Часть I. Индивидуально-естественный (частный) быт

Индивидуально-естественный или частный быт древних евреев в значительной степени обусловливался особенностями той страны, в которой они жили, когда были носителями теократии.

Страна, где жили евреи, как носители теократии, была указана их праотцам самим Богом (Быт. 12:1, 7–9; Исх. 3:7–8; Втор. 7:1; И. Нав. 24:1–8 и др.). В Св. Писании и других древних письменных памятниках эта страна имеет различные названия. В Пятикнижии Моисеевом она называется «земля ханаанская» (эрец-кенаан) (ср. Быт. 12:5; 13и др.) и «земля евреев» (эрец-гаибрим) (ср. Быт. 40:15); в исторических и пророческих книгах «земля Израилева», (эрец-исраэл» или «адмат-исраэл», γῆν Ἰσραήλ, (Мф. 2:20 и др.), а также «земля Господня» (Ос. 9:3) и «земля святая» («адмат-гаккодеш») (Зах. 2:16); после вавилонского плена «земля Иудина» («эрец-Иегуда») (Неем. 5:14), «земля обетованная», γῆν τῆς ἐπαγγελίας (ср. Евр. 9:9) и Палестина (Παλαιστίνη).

Из внебиблейских письменных памятников в ассирийских клинообразных памятниках она называется «страна амореев» («мат-амурру») или «страна хеттеев» («мат-хатти»), в египетских иероглифических надписях – «страна Ханаан» («Па-Канаан»), в тель-эль-амарнских таблицах – «Ханаан» («Кинагги» или «Кинагни»), у греческих писателей – «Палестина», у И. Флавия и Павзания очень часто «страна евреев» (χώρα τῶν ἑβραίων), у христианских писателей обыкновенно – «Палестина» или «святая земля».

Палестина, как страна древних евреев, занимала южную третью часть восточного побережья Средиземного моря. Точнее границы Палестины определяются следующим образом. Северная граница начиналась немного севернее г. Тира, южнее потока Леонта, иначе Литани (нар-эль-казимийэ), и направлялась к древнему Лахису, иначе Дану (разв. «Телль-эль-кади»). Правда, в Св. Писании (ср. Чис. 34:8; И. Нав. 13:5; Суд. 3:3) северная граница Палестины полагается несколько дальше, до самого Эмафа (совр. Эль-Омс), но только о времени ц. Давида можно сказать, что граница Палестины, как страны, принадлежавшей евреям, простиралась до этого места, вообще же она не доходила до названного города. Южная граница шла по долине Вади Эр-Раце (иначе Вади Себа), несколько южнее развалин древнего города Газы, направлялась к местечку Бир-эс-Себа, а отсюда прямо на восток, к южной оконечности Мертвого моря. Западная граница шла вдоль побережья Средиземного моря. Восточная граница была недостаточно определенной и совпадала с границей обрабатываемой земли в начинавшейся уже здесь пустыне. Приблизительно она может быть определена так: начинаясь от города Дана, она направлялась вдоль среднего истока р. Иордана (Нар-эд-дан) огибала озеро Мером, шла по течению р. Иордана, огибала Генисаретское озеро с восточной стороны, после чего круто поворачивала на юго-восток к месту Дерат-Едреи, а затем почти по прямой линии направлялась к югу до потока Арнона и вдоль этого потока до берега Мертвого моря.

По картографической сетке Палестина лежала между 31°15' и 33°20' сев. широты и между 52°20'и 54°20'восточной долготы по меридиану Ферро. Наибольшая длина ее с севера на юг составляет прямую линию в 240 верст, и наибольшая ширина с запада на восток линию в 140 верст. Общая площадь, занимаемая Палестиной, составляет 465 кв. миль, и сверх того, площадь Галаада – 200–210 кв. миль.

По своему географическому положению Палестина находится на перекрестном пути из трех частей света: Европы, Азии и Африки. К западу от нее находится Средиземное море, соединяющее ее с южной Европой и Африкой, к востоку – Азия, к югу – Африка. Вследствие особенностей территории, расположенной между Африкой и Азией, Палестина была единственным трактом, удобным для военных и торговых передвижений из Африки в Азию и далее в Европу, а также обратно. Такое положение Палестины, как было выше сказано, имело огромное значение для ее политической и культурной истории (ср. § 3, 4). Насколько можно уразумевать действия Промысла Божия, ради такого именно центрального положения Палестины относительно культурных стран древнего мира, Промыслу Божию угодно было избрать эту именно часть земного шара для насаждения начал теократии и для поселения здесь, являвшегося хранителем этих начал в древности, еврейского народа. Отсюда явственно и во все концы вселенной могли быть слышимы слова закона Моисеева и ясно был виден водруженный здесь впоследствии крест Христов. Имея в виду такое положение Палестины, Псалмопевец говорил: «Спасение соделал еси посреди земли, Боже», а пророк Иезекииль называл Иерусалим расположенным «посреди народов, на пупе земли» (Иез. 5:5; 38:12).

Пророк Моисей во Второзаконии называет Палестину страной гор и долин (Втор. 11:11). И действительно, устройство поверхности Палестины вполне оправдывает такое название ее.

Чрез всю Палестину протекает р. Иордан (Шериат эль Кебире), русло которого пролегает по долине Арава (Эль-Рор), в своей южной части, лежащей ниже уровня моря. Иордан разделяет Палестину на две части: западную и восточную.

Западная часть Палестины в свою очередь потоком Нар-эль-Мукатта (Кисоном), протекающим по долине Мердж-ибн-Амир (Эздрелонской), также делится на две части, которые в геологическом отношении не мало различаются одна от другой. Южная часть западной Палестины представляет плоскогорье, которое служит продолжением Идумейского плоскогорья, круто обрывающееся у Иордана, но постепенно понижающееся к берегу Средиземного моря и переходящее здесь сперва в низменность Сефела, а потом дальше на север – в равнину Саронскую. В разных местах это плоскогорье пересекается ручьями, речками и долинами. Высота его различна; наибольшую высоту оно имеет около Хеврона, Иерусалима и Сихема. В северной части это плоскогорье заканчивается с одной стороны (северо-запада) – хребтом Кармила, с другой стороны (северо-востока) – Гелвуйскими горами, отделяющимися от Кармильских – Эздрелонской долиной. Из отдельных возвышенностей его здесь наиболее замечательны: в Иерусалиме горы – Мориа, Сион, Елеонская и гора Злого совещания, в Сихеме – Гевал и Гаризин. В своей южной части это плоскогорье называлось горами иудиными, а в северной – горами ефремовыми, отделяющимися от иудиных гор долиной Вади Эс-Сарар. Побережная полоса плоскогорий от потока Эль-Ариш до Яффы называлась Сефела (низменность), а далее Яффы до мыса Кармильских гор, близ Акко, Сароном или Саронской равниной. Северная часть западной Палестины, по устройству поверхности, представляет возвышенное плоскогорье, служащее продолжением Ливанских гор, круто обрывающееся как с западной (у берега Средиземного моря) и восточной Сторон (у берегов р. Иордана и Генисаретского озера), так и с южной (у Эздрелонской долины). Своей наибольшей высоты это плоскогорье достигает в верхней Галилее, в возвышенности Джебель-Джермак (около 3000 фут.), откуда оно направляется к западу и северо-западу в виде двух хребтов, которые, упираясь в Средиземное море, образуют два мыса Рас-эн-Накура и Рас-эль-Абиад. Из отдельных возвышенностей этого плоскогорья, кроме Джебель-Джермак, замечательны Фавор, малый Ермон и горы Гелвуйские. Как и южная часть, северная часть западной Палестины пересекается ручьями, речками и долинами, но долины здесь шире, чем в южной части западной Палестины. Из долин наиболее замечательна долина Эздрелонская (Мердж-ибн-Амир).

Восточная Палестина в геологическом отношении резко отличается от западной. Она имеет вид высокой равнины (плато), круто спускающейся с запада к Иордану и постепенно понижающейся на восток в Аравию и переходящей в Сирийскую пустыню. В разных местах она пересекается речками и долинами. Река Ярмук (Шериат-эл-Менадире) разделяет восточную Палестину на две части: северную и южную. Северная часть составляет продолжение гор Ермона (Джебель-эл-Хейш), в южной части переходящих в равнину Хавран, где было Васанское царство, а с востока соприкасающихся с группою скал Эл-Леджа (древняя Трахонитида). Южная часть, называемая Галаадом (Джебель-Джилад), изобилует множеством пещер и ущелий и породами известковой и меловой формации.

По устройству поверхности западная Палестина была более пригодна для земледелия, а восточная – для скотоводства. В частности, южная часть западной Палестины, с ее горами и пустынями (Фекоя, Энгедди, Маон и Зиф), представляла удобную местность для укрывательства от преследователей и вообще для отшельнической жизни.

Главным морем Палестины было Средиземное море, омывающее Палестину с запада, потому и называемое в Библии западным морем (йам-ахарон). Его побережье, южнее мыса Рас-эн-накура, представляет низменную равнину. Близ Акко оно образует бухту, которую с юго-западной стороны окружают отроги Кармильских гор. От Кармила и далее на юг до самой Нильской дельты побережье имеет вид равнины, постепенно, с едва заметным уклонением спускающейся к морю. После бухты при Акко на всем последующем протяжении побережье Средиземного моря не имеет естественных бухт. Вдоль всего побережья тянется песчаный наносный грунт и в разных местах находятся долины, по которым протекают небольшие реки или ручьи. Из палестинских рек и потоков, впадающих в Средиземное море, наиболее замечательны по своей длине следующие:

1) Нар – Сеник, в своем протяжении называющийся Нар-Казимийе или Нар-Литани (Леонт). Это самая значительная река из всех палестинских рек, впадающих в Средиземное море. Свое начало он берет в возвышенности Баалбека (Гелиополис), затем направляется к югу и после крутого поворота вправо устремляется на запад к морю.

2) Нар-Нааман, древний Белус, при впадении которого в море стоял город Акко. Здесь древние финикияне собирали морских улиток, из которых получали пурпуровую краску.

3) Нар-эль-Мукатта, древний Кисон. Он берет начало на северных склонах Кармильских гор, на запад от Гелвуйских, и направляется по Эздрелонской долине в северо-западном направлении к морю. Он отличался стремительностью течения.

4) Нар-Адуше, впадающий в море несколько севернее Яффы.

5) Нар-Эль-Ариш, или египетский поток, иначе Ринокорура, служивший пограничным потоком между Палестиной и Египтом.

Кроме названных, в Средиземное море втекали также еще некоторые менее значительные потоки, из которых иные в жаркое время года иногда пересыхали. (Вади-Карн, Нар-Рубин, Нар-Сукред и др.).

Главная река Палестины – Иордан (Иарден, – ныне «Шериат Эль Кебире», или «Эш-Шериа»), протекающий через всю палестинскую территорию и разделяющий ее на две части: восточную и западную. В своем начале Иордан образуется из трех отдельных потоков, из которых западный – Нар-эль-Хизбани – берет начало на северо-западном склоне горы Ермон (или Сирион), средний – Нар-эд-дан (у Иосифа Флавия – малый Иордан) – у склона горы Эль-Кади и восточный – Нар-эль-Панья – в горах немного южнее древнего города Панеады, где, по свидетельству Евсевия Кесарийского, находилась статуя Спасителя, поставленная исцеленной Им от кровотечения женщиной. Из соединения этих трех потоков несколько южнее древнего города Дана (Лахиса) и образуется р. Иордан. В своем последующем течении Иордан протекает чрез озеро Мером (Самохонитское, ныне бар-эль-Хуле) и Генисаретское (Тивериадское, «Бар-эль-Табарийэ») и впадает в Мертвое море (Соленое море, Лотово озеро, Бар-эль-Лют). Относительно своего течения Иордан представляет все особенности горной реки: крутой уклон русла и стремительность течения. Разность между уровнем воды над поверхностью моря при истоке и впадении Иордана равна 913 метрам. Так, западный поток Нар-эль-Хизбани, составляющий начало Иордана, лежит на 520 метров выше уровня Средиземного моря, озеро Мером – выше на 83 метра, Генисаретское озеро уже ниже уровня моря на 208 метров, Мертвое же море, куда втекает Иордан, ниже уровня моря на 393 метра.

Обуславливавшаяся столь значительной разностью в положении русла над уровнем моря высота падения воды в Иордане обусловливала вместе с тем большую быстроту его течения. Но так как в своем течении Иордан должен был преодолевать крепкие каменистые породы, то при его стремительности, русло его приняло очень извилистую форму, так что по своей длине превосходит прямую линию пространства между Генисаретским озером и Мертвым морем в три раза (45 миль – 15 миль). Палестинские арабы до последнего времени верят, что Иордан, впадая в Мертвое море, не оканчивается здесь, а подземным течением следует дальше и соединяется с Эланитским заливом Красного моря. Очень вероятно, что эта верование отражает воспоминание о течении Иордана в древнейшую эпоху, до разрушения Содома и Гоморры, с чем связана история образования Мертвого моря, до какового времени Иордан мог иметь более длинное русло к югу, чем в последующее время. Во всяком случае заслуживает внимания то обстоятельство, что в Генисаретском озере есть такие породы рыб, которые можно встречать только в Индийском океане и в Красном море, что можно объяснить только тем предположением, что между этим озером и Красным морем была когда-то связующая водная линия, каковой могло служить русло Иордана. Иордан в своем течении протекал чрез озера Мером и Генисаретское, принимал в себя с запада и востока несколько речек и потоков и вливался в Мертвое море.

Озеро Мером (Самохонитское, ἡ σαμοχωνῖτις λίμνη, Бар-эль-Хуле) имеет форму овала, длина которого 5,8 километров, а ширина 4,2 километра.

Генисаретское озеро (Тивериадское, ἡ θάλασσα τῆς Τιβεριάδος. Бар-эль-Табарийэ) имеет также форму неправильного овала или, как можно догадываться на основании производства еврейского названия его (киннерет) от слова киннор – арфа, вид киннора, т. е. древнееврейской арфы, и замечательно обилием рыбы. Наибольшая длина этого озера достигает 21 километра, наибольшая ширина 10 километров и наибольшая глубина 80 метров.

Мертвое море (θάλασσα νεκρὰ у Павзания, mare mortuum у Юстина, соленое море ­­ йам-га-Мелах, или аравийское море ­­ йам-га-араба, у арабов Лотово озеро – Бар-эль-Лют, у Иосифа Флавия и греческих писателей – асфальтово озеро (ἡ λίμνη ἀσφαλῖτις или ἡ ἀσφαλτοφόρος)) имеет вид продолговатого овала, большая длина которого с севера на юг определяется в 73 километра, наибольшая ширина с востока на запад – в 17,3 километра, наименьшая ширина у мыса Эль-Лишан – в 3,5 километра. Глубина его в разных местах очень различна: в средине его она достигает 399 метров, а на южной стороне только 3,5 метра. Вода Мертвого моря, как показывает ее химический анализ, содержит 0,75% чистой химической воды и 0,25%, – различных солей из хлора, калия, брома, натрия, марганца и др. При таком составе воды в Мертвом море не водится ни рыбы, ни раков, ни растительности, так что оно в полном смысле имеет вид мертвого моря, лишенного всего живого.

Из рек и потоков, которые Иордан принимает в себя в своем течении, наиболее замечательны следующие:

а) с западной стороны: 1) Галуд (Джалуд), 2) Вадифара и 3) Вади-эль-Кельт, протекающий по Иерихонской равнине.

б) с восточной стороны: 1) Керит (Вади-Аджлун) 2) Иеромакс (в талмуде-Ярмук, ныне Шериат-эль Meнадире), 3) Иабок (ныне Нар-эз-Зерка).

Кроме того, в Мертвое море впадают: а) с восточной стороны: 1) Вади эль Керак, 2) Арнон (Вади-эль-Моджиб) и 3) Вади Зерка Майн; б) с южной стороны: 1) Вади Нумера и в) с западной – Кедрон.

Кроме рек, озер и ручьев, евреи получали воду также из источников (аин). Соответственно тому, давали ли источники воду в течение целого года, или только некоторое время, они разделялись на источники «верные» (аин этам) и «неверные» (аин акзиб). Первые давали воду в течение целого года, а вторые – только некоторую часть года, а потом иссякали.

Источников «верных» (аин этам) в Палестине было немного, а потому они высоко ценились евреями. Наиболее замечательными из них считались: 1) Источник Харод (аин-Харод), упоминаемый в истории Гедеона и находящийся в Эздрелонской долине, на северном склоне Гелвуйской горы; 2) Источник Эндор (аин-Эндор), на северном склоне г. Малого Ермона (Джебель-Эд-Дахи); 3) Источник Иакова, близ Сихема (Наплуса), упоминаемый в беседе Спасителя с Самарянкой; 4) Источник Вефильский, близ г. Вефиля; 5) Силоамский источник, или источник Девы Марии, иначе Ступенчатый источник (Аин-эс-Сильван, Аин-Ситти Мариам, иначе Аин-эд-дередж), в Иерусалиме, на юго-восток от площади Харам-еш-Шериф; 6) Источник Неемии или гулянья (Аин Неемия, Эн-рогель), у арабов также Бир-Еийуб (источник Иова), – в Иерусалиме, к югу от Силоамского источника; 7) Солнечный источник (Эн-шемеш), на восток от Иерусалима, называемый также «источником апостолов», которые, по преданию, ходили к нему за водой. Все эти источники давали пресную питьевую воду.

Кроме источников с пресной водой, в Палестине были также источники с водой соленой, теплой, сернистой и известковой. Источник с соленой водой (аин-мелах) находился на север от озера Мером. Источник с теплой водой (аин-Табарие) находился к западу от Тивериадского озера, южнее древнего города Тивериады. Несколько таких источников находилось вдоль иорданской долины (Эль-Рор).

Из серных источников был известен серный источнике аин-эл-Феска, на северо-запад от Мертвого моря, из известковых – источник к югу от Каллирое.

По своему географическому положению Палестина принадлежит к числу т. н. близтропических стран, а посему и климат еe имеет общие свойства климата этих стран.

Как и в других близтропических странах, в Палестине весь год, относительно смены холода и тепла, влажности и суши, делится на две части: зиму (хореф) и лето (каиц). Зима обнимает время от октября до начала марта включительно, а лето от половины марта – до сентября. Зима (хореф) является временем прохладным и влажным, а лето (каиц) – сухим и жарким. Зима (хореф), по количеству выпадающих в разное время дождевых осадков, у древних евреев делилась на три периода: 1., время раннего дождя («йоре» или «море»), 2., время холодного дождя («тешем») и 3., время позднего дождя («малкош»). Время раннего дождя обнимало месяцы октябрь и ноябрь, время холодного дождя – декабрь и январь, и время позднего дождя – февраль и начало марта. Для земледельческой культуры обитателей страны имели особенно важное значение дожди – ранний и поздний, так как первый из них, освежая и разрыхляя почву, иссохшую после летних жаров, делал ее пригодной для осенних посевов, а второй насыщал ее влагой, необходимой для произрастания весенних посевов. (Втор. 11:14. Иер. 5:24. Ос. 6:3. Иоил. 2:23. Зах. 10:1).

Недостаток одного из них, – особенно – позднего, угрожал страшными бедствиями для урожая земли. (Втор. 11:17; XXVIII, 24; Иер. 3:3; ср. Иов. 29:23).

Наибольшее количество дождевых осадков получалось в период холодного дождя (гешем), когда водою наполнились цистерны, пруды, ручьи и реки, и вследствие обильной влаги разрыхлялся верхний грунт палестинской почвы, так что становилось затруднительным и передвижение по грунтовым дорогам и тропинкам (ср. Мф. 24:20).

Что касается понижения температуры во время зимы (хореф), то оно падает на месяцы декабрь, январь и особенно февраль. Последний считается самым холодным месяцем. В Иерусалиме и Хевроне в это время выпадает даже снег, который, впрочем, обычно лежит не более одного дня, температура падает ниже нуля.

Лето (каиц) обнимает время с половины апреля до сентября включительно. Из летних месяцев наиболее сухими и жаркими считаются май, июнь и август, особенно август. В это время в Палестине не бывает дождя, и выпадение его в это время представляется явлением чрезвычайным (ср. 1Цар. 12:17–18).

Относительно максимума и минимума дождевых осадков и температуры, Палестина разделялась на три полосы: 1) морскую, прилегавшую к Средиземному морю; 2) нагорную, расположенную на горах галилейских, ефремовых и иудиных, и 3) полосу в долине Иорданской (Эль-Рор). Климат первой полосы в полном смысле морской, т. е., мягкий, ровный и влажный. Средняя годовая температура здесь – 20,5° Ц. Вследствие близости моря здесь не бывает сильных жаров. В летние месяцы, после захода солнца, здесь замечается движение морского воздуха на берег, что охлаждает нагретый во время дневной жары воздух. Тому-же способствуют дующие здесь летом западный и северо- западный ветры. Количество дождевых осадков здесь меньше, чем в нагорной полосе Палестины, потому что местность здесь ровная и низкая, и потому облака свободно, не задерживаемые ни горами, ни лесами, проносятся над местностью далее на восток. Но благодаря близости моря, воздух в этой местности содержит большое количество влаги, которая делает климат очень благоприятным для растительности, имеющей здесь наиболее цветущий вид. В отличие от климата приморской полосы, климат нагорной можно назвать континентальным. Здесь бывают наиболее резкие перемены относительно поднятия и падения температуры и барометра. Средняя годовая температура (17,2° Ц.) здесь ниже, чем в приморской полосе, но в августе температура здесь бывает значительно выше, чем в приморской полосе, напр. в Иерусалиме она доходит до 44° Ц. В зимние месяцы здесь бывает более прохладно, чем в приморской полосе, напр. в Иерусалиме иногда бывает снег, чего не бывает в приморской полосе. Количество дождевых осадков здесь также гораздо больше, чем в приморской полосе. Так, на основании 10-ти летних наблюдений замечено, что дождевые осадки достигают в Назарете 611-ти миллиметров, в Иерусалиме – 570 миллиметров, в Яффе же на 100 или 150 миллиметров меньше этого количества. Несмотря на обилие дождевых осадков, воздух в летние и зимние месяцы отличается большою сухостью. Причиной этого служат дующие здесь летом и зимой восточный и юго-восточный ветры. Сравнительно наибольшею влажностью и мягкостью воздуха отличается долина Эздрелонская, которая с запада открыта морским ветрам, а с востока, севера и юга закрыта горами.

Климат долины иорданской (Эль-Рор) можно назвать тропическим. С севера, востока и запада она закрыта горами от ветров. Горы принадлежат к меловой формации и потому особенно способствуют отражению солнечных лучей. Оттого здесь – наиболее высокая температура, чем в других полосах Палестины. Средняя температура здесь – 24° по Ц., в летние месяцы в полдень нередко бывает 43° Ц. в тени. При такой высокой температуре, вследствие отсутствия высоких гор и лесов, которыми бы задерживались облака, а также вследствие сильного лучеотражения окружающих гор, количество дождевых осадков здесь сравнительно невелико. При таком климате долины иорданской вполне естественно, что здесь хлебные злаки вызревали гораздо раньше, чем в других местах Палестины, и что здесь могли расти некоторые растения, растущие обыкновенно лишь в тропических странах (фиговая пальма, папирус и др.).

В общем, климат Палестины, не смотря на резкую перемену температуры, был здоровым. Только некоторые местности ее, расположенные в низких и сырых местах, каковы низменная равнина по берегу Средиземного моря, местность около озера Самохонитского и долина иорданская, имели нездоровый климат: населявшие эти места жители были подвержены опасности заболевания лихорадками.

Соответственно разделению Палестины в климатическом отношении на три полосы и ее растительность разделялась на три полосы: растительность – 1) приморской полосы, 2) нагорной или степной полосы и 3) иорданской долины.

Растительность приморской полосы, расположенной вдоль берега Средиземного моря, имела те же особенности, какие вообще свойственны растительности побережья этого моря. Отличительный признак ее составляет преобладание вечнозеленых, узколиственных кустарников и быстро зеленеющих и отцветающих весенних трав. Из отдельных растений здесь преобладают олеандр и мирт, пиния, маслина, тюльпаны, анемоны и однолетние травы. Из отдельных цветов славились лилии (шошан, κρίνεα) равнины Саронской (П. П. II, 1). Особенность растительности нагорной полосы составляло сравнительное богатство лесов, а особенность полосы степной (в Заиорданской области и на юге Иудеи) – богатство колючих и сухих кустарников и ароматических трав из вида labiata, репейника разных пород и быстро отцветающих весенних цветов. Растительность иорданской долины имеет тропический характер и напоминала растительность Нубии. Здесь между прочим произрастали такие растения, как: Calotropis procera, zizyphus, spina Christi, papyrus antiquorum и финиковая пальма.

Растительность Палестины, упоминаемая в Библии, принадлежала к следующим видам: 1) деревья, 2) кустарники, 3) хлебные злаки, 4) огородные растения, 5) тростниковые растения и 6) цветы и травы.

1) Деревья росли в лесах, садах и при источниках в пустыне. Из деревьев Палестины в Св. Писании упоминаются: 1) дуб (эль или элон, quercus, ilex). При благоприятных условиях роста палестинский дуб достигал значительной высоты и ширины. К этой породе дерев принадлежал известный из истории Авраама (Быт. 18) дуб мамврийский. 2) Теревинф (элла или алла), (pistacia therebinthus), из смолы которого приготовлялось терпентинное масло. 3) Тамариск (эшел, tamarix mannifera), из ветвей которого весною после дождя вытекает тягучая сладкая жидкость, которая при падении на землю получает вид зерен, напоминающих манну, почему это дерево и называется «приносящим манну». 4) Бальзамное дерево (босем, balsamodendron gileadense, amyris gileadensis), называемое так потому, что из него получается бальзам. 5) Фисташковое дерево (ботним, pistacia officinalis), приносящее фисташковые орехи. 6) Садовая маслина (заит, оиеа europäa), приносящая оливы, из которых получается оливковое масло. От маслины или масличного дерева нужно отличать. 7) Туковое дерево, олеастр или дикая маслина (эц шемен, elaeagnus angustifolia), дававшее плоды масличного свойства и имевшее твердую древесину, почему охотно употреблялось, как строительный материал, для тонкой и в тоже время прочной работы. 8) Гранатовое дерево (риммон, punica granatum), дававшее гранатовые яблоки. 9) Сикомора (шикма, ficus sycomorus). 10) Миндальное дерево, (шакед, луз, amygdalus communis). 11) Ореховое дерево (эгоз, juglans regia). 12) Финиковая пальма (тамар, phoenix dactylifera). 13) Яблоня (таппуах, pomus). 14) Иоанново дерево или рожковое (ceratonia siliqua, κεράτια), плодами которого питался св. Иоанн Креститель. 15) Смоковница (теэна, ficus), дававшая смоквы. 16) Масличное дерево (pistacia lentiscus), дававшее особую благовонную смолу (цори, opobalsamum). 17) Кипарис (берош, cupressus sempervirens). 18) Ива (арабим, populus euphratica). 19) Платан (армон, platanus orientalis). 20) Акация (шитта, acacia arabica). 21) Кедр (эрез, cedrus). Впрочем относительно акации надо заметить, что она росла только вблизи Иордана (Yigouroux, Diet, de lа bible t. 1-er p. 102, acacia), а относительно кедра, что он едва ли рос в самой Палестине. Местом произрастания его служили отроги Ливанских гор.

Кустарниковые деревья росли в Палестине в долинах, садах и пустынях. Из них в Св. Писании упоминаются: 1) митр (гадас, myrtus), 2) кипер (кофер, cyprus, henna), 3) можжевельник (ротем, genista), 4) ладановое дерево (лот, cistus creticus, cistus salvifolius) и 5) трагакантово дерево, (некот, astragalus gummifer).

3) Хлебные злаки произрастали на обработанных полях. Из них в Св. Писании упоминаются: 1) ячмень (ceopa, hordeum), 2) пшеница (хитта, triticum), 3) полба (куссемет, triticus spelta), 4) просо (дахан, milium), 5) чечевица (адашим, ervum lens) и 6) лен (пешет, linum usitatissimum).

4) Огородные растения росли преимущественно в садах. Из таковых растений в Св. Писании упоминаются: 1) анис (ἄνηθον, anethum), 2) благовонный тросник (кане, calamus aromaticus), 3) тмин (каммон, cuminum), 4) чернуха (кецах, nigella sativa), 5) мята (ἡδύοσμον, mentha silvestris), 6) рута (πήγανον, ruta graueolens), 7) горчица (σίναπις, sinapis nigra), 8) кориандрово семя (гад, coriandrum sativum), 9) бобы (пол, vicia faba), 10) репчатый лук (бацел, сера), 11) чеснок (шум, allium sativum), 12) шафран (карком, crocus sativus), 13) лук (хацир, allium porrum), 14) огурцы (кишшуим, cucumis), 15) дыня (абаттихим, cucumis citrullus) и 16) виноградная лоза (гефен, vitis). Из отдельных видов ее особенно славился вид лозы, произраставший в долине Сорэк (в филистимской области) и посему называвшийся «сорэк».

