Источник

Глава II.

Дева – Апостол

Самым значительным событием в истории Грузии было обращение страны в христианство в начале IV-го века проповедью святой равноапостольной Нины69. Свет Евангелия, принесенный девой Ниной в Грузию, как светильник, зажженный от огней Иерусалимского храма, воплотился в дивные произведения христианской письменности и церковного искусства, в величественные соборы, похожие на изваяния из цельных глыб гранита, в церкви – каменные цветы, украсившие всю страну, как сад Пресвятой Богородицы, в часовни, венчающие вершины гор, так что сами скалы и утесы кажутся подножьями храмов. Этот свет излучается от древних икон и фресок необычайной духовной глубины. Этот свет сверкает в священных песнопениях. Им озарены страницы житий святых и летописей Грузии, но самое главное, – свет, принесенный святой Ниной, изменил и преобразил душу народа.

Христианство сделало человека новым творением. Оно дало ему достоинство образа и подобия Божия, открыло непреходящие духовные сокровища. Христианство обратило мысль и сердце человека к вечности. Оно дало ему возможность в мистическом опыте пережить возрождение и воскрешение души. Христианство открыло человеку истинную свободу любви, вместо языческой свободы страстей и произвола. Христианское богословие дало ответ на вековые вопросы, поднятые, но не решенные философией. Евангельское учение показало, что каждая личность человека – неповторимая и уникальная – является высшей ценностью. Христианство стало мощным импульсом для переосмысления и развития взаимоотношений людей и народов, в основе которого лежит уважение к человеку, как образу Божьему и явлению вечности на земле. Свет, принесенный святой Ниной, озарил исторический путь Грузии на многие века. Крещение Грузии стало началом новой эры в духовной жизни народа.

Первая проповедь Евангелия прозвучала в Грузии из уст самих апостолов. Она была похожа на первые лучи денницы, которые озаряют вершины гор, как бы вырывают их из плена ночи и мрака. Вековые льды и снега вспыхивают ослепительным блеском, но в ущельях еще клубится туман как черный дым от костра. Мир погружен в предрассветную ночь и сон. Вершинами, озаренными светом, были первые христианские общины, основанные апостолами. Но народ еще оставался в плену язычества. Апостолы Андрей Первозванный70, Симон Кананит71 и Матфий72 бросили семена евангельского учения в землю Грузии, но прошло три столетия, прежде чем это земля покрылась дивно-прекрасными цветами. Как меняет свое направление русло Арагви на границах Мцхета73 от юга на запад, так крещение Грузии в Арагви повернуло весь ход в ее истории от Ирана к Византии.

IV век был временем обращения в христианство стран Кавказа – братьев Грузии – Армении и Каспийской Албании, и этот христианский дом стал неприступной крепостью для его врагов.

Святая Нина была по древнему преданию двоюродной сестрой святого Георгия Победоносца74. Как много общего в образах витязя, поражающего дракон, и юной девы, поднявшей в своей руке крест, как духовное солнце Грузии.

Грузия – жребий Пресвятой Богородицы. Дева Мария избирает апостолом Иверии75 деву – святую Нину, почти ребенка. И та побеждает в бою язычество крестом, как мечом, и озаряет страну светом Евангелия. Она пленяет сердца людей огнем любви, который Христос принес с неба на землю. Она обращает народы ко Христу не искусством слова, а силой благодати. Избранничество Нины было запечатлено даром чудес и исцелений. Но обращение страны через юную деву было самым великим чудом. Существование света невозможно доказать, его надо видеть. Сама святая Нина была ярким светильником, и общающиеся с ней люди чувствовали своей душой этот свет, видели вечную красоту Евангелия. Они воспринимали проповедь Нины как новую неведомую для них жизнь.

Святая Нина с детства жила в Иерусалимском храме у своего дяди патриарха Ювеналия. Этот храм находился на склоне горы Сион, где Дух Святой сошел на апостолов (храм Воскресения Христа Спасителя не был еще построен). Святая Нина выросла под сенью храма, подобно тому, как Дева Мария десять лет находилась в ветхозаветном храме, исполняя обет своих родителей. Дева Мария имела доступ во Святая Святых. Дева Нина молилась в том месте, где Дух Святой в виде нисходящего пламени основал в сионской горнице новозаветную Церковь.

Иерусалим – это каменная книга, написанная о Христе. Там воздух хранит дыхание Его уст, а земля – следы Его ног. Там как будто остановилось время и кажется, что Христос пребывает рядом, как во время Его земной жизни.

Святая Нина жила при храме, как монахиня в затворе. Храм – это концентрированный духовный свет. Вне храма этот свет становится рассеянным и тусклым. В молчании храма она слышала голоса ангелов, в видениях беседовала с Христом Спасителем, как Павел76 с Иисусом лицом к лицу в Аравийской пустыне77. Ей являлась Божия Матерь, как апостолам после Успения. Духовным очами она видела начало и конец мира. Молитва преобразила ее. Юная дева казалась воплощением духа древних пророчиц или ангелом, принявшим человеческий образ.

По воле Спасителя и благословению Божией Матери она пришла из Палестины в столицу Грузии Мцхета, ставшую вторым Иерусалимом. День ее прихода – 6 августа – было новолетием и праздником божества зороастрийцев Ормузда78 – главным торжеством огнепоклонников. Святая Нина, вступив в единоборство с Ормуздом, победила его, как Георгий Победоносец дракона. Силой молитвы дракон был поражен, а идол Ормузда пал и разбился в прах. Этот день стал духовным новолетим в жизни грузинского народа.

Мцхета встретила святую Нину праздничным шумом, торжественными процессиями и морем огней, зажженных в честь божества Ормузда. У маздеистов каждый первый день месяца был посвящен Ормузду, а с особой торжественностью справлялся этот праздник в первый день новолетия. На правом берегу Куры, напротив Мцхета, царь Парнаоз79 построил крепость и языческий храм, называемый Армази80. По левую сторону напротив Мцхета, на вершине горы81 стояли идолы зороастрийских божеств, выкованные из металла и украшенные драгоценными камнями. Один из них держал обнаженный меч в вытянутой руке и стоял над Мцхета как завоеватель, осматривающий город с высоты цитадели.

Святая Нина, опустившись на колени, стала молиться, чтобы Господь Своей силой ниспроверг идолов, как заколебались и рухнули идолы Мемфиса82, когда Дева Мария с Младенцем вошла через городские ворота.

Совершилось чудо. Поднялась буря. Горизонт заволокло облаками, будто небо нахмурило свои брови. Тучи, как черные льдины, поплыли над Мцхета. Свет солнца сменился сумерками, будто время возвратилось вспять и снова наступила ночь. Молнии разорвали облака. От ударов грома казалось, что заколебалась вся земля. Вихрь, подобный смерчу, сбросил Ормузда в ущелье, как в единоборстве витязь сшибает своего соперника с коня . Хлынул ливень, смешанный с градом, как будто осадные машины метали камни в крепость. Вода в Арагви покрылась пеной, словно закипела: волны вздымались ввысь, как будто желая достичь вершин гор. Казалось, что реки обрушатся на Мцхета и потопят ее в своей пучине. Люди в ужасе стали разбегаться по домам. Город опустел, как кладбище. Но гроза прошла также быстро, как и началась. Снова засияло солнце на небе, очищенном бурей и вымытом дождем. На вершине горы уже не было видно идолов, как будто святая Нина сорвала воинское знамя со стен Акрополя. В грозе и буре, в ослепительных вспышках молний открылась новая страница христианской летописи Грузии, величественная как природа Кавказа.

Святая Нина остановилась в доме царского садовника иудея Анастасия. Здесь она построила шалаш из ветвей, обмазанных глиной, на краю царского сада. Ее ложем был кусок войлока, постеленный вместо ковра на землю, на котором она молилась большую часть ночи и засыпала перед рассветом. На этом месте построен Самтаврский монастырь во имя святой Нины. В ее пустынной келии находился крест из виноградной лозы, который вручила ей Дева Мария. Этот крест, как великое сокровище Грузии, хранится в Тбилиси, в Сионском соборе.

В греческих хрониках Нина названа Ноной83, то есть монахиней и пустынницей. Пустыня, для сердца монаха это место встречи с Христом. Святая Нина часто удалялась в окрестности Мцхета, особенно на гору, теперь увенчанную храмом Джвари, где шум города и плеск реки не нарушал безмолвия. В горах тишина похожа на непроницаемую, прозрачную стену из хрусталя. Там она часами молилась Богу, а когда появлялись первые звезды на небе, как свечи, зажженные невидимой рукой перед иконостасом, то она спускалась вниз в столичный город, где окна домов светились как звездочки, упавшие на землю.

Проповедь святой Нины сопровождалась явлением силы Божией, особенно исцелением больных. Через иудеев, поселившихся на Кавказе, по крайней мере, с 7-го века до Р.Х., народы Грузии познакомились с библейским учением. Христианские общины, основанные апостолами еще с I века, из отдельных островков постепенно превратились в архипелаг, раскинутый среди моря язычества. К концу Ш столетия христианство было второй по численности религией после маздеизма. Грузия уже стала перед выбором, какой ей быть дальше: языческой или христианской, что избрать – Евангелие или Авесту84, свет Креста или огни Заратустры?

Царица Нана85, исцеленная от смертоносного недуга девой Ниной, сделалась христианкой. Царя Мириана86, сына персидского шаха, с детства учили тому, что Иран – страна света, а с востока и запада его окружает царство тьмы – Туран87 и Рим. Жрецы Заратустры убеждали царя, что христианство это предвестник бедствий, о которых пророчествовал Заратустра, что это религия женщин и рабов, недостойная арийца, что истинная вера погибнет через женщину, как писал об этом индийский мудрец88, за пять веков до Р.Х., что Иран создали великие герои, которые победили дэвов (великанов) из Турана, а из-за христиан погибла Иудея и наступил закат Рима.

Царь находился в тяжелом раздумье. Где истина? Куда он должен вести свой народ? Будут благословлять и ли проклинать его имя потомки? Весы истории в его руке колебались. Было неизвестно, какая чаша перетянет вниз. Но сомнение царя решило чудо – он был спасен от смертельной опасности, когда призвал неведомого Бога святой Нины. Царь Мириан стал первым христианским царем Грузии. Согласно греческих хронографов, обращение Грузии произошло в 318г. от Р.Х., крещение Грузии по «Картлис Цховреба» (Жизнь Грузии)89 в 326г., а время иерархи-ческого устройства Грузинской Церкви 337год.

Священниками и епископами, присланными из Византии, было совершено крещение народов Грузии в Арагви. Место, где крестились царь Мириан и князья, по сей день называется «купелью вельмож». Ниже, по течению реки, в ее водах, как в огромной купели, был крещен народ.

В водах Арагви погасли огни Заратустры; в волнах Арагви была смыта кровь человеческих жертвоприношений, проливавшаяся перед идолами до царствования Рева Праведного90 (II-IIIв.), и смыта грязь языческих теургий91 и магий. В Арагви были сброшены как трупы в общую могилу обломки разбитых идолов. На воды Арагви во время крещения Грузии сошел Дух Святой, как на воды Иордана.

Святая Нина обошла с проповедью всю Картли и Кахети. Она поднималась в горные селения, которые были похожи на орлиные гнезда, свитые на отвесной скале над бездной. Она проповедовала во дворцах вельмож и хижинах бедняков. День и ночь она проводила в заботах о новокрещенном народе, как крестная мать о своих детях.

Подвиг своей жизни святая Нина завершила в восточной области Грузии Эрети, в селении Бодбе. Как надгробный памятник на ее могиле стоит храм святого Георгия Победоносца. Здесь равноапостольная Нина почивает святым телом, а душой – в каждом храме, в каждом городе, в каждом селении Грузии. Она – в сердце Грузии, и Грузия в ее сердце.

Кавказ – трон Божества

В Библии написано, что Господь поставил человека владыкой над землей. Наша земля малая пылинка в необъятном пространстве вселенной и, в тоже время, духовный центр мироздания – единственный оазис жизни в пустыне космоса. Мы видим только малый уголок вселенной, но и он поражает нас своим величием. Звезды, похожие на гирлянды ночных цветов, которые растут в небесном поле, или на стаи огненных птиц, летящих от востока на запад – это таинственные иероглифы о духовном царстве, где праведники буду сиять, как звезды, отражая в своей душе превечный свет Божества.

Ночное небо похоже на шелковый темно-синий занавес, украшенный драгоценными камнями. Что хранится за этим пологом, узнает человек после смерти. Все слова о будущей жизни – только неясные тени по сравнению с тем, что увидит воочию человек. Огромное небо горит холодным огнем бесчисленных звезд, но мы видим малую частицу этого неба, как бы край картины. Так, мы знаем имена только немногих святых, остальные неведомы нам – они скрыты от мира.

Не только небо, но горы Кавказа хранят свои тайны. Сколько неизвестных подвижников уходили от мира в дебри гор, непроходимых как пустыня.

Горы учат о Боге. Кажется, что непрестанный поток времени, как прибой, разбивается у их подножья. В горах душа чувствует дыхание вечности. Если землю сравнить с садом, то горы – это чудные каменные цветы. Кто увидел и почувствовал их красоту, сердце того будет стремиться к горам, как сердце странника – к своей родине.

На уступе, висящем над пропастью, или в ущелье, наполненном валунами и камнями, выточенными ветром и водой, монахи строили свои убогие жилища, но чаще поселялись в пещерах, где до них находили приют дикие звери и обитали змеи. В горах неведомые зодчие возводили храмы и монастыри, развалины которых поражают путника. Кажется чудом и загадкой, не меньшим, чем строительство пирамид, как могли люди поднять на такую высоту отвесных скал огромные каменные плиты. А сколько келий и монастырей скрыты в недрах гор, как гробницы в глубине земли?

Народное предание, как эхо, донесло до нас рассказ о том, что в скале Казбека, недалеко от вечных льдов, находился монастырь, куда удалялись подвижники, давшие обет – не выходить из своего заточения. Это предание наши современники считали легендой. И вот, однажды, случайно, люди увидели в отвесной скале одного из отрогов Казбека дверь, у входа которой висела огромная железная цепь, там же были обнаружены остатки железного троса. Оказалось, что здесь был пещерный монастырь, в котором монахи жили с древних времен до начала XIX века. В пещере находились гробницы, где погребали умерших подвижников; они живыми отреклись от мира, и даже их мертвые тела не выносили из дверей каменного затвора, а погребали на месте их подвигов. Кто первый нашел эту пещеру, как он смог войти в нее – остается неизвестным; возможно, его спустили на веревке с площадки вершины скалы. Кто поднял туда огромную цепь, кто вырыл храм и кельи в каменной груди скалы – это тайна.

Есть предание, что в соседних селениях жили несколько семейств, которые поселились там для того, чтобы приносить монахам воду и пищу, которые поднимали на веревке. В пещерный монастырь можно было проникнуть только одним путем – поднимаясь по кольцам железной цепи, как по ступеням лестницы, и хватаясь рукой за железный канат. Чаще всего это были те подвижники, которые решились уже не возвращаться назад. Подъем был очень трудным и опасным. Считалось, что те, кто идут сюда с нечистыми мыслями, не дойдут до конца, их нога соскользнет с кольца цепи, разожмутся пальцы рук, и они найдут себе смерть у подножья скалы.

О святых подвижниках писались книги, а здесь сама скала и пещера служат каменными страницами непрочтенного патерика. О святых подвижниках слагали гимны, а здесь над их могилами поет безмолвную песнь сама тишина, напоенная их молитвами. А сколько таких монастырей и скитов, неизвестных миру, находятся в горах Кавказа – как тайники в стенах старинных крепостей! Сколько отшельников нашли свою кончину в горах! Уже при жизни они совершили погребение над собой, и пропели по себе надгробные песнопения. Сколько из них умерло во время пути в лабиринте скал, где только дожди омыли их кости, и только ветры и вьюга протяжно пропели над ними «вечную память».

Горы учат богопознанию. Белизна ледников, ослепительная при солнечном свете, как поверхность огромных зеркал, и отливающая голубизной в лучах зари, – это образ души, погруженной в молитву и созерцание, в которой отразился Фаворский свет Преображения, свет, который делает душу ангелоподобной и прекрасной. Незапятнанная чистота снега – образ сердца подвижника, который победил свои страсти, к которому возвратилась девственная чистота. Гул ветра в ущелье, похожий на рыдания, напоминает монаху о непрестанном покаянии.

Гроза в горах, когда кажется, что от ударов грома раскалывается на части сама земля, возвещает день Страшного суда, когда люди в ужасе будут молить: «Горы, упадите на нас, и скройте нас от гнева Божьего». Тишина гор, когда небосвод кажется куполом, вылитым из хрусталя, который может разбиться от звука, как от удара молота, – образ той тишины и покоя, который дает благодать душе отшельника, отрекшегося от всех и от всего. Нет музыки более сладкой, чем тишина; нет слов более глубоких, чем безмолвие; нет красок земли более прекрасных, чем тьма пещерной кельи, в которой молится анахорет.

В горах ночное небо кажется близким к земле, как будто можно протянуть руку и сорвать звезды, как гроздья винограда. Ночь в горах почти не имеет сумерек. В равнинах первые звезды зажигаются одна за другой, как будто в храме кто-то зажигает лампады. А в горах звезды вспыхивают сразу, как искры пожара, объявшие небосвод. Кто знает, какие залежи алмаза и золота хранятся в подземных сокровищницах Кавказа; кто знает, сколько пещерных келий и монастырей – этих духовных сокровищ – спрятано от взоров мира, за его могучими стенами. Их развалины проросли кустарником и травой. Ледники, срывающиеся с гор, разрушают и дробят на пути даже огромные камни, как острый серп срезает стебли травы. Сколько пещерных келий засыпано землей и камнями, как будто время наложило на них свою вековую печать. Жизнь отшельников была сокровенной от мира, и смерть хранит их тайну.

Имя Кавказ означает «трон Божества». Он похож на огонь, взметнувшийся из сердца земли к небу и застывший на лету, как будто пламя превратилось в камень, а свет этого пламени – вечные снега.

Кавказ похож на царя гор. Зимой он одет в белоснежную мантию, как будто сотканную из виссона92. Весна набрасывает на его могучие плечи изумрудный плащ. Летом, когда расцветают горные цветы, как будто вспыхивают разноцветные огни, то Кавказ похож на царя в тронном зале, украшенного драгоценными камнями. А осень – облачает его грудь в золотую парчу, как в священную ризу. Сама Грузия кажется юной девой, которая прильнула к Кавказу – своему седовласому отцу, как будто ищет у его груди защиту от врагов.

Для нас неведомы имена отшельников, населявших эти горы, но мы чувствуем силу их молитв, как ощущаем благоухание цветов, хотя не знаем их названий; как сердце слышит дыхание благодати в старинном храме, хотя бы мы не знали, кому посвящен его престол.

Мир стремится вовлечь нас в водоворот страстей. Он хочет, чтобы мы забыли о вечности; он предлагает нам мимолетную сладость и наслаждения, которые превращаются в горечь. Он обещает все и не дает ничего; он всегда лжет, и смеется над теми, кто доверились ему. Он тиранит и пугает свои жертвы, – как господин рабов, – чтобы они служили ему одному. Но все его обещания – мелькающие тени. Он может дать только одно – щемящую пустоту сердца, погоню за призраками во сне, которая оканчивается, как пробуждением – смертью. А горы – это напоминание душе о вечности.

Злая сила, которая хочет отлучить душу от Бога, может уничтожить храмы, сжечь священные книги, но она не сможет разрушить гор – этой песни о вечности. 

Авва монахов

В VI веке в летописи Грузинской Церкви открылась новая страница – приход из Антиохии Сирийской в Иверию монахов во главе с игуменом Иоанном93. Их послала Пресвятая Богородица для учреждения монашества и продолжения евангельской проповеди в Грузии.

Сирия имела особое значение в духовной жизни Грузии – она входила в тот регион Востока, который был колыбелью человечества. В горах Сирии, овеянных преданиями, как горы Кавказа, находится гробница первого в истории мученика, сына Адама – Авеля, убитого своим братом.

В Антиохии впервые ученики Христа стали называться христианами. В ее окрестностях, на Черной и Дивной горах, как и в Египте, уже на заре христианства появилось монашество, которое отличалось строгостью и высоким подвижничеством. В Сирии возник особый вид монашества, называемый столпничеством. В ее пустынях обитали странствующие монахи «воски», что значит «пасущиеся», которые питались травой и съедобными корнями растений, спали в шалашах, которые сооружали в том месте, где их заставала ночь, а иногда убежищем для них служили дупла деревьев и норы, вырытые зверями.

После обращения Грузии в христианство Антиохийский Патриарх святой Евстафий94 основал иерархию Грузинской Церкви95. Первым католикосом96 Грузии в V веке был приглашенный из Антиохии царем Вахтангом97 епископ Петр98. В Антиохии и Низибии учились в богословских школах юноши из Грузии. На Черной горе в Сирии с давних времен (V век) обитали грузинские монахи. Палестино-сирийская традиция оставила неизгладимую печать на богослужебных обрядах и церковном искусстве Грузии. Имеются сведения, что первый перевод книг Ветхого Завета на грузинский язык был сделан с сирийских рукописей.

Игумен Иоанн был духовным отцом многочисленных монахов – пустынников и скитян, населявших гористую пустыню недалеко от Антиохии. Откуда происходил преподобный Иоанн? Кто были его родители, и где он положил начало своей монашеской жизни, мы не знаем. Известно только, что он вел подвижническую жизнь в монастыре около Антиохии, а затем, желая полного безмолвия, удалился в пустыню, чтобы вести отшельническую жизнь. По прошествии немногих лет около него собирались монахи, которые видели в своем наставнике и авве образ высокого духовного совершенства и пример для подражания. В пустыне была построена церковь, где по воскресным дням преподобный Иоанн совершал литургию и причащал монахов. В пустыне ему, как святой Нине в Иерусалимском храме, явилась Божия Матерь и благословила его вместе с двенадцатью учениками идти на север, в Грузию, для того, чтобы продолжать там Евангельскую проповедь. Преподобный Иоанн, собрав учеников, рассказал им о повелении Божией Матери, и решил выбрать себе спутников посредством жребия, чтобы монахи не подумали, будто он предпочел одних другим. Всю ночь монахи пребывали в молитве. Утром была совершена литургия и после нее служащие иеромонахи вынули с жертвенника алтаря записки с именами двенадцати монахов. Избраны были: Шио, Давид, Антоний, Тадеоз (Фаддей), Исе, Иосиф, Авив, Зенон, Исидор, Михаил, Пирос и Стефан99. Преподобный Иоанн взял с собой также своего послушника диакона Илию.

Вначале Иоанн направился к своему наставнику Симеону Столпнику100, которого называли «солнцем Востока». На площадке высокого каменного столпа, построенного в виде башни с лестницей внутри, под открытым небом, под дождем и снегом, бурей и солнцем стоял в молитве преподобный Симеон. Зимой снег одевал его в белый саван, а каменный столп застывал глыбой льда; летом лучи южного солнца казались пламенем, вырывающимся из печи. Он ел раз в неделю хлеб и горсть размоченных в воде зерен, а спал немного перед рассветом, облокотившись на карниз столпа. Подвиг столпничества превышает человеческие силы и возможен только при особой благодати, которая изменяет саму природу человека. За оградой каждый день собиралось множество народа, чтобы просить у столпника благословения, духовных советов и молитв. К нему приходили люди со всех стран мира. Находясь на столпе, он просветил и обратил ко Христу больше народа, чем если бы с проповедью обходил всю землю. Симеон Столпник благословил Иоанна и двенадцать учеников на предстоящий путь и обещал молиться за них.

Ангел Господень явился во сне католикосу Грузии Евлавию101 и возвестил, что в Грузию идут двенадцать апостолов, избранников Божией Матери. Католикос велел духовенству облачиться в священное одеяние, взять хоругви, как во время великих праздников или крестного хода, и выйти навстречу Божиих посланников. Видит католикос: идут по дороге во Мцхета монахи, усталые, босые, в одеждах ветхих, как рубища нищих, и запыленных от дальнего пути, но, по обычаю антиохийцев, в клобуках и мантиях, с посохами в руках. Он поклонился им, и сказал авве Иоанну: «Благословен твой приход, отче». Сирийские монахи пали на землю перед католикосом, и, когда первосвятитель благословил их, то свершилось чудо: огонь от перстов католикоса коснулся уст Иоанна, и он заговорил по-грузински, как на родном языке. Католикос ввел Иоанна с учениками в Светицховели102, в собор двенадцати апостолов, они опустились на колени перед мироточивым столпом в том месте, где лежит Риза Христова103. Как путники, изнемогающие от жажды, пьют воду из горного источника, так монахи устами своих сердец пили в молитве благодать – вино бессмертия.

Три года провел преподобный Иоанн во Мцхета, молясь у Хитона Христовой, как у Гроба Господня.

Хитон Господень был соткан руками Девы Марии; для Него Она пряла по ночам пряжу. Ее сердце предчувствовало будущие страдания Сына, тогда еще малого ребенка, и Ее слезы окропляли багряную ткань Хитона, как листья алой розы – капли утренней росы. Этот Хитон, по преданию, Господь носил с детства до своего Распятия, и он, как живой, рос вместе с Ним. Во время Преображения на Фаворе Хитон Господень засверкал как пламя огня и стал белым как снег. По пути из Гефсимании на Голгофу Хитон был напоен кровью Спасителя, сочившейся из Его ран. Если существует Грааль104, где собрана кровь Христа, то этот грааль – Хитон Господень.

Преподобный Иоанн молился, чтобы Господь показал ему место, где основать монастырь. И открылась его взору вершина горы Зедазени105, вокруг нее летали и вились с криками, как стаи воронов, демоны. Казалось, что это кружится в исступленной пляске огромный хоровод вокруг идола в день языческого праздника. Когда-то это было святое место для Грузии – там погребли Картлоса, праотца иверийцев. Спустя два тысячелетия на горе построили идольское капище в честь языческого идола Задена106. Гора Зедазени стала цитаделью язычества в Грузии. Там приносили человеческие жертвы идолам, там горел неугасимый огонь капищ. Там теурги совершали свои демонические мистерии, там маги произносили заклинания, посылая на землю мор, засуху и наводнение. Эта гора, как Акрополь над Афинами, возвышалась над Грузией. Она была похожа на мрачную крепость, где за неприступными стенами нашло себе убежище войско врага, или на гнездо разбойников и убийц, которые днем прячутся от взоров людей, а по ночам рыщут по дорогам как тени в поисках добычи.

После проповеди святой Нины и крещения Грузии это место опустело, заросло дремучим лесом и колючим кустарником. Но демоны хранили его как свое владение, как пустыню, где устроили себе гробницу египетские волхвы, боровшиеся с Моисеем. Злые духи умерщвляли людей, прикасавшихся к горе, кроме идолопоклонников и магов.

Гора Зедазени была подобна Иерихону в Палестине, который надо было взять штурмом, чтобы овладеть Обетованной Землей. Иоанн с учениками, испросив благословение у Католикоса Евлавия, направились в Зедазени. Была пора таяния снегов в горах. Монахи, дойдя до реки, увидели Арагви, разъяренную как дикий зверь. Вода в ней кипела и клокотала как в раскаленном котле. Серебряный клинок реки преграждал путь монахам к Зедазени. Волны, как всадники, мчались в погоню друг за другом, кружились в водоворотах, как воины, схватившиеся в рукопашном бою, ударялись о камни берега, вздымались ввысь как кони, вставшие на дыбы. Монахи стояли над рекой, как над дымящейся бездной. Иоанн, воздев руки к небу, с дерзновением молился Богу, чтобы Арагви расступилась перед ним, как Иордан перед Иисусом Навином107. Затем он передал свой посох преподобному Шио, и тот начертил жезлом крест на воде. Бушующая река утихла и покорно легла к ногам монахов, как ручной гепард у трона царя. Монахи, перейдя Арагви, расположились у подножия горы. В древности на этом месте приносились человеческие жертвы. Царь Рев, называемый праведным, запретил такие жертвы в пределах своего царства, но язычники продолжали тайно приносить сюда младенцев и закалывали их, призывая имена демонов. Дремучий лес, полный дикими зверями, и колючие кустарники, в которых прятались змеи, преграждали путь к вершине горы. Тот, кто всходил на гору, исчезал бесследно. Только демоны сторожили опустевшие капища идолов, поросших кустарником и травой.

