О святом Вселенском седьмом соборе

Спиридон Милиас во 2-м т. «Синодикона» говорит, что этот Собор был созван в 783 г. Другие утверждают, что в 788 г. Впрочем, наиболее точные хронологи считают, что он был созван в указанные выше годы.

О том, что на Соборе было именно столько отцов, говорит в восхитительном похвальном слове Собору (Синодикон. Т. 2. С. 890) Епифаний, диакон Катанской епархии на Сицилии (он был на этом Соборе местоблюстителем Фомы, архиепископа острова Сардинии), а также Пселл. Фотий в письме к Михаилу, царю Болгарскому, пишет, что отцов было 367 (Phot. Ep. I, 8. 18 // PG 102, 649С), то же утверждает и месяцеслов царя Василия.

Упомянутые местоблюстители, согласно Феофану, стали: Иоанн – патриархом Александрийским, а Фома – митрополитом Фессалоникийским.

Аполлинарием называет его Фотий, а в изложении некоего анонима о семи Соборах он называется Политианом, с чем соглашается и Игнатий, один из новейших писателей.

Эти патриархи из-за нашествия агарян не могли в то время присутствовать на Соборе. Так, патриарх Иерусалимский (которого Досифей, не знаю почему, называет Феодором) был изгнан агарянами за тысячу миль от Иерусалима. Ужаснейшие бедствия претерпели также христиане в Александрии и Антиохии, а значит с ними пострадали и их патриархи (Досифей. Двенадцатикнижие. С. 631).

Иное есть идол, иное – изваяние и иное – икона. Идол отличается от иконы, поскольку икона, по словам Оригена (Orig. In Exod. // TLG 2042/023. 221. 26–27) и Феодорита (Theod. Cyr. Quaest. in Deut. 1 // PG 80, 405B), – это подобие истинной вещи и первообраза, а идол – подобие ложной и несуществующей вещи и первообраза, как, например, идолы ложных и несуществующих эллинских богов. А изваяниями, скульптурами и вообще статуями мы называем те изображения, которые представляют тело изображаемого целиком. Кафолическая Церковь не только не воздает поклонение этому виду изображений, т. е. изваяниям, но и совсем не делает их по многим причинам.

Первая причина. В настоящем своем определении этот Собор повелевает, чтобы иконы писались красками, изготовлялись из смальты или другого подходящего материала (т. е. из золота, серебра и прочих металлов, как говорит Феодосий Аморийский в 4-м деянии этого Собора) на священных сосудах и одеждах, т. е. плащаницах и покрывалах, на стенах и воротах, домах и при дорогах, но совершенно не упоминает о воздвижении изваяния или статуи, и более того – это определение Собора изваяния отвергает.

Вторая причина. Ни в посланиях, которые писали патриархи друг другу и царям, ни в посланиях папы Григория к Герману и папы Адриана к настоящему Собору, ни в речах и собеседованиях, которые вели епископы и монахи на всех восьми заседаниях настоящего Собора, совершенно не упоминается об изваяниях и статуях. Кроме того, Соборы, созванные иконоборцами, – в особенности Собор во Влахернах при Копрониме, писавший против святых икон, – упоминают о живописи красками и росписях и никогда – об изваяниях или статуях, о которых, если бы таковые существовали, иконоборцы не умолчали бы, но написали бы против них ради сильнейшего порицания православных.

Третья причина. Вместе с тем кровоточивая женщина сделала медную статую Христа в благодарение и воспоминание чуда и благодеяния, которое Он ей оказал, и поставила ее в Панеасе. У ног этой статуи выросла трава, исцеляющая различные недуги. Разбил эту статую и взял медь, как говорят некоторые, царь Максимин, предшественник Константина Великого, или Юлиан Отступник, поставивший вместо нее статую Зевса, по словам анонимного писателя. Но даже если кровоточивая жена и сделала эту статую (которую христиане поставили в церкви, почитали ее и приходили смотреть на нее ради любви к первообразу, как рассказывает арианин Филосторгий (Philostorg. Hist. eccl. VII, 3 // PG 65, 537C–540A)), все же это дело кровоточивой было снисхождением Бога, Который по Своей благости принял его, снисходя к несовершенному знанию женщины. Это было воздвижением и соблюдением не евангельской благодати, но ветхого закона, как говорит папа Григорий II в послании к св. Герману (PG 98, 149CD) (ибо ветхий закон имел двух херувимов, которые были изваяниями и золотыми статуями, представлявшими все тело изображаемых ангельских сил, по 38-й гл. книги Исход (упомянутая глава отсутствует в синодальном переводе Библии. Смотри Септуагинту и Елисаветинскую Библию). Эти херувимы, согласно неизвестному толкователю, имели лик тельца и преклонялись перед кивотом свидения, своим преклонением отводя израильтян от идолослужения египтян, которые поклонялись тельцу. Потому что из этого иудеи узнавали, что если телец поклоняется кивоту, то дурно делают египтяне, поклоняясь тельцу как Богу).

Статуи и изваяния воздвигались не только по ветхому закону, но и по эллинскому обычаю, как пишет св. Герман в послании к Фоме Клавдиопольскому, которое находится в 4-м деянии настоящего Собора. Послание гласит следующее: «Совершенно очевидно, что Спаситель совершает дела Собственной благодати по снисхождению к вере немощного женского естества и показывает – как мы изъяснили выше, – что следует не просто рассматривать совершаемое, но испытывать цель того, что делается...» (German Const. Ep. 4 // PG 98, 188A). И еще: «Мы говорим это не для того, чтобы нам заботиться о статуях из меди, но только для того, чтобы показать, что поскольку Господь не отверг и сделанное по языческому обычаю, но благоволил достаточное время являть в этом чудотворение Своей благости, то не благочестиво уничижать обычай, закрепившийся у нас в еще более возвышенном виде» (German Const. Ep. 4 // PG 98, 188В).

Видишь здесь три вещи? Во-первых, воздвижение статуи Христа было делом языческим и Господь принял его по снисхождению к времени. Во-вторых, изготавливать статуи не подобает. И в-третьих, изображать почитаемые образы не с помощью статуй, но в рисунках с помощью красок есть дело более возвышенное и благочестивое. Ибо тот же св. Герман чуть раньше сказал, что Евсевий, повествуя о статуе, рассказал и о том, что сохранились изображения апп. Петра и Павла и Самого Христа, писанные красками... (Ibid. // PG 98, 188A). И правило VI Всел. 82 говорит, что законному образу нам подобает предпочитать благодать Евангелия и представлять на иконах и живописных изображениях вместо древнего агнца образ Христа по человечеству.

