Жизнь и подвиги

В первые два месяца после рождения младенец Константин – будущий отец Клеопа – тяжело болел. Костэше́л (таким ласковым именем звали его домашние) почти перестал брать грудь и плакал день и ночь. Видя это, родители испугались, что Костэшел умрет, как умерли другие их детишки. Но мать отца Клеопы, возложив надежду на Бога, пошла с больным ребенком в скит Козанча к знаменитому духовнику Конону Гаврилеску, который имел дар изгнания бесов и многих больных исцелял священной молитвой.

Из воспоминаний отца Клеопы

Придя к келии духовника Конона, где его дожидалось множество людей, мама стала изливать свое горе со многими слезами:

– Что мне делать, отче, дитя мое не ест и все время плачет! Посмотри, какой он слабый! Боюсь, как бы ну умер.

– Знаешь что сделай? Подари его Матери Божией, и он не умрет.

– Как его подарить Матери Божией?

– А вот как, – сказал он. – Возьми свечу и полотенце, приходи с младенцем в церковь и положи его перед иконой Матери Божией. Тогда мама раздобыла полотенце и свечу и вошла со мной в церковь. Отец Конон стоял перед иконой Матери Божией. Он сказал маме:

– Стань на колени и повторяй за мной: «Матерь Божия, я дарую Тебе это больное дитя! Делай с ним, что знаешь!»

Тогда мама в слезах поклонилась иконе Матери Божией, сделав три земных поклона, и, упав на колени, сказала, плача:

– Матерь Божия, я дарую Тебе это дитя, ибо оно больно и все время плачет. Делай с ним что знаешь – и три раза пронесла меня под святой иконой.

Мама рассказала мне, что как только она произнесла эти слова, я сразу стал искать губами ее грудь.

Еще отец Конон, с которым впоследствии познакомился и я, бывая в Козанче у отца Паисия, сказал тогда такие слова:

– Этот ребенок будет жить очень долго.

И вот теперь я старик, мне уже больше восьмидесяти лет, и никого, никого из моей семьи не осталось в живых. Так угодно было милости Божией, чтобы хорошее ушло, а плохое осталось.

После случившегося младенец Константин стал здоров. Это исцеление было настоящим чудом Матери Божией. Так милует Пресвятая Дева матерей, рождающих детей в страхе Божием.

С самого детства отец Клеопа питал великое благоговение к Матери Божией. В одиннадцать лет он выучил наизусть акафист Благовещению.

Из воспоминаний отца Клеопы

Я был в поле, очищал кукурузные початки от листьев, и у меня была спрятана книга с молитвами под этими листьями. Пока папа придет с телегой початков, я выучу икос, выучу кондак. И вот так выучил акафист Матери Божией.

Все братья с детства любили воздержание. Мать их говорила, что иногда клала им мясо в котомку, когда не было поста. Но они его не ели, а отдавали другим, сами же съедали немного хлеба или что у них было еще.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я был маленький и возвращался из школы, то проходил через одно село. Увидев однажды, как мальчишки бросают камни в какой-то дом с красной вывеской, начал бросать и я. Учитель заметил нас, увел всех оттуда и дал по подзатыльнику. Теперь я ему благодарен за то, что он сделал мне добро, и поминаю его в молитвах!

О Константине его мать говорила, что он с детства избегал всего мирского. Когда мальчик подрос и стал пасти овец, то, если случалось быть свадьбе в селе, и играла музыка, он обходил село с другой стороны и так возвращался домой!

Каждое лето Александр Илие ставил овчарню в горах на полянах у скита Козанча, километрах в пяти от села. Он поручал овец трем старшим сыновьям: Василию, Георгию и Константину, которым эти благословенные места были знакомы с самого раннего детства. Там же быал и келия их духовного отца, пустынника Паисия Олару.

Иеросхимонах Паисий Олару родился в селе Лунка уезда Ботошань в 1897 году и поступил в киновию скита Козанча, находившегося поблизости, в 1922 году. Здесь он подвизался двадцать шесть лет в маленькой отшельнической келии, славя Бога день и ночь и утешая многие души. Ради высокой духовной жизни пустынника его наставлений искали многие верующие, и он духовно окормлял их.

Еще малыми детьми Константин с братьями часто ходили в скит Козанча и были очень любимы отцом Паисием. Они пели на клиросе, работали в саду и доставляли необходимое стареньким скитским батюшкам.

Так назначено было Богом, чтобы эти юноши с малых лет душевно сформировались для великого монашеского подвига, ожидавшего их. Как только случалось у них искушение, они тут же бежали к пустыннику Паисию и спрашивали у него совета. А батюшка советовал им всегда хранить молчание, непрестанно творить молитву Иисусову, днем класть земные поклоны, а вечером после дойки овец, читать Псалтирь и акафист Матери Божией. Братья, будучи очень послушными, ни разу не нарушили слово старца.

Но диавол искушал их все сильнее и сильнее, потому что не мог терпеть того, что побеждается детьми, которые отгоняют его силой псалмов. Поэтому враг подстраивал им много искушений. Однажды, когда трое братьев играли, одного так сильно ударили, что все решили, что он умер. В другой раз диавол смущал их во время святой молитвы. Когда они молились ночью, бесы иногда начинали поднимать шум на чердаке и хорюкать, как свиньи. Сначала Константин, когда был поменьше, спрашивал братье:

– Вы слышите?

Тогда самый старший брат, Василий, отвечал ему:

– Стой спокойно! Не обращай на него внимания! Оставь его, он только это и может!

Враг, видя, что братья пожигают его молитвой и постом, устроил им большее искушение. Как-то поздним вечером у костра на овчарне, когда все трое стоя на коленях, молились и читали Псалтирь, они вдруг увидели какую-то дивную птицу, похожую на орла, которая летела прямо на них. Константин, самый резвый из всех, отложил Псалтирь и сказал:

– Глянь, какая эта птица красивая!

– Молчи, молись и больше ни слова! – сказал ему Василий.

Пока Константин смотрел на эту диковинную птицу, она вдруг со страшным шумом бросилась в огонь и, раскидав уголья, подожгла овчарню. Тогда в огне сгорело много овец. Братья с трудом потушили огонь и собрали оставшихся напуганных овец. Потом побежали к пустыннику Паисию и рассказали ему все, что с ними произошло. Старец окропил овец и овчарню святой крещенской водой, а братьев ободрил, сказав, чтобы они не боялись, потому что диавол связан Христом и не обладает силой убивать людей.

Когда все трое братьев еще жили дома, их мать подумывала о том, как бы их женить. Поэтому она приглашала девушек для помощи в очистке кукурузы и других работах с той мыслью, что, может хоть один из сыновей женится. И, видя, что они не интересуются девушками, мать сильно огорчилась и плакала. А братья, особенно Константин, пользовались случаем, чтобы рассказать помощницам, что-нибудь из житий святых и других церковных книг. Таким образом, впоследствии некоторые из этих девушек выбрали монашескую жизнь.

Еще рассказывал отец Клеопа, что году в 1925–1926-м родители его решили пригласить двух лэутар⁷ поиграть в их доме по местному обычаю. Родители радовались, что увидят, как их сыновья танцуют, и все село похвалит их. И вот как-то вечером молодежь собралась в их доме и стала петь и танцевать. В эту минуту Георгий увидел, как икона Матери Божией на стене плачет, и братья поняли, что это грех. Тогда все трое, Василий, Георгий и Константин, вышли из дома и спрятались. Мать, заметив, что их нет, стала искать, а найдя, стала выговаривать:

– Почему вы делаете нас посмешищем всего села? Идите и вы танцуйте!

А Георгий, тайком распоров свои ботинки, говорит матери:

– Как я пойду танцевать, мама, когда у меня порвались ботинки?

В тот вечер родители поняли, что сыновья их выбрали другой путь в жизни, и с тех пор предоставили им волю служить одному только Христу. Еще в доме старшие братья, Георгий и Василий, готовили себя к жизни в монастыре. Вставали в полночь, вычитывали утреню, читали Псалтирь и соблюдали пост.

Из воспоминаний отца Клеопы

Мы вставали ночью и шли в комнату, где у нас была чудотворная икона, которая заплакала, когда брат Георгий однажды начал было плясать, и там мы молились и читали жития святых, но диавол пытался воспрепятствовать мне, ибо сестра моя уговаривала меня не уходить в монастырь, потому что там тяжело, но остаться в миру, поскольку у меня есть дар слова, и вступить в «Воинство Господне»⁸. Потому что я больше не хотел вставать ночью и идти на молитву. Но как-то раз ночью случилось следующее.

Мы с Василием спали в одной комнате. Проснувшись, он разбудил меня и пошел в молельную комнату, оставив дверь открытой. В комнате моей горела лампадка, ибо тогда не было электрического света, как сейчас, с выключателями. А мама как раз вышла на улицу, пошла на колодец за водой и, увидев, что дверь наша открыта, вернулась посмотреть почему. Глянув на мою кровать, она увидела огромное чудовище, все черное, которое склонилось надо мной и лизало меня по щеке, чтобы сон мой был слаще. Она перепугалась и закричала так сильно, что я проснулся и увидел хвост чудовища, когда оно уходило через дверь. В этот миг я и решил: все, ухожу в монастырь!

В 1927 году Георгий, средний брат, ушел в ученики к пустыннику Паисию в Козанчу. Там он подвизался в послушании старцу, трудился в саду, пел на клиросе и непрестанно творил молитву Иисусову, пищу же вкушал раз в день. Иногда он бывал и в скиту Сихастрия в Нямецких горах.

Однажды, когда его искушал диавол, он, последовав совету собственно ума, оставил в келии на столе такое письмо: «Прости меня, отец Паисий, я ухожу в лес на пять дней, чтобы каяться!».

Вечером, прочитав записку, старец сказал:

– Это произошло по искушению диавола и не пойдет на пользу брату Георгию, потому что он ушел без благословения!

И вот в полночь кто-то стучит в дверь его келии:

– Благослови, отец Паисий, и прости меня, грешного!

– Кто ты? – Спросил старец.

– Брат Георгий грешный!

– Как это может быть? Брат Георгий ушел в лес, чтобы каяться пять дней!

– Прости меня, отец Паисий, я согрешил!

– Бог да простит тебя, брат Георгий. Зайди в келию и скажи мне, что с тобой случилось.

– Мне давно хотелось отец Паисий, помолиться несколько дней одному в лесу. И я взял Часослов, Псалтирь, несколько свечей и спички и укрылся в лесу в яме. Там я начал класть земне поклоны и слезно молиться. Около полуночи слышу рядом страшный голос: «Что ты тут делаешь?» Поворачиваюсь немного и вижу гигантского арапа с ужасным лицом. Он говорит мне: «Почему ты ушел без благословения?» Тогда, объятый сильным страхом, я схватил книги и убежал! Потому прошу тебя, отец Паисий, прости меня, грешного, и прими обратно!

С этого часа брат Георгий больше ничего не делал без благословения.

Когда к концу 1927 года Георгий поступил в братство скита Сихастрия. Видя его рвение, игумен испытывал его следующим образом: поставил на три дня в скитских воротах. Там он должен был держать на спине мешок с землей, десять раз читая 50-й псалом, потом отдохнуть и снова взвалить мешок на плечи. По прошествии трех дней игумен пришел к нему и спросил:

– Послушай, брат Георгий, как дела с монашеством? Жизнь монашеская тяжела! Нужно поститься, молиться, исполнять, что бы тебе ни повелели, нести на спине иго монашества с любовью, до смерти. Будет ли у тебя терпение стоять в этом подвиге до конца?

Брат Георгий ответил:

– Простите меня, грешного. С Божией помощью я исполню по слабой силе моей все, что будет назначено мне.

Тогда игумен назначил ему послушание по уходу за скитской скотиной.

Зимой 1929 года, после праздника святителя Николая, Василий и Константин решили уйти в скит Сихастрия, чтбы всю жизнь служить Христу. После поста и молитв с земными поклонами ко Господу они взяли благословение у сельского священника и поведали родителям свои мысли.

Расставание тяжелее всего далось их матери, Анне, которая плакала не переставая. А отец говорил ей:

– Ну отпусти их! Почему у нас не было их ума, когда мы были такие, как они? Вот не сегодня-завтра мы отойдем ко Господу, и что пользы было нам в этой жизни?

Наконец братья собрали вещи. Они не взяли с собой ничего, кроме двух котомок, в которых у них было немного одежды, Священное Писание, жития святых, Часослов, Псалтирь и две большие иконы, очень любимые ими: икона Матери Божией, плакавшая в их родительском доме, и икона святого Георгия.

Затем, преклонив колени, они помолились Богу и Матери Божией, прося благословить их путь и удостоить духовных подвигов. До околицы села их провожали родители, которые плакали, будучи не в силах расстаться с ними. Дети же ободряли их и говорили им о Христе, о жизни вечной. Тут родители снова заплакали, а братья стали удаляться в сторону скита Козанча.

В Козанче они провели день у своего благостного наставника схимонаха Паисия. Он все время рассказывал им о пустынниках Нямецких гор. А на другой день направились в сторону Сучавы, взяв с собой и брата Георгия.

Из воспоминаний отца Клеопы

Мы уходили в монастырь с котомками на спине, в них были жития святых, Псалтирь, Часослов, Священное Писание, часы и две иконы, одна из них – та самая Матери Божией, которая заплакала. Ничего больше мы не взяли из дому. Папа и мама провожали нас. Брат мой Василий, еще перед тем как нам выйти из дому, сказал мне:

– Брат, давай не будем говорить им, что уходим в Сихастрию. Скажем, что идем в Козанчу, а то иначе они не отпустят нас. И еще скажем, что по субботам мы сможем приходить домой и они смогут нас навещать. А то, видишь, расставание у нас получается самое тяжкое. И когда я запою: «Господь просвещение мое и Спаситель мой», – ты больше не оборачивайся назад.

Когда мы вышли в поле, брат Василий начал убеждать родителей, чтобы они отдали нам вещи и возвращались домой, потому что мы знаем дорогу в Козанчу, а они все говорили, что еще немножечко пройдут с нами. Я – как ребенок, а брат Василий был решительный. Дойдя до оврага Водопоя, он взял котомки у папы, поцеловал руки родителей и замел: «Господь просвещение мое и Спаситель мой». Поцеловал и я им руки и пошел за ним. Когда мы поднялись на холм, я обернулся назад и увидел, что мама сидит на земле и плачет, глядя вслед нам. Тогда я сказал Василию:

– Брат Василий, маме плохо, она упала на землю!

– Ну брат, я же говорил тебе не оборачиваться назад! Разве ты не знаешь, что стало с женой Лотовой, когда она оглянулась? – решительно ответил мне брат.

Таким было наше расставание с родителями.

В ту ночь мы остановились в Козанче у отца Паисия. Оттуда пешком пошли в Сучаву, поклонились мощам святого Иоанна Нового⁹ и затем также пешком пришли в монастырь Сихастрия.

Идя пешком к скиту Сихастрия, первый привал братья сделали в монастыре святого Иоанна Нового в Сучаве. Здесь они поклонились мощам святого, отстояли Святую Литургию, прочитали акафист Богородице и заночевали. Второй привал они сделали в монастыре Нямц, ктитории¹⁰ святого Сте́фана Великого¹¹, где поклонились чудотворной иконе Матери Божией, Покровительницы молдавских монастырей. Затем, спустившись в долину Се́ку, поклонились святыням в монастыре Секу и наступлением вечера дошли до скита Сихастрия. Братья проставили Бога, счастливые тем, что Матерь Божия управила их путь к этим благословенным горам, где веками подвизались тысячи монахов.

В монастыре их встретил отец Иларион, скитский эконом.

– Чего вы хотите, братия?

Мы хотим остаться в монастыре, отче, и стать монахами.

– Хотите посвятить жизнь Христу?

– Да, с помощью Божией, преподобный отче.

– Подождите здесь, пока я поговорю с отцом настоятелем.

Старец, услышав о приходе братьев, сказал эконому:

– Отведи их в архондарик¹², дай им поесть, а начиная с завтрашнего утра пусть стоят три дня и три ночи у ворот монастыря и каждый пусть бьет палкой бревно у ворот, непрестанно повторяя молитву Иисусову, и не давайте им еды до третьего дня. Если они проявят терпение, примем их в монастырь.

Эконом вернулся к братьям и провел их в архондарик, где они отдохнули. В полночь они пошли на утреню, а на другой день их привели к монастырским воротам, где они молились целый день, колотя палкой по обрубку ели. Ударяя по бревну, они произносили молитву «Господи Иисусе…». Монахи и послушники проходили мимо них, но никто не спрашивал их ни о чем. Вечером вернулся эконом и спросил их:

– Ну как, братия, дерево сказало вам что-нибудь?

– Нет! – ответили они.

– Дереву не хочется есть?

– Нет! – сказали они.

– Вот так же должен терпеть и монах в монастыре! Ступайте в архондарик и, после того как совершите правило, отдохните немного. В следующие два дня они делали то же самое. На третий день вечером к воротам монастыря пришел настоятель Иоанникий Морой, благословил двух братьев, потом отвел их в церковь и велел им поклониться чудотворной иконе Матери Божией. Затем они исповедались с самого детства, приняли великую агиасму¹³ и немного еды, а на следующий день причастились Пречистых Таин Христовых.

Наконец братья Василий и Константин были посланы настоятелем пасти овец, а брат Георгий – коров. Но три месяца им нельзя было видеться в разговаривать друг с другом.

Так были приняты в монастырь эти братья, благословенные Богом и Пресвятой Богородицей.

Основанный в 1655 году святым исихастом¹⁴ Афанасием и его учеником скит Сихастрия подчинялся монастырю Нямц до 1947 года, когда он стал самостоятельным монастырем. Скит был обновлен в 1734 году епископом Хушским Гедеоном и во второй раз – в 1824 году, после восстания етеристов¹⁵, митрополитом Вениамином Коста́ки. После секуляризации 1861–1863 годов¹⁶ скит почти опустел.

В 1884 году, когда у самых стен скита был организован лесопильный завод, исихасты удалились в другие, более тихие места. Только один инок, монах Ионафан, оставался здесь как хранитель скитской церкви двадцать пять лет. В те времена Святая Литургия совершалась здесь лишь раз в году, 8 сентября, в скитский престольный праздник.

В это время будущий иеросхимонах Иоанникий Морой, совершив паломничество ко Гробу Господню и затем на Святую Гору Афон, принял монашество в одной из афонских румынских келий. В 1900 году он вернулся на родину и поступил в братство монастыря Нямц, где ему назначено было пономарское послушание. В 1909 году митрополит Молдовы Пимен Георгеску принял решение о возобновлении скита. Схимонах Иоанникий был рукоположен во иеросхимонаха и назначен игуменом скита.

Так возродился скит Сихастрия во главе с ревностным к святыне игуменом-афонцем. В течение двадцати лет он, будучи единственным священником, ежедневно совершал Божественную Литургию. Также он много заботился о духовном возрастании своих учеников и о всех насущных нуждах скита. Его подвиги сделались известными за стенами скита, и в Сихастрию стали во множестве стекаться верующие. Многие из приходящих в скит молодых людей стремились к духовной жизни, и среди них были трое братьев: Василий, Георгий и Константин, которые вступили в братство скита, поскольку жаждали особых монашеских подвигов и с детства искали такого опытного духовника.

За то время, которое протосингел¹⁷ Иоанникий Морой был игуменом скита Сихастрия (с 1909 года и до конца его жизни – до 1944 года), ему удалось превратить запустевший скит в подлинный духовный исихастрий, по образцу исихастриев Афонской горы. Святая Литургия совершалась каждый день, утреня служилась в полночь, и остальные богослужения – в свое время. Старец не давал благословения начинать службу, пока все не соерутся в церковь. Исповедь проводилась раз в неделю, каждую пятницу, а Святое Причастие преподавалось обычно раз в тридцать-сорок дней, по усердию каждого. Трапеза по понедельникам, средам и пятницам, бывала раз в день, в 3 часа пополудни, без масла, а в остальные дни предлагались две трапезы с маслом и сыром, по уставу. В келиях каждый должен был исполнять правило, установленное для монахов: триста земных и шестьсот поясных поклонов, а также ежедневное чтение Псалтири. Те, кто не приходил на утреню и не исполнял своего правила, отправлялись на послушание и не получали пищи до вечера. Никому нельзя было также принимать родственников в своей келии, иметь деньги и говорить о мирских вещах.

Все монахи скитского братства читали Псалтирь и творили молитву Иисусову в безмолвии и смирении. Среди них были пятеро отцов, знавших всю Псалтирь наизусть и повторявших ее каждый день. Каждый подвизался по силам. Одни носили ему в леса пустынникам, другие сами удалялись в землянки в окрестных лесах. Но все делалось с благословения игумена.

И сам игумен скита протосингел Иоанникий вел очень суровую жизнь.

Из воспоминаний отца Клеопы

В то время, как отец Иоанникий служил Святую Литургию ежедневно, он не ел ничего с понедельника до субботы, обходясь одним только Святым Причастием и просфорой, положенной служащему иерею. В эти пять дней игумен приходил на трапезу вместе с братией и читал поучительное слово из святого Федора Студита. Однако в субботу и воскресенье, как и в великие праздники, он трапезовал вместе со всем братством.

Исповедовался в очень тщательно. Потому что, если я не открывал всех грехов, мне называл их отец настоятель:

– А этот почему ты не называешь?

или:

– Назови и этот, и этот.

В свободное время отец Иоанникий ходил с братиями на послушания, работал в саду, навещал больных и беседовал с верующими, приходившими в скит. Одно из наставлений, которое он наиболее часто давал своим ученикам, было такое:

– Чада, если хотите чистоту ума не забывайте про молитву Иисусову!

Протосингел Иоанникий Морой обладал также даром чудотворения и изгнания злых дуов.

Однажды его пригласили освятить дом одного верующего семейства. С ним пошел и брат Константин Илие. Когда он закончил освящение, хозяева угостили его кофе с молоком, но старец никогда не вкушал еды вне монастыря. Хозяева стали настаивать, старец сказал:

– Вот, я благословляю чашку с молоком, и, если вы не увидите никакого знамения, я отопью из нее.

Как только он благословил чашку, все сразу увидели змею, извивающуюся в чашке, и вскрикнули:

– Мы сами наливали молоко в кашку, откуда же эта змея? Простите нас, пожалуйста.

Тогда старец сказал:

– Это бес чревоугодия!

И, когда он снова благословил чашку, змея исчезла.

В другой раз один скитский брат пошел в соседнее село купить что-то для себя, но не взял благословения у настоятеля. Когда он шел по дороге, семь бесов, очень страшных на вид, набросившись на него, принялись избивать его горящими палками, жестоко мучая и гоняясь за ним по лесу. Брат, преследуемый бесами, наконец прибежал в скит, громко крича:

– Не оставляйте меня! Семеро за мной!

братия, поймав его, связали, и дали знать настоятелю. Игумен Иоанникий сотворил над ним молитву на разрешение от проклятия и на изгнание нечистых духов. Затем велел братиям развязать его. Братия спросили:

– А если он снова убежит?

Настоятель ответил:

– Не бойтесь. Когда его разрешил Бог, вы не держите связанным!

И по молитвам старца брат совершенно выздоровел. Вот всего лишь несколько чудесных дел по молитвам преподобного иеросхимонаха настоятеля Иоанникия Мороя, управляющего скитом Сихастрия тридцать пять лет. Под его руководством духовно сформировалось множество иноков, одним из которых был архимандрит Клеопа Илие.

Проходя послушание на скотном дворе, брат Константин жил в одной келии с братом по имени Николай, любившим чистоту и порядок. Однажды, вернувшись с послушания. Константин снял лапти и вошел в келию, не отряхнув одежду. Брат Николай, увидев это, ударил его за то, что он не поддерживает чистоту.

Тогда Константин, как был, разутый и раздетый, пошел к своим старшим братьям и рассказал им, что случилось. Они же сказали ему с упреком:

– Брат Константин, где же раны Христовы на теле твоем?

Позднее отец Клеопа вспоминал?

– Вот так утешили меня старшие братья! И, поскольку я остался без крыши над головой, меня приютил брат Василий, скитский пасечник, и поселил на время в кладовке, где у него хранились рамки для ульев.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я был молодой, то, возвращаясь со скотного двора, отдыхал до полуночи у отца Пе́тру Га́ня. У него была одна келия, и все мы спали на полу на рогожах, потому что келий было мало. Нас было четверо послушников: Симион, Нистор, Павел и я.

– Ну, Коста́ке, Нистор, Симион, Павел, вы слышали глас Архангела? – говорил он нам, когда ночью раздавался звон колокола. – Ну, барчуки, пойдемте на молитву!

Потому что, если мы не пойдем на утреню, на другой день он не даст нам еды.

– Ну, Костаке, возьми свои лапти!

Тогда стояла зима, и я, чтобы не обуваться – у меня ведь были лапти, – бежал босиком в храм. Портянки были разложены в келии на печке; все они были мокрые. Храм был там, где сейчас агиасматар¹⁸. Стоял я там босой, и он говорил старцу Иоанникию морою:

– Вот, отец настоятель, этот мальчишка стоит в углу за дверью и бегает босиком по снегу. Да он же разболеется!

А старец Иоанникий говорил:

Да оставь его, пусть подвизается!

Братья Василий и Константин, пася овец в лесах Сихлы, встречали многих монахов-пустынников

Братья Василий и Константин, пася овец в лесах Сихлы, встречали многих монахов-пустынников возле пещеры святой Феодоры¹⁹ и оврага Коро́я, в трех километрах от Сихлы. Однажды далеко в горах они нашли отшельническую землянку под корнями елей. Постучали в дверь, но никто не ответил. Войдя внутрь, они увидели столик и на нем бумажку, на которой было написано: «Здесь живет дикая тварь, д. Х.» (то есть диакон Христофор).

Один из братьев воскликнул:

– Сколько же неведомых рабов у Христа в этих Лесах!

Спустя несколько дней им раскрылась тайна землянки, когда однажды ночью на овчарню

Сихастрии пришел подвизавшийся в этой колибе²⁰ батюшка иеродиакон Христофор. Он пришел с котомкой за плечами, в которой нес череп какого-то святого, чудесным образом найденный им в лесу и источавший дивное благоухание.