Силой молитвы преподобного Иоанна и его учеников пала демонская держава в Зедазени. Именем Иисуса Христа развеяны и изгнаны с горы полчища демонов. Иоанн с учениками поселились в пещерах по примеру сирийских и каппадокийских монахов. Гонимые благодатью Божией, демоны скрылись, грозя отмщением монахам, вопия и причитая над разрушенным капищем, как плакальщицы над трупом. Иоанн очистил от капищ и идолов гробницу Картлоса. На этом месте построил пещерную церковь во имя Иоанна Предтечи, покровителя монахов и величайшего из пустынников. Гора Зедазени, освященная молитвами монахов, стала похожа на нерукотворный храм.

Однажды, когда ученики Иоанна – иеромонах Авив и диакон Исе совершали литургию на горе Зедазени, в монастырь пришли из Мцхета католикос Евлавий и царь Парсман108 в сопровождении епископов и духовенства. Католикос сел на камень у входа в пещеру и беседовал с Иоанном. Затем, приветствуя учеников преподобного, он сказал: «Радуйся, Исе, епископ Цилканский, радуйся, Авив, епископ Некресский». Епископы, сопровождавшие католикоса, одобрили его выбор.

Цилкани была одна из самых древних епархий в Грузии. Там хранилась чудотворная икона Божией Матери «Цилканская»109. По преданию, она написана евангелистом Лукой на доске от яслей из Вифлеемской пещеры, в которых лежал Младенец Христос.

Некреси находился в предгорьях Кавказа, там, где семена христианства, брошенные святой Ниной, не пустили глубоких корней и колючие тернии язычества могли заглушить и уничтожить цветы Евангелия.

Скорбно было расставаться двум монахам со своим учителем, но послушание в иноческой жизни выше всех добродетелей, и они с благословения католикоса покинули Зедазени.

Божия Матерь вторично явилась Иоанну Зедазенскому и повелела ему послать учеников во все концы Картли и Кахети, чтобы проповедовать Евангелие и строить монастыри. Преподобный Иоанн, несмотря на то, что удостоился божественного явления, пришел к католикосу просить благословения. Католикос посоветовал Иоанну послать учеников по двое вместе, как Христос посылал апостолов на проповедь в Палестине.

Преподобный Иоанн остался в своей пещере. Ему помогал послушник – диакон Илия. Каждый день он спускался к Арагви и приносил в кувшине воду, каждый день всходил на Задезани, как по ступеням храма, читая молитву или псалмы. Однажды он уронил кувшин и разбил его. Илия заплакал: как он напоит старца, ведь из Арагви не донесешь воду в ладонях? Тогда Иоанн Зедазнели, видя скорбь ученика, вывел источник из скалы как Моисей110 жезлом своей молитвой.

Господь открыл Иоанну день его кончины. Преподобный Иоанн призвал своих учеников и причастился Святых Тайн. Ученики видели, как ангелы Божии пришли взять душу Иоанна, и скорбь их о разлуке с учителем была озарена небесной радостью.

Преподобный Иоанн Зедазнийский завещал похоронить его в пещере, ставшей для него местом подвигов, неведомых миру, обителью вечного света и гробницей. Когда ученики захотели положить его тело в монастырь Фаддея (Тадеоза) у подножия Зедазени, то земля заколебалась под их ногами, как волны моря, а гора стала качаться как при землетрясении.

Воля преподобного Иоанна была исполнена, его тело погребли в пещере, а впоследствии рядом с ним – его послушника диакона Илию. Преподобный Иоанн – отец и наставник монахов Грузии. Он игумен Иверской земли. С вершины Зедазени, как с алтаря нерукотворного храма, преподобный осматривает свои духовные владения. Он невидимо посещает монастыри и храмы Грузии, как при жизни посещал обители своих учеников.

Луч духовного света

Ученики преподобного Иоанна были подвижники и аскеты, а некоторые из них отличались высоким богословским и философским образованием. Игумен Иоанн, основав монашескую обитель в Зедазени, разослал своих учеников по всем концам Картли и Кахети, как 12 новых апостолов.

Любимый ученик Иоанна Зедазенского преподобный Давид поступил как доблестный воин, который бросается во время битвы в самую гущу врагов, где решается исход боя, где знаменосцы обеих сторон хотят поднять свои знамена. Он взял монашеский посох, четки, надел схимнический куколь, как витязь надевает боевые доспехи, и отправился в новую столицу Грузии Тбилиси – в город, который встал как крепость на границе Азии и Европы, на перекрестке дорог из Ирана к скифам и сарматам, из Византии к хазарам. В Тбилиси привозили ковры из Персии и шелк из Китая, благовония из Индии, мечи из Византии, драгоценные камни из Турана, коней из Аравии. Целые кварталы занимали ремесленники. Особенно славились грузинские мастера изготовлением оружия, обработкой металла и изделиями из серебра. Кузнечные ряды, лавки продавцов коврами, расстеленных прямо на земле, и рынки Тбилиси напоминали Дамаск. На улицах и площадях можно было увидеть персидских жрецов, одетых в черные халаты, индийских факиров, иссохших от поста, как деревья зимой, буддийских монахов, закутанных в желтые одеяния, словно спеленатых в саваны, арабов, в белых чалмах, ведущих караваны верблюдов, длиннобородых иудейских раввинов с повязками на лбу, где хранились изречения из Торы. Невдалеке от храмов стояли капища и алтари огнепоклонников.

Преподобный Давид поселился на горе, поросшей вековыми деревьями и колючим кустарником. Своими руками он выкопал в недрах скалы пещеру, похожую на нору, и начал свой подвиг с покаянной молитвы. Он молился о прощении грехов жителей города и каялся, как будто это были его собственные грехи. Таково свойство любви: все свое и себя самого отдавать другим, а на себя принимать их тяжесть, их боль. Из очей преподобного текли потоки слез, как у апостола Петра, когда тот вспоминал о своем отречении от Учителя. Слезы покаяния – это хрустальная кровь сердца, это белоснежное одеяние, в которое облачается душа. Перед прозорливым взором Давида лежал весь город, как прозрачное море, от дворцов царей до хижин бедняков. Своей молитвой он покрывал его, как орел гнездо своими крыльями. Воздетыми в молитве руками, как Моисей111, охранял город от невидимых и видимых врагов.

К западу от Иерусалима высится гора Сион, воспетая псалмопевцем Давидом112. Сион означает «сторожевая башня», она защищает с запада Иерусалим, как нерукотворная стена.

К западу от Тбилиси стоит, как Сион, гора, называемая именем преподобного Давида. Она как бы охраняет город от царства ада, от сатанинских сил. С востока Тбилиси открыт для лучей восходящего солнца. Восток – символ духовного света и спасения. Утром, когда просыпался город, преподобный Давид выходил на уступ горы и благословлял Тбилиси, словно архиерей с амвона – народ. По ночам он, преклонив колена, подолгу стоял на молитве над обрывом, как на площадке крепостной башни, между скал и камней, будто между зубцами бойниц, и затем возвращался в свою пещеру.

Каждый четверг преподобный покидал свою келью – затвор и спускался с горы в Тбилиси, где проповедовал Евангелие, беседовал с народом, молился в храмах, а остальные дни пребывал в уединении и молчании. По преданию, путь, по которому шел преподобный в город, никогда не застраивался. Поэтому улица, ведущая к подножию горы, имеет форму изгибающейся тропинки или ручейка, сбегающего по склону. В сердце Давида обитал Дух Святой, поэтому каждое слово, исходящее из его уст, властно действовало на души людей, проникало до самой глубины сердец и пленяло их силой истины, будто дивным небесным песнопением.

К какому роду принадлежал преподобный, мы не знаем, но весь его образ дышит неизъяснимым духовным благородством, особой нежной духовной простотой и красотой. Кто он был, князь или простолюдин, какое он имел образование, нам также неизвестно. Но он знал средство обращать огнепоклонников в христианство, сражаясь словом, как мечом. В память того, что преподобный Давид спускался в город и беседовал с жителями Тбилиси, церковь установила каждый четверг совершать богослужение на месте его подвигов. И люди идут по той дороге, по которой некогда Давид спускался к ним.

В Кашветской церкви находится древний чудотворный образ преподобного Давида. У жителей города еще не так давно был обычай по пути в храм святого Давида заходить в эту церковь и поклониться образу преподобного.

Но вернемся в шестой век. Все больше людей обращались в христианство. Гасли «вечные» огни в запустевших капищах зороастрийцев. И враги христианства решили убить Давида, но не оружием – ведь тогда он сделался бы мучеником и мертвый был бы еще страшней врагам Христа. Они решили оклеветать его, покрыть его имя позором так, чтобы сам народ изгнал святого из города как прокаженного. Клеветники – это духовные потомки Иуды, которые до наших дней имеют один нрав и один обычай. Их оружие – ложь, их правило – не иметь стыда. Во всех народах обитает это племя. Они подкупили падшую женщину, и та оклеветала преподобного. Но Господь явил перед всем народом чудо. Младенец из чрева преступной женщины обличил ее во лжи, и тогда толпа, не внемля уговорам преподобного, забросала клеветницу камнями. На этом месте впоследствии построена церковь, названная Кашветской ( Квашвети от слов «родила камень»). Камень клеветы, брошенный в угодника Божия, превратил в камень ребенка блудницы, а холм из камней скрыл ее тело, будто камни гробницу Аввесалома113. Люди стали просить у преподобного прощения за то, что так неразумно поверили клевете, но преподобный, скорбя о казни клеветницы, решил навсегда покинуть Тбилиси. Горожане заперли ворота города, чтобы не выпустить его. Тогда преподобный Давид положил на волны Куры свою монашескую мантию и вместе со своим учеником Лукианом встал на нее. Свершилось чудо, которое еще раз показало святость Давида: он поплыл на мантии, как на ладье, вниз по течению реки. Толпа долго бежала с плачем и криком по берегу Куры за преподобным, умоляя его остаться. Но он неподвижно стоял, погруженный в молитву, как столпник на каменном столпе, не оборачиваясь назад, пока город не скрылся за поворотом реки.

Преподобный удалился в пустыню Гареджи114, изрезанную холмами и горами, похожую на пустыни Египта. Недаром впоследствии Гареджи назвали Иверской Фиваидой115. Здесь он встретил отшельника, уже много лет жившего в пустыне – преподобного Додо116. Этот анахорет, родом из кахетинских князей, оставил мир, богатство и почести без сожаления, как стряхивает путник прах и пыль со своих ног, возвратившись домой. В выжженной солнцем пустыне, где обитают лани, а в расщелинах скал прячутся змеи, встретились два монаха – два земные ангела.

Прошло время, и уединенное убежище преподобного было открыто охотниками. К нему стали сходиться люди, жаждущие монашеской жизни. В Гареджи был построен пещерный монастырь, который через несколько столетий превратился в огромную лавру – в город монахов.

Преподобный Давид имел заветное желание посетить святые места Палестины. Поручив монастырь преподобному Додо, он вместе с учеником Лукианом отправился в далекий путь. Паломничество в Палестину было сопряжено с опасностями, особенно от разбойников, прятавшихся в лесах и пещерах, и нападавших на путниках в безлюдных местах, подобно диким зверям. Паломники обычно, собирались вместе, по несколько десятков человек. Но монахи шли одни, чтобы не нарушить безмолвие и сердечную молитву. Они шли, опустив глаза, не оглядываясь по сторонам, закрыв монашеским куколем лица. Весь путь был для них ступенями духовной лестницы, по которой в древние времена паломники с пением псалмов поднимались к Иерусалимскому храму.

Преподобные взошли на Сионскую гору. Внизу расстилался Иерусалим – город, где Сим – старший сын Ноя117 – устроил гробницу для головы Адама и воздвиг над ней холм, называемый Голгофа, город, где царствовали первосвященник Мелхиседек118, псалмопевец Давид и премудрый Соломон119; город, предназначенный стать духовной столицей мира. Здесь был распят Христос, как Сын человеческий; здесь Он Воскрес, как Сын Божий.

В святынях земного Иерусалима преподобный Давид увидел славу Небесного Иерусалима, которая открылась тайнозрителю Иоанну Богослову120 в виде сходящего с небес города, построенного из драгоценных камней121.

Преподобный Давид, остановившись у ворот, послал Лукиана поклониться Гробу Господню и обойти святыни Иерусалима, а сам, по великому смирению, посчитал себя недостойным войти во Святой Град. Преподобный Лукиан возвратившись, застал своего учителя стоящим на том же месте, погруженным в молитву. По обычаю паломников, берущих горсть земли Палестины, преподобный Давид взял, как благословение от Святого Града, три камня, лежащие у стены, и поспешил в обратный путь. Ночью Иерусалимский Патриарх Илия122 видел сон, что монах из Грузии взял всю благодать Иерусалима и уносит ее с собой. Патриарх, проснувшись, послал скороходов, чтоб она догнали Давида и спросили, что произошло. Давид ответил, что он не входил в город и только взял три камня около ворот. Тогда посланцы Патриарха взяли назад два камня, а третий оставили преподобному, и тот принес его в Гареджийский монастырь.

С тех пор в Грузии существует предание, что три раза посетить Гареджийскую пустыню равно паломничеству в Иерусалим. На месте монашеских подвигов преподобных Давида и Додо в последующие столетия была построена самая большая в Грузии лавра, объединившая двенадцать монастырей. Преподобный Давид погребен в пещерной церкви, а рядом с ним его ученик Лукиан.

Гора Давида, возвышающаяся, будто крепость над Тбилиси, известна под названием Мтацминда (Святая Гора), как Афон – удел Богоматери. В пещере, где молился преподобный, из скалы течет родник, который народ прозвал «слезами Давида». Существует обычай, при бесплодии супругов молиться преподобном Давиду о даровании ребенка.

В Гареджийской пустыне после краткой весны, которая расстилает свой яркий разноцветный ковер по земле, наступает знойное и засушливое лето. Цветы блекнут, трава засыхает. Кажется, что вокруг все вымерло и уснуло, как будто жизнь ушла в пещеры и недра скал. Гареджийская пустыня, с ее багряными закатами, становится похожей на царство смерти и молчания. Гареджи чем-то напоминает книгу Апокалипсиса, где символическими письменами описаны гибель мира и его будущее преображение.

Сила молитвы

Многоводная река истории Грузии, насчитывающая несколько тысячелетий, течет из Месопотамии; ее начало относится ко временам Нимврода123, основателя Вавилона – первой столицы мира.

Один из знатных жителей Вавилона Таргамос124 не пожелал стать рабом Нимврода и его безумной затеи – построить башню выше «гор Севера» и вознести престол до небес. Таргамос со своим семейством и домочадцами тайно покинул Вавилон, и отправился из Междуречья на север, подобно Аврааму125, который повинуясь голосу Божьему, оставил город Ур, с его идолами, и пошел в неведомую землю, которую обещал ему Господь. Таргамос раскинул свои шатры в том месте, где Азия и Европа, столкнувшись друг с другом, как две огромные льдины, поднялись своими краями вверх и образовали Кавказский хребет – каменную границу между Востоком и Западом. Таргамос сделался родоначальником кавказских народов и племен, а его сын Картлос126 положил основание Грузии, как государству. Грузия на родном языке называется Сакартвело (земля Картлоса), а ее современное русское название «Грузия» – от Гюрджистан, что означает на тюркском языке «воинский стан», а буквально «стан силы». На многих языках Грузия называется Георгией – страной земледельцев, в отличие от окружавших ее кочевых племен. В последствии это название приобрело еще другой смысл – «страна святого Георгия», особенно почитаемого в Грузии.

Древней столицей Грузии был город Мцхета, расположенный на месте слияния двух рек Мтквари (Куры) и Арагви. Его основал старший сын Картлоса по имени Мцхетос (в переводе «помазанный елеем»). Страной управлял Мцхетский мамасахлиси (в переводе «отец дома», аналог великого князя). Во времена Александра Македонского и его эпигонов Грузия попадает под власть греков. Чтобы свергнуть иго чужеземцев, нужно было централизованное правление, которое собрало бы области Грузии воедино, и сплотило бы ее народ, как сжимаются воедино пальцы на рукояти меча. В начале IIIв. до Р.Х. власть мамасахлисов упраздняется и первым царем Грузии становится Парнаоз, потомок персидского царя Дария, убитого Александром Македонским, и его жены – грузинки. Парнаоз освободил страну от завоевателей, как изгоняют из сада вепрей, и основал династию парнаозидов, которые царствовали до конца IIIв. по Р.Х. Последняя царевна из этого славного рода Абешура, по совету князей была выдана замуж за персидского царевича Мириана (в переводе «солнечный»). От этого брака начинается в Грузии новая династия Хосроидов (Сасанидов), продолжающаяся 5 столетий. При царе Мириане Грузия приняла христианство. Если царь Парнаоз сверг власть завоевателей и сокрушил медный ярем, лежащий на вые народа, то царь Мириан освободил Грузию от служения демонам, сокрушил идолов, как вражеских воинов, и воздвиг как духовные крепости первые христианские храмы. При нем была основана Грузинская Церковь с архиепископом во главе. При царе Мириане и его преемников началось духовное просвещение грузинского народа и горских племен.

История Грузии – это история непрерывных воин. Кажется, что пергаментные листы грузинской летописи, написаны тушью из пепла от пожарищ, разведенного слезами, и киноварью из крови, собранной на поле битв.

Первым, кто объявил войну сыновьям Таргамоса, был Нимврод. Он дал две клятвы: построить башню, вершина которой касалась бы небес, и покорить Кавказ, куда, как в неприступную крепость, скрылись восемь братьев – сыновей Таргамоса. Но башня осталась недостроенной, а Кавказ – не покоренным. Вавилонский тиран захотел встать одной ногой на Арарат, а другой – на Эльбрус; он собирался привести в Вавилон сыновей Таргамоса, закованных в цепи, но назад привезли его окровавленный труп. Вавилонская башня упала под собственной тяжестью, а Нимврод погиб от стрелы, пронзившей медные латы на его груди.

Другой завоеватель – Кир127, сломавший ворота Вавилона, хотел сделать то, что не удалось Нимвроду: он пошел по его следам на Север, чтобы набросить ловчую сеть на горы Кавказа, как пленяют тигра, и вырубить на скалах надписи о своей победе, но погиб в лабиринте ущелий и гор. Отрубленную голову второго завоевателя мира подняла за волосы как трофей, царица кавказских племен перед своим войском.

Пока потомки Таргамоса были едины, Кавказ оставался непобедимым. Если из многих шелковых нитей сплести одну вервь, то, как бы не был силен воин, он не сможет разорвать ее своими руками. Но наступило время, когда распалось это единство – разорвалась вервь, связывающая народы Кавказа, и завоеватель мог рвать нити одну за другой.

Вавилонян сменили ассирийцы. Предания говорят о походах Семирамиды128 на Кавказ. На страницах летописей Грузии появляются имена новых завоевателей: скифов, мидийцев, греков. Они проходят через сцену истории, чтобы дать место другим; за одной волной, откатывающейся от берега, набегает другая волна. С каждым столетием испытания, которым подвергалась страна, становятся все более тяжелымы.

В VII столетии внезапно пришла беда с Востока, как смерч из пустыни: арабские войска, сломив сопротивление Византии и Персии, вторглись в Грузию, которая осталась одна лицом к лицу с огромным Халифатом, который превосходил по своей величине Римскую империю времен счастливого Августа129, а его полководцы своими походами затмили славу победоносного Траяна130.

Помощи неоткуда было ждать. Византия, терявшая свои провинции, была похожа на дуб, расщепленный молнией, с опаленной кроной и сломанными ветвями. Персия лежала у ног победителя, как сраженный гладиатор на арене Колизея. Армения от ударов Халифата распалась на части, как чаша, упавшая на камень. Кавказская Албания, потерявшая свой язык и письменность, была похожа на пленницу, онемевшую от горя. Христиане Албании уходили из равнин в горы, как в древности римские христиане скрывались в катакомбах. В горных областях еще стояли храмы и совершалось богослужение, но в равнинах уже развевались зеленые знамена ислама и вместо звона колоколов раздавались крики муэдзинов, призывавших мусульман к намазу. Хазария терпела поражение за поражением. Ее каган метался как ранений волк от границы к границе – от Волги до Черного моря – собирая остатки войск.

Особенно опустошительным для Грузии было нашествие халифа Мурвана-Кру131, прозванного Глухим, потому что он не внимал ни мольбам побежденных о пощаде, ни советам своих полководцев. В это время население Грузии старалось укрыться в горных областях, как в нерукотворной крепости. Горцы, по закону гостеприимства, оказывали помощь соплеменникам, давали им кров в своих хижинах, делились с ними скудными запасами провизии, а нередко последним куском хлеба. Но Грузия была похожа на стальной клинок, который сгибался, не ломаясь, а затем выпрямлялся вновь.

Халиф Мурван, преследуя армянского царя Сумбата, вторгся в Имеретию, но здесь встретил упорное сопротивление Аргветских князей Давида и Константина132, которые разбили передовые отряды халифа и обратили их в бегство. В ярости он разрушил столицу Имерети Кутаиси и предал пыткам и смерти Давида и Константина, которые отказались принять ислам, а затем с огромной армией вышел к побережью Черного моря. Войско Мурвана состояло не только из арабов; в нем находились отряды персов, сирийцев, негров из Эфиопии и Судана, и других народов, обращенных в мусульманство. Он осадил Колхидскую крепость Анакопию133, где укрывались грузинские цари Мирр и Арчил134. Гарнизон состоял всего из 3-х тысяч воинов; на каждого защитника Анакопии приходилось несколько десятков закаленных в боях всадников и лучников. Казалось, что гибель неизбежна, и сама крепость превратилась в западню для осажденных. Побережье и окрестные горы покрылись шатрами магометан, как будто за ночь вокруг Анакопии внезапно вырос лес. Крепость была похожа на голубиное гнездо, свитое на вершине кипариса: ствол дерева обвил огромный змей и, извиваясь, ползет вверх с шипением и свистом, чтобы пожрать беззащитных птенцов. В крепости находилась другая духовная крепость – могила апостола Симона Кананита, просветителя Колхиды.

Много сот лет назад город Самария был окружен ассирийскими войсками. Помощь не приходила. Израильский царь уже хотел открыть ворота города и сдаться на милость победителя. Но рядом с царем был пророк Елисей135, который молился о освобождении Самарии136. Он сказал царю, что тот увидит чудо, и в туже ночь ассирияне покинули свой лагерь, оставили добычу, и побежали прочь, гонимые необъяснимым страхом.

Арабы подвели к Анакопии стенобитные орудия; каждое из них представляло собой деревянную башню. Некоторые были таких размеров, что части одного орудия везли на 40 верблюдов. Удары таранов как удары грома отзывались эхом в горах, а их стальные наконечники как зубы дракона вгрызались в камни стен.

За две тысячи лет назад до Мурвана-Кру египетский фараон преследовал Моисея137, который во главе израильтян шел по пустыне. И, вдруг, беглецы с ужасом увидели перед собой Красное море, которое преграждало их путь, как бездна, разверзшаяся под ногами. Скрыться было некуда: впереди волны моря, позади – войска фараона.

Анакопия была окружена со всех сторон: на востоке горы, на западе море, вокруг – войска арабов, готовящихся к штурму, похожие на вздымающиеся волны.

Господь сказал Моисею: «Что ты вопиешь ко Мне?». Уста Моисея молчали, но сердце его безгласно вопияло к Богу, будто он разрывал свое сердце, как одежду во время скорби. Совершилось чудо: расступилось море, давая дорогу Моисею, повинуясь молитве пророка.

Силы защитников Анакопии таяли. Царь Мирр, старший брат Арчила, истекал кровью от ран, полученных в бою. Оставалось последнее, но самое сильное оружие – молитва. Царь Арчил, припав к гробнице апостола Симона, молился, как будто сердце его источало не слова, а кровь, подобную той, что сочилась из ран его брата.

Господь услышал молитву царя, как некогда услышал пророка Моисея. Небо покрылось свинцовыми тучами, как перед потопом, будто море поднялось ввысь и как чаша опрокинулось на землю. Ливень, похожий на водопад, непроницаемой стеной обрушился на стан арабов. По склонам понеслись потоки, словно открылась бездна вод, скрытая в горах. Море, выступив из берегов, смело часть лагеря и стенобитные оружия, находящиеся у побережья: словно волны слизали берег огромным шершавым языком.

Когда Моисей с народом прошли по дну Красного моря138, то оно сомкнуло свои уста над войском фараона, как засыпают землей общую могилу.

Мурван-Кру с остатками своей армии, как после побоища, отступил вглубь страны, в Менгрелию. Он бежал будто преследуемый врагами от разбушевавшейся стихии, но и здесь его постигла новое поражение: две реки, между которыми расположился стан арабов, от ливня вышли из берегов – будто стая львов выбежали из чащи леса и бросились на добычу. Грохот грома, шум дождя и гул стремительных потоков, которые влачили огромные деревья, вырванные с корнями, и катили камни, заглушали крики и вопли людей. Казалось, что на помощь морю пришли реки, как его младшие сестры. По топким болотам Колхиды властитель Азии отступил на юг. Вместо добычи, брошенной на пути, воины Мурвана несли назад только грязь, прилипшую к их одежде.

Враг ушел: ранений зверь уполз в свое логовище, лесной пожар погас. Но страна была разорена; она лежала в развалинах и пепелище. Странник, зашедший в село, редко мог увидеть дым очага над крышей дома, вьющийся как лоза винограда, а ночью – свет, мерцающий как звезда в окне. Окрестности городов оглашали вой шакалов и крики воронов, ищущих непогребенные трупы.

Царь Арчил был отцом для своего измученного народа. Он как самарянин из евангельской притчи, исцелял его кровоточащие раны; казалось, что он взял истерзанную страну на свои плечи. В Грузии словно наступила весна. Люди, скрывавшиеся в горах, возвращались в свои жилища, как птицы после снежной зимы прилетают назад и отыскивают свои оставленные гнезда. Земля, заросшая травой, покрылась золотой парчой пшеницы; города и села оглашал звон умолкнувших колоколов, а поля и долины – песни земледельцев. Крепости и замки поднимались из руин, как воины после сна, чтобы снова своей каменной грудью защищать Грузию.

Во время царствования Арчила произошло событие, которое в последствии приобрело огромное значение для истории страны. В Грузию из Византии приехали князя из рода Панкратия (Баграта); от его имени произошла фамилия Багратиони. Они вели свое происхождение от псалмопевца Давида и являлись потомками Клеопы, брата Иосифа Обручника139. При византийском императоре Юстиниане Великом (VIв.) их семейство приняло крещение. Они поступили на службу императору и прославились доблестью и военными подвигами. Царь Арчил дал им земли в Тао-Кларджети140, а затем еще удел в Кахетии – единственной области, не разоренной арабами. В последствии они разделились на три ветви: грузинские Багратиони, армянские Багратуни, и осетинские Багратиды. На фамильном гербе Багратиони изображены Хитон Господень (хранящийся во Мцхета), гусли царя Давида и праща, которой юный псалмопевец поразил в единоборстве Голиафа141. После смерти царя Арчила и его преемника Иоанна, последнего из рода Хосроидов, в Грузии воцарилась новая династия Багратиони, которая в глазах народа явилась духовной цепью, соединявшей Грузию с Палестиной, а грузинских царей – со священным родом царя Давида, в котором Господь благоволил явиться на землю.

К царям из династии Багратиони принадлежат святые Грузинской Церкви, как алмазы в ее диадеме: Давид Строитель142, Тамара Великая143, Димитрий Самопожертвователь144, Кетеван царица Кахетии145, и Луарсаб царь Картли146. Их имена стали светочем Православия, их деяния – примером для будущих поколений, а их любовь к народу и забота о стране – завещанием для тех правителей, которым история вручала власть. Грузия стала неотделимой от их имен.