Поэтому из всего сказанного видно, что западные христиане, когда делают изваяния и статуи и воздвигают их в церквах, поступают вопреки определению этого святого Вселенского VII собора и вопреки Преданию Церкви. Выше мы сказали, что статуями, изваяниями и скульптурами называется вообще то, что представляет все тело изображаемого, a тο, что не представляет всего тела, но просто выступает на гладкой и ровной поверхности, называется не статуями или изваяниями, но святыми иконами, как например, бывают изображения на священных сосудах, божественных Евангелиях и других святых книгах, на честных крестах, золотых и серебряных, по Досифею (Двенадцатикнижие. С. 656), к каковым причисляется и икона, писанная воском, которая также в достаточной мере выступает на гладкой и ровной поверхности и о которой говорит божественный Златоуст (в слове о том, что Законодатель Ветхого и Нового Заветов один, a также об одежде иерея; начало этого слова – «Евангелие Христова Царства»): «Мне понравилось и изображение, писанное воском, ради его благочестия. Так, я увидел на иконе, как ангел гонит полки варваров. Увидел, как терпят поражение варварские племена и Давид говорит истину: Господи, уничтожь образ их в городе Твоем (Пс. 72:20)» (Синодикон. Т. 2. С. 852; 6-е деяние VII Всел.; Златоуст. Т. 6. С. 647 (Ioan. Chrysost. De Legislat. 6 // PG 56, 407)). Одобряет эту икону, написанную воском, и Икумений в толковании Послания к евреям. Поэтому и Анастасий Антиохийский в послании к Симеону, еп. Вострскому, говорит: «Хотя икона есть не что иное, как дерево и краски, соединенные и смешанные с воском (Anast. Antioch. De Sabb. // PG 89, 1405A)» (Синодикон. Т. 2. С. 785). К этим иконам причисляются и иконы, вырезанные на деревянных крестах и ладанках. Ведь и они подобным образом выступают на гладкой поверхности и не представляют всего тела изображаемого. Основание же и причина, по которой не поклоняются изваяниям (за исключением законного соблюдения обрядов и обычая), как мне кажется, заключается в том, что, поскольку изваяния можно ощупать и они представляют все тело и члены изображаемого, они, очевидно, более не являются и не называются изображениями (εἰκόνες), но суть первообразные вещи. А некоторые говорят, что Христова Церковь отвергла изваяния для того, чтобы вовсе избежать подобия идолов, потому что идолы представляли собой цельноизваянные статуи, осязаемые со всех сторон.

Поэтому, когда на 5-м заседании настоящего Собора было прочитано слово Иоанна Фессалоникийского, в котором он доказывает, что следует изображать ангелов, потому что множество людей видело их чувственно в телесном образе, Тарасий ответил, что этот отец доказал, что следует изображать ангелов, поскольку они описуемы и являлись многим как люди. С мнением Тарасия согласился и Собор. Собственные же тела ангелов, по толкованию некоторых новейших богословов, – это воспринятые из воздухообразного вещества, временные тела, которые они принимают, чтобы стать с их помощью видимыми для глаз. Уже названный Иоанн говорит в этом 5-м деянии, что ангелов изображают потому, что они имеют тонкие тела, а также приводит и свидетелей этому – Василия Великого, Афанасия Великого и божественного Мефодия. Согласно этим отцам ангелы имеют легкое тело, но не совершенно бестелесны, как Бог.

Василий Великий в 16-й гл. книги «О Святом Духе» говорит об ангелах: «Почему они и находятся в каком-либо месте, и становятся видимыми, являясь достойным в образе собственных тел» (Basil. Magn. De Spirit. Sanct. 16. 38 // PG 32, 137A). И божественный Иларий говорит, что все тварное по необходимости есть и телесное (гл. 2 толкования на Матфея). Кроме того, и Ориген считал, что ангелы имеют тонкие тела (О началах. Кн. 1, гл. 7 и кн. 2), и Тертуллиан говорит об этом во многих местах, а особенно в «Слове о плоти Христа» (гл. 6), и Иустин, и Климент, автор «Строматов» (Строматы. Кн. 3), и Афинагор в «Апологии», и Киприан (Об одежде девственниц), и Амвросий (Книга о Ное и ковчеге), и Евсевий (Евангельское приготовление. Кн. 5), и Сульпиций Север (О церковной истории), и Лактанций (О Божественных установлениях. Кн. 2), и Августин, и вместе со всеми ими и Макарий Великий (см. также 67-ю гл. Симеона Метафраста, «Добротолюбие», с. 720).

PG 31, 1236B.

Это изречение принадлежит Великому Василию, как это говорит и сам Собор в своем 6-м деянии, и сам Василий в 18-й гл. книги «О Святом Духе» (Basil. Маgn. De Spirit. Sanct. 18. 45 // PG 32, 149C). Говорит также и Афанасий: «Поклоняющийся изображению императора поклоняется самому императору» (Athanas. Alex. De sacris imagin. // PG 28, 709C). Подобно и Златоуст: «Или ты не знаешь, что если оскорбишь изображение императора, то наносишь оскорбление чести первообраза?» (см.: Ioan. Damasc. De imagin. 2 // PG 94, 1313C) (Синодикон. Т. 2. С. 859). Однако это почитание по-иному воздается первообразу и по-иному иконе (согласно Властарю): одному – как служение, а другому – относительно (σχετικῶς).

Образ (εἰκών) называется так от глагола «быть похожим» (ἐοικἐναι), т. е. от сходства, которое оно имеет с первообразом. Один образ называется естественным, как каждый родной сын есть изображение своего родного отца (поэтому и божественный Василий изречение «честь образа (εἰκόνος)», приведенное выше, понял в таком смысле, в каком Сын и Слово есть естественный образ (εἰκών) Бога и Отца). A другой образ – подражательный и искусственный, как, например, тот, что создается при помощи живописи красками или при работе с другим подходящим веществом, о котором здесь речь. Но естественный образ по ипостаси отличается от своего источника (например, отец и сын – две ипостаси) и не отличается по природе, поскольку они одно в отношении человеческой природы. А искусственный, напротив, отличается от первообраза по сущности, поскольку первообраз – одушевленный и живой человек, а его изображение – бездушное и мертвое вещество. Поэтому и VII Собор сказал в 6-м деянии (Синодикон. Т. 2. С. 836), что икона подобна первообразу не по сущности, но по ипостаси, т. е. по подобию с ипостасью она есть одно с первообразом. У образа и первообраза ипостась одна потому, что, с одной стороны, первообраз бывает виден в образе, а с другой – образ существует в первообразе, как тень в теле, и невозможно одно отделить от другого. У образа и первообраза одна ипостась еще и потому, что изображается ипостась, а не природа. Кроме того, на изображении надписывается не имя природы, т. е. не «Это изображение человека вообще», но имя ипостаси, т. е. «Это изображение Христа или Иоанна» и т. д., почему и настоящий Собор в 6-м деянии (Синодикон. С. 836), говорит, что икона подобна первообразу только по имени и по положению изображаемых членов.

Существует и третий образ, который называется умопостигаемым и символическим. Как например, таинства благодати Евангелия и истины были первообразами, а символические изречения ветхого закона и пророков были их образами, на основании чего и в славнике вечерни Недели Торжества православия говорится, что благодать Евангелия и Церковь предначертала образ скинии свидения. Поэтому Церковь как первообраз и вещь самобытная существовала прежде образа скинии, а образ ее появился позднее, чем благодать, – не по времени, но потому, что скиния – это изображение и предмет, обусловленный причиной; и еще, предметы будущего века – первообразы, а таинства Евангельской благодати – их образы. (Поэтому и Божественный Павел сказал: Закон, имея тень, а не самый образ вещей (Евр. 10:1) в этих словах под образом подразумевая благодать, а под вещами – дела будущего века, и Василий Великий в 91-м своем правиле назвал воскресение образом будущего века. На этом основании и некоторые отцы назвали Божественную евхаристию после освящения вместообразным Тела и Крови Господа, сравнивая ее с тем, что будет открыто просто и ясно в грядущем веке, а сейчас она прикрыта привходящими свойствами хлеба и вина, как толкует св. Максим.)

По отношению к святым иконам поклонение и лобызание – это одно и то же, потому что поклоняться (κυνῶ) на древнегреческом языке означает «обнимать» и «лобызать». А приставка προς (προσκυνῶ) показывает усиление стремления, влечения и любви. Поэтому и настоящий Собор в своем 7-м деянии повелел честные иконы принимать во всех отношениях и поклоняться им, т. е. лобызать их, ибо это одно и то же, как сказано и выше в определении Собора: «Иконы подобает лобызать и воздавать им почитательное поклонение». В более широком смысле «поклонение» означает всякое почитание и припадание, воздаваемое святым иконам, как сказал в слове об иконах божественный Дамаскин (Ioan. Damasc. De imagin. 3 // PG 94, 1348D).

