и Кого все патриархи и Пророки представляли себе только в снах и видениях, узреть же собственными очами не сподобились, – Того увидел пришедшим во плоти.

Ты ли еси грядый или иного чаем? Вопрос этот предложил Иоанн Господу, приуготовляясь быть усечённым за истину и ко Господу стараясь привести учеников своих, которые после его свидетельства, по причине строгого жития Иоаннова, сомневались ещё, точно ли Господь больше Иоанна. И Господь доказал сие тем, что совершил вскоре за сим, многими чудотворениями подтвердив истину Иоаннова свидетельства, и неверовавших слышанному после виданного ими отпустив от Себя уверовавшими.

Если вожделеваешь Христова царствия, увенчиваемого нетленным пребыванием и предназначенного Богом в награду тем, которые тленным царством правят ко благу, то растворяй власть кротостью и тяготу богатства облегчай должною расточительностью. Ибо не спасается царь многою силою (Пс.32:16) и не избегает нечестия идолослужения (Еф.5:5) тот, кто щадит богатство, которое течёт.

Тебе, который читаешь священные книги и, как говорят, всегда бываешь занят их чтением, надлежит знать историю о чудном Данииле, как он среди волн обольщений не подвергся ничему такому, что бывает с пленниками, даже не вкушал нечистых снедей, хотя и не оскверняются ими вкушающие по крайней нужде. И как не только поставлен ты служителем царской власти, но располагаешь ею, как тебе угодно, то поспеши восстановить справедливость, которая пришла в изнеможение или, лучше сказать, находится при самой смерти, чтобы благосклонным к себе найти тебе правдивое судилище, если мысль о том и редко теперь приходит на ум тебе, изумлённому представлением чрезмерного твоего величия.

Говорят, строишь ты в Пелусе церковь, по употребляемым на сие средствам великолепную, но худыми промыслами, продажею рукоположений, неправдами, обидами, притеснением бедных, расточением принадлежащего нищим, а это не иное что, как созидать Сиона кровми и Иерусалима неправдами (Мих.3:10). Да и Бог не имеет нужды в жертве, приносимой из чужого достояния, но гнушается такою жертвою, как закалаемым псом (Ис.66:3). Посему перестань и строить, и причинять обиды, чтобы в обличение тебе пред Богом не послужил этот дом и, вознёсшись в высоту, не стал вечно вопиять на тебя, из скольких зол построен он, не стал бы требовать назад удержанной у многих мзды и домогаться отмщения за потерпевших вред.

Все с презрением говорят о тебе, что ты какой-то небывалый и чудовищный зверь, которого и куском не приласкаешь, и узами любви не удержишь, и близостью к властителю¹⁰ не сделаешь ручным, но при всём этом ты продолжаешь оскорблять святилище. Посему или отрекись от своей неукротимости и сделайся из зверя человеком, или положи конец злословию на Церковь, воспретив себе страшное священнослужение.

Чему дивишься, что за грех одного только наказывается целый город, зная, что было это и при Давиде? Когда при благоуспешности в делах начальник возгордится, тогда в осуждение ему и к его огорчению, умаляется число подчинённых, наказываются же они не вопреки правде, но за собственные свои дела приемлет каждый достойную мзду, и по причине суда, произносимого на начальника, лишается Божия долготерпения. Посему не оправдывай пороков Евсевия, этого мнимого епископа, если ради него и святилище лишается священнослужителей, и город – жителей. Безрассудно предпочтившим недостойного, как обесчестившим добродетель и отдавшим преимущество столь явному пороку, справедливо снедать труды плодов своих (Пс.127:2).

Не во время мира до́лжно быть в полном вооружении, не среди торжища являться в воинственном виде, не по городу ходить с мечом в руках, но на войне, над сопротивниками надлежит делать такие опыты и на них наводить страх. Посему, если нравится тебе воинственный вид и желаешь себе победных провозглашений и памятников, то иди в стан сражающихся с варварами, а не здесь, деньгами купив себе право бежать оттуда и жить дома, представляй, что до́лжно делать там.

Терпеть это, то есть, менять приют за приютом, приходя в смятение от всякого движения и шума, свойственно говорят, зайцу, животному боязливому и по природе пугливому, а не монаху, который должен уповать на Господа и быть неподвижным, как гора Сион. Итак, почему же, перестав с безопасностью утверждаться на Господе, и, сопутником в подвиге иметь Крест, меняешь место за местом, ища наипаче, как вероятно, более вкусной пищи, нежели более твёрдого обучения? И придётся тебе, думаю, с таким чревом и с такою мыслию, обходя все города израильские и все концы земли, сделаться каким-то Еврипом, увлекаясь всяким дуновением снедного запаха, и никогда не стоять на месте.

Прозорливейший Исаия клещами взял от алтаря угль (Ис.6:6), явственно созерцая вочеловечение нашего Господа. Углем представлялась ему Божественная сущность, а клещами – соединённая с нею, от нас заимствованная, безгрешная плоть. Прикоснуся же угль устам Исаии и очистил грехи его, то есть грехи всего человеческого естества; потому что неизреченное единение Слова с человечеством боголепно подъяло грехи всего мира.

Положи руку твою под стегно мое, и заклену тя Богом небесе и земли, заключил Авраам повеление своё служителю, как Пророк и прозирающий в предняя, чистотой ума провидя, что от чресл его воплотится Бог небесе и земли, Господь наш и Владыка Христос, и от семени Авраамова приимет (Евр.2:16).

Не без разбора надлежит раздавать снеди нищим, но поставленный смотреть за сим должен быть убеждён, что, если тратится что сверх надлежащего, это делает его повинным в грехе святотатства.

Поверхностно занимаешься ты чтением Божественных законов или не понимаешь самого чтения. Когда Аарон и произшедшие от него входили в божественный храм священнодействовать, тогда, сложив с себя все шерстяные одежды, они облачались в ризы льняные, имевшие таинственное знаменование и означавшие забвение внешних мятежей. Ибо приступающий к Богу для священнослужения не может приносить с собою что-либо чуждое и какой-либо вещественный груз. Посему, если после таких указаний, осмеливаешься делать насилие истине, в храмы, где потребно всякое умолкание, внося и беспорядки, и пустословие, и неуместные беседы, и незаконные рукоположения, то будь уверен, что подвергнешь себя крайней опасности осуждения.

Дела не требуют слов, потому что и сами по себе видимы. Нужно же паче, чтобы слова стали делами, а именно слова, отличающиеся степенностью. Посему, если угодно тебе соделаться славным в том и другом, то и поступай так, чтобы дело служило вместо слова, и говори так, чтобы слово было вместо дела.

Начальственная власть, если не срастворяется кротостью, и не цветёт в ней Богу служащая снисходительность, есть паче безрассудство и жестокость. Если же соединена с кротостью, а кротостью правит справедливость, то она: – и правота, и благость, и путь правосудия, и тишина в делах.

Господь, носимый ещё в Матерней утробе, был включён в народную перепись, а впоследствии заплатил подать Кесарю, узаконяя нам быть покорными власти, когда нимало не вредит сие благочестию. Посему будем и мы подражать тому, чему научил нас Сам Бог наш, обнищавший по домостроительству, и не станем под предлогом нашей нищеты отказываться от подати.

Собрал ты, как узнал я, великое множество братий, которые обыкли жить хорошо, но праздные имеют руки. А этого, как найдёшь, и Христос не делал, не соблюдал и премудрый учитель Павел. Ибо Христос возвещает о винограднике, о делании в нём, о плате за то (Мф.20:1–8), а Павел научает делати своими руками, и нечесо же требовать (1Сол.4:11,12). Посему, если послушаешься Христа Бога и будешь подражать всепремудрому Павлу, то или обучи трудиться, или объясни, предлог, по которому будут питаться, и жить в покое, и быть чистыми от лукавых помыслов те, которые и Христу не повинуются, и Павлу не последуют.

Многобедственный пророк Иеремия видел ореховый жезл – изображение священства, в котором видимое и наружное и, как сказал бы иной, первоначальное есть нечто вяжущее, суровое и имеющее вкус острый, а сокровенное и внутреннее постоянно, твёрдо и имеет силу укреплять. Посему и многотрудно в священстве надлежит переносить мужественно, и наград за оное ожидать ревностно.

Господь не без причины проклял смоковницу (не думай так, ненасытимый испытатель Божественного), но с намерением показать неблагодарным Иудеям, что и для наказания имеет Он достаточную силу. Поскольку во всех чудесах Его видели, что никому не причиняет ничего скорбного, то предполагали, что может только благотворить и не имеет власти людей подвергать злостраданию порочных. Посему примером существа неодушевлённого уверяет, что может и наказывать, но не соизволяет сего по благости. Итак, дерево засохло, чтобы устрашить людей. Но соединён с ним вместе и таинственный некий смысл, по преданию от мудрых старцев дошедший до нас, а именно, что смоковница есть древо преслушания, листья её употреблены были преслушными для своего прикрытия; и человеколюбиво проклята она Христом, чтобы не приносила более плода, послужившего причиною греха. Ибо Второе Пришествие Бога будет уже не для вочеловечения, но для воздаяния каждому за соделанное им.

Много предлогов к невкушению яств, – и обычай, и природа, и ради воздержания соблюдаемые правила. И как обычай обращается нередко в закон, так и воздержание бывает по причине отвращения и немощи. Но есть также и другое воздержание – для упражнения к большему преуспеянию. Если держишься сего последнего, то пост неукоризнен. А если принадлежишь к мерзкому манихейскому и маркионову толку, то никто не присоединится к тебе из нашей обители, потому что искажаешь Христов закон и доброе презираешь, как нечто злое.

Наг побегнет в той день, говорит Пророк, провидя совершившееся буквально при страдании Господнем и указуя на того без одежды предавшегося бегству, который, быв одеян в плащаницу по нагу, бежал от меча богоубийц, оставль им и плащаницу (Мк.14:51,52). В таинственном же и прикровенном смысле сим изречением означается тот, кто во всём точен, не вдаётся в излишества, не причастен тяготам плоти, не имеет никакого препятствия к восхождению отсюда, но легким и удобно отрешающимся удаляется от смертной тины и окрылённым переходит в жизнь нетленную.

Что излишнего и чуждого нашей вере, говоришь ты, во мнении заблуждающихся во многом и многобожных Эллинов, пишущих о матери богов, когда и мы веруем в Матерь Божию? Посему выслушай вкратце то, что желаю дознать тебе во всей истине. Эллины признавали, что матерь их богов, даже самых верховных, и зачинала, и раждала вследствие похотения и несказанной страсти, потому что, как матерь таких богов, не оставила неизведанным и не приведённым в действие ни одного вида похотливости. О Той же, о Которой мы исповедуем, что соделалась Матерью воплотившегося Бога нашего, все поколения человеческие по самой истине признали, что единократно приняла единое зачатие без семени и посредствующего ему растления. Если же не веришь сказанному, то во всей истине уразумеешь из силы Рождённого, потому что слепым подавал Он прозрение, прокажённых очищал от язвы и болезни, немым, косноязычным и глухим сообщал способность ясно слышать и говорить, ходил по хребту морскому, укрощал надмение волн и стремительные приражения ветров, единым словом изгонял полчища и дружины демонов, многих мертвецов словом также призвал снова к жизни. Сии-то знамения Его Божества предали нам самовидцы оных, которые свидетельство своё в такой мере соблюли непричастным лести и угодливости, что описали и служившее к Его уничижению: гонения, поругания, метания камнями, заплевания, биения по ланитам, заушения, Крест, гвозди и смерть. За сею-то смертью последовало вскоре Воскресение, которое указует, что Пострадавший есть воплощённый Бог, и вместе проповедует, что Родшая есть Матерь воплотившегося Бога, если только подобные вещи по необходимости приемлют и подобные наименования.

Если соблазняет тебя, что ради любви мучеников к Богу и за их постоянство чествуется нами прах мученических тел, то спроси тех, которые получили от них исцеление, и дознай, в каких страданиях подают они врачевания. Тогда не только не будешь смеяться над тем, что делается, но, конечно, и сам поревнуешь исполняемому. А если, как писал ты, отказываешься прикасаться к мёртвым костям, то гнушайся останками людей злонравных, прославившихся пороками, которых Эллины погребли в храме ефесской Артемиды, чествуя самое срамное и обоготворяя гробы и тлетворный прах людей непотребных.

Не потому, досточудный, поползнулся Иуда на предательство, что Господь предсказал злое его произволение, но, поскольку злочестивец сей страдал злоумышлением, то Господь, видя тайные движения его сердца, предрёк будущее, как настоящее.

Согнивших в ветхости и отвергнувших новую благодать Господь нарёк мехами ветхими, как бы прорвавшимися и проливающими новое учение Царствия. Таковым облачил себя Каиафа. Ибо, услышав от Господа, что Он – Сын Божий, разодрал одежды. Пётр же, приняв закон Духа жизни, не только, поучаемый, не отвращался, но вопрошаемый исповедал, дав видеть насаждённое в нём познание истины.

Коаняешься нам овощами, премудро показывая тем неизысканность употребляемой тобою пищи и источая Господни струи, самими же дарами давая знать, что ты – делатель рая.

Весьма важный и часто повторяемый предложил ты вопрос, исследованием которого занимались многие, истину же постигли одни богодухновенные мужи. Иже аще речет слово на Сына Человеческаго, отпустится ему; а иже речет на Духа Святаго, не отпустится ему ни в сей век, ни в будущий. Почему же, говоришь ты, когда сущность Божественной Троицы одна, хула на Сына не наказывается, подвергается же наказанию одна хула на Духа? Поэтому слушай. Кто скажет хульное слово на Сына Человеческого, тот, как сказал Господь, не подлежит осуждению, потому что для имеющих болезненное умное око, неудобопостижим и неудобозрим со скудостью видимой плоти неизреченно соединившийся Бог, пока не познано сокровенное Божество. А в имеющих чистый ум, для которых соделалось явным воплотившееся Божество, вовсе не имело места неверие, и им Господь не угрожал воздаянием суда. Хула же на Духа Святого неизвинительна, потому что самые дела, став явными, обличают хулящих, что они непризнательны и неблагодарны. Ибо, когда прекращались страдания и изгоняемы были демоны силою Божества, ропотники Иудеи клеветали, что Божественные знамения совершаются о веельзевуле (27). О сей-то хуле, как ясно произносимой на Божию сущность, Господь изрёк, что она непростительна.

Из самого Господня изречения, в котором сказано: иже речет на Духа Святаго, не отпустится ему (Мф.12:22), видно, говоришь ты, что такое хула на Духа Святого, а также ясно и то, что хула на Духа Святого наказывается, но что Дух Святый Божией есть сущности сие просишь ты пояснить тебе Писанием. И на это можешь найти решение в тех словах Господних, которые у тебя под руками, если несколько углубишься и прострёшься вперёд мыслью. Господь говорит: аще Аз о веельзевуле изгоню бесы, сынове ваши о ком изгонят? Аще ли Аз о Дусе Божии изгоню бесы, убо постиже на вас царствие Божие (27:28.). А в другом Евангелии евангелист яснее сказал: аще ли о персте Божии изгоню бесы, – и перстом Божиим называя Духа Святого (Лк.11:20.). Но перст, если возьмём пример с себя, одной сущности с телом. Следовательно, наименованием перста евангелист дал ясно видеть, что ипостась Духа Святого неотлучна от Божией сущности и сродственна с Нею.

Приятно мне было бы спросить словами Писания у тебя, Мурина сердцем: убо разумееши ли, яже чтеши (Деян.8:30)? Ибо иные говорят, что помнишь ты некоторые изречения богодухновенного отца нашего Василия, а нимало не помнишь дел. Но если ты истинный любитель сего мужа, то в делах покажи те слова его, в которых предписал он сообразовываться с правилом любомудрия. Ибо если возьмёшь в руки Василиево слово на упивающихся, то найдёшь там себя самого, покрытого неисчётным роем постыдных дел.

Слово, произносимое на пользу слышащим, есть слово сильное, по праву называемое словом, и оно богоподобно. Слово же, имеющее последствием одно услаждение и рукоплескание, есть бряцание меди, оглашающей слух громкими звуками. Поэтому или веди слово своё степенно, предпочитая пышности скромность, или знай, что ты – кимвал, пригодный лишь для народных зрелищ.

Кто не посмеётся над тобою? Кто не пожалеет, о тебе что, пребывая в тишине любомудрия учеников Господних, ты привлекаешь к себе шум и брожение языческих писателей и стихотворцев? Скажи мне, что у них предпочтительнее нашего? Не лжи ли и смеха исполнено всё, о чём они заботятся? Не от страстей ли их божества? Не ради ли страстей у них мужественные дела? Не ради ли страстей их подвиги? Бегай поэтому чтения об этой срамоте, потому что страшным образом растравляет оно раны, начавшие подживать, – бегай, чтобы лукавый дух не возвратился с большею силою и не нанёс тебе поражения, которое будет гибельнее прежнего неведения или прежней лености.

Иоанн, видя бесплодность произволения Иудеев, уподобил их бесплодным деревьям, сказав, что при корени их лежит секира, то есть скорое и решительное отделение, производимое Евангелием, которым всяко древо, еже не творит плода добра, бывает посекаемо, а не с корнем вырываемо, потому что оставляется природное свойство корней, то есть закон, и к нему прививается народ новый.

Изъявлял ты желание дознать, какова действенность той лопаты, которую употребляет Господь для очищения гумна Своего? Итак, думаю, смысл этого таков: гумном именует Господь вселенскую Церковь, в которую собирает всю жатву человечества, а лопатою называет правдивый Суд, который, определяя приличное каждому место, подобных соломе, то есть слабодушных и возвеваемых всяким ветром греха, предаст на сожжение; тех же, которые отличались чистотой дел и плодами покаяния, Праведный Судия повелевает собрать в житницу, приличную верным и достойным Его труженикам и делателям, которую именует и спасительною обителью (Ин.14:2). Ибо там действительно наша обитель; настоящая же жизнь – малоценная скиния, за сооружением которой непосредственно следует и разрушение.

Правдивый Судия, предоставляя всякому времени что̀ прилично оному, сказал Иоанну, отказывавшемуся крестить: остави ныне. Поскольку Иоанн, чествуя Его как Владыку, не осмеливался коснуться Божественной главы, то сказано ему: остави ныне, то есть теперь время обнищания, теперь место снисхождению, по которому воспринял Я на Себя человека и приемлю Крещение, чтобы его соделать чистым от преступления. Теперь требуется не власть Владычная, но рабское уничижение: остави ныне исполниться милосердию, чтобы не было препятствия к спасению человеков. Тако бо подобает нам исполнити всяку правду. А дело правды – бесстрастно принявшему на Себя человеческие немощи принять за людей и Крещение в заглаждение их греха и в знамение их во Мне неистления.

Тебе, как примечаю, весьма желательно быть послушным Господу и испытать Писания (Ин.5:39). Посему необходимо и отвечать на твои вопросы. Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф.3:17), – так Бог и Отец воззвал с небес крещаемому Сыну и сим показал, что преискренний и естественный Сын есть Тот, о Ком сомневались, не причисляется ли Он к именуемым сынами по присвоению и достоинству, и вместе открыл Божественную и достопокланяемую Троичность Божества, познаваемую в особых Ипостасях, а также положил преграду злоумышленному нечестию Монтана и Савеллия. Ибо при Крещении Сына Отец засвидетельствовал и снисшедший Святый Дух показал, что Крещаемый единосущен с Ним и со Отцем.

Не лёгкую, но требующую глубоких исследований, задачу предложил ты нам, превосходнейший из трудолюбцев. Мний в царствии небеснем болий есть Иоанна. Совершенный в законе, каким был Иоанн, без сомнения, меньше крестившегося в смерть Христову. Ибо вот что значит небесное царство, – спогребстись со Христом, снисшедшим расхитить добычу смерти, совостать с Ним, дарующим державу над смертью. Посему, так как Иоанн, хотя и был болий всех рождённых жёнами, но усечён был прежде, нежели даровано небесное царство; то, хотя по правде законной соделался неукоризненным, однако же смертью своею, как писали мы, предварив усовершившихся духом жизни во Христе, не достиг до них. Поэтому всякий мний во царствии небеснем, то есть в возрождении по Христу, болий есть, как сказано, оправдавшегося законом; ничто же бо соверши закон (Евр.7:19).

Покушаюсь испытать многие способы вразумлений, которыми не только желаю, но и обещаю вывести тебя из упоения. Посему пред лицом самой истины Божией скажи мне, любезный, не чревоугодие ли изгнало первых человеков из рая сладости? Не пресыщение ли лишило Исава и прав первородства, и свободы? Не излишнее ли ядение волов и овец подвергло Саула отъятию у него и царства, и жизни? Не вожделение ли мяса и мясных котлов преследовало пустынника Израиля несчётным множеством и роем истязаний и искушений? Не чрево ли ненасытное, не хищение ли мяс, и пиянство, и женонеистовство довели Офни и Финееса до того, что, утратив священство, и Кивот, и власть над коленами, и честь, и славу, преданы были врагам и вражескому мечу? Не пожирание ли мяс при Илие и студных жрецов соделало достойными заклания? Не жадность ли чрева и желание снедей ввергли в погибель изобличённых пеплом служителей Ваала? А с другой стороны, не пост ли, не отречение ли от сожительства спасли от обуревания в необычайном море и Ноя, и сыновей его, питавшихся семенами и не имевших плотского единения со своими супругами? Ибо слушай, что̀ повелевает Ною Писание: внидеши в ковчег ты, и сынове твои, и жена твоя, и жены сынов твоих (Быт.6:18), то есть разделитесь, и мужи пусть будут сами по себе, и жены сами по себе; посылаемыми на землю водами уцеломудриваются блуд и невоздержность, поэтому вы не касайтесь даже и нескверного ложа. А в доказательство, что действительно было так, выходящим из ковчега говорит опять Писание: изыди из ковчега ты, и жена твоя, и сынове твои, и жены сынов твоих (8:16.). Не стало грешного рода, снова вы властны в себе, снова да размножается род благочестивый. Не пост ли возвратил жизнь Ниневитянам после того, как услышали они решительно изречённый им смертный приговор? Не пост ли соделал так, что чудный Даниил и единомышленные с ним превозмогли и мучителя, и всепожигающий огонь? Не пост ли и святость до того усовершили Иоанна, что стал Крестителем воплотившегося Бога как приобрётший чистоту достойную такового тайноводства? Не пост ли, и нагота, и возлежание на голой земле, и измождение тела соделали Павла слышателем неизреченных таин в раю? Итак, почему же, не подражая этому, но помыслив для себя недоброе, возлюбил ты худшее? Если не вовсе ещё вышел ты сам из себя и забыл Бога, то возвратись в естественное своё состояние, в котором имел всё нужное для служения Богу, познай Того, Кто создал и искупил тебя честною Своею Кровью, и не делай для себя, став рабом плоти, судиею и отмстителем Своего Спасителя и Благодетеля.

Если, как говоришь, не преодолевает тебя чрево, потому что препятствует тому старость, то от чего же буйны у тебя востания чрева? Владеть вполне чревом – значит владеть страстями.

Сказанное в законе не просто, но имеет двоякий смысл, прикровенный для людей грубых и открытый для людей ума тонкого. Ибо говорит закон: седмый день нарочит свят да будет вам: всякаго дела работна да не сотворите в оный, разве елика сотворятся всякой души (16), и работою называет здесь рабство; то есть в субботу не делайте ничего раболепного, ничего такого, что, как невольников, не допускает вам быть праздными пред Богом, что подавляет вас бременем грехов; потому что суббота есть день отдыха и отпущения, и достоинства её не надобно оскорблять худыми делами. А елика сотворятся всякой души, то надлежит делать; всё, что приносит пользу душе, закон постановил совершать, как-то: молитву, молитвословие, безмолвие, назидание, благотворение, целомудрие, воздержание, истину, чистоту и всё, что можно сказать вслед за сим, что, касаясь внутреннего человека, по мере того, как превозмогает лучшее, и человека внешнего освобождает от соблазнов и затруднительных обстоятельств.

Священницы в церкви субботы сквернят и неповинни суть; ибо в субботу запрещена всякая рукодельная работа, а они дрова рубят, огонь разводят и жертвы делят на части, всё же это как дело, обыкновенное в общежитии, не дозволено делать, а как необходимое для жертвы не возбранено совершать, но даже предписано самым законом. Из сего и происходит то, что сквернится суббота деланием, а священницы неповинни суть, по особенной цели делания.

Удивительно для тебя, говоришь ты, что Бог не щадит святилищ Своих, когда в страх приводит землю. Но точное объяснение этого имеешь в Божественных книгах. И не смущайся, смотря на совершающееся ныне. Ибо, если не пощадил святого ковчега, но вместе с законопреступными жрецами предал иноплеменникам, и град святыни, и херувимов славы, и первосвященническую ризу, и пророчество, и помазание, и явление отдал в попрание и осквернение язычникам; то и ныне Он не щадит пречистых Таин, чтобы непощадением дворов Своих привести в страх согрешающих, внушая им, что они за дела свои должны ожидать ещё более грозного наказания. Да плачевопльствит питис, зане паде кедр (Зах.11:2). Когда падает крепкое, да вразумляется сим немощное!

Что носить мягкие, тонкие, доброцветные одежды не значит сохранять правило подвижничества по Богу, спроси Иоанна Богослова, описывающего хитон Господень; и он скажет тебе: бе же хитон Его не швен, свыше исткан весь (Ин.19:20.). Но кому неизвестна малоценность той одежды, какую употребляли бедные Галилеяне, которым особенно нравилось таковое одеяние, сотканное с некоторым искусством? Попроси сведений у божественного Матвея, извещающего об Иоанне Крестителе, и он даст тебе такой ответ: сам же Иоанн имяше ризу свою от влас вельблуждь (Мф.3:4). Смотри также, как велемудрый и богоносный Лука изображает кичливость Иродову и порицает одежду, в какую тот был облечён (Деян.12:21). В мягки ризы одеянные, говорит он, живут в домах царских (Лк.7:25), но не отличаются одеждами, достойными духовного брачного чертога. Посему, если вожделеваешь онаго, малоценностью одежды подражай Богу нашему Иисусу, потому что роскошь в одеждах – знак здешней изнеженности, а не горней светоносности.

Если Христос Бог, ради нас вочеловечившийся, возведен бысть в пустыню искуситися (Мф.4:1), то почему же дивишься ты, что, живя в пустыне, как сказываешь, борешься с искушениями? Посему, имей в мыслях единственно победу Христову, одержанную законно, потому что тщеславие преодолено, гордыня подавлена, сребролюбие истреблено и противник, не возмогши уязвить своими стрелами, посрамлён. По праву мужайся и ты и, приобретя бесстрастие, преодолевай твёрдость язвящих душу мечей. И тебе после этой борьбы будут служить Ангелы, не рабские оказывая услуги, потому что служить так обязаны единому Богу, но увенчивая тебя как победителя, ибо такова награда мужественно совершающего настоящий подвиг.

Камни не обращены Христом в хлебы, наилучший мой, не потому, что не настало ещё время чудес, как провозглашают празднословы, но потому, что прошение было суетно и прилично только просившему. Бог подаёт всё числом, и мерою, и сообразно с потребностью, а здесь и просимое было излишне, и чудотворение вовсе неблаговременно.

Удаление от городской молвы столь полезно в деле спасения, что Сын Божий, оставив города, на вершинах гор ублажил живущих в чистоте; тем самым научал делами Своими, показывая, что не отрешившемуся от земного и не восшедшему на высоту добродетели невозможно удостоиться ублажения от Бога или улучить будущие блага. Ибо кто мудрствует горняя, тот вселяется там, идеже есть Христос одесную Бога седя (Кол.3:12).

Если, острота оружий, шлем и панцирь, по твоему мнению,– надёжное средство жить безбедно, предаваясь грабежу и опустошая большие дороги, то знай, что многие, оградив себя ещё благонадёжнее, подверглись бедственной смерти. Таковы у нас, по Писанию Орив, Зевей, Салман, Авимелех, Голиаф, Авессалом и подобные им, а у внешних – Гекторы, Айяксы и выше всех думавшие о своей силе Лакедемоняне; так как силе их не сопутствовала справедливость. Поэтому, если хочешь быть не пустым воином, то как можно скорее обратись к духовной брани и ратуй паче на своё бесчиние.

И мы, наилучший, повинны одному и тому же с книжниками и фарисеями. Ибо, как они думали, что, изучая закон, исполняют его, по невнимательности полагая, что для совершения дела достаточно лишь письменного изложения; так и мы воображаем, будто бы тем самым, что касаемся жертвенников Божиих, приближаемся к Богу. Но Господь, истребляя в нас это самомнение, говорит: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не возможете войти в царствие небесное, боголепно выражая сим ту мысль, что, если вы, для служения Богу признающие достаточною одну наружность, того, чем хвалитесь, не обратите в самое дело, то царствие Божие не будет для вас отверсто; потому что царствие сие истинно и отверзется истинно ищущим его. А избыток правды законной есть высота Евангелия; потому что закон наказывает за дело, а Евангелие – за одно преднамерение, строгость суда простирая на всё, даже и на глубину мыслей.

Господь, руководствуя нас к предусмотрительности, что с падением нашим ходим (Сир.13:16) и посреде сетей минуем (9:18), повелел внимати от кваса (Мф.16:11) и от соблазнов и увещаватися с соперником скоро, дóндеже мы на пути с ним, а под соперником боголепно разумел пожелание тела противное духу, и путём назвал жизнь, которую род наш проходит не твёрдо, совещанием же нашим с телом нарёк сознание его востания, которое должно быть усматриваемо нами скоро, чтобы иначе, подчинившись его велениям и сделав что-либо недостойное вышняго звания (Флп.3:14), не были бы мы преданы им Судии, когда придёт Он дела и слова наши собрать воедино и воздать комуждо по деянием его (Мф.16:27).

Да не прибудет Тебе престол беззакония, созидаяй труд¹¹ на повеление. Это – молитва святых душ, которые подвизаются там за исповедание и молитвенно взывают к Богу: «да не возвысится престол беззаконных пред Тобою, Господи, вопреки повелению Твоему налагая на нас труды, как с преподобными отроками поступал вавилонский мучитель или как со святыми мучениками поступали эти губители и защитники идолов».

Воставшие наказать Вениамитян за блудодеяние, по Божию соизволению вступив в сражение, не вопреки, как думаешь, справедливости не одержали победы, но, поскольку правдивому Судии не прилично было иметь ополчение из людей несправедливых, по правде понесли наказание за дерзновенное своё предприятие. Ибо, будто ни в чём не виновные, единодушно восстали на избиение братий те самые, которых дела были хуже и гораздо важнее совершённого тогда Гаваонитянами; и они-то на опыте дознали сказанное: лицемере, изми первее бревно из очесе твоего; и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего (Мф.7:5). Так прелюбодеи, когда стали учить других не прелюбодействовать, обличённые делами, понесли достойное наказание на брани, а не подлежавшие обвинению в прелюбодействе и не имевшие в себе этого кумира, одержали блистательную победу.

Оком и рукою десною всеблагий Христос наименовал близость к нам друзей и людей преданных нам, за их благорасположение искренно содействовать назвав именами тех членов, которыми приводим в исполнение, что нам приятно. Посему, как скоро кто-либо из них делается виновником соблазна, погрязает в каком-либо грехе, который и нас подвергает укоризне, и ему приносит бесчестие, надлежит отсечь такового; иначе и ты, подобно ему делаясь вредоносным, утратишь телесную чистоту, сообщив недуг свой тем, которые не заражены ещё подобными страстями.

Не в тайне и сокровенности, любезная глава, положен этот Божий закон, повелевающий: да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя; напротив того, не тёмен, а весьма ясен и очевиден он для внимательных. Поскольку вослед за добрым делом идёт у нас тщеславие и желание показать себя; то Господь говорит: ни одно доброе дело да не совершается тобою страстно, и преуспеяние твоё да не сопровождается кичливым помыслом; но если делаешь что хорошо, не выставляй себя напоказ, не величайся, не гонись за здешними рукоплесканиями, а ожидай будущих венцов.

Учение Господне, сверх прочих всех боголепных наставлений, повелевает в молитве испрашивать и сего: да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли (10), то есть того мира горних Сил, который невозмутим, сподоби стать причастниками и нас, сущих на земле, чтобы, как в них преспевает вся воля Твоя, так и в нас совершалось благоугодное Тебе. Посему, зная о сем и прежде, и научившись сему теперь от меня, не оставляй сего и неослабно держись мира: потому что он небесный и близкий к Богу.

Именитость поколения, благородство крови, наилучший из поэтов, есть не добродетель, а какое-то непроизвольное наследие, производимое и происходящее от тел. Добродетель же есть мудрость, справедливость, мужество и целомудрие. Посему, кто достиг сего, тот во всём совершен и знаменит, и ни в чём нет у него недостатка к благоденствию.

Не оправдывает природа, не имеет извинения женский пол, потому что он может мужественно противостоять изнеженности и с твёрдостью отражать разрушительные орудия похотей. Учительницы в этом – славная Сусанна, дочь Иеффаева, и чудная Иудифь, из которых одна в юности препобедила непотребство старцев, другая мужественно избрала смерть и славно переселилась отсюда с сохранённым ею девством, а третья в награду за целомудрие приняла от Бога то, что соделалась убийцею притеснителя. Но верх женских побед и торжеств – всехвальная Фекла; она стала вечным памятником чистоты, как светлый маяк, воспламенилась среди обуревания страстей и вошла в неволнуемую пристань. Посему, если и вы вожделеваете себе таких похвал, то соблюдите светильники неугасающими, потому что Жених придёт скоро. Никакой сон сладострастия да не склоняет вас, погружая в дремоту и беспечность вне дверей брачного чертога.

Если фарисей, сделав то, чем хвалился, осуждён за то именно, что хвалился¹², то почему хвалишься ты, не делая хорошего, а только шумя об этом, и делаешь себя тягчайшему осуждению, нежели какому подпал фарисей, который не сделал ничего достойного порицания, обвинён же в одном высоком мнении о добрых своих делах?

Если можно, надлежит избегать всяких собеседований с женщинами, как располагающих к какой-то изнеженности. Если же, по требованию обстоятельств или по делам о снабжении нищих, сие невозможно; то надобно говорить с ними, смотря вниз; потому что во многих или и во всех, побеждённых красотою женскою, сквозе окна взыде смерть (Иер.9:21), преодолевшая даже великого Пророка и царя, когда посмотрел он на этот смертоносный водоём.

Апостолы Господни, обучавшие нас благоустройству, с намерением прекратить пустые разговоры в церквах, благоразумно дозволяли в них петь женщинам. Но как все богоносные постановления обратились в нечто противное, так и сие учреждение для многих послужило к развращению и стало поводом ко греху. Не в умиление приходят они от божественных песнопений, но, приятность пения обращая в средство к раздражению страстей, полагают, что оно ничем не выше приятности зрелищных песен. Посему, если хотим взыскать того, что̀ благоугодно Богу, и делать, что служит к общей пользе, то женщинам, как христопродавицам и божественное дарование обращающим в цену погибели, надлежит воспретить и пение в церквах, и пребывание в городе.

Радуюсь свидетельствам о тебе, которые многих¹³ приводят к усилению воздержания. И молю Бога, чтобы всегда держался ты сего священного якоря и мудро отражал бурю обольщения, а чрез это мог, не обуреваясь, не страшась дыхания приражающихся к тебе искушений, войти в неволнуемую пристань тишины и не высоко о себе думал, смотря на сокрушающиеся пред тобою волны, которые наипаче надлежит тебе преодолевать, как легко увлекающие в грехопадение.

Любомудрие не любит молвы, и монашеское занятие преуспевает только вне смятения, где можно пользоваться сею опорою высоты смирения, рачительно и совершенно забывая тревожные дела и неприличные речи. Если же думаем, что для усовершения в ангельской жизни достаточно нам позаботиться о философском плаще, бороде и жезле, и среди народной толпы занимаемся городскими зрелищами и слухами, хвалясь только орудиями победы, уклоняясь же от борьбы и ратования, которыми приобретается победа, лучше же сказать, воспламеняя в себе причины к борьбе, то, сами того не примечая, делаемся псами, возвращающимися на блевотину, или свиньями, валяющимися в тине застарелой привычки.

Не мнози учители бывайте, – пишет праведный Иаков (Иак.3:1). Не мнози учители бывайте, монахи, пишу я, наималейший Исидор, если и не благоискусный монах, то Иаковлев слушатель. Посему правдиво поступите, если отложите в сторону худость слушателя и уважите правдивое изречение правдивого и мудрого.

Употреблённое многомудрым Павлом выражение: нага и объявлена, взято с жертвенных животных, приводимыми на заклание. Как они по снятии с них кожи обнажаются от всякого видимого покрова и в них явным делается расположение сокрытого внутри, разлагаются для удобного рассмотрения каждая кость и каждый член, чтобы чистым соделывалось всё то, к очищению чего приводится жертва; так и в великий День Господень откровение наших неизвестных и неявных дел наших обнажит их и соделается подобным рассечению на части, и ничто не возможет утаиться, но всё приведено будет в ясность.

Поскольку терние было произведением клятвы и земля осуждена произращать его после нашего преступления, Господь же пришёл уврачевать Собою всякую болезнь, то посему, как победоносный, увенчан был терниями (так поступают благоискусные победители, выставляя на позор то самое оружие или орудие, при помощи которого одержали победу) и говорит: дерзайте, Аз победих мир (Ин.16:33.). Ибо Приявший на Себя естество человеческое, но не Подвергшийся падениям человеческим и всему роду возвратил первобытную доброту, и в самом естестве уничтожил силу клятвы.

Величаешься философией, враждебною истинной мудрости, отрицая тем и самое имя философии, потому что она не иное что есть, как непременная любовь к мудрости. Посему, если действительно хочешь быть любителем мудрости, то возлюби подлинную мудрость, которая хвалится не словом только, но и жизнью, и обучает истинному богочестию. А та мудрость, которую возвещаешь ты, и ныне подлежит осмеянию, называя божествами источники срама, и беспощадное мучение породит в будущем, где Платон угрожал тебе Коцитами и Флегетонами.

Господь и Владыка наш, чтобы показать единение Всесвятого Духа с Собою и со Отцом, восстав из мёртвых, сказал ученикам: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им (Ин.20:22–23), как очевидно, полномочием принятого вами Духа, имеющего Божескую власть отпускать грехи.

Если уязвлен, и к неудержимому подвигнут ты гневу словами, то как же можешь стать делателем Владычнего винограда? Ибо таким делателем признаёт Он того только, кто, будучи ударен в одну ланиту, может обратить и другую, кто понёс тяготу дне и вар (Мф.20:12), как исполнивший всё делание заповеди Господней. Посему, если желаешь оных великих наград, то не возмущайся малыми трудами, но приучись возлюбить труды большие, чтобы не иначе принять тебе награду, как по засвидетельствовании совершенства твоих трудов.

У людей в обычае, хотя это и чуждо Божественным законам, превозноситься над многими или родом, или мудростью, или имуществом, или красотою, или чином. Но всё это нимало не помогает гордости тех, которые, из земли взяты, снова в землю обратятся. А что у тебя вовсе нет даже ничего и этого, не станешь и сам ты отрицать сего. Посему, если лишён ты всего надмевающего до превозношения, потому что и родом незнатен, и беден, и умом недалёк, и крайне не учён, и некрасив, то для чего же, как будто ты славнее всех, бегаешь по городу и бываешь в нём предводителем многих смятений? Поэтому или познай сам себя и приобрети нрав, соразмерный твоему ничтожеству, или смело иди на труды и опасности, за которые вознаградят тебя те, которые в силе, потому что у тебя нет золота, умягчающего нередко суровость обстоятельств и бичей.

Ученику Новатова высокомерия скажи: Для чего, коснея в своём неразумии, хвалишься, будто бы ты чист? Для чего в посмеяние себе утверждаешь, что ты безгрешен? Для чего отрицаешься от общения в естестве? Исаия возвещает о себе, что он нечист (Ис.6:5). Давиду известно, что всяк человек лжив (Пс.115:2) и что все во грехах мы и зачаты, и рождены (Пс.50:7). Сам Бог знает, что люди прилежно прилежат на злая (Быт.8:21) и имеют нужду в единой милости человеколюбия. А ты предаёшься высокомерию, кичась чистотой! Посему, или перестань обманывать себя, или собственными делами своими покажешь себя смешным, лучше же сказать, весьма посрамлённым.

Прекрасно ты сделал, что немедленно взял в руки заступ; прекрасно делаешь, что бегаешь вещества как чего-то удушающего; прекрасно делаешь, что удивляешься возвышенному образу жизни. Посему стой бодрственно, как воин, чтобы не объял тебя расслабляющий сон и чтобы не оказаться тебе бросившим щит беглецом. Да не будет сего! не неразумеваем бо умышлений лукаваго (2Кор.2:11).

Как мореходы в виде пищи скрывают приманку и неожиданно уловляют рыб, так и лукавые поборники ересей, красным словом прикрывая худые свои мысли, как удою, увлекают простодушных на смерть. Посему всяцем хранением блюди твое сердце (Прит.4:25), чтобы естества Христова по воплощении не принять тебе как-либо за призрак. Ибо признание одного только естества во Христе, так как сим или извращаешь Божественное, или умаляешь наше, есть уничтожение того и другого. Это Манесова Харибда; ею старался Манес всех низвести в геенну.

Троекратно предложенный Петру Господом вопрос о любви не подаёт мысли о незнании Владыки (да не вдаются иные в такое ложное умствование!). Напротив того, добрый Врач троекратным Петровым подтверждением изгнал троекратное отречение.

Не всякому, кто бы он ни был, до́лжно, досточудный, желать себе епископства, а только тем, которые в жизни управляются Павловыми законами. Посему, если усматриваешь в себе оную строгость жития, с радостью приступай к восхождению на такую высоту. А если нет у тебя оной, пока не приобретёшь, не касайся неприкосновенного; опасайся приближать вещество к истребляющему его огню.

Иоанн назвал Иудеев рождениями ехидновыми, как плод, лукавейший своих лукавых родителей. Ибо говорят, что ехидна, рождаясь, угрызает матернюю утробу. А посему, так как Иудеи оставили родшего их Бога и всю данную им благодать, приведя в бездействие, как бы умертвили, то Иоанн справедливо уподобляет их сим ядовитым животным, уничтожающим или, лучше сказать, поедающим благодеяния своею неблагодарностью.

На разумный твой вопрос необходимо дать ответ. Ибо сказано: глаголет во уши послушающим (Сир.25:12); и: имеяй уши слышати, да слышит (Мф.11:15). Не творите дому Отца Моего дому купли, сказал Господь продающим голубей, подразумевая иереев, торгующих дарами Святого Духа (потому что в виде голубя явился Божественный Дух), и посмеваясь над продавцами Божественного. А сказанное: возмите сия отсюду, значит, что не нужно более кровей, бескровное дарую отпущение грехопадений, с сего времени хочу, чтобы умилостивляем был единый Дух; закон плотский исполнен, да возобладает закон Духа, и да будет положено начало спасению.

Сын Божий к закону и Пророкам не привнёс никакой новизны догматов, но привёл только в исполнение предсказанное о Нём древле. И, разумно объясняя себе Завет Ветхий, без сомнения, друг мой, найдёшь, что в нём проповедано всё, что есть в Завете Новом. Посему, опирающимся на закон и путь евангельский почитающим путём новым пусть Завет Ветхий изречениями самого закона уяснит истину догматов благодати, и тогда они увидят внутреннее согласие обоих Заветов.

У тебя, как доходит до моего сведения, есть собрание слов, услаждающих слух, но не питающих душу. А твоё слово должно быть живо. Кто лишён такого слова, тот – кимвал звяцаяй (1Кор.13:1). Посему, если присовокупишь и оное, то будешь сладкозвучным орга́ном, благоприятным и Богу, и людям.

Если Бог и Спаситель наш, вочеловечившись, предал нам, что Всесвятый Дух восполняет Собою Божественную Троицу, в призывании во время Крещения сопричисляется к Отцу и Сыну как освобождающий от грехов и на таинственной Трапезе простой хлеб делает собственным Его воплощения телом, то как же ты, повреждённый в уме, учишь, будто бы Дух Святый создан или есть тварь и естества рабского, а не сродствен Владычней зиждительной и царственной Сущности и не единосущен с Нею? Ибо, если Он раб, то да не сопричисляется ко Владыке, и если тварь, то да не поставляется наряду с Творцом. Но Он присоединяется и сопричисляется, потому что надлежит верить точному учителю таковых догматов Христу, преподающему несомненное учение о Своей сущности, хотя и не так это представляется тебе, мудрецу, величающемуся, что знаешь небесное даже паче Бога, или лучше сказать, дерзко витийствующему против Бога.

Кто намеревается вступить в подвиг и желает спасения, тот готов возлюбить все трудности подвига, как бы ни были он велики и многочисленны. А кто думает о себе, что подвигом и служениями его унижается достоинство, тот облечён в мирскую кичливость и невозможно ему сложить с себя оную, если не будет содержать в памяти, из чего составлено его тело и во что опять разрешится.

Несвященно принял ты священство, неосвящённый, за деньги восхитив себе небесный дар, как второй Каиафа, и на серебро купив неизреченное. Но есть ещё надежда, что и ты переменишься, соделавшись лучшим, потому что не хотелось бы мне сказать тебе что-либо противное сему.

Приятно учишь ты в церкви, но лучше было бы, если бы учил и благодетельно. А теперь уподобляешься человеку, который бросает вверх камни и старается, чтобы камень падал прямо вниз, а тем призывает его на себя самого. Если наше обличие грехов усматривает в нас отрицающим слова делами, то, не только слушателям не воспрепятствуем поступать худо, но и себя подвергнем смеху, иному уча, а иное делая.

Из негодных камней, на противозаконные, или лучше сказать, нечестивые доходы ты строишь церковное здание, потому что взял пеню за священство, как торгующий священством, и дал оное Зосиме. Так по всей стране носится это слово, и у всякого, слышащего сие, гремит в обоих ушах.

Вот объяснение того, что Господь три дня и три ночи пребыл во гробе. Написано: яко же бе Иона во чреве китове три дни и три нощи; тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф.12:40). Посему возвещающий о Себе, что исполнит прообразованное Ионой, в точности зная сие (потому что Сам был с Ионой и ввергаемым в глубину, и извергаемым из глубины), несомненно, исполнил это, столько же времени пребыв в гробе, сколько Иона в ките. Если же требуешь и другого объяснения, вот оно. В шестой час пятка Господь распят, от шестого часа до часа девятого была тьма; разумей это как ночь. От девятого часа – опять свет, это уже день. Вслед за сим – ночь пятка. Суббота – ещё день; ночь субботы и утро дня Господня, как говорит евангелист: свитающи во едину от суббот (Мф.28:1). Если же хочешь знать и третье объяснение, то оно таково. В пяток Господь предал дух, – это один день; был во гробе всю субботу, потом и субботнюю ночь. Когда же воссиял день Господень, восстал из гроба, и это ещё день, потому что по части, как сам знаешь, познаётся целое. Так и мы в обыкли совершать поминки скончавшихся. В каком бы часу дня ни скончался кто, мы, миновав только следующий день, на другой после него обыкновенно правим третины умершего. Имеешь теперь, как думаю, разрешение вопроса. А если упорные состязатели требуют полных трёх дней и ночей, то отвечай: и царь, если, вняв ходатайству и прошению заключённых на рудокопнях и в тюрьмах, обещает простить их вину по истечении третьего дня, а даёт свободу, предварив этот срок, то сею скоростью наипаче доказывает истину обещания. И Владыка, восстав из мёртвых скорее, нежели обещал, справедливо от всех да примет поклонение.

Что тебе, и пути египетскому, еже пити воду геонскую (Иер.2:18)? Так возвращающемуся вспять народу говорит Пророк, или лучше сказать, через Пророка Сам Бог. Что тебе и этой мутности, от которой освобождён ты рукою Божией крепкою и мышцею высокою (Втор.5:15)? Почему, коснувшись добродетели и вкусив высшего любомудрия, возвращаешься ты к пороку, не содержа в уме сказанного в Писании, что для обращающегося от правды ко греху Господь готовит мечу (Иез.18:26)? Избегай обуревания, избегай волн; Христос запрети ветру (Лк.8:24). Не подвергнешься никакому испытанию бури, если будешь держаться пристани – Христа.

Имея мудрое изобретение для дознанию истины – разнообразные орудия истязаний, со страхом употребляй их при суде, потому что Божественный закон поставил тебя в боязнь для злых (Рим.13:3).

Для чего хулители сами на себя навлекают суд Господень? Для чего богоборцы возжигают огонь гееннский? Говорят: не знал Господь дня скончания века. Нет, не не знал, но отказывался давать объяснение на бесполезные предложения. Ибо мог ли не знать часа или дня Творец веков? В Нём суть сокровенна вся сокровища премудрости (Кол.2:3). Не незнающему свойственно предсказывать знамения и страхования последнего дня, и описать оный по признакам, как день настоящий. Напротив того, как сказал я, не дал Он определённого ответа на суетный вопрос. Ибо, скажи мне, какая тебе польза знать день кончины? Не знать же оный полезно, чтобы, всякий день почитая последним, готовы мы были к оному, бодрствуя и ожидая нашего Господа.

И тебя одного, пребесстыдный Зосима, достаточно к поруганию Божественного священства и к нанесению всякого ему оскорбления, но ты имеешь ещё подобного себе сожителя; как пара волов заодно возделываете вы произращающую терние ниву. Поэтому, жалкие, положите конец неуместному неистовству; перестаньте, предерзкие, грязнить Царский двор; очистите себя от скверн; избавьте жертвенник от нечистот; не заставляйте нас плакать; освободите от соблазна видящих; дайте возможность умолкнуть посмеивающимся над вами; помыслите о Суде Божием; пощадите и душу свою, и тело своё.

Прекрасно изучил ты псаломское слово и собрал единомысленныя в дом Господень (Пс.67:7), к Зосиме присовокупив и Марона, приложив, как думаю, всё старание, чтобы вне алтаря не оставалось ничего негодного. Посему знай, что, умножая число Симонов, думающих за деньги приобрести Божия Духа, приобрёл ты себе общее с предателем влагалище, погрязая в желчи горести и союзе неправды (Деян.8:23) и дерзко предавая на поругание вожделенное и для самых Ангелов.

Дивись не дерзости Евсевия, не наглости Зосимы, но долготерпению Бога, Который столько времени ожидает от нас покаяния и от нечистой руки принимает фимиам. Ибо если кто, возросши во грехах, запятнав себя всякими сквернами и грехопадениями, касается алтарей Божиих и в нечистоте простирает руки к святому, то сам подвергается осуждению, но Божественный жертвенник не оскверняется его делами.

Несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева, говорит Господь Хананеянке, желая исполнить обетование, данное Аврааму, и восприняв от его семене (Евр.2:16), из рода его избрав Себе Матерь, в Ней и от Неё воплотившись, поистине сделавшись Человеком, подобным нам во всём, кроме греха, и отъемля всякий предлог к у Иудеев. Поскольку, как сказал я, отцам их обетовал Он спасение, обетовал умножить семя их, яко звезды небесныя (Быт.26:4), то к ним пришёл, и от них произошёл, и не допускал пока к Себе язычников, Иудеям сохраняя первый доступ. Когда же увидел в них неподвижность, а в язычниках нашёл готовность к обращению, когда Иудеи уготовили Ему смерть и Крест, а язычники плодопринесли поклонение и богословие, тогда, восстав из мёртвых, даёт ученикам заповедь научить вся языки (Мф.28:19), отринув непризнательных и неблагодарных Иудеев. Посему-то Апостолы, обратившись к язычникам, целую вселенную озарили лучами Божественной проповеди.

Иерей с высоты кафедры изрекает Церкви мир, подражая в этом Господу, Который, восприемля кафедру¹⁴ Свою, даёт и оставляет Свой мир. А то, что̀ отвечает народ: «И Духови Твоему», – означает следующее: Ты, Господи, даровал нам мир, единомыслие друг с другом, даруй же нам мир, неразрывное единение с Тобою, чтобы, умиряемые Духом Твоим, Которого вложил Ты в нас в начале создания, пребыли мы неотлучными от любви Твоей.

Чистая плащаница, распростираемая для принесения Божественных Даров, есть служение Иосифа Аримафейского. Как он, обвив Тело Господне плащаницею (Мф.27:59), предал оное гробу, из которого для всего рода нашего приобретено в плод воскресение, так мы, на плащанице освящая хлеб предложения, обретаем, без сомнения, Тело Христово, источающее для нас то нетление, которое по воскресении из мёртвых даровал погребённый Иосифом Спаситель Иисус.

