<Часть седьмая>

Под данным названием объединен целый ряд материалов разного характера, относящихся к одноименному курсу лекций Флоренского, прочитанному им с 11(24) августа по 18 ноября (1 декабря) 1921 г. в храме преподобного Сергия Радонежского Московского Высоко-Петровского монастыря. Это было время, когда после национализации Троице-Сергиевой Лавры в 1918 г. и муниципализации зданий «Чертогов» Московская Духовная Академия вынуждена была вернуться в Москву. И, хотя, собственно, учебный процесс был несопоставим с дореволюционным, занятия окрашивались тем особым смыслом, который несло время.

Касаясь содержания лекций, обратим внимание на два обстоятельства.

Первое. Может быть, предчувствуя, что это его последний курс лекций в МДА, Флоренский постарался объединить в нем темы своих работ многих лет: тут и лекции о родословии, и размышления об обратной перспективе, и обзор работ об архимандрите Феодоре Бухареве и преподобном Сергии, и мысли о значении иконы и иконостаса, и разделы из чтений по философии культа. Но весь этот разнообразный материал объединен основополагающей для Флоренского идеей: есть два пути мысли, два типа мировоззрения, два типа культур – средневековая и возрожденская, сокровищем первой является Бог, сокровищем второй – человек. Первый тип культуры – христианский и укрепляет себя связями с христианским культом, второй тип культуры – антихристианский и стремится освободиться не только от христианского культа, но и, вообще, от всякого религиозного культа, как способа почитания Бога, потому что стремится почитать человека и его страсти.

Второе. Лекции Флоренского не носили догматического характера ни по содержанию обсуждаемых вопросов, ни по терминологии. Возможно, и состав слушателей был мало подготовлен к строго догматическому смыслу терминов. Задачи лекций – апологетические и потому, терминология их ассоциативна, художественно-образна, основывается на сравнениях и противопоставлениях. Так, например, Флоренский пишет о «черной благодати», пытаясь таким определением указать на противоборственную благодати сущность бесовской силы. В «Философии культа» он определял эту силу новообразованным им самим словом «злодить».

Ясно, что речь идет об одном и том же явлении. Сопоставляя лекции Флоренского с догматическими темами, следовало бы дать их «перевод» на догматический язык.

Летом, когда было согласовано расписание, священник Павел Флоренский записал:

«В Дух. Акад. Среда и четв<ерг> с 71/2 – 9 в притворе храма преп<одобного> Сергия в Высокопетровском монастыре на Петровке (греческ<ий> язык не знают).

Первая лекция в среду, 11-го по нов<ому> стилю³⁹⁵ (до Петровских ворот и 3-й дом влево)».

[Записная книжка 1921 г. «Заметки и мелкие проекты. Эмбрионы.]

Авторского текста курса лекций не сохранилось. Поэтому, сначала публикуются более ранние авторские тексты сопутствующих материалов, а затем – сам курс лекций.

I. «Примерное содержание чтений 1921–1922 уч. года в Московской Духовной Академии э.-о. проф. священника П. А. Флоренского «Культурно-историческое место и предпосылки христианского миропонимания» – краткий проспект чтений, правленный и подписанный автором. Датируется: «Москва. 1921.VIIII.11. ст. ст. Среда».

II. <«Предварительные планы и заметки к лекциям»> состоят из ряда записей, к которым Флоренский подсоединял отдельные выписки и записки:

1. Запись на отдельном листке: «Христианское миропонимание. 1921.VIII.21. Москва» – приблизительно соответствует 1-й лекции.

2. Запись в тетради: «Об онтологичности. К лекциям. 1921.VIII.23. Москва» – приблизительно соответствует: «О способе изложения» – 1 лекции; «...отрицание формы» – лекции 3; п. 1–4 – лекции 5; п. 5–10 – лекции 6; п. 11–12 – лекции 7; п. 12–22 – лекции 8; п. 22–23 – лекции 9; п. 34–38 – лекции 11; п. 39 – лекции 12.

3. Запись: «Знамения эпохи. 1921.VIII.25. Москва» – приблизительно соответствуют: пункты 1–12 – лекции 3; пункты 13–19 – лекции 4; пункты 20–30 – лекции 5; пункты 30–31 – лекции 6; пункты 31–32 – лекции 7; пункт 33 – лекции 8; пункты 35–36 – лекции 9; пункт 31 – лекции 10–11; пункт 22 – лекции 12; пункт 39 – лекции 14; пункт 34 – лекции 15.

<«Предварительные планы и заметки к лекциям» были также переписаны неизвестным на тетрадных листах в том же порядке, как они были сшиты в тетрадь: 1) «Знамения эпохи», 2) «Об онтологичности», 3) «Христианское миропонимание». Против различных пунктов плана переписчик поставил карандашом страницы рукописного курса лекций, пытаясь найти соответствие между ними. Соответственно этому порядку, они и публикуются, вероятно, в зависимости от цельности записи. Эти три записи были сшиты в тетрадь, но в ином порядке: 1. «Знамения эпохи», 2. «Об онтологичности», 3. «Христианское миропонимание».

III. Собственно, курс лекций «Культурно-историческое место и предпосылки христианского миропонимания» сохранился в двух записях. Основная запись представляет собой тетрадные листы, сшитые в единую толстую тетрадь (631 нумерованный лист). Судя по пометам перед лекциями (указания листов) запись является беловой перепиской – расшифровкой с несохранившегося чернового оригинала. На чистых оборотных сторонах листов (на полях) сделаны многочисленные записи, в абсолютном большинстве представляющие тот же текст, но в несколько ином изложении. Иногда такие записи сделаны на отдельных листах, вложенных к соответствующей странице тетради. Эти записи проясняют основной текст, там, где мысль автора изложена неясно; подтверждают чтение, кажущееся сомнительным; вносят дополнительные оттенки мысли. В более редких случаях, варианты написаны над строкой основного текста, иногда с исправлением основного текста, иногда, как параллельный вариант. Все эти текстовые вариации отражены в подстрочных примечаниях к публикации основного текста. Часть надписей на полях и исправлений основного текста сделаны почерком и чернилами того лица, которое переписывало <«Предварительные планы и заметки к лекциям»>.

Еще одна (вторая) запись лекций находится в тетради, на обложке которой напечатано: «Культурно-историческое место и предпосылки христианского миропонимания. Проф. свящ. П. А. Флоренский. Московская Духовная Академия, осенний семестр 1921/22 уч. года». Запись более краткая, черновая, карандашом. Перед записью отдельных лекций находятся указания листов, в точности соответствующие указаниям основной тетради. Это могло бы свидетельствовать в пользу того, что текст данной тетради переписывался из одного источника с основной тетрадью. Но в основной и данной тетради текст совпадает не всегда. В некоторых случаях, когда текст во второй тетради имеет свое изложение, переписчик вносил его на полях основной тетради, как вариант. На обороте последней страницы второй тетради, написана фамилия «Воронков», но решить, действительно ли это фамилия студента, записывавшего лекцию во второй тетради, пока не представляется возможным.

Некоторые сведения об Александре Ивановиче Воронкове удалось выяснить из письма его супруги, Веры Ивановны, к Флоренскому:

«21 мая 1919 г. М<естечко> Отрадное. Многоуважаемый батюшка! <...> И давно уж положила в мыслях написать Вам, как автору дорогой мне книги: пять лет тому назад мы вместе с мужем, тогда еще просто другом моим, читали «Столп и утверждение Истины»; после этого муж все время интересовался Вашими трудами, а весной, в мае, кажется, прошлого года, слушал Ваши лекции о культе и рассказывал мне о них <...>». В 1919 г. А. И. Воронков ушел на фронт. Адрес В. И. Воронковой: Москва, Владимиро-Долгоруковская, д. 22, кв. 15. «По этому адресу я получаю письма, живу же под Москвой по Алекс. ж. д. ст. Одинцово, местечко Отрадное, на даче».

В августе-декабре 1921 г. А. Н. Воронков – слушатель лекций Флоренского. Сведения о нем обнаружены в письмах Б. Полянского, сокурсника:

«11.V/28.IV – 1922.

Многоуважаемый отец Павел.

Александр Николаевич Воронков выражает Вам свою глубокую благодарность за Ваше внимание; четыре из одиннадцати брошюры он при сем возвращает, как возвратит в непродолжительном времени и остальные.

Наш студент Николай Николаевич Киселев Вам, отец Павел, кланяется и просит Вам передать, что «Нестеровы по Вас соскучились».

Самому, к сожалению, мне очень трудно зайти к Вам и поблагодарить за книги лично, и прошу подателя сего.

Благословите меня. Ваш Б. Полянский.

Дорогомилово, пл. Брянского вокзала, д. Тихвин<ской> церкви».

«30/XII – 1922.

Многоуважаемый Павел Александрович.

Александр Николаевич Воронков еще летом возвратил мне для передачи эти 10 (из 11) книг, но я отчасти и сам занялся ими, отчасти и времени не могу выбрать к тому, чтобы отвезти их Вам... Впрочем, все эти объяснения и извинения совершенно ничтожны. Вы весною были так любезны, через кого-то переслали их мне, а я в этом отношении вовсе не оказался павлинистом, если позволено будет употребить это старое академическое словцо.

Но книжку писем Ф. М. Бухарева Ал. Ник. очень и очень просит разрешить ему оставить ее у себя. Он в своей просьбе рассчитывает и на то, что книжка вышла сравнительно недавно.

Хочется и одно еще написать Вам, в качестве выражения нашей любви, и ничего иного. Сколько людей в наше мутное, мглистое время, которые смотрят на Вас. У меня самого несколько человек спрашивали: а как Флоренский на это смотрит? – Не говорю уже об Ал. Ник., для которого всякий слух о Вас – счастье, – не то, что эти книги, которые Вы посылали ему. Вы так много дали и даете ему. Он и я выражаем Вам свою глубокую благодарность.

Прошу Вашего благословения. Готовый к услугам Б. Полянский»

Перед началом некоторых лекций в основной тетради стоят пометы, которые, скорее всего, являются нумерацией лекций. Но нумерация эта проведена непоследовательно, и число лекций оканчивается на «XVI». Сравнение основной записи лекций с тетрадью «Воронкова» позволяет определить общее число лекций в 20. В связи с этим, нумерация лекций при публикации дается от редактора.

Еще одним дополнительным материалом к данному курсу лекций является записная книжка студента священника Василия Надеждина. В ней сохранились краткие записи лекций Флоренского «Из истории философской терминологии» (для III курса МДА, 1917–1918 гг.); «Очерки по философии культа» (Москва, май-июнь 1918 г.); «Культурно-историческое место...» (Москва, Петровский монастырь, 1921 г., лекции 6/Х, 29/Х ст. ст.; вопросы «Спросить о. Павла...»). В тетради священника Василия Надеждина имеются также списки студентов МДА, которые слушали лекции Флоренского, но фамилия «Воронков» отсутствует.

Итак, некто, имея свою или чужую черновую запись лекций Флоренского и используя запись тетради «Воронкова», написал беловой текст основной тетради, который впоследствии был незначительно отредактирован и сопоставлен с авторскими («Предварительными планами и заметками к лекциям»).

Игумен Андроник

Тексты подготовлены: I. «Примерное содержание чтений...» – игумен Андроник; II. («Предварительные планы и заметки к лекциям») – С. М. Половинкин, игумен Андроник; III. Курс лекций «Культурно-историческое место...» – С. В. Никитин, игумен Андроник, С. М. Половинкин. Приложения – С. М. Половинкин, игумен Андроник. Примечания к «Предварительным планам и заметкам к лекциям» – С. М. Половинкина. Примечания к курсу лекций С. М. Половинкина (№ 1–14, 16–25, 27–38, 40– 93, 95–105, 107–116), игумена Андроника (№ 9, 15, 26, 39, 94, 106).

Примерное содержание чтений 1921–1922 уч. года в Московской Духовной Академии э.-о. проф. священника П. А. Флоренского «Культурно – историческое место и предпосылки христианского миропонимания»

Миропонимание, как обязанность христианина. Вера, как плодоносящее начало. Ложность позиции апологетика и сдвиг с этой позиции, напр<имер>, в трудах С. С. Глаголева. Рационалистичность обычной апологетики, с ее указанием на внутренние невязки систем. Волевой момент миропонимания. Задача настоящего курса – объяснить внутренний смысл некоторых предпосылок, устремлений и терминов христианского миропонимания и его культурно-историческое место. Характер чтений.

Современный кризис культуры. Ритм истории; понятие о возрожденском и о средневековом типах культуры. Эсхатология и толкование исторических пророчеств.

Мировоззрение научное и миропонимание общечеловеческое. Естественное и противоестественное. О тенденциях мировоззрений. Миропонимание общечеловеческое: народное, символическое, конкретно-идеалистическое, церковное. Платонизм, как философский узел обещечеловеческого миропонимания. Философские потомки Платона.

Мировоззрение научное. Его основные признаки: вещность, аналитичность, отвлеченность, с вытекающими отсюда последствиями. Его противо-Божеская направленность. Научное мировоззрение и наука, их духовное расхождение. Кантианство, как завершение, как философский узел научного мировоззрения. Понятие ориентировки. Духовный смысл категорий и прочих формальных элементов разума. Когенианство. Направление развития мировоззрения нового времени. Астрономия. Пространство. Теория и практика перспективы. Дурная бесконечность пространства и, далее, таковая же – времени. Историзм, эволюционизм. Бергсонианство, как философия переходная. Теософия. Внутренний кризис научного мировоззрения (физика, химия, биология, медицина; эпистемология), приводящий всякий раз к точкам зрения, враждебным научному мировоззрению. Формальный кризис (математика, логистика). Прерывность и непрерывность, прерывность, как принцип нового, предстоящего, – оно же – и близкое к общечеловеческому, – мировоззрения. Чудо? Кризис инфинитезимализма; функциональное исчисление, интегральные уравнения, линиевые уравнения, функциональное исчисление. Бесконечность актуальная и бесконечность потенциальная. Форма. Поворот к ориентации биологической.

Миропонимание христианское. Ориентировка в христианстве. Вопрос о категориях. Культ. Христоцентризм и культоцентризм. Конкретность христианского миропонимания. Символ. Онтологизм. Воплощение; Евхаристия, Фаворский Свет, икона. Об энергии и о сущности. Логизм и психологизм. Платоническая терминология; Платон, Аристотель, о Мальбранше. Имя. Актуальная бесконечность. Суждение о картезианстве в духовной школе. Антропологическое. Вопрос об абсолютности, человечности. Рациональное мышление и христианское миропонимание. Антиномичность. Духовность и морализм. И т. д. Диалектика.

Э.-о. проф. священник Павел Флоренский Москва.

1921. VIII. 11 ст. ст. Среда

1921.VIII.25.Москва

(Эпоха – т. е. начало нового счета времени, а эра – совершен<но> нового: средневековая эпоха и христианск<ая> эра. Обычно, слово эпоха употребляется неверно.)

1. Самопреодоление Ренессанса.

2. Ответ на вопрос, какою силою оно происходит, если средневековью приходится бороться на чуждой почве. Силою Истины (ответ религиозно догмат<ический>. Силою пробуждающегося ночного сознания. (Звезды днем видны только из колодезя самоуединения, transcende te ipsum³⁹⁶. А ночью – из любого окна. Настал вечер, и взошла Звезда Вечерняя. Небо изумрудеет. Вечерний холодок. Септет Бетховена.)

3. «О, вещая душа моя...» (Тютчев)³⁹⁷. Мы на пороге двойного бытия. [Ср. культ двери.] [Церковные входы. Рождение в иную жизнь. Догматик. Богородица – Дверь Небесная³⁹⁸.]

4. Из-под шелухи слезающей, видна зелень, почки и бутоны.

«Банкротство науки», Толстой³⁹⁹ (разочарование в науке). Карпентер⁴⁰⁰. Кризис материализма (Фаминцын, Бородин⁴⁰¹; жизненная сила...). Бессильная злоба Тимирязева и Ко⁴⁰².

<На полях:> [Брюнетьер⁴⁰³].

5. Раздробленность знания и специализация – это не случайность, а следствие аналитичности миропонимания. Дисциплины сливаются, образуются промежуточные.

6. Объект каждый был самодовлеющим, он вырезался из действительности, разложился на свои стороны. И стороны не связывались. Методы не были соизмеряемыми (напр<имер>, прерывное и непрерывное – в учении гидродинамики).

Происходит объединение, организация знания – знание подходит к действительности.

7. Поэтому отвлеченность уходит, ставятся жизненные вопросы.

P.S. Было нужно это дробление, анализ? Судьбы Божии! Кто мы, чтобы взвешивать пути истории. «О глубина богатства»⁴⁰⁴. Вспомните слова ап. Павла об Израиле и языках⁴⁰⁵. То же и вообще об истории. Снимите шапку – и скажите: «Праведны и истинны все пути Твои»⁴⁰⁶.

8. Самый объект дробился на кирпичики, на части, далее, якобы уже неисследимые – по абс<олютной> простоте. Действительность казалась неглубокой, несложной, нетаинственной. Она переставала говорить сердцу. «Все понятно» – или, по крайней мере, все в принципе понятно. Но потянулись тени – и уголки, казалось, давно знакомые, стали таинственными. Всюду было известное primordia rerum (Лукреций)⁴⁰⁷: электроны, атомы, ощущения, корни (в языкознании), социальн<ые> функции. «Все очень просто...»

Протоплазма – слизь, атомы – кусочки. Звезды – сковороды или доменные печи.

9. Все просто и разложимо. Нет формы.

10. Но оказалось не просто. Кирпичики обнаружили сложность бесконечную. Атом – не проще вселенной. Клеточка – организма (наследственность, регенерация... форма...).

11. Все сложно, и все просто – у всего форма.

Форма – реальность, индивидуальность. Форма не построяется из элементов, а сама их организует. Целое прежде частей (Аристотель). Не целое из частей, а части – в целом. Нет непрерывных переходов.

12. Прерывность и непрерывность.

13. Эволюционизм и антиэволюционизм (теория мутаций. Чистые линии. Менделизм (Мендель)⁴⁰⁸). (Эволюция есть разложение, а не сложение. Или: эволюция есть простое смешение).

<На полях:> [Сравн. зоологию: 1) конвергенция, 2) корреляция. Гены. Вражда Тимирязева. И эти точки зрения, которые показать .]

14. Формы зыблемые оказались устойчивыми. А устойчивое – шатким, «богатии обнищаша и взалкаша, взыскующие же Бога не лишатся всякого блага»⁴⁰⁹.

Материя, энергия деградируют, разлагаются, распадаются. Все идет к смерти (а не эволюционирует)⁴¹⁰.

<На полях:> [Подвижн<ое> равновесие (как колеса Иезекииля беспрерывно вращаются)]⁴¹¹.

15. А наряду с энтропией – эктропия – подъем целого, накопление. Действует во тьме, в смерти. Иная сила сверхфункц<иональная>. Логос, организующий.

Об эктропии.

<На полях:> [Аккумуляция против диссипации⁴¹². Все благополучно навечно (идея натальности)]⁴¹³.

16. Творчество – идея творчества выдвигается вперед.

17. Вещи противополагается жизнь, организм, живое творческое начало – личность. Философия Ренессанса – философия вещи. Res. Теперь – лицо. Душа – res cogitans. В философии Ренессанса нет места понятию лица.

<На полях:> [Персонализм.]

18. Антиномичностъ – признаки.

19. (Кант – вершина Ренессанса, и с ней вниз, к новому Средневековью).

20. Онтология. (Время и пространство. Атомизм их – сверхвременность.) (Преодоление материализма. Временное и пространственное – из сверхвременного и сверхпространственного.)

21. Философия (теория и <2 нрзб.>.

Коген (начало веры – ориентирование)⁴¹⁴.

Бергсон (интуиция)⁴¹⁵.

Джемс (волюнтаризм)⁴¹⁶.

Русская философия: Лосский, Лопатин, Соловьев, Трубецкой, Эрн, Булгаков и т. д.⁴¹⁷

22. Эпистемология – теория науки, знания (символичность, человечность знания, антиномичность, несвязность).

Логистика (формальность).

Индивидуальные понятия: haecceitas, выдвинутое Дунсом Скотом⁴¹⁸. Теория истор<ического> знания у Риккерта⁴¹⁹. Отсюда делается возможн<ым> понятие о Свящ<енном> Пис<ании> – как типологии истории. Апокалипсис – книга исторической метафизики, как, равно, Пророки. Библейские Иисус, Авраам роди Исаака – формула истории (Розанов до Риккерта в критике Бокля⁴²⁰).

Аbаb ∞ индивидуальная форма; отбражение ее.

<На полях:> [Авраам вечн<ый> тип. Канон Андрея Критского.

Нивелировка.]

23. История философии и науки. Иррациональные корни филос<офии> и науки – из религии, из культа. Культ, как источник категорий и понятий. Все из культа.

<На полях:> [Марксизм подготовил почву. Три типа культуры философской: идеализм, марксизм и сакральная теория. Источник – не ratio – а бытие, определяющее сознание, но бытие не эмп<ирическое>, а мистическое (культ), полнота. Материнское лоно.

И я – тоже реальность, потусторонняя себя самого.]

24. Обществ<енные> науки. Ослабление и падение идеи права – идеи contract cocial⁴²¹. Естественное право – jus divinum⁴²². Новые понятия – процессы ведьм, вещей и и. д. (подготовить марксизм).

25. Физика.

26. Биологич<еские> науки.

27. Медицина. Иммунность. Внутренняя секреция. Иммунитет и анафилаксия. Противоиммунитет. Гомеопатия. Биохимия. Орган мист<ической> жизни (hypophys и epiphys⁴²³).

28. Астрономия. Условность астроном<ических> схем (напр<имер>, Птолемея и Коперника).

29. Искусство. Искание метафизики. Форма, как метафизическое начало. Преодоление эмпирии.

30. Антропология. Учение о наследственности. Биометрика. Человек – не tabula rasa⁴²⁴. Наследств<енный> грех, fatum⁴²⁵. Родовое проклятие. – Род, как целое. Проклятие до 7-го колена. Ответственность за грех предков. Первородный грех. Биографика – жизнь как целое (намечается). Формы жизни во времени.

31. Психология. Джемс – поле сознания, психика как prius своих состояний, а не развития (не аниомистическая психика).

<На полях:> [Религиозн<ая> психолог<ия>. Старбек⁴²⁶.

История религии. Сакральн<ая> теория: Грант Аллен, Фрэз<ер>, Роб<ертсон> Смит и др. Соц<иологическая> школа Дюркгейма. Hubert et Mauss.⁴²⁷]

32. Формы душевной жизни. Учение о психопатологических конституциях и учение о травмах – близко к астрологии (душевн<ые> причины душевн<ых> болезней). «Язв души» исповедь = выявить объективную нервозность.

33. Возрождение тайных наук: а) как факт, б) как правда (астрология, хиромантия... физиогномика).

34. Нравственность: конец формалистической ( = буржуазной) нравственности. Свобода христианская (А<рхимандрит> Феод<ор> Бухарев⁴²⁸).

35. Аскетика (йога, евгеника – вообще, стремление к духовн<ому> окультуриванию себя). Тренировка, т. е. признание уклонения от естества, от природы, т. е. грех, зло в природе. Это открыла гениальн<ая> интуиция Канта – вопреки всему духу Ренессанса, вопреки руссоизму.

36. В этом смысле характерна борьба со смертью (Федоров, Лёб⁴²⁹. «Омолаживание»⁴³⁰ и пр.) – в порядке идеологическом: строй природы поврежден, нуждается в культуре. Мы путь Земле укажем новый!⁴³¹ (Ведь это уже схождение с рацион<алистически>-натуралист<ического> мировоззрения, верившего в натуралистические данные человека и природы в Теократичность).

37. Социализм – как лжецерковь, как церковь наоборот, но все же церковь, а не сплошная организация.

38. Принцип относительности.

39. Падение классической механики. Масса энергий. <1 нрзб.> тяготения.

39'. Математика.

Сок мировоззрений, со стороны формальной.

Инфинитезимализм – построение из дифференциалов – «из ничего» (des Nichts, ούδέν⁴³²).

1) фаталистичность,

2) раздробительность (дифференциальные) ур<авнени>я – универс<альное> орудие XVIII-XIX вв.; неподвижность ,

3) однозначность,

4) конечность,

5) непрерывность,

<На полях:>

[Геометрия неэвклидова изучала формы в геометрическом пространстве.]

1') Свобода (теория вероятности, статист. <1 нрзб.> всюду).

2') отрешение – интегралы (интегр<альные> ур<авнен>ия Фредгольма 19 vv, линиевые ур<авнен>ия – fonctions de ligne, Вольтерра⁴³³).

Как целое, не раздробленно.

3') многозначность,

4') идея бесконечности,

5') прерывность.

40. Электронная теория – надежда материализма.

41. Принцип Нернста (III зак<он> термодинамики)⁴³⁴, или опять указание коренных границ, определенность, форма. Недостижимые границы. Химич. конечн<ость>.

42. Конечность вселенной во времени и в пространстве⁴³⁵.

Проф. У. Ф. Баррэт. Загадочные явления человеческой психики. Пер. М. В. Райх. Под ред. Н. Д. Виноградова. «Московское книгоиздательство». М., 1914. VI†229 стр. (МДА 465, 704).

Краткий обзор О-ва Психических Исследований. Оно издало до 1911 г. 25 томов Proceedings, 14 томов журнала⁴³⁶ и множество других работ.

F. W. Н. Myers. Human Personaliti. 2 тома. Работы Оливера Лоджа⁴³⁷.

Президенты О-ва: Генри Сиджвик, Бальфур Стюарт (чл. Корол. О-ва), А. Д. Бальфур (чл. Кр. О-ва), В. Джемс, В. Крукс, Майерс, О. Лодж (чл. Кр. О-ва), Баррэт (чл. Кр. О-ва), Ш. Рише, Геральд В. Бальфур (чл. Кр. О-ва), г-жа Сиджвик, Смит, Эндрью Ланг.

Вопросы: бессозн. муск. усилия и мистическ. проявления; бессознат. я; телепатия; явления в момент смерти; гипнотизм; терапевтическ. влияния гипнотизма, ясновидения, проявление скрытых челов. способностей; ясновидение; искание руд, вод при помощи virgula magica – волшебн. прута – жезла; привидения; Poltergeist⁴³⁸ («трелюдиться»). Беспокойные, но безвредные духи (возникновен., формиров.); неизвестные звуки и движения предметов; телекинез; писание планшет, автомат. письмо; действие разумных невидимых агентов; возможность очевидного доказательства посмертного существован. Бетлер: «всем существам весь Нов. Зав. м. казаться столь же естественным, каким видящий известный ход вещей представляется нам»⁴³⁹.

Чудеса (бл. Августин и др.) не противоестественны, но сверхъестественны.

Всюду Космос, а не хаос.

Дюпрель, Аксаков, Бутлеров... О. Лодж⁴⁴⁰.

Мейерс. Die Magie als Naturwissenschaft⁴⁴¹.

«От глада, губительства, труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменников и междуусобные брани»⁴⁴² – формула эсхатологическая, и свойственная всем светопредставлениям – наверное, крито-микенскому, как известно, египетскому, иудейскому (разруш. Иерусалима), романскому... Это формула конца.

Анализ ее: истощение питающих недр Земли – разрыв с Матерью Землей. Язва. Стихии вырываются. Губительство от μίασμα⁴⁴³, от заражения воздуха, далее вырывается Земля (трус), вода (потоп и огонь). – «Время вышло из своих пазов» (Гамлет)⁴⁴⁴. Разлагаются, распадаются, восстают против человека и культуры истор<ические> силы. Конец есть взрыв природы и культуры.

О большевизме, как симптоме. Варвар на пути к обновлению. В сущности, большевизм – завершение буржуазн<ой> культуры.

Федоров – предтеча большевизма. «Общее дело».

Неонтологическая религия.

Большевизм, как буря и гроза.

Знамения эпохи.

Кризис науки («банкротство науки», Толстой...), глубочайшая пертурбация в науке, сдвиг. Открылись бесконечные дали, глубины, сложность, а с другой стороны – открылась целостность формы.

Математика... обобщения.

Философия (Бергсон; интуитивизм; мистика; «неоматемат<ический> период»⁴⁴⁵. Джемс... Русская философия.<)>

Общество. Падение идеи права, идеи contrat social. Естественное право. Категория силы. Крушение механического и рационалистического построения общества – выдвигается идея органичности.

Нравственность. Идея христианской свободы (Бухарев – родоначальник нового сознания) – в противоположность наст. фарисейству. Живое нравственное сознание. Идея Аскетики и Мистики. Мораль заменена аскетикой†мистикой. Не «честность», не «долг», а воля Божия. Гибкость. Пробуждение интереса и вниман<ия> к догматическим вопросам – аф<онский> спор⁴⁴⁶ и мист. Церкви. Истина – индивид<уальный> орган.

В искусстве. Искусство хочет выйти за грань себя, стать синтезом, сверхъискусством. (Это, частью, люциферическая затея – Скрябин⁴⁴⁷), но по строению своему уже есть возрождение культуры.

Христос сказал в ответ фарисеям и саддукеям на их просьбу показать «знамение с неба»: «Вечером вы говорите: «будет ведро, потому что небо красно»; и поутру: «сегодня ненастье, потому что небо багрово». Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете?» (Мф. 16:2–3).

В эсхатологической беседе: «Сказал же и народу: когда вы видите облако, поднимающееся с запада, тотчас говорите: «дождь будет»; и бывает так; и когда дует южный ветер, говорите: «зной будет»; и бывает. Лицемеры! лице земли и неба распознать умеете, как же времени сего не узнаете?» (Лк. 12:54–56).

Средневековое миросозерцание.

Онтологичность (не кажется, а есть). (Не плоскость, а глубина.)

Отсюда иерархизм бытия. Все занимает свое место. Отсюда символизм? – вещи и лица.

Иерархическая связь вещей и лиц. Все во всем, в известн. соотношении. Все многознаменательно, все полносодержательно, полнозвучно. Отсюда – богослужение.

1921. VIII.23.Москва

О способе изложения.

Христианское миропонимание есть, именно, миропонимание, жизнепонимание, но не отвлеченная от жизни система. Великая неправда сказать о какой угодно сфере жизни, будто Церковь к ней безразлична, предоставляет ее самой себе, ибо не находит в себе оснований определенным образом смотреть на нее и сил – просветлять ее. Но было бы равной неправдой сказать и то, будто в христианском миропонимании есть что-либо, какая-нибудь область, которая вне жизни и не отвечает ничему жизненному. Нет области жизни, непроницаемой для света Христовой истины; но нет и Христовой истины, не способной просветить ничего. Новейшее, протестантствующее богословие, распространившееся у нас в духовной школе в последнее время, и старое, схоластическое богословие, царившее в ней ранее, оба неправы и, замечательно, суть их лжи – в одном и том же: в неверии в силу Христовой истины. Разница же (только) в том, что последнее исходит из учения – и наталкивается на жизнь, в которую не светит истина, а первое исходит из жизни – и издалека раскланивается с Истиной, которую признает насилующей жизнь.

Но самосознание Церкви – а это и есть вера наша – не таково.

«Велика сила истины и превозможет»⁴⁴⁸. И превозможет! Косность и тьма жизни просветляются светом Истины, преображаются Истиной, озаряются и высвечиваются Истиной. «Свет же – во тьме светит и тьма его не объят»⁴⁴⁹.

Отрицание формы и, следов<ательно>, целого в Ренессансов<ом> миропонимании ведет к количественному мировоззрению.

Механизм – в пространстве, эволюционизм – во времени.

Это стремление построить путем приложения, путем наложения то, что растет изнутри, ибо прежде своих частей.

Отсюда – смешение качества с количеством и переоценка качества (в средневек<овом> мировоззрении самое количество м<ожет> быть рассматриваемо как род качества). Переоценка количества – все мыслили: чем больше, тем лучше: количество создает бытийственность, по убеждению Ренес<санса>. Отсюда – страстная ненависть к симпатическ<им> средствам, к гомеопатии... В сущности, это есть источник неверия в таинства.

Материализм и спиритуализм, как еретические односторонности. Онто- и гносеолог<ический> монизм, при этическ<ом> дуализме, и наоборот. <2 нрзб.> точка зрения.

<На полях:> [Сближение областей в соврем. науке.]

Соврем<енная> биология, а отчасти химия, подошли к группе представлений совсем особых, средневековых:

1) Бактериология и работы Пастера (беск<онечно> малые, но живые начала; действ<ие> токсинами). («Духи».)

2) Органотерапия.

3) Учение о витаминах и авитаминозах.

<В тетради вклейка:>

[(«Природа», 1916, февраль, стлб. 221–232.

А. Н. Бекетов,–Учение о витаминах).

