Александро-Невский монастырь в царствование Петра Великого (1713–1725 годы)

Основание Петербурга. История края. Мысль у создании Лавры. Осмотр места для Монастыря; два креста. Начало строения. Освящение первой церкви.

1703-й год мощною рукою Петра Великого вернул России древнее ее достояние – берега Невы. Устье этой реки открывало Русскому Государству новый, – свободный и удобный – водный путь в Западную Европу. При тогдашних средствах передвижения международные сношения России сухим путем обходились дорого и длились долго. Путь Северным Ледовитым океаном от Архангельска был мало доступен и очень далек.

Царь Петр тотчас же основал на выходе Невы в море новый город – Санктпитербурх, будущую новую столицу. Побуждением к этому служили ясно сознаваемые государственные «пользы и нужды». Быть может, Великого Преобразователя к этому влекло и свойственное древним знаменитым и великим властителям мира стремление при обновлении Царства полагать основание и новому «престольному граду». Наконец, творческий гений Петра не мог не чувствовать себя тесно в плотно-застроенной и крепкой стариною Москве и рвался к простору моря; его пленяла мечта о новой столице с новым укладом быта, распланированной прямыми и широкими улицами на могучей реке. Первый камень в основание Петербурга Царь положил 16-го мая 1703-го года, в лень Святой Троицы, заложив крепостной бастион¹.

Край, где положено было основание новой столицы, на заре его истории, в ХI-м веке, был под властью Великого Новгорода. Нева, текущая с Востока на Запад, отделяла расположенную от нее на Север Карелию от Ингрии или Ижорской земли, лежащей на Юге². С половины ХII-го века этот край является ареной борьбы Великого Новгорода со Шведами и Немецкими рыцарями, безуспешно пытавшимися его отвоевать, но все же постепенно оттеснявшими Новгородцев. В 1300-м году Шведы построили на устье Охты крепость Ландскрону, в переводе «Венец Земли», а в 1323-м году Новгородцы на истоке Невы – Орешек, нынешний Шлиссельбург. В 1478-м году Великий Новгород, завоеванный Царем Иоанном III-м, включен был в состав Московского Царства. В начале XVII-го века, в лихолетье, Карелия и Ингрия отпали от России и в 1617-м году это отпадение было закреплено договором. В 1611-м году Шведы построили на устье Охты, на месте бывшей Ландскроны, новую крепость Ньюэнсканс, или Ниеншанц, в переводе «Невскую Крепость», впоследствии, у первых Петербуржцев, получившую именование Новые Канцы, или, короче, Канцы. В 1656-м году, при Царе Алексее Михайловиче, Нева была отвоевана Русскими, однако ненадолго: через 5 лет, вследствие военных неудач при продолжавшейся войне, край пришлось вернуть Шведам. С 1700-го года началась продолжительная борьба двух Северных Государей – Царя Петра Первого и Короля Шведского Карла Двенадцатого, вернувшая в 1703-м году Неву уже навсегда России³.

Один из старейших историков Петербурга пишет, что уже весною 1704-го года Петр Великий выбрал место для будущего Петербургского Монастыря. Выбранное для Монастыря место, как и все пространство нынешнего Петербурга, было покрыто болотами и лесом и требовало для своего устройства затраты большого труда и времени. Между тем не прекращавшиеся военные действия в борьбе со Шведами за обладание устьем Невы не давали возможности приступить в скором времени к осуществлению мысли об основании в Петербурге монашеской обители⁴. Указание начала Александро-Невского Монастыря в 1704-м году сохранилось и в «записках монастырского летописца», на которые ссылается древнейшая история Лавры, вышедшая в свет в 1810-м году⁵. Подлинная «ведомость, учиненная в Канцелярии Свято-Троицкого Александро-Невского Монастыря, о зачатии оного Монастыря строением», представленная в Святейший Синод в 1781-м году, не упоминает 1704-го гола, как года начала Монастыря, а начинает историю Монастыря с 1712-го года, когда начато было строение Монастыря⁶. Но это умолчание о 1704-м годе имеет достаточное и как бы намеренное объяснение в самом заголовке «ведомости», где с полною определительностью оговорено, что в ней речь алеть лишь о «зачатии Монастыря строением», а не вообще о «зачатии» Монастыря. Наконец, документ непререкаемой достоверности, вышедший из-под пера первого Александро-Невского архимандрита Феодосия⁷, – первая история Александро-Невской Лавры, написанная ее первым строителем и устроителем, – «Надлежащее ведение о начале Троицкого Александро-Невского Монастыря»⁸, – говорить об архимандрите Феодосии, что он «назначен еще в начале Санктпитербурха, то есть в 1704-м году, говорить об архимандрит Феодосии, что он «назначен еще в начале Санктпитербурха, то есть в 1704-м году, помянутого новосозидаемого Монастыря быть основателем»⁹.

Из всех приведенных исторических данных вытекают с достаточною доказательностью два положения: первое, – что мысль об основании Лавры современна основанию Петербурга, и второе, – что мысль об основании Лавры принадлежит Петру Великому.

История знает два пути возникновения Монастырей: первый путь, – когда иноческие обители вырастают сами, на иноческих подвигах праведных отшельников в пустынных местах; другой путь, – когда Монастыри созидаются ревнителями Церкви, преимущественно вблизи городов, как церковные твердыни для охранения и распространения христианской веры и христианской культуры. Возникновение Александро-Невской Лавры, без сомнения, шло по этому последнему пути.

Было ли в 1704-мгоду выбрано, или, по крайней мере, намечено, и место для Монастыря, утверждать, – как, впрочем, и отрицать, – нет достаточных данных.

По записям в «Журнале Петра Великого», представляющем собою подробный дневник деяний и передвижений Государя, в 1704-м году Петр Великий прибыл в Петербург из Москвы чрез Олонецкую верфь, где осматривал заложенные суда, 19-го марта и пробыл 2 месяца. 9-го мая «ходил в море до Котлина острова ко Кроншлоту на флейте Вельком (что значить: «добро пожаловать»), который нагружен был артиллерией, и оную артиллерию при себе на тое новую крепость поставил». В конце мая Государь выбыл с войсками к Нарве и здесь 8-го июня участвовал в одном из сражений. От Нарвы отправился в августе к Дерпту и отсюда через Псков и Новгороду осмотрев основанную им при устье Волхова Новую Ладогу, поехал на Олонецкую верфь, а отсюда с ново построенными судами прибыл в Петербург 5-го октября. Здесь, «осмотря место на берегу реки Невы, заложил для строения кораблей адмиралтейскую верфь» и, «пробыв немного в Санктпитербурге, поехал сухим путем в Нарву, и прибыл туда ноября в 12-й день». 6-го декабря из Нарвы отправился в Москву, куда и прибыл 15-го декабря¹⁰. Упоминания об осмотре места для Монастыря в «Журнале» нет, но времени для этого было достаточно и условия благоприятные: Петр был в Петербурге долго и распланировывал столицу, а в двукратный проезд в Петербург виделся с архимандритом Феодосием и расстался с ним в исключительно близких и добрых отношениях¹¹. Что же касается того обстоятельства, что о таком осмотре не упомянуто в «Журнале», то, во-первых, в «Журнале» вообще ведется поденная запись главным образом воинских действий и передвижений Петра Великого, о прочих же его деяниях даются лишь общие сводные указания, а во-вторых – собственно не было и повода упоминать об осмотре, не получившем реального запечатления.

В 1709-м году знаменитая Полтавская победа, 27-го июня, решила участь долголетней борьбы Русских со Шведами. Петр Великий с поля сражения писал в Петербург, адмиралу, графу Федору Матвеевичу Апраксину: «ныне уже совершенный камень в основание Санктпетербурга положен с помощью Божией»¹².

Еще за год до этого, когда уже стали появляться некоторые признаки исходной победы Русских, Петр Великий деятельно принялся за обстройку новой столицы, вызывая в нее со всего Государства тысячи рабочих¹³.

В 1710-м году, 13-го июня, взят был Выборг и таким образом столица была обезопашена в ближайших ее границах. После этого Государь, будучи в Петербурге, в июле 1710-го года, «осматривал место, где быть строениям»¹⁴. Осмотрено было и место для построения Александро-Невского Монастыря¹⁵. Вместе с Государем производили осмотр близкие к нему лица – сподвижники Петра: светлейший князь Александр Данилович Меншиков, адмирал, граф Федор Матвеевич Апраксин, канцлер, граф Гаврила Иванович Головкин, граф Иван Алексеевич Мусин-Пушкин и «иные многие», «министры и генералитет». При осмотре положено было «непременно на том месте быть Монастырю¹⁶

Это последнее выражение дает повод утверждать, что осмотр в 1710-м году места для Монастыря был не первоначальный, а повторный, место признано было удобным и переменять его не представлялось надобности.

При осмотре определено было именовать Монастырь «Живоначальной Троицы и святого благоверного великого князя Александра Невского» и быть – по правую сторону Черной речки¹⁷ каменному монастырскому строению, а по левую – деревянному партикулярному. «Назначенный в тот Монастырь» архимандрит Феодосий водрузил на избранном месте 2 креста: один на правой стороне Черной речки, а другой на левой. На кресте, водруженном на правой стороне, сделана была надпись: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, повелением Царского Пресветлого Величества на сем месте имеет создатися Монастырь». А на левой стороне Черной речки водружен был крест с надписью: «Что сей крест образует, обоеполный то сказует»¹⁸.

Это был счастливый год урожая славы, когда как бы отовсюду сыпались созревшие плоды Полтавской победы: города Выборг, Рига, Динаминд, Пернов, Арензбург, Ревель, сдавались или брались один за другим¹⁹.

Место, выбранное для Александро-Невского Монастыря, имело историческое значение. «Надлежащее ведение о начале Троицкого Александро-Невского Монастыря» передает, что, по свидетельству «старых купцов, которые со Шведами торговали», речка Черная называлась «Викторы»²⁰. «Журнал Петра Великого» название «Викторы» приписывает на Черной речке, а месту, избранному под Александро-Невский Монастырь²¹. Переводя это слово словом «победа», старинные историки Петербурга передают «издревле между туземцами сохранившееся» предание, что на этом месте, в период борьбы Новгорода со Шведами и Ливонскими рыцарями за обладание Невой, Новгородским князем Александром Ярославичем Невским 15-го июля 1240-го года была одержана знаменитая победа «над соединенными силами Шведских, Датских и Лифляндских войск, которыми предводительствовал Король Шведский»²². Но уже древнейшая история Лавры заподазривает достоверность этого предания, ссылаясь на «летописные сказания». Победа князя Александра Невского над Шведами, под предводительством «воеводы» Биргера, ополчившегося на Русь, под влиянием папских посланий, крестовым походом, бывшая 15-го июля 1240-го года, в летописях приурочивается к устью Ижоры, а не Черной речки²³.

Позднейший историк Петербурга Петров утверждает, будто по всему пространству левого берега Невы, покрытому лесом, «были рассеяны по берегам реки протоков мелкие селения в 2–3 дома» и будто «на месте Александро-Невской Лавры, по Черной речке, от Невы» была расположена «деревня Вихтула, которую первоначальные описыватели местности Петербурга, по слуху, с чего-то назвали Викторы, приурочивая к ней место боя Александра Невского с Биргером»²⁴.

Это категорическое утверждение не является бесспорным. С одной стороны, в истории строения Лавры не находим следов существования на ее месте какого-либо поселения. С другой – летописное повествование о битве святого князя Александра Невского не исключает возможности приурочения победы, по крайней мере в эпизодической части ее, и к местности Черной речки. Летопись говорит: «приидоша Свеи (Шведы) в силе велице, и Мурмане (Норманны), и Сумь и Емь (Суоми – Финляндия) в кораблях, множество много зело, Свеи с князем и с пискупы (епископами) своими, и сташа на Неве, устье Ижеры, хотяче восприяти Ладогу»²⁵. Летописное повествование не дает совершенно бесспорного основания утверждать, что вся битва и происходила именно при устье Ижоры. Это был только крайний пункт нашествия враждебных полчищ, и нет ничего невозможного в предположении, что при отступлении или бегстве врага и устье речки Черной отмечено было каким-либо победным ударом или трофеем²⁶.