К концу жизни царя Арчила снова черные тучи, как крылья дракона, нависли над Грузией. После междоусобиц в Халифате эмир Асим, захвативший власть, решил отомстить царю Арчилу за то, что тот отказался вмешаться в династическую борьбу, где сын, чтобы захватить власть, душил отца и отравлял мать, а брат вонзал нож в спину брата. С полчищами арабов эмир вторгся в пределы Грузии, грозя подвергнуть ее новому опустошению. Нашествие было неожиданным. Арчил ежегодно выплачивал арабам подать, налагаемую на христиан, которая называлась «выкупом за жизнь». Царь не успел собрать войско, да и вряд ли мог сопротивляться могущественному Халифату, поэтому он решил явиться к эмиру, чтобы предотвратить кровопролитие. Тот принял царя с честью, вышел к нему на встречу и обещал не разорять Грузию. Но враги Арчила донесли эмиру, что он знает место, где хранятся сокровища византийского императора Ираклия147, вывезенные из Персии, но скрывает его от арабов. Асим велел заковать в цепи грузинского царя и привести его на суд. Арчил ответил эмиру, что он еще в детстве слышал от своего деда о том, что византийцы захватили казну у персидского шаха Хосроя148 и увезли на родину, а часть оставили в Кутаиси, но затем, опасаясь арабов, отправили оставшееся золото в Константинополь. Эмир и так знал, что это обвинение ложно: не в обычае греков закапывать свою пшеницу в борозды чужого поля. Но он решил не выпускать пленника живым. Царя Арчила любил народ, и уважали предшественники Асима, а в глазах узурпатора это самое большое преступление, для которого нет снисхождения и пощады. Участь царя была решена. Эмир потребовал у Арчила, чтобы тот принял ислам, угрожая пытками и смертью. Царь ответил, что для него смерть – это отречение от веры, а мученичество за Христа – вечная жизнь. Эмир знал, что пытки не сломят царя, и он только покажет свое бессилие, поэтому, призвав палача, велел немедленно казнить Арчила. Палач, повинуясь приказу, даже не вывел пленника из стана, а отрубил ему голову недалеко от шатра эмира. Тело царя бросили на съедение зверям, но хищники, как бы преклоняясь перед подвигом царя, не прикоснулись к нему, и оно лежало на поле без следов тления. Жители селения Тба тайно взяли тело мученика, и погребли его в горах, селении Надокра, в храме, построенном самим Арчилом, как будто царь еще при жизни приготовил себе усыпальницу. Этот храм высится на пологом склоне горы, покрытом густым лесом. Здесь всегда царит глубокая тишина, словно одинокая птица своим пением, и деревья шелестом листвы, бояться нарушить вечный сон царя. Здесь воздух напоен, какой то особой чистотой, будто освящен дыханием уст царя. Это гора похожа на трон, с которого царь Арчил осматривает свои владения.

Кажется, что в полумраке храма сияет невидимый свет, а на гробнице царя написаны слова: «Здесь место, которое я возлюбил; здесь мой покой на веки».

Царственная лилия

Грузинская Церковь дважды в году празднует память святой царицы Тамары: 1(14) мая (этот день у многих народов мира назван «праздником цветов»), и в третий воскресный день по Пасхе, посвященный женам – мироносицам. Эти два дня имеют символическое значение. Если сравнить церковь с дивным садом, то царица Тамара будет царственной лилией в этом саду. Кто произносит в молитве ее имя, тот ощущает духовное благоухание, как небесных цветов, построенных ей монастырей в сердце гор, часовен на вершинах скал и воздвигнутых в долинах храмов и соборов, величественных, как утесы Кавказа. Кто произносит в молитве ее имя, тот слышит звон колоколов, возвещающих о победе над врагами Креста. Кто произносит ее имя, тот видит голубой и алый цвет зари на небе Грузии, в лучах которой меркнут луна и звезды. Большинство народов мира в своих песнях и сказаниях называли май самым прекрасным месяцем года. Его первый день посвящает Грузинская Церковь царице Тамаре, может быть потому, что ее царство было самым светлым и прекрасным днем в жизни Грузии.

Грузинская Церковь празднует память царицы Тамар в день святых жен-мироносиц – тех, кто как апостолы оставили все земное и следовали за Христом. Царица Тамара, управляя обширным государством, душой пребывала с Христом, подобно одной из жен-мироносиц. Свое милосердие, как миро, излила она на раны Грузии и старалась стереть всякую слезу с ее очей. Если б можно было назвать царицу другим именем, то это имя было бы «милосердие». Если б можно было назвать ее царствование одним словом, то этим словом было бы «благородство». Народ и история назвали ее великой, но это было не только величие ее побед, но и величие ее христианской души, которое сияет нам через мглу веков. Святая царица Тамара взяла скипетр – как Крест и, взойдя на трон, сказала: «Я – отец сирот и мать вдовиц». Она стала не только царицей, но матерью и ангелом-хранителем народов Грузии. Царицу Тамару называли мудрой. Любовь дает человеку неземную мудрость, любовь раскрывает сердце человека для Бога, любовь дает человеку единственное истинное счастье – быть жертвой для других.

Жизнь святой царицы Тамары была невидимым распятием за свой народ. Если юродивые скрывали дар прозорливости и исцелений под маской мнимого безумия, а преподобные свои духовные подвиги – в пустыне или за стенами монастырей, то подвижническая жизнь иверской венценосицы была скрыта от глаз мира еще глубже, за блеском царского двора, за грудами золота и драгоценных камней, которые приносили к ее ногам столицы и города Востока.

Днем, восседая на троне, она разбирала государственные дела, и творила суд подобно Соломону, изумляя мудростью и великодушием тех, кто приходил к ней. Это был суд, где торжествовала правда, но и для осужденных не был закрыт родник ее милосердия. Меч Соломона настигал даже у жертвенника храма. Во дворце Тамары находили прощение и милость даже враги царицы – те, кто желал ее смерти и пытался направить меч в ее грудь. По ночам святая Тамара одевала власяницу и молилась Божией Матери, называя Ее Царицей Грузии, а себя – последней рабой. Молитвы святой венценосицы как крепостные стены, защищали страну от видимых и невидимых врагов.

Цари владычествуют над народом, а лучшие из них служат подданным, как своим господам. В молитвах, долгих как у схимницы, проходили бессонные ночи царицы, а слезы ее, то прозрачные как алмаз, то кровавые как рубин, стекали, будто струи мирра на землю. Ее молитва была тем пламенем, которого страшились демоны: так дикие звери пугаются зажженного факела, так волки не могут приблизиться к огню костра, и только пронзительно воют издалека.

Еще в юности святой царице Тамаре даровано было сновидение: будто даны ей крылья, и она поднялась высоко в небо над Грузией. Видит она на западе Черное море. В нем, как лебеди в озере, плывут византийские и генуэзские корабли. На юге единоверная Византия, Царьград – крепость православия, стоящий как исполин на двух материках. На севере – вершины Кавказских гор, похожие на белые облака, сияющие, как купола храма. Взглянула она на восток и видит Каспий, который в ярости вздымает волны все выше и выше. Со страшным грохотом бросаются как львы на добычу, и падают кипящие воды Каспия. Кажется, что гребни волн, поднимаются над Кавказскими горами, что Каспий опрокинется как огромная чаша и поглотит в своей пучине весь Кавказ, и он, как при Ное, превратится в дно океана, а Грузия навсегда исчезнет в бездне бушующих волн. Святая царица Тамар стала молиться Богу о спасении своей страны, и увидела она трех ангелов в образе юношей, которые мчались на конях к берегу Каспия, и остановившись, стали пускать в море огненные стрелы. Раздался грохот, как будто рухнули горы Кавказа, поднялся к небу огненный столб, как во время гибели Содома, и весь огромный Каспий запылал, как пылает болото нефти. И видит она снова Каспий в образе старца, который стонет и молит о пощаде.

Проснулась царица Тамара в глубокой скорби. Она поняла, что грозная опасность идет с востока, но Господь сохранит Грузию во время ее земной жизни, как Господь сохранил от нашествий ассирийцев и вавилонян иудеев, ради праведного царя Иезекии149.

Путник стоит на вершине гор и осматривает окрестность под своими ногами, как с высоты орлиного полета. Он любуется лазурным пламенем небосвода и облаками, подобными причудливым сказочным островам, плывущим в голубом просторе, лугами, как ковром, вышитым живыми цветами. А в это время за горизонтом собираются черные тучи. Буря может застать путника в горах, бушующие потоки – преградить ему путь. Но ничто не предвозвещает беды, небо ясно и спокойно.

Уже на востоке собираются орды Чингисхана150. В горах Алтая, в равнинах Манчжурии, в пустынях Монголии собираются страшные силы. Монгольский клинок скоро разрубит карту мира от Тихого океана до Средиземного моря. Падет Китай. Дым от сожженных городов и сел оденет черным трауром небо над Грузией. Огненная лавина монгол пронесется над Русью. Монгольская конница достигнет границ Сербии, и Батый151, зачерпнув своим шлемом воды из Адриатического моря, вылит ее на берег в знак того, что эта земля отныне принадлежит монголам. Но пока жива царица Тамар, солнце будет сиять над Грузией, земледелец – бросать зерно пшеницы в борозды поля, зодчие – строить храмы и крепости, а мать – кормить грудью своего ребенка.

При царице Тамаре Грузия достигла вершины своего могущества. Как царской короной украсила царица Тамара вершины гор каменными крестами, воздвигла в горных ущельях и дремучих лесах храмы и монастыри, а в равнинах – соборы, будто неприступные крепости. Казалось, вся Грузия устами алтарей поет гимн Богу. Царица Тамара докончила строительство монастырей, начатое при ее отце Георгии152, и великом прадеде святом Давиде Строителе. Она довершила строительство пещерного монастыря Вардзия153 – замка роз, где проводила Великий пост. Построила монастырь Бетания154, в честь Рождества Божией Матери. Восстановила грузинский Крестовый монастырь в Палестине. Ее казна была похожа на озеро, куда стекали как реки и ручьи сокровища ее обширного царства и вассальных стран, а с другого конца озера вытекали золотые реки и потоки для нуждающихся и бедных, для строительства монастырей, для помощи церквям в странах, находившихся под игом мусульманских правителей. И к иноверцам – иноплеменникам было открыто ее сердце и была щедрой ее рука. Голодного она не спрашивала: кто ты? А бедного: какая у тебя вера? Два раза в Грузию вторгались объединенные силы мусульманских государств Ближнего Востока и два раза находили в земле Грузии общую могилу. Первый поход предпринял багдадский халиф, глава мусульман всего мира, совмещавший царскую и религиозную власть. Он занимал такое же положение и имел такой же непререкаемый авторитет, как Папа в Священной Римской империи. Сопредельные с Грузией мусульманские государства выставили огромную армию. Предводительствовал ей атабег Абу Бекр155.

Пока собиралось грузинское войско, в течение многих дней царица Тамар молилась в храмах Тбилиси. Войско вышло из ворот столицы. Впереди шла царица Тамара – босая, с распущенными волосами, с крестом в руках, как пророчица Девора перед войском израильтян156. Она благословила крестом своих воинов, которые стройными рядами проходили мимо нее, сверкая доспехами и боевым оружием, с поднятыми знаменами, зная, что многие из них уже не возвратятся назад. Затем она вошла в Метехский храм Пресвятой Богородицы и перед иконой Одигитрии стала молиться, чтобы Дева Мария спасла Грузию, как некогда спасла Царьград, окруженный полчищами аваров157 и скифов. Вместе с царицей Тамар молился народ. Каждый исповедывал перед Богом свои грехи. Мирились те, кто раньше были во вражде друг с другом, богатые прощали долги своим должникам, отпускали узников и пленников на свободу. Храмы были открыты день и ночь. В битве при Шамхоре158 грузинское войско одержало победу. Главным трофеем в этой битве была Шамхорская крепость, которая считалась неприступной.

Особенно грозным для Грузии было нашествие мусульман под знаменами Румского султана Рукнадина, правителя государства, образованного из отторгнутой от Византии провинции, который, подобно кесарю Византии, считал себя наследником Римской империи. Румский султан, уверенный в своей победе, послал царице Тамар письмо, где с неслыханной дерзостью требовал, чтобы царица вместе с народом приняла мусульманство. Поэтому борьба с турко-арабским войском была прежде всего борьбой за веру.

Румский султан ожидал, что грузинская войско, уступавшая ему численностью, не посмеет вступить в бой и перейдет к защите, а он возьмет, один за другим, крепости и города, и замкнет кольцо своих войск вокруг Тбилиси. Гордый султан, считавший себя преемником цезарей, хотел взять Тбилиси штурмом, как некогда Тит159 – Иерусалим, и омыть кровью грузин позор за поражение, которое нанес туркам царь Давид Строитель, вырвав из их рук, как корону, Тбилиси.

Румский султан был опытный воин, свою жизнь провел в боях с византийцами и крестоносцами, где одерживал победы и терпел поражения. Но теперь случилось то, чего он не ожидал: война окончилась одним сражением. У Вардзийского монастыря разбилась, как о скалу волна, и погибла его армия.

И снова в Грузии было спешно собрано войско, как будто звук боевой серебряной трубы облетел всю страну. Царица Тамар, обращаясь к воинам, сказала: «Пусть не устрашает вас многочисленность врага, надейтесь на силу Креста. В битве совершится Суд Божий».

Румский султан принимал в своем шатре из белоснежного шелка посла, который привез ответ, что вызов на войну грузинами принят. В это время султану донесли, что приближается грузинское войско. «Может быть это спешит к нам отряд от союзных эмиратов, которые услышали призыв к джихату – священной войне с христианами». Султану ответили: это христиане. Мы видели крест на их знаменах.

Румский султан сидел в безмолвии. Он не понимал, как может орел напасть на стадо волков, а затем сказал: «Враги идут сами на мой меч покорно, как овцы на меч, теперь мне не будет гоняться за ними по горам и оврагам», и добавил, «Оседлайте мне боевого коня и для смены – лучшего арабского скакуна». Тот конь спас султана от смерти и плена. Грузины похоронили убитых врагов с воинской почестью, они не мстили мертвым.

Нет уголка в Грузии, где не произносили бы с благословением имя царицы Тамары. Царица знала, что враги Христа захотят отомстить ей после смерти, и поэтому завещала похоронить ее тайно, чтобы могила навсегда оставалась скрытой от мира. Грузия выполнила ее завещание. Ее могила сохранилась и от магометан и от монголов, и от тех вандалов, которые разрывают и оскверняют гробницы своих царей. Вся страна оплакивала царицу, весь народ чувствовал себя осиротевшим. Казалось, что слава и величие Грузии воплотились в лице царицы, и теперь предстоят грозные испытания.

Ночью из ворот замка, где умерла царица Тамар, выехало десять отрядов. Каждый вез гроб, десять гробов тайно похоронили в разных местах. Никто не знал, в каком из них находится тело царицы. Согласно одному преданию, она похоронена в Гелатском монастыре, в усыпальнице Багратионов. Другое утверждает, что она погребена в Иерусалиме, так как дала обещание совершить паломничество в Иерусалим, но при жизни не смогла сделать этого, и новый царь Лаша – Георгий160 исполнил заветное желание своей матери: отряд грузин, примкнувши к войску крестоносцев, привез гроб царицы Тамар в Крестовый монастырь. Но это тайна, о которой никогда не расскажут уста земли...

У горцев есть предание, что, когда умножатся беды и скорби, то царица Тамара снова придет в Грузию, снова сядет на своем золотом престоле и утешит народ. Но царица Тамара, царствуя не на земле, а на небесах духом своим, любовью никогда не оставляла Грузию и не оставит ее.

Красота безмолвия

Эмблема епископского служения – орел, парящий над городом, окруженном крепостными стенами. Город это паства епископа, стены – каноны и обряды Церкви, ворота, ведущие в город, – таинства Церкви, орел – высота епископского сана и образ его духовной жизни. Епископ должен пребывать всегда в молитве, мыслями высоко возноситься над землей и, в тоже время, зорко следить за вверенным ему достоянием Христовым, чтобы из-за его нерадения не погибла бы ни одна душа. Орел – символ богослова; епископ должен рассуждать о божественных догматах, о том, что находится в неприступном свете, а из всех существ земли, только орел может смотреть прямо на солнце. Образ святого Иосифа епископа Алавердского161, – орел, летящий над вершинами Кавказских гор.

После того, как Иоанн Зедазенский послал своих 12 учеников во все концы Картли и Кахетии проповедовать Евангелие, святой Иосиф избрал местом апостольских трудов Кавказские горы, где одинокие селения похожи на улья пчел, прилепившиеся к скалам, или гнезда птиц, свитых среди камней, а долины верхней Кахетии, на разноцветные шелковые ковры, расстеленные у подножия Кавказа. Он проповедовал Евангелие горцам, похожим на больших детей, и они как дети отвечали ему своей непритворной любовью. Святой Иосиф назван Аввой Алавердским. Слово «авва» означает наставника, отличавшегося глубоким духовным опытом, подвижнической жизнью и даром прозрения. В этом слове заключено тепло любви, которую не только монахи, но и миряне питали к своему духовному отцу. Авва – тот, кто мог пробудить от мирской суеты человеческую душу, своей молитвой согреть сердце, духовной мудростью решить все мучительные вопросы, которые жизнь ставит перед людьми, а благодатью, обитающей в нем, стяжать непоколебимое доверие и послушание своих учеников, готовых по его слову пойти на подвиг и смерть.

Авва – это образ ангела-утешителя людей, которого Господь посылает на скорбную землю. Авва – это тот, кто стяжал в своем сердце отблеск небесного света, и сам стал для людей путеводной звездой в их земном странствовании. Авва – тот, кто может вместить в своем сердце всех своих учеников и сделать их частью своей души. Авва – тот, кто любит врагов как друзей и подражает в милосердии Господу. Для него нет врагов; он прощает принесших ему скорбь еще до того, как они попросят прощения. Авва – тот, кто может отдать свою жизнь за каждого человека и сам ежедневно как бы умирает или распинается в молитве за грехи людей, будто за собственные грехи. Авва – тот, кто стяжал благодать Духа Святого и поэтому стал похож на Христа не чертами лица, а сиянием святости. Авва – тот, кто подражает Христу в своей любви.

Откуда происходил святой Иосиф, кто были его родители – нам неизвестно. Можно предполагать, что он был из знатного рода и получил богословское образование, так как первый катехизис на грузинском языке, упоминаемый в летописях, был составлен им. Он проповедовал не только словом, но и молчанием. Слово без подвига, подобно ветру, который прошумел в ущелье и затем затих, не оставив после себя следа. А подвиг души – безмолвие и молитва – подобен солнцу, которое молча оживотворяет мир. Слово, исходящее от благодати, подобно источнику воды; а слово без благодати – сухому руслу: нагнулся путник, ищет между камней влаги, но под ногами только галька и сухой песок.

Как могла юная девушка, святая Нина, а спустя два с лишним столетия 13 сирийских монахов, просветить Грузию от Триалетских гор до Кавказского хребта, как бы выполоть от колючего кустарника и вспахать огромную ниву? Как их проповедь, простая и безыскусная, лишенная риторики и красноречия, могла обращать к Христу целые села и города? Они приходили как странники, не имея ничего, а их окружал народ более многочисленный, чем толпы, которые бежали за колесницей царя, бросающего золотые монеты. Будучи нищими, они обогащали других, а в их присутствии князя видели свою нищету. Люди уходили от них, как голодный, насытившийся пищей, уходили с радостью, как получившие неожиданное сокровище, уходили просветленными, неся с собой духовный огонь, как свечи, зажженные от одного светильника. В чем была тайна древних проповедников, в чем была их сила? Господь сказал самарянке: «Пьющий воду, которую Я дам, не будет жаждать никогда. Из его чрева потекут потоки живой воды»162. Это вода – благодать Духа Святого. Кто стяжал ее в своем сердце, тот напаяет благодатью души других, и они чувствуют то, что не ощущали, не знали, не испытывали никогда; перед ними как бы приоткрывается занавес материальности и времени, и они видят вечность, дивную в своей красоте. Поэтому слова проповедников принимали сердца, как иссохшая земля – струи дождя.

Одно и тоже слово, сказанное разными людьми, имеет различное влияние и действие на человека, в зависимости от того, кто его произнес. «Сердце сердцу весть подает» – говорят в народе. Если проповедник стяжал благодать, то сердца людей раскрываются на его проповедь, как раскрываются цветы лучам зари. Если в сердце проповедника гордыня и страсти, то от него веет духовным холодом, и как бы красноречиво не говорил он об истинах христианства, его речь будет восприниматься только рассудком, который бессилен понять животворную истину евангельского учения, а сердца людей останутся закрытыми от нее.

Есть ложь слов, и есть ложь жизни. Проповедник, рассказывающий о Христе, но живущий по стихиям этого мира – страстного и богоборческого – лжет. Эта ложь будет отражена в его взгляде, звучать в его голосе, лежать, как мертвящая печать, на его лице; его слова будут лишены внутренней силы и промелькнут как тени. Представьте, что демон начал бы проповедовать Евангелие. Он мог бы знать его наизусть, но смертью веяло бы от его речи.

Человек без благодати, приобретенной в борьбе с собой и духами зла, находится под невидимым влиянием демонических сил. Поэтому его слова будут нести в себе яд его собственных грехов, будут пропитаны тонким смрадом страстей, как запахом, исходящим из гроба. Сердце такого проповедника будет само отключено от слов, которые произносят его уста. Сердце невидимо говорит сердцу. А здесь сердце проповедника как бы шепчет другим сердцам: не верьте мне, потому что я сам не верю тому, что говорю.

Древние проповедники свидетельствовали о том, что пережили сами. Возьмите творения Иоанна Златоуста163 или преподобного Иоанна Лествичника, прочитайте их и вы почувствуете, что это голоса очевидцев духовного мира. Затем прочтите пересказы из Священного Писания и увидите, насколько они слабы, серы и беспомощны, по сравнению с творениями святых отцов. Особенно это чувствуется в современных переложениях Библии, написанных языком журнальных обозрений и сухих исторических протоколов. Вряд ли они смогут показать людям силу и красоту христианской веры. Нас часто упрекают: «Вы мало проповедуете, мало говорите с людьми». Но почти никто не скажет главного: «Вы не очищаете свое сердце от страстей, вы забыли о непрестанной молитве, вы не боритесь с гордыней и похотями, поэтому в ваших словах нет силы благодати, нет света Христа, а без этого слова о вере – только пыль, вылетающая изо рта.

Проповедник, как и мученик, – это свидетель Христа. О чем можем свидетельствовать мы? Что для нас высшая реалия: духовный мир, с которым можно соприкоснуться только сердцем, оторванным от земной суеты, через углубленную молитву, или главная реалия – газетные новости и телепередачи? Без силы благодати Духа Святого мы не можем говорить о Боге, как обезьяна через свои ужимки о том, что совершается в храме.

Христианство до сих пор существует потому, что Евангелие имеет внутреннюю силу истины, в храмах благодать присутствует в таинствах и богослужениях, святые молятся о нас, а не потому, что мы много или мало говорим.

Мы видели на экране телевизоров проповедников с тусклым, безразличным взглядом стеклянных глаз, как будто прилепленных к лицу, с декламацией, похожей на фальшивые ноты певца, с жестами куклы, которая заводится ключом. На что похожа такая проповедь? – Все лето не шел дождь, земля потрескалась, растения желтеют и засыхают, людям грозит голод. Но вот небо затянули тучи, загремел гром, как предвестник дождя. С радостью и надеждой ожидают люди, что польются на поля живительные струи и напоят иссохшие уста земли. Но облака рассеялись, не напитав полей, как мать молоком своего голодного ребенка. И опять люди видят опаленную солнцем землю, твердую, как камень. Что они скажут: «Как хорошо гремел гром», или же «Лучше бы нам не слышать его, если нет дождя».

Православным говорят: «Проповедуйте, богословствуйте, идите в народ». Но редко кто понимает, что для этого надо прежде самим стать причастником Духа Святого, иначе мы придем к людям с пустой душой, как к нищим с пустыми руками.

В житии преподобного Иосифа сказано, что он решил построить монастырь, но положить в его основании не царское золото и дары, выпрошенные у князей, а деннонощную молитву. Он вырыл в скале пещеру и стал проводить жизнь затворника. Проходили годы. Он не слышал людской речи и не видел человеческого лица. Велики были его подвиги. Об этом свидетельствует Алавердский собор – самый высокий храм в Грузии, который заключил в своем пространстве гробницу преподобного Иосифа и место его затвора. Гробница святителя Иосифа – это духовный столп, который держит на себе своды собора.

Чем питался преподобный, уйдя в затвор? По преданию, горные лани приходили к нему на зов и кормили своим молоком. Однажды князь той области, охотясь в горах, увидел жилище, подобное норе зверя, где обитал отшельник. Он был удивлен, встретив в пустыне боголепного старца. Князю показалось, что это ангел Божий, и он упал к его ногам, прося молитв и благословения. Беседа с преподобным Иосифом настолько потрясла душу князя, что он стал умолять отшельника распорядиться им и его имением, как тот пожелает. Преподобный молчал в раздумье, а князь просил принять от него дары так, как будто сам пришел за милостыней к монаху. Тогда святой Иосиф, испытав смирение князя, и видев его усердие, благословил построить около затвора небольшую деревянную церковь для совершения литургии. Князь немедленно вернулся в свой дом. На этот раз он не принес с охоты шкур зверей и рогов оленей, но радовался, что добыл духовное богатство, как некогда царевич Парнаоз, охотясь недалеко от Мцхета, неожиданно нашел клад в пещере. В этот день он сам стал ловцом и пойманной ланью.

Когда место затвора стало известно окрестным жителям, то к преподобному Иосифу стали приходить люди, жаждущие монашеской жизни, и просили, чтобы он стал их духовным руководителем. Преподобный с радостью принимал каждого и вскоре образовался монастырь. Если святого Иосифа можно было сравнить с орлом, который летает над вершинами Кавказа, то теперь этот орел в своем гнезде согревал крыльями птенцов и сохранял их от хищных птиц – темных духов.

Монашеская жизнь – это искусство из искусств. Это наука о духовном мире, неведомом плотским людям, и об очищении собственного сердца от страстей через покаяние и молитвы. Как опытный воин, святой рассказывал собравшимся инокам о бесовских наваждениях и кознях, о борьбе с темными силами, где нет перемирия, и покоя, борьбе, которая продолжается до самой смерти. Падших в грехи он наказывал как отец и, в тоже время, утешал, как мать. Преподобный Агафон Египетский164 говорил: «Я хотел бы взять у прокаженного его тело и дать ему свое». А святой Иосиф молился за грехи своих учеников, как за свои собственные грехи. Казалось, что он разделил свое сердце и дал по частице ученикам.

Во время бесед Антония Великого165 с монахами, один юный инок сидел молча и только смотрел на него. Когда Антоний спросил: «Почему ты не задаешь мне вопросов?», – тот ответил: «Мне достаточно видеть тебя».

Один вид аввы наполняет сердца учеников миром и покоем, как будто душа получила на все ответ. Даже когда они подходят к двери кельи старца, то чувствуют радость, как будто любовь невидимым потоком льется из нее в мир. Авва – образ Христа, а ученик – подобие своего аввы, как свет отражается в зеркале, а зеркало – в ряду других зеркал. В этом – основа монашеского предания, которое как поток проходит через века. Когда прерывается духовная преемственность – это таинственная хиротония, то оскудевает сила монашества, и тускнеет его свет.

Чувствуя приближающийся конец своей жизни, святой Иосиф поручил управление монастырем старшему из монахов, а сам снова ушел в затвор, подобно Иоанну Богослову, который велел выкопать себе могилу и, простившись с учениками, сказал: «Я уже не хочу видеть этого мира. Дети, засыпьте меня землей».

Затвор – это тень Гроба Господня, из которого Воскрес Христос. В затворе воскресает дух человека, еще до его смерти. Добровольный узник во время молитвы слышит ангельское пение, но не знает, откуда раздается оно: с небесной высоты или из его сердца. Тьма затвора становится незримым светом, который озаряет мир.

На месте подвигов святого Иосифа высится собор Алаверди, что значит «услышит Бог». В этом имени – тайна истории Грузии, сжатая до двух слов. В нем звучит обетование, светится надежда и будущее встречается с прошлым. Собор, касающийся своей главой облаков, подобен молитве преподобного Иосифа, которая как огненный столп восходит к небесам.

Двуглавый Казбек высится над горами Кавказа. Алавердский собор кажется его третьей главой, которую ангел перенес к могиле преподобного Иосифа, и поставил на землю, словно несокрушимое каменное надгробие. В праздник Алавердоба166 сюда приходят люди из всех областей Кавказа, не только христиане, но даже мусульмане. Алавердский храм – память о том, что Кавказ был когда-то христианским, а потомки Таргамоса – едиными в вере.

Алавердский собор это сердце горного Кавказа, а Кавказские горы – каменная грудь Алаверди.