Из дикорастущих огородных растений упоминаются: 1) полынь (лаана, artemisia absinthium); 2) рош, (רֹאש), под которым одни разумеют вех, другие волчье молоко, а Гезениус мак; 3) мандрагоры (дудаим, atropa madragora, mandragora vernalis). Корень этого растения длинный и прямой, достигает метра длины, снаружи темно-коричневый, внутри красный. Плоды его желтоватого цвета⁷⁵; 4) Иссоп (эзоб, hyssopus offciinalis), – небольшой колючий кустарник, произраставший на скалах.

5) Тростниковые растения росли преимущественно в озерах и реках. Из тростниковых растений упоминаются: 1) тростник (кане, calamus, arundo), 2) папирус, (гоме, cyperus papyrus), 3) камыш (суф, cyperus comosus), 4) речной тростник (аху, butomus umbellatus).

6) Цветы и травы росли в долинах, равнинах, садах и полях. Богатством цветов и трав особенно славилась д. Саронская и Эздрелонская. Из цветов в Св. Писании упоминается нередко лилия Сарона (шушан, nymphaea lotus или nymphaea alba), иначе «нарцисс саронский», составлявшая эмблему на некоторых еврейских монетах.

Животные Палестины, упоминаемые в Библии, принадлежат к 4-м классам: 1) животные земноводные, 2) птицы, 3) рыбы и 4) насекомые.

Между земноводными животными различались: а) домашние, б) дикие, в) пресмыкающиеся и г) грызуны.

а) Домашние животные:

Из домашних животных были известны: а) порода крупного рогатого скота (бакар), к которой относились быки (шор, taurus) и коровы (пара, vacca); b) порода мелкого скота (цон), к которой относились овцы (се, ovis) и козы (эз, capra); с) порода крупного безрогого скота, к которой относились: ослы (хамор, asinus), мулы (перед, mulus), верблюды (гамал, camelus) и лошади (сус, equus). Впрочем, относительно лошади необходимо заметить, что появление ее в Палестине у евреев относится ко времени Соломона и что она предназначалась, главным образом, для военных целей.

Кроме названных пород домашних животных, во время господства римлян в северо-восточной части Палестины разводились также породы свиней (хазир, sus). К домашним животным также следует отнести собак (келеб, canis) и кошек (хатула – в таргуме, шиннара в талмуде, felis). Последние стали употребляться у евреев, по-видимому, не ранее вавилонского плена (ср. Посл. Иер. 21, где упоминаются αἴλουροι, котята, лазящие по идолам).

б) Дикие животные:

Из диких животных, мясо которых употреблялось евреями в пищу, были известны: олени (айал, cervus), газели (цеби, antilope dorcas; дишон, то, йахмур, antilope addax), серна (йаэл, акко, capra sinaitica), буйволы (реэм, antilope leсоrух).

Из диких животных, мясо которых не употреблялось в пищу, были известны: львы (ари, lео), медведи (доб, ursus), волки (зеэб, lupus), лисы (шуал, vulpes), шакалы (и, танним, canis aureus), леопарды (намер, felis pardus).

в) Пресмыкающиеся.

Из пресмыкающихся в Палестине, особенно в Заиорданской области, водилось много различных пород змей (нахаш, serpens), в частности ехидна (эфе, echis corinata), василиск (петен, цефе), породы ящериц (летаа, phyodactylus lobatus), в частности хамелеон (тиншемет, chamaelео vuigaris), аспид (шахал, – aspis), скорпион (акраб, – scorpio afer).

г) Грызуны.

Из грызунов были известны: кроты (холед, – mustela vulgaris), мыши (акбар, – mus), ежи (киппод, – erinaceus europaeus), зайцы (арнебет, – lepus syriacus), кролики (шафан, – hyrax syriacus).

2) Птицы.

Из птиц, мясо которых употреблялось евреями в пищу, были известны: горлицы (тор, turtur auritus), голуби (йона, – columba), куропатки (коре, – caccabis saxafilis) и перепелки (селав, – nachtigal). Что касается «кур», то хотя о них нет упоминания в книгах ветхого завета, но из упоминания в книге Иова (Иов. 38:36; у Иерон. gallo) о петухе (секви) можно догадываться, что порода кур была известна евреям и до вавилонского плена. После же плена, как видно из свидетельств книг Нового Завета (Мф. 23:37; 26:75; Лк. 13и др.) и свидетельств талмуда, где в одном из трактатов (Беца) между прочим находится рассуждение о яйце, снесенном курицей в субботу, куры стали домашнею птицею у евреев. Гуси и утки, издревле известные египтянам, могли быть издавна известны и евреям. Весьма вероятно, что о них именно упоминается в 1 (3) Цар. 5под «барбурим абусим». Из птиц, мясо которых не употреблялось евреями в пищу, были известны: воробьи (циппор, – passer – στρουθίον), ласточки (сус, м. б. сус агур, – hirundo, дерор – cypselus), аисты (хасида, – ciconia alba), цапли (анафа, – ardea cinerea, ardea ibis), орлы (нешер, перес, – aquila), ястребы (нец, шахаф, – larus), коршуны (рахам, даа, айа, – vultur), совы (кос, йаншуф, – ulula), пеликаны (шалак, кат, – phalacrocorax carbo), филины (тиншемет, – strix flammea). Из летающих млекопитающих – летучие мыши (аталлеф, – vespertilio). Из летающих змей – летающий дракон (ср. Ис. 14:29), – «сараф меофеф».

3) Рыбы.

Что касается рыб (даг, – piscis), то евреям были известны породы рыб, мясо которых ими употреблялось в пищу (имеющие чешую и плавники), и породы рыб, мясо которых не употреблялось в пищу (не имеющие чешуи и плавников). Кроме рыб в собственном смысле, евреям также были известны: а) большие морские животные (таннин) из породы крокодилов, морских змей (левиафан), китов, дельфинов и акул и б) малые водяные животные (шерец гаммаим,) к каковым относились породы водяных микробов, инфузорий, бацилл и водяных червей.

Из амфибий были известны породы лягушек (цефардеа, – rana).

4) Насекомые.

Из насекомых были известны разные породы саранчи (арбе, acridia), мух (зебуб, musca), пчелы (дебора, – apis), муравьи (немала, myrmих), блохи (парош, – рииех), пауки (акбиш, araneina), мошки (кинним σκνίπες), моль (аш, tinea), шершни (цира, vespa crabro), пурпурный червь (толаат шани, – murex trunculus) и разные другие породы земляных червей (римма, – vermis).

Характер жилищ древних евреев обусловливался: а) родом жизни, б) характером местности и в) родом строительного материала.

Во время патриархов, во время странствования по пустыне и в первое время после поселения в Палестине, их жилищами были шатры (огел), так что «шатер» – «огел» было синонимом дома и «идти по шатрам своим» значило «расходиться по домам». О том, как строились шатры древних евреев, какой они имели вид, нет прямых указаний. Но имея в виду изображение ассирийского шатра на одном Куйюнджукском барельефе, устройство шатров у современных бедуинов и некоторые выражения св. писания, устройство древнееврейских шатров можно представлять в следующем виде. Шатер составляли деревянный остов и покровы. Деревянный остов шатров, как у современных арабов, составляли девять деревянных шестов, высотой от 5-до 6 футов, которые ставились в вертикальном положении по три шеста в ряд. Шесты среднего ряда делались немного выше, чем шесты боковые, так что средняя часть шатра была немного приподнятой. На этот деревянный остов сверху с трех сторон набрасывались покровы из козьей шерсти (у современных бедуинов обыкновенно из шерсти черных коз). Для прикрепления покровов к остову и земле и вообще для устойчивости шатра употреблялись веревки и колышки, б. ч. металлические. Для этого колышки вбивали в землю, к ним одним концом прикрепляли веревки, которые потом другим концом перебрасывали через шатер и на другой стороне его также прикрепляли к колышкам. Восточная часть шатров, как у современных бедуинов, была открытой и служила входом в шатер. Внутри шатер делился на две части: а) переднюю – мужскую половину и б) заднюю – женскую половину (хедер). У богатых лиц для женщин иногда делался особый шатер, как это делается у современных бедуинов. Так, у Сары, Ревекки и жен Иакова были свои шатры (ср. Быт. 24:27; 31и д.).

Принадлежностями шатров были: в мужской половине – очаг и оружие, в женской половине – ручная мельница, стол, светильник, мехи и другие принадлежности домашнего хозяйства. Очагом обыкновенно служило небольшое углубление в земле, в котором разводился огонь, иногда на это углубление полагалась особая выгнутая металлическая плита (махабат) для печения хлеба, а иногда над ним ставился – котел или цилиндр, заменявший собою печи, подобные употребляемым у современных бедуинов «табуну» или «таннуру».

Оружием, находившимся в мужской половине шатра, обыкновенно были: копье, лук и стрелы. Ручная мельница, или жернова (рехаим), на которой женщины, большею частью рабыни, мололи зерна ячменя или пшеницы, как об этом можно судить по ручным мельницам, употребляемым у современных бедуинов, состояла из двух камней (жерновов): верхнего и нижнего. Нижний камень (пелах) имел круглую форму и в верхней плоскости делался несколько выпуклым. В центральной точке этого камня находился заостренный шпинек из камня или железа, служивший осью вращения для верхнего жернова. Верхний жернов (μύλος ὀνικὸς), как он называется в Новом Завете (Мф. 18:6), одинакового размера с нижним, в нижней плоскости делался несколько вогнутым и в середине имел отверстие, которым он накладывался на нижний жернов, так что в это отверстие проходил шпинек нижнего жернова. На верхнем жернове находилась ручка, посредством которой он приводился в движение. У древних евреев верхний жернов приводился в движение иногда животным, в частности ослом, почему он и назывался «жернов осельский» (Мф. 18:6).

Что касается «стола» (шулхан), то им, как у современных бедуинов, мог служить кожаный кружок или циновка, расстилавшиеся прямо на земле или на каком-либо возвышении. По краям этого кружка или циновки прикреплялись кольца, за которые «стол» у бедуинов иногда привешивается к седлу и часто служит военной добычей. Возможно предположить, что более состоятельные евреи, как современные арабы Сирии, употребляли в качестве стола металлическую плиту, которая во время трапезы полагалась на некотором основании.

Светильником (нер) служил глиняный или металлический сосуд, имевший вид плошки, с приделанной ручкой и узким, несколько вытянутым носиком, с узким отверстием, в которое вставлялся льняной фитиль.

Мехами (нод), как у современных бедуинов, служила кожа козленка, сшитая по краям в виде мешка. Когда мехи назначались для вина, то кожа сшивалась волосами внутрь, а когда для ношения зерен, молока или масла, то – волосами наружу.

Кроме этих принадлежностей, в шатре, в женской половине, могли находиться также и другие предметы домашнего хозяйства, например, сосуды для черпания и хранения воды, приготовления и употребления пищи, а также платье, предметы украшения и даже религиозного культа, напр. терафимы (Быт. 31:34–35).

Во время судей, когда евреи еще не были полными владетелями Палестины, подвергались набегам соседей, особенно мадианитян, аммонитян и филистимлян, и должны были скрываться в пещерах, их жилищами иногда служили пещеры. В Палестине сохранилось много остатков таких пещер, особенно около г. Петры (Села), на юге Палестины, где, по свидетельству св. писания, жили хореи, а также в Хавране, где был целый пещерный город в скале, в роде катакомб (древняя Эдрея). Один путешественник в 19 в. видел в местности древнего Галаада, в вади-Эзрак, целую деревню (Анаб) из 100 семейств, помещавшуюся в пещерах древнего происхождения.

После того как евреи стали владетелями Палестины, они начали жить в домах (байит), при чем на первых порах они могли воспользоваться домами прежних обитателей хананеев, которых они частью истребили, частью изгнали из Палестины, а потом стали строить новые дома. Относительно устройства домов у евреев впоследствии существовали строгие постановления⁷⁶. Материалом для постройки служили: камень долин (булыжник), необожженный и обожженный кирпич, известковые породы камня и наконец дерево. Выбор материала обусловливался характером местности и степенью состоятельности еврея. Бедные строили или из собранного ими камня, или из необожженного кирпича, или из плит наломанного ими известняка, богатые – из обожженного кирпича, из плит камня, добытых в каменоломнях, или из дерева. Вообще же деревянные дома были сравнительной редкостью и считались признаком состоятельности.

Жители городов, как можно догадываться из некоторых мест св. писания, при постройке домов следовали некоторому архитектурному плану, но жители деревень в этом отношении были вполне свободными. Свои дома евреи старались строить вблизи ручья, источника или колодца и при этом на местах, безопасных относительно действия зимних дождей, так как бывали случаи, когда, как это наблюдалось относительно домов бедуинов в позднейшее время, от домов, построенных на местах, небезопасных от натиска ливней, от таких домов после сильных дождей не оставалось и следа (Мф. 7:24–27). Когда дом строился из камня или кирпича, то для связи употреблялась глина, реже – известь и еще реже – асфальт. Форма домов была четырехугольная. Сверху кровля дома обыкновенно была горизонтальной⁷⁷: ее составляли накладывавшиеся поперек между стен деревянные балки, на которые настилались каменные плиты или хворост, а сверху их – земля, так что на кровле могла расти трава. Иногда пол кровли сверху устилался кирпичом⁷⁸.

Крыши домов по закону Моисееву обносились оградой (Втор. 22:8) (мааке) и иногда соединялись между собой, так что по ним можно было пройти всю улицу. С крыши делался спуск для дождевой воды, а также лестница внутрь двора или дома. На крыше иногда делалась надстройка, горница (алийа, τὸ ὑπερῶον), ход в которую вел сбоку. Дома двух и трехэтажные строились редко и были достоянием богатых. Стены каменных или кирпичных домов обыкновенно белились. Вверху стен дома делались небольшие отверстия, заменявшие окна (халлон) и закрывавшиеся особой сеткой (ашнаб). В позднейшую эпоху окна делались в виде четырехугольников, в которые вставлялись рамы со стеклами. (Rosenzweig Аr., ор. с., 54–55). В одной из стен делалось отверстие, закрывавшееся дверью (делет) и занавешивавшееся занавесью. Дверь обыкновенно делалась не с фасада, а со двора и б. ч. была невысокой и узкой; высокие и широкие двери считались небезопасными от воров. На косяках дверей и на притолоке у благочестивых евреев после плена вавилонского прикреплялись особенные трубочки пергамента с надписями из закона (мезузот, ср. Втор. 6:4–9; 11:13–21), подобно чему, по свидетельству путешественников, у бедуинов Палестины до последнего времени, при входе в дом, над притолокой можно видеть целые изречения из Корана.

Дверь имела особый запор или замок. Если об устройстве древнееврейского дверного замка судить по устройству дверных запоров у современных палестинских арабов, у которых вообще сохранилось много древнееврейских обычаев, то древнееврейский дверной замок можно представлять в следующем виде. Его составляли две деревянных задвижки, из которых одна двигалась по двери в косяк в горизонтальном, а другая в вертикальном направлении, перпендикулярно к первой. Горизонтальная задвижка имела в середине выемку, в которой с одного края делались дырочки; на эту задвижку падала сверху вертикальная, у которой на конце были зубцы, соответствовавшие дырочкам горизонтальной задвижки. При запирании двери горизонтальная задвижка вдвигалась в косяк и на нее сверху падала вертикальная, причем зубцы ее попадали в дырочки горизонтально двигавшейся задвижки, вследствие чего дверь запиралась. Для отпирания употреблялась особая отмычка, имевшая вид задвижки с зубцами, соответствующими дырочкам горизонтальной задвижки, которая вставлялась в отверстие косяка снизу горизонтальной задвижки и своими зубцами выталкивала зубцы вертикальной задвижки и т. о. разъединяла их. Когда евреи познакомились с кузнечным ремеслом, то вместо таких запоров стали употреблять более сложные, приготовлявшиеся из железа.

При входе в дом, посторонний посетитель д. б. сперва ударом в дверь предупредить о своем посещении. В позднейшую эпоху для сего у двери приделывался особый звонок⁷⁹.

Как и шатер, еврейский дом делился на мужскую и женскую половины. Принадлежностями домов были те же предметы, что – и принадлежности шатров, но в большем разнообразии и массивности. В мужской половине очаг заменялся иногда жаровней (ах) с горящими в ней угольями, иногда же – печью (таннур). Древнееврейскую печь можно представлять в виде употребляемого у арабов «табуна» или «таннура». «Табун» представляет собой глиняный или металлический сосуд, в виде большого опрокинутого котла, с отверстием и особой крышкой сверху. Этот сосуд кладется краями на камень, после чего кругом его разлагается и зажигается топливо, отчего внутри его образуется высокая температура. Заменяющий иногда «табун» и встречающийся в домах бедуинов и феллахов «таннур» имеет вид высокого пустого глиняного цилиндра, перегороженного внутри особой глиняной перегородкой. Внизу цилиндра делается отверстие, в которое кладется топливо, нагревающее стены и внутреннее пространство «таннура».

В женском отделении дома, кроме принадлежностей шатра, т. е. ручной мельницы, стола, мехов и светильника, находились также ложе (эрес или мишкаб), софы, на которых возлежали во время обеда и ужина (кисее), ковры, стулья, разного рода сосуды (ведра, чашки, бокалы, кружки) и предметы украшений.

Еврейский дом с трех сторон обносился двором (хацер), вход в который шел из дома. Иногда с наружной стороны дома к нему примыкал другой двор (внешний в отношении внутреннего), куда являлись иногда случайные посетители домохозяина. Внешний двор имел особые ворота (ср. Ин. 18:12–16), замыкавшиеся ночью на такой же запор, что и дом, и у состоятельных лиц охранявшийся особыми привратниками. Если дом еврея находился недалеко от источника или ручья, то во внутреннем дворе не делалось особых приспособлений для собирания воды; в противном случае на нем делались особый пруд (berikat hamaim) или цистерна, высоченные в камне или вырытые в грунте углубления, обложенные по бокам камнем, куда по особым желобкам со всего двора собиралась вода. По сторонам внутреннего двора располагались дворовые постройки и помещения для отдыха⁸⁰.

Евреи строили свои дома в открытом поле, или же ограждали их стеной. Если дома строились в открытом поле, то такие поселения назывались деревнями (кофер), кругами (тира) или дворами (хацер), а если они окружались стеной, то – городами (ир, кирьа). Принадлежность города, кроме окружавшей его стены (хома), составляли также: башня (мигдол), с которой смотрели за стадами и движением неприятелей, ворота (шаар), чрез которые входили в город и у которых обсуждались дела общественного значения, а также происходил суд; площади (рехоб) и улицы (хуцот, шеваким), имевшие особые названия (ср. Иер. 37:21; Неем. 3и д.). Ворота города имели особые запоры, в виде засовов изнутри, и охранялись особыми стражами, так что «овладеть воротами города» значило «овладеть самым городом».

Пища и напитки у древних евреев получались из царства растительного, животного и минерального. Из растительного царства получались: хлеб (лехем), овощи (йарак), мед (дебаш), елей (шемен), плоды, вино (йаин), уксус (хомец) и сикера (шекар); из животного: молоко (халаб), масло (хема), сыр (гебина) и мясо (басар); из минерального – вода (маим) и соль (мелах).

Хлеб у евреев получался из зерен ячменя (сеорим) или пшеницы (хиттим), при чем эти зерна употреблялись или в непосредственном виде, или же в превращенном в муку. Когда они употреблялись в непосредственном виде, то они предварительно хорошо просеивались и засушивались, в таком виде они назывались «очищенные зерна» (кали, ср. 1Цар. 17:17; 25:18; 2Цар. 17:28). Когда нужно было употреблять их для еды, они предварительно растирались руками, после чего получавшаяся мука смешивалась с водой и таким образом получалось нечто вроде русского «толокна». (Руф. 2:14). Такой род хлеба был особенно удобен во время путешествий, а также во время военных переходов, и до последнего времени употребляется у арабов Палестины. Каждый путешествующий араб обыкновенно носит с собой мешок с сушеными зернами ячменя или пшеницы. Когда у него является потребность в пище, он растирает зерна руками и т. о. получает муку, которую и употребляет в пищу. Этот род хлеба употреблялся евреями во время путешествий. В домашней же жизни употреблялся хлеб, приготовленный из муки (кемах). Для получения ее зерна ячменя или пшеницы, или толклись в ступе (медока), или же перемалывались на ручной мельнице (рехаим). Мука, получавшаяся от перемалывания зерен на ручной мельнице, составляла лучший сорт и называлась отборной мукой (солет).

Хлеб, употреблявшийся у древних евреев, преимущественно был квасной, пресный же хлеб употреблялся только в исключительных случаях. Для приготовления хлеба мука всыпалась в квашню (мисъэрет), где взбалтывалась с водой, при чем сюда клалась закваска (сеор), потом вся эта масса подвергалась процессу вскисания. Из получавшегося таким образом вскисшего теста (бацек) пекли хлеб. Самое печение, вероятно, совершалось по способу, существующему у современных арабов и феллахов. Приготовленное тесто раскатывалось в виде блинов (ракик), лепешек (угга), пирогов (халла) и караваев (киккар), которые для печения полагались или на раскаленный камень, причем сверху засыпались горячей золой, или на раскаленную сковороду (махабат), утвержденную на двух камнях и снизу нагревавшуюся огнем, или же на раскаленные стенки печи, имевшей вид табуна или таннура, или же опускались внутрь самой печи. Последний способ печения практиковался относительно пирогов, караваев и хлебов предложения. Кроме кислого хлеба, евреи в некоторых случаях, напр. для праздника опресноков, приготовляли пресный хлеб (мацца), в виде опресноков. Для их приготовления бралась лучшая пшеничная мука, которая смешивалась с чистой водой, и из полученной таким образом массы пеклись опресноки, имевшие вид тонких лепешек.

Кроме хлеба, пищей из растительного царства для евреев служили также бобы (пол), пшено (дохан), полба (куссемим), чечевица (адашим), из которой приготовлялся особый вид похлебки (Быт. 25:34), огурцы (киккуим), дыни (абаттихим), лук (хацир), чеснок (шум), стручки (κερατίων κεράτια Лк. 15:16), плоды разных плодовых деревьев, сок некоторых деревьев, оливковое масло (шемен), пчелиный мед (дебаш), в частности мед диких пчел (μέλι ἄγριον, ср. Мф. 3:4) и сушеные зерна винограда (циммуким).

Напитками из растительного царства у древних евреев были вино, уксус и сикера. Вино (йаин) добывалось из винограда, в изобилии произраставшего в Палестине, эмблематическим изображением которой на некоторых древнееврейских монетах было изображение виноградной лозы или гроздь винограда. На востоке издревле занимались разведением виноградной лозы (Быт. 9:20). «Вино веселит сердце человека», говорит псалмопевец (Пс. 103:15), и обремененное скорбями человечество всегда искало утешения в вине. Вообще вино было в широком употреблении у древних евреев. Его употребляли во время трапезы в каждом семействе (ср. Плч. 2:12), при чем обыкновенно смешивали с водою. Употребление вина в чистом виде считалось признаком пьянства. Богатые люди смешивали вино с благовонными составами, откуда получалось «благовонное вино» (йаин гареках). Во время греко-римского владычества было также вино, смешанное с миррой (οἶνος ἐσμυρνισμένος, vinum mirratum). Такое именно вино римские воины предлагали Спасителю прежде распятия Его на кресте, но Спаситель не хотел его пить (Мк. 15:23) Оно помрачало сознание.

Второй напиток, уксус (хомец, acetum), получался из остатков худого винограда или из зерен ячменя. Его употребляли, – смешивая с водой. Это был напиток, распространенный преимущественно среди бедных и рабочих, (ср. Руф. 2:14). Этот же напиток был в обычном употреблении у римских воинов (posca), почему после распятия Спасителя на кресте и после Его возгласа: «жажду»! – один из распинавших воинов поднес к Его устам губку, напоенную уксусом (Мк. 15:36).

Третий напиток, получавшийся из растительного царства, был сикера (шекар). Блаж. Иероним в одном письме к Непотиану о сикере говорит, что это – «всякий опьяняющий напиток» (omnis potio, quae inebriare potest)⁸¹. Раввины под сикерой разумеют опьяняющий напиток, приготовлявшийся из ячменя, крокуса и соли, (нечто вроде пива).

Пищу из животного царства составляли молоко (халаб), масло (хема), сыр (гебина) и мясо (басар). Молоко получалось от коз, коров, верблюдиц и овец, и составляло один из главнейших естественных продуктов Палестины, которая посему называлась «страной, текущей молоком и медом». Оно употреблялось большею частью в кислом виде, смешанное с водою. Из молока получалось масло (хема) и сыр (гебина), которые также были одним из продуктов питания.

Что касается мяса (басар) животных, то оно не было в широком употреблении у древних евреев. Поводами к его употреблению обычно были религиозные празднества или обряды, совершение которых сопровождалось закланием жертвенных животных, а также какие-либо торжества или пиршества частного, или общественного характера. При этом закон Моисея строго определял, мясо каких животных можно было употреблять в пищу (Лев. 11). Не дозволялось употреблять в пищу мясо хищных животных, грызунов, гадов, мясо животных полевых или домашних, хотя и не хищных, но не отрыгающих жвачки и имеющих цельные нераздвоенные копыта. Вообще же дозволялось употребление в пищу мясо животных только следующих пород: овец, коз, коров, серны и оленя. Из птиц запрещалось употребление мяса хищных птиц и тех, которые скачут, а не ходят ровной поступью; из рыб – не имеющих плавников и чешуи; из насекомых дозволялось употреблять в пищу только саранчу (ср. Мф. 3:4).

Разрешая употребление в пищу мяса некоторых живых тварей, закон в то же время строго воспрещал употребление мяса с кровью (Лев. 17:10; Быт. 9:4–5), мяса животного, растерзанного зверем или вообще другим животным (Исх. 22:31), падали (Лев. 17:15), а также мяса козленка, сваренного в молоке его же матери (Исх. 23:19). После вавилонского плена, с развитием раввинизма, у евреев возникли новые предписания относительно мясной пищи, касавшиеся во 1-ых способов убоя скота и свидетельствования органов убитого животного, особенно его легких, печени и почек; во 2-х – частей животного, употребляемых в пищу (кошер) и не употребляемых (трефа), причем к неупотребляемым отнесена задняя часть туловища (на основании Быт. 32:33), и в 3-х относительно способа приготовления мясных кушаний, причем запрещалось варить мясо в молоке. Большая часть этих предписаний изложены в трактатах Хуллин, Керитот и Маккот, и соблюдаются евреями до последнего времени⁸².

Из минерального царства евреи получали для пищи соль (мелах) и для питья воду (маим). Соль составляла необходимую принадлежность еврейского стола, поэтому вкушение чьей-либо соли означало общение с ним в пище и дружелюбные отношения к нему (Ездр. 4:14). Евреи не терпели недостатка в соли. Она добывалась в обилии на побережье Мертвого моря, особенно у горы Издум. Добывавшаяся здесь соль (т. н. содомская соль) после вавилонского плена считалась единственно пригодною для соления жертвы.

Пищу вкушали или сидя на земле, с подогнутыми ногами, как современные бедуины, или возлежа на особых софах, иногда же на коврах, опершись на левую руку. Перед вкушением пищи предварительно совершали омовение рук, а иногда и лица, богатые даже умащались благовониями.

Что касается воды, то она получалась из рек и разных бассейнов. Чистая вода считалась лучшим напитком и после вавилонского плена в некоторых еврейских городах была предметом продажи.

Пища и напитки, по законам раввинов, должны были содержаться в чистых сосудах и употребляться из чистых сосудов и чистыми руками (ср. Мф. 15:1–3; трактаты Келим и Иадаим).

Материал для одежды древних евреев добывался частью из растительного, частью из животного царства. Из растительного царства добывались: лен и хлопчатая бумага; из животного – шерсть коз, овец, верблюдов, кожи животных и шелк шелковичных червей.

Древнейшую одежду людей, по свидетельству Библии составлял «пояс» или особая «повязка» вокруг чресл («хагора» или «эзор»), происхождение которых относится к первоначальным моментам человеческой истории, ко времени обнаружения чувства стыда после грехопадения (Быт. 3:7, ср. Иер. 13и дал.). Этот пояс или повязка в древнейшее время делались или из листьев деревьев (Быт. 3:7), или из кож животных (Быт. 3:21).