Иное – служебное поклонение (λατρευτικὴ προσκύνησις), иное – безотносительное, и иное – соотносительное. Служебное поклонение воздается Единому Богу и Самому Христу и пресуществляемому во время Божественной евхаристии в Тело и Кровь Христовы хлебу и вину. Ведь, по Властарю, поклоняющийся Христу вместе поклоняется Отцу и Святому Духу, единому естеству в Троице. Поклоняющийся Христу как Богу и Владыке поклоняется Ему ради Heгo Самого, а не ради кого-то другого, согласно Собору об иконах, бывшему в 1084 г. при патриархе Николае и Алексее Комнине (Синодикон. Т. 2. С. 981). Служение показывает главным образом рабство, по Августину (Об истинной религии. Гл. 45), и заключает в себе веру и надежду нашего спасения.

А святой иконе Христа мы не поклоняемся служебным поклонением (которое не делает никаких отличий между иконой и изображаемым на ней первообразом), и не служим святым иконам как богам, в чем обвиняют нас иконоборцы – прочь такую мысль! – ибо это чуждо церковному преданию. Потому и этот Собор в своем определении сказал: «Иконы подобает лобызать и воздавать им почитательное поклонение (τιμητικὴν προσκύνησιν), но, безусловно, не то сообразное с нашей верой истинное служение (λατρεία), которое приличествует одной Божественной природе». И Сам Бог сказал: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи (Втор. 6:13; Мф. 4:10; Лк. 4:8).

Видишь, что поклонение Он позволил воздавать и другому, а служение никому не уступил, но позволил воздавать его только Себе Самому. Анастасий Феопольский прекрасно истолковал это изречение: если говорится о служении кому бы то ни было, то имеется в виду служение применительно к обстоятельствам, а не в собственном смысле, и означает оно только почитание. Так, в одном тропаре говорится о Василии: «О Василие мудре и служителю (λάτρις) Богородицы» (светилен из службы свт. Василию Великому). (Поэтому и поклонение Божественным Тайнам после пресуществления, поскольку оно служебное (λατρευτική), подобает совершать отлично от поклонения им прежде пресуществления, т. е. с рабским, земным припаданием.)

Безотносительным поклонение иконе бывает тогда, когда кто-либо поклоняется только изображаемому на иконе, а не иконе и изображаемому вместе. Однако это поклонение не воздается святым иконам, поскольку таким образом и многое другое может стать иконами, которым не поклоняются потому, что они воспринимаются лишь как напоминание о чем-либо (например, все творения можно считать иконами Творца).

Святым иконам воздается главным образом соотносительное поклонение, которое находится между служебным и безотносительным. Оно называется соотносительным потому, что икона именуется так не сама по себе и не безусловно, а в отношении к чему-либо и относительно, ибо икона (εἰκών) есть икона изображаемого (εἰκονιζομένου). Поэтому ради того отношения, которое икона имеет к изображаемому, т. е. по подобию ипостаси и по надписанному имени, ее почитают вместе с изображаемым и поклоняются им единым поклонением, но поклонением, вызванным тем, что икона и изображаемое носят одно имя, и поклонением соотносительным, а не тождественным во всех отношениях, как говорит Феодор Студит в послании к Афанасию (Theod. Studit. Ep. II, 85 // PG 99, 1329A). Ибо изображаемому Христу мы поклоняемся, как мы сказали, служебным поклонением, а Его иконе – соотносительным, ради связи с Ним. Подобно и самим святым и их мощам мы поклоняемся рабским поклонением, как служителям и рабам Христовым ради их усвоения Христу. А их иконам мы поклоняемся соотносительным поклонением ради той связи, которую они имеют со святыми из-за подобия их ипостаси и надписанного имени, как определил вышеупомянутый Собор, бывший при Николае. Равным образом и Самой Богородице мы поклоняемся с почитанием, превосходящим рабское, как Пресвятой Матери Божией, а Ее иконе – с соотносительным почитанием (см. также: Досифей. Двенадцатикнижие. С. 655).

Однако заметь: хотя в 4-м деянии настоящего Собора (Синодикон. Т. 2. С. 780) и говорится, что честные иконы имеют одинаковое значение с Евангелием и честным Крестом, а именно потому, что всем им воздается соотносительное поклонение, – но несмотря на все это по чину поклонения сначала поклоняются святому Евангелию (может быть, потому, что, как говорит Златоуст, сказанное святыми есть образ их душ (Ioan. Chrysost. Hom. in Ps. 145. 2 // PG 55, 521) (Синодикон. Т. 2. С. 852; 6-е деяние VII Всел.), и, соответственно, слова святого Евангелия – это образы души и сердца Господа, поэтому они занимают первое место), потом Кресту, потом иконе Христа, иконе Богородицы и затем иконам святых, как это видно в упомянутом деянии (с. 779) из слова св. Максима. И проще говоря, чину и достоинству первообразов соответствует и чин поклонения их иконам.

Святым иконам поклоняются не ради их вещества, но ради их подобия изображаемому. Поэтому отцы настоящего Собора в частных собеседованиях сказали, что, когда деревянный Крест разрушится, его сжигают, и когда краски и изображение на иконах совершенно испортятся, доску сжигают, как ненужное дерево. Однако некоторые из благоговения их погребают.

Святые иконы не нуждаются в помазании святым миром или освящении молитвами архиерея.

Первая причина. Мы поклоняемся святым иконам не потому, что они помазаны миром или освящены молитвами. Когда мы видим святую икону, то сразу, совершенно не расспрашивая о мире и молитвах, воздаем ей поклонение ради имени святого и ради подобия, которое икона имеет с первообразом. Поэтому в 6-м деянии настоящего Собора говорится, что Собор иконоборцев при Копрониме порицал святые иконы, утверждая, что когда их начинают называть иконами, то не произносят при этом священной молитвы, которая освящала бы их так, чтобы от этого икона из простой вещи стала святыней, но она так и остается вещью простой и не заслуживающей почитания, какой ее и написал живописец. Ответив на это через диакона Епифания, святой VII Собор не стал говорить, что над иконами совершается молитва, но сказал, что хотя над многими священными предметами не читается священная молитва, они исполнены благодати и освящения от одного своего названия, например почитаемый и поклоняемый образ животворящего Креста. Несмотря на то, что над ним не бывает никакой молитвы, мы верим, что получаем освящение от одного только его образа и надеемся, что через поклонение, которое ему воздаем, и его знамение на нашем челе, и его печать, совершаемую перстом на воздухе, мы отгоняем демонов. (Обрати внимание, что в древности знамение креста совершалось не тремя перстами, как сейчас, но одним, как говорит и Златоуст в одном своем слове; см. об этом также примеч. 3 к Василия Велик. 91). К подобным вещам относятся и многие священные сосуды, которые мы храним, лобызаем и надеемся получить от них освящение, даже несмотря на то, что над ними не читается священная молитва. Таким же образом, лобызая святую икону, над которой не была прочитана молитва, и почтительно поклоняясь ей, мы причащаемся освящения, будучи возводимы к чести первообраза через название иконы. Если же иконоборцы не могут сказать, будто священные сосуды не заслуживают почитания и суть простые предметы, поскольку нет освящающей их священной молитвы, и будто они суть таковы, какими их сделал ткач, живописец и золотых дел мастер, но принимают их как святые и почитаемые, то им следует принимать и честные иконы как святые, почитаемые и священные, даже если над ними и не произносят освящающей их молитвы (Синодикон. Т. 2. С. 844).