У питающихся рисом без оболочки, развивается болезнь бери-бери (70% смертности). В 1911 г. Функ доказал, что, если голубей, почти умирающих от кормления рисом без оболочки, начать кормить шелухой или алкогольной вытяжкой из нее, то голуби оправляются. Функ полагает, что в оболочке риса содержится вещество ВИТАМИН; недостаток витаминов в пище ведет к болезням особ. рода – АВИТАМИНОЗАМ, которые доводят до смерти. – С открытием витаминов меняется оценка питания; недостаточно расценивать колич. жиров, белков, углеводов и калорий; необходимы витамины. Эти последние делятся на: 1) те, которых отсутствие производит бери-бери, цингу и пеллагру = смерть, 2) ... витамины рахита и витамины роста. Бери-бери – при рисовом питании; цинга – мучнистом; пеллагра – маисовом. От безвитаминной пищи – авитаминозы. Витамины нестойки; в тысячах килограммах вещества их неск. дециграммов (т. е. 0,1 gr. – 1000 000 gr., 1 gr. – 10 000 000 gr., ¹/₁₀₀₀₀₀ % – одна стотысячная %); давать их можно без вреда сколько угодно (фармакологически индифферентны). Свежие прорастающие растения, сочные плоды, свежие овощи, картофель – скорбут витамином, а сухие хлебные зерна – бери-бери витамином. Более всего их в пивных дрожжах. В хлебн. зернах они содержатся в алейроновом слое (хлеб с отрубями желателен). При высушивании, сочные растения, овощи и плоды совершенно теряют витамины. Сырое молоко и яичн. белок богаты витаминами. Сердечн. мышцы, мозг – тоже. Нагревание уничтожает витамины. При вываривании они остаются в разваре (значение супов, особенно, картофельного).

Картофельн. мука является единственно годной, в качестве главного питательного вещества муки. При пшеничном и ржан. хлебе необходима свежая растительн. пища. Белая мука, стерилизов. продукты не м. быть допущены в качестве главн. сост. частей пищи.

При витаминовом голоде –потеря аппетита; расстройство желудка, тошнота, рвота, понос и вздутие живота.

Бугорчатка, по указанию Ренона, есть вид авитаминоза, развивающаяся от все более очищаемой белой муки и алкоголизма.

Эйкман, Функ, Ренон].

4) Учение о гормонах и внутренней секреции. (Парацельс, Гиппократ...) Гумуральная теория организмов. Единство; физиологическая корреляция: организм – единое.

<На полях:>

[Антогонизм hypophys и epiphys, пола и духа. Обращение к дитяти (ко Христу) одухотворяет. Кормящая мать – очищена.]

<В тетради вклейка:>

[(«Природа» Май–Июль. 1916. А. В. Немилов. Внутренняя секреция и ее значение для биологии. Стлб. 597–640.)

Броун Секар в 70-х год<ах>. В 1889 – день рождения учения о внутренней секреции. (Бидль). Признак живого вещества – способность к обмену веществ. Внешняя секреция (слизь, слюна); внутренняя – в кровь. Это – не «отбросы», но имеет свое знач. в организме. «Они связывают и объединяют работу отдельных гистологических элементов в одно целое». Организм един – не только по морфологической связи, но и химически. Байлисс и Старлинг придумали термин ГОРМОНЫ (όρράω – двигаю, возбуждаю). Процесс отделения гормонов – внутр. секреция. Все гистолог. элементы тела имеют внутрен. секрецию; но, кроме того, свою собств. физиолог. функцию (напр., мышцы). А железы – только секрецию. 2 рода желез. У желез с внешней секрецией (молоко, желудоч. сок, слюна) физиолог. действие секретов сравнит. слабо, а у желез с внутрен. секрецией – гормонов – сильно («пузырьки»). Гормоны отделяются в минимальных количествах и чрезвычайно действуют энергично. Адреналин. Бидль делит на ассимиляторные (ускоряющие) и диссимиляторные (тормозящие). Щитовидн. железа (миксэдема); щитовидная система. – Гипофизис – мозговой придаток. (Пол, щитовидн. железа, надпочечн. железы†<1 нрзб.> и промеж. доля hypoph.) Невралгия – задняя. Карликов род; адомегания. Млекогонное действие вытяжки hypophys. – Епифизис – шишковидная железа – антагонизм hypophys. Развития достигает в раннем детстве; еще до наступления половой зрелости подвергается обратному развитию. Гормоны, вырабатыв. железист. клетки, тормозят деятельн. полов. органов. Удаление шишковидной железы вызывает преждевременную половую зрелость. – Надпочечн. железы (хромаффинновые клетки – хромов. соли). (Адреналин.) Он оказывает влияние на органы, иннервируемые симпат. нервн. системой. Органы размножения. Несколько желез. Половые гормоны, или генолы (сексуальное мировосприятие). В женск. аппарате 2 метакерастических аппарата (т. е. меняющих состав крови): 1) эротизирует самку, 2) желтое тело беременности – для имплантации оплодотворен. яйцев. клетки, мешает беременности <1 нрзб.>, производит наркоз матки во время беременности (парализует ее мускулатуру) и развивает молочную железу. И т. д., и т. д. (такова же uterus masculinus и др. рудиментарные органы). Согласованность частей в организме (напр., в матке развивается плод, а в груди – изменения и подготовка к отделению молока). Физиологическая коррекция органов: sensus partium, согласованность частей. Раньше относили на счет центр. нервн. системы. Но наряду с невралит. коррекцией – еще химическая, гуморальная (сестры Блазек – в Праге, сросшиеся в крестцов. области, одна беременная, другая могла кормить грудью, а нервн. система раздельна). Кровяное русло. Половые гормоны. Весь организм самца иной, чем у самки, – биохимическое отличие самца от самки. Рудиментарные органы. Мутация – Автор интоксикации. (Базедова болезнь, тетания, миксэдема, дрожательный паралич, гипофизн. ожирение, акромегалия). Схема взаимодействия желез внутренней секреции (по книге Wilh. Falta, – Der Erkrankungen der Blutdrusen. Berlin, 1913. S.b. Фальта Венек, проф.)

Р – Pankreas – Juselapparat

T – Tyreoidea – щитовидная

С. G. – Chromaffines Gewebe

Минус – хромоффиновая ткань, Hemmung, торможение, препятствие

Плюс – Forderung, ускорение, способствование.]

5) О происхождении пола и хромосомах.

Применения: о рождении Девственном... О пище чистой и нечистой. Посты. (Когда рвать плоды, когда резать волосы, солить огурцы – в отношении к витаминам... и пр. ... астрология.)

Магия (любовные элексиры) с менструальн<ой> кровью... Иммунитет.

6) Анафилаксия. Биохимия (реакция Вассермана и т. п.)⁴⁵⁰. Брак, как взаимное питание. Запрещение браков в степени родства. Соединение с блудницей. С иноверной. (О запахе святости.)

Итак, организм – единство – активное , связное, целесообразное, пребывающее в своей форме...

Посему

7) Антропология – учение о наследственности, учение о составе крови. Fatum, άλάστωρ⁴⁵¹. Родовое проклятие (до 7-го колена). Ответственность за грех потомков. Брачные степени.

<На полях:>

[О крови: кровь – «жидкость особого рода»⁴⁵²; таинственная кровь – душа, в крови душа (Быт.)⁴⁵³. Едва коснулись, и уже сразу открылись бесконечн<ые> глубины и тайны кровяной реки, орошающей тело. «Не у явися, что будем...»⁴⁵⁴ Бесконечно сложный состав крови. Грубым взором мы не видим разницы, но она есть...]

8) Биографика. Личность, как целое во времени.

Род, как целое во времени.

Форма во времени (время – как 4-е измерение. Принцип относительности).

Приучила нас наука усматривать за феноменальным сходством глубины не подозреваемые различия (как будто, все равно, а на деле – нет: <3 нрзб.>).

9) Психология. Подсознательное. Массовая психология. Школа Дюркгейма. Церковь – собр<ание> верующих: чувство близости можно узреть.

Мейерс – супра- и сублиминальное сознание⁴⁵⁵. Поле сознания (Джемс)⁴⁵⁶, как prius психич<еского> состояния, а не posterius⁴⁵⁷. Душа – связка ассоциаций и пучок психич<еских> состояний.

Против психологической атомистики Гербарта⁴⁵⁸ – учение о форме душевн<ой> жизни. – Возможность религиозной психолог<ии> – образование личности из мистичес<ки> переживаемых центров. Арх. Серапион⁴⁵⁹.

<На полях:>

[Личность шире, что дума о ней, и может воздействовать на свою физиологию – даже на процессы роста.]

10) Старбек и его религиозн<ая> психология. (Прерывность; законы обращений. Обращение к детству: «аще не обратитеся и не будете как дети»⁴⁶⁰ .... Это, именно, и происходит...) Теория эмоций Джемса-Ланге⁴⁶¹– как соматическ<ие> состояния. Значение обряда – жест (см. 22).

<На полях:>

[Трехчастность души τό λογικόν, τό ηγεμονικόν, τό έπιϑυμετικόν]⁴⁶².

11) Связь духа и телесн<ой> жизни: ядовитость молока при гневе матери; а молочные отделения всегда (по И. Ф. Огневу⁴⁶³), и потому, значит, всегда есть самоотравление организма молоком, мужск. и женск. – Отделение желуд<очного> сока под действием представлений (Павлов) – способ переваривания пищи (предсказание Нила Мироточивого⁴⁶⁴: о последн<их> временах – когда все буд<ет> непитат<ельно> для антихристов). – Порча тела от блудных мыслей (физиологическая). – Запах святости и грешников. – Физиология святых – Библия вся. Женск<ое> тело и мужское различно во всякой детали, химически, глубочайшим образом: еще более святого и грешного.

11') Психопатология. – Душевные причины душевных болезней (не анатомические).

Травмы души. Нарушение цельности. Исповедь. Соблазнение ребенка – навеки может повредить ему... (слово Спасителя⁴⁶⁵). Напр., эротический образ, ругательное слово...

Объективация.

Это целое м<ожет> быть различного характера.

Душевные конституции. Связь с учением о гормонах. «Индивидуальность» и индивидуальная реакция.

Школа Крепелина⁴⁶⁶: 1) циклотимия, 2) парапсихология.

Связь с астрологическими (планетарными <1 нрзб.>) типами. Темпераменты: сангвиник, холерик, меланхолик, флегматик <2 нрзб.>

<На полях:>

[Психотерапия.

Idee directoria – направляющая идея.

Неврастения, истерия и т. д. <4 нрзб.>

Pierre Janet⁴⁶⁷. Функциональное расстройство личности.

Разные слои в функции: еда... молитва тоже в функции еды.

Функцион<альные> неврозы.

Pierre Janet, Djerinet Ganclei, Яроцкий⁴⁶⁸.

Фрейд⁴⁶⁹ (коренные испытания души).

Совпадение с аскетикой. ]

12) Тайные науки: графология – тончайшая реакция индивидуализации, хиромантия (см. 21), физиогномика, дактилоскопия...

Магия (гипнотизм, сомнамбулизм, экстериоризация чувства тельности). – Гипнотизм.

Флюидные болезни. Дюрвиль⁴⁷⁰, непосредств<енное> действие душевн<ого> на телесное: движение предметов и т. д.

Тайные науки: а) как факт общественного сознания, b) как правда.

Возрождение астрологии, алхимии... (и в собственном алхимическом смысле, и под флагом официальной науки).

<На полях:>

[О-во Психол<огических> Исслед<ований> Телепатии⁴⁷¹: см.

а) проявление внутреннего наружу,

б) границы тела – где?

в) область промежуточная между телесн<ой> и духовной – душевная (астрология).

г) действие на астрал... Пол. Зрение красок ауры. Самый простейший опыт в <1 нрзб.> – истечение из пальцев. Ауры людей чистых и грешных (что можем видеть). Пребывание в астральном теле другого чел. – Сократ. Старчество. «Быть в мере»,

г') экраны Килльнера⁴⁷²,

д) наша восприимчивость утончается – явно – сравнит<ельно> с Возрожденским временем,

е) мумии (египетский способ бальзамировки астралом), мощи святых (мощи преп. Сергия).

(Самоосвещение).

Чудо – не фокус, а высшее проявление духовной жизни духа и Духа.]

13) Во всем этом выступает человек, как творческое начало, как центр действий, как субстанция, говоря школьным языком, своих состояний, а не только логический субъект. [Переживание этой истины – на колокольне, на высоких горах, когда происходит фактическое отделение от земли]. Чувство и сознание абсолютной за себя ответственности.

Отсюда стремление воздействовать на вселенную.

Большевизм – симптом времени. Федоров (по <2 нрзб.> ресурсы). <10 нрзб.>

<На полях:>

[Реакция Вассермана. Абдергаль дело⁴⁷³. ]

Генетика.

Аскетика (<1 нрзб.>, евгеника, стремление к окультурению себя).

<На полях:>

[т. е. отказ от Возрожденской идеи о благополучности наш<его> состояния, о его невинности, и признание порчи, греха, необходимость изменить это, – отделение от «стихий мира сего»⁴⁷⁴ и стремление себя перестроить не по стихиям мира сего. Это не моральн<о>-рац<ионалистические> рассуждения и не категорический императив – а стремление реально помочь.]

Культура – sur cultus⁴⁷⁵.

Борьба со смертью (Мечников...⁴⁷⁶ модное теперь омолаживание...).

В порядках природы – повреждение, порча, что-то требует преодоления:

«Мы путь земле укажем новый...» (Недодуманно.) Но это схождение с натуралистическим миропониманием пассивно... вера в теократию, в человека – царя твари. В горделивом самоутверждении (Скрябин) – отрицание богоподобия человека, возможности обожествления и преображения: чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Зло.

14) Критичность (критицизм). В связи с этим, переоценка понятия о законе.

<На полях:>

[Понятие о законе – статистическая теория вероятности. Пирсон⁴⁷⁷. Biometrica.]

Эпистемология, теория науки, символичность. Пуанкаре, Мах, Дюгем⁴⁷⁸.

Значение интуиции (дело не в рац<ациональных> доказательствах).

Логистика: Пеано, Россель...⁴⁷⁹

Формализм (средневековье).

Индивидуальные) понятия haecceitas «этость».

Риккерт. Розанов против Бокля.

Авраам роди Исаака... Типы, Апокалипсис. Исторические схемы Апокалипсиса. (Неправда наша перед старообрядчеством. Имеборчество⁴⁸⁰...)

<На полях:>

[Провидение в истории: ничто не пропадает (Книга жизни записывается). Пример: Туринская Плащаница. Все имеет свое возмездие и свою правду.]

Мистические корни культуры.

История философии и науки.

Мистические, оккультные, культовые корни философии и науки.

Άνάμνησις⁴⁸¹ и мистерии. Идеи, είδος, ιδέα. Μίμησις⁴⁸². Первообраз и образ.

История культуры. Мы твердим круговращен<ие> на основе их.

SIN идеологизм, марксизм, эк<ономический> мат<ериализм>⁴⁸³.

Сакральн<ая> теория.

Социализм, как теократия наоборот.

Нравственность. Христианская свобода.

Феод<ор> Бухарев.

Освобождение от условн<ой> нравственности, буржуазной.

<На полях:> [φαίνεσις⁴⁸⁴.

Тотемизм – Эндрью Ланг, С. Рейнак, Роб. Смит, Фрэзер, Грант Аллен. Школа Дюркгейма⁴⁸⁵.

Этиологические мифы. Миф от культа. Культ – prius, культ – мистический факт, и все исходит из этого факта, чтоб к нему же и вернуться.]

21) (к 12). Хирогномия. Все индивидуально. Всюду сквозь тело сквозит душа. Однако, есть органы и места более грубые и менее грубые, более прозрачные и менее прозрачные, более ноуменальные и менее ноуменальные. Лицо более проявляет индивидуальность, нежели спина.

Руки – вот, что по прозрачности стоит на втором, за лицом, месте. Руки знаменательны, символичны, т. е. в руке виден и весь человек.

Примечание. Руки Б<ожией> М<атери> на иконах. Длина пальцев – символическое, знамение чуткости, восприимчивости, утончающиеся пальцы – артистичности. Сухость – отсутствие низшей оккультности, чувственности...

На иконах Донской Б<ожией> М<атери> – правая рука сухая, левая – полная, влажная, правая – твердая, уверенная, активная, неск. мужественная, левая – нервная, трепещущая, женственная. Правой – берем, левой – даем. Берет, как Царица, дает, как Мать. Активность и покорность, мужество самоопределения и смирение, твердость и мягкость, живая антиномия:

Радуйся, Рождество с Девством соединившая. – «...еже како и Дева пребываеши и родити возмогла еси» (Акаф<ист> Б<ожией> М<атери>, ик<ос> 9).

<На полях:>

[Странное чудо, изумевает всяк ум.]

Разумность и мистическая чуткость.

(Не женщина) умом.

Смысл земных поклонов – психо-физиологический смысл;

Смысл крестного знамения – физиологическо-психологический

См. «теория Джемса–Ланге».

Католическое сидение – римское и восточное стояние – греческое.

Трезвенность и самостоятельность.

Против мечтания, воображения, мнения – и пассивности. Отсюда пассивность мирян у католиков. – Орган. – Большие храмы. – Помпа...

При этом, от особых иннерваций выделяются, конечно, и особые гормоны.

22) (к 12). а) Внутренним определяется внешнее. Тело строится душою; в деталях индивидуализовано. Все функции зависят от сублим<ации> душевн<ой> жизни (напр., гипноз и органические функции).

а́) Стигматизация⁴⁸⁶.

Почему у католиков она есть, а у нас нет: воображение, мечтание отсутствуют.

Нечто, вроде стигматизации – от ударов бесовских знал Антоний⁴⁸⁷. Но это уже не воображение, ибо кому приятно и лестно мечтать о побоях от бесов?

б) Где граница тела. Ауры, оболочки, истечения, сияния. Простой опыт с истечением из пальцев.

Экраны Килльнера.

Свет от праведных (что я видел). Еп. Антоний. Старец Исидор. О. Давид⁴⁸⁸.

Венчики святых: объяснение их формы. Условность их в католицизме. Gloria – слава Христа Воскресшего.

Флюиды болезни.

б') Намечающиеся, полуматериальные и нематериальные органы.

Как происходит развитие нов. органов: сначала волевой импульс, устраивающий по-своему какую-то полуматериальную среду («биогенный эфир», од⁴⁸⁹, астрал...), а затем он <1 нрзб.> органы.

в) Экстериоризация чувствительности (де Роша, Дюрвиль и пр.). Оборотничество (<дю Прель, Kiesewetter – ведьмины мази⁴⁹⁰).

Оккультный смысл наркотиков – их сила и их опасность.

Книга Ветухова – о заговорах⁴⁹¹.

г) Мумии. Флюидная мумификация (женщина, обладавшая этой способностью) и другие.

Мощи святых – самомумификация.

Вопрос о чуде: чудо не фокус, а высшее проявление духовной жизни. Не фокус, не нарушение закона, а проявление иного, высшего закона. Облака идут над нами, но задевают вершины. И тогда, кто на вершине – в облаках. С известной точки зрения, все Евангельские чудеса ничуть не более удивительны, нежели обычн. явления. Было бы удивительно, если бы чудес не было.

д) Наше время – нисхождение этих облаков: они уже почти задевают (таково средневековье) головы. – Духовный мир близок нам, он ищет, где осесть, как роса на руно Гедеоново⁴⁹².

Слова о. Давида о том, что благодать ищет себе местопребывания – тогда как ранее нужно было ждать ее, – в подвиге жизни, теперь же даром...

Мы мистичны – идет новый эон (но мистичность есть и † и –, смотря по направлению воли).

е) Пребывание в ауре другого.

Общение: рукопожатие, разговор (его магическ. эффект), поцелуи, объятия, одежда (слова старца Алексия⁴⁹³ – о недолжности надевать одежду страстных людей). С вещами разносится зараза. Будьте бдительны, бодрствуйте, «блюдите, како опасно ходите»⁴⁹⁴.

Сократ и его ученики по «Теэтет»⁴⁹⁵.

Дружба. Старчество.

<На полях:>

[Школа Дюркгейма. Hubert et Mauss. Психология масс. (Революционный невроз (Кабанес)⁴⁹⁶. Жажда крови – разрушение. Дионисизм.]

Истечения из некоторых людей. Рассказать про о. Николая⁴⁹⁷ – «ожог» от поцелуя его руки...

Брак, как объединение двоих во плоть едину. Отсюда предостережение против плотских пороков, ненормальностей, извращений.

<На полях:>

[Впускать в самую душу свою начала гнили и разложения. Какая-ниб. женщина, как губка собирает в себя худшие стороны множества людей; а блудник впивает эти отбросы в свое существо.]

«Быть вместе» – «собираться πυκνοτέρως⁴⁹⁸ – теснее» – заповедует христианам св. Игнатий Богоносец⁴⁹⁹. Очень в еврейской среде , даже благожелательность.

<На полях:>

[Почему теперь, в трудное духовно время, надо стараться отбросить свою свойственную нам ссорливость, бранчливость и быть вместе.]

ж) Восприятие внушений отъинуду: вдохновения, сновидения, творчество; автоматич. письмо: ОПАСНОСТИ (выметена горница, которою завладевают семеро злейших⁵⁰⁰). Мантика⁵⁰¹ (кристалл сновидений). Микрония. Псевдогаллюцинации. «Ныне разумеем, яко же зерцалом в гадании» – ложное толкование этого текста обычное – «как сквозь тусклое стекло» – ничуть не бывало...⁵⁰²

<На полях:>

[Вопрос о бесноватости – как его представляют себе: о выметенной горнице (нельзя часть своей души оставлять незанятой – это <2 нрзб.> опасность аскетизма) без отдания себя Богу. В нас ничего не м. б., что не было бы ни Божиим, ни дьяволовым. – О распространенности бесноватости среди интеллигенции.]

з) Телепатия. Явления при смерти и посмертные. Что является. Просто разговор – почти телепатический.

Сокрытые силы человека. Virgula magica (волшебн. жезл) – искание руд и водяных жил.

и) Неспокойные дома, Poltergeist, «трелюдиться»: домовые. Почва для фетишизма и т. п. (А. Lang).

к) Необъяснимые звуки (таинств, звуки природы) и движения вещей (телекинез).

л) Писание планшеток и т. д. под действием разумных агентов; попытки доказать посмертное существование (самотождества установлены). Спиритизм и т. п.

23) (к 12) Возрождение астрологии.

24') – Алхимии.

24») Постижение всеобщей связности «закон связности», и потому – всеобщность символичности. Все во всем. Символ есть символизируемое: <1 нрзб.> наружность человека. Лицо – есть душа...

25) Происходит углубление мира. Обнажаются мировые корни. Есть опыты, которые непередаваемы – напр. рождение ребенка. Мистика – «глаголы неизглаголан<ные>»⁵⁰³ (смысл слов мистериальный).

Γνώϑι σεαυτόν⁵⁰⁴ Дельфийск. храм Εἶ⁵⁰⁵ – Еси.

<На полях:>

[Многое было в Возрожденск<ой> культуре непонятно и неприемлемо – по отсутствию соответственного опыта. А когда стал появляться опыт, когда мы стали возвращаться к детству, то стало делаться понятно: и понимание многого радикально перестраивается.

Мы возвращаемся к этому... «Знаю, что ничего не знаю» = нищета духовная = отложение всякого земного попечения = сотворение превыше земного соития = сознание в себе себя, своего духовного Я. Transcende te ipsum⁵⁰⁶ (бл. Августин).]

26) Выступает человек, как ТВОРЧЕСКОЕ начало, как центр действий, как, говоря языком школьным, – СУБСТАНЦИЯ своих состояний, а не только субъект (пояснить эту мысль переживанием на колокольне: всякое умирание для мира дает обостренно ощутить эту истину и чувство абсолютной ответственности за себя, за свою судьбу перед Богом. Лицом к лицу стоишь перед Ним: и нет ни друзей, ни близких, которые бы помогли: только одна Истина. То, в чем себя так легко извинял привычкой, слабостью, наследственностью и т. д., – все это выступает как угроза: и нет оправдания. Тут нет ни малейшей сентиментальности, ни рацио, ни рассуждений: это так, и стоишь, как перед снеговой вершиной, незыблемой, <1 нрзб.> в лазурь. – Иногда и в <1 нрзб.>... Особенно же, на высоких горах, где даются экстазы и радости, и суда...)

27) Отсюда – стремление воздействовать на вселенную. Я в мире – и не от мира, превыше мира. Η. Ф. Федоров – симптом времени. Большевизм – тоже симптоматическое явление.

28) Генетика. Борьба со смертью. Омолаживание, тоже модное, но имеющее давнюю историю. Всюду побеги, выгнанные наружу <1 нрзб.> исторических сил, но сами не ведающие, куда и зачем тянутся.

Везде тут отказ от возрожденской идеи о благополучии нашего существования. Везде сердце начинает бить вещую тревогу. На пороге «двойного бытия». Человечество отказалось от Возрожденской идеи о благополучности нашего состояния, о невинности человека (наиболее ярко выраженно в руссоизме и лежит в основе франц<узской> революции). Признан грех (Кант), необходимость изменения, и, след., отделения от «стихий мира сего», и человечество устремляется перестроить себя не по стихиям мира сего. Это уже не моральные рассуждения и не категорический императив, а стремление реально помочь.

29) Пока человек жил по стихиям мира – он жил серо. Когда надо устраивать<ся> по внемирному началу, надо устраивать<ся> или по Христу, или по Антихристу: tertium non datur⁵⁰⁷. Наступает время суда, время выбора – Христа или Антихриста.

30) Признано, что в порядках природы что-то не так, что-то повреждено, что «мир во зле лежит» и что это «что-то» требует преодоления. Натуралистическое миропонимание пассивно: это актуально. Актуализм в Германии примыкает к Шеллингу, Гёте и Ницше. (Ницше – не понявший себя самого, стремившийся ко Христу и не разгадавший Его из-за нас.)

<На полях:> [Зло.]

31) Теософия, Скрябин, «мы путь земле укажем новый» – все это симптомы. Но недодуманные попытки перейти к Теократическ<ому> миропониманию – средневеков<ому>, ибо не додумываются до человека, как Царя твари, как живой иконы Божией (поклоны, каждения). Это все – отрицание богоподобия человека, попытка без Бога стать богом. Но она не м<ожет> быть на полдороге и должна идти или к Антихристу, или ко Христу.

32) О большевизме и коммунизме и, вообще, коллективизме: это попытка преодолеть индивидуалистическую обособленность возрожденского человека. Неправильно упрощать большевизм и не видеть в нем ничего за картошками и капустами...

33) Почему марксизм отчасти прав: идеологизм преодолевается, бытие прежде сознания, реальность определяет мысль. Но какая, какие реальности? И Платон марксист (тогда).

Новейший переход к сакральной теории, как развит...

Почему марксизм ограничен? – его односторонняя связь с паровой культурой. Электрификация, как преодоление марксизма. Кустарная программа – разрушение фабрик. Разрушение фабрик в Германии – через сельскохозяйственный вопрос.

33') Мистериальные корни культуры. История философии и науки. Мистические, оккультные, культовые корни философии и науки.

°Ανάμνησις. Είδος ιδέα. Μίμησις. Κοινωνία⁵⁰⁸ – причастие. Παρούσα⁵⁰⁹.

<На полях:>

[Грааль – чаша Кратэр у Платона (Тимей)⁵¹⁰.]

Образ и первообраз, отобраз.

Πρωτότυπος, τύπος, έκτυπος⁵¹¹.

Нумерическое единство. Св. оо. и Церковь – на платоново-аристотелевской терминологии. Мы в философии твердим культовые формулы, не понимая их. Напр., «ideae innatae – врожденные идеи».

34) Культ есть мистический факт, и все происходит от него, чтобы к нему же повернуться.

Миф от культа (эодический миф). Напр., Зевс и рождение Диониса – Кувада⁵¹². Оккультный смысл рождения – участие отца в рождении детей.

<На полях:>

[Миф

I

культ

I

мистика.]

35) SIN.

36) Сакральная теория. Тотемизм. Джевонс, Эндрью Ланг, С. Рейнак. Роб. Смит, Фрэзер <2 нрзб.>, Грант Аллен, Школа Дюркгейма⁵¹³.

36') Три культурные координаты.

37) Логическая схема возможных теорий культуры: дедукция трех моментов культуры S, I, N из единства самосознания: всего 9 возможных комбинаций:

38) Ошибочность всех теорий – в предположении инициального состояния культуры, с которого она начала, тогда как до этого инициального момента человек либо не существовал, либо, – выходит был, без культуры – иначе говоря, порок всех этих теорий – в их эволюционности, в стремлении вывести нечто из ничего. Напротив, исправление теорий будет заключаться в признании изначального НЕЧТО, которое есть уже культура. Omne vivum ex ovo. Omnis cellula... Omnis cultura I cultura⁵¹⁴. А всякая культура имеет конститутивные моменты и S, и N, и I. И, глядя глубже, мы можем подметить, что решительно всякое культурное явление, как бы оно ни было мало и как бы оно ни было специфично, уединенно в известной сфере, однако, уже определяется тремя координатами, а не одной.

Культура есть одно целое, и не делится на части, на S, I, N, как не делится на части психика – на ум, чувства и волю, – но лишь определяется в каждой своей точке тремя координатами S, I, N. Нельзя выводить культуру из элементов культуры же, из конститутивных ее слагающих, из ее же координат, а можно и должно выводить ее из культуры же, но потенциальной, т. е. из культуро-образующей силы, из зародыша, из потенции. Этой силой является жизненность, целое творчество жизни, глубь жизни – МИСТИКА. S, I, N раскрывает одна и та же исходная перводеятельность, средоточие творческой личности. Схематически это выражается так: точкой Л.

Коренная направленность этого первотворчества культуры дает основной характер всей культуре. И тут эта направленность в существенном м. быть лишь двоякой: вверх или вниз – в сторону инволюции или в сторону эволюции, в сторону дольнего или в сторону горнего, к Богу или (от Бога) к себе, в своем противопоставлении Богу. Это-то указует палец, д<олжно> быть направленным по третьему измерению, не по перпендикуляру к плоскости – и есть или жест указания на небо, или есть указание на землю.

<На полях:> [Пальцы вверх и вниз.]

Культура, в существе своем, м. б. лишь двух типов: или Богостремительная, или миростремительная – а, т. к. мир, в конце концов, не есть окончательная реальность, а м. б. фаза, лишь передвижная плоскость между бытием и небытием, между Богом и Дьяволом, между светом <и> тьмою кромешною, то направление в мир есть, в существе, направление (хотя бы – неизвестное, не столь уверенное, как направление к Богу) – направление к небытию, к тьме. Есть 2 культуры в философии, 2 миропонимания, 2 коренных уклада культуры. И мы снова подходим к представлению двойной культуры: о культуре Ренессансовой и культуре Средневековой. Снова возникает вопрос об ориентировании в философии (почему, как), культуре.

39) Отсюда та бесконечная важность, которую приобретает в истории культуры, в теории истории ЛИЦО. Проблема истории – история, как предмет теории познания.

Введенное Дунсом Скоттом понятие haeceitas «единичные классы» единичные понятия. Схема. Познание естественнонаучное. Познание историческое. Науки естественные и науки о духе. Номография и идиография⁵¹⁵. Особливое, как предмет истории. Чем особливее – тем глубже (в противоположность наукам естественным, где, тем глубже, чем общее).

Самое особливое, центр, точка приложения особливости – ЛИЦО. ИМЯ.

Появление лица нового – есть суть истории. Рождение есть основная категория истории. «Авраам роди Исаака» – основная схема исторического знания. Особливость – в личном имени – связь в «роди».

<На полях:> [Середина историчности (Розанов).]

Метафизика истории непременно конкретна. Метафизика мира духовного – конкретна историзмом, образами, типами.

Метафизика истории есть типология.

Священное Писание – как типология истории. Апокалипсис.

Вечно любезные сердцу образы Авраама, Исаака, Иосифа. Типы наших (да, наших!) переживаний. Бог Авраама, Исаака, Иакова – не Бог философов и ученых (Паскаль, Амулет⁵¹⁶). Ибо Бог философов и ученых отвлеченный, из отвлеченных понятий построяемый, абстрактно-конструируемый Бог.

<В тетрадь вложены записки слушателей с намеченными на них же ответами Флоренского.>

<Слушатель:> Веру в Воскресение тела как надлежит понимать?

<Флоренский:> (См. на бумажке «Христианское миропонимание».)

1921.VIII.21

Воскресение в теле и проч<ие> надобн... Сейчас же задаются вопросы, как именно надо мыслить воскресение? Или, точнее, как надо представлять себе воскресение? Но эти вопросы методологически неправильны. Воскресение и другие таинственные события, преобразования или пресуществления надо утверждать, исходя из общих идей христианского богословия, утверждать их в направлении, но не в механизме. Требовать ответа на все возможные вопросы о «как» – это значит стать на почве не духовно-критического, а душевно (плотяно)-догматического (в филос<офском> смысле). Мы не можем ответить на все подымающиеся вопросы о механизме, ряд их по существу дела беспределен, да ответы эти и не первы нам, не нужны и в порядке временной длительности

В вопросах христианского миропонимания это бесчеловеч<ный> рац<ионализм>. Но ведь так это и в науке физико-математической и естеств<ознании>, и матем<атике>, ибо тут мы, в ее феноменально-теоретическ<ой> наук(?), ставим вопрос об общем ходе обобщения течения явлений, а вовсе не о деталях, – о смысле и направлении процесса, а не о механизме... В данном случае философия не ниже и не хуже науки, а напротив, выше, ибо давно, всегда была на этой своей позиции, а наука, по кр<айней> мере, наука Нов<ого> времени, лишь поздно стала на нее сознательно (в средн<ие> века, по-видимому, тоже стояла на ней).

<Слушатель:> 1) В связи с устанавливаемой важностью осознания действительно христианского миропонимания и его исторического места истинно верующим человеком может быть только человек высоко образованный, или это не обязательно?