Из этой одежды с течением времени развились другие виды одежд, употреблявшиеся у евреев. Их состав, форма и способ приготовления определялись частью условиями общечеловеческой жизни, частью особенностями климата Палестины, частью же требованиями закона Моисеева. Так, закон Моисеев требовал, а) чтобы мужчины носили одежды, отличные от женских одежд, и не одевались в эти последние (Втор. 22:5), б) чтобы одежда приготовлялась из однородного материала (Лев. 19:19; Втор. 22:11) и в) чтобы по краям верхней одежды мужчины были вотканы особые кисти, с вотканными в них голубыми нитями, называвшиеся «цицит» (Втор. 22:12; Чис. 15:38–39).

Главную одежду евреев составлял хитон (кетонет, χιτών, tunica), имевший вид татарской рубахи, или продолговатого мешка, с разрезом вверху для головы и широкими рукавами по сторонам. У мужчин хитон был несколько короче и спускался немного ниже колен, хотя некоторые богатые или знатные мужчины иногда носили более длинный или просторный хитон (кетонет – пассим, ср. Быт. 37:3. tunica talaris et manicata); у женщин же хитон спускался до пят. Так описывается хитон у Иосифа Флавия (Antiquit. jud. III, 7, § 2) и таким он представляется на изображениях пленных иудеев на одном ниневийском барельефе во дворце Сеннахерима. Хитон обыкновенно приготовлялся из льняной или хлопчатобумажной материи, от египетского названия которой (cutton) он получил у евреев и самое название. Особенно высоко ценились хитоны не сшитые, а сплошь сотканные из нитей ткани (ср. Ин. 19:23). Сверху по середине туловища, ниже груди хитон опоясывался поясом (эзор, хагор), который делался или из кожи животного, или из нитей ткани, и составлял вторую необходимую одежду еврея. Кроме этих двух одежд, которые носил каждый еврей, как взрослый, так и молодой, взрослые евреи, особенно в прохладное время года, носили также верхнюю одежду (симла), по своей форме сходную с употребляемой у современных арабов «абайе». Она делалась из четырехугольного куска полотна, в котором вырезывались отверстия для рук и который накидывался сзади сверху тела так, что передняя часть тела оставалась открытой, а руки продевались в бывшие по сторонам отверстия, концы же куска искусно отбрасывались или загибались назад. Ряса восточных монахов очень много напоминает симлу и, может быть, от нее ведет свое начало. В дневное время эта одежда употреблялась для защиты от непогоды и дождя, а ночью служила также постелью и покровом. Симла составляла столь необходимую одежду еврея, что закон Моисеев запрещал удерживать ее на ночь, в случае, если какой-либо бедняк отдавал ее заимодавцу в залог (Исх. 22:26–27). Симлу носили все взрослые евреи, как мужчины, так и женщины. По краям симлы у мужчин были вотканы особые нити (гедилим, Втор. 22:12) и кроме того к ним прикреплялись особые кисти (цицит) голубоватого цвета (Чис. 15:38), чем симла мужчин отличалась от симлы женщин. Помимо того, симла женщин, в отличие от симлы мужчин, вероятно, приготовлялась из более нежной и цветной материи, чем симла мужчин. Богатые и знатные евреи, кроме названных одежд, имели еще и другие. Так, под хитоном на самой коже тела иногда надевали «синдон» («садин», греч. σινδων, т. е. сидонская одежда), имевший вид узкой куртки, из тонкого полотна, и плотно охватывавший верхнюю часть туловища; ниже синдона, вокруг чресл и голеней, надевали «надраги» (микнасаим), имевшие вид коротких кальсон, а сверху хитона – подир (мейл, гр. ίμάτιον), одежду, сходную с римской туникой или русской поддевкой без рукавов. Лица, носившие подир, обыкновенно ходили без симлы. Пророки вместе с симлой или, м. б, вместо нее, носили плащ (аддерет), приготовлявшийся из козьей или верблюжьей шерсти и имевший вид мантии (3 (1) Цар 19:13; 4 (2) Цар. 1:8; 2:8, 13 и д.; ср. Мф. 3:4; 7:15; Евр. 12:37). Относительно головного покрова у древних евреев, по-видимому, не было строго определенных обычаев и установлений. На вышеупомянутом барельефе во дворце Сеннахерима евреи изображены без головных покровов, но на обелиске Салманассара 2-го, в процессии царя Ииуя, они изображены в головных уборах, представляющих собою обернутые вокруг головы и оканчивающиеся остроконечно куски полотна (в виде помятых скуфеек). Такие головные уборы, имевшие значение головных повязок, вероятно, и составляли головные покровы евреев из простонародья, хотя бедные люди, м. б., не имели и таковых, а подвязывали волосы особым ремешком или веревочкой. Богатые и знатные евреи носили особые тюрбаны (цаниф), вероятно, сходные с тюрбанами у современных арабов, представлявшие собою свертки куска материи, несколько раз обернутого вокруг головы. Что касается женщин, то они носили отличное от мужского головного убора покрывало (кесут), много похожее на головное покрывало современных арабок, свешивавшееся сзади почти до самых пят и закрывавшее большую часть лица с боков и со лба.

На ногах евреи носили сандалии (наал), которые делались из древесной коры или из кожи, по форме и размерам подошвы. Спереди сандалии приделывалось кольцо, куда влагался большой палец, а сзади ремешок (серок), которым сандалия прикреплялась к ноге.

Кроме одежд, головных покровов и обуви, взрослые мужчины носили также обыкновенно трости (матте), печати (хотам) и перстни (таббаат), с вырезанными на них именами владельцев или какими-либо символами, а женщины носили кольца в ноздрях и ушах, запястья, браслеты, ожерелья, золотые цепочки и другие украшения. Описание подобных украшений, вместе с обличением против злоупотребления ими, дано в 3 гл. кн. прор. Исаии (Ис. 1:18–23). Большая часть их, вероятно, сходны с украшениями египетских женщин, образцы которых хранятся в европейских и булакском музеях до последнего времени.

Во время греко-римского владычества некоторые евреи, вместо еврейско-национальной, употребляли и греко-римскую одежду. Из видов таковой одежды в Св. Писании упоминаются: хламида, имевшая вид длинной накидки и употреблявшаяся преимущественно воинами, особенно всадниками (2Мак. 12:35); фелонь или феноль (paenulum) (ср. 2Тим. 4:13), имевшая вид широкой накидки, с воротом и кукулем для сохранения головы, употреблявшаяся для путешествий и во время непогоды (ср. Lamprid. in vit. Alexand. Sev. c. 27), и багряница (ἡ χλαμύς ἡ κοκκίνην, chlamys purpurea, ср. Мф. 27:28), имевшая вид широкой мантии пурпурового цвета (paludamentum), которую обыкновенно носили римские полководцы, а до Диоклитиана и императоры, наконец, из обуви сапоги.

Для правильной жизни тела, кроме пользования жилищем, пищей и одеждою, необходимо также содержание тела в возможной неповрежденности, чистоте и благообразии. Соответственно этому, древним евреям законом Моисеевым строго запрещались всякие членовредительства, татуирование своего тела и остригание волос головы и бороды (Иер. 4:30; Иез. 23:40), извращающие естественный вид человека (Лев. 19:27–28; 21:5) (2Цар. 10:4), а пророками осуждалось подмазывание глаз и подкрашивание лица. Вместе с тем законом предписывалось соблюдение своего тела в чистоте, для чего всякое физиологическое состояние или физиологический акт, сопровождавшиеся загрязнением или осквернением тела, д. б. подлежать действию соответствующих законов об очищении и омовении (Лев. 12:1–8; 15:1–33; Втор. 23:11–14; 2Цар. 11:4). Для совершения этих омовений служила обыкновенно вода, иногда смешивавшаяся со щелоком (бор, борит и нетер). Местом таких омовений служили или особые помещения при доме (2Цар. 11:2) или синагоге (миквы для женщин), или же речки, ручьи и источники. Евреи, страдавшие болезнями, требовавшими лечения минеральными водами, могли пользоваться для сего, источниками близ Тивериады (De bello jud. II, 21, 6) и Каллирое (ibid. I, 33, 5)⁸³. Так как заражение нечистотой весьма часто происходит во время вкушения пищи и питья, когда люди близко соприкасаются, друг с другом и своими руками касаются как пищи, так и сосудов, в которых находится пища, то у древних евреев от приступавших к трапезе требовалось соблюдение законов о чистоте всего тела, в частности их головы, рук и ног. Для сего приступавшие к трапезе предварительно омывали руки и ноги, очищали голову и тело, иногда намазываясь при этом благовонными освежающими маслами (Лк. 7:44–45).

Для предохранения тела от вредного действия пыли, сухих и палящих ветров, вместе с тем для придания ему большей эластичности, благолепия и приспособленности к труду, евреи, по примеру других народов востока, намазывали его оливковым маслом (Втор. 28:40; Мих. 6:15; 2Пар. 28:15; Лк. 7:44–45).

Волосы составляли предмет особой заботы у евреев. Их считали признаком естественной силы и красоты, а посему не остригали. Острижение волос делалось или в виду особой необходимости, или же при исполнении некоторых обрядов (Лев. 14:8). Вынужденное острижение волос считалось оскорблением человека (ср. 2Цар. 10:4–5), или же признаком его печали или болезни (Ис. 15:2; Иер. 41:5; 48:37). Уход за волосами составлял особую заботу женщин, видевших в них свое естественное украшение (Песн. 4:1; 7:6), почему острижение волос для женщины считалось позором (ср. 1Кор. 11:15).

Вообще же закон требовал такого содержания тела, чтобы оно было достойным жилищем духа и его послушным орудием (Ис. 38:12; 2Пет. 1:14).

Характер занятий древних евреев обусловливался характером Палестины и их собственными потребностями. Заиорданская часть Палестины, по своим геологическим особенностям, располагала более к занятию скотоводством, а лежавшая по западную сторону Иордана – к занятию земледелием. И действительно, история показывает, что евреи, жившие в Заиорданской области, занимались преимущественно скотоводством, а жившие по западную сторону – земледелием. Скотоводство и земледелие составляли главные виды занятий древних евреев. Занятиями побочными служили ремесла и торговля.

В патриархальное время скотоводство составляло главное занятие евреев. Патриархи евреев были преимущественно скотоводами и, как показывает пример патриарха Иакова, который был знаком с искусством производить здоровые и известного цвета особи скота (Быт. 30:31–43; 31:10–12, 39–40), – скотоводами искусными и усердными.

После переселения Иакова и его семейства в Египет, он и его сыновья выпросили у египетского фараона позволение поселиться в земле Гесем, в северо-восточной части Египта, как наиболее удобной для занятия скотоводством, и предались этому любимому занятию, которое было главным занятием евреев во время пребывания их в Египте. На это указывает между прочим то обстоятельство, что, когда евреи оставили Египет, они увели с собою много, как крупного, так и мелкого скота. По завоевании Палестины, колена Рувимово, Гадово и половина Манассиина просили себе в удел заиорданскую область Палестины, как более удобную для занятия скотоводством, мотивируя свою просьбу тем, что они имели много скота. И действительно, они получили эту землю и у них скотоводство впоследствии процветало. Особенно славились им пастбища, расположенные по васанскому плоскогорью. Тельцы и коровы васанские и овны наваиофские служили символами породистого скота. В западной части Палестины скотоводством особенно усердно занимались колена Симеоново и Иудино.

Побуждением к занятию скотоводством у евреев, кроме чисто естественных и хозяйственных потребностей, служили также в значительной степени требования Моисеева закона, в частности закон о жертвоприношениях, для исполнения которого требовалось довольно значительное количество особей скота, особенно агнцев, козлов и тельцов.

Скот делился на крупный (бакар) и мелкий (цон). Из пород крупного скота разводились коровы, ослы, мулы, верблюды, после Соломона, – может быть, у некоторых – и лошади; из пород мелкого скота – овцы и козы. Закон запрещал скрещивание разных пород скота (Лев. 19:19). Что касается свиней, то разведением их в северо-восточной части Переи во время земной жизни Христа Спасителя занимались римские поселенцы.

Уход за скотом был в общем такой же, какой в настоящее время практикуется у арабов и киргизов. Скот разделялся на домашний и полевой. Домашний скот, как необходимый для хозяйственных работ и для питания, содержался обыкновенно при доме. К нему относились дойные коровы, ослы, мулы и предназначавшиеся для жертвоприношений или в пищу тельцы. Для содержания его устраивались при домах особые хлева, стойла и при них ясли для сена и корыто для воды. В одном из таких стойл в Вифлееме родился Христос Спаситель, положенный после рождения в ясли. Во время работ на домашнем скоте закон запрещал во 1-х впрягать вола и осла вместе (Втор. 22:10) и во 2-х заграждать уста волу молотящему (Втор. 25:4). Вообще закон заповедовал милосердное отношение к скоту, в частности запрещал заколать вола и его потомка тельца в один день (Лев. 22:28) и варить козленка в молоке его матери (Исх. 23:19). Что касается мелкого скота, овец и коз, то он круглый год жил в поле или степи, и при нем был пастух. На обязанности пастуха лежало: 1) найти для скота хорошее пастбище и воду, 2) бдительно охранять его от нападения хищных зверей или воров и 3) наблюдать за здоровьем скота, особенно маток. Для пастбища еврейский пастух выбирал места, обильные кормовой травой и расположенные недалеко от источника, ручья или колодца. Для охранения скота от хищных зверей и воров, его во время непогоды и на ночь загоняли в особые овчии дворы, огражденные стеною, или же вообще в места, безопасные относительно зверей и воров. В заботах о здоровье скота пастух внимательно следил за беременностью овец и коз, совершая перегон их в это время возможно медленнее и спокойнее, а также наблюдал за слабыми особями, которых в случае нужды носил даже на руках. Вообще отношения между пастухом и стадом были теплые и дружелюбные. Во время передвижения стада пастух обычно шел впереди его, а стадо следовало за ним. Животные привыкали к своему пастырю и охотно следовали на его зов (ср. Ин. 10:1–16). При больших стадах было по несколько пастухов, над которыми иногда состоял начальник пастухов (1Цар. 21:8) или начальник стада (Быт. 47:7). При стаде держались сторожевые псы (Иов. 30:1).

Пастушеская жизнь имела свои темные и светлые стороны. К темным сторонам относились те лишения, которыми сопровождалась жизнь пастуха, вдали от жилья, под открытым небом, принужденного испытывать и голод, и холод, и солнечный зной, и во время ночи не смыкать глаз, как это прекрасно изобразил Иаков в своем упреке Лавану (Быт. 31:40). Но она же имела и светлые стороны: она предоставляла возможность всегда быть на лоне природы, любоваться ее красотами и созерцать в ней отражение величия Божия. Поэтому-то пастушеская жизнь и являлась привлекательной: ее не гнушались ни патриархи, ни священники, ни пророки, ни цари. Время стрижки овец было временем особого празднества, в котором принимали участие и царские принцы (2Цар. 13:23–24). Известно, что некоторые из пастухов впоследствии становились судьями, иные – пророками, а иные даже – царями. Священные книги Ветхого Завета – Псалтирь, Песнь Песней полны образами из пастушеского быта, а в Новом Завете Сам Христос Спаситель Свои отношения к верующим сравнивает с отношением пастыря к своему стаду.

Орудиями пастухов были: пастушеская сумка, в которой носилась провизия, пастушеский жезл, праща, пастушеская дудка, игрой на которой он направлял внимание стада, особые сосуды для хранения в них шерсти, сыра и других продуктов, получавшихся от стада. При больших стадах имелись большие запасы провизии (ср. 1Цар. 25:2, 25:18). Пастухи питались от своего стада (ср. 1Кор. 9:7). Было ли какое-либо вознаграждение пастухов за их труд, кроме пользования содержанием от продуктов стада, неизвестно. Но пастух отвечал за целость стада, и с него взыскивалось за пропажу животных, если они даже были украдены; ответственность снималась с него лишь в том случае, если он доказывал, что пропавшее животное было растерзано зверем (Исх. 22:9–12, ср. Ам. 3:12; Быт. 31:39; 1Цар. 25:7).

Временем проверки целости и прироста стада было время стрижки овец, когда к стаду являлся сам хозяин (ср. 1Цар. 25:4–5; 2Цар. 13:23–25), устраивающий при этом особое пиршество (2Цар. 13:28). Для проверки стада скот пригонялся в стойло под палкой счетчика (ср. Лев. 27:32; Иер. 33:13; Иез. 20:37). В это же время определялся и десятичный сбор со стада (Лев. 27:32).

Что касается птицеводства и пчеловодства, то о занятии ими у древних евреев нет определенных указаний, но из Евангелия и Талмуда можно видеть, что занятия тем и другим были свойственны им во время земной жизни Христа Спасителя (ср. Мф. 23:37; 26и д. Мк. 14:30 и д.; Лк. 24:42).

Охота, составлявшая столь любимое занятие египетских и ассирийских царей, как это явствует из изображений на египетских и ассирийских памятниках, которой предавались Нимрод (Быт. 10:8) и Исав (ibid. XXV, 27), у евреев совершалась только с защитною целью, для охраны домашнего и полевого скота от нападения хищных зверей. Вследствие применения закона о субботних годах, когда запрещалась обработка полей и все произраставшее на них оставлялось в пользу бедняков, а также диких животных (ср. Исх. 23:11; Лев. 25:7), в Палестине было много диких животных, зверей и полевых птиц, чрезмерное размножение которых могло угрожать благосостоянию как самих жителей, так равно их скота и посевов. Поэтому евреи занимались ловлей этих животных, зверей и птиц. Для сего они употребляли особые сети (решет), силки (пах), ставили западни, рыли ямы (пахат, шахат), а также пользовались луком, стрелами и мечом. Но и в данном случае закон требовал соблюдения умеренности и милосердия. Так, когда птицелов встречал матку, сидящую на яйцах или при птенцах, то, согласно закону, он мог взять птенцов, матку же должен был отпустить на свободу (Втор. 22:6–7). Охотник, убивший на охоте добычу и желавший употребить ее в пищу, предварительно должен был выпустить из нее кровь и покрыть ее земным прахом (Лев. 17:13).

С рыбной ловлей евреи были знакомы еще во время пребывания в Египте, где они употребляли рыбу в большом количестве (Чис. 11:5). Встречающиеся у пророков в большом количестве образы, заимствованные из быта рыболовов, указывают на широкое знакомство евреев с этого рода занятием (ср. Ам. 4:2; Иер. 16:16; Иез. 29и др.).

Во время земной жизни Христа Спасителя, рыбной ловлей занимались очень многие, преимущественно же галилеяне. Местом рыбной ловли было главным образом Тивериадское озеро, издревле славившееся богатством рыбы. Для ловли рыбы употребляли уды (хакка), крюки (сир) и гарпуны (цинна), сети (решет, мецода, δίκτυον), бредни (херем, ἀμφίβληστρον) и невод (микмерет, σαγήνη). Рыбная ловля производилась преимущественно ночью (ср. Ин. 21:3). В случае большого улова, часть его шла в продажу и, вероятно, доставлялась в Иерусалим, где поэтому одни ворота назывались «рыбьими» (шаар гаддагим) (2Пар. 33:14; Неем. 3:3; 12:39). Из Иов. 40можно заключить, что евреи были знакомы с искусством доставлять рыбу живою, вставляя ей в жабры кольца и погружая в воду. Из названия одного из галилейских местечек на южной оконечности Тивериадского озера, где производилась рыбная ловля, «Тарихея», можно догадываться, что им было известно искусство солить рыбу.

Земледелие после скотоводства было главным занятием древних евреев. Еще об Исааке в Быт. 26говорится: «и сеял Исаак в земле той (т. е. Гераре) и получил в тот год ячменя во сто крат, так благословил его Господь». Таким образом еще патриарх Исаак занимался земледелием. Относительно Иакова и его сыновей нет прямых указаний, что они занимались земледелием. Но что касается их потомков, живших в земле Гесем, то из некоторых свидетельств книги Числ (11:5) и Второзакония (11:10) можно догадываться, что они, живя в Египте, занимались также и земледелием, хотя их главным занятием было скотоводство. По книге Числ (11:5) евреи, поднявшие ропот на Моисея, зачем он вывел их из Египта, между прочим упоминают о луке, чесноке, дынях, которые они в обилии ели в Египте. Во Второзаконии же (11:10) Моисей, говоря о преимуществах обетованной земли пред землей египетской, упоминает о том, как еврей, живший в Египте, посеяв семя свое, поливал (землю) при помощи своих ног, как масличный сад. Как ясно из этих свидетельств, евреи, живя в Египте, занимались также земледельческим трудом. После завоевания ими обетованной земли, земледелие стало их главным занятием, особенно в западной части земли. Палестина была разделена между коленами, родами и семействами, и евреи занимались обработкой земли. Законом Моисея земледелие было положено в основу общественного, политического и отчасти религиозного быта евреев. Постановления закона о снопе потрясания, начатках, десятинах, угле для бедных, субботнем и юбилейном годах находились в тесной связи с земледелием, и вообще теократическое устройство еврейского народа весьма тесно было связано с его земледельческим бытом. Поэтому земледелие у евреев до вавилонского плена процветало. Как свидетельствует найденная в Телль-эль-Джезер известковая таблетка, у древних евреев был в употреблении между прочим особый земледельческий календарь, в котором месяцы года назывались применительно к тем земледельческим работам, которые в течение их производились. Как показывает надпись на этой таблетке, а также как видно из свидетельств Библии, Иосифа Флавия и Талмуда, у древних евреев были следующие виды земледельческих работ: а) хлебопашество, б) садоводство, в) виноделие и г) огородничество.

а) Хлебопашество.

Из хлебных злаков евреи сеяли ячмень, полбу, просо, чечевицу, пшеницу, лен и чернуху. Посевы бывали дважды в год: поздней осенью и ранней весной. Раньше сеяния почва удобрялась. Для удобрения служил ил ручьев, навоз от скота, голубиный помет, а также кровь от жертвенных животных. Ил речной был особенно пригоден для садов и виноградников, для чего он доставлялся сюда из рек, ручьев и долин. Что касается крови жертвенных животных, которая составляла лучшее удобрение, то этот вид удобрения можно было получить только при посредстве жрецов, а в частности во время существования иерусалимского храма, – при посредстве священника, заведующего сокровищами храма, и за сравнительно высокую плату. Этим удобрением пользовались жители колена Иудина и Вениаминова, как ближайшие к Иерусалиму. После удобрения почвы, ее вспахивали, для чего употребляли плуги, похожие на сохи, употребляемые в великорусских губерниях. В Сирии до сих пор употребляются такие плуги. Пахали обыкновенно на волах, которых запрягали в каждый плуг по паре, при чем Моисеев закон запрещал впрягать в одну пару животных разной породы, например, вола и осла (Втор. 22:10), требуя таким образом, чтобы животные несли труд поровну и не обременяли без нужды одно другое. Участок земли, вспаханный парою волов в один день и составлявший около четверти десятины, принимался в земледелии за единицу меры (цемед). После вспахивания земля размягчалась и выравнивалась, для чего пользовались особыми колотушками. Потом участок засеивался каким-либо одним семенем, а не разными семенами (Лев. 19:19; Втор. 22:9), – последнее запрещалось законом. Самый процесс сеяния художественно изображен в известной притче Спасителя о Сеятеле и у пророка Ис. (28:24–25). После сеяния почва во второй раз перепахивалась. Для всхода и созревания посева требовалось время в 2–3 месяца, смотря по роду посеянного хлеба. Разные породы хлебов в различных местах Палестины вызревали в разное время. Вначале вызревали посевы осенние, потом вешние. Осенние посевы вызревали в конце марта и начале апреля, в промежуток времени между Пасхой и Пятидесятницей, таким образом в течение семи недель. Посевы вешние вызревали гораздо позже (ср. Ин. 4:35). Сначала созревал ячмень, потом полба, пшеница, чечевица, чернуха и лен. В долине Иорданской хлеба вызревали гораздо раньше, чем в других местах. Когда хлеб в колосьях стоял еще на ниве, закон разрешал проходящим срывать колосья рукой и утолять голод (Втор. 23:25). Указание на это есть и в Евангелии, где говорится, что во второпервую (после Пасхи) субботу, когда Христос с учениками проходил по засеянному полю, Его ученики срывали колосья и ели (Лк. 6:1). Для вызревания хлеба и урожая особенное значение имел «поздний дождь» (малкуш): если он слишком запаздывал, то происходила засуха и за нею следовал неурожай; если же он был вовремя, то хлеб созревал в свое время. Кроме того, для урожая хлеба имели значение также ветры, дувшие во время стояния хлеба на поле в колосьях. Если в это время дул ветер восточный или юго-восточный («кадим», у арабов «хамсин», так как дует пятьдесят дней), то хлеб засыхал и делался желтым, что евреи называли «желтухой» (эракон) на хлебе (ср. 3Цар. 8:37; Ам. 4:9). Если же дули ветры западный или северный, то хлеб вызревал полным зерном и давал хороший урожай, так как почва Палестины вообще отличалась плодородием (ср. Taciti hist. V, с. 6; Ammiani Marcellini XIV, с. 26; Ios. Flav. De bello jud. III, 3, § 2 и 4).

Уборка хлеба производилась сходно с тем, как она производится в настоящее время в Сирии и Палестине. Изображение ее можно видеть на египетских памятниках. Хлеб жали серпами (хермеш, маггал), которые были сходны с употребляемыми в настоящее время в Сирии и отличались от русских серпов лишь тем, что у них острый конец был несколько загнут вверх. Сжатые колосья вязали в снопы.

Во время жатвы оставляли жневник: закон Моисеев запрещал жнецам тщательно подбирать за собой колосья на жниве, а также уносить оставленные по забывчивости снопы (Втор. 24:19). Кроме того, он повелевал оставлять часть поля (пеа) несжатою, что предназначалось в пользу бедняков, пришельцев и полевых животных (Лев. 19:9). Сноп из колосьев нового хлеба приносился в скинию и храм во второй день Пасхи для возношения (Лев. 23:10–22). Сжатый хлеб в снопах перевозился на гумно (горен), которое делалось по возможности на высоком месте, большею частью на поле, где производилась жатва хлеба. Здесь приготовлялся ток, т. е. выровненное место, в виде площадки, где и молотили хлеб. Молотьба производилась различным способом, смотря по роду хлеба. Если хлеб был из сорта легко обмолачиваемых, напр. чернуха, чечевица, полба, просо, лен, то его молотили палками (ср. Ис. 28:27). Если же он был из сорта трудно обмолачиваемых, напр. ячмень, пшеница и под., то молотили или посредством животных, или посредством особых молотильных машин (ср. Ис. 28:28).

Изображение того и другого способа молотьбы можно видеть на египетских памятниках. Молотьба посредством животных производилась следующим образом. Снопы в известном порядке располагались на площади тока, и по ним заставляли бегать крупных животных, напр. вола, осла или коня. Для того, чтобы возможные во время работы испражнения животных не падали на зерна, им к задней части туловища привязывали особые мешки, в которых и задерживались испражнения. При втором способе молотьбы, посредством особых машин употреблялись двоякого рода машины. Одни из них до последнего времени встречаются у земледельцев на о. Крите. Они имеют вид саней или довольно длинной толстой, немного вогнутой доски, снизу которой сделаны небольшие выпуклые рубцы (как у рубели) или прикреплены особые каменные или железные шишки. На эту доску (мораг, харуц) во время молотьбы сверху накладывают тяжесть, к ней припрягают волов, ослов или коней, для управления которыми спереди доски садится особый человек, и потом эта доска волочится животными по снопам, причем, вследствие толчков от выпуклых шишек или рубцов на доске, зерно вылащивается из колосьев, и т. о. хлеб обмолачивается. Молотильные машины другого рода имели молотильной колесницы (агала). Изображения подобных колесниц также встречаются на египетских памятниках. Эти машины делались так: брались две доски, которые ставились параллельно друг другу, и между ними утверждались цилиндры (2, 3 или 4), оси которых были вставлены в доски, причем цилиндры вращались. К цилиндрам прикреплялись колеса со спицами. Сзади поверх досок устраивалось сиденье для человека. С передней стороны устраивалась сторонка, к которой припрягались животные, возившие колесницу по снопам. Человек, сидевший сзади, подгонял животных, которые довольно быстро возили колесницу. От вращения цилиндров с колесами и от ударов спиц о снопы зерно быстро вылащивалось и хлеб обмолачивался. Закон запрещал завязывать животному рот во время молотьбы. (Втор. 25:4). После молотьбы зерна собирались в ворох, очищались от колоса и потом провеивались, для чего подбрасывались на воздухе вверх лопатой, при чем зерно падало на ток, а мякина уносилась ветром. После того зерна иногда просеивались также решетом (рахат) и ссыпались в особые каменные хранилища (оцарот), которые обыкновенно устраивались на гумнах.

б) Садоводство.