Вторая причина. Святые иконы не нуждаются в молитве и помазании миром потому, что, по Досифею (Двенадцатикнижие. С. 658), только папистам свойственно беззаконие освящать иконы через молитвы и обряды. Ибо они хвалятся, что папа изготавливает иконы из чистого воска, святого мира и воды освящения, что он читает над ними чудесные молитвы и оттого эти иконы чудотворят (как лгут и про то, что Лев III послал одну такую икону Карлу, королю Франции, и он принял ее с благоговением, а папа Урбан послал Иоанну Палеологу другую икону, и в ее честь в церкви совершались крестные ходы). Теперь видишь, что молитва, которая читается над святыми иконами, – папистская, а не православная, новейшая, а не древняя? Потому-то упомянутая молитва не находится нигде в древних рукописных Евхологиях, а мы заметили, что этой молитвы нет и в Евхологиях, напечатанных 100 лет назад. Становится ясным, что святые иконы не нуждаются в молитве и миропомазании, потому что иконы, написанные и на стенах церквей, в их притворах и дворах, и просто при дорогах и на дверях, и на священных сосудах, никогда не помазываются миром и не освящаются молитвой, но, несмотря на это, все поклоняются им соотносительным и почитательным поклонением ради их подобия первообразу. Поэтому и ученый, святой архиерей Кампании, господин Феофил, не скрыл эту истину, но написал в книге, которую составил совсем недавно, что святым иконам не нужно ни миропомазание, ни молитва архиерея (Θεόφιλος, ἐπίσκοπος Κομπανίας. Ταμεῖον ὀρθοδοξίας περιέχον συνοπιικῶς καὶ διαλαμβάνον περὶ Θεοῦ, περὶ πίστεως, περὶ ἐξηγήσεως καὶ χρήσεως τῶν ἑπτὰ Μυστηρίων, δέκα 'Εντολῶν, καὶ τῶν ἀναγκαιοτέρων τῆς Ίερᾶς Εκκλησίας ἐθίμων. Βενετία, 1780).

Нужно заметить, что настоящий Собор в послании к Александрийской Церкви ублажает тех, которые знают и принимают, а следовательно, изображают и почитают видения пророков и явления им Бога так, как Сам Бог изобразил эти явления и запечатлел в их разуме. И напротив, Собор анафематствует тех, которые не принимают иконографических изображений таких видений Бога Слова прежде Его воплощения (Синодикон. Т. 2. С. 905). Можно сделать вывод о том, что и безначального Отца следует изображать так, как Он явился прор. Даниилу, т. е. как Ветхого деньми (см. Дан. 9:7)). Если же папа Григорий в послании к Льву Исавру (Синодикон. Т. 2. С. 712) и пишет, что мы не описываем Отца Господа нашего Иисуса Христа, то говорит это не в общем, но потому, что мы не изображаем Его живописно по Божественной природе, поскольку невозможно, говорит папа Григорий, описать и с помощью живописи изобразить природу Бога. Это именно и утверждает настоящий Собор и вся Кафолическая Церковь, и вовсе не то имеет в виду папа Григорий, что мы не изображаем Бога Отца так, как Он явился пророку. Ибо если бы мы совершенно не изображали Его с помощью живописи, то почему мы изображаем как Отца, так и Духа Святого в виде ангелов, молодых мужей, в образе которых они явились Аврааму? Кроме того, если даже, возможно, Григорий и говорит это, то мнение одного многочисленного Вселенского собора предпочитается мнению одного человека. Мы утверждаем, что и Святого Духа подобает живописать в виде голубя, как Он явился. Поскольку некий перс, по имени Ксенайас, говорил кроме прочего и то, что изображать Духа Святого так, как он явился – в виде голубя, – свойственно младенческой мысли, то святой Вселенский VII собор (Синодикон. Т. 2. С. 819. Деяние 5) анафематствовал его вместе с другими иконоборцами. Из этого следует, что, согласно VII Собору, подобает изображать Святого Духа в виде голубя так, как Он явился; это же самое утверждает и Досифей (Двенадцатикнижие. С. 655).

Мудрейший Платон, архиеп. Московии, в своем «Православном катехизисе» замечает в объяснении на вторую заповедь десятословия, что не следует считать одну икону более святой, чем другая, или надеяться на одну больше, чем на другую. А Досифей (Двенадцатикнижие. С. 658) считает, что святые иконы чудотворят или потому, что были написаны каким-либо святым (но большинство с этим не соглашается), или по другой причине (может быть, ради благочестия поклоняющихся) и по Божественному домостроительству; и еще: то, что православные выдалбливают отверстия в святых иконах или делают углубления в золоте или серебре на иконе и внутрь помещают частицу Честного Древа и святых мощей и чтут их вместе с иконами, – это не возбраняется.

Нам подобает поклоняться святым иконам с трепетом и верить, что на них сходит Божественная благодать, которая, по Властарю, передает нам освящение. Но нужно, чтобы мы, храня чистыми наши пять чувств, стали достойными поклоняться иконам и так поклонялись им, по 6-му деянию этого VII Собора. А те, кто держит иконы только для размышления, а не для того, чтобы и лобызать их, суть люди испорченные и притворно правдивые, согласно тому же 6-му деянию этого Собора.

По шести некоторым причинам делаются изображения на святых иконах и воздается им поклонение. Первая: потому что они благоустрояют и украшают храмы. Вторая: потому что научают не знающих грамоты пророчествам пророков, браням преподобных, подвигам мучеников, страстям и чудесам Христа, по словам св. Нила (Nil. Ep. IV, 61 // PG 79, 577D) в 4-м деянии VII Всел. (Синодикон. Т. 2. С. 778–779). Третья: потому что иконы напоминают грамотным то, что они, возможно, забыли. Поэтому иконы называются книгами для мудрых и невежд, как говорит Двоеслов в книге к Секунду. Четвертая: потому что усиливают любовь христиан, взирающих на них. Поэтому Собор сказал, что те, которые созерцают иконы, возводятся к памяти о первообразах и любви к ним. Пятая: потому что иконы побуждают тех, кто их созерцает, подражать святым делам, согласно св. Нилу, Великому Василию (в похвальном слове мч. Гордию) (Basil. Маgn. Hom. 18. 1 // PG 31, 492А) и этому VII Собору. Шестая: потому что иконы побуждают созерцающих их с верой и надеждой призывать Бога как Спасителя, а святых как ходатаев пред Богом, чтобы «их молитвами Он дал тем, кто просит, «вся, яже ко спасению прошения"». Иконоборцами же были не только приверженцы царей-иконоборцев, но и ариане прежде, и все монофизиты позднее, а сейчас это все лютеране и кальвинисты.

Из сказанного становится ясно, что неправильно латиняне не надписывают имена святых на иконах, поскольку, по определению настоящего Собора, икона подобна первообразу, а кроме того, и освящается как характерными чертами изображаемого, так и его именем. A божественный Григорий Фессалоникийский говорит, что следует надписывать имя Иисуса Христа также и на тех крестах без росписи, которые устанавливаются на дорогах, или на дверях, или в других местах, для того чтобы из имени становилось ясно, что эти кресты – Христа, а не разбойников, распятых вместе с Ним.