<Флоренский:> Надо быть не образованным, а преобразованным!

2) Если в эпоху Ренессанса миропониманию Средневековому приходится бороться в плоскости ему чуждой, то что разлагает Ренессанс и наоборот?

<Флоренский:> Почему чуждой? Дело в том, что новое сознание пробивается из-под старого, ночное из-под дневного. «О, вещая душа моя, о, сердце полное тревоги! Зачем ты бьешься на пороге, как бы, двойного бытия?».

<Слушатель:> Периоды Ренессанса и Средневековья в периоде человеческого дохождения до момента слияния с Божеством, как конечной цели бытия.

<Флоренский:> По-видимому, нужно и то, и другое – человечество : и мистич<еские>, и рацион<альные> силы, и мужеский пол, и женский.

<Слушатель:> Имеется ли связь истерии, неврастении с беснованием и самая сущность беснования по Евангельскому повествованию? Существующее, так называемое, кликушество, есть ли это вид бесноватых, и, если это так, то почему он к известному кругу лиц реагирует по разному?

11/24. VIII⁵¹⁷.1921 г.

Очищение христианства от исторической скорлупы ведет к его уничтожению, как в протестантизме.

Не в целом, а все-таки есть определенный рисунок христианского миропонимания. Зло – в отсутствии церковного миропонимания.

Христианство было учением не о бессмертии души, а о воскресении мертвых. Теперь – фальшивое затушевывание воскресения Христова, отсутствие сознания глубочайшей связи всего учения Христова.

Ложность постановки апологетики: указывают лишь противоречия, а не противопоставляют новое, гораздо более глубже и сильнее отвечающее на запросы нашего духа. Внутреннее противоречие не есть признак ложности – это признак внутренней честности. Ссылка на противоречия – признак непонимания природы человеческой. Все живое в мысли исполнено противоречий – антиномии христианства. Противоречивость относится к ноуменальным глубинам нашего мирочувствия⁵¹⁸.

Разница живой реакции на разрушающие влияния и мертвой реакции.

Отношение верующего человека к возр<ажению> должно быть живым. Живая сила реакции – ощущение в себе живого творчества. Христианская истина может изнутри создать живой оплот нашей устремленности ко Христу. Пока внимание не будет обращено на разработку христианского миропонимания, до тех пор апологетика имеет значение лишь паллиативное. Наша задача – установление христианского миропонимания.

Отрицание христианства духом системы. То, что претендует на всеобщие ответы на вопросы, тому не место в христианстве. Откуда ни начнем, везде увидим, что надо было начать еще с чего-то: так во всем живом.

Метод – диалектика. Поэзия, а не систематический учебник. Апостол Павел не писал по параграфам. Распределение по рубрикам – искажение сущности Священного Писания.

Музыкальное начало, глубоко и органично внутренно, не является систематическим.

Лейтмотивы и запевы будут повторяться в разных соотношениях и разъясняться. Наши чтения о миропонимании будут историчными – с теми лицами мы будем в известном общении, будем учиться от них.

Нужно отметить собственное место в истории. Лишь христианское отношение к своему мнению определит наше отношение⁵¹⁹ о себе. Каково наше место в истории?

Ритм нашей психической жизни. Сон – треть нашей жизни. Сон дает многое для самопознания. Чрезвычайно многие откровения были во сне или в тонком сне. Сон окрашивает нашу душевную жизнь. Это мягко, по-женски: изменяя убеждения, не задумываемся об источниках⁵²⁰.

Частное откровение. Его толчки довольно обыкновенны. Редкий человек <бывает>⁵²¹ без общения во сне с иными мирами. Душа приникает к глубинным, питающим жизнь, корням действительности.

Сонная жизнь открывает нам, мало известные нам, свои стороны. Культурные эпохи живут по преимуществу дневным или ночным сознанием⁵²². Ритм дневных или ночных сил имеет одинаковое место, но весь строй – в один период выше, в другой – ниже. В истории бывают дни и ночи. Где преобладает мистическое начало, ноуменальная воля, восприимчивость, женственность – это ночной период. Где активн<ее> поверхн<остное> воздействие на мир, воля феноменальная, мужественность – это дневной период истории. Ночной период – Средневековье. Дневной <период>⁵²³ – новое время. Теперь – «разрождение», мы – на пороге нового Средневековья. Христианское миропонимание в глубине своей – средневековое. В новое время нечего <нам>⁵²⁴ делать с миропониманием теперешним. Теперешнее возвращение к христианскому миропониманию показывает нам, что мы на пороге Средневековья.

19/ VIII.1921 г.

Главная вина современности – не только в отсутствии церковного миропонимания, но, главным образом, и в мысли, что общее миропонимание – вообще, роскошь или даже и вовсе не нужно. Вот пример, слова ап. Иакова: «Вера без дел мертва»⁵²⁵ и т. д. Здесь, обычно, под делами разумеют филантропию, иные – и таких меньшая часть – прибавляют нравственную работу над собой, еще меньшее меньшинство ко всему этому включает в понятие дел и аскетический подвиг. Но и те, и другие, и третьи одинаково упускают из виду, что все это может быть жизненным лишь тогда, когда мы весь мир будем воспринимать во Иисусе Христе и через Иисуса Христа. Иначе же, все это будет для нас, как нечто внешнее, периферическое. Тогда между этой периферией и нашим сердцем образуется пустота, которую сейчас же заполняют злые духи, желающие утончить дело и разрушить нашу веру.

Все больше и больше областей нашей жизни выводятся из области Церкви и предаются стихиям мира сего, и, наконец, так как человек не может жить без общего миропонимания, то и сама философия начинает конструироваться по стихиям мира. От Церкви постепенно отнимаются природа, общественность и психология. Где же область христианства? Ей оставляют те закоулки между мирами, куда Эпикур в насмешку помещал богов⁵²⁶. Это признание всех сфер области жизни автономными вытекает из того, что христианское миропонимание не развивается, между тем, как оно-то и есть первый долг человека, раз у него блеснула вера. Наоборот, христианское миропонимание, из которого произошли церковные книги, народная поэзия, язык и т. д., постепенно таяло, затемнялось морально. Сейчас для нас религия – не миры, не богослужения, не праздники, не представление о мире, как о κόσμος’е, даже не богословие, а только – мораль. А мораль вообще не занимает никакого уголка в миропонимании. Она, грубо говоря, делается в Германии. В Церкви – аскетика, мистика, а в протестанстве их суррогат – мораль.

Наша задача – всмотреться в историко-культурном порядке в христианское миропонимание, – чем оно существует, и что ему противно, и каково наше современное миропонимание. Нам нужно вглядеться в этот кризис культуры, который начался с конца XIX века.

Наши современные события – одно из явлений, один из кризисов разрушения до конца возрожденской культуры.

Наши основные тезисы таковы. В духе человека две стороны: ночная и дневная, женская и мужская, Средневековая и эпоха Ренессанса, сна и бодрствования (сон – не отсутствие жизни, а жизнь sui generis – без сна мы перестали бы питаться душою). Между Средневековьем и эпохою Возрождения лежит полоса разрушения строя, сначала внутреннего, потом общественного. Ренессанс, по существу, пытается быть вне религии, тогда как Средневековье лежит в религиозной плоскости, хотя это не значит, что и человек непременно так себя ведет, какова его эпоха. Наоборот, в Средневековье возможны особенно сознательные преступления, так как Церковь – налицо и потому есть возможность действовать особенно зловредно. Именно в Средневековье может быть настоящий сатанизм. Но в нем, вместе с тем, есть возможность строить свое миропонимание по Христу. А в Ренессансе мы обречены на оборону в плоскости того же Ренессанса, на апологетику в том, именно, виде, как она существует сейчас, вынуждены наносить раны культуре ее же оружием.

Всякое разрушение культуры есть эсхатология, смерть эона, конец века; отсюда, то тревожное чувство, что, может быть, это тот конец, когда все века и весь мир кончается. Это наблюдается и сейчас. По пророчествам, много признаков может быть применено и к нам, но о хронологии последнего времени ничего не известно. В Священной Истории – и всякой, вообще – символы – послеобразны, наприм<ер>, богослужебное действие⁵²⁷, оно – не простое подражание, но и не самый образ. Напри<мер>, Рождество Христово, как настойчиво говорит Церковь, 25-го декабря, происходит днесь, ныне – это не простое воспоминание когда-то бывшего события, а нечто более реальное. Правда, Иисус Христос родился раз, это событие единично, а служба праздника повторяется каждый год. Но богослужение есть отображение события, хотя, в известный момент времени и бывшего, но известного, искони существовавшего и вечно существующего. Это событие – и сверхвременное, и, в то же время, принадлежит известному историческому моменту. В праздник мы начинаем видеть иную действительность, просвечивающую сквозь нашу эмпирию.

Евхаристия – не напоминание в протестантском смысле, а подлинная жертва. Как же должно ее мыслить? Как данную нам возможность соединиться с тем событием, которое есть в вечности. Так и конец мира может давать свои прообразы в течение веков, подобно тому, как в сей день Иисус Христос родился и, вместе с тем, в известный исторический момент, здесь зрение вневременного сквозь нашу действительность. Тип эсхатологической эпохи повторялся неоднократно, еще у египтян, римлян. Она есть отображение всех этих типов и образов, и среди них откроется и она; будет среди других кончин и та, когда времени больше не будет, и как мы должны до конца принимать, что Иисус Христос родился сегодня, так же должны серьезно относиться и к эсхатологической эпохе, так как мы не знаем, какой из этих кризисов будет последним, потому и к каждой из них нужно относиться сосредоточенно.

Подобие этих кризисов можно видеть в индивидуальной эсхатологии, прообразе кончины – болезни. Мы должны относиться серьезно к каждому приступу возвратного тифа, так как неизвестно, какой будет последним, смертельным. Если стать на точку зрения физиологии духовной, то надо сказать, что кончина приходит не определенным, неизменным процессом и, так сказать, не по рельсам, а есть результат совпадения бесконечного количества фактов и реакции на них нашего организма, подобно тому, как качели легко могут слететь при сильном их раскачивании. При известном их положении, в момент самого сильного отклонения, достаточно бесконечно малого прибавления силы, чтобы они слетели, и, наоборот, бесконечно малого убавления ее, чтобы они остались. Так и в мировой жизни бывают моменты, когда, по выражению Шекспира, время может выйти из своих пазов и, наоборот, молитва одного праведника, может, так сказать, вызволить и сохранить мир. Но всякий раз надо быть настроену серьезно, так как неизвестно, какой из приступов будет последним. Но мы можем сказать, что, если мы переживем наш приступ, то надо ждать такого-то и такого-то течения. «О еже избавится нам от глада, губительства...» и т. д. – это формула эсхатологии, повторяемая довольно настойчиво (Египет) и характеризующая разрыв человека с матерью-землею, и разложение человечества. Глад – пассивная ссора (с землей), а дальше – с четырьмя стихиями: губительство – заразные болезни в атмосфере; земля поражает трусом; потоп, огонь и, наконец, культурно-исторические бедствия и распад общества, дальше же – только чисто мистические бедствия. Возрожденское миропонимание есть миропонимание человека, отпавшего от природы. Наше время пытается окончательно завладеть природой, насиловать ее по своему усмотрению, хищничать в ней, вместо того, чтобы прислушиваться к ней, хочет рационализировать ее по своим схемам и поработить. Это – признак кончины.

См. соч<инения> Федорова. В них – программа всех декретов, полного рационализирования природы и человека, а религиозный момент в его системе, на который он постоянно ссылается, есть только присказка, мешающая общему духу системы.

Признаки кризиса западноевропейской культуры намечались уже давно. Напр<имер>, философия саморазложилась, как это с особенной ясностью показала Марбургская школа⁵²⁸. Если философия объявила, что в основе ее лежит ориентирование на известных положениях и, следовательно, централизация ее есть вера, то, значит, и мы можем противоположить ей свою веру. Коген сознательно провозгласил, что философия ориентирована на физико-математическом естествознании, причем, под естествознанием нужно разуметь не вообще науку в прямом смысле, а науку определенного стиля, определенной кучки людей, приблизительно, во вкусе Гельмгольца⁵²⁹. Марбургская школа выясняет, что философия должна уверовать в культуру. Она подтвердила ту аксиому, что где сокровище, там и вера, сердце. Оно перестраивается, сообразно тому, что исходит из сокровища. Не сокровище меняется от сердца, а сердце преображается, сообразно сокровищу. Если сокровище полагается во внешней культуре, то и сердце прилепляется к ней же. Оно и раньше здесь решило остаться, еще в Ренессансе. Свою задачу теперь люди полагают в организации человеческих страстей. Мысль была перестроена и Кантом, и, наконец, Марбургской школой. Но дан выход и за пределы рассудочности, и чистого разума, – в том, именно, что философия определяется актом ноуменальной воли. Поэтому науки надо изучать на экземплярах людей, где перерождение уже совершилось, – жития святых. Марбургская школа дала возможность ориентироваться на другом начале, тогда ках раньше все были глубоко убеждены, что строение сердца не зависит от ориентации, что не сердце зависит от истины, а истина от сердца и ума человека. Рассудочность начинает преодолеваться и с другой стороны: Бергсоном и Джемсом.

Кризис философии. Отскакивает шелуха, но в ней уже что-то новое. Бергсон. Джемс. Имманентный отпор позитивизму. Провозглашены приматы веры, интуиции, ноуменальной воли над ratio. Перелом в современном мировоззрении. Сложность бытия. Понятие формы.

25/VIII

Примечание: под словом «эпоха», обычно, разумеют период времени, я же употребляю его в точном смысле – начало счета времени, в том смысле, как оно употребляется в астрономии, где оно знаменует хребет, перевал во времени. Слово это родственно слову «эра», которое означает перевал большого значения, более или менее, абсолютный для нас. Новому и новейшему времени я противополагаю современное, существенный признак которого в самопреодолении культуры Ренессанса. Разрушающие ее начала, в то же время, дают возможность проявиться новой культуре. Какие же силы ее разрушают? – Смена сознания. Известный период времени кончается тогда именно, когда кончается одно сознание и начинается другое.

С культурно-антропологической точки зрения, это явление можно охарактеризовать, как самоотравление организма. Ночное сознание не безусловно чуждо дневному – и днем могут быть проблески ночной культуры, подобно тому, как из глубокого колодца можно звезды видеть и в полдень. Так и при дневной культуре, говоря со стороны аскетическо-психологической, можно уйти в себя так глубоко, что будешь в состоянии видеть небо ночное, и это небо будет реальностью даже большей, чем небо дневное. Когда наступает вечер, везде появляются звезды. Точно так же, когда в известный исторический момент наступает вечер, почти для всех начинают быть видны явления другой культуры, тогда как раньше на них обращали внимание только некоторые «выходящие из себя» («transcende te ipsum» – бл<аженный> Августин), – из плоскости рассудка.

Сейчас у нас наступают сумерки, уже произошло смещение сознания, которое мы не замечаем только потому, что оно совершилось медленно и постепенно. Колоссальный сдвиг общественного сознания начался с начала ХХ-го века. Раньше, напр<имер>, понятие «мистика» считалось психопатством и отождествлялось с ним даже среди кругов философских. Поэтому, многие таили свои мысли и на известные книги указывали не всякому, а по разбору. А сказать: Церковь, Православие – значило совсем дискредитировать себя. Правда, многие и раньше чувствовали иное бытие. Напр<имер>, Тютчев в стихотворении: «О как ты, нежная душа»⁵³⁰.

Я хочу сделать философские понятия жизненными и конкретными. Но сначала – некоторое отступление. «Порог двойного бытия». Сначала нам кажется, что этот поэтический образ случаен. Но, чем глубже мы в него всматриваемся, тем больше убеждаемся, что он имеет корни литургические и мистические. Культ запертой двери нередко встречается на египетских надгробных стелах, знаменующей переход в трансцендентную жизнь. И в нашем храме царские врата отделяют алтарь от остальной церкви. Ведь алтарь представляет собой небо, нет, лучше сказать, не представляет, а есть само небо. Это – горний мир. Прохождение через царские врата есть переход в другую, духовную атмосферу, скачок в духовном потенциале. Привычка не только не умаляет этого чувства, а лишь углубляет при вживании. Этот момент страшный, в некотором смысле – смерть, как всякий transcensus есть скачок в смерть. Где же, в чем же, что есть «порог двойного бытия» по преимуществу? Это – Матерь Божия. Через Нее пришел в мир, на землю Иисус Христос, через Нее же и мы входим на небо. Вот почему заурядно сравнение Ее с дверью небесной. Вот почему и малый вход сопровождается пением догматика, т. е. рассмотрением Матери Божией, поскольку Она есть дверь, через которую пришло в мир Слово.

Вместе с этой основной мыслью, наслояется новая группа идей: если Мать, Матернее Чрево, то, значит, малый вход есть и духовное рождение. Оно же и смерть, так как престол – трансцендентное место. Все это я говорю для того, чтобы показать, каким образом и методом (общие) понятия отвлекаются от культовых процессов.

Итак, мы находимся на пороге нового бытия. На наших глазах слезает шелуха с культуры прошлого и выявляется новая, подобно тому, как сбрасывают чешую весной зеленеющие почки деревьев. Я говорю: наступает новая историческая полоса; это значит не то, что отдельные люди почувствовали эту перемену, а то, что она произошла во всех областях культуры, во всех ее деятельностях и нет ни одной стороны, которой бы она не коснулась. И всюду, и везде она вносит одни и те же начала новой культуры.

Раньше других это почувствовали и заметили Толстой и Карпентер, хотя для их современников всякая мысль о кризисе науки звучала пародией. Они же обладали большей исторической чуткостью и зоркостью, может быть, инстинктивной. Потом начались отдельные выступления, которые производили впечатление скандала, напр<имер>, спор о жизненной силе. Понятие жизненной силы противоречило всему духу и строю науки того времени. Это – типично средневековое понятие, что существуют силы иного порядка, принципиально отличные от сил физических. Существование vis vitalis признавали и защищали проф. Бородин и Фаминцын. Правда, против них началась отчаянная травля, возглавляемая Тимирязевым, однако, эта идея быстро акклиматизировалась, а отдельные выходки против нее до того участились, что скоро их идея стали казаться общим местом, чем-то общепринятым, что органическая жизнь существенно отличается от неорганической.

Приблизительно с 1900 года началась революция в науке. Сначала ее игнорировали не только по приему полемики, но и по той причине, что невозможно было сразу же популяризировать это направление. Наука и сейчас еще находится в брожении, так как каждый день приносит что-нибудь новое. Я беру объективную картину идей нашего времени.

Отметим формальные стороны в картине культуры новейшего времени. Давно уже начались жалобы на специализацию, на невозможность изучить не только все науки, но даже отрасли одной и той же науки. Однако, скоро стало замечаться странное явление: области различных наук стали сливаться. Появилось много новых предметов и групп явлений, которые входили в несколько существующих наук одновременно. Напр<имер>, проблема творчества – в словесности, изобразительных искусствах, музыке и т. д.; биология стала входить и в технику. Почувствовалась нужда все охватить, и, так как отдельные дисциплины стали сливаться, то появилась тенденция обращаться за помощью к другим специалистам, в противоположность прежнему, недоверчивому отношению одного специалиста к другому, которое коренилось в познавательном характере эпохи.

Посмотрите на портреты XVIII века: чрезвычайно характерное свойство их – это большая отчетливость и даже резкость отдельных деталей, как будто, художнику их все представлялось в очки более сильного номера, чем каково все есть на самом деле. С другой стороны, чтобы не казалось это односторонним, посмотрите на иконы XIV–XV вв. Там – четкость, но не резкость –нет самодовлеемости деталей. В иконе духовная сущность – лик, а в портретах XVIII века – нечто гораздо более периферическое. Средневековое мировоззрение старалось проникнуть в глубину сущности, и потому на иконе все представляется чрезвычайно четко, но нет преувеличения и резкости, подчеркивания отдельных черт, расщепляющих предметы на отдельные части (частности). Если же части противополагаются друг другу, то, следовательно, каждую надо изучать особо и к каждой приступать отдельно, так как они не соизмеримы, нет общей меры. Различные бытийные слои находятся, как бы, в рассечении, так что и склеить их нельзя.

Это расщепление бытия было не случайно. Культура должна была быть (по замыслу рассудка) рассечена. И вдруг обнаружилось тяготение к срастанию, стремление координировать методы и подчинить их высшим принципам. Это показывает, что в культуре совершилось глубокое переустроение, переместился центр тяжести, подобно тому, как в романе Жюль Верна «Путешествие на луну» путешественники вдруг заметили у себя под ногами не землю, а луну. Такой же постепенный переворот центра тяжести мы имеем и в нашей культуре и лишь вследствие постепенности замечаем это не так резко. Происходит восстановление частей мира, и, хотя полного мирообъединения нет, но есть, как некоторая реальность, приближение к нему.

Может быть, кто спросит: хорошо ли, что мы переживаем этот аналитический период? Но кто мы, чтобы расценивать судьбы Божии? Для нас же великое благо получать даром то, о чем тосковали наши предки. Вместе с тем, по этой же причине возникает для нас обязанность строить церковную культуру. У нас материала для этого вполне достаточно, предкам же нашим надо было отстаивать себя наперекор историческим стихиям; мы же, даже и по течению плывя, имеем возможность строить церковную культуру. Мы можем только смиренно сказать: «Истинны вси путие Твои, Господи»⁵³¹.

В связи с прежним грабительским мировосприятием и миропониманием, существовало представление, что все понятно, что нет ничего непонятного, а, если есть, то разве только еще не исследованное. Дело представлялось так, что все раздробляется на части, а части элементарны, духовно плоски, лишены внутренней глубины, духовного смысла, так что и изучать-то их нечего: хотя конкретное восприятие непременно имеет чувство глубины, но ведь эти части достаточно далеки от него. Напр<имер>, атомистика нового времени говорила, что атомы слишком малы, чтобы их можно было изучать; историки относили начало исторических процессов к эпохе доисторической, т. е. столь отдаленной от нас, что о ней и говорить-то нечего. Я приведу случай, который с чрезвычайной определенностью и огрубленностью, может быть, даже <с> карикатурностью, пояснит мою мысль. Однажды я гулял с одним мальчиком в лесу. Он мне говорит: здесь водятся комары. А я его спросил: почему же мы их не видим? – Потому что они слишком малы. Потом говорит мне: здесь водятся львы. – Почему же мы их не видим? – Потому что они такие большие, что их не видно.

Такой прием присущ рационалистическому мировоззрению, которое пытается сдернуть завесу с таинственного и все осветить электрическим светом.

Психологически, человеку свойственно говорить, что все очень просто. Это чувство обратно тому, с которого началась философия, – чувство удивления. Быть философом – это значит всегда воспринимать реальность как нечто новое, что никогда не приедается, не кажется затасканным. Подвиг духовной жизни в том, что все обновляется, сначала в своем сознании, а потом и вне себя. Все сводится к одному: преобразить всю реальность. Нужно умереть, забыть все, что казалось затертым; и когда мы проснемся, все будет для нас обновленно; прекрасно и навеки радостно. И, в какой-то мере, действительно, это было. Вторая часть «Фауста» – духовное обновление после страдания. Начало ее – в тонах, напоминающих небо, – приближение к восприятию первозданной твари, в противоположность задаче ренессанской культуры – ничему не удивляться.

Наука недавно спешила подвести к тупику, из которого нет выхода, некуда идти: биология – к протоплазмам, химия – к элементам, физика – к атомам. Всякий сложный процесс раздроблялся на такие части, которые не способны удивлять, – самое скучное миропонимание. Еще недавно в широких массах господствовало представление о небе, как совокупности горячих сковород или шаров – ничего таинственного (– хотя у настоящего ученого, однако, непременно бывает чувство таинственного), что все – лишь скучные песни земли, доменная печь – все это вещь самая обыкновенная. Этот взгляд противоположен живому человеческому сознанию. Напр<имер>, тело – это не нечто сложное и таинственное, могущее быть предметом постоянного созерцания и углубления, а просто – известное количество элементов, столько-то фунтов слизи, извести и т. д.

Но тут случилось нечто неожиданное: то живое, что присутствует в организме, заставило взглянуть на дело иначе, наперекор прежнему научному догматизированному пониманию действительности. Оказалось, что эти простейшие элементы – не тупик, а вход в новые миры, в другое царство, которое заставляет нас на него удивляться еще больше. Вместо прежней элементарности, везде оказалась открыта бесконечная сложность. Что казалось явлением примитивным, стало производить слитное впечатление чего-то сложного. И, подобно тому, как слабый звук падающей капли воды вырастает при большом их количестве в гул водопада, так и эти перемены во взгляде на элементы бытия выросли в грозную силу. Появилась надобность переходить от одной проблемы к другой, ее объединяющей, а та, как оказалось, является еще более сложной. Прежде все сводили на механику, а механику на закон Ньютона, а оказалось⁵³²

Думали, что протоплазма проста и есть, как бы, гуммиарабик, а оказалось, что она очень сложна и может быть расчленена на клетки. И мало того: по мере углубления в формальный их состав, оказывалось, что и эта клетка, даже одно ядро ее, – напр<имер>, половое, – есть носитель целого комплекса наследственных свойств, физических черт, психологических замашек, способа словесного выражения, оттенков жестов и т. д. Все это бесконечно сложнее, чем думали. Но при всей этой сложности, у всего есть определённая форма – единый принцип и начало (ср. соотношение и расчленение элементов форм геометрических). И воспринимается нами, именно, бесконечно сложная, целостная форма, существенно связанная с явлением. В словесности, музыке, форма есть некоторая реальность.

Мы вступаем в тот круг идей, которым окончилось средневековое миропонимание, – Платон, Аристотель. Философия Ренессанса началась с разрушения формы, как реального начала. Она желала уничтожить форму, раздробляя целое на части, а пришла к тому, что утвердила ее как реальность, даже – позволительно сказать – как единственную реальность. Форма – то начало, которое производит все разнообразие сторон. Целое – прежде частей, а части развиваются из целого; признание этого – главная уступка религиозному миропониманию, которое теперь легко обосновать.

Напр<имер>, как может воскреснуть тело? Сейчас, с точки зрения учения о формах, легче подойти к разрешению этого вопроса. Если организм есть метафизическая форма, а не периферия только нашего тела, то форма пронизывает всякую частицу; а, так как форма индивидуальна, то, следовательно, и всякая частица непременно индивидуальна и лична. (На этом и обоснован прием отождествления личности – отпечаток пальца, дактилоскопия.) Всякое тело насквозь индивидуально, и, как показывает исследование тканей, всякий участок тела пронизан индивидуальностью, даже такие <участки>, как, напр<имер>, молочные железы, а половые части – гистологически индивидуальны. Идея воскресения тела получает отсюда облегчение для восприятия. Казалось бы, что лишнее – собирать, да и невозможно собрать рассыпавшиеся части, а, раз они индивидуализированы – дело другое. Будет новый процесс: организм сумеет выбрать то, что ему нужно. Подобно тому, как сейчас сахар усваивается организмом и претворяется в него, а сахарин выбрасывается без всякого следа переработки, как ненужный элемент, так и <в воскресении тела> организм может выбрать частицы, припечатанные его индивидуальностью (Григорий Нисский)⁵³³.

Другой пример: Церковь. При современных течениях нам кажется, что Церковь – это мы, верующие. Но это мнение – протестантское. Церковь не потому существует, что мы в нее входим, она не обязана нам своим существованием. Наоборот, она есть метафизическая форма, а мы можем и входить, и не входить в нее, метафизическая же реальность Церкви от этого не может потерпеть никакого ущерба. Сравни слова ап<остола> Павла: «Мы – Тело Христа» σώμα του Χρίστου и «хлеб – Тело Иисуса Христа» άρτος – τό σώμα του Χρίστου⁵³⁴. В этих словах видна неодинаковость выражения мысли – употреблением члена. Перед сказуемым член не ставится, так <как> подлежащее есть то, что подведено под понятие сказуемого. Напр<имер>, «студент – человек», άνθρωπος, а Иисус Христос – о άνθρωπος, т. е., Человек не только по внешним признакам, – поведение и т. д, – а по тождеству с человеческой природой. В Нем – полнота человечности. Он – идея человека, Человек – с большой буквы. Мысль ап<остола> Павла та: мы причастны Телу Иисуса Христа, поскольку в Нем участвуем. Мы не сами по себе – Тело Христово, а Евхаристические Дары – Самое Тело Христово. Здесь, по-гречески член. Церковь – Тело Христово, а мы причастны Церкви. Мы – εκκλησία без члена.

В культуре Ренессанса идея непрерывности в противоположность прерывности. Чтобы иметь возможность отрицать форму, надо показать, что все состоит из отдельных элементов; другими словами, что, если мы постепенно будем прилагать одни элементы к другим, то в результате будет вырисовываться новая форма. На самом же деле: так как именно форма и есть реальность, то это прибавление элементов только является условием, при котором она могла бы проявиться. Напр<имер>, «Евгений Онегин» предшествует букве и выявляется при известном подборе букв, между тем, как случайный набор букв ничего дать не может.

Идея прерывности в математике.

Дарвинизм говорил, что прибавление бесконечно малых элементов может породить конечные изменения. С новой же точки зрения, препятствием к этому изменению служит не малость их, а та мысль, что никакие приклеивания не дадут усовершенствования. Вот части форм<ального> момента, связанного с новейшим миропониманием.

26/ VIII.1921

В прошлый раз мы говорили о тенденции разложить всякое качество на механические процессы, теперь же – о процессе раздробления во времени.

Ренессансная культура обратила внимание и на другую главную форму бытия – время. К рассмотрению понятия времени обратились позже, и раздробление бытия во времени было произведено позднее, чем раздробление в пространстве, – эволюционизм возник позднее, чем механизм.

В эволюционизме есть здравое зерно – генетизм, что сущность развертывается не в один какой-нибудь момент, что духовный смысл предмета не исчерпывается каким-либо одним состоянием, а усматривается во всей совокупности его состояний. Но эволюционизм ошибается, говоря, что этот генезис слагается из бесконечно малых прибавлений, настолько малых, что всякую в отдельности можно считать не творчеством. Что эти мои слова не искажение формулировки эволюционизма, подтверждает Герман Коген⁵³⁵. Как бы ни относиться к нему, нужно признать, что он – квинтэссенция замыслов нового философского понимания и потому, с ним нужно считаться, как с самооткровением культуры⁵³⁶. По мысли Когена, он должен проделать сознательно то, что раньше делалось бессознательно. Его задача – объяснить появление всякой реальности⁵³⁷. Для этого нужно найти нечто промежуточное между реальностью и ничто. Это нечто он назвал ichts – «ичто», – образовав это слово от отбрасывания буквы «N» в слове Nichts, – это – промежуточная ступень⁵³⁸. Он имеет некоторые исторические основания для этого неологизма. Подобным же образом, Демокрит получил слово δέν от μηδέν⁵³⁹ (μηδέν ничем не хуже, чем τό δέν)⁵⁴⁰.

Вся наука хочет показать, как из ничто получается что-то, а из что-то – вся полнота бытия⁵⁴¹. Намеки этого мировоззрения встречаются еще у Лейбница и в немецком идеализме. Отсюда оно перешло в естествознание, а потом эволюционизм завладел всеми объектами нашего познания. Идея эволюционизма связана с идеей бесконечно малого и есть попытка показать, как все вытекает из ничего⁵⁴². Надо утверждать, что это прибавление совершается столь ничтожными скачками, что их можно считать за ничто, подобно дифференциалу. Дифференциальное исчисление изобрел Лейбниц. Суть его монадологии – в принципе непрерывности: 1) ряда существ, 2) процесса восприятия. Природа не делает скачков, нельзя пройти от одного крайнего состояния к другому, минуя середину⁵⁴³. Идея непрерывности, принцип непрерывности, – душа кантовской философии⁵⁴⁴. Наука пытается создать что-то качественное из бескачественного.

Напр<имер>, для всякого непосредственного сознания прямая и кривая качественно друг от друга отличны. А Ренессанс пытается подойти к таким их частям, которые можно считать, как бы, прямыми, совершается фокус, подмена одного понятия другим – вместо кривой оказывается ломаная. Для непосредственного сознания, покой противоположен движению, а суть науки – что мы можем изучить движение, лишь разлагая его на состояния, как бы, покоя, и в результате – дифференциальное уравнение. Оно – универсальный инструмент математики, а потом, и всякой науки, всей эпохи Ренессанса, так как, по выражению <Канта>⁵⁴⁵, всякая наука есть наука постольку, поскольку в нее входит математика⁵⁴⁶.

Что такое дифференциальное уравнение? Происходит какой-либо процесс, а мы его останавливаем, разбиваем на ряд мгновений и рассматриваем его, как бы, в разрезе. Дифференциальное уравнение есть общая формула, годная для разреза и исследования всякого процесса. При этом способе нам безразлично, каково было прошлое, что раньше происходило во времени, что это – люди или это статуи, вдруг начавшие двигаться после того, как мы их остановили. Нам важно только настоящее, а не прошлое, а между тем, для множества явлений важно именно прошлое⁵⁴⁷. Напр<имер>, в процессе намагничивания: для нас не все равно, нарастает ли оно или уменьшается.