Потом этот блаженный исихаст пошел вместе с братьями-пастухами к игумену Сихастрии протосингелу Иоанникию и рассказал ему, как он обрел эти мощи.

«Возвращаясь в свою землянку из Сихлы, где я служил Святую Литургию с игуменом скита в день святого пророка Илии Фесвитянина, я прилег отдохнуть под елью и уснул. Вдруг чья-то невидимая рука разбудила меня. Не видя никого, я снова уснул. Вскоре меня снова кто-то разбудил, и тут я увидел на воздухе какого-то преподобного. Он сказал мне:

– Отец Христофор, пройди сотню шагов направо, и найдешь возле маленькой пещерки мои останки. Прошу тебя, возьми только мой череп и носи его с собой всю жизнь как благословение, а остальные кости закопай в землю.

Тогда я осенил себя крестным знамением и пошел искать святые мощи. Найдя их, я стал молиться, затем приложился к мощам, выполнил порученное мне и, взяв череп, ушел в землянку. Душа моя ликовала от счастья и духовной радости. Но я думал, чей же это череп?

Когда я много молился, предстал предо мной преподобный и сказал мне:

– Отец Христофор, благодарю тебя, что ты похоронил мои останки и оказал послушание, взяв мой череп. А если хочешь узнать мое имя, то меня зовут иеросхимонах Павел».

Это был духовник святой Феодоры из Сихлы!

Иеродиакон Христофор пробыл в скиту Сихастрия три дня, ежедневно сослужа при совершении Святой Литургии игумену Иоанникию, и все братия прикладывались к святым мощам преподобного Павла. Затем отец Христофор ушел обратно в лес, унеся с собой череп пустынника. Впоследствии сихастрийские отцы старались найти хотя бы его землянку, но напрасно. Местное предание говорит, что где-то между скитом Сихла и оврагом Короя есть место, сокрытое Богом, которого никто из людей не может найти. Там подвизались в течение веков многие святые исихасты. Может, там упокоился и иеродиакон Христофор с черепом преподобного Павла в руках?..

Отец Клеопа рассказывал, как они, все три брата, летом 1930 года ходили в Чернауцы.²¹

Георгий раньше служил там в армии, и, чтобы взять его военный билет, и они решили пойти туда вместе. Взяв благословение у игумена скита отца Иоанникия, они отправились пешком из Нямца на север Молдовы. Идти решили шагах в десяти-пятнадцати друг от друга, чтобы непрестанно творить сердечную молитву и повторять наизусть Псалтирь Давида.

Первый привал у них был в монастыре святого Иоанна Нового в Сучаве. Затем они дошли до одного села в уезде Дорохо́й и не смогли там найти дома, где можно было бы заночевать. Одна верующая женщина, увидев их, спросила:

– Чего вы желаете, братия?

– Мы ищем дом, где бы нам можно было переночевать, и не находим!

– Есть у нас один пустой дом на краю села, в нем не живет никто. Но не знаю, сможете ли вы в нем спать, там буянят бесы!

– Если вы примете нас, мы переночуем в нем!

– Хорошо, братия. Давайте я проведу вас туда.

Придя в тот дом, братья немного подкрепились едой и, усталые, легли спать. Не успели они немного отдохнуть, как злые духи разбудили их, подняв сильный шум. Тогда братья достали Псалтирь, зажгли свечи и молились несколько часов. Вначале были слышны шум, крики и визг. Но братья продолжали усердно молиться, и бесы убежали, посрамленные силой псалмов. К, утру они снова немного вздремнули, но бесы уже не посмели приблизиться к ним. Утром пришла хозяйка дома и спросила их, как они спали, и, узнав о случившемся ночью, попросила у них совета, как очистить дом от злых духов. Братья сказали ей, чтобы священник отслужил в доме водосвятный молебен, а хозяева читали вечером, в полночь и утром Псалтирь, постились и исповедовались, и бесы убегут.

Придя в Чернауцы, братья взяли нужные документы и, возвращаясь в скит, снова проходили через то село. Хозяйка дома встретила их радостная и сказала, что, с тех пор как они помолились, дом больше не осаждают бесы. Так женщина поняла, какую великую силу имеет Псалтирь против нечистых духов.

Рясофорный монах Василий, старший брат отца Клеопы, нес послушание на овчарне три года. Он был таким кротким и преисполненным любви, что его любили все, даже овцы с собаками и птицы небесные. Подвизался он так: во все дни пищу вкушал только раз, в 3 часа пополудни; знал наизусть Псалтирь, семь славословий²² и много акафистов и повторял их каждый день, идя за овцами с непокрытой головой; ночью клал сотни земных поклонов и читал жития святых, размышляя все время о судах Божиих. Другим подвигом этой христолюбивой души было попечение о пустынниках. В те времена в лесах вокруг Сихастрии и Сихлы подвизалось более сорока пустынников, монахов и монахинь. Когда брат Василий встречал кого-нибудь из них в горах или лесах, то, даже если не знал его, клал перед ним земной поклон и говорил:

– Благослови, отче, и помолись Богу обо мне, грешном! Не нужно ли вам чего-нибудь поесть с овчарни?

Если пустынник позволял, брат Василий приносил ему на следующий день брынзы, картофеля, овощей, соли и муки. И многих исихастов он знал и навещал в их землянках.

Однажды он спросил одного исихаста:

– Отче, что мне делать, чтобы спастись?

– Брат Василий,– отвечал старец, – молись непрестанно, с любовью оказывай послушание и смиряйся. Если будешь соблюдать эти три условия, то непременно спасешься!

Осенью 1930 года брат Василий вместе со своим братом Константином пас овец на гребнях гор Сихлы. Василий шел впереди стада и молился, а Константин шел за овцами. В это время проходил через те места пустынник святой и чудный, епископ Иоанн, в сопровождении диакона. В 1918 году он бежал из Киева из-за атеистических гонений. Благословив братьев, епископ Иоанн, имевший дар прозорливости, сказал младшему брату через диакона, знавшего румынский язык:

– Брат Константин, скажи брату Василию, чтобы он приготовился и шел вперед, ибо его ожидает длинный путь.

Диакон перевел эти слова брату Константину. Затем блаженный епископ ушел в сторону Сихлы к своему духовнику, иеросхимонаху Вассиану, подвизавшемуся неподалеку от пещеры святой Феодоры. Константин, однако, не понял, что означают слова епископа. Но, нагнав брата, шедшего впереди овец, передал ему слова святого пустынника. Брат Василий понял пророчество епископа Иоанна, а именно – нужно готовиться к близящемуся часу смерти.

Весной 1931 года смиренный монах Василий, старший брат отца Клеопы, заболел и был приведен в скит. Однажды, когда после Святой Литургии он вышел из церкви и молился, стоя к ней лицом, у него было ужасающее видение. От страха он заплакал и громко закричал:

– Пресвятая Богородице, смилуйся надо мной и не оставь меня, ибо бесы бросаются на меня! Не оставь меня!

А отцам, собравшимся вокруг, сказал:

– Поклонитесь, отцы! Поклонитесь, ведь вот Владычица наша пришла! Матерь Божия стоит тут, со Спасителем на руках! Вот Она, над нами!

– Брат Василий, почему ты кричал так громко? – спрашивали его потом монахи.

– Отцы, когда я молился перед церковью, вдруг хлынуло на меня полчище бесов очень грозных, с огненными дубинами в руках, они стали бить меня яростно и кричать: «Напрасно Ты молишься, ты не спасешься! Ты наш, ты грешник!» Тогда я возопил к Матери Божией с надеждой. В этот миг спустилось с неба до самого купола церкви белое облако, сияющее светом. А на облаке я увидел Матерь Божию с Младенцем на руках, и Она говорила мне: «Не бойся, ибо тебе остается всего три дня, и ты придешь к Нам!» Потом Спаситель благословил всех нас, и облако вознеслось на небо... Отцы, великую силу и дерзновение имеет Матерь Божия перед Спасителем нашим Иисусом Христом, и Он очень внимает Ее молитвам!

Тогда сказал ему игумен Иоанникий:

– Брат Василий, как бы не обольстил тебя враг! Внимай себе и храни ум, потому что много у него козней! – затем он сказал остальным братиям: – Если через три дня брат Василий покинет нас, то и вправду Матерь Божия являлась ему. А если нет, тогда он был обольщен бесами.

Через три дня, в точности в этот же час, рясофорный монах Василий Илие упокоился в мире, с молитвой на устах.

Кто знает, сколько святых пустынников молилось в эту минуту о упокоении его души!

Георгий Илие был старшим братом отца Клеопы. Он четыре года пас скитских коров, ведя аскетичную и уединенную жизнь. После принятия малой схимы²³ монах Герасим (такое имя он получил при постриге) умножил свои подвиги. Повторял каждый день Псалтирь и семь славословий, которые знал на память, а ночью клал сотни земных поклонов с молитвой Иисусовой. Это была очень ревностная душа, сокровенная, питавшая великое благоговение к Матери Божией. Говорил он мало и имел дар слез.

Отец Герасим всегда носил с собой икону Матери Божией: заворачивал ее в чистое полотенце, клал в котомку вместе с житиями святых и уходил с коровами на пастбище. В лесу он вешал икону на ствол какого-нибудь дерева, читал акафист Благовещению и клал земные поклоны.

Однажды, молясь таким образом, он в голос заплакал перед иконой Матери Божией. Проходивший мимо лесник спросил его:

– Что с тобой случилось, отче, что ты так плачешь?

– Я ушиб ногу.

Этот юный воин Христов нес и другой тайный подвиг: всегда памятовал о смерти и часе Страшного суда. Когда слышал, что какой-нибудь отец тяжело болеет, шел к нему, утешал его, молился за него, читал ему из святых книг и при этом нередко заливался слезами.

– Почему ты плачешь, отец Герасим? – спрашивал его больной.

– Плачу, потому что близится час моей смерти, а я еще не приготовился!

Монах Герасим часто ходил ночью на кладбище и там в одиночестве молился и плакал на могилах отцов. А в келии поставил вместо кровати гроб, в котором и отдыхал немного.

Из воспоминаний отца Клеопы

Любимый мой брат Герасим знал всю Псалтирь, песни Моисеевы²⁴ с помянником и молебном Матери Божией, от корки до корки. Он три года пас коров. Знал Псалтирь всю-всю, от «Блажен муж» и до конца. Бедняга, сильная у него была брань. Я слышал, как он ругался с бесами. Они отбирали у него четки, таскали за волосы и говорили ему:

– Какое тебе дело до нас? Ты обжигаешь нас псалмами!

А он плакал. Ночью, когда ему хотелось спать, он бил себя по щеке, говоря:

– Не спи, конь! Посмотри на гроб!

Гроб был прислонен к печи. До утрени отец Герасим не спал совсем. Читал три кафизмы и клал тридцать три земных поклона, затем снова три кафизмы и тридцать три земных поклона, и так до полуночного богослужения. А я спал. Мне не нравилось творить столько молитв. Он говорил мне только это:

– Вставай! Пойдем на утреню!

Он не спал до утрени. После утрени ложился в келии в гроб на солому, подложив чурбан под голову.

Однажды сказал ему один отец:

– Сколько таких гробов сгниет, пока ты умрешь!

А он ответил:

– Я верю благому Богу, что этот будет моим домом навеки!

Спал три часа, самое большее четыре, после утрени. Я пошел к настоятелю и сказал ему:

– Отец настоятель, я не могу больше жить с Герасимом! Всю ночь он колотит себя кулаками, плачет! Иногда начнет плакать и рыдает по два часа, разрывается.

– Ну, чадо, – сказал старец, – оставь ты его! У него свое дело! Ты не знаешь, что с ним. У него великий труд с Псалтирью. У него брань с бесами!

Потому много не прожил ни он, ни брат Василий. Знаешь почему? Послушай, что говорит паремия: «Восхищены были, да не изменит злоба разум их» (ср.: Притч. 4, 11)!

Так жил отец Герасим! Однажды он заболел, и сказал ему игумен:

– Привести тебе врача, чтоб ты поправился?

А он ответил ему со слезами:

– Простите меня, отцы, я молил Бога, чтобы Он послал мне муки болезни, только бы мне спастись. Неужели, когда Он сотворил надо мной милость, мне противиться? Оставьте меня в руке и воле Божией, ибо болезнь мне во спасение!

Будучи болен, отец Герасим более не мог дойти до церкви. Но Святой Литургии не пропускал. Братия приносили его на одеяле и клали на пол в притворе.

– Отец Герасим, почему ты не остаешься в келии, пока тебе не станет лучше?

– Отцы, простите меня, грешного. Я пришел послушать Святую Литургию! Может, она последняя в моей жизни! Ведь никакая служба так не нужна для нашего спасения, как Божественная Литургия!

В какой-то день умер один старый монах. Тогда отец Герасим сказал со слезами:

– Знайте, отцы, после отца Василия пришел мой черед уйти из этой жизни.

Действительно, 14 сентября 1933 года, на Воздвижение Святого Креста²⁵, великий подвижник Герасим предал душу свою в руки Христовы, лежа в гробу, который он сам себе и смастерил.

В изголовье его нашли вот такое письмо, адресованное младшему брату: «Возлюбленный мой брат Константин, знай, что братство твое Бог дольше всех продержит в этой жизни. Потому прошу тебя, не забывай меня, грешного, в святых молитвах. Ибо и я со многими слезами молился Богу за тебя и за всех братий, чтобы Бог вел вас по пути спасения».

После смерти брата Константин начал читать по нему Псалтирь, всю за день, и держал пост сорок дней, молясь о его спасении. Когда исполнилось сорок дней после смерти отца Герасима, брат Константин, придя с послушания, задремал и увидел такой сон. Будто могила его брата на старом кладбище возле церкви раскрылась, и крышка гроба сдвинулась в: сторону, а из святого алтаря полился на могилу источник с чистой, как кристалл, водой, и лицо брата его постепенно становилось белым, как снег. Тогда Герасим пробудился, словно ото сна, и сказал:

– Брат Константин, молитвы Церкви спасли меня!..

После отшествия ко Господу и второго брата Константин очень скорбел об их столь ранней кончине. Он со слезами молился Богу открыть ему, где находятся их души. И вот однажды вечером он уснул в своей келии и проспал до утра. Когда проснулся, душа его была исполнена покоя и умиротворения. Затем Константин пошел к игумену скита и рассказал видение, бывшее ему той ночью.

Он встретился со своими братьями Василием и Герасимом и с их сестрами, также уже отошедшими ко Господу, в чудном саду, полном благоухающих цветов, где на изобилующих плодами деревьях птицы небесные воспевали хвалу Богу. Там он провел с братьями всю эту ночь; они гуляли по райскому саду и пели в великой духовной радости! Наконец братья попрощались с ним и, пообещав, что будут молиться за него, чтобы всем им быть вместе, стали увещать его оказывать послушание и молиться непрестанно, потому что спустя некоторое время он станет наставником душ, а затем тоже придет к ним. Потом они удалились, а Константин проснулся от глубокого сна.

Вскоре после поступления в монастырь брат Константин очень тяжко заболел и уже думал, что умрет молодым, как умерли его братья. Впоследствии он так рассказывал об этом:

Из воспоминаний отца Клеопы

Однажды я очень сильно заболел. Ничего не мог делать. Лежал, не вставая; у меня была очень высокая температура. Отец настоятель поручил одному брату, Стефану, растирать меня спиртом. А я, ребенок умом, молился тогда в мыслях: «Господи, если бы мне прожить до тридцати лет!» Посмотрите, а теперь я уже гнилой старик, развалина, перетянутая проволокой, мне восемьдесят шесть лет, у меня было шесть операций, руки переломаны вот тут и тут, и два ребра выбиты, три раза меня арестовывали за проповеди, я скрывался в лесах и чужих домах девять лет и семь месяцев... Чада, дай вам Боже прожить столько же, сколько прожил я, но только не претерпевать таких бед, какие претерпел я.

В 1932 году, будучи пономарем, отец Клеопа стал очевидцем нескольких чудес, произошедших во время Святой Литургии в храме скита Сихастрия.

Из воспоминаний отца Клеопы

Однажды, когда служил настоятель Иоанникий Морой, после освящения Даров капля Святой Крови из потира попала на антиминс. Капля эта начала сиять, а потом стала испускать из себя лучи. Тогда настоятель Иоанникий позвал меня:

– Брат Константин, ну-ка иди сюда!

Когда я подошел, настоятель сказал мне:

– Что ты тут видишь на святом антиминсе?

– Вижу каплю Святой Крови. Она сияет так сильно, что я едва могу смотреть на нее.

Тогда настоятель сказал мне:

– Видишь, как мы Ему служим?

Поэтому стой с великим страхом и благоговением в святом алтаре!

Потом игумен Иоанникий причастился этой каплей Святой Крови.

Позднее, когда я также нес послушание пономаря, в монастыре был один служащий священник, у которого была язва. По этой причине он не выносил дыма кадильного. Этот священник много раз говорил мне, чтобы я был повнимательнее и клал меньше фимиама, но я, по нерадивости, всегда грешил. Священник, видя это, не стал говорить мне ничего, скорбя в душе своей. Из-за этого однажды ночью, после того как я пришел с утрени и лег, у меня было страшное видение, и я увидел того священника, всего в лучах света. Тогда я понял, что он был святой жизни, быстро побежал к нему и попросил у него прощения. Потом пошел к настоятелю, тогда же ночью, и исповедался, открыв мой грех.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я был послушником, у меня был талант живописца. Обучил меня иконописи один монах из монастыря Секу. Освоив рисунок и акварель, я начал писать красками. Иногда приходил игумен в мою келию, смотрел, как я пищу, и ему нравилось. Но я начал искушаться деньгами, потому что сам покупал краски и все необходимое для написания святых икон.

Однажды пришел ко мне отец настоятель и испытывал меня:

– Сколько стоит эта икона?

– У нее нет цены, преподобный! – отвечал ему я.

– Эту, брат Костика, оцени высоко, потому что она красивая! – испытывал меня старец.

Когда я увидел, что нужно торговаться с людьми и иметь деньги, то побоялся, как бы не оказаться побежденным гордостью и сребролюбием. Потом однажды пришел отец Кириак, скитский эконом, в мою келию и сказал мне:

– Брат Костика, оставь живопись и пойдем на послушание!

Таким образом я бросил все и был послан пасти овец.

Так я избавился тогда от двух грехов: от гордости и сребролюбия!

Монах Галактион Илие родился в селе Пипириг уезда Нямц в бедной семье. В молодости он пас овец. От юности желая следовать за Христом, он в 1918 году поступил в скит Сихастрия, где в 1925 году принял монашеский постриг. Здесь он нес то же послушание, пася скитских овец в течение двадцати пяти лет.

Этот преподобный отец был великим подвижником. Он значительно повлиял на формирование брата Константина Илие – будущего отца Клеопы, – который был его учеником на овчарнес 1930 по 1942 год.

Вот некоторые из подвигов этого Богом благословенного старца.

Говорил отец Клеопа, что отец Галактион никогда не ел, пока не закончит свое обычное монашеское правило. Когда братия звали его к столу, старец отвечал:

– Простите меня, братия, я сегодня не исполнил свой долг пред Богом. Как же мне есть, если я не исполнил свой долг?

Потом удалялся в лес, заканчивал свои молитвы и земные поклоны и затем садился за стол.

Говорил также его ученик, что старец не вкушал в среду и пятницу до вечера, пока не зажгутся на небе звезды. Тогда отец Галактион осенял себя крестным знамением, испрашивал у всех прощения, принимал анафору²⁶ и затем молча ел.

Однажды спросил его ученик, брат Константин:

– Отец Галактион, день долог, а ты уже слаб и стар. Не лучше ли было бы, чтобы ты приступал к трапезе пораньше?

– Брат Константин, послушай, что сказал мне отец Афанасий из монастыря Нямц. Однажды один святой увидел, как несли на могилу мертвеца, а впереди гроба и за ним шли два прекрасных Ангела. Тогда святой спросил их: «Кто вы?» А Ангелы ответили ему: «Меня зовут Среда, а меня – Пятница! Мы пришли сюда по велению Божию, чтобы помочь этой душе, которая всю жизнь постилась в среду и пятницу ради страданий Христовых». С тех пор, как рассказал мне отец Афанасий эту историю, я больше ничего не ел в эти дни, чтобы и мне помогли святая Среда и святая Пятница в час смерти.

Этот смиренный отец, стоило ему завидеть кого-нибудь идущего мимо овчарни, говорил своему ученику:

– Иди, брат Константин, и позови этого человека, чтобы он сел с нами за стол, потому что здесь, у овец, – источник, и, если ты совсем не будешь давать от него, источник иссякнет. А если станешь давать чего-нибудь, Бог будет хранить овец здоровыми и не будет заметно, откуда ты брал, потому что на нас будет благословение Божие.

Говорили еще ученики его, что они никогда не видели, чтобы отец Галактион ел один или тайком. Если он получал что-нибудь съестное в монастыре, то не вкушал ничего, пока не придет на овчарню. Здесь он созывал всех и по братски разделял каждому.

– Почему ты никогда не ешь сам, отец Галактион? – спрашивали его братия.

А он им отвечал:

– Большая это опасность для монаха – есть тайком! – затем в умилении сердца добавлял: – Ей, братия, любовь и братство дороже богатства!

Отец Галактион был самым бедным монахом в монастыре. У него была одна-единственная одежда: кожух и перемена белья. Однажды спросил его брат Константин:

– Почему ты не сошьешь и себе хорошие одежды, как у других отцов?

А старец ему ответил:

– Брат Константин, я исповедался у одного пустынника, которого встретил, идя с овцами по горам. Он мне сказал: «Отец Галактион, имей столько добра, чтоб ты мог разом унести его на спине, когда переходишь с одного места на другое. – А потом добавил: – Никогда не опускай правило земных поклонов, непрестанно твори молитву Иисусову и мирись со всеми до захождения солнца! Если будешь блюсти все это, Бог сделает тебя причастником спасения!»

В другой раз встретил старец в лесу одного святого пустынника и спросил его:

– Скажи мне, отец, когда будет конец света?

А преподобный исихаст сказал ему:

– Знаешь, когда будет конец света? Когда больше не будет тропинки от соседа к соседу! То есть тогда, когда не станет любви между людьми!

Вечером у отца Галактиона было обыкновение ставить братий на чтение из Патерика и из Священного Писания, потому что ему очень сильно хотелось слышать слово Божие.

Однажды сказал он своему ученику:

– Брат Константин, прошу тебя, почитай еще в Священном Писании о терпении Иова!

И все время, пока брат Константин читал, отец Галактион плакал. А затем добавил:

– Вот, это был великий человек на земле, потому что не возроптал на Бога, когда Он отнял у него столько детей, столько овец и коров. А я, грешный, как слаб в вере! Потому что, если заболевает или погибает какая-нибудь овца, я даже не могу есть в тот день!

– Почему ты тогда не можешь есть, отец Галактион? – спросил его ученик.

– Как же я посмею есть, когда вижу, что Бог наказывает стадо за мои грехи?

Спустя двенадцать лет послушания возле монастырских овец и других послушаний, летом 1942 года монах Клеопа Илие был избран заместителем игумена Сихастрии, а старец Галактион остался у овец с другими учениками.

Осенью 1946 года, после тридцати лет послушаний, отец Галактион сломал ногу. Когда он лежал на одре болезни и ждал своей кончины, то услышал, что умер один монах, Назарий. И тогда он сказал своему бывшему ученику отцу Клеопе, который уже стал настоятелем:

– Прошу вас, отец настоятель, не хороните отца Назария без меня! Не делайте расходов дважды! Завтра вечером в 6 часов уйду и я из этой жизни!

На следующий день в предсказанный им час отец Галактион, добрый воин Христов, предал дух свой в руки Божии. В этот день ему исполнилось шестьдесят четыре года. Так скончался этот сын послушания, духовный отец архимандрита Клеопы Илие!

Из воспоминаний отца Клеопы

В те годы, когда я пас скитских овец вместе с моими братьями, у меня были великие духовные радости. Овчарня, овцы, жизнь в тишине и уединении в горах, на лоне природы были моей школой монашества и богословия.

Тогда я прочитал «Догматику» святого Иоанна Дамаскина, его «Точное изъяснение православной веры». Ах, брат, так мне дорого это было... Когда теплело, ягнята и бараны лезли в кусты. Была отава²⁷ на Черешневой поляне, и они паслись там. «Стойте там!» – говорил я им и читал «Догматику». Когда я видел написанное о Пресвятой Троице, об Ангелах, человеке и Боге, когда читал о рае и аде, о других учениях догматических святого Иоанна Дамаскина, я забывал поесть в тот день.

Была ветхая землянка, где я ютился и куда кто-нибудь из монастыря приносил мне еду. И вечером, придя, я спрашивал себя: «А ел ли я сегодня?» Увижу там еду и понимаю: я не ел! Весь день занимался «Догматикой» святого Иоанна Дамаскина.

Стояла осень… Там рос шафран, и я закладывал шафрановым листком страничку в книге. Пока я был у овец и коров, прочел «Патерик», «Лествицу» святого Иоанна лествичника, святого Макария Египетского, святого Макария Александрийского, книги святого Феодора Студита, святого Исаака Сирина, святого Ефрема Сирина, «Кладезь» святого Иоанна Златоуста, «Шестоднев» святого Василия Великого, жития святых – у меня ведь были все тома, купленные в монастыре Козанча еще дома, они лежали у меня в котомке, когда я пришел в монастырь, – и другие. Я читал их, и мне казалось, что день пролетает, как час. И жития святых – очень сильно они утверждают тебя.

Вот так, деточки, всегда надо иметь книгу с собой. Читай акафист Спасителю, Божией Матери, твори и молитву «Господи Иисусе...». В те годы я молился много, читал Священное Писание и немало писаний святых отцов. Книги эти я брал взаймы в монастырях Нямц и Секу и носил их с собой в переметной суме, идя с овцами по горам.

Окончив правило, я вынимал книги святых отцов и читал возле овец до вечера. И я словно видел их – святого Антония, Макария Великого, Иоанна Златоуста и других, они будто мне говорили. Святого Антония Великого я видел с бородой белой, большой, с ликом светлым, и он рассказывал мне, так что все, что он мне говорил, запечатлевалось в моем уме, как если б кто писал пальцем по воску. Все, что прочел тогда, я не могу больше забыть.