К настоящему примечанию необходимо нам добавить следующее: тех, которые приносят святые иконы на празднества и торжества в честь каких-либо святых, носятся с ними здесь и там, производя беспорядок и прыгая, словно бесноватые, якобы предсказывают будущее и объявляют о вещах сокровенных и произносят другие лжепророчества и прорицания, вновь вводя еллинские и языческие суеверия, – таковых, говорю, духовники и святые архиереи должны подвергать тягчайшей епитимии в соответствии с правилами, и Святая Великая Церковь Христова должна исправлять их суровыми наказаниями.

A тο, что Дух Святой изображается в виде голубя, доказывается еще и из следующего: отцы этого Собора приняли как образ Святого Духа голубей, которых вешают над купелями и престолами (деяние 5, с. 820). Насчет же того, что гласит Священная труба (в похвальном слове трем иерархам) – что не подобает изображать Отца, согласно 4, 5 и 6-му деянию VII Всел., – мы, пытливо прочитав эти деяния, не нашли ничего подобного, за исключением того, что природа Святой Троицы, как не имеющая внешнего очертания и невидимая, не изображается.

Нам следует знать, что нерасписанный крест меньше иконы Христа. Ибо св. Никифор говорит (в 10 главах, в которых он пишет о святых иконах и которые сохранились в рукописях), что через икону Христа мы поклоняемся Самому Христу, а через нерасписанный крест мы поклоняемся не Христу, но тому первообразному Кресту, на котором был распят Христос. Иначе говоря, через крест мы поклоняемся Кресту.

И вот что еще здесь отметим: поскольку этот святой Вселенский собор во многих местах говорит, что явленное в Писании и Евангелии с помощью слов живописец представляет с помощью икон, то по этой причине живописцам следует быть весьма внимательными и прежде всего знать, что говорит Писание и Евангелие, и тогда писать свои иконы в соответствии с Евангелием и Писанием. Или, если они сами не знают, пусть вопрошают сведущих и наученных, для того чтобы научиться и не изображать нелепиц, которые часто противны Евангелию и совершенно неуместны. Например, изображают Господа, когда Он учит в Преполовение Пятидесятницы, безбородым юным отроком, в то время как Господь тогда был зрелым мужем и это произошло после крещения. Изображают ап. Павла во время Вознесения и Пятидесятницы, в то время как Павел стал учеником Христа после Вознесения и Пятидесятницы и побиения Стефана камнями. Изображают воскресение Христово, но не так, что Христос исходит из гроба, воины находятся вокруг гроба и несут стражу, а ангел сидит на камне – как повествует Евангелие, – но так, что Христос сходит в ад, Адам и Ева держат Его за руки, врата и запоры ада сокрушаются, и там находится множество мрачных демонов и все праотцы и пророки. Это не икона Воскресения, но икона Сошествия Господа во ад. А между воскресением и сошествием во ад великое различие, ибо при сошествии во ад душа Спасителя была отделена от тела и только одна душа сошла в ад, а тело лежало мертвым во гробе. Во время же воскресения душа вновь соединилась с телом – это и есть воскресение.

Кроме того, не следует изображать на иконе Пятидесятницы под апостолами какого-то человека и подписывать, что это мир (κόσμος), но вместо этого нужно изображать прор. Иоиля, говорящего: Изолью от Духа Моего на всякую плоть (Иоил. 2:28), как видим на некоторых древних иконах.

Это и другое, столь же нелепое, изображают живописцы по невежеству и дурному обычаю, и пусть они это исправят, стараясь к тому же стать искусными и хорошими мастерами и живописцами, чтобы иконы, которые они пишут, имели подобие с первообразом, как возвещает этот святой Собор, и не были какими-то странными и не имеющими подобия.

Здесь обрати внимание на то, насколько священны и досточтимы божественные правила, потому что теми же самыми названиями и именами, которыми возвеличивается богодухновенное и Святое Писание, этот святой Собор возвеличивает и божественные правила, называя их свидетельствами, руководством и тому подобными наименованиями.

Поэтому и Фотий (тит. 1, гл. 2) говорит, что 3-е постановление 2-го тит. «Новелл» утверждает: правила семи Соборов и их догматы имеют такую же силу, как Божественное Писание.

Отметь, что настоящий Вселенский собор утверждает писания Дионисия Ареопагита как достоверные и заграждает уста тем, кто называет их подложными или сомнительными. Приведенное изречение взято из 1-й гл. книги «О церковной иерархии» (Dion. Areop. De eccl. hierarch. I, 1. 4 // PG 3, 376B), – подобно тому как и то изречение о Петре, которое упоминает следующее, 4-е, правило этого же Собора: «Петр, верховный глава апостолов», – есть выражение того же Дионисия, взятое из 3-й гл. книги «О Божественных именах» (Idem. De divin. nomin. III, 1. 2 // PG 3, 681D). И это именно те две книги, из которых в наибольшей степени получают пищу для пререканий неправо клевещущие на писания Дионисия. К тому же не только настоящий Собор, но и VI Вселенский утверждает (деяние 6) писания Дионисия, в которых он упоминает о богомужном действии, – поскольку Собор заимствовал это выражение из 4-го послания этого святого к Гаию (Idem. Ep. 4 // PG 3, 1072C).

Упоминал о Дионисии и Собор, состоявшийся при папе Мартине в Риме против монофелитов, и Софроний на Соборе в Иерусалиме; Андрей Критский перефразирует сказанное в 3-й гл. книги «О Божественных именах», где упоминается об Успении Богородицы (Idem. De divin. nomin. III, 1. 2 // PG 3, 681CD), и божественный Максим толкует Дионисия, и Дамаскин упоминает о нем в кн. 1, гл. 12 «Точного изложения православной веры» (Ioan. Damasc. De fide orth. I, 12 // PG 94, 844C), и папа Агафон в 15-м послании к царю Константину. Если же древние святые не упоминали о писаниях Дионисия, то они, согласно Корессию, поступали так потому, что желали доказывать свои слова только с помощью свидетельств Священного Писания. Вместе с тем даже иезуиты Петр Лансселий и Кордерий доказывают, что сказанное Григорием Богословом в слове на Рождество Христово: «О чем другой некто прекрасно и весьма высоко любомудрствовал прежде нас» (Greg. Nazianz. Or. 38. 8 // PG 36, 320C), сказано о Дионисии Ареопагите, поскольку он толковал гимн серафимов и жил раньше Григория, а не об Афанасии, как утверждает Никита, поскольку Афанасий жил в то же время, что и Григорий, а не прежде него.

Мы могли бы привести здесь отговорки противоречащих и показать, что они неправильны, однако сочли это излишним, потому что довольно двух Вселенских соборов (и двух Поместных) и столь многих святых против многих тысяч тех, кто противоречит.

И 123-я новелла Юстиниана повелевает, чтобы тот, кто должен стать архиереем, три месяца изучал Божественное Писание и священные правила; а тот, кто был рукоположен не таким образом, да будет извержен, и рукоположивший его да будет запрещен в служении, поскольку постыдно и нелепо, чтобы после хиротонии учился тот, кто сам должен учить других. Смотри также с. 440 «Греко-римского права», где сказано, что после Символа веры каждый епископ во время своей хиротонии возглашает еще и следующее: «Кроме того принимаю семь святых Вселенских соборов, которые были собраны ради охранения священных догматов, и обещаю любить и хранить правила, определенные ими, и святые постановления, которые были изложены священными нашими отцами по различным поводам и в разное время. Всех тех, кого они принимают, принимаю, и от тех, от кого они отвращаются, отвращаюсь».

См. Пс. 140:4.

В других источниках – «собственного пристрастия» (ἰδίαν ἐμπάθειαν).