Сады (ган) у евреев разводились обыкновенно вблизи домов. Для этого известная часть площади, примыкающей к дому, обносилась оградой, и здесь насаждались фруктовые деревья, а также виноградная лоза. Культура этих растений была такая же, какая и теперь применяется на востоке, а также и на юге России. Из фруктовых деревьев особенно заботливый уход прилагали к маслине (заит) и смоковнице (теэна). Культура маслины была особенно широко распространена в Палестине, так как получавшееся из ее плодов масло имело очень широкое применение как в домашнем, так и в религиозном быту древних евреев. Маслина культивировалась так же, как и в настоящее время на востоке. Рост ее сравнительно медленный. Первый сбор плодов с нее бывает не ранее девяти, а полный не ранее тридцати лет. Плод маслины (олива) в незрелом виде имеет вид продолговатой вишни или голубиного яйца зеленого цвета, а в зрелом виде – вид голубиного яйца темно-красного цвета. Для приготовления тонкого и ароматического масла (шемен раанан) употреблялись не совсем зрелые оливы, а для приготовления масла прованского, употребляемого в пищу, – оливы зрелые.

Временем вызревания олив в Палестине служит месяц сентябрь. Когда оливы созревали, евреи сбивали их палками с деревьев в особые корзины. При этом закон запрещал слишком тщательно околачивать маслины, но располагал оставлять часть их на дереве, и этот остаток шел в пользу бедных, вдов и сирот (Втор. 24:20). Сбитые с деревьев оливы складывались в корзины, под которыми ставились особые сосуды, и если оливы были хорошо созревшими и превосходного качества, то они без всякого внешнего давления трескались, и выходивший из них сок стекал в сосуды. Таким образом получалось самое лучшее масло (шемен), которое закон предписывал употреблять при скинии и храме для богослужения. В ином случае оливы сваливались в особые каменные бассейны или точила (гат), устроенные в саду, в камне, и здесь их давили прессом, причем выдавливавшееся масло по особым желобам стекало в особые приготовленные сосуды, потом оно процеживалось через решето и после того поступало в употребление для пищи, как прованское масло.

Палестина в древности славилась богатством масла, которое служило у евреев даже предметом вывоза. Некоторые местности, как напр. Гефсимания, на что указывает самое название (гат-шемна – давильня масла), особенно славились производством оливкового масла частью для храма, частью для нужд жителей.

После маслины наиболее любимым плодовым деревом в еврейских садах была смоковница (теэна) (ср. Чис. 13:23; Втор. 8:8). Под нею еврей располагался для отдыха (Мих. 5:4; Зах. 3:10), для молитвы (Ин. 1:48–49) и для занятия изучением закона (Мидр. Берешит р. V, 72, 5). Плодами ее пользовались не только для утоления голода, а также и с лекарственными целями (4Цар. 20:7; Ис. 38:21). Плоды смоковницы различались троякого сорта: а) ранние плоды (биккура), оставшиеся на прежних побегах дерева (от предшествовавшего лета) и вызревавшие в начале наступившего лета; б) плоды – на новых побегах (теэним), вызревавшие в конце наступившего лета, и в) плоды на новых побегах, остающиеся на зиму и вызревающие в начале весны следующего года (паггим). Такого именно плода искал Христос Спаситель на смоковнице, следуя в начале весны из Вифании в Иерусалим (Мф. 21и д.).

Кроме маслины и смоковницы, в еврейских садах росли гранатовое дерево (Чис. 13:23; Втор. 8:8), яблони, а также и другие плодовые деревья и благовонные растения (Песн. 4:13–14).

Сады охранялись или самими владельцами, или же наемными сторожами (Песн. 5:7). При них устроились колодцы и цистерны для воды (Песн. 4:15), при которых иногда совершались омовения (Дан. 15 пов. о Сусанне). Как и у египтян, сады у евреев были любимым местом пребывания, почему и высшим блаженством для себя еврей считал сидеть у себя в саду, окруженный семьей (Пс. 128:3). Богатые домовладельцы, по примеру египтян, в своих садах устроили и место для погребения: (ср. 4Цар. 21:8; Мф. 27:59–60; Ин. 20:14–15).

в) Виноделие.

В непосредственной связи с садоводством было виноделие. Вино получалось из винограда. Культура виноградной лозы (гефен) у древних евреев была в общем сходна с культурой ее, практикующейся на востоке, а также в Крыму и на Кавказе до последнего времени. Картина ее довольно подробно изображена у Ис. 5:1–2 ст. Место для виноградника (керем), обыкновенно, выбиралось на вершине или на склоне горы, – так, чтобы площадь виноградника была открыта для солнца и защищена от ветра (хамсин). Когда виноградник устроился на склоне горы, то в нижней части горы иногда устраивалась искусственная стена, пространство между нею и склоном горы заваливалось землей, и на верхней площадке насыпи устроился виноградник. По свидетельству путешественников, в Палестине до последнего времени можно видеть остатки таких насыпей. Площадь виноградника обносилась каменной оградой (гадер), очищалась от камней и сорных трав, вскапывалась или вспахивалась, и потом на ней насаждалась виноградная лоза, причем закон запрещал вместе с семенами винограда сеять в винограднике иные семена (Втор. 12:9).

Лучшими сортами виноградной лозы считались лозы долины Сорек, дававшие темно-красный и темно-желтый сок. Для охранения виноградных лоз от воров и хищных зверей в винограднике строились башни (мигдол), в которых жили хозяева или стражи виноградника. Для работы в виноградник нанимались особые рабочие (Мф. 20:1–16). Уход за виноградной лозой вкратце изображен Христом Спасителем в Евангелии от Иоанна, XV гл. 1–6 (Ин. 15:1–6). Как ясно отсюда, виноградари очищали виноградные лозы от сухих листьев и ветвей, тщательно наблюдали за плодами, и, если лоза не приносила плода, то ее срезывали, и она шла на удобрение почвы виноградника. Хорошие виноградные лозы ставились на подпорки и обстригались, для чего употреблялись ножницы, похожие на употребляемые в настоящее время для подстригания акаций. Временем созревания винограда были месяцы, соответствующие августу и сентябрю. Посторонним посетителям виноградника позволялось руками брать и есть виноград, но не уносить с собою (Втор. 23:25) в сосуде. Полный сбор созревших грозд происходил в конце сентября. Гроздья снимались с ветвей и сносились в одно место виноградника, причем закон запрещал слишком тщательное собирание винограда (Втор. 24:21): оставшиеся по местам грозды шли в пользу пришельцев, вдов и сирот (Лев. 19:10). После уборки виноградные гроздья сваливались в особый каменный бассейн, точило (йекеб). На плоскости, лежащей ниже этого бассейна, делался другой бассейн меньшего размера, к которому из верхнего шел каменный или деревянный желоб, закрывавшийся в самом начале особой сеткой. Сложенные в верхнем бассейне виноградные грозды давили посредством ног или особого пресса. Вытекавший из них от давления виноградный сок стекал сперва на дно верхнего бассейна, а потом по желобу сквозь сетку – в нижний бассейн, и т. о. из него получалось чистое виноградное вино (йаин). Из нижнего бассейна вино черпалось и наливалось в мехи из новой козьей кожи или, как это видно из открытых в 1910 г. на месте древней Самарии особых черепиц (острака) с надписями, в глиняные сосуды, в которых оно и хранилось. Некоторая часть винограда засушалась в виде изюма или сухих гроздьев (циммуким).

Палестина славилась в древнее время обилием и хорошим качеством винограда (ср. Быт. 49:11; Чис. 13–23, почему на некоторых древнееврейских монетах изображение виноградной лозы или виноградной грозди было эмблемой Иудеи.

г) Огородничество.

Евреи охотно занимались огородничеством уже в Египте (Чис. 11:5), продолжали заниматься им и после поселения в Палестине. Устройство огородов (ган гайарак, букв.: овощной сад) и культура огородных растений у них были такие же, что практикуются в настоящее время на востоке и в южной России. Около дома или в поле выбиралось место, которое очищалось от камней, удобрялось, вспахивалось, на нем делались гряды, на которых и сажались огородные растения: огурцы, дыни, лук, чеснок, а также ароматичные травы: мята, анис, копр, тмин и проч. При огороде в поле обыкновенно жил в особом шатре сторож, охранявший овощи от воров и хищных зверей.

Урожай огородных овощей и ароматичных трав был довольно значительный; как видно из Мф. 23:23, с ароматичных огородных растений взималась десятина.

Знакомство евреев с некоторыми ремеслами замечается в самую древнюю пору их истории. Еще древнееврейские патриархи знали, как нужно строить дома, изготовлять орудия и ткать ткани. Эти знания они могли, во-первых, принести с собою из Месопотамии, места своего прежнего обитания, где, как показывают ассиро-вавилонские памятники, в частности памятник вавилонского царя Гаммураби (2000 л. до Р. Хр.), вовремя патриархов ремесленная культура находилась на довольно значительной высоте развития, во-вторых, могли заимствовать и от соседних обитателей Ханаана, культура которых, как видно из свидетельств св. писания, ассирийских и египетских надписей, в частности из таблеток, найденных в Телль-эль-Амарна, в то время находилась на степени развития, одинаковой с египетской. Хананеи имели хорошо укрепленные города, военные колесницы, ткацкие орудия, дорогие ткани, пращи, кривые луки, были знакомы с разными предметами роскоши и комфорта. После переселения патриарха Иакова и его семейства в Египет, евреи имели полную возможность пройти здесь хорошую ремесленную школу, так как в Египте в то время процветали многие ремесла, и несомненно, евреи заимствовали у египтян много сведений и навыков в ремесленной области. Указанием на это могут служить многие места из Пятикнижия. Так, Моисей для устройства скинии и ее принадлежностей, для чего требовались довольно значительные технические сведения, мог найти годных людей среди израильтян. С другой стороны, история золотого тельца, вылитого Аароном для евреев при Синае, и превращения его Моисеем в пепел, который был смешан с водой, ясно свидетельствуют, что как Аарон, так и Моисей, имея достаточные сведения в области физики и химии, были вместе с тем знакомы с теми техническими работами, которые были нужны для сожжения золотого тельца и превращения его в пепел.

После поселения в Палестине, во время Судей, вследствие тяжких условий политической жизни, у евреев замечается полный упадок знания ремесел. Если в самом начале времени Судей среди них и были люди, знакомые с употреблением металла (ср. Суд. 17:1–4), то в конце этого времени среди них таких людей не было совсем. Так, когда царь Саул отправился на войну против филистимлян, то во всем его войске были лишь два лица, имевшие меч и копье, это – сам Саул и его сын Ионафан (1Цар. 13:22), все же остальные воины не имели металлического оружия, а шли с пращами, пастушескими палками и т. п. деревянным вооружением. Давид вышел на Голиафа также с пращей и пастушеской палкой. Кузнецов не было во всей стране израильской, так как господствовавшие тогда здесь филистимляне, опасаясь, что евреи будут сами изготовлять оружие, не дозволяли им иметь своих кузнецов, вследствие чего евреи за покупкой и исправлением топоров, кирок, серпов и других металлических орудий обращались к филистимлянам (1Цар. 13:19–20). Более благоприятные условия для развития ремесел у евреев были созданы во время царствования Саула, а особенно – Давида, во время которого многие евреи имели уже довольно хорошее оружие, таким образом были знакомы с употреблением металла. Тем не менее, и после Давида Соломон, для постройки храма и своего дворца выписывал иноземных ремесленников, каменщиков и литейщиков. Уже после Соломона являются опытные ремесленники из самих евреев. Так, когда в Св. Писании упоминается о работах, произведенных в царствование Иоаса (4Цар. 12:12–13) и Озии (2Пар. 26:14–15), то уже не говорится, чтобы производившие эти работы ремесленники были из иностранцев. Из многократных упоминаний о разных ремеслах в Псалтири и у пророков ясно, что как для писателей псалмов, так и для пророков занятия этими ремеслами представлялись обычным делом. Особенно много развитию ремесленного знания у евреев способствовал вавилонский плен. Лишенные возможности обрабатывать почву обетованной земли и не имея расположения обрабатывать чужую землю, и в то же время вынужденные заботиться о средствах к существованию евреи, по переселении в вавилонский плен, начали с особым усердием заниматься ремеслами, которым они могли учиться у тех же халдеев и сирийцев, среди которых жили. По возвращении из плена, среди евреев было много лиц, знакомых с ремеслами. При построении второго храма и стене Иерусалима они обходятся собственными силами и не обращаются к иноземным мастерам. С течением времени обучение ремеслам составило одно из требований хорошего воспитания, так что мишна повелевает каждому еврею, вместе с изучением закона, изучать также какое-либо ремесло (Киддушин IV, 14; Пирке абот, 2, 2)⁸⁴. Многие знаменитые раввины были знакомы с тем или иным ремеслом⁸⁵. Апостол Павел, получивший первоначальное образование в школе Гамалиила, был строителем палаток; Иосиф Обручник был плотником (Мф. 13:55); Симон, в доме которого жил ап. Петр в Яффе, был кожевником (Деян. 9:43; 10:32); упоминаемый у ап. Павла во 2-м послании к Тимофею (2Тим. 4:14) иудей Александр был медник и др.

Разные ремесла у евреев пользовались неодинаковым почетом. В основе такого различия лежали, с одной стороны, постановления закона Моисеева касательно чистого и нечистого», с другой – взгляд евреев на обстоятельства и условия исполнения того или иного ремесла. К нечистым ремеслам относились такие, в исполнении которых приходилось иметь дело с нечистыми предметами, как-то: выделка и дубление кож, собирание мусора, вывоз нечистот и подобное. Выделка кож по талмуду считалась столь нечистым ремеслом, что жена занимавшегося этим делом лица имела право требовать себе развода. Место, в котором производилась обработка кож, по талмуду должно было отстоять от селения не менее, как на 50 стадий. Равным образом к ремеслам дурной репутации относились те, в исполнении которых работали лица разного пола, например, добывание золота, расческа шерсти и под., а также те, при исполнении которых было возможно дурное обращение с чужою собственностью. Так, талмуд говорит, что никто не пожелает, чтобы его сын был погонщиком ослов; в другом месте талмуд погонщиков ослов называет безбожниками.

В первое время развития ремесел у евреев не было деления ремесленников на цехи, но впоследствии это деление явилось. Так, александрийские евреи занимали места в александрийской синагоге по цехам.

Отдельные ремесла, с которыми евреи были знакомы и о которых упоминается в Св. Писании, относились к исполнению изделий из металла, стекла, дерева, камня, глины, пряжи и теста.

а) Обработка металла и стекла.

Выделкой металлов начали заниматься сперва потомки Каина. Тувал-Каин, сын Ламеха, потомка Каина, был ковачем всех орудий из меди и железа (Быт. 4:22). Таким образом ковачество (хораш) было известно людям еще до потопа. Евреи весьма рано познакомились с выделкой металлов. Так, уже в книге Иова (Иов. 28:1–2 и др.) упоминается о добывании и чистке металлов. Из употреблявшихся у них на изготовление разных изделий металлов им были известны: золото, серебро, медь, бронза, олово и свинец. В книге прор. Наума, II, ст. 4, упоминается также «пеладот», что многие принимают за сталь, к ней же относят упоминание Иер. 15о «северном железе».

Из металлов больше всего на изготовление разных изделий употреблялась медь (нехошет). Употребление ее стало известно евреям, как и другим народам древности, прежде железа. Как орудия героев в Троянской войне, так и орудия, и сосуды древних евреев делались также из этого металла. Железо вошло в употребление уже несколько позже, и из него изготовляли плотничьи инструменты, колесницы, замки, крючья и т. п. Употребление его у вавилонян стало всеобщим в XI-IX в.в. до Р. Хр. Что касается серебра и золота, то они в древности были в довольно широком употреблении: из них делались предметы домашней утвари, например, чаши, кубки, а также предметы украшений. В царствование Давида и Соломона у евреев был большой запас золота и серебра (1Пар. 29:3–4): из золота были слиты сосуды храма, золотом же были обложены его стены, из него были сделаны особые щиты для храма Соломонова, серебра же в это время было так много, что оно ценилось ни по чем (3Цар. 10:14–20). Олово и свинец употреблялись на изготовление гирь. Кроме того, свинец употреблялся, как химическое тело для плавления и очистки серебра (Иер. 6:29), а также для приготовления лазури, которой покрывались гончарные изделия. Большая часть металлов, употреблявшихся у евреев, добывались из других стран. Так, золото получалось из Аравии, серебро, олово и свинец – из Испании, медь из Армении и с о. Кипра, железо – с Кавказа, из Сирии, в частности с гор Ливана. Возможно, что в Заиорданской области, в горах Галаада, у евреев были свои железные руды. Из книг Втор. 4:20, Иов. 28:1–2, Ис. 41:7, Иер. 11и других мест Св. Писания ясно, что евреям были известны все главные приемы металлургии и необходимые для этого принадлежности, как-то: плавильная печь (кур – габбарзел), наковальня (паттиш), молот (паам), резец (херет), мехи (маппуах), тигель (мацреф), свинцовые листки для глазури (бедилим) и пр. Среди евреев во время Моисея и во время Соломона были искусные мастера по металлу, исполнявшие сложные металлургические работы скинии и храма.

Что касается стекла (зекукит), то упоминание о нем находится в Иов. 28:17. Выделка стекла была известна египтянам в глубокой древности, гораздо раньше финикиян, как это видно из египетских памятников, на которых встречается изображение египтян, выдувающих чрез особую трубку стеклянную массу в определенную форму (Maspero, Ľarcheologie egyptienne, р. 247 etc.). Очень вероятно, что способ выделки его был известен и древним евреям еще до вавилонского плена, как на это указывают слова Моисея в благословении о Завулоне и Иссахаре (Втор. 33:19)⁸⁶.

После вавилонского плена стекло вошло в употребление у евреев и сперва ценилось очень дорого. Во время земной жизни Христа Спасителя стекло было уже в довольно широком употреблении у евреев (Мф. 23ср. τῆς παροψίδος).

б) Древоделание.

Древоделание, как видно из истории построения Ноева ковчега, было известно людям еще до потопа. Строители ковчега, соорудившие столь обширное судно, закрытое отовсюду и разделенное на множество перегородок для обитателей ковчега, с обширными запасами провизии для них, света и воздуха, которое притом в течение полугода могло продержаться на воде, были искусными древоделателями. После потопа потребность в употреблении и развитии этого ремесла является у каждого племени, ведшего оседлый образ жизни. Что касается евреев, то у них знакомство с древоделанием начинается со времени пребывания их в Египте. По выходе из Египта среди них нашлись люди, которые могли с успехом исполнить довольно трудные плотничьи работы, необходимые для устройства деревянного остова скинии, а также некоторых ее принадлежностей. После поселения в Палестине, вследствие того, что евреи свои дома строили обыкновенно из камня или кирпича и т. о. не имели особых побуждений к занятию древоделанием, это ремесло у них на первых порах не получает особого развития, так что, когда Соломону понадобились плотники для исполнения некоторых плотничьих работ при постройке храма, он выписывал их из Финикии (3Цар. 5:20–25, 32). После Соломона во время царей, когда у евреев начинает распространяться постройка деревянных домов и других деревянных сооружений, у них начинает развиваться и плотничество. В книгах пророческих и в псалмах встречается много образов и картин, заимствованных из быта плотников, а также упоминаются употребляемые ими инструменты: топор (гарзен, кардом), пила (массор), скобель (макцеа), циркуль (мехуга), долото (маккаба), шнур (кав), грифель (серед) и др. После вавилонского плена, когда под влиянием греко-римской культуры у евреев развивается вкус к постройке и украшению деревянных домов, древоделание у них становится занятием даже лиц, происходивших из дома Давидова, как например Иосиф Обручник.

в) Выделка камня.

Выделка камня (хараш эбен, хоцеб эбен) у евреев была в большем употреблении, чем древоделание. Это обусловливалось естественными условиями жизни евреев, которые должны были строить себе дома большею частью из камня или кирпича и таким образом прежде всего упражняться в обработке камня и кирпича, а не дерева. Учителями евреев в этом ремесле были финикийские каменотесы, которых Соломон выписал для обтесывания камней при сооружении храма (3Цар. 5:31–32). Ремесло этого рода, видимо, было хорошо усвоено евреями, так что из них впоследствии было много каменотесов и камнерубов (хараше-эбен, хоцебе-эбен). По крайней мере, когда при царе Иоасе было исправление храма, при царе Езекие производились работы по пробитию Силоамского туннеля, укреплению стен города и устройству городских прудов и водопровода, все эти работы производились рабочими из евреев, без помощи иноземных рабочих. Равным образом при построении храма и городских стен Иерусалима после вавилонского плена, при устройстве прудов и водопроводов, многочисленных цистерн, гробниц, каменных монолитов и других каменных сооружений, еврейские правители пользовались каменотесами еврейского, а не иноземного происхождения. Судя по сохранившимся до последнего времени остаткам этих сооружений, еврейские каменотесы владели своим ремеслом очень искусно, так что могли как обтесывать добытый камень, придавая ему известную форму, так и добывать камень, буравить камень, пробивать каменные скалы и вырывать в скалах каменные бассейны и хранилища. Многие из произведений древнееврейских каменщиков сохранились до последнего времени. Что касается употреблявшихся ими инструментов, то они были те же, что и у плотников, но только более массивных размеров.

Особый вид работ с камнем составляла резьба на камне. Резьба на камне стала известна евреям со времени их поселения в Египте, где это ремесло в то время было на высокой степени развития, как показывают относящиеся к тому времени произведения египетских граверов, особенно священные жуки (скарабеи) и печати, хранящиеся в булакском и некоторых европейских музеях. После исхода из Египта среди евреев были очень опытные граверы, которые могли исполнить трудную работу по вырезыванию букв имен еврейских патриархов, начертанных на камнях эфода, на наперснике судном, и священное имя Божие на дощечке первосвященнического кидара. Занятия резьбой на камне, требовавшие сравнительно несложного количества инструментов, продолжались у евреев и впоследствии, на что есть указания в книге Иов. 19:23–24 и у пророков (ср. Иер. 17:1). Для производства этого рода работы употреблялся особый железный грифель с острием из алмаза (эт-барзел бециппарон-шамир).

г) Гончарное ремесло.

Гончарное ремесло было в употреблении у евреев с самого начала их истории. С ним, несомненно, был знаком еще Авраам, когда жил в Месопотамии, где оно применялось не только к выделке разного рода сосудов, а также к изготовлению особых глиняных табличек, на которых писались клинообразные тексты. Переселение Авраама с семейством в Палестину открывало пред ним возможность познакомиться с состоянием этого рода ремесла у жителей Палестины того времени, у которых гончарные изделия были в широком употреблении. Переселение потомков Авраама в Египет служило впоследствии поводом для прохождения ими здесь плодотворной, хотя и трудной школы по гончарному ремеслу (Исх. 1:10–14). В Египте это ремесло, как видно из египетских изображений разных моментов гончарного производства и древнеегипетских гончарных изделий, было на высокой ступени развития, и посему евреи, принужденные к кирпичным работам, естественно могли познакомиться со всеми частностями гончарного ремесла (ср. 1Пар. 4:23). Новейшие раскопки в Иерусалиме, Телль-эль-Хаси (вероятно, древний Лахис), Телль-эль-Джезер (Гезер), Теэнаке (Таанах) и древней Самарии дали археологам довольно большое количество предметов производства древнееврейских гончаров, которые свидетельствуют о высокой степени развития этого дела у евреев. По мнению В. М. Флиндерса Петри (Chronoiogy of potery, Quart. Statements, 1891), в еврейской керамике следует различать три периода: аморейский, финикийский и иудейский, – последний представляет смесь аморейского и финикийского. Найденные произведения еврейской керамики большею частью сделаны из красной глины, имеют вид корчаг, кувшинов и горшков, иногда с ручками, по своей форме много напоминающих сосуды этого рода, употребляемые в Палестине и Сирии в настоящее время. Некоторые из них имеют особую разрисовку, в виде цветов гранатовых яблок, огурцов и проч. Сосуды, найденные в Самарии и употреблявшиеся, вероятно, для хранения вина, имели особые привешенные с краев глиняные дощечки (ostraka), с еврейскими надписями. Вообще по остаткам древнееврейских гончарных изделий можно судить о высокой степени развития у них гончарного производства, на что указывают и многочисленные свидетельства Св. Писания, где часто берутся образы из быта гончаров (ср. Пс. 2:9). В самом Иерусалиме была гончарная мастерская (Иер. 19:1–2; Мф. 27:7–10). Материалом для выделки гончарных изделий служила глина (хомер), которая сперва переминалась ногами (Ис. 41:25), а потом куски ее клались в особый механизм, так называемый «кружало» (обнаим), (два колесообразных камня с отверстиями в центре, в которые продевалась ось), где они обделывались в сосуд известной формы (ср. Иер. 18и др.), после чего эти сосуды ставились для обжигания в печь (Притч. 26:23; Сир. 38:30); по вынутии из печи они покрывались глазурью.

д) Прядение и ткачество.

Прядение (тава) и ткачество (араг) были очень употребительными занятиями древних евреев. Их учителями в этих ремеслах были египтяне, которые, как видно из египетских памятников, в частности из исследований мумий, умели приготовлять очень тонкие хлопчатобумажные и льняные ткани. Живя в Египте, евреи так научились прядильному и ткацкому ремеслам, что, после выхода отсюда, среди них нашлись лица, которые могли выпрясть и соткать нити для драгоценных тканей, из каких были сделаны покровы и завесы скинии. Овладев знанием этих ремесел в начале своей истории, евреи владели ими во все последующее время. Одно из качеств добродетельной жены, по изображению библейского мудреца, заключается в ее умении приготовлять тонкие ткани и пояса (Притч. 31:24). Как показывает способ приготовления хитона Христа Спасителя (Ин. 19:23), еврейские женщины могли ткать из одного куска цельные одежды.

Способ прядения и тканья у евреев, вероятно, был одинаков с употребляемым египтянами, а о сем последнем можно составить наглядное представление по изображениям в египетских погребальных пещерах, в которых обыкновенно изображаются занятия умерших и погребенных в пещерах лиц. Здесь, при изображении пряденья, обыкновенно представляется фигура человека, держащего в одной руке нитку, а в другой – веретено. Верхний конец тянется из мочки (хлопчатой бумаги или льна), которая часто бывает заключена в глиняном сосуде. Вытянутая нитка наматывается на веретено и образует вокруг него ручник. Рядом с изображением пряденья часто изображается также ткачество. Египтяне ткали не сидя, как в России, а стоя, при чем основа (ткани) укреплялась не в горизонтальном, а в вертикальном положении, и имела форму лиры; между сторонами основы втыкались нити утока. Весь ткацкий прибор у египтян имел такой вид: внизу находился четырехгранник из дерева или камня, соответствовавший колоде русского стана; к этому четырехграннику прикреплялись одними концами нити основы; вверху эти нити прикреплялись к особому валу (наподобие навоя), который прикреплялся к стене или столбу. Между продольными нитями основы полагали поперек нити утока, которые сбивались сверху посредством особой палочки, двигавшейся между нитями основы и соответствовавшей ткацкому челноку. Куски тканей, вытыкавшиеся таким образом, не были длинными. У древних вообще не приготовлялось длинных тканей. Евреи, вероятно, применяли такой же способ прядения и ткачества. В Св. Писании есть достаточные указания на это. Здесь, в истории Самсона встречается название ткацкого стана (массекет), к которому Далила привязала Самсона и который, очевидно, должен был прикрепляться к чему-либо или неподвижному, или очень тяжелому, на подобие египетского четырехгранника. В истории победы Давида над Голиафом упоминается ткацкий навой (манор гаорегим), с которым сравнивается древко копья Голиафа; в книге Иов. 7упоминается ткацкий челнок, с которым Иов сравнивает свою жизнь.

Материалом, из которого приготовлялись нити и ткани, служили: хлопчатая бумага, лен, шерсть коз, овец и верблюдов. Особенную ценность имели материи, сделанные из крученого льна (виссон). Материи из хлопчатой бумаги и льна шли на приготовление платья, – мужского и женского, а приготовленные из козьей шерсти – на покровы палаток. При этом особенно дорого ценились материи, сделанные из шерсти коз киликийских, так как в Киликии водилась лучшая порода коз и здесь же процветало ткацкое мастерство. Из Деян. 18видно, что мастера, занимавшиеся изготовлением тканей из козьей шерсти для палаток, назывались σκηνοποιοὶ (делатели палаток). К числу таких мастеров принадлежали по роду своего ремесла св. ап. Павел и Акила. Из верблюжьей шерсти приготовлялись нити и ткани для кошм, тюфяков, покрытия скотских стойл, возов во время дороги, а также для одежды бедняков и для траура (сак-σάκκος – вретище). При изготовлении ткани иногда в нее вплетались особые узоры, или гнезда (ташбец). Такая ткань ткалась между прочим для священнического хитона (кетонет гат-ташбец – риза трясновита). При этом различались два рода узоров: «маасе рикма» и «маасе хашаб». Первым именем, как видно из талмуда, назывались узоры, вытканные с одной, а вторым – узоры, вытканные с обеих сторон ткани (на подобие шитья гладью). Так между прочим были вытканы изображения херувимов на покровах скинии. Последний род тканей ценился очень дорого. Дорого также ценился тот сорт тканей, когда один кусок ткани составлял цельную сотканную одежду. Такая именно ткань была изготовлена Богоматерью для нешитого хитона Христа Спасителя.