Позднее и я начал писать книги, но, поскольку писал их без благословения, то сжег их. Пойдя к отцу настоятелю Иоанникию, я сказал ему, что сделал, и он дал мне благословение, сказав:

– Записывай все.

Иногда отец Клеопа рассказывал и о встречах, которые у него были с отцами-пустынниками, и о назидательных словах, которые он слышал от них. В другой раз вспоминал и другие происшествия из жизни, например, как он научился звонить в колокол.

Из воспоминаний отца Клеопы

Отец Викентий Мэлэ́у был тогда духовником в Агапии. Однажды я застал его, когда он обучал матушек звонить в колокол. Матушки были не очень понятливые. Отец Викентий говорит им:

– Посмо́трите, этот ребенок раньше вас научится звонить.

И как он делал? Батюшка написал на колоколе в определенных местах слова, которые сам пел, чтобы матушки ударяли в колокол в эти места в такт его пению. И он говорил так:

– Поди ко мне, поди ко мне, поди, поди, поди ко мне!

Так я и научился звонить в колокол.

Затем я встречался с некоторыми пустынниками, которые подвизались в окрестных лесах. Я спрашивал у них душеполезных советов и благословения и приносил им чего-нибудь съестного из овчарни.

Были и в монастыре старцы умудренные, опытные, весьма внимавшие себе, совершавшие свое послушание с умной молитвой, у которых я многому учился. Однажды позвал меня к себе один старец, Косма. Он толок в ступе пшеницу для кутьи и говорит мне:

– Внучек, подойди сюда. Батюшка настоятель велел мне толочь здесь и сказал, чтобы я каждый раз, как нажму на педаль, произносил: «Господи Иисусе», а что потом говорить, я позабыл.

Бедный старик, он исповедовался мне!

Другим старцем, у которого я многому научился, был мой восприемник от Евангелия Прокл. Отец Вениамин Йорга питал великое благоговение к Божией Матери и называл Ее «Цвет незатеняемый». Вот так у него текли слезы, когда он произносил эти слова. По воскресеньям старики-отцы звали меня, чтобы я почитал им из аввы Арсения. После чего говорили:

– Ах, внучек, какие были монахи!

Я очень много пользы получал от смирения старцев.

В то время, когда брат Константин пас овец, он прочитал в какой-то книге, что каждый монах должен возносить семь славословий. Поэтому он выучил их наизусть, но никак немог их совершить, потому что овцы мешали ему. Тогда он пошел к отцу настоятелю и сказал ему, что не может совершать семь славословии. А настоятель спросил его:

– По чьему благословению ты выучил их и кто тебе назначил возносить славословия? Ты читай утренние молитвы и акафист Матери Божией, а вечером молитвы на сон грядущим и молебен Матери Божией и все время твори молитву Иисусову. А часы совершает Церковь за всех, потому что они читаются каждый день с клироса.

Однажды зимой, когда брат Константин был в горах с овцами вместе с отцом Галактионом Илие, у него открылось кровотечение из легких. Вот как он рассказывал об этом:

Из воспоминаний отца Клеопы

Отец Галактион, увидев меня удрученным, спросил:

– Брат Кости́ка, что случилось? Почему ты такой грустный? Скажи мне.

– Отче, я умру! Посмотри, у меня изо рта идет одна кровь. Все мои братья умерли молодыми, и я тоже умру!

– Перестань, ты не умрешь. Возьми лопату, поди вон к тому дереву, покопай вокруг него и найдешь корни крапивы. Промой их хорошенько и залей кипятком, а затем пей этот чай из корня крапивы, и все у тебя пройдет.

Как только я выпил чаю из корня крапивы, кровь перестала идти. Я все пил этот чай, а весной сварил себе чаю из зеленой крапивы – и больше уже не страдал легкими.

В 1962 году, когда я был в Бухаресте и мне сделали флюорографию легких, врач спросил меня, что я такое принимал, что правое легкое у меня словно заново выросло. Тогда я и рассказал ему, как я болел и как «госпожа крапива» сделала меня здоровым.

Сейчас в овчарне есть электрический свет, а тогда только и было, что одна лачуга; все это было будто в сказке.

Однажды брат Константин отправился через горы к своей сестре Екатерине в монастырь Агапия Ветхая. В лесу, в месте, называемом Поляна Трапезы, он вдруг наткнулся на большое стадо кабанов и был в смертельной опасности. Видя, что кабаны идут на него, Константин громким голосом запел кондак святому Иоанну Новому Сучавскому: «Избранному защитителю и поборнику христианства...» В этот миг он больше ничего не видел вокруг себя. Поднявшись еще немного в гору и дойдя до вершины, от страха и усталости он рухнул на землю. Придя в себя, с большим трудом, но невредимым он дошел до монастыря Агапия Ветхая.

Преподобный Иоанн Иаков Нямецкий был круглым сиротой. Он вступил на путь монашеской жизни в монастыре Нямц в 1933 году. Настоятелем монастыря в то время был епископ Никодим Мунтя́ну, будущий Патриарх Румынии²⁸.

Епископ Никодим, благословив его и подведя для поклонения к чудотворной иконе Матери Божией в храме Стефана Великого, назначил ему послушание в монастырской больнице вместе с монахом Иовом, отличавшимся особенным благочестием. Затем Иоанн был назначен помощником библиотекаря монастыря и заботился о сохранности древних рукописей, выдавал книги монахам из братства Лавры и окрестных скитов.

К этому преподобному брату, подвизавшемуся впоследствии на Святой Земле, и приходил из скита Сихастрия брат Константин Илие просить духовных книг из монастырской библиотеки. Однажды, в 1934 году, брат Константин взял у рясофорного монаха Илии Иакова книгу «Алфавит духовный», написанную святым Димитрием Ростовским. Весной того же года монах Илия, придя в Сихастрию вместе с экономом Великой Лавры, спросил брата Константина:

– Брат Константин, ты прочел книгу «Алфавит духовный»?

– Мне еще осталось немного, и, когда закончу, я принесу ее в библиотеку.

– Хорошо, брат Константин, Бог да поможет тебе на пути спасения! В монастыре Нямц много святых книг. Читай их теперь, пока молод, потому что в старости у тебя будут другие заботы!..

В 1935 году брат Константин Илие был призван в армию. Оставив овец в горах, он спустился в скит, исповедался у отца игумена, причастился Тела и Крови Христовых и, помолившись, попросил благословения идти в Ботошаны, куда был приписан к связному полку.

В армии Константин продолжал молиться и поститься. Написал и специальное прошение, что он – монастырский насельник и не может употреблять мясо, – и командир полка разрешил ему брать из столовой то, что ему подходило. Будучи определен на службу в лазарет, Константин долгое время носил монашескую одежду. В лазарете он помогал больным, следил за чистотой, неопустительно совершая положенное правило. Его уважали все – и офицеры, и солдаты.

Из воспоминаний отца Клеопы

На маневрах офицеры ставили меня поближе к себе, чтобы я рассказывал им, как живут в монастыре, но они еще и искушали меня некоторыми вопросами: «Илие, а как монахи обходятся без невест?» А я отвечал им, что жизнь преходяща. Иные говорили: «Да, вот начнется война, и тогда бес нас поберет...»

Помню, когда я был разводным капралом и ночью вел часовых, чтобы сменить караул, то, дойдя до поста номер пять, останавливался и смотрел на горы. А один солдат, Пантя, спрашивает меня, почему я всегда смотрю туда.

– Я оттуда, – отвечал я и думал о том, что сейчас в монастыре идет утреня, первый час.

Обычно ночью я шел за солдатами, и, если меня спрашивали, почему я не иду впереди, я отвечал им, что хочу проверить, знают ли они пароль, а на самом деле мне надо было читать молитвы.

Командир полка покровительствовал ему во всем, видя, что Константин утром и вечером вычитывает молитвы в полковой часовне вместе с солдатами, а в праздники приводит всех в церковь. Таким образом, многие радовались, видя его жизнь, посвященную Христу. Поэтому военное начальство много раз поручало брату Константину произносить речи перед солдатами. Даже офицеры собирались послушать его, и многие получали пользу от его слов.

В тех случаях, когда больные солдаты срочно нуждались в духовнике, брат Константин приводил им полкового священника, чтобы он исповедал и причастил их. А некоторые солдаты даже просили у Константина духовного совета и спрашивали, как бы им тоже вступить в монашескую жизнь.

По окончании срока службы Константину было предложено остаться в армии:

– Оставайся тут, ты с твоей памятью станешь генералом!

Но он отказался, сказав, что он – «воин армии Христа, Царя царей».

В 1936 году капрал Константин Илие, демобилизовавшись из армии, вернулся в скит Сихастрия, славя Бога и Матерь Божию за все.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я был военным и еще оставалось несколько месяцев до демобилизации, мне дали отпуск, и я провел его у отца Паисия, помогая ему в работах: он строил тогда новую келию с храмом. Здесь у него был учеником один из моих дядей, отец Геннадий, Божий человек, который всю жизнь пас овец и не женился, а в старости удалился в скит Козанча.

А когда пришло время возвращаться в полк, отец Паисий пошел провожать меня через поле и спросил:

– Скажи мне, брат Константин, когда ты демобилизуешься из армии, не придешь сюда ко мне?

На что я ответил ему:

– Преподобный отец Паисий, не хочу тебя обманывать. Душа моя привязана к скиту Сихастрия, куда я с самого начала поступил и где упокоились о Господе братья мои. Здесь, в Козанче, очень близко до моего села, а мне хотелось бы быть подальше, чтоб не знали обо мне односельчане и родня. После демобилизации я вернусь в Сихастрию!

Он, услышав это, заплакал и сказал:

– Я надеялся, что у меня будет ученик из вашей семьи. Но если ты не хочешь прийти сюда после армии, тогда и я через короткое время тоже уиду в Сихастрию!

– Хорошо, отец Паисий! А теперь я возвращаюсь в полк...

Мы шли вместе, пока не стали видны поля и виноградники моего села. Тогда батюшка сказал со слезами на глазах:

– Давай дадим обещание друг другу! Положим сначала три земных поклона!

– Да, отец Паисий! Положим!

Мы трижды пали на землю, и после этого отец Паисий вознес такую молитву: «Пресвятая Троице, Боже наш, молитвами Пречистой Богородицы и всех святых Твоих, определи, чтобы, если брат Константин умрет раньше меня, я стоял у его изголовья, а если я раньше него умру, чтобы он стоял у моего изголовья! Аминь».

Затем мы распрощались друг с другом. Наше расставание происходило летом 1936 года.

Это обещание было исполнено спустя пятьдесят четыре года. 18 октября 1990 года в 4 часа утра великий духовник Молдовы иеросхимонах Паисий Олару предал свой дух в руки Христовы в монастыре Сихастрия. Вместе с другими священноиноками архимандрит Клеопа Илие стоял у изголовья старца и со слезами молился о нем, читая над ним молитвы на исход души, ибо был его духовным сыном с юных лет.

Спустя восемь с небольшим лет после преселения иеросхимонаха Паисия на небеса, 2 декабря 1998 года, и архимандрит Клеопа Илие предал дух свой в руки Божии, осиротив сотни монахов и десятки тысяч верующих, бывших его духовными чадами. Мы верим, что эти великие духовные отцы румынского монашества сегодня блаженствуют вместе в раю сладости и молятся со всеми святыми о спасении всех нас!

Вернувшись из армии осенью 1936 года, брат Константин Илие был послан на свое прежнее послушание – смотреть за монастырскими овцами. Как самый молодой из пастухов, он помогал старшим отцам – Галактиону Илие и Антонию Олару: отводил овец в загон, доил их, убирался в овчарне, процеживал молоко для брынзы и уходил с овцами на пастбище. Все три пастуха были весьма кротки, смиренны, молчаливы и больше всего любили святую молитву. Поэтому все у них делалось в тишине и мире и не было никакой суеты в их послушании.

В 1937 году, в конце июля, брат Константин был определен игуменом к принятию монашества. Теперь за плечами у него было шесть лет ученичества в скиту и армия. Его по́стриг в монашество был одобрен святой Митрополией Молдовы и состоялся 2 августа 1937 года. Восприемником от Евангелия был схимонах Прокл, подвижник, исполненный любви и смирения.

Брат Константин просил схимонаха Прокла принять его от Евангелия. Но он сказал:

– Брат Костика, я очень стар, мне теперь уже семьдесят семь лет, и я больше не могу. Прошу тебя, поищи другого кого-нибудь в восприемники!

– Отец Прокл, если не примешь меня от Евангелия, я не скоро теперь стану монахом! –отвечал Константин.

Услышав такие слова, кроткий схимонах Прокл очень обрадовался и сказал:

– Хорошо, брат Костика, приготовься, ибо этой ночью я приму тебя от Евангелия!

Когда началась служба пострижения в монашество, восприемник по традиции преклонил брата Константина перед иконой Матери Божией, в то время как все отцы и братия молились Богу, да укрепит Он его на пути спасения нести крест свой до конца.

Из воспоминаний отца Клеопы

Я вспоминаю, как это было. Ах! Был тогда один отец, Николай Грэдинару, с большой бородой, может, кто из вас застал его? Он сказал тогда, подведя меня к святому алтарю:

– Преподобный отче, дадим ему имя Клеопа, ибоу нас здесь нет ни одного Клеопы!

И старец взял в руки ножницы и назвал меня Клеопой. Так было мне суждено.

Затем настоятель возвестил:

– Брат наш монах Клеопа постригает власы главы своея во имя Отца, аминь; и Сына, аминь; и Святаго Духа, аминь. Рцем о нем: Господи, помилуй!

После того как монах Клеопа был пострижен в ангельский образ, он был благословлен настоятелем и поставлен на клирос.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я был послушником в Сихастрии, никто не запирал своей келии, потому что некому и нечего было воровать. Все, в чем мы нуждались, выдавал нам монастырь. Но ты посмотри, как захотел враг уловить меня однажды страстью сребролюбия.

В 1937 году, когда я был поваром, пришел один верующий к нам и сказал мне:

– Отец Клеопа, вот посмотри, какие монеты новые и красивые появились!

И дал мне одну.

Я отнес монету в келию, положил на подоконнике под бумагу, чтобы никто ее не видел, и запер дверь. Из кухни я то и дело уходил в келию, приподнимал бумагу, чтобы посмотреть, не пропала ли монета, и потом возвращался. Пройдет немного времени, и я снова иду в келию!

Однажды, поняв, что враг привязал мое сердце к монете, так что я стал держать дверь на замке и думал только о ней, я осенил себя крестным знамением, отпер навсегда дверь келии и отдал монету одному бедняку.

Так я избавился от сребролюбия!

В 1938–1941 годах в скиту Сихастрия подвизалось более тридцати пяти отцов и братий. Все келии были деревянные, из еловых бревен, и весьма ветхие, ибо старец настоятель Иоанникий, уже перешагнувший порог восьмидесятилетия, с трудом мог заботиться о всем потребном для жизни монастыря.

30 мая 1941 года близился праздник Вознесения Господня, когда тысячи паломников приходят в нямецкие монастыри. Братия Сихастрии старались достойно принять многочисленных верующих, которые останавливались у них на ночь.

Вдруг загорелась одна из деревянных келий, и поскольку стояла засуха и дул сильный ветер, то в полчаса весь скит был охвачен пламенем – все келии, крыша каменной церкви и деревянный храм в честь святых богоотец Иоакима и Анны, из которого не удалось спасти ничего, кроме нескольких богослужебных предметов. В поднявшейся панике несколько верующих сквозь пламя вбежали в храм и схватили Святое Евангелие, Дарохранительницу, несколько икон и священные сосуды. Но не зная, где находятся святые мощи, они выбежали на улицу. И, когда настоятель, стоя перед пылающим храмом, скорбел о гибели святых мощей, вдруг в воздухе показался серебряный ковчежец с длинной красной лентой, в котором хранились мощи святых. Вылетев из храма и пролетев по воздуху, ковчежец упал на середине двора.

Увидев такое чудо, отцы подняли ковчежец со святыми мощами, облобызали его и со слезами возблагодарили Бога. Вот как Бог чудес совершает чудеса во всякое время и на всяком месте, если у нас есть вера и мы молимся Ему со слезами и смирением!

Старец настоятель Иоанникий Морой, увидев, что все его тридцатилетние труды превратились в прах за один-единственный час, со слезами на глазах положил три поклона перед каменной церковью, оставшейся без крыши, и произнес слова праведного Иова: Бог дал, Бог взял! Буди имя Господне благословенно! (ср.: Иов. 1, 21).

Через такие искушения, беды и скорби суждено было пройти этому преподобному настоятелю, пока он не преселился в небесные обители. Но протосингел Иоанникий не отчаивался, а ободрял всех, говоря:

– Отцы, не отчаивайтесь из-за того, что сгорел монастырь. Потому что по нашим грехам он сгорел и для того, чтобы появились новые ктиторы! Претерпевайте все искушения с твердостью и не покидайте этого места, освященного молитвами и слезами предшественников наших. Только твердо соблюдайте устав этого скита, потому что кто не блюдет устава места, того место изгонит отсюда! Храните монашеские порядки и ни одного дня не пропускайте совершать Божественную Литургию и семь славословий. Если вы сделаете так, и будете проводить жизнь чистую, и будете иметь любовь между собой, то знайте, что Матерь Божия поднимет из пепла эту святую обитель и вы обретете мир и спасение на этом месте. А если не будете свято соблюдать правила, пост и ваши монашеские обязанности, то знайте, что опустеет место это. Потому что Богу более угодно место пустое и чистое, чем с монахами многими и нечистыми.

Посетив монастырь Нямц, тогдашний Патриарх Румынии Никодим узнал, что скит Сихастрия сгорел. Он велел великому эконому монастыря Нямц архимандриту Феофилу помочь скиту строительными материалами. Эконом сказал Патриарху Никодиму:

– Блаженнейший, да что ему помогать, это скит дальний, в Лесу...

Но Натриарх ответил:

– Нет, Феофил, нужно помочь, потому что сатана предал огню гнездо монашеское. А там будет Лавра Румынии.

После пожара летом 1941 года скиту Сихастрия приходилось все тяжелее и тяжелее. Старец настоятель все больше хворал. Он уже не мог служить Святую Литургию и с трудом исповедовал и давал советы. Кроме того, бандиты из шайки Балты, промышлявшие в окрестных местах, напали на монастырь, избили настоятеля и выбили ему один глаз.

Летом 1942 года в Сихастрии совершал богослужения только иеросхимонах Иоиль Георги́у, ученик старца настоятеля, а помогал ему иеромонах Каллистрат Бо́бу. Из-за нехватки келий после пожара многие послушники и монахи перешли в монастыри Нямц и Секу. Еду готовили на летней кухне, а стол накрывали в одном из погребов, который служил трапезной днем, а ночью был спальней для насельников скита.

Но были у настоятеля Иоанникия и утешения. Однажды, когда он, больной, скорбел о судьбе скита, вошла вего келию Женщина в благолепном одеянии и, подоидя к нему, сказала:

– Не печалься, отец Иоанникий. Отныне заботиться об этой святой обители будем Мы!

Это была Пресвятая Богородица, Покровительница скита! И вправду, с 1942 года всегда чувствовался покров и благословение Матери Божией над Сихастрией.

Именно в это время отцы-духовники вместе со всем собором отцов по предложению игумена Иоанникия Мороя решили назначить заместителем игумена монаха Клеопу Илие, который был молод, решителен и высокодуховен. Это было постом святых апостолов. Духовники и старцы совершили молебен в храме перед иконой Матери Божией и затем всем собором направились к скитской овчарне в горах, чтобы призвать отца Клеопу в заместители настоятеля, пока Бог не пошлет игумена. Когда процессия достигла овчарни, братия вместе с отцом Клеопой стригли овец. Тогда иеродиакон Гемназий Пристав сказал:

– Отец Клеопа, пришла пора, как во времена Давида, оставить тебе овец бессловесных и пасти словесных! Вот скит наш сгорел, настоятель ослеп и болен, а монахи разбредаются! Приди и помоги в восстановлении скита. Мы все хотим видеть тебя, зовет тебя и отец настоятель Иоанникий, взрастивший всех нас, ибо он больше не в силах!

Услышав эти слова, отец Клеопа сказал:

– Я слишком молод и не могу быть игуменом скита. Поищите другого кого-нибудь, потому что я не умею окормлять души и я грешный человек!

– Отец Клеопа, ныне тебя призывает Бог, и ты должен оказать послушание, как делал всегда до этого! Мы будем помогать тебе и, молитвами Матери Божией, надеемся, что ты сможешь спасти общину нашего скита, которая распадается день ото дня!

– Прошу вас, отцы, – сказал монах Клеопа,– позвольте мне помолиться Богу и подумать месяц, ибо я молод и не знаю, что мне делать! Если же нет, я уйду в монастырь Секу!

– Хорошо, отец Клеопа, мы оставляем тебя на месяц, чтобы ты молился!

Затем, выйдя из овчарни, духовник Каллистрат сказал:

– Будем молиться Божией Матери и оставим его, пусть еще подумает!

На следующий день отец Клеопа послал почтовую карточку отцу Паисию в скит Козанча, прося у него совета, что ему делать, а сам постился три дня и молился Богу, да свершится Его воля. Спустя десять дней он получил от отца Паисия ответ следующего содержания: «Дорогой сын, от меня, грешного, – будь таким, словно ты ничего не дал и ничего не получил! Не радуйся, когда тебя будут ставить настоятелем, и не огорчайся, когда тебя станут снимать с настоятельства! Оказывай послушание старцу настоятелю и собору отцов и полагайся во всем на волю Божию!»

Таким образом, схимонах Паисий благословил его помогать в обновлении скита Сихастрия, и, когда минул месяц молитв и ожидания, монах Клеопа принял на себя управление общиной. Отцы и братия радовались этому и слушались его слов, а старец настоятель был счастлив тем, что его любимый ученик был избран Богом руководить скитом.

Первой заботой отца Клеопы было восстановить стены вокруг скита и келии, сгоревшие в 1941 году. С помощью монастыря Нямц, давшего сотни кубометров бревен и досок, и верующих из окрестных сел осенью 1942 года началось строительство двух корпусов, вмещавших более двадцати келий, вместо разрушенных огнем.

Новым игуменом очень дорожили и братия скита, и верующие, поскольку он был очень благочестив, кроток, много постился, вдохновлял всех – монахов и мирян, и особенно за то, что отец Клеопа имел дар слова, назидая и духовно питая каждого.

После того как линия фронта бушевавшей тогда Второй мировой войны переместилась к западу от Карпат, отец Клеопа продолжил строительство келий и покрыл листовым железом каменную церковь.

Таким образом, по благодати Божией и по благословению Пресвятой Богородицы, Покровительницы этой святой обители, отец Клеопа проявил себя с самого начала как монах ревностный, игумен решительный и духовный и как рачительный хозяин.

После тридцати трех лет суровых подвигов протосингел Иоанникий Морой тяжело заболел и не мог более управлять скитом Сихастрия. Но он был рад, что его ученику монаху Клеопе суждено было продолжить его духовнический труд. Последние два года жизни великий старец пребывал все более в келии, молясь Богу день и ночь, исповедуя и давая советы своим ученикам. Он был счастлив, что скит возрождался и духовно, и внешне.

В 1943 году болезнь старца Иоанникия усилилась. Два ученика ухаживали за ним днем и ночью. 3 сентября 1944 года, предчувствуя близкую кончину, старец призвал всех монахов скита к своему одру и дал им последнее наставление. Он заповедал, чтобы они молились непрестанно, оказывали послушание с любовью, любили святую церковь и проводили чистую жизнь во Христе. Затем, испросив прощения, расцеловался со всеми и трижды сказал:

– Во вторник я пойду к Отцу... – предвещая этим свою кончину.

Прожив долгую жизнь, полную тяжких искушенийи и многих страданий, 5 сентября в 10 часов великий старец Иоанникий Морой предал душу свою в руки Отца Небесного. Оплаканный всем собором отцов и братий, отец Иоанникий был погребен на новом кладбище в монастырском саду.

После преселения на небеса старца игумена Иоанникия Мороя вся забота о ските Сихастрия легла на плечи монаха Клеопы. Но он не хотел принимать рукоположение в диакона и священника, потому что боялся столь великой ответственности пред Богом. Однако Бог определил ему быть рукоположенным в священный сан и затем назначенным игуменом скита.

Из воспоминаний отца Клеопы

Читая в книгах, что святой Григорий Богослов и святой Иоанн Златоуст долгое время избегали рукоположения в священство, я боялся подниматься на столь высокую ступень, через что многие недостоиные подпали осуждению. Поэтому я не хотел принимать рукоположения. Но осенью 1944 года, когда я на повозке, запряженной волами, ехал на виноградные поля монастыря Ра́кова-Буху́шь, мне навстречу вышла из одного села плачущая старушка. В руках она держала служебник, епитрахиль, напрестольный крест и священническии жезл. Она протянула их мне со словами:

– Батюшка, эти облачения и священная утварь остались в моем доме от одного полкового священника, который жил у нас во время войны. Потом, уйдя с армией, он оставил их в нашем доме, ия не знаю, что с ними делать!

– Сестра, отдай их в церковь или в монастырь, который нуждается в них...

– Батюшка, если я отдам их тебе, ты примешь их?

– Отдай их нам, христианка, мы отнесем их в монастырь, потому что грешно, если они будут оставаться где-то!

– Пожалуийте, батюшка, облачения, книгу и посох. Благодарю Бога, что встретила вас и отдаю их вам!

Я принес их в монастырь. Это событие так сильно тронуло меня, что я воспринял его как знамение от Бога на принятие таинства священства и настоятельского послушания.

Вернувшись с виноградников, он рассказал на исповеди духовнику обо всем. А духовник, поняв, что это знамение Божие, сказал ему:

– Окажи послушание, отец Клеопа, ибо все мы дали обет послушания при постриге и без этого не можем спастись! А потом, кто же будет руководить скитской общиной, если все мы станем избегать ответственности? Ибо говорят святые отцы: «Послушание – это жизнь, а непослушание – смерть!»

Спустя два месяца, 21 декабря 1944 года, в празднование памяти святого архидиакона Стефана, монах Клеопа был рукоположен во иеродиакона, а 23 января 1945 года, в празднование памяти священномученика Климента, – во иеромонаха епископом Галактионом Кордуном, в то время настоятелем монастыря Нямц. Вскоре после этого иеромонаха Клеопу Илие официально назначили игуменом скита Сихастрия.