Об этих словах Павел говорит в Деяниях, что их сказал Господь. А некий Евфалий, еп. Сулкийский, современник Афанасия Великого, говорит, что Павел взял эти слова из «Апостольских постановлений» (Euthal. Diac. Editio Act. Apost. // PG 85, 644D). Они находятся в гл. 3 кн. 4 «Апостольских постановлений», но и там написано, что их сказал Господь (PG 1, 808D–809A). Смотри также предисловие к этим постановлениям.

Т. е. дал золото.

Митрофан Смирнский, толкуя Соборные послания (в которых ап. Иоанн говорит, что есть грех к смерти и есть грех не к смерти (1Ин. 5:16–17)), говорит, что грех к смерти – это всякий грех, за который ветхий закон наказывал смертью. Такими грехами были богохульство, преднамеренное убийство, скотоложство, прелюбодеяние и пр. Грехом же не к смерти является грех, наказанием за который не была смерть, например, невольное убийство и пр. Анастасий же Синаит (вопрос 54) говорит, что грех к смерти есть грех, совершенный сознательно, а грех не к смерти – совершенный в неведении. И богохульство есть грех к смерти, равно как и сознательный великий грех, такой как убийство, прелюбодеяние и т. д., поскольку все они убивают душу (Anast. Sinait. Respons. 54 // PG 89, 616C–617A). А настоящий Собор называет грехом к смерти грех неисправленный и нераскаянный. Согласно с настоящим Собором говорит и Икумений, что грех к смерти – это грех, который не уврачеван исправлением согрешившего, как грех Иуды и памятозлобных, о которых сказано: Пути же злопамятных к смерти (Притч. 12:28) (Oecum. Comment. in I Ep. loan. 7 // PG 119, 681D).

Смотри также примеч. к 3-й гл. книги «Руководство для духовника», которая милостью Христовой недавно издана (речь идет o книге прп. Никодима «Эксомологитарий»).

О неписанных преданиях смотри правила Василия Велик. 91 и 92.

Термин ἐγκαίνια (обновление) первоначально использовался для обозначения особого чина, который ежегодно совершался в каждом храме в день его освящения. Позднее с этим чином было соединено торжественное перенесение мощей и положение их в уже освященном храме (в доиконоборческую эпоху храмы могли освящать и без положения в них под престолом мученических мощей). Постепенно в послеиконоборческую эпоху, с утверждением традиции освящать храмы только с положением в них святых мощей, термин «обновление» стал все больше ассоциироваться только с чином освящения храма. Так называемый чин обновления стал составной частью чина освящения.

Мученические мощи полагаются в основание храма, согласно установлению древнего Евхология, следующим образом. После священнодействия освящения храма архиерей берет три частицы мученических мощей, вкладывает их в ковчежец и, возлив на мощи святое миро, закрывает его. И если святая трапеза стоит на столпах, этот ковчежец архиерей сокрывает в полу под теми столпами, которые обращены к востоку. (Некоторые высказывают мнение о том, что ради большего благочестия подобает скрывать ковчежец с мученическими мощами не в полу, а в одном из восточных столпов, в том случае если частицы мощей малы; если же частицы большие, их скрывают в полу.) Если же святая трапеза водружена только на одном столпе, ковчежец помещают в середину этого столпа, а поверх его полагают святую трапезу (т. е. так называемую престольную доску).

Четыре тонкости достойны внимания в настоящем примечании об обновлении:

Первое. Согласно чинопоследованию и установлению Евхология, освящение любого храма должно совершаться архиереем. Поэтому, если во многих местах архиереи позволяют другим совершать освящение храмов – как и в Московии архиереи позволяют освящать божественные храмы архимандритам, – то это, как я утверждаю, противоречит чинопоследованию Евхология. Во всех местах и в Евхологии, и в творениях Симеона Фессалоникийского, где упоминается об освящении, назван архиерей, а не иерей (Sym. Thessal. De sacro templo // PG 155, 305–361A). Малое же освящение (μικρὰ ἐγκαίνια) не упоминается в Евхологии, а также и в Московии не знают о нем. Очевидно, это чин более позднего происхождения (неизвестно, что подразумевает здесь прп. Никодим под малым освящением. В современной практике РПЦ чинами малого освящения храма принято называть чины, совершаемые при необходимости возобновить богослужения в храме некогда освященном, но по какой-либо причине подвергшемся осквернению).

Второе. Мощи, которые будут положены в храме, должны принадлежать мученикам, а не преподобным или иерархам. Поэтому похвален обычай, который соблюдается в Московии: мощи мучеников там хранятся в архиепископии, и, когда необходимо освятить храм, их берет оттуда только архиерей, чтобы не произошло ошибки и вместо мученических мощей не были сокрыты или простые мощи, или мощи другого святого, а не мученика. Некоторые же требуют, чтобы для этого использовались мощи и преподобномучеников, и священномучеников, однако Евхологий об этом не говорит.

Третье. Эти мученические мощи должны быть скрыты под святой трапезой, а не в другой части храма, чтобы исполнилось изречение: «Мучеников божественный лик – основание Церкви», как указано в службе обновлению. А те, которые полагают мощи в другой части храма, совершают великий грех.

Четвертое и последнее. При любом освящении храма, большого или малого, необходимо и непременно следует помещать мощи мучеников под святой трапезой. Поэтому те архиереи, которые совершают великое освящение, или те архиереи и иереи, которые совершат так называемое малое и сокращенное чинопоследование освящения без положения мученических мощей, должны быть извергнуты, по определению настоящего правила. Ведь неотъемлемой составной и отличительной частью освящения храма является положение в нем святых мощей, и без этого освящение невозможно.

А антиминсы, поскольку обладают освящающей силой, которую им подает освящение храма и совершение молитв при освящении, а кроме того, семидневное совершение литургии на трапезе освященного храма, заменяют освященную святую трапезу. Поэтому их беспрепятственно и передают туда, где возникает в них необходимость, и на них не делают надпись только для того прихода, в котором они были освящены, как не надписывается святое миро и другие святыни. Антиминсы кладут на те престолы, которые не были освящены, согласно 1-му ответу Петра и патр. Мануила Харитопула (Греко-римское право. С. 239). Ведь, согласно Вальсамону, они способны заменить освящение и отверзение (т. е. отверзение дверей храма: когда совершается освящение храма, то двери отверзаются при пении Возьмите, врата, князи ваша (Пс. 23:7) и т. д.).

Однако для того, чтобы освятить трапезу, недостаточно всех прочих священных обрядов (т. е. омовения, помазания и облачения престола в священные пелены), если не будут под ней положены мученические мощи. Так и для заменяющих трапезу антиминсов (для того чтобы они истинно и точно заменяли освященную трапезу), недостаточно только священных обрядов над ними при освящении храма, если в антиминсы не будут вшиты также мученические мощи. Поэтому и установление Евхология об освящении антиминсов учит, что они освящаются через мощи мучеников. Так и в Московии антиминсы никогда не используются без святых мощей, как мы уже сказали ранее в примеч. к VI Всел. 31.

Обрати внимание и на следующее: по словам Иоанна Китрского, вне освящения нового храма каким-то иным образом антиминсы совершенно не освящаются (Греко-римское право. С. 331). Однако Симеон Фессалоникийский (гл. 127, с. 226) говорит: если есть нужда в антиминсах, то и без освящения храма антиминсы расстилаются на священной трапезе и совершается чин их освящения (подобно и в Евхологии чин освящения антиминсов приводится отдельно от чина освящения храма). Святой Симеон говорит еще и о том, что к антиминсам нужно пришивать два равных им по величине полотнища. Одно – подобно срачице, как бывает срачица и на святой трапезе, во образ плащаницы; другое – подобно трапезофору (т. е. индития), в честь того что антиминс будет престолом Божиим. К середине антиминса пришивают также илитон (Sym. Thessal. De sacro templo 127 // PG 155, 333BC). Нужно также вшить в антиминс и частицы мощей в небольшом льняном мешочке и совершить над антиминсами без изменений все то, что совершается и над божественной освящаемой трапезой. Этот же святой добавляет (там же), что чин этого освящения совершается исключительно архиереем, но в случае необходимости может быть совершен и благочестивым и опытным иереем, с позволения архиерея.