е) Белильное и кожевенное ремесло.

В связи с приготовлением нитей и тканей находилось белильное ремесло (кобец), которым занимались некоторые жители Иерусалима (4Цар. 18:17; Ис. 7:3; 36:2). Подвергавшиеся белению холстины опускались в особые белильные цистерны, куда наливалась вода, смешанная с минеральной или растительной щелочью (нетер, борит, ср. Иер. 2:22; Мал. 3:2), после чего они вынимались, выколачивались вальками, вымывались в чистой воде и потом расстилались на месте, обильно освещенном солнечным светом. Так как при производстве белильных работ выделялся неприятный запах щелочи, то для занимавшихся этими работами ремесленников в некоторых городах, напр. Иерусалиме, отводились особые поля, называвшиеся «белильничьими» (см. выше).

О кожевничестве нет упоминания в книгах Ветхого Завета, но о нем упоминается в Новозаветных книгах (Деян. 10:6) и в талмуде. У евреев оно явилось по-видимому после вавилонского плена, особенно под влиянием греко-римской культуры. Производство кожевенных работ также сопровождалось выделением неприятного запаха, почему лица, занимавшиеся этим ремеслом, как и белильщики, также жили вне города (см. выше).

ж) Пекарское ремесло.

Все доселе названные отдельные ремесла относятся к приготовлению материала для жилищ, одежды и орудий. Пекарское же ремесло относилось к приготовлению материала для пищи.

Печение хлеба в деревнях и небольших городах обыкновенно составляло принадлежность каждого домашнего очага, но в больших городах, где, вследствие развития городской жизни, жило много лиц, не имеющих своего домашнего очага, а также хлеб требовался для правительственных и общественных учреждений, оно было делом особого класса ремесленников – пекарей (офе). Пекарское ремесло, как видно из изображений на египетских памятниках, было широко развито у египтян, которые вообще были хорошими гастрономами. Под влиянием постоянных сношений евреев, особенно со времени Соломона, с Египтом, оно могло развиться и у евреев, чему могли немало способствовать постановления закона относительно чистоты в пище. В Иерусалиме жило так много пекарей, что по имени их называлась даже одна из иерусалимских улиц (Иер. 37:21).

Кроме скотоводства, земледелия и ремесел, древние евреи занимались также торговлей. Иосиф Флавий в своем сочинении Contra Apionem говорит, что евреи вообще неохотно занимались торговлей и даже чувствовали к ней отвращение, но в данном случае не следует доверять вообще не вполне беспристрастному Иосифу, поскольку его свидетельство не оправдывается Св. Писанием. Из многих мест Пятикнижия Моисеева, книг исторических и пророческих ясно, что торговля была издревле довольно распространенным занятием у евреев. С ведением торговли еврейские патриархи могли познакомиться еще в Месопотамии, где, как видно из клинообразных памятников, особенно памятника царя Гаммураби, торговля процветала с глубокой древности. Переселение в Палестину еще более располагало к занятию торговлей, как вследствие самого географического положения Палестины, на торговом пути из Африки в Азию и обратно, между торговыми народами древнего мира, каковыми на севере Палестины были финикияне и сирийцы, а на юге мадианитяне и египтяне, так равно и вследствие близости с финикиянами и хананеянами, которые, как видно из Телль-Амарнских надписей, в то время уже вели широкую торговлю с Египтом и Сирией. И действительно, уже во время патриарха Иакова через Палестину проходят измаильские караваны, по направлению из Сирии в Египет, и сыновья Иакова уже тогда обнаруживают коммерческие наклонности, продавая измаильтянам своего брата Иосифа. Замечателен тот факт, что предложение продать Иосифа было сделано именно Иудою, потомки которого впоследствии стали самым торговым народом в мире. Занимались ли евреи торговлей во время своего пребывания в Египте, об этом нет определенного свидетельства. Но о том, что многие из них занимались торговлей после возвращения из Египта, свидетельствуют довольно ясно некоторые постановления закона Моисеева относительно условий мены и продажи. Так, во Второзаконии запрещается иметь неверные гири и весы (Втор. 25:13–16) и отдавать деньги в рост единоверцам (Втор. 23:20–21), откуда ясно, что евреи времени Моисея были знакомы не только с приемами торговцев, но и с отношениями кредиторов и клиентов.

Поселение их в Палестине среди хананеев, всегда отличавшихся своими торговыми наклонностями (ср. Притч. 31:24), не только не ослабляло, а еще более усиливало их расположение к торговле. Практиковавшийся у них в первое время после поселения в Палестине способ торговли, вероятно, был сходен с тем, какой до последнего времени практикуется на востоке и отчасти в России.

В праздничные дни, в место, куда сходился народ для религиозного поклонения, хозяева пригоняли скот или привозили хлеб, а также другие пищевые продукты, а разносчики-торговцы приносили разные ткацкие товары, металлические, деревянные и гончарные изделия, и здесь производили взаимный обмен или продажу, так что торговля имела вид ярморочной. Особых постоянных рынков при этом не было. Но с течением времени торговля получила более организованный характер. Так, во время Судей (Суд. 9) у евреев существовало что-то подобное торговому союзу городов, с г. Сихемом во главе, патроном которого считался Ваал-Берит. У евреев, живших недалеко от побережья Средиземного моря, в это время уже были торговые сношения морским путем, на что, по-видимому, указывают слова пророчицы Деворы: «Дану чего бояться с кораблями? Асир сидит на берегу моря и у пристаней своих живет спокойно» (Суд. 5:17). Временем расцвета торговли у евреев было время царствования Соломона, когда стали развиваться роскошь и стремление подражать иноземцам и когда воздвигались большие сооружения в Иерусалиме. Для доставки разных предметов роскоши и украшений Соломон в первое время пользовался услугами финикийских купцов (3Цар. 12), но с течением времени он организовал самостоятельную внешнюю торговлю евреев. На Эланитском заливе Красного моря он устроил пристань Эцион-Габер, откуда, под управлением финикийских моряков и слуг Соломона, ходил фарсисский (вероятно «быстроходный») корабль в Офир⁸⁷, доставлявший отсюда драгоценные металлы, камни, слоновую кость, миндальное дерево и обезьян (3Цар. 9:26–28; 10:11–12).

Ведение торговых сношений с Офиром совместно с финикиянами, способствовало развитию внешней торговли евреев при Соломоне. Но при нем же широко развилась и внутренняя торговля в самой Палестине. Еврейские купцы были агентами в торговых сношениях с хеттейскими и египетскими купцами. Чрез их посредство из Египта доставлялись колесницы и кони для Соломона, царей хеттейских и арамейских, причем они платили нечто в роде торговой пошлины (3Цар. 9:28–29). С другой стороны, в это время и хананейские и финикийские купцы, по-видимому, имели право торговли в Палестине (ср. Притч. 31:24). После Соломона морская торговля евреев на время прекратилась, и они лишились даже самого порта Эцион-Габер. Тем не менее как иудейские, так и израильские цари старались поддерживать торговлю евреев. В частности, царь Иосафат пытался возобновить морскую торговлю иудеев, хотя и не достиг успеха, так как снаряженные им корабли были разбиты бурею (3Цар. 22:49–50). Царь Озия обстроил порт в Эланитском заливе, но евреи им, по-видимому, не воспользовались (2Пар. 26:2).

Что касается царей израильских, то они всегда старались поддерживать торговые сношения как с сирийцами, так и с финикиянами. В частности, постоянные торговые сношения были между Самарией и Дамаском (2Цар. 20:4), выражавшиеся в заключении торговых союзов и содержании в иных городах особых торговых факторий (хуцот). У пророков Исаии, Иезекииля, Амоса, Авдии и др. находится много указаний на торговлю евреев с иноземцами, особенно с финикиянами (ср. особ. Ис. 23; Иез. 27–28; Ам. 1:9–10) и идумеянами (Авд.). Вместе с тем, как видно из пророческих обличений, направленных против торговцев местного происхождения, среди евреев было распространено занятие и внутренней торговлей.

Торговцы, производившие торговлю с соседними государствами, перевозившие товары из одного большого города в другой, назывались «сохарим»; а торговцы, занимавшиеся внутренней торговлей, странствовавшие с товарами из селения в селение, из города в город, в пределах самой Палестины, назывались «рокелим». Первые представляли более крупных, а вторые – более мелких торговцев. Большую часть последних, по-видимому, составляли потомки хананеев, так что название «хананеянин» было синонимом «мелкого торговца» (ср. Притч. 31:24; Ис. 23:8; Ос. 12:8; Иов. 40:30).

Торговля до вавилонского плена, хотя и была занятием некоторых отдельных евреев, но не относилась к их главным занятиям. Такими занятиями, как было выше сказано, у них были скотоводство и земледелие. Вавилонский плен произвел существенную перемену в этом отношении. После плена торговля стала одним из главных занятий евреев. Находясь в плену, евреи были лишены возможности обрабатывать землю отцов своих, обрабатывать землю пленителей не имели расположения, а посему занялись ремеслами и торговлей. Такое настроение они сохранили и по возвращении из плена. В это время в Иерусалиме устраивались в праздничные дни, даже в субботу, базары, на которые еврейские купцы доставляли товары, преимущественно съестные припасы и т. обр. производили торг (Неем. 13:15–16).

По примеру Иерусалима подобный же торг производился и в других городах Палестины. Еще более, чем до плена, среди евреев явились торговцы, разносившие товары по разным местечкам. Завоевание г. Яффы при Симоне вожде (1Мак. 14:5) открывало евреям возможность торговых сношений с островами и побережьем Средиземного моря. Очень много этому способствовало также устройство Иродом гавани в Кесарии (Ant. jud. XV, 9, 6; De bello jud. 1, 21, 5–8).

Во время земной жизни Христа Спасителя торговля была довольно широко распространена среди евреев, почему в Евангелии находится много образов, взятых из быта торговцев (ср. Мф. 25:14–30).

Торговля у евреев была двоякого рода: сухопутная и морская. Сухопутная торговля производилась по главным палестинским путям. Таких путей было шесть. Четыре из них вели из Иерусалима, а именно: 1) северный – к Вефилю, Сихему, далее до Акко; 2) восточный – из Иерусалима через г. Иерихон в заиорданскую область; 3) западный – по направлению к г. Яффе, 4) южный – по направлению к г. Хеврону, где разделялся в свою очередь на два пути – в Египет и в Идумею.

Кроме этих четырех торговых путей, ведущих непосредственно из Иерусалима, в Палестине было еще два важных в торговом отношении пути, ведших из Акко, из которых один направлялся в Дамаск, а другой – по берегу Средиземного моря в Египет.

Кроме названных шести главных торговых путей, были также второстепенные – по проселочным дорогам.

Что касается самого благоустройства путей, то, как видно из еврейского названия проезжей дороги «месилла» (­ «насыпь»), эти пути содержались в должном порядке и по местам представляли искусственные сооружения: грунт, по которому они шли, выравнивался, укладывался камнями и посыпался песком, так что пролегавшая по нему дорога представляла собой как бы вид небольшой насыпи. Вообще относительно главных торговых путей в Палестине можно предполагать, что они имели характер шоссейных дорог, устройство которых, по свидетельству Страбона (Географ. ХII), было издревле известно в Индии. О времени Соломона Иосиф Флавий прямо говорит, что при нем были устроены дороги, ведшие к Иерусалиму, выложенные черным камнем. Остатки их сохранялись до Иосифа Флавия (Ant. VIII, 7, 4).

О мостах нет упоминания в Св. Писании. Вероятно, у евреев до римского владычества не было мостов, переправа же через реки совершалась или в брод, или же на паромах и лодках. Так, когда Давид, спасавшийся от Авессалома и бежавший с семейством в заиорданскую область, возвращался отсюда обратно в Иерусалим, то он переправлялся через Иордан на пароме (абара) (2Цар. 19:19). Но во время владычества римлян в Палестине, по дороге из Акко в Дамаск, южнее озеро Мером (Самохонитского), был мост, устроенный здесь римлянами главным образом с военными целями.

Тяжести у евреев перевозились на верблюдах, ослах и мулах. Когда тяжесть перевозили на верблюдах, то им на горб прикрепляли небольшую клетку, в роде перил; а когда перевозили на осле или муле, то или клали тяжесть непосредственно на спину животного, или же к животному припрягали особую коляску, в которую и клали тяжесть. Путешествие торговцев в отдаленную страну обыкновенно совершалось компанией, состоявшей из многих купцов и называвшейся «ореах» или «орха» (множ. числ. «орхот»), по-персидски «караван» (арабск. «кирван»). Принадлежности для странствования караванов составляли: вьючные животные, (матрацы), одеяла, палатки, столы, или, вернее, куски кожи, расстилавшиеся вместо скатерти и прикреплявшиеся к седлу, ковры для сиденья, котлы для пищи, чаши для питья, мехи для вина, молока или воды и съестные припасы. Для отправления каравана обыкновенно назначался какой-либо урочный день. Когда съезжались все лица, составлявшие караван, то караван снаряжался и отправлялся в путь. В первый день обыкновенно проходили небольшое расстояние, на тот случай, чтобы, если кто-либо забыл что-нибудь, то мог бы вернуться и взять забытое. В следующие дни делали более длинные пути. Караван, состоящий из многих вьючных животных, обыкновенно растягивался на значительное пространство.

Шествие караванов, принадлежавших богатым купцам, было церемониальным: впереди ехали знатные купцы, сзади вооруженные люди, защищавшие караван от хищных зверей и разбойников, нападения которых были довольно часты. Когда на караван нападали разбойники, то вооруженные люди вступали в бой и отражали нападающих; если же перевес брали разбойники, то хозяева каравана давали выкуп, а иногда и сам караван становился добычей разбойников. Во время пути караван обыкновенно останавливался на ночлег около источников, причем располагался или в особых караван-сараях (малон ср. Иер. 9:1, герут Иер. 41:17), или в открытом поле, обыкновенно – кругом, таким образом, что в середине круга были вьючные животные, а по краям вооруженные люди.

Что касается морской торговли, то в этом отношении евреи находились под влиянием своих учителей финикиян, от которых они заимствовали искусство строить суда и совершать на них плавание. Суда («они» – торговое судно, «сефина» – военное судно) делались финикиянами из дерева, ребра судов из кипариса, мачты – из кедра, паруса – из виссона. Штат судов состоял из моряков (маллахим) и управителей (хобелим), из которых главный назывался «больший из управителей» (раб хобел). Судно направлялось парусами и кормилом, употреблялись также и весла. Плавание совершалось вблизи берега и вообще было довольно медленным. Моря, по которым совершалось плавание, были Средиземное море, Красное море и, может быть, Персидский залив; относительно Соленого (мертвого) моря нигде не говорится, чтобы по нему когда-либо совершалось плавание. Что касается Тивериадского или Генисаретского озера, то плавание по нему, как видно из свидетельств Иосифа Флавия и Евангелий, установилось в сравнительно позднейшую эпоху еврейской истории. Как далеко совершали евреи плавание на судах, относительно этого высказываются различные предположения. Но если упоминаемый в 3Цар. 9Офир отождествлять с индийским городом Сапурой, а упоминаемый в книге Ион. 1Фарсис – с Испанией, что принимается многими эгзегетами (ср. Keil, Handb. d. bibl. Archaol., 2-te Halfte, SS. 152–154), тогда необходимо допустить, что еврейские мореплаватели совершали путешествия в отдаленные места Азии и Европы. Предметами вывоза для евреев служили главным образом произведения почвы Палестины, особенно оливковое масло, хлеб, вино, а также животные, а предметами ввоза – благовонные товары, благородные металлы и камни, а также разные орудия, украшения и предметы роскоши. Закон запрещал торговлю людьми под страхом смертной казни (Исх. 21:16; Втор. 24:7), каковая торговля была широко развита у древних народов востока. В отношении ведения торговых дел закон предписывал наблюдать правильность и точность мер и весов (Втор. 25:14–16). Торговцы, употреблявшие неверные весы и меры, вызывали грозные обличения пророков (Ос. 12:8; Мих. 6:11; Притч. 9:1; 20:10).

Торговцы вели торговлю, как на свои наличные деньги, так и на взятые у кого-либо заимообразно, причем они платили кредиторам известный процент за пользование предоставленным им капиталом (Втор. 23:21; Мф. 25:14–30). За право торговли в городах торговцы, особенно иноземные, платили некоторую пеню, за взносом которой во время римского владычества следили особые сборщики податей (мытари, τελῶναι, ср. Мф. 9и д. 11:19; Лк. 5:30; 7:34).

Кроме знаний ремесел, древние евреи имели некоторые знания также в области наук и искусств.

Общий характер научных сведений и искусств у древних евреев обусловливался их теократическим призванием, их индивидуальными особенностями и влиянием на них со стороны окружающих образованных народов. Евреям, по слову апостола, были вверены словеса Божии (Рим. 3:2). Это обстоятельство определяло характер и направление духовного творчества евреев. Так как в божественном откровении, хранителем которого был народ еврейский, воспринявший его при Синае, раз-навсегда разрешены, мучившие всех мыслящих людей древнего мира, вопросы о Боге, происхождении мира и человека и главных нормах человеческой деятельности, то вполне естественно, что у древних евреев не могло возникнуть свободного философского исследования в области этих вопросов, как у них не было ни мифологии, ни космогонии, так как такое свободное исследование казалось излишним. Мудрость (хокма, σοφία) еврейских мудрецов (хакамим), имевшая своим предметом изучение высших вопросов человеческого ведения, имея положительное предрешение их в откровении, существенно отличалась от мудрости греческих философов, которые шли к решению этих вопросов отрешенно от каких-либо положительных начал, кроме постулатов своего непосредственного сознания. Содержание еврейской мудрости фактически выражалось в анализировании истин божественного откровения (тора – закона) и в применении их к отдельным случаям практической жизни. Это обстоятельство, определяя характер еврейской мудрости, в то же время определяло и направление ее. Эта мудрость последовательно вырождалась в изучение закона и писаний, или в книжничество, так что опытные в законе и писаниях книжники (соферы, γραμματεῖς) последовательно заменяли собой древнееврейских мудрецов (хакамим), как это и наблюдается в конце еврейской ветхозаветной истории. Как не могло развиться у древних евреев свободной философской мысли, так не могло развиться и свободного искусства. Постановление закона Моисеева, запрещавшее изображение Бога и святых в виде каких-либо внешних символов, не могло не стеснять свободного развития изобразительного и ваятельного искусства. С другой стороны, точное определение теократических идеалов, как конечных целей исторической жизни евреев, исключало потребность в разнообразии художественных или поэтических идеалов и таким образом, как бы направляло народное творчество в область единого. И действительно, еврейское творчество поражает своим однообразием и единством. Как и еврейская мудрость, все оно, строго говоря, сосредоточивается около «закона» (торы) и направлено к закреплению его одного в фантазии и жизни человечества.

Но при отсутствии у древних евреев свободной философии и искусства, тем не менее, им были причастны некоторые научные познания и отдельные искусства, особенно связанные с исполнением закона и богослужением. Их учителями в этом отношении были ассиро-вавилонцы и египтяне, мудрецы которых, как видно из памятников Ниневии, Вавилона и Египта, владели большими познаниями, как в научной области, так и в области искусства еще во время жизни еврейских патриархов. Перенимая эти познания и искусства от других народов, евреи очищали их от тех натуралистических наслоений, с которыми они вращались у этих народов, и приспособляли к своему теистическому мировоззрению, вследствие чего научные представления евреев, как и предметы их духовного творчества, имеют более отвлеченный характер, чем как это наблюдается у древних ассиро-вавилонцев и египтян.

Что касается научных сведений и искусств древних евреев, то они относились преимущественно к анализу времени, пространства, веса, вообще числа, к определению движения светил небесных, отчасти к географии, естествоведению, истории и медицине.

Что касается искусств, то, соответственно индивидуальным особенностям евреев, а также их историческому призванию быть хранителями «словес Божиих» и истинного культа, у них развились искусства, имеющие отношения к религиозному обучению и культу, как-то: письмо, поэзия, пение, музыка и зодчество.

В измерении времени евреи руководствовались наблюдением некоторых физических явлений, каковы: изменение фаз небесных светил, относительно их видимости на земле, повторяемость некоторых явлений в физической жизни, а также – историческими и религиозными воспоминаниями.

Рельефное изменение фаз небесных светил, относительно их видимости на земле, представляет главное условие для анализа времени и летосчисления. Такое значение небесных светил указывается Самим Творцом при самом творении их (Быт. 1:14). Кажущееся движение солнца по горизонту во время дня и его кажущееся сокрытие во время ночи послужило основанием для первого и существенного разделения времени. Период времени от сокрытия солнца под горизонтом до следующего такого же сокрытия составлял сутки (зэреб вабокер», ср. Дан. 8:14, νυχθήμερον, ср. 2Кор. 11:25). Время, когда солнце невидимо над горизонтом, составляло ночь (лаил, νύξ, а время, когда солнце видимо над горизонтом, – день (йом, ἡμέρα). Таким образом сутки у евреев начинались с вечера, и конец суток, определявшийся склонением солнца к горизонту, совпадал с вечером предшествовавших суток, являясь как бы началом последующих (ср. Лк. 23:54: καὶ ἡμέρα ἦν παρασκευῆς καὶ σάββατον ἐπέφωσκεν). Так как Палестина принадлежит к числу стран близтропических, то в ней не было слишком большого различия между продолжительностью дня и ночи в разное время года.

Ночь у евреев в ветхозаветное время делилась на три стражи (ашмурот): первая стража, называемая начальной стражею (рош ашморет, ср. Плч. 2:19) обнимала первые три или четыре часа после захода солнца (7-й, 8-й, 9-й и 10-й часы ночи); вторая стража, называемая среднею стражей (ашморет гаттикона, ср. Суд. 8:19) – следующие – три или четыре часа ночи (11-й, 12, 1-й и 2-й часы ночи) и третья стража, называемая утреннею стражей (ашморет габбокер, Исх. 14:24) – остальные часы ночи до рассвета (3-й, 4-й, 5-й и 6-й часы утра). В новозаветное время, во время земной жизни Христа Спасителя, у евреев было римское деление ночи на четыре стражи. Первая стража (ὀψία, ср. Мк. 15:42) обнимала первые три часа после захода солнца (7-й, 8– и 9-й часы ночи); вторая (μεσονύκτιον, полунощная) – следующие три часа ночи (10-й, 11-й и 12-й часы); третья (ἀλεκτροφωνία, ср. Мк. 14:72) – часы после полуночи (1-й, 2-й и 3-й) и наконец четвертая (πρωὶ ср. Мк. 15:1) – остальное время до рассвета (4-й, 5-й и 6-й часы).

День у евреев делился на три главных части: вечер, утро и полдень (ср. Пс. 55:18); наряду с этим делением было деление дня на более мелкие шесть частей, а именно: заря (шахар, πρωὶ, ср. Мк. 16:2; Ин. 20:1), разделяющаяся в талмуде на четыре части, из которых первая называлась «ранней зарей» (аййелет гашшахар, λίαν πρωὶ, ср. Мк. 16:2); утро (бокер, ср. Быт. 1:5; Исх. 10:13; 12:10); жар солнечный (хом гашшемеш, Неем, 7:3), – время до полудня; полдень (цогораим, Быт. 43:16); ветер дня (руах гайом, Быт. 3:8), – время от полудня до начала вечера, когда замечается движение легкого ветерка, и вечер (эреб), в котором различали вечер первый (ранний) и вечер второй (поздний); промежуток времени между этими вечерами, обнимающий время около трех часов, называется «междувечерием» (бен-гаарбаим, ср. Лев. 23:5). Самаряне полагали междувечерие (бен-гаарбаим) на время от захода солнца до наступления полного ночного мрака, а иудеи, согласно пониманию фарисеев, полагали на время, когда солнце в своем движении к линии горизонта уже значительно отступит от точки зенита и приблизится к горизонту, таким образом между 3-м и 5-м часами пополудни.

После вавилонского плена день у евреев, как и ночь, делился на двенадцать часов (шаа), (ср. Ин. 11:9). По свидетельству Авзония, часы дня и ночи делились на четверицы, по три часа в каждой четверице, причем эти четверицы назывались в народном употреблении по главным часам: час первый, – третий, – шестой, девятый (ὥρα; πρώτη, τρίτη, ἔκτη, ἐννάτη). Возможно, что обозначение времени распятия и смерти Христа Спасителя дано по этим четверицам (ср. Мк. 15:25; Ин. 19и Мф. 27:46). Суточное время у евреев определялось наблюдаемым положением солнца на горизонте для дня и пением петуха для ночи. Отправляясь в путешествие и желая совершать утреннюю и вечернюю молитвы в установленные часы, евреи иногда брали с собою в дорогу, для определения времени, петуха. Но кроме этого были также механические способы определения времени. Так, в истории исцеления царя Езекии (3Цар. 20:10–11; Ис. 38:8) упоминается о «ступенях Ахаза». (маалот Ахаз), под которыми можно предполагать особый механизм, состоявший из обелиска и ступеней, на которые отбрасывалась солнечная тень обелиска, и имевший характер солнечных часов, устройство которых могло быть известно еврейским царям, благодаря их сношениям с ассирийскими и египетскими царями.

Впрочем, этот механизм мог быть принадлежностью только царского дворца и едва ли получил народное употребление. Равным образом ни в Св. Писании, ни у Иосифа Флавия нет упоминания о том, что древние евреи употребляли для измерения времени клепсидру⁸⁸, изобретение которой, по свидетельству археологов, было известно еще древним индейским мудрецам и которая после философа Платона получила широкое употребление у греков, особенно во время произнесения ораторских речей.

Если основанием для определения суточной единицы времени дня и ночи у евреев служило наблюдение за кажущимся восходом и заходом солнца, и его движением по горизонту, то основанием для определения больших единиц времени, недели, месяца, года служило наблюдение за движением луны и периодических перемен в растительном царстве, связанных с временами года, а также воспоминание о разных событиях в жизни народа.

Луна (йареах) совершает свое движение вокруг земли регулярно в 29½ суток, при чем за это время наблюдаются ее различные фазы. Такое регулярное движение и изменение фаз луны было известно древним евреям и было положено ими в основу времясчисления. Период времени, в течение которого луна совершает свой полный путь вокруг земли и после которого опять начинает являться в своих прежних фазах, назывался месяц (йерах, μὴν) или новолуние (ходеш, νουμηνία). Этот период обнимал 29½ суток.

Начало месяцев определялось на основании непосредственного наблюдения над луной: начало новолуния, замеченное на горизонте, считалось и началом месяца. Наблюдение над луной совершалось простым глазом. Лица, заметившие начало новолуния, сообщали об этом священникам, а эти извещали приходивший к храму народ. Особенно важное значение в жизни народа имело определение первого весеннего новолуния (месяца нисана), применительно к которому определялось время празднования Пасхи и Пятидесятницы, и первого осеннего новолуния (месяца тишри), применительно к которому определялось время празднования Нового года, дня Очищения и праздника Кущей.

Как видно из гезерской календарной таблетки, счет месяцев, как и самое название их, у простого народа имели в своем основании те земледельческие работы, которые совершались в известные месяцы года. Поэтому различали два месяца уборки плодов, два месяца посева, два позднего сева, один месяц таскания льна, один месяц жатвы ячменя, один месяц жатвы других хлебов, два месяца уборки винограда и один месяц уборки овощей.

Порядок исчисления месяцев, как ясно из характера производившихся в течение оных работ, соответствовал земледельческому году Палестины и начинался с поздней осени, когда заканчивались последние земледельческие работы предшествующего года (уборка плодов) и начинались озимые посевы для последующего года.

Период времени, в течение которого исполнялся весь круг земледельческих работ в Палестине и после завершения которого эти работы начинались вновь в том же порядке, составлял год (шана). Так как в определении начала и конца этого периода евреи руководствовались переменами земледельческого года, иными словами явлениями в жизни растительного царства, которые связаны непосредственно с положением земли относительно солнца, то лежавший в основе их летосчисления год был солнечным годом.

Начало года, как видно из гезерской таблетки, а также Св. Писания и талмуда, полагалось осенью в первый месяц (тишри). Начинавшийся в это время год был естественным земледельческим годом. Кроме него, у них со времени Моисея был также церковный год, начинавшийся с первого весеннего месяца (нисана), в котором праздновался исход евреев из Египта (Ср. Иос. Фл. Antiquit. III, 3, 3) и полагалось начало первой «жатвы ячменя». Руководствуясь в определении начала и конца годового круга изменениями в жизни растительного царства, зависящими от годового обращения земли вокруг солнца, евреи в определении отдельных частей года руководствовались фазами луны, применительно к чему они делили год на двенадцать месяцев (йерахим).