После окончания войны работы по восстановлению скита, начатые в 1942 году, продолжались еще три года. В 1945 году достроили и освятили новую трапезную, где могли обедать одновременно более ста человек. Также в основном завершили келии с северной стороны скитской ограды, с десятью большими помещениями, и кухню для всей общины. Восстановили и корпус келий у южной стороны ограды, тоже состоящий из десяти помещений, но поменьше.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда меня назначили настоятелем, было очень трудно. У скита не было ничего. Близился престольный праздник, а у нас ничего не подготовлено. Келии сгорели, и колокола расплавились, а на большой церкви уничтожена огнем крыша. Тогда я пошел в монастырь Нямц занять денег. Но мне не дали, поскольку у них не было фондов. Я сильно расстроился и не знал, что делать, куда пойти просить денег взаймы.

Потом я пошел к протосингелу Иоакиму Спэта́ру, Божьему человеку! У него в это время находился один добрый христианин из Бухареста, генеральный директор телефонной сети. Он, услышав, что у нас нет ничего для престольногопраздника, сказал мне:

– Не скорби, вот, я даю тебе сто тысяч лей на ваш престольный праздник.

Я не знал, как и благодарить его за помощь, а он говорит мне:

– Держи еще сто тысяч!

Что тут сказать! Я уж и не знал, как благодарить Матерь Божию и этого доброго христианина! Он даже и шофера позвал, чтобы тот довез меня на машине до Секу, потому что от Секу до Сихастрии не было автомобильной дороги. Но чудо Божией Матери было велико, ибо на прощанье он дал мне еще сто тысяч лей. И тут я стал думать, как же мне добраться от Секу до Сихастрии, куда спрятать деньги и что будет, если я встречусь с Балтой и он отберет у меня все деньги? Когда я вышел в Секу – другое чудо! Шофер дал мне от себя шестьдесят тысяч лей. Всего триста шестьдесят тысяч лей! Такого я не ожидал вовсе! Я попрятал деньги в носки и всюду, где только мог, но оставил немного и в кармане – для Балты, на случай, если встречусь с ним. Но Матерь Божия помогла мне, и никто не встретился мне напути.

Когда я пришел в Сихастрию, меня ждал отец Иоиль Георгиу, духовник наш, который молился Богу, чтобы мы получили что-нибудь в помощь. Услышав о полученном пожертвовании, он обрадовался и возблагодарил Бога.

На другой день я поехал на повозке в Тыргу Нямц и закупил все для престольного праздника Матери Божией, да еще и деньги остались, и на них я построил корпус келий для монахов, который стоит и сегодня.

Весной 1946 года верующие, которые жили во время войны в окружающих Сихастрию лесах, решили безвозмездно построить новую зимнюю церковь вместо сгоревшей в 1941 году, с тем же престолом – в честь святых богоотец Иоакима и Анны. К концу 1946 года церковь была почти готова. Не хватало только иконостаса и внутренней росписи.

В эти два года в скитское братство поступило много новых насельников, и число братии значительно увеличилось. Скит Сихастрия стал сильно возрастать как духовно, так и материально.

Из воспоминаний отца Клеопы

Монастырь после пожара 1941 года стоял на ремонте, у нас недоставало келий для монахов, а новые братия все время поступали. Было тяжело с продуктами и вещами – после войны и голода. А братство за несколько лет удвоилось и достигло восьмидесяти человек. Сначала не хватало священников в церкви, церковь с зимы стояла сгоревшая, и у нас не было средств для ее ремонта. Но Бог помог нам и послал добрых верующих, и дело пошло. Помогли нам и монастыри Секу и Нямц деньгами, продуктами и еще помогли построить теплую часовню. Затем мы произвели братий в монахи, рукоположили новых священников и утвердили распорядок: богослужений в церкви. Что мы добавили к распорядку – это бдения во всю ночь под двунадесятые праздники, под Покров Божией Матери, а также во вторник вечером и неусыпаемое чтение Псалтири в церкви всем братством, начиная с настоятеля монастыря, – традиция, которая соблюдается и сегодня.

Душой этого процветания был, конечно, отец Клеопа, человек Божий. Он становился все более известным в тех краях. В то время как в других монастырях и скитах не хватало братий и особенно духовных отцов, Сихастрия возрождалась благодаря кроткому и милостивому игумену этого скита. Он был отцом и духовным наставником для всех: монахов, людей интеллигентных, простых верующих, бедноты и калик перехожих. Каждый день он находился среди множества людей – помогал, советовал, выговаривал, при этом умиротворяя каждого. Таким образом отец Клеопа стал известен всей стране, особенно благодаря его дару слова и проповедям, а также через исповедь верующих и духовные советы и, наконец, из-за творимой им милостыни.

За его благостыню и духовную мудрость Бог умножал на нем Свою благодать и дары и посылал благословения на скитское братство, по молитвам Пресвятой Богородицы, Покровительницы святой обители.

Блаженный епископ Иоанн встретился в первый раз с братьями Константином и Василием осенью 1930 года в горах Сихлы, в месте, называемом овраг Корой, когда он предсказал Василию через брата его Константина, что нужно готовиться, ибо ему предстоит длинный путь. О других встречах святого епископа с отцом Клеопой неизвестно, но они, без всякого сомнения, имели место.

Достоверно известно о трех встречах с этим святым епископом в 1946–1947 годах протосингела Феодула Варзаре, духовника монастыря Агапия, на поляне Трапезы, на дороге, которая спускается от Агапии к Сихастрии.

Первая встреча произошла весной 1946 года, когда епископ Иоанн попросил принести ему бумагу и чернила, потому что ему надо было что-то написать. Увидев протосингела Феодула, епископ благословил его обеими руками и пророчески сказал ему:

– Отец Феодул, ты идешь в Сихастрию к отцу Клеопе? И я хожу в Сихастрию и стою на службах в церкви, но, по дару Божию, меня не видит никто! Знаю, что хочешь перейти из Агапии в Сихастрию, но не переходи. Оставайся там и оказывай послушание, потому что не напрасно направил тебя Бог в Агапию. Там твое спасение!

Вторая встреча отца Феодула с епископом Иоанном состоялась летом того же года на том же месте, когда батюшка принес епископу бумагу и чернила, как он просил. Епископ, снова благословив его обеими руками, поцеловал его в чело и сказал:

– Отец Феодул, ты идешь в Сихастрию? Лучше вернись в Агапию, потому что отца Клеопы нет сегодня в скиту, его вызвали в монастырь Нямц на совещание!

Этот святой епископ, подвизавшийся в горах Сихлы, до 1918 года был викарием Киевской митрополии, а после удалился в Румынию. Он состоял в тесной духовной связи с монастырем Сихастрия и отцом Клеопой. Некоторые отцы считают, что этот святой епископ виделся иногда с отцом Клеопой, когда он в 1948 году удалился в горы Сихастрии.

Третья и последняя встреча епископа Иоанна с отцом Феодулом состоялась летом 1947 года, когда епископ хотел вернуться на родину.

В 1947 году Румынская Патриархия отметила совершенное обновление скита Сихастрия. Архимандрит Феофил Панделе, курировавший деятельность всех монастырей в стране, предложил возвести скит Сихастрия в ранг самостоятельного монастыря. При посещении скита было установлено, что число насельников превышает пятьдесят человек, в скиту ведется активная духовная и миссионерская работа под руководством настоятеля, имеющего высокую репутацию. Изучив состояние скита Сихастрия с канонической и административной стороны и придя к выводу, что обитель удовлетворяет всем требованиям для возведения ее в ранг монастыря, архимандрит Феофил Панделе составил подробный отчет, поданный Патриарху Никодиму. Патриарх Румынии одобрил возведение скита Сихастрия в ранг монастыря, а также возведение протосингела Клеопы Илие в сан архимандрита. Это решение стало оценкой заслуг отца Клеопы, которому удалось всего за пять лет превратить полностью выгоревший скит в прекрасно организованный монастырь.

Возведение отца Клеопы в сан архимандрита было совершено епископом Валерием Могланом, викарием митрополии Молдовы, в монастыре Сихастрия 19 сентября 1947 года.

Оставшись одна в пустом доме, Анна Илие часто плакала о девяти своих детях, рано отошедших ко Господу. Единственным ее утешением стали церковь и кладбище. Каждый праздник она непременно молилась в церкви, а после службы шла на кладбище и возжигала там свечи.

Последней ее опорой был отец Клеопа, настоятель Сихастрии, избранный Богом на служение Церкви Христовой.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда умер папа, мама слала мне телеграмму за телеграммой, зовя на похороны. Позднее, когда мы встретились, она спросила меня:

– Ночему ты не пришел на похороны отца?

– Я ушел в монастырь, иу меня нет больше ни отца, ни матери! – ответил я.

– Как так? Я не твоя мать? – спросила старушка, заливаясь слезами.

– Приходи в монастырь, и тогда ты – моя мать!

И вот в ноябре 1946 года отец Клеопа привез свою мать в скит Сихастрия, с тем чтобы она впоследствии поступила в монастырь Агапия Ветхая. Здесь она молилась в храме днем и ночью и очень радовалась молодым братиям, пришедшим служить Христу, любила их, как своих собственных сыновей.

21 сентября 1947 года мать отца Клеопы была пострижена в монашество, переменив в постриге имя Анна на имя Агафия. Весной 1948 года ее приняли в киновию монастыря Агапия Ветхая и вверели духовной матери по имени Олимпиада. Здесь мать Агафия подвизалась в ангельском образе более двадцати лет, молясь Господу день и ночь. Каждый день мать Агафия носила дрова на кухню, хоть и была стара. Ученица говорила ей:

– Мать Агафия, зачем ты таскаешь на спине дрова на кухню?

А она отвечала:

– Как жея буду есть хлеб даром?

Когда в Агапию Ветхую приходил какой-нибудь бедняк и у матушки не было денег, она брала у своих учениц и говорила им:

– Я взяла у вас немного денег, потому что у меня больше нет!

А они ей отвечали:

– Хорошо, мать Агафия, что взяла.

Она отдавала все бедным. Мать Агафия и в миру много милостыни раздавала бедным.

Время от времени она шла через горы в Сихастрию поговорить с отцом Клеопой и помолиться на кладбище на могилах своих сыновей.

Затем возвращалась в Агапию Ветхую, утешенная словами сихастрийских отцов.

Это было летом 1947 года. Архимандрит Клеопа отправился в Бухарест, чтобы раздобыть церковную утварь для нового храма. Когда он прибыл в столицу, отцы из Патриархии пригласили его на духовную встречу в дом университетского профессора Александра Миронеску, где уже собралось много священников, преподавателей университета и верующих.

Священникам задавали вопросы, а они отвечали на них. В это время в зал вошел отец Клеопа. Приглашенные встали и испросили у него благословения. По их просьбе отец Клеопа начал говорить поучение из святых отцов о почитании Матери Божией. И вто время, когда он говорил, вдруг произошло следующее. Висевшая на стене большая икона Матери Божией, на которой был изображен и пророк Давид, вдруг начала сильно раскачиваться и раскачивалась несколько минут, издавая звуки, подобные звучанию арфы. Все сидевшие в зале были потрясены и не понимали, что происходит. Одни плакали, другие крестились, некоторые кланялись иконе Матери Божией, кто-то в слезах молился.

Через несколько минут икона остановилась, и все, взволнованные, молили Матерь Божию смилостивиться над страной и румынским народом. Это чудо Матери Божией укрепило в вере всех присутствовавших и утешило их души.

После того как отец Клеопа завершил свое слово, все вместе пропели славословие Матери Божией и разошлись, думая о произошедшем чуде. Большинство считало, что этим чудом Матерь Божия благоволила явить знамение для ободрения и утешения благочестивых христиан вто время, когда на страну надвигались тяжкие испытания²⁹.

Первый храм скита Сихастрия, в честь святых богоотец Иоакима и Анны, был воздвигнут в 1846 году духовником монастыря Секу Каллистратом. В 1941 году эта церковь сгорела, и верующие из села Рэдэшень построили новый деревянный храм в честь тех же святых. Для храма вырезали дубовый иконостас и приобрели священные сосуды, облачения и утварь, необходимую для богослужения.

Осенью 1947 года храм был готов к освящению. Освящение назначили на 26 октября, когда празднуется память святого великомученика Димитрия Мироточивого. Освящение храма совершил епископ Валерии из монастыря Нямц, сказавший при этом душеполезное слово.

Той же осенью, после окончания работ в храме, отец Клеопа начал искать живописца для внутренней росписи, но оставался недоволен всеми, кто предлагал свои услуги. Тогда, по милости Божией, в монастыре узнали об искусном иконописце Иоанне Протченко, родом с Украины, писавшем образа для храмов вблизи румынской столицы. Весной 1948 года усердием отца Клеопы иконописец был привезен в Сихастрию. Иоанн Протченко был христианином глубоко верующим и вдумчивым. Он много молился, говорил крайне мало и творил Иисусову молитву. Писал только постясь. Приняв пищу, больше не работал в тот день, считая грехом писать священные изображения после вкушения пищи. Отдохнув немного на скамейке в саду, всегда один, он возвращался в свою комнату и готовил краски для следующего дня. Его строгая жизнь вдохновляла и монастырских братий более усердно подвизаться для своего спасения. Этот иконописец, несмотря на то, что был лишен одного глаза, благодаря святой жизни создал иконы исключительной красоты. Перед кончиной он принял монашество с именем Ириней.

Нельзя обойти молчанием скорби, которые переживал и монастырь Сихастрия, и настоятель этой святой обители.

Осенью 1941-го, в голодный год, архимандрит Клеопа старался прокормить как братию монастыря, так и верующих, приходивших попросить поесть. Он распорядился использовать для еды масло, хранившееся на складе, чтобы пережить зиму. Когда котел с маслом стоял на плите, по недосмотру брата масло вспыхнуло и загорелось. Отец Клеопа вбежал в кухню, голыми руками схватил пылающий котел и вынес его на монастырский двор, чтобы не загорелась кухня. Он сильно обжег обе руки. Батюшка долго страдал, пока руки его не зажили полностью.

В те же лихие времена в течение нескольких лет, вплоть до конца 1947 года, известная банда разбойников нападала на монастыри и на людеи в окрестностях Нямца, сея повсюду тревогу и ужас. Монастырь Сихастрия и скит Сихла были наиболее удалены от других монастырей и много пострадали от разбойников, обосновавшихся в тех пустынных местах.

Вскоре после освящения храма монастырь подвергся нападению. Бандиты, угрожая оружием, заперли верующих в церкви, а сами забрали из монастырского склада все, что нашли.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я был настоятелем, я однажды вечером стоял на всенощном бдении в церкви, пришел Балта со своими, вытащили меня со службы и стали требовать у меня вина, еды и денег. И, поскольку у меня не было ничего, они взяли меня, отвели в лес и привязали к дереву, чтобы расстрелять. Тогда один из них сказал старшему:

– Разве ты не помнишь, как он давал нам поесть, когда был на овчарне? А сейчас ты хочешь его расстрелять?

И начали ругаться между собой и ушли в лес, а меня развязали, и я вернулся в монастырь.

На другой день отец Клеопа пошел к епископу Валерию в монастырь Нямц и стал просить у него совета:

– Преосвященный, что делать, чтобы избавить монастырь от этих воров? Они грабят нас и не дают покоя шесть лет!

– Отец Клеопа, знаешь что сделайте? Совершайте бдение Покрову Божией Матери каждый вторник вечером и читайте день и ночь Псалтирь в храме по два часа каждый, начиная от старца и кончая последним братом. Если будете делать так, Матерь Божия уведет этих воров и благословит вас всем, что вам потребно, а монастырь будет защищен от всякой опасности!

Вернувшись в монастырь, отец Клеопа распорядился, чтобы совершалось бдение Покрову Божией Матери каждый вторник вечером, а Псалтирь читалась непрерывно в храме, когда не было службы; это установление соблюдается незыблемо доныне. Вскоре разбойники были пойманы и наказаны по закону. С тех пор монастырь Сихастрия защищен от всяких опасностей молитвами Матери Божией, Покровительницы этой святой обители.

Будучи весьма опытным в духовной жизни, отец Клеопа с кротостью и любовью окормлял братию монастыря, помогая им в борьбе с искушениями и подавая мудрые советы.

Из воспоминаний отца Клеопы

Однажды пришел ко мне келарь монастыря, Афанасий. Вижу, он очень взволнован, и спрашиваю его:

– Что такое, Афанасий? Что случилось?

Он бросает ключи на стол и говорит мне:

– Вот ключи! Я больше не буду келарем. Брат Х. пришел ко мне, отпихнул, забрал ключи и взял, что хотел, из кладовой. Я больше не буду келарем!

А на столе моем была разложена газета вместо скатерти. И я вижу на ней фотографию комического актера Константина Афанасия и заголовок крупными буквами: «Терпение, Афанасий!»

Тогда я говорю моему Афанасию:

– Ну хорошо, Афанасий, но только подойди и прочти, что тут написано.

Видишь? Ну-ка прочти вслух, чтобы и я услышал.

Когда он прочел: «Терпение, Афанасий!» – то рассмеялся и забрал ключи обратно.

Будучи настоятелем, архимандрит Клеопа очень хотел привести в монастырь своего первого духовника, иеросхимонаха Паисия. По воле Божией 1 декабря 1948 года великий духовник Паисий Олару из скита Козанча перешел в киновию монастыря Сихастрия, к общему утешению и радости. И с первых же дней иеросхимонаху Паисию было назначено поучать и исповедовать верующих, приходивших сюда все в большем количестве. Таким образом, монастырь Сихастрия, благодаря и своему настоятелю, и опытным духовникам, дал начало обновлению духовной жизни Нямецких монастырей.

Каждый день в Сихастрию приходили монахи из других монастырей и верующие и ждали, чтобы поговорить с отцом Паисием и раскрыть перед ним свое сердце. Священники, монахи, верующие из сел и городов, люди всех возрастов выходили просветленными из его келии и воздавали славу Богу за то, что Он послал им духовного отца столь кроткого и опытного.

Пятница была днем еженедельной исповеди монахов. Более половины монастырских братий исповедовались у отца Паисия и черпали утешение в его мудрости и смирении. Батюшка не говорил много, но назидал духовно всех, особенно – своей благостностью и духовной твердостью. В целом ему удавалось исповедать в день от пятидесяти до ста человек – монахов и верующих со всех концов страны.

Отец Клеопа, много лет ходя с монастырскими овцами по горам, прекрасно знал те места и все келии пустынников в окрестностях Сихлы и Сихастрии. Знал он также и подвизавшихся в глубине дремучих лесов многочисленных монахов-исихастов, великих аскетов, неведомых никому, кроме Бога и их духовников.

21 мая 1948 года, когда празднуется память святых равноапостольных Константина и Елены, отец Клеопа служил Святую Литургию соборне с другими священниками и произнес проповедь, восхваляя ревность великих царей, давших свободу христианам и воздвигших многочисленные храмы.

Из воспоминаний отца Клеопы

В день святых царей Константина и Елены я говорил проповедь и сказал:

– Дай Боже, чтобы и наши руководители отныне были такими, как святые цари, чтобы поминала их Церковь вовек!

Тогда-то один из мирян и сообщил об этом, и я еще не начал снимать с себя облачение, как подъехала машина и мне сказали, чтобы я проследовал за ними. Привезли меня в Тыргу Нямц и посадили там в застенок, в котором не было ничего, кроме бетонной лежанки. Потом меня допрашивали пять дней, не давая ни воды, ни еды. Затем меня выпустили.

Через несколько дней один благодетель христианин тайком сказал отцу Клеопе, чтобы он скрылся на какое-то время – хоть в горы, хоть в какое-нибудь другое место. Услышав об этом, настоятель посоветовался с несколькими духовниками и вту же ночь ушел в горы Сихастрии, в место, называемое Подножием Креста, располагавшееся в нескольких километрах выше монастыря. Там он соорудил себе землянку из бревен и непрестанно молился день и ночь, прося помощи и милости у Бога и Матери Божией.

Раз в неделю приходил ночью иеромонах Макарий, приносил ему поесть и исповедовал его. Приходил иногда еще и монах Антоний с овчарни, с которым он раньше нес послушание у овец. Условным сигналом к встречеу них с отцом Антонием был такой: отец Антоний стучал один раз по дереву, и если батюшка слышал стук, то тоже стучал в ответ. А если один не отвечал, то другой ждал, пока не услышит условного сигнала. Помогали отцу Клеопе также протосингел Иоиль Георгиу и один благочестивый христианин. Отец Иоиль приносил ему продукты, соль, пшеницу, сухари и клал все под одно упавшее дерево. И никто не знал, где располагалась его землянка.

Отец Клеопа говорил, что, когда он строил себе землянку, прилетали какие-то птички и садились ему на макушку. А когда он в первый раз причастился у землянки, прилетела стая птиц, каких он до этого никогда не видел.

Из воспоминаний отца Клеопы

Дней через сорок после моего водворения в пустыне я решил причаститься, ибо у меня с собой были запасные Святые Дары. Это было в воскресенье. Я встал раньше обычного, совершил все правило и начал читать Псалтирь. В двенадцать часов или в час я закончил читать всю Псалтирь. Я вынул святой антиминс, ибо у меня с собой было все, и расстелил его на пне, стоявшем у моей лачуги. Неподалеку рос куст орешника. И втот самый миг, когда я вынул святой антиминс и развернул его, стайка птичек прилетела на этот орешник. Птички чуть поменьше воробьев, но очень красивые. На лбу у них были белые отметинки наподобие креста. Таких птиц я никогда не видел до этого, да и после того до сих пор так ни разу больше и не видел. И все время, пока я читал молитвы перед Святым Причащением и причащался, и потом, когда я читал благодарственные молитвы и складывал святой антиминс, они чирикали. О чем-нибудь подобном я ни разу не слышал и никогда не видел такого! Но я... я не совершил ничего хорошего. Во всем был плох, непослушлив, ленив и неблагодарен за ниспосланные мне благодеяния.

Позднее, когда у отца Клеопы закончились Святые Дары, он решил отслужить Святую Литургию. Приготовившись и вычитав все молитвы, он разложил святой антиминс на пне неподалеку и начал службу. Когда он вознес благословение, сказав: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь», – снова прилетела стая птичек, очень красивых. Птички расселись рядышком на кусте и запели. Батюшка спросил себя: «Что бы это могло быть?» А какой-то голос сказал ему: «Это певчие с клироса!» Он продолжил Святую Литургию и причастился. Затем птички улетели. Причащение и чудо с птицами очень утешили его. И он от всего сердца возблагодарил Бога за Его милость и любовь к людям.

Отец Клеопа много подвизался в своей землянке, молился день и ночь. Потому бесы и чинили ему много искушений, пытаясь пугать его и наяву, и во сне, и через всяческие видения.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я жил в лесу, даже отец Антоний не знал, где моя землянка. Никому я не сказал ничего, кроме того, что ухожу в лес, чтобы как-нибудь ненароком не начала искать меня служба безопасности. С отцом Антонием я встречался раз в месяц в условленном месте в лесу, и он приносил мне чего-нибудь съестного, столько, чтобы никто не смог его заподозрить.

Как-то раз, когда мы с ним расстались, начался такой дождь, что я промок весь до нитки. К, тому же было прохладно, а я был истощен. Добравшись до землянки, я тут же упал. У меня так схватило спину, что я не мог шевельнуться. Но благий Бог помог мне разжечь костер в землянке, ибо дрова я приготовил заранее и только зажег огонь и сел спиной к нему. Так я спасся. Если б у меня не был разложен костер, думаю, я умер бы.

В другой раз отец Антоний принес мне побольше продуктов, и я, расставшись с ним, понес их с большим трудом, а когда добрался до землянки, уже настала ночь. Я так обессилел, что не смог выполнить свое обычное правило. Я сказал себе, что отдохну немного и затем встану на правило. Я еще не спал, это было между сном и бодрствованием, как вдруг очнулся и увидел, что я вытащен из землянки и посажен на колесо, большое, размером с ель, как те колеса для ирригации, с ковшами для зачерпывания воды, и колесо это крутилось тихо-тихо. Вокруг колеса толкались арапы с огненными вилами и копьями в руках и кричали:

– Давайте уморим старца из Сихастрии!

Когда я находился уже почти на самом верху и оставалось только упасть оттуда, вдруг прихожу в себя со свитком в руке и кричу:

– Расступитесь, потому что у меня есть ходатайство от Матери Божией!

И тогда исчезли и бесы, и колесо, все исчезло. Но я больше не смог заснуть всю ночь, до часу следующего дня. Плакал и молился.

Отец Клеопа каждый день читал акафист Покрову Матери Божией. И когда он после этого искушения хотел прочитать его, то, когда раскрыл акафистник, вдруг разлилось дивное благоухание лилий и роз. Он, боясь, что это может быть еще одним обольщением врага, желающего ввергнуть его в гордость, стал молить Бога удалить от него это благоухание. Отец Клеопа говорил:

– Когда молишься, нехорошо принимать какой-нибудь запах или чувственное впечатление, потому что тогда являются бесы и желают ввергнуть тебя в гордость.

Это благоухание он чувствовал в течение сорока дней, когда раскрывал книгу и хотел прочитать акафист Покрову; затем оно исчезло.

Позже, когда ученики просили отца Клеопу еще рассказать им об искушениях, бывших с ним в лесу, он говорил:

– Чада, здесь мы говорим о бесах, а там ты говоришь с бесами. Если б ты только увидел беса, как он «красив», то, будь ты даже привязан к деревцу потоньше, вырвал бы его с корнем и мчался бы с ним, не останавливаясь, до самого монастыря. Вот как он «красив».

Но были в отшельнической жизни в лесу еще и утешения.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я шел лесом, неся хворост, грибы или крапиву, то слетались птички, садились мне на голову и клевали ее. У меня не было иных друзей, кроме птиц и диких зверей.

Неподалеку от землянки стояли два клена, выросшие из одного пня. Как только начинал дуть ветер, эти клены терлись друг о дружку и издавали звуки, подобные пению. Я называл их «лесная нерукотворная труба» и с нетерпением ждал ветра, чтобы послушать их пение.