А Вальсамон говорит, что архиерей должен служить не в неосвященном (ἀνενθρονίαστον) храме, а в освященном (ἐνθρονιασμένον), поскольку в таком храме есть кафедра (θρόνος), на которую архиерей должен воссесть при чтении апостола. Когда один архиерей во времена патриарха Луки совершил служение в таком храме, некоторые говорили, что он должен быть извержен. А господин Лука определил, чтобы он понес другое наказание, какое сочтет необходимым Собор. Иоанн Китрский в своем 9-м правиле говорит, что в той освященной церкви, где есть мученические мощи, не следует погребать мертвых. To же говорит и Вальсамон в 38-м ответе (Греко-римское право. С. 382).

Сократ в кн. 7 своей «Истории» повествует, что один еврей, принимая личину благочестия, много раз крестился из корыстных соображений, так что нажил таким способом огромнейшее состояние. Переходя из ереси в ересь, он пришел наконец к Павлу, епископу новацианскому, в Константинополь, притворяясь, будто желает поистине и совершенно стать христианином. Когда в купель была налита необходимая для таинства вода и еврей вошел в нее для крещения, – о чудо! – купель высохла. Присутствовавшие удивились случившемуся и, заткнув все отверстия, которые были сколько-нибудь подозрительны, вновь наполнили купель. А когда еврей опять вошел, вода тут же без следа исчезла, и все изумились (Socr. Schol. Hist. eccl. VII, 17 // PG 67, 772C–773A). Очевидно, что это чудо произошло или из-за лицемерной веры, с которой шаткий расположением еврей искал крещения, – и, следовательно, оно учит архиереев и иереев принимать еврея в православие не с легкостью, но по прошествии времени и со многим испытанием, – или из-за того, что крещение беззаконно повторялось.

Другой вариант интерпретации текста, встречающийся в старых переводах, – «в том, что состоит на службе у так называемых вельмож». – Ред.

«Принадлежащего Богу», как в иных источниках.

Причина, по которой настоящее правило требует, чтобы церковное или монастырское имущество продавалось не правителям, а клирикам или земледельцам, заключается, как мне кажется, в следующем: это имущество посвящено Богу, а посвященное и священное называют также принадлежащим беднякам. Итак, поскольку оно священное, его должно отдавать лицам священным и посвященным Богу, каковы суть клирики, а поскольку оно принадлежит бедным – беднякам, каковы суть земледельцы. Поэтому такая передача сообразна с лицом принимающих; и наоборот, если бы это имущество отдавали правителям, это было бы совершенно неуместно, ибо они не священные и не бедняки.

Возможно, правило для того повелевает продавать имущество земледельцам и беднякам, чтобы Церковь могла купить его у них обратно, если впоследствии найдет для этого средства, чего она не смогла бы сделать легко, если бы продала его богатым. Заметь также, что по законам и по мнению Властаря, в собственном смысле отчуждением называется передача другому владельцу и хозяину какого-либо недвижимого или движимого имущества, совершаемая посредством или дарения, или продажи, или многолетней аренды, или обмена или иным подобным способом, иначе говоря, когда имущество полностью отчуждается и отдается другому. А отдача в аренду – это когда какое-либо имущество отдается кому-либо не окончательно и не навсегда, а на время. Однако в несобственном смысле и отдача называется отчуждением, и, наоборот, отчуждение – отдачей, как и это правило употребило понятия отдачи и отчуждения во втором смысле, несобственном. Хотя настоящее правило и говорит, чтобы монастырское и церковное имущество не отчуждалось, но 120-я новелла Юстиниана определяет продавать даже и доходные имения, составляющие недвижимое имущество церквей и монастырей, когда возникнет необходимость дать деньги на освобождение православных пленных.

Смотри также примеч. к Апост. 72 и IV Всел. 24.

Правило св. Никифора 6 позволяет такому игумену-пресвитеру производить также иподиакона. А божественные законы православных императоров, восполняя в этом вопросе священные правила, прибавляют и то, как должно поставлять игумена: епископ должен производить игумена в монастыри не по сану, но согласно избранию либо всех монахов, либо самых добродетельных из них, которые должны объявить со всей ответственностью, что выбирают его не по дружбе или в благодарность, а из-за того, что находят его православным, благоразумным и способным хорошо руководить монахами и монастырем. Точно так же следует поступать и в отношении игуменьи в женских монастырях.

Евр. 12:15.

Мф. 11:8.

Steph. diac. Vita Steph. Junior. // PG 100, 1112A.

Суетность (περπέρεια) в собственном смысле – это всякое напрасное и несвоевременное дело. Это слово происходит от Перперов, братьев Кекропидов, которые напрасно и несвоевременно трудились из любви к недостойным лицам (Досифей. Двенадцатикнижие. С. 514). Поэтому и апостол сказал: Любовь не превозносится (οὐ περπερεύεται) (см. 1Кор. 13:4), т. е. не делает ничего напрасно. Однако если брать слово ἡ περπέρεια в более широком смысле, то оно означает тщеславие и хвастовство.

PG 31, 1116C.

В самом деле, Писание запрещает соединять в одну ткань разнородные и отличающиеся друг от друга нити, а следовательно, и разноцветные, говоря: He надевай одежды, сделанной из разных веществ, из шерсти и льна вместе (Втор. 22:11). Толкуя это, божественный Исидор Пелусиот говорит, что Моисей требует не вплетать в льняную одежду пурпурные и багряные нити, чтобы побудить слушателей к любомудрию и изгнать из них всякое роскошество. Повелением не соединять в одну ткань шерсть и лен он запрещает разноцветную и пеструю одежду, а повелением не вплетать пурпурные и багряные нити в льняную одежду запрещает всякое излишество и украшение в одеждах (Isid. Pel. Ep. III, 84 // PG 78, 789BC). И если Бог запрещает это мирским иудеям, то тем более Он запрещает это христианам, а особенно Своим архиереям и иереям! Если же это запрещено архиереям, иереям и клирикам, то тем более запрещено монахам, отрекшимся от мира и всего его блеска! Поэтому поистине отвратительна одежда, которую сегодня носят некоторые монахи и которая настолько украшена, что подобного не найдешь и у мирян.

Поэтому и Василий Великий (Подвижнические уставы. Гл. 9) говорит, что тот подвижник и монах, который желает и стремится стать клириком и священнослужителем или стать игуменом и наставником других, болен диавольским недугом и преступлением любоначалия (PG 31, 1369C).

См. 1Кор. 10:32.

Basil. Magn. Hom. 2. 4 // PG 31, 192A.

Я нашел заметку по поводу настоящего правила (которая, кажется, принадлежит Зонаре), объясняющую, почему правило IV Всел. 2 выносит решение о том, чтобы рукоположивший или произведший за деньги подвергался извержению, а это правило говорит: «Пусть либо прекратит, либо будет извержен». Итак, она разрешает недоумение и указывает, что правило IV Собора говорит о рукополагающих за деньги, а настоящее правило не о рукополагающих, a о принимающих в клир, иными словами, о зачисляющих за деньги в клир какой-либо церкви тех, которые уже являются рукоположенными и клириками, поэтому оно и назначило более легкую епитимию. Правильность такого разъяснения подтверждается еще и текстом правила, где говорится, что сделавший это, если он из священного списка, да будет извержен. А простой иерей не рукополагает никакого клирика. Смотри также, что, согласно этому правилу, должно изгонять из своих монастырей и тех игуменов и настоятелей киновий, которые в наши дни требуют, чтобы у поступающих к ним были деньги, и принимают их за деньги, а без денег в монастырь не берут.