Для дифференциального уравнения безразлично, что делается вне данной точки. Можно, так сказать, все отрезать и в дифференциальном уравнении, от этого ничего не уменьшится. Палец можно отрезать и рассматривать изолированно, говорит наука, в противоположность живому сознанию – что все связано со всем. При помощи дифференциального уравнения нельзя у явления уловить прошлого, а только его настоящее.

Эволюционизм есть словесное выражение для дифференциального уравнения и исчисления. Ему важно лишь наличность силы и наличность состояния, ему, в сущности, нет дела до прошлого, так как для него нет реальности времени и реальности пространства, как такового. В эволюционизме отрицается целое в пространстве и времени, отрицается творчество, так как целое может быть создано только творческим актом, – вдруг, а не постепенно. И вот, новейшие экспериментальные исследования фактически отрицают все построения эволюционизма. Высказать их имел мужество даже сам Дарвин, но он не сделал из них практических выводов. Потом же стало все настойчивей уясняться, что изменения происходят в виде и происходят прерывно. Сеется какое-либо растение, получается новое, по образу и подобию данного. Но вот, наступает перелом в жизни этого растения, в этой ветви данного вида (рода), которое сразу дает новый вид. Mutatio – внезапное изменение видов в природе. Его сначала понимали как самотворчество; теперь же, ближе к религиозному пониманию.

Напр<имер>, по вопросу о происхождении человека. Эволюционизм отрицает качественное и принципиальное отличие человека от животных. Но, если этот процесс совершается прерывно, если человек – обезьяний урод, то эта теория теряет религиозную ядовитость, так как вдруг происходит качественное изменение. И, если человек создан из персти особым творческим актом, то почему же, принципиально – только принципиально – не допустить, что человек создан путем моментального прибавления к обезьяне духовных качеств. Такое воззрение не чуждо и религиозным людям. Серапион Машкин ярко описывает стадо⁵⁴⁸ животных, мало отличающихся от людей. Одно из этих животных было осияно и увидело во время сна Фаворский Свет, и, проснувшись, оно увидело, что кругом него одно лишь зверье, и почувствовало свое одиночество. Оно сразу стало другим существом. Подобное и у Феофана Затворника⁵⁴⁹. Следовательно, современный взгляд приближается ко взглядам религиозным.

В теории мутации ценно учение о чистых линиях. Опыты католического монаха Менделя⁵⁵⁰ XIX в., противник его Тимирязев. Менделизм ценен тем, что лишь в нем научно обоснована и экспериментально построена теория наследственности, что в природе нет самотворчества, а есть лишь случаи выявления того, что уже есть и что было, так сказать, намешано путем брачных связей, потому что не может быть стойким соединение противоположного. Были чистые виды, – платоновские идеи, – которые смешались, а потом эти противоположные свойства расчленяются⁵⁵¹. Не знающий этого дарвинизм, отстал лет на 50 от современной науки; он признает только постепенную эволюцию, а сейчас развитие бытия представляется как революционное течение.

Имея в виду теорию наследственности, мы легче можем подойти к вопросу о смысле Ветхого Завета. Главной задачей его было подготовление чистой плоти Девы Марии для рождения Спасителя, весь он – процесс очищения ген. Гены – носители того или другого качества, единицы наследственности, передаются по наследству. Процесс эволюции есть процесс расщепления смешанных несоединимых ген. Наследственность распространяется на духовные качества. Все перворазрядные английские и американские мошенники происходят от одной женщины XVIII века. Святые известной эпохи образуют родственную группу. Апостолы и из Двенадцати, и из Семидесяти – родственники между собой и с Иисусом Христом. Есть роды, которые из поколения в поколение давали святых, роды ученых, музыкантов. Вся история слагается из нескольких родовых тканей, есть борьба между родами⁵⁵² Монтекки и Капулетти, групп родственников общей крови. Существуют роды святых, царей, государственных деятелей, ученых, артистов, музыкантов и т. д.⁵⁵³ Из этих родовых тканей слагается вся история.

Биологическая задача Ветхого Завета – выделение чистых ген, святого семени. Если при грехопадении к человеческой природе примешались гены греха, то в первом же поколении произошло их расщепление на Каинитов и потомков Авеля. Подобно тому, как загрязненная белая ткань при промывке постепенно белеет, а грязь уносится, так и человечество все очищалось, чтобы породить вершину человеческой чистоты – Богоматерь, а грешные ветви обламываются под тяжестью греха и гибнут. Замечено тяготение родов к родам, имеющим гены одного и того же характера, – алкоголизма, психоза и т. д., – т. е. алкоголик стремится жениться на алкоголичке, человек, расположенный к психическим заболеваниям, тоже, и т. д. Гены скапливаются, а то, что остается, остается очищенным⁵⁵⁴. Задача Ветхого Завета – обособление, все более и более узкое, клонящееся к тому, чтобы выделить биологическую ось мира, линию очищающихся ген; кряж истории – генеалогия Иисуса Христа. Хотя получается утончение нити, зато чистейший плод.

В современной философии возрождается направление, отвергнутое Ренессансом. Форма является все более и более, как имеющая реальность, и является вдруг, а не по частям. Обнаружено явление корреляции: форма не может быть изменена в одной части, не меняясь, вместе с тем, и в других сторонах, хотя бы и отдаленных. Изменение одних признаков влечет вместе <с этим>⁵⁵⁵ и изменение других⁵⁵⁶.

В теории чистых линий процесс природы объясняется из первообразов. А даны ли первообразы или созданы Божественным творчеством – мы не знаем. И вот, форма, которая казалась раньше чем-то расплывчатым и уничтожающимся, оказывается крепче меди, aere perennus⁵⁵⁷, а то, что представлялось устойчивым и незыблемым, – слабым и распадающимся. Железная подошва стирается, а пятка – такая, по-видимому, нежная и мягкая – только крепнет. Буря ломает то, что кажется самым надежным, а радуга стоит и не уносится. Но, может быть, мне скажут, что радуга – не реальна. Это – не так. Радуга есть какая-то реальность.

Чем предмет духовнее, тем прочнее, чем перстнее, тем неустойчивее. Но, может быть, атомы устойчивее: они ведь абсолютно несложны и неизменны? Ничуть не бывало: они тоже разлагаются⁵⁵⁸. Казалось бы, что последняя характеристика всего есть масса, но и масса разделяется на то, что уже не есть материя. Закон о постоянстве количества материи опровергнут⁵⁵⁹. Казалось бы, что, может быть, устойчива энергия или, по крайней мере, соотношение энергий, что всегда все бывает одно и то же, и так же, и т. д., а оказалось, что жизнь мира – не правильное и ровное течение, а скачки, постоянное изменение.

Наряду с законом сохранения энергии, открыт закон деградации энергии, порчи ее, закон энтропии, закон диссипации – рассеяния⁵⁶⁰. И, вместе с тем, открыт сверхфизический закон – духовной аккумуляции, собирания энергии, борьба жизни со смертью: вселенная должна бы, кажется, умереть, а все-таки есть рост, следовательно, существуют силы сверхфизические, которые так действуют. Это – силы нашего организма, или Высшая Сила, Которая ведет вселенную вопреки склонности к умиранию. «И свет во тьме <светит и тьма его не объят>»⁵⁶¹. Тьма агрессивно действует на свет.

Другими словами: мы, оставаясь в пределах соврем<енного> физич<еского> мировоззрения, должны признать Космический Логос. Не все навеки неизменно. Раньше доказывали устойчивость вселенной – Ньютон, Лаплас, в средний период это говорили одна физика и натурфилософия, а XIX-ый век пришел к пессимистическому выводу о неизбежности кончины мира. Мы вынуждаемся или отрицать жизнь вообще – но это немыслимо, так как существование ее доказывается тем неоспоримым фактом, что пятка не стирается, – или же надо признать Высшее Существо, которое сохраняет мир. Таким образом, мы вынуждаемся признать идею творчества, –а в малых или больших размерах, – это не важно⁵⁶². Мысль о Провидении все более и более утверждается. Наука ближайшего будущего вся будет исходить из идеи творчества и Сверхприродной Силы, все пронизывающей и все делающей живым. Все это, что я сейчас высказываю здесь, схематично и в связи, давно уже бродит в разных головах и высказывается урывками по различным поводам, переплетаясь, как кружево.

Отсюда выводится другая идея: творчество есть жизнь, в противоположность вещности, вещи. Носитель жизни – индивид; сущность индивида – в личности. Идея личности на житейский лад всегда была известна, а в философском мировоззрении она нередко отрицалась, так как личность едина, а не сложна, многообразна и не разложима на части. Во всей ренессансной культуре было тяготение к res⁵⁶³. Напр<имер>, у Декарта душа – res cogitans⁵⁶⁴. В философии Спинозы и всего нового времени нет места для лица: все мыслилось под порядком вещности. Лишь с конца XIX-го века возник персонализм, который старается выдвинуть идею личности⁵⁶⁵. Центр творчества – лицо, и оно мыслилось в связи со вселенной. Антропология нового времени вносит, поэтому, идею существенной ответственности за других, ответственности не юридической, а онтологической⁵⁶⁶, ответственности за грех, за что-то такое, что сами мы не сделали, нечто вроде первородного греха⁵⁶⁷.

Особенно это заметно у Канта. Он – вершина ренессансного мировоззрения, и у него, как с вершины, видно то, что потом исчезает. У него появляются новые тоны, звучащие средневековьем. Особенно важно его открытие греховности, как склонности ко греху, а также его учение об антиномии. Он указал, что в разуме нашем есть трещины, что рационализм сам в себе разлагается. Он выяснил, что противоречия есть признак не слабости, а жизненности человеческой мысли. Антиномия разума – это краеугольный камень при объяснении в построении догматов. Догмат потому и абсолютен, что он сопряженно противоречив: наиболее устойчива наша позиция может быть тогда, когда на прямое отрицание можно ответить: «Я это самое и говорю», когда сразу берется наиболее широкой диапазон между да и нет.

В основе эволюционизма и механистического мировоззрения лежит отрицание пространства и времени, утверждение, что наши формы субъективны. Это объявление человеческого разума иллюзией – наиболее зловредно. Пространство определялось лишь отрицательными признаками – Кант, – мыслилось бескачественным протяжением, сосудом без стенок. Отсюда – пустота, отрицание бытия в культуре Ренессанса. Вселенная конечна в силу принципиальных начал современной физики.

14/1.1Х⁵⁶⁸

Почему надо уничтожить декартовское разделение материи и духа? Возрожденское миропонимание началось с отрицания формы, т. е. целого. Эволюционизм и механизм (= отрицание формы) проводят это: 1) по отношению ко времени, 2) к пространству⁵⁶⁹.

Отношение качества и количества (гомеопатия). Теперешнее течение в бактериологии. Средневековое представление: мельчайшие существа заражали. Теперь это не отрицают, так как бактерии слишком осязательны. Органотерапия. Учение о внутренней секреции – тут <...>⁵⁷⁰ организм – целое, в нем связь велич<ин> всего. Уже это – отход от механического мировоззрения, где часть страдает сама. Каждый чист<ый> элемент тела получает известные вещества из крови и прорабатывает это, отдавая известную часть крови. Раньше на <...>⁵⁷¹ смотрели, как на объедки. Теперь она воздействует на весь организм. Железы, – поглощение и выделение, лишь две функции. Их выделение особенно действенно. Выделение слишком ничтожно по количеству и химическому составу. Но, оказывается, при их отсутствии организм получает болезнь, – при отсутствии гормонов.

Подход к гуморальной (влага) средневековой теории болезни. И есть мелкий, но важный агент. Важные: секреция половых органов. Церковное требование половой чистоты, чем оно вызывается? Новое воззрение – новый свет. Геномы, <находящиеся>⁵⁷² внутри организма. Брачные отношения – взаимное питание и обмен. Таким образом, если беспорядочная жизнь, то геномы не в порядке, это – отрава и не лишь физическая, но влияет и на душу. Отрава: для духовной, для душевной жизни и для всей физической организации.

Питание: вульгарная химия – столько-то белков, жиров и прочее, но какие они – безразлично. Но теперь открыто, что есть что-то другое, какой-то другой состав. Восточная болезнь: бери-бери, от питания рушеным рисом. Рисовая шелуха, витамин в ней, от ¹/_{10 000 000} до ¹/_{1 000 000}%, возбудитель, приводящий организм в надлежащее состояние, без которого гибнет. Для наших стр<ан> – авитаминоз – цинга, от белого хлеба ободранного. И было обнаружено, что нельзя давать питание без определенного количества витаминов. Сравните библейское учение о чист<ой> и нечист<ой пище>⁵⁷³, о посте, об известной ритмичности, напр<имер>, сред и пятков, посты в течение года, вопросы церковной кулинарии.

Эти вопросы, которые ранее рассматривались как средства обуздывать волю, теперь, в свете биологической химии, становятся в другом свете.

Эпифазис и гипофазис – две железы в мозгу – над и под мозгом. В мистике учение: в темени – третий глаз мудрости, дыра Брамы у индийских м<удрецов>⁵⁷⁴: мистический выход из себя через него. У животных, – ящериц, – он воспринимает тепловые лучи. В отношении к человеку, эпифазис постепенно лишь закр<ывается>, несет одну функцию – железа внутренней секр<еции> выделяет особый гормон; связь с проявлением духовной жизни; гипофазис – возраст и пол. Ко времени половой зрелости гипофазис развивается.

Ит<ак>, эпифазис связан с высшей духовной жизнью. «Если не обратитесь и не будете как дети» – это перерождение, вхождение в детский организм, преодоление пола – условие высших духовных достижений. Итак, чтобы войти в общение с мирами иными, необходима переставка наших функций. Это возможно с точки зрения современной: ноуменальная воля, внутренняя, может изменить прир<одный> эпифазис и создать почву для детской психологии.

Религиозная символика имеет под собой много основ. Почему в христианстве мать с ребенком – важнейший символ? Мать, кормящая ребенка, – это вошло в основу иконографии Божией Матери. Внутренняя секреция женщины двухсоставна:

1) эротич<еская> и 2) осв<обождающая) от пола. Вторая связана с вынашиванием плода, с кормлением грудью. Указание на известное высшее духовное состояние. Умиротворенность, самозамкнутость такой женщины.

Чудеса Божия Промысла никогда не лишены внутренней мотивировки. Моис<ея> работа при исходе – повышение потенции прироста; св<ятое>, естественно. Подъем. Состояние апостола – не внешнее одержание, а, именно, возведение до того, что он мог быть. Подъем его личности. Не остается рациональных основ<аний> отвергать Церк<овь> в тайне рождения от Девы. Указывают, что, чем гениальнее младенец, тем больше влияние матери. Значит, интерполяция: если представить, что отца не было бы, <то гениальность младенца должна была бы быть абсолютной>⁵⁷⁵. Бессеменное зачатие у низших животных. Возбудители химического, механического порядка. Итак, в природе женщины есть нечто такое, что делает возможным рождение без мужа. Нужен возбудитель высшего порядка. Чем духовнее существо, <тем> зн<ачительнее> высший духовный толчок. Сошествие Святого Духа может послужить зачатию Сына Божия.

При партеногентном⁵⁷⁶ рождении рождаются всегда существа мужеского пола. В связи с этим – теория происхождения пола: пол связан с числом хромосом. Пифагор говорит: чет – женщина, нечет – мужчина; теперь, если число хромосом четное, то женщина, и наоборот. Эти биологические данные позволяют нам восстановить древние и средневековые воззрения. Явления иммунитета (прививка) и анафилаксии. Было замечено, что хорошая сыворотка вызывает болезнь и смерть, что при повторительной прививке – это явление образует иммунитет. Если в организм вводим изв<не> белки, то – в малом количестве – сенсибилируется и при повторении – отравление. И дело в малых количествах: если больше, то меньше сила. И сроки игр<ают> роль. Отсюда ср<авни> указание устава, как и что можно есть. Приворотные зелья составляются при прибавлении половых веществ.

В связи с этим – современное учение о крови. Тут не как прежде: % азот, % водород и пр., – теп<ерь> здесь различн<ые> начала, белки – химия. Не очень разделишь, а действие различно. Так можно узнать способность к болезням через биохимические реакции.

Это проливает свет на религиозный запрет жениться на, известного рода, лицах. Может, вредоносно мешать кровь, – не только физически, но и психически, хоть, может быть, и не в первом поколении, а позднее.

Итак, ничего из религиозных построений нельзя отрицать, а priori, будто бы, оно недостаточно мотивировано. Что христианство нашло своими просветленными глазами, то все более и более закрепляется и не может быть отрицаемо голословно.

Так, ничтожные анатомические подробности бесконечно сильно влияют на общее состояние организма. Приходится держаться за то, что выверено и найдено веками. Основная идея астрологии о связи неба и земли теперь находит себе подтверждение <...>⁵⁷⁷

Эти вопросы связаны с учением о наследственности. До какого-то поколения пребывают какие-то ущербы – не смешны библейские рассказы о проклятии до 7-го поколения. Биографика – новая наука, выделившаяся из биологии.

Наше личное развитие – надвременно, мы можем охватывать что-нибудь, как одно целое, ну, хоть симфонию Бетховена: сначала она течет, по мере усвоения срастается. Временный ряд звуков мы научаемся воспринимать как одно надвременное. Усматривая закономерность, мы связываем в одно целое отдельные моменты. Время может рассматриваться как четвертая координата пространства.

2/IX

Для ренессансного мировоззрения характерен дуализм духа и материи, души и тела. Напр<имер>, у Декарта: материя – res cestentia, а душа – res cogitans⁵⁷⁸. В Ренессансе дух пассивен, как бы, в щелку подсматривает, сам не участвуя, только созерцает, и материя подчинена механическим законам. Это миропонимание – неокантианское – отошло теперь в область преданий: установлено, что нет духа, который не мог бы воздействовать на материю, – мы знаем дух активный, творческий, организаторский. Сейчас нет самодовлеющей материи и духа очищенного, отдельного.

Теория внутреннего секрета: всякая ткань, клеточка и т. д. воздействует на все прочие, имеет внутреннюю деятельность, и, когда к ней приливает кровь, она ее обрабатывает и выпускает от себя с некоторой печатью, с которой та и идет в другие участки тела. Таким образом, все связано со всем, а не с ближайшими лишь участками тела: всякая частица тела воздействует на все прочие, изменение в одном месте отражается всюду. Тело есть нечто очень сплоченное. Особенные клетки связаны, и они особенно важны в жизни организма, так как психическая деятельность, преимущественно, воздействует на весь организм, она определяет состояние всего тела, подобно тому, как тело определяет культуру⁵⁷⁹.

У нас часто говорят: «Я это только подумал», и, предполагается, моя мысль безвредна. Но это маленькое движение отразилось на всем организме подумавшего, следовательно, дало повод всему остальному организму реагировать на это движение и таким образом вмешиваться во внутреннюю жизнь этих клеток⁵⁸⁰. Кровяная река, обтекающая организм, есть «жидкость особого рода», таинственная, бесконечно сложного состава, а не так, что в ней что-то просто наболтано.

Сейчас – это лишь первая попытка при изучении наук в новом направлении: По Библии, кровь – то же, что душа, – нéфеш, <дух жизни–> руах хáим⁵⁸¹. Душа живет в крови; кровь – тело душевного начала, которое и приводит ее в действие. Метафизический состав крови бесконечно сложен. Вместе с тем, наслояется новая идея о δύναμις – потенции, мощи, скрытой под внешностью. Явления чувственно могут быть весьма похожи и, однако, таящими в себе различные потенции. Чувственное тождество еще не указывает на тождество метафизическое⁵⁸². Кровь негра и белого одинаковы, а потенции – совершенно различны (потомство). Две крови, при всем внешнем сходстве, очень различны и даже растворяют одна другую, – разные гены. С кровью связана наследственность, и потому рождаются индивидуально различные жизни – духовные и физические. Это бывает тогда, когда δύναμις переходит в энергию и развиваются скрытые прежде силы.

Имея все это в виду, мы легче можем подойти к вопросу о таинствах. Вещества таинств внешне и даже по внешнехимическому составу ничем не отличаются от обычных, но сущность их разная, хотя внешние виды одинаковы. Св<ятые> Дары ничем, по-видимому, не отличаются от хлеба и вина, но метафизически и мистически они различны существенно; внешнее тождество еще ничего не говорит. Жизнь тела зависит от внутренней жизни, состояние тела – от душевного состояния. Никакое состояние духа не безразлично для тела.

Вот примеры. У испуганной матери пропадает молоко, вследствие того, что оно приобретает ядовитые свойства и могло бы отравить ребенка. Он в корчах умирает. Так же от гнева. Так как молочные железы, имеющие и внутреннюю секрецию, функционируют у всех людей, – и у мужчин – и всегда – начиная с семимесячного утробного возраста – (Ив. Ф. Огнев, не напечатано), то и мы, гневаясь, отравляем, но не младенца, а самих себя. Если внешний секрет ядовит, то, следовательно, и внутренний. У человека, часто гневающегося и превратившего это состояние в привычку, происходит хроническое самоотравление организма – кровь будет отравляться и без гневных приступов, а вследствие отравления крови, весь организм будет отравлен; следовательно, его физиологические реакции будут необычны и психология – ненормальна – гормоны в крови⁵⁸³. Такое физиологическое состояние организма будет предрасполагать человека к психической неуравновешенности; и наоборот, при борьбе с известною склонностью, самоотравление будет все меньше – кровь будет очищаться.

Второй пример. Физиолог проф. Павлов, крайний материалист и грубый, производил опыты, с целью выяснить условия, при которых выделяется желудочный сок. Оказалось, что он выделяется раньше еды, когда увидим пищу, даже когда только подумаем о ней. Он делал искусственную фистулу у собаки и, показывая ей куски различной еды, замечал, что степень выделения сока была различна, в зависимости от вкусности куска. Очевидно, что психика влияет на пищеварение; а так как сытость или голодность <зависят> от усвоения пищи организмом, организм же находится в зависимости от психических состояний, то, следовательно, одна и та же пища одного насытит, а другого нет. Вот почему человек высокой духовной жизни может довольствоваться малым и питаться чем-нибудь. Для святого вполне возможно жить тем, на чем другой умрет. Особый смысл, поэтому, получает та часть предсказания преп<одобного> Нила Мироточивого, афонского подвижника, что при конце мира будет страшный голод, так, что золото будет валяться по улицам. Но голод будет не столько по недостатку продовольствия, но и на почве психической: чада антихристовы никогда не будут насыщаться, хотя и много будут есть, вследствие своего психического состояния, а чада Христовы и малым будут так же сыты и здоровы.

Третий пример. Грязные мысли способны изменить физическое и психическое состояние организма, внести в него разложение. Отсюда понятно одно из основных положений аскетики, что, чем глубже укоренилась страсть, тем труднее ее удалить, так как она связалась со всем организмом. Физиология святых – особенная и проявляется в характерных свойствах – благоухании, исходящем от них и их мощей. Я сам это испытал. Когда вскрыли мощи Преп<одобного> Сергия⁵⁸⁴, я в числе других прикладывался к ним и потом из собора пошел домой. Была уже ночь. Вдруг мое внимание привлек свежий, свежий воздух и, особенно, приятный запах, отдаленное подобие той свежести воздуха, когда пахнет весной. А была зима. Ни о какой весне и даже оттепели и помину не было. Поэтому стал я определять, что же это за запах и откуда он. Пахнет весной: по ассоциации, я сопоставил запах тополей после грозы; но тополей вблизи не было, да и опять же – зима. И вот, наконец, я доискался: это пахли мои губы, которыми я только что прикасался к мощам. В житиях святых о благоухании, исходящем от святых, упоминается очень часто. Наоборот, средневековые экзорцисты – заклинатели демонов говорят, что демоны и бесноватые вонючи. Французское выражение «⁵⁸⁵ = с души воротит». Современные американские психологи обнаружили, что в состоянии экстатического подъема люди распространяют из всех пор кожи запах, вроде фиалки, а одержимые имеют особенный запах, выходящий из всех пор их кожи.

Дух проявляется вовне, в теле, воздействует на тело. Тело – символ духа, оно есть проявление духовных состояний. Тело есть, скажу, как бы, духовное состояние, наблюдаемое извне.

Богослужение символично. Это – не искусственная связь, а непосредственное выражение одного другим: известное действие есть уже и соответствующее состояние. Символизм в богослужении является выражением подлинной религиозной сущности⁵⁸⁶.

Если мы теперь уже вполне твердо знаем, что тело мужчины существенно отличается от тела женщины каждой капелькой крови, каждой клеточкой и т. д., притом, не только грубо анатомически, но и биогенетически⁵⁸⁷, то также между высшим подъемом и падением человека лежит громадная разница по существу. Несмотря на внешнее подобие их оболочек, эти явления глубоко различны⁵⁸⁸. Современная психология перестроила все понимание психического строя процессов. Прежде смотрели на душевное содержание человека, как на пыль от различных психических состояний, как на связку ассоциаций, пучок апперцепции и т. д. Напр<имер>, по Гербарту, душевная жизнь – пучок представлений, находящийся в таком же хаосе, как атомы Дарвина⁵⁸⁹. Они толпятся, теснят друг друга. Наше «я» есть тоже только представление, наряду со всеми другими, примысел, нечто вторичное; оно – не субстанция, а субъект психических состояний. Оно – наш же акт, отнесение к «я» психических состояний и подобно точке центра в круге, которая не содержит других точек, лежащих на окружности, а лишь внешне объединяет <их>⁵⁹⁰. Если же мы говорим, что душа – субстанция, то, следов<ательно>, она из себя изводит свои состояния, как это и говорит современная психология.

В прежней психологии не было творческого начала: организм из себя все производит, а в вещах действует механический закон. Душа рассматривалась, как нечто механическое. Американские психологи установили, что мы имеем дело с полем душевных состояний, сначала – целое, а потом отдельные части. Отдельное проступает после. Это как складочки на отдельном поле⁵⁹¹. Они образуются по внутреннему творческому усилию души. Таким образом, у души оказалась форма, прежде чем части. Учение о подсознательной жизни выяснило, что духовная личность гораздо шире, чем кажется. Она имеет сублиминальные части, которые, – хотя и низшие, но разумные и целесообразные. Нашей высшей жизнью, – процессы творчества, вдохновения, – заведует супралиминальная область, а низшей, – процессы, связанные с телесной жизнью, – сублиминальная. И, так как тело всего определяется духовным началом, то всякое изменение поля душевной жизни затрагивает всю жизнь⁵⁹².

Как же происходит выкристаллизовывание душевных процессов? Душевная жизнь слагается чрезвычайно рано, когда мы еще ничего не помним, в первый год жизни, может, даже еще при утробной жизни. Это время в процессе сложения личности особенно важно. Юность всецело личностна, нет ничего пустого, все полно глубокого смысла и интереса.

Ребенок умеет удивляться, исступать из себя. Он – философ. Основных интуиций всегда бывает только несколько, и на них нарастает все остальное, оно выкристаллизовывается около них. В детстве мы видим вещи, в которых открывается иной мир. Так, например, у Серапиона Машкина, первая интуиция, первое воспоминание – солнце, образ Фаворского Света, к которому он стремился всю жизнь. Первые благостные впечатления могут быть и от матери. Бл<аженный> Августин, Л. Толстой. У Лермонтова остались в памяти голубизна глаз его матери и звуки ее голоса. Так складывается личность.

Как же меняется жизнь? Благодаря прерывности в развитии всякого душевного процесса, когда происходит некоторое «вдруг». Старбек (америк<анец>) старался установить закон религиозного обращения. Оказалось, что обращения, во-первых: прерывны, – хотя могут происходить в несколько приемов, однако, всегда известен день, час и даже минуты, когда что-то произошло, когда человек к чему-то прикоснулся и оно открылось ему навеки⁵⁹³. Во-вторых: Старбэк выяснял, каково психическое содержание при обращении, т. е., что именно происходит в душе при обращении, напр<имер>, когда человек говорит: «Я уверовал в Бога». Открываются мистические переживания, открывается то, что раньше было лишь отвлеченным понятием, некоторой теорией. Что-то осеняет – и вдруг открывается новый мир, ни с чем не сравнимый⁵⁹⁴. Человек сразу постигает: а, вот к чему относились те слова, которые я говорил бессознательно. Это прикосновение к мирам иным есть прерывное возвращение к детству, – не вообще мысли делаются хорошими, а связываются именно с детством. Пелена, которая лежала приблизительно с семилетнего возраста, снимается, и человек возвращается к раннейшим впечатлениям. Обратиться – значит повернуться, очевидно, вспять. Всякий индивидуум повторяет в себе историю всего человеческого рода⁵⁹⁵. Закон Геккеля⁵⁹⁶. Каждый, переживший обращение, получает детскую структуру души. Гений – большой ребенок, в каком-то смысле миновавший грехопадение, конечно, говоря утрированно. Грубо говоря, он – Адам, возросший без грехопадения. Но на нем есть Эдемский луч. И физиологически гений связан с детством (Джемс, Ланге).

Теория эмоций Джемса и Ланге. В грубом виде она смешна: наши эмоции и, вообще, духовная жизнь не причина соматических состояний, а созерцание изнутри того, что переживает организм, что происходит вне человека. Грубо говоря, кулаки и краска есть гнев. Есть и логические ошибки. В теории эмоций великая правда о глубокой связи сознания и физических состояний. С одной стороны – выделение гормонов, с другой – сознание. Здесь ключ к пониманию того, как тесно связаны жесты, обряды и т. д. с духовными состояниями. С современной точки зрения сознание имеет глубокую связь с физическими и духовными состояниями. Не все равно, как человек одет. Значение одежды: в хитоне, гиматии, рясе и т. д. не может быть резких движений – неудобно. Отсюда образуется привычка к жестам и движениям спокойным, плавным. А, так как телесные движения влияют на душу – если человек возбужденный станет тихо прогуливаться, то от медленного хождения непременно наступает успокоение, – то и длинная одежда дает более спокойный и медленный темп духовной жизни, личность, так сказать, начинает обладать большей инерцией, труднее человека вывести из себя, выбить из его колеи.

Отсюда понятно, почему в православии допускается при молитве только стояние или земной поклон, а у католиков – сидение. Начнем с грубо материального представления о человеке. Главный признак человека – стояние на задних лапах, благодаря чему, может быть – способность речи⁵⁹⁷. Что же есть «стояние»? Ведь и чернильница «стоит» на столе. Какая же разница между тем и другим стоянием? Стояние человека есть непрерывное падение во все стороны и постоянное стремление сохранить равновесие – только усилием мы удерживаемся на ногах, так как точка опоры ниже центра тяжести. Поэтому, в состоянии духовной расслабленности – время опьянения и т. д. – человек стоять не может. Стояние – не состояние, а акт непрерывного усилия души. Стоящий, постоянно напрягается. «Станем прости» – ὄρθοί⁵⁹⁸ – глубокий смысл: стоять прямо = трезвиться, бодрствовать. Отсюда большое значение приобретает вопрос духовника в Требниках XVII в., – выброшенный впоследствии, когда было утеряно понимание его значительности, – «не прислонялся ли во время церковной службы к стене?» Это – грех, так как является показателем духовной пассивности, нетрезвости, особого рода опьянения, при котором легко могут вторгнуться в душу посторонние злые силы. Этой же цели поддержания духовной трезвости служит и земной поклон. Он, правда на момент, дает нам полный отдых, но зато после, требует напряжения всего организма, когда нервная система посылает иннервацию всему телу. Он проявляет в нас человека: поднимаясь на ноги актом воли, мы опять делаемся людьми.

Таким образом, методы православия приучают наш организм быть человечным, внутреннее трезвенное состояние делается все легче и легче, и мы можем подниматься нравственно все выше и выше⁵⁹⁹.

А сидение и стояние на коленях указывают на неспособность к активному самоопределению. У греков считалось неприличным сидеть или стоять на коленях, а у римлян – сидеть рекомендовалось, – активность и пассивность. Отсюда понятно резкое разделение на клир и мирян у католиков: одни действуют, другие наблюдают, а в православии – все принадлежат клиру⁶⁰⁰. У католиков – мирянин должен быть, как труп, в руках духовника, а в православии можно выносить человека в своей астральной сфере и родить его духовно, но двигаться человек должен сам. А с католической точки зрения, все обратно – все сводится к тому, чтобы расслабить дух и сделать человека пассивным⁶⁰¹.

Орган, особенно при спокойном положении, погружает человека в мечтания, способствует развитию воображения, а воображение – путь к развитию прелестности, нетрезвенности, не активного внимания. Надо делать, что прикажут, не считаясь с внутренним процессом жизни. Все поведение человека связано. Бесконечная связность психической и внешней жизни.

9/Х

Моя задача – во-первых, доказать ту мысль, что наша эпоха характеризуется переломом в научной и философской мысли, и культуре вообще. Характерная ее черта – обратное возвращение. Во-вторых, подготовить почву для предпосылок христианского мировоззрения. В-третьих, хочу подчеркнуть⁶⁰² свое отношение к свободе мысли и свободе культуры. Мысль, коль скоро она честна, непременно приходит к утверждению высших духовных ценностей. Современная мысль почти вернулась к своим исходным пунктам. Это не значит, что они будут церковны, а, скорее, враждебны, и эта вражда будет вытекать не из непонимания, а будет следствием более глубокого и сознательного противления Христу. По этому признаку можно опять назвать наше время эсхатологическим. На Страшном Суде нельзя будет отговариваться неведением, со ссылками на науку, так как это все-таки дает тень оправдания. А я мыслю такое состояние эсхатологии, когда человек будет абсолютно свободным, чтобы сказать «да» Христу или антихристу. Время, благоприятное для этого состояния, приближается⁶⁰³.