После шести месяцев уединения в горах архимандрит Клеопа вернулся в братство монастыря Сихастрия и снова стал настоятелем к общей радости всех, как монахов, так и верующих.

Спустя сорок лет отец Клеопа вместе с двумя своими учениками пошел в тот лес искать свою землянку, в которой он жил в 1948 году. Они несколько часов пробирались лесом к тому месту, где подвизался батюшка, но не нашли землянки. Тогда пошли еще дальше, но тоже напрасно. А когда возвращались, то, усталые, присели на краешек одного оврага, чтобы перекусить. Когда они ели, отец Клеопа вдруг понял, что сидят как раз на месте его землянки. Но она теперь была разрушена. Можно было найти только остатки бревен и железа. Батюшка очень обрадовался, найдя эту землянку времен своей молодости, и сказал:

– Вот это настоящее чудо! Когда мы уже думали, что зря старались, Бог порадовал нас этой находкой!

В августе 1949 года архимандрита Клеопу вызвал в Патриархию Патриарх Юстиниан Марина³⁰ высоко ценивший его, и было определено, что он с группой из тридцати монахов монастыря Сихастрия отправится в монастырь Слатина уезда Сучава, чтобы обновить там духовную жизнь. Вернувшись в Сихастрию, отец Клеопа выбрал тридцать духовников, священников, монахов и послушников, в числе которых был и иеросхимонах Паисий Олару. Оставив за настоятеля протосингела Иоиля Георгиу, ученика великого старца Иоанникия Мороя, отец Клеопа назначил отъезд на 30 августа 1949 года. Разделение братства и расставание братии монастыря были болезненными для всех. Все плакали и молились, прося помощи Матери Божией. Отца Клеопу с отцами и братиями провожали всем собором, а у места, называвшегося Белый ручей, все начали, плача, прощаться друг с другом. Случилось в это время идти в Сихастрию духовнику монастыря Агапия архимандриту Максиму. Он был великий протопсалт³¹ и батюшка решительный и опытный. Видя такое трогательное прощание, он стал ободрять и уходивших, и остававшихся, говоря:

– Отцы, почему вы так сокрушаетесь? Святые жизни свои отдали за Христа и для защиты Православия, а вы плачете здесь, будто на реках вавилонских? Послушайте, как поет Церковь, – и он запел: «Святые мученики, добрым подвигом подвизавшиеся и мученические венцы принявшие, молитесь Христу Богу, да спасет души наши!» Итак, окажите послушание, и Бог поможет вам по молитвам Божией Матери!

Затем монахи пропели «Достойно есть» и «Взбранной Воеводе победительная» и разделились.

Монастырь Слатина, ктитория Александра Лэпушняну³² с 1554 года, братство которого состояло только из пяти старцев, ждал их. Сначала было тяжело, но за несколько месяцев на новом месте братия прижились, и все вошло в норму.

Отец Клеопа начал обновление духовной жизни в Слатине с упорядочения богослужений дневных, ночных и Святой Литургии. Сделал обязательной еженедельную исповедь, открыл монашеское училище для братий и ввел общежительный устав по образцу устава святого Феодора Студита.

С 1950 года в киновию Слатины поступили несколько искусных богословов, особенно уважавших отца Клеопу. Они помогли отцу Клеопе превратить монастырь Слатина в подлинную духовную академию, единственную в то время в стране.

Из воспоминаний отца Клеопы

Я был вызван в Священный Синод в Бухарест Блаженнейшим Патриархом Юстинианом, который повелел мне спешно взять тридцать монахов и отправиться в монастырь Слатина, где оставалось тогда всего несколько монахов, а государство планировало преобразовать его в больницу. Вернувшись из Бухареста, я сообщил отцам и братиям о распоряжении Патриархии. На мои слова отец Паисий и отец Кирилл сказали:

– Пойдем и мы в Слатину.

Было много желающих пойти с нами, но я не мог взять всех. Тогда мы отслужили всенощное бдение и бросили жребий. После этого я сказал, что если комунибудь выпал жребий идти в Слатину, а он не хочет, то пусть поменяется с тем, кто хочет. И так мы отправились из Сихастрии, тридцать монахов, на автобусе.

Когда мы подъехали к Тыргу Нямц, на дорогу вышли множество людей и перегородили ее. Они не хотели пропускать нас дальше. До них дошли слухи, будто нас отправляют на соляные рудники³³. Мы вышли из автобуса и стали просить людей успокоиться, поскольку нас везут в монастырь Слатина, и если они захотят, то могут в воскресенье прийти к нам на службу. Тогда они успокоились и пропустили нас. В воскресенье мы увидели многих из них. Они пришли, чтобы убедиться, что нас не отвезли на соляные рудники.

Отец Паисий, наш духовник, отправившись с нами в Слатину, оказал нам добрую службу, ибо каждый день к нам приходили десятки верующих. Святость его, Господь да простит его, исповедовал день и ночь, а народ, видя его великую кротость, с любовью внимал ему.

Патриарх Юстиниан оставил на нашем попечении шесть мужских монастырей и два женских. Он издал письменное распоряжение, чтобы ввели в них канонический и уставный распорядок монастыря Сихастрия. Тогда мы запретили там вкушение мясной пищи, ввели служение утрени в полночь, чтение Псалтири в церкви, назначили духовников из наших отцов для исповедования монастырского братства в течение недели, почреде. Все отцы и братия придерживались общежительного чина с великой любовью, ибо научены были этому в Сихастрии.

Известие об обновлении монастыря разошлось повсюду, и в монастырь стали приходить многочисленные верующие, студенты, интеллигенция, люди всех возрастов и разного общественного положения. Всеони получали советы отца Клеопы и других духовников. Под управлением протосингела Петрония составился и красивый церковный хор из тридцати молодых братий, трогавший своим пением душу до самых глубин.

Так началось духовное обновление монастыря Слатина.

Затем митрополией Молдовы на архимандрита Клеопу было возложено попечение о духовной жизни окрестных монастырей: Путны, Молдовицы, Рышки, Сихастрии и скитов Сихлы и Рарэу – и руководство ею по образцу монастыря Слатина. Поэтому отец Клеопа регулярно обходил каждый из них и, изучив ситуацию там и дав духовные советы, возвращался в Слатину. Его преподобие особое значение придавал послушанию и любви, еженедельной исповеди, непрестанной молитве Иисусовой и участию в святых службах, а в келиях требовал исполнения положенного монашеского правила. Ибо только так можно воспитать хороших монахов, ревностных о Христе, послушных и смиренных. А когда в этих монастырях возникали волнения или искушения, батюшка посылал одного-двух духовников из монастыря Слатина, и они водворяли там мир и покой.

Во всех этих монастырях тоже работали монашеские училища и соблюдался тот же уклад духовной жизни. За три года эти монастыри сильно преуспели в монашеской жизни благодаря как своим настоятелям, так и в особенности архимандриту Клеопе, который внимательно следил за благоустроением духовной жизни к славе Божией и радости верующих.

В начале 1951 года Патриарх Юстиниан, желая духовно обновить монастырь Нямц, захотел перевести архимандрита Клеопу в Нямц вместе с семьюдесятью монахами из Слатины и Сихастрии.

Отец Клеопа, услышав об этом, очень огорчился и стал молиться Матери Божией избавить его от этого. Батюшка не знал, что ему делать, ибо один помысел советовал ему идти в Нямц, а другой – уйти в пустыню. Затем, вспомнив совет духовника Викентия из монастыря Агапия: «Брат, когда столкнешься с большими бедами, постись три дня и молись, и Бог научит тебя, что надо сделать!» – он так и поступил. Батюшка заперся в своей келии, о чем знал только его ученик, иеромонах Серапион, постился и молился семь дней, с понедельника до воскресенья. Спустя семь дней, ночью, когда, сидя на стуле, он задремал, то увидел небесный свет вокруг иконы Матери Божией, висевшей на стене. Затем Матерь Божия обратилась к нему с иконы, говоря:

– Не печалься о волнениях в монастыре Нямц, ибо Я утищу их. И не пребывай в сомнениях.

Тогда он пошел к своему духовнику иеросхимонаху Паисию, исповедался и рассказал о своем видении в келии. Старец сказал ему:

– Это Божественное знамение. Но не говори пока никому об этом видении. А теперь приготовься и завтра причастись. И, если будет от Бога – отправить тебя в монастырь Нямц, Матерь Божия поможет тебе. А если не будет Его воли, ты останешься на своем месте.

На другой день после Святой Литургии отец Клеопа получил известие, что Патриарх, посоветовавшись со многими людьми, решил, что все должно остаться по-прежнему.

До весны 1952 года монастырь Слатина расцвел. Теперь в нем подвизалось более восьмидесяти насельников, из которых шестьдесят были молодые. Верующие приходили на праздники послушать святые службы и проповеди отца Клеопы, трогавшие сердца всех. Жизнь протекала в мире и благоустроении. Но отец Клеопа иногда говорил своим близким ученикам:

– Я только телом живу здесь, в Слатине, а душа моя остается все там же, в Сихастрии, где я стал монахом и где прожил столько лет.

Но диавол, никогда не дремлющий, не мог терпеть такой гармонии в монастыре Слатина. В секуритате³⁴ решили провести тщательное дознание в братстве монастыря. Прибыв ночью в большом количестве, сотрудники органов безопасности стали угрожать настоятелю и насельникам монастыря. Нескольких монахов во главе с отцом Клеопой отвезли в милицейский участок и допрашивали всю ночь. Отца Клеопу обвинили в следующем:

– Ты саботируешь национальную экономику, говоришь, что сегодня Георгий, а завтра Василии, и это, мол, праздник, и люди сидят сложа руки и не работают!

Отец Клеопа отвечал им:

– Как же не говорить, что это праздник, когда он записан в календаре Святой Церкви?

Об этом аресте отец Клеопа рассказывал:

Из воспоминаний отца Клеопы

Меня посадили в камеру, в которой не на что было лечь, а пол был цементный и горело множество электрических лампочек. Я совсем не мог уснуть. Пытался ладонями закрыть глаза от света, но это не очень помогало. Выйдя оттуда, я узнал, что они хотели, чтобы я лишился памяти и не смог больше учить народ.

Но Господь спас меня, и я пробыл там недолго. Следователь милиции, женщина с рыжими волосами, узнав, что меня арестовали, когда ее не было на службе несколько дней, заступилась за меня перед начальником и освободила меня. Она пришла ко мне и спросила, узнаю ли яее. Я ответил, что не узнаю. Тогда она сказала, что она дочь Опинкару, очень богатого еврея. У него когда-то была фабрика строительных материалов. Поняв, что скоро придут отбирать его имущество, он ночью погрузил кроватные сетки, ковры, одежду и привез все это в наш монастырь.

Тогда он просил меня:

– Отче, спрячь это, они хотят отнять у меня все имущество и посадить меня в тюрьму.

И я принял его.

Дочь его сказала мне:

– Отче, большой грех совершил тот, кто арестовал тебя. Ты поступал так, как велит Христос, ты помогал и еврею, и христианину, не делал различия между ними. Если бы я была на службе, ты не оставался бы под арестом.

Я, как понимал, старался делать добро.

Батюшке запретили проводить религиозную пропаганду и выпустили. Добравшись ночью до монастыря, отец Клеопа исповедался у своего духовника и по его совету тайком удалился вместе с иеромонахом Арсением Папачоком в горы Стынишоары и затем в другие места, пока не успокоится волнение в Слатине. Там они исповедовались друг другу и раз в две-три недели причащались взятыми с собой Святыми Дарами. Долгое время они скрывались в лесах, ютясь в брошенной овчарне. Продукты раз в месяц им давал один добрый христианин по имени Стратон.

Вте времена в горах Стынишоары было много волков, но, по молитвам этих тайных пустынников, приносившие им еду не боялись диких зверей.

По возвращении в Сихастрию отец Клеопа иногда рассказывал некоторые случаи из своих скитаний по горам.

Из воспоминаний отца Клеопы

Когда я скитался в лесах, меня еще навещали мои «друзья» – дед Мартин³⁵ и плутовка лиса. От «деда» я отделывался полегче. Как заслышу его ворчание, брошу ему картофелину, и он уходил; но с лисой так не получалось. Она подкрадывалась ночью к самым дверям землянки, и если я случайно забывал что-нибудь съедобное на улице, то это было ей в радость. Уж она заботилась об этом!

Однажды я забыл казанок, в котором варил похлебку. А в нем еще оставалось что-то. Тут как раз явилась лиса и давай доедать. Я увидел это в окошечко и вышел из землянки. Она, заметив меня, пустилась наутек, а ручка казанка упала ей на шею. Тут уж мне стало не доеды – жаль казанка, ведь больше не в чем было варить еду! И я бежал за ней и кричал:

– Оставь казанок!..

Но она была ох как хитра! Подбежала к одной ветке, подцепила казанок, вынула голову и убежала. А я радовался, что казанок остался у меня!

Приходили ко мнеи другие «друзья», пострашнее – лесные крысы. Если не умеешь организовать себя, они тебя оставят без еды в самый разгар зимы. Былу меня в келии мешок с сухарями, привязанный к балке. Как только опускался вечер, заявлялись и мои «прихожане». Прорыли норы в землянку и шныряли к сухарям. Мне не столько жалко было сухареи, сколько досадно, что не могу совершать свое правило. Как только начну читать, они давай хрустеть в сухарях. Что делать? Я брал палку в правую руку, а Псалтирь в левую. Так я совершал свое правило: «Господи, услыши молитву мою...» – а палкой – хлесть по мешку! Как ударю, они притворяются мертвыми. Тогда я снова продолжаю: «Вонми гласу моления моего...» – иеще несколько стихов, и они снова начинают хрустеть, а я их снова пугаю палкой. Вот так вот я совершал свое правило, пока не заделал все дыры.

Но иногда приходили и такие «крысы», которые бросали в меня горящими головешками, чтобы я перестал молиться. Но я продолжал молиться.

Бывали в лесу и утешения.

Из воспоминаний отца Клеопы

На день святой Параскевы, 14 октября, окончив свое правило в колибе, я подумал: «Пойду-ка в горы, чтобы получше узнать эти места». Я взял палку и пошел. Листва в лесу наполовину опала, а наполовину еще украшала деревья. Дохожу до одного места, а там – болото, покрытое травой. Осенью трава жухнет, а та, что на болоте, стоит зеленая. Сижу на пенечке усталый и вспоминаю, какая бывает служба святой Параскеве в Яссах: вот сейчас служит митрополит, там настоятели, как это было, когда бывал и я у святой Параскевы. Там, на болоте, бы и только лесные петушки, те, что с красными гребешками, черные. Они стучат так: чак, чак, чак... – раскалывают ствол и выклевывают из него червячков. И смотрел я на них, слушал, как они кричали, один. Тут вижу посреди этого болота пучок голубеньких цветов. И я пошел к середине болота, взял те голубенькие цветочки в руку. А ведь стояла уже осень, и на них легла как бы роса какая-то. Она была словно слезинки. А лепестки у цветочков внутри точно у фиалки, и желтое пятнышко посередке. Они словно плакали... Я смотрел на них: такие красивые и такие нежные... Было восхитительно смотреть на них. И подумал я: «Как же украсил вас Бог!» И ты глянь, вот уже несколько раз падал иней в лесу, а поскольку была еще листва на деревьях, то он их не коснулся. И у меня потекли слезы: «Какая красота у одних только этих цветов! И как же их украсил Господь! А как не побил их иней, как же заботится о них Бог!»

Еще в тех местах находилась гора с полянами – холм Овчаренки. Там стоял высокий крест, метров пять, водруженный одним пастухом. И у меня был обычай – ходить сюда по пятницам и читать акафист Святому Кресту. От колибы, в которой я жил, до этого места путь часа два или больше. Оттуда открывался такой красивый вид! Видны были следы двух мировых войн. С 1916 года остались траншеи, вырытые для установки орудий, и с этой войны остались траншеи. Там шло сражение вокруг креста. И я сказал себе: «Ты посмотри, сколько же бед было на свете из-за грехов этих войн!»

Однажды поздней осенью, когда отец Клеопа шел по лесу, полил холодный дождь и вымочил его насквозь. До землянки было очень далеко, и изрядную часть пути пришлось идти в мокрой одежде. Поскольку было холодно и дул холодный ветер, то он совершенно окоченел и уже недалеко от землянки упал, будучи невсилах пошевелить и пальцем.

Батюшка думал: «Теперь я умру, и у меня нет с собой Святого Причастия». Тогда он горячо взмолился и потихоньку добрался до своего убежища. Там с трудом разжег огонь, селу костра, просох и мало-помалу пришел в себя.

Но были у отца Клеопы и другие искушения.

Из воспоминаний отца Клеопы

Однажды ночью, в час ночи, я молился в землянке. Совершал полунощницу и дошел до конца утрени, как вдруг слышу: буф, буф, 6уф!.. Земля дрожала. Я вышел посмотреть, что это, но, когда открыл дверь землянки, увидел снаружи яркий свет, а в свете медную машину со множеством колес.

Из нее выскочил высокий человек с вытаращенными глазами, наполовину белыми, наполовину черными, и тяжелым голосом сказал:

– Что ты тут ищешь?

Тут я вспомнил, что святые отцы говорят: если у тебя есть Святые Тайны, то у тебя Живой Христос! У меня были Святые Тайны в еловом дупле в землянке. Я бросился внутрь, схватился за елку со Святыми Тайнами и только это сказал:

– Господи Иисусе, не оставь меня!

Вот какова молитва, когда диавол в дверях! И когда я оглянулся на него, то увидел, как он отступает назад, гонимый силой Христа. Перед землянкой был большой овраг, туда и рухнул этот нечистый дух. Но как рухнул? Дойдя до края оврага, он перекувырнулся три раза вместе с машиной и упал на землю, и раздался такой сильный грохот, что у меня в ушах звенело до часу следующего дня.

В другой раз, сидя в землянке, отец Клеопа снова услышал шум. И, когда вышел, ему показалось, будто началась настоящая война. Он увидел танки, надвигающиеся на него, бегущих вооруженных солдат, и казалось, что целая армия идет на его землянку. Тогда он начал читать молитву Иисусову, и все исчезло.

Позже отец Клеопа рассказывал о своей жизни в горах:

Из воспоминаний отца Клеопы

По милости Божией я вкусил покой. Слава Преблагому Богу! Шел Рождест‚венский пост, ели стояли все в снегу. Исполинские ели, и все сверху донизу покрыты снегом, словно белобородые старцы. Я выходил из землянки и видел мириады звездочек на снегу, знаешь, как они искрятся! Стоял мороз, а у меня теплилась лампадка, у меня были иконы. И, когда я выходил ночью из землянки, окончив правило, ничего не было слышно, кроме бормотания медведя, или постукивания оленя, или завывания стаи волков, – там заповедник, и нельзя охотиться на них. И я смотрел на мириады этих звездочек, а неба увидеть не мог, в вершинах елей видно было лишь несколько звезд. И я думал: «Боже, я просил у Тебя покоя, а Ты дал мне его больше, чем я просил!»

Я был совершенно один. Как хорошо было бы, если бы был еще кто-нибудь, очень хорошо было бы. А я был совершенно один. Зайду в землянку и то поплачу, то помолюсь, то отдохну, то почитаю немного в книжечке, чтобы прошло время. Эти длинные ночи Рождественского поста... Столько тишины было у меня. Я не мог много спать из-за этой великой тишины. Да и есть тоже невозможно в тишине. Да и нечего было есть, но и то, что было, я не мог есть. Если мне приносил христианин рюкзак картошки, то яее пересчитывал, чтобы у меня получалось хоть по картофелине на день, потому что с одной картофелиной я не умру. Он мне приносил картошку, сухой хлеб, сахар и масло для лампады перед Святыней. Ведь я ничего другого не делал, только молился...

Разговелся я после Рождественского поста двумя картофелинами и маленьким кусочком коровьей брынзы, только и всего. Испек картофелины, прочитал молитву, благословил их и возблагодарил Бога, что разговелся на Рождество.

Много радости у меня там было и много тишины. Я жил там с лета 1952-го до лета 1953-го: В колибе было опасно, огонь видно отовсюду, да и колиба не защищена. А когда я вошел в землянку, то почувствовал себя самым великим царем на свете!

А какое чудесное Воскресение Христово я пережил там, в лесу. Христианин тот, который соорудил мне землянку, да упокоит его Бог, он сказал, что придет ко мне после Великой Субботы. Он не приходил ко мне с середины Великого поста. У меня еще осталось немного картошки, немного сухого хлеба, да там и ешь один раз в день, вечером. Много и не нужно было, потому что все больше на молитве стоишь.

Мы живем здесь, едим, как в ресторане, самая страшная жизнь здесь по сравнению с тем, как я жил там! Увы мне! В другой раз приходилось и попоститься. Там ведь не как тут, там ты не обеспечен, там как захочет Бог: когда есть еда, а когда и нет. А если заменищь все это – эти утешения, эти яства, эту жизнь в побеленных домах – на духовное, то у тебя будет много радостей. Я как в больнице теперь живу, как в палате. А как вспомню, в каких землянках, в каких берлогах ютился я за мою жизнь...

Я об одном просил того христианина: «Дед Максим, ты, если придешь, прошу тебя, принеси мне святую анафору от Воскресения Христова».

Я не ел с Великого Четверга – в Великую Пятницу и в Великую Субботу ничего. У меня оставалось немного сухареи, щепотка сахару, килограмм пшеничной муки и щепотка соли. Это были мои последние продукты.

Я с вечера субботы до вечера воскресенья не сомкнул глаз. Не мог спать. Думал, как люди идут сеичас на заутреню, как встречают Пасху. Надел епитрахиль и старую фелонь. И у меня была пасхальная служба, я пропел все пасхальное последование в полночь: «Воскресения день...», пасхальные каноны, все-все я пропел. Пел громко. Начал в половине двенадцатого и пел до утра. И в конце сказал: «Христос воскресе!» – трижды, и леса ответили: «У-у-у.› Никто не ответил: «Воистину воскресе!» Никого не было. И я сказал себе: «Вот, сделал меня Бог причастником этой тишины, чтобы мне однажды быть одному в самом сердце гор и служить здесь Пасху».

Рассказывал мне потом тот христианин: «Я приготовил, что нужно было, и пошел на пасхальную заутреню. Решил: как выйду после пасхальной службы, пойду. Но тут случилось искушение: после заутрени пришли родственники с куличом, яйцами, как водится на Пасху. Мне уже не доеды. Они христосуются красными яйцами, а я как подумаю, что ты один и никого у тебя тут нет! Бабка моя сидит, только меняется в лице. И я сказал, что надумал пойти в монастырь, потому что там будет вторая пасхальная служба, в два часа».

Он вышел из дому часов в десять, а оттуда столько километров. Я, как человек, думал, с ним что-нибудь случилось, и поминал его в молитвах. У меня оставалась анафора старая, но я не принял ничего; был день Пасхи, и уже смеркалось. Я совершил свое правило и все поминал его. Я думал: «Пусть будет как Богу угодно». И только когда свечерело, вдруг слышу: пок! – хрустнула ветка. Выглядываю в дверь, чтобы посмотреть, кто это: олень, медведь, кабаны? (Однажды видел, как прошло стадо кабанов, две свиноматки, и с ними поросят двадцать. Поросята были маленькие, всего несколько дней. И свиноматки брали ветки в зубы и погоняли их. Одна шла впереди, а другая сзади. Я подумал тогда: «Ты посмотри, какое диво!») И, когда я присмотрелся, увидел, что это Максим наступил на хворостину. Как только он увидел меня, еще издали сказал: «Целую руки, батюшка. Прошу простить меня! Вишь, как вышло, случилось искушение...» – «Брат, что ты, не беспокойся! Ты хорошо дошел?» – «Хорошо, никто мне не встретился. Я дошел очень хорошо».

Я, войдя в землянку, произнес: «Светися, светися, Новый Иерусалиме...» – и он заплакал. У меня горела лампадка, пахло ладаном в землянке. И мы посидели, потому что он был весь мокрый, шел с грузом, он ведь принес все, что смог, бедняга, с пасхального стола. Этого мне было слишком много, мне сколько было нужно? И он начал вынимать из котомки все это: кулич, пасху, утиные яйца красные, гусиные, анафору, святую воду, коробков десять спичек, сахар, полотенце... И я сказал себе: «Такой красивой Пасхи у меня в жизни не было».

Оставался тот христианин со мной три дня и три ночи – он не хотел спускаться в долину. Мы совершали вместе правило, читали часы Пасхи. Потом брали с собой кулич, яйца и шли, чтобы он показал мне те места. И так он провел со мной пасхальные дни. Уходя, он сказал мне: «Отче, мне так жалко уходить отсюда... Я всегда оставался бы с тобой здесь, но, что поделать, если мы обременены заботами века сего. Какая здесь красота!»

И все это прошло как сон, и я думаю теперь: «Боже, сподоби меня побыть еще странником на земле, чтобы я был снова один, но только дай мне и утешения, которые были у меня тогда».

А знаешь, что надо делать? Молиться постоянно. Поэтому и говорит святой Иоанн Лествичник: «Крепость царя во многом войске, а крепость пустынника – во многой молитве». Если бы ты не стал молиться, тебя обступили бы мысли печальные, тоска, отчаяние, страх, помыслы маловерия, все обступило бы тебя – грусть, такая тоска невыразимая. А как начнешь молиться всем сердцем час, два, три – всё! Всё это развеивалось, и ты преисполнялся радостью, словно стоишь во Святая святых. Не в алтаре, а во Святая святых! Были некоторые утешения...

Начал я как-то перечитывать «Патерик» снова (на нем написано, что я начал читать его сначала). И я сказал себе так: «Не буду читать больше одного листа в день!» Знаешь, это для того, чтобы как можно дольше растянулось его чтение. Я думал: «Как можно перескакивать через эти слова так быстро, через такое великое учение?» Прочту лист из аввы Антония, а потом совершаю свое правило. Погожу день и снова читаю. А потом, у меня был карандашик и тетрадь, и я все выписывал то отсюда, то оттуда. Я, как одинокий человек, заполнил много тетрадей такими выписками, так чтобы прошел день. Когда я раскрывал «Патерик», то точно не читал, а будто говорил с ними; я словно видел авву Антония, авву Макария, авву такого-то... Я думал: «Посмотри, где были написаны эти слова,– в пустыне». Очень красиво было!