Горы – царство монаха

Ученик преподобного Иоанна Зедазенского преподобный Зенон полетел, как сокол за добычей, к Кавказским горам, к тем племенам, которые отвергли проповедь святой Нины и затем бежали от меча царя Бакара167 в дебри гор, унося с собой идолов, как будто скрываясь от лица Божьего в расселинах скал и во мраке ущелий. Опасности предостерегали его на каждом шагу. Тропинки, по которым взбирались туры и олени, спасаясь от охотников, и сходили вниз к водопою, часто кончались обрывом или отвесной скалой. На камнях дремали змеи, не боявшиеся шагов человека; снежные барсы, как стражи гор, подстерегали путника. Здесь еще водились одинокие разбойники, которые давали клятву демонам мстить людям, не щадить никого из встречных. Они убивали не ради одежды и денег, а чтобы кровью жертв умилостивить своих богов и духов гор. Зверь обычно нападает на человека, когда он голоден, а эти убийцы по обету никогда не насыщались человеческой кровью.

Для тех, кто родился в горах, этот суровый край – родной дом, где знаком каждый камень; для него краски неба, движение облаков понятны, как буквы раскрытой книги, а шум ветра, который то звучит как тихий шепот, то переходит в звериный вой и рев, слышится как голос, приносящий издали весть. Но для незнакомца горы, перерезанные ущельями и оврагами, кажутся лабиринтом, откуда нет пути. Он ищет следы тропинок, пробирается сквозь колючие заросли, повисает на руках над пропастью, ползет вверх, прижимаясь к ребрам скал и хватаясь за тощие кусты. А когда доберется до вершины, то, озираясь вокруг, нигде не видит дыма жилища, не слышит лая собак, а за этой горой высится другая, еще более высокая гора, а между ними – ущелье, наполненное мглой, как дымом, по дну которого течет река, как будто змея охраняет царский клад от вора, проникнувшего в чужие владения.

Преподобный Арсений Великий168 говорил: «Если ты монах, то иди в горы».

Преподобный Зенон шел с посохом в руках и молитвой в сердце, где каждый шаг казался ступенью нерукотворной лестницы, ведущей к небесам. Он прерывал молитву только для пения псалмов Давида. Эхо повторяло его слова, как будто горы как хор пели вместе с ним священные гимны. Сам Кавказ в своей девственной красе похож на песню, воплощенную в скалы. Дикие звери не трогают пустынников, они ощущают благоухание, исходящее от их одежд, они чувствуют их беззлобие и повинуются силе молитвы. Говорят, что дикие звери не трогают младенцев, а подвижник это младенец по своей простоте. Иногда даже звери сопровождали подвижников, охраняя их от злых людей, и ложились у входа пещер, где жили отшельники, как бы желая принять от них благословение. Псалмопевец сказал: «Небеса поведают славу Божию»169, а горы близки к небесам, они похожи на тень божественной славы, упавшей на землю.

Горы – это любовь пустынников и монахов. Здесь исчезает чувство времени: чем выше в горы, тем глубже ощущает душа дыхание вечности. Кажется, что покрытые снегами вершины гор разорвали покров времени и смотрят на землю из мира вечного, из царства безмолвия.

Все народы Кавказа сохранили предание о святом отшельнике Георгии170, который жил в пещере у самой границы ледников, и свет из этой пещеры сиял по ночам, как свет звезды. Он совершал дивные чудеса, но после смерти камень скалы, сорвавшись вниз, закрыл его пещеру, и люди не знают, где находится его могила. Для преподобной Марии Египетской выкопал могилу лев, и старец Зосима171 пропел погребальные песнопения; а преподобного Георгия погребла скала, и песнопения пропели ангелы, когда вознесли его душу к Богу. Сколько безымянных отшельников нашли свою смерть в горах Кавказа, их тела покрыты, как саваном, снегами, их память хранит молчание гор. Небеса возвещают славу Божию, а задумчивые горы внемлют их речам.

Монах – странник на земле, но в пещерной кельи он находит свой покой. Монахи называли свою келью самыми нежными словами: возлюбленной невестой, отчим домом, преддверием рая. В горах нет роскошных растений и ярких цветов, но их заменяют, подобные радуге, прозрачные краски неба, пронизанные светом, как будто заря рассыпает по небосводу огненные розы, а вечерние зарницы собирают венок из багряных маков и тюльпанов.

Антоний Великий говорил: «Передо мной открытая книга: одна страница – это небо, другая – земля». Ночное небо, похожее на безбрежный океан, где за архипелагами звезд открываются взору другие архипелаги, это бесконечное пространство сверкающих огней, говорит душе о мудрости и могуществе Божества. Величественная картина ночи безмолвно учит богословию. Луна похожа на человеческую жизнь. Возникая на небе, как тонкий ободок света, похожий на серп, она постепенно становится все больше, как будто проходит фазы младенчества, детства и юности, и, наконец, достигает расцвета сил. Словно огненная ладья, окруженная светом как короной, она плывет по небосводу. Затем наступает время, подобно старости человека: луна становится все меньше и меньше, она похожа на сгорбленного старца и, наконец, исчезает в могиле ночи, чтобы затем родиться опять.

Луна – символ времени и перемены этого мира, где все, что родилось, должно умереть, что появилось на свет должно разрушиться и исчезнуть.

Ночь, открывающая бесконечные дали неба, учит богословию и размышлению над жизнью и смертью. Но свет звезд и луны холоден и мертв, как блеск льдинок от разбившегося ледника. Красота ночи может восхищать ум, приводить в изумление, но она не может согреть сердце, как не может дать жизнь земле.

Дневное небо лишено величия ночи. Это голубой океан, где только одно светило – солнце, и то его нельзя созерцать глазами. Этот океан то тих и прозрачен, то покрывается как пеной волн облаками. День – это образ молитвы. Молитва отличается от размышлений, где ум старается охватить множество предметов, он как бы растекается по огромному полю, а в молитве ум сосредоточен на Одном, но это Одно больше всей вселенной и больше того, что может помыслить о нем человек. В молитве ум стремится отрешиться от всего, чтобы остаться наедине с Богом. Свет солнца дает жизнь земле. Молитва дает жизнь сердцу, она пробуждает в нем любовь. Она не только светит издали, как звезды, но согревает душу своим теплом.

Облака, плывущие по небу, это тоже образ человеческих помыслов и представлений, тени этого мира, грезы, которые по временам обволакивают как бы туманом сердце и рассеивают свет молитвы.

Величественна картина грозы в горах. Небо кажется огромной чашей воды, которая наклоняется из стороны в сторону, и потоки льются через ее края на землю. Вспышки молний похожи на удары копий о доспехи и щиты гор. Пропасти перекликаются друг с другом протяжными голосами грома, а монах сидит в своей кельи, погруженный в молитву, и кажется ему, что он плывет в ковчеге, среди волн всемирного потопа. При свете молний струи дождя кажутся серебряной пряжей, соединившей небо с землей, а поломанные бурей стволы – всадниками, выбитыми из седла. Вековые деревья качаются, как тростник, как будто кланяются грозе, как победительнице, умоляя ее о пощаде; а на утро пение птиц возвещает о том, что ночная битва кончена, гроза прошла, и восходящее солнце осушит своими лучами капли дождя, как слезы с лица гор.

Какой добродетелью отличался особенно преподобный Зенон? В каноне святым отцам он назван «плодом сладкого послушания», это означает, что он находился в полном послушании своему учителю преподобному Иоанну, внимал ему как устам Христовым, запоминал каждое его слово, как бы выбивая буквы резцом на каменных скрижалях. На своих собратьев он смотрел как на своих владык, повиновался всем, считал себя ниже всех. Преподобный Симеон Столпник перед тем, как взойти на столп, видел сон: он роет землю для основания дома, а голос говорит – «рой еще глубже». Основанием духовной жизни преподобного Зенона было послушание, и из стебля послушания вырос дивный цветок подвижничества.

В Верхней Кахети преподобный основал Икалтойский монастырь, где был игуменом. Здесь он окончил свой земной путь. Здесь он пребывает как страж своей обители.

Икалто для Грузии является символом чистого православия. Здесь была создана Икалтойская Академия (ХI-ХП вв.), которая дала Грузии несгибаемых борцов за веру. Если знаменитая Гелатская Академия (XI-XII вв.) славилась своей ученостью, и современники сравнивали ее с Афинами, то Икалтойская Академия отличалась строгим монастырским духом, приверженностью к святоотеческому учению и тем, что мы назвали бы созерцательным богословием. Если преподаватели Гелатской Академии старались использовать для христианской науки арсенал эллинистической философии, очистив ее, как очищают золотую руду, то наставники Икалто стремились очистить сердца своих учеников и сделать богословие – боговидением.

Духовным отцом царя Давида Строителя и главным деятелем поместного Руисо-Урбнийского Собора172 был настоятель Икалтойского монастыря преподобный Арсений173, по духу преемник и сын преподобного Зенона. Здесь мы видим золотую цепь, протянувшуюся от Зедазени к Икалто.

Послушание рождает смирение, смирение – подвижничество, подвижничество – богословие не только ума, но и сердца. В древнегрузинской традиции духовные школы и академии основывались при монастырях. Студенты присутствовали на всех монастырских службах, участвовали в монастырских работах и на само учение смотрели как на духовное послушание. Святые отцы сказали: «Кто истинно молится – тот богослов, а кто богослов – тот истинно молятся».

Богословие – это слово о Боге, которое просвещает ум, а молитва – это слово к Богу, которое соединяет человека со своим Творцом. Икалтойская Академия была светильником Грузии, зажженным от гробницы преподобного Зенона.

Путь к исихии

Любимым учеником Иоанна Зедазенского, который превзошел подвигами своего учителя, был преподобный Шио174. В каноне двенадцати сирийским отцам он назван «оградой и крепостью грузинского царства». Когда преподобный Иоанн был игуменом одной из сирийских пустынь, находившейся недалеко от Черной Горы, то к нему пришел отрок и просил принять его в число монашествующих, духовным отцом и наставником которых был преподобный Иоанн.

Монашеская жизнь пустыни отличалась от уклада обычных монастырей, которые высились как крепости в горах Сирии, а самые многолюдные из них казались маленькими городками. Монахи пустыни жили в кельях, находящихся друг от друга обычно на таком расстоянии, что голос от одного жилища не мог быть слышен в другом. Некоторые проводили скитскую жизнь, собираясь в братство по несколько человек в одном месте. Другие для совершенного уединения и безмолвия выбирали более тяжелый подвиг – отшельничество. Монахи, называемые «восками», вообще не имели никакого жилища, а бродили по пустыни, как бы плавая в одиночном челноке по беспредельному морю, не зная, что встретится им на пути и где застанет их ночь. Они находили себе пристанище в дуплах вековых деревьев, в горных пещерах, а иногда засыпали, зарывшись в песок, имея над собой кровлей звездное небо. Они считали, что для совершенной молитвы необходимо совершенное нестяжание, что надо отказаться от всех земных попечений, даже от жилища и одежды, кроме одного рубища, которое не меняли ни зимой, ни лето. В этом воски превзошли даже диких зверей, которые имеют свои логовища и норы, к холодам обрастают густой шерстью, словно одевают шубу, а в жару снова сбрасывают ее.

В Сирии был также распространен особый вид монашеского подвига, называемый столпничеством. Человек строил из камней башню – столп и большую часть дня и ночи находился на верхней площадке этой башни, пребывая в непрестанной молитве: летом – под жгучим солнцем, а зимой под ветром и дождем. Иногда в горах Сирии выпадают снега, и тогда столп подвижника кажется ледяным утесом, а сам он на площадке, засыпанной снегом, кажется одетым в белый саван, как будто он пришел из другого мира на землю. Некоторые избирали особый вид столпничества. На выступе скалы или в горных расселинах они стояли на коленях день и ночь. Были монахи, которые затворялись в пещере и закладывали вход камнями; только через отверстие, похожее на маленькое оконце, им передавали воду и пищу, чаще всего высушенный на солнце хлеб, который пекли на весь год. Среди монахов были люди, давшие обет молчания, которые объяснялись только знаками, а среди пустынников – такие любители безмолвия, которые старались даже не видеть человеческого лица. При неожиданной встрече с братией или случайным гостем они обращались в бегство, как спасаются от опасности, или падали на землю, закрывая руками лицо, пока не убеждались, что в поблизости уже нет никого. Эти подвиги возлагали на себя аскеты для того, чтобы сохранить свой ум от внешних впечатлений, которые могли бы прервать или ослабить их молитву.

Преподобный Иоанн был учителем и наставником этих монахов, – как преподобный Иоанн Лествичник – игуменом Синайской горы и «отцом отцов». Руководить духовной жизнью подвижника может только тот, кто сам прошел этот путь. Здесь необходим личный опыт наставника. Это позволяет нам думать, что до своего игуменства преподобный Иоанн прошел все виды послушания и подвижничества и обогатился духовной мудростью, которую дает человеку благодать. Быть игуменом – значит стать стратегом духовного войска, который непрестанно сражается и борется с силами ада. Игумен отвечает за души вверенных ему людей и поэтому ошибки, грехи и падения своих духовных детей он считает своими собственными грехами, а в их падениях винит себя самого. Радость и утешение игумена – видеть послушание своих духовных детей, которое как покров защищает их от демонических искушений и как свет ведет их по пути к Христу.

К этому великому отцу пришел в пустыню отрок, по имени Шио, которому было суждено не только воспринять благодать своего наставника, не только повторить его подвиги, но в подвижничестве превзойти его. Преподобный Иоанн, видя в этом отроке будущего светильника монашества, обещал, что примет его в число монахов, но велел теперь идти к своим родителям и ожидать явственного знака воли Божией. Он научил его молитве, которая должна быть непрестанна в сердце монаха, и благословил Евангелием. Вскоре Шио выучил Евангелие наизусть, и зная Священное Писание, каждый день читал его, как читают новую книгу, как внимают впервые услышанной вести.

В доме у своих родителей Шио жил как монах. Среди своих сверстников он казался каким-то чудом. Лицо его было похоже на лик ангела, сошедшего на землю. Родители преподобного были благочестивые люди и посещали все воскресные службы, но отрок упросил их, чтобы они отпускали его каждый день в храм.

Прошло время. Исполнилось желание Шио удалиться в пустыню. Умерли блаженной смертью для мира – постриглись в монашество его родители, и он остался один. Теперь его отцом должен был стать преподобный Иоанн.

Шио взял с собой свое единственное сокровище – Евангелие и отправился к Черной Горе к своему наставнику, которого он видел только раз в жизни, но полюбил всем сердцем больше, чем всех живущих на земле. Годы, проведенные под кровом родительского дома, казались ему временем заточения, которое кончилось, и он обрел свободу. Преподобный Шио пел по дороге псалмы Давида, которые обычно пели богомольцы, приближаясь к святым местам своего паломничества. Антиохийская пустыня казалась ему Небесным Иерусалимом, монахи – земными ангелами, а путь из мира в пустыню – путем от земли к небу.

Преподобный Иоанн принял его с радостью, как отец принимает сына после разлуки. Он увидел в юном отроке монаха по сердцу и старца по уму, и облек его в схимническое одеяние. Ангелом-покровителем Иоанна был пророк Иоанн Креститель175, и преподобный Шио имел особое молитвенное усердие к Предтече Господа и старался ревностно подражать ему в безмолвии и посте. Казалось, что огненное благословение Иоанна Крестителя – величайшего из пустынников – пребывало на Шио от юношества до его блаженной кончины. Этот небесный огонь, который почил в сердце преподобного Шио, с каждым годом разгорался все сильнее и ярче.

Шио был любимым учеником Иоанна, но он не находился неразлучно около своего учителя, как некоторые послушники, которые старались повсюду сопровождать своего старца, быть вместе с ним неразлучно, как его тень. Преподобный Шио проходил тот путь безмолвия, который был впоследствии назван исихией. Он жил в одинокой пещерной кельи и только в вечер под воскресенье приходил в храм, построенный в пустыне, где монахи совершали чин 12-ти псалмов. В этом храме авва Иоанн служил литургию, еженедельно причащал монахов. Вскоре преподобный Шио был посвящен в диакона и сослужил своему наставнику. Можно сказать, что монахи слышали его голос только тогда, когда он читал ектеньи и молитвы.

У кого в сердце Иисусова молитва, для того трудно сказать вслух несколько слов, даже приветствовать братию, как будто он теряет молитвенную теплоту, и в это время начинает мерцать и гаснуть свет в его душе. У безмолвника открываются внутренние уста, это уста его сердца, которыми ум безгласно произносит молитву. Если он вступает в беседу с братией или со странниками, пришедшими в пустыню, то внутренние уста его смыкаются и смолкают. Поэтому для пустынников совершенство – это полное безмолвие, которое выше всяких назидательных слов. Благодать открывается, как бы беседует с пустынником в безмолвии, а когда он облекает мысль свою в слово, то уже переходит во внешнее, будто спускается по ступеням вниз, чтобы общаться с людьми. Только по особому откровению Божьему безмолвники брали на себя подвиг старчества и принимали посетителей. Но это был для них тяжелый труд, и они всегда тосковали по своему прежнему одиночеству, в котором открывался им духовный свет. Все великое совершается в молчании, все великое сокровенно от мира. В храме люди внимают священным песнопениям, которые как бы на крыльях возносят ввысь их. А пустынники внимают песне безмолвия, которая наполняет их сердце неизреченной радостью. В храмовых песнопениях душа возносится к небу, в безмолвии небо опускается в сердце монаха, и пустыня или уединенная келья становится для него преддверием рая. В душе пустынника отражаются лучи божественного света. При буре помыслов и страстей этот свет гаснет, как пламя свечи – от порыва ветра. На гладком, отшлифованном серебре отпечатлеваются изображения. Если поверхность серебра чернеет или покрывается пылью, то изображение становится неясным, как бы мутным. Если ум отключается от сердца и погружается во внешнее, то сердце безмолвника покрывается земным прахом и перестает отражать в себе небо. Поэтому безмолвие, прежде всего, – хранение сердца. Пустынник любит людей, но особой любовью: он жалеет мир, не познавший Бога, он жалеет тех своих братьев, которые променяли безмолвие на внешнее служение. Так с сожалением смотрят на царского сына, который взялся подметать улицы города.

Сердце молитвенника – это таинственный престол. Когда он покидает его и уходит во внешнее, то из царя превращается в раба, из зрячего – в слепого. С безмолвием связана память о смерти. Пустыня располагает человека думать о вечном, – о том, что находится не только за пределами земли, но и небосвода. Смерть представляется плотскому человеку как некое чудовище, которое преследует его и в какое-то неожиданное мгновение бросится и растерзает на части. Смерть для монаха – это вожделенная встреча с Христом. Если он боится смерти, то эта боязнь – за грехи, за нерадиво прожитую жизнь, это скорбь о том, что он еще не полностью окончил покаяние. Но сама память о смерти представляется ему великим утешением. Память о смерти отрывает его от земли, отрезвляет от страстных мечтаний, дает силы для молитвы, наполняет душу миром и тишиной. Мысли о вечности в душе безмолвника похожи на стаю лебедей, которые тихо плывут по поверхности глубокого озера.

Память о смерти делает человека странником на земле. Он понимает, что все, что существует во времени, не его, что этот мир только путь, и каждый день жизни – стадия пройденного пути. Молитва и память о смерти – это два ока души, устремленные в вечность. В общении с миром исчезает память о смерти. Человек начинает думать, что мир это его родной дом. Страсти, как невидимые нити, привязывают его к земле. Вместо радости о Боге в его сердце появляется смятение и тревога. Страсти превращаются в помыслы, ум становится похожим на крылья вертящейся мельницы, а иногда, под действием гнева и похоти, – на зверя, который бросается из одного угла клетки в другой и старается перегрызть зубами железо решетки.

Пустыня располагает к памяти о вечном. Ночное небо, которое кажется куполом огромного храма, венчающим пустыню, где звезды горят как лампады, зажженные рукою ангелов, говорит своим безгласным языком о величии Творца. В лучах зари оно похоже на хрустальную чашу с цветами, а при восходе солнца на море из золота, по которому плывут подняв паруса облака, как одинокие корабли. Камни, выжженные солнцем, похожие на угли после пожара, безгласно говорят о временности всего земного, где даже скалы превращаются в прах, будто разбитые молотом, и обломки их кажутся могильными надгробьями. В пустыне исчезает память о мире, который остался где-то далеко, как волнующееся море. Но о времени и вечности, о красоте и величии божественного творения размышляют только еще несовершенные безмолвники, которые хотят возвысить свой ум от видимого к невидимому. А совершенные безмолвники не возводят взор свой к небу, усеянному звездами, как драгоценными камнями, не восторгаются видом четких линий гор на фоне голубого океана. Они стараются не думать о творении, чтобы не отвести взора своего ума от Творца, – от лучшего не перейти к худшему. О преподобном Сисое176 говорили, что, поливая растение, он смотрел только вниз на его корень, не поднимая глаза вверх на ветви, чтобы не рассеять своих мыслей. Поэтому безмолвники заключали себя в келью как в темницу, чтобы внешними впечатлениями не отключить ум свой от молитвы.

Одним из последствий грехопадения была потеря человеком своего собственного сердца. Ум, отключенный от созерцания Бога, разбился на части, как упавшее зеркало на мелкие осколки. Созерцание вечного Божества, делавшее ум подобным Созерцаемому, сменилось круговоротом внешних впечатлений, как будто ум был выброшен из неподвижного центра на поверхность вращающегося колеса. Любовь к Богу переродилась в привязанность к внешнему, в слепые страсти, в постоянную жажду наслаждений. Человек стал искать счастья в том, что не может дать счастья бессмертному духу – в веществе и материи. Человек отождествил себя со своим телом, представил себя предметом этого мира и вместо благодати Божией решил утолить голод своей души прахом земли. Страдания человека – это страдания тяжело больного, это внутренняя боль, которая говорит человеку о том, что он потерял в жизни самое главное, – то, что не может заменить собой весь мир. Безмолвие – это путь к потерянному раю. Человек возвращается к центру своего бытия; он удаляет от себя предметы своих страстей, то, что не дает зажить гнойным ранам его души. Затем он борется с образами, картинами, которые хранит его память и, которые, подобно клубам черного дыма, врываются в его сознание. Во время молитвы борьба с образами и представлениями, мыслями, отвлекающими ум от слов молитвы, фантазией и картинами, которые рисует демон, превращается в какую-то жестокую битву с адом, искры которого горят в человеческом сердце. В шуме этой духовной битвы, в мелькании картин – то обольстительных, то уродливых – человек перестает слышать слова собственной молитвы. Здесь нужна сила воли, терпение, труд и время. Здесь келья монаха превращается в горнило, где отделяются друг от друга металл и шлак. Этот путь похож на путь ночью, где на дороге стоят приведения в виде исполинов и чудовищ, но если человек смело идет навстречу им, то они отступают, исчезают и пропадают во мраке. Именем Иисуса Христа укрощается буря помыслов, смиряются волны страстей, и ум, очищенный от груза внешнего, делающего его косным и холодным от фантасмагории помыслов, истощающих его силы, находит в сердце свой приют. Но в начале он входит в сердце, как странник в убежище на пути, или как гость в чужое жилище. Снова ум разлучается с сердцем, как будто ему вначале тяжело и скучно в сердце, и он хочет выбежать – как ребенок из дома, которого влечет к себе шум улиц и огни города. Или же само сердце в порыве нахлынувшей страсти выталкивает его из себя, как волнующееся море выбрасывает из своих недр на берег груз, лежащий на его дне. Но постепенно ум привыкает находиться в сердце как в родном доме и уже сам не хочет выйти из его стен. Постепенно перед человеком открывается его собственное сердце. Вначале сердце кажется маленькой землянкой, в которую входит ум, как вползает зверь в свою нору. Ему тесно в сердце, он как бы зажат им как ребенок пеленами. Но происходит чудо: сердце раскрывается перед ним и делается глубоким как бездна, у которой нет границы и дна. Слова молитвы – это свет, озаряющий бездну. Он чувствует себя как во время мироздания, когда тьма и хаос по слову Божию обратились в свет и жизнь. Он видит небо в своем собственном сердце, где сияет как солнце имя Иисуса Христа. Тогда он не хочет смотреть ни на полуденное небо, пронизанное лучами солнца, похожее на прозрачную чащу с золотым искристым вином; не на ночное небо, усеянное звездами, которые кажутся огненными островами далеких, неведомых миров. Звездное небо – это книга о величии Божества. У поэтов оно вызывало трепет восторга, у философов – изумление, у мистиков – благоговение, но для того, кто стяжал в своем сердце непрестанную молитву, звездное небо и горы пустыни кажутся пологом и завесой, закрывающими от них незримый свет Божества. Пустынник готов упрекнуть восходящее солнце за то, что оно своими лучами, проникающими сквозь камни пещеры, отвлекает его от молитвы. Ему не нужна ни земля, ни небо, а только одно, Единное и Единственное – Божество. Про древнего философа Демокрита говорили, что он ослепил себя для того, чтобы лучше заниматься философией. Пустынник, входя умом в сердце свое, становится слепым, глухим и немым для мира. Он отказывается от всего, чтобы обрести Причину всего, избегает творения, чтобы быть с Творцом, он не хочет видеть создания, чтобы созерцать Создателя, он отказывается от множественности впечатлений, чтобы чистое око души возводить к Единому. В этом он находит полноту жизни и покой. Монах оставляет мир, чтобы искать единство с Богом. В молитве исчезает прошлое и будущее, а остается только настоящее, как бы останавливается само время, как будто бы векторы времени меняют свое направление и обращаются в глубину. Внешние впечатления, попадая в сердце, для молитвенника подобны песчинкам, которые засоряют глаза и причиняют боль. Их пещеры и уединенные кельи похожи на склепы и гроба, в которых погребаются умерщвленные тела с их страстями, и воскресает дух.

Если сравнить монашество с пирамидой или башней, то фундамент и основанием их будут те монахи, которые избрали подвиг затвора, молчания и безмолвия. Затем идут, как вторая кладка камней, монахи, пребывающие в пустынях и скитах, затем монахи больших монастырей. Низший ряд камней держит высший, – на нем тяжесть всего строения. Если сравнить монашество с деревом, то творцы Иисусовой молитвы, скрывающиеся от мира, подобны корням этого дерева; они питают благодатью своих молитв скитян и монастырских монахов. Людям видны ветви и плоды этого дерева, а корни, ушедшие глубоко в землю, недоступны для глаз мира.

Для безмолвника слово это уже потеря. В молчании – дыхание вечности, в слове – тени земли. Отшельник говорит в двух случаях: когда ему повелевает благодать, или же когда он не в силах выдержать безмолвие. В первом случае благодать говорит за него, во втором – он возвращается в келью обманутым и опустошенным: духовное богатство, которое он собирал, сжег как огонь его собственный язык. Святые отцы сказали: если все подвиги монахов положить на одну чашу, а на другую молчание, то перетянет вторая чаша.

Христос является душе в молчании, тогда прекращается, как бы иссякают даже слова молитвы. Нельзя одновременно созерцать Бога и говорить о Нем. Безмолвник предпочитает быть наедине с Христом, чем говорить о Христе. Слова предполагают многообразие ума и дистанцию между мыслимым и мыслящим. А в безмолвии ум становится простым и как бы прозрачным, как проста природа света.

Преподобный Исаак Сирский177 сказал: «Слова – орудия этого мира, а молчание – тайна будущего века». Но сама тайна раскрывается душе не через слово, а через внутренний опыт, через действие благодати. Поэтому наши слова о безмолвии похожи на следы верблюда, которые только указывают, в каком направлении пошел караван, но не чем он был нагружен.

Слова связаны с представлением, а представление, как отпечаток внешнего, ложится тяжелым покровом на ум человека и пробуждает страсти его сердца. Поэтому свобода ума достигается очищением от помыслов и стоянием его в сердце с именем Иисуса Христа. Псалтирь, книжные молитвы, каноны это приготовление к Иисусовой молитве. В них ум дышит благодатью; словами псалмов и канонов он совершает священнодействие в храме своей души – он поет Богу; а Иисусова молитва это таинство, совершаемое в безмолвии. В словах Псалтири, акафистов и других молитв ум переходит с одного предмета и образа на другие. Хотя язык церковных молитв и песнопений это язык души, любящей Бога, благодарящей Бога, кающейся перед Ним, но здесь – движение, а не стояние ума. Здесь – священные картины, здесь многообразие форм в единстве содержания, но еще не достигнута та тишина ума, который заключил себя в нескольких словах, и обрел в них неизмеримую ни глубиной, ни высотой свободу.