Главная идея в современной науке–идея целого⁶⁰⁴. Жизнь проявляет себя, а не складывается из частей и окрашивает собою всякую индивидуальность. В живом теле нет частей, а только органы. Подобно тому, как от маленькой занозы боль может быть по всему телу, так и маленькое воздействие на душевную жизнь может вызвать психическое и физическое потрясение всего организма⁶⁰⁵. Душевные раны, язва, рана души – τραῦμα ψυχῆς, – этот термин современной психопатологии есть термин аскетики. «Язвы души моея исцели» – это обычное выражение⁶⁰⁶. Грех мыслится, как язва души, и, чтобы человека привести в равновесие, надо, чтобы само небо исцелило эту язву и вырвало занозу. Понятно, что в детстве, когда душа лишена оболочки, противные колющие орудия, которые могут причинить травму, особенно вредны – ругательные слова, испуг и т. д., и поранения души в это время могут быть особенно опасны не только для душевной, но и для духовной жизни. Поэтому, особенно ответственный и трагический смысл имеют слова Спасителя о соблазне ребенка. С первого взгляда кажется, дурная мысль прошла мельком, не оставив в ребенке никакого следа и едва ли может быть им осознана. А, между тем, это, может быть, самые грозные слова во всем Евангелии. И понятно: это соблазнение – не мимолетное состояние, а уготование душевной и, может быть, духовной гибели, в которой ребенок сам, может быть, и не будет виноват⁶⁰⁷.

Во всяком таинстве есть момент человеческой деятельности. По современному воззрению, травмы души можно исцелить объективацией душевного состояния. Со стороны психологической, эта объективация греха через слово, это вытаскивание его и проявление наружу создает благоприятную почву для освобождения от него, и, хотя нельзя говорить только об этом земном моменте, однако, и он имеет свою значимость. Вот почему общая исповедь не имеет тех благоприятных условий со стороны человеческой, как частная, – исключая те случаи⁶⁰⁸, когда в обществе бывает особая спайка и единодушие. Раскаяние заключается не только в чувстве раскаяния, но и в выявлении в слове душевных состояний, и, если фактически духовник не является свидетелем, то с земной стороны условия не могут быть благоприятны. Сейчас действующим фактором признается психическое.

Теория функционального невроза Пьера Жане. Он выяснял, в чем залог целостности жизни и как проявляется ее расстройство. Жизнь должна быть внутренне координирована и должна вращаться около одного центра. Такими направляющими жизнь идеями, по преимуществу могут быть религиозные. Вера в Бога необходима, так как только она, как абсолютная, может дать направляющую деятельность. А иначе, непременно будет разболтанность, душевные заболевания – в расстройстве функций. Глубина и правота современного понятия о функциях⁶⁰⁹. Напр<имер>, если человек перестает молиться перед обедом, то, по-видимому, нет внешних факторов, которые могли бы повести к расстройству функции питания. Оказывается – иное. В процессе насыщения можно различать, так сказать, несколько этапов-этажей. Фундамент – переваривание, надстройки – функция питания†функция пережевывания†функция глотания†процесс еды, все это <есть> все более и более высокие надстройки, и, чем выше, тем больше психического. Психика же влияет на функции питания, – музыка, интересный разговор и т. д. А чем выше надстройка, тем больше влияет на нее духовное состояние.

А молитва уверяет нас, что мы не воровски едим, не вопреки совести, не нарушая заповеди Божией, а исполняя и здесь заповедь Божию, и все эти процессы получают значительность, и функция питания – связность. Наоборот, если мы сядем за стол, напр<имер>, ругаясь, тогда низшие функции будут течь своим порядком, а высшие будут отрываться от них, – разложение, отрыв личности.

Напр<имер>, понятие брака – всякая ласка имеет отношение к физиологической функции, и на этой почве может быть разложение личности, пола, а всякая вражда в доме разлагает личность⁶¹⁰. Отсюда намечается связь с аскетикой. Эти высшие идеи ведут к идее Бога. Психологическая мотивировка церковного устава.

Если же происходит расслоение души, то в результате – болезни: неврастения и истерия. Суть их – в утрате координации душевной жизни: отпадает чувство реальности мира, а при истерии – чувство реальности личности, души. Чувство эмпирии отметывается от своих субстанциональных основ. Я отделен от «я». Я перестаю сознавать себя «я». Ощущение самого себя в истерии: как будто вата в ушах, я буду ощущать себя, как бы, в маске. Следовательно, я ломаюсь, играю роль, следовательно, хочется играть ее поинтересней, отсюда, интересничанье и живость телесная, и всякая вообще, очень, к слову сказать, мучительная. При неврастении я слышу звуки, вижу, но все это, как в кинематографе, все, как бы, призрак⁶¹¹. Болезни – от разложения духовной жизни, от неупорядоченности ее, от неуставности нашей жизни, особенно, от жизни пола. Духовное здоровье – в духовном равновесии. Должна быть внутренняя координировка, чтобы отдельные элементы не болтались, чтобы все было соотносительно. Если мы только подумаем, что все условно, то сейчас же почувствуем такой могильный холод, что не в состоянии будем продолжать своих мыслей.

Абсолютизируем нашу жизнь в необходимых функциях нашей жизни. Семь таинств, – каждое канонизирует, просветляет особую функцию, чтобы она стала человеческой, а не просто животной⁶¹². Напр<имер>, Евхаристия – идея еды, абсолютная еда. Всякая еда и все питание освящается – в Боге, а не по стихиям мира сего происходит.

Это близкое подхождение к церковным идеям имеет, однако, и другую сторону – отрицательную: лечение психоанализом по отношению к Исповеди – то же, что черная месса по отношению к Евхаристии. Благодаря ей, часто культивируются злые начала. Ведь, если церковные правила требуют от духовника огромной опытности и строжайше запрещают изображать из себя старца, то тем более опасно такое лечение в руках врача, может быть, даже неверующего – оно часто влечет ухудшение болезни⁶¹³.

Другой поток идей в современной психопатологии – учение о душевной конституции. Если душевная жизнь есть нечто организованное, то она должна иметь окраску индивидуального рода, – не в генетическом, а логическом смысле. Должен быть свой тип душевного сложения, – подобно темпераменту, всякий тип реагирует на раздражение особенно, – подобно средневековому представлению об астральных типах в астрологии⁶¹⁴. Вообще, сейчас происходит возрождение тайных наук, – это не значит, что идеи их верны, а есть лишь знамение времени. Английское Королевское общество психических исследований. В результате – большая часть тайных наук была признана.

Телесная характериология – учение о проявлении индивидуальности в каждом месте тела – эта идея сейчас – общее место – была известна еще в древности, много было наук по определению индивидуальности: хиромантия, графология – о тончайших жестах, отпечатлевающихся на бумаге, и их индивидуальности. В принципе, это вполне признанные науки.

Подобные науки имеют важное значение при занятии церковным искусством: иконы отличаются тончайшим знанием в этой области, т. е. <в области> индивидуальности, и это знание – непременно ответчиво. Везде выявляется индивидуальность, но в различных степенях. Этот ноуменальный пульс личности в разных местах различно просвечивает. Одно из самых прозрачных мест – лицо и ладони, – как их называют, второе и третье лица⁶¹⁵. Руки особенно символичны, так как мы не можем владеть руками в такой степени, как лицом. В XIV и XV вв., в золотое время иконографии, руки в иконографии имеют явно символический характер. Это – не просто руки, а носители высшего начала, особенно, у Богоматери. На Ее руках пальцы длинные, точеные, довольно сухие, конического характера, указывавшие на одухотворенность, возвышенность, артистичность натуры личности и, в то же время, – на отсутствие эротизма, присущего художникам и носителям искусства. Особенно это видно на иконе Донской Божией Матери. Она особенно характерна. На правой руке Ее ладонь и пальцы длинные, рука сухая. Левая – иного склада, полная, чувствуется, что она – влажная, полна трепета. По символике рук – правая берет, а левая дает. Правая относится к тому, что мы получаем, а левая – к тому, что мы даем, следовательно, левая к тому, что у нас берут, – к нашей пассивности, созерцательности. В Богоматери – две идеи, стороны. Она в Своей активности лишена влажного момента, в известном смысле, мужественна, это – рука царицы, лишенная нервного момента, рука властная, управляющая Церковью, рука опасная. А левая Ее рука – рука матери, существа, которое полно внутреннего волнения, таинственности. Здесь – антиномия. Она – рождество (пассивность), с девством (активный характер) сочетавшая.

Исходя из мысли тайных наук о способах проявления внутреннего вовне, можно поставить вопрос: где границы нашего тела? Говоря даже в материалистическом порядке, тело наше не ограничивается телом в собственном смысле слова: наши испарения, излучения запечатлены нашей индивидуальностью. Даже у обстриженного ногтя есть еще какая-то связь с телом; обломанный хвост ящерицы еще вьется, так как живая связь оборваться сразу не может, а лишь постепенно ослабевает. У нас же эта связь отрезанного члена с телом не так заметна; благодаря централизации нервной системы человека. Теперь производится фотографирование оболочек нашего тела, как бы их ни называть. Гибнер⁶¹⁶, пальцы на экране. Неврастения связана с чрезвычайными нервными истечениями из особо пораненных мест, наших эфирных тел⁶¹⁷. Во Франции лечат эти язвы окуриванием ладана и «прижигают», обводя вокруг тела раскаленной лопаточкой. Характерно содержание современной научной мысли.

15/1X.21 г.

Я хочу говорить о том, что очень неудачно названо одним общим, ничего не выражающим, именем: «оккультизм», рассмотреть его фактическую сторону, а теория и объяснение – дело будущего. Слово «occultus» – сокрытый, т. е., как еще не раскрытый. Это – определение отрицательное, двусмысленное, и потому, под понятие оккультизма попадают предметы самые разнообразные. Лютер сказал, что человеческий ум похож на пьяницу, сидящего верхом на бочке, – он не может находиться в состоянии равновесия, а постоянно колеблется с одной стороны на другую. Это приложимо и к научным вопросам: они или отрицают то ту, то другую сферу явлений, или наоборот, суеверно их почитают. Так, сначала от Бутлерова и В. Крукса⁶¹⁸отделывались глумлением, а потом вдруг произошло глубокое изменение в общественном мнении, полная вера без критики. Как раньше самоуверенно объясняли библейские чудеса электричеством, так и теперь так же невежественно рассматривают их, как явления оккультные.

Под понятием оккультных явлений обобщалась масса явлений самых разнообразных. Моя задача – не объяснять их, а показать, что обычные представления о них ложны. С одной стороны, при помощи физиологии, а с другой – при помощи психологии и, наконец, оккультизма было показано, что процессы тела направляются процессами душевными и, хотя эта душевная деятельность не подлежит контролю, однако, при известной тренировке можно управлять процессами тела⁶¹⁹. Даже при помощи гипнотизма можно воздействовать на вазомоторные действия, можно уничтожить кровоподтеки и действия опьянения и некоторых ядов. На тело могут воздействовать самые разные факторы духовной жизни; можно вызвать невероятное ускорение процессов органической жизни, напр<имер>, заживления ран, сращивания сломанных костей.

На Западе с давних пор известна стигматизация, кровоподтеки, кровотечения через кожу и язвы, развивающиеся под влиянием усиленного созерцания язв Иисуса Христа. Хотя она и может быть вызвана гипнозом, – я не хочу, однако, давать ей такого дешевого объяснения, – несомненно, что эти явления и стигматизация Франциска Ассизского глубоко различны. В Православии стигматизации нет, а у католиков она бывает по той причине, что там душевная жизнь построяется на воображении⁶²⁰. С психологической стороны, воображение – яркое чувственное представление известных образов – создает благоприятное условие для ее развития. А православная аскетика требует изгнания этих ярких чувственных представлений. Даже о страданиях Иисуса Христа можно размышлять только в духовном порядке. Но в Православии есть нечто подобное, стигматизация, но обратного характера, именно, телесные поранения от бесов. Так, Антоний Великий был избит демонами и имел раны, стигмы, вызванные отрицательными образами. А, так как о демонах мечтать нельзя, то, очевидно, эти раны происходят не от субъективных мечтаний, а потому, что представления сами навязываются, как нечто объективное.

Даже для очень чувственного зрения граница тела лежит за физическим телом⁶²¹. Напр<имер>, свет из пальцев – это почти физическое явление. А есть много других истечений, излучений и процессов нашей жизни, и я склонен думать, что, благодаря своим телам, мы охватываем всю вселенную. Эту мысль раскрывает Сперанский⁶²², ставя вопрос: каким образом Адам и Ева увидели, что они наги, ведь после грехопадения их познание ослабело? Ответ: они раньше не были наги, так как весь мир был их телом, при общей связности их существа, и они не видели границ между телом и миром. Само тело не было обнажено, так как оно было внутренним органом, а потом, после грехопадения, оно, так сказать, выпало из мира, и во вселенной остались только тонкие флюидные оболочки.

Эта мысль соответствует современной биологии – характерно построение тела изнутри, а не извне⁶²³. Вещество заполняет душевные и полуматериальные формы. Части этих органов, еще не залитых веществом, находятся вне, и потому, они очень гибки и податливы. Один из этих органов – тот свет, который излучается от человека, особенно, из головы.

Этот свет – явление бесспорное и определенное, хотя, вместе с тем, трудно сказать, как его видишь. Хотя видишь его чувственными глазами, но он не координируется со всей остальной чувственной обстановкой. Он может иметь такие же градации, – по силе и оттенкам, – как и чувственный свет. Может быть целый спектр излучений различной духовной ценности, а геометрические формы его всегда более или менее однородны. Представление о свете от святых может дать венчик, изображаемый на иконах⁶²⁴. Сфера, заполненная светом и окружающая голову (см. «Столп и утверждение Истины»)⁶²⁵, может представляться как световой сосуд – нимб, gloria⁶²⁶, на воскресшем Иисусе Христе.

Религиозная и иконописная символика всегда реальна, она всегда имеет некоторую реальную причину, в ней нет условности. А, если мы эту реальность не всегда видим, то это происходит, во-первых, от плохого исполнения и, во-вторых, по нашей грубости. Богослужение есть не только символ, но и символизируемое.

У человека есть сверхтелесные органы, воздействующие на весь мир. Отсюда понятна важность требования аскетики – избегать вхождения в другого человека⁶²⁷. Иной может быть расположен к нам, и все-таки мы ощущаем глубочайшее отвращение, как будто у нас отнято что-то жизненное и дорогое. И наоборот, с другим человеком мы чувствуем, что мы как будто оздоровели, внутренняя тревога улеглась, и, даже только посидев с ним немного, мы видим, что нам не о чем его и спрашивать-то: все мучившие нас вопросы как-то сами собою разрешились. Наоборот, очень вредно иметь близкое общение с людьми недоброкачественными духовно, страстными: от них вытекает непосредственная зараза, и мы получаем какой-то ущерб, не умом.

Когда я бывал в гостях в еврейских семьях, которые были ко мне очень расположены, а в смысле моральном, были даже гораздо порядочнее христиан, я все-таки чувствовал, что уходишь от них, как будто, обсосанный, опустошенный, что-то потерпевший, и в течение нескольких дней чувствуешь это лишение жизненной силы. С другой стороны, это ощущение подобно тому, как, если бы взять палочку, намочить ее в чернилах и опустить в стакан с водою: так и от человека тянутся нити чего-то прозрачного и внутреннечерного, которые все повышают свой уровень в комнате, так что под конец становится прямо невыносимо дышать. А от людей духовно-доброкачественных, характерно подобное же приятие какой-то теплоты.

На эти периферические, но, может быть, самые жизненные части нашего организма есть возможность воздействовать. Кожа есть то же, что и нервная система. Со словом «периферия» у нас, обычно, связывается представление о чем-то неважном, а на самом деле, она – важная вещь, и оболочка эта может быть еще более чувствительна. Неврастения – рана оболочек. Экстериоризация чувствительности есть попытка отрезать эти наши части и связать их с другими предметами.

При глубоком гипнозе выделяли чувствительный слой тела на расстояние 12 сантиметров. Этих слоев несколько, и их можно было впитывать особыми веществами. Особенно благоприятным конденсатором человеческой энергии служит воск, особенно, в форме человека, т. е. куклы. Повреждение ее передает страдания человеку. Отсюда основной прием черной магии – волхвование над куклой, вынутым следом и, вообще, над всяким веществом, связанным с известным выделением. Де Роша⁶²⁸ переводил человеческую энергию на фотографическую пластинку, и повреждение пластинки тяжело отражалось на человеке. По его мнению, можно даже умертвить человека, совершая известные действия над его фотографией.– Дюпрель. Философия мистики.

В журнале «Ребус»⁶²⁹ печатались статьи о реальности оборотней: люди могут посылать свои астральные тела в животных, и они правы, когда говорят, что они превращаются в животных, напр<имер>, в волков⁶³⁰.

Еще об оккультных действиях наркотиков. Сейчас смотрят слишком позитивистически на вред, приносимый ими: а на самом деле, он гораздо более, чем кажется. Например, табак повреждает центральную нервную систему, т. е. физиологический источник нашего существования. Он парализует мистические органы, так сказать, прижигает их, отрезает. Человек становится органически неспособным понять известные духовные вещи, они будут казаться ему чем-то призрачным, подобно обезвкушению в физиологическом смысле. Если помазать язык настойкой из <…>⁶³¹ листьев, он перестанет ощущать, человек потеряет чувство вкуса. Так и курящий, лишен чувства реальности. Говорят, что при курении бывает, якобы, обострение умственных способностей. Но это – самообман: жизнь бесконечно сложна, мир иррационален, вследствие бесконечно сложного комплекса всех условий, причин и т. д.; а курящий упускает из виду все эти причины, отрешает явление от причин, так сказать, отрезает его от корней. Поэтому, ему все представляется очень простым, и он самообманно уверен, что для него все разрешимо⁶³². «Критика чистого разума» вся написана на сигарах; это – сигарная литература⁶³³.

Если сила, исходящая из нашего существа, может соединяться с веществом, то тем более, с живыми существами.

Мумии, мощи. Лет 10 тому назад во Франции была женщина, которая обладала способностью мумифицировать трупы маленьких животных, т. е. остановить процесс тления и засушить тело: стоило ей подержать их в руках и процесс разложения в них приостанавливался, и они не разлагались, а высыхали. Этим заинтересовалась Академия Наук и стала производить опыты: у трупа отрезали, напр<имер>, руку, подвергали ее пассам, и она мумифицировалась, хотя весь остальной труп разлагался. Тогда египтологи вспомнили, что на египетских гробницах изображался обряд пассирования – египтяне знали об этом.

Далее, если эти, можно сказать, случайные явления нашего тела оказывали действие на труп, то тем более должно быть сильным действие человека на самого себя. Поэтому самомумификация для людей повышенной душевной жизни вполне естественна. Конечно, нельзя объяснять происхождение мощей только от действия самомумификации. Но в образовании мощей действуют силы разного порядка, приводящие тела в нетленное состояние. Поэтому в образовании мощей есть и нечто естественное.

Ведь только для падающего религиозного сознания чудо есть какой-то фокус, о котором не говорят. На самом же деле, чудо – пример высших сил, которыми обладает человеческое естество, когда оно освящено. Чудо – проявление сил выше-естественных, но в плоскости своей – естественных; было бы противоестественно, если бы Иисус Христос и те, которые получили от Него благодать, не проявляли бы естества высшего порядка. Бл<аженный> Августин: для религиозного человека было бы более удивительно, если бы не было чуда.

Может быть вопрос: почему не так часто бывают в наше время чудеса? В общем, большом масштабе они не столь часто констатируются, а в малом масштабе, всякому известны по личной жизни⁶³⁴. Нужно отметить особенность нашего времени. Представьте себе долину и высокие горы. Мы живем в долинах, в обычном воздухе, и лишь живущие на высоких горах задеваются духовными облаками. А к вечеру облака спускаются и задевают всех, а не одних лишь жителей гор. Так и в наше время – «вечернее» – заметно, с одной стороны, обострение мистической чувствительности, а с другой – снисхождение к нам Божества, миров иных. Сейчас чудо неизмеримо ближе, как и вообще мистические явления, как благодатные, так и темные, как близость усопших, так и, обратно, темных сил.

Для живущих в позитивистических низинах, одинаково далека и чужда как белая, так и черная «благодать». Но, когда ответственность от нас большая требуется, то и чувствительность обостряется⁶³⁵.

Рассуждение об аурах, истечениях организма. Объятия, поцелуи, рукопожатия кроме условного своего значения имеют и то, что, благодаря им, происходит обмен энергией, внутреннее соединение с другим человеком. Различное действие разных одежд. Отсюда, понятно требование аскетики, не садиться на стул и не надевать одежды человека страстного, и, наоборот, вещи человека, полного духовной энергии, оказывают благотворное благоприятное действие. С общением связаны известные плюсы и минусы. Только вглядитесь в свой опыт, и увидите, что это так. «Блюдите, как опасно ходите». Отсюда смысл идеи старчества, как общения, вынашивания душ в астральном теле старца, а не только нравственного примера и назидания. Это вынашивание было известно в глубокой древности. Платон говорит в диалоге «Теэтет»⁶³⁶, что на людей действовало простое общение с Сократом. Простое присутствие его в комнате повышало знание ученика, и, наоборот, кто ссорился с ним и был в гневе, тот в его присутствии скоро выдыхался и терял свой гнев.

16/IX. 21 г.

В прошлый раз я говорил о возможности для людей быть в организме друг друга. Отсюда понятно, что психология масс отлична от психологии единичной, индивидуальной. Изучение психологии масс дало возможность подойти к вопросу истории религий. Маусс, Хуберт.

Общее психофизическое состояние массы не дает ключа к разумению, не объясняет религию, но позволяет объяснить возможность явлений, которые могут быть названы чудесными. Следовательно, нам дается точка опоры. Отсюда понятно значение храма⁶³⁷. Потому же Игнатий Богоносец советует христианам собираться πυκνοτέρως, плотнее. Теперь в современной психофизиологии достаточно выражена мысль о влиянии внешних условий и органических состояний на духовное и идейное состояние⁶³⁸. Пребывание πυκνοτέρως в храме само по себе порождает особые силы для борьбы с силами обратными. Слабость веры в настоящее время есть следствие славянской, и, в частности, русской ссорчивости и бранчивости. Мы не можем быть πυκνοτέρως, а, как только сойдемся, так проявляются центробежные и отталкивающие силы. Хотя каждый в отдельности, может быть, очень хорош. Должны быть внешние условия, которые помогали бы внутреннему собиранию⁶³⁹.

Еще несколько пунктов в оккультизме из трансцендентной псих<ологии>⁶⁴⁰: мистическая восприимчивость, вдохновение, предчувствие, творчество были вне поля научного зрения. Ведь эти явления – inspiratio⁶⁴¹ – дуновение, вдохновение отъинуду, восприятие действия иного мира, от иных сил, сначала в сублиминальную область, потом в сознание⁶⁴². Обнаружено, что известное ослабление состояния сознания, несколько сонное состояние, благоприятствует проявлению нашей внутренней жизни, подсознательной сферы, а она – радиотелеграф, постоянно получающий вести от других существ и все время посылающий. Исследование гаданий привело к тому, что они получили право на существование.

<1)> Напр<имер>, гадание с зеркалами. При достаточно большом созерцании блестящего кольца, черного стекла и т. п. возникает гипноидное состояние, вызывающее видения. Показываются картины, которые отличаются от обычных тем, что они, во-первых, не смешиваются с окружающей действительностью и, во-вторых, миниатюрны. Их называют псевдогаллюцинациями. Название «галлюцинации» еще не указывает на их мнимость, нереальность⁶⁴³. Правда, галлюцинации не соответствуют обычному восприятию; но и обычное восприятие имеет лишь символический характер, а не есть адекватный образ предмета, и всякий зрительный образ тоже построяется творчеством фантазии⁶⁴⁴. При гадании выскакивают из подсознательной области переживания иной действительности, прошедшего или будущего, может быть, даже из иных миров.

И эта символическая карт<ина> явля<ет> и внутренний смысл своих образов (как во сне).

2) Анал<из> и слышание голосов в шуме реки, водопадов, раковин. Неверное толкование текста: «Видим, якоже зерцалом в гадании». Обычно поясняют: «как сквозь тусклое стекло», а надо понимать буквально: «видим, как при помощи зеркала в гадании»⁶⁴⁵. Это – один из примеров того, как многие места⁶⁴⁶ Священного Писания и Отцов Церкви могут быть правильно понимаемы лишь при известных научных открытиях⁶⁴⁷. Поэтому нужна осторожность в комментариях.

3) «Virgula Magica» – «магический жезл». Это – рогулька, при помощи которой люди особ<о> одаренные отыскивают источники подземной воды или руду.

4) Явления неспокойных домов – основа фетишизма. Ленг фетиш видим в домашнем шуме. «Трелюдиться» – московское выражение. Планшетка, водимая разумным агентом, – говорю осторожно: агентом, а не существом. Телепатия – возможность непосредственного духовного общения между людьми при жизни, перед смертью и после смерти. Посылка психических волн и толчков связана с появлением чего-то около нас⁶⁴⁸.

Насколько вероятны известные совпадения? Англичане при помощи теории вероятности установили, что эти явления не случайны. Совпадения явлений и смертей. Эти исследования пробивают брешь в позитивистическом мировоззрении, и, может быть, почти научно обосновано то, о чем мы читаем в житиях святых, хотя, опять говорю, нельзя объяснять все чудесные явления в <житиях> святых только этими низшими, оккультными силами. А, если их отрицать, то надо отрицать все огулом. Это непременно надо иметь в виду критикам Священного Писания, агиологии и т. п. Прежний принцип отрицания – Ключевский, установка редакции жития – шаблонна. Но теперь для нас ясна и цена этого развенчивания. Если есть духовные явления, чудеса, то должны быть и их законы, единообразность этих явлений, повторяющихся в жизни различных святых. Что было сказано об одном, то приходилось говорить и о другом⁶⁴⁹.

Напр<имер>, что звери святых не боялись: один на крокодиле переплывал через Нил, а другой, – русский, – кормил медведя. Здесь – не заимствование, не фантазия составителя жития превратила нильского крокодила в русского медведя, а проявление единства святого человека с природой, возвращение человека к его царскому чину в природе. Эти факты пока ничем не опровергнуты. И сказки говорят о понимании языка животных – непосредственной, внутренней, телепатической близости и общении с животными. Укротители животных действуют на них не только страхом, хитростью и угрозами, но и непосредственно⁶⁵⁰.

Был такой случай [США]. Ребенок одного американского фермера проводил все время с животными [задержка в развитии, стремился к животным, научившись говорить] и после передавал родителям, [что говор<ят> живот<ные>, как чувствует себя всякое из животных и на что оно жалуется. [Это пугало.]⁶⁵¹ Сначала на это никто из взрослых не обращал внимания и все эти рассказы относили к его детской фантазии. Обратили внимание лишь после, когда он рассказал, что дворовая собака его родителей очень весело проводит время – каждую ночь охотится за курами соседнего фермера, и когда тот через несколько времени пришел с жалобой на собаку. После этого стали внимательнее относиться к его рассказам и, когда, напр<имер>, он говорил, что у лошади болит такой-то зуб, осматривали лошадь и действительно находили повреждение зуба. Молва о нем разнеслась, негры стали его боготворить и приводили к нему животных, и он, взявши их за голову, говорил, что именно у них болит. После, когда ребенок стал подрастать, эта его способность ослабела⁶⁵². Таким образом, установлена телепатия животных. То же и по народному сознанию: понимание языка животных у Иванушек, младенцев духовно, юродивых, блаженных. И звери святых понимали и слушались. В житиях изображались только типические черты, а не биографические.

Происходит возрождение алхимии и астрологии. На Западе, в конце ХIХ-го века уже существует подоб<ное> учен<ое> общество, издающее журнал. Итак, была постигнута связь человека с природой гораздо глубже, чем того желала и знала позитивистическая наука⁶⁵³. Связь, общая между отдельными слоями бытия. Бесчисленные нити. Каждое явление отражает на себе все явления. Символ не усл<овная> кон<станта>, а в истинной связи с другими явлениями. Понятно, как значит прин<ципиально?> в совр<еменном> миропонимании симв<ол>. Все во всем. Один из китов средневекового миропонимания – всеобщая связность и закономерность природы. Теперь это ясно не только в области механики и физики. Все сферы бытия, все его отдельные слои, всякое явление есть микрокосм, символ всякого другого. Выявление явлений в символе, всего во всем; но в отдельных элементах проявления могут быть особенно ярки. Святые отцы, Гёте...

Лицо и душа. Тело построяется душою. Я не знаю, на кого смотрю, но, более или менее, знаю. Оно являет себя в себе самом, во всем своем творчестве, но все это – проявление, а не душа, а лишь ее строительная деятельность. Все – ее символ. Тело – символ души⁶⁵⁴.

Смотря на лицо, я говорю: вот мой брат, близкий мне человек и т. п. Дальше, смотря на фотографическую карточку, могу сказать: вот мой брат. Эта фраза, с точки зрения символической, верна, а с позитивной – нет: это – картон.

Фотография – проявление тела, а тело – проявление души человека. Деятельность души (человека) и здесь – в фотографии – проявляется, хотя и более отдаленно, чем тело. А, так как я не знаю сущности человека, а только его деятельность, то я вправе сказать про фотографию: вот мой отец; и житейская фразеология признает это. Иначе совсем не пришлось бы говорить об отце, а только: это вот его кожа, кости, мускулы и т. д., но не он сам.

В возрожденском мировоззрении нет почвы для понимания религии, так как в его опыте нет элементов, которые позволяли бы ее признать. Религию сводили к морали или индивидуальным чувствам, а мораль становилась формальной⁶⁵⁵. Сейчас – возврат к детству, <к> детским слоям понимания, к средневековой культуре. Культура детского сложения духа, делается понятна детская психология. Мир снова начинает принимать мистический характер. Сейчас интересно отметить один момент: это обнажение внутренних корней, внутренней жизни. Платонизм недостаточно понят. Под γνώϑι σεαυτόν⁶⁵⁶ Дельфийского храма разумеется сократо-платоновское познание в себе человека, а не познание себя, лишь только как пучка физических состояний. Задача самопознания – открыть в себе подлинный человеческий лик, познать субстанцию, а не субъект, геометрический центр позитивистических явлений. Субстанция – творческая производительная причина. Я знаю, что ничего не знаю, все ирреально, все – не я, все – пустота. Все знание, пока не дана онтологическая опора, призрачно⁶⁵⁷. Но вот, в глубине существа – Έἶ⁶⁵⁸ – Ты еси, вот единственное подлинное знание, на котором можно все построить⁶⁵⁹ подобно тому, как у Декарта: cogito, ergo sum⁶⁶⁰. Хотя между Платоном и Декартом разница весьма большая, но это «cogito» Декарта – не силлогизм, а глубокое мистическое переживание своей реальности.

На церковном языке, чтобы познать себя, надо коснуться потусторонних проявлений, перейти по ту сторону своих проявлений – transcende te ipsum⁶⁶¹, – и тогда найдешь в себе утверждение Высшего Существа. Ответ в Высшем Существе. Ему скажешь: «Ты еси» – и в ответ получишь: «И ты еси». – Блаженный Августин. Надо стать превыше мирского слития, отложить житейское попечение, <заботиться) не о хозяйстве. Это – опора нашего существа.

Подобное этому мистическому ощущению, только лишь в слабой степени, может дать такой опыт: если взобраться на высокую гору или, хотя бы, <на> какую-нибудь колокольню, и тогда, когда на весь мир взглянешь издали, почувствуешь ничтожность и себя, и всего того, что видишь. Все мелкое остается там. С уменьшением, удалением всего, все остается там, уходит вниз и освобождается духовное начало, истинная жизнь духовная. Когда откроется это высшее начало, то с убийственной ясностью видишь, что все чувства, которые мы привыкли объяснять обстоятельствами, суть наши собственные произведения, что мы за все бесконечно ответственны, что мы сами строители мира. Мы становимся пред лицом Судии. Это – маленькое подобие того, что мы переживем, когда наступит наша смерть: тогда не уместны, будут ни сантиментальности, ни попытки разжалобить или обмануть себя⁶⁶². Мнение о себе изречем мы сами, а не Та Истина.

Снежная вершина вонзается в небо и остается недвижима⁶⁶³. Переживание Бога, как Истины, не может быть забыто, так как лишь только с этих пор он начинает сознавать себя человеком. А пока он не пережил в себе этот minimum мистических переживаний, он в своем сознании лишь человекоподобное животное. В эту сторону устремлены сейчас все пробивающиеся из всех щелей зеленые побеги просыпающегося сознания актуальности человека, его трансцендентности⁶⁶⁴. Пока человек был слит со стихиями мира, он не критиковал их, а принимал как данность.

В этом, именно, заключается то, что называется натурализмом возрожденского миропонимания, утверждение себя как только члена, части мира. Отсюда – отрицание греха, мысль, что все благополучно, что зло не может таиться в человеке и, что оно – только непонимание (толстовство, руссоизм). А с конца 19-го века стало пробиваться сознание, что мир не в порядке, что человек расстроен, что нужно все перестроить, сделать иначе. И вот, появляются различные течения, сначала фантастические, потом – более научные, напр<имер>, генетика – улучшение рода человеческого, в Америке – омолаживание. Все это – совершенно определенные символы того, что простой данности стало уже мало, а нужна актуальность. У людей появляется смутное ощущение опоры вне мира и царственное отношение к природе.