Победа князя Александра, спасшая Русский край от поглощения Шведами и латинством, имела огромное историческое значение и принесла победителю именование Невский²⁷. Несомненно эта же победа, в связи с религиозно-национальною деятельностью великого князя Александра Невского, послужила основанием к усвоению первой обители Невской столицы именования Александро-Невской. Хотя в современных основанию обители документах этого и не указано, но на это указывает и служба святому Александру Невскому, и летопись Монастыря. «Ведомость» о начале Монастыря, представленная из Монастыря в Святейший Синод в 1781-м году, прямо говорит: «название сей Монастырь имеет Александро-Невский, потому что святый благоверный и великий князь Александр здешних пределов Российских от нападений Шведских был всегдашний охранитель, и для того Великий Государь Император Петр Первый восхотел в сем царствующем граде Санктпетербурге построить сию обитель, во имя святого Александра, куда и святые его мощи из града Владимира, по повелению Его Императорского Величества, в 724-м году августа 30-го дня принесены»²⁸.

От того места, где положено основание Лавре, Нева делает поворот на Север и, огибая обширное пространство в виде треугольника, на котором ныне нашла себе место центральная часть города, впадает в море на одной линии с Монастырем.

Не прекращавшиеся военные действия, не дали, однако, возможности и теперь приступить к построению Александро-Невского Монастыря. В 1710-м году, «за многими воинскими делами», начала строения никакого не было», только поставлена была «над крестом деревянная часовня, по левую сторону речки», и огорожена на несколько десятков сажен «полисадом»²⁹.

Прошло полтора года. Дела со Шведами, хотя и не были покончены, тем не менее не вызывали уже тревоги. Петр твердою ногой стал при море.

И 20-го февраля 1712-го года он приказал объявить архимандриту Феодосию, «дабы начинал на осмотренном месте строить Монастырь»³⁰. Тогда же даны были и средства для постройки, – именно: к новосозидаемому Петербургскому Монастырю был приписан богатый Иверский Монастырь со всеми вотчинами и доходами и от Новодевичьего Монастыря село Ояцкое с принадлежащими к нему деревнями и со всеми угодьями; кроме того, на построение и содержание в Монастыре шпиталя была приписана половина монастырских вотчин Олонецкого уезда³¹. При этом крестьяне освобождены были на 3 года от податей и подводной повинности³².

Царская воля была объявлена в письме Меншикова Новгородскому митрополиту Иову, в епархии коего состояли и Иверский, и новосозидаемый Александро-Невский Монастыри, от 21-го февраля³³, 22-го февраля указом из С.-Петербургской Канцелярии вице-губернатору С.-Петербургской губернии Якову Никитичу Римскому-Корсакову и от 23-го февраля указом митрополиту Иову, за подписью Римского-Корсакова, из С.-Петербургской Канцелярии земских дел. Указ заканчивался так: «и как к вам, преосвященному митрополиту, сей Его Царского Величества указ подан будет, вы бы, преосвященный митрополит, о том сей его, государев, указ ведали и чинили бь о всем по сему выше-писанному Его Царского Величества именному указу»³⁴.

В ожидании постройки сформировано было хозяйственное управление Монастыря, – набраны «слуги» и «служители»³⁵. Но, как сказано в «Надлежащем ведении о начале Троицкого Александро-Невского Монастыря», строение Монастыря не могло быть начато, «понеже нечимь и некимь было строить»³⁶. Передача Иверского Монастыря произведена была не сразу. Архимандрит Феодосий объясняет это намеренною задержкой со стороны Новгородского митрополита Иова, не хотевшего будто бы расстаться с Монастырем. Сохранившаяся переписка митрополита Иова свидетельствует, однако, что хотя митрополит и хлопотал пред Царицей в апреле 1712-го года о возвращении ему Иверского Монастыря, но относительно отписки вотчин тут же добавлял: «а в отписании вотчин к С.-Петербургскому Александрову Монастырю воля Его Царского Величества да будет»³⁷. А Меншикову еще ранее, 28-го февраля, он писал: «о приписании Иверского Монастыря и других вотчин к Александрову Монастырю соблаговолит ваша княжеская светлость послати указ ко близ сущим комендантом и тыя вотчины по надлежащему во владение отказати»³⁸.

Во всяком случае, и помимо других каких-либо причин, передача столь обширного хозяйства, как хозяйство Иверского Монастыря, должна была, естественно, отнять немало времени. Начало строительного сезона не было использовано.

Все же Иверский Монастырь, наконец, был принят архимандритом Феодосием в этом году. И «тогда началось партикулярное малое строение»³⁹. Точная дата начала работ скоро была утрачена из памяти. Справка из Канцелярии Невского Монастыря, данная в 1723-м году и сохранившаяся в бумагах Кабинета Петра Великого в Государственном Архиве, устанавливает дату начала работ уже на основании изысканий в документах и относит ее к середине июня: «деревянное строение началось в 712-м году, а по уговору с плотниками значить июня 14-го дне»⁴⁰. «В том же году заложена церковь деревянная на том месте, где водружен был крест и часовня стояла. В 1713-м году оная церковь совершилась, и марта 25-го дня, при присутствия Царского Пресветлого Величества с его высоким сунклитом, во имя Благовещения Пресвятой Девы Богородицы оная церковь освящена, и того дня Царское Пресветлое Величество, со всеми при нем обретающимися, в новом Монастыре изволил пировать»⁴¹. Святый антиминс и благословенная на освящение церкви грамота были присланы митрополитом Иовом чрез пресвитера Георгия Петрова еще в январе 1713-го года⁴².

День 25-го марта 1713-го года, когда впервые в стенах обители совершена была святая литургия, и является днем, с которого обитель должна считать начало своего бытия⁴³.

Происхождение, образование, монашество Хутынь Монастырь. Назначение в Петербурге. Наказ. Отвод дворового места в Петербурге. Петербургская жизнь. Разлад с митрополитом Иовом. Благословенная грамота на Невскую архимандрию

Сведения о первых годах жизни архимандрита Феодосия не отличаются определенностью и полнотой. Известно, что фамилия его была Яновский.

Историк Петербурга Петров, называя архимандрита Феодосия сыном Смоленского рейтара, приводит сообщение из списков Смоленской шляхты 7187-го и 7188-го, то есть 1679-го и 1380-го годов, по которому в Рачинском стану показана семья состоявшего в числе служилых людей и получившего оклад жалованья – 1.200 четвертей в поле и 10 рублей деньгами – Михаила Степановича Яновского, владевшего и наследственно двумя крестьянскими дворами. У Яновского показано 4 сына: Корнилий, Василий, Феодор, 5-ти лет, и Леонтий, Феодор и есть то лицо, которому судьба готовила в будущем Александро-Невскую архимандрию⁴⁴. Таким образом, годом рождения архимандрита Феодосия следует считать 1674-ый или 1675-ый год, а мирское его имя было Феодор Михайлович Яновский.

О старших братьях архимандрита Феодосия сведений не имеется. Младший брат Леонтий, бывший моложе архимандрита Феодосия на 4 года, служил впоследствии в Рязанском драгунском полку, а потом был драгуном Смоленского гарнизона⁴⁵. Ему, по ходатайству архимандрита Феодосия, отданы были, вместе с Феодосием, в 1719-м году, описные деревни в Мещовском уезде, в Недоходовском стану, село Ольха да деревня Воробьевка с пустошьми, по переписным книгам 19 дворов. В 1725-м году, когда звезда архимандрита Феодосия, вознесшая его на архиепископство Новгородское, закатилась и он был лишен сана, все эти деревни были отписаны на Ее Императорское Величество. 26-го сентября 1725-го года гофмаршал Шепелев просил Государыню о наделении его «Федосовым и его брата Леонтия Яновского» недвижимым имуществом⁴⁶. В 1720-м году архимандрит Феодосий ходатайствовал о высылке Леонтия Яновского в Петербург⁴⁷. Этот вызов один из биографов архимандрита Феодосия объясняет получением Феодосием для своих родных деревень⁴⁸. В Петербург Леонтий Яновский – по-видимому, в 1722-м году – получил назначение комиссаром вотчин приписного к Александро-Невскому Боровенского Монастыря⁴⁹. В июле 1724-го года он еще состоял в должности, а в документе от 22-го января 1726-го года он упоминается уже умершим⁵⁰.

В документе от 22-го января 1726-го года упоминается Андрей, сын умершего комиссара Леонтия Яновского, племянник архимандрита Феодосия⁵¹. Другой его племянник, сын старшего брата Василия, учился во Франции. Келейный архиепископа Феодосия иеродиакон Александр в письме; к Герасиму Семенову в Москву в бытность архиепископа Феодосия в Москве, от 4-го февраля 1723-го года, писал: «за архиерейские письма, посылаемыя к Афанасию Васильевичу Яновскому, деньги отцу честнейшему Феофилу Крулику отдаем из казны без умедления по прежнему вашему письму на его архиерейский счет, и ныне присланная рекомендация до него в Галлию отправится верно вскоре»⁵².

Рядом с этими сведениями имеем собственное свидетельство архимандрита Феодосия, что у него были «ближше сродники» «не яко от единые крови, но от единые утробы». Эти сродники «обретались на царской службе», «иные и живот свой на оной положили, и от потомков их того ж надеяться можно было, но жили они «в крайнем мизерстве», не имея вотчин и поместий, кроме «весьма скудных усадеб». Архимандрит Феодосий, когда он был в силе, в 1719-и году, ходатайствовал пред Петром о пожаловании их крестьянскими дворами в Смоленском уезде⁵³.

Сослуживец и сподвижник архимандрита Феодосия, архимандрит Гавриил (Бужинский) рассказывает о слышанных им лично воспоминаниях архимандрита Феодосия, что «в младых летах» архимандрит Феодосий приехал в Москву со Смоленскою шляхтой и прибывшие «приведены были в Палату и пожалованы к руке»; он «кланялся Царю Иоанну Алексеевичу; а как пришел до руки Царя Петра Алексеевича, тогда таков на него страх напал, что мало не упал, и колена потряслися»; «от того времени всегда рассуждал», что ему «от тоя же руки и смерть будет»⁵⁴. Предчувствие не оправдалось. Рука Петра вознесла архимандрита Феодосия на высоту, а поразила его другая рука.

Исследователей церковной жизни Петровской эпохи занимает мысль, где архимандрит Феодосий получил образование, причем высказаны были и предположения, что архимандрит Феодосий обучался в Киевской Академии. Киевские историки указывают и годы его академического учения: 1663–1676⁵⁵. Но нет никакого сомнения, что тот Феодосий (Яновский), который числится в эти годы в списках Киевской Академии, не одно лицо с Александро-Невским архимандритом, ибо в противном случае Петербургская деятельность архимандрита Феодосия падала бы на его ужз преклонные годы, что было бы явною несообразностью.

Ближайшее изучение оставшихся от Феодосия письменных актов приводит к убеждению, что в Киевской Академии он не обучался. Во-первых, в его письменной речи нет той витиеватости книжного средневекового слога, которая характеризует писания питомцев Киевской Академии того времени. Во-вторых, в его почерке нет и намека на ту характерную скорописную вязь, которую прививала бывшим в ней перьям Киевская Академия. Феодосий рубит буквы своего письма полууставом и выражается кратко, ясно и просто.

Степень образования архимандрита Феодосия, во всяком случае, была высокая. Ученейший Киевский игумен и ректор Академии Феофан (Прокопович), после первого знакомства с Феодосием в 1717-м году, пишет о нем: «я нашел в нем честного и образованного человека», хотя его симпатии направлены были видимо не в сторону книжной учености; тот же Феофан тогда же заметил о нем: «он любит и ученых, но предпочитает простых»⁵⁶.

Голштинский камер-юнкер Берхгольц передает в своем дневнике, в 1722-м году, общее мнение, что Феодосий считался ученым⁵⁷, а в другом месте уже от себя замечает, что некоторые из синодальных членов были люди очень образованные и ученые, и указывает: в особенности архиепископы Новгородский (Феодосий) и Псковский (Феофан)⁵⁸.