Подвиг пустынников заключен в Иисусовой молитве, а для исихастов она становится дыханием души. Однако Псалтирь и ограниченный круг молитв остаются в правиле безмолвников, как ступени, по которым душа, вышедшая из храма сердца, вновь возвращается в него. Кто имеет в сердце Бога, тот имеет источник, причину и начало всего существующего. Поэтому апостол Павел сказал: «Не имея ничего, мы обладаем всем178».

Ничего из сотворенного не может наполнить человеческое сердце, так как все сотворенное имеет свое начало, границы и пределы. Только в Едином Боге находит душа себя и свой покой и, отрекаясь от всего ради Единого, приобретает в Нем бесконечно больше того, от чего оно отреклась. Поэтому отречение от мира и безмолвие рождают в душе великую радость. Поэтому подвижники любили свою келью больше царских чертогов, а пустыню называли своей невестой.

Преподобный Шио был похож на цветок, расцветший в песках пустыни, на светильник, горящей во мраке пещерной кельи, на источник воды, струящийся из каменного сердца гор. Он хотел быть одним из тех неведомых странников на земле, имя и подвиги которых скрыты от людей, но Господь сулил ему другое. Божия Матерь повелела преподобному Иоанну взять с собой 12 учеников и прийти вместе с ними в Иверию, для утверждения веры и основания монашества. Монастыри возникают не по повелению царей и даже не по благословению архиереев. Основа монастыря – это подвиги безмолвника и анахорета, около которого собираются ученики, чтобы научиться от него монашеской жизни: безмолвию, послушанию и молитве.

Благодать, которую стяжал монах, притягивает к себе души людей. Они хотят жить около него в незримых лучах его благодати, получать явственную силу от его молитв. Монастырь, который обычно начинается с нескольких учеников, кажется им подобием Фавора и им неизъяснимо хорошо, подобно тому, как апостолы на Фаворе говорили Христу: «Останемся здесь, вместе с Тобой»179. За подвиг послушания благодать учителя передается ученикам, его благословение почивает на них, его душа пребывает как бы одновременно в царствии Божием, и своими молитвами – вместе со своими учениками и учениками его учеников. Поэтому святые особенно близки на месте их земных подвигов тем, кто живет там или приходит туда на молитву. Святые в Духе Святом слышат всех тех, кто призывает их. Но особую силу получает молитва в монастырях, пещерах, освященных подвигами святых. Там они близки душе как живые, как будто человек, пришедший к их прежним жилищам, хотя бы это были только развалины или место, отмеченное каким либо знаком, преодолевают не только расстояние, но и время; они становятся близки ему, как при их земной жизни к тем, кто видел их воочию, слышал их голоса и прикасался к их одежде.

Преподобный Иоанн с учениками должен был насадить в Грузии небесный сад монашества, собрать около себя тех, кто стремится к ангельской жизни. Корни деревьев в этом саду напаяет благодать, идущая от подвигов их наставников, источаемая из гробниц преподобных, которые обычно не хотели даже телесно расставаться со своей братией, а завещали погребать себя в основанных ими монастырях. Обычно монастыри, построенные князями и царями, для украшения своей страны, как строятся дома и дворцы, постепенно чахнут, оскудевают благодатью, хотя бы их поливали золотой струей. Часто они исчезали не только с земли, но из памяти народа без следа уже через несколько поколений. А те монастыри и обители, которых основали святые отцы, оставались как утесы.

Монашеская жизнь – это наука из наук. Это борьба, которая требует опыта и искусства. Поэтому для монашества необходима преемственность. От одного огня зажигаются другие огни. Преподобный Иоанн был подобен роднику живой воды, который взял свое начало в горах Сирии, а затем обильно напоил Иверскую землю.

Преподобный Иоанн Зедазенский избрал 12 учеников и вместе с ними отправился на север, в Грузию. У монахов был обычай: во время пути они пели псалмы Давида или же один из них читал наизусть Священное Писание, а чаще всего они шли молча, углубившись в свое сердце и творя Иисусову молитву. Обычно христиане через Псалтирь переходят к внутренней молитве, а отшельники и пустынники через Иисусову молитву читают Псалтирь.

Ум человека по природе своей динамичен. Все созданное ограниченно; все тварное имеет начало, конец и предел. Ум может найти свое успокоение только в вечном и беспредельном – в том, что является Причиной всех причин и Началом всех начал. Сердце человека жаждет любви, но любовь это искание идеала. Только совершенное и идеальное может удовлетворить это чувство. Несовершенное угашает любовь или заводит человека в область его собственных фантазий, которые зыбки как мираж. Поэтому любовь к конечному и ограниченному не может наполнить человеческое сердце, оно несет разочарования и тревогу. Совершенен только Бог. Поэтому любовь к Богу делает человека счастливым. Человек ищет благо, но на земле все изменчиво и условно. Единственное истинное благо – Бог, Который пребывает благодатью в сердце человека, как в Своем образе и подобии.

Воля человека направлена к исканию красоты. Здесь все подвержено изменению и разрушению. Красота должна быть вечно новой в своих глубинах, иначе она перестает восприниматься человеком как красота и становится серой обыденностью. Таинственная, неисчерпаемая красота – это Бог в своих явлениях человеческой душе, как в безвидных световых эманациях. Благодать Божия – это Его красота, Его лик, Его слава. Поэтому искание божественной красоты дает неизреченную радость душе человека. Бог Един. Все множественное ограничено. Поэтому Иисусова молитва это путь от множественности к единому, от потока представлений – к единству мысли. Святые отцы сказали: владеющие пятью чувствами владеют миром. А закрывший вход пяти чувствам, как закрывший дверь своей кельи, прозревает надмирное. Идти от большего к меньшему уже падение. Поэтому для безмолвника менять свою жизнь на служение миру через слова или дела милосердия – переход от высшего к низшему, от лучшего к худшему, от единого к множественности ( из которой он хочет снова, как из осколков, собрать единое).

Господь создал этот мир, как картину, где отпечатлелось в тенях и подобиях, красота и величие Творца. Святые сравнивали этот мир с раскрытой книгой, одна страница которой небо, а другая – земля. Письмена этой книги немолчно проповедуют славу Божию, но человек разучился читать и понимать их. Сатана ничего не может создать, он только искажает и извращает созданное Богом. Он извратил саму человеческую душу, лишив ее естественного боговидения. Он привязал человека к этому миру до забвения о вечности. Видимое стало покровом на глазах человека, заслонившим от него невидимое, к которому принадлежит сам человеческий дух. Человек страстно привязан к миру, и эта страстность к мертвой материи погасила в сердце его огонь духа и оземлила, как бы овеществила саму душу. Святые учились возводить ум свой от мира к Богу – к Тому, Кто сотворил мир и Кто бесконечно больше своего создания. Во множестве и разнообразии земного бытия они старались созерцать единое и неделимое, начало всего сущего. Этот путь похож на ступени, опираясь на которые ум восходит к Тому, Кто начало и конец, основание и вершина и единый центр мироздания. Этот путь плодотворен, а иногда необходим, но здесь страстный ум человека задерживается на картинах мироздания, на картинах творений. Он продвигается вперед как бы через колючий кустарник, оставляя, как раны и царапины, следы видимого и множественного. Вторая опасность, когда умопостигаемое превращается в абстракцию, и сердце перестает созерцать то, что постигает ум в своих суждениях и идеях. Лучшие из философов путем катофатики180 доходили до последнего доступного им понятия, что «в начале было единое», но это Единое как Личность они не могли ни созерцать, ни ощущать.

Другой путь – апофатики181 – у исихастов. Не отрицая катофатики как подспорья в духовном делании, они ищут Бога не в мире, а в своем сердце, стараясь изгнать из сознания образы и картины мира, остановить поток мысли, какими бы блестящими и высокими они не казались, войти умом в слова молитвы и соединить ум с сердцем. Когда ум становится простым и безвидным, и укрощаются страсти как дикие звери, когда сердце перестает колебаться чувствами, как поверхность моря волнами, тогда подвижник начинает созерцать в своем сердце Того, Кто сотворил его и мир. Постепенно раскрываются внутренние глаза его души, и он видит сокровенным зрением вне образа, представлений и слов Того неизреченного, Который через Моисея назвал себя Сущим182, через Иоанна Богослова – Духом и Любовью183, Жизнью и Истиной184.

Человек встречается с Богом в глубинах своего сердца. Встретиться можно только с Личностью. Мистика – это стремление к встрече с Богом и продление этой встречи. Для мистика Бог становится более реальным, чем видимый мир, чем он сам. Имя «Иегова» (Сущий) в имени Иисуса Христа раскрывается перед ним как высшее, единственное, ни с чем не соизмеримое бытие, из которого исходит и которым держится бытие сотворенного мира, имеющего в себе только зачатки будущего бытия. Через сочетание сердца с именем Христа воскресает душа, вне Бога ее существование превратится не в вечную жизнь, а в вечную смерть.

Как может умереть по природе бессмертная душа? Но смерть это не исчезновение, не переход в ничто, а неизбежность души видеть вечности себя как прах бытия, отверженный от Бога. Здесь метафизический ужас смерти – вечное переживание собственной смерти. Исихия это включение в истинное бытие, которое есть Бог. Исихия – это богатство через нищету, полнота через отвержение, единство через уединение, жизнь для Бога через смерть для мира.

Преподобный Иоанн, а вернее Божия Матерь, избрала новых просветителей Грузии, как Господь избрал 12 апостолов для просвещения всех концов вселенной. Почему пустынник и анахорет Шио был взят преподобным Иоанном, как орленок из своего гнезда, от своего пещерного затвора? Для того, чтобы сделать его проповедником? Нет! Для того, чтобы пересадить в Иверию те цветы исихии, которые росли в горах Сирии. Подобное рождает подобное. Не проповедник, а делатель молитвы, должен был стать основанием грузинского монашества; безмолвник – стать отцом бесчисленного множества пустынников и скитян. Не от человеческого учения, а от огня, принесенного из пещер Сирии, родилось монашество в Грузии, как от пламени лампады загораются множество лампад, как от одного ледника берут начало и полноводные реки и малые ручьи.

Преподобный Иоанн направился к своему духовному отцу и брату, столпнику Симеону Дивногорцу, чтобы взять благословение на далекий путь. Если преподобный Шио отроком пришел в пустыню к Иоанну, то преподобный Симеон Дивногорец ребенком вошел на столп и приковал себя к нему не железной цепью, а своей волей. Духовный путь начинается с укрощения страстей, затем борьба переходит в глубины сердца. Подвижник видит, какими мерзостями была наполнена его душа, какие темные силы свили себе гнезда в его сердце, какие гады ползают там в глубине и темноте. Имя Христа вызывает демона, колеблющего помыслы сердца, на бой. Имя Христа изгоняет демона из сердца, как Христос изгнал бичом торговцев и менял вместе скотом из храма, посвященного Богу185. Но для пустынника начинается третий период духовного сражения. Темные силы в своем обличии чувственно, будто воплотившись в тела, нападают на него. Он видит ад своими глазами и с именем Христа, как со светильником в руках, ведет по подземельям ада. Подвижники свидетельствуют, что если бы не особая благодать Божия, то человек не смог бы перенести вида сатаны и остаться живым, от ужаса его душа разлучилась бы с телом.

Преподобный Симеон, находясь день и ночь на вершине столпа, казался орлом, который парит над востоком, или царем, который с высоты трона осматривает свои владения. Столпник одновременно живет в двух мирах, и для людей, окружающих столп, он кажется ангелом, который, погружаясь в молитву, взлетает на небо, а затем нисходит на землю, чтобы открыть людям волю Божию. Паломникам и богомольцам сама Дивная Гора казалась Фавором, от которого исходит незримый свет, невидимый для глаз, но наполняющий отрадой сердца.

Столп преподобного Симеона был похож на ручей, текучий в пустыне, где путники утоляли мучительную жажду, и омывали тело свое от грязи и пыли. У подножья столпа истомленные жизнью люди получали новые силы; грешники, согнувшиеся под тяжелой ношей пороков и преступлений, как бы складывали свои грехи у его столпа, а молитва святого как пламя сжигала их.

Преподобному Шио предстояло окончить свою жизнь подвигом, подобным столпничеству, только это не был столп, высящийся как колонна или вершина горы к небесам, а столп уходящий в землю, глубокий колодец, в который он сошел также, как столпник восходит на столп.

Преподобный Симеон вознесся над миром, как утес над морем. Преподобный Шио скрылся от мира в глубинах земли, где даже лучи дневного света, пение птиц или свист ветра в горах, не отвлекали его от молитвы.

Преподобный Иоанн благословил каждого из 12 монахов, но больше всех его благословение могла вместить душа Шио, как любовь Господа – душа Иоанна Богослова. Это было благословением на подвиг, подобно подвигу самого Симеона. Это благословение хранил в сердце своем преподобный Шио, как жемчужину в недрах моря, в бездне безмолвия и смирения. Иоанн Зедазенский и его 12 учеников были подобны 13-ти лучам, которые озарили Грузию.

Монахи ничего не взяли с собой, кроме посохов и Евангелия по заповеди Христа, Который сказал апостолам, посылаю их на проповедь, «...не берите с собой ни двух одежд, ни сумы (для продовольствия), ни поясов (где обычно хранили деньги), потому что делатель достоин награды186. На тех, кто отрекся от мира ради Господа, исполняется особый промысл Божий: не имея ничего, они имеют все, потому что благодать Божия, обитающая в них, влечет к ним сердца людей, и везде они встречают своих духовных друзей и братьев. Кто отдал себя Богу, тому Господь дает все нужное для жизни, как полководец берет на себя заботы о воине, который оставил свой дом.

Путь святых отцов пролегал через Каппадокию. Горы, подобные каменным цветам, высились на их пути. Каждая гора имела свою окраску, как будто они были облечены в розовые, желтые и зеленые одеяния. В этих горах скрывались христиане во время языческих гонений. Здесь находили убежище монахи, для которых мир, кипевший страстями, казался самым жестоким тираном и гонителем. По этому пути когда-то шли апостолы, чтобы просветить потомков Таргамоса. Теперь по этому пути шли монахи, закрыв клобуками лицо, как воины, идя на бой, опускают забрало шлемов. Монахи должны смотреть не на красоту создания Божия, а на землю, из которой взято тело человека и куда оно уйдет по смерти. Монахи созерцают свое сердце оком ума в свете молитвы, и Того, Кто создал мир. Путь монаха измеряется не шагами, а Иисусовой молитвой, не движением солнца, а прочитанной Псалтирью. Каждый идет на расстоянии друг от друга, каждый боится прервать молчание, как пролить драгоценное миро из сосуда, который он несет в руках.

Преподобный Иоанн с учениками поселился на Зедазени. Там они выкопали пещеру, построили церковь во имя Иоанна Предтечи и стали жить как в антиохийской пустыне на Черной Горе, – в посте и безмолвии, собираясь вместе на богослужение по воскресным дням.

Когда Пресвятая Богородица, вторично явившись преподобному Иоанну, повелела ему послать учеников во все концы Иверии, то Иоанн благословил, чтобы они шли по двое вместе, не разлучаясь друг с другом. Преподобный Шио просил своего учителя позволить ему идти одному, потому что видел ангела Божия, который был рядом с ним, и потому, что не хотел прерывать безмолвия, даже звуком голоса в пути. Преподобный Иоанн благословил его на пустынно-жительство, вручив его молитвам Божией Матери и Иоанна Крестителя.

Преподобный Шио поселился на севере от Мцхета, в пустынном месте называемом Мгвиме, где обитали только дикие звери, а иногда заходили охотники в поисках добычи. На вершине одной из гор Шио построил из камней келью, и начал свой подвиг пустынничества с сорокадневного поста по примеру Спасителя и святого Симеона Столпника. Это время он пребывал в совершенном безмолвии и деннонощной молитве. На сороковой день его келья озарилась дивным светом: перед ним предстала Божия Мать и Иоанн Креститель. Божия Матерь обещала преподобному, что здесь будет построен великий монастырь и что Она не оставит это место Своей милостью. Затем Дева Мария дала ему небесный хлеб, который был сладок, как ангельская пища. Долгое время находился преподобный один в пустыне. Голубь приносил ему пищу, как ворон пророку Илии187, скрывавшемуся на горе Кармил. Духовным хлебом для преподобного была молитва, а питье подобным виду, безмолвие пустыни.

Однажды царский сановник по имени Евагрий охотился в тех краях, и вот он видит необычайную картину: голубь летит на восток и сжимает в когтях хлеб. Он последовал за голубем, и увидел, что тот скрылся на вершине горы среди камней. Поднялся Евагрий по едва заметной тропе и здесь встретил преподобного Шио, который показался ему не человеком, а ангелом Божиим. В дебрях гор, как в пучине моря, нашел Евагрий дивную жемчужину. Сердца царедворца коснулась благодать Божия, как луч с Фавора, и перед ним открылись другие, неведомые ему глубины бытия. На Фаворе апостол Петр сказал Иисусу: «Господи, хорошо нам здесь»188; он просил у Господа дозволения построить там жилище, чтобы остаться на Фаворе навсегда. Так Евагрий, припав к ногам преподобного Шио, просил его благословения остаться здесь с ним, и не покидать его никогда. Дивная красота преображения, как возвращение потерянного рая, влекло людей в монастыри и пустыни. Мир оплакивал их как покойников, а они радовались своему избавлению от мира, как Лот, покинувший Содом, и горевали о нем, как о Вавилоне, который должен пасть под тяжестью своих грехов. Мирская радость оканчивается скорбью, она оставляет только щемящую сердце пустоту. Монашеские труда и слезы покаяния наполняют сердце неизреченной радостью, как радуется прозревший от слепоты. Миру кажется, что монах, как безумец, лишил себя сладкой чаши земных наслаждений, но монах знает, что эта чаша, сладкая в устах, – горькая во чреве как полынь, что он отказался от иллюзий и теней и обрел истинное счастье в Боге, счастье, где нет перемен и разочарований, что он обрел свет, который не меркнет никогда.

Преподобный Шио сказал Евагрию: «Иди в свой дом, распорядись имением, а затем приходи ко мне». Затем он дал ему мантию со своих плеч и сказал: «Не ищи брода в реке, не пускайся вплавь, а ударь мантией три раза по воде, и если расступится река, то значит воля Божия, чтобы ты был со мной».

Евагрий, испросив молитв у преподобного, отправился в обратный путь. Дойдя до берега Куры, он трижды ударил мантией по воде, сказав: «Пусть вода расступится по повелению отца моего Шио», и воды, разверзлись, как Чермное море пред жезлом Моисея189, а Иордан остановился в своем течении, когда его коснулась милость пророка Илии190.

Волны реки, как будто встретив невидимую преграду, взметнулись ввысь и стали отвесной стеной, пока Евагрий, как в древности пророк Елисей, проходил по иссохшему дну реки, а затем с ревом, будто львы на добычу, ринулись вниз, заполнив русло до краев.

Раздав одну часть имения бедным, а другую своим родным, Евагрий как странник вернулся в Мгвиме и поселился в пещере недалеко от преподобного Шио. Так было положено основание монастыря – оплота грузинского монашества.

Бичом этого края были дикие звери, особенно волки, которые обитали в мгвимских горах; они похищали скот в соседних деревнях, а зимой, нападали на людей. Но дикие звери никогда не трогали монахов. Как боятся волки подходить близко к горящему костру, так не могут броситься на того, кто в сердце своем несет огонь молитвы.

Грузинский царь Парсман, узнав о том, что его вельможа ушел в пустыню и стал монахом, принял это как оскорбление, и решил силой вернуть Евагрия в мир, а преподобного Шио изгнать не только из Мгвиме, но из своего царства. В сильном гневе, вместе со своими слугами и воинами, он приехал в пустыню и потребовал, чтобы Шио явился ему для суда. Но случилось чудо: когда он увидел боголепного старца – игумена, подобного Иоанну Богослову, то страх объял его; он опустился перед преподобным Шио на колени, смиренно прося прощения и благословения. Преподобный благословил царя и пригласил его разделить с монахами трапезу. Здесь Парсман обратился к Евагрию, одетому в монашеское одеяние, и сказал: «Благо, что ты избрал служение Небесному Царю, Который даст тебе не временную, а вечную награду». Затем царь, узнав, что Шио хочет построить монастырь, обещал, что пришлет зодчих и все необходимые материалы для строительства, чтобы монахи молились за благополучие его царства. Это была трапеза мира и любви. В Грузии был обычай: ежегодно в память преподобного Шио Мгвимского устраивалась общая трапеза, за которую могли сесть только те, кто простил и примирился со своими врагами. Если человек отказывался простить врага, и примириться с обидчиком, то его изгоняли из ворот монастыря, как нарушившего заповедь преподобного.

Преподобный Шио решил воздвигнуть храм во имя Иоанна Крестителя – покровителя монашествующих, житию которого он с юности старался подражать. Но зодчие никак не могли выбрать место для храма или встречали неожиданные препятствия: иногда уже готовый для фундамента материал бывал отброшен в сторону невидимой силой. Тогда преподобный Шио, помолившись Богу, взял угли в свою руку, как в кадильницу, положил сверху фимиам, и пошел по направлению дыма, который указывал на место храма. В основание храма кладется камень, в основание престола – крест. Угли, положенные под фундамент, были символом того, чтобы не прекращалась молитва на этом месте и восходила как дым фимиама к небесам.

Много нашествий перенесла Грузия. Почти все храмы ее разрушались врагами Христа и усердием народа восстанавливались вновь, но служба в Шиомгвимском монастыре не прекращалась никогда. Даже во время последнего гонения, когда монастырь был закрыт и опустошен, несколько старых монахов, устроившись сторожами, ютились в полуразрушенных холодных кельях и тайно совершали службы.

Преподобный Шио имел власть над зверями, как будто он знал их язык, и они понимали его. Как святого Герасима191 слушался лев, так преподобному Шио служил волк и пас монастырское стадо.

Святость – это возвращение той благодати, которую потерял Адам, и бесконечный путь уподобления Христу. Человек был создан владыкой земли. Грехопадение сделало его изгнанником, рабом времени и смерти. В лице святых проявляется образ первозданного Адама, которому подчинялись как своему царю все обитатели земли. Благодать – это корона Адама, которой Господь венчает святых. Святые видят мир в свете изначального творения и конечного преображения.

Преподобный Шио в конце своей жизни решил повторить подвиг затворничества, но теперь его затвором была не горная пещера, не каменная хижина на уступе скалы, а глубокий, темный колодец, куда не проникал дневной свет. Шио передал игуменство над монастырем своему первому ученику Евагрию, попрощался с каждым из монахов, как Иоанн Богослов со своими учениками, покидая этот мир, и сошел в глубокую яму, подобную могиле. Здесь тишина похожа на гладь подземного озера, сюда не долетают звуки земли: пение птиц, приветствующих восходящее солнце, змеиный свист ветра в ущелье, раскаты грома, повторяющиеся эхом в горах. Здесь он пребывал в совершенном безмолвии. Пищей ему был ячменный хлеб и кружка воды, которые спускали на веревке монахи, и то, эта пища часто оставалась нетронутой. Почему душа преподобного жаждала затвора – этой «пустыни из пустынь»? Что он обрел в своем каменном гробу, где день и ночь не отличаются друг от друга и исчезает счет времени? Здесь ничего не отвлекает ум от молитвы. Поток внешних впечатлений, постоянно колеблющий душу через зрение, слух, разбивается о стены затвора, как ручей о скалу, которая преграждает ему путь. В затворе как бы тает и исчезает покров материального, который мешает видеть духовный мир. Затвор это наиболее полное отречение от всего ради Единого. Затворник уходит от мира, но обретает Того, Кто больше мира. Он слышит ангельское пение в своем сердце, которое наполняет его неизреченной радостью. Здесь теряется счет времени, вернее, исчезает само время; останавливается и замирает маятник внутренних часов души и наступает тишина, подобная дыханию вечности. Затвор это сердце пустыни. Затвор похож на Иордан, омывающий грехи мира, на Фавор, где преображается само естество человека, на Гроб Господень, из которого совоскресает с Христом дух подвижника.

Перед смертью преподобный Шио молился Богу, чтобы он благословил его причаститься Телом и Кровью Христа. Это было открыто наставнику Шио Иоанну Зедазенскому, который разослав своих учеников во все концы Картли и Кахети, редко выходил из своего монастыря. Шио отроком пришел к преподобному Иоанну. Теперь глубокий старец идет к своему ученику. Он опустился в подземелье затвора, причастил преподобного Шио и простился с ним до встречи в небесном царстве. После этого пища и вода в сосуде оставались нетронутыми, и монахи поняли, что дух преподобного разлучился с его телом, как воин, возвратясь домой, снимает кольчугу, изрубленную и окровавленную в бою. Монахи положили мощи преподобного в гробницу на месте его последних подвигов. Затем здесь была сооружена подземная церковь.

Грузинские цари особо почитали Шиомгвимский монастырь и заповедовали своим преемникам и потомкам хранить как сокровище эту святыню. Они связывали судьбу Грузии с существованием Шиомгвимского монастыря. Однажды персы решили похитить мощи преподобного Шио, пленить их, как филистимляне Ковчег Завета192, и вывести как трофей в свою страну. Но после этого в Персии начался губительный мор, который не прекращался до тех пор, пока завоеватели не вернули мощи преподобного Шио в Мгвимскую обитель. Победители признали себя побежденными и с честью проводили мощи преподобного Шио, как царя, который возвратился из странствия в свой дворец.

В Грузии был древний обычай: в праздник преподобного Шио после литургии патриарх или епископ спускался в нижнюю церковь к гробнице преподобного, и после молебна опускал руку в отверстие гробницы, и происходило чудо: одна из костей поднималась наверх сама собой. Ее лобызал святитель и выносил для поклонения народу. От того, какая вышла кость, как от пророчества самого Шио, народ старался узнать, что ожидает его в этом году.

В праздник преподобного из Тбилиси и окрестных городов и деревень собиралось множество народа; приходили издалека богомольцы, спускались с гор пшавы и хевсуры193. Одни ехали на конях, другие шли пешком, одни переплывали Куру на паромах другие – на лодках, а некоторые смельчаки пускались вплавь. В этот день берег реки и дорога к монастырю были усеяны людьми, как будто звук боевых труб собирал войско для сражения.

Наступил 1914 год, который стал преддверием войн и революций. Архиепископ, отслужив молебен, вынул кость из гробницы, и народ увидел в руках у иерарха главу преподобного; такого случая не помнили даже столетние старики. Вместо радостного возгласа, обычно сопровождавшего появление кости святого, наступило молчание: люди недоумевали, что значит это знамение, какое испытание ждет их впереди.

Большинство монахов обители преподобного Шио после революции были сосланы, замучены и убиты. Они дополнили число тех преподобномучеников прошлых веков, кости которых хранятся в общей гробнице монастыря.

Наши грехи отняли у нас мощи преподобного Шио. Их постигла та же участь – сгореть в огне – как и мощей святителя Саввы Сербского194. Там мусульмане мстили сербам за мужественное исповедание христианской веры, а здесь мощи сожгла неизвестная рука. Но сохранилась одна кость преподобного Шио, как знак того, что его милость еще с нами.

Царственные крестоносцы Грузии

«Нет больше той любви, если кто положит душу свою за други своя». Ин.15,13.

На иконе «Слава Грузинской Католикосской Церкви», вместе с другими святыми, изображены три мученика-царя. Один из них – юный венценосец с прекрасным как у ангела лицом поднял глаза к небу, где теперь его нетленное царство. Это Карталинский царь Луарсаб. Другой – старый воин, убеленный сединами. Он погружен в глубокую молитву. Лик его дышит мужеством и благородством. Это Арчил, царь Иверии. У обоих в руках кресты вместо скипетров. Третий – стоит на коленях, как будто приносит перед Христом покаяние за себя и за свой народ. На лице его печать грусти, как отблеск заходящего солнца. Весь облик его выражает царственное величие и кротость. В глазах у него печаль и надежда. Это Димитрий Самопожертвователь, царь Восточной Грузии. Три царя сменили корону на мученический венец и стали ангелами-хранителями своего народа. При короновании царя вторично помазывают миром, чтобы благодать Божия дала ему мудрость и силы в управлении государством, в несении самого трудного послушания от Бога на земле. Царствовать – значит жить не для себя, а для своей страны, отречься от гордыни и превозношения, от пристрастий и привязанностей, стать отцом и справедливым судьей для своих подданных. Для достойного царя корона в вечности станет нимбом света; для недостойного – раскаленным обручем, надетым на его чело муками и укором совести за каждую слезу и каплю крови, которая была пролита по его вине в его стране. При короновании царь дает обет пред Богом жить для своего народа. Эта клятва как печать не смывается даже смертью. Если святые, как и ангелы, служат людям по велению своей любви, то святые цари – по любви и по долгу. Царство их не прекращается со смертью; оно переходит в духовное служение народу.