Характерен для нашего времени и большевизм: «Мы путь земле укажем новый» – стремление внешними мерами переустроить мир. Скрябин. Федоров. Замысел: опираясь на вышемирное, преобразить мир, требуется эсхатология, везде хотят вызвать иное бытие⁶⁶⁵. И в Германии есть сейчас подобное большевизму, актуализм, активная мистика, стремление воздействовать на мир, но не внешними, как в большевизме, а духовными средствами⁶⁶⁶. Можно быть различных мнений о средствах и технике этих попыток перестроить мир, но основной их замысел ясен: человек ощутил и осознал себя превысшим мирского слития. Германский актуализм опирается на Гёте, Шеллинга и Ницше, который всю жизнь тянулся, в сущности, только ко Христу и только потому отвернулся от христианства, что оно было настроено слишком примирительно ко злу⁶⁶⁷.

6/X.21 г.

Для формы, открытой и в математике, и в физике, и в биологии, потребовалось отыскать ее носителя, – тот принцип, который проявляет ее в пространстве и времени, мыслимый, как реальность, как творческое начало (идеи Платона). Можно только предвидеть русло, по которому направится научная мысль, но точной формулировки ее направления быть не может. Выяснилось, что человек является творческим центром, а не глазом только, смотрящим в щелку на мир, не пассивным зрителем, находящимся вне мира, а активным его участником. Человек осознал себя, как доктор мира, как творящую субстанцию. Открылось, во-первых, высшее «я», о котором была речь выше, и, во-вторых, открылось в результате познания, в практике, что во мне самом живет нечто сверхэмпирическое, сверхчувственное.

Человек нашего времени оказался превыше мирского слития. Он осознал в себе возможность встать выше мира, ходить над ним, воздействовать на стихии мира. Даже течения, враждебные Церкви, которые мыслили себя связанными только с миром, и те тоже мыслят. А когда это открыли, то стали подмечать такие мистические способности, которые раньше были атрофированы, мало сказывались. А ведь они-то и есть та, основная, материя, из которой составляется религиозное миропонимание. В том-то и заключается отрыв от религиозного миропонимания, что человек перестал понимать его. Отрыв от религии был покаран ее непониманием. Религиозное мировоззрение стало пустым, иллюзорным. Даже в глазах людей, принципиально говорящих религии «да», оно стало чуждым уму, чем-то таким, что употреблялось только в важных случаях, а не в обыденной жизни. В бытовом укладе жизни, в разговоре, в письме, в дневнике религия потеряла свое применение. И верующий, и неверующий стали на одну позитивистическую плоскость, так сказать, такую, из которой нельзя сконструировать религии, и если кто оставался верующим, то это было вопреки всем силам, благодаря вещему инстинкту жизни. Верующий был верующим в каком-то уголке, приделе. Создана была протестантская теория, что религия – дело интимное, личной жизни. Она была лишена возможности проявляться, фактически ей не было места в жизни общественной. Духовный перелом, прежде всего, связан с открытием в себе высшего «я», с сознанием ответственности за свою судьбу, признанием тех сил, по которым мы ответственны, и признанием человека творцом в космосе. Явилась потребность осознать культуру, – философия истории. В смене теорий наблюдается чрезвычайно важное явление. Наполеон I презрительно называл таких историков кабинетными людьми...

Но потом, все более и более стало укрепляться идеологическое понимание истории, что история определяется одними лицами, схемами, выступившими в определенный момент, что сначала есть определенные понятия и они устраивают жизнь, – в этой теории характерное выражение духа возрожденской культуры, что деятелем является не человек, как творческая мощь, а отвлеченная мысль, что историю можно устроить без мощи. А человек – только наблюдатель, он – глаз, смотрящий в щелку. Выразителем этого же духа времени в искусстве явилась прямолинейная перспектива. По этим взглядам, человек – не двигатель, а только глаз, даже только одна точка глаза, и притом, совершенно неподвижная. Падение культуры связано с падением в искусстве. Не творческая мысль. Потом на смену идеологической теории выступил противоположный ей исторический материализм, говоривший, что в основе всех теорий лежит экономический фундамент, так как самое существование теорий определяется внешними факторами – географическими, экономическими, расовыми и т. п. Экономический материализм начал преодолевать возрожденское миропонимание человека, который был нетворческим центром бытия по прежним воззрениям. Религиозный человек может приветствовать экономический материализм, так как он сломил гордыню возрожденского человека, преодолел его и даже уничтожил его, как притязающего устраивать историю, и открыл, что, хотя этот воздушный замок и разрушается, однако, зато вместо него дается нечто более прочное – некоторое бытие.

По смыслу декартовской философии тело человека – не существенная часть. Он сказал бы, что человек – res animal cogitans⁶⁶⁸. Отсюда ложность недавнего представления о бессмертии, а, следовательно, и воскресении, и, прежде всего, воскресении Иисуса Христа, и всего христианства, замена понятия воскресения понятием бессмертия. Человек стал воспринимать свои отношения к миру как нечто случайное, не как Божий дар, а как механизм, нечто такое, что непроницаемо для самого человека и даже для Бога, – деизм, атеизм. Самая механика развивалась на почве некоторой презумпции, – создать такое представление, чтобы в нем не было места духу; все развитие научного миропонимания есть ряд попыток изгнать Бога из мира; так же рассматривался весь исторический процесс. Самая физика коренится в общей тенденции культуры. Вся механика, физика с такой же тенденцией.

Почему же понадобилось изгнать Бога из мира, что заставляет доказывать невместимость Его в мир? Один из факторов этой тенденции – гордыня возрожденского человека, стремление его быть автономным, устроиться так, чтобы никто не вмешивался в наш порядок, желание гарантировать прочность стен, отделяющих нас от мира. Тайная мысль людей этой исторической полосы такова: пусть Бог будет, но и нам нужен уголок; не нужно чуда и благодати, так как они нарушают наш порядок. Но какая предпосылка этой гордости? Та, что впитана и нашей интеллигенцией, и народом, – манихейство, дуализм, – признание существования злого начала, едва ли не большего, чем Бог, как бы ни называть это начало – диаволом, материей или как-нибудь иначе. Это существо есть та основа, которая гарантирует нам возможность автономии. Каково мирочувствие интеллигента и простого народа? Внутренняя брезгливость к плоти и миру, внутренняя стыдливость. Исторически, этот дуализм проник к нам через богумильство и всюду разлился. Крейцерова соната. К брезгливости плоти присоединяется и гордость плоти, и противопоставление ее благодати, что она сильна настолько, что и для благодати непроницаема.

А экономический материализм дает преодоление, а не простое отрицание связи с миром. Он утверждает наше рабство, поскольку человек не имеет опоры вне стихий, зависимость нашу от общества. Теперь экономический материализм – дело прошлого.

На смену ему выступила сакральная теория. Для идеолога программа создает орудие действия, которое оказывается экономически полезным, и с этим образом действий связывается почитание. Для экономического материализма сначала орудие, а отвлеченное понятие создается потом. А орудие обожествляется как полезное (почитание мельничного жернова). Сакральная же теория говорит, что источником как экономики, так и идеологии служит культ. Он есть их некоторое prius⁶⁶⁹. Сначала культ, а потом уже орудия и понятия. Напр<имер>, пользование мясом сначала имело культовый характер, – представление, что известный клан связан с известным духовным центром (платоновские идеи). Вкушая мясо, люди соединяются с этой мистической сутью животных. Вкушение мяса есть приобщение к некоторой сущности, объединяющей известный род, клан. Одомашнивание животных связано с их почитанием. Животное едят, как друга; он – святыня и в известный момент приносится в жертву; это жертвоприношение часто мыслится как самозаклание. Так же культура злаков. Она произошла из почитания умерших. Зерно – символ бессмертия, воскресения. На могилы возливали кровь и на вкушение зерен, выросших на могиле, смотрели как на возможность соединения с предками. И только потом святыня стала выдыхаться. Сначала причащались, потом вкушали, потом ели и, наконец, жрут.

Итак, сакральная теория. Ее исследователи: английские – Фрейзер, Габберс, Смит, Джевонс, французские – Перле, Губер, Маусс – утверждают, что исходный пункт культуры есть культ. В пользу ее говорит и филологический анализ. «Культура» – причастие будущего времени, как и слово «натура» – раскрывающаяся потенция культа.

Все научные, экономические и тому подобные концепции – развиваются путем секуляризации: с одной стороны, образуются понятия утилитарные, а с другой – понятия научные. Ввиду такого происхождения философских понятий ясна – с этой точки зрения – правота позитивистического утверждения, что метафизические понятия лишены содержания. Правда, против него философы возражают, обычно, указывая на самодовлеемость этих понятий, но таковыми они могут стать только в культе; они могут раскрываться и делаться понятными только в религии. Все различие философских теорий друг от друга состоит в том, что одни из них следуют этому, более или менее, сознательно, а другие – бессознательно, противореча при этом часто самим себе. Напр<имер>, термин «идея» на Западе особенно выдохся; он обозначает там что угодно. По-французски, «идеальный» = ирреальный. Это слово утратило смысл. Философски необъяснимо... В эстетике⁶⁷⁰.

Лик в портрете – идея данного лица. Икона. Лик есть идея данного человека. <...>⁶⁷¹ Икона есть попытка зафиксировать и выразить то высшее художественное видение, с которым мы соприкасаемся в творчестве. Если алтарь – умное место, то, значит, граница между ним и миром должна знаменоваться живыми стражами, реальными святыми. Иконостас, отделяющий алтарь, есть цепь ангелов, не пускающих нас духовно в мир горний, в умное место. А, так как их присутствие не для всех и не всегда явно, то в напоминание пишутся иконы, посредством которых мы восходим от образов к первообразам.

Самые платоновские термины взяты из культа. Άνάμνεσις – припоминание, вторичное ощущение чувственного касания мира горнего. Когда мы смотрим на иконы, то припоминаем духовные первообразы, которые мы когда-то имели. У Платона – предсуществование душ. Ближайший смысл термина άνάμνησις – отверзение чувств при посвящении в мистерии, и потом, душа, при малейшем намеке, охватывается волнением и понимает его. Церковные идеи потому подходят к Платону, что он взял свою терминологию из культа.

В греческих книгах причащение – κοινωνία – связь горнего и дольнего. Παρουσία – парусия, второе пришествие, нужно мыслить как метафизическое раскрытие духовной сущности в чувственном мире, а не как внешний приход, приезд. Еще образ, связанный с Платоном. Идея Евхаристии. Символ ее – церковная чаша, центр христианской ориентировки, пункт недвижимости – престол и чаша. Грааль. Ему стали приписывать чудесные свойства, он стал принципом миродержавным и космическим. Платон говорит в «Тимее» о том, как Демиург создал мир: Он смешал бытие с небытием, пространство – с идеями. Эта чаша имеет абсолютный характер, на который ориентируется мир. И наша чаша. Что о ней мы можем сказать, как не повторяя Платона? Какова наша метафизика Евхаристии? Как мы мыслим таинства? Как смесь Реального с призрачным, Непреходящего с текучим; вид Хлеба, соединенный со «вся Тем быша»⁶⁷². Так же, как и платоновский κράτηρ. Вообще, надо заметить, что, читая Платона, надо все брать в самом массивном значении, в самом прямом смысле слова, так как его слова выражают переживания в мистериях.

Это пояснение того, как в области культуры мы имеем культовые формы. В первичном сознании нет внекультового, а только действия культовые и некультовые, греховные. В основе культуры лежит теократический строй.

Поправка. Неправильно мыслить сакральную теорию, как навеки утерянную. Она связана с средневековым сознанием. В исторической жизни есть периоды обмирщения и, наоборот, – введения всей жизни в русло культа. В наше время наблюдается жажда религиозной цельности жизни, устроения жизни по уставу. Надо ожидать величайшего синтеза всех сторон знания, и это – дело не столь отдаленного будущего, так как потребные для этого элементы уже расправлены и только нужно время, чтобы дать им возможность выкристаллизоваться.

7/20. X

Цель обзора отдельных наук, во-первых: обозревая достижения отдельных дисциплин, фиксировать отдельные положения, чтобы из них делать отд<ельные> выводы; во-вторых: показать сдвиг в духовной жизни мира, сдвиг в сторону христианского миропонимания, устанавливание понятий, чрезвычайно благоприятных для Церкви. Люди, ушедшие от Церкви очень далеко, к ней приблизились.

Миф⁶⁷³ возникает из культа. Первичное зерно в культе, как некотор<ой> реальности. Можно <не>⁶⁷⁴ знать культ и жить, несколько, религиозной жизнью; но нельзя, зная <культ, не>⁶⁷⁵ жить религиозной жизнью. Миф – теоретическая попытка объяснения данного культа. Сакральная теория, конечно, более похожа на правду, но, конечно, не может удовлетворить ни логическим, ни религиозным воззрениям. Сакральная теория: культура – от культа. Антрополог<ически> дедуцировать культуру. Реальность и смысл. Опора реальности в смысле. Две деятельности – направленная на реальность и направленная на смысл.

В культуре – построение полезностей и смыслов. Полезности сводятся к орудиям, инструментам. Две деятельности должны быть связаны. Возможна общая почва той и другой. Есть такие продукты нашей культурной деятельности, которые, одновременно, и реальность, и смысл. Мы подошли к культу. Вещи – смыслы. Подойдем к тому, что оторвалось от культа, – к художеству. Статуя – и вещь, и смысл, но не вполне им проникнута. Если растолчем, то порошок, и только. Но требуется логика, чтобы было полное единство вещи и смысла, к культу, – к освященной вещи.

Три <силы, образующие>⁶⁷⁶культур<у>. Орудия, понятия, святыни Instrumenta, Notiones, Sacra. INS.

Три теоретические группы (I – экономическая, N – идеологическая, S – религиозная), по 3 = 9. Все они нач<инают> объяснять культ из части проявления культуры, из того, что само не есть культура. Выводят культ<уру> без культуры; чтобы объяснить культуру, надо взять стадию человека еще не культурного, <когда он> не был человеком, ибо культура – содержание человечества.

В INS и два других момента: нет полезности без внутреннего смысла, нет смысла, лишенного действенности⁶⁷⁷. При свят<ом>, всякое действ<ие> получает сакральный оттенок.

INS не могут быть мыслимы как самостоятельные русла, как отдельные координаты; это три неотделимых явления, три стороны одного и того же бытия – культуры. Сравните ум, чувство и волю, три способа душевной жизни. Не может быть исключительности, а лишь временное преобладание. Единство культуры. Она, стало быть, не может не быть сакральной. Принципиально религиозный характер всегда присущ культуре.

Лишь средневековое представление о церковной целостности, пронизанности всей культуры сакральным началом может быть для нас убедительным. Я не говорю о I и N потому, что это слишком тривиально, кто же этого не говорит? Нет явления, не имеющего известного места церковного. Все явления ориентированы на цер<ковность>, положительно или отрицательно. Так, напр<имер>, черная месса.

Что же является принципом объединения трех сторон? Логически можно выводить культуру из элемента, не принадлежащего к культуре. Можно объяснить культуру из к<ультуры> в нераскрытом виде, из потенции, из к<ультурного> тв<орчества>, един<ого> в себе, но не раскрывшегося. Зародыш культуры. Его надо искать в недрах человеческой личности, без чего человек – не человек, но что дано ему сокровенным образом. Это – мистика, центр INS, которые через него сохраняют свою связь. Корень отношений.

20/X. 21 г.

На прежней лекции я указал, что культура едина, несмотря на три координаты. Она – однохарактерна, так как происходит от одного мирочувствия. От характеристики его зависит и культура: «где сокровище, там и сердце». Мистическое ощущение определяется некоторой ценностью. Типы культуры: первая, – опирающаяся на мистическую жизнь, идущую к Богу; вторая, – идущая от Бога; и третья – неопределенная смесь, колебательная, то вверх, то вниз, <в зависимости> от двух противоположных культур⁶⁷⁸. Такая культура была, напр<имер>, раньше эпохи Возрождения (Леонардо да Винчи, Сандро Боттичелли), когда люди еще не определили, где сокровище, и сердце еще качалось, была борьба двух представлений: одного, – что бытие природы автономно и непроницаемо, и что Бог в ней бессилен, и другого, – что она насквозь проницаема, является манифестацией Божества, подобно свету, разлитому в воздухе. Первое представление, смотрящее на природу как на непроницаемый предмет, твердое тело, является основным для возрожденского миропонимания. Его тайная цель – механика, механистическое миропонимание. Оно верует в существование твердого тела.

Проблема личности. Понятно значение этого пути вверх или вниз в личности в порядке культурно-историческом⁶⁷⁹. Отсюда media res⁶⁸⁰ христианского миропонимания. Напр<имер>, возьмем логику Аристотеля, Фомы Аквината. В ней господствует представление, что простое является и первичным, т. е. первым логически, онтологически и т. д. Поэтому всякое определение должно даваться через genus proximum и differentia specifica⁶⁸¹, ближайшее общее. Самое же последнее представление и понятие есть и самое общее. До конца довел Гегель. Этот круг понятий характерен для возрожденского миропонимания.

А у Платона – иной взгляд, который слишком далеко отстоит от нашего, почему мы и стараемся подводить его под рубрики возрожденской логики. У Платона простое не обязательно есть метафизически первое и наоборот. У него тот комплекс идей, что prius⁶⁸² познания есть, в высшей степени, конкретное, лики явления. А, если у Платона тон разговора в общем похож на наш, если он начинает разговор, стоя на нашей точке зрения, то это у него – лишь пропедевтический прием, – чтобы удобнее ввести слушателя в круг его идей. Подобно же и у неоплатоников две струи в течении мысли: одна – наша и другая, особенно яркая и задушевная, – реставрация языческой позиции (Прокл). Определяющие начала бытия они объявляли за богов, с которыми можно было общаться, – существ совершенно конкретного характера и, так сказать, иконописного облика. Логически, первое есть самое конкретное, есть личность, индивидуальность, есть самое своеобразное, есть метафизически первое. В средние века существовало особенно логическое понятие (у Дунса Скотта), потом забытое haecceitas = «этость» = совокупность тех черт вещи, которые делают ее ею самою⁶⁸³.

Возьмем, также, нашу элементарную логику. Она говорит, что о едином мы можем иметь только представление, а не понятие, что сингулярных классов не существует. Для всякого религиозного миропонимания, основной и отправной пункт есть личность, культ есть почитание конкретной личности.

Паскаль, записавший в своем амулете программу философской системы, написал, что мой Бог – «Бог Авраама, Исаака и Иакова, а не Бог философов и ученых», т. е. Та Личность, которая может быть другом Моисею, так как о Моисее сказано, что он был другом Богу. Личность конкретная, нечто, в высшей степени, индивидуальное, конкретное, а не отвлеченный принцип, вроде толстовского Добра, хотя бы и с большой буквы, и, вместе с тем, Первоисточник бытия и мысли⁶⁸⁴. Бог Слово есть не отвлеченное начало, а Живое Лицо, Единородный Сын Божий, Которого могли осязать руки наши. Он – Лицо, гораздо более определенное, индивидуальное, своеобразное, чем всякий другой человек. Он бесконечно своеобразнее каждого из нас.

Точка опоры для нас – Евхаристия. Она есть совокупность конкретных действий, но для нас важно не то, что она вообще существует, а то, что мы вкушаем частицу. Для религиозного сознания таинства, святые, ангелы, обряды и т. д., не говоря уже о Лице Иисуса Христа, – все это метафизически есть первое, а логически оно есть самое сложное, потому что во Христе вся полнота бытия; каждый человек может идти за Христом, потому что каждый может увидеть в Нем самого себя, различить в Нем такие черты своего характера, которые и в самом-то себе он не может видеть, вследствие их загрязненности⁶⁸⁵. Мы ничего не можем сделать без Христа: всякое наше действие как-то существует в Нем. В Нем вся полнота бытия, и, в то же время, Он – метафизически первое. Он – «камень, лежащий во главе угла»⁶⁸⁶, на который опирается все здание. Таким образом, образ Христа не прост. Здесь мы сталкиваемся с возрожденским пониманием, что первое есть почти пустота, а, чем предмет сложнее, тем дальше он отстоит от первого; сложное мыслится непременно сложенным. Выбора нет: или религиозное, или возрожденское понимание с изгнанием его религиозных начал.

Наше время уже поняло форму как метафизический prius всего и как нечто сложное, хотя и несложенное, и метафизически первое. Мы поняли и другой платоновский принцип, что первое – прежде частей: не из простого составляется сложное, а, наоборот, сложное порождает простое. В этом признании уже сказалось признание понятия «haecceitas». Наблюдения над тремя дисциплинами – во-первых, логистикой – математикой логики, во-вторых, логикой математики и, в-третьих, логикой истории – исследованием законов исторического познания – приводят к одному понятию: 1) о существовании индивидуальных понятий или сингулярных классов и 2) логически первое не есть простое, и наоборот.

Рассел, английский коммунист, крупный ученый, Грассман, Тиссан, Виванти, Шредер, Буль. Начало у Лейбница⁶⁸⁷.

Понятия точки, прямой, единицы и т. п. – все они являются для нас первыми, но думать так – заблуждение, потому что, напр<имер>, для определения понятия прямой, как указывается, необходимо 27 предварительных понятий, а эти 27 понятий настолько трудны, что о них никак нельзя сказать, что они являются психологически первыми; наоборот – понять их – дело большой внутренней работы. Определение per genus proximus и differ не является необходимым. Существуют определения и других типов, не через genus proximus. Давно они были известны и в математике, и в общежитии. Напр<имер>, ребенок может ясно сказать, что он отчетливо понимает то или другое, но сказать без логического построения. Напр<имер>, если мы его спросим: «что такое сладкое?» – он ответит приблизительно так: «это когда положат в рот сахар». Этот ответ логически ниже всякой критики, однако, он обнаруживает ясное понимание. «Это тогда, когда», «это – если». Эти формулы – постоянный прием в математике. X и Y считаются определенными, если дана совокупность действий, которыми они определяются. Конкретные отношения могут быть точными определителями первого. Первое – противоположность общему.

То же в истории⁶⁸⁸. Ог. Конт⁶⁸⁹ думал, что, чем абстрактнее, тем надежнее, прямее, тем более наука. А история – корень ιστ от οἶδα – знаю – есть знание по преимуществу, хотя, однако, совершенно не удовлетворяет признакам научности, как ее понимал XIX-ый век. Ведь законы истории – «общее» – совсем не относятся к самой истории: общее – химическое, историческое и т. д. – нам совершенно не интересно. И тогда, и теперь законы механики, экономики, социологии таковы же. История не может превратиться в социологию, и все эти законы нам ничего не говорят, они нам ничего не дадут для постижения хода исторического процесса или характеристики известной эпохи. Нам, напр<имер>, совершенно не интересно, что было общего у Цвингли⁶⁹⁰ со всеми остальными людьми и даже животными. Дело не в познании этих законов, а в индивидуальности. История – наука не номографическая, а идиографическая, наука об индивидуальном, конкретном, единичном. Хотя сейчас все это звучит тривиально, однако, научная мысль на этом долго спотыкалась⁶⁹¹.

И в других сферах мы имеем дело с индивидуальностью. Напр<имер>, в астрономии нас интересует своеобразная комбинация общего, то же в геологии: индивидуальная история земли, раз случившаяся и неповторяемая. Идиографический момент должен быть во всяком знании. Но может быть вопрос: ведь индивидов бесконечно много и мы можем в них потеряться? Ответ – в понятии типологии: мы изучаем характерное, индивидуальное, которое рассматриваем как образец для других, тип в литературном смысле. Евгений Онегин, Король Лир, они – орудие познания; и чем конкретнее оно для нас, тем интереснее, и именно maximum конкретности открывает новую действительность.

Эти типы всегда иррациональны. Нельзя сформулировать их сущность, иначе получится чрезвычайно банальное поучение. Нам нужен не агрегат общих понятий, а единичное; а термин его – имя. Категории исторических познаний – имена. Тип дан именем, все остальное – приложение к этому центру; с ним – все, без него – ничего. Если мы говорим «Моисей», то перед нами сразу всплывает все то, что мы о нем знаем, а, если не знаем, то все легко около него укладывается. Напр<имер>, святость не может быть вне лица, она не разлагается на понятия. Моисей – это категория, обогащение, аналогия. Можно сказать: это – Моисей. И, если я прилагаю это имя к тому или иному, то я познал этот тип. История есть собрание имен. Религия, вообще, и Священные Книги, в особенности, бесконечно ценны не по своему моральному значению, а как источник всякой мудрости. Связь имен есть «роди». Эта формула – квинтэссенция всякой истории. «Роди», во-первых, означает конкретные, самостоятельные, индивидуальные отношения: физические, духовные, научные и т. д. Рождение – так же художественное преемство – есть самая интимная и индивидуальная связь, параллельно причинной связи в науках номографических. «Авраам роди Исаака» – это классическая формула истории, все остальное – лишь ее раскрытие. Ее можно амплифицировать: Авраам – что он такое? Что такое Исаак? Рождение. Меньше этого нет истории, так как нет <меньших> исторических явлений и связи между ними. Почему имя есть истинное содержание истории?

Имя есть имя определенной личности. Авраам – не общее понятие. О чем говорит моральная статистика? О том, что неизменно, о законах, аналогичных законам физики. А в истории нас интересует индивидуальность, вечно новое, поскольку оно является проявлением не монотонных начал, а своеобразных, и, прежде всего, человека, человеческой личности. Рождение нового лица есть новое явление, а ведь всякое явление, чем оно новее, тем интереснее, тем крепче записано на скрижалях истории. Чем типичнее, тем яснее. В физиологическом лице рождается другое. Это классическая схема всякой истории, и, в частности, евангельской. История есть типология. Она не интересуется ни общим, не единичным. Она есть типология по преимуществу. Метафизика истории дает типы истории. Канон Андрея Критского – не аллегоризм, а правильное понимание истории, библейские личности делаются образами духовных состояний. Ветхозаветная история делается подобной истории индивидуальной души. А, если бы это была аллегория, то отрицание реальности исторических лиц Ветхого Завета лишило бы Андрея Критского почвы, настолько ярко представлялись ему типы убийц: Каина, Ламеха и т. д. Эти понятия бесконечно более прочны, ценны и богаты, чем понятия этики, психологии и т. п. Религиозный человек мыслит образами, истинными категориями религиозного ведения.

Понятно значение этих (Риккерт и гносеология) современных воззрений для отношения к евангельской Личности Иисуса Христа. Он есть универсальная категория всех людей и событий. В Нем и <в> Его жизни – все типы духовных состояний. Они служат категорией нового религиозного мышления. Категория только тогда, когда Иисус Христос мыслится творческим началом. Жизнь И<исуса> Х<риста> может развиваться исторически и даже космически, как вся мировая история.

28/Х.21 г.

В Учении XII Апостолов противополагаются два пути и дается перечень их признаков. Этот сюжет имеет длинную генеалогию в христианских памятниках и древней языческой литературе. Напр<имер>, в воспоминаниях Ксенофонта о Сократе приводится рассказанный Сократом миф о том, как Геркулес встретил на распутье двух женщин, из которых каждая давала каталог добродетелей и пороков. Это противоположение получает особенную значительность, когда мы говорим о миропонимании.

Я могу грешить и, в то же время, быть человеком определенной духовной культуры – церковным. Мы до сих пор противополагали пути мысли возрожденской и средневековой со стороны исторической. Это особенно важно теперь, когда, как я показал, история переходит с одного пути на другой, так что можно и даже должно быть людьми церковными. Это противопоставление намечается в самых предпосылках мысли, и речь идет не об отдельных нарушениях, а <о> более глубоком противопоставлении мысли и всей культуры Богу, и оно хуже, чем грех. Наша задача – охарактеризовать культуру общечеловеческую и культуру «научную», возрожденскую, <называемую так не от слова «наука», а>⁶⁹² от «научного» миропонимания, т. е. такого, которое продолжает заострять линии, хотя отчасти и содержащиеся в науке, но приводящие мысль к таким выводам, на каковые наука ее не уполномочивает. С другой стороны, церковное миропонимание рождается в лоне чего-то более общего. Это лоно есть миропонимание культур общечеловеческих. Я отмечаю его социальный момент в противоположность мышлению частному, кружковому⁶⁹³. Марксизм, в известном смысле, правильно говорит о буржуазном мышлении, что научное миропонимание связано с известным классом и хочет заставить все остальное человечество думать так же. И человечество подчиняется ему, вследствие своей рыхлости и податливости.

Вспомните, что отвлеченное мышление имеет дело с конкретным – Бог Авраама, Исаака и Иакова. Религиозный человек говорит: «Лия», «отречение Петра», – и для него это – категории, типы реальностей. Церковная письменность постоянно строит мысль через конкретное, и она определяется иными законами мышления. В порядке отвлеченной мысли нет распорядка, системы, «общее» даже не бывает высказано так, чтобы его механически можно было применить ко всякому частному случаю. И, между тем, ясно, что логика церковных песнопений и психология <их> мысли не совпадают с теми, которые проводятся в учебниках логики. Эти приемы выражения мысли напоминают поэзию⁶⁹⁴. Характер церковного мышления со стороны формальной, существенно отличается от мышления научного. Во всех религиях оно имеет тот же характер. То же наблюдается в народной литературе всех стран и народов. Со стороны формальной, церковное мышление примыкает к мышлению народных масс. Ему и ходу его мысли существенно враждебно расщепление мысли. Поэтому, оно весьма разнообразно. Отдельные его моменты, песнопения даже кажутся не имеющими связи между собой, мало связанными, но, чем больше мы вдумываемся, тем больше замечаем нитей, идущих от одного к другому. Они переплетаются, как кружево⁶⁹⁵.

Для нас все более уясняется, что это песнопение – живой организм, где связана всякая клетка, и всякий образ является центром многообразных отношений к другим, является символом, – символ есть реальность большая, чем она сама, так как несет на себе энергию других реальностей. Образ церковного песнопения перекликается с другими, в них мы <символ>⁶⁹⁶ находим, он несет их в себе. Церковная и народная письменность насквозь символична. Она не есть аллегория отвлеченной мысли: можно делать разнообразные разрезы песнопения и делать все новые и новые открытия⁶⁹⁷. Церковная архитектоника органически скреплена в одно целое. В ней многообразно протягиваются нити, в которых самым разнообразным образом сплетается го, что на первый взгляд кажется связанным чисто механически.

Так же перекликаются между собой и церковные действия. Напр<имер>, малый вход⁶⁹⁸. Если взять его чувственно и грубо эмпирически, это – вхождение в открытую дверь, к тому же нецелесообразное: выйти из одной двери помещения только для того, чтобы войти через другую. Но малый вход объединен с целым кругом различных идей. Эти действия являются той массой, на которой накопляется целый ряд других переживаний, что делает его полновесным. Вхождение, вместе с тем, переход из чувственного в иную метафизическую область, следовательно, духовное рождение; вместе с тем, отблеск Боговоплощения и отблеск Богородицы, идея рождения, матери, следовательно, земли и т. д. – вся многообразность разных отношений.

Церковное мировоззрение не может быть рационализированно вытянуто в одну ниточку, а иначе, вытаскивая ниточку, необходимо разорвать все остальное, и, вместе с тем, оно жизненно. Когда мы живем своею мыслью, мыслим до конца, серьезно, мыслим для самих себя, а не в кабинете, мы мыслим тем же приемом,–приемом конкретно – символического мышления, в противоположность кружковому, которое относится ко мне только как к существу, несущему определенные социальные обязанности. На словах можно раздробить живую связь, уничтожить символичность, но в глубине у нас всегда будет чувство, что, когда мы будем не мыслить только, а жить, мыслить, в семье, а не в кабинете, наше мышление насквозь будет пронизано жизнью. Мышление может существовать отдельно от жизни, как заранее придуманное противоположение жизни. Отрыв от жизни есть характерная особенность мышления возрожденского; наоборот, мышление средневековое впускает в себя жизнь, т. е. допускает многообразие явлений, существенно связано с жизнью и разделяет вместе с <ней>⁶⁹⁹ все разнообразие связей и наличие их форм. Синтетическое мышление имеет результатом конкретность. Цель отщепления мысли научной от общечеловеческой– <...>⁷⁰⁰ ирреальность.

Какой же умысел этого отщепления? Почему надо отделиться от благоуханных цветов культуры Платона и церковности? Почему надо отделиться от всего человечества? Для уяснения этого, мы должны вернуться к понятию ориентирования. Что именно толкает известную кучку людей из лона всего человечества и побуждает ее объявить ценным только свое мышление, захватить диктатуру мысли? Когда Наполеон I спросил Лапласа о том, каково отношение его теории к вопросу о существовании Бога, тот ответил: «Гражданин консул, я не нуждался в такой гипотезе». Этот ответ является характерным для группы, желающей быть аристократией мысли. Бог – это такая гипотеза, которая постепенно должна суживать свои пределы и без которой должно быть – в пределе – построено миропонимание.

Что же значит конкретно: избавиться в миропонимании от Бога? Это значит превратить нашу реальность во что-то такое, что возникает по мановению нашего волшебного жезла, сделать эти реальности, во-первых, нереальными и, во-вторых, сложенными из признаков. Тогда мы можем сказать, что мы – их творцы⁷⁰¹. Замысел вершины современной философии Марбургской школы – показать, как возникает вся полнота реальности, построить реальность из ничего. Всякая такая попытка есть попытка украсть несколько капель воды из океана Божественной реальности, развести их с мылом и пускать пузыри.