В 1953 году, когда была очень суровая зима, отца Клеопу принимали в свои дома верующие, жившие на отшибе села. Иногда вечером батюшка начинал говорить слово на пользу бывшим в доме. Послушав, хозяин говорил:

– Батюшка, у меня есть внучок. Можно ему прийти?

– Да, пусть придет!

Вскоре он снова говорил:

– Батюшка, у меня еще есть внучка. Можно и ей прийти послушать слово?

– Пусть приходит и она!

Но когда батюшка видел, что собралось слишком много людей, он уходил в другую комнату, оставлял записку на столе: «Я ушел. Простите меня!» – и удалялся в лес.

Отцы Клеопа и Арсений подвизались в горах Стынишоары до лета 1954 года, когда Патриарх Юстиниан добился для обоих подвижников разрешения вернуться в свой монастырь или перейти в Патриархию.

Когда посланные пришли, чтобы забрать отца Клеопу из пустыни и привести его в Патриархию, он опасался, не уловка ли это, и стал молить Бога открыть ему: идти или не идти. Тогда пришли ему на ум слова святого Иоанна Лествичника, который говорит: «Стыдно пастырю бояться смерти, когда смерть предписана послушанием!» И батюшка сказал себе: «Кто меня зовет? Меня зовет Патриарх Церкви! Если он пошлет меня на смерть, пойду на смерть!»

Таким образом, после двух с лишним лет пустынного подвижничества отцы Клеопа и Арсений направились в Бухарест, сопровождаемые иеросхимонахом Даниилом Тудором. Здесь они с великой любовью были приняты Патриархом Юстинианом, с которым беседовали каждый вечер. Затем Патриарх благословил их посещать различные монастыри в окрестностях румынской столицы, чтобы исповедовать и наставлять монахов и монахинь. Затем отцы Клеопа и Арсений вернулись в монастырь Слатина, к радости монахов и верующих.

В начале 1956 года архимандрит Клеопа отошел от настоятельского послушания в монастыре Слатина, оставив вместо себя своего ученика, протосингела Емилиана Олару. Батюшка вместе с двумя учениками был призван на духовную миссию в Тимишоа́ру и Ара́д³⁶. Здесь он встретил митрополита Бана́тского Василия Лэзэреску, в то время как раз занимавшегося устроением раки для мощей святого Иосифа Нового³⁷ из Партоша.

Отец Клеопа посетил также монастырь Васиона, где много лет служил прославленный духовник Викентий Мэлэ́у³⁸, о котором батюшка говорил, что он в будущем может быть канонизирован. Затем отец Клеопа вместе со своими учениками был послан в монастырь Гай, неподалеку от Арада, и пробыл там некоторое время. Здесь он ввел монастырский устав по образцу Сихастрии. Когда отец Клеопа там впервые зазвонил в колокол, созывая народ к утрене, люди не поняли и вызвали пожарных, думая, что монастырь загорелся. Батюшка пригласил прибежавших людей в церковь и произнес проповедь, тронувшую их души. Из Гая отца Клеопу время от времени приглашал к себе епископ Арадский Андрей Маже́ру, исповедовался и советовался с ним духовно.

Посетив и другие монастыри в тех краях, отец Клеопа снова возвратился в Молдову и остановился на несколько месяцев в монастыре Путна. Настоятелем монастыря был назначен архимандрит Досифей Морариу, ученик батюшки с юных лет, который и просил его помочь в духовном обновлении монастыря. Здесь отец Клеопа каждый день с великой любовью беседовал с паломниками. Он говорил о красоте Православия, о монастырях, так великолепно украшенных к славе Божией и благословению рода румынского. В своих проповедях отец Клеопа гармонично соединял древнее православное благочестие с самоотверженной жертвой многих поколений монахов, сохранивших горящей лампаду правой веры в душе румынского народа.

Осенью 1956 года отец Клеопа вернулся в родную обитель, в монастырь Сихастрия, со спокойной совестью – он исполнил послушание, на которое был послан Церковью.

Монастырь Сихастрия в то время возглавлял протосингел Иоиль Георгиу, ученик старца Иоанникия Мороя. Смиренный настоятель отец Иоиль со многой мудростью руководил братством монастыря Сихастрия в течение десяти лет. Он каждый день и каждую ночь неизменно присутствовал на всех церковных службах. Отец Иоиль первым входил в храм и последним выходил из него. Поэтому когда он замечал, что какой-нибудь брат или отец опаздывает на службу, то говорил ему:

– Отченька, вовремя приходите в церковь. Не пропускайте святых служб, если у вас нет другого послушания, потому что за тем мы и пришли в монастырь!

Для всех монастырских отцов и братий отец Иоиль был словно живая икона. Вместе с иеросхимонахом Паисием Олару, вернувшимся из Слатины в 1953 году, он был также и братским духовником. Эти двое отцов, избранных Богом, поддерживали духовную жизнь в монастыре Сихастрия, сохраняя ее почти на том же уровне, как во времена настоятельства отца Клеопы.

С возвращением отца Клеопы в родной монастырь духовная жизнь в Сихастрии стала еще более укрепляться. Отец Клеопа исповедовал и поучал верующих в своей келии на горе, отец Паисий, будучи великим любителем молчания и покоя, исповедовал и учил своих духовных чад в лесной келии, а отец Иоиль неизменно присутствовал на богослужениях в храме, а затем принимал в настоятельских покоях. Трое отцов, преуспевших в молитве и благодати, подняли духовную жизнь в монастыре Сихастрия на новый уровень. Своей жизнью они побуждали духовных чад больше молиться, исполнять волю Божию и готовиться к тяжелым дням, зарево которых уже угадывалось на горизонте.

Братство монастыря Сихастрия превысило восемьдесят человек, и все они были подвижники, молитвенники и христолюбцы. Великой радостью для братии было ежедневное слушание Божественной Литургии и полуночных служб. Молодые братия днем исполняли послушание и потому присутствовали в храме более всего ночью, а старые неотступно были в храме как днем, так и ночью. Все в монастыре делалось в тишине, мире, радости и с совета. Все слушались трех великих духовников Сихастрии: отцов Паисия, Клеопу и Иоиля. Отец Паисий увещал своих учеников проводить жизнь в тишине, молчании и молитве. Отец Клеопа убеждал всех, монахов и мирян, не забывать о часе смерти, слушаться духовника и настоятеля и защищать истинную веру православную. А настоятель Иоиль внушал братии не пропускать церковных служб.

Так монастырь Сихастрия стал духовной крепостью румынского Православия, домом молитвы для всех сынов Церкви Христовой и местом душевного отдыха и радости, где верующему сердцу легче встретиться с Богом.

В 1956–1959 годах Сихастрия, как и другие румынские монастыри, пережила короткий период покоя и особенного духовного преуспеяния. Но на Церковь Христову надвигалась страшная буря. Атеизм и сектантство всяких мастей снова готовили атаку на Православие. Ибо таков удел Церкви Апостольской: даже будучи преследуемой, быть всегда живой, сильной, побеждающей и спасающей.

Гонение на Церковь в 1959–1964 годах стало самым тяжелым периодом для румынского монашества в ХХ веке. Оно началось в апреле 1959 года. Прежде всего были выдворены из монастырей настоятели и духовники, пользовавшиеся особым уважением в народе, к которым приходило много верующих. Тогда же из всех монастырей страны изгнали молодых братий – послушников и рясофорных монахов. К, концу 1959 года атеистическое правительство издало специальный декрет, по которому из монастырей были исключены все монахи моложе пятидесяти пяти лет и монахини моложе пятидесяти лет. За исполнением декрета следили со всей строгостью, под контролем службы безопасности и под надзором политических органов в каждом районе. До весны 1960 года из монастырей выдворили более четырех тысяч монахов и монахинь.

Самый тяжелый удар пришелся по монастырям Молдовы, наиболее многочисленным и имевшим высокий духовный авторитет. Некоторые монастыри, как например, Сихастрия и Слатина, были преобразованы в монастыри приюты: Сихастрия – для старых монахов, а Слатина – для старых монахинь. В Сихастрию привезли более сорока стариков из монастырей Молдовы, которые спустя много лет отошли ко Господу. Могилы их находятся на монастырском кладбище.

Небольшие монастыри и скиты, оставшиеся без монахов, а также монастыри, наиболее активно занимавшиеся миссионерской деятельностью, закрыли или преобразовали в приходы, в которых служили мирские священники. Принимать в монастыри молодых людей было строго запрещено, надзирала за этим служба безопасности.

Настоятель монастыря Сихастрия протосингел Иоиль Георгиу вместе с иеромонахом Варсануфием Липаном, учеником архимандрита Клеопы, были также выдворены из монастыря 22 апреля 1959 года и высланы на предписанное место жительства по месту их рождения. Таким образом, монастырь Сихастрия лишился настоятеля и более сорока насельников, бывших моложе установленного декретом возраста.

Отец Клеопа знал, что за ним постоянно следят, и, по внушению Духа Святого, снова удалился в горы Молдовы на столь любимое им безмолвие. Сначала он направился в леса в окрестностях села Хангу. Затем некоторое время скрывался в горах Петру Водэ, где у самой вершины горы соорудил маленькую землянку из бревен, и оставался там более двух лет. Там его навещал один верный христианин, местный житель. Затем он перешел в лес в окрестностях Пипирига. Здесь раз в две-три недели он встречался со своим учеником, отцом Варсануфием. Они исповедовались друг у друга и причащались Святых Таин. Иногда служили в лесу Святую Литургию. Отец Варсануфий приносил отцу Клеопе все необходимое для жизни. В 1962 году отец Варсануфий присоединился к отцу Клеопе, и они вместе подвизались более трех лет.

Шли годы. Все с нетерпением ждали возвращения отца Клеопы. Но больше всех ждала его мать, матушка Агафия из монастыря Агапия Ветхая. Она не видела сына уже около шести лет и не хотела отойти ко Господу, не повидавшись с ним.

Однако отец Клеопа не возвращался, думая, что если он придет в монастырь, то будет арестован. К, тому же он привык к безмолвию и непрестанной молитве, а утешения Духа Святого услаждали его душу день и ночь. Кроме молитвы, он занимался написанием духовных книг – «на корнях елей», как он сам говорил позднее. Сочинения батюшки свидетельствуют, сколь ревностно относился он к Священному Писанию, к творениям святых отцов и священным канонам, а особенно к творению непрестанной молитвы.

В уединении отец Клеопа молился десять – пятнадцать часов в сутки. Как рассказывал впоследствии его ученик иеромонах Варсануфий, отец Клеопа утром читал утренние молитвы, несколько акафистов, из них непременно акафист Спасителю и Благовещению. Затем читал канон покаянный ко Господу Иисусу Христу, канон Ангелу хранителю, канон Небесным Силам и всем святым и несколько кафизм из Псалтири. После обеда прочитывал вечерню, повечерие и несколько канонов из «Богородичины». Затем, после небольшого перерыва, вкушал еду единожды в день ближе к вечеру и продолжал молиться далее. Он читал вечерние молитвы и канон молебный ко Пресвятой Богородице, а после полуночи прочитывал последование утрени. В остальное время молился, творя молитву Иисусову. Спал он очень мало, бодрствуя и размышляя о духовных предметах день и ночь. Он сподобился стяжать сердечную молитву и часто плакал с горячими слезами, ощущая великую духовную радость в сердце.

В период гонений богослужения в Сихастрии отправлялись с трудом из-за отсутствия служащих священников. Духовников тоже было мало, верующие приходили в монастыри со страхом. Молодых людей, желавших остаться в монастыре, принимали в трудники, и они ходили в мирской одежде.

Отсутствие архимандрита Клеопы и протосингела Иоиля еще более затрудняло духовную жизнь. Теперь вся тяжесть духовничества легла на плечи старца-духовника Паисия. Он исповедовал более всех, день и ночь, монахов и мирян. Утешал, ободрял, вселял надежду в сердца всех.

Новый настоятель монастыря Сихастрия протосингел Каллиопий Апе́три промыслительно был назначен управлять братством. Учеником отца Клеопы, он подвизался вместе с ним еще в монастыре Слатина, и был священником очень смелым, решительным, ревностным к святыне. Все эти качества, по благодати Божией, помогли ему сохранить прежние порядки в монастыре Сихастрия в течение двенадцати лет.

Тяжелое положение, бывшее в 1959–1962 годах, улучшилось после 1963 года. Снова начали проводиться службы, произносились проповеди, в монастырь стало приходить все больше верующих.

Летом 1964 года ситуация в стране значительно улучшилась. К людям стала возвращаться утраченная было надежда на завтрашний день. Монастыри, эти цитадели Православия, усердно молились о победе Креста Христова. Храмы все больше наполнялись верующими, количество паломников в монастыри возрастало.

Ученик старца Клеопы архимандрит Иоанникий Бэлан рассказывал о произошедшей в это время встрече с матерью старца, матушкой Агафией. «Я шел из Тыргу Нямц в Сихастрию через Агапию Ветхую. Мне хотелось утешить маму отца Клеопы и принести ей что-нибудь из необходимого. Когда дошел до ворот монастыря, то увидел там старенькую мать Агафию. Она ждала, когда придет какой-нибудь богомолец, чтобы поговорить с ним. Увидев, что кто-нибудь входит в ограду монастыря, мать Агафия, не зная его, спрашивала:

– Послушай! Ты не видел Клеопу моего?

Верующий отвечал ей:

– Нет, матушка, я не знаю его!

Приходили в монастырь другие верующие, и старица снова шла к ним и спрашивала со слезами на глазах:

– Вы случайно не видели Клеопу моего?

А они отвечали ей:

– Не знаем, матушка! Мы его не видели!

Тогда старица, вздохнув, утирала слезы с глаз, глядя куда-то вдаль.

Понимая ее великую скорбь, я подошел к матери Агафии, отдал приготовленное для нее, и с нежностью сказал ей:

– Матушка Агафия, не спрашивай больше людей, где отец Клеопа, ибо они не знают, где он!

Тогда старица сказала мне, горько плача:

– Эх, отец Иоанникий, кто не был матерью...

Глаза мои залились слезами, и, после того как мы поклонились святыням в церкви, я стал утешать ее:

– Не надо плакать, мать Агафия, скоро отец Клеопа придет в Сихастрию!»

На другой день мать Агафия, горя желанием увидеть своего сына, взяла палку и, не сказав ничего монахиням, отправилась в Сихастрию. Но поскольку она пошла одна, а лет ей было уже за восемьдесят восемь, то она заблудилась в лесу. К вечеру ее нашел какой-то человек и отвел в лесничество. Работники лесничества уложили матушку отдыхать в отдельной комнате. А в это время колокола монастыря Агапия били не умолкая, и все сестры искали старицу в лесу. Лишь на другой день они нашли ее в лесничестве и спросили:

– Как ты здесь оказалась, мать Агафия?

– Я хотела сходить в Сихастрию, посмотреть, не пришел ли мой Клеопа, но заблудилась. Привел меня один человек в эту сторожку, и я не знаю, как мне туда пройти. – Давай мы тебя проведем, мать Агафия!

Добравшись до Сихастрии, мать Агафия упала на колени перед могилами двух своих сыновей, Василия и Герасима, и наплакалась вволю. Затем поднялась, поцеловала кресты, поклонилась святыням в храме и сказала сестрам:

– Теперь я готова умереть! А вы не оставите меня здесь?

– Нет, мать Агафия! Пойдемте назад!

– Пойдем...

В августе 1964 года радость освобождения от коммунизма охватила всю страну³⁹. Тюрьмы опустели, те, кто выжил в них, были освобождены.

В монастырях и храмах по всей стране возносились благодарственные молитвы Богу, и все надеялись на лучшие дни.

Видя изменения, произошедшие по отношению к Православной Церкви, отец Иоанникий Бэлан по благословению отцов из Сихастрии отправился к старцу Клеопе. Отец Иоанникий рассказывал об этой встрече: «В конце августа я, в сопровождении одного надежного человека, добрался до землянки отца Клеопы, для большинства людей недосягаемой. Поклонившись батюшке, я поцеловал ему руку, мы обнялись и заплакали. Мне не верилось, что я вижу его, казалось, будто все это – какой-то сон. Потом, когда Бог укрепил нас, мы долго молились, и я сказал отцу Клеопе:

– Преподобный отче, я пришел сюда по поручению отцов из Сихастрии, чтобы привести вас домой после почти шестилетней разлуки. Открылись тюрьмы, и Бог благословил нашу страну малой свободой. И вот мы просим вас вернуться в Сихастрию! Все отцы ждут вас в великой радости. Ждут вас и верующие, но более всех дожидаются отец Паисий, духовник всех братий, вырастивший вас сызмальства, и мать Агафия!..

Отец Клеопа, однако, сомневался. Он привык к безмолвию. Тайная борьба шла в его душе. Отказаться от безмолвия ради пользы других? Или оставаться и дальше в пустыне? Тогда, видя его в такой нерешительности, я оставил его в пустыне молиться Богу еще две недели. И вот 29 сентября, в день святого Кириака Исихаста, отец Клеопа с учеником своим Варсануфием, пройдя через горы и долины, тропками, им одним известными, вступили в монастырь Сихастрия.

Радость была великая, отцы и братия, заливаясь слезами, целовали батюшку и славили Бога за то, что он вернулся в свою келию. В благодарность Богу в эту ночь служили всенощное бдение. Следующий день отец Клеопа провел со своим духовником иеросхимонахом Паисием.

Таким было возвращение в братство Сихастрии архимандрита Клеопы».

Весть о приходе в монастырь Сихастрия старца Клеопы разошлась по окрестностям за несколько дней. Мало-помалу к нему снова стали отовсюду стекаться верующие, чтобы попросить у него совета и получить благословение. Каждый день приходили в его келию десятки и сотни верующих со всей страны и из-за границы. Они слушали советы и ободряющие слова старца Клеопы, задавали духовные и богословские вопросы, от самых простых до самых глубоких, и каждый выходил от него утешенным, радуясь, что видел старца и получил его благословение. Первое, чего требовал отец Клеопа от верующих всех возрастов и занятий, – это свято хранить правую веру, то есть догматы Православной Церкви. Отец Клеопа говорил, что без правой веры никто не может спастись, даже если он совершает добрые дела. Также батюшка придавал огромное значение исповеданию грехов, увещая верующих исповедоваться самое меньшее четыре раза в году. Он говорил:

– Брат, когда видишь, что разболелась в доме твоем мама или другой кто, не врача зови прежде всего, а священника. Потому что врач не может прибавить ей и минуту жизни. Ибо если бы он мог, то не тебе отдал бы ее, а оставил бы для себя. Все делается так, как хочет Бог! Ты позови священника и скажи ему: «Батюшка, исповедуй папу или маму по книге». А священник пусть спросит его, совершил ли он такой-то или такой-то грех, так это было или так...

После исповеди хорошо будет, чтобы исповедующийся признал, что он совершил все грехи. Потому что если мы не грешим делом, то грешим мыслью или словом. И священник в конце может разрешить его от всех грехов по благодати, данной ему Христом.

Потом можешь позвать врача. Потому что, если умрет человек, чисто исповедавшийся, Церковь может вырвать его из ада и за сорок дней или, может, больше, но вызволит его. Но, если он не исповедан и несет на себе тяжкие грехи, нет ему больше прощения и не вызволит его из ада ни одно богослужение. Без исповеди нет спасения.

Отец Клеопа советовал каждому иметь духовника в своей приходской церкви. А если кто-нибудь хочет исповедаться более подробно, может сделать это особо у монастырских старцев-духовников. В этом случае верующие, чтобы исповедаться в монастырях, обязаны брать благословение у местного священника и затем исполнять наложенную епитимию.

Ежедневно отец Клеопа принимал на исповедь кроме многочисленных верующих и около сорока отцов и братий из монастыря Сихастрия, кроме того, монахов и монахинь из других монастырей, а также многих иерархов и мирских священников.

Через исповедь отец Клеопа стяжал многие души для Христа. Исповедуя, он спрашивал у каждого, сможет ли он исполнить назначаемую епитимию. А если кто-нибудь отвечал, что не может ее исполнить, батюшка назначал ему меньшую епитимию, соответствующую его возрасту, силам и рвению. Также батюшка требовал от каждого верующего молиться как можно больше, как заповедал и святой апостол Павел: Непрестанно молитесь (1Фес. 5:17). Батюшка советовал, в общем, каждому молиться самое меньшее час утром и час вечером. Утром читать утренние молитвы и акафист Матери Божией, а вечером молитвы на сон грядущим и канон молебный ко Пресвятой Богородице при горящей лампаде; а в остальное время, насколько возможно, творить молитву Иисусову.

Но прежде всего он сам молился каждый день – о себе, о Церкви, о впавших в тяжкие грехи, о болящих, страждущих и о всех верующих. И по молитвам отца Клеопы часто совершались подлинные чудеса: исполнялись прошения верующих, бывшие им на пользу, люди возвращались здоровыми из больниц и трудных путешествий и т. д.

Батюшка требовал от верующих ходить в храм каждую неделю или, в исключительных случаях, раз в две-три недели. Когда они не могут пойти в храм, то пусть пойдет туда хотя бы кто-нибудь из семьи: муж, жена или кто-нибудь из детей – и такого человека он называл «апостолом семьи». А верующий дома пусть читает священные книги, пусть молится и не ест, пока не вернется из храма «апостол семьи» со святой анафорой. Также отец Клеопа увещал людей творить милостыню.

– Никто да не выходит от вас недовольный. Нет у тебя денег – дай картофелину, горбушку хлеба, платочек, дай что-нибудь, хотя бы самую малость. Если ты подаешь мало и тебе жаль, что не можешь подать больше, то как молния дойдет до Бога милостыня твоя. Почему? Потому что тут встретились две великие добродетели: милосердие и смирение.

Советовал каждому подавать милостыню во имя Христа, по силе своей, потому что подающий милостыню дает взаймы Богу (ср.: Притч. 19:17) и спасается легче всего, ибо Бог говорит в Святом Евангелии: Блажени милостивии, яко тии помиловани будут (Мф. 5:7). Также советовал верующим жить в постоянной любви и гармонии христианской, по слову Иисуса Христа: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если вы будете иметь любовь друг к другу (ср.: Ин. 13:35).

Еще один важный долг, исполнения которого он требовал от верующих семей, – это рожать детей. В согласии со священными канонами, отец Клеопа совершенно запрещал аборт и убийство детей каким бы то ни было еще способом, потому что это один из самых страшных грехов в жизни христиан. Он советовал молодым проводить жизнь в девстве до церковного венчания и слушаться священников и своих родителей, по заповеди Моисеевой: Чти отца твоего и мать твою, дабы благо было тебе и дабы долголетен ты был на земле (ср.: Исх. 20:12). От тех, кто был втянут в суды и тяжбы о чем-нибудь земном, старец требовал примириться друг с другом и следовать совету своего священника.

В завершение отец Клеопа говорил пришедшим слово на пользу, соответственно их разумению, и отвечал на вопросы каждого. Затем благословлял верующих Крестом, помазывал освященным елеем, дарил иконочки и ладан и отпускал их домой с миром.

Батюшка отдыхал немного, и приходили новые группы верующих просить у него совета и благословения. Бывали дни, особенно летом, когда к батюшке приходили сотни человек. Это была самая важная духовная миссия, и отец Клеопа исполнял ее непрерывно с осени 1964 года до 2 декабря 1998 года, когда он предал дух свой в руки Христовы.

Каждый день для исповеди и совета к отцу Клеопе приходили отцы и братия как из монастыря Сихастрия, так и из других монастырей, и он старался дать каждому советы, отвечающие его душевным нуждам, как внушал ему Дух Святой.

Монахи, как известно, проводят особую духовную жизнь, имеют свое молитвенное правило, назначенное им духовником, и борются с особыми искушениями – и потому нуждаются в опытных духовниках, которые могли бы вести их ко Христу путем покаяния. Потому отец Клеопа спрашивал каждого, какие душевные проблемы у него есть. Затем узнавал, как долго он не исповедовался, кто его духовник, допущен ли он ко Святому Причастию и укоряет ли его совесть в каком-нибудь грехе, который он скрыл, постыдившись исповедовать. От ответа монаха зависел и духовный совет, который он получал. И поскольку отец Клеопа прекрасно знал Священное Писание, творения святых отцов, «Добротолюбие» и священные каноны, то, по благодати Божией, ему всегда удавалось дать совет, отвечающий нуждам и душевным волнениям каждого. И в результате те, кто получал совет от старца и исполнял его, обретали великую радость и мир. А если обещали, что исполнят его совет, и не исполняли, то их начинали терзать угрызения совести, и они вновь возвращались к старцу.

Совет, который старец чаще всего давал как монахам, так и простым верующим, был таков:

– Если хотите правильно ходить пред Богом, вам нужны две стены. Но не из кирпичей, не из камня, не из глины, а две стены духовные: имейте страх Божий справа, ибо говорит пророк Давид: страхом Божиим отклоняется всяк человек от зла; а слева имейте страх смерти, ибо сказал Иисус, сын Сирахов: сыне, поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши. Эти две добродетели: страх Божий и память смерти – оберегают человека от всякого греха.

Отец Клеопа часто говорил о смерти и страшном часе суда Божия, ожидающего каждого человека. От монахов требовал вести строгую духовную жизнь, свободную от личных интересов, безнравственности, стяжания и попечения о земном. Часто можно было услышать, как он говорит посетителям:

– Дорогие мои, мне восемьдесят шесть лет, я страдаю сердцем, ревматизмом, почками, спондилёзом⁴⁰, перенес шесть операций, обе руки мои сломаны – вот тут и тут, и врач велит мне разговаривать только один час в день. А где тут только час?.. Я развалина, перетянутая проволокой, я гнилой старик.

Прожил Адам девятьсот тридцать лет, и перед смертью приходит к нему Архангел Уриил и спрашивает его:

– Адам, Адам, какой тебе показалась жизнь?

А Адам ему отвечает:

– Такой, словно я в одну дверь вошел и в другую вышел.

После девятисот тридцати лет!

Спаситель потому сказал нам: бодрствуйте и молитесь, – что там – вечность. Почему же Благий Бог предназначил целую вечность в мучениях при столь короткой жизни? Потому что Сущность, не имеющая границ, словом сотворившая небо и землю, настолько же больше в сравнении с нами; ибо мы огорчаем Того, Кто дал нам и воду, и свет, и жизнь... и ни во что не ставим эти блага.