Про Византийского императора Никифора рассказывали, что он часто переодевался в одежду воина, купца или слуги, ходил по Константинополю, узнавал о нуждах людей, о несправедливостях, совершаемых над бедными и беззащитными, посещал больных и беседовал с нищими, раздавал тайно милостыню, а вернувшись во дворец, сам совершал суд и наказывал обидчиков. Святые цари-мученики невидимо посещают Грузию, помогают больным и утешают скорбных. Они там, где призывают их в молитве на помощь. Арчил – образ мудрости, Луарсаб – мужества, Димитрий – кротости. Это – три цветка, растущие рядом, как около источника вод у Хитона Господня. Три царя управляли Грузией в самые тяжелые времена ее истории, когда решался вопрос о самом существовании грузинского народа, когда судьба государства висела на острие копья.

Царь Арчил пережил арабские нашествия и самое страшное из них – под предводительством Мурвана-Кру. Арабские кони топтали землю Грузии от востока до запада. Нашествие арабов больше, чем «великое переселение народов» смешало этносы Востока. Над Грузией как дамоклов меч нависла опасность арабизации и исламизации – судьбы Сирии и Египта. Во многих городах и селах храмы были превращены в мечети и вместо звона колоколов слышались протяжные крики муэдзинов, призывавших мусульман на молитву. После вторжения Мурвана-Кру страна представляла собой развалины и пепелища. Как хозяин после пожара собирает разбросанные вокруг камни и кирпичи и снова отстраивает дом, так царь Арчил собирал свое царство. Грузия стала похожа на Иерусалим во времена Неемии и Ездры195 – когда вернувшийся из плена народ строил храм и возводил городские стены, а около строителей лежали щиты и копья. Страна возрождалась как феникс из пепла. Это тревожило арабских завоевателей. Эмир Асум всеми средствами пытался распространить ислам в Грузии и видел главную преграду в лице царя Арчила, который, как спартанский царь Леонид196, с немногими воинами защищал путь в свою страну от полчищ врагов. Но этих воинов становилось все меньше. Время и битвы вырывали родных и друзей у Арчила. Первым покинул его любимый брат Мир, умерший от ран в бою с Мурваном-Кру. Царь Арчил был похож на могучий, одинокий дуб, который остался на том месте, где недавно возвышалась густая дубрава. Эмир Асум опустошил несколько провинций Грузии. Царь Арчил решил поехать в его стан, чтобы просить о помиловании своего народа и церкви, этого только и ждал свирепый завоеватель. Он стал обвинять царя в неповиновении, в сокрытии сокровищ Византийского императора Ираклия и даже в измене. Царь Арчил легко опроверг эти обвинения и разорвал их как лист пергамента. Тогда Асум, сбросив с себя маску судьи, с гневом потребовал, чтобы царь отрекся от Христа и принял мусульманство. Арчил ответил отказом. Его заковали в цепи и бросили в темницу. После повторного отказа принять ислам, он был казнен. Его изрубили мечами. Но мертвый царь был более страшен, чем живой. Летописец указывает, что смерть царя Арчила преградила путь исламу в Грузии. Пример царя воодушевил его подданных, как воинов – пример полководца, вступившего в единоборство с врагом. Страна сбросила с себя оковы страха. Имя царя стало знаменем в борьбе за христианство. Даже те, кто принял ислам, узнав о мученической смерти царя-героя, возвращались к вере своих отцов.

Царь Луарсаб управлял в то время, когда разделенная на части и истекающая кровью в вековых непрестанных воинах и междоусобицах Грузия подверглась опустошительным нашествиям персов. Страницы летописи повествуют, с одной стороны о великом героизме и самопожертвовании, с другой стороны – об измене и самом черном предательстве. Это время было похоже на морской бой ночью во время бури, когда трудно отличить своих от чужих, когда тот, кто считался другом, внезапно оказывался врагом. Битва идет в непроницаемой тьме, которую на мгновение озаряют вспышки молний или зарево горящих кораблей; буря то разъединяет корабли, то сталкивает их друг с другом, а волны, перекатываясь через палубу, уносят с собой в черную могилу океана воинов и гребцов; в вое бури не слышно человеческого голоса на расстоянии двух шагов, и свист ветра в разорванных в клочьях парусов заглушает стоны умирающих. С корабля на корабль бросают огромные крючья, которые впиваются в борт мертвой хваткой, как когти дракона; по доскам бегут воины и прыгают на палубу. Начинается бой, где в груде тел, катающихся по палубе не видно где друг, а где враг. Люди в остервенении, бросив оружие, впиваются зубами в тело друг друга, а когда корабль, подбрасываемый волнами, как ладонью исполина, наклоняется из стороны в сторону, то бойцы катятся по палубе и летят в пропасть, не разжимая объятий.

Царь Луарсаб не раз наносил поражение персам и поэтому Шах-Аббас I197 считал его своим главным врагом. Шах-Аббас, как оборотень, умел превращаться изо льва в лиса. Прикинувшись другом Луарсаба, он заманил его на охоту в Моваканские степи. Там Луарсаб превзошел шаха и персидских вельмож в умении метать копье и стрелять из лука. Этим он подписал себе тот смертный приговор, который был уже давно вынесен шахом.

Шел Великий пост. Шах пригласил Луарсаба на трапезу в свой шатер. Во время пира Шах-Аббас стал настойчиво просить Луарсаба поесть рыбу, хотя бы из уважения к нему. Луарсаб увидел, что он попал, как орел в расставленные тенеты и ответил шаху: «Сегодня ты предлагаешь мне рыбу, завтра потребуешь, чтобы я съел мясо, а затем будешь принуждать отречься от Христа – Бога и Спасителя моего. Лучше мне умереть, чем нарушить хотя бы малое правило церковного устава». Шах продолжал настаивать, тогда Луарсаб встал из-за стола и вышел. Шах пришел в ярость, но сдержал себя. Он велел поставить у палатки Луарсаба стражу – отряд воинов, как будто для защиты его жизни от возможных покушений; а на самом деле, чтобы Луарсаб, который понял, что попал в плен, не скрылся бы тайно. Затем Шах-Аббас объявил царю, что только принятие ислама может сохранить ему жизнь. Тот ответил решительным отказом и после этого не захотел промолвить ни слова. Луарсаба заковали в цепи, как преступника, и увезли в Шираз. Он был брошен в подземелье непреступной крепости, где содержались враги шаха. Там стоял невыносимый смрад от непогребенных тел узников, которые были заточены сюда до него. В течение семи лет он подвергался голоду, побоям и пыткам, но его дух, как дух праведного Иова198 креп в пламени страданий. Вместо меча оставалась у него молитва. Молитвой он боролся с врагом, боролся за сохранение христианства в Грузии. Темница стала для него монастырской кельей и обителью божественного света. Через семь лет враги Луарсаба сказали шаху: «До нас дошел слух, что грузины, переодевшись в персов, хотят приехать в Шираз и освободить Луарсаба».

Царь Луарсаб видит сон. Он во Мцхета. Ночь. Перед ним темный силуэт Светицховели возвышается как утес Кавказа. И вдруг в храме вспыхивают огни, из прорези окон струится свет. Он входит внутрь храма. Собор наполнен дивным светом, не похожим на мерцание лампад и сияние свечей. Этот свет наполняет радостью душу человека, как огни родного дома путника, пришедшего издалека. Из алтаря выходят в сверкающих ризах священники, те, кто служили в Светицховели со дня его основания. Навстречу им из западных врат идут цари Грузии. Среди них в золотой ризе царица Кетеван. Они опустились на колени у Хитона Господня. Видит он себя в пещере Бетлемского монастыря, вырытого в отвесной скале под ледниками Казбека. Там стоят старцы, величественные как древние пророки. Каждый из них окружен нимбом света. Видит он Хандзтийский монастырь в Тао-Кларджети. Двери заперты. Вокруг монастыря крестный ход. Видит царь, что монахи идут не по земле, а по воздуху, трава не колышется под их ногами, царь опускается на колени перед игуменом, самым старым из монахов. Тот смотрит на него с несказанной любовью и говорит: «Скоро будешь с нами». Видит он Давида-Гареджийскую Лавру. Одежды у монахов покрыты кровью. Они поют «Христос Воскресе из Мертвых», и идут навстречу царю. Царь очнулся в темнице. На сердце у него небесная радость, как будто ему даны крылья, и он поднялся высоко над землей. Послышался скрежет засовов и скрип дверей. Тюремщик с фонарем, а за ним палачи спустились в подземелье, как крадутся ночные убийцы. Царь попросил оказать ему последнюю милость – дать время для молитвы и, опустившись на колени просил, чтобы Божия Матерь сохранила Православие в Грузии. Затем он причастился Святых Тайн, которые носил у себя на груди. Палачи стояли поодаль, как волки около пылающего огня. Окончив молитву, царь встал и сказал: «Совершайте, что вам приказано». Те накинули ему на шею шерстяную красную веревку и повесили там же на балке потолка. Обычно трупы оставляли непогребенными, но сияние, окружившее темницу, устрашало убийц, и они поспешили зарыть его тело, на следующий день.

Царь Луарсаб отличался не только мужеством, но и милосердием. Характерен случай его жизни, упоминаемый летописцем. Когда Шах-Аббас находился в Тбилиси, то захотел посмотреть город с высоты цитадели Нарикала, Его сопровождали царь Луарсаб и Георгий Саакадзе199. Луарсаб, устремив взор на Сионский собор, в молитвенном порыве воскликнул: «Господи, прости врагам моим». «Ведь я твой враг» – тихо сказал Саакадзе.

«Ты можешь мстить мне, но не несчастному народу и Церкви, возродившей тебя» – ответил царь. Эти слова по свидетельству инокини Макрины поразили Саакадзе и он решил рано или поздно сбросить иго персов.

Царь Димитрий Самопожертвователь был сыном Давида-Улу200. Его дед, царь Георгий Лаша, сразился с первым монгольским отрядом, проникшим на Кавказ и умер от ран, полученных в бою. Его отец был свидетелем, как войско монгол проходило по Грузии, уничтожая, как саранча посевы, все живое. В монастырях и храмах монголы разжигали костры из икон и бросали в огонь связанных веревками священников и монахов. Казалось, что в то время, даже лучи солнца стали тусклыми и багровыми от крови. Затем монголы решили, что лучше каждый год стричь овцу, чем один раз съесть ее. Обложив Грузию тяжелой данью и обязательством посылать вспомогательные войска, они утвердились в соседнем Иране. Вскоре после смерти Хулагу-хана между ишханами201 началась междоусобная борьба. Грузия не вмешивалась в нее, несмотря на требование с обеих сторон прислать войско.

Царь Димитрий употреблял сокровища царской казны на восстановление городов и сел. Он любил посещать монастыри, беседовать с подвижниками. В тяжелое для страны время он посылал дары грузинским обителям Палестины и Синая. Царь Димитрий кротко принял обличения Пимена Юродивого202, как царь Давид – пророка Нафана203, а святой царь Ашот Куропалат204 – преподобного Григория Хандзтели205.

Победивший в междоусобице хан решил отомстить царю за неповиновение. Он вызвал к себе царя. Димитрий собрал совет – дарбази. Князья и народ со слезами просили царя не ехать на верную смерть, а укрыться в горах Кавказа. Но царь не захотел спасти свою жизнь страшной ценой – новым вторжением монгол в Грузию. Монгольский клинок, направленный в сердце страны, он решил принять в свою грудь. С немногочисленной свитой он приехал к хану. Тот встретил царя милостиво, но Димитрий знал, что его участь решена. Каждый день он причащался Святых Тайн, каждую ночь молился до рассвета. Наконец последовал приговор: смерть или принятие ислама. Царя со связанными за спиной руками вели на площадь. Он склонил голову, под меч палача. Сверкнул на солнце клинок, и тело царя опустилось на землю. Царскую пурпурную мантию он променял на хитон, окрашенный своей мученической кровью. Монголы, которые не почитали ничего кроме силы и храбрости, были удивлены мужеством и спокойствием царя. Они разрешили свите взять его тело. Церковь и народ назвали царя Димитрия Самопожертвователем.

Смерть царей Арчила, Луарсаба и Димитрия сопровождалась дивными явлениями. Столпы света и яркие звезды, подобной которым нет на небе, стояли над их телами. Это устрашило самих палачей. Поэтому Луарсаба поспешно погребли в темнице. После смерти Арчила его тело было взято грузинскими дворянами, а по другой версии сами монголы стали просить, чтобы его тело увезли скорее и предали земле по христианскому обычаю. Он погребен в храме Ноткари. Царя Димитрия похоронили с царскими почестями в Светицховели.

На гербе Багратиони изображен терновый венец Спасителя. Это память о том, что их династия ведет начало от пророка Давида-псалмопевца, предка по плоти Иисуса Христа. Но это также пророчество и знамение того, что царская диадема часто становилась для них терновым венцом, мученическим подвигом за Христа и мученичеством за свой народ, часто невидимым миру.

Орлица из гнезда Багратиони

Мастер, чтобы сделать чашу из драгоценного металла, расплавляет его в огне. Святая великомученица Кетеван, царица Кахетинская, была брошена в пламя пыток, как золото в горнило. Удел героев истории – совершать доблестные деяния и одерживать победы. Удел героев веры – молча переносить великие испытания. Имена тех, кто прославил свою отчизну на поле боя, киноварью написаны в анналах и летописях истории. Имена святых выбиты на каменных скрижалях народной памяти как резцом и молотом их страданиями. Чем сильнее удары, – тем глубже врезаются в гранит их имена.

Шах-Аббас I готовился к новому вторжению в Грузию, разоренную и истерзанную многолетней войной, и кахетинские князья обратились к царице Кетеван с мольбой о том, чтобы она поехала в Персию и уговорила шаха не проливать невинную кровь оставшегося в живых народа. Четыре столетия прошло с тех пор, как грузинские князья просили своего царя Димитрия Самопожертвователя о том, чтобы тот не ехал в монгольский стан, а скрылся бы в горах. Они готовы были до смерти защищать царя. А теперь вельможи умоляют женщину – царицу ехать к шаху, чтобы принять удар на себя. Если несколько веков назад Цотнэ Дадиани206 добровольно пришел к монголам, чтобы спасти собратьев от смерти или разделить их участь, то теперь ближайший друг Картлийского царя Саакадзе бежит к шаху и дает ему советы, как уничтожить своих соотечественников. Когда-то грузинские князья, собравшись на совет, просили царя Димитрия как о милости – позволить им вступить в неравный бой с монголами, так как жизнь царя – это честь страны. Но Димитрий отказался: Божественный Сын Давида предал себя на смерть для спасения мира, и цари из рода Багратиони – потомки Давида должны жертвовать собой для спасения своего народа.

Кахетия была разорена, как сад, куда ворвалось стадо диких вепрей, обглодало деревья и вырвало с корнем лозы. Страна была похожа на путника, которого изранили разбойники и бросили на дороге истекающего кровью, а теперь грозятся вернуться, чтобы умертвить его. Персы не только убивали живых, как охотники дичь, они мстили мертвым. Они разрывали христианские кладбища и выбрасывали кости из могил в пищу псам и шакалам. Они уводили юношей и девушек в рабство, рубили на глазах матерей их малых детей, разоряли монастыри, оскверняли и затем убивали тех, кто дал обет девства.

Царица Кетеван знала, что она не сможет предотвратить нового нашествия персов, так как шах решил или превратить Грузию в мусульманское ханство или уничтожить в ней всех христиан. Она знала, что едет в логово тигра, откуда не будет возврата. Но князья умоляли царицу: «Мать, поезжай в Персию, чтобы спасти нас».

Царица Кетеван решила пожертвовать собой… Вместе с несколькими вельможами, со священ-ником, который ежедневно причащал ее святых тайн, и с младшим внуком Александром она прибыла в Персию. Шах-Аббас принял ее ласково, как будто стал другом Грузии. Говорят, что лис сначала играет со своей жертвой, ласкает и лижет ее, а затем душит. Через некоторое время Шах-Аббас потребовал, чтобы старший внук Кетеван, наследник Леван, прибыл к нему в Исфаган. Он заверял, царицу, что не замышляет никакого зла, а хочет воспитать царевича при своем дворе, чтобы в будущем сделать его царем Кахетии. Он обещал, что будет сам следить за воспитанием царевича, как за своим сыном, и даст ему блистательное образование. Когда приехал царевич Леван, то Шах-Аббас снова потребовал у царя Теймураза207, чтобы тот бы сам приехал к нему и этим засвидетельствовал свою верность и преданность шаху. Только тогда понял царь Теймураз, в какие сети он попал и на что он обрек своих детей и мать, но было уже поздно. Он отправился в Имеретию к царю Георгию в поисках приюта и убежища. Узнав об этом, Шах-Аббас приказал заточить царицу Кетеван вместе с внуками в темницу. Пять лет продолжался плен. Случилось то, что предвидела Кахетинская царица. С драконом нельзя было ни договориться, ни умилостивить его. Кахетия была вновь залита кровью и опустошена; церкви и монастыри сожжены и разрушены. Сто тысяч человек убито, еще больше отведено в плен в Персию. В это время была разорена Давидо-Гареджийская пещерная Лавра и убиты ее монахи. Шах-Аббас велел, чтобы царица Кетеван и ее внуки приняли мусульманство. Когда она ответила отказом, то перед ее глазами стали пытать ее внуков и требовали, чтобы она ради их спасения отреклась от Христа. Кетеван оставалась непоколебимой; она молчала как стена темницы, в которой была заключена. Ее внуков оскопили, что считалось более жестоким наказанием, чем смерть. Царевич Леван умер от пыток, а его младший брат Александр окончил жизнь в Гандже, приняв монашество.

Прошло еще пять лет. Кетеван готовилась к смерти. Она сама наложила на себя строгий пост и спала, положив камень под голову. И вот Шах-Аббас снова потребовал, чтобы царица Кетеван приняла мусульманство и стала его женой, обещая, что Персия и Грузия будут считать ее своей царицей. Кетеван послала шаху письмо в ответ с отказом. Письмо она обвязала прядью своих волос, поседевших от горя. Когда у воинов осажденного римлянами Карфагена истерлись тетивы от луков, то карфагенские женщины сплели из своих волос новые тетивы. Письмо царицы было похоже на стрелу, пущенную в гордого шаха, а отрезанная коса – на тетиву лука.

Шах понял, что он проиграл игру и решил придумать для царицы необычайную пытку, чтобы сломить ее дух или отомстить за поражение. Он снова дослал своих вельмож к Кетеван с вопросом: скоро ли она примет ислам. Та в ответ прочитала Символ Веры и осенила себя крестным знамением. Глашатай объявил о казни царицы на главной площади Шираза208 Ее должны были сжечь на костре. Эта весть возмутила многих мусульман. Градоначальник Шираза отказался присутствовать при казни царицы и покинул город, хотя ему угрожал гнев шаха. Жители Шираза закрывали окна домов, когда вели на казнь царицу, как закрывают глаза от стыда. Царица просила только об одной милости – не обнажать ее тела, но палачи были глухи, как змеи. С нее сорвали одежды и привязали к столбу дерева. Затем разожгли внизу костер, положили на угли клинки и клещи, насыпали кучу игл, а когда железо раскалилось докрасна, то спросили, согласна ли она теперь исполнить волю шаха. Кетеван в ответ перекрестилась со словами «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Тогда палачи достали из костра клещи и стали вырывать ей груди, затем резать клинком тело и прижигать раны раскаленным железом. Царица во время пытки крестилась и шептала:  «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь», а когда уже не могла поднять руку, то сложила пальцы для крестного знамения. Тогда палачи в ярости отсекли ей руки и, отвязав ее от столба, бросили на груду раскаленных гвоздей и игл, как в огненную могилу, и засыпали ими, как землей, тело царицы. Но она была еще жива, и ее губы шептали тихо молитву. Слуги шаха, издеваясь над ненавистным им царственным родом Багратиони, надели на ее голову вместо короны раскаленный котел, как воины Пилата, надсмехаясь над Христом209, надели на Его чело терновый венец.

Шираз был городом поэтов. Там певцы соревновались друг с другом, складывая песни и сказания. Но сама смерть царицы была лучшей из всех песен, пропетых в Ширазе. Это была безмолвная любовь к Христу, любовь, которая сильнее огня и крепче железа. Святая кровь царицы, пролитая на земле изгнания, как Авелева кровь210, вопияла к Богу. Говорят, что на месте убиения Авеля не растет трава, и не цветут цветы, там пустыня. Каменистая почва покрыта зияющими трещинами, как будто уста земли до сих пор вопиют к небу об отмщении.

На востоке два города поэтов состязались за первенство: Герард – столица Афганистана, и Шираз – город соловьев. Но настало время, и Герард вступил с Ширазом в бой не стихами, а мечами. Афганцы сделали с Персией то, что Шах-Аббас с Грузией. В одной Исфагани – столице Персии – было умерщвлено 100 тысяч человек, столько Шах-Аббас убил христиан в Кахетии. В осажденных Тавризе и Ширазе люди от голода ели человеческое мясо, как детеныши акулы во чреве матери пожирают друг друга.

Грузины предлагали Шах-Аббасу деньги и золото, чтобы он отдал им тело царицы Кетеван. Но шах был непреклонен. Католические монахи, видевшие казнь царицы, ночью во время грозы выкопали из могилы ее тело. Голову и правую руку они послали сыну Кетеван царю Теймуразу, а остальные мощи увезли в Рим. Часть мощей, по некоторым сведениям, в настоящее время находится в Индии и Бельгии.

Почему мощи царицы пребывают в инославном мире? Для того, чтобы свидетельствовать Западу о величии православной веры, которую не могли сломить многовековые, невыразимые страдания, каких не испытывал Запад.

В Ветхом Завете высшей жертвой была жертва всесожжения211. Она считалась всецелым посвящением Богу. Такой жертвой явилась для Грузии царица Кетеван. Она вышла из пламени пыток, как ангел с огненными крыльями, новый ангел – хранитель Грузии.

Воины Иверской земли

Весть о смерти Шах-Аббаса с быстротой весеннего ветра пронеслась над Грузией. Горестные и радостные вести – крылаты. Шах-Аббас одерживал блистательные победы на Востоке, но смерть и время неизбежно побеждают победителей. От тирана осталась ограбленная в междоусобицах гробница и кровавое имя, которое с проклятием произносили жителя Кавказа. Узнав о гибели тирана, грузины радовались как в праздник, обменивались подарками как в дни рождения своих любимых царей из священного рода Багратиони. Шах-Аббас умер. Казалось, что змея, обвившая тело Грузии и сосавшая 40 лет кровь из ее груди, издохла и распалась на части, как дракон, пораженный копьем святого Георгия. Страна пробуждалась от кошмарного сна, но впереди ее ожидали новые испытания. (Так дикий зверь, притаившись в расселинах скал, высматривает серну идущую по пустынной горной тропе).

Преемник Шах-Аббаса I, взявший его имя, не походил на своего воинственного дядю. Шах-Аббас II окружил себя поэтами и философами. Он казался суфием212 на древнем троне персидских царей. Но в отношении Грузии он продолжал политику Шах-Аббаса I, целью которого было истребление христианства на Кавказе и уничтожение грузин как народа. Если Шах-Аббас I хотел сжечь и испепелить Грузию дотла в пламени войн, то его преемник решил задушить страну руками татар-кочевников и превратить Кахетию в пастбище для скота. Этот план был более коварен, и не менее губителен, чем недавние кровавые нашествия персов. Наследником старого тигра стал молодой лис.

Улусы213 татар, сопровождаемые отрядами персов, потянулись в Кахетию. 80 тысяч кочевников, как саранча, опустошали когда-то цветущую страну. Татары вырубали сада, выкорчевывали виноградники, сжигали посевы. Отары овец и табуны коней, переходя с пастбища на пастбище, вытаптывали поля. Татары шайками рыскали по стране в поясках добычи. Они как вода просачивались повсюду, убивали, грабили и уводили в плен. Села стояли опустевшие как после чумы; безмолвные города казались призраками. Люди уходили в горы или переселялись в другие области Грузии. Кахетия казалась обреченней. В храмах прекратилась служба; живые оставались без причастия, мертвые – без погребения. Татары разорили и осквернили главную святыню Кахетии – Алавердский Собор. Храмовая утварь, которую священники не успели спрятать и замуровать в стенах собора, попала в руки татар, как священные сосуды Иерусалимского храма – в руки вавилонян214. Церковные облачения они дарили своим женам на платья, покрывалами и завесами алтарей обвивали кибитки, из парчи делали попоны для коней. Татары сожгли иконостас церкви, а икону святого Георгия – храмовую святыню – разрубили саблями и бросили в костер. Видя это, народ говорил: «Сам Георгий Победоносец отомстит за поругание. Теперь враги вырыли могилу для себя своими зубами».

Кахетия была похожа на корабль во время морской бури. Волны кидали его на подводные скалы, вздымали его вверх и бросали в провалы волн и водовороты. Он захлебывался как раненный пловец, поднимался снова и вновь погружался в морскую пучину. Казалось, что помощи ждать неоткуда, но в то время, когда рушится и исчезает надежда на человеческую помощь, Бог являет свое дивное могущество. Когда Кахетия оказалась обреченной и гибнущей, три ксанских князя из Самачабло, владетели Аргвети – Бидзина, Шалва и Элизбар215 возглавили борьбу с татарами и персами. Кахетинцы и горцы, как будто воспрянув от сна, стали на защиту своих святынь, очагов и могил предков. Война была стремительной и молниеносной. Решительное сражение произошло у Ахметы216. Во время битвы с кочевниками грузины видели знамение – белые облака как клинки вонзились в черные тучи и оттеснили их на восток в сторону Каспия. На небе, над грузинским войском появился всадник в одеянии, сверкающем как молния: «Это святой Георгий идет к нам на помощь» – восклицали грузины.

Поражение татар и персов было полным. Спасся только султан Алдаранский с немногими воинами. Прибыв в Персию, султан явился ко двору шаха в разорванной одежде в знак траура и, рыдая, рассказал о гибели кочевников-татар. Шах-Аббас II тотчас написал грузинскому царю письмо, в котором требовал, чтобы ксанские князья были доставлены в Персию. В это время Грузией управлял царь Вахтанг IV217, в мусульманстве Шах-Наваз. Он обратился к князьям с повелением прибыть в Тбилиси. Князья знали, что идут на верную смерть. Они могли оказать вооруженное сопротивление царю, могли скрыться в горах Кавказа как непреступной крепости. Нередко в лабиринте ущелий и скал войска персов находили себе гибель как в каменной ловушке, где отряд в несколько десятков человек мог уничтожить тысячи воинов. Но они решили повторить подвиг святого царя Димитрия Самопожертвователя и отдались в руки Шах-Навазу. Царь-мусульманин даже не попытался заступиться за них. Он тотчас велел заковать князей в цепи, как преступников и отправил в Персию к шаху.

Шах-Аббас II был восточным аристократом и изысканным ценителем поэзии. Его тонкие бледные пальцы, словно выточенные из слоновой кости, более привыкли к золотому перу, которым он писал стихи, подражая Хафизу218, чем к мечу. А слух, внимающий музыке газелей и рубай219, не мог выносить звона оружия и стона умирающих. Он принял трех князей, как будто ничего не знал о случившемся, расспросил их кто они и откуда, а затем предложил принять ислам и перейти к нему на службу. Те ответили отказом. Тихим и спокойным голосом, как полагается суфию, только что окончившему свои медитации, шах велел отдать князей Алдаранскому султану, добавив, что они могли бы стать воинами персидской гвардии. Может быть, царь-поэт не хотел пачкать кончики своих пальцев человеческой кровью, подписывая смертный приговор, а может быть, решил, что родственники убитых придумают более изощренную казнь, чем его придворные палачи.