Из настоящего правила явствует, что игуменом монастыря может стать и непосвященный монах, однако рассудительный, благоразумный и достойный игуменства.

Поэтому и 2-е постановление 1-го тит. «Новелл» определяет: если монах покинет монастырь и поступит в другой, его имущество должно оставаться в первом монастыре. И 38-е постановление 3-го тит. 1-й кн. «Кодекса» говорит, чтобы покидающие свои монастыри не забирали движимого имущества, которое принесли в них, каким бы оно ни было по количеству, и даже если не было составлено никакого документа о его посвящении (Фотий. Номоканон. Тит. 11, гл. 4); также и недвижимое имущество, посвященное кем-либо, должно оставаться за монастырем, поскольку и земля, посвященная Ананией и Сапфирой Богу, тоже была недвижимым имуществом, однако из-за кражи, которую они совершили, утаив из ее цены, они были преданы ужасной смерти (Деян. 5).

Однако он не может пользоваться им сам, ибо оно уже посвящено Богу, но должен вновь посвятить его другому монастырю.

В других источниках добавлено еще и это: «И скоро удаляется».

Тот же Василий Великий (в правиле 33 из пространно изложенных) говорит, что когда монахам нужно поговорить с монахинями, должно выбирать и лиц, которые будут вести разговор, и время, и подходящее место, и потребность, так чтобы все было скромно и вне всякого подозрения. Итак, лица, которые должны вести разговор, со стороны монахов должны быть старшие, скромные, благоговейные и обладающие рассуждением для того, чтобы вопрошать и отвечать, а со стороны монахинь также должны быть самые старшие и рассудительные. Когда же они ведут разговор, должны находиться рядом двое или даже трое как со стороны монахов, так и со стороны монахинь. Ибо лучше двое, чем один (Еккл. 4:9) и достойны большего доверия; одно же лицо как с той, так и с другой стороны да не вступает в разговор – и по причине опасности вызвать подозрение, и по причине того, что не может достоверно подтвердить сказанное. Если же другим братьям нужно поговорить с какой-нибудь монахиней, пусть не вступают в разговор непосредственно сами, но передадут то, что хотят сказать, через посредничество старших и избранных монахов избранным старшим монахиням, а те, в свою очередь, пусть передают это тем сестрам, с которыми они искали разговора. Также и те монахи, которые приносят монахиням необходимое для жизни и оказывают услуги, должны быть испытанными, скромными и преклонного возраста, так чтобы ни у кого не вызвать дурного подозрения (Basil. Magn. Ascet. (fus.) 33. 2 // PG 31, 997C–1000A). To же самое определяет и 220-е правило из кратко изложенных (PG 31, 1228BD). А 181-е правило определяет, что если два монастыря располагаются близко по соседству и один бедный, а другой имеет средства, должно, чтобы имеющий средства к существованию помог бедному, потому что по заповеди нужно и душу за других полагать (см. 1Ин. 3:16). Но если бедным и не помогают, нужно долготерпеть и, подражая Лазарю, радоваться, уповая на утешение и радость, ожидающие их ради этой бедности в будущем веке (PG 31, 1204В).

Согласно с тем, что Василий Великий сказал выше о старших монахах, которые должны помогать монахиням, определяет и св. Никифор. Так, в 22-м правиле он говорит, что если монах-пресвитер, т. е. иеромонах, молодой по летам, служит монахиням, никто не должен причащаться у него Святых Таин – вероятно, чтобы тем самым пристыдить его и исправить.

Смотри также три правила Иоанна Постника, находящиеся далее, и примеч. к тому же 22-му правилу Никифора Исповедника.

Так приводит это изречение по тому же вопросу и Василий Великий в слове «О девстве» (Basil. Маgn. De virgin. 43 // PG 30, 756С).

Императорские законы определяют еще и то, что родители не только не могут забирать из монастырей своих детей, избравших монашескую жизнь, но и обязаны выдавать наследство, которое им причитается, даже если на них лежала какая-то вина (т. е. обвинение) до их вступления в монашество.

Прочти также свидетельство Златоуста в примеч. к Гангр. 16.

Настоящее правило изложено неопределенно, поскольку в нем не названы причины, по которым можно уйти из монастыря. Поэтому мы, по мере возможности исследовав этот вопрос, нашли следующие причины. Монах уходит из монастыря, если: 1) его игумен – еретик, согласно 17-му правилу Никифора Исповедника; 2) в монастырь входят женщины, согласно тому же правилу Никифора Исповедника; 3) в монастыре учатся мирские дети, поскольку через них распространяется по миру молва о том, что происходит в монастыре, согласно тому же правилу Никифора Исповедника, – прибавь еще и происходящий от детей соблазн.

А Василий Великий (правило 36 из пространно изложенных) только по одной причине позволяет уходить кому-либо из своего монастыря, а именно: если монах получает душевный вред, о котором, говорит святитель, он должен сначала объявить перед теми, кто способен это исправить, а если они не исправят, тогда пусть уходит, уже не как от братьев, но как от чужих. Если же монах из-за непостоянства и легкомысленности своего намерения, а не из-за какого-либо вреда собирается уйти из монастыря, такому следует врачевать эту свою немощь и непостоянство пребыванием в своем монастыре, а если он не хочет таким образом получить исцеление, другой монастырь не должен его принимать. Другой уважительной причины для разлучения и ухода, добавляет тот же святой (кроме душевного вреда, о котором мы сказали), разум и учение отцов не одобряют. Если же для заповеди Господней братья идут каждый в свою сторону, то такие не разлучаются друг от друга, но исполняют домостроительство (Basil. Magn. Ascet. (fus.) 36 // PG 31, 1008C–1009A). Согласно с божественным Василием говорит и правило Николая Константинопол. 6, определяя, что если кто-нибудь терпит душевный вред, то должен рассказывать о наносимом ему вреде настоятелю, и если настоятель не устранит вреда, а опасность будет очевидной, пусть уходит из монастыря. И даже если игумен наложит на него запрещение, чтобы он не уходил, пусть не обращает внимания на это запрещение, но уходит.

Некоторые же указывают и на другую уважительную причину ухода: если случится, что насельник киновии, послушник, окажется достойным безмолвия. В таком случае с позволения игумена он может уйти, чтобы общаться с Богом один на один, согласно Иоанну Лествичнику (Слово о послушании). Однако должно обращать внимание на то, что не всякому подходит отшельничество и безмолвие.

Это все о добровольном уходе. Принудительно же изгоняют из монастыря и помещают в другой даже игумена, если намеревающихся стать монахами он принимает за деньги, согласно VII Всел. 19. И постриженного без восприемника отдают в другой монастырь, согласно Двукрат. 2, и постриженного без трехлетнего испытания, согласно Двукрат. 5. Кроме того, ради благоустройства и приведения в порядок других монастырей архиерей переводит добродетельных монахов, согласно Двукрат. 4.

Плач. 3:28.

В других источниках «богобоязненными», что представляется более правильным.

В других источниках прибавляется: «...только да будет это с благоговением», как и Зонара толкует.

Плач. 3:27–28.

См. Мф. 5:28.