К характеристике архимандрита Феодосия в отношении степени его просвещенности может служить и то обстоятельство, что после него осталась очень приличная по тому времени библиотека из иностранных книг: 178 названий на Латинском и Немецком языках⁵⁹.

Историк Петербурга Петров полагает, что Феодосий учился в Заиконоспасской Московской Академии, и его появление в ней объясняет тем, что в ту пору правительство царевны Софии Алексеевны хотело привлечь к себе Смоленских дворян благодеяниями⁶⁰.

Тридцати лет, в 1704-м году, Феодосий стал архимандритом Хутынского Монастыря. Это был один из лучших Монастырей Новгородской епархии, занимавший место в общем списке Монастырей в первом десятке. Он расположен в 10-ти верстах от Новгорода, по Волхову, на правом его берегу, и занимает «самое красивое и наилучшее место из всех окрестностей Новгородских»⁶¹.

Что привело Феодосия в Монастырь? Историк Петербурга Петров полагает, что поступление Феодосия в Монастырь связано было с поступлением его в Академию и что именно при поступлении в Академию Феодосий прятался послушником в Симоновом Монастыре⁶². Здесь он был посвящен в рясофор архимандритом Варфоломеем, занимавшим настоятельскую должность в Симоновом Монастыре 1691-м году⁶³. Будучи рясофорным послушником Симонова Монастыря, Феодосий оказался в числе приносивших патриарху Адриану жалобу на своего архимандрита. Решение суда оказалось неблагоприятным для жалобщиков. По крайней мере Феодосий был выслан в Троице-Сергиев Монастырь «для держанья в работе в железах». Здесь тогдашний – со 2-го мая 1694-го года – архимандрит Троице-Сергиевский Иов, переведенный из Московского Высокопетровского Монастыря⁶⁴, приласкал его, освободил от оков и, когда получил – в 1697-м году⁶⁵ – Новгородскую архиерейскую кафедру, взял с собою и Феодосия. В Новгороде Феодосий в 1702-м году, 28-ми лет, получил игуменство, а чрез 2 года назначен был архимандритом Хутына Монастыря, в епархии преосвященного Иова⁶⁶.

В одном из своих писем архимандриту Феодосию митрополит Иов вспоминает, что Феодосий был ему «купносельником» в обители Свято-Троицкой и в Новгородском Архиерейском Доме и что им он был «рукоположен, и посвящен, и произведен в начальство духовное»⁶⁷.

Из переписки митрополита Иова с Феодосием после происшедшего между ними разрыва достаточно ясно, что Феодосий принадлежал к числу тех характеров, которые чужды какой-бы то ни было мягкости. Митрополит вспоминает, что, не смотря на всю проявленную с его стороны в отношении к Феодосию нежную заботливость, Феодосий не оказывал ему ни малейшей чести, не только такой, какая следует отцу, но и такой, какая подобает равному брату; много раз приходилось слышать от него речи «досадныя», много претерпеть от его языка, не только келейно, но и публично, при посторонних людях. Митрополит Иов сетовал, что Феодосий уже не считал его духовным своим отцом и пастырем, себя только считал человеком, а других не признавал и за людей, называя свиньями. «Положил еси в гордости твоей усто твое на небо, и язык твой преходит по земли». «Скачеши высоко, бойся, да не поползнешися глубоко». «Вем, яко жесток еси и жила железна выя твоя. Но есть Бог, обращаяй в сердца морская горы и из камене источаяй воды, зеленую смоковницу сушая, а сухий жезл зеленяя, водою попаляя, а огнем орошая, смиренные возвышая, гордые же понижая. Тойжде гордую твою выю сломити и в пятосляченну может сотворити. Ум имущему довольно»⁶⁸. Как все это оправдалось впоследствии!

Знакомство с Петром, завязавшееся «в младых летах», возобновилось на пути Петра в Петербург. В документе, написанном самим Феодосием, прямо сказано, что еще «в начале Санктпитербурха, то есть в 1704-м году», он уже был «назначен» основателем предположенного в Петербурге Монастыря, и с того времени «часто обретался» в Петербурге, «по полугода, по году и больше»⁶⁹.

Сохранившиеся документы говорят следующее. В 1704-м году, 17-го сентября, Петр проезжал чрез Новгород, виделся с Феодосием и отдал повеление, исполнителем которого в некоторой степени должен был явиться Феодосий. Именно, Государь приказал, чтобы бывший келарь Хутына Монастыря, находившегося в управлении Феодосия, Венедикт (Баранов), удалившийся в приписной к Хутыну Монастырь, где и распоряжался полновластно, был помещен в братство Хутына Монастыря. Это не было исполнено, и Феодосий 27-го октября пишет Царю в весьма свободном стиле и несколько шутливом тоне письмо об ослушании царскому велению, причем указывает, что митрополит Иов является пособником такого ослушания⁷⁰.

Пребывание архимандрита Феодосия в Новгороде совпало с оживленим здесь церковной просветительно-благотворительной деятельности. По словесному определению митрополита Иова, 3-го октября 1700-го года, были выстроены в Новгороде гошпитали, странноприимница и подкидышный дом⁷¹. В 1706-м году открыта была братьями Лихудами Греческая Школа и 24-го июня «мнозн от учеников Латино-Славенскую грамматику начали», а с ними сел за книгу и сам «сутуль-горбать», как назвал себя в одном письме митрополит Иов, – с архидиаконом⁷². Историк Петербурга Петров приписывает это оживление церковной просветительно-благотворительной деятельности просветительно-благотворному влиянию архимандрита Феодосия⁷³.

Так это, или нет, но, во всяком случае, как отношения между митрополитом Иовом и архимандритом Феодосием, так и положение Феодосия при Иове были исключительного характера. – Постригаясь, ты обещался, – пишет митрополит Иов архимандриту Феодосию, когда между ними отношения стали дурные, – терпеть всякое оскорбление, тесноту, нужду, бесчестие, насмеяние, наругание, досаду, обиду: и ничто из этого тебя не коснулось; я охранял тебя от всего этого, зная особенности твоего характера – «малодушество». Никогда ничем я тебя не оскорбил и не утеснил, но «паче всегда благоугодно тебе творях, работах тебе вся дни, за яже купносельник был еси мне во обители Свято-Троицкой и в Доме нашем Архиерейском, – не яко отец и начатьник, но яко купленный раб; не допустих тя ни о единой потребе телесной и келейной попещися, вся тебе готова бяху на всяк день, яко владыце некоему». Тебе следовало служить мне, а в действительности я тебе служил⁷⁴.

В конце 1707-го года архимандрит Феодосий был в Москве. Митрополит Иов пишет ему в декабре 1707-го года: «о здравом и благополучном до царствующего града прибытии вашем слышати тепло желаем и от души поздравляем»⁷⁵.

Профессор Чистович, автор сочинений, излагающих историю духовных дел первой половины XVIII-го века, полагает, что архимандрит Феодосий отправлен был в Москву вместе с Софронием Лихудом за «Типографией Симеона Полоцкого, которую он выпросил у Государя»⁷⁶. Но в письме к Царю от декабря 1707-го года митрополит Иов просит отдать печать и станы «Софронию учителю и казначею нашему», не упоминая об архимандрите Феодосии⁷⁷. В Москве, по-видимому, и решен был окончательно перевод архимандрита Феодосия в Петербурге на пост духовного судии⁷⁸.

В Архиве Александро-Невской Лавры сохранилась копия наказа митрополита Иова при назначении архимандрита Феодосия в Петербург. Наказ датирован 6-м марта 1708-го гола. По именному царскому указу и по благословению митрополита Иова, «архимандриту Хутыня Монастыря» Феодосию велено «ехать в Санкт-Петербург и в новозавоеванные города – в Шлютельбурх, в Нарву, в Копорье и в Ямбурх». В наказе подробно излагаются обязанности, возлагаемые на архимандрита Феодосия. Архимандрит Феодосий должен был в тех городах и их уездах у всех церквей переписать поименно всех священников, драконов и причетников и освидетельствовать, имеются ли у них благословенные (ставленные) грамоты и указы, все ли они служат по благословению архиерейскому и по указам; составить о них переписные книги и один экземпляр переслать в Новгород митрополиту, а другой оставить у себя. Живущих в поименованных городах и их уездах священного и мирского чина людей впредь до указа «духовным суждением ведать» и «расправлять». А именно: 1. Неослабно наблюдать за церковным благочинием, чтобы богослужение были совершаемы в положенное время, с должным благоговением и с соблюдением церковного устава, чтобы в церквах было налицо миро и елей и чтобы церковные строения содержались в порядке. 2. Прилежно смотреть, чтобы все православные христиане неленостно посещали церкви, в церкви стояли благоговейно, соблюдали посты, ежегодно бывали у исповеди и святого причастия «и прочих церковных святынь сподоблялися», правильно изображали крестное знамение, жили «благочестно, чисто, трезвенно и беззазорно, по закону христианского благочестия», в особенности же священники и причетники чтобы не ходили в кабаки и не предавались пьянству, а виновных, кто бы они ни были, «смирять довольно» и подвергать штрафу: в первый раз по полтине, во второй по рублю и в третей по 2 рубля 8 алтын и 2 деньги. 3. Следить за правильным ходом семейной жизни: чтобы «всякого чина люди женилися и посягали правильно», не в родстве и не беззаконно; если бы в каком доме оказался незаконнорожденный младенец, или беременная девушка или вдова, такие дома велеть священникам очищать молитвою, производить расследование и виновных в беззаконном сожительстве «смирять, бить плетьми нещадно и править на них пени по 2 рубля 8 алтын 2 деньги на человеке», а отцам их духовным велеть наставлять их, чтобы впредь подобных бесчинств не допускали; если бы приживили в незаконном сожительстве детей вдовы и девицы оказались в нищете живущими и не имеющими своих домов, таковым на пропитание брать у тех, с кем прижили детей; если бы оказались незаконные браки, писать о них, «также и о всех выше объявленных делах», митрополиту. 4. «Церковных противников», то есть раскольников, если бы где оказались, отсылать в Новгород в Архиерейский Разряд. 5. Жалобы священно-церковно-служителей друг на друга или мирских людей на священно-церковно-служителей «во всяких духовных делах и в обидах и в прочих ссорах» рассматривать и чинить расправу, руководствуясь церковными правилами и государственными законами; в спорах и важнейших случаях отсылать дело в Новгород в Архиерейский Разряд. 6. Взыскивать по судным делам положенные пошлины⁷⁹, записывать их, как и штрафные деньги, в особые книги и ежегодно отсылать в Новгород в Митрополичий Разряд. 7. В уездах выбрать «к тем духовным делам» «из священников людей доброжительных и правдивых» и дать им «о управлении дел» наказ от себя. 8. Производить расследование достоверности завещаний, представляемых на утверждение, и отсылать их к митрополиту. В заключение даны были наставления об отношении к светским властям. Если светские власти будут привлекать духовного чина людей к ответственности по каким-либо делам, поступать по церковным правилам и закону. Если лица светской власти окажутся подлежащими духовному суду и не подчинятся добровольно его решению, тех подвергать насильственному задержанию и «исправлять правильно», а «пущих противников» отсылать к митрополиту. Наконец, дано разъяснение, что жалобы духовных на посадских и прочих земского чина людей подлежат рассмотрению духовного суда⁸⁰.

Поместился в Петербурге архимандрит Феодосий, по всей вероятности, на Петербургском Новгородском подворье: другого места для его жительства, по-видимому, не было. Подворье это было на Большой Никольской улице, ранее называвшейся улицей Белозерского полка, потом Большой Офицерской, на С.-Петербургском острову, в приходе церкви Успения Пресвятой Богородицы, 6-е место от конца, близ австерии⁸¹.