Не Божие страдание говорится: но страдание Христово, то есть пострадал воплотившийся Бог и потерпел страдание в принятии на Себя плоти, потому что неприкровенное Божество не может не только страдать, но даже быть осязаемо и видимо, если не соединено по человеколюбию с естеством человеческим.

Стыжусь, что письмо перешло такую даль, но я не терплю кичливости, когда вопрос предлагаешь ты. Впрочем, поскольку и родители восхищаются, смотря на телесные упражнения детей, хотя это – одни игры, то выражусь кратко. Ангел, встретивший возвращающегося в Египет Моисея и хотевший умертвить его, простёр на него меч не с намерением наказать за убийство, давно совершенное им по ревности, но обвиняя его в нарушении закона, который Моисей шёл исполнить. Ибо, поставленный от Бога быть законодателем и обязанный в точности хранить закон, Моисей в самом начале преступил оный, ведя сыновей своих в Египет необрезанными и оставив без исполнения ту заповедь, которая одна отличала Евреев от иноплеменников. Поскольку же Сепфора, пришедшая в сознание преступления, взяв камень, и обрезала сына и припала к ногам Ангела, то немедленно удалился он, показав, что причиною праведного гнева Божия было то самое, о чём гадала вера жены. Ибо в крайней нужде женщины умеют пользоваться лучшими, нежели мужчины, средствами и с большею искренностью искать прибежища у Бога. Посему Сепфора сделала то же, что и ныне, как случается слышать, говорят в тесных и неминуемых обстоятельствах: «Окружены мы бедствиями, поспешим крестить детей. Может быть, Ангел почтит Таинство». А у Иудеев вместо Крещения употреблялось обрезание.

Господь повелевает нам, разумливый мой, быть мудрыми подобно змее, во всяком искушении соблюдать главу свою, то есть веру нашу. Ибо змея, в каких бы затруднительных обстоятельствах ни находилась и каким бы ударам ни подвергалась, сохраняет голову свою невредимою. И ухищренно также совлекать с себя ветхость, проползая сквозь какое-либо тесное отверстие и там слагая свою старость. Посему Господу угодно, чтобы и мы на тесном пути и в злострадании совлекались ветхого человека и облекались в человека нового, обновляемаго по образу Его (Кол.3:10).

Накупил ты, как дознал я, множество книг, и почитаешь себя богатым, хотя не умеешь читать, поступая точно так же, как и те, у которых много пшеницы и кормят ею червей. Ибо и книги, когда они плотно уложены, зарождают и питают в себе моль. Посему, или пользуйся приобретением, или не делай вреда учёности, подвергаясь за это великому осмеянию, величаемый губителем книг¹⁵, или книжным гробом и воспитателем моли, и усугубляя виновность свою пред Богом, как скрывший весьма полезный талант, который вверен был другим и разумно употребляем ими в дело, а тобою бесстыдно вкопан в землю.

У тебя, ничему не учившегося, и бесстыдство, как вероятно, соразмерно невежеству. Но поскольку сверх этого, как дошло до моего сведения, надмеваешься ещё горделивою о себе мыслью, то познай себя. Обличение близко к тебе, в речах твоих. Заметь, какой ты возбуждаешь смех употреблением несвойственных языку слов. Всмотрись, как улыбаются слушатели при твоих погрешностях против словосочетания. Посему, или перестань выражаться смешно, или о речах своих думай бедно.

Монашеская жизнь – царство Божие; никакой не подчиняется страсти, пренебесно мыслит и преуспевает в пренебесном. Вступив в неё, смотри внимательно, чтобы грехопадение не извлекло тебя из Царских чертогов и не отвело бы в плен рабом. Ибо возвращение в неё для отпавших трудно. Но Бог, открывший действенную дверь и Себя именующий дверью, которою возможен вход во спасение, да даст тебе и ум невысокопарный, и слово неукоризненное, растворенное благодатью; а при этом да соделаются для тебя и настоящая жизнь не трудною, и будущий век не грозным, но спасительным.

Пресыщение не знает бдения; кичливость не знает покоя; подвижничество имеет нужду в бодрствовании и кротости. Посему, если желаешь быть подвижником, не давай в себе места пресыщению и гордости. А если не владеешь чревом, то для чего напрасно занимаешь место и расслабляешь подвижников?

Онемение Захарии произошло не от ужаса, как полагаешь ты, многоумный; потому что для сего иерея, в чистоте служившего таинствам, обычны были и Богоявление, и видение Ангелов. Напротив того, под образом сего молчания разумелось умолкновение закона. А что от молчания, и неплодства, и старости родился глас, то сим, как думаю, означается, что от обветшавшего, состарившегося, неплодного по непослушанию принявших, писанного закона предварительно произошли пророчества о Христе, а потом от него же произошла и Матерь Христова.

Пружие, которыми питался Иоанн Креститель, были не живые твари, похожие на жуков, как думают иные по невежеству (да не будет сего!), но верхушки трав или растений. А также и мёд дивий был не какое-либо произрастение, но действительно горный мёд, составляемый дикими пчёлами, весьма горький и противный на вкус. А сим Иоанн показывал, какому чрезмерному подвергался злостраданию, не скудостью только, но и суровостью подавляя всякое телесное пожелание.

Начальническая у тебя душа; с детства ненавидишь ты лукавства; а теперь и от царя принял власть, которая даёт тебе силу, какой требовало расположение. Посему, так как оба сии дарования от Бога, пользуйся ими по мере сил для служения Ему, чтобы Он дал тебе и большую власть, если увидит, что сею распоряжаешься чисто, потому что великодушное пастырство обращает Он в многомощное царство.

Если Царство тебя не привлекает и геенна также не устрашает, то, значит, сами того не зная, хотим мы укротить неукротимого зверя и боремся с лукавым демоном в человеческом образе.

Если похотливость преодолевает и сокрушает крепость тела и самого духа и уловленного ею делает предметом насмешек и поруганий, как научает тому пример ослеплённого Сампсона, то для чего ты сам на себя навлекаешь произвольный плен и естественную силу не сохраняешь невредимою, но, добровольно став игралищем страстей, жизнью своею оскорбляешь Бога, не имевшего где главы подклонити (Мф.8:20), противоборствуешь нам, молящимся о твоём спасении и обижаешь сам себя, отказываясь от укрепляющего врачевства.

Сколько в тебе ненасытности к дознанию, столько во мне готовности к объяснению, если только, по молитвам твоим, свыше даст мне Бог найти оное. Плат¹⁶, с которым совершают святую службу диаконы, напоминает смирение Господа, умывшего и отёршего ноги ученикам. А омофор епископа, сделанный из волны, а не из льна, означает кожу заблудшей овцы, которую Господь, взыскав, воспринял на рамена Свои (Лк.15:4–5). Ибо епископ, как образ Христов, исполняет дело Христово и облачением своим показывает всем, что он уподобляется благому и великому Пастырю, будучи поставлен нести на себе немощи паствы. Вникни же точнее. Когда Сам истинный Пастырь приходит при отверстии достопокланяемого Евангелия, тогда и епископ восстаёт и слагает с себя уподобляющий его Христу образ, давая тем знать, что предстоит Сам Господь, Вождь пастырей, Бог и Владыка.

Господь отказывается исполнить просьбу матери сынов Зеведеевых не потому, что исполнение было невозможно (для Него возможно всё, чего Он восхочет); напротив того отвергает, потому что исполнение её было бы неприлично. Рцы, – говорит она, – да сядета сия оба сына моя, един одесную Тебе, и един ошуюю Тебе во царствии Твоем (Мф.20:21). Правдивый же Мздовоздаятель объясняющим несколько дело ответом¹⁷, уцеломудривает просившую неприличного. Несть Мое дати просящим просто так, а не в качестве награды трудящимся. Ибо несвойственно правдивому Судии презреть проливающих пот и наградить ленивых. Посему, если желают сего седения, то известны им подвиги, в награду за которые оно уготовано подвизавшимся законно.

Невозможно, как писал ты, увидеть света, сокровенного в Писании, из объяснения, тобою данного; напротив того ослепляют тебя паче возсиявающие из Писания лучи. Ибо сказать, будто бы из Писания видно, что ипостась Отца и Сына одна – признак великого неразумия, лучше же сказать, бессмыслия. Если с точностью обратишь внимание на несомненность написанного, то найдёшь непогрешительное изложение тайны. Сказано: Аз и Отец едино есма, а не Аз и Отец едино есмь. Посему словом: едино выражается единая сущность, а словом: есма означаются две ипостаси.

Не восхищением непщева быти равен Богу, пишет Божественный Апостол Филиппийцам, людям суеверным, поборникам и хранителям языческих учений, а вследствие привязанности к ним неохотно приемлющим евангельскую проповедь. Поскольку в язычестве научены они были, что бог их, и бог соделавшийся верховным, у отца своего отсёк родотворные члены из боязни, что будут у него другие сыновья, сообщники в царской власти, которые станут восхищать себе божество, произведут за оное многие распри и брани; то они не верили, что Сын Божий, оставив небеса и не убоявшись какой-либо перемены во владычестве, пришёл сюда и воплотился. Посему, исправляя это их неведение или, лучше сказать, неразумие, божественный человек и учитель неизреченных тайн говорит: сие да мудрствуется в вас: еже и во Христе Иисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, то есть, не восхитил Себе Божество и царство, но прежде веков имел сие нерожденно, и не предполагал, что может лишиться сего, но, как Владыка и пренебесных, и земных, и преисподних, и горнего не оставил, и к нам пришёл, снишедши даже и до ада, чтобы, повсюду быть, везде спасать всех, на земле обновляя и тех, которые живут, и тех, которые будут жить, а под землёю освобождая от владычества смерти обладаемых ею.

Последний уже час, униженный Зосима. Почему же остаёшься беспечным, как начинающий только жить? Для тебя наступила уже жатва; нива побелела для жатвы (Ин.4:35). Почему же нерадишь, как бы ещё не сеял? Да вразумят тебя волосы, что конец близок. Почему долговременная жизнь не научила тебя уразуметь конец? Идёт страшный Судия. Почему дел своих не готовишь к представлению? Перестань упиваться, отрезвись, хотя поздно; не посмевайся Божию долготерпению, едя и пия с упивающимися. Не коснит пришествием Господь твой (2Пет.3:9), как думаешь ты, но тогда приходить, когда ты и не знаешь (Мф.24:50). Надобно же тебе, наконец, отрезвиться, хотя бы этим уцеломудрившись страхом.

Иудею, который состязается с тобою о Божественном воплощении и утверждает, что для естества человеческого невозможно рождать без сожития и семени, скажи так: ничего нет необычайного, если, вместе со всеми тайнами и догматами закона, не знаешь ты и этого. Ибо, не будучи в состоянии выразуметь самых первоначальных понятий закона, весьма очевидных и ясных, мог ли ты прозреть в его сокровенное или проникнуть в его глубину? Написано: наложи Бог изступление на Адама, и успе; и взя едино от ребр его, и исполни плотию вместо его. И созда ребро, еже взя от Адама, в жену (Быт.2:21–22), создав прежде Адама из персти. Итак, вот – муж из земли и жена из мужа, и оба без сожития. Посему, так как жена одолжена мужу тем, что бессеменно произошла из ребра его, долг сей уплатила Матерь Господа, воздав Его нам, воплотившегося без семени. Посему не невозможно это для естества; напротив того, как было уже с первозданными, так совершилось и при Владычнем домостроительстве, хотя естество рождению сему обязано необычайным. Итак, читай, чтобы познавать. Если же не хочешь познать, то и не читай, чтобы не быть осуждену, как не знающему, что читаешь.

Один молодой человек пришёл в пустыню, в которой живём и, встретив охраняющего дверь, просил допустить до меня. И как я, по обычаю своему, готов всякого принять у себя, добродушно побеседовать с ним и доставить ему упокоение, то и он был позван и, немедленно пав ниц, простёрся на земле и не вымолвил ни слова, пока не пролил множества слёз. Когда же схватил я его рукою, обещал помочь, в чём могу, стал спрашивать, кто он и что̀ ему нужно, тогда сказал, что твой он служитель и по неведению впал в проступок, который, по его мнению, незаглаждаем никаким раскаянием. И он сперва привёл меня в изумление. Ибо, думаю, христолюбивый Ирон, познавший благодать, всех освободившую, не имеет у себя раба. А потом и поскорбел я, потому что всякий грех, даже повторяемый сделавшими, отпускать друг другу повелел нам Христос; так и учивший, так и творивший; учивший: аще не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш Небесный отпустит вам грехи ваши (Мф.6:15); и творивший, когда и блудницу, и мытаря Матфея, и Самарянку, и расслабленного, и самого Петра, первоверховного в сонме учеников, не от телесных только, но и от душевных разрешил грехов и болезней. Посему, если хочешь уподобиться Христу, то прощай падшим грехи великие; потому что на малые и как бы общие не обращают многие и внимания и прощают их по одной просьбе, а грехи тяжкие отпускаются только теми, у которых высока совесть пред Богом и которые за славные дела ожидают великих от Бога наград.

Прекрасно и разумно делаешь, прилежно занимаясь чтением Божественного учения, спасшись от головокружения, производимого оным бесполезным и горьким чтением, и боголюбиво приняв Христовы заповеди. Посему не дадите святая псом (Мф.7:6), то есть Иудеям, которые неоднократно принимали Божие Слово и снова возвращаются на свою блевотину (2Пет.2:22), или приступающим к истинному учению от ересей и опять предающимся прежнему злоумию. Не повелено же нам и бисер пометать пред свиниями, то есть перед погрязшими в страстях и ведущими жизнь скотскую, да не поперут их ногами, лукавыми своими начинаниями, хуля имя Божие, и вращшеся расторгнут вы (Мф.7:6), ибо сообщение таковым тайн для небрежно сообщающих их есть непоправимое растерзание.

Почему, избрав путь тесный и дав Богу обет идти им, идёшь путём широким, ведущим к смерти? Ибо здешняя расточительность навлекает там наказание, а настоящее злострадание и обуздание пожеланий приуготовляет будущее наслаждение благами.

Если и восхитил ты себе священство происками и кучею денег, укрывшись от людей, неспособных видеть истину, то не думай, что укроешься также и от будущего воздаяния. Ибо ни чудотворение, совершаемое иными во имя Христово, ни запрещение демонам, ни действенность многих сил не возмогут избавить от страшного пламени повинных оному. А если кто скажет: почему же Бог дозволяет творить чудеса недостойным? Отвечу на сие: ради славы имени Своего совершал Господь Божественные знамения, и останавливая тем козни демонов, и уравнивая непреткновенный путь Евангелию. А то и другое послужит к большему осуждению непризнательных, потому что, приняв такую силу от Бога, самовольно не познали Подателя благ; призыванием имени Христова изгоняя демонов и врачуя болезни, сами же себя обличая в неблагодарности, ибо лукавые и самые упорные демоны стали послушнее их, убоялись имени Господня и с великою поспешностью обращались в бегство. Почему и угрожает таковым неизбежное мучение, и услышат они от Господа: николиже знах вас, отыдите от Мене, делатели беззакония (Мф.7:23).

Прекрасно, как купец, ищущий дорогих бисеров, доведываешься ты смысла, в Писании. И кратко отвечу на то, о чём спрашиваешь. Прокажённому повелено было принести предписанный законом дар для того, чтобы показать согласие двух Заветов, а также и то, что Совершивший исцеление ныне есть Один и Тот же с Давшим закон.

Господь, возбуждая к соревнованию неблагодарный народ иудейский, противящийся евангельской проповеди, говорит: мнози от восток и запад приидут, и возлягут со Авраамом, и Исааком, и Иаковом, праотцами их, во царствии небеснем (Мф.8:11). А сим и камни благодати созидает на основании закона, народ Божий сопоставляет с патриархами, показывает связь закона с Евангелием, а также и то, что благоискусные в том и другом удостоятся провозглашения, а те, которые, надмеваясь мыслью о своём роде и, будучи скудны добродетелью, величаются, что они – сыны царствия, сами себя ввергнут в нескончаемое мучение.

Управление делами и народами, высота престолов, строгость судилищ, если они сопряжены с благолюбивым расположением сердца, составляют в подлинном смысле истинное начальство, уподобляющееся горнему чину. А если соединяются с лукавыми намерениями, то справедливее назвать это самоуправством, которое распоряжается другими против их воли и вместо покорности порождает раздоры и мятежи. Посему, для чего же, оставив первый способ начальствования, злостраждешь от второго? Ибо не столько делаешь зла подчинённым, сколько прежде них казнишь себя. Народная дерзость, если вступает в борьбу с одним начальником, велика и необузданна, а если разделена на множество, делается малою и незаметною.

Епископ должен из самого имени уразуметь свою обязанность. Ему надлежит зорко видеть нашествия неявных и невидимых зверей, беспечность в членах Церкви, леность в монахах, насилия людей несправедливых, безуспешность в делах вдов, бедность сирот, подозрительное поведение служащих алтарю, недобрые расположения прислуживающих, худые поступки юных, злонамеренность старых – одним словом, быть оком, которое всё видит и не упускает из вида ничего такого, за что̀, если понерадеет о сем епископ, подвергнется наказанию не он один, но часто с ним вместе и вся Церковь. И сам он наказан будет за то, что, будучи нерадивым, решился стать служителем Божиим и такое дело добровольно на себя принял или даже в безумии своём купил себе; а прочие – за то, что такому человеку недостойно вручили священство.

Как по словам узнаются сердечные движения, так по настоятелю делается явным состояние дома. Случилось же мне встретить сказывавших о себе, будто бы, в полдень под открытым небом одолеваемые зноем и жаждою, прибегли они у вас под тень преддверия и нашли тут, если говорить правду, пса или человеконенавистника волка: тот самый, кому вверено у вас странноприимство, прогнал их, избив немилосердно. Но если неведяще нецыи странноприяша Ангелы (Евр.13:2), то вы не по неведению, а вполне зная, гоните от себя Ангелов.

Иерей Божий, поскольку приближается к Богу, должен, подобно многоочитым животным (Иез.10:12), весь быть оком и так же, как они, всё знать и всё видеть. Итак, поскольку не знаешь ты этого, научись со смирением и не подвергай осмеянию светоносного священства, которое оскорбляешь, всем изменяя, и леностью, и продажею.

Спрашиваешь о горестной кончине богомудрого Иоанна; затрудняюсь пересказать тебе это. Ход дела сего превышает ум. Но прими к сведению нечто немногое. Беззаконно, по обычаю своему, поступил соседственный Египет, который отверг Моисея, а принял Фараона, наносил удары смиренным, притеснял трудящихся, строил города и лишал платы строителей, и доныне упражняется в том же. Ибо, изведя на среду неистового любителя камней и поклонника золота Феофила, ограждённого четырьмя споспешниками, или, лучше сказать, такими же, как он, отступниками, который защиту своей грубости нашёл во вражде и неприязненности к человеку мне соименному, восстал на сего боголюбца и богослова. Но, как видишь, дом Давидов укрепляется, дом же Сауль изнемогает (2Цар.3:1), хотя муж сей и прошёл житейскую бурю, и преставился в горний покой.

Не идти на путь язык – значит не сходиться с ними в образе мыслей, равно как и во град самарянский не входить значит не то, чтобы удаляться от сожительства с ними, но чтобы не приобщаться к их злочестию и лукавству.

Оглашаемые многими на вас жалобами, ежедневно исчерпываем для вас множество увещаний. Мужие ниневистии возстанут на суд с родом сим и осудят его, – сказал Господь (Мф.12:41), потому что, не слышав они закона, приведены были в ужас угрозою Пророка и, послушав того, кто был прообразованием и сенью Владычнего погребения, убоялись необычайности совершившегося. А мы, увидев и осязав Самого предсказанного Пророками, остаёмся пред Ним непризнательными и нимало не приходим в раскаяние. Поэтому опасно, братия, чтобы не оказаться нам более неверными, нежели язычники, и не навлечь на себя той гибели, которой они избегли.

Если нашего ты стада и признаёшь себя состоящим под добрым Пастырем, то отрекись от естества зверей и от подобия им и последуй слову Пастыря, повелевающего не клятися всяко (Мф.5:34). А не клясться – значит и не требовать клятвы. Ибо, если не хочешь сам клясться, то и от других не потребуешь клятвы по следующим двум причинам: вопрошаемый или стои́т во истине, или, напротив того, – лжёт. Если человеку обычно стоять во истине, то, без сомнения, и до клятвы говорит он истину. А если он лжец, то лжёт и поклявшись. Итак, по той и по другой причине не надлежит требовать клятвы.

Послал я тебе книгу, которую просил ты, и жду от тебя плода её, какой обыкновенно приносится всеми. Ибо нет такого сердца, на которое не подействовало бы чтение этой книги и не уязвило бы его Божественною любовью, – и, показав, сколько священство досточтимо и неприступно, и научив, как проходить оное неукоризненно. Ибо так тонко и сжато сочинил её мудрый истолкователь Божиих тайн – это око византийской и всей на земле Церкви, – что все, и священствующие по Богу, и исправляющие обязанность священства нерадиво, находят в ней и свои преуспеяния, и свои преткновения.

Если служишь Христову алтарю, то по Христовым заповедям проходи своё служение, будь кроток и смирен сердцем. У тебя в руках не гражданская какая-либо власть, надмевающаяся кичением и пышностью, но мирное и безмятежное служение. Если же надмевает тебя неправедно собранное богатство, то оно скоро изблюётся тобою, потому что по природе своей течет и не устоит на месте. А ты возбудишь великий смех, прилепившись к преходящему как к чему-то постоянному.

Иные говорят, что ты груб, высокомерен и в злонравии превышаешь меру естества человеческого. Но, слушая многие о тебе рассказы, не хочу тому верить, потому что вовсе тебя не знаю. Предполагаю же одно основание к тому, чтобы согласиться на сии грустные слухи, – странное свойство твоей родины, и боюсь, не принадлежишь ли ты к одному из двух разрядов Каппадокиян, заклеймённому всеми недостатками; потому что другая часть Каппадокиян – люди превосходнейшие, и из неё произошли те, которые повсюду светом своей жизни и своих наставлений озаряли пределы земные. Посему, так как священство доставила тебе купля, убойся богоносных оных мужей: или подражай их произволению, или не оскорбляй их служения. Ибо, если ими будешь обличён, то неминуемо осудит тебя и Христос.

Ничто да не служит препятствием Евангелию Господню, и рассеянность да не сопровождает духовного учения, и смятение да не прерывает полезной беседы. Ибо и Христос не внял приглашению Матери и братьев, домогавшихся видеть Его (Мф.12:47–49), когда преподавал учение и прилагал попечение о спасении слушателей, показывая сим, что духовное должно быть предпочитаемо телесному. Так и ученики Его отказались от смотрения за трапезами, хотя надзор сей для бедных был необходим (Деян.6:2).

Все говорят о тебе, что ты лучше и рода, и отечества своего, все извещают о твоём благонравии – о том, что не удержал ты в себе жёсткости, свойственной жителям гор, но возлюбил и нрав, и храм первомученицы Феклы. И блажен ты, как обнищавший от души, это похвально в верующих. И желаю пребыть тебе неизменным, потому что в нас ничего нет твёрдого, но лёгким воззванием, как ветром, приводимся в движение.

И пишешь величественно, и посылаешь великолепно; будь всегда радушным, добрый для всех.

Иоанновой пищи, его пития и ложа недостаточно, доблестный мой, для полноты подвига ищущим этого; напротив того, для совершенства потребен и дух Иоаннов. Посему, если хвалишь нашу воздержность, то преуспевай с нами и в кротости, которая отклоняет от себя всякое высокоумие.

Ты и пишешь, как настоящий софист, и щеголяешь изяществом слов. Надобно же, чтобы слова служили поводом к полезным делам, потому что говорить красиво – значит походить на кимвал, а делать хорошо – сродно Ангелам, неукоснительное и богобоязненное послушание которых свидетельствует, что творят они Божию волю.

Гордым противится Бог (Иак.4:6), потому что и в начале воспротивился их началовождю. Посему, прими во внимание, каково это – иметь Бога противоборцем, а соучастником – исконного мятежника.

Многие одну начальническую должность меняют на другую, и исправляющее должность свою хорошо по справедливости – низшую на высшую. Иные же не только высшие должности меняли на низшие, но жалко погибали, и правительственная власть не была им в помощь. Но тебя с престолов доброго начальствования примут к себе Небесные Чины, которым соделался ты любезен, как попечительный о боголюбивых нищих и всему предпочитающий справедливость.

Царицу южную слух о мудрости Соломоновой побудил идти к нему от конец земли (Мф.12:42). А тебя, ежедневно взывая, Господь не убедил отрезвиться и обратить взор к полезному. Посему, смотри, чтобы не осудила она тебя, потому что её окрылили слухи и слова, а тебя нимало не улучшили и зрение, и испытание на деле Христовой действенности.

Тебя, который рад видеть драки, утешаешься мятежами и паче всего стараешься о том, чтобы все тебя ненавидели, как приличнее назвать? Не демоном ли негодным, намеренно изменившим своё естество? Итак, поскольку Христос и здесь прежде времени мучит демонов (Мф.8:29), и там вместе с отцом их¹⁸ обещал им вечный огонь (Мф.25:41), то или перестань вести жизнь любомятежную, или знай, что и здесь подлежишь Божиим казням, и там не избавишься от наказания.

Поскольку Господь, предлагая питательную и веселящую сердце проповедь, нарёк Себя виноградною лозою (Ин.15:1), то Божественное Писание по необходимости истинное слово Божественного ведения называет вином. Им-то и премудрость напоевает из чаши (Притч.9:2), именуя чашею ребра Господни, из которых излилось нам веселье жизни.

Сошествие Святого Духа, приняв на себя Апостолы Господни почтены были упившимися вина, и всем народам преподали истинное и неподдельное питие таин. Посему, искажающих Божественное учение, подложными и не имеющими силы наставлениями возмущающих небесные догматы, – Манихеев, Симонов, Монтанов, Новатов, Ариев, Македониев, Фотинов и их единомышленников справедливо называет Писание корчемниками, мешающими вино с водою, к беспримесной премудрости Божественных глаголов прибавляющими свои вопли.

Иные говорят, что ты делаешь всё недозволенное, а иногда и явно запрещённое, но часто простираешь руки к Божественным Тайнам и дерзко причащаешься неприкосновенного для тебя. И я прихожу в крайнее удивление твоему бесстыдству, что, до пресыщения приобщаясь трапезам бесовским, не страшишься приобщаться и трапезе Господней (1Кор.10:20–21). Посему, смотри, чтобы и тебя не постигла петля, как Иуду, который, и предательство совершая, и требуя приобщения, по дерзости своей впал в отчаяние.

Почему отрекаетесь от естества или не познаёте призвания? Из единой утробы произвело вас естество и единым упованием возродило призвание. Посему, или уважьте первое рождение, или устрашитесь второго возрождения, и спешите прийти в согласие или с естеством, или с призванием.

Авраам отвечал, что великая пропасть утвердилась между ним и страждущим в муках богачом, показывая различие между праведными и грешными. Ибо Авраам был страннолюбив и нищелюбив, принимал приходящих издалека, а богач немилосердно отвращался от лежащего в язвах при вратах его. Посему, как расположения противоположны, так и места переселения раздельны: одним – покой, другим – мучение.

Нетвёрдых и подобных тебе, непостоянный, Пророк назвал прахом, возметаемым от лица земли (Пс.1:4). Ибо, если ты, блаженным Аммоном будучи насаждён, и напоен боголюбиво и утверждён безопасно, и принесши, как думаем, плод, часто меняешь место жительства не ради научения, но ради более лакомой пищи, то можно ли кому достойно оплакать тебя, и себя губишь, и делаешь негодными многих, по юности предоставляющих себе сообразное возрасту послабление?

Граждане прислали нам лист, прибитый, как говорят, у церкви прежде, нежели вошёл ты в город, который лишает всех права оправдываться и искать убежища в церкви. Это не только признак жестокости, но даже заставляет подозревать тебя в нечестии. Ибо, если не дозволяешь оправдываться, не даёшь возможности находить прибежище у Бога, то открыл ты уста клеветникам и умножил обиды. Посему, как доищешься правды? Как спасёшь обиженного, который, чтобы не соделаться игрушкою сильного, по неимению защищающего судии, прибегал в неприкосновенный храм? Предлогом к этому служит общее мнение о продажности суда. Введи же теперь жестокость, и продажа будет происходить всего удобнее.

И меру мы себе знаем, и на то поставлены, чтобы обличать порочных. Если избегаешь речей о том, что делаешь, то перестань делать, не будет и речей. Ибо кто не стыдится что-нибудь делать, тот да не смущается, когда по делам дают ему и имя. А если одно именование оскорбительно, то неужели не будет оскорбительным самое дело, давшее повод к наименованию?

Добрейший Кириний снова украшает собою торжище, ибо не могу назвать это судилищем, разве только судилищем, определяющим чистоту и неподдельность монеты, собираемой за учинённые кражи. Посему поступайте хорошо, и ему не доставляя доходов, и себе не уготовляя петли; ваше обогащение добрыми делами пусть будет для него разорением.

Худо теперь дело Пелусиотов когда и гражданское правление подверглось той же болезни, какой и церковное. Ибо прилетел к нам чудный Кириний, облечённый властью, и пастырство вверено пресловутому Евсевию, и экономом служит Марон, и архидиаконствует Пансофий. Первый торгует судами, второй пускает в продажу Божественные приговоры, а последние – их споспешники, и даже самые ревностные. Блажен, если кто не соблазнился у вас. Остерегитесь посему, нерадивые, и не освобождайте от вины мирского судью, который смотрит на вас и не забывает своих выгод.

Грехи ли Пелусиотов или важные дела римские, которыми ты снисходительно правишь, стали причиною того, что укрылось от тебя, великого нашего благодетеля, каким образом захватил у нас власть Кириний, и дела здешние опять стали худы? Продажность у нас сильная, великая нищета, частые обиды, Церковь доведена до невозможности помочь; справедливость бежала, закон неизвестен; страх тем, которые ничего не дают, и отдалённость служит Киринию защитою во всём, что он ни делает. Или отними у него власть, или знай, что и ты вместе с ним получишь одну награду от Бога на Суде.

Если решилась ты пребывать во вдовстве, то не веди себя, как юная. Если же и нарядов не слагаешь с себя, и присваиваешь себе имя плачущей, то одно к другому не идёт. Посему, или оставь то или другое, или не оскорбляй стыдливости.

Не словесное провозглашение, но деятельное служение даёт в человеке видеть ревнителя Божественных наставлений. Исконный мятежник, когда, искушая Господа, приводил на память Божественный изречения, не был похвален за изучение оных, но осуждён и отвергнут, потому что, имея ведение, отрекается от дел. Посему, если не хочешь оказаться человеком не основательным, у которого вся учёность только на языке, то покажи её на деле. Ибо и Голиаф не получил никакой пользы от внешнего вооружения при отсутствии внутренних вспомоществований.

Наказание согрешивших смертью было, учёнейший муж, не делом жестокости премудрого Петра, но учения предведущего, наперёд исцеляющего многие грехи людские. Ибо, начав тогда посевать семена Евангелия и вскоре увидев возникшие плевелы, премудро исторгли их без замедления, чтобы, умножившись с пшеницею, не соблюлись будущему огню на сожжение. Так и богомудрый Моисей, видя закон нарушенным, в самом начале и за малый грех повелел побить камнями собирающего дрова в субботу, написав, что так определил Бог (Числ.15:35), потому что преступление и в малой, и великой вине судится, как и первые праотцы рода нашего за вкушение древесного плода осуждены на многобедственные и жизнь, и смерть.

Взыскавший многоценен бисер и отдавший за него всё, елика имяше, есть новый Господний народ, пренебрёгший отеческим и достояние и богослужение, и взыскующий Господа славы. А бисером называется Господь, потому что соединён с глубиною Божества, и познаётся только одними рыбарями и истолкователями Его.

Сходящии в море в кораблях, творящии делания в водах многих (Пс.106:23), суть богоносные Господни Апостолы, как по первоначальному своему занятию, так и потому, что соделались ловцами в целом мире. Поскольку, подобно востанию волн, дела человеческие мятутся и утихают, то Божественные Писания непостоянство их справедливо называют морем. О тех же, которые утишили сие море, сказано, что сотворили делания в водах многих.

Если пренебрегаешь ты, несчастный, Божиим медлением и долготерпением, то устыдись хотя настоящего. Ибо многие, не имея в виду будущего, уклоняются от того, что осмеивается здесь. Если же пренебрегаешь тем и другим, то здесь возбудишь смех, а там – плач.

Мог бы ты помогать имеющим нужду в пособии, если бы сам себя не привёл наперёд в невозможность постыдною любовью к приношениям и другими преградами. Ибо, кто видит, что уступаешь над собою верх Пансофию, этому человеку, который не только оскорбил божественного Стефана, безрассудно приняв на себя его служение, но постарался изгнать всякую добродетель из досточестного лика, тот удостоит ли тебя какой чести? Но если и его остановишь, и себя исправишь, то и здешнее, без сомнения, послужить тебе во благо, и тамошнее соделается, конечно, сносным.

Не требуй отчёта в дарах, а только принеси их. Ибо и тебе принёсший что-либо не любопытствует, где и как употребишь ты это; для него довольно дать только и тебе оказать честь, а себе приобрести смелость пред тобою.

Точно ли иереи, делающие худое употребление из жертвуемого, как говоришь ты, виновны пред Богом, сие не известно тебе. Не оскорбляй намерения, с каким приносится дар, доведываясь о самом образе его употребления, как будто с тем ты дал, чтобы требовать отчёта, а иереев освободить тем от будущей ответственности. Как делающим напоказ здешними рукоплесканиями умаляется тамошнее воздаяние, так здесь подвергающие предварительному следствию подлежащих тамошнему наказанию, освобождают их от вины и наказания там.

Если небо совьётся, как свиток (Откр.6:14), звёзды и Орион падут (Ис.13:10), земля и всё, что̀ на ней, сгорит (2Пет.3:10), и вся нага и объявлена (Евр.4:13) приуготовятся к великому Дню пришествия Господня, то почему же нерадишь ты и не готовишься как обязанный дать отчёт, но, как надеющийся остаться неповинным, отлагаешь покаяние? Посему смотри, чтобы не пришло тогда тебе на мысль раскаяться, когда останется место одному отчаянию.

Хорошо мученикам благочестия воздавать честь приношениями, что ты и сделал, но лучше служить им преуспеянием в том, что они совершали. Посему тем самым, кому принёс ты в дар украшение, плодопринеси и добрые нравы.

Отрок, который бежал от тебя, развращённый худыми речами, по легкомыслию, с каким увлекался всяким слухом, пришёл к тебе назад по благопокорности, наученный нами доброму к тебе расположению. Посему, прими его милостиво, подарив и нас, и себя: нас – любовью, а себя – пользою.

Бежали мы из городов, потому что они шумны, и нашли мятежи в пустыне, потому что гражданские правители, обязанные водворять тишину в городах, ныне пустыни делают городами, живущих в городах обращая в беглецов, оглашающих и нам своими слёзными воплями. Что иметь сострадательность – дело Божественное, хорошо это знаю и я, но известно мне и то, что быть не в силах защитить есть только новое прибавление к ранам. Посему, так как и власть тебе дана, и имеешь достаточные силы защитить, положи конец обидам, восстанови гражданский порядок, а нам отдай пустыню, прекратив в пустыне вопли.

Иаков при рождении придержася пяте Исавове, прикровенно сим означая то, что ум, в чистоте созерцающий Бога (ибо сие и значит Израиль) попирает пятою страсти чревоугодия. А сие и исполнилось на Иакове и Исаве, когда Едом выказал нетерпеливую алчность и честь первородства соделал рабою снеди.

Скоро проникаешь ты в мысли и хитро уловляешь сокровенный в иносказании смысл. Иаков, обложенный кожицами козлячими и приобрётший отцово благословение, означал собою Господа и Спасителя нашего, безгрешно принявшего на Себя грешное наше естество и умертвившего в Себе его немощи. Ибо сие означает обложение мёртвыми кожами, потому что Господь не оставил уже в естестве ничего козлищного, достойного поставления ошуюю и суда, но умертвил земные уды его, и Отцу, алчущему всегда нашего спасения, принёс любимую Им снедь, а нам источил в Себе неотъемлемое благословение.

Спрашиваешь: почему помышления злая от сердца исходят и сквернят человека (Мф.15:18–19)? Потому что спят делатели, обязанные бодрствовать и хранить изникающий плод доброго семени. Если бы мы неизменно пребывали в страже над собою, не предаваясь пресыщению и усыплению и не оскверняя Божия образа, то есть не допуская подменивать доброе семя, то сеятель плевел не нашёл бы к нам доступа и не возрастил бы в нас достойных огня плевел.

Хощеши ли, да шедше исплевем плевелы (Мф.13:28), – говорят Ангельские Силы, желающие всегда преданно служить Божией воле, потому что видят и нашу леность, и великое Божие долготерпение. Но им воспрещается сделать сие, чтобы вместе с плевелами не была исторгнута пшеница, не был похищен грешник, подающий надежду исправления, и вместе с родителями, которые соделались порочными, не были истреблены невинные дети, которые нередко находятся ещё в отеческих чреслах, но предстоят уже Богу, видящему сокровенное. Чины Ангельские, как Божии, подобно всякому естеству, рабы, не знают того, чего ещё нет, а Господь и знает это, и нередко приводил в исполнение. Не лишил Он жизни согрешающего Исава ещё бездетным, чтобы вместе с ним не истребить от него рождённого Иова; не предал смерти мытаря Матфея, чтобы не воспрепятствовать делу Евангелия; не умертвил непотребных блудниц, чтобы в мире были и образцы покаяния; не наказал отречения Петрова, потому что провидел горькие слезы; не истребил, наказав смертью, гонителя Павла, чтобы не лишить спасения пределы вселенной. Посему те плевелы, которые остаются до жатвы и не изменяются, то есть не приносят плода покаяния, как болезнующие совершенным неплодием, уготовляются великому огню.

Нет несправедливости в суде, как думаешь ты, приказать, чтобы совершившие много работ и с трудом построившие города обобрали Египтян и взяли золотые и серебряные сосуды у тех, для кого они трудились. Напротив того, самому нелицеприятному Судии свойственно узаконить, что достоин есть делатель пищи своея (Лк.10:7). Ибо, если кто из нас приобрёл дух ведения, то найдёт, что награда сия, таким образом данная, гораздо ниже многоболезненному плинфоделанию и многотрудных построек, за что правдивый Судия дал Израильтянам дозволение воспользоваться наградою.

Не пышность, не кичливость, не суетная слава вводят в горнюю светлость, но добрый нрав, досточестная жизнь, невыказывающее себя общение с нуждающимися, потому что здешними похвалами уничтожается вознаграждение за благотворение. Но кто взыскует тамошнего воздаяния, тот и ныне приемлет начатки, и там приобретает богатую награду.

Поскольку, как говоришь, превосходным показалось тебе прежнее, то вот и другая, не недостойная первой мысль. За избиение мужеского пола Евреев Бог воздал подобною тому казнью, в Чермном море потопив всех мужеского пола Египтян, чтобы и относительно к телу в наказании было сходство. Посему, будь осмотрителен и не порицай опрометчиво.

Зерну горушичну уподобляет Господь небесное царствие по многим чертам. Это и уничижение убожества в собственном Его снисхождении, которое соделалось нам сенью и отрадою среди всех болезней в жизни, по малости стада в начале Евангелия, по остроте вкуса естественно свойственной горчице, в чём и имеет нужду купец, идущий путём тесным, по нераздробляемости и сохранению состава своего неразделимым. Ибо, кто вступил в единение с Богом и составился в единого совершенного человека, тот должен быть с Ним в нераздельном и неразрывном союзе, не расторгаемом никаким страданием, но всецело с Ним соединённым.

Смысл пророческих слов объясняется так: покрывали слезами алтарь Мой, – говорит Бог (Мал.2:13), – слезами обиженных, ограбленных, оклеветанных. Посему-то и в ставит Он им сие в обличение, ставит им сие, порицая их и объявляя, что это и служило причиной происшедших раздоров. Ибо слёзы покаяния не только не укоризненны, но и приятны Богу, как фимиам. Одежды же, связанные ужем и завешивающие собою жертвенник, означают презрительное расположение их к Божественному. Закон предписывал из чистых и дорогих веществ делать украшения в Божественном храме, они же, осквернённые и нечистые одежды связуя около Святая Святых, оскорбляли тем святилище, не только чистого не отлучая от нечистого, но даже и не делая различия между Богом и нечистым (Иез.22:26), что и открыло для них источник стольких бедствий.

Царство небесное уподобляется квасу в безгрешном воплощении Бога и Спасителя нашего, Которым растворен весь мир, и составом единого Тела, воспринятого от нашей сущности и от Богородицы Марии, всё от века человечество обновлено в возрождении.

Хорошо, как уверен я, руководствуешь ты юных служителей Церкви, но худо то, что хвалишь их. Смотри, чтобы не совратили их похвалы, не отняли у них вкуса к сладости трудов, ослабив в них усилие самомнением.

Если и Ной искушён был плодом собственного своего делания, не зная, что с ним стало от вина, и Лот, обезумленный вином, невольно на старости лет соделался отцом, и Ирод, став игралищем упоения, кровью святого Иоанна обагрил трапезу свою и сердце, и все неразумные проступки людей возникли от вина, то для чего навлекаешь на себя безумие и не заботишься о целомудренной соразмерности?

Как сеть, закидываемая в море, заключает в себе разные роды рыб, так и вечное царство Христово, принимая множество людей из всякого народа, определяет им спасение по мере веры, не по достоверности рода, не по уважительности чина, не по священству, не по царской власти, недостойной сего именования, уделяя блаженство, но по нраву и по жизни, определившей себя к чистоте и устремлённой к ловитве истинных рыбарей.

Добрыя собираются в сосуды, а злыя извергаются вон из той сети (Мф.13:48). Именно же при исследовании Церкви Господней, потому что все запечатлены именем Христовым и соединены в одно целое. Собираются же в сосуды, то есть в вечные обители, мудрствования, в истине пребывшие, а вне царствия извергаются мудрования еретические и противные Православию.

Статир, сокрытый в рыбе, который повелено было Петру изъять из глубины, означал нам покрытый страстями образ, который к первообразу возводит в Себе Господь, как соделавшийся Человеком, подлежащим всему, что свойственно нам, не дозволяющим противиться царю, когда повелевает безвредное, и показующим в Себе действенность Божественной силы.

Господь требует уподобления детям, то есть не возвращения в детский возраст, как, подобно Никодиму, думаешь ты, но отречения от злобы, чтобы в нас была детская простота. И сие даёт видеть самим образом выражения, не сказал: если не будете детьми, но говорит: яко дети, присовокуплением речения: яко означая подражание детям.

Законную власть не обращай в варварство бесчинными нравами, но украшай приличными ей делами; с унывающими духом обходись кротко, низших уравнивай с высшими. И тогда возожжёшь светлый пламенник правосудия, потому что справедливость служит поджогой светильнику доброго правления.

Если вселившимся в нас нерадением привнесено что-либо свойственное веществу, или служащее напутствием к заблуждению, или обольстительным кумиром: Господу угодно, чтобы всё это повергнуто было нами виновнику и содетелю зла. А если есть в нас какое-либо назнаменование добродетели, какой-либо признак честности, какой-либо знак трезвенности и осторожности; то должны мы так думать и быть уверенными, что это Божий дар, и Богу воздавать достойную хвалу. Сие-то разумеет Господь, говоря:: воздадите Кесарева Кесареви, и Божия Богови.

Просил ты в письме объяснить тебе признаки крайней нужды при кончине времён, какие Господь открыл для нашего сведения; узнай теперь силу их. Сущии во Иудеи да бежат на горы. Утвердившиеся в благочестии (сие означает Иудея) да имеют в виду вышнее прибежище, ограждаясь своим исповеданием. И иже на кровле, да не сходит взяти, яже в дому его (17). Кто пренебрёг настоящий свой дом, презрел всякое здешнее жилище, стал высок по жизни и изгнал из себя вселявшиеся в нём страсти, тот да не увлекает за собою ничего такого: ни боязни, ни нерадения, ни тщеславия, ни пристрастия к богатству; всё это есть схождение с высоты. Иже на селе, да не возвратится взяти риз своих (18). Кто совлёкся ветхого человека и отрешился от плотского, тот да облекается в Человека Нового, который обновил его в познание Божие, и очистил от тины. Все сии будут в безопасности во время оного великого злострадания.

Горе непраздным и доящим в тыя дни (Мф.24:19) сказано душам, которые чреваты Божественной любовью, но не осмеливаются свободно изречь и породить исповедание веры в Бога и твёрдо стоять за оное, приобрели детское и несовершенное понятие о Божием долготерпении и не имеют в виду твёрдого упования наград; но угрозами или нападениями приведены в расслабление и лишили себя будущего.

В Божественном Писании имеешь цветущие плоды посеваемого тобою; видишь победные знамения добрых твоих подвигов, потому что за добровольную нищету и здесь, и там сторичные блага обещает тебе Благий Пастырь и Спаситель, а за вступление на поприще и за борьбу со страстями нетленный венец соплетает тебе Павел, этот мужественный борец со страстями и их победитель.

Имел ты на себе узы – брачный союз, но Господь разрешил его к пользе и спасению души, потому что полезно всё, что̀ от Господа. Посему, так как супружеская жизнь имеет попечение о мирском, а не о Божественном, освобождён ты от жены. Не ищи же жены, чтобы женский яд не заразил тебя, чародейно вовлекая в новое сладострастное общение и научая плотским ласкательствам, ни к чему не служащим заботам и предположениям, но спасая спасай твою душу в нашей горе (Быт.15:17).

Не всякому человеку можно учить, потому что не все носят и багряницу. А если сим не пользуются все, особенно же бедные, которые оскорбили бы величество власти, приводя в уничижение то самое, чем показывалось её преимущество, то удержись от речей, не приличных Церкви, которые не доставляют пользы слушателям, но подвергают оскорблению нашу веру, и неприязненных нам еретиков, не против тебя и не к твоему склоняют обвинению, но возбуждают к поруганию благочестия, потому что не на твоё невежество обращают они внимание, но смеются над его бессилием.

Как миролюбцу идет благоприличная одежда, так тебе подходит псаломское слово: да постыдятся беззаконнующие вотще (Пс.24:3), потому что, отворив все двери и открыв все способы прибыткам, сам дашь в этом отчёт; и собираешь доходы другим, которым, как и себе, уготовляешь тягчайшие наказания. Посему, ежели хочешь и их, и себя избавить от огня, то много вокруг тебя Лазарей; на них отряси пламень, каким угрожает тебе богатство, и с ними наследуешь там упокоение.

Принимаем одежду и посылаем хитон, и весьма благодарим тебя, потребовавшего у нас покрова, потому что соблюдаем закон Крестителев и не имеем у себя двух риз (Лк.3:11). И если хитон мой будет отдан нуждающемуся, то оба мы в приобретении: и я, согреваемый новою одеждой, и он, почтивший наготу власяницей. Но если ты вознамеришься беречь этот хитон, как нечто, полученное от кого-либо из святых, то приведёшь меня в отчаяние, как обличаемого совестью: тогда, если ещё пришлёшь и ещё будешь просить, то мы уже не дадим.

Если смотрел ты на дело сие с упованием всеобъемлющим и с верою отважился на превышающее нас, то да благословит Бог расположение, с каким ты часто прилагаешь о нас попечение и щедро снабжаешь нас в нуждах наших, и да обрящешь милость у Господа в День оный!

В известном видении богомудрого Даниила царства ассирийское, мидийское и македонское, так как каждое из них было одновидно и состояло из одного народа, то уподоблены каждое одному зверю: одно – медведице, другое – львице и третье – рыси. Что̀ же касается четвёртого видения, в котором является зверь страшен и ужасен излиха, с железными зубами, вооружённый медными когтями, ядый, и истончеваяй и ногами попираяй (Дан.7:7), то Пророк, очевидно, разумел царство римское, не уподобляемое никакому живому существу, как составленное из всех народов и племён, совокупившее в себе всякую силу и славу. Ибо видел, что одним именем невозможно изобразить сие царство, на всех распростёршее иго владычества и во время воплощения Господа необъятно расширившее свои пределы.

Евреи ели мясо агнца, печеное огнем, прообразовательно представляя таким вкушением великое таинство Божественного домостроительства и предварительно познавая Тело Агнца, Который в Себе огнь Божественной сущности неизреченно соединил с плотью, ныне нами вкушаемою и дарующею нам оставление грехов.

Носить напоказ рубище и бороду не служит ещё, братия, удостоверением в подвижничестве. Пребывание в городах среди народной молвы не показывает приверженности к отшельничеству. Не Христову проводит бразду, кто любит приносящую терние преданность страстям. Кто упражняется в словопрениях, тому невозможно преуспеть в любомудрии. Не согласится очищать себя воздержанием, кто ищет изящества и роскоши в снедях. Посему, если хотим подвизаться законно, то будем подвизаться подвигом добрым, с безыскусственностью в наружном виде, в тишине уединения, при добродетели бесстрастия, с сохранением безмолвия, с умеренностью в пище.

Аще отнюдь мертвии не возстают, что и крещаются их ради, сказал божественный Апостол о естестве тел, так прекрасно сравнивая его с неизменностью души, потому что душа нескончаема и бессмертна, а естество тел подлежит тлению и изменению. Посему крестимся мёртвых ради по естеству тел, веруя, что приведём их в нетление. Таково изъяснение сказанного Апостолом. Аще, – говорит он, – отнюдь тела наши не воскреснут, то для чего и веруем, что в Крещении претворяются они в нетление?

Сие, что судимы будут живые и мёртвые, значит, что на Суд предстанут и душа, и тело, и не отдельно друг от друга, но как здесь они были в общем союзе, так и там подвергнутся суду совокупно. Если же доискиваешься другого изъяснения, вот оно: Господь отделит живых, перешедших в жизнь вечную и боголюбивую, и воздаст им нескончаемые награды; осудит же мёртвых грехами, которые погребли как во гробе, в своей лености, данный им талант, и подвергнет их наказанию. Если же потребуешь и ещё иного объяснения, то разумей так: Господь будет судить как тех, кто останется до того времени живыми, так и почивших уже прежде них.

Если вы не желаете вечного пребывания со Христом и не страшитесь осуждения на муки в огне вечном, то или соревнуете вы презорливым демонам, или до́лжно вас признать неодушевлёнными, не причастными разума и не способными чувствовать страх болванами в человеческом виде.

На пользу мне, по мнению моему, служила немощь, постепенно спасавшая меня от обуреваний. Но поскольку Бог Слово повелел мне быть среди волн, то помоги в плавании своими молитвами, чтобы не потерпеть мне чего-либо чуждого тишине.

Радуемся вместе с городом твоему вступлению в управление им, радуемся, видя, что ныне среди него ходит и распоряжается правосудие. Помощником и Споборником в этом будет тебе Бог, указывая тебе злых и открывая добрых.

Печётся ещё Бог о Пелусе, пребывает в нём ещё семя благочестия; промышляют ещё о нём попечители злосчастного города – мученики. Приходит дивный Симпликий и берёт в руки бразды правления. Благовествую вам иную жизнь; с приязнью примите сего мужа; изобразите ему все ваши невзгоды. У него и мудрый ум, и преданная благочестию воля; он даст изменение том, что утруждало вас, потому что укрепляет его Бог, Который многим даёт силу делать добро.

Нехорошо, что ты дивишься Афинянам, стоикам, перипатетикам и аттической напыщенности, к которым прежде, был пристрастен, изучая суесловие, ты, пренебрёгший всё земное и получивший повеление не любить ничего здешнего. Посему, аще воскрес ты со Христом, горняя мудрствуй, идеже есть Христос (Кол.3:2). Ибо те, которые видят твои убогие одежды и любомудрие, состоящее в одной наружности, а притом и опрометчивость воли, и высокомерие языка, хулят Божественную веру.

Приобщением называется Причастие Божественных Таин, потому что оно дарует нам единение со Христом и соделывает нас соучастниками царства Его.

Писал ты ко мне, прося объяснить, по какой причине некто, шедший благотворить нищим, подвергся страшному бедствию и доброе намерение не избавило его от опасности; отвечаю: потому что Богу не угодны жертвы от неправды и не принимает Он даров незаконных. Не всякий, кто бы ни захотел, делает благотворение, но только тот, кто достойно Бога, и приобрёл, и обещал жертву.

Поскольку на ответ мой потребовал ты доказательств из Писания, то знай, что Каин и дары принёс, и дарами были начатки уродившегося, но Бог, зная его грубость, не воззрел на него, и на дары его не посмотрел, хотя принесены они были и добровольно.