Также с другой стороны: так как человек связан с миром, то, если объявить весь мир произведением моего разума, очевидно, остается только сам разум со своей структурой. Но, по мере того, как ослабляется реальность разума, вырывается почва из-под него самого⁷⁰². Если мир меоничен, то и человек упраздняется. С упразднением Бога, упраздняется природа, с упразднением природы, упраздняется и сам человек. Вот замысел западноевропейской культуры. Что же движет ее в этом направлении? Здесь мы подходим к понятию ориентировки.

Коген – венец европейской философии и, вместе с тем, переход к дальнейшему. До него можно было верить в изначальность разума, а Коген открывает, что разум существует постольку, поскольку он ориентируется, поскольку опирается на что-то другое, определяется неразумным актом, – актом веры во что-то другое⁷⁰³.

Новая философия ориентируется на факт математического естествознания. А эта группа учений существует только наряду со всеми другими учениями. И в другие времена иначе учили. Или берем некоторую реальность, и из нее доказываем реальность Разума и его построения, или наоборот. Что какие-то науки мы должны взять за научный факт. Можно понимать затмение солнца, как тень луны, или как поедание его драконом – китайцы. Люди опираются на чувства, жизненный импульс, который они не совсем понимают. Интеллигенция верует в самих себя, в свой кружок, из порождений разума выводит строение самого разума. Законы движения солнечной системы вытекают из законов механики, а эти или из разума, следовательно, они даны, следовательно, реальность создается не нами, или наоборот – из нашего интеллигентского кружка. Как только интеллигенция отступает от доверия к жизни, так оказывается необходимым уверовать в свой кружок⁷⁰⁴. Между самообожествлением и верой в Бога нет третьего, и культурный человек без Бога – самоистукан (Канон Андрея Критского), и это не в силу частных прегрешений, а внутренней связности.

Подобно тому, как сидящие на покатости сползают вниз при всяком движении, так и здесь естественное расположение – изгнать Бога, избавиться от Бога, чтобы быть самим собою. Что это – окружающее – не дары Божии, а насквозь призрачное. Уничтожение конкретности формы как реальности, и тогда реальность будет представляться только как комплекс признаков. Но тогда оказалось, что должно разрушить и свою собственную форму. И вот, психология обратила человека в пучок отдельных состояний. Нет природы и человека, остается одно голое самоутверждение. Человек изгоняет себя из мира, оставляя себя, как конкретную единицу, выходит из области бытия, предвосхищая то, что будет на Страшном Суде. Парадокс: человек хотел образовать натуралистическое миропонимание – и разрушил природу; хотел дать гуманистическое миропонимание – и уничтожил себя как человека⁷⁰⁵.

Как бы, в насмешку – теософия и антропософия⁷⁰⁶. Бог разлагается на ряд сил безличных и, притом, ирреальных. Также и человек, подобно «матрешкам», – без метафизического ядра. Начали и кончили нигилизмом – в пустоте, это путь смерти. Отрицание жизни – смерть всякой реальности, а утверждение бытия может быть только при ориентировании на Боге. Христианство есть выкристаллизация самой чистой человечности, в наиболее чистом виде. Чтобы человечность открылась, в человеке нужно было Боговоплощение.

В конкретности христианского мышления и трудность его понимания. Возрожденское миропонимание может быть представлено как цепь силлогизмов и отдельных понятий. Это мировоззрение – не для жизни. О нем нетрудно говорить, так как оно бедно и совершенно не отвечает на реальные жизненные вопросы. Оно не является мировоззрением, которым мы живем. Это – кабинетное, журнальное мировоззрение. Оно бесконечно бедно и просто, а потому, легко разделяется на параграфы и главы.

Наоборот, средневековое мировоззрение опирается на чувство жизни и на пребывающее в жизни. Оно символично. Каждым своим элементом, каждой точкой оно связано со всей сложностью жизни. Каждая его точка протягивает щупальца к другому. Его трудно изложить, подобно тому, как трудно описать функции живого организма: откуда ни начать, ясно, что это не есть начало, функционально, организм есть нечто круглое – он смыкается в себе самом. Религиозное мышление, музыка, поэзия и, особенно, церковность есть синтез всех искусств, высшая из всех человеческих деятельностей. Лекция искажает облик религиозного миропонимания. Ему можно учиться, лишь живя вместе, разговаривая о погоде и делах житейских. В житейском надо усматривать цели высших причин⁷⁰⁷.

27/X–9/XI.1921 г.

Два пути «Учения XII Апостолов». Путь жизни и путь смерти. Культура общечеловеческая и культура «научная», не от слова «наука», а от «научного миропонимания». Научное миропонимание делает те выводы, которые наука в себе и не содержит.

Церковное миропонимание рождается из культуры общечеловеческой. Момент социальный. Мышление отдельной группы, единиц, отделившихся от общечеловеческих масс.

Миропонимание научное – классовое, даже кружковое. Оно желает захватить человечество и подчинить его. Но общечеловеческое мышление – рыхлое и податливое. Вспомним конкретность религиозных представлений. Конкретность – тип реальности. В церковной письменности мы не имеем общих понятий. Церковное мышление – не по законам научного миропонимания. Эти приемы мышления напоминают несколько поэзию, нар<одную> поэзию. Уже со стороны формальной, церковное мышление примыкает к мышлению народных масс. Религиозная, как и, вообще, народная, письменность – символичная. Но это – не аллегория. Симв<ол> – можно делать многообразные разрезы и открывать новые связи. Символ в себе несет реальность. Жизненность мышления. Мы живем своею мыслью. Серьезное и до конца ему противопоставляется кружковое мышление, по которому мысль не то, что жизнь, отрыв мысли от конкретн<ого>, особенно, мысли возрожденской. Средневековое мышление само в потоке жизни. Многообразность связи, наличие в средневековом мышлении формы – результат синтетичности, а не анализа. Вот различие.

Для чего это разделение мысли от жизни? П<очему> человеку понадобилось отделиться от стихии всего человечества и создать себе теплицу, особенно<е> мышл<ение>⁷⁰⁹. Анекдотический разговор Наполеона и Лапласа: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе» – в Боге. Это миропонимание, как предельное, и есть «научное миропонимание».

Но, что значит конкретно: избавиться от Бога? Мы живем в мире данностей. Современная философия: вся полнота реальностей из ничего. Но ведь, в сущности, это лишь минимальн<ая> Б<ожественная> реальность.

В научном миропонимании человек сталкивается с реальностью самого себя. С умалением реальности разума меняет<ся> реальность и человека. Для упразднения Бога <надо> упразднить природу, а с этим упраздняется человек.

Что же побуждает? Ответ – в понятии об ориентировании. До Марбургской школы – Герман Коген – можно было верить в разум. Коген: разум – постольку разум, поскольку имеет т<рансцендентальное> абс<олютное>. Разум опирается неразумным актом веры на что-то другое. Философия нового времени ориентируется на факт математического естествознания. Это существ<ует> наряду со многими учениями и дисциплинами, но у др<угих> нар<одов>, в древнее время учили иначе.

Что же взято за абсолютный факт? Произвол. Если люди не сознают произвола, значит опираются они на жизненное чувство, которое они не понимают вполне – ну, в <конце> концов, социальная среда. Интеллигент верит в себя как в абсолют. Из абсолютности своих научных порождений выводят абсолютность своего разума.

Лишь только человек отступает от восприятия Божественного присутствия, он начинает верить в себя. Tertium non datur. И культура, отрекающаяся от церковности, становится самоистуканом. Возрожденский человек, веруя в Бога, непоследователен. Изгнание Бога нужно, чтобы быть самим собою, т. е. избавиться от всех даров Божиих, все перестроить по-человечески, т. е. насквозь субъективно, уничтожить форму, как целое. И реальность, построенная из ряда призраков, является иллюзией. Но дорога цена: сам он форма и конкретность; значит, себя разрушит.

Философия нового времени распускала все связи и в человеке. Что же остается? Голое самоутверждение. Но человек изгоняет себя из мира, оставляя себя в своем мире, и попадает в небытие, где нет Бога. Парадокс. Хотел утвердить натуралистическое, антропологическое и гуманистическое миропонимание, но уничтожил и природу, и человека.

То же делается в теософии и антропософии: там разложение Бога и человека, и на ирреальности – точно матрешки – нет метафизического ядра. Нигилизм в этом пробивает возрожденское миропонимание. Путь смерти. Путь жизни на Боге и в Боге. Христианское миропонимание выкристаллизовывает общечеловеческое миропонимание в более чистом виде. Выкристаллизация самой чистой человечности. Почему богодухновенное было нужно? Потому что было воплощение – в Боге дана чистая человечность.

28/X–10/XI.21 г.

Трудность для понимания общечеловеческого мировоззрения и ложность – пустота – «научного». Организм кругл и в себе смыкается. Это к искусству относится, а, особенно – к религии, синтезу всех искусств и всех человеческих деятельностей.

Лекционная передача религиозного миропонимания искажает его. Ему можно учиться лишь в жизни, в конкретно, лапидарно высказываемых афоризмах. Воспоминание вчерашнего – два эскиза, две характеристики, преподобного Сергия и архимандрита Феодора Бухарева. Преподобный Сергий – начало и Данте русского средневековья. Архимандрит Феодор – конец русского Возрождения и начало нового средневековья. «Троицкая Лавра и Россия»⁷¹⁰. Два начала культуры: что во плоти и воплощаемое, <София Ипостасная> и С<офия> Б<ожественная>⁷¹¹. Женственность Киевского периода – София; Мужественность Московского и Петербургского –Троица. Два родоначальника русского народа – Кирилл и Сергий. Кириллу <явилась> Небесная Дева, София; Сергию – Живоначальная Троица, способность воплощения. Слово преподобного Сергия – «Троица», призыв к единству русской земли во Имя Троицы. Общежитием начиналась культура: христианская община, монашеские общежития. Киевская Лавра, Троицкая Лавра. Центр видели не в насельниках, а в русском народе, говорящем через Лавру.

<Преподобный Сергий –> русский Данте, совместивший все стороны культуры, всю полноту русской жизни, а не теоретический мыслитель, писатель.

4/17/IX.1921 г.

С течением времени, обыкновенно, теряется чуткость к основным пунктам религиозного понимания. Они приедаются, никакими словами не проймешь сознания, пока вдруг не раскроется новое понимание этих слов. О них надо говорить или филологически очень тонко, или, так сказать, философски.

Об ориентировании на Христе. С кем спорил Иисус Христос? Против кого ополчался? Не против грешников, не против даже духовенства, сплошь зараженного эпикуреизмом. Он полемизировал с книжниками и фарисеями. Теперешнее понимание слова «фарисей» не соответствует ни Евангельскому тексту, ни историческому значению. У нас под словом «фарисей» разумеется сознательный притворщик, лицемер, обманывающий других. Но столкновение с такими людьми имело бы мало общечеловеческого интереса, не было бы никакого трагизма в том, что Иисуса Христа возненавидели бы люди дурные. Но фарисеи были лучшей частью иудейского общества, наиболее интеллигентные и преданные интересам просвещения. И в религиозном отношении тоже: они желали бы сделать такие выводы из закона, которые урегулировали бы всю жизнь. И, как высока бы была наша жизнь, если бы мы обладали хоть частью их бесспорных достоинств. А, между тем, Иисус Христос не саддукеев обличает, а тех, кто был образцом праведности. И не язычников, не грешников, а тех, которые заслуживали бы всяческой похвалы⁷¹². Эта борьба, переведенная на теоретическую почву, составляет содержание посланий ап<остола> Павла, <самых>⁷¹³ первых трактатов христианского богословия, первой теоретической обработки христианской мысли. Для христианского сознания в них характерно противопоставление фарисейства и чего-то другого. Это – центральный вопрос. С другой стороны, понятна и, в каком-то смысле, оправдывается ненависть фарисеев ко Христу. Действительно, если я стараюсь исполнить закон изо всех сил, то чего же еще от меня требуют? Если бы был обличаем грешник, это было бы справедливо, но, если обличают меня, приложившего все усилия к исполнению закона, т. е., в конце концов, подвижника, то не есть ли обличение нас попытка разрушить ту духовную ценность, которой я служу, попытка разрушить самую святыню? Здесь дело не в самолюбии фарисеев. Вся сила столкновения Иисуса Христа с ними заключается в столкновении двух праведностей: закона дел и закона благодати. Если мы говорим, что фарисеи всячески стараются соблюдать заповеди и субботу, то кто может отрицать доброту их намерений⁷¹⁴?

Если заповеди даны Богом, то кто может сказать, что это добросовестное стремление понять заповедь, во всей ее широте, плохо? Ведь и Христос рассматривал себя как утвердителя закона и, в то же время, обличал наиболее ревностных его исполнителей. Как это понять?

Ответ...⁷¹⁵ Почему ценна заповедь, суббота? Потому что дана Богом. Но представьте себе, что я забуду Бога, перестану видеть Его, любить Его как Отца, а всей душой прилеплюсь к Его словам, к самим заповедям. Тогда они станут для меня злом, хотя сами по себе они – добро и не перестают быть хорошими. Тогда празднование субботы становится кумиром, потому что для человека тогда есть только заповедь, а не веяние Силы Божией. Поскольку утверждение это правильно, постольку пленяешься самому себе. Тогда всякое нравственное правило и вся их совокупность становятся самодовлеющими, в силу того и по той причине, что именно я их признал таковыми. Таким образом, заповедь становится моим рукотворением, и человек с пути поклонения Богу становится на путь идолопоклонства, поклонения самому себе. И, чем выше предмет такого увлечения, тем оно опаснее. Чем чище живешь, тем глубже, опаснее и неискоренимее страсть поклонения себе самому⁷¹⁶. Наоборот, если случается падение, и, притом, падение несомненное, так сказать, лицом в грязь, тогда появляется возможность должного отношения к себе; человек перестает быть самоистуканом и ему дается возможность открыть окно, через которое можно сообщаться с Богом⁷¹⁷.

Все, что воспринимается не в Боге и не как от Бога исходящее, есть мишура, и, чем она блестящее, тем опаснее. У фарисеев мишура была очень блестящей. Ослепленные ее блеском, фарисеи очень скоро отрешились от Бога, и сердце стало нечувствительным к действиям Божественной благодати. И потому, когда явился Сам Бог, то <фарисеи>, ослепленные идольскими изображениями, не поняли этого и возненавидели Его, как разрушителя их мишурного царства. Напротив, блудницы и грешники не знали за собой никаких ценностей, а только надеялись на Бога. У них нет мишуры, потому они впереди идут в Царство Небесное.

Возрожденческая эпоха – возрождение фарисейства⁷¹⁸, носящее на новом языке два имени: натурализм и гуманизм, – была провозглашена автономия человека и природы. Автономия противополагается гетерономии, когда признается, что закон, номос жизни, дан другим, чем мы – твари, существам: a αύτονομία – когда закон нам дается нами самими или природой, но кем именно – это все равно. Это различие не есть противоположение, духовная суть и в том, и в другом случае, одна и та же: закон, полученный от твари⁷¹⁹. Безразлично, я ли, другой ли кто дает: то и другое тварно и делается в душе моей идолом. Тварь может стараться спасти себя своими законами, средствами на почве любой деятельности – благотворительности, аскезы, общественной, философской, научной деятельности, даже богослужения⁷²⁰. Может быть, много оттенков этого стремления, но духовная суть их одна и та же: если мы ценим устав ради устава – вследствие чего бываем вне влияния благодати, если мы делаем добро от всей души, даже до сожжения себя, но вне отношения к Богу и, в то же время, упиваемся своим подвигом как таковым, то это – фарисейство.

Точно так же, если заниматься наукой только ради самой науки, совершенно бескорыстно, даже не ради, не ища славы человеческой, но вне Бога, – и это стремление спасти себя законом дел есть фарисейство, как все возрожденское стремление к автономной деятельности твари.

Быть автономным – это не значит чинить богохульство, а означает уничтожение жизни в Боге, уничтожение непосредственного касания энергии Божией и оставление лишь отвлеченного понятия о Боге, чисто теоретического. Ведь и о Боге можно говорить, как бы, считая на костяшках; как бы, рубли. В таком случае, и Он, и все предметы будут мертвыми. Отсутствие церковного миропонимания именно в этом и заключается. Так и сейчас об этом много говорят, даже слишком, но, так сказать, извне, в порядке позитивистическом; это – один из предметов обсуждения, а узел обсуждения – собственный взгляд. А должна быть Χριστονομία, Θεονομία. Только перенесение своего сердца в Бога, только оно одно может перестроить наше сердце и дать нам религиозный опыт⁷²¹.

Закон в корне не может быть противоречив благодати, а, чем дальше он от нее, тем больше распадается. Может быть два рода неблагополучия: простое, вроде, напр<имер>, пьянства, и трагическое, когда у человека пристрастие к чему-нибудь, в известном смысле, хорошему. В первом случае, человек сознает свой порок, именно, как порок, а в последнем случае он все дальше и дальше уходит от закона. Состояние фарисейства в пределе есть духовная прелесть, – когда некоторое состояние делается идолом. При этом, он весьма близко имитирует подлинное. И, раз человек вошел в этот круг, ему нет выхода, так как и неправильная молитва тоже дает радость и чувство удовлетворения, и, в то же время, питает все остальные чувства: гордости, самомнения, самолюбия и т. д., так что, чем больше входит в душу человека этого мишурного блеска, тем больше и больше у него стремления молиться, тем упорнее он в своем заблуждении, убежденнее в своей праведности. И лишь чудо, которым, обычно, бывает глубокое падение, может раскрыть ему глаза и указать, куда он зашел в своем заблуждении. Поэтому, понятен афоризм Амвросия Оптинского⁷²², высказанный им как правило для молодых монахов: «Не бойся никакого греха, даже блуда, а бойся поста и молитвы».

Всякий, слушающий нас и противляющийся нашим словам, формально может быть правым, так как наше слово не творческое.

Перспектива церковной жизни в России. На основании исторических данных и того, что чувствовалось с 1900 годов, у меня двойственное отношение к жизни Церкви и России. Сейчас у большинства глубоко несправедливое, жестокое, нехристианское отношение к русскому народу, которое особенно стало развиваться в русском обществе в последнее время: презрительное, жестокое, враждебное. Но русский народ обладает⁷²³ глубокой верой, преданностью⁷²⁴ исторически сложившемуся строю, который имел связь с Церковью и догматическую связность. А русская интеллигенция еще с половины XVII-го века, со времен царя Алексея Михайловича все вытравляла и вытравляла в народе прирожденный склад идей, религиозные элементы. Ну и, наконец, вытравила⁷²⁵. Но, думаю, еще не до конца. А народу нечего было противопоставить этому влиянию, так как наше христианство жило средневековой жизнью. И, если так, то несправедливо, чтобы хулился тот народ, который имеет великие религиозно-культурные задачи. Это – оптимистическая сторона моего взгляда.

А другая – пессимистическая, в высшей степени трагическая: еще долгое время будут всасываться в народ привитые ему яды. Церковная жизнь... в ней <происходит> воплощение церковных идей в плотское. Поэтому в ней две стороны. Один – абсолютно ценный слой: догматы, таинства, а поскольку не повреждены, то и даже обряды, каноны, церковный уклад; а другая сторона –то, в чем воплощается духовное начало. И эта последняя сторона – стихия, в которой воплощается ценность, а не привесок. У нас же сейчас господствует скрытый докетизм⁷²⁶, отрицание воплощения Иисуса Христа. И это определение Церкви, как собрания верующих, что мы – Церковь – ересь, так как мы стоим на почве автономии твари, которая сама из себя хочет быть истинной, ценной, святой. И в такой культуре Церкви, которая есть самооткровение Бога, делать нечего. А мы спокойно примиряемся с тем, что у нас внешняя жизнь сама по себе, а Бог – Сам по Себе.

Всякий из нас не может, да и не хочет вырваться из культуры. Мы шесть дней живем на стороне, в седьмой придем на два-три часа в церковь и опять из нее уходим. Мы не живем Церковью, а только иногда, изредка в ней бываем⁷²⁷. А это значит то, что за шесть дней мы приобретаем внецерковный строй, определенные приемы мысли и за время кратковременного пребывания в Церкви строй мысли лишь несколько иначе настраивается, а не переустраивается. А надо, и будучи в храме, и вне его, мыслить по-церковному.

Говоря о Церкви, мы часто цитируем слова: «Врата адова не одолеют ю»⁷²⁸. Но, при этом, мы забываем, что здесь дело идет о Церкви Христовой, а не Русской. Это – со стороны формальной. А по существу, я верую, что Русская Церковь устоит в каком-то меньшинстве, выйдет на правильную дорогу, но большими страданиями, потрясениями⁷²⁹. Должен быть величайший крах церковной жизни, распад на многие отдельные течения, которые могут быть все еретичны и нецерковны. Нельзя обвинять людей. Обе они (стороны) виноваты тем, что пропитаны известным духом и не могут быть другими. Вся Русская правящая Церковь никуда не годна. Все принадлежат к нецерковной культуре. В существе все, даже церковные люди, у нас позитивисты⁷³⁰. Слабость нашего религиозного сознания видна из того, что у нас не замечают даже величайших бед, если они проявляются не в особенно грубой форме.

Так, напр<имер>, теософия, антропософия и подобные ей науки. Она опирается на реальную потребность человека в ощущении иных миров. Их приемы состоят в утончении чувств, и то, что они говорят, чрезвычайно похоже на правду, близко к тому, что говорили святые отцы, а по существу, есть самый утонченный позитивизм, и он бесконечно опаснее, чем грубый материализм, прямой позитивизм. Здесь заплаты очень тонки. Лет через десять оккультизм будет так же принят, как гипнотизм, спектральный анализ и т. д. У него уже не будет конфликта с позитивизмом, и он получит неожиданное подкрепление: если сейчас можно противопоставить грубому, детскому материализму учение о духе, то тогда этого сделать будет нельзя. Это громадная опасность для Церкви. А наша учащая иерархия не только не принимает против этого никаких мер, но даже не знает, что делается в Церкви. Должен быть взрыв, и поздно его предотвратить⁷³¹.

Второй пример. Если начать речь о догматических вопросах, то всякий церковный человек и даже представитель Церкви скажет: да, да, я все это признаю. Скажет вежливо, но не слушая, как молодой человек <отвечает на> речи старушки: да, да, конечно. А что именно он признает и почему – он и сам не даст себе отчета⁷³². У нас даже не знают постановлений Вселенских Соборов: напр<имер>, в устах людей верующих часто слышишь аргументы иконоборцев. Внутренняя неподготовленность. Всякий мыслит позитивистически, и потому нас прельщает самое безвкусное сектантство, всякая лжемистика. У нас заметна падкость на религиозные суррогаты. Мы похожи на владельцев сундука с ценностями, ключ от которого утерян⁷³³. Так и мы лишены понимания церковных идей, заключающихся в нашей богослужебной и святоотеческой письменности. Поэтому и я, хотя, может быть, легкомысленно и слишком самоуверенно, говорил, учась в Московской Духовной Академии, что прежде, чем учреждать миссию для инородцев, нужно учредить ее для студентов духовных Академий. Вера дается положительным прикосновением к Свету и Истине. А наша апологетика носит отрицательный характер: она старается показать ложность и внутреннее противоречие известных положений. Но это – неверный прием, так как, во-первых, и в религии есть антиномии, т. к. жизнь антиномична, и, во-вторых, утверждением ложности одного положения еще не утверждается истинность другого. Апологетика определенно вредна, так как она борется с антирелигиозными течениями их же собственными средствами: опираясь на их же принципы, она тем самым косвенно утверждает за ними какую-то правоту и, тем самым, их право на существование.

10/XI.21 г.

Я старался выяснить, во-первых, понятие христианского миропонимания, во-вторых, отношение возрожденской культуры к культуре христианской, в-третьих, логические предпосылки. Дальше рассмотрим основные линии христианского понимания. Во всяком миропонимании есть центр, сокровище духа, более онтологическое, чем мы сами⁷³⁴. Сердце остается при нем и начинает получать от него соки жизни или смерти. Оно определяет основные линии поведения нашего разума, основные углы зрения, т. е., с известной точки зрения, духовные предметы, на которые мы ориентируемся, являются родоначальниками категорий, направлений, по которым устраивается мысль, как капля имеет тот же состав, как и весь источник.

Возникает вопрос о дедукции категорий. Кант и, особенно, Коген указали перечислением основных углов нашего зрения, которые из них существенно связаны с нашим разумом и уничтожение коих есть уничтожение нашего сокровища⁷³⁵.

Возьмем область возрожденского мышления: его самопознанием был критицизм, порожденный Кантом. Кант попал на такое историческое место, откуда можно было обозреть всю возрожденскую, западноевропейскую культуру. И он уловил ее стремления и тенденции, и даже те, которые она в его время еще не договорила и которые договорили его последователи. Обеднение культуры. Гетерогония цели: стремясь к известной цели, мы побочно достигаем других целей, подобно тому, как, идя по плохой дороге, мы можем нарвать хорошие цветы, – цель сознательная и бессознательная. Так и возрожденская культура побочно дала много ценного. Прямая цель возрожденской культуры наиболее ярко выражена Кантом. Суть возрожденской мысли есть восстание против Церкви, бунтарство против Бога.

Французская революция совершила новый процесс, возглавив «права человека и природы»⁷³⁶, т. е. автономность их; по отношению к кому же? Очевидно, по отношению к Богу. Тайная мысль – отрицание прав Бога и Богоявления на земле, Его Церкви – протестантство в широком смысле. Но мало объявить права: надо и закрепить восстание. Это достигается тем, что две сферы – человек и природа – обеспечиваются от покушений со стороны Бога, – Бог изгоняется из всех сфер жизни, которые нам известны⁷³⁷. Ко времени Канта уже сложилось астрономическое мировоззрение, но надо было показать, что иначе и мыслить-то невозможно. Вся кантовская философия есть закрепление этих позиций при помощи гносеологии. Сущность критического метода: какие же основные принципы жизни⁷³⁸ духа я должен утверждать⁷³⁹, чтобы то сокровище в жизни духа, которое я возвел на престол, к которому прилеплено мое сердце, не было низвержено? Если я уверен в автономности человеческой жизни и культуры, если я уверен, что мир сотворен помимо Бога, если человек движется сам собою, если верю, что мир забронирован от Бога, то каким же должен признавать я строение моего духа, чтобы было ясно, что иначе и быть не может⁷⁴⁰? Мир замкнут. Философия Канта, как и вся возрожденская философия, опирается на принцип непрерывности – в пространстве не может быть скачков, во времени не может быть разрыва. С ее точки зрения невозможны вознесение Христа, явление Ангелов. Потому что, если признать, что может явиться Ангел, то тогда, следовательно, надо признать, что мир не забронирован, ни одно научное построение не является абсолютным и что всякий его закон в любой момент может быть преодолен, тогда и все знания, и вся культура не являются абсолютными. Следовательно, как же я должен мыслить строение нашего разума, чтобы а priori было известно, что явления Ангела быть не может? Рассуждение наше – в духе Канта – приблизительно будет таково: ну хорошо, Иисус Христос подымался; но вопрос: в какой же именно момент Он поднялся на небо? Задача научного миропонимания – не выпустить Иисуса Христа из мира, из пределов чувственного опыта. Также и при Благовещении: прежде, чем явиться, Ангел должен был войти в дверь, а раньше – быть в саду, а раньше – быть на улице и т. д. Наша задача – все время его улавливать по закону сохранения энергии и неуничтожимости материи, проследить при помощи дифференциального уравнения движения каждой его частицы. Если мыслить его как связь отдельных частей – это противно принципу непрерывности, в пространстве и времени разрыва быть не может. Система формальных моментов нашего духа⁷⁴¹. Система кантовских категорий – это символ веры Ренессанса, [догматы возрожденского миропонимания,]⁷⁴² без которого восстание против Бога не может удаться.

А в христианском миропонимании – другая система, другие принципы мышления. Возрожденское понимание не признает того-то и того-то, и т. д. Оно имеет отрицательный характер и потому очень бедно – двенадцать категорий. А миропонимание религиозное не может быть дано путем перечисления. В сущности, вся христианская жизнь [поведение] является категорией, и нет такого момента, который бы не был необходим. Между тем, одна сторона может брать функции другой, подобно тому, как это возможно в процессах физиологических и духовных. Таинства можно рассматривать, как возмещающие друг друга – в одном содержится и другое.

Вся история догматических движений была построением категорий⁷⁴³. Догматика не строилась, как отвлеченная система, а органически вырастала из одной точки, на которой мы ориентируемся, – Лица Господа Иисуса Христа. В этой точке приложения всех духовных сил потенциально содержится бесконечное богатство мысли: все догматы, и вошедшие в Символ веры , и не вошедшие, даже те, которые до сих пор, может быть, еще никем не были высказаны и, может быть, и никогда не будут высказаны, потенциально содержащиеся в Евангелии, – все это упирается в одну точку – Христос пришел во плоти, – в конкретное восприятие Иисуса Христа, наше сокровище⁷⁴⁴.

Иисус Христос, пришедший во плоти, есть Слово Божие, Он же – и Человек, и средоточие всемирной истории, центр бытия, – «вся Тем быша». В Нем – полнота жизни и мысли. Все, что вне Его, – ложно, призрачно. С одной стороны, Он – один из многих, часть мира, а с другой стороны, Он – все, и мир есть только одно из проявлений Его творчества. Здесь сразу наталкиваемся <на> противоречие, антиноми<ю>. И всякое живое мышление опирается на противоречие и живет им. И чем оно жизненнее, тем острее противоречия. Религиозное мышление не смазывает, а утверждает сразу и да, и нет. Каждое да есть нет другого. И, когда это сделано, то актом веры человек подымается над рассудком и опять воспринимается как единое целое. Во Христе и категория абсолютной духовности, и категория плоти⁷⁴⁵. Ереси же с самого начала в том и заключались, что они брали или ту, или другую сторону – докетизм, евионизм⁷⁴⁶. А жизненное мышление утверждает антиномичность категорий религиозного мышления.

А где она отрицается, там мы имеем дело с антирелигиозным темпераментом и мышлением, с человеком нерелигиозным, хотя бы все его внешние признаки были церковны. Такой человек пытается ниспровергнуть антиномию не актом веры, а напором своего духа. Метод построения всякого миропонимания, а, в особенности, христианского миропонимания, – догматический, а не критический. И в науке надо установить законы данного состояния, а не частного случая. Вообще, невозможно ответить, как происходит то или другое явление. Христианство руководится идеей спасения. Она занимает в христианском мировоззрении такое же место, как принцип сохранения энергии в мировоззрении возрожденском. Всякий вопрос надо рассматривать под углом этой категории, всякое положение надо взвесить в порядке сотериологическом, а не отвечать на него в порядке отвлеченном, метафизическом. И, если оно разрушает идею спасения, оно есть ложь⁷⁴⁷. Но существует и другой способ отношения к религиозным вопросам – гностический, вне догмата о воплощении, когда что-либо рассматривается не в порядке конкретного восприятия Лица Иисуса Христа, а в отвлеченном, без отношения Его к нам. Так, напр<имер>, теософия, антропософия, хотя нередко и попадает в положения святых отцов, и часто говорит по внешности одинаково с ними, однако, ложна, антицерковна, так как ложен метод, мотивы, по которым высказываются эти положения.

Вот пример христианского понимания. Подвижники удостаивались явлений света, вообще, имели откровения другого мира, напр<имер>, Афонские – видели Фаворский Свет. Как нужно думать об этом? Отвлеченно – всячески. Можно отвечать различно и, или объяснять эти световые явления, напр<имер>, галлюцинацией – имеющей субъективный характер, или рассматривать их как объективные – оккультные явления организма, или объяснять их обострением чувствительности, утончением радиации и т. д., может быть сколько угодно теорий, но все они будут ложны по способу их построения. А церковный способ – такой. Мы верим в их спасенность, так как Церковь признала этих людей достойными спасения, т. е. близкими к Богу⁷⁴⁸. А, так как, с другой стороны, эти люди смотрели на Фаворский Свет как на вершину и венец своего подвига и в нем видели главное свое достижение, поэтому и мы должны думать, что подвижник, который всегда жил с Богом, в то время, как он видел свет, в этот момент своего цветения, особенно соединялся с Богом и что, следовательно, этот, виденный им, свет не есть нечто тварное, а есть Свет Божий. Он непосредственно открывает Бога. Если подвижники, по их собственному сознанию, бывают в это время особенно близки к Богу, то это именно так и есть. В противном случае, было бы чудовищное заблуждение. Хотя вообще подвижник и мог заблуждаться, но не в этом, потому что, если бы он заблуждался относительно того, что было центром его духовной жизни, то какова же была и цена его подвигу, если бы он впадал в грубое обоготворение своих собственных состояний, смешивал то, что и грешники не смешивают, и не ошибаются? Это невозможно, так как противоречило бы идее спасения святых, следовательно, это – Свет Божий. «Я вижу Бога» – это правильное выражение, это именно так. Вот первое установление догмата.