25-го мая 1710-го года архимандрит Феодосий обратился к Государю с прошением об отводе ему места для постройки двора. Он писал: «повелено мне приезжать в Санкт-Петербург для управления духовных дел, а под дворовое строение, где мне и при мне служащим жить, место не отведено». Землю в то время отводили для построек должностным лицам даром, в количестве соответственно чину: поручику 10 сажен поперечнику, капитану 12 сажен, и так далее, длиннику всем 20 сажен. Заведовавший постройками в Петербурге адмирал Апраксин 29-го мая распорядился отвести архимандриту Феодосию капитанский участок, 1220 сажень. Земля отведена была «в новой линии от новой аустерии идучи из Морской слободы переулком по левую сторону к адмиралтейской крепости»⁸², то есть по нынешней улице Гоголя, против Кирпичного переулка.

Из событий Петербургской жизни архимандрита Феодосия за это время выделяется совершение им 31-го октября 1710-го года, в походной церкви, в доме Меншикова, венчания племянницы Царя, царевны Анны Иоанновны, дочери Царя Иоанна V-го Алексеевича, будущей Императрицы, с Курляндским герцогом Фридрихом Вильгельмом⁸³.

Положение духовного судии, аналогичное административному положению нынешнего викария, само по себе достаточно высокое и почетное, для архимандрита Феодосия делалось еще почетнее и выше в виду – с одной стороны – близости в столице Царя, а с другой – отсутствия высшего духовного лица – архиерея. По самому характеру своему не склонный к самоуничижению, архимандрит Феодосий взял в отношении к своему митрополиту такой тон, что близкие отношения между ними должны были неизбежно прекратиться. Отпустив архимандрита, Феодосия в Петербург, митрополит Иов пишет о нем Петербургскому обер-коменданту Роману Вилимовичу Брюсу⁸⁴ в марте 1708-го года: «надеяся на твое приятство, просим у тебе, господина: благоволи пожаловать, посланного от нас по указу Царского

Величества господина архимандрита Феодосия Хутынского в милости и любви твоей имети, и егда что-либо востребует, да не презриши вопрошений его своею благостью, за что Господь Вышний поможет тебе, господину, милостью Своею стократно»⁸⁵. А самому архимандриту Феодосию митрополит пишет дружески 30-го марта 1708-го года: «о благополучной бытности твоей в С.-Петербурге слышати чрез писание выну (всегда) желаем. Во обители твоей доселе, молитвами Чудотворца, слава Богу, здраво и доброполучно»⁸⁶.

Но уже в 1711-м году, будучи в Петербурге на освящении Троицкого собора, митрополит Иов до такой степени разошелся с архимандритом Феодосием, что решился выслать его из Петербурга в Хутын Монастырь⁸⁷.

Какие были причины разлада, возникшего между митрополитом Иовом и архимандритом Феодосием? Причина была одна: естественное чувство недовольства, когда старому митрополиту приходилось быть свидетелем отторжения его епархии подчиненным ему архимандритом. Положение обострялось образом действий архимандрита Феодосия, поступавшего без ведома и благословения своего владыки, вполне самостоятельно, а с точки зрения Новгородского митрополита и своевольно. Писал ко мне, – жалуется митрополит Иов одному своему приятелю-вельможе в мае 1712-го года, – Иверского Монастыря архимандрит с братией: прислал де указ из Санктпетербурга бывый Хутынский архимандрит Феодосий к Иверскому наместнику, за своею рукою, чтобы ему управлять всякие монастырские дела мимо его, архимандрита. Истинно, таковые гордости и суетного кичения я от других архимандритов на письмах не видал, каковым высоким образом пишется, что «указали мы, архимандрит», и «писать к нам, архимандриту», «а сие речение надлежит токмо единому Царскому Высочайшему Величеству и всесвятейшему патриарху, и преосвященным лицам, а не архимандриту, ниже епископу, понеже архимандрит ничим разнствует ващше иеромонаха. Прошу вашего господского благого совета, где оному Иверскому архимандриту быти, его же без моего ведома архимандрит Феодосий обнажил архимандричества и шапки, по обычаю в той Монастырь архимандритом данные, и святого служения, не отписався ко мне и малою чертою. Да судит ему Бог по делом его. В нюже нам меру мерит, возмерится ему стократно и, елико сеет, толико и пожнет»⁸⁸.

Еще более обстоятельно выясняется причина разлада между митрополитом Иовом и архимандритом Феодосием из позднейшего письма митрополита Иова к кабинет-секретарю Алексию Васильевичу Макарову, в марте 1715-го года. «Молительно со слезами прошу», – пишет митрополит, – «вашу господскую бого-подражательную милость о заступлении к Царскому Величеству, дабы пожаловал мене, дненощного богомольца своего, не указал приписывать архимандриту Феодосию, к Александрову Монастырю Невского, Духова Монастыря, который обретается у нас при самом Новограде, ему же строитель бысть Моисей, архиепископ Новгородский, чудотворец, и вотчины от своих имений в вечное братии и прочему люду даде в пропитание; и архимандрития давно учинена славная. А ныне он, архимандрит Феодосий, бьет челом, чтоб тому Духову Монастырю быть за оным Александровым Монастырем Невского в приписке. С кем мне божественная служба и частые обычайные отправлять кростоходы? Уже мене, грешного, сими неправедными приписками безвременно до гроба гонит. Судит ему Бог по делом его. Где обретается то, чтоб нам, архиереям, ни в каких делах епархий нашей приписных его Монастырей духовного чина и мирских людей, но отписывая к нему, не ведать? Таковый указ прислан к нам за подписанием ландрихтера Манукова. Кто виде или кто слыша когда, дабы пастырю овце подчиненну быти? Колико у него вотчин в приписке и денег в Александров Монастырь собрано, что сделано и есть ли на что посмотреть, Бог весть. А будет Царскому Величеству вотчины надобно приписать к оному Александрову Монастырю Невского, мы о сем не спорим: буди его царская воля. Точию бы обители святые сохранены были недвижимы»⁸⁹.

Во время высылки архимандрита Феодосия из Петербурга Петра в Петербурге не было⁹⁰. Почти тотчас же за отъездом Феодосию было предписано царским указом вернуться к Рождеству, ко времени возвращения Петра в Петербург⁹¹. 21-го февраля 1712-го года Меншиков пишет митрополиту Иову: «Его Царское Величество, наш всемилостивейший Государь, указал, по именному своему Великого Государя указу, на реке Неве, на устье речки Черной, построить Монастырь во имя святого Александра Невского, и к тому Монастырю приписать Иверский монастырь со всеми вотчинами и доходами, да Новодевичья Монастыря село Ояцкое с принадлежащими деревнями и со всеми угодьями, архимандритом в том Монастыре быть Хутынскому архимандриту Феодосию, и вышеписанные Иверский Монастырь и село Ояцкое во всем ведать. И того ради вашему архипастырству предлагаю, дабы оного архимандрита из того Хутынского Монастыря изволили в помянутый новозастроенный Александров Монастырь немедленно перевесть, также и Иверской Монастырь со всеми вотчинами к тому Александрову Монастырю приписать. О чем, Его Царского Величества указом предложивши, себе ж со всеми моими в ваши, Господеви всегда благопотребные, молитвы вручивши, пребываю навсегда вашего архипастырства послушный сын и слуга»⁹².

Извстившись о царской воле, митрополит Иов 1-го марта 1712-го года отправил архимандриту Феодосию благословенную настольную грамату на Невскую архимандрию⁹³, с пожеланием «должайших лет» и преуспеяния во всем добром и спасительном⁹⁴.

Строительный работы 1712-го года; Подмонастырская слобода: Невский прошпект; мост на Черной речке. 1713 й год братские кельи-мазанки; общая братская келья; архимандричьи комнаты; постройки трех амбаров; дома монастырских служителей; кирпичные заводы. Работы 1714-го года. Абрис 1715-го года; трапеза и столярня; постройки в Подмонастырской слободе. Первые паломники. Начало момастырского братства. Отношения архимандрита Феодосия к Новгородскому митрополиту Иову иерархические и административные. Круг для архимандрита Феодосия. Более значительные административные распоряжения. «Морской поход» с Царем

Грамота 1-го марта 1712-го года, в сущности, только закрепляла существовавшее уже положение вещей, с тою только разницей, что архимандрит Феодосий с этого времени уже безраздельно должен был принадлежать Александро-Невской обители, не отвлекаясь к Хутыну Монастырю. Назначение архимандритом Монастыря, еще не существовавшего в действительности, а только предположенного, естественно, само собой, обязывало настоятеля главное внимание уделить создателю обители.

Еще до получения грамоты, а именно 20-го февраля 1712-го года, как уже было упомянуто, Государь приказал объявить архимандриту Феодосию, дабы начинал на осмотренном месте строить Монастырь⁹⁵. В 1712-м году и начаты были строительные работы.

Обстоятельства построения Александре-Невского Монастыря, – когда, с одной стороны, предположено было строить Монастырь, соответственный величию столицы, а с другой – в незаселенном почти месте, вдали от других Монастырей, – вызвали то, что прежде появления монастырской братии Монастырь должен был обзавестись большим штатом управления и рабочих, приготовляясь к крупному хозяйству и большой долголетней постройке. Заложена была церковь, а затем строительные работы 1712-го года, кроме постройки церкви, освященной 25-го марта 1713-го года, естественно сосредоточились не на создании монастырских помещений, а на возведении «партикулярного строения», то-есть строительного рабочего городка.

Новый город сосредоточивался у крепости и на нынешней Петербургской стороне.

Все пространство от места постройки Монастыря, по нынешнему Невскому прошпекту, до Фонтанки, по дороге к тогдашнему Петербургу, было покрыто лесом. В виду пустынности местности, естественно, прежде серьезных строительных работ необходимо было создать рабочей городок, устроить жилье для рабочих. Кроме того, как видно из сохранившихся в Архиве Лавры сведений, уже с начала 1712-го года набран был штат «монастырских слуг и всякого чина служителей»⁹⁶. Если часть их предназначалась для управления обширным монастырским хозяйством в вотчинах, то часть, несомненно, была предназначена для наблюдены за постройкой, приема материалов, распоряжения рабочими и вообще для управления хозяйственною частью созидаемого Монастыря. А для этих лиц необходимо было помещение на месте самой постройки Монастыря.

Все строительные работы 1712-го года были деревянные и производились на левом берегу Черной речки, где была построена и первая церковь, также деревянная. Каменное генеральное строение предназначалось на правом берегу⁹⁷.

Хотя каких-либо точных указаний о строительных работах 1712-го года и не имеется, но естественно полагать, что, при обширном плане строительства, рассчитанном не на один год, рабочий городок созидался не на самом месте постройки Монастыря, а в некотором от него расстоянии, обособленно, притом, само собою разумеется, в сторону к реке, чтобы быть ближе к воде и к пути сношений. Поэтому историки Петербурга, хотя и не приводят в подтверждение ими сказанного документальных данных, казалось бы, вполне основательно утверждают, что с учреждением Невского Монастыря архимандрит Феодосий, для строительных работ вызвав из приписных к его обители деревень рабочих людей, образовал с первого же времени, то есть «никак не позднее 1712-го года», Подмонастырскую, или, как она иначе называется в документах, Подмонастырную слободу⁹⁸.

Когда начаты были в 1712-м году строительный работы? Архимандрит Феодосий: в «Надлежащем ведении» о начале Монастыря говорит совершенно ясно, что строение Монастыря замедлилось – «начало строения продолжалось», – «понеже нечим и неким было строить. И только после приема Иверского Монастыря с вотчинами, – приема, произведенного после его отписки на Александро-Невский Монастырь не сряду, – «начались партикулярное малое строение»⁹⁹. Словом, начало строительного сезона, вне всякого сомнения, было опущено.

Сохранившийся в Государственном Архиве, среди бумаг Петра Великого, документа дает возможность точнее определить время начала работ. Именно, здесь указано, что, «по уговору с плотниками», начало работ было 14-го июня¹⁰⁰.

Вместе с постройкой рабочего городка необходимо было позаботиться и об устройстве сообщения с городом. К месту строения Монастыря из города было два пути: водою по Неве и сушею по берегу Невы¹⁰¹. Это сообщение было более чем вдвое длиннее линии прямого пути. Прямой, решительный, не терпевший медлительности и обходов характер архимандрита Феодосия и побудил его устроить прямой путь от Монастыря к городу, – нынешний Невский прошпект.