Дерзкие и наглые движения воли сопровождаются опасностями и непрестанным страхом, а кроткие и тихие – похвалами, почестями и доверенностью. Посему, если суждения о вещах не повредил ты в себе неразумием, то присоединись к лучшей стороне, оставив самую худшую.

Хорошо ещё прежде опасностей препоясать чресла, начать служить Богу, низложить супротивные полчища верою, а не в беспечности предавать себя врагам и противникам. А мы действительно дошли до такой безрассудности, что не имеем даже времени священнодействовать Богу по причине окружающих бедствий, которые не дают нам возможности коснуться защитительных орудий; между тем как Финеес, когда прогневался Бог, употребил в дело и сулицу (Числ.25:7).

Что Христос гнушается мужа кровей (Пс.5:7), и не только его самого, но и живущих с ним, как не отмщающих ему за злодеяния, сие показует на Ироде, потому что по умерщвлении Крестителя, оставив страну, удалился (Мф.14:13). Посему, если не хочешь, чтобы тебя и всех с тобою в городе постигла Иродова кончина, причём погибнут и дом твой, и дети твои, то положи конец неисцельному неистовству. Для чего напрасно спешишь к злой погибели?

Для чего напрасно носишься с книгами, а в том, что делаешь, идёшь наперекор чтению? Господь осуждает и мимоходом брошенный взгляд (Мф.5:28), а ты не только приходишь в неистовство, увидев красивое лицо, но, как стало мне известно, возлюбил жизнь рабскую, приняв в сожительство к себе блудницу и возлюбив вечное бесчестие. До́лжно было знать тебе написанное: честна женитва во всех, и ложе нескверно; блудником же и прелюбодеем судит Бог (Евр.13:4), – и об одном должно было возревновать, а другое возненавидеть. Страшно есть, еже впасти в руце Божии (Евр.10:31). Бог не услаждается этим, но весьма сему противится.

Не как не знающий высокого людского о Себе мнения, проницающий в сердца Христос, спрашивал Своих учеников: кого Мя глаголют человецы быти? Но угодно Ему было, чтобы все научились тому несомненному исповеданию, какое вдохновенный Им Пётр положил в незыблемое основание, на котором Господь создал Церковь Свою.

Слова сии: Ты еси Христос, Сын Божий, означают соединение двух естеств, которое для нашего спасения боголепно совершил в Себе Сын Божий.

Не знаешь ты воздаяний, как не способный видеть будущее. Но не на будущем Суде только, а и в настоящей жизни завистники несут достойные наказания. Да убедит тебя в этом жена Ахавова Иезавель, неистово пожелавшая Навуфеева виноградника и в настоящей жизни соделавшаяся добычею псов, а в будущей соблюдаемая вечному огню.

Вратами адовыми Слово Божие назвало мучительство безбожников и хулы еретические, так как, всему этому противостав, Божия Церковь с одними борется, а другими не преодолевается.

Преображение на горе Владыки и Спасителя нашего предозначало наше воскресение из мёртвых. Зрителям оного повелено было сохранить это в себе до Воскресения Господня, потому что тогда соделается оно несомненным, как усматриваемое на самом деле. Явление же Моисея и Илии свидетельствовало о владычестве Господа над живыми и мёртвыми.

Если виновник зла Бог, то почему и дождит, и солнце Своё сияет на тебя, даже до старости продлил жизнь твою, когда ты, и притом давно уже, достоин многих смертей, но по Его только человеколюбию храним был до сего возраста, чтобы тебе покаяться и отрезвиться.

Что желательно тебе дознать – выражается кратко, но, впрочем, несомненно. Если Бог всегда одинаков и никогда ничего не приобретает, то всегда Он – Отец. А если всегда Отец, то всегда имел и Сына. Следовательно, Сын совечен Отцу.

Хотя твоего слуха, как пишешь, доныне не касалась хула Монтанова, однако же она старая и давняя, и много произвела гнили, вреда и пагубы. Надобно бегом от неё бежать и удалиться; она может столько же породить вреда душе, сколько нашёл сам изобретатель сего заблуждения: потому что соединена с чародействами, детоубийствами, прелюбодеяниями, идолослужением; слагается свирепыми демонами. Кто вкусит сего заблуждения, тот немедленно наполняется ими.

Изображение сего злочестия требует продолжительного слова. Но если сказать короче, то еретики сии стараются отринуть Всесвятого Духа, утверждая, что не на святых Апостолов в день Пятидесятницы сошёл Он, но дан гораздо позже, при служении Монтана, человека, который, по словам их, не сделал ничего грешного (хотя явно уличён был в прелюбодеянии), и говорят, будто бы за сию-то заслугу и сподобился он Богоявления.

Ни малой пользы не приносит пост тем, кто не обращает внимания на здравые определения. Ибо сколько душа преимущественнее тела, столько же догматы благочестия важнее образа жизни.

Знакомство с худшим приводит к отысканию лучшего. Ибо, чтобы уклониться от этой хулы, на одно мнение обратили мы внимание, а от другого избежали, вслед же за тем приняли ещё другое чистое. Посему, будем и ненавидеть Монтана, так гнушаться единомысленного с ним Манихея, потому что злая эта двоица всего скорее приближает к геенне.

Между Арием и Евномием произошло разногласие не к лучшему. Напротив того, оба они усиливались превзойти друг друга в хуле. Один дерзко осмелился назвать Сына Божия тварью, а другой нечестиво нарёк Его рабом. Посему всеми силами должно бежать от того и другого, потому что оба учеников своих преисполняют конечной гибели.

Новая неизобразимая Харибда, уловляемых ею низвергающая на дно адово, есть злое Савеллиево учение, вышедшее из Ливии, но распространившееся на многих: Савеллий в безумии учил, что достопокланяемая и блаженная Троица одна некая одна трёхличная Ипостась, а это скорее есть уничтожение троичности. Ибо Божество одно, но Ипостасей – три. Блюди их, чтобы не научил кто тебя сокращению числа Ипостасей под видом единства сущности.

Имя Богу Восток, и Свет Он неприступный; спрашиваешь, как же восшёл на запады? Отвечаю: Восток имя Ему, так как Божество безначально, вечный есть Свет; восхождение же на запады есть общение с человеческим убожеством, этим западом и подобием ночи, если сравнить с горнею светлостью, потому что несличимы были Божество и убожество наше, пока не соединил их в Себе Художник.

Чашею падения, фиалом ярости (Ис.51:17) угрожает Бог наказать падающих для их исправления, когда отдаёт их в руки то Вавилонянам, то Ассирианам. Но чаши сии, испитые Евреями, хотя упоили их, однако же не сподобили лучшей жизни. Христос же, на Древе единую испив чашу, и горечь уврачевал, и даровал веселье.

Неблагодарное и дурное наше расположение всякий Божий дар принимало недостойно. Приняли мы Духа Святого и отогнали Его от себя дурными своими делами. Получили мы дарование чудотворений и отвергли оное по неверию. Учение и премудрость вдохнул в нас Податель оных, и мы оттолкнули их от себя хулами. Вверено нам небесное священство, и мы растлили его неверным судом. Иной насильно захватил себе епископство и должностные места заполняет своим родством; другой распоряжается церковным имуществом и окружает алтарь домочадцами. Один вступает в свойство с другим и присваивает себе достояние нищих. Один к другому благоволит и вводит в святилища скопцов, людей женоподобных и дёшево купленных рабов. Увы, сколькими нечистотами оскверняется Божественный жертвенник!

Хламида поругания торжественно показала, что всякое земное начальствование есть одно временное утешение; но после того, как она была возложена на Господа, приобрела силу и могущество, став не преемственною властью. Ибо подобало соделаться ей прочною и твёрдою тогда только, когда коснётся Христа и станет краем ризы Его.

Путь во святилище храма, закрываемый и преграждаемый завесою в храме, показывал, что не было ещё дано освящения, предоставленного пришествием Господа нашего, когда Он, раздрав завесу и открыв язычникам тайны святилища, сокровенные от Иудеев, как от неблагодарных, проложил нам путь к вышнему сродству.

До точности разбираешь ты понятия, и кто удовлетворит твоей пытливости, если Сам Бог не подаст слова и силы, удовлетворяющих предложенному вопросу? Во время страдания Господа расселись камни и потряслись гробы, чтобы открыть выход телам, давая сим разуметь, что Пригвождённый есть Владыка земных и преисподних.

Для чего, спрашиваешь, поражены были вещи неодушевлённые? Для того, отвечаю тебе, чтобы обвинить в бессмыслии Иудеев, а именно в том, что вещи неодушевлённые сокрушились от страха, а Иудеи превратились в камни, оставаясь и не чувствующими страха, и неблагодарными за благодеяние.

Два разбойника изображали два народа: один до конца показывавший свою непризнательность и не сознавший, что и последнему порабощению, которое он потерпел от Римлян, подвергнут в наказание за поругание над Христом; а другой и при самом конце не отчаявшийся в прощении грехов, но учением о Божестве исправивший всё, что было в нём худого.

Сие самое, что Господь потерпел быть распятым среди разбойников, открыло нам, что было пришествие Его к двум народам, что Он к ним пришёл добровольно, восхотев оба сии народа обновить Своим вочеловечением. Хотя первый народ, подобно одному из разбойников, отрёкся от Него, говоря: не имамы царя, токмо Кесаря (Ин.19:15), на свою голову призвав кровь неповинную, и хвалился убийством, как делом праведным, за что, подобно разбойнику, и лишён царства.

Воссиявшему свету уступает место заря, при восходящем солнце меркнут сонмы звёзд; когда появляется ясный день, исчезают тени на восток. Когда воссияла Евангельская премудрость, окончилось детоводительство закона. Так немотствует Захария, услышав благовестие о новом и необычайном.

Новоначальных монахов не должно, как обременять игом правила, чтобы в самом начале не пришли они тотчас в отчаяние, так и оставлять необузданными и нетрудящимися, чтобы не впали в леность, но понемногу надлежит увеличивать для них меру восхождения, чтобы, поступая вперёд, они возрастали подобно Исааку. Ибо, что производит непомерный труд, то дополняет великое нерадение, а именно: труд низвергает, а нерадение расслабляет.

И сам избегай всякой хулы, и у нас решения на то, что останавливает тебя в Божественном Писании, требуй в строгом порядке. Ни самому мню всему миру вместити пишемых книг о чудесах Господних, сказал евангелист (Ин.21:25); потому что человек, содержа в себе все составляющие мир стихии, сам есть сжатый мир. Посему и о тех чудесах, которых, как сверхъестественных, Божественных, превышающих всё когда-либо бывшее и наиболее величественных, не вмещал человек, всего чаще оказывающийся неверующим, Евангелист заключил, что не вместит мир.

Тяжкое принял ты на себя иго, не изведав доныне никакого ига. И боюсь, чтобы не оказаться тебе слабым для влечения Божественного рала, и не сделаться сотрудником оного, начавшего созидать столп, но не принявшего во внимание своих сил (Лк.14:28). Посему, если хочешь стать благоискусным монахом, не угождай своему самовольству и своенравию, но подчини волю свою тем, которые и жизнью, и временем, и трудом возделали уже и привели в устройство Божественный виноградник и у которых легко тебе научиться деланию. Ибо смешно и срамно в низком ремесле переходить непрестанно от учителя к учителю, а Божественное любомудрие, как что-нибудь маловажное, предоставлять себе самим.

Что порок везде невыгоден: в настоящем худый сожитель, а в будущем сильный обличитель – это подтвердят тебе многие. Посему, для чего любишь его и к нему привязан ты, – Каковул больше, нежели Еввул, – когда, избегая его, как сопротивника всему доброму, соделался бы славным и пред Богом, и пред людьми?

Добрый Евсевий, во всём распоряжавшийся прекрасно, по прибытии своём в Пелус устроил и это – предоставил открывать поприща для монашеских подвигов каким-то волопасам, гуртовщикам коз и беглым рабам, нимало не обучавшимся монашеской жизни у проходивших или вполне возлюбивших оную, даже вовсе не слыхавшим о сем любомудрии или не изучившим хотя наружность оного. И в этом деле поступил он, подобно тому человеку, который, когда окружил неприятель и бросал множество стрел, предоставил бы вступить в сражение с ним невооружённым, не бывавшим ещё в бою, и тем добровольно уступил над собою победу.

Кто только видит происшедшее с тобою изменение, всякий прилично и кстати воспевает сию богоглаголивую псаломскую песнь: мимо идох, и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его (Пс.36:36). Ибо принявшие от Господа силу и употребившие её не на воздаяние, но в отмщение, приводятся в состояние совершенного бессилия и подвергаются ответственности за злотворность силы.

Общий всем враг главные брани ведёт с теми, которые не служат его удовольствиям и не кланяются ему в корне всех зол – в сребролюбии. И ты, будучи одним из таковых, даже принадлежа к переднему их ряду, не выпускай из рук духовного всеоружия.

Если возмечтал ты о себе, что высотою тела ты больше всех людей; то знай, что на многим превзошли тебя исполин Неврод (Быт.10:9), исполины астарофские, Филистимлянин Голиаф и Саул, в целом Израиле от рамен высок паче всех (1Цар.9:2), но нимало не помог высокий рост им, думавшим о себе, что они выше Божественного снисхождения.

Вопрос, предложенный мне тобою, предлагал некто другой Господу. Но тот сказал: что сотворив живот вечный наследую? (Лк.18:18) А ты написал: «Как преуспеть мне в монашеской жизни?» И тот, как младенец, отослан был к закону, а тебя, как желающего совершенства, буду руководить на высоту восхождения. Отрекись лишь от себя, возьми крест и беги, подобно мне.

Спрашиваешь ты меня: какое состояние имеет там душа или как она содержится? Отвечаю тебе на сие: жившая хорошо войдёт в воскресение жизни, а жившая худо пойдёт в огонь вечный, которого убоявшись, позаботься о том, чтобы оказаться неповинным и не осуждённым на мучение.

Тем самым, что вменяешь в недостаток, то есть в невеличавостью и неучёностью священных учеников Господних, преимуществует сила Божественного Евангелия, преодолевшая тем, ради чего другие были преодолеваемы.

Хотя ты неразумен и своеволен, однако же, по слуху, по крайней мере, знаешь, что древле ученики божественных Апостолов, продавая, что у них было, приносили в Церковь для бедных. А ты, поступая совершенно напротив, достояние Церкви и бедных нечестиво собираешь в свой дом. Посему, прекрати сие нечестие. Потому и называется человек приставником, что разделяет бедным их собственность, а принадлежащее Церкви, по справедливости, есть собственность бедных.

Из того, что̀ совершилось, можно тебе, превосходный, усмотреть ещё большее. Язычество, крепившееся в силах долгим временем, многими трудами, пособиями, оружиями, умствованиями, исчезло; а наша вера, порученная людям неучёным, некнижным, бедным и незнатным, в короткое время, подобно молнии, пронеслась повсюду, просветив не только зрение, но и сердце. Ибо язычество сложилось из ложных басней, а наша вера стройно составлена из догматов небесных.

Естество человеческое, чудный мой, не невосприимчиво для зла и не естественно содержит в себе зло. Напротив того, воля наша, допуская злое, терпит отпадение от доброго.

О чём писал ты мне, потерпел это и первый человек, но Второй Человек возвратил ему первобытный образ, облёкшись в него неизреченно и исправив его боголепно.

Возвеличу Господа во хвалении, и угодно будет Ему паче тельца юна, – воспел Давид, изображая отпадение Иудеев и присвоение Богу язычников. Поскольку, говорит он, народ, которому вверены были жертвы, отвергся Бога, и Бог не услаждается кровьми, то буду совершать служение духом, которое окажется пред Богом достойнейшим служения жертвенного.

Превозносишься, сколько видно, красотою и богатством и презираешь других, у кого этого нет, а не знаешь, что украшен ты травою, которая скоро иссыхает, и удерживаешь у себя имущество, которое подобно воде, напаяющей одних за другими, и снова утекающей ещё к кому-либо иному. Посему, на сии неверные имущества смотри, как на тень, дым и ветер, или знай, что доверился ты тени, дыму и ветру.

Прекрасную плату получает Пилус от Аспиана за воспитание; прекрасную награду воздаёт он городу, воспитавшему его, потому что снисходительному слуху державного сообщив тайно клевету, получил от него должность обложить здешних податями и соотечественников своих заставил испытать столько же зол, сколько мог бы домашний вор. Посему, молитесь усердно, чтобы Пелусиоты никогда не могли делать того, что им желательно: ибо они прекрасны, пока нищенствуют и пригнуты или едва поднимают голову и имеют одну тень силы; а иначе они оказываются ехидниными порождениями, поядающими родившую их утробу.

Тебе, как неверующему, непостоянному и не имеющему помышления о будущем, естественно было прилепиться к здешним непостоянным и неверным благам; разумею богатство и тщетную славу. Посему, или пренебреги это, как земным, или учись твёрдости, чтобы иметь терпение, когда от тебя бежит оно.

Большое употребление вина всего скорее производит упадок и в наружном виде, и в самой действительности помрачает паче ум и обременяет тело. Посему, воздержись от небережливости и употребляй вино в меру; умеренность – матерь здравия и виновница трезвенности.

Подвижничество, друг, есть подражание всем заповедям Господним и хранилище оных. Оно не гневливо, не опрометчиво, не кичливо, не сребролюбиво, не самолюбиво, покорно, всякому услуживает, вовсе чуждается тела, пребывает в свойстве только с духом; у него язык благодарный, полезная во всём молитва; неподвижно оно к злословию, делает всё из послушания, по мановению вождя, которого и время, и труды, и Божественное определение приставили к кормилу настоятельства, как знающего и отклоняющего порывы ветров.

Пьянство, человек, служит причиною стольких зол, что слышатель неизреченных глаголов в раю поставляет его вне царствия Божия. Посему, не будем пренебрегать сей великой болезни, будто малого недуга.

Многие смеются над тобою, как над человеком злопамятным, прибегающим к худой защите, к раздражительности, которую Творец дал в помощь душе, чтобы подкреплять телесные силы во время лености и расслабления. Посему, если осмеивающие тебя говорят правду, то ясно, что не знаешь ты цели Сотворившего, железо употребляя на убийства, красоту на обольщение, язык на хулы, и Подателя благ делая виновником зла. Посему, обуздай скорее раздражительность, чтобы не низвергла она тебя стремглав в погибель.

Если Каппадокияне произошли от Филистимлян, и потомки Филистимлян – Каппадокияне, а между Каппадокиянами – и Гаваонитяне, то явно, что Каппадокияне – то же, что̀ и Гаваонитяне. Посему, лукавство последних имея изображённым в Писании, что̀ дивишься Гигантию? Он, как и вообще этот народ, притворен и лукав, не находит приятности в мире, питается раздором; один у него источник и горького, и сладкого; при свидании говорит о тебе доброе, заочно пересуживает, старается обмануть, бесстыден, нагл, робок, насмешлив, неблагороден, коварен, человеконенавистлив, презорлив, при благополучии друзей печален, при злополучии без меры рад; под личиною благоговения пленяет женишца (2Тим.3:6), неистовою любовью к золоту превосходит царя вавилонского; скор на ложь, неудержим в клятвопреступничестве. Каков этот пренегодный и прененавистный Гигантий, таковыми почитай и признавай всех Каппадокиян.

Создатель и Владыка местом блаженной жизни дал нам едемскую обитель, но, по удобопреклонности воли и по лукавству обманщика, изгнаны мы из неё и изринуты на землю многотрудную, в переселение скорбное; то тем из нас, которые снова окрылились, оставили пресмыкающуюся по земле жизнь и приблизились к высоте небесного жительства, благий Христос обетовал собрать их в прежнее место. Ибо сие-то означают слова, о которых ты меня спрашивал. Идеже труп, тамо соберутся и орли; то есть, где произошло одоление невоздержным вкушением, там совершится победа постом и воздержанием, какое возделала природа.

Чинами ангельскими и ликом Апостолов судятся человеческие преднамерения, потому что от первых отлучён их предстоятель, а от последних – предатель. То же самое, как найдёшь, совершается и ныне: одни напрягают силы и пребывают во бдении, другие же расслабевают от лености и нерадения; из них-то, когда Господь приходит во славе Своей, одни берутся, другие оставляются.

Если Бог и из несуществующего силен привести в бытие всё, что Ему угодно, то тем паче из приведённого в бытие может обновить существовавшие уже и в землю обратившиеся тела. А что воскресение будет и как оно будет, сему научит тебя и тайна посеваемого семени, и возбуждение всех растений, умирающих зимою и оживающих летом.

Поскольку желательно тебе дознать и соединённую с предыдущею мысль, то в сказанном: будут две мелюще в одном жернове, едина поемлется, и едина оставляется, – под жерновом разумей коловратность настоящей жизни, которая, ни на минуту не останавливаясь, течёт мимо нас и со скоростью жернова всё изменяет, а под двумя мелющими – как бы различие жизни в одном и том же деле или чине: в подвижничестве ли то или девстве, или воздержании, или целомудрии, или страннолюбии, или вере; так как многие посвящают себя на это, но не все с одинаковым намерением: одни преуспевают в добродетелях ради будущего воздаяния, а другие добродетельны напоказ. И последние восприемлют награду свою в здешних похвалах и оставляются при жёрнове, а первые поемлются.

Притча о десяти девах показывает различие в нравах и в образе жизни. Ибо, хотя все они хранили девство, однако же не все имели одинаковое попечение о прочих добродетелях, думали же некоторые, что сей одной добродетели достаточно, чтобы войти в царствие. Но нелицеприятный суд показал, что неполезно и девство, если нет сострадательности. И вся слава дщери царевы преиспещрена (Пс.44:14.); то есть, надлежит ей быть преиспещренной рясны златыми всех добродетелей. А если кто хранит девство и хвалится этим, то не имеет большего преуспеяния – смирения; ибо, как написано, не девство хранящий, но смиряяй себе вознесется (Лк.18:14).

Природа человеческая всё имеет в себе самой, приняв от Бога дарование и способность отличать доброе, ясно открывающуюся во всех её чувствах. Посему, кто поступает хорошо и других научает своими делами, тот усугубил пять талантов и получает повеление начальствовать над пятью городами, т. е. Божиими обителями и кущами, а не только кущами. Ибо иной избран будет править одним городом, а другой – многими, каждый соразмерно собственному своему деланию.

Об овце кроткой, смирной, снабжающей служащей к одежде и покрову, Божественное Слово говорит, что она поставлена будет одесную Бога; о грубом же всепоядающем и диком козлище – что прогнан будет ошуюю, означая сим, что различные образы жизни наследуют сообразное им состояние. Посему, возненавидев один из них, будем неослабно держаться другого.

Слово Божие, соделавшись истинным Человеком, в действительности исполнило всё человеческое. Так и во время страданий отрекается от чаши, показывая, что надлежит не вдаваться самому в опасности, но, когда настали они, встречать их терпеливо. Ибо и Христос отрёкся от Креста ещё уготовляемого, но осуждённый на Крест, подняв его на рамена, взошёл на него, как Победитель.

Твёрдость правительств – Божие благоволение. Посему правительствующий твёрдо – Божий друг. Ибо написано: мне зело честни быша друзи Твои, Боже, зело утвердишася владычествия их (Пс.138:17). Посему, если хочешь быть другом Божиим, управляй с твёрдостью, оказывая справедливость, не за дары, не по дружбе, но по достоинству.

Кто пребывает с Иисусом и имеет ум, последующий Иисусу, тот отмщает за хулимого Учителя, как Пётр, который, поскольку Иудеи страдали непослушанием, не внимая и закону, научающему слушаться всего, что скажет Христос (Втор.18:15), отсек ухо служителю иерея, давая тем разуметь, что иерей есть раб непокорности закону и нужен меч для отсечения противления.

Нимало не удивительно, что город кровей и сыны убийц освободили подобного им по дерзости убийцу Варавву и отпустили как невинного. Посему, мало беспокоясь об убийствах, как привыкшие к убийствам, они то давали прощение виновникам убийств, то присуждали Крест и гроб Сокровищнице жизни и нетления, но за то и другое в своё время понесли наказание.

Евангельскую проповедь слово Божие уподобляет приточно вину то источающемуся из Владычнего ребра, то напояющему сладостью учеников. Иудеи, не изведав веселья от сего вина, упорно старались сокрушить истину ложью. Учителю премудрости поднесли оцет, примешав к нему и горечь, потому что уста их полны суть клятвы и горести (Пс.9:28). А таковы и пития их, Насадителю винограда жизни воздающих оцтом, и как мёдом Услаждавшему Божественными словесами и законами подающих горечь желчи.

Если желаешь ты одержать верх над врагами, то воинство своё руководи страхом Божиим: потому что правда придаёт нам доблесть, а неправда наша – пособие сопротивным.

Творец положил естеству предел, и закон угрожает страхом делающим не то, что̀ должно. Посему пребывающие в должных пределах оказывают тем честь естеству, а отринувшие закон в удел себе приемлют страх.

Естеством допускается законное сочетание, а блуд изобрёл злоухищрённую похотливость. Посему беззаконно, с неистовством преступившее пределы естества обучаемы были целомудрию страхом закона.

Что бегаешь по городу, человек высокомерный? Для чего возмущаешь тихую жизнь? Для чего объявляешь войну скромности, ни Бога не боясь, ни поступка своего не стыдясь? Что убил ты человека доброго, порицают тебя за это многие, а что хвалишься убийством, как умертвивший какого-либо негодяя, число укоряющих тебя в этом ещё больше. Посему, рассуди, недальновидный, если убил ты, как Моисей, если поревновал, как Финеес, если отомстил за Бога, как Самуил, если наказал, как Илия, то можешь тогда высоко думать о том, на что̀ ты отважился. А если ни закон не уполномочивал тебя на это, ни заведённый на войне порядок не давал оружия в руки, ни Божие Слово, предписывающее любовь даже к самым врагам, не дозволяло пролить кровь своего единоплеменника, то лучше тебе теперь же омыть от крови руки свои, отдав на излияние собственную свою кровь, нежели хранить грех на душе и беречь себя для тамошних судилищ на вечное мучение.

Возопи ряб, собра ихже не роди, творяй богатство своё не с судом, – сказал многострадальнейший из Пророков Иеремия (Иер.17:11), описывая несправедливого вождя, в последние времена вооружающегося против истины, а также и всех, ополчающихся не по праву и не на пользу. А если это действительно так, то для чего уготовляешь полки и дружины – не монахов, а вернее сказать, бойцов? Справедливо было бы знать тебе, что утомительная праздность впадает в бесчиние помыслов. Посему, или учи заниматься каким-нибудь делом, или уменьши многолюдство, чтобы не потребовалось труда упрашивать и даже прибегнуть к помощи оружия, когда невоздержность вместе с праздностью возбудит их к нововведениям.

Если зависим от Бога и имеем нужду испрашивать у Него снисхождения, то будем прощать долги подчинённым, чтобы через это приобрести возможность не быть должниками пред Богом. Корабельщик Вонос сказал, что остаётся в долгу у народа той пшеницей, которую развеяли по морю ветры, бури и вихри. Посему, правя делами по справедливости, или вините бурю морскую, или не извиняйте несчастиями то, в чём согрешаем.

Этот Вонос, податель сего письма, испытал бедствия на море: большие ветры, жестокие волны – и утратил народную пшеницу. А поскольку не по своей воле стал он корабельщиком, в вере же – православен, и языком таков, каков он моряк, и во всём тебе угоден, то избавь его от печали, чтобы и тебя Христос в великий день почтил венцами нетления.

Жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста. Сие, думаю, значит: поскольку, вознерадев, поползнулся я в грех, то жезлом обучил Ты меня трезвенности. Поскольку же, наказуемый, впал я в малодушие, то подкрепил Ты меня поддерживающею палицею.

Правилом любомудрия да будет для тебя упражнение подвижников, в число которых вступил ты. Что видишь в них теперь – тому соревнуй, то исполняй, потому что исполнено это великой мудрости и соплетает многие венцы вступающим в подвиг.

Естество человеческое, чудный мой, и не недоступно злу, и не от природы имеет его в себе, но по воле своей и по нерадению терпит отпадение от добра. Но в чём потерпел утрату первый человек, став вне пределов спасения, то снова возвратил ему Второй от него Человек, принявший на Себя истинное наше естество. Ибо, сущий воистину Богом, соделался воистину Человеком, из двух естеств, единый Божий Сын, не изменивший Того, Чем был, когда стал тем, что̀ – мы.

И стыжусь того, о чём часто пишешь, и чувствую отвращение от того, что̀ делаешь нехорошего даже недоумеваю, что̀ отвечать тебе – не потому, что не умею дать ясного ответа, но потому, что щажу твой слух, как недостойный, ибо не позволено давать святая псом (Мф.7:6). Если перестанешь предаваться неистовству, то скажу, о чём спрашиваешь, и докажу несомненность того, чему не веришь. Слабый глаз не может пристально смотреть на солнечный круг, а если смотрит, то напрасно трудит себя; и нечистый ум не в состоянии на пользу себе уловить что-либо святое.

Псалмопевец, говоря: прильпе земли душа моя, во-первых, означает сим общение души с телом, так как человек из земной персти, а потом – и произвольное самоуничижение, какое показывал в себе Давид по соделанных грехах, ожидая, что будет жив душою, по слову Самого Бога, Который возносит смиряющегося (Лк.18:14).

Когда нрав служителя свидетельствует о правоте его, тогда неукоризненно его рабство. Но если и довела его до рабства жестокая доля, то благородство сердца делает его свободным. А чтобы не почесть тебе это лжеумствованием, имеешь слышателя неизреченных глаголов Павла, который обещает слугам будущую награду за настоящее их благорасположение и не полагает различия между слугами и господами, когда сердце их неукоризненно (Еф.6:8).

Возведый из мертвых Пастыря овцам великаго (Евр.13:20) и тебя, уподобляющегося Ему и пастыря овец Его, положившего за них душу, возвёл от самых врат адовых, чтобы, хранимый в продолжение многих годовых круговращений, был ты безопасностью стада, благоугождением Пастыреначальнику, утверждением нашей надежды, светильником миру, а для зверей злочестия – Давидом, поражающим льва и медведицу жезлом крестным, которым и с которым пастырствуешь ты благоискусно.

Приветствуем тебя, Авраамий; трезвись, бодрствуя во брани; ибо бранью почитай и с уверенностью признавай подвижническое поприще, окружённое мысленными стрелами, которые гораздо опаснее чувственных мечей и которые называет разжженными тот, кто в точности на опыте познал их силу (Еф.6:16).

Слышу, что бежал ты от жизни тленной, вступив на поприще монахов, но язык у тебя неудержим и говоришь ты не подумав. Это не иное что значит, как построить крепкую, неприступную для врагов стену и для входа им оставить врата. Если хочешь и стену соблюсти в безопасности, и пред врагами оказаться сильным, то всеми силами сдерживай язык, от которого приключаются мгновенные и великие падения.

Пристрастие недальновидно, а ненависть вовсе ничего не видит. Посему, если желательно тебе быть чистым от того и другого недостатка, не произноси необдуманных приговоров, но подвергай вины справедливому суду; потому что и Бог, Который знает всё прежде, нежели это придёт в исполнение, человеколюбиво благоволил снизойти и видеть вопль содомский (Быт.18:20), научая нас делать всё по точном исследовании. Ибо многие из собравшихся в Ефесе в посмеяние тебе говорят, будто бы удовлетворяешь собственной своей вражде, а не того православно ищешь, что требовалось бы для Иисуса Христа. Феофилов он племянник, говорят о тебе, и его держится духа. Как Феофил явно излил неистовство своё на богоносного и боголюбивого Иоанна, так и этому желательно похвалиться, хотя и большая разность между подсудимыми.

Если улучишь время присутствовать лично при том, что̀ обсуживается в Ефесе, то, хорошо это знаю, суждения будут неукоризненны. Если же решение предоставишь мятежной ненависти одних к другим, кто защитит Собор от нареканий? Но и сие уврачуешь, если служителей своих, разделённых великою бездною – желанием услужить царю и поусердствовать Богу – не допустишь определять догматы, из опасения, чтобы как не внесли бури в твою державу, ухищрениями своего зловерия приразившись к камню Церкви. Ибо она стоит твёрдо, и не преодолевается вратами адовыми, как обетовал создавший её Бог (Мф.16:18).

Евангельская смоковница есть человечество; Домовладыка – Бог и Отец; Вмнарь – Сын Божий, пришедший возделать и очистить виноград наш, о смоковнице, которую Домовладыка повелевает посещи, как бесплодную, говорит Он: остави ю и се лето (8). Если не исправили людей закон и Пророки, и не принесли они плодов покаяния, то пусть орошены будут Моим учением, Моими страданиями, тогда, может быть, сотворят плод благопокорности, аще ли же ни, во грядущее посечещи ю (9), в другом, нескончаемом веке отлучив от части праведных Твоих.

Не оскорбляй Божественной литургии; не бесчести благословения плодов; не простирай до пресыщения пития, не нарушай соразмерности несоблюдением меры: пия вино, не пропивай ума, но помни, что Дух Божий соделывает начаток его Кровью Христовою, пользуйся им, как больной, который имеет нужду в его пособии, а не как неприятель, который обращает вино в оружие против всех, а особенно – против себя самого, падая от него в прах.

Седины явишася на Ефреме, он же не позна (Ос.7:9), будучи юным страстями. И тебе весьма много уже лет, однако всё ещё непреклонную имеешь мысль, из одной обители переходя в другую и во всякой пробуя, какова трапеза. Поэтому, если занимают тебя запах жирных яств и вкусное приготовление лакомых снедей, то лучше уже ласкайся к людям чиновным и обнюхивай в городах кухонные очаги, потому что пустынники не в состоянии угощать тебя так доброхотно.

Если невольно возведён ты в предстоятеля Церкви, принуждённый и голосами избиравших, и желанием народа, и даже силою, то помощником будешь иметь Бога, Который пред лицом твоим благоустроит всё, что ведёт к вышнему состоянию. Но если, как идёт слух, посредством денег домогся ты непродающегося сокровища и пожелал приобрести священство, подобно Симону, то несть ти части, ни жребия в сем (Деян.8:21); а что за сим следует, я оставляю, щадя тебя и имея в виду одно то, что и Каиафа купил священство, когда вооружил оное на Христа. Посему всякий, кто покупает священство, оказывается христоубийцею Каиафою, ибо, что не может быть вверено человеку по его делам, то приобретает он нечестивыми подарками¹⁹.

Как чета родителей спасётся чадородия ради (1Тим.2:15), если только заботятся они о жизни детей, так испытают противное сему, если вознерадят о сбережении их. Да и смешно было бы удостаивать великой заботливости молодого коня, с самых первых дней его существования, обращая внимание на его поступь, пищу, питие и всякую выправку, хотя и цена его невысока, и употребление неважно и непродолжительно, и потеря не тяжела, а человека, которого Бог создал, почтил Своим образом и воссоздал в Себе, оставить неукрощённым, дозволив ему нестись, куда хочет, гнаться за тем, чего не разумеет поползновенная юность. Если первое кажется тебе полезным, то и детей своих ограждай всяким хранением честности.

Хорошо чествуешь Господа, принося начатки плодов нам, а десятину всего плодоношения земли твоей – Дарующему оное. Оно, и продолжится у тебя многие годы, и будет, как и ныне, сохранять довольство в потребном для тебя, так и в последствии доставлять вечное веселье.

В пустыню нашу пришёл один монах, нося на себе печать твоей досточестной десницы, какую умеешь ты налагать на своих учеников. И когда спросили мы о причине его прихода, стал он просить, чтобы мы исходатайствовали ему у твоей любви прощение в одном неважном проступке, в который впал он по неведению. Посему, если впадать в проступки не стало для него делом обычным после многократного нарушения приносимого покаяния и не научился он бегать от тебя в угодность чреву или своеволию, то ради нас не откажи ему в прощении. Если же он таков, что снисхождение не исправит его, то пусть письмо наше не служит в его пользу, но да пребывает он вне братской тишины, чтобы в безмолвии братских нравов не произошло от него надмения и кружения волн. Ибо сие приточно повелевает нам и закон, высылая прокажённых из стана (Числ.5:12).

Если иерей наименован и должен быть образом для стада (1Пет.5:3) и светом Церкви (Мф.5:14), то нравам его необходимо отпечатлеваться в подчинённых, как печати на воске. Посему, если хочешь быть светом, то не терпи шутливости и смехотворства, чтобы не научить многих бесчинию. Иерей – Ангел Господа Вседержителя (Мал.2:7), Ангел же не знает смеха, служа Богу со страхом.

В точности зная, что пресыщение порождает страсти и чревоугодие влечёт к похотливости, то напрасно, думаю, и спрашивал ты, как можно объяснить слова: да не кто блудодей, или сквернитель, яко же Исав, в которых Писание обличает Исава в том, что ради пресыщения чрева соделался предателем прав первородства. Ибо, показав, что он был чревоугодник, сим самым достаточно показало, что он был и блудодей, и сквернитель.

Псалмопевец, говоря: во утрия избивах вся грешныя земли, – изображает строгость, непогрешительность и трезвенность правосудия; а именно, что к избиению не располагало его ни раздражение, ни упоение. Ибо, если во вчерашний день и раздражал его гнев, то смягчался он в продолжение ночи; и если с вечера упоение было велико, то достаточно ослаблялось сном; посему с чистыми руками и мыслями вооружался я на согрешающих пред Богом.

Как с человеком вздорным небезопасно пускаться в дорогу по местам необитаемым, так нелегко с невеждою вести учёную речь. Один всеми своими силами воспользуется в пустыне, если будет сказано или сделано что-либо ему неугодное, а другой, если не всё говорится по его невежеству, не даст во вселенной места всякой любомудренной речи и всякому добродетельному человеку. Ибо всего чаще показывать мужество любит неразумение, и ныне найдёшь, что оно повсюду берёт первое место: не без него, как увидишь, и Церковь управляется, не вне его состоят и общественный порядок, и самое царство. От сего-то и зло умножается, и раболепство повсюду препоясывается силою. Посему мужественно потерпи человека неразумного, ибо приятно сохранять равнодушие при людях немудрых тому, кто мудр о Господе.

Многие свидетельства Писания и деятельные воззрения непогрешительно объясняют истинное учение о воплощении Господа, хотя тайна сия и выше нашего ума и слова. А что Истинный и сущий над всеми Бог истинно стал Человеком, не изменившись в Том, Чем был, и восприняв то, чем не был, в двух естествах единый Сын, безначальный и бесконечный, недавно явившийся и вечный, – сего не будешь отрицать и ты, имея весьма много на сие подтверждений святого отца нашего Афанасия Великого, человека, преестественно проникавшего в Божественное.

Тебе, досточудный, надлежит всегда быть непревратным, не изменять небесному из страха, и не оказываться противоречащим себе самому. Ибо, если написанное тобою теперь сличить с прежним, то окажешься или повинным в ласкательстве, или служителем легкомыслия, как побеждаемый тщеславием и не подражавший в подвигах великим святым подвижникам, которые решались скорее всю жизнь злострадать на чужой стороне, нежели допустить только до слуха неправославное мудрование.

Закон безопасного любомудрия, правило строгой чистоты определены богоносным Павлом: должно нам умертвить все уды, яже на земли (Кол.3:5). Посему, если ты намерен следовать его учениям (непременно же последуешь, если желаешь вести подвижническую жизнь), то обуздай скорость языка, потому что язык опаснее всех земных членов, – так как всего труднее его удерживать.

Прекрати, наконец, продерзость свою, Иоанн; посмотри на великую и несказанную порочность дел своих; или как по праву носящий оружие и законный воин выходи на ратоборство с варварами, или веди себя в городе как благонравный гражданин, и соблюдай благоприличие.

Делаешь ты, как узнал я, нашествия на монашеские хижинки и похищаешь рукояти земледельцев, чтобы присвоить их себе, оглашая негодным учением и упорно защищая оное. Посему смотри, чтобы не испытать тебе какой-либо бури и не потерпеть справедливого отъятия членов, так что и здесь будешь наказан ослеплением, и там сохранен огню.

Клич, ярость и гнев столько значительнее хулы, что великий и многомудрый Павел предпоставил гнев хуле (Еф.4:31). А что хульником, разумеется, и называется оскорбляющий хулою Бога, – это всегда и всякому было известно. Посему, если усвоил ты себе, что хуже и хулы, т.е. гнев, которым вносишь в жизнь всё дурное, то или оставь его, или не смущайся, когда называют тебя хульником.

Иные в насмешку тебе говорят, что у тебя невоздержный язык, что в тебе целая река источников злословия, изобильно принимающая в себя и изливающая потоки его, которые ввергают человека в море мучений. Если хочешь избежать сего моря, то отыщи лучше кладезь живых струй, дарующий то, чтобы не иметь никогда жажды, и к языку приставляющий стражу, чтобы не уклонялся он в словеса лукавствия (Пс.140:4).

Великий Давид, на псалтыри воспевая причину прародителева преступления и умоляя Владыку милостиво простить оное, как изобразил Божие ве́дение, от которого ничто не укрыто, так выразил и благопризнательность Адама по падении, сказав: не утаися кость моя от Тебе, юже сотворил еси втайне, то есть, не скрылось от Тебя поползновение жены моей, которую создал Ты втайне из кости моей, усыпив меня глубоким сном; напротив того, ведомо было сокровенное наше Тебе, сотворившему её втайне.

Как человек тонкого ума и разумный исследователь, не можешь ты чего-либо не знать, потому что, прекрасно собрав всё в юности, наслаждаешься покоем в старости. Не соделанное мое видесте очи Твои – что не приведено ещё мною в действие, говорит Адам, то видишь, как совершенное уже, и нерождённых ещё знаешь, как уже рождённых. Но можно разуметь и другим образом: моё незлобие, мою простоту и моё несовершенство (и мысленное представление нередко в Писании называется делом) видесте очи Твои, и в книзе Твоей вси напишутся, то есть, нет ничего такого, чего не знал бы Ты или что было бы от Тебя сокрыто, но и будущее ведаешь, и незлобие моё видишь, как по неведению впал я в обман, и в незабвении памяти Твоей напечатлеваются все мои помыслы.

Довлеет дневи злоба его, – сказал Владыка Христос (Мф.6:34), потому что и однодневное страдание производит забвение великого веселья. И доброго епископа Евсевия самого по себе довлеет, чтобы наполнить всю Церковь смятением. А так как встретил он содействие и в твоем недоброжелательстве, то довольно сего, чтобы расстроить благочиние в целой вселенной.

Посему, у всех священнодействующих и у простого народа, и у служителей Божиих, подвизающихся в уединении, одна молитва: или чтобы твоя грубость разлучилась с его лукавством, или чтобы изменились они в доброту и расположение к жизни общительной, или чтобы Божие долготерпение переменилось в строгость и достойными наказаниями воздало вам за всё: и что вами сделано, и что замышлено, и за то, в чём вы готовы нечестиво помогать друг другу.

О великости оскорблений или мучений люди судят обыкновенно по множеству свидетелей; и те же самые оскорбления и мучения, если терпим их не при многих, почитаются не столько тяжкими. А если сие действительно так, то смотри, что с нами будет, когда станем давать отчёт пред всем человечеством и пред сонмом Ангелов, и тем паче, когда не найдётся места никакому бесстыдству, потому что грехи будут за нами следовать, как тени?

В сказанном: над мертвым плачися, исчезе бо свет (Сир.22:9), повелевается не всех умерших оплакивать, но плакать только над тем, кто мёртв делами и кто не ходил путём живых, а потому лишён будущего света.

Того, кто хотел оказать благодеяние, но не был в состоянии помочь, не порицай за последствие дела, но почитай его за намерение, потому что по естеству подвигнут он был к тому, что сделать надлежало, хотя не достало на то сил, и не возмог привести того в исполнение.

Не вразумляет тебя и Павел, точнее всякого ведущий небесное, утверждая, что упразднены будут и чрево, и его пожелания (1Кор.6:13). Напротив того, весь ты занят трапезой, со всею роскошью угождаешь одной только гортани, чрево почитаешь Богом. Посему, если думаешь, что всё кончится с настоящею жизнью, то прекрасно подвизаешься, обременяя себя яствами. А если веришь, что будет нечто и после сей жизни, то приготовляй себя к отшествию.

Сказанное Лукою в апостольских Деяниях: даже до Аппиева торга и трех корчемниц – означает некоторые места перед Римом; и на одном из них, вероятно, находилось какое-то изображение Аппия, почему называлось оно торгом его, как и доныне места, на которых поставлены изображения царские, называются торг такого-то; а под корчемницами на языке Римлян назывемыми: labernae, разумеются какие-либо гостиницы.

В защищение своё слагаешь ты пустые слова, составив многоболезненную жалобу и утверждая, будто бы не имеет силы то Божественное изречение, которым предоставлена иереям власть отпускать человекам согрешения. Но если оно не имеет силы, то, без сомнения, и всякое другое нетвёрдо и напрасно мы надеемся, как учишь ты.

Если столько у тебя предведения, что знаешь, соблюдаемое на суд, то по праву осуждён прежде Суда, по самомнению став каким-то сердцеведцем. А если и ты, как человек, составляешь некоторую часть грехолюбивого рода, и, конечно, чаешь прийти на Суд, где потребуют у тебя отчёта, то не предвосхищай себе суда Божия и призывай лучше грешников к покаянию, а не ввергай их в отчаяние.

Корыстные души и их наказания изображены в Писании к нашему уцеломудрению, чтобы мы избегали подражания им и не испытали того же, что терпят они. Посему, если любим богатство и нерадим о благотворительности, то из Божественного Писания известно нам, что такой человек предастся продолжительному горению в огне.

С несомненностью принимай Евангельские заповеди, повелевающие: да будут чресла ваша препоясана и светильницы горяще. Ими требуется связать похотливые пожелания и воспрянуть мыслью к бодрствованию и тебе, который предаёшься похоти, гневу, ревности, непозволенной любви и готов делать всё, только бы проводить жизнь свою вопреки Божественному закону. Смотри же, предерзкий, чтобы прежде тамошнего мучения не испытать тебе высокой руки, и здесь, и там потерпев наказание за чрезмерность злобы.

Смиренномудрствуй паче, а не только говори смиренно, чтобы не иметь вблизи себя обличения словам в делах; лучше же сказать, в словах показывай дела, чтобы слова были то же, что и дела, а не опровергались слова делами.

По твоей паче воле сокрыта от тебя сила Божественного догмата, а не по незнанию истины. Что Бог есть Создатель и Ангелов, – подтверждает сие Пророк, в богословии о Боге говоря: Его руце создасте все воинство небесное (Ос.13:4). И что Он есть Творец и вод, и облаков, о сем взывает в песнопениях Давид: и вода, яже превыше небес, да восхвалит имя Господне: яко Той рече, и быша (Пс.148:4–5). Да и Сам Бог изрёк Иову сквозе бурю: положил облак морю во одеяние (Иов.38:1–9). А что Творец и Благ, говорит о сем Господь: сияет солнце на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя (Мф.5:45) – вот доказательство самой великой благости!

Наказание за грехи, какое налагает Бог для нашего исправления, не гневом и не негодованием до́лжно называть, а паче вразумлением. Если же некоторые почитают сие и гневом, то и сим самым возвещают Божие человеколюбие, полагая, что Бог снисходит до состояния страстного ради людей, для которых соделался Он и человеком.

И мне, превосходнейший, весьма легко польстить тебе, так как могу ублажать тебя ложно и без труда возмутить стезю ног твоих (Ис.3:12), то есть тебя, который должен стоять бодро и испрашивать у Бога милости и щедрот, склонить к лености и сделать нерадивым. Но сего не дозволяет мне говоривший в Давиде Бог, обещая принявшего участие в прелюбодеянии обличить как грешника (Пс.49:19–21). Посему, если любишь лживую лесть, то терпи при себе обманывающих тебя. А если чаешь отойти к Богу, то послушайся моего совета и угашай неистовство чревоугодия, ослабляя в себе разжжения сластолюбия, ибо излишество предаёт нас тамошнему пламени.

Как шерсть, приготовляемую к принятию ею в себя багряной краски, по драгоценности будущего из неё одеяния, кладут под весьма сильный гнёт, так многомудрый Павел, отсечённый от иудейского неразумия, был под гнетом трёхдневной слепоты, чтобы и самому стать Божией багряницею, и побуждать всех людей соделаться тем же.

Если и Божия наказания, к вашему вразумлению вас постигшего, не чувствуете, и наших напоминаний о покаянии не принимаете, то вы – какая-то аду и пагубе подобная Харибда, всё, что ни даётся, невозвратно поглощающая, уста которой да заградит Властитель всех Христос, чтобы и вы начали хранить Божии заповеди, и хотя поздно, стали петь иным напевом.

То же в древности делали Иудеи, жертвы принося щедро, а учителей и исполнителей закона побивая камнями; это, соревнуя им, сделали и вы, храм Божий украшая пожертвованиями, а пастыря его подвергая бедам. Значит, ваше приношение даров было не из любви к Богу, а из тщеславия, которое мзду свою получает здесь.

Если истинно намерен ты приносить дары Богу, то не бесчести посредника даров, руки которого Бог по человеколюбию благоволил употребить на служение Ему. Ибо иерей, если и сквернится, как говорите, какою-либо нерадивою жизнью, сам за себя даст отчёт, но всё же он есть ангел Господа Вседержителя (Мал.2:7), как по тайноводству Божественного священнодействия, так и по тому, что служит спасению многих.

Если бы и не читал ты об отделении пшеницы от плевел, и о том, что одно блюдётся огню, а другое – житнице (Мф.3:12), то и в этом случае не мог бы оправдываться незнанием, потому что естеству сообщено ведение всего наилучшего. Ибо им научены мы того и не делать, чего не хотим терпеть. А если и внутри себя имеем ведение доброго и тому же самому ясно научены Божиим законом, то для чего же увлекаешься сладострастными дуновениями, возвиваемый ими наподобие плевел? Посему смотри: кончина непостоянства – огонь или очищающий, или сожигающий в конец.

Что общего у тебя с этим зверонравным родом? Что общего у тебя с Филистимлянами? Для чего вступаешь в сношения с неприязненными? Для чего приходишь в столкновение с Каппадокиянами? Для чего вооружаешь против себя Гигантовых гигантов? Для чего раздражаешь сильных в вине? Для чего сердишь бешеных псов, угрызение которых – смерть? Для чего изостряешь злоречивые языки? Для чего заставляешь худо думать и о тебе, равняя себя с людьми, которых иной благоразумный не выберет и в невольники?

Нравы повсюду ныне сделавшихся известными Каппадокиян недостойны, как ты говоришь, древних Святых Отцов, и думаешь, что не от них произошли Каппадокияне. Но я того мнения, что и те святые были Каппадокияне же, и это всего более служит признаком злонравия нынешних Каппадокиян. Ибо, если бы не от них просияли святые, то этот во зле пребывающий народ имел бы себе оправданием родовое лукавство, как нечто врождённое, и иной виновником их порочности признал бы Создателя. Но когда естественные свойства просияли в оных богоносных мужах, тогда делается ясным, что видимое в нынешних Каппадокиянах есть дело их произволения.

Сие: не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща, есть знак не бессилия, но невозможности Отцу иметь одно изволение, а Сыну – другое. Но если Сын видит, что творит Отец, Отец же творит изволяемое в совете, то, следует, Сын видит и самые советы Отца, потому что самое изволение Божие есть уже творение. А если Сын видит изволяемое в совете Отца и участвует в изволении, то, как очевидно, участвует и в естестве. Следовательно, у Отца и Сына одна сущность, как и одна воля.

Поступок Апостола с волхвом, разумнейший, не противен Божию закону, повелевающему любить врагов. Но поскольку волхв развращал пути проповеди (Деян.13:10) и удержал от веры Анфипата, при содействии которого весь народ удобно мог быть приведён ко спасению, то Павел уцеломудривает хулителя тою же мерою, какая употреблена была с ним для вразумления его самого, наложив слепоту, которою и сам приведён к тому, что стал учеником Христовым. Ибо он научился врачевать неверие тем же врачеством, каким сам был исцелён от непокорства по привязанности к закону. Сказал же Апостол: до времене (11), предоставив воле волхва свободу от себя самой зависящем возвращение света чрез исправление нравов.

Да исперут ризы днесь и утре, и да будут готовы в день третий, – говорит Писание, давая разуметь следующее: в двух Заветах и их уразумении приобрётшие чистоту жития и нашедшие непорочность веры руководятся сим к тридневному Господню воскресению, которое именуется и царством небесным. Ибо словом днесь выражается состояние подзаконное, а словом утре означается Евангельская истина, как указанная под законом и явившаяся по законе.