Сколько смогу, буду действовать, а завтрапослезавтра я уйду. Братия мои все время подают мне знаки с кладбища:

– Ну давай, брат, иди! Иди к нам, хватит тебе медлить!

Ты слышал, что говорит святой Иоанн Златоуст: «Брат, ходи почаще на кладбище, и тойфилософии, которой научат тебя лежащие в гробах, не сможет научить тебя ни один философ. Ты будто услышишь, как они говорят: «Чем мы были вчера, то вы есть сегодня, а что мы сегодня, тем будете вы завтра"». И святой Ефрем говорит: «О смерть, но лучше назвать тебя жизнью, ибо все думающие о тебе избавляются от смерти».

Я развалина, связанная проволокой, гнилость стариковская, и завтра-послезавтра буду – «вечная память».

Он давал монахам следующие советы: исполнять послушание с любовью и с молитвой Иисусовой в уме и сердце и присутствовать, в зависимости от послушания, каждый день на Святой Литургии и других церковных богослужениях. Отец Клеопа советовал монахам и послушникам слушаться во всем своего духовника, и, если не могут исполнить епитимию, пусть просят у духовника другой епитимии, по мере сил; читать каждый день по одной или две главы из Священного Писания, особенно из Нового Завета; читать житие святого соответствующего дня и по главе из «Патерика» и других духовных книг. Также советовал насельникам монастырей быть сколь возможно стойкими в монашеской жизни. Чтобы не переходили из одного места в другое, из одного монастыря в другой; чтобы не имели личного имущества и ничего не делали без благословения настоятеля и духовника.

Если к отцу Клеопе приходили монахи или послушники, пребывающие в смущении от чьих-нибудь поступков, батюшка увещал их внимать себе самим:

– Что ты говоришь? Корабельщик, когда ведет корабль по морю, через места скалистые и опасные, думаешь, смотрит на другой корабль, куда его ведет другой? Он устремляет глаза свои на корму. Что делает другой – это его дело. Каждый спасается в зависимости от того, как он окормляет свою дущу.

Расскажу тебе случай. Были однажды трое братьев в монастыре Нямц, ученики деда Георгия Лазэра, святого человека, совершавшего чудеса в тех краях. Пошли они к нему и сказали: «Дед Георгий, мы уходим из этого монастыря, потому что здесь нам соблазн!» – «А почему, дорогие?» – спросил старец. – «Нет больше спасения в монастыре!» Тогда дед Георгий, никогда не гневавшийся, вдруг громко крикнул трижды: «Перестань! Перестань! Перестань!» – и ушел.

Если кто-нибудь из монашествующих соблазнялся каким-нибудь серьезным согрешением своего духовного отца, отец Клеопа советовал ему прилепиться к другому духовнику, не осуждая первого.

Таковы некоторые из советов, которые давал архимандрит Клеопа своим духовным чадам и всем монахам, приходившим к нему просить слова на пользу.

Отец Клеопа был опытным духовником как для монахов, так и для мирян. В первую очередь он старался разжечь в душе рвение и жажду Бога. Затем начиналось духовное возрастание этой души и ее обновление.

Вот его советы духовным чадам.

– Детей с малолетства надо воспитывать в страхе Божием. Пусть они заучивают наизусть молитвы, ежемесячно исповедуются и причащаются; их надо регулярно водить в святой храм; пусть они во всем слушаются родителей, совершают молитвы и поклоны за папу и маму, за братьев и сестер и родню; пусть изучают религию в школе, соблюдают святые посты и не воруют.

Для молодежи необходимо, чтобы у каждого был свой духовник. Пусть юные исповедуются хотя бы раз в месяц, а Святое Причастие принимают с великим благоговением, когда будут удостоены Тела и Крови Господних, следуя совету духовника. Они должны слушаться во всем родителей, хранить себя от всех соблазнов и мерзких грехов нынешнего века; пусть читают священные книги, а у кого есть призвание, пусть отдаст себя на служение Богу, обучаясь в семинарии или на богословском факультете или избрав монашескую жизнь. Те, кто совершил тяжелые отклонения от христианской морали, пусть исповедуются у старых духовников и исполняют епитимию, наложенную ими.

Те, кто хочет вступить в брак, должны быть опрошены канонически своими священниками, чтобы между ними не оказалось родства. Затем пусть соблюдают заповеди, данные Богом для женатых, то есть не убивать своих младенцев, быть добрыми христианами, подавать милостыню и чистосердечно исполнять советы своих духовников.

Семейные пусть сделают дом свой малой церковью. Пусть рождают и воспитывают своих детей в страхе Божием, много молятся, подают милостыню бедным и вдовам, исповедуются самое меньшее четыре раза в году и, если получат разрешение, причащаются. Затем пусть не принимают сектантов и людей иного закона в свои дома, живут в мире друг с другом, свято заботятся о своих родителях и стариках и слушаются во всем своих пастырей.

В 1968–1970 годах подвизались в Монастыре Сихастрия многие старцы-монахи высокой жизни, ученики отца Клеопы. Каждую ночь они стояли на богослужении утрени. После окончания полунощного богослужения все монахи удалялись в свои келии. Но два старых монаха оставались в храме и ждали, пока все уйдут. Затем они простирались ниц, образуя крест, и начинали слезно молиться Спасителю Христу, испрашивая Его милости и прощения грехов.

Эту молитву они совершали каждую ночь после утрени, и никто их не видел. Но однажды ночью в уголке храма остался не замеченный никем старенький приходской священник святой жизни, отец Димитрий Бежа́н, время от времени приходивший на поклонение в Сихастрию. Два отца, распростертые лицами вниз, не заметили, что кто-то еще есть в храме. И, когда они начали молиться от всего сердца, над их головами поднялось и стало разрастаться прозрачное пламя. Это было благодатное пламя Духа Святого, возраставшее по мере молитвы двух старцев. Священник, не видевший ничего подобного, поразился этому чуду и, пав на колени, стал тоже молиться. Спустя некоторое время благодатное пламя стало мало-помалу уменьшаться, пока не потухло совсем. Тогда двое старцев встали на ноги, положили по три земных поклона, приложились к святым иконам и ушли каждый в свою келию.

Вот свидетельство того, что и в наши дни есть еще монахи святой жизни, имеющие дар пламенной молитвы! Имена этих старцев неизвестны и до сегодняшнего дня.

Отец Клеопа рассказывал о чуде, втайне совершившемся в той же в церкви монастыря Сихастрия.

Из воспоминаний отца Клеопы

Зимой 1971 года я служил по чреде в святом алтаре. Пришел я в церковь в 4 часа утра и читал молитвы перед Святым Причащением, стоя перед престолом. Немного времени спустя заходит помолиться женщина, с вечера пришедшая в монастырь. Она тихо молилась перед каждой иконой и без конца била земные поклоны. Она не знала, что кто-то есть в храме, потому что было темно. Я посмотрел через святые врата, чтобы увидеть, кто это молится с такой верой. Женщина на коленях стояла посреди церкви с простертыми вверх руками и из глубины души повторяла слова:

– Боже, не оставь меня! Боже, не оставь меня!

Тогда я увидел желтоватый свет вокруг ее головы и испугался. Затем женщина упала лицом на пол и стала молиться беззвучно. Сияние света над ней становилось все больше и поднималось над головой. Через малое время свет медленно погас, а женщина встала и вышла из храма. Это была простая крестьянка.

Вот, значит, у кого есть дар молитвы! Вот как миряне превосходят нас, монахов! Я совершал проскомидию и от избытка чувств заплакал. Один только Бог знает, сколько у Него избранников на этой земле!

В 1970-е годы отец Клеопа совершил несколько паломнических поездок по святым местам. Вот как рассказывает о них его жизнеописатель архимандрит Иоанникий Бэлан.

«Осенью 1974 года, спустя десять лет после возвращения отца Клеопы из пустыни, мы вместе с ним и протосингелом Иоилем Георгиу отправились поклониться Гробу Господню и другим святым местам. Это была одна из самых больших радостей в жизни отца Клеопы. Первым и самым святым делом, которое мы вместе совершили во святом граде Иерусалиме, было поклонение Гробу Господню. Затем мы поднялись на Голгофу и поцеловали Святой Крест, на котором распялся Христос ради спасения нашего и всего мира. Там мы прослушали Святую Литургию и, воздав славу Спасителю нашему Господу Иисусу Христу, отправились в паломничество по другим святым местам Иерусалима. Души наши были преисполнены радости и трепетных чувств.

На другой день мы поклонились на горе Сион, где упокоилась Матерь Божия, а также на могиле пророка Давида. Затем поднялись в Гефсиманский сад и поклонились на могиле Матери Божией и во всех здешних святых местах. С Новым Заветом в руках мы поднялись на Елеонскую гору и побывали в двух больших православных женских монастырях: святой Марии Магдалины и Елеон, где подвизались и десять монахинь-румынок. Продолжив путешествие, мы поднялись на гору Фавор, где Спаситель преобразился пред учениками Своими.

Так мы прошли Святую Землю до Галилеи, до города Назарета, где Матерь Божия приняла благую весть о воплощении Христа. Все мы были рады, но больше всех радовался отец Клеопа, изведавший столько скорбей в этой жизни! Другую остановку мы сделали в городе Кана Галилейская и у колодца Самарянки. Отсюда мы прошли к реке Иордан, в которой крестился Иисус Христос, Спаситель мира, и вернулись в Иерусалим.

Затем мы пошли в Вифлеем, город, где родился Христос Бог. Здесь мы пробыли день, моля Спасителя родиться духовно и в сердцах, и в душах наших.

Спустя несколько дней мы все отправились в путь протяженностью более трехсот километров к горе Синай, на которой Моисей получил скрижали закона. По этим местам провел Моисей избранный народ к Святой Земле. Боже, как пустынно место это и как благословенна страна наша Румыния, осеняемая и покровительствуемая великой Твоей благостью!

На горизонте вдали виднелся, как непобедимая цитадель Православия, монастырь святой Екатерины, где покоятся мощи этой великомученицы. Здесь мы были приняты с великой благожелательностью митрополитом Дамианом, настоятелем монастыря. На другой день мы поднялись на вершину горы, где святой пророк Моисей получил скрижали закона. Затем вернулись снова в святой город Иерусалим, воздав славу Богу за все.

Снова поклонившись Гробу Господню, мы посетили село Аим Карем, место рождения святого Иоанна Крестителя, затем Иерихон и монастыри Иорданской долины, где был крещен Спаситель Христос.

30 октября мы возвратились в свою страну, воздав славу Богу за все. Отец Клеопа говорил ученикам, что не чувствовал в душе полноты, пока не поклонился Гробу Господню и святым местам».

«Спустя три года после первого паломничества, в сентябре 1977 года, мы, четверо отцов Из монастыря Сихастрия во главе с архимандритом Клеопой Илие, поехали на поезде к Горе Афон.

Афон, называемый также Садом Божией Матери,– второе святое место христианского мира после Гроба Господня. Афон – это рай христианских стран, единственный в христианском мире; это монашеская страна, осеняемая благодатью Божией, где подвизаются более тысячи монахов со всего православного мира. Здесь Хозяйка – Матерь Божия, и никто из женского пола не входит в это святое место.

Прибываем в Фессалоники, столицу античной Македонии, где нас встречают несколько румынских монахов. Целый день осматриваем древние монастыри и храмы Северной Греции, а затем отправляемся на Гору Афон.

В Уранополисе⁴¹ мы садимся на пароход к Святой Горе. На горизонте проступают контуры афонских монастырей, порт Дафне и вершина горы Афон высотой более двух тысяч метров. Все кажется нам чудом Божиим.

Через два часа путешествия на пароходе мы выходим в порту Дафне, затем поднимаемся к Карее, столице Святой Горы. Получив входную визу на Гору Афон, идем к румынскому скиту Продром, где останавливаемся на два дня. В субботу ночью, на богослужении утрени, был пострижен в мантию рясофорный монах Иоанн, один из учеников отца Клеопы, самим батюшкой принятый от Святого Евангелия. Постриг совершил архимандрит Викторин, настоятель монастыря Сихастрия, который нарек ему имя Иоанникий.

Затем была совершена Святая Литургия, а отец Клеопа произнес красивое духовническое слово. После трапезы мы посетили все пещеры и пустынные келии в окрестностях Продрома, а на другой день отправились на поклонение в великие афонские монастыри, известные во всем мире.

Первую остановку мы сделали в монастыре Великая Лавра. Здесь поклонились гробнице святого Афанасия Афонского в притворе храма. Далее посетили румынские келии скита Лак⁴² и затем монастыри Ивер, Кутлумуш и Ставроникита. Все они были обновлены воеводами Молдовы и Мунтении⁴³, из года в год посылавшими им помощь и дары. Более всего тронула наши души икона Божией Матери, называемая «Вратарница», в монастыре Ивер, где все мы во главе с отцом Клеопой поклонились. По пути в Карею мы сделали короткую остановку в келии известного исихаста Паисия Святогорца, великого преподобного, почитаемого и посещаемого всей Грецией, поразившего нас своей святостью и смирением.

Затем мы поклонились чудотворным иконам в монастырях Протат в Карее, Пантократор, Есфигмен и Ватопед, где хранится много святых мощей и несколько чудотворных икон. В Ватопеде Стефан Великий воздвиг арсану – пристань, сохранившуюся в хорошем состоянии до наших дней. Продолжили паломничество к монастырю Хиландар. Отсюда пересекли горы и остановились в монастыре Зограф, ктитории святого Стефана Великого, воздвигнутом им из руин в 1475–1502 годах, с престольным праздником в честь святого великомученика Георгия. Затем поклонились в монастырях на западном склоне Горы Афон: в монастыре Дохиар, полностью восстановленном Александром Лэпушняну в ХVI веке; в монастырях Ксенофонт и Пантелеимон. В продолжение нашего паломничества посетили монастыри Ксиропотам, Симонопетра, ктиторию Михая Витязу; Филофей, Григориат, ктиторию святого Стефана Великого; Дионисиат, ктиторию Нягое Басараба⁴⁴, и монастырь святого Павла.

Когда афонские игумены услышали о прибытии на Гору Афон архимандрита Клеопы, они стали просить его сказать слово на пользу братии их монастырей. Таким образом, он произнес пять духовных проповедей преимущественно святоотеческого и аскетического содержания, которые утешили много юных душ и получили отклик во всей Греции, а впоследствии почти все были опубликованы.

Покинув Святую Гору Афон, мы посетили Афины с окрестными монастырями, затем пошли к великому духовнику Порфирию, имеющему дар прозорливости. Настоящий святой наших дней, он подвизался в маленьком скиту в Аттике.

В продолжение паломничества сделали остановку на острове Эгина, окормляемом митрополитом Иерофеем. Отсюда отправились на остров Керкира (Корфу) к мощам святителя Спиридона, перед которым отец Клеопа испытывал великое благоговение.

На другой день было воскресенье, и мы служили вместе Святую Литургию, а отец Клеопа был приглашен сказать духовническое слово в монастыре Платитера в городе⁴⁵. Поздно вечером на пароходе мы отправились в сторону Италии, к мощам святителя Николая, великого чудотворца, по пламенному желанию отца Клеопы, который хотел приложиться к ним хоть раз в жизни и испросить у него помощи.

В 10 часов утра мы прибыли в Бари и направились к собору, где находится рака с мощами святителя Николая. Здесь мы все поклонились его раке, которая хранится под алтарем большого храма, и просили у него помощи и ходатайства о нас и нашей стране. Затем отец Клеопа со слезами прочел первую часть акафиста святителю Николаю, а мы, остальные, продолжили, и все вместе пели:

– Радуйся, Нико́лае, великий чудотворче!

Это были минуты очень сильных чувств, и их невозможно забыть.

Отсюда мы направились в Рим и посетили там катакомбы святого Каллиста и святого Севастиана. Затем сделали остановку в монастыре Челие в Югославии, у великого сербского богослова Иустина Поповича⁴⁶. Всем нам хотелось поговорить с этим догматистом и богословом, известным во всем мире, сосланным в этот монастырь.

В течение двух дней архимандриты Иустин и Клеопа общались через переводчика. Затем отец Клеопа попросил у архимандрита Иустина совета. Ему хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь на Горе Афон, но у него были некоторые сомнения. Тогда архимандрит Иустин сказал ему:

– Отец Клеопа, если ты уйдешь на Святую Гору, то на один цветок больше будет в Саду Богородицы. А верующих кому ты оставишь? Там только ты получишь пользу, а в своей стране можешь принести пользу и другим, приводя к Богу много душ, не имеющих наставника. И я подвизался одно время на Горе Афон, но потом вернулся, чтобы вести миссию в моей стране. Я тебе говорю, чтобы ты оставался в своей стране, чтобы и ты спасся, и спасению других помог. Это самое великое благое дело монаха наших дней. Особенно теперь, когда мы боремся с безверием, сектами и религиозным безразличием!

Последовав его совету, отец Клеопа вернулся домой со спокойной душой!»

Из всех духовников румынских монастырей во второй половине ХХ века лишь двое считались наиболее опытными: иеросхимонах Паисий Олару и его ученик архимандрит Клеопа Илие. К, обоим приходило множество монахов и простых верующих. Оба были наделены даром слова и даром слез. Оба воспитали за свою жизнь тысячи учеников из всех сословий – и простых крестьян, и интеллектуалов, священников и иерархов. Оба были благодатны и прозорливы. Оба были великими молитвенниками и жертвовали собой ради спасения многих. И отец Паисий, и отец Клеопа были искусными духовниками, но особенности личности и характера каждого их них, конечно, накладывали отпечаток на их духовническую деятельность.

Душа отца Паисия была кроткая, тихая, очень чувствительная. Он не мог никому отказать в исповеди. Говорил очень тихо и редко, грехи отпускал легко и проливал слезы за каждого кающегося, особенно за матерей, детей и больных. Он исповедовал день и ночь, поскольку много народу ждало у его дверей и он старался всех утешить. Поэтому обычно он не спал на кровати –лишь немного дремал, сидя на стуле для исповедания, и затем снова продолжал исповедовать.

Каждый раз, когда кто-то стучал в дверь, он спрашивал:

– Кто там?

И, если у него никого не было на исповеди, он говорил:

– Давай, заходи!

Архимандрит Иоанникий Бэлан вспоминает об отце Паисии: «Среди прочего, двух дел я не мог узнать никоим образом об отце Паисии:

ни разу я не видел, сколько и когда он ест и когда и сколько спит. Каждый день ученик приносил ему что-нибудь поесть и ставил сосуд на стул. Но пока не закончит исповедовать верующих, ждавших его, батюшка не ел ничего».

Когда старец был свободен, он брал мотыгу и выходил на огород – возле его келии было разбито несколько грядок. Однажды один монах спросил его:

– Отец Паисий, зачем ты так сильно утомляешь себя с этим огородом? Разве тебе не хватает трудов с верующими?

Старец ответил:

– Выхожу я немножко на воздух и работаю немножко на огороде, чтобы забыть те большие грехи, о которых слышу на исповеди! Ибо у диавола есть обычай постоянно приводить на ум духовникам грехи, услышанные на исповеди, особенно плотские, чтобы навести на них искушение. Затем, я работаю все больше один, чтобы мне можно было молиться умной молитвой и укрепляться духовно. Иначе мы не можем выстоять перед людьми, и слово наше и молитва не будут иметь силы изменить души верующих.

Отец Паисий не накладывал очень суровых епитимий на своих духовных чад и учитывал возраст, рвение и любовь каждого ко Христу. Часто он советовал им повторять каждый день семь раз псалом 50-й и пятнадцать раз «Отче наш», класть земные поклоны с молитвой Иисусовой, читать молитвы утренние и вечерние, канон Спасителю, канон молебный и молитву Божией Матери «Милосердия двери...». К, нему тянулись многие верующие, и ему удавалось спасти немало душ для Царствия Божия!

Старец говорил верующим, приходившим к нему для исповеди: «Имей терпение! Не укорачивай крест!» То есть чтобы они не роптали и не отчаивались в житейских невзгодах. Он плакал вместе с оплакивающими свои грехи и радовался вместе с избавляющимися от страстей.

Иеросхимонах Паисий имел дар прозорливости. Бывало, одним он говорил не отправляться в путь под вечер, чтобы не попасть в какую-нибудь беду, другим – чтобы они не уходили непричащенными из монастыря. И если его слушали, то все у людей шло хорошо, по его благословению. Поэтому ни один из учеников старца не преступал его слова.

В 1973–1985 годах иеросхимонах Паисий жил в скиту Сихла, подчиненном монастырю Сихастрия, вблизи пещеры святой Феодоры. И здесь он продолжал подвизаться как исихаст и духовник: к нему так же, как и в монастыре Сихастрия, приходило много монахов и верующих. Он не знал отдыха ни днем ни ночью, но в душе его царил мир, и все возвращались от него в свои дома успокоенные и радостные.

Один из учеников отца Паисия говорил, что, спускаясь из келии в церковь, старец произносил слова:

– Айда в рай, в рай, в рай, двух коней запрягай!

Когда ученики спросили его об этих словах, батюшка ответил им, что смирение и любовь – это кони, на которых христиане легче всего достигают вечности.

В 1986 году отец Паисий сломал ногу и был переведен в Сихастрию, где пролежал на одре болезни до конца жизни. Но и здесь у него каждый день бывали на исповеди монахи, священники, верующие и даже иерархи, ибо благодать Духа Святого укрепляла его, и он мог принять всех.

Архимандрит Клеопа, духовно сформировавшийся под руководством иеросхимонаха Паисия в скиту Козанча, во многом походил на своего духовного отца. Ему были свойственны та же ревность о Христе, любовь к молитве, жалость к каждому человеку, милосердие к бедным. По характеру отец Клеопа был очень решительным, категоричным, суровым к себе и великим подвижником. Он был наделен от Бога удивительной памятью и великой любовью к учению святых отцов, так что знал богословие святоотеческое и практическое лучше многих дипломированных богословов. Прекрасно знал он Священное Писание, жития святых, догматику, каноническое право, «Добротолюбие» и многие сочинения святых отцов. Поэтому общения с ним искали многие интеллектуалы и богословы. Он также читал лекции для слушателей с любым уровнем образования. Когда приходили к старцу Клеопе профессора, богословы, высокопоставленные лица и спрашивали его, что и где он окончил, отец Клеопа отвечал им с улыбкой:

– Видишь вот там, за дверью, палку? С ней я ходил за овцами. Видишь вот эту котомку на гвозде? В ней я носил книги, взятые из монастыря Нямц, и читал их, сидя возле овец. Посмотри и на лапти! Видишь? Вот это моя наука!

И школы мои – вТэчунах, у Подножия Креста, в Рэскоа́лах, в Малой Ките, в Большой Ките, на холме Дубэу, у Редких Сот, у ручья Саламандр, у Кукушечьей Лапы, у Ржавого ручья, у оврага Корой, у Камня Деди́у, на поляне Иосифа, на поляне Сергия, на Знойной поляне и повсюду, где я только ни ходил с монастырскими овцами десять с лишним лет.

Как духовник отец Клеопа был более строг, чем отец Паисий, особенно к тем монахам и священникам, которые плохо знали Священное Писание и учение святых отцов или не пасли Христово стадо со страхом Божиим. С такими отец Клеопа был всегда строг и категоричен. Он требовал от священников и монахов проводить образцовую христианскую жизнь, чтобы быть светочем и путеводителем для людеи. Но с детьми, с матерями, стариками и бедными отец Клеопа был очень кроток и сострадателен, и никто не выходил из его келии без подарка: иконочки, книжки, крестика, нескольких шариков ладана, денег для обездоленных – и неизменного благословения на прощание. В сложных случаях батюшка, по канонам Церкви, посылал совершивших тяжкие грехи к местному епископу, чтобы он дал им подобающее разрешение и назначил епитимию для покаяния.

В течение почти пятидесяти четырех лет, за то время, пока он был настоятелем и духовником, отец Клеопа взрастил и выпестововал для Христа сотни и тысячи душ – священников, монахов и мирян, которые всегда ценили его совет и исполняли, по силам своим, заповеди Спасителя нашего Иисуса Христа. Он говорил каждому открыто, в немногих словах все, что человек должен сделать для своего спасения. Вот почему отца Клеопу так любили все.

Спасение было для него главным в жизни. Однажды, когда отец Клеопа был настоятелем монастыря, один ученик спросил его:

– Отец Клеопа, если бы пришел кто-нибудь, посланный Богом, и разрешил вам задать один-единственный вопрос, какой бы вопрос вы задали ему?

Отец Клеопа на миг задумался и потом ответил:

– Хотя я и знаю, что мне нужно делать, но задал бы ему все тот же вопрос: «Что мне делать, чтобы спастись? »

Таким образом, можно утверждать, что эти два великих духовных отца – иеросхимонах Паисий и архимандрит Клеопа – во второй половине ХХ века возродили монастырь Сихастрия, придав его деятельности миссионерское направление в гораздо большей степени, чем это было в прошлом.

Отец Клеопа, будучи ребенком, очень много молился по книгам, много молитв он знал наизусть и произносил их постоянно. В годы молодости очень любил Псалтирь и читал ее каждый день. Знал наизусть акафист Спасителю, акафист Благовещению, канон покаянный Спасителю, канон молебный ко Пресвятой Богородице и другие молитвы, и все это он повторял ежедневно. Также он клал сотни земных и поясных поклонов каждый день. Вспоминая о годах детства, отец Клеопа говорил ученикам:

– Иногда мы даже соревновались, я и братья, кто больше земных поклонов положит за час. Я, словно у меня ноги были как натянутые луки, отбивал за час по пятьсот земных поклонов.

Также он трудился навыкнуть сердечной молитве и произносил ее день и ночь, когда была возможность. Братья его Василии и Герасим уже втайне навыкли этой молитве и были намного успешнее в ее творении.

Когда отец Клеопа стал игуменом и затем настоятелем монастыря Сихастрия, будучи очень занят в дневное время, он молился более всего ночью. Поспав два часа до утрени и два часа после утрени, он вставал и в течение трех часов, До утра, исполнял все свое дневное правило. Но более всего он преуспел в священной молитве за десять лет своего подвижничества в горах, где молился Богу днем и ночью. Много раз рассказывал отец Клеопа своим ученикам о чистой молитве сердца, говоря будто бы от лица кого-то другого, подвизавшегося в пустыне.