В первой истории Петербурга, составленной Богдановым н дополненной Рубаном, изданной в 1779-м году, в главе о «преспективых улицах и дорогах», под №-м 1-м, о начале Невского прошпекта сказано: «преспективая и главная на Адмиралтейской стороне, начинающаяся от самого Адмиралтейства и продолжающаяся до Александро-Невского Монастыря; сделана сия преспектива в 1713-м году»¹⁰².

Первым известным доселе достоверным источником о Невском прошпекте является указ Царя Петра, данный 2-го октября 1718-го года, напечатанный в первом Полном Собрании Законов, в V-м томе, изданном в 1830-м году. Понеже для прошествия Царского Величества и его государевой высокой Фамилии, також и для богомольцев и бедных прохожих к Монастырю, и ради монастырской повседневной потребы по непроходимому на 600 сажен болоту проложена и управлена дорога, не занимая большой по берегу Невы реки дороги. А ныне всяких чинов люди проезжие, оставив оную большую по берегу дорогу, хотят ездить по вышеозначенной вновь сделанной дороге, которая монастырским трудом и немалым иждивением проложена и управлена. Того ради чрез сие указом Царского Величества запрещается, чтоб никому никаково чина по оной новопроложенной дороге не ездить, понеже от многих ездаков каналы засыпаются, и оная дорога много вредится, а буде кто похочет оною ехать, то надлежит на содержание оной дороги проезжим всякого чина людям платить, а именно: верховому на одной лошади 1 алтын, в телеге на одной лошади 5 копеек, в карете на двух лошадях гривну, на четырех лошадях 2 гривны, на шести лошадях 10 алтын. А с богомольцев, приходящих в Монастырь, и не имущих прихожих пеших ничего не брать»¹⁰³. В этом документе ничего не сказано о начале сооружения дорога, но имеется категорическое утверждение, что дорога проложена монастырским трудом и иждивением.

Историк России Соловьев, описывая Петербург к концу царствования Петра, говорит: «иностранцев уже поражал своею красотою Невский прошпект, длинная и широкая аллея, вымощенная камнем, с рощицами и лужайками по сторонам; пленные Шведы проложили прошпект, они же и чистили его каждую субботу»¹⁰⁴.

Последний историк Петербурга Петров, в своем обширном труде «История С.-Петербурга», изданном в 1885-м году, впервые упоминает о Невском прошпекте под 1710-м годом в следующих выражениях: «Невский прошпект еще был простою просекою в редком ивняке, обрамливавшем края разливов, в нескольких местах разрезывавших причудливыми излучинами почву между Безыменным Ериком, – как тогда называли Фонтанку, – и Глухим протоком (Екатерининским каналом), наискось к началу реки Мьи (Мойка). Обделка перспективой дороги, нашего Невского прошпекта, выполнена только в 1713-м году, руками пленных Шведов, в первый год, после сдачи при Переволочи, рассеянных по всем городам, а потом собранных большею частью в Петербург»¹⁰⁵.

Юбилейное издание Божерянова и Вильборга «Невский прошпект» к указанным сообщениям о начале Невского прошпекта не привносит ничего нового¹⁰⁶.

Эти повествования могут относится только к той части Невского прошпекта, которая не могла носить и получить такого названия.

В Архиве Александро-Невской Лавры сохранились документы, представляющее достоверные сведения о начале Невского прешпекта в ином виде, чем это представлялось обыкновенно до сего времени.

Невский прешпект, или, по тогдашнему его именованию, прешпективая дорога, ведет свое начало с 1712-го года и обязан своим происхождением архимандриту Феодосию. В справке, составленной Александро-Невской Канцелярий в 1728-м году, на запрос об издержках Монастыря на мосты и дороги, написано: «от Александро-Невского Монастыря к Адмиралтейству до борку прешпективая дорога застроена в 1712-м году по словесному бывшего Александро-Невского Монастыря настоятеля Феодосия приказу. По обе стороны той дороги каналы копаны, фашины из прутья вязаны, и оные фашины и на засыпку их песок возили на монастырских лошадях вотчинные работники за морским наймом». Сколько было работников, сколько времени работали и во что обошлись работы, записи в свое время не было, о чем и оговорено в справке. Осталась единственная запись в расходных книгах бывшего казенного расходчика в Монастыре Ивана Прокофьева: «в 712-м году за расчистку дороги работникам 20-ти человекам в даче 60 копеек»¹⁰⁷.

В том же 1712-м году на Черной речке у Монастыря сооружен был по приказу С.-Петербургской Канцелярии «наплавной или живой» мост, со следующего же года переданный в ведение Монастыря¹⁰⁸.

В справке Александро-Невской Канцелярии от 1728-го года «о мосту чрез Черную речку» сказано: «с начала Александро-Невского Монастыря, то есть с 712-го года, чрез Черную речку имелся наплавной мост, построенной от бывшей Санкт-Петербургской Канцелярии, и по 713-й год оной мост был в ведении оной Канцелярии, и о строении того мосту и о сборе денег ведомо во оной Канцелярии, а в Невской Канцелярии о том известия не имеется»¹⁰⁹. Рядом с этим в архивном лаврском деле 1713-го гола имеется более определенное указание о построены моста. Монастырский стряпчий Матвей Екимов пишет Петербургскому вице-губернатору Римскому-Корсакову: «в прошлом 712-м году по указу Великого Государя и по приказу вашего превосходительства нелепо при ново созидаемом Александрове Монастыре Невского чрез реку Черную для проезда всякого чина людей мост построить из монастырского лесу монастырскими работники, которой мост в прошлом же 712-м году и построен; в строении плотникам и в покупке лесу из монастырской казны пошло денег 47 рублей». Возмещения этих денег и просил Екимов у Римского-Корсакова¹¹⁰.

Никаких указаний на время года, в которое производилось сооружение дороги и моста, нет. Но есть довольно твёрдая почва для соображений, заслуживающих вероятия.

Территория Монастыря была расположена на обоих берегах Черной речки. Естественно, что при каждой дороге, – береговой, или прямой, – мост на монастырской территории был необходим. Естественно также, что мост необходимо было соорудить к началу открытия работ в Монастыре. Поэтому он и сооружен был в начале строительных работ, когда монастырские работы еще не были сорганизованы, но приказу из Петербургской Канцелярии.

С открытием монастырского строительного сезона 1712-го года когда было удобное время заняться прокладкой дороги? Естественно, что по окончании строительного сезона в Монастыре, то есть осенью. В это время Монастырь располагал уже достаточным запасом собственных рабочих сил и к казенному посредству ему обращаться было незачем.

Остается вопрос о времени окончания строительного сезона в то время. Когда в 1720-х годах сооружали в Монастыре каменные строения, то, после опыта нескольких лет, было предписано заканчивать строительный сезон к концу августа, по той причине, что позднейшие строительные работы оказывались не вполне прочными. Следовательно, ранее работали по постройке и в сентябре. В 1713-м году работы по продолженью сооружения дороги начаты были в октябре. Таким образом, все соображения сводятся к тому, что начало сооружения Невского прешпекта следует отнести к октябрю 1712-го года.

Построение в Монастыре церкви и ее освящение – 25-го марта 1713-го года – обязывали уже и к основанию монастырского общежития, не дожидаясь возведения монументальных каменных строений, на которые не было еще и плана. По «Надлежащему ведению» архимандрита Феодосия, в 1713-м году «были заложены братские кельи мазанками, и в 1714-м году достроены»¹¹¹.

По сообщению второй печатной истории Лавры, в книге архимандрита Амвросия «История Российской иерархии», закладка келий была произведена в присутствии Государя¹¹². Это сообщение ни на чем не основано и маловероятно в том соображении, что если бы закладка кельи была особым актом в присутствии Государя, то об этом было бы, разумеется, оговорено в «Надлежащем ведении» архимандрита Феодосия.

В мае 1713-го года ждали осмотра архитектором Трезиным места, где быть постоянному мосту на Черной речке¹¹³, но после усиленных просьб дождались только присылки его ученика¹¹⁴. В сентябре было уже готово здание, именовавшееся общей братской кельей. Оно еще не было заселено и в нем имели ночлег столяры, служки, шил сапоги сапожник, был окопничник¹¹⁵. В сентябре же были уже сооружены архимандричьи комнаты и в них производились малярные работы¹¹⁶.

В 1713-м году работали «у строения» прешпективой дороги с 1-го по 31-е октября крестьяне деревни Волкова, по 15-ти и 20-ти человек в день пеших, всего по сложности было 525 рабочих дней. Записи расхода также не было, но в виду того, что число рабочих дней было известно. примерного найму рабочим исчислено, по 10 копеек в день, 52 рубля 50 копеек¹¹⁷.

В июле 1713-го года заключен был договор с 12-ю плотниками Вытегорского яма, Олонецкого уезда, на постройку к 1-му октября трех амбаров в 4x3 сажени, двух погребов в 3 аршина глубины, конюшни в 20 сажень и двух рубленых изб с сенями между ними, за 110 рублей денег, 3 четверти овсяных круп, одну четверть солода, 17 четвертей ржаной муки и одно ведро вина. Деньги решено было выдавать но мере работ и, судя по тому, что последний расчет произведен был 27-го октября, следует заключить, что работы были закончены¹¹⁸.

В августе 1713-го года разрешено строить на монастырской земле собственные дома двум монастырским стряпчим и подьячим¹¹⁹. А потом шло и побуждение к скорейшей постройке домов, в устранение, разумеется, отлучек для свидания с семьей¹²⁰. Монастырским подьячим и слугам давали по 1.000 жженых кирпичей на печи в домах, да по «образцовой», то есть изразцовой зеленой печке¹²¹. Работникам тоже давали на печи кирпич, но без изразцов. По установленному порядку, под строение дворов отводили место в 10 сажен поперечнику, по фасаду, и 20 сажен вглубь двора¹²².

Не совсем ясно, когда, в 1713-м или 1714-м году, были, основаны монастырские кирпичные заводы. Выражение в «Надлежащем ведении» архимандрита Феодосия: «в том же году»¹²³ может относиться с одинаковым правом как к 1713-му, так и к 1714-му году. Судя по тому, что земля Монастырю под кирпичные заводы, за Невой, отведена в 1714-м году¹²⁴, надо бы полагать, что основание кирпичных монастырских заводов относится к 1714-му году. Но в Архиве Лавры имеются сведения, что еще в 1713-м году, в мае, строилась на кирпичном заводе работницкая изба, на указанном месте, и прибыли из Борович 30 человек кирпичников¹²⁵. Возможно, что первый кирпичный завод был устроен не за Невой, где кирпичные заводы были впоследствии, а на Черной речке, где тоже были монастырские кирпичные заводы¹²⁶.

В 1714-м году достроены были братские кельи мазанками¹²⁷. И больше никаких сведений о строительных работах этого года не имеем. Видимо, вся энергия уходила на завершение начатых уже работ и на заготовку материалов для дальнейших.

В 1714-м году работали у дороги в июне 14 дней из вотчинных работников по 40-ка и по 30-ти человек в день, всего было 490 рабочих дней. Кроме того, работали месяц присланные от Двора вотчинные работники, 40 человек, с наймом по 3 рубля в месяц¹²⁸.

С 1714-го гола усиленно стала заселяться Подмонастырская слобода, когда архимандритом Феодосием велено было монастырским служителям строить в слободе при Монастыре свои дворы. Тогда построились: подканцелярист Авдей Тархов, подьячий Василий Якимов, слуги Михаил Заозерский, Никита Бегетев, Федор Степанов, Яков Бегетев, рассыльщик Трофим Артемьев, копиист Андрей Козляков, Евстратий Гаврилов. Каждому велено «огороды распахивать против своих дворов, а для спуску из болота воды и для подымания здворьев и огородов» отведен был переулок между дворами судьи Головачева и бывшего подьячего Ивана Прокофьева¹²⁹.