Первоначальный в Апостолах, троекратно отрёкшись Господа, указал тем на грех всех человеков, троекратно отвергшихся Сотворившего: и когда дана первая заповедь, и когда установлен закон писанный, и когда воплотилось Слово – Бог наш. И сей-то грех исцелил троекратным также покаянием, и врачевство предложив соответственное язве, и показав, что врачеванием всех зол соделалось Господне пришествие.

Слова: прежде даже алектор не возгласит (Мф.26:34) – значат: прежде, нежели воссияет день воскресения, потому что пение сих птиц бывает слышно, когда приближается заря, но на земле ещё тень. Посему перед наступлением живоносного восхода птичий голос соделался обвинителем в отречении, давая разуметь как исчезновение ночи проклятия, так и воссияние света жизни.

Что род человеческий троекратно отступил от Бога – сие дал разуметь и Сам Господь, сказав, что троекратно приходил Он и не находил плода на смоковнице (Лк.13:7), всё повреждение которой уврачевал в Себе Самом, определив, чтобы смоковница не приносила уже более плодов преступления.

Первое отступление есть нарушение заповеди, повелевающей не вкушать от древа, еже посреде рая (Быт.3:3). Второе злочестие во время закона – приверженность Евреев к тельцу. А третье нечестие во время благодати – отречение сказавших: не имамы царя, токмо кесаря (Ин.19:15) и отвергшихся Господа славы.

Господь называется хлебом, Сам Себя именуя сим именем; по разумению первоначально открывающемуся – как соделавшийся для всех спасительною пищей, а в смысле таинственном – как вложивший квас в человеческое смешение, очистивший и как бы испёкший оное огнём Божества Своего, и соделавшийся единым с Ним лицом и единою достопокланяемою Ипостасью.

Пренебрегай лакомые снеди, потому что в скором времени обращаются они в ничто, а во время вкушения имеют великую цену. Употребление оных сверх потребности ныне порождает болезни, а в будущей жизни подвергает ответственности на Суде.

Сопровождаемое благожеланиями благословение патриарха, какое дал он сынам Иосифовым, не на них одних исполнилось, но служило прообразованием важнейшего. Ибо пременение рук (Быт.48:14) предызображало спасительный Крест и предпочтение меньшего сына указывало на новый народ, как бы провозглашая через этот образ: когда на благословение явится Крест, тогда возвеличится народ меньший и смиряяйся вознесется (Лк.14:11).

Ни мало да не смущает тебя пророчество Елисаветы, которая говорит: откуду мне сие, да прииде Мати Господа ко мне (Лк.1:43)? Ибо Кто определил, чтобы образовался в ней Креститель и прежде неже изыти ему из ложесн освятил Предтечу в Пророка (Иер.1:4), Тот сообщил ему и откровение таинства. Поскольку же находящихся ещё в матерней утробе лишает дара слова их незрелость, то Крестителю, поспешающему проповедать Искупителя, орудием уст послужила матерь.

Хвалите Его в тимпане и лице, во струнах и органе (4), – говорит Псалмопевец, не меди звенящей и не усладительным орудиям вверяя Божественные песнопения, но нам повелевая плоть свою соделать тимпаном, то есть – не имеющею никакого страстного движения, но омертвевшею в земных своих членах. А под именем лика требует он согласной стройности в Церкви, струнами означает наши чувства, в которые ударяет бряцало языка, так что органом оказывается всякий человек, благоугодный Богу и благосличный людям.

Иаков, дав обещание сказать будущее (Быт.49:1) и описывая сыновьям, что уже было с ними, поступал не вопреки обещанию, но Божий перст коснулся его чувства, и повелено ему было сохранить приличное молчание. Ибо, предположив говорить сынам о будущем от них по Божию домостроительству воплощении, впал в забвение задуманного им, ещё не сбывшееся заменив прошедшим. Тебе, сказано ему было, как приобрётшему сердце, достойное столь великого таинства, по справедливости вверено и ведение оного, они же не будут иметь одинакового с отцом благочестия.

Если в Писании ищем свидетельства написанному, то яснейший из Пророков Исаия, изображая недоумение Иакова и то препятствие в исполнении своего намерения, какое встретил он, иное замыслив и иное сказав по данному ему повелению, говорит о сем так: еда речеши, Иакове, и что глаголал еси, Израилю, утаися путь мой от Господа, и Бог мой суд отъя и отступи от меня (Ис.40:27). Ибо возлюбивший Иакова Бог ничего не отъя у него, кроме исполнения данного сынам обещания, как сказано, по причине предвиденного отступления их от благочестия.

Если не заботитесь вы о стыде естественном и о самом подвижничестве, не боитесь расслабления, какое производят города посредством и зрения, и слуха, а сверх того не страшитесь будущей грозы, то хорошо делаете, что часто ходите в город. А если и первого держитесь, и в последних слышать не хотите, то избегайте брани с городскими мятежами, которые страшными стрелами уязвляет подвижничество.

Самая природа как не позволяет овце пастись с львицею, так вовсе не допускает кичливости водворяться с жизнью монашескою, потому что первая зверонравна и неудержима, а последняя благопокорно приемлет всё доброе и с великим терпением переносит горестное. Посему, если изготовился упражняться в монашеской жизни, то откажись от кичливости, чтобы чрез неё не причинил тебе какой беды тот, кто поднял выю против Господа и желает всех иметь соревнователями своего превозношения и падения.

Всякое писание, имеющее в виду благочестие, прекрасно и достойно одобрения и похвал. Священные же свитки засвидетельствованных Божественных Писаний суть ступени восхождения к Богу. Поэтому всё, предлагаемое в Церкви Божией и переплавленное Божественным Духом истины принимай, как чистое золото. А что вне церковного употребления, то, хотя бы и заключало в себе нечто внушающее уважение, предоставь отыскивать и блюсти не причастным твоих подвигов и находящим особенную цену в звучной речи, хотя бы она прикрывала собою и еретические какие-либо басни.

Устрашают меня примеры из Божественного Писания и вынуждаюсь написать, о чём должно. Ибо если я – отец, как говоришь сам ты, то боюсь осуждения, какому подпал Илий за то, что не уцеломудрил согрешавших сыновей. А если, как вернее знаю, я – сын перед тобою, носящим на себе образ великого оного Марка, то страшит меня наказание, какому подвергся Ионафан за то, что не остановил отца, искавшего волшебницы. Ибо, поскольку он мог остановить, то умер на сражении прежде согрешившего. Посему, чтобы и мне не быть осуждённым, и тебя не осудил Бог, прекрати распри, и того мщения за собственное своё оскорбление, какое следовало бы воздать смертным, не переноси в живую Церковь: под предлогом благочестия не производи в ней вечного раздора.

Если защитник Маркионовой хулы ссылается на так именуемое ими евангелие, то, взяв прочти, и тотчас в самом начале найдёшь несообразность, потому что отсекли они самое родословие, от Давида и от Авраама приводящее ко Христу; поступив же несколько далее, усмотришь другое злонамеренное повреждение, ибо, изменив слова Господа, говорящего: не приидох разорити закон или пророки (Мф.5:17), сделали из сего: что̀ вы думаете? То ли, что приидох исполнить закон или пророки? Нет: приидох разорити, а не исполнити. А из сего уразумеешь, что они стараются привести во вражду два Завета, выдумывая, будто бы Христос чужд закону.

Прекрасно начал ты мужественный подвиг, но, как стало нам известно, не таков ты ныне; напротив того, уподобляешься семенам, посеянным на камне, вскоре прозябшим, во время же плодов утратившим силу (Мф.13:5). А кто желает совершить подвиг монашеский, тому надлежит приступить к подчинению себя оному, как к зданию столпа, чтобы, начав богатою рукою и не продолжив дела с тою же благою поспешностью, не соделаться посмешищем для демонов, виновником печали для Ангелов и поводом к слезам для людей.

Если неукоризненной и правой веры не одолеют врата адова (Мф.16:18), то есть, все стрелы лукаваго разжженныя (Еф.6:16), и ни беда, ни нагота, ни смерть, не могут разлучити нас со Христом (Рим.8:35), то почему же ты, досточудный, тяготишься переносить и малые приражения, ради Христа тебе приключающиеся? Посему, стой непоколебимо, и постигшие тебя искушения останутся безбедственными, а замышляемые исчезнут прежде, нежели испытаешь их, потому что непреклонность духа соделает ухищрения неисполнимыми.

Обольстительная пышность, сухое и бездушное превозношение, тщетная и земная слава да возмутся от нас (Еф.4:34). Ибо Даятель и Сокровищехранитель добродетелей, в Себе Самом оставляя нам образец, говорит: славы от человек не ищу (Ин.5:41). Потому что слава есть Божие даяние, хотя изобретатели имён и дали именование сие даже здешней тени.

Если печалит бедность, то этим уничижается Божие законоположение, в котором сказано: блажени нищии духом, яко тех есть царствие небесное (Мф.5:3). Посему, если не держимся Божия законоположения, то, как очевидно, не пожелаем и бедности, а если бедность принимаем с благодарностью, то покоряемся предписаниям²⁰ закона.

Скудость хлеба – ещё не голод, и недостаток одежд – ещё не нагота. Одетый во власяницу Креститель и изнурённый голодом и наготой привратник богатого пребывают и упокоеваются в нескончаемом и беспредельном царстве. А богатый при роскоши яств и виссонной одежде имеет покровом своим геенну и геенский огонь.

И всё сопутствовавшее сверхъестественному и неизглаголанному рождению было также сверхъестественно, как то: служение Ангела, служение не родившегося ещё Иоанна, безсеменность зачатия, нерастленность чревоношения; а подобна сему была услуга, оказанная в путеводительстве волхвов звездою, которая не какой-либо обычный избрала путь, но совершала новое чудное шествие, и тем привела в изумление сведущих в этом мудрых волхвов, убедив их предпринять дальнее путешествие.

Читаемое в Божественном Писании о звезде: пришедши ста верху, иде же бе Отроча (Мф.2:9), – яснее покажет тебе, что сия звезда, благовестница Божественного рождения, не как обычно звёздам совершала течение; потому что дальнее отстояние звёзд в высоте и не создало бы удобным обретение искомого; напротив того, течение её было какое-то иное и новое, и необычайным своим шествием, как перстом, указывала она и святую пещеру, и в ней досточтимые, вмещавшие в себе Господа ясли.

Если принадлежишь ты Божию стаду, то да наставит тебя Божественное Писание, что делаемое нами здесь не освободится от суда, но сохраняется на страшный день испытания. А если ты из иудейского сонма, то да научит тебя многомудрейший Исаия, что Господь яко огнь приидет, и яко буря колесницы Его, воздати яростию отмщение, и прещение во пламени огненне (Ис.66:15). Даже если ты любитель какой-либо эллинской общины или эллинского суеверия и по пристрастию к ним пренебрегаешь истинным обетованием, то да уцеломудрят тебя Платон, его коциты, пирифлегетоны, шумящие волны огнедышащих рек.

Усиление грехов, благоразумнейший мой, даже Божественное и бесстрастное естество как бы принуждает из естественной благости переходить в противоестественный гнев, Божию естеству не благоугодный, для нас же при всём этом полезный. Сие и Господь говорит Иудеям: колькраты восхотех собрати вас и не восхотесте? Се оставляется вам дом ваш пуст, то есть, поскольку не принимаете человеколюбия, то познаете власть из наказания.

Всего лучше – не грешить и быть ближе к Богу, но хорошо и, согрешив, перебороть себя и немедленно восстать от падения. Итак, поскольку первого, как невозможного, без сомнения, ты не достиг, то приложи попечение о втором, как о возможном и удобном, чтобы не поработило тебя мучительное отчаяние.

Если бы я, который многие грехи запрещаю вам, неукротимые и бесчувственные, вовлекал вас в эти грехи; то в праве были бы вы отвращаться от моих с вами бесед, тем паче, что вожделение доброго сродно нам с того самого мгновения, как Бог вдунул в нас нечто Ему свойственное. Но если беседы мои служат обличением недобрых ваших поступков, сие значит, что я для вас то же, что зеркало для безобразного и врач для больного; потому что безобразный бежит от зеркала, которое напоминает ему гнусный его образ; и больной неприязненно расположен по отношению к врачу, который режет или прижигает страждущий член. Посему, или отложите своё безобразие и возвратите себе здравие, или я навсегда буду для вас и зеркалом, и врачом.

Излишнее употребление пищи не есть насыщение, но делается, и называется, пресыщением. А пресыщение есть матерь продерзости: продерзость же, как, по сказанию истории, было древле в пустыне, – матерь страстей; ибо сказано: пресытились, и восташа играти (Исх.32:6). Посему, чтобы не взыграть нам невоздержанием, которое подвергает нас опасности забыть Бога, обуздаем виновницу всего этого – пресыщение, тщательно наблюдая, чтобы вкушать только по необходимости и в меру, при чём и именование сохранит своё значение, и не усилится брань чревоугодного упоения.

Чревоугодием (γασριμαργία), друг, называется излишество. Но и неистовая заботливость о чреве есть также чревоугодие; потому что μάργος значит неистовый. Поэтому, для чего, оставив соразмерное и благодарное употребление даров Божиих, стараешься с неистовством о лакомых яствах и суетных поварских ухищрениях, которые не к напитанию служат, но приводят в страстное неистовство?

Недужному стомаху (желудку) премудрый Павел научил давать мало вина (1Тим.5:23), чтобы при чрезмерном воздержании не сделалось потребным неумеренное водопитие. А кто здоров, в цветущем возрасте и притом монах, тому, кажется мне, не хорошо вливать в себя вино, – эту самую горячую из всех влаг, и как бы к огню прибавлять огня; отчего возгораются свирепые стремления, пламенные пожелания, и кипучая опрометчивость подвижников кротости делает необузданными.

Молитву делают благоуспешной не голые слова, но более дела. Ибо, смотри: божественнейший Давид просит, чтобы судил его Бог по незлобе его (Пс.7:9); и благочестивейший Езекия представляет молитвенницей за себя свою богобоязненность (Ис.38:3); и вдовицы в Иоппии употребляют ходатаями добрые дела умершей (Деян.9:39). Если так будешь совершать моление своё, прямо взойдёт оно к Богу, и изведёт яко свет правду твою, и судьбу твою яко полудне (Пс.36:6).

Если, как говоришь, имеешь нужду в очевиднейшей ясности, то снова скажу тебе прямее. Того ли ты домогаешься, чтобы Бога иметь себе помощником? Смотри: помогал ли ты сам нуждающемуся, когда имел к тому возможность? Просишь ли у Него приложить тебе и богатство? Всмотрись, во благо ли ты распоряжался тем, что имеешь? Желаешь ли, чтобы Бог соделался благосклонным к тебе Судиею? Будь непамятозлобив ко врагам. Хочешь ли пользоваться Его человеколюбием? Сам будь снисходителен к подчинённым. Хорошо улучать спасение, как воздаяние и дом, а не всякий раз рассчитывать на милость, что свойственно непризнательному.

Если всеплодящее время изринуло на свет нового Доика, то не желаю тебе стать убийцею иереев – Саулом, потому что равное ко всем благодушие иерея, как служителя, должно не подлежать обвинению Благого ко всем Бога. Посему, перестань пламенеть гневом на старца, который совершил два славных дела: и тебя удержал от беззакония, и спас человека, подвергавшегося опасности.

Приятно мне спросить тебя, насмешника и немилосердного нашего судию: если бы царь приставил тебя к ограде крепости стеречь городскую башню, а её стали подкапывать и приводить в колебание, чтобы город сделать доступным врагам, не употребил ли бы ты в дело всех оборонительных средств, какие были бы у тебя наготове и какие нужно было бы изыскать, ограждаясь, отбиваясь, отражая нападения, и город и себя приводя в безопасность, и наблюдая всё, что благоугодно царю? А на нас, которых Бог поставил учителями в Своей Церкви, негодуешь за то, что мы боремся с Арием, который не только угрожает войною благочестивой пастве, но предал уже многих и смерти. А я посему-то и пренебрегаю всякую в этом опасность, и скорее откажусь от всякого другого дела, нежели перестану, сколько есть сил, поражать Ария.

Смутили меня неприятные слухи, известившие о деле, противном общему желанию. Иные сказывают, будто бы до того ты обезумел и расстроился в рассудке, что этому отроку, которому Бог дал способность всему обучаться, намереваешься дать в руки оружие и определить его в военную службу, не высоко ценимую, даже презираемую и делающую людей игрушкою смерти. Поэтому, если не вовсе повреждён у тебя рассудок, оставь безрассудное намерение: не гаси светильника, который о том старается, чтобы возгореться на славу; дозволь человеку разумному продолжать занятие науками. А эту честь, или, лучше сказать, это наказание, побереги для других, каких-нибудь бродяг, которым прилично невежество толпы.

Искусством, как говоришь, занимаешься ты любомудренным, а сердце занято у тебя пустыми делами, врачуешь малые язвы, и весь покрыт большими ранами. Поэтому, если хочешь на самом деле оказаться врачом, уврачуй свой нрав, потому что глупо, смешно и отвратительно пытаться целить других, а на то, что болен сам, не обращать и внимания.

Служения при яствах для многих послужили к тому, что научили их чревоугодию, потому что не все трезвенно приступают к сему подвигу. Посему брата Амвросия отставь от прислуживания странным, чтобы тебе, оставляя при оном, не устранить его от себя.

Совершение первого чуда Господом произошло не просто. Ибо, если Он удовлетворил потребности брачного пира, то восполнил и недостававшее закону. Поскольку закон крестил одною водою, то Господь усовершил крещение Своею Кровью, срастворяя в Себе то и другое и соединяя закон с благодатью.

Волы без намордников усерднее делают своё дело на жатве, а когда намордники препятствуют вкусить плоды трудов, ленятся и отворачиваются от дела. И учители, не оскорбляемые непослушанием, с радостью продолжают труды, а когда не видят плода трудов, теряют охоту учить без пользы. Посему, если хочешь дознать то, о чём теперь ещё спрашиваешь, покажи на деле то, чему научился прежде. Если же окажешься не знающим того, то для какой пользы будем объяснять тебе и это?

Царь наградил тебя медною статуей, для большего блеска позолотив эту награду, потому что не знал, чем иным очевиднее доказать свою щедрость в вознаграждении добрых трудов твоих. Но награды, которые не подлежат здешнему тлению, – нестареющуюся жизнь, бесконечное блаженство, вечную славу, которым нет и изменения, – соблюдает тебе там Христос.

Сего Аврааму подобного Аврамия представляю тебе от себя, хотя он и лучше меня. Но по любви, и оскорбляемый тем, что сравниваю его с собою, переносит он это. Имей его в чести, потому что от Бога дано ему искусство, которое умеет и угашать огонь юности, и к мёртвому обучению присоединять живое.

Если разглашаемое действительно чудесно и совершено по упованию на Бога, то навсегда пребудет неизменным. А если это – обаянием произведённые призраки, то они не постоят и не будут иметь силы, потому что всё, вновь производимое человеческими примышлениями, вскоре рушится, если только не охраняется Божией благодатью.

Иные вводили людей в обман новоизобретёнными рассказами о том, как Аполлоний Тианский в разных местах совершал много чудесного для приведения в безопасность места жительства, как говорили; но ни одного такого дела они не могут доказать. Ибо записавшие и неважные изречения сего человека, а также изложившие с точностью всё до него касающееся, не умолчали бы об этих разглашаемых его деяниях. Но имеешь в руках Филострата, который подробно описал жизнь его. Дознай же из сего, что о чародеяниях Аполлония, вероятно, враги его составили очевидную клевету.

Некто, собрав пшеницу с возделанного им поля, запер её и, поскольку не давал имевшим в ней нужду согражданам, погиб, побитый камнями и сожжённый огнём. Если же он, заперев плоды своего делания, истреблён, как удержавший у себя общее достояние, ты, приобретя произведения не своего ума, но скупив книги многих мудрецов и не извлекая из них пользы, а также не уделяя их любителям оной, чего не потерпишь, и здесь осуждаемый, и от Бога наказуемый, как владелец бесполезного и ненужного тебе сокровища?

Слова пленил еси плен, как думаю, имеют такой смысл: тех, кого враг пленил обманом, Христос освободил от его мучительства.

В Церкви, говоришь ты, измышлено новое и необычайное приношение, потому что освящение предоставлено хлебу, тогда как закон ограничивал жертвы кровьми. Как же ты, хвалящийся законом и не знающий закона, не примечаешь того, что кровям и курениям мяс закон давал место во дворе и в преддвериях святилища, а хлебы принимала внутренняя трапеза, не видимая ветхозаветными, к числу которых принадлежишь и ты, не уразумевший истины, сокровенной в законе и открытой ныне?

Немало познаний дало мне уединённое отшельничество. Ибо кто, оставаясь среди мятежей, намерен познать небесное, тот забыл, что посеянное в тернии бывает подавляемо (Мк.4:7). И кто не отрешился от всего, тот не может познать Бога.

Живописцы и ткачи, делающие шёлковые ткани, искусственные свои произведения испещряют множеством красок и нитей, чтобы составилась совершенная картина или одежда. И преуспеяние по Богу состоит не в чём-либо одном, потому что требует для совершенства всех добродетелей. Посему пост, ограничивающийся воздержанием от снедей, нимало не пользует непостящимся всеми чувствами: ибо подвизаяйся от всех воздержится (1Кор.9:25).

Как рождение Господа было от девственного естества, и всё дело воплощения совершилось без умаления чистоты, так и воскресение было из запечатанного гроба, потому что и то, и другое совершено вочеловечившимся Богом.

Не до́лжно искать естественных доказательств то, что превыше естества. Ибо, хотя Слово и соделалось истинною плотью, однако же Христос – не простой человек, но, вернее сказать, вочеловечившийся Бог, в обоих естествах единый Божий Сын.

Ангел отвали камень от гроба (Мф.28:2) по воскресении уже Господа, и не думай, что воскресение совершилось уже по отвалении камня. Если же скажешь: посему, на что же было нужно явление Ангела?

Отвечу тебе: уверить ищущих в том, что Господь восстал, а не украден. Сие поручено было Ангелу, в этом был он служителем, потому что единому Богу служат Ангелы.

Тот, кто желал отлучен быти за Израильтян и ради них соделаться чуждым Христова царствия (Рим.9:3.4), чего не потерпел бы и чего не сделал бы для того, чтобы только они улучили спасение? Посему, и обрезывая Тимофея (Деян.16:3), и остриженные власы возлагая на опресноки (Деян.18:18; Числ.6:17.18), и сказуя, что ради Иудеев обложен веригами (Деян.28:20), не то сим показывал Павел, что сам возвращается к закону, но, промышляя об Иудеях, чтобы они стали совершенными, ради них приемлет он тот закон, который, как более приличный паче младенцам, оставил сам, будучи совершенный.

Прекрасно и похвально покаяние, но для немногих бывает оно возможно. Посему Бог, Который желает нам жизни, приобретаемой обращением, да изведёт из сердца твоего воду, и она да соделается для тебя второю банею и добровольною купелью, очищающею совесть твою от скверн, так что доставишь радость Ангелам, которых ты, согрешив, опечалил.

Господь, преподавая Павлу сверхъестественные и Божественные уроки, беседует с ним с неба, показывая, что небесна та проповедь, которая будет поручена ему.

Не неради о своём даровании (1Тим.4:14). Не оставляй без внимания падений в подчинённых тебе, чтобы делаемое ими, а тобою снисходительно переносимое, не стало бы твоим делом, потому что мог ты, но не захотел уврачевать сего.

Что имеешь у себя богатство, это справедливо, а что удерживаешь его у себя, это не справедливо. Сделай его общим достоянием, чтобы чрез это соделалось оно твоим, во время нужды став искупительною ценою и умилостивительною жертвою.

Словесные науки – это вожди нравов, на то установленные, чтобы всё в нас водить разумно. Если же целью их делаем споры и прения, на то их употребляя, чтобы с большим неистовством упражняться во вражде с несведущими, то великой подвергаемся ответственности пред Богом-Словом, не уважив Его имени и не воздав чести словесным наукам, но научившись, по-видимому, только пересудам и прениям.

Ни один из апостольских законов не оставляет без награды исполняющего оный; ни один из них не лишён пользы, как клевещут зломудренные манихеи, в своих негодованиях много превосходящие диавола. Время прекращено есть прочее, да имущии жены, яко же не имущии будут, – написал Апостол, запрещая не законное сожитие, но возбраняя бесчинное сладострастие, а вместе с тем указывая и на близкое скончание времени. Если, говорит он, жизнь проходить спешно, то не надобно пристащаться к ней, как к постоянной.

Труды плодов твоих снеси – вот псаломское сладкопение, прилагаемое ко всякой жизни. И вы, говорит оно, заботящиеся о честности, вкусите плодов её, будучи почтены от Бога неувядаемыми венцами. А также и вы, невоздержные и несправедливые, приимите воздаяние за худые дела.

Не без затруднительности, то, о чём ты спросил, а напротив того, с великою болезнью порождает мудрую мысль. Ибо ведение Божие, – эта бездна, умудрившая разумнейшего Соломона, – посеяло в нём много намёков о Божием вочеловечении. Были ли они неведомы ему, не знаю, но они весьма приспособлены к нам. Сюда принадлежат и сии четыре, приводившие Соломона в недоумение, как невозможная уразумети. А ты домогаешься изучить это, как удобопостижимое. Но не скажу тебе сего, как имеющему достаточные силы найти искомое, если не будешь избегать труда.

И ты имеешь талант и не суди, потому что сам будешь судим в том же: трие ми суть невозможная уразумети, и четвертаго не вем, – сказал Соломон, – следа орла паряща. Это – Божеское естество Сына, недоступное всякому человеческому разумению. И следы Твоя не познаются, – говорит Дух Божий в псалмах (Пс.76:20). А Моисей видел орла сего, крылами покрывающего народ в пустыне (Втор.32:11).

И пути змия на камени. Кривы пути змия, внушающего нам преступление, – это грехи, не нашли они пути по камени. Камень же есть Христос (1Кор.10:4), пребывший неизменным, когда воплотился: ибо греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1Пет.2:22).

И стези корабля, пловуща по морю. Когда спасающее всех Божие домостроительство, наподобие нагруженной ладьи, переходило пучину смерти, тогда воззван был род наш, стези же сей мертвости не обрелось во аде.

И путей мужа в юности. Под юностью разумел здесь Соломон воскресение из мёртвых, когда прекратится тление и естество обновится в нетление. Сего-то состояния взыщи. Но спросишь, какими будем, восстав из мёртвых? Указуя на сие, Господь сказал: праведницы в живот вечный, а грешники – в муку вечную идут (Мф.25:46).

С предшествующим весьма согласно и остальное, что составит самую тесную связь со сказанным. Таков путь жены блудницы, а за сим следует: яже егда сотворит, измывшися, ничто же, рече, содеях нелепо, то есть, как пред сим сказанное не явно, частью потому, что сего не было, частью потому, что оно видимо только Богу, так и грехи нового народа очищаемы будут банею Крещения, которое Соломон называет совершенным измовением загрубелости и уничтожением её следов, и которое Христова Церковь приемля верою, убеждена, что ничто же содея нелепо, приобретши сею банею отпущение прежнего. А что блудницею Господь называет всякую, неверующую и противящуюся заповедям Его душу, это найдёшь во многих местах слова Божия, например: соблудила есть с каменем и с древом (Иер.3:9); и ещё: род лукав и прелюбодей знамения ищет (Мф.12:39).

Кроткого Писание соделывает храбрым, когда предпринимается что-либо против Бога. Так восставило оно Моисея против соплеменников. Так побудило Финееса пронзить совершающих беззаконие. Так Давида вооружило на Филистимлянина; так внушило Петру возревновать и употребить в дело нож, когда ополчились Иудеи на Господа мира.

Этот жезл тростян (Иез.29:6), эта нетвёрдая подпора, этот многомятежный дух, почитаемый тростинкой и оказывающийся стрелою (потому что не в силах он устоять, но всяким ветром приводится в колебание и осмеливается равняться с кедрами), – этот Египет снова фараонствует, уже не на переселившихся сынов Иаковлевых возлагая труды построения городов, но от всех крепких силами требуя в дань ересей. Блюдите, да никто же вас прельстит (Мф.24:4), но стойте, как твёрдое основание (2Тим.2:19), потому что Бог, вочеловечившись, не изменился, не слился и не разделился, но и до воплощения и по воплощении есть единый Безначальный и Присносущный Сын. Так Его исповедуем, и так Ему покланяемся.

Написанное в обличение богатства не тебя одного опечалило, но и другого прежде тебя, который от Самого Господа услышал: продаждь имение твое, и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси, и гряди в след Мене (Мф.19:21). Посему, если намерен ты сему последовать и бережёшь своё достояние, ни с кем не делясь им, то есть и другой, ещё более славный богач, облачающийся в порфиру и виссон (Лк.16:19), но не трогающийся злостраданиями бедных. Уклонись от подражания этому, чтобы не взял он тебя себе в товарищи там.

Написанное не служит осуждением, а есть только предсказание того, что непременно будет. Ибо и Христос предрекал для того, чтобы предрекаемого на опыте не изведали мы. Посему, если устрашает нас угрожающее, то да исполним заповеданное нам.

Вопрос и суждение о том, больше ли, меньше ли кто, имеют место о единосущных например больше бывает человек человека, и вол – вола, и конь – коня. Одним словом, правило сравнения удобоприлагаемо только к однородным. Посему, если тот, кто входит в дерзновенное исследование о Боге и говорит, что Отец больше Сына, допускает сим между Ними сравнение как между Единосущными, то о большем ответим ему кратко, потому что иносущных невозможно между собою сравнивать и не говорится: человек больше вола, или конь больше верблюда, или осёл больше рыбы.

Смотри, чтобы пресыщение не довело тебя до страстного неистовства и чтобы не оказаться тебе увлечённым двумя молодыми, невзнузданными конями, низвергающими в бездну погибели.

Разумному монаху надлежит уметь благоискусно взвешивать, не допускать, чтобы перетягивала которая-либо сторона весов: и как малоядение приводило в расслабление, так многоядение – в распутство.

Гераклово ярмо, как дошло до моего сведения, возложил ты на дикого вепря, и дерзкому льву поручил попечение о бедных. И если этой причудливой чете за деньги отдал ты в руки дела, то так же поступил и Иуда, продав Господа. А если этот грех был чист от взяточничества, то да постыдятся беззаконнующии вотще (Пс.24:3).

Семя жены, которому Бог повелевает быть во вражде со змием, есть Господь наш Иисус. Ибо Он один стал семенем жены от жены, без посредства семени мужеского и без умаления Её чистоты.

Кожаные одежды возлагают на себя одни мужественно умертвившие плоть, как знак омертвения. Если же кто живёт в страстях, однако же носит оружия умертвившего их, то подобен он представляющему на зрелище чужое лицо; и над ним смеются зрители, как над противоречащим действительности представляемого лица.

Сила Божия в немощи совершается, как сказал сосуд избран (Деян.9:15), потому что люди некнижные преодолевают витий, и мытари благовествуют нестяжательность. Да и Сам Господь в неизреченном домостроительстве, употребив в дело не царское полновластие, но рабское уничижение, простёр преобразование до в небесного жительства.

Тогда обуи Бог премудрость мира сего, тленную и пресмыкающуюся по земле, когда Ипостасная Премудрость, сотворившая веки (Евр.1:2), снизшедши сюда, людям, говорящим варварскими языками и невеждам, поручила проповедовать небесные догматы. И одна сокрылась в расселины гор, а другая во всю землю изыде и воссияла в концы вселенныя (Рим.10:18).

Весьма дивлюсь вашему легкомыслию, что кратковременный и не заслуживающий внимания ветер начальства этого Каппадокиянина до того всколебал всех вас, как трость, что услуживаете нечестивым его замыслам, из опасения пострадать подобно пострадавшим уже. Посему, если и вы намерены, как скоро прекратится его власть, вместе с нею кончить свою и оставить здешние места, то имеете основания грабить отечество. А если, хотя начальство его и кончится, и он удалится, а вы останетесь там же, где родились, то держите себя дальше от противников и ближе к своим.

От природы есть в нас благочестие, и исполнение чего в течение многого времени блюдётся напоследок, ведение того открыто было благоугождающим Богу. Всему этому да научат тебя и Енос, который сам собою познал Бога, и Енох, который не только благоугодил Богу, но даже перешёл к жизни лучшей и доныне пребывает в живых, и Мельхиседек, который священнодействовал, принося хлеб и вино (Быт.14:18), и предуказал тем образ Божественных Таин.

Земледельцы с корнем выдёргивают вырастающие вместе с пшеницею плевелы, чтобы чистый плод иметь в руках во время жатвы. Посему и тебе надлежит отсекать помрачающие ум пороки, чтобы здравая и непричастная никакой страсти совесть возделывала брашно, пребывающее в живот (Ин.6:27).

Если неистовствует и с яростью восстаёт на тебя пожелание плоти твоей и разгорячает её зной лености, то напомни ей о будущем огне – и угаснет, потому что здешнее распаление блуда имеет концом тамошнюю печь.

Если воздействовал в тебе яд сребролюбия, этот корень всем злым (1Тим.6:10), и, к себе обратив все чувства, приводит в такое неистовство, что вдаёшься в идолослужение, то отвечай ему богопреданным словом: Господу Богу моему поклонюсь и Тому единому послужу (Мф.4:10). И действие яда кончится, а ты вполне отрезвишься.

С ожесточением выведываешь ты жизни монахов и иереев, ища в ней безгрешности, которая свойственна одному Богу и преуспевающего в которой нет между людьми. Но если желаешь найти сообразное с природою, то вот оно: не вдаваться ни в какую произвольную неправду, что возможно человеку святому; не впадать во многие невольные неправды, что свойственно вознамерившимся приблизиться к Богу; а меньшее этого, но весьма удобное для многих – не оставаться надолго в грехах.

Пришествие Сына Божия во плоти, соделавшееся целебным для грехов человеческих, устрашило всех: и людей, и демонов: одних – уверив в пощаде их естества, как вступившего в единение с Богом, а других – понудив отказаться от злоумышления против сего естества, как соделавшегося наконец безгрешным. Но тебя и это всё же не смягчило, не привело в страх, не научило целомудрию. Посему, если ты человек, то да вразумит тебя первое пришествие, а если демон, – то да научит второе – не употреблять во зло прекрасной природы своей, предаваясь страстям. Ибо предстанешь на Суд дать отчёт во всём этом и за долговременное бесчувствие подвергнуться продолжительной ответственности.

Врачебная наука, по изречению Демокрита, излечивает болезни телесные, а мудрость освобождает от страстей душу. Поскольку же ты приобщился той и другой, то употребляй одну в дело для других, врачуя их телесные страдания, а с помощью другой исцели самого себя, приобретя здравие, которого недостаёт тебе, и без которого не будешь на самом деле ни превосходным врачом, ни мудрецом.

Закон предписывал, чтобы новорождённые еврейские младенцы мужеского пола, являясь пред Богом, приносили в дар две горлицы или два птенца голубина, под образом сих добротолюбивых и незлобивых птиц давая разуметь простоту и мягкосердечие младенцев и научая, что подобным очищается подобное. Младенцев Писание в другом месте называет и агнцами, потому что предающихся неистовству, отрекающихся от своей природы и оскорбляющих её оно уподобило козлищам.

Дерзость людей безбожных, не занимаясь чем до́лжно и упражняющихся в худом, ничего Божественного не оставляет неоскорблённым. Посему, так как и ныне предложенный тебе вопрос есть произведение их бесплодия, то, оставив это, выслушай истину. Сказанное: раскаяхся, яко помазах Саула в царя, – не есть клевета на Божие предведение и показывает не Божие неведение (да не будет сего!), но избыток Божия милосердия и человеколюбия. Поскольку Евреи, испросив себе царя и отвергшись Бога, достойны были наказания, впрочем, не такого, какому подверг их Саул, сделавшись царём; то Бог изъявляет сожаление и об Евреях, как потерпевших тяжкие бедствия, и о Сауле, как сделавшемся для них тягостным. Посему, вина падает на их произвол, а не на человеколюбие Исполнившего прошение.

Как дети, обучающиеся первым начаткам письменности, внимательно смотрят, как наставник водит писалом, охотно и с послушанием принимая сделанные им начертания, так и изучающие Божественное должны следовать за учителями с детскою простотой и неколеблющимся согласием. Ибо, говорит Господь, утаено сие от премудрых и разумных, и открыто младенцем (Мф.11:25).

Закон Божий требует, чтобы мы, соименник мой, были совершенны, однако же не иначе достигнув совершенства, как при постепенном восхождении и преуспеянии, будучи сперва напоеваемы молоком, яко новорождени младенцы, и о нём возрастая во спасение (1Пет.2:2).

И в том, что̀ сказано тобою, нахожу подтверждение написанного тебе прежде: не дети бывайте умы, – потому что всепремудрый Павел предписал злобою младенчествовать, умы же пребывать совершенными. Ибо невозможно, совершенно невозможно, не очистившись от греха и не дошедши до младенческой чистоты, или усовершиться умом, или придти в мужа совершенна (Еф.4:13), делателя непостыдна (2Тим.2:15).

Сказанное богомудрым Павлом: яко младенец глаголах, яко младенец мудрствовах, – написано им о житии по закону, во время которого, говоря, яко младенец, хранил он данный младенцам закон и, мудрствуя, яко младенец, гнал Евангельское учение, защищая законное. Егда же, – говорит он, – бых муж, отвергох младенческая, и закона не отметая, и оглашая Евангельским словом.

Сам великий Апостол, паче всех потрудившийся (1Кор.15:10), в точности исполнявший закон, да научит тебя, что в нём ведение обучения Божия было младенческое, как бы прикровенное сенью и неясно усматриваемое, ибо говорит, что сень имел закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр.10:1), который вверен Евангелию и на который указывали прообразования.

Спрашиваешь: если закон, как данный младенцам, есть нечто младенческое, то почему же и первоначальное учение о Христе опять есть младенчество, по слову Апостола: млеком вы напоих, а не брашном: ибо не у можасте? Итак, слушай: Евангельское слово, приняв от закона младенцев, не имея возможности преподать им чистое и всесовершенное ведение, во всей полноте показать открываемую в нём истину превосходящих ум тайн. Как например, представляющим в Боге и Ипостась так же, как и Сущность, единою, показать, что Сущность Божия пребывает в Единице, но открывается в Троице, снова пользуется законом для утверждения и убеждения обучаемых им, из закона представляя свидетельства о совершенных догматах. Так Павел напоевает млеком новорождённых людей Господних, премудро обучая их совершенству младенчеством закона.

Если наблюдаешь пост в яствах, то для чего же допускаешь мясоедение в злословии? Ибо лучше пресыщаться яствами, нежели сквернить себя злословием. А если от яств воздерживаешься, но сквернишь себя злословием, то уподобляешься человеку, который недолго молится, а большую часть времени богохульствует.

Взаимные споры и выводящие из ума недоумения до́лжно было представлять на решение всем тем, которые посвящены Господу Богу нашему и поставлены на служение Церкви, но не искать себе самим защиты на стороне. Поскольку же почитающие же богом чрево (Флп.3:19), ради которых и досточтимое Божие имя хулится (Рим.2:24), имеют в виду одно то, чем им жить, и ту Церковь признают более святою, в которой щедрее их принимают, а о том, что выше сего, нерадят, на то не обращают даже и малейшего внимания; то знай, досточудный, что сказанное доблестным Иеронимом истинно и имеет доказательство в Божественном Писании. Ибо не Апостол Филипп, причисляемый к двенадцати, но один из семи, избранных для попечения о вдовицах вместе со Стефаном, доблественным архистратигом добропобедных мучеников, и евнуха крестил, и огласил Симона.

Поскольку свидетельства о сем предмете требуешь и из Писания, то слушай, что вседоблестный Лука написал в Деяниях: по умерщвлении Стефана, бысть гонение велие на Церковь иерусалимскую: вси же разсеяшася по странам иудейским и самарийским, кроме Апостол (Деян.8:1). Из сего видно, что Апостол Филипп с прочими Апостолами оставался в Иерусалиме.

Если любознательно исследуешь ты Писания, то найдёшь в них и другие свидетельства, объясняющие тебе рассматриваемое нами. Когда в Иерусалиме остались одни Апостолы, все прочие ученики рассеялись в разные места, тогда в числе рассеявшихся был и сей Филипп (ст.4–5), который огласив Симона в Самарии и по Божию повелению крестив евнуха, восхи́щенный Духом Господним, обретеся во Азоте (Деян.8:40), и направил путь в Кесарию, на свою родину, потому что, скорбя о Стефане, а может быть, убоявшись, как бы не потерпеть чего подобного, возвращался домой.

Поскольку желаешь ты иметь многие доказательства, то вот ещё новое. Филипп крестил наученных им в Самарии. Апостолы же Пётр и Иоанн, придя к ним из Иерусалима, преподали им благодать Святаго Духа. А если крестивший был один из Апостолов, то сам имел право преподать им Духа. Но Филипп только крестил, как ученик, благодать же сообщают Апостолы, которым дано было право такового даяния.

Не всегда надобно, чудный, уступать ветрам, но должно иногда ставить ладью прямо против бури и отражать приражения ветров, чтобы усилившиеся вихри не сорвали у нас кормил и не довели ладью до неизбежного разрушения на мелкие части. Посему противостань приводящему тебя ныне в смятение волнению (хотя злоухищренной кротостью, как в пристань, призывает оно в своё злоумие), чтобы оно не овладело и кораблём, и грузом твоим, не выбросило тебя на бесприютный берег, у которого попавшие туда терпят крушение.

Да будет мир во дни моя, – сказал боголюбивейший Езекия, и врагам не уступая, и не уклоняясь от их посольства. Напротив того, Богу принёс он молитву и в ней искал одоления врагам, при самых своих успехах давая видеть, что, приобретя драгоценный мир, пожелал бы всегда иметь оный, почему и одержал победу рукою Ангела, не подвергая себя стрелам вражеским и не делая нападений, но бодрствуя пред Богом в прошениях и молитвословиях.

Естество Божие не именуемо. А Иаков вопрошал об имени Того, Кто с ним боролся и прикосновением к жиле бедра научал укрепляться против страстей. И сказано ему: вскую вопрошаеши имене Моего (Быт.32:29)? Не закону и не до закона живущим возможно дознать сие. Но в позднее время, когда приидет исполнение времён и умножатся грехи людские, вочеловечившись, нарекусь Иисусом, что значит Спаситель, потому что для спасения грешных совершу оное домостроительство.

Не ложное только, сосуд Божий, но и самое истинное обвинение, если только сделано отцу, как Хамом, породит ему гибель поругателю отеческой чести. Очистив себя от оного и прикрыв срамоту упоения, Сим, Иафет, а также и ты, их сподвижник и сонаследник, справедливо сподобитесь единого и того же благословения.

Что приобретается редко, как драгоценное, сохраняется с трудом, как возбуждающее против себя злоумышления, а служит при этом к тому же употреблению с дешёвым и малоценным, всё то надлежит устранять не только от приобретения, но и от зрения христиан, как препятствующее благотворительности бедным и затрудняющее спасение для тех, кто этим владеет.

Козлогласование, любезный, есть упоительная свирель, при долговременном употреблении вина возбуждающая сладострастие, пиршество обращающая в безобразное зрелище, какими-то кимвалами и обольстительными органами разнеживающая пирующих. О нём, как сам знаешь, написано, что участвующие в оном будут поставлены вне царствия (Гал.5:21).

Если домогаешься разъяснить себе понятие об этой упоминаемой в Писании музыке, то до́лжно разуметь о ней так: хвалите Господа во гласе трубнем – то есть, в памятовании о воскресении, которое, как написано, будет по звуку трубному (1Кор.15:52). Хвалите Его во псалтири и гуслех, то есть – языком и устами, когда, как бы бряцало какое, ударяет в нас Дух. Хвалите Его в тимпане и лице, то есть – во плоти и в душе, от которой, подобно ликам, восходят прошения к Богу. Хвалите Его во струнах и органе, то есть – в сердце и во всей внутренности, что Пророк и назвал органом. Хвалите Его в кимвалех доброгласных, то есть – устами, которыми псалмопение приводится в стройное сладкозвучие.

Не разногласное нечто с заповедью закона и не чуждое ей преподало нам Евангельское законоположение. Ибо закон наказывал за совершение и последствие греха, а Евангелие запретило начало зла – пожелание, как готовность к совершению греха, по истреблении которой не имеет уже места приведение оного в действие.

На вопрос любви твоей можно отвечать следующее: блажен, иже не поползнеся языком своим, то есть, блажен тот, кто не осквернял языка срамными речами и оскорбительным словом не соделался для иных виновником соблазна. Не уязвися же печалию греха, или раскаялся в том, что произнёс нескромного и срамного, или никого не опечалил оскорбительными речами и не имел нужды сокрушаться о произнесении оных. Ибо поползновение на земли лучше, неже от языка (Сир.20:18), то есть многие, упав, восставали, а сказав слово, погибали.

Эпикур, этот пастырь стада твоего, злочестиво утверждал, что всё произошло нечаянно и потом обратится в ничто, как не существовавшее. Но Христос, Творец, Отец, Бог и Спаситель всех обетовал прийти во славе (Мф.25:31) и воздати коемуждо соразмерно с тем, как он поступал (Апок.22:12). Поэтому, если Христос более Эпикура достоин доверия, то твоему не знающему сокрушения сердцу до́лжно подумать о том, как бы не быть предварённым в своём небрежении и не взыскать покаяния тогда уже, когда ему не будет места.

Любовь к нарядам, разноцветность камней, золотая при них оправа, завитые кудри, подкрашивание очей, поддельная красота и всякие в этом ухищрения, которыми, как все рассказывают, озабочен ты, оскорбляют скромность в удовлетворении потребностей, выражают же неистовство страстей. Посему, если забыл ты данные обеты, то пишу тебе в напоминание; а если, как человек, развратился, то отрезвись скорее. Ибо не обещать дара Богу – безбедное дело, а дать обет и отказаться от исполнения – достойно осуждения.

Бог всегда благопоспешествует твоим намерениям. Но теперь, отправляемый во Фракию и в эту твердыню смятений, имеешь ты нужду в благорасположении Кесаря, которого в наибольшей мере домогается себе Андрогин. И ты, как поверженный среди львов, в недоумении своём приобрети себе помощь в молитве. Не воздремлет же, знаю это, храняй тя (Пс.120:3), но членовныя лукавства сокрушит (Пс.57:7) и возвратит тя здрава (Быт.28:21) в землю обдержания твоего (Нав.22:4).

Весьма печалит меня, что слышу о тебе, будто бы не соревнуешь отцовскому целомудрию, но подвергаешь себя чуждому для вас позору, лишив лицо своё естественного цвета величавости и преобразив в нечто более подобное лицу женскому. А это не что иное значит, как укорять Создавшего. Ибо, если отказываешься от чести, самым временем придаваемой совершеннолетию, то показываешь сим, что упорно стараешься быть лучше несовершеннолетним и намерен не мужем стать, но быть и казаться каким-то сомнительным скопцом.

Если судить по намерению, блуд, по-видимому, не то же самое, что прелюбодеяние, и больше неистовства, когда человек возгорается похотью к носящей на себе брачное иго. Но и блуд, рассматриваемый сам в себе, нередко оказывается прелюбодеянием, потому что иногда и замужняя распутствует в непотребном доме. А с иными, до неистовства предавшимися блуду, случалось и худшее; ибо нередко они имели общение с единокровными, рождёнными незаконно, а иные даже с собственными своими дочерями, которых сами прижили блудно: и любосластное упоение сделалось для них пучиною персидской гибели.

Говорят иные, будто бы до того простёр ты своё чревоугодие, что остатки приготовленных тебе снедей составляют достаточный запас для другого стола и даже для пиршественного угощения. Посему приходится мне проливать горячие слёзы о том, что, как сам ты идёшь против Бога страною и оказываешься противником Его законов, так и Он пойдёт против тебя в ярости страною (Лев.26:23.24).

Как в родниках вода, когда её черпают, источается обильнее и поднимается до большей прежнего высоты, и как сосцы матерние не оскудевают, пока питаемый ими не возмужает столько, чтобы мог употреблять твёрдую пищу, так и неисчерпаемое богатство не умаляется, и сосец благотворительности, питающий младенчествующих ради Бога, не подвергается истощению или оскудению, пока не возведёт их в действительное совершенство.

Божественное и беспримесное Естество для исправления нашего предложило в письменах примеры всяких наказаний, какие справедливо налагаемы были за грехопадения, чтобы из страха понести равное наказание избегали мы общения в греховных делах. Посему, если устрашают нас наказания, то да сохранится уважение к догматам.

Для того, чтоб быть добродетельным, недостаточно подвижничества, но при подвижничестве надобно быть скромным. Ибо если, проходя подвиг кротости, мы прерываем оный мятежным состоянием духа, то это не иное что значит, как желать улучить спасение и не хотеть делать того, что споспешествует к спасению.

Благами земли называет Писание здешние блага, заимствуя имя сие от благ будущих, потому что Бог всепремудро обучает немощь нашу и через чувственное руководит к умопостигаемому.

Всякую рукодельную работу, даже полезную и служащую к поддержанию жизни, почитаешь ты для себя обидной. А Питтак Митиленский, хотя был и царь, сам своими руками работал на мельнице, трудясь неутомимо и приготовляя нужное в пищу.

Слуг употреблять до́лжно единственно на то, что могли бы мы сделать и сами, потому что они такие же люди, как и мы: только предвзятое мнение или случай войны, или сила оружия сделали их нашею собственностью. А по природе и по вере, и на будущем Суд все мы едино.

Тому, что и до закона отвергавшие ведение Бога не найдут себе извинения в том, будто бы не были научены сему законом, – учит тебя сему премудрый Павел, сказав, что невидимая Божия от создания мира творенми помышляема видима суть (Рим.1:20). А если и они не получат прощения, то какое же извинение будут иметь согрешающие против Бога ныне?

Если люди бездельные знаком умаления Сына Божия почитают сказанное о нём Евангелистом: славу, яко Единороднаго от Отца, – то пусть призна́ют, что умаляется и благость Божия, когда говорит Давид: коль благ Бог Израилев (Пс.72:1). Если же у Давида для усиления речи сказано: коль благ (ὡς ἀγαϑός), то и у Евангелиста в подтверждение и уподобление написано: яко Единороднаго (ὡς μονογενοῦς).

Если подвизаетесь законно, то не надмевайтесь тем, что поститесь. Если же величаетесь этим, то лучше ешьте мясо.

Козия кожа, которою прикрыт возлюбленный Симон, даёт знать об его наготе. А поскольку отправляется он в Египет, то нужна ему одежда. Посему, представляю его тебе; закон же Крестителев требует у тебя ризы, говоря: имеяй две ризе, да подаст не имущему (Лк.3:11). Если же, по причине твоего избытка, нужно изменить это изречение, то скажем: имеяй двенадцать риз, да подаст не имущему ни одной.

В рассуждении Бога не может иметь места вопрос: как? Единое Его хотение есть уже чудное дело.

Наименование плоти в Божественном Писании употребляется в двояком значении: иногда в значении самого естества плоти, а иногда в значении её мудрования и растления. Вот пример первого значения: дух плоти и кости не имать, яко же Мене видите имуща (Лк.24:39). И вот пример второго: яко плоть и кровь царствия Божия наследити не могут (1Кор.15:50). Посему, кто намеревается исправить её растление и мудрование, тот угашает в себе разжжения плоти и угождает Богу, ещё пребывая во плоти, и с телом, как бесплотный, наследует царствие Его.

Что Господь по плоти родился от семени Давидова, о сем ясно говорят богомудрые Матфей, Павел и Давид. Один пишет: книга родства Иисуса Христа, Сына Давидова (Мф.1:1); а другой объявляет: яве, яко от колена Иудова возсия Господь наш по плоти (Евр.7:14); Давид же сказал: единою кляхся о Святем Моем, аще Давиду солжу: Семя его во век пребывает, и престол Его яко солнце предо Мною: и свидетель на небеси верен (Пс.88:36–38), означая сим вознесение Господа на небо с плотию, которая, как нераздельно уже соединённая с Богом Словом, пребудет вечною.

Как вино, вливаемое сверх сытости, наполняет собою все отверстия, полости и оболочки чувства и разумность превращает в безумие, так и раздражение, выходя из собственного своего чина, приводит ум в упоение, делая мысль неистовою и бесчинными поступками нарушая чин трезвенности. Посему, будем воздерживаться от того и другого, ни питием вина, ни раздражительностью не осаждая твердыни ума.

Для чего спешишь обидеть того, кого должен ты был паче возлюбить, как открывшего общее о тебе мнение? Ибо разногласия нередко исправляли людей проницательных, побудив их уврачевать оскорбительные поступки. Посему, если почитаешь оскорблением слышимое тобою, на деле сохрани себя не оскорблённым. Ибо, если дела твои соделаются лучшими, не будет и злословия.