Так как двенадцать лунных месяцев составляют лишь 354 дня и т. о. не обнимают полного годового круга времени, заключающего в себе 365 дней, 5 часов, 48 минут и 46 секунд, то для согласования своего времясчисления с солнечным годом евреи некоторые годы исчисляли в 12, а некоторые в 13 лунных месяцев. Последние назывались годами вставочного месяца (шенат гаиббур). Насколько можно догадываться на основании еврейского предания⁸⁹, в частности – введенного у евреев в IV в. по Р. Хр. Гиллелом 2-м календаря, в основу которого положен цикл в 19-годов, из которых семь годов имеют вставочные месяцы, и который был составлен в согласии с прежним времясчислением евреев, а также – существовавшего у евреев счисления по юбилеям – пятидесятилетиям, у древних евреев каждое пятидесятилетие заключало 19 годов со вставочными месяцами, по два года в каждом пятилетии юбилея, за исключением последнего пятилетия, которое заключало лишь один год со вставочным месяцем, так что пятидесятый юбилейный год у евреев всегда имел только 12 месяцев. Согласно принятому со времени Гиллела 2 счислению, из общего числа 12 месяцев года шесть (1, 3, 5, 7, 9 и 11) месяцев имели по 30 и шесть (2, 4, 6, 8, 10 и 12) по 29 дней. Принятие Гиллелом 2 такого деления месяцев указывает на существование его у древних евреев. Месяцы в 30 дней назывались полными (йерахим мелеим), а месяцы в 29 дней – сокращенными (йерахим хасерим).

Что касается собственных имен месяцев, то древние евреи до вавилонского плена употребляли названия их или применительно к земледельческим работам, совершавшимся в эти месяцы, или же применительно к отдельным явлениям физической жизни, наиболее характерным для этих месяцев, например, авив (месяц колосьев), зив (месяц цветов), этаним (месяц неперемежающихся ручьев), бул (месяц дождей). Эти названия месяцев у евреев были общими с названиями, употреблявшимися у финикиян и хананеев. После вавилонского плена евреи стали употреблять названия месяцев, употреблявшиеся у вавилонян, а именно: тишри (1 м. – 30 дней), мархешван (2 м. – 29 д.), кислев (3 м. – в 30 д.), тебет (4 м. – 29 дн.), шебат (5 м. – 30 дн.), адар (6 м. – 29 дн.), нисан (7 м. – 30 дн.), ийар (8 м. – 29 дн.), сиван (9 м. – 30 дн.), таммуз (10 м. – 29 дн.), аб (11 м. – 30 дн.) и элул (12 м. – 29 дн.); а применительно к порядку церковного года: нисан, ийар, сиван, таммуз, аб, элул, тишри, мархешван, кислев, тебет, шебат, адар. Когда вставлялся 13 месяц, то он следовал после адара и назывался «веадар» и «адар шени» (второй адар). Во время земной жизни Христа Спасителя евреи иногда употребляли простое арифметическое обозначение месяцев, применительно к их общему счету по естественному земледельческому году (ср. Лк. 1:26).

Если в основе определения дня, месяца и года, как отдельных единиц времени, лежали наблюдения за движением и положением на горизонте светил небесных и явлений физической природы, то в основе определения других единиц времясчисления у евреев лежали воспоминания о тех или иных религиозных или исторических событиях. Так, воспоминание о семи днях творения мира лежало в основе седмеричной системы времясчисления у евреев, а именно седмицы дней (шабуа), седмицы месяцев, седмицы лет (субботний год) и седмицы седмиц лет (юбилейный год).

Что касается седмицы дней, иначе недели, то счисление седмицами этого рода у евреев восходит к самым начальным моментам их истории. Как показывают археологические исследования, счисление по седмицам дней было не у одних евреев, а также и у других семитов, в чем видно влияние древнего предания о семи днях творения. Особенное значение в ряду прочих дней седмицы имел последний седьмой день – суббота (шаббат), выделившийся из ряда прочих дней по соблюдению покоя. Две седмицы дней первого весеннего месяца определяли начало праздника Пасхи, за которым в течение одной седмицы праздновался праздник опресноков. Семь седмиц после принесения снопа первой жатвы в праздник Пасхи определяли начало праздника Пятидесятницы, называвшегося также «праздником седмиц».

Седьмой месяц после первого весеннего месяца был священным месяцем у евреев: в 1-й день этого месяца праздновалось начало года, в 10-й день – праздник Очищения, в 15–22 дни – праздник Кущей. Как седмица дней завершалась субботой, так седмица годов – субботним годом, когда рабы получали право свободы, а должники прощение долгов.

Семь седмиц годов завершались юбилейным (пятидесятым) годом, когда земельные владения возвращались прежним владельцам.

Счисление по юбилеям лет определяло у евреев счет более значительных периодов времени. Наряду с ним у них наблюдалось счисление и по эрам, каковых было несколько, а именно: а) эра от сотворения мира; б) эра от исхода евреев из Египта; в) эра от построения храма Соломонова; г) эра Набополассара (604 г. до Р. Хр.); д) эра Селевкидов (312 г. до Р. Хр.) и ж) эра Симона вождя (142 г. до Р. Xp.).

Относительно пространства у евреев было троякое измерение: в длину, ширину и высоту. Поэтому у них существовали меры линейные, плоскостные и меры объемов.

а) Линейные меры.

Основную величину линейных мер составлял локоть (амма, πήχυς), который делился на две пяди (зерет, σπιθάμη), шесть ладоней (тефах, παλαισταὶ) и 24 пальца (эцба).

Локтем называлась линейная мера, определяемая длиною линии от локтевого сгиба до верхнего конца ладони; пядью – линейная мера, определяемая длиною линии, проведенной от вершины большого пальца ладони до вершины мизинца, при распростертой ладони; ладонью – линейная мера, определяемая шириною ладони, и наконец пальцем – линейная мера, определяемая толщиною (шириною) пальца.

Применение частей руки для определения линейных мер было свойственно не одним евреям, а также и многим другим народам древнего мира, в частности ассиро- вавилонянам и египтянам, в зависимости от которых находились евреи в культурном отношении. Как показывают исследования ассиро-вавилонских и египетских памятников, у древневавилонцев и египтян различался двоякого рода локоть: царский и народный, или большой и малый. Подобно этому и у евреев различался двоякий локоть: локоть древний (по древней мере, баммидда гаришона) или священный (Ср. 2Пар. 3:3) и локоть мужа (человеческий, аммат-иш, ср. Втор. 3:11) или народный. Священный локоть превосходил народный на одну ладонь (ср. Иез. 40:5), таким образом имел длину семи ладоней народного локтя.

Что касается абсолютной величины еврейского локтя, как меры длины, то еврейские раввины определяли ее посредством ширины зерен ячменя, расположенных на линии локтя. Так, Маймонид (Мишне тора, кн. 2, Sepher Thorah, гл. 9, § 9) определял длину «пальца» (эцба) равною ширине семи зерен ячменя. По этому определению длина локтя (амма) равна ширине 168 зерен ячменя (7×24­168). Но так как зерна ячменя могут иметь неодинаковую ширину, то установить точную величину еврейского локтя на основании такого определения едва ли вполне возможно. Более надежным представляется определение длины еврейского локтя на основании показания силоамской надписи. По свидетельству этой надписи длина силоамского туннеля равна 1200 локтям. По точному измерению длины туннеля, произведенному учеными Кондером и Гуте, она определяется в 1758 английских футов или 537,60 метров. Сообразно сему длина одного еврейского локтя (1758 ф.: 1200, 537,60 м.: 1200) равна 17,5 англ, дюймам, 448 миллиметрам или 10,18 вершкам. При устройстве туннеля употреблялся строительный локоть или локоть народный. Священный же локоть, превосходивший локоть народный на ⅙ его длины, должен был равняться 20,4 англ. дюйм., 522 миллимет, или 11,86 вершкам. Сообразно абсолютной величине локтя можно определить абсолютную величину других мер.

При сопоставлении величины еврейского локтя, как единицы меры, с локтем египетским и ассиро-вавилонским оказывается, что он имел почти ту же величину, что египетский локоть. По измерениям ученых, египетский народный локоть имел 450 миллиметров длины, а священный или царский 525 миллиметров. Ассиро-вавилонский локоть был значительно больше как еврейского, так и египетского, а именно: народный ассиро-вавилонский локоть имел 498 мм., а священный – 550 мм. Греческий же или греко-римский локоть был наоборот меньше как египетского, так и еврейского: он имел 444 мм. длины или 10 вершков.

В разных местах Св. Писания разумеется различный локоть: в одних священный, в других – народный. Так, при описании размеров ковчега Ноева, размера скинии, храма и находившихся в них священных предметов, разумеется локоть священный, а во всех остальных местах локоть – народный.

Локоть (амма) у евреев являлся нормальной единицей мер длины. Кроме локтя, у них иногда употреблялись также и другие меры, особенно при измерении больших расстояний. Так, употреблялся, как мера расстояния, «субботний путь» (дерек – гашшаббат), т. е. то расстояние, которое по законам раввинов дозволялось проходить от черты своего дома или черты города в субботу. По определению раввинов это расстояние равнялось ширине левитского выгона (миграша) около левитских городов, т. е. заключало две тысячи локтей (Чис. 35:5), что на современную меру составляет расстояние около версты (ср. Деян. 1:12).

С длиною субботнего пути некоторыми археологами (ср. Шегг) отождествляется расстояние, называемое в Быт. 35:16; 48и 4Цар. 5"Кибрат-арец» (Слав. «хаврафа», русско-син.: «некоторое расстояние»). Как видно из книги Бытия, так называлось расстояние от места погребения Рахили до г. Вифлеема. По свидетельству путешественников, это расстояние требует 14 минут ходьбы, или равно 460 саженям, так что очень приближается к длине субботнего пути. При этом самое слово «кибрат» производится от ассирийского «kibratu-schamuu» – точка горизонта, равная ¹/₁₂₀ градуса. Впрочем другие, на основании сирского и арабского переводов, в которых это выражение передается словом «парасанг», видят здесь название расстояния, равного персидскому парасангу (5,67 километров) или египетскому σχοῖνος; (6,3 километра). Во время греко-римского господства в Палестине, евреи употребляли также греко-римскую меру – стадию (ср. Лук. 24:13)⁹⁰, длина которой, как видно из раскопок на месте олимпийских игр, равнялась 90 саженям, и милю (Мф. 5:41), длина которой была равна 1000 землемерных шагов или 8 стадиям.

б) меры плоскости.

Из мер плоскости, употреблявшихся у древних евреев, в Св. Писании упоминается «цемед» (буквально «ярмо двух волов»). Так назывался участок пахотной земли, который можно было вспахать во время суток на одной паре волов, соответствовавший римской jugerum и равный приблизительно одной четверти десятины или площади в 25 французских аров. Мера, подобная древнееврейскому «цемед», употребляется у современных феллахов Палестины и называется «фэддан» (ZDPV, IV, 79).

в) меры объемов.

Из мер объемов у евреев были меры для тел сыпучих и жидких. Из мер для сыпучих тел основной была эфа. 10 эф составляли хомер, 5 эф – летех, ¹/₃ эфы – сата, ¹/₁₀ эфы – иссарон, ¹/₁₈ эфы – каб и ¹/₇₂ – лог. Относительная величина этих мер яснее представляется в следующей таблице:

Как ясно из этих таблиц, объем эфы и бата, основных мер для сыпучих и жидких тел, был одинаков, что вполне подтверждается свидетельством Иезекииля (Иез. 45:11).

Что касается абсолютной величины еврейских мер объема, то она определяется неодинаково. Одни в основу определения ее полагают свидетельство Иосифа Флавия, другие – еврейское предание. По свидетельству Иосифа Флавия, израильтяне во время голода при царе Иораме в г. Самарии покупали «секстарий» голубиного помета за пять серебренников: πέντε δὲ ἀργυρῶν νομίσματος ξέστην κόπρου περιστερῶν ἀντὶ ἁλῶν ὠνεῖσθαι τούς Ἑβραίους, (Antiquit. IX, 4, 4), говорит Иосиф Флавий. Из снесения этого свидетельства с библейским (4Цар. 6:25) ясно, что Иосиф отождествлял относительно объема названную в б. тексте меру в ¹/₄ каба с греческим секстарием. По этому определению еврейская эфа заключала 72 секстария (18×4­72). Если признать объем греческого секстария равным 0,547 литра, то объем эфы – бата будет равен объему сосуда в 39,384 литра, или 39,384 кубических дециметров воды, т. е., объему сосуда, имеющего во всех измерениях почти восемь вершков, переводя на русские меры – для сыпучих тел 1,5 четверикам (мерам) и для жидких тел – 3¹/₇ ведрам. Соответствующую этому определению величину будут иметь прочие меры для сыпучих и жидких тел.

К иным результатам относительно определения абсолютной величины еврейских мер объема приходят отправляющиеся в данном случае от раввинского предания. По этому преданию объем лога равен объему шести куриных яиц, таким образом объем эфы – бата, заключавших в себе 72 лога, равен объему 432 куриных яиц (6×72 ­­ 432). Тениус (Theolog. Studien und Kritiken, 1846), положивший это предание в основу определения размера и объема медного моря в храме Соломоновом, как они определяются в 3Цар. 7:26, определяет объем бата равным 1014,39 кубическим дюймам, т.е. приблизительно объему 20,1 литров, почти вдвое меньше против определения по смыслу свидетельства Иосифа Флавия.

Но определение абсолютной величины еврейских мер объема, имеющее своим основанием еврейское предание, считается менее точным и допускающим большой произвол в вычислении, так как величина яиц, которую в данном случае берут за точку отправления, бывает неодинакова. В частности, что касается вычисления Тениуса, то при нем, кроме зыбкости общего основания, не принято во внимание свидетельство 2Пар. 4:5, где объем медного моря определяется на 1000 бат более против определения в 3Цар. 7:26. Посему представляется более обоснованным определение абсолютной величины меры объема, основывающееся на выше указанном свидетельстве Иосифа Флавия.

У древних евреев были следующие меры веса: талант (киккар), мина (мане), сикль (шекел), бека и гера. Основною единицей мер веса был сикль. Относительная величина таланта, сикля, бека и геры определяется на основании Исх. 30 и Исх.38:24–26, и Иез. 45:12, откуда ясно, что один талант (киккар) заключал в себе 3000 сиклей, каждый сикль заключал два бека (½, сикля) и 20 гер. Что касается мины, то ее относительная величина определяется на основании 3Цар. 10и 2Пар. 9:16, где говорится, что каждый из золотых щитов, сделанных Соломоном для дома дубравы ливанской, весил три мины, или, что тоже, 300 сиклей. Таким образом вес каждой мины здесь определяется в 100 сиклей. Согласно этим свидетельствам относительная величина названных мер веса может быть представлена в такой таблице:

Кроме этих мер веса, в позднейшее время истории у евреев были в употреблении также меры в 15, 20, 25 (ср. Иез. 45:12) и в 50 сиклей, называвшиеся в народном употреблении также минами. Последняя мера, т. е. мина в 50 сиклей, употреблявшаяся также у вавилонян, была особенно распространенною у евреев.

Абсолютная величина еврейских мер веса определяется на основании еврейского предания, свидетельства Иосифа Флавия и измерения веса хранящихся в Париже, в луврском музее, и в С.-Петербурге, в Императорском Эрмитаже, еврейских сиклей. По свидетельству еврейского предания вес геры равнялся весу 16 или 17 ячменных зерен (Carpzov, apparat, criticus), соответственно чему вес сикля будет равен весу 320 или 340 ячменных зерен. По свидетельству Иосифа Флавия, еврейская мина в его время равнялась 1½ римским фунтам (ἡ δὲ μνᾶ παρ᾽ ἡμῖν ἰσχύει λίτρας δύο ἥμισυ., Antiquit, jud., XIV, 7, 1), причем Иосиф разумеет, вероятно, не древнюю мину времени Соломона – в 100 сиклей, а позднейшую народную мину, которая была на половину меньше Соломоновой, т. е., заключала только 50 сиклей. Если, согласно определению Момзена, римский фунт весил 327,60 французских граммов, то 2½ фунта составят 819 граммов, или на русскую меру 1 фунт и 95,44 золотника, а один сикль (819: 50) – 16,36 грамма или 3,83 золотника. Это определение веса еврейского сикля подтверждается весом хранящихся в Париже, в луврском музее, и в С.-Петербурге, в Императорском Эрмитаже, еврейских сиклей, равным 17 граммам (3,99 зол.). Таким образом на основании приведенных данных вес еврейского сикля определяется почти в 4 золотника (3,83–3,99), причем вес таланта будет равен почти 3 пудам (119,37 фунт). Соответственно сему определится абсолютная величина прочих мер веса⁹².

Меры веса приготовлялись б. ч. из камня или же из металла, причем они имели форму каких-либо животных, птиц или круглых фигур. Закон требовал, чтобы меры были точными, и строго запрещал употребление мер неверных, не имевших своей нормальной величины, а тем более – мер фальшивых (Втор. 25:13–16, ср. Иез. 45:10–11).

Люди, занимавшиеся торговлей, носили или возили меры веса с собою в особых сумках.

В древности у евреев не было особых знаков для обозначения ценности предметов. При торговых сношениях, при покупке и продаже, они первоначально употребляли тот же способ определения ценности и уплаты, какой существовал у других древних народов и существует у некоторых диких племен Африки до последнего времени, т.е., определяли стоимость известной вещи количеством домашних животных или предметов сельского хозяйства, предлагаемых взамен покупаемой вещи. Из домашних животных, употреблявшихся в количестве нормальных единиц ценности, обыкновенно употреблялись овцы и козы. На такой способ определения ценности у древних евреев указывает значение, упоминаемой в Пятикнижии (Быт. 33:19), в книге Иисуса Навина (Нав. 24:32) и Иова (Иов. 42:11), денежной ценности «кесита», буквально означающей «агнец» или «агница» (LХХ­ ἀμνὸς или ἀμνὰς­агнец, агница, Иероним – agnus, ovis). С течением времени вместо животных, которых было неудобно в большом количестве пригонять на рынок не как предметы купли или продажи, а также как предметы денежной валюты, стали употреблять драгоценные металлы, как наиболее удобные для переноски и в тоже время имеющие особую ценность, в частности – золото и серебро. Первоначально эти металлы в денежных оборотах употреблялись в виде особых слитков, в форме животных или птиц, или же плиток большей или меньшей величины, на подобие упоминаемых у Полибия и Плиния «золотых и серебряных кирпичей»: (πλίνθοι χρυσᾶι, και ἀργυρᾶι, cp. Polybius, X, 27, 12, lateres argenteı atque aurei, cp. Plinius, nat. hist., XXXIII, 3, 17). Тот золотой «язык», в 50 сиклей, который утаил Ахан (Нав. 7:21), вероятно, имел форму такой плитки. Подобные ему, весом в 1 мину, употреблялись у ассирийцев и вавилонян. Эти плитки иногда имели сечения, отчего по мере надобности могли быть легко делимы. С этими плитками сходны древнерусские гривны, имевшие также значение предметов валюты, а потом украшений. Те сикли, которыми Авраам уплатил Ефрону хеттеянину за пещеру Махпела (Быт. 23:16), вероятно, и были небольшими серебряными плитками или частями плиток, имевшими определенный вес. Проверка действительной ценности подобных денежных единиц определялась посредством взвешивания их на весах, (ср. Иер. 32:9), которые посему каждый торговец носил при себе. С течением времени на кусках и плитках золота и серебра, употреблявшихся в качестве денежных знаков, начали ставить особые знаки или штемпеля, и таким образом явились деньги. Кому первому на востоке принадлежит изобретение способа чеканить особые денежные знаки, неизвестно. В преданиях греческих племен лицом, с именем которого связано начало чеканки денег, называется аргосский царь Фидон младший (VII в. до Р. Хр.), подражавший в этом случае лидийцам, а в предании римлян – римский царь Сервий Туллий, приказавший изготовить монеты с изображением голов рогатого скота (pecus-pecunia). Когда именно стали чеканить свою монету евреи, относительно этого в Св. Писании нет прямых указаний. Некоторые еврейские легенды относили начало чеканки еврейских монет ко времени царя Давида, Иисуса Навина и даже Авраама. В средние века в руках евреев были в обращении монеты с еврейскими надписями имен Авраама и Сарры, царя Давида и под., но по тщательном исследовании этих монет они оказались фальшивыми. Французский ученый Де-Сольси, которому принадлежит серьезный труд о древнееврейской нумизматике (Numismatique de la terre sainte, 1874), защищал мнение, что евреи начали чеканить свою монету со времени Александра Македонского, и к монетам из этого именно времени он относил сохранившиеся еврейские сикли без обозначения имени правителя. Основание для такого своего мнения Де-Сольси думал найти в рассказе Иосифа Флавия о вступлении Александра Македонского в Иерусалим и о дарованных им в то время иудеям льготах (Antiquit. jud. XI, 8, 5–6). Но у Иосифа Флавия в этом рассказе не упоминается, что Александр Македонский в числе предоставленных им иудеям льгот, заключавшихся собственно только в освобождении их от податей в субботние годы, дал им также право чеканить свою монету. Поэтому предположение Де-Сольси, как необоснованное в достаточной степени, не пользуется признанием. Большая часть археологов утверждает, что евреи стали чеканить монеты с еврейскими надписями не ранее 140 г. до Р. Хр., т. е. времени Симона вождя и архиерея, которому предоставлено было это право сирийским царем Антиохом VI Феосом (1Мак. 15:6). К этому именно времени и относятся известные в археологической науке сикли и полусикли с еврейскими надписями, но без обозначения имени правителя.

Получив право чеканить свою монету во время Симона вождя и архиерея, евреи лишились этого права во время великого восстания, завершившегося взятием Иерусалима и сожжением храма, т. е. в 70 г. по Р. Хр. Таким образом они пользовались сим правом немного более 200 лет. Правда, они старались чеканить свою монету также во время восстания 70 и 132 г. по Р. Хр., но римское правительство скоро и решительно полагало этому конец.

Сохранившиеся до настоящего времени древнееврейские, монеты большею частью чеканены на серебре или меди, монет золотых не найдено. Номинальная стоимость монет определяется в сикль, ½ сикля и ¼ сикля. На монетах, относимых ко времени Симона архиерея, нет надписи имени правителя, на других же монетах находится надпись имени правителя. На монетах из времени Иоанна Гиркана, вместе с именем правителя, называется также и община иудеев («Иоанн, священник великий, и община иудеев», или: «Иоанн, священник великий, глава общины иудеев»).

На монетах из времени правления Асмонеев надписи сделаны древнееврейским шрифтом, на монетах же из времени Ирода царя и его потомков шрифтом греческим. Эмблематическими изображениями на монетах из времени Асмонеев обычно служат изображения предметов еврейской религиозной символики (стамна, жезл Аарона, лулаб, виноградная ветвь, лилия, пальма и под.), а на монетах из времени Ирода и его потомков – изображения предметов из военного быта (шлем, копье и под.), а также арфы и виноградной лозы.

Что касается стоимости древнееврейских монет, сравнительно с валютой у европейских народов, то она определяется на основании хранящихся в луврском музее в Париже и в Императорском Эрмитаже в Петербурге сиклей.

Вес этих сиклей определяется в 3,99 золотника или 17 граммов, при чем часть веса падает на аллигатуру. Таким образом в сопоставлении с русским серебряным рублем, в котором чистого серебра 4 зол. 21 дол., стоимость древнееврейского сикля определяется в 85–86 коп. серебром. Сравнительно с этим определится стоимость таланта серебра в 2550–2580 руб. сер.

В то время, когда евреи не имели монеты собственной чеканки, они употребляли монеты других народов, под властью которых находились, как то: монеты персов, греков и римлян. Из персидских монет в Св. Писании упоминается «дарик» («даркамон» или «адаркон», ср. 1Ездр. 2:69; Неем. 7:70–72).

В европейских музеях хранится несколько экземпляров персидского дарика. Эти экземпляры – золотые и по своей величине весьма приближаются к еврейскому серебряному полусиклю. На лицевой стороне их находится изображение персидского царя (б. ч. Дария) с копьем в руке. Сравнительная стоимость этих монет определяется в 4½-5 р. золотом или в один полуимпериал.

Из греческих монет в Св. Писании упоминаются: статир или тетрадрахма, дидрахма (Мф. 17:24, 27), драхма (Лк. 15:8–9), лепта (Лк. 21:2); из римских – динарий (Мф. 18:28), асс или ассарий (Мф. 10:29) и кодрант (Мф. 5:26; ср. Мк. 12:42).

Сравнительная стоимость этих денежных единиц – определяется на основании Мф. 17:24, 27, откуда ясно, что две дидрахмы, составляя одну тетрадрахму или один статир, были достаточны для уплаты священной подати на Храм за двух лиц. Так как священная подать с одного лица взималась в размере ½ сикля, то соответственно этому одна дидрахма равна ½ сикля того времени, т. е. 42 коп. сер., следовательно, одна драхма – 21 коп. сер. Драхме по стоимости равнялся римский динарий, заключавший в себе 10 ассов, таким образом стоимость динария определяется в 21 к. с., а асса – в 2,1 коп., ¼-ю асса составлял кодрант, таким образом равный ½ к. с.; лепта составляла ½ кодранта, таким образом равнялась ¼ к. с.

В основе космографических представлений древних евреев лежали с одной стороны начала божественного откровения о творении мира, указанные в священных книгах Ветхого Завета, с другой стороны – данные непосредственного наблюдения явлений мировой жизни и их анализа и наконец представления древних народов об устройстве мира вообще.

Согласно божественному откровению, физический мир, во всей его совокупности, представлялся творением силы и премудрости Божией, совершенно отличным от природы самого Творца. По представлению священных писателей, мир, как целое, не беспределен, а занимает определенное пространство, заполненное светом, вне которого – тьма (Иов. 26:10). В этом пространстве занимают определенные места мировые тела: небесные светила и земля (Быт. 1:1, 14, 17). Они держатся на своих местах по слову Божию без какой-либо материальной поддержки, как бы висят «ни на чем» (Иов, 26:7)⁹³.

Движение солнца, луны и других небесных светил совершается по тем путям, которые им указаны Творцом (Пс. 18 (19), 5–7). Законы, управляющие движением светил небесных и вообще всеми физическими явлениями, установлены Творцом и потому неизменны (Иер. 31:35).

В физическом мире различались четыре области: небо, земля, вода и воздух⁹⁴. Небо есть царство света и световых явлений, в разных частях его движутся небесные светила, выше его находятся воды (Пс. 148:4) бездны великой, окружающие пространство физического мира и удаленные сюда во время творения тверди небесной (Быт. 1:7). Из отдельных светил небесных, видимых на небе, евреи различали: солнце, луну и звезды. Из планет – венеру (гелел) (Ис. 14:12) и сатурн (кеван) (ср. Ам. 5:26). Из отдельных звезд – большую медведицу (аш), орион (кесил), плеяды (кима) (ср. Иов. 9:9; 38:31) и созвездия знаков зодиака (маззалот или маззарот) (ср. Иов. 38:32; 4Цар. 23:5). Земля (эрец), по представлению евреев, есть отдельное от небесных светил мировое тело, созданное для обитания человека (адам). Она имеет форму круга (Ис. 40:22)⁹⁵ и как бы висит в окруженном водами (Пс. 136:6) мировом пространстве (Иов. 26:7), освещаемая и согреваемая солнцем и другими небесными светилами. Положение разных частей ее относительно солнца, как светила, неодинаково. Есть такие части земной поверхности, где солнечная тень в одно время года отбрасывается с одной, а в другое время – с другой стороны (Ис. 18:1)⁹⁶.

По своему составу земля, как мировое тело, состоит из твердых и жидких частей, из которых образуются тела всего живущего на земле (Пс. 139:15).

Твердые части служат основанием всего тяжелого и устойчивого, а жидкие – всего легкого и подвижного. Сосредоточие твердых частей в одном месте образует сушу (йабаша), а сосредоточение частей легких и подвижных – воду (маим). Вода наполняет океаны, моря, реки источники. В облаках (Пс. 18:12) она переносится по разным местам земной поверхности, и падает здесь в виде дождя, снега или других осадков (Иов. 38:25–27). Кроме того посредством особых путей, находящихся внутри земной поверхности, как кровь посредством кровеносных сосудов, вода морей проникает в разные места земной поверхности и является здесь в виде подземных течений, источников, рек, озер и других водных бассейнов (Пс. 18:16; 33:7. Пс. 104:6–7)⁹⁷.

Воздушная область (руах) физического мира, или воздух наполняет пространство, непосредственно прилегающее к земной поверхности, выше которого находится пространство небес. Воздушное пространство есть место возникновения и проявления атмосферических явлений (ср. Иов. 37:2–22; 38:22–30): дождя, снега, инея, молнии и грома.