1715-й год отмечается изготовлением плана каменных работ в Монастыре, или генерального монастырского строения. то есть, собственно действительной постройки Монастыря в отличие от доселе созидаемых временных строений. Архимандрит Феодосий в «Надлежащем ведении о начале Троицкого Александро-Невского Монастыря» пишет: «в 1715-м году сделан абрис, как быть всему каменному строенью, от архитектора Итальянца Андрея Трезина, на котором рисунке собственною Царского Пресветлого Величества рукою написано: Во Имя Господне, делать по сему»¹³⁰.

«По первоначальному плану и фасаду», – описывают этот план история Лавры и Петербурга – архимандрит Амвросий и Пушкарев, – «назначен был с восточной стороны Монастыря полуциркульною оградою с замковым вокруг строением двор; к нему из Черной речки предполагалось провести судоходный канал сквозь подъемные ворота до монастырской восточной стены, окруженной также каналом, а за этим двором, к Неве, рыболовный пруд. В самой площади монастырского внутреннего двора два водоемные бассейна. Около всего Монастыря также судоходный канал; на западной же стороне за Монастырем обширный Итальянский сад с простирающимися в окружающими леса просеками; в левой стороне сада лабиринт, и весь сад обвести судоходным каналом»¹³¹.

В 1715-м году, а может быть и ранее, построены были: особое здание братской трапезы и столярня: в середине мая 1716-го года они уже являются пунктами, определяющими место других строений в Монастыре¹³².

В Подмонастырской слободе в 1716-м году упоминаются постройки келейника и столяров¹³³.

С постройкой церкви, в Монастырь стали приезжать из города богомольцы. 17-го сентября 1713-го года запротоколен приезд в Монастырь «по обещанию из города» капитана Рыкунова. Запротоколение этого случая вызвано было тем, что приезд Рыкунова осложнился происшествием: Рыкунов заметил среди рабочих в Монастыре своего беглого крестьянина и пытался его отнять¹³⁴.

Первым членом братства Александро-Невского Монастыря был его настоятель, «архимандрит новосозидаемого при Санкт-питербурхе Монастыря»¹³⁵ Феодосий. Он был назначен настоятелем в Монастырь, когда в Монастырь не было еще живой души.

Когда Монастырь несколько обстроился, его стали населять монашествующими. Собственного, местного притока монашествующих не было, и он населялся вызванными из других Монастырей. Предположено было сосредоточить в Александро-Невском Монастыре лучшие монашеские силы всей России. По спискам, составленным архимандритом Феодосием, царским и сенатским указами вызывались монашествующие из Монастырей почти всех епархий.

Первым из монашествующих в Монастыре, не считая архимандрита Феодосия, по спискам, сохранившимся в лаврском Архиве, показан «префект, иеромонах Гавриил» из Спасского Монастыря, что в Москве за Иконным рядом, с 1714-го года¹³⁶.

В 1720-м году он был посвящен во архимандрита в Костромской Ипатский Монастырь и затем вошел в состав учрежденного в 1721-м году Святейшего Синода. В Синоде он имел звание советника и был Школ и Типографий протектором. В 1722-м году он был переведен в Троицкий Сергиев Монастырь, в 1726-м году посвящен во епископа в Рязань, и скончался 27-го апреля 1731-го года¹³⁷.

В 1714-м году просил о пострижении в Монастыре «Черкашенин» из города Лебедина, служилый казак Сидор Тимофеев, в 1711-м году взятый в Турецкий поход и после похода оставшийся на заработках в Петербурге. Но, по недостаточности документов, он не был пострижен и впоследствии был в Монастыре ключником¹³⁸.

Представляется, разумеется, маловероятным, чтобы Монастырь, открытый по освящении церкви 25-го марта 1713-го года, в течение целого года никого не имел из братии, кроме настоятеля, а затем в следующем году обзавелся только одним человеком из братства, который, вдобавок, и жил до 1716-го года не в Монастыре, а на подворье. Тем не менее, именной список монашествующих Александро-Невского Монастыря, – как вызванных из других Монастырей, так и принявших пострижение в самом Монастыре, – не дает ни малейшего намека на то, чтобы, кроме перечисленных в списке лиц, в Монастыре были еще другие монашествующие¹³⁹. Остается только предположить, что в Монастыре имели временное пребывание монашествующих из приписных Монастырей, не включенные в список монашествующих собственно Александро-Невского Монастыря. Такое предположение находит для себя подтверждение и в архивных документах Лавры.

В сентябре 1713-го года упоминается в Монастыре уставщик, иеромонах Иона, бывший свидетелем одного происшествия в общей братской келье. В 1714-м году 25-го июня послан при указе из Александро-Невского в братство Иверского Монастыря ново постриженный монах Аарон. В 1715-м году 8-го октября отпущен «за скорбью» в Ладожский Монастырь монах Дионисий. «Записная тетрадь» монастырского ключника Ивана Иванова о расходе в 1715-м году сапожного товара в Монастыре, поименовывая лиц, которым выданы были сапоги или сапожные материалы, называет в январе иеромонаха Митрофана и иеродиакона Германа, в мае иеромонаха Иоанна, в июне монаха Кирилла, в августе монаха Пафнутия, в сентябре иеродиакона Варфоломея, которых в именном списке монашествующих Александро-Невского Монастыря за 1714-й и 1715-й годы не значится¹⁴⁰. При этом об иеромонахе, Митрофане имеются в делах Архива точные указания, что он был вызван из Иверского Монастыря, а об иеродиаконе Германе, что он посвящен во иеродиакона из монахов в 1714-м году по ходатайству архимандрита Феодосия с братией в виду «умаления» в Монастыре иеродиаконов¹⁴¹.

С первого же времени существования Монастыря установилось и особое его положение, как рассадника духовных властей. В Древлехранилище Лавры сохранился помеченный 1713-м годом следующий документ:

«Доношение всемилостивейшему Государю.

Понеже благоволение Вашего Величества, дабы, кроме здешнего Монастыря, монахов в архиереи и в знатные архимандриты не производить, того ради принужден я о прибавлении доброжительных монахов из других Монастырей часто просить. И дабы Вашему Величеству не докучно было, благоволите повелеть кому из сенаторов оное прибавление по моему доношению отправлять.

Вашего Величества нижайший раб и всеблагожелательный молитвенник Феодосий архимандрит».

Отметка Государя: «О сем давать ведение для монахов г. Мусину»¹⁴².

В справках последующих лет указывается высочайшее повеление об этом под датой 1714-го года¹⁴³.

В Полном же Собрании Законов только под 24-м ноября 1715-го года записан именной объявленный из Сената высочайший указ: «Великий Государь указал: ежели по всех губерниях в главные Монастыри доведутся куда посвятить архимандритов, и те посвящены будут из Троицкого Александрова Монастыря Невского, понеже в губерниях о монахах Его Царскому Величеству не известно»¹⁴⁴.

В 1715-м году в Монастырь поступило 4 иеромонаха и 2 иеродиакона: иеромонах Иоаким из Патриаршего Дома, казначей, иеромонах Боголен (Аламов) из Чудова Монастыря, иеродиакон Мефодий из Чудова Монастыря иеромонахи Павел из Донского и Павел (Никитин или Никишин) из Троице-Сергиева Монастырей, иеродиакон Пафнутий из Переславль-Залесского Никитского Монастыря. Иеромонахи Иоаким из Патриаршего Дома и Павел из Донского Монастыря не долго оставались в Александро-Невском Монастыре, Оба в 1716-м году были посвящены во епископы: первый – 22-го января (Пох. Журк. 1716 г. 61) в Астрахань, второй – 29-го января – на Вологду. В 1719-м году посвящен был – 25-го января – во епископа и третий из прибывших в 1715-м году 4-х иеромонахов: Боголеп – на Устюг¹⁴⁵. Преосвященный Иоаким в Астрахани был до 1723-го года, в этом году назначен епископом Корельским, викарным Новгородской епархии, в 1725-м году перемещен в Суздаль и скончался архиепископом Ростовским 25-го декабря 1741-го года, в благовест к литургии, читая четвертую молитву ко причащению, после десятилетнего управления Ростовскою кафедрой, имея более 90-ти лет отроду; погребен в Ростовском соборе¹⁴⁶. Преосвященный Павел скончался в Вологде 5-го ноября 1725-го года и погребен в Софийском соборе на правой стороне¹⁴⁷. Преосвященный Боголеп скончался на Устюжской кафедре 13-го января 1726-го года п погребен в Успенском соборе¹⁴⁸.

Иеродиакон Мефодий, после трехлетнего пребывания в Александро-Невском Монастыре был отпущен «за негодностью» в Чудов Монастырь «по прежнему»¹⁴⁹. Иеромонах Павел (Никитин) 13-го июля 1716-го года бежал из Монастыря¹⁵⁰ и в 1717-м году, за болезнью, отпущен в свой прежний Монастырь¹⁵¹. Иepoдиакон Пафнутий 1721-м году вызван был 17-го апреля синодальным указом в Святейший Синод для определения к делам. Здесь он был определен протоинквизитором и начал свою деятельность обвинением своего бывшего начальника – Александро-Невского наместника Варлаама (Голенковского) в злоумышлении на жизнь обоих синодальных вице-президентов архиепископов¹⁵².

В 1715-м году князь Василий Долгорукий прислал к архимандриту Феодосию двух солдат лейб-гвардии Преображенского полка, отставленных, по царскому указу, за старостью, от полковой службы, и просил без вклада постричь их, согласно их желанию¹⁵³. Были ли они пострижены, сведений нет.

24-го октября 1715-го года Петр писал Киевскому губернатору, князю Дмитрию Михайловичу Голицыну: «понеже надобно в новооснованный Троицкий Монастырь добрых монахов, того ради отбери 20 или 25 персон, который у вас не очень быть надобны, а здесь зело изрядный будут, а именно наместника Печерского, что был протопоп на Воронеже, и прочих таких, и пришли сюды по первому пути, и чтоб были попы»¹⁵⁴.

Как сложились практические отношения новой столичной архимандрии к ее архиерейской кафедре?

В 1713-м году назначению священников в Петербург, и под петербургские места производилось митрополитом Иовом. Он пишет Петербургскому вице-губернатору Римскому-Корсакову 16-го марта 1713-го года: «Покровского иерея Иакова и диакона Михаила отправил на Ижору и в С.-Петербург». Это был прежний порядок. «В Выборг» – пишет он к нему 1-го апреля 1711-го года, – «по письму вашему и г. бригадира Чернышева, диакона и дьячков и пономаря, изыскав, пришлю без молчания». «Которые иереи, десять человек», – пишет митрополит Иов Меншикову, – «посланы от мене в С.-Петербург, где им жить и у которых церквей служить, чтобы о том ко мне царский указ прислать»¹⁵⁵.

Но постепенно положение создавалось такое, что Петербург с архимандритом Феодосием совершенно ускользал из ведения Новгородского митрополита, хотя и числился в его епархии. В 1715-м году митрополит Ион назначал еще полковых священников в под петербургские места: в Нейшлот, на Котлин¹⁵⁶. Но в том же году он писал местоблюстителю патриаршего престола, митрополиту Рязанскому Стефану (Яворскому): «град святого Петра не моей Новгородской, но святейшего патриарха епархии»¹⁵⁷. И в дальнейшем обращения духовных лиц о назначении к местам идут уже, действительно, на имя митрополита¹⁵⁸.

Став Александро-Невским архимандритом, архимандрит Феодосий не вышел, разумеется, из иерархического подчинения Новгородскому митрополиту, хотя в административном отношении и действовал, как было уже укачано, вполне самостоятельно. Для характеристики собственно иерархических отношении между архимандритом Феодосием и митрополитом Ионом служит следующая благословенная грамота митрополита на освящение церкви в районе ведомства архимандрита Феодосия:

«Благословение великого господина, преосвященного Иова, митрополита Великого Нова-Града и Великих Лук, сыну и сослужителю нашего смирения, Троицкого Александрова Монастыря Невского архимандриту Феодосию. Сего марта 1-го дня в писании к нам, за подписанием вице-губернатора С.-Петербургского Иакова Никитича Римского-Корсакова, написано: по именному Царского Величества указу в Дудорове мызе построена церковь во имя святой великомученицы Екатерины и к освящению ныне в готовности, и дабы нам к освящению новые церкви отправить снятый антиминс со благословением. И как к тебе сия наша, преосвященного митрополита, грамота прибудет, и ты б, сыну, выше явленную церковь святой великомученицы Екатерины освятил соборне по чину святые Христовы восточной Церкве. А к тому освящению святый антиминс дан от нас присланному из тое Дудоровы мызы для того священнику». Марта 1-го 1713-го года¹⁵⁹.