Если чтение этой книги принесло тебе какую пользу, то покажи это в делах своих. Если же остаёшься при том, что̀ осуждает книга, то тем самым оказываешься осуждающим её. А после этого, конечно, не скажем и мы ничего тебе в письме и, если попросишь ещё книги, не пришлём, пока не увидим плода от прежней.

Говорят иные, что водишь ты толпы по пустыне, с оружием ходишь среди народа и воображаешь о себе, будто бы уподобляешься Давиду, в этом же самом укоряя всех неистово. Но знай, жалкий и обезумевший, что великий Давид, покрываемый Божиим смотрением, бегал от козней Сауловых; когда благодетельствовал, то был отвергаем; когда для соседей своих казался и был аки стена, как засвидетельствовали о нём рабы Наваловы (1Цар.25:16). Ты же не только неприязнен к соседям и бесчеловечен к ним, но стараешься устраивать козни и дальним. Посему, смотри, чтобы не исправил тебя какой-либо свыше посланный бич, если не изменишь негодного и злого своего сердца.

Снова Каппадокиянин, как стало нам известно, домогается себе жалкого начальства, чтобы вдвойне начальствовать над нами Каппадокиянин, к врождённому человеконенавистничеству присовокупив и злое властвование. Но иные сообщают более добрые вести, а именно, что желает он начальствовать над своими соплеменниками. О, если бы соблаговолил на сие Бог, чтобы воздал он приличную награду своей кормилице за то молоко, которое сосал у неё, напоив её ядом, может быть, всосанным с сим молоком!

Разоритель наших граждан, Каппадокиянин снова домогается себе ныне начальства при дворе. Посему твое дело (так как дана тебе сила от Бога) воспрепятствовать сему, потребовать у него отчёта в прежних злодеяниях, сослать же в эту дальнюю, породившую его страну, чтобы единоплеменники сего раба научились на себе самих истощать лукавство его, не извергая за пределы своей земли к растлению гибельными его нравами здравых чувств и стран.

Калхидонянам, которые менее злы, закон запрещает занимать начальственные должности. А Каппадокиян, самых сильных в лукавстве, закон не устраняет от начальствования. Посему, так как и хочешь ты оказать всем благодеяние, и имеешь силу исполнить своё желание, то или измени закон, запрещая это Каппадокиянам паче Калхидонянам, или к последним присовокупи и первых. Если же, что вероятно, за деньги покупают начальственные должности (а в таком случае, когда покупает и варвар какой, не запрещается ему, если только дал деньги), то пусть начальствуют над одними Каппадокиянами, как достойными того, чтобы их связывать их же собственными цепями.

Имеешь здесь, государь, Гигантия, который думает, что прежнее забыто, и замышляет снова возложить на себя начальническую должность. Посему, так как он заставил здесь испытать много худого, для исправления чего потребна ваша чистота, а для дознания сделанного им, будучи окружены многими заботами, не имеете вы нужды в длинных речах, то скажу коротко: он – Каппадокиянин, начальствовал как Каппадокиянин, и пусть от вас не получит более того, что следует Каппадокиянину.

Злочестивый Гигантий, который на бедных земледельцев возвёл лицемерную клевету, будто бы похищены ими какие-то налоги и дани, и увеличил Августов оклад, хотя был он уже для них весьма обременителен, соделал его ещё более тягостным, убедив заранее Державного выслушать его, как ревнителя истины, и став виновником бедствий для поселян, снова идёт во Фракию, домогаясь получить там начальство. Но знаешь, сколь многих заставил он спасаться бегством, когда производил перепись, и сколь многие отеческую свободу променяли на то, чтобы взяться за лопату и заступ. Позаботься же, чтобы не досталась ему в руки власть начальника и не сделал он Каппадокиянами всех, кому для поддержания жизни нет иных способов, кроме рабства и трудов земледелия.

Всякий садовник и земледелец несёт труды в доброй надежде, потому что облегчает их ожидание плодов. Так и мы потрудились, преподавая учение, а ты покажи произведения нашего делания.

Египтян за жестокость закон устраняет от начальнических должностей, а Каппадокиян, которые хуже них, – нет. Посему, так как мы, имев у себя градоначальником Каппадокиянина, во многих случаях испытали, каков этот клеветливый народ, а вы имеете согласие царя на всё, что вам угодно; то присоедините к Египтянам и Каппадокиян, чтобы Каппадокиянин никогда не начальствовал над другою страною, кроме одной своей, потому что Каппадокиянам прилично напоеваться друг от друга отечественною горечью.

И ты, священная глава, ощутил на себе бич Каппадокиянина, когда жил в этом городе. И тебе, с чем и приветствую тебя, известны стали суетные и страшные клятвы этих нечистых уст, с их медовою и чрезмерною сладостью, а также тайные каждому на всех доносы, жестокие и святотатственные грабежи, новая перепись, корыстное ревнование о Боге и нищих, злоумышления против супружеств, раскапывания гробниц, узы, которыми он был обложен, попеременные темницы, в которых перебывал, пока влекли ко двору, тамошние истязания и нагота, которые для своего исправления потерпел он от Бога. Но поскольку, забыв всё это, как стало нам известно, снова желает он начальствовать, то не допускай до сего, препятствуя, сколько есть у тебя сил. Сим окажешь милость и себе, и городу, и ему самому, а именно: себе приобретёшь славу, городу доставишь спокойствие, а ему то, что не согрешит много и потом не потерпит ещё больше.

Надписью на дщице, которую Пилат прибил над Господнею главою, исполнилось слово Господа, сказавшего: аще вознесен буду, вся привлеку к Себе (Ин.12:32). Посему, читаемое в сей надписи давало видеть, что спасительное страдание совершено не за одну Иудею, но и за всякую эллинскую и варварскую страну.

Знай, досточудный, что суд без милости не сотворшему милости (Иак.2:13), – не из чужих только даров, которых лишаешь ты нищих, но и из собственных, которыми должен ты делиться добровольно.

Почто гордится земля и пепел (Сир.10:9)? Чем высится тление? Почему много о себе думает и превозносится тень? Чем надмевает тебя мечтательная власть? Как не обратишь внимания на оканчивающих жизнь срамно? Как не поревнуешь проведшим её с пользою? Но скоротечное властвование почитаешь как бы нескончаемою властью. От этого уврачует тебя вращающийся круг времени, приведя к скорому концу твоё начальство и положив конец твоей горячности.

Как закон в начал своём имел нужду в страхе, который бы побудил слушающих к хранению заповедей, и Бог вещал из среды огня, так и по воскресении Владыки и Спасителя нашего Дух Святый дан был Апостолам в огне и предшествующем бурном дыхании, чтобы в обоих Заветах познаваем был Единый Бог, хотя и велико различие Завета второго с первым; потому что первый довольствовался предписаниями прообразовательными, а последний просиял истиною вещей и догматов.

Вино веселит сердце человека (Пс.103:15), употребляемое умеренно в потребность телу. Употребляемое же сверх потребности называется блудным, укоризненным и непотребным. Ибо невинно вино, укоризненно же пиянство (Прит.20:1); и не упивайтеся вином, в нём же есть блуд (Еф.5:18), – говорит Божественное Писание. Да и сама природа, возмущаемая неумеренностью, делается учительницею доброго поведения.

Нет, не по разуму ревность твоя, друг, и не по законам Господним изгоняешь иных из церкви, стоя, как говоришь ты, за Господа. Господь изгонял богопродавцев, обративших храм в торжище. А ты с неистовством гонишь благочестно чтущих Бога, уча какому-то слиянию и срастворению, и превращению Бога Слова в плоть или Божие естество изменяя в плоть и кости, или отрицая действительность плоти. А посему подражаешь ты не Господу, а воеводе церковному, изгоняющему Апостолов и запрещающему проповедывать благочестие (Деян.4:1 и след.).

Как краеугольный какой-нибудь камень делается связью двух стен, приводя ту и другую в неразрывное единение, так и домостроительство Владыки нашего во плоти, совокупив два народа во вселенной и сочетав их в одно тело и в один дух, бысть во главу угла, сохранив незыблемость сего единения.

Соревнуй Елиссеевой бедности, довольствуясь горницею и свещником (4Цар.4:10), что давало разуметь возвышенную и просвещенную деятельность Елисея, но не извращай истинного делания, пристращаясь к величественным постройкам, подобно Фараону, и делая пристрастными к ним монашествующих.

Если Господь исполнил Своё обетование, по прошествии немногих дней после вознесения Своего облёкши учеников силою свыше (Лк.24:49), и закон Духа жизни о Христе Иисусе освободил нас есть от закона греховного и смерти (Рим.8:2), то суетно злоумие сатаны Монтана, смежившего очи пред истиною столь очевидною и сложившего баснь, будто бы для поверивших ему будет нечто большее сего посвящения.

Божественный и достопокланяемый Дух снизошёл на священных учеников Христа в десятый день по вознесении и в пятидесятый по воскресении, как возвестил Господь во время восхождения на небеса, обетовав совершить сие не по мнозех днех (Деян.1:5), и богомудрый Лука описал это по исполнении. Но злочестивый Монтан, по прошествии многих лет, стал ложно утверждать, что сие не было совершено, клевеща, будто бы и Господь сказал неправду, и ученики обманулись в исполнении обетования, вместо же них некие другие некие приняли возвещенное не по праву, и когда одни боролись с опасностями, тогда другие воспользовались наградами за победу. Но каким же Духом ученики Христовы творили чудеса или обучали язычников благочестию?

Наставники, старающиеся вести жизнь, приличную учителям, не только блюдут себя не подлежащими упрёкам, но да украшаются и божественными преимуществами. Ибо первое требуется от всякого, а последнее – от достигших верха добродетели, которые, если и ничего не говорят, самым безмолвием, взывающим громче слова, образуют учеников, не слух их услаждая, но просвещая души. Полагающие, что от учителя не требуется ничего, кроме слов, утруждают слух и производят смех; а сияющие делами, хотя и в молчании подвизаются, назидают души взирающих на них. Сие-то и означают слова, которых смысл домогался ты дознать: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму. Ибо много таких, которые наскучивают словами, но мало таких, которые бы наставляли делами и которым наипаче надлежало бы священствовать.

Ежели естество человеческое и древле имело в себе семена добротолюбия (почему иные, возделав их, прославились, а иные, убив их в себе, наказаны); то ужели ты думаешь, что ныне, когда естество сие приведено в лучшее устройство, увенчано тысячами дарований и соделано более подручным добродетели, семена сии не остались в нём неповреждёнными и нет нужды в людях, которые воспользовались бы ими? Ибо не до́лжно думать, что, когда естество наше приняло иные дары, в то именно время лишено благ прежних. Гораздо вероятнее, что настоящею благодатью, как дано ему и то, чего прежде не было, так и не отнято у него то, что̀ было прежде. Напротив того, думаю, многие терпят то же, что и нерадивые мореплаватели, которые, когда можно было пользоваться попутным ветром, оставались в пристани и проводили время в питейных домах, а потом жалуются на погоду, будто бы она не дала им вовремя ветров, и которым иной справедливо скажет: «Беспечнейшие из пловцов, природа сохранила данный ей закон, но вы не пользовались временем! От Божественного Промысла зависит оказать помощь пловцам, а дел пусть требует каждый сам от себя». Посему и мы, зная, что Божественною десницею дано естеству стремление к добродетели, привнесём от себя труды. Ибо таким образом достигнут будет счастливый конец.

Премудрость Божия, о любоведущий, растворила чашу словес, то есть Божественные Писания – не мёдом, не млеком, не вином, но назиданием и любомудрием наполненную и божественными дарованиями преукрашенную чашу, которая вкушающих из неё возбуждает к добродетели и благочестию, внушая вознерадеть о земном и стремиться к небесному, – чашу содержащую в себе не ухищрения, не лжеумствования, не какие-либо неуместные²² и опытом неподтверждаемые мудрования об естествословии, но деяния мужей самых именитых и славных, уподобляясь которым в делах и словах, приобретёшь красоту добродетели.

Не умолчала же она о жизни и о наказании падших, чтобы, дознав это, если захочешь, соревновал ты доброму и избегал худого. Поэтому, что полезно для нашего любомудрия, собрав, как пчела, у языческой учёности (ибо, если говорить правду, и язычники много любомудрствовали о добродетели), всё прочее отложи в сторону (особенно же приметь, что философы вели между собою наделавшую много шума брань: Аристотель восставал на Платона, а стоики вооружались на Аристотеля), посвяти же себя на всю жизнь Божественным глаголам. В таком случае, пользуясь тем и другим, будешь важным приобретением и для себя, и для всех. А поскольку желательно тебе знать, что значит сказанное: премудрость раствори своё вино (Прит.9:1.2), и по какой причине не предложила его не растворенным, то из немногого научись многому. Божественные и преестественные наставления растворила она плотскими словами и примерами, потому что иначе не могли мы их и понять. Сие-то соединение Божественных понятий и земных слов не без основания назвала растворением.

Многое мог бы я написать на сие апостольское изречение, если бы ты в послании своём не восписал мне похвал бо́льших, нежели я заслуживаю, и едва не заставил меня почтить молчание. Посему, перестань так хвалить: неразумных доведёшь сим до падения, а благоразумных заставишь краснеть. Впрочем, сделав тебе достаточное наставление, скажу кратко и об апостольском изречении. Слова сии: имамы убо сокровище сие в скудельных сосудех, кажется мне, имеют двоякий смысл: или, что сокровище сие, то есть небесное богатство и преестественные дарования, превышающие наше достоинство, имеем в смертном сем теле, справедливо названном скудельным, потому что оно сотворено из земли, или, богатство Божественной премудрости в Священных Писаниях имеем заключённым в низких и простых речениях и примерах. А что сие даёт разуметь Апостол, присовокупил он на то и причину: да премножество силы будет Божия, а не от нас. Ибо видевшие, что проповедники Слова, будучи людьми неучёными, невеждами и немощными (их везде били и гнали), преодолевают и препобеждают, прославляли Бога, потому что сила Божия в немощи Апостолов наиболее открывалась и просиявала, так как они, будучи немощными, превозмогали сильных, будучи бедными, овладевали богатыми, будучи невеждами, преодолевали мудрых.

Не знаешь ты, кажется мне, состояния Церкви в первые времена, ибо, зная, не усомнился бы в этом. А я, пролив горячие слёзы о том, что, имея у себя влагалища с богатством, по нерадению (говорю это о себе) утратили мы самое богатство, перейду к объяснению указанного тобою. Апостолы, имея тело смертное и всякого брения слабейшее, гонимые и преследуемые, воскрешали мёртвых, воздвигали расслабленных, исцеляли больных, изгоняли демонов, предрекали будущее, являли присутствие Святаго Духа.Не слышал ты разве, что говорил им Симон: дадите и мне власть сию, да на него же аще положу руце, приимет Духа Святаго (Деян.8:19)? Что сравнится с сим богатством? Что драгоценнее сего? Если кто, совокупив воедино царства всей земли, разумею царства: ассирийское, персидское, македонское и римское, словом своим соделает из них одно и приравнит к этому богатству, то осужу его, как несмысленного ребёнка, не умеющего различать свойства вещей. Даже если представишь в уме и нечто большее, то увидишь, что богатство сие и того выше. Апостолы соделались сожителями и сотрапезниками Владыки всех, сподобились Божественного собеседования, удостоены преестественных наставлений, усыновления и содружества, были как бы областными какими правителями окрест Царя, как бы звёздами, сопровождающими Солнце правды, и приняли не писания на слоновой кости, составляющие, может быть, человеческое преимущество, но власть, какой не имеют и цари земные. Ибо сказано им было: елика аще свяжете на земли, будут связана на небесех, и елика аще разрешите, будут разрешена (Мф.18:18). Если же вообразишь в уме и оные обетованные им блага, то придёшь в большее изумление. А если кто не поверит будущему, то пусть за доказательство примет настоящее. Ибо Царствующий на суше и море нисходит в гробницу рыбаря, лобызать его кости. Видишь ли это неприкосновенное богатство, лежащее в скудельных сосудах? Обрати взор и на Божественную Премудрость, растворенную в низких словах и примерах. Если бы на Своё только достоинство взирал Бог, а не на пользу тех, которые будут читать, то употребил бы слова и примеры небесные и Божественные. Напротив того, поскольку давал закон людям, которые немощны и имеют нужду в словах человеческих (в таком только случай могли они удобно понимать и то, что выше их), то Божественные уроки растворил речениями простыми, чтобы и женщина, и ребёнок, и самый неучёный из всех людей приобретали некую пользу и от одного слышания. Ибо, озаботившись спасением многих и даже несведущих, Слово, по человеколюбию Законоположника срастворённое такою ясностью, никого не лишает посильной пользы. Не вознерадело Оно и о более мудрых, потому что в такой ясности, как некие сокровища, сокрыты учения настолько таинственные, что самые мудрые и учёные люди приходят в недоумение от глубины мыслей, и часто не могут проникнуть в непостижимость премудрости.

Кто хочет одержать блистательную победу, тому надлежит не только мужественно переносить оскорбления и обиды, но даже обижающему уступать больше, нежели хочет он взять, и избытком собственной своей щедрости простираться за пределы лукавого его пожелания. А если кажется это тебе странным, то решение на это принесём с небес и оттуда прочтём этот закон. Не сказал Спаситель: аще тя кто ударит в десную ланиту (Мф.5:39), перенеси это мужественно и успокойся (и без заповеди исполняли иные прославившиеся любомудрием и водившиеся в жизни законом врождённым); но присовокупил повеление – подставлять ударяющему и другую ланиту с готовностью принять удар. Вот блистательная победа! Первое любомудренно, а последнее преестественно и небесно.

Кто видел превосходную и высшую всякой красоты красоту целомудрия и не пленился любовью к ней, тот, по суду моему, да будет вписан в число нелюбителей красот.

Не чистотою только тела, о премудрая, но и невозмущаемостью духа определяет девство богомудрый Павел.

Всеми силами, наилучший, надлежит подвизаться в добродетели, а не почитать достаточными подвигов мнимых.

Поскольку жизнь ваша поводом к непрестанным слезам для святых соделалась, размышляющих о том, по какой причине вы, утверждая, что вы христиане, ведёте жизнь эпикурейскую, не оставив ни одного непотребного дела несоделанным, ни одного срамного слова несказанным; то написал я увещание вам, чтобы, переменив образ мыслей, избавили вы и себя самих от стыда, от упрёков, от будущего неподкупного Суда, и святых – от печали о вас, Церковь же – от неизгладимого пятна.

Знай, досточестнейший, что в продолжение всей жизни, особенно же теперь, когда ты вступаешь в пределы мнимого начальствования, в действительности же служения, как справедливость требует, должен ты сокращать свои пожелания, чтобы не уступать над собою победы ничему, в подчинённых признаваемому худым. Ибо весьма стыдно, желая повелевать подначальными, оказаться самому не имеющим сил управить собою.

Знаешь ты, достославный, что порок имеет приятность пагубную, а добродетель – трудную и славную, потому что добрая слава с приятностью орошается по̀том. Посему надлежит порока избегать, а добродетели держаться неослабно.

Пребывающие в союзе с добродетелью столько же отличны от чуждых оной, сколько люди – от зверей и Ангелы – от людей. Действительно, и по торжищу идут они, как светила, недавно явившиеся во тьме и обращающие на себя взоры других. Посему, будучи одним из их числа, храни это стяжание.

Искренние любители добродетели и живя в теле исправляют города, и, сложив с себя тело, оставляют по себе жало любви, потому что гробы их подлинно славны, и род их почтен, и память их вечно продолжается. Да и справедливо, потому что приобрели они добродетель, к которой не может прикоснуться кончина. А если бы и во мнении о Божестве стал ты согласен с нами, то, напомнив о будущей славе, ещё более окрылил бы я тебя любовью к добродетели.

Ничего не возможно совершить столько славного у людей и столько похвального пред Богом, как прийти в состояние делать, что хочешь, а хотеть и делать всегда то, что человеколюбиво. Итак поскольку сие – прийти в такое состояние – даётся с правом начальствовать, то сраствори с ним человеколюбие, чтобы и после начальствования быть прославляемым. Если же будешь уступать гневу и злоупотреблять властью, то помрачишь славу свою и оставишь во всех мысль о твоём зверстве. Ибо удостаивать снисхождения падших – дело Божественное, а немилосердо мучить всё, что под ногами, – дело зверское и змеиное. Кто же, оставив сие, то есть подражание Божеству, захочет уподобляться пресмыкающимся по земле? Никто, если только не пренебрёг он и страх Божий, и мнение людей.

Хотя врач Гиппократ советовал и не приниматься за врачевание тяжко больных, и, ему поверив, некоторые из отказавшихся врачевать тебя, как совершенно бесчувственного, лучше же сказать – омертвевшего, смеются и над нами, призывающими тебя к покаянию, как над старающимися убелить Эфиопа: однако же, слыша, что много бывало с людьми перемен, видя, что бывают и ныне, и ожидая, что будут и впредь, почёл я справедливым, питаясь доброю надеждою, и тебя восставить и исправить. Если же (чего да не будет!) и обманусь в надежде, то избегну необходимости винить себя и не буду немилосерднее плывущих по морю, которые, как скоро видят, что кто-нибудь упал с корабля, опустив паруса, стараются извлечь его из воды. И если не захочет сам он, чтобы его спасли, никто не станет винить их, как не хотевших спасти. Итак, постарайся изникнуть из глубины порока, прекрати своё распутство, подумай о кратковременности здешней жизни и неизбежном наказании там. Для чего напрасно, лучше же сказать, на зло себе тратишь ты время? Представь себе: душа у тебя одна, и ты осквернил её всеми гнусными страстями. Избавь себя от порока, стыда, позора и мучения, Церковь – от осквернения, жертвенник – от нечистоты, рукоположившего тебя – от обвинений, нас – от печали, а святых – от непрестанных слёз.

Упование на Бога – незыблемый столп, не только обещающий избавление от бед, но и не допускающий смущаться бедами уже постигшими. Ибо кто освободился от всего человеческого и подкрепляет себя вышним упованием, тот не только приобретёт самое скорое избавление от бед, но не тревожится и не смущается бедами и постигшими, подкрепляя себя чаянием оного священного якоря. Посему воспользуйся упованием, и будешь выше всех горестей.

Удостой положить конец делу, касающемуся богочестивейшего Исихия, чтобы и тебя прославляли, и мне о сем весьма порадовался, и ему снова провозглашать все твои доблести, потому что он – человек, умеющий быть благодарным.

Известно, что не иметь нужды во многом признаётся величайшим благом. Но признаётся и то, что гораздо высшее благополучие – быть выше даже потребности иметь какую-либо собственность. Посему, будем заботиться всего более о душе, о теле же – сколько нужно, а о внешнем нисколько не станем прилагать попечения. Ибо таким образом и здесь достигнем высшего блаженства, заключающего в себе небесное царство. Если же иным, слышащим это, не покажется оно истинным, то истинным кажется мне. А я не столько домогаюсь того, чтобы слышащим казалось истинным то, что говорю, сколько того, чтобы сие (если только не будет оно чем-либо неважным) казалось истинным мне.

Не знаешь ты, кажется, какое веселье доставляет жизнь неозабоченная. И не ты один, может быть, не знаешь сего, но не знают также избравшие с тобою одинаковую жизнь, как не вкусившие ещё оной во всей чистоте. Посему, перестань не только мешаться во многое и клеветать, но и одобрять клеветников. Ибо предстоит опасность, что, впав в бесчувствие, станешь ты уважать порок и осмеивать добродетель.

Богочестие твоё, как дошло до моего сведения, сильно порицало нас при некоторых друзьях; и будто бы (так как ласковые увещания не возымели никакой силы) должно было подействовать на епископа Евсевия более смелыми посланиями, которые даже и против воли его могли бы его исправить. Поэтому (надобно же и мне оправдаться) знай, священная глава, что приводил я в действие всякий, какой только был возможен, способ врачевания: и лёгкий, и суровый. И не оставил без употребления ничего такого, что̀ должно было бы изгнать болезнь, но не мог сего сделать, потому что немощь оказалась сильнее употреблённых пособий и перешла в состояние бесчувственности. Посему, хотя не надлежит для всех делать гласным достойное забвения и глубокого молчания; однако же объявлю немногое из того, что было частно к нему писано со всею свободою, чтобы ты, увидев из сего, что он пренебрёг всё это, перестал винить нас. Ибо писал я к нему: «Писать надобно было многое, но пишу со слезами немногое; большую же часть усекаю, опасаясь того, чтобы не почёл ты меня многоречивым. Весь город, изображая явные всем деяния твои, говорит: по какой причине продаёшь рукоположение? Для чего торгуешь священством? Ради чего корчемствуешь Божественным? По какой причине оскверняешь святилище? Для чего копишь деньги, присваивая себе достояние бедных? На что в крайней старости вымышляешь новые неправды? Для чего ты не остаёшься начальником, но оказываешься под начальством у порока? Посему знай, что понесёшь большее наказание, как сам делавший то, что поставлен был воспрещать другим».

Охотно выслушал бы я от тебя, по какой причине ты ведёшь непримиримую и тайную брань с добродетелью? Если удивляешься Эпикуру и, взирая на него, списываешь с него свою жизнь, то для чего делаешь вид, что ты христианин? А если хочешь именоваться христианином, то по какой причине живёшь эпикурейскою жизнью?

Чистая и подлинная свобода – вовсе ни в чём не иметь нужды; и это, будучи выше естества человеческого, божественно. Вторая после неё свобода – иметь нужду в немногом, и это возможно и доступно людям. Поэтому постараемся достигнуть второй свободы, так как первая для нас пока ещё недоступна.

Известно тебе, что труды и подвиги порождают несказанное и непрекращающееся веселье, и что в сравнении с величием славы, доставляемой добродетелью, труды сии ничто. Итак, почему же, зная это, домогался ты узнать значение сказанного: скорбни будете в мире сем? Ибо известно, что настоящая жизнь есть поприще подвигов и борений, а венцы и награды предоставлены жизни будущей.

Известившись, что целый город обратился с просьбою к твоему великодушию, не участвовать в этой просьбе почёл я неприличным для себя, который первый, а может быть, и один, обязан позаботиться об её успехе. А причина тому, что город (надобно же оправдать в этом и его) приступил к сему нескоро, – произволение начальствующих, не без труда с ним согласившихся. Ибо от того, что правящие поступают жестоко и бесчеловечно и правдолюбия не растворяют человеколюбием, и город утратил уже охоту часто обращаться с просьбами к людям, которые не подражают твоему благоразумию в том, чтобы править законно и человеколюбиво, и добровольно оказывать благодеяния. И о сем довольно. А ты соблаговоли прошение народа привести в исполнение. Ибо, как знаем мы то, что задержанный ради твоего великолепия испытал великие трудности, так известно нам и то, что может он быть облагодетельствован, если будет поддержан твоим влиянием.

Учащимся надлежит истинных учителей любить, как отцов и бояться, как начальников, ради любви не терять страха, и ради страха не ослаблять любви.

Если любишь спасение, то делай всё, ведущее к спасению. Ибо желающему, чтобы сделалось что-нибудь, свойственно не препятствовать приведению сего в исполнение, но употреблять все меры, чтобы это исполнилось.

Если любителям добродетели прилично быть скромными (это украшает и делает видными и прочие преимущества), то явно, что грешникам прилично смиряться. Да и зачем думать им о себе высоко, здесь подвергаясь осмеянию и стыду и там ожидая наказания и мучения? Праведные поводом к похвале имеют свои преуспеяния, а грешникам какими делами возноситься? Поэтому, что из сделанного вами не служит достаточным побуждением смирить и унизить ваше о себе мнение? Столько, говорят, у вас грехов, что нет в народе человека, который бы не знал их. Так они гласны и возбуждают смех по всему городу. А если, так поступая, высоко о себе думаете и вооружаетесь на людей честных, ухищряясь полагать им преграды на пути добродетели, то смотрите, чем кончится это зло. Ибо если и фарисею, украшавшемуся добродетелью (Писание изображает его не лжецом, но высокомерным), повредило то, что высоко он думал о своих заслугах, то вам, которые не мытарю уподобились, но, как говорят, и его хуже, не повредит ли, и не ввергнет ли вас в конечную погибель то, что при своих грехопадениях думаете вы о себе высоко? Поэтому отрезвитесь от такого упоения и более всего старайтесь не согрешать; ибо в таком случае вступите на путь постепенного преуспеяния. А если, чему не верю, решились вы до конца погрязнуть в грехах, то зла не врачуйте злом, вооружаясь на тех, на кого и вооружаться непозволительно, и превозносясь пред теми, пред кем всего менее надлежит превозноситься.

Не боящиеся Суда, не желающие себе царствия, но поощряющие себя к жестокости и бесчеловечию (в числе которых иные ставят вас главными, произнося приговор сей, именно потому, что вы делаете) по справедливости должны привести себе на мысль то, что̀ (как убеждаю себя в этом, а пусть решено сие будет и приговором читателей) и основательно, и сообразно с разумом, именно же: если не решатся они сами потерпеть чего-либо ради Бога, необходимо подвергнутся тому иным образом. Если умрут ради Бога, то будут бессмертны и невредимы. Если же не будут ради Бога снабжать своими деньгами нуждающихся, то не с деньгами пойдут туда. Бог здесь требует у них того, что и без требования оставят непременно, потому что смертны и бренны. Богу угодно, чтобы добровольно сделали они то, что должно им сделать и по необходимости. Посему требует только присовокупить, чтобы ради Него сделано было, что непременно должно сделаться и по природе вещей. А потому благосмысленным надлежит самим решиться потерпеть ради Бога то, что̀ непременно потерпеть необходимо им. Ибо, если присовокупится сия решимость, Бог примет сие за достаточное послушание, и воздаяние превысит труды.

Если вожделеваешь царствия, то почему не презираешь денег? Если желательна тебе Божественная награда; то почему не перестаёшь гоняться за наградою человеческою?

Теперь сими самыми писаниями²³, как бы начатками, угощаем любовь свою, которая восторгается Божественным весельем, спешит видеть тебя и не может оставаться спокойною до будущего времени, если в сем самом послании не почерпнёт некоего утешения и не придёт к той мысли, что им полагается уже основание твёрдой надежде, разумею ожидание будущего торжества. Посему спеши, как можно скорее, своим прибытием доставить нам праздник.

Чем высшими и значительнейшими делами ты распоряжаться поставлен, тем паче надлежит тебе быть неусыпным и прозорливым, чтобы, поползнувшись как-либо в делах божественных, не понести на себе большей вины. Ибо погрешающему в делах великих и осуждение необходимо будет такое же, какова была бы награда соблюдшему служение своё неукоризненным.

Весьма похвалил я твоё богочестие за то, что оказал ты уважение мнению отца и право решающего голоса при определении, что лучше, предоставил получившему право начальства.

Не без немощи человеческой приключается забывчивость, притом приключается она так же, как и другие болезни. Ибо находит она на души, которые утратили память, и убегает и исчезает, как только преодолевает её человек, прибегая к оружиям памяти. Итак, поскольку, когда был ты с нами, имел незабывчивое памятование о добродетели, а удалившись от нас, как стало нам известно, предался забывчивости, то почли мы необходимым поражать её стрелами посланий, чтобы возвратить тебе исчезнувшую память. Да бежит же поэтому стремглав забывчивость, чтобы воссияла снова благодать памяти.

Всякий несчастный достоин милости и жалости, когда он оплакивает свои бедствия. Но если обратится он к тому, чтобы клеветать на других и вредить им, то, как знаешь ты, пропадает жалость к его бедствиям, признаётся уже он достойным не сожаления, а ненависти, как во зло употребляющий своё бедствие вмешательством в чужие дела. Итак, поскольку семена этой страсти – вмешиваться в чужие дела – надобно истреблять в начале, пока они не прозябли, не соделались неудержимыми и не породили опасности тому, кто приносится в жертву сей страсти (а оклеветанного все хвалят за добротолюбие), то соблаговоли вызвать к себе приведённого в упоением бедствием и убеди его не касаться достоуважаемого мужа.

Спрашивал ты, что̀ значит сказанное: раскуют мечи своя на орала (Ис.2:4)? Думаю, лучше же сказать, убеждаюсь, видеть в этом ясное пророчество, что орало мира, то есть божественная проповедь о Христе укротит браннолюбивые страны и оружия порока пременятся у них на полезные для жизни орудия земледелия.

Писал ты, что, соблазняясь жизнью пресвитера Зосимы, полагаешь, что крещаемые им терпят вред в самом главном и необходимом; то справедливым почёл я как можно скорее написать тебе в ответ, что тайноводствуемый в рассуждении спасительных залогов не терпит вреда, если священник и нехорошей жизни, но сам он несомненно (надлежит быть твёрдо уверенным в этом) воспользуется оными Божественными и превосходящими всякое слово благодеяниями, а священник даст страшный отчёт в собственной своей жизни, и в такой же мере увеличится его наказание, в какой воздавалась ему честь. Ибо кто, почтенный священством, не соделывается добрым, тот по справедливости достоин большего наказания. Посему никто из приемлющих на себя Божественное оное тайнодействие, которое приявшим отверзает небеса, да не заботится о том, что терпит от сего вред в рассуждении залогов спасения; и когда сам впадёт в грех, да не думает в жизни иерея найти для себя благовидное оправдание. Говорю же сие не потому, что все иереи таковы, да не будет сего! Если на некоторых и падает сей упрёк, то иные не подлежат ему. И если некоторые не оказали преуспеяний, то не все же лишены их. Напротив того, желаю показать, что, хотя бы и все были таковы, просвещаемый не терпит ни малого вреда. А если ты почитаешь сие за человеческие только рассуждения, то попытаюсь уверить тебя Божественным Словом. Что было мерзостнее Валаама? Однако же язык его употреблён Богом для благословений. Что̀ сквернее Каиафы? Однако же он пророчествовал, и благодать касалась его языка, но не касалась сердца. Если же хочешь узнать нечто более необычайное, то, при помощи ворона, птицы нечистой, питал Бог небошественного Илию. Посему не сомневайся, если и посредством неких грешных иереев (ибо не надлежит, да это и несправедливо, обвинять всех) подаются Божественные и преестественные дарования.

Крайне дивлюсь, что не примером каким вынужденный и не в надежде иметь себе подражателя (не дай Бог, чтобы и впал кто в такую пропасть, но лучше бы и тебе выйти из гибельного сего упоения!) порицаешь ты иереев, украшенных добродетелями и изобилующих духовными преуспеяниями, думая в осмеянии других найти оправдание собственным своим делам. Но невозможно это, невозможно, наилучший; напротив того: и от людей навлечёшь на себя этим осмеяние и осуждение, и от Бога потерпишь многие наказания и за то, что возлюбил порок, и за то, что обесчестил добродетель, и за то, что порицал её питомцев, и за то, что, наругавшись над священством, оскорбил самую бо́льшую часть людей (чтобы не сказать всех), именно же тех, которые, будучи соблазнены тобою, подумали, будто бы причинён вред залогам спасения. Посему, чтобы избавиться тебе от всех этих зол (о чём и молюсь), познай себя самого.

Держись той мысли, что до́лжно тебе не только не подлежать упрёку, но и заслужить многие похвалы. Ибо первое свойственно кому бы то ни было, а последнее – достигшим верха добродетели.

Поскольку в естестве нашем, при множестве нужд, самая великая – нужда чрева, потому что, предписывая нам многое, всего меньше соглашается она покориться разуму, то будем удерживать самоуправство чрева рассудком и неукротимое ухитримся сделать ручным. Достигнем же сего, если нужду станем удовлетворять потребным и неумеренность сокращать тем, что будем довольствоваться малым.

То, что ты, наилучший, не понёс ещё наказания, кончится не тем, что не будешь наказан, но тем, что понесёшь жесточайшее наказание, если не откажешься от своих мыслей, и за все понесённые тобою поражения не вознаградишь победою.

Что язык досточтимого Иоанна, красота его мыслей и изобилие доводов приводили в изумление – не говорю о других (это, может быть, для многих и неважно), но самого Ливания, всеми прославляемого за красноречие, доказательством этому служит послание²⁴, в котором последний ублажает не только Иоанна, способного так говорить, но и восхвалённых им, притом даже царей, за то, что был у них такой хвалитель. Вот самое послание: «Ливаний – Иоанну. Получив твоё многозначащее и прекрасное слово, читал его тем, которые и сами творцы слов, и не нашлось из них ни одного, который бы усидел на месте, не восклицая и не делал всего свойственного изумлённым. Посему, рад я, что, показывая искусство, известное в судах, присовокупляешь и доказательность, и ублажаю, как тебя, способного так хвалить, так и приобрётших себе такого хвалителя, то есть, и отца: даровавшего сыновьям царство, и сыновей, приявших оное».

Вот что написал Ливаний. По мнению же Плутарха, истинный аттицизм состоит в ясности и плавности. Так, по словам его, говорили риторы. Но Горгий Леонтинский первый в гражданские речи внёс эту болезнь, возлюбив высокое и иносказательное даже во вред ясности. Болезнь сия, говорят, коснулась и чудного Платона. Посему, если надлежит (что̀ и необходимо) поверить в этом Плутарху, то пред всеми другими преимуществует досточтимый Иоанн, усвоивший себе аттическую речь и говоривший с такою ясностью, какая, не знаю, была ли у кого другого.

Учение о воскресении тел, сказал ты, осмеяно Эллинами, как невозможное. Итак, поскольку отвергают они Священные Писания, надобно из умозаключений и ряда доказательств составить такое слово, которое бы невольно приводило нас к ясному уразумению сего учения. Посему, если они мудры, пусть рассудят, что̀ говорят философы. А философы, утверждая, что телесная сущность состоит из четырёх стихий, предполагают её изменяемою, так как стихии удобно переходят одна в другую, сгустившись и по тяжести оседая к низу, огонь делается воздухом, воздух – водою, вода – землёю, и, обратно утончаясь, земля делается водою, вода – воздухом, воздух – огнём. Посему, что̀ же невероятного в наших словах, если говорим, что это тело, которое ныне всего более содержит в себе земли, утончившись, сделается эфирным и духовным? Ибо утверждаем, что воскреснет оно не таким же, но приведённым в лучшее состояние, и как бы в горниле отложившим всякое тление и все немощи. Итак, если они мудры, то пусть, рассудив об этом, оставят неверие. А если, и со словесными науками будучи незнакомы, и в диалектическом упражнении не искусны, спрашивают они, что̀ значит это или подобное тому, то пусть слово наше идёт иным путём, посредством примеров указывая истину и невеждам. И для ясности того, о чём у нас речь, употребив пример более грубый, скажем: как золотоносная порода, принимая в себя воду, делается грязью, а если побудет в общении с огнём, сделается золотом, и не станет уже терпеть того, что̀ терпела прежде; так и тело, вступив в общение с бессмертием и нетлением, будет непреодолимо и недоступно всем тем страданиям, которыми удобопреодолимо ныне. А если с благопризнательностью размыслят и о силе Того, Кто сотворил тело из ничего, то не будут иметь нужды в рассуждениях, подобных сказанным. Ибо Сотворивший не сущее тем паче воскресит то, что было приведено в бытие.

Если бы возможно было и по смерти брать с собою деньги, то, хотя и в этом случае не имели бы они цены, наипаче помрачаемые тамошними драгоценностями, но, по крайней мере, оказались бы чем-то таким, что̀ могло бы принести тебе некоторую тень утешения. Если же это невозможно, но есть возможность обменять их, расточив на милостыню, наипаче же есть эта возможность у тебя, у которого нет и мнимого благовидного предлога – детей, то лучше по произволению соделаться тому, что̀ бывает по необходимости. Но если неугодно тебе снабжать нищих, то почему не краснеешь, похищая их достояние?

Труд добродетели пусть будет соразмерен, чтобы не преступил меры самый способ изменения.

Тому, кто спорил с тобою, защищал язычество и утверждал, что Евангелие, вопреки древнему обычаю, ввело какой-то новый образ жизни, скажи: даёшь, мудрейший, повод заключать, будто бы не знаешь, что худой обычай прекращается только нововведением. Для сего-то и пришёл сюда Господь Евангелия, и ввёл образ жизни, приличный небу. Посему, если бы повелевал Он оставаться при установившемся образе жизни, то не надлежало бы вводить нового. А если пришёл исправить установленное неправильно, то должно было ввести новый порядок дел, чтобы положен был конец возобладавшему лукавству. Ибо пока обладало сие неустройство, невозможно было совершиться исправлению, стало же необходимо, чтобы Восхотевший устранить и уничтожить худое, вместо обладавшего прежде ко вреду людей, установил то, что̀ не было ещё узаконено. Тогда, напротив, следовало бы удивляться, если бы Пришедший сюда произвести перемену в делах не сделал бы ничего нового в отношении законов.

Ибо и законодателю, и советнику прилично пользоваться от предлагающим, что̀ кажется ему полезным, нимало не принимая во внимание, ежели в предлагаемых мнениях есть что̀ и новое. Как достоин ненависти, кто советует неполезное, хотя, по-видимому, следует он принятым обычаям, так приходящего с хорошим советом справедливо будет одобрить, хотя посоветует нечто и неустановленное. Посему, если в словах Христовых усматриваешь вред, укажи, и уступлю тебе победу. А если, будучи не в состоянии указать это, держишься обычая, как чего-то твёрдого, то, отвергая полезное, не прикроешь себя предлогом благоприличия следовать узаконенному.

Не беда ввести новое, если с новым приходит нечто полезное. Ибо не по времени определяется, что вредно и что не вредно, но потому, что в старом оказывается порок, а в новом – добродетель. А ты, кажется, думаешь, что в том, кто с юного возраста проводил время в непотребных домах, не должно и посевать слова о целомудрии, что человекоубийце не надлежит и говорить о справедливости. Если каждый из нас будет свои навыки предпочитать тому, чего требует долг, то причинить себе тысячи зол.

Не просто одно право именоваться первородным, как думаешь ты, любезнейший, уступил Исав Иакову, но достоинство патриарха, принадлежащее более добродетели, а не старшинству. Поскольку первородному, или старшему принадлежали и царство, и священство, и достоинство патриарха, и закон старшинства призывал первородного к начальствованию, но Исав не имел добродетели, то поставлен он был в такую необходимость, что, по справедливости, должен был добровольно продать то, что̀ отнималось у него и против воли.

И это самое, что сказал ты, друг, подтверждает истину писанного мною тебе недавно. Рувим, поскольку вознеистовствовал на отцово ложе, за сие самое, хотя был и первородный, не удостоен ни царства, ни священства. Но Левий, будучи третьим, удостоился священства; не только потому, что отец обещал посвятить десятину, Левий же, если считать от младшего, был десятым (ибо, если считать от старшего, то десятым оказался бы один из рождённых от рабынь), но и за святость, и за то, что во славу Божию наполнил руки кровью сродников. Ему и Моисей, удивляясь, сказал в благословениях: глаголяй отцу и матери: не видех тебе, и братии своея не позна, сохрани словеса Господни (Втор.33:9). А Иуда, будучи четвёртым, за нелицеприятный суд и правый приговор (Быт.38:26) удостоился царства. Поскольку, когда многие, скрывая свои прегрешения, осуждают других, Иуда произнёс приговор на себя, а ту, которую почли любодеицей, избавил от наказания то за сие справедливо удостоился он царства, потому что священствовали потомки Левиины, и царствовали потомки Иудины, не по жребию получив сие, но в награду за добродетель. Посему, когда некоторые в пустыне происходя от Рувима и почитая себя достойными священства, потому что были потомками первородного, восстали на посвящённых, думая, что Моисей по милости отдал священство их брату и племянникам; тогда поражены они были с неба громами и молниями; и наказание это подтвердило, что право священства принадлежит не старшинству, но добродетели.

И Иосиф, наилучший, не по милости удостоился царства. Ибо, будучи ещё юношей, украшался многими добродетелями; потому и отец любил его больше других сынов своих. Когда же увидел, что ему завидуют, врачуя уязвлённых ревностью, о поводе к любви сказал, что происходит она не от добродетели сына, но от того, что рождён он последним (Быт.37:3). Но что было это предлогом у отца, хотевшего угасить возгоравшуюся к Иосифу зависть (ибо ею подстрекаемые братья сложили на Иосифа злой приговор), явствует сие из следующего. Если бы отец любил Иосифа за то, что рождён позднее других, то справедливо было бы более любить родившегося ещё позднее, – а это был Вениамин. Но как сказал я, Моисей выставил на вид только мудрый предлог отца. А что Иосиф, будучи ещё юношей, украшался высокими добродетелями, показали и его молодость, и всякий другой возраст, не только не утративший первоначальных добродетелей, но ещё увеличивший их и соделавший более цветущими.

Ибо, какою добродетелью не был увенчан Иосиф? Два раза продан, но не утратил благородства. Любим был господином за честность нрава, и не надмило его это до высокомерия. Любим был госпожою, и не изменил целомудрию. Оклеветан, и перенёс это мужественно. Стал узником, и не упал духом. Провозгласила о себе мудрость его, потому что истолкование снов оправдалось самым делом, и не огорчился он, что не порадели о нём царские рабы. Стал царствовать, и соблюл великодушие, не подвергнув наказанию оклеветавшую его. В руках у себя имел братьев, и не только не отомстил им, как врагам, хотя и не был ими узнан, но даже наградил их, как благодетелей. Правил египетским царством, и прославляли его за мудрость и человеколюбие. И во всяком возрасте к прежним победным памятникам присовокуплял он новые. Поэтому никто из бедствующих да не падает духом, но да привьёт²⁵ к себе семя добротолюбия и непременно прославится или здесь, или там.

Из хвалящихся, что они рабы и ученики кроткого Владыки и премудрого Учителя, и из величающихся, что приняли в удел служение священства, иные употребили это во зло, обратив, кто – в самоуправство, кто – в способ к обогащению, кто – в средство к забавам, другие же обратили в право не узнавать ни себя, ни друзей, и другие – в возможность мстить врагам. Но есть и такие, что живущих честно гонят, а уличённых в самых срамных делах удостаивают высшей степени. Если же Евсевий, как написал ты, заимствовал все в совокупности недостатки, одобряя, кого не надлежит, собирая деньги, предаваясь забавам, не узнавая ни себя, ни друзей, отмщая врагам, священство обращая в самоуправство, и не украшен никаким преимуществом, тогда как делающие указанное мною, без сомнения, украшаются ещё какими-нибудь заслугами, то не дивись сему. Поскольку ни сам собою не видит, чего требует долг, ни советующего это не терпит, то и дошёл он до такой злобы, что украшенных всякою добродетелью, ведущих жизнь апостольскую и сохраняющих в себе черты учеников Спасителевых (ибо действительно есть и такие, хотя иные тысячекратно выходят из себя, утверждая, будто бы все впали в грех), он не принимает и не соревнует им, но делает им всякое зло и осуждает их на изгнание. Ибо, жизнь их признавая обличением собственной своей жизни, думает обвинением их прикрыть собственную свою порочность. Посему, не беспокойся, ибо понесёт он наказание, соответственное грехопадениям.

Никогда не останешься без искренних друзей, без любящих дружбу ради высокой добродетели, если сам будешь таким, каков теперь. Ибо сильный ты в этом ловец: вместо сетей служат тебе нравы. Посему, пользуйся ими, и все, для кого важна добродетель, будут иметь тебя другом.

Священство есть божественное достояние, оно драгоценнее всякого имущества. Оскорбляют же оное больше всех те, которые исправляют дело худо и которых не надлежало бы вовсе посвящать, чтобы малосмысленные не осмеливались на самое священство обращать вины проходящих оное худо. Ибо, оставив в стороне оскорбляющих его, обращаются с жалобами на священство, когда ему надлежало бы найти защиту себе как терпящему поругание от людей мерзких, которым непозволительно и касаться его. Ибо, если в мирских начальственных должностях иное есть самая должность, а иное проходящий оную, не как должно, и должность остаётся в своём чине и достоинстве, а поругавший оную несёт крайнее наказание; то по какой причине в священстве смешивают сии вещи и грехи исправляющих оное не как должно покушаются приписывать самому священству? Посему, пусть умолкнут уничижающие священство по вине Евсевия, Зосимы, Палладия и Марона и сами на себя не изощряют карающего меча, но тех, если не соглашаются стать любомудрыми, да порицают как губителей, как врагов благочестия и добродетели, священство же прославят и увенчают как определяющее всякому, что̀ кому следует. Ибо при его содействии и возрождаемся, и причащаемся Божественных Таин, без которых невозможно стать причастными небесных наград, по неложным изречениям самой Истины, изрекающей в одном месте: аще кто не родится водою и Духом, не войдёт в царство небесное (Ин.3:5); и в другом: «Кто не яст плоти Моей и не пиет крови Моей, тот не имеет части со Мною» (Ин.6:56). Потому, если без сих Таинств не возможно сподобиться Божественного жребия, Таинства же сии совершаются не кем иным, как священством, то как же тот, кто пренебрегает священство, не оскорбляет Божественного и не пренебрегает душою своею? Посему, чтобы не было этого с нами, будем чествовать священство, и оплакивать же недостойно проходящих оное, и грехопадения последних не приписывать священству, требующему нашей защиты.

Одни из женщин, не имея терпения скрывать женские болезни, если они благообразны и богаты, гордятся блеском обделанных в золото драгоценных камней, а если безобразны и бедны – мастями и подкрашиванием глаз ухищряются придать себе красоту. А те, которым желательно, чтобы почитали их честными, хотя и довольствуются природною красотою, однако же не отказываются придавать ей лучший вид. Истинно же целомудренные, прилагая всё старание о том, чтобы позаботиться о душе, не отказываются и телу, как орудию души, услужить в меру, но почитают делом недостойным и низким для себя украшать тело и величаться им, чтобы оно, по природе будучи рабом, не возгордилось пред душою, которой вверено право владычества. Напротив того, они приобучают тело знать свойственный ему чин и не выставляют его в виде приманки служить поджогой и поводом к непотребству, но по возможности отъемлют у него всё, что̀ обратилось бы в пищу этому огню. И вот, от одного правдолюбивого мужа слышал я достойный внимания и памяти рассказ, который заблагорассудил сделать известным и твоей супруге. Однажды юноша, похотливый и женский прислужник, увидел прекрасную девицу, сильно ею пленился и употреблял все ухищрения удовлетворить своему желанию. Но девица с самого начала сделала ему отказ, потому что была благородна, целомудренна и дала обет – и душу, и тело соблюсти Христу неприкосновенными. Но, когда услышала, что юноша ведёт себя, как неистовый и бешеный, изобрела способ, которым бы и свою соблюсти невинность, и в нём угасить огонь. Остригши, лучше же сказать, обривши всё благолепие волос и пеплом, смешанным с водою, помазав лицо, она велела юноше войти к ней. Потом сказала вошедшему: неужели любишь ты это безобразие? И юноша, как бы пришедши в себя из своего неистовства, не только угасил в себе огонь вожделения, но даже сделался пламенным любителем целомудрия. Посему и ты (ибо лучше найти способ и отвратить от себя будущие худые дела, нежели понести наказание за дела, уже совершенные) посоветуй²⁶ не употреблять излишних украшений и враждебному огню не давать пищи, чтобы не стали они виною гибельных падений.

Как Апостолы, укрепившись мужеством и великодушием и оградившись Божественною помощью, когда выдерживали столько браней, достаточным для себя утешением имели самый повод к подвигам, потому что всё, что̀ потерпели, не за свою, но за Господню терпели они славу, почему не вредила им и зависть, всегда причиняющая мучения добрым: так и мы, когда страждем не за собственное неискусство, но за благочестие и правду, не должны смущаться. Ибо к украшению нашего и прежде будущих венцов достаточно самого повода к подвигам.

И с неприятелями, друг, когда просят мира, надлежит примиряться. Ибо, кто не примиряется, но даже тех, которые просят, выражая свою нужду, и не вступают уже в равный бой, мучить, не обуздав гнева милосердием, не дав в себе места чувству естественного сродства̀ и свойства̀, тот утратит выгоды победы, от всех потерпит укоризны, как дикий зверь, и не избежит наказания от Бога.

Ныне разумею от части, – сказал священный Апостол, зная, что Бог показал бы и здесь преизобилие Своей премудрости, если бы приемлющее достаточно было к принятию невместимого ныне ведения, но которое, соделается, по возможности, вместимым в будущем веке.

Тело, наилучший, имеет нужду в напитании, а не в услаждении, в воздержании, а не в пресыщении, в удовлетворении потребности, а не в роскоши. Первые приносят пользу, и душе, и телу доставляют здравие, силу и благосостояние, а последние вредят тому и другому, не только расстраивая здоровье, но и порождая сильные, мучительные болезни. Явным же доказательством сему служит то, что подвижники воздержности и благоразумнее, и целомудреннее, и здоровее избравших для себя жизнь изнеженную.