Мусульмане вновь предложили князьям принять ислам, обещая даровать им жизнь и свободу. Князья выбрали пытки и смерть. Подвиг князей Бидзины, Шалвы и Элизбара был исполнением двух заповедей – любви к Богу и любви к людям. Они не только подняли меч, чтобы спасти святыни Кахетии от разрушения и народ от гибели, но они добровольно отдали себя на казнь, чтобы предотвратить месть персов и новые кровопролития. Они могли избежать смерти, не только укрывшись в горах, или защищаясь в своих родовых владениях и замках, но хотя бы наружно приняв ислам. По закону шариата220 человек, принявший магометанство, освобождался от всякого наказания. Христиан, иудей или зороастриец, живущий в магометанских странах, мог избежать суда и самого сурового приговора, прочитав в присутствии имама первую суру Корана (символ мусульманской веры).

Если бы князья приняли закон Магомета, то родственники убитых татар должны были примириться и даже побрататься с ними. Ксанские князья решили стать мучениками за веру. Они сами вынесли себе смертный приговор. Татары подвергли их избиению и бичеванию, затем, обнажив до пояса, обмазали их окровавленные тела медом, и связав, посадили под лучами палящего солнца. Тучи оводов, шмелей и ос окружили тела мучеников, как тучи горящих стрел, которые пускают враги в осажденную крепость, пока ее защитники, задыхаясь от огня и дыма, сами не откроют крепостных ворот и не сдадутся на милость победителей.

Оводы и осы ползали по телу, кусая и жаля их, как скорпионы. От укусов глаза их отекли и перестали видеть. Солнце, которое несет жизнь, теперь своими лучами жгло их – как палач свою жертву на медленном огне. Через несколько часов их тела распухли, как тела утопленников и от укусов почернели, как трупы в могиле. Насекомые заползали им в рот и уши, как будто лезвиями резали тело, жалили им губы и язык (наверно так сатана в аду целует свою жертву). Казалось, что оводы и осы вонзали в тела мучеников раскаленные иглы.

Своим главным врагом татары считали Бидзину, поэтому в пытках решили соблюсти «справедливость» – Шалву и Элизбара предать более быстрой смерти. Им отсекли саблями ноги и руки, а в кровавые обрубки тел стали стрелять как в мишень, соревнуясь, кто попадет в сердце, а кто в голову. Снайпер должен был попасть в глаз.

Англичане вооружили армию Шах-Аббаса ружьями и артиллерией, инструктора учили персов стрелять в мишень. Это было чучело человека или пса. Инструкторов не смущало, что на чучело одевали турецкую феску или крест христианина. Теперь каждый перс или татарин мог пустить пулю в тело мученика и быть спокойным, что исполнил долг мести. Затем князьям отрубили головы и вместе с изрубленными телами бросили в одну яму.

Бидзину сначала одели в женское платье, посадили на осла лицом к хвосту и возили по улицам Исфагани221. Обычно такому позору подвергались трусы, бежавшие с поля боя. Теперь наказывали победителя. Бидзину решили предать казни, которой за двенадцать веков до него был предан великомученик Иаков Персиянин222: разрезать и распилить его тело на части, начиная с пальцев рук и ног. Пришел главный палач, за ним ученик-подмастерье, который нес мешок с инструментами. Сначала палач стал клещами выдирать его ногти, медленно, не торопясь, желая подольше продлять пытку, как бы растягивая наслаждение от лакомого блюда. Палач выдирал ноготь, показывал толпе и отбрасывал прочь. При этом он добродушно улыбался, будто срывал лепестки с цветка. Затем, отложив клещи, он взял нож, надрезал кожу на пальце и сдернул ее. Он медленно стал резать мясо на том месте, где был сустав. Дойдя до сухожилия, стал пилить его, оторвал сустав, показал толпе как трофей и бросил его на землю; так он резал сустав за суставом, палец за пальцем. Когда сустав не поддавался, он выкручивал его, и вырывал с силой, как садовник вырывает из земли корни кустарника. Затем он стал резать и пилить руки у запястий. Концом ножа он поддевал жилы и нервы и разрывал их. Из тела текла черная кровь. Палач вытирал об свой халат нож и снова принимался за работу, срывал кожу с живого тела, обнажал суставы, пилил и выкручивал их. Мало кто долго выдерживал эту пытку, обычно человек умирал от боли прежде, чем истекал кровью. Во время такой пытки люди кричали от боли голосом, похожим на рев умирающего зверя. Но к изумлению палачей Бидзина не проронил ни одного стона. Во время пыток он тихо читал «Верую» и «Отче наш».

«Верую» – это не только сжатый до предела свод догматов, это победная песнь над всеми врагами Церкви, это торжествующий гимн Православия, это духовное знамя христиан, это исповедание, без которого никто не может перейти из Церкви земной в Небесную Церковь. Демон искушал Самого Спасителя; он подходит и к мученикам в час смерти, чтобы смутить их жуткими привидениями, опалить крылья их душ предсмертными сомнениями или тайным ропотом. На все ухищрения демона святой мученик отвечал словами «Символа веры», оставаясь непоколебимым, как каменный столб храма.

«Отче наш» – молитва Господня. Христос учил этой молитве апостолов. Мученики – преемники апостолов. Небесный Отец открывает свою любовь мученикам во время страшных пыток. Глубину этой любви не знает мир. Мученик пьет одну таинственную чашу с Христом Спасителем. В этом его радость, которую он не променял бы ни на какие сокровища. В чаше мученичества слиты воедино адская горечь страданий и небесная радость спасения.

Кричала толпа, а Бидзина казался более спокойным, чем его беснующиеся мучители. Дьявольская усмешка сошла с лица палача. Он считал позором для себя, что не мог вырвать из груди князя ни одного крика или мольбы о пощаде. Изощренная пытка продолжалась. Палач резал уже затупленным ножом. Мученик едва шевелил губами, продолжая молиться. Наверно он молился до кровавого пота, которого не было видно на лице, залитого кровью от ран. Палач резал последние суставы рук и отбрасывал их, как дровосек – обрубленные со ствола ветви. Мученик еще шевелил губами, произнося слова молитвы. Палач схватил его за голову, оттянул одной рукой губу, отрезал ее ножом, потом другую. Лицо мученика стала похоже на маску смерти. Теперь жизнь сосредоточилась в одних глазах. Движением глаз мученик совершал крестное знамение. Двумя ударами палач выколол глаза. Он отошел на несколько шагов, внимательно осмотрел свою жертву, как мастер работу, исполненную для строгого заказчика, кликнул ученика, чтобы тот подал мешок с инструментами, вынул бритву, как у цирюльника и, нагнувшись над князем, отсек ему нос и уши, разрезал крестообразно щеки, тщательно вытер о полы халата бритву, чтобы не поржавела сталь, и отдал ученику. Затем он взял длинный нож, всадил его в грудь мученика, повернул привычным движением и вырвал из груди сердце, которое еще трепетало и билось как птица, подстреленная охотником в предсмертных судорогах. Боль всех пыток отзывалась в сердце; каждое движение ножа вонзалось в него. Кровавый комок сердца теперь валялся на земле, но, если бы кто мог посмотреть на него духовными очами, то увидел бы имя Иисуса Христа, золотыми буквами, написанное на нем, как на сердце Игнатия Богоносца223. Палач подошел к бездыханному телу князя, отсек голову и поднял вверх, как некогда секулятор224 – главу Иоанна Крестителя.

Татары решили выбросить тела мучеников на съедение диким зверям. Они выкопали из ямы головы и куски изрубленных тел Шалвы и Элизбара, и вместе с рассеченным телом и головой Бидзины бросили в поле. Столп света сиял по ночам над телами князей; может быть, это светозарный ангел покрывал их своими огнезрачными крыльями.

Армяне, жившие в Джугами, тайно, с опасностью для жизни взяли тела мучеников и погребли их в своей церкви, в одной гробнице. Родственники святых князей, узнав об этом, перенесли их тела в Грузию, и похоронили в Икортском монастыре225 с честью и торжеством, как победителей.

Свет христианства вновь засиял над Кахетией. Храмы восставали из руин; монахи, оставшиеся в живых, возвращались в свои обители. Алавердский монастырь и собор святого Георгия – святыня всех народов и племен Кавказа – превращенный персами в мечеть (минарет и мечеть были выстроены во дворе монастыря) был вновь освящен, зажглись огни алтарей, зазвучали под старинными сводами священные песнопения. Крест с высоты Алавердского собора, как с вершины Казбека, вновь осенил Грузию и весь Кавказ своим небесным благословением.

* * *

69

Память святой равноапостольной Нины († ок. 280–335 до другим источникам 347), просвети-тельницы Грузии, –14 (27) января.

70

Апостол Андрей Первозванный († ок. 62) – один из 12-ти апостолов, избранных Самим Господом для евангельской проповеди. Получив от Пресвятой Богородицы повеление проповедовать в Грузии христианство, отправился туда вместе с апостолами Симоном Кананитом (Зилотом), Матфием избранным вместо Иуды Искариотского и некоторыми другими, по пути основывая в малоазийских и понтийских провинциях Церковь и оставляя учителем кого-нибудь из своих спутников, и достиг пределов Грузии ок. 40 г. и прошел дс реки Чорохи. Затем апостолы посетили Сванети. где царица Пифадора крестилась от рук апостола Матфия. Апостол Андрей Первозванный после проповеди в Колхиде через Верхний Картли прибыл в Мцхета. Не заходя в город, водрузил деревянный крест на вершине горы, лежащей напротив города, и в Верхней Кахети близ города Греми, на горе, на месте нынешнего храма св. Архангела Михаила, водрузил такой же крест, а также на вершине горы близ Казбека поставил крест. Симон Кананит остался на берегу Черного моря, в Никопсии (недалеко от современного г. Сухуми). Апостол Андрей Первозванный прошел Кавказские горы через перевал, названный Крестовым. Проповедовал Евангелие среди осетин и других кавказских племен. Прошел Тавриду (нынешний Крым), Причерноморье и по Днепру поднялся до места, где стоит теперь город Киев, затем поднялся еще выше по Днепру и дошел до поселений славян, где был основан Новгород. Отсюда апостол прошел через земли варягов в Рим Для проповеди и вновь вернулся во Фракию. Принял мученическую кончину через распятие на кресте в г. Патры. Имя святого апостола Андрея является одним из духовных звеньев, которое связывает Константинопольскую, Грузинскую и Русскую Церкви. Дни памяти 30 ноября (13 декабря), 20 июня (3 июля), 30 июня (13 июля), 30 июня (13 июля) (12-ти апостолов).

71

Апостол Симон Зилот, Кананит – один из 12-ти апостолов, родом из Каны Галилейской (Лк.6:15; Деян.1:13). Пещера в Никопсии, у подножия Иверской горы, в которой подвизался святой апостол, сохранилась доныне. В X в. рядом с пещерой был воздвигнут храм Симона Кананита, а в XIX в. неподалеку был сооружен Новоафонский монастырь Симона Кананита. В этих местах святой апостол провел последние годы жизни, принял мученическую кончину и здесь же погребен. Дни памяти 10 (23) мая, 30 июня (13 июля) (12-ти апостолов).

72

Апостол Матфий († ок. 63) – один из 70-ти апостолов, по Вознесении Спасителя избран по жребию в число 12-ти апостолов вместо Иуды Искариота. Проповедовал Евангелие в Иерусалиме и в Иудее, вместе с апостолами Андреем Первозванным и Петром он ходил в Антиохию Сирийскую, каппадокийский город Тиан и Синоп. Во время третьего путешествия апостола Андрея Матфий был с ним в Эдессе и Севастии. По преданию, был с проповедью в Западной Грузии, Македонии, подвергаясь многократно смертельной опасности. Вернулся в Иудею, был осужден синедрионом на смерть и побит камнями. Дни памяти 9 (22) августа, 30 июня (13 июля) (12-ти апостолов).

73

Город Мцхета – древняя столица Иберии (Восточной Грузии), расположенная в месте впадения реки Арагви в Куру, находится в 21 км к северу от современного Тбилиси; служил резиденцией грузинских царей до VI в., когда столица была перенесена в Тбилиси.

74

Святой великомученик Георгий Победоносец († 303) родился в Малой Азии в христианской семье. Его отец был замучен во время гонения на христиан. В юном возрасте Георгий поступил на воинскую службу и достиг высоких чинов. Был казнен в Никомидии за мужественное исповедание христианской веры во время гонения Диоклетиана. Дни памяти 23 апреля (6 мая), 3 ноября (16 ноября), 10 ноября (23 ноября).

75

Иверия (Иберия) – античное и византийское название Восточной Грузии (Картли).

76

Апостол Павел – апостол язычников. Родился в г. Тарсе (Малая Азия) в иудейской семье, имевшей римское гражданство. Его еврейское имя – Шаул (в русском тексте Ветхого Завета – Саул, в русском тексте Нового Завета – Савл). До своего обращения ко Христу был строгим фарисеем, исполнителем закона Моисеева и отеческих преданий, думавшим оправдаться делами закона и ревностью к вере отцов, доходившей до фанатизма. Господь, усмотревший в нем «сосуд избранный Себе», на пути в Дамаск чудесным образом призвал его к апостольскому служению (см. Деян. 9:3–6). Об обращении и трех миссионерских путешествиях апостола Павла повествуется в книге Деяний Апостолов. Проповедуя среди язычников, апостол Павел пронес Евангельскую весть от Палестины до Рима. Апостол Павел написал 14 посланий. Был обезглавлен недалеко от Рима в 67 г. Память 29 июня (12 июля) (славных и всехвальных перво-верховных апостолов Петра и Павла).

78

Ормузд (Армаз) – в зороастризме один из сыновей божества Зервана, чье имя означает бесконечное время. Все сотворенное им – доброе и истинное, а все сотворенное Ахриманом (его братом) – дурное и лживое. Для почитания характерны многочисленные обряды, связанные с огнем. Конец мира – очистительный огонь и преображение жизни. Огненная река отделит праведных от недостойных.

79

Парнаоз (Фарнаоз) (III в. до Р.X.) – первый грузинский царь. Летописи приписывают ему устройство гражданского быта Грузии, введение письменности и установление в стране религии Зороастра.

80

Крепость Армази, находящаяся в Мцхетском акрополе, была резиденцией грузинских царей до II в.

81

Имеется в виду гора Задени (Зедазени).

82

Мемфис (греч.) – древнеегипетский город (первоначальное название Инебу-хедж – «Белые стены»). Основан в начале 3-го тыс. до Р.X. на границе Верхнего и Нижнего Египта, на левом берегу Нила. Был столицей при царях тридцати династий. Пророк Иезекииль предсказывал падение города и обличал идолопоклонство (Иез.30:13–16). О Египте, как центре идолослужения, писали многие древние писатели. Все пророческие предсказания о нем исполнились с поразительной точностью.

83

Нонна – Богу посвященная (др.-егип.)

84

Авеста – священные книги зороастризма, религии, распространенной в древности и раннем средневековье в Средней Азии, Иране, Афганистане, Каспийской Албании и ряде др. стран Ближнего и Среднего Востока, а в настоя время у парсов в Индии (отсюда – парсизм) и гебров в Иране.

85

Память святой равноапостольной Наны, царицы Иверии, супруги равноапостольного царя Мириана, – 14 (27) января, 1 (14) октября.

86

Память святого равноапостольного Мириана (t 342), царя Иверского, из династии Хосроидов – 14 (27) января, 1 (14) октября.

87

Существует много различных мнений о названии «Туран». В «Авесте» часто упоминаются враги ариев (индоевропейских племен иранской группы) – туры. Их государство Туран находилось во вражде с Ираном. Зороастрийцы и туранцы противостояли друг другу на протяжении многих веков. Некоторые исследователи отождествляют туранцев с тюрками, другие считают, что это ираноязычные кочевые племена скифов. Арабские географы указывают, что тюрки проживали на территориях, находящихся в восточной части реки Сырдарьи, другие географы считали, что родиной тюрков (Туран) являлась территория между Сырдарьей и Амударьей.

88

Имеется в виду Будда.

89

«Картлис Цховреба» (груз. – Житие Картли) – сборник грузинских летописей «Жизнь Грузии», сведенных в единую книгу в XII-XVIII вв.

90

При царе Реве Праведном (186–213) был уничтожен жестокий обычай приносить человечес-кие жертвы языческим богам. Царь Рев велел для жертвоприношений закалывать волов, телят и баранов.

91

Теургия (др.– греч.) – вид магии, с помощью которой считалось возможным входить в связь с богами и духами с помощью особых действий и слов, чтобы добиться от них совершения чего-либо сверхъестественного, изменить ход событий, подчиняя своей воле действия богов и духов; происхождение относится к временам халдейских и персидских магов и древнеегипетских жрецов.

92

Виссон (Быт.1:42; Исх.25:4; Лк.16:19; Откр.19:8) – тончайшая драгоценная ткань. В Книге Бытия впервые упоминается в связи с историей Иосифа, которого фараон сделал правителем Египта и одел в виссонные одежды. Упоминается нередко в Свящ. Писании как материя для устройства различных священных одежд скинии, первосвященника, священников (Исх.26:1; 28:6–8; 39:27–29). Из иудеев, занимавшихся выделыванием виссона, особенно славился дом Ашбеи (1Пар.4:21); возможно, выделка виссона была еще в древние времена пребывания евреев в Египте. В Свящ. Писании виссон служит эмблемой праведности и нравственной чистоты (Откр.19:8, 14).

93

Преподобный Иоанн Зедазенский († между 557–560) именуется по месту подвигов на горе Зедазени (Зеда Задени). Память 7 (20) мая.

94

Святитель Евстафий, архиепископ Антиохийский (323–331) – один из отцов Церкви IV в., исповедник в царствование Диоклетиана. Он был епископом города Берии, пользовался любовью и уважением народа, отцами I Вселенского Собора (325 г.) возведен на Антиохийскую кафедру. Святитель Евстафий был глубоко образованным богословом, а также отличался обширными познаниями в науках светских; ревностно боролся – устно и письменно – за чистоту православной веры против ереси Ария, не признававшего единосущия Сына Божия со Отцом. Скончался в ссылке, в городе Филиппах или Траянополе. В 482 г. мощи святителя Евстафия с честью были перенесены из Филипп в Антиохию. Память 21 февраля (6 марта).

95

После проповеди и чудес святой Нины царь Мириан, уверовав во Христа, отправил посольство в Константинополь с просьбой прислать духовенство и зодчих в Грузию. По свидетельству преподобного Ефрема Малого, названного Философом (XI в.), и по указанию Руисо-Урбнисского Собора (1103), в Грузию прибыл по повелению императора Константина (306–337) Антиохийский Патриарх Евстафий, который поставил в Грузии первого епископа, совершил первое крещение грузин. Согласно «Картлис Цховреба» и «Истории Грузии» Ваху-шти Багратиони (Тифлис, 1855), из Константинополя прибыл епископ Иоанн, два священника и три диакона. С этого же времени Грузинская Церковь и вошла в юрисдикцию Анти-охийского престола. Указанные сведения взаимно дополняют друг друга.

96

Изначально, с V века первостоятель Грузинской Церкви, как это было в Армении и Сирии, облекается в сан Католикоса (греч. – всеобщий). С начала XI в. Католикос Грузии титулуется и Патриархом – Католикос-Патриарх.

97

Святой Вахтанг I Горгасали («Волчья Голова») – царь из династии Хосроидов, управлял страной на протяжении пятидесяти с лишним лет (446–502). При нем Грузия достигла своего могущества. Во время царствованя Вахтанга Горга-сала Грузия вела с Ираном долгую и тяжкую войну, царь вьщуЖден был большую часть своей жизни провести в военных походах. Успешно отстаивая независимость родины, он Иного сделал для Грузинской Церкви. При нем в V в. Был перестроен Мцхетский собор Светицховели, посвященный Двенадцати Апостолам. В Тбилиси, новой столице, Вахтанг I заложил основание знаменитого, существующего до сегодняшнего дня, Сионского собора. При царе Вахтанге I, по утверждению грузинских историков, было открыто 12 епископских кафедр; были полностью переведены на грузинский язык книги Священного Писания Нового Завета и главные богослужебные книги. В V столетии в Грузии велось интенсивное храмостроительство. Был смертельно ранен в одной из битв с персами. Память 30 ноября (13 декабря).

98

Святой Петр I – первый Католикос-Архиепископ Грузии (в 467– 474 гг.). Память 30 ноября (13 декабря).

99

Память преподобного Иоанна Зедазенского и учеников его: Авива, еп. Некресского, Антония Марткопского, Давида Гареджийского, Зенона Икалтского, Фаддея Степанцминдского, Исе (Иессея), еп. Цилканского, Иосифа, еп. Алавердского, Исидора Самтавийского, Михаила Улумбийского, Пирра Бретского, Стефана Хирского и Шио Мгвимского (VI в.) 3 7 (20) мая.

100

Преподобный Симеон Столпник, Дивногорец, Младший († 596) – пресвитер, подражал подвигу Симеона Старшего. Основал на Дивной горе в окрестностях Антиохии обитель. Св. Симеон назван Дивногорцем по имени горы, о которой Господь в видении предсказал преподобному Симеону, что она назовется Дивною, потому что на ней Господь удивит милость Свою в Симеоне. Дни памяти 24 мая (6 июня); в субботу сырную.

101

Евлавий Католикос-Архиепископ в 533–544 гг.

102

Светицховели (груз. – Живоносный столп) – название собора Двенадцати Апостолов в г. Мцхета. В окончательном виде построен в 1010–1029 гг. на месте погребения святой Сидонии, с Хитоном Господним. В IV в. здесь был сооружен деревянный храм, а в V в. каменный собор. Светицховели с IV в. является патриаршим кафедральным собором Грузии.

103

В Грузии 1 (14) октября отмечают один из самых больших христианских праздников страны – Мцхетоба-Светицховлоба – посвященный Хитону Господню и Столпу Живоносному, источающему чудотворное миро. Празднование в честь Хитона Господня и Столпа Животворящего приходится на праздник Покрова Пресвятой Богородицы 1 (14) октября. Святая Грузинской Церкви – блаженная Сидония (память 1 (14) октября), услышав о Христе и всей душой уверовав в него как в Мессию и Спасителя мира, умоляла своего брата, раввина Элиоза, привезти из Иерусалима в Мцхета какую-нибудь вещь, принадлежавшую Христу. Элиоз в день казни Спасителя был у Голгофы и купил Хитон Господень у воина, которому тот достался по жребию, и принес его в Мцхета. Сидония, взяв в руки Хитон, тотчас упала замертво. И никто из людей, видевших чудесную смерть девушки, не мог освободить из ее рук одежду Христову. Элиоз через некоторое время тайно похоронил сестру вместе с Хитоном. На могиле Сидонии вырос большой кедр. Летописи повествуют, что святой Нине, просветительнице Грузии, по ее молитвам было открыто, где сокрыт Хитон Господень. Дерево срубили, чтобы построить на этом месте деревянную церковь. Однако главный ствол не смогли сдвинуть с места, и этот столп, весь блистающий светом, то поднимался вверх над своим бывшим основанием, то опускался, из пня истекало благовонное миро, и было явлено множество чудесных исцелений. На этом месте был воздвигнут первый в Грузии христианский храм, вначале деревянный, ныне каменный собор в честь двенадцати Апостолов, именуемый Светицховели.

104

Грааль – согласно западному средневековому преданию, чаша, из которой Христос пил во время Тайной Вечери и в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь из ран распятого Христа. Легенда о Граале тесно связана с легендами о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, которые сообщают, что легендарный сосуд был из чистого изумруда и обладал чудодейственной силой. Ради приближения к нему и приобщения к его благим действиям рыцари совершают свои подвиги. Древнейшая литературная обработка сказаний о Граале принадлежит во Франции Кретьену де Труа (XII в.), в Германии – Гартману фон Ауэ (XII-XIII вв.); обработку легенды о св. Граале дал Вольфрам фон Эшенбах в романе «Парцифаль» (около 1210 г.).

105

Гора Зедазени находится на левом берегу реки Арагви, в 8 км на северо-восток от Мцхета, в 15 км на север от Тбилиси.

106

Существует версия, что это сделал в 1 в. до Р. X. Царь Фарнадж.

107

См.: Иис. Нав.3:14–16.

108

Парсман VI – грузинский царь в 542–557.

109

Празднование в честь иконы Цилканской (IV в.) 15 (28) августа.

112

См: Пс.47:3. Давид Псалмопевец (t 950 до Р.X.) – 2-й царь Израильский, пророк (1Цар.16:13; 2 Цар.; 3Цар.2:1–10). Дни памяти – неделя по Р. X., неделя св. отец, неделя св. праотец.

113

Авессалом – 3-й сын Давида (2Цар.3:3). Еще при своей жизни Авессалом поставил себе высеченный из камня памятник в царской долине, для сохранения памяти о себе (т.к. не имел сына), известный под именем памятника Авессалома (2Цар.18:18), который находится на западном склоне горы Елеон, расположенной к востоку от Иерусалима и отделенной от него Иосафатовой долиной и Кедронским потоком (от которого сегодня сохранились лишь остатки русла).

114

Пустыня Гареджи находится в нескольких десятках километров к юго-востоку от Тбилиси, по левому берегу реки Куры.

115

В пустыне Гареджи, в 60 км от Тбилиси, находится величественная Давидо-Гареджийская Лавра, охватывающая около 20 монастырей, высеченных в скалах, и множество пещер-келий. Гареджи простирается на 25 км вдоль склонов Гареджийского кряжа. Главный монастырь Гареджи, расположенный на северном склоне горы, был основан в VI в. преподобным Давидом, поселившемся в пещере, впоследствии превращенной в храм. Там находится гробница преподобного Давида. В XI в. монастырь испытал нашествие турок-сельджуков, в ХШ в. был разграблен монголами, в конце XIV – начале XV в. – разорен Тамерланом, в 1615 г. – вновь разорен персидским завоевателем Шах-Аббасом I. После установления в Грузии советской власти Давидо-Гареджийская Лавра была закрыта и превращена в туристический объект и военный полигон. В настоящее время монастырь восстанавливается; в храмах совершается богослужение. Давидо-Гареджийская Лавра является одним из наиболее почитаемых святых мест Грузии.

116

Память преподобного Додо Гареджийского († VII в.), ученика преподобного Давида Гареджийского, – 23 мая (5 июня), первая среда по Вознесении.

117

Ной – десятый и последний из допотопных патриархов, отец Сима, Хама и Иафета, сделавшихся впоследствии родоначальниками трех главных представителей человеческого рода (Быт.10:32); жил в то время, когда человечество подверглось всеобщему развращению, и заслуженный им гнев Божий выразился в решении погубить весь род человеческий потопом. Апостол Петр называет Ноя проповедником правды, и в спасении человечества от потопа в ковчеге во дни его дает нам видеть указание на наше спасение через крещение (2Пет.2:5). История Ноя излагается в Книге Бытия, гл. 6–9.

118

Первосвященник Мелхиседек († 2000 до Р.X.) – царь Салима, «священник Бога Всевыш-него», который вынес навстречу Аврааму хлеб и вино, когда тот возвращался после победы над царем Северного Ханаана Кедорлаомером и его союзниками (Евр.7:1; Быт.14:18–20; Пс.109:4). В Послании к евреям Мелхиседек рассматривается как прообраз Христа (Евр.5:6,10;6:20;7). Священство по чину Мелхиседека превосходит священство по чину Аарона, поскольку Мелхиседек благословил Авраама, и Авраам, предок Аарона, дал Мелхиседеку десятину, показав этим, что признает его священником. Давид видит будущего Мессию как «священника вовек по чину Мелхиседека» (Пс.109:4; в Синодальном переводе в этом месте – Мельхиседек). Память 22 мая (4 июня), неделя св. отец, неделя св. праотец.

119

Премудрый Соломон († 928 до Р.X.) – сын Давида, парь Израильский (3Цар.1–11 гл.; 2Пар.1–9 гл.). Память 17 (30) июня, неделя св. праотец.

120

Иоанн Богослов († 98–117) – апостол из 12-ти, евангелист. Память 8 (21) мая, 30 июня (13 июля), 26 сентября (9 октября).

121

Двенадцать оснований стены города, имеющих надписи имен апостолов, «украшены всякими драгоценными камнями: основание первое – яспис, второе – сапфир, третье – халкидон, четвертое – смарагд, пятое – сардоникс, шестое – сардолик, седьмое – хризолиф, восьмое – вирилл, девятое – топаз, десятое – хрисопрас, одиннадцатое – гиацинт, двенадцатое – аметист. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин» (Откр.21:19–21).