Для характеристики административной самостоятельности архимандрита Феодосия может служить следующий его указ:

«По указу Великого Государя и по приказу – светлейшего князя¹⁶⁰ – Меншикова, Верейского уезда, дворцовой государевой Вышегородской волости священнику Никону Пахомову быть в городе Копорье у соборной церкви Преображения Господня в священниках же. И по тому Его Царского Величества указу тебе, священнику, у той церкви быть, и церковные службы и священнодействия отправлять по уставам и по правилам святых апостол и по преданию святых отец со всяким благочестием и воздержанием непрестанно, чтобы церковь Божия без пения отнюдь не была. А священнику, который был у той церкви, Исидору Алексееву, сказан Его Царского Величества указ, чтобы ехал в Великий Новгород и явился к преосвященному митрополиту немедля. И, будучи тебе в той церкви, поучать православных христиан о взыскании доброго пути ко спасению, а на противников церковных, ежели где явятся, писать в С.-Петербург, в Александров Монастырь, господину архимандриту Феодосию». 20-го февраля 1715-го года¹⁶¹.

Таким же порядком, по указу Царского Величества, за подписью указа архимандритом Феодосием, был назначен бывший на мытном дворе в Петербурге, у часовни, священник Карп Григорьев на остров Котлин, в 1715-м году, с наставлением исполнять свои обязанности «со всяким благочестием, правильно, как законному священнику, и от нелепого житья весьма удаляться, под опасением себе гнева Его Царского Величества»¹⁶².

В 1715-м году 9-го ноября архимандрит Феодосий дает указ о возглашении за богослужениями имени новорожденного царевича Петра Петровича. Характерно, что имя царевича Петра Петровича в указе поставлено ранее имени царевича Алексея Петровича, хотя об установлении такого порядка возношения имен царевичей дело возникло только в 1718-м году¹⁶³.

Круг, ведения архимандрита Феодосия, как духовного судии, обнимал собственно всю область епархиального управления: дела административные, хозяйственные и судные, – с тою оговоркой, что по одним результаты, а по другим отчетность архимандрит Феодосий должен был представлять митрополиту в Новгороде¹⁶⁴.

Архимандриту Феодосию доносят о несоблюдении благочиния в церкви священником¹⁶⁵, о неблагоповедении духовенства¹⁶⁶.

Члены причта приносят жалобы на взаимные обиды¹⁶⁷. Обиженные жалуются на духовных лиц¹⁶⁸.

Петербургские священники обязываются ежегодно рапортовать архимандриту Феодосию о состоянии ризницы Архимандрит Феодосий поручает Петро-Павловскому соборному священнику Георгию Петрову произвести допрос прикосновенных лиц и освидетельствовать документ по жалобе на одного Петербургская священника, не возвращавшего отданных ему, как духовному отцу, по тогдашнему обыкновению, на сохранение ценных вещей, не смотря на расписку в приеме их. «1711. июля 17-го дня. Соборному священнику Георгию Петрову против сего доношения про положенные челобитческие вещи допросить и заручной росписи по свидетельствовать и, буде надлежит отдать, приказать возвратить все в целости. А буде волею не отдаст, доправит, и отдать истцу с распиской. Феодосий архимандрит свое-ручно¹⁶⁹.

Архимандрит Феодосий освобождает бывшего в Монастыре священника от дальнейшего прохождения «начала»¹⁷⁰.

По приказу архимандрита Феодосия производится исследование о совершении незаконного брака¹⁷¹, производится протопопом Исаакиевского собора «розыск с посторонними людьми в правду» о прелюбодеянии жены, по иску мужа о разводе¹⁷². Пишет «Петербургскому протопресвитеру Петрову» приказать сыскать Троицких священника и диакона и быть им у него до прихода к нему Феодосия¹⁷³.

Священника, несоблюдением предбрачных предосторожностей допустившего брак жены при живом первом муже, подвергает штрафу в 10 рублей, «чтоб впредь другим противности правилам святых отец чинить и жен от живых мужей с другими без розыску венчать было не повадно». Штрафу же подвергается и поручитель по этой невесте, «чтобы, на то смотря, иным святых отец правилам противности чинить, а порутчиком по таких без розыску посторонних, не осведомись, подлинно ручаться или же свидетельствовать было не повадно»¹⁷⁴.

К архимандриту Феодосию Петербургская полиция направляет изобличенных в блуде и выразивших намерение покрыть грех венчанием¹⁷⁵.

Архимандрит Феодосий делает постановление о признании брака с двумужницею незаконным: «брак разрушить», двумужницу вернуть первому мужу с наложением на нее епитимьи¹⁷⁶. Расторгает брак по вине прелюбодеяния жены: «1715-го года июня 2-го дня. По указу Царского Величества Александрова Монастыря Невского архимандрит Феодосий, сего лета слушав, приказал: резчика Андреевой жене Звиздочетова Татьяне Ивановой, за блудное ее дело, учинить наказание – бить плетьми нещадно и отослать в работу, а его, Андрея, с ею, Татьяною, развесть и от ней быть ему свободу, а против его, Андреева, прощения о втором браке учинить ему по правилу святых отец¹⁷⁷, потому что она, Татьяна, в допросе сказала, что она от мужа своего жила разных полков с тремя человеки солдаты блудно и запрещения о том блудном деле мужа своего не послушала, и о женитьбе его на иной доброй жене дать указ»¹⁷⁸.

Из общих распоряжений архимандрита Феодосия вызывало неудовольствие распоряжение, чтобы церкви не загромождались иконами и чтобы «в церкви соблюдался чин вжигания свеч по церковному преданию и уставу». Священники отстаивали свое право «свечи всегда жечь у всех икон», и исполнителен предписанного порядка укоряли, будто они «шпалером молятся»¹⁷⁹.

В апреле 1717-го года был назначен «поход» Его Величества морским путем, и в походе этом, по указу Государя, должен был участвовать и архимандрит Феодосий¹⁸⁰.

Отъезд архимандрита Феодосия заграницу. Строительные работы 1716-го года: Канцелярия, арестантская. съезжий двор, две деревянных кельи в Монастырь; строение на подворье; подготовка к «монастырскому (каменному) строению». 1717-й год. закладка каменного строения, кельи, поварни, хлебня. кузница, мост на сваях и обрубах Прибытие вызванных монахов монахи из Москвы и из Киева; прибытие игумена Феофана (Прокоповича); монашеская братия в 1717-м году; наместник Варлаам (Голенковский); первый наместник

В начале 1716-го года архимандрит Феодосий оставил Петербург и отправился заграницу. Поездка его имела, по-видимому, две цели: состоять при царском семействе, отправлявшемся заграницу, и воспользоваться поездкой для собственного лечения¹⁸¹. 8-го февраля он был еще в Риге, а 25-го февраля пишет уже из Гданьска¹⁸². Судя по тому, что в Гданьске у него уже не хватило денег, взятых на дорогу, и он должен был обратиться за займом к кабинет-секретарю Макарову¹⁸³, можно думать, что архимандрит Феодосий выехал из Петербурга несколько неожиданно, не успев, как следует, подготовится к поездке. Тем не менее он, без сомнения, все же был предупрежден об отъезде, потому что еще 24-го января для него в Канцелярия выменяли за 200 рублей 100 червонных, «которые удобны к походу господина архимандрита Феодосия»¹⁸⁴. 12-го апреля он был в Гданьске, 16-го апреля датирует письмо из «Данциха»¹⁸⁵. В Данциге, или Гданьске 8-го апреля он венчал племянницу Государя, царевну Екатерину Ивановну с герцогом Мекленбургским¹⁸⁶. 26-го апреля письмо датировано опять Гданьском¹⁸⁷. В этот день архимандрит Феодосий отослал в Монастырь бывших при нем двух монастырских служителей – Алексея Гагарина и келейника Алексия Киселева¹⁸⁸.

Государь выехал из Петербурга 27-го января 1716-го года и направился в Гданьск, где тогда стоял генерал-фельдмаршал, граф Шереметев со всем войском, продолжая Шведскую войну. Путь лежал через Нарву, Дерит, Ригу, Митаву и Либаву. Здесь 11-го февраля нагнала Государя Царица с племянницей, царевной Екатериной Ивановной, выехавшие из Петербурга, видимо, несколько позднее. 14-го (февраля Царь с Царицей выехали из Либавы на Мемель и Кенисберг и прибыли в Гданьск 18-го февраля. Здесь Государь оставался до конца апреля, поджидая из Либавы свою эскадру, назначенную в помощь против Шведов Датскому Королю, и провел праздник Пасхи, выпавший 1-го апреля. 19-го апреля Царь выехал навстречу подходившей эскадре, взял командование над нею и, отправив ее в Померанию в поход, сам сухим путем 1-го мая отбыл к Штетину, 4-го мая Государь прибыл в Штетин, на следующий день прибыла Царица, здесь Их Величества оставались до 8-го мая, когда Государь направился в Шверин¹⁸⁹.

7-го мая архимандрит Феодосий оставил царский Двор и отправился на лечение в Карлсбад. Ко дню именин Петра он шлет ему поздравление, сообщает, что сестра Государя, царевна Мария Алексеевна «в пользовании своего здравия пребывает в добром состоянии», и пишет о себе: «во многих добрых делах подражатели вы бываете вашему патрону, а ныне и во исцелении немощного подражатели бысте, аще содеяся вашим благоволением во мне ничтожном, ибо великую пользу приобретаю в моем здравии, но ради множества злых мокрот, которые всю болезнь во мне делали, курс мой, по рассуждению докторскому, продолжился от 20-го мая до первых чисел июля, и, егда оный окончаю, немедленно со тщанием буду поспешаться, а ей-ей докучило в яме жить и хощется гораздо Петрова пути, иже по водам, которого нынешнего лета еще не обнових»¹⁹⁰. Выехал архимандрит Феодосий из Карлсбада 17-го августа¹⁹¹ и направился в Копенгаген, где с 6-го июля был уже Государь, а с 12-го и Государыня¹⁹². Письмо 27-го августа из Копенгагена дышит меланхоличной нотой: архимандрит Феодосий получил от стоявшего во главе хозяйственного управления Монастыря майора Рубцова, по возвращении из Карлеблада, письмо и узнал, что были и ранее от него письма, которые не были получены; он советует Рубцову впредь посылать ему письма в пакете на имя кабинет-секретаря Макарова. Путь от Карлеблада был «неблагополучен»: бывший при Феодосии служитель – Швед Яков Вилде в Лейпциге ушел от него и «исполнил» его «великого бедства»; архимандрит Феодосий поручает Рубцову приказать Киселеву «по-немецку навыкать говорить». В заключение письма архимандрит Феодосий пишет: «а ко мне пришлите ныне через курьеров 100 или больше червонных золотых, понеже пребываю в лишении, а отпуску себе в Монастырь не ведаю»¹⁹³. 16-го октября, не нашедши у своих союзников действительной помощи против Шведов, Государь оставил Копенгаген и вместе с Царицей направился в Мекленбургию, оттуда в Голландию и Францию, опять в Голландию и, наконец, в Петербург¹⁹⁴. 25-го октября, из Фридрихштата, архимандрит Феодосий повторяет Рубцову указанно относительно пересылки ему пакетов: «впредь отправляйте письма к Алексию Васильевичу Макарову, а не в Канцелярию Посольскую, и моих спрашивайте в его ж доме Петербургском, а подписывайте на пакете господину отцу Феодосию, архимандриту Невского Монастыря, обретающемуся при Дворе Царского Величества, – и, обернув в другой пакет, подписывайте, как надлежит, до господина кабинет-секретаря Алексия Васильевича Макарова»¹⁹⁵. С этим письмом архимандрит Феодосий отправил Рубцову свои резолюции на обширном его докладе по монастырским делам¹⁹⁶. Затем заграничный путь архимандрита Феодосия намечается датами его писем: 23-го¹⁹⁷ и 25-го¹⁹⁸ января 1717-го года из Везеля, 25-го февраля из Амстердама¹⁹⁹, 26-го марта²⁰⁰, 29-го марта²⁰¹, 2-го апреля²⁰², 4-го апреля²⁰³ – из Гаги. Из Гаги архимандрит Феодосий просит у Петра разрешения, по отправлении праздника Пасхи при Царице, отправиться вторично на лечебный курс в Карлебад. Петр рекомендовал ему пить воды в Аахене, но архимандрит Феодосий не решался последовать этому совету «двух ради причин: первое, для перемены воды, чтоб противное что не случилось, второе – для великого дорожного по ослаблении натуры труда». Архимандрит Феодосий, отпрашиваясь в Карлебад, прибавлял в письме Петру: «а до Санктпитербурха без воли Вашего Величества оттуду истинно не дерзну, но буду ожидать позволения или возвращения вашего на пути, где изволите, в Берлине, или Данцихе»²⁰⁴. Не получив от Петра ответа, архимандрит Феодосий, при наступлении лечебного сезона, отпросился у Царицы и отбыл в Карлебад. В Карлебаде он получил от Петра письмо и пишет в ответ: «дабы не пропустить времени», «дерзнуть я испросить позволение у Государыни Царицы» отбыть на лечение в Карлебад «прежде дражайщего вашего писания», «о чем невозвратно зло жалею, понеже по воле Вашего Величества видеть было мне место, достойное видение. Обаче надеюся впредь цу вассер, и уповаю на милость Божию, что и ваших дел возжелают таким образом видеть, как вы ныне, и ежели чужеземцы к оным желание будут иметь, то домашним, довольно будет что видеть»²⁰⁵.