Поверхность земли евреи представляли круглою (Ис. 40:22; Причт. 8:26–27), частью сушей, а частью покрытой водой. Сухое пространство образуют горы, материки, пустыни, равнины, долины и острова; пространство водное – океаны, моря, озера и реки. Из отдельных частей земной поверхности евреи имели более или менее ясные представления о Палестине и прилегающих к ней странах, а также об островах и побережных странах Средиземного и Красного морей. К северу от Палестины их географический кругозор простирался несколько далее гор Кавказа (страна Гога и Магога-Скифия), к югу до Баб-эль-мандебского пролива и Эфиопии (Куш), к востоку – до Китая (Синим) и Индии (Году, Офир), к западу до Испании и Карфагена (Таршиш). При этом точкой географической ориентации для них служил Иерусалим, который поэтому представлялся как бы лежащим по средине или на вершине земли (Иез. 5:5; 38:12), или, как выражались позднейшие раввины, – «на пупе земли». Стоя на этой предполагаемой центральной или возвышеннейшей точке земной поверхности, лицом к месту восхода солнца, евреи дали соответствующие названия точкам географического горизонта, а именно: восток назвали кедем (перед) или мизрах (сияние), запад – ахор (зад), йам (море), маараб (затемнение), юг – негеб (суша), теман или йамин (правая сторона), даром, и север – цафон (темное место) или семол (левая сторона).

Из стран, расположенных к востоку от Иерусалима, евреям были хорошо известны: Халдея, Ассирия, Персия, Мидия и Парфия; к югу – Аравия, Египет, Эфиопия и Ливия; на запад – острова Кипр, Крит, Мальта, страны – Македония, Греция, Рим и Карфаген; на север – Финикия, земля хетов, арамлян (в частности Иади), Армения и Малая Азия.

Все обитающие на земной поверхности люди произошли от трех сыновей Ноя: Сима, Хама и Иафета, посему и разделяются на три человеческие расы. Подробное распределение разных народов по расам указано в Бытия X главе.

Кроме людей, на земной поверхности обитают птицы, гады, звери и животные разных видов, происшедшие от тех типов, которые сохранились в ковчеге Ноевом, а также произрастают разные травы, злаки и деревья, созданные для человеческого употребления; в водах рек, озер, и морей – обитают рыбы, водные гады и животные разных величин и разных видов (ср. Пс. 53).

В естественном мире, окружающем человека, евреи различали три царства, созданные в разные дни творения: минеральное, растительное и животное. К минеральному царству относили воду, камни, песок, землю, соли и металлы; к растительному – травы, растения и деревья; к животному – насекомых, птиц, рыб, гадов, животных и зверей всякого рода (Быт. 1:9–25). Что касается человека, то его выделяли из царства животных и представляли, как особый вид творения (Быт. 1:26–27)⁹⁸.

Познания евреев о разных царствах природы были довольно значительны. Из Пятикнижия Моисея и книги Иова несомненно явствует, что писатели их имели обширные сведения в естествознании. О царе Соломоне говорится, что «он говорил о деревьях, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся и о рыбах» (3Цар. 4:33). Как бы ни понимали это свидетельство о Соломоне, в буквальном ли смысле, что он говорил о животных, птицах, рыбах и гадах как ученый натуралист, или же в том смысле, что он брал для своих притчей только сравнения из быта животных, рыб и птиц, другими словами, говорил об этом как моралист, – во всяком случае необходимо в нем предположить обширное знание жизни животного мира⁹⁹. Эти познания Соломон мог приобрести частью на основании своих непосредственных наблюдений над миром, частью же путем своих сношений с правителями других стран (3Цар. 4:34), в частности – Египта, Эфиопии и Месопотамии, мудрецам которых издревле были свойственны обширные познания в области естествознания, в частности ботаники и зоологии. Из некоторых мест книг Соломона, напр. Притч., 30:18–33 и Еккл. 12:2–6, с очевидностью ясно, что он обладал глубоким пониманием явлений естественной жизни.

Область естественноисторических познаний древних евреев не ограничивалась одной палестинской природой, а также простиралась на предметы, встречавшиеся в природе других окрестных стран. К числу таких предметов из области минерального царства могут быть отнесены: драгоценные камни, находившиеся на наперснике судном (Исх. 28:17–20), илектр (Иез. 1:27), драгоценные металлы, медь, железо, олово, свинец, из предметов растительного царства – египетская акация (ситтим), египетский папирус и ниневийская тыква «эл-кера» (кикайон, κολοκύντη, ср. Ион. 4:6, 7) вид тыквы с широкими листьями, встречающийся в Месопотамии, огромный плод которой, по свидетельству христиан и иудеев Мосула, мог вызревать в течение четырех месяцев¹⁰⁰, из царства пернатых – страус и павлин, из гадов – крокодил (левиафан) и удав (дракон), из млекопитающихся – слон, носорог (единорог), бегемот и обезьяна, из водяных – дельфины, тюлени и киты.

Каждый вид растений и живых тварей, по представлению древних евреев, сохраняет в себе свойства тех первовидов, которые были созданы Творцом во время творения мира, не смешиваясь и не превращаясь в другой вид (ср. Ис. 28:23–29; Лев. 19:19). В частности, земноводные гады, птицы и животные сохраняют свойства тех индивидов, которые во время потопа находились в ковчеге Ноевом.

В отличие от человека, который в своей жизни и деятельности руководится разумом и свободной волей, живые твари следуют вложенному в их природу инстинкту (Иер. 8:7), действие которого для них имеет значение непреложного закона. Как и человек, живые твари в своей жизни пользуются промышлением о них Творца (Иов. 38:39–41; Пс. 103:27–30).

Основной взгляд ветхозаветной теократии на человеческое здоровье, как на необходимое условие нормальной жизни человека, а также требования закона об обрезании, физической чистоте и размножении человеческого рода (периа у-ребиа) способствовали развитию и распространению медицины у евреев, особенно в некоторых ее областях. Учителями их в этом отношении могли быть египтяне, относительно которых Геродот свидетельствует, что у них были врачи для разных болезней: врачи для глаз, врачи для головы, врачи для зубов, врачи для живота и врачи для внутренних болезней (Геродот II, 84). Один из найденных в Египте папирусов, хранящийся в берлинском музее и исследованный Эберсом, содержит длинный перечень болезней, известных египетским врачам, с указанием лекарств для излечения их. Законодатель евреев Моисей, изучивший в молодости при дворце фараона египетскую науку, по-видимому, имел довольно обширные и точные сведения по медицине. Об этом свидетельствует, во-первых, сожжение им золотого тельца, превращение его в порошок и растворение этого порошка в воде (Исх. 32:20), которую потом израильтяне пили, а во-вторых, описание признаков проказы и некоторых других накожных болезней, отличающееся точностью научного диагноза, вместе с указанием целесообразных способов к изоляции больных этого рода (Лев. 13–15)¹⁰¹. О существовании врачей во время Моисея ясно свидетельствует Исх. 21:19. Развитие у евреев медицины, тесно связанной с жизнью народа, продолжалось и после Моисея. Еврейское предание приписывает обширные сведения в медицине Соломону (Antiquit. jud. VIII, 2, 5)¹⁰². В псалмах и пророческих книгах есть упоминание о способах врачевания у евреев (Ис. 1:6; 38:21; Иер. 9:1; Пс. 37:8).

Представителями медицины у евреев были прежде священники, на обязанности которых лежало наблюдение за исполнением закона обрезания, законов о чистоте и очищении (Лев. 10:10; 22:3; Ср. Лк. 17:14) и совершение жертвоприношения, для чего требовались точные и положительные познания в анатомии тела животных (ср. Тамид IV, где излагаются правила о заклании ежедневной жертвы). Но с течением времени у евреев образовался особой класс врачей (рофеим), пользовавшийся уважением и доверием в народе (2Пар. 16:12; Прем. Сир. 38:1; Ср. Лк. 8:43). По талмуду каждая община должна иметь своего врача и хирурга (Сангедр. f. 17, б). При храме был особый врач – по болезням оконечностей (Шекалим V, 1. 2). Познания еврейских врачей, судя по свидетельствам талмуда и мидрашей, были довольно значительны. Им были известны устройство человеческого организма (Ср. Иез. 37:7–8)¹⁰³, значение его отдельных органов (ср. Еккл. 12:2–5), явления правильного и неправильного функционирования их, многие формы болезней, способ распознавания и лечения их и возможность предохранения от них. Особенно обширны и разнообразны были их сведения по вопросам, относящимся к размножению рода и половым отправлениям вообще, лечению проказы и накожных болезней, – соблюдению законов о чистоте тела и питательных продуктов¹⁰⁴. Большая часть их мнений, советов и предписаний, относящихся к этой области медицины, оправдываются данными новейшей экспериментальной медицины, как вполне целесообразные с точки зрения требования физиологии и гигиены. Способ лечения болезней соответствовал самому характеру их. При хирургических болезнях (Ср. Исх. 21:19) употреблялись соответствующие приемы большею частью чисто хирургического свойства, в частности наложение пластыря (complastrum), с предварительным обливанием раны вином и маслом (Лк. 10:34; Ис. 38:21), при болезнях внутренних – диета и принятие соответствующих медикаментов, при болезнях инфекционных и накожных обращалось особое внимание на чистоту тела больного и изоляцию его от здоровых. Для больных ревматизмом и подобными болезнями предписывалось лечение ваннами (Ср. Ин. 5:2–4) и минеральными водами. Больных психически лечили посредством произнесения особых заклинаний и чтения священных текстов. Многие из этих заклинаний еврейским преданием относились ко времени царя Соломона¹⁰⁵. Иосиф Флавий между прочим свидетельствует, что один из современных ему евреев, именем Елеазар, изгнал демона из Веспасиана, поднесши к его ноздрям кольцо, под печатью которого находился корень, – (один из рекомендованных Соломоном) и произнесши при этом составленные Соломоном заклинания, после чего злой дух вышел из больного и, по приказанию заклинателя, опрокинул при этом особый поставленный сосуд с водой, так что его выход стал очевидным для присутствовавших (Antiquit. jud. VIII, 2, 5). В применении подобного способа лечения болезней посредством заклинаний у евреев можно видеть отражение влияния на них со стороны ассиро-вавилонцев, у которых, как видно из их письменных памятников, такой способ лечения имел очень широкое применение и практиковался относительно разнообразных болезней¹⁰⁶. Возможно допустить, что многие из употреблявшихся у ассиро-вавилонцев заклинаний перешли и к евреям¹⁰⁷.

Искусство письма было известно евреям с глубокой древности. Еврейское предание считает уже Авраама знакомым с этим искусством, приписывая ему написание книги о «Творении» (Сефер Иецира). Хотя написание книги о «Творении» принадлежит не Аврааму, но в том, что ему было известно искусство письма, нет ничего невероятного. Авраам мог основательно изучить это искусство в Уре Халдейском, где в его время, как видно из открытых в древней Халдее памятников клинообразного письма, это искусство процветало. В частности, памятник царя Гаммураби, бывшего современником Авраама, служит довольно наглядным доказательством высокого развития письменного искусства в Халдее в то время, когда оттуда выселился Авраам. Таким образом весьма правдоподобно, что Авраам, поселяясь в Палестине, вместе со многими другими полезными знаниями и навыками, приобретенными в Халдее, имел также и уменье писать. Это уменье от Авраама перешло и к его потомкам. На знакомство еврейских патриархов с письмом указывают некоторые свидетельства Библии. Так, об Иуде, сыне Иакова, говорится, что он имел печать, на которой, вероятно, была вырезана какая-либо надпись (Быт. 38:18. 26). Сношения евреев с Египтом, где, как и в Халдее, с глубокой древности было известно письменное искусство, а тем более продолжительное пребывание в Египте, еще более содействовали развитию среди них искусства письма. Воспитавшийся при дворе египетского фараона Моисей не только в совершенстве владел этим искусством (Исх. 24:4), а написал целые книги, как то: завета Господня (Исх. 24:7), путешествия израильтян по станам (Чис. 33:2), составленную им песнь об израильтянах (Втор. 32по 70-ти), книгу закона (Втор. 31:24, 26), а также и некоторые другие произведения, приписываемые ему еврейским преданием (Пс. 89). После Моисея искусство письма продолжает развиваться среди евреев. Границы уделов земли обетованной, после разделения ее, были записаны в особую книгу, которая впоследствии вошла в состав книги Иисуса Навина (Нав. 18:6, 9). Сам Иисус Навин записал свои завещания и постановления в книгу закона Божия (Нав. 24:26). Из времени Судей о «владевших тростью писца» упоминает в своей песни пророчица Девора (Суд. 5:14), а кроме того о юноше, умевшем писать, упоминается в истории Гедеона (Суд. 8:14). С основанием пророческих школ при Самуиле письменность среди евреев должна была развиваться все более и более. Во время царствования Давида и Соломона, вместе с расцветом еврейского государства, процветает и письмо. Сам Давид умел хорошо писать (2Цар. 11:14–15), а тем более в совершенстве владел этим искусством его сын Соломон, превосходивший всех своих современников своей мудростью. (Ср. 2Пар. 2:11–12). По смерти Давида, среди евреев оказались «писцы» его дел и псалмов (1Пар. 29:29; 2Пар. 29:30), как и по смерти Соломона нашлись лица, описавшие его дела в особой книге (3Цар. 11:41). После разделения еврейского царства письменность не прекращает развиваться среди евреев. Об этом свидетельствуют с одной стороны некоторые места в пророческих книгах, напр.: Ис. 8:1; 30:8; Иep. 29:1; 30:2; Авв. 2:2; Иез. 2:10; с другой стороны – открытые в Палестине и относящиеся к той эпохе вещественные памятники, как-то: черепицы (ὄστρακα) на гончарных сосудах, найденных в Самарии при раскопках дворца царя Ахава (IX в.), памятник моавитского царя Меши (IX в.), Силоамская надпись (VIII в.) и гезерская известковая таблетка, с обозначением так называемого земледельческого календаря (VIII в.). Вавилонский плен не только не ослабил, а скорее усилил развитие среди евреев письменного искусства, так как расположил евреев заняться изучением писанного закона. Духовный руководитель возвращавшихся из плена евреев, священник Ездра, называется «книжником, сведущим в законе Моисеевом» (софер магир беторат Моше, 1Ездр. 7:6), «книжником, учившим словам заповедей Господа и законов Его в Израиле» (ibid. 11), каковые названия указывают, что Ездра владел искусством письма в совершенстве. Сохранившееся у евреев предание свидетельствует, что этим искусством владели и некоторые другие современные Ездре лица (3Ездр. 14:24), в частности мужи так называемой великой синагоги¹⁰⁸. После священника Ездры письменность развивалась в еврейских школах.

Техника письма у древних евреев сначала была сходна с техникой письма, применявшейся у ассиро-вавилонцев и египтян. Письменные тексты, имевшие у них общественное значение, вырезывались на камнях, каменных плитах, каменных или металлических пластинках (Исх. 34:4; Иов. 19:24; Втор. 27:2–3; Нав. 8:31; Исх. 39:30; 3Ездр. 14:24), при чем для вырезывания букв употреблялся особый железный резец (эт-барзел), с алмазным острием (циппорен шамир, ср. Иов. 19:34, Иер. 17:1). Что касается письменных текстов частного назначения, то они писались на особых глиняных, известковых или металлических табличках, как на это указывают найденные в разных местах Палестины таблицы с клинообразным текстом, а также найденные в Самарии черепицы и гезерская календарная таблетка. Но с течением времени вместе с писанием на дощечках, применявшимся еще во время Рождества Христова (ср. Лк. 1:63), у евреев, по примеру египтян и финикиян¹⁰⁹, стали писать на папирусе (ср. Ис. 8:1, χάρτης, χαρτίον, ср. 2Ин. 12 и 3Ин. 13), при чем употребляли особый острый черенок или стиль (херет, ср. Ис. 8:1, или эт, ср. Пс. 45по евр. т.; Иер. 8:8), который обычно приготовлялся из тростника (κάλαμς), почему назывался «тростию» (ср. 3Ин. 13). Для очинки тростника употреблялся особый нож (Иер. 36:23). Перед началом писания трость погружали в чернила (дейо, ср. Иер. 36:18; 3Ин. 13), которые большею частью были черными, а иногда синими или красными¹¹⁰. По свидетельству Иосифа Флавия, текст закона, написанный для Птоломея Филадельфа, был написан золотыми буквами (Antiquit. jud. XII, 2, 11). Письменные принадлежности носились писцами в особом приборе (кесет гассофер), прикреплявшемся к поясу (Иез. 9:2, 3, 11).

Древнееврейские книги, писанные на папирусе, имели форму древнеегипетских папирусных свитков, находимых в древнеегипетских гробницах, как в этом удостоверяют древнееврейские папирусные свитки, найденные в Ассуане и на о. Елефантине¹¹¹, почему и назывались «свитками» (мегилла ср. Пс. 39:8; Иер. 36:2). С течением времени, по примеру народов Малой Азии, евреи в качестве писчего материала стали употреблять – пергамент. На нем обыкновенно писались списки закона, а также и других священных книг. Писанные на пергаменте книги назывались книгами «кожаными» (αί μεμβράναι, ср. 2Тим. 4:13). В частности, на пергаменте был написан список закона, посланный первосвященником Елеазаром Птоломею Филадельфу, для изготовления по нему греческого перевода, при чем, как передает Иосиф Флавий, Птоломей удивлялся тонкости кожи пергамента и тому, как хорошо были сшиты его отдельные кожи, так что трудно было различить их швы (Ant. jud. XII, 2, 11). На приготовление пергамента для священных книг употреблялись кожи только чистых животных, приносимых в жертву, преимущественно коз. Написанные на пергаменте книги имели также форму свитка (мегилла, ср. Иез. 2и д.), который обыкновенно наматывался вокруг палки.

Что касается шрифта, какой употребляли евреи, то в разное время их истории он у них был неодинаковым. Так, относительно времени еврейских патриархов, вышедших из Месопотамии и поддерживавших сношения с Месопотамией, можно с уверенностью предполагать, что они пользовались клинообразным шрифтом, употреблявшимся в то время в Месопотамии. Очень вероятно, что евреи продолжали пользоваться этим шрифтом и в то время, когда проживали в Египте, так как, как ясно из клинообразных табличек, найденных в Телль-эль-Амарна, в это время в Египте клинообразное письмо имело значение государственного письма, употреблявшегося фараонами в их сношениях с иноземцами. Но весьма вероятно также и то, что некоторые евреи, живя в Египте, знали употребление иероглифического и иератического письма. По крайней мере, это можно с большой степенью вероятия утверждать относительно Моисея, который при дворе фараона усвоил египетскую мудрость того времени. Очень может быть, что под влиянием именно иероглифического фонетического письма Моисей упростил еврейское письмо, выразив его в количестве 22 элементов, соответственно 22 главным звукам еврейской речи, и таким образом создал еврейский алфавит¹¹², вошедший потом в народное употребление у евреев. Названия букв сего алфавита Моисей взял от тех предметов природы или искусства, образы которых напоминали начертания букв и которые были заимствованы из хорошо известной евреям области наблюдения. Каковы были начертания букв в древнееврейском письме, об этом свидетельствуют надписи на черепицах, найденных в Самарии, на памятнике моавитского царя Меши, надписи Сенджирли, силоамская, финикийская – царя Эшмуназара. Из существующих литературных шрифтов – с начертанием букв в древнееврейском письме имеет наибольшее сходство начертание их в самаританском шрифте.

Древнееврейское письмо (кетаб ибрит), называемое в талмуд «либонаа», т. е., вероятно, «кирпичным», употребляемым на гончарных или каменных плитах, (срвн. Сангедрин, f. 21, б), употреблялось у евреев до времени вавилонского плена, после чего, под влиянием арамейцев, они стали употреблять письмо арамейское, называемое не совсем точно в талмуде письмом ассирийским (кетаб-ашурит, ср. Мегилла, – I, 8; II, 1, 2; Иадаим, IV, 5(ср. «Сангедрин f. 21, б). Так как в этом письме начертания букв получили форму, более приближающуюся к четырехугольной, то посему и самое письмо называлось впоследствии также письмом квадратным (кетаб мерубба)¹¹³.

Введение этого шрифта в народное употребление у евреев предание самих евреев^I5 114, а также самаританских¹¹⁵ и христианских¹¹⁶ писателей усвояет священнику Ездре. Впрочем этот шрифт вошел в употребление, по-видимому, не вдруг, а с некоторой постепенностью. Некоторое время он употреблялся вместе с древнееврейским письмом, знаки которого встречаются на еврейских монетах из 2 и 1 в. до Р. Хр. Но в начале 1 в. по Р. Хр. арамейский шрифт совершенно вытеснил шрифт древнееврейский. Подтверждением этого служит известное место из евангелия Матфея (Мф. 5:18), где слова Спасителя, по которым «йота» является меньшею буквою еврейского алфавита, являются понятными лишь при употреблении в то время арамейского квадратного шрифта, так как в нем именно, а не в древнееврейском шрифте, буква йота является меньшею буквою алфавита¹¹⁷.

Как видно из древнееврейских надписей, в древности евреи при письме ставили между словами точки, так что текст не был sciptio continua. Для разделения слов еврейские писцы стали употреблять между прочим конечные буквы, как словоразделители, а также стали оставлять промежутки между словами. Для обозначения гласных звуков при письме употребляли покоящиеся буквы еврейского алфавита: ге, вав и йод. Знаков вокализации и анцентуации, введенных потом массоретами, в то время не существовало.

Литературное творчество евреев, соответственно их теократическому призванию и национальному характеру, проявилось в создании литературных произведений, имеющих целью: а) изображение истории человеческого спасения, б) изложение содержания закона Божия и его применения к разным случаям человеческой жизни и в) выражение чувств души человека в ее обращении к Живому Личному Богу. Произведения первого рода составляют историческую литературу, произведения второго рода – литературу дидактическую и произведения третьего рода – лирическую литературу¹¹⁸ древних евреев. Сохранившееся в памяти евреев обетование о Семени Жены, имеющем стереть главу змея (Быт. 3:15), и дивных проявлениях премудрости, благости и всемогущества Божия в судьбах людей, в частности народа еврейского, связанных с исполнением сего обетования, располагали евреев твердо хранить воспоминание о таковых событиях и передавать их в форме рассказов потомкам, чем и обусловливалось происхождение у них исторической литературы. Появление произведений этого рода у евреев относится к самому древнему времени их истории. Еще до Моисея у них были некоторые родословные таблицы, вошедшие потом в состав Пятикнижия и 1 Паралипоменон, а также записи некоторых изречений и песней из времени патриархов (Быт. 4:23–24). Во время Моисея и Иисуса Навина упоминаются уже целые книги исторического содержания, напр. «Книга браней Господних» (Чис. 21:14), и книга Праведного (Нав. 10:13). Но первыми историографами у евреев были Моисей и Иисус Навин, написавшие начальною историю спасения. Самуил и сыны пророческие, обучавшиеся в пророческих школах, были продолжателями этой истории (Ср. 1Пар. 29:29). Со времени царя Давида при дворе еврейских царей были особые летописцы (мазкир, ср. 2Цар. 20:23; 3Цар. 4:3; 4Цар. 18:18, 37; Ис. 36:3, 22; 2Пар. 34:8), подобные летописцам при дворах царей ассирийских и персидских (ср. Есф. 6:1). Они вели записи событий в жизни царей (Ср. 4Цар. 24:5; 2Пар. 36:8). На ряду с этими, так сказ., официальными летописцами, историю своих царей изображали также пророки (ср. 1Пар. 29:29; 2Пар. 9:29; 12:15; 13:22; 20:34; 26:22). Записи еврейских летописцев и пророков послужили основанием для исторических книг Ветхого Завета.

Отличительную особенность еврейской исторической литературы составляет ее эпизодичность и теократический прагматизм. Из еврейской истории называются и изображаются далеко не все личности и исторические факты, а лишь те, которые имеют особенное значение в истории спасения. При этом известные исторические личности представляют собою как бы центры, около которых группируются относящиеся к ним факты или предания. И чем важнее в истории спасения известная личность, тем более относительно ее сообщается фактов. С особой тщательностью и подробностью еврейскими бытописателями отмечаются и излагаются такие события, в которых очевидным образом проявлялось воздействие всемогущества, мудрости или благости Божией на естественный ход жизни народов, их правителей или отдельных богоизбранных лиц. В непосредственной связи с эпизодическим характером еврейской историографии стоит ее вторая отличительная особенность, – отсутствие последовательной хронологии и исторической перспективы. В изображении еврейских историографов исторические образы ставятся рядом, один подле другого, причем не отмечаются те большие промежутки времени, которые отделяют время жизни соответствующих им в действительности личностей. В этом изображении наиболее отчетливыми образами являются не те личности и события, которые по времени находятся ближе к писателю, а те, которые в исторической жизни народа, по мнению писателя, имели наибольшее значение. В этом отношении еврейская историография имеет сходство с древнесемитическою живописью, которая, не смотря на тщательность и изящность своей отделки, имеет тот главный недостаток, что в ней отсутствует сохранение перспективы. Подобно сему, и еврейский историк, рисуя картину прошлого, старался изображать исторических лиц не в тех размерах, какие требовались хронологической перспективой или симметрией картины, а в тех, какие определялись значением этих лиц в ряде изображаемых событий. Самые события как бы концентрировались вокруг отдельных личностей. При таком характере еврейской историографии, неудивительно, если здесь некоторые периоды прошлого как бы совершенно исчезают на историческом фоне и самое время определения ведется не по векам, а по родам, и не по одной определенной эре, а по нескольким эрам.

Анализ содержания закона и применение его к отдельным случаям жизни послужили поводом к возникновению и развитию литературы дидактического содержания. Внешней формой произведений этого рода являются отрывочные и сжатые изречения, часто напоминающие гномы классич. мудрецов. Временем особого расцвета дидактической литературы является время царя Соломона, которому принадлежит большая часть приточных изречений дидактического характера, вошедших в состав книги Притчей. К произведениям дидактического характера относятся некоторые псалмы, как-то: 1, 18, 36, 48, 77, 88, 90, 117, 118, 127 и 138, аполог Иофама (Суд. 8:7–20), а также книги Притчей, Екклезиаст и Книга премудрости Иисуса сына Сирахова.

Выражение чувств человеческой души в ее обращении к Живому Личному Богу по поводу тех или иных обстоятельств личной жизни человека, созерцание величия Божия в природе, в жизни людей, в жизни народа или всего человечества послужили поводом для возникновения и развития литературы лирического характера, или литературы поэтической в собственном смысле. К литературе этого вида относится весьма значительная часть сохранившейся древнееврейской литературы, как-то: песнь Мариам по переходе евреев через Чермное море (Исх. 15:1–18), песнь Моисея (Втор. 32:1–4), песнь Деворры (Суд. 5), песнь прор. Анны (1Цар. 2:1–10), песнь Давида по поводу поражения Саула и Ионафана (2Цар. 1:19–27), большая часть псалмов так называемого молитвенного, покаянного и хвалебного содержания¹¹⁹, речи Иова, Песнь песней, Плач Иеремии, молитва прор. Ионы (Ион. 2:2–10), песнь Анании, Азарии и Мисаила (Дан. 3:52–90) и песнь Богоматери (Лк. 1:46–55). Лучшую характеристику древнееврейской лирической литературы со стороны ее содержания дал Гёте. По его словам, «она представляет одну и притом самую звонкую и чистую ноту общечеловеческого хвалебного гимна Божеству, – тех гармонических излияний, которые несутся от всех веков и стран, то одиночными звуками, то частными ликами, то фугами, то бесконечными волнами трепетных сердечных движений человечества, в усладу смертным, в воню благоухания Вечному».

Отличаясь между собой по своему содержанию, произведения дидактического, исторического и лирического характера вместе с тем различаются между собой и по самому характеру речи. В исторических произведениях форма речи прозаическая, а в дидактических и лирических – поэтическая.

Поэтическая речь отличается от прозаической в отношениях – риторическом, грамматическом, фонетическом и просодическом. В риторическом отношении поэтическая речь отличается обилием образов и сравнений, смелыми и иногда резкими переходами, в одних местах эллипсисами, в других – плеоназмами, переменой чисел, лиц и времен; в грамматическом отношении – употреблением древних форм и иногда вульгаризмов; в отношении фонетическом – употреблением аллитерации¹²⁰, анноминации и игры слов, и, наконец, в отношении просодическом – применением т. н. параллелизма членов стиха – синонимического, синтетического или антитического¹²¹. Что касается того, был ли присущ древнееврейской поэзии какой-либо метр и ритм, как об этом свидетельствует Филон Александрийский (De vita contemplativa, 901, 902, 606), Иосиф Флавий (Antiquit. jud. VII, 12), Евсевий Кесарийский (Praeparatio evangelica, XI, 3), блаж. Иероним (предисловие к книге Иова и послание к Павлу) и некоторые другие, то вопрос об этом, несмотря на усилие многих гебраистов, в частности Ли¹²²,Биккеля¹²³, Бриггса¹²⁴, Сиверса¹²⁵ и других, восстановить ритм и метр древнееврейской поэзии, до последнего времени остается нерешенным¹²⁶. Имея в виду особенности древнееврейского языка, сравнительно с другими языками, представляется более вероятным то предположение, что свойственный еврейской поэтической речи метр отличался от метра классических языков. Следы этого метра можно отчасти находить в акцентах, которые поставляются над словами в еврейско-масоретском тексте, при чем в произведениях поэтического характера система акцентов несколько отличается от системы, применяемой в произведениях прозаических. Так как многие из акцентов имеют музыкальное значение, то в виду сего есть основание предполагать применение в древне-еврейской поэзии особого музыкального темпа¹²⁷.