Из воспоминаний отца Клеопы

Я встретился с одним человеком, изнурявшим себя голодом, жаждой, холодом, наготой в лесу, и он рассказал мне, как заночевал однажды у одного верующего. Был вечер под воскресенье, и он совершил свой порядок молитв. А в соседнем доме шла свадьба с музыкой.

Пустынник стоял на молитве, и лицо его обращено было на икону Матери Божией. Стоял он и размышлял, думая о слове святого Иоанна Лествичника, который говорит: «Некоторые мирские песни могут возвести преуспевших к высшим созерцаниям»⁴⁷. И так, слушая свадебную музыку, он сказал себе: «Если эти люди умеют играть так красиво, то как же Ангелы, которые восхваляют Матерь Божию, как они поют на небесах?» От этого чувства вошел его ум в сердце, и он простоял на этой молитве более двух часов, чувствуя многую сладость и тепло. Слезы у него лились, не переставая, сердце его разгорячилось, и он чувствовал Христа, как Христос говорил с его душой. Такое благоухание Духа Святого сошло тогда на него и такое духовное тепло он ощутил, что говорил себе: «Боже, я хочу умереть в это мгновение!»

Спустя два часа вышел его ум из сердца, и он остался со сладкой тоской, с радостью, утешением и особенной теплотой духовной, и в течение месяца на небе его сердца не восходило ничего из мира сего. Ибо слезы, выходящие во время такой молитвы, будучи от Духа Святого, омывают любую скверну, любое греховное представление, и душа остается чистой.

Говорил еще отец Клеопа о молитве:

– Когда нисходит ум в сердце, тогда сердце раскрывается и снова закрывается. То есть сердце проглатывает Иисуса и Иисус проглатывает наше сердце. В этот миг Жених Христос встречается с невестой, то есть с душой нашей⁴⁸.

Если спрашивал кто-нибудь у отца Клеопы назидательного слова о молитве сердца, он говорил будто о другом ком-нибудь, чтобы никто не знал его делания. Потому ученики его из монастыря Сихастрия не знали, как и сколько он молится и какой меры достиг. Но дар слез не покинул его, пока он не преселился на небеса.

Отец Клеопа молился за всех, кто просил его о помощи. Если к кому-нибудь в предсмертный час звали отца Клеопу прочитать молитву на исход души, то умирающий всегда предавал душу свою в руки Божии в мире, прямо в то время, когда читались молитвы.

Через многую молитву и продолжительный пост отец Клеопа стяжал дар терпения, послушания, мудрости, красноречия и светлой памяти, которой поражались многие.

В последние годы жизни отец Клеопа молился очень много, и у него были сокровенные минуты, когда он не хотел говорить ни с кем, даже со своим келейным учеником. Были у него и сокровенные места для молитвы. Когда он был в силах, молился в лесу или в горах. В старости молился все больше в келии, один. Другим излюбленным его местом была монастырская пасека, где в маленькой келии он хранил свои книги и рукописи. Самым любимым временем отца Клеопы для молитвы была ночь, когда он оставался один в своей келии или на опушке леса, так как он очень любил природу и вообще все создание Божие.

Старец Клеопа жил и дышал молитвой, и каждая фраза, каждое слово, произнесенное им, были молитвой и благословением для тех, кто просил его о молитвенной помощи.

С детства привыкнув к посту, молитве и послушанию, отец Клеопа был душевно приготовлен к особенному монашескому подвигу. В доме его родителей особенно почитались пост и молитва. Никогда дети не ели в пост скоромной еды. Когда они немного подросли и пасли овец в окрестностях скита Козанча, ни один из трех братьев не ел скоромного в понедельник, среду и пятницу, поскольку были уверены, что, если дерзнут сделать это, Бог накажет их. В начале же Великого поста они три дня совершенно не вкушали еды.

В Сихастрии все братия и отцы также держали строгий пост первые три дня Великого поста, по уставу. В первый раз они вкушали пищу лишь в четверг и затем, во второй раз, – в пятницу вечером. В остальные дни поста они ели один раз в день, без масла, кроме суббот и воскресений. В последнюю седмицу Великого поста вкушали один раз в день, к вечеру, а с Великого Четвертка до Святой Пасхи держали полный пост.

Самым большим постником в скиту Сихастрия был игумен Иоанникий Морой, постившийся с понедельника до субботы, когда он принимал одно только Святое Причастие и просфору. Подражая своему настоятелю, архимандрит Клеопа не ел ничего в первую седмицу Великого поста, с понедельника до субботы. В остальные дни поста он питался вместе с братией. Этот обычай он соблюдал во все время своей жизни. Но тем, кто был стар, болен, равно как и молодым братиям, он благословлял вкушать пищу дважды в день во вторник, четверг, субботу и воскресенье, а в остальные дни – раз в день, в три часа пополудни. Однако тем, кому не подсилу был этот распорядок, позволялось, с благословения, есть и по два раза в день.

Иногда отец Клеопа удалялся в лес, в свою землянку, для безмолвия и молитвы, на день или на два. В дни поста он говорил очень мало и молился Богу, нередко – со слезами. Однако о своем молитвенном подвиге он не говорил ученикам почти ничего. Когда он был в пустыне, часто обходился одной картофелиной в день и какими-нибудь травами, которые находил в лесу. Батюшка рассказывал своим ученикам, что как-то однажды в заговенье на Рождественский пост у него оставались две картофелины и одна свекла, иему уже казалось, что еда у него, будто в праздник.

Отец Клеопа был человек послушания с самого детства своего и до часа смерти. Какое бы поручение ему ни давал настоятель, он все святоисполнял, без малейшего роптания. Какое бы поучительное слово ни говорил ему кто-нибудь, он старался исполнить все с радостью и смирением. Кто бы из братий ни позвал на помощь, он приходил первым. Никто из насельников Сихастрии не был послушливее, решительнее и обязательнее, чем он. Потому все любили его, и каждый, видя его духовный настрой, извлекал для души своей пользу. Достаточно вспомнить историю о том, как он был избран игуменом.

Если, говоря о послушании, прибавить также и ревность батюшки к благочестию и святости, и его тайные подвиги, и его кротость, то все это лучше поможет понять личность архимандрита Клеопы Илие.

Отец Клеопа с малых лет имел дар слез, на молитве часто плакал, и потому скрывал это, чтобы невидели окружающие. В храме он плакал, когда служил Святую Литургию, особенно во время Евхаристического канона. Но более всего Господь посещал его слезами в годы пустыннической жизни в горах, особенно когда он творил сердечную молитву. Иногда ученики видели отца Клеопу плачущим, когда он молился в своей келии, ибо слезы подавали ему великую радость и утешение.

Лишившись своих старших братьев, отец Клеопа часто думал о смерти, особенно по ночам. Когда он был помоложе, проводил в бдении час-другой на монастырском кладбище у могил своих братьев, где возжигал свечи и молился о упокоении их душ. Затем, читая жития святых, он восхищался страданиями мучеников и преподобных, в терпении принимавших смерть ради любви Христовой, и укреплялся духовно.

Отец Клеопа был человек терпения и долготерпения всю свою жизнь. Ибо только благодаря терпению, стойкости и молитве ему удалось взрастить столько душ для Христа и годами окормлять монастыри, которые были вверены ему.

Его преследовала и травила служба безопасности, а он не чувствовал ненависти ни к кому, ибо имел в душе своей Христа и знал, что без терпения, без злостраданий и искушений мы не можем спастись.

Отец Клеопа рассказывал, как великий духовник Викентий Мэлэу говорилему о терпении.

Из воспоминаний отца Клеопы

Отец Викентий отправлялся с миссией в Банат, и я пошел попроситьу него последнего совета. Отец Викентий сказал мне:

– Послушай мой последний совет: терпение, терпение, терпение... И, когда тебе покажется, что ему пришел конец, начинай заново: терпение, терпение, терпение. И, когда тебе снова покажется, что ему пришел конец, начинай опять: терпение, терпение, терпение.

А я его спросил:

– И до каких пор так, отче?

– До конца!

Закончив исповедь, отец Клеопа удалялся на безмолвие, особенно ночью, уходил на опушку леса или на кладбище и там молился один. Здесь он творил молитву Иисусову, к которой навык еще в молодости. Безмолвие было отдыхом для его души, оно погружало его в молитву и преисполняло духовного мира. А когда Бог посещал его даром слез, он удалялся в сокровенное место и долго молился, пока Бог не утолит его дущу.

Вкусив за годы скитаний сладость безмолвия, отец Клеопа желал навсегда остаться в уединении, ибо безмолвие – матерь молитвы, слез и духовной радости. Но заповедь послушания заставила его снова вернуться в монастырь.

Другой великой добродетелью отца Клеопы было смирение – одна из главных черт святости. Батюшка говорил:

– Я монах только по имени, потому что так случилось, что меня назвали монахом. Но монахом я не стал ни разу в жизни, потому что стать монахом – великое дело. Как мне перед людьми говорить, что я монах, если перед Богом я не таков? Монах должен быть Ангелом во плоти, а не так – жить по-мирски, как я живу, в грехах и немощи!

Другие свойства святости – смиренномудрие и покаяние. Отец Клеопа смирялся, часто поминая слова Священного Писания: Смирихся, и спасе мя (Пс. 114, 5). Батюшка говорил:

– Я человек пустой. Дерево с одними только листьями. Помрешь с голоду возле такого. Святой Исаак Сирин говорит: «Слово без дел подобно тому, как если кто рисует воду на стене, возле которой можно умереть от жажды»⁴⁹. Так иу меня. Со мной помрешь с голоду. Тебе говорю, а сам не исполняю ничего. Зачем ты приходишь к недойной корове? Приходишь, чтобы я говорил тебе здесь попусту? Нет, чтоб сказать мне: «Ты – батюшка, а спишь всю ночь, ешь всегда, нет у тебя хранения ума, нет молитвы, нет слез, нет сокрушения сердца». Не спрашиваешь меня о трезвении ума, не спрашиваешь о внутреннем делании...

Другим великим даром старца Клеопы был дар рассудительности. Батюшка никогда не давал одинакового совета двум людям, имевшим одну и ту же проблему. Одному говорил одно, другому – другое. Ибо он, по дару Христову, знал сердца верующих и то, что полезно для каждого. Он знал, кто приходил с верой, а кто – с лукавством. Знал, сколько человек может понести, чтобы не налагать излишней тяжести, от которой он мог бы возроптать. Поэтому многие приходили к отцу Клеопе и спрашивали, какой путь им выбрать в жизни, а старец каждому давал ответ так, как его вдохновлял Дух Святой; и те, кто его слушался, всегда были признательны ему от души и счастливы во Христе.

После того как в начале 1945 года отца Клеопу назначили игуменом скита Сихастрия, первым делом, которое он совершил, было благоукрашение храма благоговейным богослужением и красивыми песнопениями. Затем он начал проповедовать, питая духовно словами святых отцов как братий монастыря, так и верующих. Ибо, действительно, не было в нямецких монастырях духовного отца, который говорил бы красивее, теплее и убедительнее, чем он. Это происходило как благодаря его поразительной памяти и великолепному знанию Священного Писания и творений святых отцов, накопленному им еще с юности, так и благодаря благодати Святого Духа, которая изливалась и действовала через него.

Живое слово, которым он питал всех, привлекало в Сихастрию все больше верующих из сел и городов, стекавшихся, чтобы послушать священные службы и проповедь отца Клеопы. Благодаря его поучениям возлюбили монашескую жизнь многие молодые люди, впоследствии ставшие хорошими монахами и искусными священниками.

Еще одной добродетелью, украшавшей душу отца Клеопы, была священная защита правой веры. Он с великой мудростью и решительностью боролся против всяческого рода сект. Много раз бывало, что он возвращал в Православие множество христиан, обманутых сектантами. Потому архимандрит Клеопа был известен во всей стране как миссионер и защитник Православия. Свидетельство этому и его книги, утвердившие в правой вере многих колеблющихся христиан. Многие из этих книг были составлены им по поручению Священного Синода или по благословению некоторых иерархов и видных богословов. Отца Клеопу приглашали на миссионерские службы, на освящение храмов, на встречи с верующими в селах и городах, и ему всегда удавалось привлечь многих к правой вере и опровергнуть сектантские учения. И всякий раз, когда приходили группы христиан, не принадлежащих к Нравославию, то после разговора с батюшкой они уходили пораженные и в глубокой задумчивости.

Архимандрит Клеопа не имел никакого личного имущества, но подавал много милостыни из того, что приносили верующие. Каждый день приходили вдовы, нищие, бедняки, многодетные матери, сироты и больные и получали от отца Клеопы в помощь деньги, одежду, продукты. Напутствованные словами утешения, все возвращались домой благодарные, воздавая хвалу Богу.

В монастырях, где отец Клеопа был настоятелем, он вводил такой порядок, чтобы все верующие, приходившие в монастырь, независимо от их количества, питались от монастырского стола. Один из его учеников рассказывал, что однажды был праздник и в монастырь пришло много людей, а у них оставалось мало продуктов. Если накрыть на стол и для верующих, то в монастыре совсем не осталось бы провизии. Тогда келарь сказал настоятелю:

– Отец Клеопа, если мы сейчас накроем для всех на стол, то нам нечего будет есть. Что делать?

Отец Клеопа, никогда не возлагавший надежд на преходящее, ответил:

– Брат, выложи все, что у тебя есты! Выложи все!

И, по попечению Божию, спустя три часа приехали какие-то верующие и привезли телегу продуктов, которых хватило братии на довольно долгое время.

Многие годы отец Клеопа пользовался телесным здоровьем, будучи благословлен от Бога крепким здоровьем. Но после того как ему исполнилось семьдесят лет, старец стал чувствовать себя все более усталым и больным. Годы, проведенные в горах, как и испытания, через которые он прошел в период атеистических гонений, сильно отразились на нем. Все эти телесные болезни и страдания держали отца Клеопу в трезвении, в постоянном ожидании последнего часа, с мыслью во Христе и непрестанной молитвой в сердце. Он часто повторял:

– Меня ждут братья мои, и я готовлюсь идти к ним!

Начиная с 1996–1997 годов отец Клеопа чувствовал себя все более утомленным. При всем том его все время окружали верующие и паломники со всей страны и из-за границы. Память и голос у него были еще крепки, и он еще мог утешать своих духовных чад из монастырей, а также многочисленных верующих. Передвигался он с большим трудом и только в сопровождении учеников. В соседний зал, где в течение десяти лет старец говорил проповеди и слова на пользу верующим, он больше не ходил, разве только изредка летом. Вместо этого ученики сопровождали его на веранду келии, а верующие собирались вокруг него и жадно впитывали его слова, исполненные благодати.

Батюшка был очень воздержан в пище. Отведывал совсем немного и затем говорил:

– Довольно! Я сыт! Слава Богу за все!

Святую молитву он совершал, сидя на кровати или на стуле, ибо не в силах был больше стоять на ногах. Его любимыми часами молитвы были утренние, между 4 и 8 часами, после чего он немного отдыхал. Затем говорил с отцами, приходившими на исповедь, и с верующими. В 4 часа пополудни он совершал вечернее правило: канон покаянный, два-три канона Матери Божией из «Богородичины», параклисис Пресвятой Богородице, малое повечерие и другие.

Вечером ученики провожали батюшку на воздух, на веранду, где он творил Иисусову молитву и любовался природой. Спустя час-другой возвращался в келию для отдыха и к полуночи просыпался снова.

Осенью 1998 года здоровье отца Клеопы еще более ухудшилось. Теперь он говорил все меньше, голос его был слабым. Он часто повторял одни и те же слова:

– Скоро я уйду к братьям моим! Оставьте меня, дайте уйти к братьям моим!

Затем снова говорил:

– Скоро я отойду ко Христу! Молитесь за меня, грешного!

Однажды в конце сентября на закате отец Клеопа попросил проводить его на кладбище, посмотреть в последний раз на могилы своих братьев, великого старца Иоанникия Мороя, своего духовника иеросхимонаха Паисия Олару и других отцов и духовников. Его привезли на машине к воротам кладбища, и оттуда ученики проводили его от одной могилы к другой. На всех могилах он, поддерживаемый учениками, кланялся, целовал святые кресты и возносил молитву:

– Молитесь и за Клеопу грешного, ибо завтра-послезавтра мы встретимся с вами пред лицом Христа!

Потом заключил все словами:

– Матерь Божия, смилуйся над нами и над всеми отцами, лежащими на этом кладбище, и помолись пред престолом Пресвятой Троицы, чтобы мы получили прощение Праведного Судии.

27 и 28 ноября 1998 года отец Клеопа еще давал советы и благословлял приходящих к нему монахов и верующих. Он был изможден, но светел лицом, кротко отвечал тем, кто его спрашивал, и не отвергал никого из желавших его видеть. Всех утешал и ободрял, как всегда, в спокойствии и радости.

В воскресенье, 29 ноября, в канун праздника святого апостола Андрея, он опять был окружен людьми. Говорил им тепло, кратко и с великой нежностью. В 11 часов к батюшке пришел один брат испросить благословение на пострижение в монашество:

– Благословите, преподобный отче Клеопа, вечером я стану монахом!

Когда старец благословил его и возложил ему руку на голову, брат попросил у него напутствия на монашеский подвиг. Тогда отец Клеопа сказал:

– Отныне у тебя нет больше папы, нет мамы, нет больше братьев, нет родных, нет больше друзей, нет полей, нет домов, нет ничего!

Есть только Христос!

– Батюшка, – сказал ученик, – если вы обретете дерзновение пред Богом, помяните и меня в ваших святых молитвах!

– Милость Матери Божией да будет со всеми нами!

Часа в 4 пополудни пришел другой брат просить у него благословение на монашество, но отец Клеопа уже ничего ему не сказал, а только положил руку ему на голову.

И вот, начиная с воскресенья, с 4 часов пополудни, отец Клеопа больше не отвечал на вопросы учеников и больше одиннадцати часов неподвижно, с приоткрытыми глазами, будто в восхищении, сидел на своем стуле для исповеди.

В понедельник утром, в половине четвертого утра, старец проснулся, будто из глубокого сна, в хорошем настроении. Затем попросил поесть и сказал:

– Вы когда-нибудь видели монаха, который ест в это время?

В понедельник, 30 ноября, и во вторник, 1 декабря, батюшка, как обычно, принимал верующих и давал советы. Но в понедельник вечером, вопреки обычаю, отец Клеопа начал вычитывать утренние молитвы, хотя ученики и сказали ему:

– Батюшка, сейчас вечер. Утренние молитвы завтра утром прочитаете!

Но батюшка их не послушал и продолжал читать утренние молитвы.

Во вторник вечером он лег поздно. В среду под утро, в двадцать минут третьего, его ученик услышал, что батюшка дышит все реже и реже.

А когда ученик подошел к нему, батюшка глубоко вздохнул и предал душу свою в руки Христовы. Это произошло 2 декабря 1998 года.

Видя, что батюшка упокоился о Господе, ученик побежал и сообщил отцу настоятелю и великому екклесиарху⁵⁰. Сразу собрались священники вместе с отцом настоятелем и приготовили тело старца к погребению. Затем тело отца Клеопы вынесли из келии под звон колоколов и положили в старой монастырской церкви, где над ним непрестанно молились отцы, монахи и многочисленные верующие.

Весть об отшествии отца Клеопы в вечность с быстротой молнии облетела всю страну. В дни, предшествовавшие погребению батюшки, со всех уголков страны шли верующие, чтобы проститься с ним, а в церкви, где он лежал, монахи непрерывно читали Псалтирь.

Так жил, так подвизался и так скончался великий старец и духовник румынских монастырей архимандрит Клеопа Илие, оплакиваемый всеми монахами и верующими, для которых он был советчиком, отцом, духовником и наставником.

Вечная ему память!

Три дня и три ночи в монастыре все братия и верующие молились о упокоении души отца Клеопы.

Погребение было назначено на субботу, 5 декабря. Словно чудо Божие, день погребения выдался ясный и солнечный, было тепло, тогда как несколько дней перед этим погода стояла мрачная и холодная.

Святая Литургия была отслужена собором иерархов во главе с высокопреосвященным Даниилом, митрополитом Молдовы и Буковины, ныне Блаженнейшим Патриархом Румынии. После Святой Литургии во дворе монастыря было совершено отпевание отца Клеопы. В отпевании участвовали настоятели и братия многих монастырей, священники и более десяти тысяч верующих со всей страны. Ограда монастыря не могла вместить такого количества верующих. Все окрестности обители и дорога к кладбищу были запружены людьми.

После отпевания многие иерархи, начиная с высокопреосвященного Даниила, митрополита Молдовы и Буковины, произнесли трогательные речи. Затем двенадцатью священниками гроб с телом старца Клеопы был обнесен вокруг храма и процессия направилась к монастырскому кладбищу. Под звон колоколов и скорбный плач буковинских трембит отец Клеопа был положен на месте, приготовленном для его погребения посередине кладбища, рядом с его любимым духовником иеросхимонахом Паисием Олару.

Многие плакали. Всем хотелось в последний раз прикоснуться к руке, раздававшей столько благословений за пятьдесят с лишним лет священства. Лучи солнца, пробиваясь сквозь густые кладбищенские ели, освещали свежевыкопанную могилу. Песнопение «Христос воскресе», многократно повторяемое, как победный гимн, вырывалось из груди всех присутствовавших.

Так совершилась служба погребения великого румынского духовника второй половины ХХ века архимандрита Клеопы Илие. С отшествием ко Господу отца Клеопы закрылась золотая страница истории монастыря Сихастрия и Румынской Православной Церкви.

Несомненно, что в грядущие годы и отец Клеопа, и иеросхимонах Паисий будут прославлены в лике святых наряду с великими преподобными отцами: святым Паисием Величковским, преподобным Василием Поляномерульским, старцем Георгием из Черники, святым Иоанном Иаковом Нямецким и многими другими, имена коих вписаны Ангелами в книгу жизни во славу Пресвятой Троицы.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Преподобный отец настоятель, преподобные отцы и братия, так, как вижу вас сейчас, дорогие мои, так же да увижу я всех вас в раю, в бескрайней радости рая, ибо все вы стоите на службе Спасителю и Матери Божией и каждый, бедняжечка, совершает послушание на своем месте, где он поставлен.

Любо-дорого мне глядеть на вас! Но многих из вас я не знаю. Я редко прихожу сюда. У меня там столько людей на мою голову, и я болен. Но я узнаю тех из них, кто приходит на исповедь и кто постарше... Я хочу, чтобы все, все вы вошли в радость вечную и чтобы ни один, Боже упаси, не пошел на муку.

Дорогие мои отцы и братия, знайте, что Церковь – наша духовная мать. Она родила нас в Крещении водою и Духом. Вы слышали, что сказал святой апостол Павел: Мы приняли дар всыновления в бане возрождения и обновления Духом Святым (Тит. 3, 5). С тех пор мы все сыны по дару Божию, с тех пор как крестились во имя Пресвятой Троицы.

Потому прошу вас от всего сердца: любите Церковь-мать! Дорожите Церковью и, сколько можете, день и ночь ходите на святые службы. Кто постарее и не могут, бедняги, те пусть стоят поменьше. А кто помоложе, пусть стоят подольше, потому что правило Церкви обогащает память каждого и дар Пресвятого Духа нисходит на того, кто слушает с благоговением святые службы Церкви.

Дорогие мои, я, грешный и недостойный, уже стар, мне восемьдесят шесть лет, у меня шесть операций, правая рука сломана, я лежал в гипсе тридцать два дня, и завтра-послезавтра вы пропоете мне «вечную память»! Чего мне еще ждать? Псалом 89-й ясно говорит: дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; а что больше того – то труд и болезнь! Я вошел в возраст болезней.

Я состарился, восемьдесят шесть лет мне исполнится теперь, 10 апреля.

Дорогие мои отцы, прошу вас от всего сердца: кто имеет любовь и может, не забывайте меня в своих молитвах. Поминайте меня!

С любовью смотрю на всех вас, стоящих на службе Спасителю и Матери Божией. Так же да увижу вас и в раю, дорогие мои, всех вас! Все вы служите Спасителю и Матери Божией!

Монастырь наш – монастырь с каноническими порядками: здесь не едят мяса, исповедь совершается вовремя, службы проходят по уставу святого Саввы... Когда я пришел сюда, то нашел тут четырнадцать отцов, обутых в лапти, бороды у них были до пояса, и деревянные четки в руках... Привел меня брат мой Василий. Когда я пришел сюда, мне было пятнадцать лет с половиной... И когда я увидел на трапезе всех монахов и настоятеля-старца, во главе стола читавшего им поучительное слово из святого Феодора Студита, то спросил брата:

– Здесь праздник?

Потому что я был в Козанче, и там была жизнь отдельная – у каждого свой стол, свой домик.

– Нет, брат, – сказал он, – это не праздник! Здесь общежитие. Так едят монахи, все вместе!

Старец читал им слово... Он служил Литургию и питался одним только Святым Причастием почти двадцать лет. Только в субботу и воскресенье он ел немного... Я знаю это, потому что был поваром. Да упокоит Бог душу его, бедняги! Великий страх Божий он имел и великую веру! Он постриг меня в монахи в 1937 году, постом Святой Марии.

Был один батюшка, Николай Грэдина́ру, с огромной бородой, может, кто из вас застал его. Он сказал, когда подвели меня к алтарю:

– Преподобный отче, дадим ему имя Клеопа, потому что у нас нет ни одного Клеопы здесь!

И старец положил руку свою на ножницы и назвал меня Клеопой. Так было суждено!

Да упокоит его Бог! У меня есть помянник дома, со всеми, кто умер здесь; есть у меня и епископы, и патриархи – все, сколько их есть. И, пока во мне есть еще искра жизни, я поминаю их каждый день!

Но прошу вас, дорогие мои, всех: не забывайте меня в своих святых молитвах! И как вижу вас здесь, так да увижу вас в раю, в радости вечной, бесконечной!

Милость Пресвятой Троицы и молитвенный покров Пресвятой Богородицы и всех святых да будут со всеми вами, дорогие мои, и всех вас да приведут в рай. Аминь.