122

Илия I – Патриарх Иерусалимский в 494–516 гг. Память 20 июля (2 августа).

123

Нимврод (Нимрод) – сын Хуша, который был сыном Хама и правнуком Ноя; царствовал в Вавилоне, Эрехе, Аккаде и Халне, в земле Сеннаар в бассейне рек Тигра и Евфрата. Великий охотник, «изобретатель» войны (Быт.10:8–10), ярый идолопоклонник, руководивший постройкой Вавилонской башни.

124

Таргамос – сын Таршиса, внук Иафета – сына Ноева. По преданию, Нимврод объявил войну сыновьям Таргамоса, во время которой был смертельно ранен.

125

Авраам («отец множества», раньше Аврам – «высокий отец») († 2000 до Р. X.) – ветхоза-ветный патриарх, праотец еврейского народа. Он получил призвание Божие оставить свою землю и идти в страну, которую Господь, обещал указать ему (Быт.11:26–27,29,31; Быт., гл.12–18; 19:27–29; гл.20–23; 24:1–9; 25:1–8). Память 9 (22) октября.

126

Картлос – праправнук Ноя (от Иафета), родоначальник грузин. Поселился в местах, от имени его получивших название, сохраняющееся по сей день. Картлос, его сыновья и внуки были монотеистами (почитали Единого Бога), но впоследствии потомки Картлоса под влиянием соседних народов приняли язычество и стали обоготворять солнце и огонь. В определенный исторический период в Грузии совершались культовые человеческие жертвоприношения, которые были запрещены царем Ревом Праведным.

127

Кир (древнеперсидск. Куруш) – в древней Персии царь в 558–530 гг. до Р. X.; завоеватель Мидии, Лидии, Вавилонии, греческих городов Малой Азии, части Средней Азии; основатель Мидо-Персидской монархии и освободитель евреев из Вавилонского плена. По взятии Вавилона приказал возвратить иудеев, томившихся 70 лет в плену, в их отечественную землю, щедро снабдил их денежными средствами к возобновлению Иерусалимского храма, – на то была особенная воля Божия (Ис.44:28; 1Езд.1:1–4), преподнес в дар сосуды дома Господня и другие сокровища, взятые из Иерусалима еще Навуходоносором. До окончания строительства Иерусалимского храма не дожил, умер в 530 г. до Р. X. от раны, полученной в одном из сражений с массагетскими племенами Средней Азии.

128

Семирамида (ассирийск. Шаммурамат) – царица Ассирии в конце IX в. до Р. X.; вела завоевательные войны. С ее именем часто связывают сооружение одного из семи чудес света – «висячих садов» в Вавилоне, созданных при Навухо доносоре II в VI в. до Р. X., первые упоминания о которых сохранились в «Истории» Геродота.

129

Август (до 44 г. до Р. X. Гай Октавий, с 27 г. до Р.X. Гай Юлий Цезарь Октавиан Август) – римский император с 27 г. до Р. X., внучатый племянник Юлия Цезаря, усыновленный им в завещании. При нем завершено покорение территории современной Испании, образованы провинции Египет, Мезия, Паннония, Германия.

130

Траян Марк Ульпий (53–117) – римский император с 98 г. из династии Антонинов. Покорил Дакию (современная Румыния), Месопотамию и Армению. При нем Римская империя достигла своих максимальных границ.

131

Мурван ибн Мухаммед, названный в Грузии Мурваном- кру («кру» – глухой, беспощадный) – эмир (остикан) Армении в 732–744 гг., ставший затем арабским халифом.

132

Замучены ок.740 г. Память святых великомучеников Давида и Константина, князей Арагветских, – 2 (15) октября.

133

Анакопия – крепость на вершине горы в Абхазии, У подножия которой находятся храм и гробница апостола Симона Кананита. Была древней столицей княжества Абазгия и (до 806г.) Абхазского царства. В XIX в. Выходцами из Старого Афона около древней Анакопии был построен монастырь во имя апостола Симона Кананита и великомученика Пантелеймона. Это место было названо Новым Афоном.

134

Память мученика Арчила II, царя Иверского († 744) – 21 июня (4 июля).

135

Елисей († IX в. до Р.X.) (3Цар.19; 4 Цар.) – пророк, ученик и преемник пророка Илии. Период пророческого служения Елисея длился более 60 лет. Память 14 (27) июня, неделя св. отец, неделя св. праотец.

137

Моисей – великий пророк и законодатель израильского народа, из колена Левиина, сын Амрама и Иохаведы, первый боговдохновенный писатель библейских книг. О жизни Моисея повествуют книги Библии – Исход, Числа и Второзаконие. Родился в Египте ок. 1570 г. до Р.X., воспитывался дочерью фараона. Во всех своих начинаниях и поступках Моисей являлся орудием в руках Всевышнего, Бог открыл тайны бытия: сотворение мира и человека. На горе Синайской Моисей принял от Бога 10 заповедей Его. Силой Божией творил великие знамения и чудеса. Преставился 120-ти лет в стране Моавитской. Погребен в долине близ Веффегора, но «никто не знает места погребения его даже до сего дня» (Втор.34:6). Память 4 (17) сентября.

139

Праведный Иосиф – Обручник Пресвятой Девы Марин сын Иакова (Мф.1:16), из рода Давидова (Мф.1:20, Лк.1:27) жил в Назарете в бедности, работая плотником. По преданию, умер до того, как Господь Иисус Христос начал евангельскую проповедь. Память 26 декабря (8 января).

140

Тао-Кларджети – историческая область Грузии, расположенная в бассейне реки Чорохи и включавшая часть южных провинций: Тао, Тортуми, Кларджети и др., большая часть которых сегодня находится в пределах Северо-Восточной Турции.

142

Святой Давид IV Строитель – царь Иверский и Абхазский (1089–1125) из династии Багратиони. С большим почтением относился к священству и монашеству. В его царствование были построены десятки храмов и монастырей не только в Грузии, но и в Византии, на Святой Горе, в Болгарии, в Сирии, на Кипре, на Черной горе, в Палестине. Он объединил страну, изгнал мусульманских захватчиков, упорядочил жизнь Церкви, реорганизовал структуры управления государством, создал регулярную армию, сделал Грузию сильным, централизованным государством. Его останки покоятся в Гелатском монастыре. Память 26 января (8 февраля).

143

Святая Тамара Великая – царица Грузии (1178–1213) из династии Багратиони. Характерно, что грузинский народ в благодарность за великие деяния называет святую Тамару не царицей, а царем. Это единственная женщина, которая удостоилась такой чести. Память 1 (14) мая, неделя св. жен-мироносиц.

144

Память великомученика Димитрия II Самопожертвова- теля (t 1289), царя Восточной Грузии (1271–1289), из династии Багратиони, – 12 (25) марта; 26 октября (8 ноября).

145

Память великомученицы Кетеван († 1624), царицы Кахети, – 13 (26) сентября.

146

Память святого мученика Луарсаба II († 1622), царя Картли (1606–1615), – 21 июня (5 июля).

147

Ираклий (575–641) – византийский император с 610г. В 627–628 гг. разбил персов и возвратил отнятые ими земли в Азии и Египте, но в последние годы его правления эти восточные провинции Византии были захвачены арабами.

148

Хосрой I Нуширван Справедливый, или Великий – персидский царь (с 531 г.) из династии Сасанидов. Завоевал Месопотамию и Колхиду, опустошил Сирию. Умер в 578 г.

149

Праведный Езекия (VII в. до Р.X.) – благочестивый царь Иудейский, восстановивший истинное богослужение и истребивший все памятники и обряды идолопоклонства. Царствовал 29 лет. Открыл для Богослужения Соломонов храм. В 14-й год царствования Езекии ассирийский царь Сеннахирим, сын Салманассара, победившего израильтян, взял крепость Лахис и послал войско к Иерусалиму, требуя, чтобы иудейский царь сдался. Езекия обратился с молитвой к Богу (4Цар.19:15–24), и Ангел Господень поразил в ассирийском стане 185 000 воинов. Сеннахирим отошел. Жизнь праведного Езекии описана в 4 Цар., гл.18–20. Память 28 августа (10 сентября ), сырная суббота, неделя св. отец, неделя св. праотец.

150

Чингисхан (собственное имя – Тэмуджин, Темучин; ок.1155–1227) – монгольский завоеватель, основатель единого Монгольского государства. Подчинил в 1207–1211 гг. народы Сибири и Восточного Туркестана, разгромил Южную Монголию, вторгся в Китай и захватил Пекин, завоевал обширное царство Мухаммеда-Хорезм-Шаха, простиравшееся от Инда до Каспийского моря, отправил свои отряды в Персию, Кавказ и Южную Русь. Чингисхан разделил свои владения между четырьмя сыновьями, своим наследником назначил третьего сына Угедея. По возвращении из Центральной Азии вновь провел свою армию по Западному Китаю и во время этого похода умер.

151

Батый (Бату) (ок. 1207–1256) – монгольский хан, внук Чингисхана. После смерти отца (1227) стал главой Джучи улуса. Предводитель общемонгольского похода в Восточную и Центральную Европу (1236–1243). Завоевал Булгарию Волжско-Камскую (1236–1241), разорил княжества Северо-Восточной и Южной Руси (1237–1238, 1239–1240), уже истощенный в борьбе с Русью воевал в Польше, Венгрии, Болгарии и др. В 1243 г. в низовьях Волги основал феодальное государство – Золотую Орду со столицей Сарай-Бату, простиравшееся от Иртыша до Дуная.

152

Георгий III – царь Грузии (1156–1184), сын грузинского царя Деметре I,

153

Пещерный монастырь Вардзия находится в Хертвисском ущелье реки Мтквари (Куры), в 18 км от города Аспиндза.

154

Монастырь Бетания (Вифания) в честь Рождества Божией Матери находится в 20 км к западу от Тбилиси в ущелье реки Вере, близ села Квесети.

155

Абу Бекр – азербайджанский атабек (князь) из династии Мльдегизидов, племянник атабека Кызыл-Арслана, объявившего себя султаном (1186–1191), но вскоре убитого; владения его были разделены между его племянниками. Однако Абу Бекр, одержав победу над братьями, вскоре овладел и их территориями.

156

Девора (Суд.4:4) – известная пророчица, бывшая судиею Израиля по смерти судии Аода; жена Лапидофова. Она жила под пальмой Девориной на горе Ефремовой между Рамой и Вефилем (Суд. 4:5). Израиль тогда за грехи свои находился под тяжким игом Иавина царя Ханаанского. От нее исходит призыв к войне против Иавина, сильного своими боевыми колесницами; именем Яхве она приказывает воину Бараку возглавить ополчение,обещая победу над Сисарой (Сисерой), военачальником Иавина. Варак ставит условием личное присутствие Деворы во главе войск (Суд.4:8), но Девора предсказывает, что в наказание за это слава умерщвления Сисары достанется женщине. Битва у потока Киссона кончается победой израильских племен, а Сисара, спрятавшийся от погони в шатре Иаили, женщины из палестинского племени кенитов, погибает от ее руки (Суд.4:21) – так сбывается пророчество Деворы. Память в неделю св. праотец.

157

Авары (обры) – племенной союз главным образом тюркоязычных племен, совершавших набеги на славян, франков, Византию.

158

Шамхорская крепость находилась у юго-восточной границы Грузии и принадлежала Ширван-шахам – вассалам Грузии. После Шамхорской битвы (ок. 1195 г.) между войсками Грузии и атабека Абу Бекра крепость была окончательно присоединена к Грузии.

159

Тит Флавий Веспасиан (41–81) – римский император (79 г.), старший сын императора Веспасиана. Руководил римскими войсками, расположенными в Иудее. В праздник ветхозаветной Пасхи 70 г. Тит двинул свои войска прямо к Иерусалиму. Храм был превращен в груду камней и пепла. С разрушением Иерусалима окончательно пало Иудейское государство.

160

Георгий IV Лаша («Сияющий») – грузинский царь (1213–1222) из рода Багратиони, сын святой царицы Тамары. Удачно воевал с турками и предпринял ряд походов в Адарбаган (территория нынешнего Азербайджана); погиб от раны, полученной в бою с передовыми отрядами Чингисхана.

161

Память Святого Иосифа, епископа Алавердского († 570), одного из 13 сирийских отцов – основателей грузинского монашества, – 7 (20) мая, 15 (28) сентября.

162

Ср.: Ин.4:14.

163

Святитель Иоанн Златоуст (t 407) – Константинопольский Патриарх, вселенский учитель, автор толкований на многие книги Священного Писания (Бытия, Псалтирь, Евангелия от Матфея и Иоанна, Послания апостола Павла) и множества бесед на отдельные библейские тексты, а также поучений на праздники, в похвалу святых и слов апологетических (против аномеев, иудействующих и язычников). Память 27 января (9 февраля), 30 января (12 февраля), 14 (27) сентября и 13 (26) ноября, суббота сырная.

164

Память преподобного Агафона Египетского (V) –2 (15) марта.

165

Преподобный Антоний Великий, Египетский (t 356) -один из основателей пустынно-жительства в Египте. По преданию, египетское монашество ведет свое начало от апостола Марка; в ветхозаветное время, согласно Иосифу Флавию и Филону, в египетской пустыне на востоке от Александрии существовали общины аскетов-ферапевтов. Память 17 (30) января, суббота сырная.

166

Праздник Ллавердоба включает в себя три праздника: святой великомученицы царицы Кетеван (13 (26) сентября), Воздвижение Животворящего Креста (14 (27) сентября) и святого епископа Иосифа Алавердского (15 (28) сентября), создателя известного мужского монастыря Алаверди (Восточная Грузия). Этот праздник отмечают не только христиане Восточной Грузии, но и мусульмане Северного Кавказа. Согласно местной традиции, неотъемлемой частью Алавердоба является проведение конных скачек и других состязаний. Праздник длится до трех недель.

167

Бакар – преемник святого царя Мириана († 342). Царствовал в 342–364 гг., продолжал распространение христианства в горной части страны. При нем с греческого языка на грузинский были переведены многие богослужебные книги, основана Цилканская епархия.

168

Память преподобного Арсения Великого († 449–450) – 8 (21) мая.

170

Время жизни отшельника Георгия точно не известно.

171

Преподобная Мария Египетская († VI в.; память 1 (14) апреля) была в молодости блудницей. Присоединившись к паломникам, шедшим в Иерусалим, обратилась к вере и прожила 47 лет в покаянии, в пустыне Иорданской. Авва Зосима Палестинский, отшельник († VI в.; память 4 (17) апреля) подвизался в монастыре в Кесарии 53 года, с самого детства, затем, как указал ему Ангел Господень, перешел в Иорданский монастырь. Подвизаясь в Иорданской пустыне, повстречал преподобную Марию Египетскую, исповедал и причастил ее перед смертью, похоронил в пустыне, как указала подвижница. Возвратившись в монастырь, авва Зосима рассказал о том, что видел и слышал. Сам подвижник продолжил подвизаться в обители Иорданской, где и скончался в возрасте около ста лет.

172

Поместный Руисо-Урбнийский Собор – был созван по инициативе святого благоверного царя Давида Строителя 1103 г.; проходил на поле между двумя городами – Руиси Урбниси. Постановления этого Собора сохранились, они к; саются упорядочения внутренней жизни Церкви и поднята нравов священства и народа.

173

Память преподобного Арсения Икалтойского († 127) 6 (19) февраля.

174

Память преподобного Шио Мгвимского – 9 (22) мА четверг сырной седмицы, 7 (20) мая.

175

Святой Иоанн Креститель, Предтеча († 29) – сын священника Захарии и Елизаветы, ближайший предшественши предвестник Иисуса Христа, приготовлявший народ к Е принятию; мученически окончил свою жизнь. Иисус Христ сказал о нем: «... из рожденных женами не восставал больше Иоанна Крестителя» (Мф.11:11), «... нет ни одного пророка больше Иоанна Крестителя» (Лк.7:28). Память 23 сентября (6 октября) – зачатие Иоанна; 24 июня (7 июля) – день рождения; 29 августа (11 сентября) – усекнговение главы Иоанна Предтечи; 7 (20) января – первое обретение главы; 24 февраля (9 марта) второе; 25 мая (7 июня) третье; 12 (25) октября – праздник перенесения десницы; неделя св. отец.

176

Память преподобного Сисоя Великого († 429) 6 (19) июля, суббота сырная.

177

Преподобный Исаак Сирин, епископ Ниневийский (t VII) – подвижник, учитель монахов, духовный писатель. В юности принял монашеский образ в монастыре святого Матфея. Усовершенствовавшись в добродетели, удалился в пустынную келью на большом расстоянии от обители. По просьбе жителей Ниневии стал их епископом, но через несколько месяцев снова удалился в монастырь. Оставил 7 томов об управлении духовном, о божественных тайнах, о судах и благочинии. «Св. Исаак всю жизнь свою посвятил уединенному изучению души своей, и ничьи поучения не исполнены таких глубоких психологических сведений, как поучения св. Исаака» (по словам преосвященого Филарета Черниговского). Память 28 января (10 февраля).

179

См.: Мф.17:4.

180

Катафатическая теология (от греч. – утвердительный) допускает описание Бога посредством позитивных утверждений, атрибутов и обозначений, употребление которых по причине трансцендентности Бога мыслятся неизбежно метафорически. В силу так называемой аналогии бытия такой метод признается оправданным. Обычно в теологии апофатика и катафатика дополняют друг друга.

181

Апофатическая теология (от греч. – отрицательный) стремится выразить абсолютную трансцендентность Бога путем последовательного отрицания всех Его атрибутов и обозначений, устраняя одно за другим представления и понятия о Боге, как неадекватные Ему. Апофатическая теология была разработана святым Дионисием Ареопагитом.

183

См.: 1Ин.4

184

См.: Ин.14:6.

187

См.: 3Цар.17:4–6. Память Илии Фесвитянина, пророка († IX до Р.X.) (3Цар.17–21; 4 Цар.гл.1; 2:1–12) – 20 июля (2 августа), неделя св. отец, неделя св. праотец.

191

Святому Герасиму Иорданскому († 475), подвизавшемуся в монастыре в пустыне Иорданской, служил лев, которому этот пустынник исцелил больную лапу. Память 4 (17) марта; суббота сырная.

193

Пшавы, хевсуры – этнографические группы грузин-горцев.

194

Святитель Савва I – предстоятель и первый Архиепископ Сербской Автокефальной Церкви, которая до этого представляла собой епархию Константинопольского патриархата. Скончался в Болгарии 12 января 1237 г. Вскоре мощи его были перенесены в Сербию. В 1595 г. святые мощи архиепископа Саввы были сожжены турками. Память 12 (25) января и 30 августа (12 сентября).

195

Неемия – выдающийся религиозный и государственный деятель, которому Иудея во многом обязана своим возрождением. Вместе с Ездрой занимался благоустроенней своего народа, возвышал его нравственно-религиозное состояние, восстанавливал разрушенные после вавилонского плена стены Иерусалима и храм (Неем., гл.2,3,4,6). Строгими и мудрыми мерами он освободил евреев от всего чужеземного и восстановил порядок в священнослужении. Ездра (1Езд.7:1) – потомок первосвященника Хелкии, жившего во дни царя Иосии; происходил из рода Ларонова, был благочестивым и ученым (1Езд.7:6) священником, жившим в Вавилоне при царе Артаксерксе Лонгимане (1Езд.7:7). Участвовал в освящении восстановленной стены Иерусалимской (Неем.12:26–36).

196

Леонид I – царь древнегреческого города-государства Спарта (491–480 до Р.X.), защищав-ший с 6.000 воинов Фермопильский проход при наступлении персов. Погиб в битве.

197

Шах-Аббас 1 (1571–1629) – шах Ирана (с 1587 г.) из династии Сефевидов. Перевел столицу в Исфаган. Успешно завершил войны с Бухарой и Турцией, восстановив иранское господство в Закавказье. При нем Иран достиг наибольшего политического могущества.

198

Иов – ветхозаветный благочестивый страдалец, в Библии характеризуется как непорочный, справедливый, богобоязненный и удалявшийся от зла (Иов.1:1), твердый и непоколебимый в вере в Бога. В страданиях Иова Церковь видела прообраз страждущего Господа и издревле постановила читать его книгу в первые четыре дня Страстной седмицы. Память многострадального Иова 6 (19) мая.

199

Георгий Саакадзе (ок. 1580–1629) – политический и военный деятель, менявший свои ориентации: боролся на стороне Ирана против грузинских царей, а затем на стороне Грузии против Персии. Принял мусульманство шиитского толка, потом возвратился к христианству, а затем снова принял ислам суннитского толка. Бежал в Турцию, где был казнен по распоряжению паши.

200

Давид VII Улу (монгольск. «улу» – старший) – грузинский царь (1247–1270) из рода Багратиони, сын царя Георгия IV Лаши (1213–1222).

201

Ишхан (армянск. – князь) – представитель аристократии, знати.

202

Память святого Пимена Юродивого (Салоса) († XIII), просветителя лезгин, – 16 (29) марта.

203

Нафан († X в. до Р.X.) – ветхозаветный пророк (2Цар.7:2–4; 2Цар.12:1–25; 3Цар.1, и др.), занимавший видное положение в царствование Давида и Соломона и бывший по крайней мере в трех случаях непосредственным орудием сообщения между Богом и царем (2Цар.7:1–17; 2Цар.12:1–14; 3Цар.1:8–40). Память 30 июля (12 августа), 29 декабря (11 января), неделя св. отец, неделя св. праотец.

204

Святой царь Ашот I Куропалат из рода Багратиони († 826) после завоевания Картли арабами образовал грузинское царство в южной провинции Грузии – Тао-Кларджети (787 г.). Царь в союзе с Византией боролся против арабов и постепенно распространил свою власть над всей Южной Грузией, а затем присоединил значительную часть Картли; Получил от византийского Императора высокий титул «кЛ ропалата». В одном из походов против арабов был изменнически убит в храме. Грузинская Православная Церковь отмечает день памяти мученика Ашота Куропалата 29 января (11 февраля).

205

Преподобный Григорий Хандзтели и его ученики в широких масштабах осуществляли храмостроительство, основывали новые монастыри и восстанавливали старые. В монастырях Юго-Западной Грузии, называемых «грузинским Синаем», переводились святоотеческие творения и богослужебные книги, литургическая гимнография достигла большого расцвета. Сам преподобный переписал весь свод богослужебных Миной. Преподобный Григорий был поставлен архимандритом всех монастырей Тао-Кларджети. Преподобный Григорий преставился в 861 г. Память преподобного Григория Хандзтели, архимандрита, – 5 (18) октября.

206

Святой Цотнэ Дадиани – один из участников заговора против монголов, захвативших Грузию (1243). Монголы оставили в Грузии царскую власть неприкосновенной, но на престол царя утверждал монгольский хан. Страна избежала кровопролития и сохранила свою целостность; но монголы обложили население тяжелой данью, которую постоянно увеличивали. Грузины не могли мириться с разорением своей страны и стали готовиться к восстанию. Заговор был раскрыт через предательство, и все участники были схвачены на месте совещания, кроме Цотнэ Дадиани, который ушел раньше. Арестованных князей отвезли в армянский город Ани, в ставку монголов, их раздели до пояса и бросили связанными на площади, где пленники несколько дней находились на солнцепеке, ожидая смерти. Цотнэ Дадиани, узнав об этом, отправился в Ани, снял с себя одежду и сел рядом со своими единомышленниками, чтобы разделить постигшую их участь. Удивленным монголам он ответил: «Если страдают невинные, то и я буду мучиться с ними». Отважный поступок Цотнэ убедил монголов в невинности грузинских князей, и они освободили всех пленных. Грузинская Церковь причислила исповедника Цотнэ Дадиани к лику святых. Память 30 июля (12 августа).

207

Теймураз I (1589–1663), царь Кахети в 1606–1648 и Картли в 1625–1632, сын святой царицы Кетеван. В 1648 г. в сражении с персами потерял сына Давида, был вынужден покинуть Кахети и укрыться в Имерети; в 1653 г. отправил в Москву внука Ираклия, своего единственного оставшегося в живых наследника, а в 1658 г. сам отправился в Москву. Не получив от России помощь, вернулся в Имерети и постригся в монахи. Вскоре Теймураз I был схвачен и доставлен в Иран, за отказ принять мусульманство заключен в Астрабадскую крепость, где он скончался. Был одним из видных поэтов своего времени (особенно известна его историческая поэма «Кете-ваниани», в которой описывается мучение его матери – святой царицы Кетеван).

208

Шираз, расположенный на 935 км ниже Тегерана, был одним из самых важных городов в средневековом исламском мире и резиденцией персидских правителей, славился как средоточие науки и поэзии.

212

Суфий (от араб, суфи, буквально – носящий шерстяные одежды) – последователь суфизма, мистического течения в исламе, возникшего в VIII -IX вв. на территории современного Ирака и Сирии. Для суфизма характерны сочетание метафизики с аскетической практикой, стремление к интуитивному познанию, «озарениям», экстазу, достигаемому путем особых танцев или бесконечного повторения молитвенных формул, «умерщвление плоти».

213

Улус – группа кочевых племен.

214

Во время осады города Вавилона Навуходоносор «вывез оттуда все сокровища дома Господня... и изломал... все золотые сосуды, которые Соломон, царь Израилев, сделал в храме Господнем» (4Цар.24:13). Валтасар, сын Навуходоносора и последний царь Вавилонский из Халдейской династии, устроил пиршество и кощунственно пил вино со своими гостями из золотых и серебряных сосудов, похищенных Навуходоносором из храма Иерусалимского (Дан.5 гл.). За это святотатство царству Валтасара пришел конец. Персы беспрепятственно вошли в оставленный без всякого надзора, при всеобщем опьянении, город и без сопротивления завладели им. «В ту же самую ночь, – говорит пророк Даниил, – Валтасар, царь Халдейский, был убит» (Дан.5:30).

215

Великомученик Бидзина, мученики Шалва и Элизбар Ксанские – грузинские князья, освободившие от персов Кахети. Замучены в 1660 г. 18 сентября (1 октября).

216

Ахмета – кахетинское село в верховье реки Алазани, расположенное в том самом месте, где эта река вырывается из теснины Панкисского ущелья.

217

Вахтанг V – грузинский царь в 1658 –1675 гг.

218

Хафиз (Хафиз Ширази) Шамседдин (ок. 1324–1390), – персидский поэт, выходец из городских слоев общества; в образах земной любви пытался выразить экстатическую любовь к божеству,

219

В арабской и персидской изящной словесности основными поэтическими формами являются ода (касыда), лирический стих (газель), четверостишие (рубай, или рубайат) и эпическая поэма (маснави; перс, месневи).

220

Шариат (араб, шариа, букв. – надлежащий путь) – свод мусульманских правовых и теологических нормативов, провозглашенных исламом и обязательных для всех мусульман.

221

Исфаган (Испагань) – город в Персии, в провинции Ирак-Аджеми, на реке Сажен-де-Руд, 1698 м над уровнем моря. В XVI-XVIH вв. был резиденцией шахов с замечательными постройками и населением более полумиллиона жителей; с XVIII в. большая часть в развалинах.

222

Память великомученика Иакова Персиянина († 421) – 27 ноября (10 декабря).

223

Священномученик Игнатий Богоносец был вторым епископом Антиохии. Во время вспыхнувшего при императоре Траяне (98–117) гонения на христиан был замучен и казнен в Риме в 107 г. Память 29 января (11 февраля), 20 декабря (2 января), суббота сырная.

224

См.: Мк. 6:27–28 на церковнославянском языке (в Синодальном переводе – оруженосец).

225

Мощи великомученика Бидзины, мучеников Шалвы и Элизбара почивают в Икортском храме Святых Архангелов, который находится в Ксанском ущелье Шида Картли. В VII в. на этом месте была построена церковь Святых Архангелов. Впоследствии храм был превращен в монастырь князьями Эристави, которым принадлежала эта местность. Сохранился величественный Икортский храм, где находится место погребения мучеников и остатки древнего монастыря. III.


Источник: О вечном и преходящем : [сборник статей] / Архимандрит Рафаил (Карелин). - Москва : [ПолиграфАтельеПлюс], 2007. - 589 с.; 22 см.; ISBN 978-5-903620-01-2

Комментарии для сайта Cackle