По низкому и худому образу мыслей, кажется мне, не приемлешь ты ни превосходящей всякое чудо высоты ума, ни новой необычайной и превышающей все небеса апостольской любви. Ибо, если сказанное и кажется тебе ныне верным, то хорошо знаю, что, как скоро скажу это тебе яснее, по причине столь худого твоего расположения, снова покажется тебе невероятным то самое, что̀ прежде представлялось верным. Апостол сказал, что, если бы было возможно, он охотно стал бы отлучённым от Христа, только бы Христос был прославляем всеми. А ты осмеливаешься сию апостольскую возвышенность низводить до такой низости, что выражаешь сие словами, о которых стыжусь и упоминать. Ибо не о том, как говоришь²⁷, молился, чтобы ему быть драгоценным приношением. Кто из самых беспечных не пожелал бы этого? И не телесную смерть призывал, кто умирал по вся дни (1Кор.15:31). Не стал бы приводить он стольких подтверждений, как предполагающий, что ему не поверят, если бы разумел что-либо маловажное и худое. Но поскольку было это выше всякой силы и крепости, то представил он многих свидетелей в том, что не лжёт и не похваляется. Ибо говорит: истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести Духом Святым (Рим.9:1). Посему, если и истину, и Христа, и то, что не лжёт, и совесть, и Духа Святаго представил в свидетели того, что намеревался сказать; кто поверит, будто бы, разумея что-нибудь низкое и ничтожное, дошёл до такого избытка в подтверждении? А если ты всё ещё не высокого о сем мнения и, пресмыкаясь по земле, не хочешь разуметь в этом чего-то великого и благородного, то, не упоминая о боголюбивом Моисее, который, молился изгладить его из Божественной книги, если управляемые им преданы будут конечной гибели (Исх.32:32), потому что дело Апостола гораздо выше (Моисей молился, чтобы вместе с другими погибнуть и ему, Апостол же молится, чтобы погибнуть ему, да спасутся другие), попытаюсь, как малое приравнивающей к великому, доказать это примером мужественной жены. Ревекка, как сказал бы иной, имея апостольское великодушие, решилась подпасть проклятию, только бы сын наследовал благословение, и блага уступала ему (ибо не имела в виду с ним вместе принять благословение), а бедствия готовилась терпеть только сама, и с таким усердием устояла дело, что и медленностью огорчалась, и поспешности радовалась, и побуждала к ней сына, всё же сие делала, когда предстояла весьма великая опасность. Не стала она говорить: отец твой достиг глубокой старости и утратил ясность чувства, не откроет хитрости, но, отложив это в сторону, отказывавшемуся и устрашённому сыну сказала: на мне клятва твоя, чадо (Быт.27:13), не повреди только устроенному мною делу, не губи этой самой скорой ловитвы, не предавай сокровища. Посему, если жена, не женское имевшая мужество и великодушие, решилась подпасть под клятву, чтобы благословен был другой, то как же столь великому Апостолу не пожелать было потерпеть что-либо подобное, чтобы уверовали только Иудеи и не вменялось в хулу Богу, будто бы одним обетовал Он возвести их в такое достоинство, а возвёл других? Поэтому, конечно, сказал сие Апостол не в том смысле, что обетование действительно было нарушено: не тако же, – сказано им, – яко отпаде слово Божие (Рим.3:6), то есть слово, бывшее ко отцам. Ибо обетование исполнилось на уверовавших Иудеях и на подобных Исааку, рождённых из язычников чрез Крещение. И сие подтверждает первоверховный Апостол Пётр, говоря: обетование сие Бог исполнил есть нам, чадом их, воздвиг Иисуса (Деян.13:32). Итак, не по причине нарушенного обетования изрёк сие Апостол, но чтобы показать свою неудержимую любовь ко Христу. И если тщательно прочтёшь всё сие место у Апостола, то постигнешь, что к сему и ведёт он речь.

Слышу, что, прервав сношения с подавшими тебе наилучшие советы и расторгнув все узы стыда, неудержимо предаёшься ты бесчестному и отвратительному пороку. Посему желал бы я, чтобы это была неправда. А если и правда, то постарайся образумиться прежде, нежели в сильной мере одолеет тебя сие упоение, чтобы и здесь не иметь стыда, и там не понести наказания.

Много носится слухов, и подтверждаются они лицами достоверными, будто бы получивший над вами начальство, по многим указаниям собрав весьма точные сведения и полюбив вас для своей выгоды, а не для пользы вашей, и не имея в виду содействовать общему благу Церкви, поставил вас содейственниками своей любостяжательности. Посему, ежели это действительно так, то перестаньте пускать стрелы в небо и вести брань с Законоположником нестяжательности тем, что извлекаете пользу из чужих бедствий.

Всем известно, что мы сами по себе погибли, а спасены Христом. Он оправдал Крещением повинных наказанию, Он украсил их небесными дарованиями. Но известно также, что, если не последует за сим и того, что в наших силах, то никакой не приобретём пользы от такого о нас попечения и от благодати, но понесём тягчайшее наказание, как не соделавшиеся лучшими и при таком благодеянии.

Святым почитаю делом веровать Божественному слову, рачительно им следовать и невинного даже желания не предпочитать несомненности Владычнего слова. Если же кто будет твёрдо стоять за такое своё целомудрие, что, и часто смотря на женщин, не терпит он вреда, то пусть дознает немощь естества человеческого и несомненность Божественных глаголов. Посему, чтобы не показаться скучным, оставлю в стороне уловленных сим зрением, потому что и Священные Писания, и плачевные события у язычников, и совершающееся ежедневно, – всё исполнено сих примеров. Попытаюсь же представить на среду тех, которые употребляли некоторую предосторожность и препобедили страсть, потому что без труда невозможно преуспеть в целомудрии. Да и если укажу на тех, которые и вне веры, при некоторой предусмотрительности и осторожности, преуспевали в этом самом и не ввергали себя в огонь, то, может быть, отринут их, как не сделавших ничего великого. Но если призову в свидетели и богомудрого Павла, который говорит: умервщляю тело мое и порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1Кор.9:27), то преградится им всякая возможность к оправданию; тогда устыдятся, может быть, и озаботятся подумать о собственной своей безопасности. И хотя надлежало бы удовольствоваться апостольским свидетельством, однако же, поскольку и преуспеяние внешних поощряет к целомудрию, и их не оставлю без упоминания. Так читал я и знаю, что один царь, увидев ефесскую жрицу, показавшуюся ему чрезмерно прекрасною, немедленно удалился из Ефеса, боясь, как бы против воли не быть вынужденным сделать что-либо нечестивое. И Перс Кир не осмелился видеть Панфию, о которой свидетельствовали, что она имеет дивную и невыразимую красоту. Посему, если и самые дела и внешние писатели свидетельствуют о спасительном Слове, что оно право и несомненно, ибо частое воззрение служит путём, ведущим к делу, а если и не переходит в дело, то оскверняет помысл и пленённого делает прелюбодеем, кто будет столько смел, чтобы, часто услаждаясь чужими красотами, сказать о себе: вовсе не терплю от сего вреда? А если это трудно, то всего более надлежит избегать частых бесед с женщинами и, если оные необходимы, на очи себе налагать узду.

Божественная и пречистая Сила, Источник премудрости, Начало, Причина и Корень всякого разумения и всякой добродетели, восхотев в древнейшие Писания вложить предречения о будущем, совершила дело сие премудро, превыше всякого слова и всякой похвалы. Если когда встречалось нечто такое, что могло вместить в себе образ будущих благ, то в этом иное очерчивала только, иное же уясняла красками и черты образа делала светлыми и живыми. Из сего-то произошли две великие выгоды: первая – что изрекаемое и древним не казалось странным, и не смеялись они над этим, потому что из сказанного могли извлекать нечто полезное, а вторая – что потомки постигают непреложность пророчества. При сем до́лжно поклоняться и удивляться Божественной благодати, которая такое трудное дело совершила удобно.

Поэтому и толкователям, если возможно объяснить всё без натяжки, надлежит делать это с усердием, а если сие невозможно – не объяснять чего не следует с натяжками, чтобы и в местах, требующих объяснения, не породить подозрения в искажении смысла, а Иудеям, Эллинам и еретикам не подать повода ко Христу относить и что-либо уничижительное и низшее Его достоинства; но уничижительное проходить мимо или почитать приличествующим вочеловечению, если может принять соответствующие сему черты; о высоком же – соглашаться, что сказано сие относительно к одному достоинству, если же что̀ сказано в отношении совершившегося в то самое время, соглашаться, что о сем именно и изречено сие, и не делать неприличных натяжек.

Исповедующие Бога ведети, а делы Его (Тит.1:16) отметающиеся суть те, которые хвалятся изяществом²⁸ догматов, но тем, что показывают образ жизни, не соответствующий вере, сколько могут, бесчестят Бога. Ибо тем, что презирают повеления Божии и другим подают повод хулить Того, Кого и благословлять в состоянии не все, а достигшие только верха добродетели, – обличают себя в том, что и догматы принимают не чисто.

Не могу перенести укоризн, провозглашаемых всеми по причине твоей жизни. Ибо, как в цель, направляя в тебя речи, спрашивают: «Как ты, непотребный, освящаешь других? Как ты, нечистый, очищаешь? Как ты, раболепный, приуготовляешь сынов Божиих? Самому тебе должно очиститься и потом очищать; не святотатствовать, и тогда уже стать священником». Слыша это, скорблю душою, что говорят так о тебе и думают, будто бы приступающие к Божественному вероисповеданию терпят вред в рассуждении таинственных залогов. Посему, перестань губить не свою только душу, но и многие другие души, за которые умер Христос. Размысли, к чему клонится это зло, когда тех, кого искупил Христос, отдав за них не золото, но Честную Кровь Свою, ты губишь своею жизнью?

Спрашивал ты, что̀ значит написанное в 73 псалме: Ты изсушил еси реки Ифамския (16), чего, хотя стоит это в Псалтирях древних, может быть, по невразумительности слов не написано в некоторых новых, почему иные думают, что в Писания вписано нечто излишнее и неудобоприемлемое? На сие почёл я справедливым ответить тебе: в Палестине была страна, орошаемая реками, изобилующая деревьями и плодами, по множеству животных и рыб, удобная для ловли. Посему, так как Божественное мановение сию многоводную, обильную деревьями и ловлями страну иссушило за приумножившееся нечестие жителей, то вместе с другими чудесами Песнописец возвещает и это. Поскольку же надобно не сказать только это, но и представить на то свидетельства, приведём написанное Иосифом в книге о древностях. «В расстоянии двух схиний от Иерусалима была некая страна, называемая Ифам, весьма приятная и богатая садами и водными потоками, в которую часто приходил Соломон, заниматься там телесными упражнениями и охотой». И в этом, что была такая страна, представляю свидетелями Иосифа и Псалмопевца, удивившегося, что она иссохла; ибо иссушение её он не причислил бы к чудесам, если бы не была она крайне многоводна; а в том, что она иссохла, свидетель тот же Псалмопевец. Ибо, как бы приводя в круговое движение некий лик и по всей видимой твари простираясь вперёд словом, достиг он и сей страны, когда Евреям (ибо у них слагал свои песни) тем самым, что̀ они видели, объяснял неодолимую Божию силу.

Соглашусь, что отомстить – не есть что-либо несправедливое, но справедливо будет и тебе согласиться, что это не любомудренно. По крайней мере, если бы делалось это легко и без большой опрометчивости, то слово твоё ещё имело бы основание. Но если прежде, нежели наложено будущее наказание, требующий оного сам себя поражает тысячами бедствий, то лучше вместе с понесённою обидою не испытывать и других зол. А если сказанное кажется тебе загадкой, то попытаюсь сделать это ясным.

Смотри, если пожелает кто отомстить, сколько потерпит он бедствий? Во-первых, приходит весь в раздражение и, во-вторых, терзается гневом (ибо сперва воспламеняется страсть, потом человек гневается и желает отмщения); в-третьих, воздвигает тысячи волн; в-четвёртых, проходит многочисленными путями помыслов; в-пятых, нападают на него страх, трепет, мучение, потому что и раздражение терзает, и страх колеблет при мысли: удастся ли это, и чем кончится дело? Не представляется ли и тебе, что таковой, прежде нежели подвергнется будущему наказанию, сам на себя навлекает оное?

Любомудрый же свободен от этого, и весьма справедливо: потому что он господин в этом деле, сам всё устроил. А отмщающий ни в чём не волен; напротив того, потребны ему и время, и место, и хитрость, и преступление, оружия, ухищрения, ласкательство, рабство, лицемерие. Смотри, какое трудное дело – порок, и какое лёгкое дело – добродетель? В какой мере один исполнен мятежей, а другая – невозмутима? Как человек злой терпит множество бед, так любитель добродетели наслаждается тишиной. Кто мстит, тот готовит нескончаемую вражду, а кто вёл себя любомудренно, тот приводит её к самому скорому концу; почему даже человека грубого укрощает и привлекает в приязнь.

Величайшую милость окажешь ты себе и мне, если сделаешься лучше себя самого и взойдёшь на самую вершину добродетели, от непостоянных, лучше же сказать, недействительных благ обратись к действительным и постоянным.

Знаю, а может быть, знаете и вы, некоторых таких настоятелей, которые, будучи невоздержны и расточительны, уцеломудривают подчинённых тем, что падшим определяют тяжкие наказания, и таких, которые, ведя себя строго и целомудренно, оставляют подначальных исполненными тех страстей, над которыми господствуют сами, потому что не налагают наказаний, но оказывают чрезмерную кротость. А посему, погрешают одни тем, что сами хуже своих законов, а другие – тем, что делают худшими подчинённых: потому что учат их делать то, чего не соизволяют делать сами, приучают роскошничать, будучи сами далёкими от роскоши, и устроять другим бедствия, которые сами же облегчают. Посему, надобно одним посоветовать, чтобы держались собственных своих слов и не делали противного им, а другим – чтобы предотвращали прегрешения, не дозволяя всякому делать, что̀ ему угодно. Ибо надлежит оказывать снисхождение тем, кому благость служит на пользу, и наказывать тех, кому она делает вред.

Думаю, что дарования даются не просто, но по мере предуготовления разума в принимающих. И если угодно, посмотрим, что̀ было со священнотаинником Моисеем. Поскольку наказал он обидчика Египтянина и желал привести в мир боровшихся между собою единоплеменников, то Бог поставил его карателем Египтян и законодателем соплеменных.

Писал ты, что епископ Евсевий упорно не оставляет грехов, превышающих всякое снисхождение, да и мнимым оправданием своим обнаруживает своё бесстыдство, говоря: «Какая нужда продавать мне рукоположения? Чего пожелал бы всякий, тем, то есть славою и честью (не скажу только, что свыше желания), обладаю и я». На сие один из бывших у меня друзей, известных своею ненавистью к лукавству, сказал: «Знаю и соглашаюсь, что епископское служение, которым воспользовался он не по достоинству, есть предел всего, что̀ может быть желательно людям, но склонным к пороку и препобеждаемым любовью к взяткам ничего не бывает достаточно. Иные из правителей не были бы худыми и злыми, если бы довольствовались тем, что̀ имеют, и при своём благоденствии умели вести себя умеренно. Но думаю, что из них, а не из низших, бывает большая часть злонравных. Ибо, в какой мере превознесены пред другими, надмеваются кичливостью, имеют притязание думать о себе выше многих, и принимать советы почитают за оскорбление, в такой же вселяются в них высокомерие, пожелание большего и смелая уверенность, что не подвергнутся наказанию, если будут и уличены». Итак, пусть Евсевий откажется от своего образа мыслей и не думает оправдаться невероятным, потому что не уничтожает этим своей вины, но ещё заслуживает осмеяние.

По учению философов, качество может в вещи быть и не быть, потому что, как определяют они, основа качества есть сущность, и без бытия сущности, говорят они, невозможно и бытие качества. Но Писание всего более не природу и не сущность сравнивает с сущностью, а качество с качеством, говоря: аще пременит Ефиоплянин кожу свою и рысь пестроты своя, и вы можете благотворити, научившеся злу (Иер.13:23). Впрочем, чтобы не входить в тонкие исследования о сем, попытаемся показать, что самое изречение, которое представляют, ниспровергает ими построеваемое. Ибо словами: научившеся злу сами ниспровергают учение, которое кажется им непререкаемым. Если бы от природы имели мы ведение зла, то сказал ли бы Пророк: научившеся злу? Если научились, то есть возможность и отучить себя. Так ниспровергается и всё другое, по видимому благоприятствующее мнению невежд. Ибо и душевен человек, хотя не может принять, яже Духа (1Кор.2:14), однако же может прийти в возможность; и древо зло, хотя не может плоды добры творити (Мф.7:18), однако же может прийти в возможность; потому что не одно и то же – не мочь и впредь не возмочь; но одно указывает на время настоящее, в которое ленивый ленив, а другое – на время будущее, в которое ни к чему прежде не годный может сделаться достойным уважения, об этом гласят ежедневно сменяющиеся события, ясно же подтверждают сие и Писания. Ибо как Песнопевец пал и восстал? Как Павел, будучи гонителем, вступил на новый подвиг и стал проповедником гонимого? Как Пётр, отрёкшись, изгладил пятно сие? Как дикая маслина привилась к маслине доброй? Как спаслись Ниневитяне? Как разбойник послан в рай? Посему, дознав, что, если кто под руководством высшей силы захочет потрудиться и всё приведёт в движение (ибо недостаточно только пожелать), то он и научится, и плод принесёт, и спасётся. И ты делай всё, что̀ от тебя зависит и что̀ содействует к исправлению падающих.

Чтение Священных Писаний почитай напутствием к спасению, ибо как питающее достойными уважения примерами и добротолюбие, и мужество внимающих ему со тщанием.

Когда в царствование Езекии напал на Иерусалим варвар, ведя с собою всю Персиду, и воздвигнут был чудный, божественный, знаменитейший всех когда-либо бывших, победный памятник, тогда на Езекию, надмившегося и от радости возомнившего о себе больше, нежели прилично человеку, наложена была узда недуга, которая бы смирила его самомнение, обличила человеческое естество и исцелила от болезни, произведённой в душе радостью. А что от радости паче превозносятся души, показали это на себе Иудеи. Ибо, когда освободились они от Египтян и увидели, что пучина стала их гробом, тогда совратились в идолослужение. Перешедши через море и не потерпев никакой опасности, потерпели крушение, когда вышли на сушу. Сие-то весьма хорошо знал вождь фивский Епаминонд; победив Лакедемонян и воздвигнув победный над ними памятник, на другой день явился он пред друзьями унылым и мрачным, спрашивавшим:, не случилось ли чего прискорбного? отвечал: «Нет, но сознаю, что вчера думал я о себе больше, нежели надлежало, потому сегодня сокращаю неумеренность радости». Поэтому и ты не смущайся, если, изобилуя душевными благами, бываешь смиряем телесными немощами, но представляй, что сие или принесёт тебе венцы, или сократит твоё самомнение.

Велики, как говорят, грехи юности твоей. Да и как не быть великими? Грехов же старости твоей невозможно и превзойти. Ибо в старости затмить собою юношей, соделавшихся известными распутством – превышает всякую меру непристойности. И явно, что болеешь ты Эпикуровою болезнью и не можешь владеть собою, но Эикурово учение подтверждаешь своими делами. Посему отлучи, отлучи себя от Божественного жертвенника, чтобы на главу твою не пала молния.

Невозможно, любезная глава, найти человеку средства, которым бы освободить ему себя от бед, но скорее в самую великую бурю спасётся он без кормчего и кормила, нежели избегнет волнения этой жизни, не подпав искушению. Ибо, если искушение житие человеку на земли (Иов.7:1), то возможно ли находящимся в месте искушения не подвергаться искушениям? В сказанном Спасителем: бдите и молитеся, да не внидете в напасть, подразумевается: молитесь, чтобы не поглотило вас искушение. А если бы Спаситель сказал, что̀ предполагают другие, именно же: молитесь, чтобы ни коим образом не впасть в искушение, – то не имело бы сие смысла; потому и Пророки, и Апостолы, и мужи наипаче преуспевшие, впадали во многие и весьма великие искушения. Напротив того, не впадать в искушение, может быть, и невозможно, не быть же препобеждённым – возможно. Посему, как многие из людей, будучи погружены в невежество, в бедах бывают безутешны сердцем, так управляемые целомудренным помыслом отражают от себя беды не только тем, что переносят их мужественно, но и тем, что помышляют о венцах.

В случившемся при смерти царя Ахаава можно подивиться тому, что не мог он избежать даже предсказанной ему судьбы. Ибо в душу человеческую вкрадывается мысль, ласкающая благими надеждами, и увлекает её туда, где, несомненно, ею овладевает и удерживает её в своей власти.

Если бы высокий твой ум оказал сие великодушие своим ближним, то, хотя и в этом случае было бы немаловажно то, что имущество твоё делается общим достоянием рода, однако же умалялась бы, может быть, несколько щедрость твоя привходящею, по-видимому, естественною необходимостью. Теперь же, когда не имеет места сия причина, потому что сыновья умершего, облагодетельствованные тобою, не были бы тебе и известны, если бы не указало их тебе несчастие, решение твое во всей чистоте заслуживает похвалу.

Жалуюсь тебе на твоё презорство, потому что, свидевшись, как узнал я, с пресвитером Зосимой, не употребил ты мягчительных врачеств против его страданий, но, поверив Гипократу, не коснулся его и рукою, как безнадёжно больного. Если в рассуждении тел иным и казалось это справедливым (впрочем, нередко оказывалось и неверным, потому что многие врачи, приложив старание о безнадежно больных, восстанавливали их здравие), то в рассуждении душ большею частью изобличается во лжи. Ибо знаем, что иные из глубины порока взошли на самый верх добродетели. Тела связываются естественною необходимостью, души же почтены свободою произволения. Поэтому, в какой мере произволение подвижнее естества, в такой же мере сподручнее восстановить душу. А поэтому, нимало не отчаиваясь, попытайся исправить Зосиму. Немалая слава будет тебе пред Богом, хотя успеешь ты в этом, хотя нет; потому что исполнишь всё, что зависит от тебя. Посему, с таким расположением приступи к делу, как будто несомненно надеешься заслужить одобрение, когда убедишь его восстать, и забота сия да не оставляет тебя ни ночь, ни день. И он, может быть, спасётся как либо, и соблазняющиеся исправятся, и смеющиеся над ним заградят себе уста, и ты улучишь бессмертную славу.

Недавно писал я, надеясь, что избавишься ты от порока и возвратишь себе полное здравие, теперь беру на себя смелость сказать тебе такое слово: не ввергай других в бездну злонравия. Если не хочешь спасать себя, то для чего делаешь вред другим? Для чего и наказания других навлекаешь на бедную свою голову, на бушующие похоти не налагая узды, от которой бы кровью обагрились уста их, но предоставляешь им свободу устремляться, куда хотят? Посему, обуздай их, чтобы не испытать на себе противного тому, что было с Ниневитянами. Ибо, как они, убоявшись слов, не подверглись наказанию на самом деле, так ты, пренебрегая словесной угрозой, подвергнешься действительной казни.

Осуждая, не знаю почему, тех, которые указуют умозрительный смысл Писаний и букву возводят в дух, хотя нередко говорят нечто полезное для слушателей, настоятельно упрашивал ты меня истолковывать тебе самые вещи и предложил вопрос: по какой причине прокажённому и изливающему семя, равно как и страждущим другими непроизвольными болезнями, воспрещался был вход в священные ограды? Хотел бы я молчать, потому что нелегко (а если бы и легко было, то неприлично) открывать тайны естества. Впрочем, так как понуждаешь меня к ответу вторичным письмом, то, сколько могу, скажу тебе кратко. И для строгости нравов у мужей, и для чести жён, и по свойству самого дела, так как и в сем выказывается святость жизни, узаконено было мужу не входить к жене во время очищения её скверн. Но многие, по сильной похотливости и невоздержности, лучше же сказать, по какому-то неистовству, имеют общение с жёнами, когда у них месячное течение и очищение, и даже когда они беременны, а жены, не знаю почему, допускают это, хотя и бессловесные животные по зачатии не сходятся для общения; почему, говорят иные, женщина в сравнении с животными женского пола и названа более женственною, так как те вступают в общение только для продолжения рода, а женщина делает сие также и из похотливости, по непотребству даже и по угашении женского вожделения, потому что природа бывает тогда озабочена или образованием живого существа, или очищением. Нередко же случается, что мужеское семя, смешавшись с нечистою женскою кровью, образует тело, не имеющее чистоты и доброго сложения, но доступное разным немощам. Сие-то зло желая предотвратить, Законодатель, чтобы никто не осмеливался делать что-либо подобное, рождённых от таких совокуплений отлучает здесь и не допускает в священные собрания. А что такова была причина, явствует из написанного у Иезекииля, потому что Бог, прославляя там праведного и отлучая грешного, сказал, что один не входил к жене, в месячных сущей (Иез.18:6), а другой входил к ней. Если же скажешь, что надлежало определить наказание делающим это, то спрошу: какое наказание тяжелее сего? Ибо когда они увидят, что рождённые ими, которых они желали бы видеть гораздо в большем уважении, нежели себя самих, не участвуют ни в молитвах, ни в торжествах, ни в городских и священных собраниях, тогда, посмотри, какому подвергнутся истязанию. Посему-то, думаю, узаконено и следующее: всякая душа, которая не будет обрезана в день осмый, погубится от рода своего (Быт.17:14). Иные отвергали и сей закон, как не имеющий смысла, и изречение это относили к обрезанию душевному. Иначе, говорили они, надлежало бы сказать, что потребится не маловозрастный младенец, а не обрезавший сына своего. Но если слово сие и относится собственно к душе, то я не отвергаю и буквы; потому что и при буквальном значении сохранится та же мысль. Это самое тягостное наказание для отцов, когда гибнуть дети. А что до детей, если, может быть, умрут до возраста, способного распознавать доброе и недоброе, то они и не узнают, что были под наказанием. Если же и придут в сей возраст, то без великой тягости перенесут наказание, облегчаемое привычкою, тем паче, что вина непроизвольна. Родители же будут терпеть невыносимое наказание. Посему, если сказанное разумел ты о страданиях непроизвольных (о произвольных же не думаю, чтобы стал ты и домогаться ответа, так как знаешь, что Озия, не по праву приступив к священству, хотя был и царь, поражён проказою), то да будет воздано благодарение Богу. Если же разумел ты не так, то справедливо будет людям умным принять моё мнение и потому, что ясности предпочёл я здесь приличное и досточестное, и не обнаружил нескромно тайн естества.

Никто, думаю, если имеет мужественный образ мыслей и достоин называться мужем, не пленяется зрением людей женоподобных, которые обращают в позор человеческую жизнь, и тогда выше всего бывают ценимы, когда наипаче воспламеняются.

В самой точности знаю, что кроткое и исполненное мудрости слово, подобно врачебному пособию, может угасить воскипающее в сердце раздражение; но можно ли и в наших словах найти успокоительное врачество, этого не знаю ещё в ясности. Впрочем, если будет успех, употреблю все усилия, а если не достигну цели, то, хотя и премного буду тем опечален, однако же всего менее стану упрекать себя самого. Итак, поскольку ваша распря простёрлась, как говорят, до самого неба, и не вас только, но и многих других уязвляет смертельно, то желал бы я, чтобы она угасла и уничтожилась, даже обратилась в дружбу. Если же это, как говорят иные, невозможно, то желал бы, чтобы непомерная любопрительность ослабляема была хотя молчанием и не увеличиваема тем, что говорится и явно, и тайно. Ибо, если перестанете друг о друге говорить непозволительное, то постепенно и понемногу угасающая и ослабевающая распря приготовит вас к тому, что воспламенится между вами дружба. Как для больных, если не становится им хуже, – бывает это уже началом выздоровления, потому что в самых быстрых болезнях и одинаковость положения справедливо почитается улучшением оного. Так и для вас, весьма сильно страждущих (ибо, конечно, не почитаете себя здоровыми, когда ругаетесь так друг над другом), если болезнь не станет приходить в бо́льшую силу, будет сие началом исправления. Поэтому, если заблагорассудится вам совершенно прекратить распрю или не простираться в ней далее, то не лишу себя благой надежды, что достойно слова – решать споры словом.

Если хочешь послушаться меня, то вовсе не доводи врагов своих до необходимости, а если послушаешься себя, то не очень доводи, чтобы, в крайности приняв в советники эту необходимость (а она способна довести до безрассудства, когда поощряются отчаянием), не сделали с тобою подобного тому, что̀ сам ты замышляешь с ними сделать. Ибо надзирающее над поступками нашими Правосудие за ненасытность побеждающих нередко приводит дела в противоположное состояние.

Думаю, что человеку святому не возможет воспротивиться демон; и сие явствует из того, что Апостолы изгоняли демонов, а также и из того, что Павел словом изгнал пытливого духа, приводившего в смущение узников (Деян.16:16); да и в мученических храмах благодать, неотступно пребывающая в телах святых, мучит демонов. А если сие подлинно так, что показывает и действительный опыт, то как мог демон противостоять Ангелу²⁹ (Дан.10:13)? Напротив того, думаю, хотя не утверждаю сего, высказываю же только своё мнение, что могло сие быть, потому что, по словам Моисея, каждому народу уделён Ангел; ибо сказано у Моисея: егда разделяше Вышний языки, яко разсея сыны Адамовы, постави пределы языков по числу Ангел Божиих (Втор.32:8). А если скажешь: почему же один другому не уступал? То отвечу, что весьма они уступали друг другу, однако же твёрдо стояли оба в Божественном законе: один указывал на Божественное повеление, требующее освободить Иудеев из плена, даже если не хотят и не покаются они, а другой, опираясь на деяния Иудеев, утверждал, что справедливость требует оставаться им ещё в земле чуждой. Поскольку Бог обещал исшествие благочестивым и праведным, то до́лжно, говорил Ангел, замедлить с исполнением повеления, так как Иудеи ещё не покаялись и не обратились к молитве. А что̀ Бог похваляет и ненависть к злонравию, подтверждает это бывшее с Финеесом, потому что его, в одно мгновение совершившего два убийства, Бог почтил священством, чего не соделал бы, если бы узаконивал единую благость. Поскольку и закон повелевал, чтобы раб Еврей был освобождали в седьмое лето, а если не захочет стать свободным, приводим был к дверям скинии, где провёртывали ему ухо, и он навсегда уже оставался рабом (Исх.21:6). Иудеи же, когда наступило время освобождения, не показали ни малой заботливости об освобождении, потому, может быть, что желали жить вместе с варварами и соревновали их нечестию и образу мыслей; тому Ангел Персов утверждал, что вовсе не следует давать Иудеям свободы, если и закон освобождает желающих, на желающих же оставаться в рабстве, не бесчеловечением препобеждаясь, но полагая в основание справедливость подтверждает приговор о владычестве над ними. Но другой Ангел, противопоставляя справедливости благость, полагал, что должна препобедить Божия милость, определившая освободить Иудеев, даже если будут и недостойны. Поэтому оба Ангела препирались по Божественному закону: один, как ненавистник злонравия, а другой, как исполненный благости. Ибо то и другое восхваляет Бог. Но победила милость, потому что благостью устранена справедливость, а после Божественного приговора всякое слово поздно. Нередко и воины препираются между собою, и каждая сторона выставляет на вид то, чего требует справедливость, но приговор царя решает спор. Сие же сказано и соделано было на пользу, чтобы и Даниилу знать, что он услышан, и народу, услышав, что Бог, по собственному Своему обетованию и по ходатайству праведного, спасает его, даже недостойного соделаться более целомудренным и возжелать исшествия в той мысли, что весьма великие улучит блага, если сподобится увидеть отечество.

Поскольку писал ты мне: по какой причине нередко многие, погрешив в одном и том же, несли не одно и то же наказание? То отвечаю на сие: потому что велика точность у Судии; в грехопадениях приемлется в рассмотрение не только род греха, но и решимость согрешающего, его достоинство, время, место, происхождение, также и то, скорбел ли он после греха или услаждался им, оставался ли беспечальным, пребывал во грехе или раскаивался; притом, как согрешил: будучи ли увлечён обстоятельствами и по любви или обдуманно; а равно и многое другое, на основании чего производится само следствие, взвешивается и различие времени, и состояние образа жизни. Ибо не одно и то же наказание потерпит согрешающий одним и тем же грехом до закона, по закону и по благодати. Напротив того, наказание первого будет легче, другого – строже, а последнего – нещадно. Всё это ясно возвещено в Священных Писаниях.

И говори, и поступай так, чтобы тебе и быть, и во мнении других состоять не только весьма благочестивым, но и весьма справедливым.

Поскольку писал ты, что удивляешься, почему Христос заградил уста ученикам, когда сделали они выговор жене, не пожалевшей вылить многоценное миро, хотя, по-видимому, заботились они о нищих, то отвечаю на сие: Тот, Кто при всяком случае беседовал о милостыне, предпочитал её и жертве, не отвергал милостыни и теперь, как ты думаешь. Сказавший: милости хощу, а не жертвы (Мф.9:13), и: блажени милостивии: яко тии помиловани будут (Мф.5:7), и: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (Мф.25:40) нимало не изменил мысли Своей в мысль противоположную. Но поскольку пришедшая жена прежде уже вылила миро, то Божественная Премудрость признала неуместным искушать её веру, почему и защитила её, и изрекла: дело бо добро содела (Мф.26:10). Смотри же, какая неизреченная премудрость! Не сказал: доброе дело сделано, но она содела. Даёт суд о деле, не каково оно само в себе, но относительно к лицу жены, как бы так говоря: поскольку на этот раз уже сделала, то достойна одобрения. Посему, не потребуем от неё точности в исполнении закона, сплетём же ей венец, за то, за что можно. А если бы не в этом смысле одобрил Христос жену, то надлежало бы узаконить, чтобы все подражали ей. Если же Господь не сказал ничего подобного, то показал этим, что одобрил жену по снисхождению. Ибо, если по слову Его содела, то да будет это законом, а если сделавшую не оставил в сомнении, то снисхождения сего да не вводят в закон. Ибо если, в Ветхом Завете дозволив жертвы, в последствии отменил, то почему же здесь узаконил, чего и не дозволял? Как, если бы спросили Его прежде, нежели вылито было миро, повелел бы продану ему быти и датися нищим, так после, когда уже вылито, неуместно было бы выговором угашать веру жены. Подобно сему и ныне поступают благоискусные иереи. Если кто-нибудь скажет: намереваюсь нечто пожертвовать, – повелевают отдать это нищим; если же жертвующий предупредил и уже сделал пожертвование, не только не делают ему выговора, но и с кротостью приемлют, не как предпочитающие одно другому (потому что и Христос пришёл не для того, чтобы наполнить церкви серебром и золотом), но чтобы не привести в колебание пожертвовавшего.

Ничто не равно добродетели, не потому только, что она несравненным превосходством превышает всё прочее, но и потому, что и неправильное делает правильным, и неравное уравнивает. Ибо и в нищете не унижается, но и в рабстве не терпит служений несвободных, и в бесславии не скрывается, и в богатстве не гордится, и в начальстве не превозносится, а на всё это налагая своё уменье, подчиняет сие правилу и приводит в стройность, не сама следует тому или другому, но всё заставляет последовать своему искусству. Ибо, если с точностью вникнуть в этот Гомеров стих³⁰: хороша, величава и в славных делах преискусна, – который, как говорят, у тебя, приводимого в изумление, может быть, красотою телесной, всегда на устах, то, кажется, что сказан он более о добродетели, нежели о той, к кому приложен Гомером. Ибо что её выше и прекраснее? Кому известны дела более блистательнейшие дел добродетели, которая своим любомудрием и неправильности делает правильными, в неравных обстоятельствах сохраняет одинаковый образ мыслей, повсюду уготовляет себе громкую славу, падших в бедствия утешает, возгордившихся в благоденствии уцеломудривает? Посему, к ней устремляй око души своей, в её красоту всматривайся, чтобы, когда соделаешься пламенным её любителем, все тебя хвалили и превозносили.

Много ересей порождал диавол и у язычников, хотя они были ему подвластны, и водил он их туда и сюда, как хотел, и у Иудеев, хотя доводил их до того, что с неистовством предавались они идолослужению и человекоубийствам. А если ещё больше порождает у христиан, то никто да не дивится сему. Ибо до пришествия Христова во плоти, видя, что все упоены пороком, и никто, так сказать, не был трезвен вполне, диавол мало рассевал семян любопрительности. Но когда снишло с небес спасительное Слово, которое принесло нам уставы небесного жительства, а диаволу угрозами согрешающим указало ожидающее его наказание, ибо изрекло: идите во огнь, уготованный диаволу и аггелом его (Мф.25:41). Тогда общий всех враг, видя, что и наш род спокойно и постепенно свергает с себя порок и приемлет добродетель, нечестие осуждает на изгнание, обнимает же благочестие, – и услышав произнесённый над ним приговор, сильнейшую воздвиг на нас бурю и породил ереси. Не имея более силы противостать благочестию, диавол старается его именем приводить многих в нечестие, личиной благоговения пытается извратить истину, и нередко просиявших доблестною жизнью низлагает развращёнными догматами. Ибо одно у него дело и об одном старание: всех в совокупности – насилием ли то, или подложными догматами – погрузить вместе с собою в пучину погибели. Посему, представляя сие в уме, пусть и ересеначальники, размыслив, что они паче всех готовы низринуться в величайшую опасность, перестанут посевать семена противления истине; и слушатели их да не станут более раболепствовать им по одному предубеждению и подвизаться против истины, чтобы великая, слово и ум превосходящая заслуга Спасителева, сколько до них собственно касается, не оказалась недействительною. Но и те, которые хвалятся правыми догматами, изобличают же себя при этом небрежностью жизни, да перестанут делать то, что̀ не показывает в них не истинных учеников благочестия, и с правою верою да срастворяют и доблестное житие, чтобы всем нам услышать о себе Царское хвалебное провозглашение.

Поскольку писал ты: почему судилище в Афинах, в котором говорил народу Павел, называлось Ареопагом?

То и я пишу тебе в ответ: потому, что там, как говорят, понёс наказание Арей, а слово: пагос – значит возвышенное место, ибо судилище это было на некотором холме, от чего у иных правители некоторых селений или местечек называются пагархами.

Поскольку пожелал ты узнать, в чём уличённый Арей понёс наказание; то, хотя и стыжусь это выговорить, однако же скажу; потому что сказанное будет ясным обличением Эллинов. Ибо, когда окажется, что и те, о которых говорят, будто бы они всем распоряжаются и правят, не имеют ни целомудрия, ни уменья судить право, то нимало не будут они достойными чествования. Посему, чтобы не продлевать речи, умолчу о других делах, хотя бы мог сказать о многих, упомяну же только об одном, уясняющем предложенный тобою вопрос. Говорят, будто бы Арей так преодолеваем был любовью к Агравле, дочери Кекропса, что, хотя возраст её не позволял ещё принять брачного общения, он, как пламенный и невоздержный любитель, прежде времени с насилием природе похитил неразвернувшийся цветок девства. И хотя она, как говорят, была ребёнком, ещё в нежном цвете возраста, однако же он, требуя себе поклонения, устраивает ей внезапный брачный чертог на земле, и когда ни девица не показывала добровольного согласия на его убеждения, ни соизволяли на брак имевшие на то власть, с насилием и дерзостью овладел брачною добычею. Итак, прожив с нею долго, производит от неё на свет Алкиппу, которою воспользовался Алиррофий, сын Посейдонов. Но Арей, вознегодовав на поругание дочери, убивает его, забыв, что сам он причинил насилие дочери Кекропса. И хотя не нашёл он себя достойным ни малейшего упрёка за то, что вступлением в брак с матерью Алкиппы причинил ей насилие, однако же, когда Алиррофий и не преждевременно похитил девство, и не насилие предпочёл убеждению, но сделал так, что девица сама, если только стыд на ланитах не скрывал произволения, согласилась утратить девство, признал его столько достойным наказания, что сам сделался и обвинителем, и судиею, и исполнителем казни. За сие-то, обвинённый и уличённый Посейдоном, был он наказан на Ареопаге, и оставил имя это месту, предавая тем позору срамоту свою.

Часто дивился я тем, которые ни во что не ставят веру и доблестное житие, входят же в пытливые исследования и изыскания о том, чего и найти невозможно, и исследования о чём прогневляют Бога. Ибо, когда усиливаемся дознать то, что не угодно было Богу сделать доступным нашему ведению, тогда не дознаем сего (ибо возможно ли это вопреки Божией воле?) и останется одна только за сие изыскание угрожающая нам опасность. Посему, оставив изыскание об этом, как сверхъестественное и нимало не доступное, и прибегнув в пристань правой веры и доблестного жития, здесь обретём себе безопасность.

Падшему не каяться гибельно, отчаиваться же ещё гибельнее: первое происходит от лености, а последнее – от бесчувственности. Сколько же бесчувственность хуже лености, столько и отчаяние ужаснее лености. Одно есть неисцельное зло, а другое доступно врачеванию, потому что одно есть следствие повреждённой способности судить, а другое – погрешительного суждения и обмана. Посему, для чего винить нас, будто бы мы нерадивы и не пишем писем к жалкому Зосиме, когда он погружён в два самые страшные порока: в леность и бесчувственность? Не были мы нерадивы, наилучший, но нередко, побуждаемые к этому многими, трудились над тем, чтобы и словесными увещаниями, угрозами, обещаниями, и наказаниями вразумить неукротимое сие животное; даже забывали, кажется, что моем Эфиопа и стараемся насильно укротить демона в человеческом виде. Поэтому, зная, что с нашей стороны не было и не будет ничего нами оставлено, ты не лишай его своих молитв, может быть, и освободится он, как ни есть, от такого безумия.

Справедливо будет оказывать снисхождение тому, кого мягкость не поощряет к большим грехопадениям; а наказание должно преследовать того, кто не пользуется благостью. И об этом довольно. Поскольку же писал ты, что желательно тебе спросить меня о пророческих изречениях, но не смеешь, то в ответ на это напишу: сердиться на тебя буду, как скоро узнаю, что молчишь, когда хотел бы о чём спросить.

Веришь ты, кажется, богомудрому Павлу и внимаешь умом чтению, потому и я попытаюсь объяснить предложенное тобою. Говоришь же: если в ту же ночь умер царь Валтасар, то как же сказано в Писании: и рече Валтасар, и облекоша Даниила в багряницу, и гривну златую возложиша на выю его, и проповеда о нем, еже быти ему князю, третиему в царстве его (Дан.5:29)? Посему думаю, что при наступившей уже тьме писан был на стене Божественный приговор, что̀ дают видеть слова: противу лампады (5); тогда и царь весьма смутился и пришёл в расслабление от страха, царица же, став вне себя от того, что царь впал в изнеможение, пренебрегла обычную и приличную ей благопристойностью и пришла на пиршество, когда была ещё ночь, но в след за сим и премудрейшим Даниилом истолковано Божественное определение, и немедленно также почтен он багряницею и гривною златой пред всем воинством и высшими чинами (потому что сии награды за мудрость, как видно, лежали тут же), и в их же присутствии сделано провозглашение, что Даниил будет третьим в царстве, то есть после царя и царицы. Если же скажет кто, что сему надлежало совершиться среди наполненного народом торжища, а не в царских чертогах, то отвечу, что совершающееся в царских чертогах³¹ и повсюду делается нерушимым. Ибо и Божественное определение, утвержденное внутри дома, повсюду возымело силу. Весьма же вероятно, что приговор Валтасаров был изображен письменно; и что̀ сделано в царском доме, только не приведено в исполнение при всех – вернее же сказать, и исполнено по суду повелевшего – то̀ дееписатель представил как бы вполне совершившимся. Почему и Дарий Мидянин, став преемником Валтасара, не остался в неведении о происшедшем и удостоил Даниила самой высокой чести.

Не знаешь, может быть, что сомнительное никогда не разрешается сомнительным, обыкновенно же заимствует себе решение в том, что̀ всеми признано.

Много людей, которые вожделевают добродетели, но ленятся идти тем путём, который ведёт к ней; другие же не почитают её и добродетелью. Посему, надлежит одних убедить, чтобы отложили леность, а других – научить, что добродетель есть подлинно добродетель.

Поскольку, как пишешь, что один исполненный невежества Иудей привёл тебя в затруднение, в преувеличении речи обвиняя Божественного Евангелиста, который сказал: ни самому, мню, миру вместити пишемых книг (Ин.21:25), то необходимо представить ему в пример преувеличенно сказанное в Ветхом Завете, который и сам он одобряет и почитает Божественным; и тогда увидит этот Иудей, что и Евангелист, Ветхозаветному следуя Писанию, написал, что̀ им написано. Посему, что̀ же там написано? О городах хананейских, как знаешь, говорится: там грады велицы и ограждени даже до небесе (Втор.1:28), о земле же их: землю, кипящую млеком и медом (Исх.3:8), и о плавающих: восходят до небес, и нисходят до бездн (Пс.106:26). Посему, пусть этот деревенский мудрец протолкует сие, не прибегая к умозрительному смыслу и не пускаясь в иносказания, но объясняя буквально. Если же не может (потому что необходимо ему признаться или что сказано, то преувеличенно, или что имеет оно нужду в истолковании), то почему же, сам на себя представляя доказательство крайнего своего невежества, почёл для себя позволительным упрекать Евангелиста, который, если и употребил, по-видимому, преувеличение, то смягчил оное, когда сказал: мню? Ибо там чистое преувеличение, а здесь уже ослабленное, и Евангелист употребил оное не просто, но смягчив. А кто смягчает преувеличение, тот делает две вещи: и любовь свою доказывает, и держится истины. Но у Евангелиста, что вероятно, сказано это и непреувеличенно. Ибо не сказал он: многа и ина знамения сотвори Иисус в мире сем, но говорит неопределённо: сотвори. Есть же и другие Его дела, которые древнее мира и которых невозможно передать в Писании и в книгах, не только по их множеству и величию, но и потому, что они выше слова и разума. Ибо кто будет в состоянии описать естество Небесных Сонмов, их чин, благолепие, соразмерность, стройность, любовь, мир и всё иное, чего и перечислить невозможно? Если же захочет кто разуметь сие сказанным о величии и высоте догматов, то и он не погрешит против истины. Посему, Апостолы то̀ и написали, что̀ вмещали, как ясно выразил это первоверховный в их лике Пётр в своих деяниях: что вмещали, то и написали, а мир не вместил и написанного. Ибо любостяжательный не вместил слова о нестяжательности, похотливый – слова о целомудрии, притязательный – слова о справедливости, жестокий – слова о человеколюбии, раздражительный – слова о кротости. Посему, если что вмещали Апостолы, то мир, может быть, не вмещал сего. И Христос взывает: слово Мое не вмещается в вы (Ин.8:37), и Павел: вместите ны (2Кор.7:2). Чего же не вмещали, может быть, и Апостолы, то̀ мог ли вместить мир? А миром называет Евангелист толпу, приводимую в изумление делами мирскими и земными. О сем-то мире сказано: и мир Его не позна (Ин.1:10). Не вмещает указанный мир не мест, но нравов, не по множеству писаний, но по величию дел.

Почему, человек, не зная того, что̀ касается тебя, доискиваешься того, что̀ выше тебя? И что̀ говорю о касающемся тебя? Объясни мне что-либо одно из того, что̀ имеешь в руках, и тогда не буду винить тебя, что любопытствуешь о том, что̀ выше тебя. Огонь, от которого ведут начало художества, обыкновенно исходит не только из железа, меди, камней, но даже из вод и деревьев. Посему, объясни мне это чудо: скрыт ли огонь в дереве?

Как же не истребляет его? Или не скрыт?

Как же происходит из дерева? Итак, если об огне, без которого люди не производят почти ничего заслуживающего внимания – потому что он – защита от холода, предохранительное средство от тьмы, содейственник во всяком художестве и знании, – никто не может сказать, каким образом кроется он в веществах и не истребляет их, а как скоро выйдет наружу, делается истребительным для производящих его веществ; то перестань любопытствовать о том, что̀ непостижимо, а если и постижимо, не много может содействовать тебе к добродетели. Ибо чем поможет добродетели пытливое исследование о течении солнца, о виде и протяжении земли, и о всём ином, над исследованием чего трудясь, мнимые мудрецы уклонились от истины и от действительной мудрости и потратили жизнь на пустословие?

При добром твоём начальстве, святейший, не ко вреду других и богатый во множестве денег приобретает силу, и живущий в бедности не лишается равных с ним прав по нищете; но, как подкрепляющий себя обилием правоты почитается приобрётшим сокровище истины, так скудный в этом, хотя бы имел Крезово сокровище, признаётся нищим. И силою слова здравый образ мыслей не отвлекается от правого суждения, и искусство витии не затмевает истины ложными умствованиями, но неуклонною пребывает душа твоя, полное право присуждая подсудимым. Будучи же таковым в приговорах, ты больше себя самого препобедил человеколюбием, нежели сколько других превзошёл правосудием. Почему и плачут о тебе города, страждущие от самоуправства, в числе которых и город Пелусиотский, потому что, испытывая противное, ублажают они города, состоящие под твоим управлением, а себя именуют злосчастными. Ибо тот, кто достоин наказаний, тот, если имеет деньги, человек у них видный и любимый. А кто изобилует добродетелями, тот, если он нищий, не только причисляется к людям бесчестным, но даже подвергается козням. В судах же, куда перетянет золото, туда склоняется и приговор; правда терпит обиду, а неправда берёт верх и над всем ругается. Посему, молись, чтобы или раскаялись такие губители, или получили свободу им подвластные.

Поскольку сильная дружба кажется не свободною от подозрения, то пусть срастворяется она страхом Божиим, чтобы изобиловало в нас то и другое: и страх Божий, и приверженность к друзьям, и страх не давал места лукавым подозрениям, а приверженность рождала бы любовь – матерь всего доброго. Ибо, когда имеем в себе приверженность, срастворяемую страхом Божиим, тогда в нас произрастает всё доброе.

Достоин похвал, о премудрый, не тот, кто искусством и силою слова затрудняет уразумение истины, но кто излагает её безыскусственно, почему и я, что угодно дознать тебе, скажу о том ясно. Пришествием Божиим борения соделаны для нас удобными для того, чтобы мы, подвизаясь, побеждали, а не для того, чтобы величием благодати пользовались, как предлогом к лености.

Да не обучит тебя высокомерию то, что одолел ты врага. Ибо для многих, обезумевших от тщеславия, потому что во всякое время воздвигали они победные памятники, гордились ими и не думали, что могут иметь в чём неудачу, и не ожидали быть когда-либо побеждёнными, – мнимая благоуспешность, очевидно, клонилась к худшему.

Для многих первоначальные успехи были причиною несказанных зол, ибо, воздвигнув себе не по достоинству один или два победных памятника, когда самая дерзость подавала надежду, превознёсшись неожиданною удачею и решившись на дела большей важности, подвергали крайней опасности и заслуженное первоначальной успешностью. Почему надобно рассуждать о себе сообразнее с естеством человеческим, и как, преуспевая, не терять из виду и горестного, помышлять о внезапных переменах и не думать, и не выражаться о себе сверх меры, так и погрешая, вразумлять человеческую немощь и не желать, чтобы всё для вас, как для Бога, пребывало бессмертным.

Не думай, наилучший мой, сразу уловить то, что едва уловляется с пролитием великого пота и после многих подвигов; но, предначав трудами и молитвами, приступай к уловлению тех мыслей в Священном Писании, которыми разумение наше изостряется до большей проницательности.

Уму, как царю самодержцу, надлежит ко вратам чувств высылать страшные и отовсюду защищенные оружием помыслы, которые встречали бы врагов, преграждали им путь, отражали бы их, а не дозволив прежде вход, вступали с ними в сомнительную битву, успех которой часто склоняется на другую сторону и доставляет победу сопротивникам. Посему-то и спасительное Слово, когда другие законодатели наказывают только за самое дело, угрожает наказанием и смотрящему не скромно, чтобы брань соделалась не недоступною и непреоборимою, но удобною и лёгкою.

У многих, вернее же скажем так: у всякого человека есть и преимущества, и недостатки, и первыми хвалятся, а последних стыдятся; но ты, как говорят, недостатками исполнен, преуспеяний же вовсе ни в чём не имеешь. И что препобеждаешься ты чревом и порабощён плотским страстям, – в этом нет ничего удивительного: потому что последнее всего чаще следует за первым, и только тот, кто одержит верх над чревом, возможет одержать верх и над плотскою похотью. Но поскольку говорят, что в тебе совокуплены и все другие недостатки, называют тебя хранилищем порока, вместилищем бесстыдства, то сие кажется удивительным и превышающим всё, что̀ может приводить в изумление. Ибо иные жестоки, но целомудренны, корыстолюбивы, но скромны, распутны, но кротки: а тебя представляют успевающим во всём. Ты, говорят, вооружаешь язык против любителей добродетели, погружён в гнусную корысть и хвалишься этим, затмил собою всех когда-либо сделавшихся известными своею похотливостью и тщеславишься тем; по деяниям своим, о которых и говорить неприлично, до́лжно бы тебе в землю потуплять глаза свои, а ты поднимаешь их выше висков. Короче сказать, каждый член телесный у тебя выказывает твою нерадивость и наглость; и хотя одна другой противоположна, но в тебе усиливаются они сойтись вместе. Итак, если говорят о тебе правду, то покайся здесь, чтобы не каяться там, но уже бесполезно.