Но может быть возражение: ведь «Бога никтоже виде нигдеже»⁷⁴⁹. Существо Божие недоведомо, а. если святой говорит, что он видел Бога, то значит, что он или самое существо Божие видел – тогда уничтожается трансцендентность, святость Бога, следовательно, утверждается пантеизм, ересь мессалианства⁷⁵⁰, – или же он видел не Бога, а что-то другое. Так рассуждал Варлаам⁷⁵¹. Православное же понимание такое: можно видеть Бога, но не сущность Его, а энергию⁷⁵². Энергия, как будто, не выражает сущности, но она есть Бог, поскольку Он является людям, а сущность есть Бог Сам в Себе. Вот как из факта произошло построение⁷⁵³ тонких догматических⁷⁵⁴ понятий. Отсюда: для всякого существа, сущность есть сторона, обращенная к самому себе, а энергия – сторона, обращенная вне; то есть не имеет энергии только небытие. Теория символического миропонимания <учит>, что всякая реальность, имея свою энергию, может быть освещена энергией другой вещи. А вопрос: как именно – неправилен, неправомерен, механистичен⁷⁵⁵. Если мы осознали символ, то таинственно ли <задавать>⁷⁵⁶ целый ряд вопросов: а как именно это происходит? Это, при известной сосредоточенности в себе, праздные вопросы⁷⁵⁷. Они тогда кажутся наивными и детскими, они не нужны. А, так как мысль телеологична, направляется к некоторым основным целям, то всякий ненужный вопрос есть ложно поставленный, ложный по постановке.

11/XI.21 г.

Мыслитель может быть уподоблен путешественнику, который, передвигаясь различными способами, между прочим, испытал, что самый удобный вид путешествия – спальный вагон⁷⁵⁸. Теперь может быть три способа его отношения к путешествию и его цели. Во-первых, когда он так прилепится к спальному вагону, что забывает о цели путешествия, а, если даже и прибывает случайно к цели путешествия, то даже и понять-то не может, что он прибыл туда, куда стремился с начала. Во-вторых, он <не> прилепился к вагону, а, так как вагон идет не туда, куда нужно, то он совсем отказывается от цели поездки и, или предается трагическому отчаянию, или начинает обделывать свои делишки, ходить на базар, ездить на трамвае и пригородных поездах, хотя на словах и говорит, что хорошо бы поехать туда, куда он наметил раньше⁷⁵⁹. В-третьих, он живет только целью путешествия, не думает об удобствах передвижения, а идет в одном направлении, не обращая внимания на то, каковы средства передвижения, лишь бы они вели к этой, манящей его, цели.

Первому случаю подобен рационализм в католичестве и, вообще, в западноевропейской философии, а в пределе – в когенианстве, где метод сам по себе служит самоцелью, так что ради выдержанности метода, пренебрегается целью. И в результате известного размышления над миром, получается построение системы, которая может быть антирелигиозной. Таково положение мысли, например, в католичестве с его рационализацией, хотя в нем, как в живом теле Католической Церкви, есть различные способы мышления – до живых и глубоких.

Второму случаю подобны разные виды позитивизма в странах протестантских – трагический и житейский позитивизм, убеждение, что нельзя построить систему духовного знания. Житейский позитивистический способ построения мировоззрения свойственен нашей духовной интеллигенции, духовенству и части верующих. Так как она не верит в возможность построения рационалистического миропонимания, да плюс ее леность, то получается благовидная мотивировка ничего не делать, не строить мировоззрения. Отсюда, разные виды позитивизма, рационализма, сенсуализма, обрывки, усваиваемые бессознательно. Самая опасная сторона этого та, что ни один тезис не воспринимается сознательно, – поэтому не возможны никакие споры, так как всякий удар упирается в бессознательно воспринятое положение. Это – величайшее зло нашей жизни, здесь нет сознания, что сделана величайшая ошибка, и потому невозможно покаяние⁷⁶⁰.

Третьему случаю подобно положение мыслителя, когда для него никакой метод не есть самоцель, а всякий может быть и хорош, и плох; когда ни один не утверждается и не отрицается, есть вера в цель. Если вера есть «обличение вещей невидимых»⁷⁶¹, то получается, следовательно, сближение предметов веры и знания, и истинный метод здесь – вера. А средством его обнаружения служит воплощение веры в конкретную психологию. Это не экклектизм: методы не прилаживаются друг к другу, хотя, и действительно, с точки зрения западноевропейской здесь смесь, переход методов из одного в другой, изменение смысла терминов. Таковы писания святых отцов под углом зрения западноевропейского мышления; но оно предъявляет им те требования, которые они не ставят своей задачей, и не замечает непосредственного жизненно конкретного восприятия мира актом веры⁷⁶².

Когда стараешься скорее что-нибудь объяснить, то всего коснешься, и, чем разнообразнее будут эти предметы, тем речь, может быть, будет наиболее убедительна и всякий пример будет наиболее экономичен. Методы объединены и проявляют энергию творца спора. Христианское миропонимание можно сравнить с поэтическим произведением: мыслителя нельзя припереть, что ты-де раньше сказал другое, так как, по существу, это, в сущности, есть одно и то же. Следовательно, на каждый термин, метод у религиозного мыслителя всегда можно сказать и да, и нет. Такое мышление получает символический характер, и кто не понял этой символичности, тот ничего не понял. Всякая попытка рационализировать есть искажение. Убедительность его внутренняя, а не внешняя⁷⁶³.

Христианское мышление имеет телеологический характер. Не «почему», а «для чего» есть единая цель, опорный пункт, а не потому, что мы всячески нудимся так построить. Нам нужно амплифицировать предмет веры, и тогда он выступит в нашем сознании особенно отчетливо. Это есть признак слабости нашей мысли. Длинные мотивы нужны только вначале, так как краткие так полновесны, что мы не можем их оценить и требуем, чтобы нам их развернули. И тогда ум, – беру это слово по смыслу святых отцов, – как средоточие духовного существа, – научается проникать во все более и более краткие формулы, которые, наконец, сходятся в одно сладчайшее Имя Иисуса Христа. В Нем истина и бытие есть единое. «Имже вся быша»⁷⁶⁴.

Ни в церковном, ни в народном мышлении нет расщепления на субъект и объект познания. Оно реально, символично. О всякой вещи можно говорить и да, и нет⁷⁶⁵. Для западноевропейского мышления закон тождества обязателен. Оно есть только оно, А есть А_, и А не есть не-А. Для мышления же конкретно религиозного, эти законы логики несущественны: в порядке бытия мы имеем дело с утверждением, что А = и А, и не-А. Как это возможно, что вещь может быть больше себя самое? Мой образ, термин, больше себя самого: он заключает в себе и себя самого, и нечто большее, высшее. Здесь может быть глубочайшее противоположение мышления религиозного, общечеловеческого, церков<ного>, глуб<око> выр<одившемуся> мышлению, именующему себя «научным», которое свойственно только тонкому слою западноевропейского общества, мышлению кружковому, на котором ориентируется западная философия.

Обыкновенно, личные мотивы чрезвычайно приближают то, о чем идет речь. Поэтому и я сейчас хочу рассказать вам из своей биографии⁷⁶⁶. Когда стало образовываться мое мировоззрение, ход моих мыслей, приблизительно, был таков. Я родился и вырос в вере в научное мышление. Другого мышления, кроме него, я не знал, и в него, именно, была вера, т. е. признание его, как чего-то самодовлеющего, саморазумеющегося, так, что все то, что находится вне его, заведомо есть ложь⁷⁶⁷. Но затем, когда я стал замечать в нем ряд невязок и трещин, и, в то же время, у меня началось более глубокое подхождение к жизни – преимущественно, мистического характера, то у меня появилось черное настроение, подобное тому, какое изображено в «Фаусте», в начале⁷⁶⁸.

Вместе с тем, в это же время, я столкнулся с сочинениями Л. Толстого. Но меня привлекала не догматическая их сторона. Я говорил, что, если уж искать догматы, то нужно искать их, конечно, в Церкви, а не у Толстого; но, конечно, и там не искал. Особенно привлекала меня его «Исповедь». Если исключить конец, который тенденциозно написан в позднейшее время, то это – лучшее сочинение апологетического характера, которое надо бы всячески распространять. Оно действует, как взрыв огромного, тяжелого снаряда, и сразу уничтожает благодушное отношение к жизни, появляется дилемма: или найти Истину, или же умереть от жажды к Ней, умереть не только телесно, но и, в более глубоком смысле, метафизически, хуже самоубийства⁷⁶⁹. Поэтому «Исповедь» надо всячески рекомендовать, так как от нее не может быть ничего, кроме пользы.

Собственное разочарование, плюс действие сочинений Толстого, и я впал в величайшее внутреннее отчаяние. Это состояние продолжалось приблизительно год. Но в душе была тайная вера, что не может быть, чтобы Истины не было, что познание Ее невозможно, ведь иначе – смерть, боролся духовный инстинкт, что умирать не хочется (разумеется, духовное умирание). А, если для жизни необходимо знать Истину, а, с другой стороны, ведь было же у сотни поколений, живших раньше меня, у моих предков, какое-то прикосновение к Истине, так как не могу же я быть настолько самоуверен, чтобы думать, что мне одному только дастся Истина, и что те миллионы людей жили хуже скотов, то, следовательно, или и я ничего не получу в результате своих поисков, или же они что-то имели. А, так как я не могу допустить, что я все время буду находиться в этой черной дыре, то, следовательно, Истина всегда дана была людям и Она не есть плод научения какой-нибудь книги, не рациональное построение, а нечто гораздо более глубокое, внутри нас живущее – то, чем мы живем, дышим, питаемся. А все те или иные способы выражения Ее могут быть ценны или вредны. Но это – уже надстройка над Ней, нечто вторичное. Следовательно, все построения прежних мыслителей были причастны Истине, раз человечество состояло из людей, а не из скотов, так как я не могу допустить, чтобы только у меня было чистое ядро, а у них – только видимость, шелуха. А, раз все эти построения, с одной стороны, не шелуха, а с другой – все они имеют значение временное, то это есть сразу, в одно и то же время, и шелуха, и ядро, и одежда, и тело, и оно, и не-оно, и больше, чем оно. Все эти учения были символами, истинными для их творцов, а для других – мертвой одеждой и потому, определенно вредны⁷⁷⁰.

Понятие символа – что всякое живое миропонимание, которое нам нужно для себя, друзей, семьи, а не для кабинета, кафедры и т. д., все это может быть только символичным⁷⁷¹.

Не может быть метафизики внешней по отношению к центру нашей жизни, которая приводила бы к Истине. Может быть только такая, которая приходит от Самой Истины, отправлялась бы от нашего переживания Истины, так как нельзя от сложения фактического материала получить Истину; а, если бы Она случайно получилась, то мы не могли бы Ее узнать. Методы определяются целью. И обладание этою целью делает нас различными по духовной структуре. Строй мышления определяется целью, для которой мы живем, зависит от строя духовной жизни, от того центра, к которому она обращена. Формы строя мышления, комплекс законов есть фазы человечности и нашего состояния, которое преходяще⁷⁷². «Познаете Истину, и Истина свободит вы»⁷⁷³, свободит от наличности рабства самому себе, – объективизм законов мышления, дух, познавая Истину и смотря на себя со стороны, перерастает самого себя, и, что раньше представлялось непонятным, то становится ясным на другой ступени⁷⁷⁴.

Не может быть метафизики и науки самодовлеющей: они отправляются от предмета веры, который существует и в научной мысли.

Одно из важнейших положений христианской метафизики есть различение энергии и сущности. Сущность есть та сторона предмета, которая обращена ad intra, а энергия – ad extra⁷⁷⁵, вовне. Эти две стороны не противоположны друг другу, а суть проявления одного и того же предмета. Энергия есть явление того, что являет, раскрывает. Этимологическое значение <термина «явление» – «являть»,> не закр<ывать сущность, в отличие от> зап<адно>-евр<опейского термина «феномен»>⁷⁷⁶.

Мы видим солнечный свет, а не самое солнце, но в нем мы видим само солнце. «Света от Света», <«во Свете Твоем> узрим Свет». И истинная сущность солнца, не исчерпываясь бытийственно своим светом, в то же время, адекватно раскрывается в этом свете⁷⁷⁷. Не кантовское марево. Во всяком пучке солнечных лучей мы видим все солнце, хотя, может быть, с меньшим блеском. По этой адекватности проявления вещи и ее энергии можно говорить, что энергия (вещи) есть, вместе с тем, и вещь.

Сущность паламитских споров. Значение общефилософское. Соблазн экклект<ического> набора⁷⁷⁸.

Христианское миропонимание – не экклектизм вроде Плотина: Церковь ничего не брала в силу исторических влияний, а ассимилировала то⁷⁷⁹, что давало ей возможность выявить свое учение в наибольшей степени, и потому, более подходящие и родственные учения и дали больше материала, а это были, именно, те течения, которые ближе к общечеловеческому, жизненному. Они-то и дали главную массу для церковной терминологии⁷⁸⁰.

17/XI.21 г.

Один из наиболее важных вопросов есть вопрос о символе. Все средневековое миропонимание было символично. Под символом можно разуметь всякую реальность, которая несет в своей энергии энергию другой, высшей по ценности, по иерархии, реальности; тем самым, эта первая является носительницей, окном в высшую реальность, и, с раздроблением низшей, меркнет свет и высшей, не сам по себе, а поскольку закрывается окно. Это не значит, что сама высшая <реальность> перестала существовать, а то, что окно закрылось. Нечто чувственное, некоторое явление, вместе с тем, является так же окном, без которого высшая реальность не является и вне этой сущности носит...⁷⁸¹

Это низшее получает наименование от высшего, и низшее наименование стоит на втором месте по иерархической ценности ответа. Низшее бунтует против высшего. Напр<имер>, миро есть и духи, и Божественная Благодать, которая неразрывно соединена с энергией этих духов⁷⁸². Помазание ими есть соединение с благодатью, и потому, про миро можно сказать: «Вот Божия благодать». Но может быть возражение: «Ведь это же масло с духами!» Формально, это – правда, а метафизически, онтологически – нет, так как в этом случае высшая ценность уничтожалась бы низшей.

Был такой случай: одна баба на базаре бранила евреев, а И. В. П.⁷⁸³ сказал ей: «Как же ты бранишь их? Ведь и Иисус Христос был еврей». А баба ему ответила: «Что ты, батюшка, ведь Он есть Дух Святый». Этот ответ и догматически правилен: по Григорию Нисскому, напр<имер>, Иисуса Христа, как и Отца, можно назвать Духом Святым⁷⁸⁴. Итак, тот и другой ответы правильны; но когда эти два ответа сталкиваются, то один из них метафизически будет ложен, так как выставление, на первый взгляд, истины низшего порядка есть ложь.

Разрушение символа может быть со стороны, во-первых, рационализма, во-вторых, натурализма: если очистить всю чувственную оболочку от символа, то исчезнет духовное содержание, тогда и символ не будет видим, и, наоборот, в порядке чувственном можно так уплотнить оболочку, что духовное не будет видимо, она станет непроницаема для духа. Напр<имер>, когда мы какую-либо религиозную истину оправдываем научно, напр<имер>, Вознесение. Как только мы начнем его объяснять, эти оболочки становятся железными, так сейчас же смажем остроту и даже дадим объяснение и оправдание вопросу: как это возможно? А в порядке вопросов мистических, ему не нужно давать хода. Кантовское понимание основано на тезисах, имеющих определенную антидуховную ценность. И, если отрицать этот факт, то разрушается все христианство, следовательно, мы должны его признать. Кантовское утверждение прочно настолько, насколько прочны его предпосылки. Если мы признаем и будем утверждать Вознесение, то отбрасывается Кант и все его построения. И их, прежде всего, нужно отбросить, так как я не имею возможности, да и не желаю, разбираться в этих фактах. Я говорю: об этом мы поговорим после, если будет свободное время.

Факт Вознесения опирается на факт бесконечно большей значимости, бесконечно большей ценности, – факт духовного усмотрения. Западное искусство оплотнило символ, стало религиозно-эстетическим, и эта кора перестала быть знамением превысшей сущности и закреплением религиозной стороны. Особенно, живопись эпохи Возрождения. В дальнейшем, кора стала рассматриваться как сама по себе истинная и прекрасная.

Второе искажение символа – рационалистическое, когда пытаются совсем устранить чувственную оболочку, выскоблить символ так, чтобы не было даже бумаги, на которой написаны слова, и оставить один только чистый смысл, формы выражения которого все истончаются и, в конце концов, приходят к агностицизму невыразимости, так как хотят выразить адекватно, дать высшее, а не указать лишь на него. Это – схоластика. ’Έργον и ένέργεια⁷⁸⁵. Жизнь хотят превратить в εργον, так испаряют энергию, что остается лишь тень, осадок реальности, но по характеру, продолжающий быть таким же чувственным⁷⁸⁶.

Школьное богословие все время колеблется между этим позитивистически-реалистическим и агностически-рационалистическим искажением символа и превращается в недуховное миропонимание. Икона есть один из непонятных символов для школьного богословия⁷⁸⁷. Икона и богослужение не существуют, по его взглядам. Они для него не представляют известного процесса миропонимания, понятий, категорий, а только внешнюю вещь, которую можно внешне изучать. А для религиозного миропонимания, икона, лик, есть категория, орган познания, не в качестве примера, а по существу.

Я хотел бы подольше остановиться на понятии иконы. По установлениям Вселенских Соборов икона есть образ, напоминающий Первообраз [возводящий нас к Первообразу]⁷⁸⁸. Мы поклоняемся, воскуряем фимиам пред ними потому, что честь переходит к Первообразу. Здесь платоновская терминология. Первообраз не есть мысль, «идея», мыслимая отвлечением представления, а духовная реальность, та духовная сущность, которая делает святого им самим, та сила, которая формует его духовную личность и организм, светится в его лике, которую мы видим сквозь покровы его тела. Образ есть, во-первых, энергия тела святого, во-вторых, то, что понимает художник под сущностью святого⁷⁸⁹. При взирании на образ, ум, – в смысле святоотеческом, средоточие духовного существа, – возводится от образа к Первообразу посредством напоминания, άνάμνησις, говорится в постановлении Вселенских Соборов.

Слово άνάμνησις есть термин мистерии и Платона. Он означает наше духовно-мистическое состояние, которое возникает от прикосновения к платоновским идеям, мистическое припоминание, которое возгорается при прикосновении к образу. Я настаиваю, что этот термин имеет здесь метафизический, а не психологический смысл⁷⁹⁰. Икона являет Первообраз: мы прикасаемся к дереву, холсту, лаку, а упираемся в некоторую духовную реальность⁷⁹¹. Икона – окно в другой мир, и, покуда мы не видим в ней этого окна, до тех пор наше отношение к ней будет ложным, будет идолопоклонством. А верою мы видим сквозь нее, как через тусклое или прозрачное стекло, – это зависит и от высоты нашего духовного состояния, и от степени духовного проникновения художника, – другой мир, подобно тому, «якоже зерцалом в гадании»; здесь мы имеем духовное видение, как в зеркале.

В древности, во времена мистические, нет иконостаса, а когда духовное сознание⁷⁹² стало меркнуть, иконостасы стали увеличиваться⁷⁹³. У нас на Руси, в XVI и XVII вв. алтарь есть другой мир⁷⁹⁴. Этот участок помещения, пола, пространства, все это, что чувственно можно создать и разрушить, есть символ, несет энергию другого мира. Хотя пол остается полом и краски – красками, через них дается другой⁷⁹⁵ мир. Это место само по себе страшно. А для людей, не ощущающих страха Божия, – непосредственного присутствия Божия, им надо ставить деревянные барьеры. Алтарь, как небо, охраняют Ангелы и Святые, и иконостас напоминает об их присутствии, напоминает в порядке не психологическом, а онтологическом, мистическом: они тут. Мы теперь стали столь толстокожи, что нам надо напоминать об этом и посредством такого удара по нашим мистическим чувствам пробудить в нас ощущение, что святые тут⁷⁹⁶. Иконостас это, можно сказать, – материализация духовных сил, ограждающих алтарь, – этот мир, подчиненный особым законам.

Но с эпохи Возрождения живопись и вся жизнь стали быстро искажаться и теперь мы даже иконами не ожигаемся: они для нас – как запотевшее окно⁷⁹⁷.

Сейчас я хочу почитать об иконопочитании со стороны обратной перспективы. Это – пробный камень всякой иконы.

На старинных иконах часто встречается грубое нарушение законов прямой и обратной перспективы⁷⁹⁸. Плоские грани. Ребра. Книги изображаются вопреки законам линейной перспективы: у Евангелия видны обрезы со всех четырех сторон и с различных точек зрения. Палаты с трех сторон видны. По-видимому, здесь грубая безграмотность. В таких же ракурсах переданы тела, ограниченные кривыми. Отвернутость плоскостей лица и всей головы, т. е., при изображении в профиль, рисуется и другая половина лица. Параллельные линии расходятся к горизонту и т. д. Но все эти нарушения перспективы не вызывают неприятного чувства, а даже нравятся, так что иконы, написанные более правильно, кажутся более холодными, бездушными и скучными. А в иконах, написанных с нарушением законов обратной перспективы, чувствуется некоторое чутье. Но, может быть, в этих иконах нам нравится их детскость, наивность? Но это иконы – лучших мастеров, и потому не наивно ли самое наше рассуждение о наивности этих икон? И действительно: в них мы имеем дело не со случайностью, а <с> сознательной подчеркнутостью особенностей: пол освещен более ярко, у Евангелия все четыре образа – киноварные, так что Евангелие является самым ярким местом на иконе. В них заметно не подражание натуре, а своеобразие расцветки. Заметна, также, разноцентренность, т. е. с различных точек зрения. В частях палат и в ликах виден тонкий⁷⁹⁹ художественный расчет. Картины в Лаврской ризнице. Во всех этих нарушениях, очевидно, есть свой смысл.

Нам нужно выяснить: есть ли перспектива действительно выражение действительности⁸⁰⁰ или же она есть только схема, одна из возможностей, вытекающая из известного миропонимания, орфография, соответствующая стилю известного века, и, может быть, нарушение ее законов так же мало вредит, как ошибки в письме святого человека. В изображениях древнего Вавилона и Египта нет перспективы ни прямой, ни обратной, а, между тем, они отличаются поразительной правдивостью, свидетельствующей об их наблюдательности. Почему же они не заметили перспективы? Морис Кантор⁸⁰¹ утверждает, что египтяне знали математику. Им была известна пропорциональность и масштаб. Неизвестно, по какому основанию они не пользовались прямолинейной перспективой, но они не мыслили картину, как стену, вставленную между зрителем и действием. Кантор говорит, что, может быть, это было по религиозным основаниям. Искусство самозамыкалось. Это или освобождение от перспективы, перезрелость ее, или же непризнание ее с самого начала.

У них в мировоззрении и искусстве не господствовала отдельная точка зрения и, притом, в этот данный момент⁸⁰². Индивиду алистич<еское> в прикладном искусстве – не истинность бытия. Первому Анаксагору и Демокриту пришлось уяснить законы перспективы и сценографию (Витрувий): как должны идти лучи, чтобы они падали от картины на ретину так же, как от явления⁸⁰³. Итак, еще в глубокой древности была известна перспектива. Но не пользовались ею потому, что задача живописи – не дублировать действительность, а дать более глубокое ее понимание⁸⁰⁴. Декорация не символична: она – обман, а живопись – правда жизни, она – символична, знаменующа⁸⁰⁵. Декорация – ширмы, а живопись – окно в реальность, декорация – имитация жизни: человек – узник, прикован, как узник, к скале, к одному месту, даже к одной точке. Он есть только один глаз, невольно взглядывающий на сцену. Живой человек подменяется зрителем, отравленным ядом кураре, который, как известно, парализует способность движения, оставляя сознание.

Итак, перспектива была известна еще в V-ом веке до Р. X., и, если не применялась, то на это, очевидно, были высшие побуждения, так как ее не могли не заметить, зная геометрию, а считали антихудожественной. Насколько развита была тогда математика, видно из того, что Птолемей⁸⁰⁶ составил сложные карты земли и неба, которыми пользовался и одобрял даже в XVI веке Эгильон⁸⁰⁷. Живопись же по законам прямой перспективы развилась из театральных декораций. Она представляет собой расширение сцены, разрушение стены, закрывающей от нас явление. Развилась она во времена «graeculorum»⁸⁰⁸, как их называли, «человечков», изящных, пустых греков позднейшего времени, приезжавших в Рим во времена империи, развращающему влиянию которых обязан Рим падением нравов. Росписи Помпеи – это барокко древнего мира – имеют задачей обмануть зрителя. Они – произведения не художников, а виртуозов-ремесленников. А в IV-ом веке по Р. X. перспектива теряется.

Все эти сведения я сообщаю вам из книги Бенуа «История живописи»⁸⁰⁹. Но они есть в любой книжке по истории живописи. Нужно только иметь в виду, что почти все эти авторы рассуждают наоборот: время упадка искусства, признаком которого была прямая перспектива, они считают временем его расцвета. Оно и понятно. И Бенуа, и другие рассуждают: как же может быть это плохо, если это приводит ко мне. А высшая похвала в его устах, это фраза: «Лучше этого не могли бы сделать и наши современники».

18/XI.21 г.

Когда развивается иллюзионистическое искусство, когда требуется создать только видимость реальности, а не окно в нее, так является и средство обмана для неподвижного зрителя, – перспектива. Человек XIX-го века делает себя абсолютным мерилом истины и красоты. Он заставляет все мироздание вращаться около себя. Перспектива есть живописное выражение кантианского понимания.

Обычный упрек средним векам – в отсутствии понимания пространства. Но в средние века отсутствовало только евклидовское понимание, сводящееся к перспективе и пропорциональности, которое бессознательно утверждает: само собой разумеется, что форм в мире не существует, а каждая форма накрывается на бездушный⁸¹⁰ материал, как пустая клетка. По иронии истории, возрожденское мировоззрение, начав с провозглашения прав человека и природы, пришло к их отрицанию. Цель его – не благодарное приятие всякой реальности, не творчество, а создание подобий и жизнь среди них. Человек знает, что для того, чтобы хотеть, надо быть реальным и опираться на реальность; и пространство – не графа, а сама реальность. Созерцательно-творческая и хищнически-механическая культура.

Расхождение параллели к горизонту и т. п. – не от неведения, а художественный метод. Рисунки детей с обратной перспективой похожи на средневековые, так как детское мышление есть мышление не наивное, а особый тип мышления. Зарождение Ренессанса началось с «овечки» Франциска Ассизского.

Джотто, как только захотел, так почти сейчас же и нашел перспективу. Стенопись – не узор, а самостоятельный род живописи. Но сам Джотто, хотя и умел пользоваться перспективой, однако, редко прибегал к этому приему. Лишь в XVI-ом и XVII-ом веках, когда стала заподозриваться безусловность феоцентризма, тогда и стали развиваться попытки на место Божественной действительности поставить подобие, театр. Пейзаж Джотто произошел от декораций мистерий.

Что перспектива не соответствует природе человека, доказывает сложность и длительность выковывания понятия о перспективе. С XV по XVIII век происходило насильственное перевоспитание человеческой психофизиологии. Сложные приборы Дюрэна⁸¹¹:

Перспектива потому чужда человеку, что она есть заговор против естественного восприятия: требуется видеть не то, что есть, а то, что желательно видеть.

Нарушения перспективы связаны с высокими качествами иконописного произведения. Историки культуры расценивают культурное явление степенью близости к явлениям второй половины ΧΙΧ-го века. Перспектива есть живописное выражение кантианского миропонимания. Перспективная картина мира не есть факт восприятия, но требование, во имя каких-то принципов.

В Персии есть секта язидов, которые поклоняются злому началу, чтобы задобрить его, а добрым пренебрегают, потому что его-де бояться нечего. И в нашем русском мировоззрении должна быть изменена манихейская⁸¹² точка зрения. Надо перевоспитать себя, разбить заскорузлость, понять, что мир есть символ и исполнен символов, и потому, миропонимание должно быть символично. Да, должно быть, но я не вижу реальных к тому оснований.

Церковный орган. Лавра Преподобного Сергия, Академия Платона, Пифагорейская школа, Жреческая Коллегия Египта – общее их свойство, что они – не школа, а атмосфера содружества, узы личные и жизненные, связывающие их крепче кровных. И лишь при органической близости может быть создано миропонимание, так как в этом случае обучение происходит жизнью, при исполнении объективно нужного. Это должно происходить в отъединении от мира. Необходим момент монастыря. Это не значит то, что надо быть безработным, а то, что известная группа семей должна быть как-то отъединена, чтобы другие люди не рассеивали энергии. Наши монастыри страдают обеднением церковности.

XI/1.XII.21 г.

Не простая случайность то, что дети признают лишь обратную перспективу, она – не недопонятость, а своеобразный охват мира. Новое миропонимание ознаменовано в XIV-ом веке появлением перспективы. Джиотто. Откуда у него уменье перспектировать?

Он исходит из декоративного искусства, писал декорации для мистерий. Перспективу нельзя рассматривать, как способ, свойственный человеческому глазу. Для ее утверждения требуется много трудов: ясно, что это не есть способ, а перевоспитание раннейшей психофизиологии.

Дуализм делался руководящим началом миропонимания.

Крушение этого миропонимания. Что теперь? Предательство или завоевание мира для Бога и Церкви?

Религиозно-жизненное начало. Перевоспитание, иное мироощущение. Мы получили возможность так, как его ощущает простой народ, как живой, как непрерывное чудо Божие.

Надо разбить в себе заскорузлость. Мир – скивал (?-ред.) и ими преисполнен. Для этого необходим какой-то церковный орган. Ну, Лавра Преподобного Сергия, Академия Платона, Пифагорейская школа, Жреческая Коллегия Египта. Здесь везде одно: это не школа, а содружество и личные, жизненные узы, крепче кровных уз.

Лишь в этой органической близости возможно образование, в собственном смысле, школа.

Взаимодействие для решения общей и насущной задачи, об<щей>, нужной всему братству, всей Церкви. Это возможно только в известном отъединении от мира. «Монастырское» начало.

И в общине этой такие возможны достижения, которые недоступны среднему человеку.

Жизненно понять, это есть иное подхождение к иным мирам, чем то, которое он видел.

Раскрыть духовную сокровищницу Церкви – это и есть устроить истинную духовную школу.

Мы знаем, что на нас лежит величайшая ответственность, но не знаем, как подготовиться к встрече великого возможного разгрома.

<Запись беседы священника Василия Надеждина, А. Н. Соколова и неизвестного автора со священником Павлом Флоренским в ноябре 1921 г.)

Однажды, приблизительно в ноябре 1921 года, мы, т. е. о. Василий Ф. Надеждин, Александр Ник. Соколов и я, сидели с отцом Павлом в притворе церкви Петровского монастыря, ожидая окончания предыдущей лекции. Отец Павел в разговоре, между прочим, спросил нас, не замечал ли кто из нас, какая рука у нас теплее. На это никто из нас ничего не мог ответить. Тогда он сказал, что спрашивает нас об этом для того, чтобы проверить свои наблюдения. «Потому что я заметил,–продолжал он,–что в обычное время, т. е. когда я спокойно сижу или лежу в ровной температуре, у меня правая рука бывает теплее левой. А при молитве, особенно, при совершении литургии, у меня бывает наоборот: левая рука делается теплее правой». «А вы не замечали этого?»–обратился он к о. Василию Надеждину. «Нет,–ответил тот,–у меня-то всегда правая холоднее, так как церковь не отапливается, а левая чаще бывает в перчатке». И разговор уклонился в сторону.

В этот же вечер Надеждин рассказал, что он получил из Чембарского уезда Пензенской губернии от о. Ивана Козлова письмо, в котором тот просил его спросить мнение отца Павла о случаях, подобных тому, который описан в проповедях Григория Дьяченко: как-то раз в Москве в XVII в. в богадельне стали слышны стуки, возня и тому подобные явления беспокойного дома. При этом, стучавший, называл себя именем одного сына боярского, незадолго перед тем умершего. При этом, заметили, что все проделки духа были совершенно во вкусе этого сына боярского, потому что он, в свое время, отличался беспокойным характером. Как же надо смотреть на такие явления? Отец Павел сказал на это: «Ведь окончательно смерть наступает у человека гораздо позднее того момента смерти, который констатируется врачами, так как человек имеет несколько других тел, помимо тела в собственном смысле слова, – физического: эфирное, астральное, ментальное и т. п. Окончательная же смерть наступает около сорокового дня, когда, по учению Святых Отцов, загнивает сердце. Так что, когда человек умрет, его астральные оболочки остаются в мире и ими могут завладеть злые духи, так сказать, гальванизировать астральный труп, подобно тому, как и человек может послать свою энергию в труп умершего и заставить его даже двигаться, – мнимое оживление мертвецов йогами. Поэтому злой дух имеет некоторые основания ответить, называясь именем человека. Потому-то и проявляется во всех этих проделках характер человека, что труп его действительно является агентом, действующим под влиянием иной силы».

<Из записной книжки священника Василия Надеждина от 4/17.XI. 1921 г.>

Спросить о. Павла:

Совместимо ли христианство с капитализмом?

Велико ли участие масонства в современной революции?

Как понимать Христово «не убий»? В применении к современной нам действительности. Также, и «не судите»? Может ли и должна ли быть смертная казнь в христианстве и возможны <ли> христианские гражданские суды или юриспруденция – язычество?

«Ни слуг, ни рабов не должно существовать среди хр<истиа>н вовсе» – так ли?»