Литературным языком у евреев до вавилонского плена был язык еврейский, унаследованный ими от патриархов и весьма сходный с языком финикиян. Памятниками этого языка служат древнееврейские надписи и книги священного писания, написанные до вавилонского плена. Наиболее полным и ясным свидетельством богатства, чистоты и выразительности этого языка можно считать книгу прор. Исаии. После плена литературным языком у евреев, вместе с еврейским, является также арамейский, а потом – греческий. Но употребляемый у евреев после-пленного времени еврейский язык несколько отличается от еврейского языка до времени плена. В нем нет прежней чистоты, и замечается много слов и оборотов чисто арамейского происхождения¹²⁸. Таким поврежденным еврейским языком написаны некоторые произведения еврейской литературы, явившиеся после плена, напр., книга Паралипоменон, Есфирь, Даниила, Ездры, Неемии, Захарии и Малахии, причем книги Даниила и Ездры содержат в себе части, написанные всецело арамейским языком. После плена еврейский язык был в литературном употреблении только у лиц, принадлежащих к священническому или ученому сословию¹²⁹, почему и назывался «языком закона» (лешон тора) или «языком мудрых» (лешон хакамим). Памятниками этого языка служат: книга Премудрости Иисуса с. Сирахова, книга Товит, 1-я Маккавейская, Мишна и некоторые более древние мидраши. Что касается простой народной массы, то она, находясь под влиянием арамейцев, постепенно усвоила арамейский язык, названный потом у 70-халдейским¹³⁰), и пользовалась им, как литературным языком. Наиболее древним памятником этого языка в его литературном употреблении у евреев являются арамейские папирусы иудейской колонии, найденные в Ассуане – (Сиен) и на о. Елефантине, а сравнительно позднейшими памятниками – халдейские таргумы¹³¹, пальмирский тариф и гемара иерусалимского талмуда. Этот же язык был народным и литературным языком у палестинских евреев во время земной жизни Христа Спасителя¹³². На этом языке говорил Христос Спаситель, обращаясь к еврейскому народу. На нем проповедовали евреям апостолы и, в частности, на нем обратился с речью к народу во дворе храма апостол Павел (Деян. 21:40). Этим именно языком, вероятно, было написано первое Евангелие к евреям, легшее в основу синоптических евангелий¹³³.

Кроме еврейского и арамейского языков, литературным языком многих евреев, живших около времени земной жизни Христа Спасителя, был также язык греческий. Распространению этого языка среди евреев, кроме влияния на них со стороны греческой философии, науки и литературы, много содействовало появление среди них перевода священного писания на греческий язык. Но, усвоив греческий язык, евреи внесли в него много новых терминов и выражений, не употребляемых у греческих классических писателей и вызванных к жизни вследствие приспособления греческой речи к условиям еврейского мировоззрения и быта. В таком виде греческий язык получил широкое распространение у евреев и получил впоследствии название κοινὴ. На этом именно языке писали и говорили многие образованные евреи того времени. На нем написаны произведения Иосифа Флавия, Филона младшего, а также других александрийских писателей из евреев, и наконец св. книги Нового Завета¹³⁴.

Когда дух человека стремится с наибольшей силой и выразительностью проявить волнующее его чувство, то он не удовлетворяется одним словесным выражением своего состояния, а пользуется для сего также музыкой и пением. Сообразно этому общему закону психофизической жизни, музыка и пение представляются необходимыми бытовыми явлениями в жизни древних евреев, особенно в виду преобладания в их духовной жизни чувства. По свидетельству Св. Писания, музыка ведет начало от допотопного патриарха Иувала (Быт. 4:21); у евреев она очень часто сопровождала пение и танцы (ср. Быт. 31:27; Исх. 15:20; Суд. 5:1, 11:34; 1Цар. 18:6; 3Цар. 1:40; Лк. 15:25). Постановление закона Моисеева относительно трубления в трубы во дни новомесячий (Чис. 10:1–10) и во время юбилея не могло не способствовать развитию музыки у евреев.

Во время Самуила музыка входила в число необходимых занятий сынов пророческих (1Цар. 10:5). Но особенно широко развилось это искусство во время царя Давида, который сам очень искусно играл на музыкальном инструменте (1Цар. 16:17–23; 18:10; 19:9). При нем музыка, как и пение, были введены в ежедневное богослужение, как его необходимые части. По свидетельству книги Паралипоменон, он поставил на службу пред ковчегом Господним некоторых из левитов, чтобы они славословили, благодарили и превозносили Господа, Бога Израилевна: Асафа главным, вторым по нем Захарию, Иеиела, Шемирамофа, Иехиила, Маттафию, Елиава и Ванею, Овед-Едома и Иеиела с псалтирями и цитрами, и Асафа для игры на кимвалах, а Ванею и Озиила, священников, чтобы постоянно трубили пред ковчегом Завета Господня (1Пар. 16:4–6). Впоследствии Давид, вместе с начальниками войска отделил на службу при скинии сыновей Асафа, Емана и Идифума¹³⁵, чтобы они провещавали на цитрах, псалтирях и кимвалах. Все они, под руководством отца своего, пели в доме Господнем с кимвалами, псалтирями и цитрами в служении в доме Божием, по указанию царя или Асафа, Идифума и Емана. «И было число их с братьями их, обученными петь пред Господом, всех знающих сие дело, двести восемьдесят восемь» (1Пар. 25:1, 6–7). Все они были разделены на 24 чреды, по 12 человек в каждой чреде (ibid. 8–31), из которых четыре чреды принадлежали к роду Асафа, шесть – Идифума и четырнадцать – Емана. Каждая чреда имела своего начальника (менаццеах), которому она повиновалась. Такой порядок в распределении труда по пению и музыке между левитами перешел и в храм Соломонов и сохранялся более или менее неизменно до разрушения первого храма. Правда, при царях идолопоклонниках он мог несколько задерживаться в своем исполнении, но зато цари благочестивые, как Езекия и Иосия, восстановляли его в том самом виде, как это было установлено при Давиде (2Пар. 29и д.; 35:15). Даже разрушение храма при Навуходоносоре и вавилонский плен не уничтожили этого установления Давидова. Много левитов-певцов, потомков Асафа, возвратилось с Зоровавелем из плена в Иерусалим: по Неем. 7:44–140 человек, а по Ездр. 2:41–128. Благодаря им и их потомкам богослужение во втором храме, а также чрезвычайные празднества опять стали сопровождаться музыкой и пением (ср. Неем. 12:24, 27–40, 46–47), как это было и в первом храме (1Ездр. 3:10), при чем труд певцов ценился не только евреями, но даже самим персидским царем, по повелению которого им было назначено определенное содержание (Неем. 11:23). Несколько позднее этого времени Иисус с. Сирахов, изображая картину богослужения, совершаемого первосвященником Симоном, между прочим отмечает момент, когда сыны Аароновы восклицали, трубили кованными трубами и издавали громкий голос, в напоминание пред Всевышним (Прем. Сир. 50:18). Обновление храма во время Маккавеев также сопровождалось песнями, игрой на цитрах, гуслях и кимвалах (1Мак. 4:54). О применении пения и музыки во время общественного богослужения во втором храме упоминается в мишне, при чем определяется количество раз вострубления на трубе (не менее 21 и не более 48), род и количество струнных и духовых инструментов, употребляемых при богослужении (Аракин, II, 3 ср. Талм. Аракин f. 10, а), – а также – количество певцов – левитов при богослужении (не менее 12, ibid. Н, 6).

Употребление пения и музыки при общественном богослужении, а также содержание постоянного штата левитов, посвящавших себя сему делу, содействовали укреплению и развитию искусства пения и музыки в еврейском народе вообще. Еврейские певцы своим искусством славились вне пределов Палестины. Очевидно, зная об искусном пении еврейских певцов и приятности их мелодий, халдейские пленители евреев требовали от них пения сионских песней (Пс. 136:3). Один из ассирийских барельефов между прочим изображает пленных израильтян играющими на лирах¹³⁶.

Пение и музыка совершались или соло, или хором, а большею частью сольное исполнение соединялось с хоровым. Первый стих или строфу пел запевало solo, а потом к нему присоединялись и другие певцы, как это почти до последнего времени делается на востоке (ср. Niebuhr, Reisen nach Orient, I, 176) и как это делалось у терапевтов. Для управления хором избирался особый начальник хора (менаццеах). Голосовое пение обычно сопровождалось игрой на одном или нескольких музыкальных инструментах и, по-видимому, было унисонным (ср. 2Пар. 5:13). Для отбивания такта употребляли особый музыкальный инструмент, в роде бубен (целцелим, χύρβαλα). При соединенном исполнении того или иного произведения, иногда после известной части или при окончании его, голосовое пение останавливалось или ослаблялось, музыкальное же исполнение продолжалось или усиливалось. По-видимому на такие случаи перерыва или ослабления голосового аккомпанемента при исполнении песнопений указывает употребляемый в псалмах и песнях пророка Аввакума по еврейскому тексту термин села (סֶלָה, у 70– διάφαλμα)¹³⁷.

В некоторых случаях, напр. при освящении стен Иерусалима, певцы разделялись на несколько хоров, которые сперва пели каждый отдельно, а потом соединялись вместе (Неем. 12:31–40). Вообще же при хоровом пении хор делился на две половины и обе половины пели попеременно (1Ездр. 3:11), так что получалось антифонное пение¹³⁸.

В особенно торжественных случаях к пению привлекался весь находившийся на лицо народ, повторявший последние слова песнопения (ср. Втор. 27:15–26; Пс. 105:48; 117:1–4; 134; Иер. 33:11; 1Кор. 14:16).

Для хорового пения обычно брались песнопения и мелодии, нарочито для сего составленные искусными композиторами, к числу каковых принадлежали Давид, Асаф, Еман, Ефам, Иедифум¹³⁹ и сыны Кореевы. Эти песнопения после их составления предварительно начальниками хоров или самими композиторами перелагались на особые музыкальные мотивы, которые сначала разучивались, а потом уже исполнялись (2Цар. 1:17–18). Каков был характер этих музыкальных мотивов, остается недостаточно выясненным. Возможно допустить, что те музыкальные мотивы, которые употребляются в синагогах у современных восточных евреев, напр. у евреев Дамаска, сохраняют в себе следы древнееврейских мотивов, отчасти сходных с древнехристианскими мотивами¹⁴⁰.

У евреев употреблялись музыкальные инструменты троякого вида: струнные, духовые и бряцательные.

К струнным инструментам принадлежали гусли (киннор, у 70– κινύρα, κιθάρα) и псалтирь (невел-νάβλα, у 70–φαλτήριν).

Гусли (киннор), иначе цитра, были изобретены еще Иувалом (Быт. 4;21). На основании свидетельства бл. Иеронима (Epistoia ad Dardan.), который еврейскому «киннор» дает вид четырехугольника, этот инструмент можно отожествить с лирой, изображения которой встречаются на памятниках Египта и Ассирии. Древнейший тип этого инструмента изображен в картине бенигассанских пещер, где изображена группа переселяющихся в Египет бедуинов, причем один из них имеет в руках музыкальный инструмент.

Устройство инструмента – очень простое: это деревянная доска, приблизительно в 1 ар. ширины и ½ ар. длины, с квадратным вырезом вверху, на которую по ее длине натянуты струны. Игрок держит инструмент под левым плечом, правая рука его посредством палочки (плектра) касается струн, а левая через вырезанную часть доски – перебирает струны.

Впоследствии устройство этого инструмента имело больше изящества и красоты, как это видно на памятниках Египта и Ассирии. Но общая схема его – четырехугольника, с натянутыми между двух противоположных сторон струнами, сохранилась во все последующее время. С этим именно инструментом изображены пленные израильтяне – музыканты на одном из ассирийских барельефов; он же изображается на некоторых монетах из времени Бар-Кохбы¹⁴¹. По свидетельству Иосифа Флавия, еврейская лира имела десять струн и ударялась палочкой¹⁴².

Второй струнный инструмент, невел (νάβλα), называемый у 70 φαλτήριν, отличался от первого главным образом тем, что имел резонатор. Маймонид дает такое определение формы этого инструмента: «невел есть музыкальный инструмент, имеющий форму кожаного меха, у которого есть струны, по которым ударяют»¹⁴³.

Иосиф Флавий дает этому инструменту двенадцать тонов и при сем замечает, что по нему ударяли пальцами¹⁴⁴. На основании этих данных еврейский «невел» отожествляют с ассирийской или египетской арфой. Устройство той и другой основано на одном и том же начале: различная длина струн (в отличие от лиры) и прикрепление их одним концом к резонатору. Ассирийская арфа по своей отделке была менее изящна, чем египетская. Судя по изображениям на барельефах, она имела внизу деревянную коробку, с одного края которой выступал под острым углом к верхней плоскости коробки деревянный штифт, к которому прикреплялись струны, другим своим концом притянутые и укреплённая на верхней плоскости коробки. Вид ее при натянутых струнах напоминает треугольник. Что касается египетской арфы, то она отличалась от ассирийской лишь тем, что на ней прикрепленный к резонатору штифт имел форму загнутую, в виде лука, и струны прикреплялись одной стороной так же, как и в ассирийской арфе, к верхней плоскости резонатора. Как ассирийская, так и египетская арфы – делались не одинакового размера: иногда больше, иногда меньше. Когда арфа имела очень большой размер, то во время игры она обыкновенно нижним концом ставилась на землю или на какой-либо пьедестал (ср. 1Цар. 19:9–10). Игра на арфе производилась пальцами.

Кроме лиры и арфы, употреблявшихся у евреев, в кн. Дан. 3упоминается еще два струнных инструмента, на которых вместе с прочими инструментами играли халдейские музыканты, это – «песантерин"- (φαλτήριον) и «самбика» (σαμβύκη).

Песантерин (φαλτήριο) отожествляют с ассирийской лежачей арфой, изображение которой также встречается на ассирийских барельефах. Она имела вид треугольной коробки, с несколько выпуклой нижней плоскостью; к верхней плоскости коробки, по ее длине, натягивались струны, прикреплявшиеся одним концом к самой коробке, а другим концом к стоявшему у ее вершины штифтику¹⁴⁵.

Самбикой назывался струнный музыкальный инструмент, по описанию Атенея (XIV, 633), имевший вид треугольника¹⁴⁶, на подобие, называвшегося этим же именем механизма, употреблявшегося при осаде. Основанием его служил лодкообразный резонатор, сверху которого в вертикальном направлении натягивались струны, прикрепленные одним концом к резонатору, а другим – к штифтику. Этот инструмент издавал очень резкий звук и у народов востока был любимым инструментом блудниц¹⁴⁷. Что касается упоминаемого в Псалмах 8, 80 и 83 особого «Гефского» инструмента (עַל־И[הַגִּתִּית), то таргум понимает здесь киннор, т. е. лиру гефского употребления, хотя 70 – относят это выражение к точилу (ὁπὲρ τῶν ληνῶν, слав, о2 точи1лэх

К духовым музыкальным инструментам, употреблявшимся у евреев, относились: свирель (угаб), флейта (халил), труба прямая (хацоцера) и труба загнутая (шофар), или рог (кереп).

Свирель (угаб), отождествляемая с упоминаемой в Дан. 3:5, 10, 15 симфонией, как и киннор, относится к самым древним музыкальными инструментам. Изобретение ее приписывается патриарху Иувалу (Быт. 4:21.). По свидетельству таргумов, бл. Иеронима и раввинов, этот инструмент имел вид волынки, состоял из двух дудок, проходивших чрез кожаный мешок, из которых Одна, верхняя, служила для вдувания воздуха, а другая, снабженная дырочками, для наигрывания пальцами¹⁴⁸.

Флейта (халил) имела вид дудки и делалась или из дерева, или из тростника различной длины. На египетских и ассирийских памятниках изображение этого музыкального инструмента встречается довольно часто, при чем, как видно из этих изображений, у египтян и ассирийцев употреблялись также и двойные флейты, т. е. составленные из двух отдельных флейт.

Труба (хацоцера) или, вернее, прямая труба делалась из металла и имела вид рожка, употребляемого в настоящее время при военных сигналах. В частности, такой именно вид имели священные трубы, изображение которых находится на арке Тита в Риме, а также на монетах Баркохбы. Подобные трубы употреблялись также у египтян.

Загнутая труба (шофар), или рог (керен) имела вид рога быка, овна или козла, откуда она, вероятно, и получила свое начало. Она делалась из металла и имела большие размеры, чем прямая труба.

Кроме названных музыкальных инструментов, в Дан. 3упоминается также «машрокита», что, вероятно, есть арамейское название свирели.

К бряцательным музыкальным инструментам, употребляемым у древних евреев, относились: тимпан (тоф), систры (менааньим), треугольники (шалишим) и кимвалы (целцелим, мецилтаим).

Тимпан (тоф), или тамбурин, представлял собою кольцо, обтянутое кожею, по краям которого навешаны погремушки. Во время игры по коже ударяли пальцами или рукой. Такие тимпаны употреблялись египтянами и такие же, как можно догадываться по упоминанию о тимпанах в библии, употреблялись и у евреев. У ассирийцев они имели несколько иную форму, именно, представляли собою довольно значительной длины и пустой внутри цилиндр, сверху и снизу которого была натянута кожа. Этот цилиндр особым ремнем привязывался к шее играющего, он ударял по нему руками, так что получалось некоторое сходство с игрой на барабане.

Систры (менааньим) представляли собою шесты, увешанные кольцами, которые во время игры трясли, от чего они и получили самое название (ср. σείω-трясу).

Треугольники (шалишим, ср. 1Цар. 18:6¹⁴⁹, как показывает самое название, имели форму металлических увешанных кольцами треугольников и употреблялись во время хороводов.

Наконец кимвалы (целцелим, мецилтаим) представляли собою две металлических пластинки, имеющих форму полуокружности или сегмента, с равными диаметрами, одинаково гладко обделанными краями и с рукоятками с наружной стороны. Играющий одной рукой держал одну, а другой другую пластинку и потом ударял ими одну о другую¹⁵⁰.

Все перечисленные музыкальные инструменты были в употреблении у евреев во время первого храма. Но во время второго храма, по свидетельству талмуда, у них при богослужении в храме употреблялся еще один музыкальный инструмент «магрефа» (מַגרֵפָה), звук которого, по талмуду, был слышен до Иерихона (Тамид, ИИИ, 8), а по свидетельству бл. Иеронима – «до елеонской горы и далее»¹⁵¹. По словам раввинов этот инструмент имел десять отверстий, из которых каждое могло издавать звук на сто ладов¹⁵². Насколько можно понять описание этого инструмента у раввинов, он, по-видимому, имел сходство с органом.

По своему национальному характеру и укоренившимся навыкам пастушеской жизни евреи не имели особого расположения к зодчеству. Но тем не менее оно достигло у них довольно значительной степени развития. Этому способствовали оседлый образ жизни и теократическое призвание евреев. На них, как на призванных к выражению служения Истинному Богу не только внутренне, но и в актах внешней действительности, лежал долг создать необходимую для сего внешнюю обстановку, в виде особого места общественного богослужения и необходимых для сего принадлежностей. С другой стороны, на них, как занимавших определенную территорию земного шара, на которой евреи призывались осуществить требования теократического устройства, лежал долг созидания внешних форм этого устройства и защиты самой территории. Наконец требования закона о чистоте и частых омовениях и сознание особых обязанностей к умершим также налагали на них особые обязанности о создании необходимых для исполнения таковых требований и обязанностей внешних условий. Все это вызывало явление и развитие зодчества и связанных с ним искусств, как призванных служить целям теократии и закона.

Впрочем, теократическое призвание евреев обусловливало только самое направление древнееврейского зодчества и связанных с ним искусств. Что касается внешней технической стороны их, то в этом отношении евреи пользовались уроками соседних более их в этом отношении преуспевавших народов. Так, при сооружении скинии и ее принадлежностей, на еврейских мастерах не могло не отразиться влияние египетского искусства, с которым они ознакомились, живя в Египте. При сооружении храма Соломонова, кроме египетской техники, на них отразилось также влияние техники финикийской (ср. 3Цар. 5:18, 7:13–46). После того как у еврейских царей начались сношения с царями ассирийскими, на еврейском зодчестве стало отражаться влияние ассирийского зодчества (4Цар. 16:10–11). Во время господства в Палестине персов, не могло не отразиться влияние персидского зодчества, а во время господства эллинизма отразилось с особенной силой влияние греческого искусства. Таким образом еврейское зодчество, будучи до некоторой степени оригинальным по своему направлению и задачам, в отношении внешней техники было подражанием зодчеству соседних с Палестиной народов востока¹⁵³, а в позднейший период истории – зодчеству греко-римскому.

Образцами еврейского зодчества следует считать Иерусалимский храм и дворцы еврейских царей, а также древнееврейские укрепления, цистерны, пруды, водопроводы и погребальные пещеры.

Что касается Иерусалимского храма, то, по свидетельству Иосифа Флавия, он своим устройством и красотой вызывал удивление осаждавших его римлян, и их предводитель Тит имел намерение сохранить его от разрушения, как величественный памятник строительного искусства (De bello jud. I, 11; VI, 6–7). Но от этого памятника еврейского зодчества, согласно слову Христа Спасителя (Мф. 24:2), не осталось камня на камне, так что трудно составить наглядное представление о характере того архитектурного стиля, в каком был выстроен Иерусалимский храм. Что касается изображения его на сосуде Де-Росси, а также изображений некоторых предметов его на арке Тита в Риме, то одних их далеко недостаточно для того, чтобы составить такое представление. Описание же его в Библии, у Иосифа Флавия и в мишне дает возможность понять только общую идею его и составить представление о его размерах и общем плане.

О характере и степени развития еврейского зодчества, в применении к другим сооружениям, можно составить более или менее наглядное представление на основании сохранившихся в Палестине остатков некоторых из этих сооружений. Так, относительно устройства царских дворцов дают наглядное представление остатки недавно открытого на месте древней Самарии (Себастии) дворца израильских царей из дома Амврия. О характере древнееврейских укреплений свидетельствуют остатки стены древнееврейской кладки в некоторых местах стены, окружающей площадь харам-эшшериф (напр. стена плача). Наконец относительно степени развития древнееврейского искусства по устройству цистерн, прудов, водопроводов и погребальных пещер можно составить довольно ясное представление на основании остатков этих сооружений в современном Иерусалиме и его окрестностях. Изучение таковых остатков дает основание предполагать, что евреи были искусными каменосечцами и могли исполнять даже такие трудные работы, как прокладывание под землей туннелей и устройство подземных ходов и камер. В частности, что касается погребальных пещер, то в устройстве их евреи являлись до известной степени подражателями египтян и подобно им так устрояли погребальные помещения (loculi), что в них могли свободно помещаться не только тела или саркофаги погребаемых лиц, но в особых изголовьях – также их любимые или драгоценные предметы. Некоторые из погребальных пещер, имеющие большое количество отдельных помещений для погребаемых, по своему архитектурному стилю, представляют подземные катакомбы.

В производстве строительных работ еврейские зодчие держались строго установленного порядка¹⁵⁴. Когда предполагалось соорудить дом или вообще большое здание, то предварительно составлялся план этого дома или здания и определялась его стоимость (Лк. 14:28–29), потом заготовлялся нужный для этого материал, каковым раввины считали шесть следующих предметов: воду, землю, дерево, камень, тростник и железо (Берешит рабба, I, 11, ср. Rosenzweig op.c.S.2). Когда здание предполагалось каменное, то камни обтесывались прежде начала работ (Ср. 3Цар. 5:17–18; 6:7), причем во время образования мишны у евреев различались троякого вида камни: 1) эбен-газит (продольный камень), обтесанный лишь с одной стороны; 2) эбен-пинна (угóльный камень), обтесанный с двух сторон и 3) эбен псифос (ψῆφος-камень шашечный), обтесанный с четырех сторон¹⁵⁵. Вместо камней иногда употреблялись кирпичи, а иногда даже горшки¹⁵⁶. При выстилке крыш домов с наружной стороны большею частью употребляли кирпич¹⁵⁷. Камни, употреблявшиеся для сооружения стены, окружающей площадь храма, обтесывались таким образом, что по краям лицевой стороны были сделаны небольшие выемки, среди которых выступала вперед плоскость камня. Если для стройки нужны были также балки, то они также предварительно обтесывались плотниками (ср. 3Цар. 5:18).

По изготовлении нужного для постройки материала, полагалось основание здания, для чего опускались в грунт громадные камни (ср. 3Цар. 5:17; 1Ездр. 6:3; Пс. 117:22; Мф. 21:42) или вбивались столбы (Притч. 9:1). Потом ставились леса вокруг того места, на котором должна была происходить стройка. После того приступали к сооружению стены здания, для чего, если строительным материалом был камень, обтесанные камни клали рядами один за другим, располагая их таким образом, чтобы месту спайки двух камней нижнего ряда в следующем верхнем ряду соответствовала по возможности средняя часть цельного камня. Камни соединялись глиной, асфальтом, известью, гипсом или даже свинцом. При постройке каменных стен для укреплений, когда употреблялись камни с особыми выемками по сторонам и когда между камнями, по линии их соединения, образовывались как бы желобки, в эти желобки вкладывали особые железные полосы, благодаря чему стена получала вид как бы цельной каменной скалы. Таким способом была устроена каменная стена, окружавшая площадь храма (Antiquit. jud. XV, 11, 3). По сооружении стен здания на них клались балки, на которых утверждалась кровля здания, имевшая обыкновенно горизонтальный вид. Стены здания снаружи и внутри иногда обмазывались известью и белились. Иногда они внутри выстилались деревом, по которому вырезывались какие-либо украшения (ср. 3Цар. 6:29, Оголот, XV, I). По свидетельству мишны, иногда стены составляли глиняные сосуды (горшки), поставленные вертикально один на другом и обмазанные как снаружи, так и совне глиной (Оголот VI, 2), что делалось или для облегчения основания здания, или в интересах наибольшей легкости и дешевизны сооружения¹⁵⁸. Такой способ постройки стен встречался в ассирийском зодчестве, а по мнению некоторых археологов следы его можно найти в Греции и Италии, а м. б. и в России (т. н. новгородские «голосники»).

В большей части произведений еврейского зодчества замечается применение только прямых линий и прямых углов, но в некоторых сооружениях, напр. двойные ворота площади храма, т. н. юго-восточное подземелье этой площади, т. н. арка Робинзона и нек. др., встречается уже применение линий дугообразных, в виде сводов или арок. В частности, относительно т. н. арки Робинзона археологи предполагают, что она, упираясь одним концом в стену площади храма, другим соприкасалась с аркой, упиравшейся одним концом в гору Сион, причем обе арки в месте соединения базировались на стоявшем под ними столбе (т. н. столб Вильсона). Применение системы сводообразного сооружения встречается также в устройстве некоторых цистерн, погребальных пещер, туннелей и водопроводов. При сооружении домов, общественных зданий и приготовлении необходимого для них инвентаря, вместе с зодчеством применялись также некоторые другие искусства, необходимые для исполнения и изготовления сих сооружений, как-то: литейное, ковальное, гравировальное и гончарное (ср. Прем. Сир. 38:27–36). По словам Премудрогоo Иисуса с. Сирахова, без применения этих искусств ни город не построится, ни жители не населятся и не будут жить в нем (ibid.–37).

Литейное и ковальное искусства применялись при изготовлении предметов скинии и храма, сделанных из металла или обложенных металлом, а также монет и мер веса. Гравировальное искусство применялось при начертании имени Божия на золотой дщице, на первосвященническом кидаре, а также – имен патриархов израильского народа на камнях эфода и на наперснике судном, при вырезывании изображений херувимов и украшений на стенах храма и наконец при вырезывании печатей, бывших в частном употреблении у евреев. Гончарное искусство применялось в изготовлении глиняных труб, печей, сосудов или других предметов, необходимых для стройки стен или для домашнего инвентаря и приготовлявшихся из глины¹⁵⁹. Наконец для приготовления стекла, употреблявшегося на устройство окон и стеклянных сосудов, применялось искусство по обработке стекла, знакомство с техникой которого евреи имели еще в древнейшую эпоху истории, ср. § 42, а.