Почему вино, говоришь ты, не всякого, кто пьёт его, приводит в одинаковое расположение духа, но одних делает благодушными, а других – раздражительными, одних – дружелюбными, а других – задорными, одних – кроткими, а других – зверскими? Итак, поскольку заставляешь меня коснуться естествословия, думаю, что бывает это, а именно: увеличиваются или уменьшаются от вина причины таковых настроений по свойству или телосложения, или душевных движений, для многих сокрытых. Поскольку вино имеет влияние на одни влаги, то некоторым образом входит в соединение с нравами употребляющих оное: какого нрава выпивший, такие свойства и обнаруживает вино в нём, не вновь их производя, но из сокрытых делая явными; ибо, разоблачая нрав, выказываемый притворно, даёт видеть сокровенный внутри, почему и вошло в пословицу у многих говорить: правда в вине. И тех, которые думали величаться мнимою степенностью, вино не редко делало откровенными в отношении тайн, и заставляло говорить о том, чему лучше бы оставаться невысказанным, а тех, которые из ненависти к злонравию часто приводили себя в гнев, обличало что они ласковы и кротки, уничтожив в одних мысль о степенности, а в других – причину к гневу; потому что не новое что-либо производит вино в человеке, но, что̀ в нём было скрытно, то выводит наружу.

Крайне дивлюсь, как всеми возрастами овладела мучительная и жестокая болезнь, не доставляющая удовольствия и порождающая мучение; взяла она верх над всяким достоинством, нарушила всякое благоприличие; каждый, оставив без внимания свои грехопадения, самые важные и часто не достойные никакого снисхождения, с любопытством вызнает грехи ближнего, самые малые и часто достойные снисхождения, и печалится, раздумавшись о собственных своих грехах, а разговаривая о чужих, радуется, и на то тратит всё своё время, чтобы выведать и пересудить проступки других; себе приискивает оправдания там, где их нет, а для ближнего делается жестоким и неумолимым судьёй, хотя по-видимому, богат он основательными оправданиями. Посему, кто хочет придумать врачевство от такой болезни, тому надлежит душевное око от чужих погрешностей обратить на свои собственные и приучать язык говорить строго не о ближних, но о себе самом; ибо плодом сего бывает оправдание. Глаголи ты беззакония своя прежде, да оправдишися (Ис.43:26). Злоречием же порождается тягчайшее осуждение: ибо страшное дело и превышающее всякую несообразность – тем, которые впадают в великие грехи, укорять вовсе не погрешивших или и погрешивших, но в малости.

Не тем уподобляй себя, друг, которые с радостью приняли Божественную проповедь, но не препроводили семени в глубину разумения; ибо, пустив ростки вверх и разослав корни по земле, скорее, нежели произносится слово, они засохли, не принесши зрелого плода, но соделавшись жертвою искушений. Напротив того, уподобляй себя тем, которые, глубоко укоренившись, пустили от себя много корней и стволов и стали многоплодны, у которых класы, красуясь и обременяясь плодом, тяготеют и клонятся вниз, и ко времени жатвы как бы сами на себя призывают серп жнецов. Ибо хорошо знают, что Христос повелел таковых Ангелам вносить в небесные уделы, что бы там они сопраздновали, соцарствовали и приобщались нескончаемой радости.

Поскольку глаз правит всем телом, делает светлым и украшает лицо, служит светильником для всех членов, то и утверждён он и посаждён как бы на царском некоем месте, получив высший удел и председательствуя среди всех чувств. Ибо, что̀ солнце во вселенной, то и глаз в теле, и как, если солнце, по-видимому, угаснет, всё придёт в замешательство, так, если угаснет глаз, и ноги, и руки, и всё почти тело сделается бесполезным. К чему же сказал я это? К тому, что учитель есть глаз в теле Церкви. Посему, если он светел, то есть, сияет лучами добродетелей, то будет светло и всё тело, которым он правит, и о котором прилагает надлежащее попечение. А если он тёмен, то есть, делает достойное тьмы, то помрачится всё почти тело, потому что, хотя иные из состоящих в чине членов и здравы, и выполняют, что̀ им следует, и нимало не терпят вреда от испорченности учителя, однако же не имеют столько же, как и он, силы, когда повреждение поядает главнейшие части тела и порок поощряет и прочих соревновать наставнику, остающихся же здравыми осуждает и всеми способами старается и их ввергнуть в ту же болезнь. Посему-то и сказано: аще убо свет, иже в тебе, тма есть, то тма кольми (Мф.6:23)? Так и Церкви, у которой наставник предан самоуправным похотям, может иной сказать: если тот, кто должен приносить пользу и просвещать, не терпит просвещения, да и вознамерившихся быть полезными гонит вон, то чего не сделают его подначальные?

Хотя, по грубости и ненасытности многих, преуспеяние в нестяжательности дошло, по-видимому, до невозможности и невероятно для тебя, чтобы кто-либо преуспевал в ней, однако же есть преуспевающие, и я знаю некоторых. А если не знаешь их ты, то сие нимало не удивительно, потому что, упиваясь сребролюбием, как и естественно, не знаешь вполне трезвенных. Поревнуй, по крайней мере, соблюдающим умеренность, живущим праведными трудами, довольствующимся тем, что дают собственные их труды. Или не видишь, как блистают они и сияют, подобно светилам? Поревнуй пока им и перестань скверные и ненасытные руки свои простирать на чужое достояние и имущество. Тогда возможешь увидеть и нестяжательных. Ибо теперь и услышав, не будешь верить, но станешь смеяться над ними и издеваться, как страждущий неисцельным безумием. Но если придёшь в относительное здравие, то без труда усмотришь и вполне здоровых, а со временем будешь в них иметь руководителей и вождей на сем доблестном пути.

Весьма грубым и преступным кажется мне не тот, кто ненавидит и позорит обидевшего и оскорбившего (такому часто делается снисхождение), но кто поступает так с человеком хорошим и всеми одобряемым. Первый, хотя и не вошёл на вершину любомудрия, но имеет, по-видимому, благовидную причину к ненависти; последний же, без всякой предстоящей причины, ведёт брань не столько с человеком, сколько с добродетелью, и покушается до основания исторгнуть всё прекрасное. И если делает это Евстафий, то или до́лжно перестать ненавиствовать, или его надлежит провозгласить проклятым. Ибо добродетель состоит только в одном: бегать всегда несообразного, особенно же, когда ничто, кроме целомудрия, не почитается постыдным.

Кто произнесёт такой приговор, будто бы чистейший Ум погрешил против приличия? Кто осмелится до того простереться за пределы всякой дерзости, чтобы Премудрость винить в ошибке? Справедливо было бы поверить сему, если бы других животных создала Она не вопреки приличию, одного же человека, предположив поставить его царём и князем над всем земным, обременила излишнею тяжестью, от которой и повелела впоследствии избавлять посредством обрезания. А если не возможно этого сказать (ибо кто столько неразумен и лишён природного смысла, чтобы Божественное ведение винить в неискусстве?), то следует, что Бог и в этом сохранил приличный вид. Если же создал, как было прилично, – что дают видеть делатели кумиров, каменосечцы, ваятели и живописцы, которые следуют первоначальному образцу, и благоприличие предпочитают тому, что̀ по некоторой причине исправлено впоследствии; то сверх меры уважающие обрезание пусть разыщут, какая в нём потребность. И если обрезание по плоти указывает на обрезание, еже в таине (Рим.2:29), то пусть они прострут удивление своё далее, и тогда пусть восхвалят тех, которые отсекают похоти и без обрезания. Если же обрезание дано им в знак, чтобы не смешиваться с язычниками, как на необузданных и рьяных коней налагаются узда и клеймо, то пусть невысоко думают о нём, как о чём-то выставляющем на вид их невежество. Ибо если Авель, Енох, Ной, Авраам были оправданы прежде, нежели явилось обрезание или было что-либо о нём сказано, то оно не основание оправданию, а только печать оправдания. Посему, кто имеет богатство добродетели, тот пусть имеет и печать. А кто оплакивает крайнюю свою нищету, тот, нося на себе печать и не имея самого богатства, подвергается осмеянию. Да услышит же и сие высоко думающий об обрезании: если оно – собственное твоё дело, то думай, как думаешь, мы не спорим. А если совершено в незрелом возрасте (почему и благодарим Бога, что избавились от бесполезного труда), то по какой причине хвалишься чужим? Ибо всякому справедливо величаться собственными своими трудами, а не теми знаками, которые наложены на него другими.

Чти добродетель, а не счастью услуживай. Ибо добродетель – достояние бессмертное, а счастье легко рушится. И о сем довольно. Не оставайся же в неведении, что Бог и древле соединял и ныне соединяет с праздниками напоминания о благодеяниях, чтобы празднующие, имея их в свежей памяти, обращались не к пьянству, но к благодарению и добродетели.

Если спросит кого осмелившийся клеветать на истину: всё ли Богу возможно? И тот ответит: да, – а спрашивающий присовокупит: следовательно, возможно и злое?

То всего справедливее подвергнуть осмеянию, как невежду, не отвечающего, а паче спрашивающего, потому что зло не причисляется ко всему тому, что возможно Богу. Где именуется Бог, там, несомненно, последует добро. И кто имеет здравый ум, тому не придёт и на мысль, что возможно Богу зло. Никто также не назовёт немощью невозможность делать зло, потому что делание зла есть в собственном смысле немощь. Посему, во всей точности ведущий сие Павел немощами назвал грехи, говоря: ещё бо Христос, сущим нам немощным, по времени за нечестивых умре (Рим.5:6); то же подтверждает и слово Песнопевца. Ибо он говорит: умножишася немощи их (Пс.15:4), то есть грехи. Но да не признаётся имеющим ум и тот, кто снова задаёт вопрос утверждающему, что всё возможно Богу. Какой же именно вопрос? Есть обычай пустословить и говорить: значит, Богу возможно и сделанное сделать не сделанным? А такой вопрос, конечно, также бесполезен: всё же бесполезное в рассуждении Божественной силы не имеет места. Посему и действительно излишни и излишними оказываются подобные упомянутым клеветы. Но, чтобы не возобновляли их впредь и не оскорбляли тем слуха внимающих, если спросят нас, всё ли возможно Богу? будем отвечать: возможно всё, подобающее Богу. И сим разрешится всякий бесполезный вопрос, потому что Бог может всё, но изволяет наилучшее.

Обвиняй не подумавшего, что сделал он нечто мудрое, но того, кто не уцеломудрился и такою снисходительностью. Ибо тот, кто предположил, что захваченный на самом деле прибегнет к бесстыдству, тот добровольно дал ему право скрыться; а кто сие мудрое дело почёл глупым, тот тем самым, что не признал себя пойманным, воспитал в себе бесстыдство, благодетелю воздав оскорблениями.

Поскольку знаю, что жаждешь слышать нечто новое и не отстанешь, пока не узнаешь сего, то отвечу коротко, хотя то, о чём спрашиваешь, как мне кажется, вне пределов человеческого разумения. Из животных разжёвывающие пищу живородящи, а глотающие не разжевав родят из яиц, и для одних достаточно первых родов, которыми окончательно производится плод, а у других бывают вторичные роды. Когда время потребует превращения яиц в животных, тогда, определённое число дней насиживая яйца, влагают в них некую естественную силу, чтобы одушевилось рождённое прежде неодушевлённым. Ибо семенные начала, Создателем искони вложенные в естества, как бы таясь под пеплом, если будут раздуваемы наподобие искр, с продолжением времени обыкновенно возгораются в веществе. Почему удивляться надлежит совершающемуся и чудо сие восписывать всепремудрому Создателю. Ибо указывает это не на промышление животных о собственном своём самосохранении (естество их водится воображением, а не разумом), но на Промысл Естества, всем распоряжающегося. Животные ничего не делают по разуму, но Естество, создавшее разнообразные роды животных, в каждый род влагает стремления к выполнению того, что̀ для него нужно.

Слух твой, о чудный, да будет отверст и готов к просьбам утесняемых нищетой или властительством других, даже медлительно выражающихся, кротостью вводя на путь слова; а к сплетням злоречивых и клеветников храни его заключённым и недоступным, строгим взором останавливая их стремление говорить худое.

И Зосиму, и Палладия, и Марона, и Евстафия, и других, тобою исчисленных, в такой мере поругавших благочестие и осквернивших священство, не буду столько винить, сколько Евсевия, который всем им дал к этому повод. Если бы он не продал им, как говоришь, священства, не поползнулись бы они на такой грех. Ибо, хотя и до рукоположения были они весьма худы, однако же, не одно и то же – грешить мирянину и священнику. И это явствует из закона, потому что за согрешившего иерея повелевает приносить такую же жертву, как и за весь народ (Лев.4:3). Но если бы эти грех не был равнозначен, то закон не постановил бы приносить ту же жертву. Большим же делается грех не по естеству, а по достоинству совершающего. Ибо если падёт тот, кто должен держать в порядке других, то сие падение делается более важным по достоинству падшего. Посему, если давший семена виновен и в произрастениях, то естественным образом справедливо будет оплакивать больше Евсевия, нежели их.

Хвалю Божественную твою ревность, с какою негодуешь, видя, что священству наносится оскорбление Евсевием, который в противоречие благочестию дал себе такое имя. Как сам, будучи недостойным священства, не знаю как, вторгся в него, так раздаёт оное кому попало, Божественное служение почитая делом малоценным и презренным. Но поскольку всё это в воле Божественного и неподкупного Судии, который ныне долготерпит, чтобы падших привести в покаяние, в последствии же не оставит сделанного без внимания, но определит невыносимое наказание, то, заботясь о себе, будем проходить безмолвие. Ибо, если и была какая польза от дерзновения в обличении, в чём не уступил я никому, и за то нередко терпел наветы, однако же, поскольку время молчанию, то будем ожидать Судии.

Не греши постоянно в ожидании получить прощение, но ищи безопасности в том, чтобы не грешить. Многие в ожидании прощения сделав много дурного, обманулись в надежде, и себя не исправив, и прощения не получив.

Поскольку богомудрый Павел, сосуд избрания (Деян.2:15), сокровищница Христовых умопредставлений, упорядочивший и сушу, и море, варваров убедивший любомудрствовать, изрёк, что нерадеющие о ближних хуже язычников, сказав: кто о своих, паче же о присных не промышляет, веры отверглся есть, и невернаго горший есть (1Тим.5:8), то сие самое побудило и меня писать к вам.

Что, по вашему мнению, означается здесь словом промышление? Снабжение ли пищей? По моему мнению – попечение о душе. Если же будете оспаривать сие, то и в таком случае сказанное мною тем более найдёт себе подтверждение. Ибо, если скажете, что речь идёт о теле, и о не подающем необходимой пищи Апостол сказал, что он жестокосерднее язычника, отвечу: где же будет место тому, кто оставляет попечение о душе, что̀ гораздо важнее и необходимее? Посему послушайтесь меня и избавьте себя от своего безумия.

И имя епископства, и само оно Божественны и выше всякого образа и достоинства жизни гражданской; но священство прилично только некоторым и не многим, именно же держащимся той мысли, что оно есть отеческая попечительность, а не самоуправное самозаконие. Поскольку же изменили оное в властительство, лучше же сказать, если надобно выразиться смелее, в самоуправство, то знай, что об этом видном и вожделенном начальстве, которое если когда, то ныне возбуждает к себе в людях сильную любовь и легко отдаёт себя в руки его любителям оного, понятие не высоко; потому что почитают оное наказанием, налагаемым дающими, а не почестью приемлющих. Ибо всего чаще над одними начальствуют, а другим раболепствуют, одним дают приказы, а другим услуживают; делают одним зло, а другим – милости, одних давят, пред другими сами падают, иных боятся, а иным ненавистны. Посему не дивись, что пресвитер Иеракс, как человек умный, бежал от этого сана, как от самой трудной болезни.

Более всего, друг, бойся кого-либо соблазнить: ибо доброе в людях не трезво – едва стоит, когда и никто не колеблет.

Твоему благоразумию и твоей власти, доблестнейший из всех, предоставлено чистотой могущества и рачительностью восстановить Пелусийскую Церковь, пострадавшую от пороков в начальниках. Ибо не достанет настоящего, вернее же сказать, какого бы то ни было времени, чтобы рассказать о всех неправдах и поруганиях, какие терпела она, разграбляемая и оскорбляемая людьми развращёнными и злонамеренными, которым иной не поручил бы и стада бессловесных животных, не только что людей, тварей разумных, ради которых пришёл на землю и излил честную кровь Свою Христос. Да если бы и дозволило время, то замышлённое ими превзошло бы всякое слово. Но необходимо и в настоящее время сказать то немногое, о чём умолчать не мог бы безнаказанно, если бы кто и захотел. Притом кажется мне, что и ты, чудный, требуешь уже рассказа: почему и я, прекратив сие предисловие, приступлю словом к делу, заметив только следующее: словами моими не измеряй самых действий (не найти бы мне и слов, которые подходили бы к тому, что сделано, когда и всякий язык побеждается действительностью этого), но неусыпными очами ума всматривайся в ход дела. Посему, что Божество было хулимо, город ограблен, священство стало продажным, в Церкви явилось самоуправство, люди честные осуждались на изгнание, а те, которые не должны были бы ступать и на порог церковный, заслуживали одобрение, и им вверялись Божественные и неизреченные Таинства (они думали, что не ду́ши им вверяются, но захватывают они в руки свои отеческое самовластие), а также, что о нищих не было у них и слова, что расхищали церковные деньги и тратили в угодность собственному своему любочестию, что осмеливающимся стоять за добродетель мстили даже до крови, – это и всё тому подобное оставлю в стороне, доказывая тем, что и эти слова вынужден выговорить невольно. Но о замышленном ныне (так как молчание небезопасно и желающему молчать) скажу, сколько можно короче и темнее, потому что и не в состоянии говорить о сем ясно. Мартиниан, к поруганию Божественной веры рукоположенный в пресвитера (если надлежит назвать пресвитером того, кто воспользовался именем священства, чтобы иметь возможность делать самое большое и никак не извинительное зло), не умею сказать, от кого ведёт род или из какого пришёл города. А что он раб и, первый возраст прожив неблагонравно, бежал, о том, хотя это и верно, умолчу: моя цель – не худое говорить о нём, но показать, сколько оскорблена им Церковь. Сей-то Мартиниан, придя к Пелусиотам, жил в крайней нищете, пользовался от многих вспоможением, облёкся в монашеский образ, по наружности вёл себя целомудренно и домогался служебной, – а по его мнению начальственной – должности клирика. Но так как епископ Пелусы, достославный и исполненный божественной мудрости Аммоний, прозорливейшими очами ума усмотрев лицемерие, не оставил ему даже и надежды в этом деле, то, размыслив, что напрасно тратит там время при вожде весьма благоразумном, заблагорассудил Мартиниан сплетать эти сети у других. Поскольку же и там его узнали и не успел он в своей надежде, то наконец известившись, что мудрый оный епископ почил и переселился в небесные страны, рукоположен же Евсевий, снова прилетел в Пелусийский град, думая без труда привести в действие свою хитрость, не скажу – своё безрассудство, и весьма скоро достиг своей цели. Ибо нет нужды и распространяться об этом. А что доставляющий семя виновен и в появлении растений, известно сие всякому. И так, улучив рукоположение и скверными руками коснувшись священных Таинств, снова отродил болезнь, которою чреват был издавна. Ибо положив, что и жизнь будет ему не в жизнь, если не присвоит себе достояние нищих, даёт обещание всё, что̀ ни приобретёт, оставить Церкви и, вместо приманки подав такие надежды, убеждает поставить его экономом. Так этот неблагонамеренный и несвободного происхождения человек, захватив в руки церковную экономию, привёл её в такое положение, что не была бы разграблена так Церковь и в варварское нашествие, ибо уничтожил он все отличающиеся добродетелью признаки её красоты. Ибо в управлении делами прибегая к обманам, хитростям, преступным замыслам и ложным клятвам, ничего не делал просто и справедливо, но, имея в мыслях делать одно зло, ожесточился на избравших для себя жизнь свободную и благочестивую, правдолюбцев называя глупцами, а ведущих дела злонамеренно – разумными, любомудрых – ни к чему не годными, а людей продажных – дельными. И не говорил только он это на деле не исполнял; напротив того, делами затмевал слова свои, присваивая себе церковные деньги, продавая рукоположения, любителей добродетели извергая, собирая же вокруг себя поступающих так же, как и он. Ибо, полагая, что иначе не будет иметь безопасности здесь (о будущем же Суде не было у него и мысли), если не изгонит всякий вид добродетели. Всё же это приводил в исполнение, сделав, не знаю как, подручным себе епископа. Ибо епископ (пусть смело будет высказана истина, иначе и сказать я не мог бы) так ему раболепствовал, как низкий и за деньги купленный невольник, на то и поставленный, чтобы делать всё, что̀ прикажет Мартиниан. До такого безумия (пусть будет сказано то, что̀ составляет верх зол и венец сего плачевного зрелища) довёл он епископа, уловив его обещаниями, которые ныне этот епископ, выставляя на позор собственное своё несмыслие, провозглашает открыто или по принуждению, или по убеждению (что̀ и сказать о сем не знаю, по чрезмерной несообразности дела), вписав в церковных книгах, что обиженная Мартинианом Церковь у него же состоит в долгу. Ибо Мартиниан думал, что иначе не может владеть безопасно тем, что̀ приобрёл не по праву, если не покажет, что Церковь должна ему, хотя он не чает потребовать у Церкви, что̀ у неё похитил, а домогается только, чтобы Церковь у него не потребовала. Бедный же город, как скоро узнал, на что ухищряется Мартиниан, так как не оставалось сие в неизвестности (не буду говорить о том, что, по чрезмерной важности совершаемого им, обвиняли его даже в волшебстве и уличали в срамных и гнусных грехах), нередко порывался убить его, впрочем, удерживался от этих порывов. А Мартиниан, всеми укоряемый и обвиняемый, клеветал всем на епископа, епископу же на всех, вооружая его на любителей добродетели, чтобы во всех подавить дерзновение, а всем объявляя, что епископ торгует рукоположениями, злоумышляет против людей целомудренных, присваивает себе имущество Церкви, потому что берёт золото и вписывает в церковные отчёты. Рассказывал же это, думая сими ухищрениями угасить людской гнев на то, что̀ сам он делал. И когда иные указывали на это самому епископу, не было от сего успеха: вероятно, он же внушал, что без обвинителей ничего сделать не можно. Когда же с тою мыслью, что говорит он истину, явились и обвинители, притом многие достоверные, готовые представить доказательства, и в этом случае не вышло не то, чтобы по обличению, наконец, всякого предлога по всей справедливости был он заподозрен всеми, как сообщник в том, что делалось. Ибо если бы и тысячекратно обещал он вносить в Церковь всё приобретаемое гнусными способами, наипаче не надлежало бы передавать ему в руки все церковные доходы, и тысячи душ соблазнять тем, что делалось. Даже, если бы и обольщён был епископ обещаниями, не надлежало оставлять дела безотчётным. И если до́лжно было требовать отчётности, то надлежало поверять отчёты в точности при помощи людей разумных и опытных, потому что сам, по словам его, и в этом, как и в чём-либо другом хорошем, неискусен. А если епископ подписывал отчёты тайно, не приглашая никого к поверке, то ясно, что не обманут он был (как громко вопиет, думая отстранить от себя обвинение), но сам расхищал церковные имущества, и всю Церковь пускал в продажу. Так Мартиниан, как купивший, и купивший беззаконно, рассудил ещё безаконнее пользоваться приобретённым, спеша одно зло заменить другим. Ибо, забрав себе в руки все церковные деньги или, как сам говорил, разделив с поручившим ему экономию и давшим повод к такому плачевному действию, недавно послал золото в Александрию, домогаясь себе епископства, хотя не в состоянии он управлять даже самим собою. Узнав о сем, святыня твоя, по обязанности отлучить его, угрожала ему посланием и подтверждала, что, если опять примется за то же, объявит его отлучённым, как наносящего бесславие Божественной вере в целой египетский области. А теперь, пренебрёгши и посланием, и угрозами, тайно устремился в Александрию, ища себе епископства, вредя же доброй о тебе славе, будто бы и ты рукополагаешь за деньги. Посему (о, как назвать тебя, могу достаточно приветствовать!) твоему великому уму свойственно, хотя строгое наказание его поступков соблюсти нелицеприемному судилищу (потому что здесь и невозможно и понести ему достойное наказание), однако же подвигнуться, и, во-первых, защитить обиженную Церковь, во-вторых, поддержать собственное своё мнение, угрозы привести в исполнение и отлучить его. Ибо если, – чему не верю, – не только не претерпит он ничего подобного, но ещё будет рукоположен, то истинною окажется разглашаемая тайна. А потом до́лжно с несколькими благоговейными епископами, которые враги всякой корысти, выслать его сюда, чтобы дал отчёт в церковных доходах, и какой окажется долг, пусть возвратит, если же дал что епископу (ибо епископ говорит, что ничего не дано ему, но он обманут), вывел сие наружу. Ибо, несомненно, что как первенствующему лицу в этом деле, которое или участвовало в нём, или подписывало по неосмотрительности, ты воспретишь прохождение епископства или, оказав ему снисхождение, поставишь, по крайней мере, при нём епитропа, который бы не дозволял ему впадать в погрешности, превышающие снисхождение, так и действовавшему под его начальством покажешь, что мудрый этот умысел глуп, и счёты, по которым, как говорит он, Церковь состоит у него в долгу, соделаешь недействительными. Ибо откуда такое богатство у человека, страдавшего крайнею нищетой и заведовавшего церковными доходами?

Слышу, что льстецы в зависимости от твоего языка, утверждают с клятвою, что превосходнее всего на свете самый странный порок, если ты вздумаешь удивляться ему, и в след за сим хулят самую добродетель, если только похулишь ты. Посему, если ты не хочешь слушаться нас, то послушайся хотя Сократа, который советует ненавидеть льстецов, как обманщиков, потому что те и другие, когда им поверят, вредят поверившим.

Дивишься, кажется, почему Христос не убедил предателя признавать добродетель благом, хотя тот нередко слышал беседу о добродетели, вернее же сказать, и не было беседы, в которой бы не слыхал о ней. А я дивлюсь, почему ты, зная, что̀ такое свобода, мог дивиться сему. Ибо не насилием и самоуправством, но убеждением и добродушием уготовляется спасение человеков. Потому всякий полновластен в собственном своём спасении, чтобы и увенчиваемые, и наказываемые справедливо получали то, что̀ сами избрали.

Надобно, друг, иметь милосердную душу. В ком есть такой источник, тот будет источать всё прекрасное, и если будут у него деньги, расточит их, если увидит кого в несчастии, оплачет его, если встретит обижаемого, прострёт ему руку, и не оставит ничего такого, что до него касается.

Порок отлучил людей от Бога и разлучил их между собою; посему, со всею стремительностью надлежит бежать от порока и идти вослед добродетели, которая приводит нас к Богу и связывает нас друг с другом. Правило же добродетели и любомудрия – искренность с благоразумием.

Если Зосима, этот, по видимости, пресвитер, упоеваясь самоуправством весьма много издевается над тобою; то переноси сие великодушно, представляя в уме, что̀ делано было Иудеями со Владыкой, когда самая земля содрогалась и колебалась, как бы стараясь убежать, чтобы не видеть того, на что̀ отваживались против Бога, хотя касались плоти.

Сие: око за око, и зуб за зуб (Исх.21:24) узаконено было Иудеям Естеством, преисполненным кротости не для того, как думаю, чтобы они были беспощадны и жестоки к обидевшим, как полагают манихеи, осуждая Ветхий Завет, но чтобы из опасения потерпеть то же, что̀ сами делают, не отважились они на обиды. Хотя сие узаконение справедливо и во всей строгости согласно с разумом, однако же Божественная Тишина, соблюдая кротость и не оставляя благости, а также поощряя к ней и людей, через узаконение отмщать за сделанное страхом наказания предупреждала падения: потому что, если нет делающего обиду, то не будет и мстящего. Посему, пусть усмотрят глубину премудрости Законоположника, а не обвиняют Его опрометчиво в жестокости и бесчеловечии. Ибо сказанное в Евангелии: аще тя кто ударит в десную ланиту, обрати ему и другую (Мф.5:39), не противоположно сему, а только выше и лучше, и составляет правило са́мого высокого любомудрия. Там узаконено вовсе не делать зла, о том же, чтобы охотно терпеть зло, люди кровожадные не могли и слышать, а здесь излагается любомудренное учение о добровольном терпении зла. Сравнительный образ речи не ставит сравниваемого в противоположные ряды, но показывает превосходство и недостаток в одном и том же ряду. Хорошо не делать никакого зла, но лучше при сем даже охотно терпеть зло. Хорошее дело – брак, но лучше девство. Хороша луна, но прекраснее её солнце. Посему, как луны, которая хороша, и солнца, которое её лучше, Создатель один, так Ветхого и Нового Завета один и Законоположник, узаконивший всё премудро, полезно и соответственно времени.

Добродетель не признаёт бесчестием то, чтобы все были равного достоинства по нравам, но не надлежит также тебе невозможное, а напротив того, оставив это, надобно желать сообразного. Ибо и священнотаинник Моисей, и богомудрый Павел в ином не достигали того, чего просили, но были научены, что просили не на пользу себе.

Не нападая чрез меру на людей и не клевеща на разумный род, но с великою пощадою Священное Писание изрекло: человек, в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им. Ибо если исследуем в точности, то мы в опасности уподобляться не только скотам, но и неукротимым зверям; лучше же сказать, любитель гнусных страстей и их превосходит. И подлинно удивительно и странно то, что каждый зверь порабощён одному недостатку, а почитаемый человеком, совместив в себе все в совокупности недостатки, простирается далее их неразумия. И чтобы слова сии не показались тебе преувеличением, рассмотрим дело беспристрастно. Когда скачет кто, как вол, бьёт ногами, как осёл, ржёт на женщин, как женонеистовый конь, предаётся обжорству, как медведь, утучняет тело, как ишак, помнит зло, как верблюд, гневлив, как лев, хищен, как волк, язвит, как скорпион, хитёр, как змея, соблюдает яд лукавства, как ехидна, собирает деньги или, лучше сказать, грехи, как мухи едкую пыль, тогда возможно ли кому сего зверонравного причислить к людям, не усматривая в нём черт естества кроткого, но примечая смрад какой-то, по языческому баснословию, скиллы, химеры и гидры. Если же спросишь: «поэтому что̀ же надобно делать», то отвечу тебе: до́лжно непрестанно иметь в руках духовное зеркало, разумею Божественные Писания, в которых заключаются и история мужей добрых, и постановленные Богом спасительные законы. Ибо это зеркало не только показывает безобразие, но и прелагает оное, если пожелаем, в неизобразимую красоту.

Ничто не полезно, доблестнейший, так, как благочестие. Оно охраняет и повиновение победоносным царям. Посему, его поставив целью, старайся направлять ладью начальствования так, чтобы подначальные, сколько от тебя зависит, пребывали необуреваемыми. Если дело это требует трудов, то имеет оно и радости. Если скажешь: «но не в одно и то же время», то отвечу: иначе и невозможно. Но и тогда, когда воюющие не соглашаются на примирение, ведут переговоры начальники. У кого бывают труды, к тому впоследствии приходят и радости.

Что благоденствует порочный, а в крайних пребывает в затруднениях человек благонравный, достойный многих на жребий людям выпавших похвал, – сие подлинно необъяснимо и непостижимо, и далеко превосходит меры естества человеческого. Ибо непременно нужно предоставить сие судьбам Божиим. И если хотим судить правильно, то, приписав ведение сего домостроительства одному только чистейшему Уму, обратимся к тому, что̀ у нас под руками и что̀ также с трудом, обыкновенно, обретается нами. Поскольку же думаем, что до́лжно по возможности защитить сие учение, то мы, сколько могли, защитили в слове, написанном нами к язычникам, прочитав которое, узнаешь разрешение вопроса.

Если бы не был я точно уверен, что недостатки нашего языка восполнит твоё благоразумие, то, думаю, не стал бы и писать этого письма. Что̀ же желаешь ты узнать? По какой причине Апостол сказал: бых Иудеем яко Иудей, да Иудеи приобрящу: беззаконным яко беззаконен, не сый беззаконник Богу, но законник Христу, да приобрящу беззаконных? Особенно точного исследования требуют Слова сии, пока не соделается ясною сокровенная в них истина. Да будет же сказано сие вкратце. Бых Иудеем яко Иудей, когда совершил очищение и принёс жертву во святилище (Деян.21:26), и, обрезав Тимофея, послал его учителем к Иудеям, обрезанием упраздняя обрезание, почему и не сказал: «Иудей», но – яко Иудей. Беззаконным яко беззаконен, – когда, говоря Афинянам, не из пророков и не из Закона предлагал им слово, но от жертвенника их заимствовал выражение, убеждая их собственными их учениями; почему не сказал: «беззаконен», но – яко беззаконен. А сие: не сый беззаконник Богу, но законник Христу, Апостол сказал (потому, что относительно к единой Сущности нет различия, что̀ желая показать в другом месте, сказал он: ядый Господеви яст и благодарит Бога (Рим.14:6), или, если почитаешь сие объяснение принуждённым, – этим, как думаю, показывается, что Апостол жил не только по тому закону, который иными приписывается Отцу по состоянию учащихся, а не по достоинству Законодателя, приспособлен и применён паче к младенческому возрасту, но и по небесному, и совершенному Христову закону, то есть он не был беззаконником по закону Ветхозаветному, но вместе с тем был и законником по Евангелию, был не вне закона, но вместе был и в благодати, был не неизведавшим молока, но вместе и изведавшим твёрдую пищу; не пренебрёг упражнений на ристалище, но даже отличился на олимпийских состязаниях; не только не прелюбодействовал, чего требовал закон, но и не смотрел на жену нескромно, чего требует Евангелие; не только не совершал убийства из страха, но и преодолевал гнев из любви; как сохранивший закон древний, не был он беззаконником Богу, а как сохранивший закон новый, был законником Христу. Сказал же сие Апостол не потому, что закон приписывал Отцу, а Евангелие – Христу, но потому что имел в виду предположение и мнение большинства. Ибо всё принадлежащее Отцу принадлежит и Сыну, и принадлежащее Сыну принадлежит и Отцу.

Гибнет (о всём унизительном намерен говорить я тебе), гибнет любовь – это дело досточестное, великое и славное, любовь, на которую пророческий лик предуказывал, ради которой Спаситель пришёл сюда, о которой и Апостолы проповедали, собственною своею кровью запечатлев провозвещаемое ими. Имея в виду только себя и оставив общего врага, вооружаемся мы друг на друга, и угрожает опасность, что решительно побеждённый, укрепившись нашим раздором, снова вступит в борьбу и победит. Ибо хотя он пал, хотя дерзость его безрассудна, однако же наше нерадение и взаимные наши брани соделались крепостью и силою для падшего, так что и совершенная Спасителем заслуга (как ни дерзко сказать это, но сказано будет верно) в опасности остаться недействительною. Почему, может быть, сие-то самое, что домогался ты дознать, и предуказал Господь чрез Псалмопевца: Кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во истление, то есть в многорастленное естество человеческое? Ибо, если указует и на нечто иное (в нравственном смысле приемлется сие о Давиде, а в естественном об Адаме), то, по мнению многих святых, имел в виду и сию цель. Ибо, говорит, столько снизошёл Я, что по великому снисхождению многие не уверуют в Меня. Я одолел мучителя, и зритель Серафимов взывает, говоря: правде научитеся, живущии на земли, преста бо нечестивый (Ис.26:9.10), а вы собственным своим нерадением предаёте сию, превышающую всякое чаяние и сверхъестественную заслугу, этот победный памятник, превосходящий всякое чудо. Посему, что̀ же останется вам? Какое оправдание? Какое снисхождение? Какая милость вам останется, когда потребуется от вас эта жизнь, которая, как вижу, заключена только в Писаниях и нигде больше в действительности не видима?

Крайне дивятся все, почему ты, будучи сам неудержимым во грехах, не покоряясь узд, не уцеломудриваясь обличением, смеёшься над жалким Зосимой, которому всего более подражаешь? Ибо, если не делал ты с ним одного и того же, то надлежало тебе исправить его, а не смеяться над ним. А если стал ты в этом самым точным подражателем живописцев, поревновав, чему соревновать было не до́лжно, то для чего, думая выставить на позор только его бесчувственность, делаешь явною и свою? Ибо слышащие о сем признают справедливым побить камнями обоих: одного – как главного строителя зол, а другого – как самого близкого его ученика. Поэтому справедливо будет сделать тебе одно из двух: или перестать грешить, или не смеяться над делающим то же, что̀ и ты; ибо это худшее из худшего.

Если позволительно сказать (кто стоит за истину, тому позволительно не лгать), то Божественной проповеди угрожает опасность, что поколеблют её те самые, которые, по-видимому, защищают её; потому что многие, делая противное тому, что̀ говорят, заставили не иначе слушать их речи, как басни. Посему, размыслив об угрожающей опасности, надлежит им поступать во всём так, чтобы не изведать сего на опыте.

Естество Божества всего менее надлежит сокращать Иудеям в Единого только Бога и Отца, но до́лжно как бы расширять во Святую Единосущную Троицу. Ибо, различая по качеству Лиц и по личным свойствам Ипостасей, снова приводим во Единого Бога по тождеству сущности.

Дивлюсь истине, которая души людей разумных привела в противоборство тем учениям, в каких были они предубеждены; ибо в желающих углубляться в себя нашла столько ясное и светлое понятие о Святой Троице; потому что, кто утверждает, что Бог Един, тот обратился не к числу единицы, но к таинству Троицы, учение о котором посеяно было и в Ветхом Завете, так что и Филон, хотя он Иудей и зилот, оставшимися после него писаниями отвергает собственное своё вероучение. Ибо, разбирая сказанное Богом: по образу Божию сотвори человека (Быт.1:27), вынужден и приневолен истиною богословствовать и о Слове Божием. И что̀ до того, если Совечного Отцу, Того, Кто прежде времён, Филон, не достигнув точного разумения, называет и Вторым по числу? По крайней мере, он имел понятие и о другом Лице. И не в этом только случае доведён он был до сего, но также, покушаясь объяснить именования Бог и Господь, приписывает царственной Троице то, что Она единичнее всеразделяемого и обильнее действительно единичного. И сия мысль так сильно овладела душою Филона, что принуждён был ясно её выразить и оставить в писаниях, ибо сказал: «две силы Сущего³², и из них одна, зиждительная и благодеющая, называется, как говорят, Богом, а Другая, царственная и карающая – Господом». И в этом Филон не далеко отступает от сказавшего: Христос, Божия сила и Божия премудрость (1Кор.1:24), и сила не неипостасная, но ипостасная, всемогущая, равномощная Тому, у Кого эта сила. И ещё Филон, когда должен был изобразить видение, какое видел Моисей, говорит: «видит самое поразительное видение», а через несколько слов продолжает: «посреди же пламени был некий прекраснейший образ, не уподобляющийся ничему видимому. Богоподобный облик, блистающий светом лучезарнейшим огня, каким иной представил бы себе образ Сущего». Если же угодно кому иметь точное познание образа, то пусть выслушает, что̀ говорит Павел о Христе: Иже есть образ Бога невидимаго (Кол.1:15). Следовательно, и Филон касается православного богословия; ибо не требуй точности от того, кто совершенно одним своим чистым разумением возмог усмотреть истину и говорить вопреки своему вероучению, но представь то, что учение о Боге не ограничил он одним Лицом, как учат невежественные наставники Иудеев, одержимые каким-то предубеждением. Но, думаю, не сим только, сколько сие ни поразительно, приведён был он к такой мысли, но ещё и следующим: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт.1:26), а также сим: и одожди Господь от Господа (19:24), и сим: призва Господь именем Господним (Исх.34:5), и: рече Господь Господеви Моему: Седи одесную Мене (Пс.103:1), и: в Тебе Бог, и Ты Бог: ибо тех, которые говорят, что Бог тысячекратно свят, и осмеливаются объяснять сим слова: свят, свят, свят Господь Саваоф (Ис.6:3), явственно изобличает сказанное: взысках лица Твоего: лица Твоего, Господи, взыщу. Не отврати лица Твоего от Мене (Пс.26:8–9). Ибо, если бы выразившийся так не Святую проповедывал Троицу, то справедливо было бы обвинить его в излишнем многословии, и не за сие только изречение (ибо думаю, что надлежит обратиться к выражению более ясному), но и за следующее: пожри Богови жертву хвалы и воздаждь Вышнему молитвы твоя; и призови Мя в день скорби, и изму тя, и прославиши Мя (Пс.49:14–15). Ибо здесь, если бы не проповедовалась ясно Троичность, надлежало бы сказать: пожри Богови жертву хвалы и воздаждь Ему молитвы твоя, и призови Его; в день скорби твоея, и измет тя, и прославиши Его; но сказано не так, но выражено именно, как написано выше. Ибо и в сем и во многих других местах, которых (чтобы не сделать слова длинным) не буду теперь приводить, Ветхий Завет для способных слышать ясно проповедует, что возвещается им владычество не единого Лица, но Трёх Ипостасей, единой же Сущности, к посрамлению нездравого об едином Лице понятия Иудеев, которым последовал и Савеллий, может быть, в совершенном равенстве Отца и Сына нашедший основание своему учению об единой Ипостаси, и к осуждению на изгнание многобожия Эллинов, учениками которых решились быть Арий и Евномий, различие Ипостасей безрассудно перенеся на Сущность. Если же спросить, почему же в самом начале не было сие возвещено ясно и определённо, то отвечу: потому что сие – и доказательство, и учение – для разумных слушателей весьма ясно, каким и показалось оно мудрому Филону. А если и было оно выражено прикровенно, то надлежит рассудить, что законодатель не признал нужным Иудеям, склонным к многобожию, представлять различие Лиц, чтобы не поползнулись они в идолослужение, признав в Ипостасях и различное естество, но чтобы в начале выразумев учение об единоначалии, постепенно изучали догмат о Ипостасях, возводящий опять к единству Естества; так что изречениями в единственном числе указывается на тождество естества, а выражениями, превышающими единственное число, – отличительное свойство Ипостасей, возводимое к единству Сущности. Ибо предполагать различные естества есть учение эллинское, а признавать одно Лицо или одну Ипостась есть учение иудейское; но, простерши Ипостаси до Святой Троицы, возвести Их в единую Сущность – есть самый правый и истинный догмат.

Слова сии: ово убо сто, ово же шестьдесят, ово же тридесять, могут указывать на девство, воздержание и честный брак, а могут также означать обучение души, служение тела и раздаяние денег. Ибо спасать душу лучше служения, совершаемого посредством тела, равно как это лучше и самого раздаяния денег, потому что первое бывает соединено с трудами и пролитием пота, а второе выполняется с помощью приобретаемого совне.

Обольщаясь мыслью, что, по-видимому, ты не погрешил, не впадай в новую погрешность, потому что никто не лечит зла злом. И по суду внешних признаётся сие избытком нелепости. Напротив того, уврачевав падение покаянием, приведи себя в такое состояние – не грешить более.

Ты, как видно, любишь деньги и как одержимый неизлечимою болезнью, чтобы найти оправдание такому заблуждению, вооружил против нас Демосфена (который сказал: «нужны деньги, а без них ничто требуемое необходимостью не может быть сделано»), чтобы не осмелились мы прекословить этому неодолимому витии. Н поскольку, как твоё слово для многих по справедливости маловажно, так важно слово витии, превосходящего всех в роде речи бойкой, сильной, страстной, всё низлагающей и заключающей в себе много нового по мыслям и слогу; то охотно спрошу тебя: как противопоставляешь ты нам Демосфена, как сильного ли витию, который искусством своим может извратить и самую истину, или как достоверного свидетеля? Если как сильного витию, который может приукрасить срамоту твоей страсти, то мы не уступим ему и, хотя уважим сего мужа, однако же предпочтём ему истину. А если как достоверного свидетеля, то сами не будем ничего возражать (ибо, может быть, другие отвергнут его, как покушающегося словесным искусством помрачить истину и потому не сто́ящего того, чтобы представлять его во свидетельство, но, ополчив на него и говоривших, и поступавших вопреки ему, предоставим приговор суду читателей. Столько признаем себя далёкими от предубеждения! Итак, поскольку тебя, как Эллина и защитника Эллинов, надлежит препобедить подобными тебе: то неодолимому витии пусть будет противопоставлен самый истинный и мудрый совет Исократа, по которому богатство услуживает паче пороку, нежели добротолюбию, как придаёт силу лености, так привлекает юных к удовольствиям. Исократ же, по моему суду, более достоин уважения, нежели Демосфен (не по силе слова, в этом он преобладает) для ищущего истины; потому что она для благосмысленных везде предпочтительнее силы слова. Но если некоторым покажутся они и равными, то до́лжно не оспаривать это, но доказать, что все достойные уважения люди соглашаются с Исократом. И прежде всего до́лжно уважить древний обычай; а древний обычай был таков: после пира брать лиру и петь: «Погибни богатство и не являйся ни на суше, ни на море!» Если же потребуется другой свидетель, то будет свидетелем и правдивый Аристид, который мог обогатиться, но возлюбил нищету, так что город Афины и его, скончавшегося, погребал на свой счёт, и дочерей его снабдил приданым. А если нужен и третий свидетель, то подаст свой голос Фивянин Епаминонд, знаменитейший из всех тамошних военачальников, который, будучи позван в собрание, отказывался прийти в тот день, потому что одежда его была в мытье, а другой, которую бы он мог надеть, у него не было. Если нужен и четвёртый, то произнесёт мнение своё и Кратес, всё своё имущество предоставивший народному совету и сказавший: «Кратес даёт свободу Фивянину Кратесу». Потребуется ли и пятый, то присовокупит свой голос и Фокион. Когда Александр Македонский прислал ему сто талантов золота, тогда спросил он принёсших: «Почему Александр, хотя Афинян много, присылает ему одному?» И когда сказали: «Почитает тебя человеком хорошим и добрым», – отвечал: «Поэтому да позволит мне и быть, и казаться таким». И сказав это принёсшим, отослал деньги назад, а Александру написал, что, если хочет сделать ему подарок, то пусть освободит взятых в плен в Сардах, что̀ Александр и сделал. Видишь, что необходимо нужное может быть сделано и без денег. Но если нужно подать голос и шестому свидетелю (представляю, наконец, самого главного) подаст его Платон, которого не можете отринуть (столько почитаете его великим и чудным!), и который запрещает приобретать золото и серебро. Да и Ликург, законодатель Лакедемонский (не будем иметь недостатка и в седьмом голосе), тому, кто внесёт в Лакедемон монету, узаконил воздавать за сие смертью. Но если, оставив голоса, надлежит вникнуть в самую сущность дела, то не найдётся в жизни ни одного худого дела, которое бы производилось не из любви к деньгам. Из этой любви – вражды, драки, войны; из неё – убийства, разбои, клеветы; из неё не только города, но и пустыни, не только страны обитаемые, но и ненаселённые дышат кровью и убийствами. И море не спаслось от этого зла, но и там с великим неистовством бушует оно, потому что и море осаждено морскими разбойниками, измышляющими какой-то новый способ грабежа. Из любви к деньгам превращены законы родства, потрясены уставы природы, нарушены права самой сущности, потому что эта лукавая и преступная любовь не только на живых, но и на умерших вооружает руки гробокопателей, которые освободившимся от здешней жизни не дают свободы от своего злоумышления. И сколько бы зол ни отыскал кто или в народных собраниях, или в судилищах, или в домах, или в городах, – увидит в них отростки этого корня. Но к чему тружу себя? Весь вред этой болезни, совокупившись воедино, не будут в состоянии выразить. А если думаешь, что приобрётший деньги непреодолим и потому богатство вожделенно, то попытаюсь доказать противное. Кого не боится имеющий у себя много золота? Одних ли разбойников, клеветников, сильных земли? Он подозревает даже самих своих служителей. И что говорить о том, кто почитает себя ещё живым (потому что одержимый такою болезнью и не живёт)? Даже умерши не может он освободиться от злодейства грабителей; самая смерть не в силах сохранить его в безопасности; напротив того – и мёртвого, и погребённого окрадывают привыкшие к такому злодейству. Так ненадёжно богатство! Не только разоряются дома, но сокрушаются гробницы и гробы. Что̀ же может быть более достойно сожаления, когда и смерть не доставляет безопасности, но бренное это тело, даже лишившись жизни, не имеет возможности избавиться от бед, какие терпит в жизни, потому что приобыкшие к злодеяниям такого рода, и прах земли спешат преследовать войною, гораздо более страшною, нежели какою они угрожали телу во время жизни. Ибо тогда, если бы случилось войти в кладовую, выгрузив сундуки, не коснулись бы они самого тела и не взяли бы столько, чтобы и тело оставить нагим; а теперь и от него не удерживаются злодейские руки гробокопателей, но туда и сюда его движут и поворачивают, с великою жестокостью ругаются над ним; ибо после того, как предано земле, обнажив от этого покрова и от одежд, в какие облечено, оставляют его брошенным в таком положении. Посему, кто же настолько скрытный враг, как богатство, у живых губящий душу, у мёртвых ругающийся над телом и не позволяющий укрыться в земле, что̀ не воспрещается даже осуждённым и уличённым в самых гнусных делах? Ибо законодатели, подвергнув их смертной казни, не преследуют далее, а богатство обладавших им и по смерти подвергает самому жестокому наказанию, нагими и непогребёнными выставляя на жалкое и страшное зрелище. А посему, излишне слово, усиливающееся доказать, что богатство непреоборимо, когда приобрётшие его и по кончине не пребывают в безопасности. Кто не примирится с умершим, хотя бы это был варвар, зверь и губительный демон? Ибо зрелище сие в состоянии смягчить человека крайне жестокосердного. Поэтому как скоро увидит кто мёртвого, хотя бы этот мёртвый и был непримиримым и тайным врагом, прольёт о нём слёзы вместе с близкими к нему. Так уважают все общую всем природу и установленные ею законы! А золото и в этом случае не перестаёт мучить копивших его; да и не потерпевших от умершего никакой обиды делает его врагами, так как обнажать мёртвое тело свойственно ожесточённым врагам и противникам, и природа примиряет тогда с ним самых неприятелей. Богатство же и тех, кому не на что пожаловаться, делает врагами и великому поруганию подвергает тело, хотя в нём много такого, что могло бы склонить к жалости. Что же именно? То самое, что тело мертво, недвижимо, готово обратиться в землю и прах, и нет никого, кто оказал бы ему помощь. Но нимало не трогает это сих злодеев и нечестивцев, потому что ими преобладает лукавое пожелание. Страшная и ненасытная привязанность к корыстолюбию, как некий грозный и мстительный мучитель, стоит при них, раздавая им жестокие и немилосердные приказания и превращая их в зверей, приводит таким образом ко гробу. Итак (должно же возвратить нам речь к предположенному предмету), если и многие достигшие уважения мужи отказались от богатства и не вступали с ним в союз, как с врагом и противником добродетели, и если самая эта болезнь корыстолюбия оказалась главною виною зол, и приобрётшие себе богатство не делаются непреодолимыми и неуловимыми, а напротив того, оказались легко одолеваемыми всяким не только при жизни, но и по смерти; то перестань отдавать себя в добычу этой тяжкой болезни и воздвигать против нас витию. Если бы это было решением собственного твоего разума, то не длинна была бы наша речь; мы немедленно отринули бы оное, как неисцельно больное. Но поскольку ты вооружил на нас витию, то, хотя уважаем мы сего мужа (как прилично будет сказать), вынудил сим и нас вооружить против него многих, которые ясно опровергают сие мнение. И сего довольно. Поскольку же велико преизобилие истины, то докажем, что сам вития, хвалившийся и величавшийся витийством, был выше постыдной корысти. Посему, что̀ же он сказал? «Из того, ка̀к веду себя и что̀ говорю в обществе, никто не может доказать, что привязан я к корысти». Так и сам он похваляется сим великодушием. А если спросишь, почему же вздумалось витии произнести мнение, так легко обличаемое, то отвечу: не на мне главным образом, а на тебе самом лежит долг отвечать на сие, как на выставившем его в своё оправдание. Если же надлежит и его оправдать, а сие, как думаю, надобно сделать, чтобы не показалось иным, будто бы мы боремся с пустым местом, лучше же сказать, будто бы преодолели мы пустое место, а сверх того нужно сие и потому, что я люблю истину и уважаю сего мужа; то, сколько могу, сделаю и это. Итак, утверждаю, что все другие, дознав самую сущность дела, справедливо провозгласили о богатстве, что оно враг добродетели; вития же высказал своё мнение, не рассматривая дела, каково оно само в себе, а имея в виду потребное для войны. Ибо иначе невозможно было без денег выковать оружие, построить трёхвёсельные корабли, доставить продовольствие воинам и заготовить всё прочее, что любит и чем утешается война. А что сие справедливо, выражает он в другом месте: «При настоящих обстоятельствах ничто паче всего не требуется так для города, как деньги». Посему, если Демосфен подал такой совет Афинянам, которые вели войну (было ли это дело хорошее, или нехорошее – о сем не говорю), то не ссылайся на него, как на мнение, ко всему удобоприлагаемое и общее, не одобряй его, не соревнуй обогащающимся, не приискивай оправдания тому, что̀ ничем не оправдывается, и, желая похвалить витию, не черни его, будто бы он неразумен и легко может быть оспариваем. Ибо, если кто сего красноречивого витию (после оправдания его пусть будет сказано и это, так как сказал я, что сильно люблю истину) захочет уязвить, то скажет: «Дивлюсь, доблестный вития, как ты, умевший людские мысли обращать нередко к противному и тому, чтобы убедить слушателей, не предпочитавший ничего иного, – ты, который для потомков своих стал источником, началом и правилом всякого красноречия, не предусмотрел того, что намереваюсь тебе сказать?» Тебе надлежало оградить свою мысль и сказать: «Потребны деньги, и без денег не может быть сделано всё то, чему должно быть во время войны».

Но, может быть, и Демосфен, если бы он был ещё жив, ответил так: «Это показывают содержание слова и весь ход речи».

Против сего возражающий сказал бы ему ещё: «Хорошо говоришь, мудрый; ибо то же прежде твоего оправдания сказал и вступивший в этот подвиг, и говорил он так не намереваясь заводить спор; почему уверен я, что и ты, и он говорите правду. Но так как есть люди невежественные, каков и этот, положивший начало сему состязанию, которые не обращают внимания на содержание, не держат в уме хода речи, но, оторвав мысль от предыдущего и последующего, понимают её, какова она сама по себе, и вводят в заблуждение и себя, и других, то надлежало тебе оградить слово: ибо, будучи сказано так, людей легкомысленных и неучёных поощряет к корыстолюбию и погружает в тысячи зол, образованных же и мудрых побуждает к невольному прекословию. Ибо могут сказать: «что говоришь ты, Демосфен? Ничто потребное не может быть сделано без денег: не могут быть показаны ни целомудрие, ни мужество, ни справедливость, ни благоразумие, ни любомудрие, ни доброта. А это иной назовет³⁴ в собственном смысл приличным и потребным"».

«Да», – говорит и Демосфен. Итак, что̀ же значит сказанное тобою?

«Я говорил о потребном во время войны».

«Итак, почему же, – можешь спросить его, – не выразил ты сего в своём слове ясно?» Разве не знаешь ты беспечности многих? Что̀ им угодно, то и подтверждают, лучше же сказать, сам ты научил нас этому. Ибо твоё это пресловутое и истинное изречение: «всякий, как угодно ему, так и думает; на деле же часто выходит не то. Итак, почему же стало тебе в тягость сделать это малое прибавление? Сколько было бы пользы и себя избавить от упрёка, и всех других – от замешательства и затруднения?» Если бы сказали ему это, думаю, поблагодарил бы за исправление (так как был он человек разумный) и исправил слово. Ибо в таком случае никто уже из людей неразумных не осмелился бы своё невежество подкреплять Демосфеновой учёностью.

И здесь, наилучший, люди доблестные и царственные (ибо позволительно назвать так украшенных добродетелями) живут в более подлинном смысле, нежели люди раболепствующие (ибо так справедливо наименовать порабощённых непристойным удовольствиям).

Ибо любители добродетели всего возвышеннее и поставили себя не только выше малодушия, но и выше страхов, и опасностей, и всякой превратности, – не в том смысле, что они не терпят сего, но в том (и сие гораздо важнее и показывает, что таковая жизнь божественна), что пренебрегают встречающимися с ними бедствиями. А погрязшие в грехах, по моему мнению, даже и не живут, по причине производимых грехами печалей, страхов, опасностей и тьмочисленного роя страстей. Ожидается ли смерть – они от страха умирают прежде смерти. Приходит ли болезнь, или обида, или нищета, или другая какая неожиданность – они, не испытав ещё этого, гибнут. Если же это действительно так бывает (бывает же непременно, хотя бы и не желалось нам), то будем соревновать тем, которые и здесь, и там живут со славою.

Слово живущих хорошо, досточудный, вернее клятвы и увенчивается одобрением всех слышащих. Желание пользоваться сильною приязнью других, рождается от сильной любви к другим. Посему, если хотим, чтобы нам верили, будем жить хорошо; и если хотим, чтобы нас любили, будем любить.

Весьма превознёс ты написанное к тебе мною недавно письмо о добродетели и о том, что не до́лжно любить денег, а тем подал нам знак, что ты подлинно убедился и признавать в нём хорошим то, в чём сознаёшь себя убеждённым. Ибо, если мы целомудренны, то как избегаем того, что̀ порицаем, так и избираем то, чему дивимся. Итак, подвизайся в этом, потому что оно порождает бессмертную славу.

Поскольку писал ты о желании твоём узнать, что̀ значит сказанное: величают хранилища, – то знай, что были небольшие свитки с написанным на них законом, которые носили при себе наставники иудейские, как ныне женщины носят малые Евангелия. Законодатель, внушая Иудеям необходимость исполнения закона и не давая места забвению, постановил: навяжеши, то есть прикрепишь и повесишь, оправдания на руку твою (Втор.6:8). Они же не имели и помышления об исполнении, но прилагали великое старание о книжных свитках и сим заслужили порицание.

Блаженный Тимофей, брат твой, отошёл от людей, всё, что имел смертного, оставив в земле, а душою, небошествуя и ликовствуя, как верую, с Божественными и премирными Силами. Посему и мы, как ни велика скорбь, по мере сил воспротивившись ей и почти преодолев, отложим её, представляя в ум, что конец здешнего соделался для него там началом величайших благ. Ибо не как ни есть, но мужественно и доблестно потрудился этот муж в здешней жизни, будучи всеми провозглашаем за свои доблести, став выше всякого прославления и увенчавшись по возможности похвалами. Ибо действительно был он чертогом целомудрия, обителью благоразумия, твердынею мужества, оплотом справедливости, сокровищницею человеколюбия, храмом кротости, короче сказать, сокровищем всех добродетелей, и в такой мере обладал он каждою, в какой другому стоило бы великого труда приобрести какую-нибудь одну. Соделавшись любителем премирного, простёрся он далее доступного помыслу пространства, углублялся в небесное, не заботился о земном. Ибо, самым истинным и приличным для христиан наслаждением справедливо признав целомудрие, самовластно владел он чревом и возникающими от него страстями, в закон чреву вменив довольство малым и не дозволив окрыляться страстям; почему молва повсюду возвещала его славу и у всех был он на устах; все надеялись, что, если дано ему будет церковное начальство, ещё более блистательными соделаются лучи его добродетели. Но, как добрый борец, когда зрители не насытили ещё своего желания, отлетел он для принятия венцев в небесные дворы, оставив здесь, как бы погребальною пеленою, славу, и память, и всеми возносимую похвалу. Посему кто, вознамерившись прославить такого мужа, хотя в малой мере успеет изобразить его по достоинству? Кто, пожелав восхвалить его и не достигнув предположенного, не станет винить себя самого в том, что предпринял дело неисполнимое? Кто, решившись изобразить словом его кротость, радушие и почтительность ко всем, наипаче же к любителям добродетели, не укорит себя в том, что не нашёлся сказать что-либо подходящее к истине? Ибо так пленил Тимофей живших с ним, что в рассуждении закона дружбы ему отдавали первенство, потому что он был высок по добродетели, но смирен по образу мыслей, в собеседованиях тих и быстр в соображениях, щедр в благотворениях, скор в утешениях. О том же, что, когда намереваюсь кончить слово, не дозволяет мне этого, до́лжно сказать следующее: преимущественно любя милостыню, старался он утаивать дела человеколюбия, хорошо зная, что в этом наипаче и состоит милостыня. Ибо подающие милостыню напоказ, по моему мнению, не человеколюбие оказывают, но выставляют на вид бедствия тех, которые пользуются их милостью, и делу Божию вредят самою тяжкою болезнью. Ибо, желая называться человеколюбивыми и благодетелями, не отказываются разглашать несчастия других. Но сей достославный муж (ибо непозволительно умолчать и, начав слово, необходимо обличить людей, не воздающих ему должной чести) не тем только, что подавал, но и тем, что делал сие тайно, орошал ввергнутых в пещь нищеты. Но к чему тружу себя, пытаясь немощным словом прославить море доброт? Посему, на сем остановлю слово, а ты, прекратив скорбь о нём, почти сего доблестного мужа чествованием добродетели.

Во всей точности да преуспевает врачевание душевных язв, потому что и закрывшиеся, весьма часто открываются вновь.

Некто из мужей, достойных уважения и памяти, украшенных благородством и добрыми нравами, встретившись со мною, со слезами известил меня, будто бы несколько человек, не мало уважающих добродетель, сошедшись между собою, говорили друг с другом о вас следующее: «Какой из недозволенных и постыдных страстей побоятся удовлетворить в тайне те, которые не краснеют при таком явном безчинстве? Какого скрытого злого дела не совершать те, которые хвалятся открытыми злыми делами? Уцеломудрятся ли по чьему-либо совету те, которые смеются над целомудренными? И по обличении перестанут ли делать зло те, которые чернят обличающих? Уважат ли и Божественные слова те, которые почитают их баснями? Убоятся ли суда те, которые делами своими возглашают, что его и нет? Покорятся ли Христу тем, что̀ делают, проповедующие Эпикура?» И я, выслушав это, крайне поражён был в душе; и вам справедливо будет подумать о том, как загладить это достойное посмеяния достойное поведение; но загладите, если исправитесь; и исправитесь, если убедитесь, что Священное Писание истинно; а убедитесь, если непрестанно будете им пользоваться; и воспользуетесь, если уразумеете смысл оного; уразумеете же, если неотступно будете обращаться с мудрыми к Богу; а неотступно будете с ними, если начнёте бегать порока; начнёте же бегать порока, если убоитесь угрожающих ему наказаний; а убоитесь, если уверуете, что есть Бог; и уверуете, если избавитесь от такого безумия; избавитесь же, если поревнуете избавившимся; и поревнуете, если возьметесь за добродетель; возьметесь же, если возлюбите царство небесное; и возлюбите, если утвердитесь в той мысли, что видимое временно; а утвердитесь, если дознаете ничтожество видимого; и дознаете, если увидите бренность; увидите, если будете смотреть неповреждёнными глазами; и будете смотреть так, если возымеете крепкую привязанность к небесному; возымеете же сию привязанность, если душевное око соделаете более проницательным; а соделаете это, если приобучитесь непрестанно обращать взор к Богу.

Ясность, срастворения с степенностью, не делает произносимого неясным для слушателя.

Достославный и достойный всякой похвалы чтец Тимофей жил с такою правотой, что никто не может сказать: «дивился я ему, но не любил» потому, что в равной мере заслуживал он и удивление – тем, что любил добродетель, и любовь – тем, что избегал грубости, по правильности суждений казался старцем среди сверстников и сверстником старцев, одним мог подавать советы, а другим не подал никогда повода в чём-нибудь исправить его.

Говорят, что построил ты славный дом, который выше всякого удивления, но понерадел о душе, как о чём-то негодном и ничтожном. Посему знай, что выбор твой не хорош; дом, даже и молча, в последующие времена будет проповедником твоей любостяжательности, а душа подвергнется страшным мучениям.

Какое предречение или какое слово Спасителя не пришло в исполнение, чтобы вам, наилучшие, можно было отвергать и слово о Суде? Если бы те не сбылись, могли бы вы не верить и этому. А если все пришли в исполнение, почему не соблаговолите поверить и сему? Совершившееся ручается в исполнении и будущего. Если же угодно вам выслушать вкратце и некоторые из сих предсказаний (потому что выслушать всё, может быть, невозможно, да и нам нелегко представить их на среду), то не откажемся сделать и это. Спаситель сказал, что Иерусалим будет взят, – и он взят, сказал, что пресловутый этот храм будет разорён, – и это сбылось; сказал, что апостольская проповедь превозможет всё, – и превозмогла; сказал о Себе, что будет для детей почтеннее отцов, для отцов милее детей, для жён вожделеннее мужей, – и за словом последовало дело. Сказал Он, что Иудеи будут рассеяны, – и, как беглые какие рабы, спасающиеся от бича, рассеялись они повсюду; сказал, что Церковь будет воюема, но непобедима, – и победные её памятники и видны, и славны на суше и на море; сказал, что соделает всюду известным, что сделала жена, вылившая миро на ноги Ему, – и ни от кого не утаилось сделанное женою; сказал, что, сколько земли озаряет солнце, столько же обымет и проповедь, и она объяла: нет ни народа, ни такого края на земле, который бы не слышал проповеди; сказал, что ловцов рыб соделает ловцами человеков, – и доныне уловляет эта мрежа; предсказал крест и смерть, – и исполнилось; предсказал воскресение и вознесение – и сбылось. Но если покушусь представить на среду все предсказания, то невозможно мне будет прекратить речь, если и захочу. Посему, как же не верить Тому, Кто сказал всё это и привёл в исполнение, когда Он же предрёк и о славном Своём втором пришествии, и о нелицеприятном Суде? И кто пребудет в этом неверии, если только не лишён только ума и способности мыслить? Если бы другие предсказания не пришли в исполнение, то и сие не заслуживало бы веры. А если все прияли надлежащий конец, то по какой же причине не верить одному этому предсказанию? Да не будет оставлено без внимания и следующее немаловажное, и, по моему мнению, всего важнейшее обстоятельство, а именно: если то, чему не верили мудрецы мира сего, возымело успешный исход, по какой причине не верить тому, в чём они соглашались с Ним? Что естество Божие снизошло до нас, совершило такое домостроительство и сотворило столь великие знамения, страданием уврачевало страдания, смертью умертвило смерть – всё сие, хотя было невероятно, но нашло себе доказательство в самих событиях. Ибо Спаситель, если бы Он был простой человек, не покорил бы Себе по смерти всех, не изгнал бы из вселенной тьмочисленного роя богов, не заградил бы уста прославленным прорицателям, не поставил бы рыбарей учителями всей подсолнечной и неукротимые и бесчеловечные племена не соделал бы кроткими. Но предрёкши, что будет Суд – дело, признаваемое большинством славнейших мудрецов, само по себе справедливое и сообразное, для существ разумных – приличное и согласное с Божественным Промыслом, даже оправдывающее оный в том, что представляется многим совершающимся здесь неправильно, – не знаю, почему не находит Он веры. Если сбылось, чему не верили, по какому препятствию не исполняется то, чему и прежде верили? Если не обличён неисполнением того, в чём разногласил, то, конечно, достоин веры в том, с чем согласен. Если исполнилось, что превышало разумное изыскание, тем паче совершится признаваемое по разуму. Поскольку совершилось, что̀ выше разума, то сбудется согласное и сообразное с разумом.

Божественное Писание, не только не согласно с принятым вами, наилучшие, смыслом, но и весьма ему противоречит. Вы говорили, что язык приводится в движение и смятение судьбой, а Священное Слово говорит, что языком приводится в замешательство время жизни нашей, потому что время, как колесо, само на себя возвращается. Но всего лучше выслушать само Писание. Посему, что же говорит оно?

Язык водворяется во удех наших, паля все тело и скверня коло жизни нашей (Иак.3:6); не сказано, что коло сквернит язык, но что языком сквернится коло, то есть коловратное время, потому что Писание обвиняет произвол и обуздывает опрометчивость, от которых делается горькою жизнь наша и подвергается тьмочисленным неправильностям. Почему Писание и присовокупило: опаляяся от геенны; но сего не прибавило бы, если бы язык невольно приходил в движение. А что колом названо время по его коловратности и круговращению; потому что возвращается само на себя, – в этом ручается Песнопевец, который назвал время венцом и сказал Богу: благословиши венец лета благости Твоея (Пс.64:12). Ибо здесь время по круговоротности справедливо называется венцом. Посему, если не хотите подвергать себя осмеянию, то изречение, которое противно собственным вашим целям, не выставляйте за согласное с оными, но связывайте язык тысячами удил.

Не меньше, или и больше, друзей твоих порадовался я тому, что твоё благоразумие, распростившись с житейским, уготовилось на подвиг божественного любомудрия; и мы верим, что, при содействии Божией помощи, достигнешь ты и похвал, и венцов.

Часто дивился я тем, которые Божие долготерпение обращают в напутие к пороку. Ибо, пользуясь столь великою благостью, должно не пороки приращивать, но, сподобившись милости и снисхождения и уважив благодеяние, воздерживаться от порока и крепко держаться добродетели. А люди отваживаются, на что̀ и отважиться страшно. Поэтому пусть знают, что не избегнут наказания, потому что Божие Слово гласит: Он воздаст коемуждо по делом его (Рим.2:6).

Хотя несть наша брань к крови и плоти (Еф.6:12), однако же законам ратоборства должно учиться у борющихся с кровью и плотью. Поэтому как они, не только совлёкшись одежд (начало вступления в борьбу – совлечение одежд), но и остригши волосы и умастившись елеем (чтобы не можно было схватить за волосы, и чтобы елеем руки противника сделать скользкими) в таком виде вступают в борьбу: подобно и мы, если желаем быть увенчанными, совлекшеся ветхаго человека с деянми его (Кол.3:9), остригши и издержав на милостыню внешнее, обнажившись от всякой заботы, не оставив на себе и хитона, вступим на поприще добродетели и начнём олимпийское состязание о душе. Если же, не исполнив ничего этого, будем думать о себе, что подвизаемся, и хвалиться этим, то, во-первых, здесь подвергнемся осмеянию людей благоразумных, а потом и там в точности узнаем, что мы сами себя обманывали, когда отведены будем не только не увенчанными, но и подлежащими наказанию.

Поскольку писал ты о своём удивлении, как страшное это дело – священнодействовать Зосиме, почитающему себя пресвитером, не кажется страшным рукоположившему его беззаконно; то скажу на сие: справедливо (в этом никто не будет спорить) негодуешь ты, по своему ненавидящему лукавого и любящему доброе нраву, но я признал бы справедливым посоветовать тебе ещё следующее: блюсти язык чистым от злоречия. Если Зосима, как писал ты, достоин тысячи смертей, не сделавшись лучше от воспринятой им почести, но даже священство употребив в оружие порока и отваживаясь на то, на что и отважиться страшно, то, если не одумается, нелицеприятным Судиею подвергнут будет самым тяжким наказаниям, потому что Бог не неправдив; но не будешь прав и ты, если станешь сквернить свои уста, осмеивая его гнусные поступки.

Если препирающийся с тобою вызывает тебя на спор, то лучше всего не отвечать. Если же, как говоришь, невозможным стало это для тебя, не посвятившего себя высшему любомудрию, то обличение раствори любомудрием, говоря ему словами витии: «Боюсь, чтобы, говоря неприличное о тебе, не произнести слов, неприличных для меня». Таким образом, и любомудрствовать будешь умеренно, и его накажешь.

Ты, как говоришь, крайне дивишься, как диавол и после того, как обессилел, большую часть людей держит в своей власти; а я не дивлюсь, что этот злодей, бодрствуя, не опуская ни одного обстоятельства и часа, преодолевает нас ленивых и сонливых. Ибо губить вместе с собою побеждённых им будет он в силах, но не возможет воцариться в прежнем царстве, сокрушённом Божией силою. Напротив того, удивительно было бы, если бы мы, не делая ничего, приличного победителям, превозмогали того, кто против нас всё приводит в действие. Ибо о том, что многие из людей заодно с врагом вооружаются на братий и от того явным образом бывает одоление, хотя сие и истинно, я умолчу, чтобы не показалось сие крайне жестоким для делающих это. Посему, когда и по собственной лености падаем, и поползаемся от того, что оный враг даже всё, что должно бы стоять за нас, обращает против нас, а также соблазняемся тем, что братия наши заодно со врагом на нас вооружаются и ополчаются, по какой причине удивляешься, что терпим мы поражение? Если же скажешь: что же будем делать? отвечу: потому что диавол, хотя и пал, однако же, ни на что не взирая, действует смело, до́лжно нам бодрствовать, трудиться, не бояться подвергнуться опасности, призывать Божественную помощь и употреблять все меры, чтобы победить и самого вождя, и заодно с ним нападающих. Если же, не намереваясь ничего этого сделать, предаём и то, что приобретено для нас Христом, то себя самих должны винить мы, а не силу врага, которую Спаситель истощил, наша же леность увеличила.

Жизнь человеческая справедливо, наилучший, называется тенью, сном, дымом и чем бы то ни было ещё, скоро исчезающим. Посему, не надлежит к ней привязываться и наслаждение ею почитать наслаждением, потому что большая её часть проходит в бесчувствии; первый возраст исполнен великого неразумия, а приближающийся к старости притупляет в нас всякое чувство, и невелик промежуток, в который можно с чувством наслаждаться удовольствием; лучше же сказать, и в это время не вкушаем чистого удовольствия, потому что портят оное тьмы забот, трудов и печалей. Но если бы и чистым удовольствием наслаждался средний возраст, что̀ невозможно, то не середине должно господствовать над крайностями, но крайностям владеть серединою. Когда же и середина возмущается тысячами бурь, забот, опасностей, козней, трудов и всего иного, о чём теперь умолчу, – скажи мне, где укажешь наслаждение?

Не знаю, как назвав тебя, могу приветствовать достойно, но есть опасность, что не следуешь ты даже самому обыкновенному смыслу. Ибо этот вопрос: по какой причине Христос сострадающих жён не только не похвалил, но даже укорил? – служит самым великим признаком того, что не принято тобою даже общий всем смысл. Сострадание оскорбительно было для Того, Чьё страдание было не невольное. Ибо невольно страждущие справедливо оплакиваются³⁵, а терпящие добровольно – ублажаются. То или другое возбуждает не совершающееся видимо, но подвергаемая истязанию воля страждущих. Разбойники и мученики терпят одно и то же, но не от одного начала сие происходит и в виду у них не один конец.

И сам знаешь, что доблестные сказания обыкновенно возбуждают врождённые в нас стремления, разумею стремления к добродетели. Посему, если это действительно так, то не будем ни говорить, ни делать ничего разногласного.

Поскольку тот, кто для смеха внушил народу принять на себя сановитую важность и сократил её грубость, показался тебе наилучшим советником, как написавший, что великою степенностью смиряет обыкновенно слушающих; то выслушай, что говорит он: «Не почитаю постыдным делом жить в нищете – этой матери любомудрия, всякого познания и искусства».

Побеждать в деле худом есть один из сатанинских обычаев. Посему-то и увенчиваются так подвизающиеся в совершаемых в честь сатаны олимпийских борьбах. Но на поприще Христовом противоположен сему закон принятия венцев. Ибо узаконено увенчивать приемлющего на себя, а не наносящего удары, так что не в победе только, но и в способе победы совершается великое чудо. Когда то самое, что у людей составляет победу, оказывается производящим одоление, тогда справедливо веруем, что здесь Божественная сила, небесное поприще, ангельское зрелище.

Если справедливо всеми воздаётся тебе громкая похвала, то и от тебя справедливость требует бодрствовать, чтобы утвердить сию похвалу и последующими делами.

Если бы нашёлся человек, который бы мог поручиться и сделать явным, что̀ ни один из вас (не знаю, какое дать вам имя, чтобы тронуть ваше бесчувствие) не осмелится более делать подобное тому, что делали вы, то с радостью сохранил бы я молчание и всё прошедшее оставил бы в неизвестности. Поскольку же нет надёжного поручителя, то показалось мне необходимым сделать в рассуждении сего наставление письменно. Если найдёт оно вас страждущими тою же болезнью, то, может быть, сделает своё дело. А если найдёт и излечившимися от сего безумия, то мне желательно, чтобы именно так и было; потому что и лучшие врачи, которые, при чужих бедствиях получая пожинают для себя собственную свою скорбь (хотя многие только из корысти занимаются сим искусством), по приготовлении врачебных пособий, желают, чтобы больной не имел в них потребности; то и я желаю, чтобы ни один из вас не имел потребности в сем наставлении. Если же случится, чему не дай Бог и быть, то не минует вас и второе плавание. Итак, в чём же признаю необходимым сделать вам наставление? Скажу это, так как вынужден говорить то, чего не хотел бы и вымолвить ясно, а именно, что вы, не знаю как попавшись в лабиринт порока, превратили не Божественные только, но и так называемые естественные законы; ибо предающиеся бесчинству вопреки законам естества³⁶ справедливо неистовствуют и друг против друга. Ибо нелегко остановить пожелание, на котором нет узды страха Божия и которое, подобно коню, не слушающемуся узды или, говоря точнее, подобно заразе, поедает всякий возраст и предаёт поруганию всякий род и всякое достоинство. Посему, как нехорошо тревожить слух мужей досточестных, так весьма полезно вразумлять небоязненно делающих, что̀ делать непозволительно. Ибо великий недостаток в мужестве будет – намеревающемуся искоренить какое-либо зло, не решиться даже вымолвить слова, как будто молчание само собою может уврачевать зло. Впрочем, и при всём этом писал я, сколько можно, прикровенно, чтобы вы, уцеломудрившись, перестали впадать в проступки, признаваемые противоестественными и превышающими всякую меру, и не подверглись за то чрезмерным наказаниям. Ибо мера мучений непременно во всём состязуется с великостью прегрешений, так что и страдания Содомлян могут оказаться сравнительно незначительными.

Хотя суд Божий, как думаю, ничем не растворен, однако же срастворяется качеством, количеством и кратностью грехов. Ибо на это особенно указывает сказанное Песнопевцем: яко чаша в руце Господни, вина не растворена исполнь растворения: испиют из неё вси грешнии земли (Пс.74:9). Что чашею означается здесь наказание, сказано сие и у Иеремии: возми чашу ярости, да наполниши вся языки и, во-первых, Иерусалим (Иер.25:15–17). Утверждающих же, что Песнопевец пророчествовал о таинственной чаше, обличают и Иудеи, и Эллины, и все, не держащиеся сей мысли, а не менее того обличает и сам священный Псалмопевец, пред приведёнными выше словами сказав: яко Бог судия есть: сего смиряет, и сего возносит (8).

Плакал Христос о Лазаре, о краса любомудрия, плакал, как и в других случаях, установляя для нас правила и пределы, чтобы не выходили мы из себя от печали. Действительно видевшие говорили: виждь, како любляше его (Ин.11:36). Поскольку же сказал ты: «знавшему наперёд, что воскреснет, неприлично было плакать, потому что все мы плачем об умерших, не ожидая, что вскоре воскреснут», то смотри, не возможет ли слово постигнуть точного смысла? Лазарь был другом Спасителя и как друг Его, без сомнения, был и праведен, ибо, не будучи праведен, не был бы возлюблен пречистою Правдою, потому что любит Она не по милости, но по суду. А будучи праведным и достославно сошедши с поприща жизни сей, без сомнения, сподобился упокоения и чести. Посему, намереваясь воскресить его ради собственной славы, Христос плакал, как бы так говоря: сего вошедшего в пристань, снова призываю в треволнение, уже увенчанного снова вывожу на борьбы.

Во всяком почти собрании много бывает речей о добродетели, но мало у многих о ней заботы, много же у небольшого только числа. По крайней мере, все, не только любители добродетели, но и враги её, прославляют её. Таково благолепие добродетели! А порок и враги, и любители порицают. Такова его гнусность! Но, вооружённый настоящем удовольствием, от многих заслуживает он одобрение и, будучи зверообразным, предпочитается добродетели, сияющей божественной лепотой. Посему надлежит знать, что, если настоящее удовольствие и кажется имеющим более силы, нежели, оказывающееся полезным впоследствии, то конец его бывает пагубен. Посему, лучше идти от трудов к покою, нежели от удовольствия к наказанию.

Мудрость, срастворённая с простотой, есть некое божественное достояние и, скажу даже, составляет самую совершенную добродетель. Но если одна от другой отделена, то мудрость впадает в лукавство, а простота кончает глупостью; потому что первая способна делать злое, а последняя – обманываться. Посему Божественное Слово не представило сего в одном образе, так как в бессловесных животных нет мудрости с простотой, но одни стремятся к лукавству, а другие – к простоте; а напротив того, изрекло: будите мудри, яко змия, и цели, яко голубие. Но это сказано не в том смысле, чтобы змеям подражали мы в ядовитости и способности угрызать (Иудеи осуждаются как змии и порождения ехиднова (Мф.23:33)), а также в скрытности и коварстве (пример берётся не во всех отношениях, а только отчасти, иначе будет не примером, но тождеством), но чтобы ветхого человека, то есть порока, совлекались как змеиной чешуи, и хранили веру, как змея голову, мало же заботились о теле, и прочие змеиные свойства отложив в сторону, срастворили с сим простоту голубя, заимствуя у голубя не его несмысленность (Ефрем осуждается, яко голубь безумный, не имый сердца (Ос.7:11)), но простосердечие и незлобие. Если же угодно, Слово объяснит это и другим примером. Львом называется не только Христос, но и праведник, и диавол; однако не в одном и том же отношении, потому что, как сказал я прежде, пример берётся не во всех отношениях, но в той одной части, которая с пользою прилагается к предмету речи, всё же прочее отлагается в сторону. Христос именуется львом по царственному достоинству и по неодолимости, ибо возлег, уснул, яко лев (Быт.43:9), а праведник – по небоязненности и бесстрашию, ибо праведный, яко лев, уповает (Прит.28:1); диавол – по зверству и кровожадности, ибо, яко лев ходит, иский кого поглотити (1Пет.5:8). Итак, если Писание представило различные образы, взятые от одного животного, и мы не смешиваем изображаемого ими, но каждому присваиваем приличное, то чему дивишься, если и Павел заимствовал образ от брения не с намерением унизить свободу, которую он везде увенчивает, но желая не только показать ту великую покорность и то послушание, какие праведный человек должен иметь по отношению к Богу, и уврачевать беснования тех, которые осмеливаются подвергать уреканию познание чистое и превышающее всякое слово и разум.

Если Бог, по тогдашнему младенческому состоянию людей, терпел жертвы и пролитие крови, чему дивишься, если терпел также и музыку на гуслях и псалтыре, которая, как иные говорят, врачует душевные страдания, смягчает скорбь, укрощает раздражение и облегчает печаль пролитием слез? Ибо многие, как сказывают, с твёрдостью удерживаясь от слёз, впадали в различные страдания.

Поскольку спрашивал ты, что̀ значит сие: изречением Бодраго³⁷ слово и глагол святых прошение (Дан.4:14), ибо в толковании у Даниила оставлено это без объяснения; то знай: что, поскольку варвар при чрезмерной власти и в той мысли, что царство его неодолимо, впал в гордыню, думал о себе, что он вне человеческих пределов, и присудил себе божеский жребий, а между тем имел быть поражён (о сем свидетельствовало посечение виденного во сне дерева), то, желая уцеломудрить его, не только страхом, какой внушало видимое, но и представлением сего, описуемое действие представляет происходящим как бы пред царским судилищем, где царь даёт определение, а военачальник толкует, то есть объявляет оное (под словом: изречение Пророк разумеет истолкование), и воины приводят его в исполнение.

Ибо Бодрым Пророк назвал провозгласившего приговор, как бы Архангела (слово ир толкуется «неусыпный»), а святыми – Ангелов, которым повелено посечь дерево. Поскольку не могли они воспрепятствовать определению (оно произнесено было с силою и громко), но видима была некая надежда ко спасению, по причине остающихся корней, то вопрошают, то есть просят сделать им известным определённое время. И Бодрый даёт им знать не только сие, но и самую причину, ибо говорит: да уведят живущии, яко владеет Вышний царством небесным³⁸.

Знаю, что в увещаниях Зосиме, Палладию и Марону не силу своего слова хотел ты показать и тем приобрести себе славу, но решился на сие по благорасположению и сердоболию. Если же они, осмеиваемые всеми, думая, что порицаешь их ты один, и расположены к тебе неприязненно, то не бойся, ибо есть у тебя Божия помощь, которая тебя защитит, а их накажет.

Дерзновение, с каким праведные говорят о собственной своей правде, произошло, досточудный, не от велеречия, но от необходимости. Ибо необходимость не подать мысли, что они страждут справедливо, понуждала их приходить в сие дерзновение. Поэтому ни один из них не произносил таковых слов, пребывая в покое. Напротив того называли они себя кто – землёю, кто – пеплом, кто – червём. Но, будучи оставлен в трудных искушениях, праведник вынужден был описывать собственную свою жизнь, чтобы не думали, будто бы страдает он за лукавые дела. Боясь за то самое, что страдали, от многих неразумных заслужить себе худую славу, лучше же сказать, будучи укоряемы, как страждущие за грех, праведные вынуждены были, как заметил я, дозволять себе такие о себе речи. Ибо лишённые ума и мудрости за несчастия, встретившиеся в этой жизни, имеют обычай осуждать самую жизнь. Это и мужественному Иову сказали друзья: не по достоинству, не о нихже согрешил ты, уязвил тебя (Иов.33:27). И святого Павла человекоубийцею и злодеем варвары почли, увидевшие ехидну, повисшую на его руке; почему и сказали: всяко убийца есть человек сей, его же спасена от моря суд Божий жити не остави (Деян.28:4). И этот неудержимый на язык Семей назвал убийцею Песнопевца, гонимого сыном, произнеся о нём оный злой приговор по причине его бедствий. Посему и ты не осуждай всех, подвергающихся бедствиям, но держись той мысли, что иные терпят и ради венцов. А если дивишься и недоумеваешь, то с неба принесем тебе сей приговор. Посему, что сказал ученикам Своим Воспринявший державу над всем? В мире скорбни будете (Ин.16:33). И об Иове сказано: мниши ли Мя инако сотворша, разве да явишися правдив (Иов.40:3)? Ибо подлинно, его же любит Господь, наказует, биет же всякаго сына, его же приемлет (Прит.3:12). И в этом нет ничего несообразного. Ибо те, которые в дружбе с царём, всего более подвергаются опасности на войнах, принимают раны, посылаются в чужие земли. И сие-то наипаче даёт им право иметь дерзновение пред царём и с тем, кто выше их, обходиться наконец, как с равным, потому что носят на телах раны – эти залоги дружбы. Если же спросишь: а что из этого тем, для кого служит это преткновением? Отвечу: для них служит это преткновением по их несмысленности, а не по свойству дела, потому что воздаяние за труды не здесь; напротив того, здесь подвиги, награды же после сего. Поэтому да не ищут упокоения во время подвигов и да не смешивают времён. Но скажешь, может быть: я немощен. Бог промышляет и о тебе; и здесь Он наказывает многих порочных и награждает иных праведных. Посему, если соблазняют тебя те праведники, которые в скорби, то да назидают те, которые в покое и чести; и если служат для тебя преткновением те порочные люди, которые благоденствуют, то да исправят тебя те, которые несут наказание и мучаются.

Что во всяком случае, где только нужно было говорить о Божественной вере, не были мы преодолеваемы и не оказывались ведущими себя бесстыдно, но всех превозмогали и препобеждали словом, – известно это всякому. Но надлежит знать и то, что все обращают внимание не на то, что говорим, а на то, что делаем, и поэтому произносят приговор, и если не явно, то в сердце решают полновластно. Посему, надобно иметь нам и жизнь, сопутствующую слову, и правила жизни, согласные с учением, чтобы, преодолевая словами, не быть побеждёнными в делах.

Забыл ты, кажется, мои заповеди, а я не забыл моего к тебе расположения, но забуду, если в точности дознаю, что обдуманно и в правду, а не по обольщению и обстоятельствам, ругаешься ты над друзьями.

Если доставленное нам известие справедливо, то, думаю, не осталось у тебя справедливого оправдания. Станешь, может быть, искать его, но не найдёшь. Если же известие ложно, покажи это, чтобы принёсших его довести нам до необходимости оправдаться, и тех, которые и оправдаются, принять, а тех, которые не сделают сего, осудить на изгнание из сопребывания с нами.

Любомудрствовать на словах легко, а на деле трудно. Почему первое не поражает слушателей, а другое трогает, одно возбуждает смех, а другое пробуждает беспечность; одно оканчивается укоризною, а другое – похвалами; одно возмущает, а другое пристыжает слушателей. Посему должно не говорить только о том, что надлежит делать, но и исполнять это; иначе подвергаемся укоризне, и будем подлежать ответственности.

Добродетель имеет не только награду, как говоришь ты, но и венец, и громкую славу. Но несправедливо поступишь, доведываясь о каждом её виде, есть ли за это награда. Ибо большая будет награда тому, кто делает не ради награды. Если ты в подлинном смысле будешь любителем добродетели, то узнаешь, что и без воздаяния добродетель сама по себе есть награда, венец и украшение, имея воздаяние в себе самой. Но поскольку, как настоящий наёмник, тщательно допытываешься ты о награде, то в слышащих это возбуждаешь подозрение, что, говоря предположительно, если бы не было награды, ты не стал бы упражняться и в добродетели. Впрочем, как бы ты не думал, только упражняйся в добродетели, которая любителей своих, соделывает славными здесь, и ещё славнейшими там.

Кажется, больше ты шутишь, нежели говоришь дело. Впрочем, как ты ни думай, и мною будет сказана, а не сокрыта правда. Поскольку каждый раз спрашиваешь: поэтому что же надобно делать? то я спрошу тебя: поэтому что же надобно сказать? Если не оставишь лености и роскоши и не воздержишься от дел подлых, не перестанешь копить деньги, извлекать пользу из чужих бедствий, присваивать себе достояние нищих, то нечего мне сказать. Если же спрашиваешь, действительно имея намерение научиться, то скажу: не делай того, что делаешь теперь, тогда легко и скоро совлечёшься пороков.

Божество, как лучезарное и гораздо светлейшее солнца, не может быть видимо; потому что для смертных очей Оно невместимо, а уму представить Его невозможно (да и наиболее чистому уму сообщает Оно лучи Свои в промысле), постигнуть же весьма трудно (Оно больше и выше всего умопредставляемого), но удобно приобрести Его благоволение (Оно целует и любит добродетель). Посему, если желательно нам вместить для всех Невместимое и сподобиться достояния, превышающего всякое достоинство, то украсим себя целомудрием, справедливостью, мудростью, мужеством и другими добродетелями. Ибо кроме души невинной не определяет для Себя Божество другого более свойственного и приличного места. Почему и изрекло: вселюся в них, и похожду (2Кор.6:16).

Хотя язва тяжела и готовит бессмертную смерть, однако же, если призовёшь Божию помощь, препобеждающую страдания и всякий порок, то не останется и следа сей язвы.

И из того, что скажем тебе, священная обитель мудрости, в точности узнаешь различие между Божественными и человеческими законами. Священные Писания, узаконив, чего требует долг и что прилично в самом начале и в первом возрасте, приставляют учителей добродетели, возбраняющих вдаваться в лукавство. Ибо лучший способ учения не тот, чтобы сперва дозволить пороку овладеть человеком, впоследствии же употребить меры, как изгнать порок, но тот, чтобы первоначально и сделать, и устроить всё, от чего естество человеческое было бы недоступно пороку. А законодатели внешние тогда начинают естество наше приводить к порядку, когда оно уже развращено. Ибо надлежало угрожать наказаниями не сделавшимися уже мужами, но приводить к порядку и образовывать людей, пока они ещё в детстве; после этого, может быть, не нужны были бы им и угрозы. Теперь происходит то же, как если бы кто человеку, которого готовы были убить разбойники, не оказал помощи и не сказал, как избавиться от разбойников, но сделавшегося уже полумёртвым стал наказывать; или как если бы какой врач и здоровому не дал предостерегательного пособия, и больному в начале недуга не сказал и в дело не употребил того, чем можно избавиться от болезни, а когда больной совершенно расстроился и стал неизлечимым, начал делать тысячи предписаний. Если же многие больше боятся законов человеческих, нежели Божественных, сие нимало не удивительно. Ибо человеческие законы устрашают людей более грубых тем, что немедленно налагают наказание, Божественные же пренебрегаются, потому что здесь наказывают редко, непременно же там. А будущее ясно не для многих, именно же – только для имеющих прозорливый ум и в точности проникающих в свойство вещей. Многие, хотя исповедуют Божественные законы на словах, но отрицают это делами. Ибо тем, что делают, ясно высказывают то, что думают. Они не только прилагают великое попечение о теле, о душе нерадят, но даже, хотя и стыдятся грешить, когда видят это люди, однако же пред Богом, Который не только над всем надзирает, но и всё содержит, нимало не краснеют, а напротив того, грешат небоязненно. И не это одно показывает неистовство многих, но, и что будет мною ещё сказано. Ибо многие, поклявшись Богом, преступают клятву, а между тем не осмеливаются клясться головою детей. Какое же соразмерное наказание можно придумать для них в настоящей жизни? Конечно, не придумаешь никакого. Почему справедливо угрожает, и неизбежен для них Суд в будущей жизни.

Поскольку, как скоро раздражение порвёт бразды возницы – рассудка, мысль уносит часто человека за пределы естества; то Павел, придумав в такой беде не только самое лучшее, но и скоро действующее врачевство, сказал: солнце да не зайдет во гневе вашем, то есть прежде, нежели это солнце придёт на запад, познайте своё естество, угасите раздражение, успокойте мысль, возлюбите родство, преобладающее и над зверями, чтобы настоящая ночь не соделала страсть неизлечимою. Ибо диавол, нашедши тогда удобное время, сильнее раскалит случившееся, подстрекнёт на мщение, поощрит на вражду, побудит к жалобам, произведёт злопамятство и породит из сего тысячи зол. Богомудрый же Павел, чтобы пресечь это, повелел как можно скорее примиряться, почему и присовокупил: ниже дадите места диаволу (27), который и малое страдание неприметно обращает в великое, и удобоисцеляемое делает трудноисцеляемым, или и неисцельным.

Благоденствие, каким, по Божию долготерпению, пользуешься ты, наилучший, да не приводит тебя к тому, чтобы уклоняться от благоприличия, выходить из пределов естества, но да побуждает тем паче помышлять о них и да заключает внутри оных, чтобы, подвергшись безмерным падениям, не понести и самых жестоких наказаний.

Не думай высоко, не мечтай о сверхъестественном, чтобы того, что̀ требует высокого духа, не потерпеть тогда, как лишишься и посредственного.

Подлинно велия есть благочестия тайна, как и написал таинник Павел, не потому, что она совершенно неизвестна, но потому, что для всякого непостижима, так как превыше всякого слова и разума. Ибо, если младенец есть плод брака, то как же плод брака явила Дева? Как тленное соединилось с Нетленным? Как в описуемом умопредставляется Неописуемое, между тем как Божественное и пречистое Естество не уменьшается, а смертное, по некоей невыразимой вине, превышающей всякое истолкование, приемлет честь? Как Пострадавший спас, Умерший воздвиг, Поруганный почтил превысшей честью, Распятый исхитил из-под клятвы, лучше же сказать, распял грех и смерть?

Самое великое несчастие, если в чём-либо неприличном подозревают нас достигшие верха добродетели, судят люди честные, уличают бесстрастные.

Жалующиеся на то, за что обязаны благодарить, преступают все пределы неблагодарности. Ибо доёжно было вознаградить, если не могли делами, по крайней мере, благодарными словами, а они слагают жалобы.

Покушающиеся весь Ветхий Завет прилагать ко Христу не освобождаются от обвинения в том, что и язычникам, и еретикам, не признающим сего Завета, придают силу в борьбе с нами. Ибо, принуждённо толкуя о Христе не о нём сказанное, делают подозрительным, о Нём ли сказано и то, что̀ объясняется непринуждённо. Чем ниспровергают их еретики, как извративших смысл, тем же самым, как думают они, препобеждают и в сказанном ясно о Христе. Говорю же, что по необходимости сделано было то и другое, то есть и не всё сказано о Христе, и не вовсе умолчано о том, что касалось Христа. Ибо полезно было как не повсюду говорить о Христе таким людям, которые сомневаются даже о Боге и Отце и говорят: сотвори нам боги (Исх.32:1), так и не вовсе умолчать – для обличения тех Иудеев, которые не будут верить, и к твёрдой надежде тех, которые уверуют.

Договор, то есть обещание называет Божественное Писание Заветом, по причине твёрдости и ненарушимости, потому что договоры часто нарушаются, законные же заветы не нарушимы.

Поскольку что желаем иметь у себя, то и почитаем истинным, о неприятном же и памятование легко удаляем от себя, придавая великую силу желанию, чтобы сего не было; по сему самому, надеясь насладиться мнимыми выгодами, думаем, что избежим неприятного, особенно когда благоуспешность в делах ослабляет угрозу горестей; потому что беспечность, усиливаемая покоем, доводит даже до забвения естества и исторгает из пределов оного. Но если кто истребит в себе леность, тотчас увидит, возникающими в себе правые помыслы, которыми утверждаются правда и суд.

Пребожественное Отчее Слово и Божественную проповедь Свою, как порождающую небесное царство, называет, о премудрый, царством. Подобно есть царствие небесное зерну горушичну, еже малейше убо есть от всех семен, егда же возрастет, более всех зелий есть. А сие значит, что из малого (потому что речения эти малозначущи) возрастёт до такой меры, что затмит собою всю эллинскую мудрость; это и совершилось. Ибо сильное в слове и умозаключениях заблуждение уступило безыскусственной истине.

Справедливо негодуешь ты, преисполненный ненависти к лукавству, что в противоречие своему нечестию назвавший себя Евсевием (благочестивым, хотя в начале не имел этого имени) и священство признавший делом ничего не сто́ящим и удобопопираемым осмеливается раздавать оное тем, которые поступают так же, как и он сам, достойных всякой чести осуждая на изгнание и вводя в досточтимый алтарь людей, которых несправедливо допускать к нему и в чине мирян, и поэтому своими распоряжениями наносит ему сугубое поругание, как в том, что удаляет достойных, так и в том, что определяет недостойных. Но знай, что не потерпит сего до конца над всем надзирающее Око, Которое ныне по благости взирает на сие с долготерпением, впоследствии же подвергнет его за это тяжкому наказанию.

Увенчанного священством в более точном смысле можно назвать попечителем живущих на земле нежели облечённого в багряницу, потому что первый – руководитель душ, а последний – тел. Но если кто, не познав своего достоинства, вернее же сказать, своего служения, никакого внимания не обращает на душу, прилагает попечение о стенах и столпах, предаётся роскоши, домогается денег, то оскорбляет он не священство, а себя. Между тем, многие из малосмысленных, хотя до́лжно чтить священство, винить же его одного, всю вину обращают на самое священство.

Не гоняющихся за выражениями, не витий, не искусных в словопрении, не величающихся силою слова до́лжно называть мудрыми, но тех, которые отличаются деятельным любомудрием. Если же украшает их и любомудрие умственное, то их до́лжно наименовать мудрейшими. А если – и любомудрие созерцательное, разумею благочестие, о котором одном утверждаем, что оно в собственном смысле есть мудрость, то надлежит назвать премудрыми. Первое любомудрие есть как бы основание и здание, второе – как бы украшение, а последнее – как бы верхний венец здания. Посему, как без основания и здания не имеют места ни то, что украшает здание, ни то, чем венчается оное, так и без добродетели не будут иметь места ни умственное, ни созерцательное любомудрие.

Находить себе извинение не почитай вожделенным для того, кто по справедливости может славиться добродетелью. Первое прилично людям негодным, а последнее – самым благонравным. Одно делается из сожаления, а другое воздаётся в награду. Один возбуждает жалость своим малодушием, а другой увенчивается за величие духа.

Нет и не будет тебе извинения, если останешься при том же. Если переменишься, перестанешь предаваться безумию и непостоянству, то получишь извинение оное, потому что строгость препобеждена будет Божественною благостью. Но если думаешь, что нет суда, то послушай, что говорит Платон: «Если бы смерть освобождала от всего, то в смерти была бы великая выгода порочным, как освобождающимся и от тела, а вместе с душою – и от своей порочности. А теперь, поскольку душа оказывается бессмертною, нет ей иного способа избежать бедствий и другого спасения, как соделаться исправнейшею и благоразумнейшею».

И того, кажется, ты не знаешь, что знают самые малые дети. Ибо говоришь, что удивительно для тебя, почему говорящие приятное гораздо легче привлекают слушателей, нежели внушающие полезное; не зная того, что поскольку одни угождают пожеланиям, а другие восстают против них, то первым дивятся, а вторых ненавидят, потому что польза уступает верх удовольствию.

Не только от вступившего в священный сан, но и от всякого честного человека (ибо между достигшим священного сана и между человеком честным должно быть такое же расстояние, какое между небом и землёю) справедливость требует не поступать невоздержно и по-детски, но во всём показывать поведение целомудренное и строгое. А ты, как говорят, не умерял своей похотливости, будучи молод, нищетой, и состарившись, самым возрастом. Посему, если это действительно так, воспрети себе доступ к досточтимому жертвеннику.

Те, которые имеют в виду пользу, хотя уважают безмолвие, но величия чужих преспеяний не выставляют в качестве причины молчания, стараются же прославить истину, о которой не решаются говорить и сильные в слове. Ибо, хотя не по достоинству, однако же в достаточной мере восхвалив прекрасное, тем, которые будут после них, оставляют в этом доказательство, что сердце их было склонно к достойному хвалы.

Тот, как полагаю, самый правдивый судия в делах спорных, кто не поражается весьма высокими чинами, но по всей справедливости более слабым уделяет то, что им нужно; в почестях воздавая каждому по его достоинству, при исследовании дела сохраняет равное ко всем уважение, во всём употребляя правдивую меру.

Если посвящённые в сан священства найдут и прочтут нам изречение Писания, по которому надлежит им не трудиться и упражняться в добродетелях, а только учить словом, то пусть остаются при том образе мыслей, какой ими принят. Но если Слово Божие везде восхваляет любителей добродетели, отлучает же предпринимающих обучать только словом, то почему, оставив повелеваемое Божественными уставами, величаются одним священством, как самоуправною властью? Ибо Божественные постановления сподобившимся священства повелевают преимущественно пред всеми быть в трудах и подвигах, чтобы подначальные, видя трудящимися тех, которые имеют право приказать, от стыда делались ревностнейшими к доблестной жизни. Обыкновенно же воодушевляет не столько слово, сколько нрав учащих. А эти, как будто поручено им только говорить, воздерживаются от того, чтобы делать. Их-то выставляя на позор, божественный Апостол сказал: проповедуя не красти, крадеши (Рим.2:21), и у Иезекииля (в словах, которых смысла ты доискивался), Божественный приговор Ангелам, готовящимся наложить наказание на Иерусалим, повелевал: от священных Моих начните. Сие первоверховный Апостол выразил другими словами, сказав: время начати суд от дому Божия (1Пет.4:17). Если же первоначально с нас, то какой конец неуверовавшим в Евангелие Божие? Ибо преимуществующим честью и саном, если согрешат, справедливо иметь бо́льшую часть и в наказаниях.

Когда человек, не имеющий права и не достойный священства, насильственно восхищает себе начальство, тогда лепота начальнической власти изменяется в неурядство, потому что начальнику обыкновенно подражает и подначальное. Это, как писал ты, произошло и при Евсевии. Ибо и в иереях, ему подчинённых, и во всех, кто под его властью, возгорелась такая любовь к пороку, что для приходящих из других стран зрелище стольких зол служит поводом к непрестанным слезам.

Без меры, как видно, любишь ты тех, в ком сияет светлость добродетели и, не умолкая, как слышу, воспеваешь эту песнь Песнопевца: мне же зело честни быша друзи Твои, Боже (Пс.138:17). Ибо в тебе такая к ним приверженность, что даже и тех, в ком нет следа добродетели (так как мы не походим на добродетельных, хотя, может быть, и почитаемся такими), увенчиваешь многими и разнообразными похвалами. Посему, тебе, хотя мы и не таковы, соблюдётся награда, а мы, если пользуясь такими похвалами, не сделаемся лучше, понесём большее наказание. И чтобы нам не подвергнуться сему, перестань чрезмерно хвалить нас.