К середине лета архимандрит Феодосий закончил вторичный курс лечения в Карлебаде и в начале июля был уже в Берлине, откуда 2-го июля пишет Петру: «по превысокому Вашего Величества милосердию, от двукратного при Карлебаде курса многое получих телу здравие, точно зело опасаюся, дабы монастырское дело, о котором Вашему Величеству не неизвестно, на мне не взыскалось А по повелению Вашего Величества волокуся до Данциха и тамо буду ожидать благополучного прибытия Вашего Величества»²⁰⁶.

Возвращения архимандрита Феодосия чаяли в Монастыре в августе 1717-го года²⁰⁷.

Петр вернулся в Петербург 10-го октября 1717-го года. С Государем вернулся и архимандрит Феодосий²⁰⁸.

10-го января 1718-го года архимандрит Феодосий датирует свое письмо Петербургом²⁰⁹.

15-го декабря 1717-го года Государь отбыл из Петербурга в Москву, куда вслед за ним направилась и Царица, где были до 18-го марта 1718-го года. 18-го марта выехали из Москвы и 24-го были в Петербурге²¹⁰.

Будучи заграницей, архимандрит Феодосий, после некоторого перерыва в течение первых месяцев по отбытии из Петербурга, был в постоянных живых сношениях со своим Монастырем. Главное внимание сосредоточивалось на постройке Монастыря, а затем на происходившем в это время вызове в Александро-Невский Монастырь монахов из других епархий.

Строительные работы 1716-го года сосредоточивались главным образом на подворье, где сооружались мазанки; в Монастыре в это время производились лишь «мелкие работы». 26-го января, перед отъездом архимандрита Феодосия, записаны его распоряжения: «у архитектора Дрезина взять рисунок, монастырскую подворью как строить, мазанки, от префектова двора по погребе», «а у тех мазанок у дела быть иноземцу Падору»; – «также Дрезину говорить», чтобы осмотрел «место монастырское» и указал, где бить сваи, и, когда даст рисунок, тогда нарядить каменщиков и кирпичников, покупать лес и железо на сваи и постройки в Монастыре и на подворье, по рисунку и приказу Дрезина; нанимать, сколько пристойно, плотников на «обрешечивание мазанок и на уготовление свай»: доставлять материалы на монастырских подводах; каменщиков своих нарядить, где обретаются, а работных людей нанимать, заготовлять лес под Канцелярию и арестантскую на показанном месте, но до возвращения его, архимандрита Феодосия, не строить²¹¹. Для Канцелярии сам архимандрит Феодосии сделал и рисунок²¹². Из заграницы архимандрит Феодосий писал майору Рубцову из Гданьска 12-го апреля 1716-го года: «строение каменное при Монастыре нынешнего года, мню, яко не будет, а при подворье монастырском, где ныне живет отец префект, мазанки можно строить и вы господину Дрезину архитектору донесите, чтоб сделал рисунок, и объявите оной светлейшему князю, как изволит. И, наряд учинив работным людям, начинайте оные мазанки из материалов монастырских тем же образом, как при Монастыре, кирпичем закрывать брусья. Строить также и Канцелярию при Монастыре, и съезжай двор купленными материалы и наемными работниками на определенном месте; стройте с прилежным смотрением, чтобы было регулярно. Извольте, как в прочих делах, так и во уготовлении материалов на строение каменного дела тщание иметь. И ежели князь светлейший присутствовать будет в Петербурге, ожидайте во всем повеления от оного»²¹³. Светлейшему князю Меншикову, по собственному его сообщению, сделанному в 1727-м году, по повелению Петра Великого, велено было «Александр Невский Монастырь ведать, яко эконому, и настоятелям того Монастыря ничего без ведома его не чинить»²¹⁴.

Через четыре дня, из Данцига, архимандрит Феодосий пишет Рубцову: «черепицу велите делать нынешнего лета со тщанием неотложно, и кафельного мастера до моего возвращения не отпущайте»²¹⁵. 26-го апреля архимандрит Феодосий, отсылая от себя двух монастырских служителей, отправил в Монастырь столяра, кузнеца и токаря, и поручает Рубцову «определить им место на покой» и объявить их светлейшему князю, «не изволить ли оных определить где к работам», чтобы до возвращения архимандрита Феодосия в Монастырь они имели себе пропитание; а если в Монастыре есть столярное дело у монастырских столяров, пусть спрашивают у присланного столяра о мере, «а именно о дверях и окошках у мазанок на подворье»²¹⁶. Однако, посланные «мастеровые люди из Данцига» и по 15-е июня не прибыли в Монастырь, и архимандрит Феодосий поручил Рубцову справиться о них у тех, которые в «дом государев из Данцига присланы» были, знают ли они монастырских мастеров и можно ли на них искать суда²¹⁷.

На строение монастырской Канцелярии еще в 1715-м году был установлен особый сбор, по 10-ти денег с двора²¹⁸. Но строение ее, как и съезжего двора, не было начато в 1716-м году. «Архитектор приезжал не одно время, смотрел места», но сказал: «ежели строить па показанном месте», то «будут ломать всю построенную слободу, которая к Неве, или где построились келейник и столяры; а ежели не ломать, линии не будут равны»; в виду этого не решились приступить к постройке до особого разрешения архимандрита Феодосия, а за его отсутствием окончательного разрешения в этом году не последовало²¹⁹.

Постройка съезжего двора вызывалась желанием «многих крестьян», которые приезжали в Монастырь и вынуждены были «нанимать квартиры дорогою ценою»; они и «говорили, чтоб построить двор особой на монастырские деньги»²²⁰. Получив приказание, но не зная мотивов, Рубцов недоумевал, для чего надо строить «съезжий дом», и спрашивал архимандрита Феодосия²²¹.

В Монастыре новые постройки ограничились тем, что «для утешения братии», в виду умноженья монахов, в устранение тесноты, были построены, по приказу Меншикова, между трапезой и столярней две кельи деревянные, между ними сени²²². Постройка сдана была с подряда 16-и крестьянам Шуйского погоста Олонецкого уезда за 30 рублей и 5 четвертей муки²²³. В 1716-м году в Монастырь переводился уже и проживавший ранее на подворье префект Гавриил, и другие насельники подворья²²⁴.

Для строения на подворье Меншиков, по ходатайству архимандрита Феодосия, разрешил взять 100 человек рабочих, уволенных от строения в Стрелиной мызе плотников, и распорядился, «чтобы построить кельи для приезда его, архимандрита, о двух жильях, а Гавриил бы префект жил в Монастыре и Лопатинский, когда прибудут»²²⁵. Трезин задержался с рисунками и, ожидая их изготовления, дал свои указания плотникам 20-го мая. Предполагали для строения мазанок сломать хоромное строение, где жил префект Гавриил²²⁶. 31-го мая 1716-го года Монастырь просил об отпуске с Ижерской пильной мельницы для строения мазанок на монастырском подворье 250-и штук четырех саженного пильного тесу, да столько же трехсаженного на мост, 3.000 пилованных брусков на решечение мазанок, щебня, 18.000 черепицы²²⁷. Архимандрит Феодосий указал набирать каменщиков к строению подворья²²⁸. Рубцов вызывал рабочих к наряду «тотчас» и «бессрочно», «чтоб не ответствовать» за неисправность²²⁹. В июне 1716-го года управитель Старорусских вотчин майор Коптев пишет, что отправил для строения подворья из своей вотчины 100 рабочих²³⁰. Кроме того, работало 40 человек, нанятых Монастырем²³¹. В результате к осени 1716-го года мазаночное строение было на подворье закончено и 5-го октября там уже производился подсчет оставшихся материалов²³². Мазанки закончены были вчерне, но рисунку, 22 жилья верхних и нижних, и покрыты черепицею; вставлены рамы, но потолков, за наступившею стужею, не успели еще подмазать²³³.

Па подворье в мае 1716-го года жил, по приказу графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, «для переводя книг» с Латинского на Славянский иеродиакон Варнава²³⁴. Кроме того, здесь жили 3 раскольника Старорусских. В 1719-м году архимандрит Феодосий отказался их долее кормить и они были освобождены²³⁵.

По описанию буйства солдат в Петров день 1716-го гола, подворье было огорожено тыном, имело ворота, двор²³⁶.

Иностранные мастера, наблюдавшие за работами, по-видимому, нe были вполне сведущи. Так, фундамент под, мазанки пришлось перекладывать вновь, печи, выведенный по восьми в, одну трубу, дымили, так как в дымовом проходе было «утеснение»²³⁷.

В Архиве Лавры не сохранилось точных сведений о времени построения при Благовещенской деревянной церкви каменной церкви в честь Воскрешения Лазаря, сооруженной над местом погребения царевны Наталии Алексеевны, скончавшейся 18-го июня 1716-го года. Гроб царевны 24-го октября 1723-го года был перенесен в каменную Благовещенскую церковь²³⁸. По сообщению историков Лавры и Петербурга, Лазаревская церковь была освящена в 1718-м году²³⁹.

В ожидании начала каменного строения в 1717-м году Меншиков письмом 23-го ноября 1716-го года требует от Рубцова подробного доклада о бюджете Монастыря, о заготовленных строительных материалах, о подготовке к строительным работам, – полной описи наличности и сметы потребного: «обо всем учините нам подлинное известие, дабы могли заранее во операциях исправить и чтоб будущею весною ни за чем в строении Монастыря не стало, ибо намерены мы будущею весною вдруг и церковь, и шпиталь строить»²⁴⁰.

В 1717-м году, 21-го июля, по данному рисунку, начато каменное строение: заложили фундамент от речки под церковь и под трапезу²⁴¹. Заготовляли сваи под соборную церковь, 2.000 штук²⁴².

В 1717-м году в Монастыре уже были «кельи, поварни, хлебни, кузницы», на отопление коих требовались дрова²⁴³.

В самом начале года архимандрит Феодосий из заграницы дает распоряжение строить Канцелярию и съезжий двор на избранном архитектором месте, заготовлять кирпич, обсекать белый камень²⁴⁴. Позднее также распоряжается о доставке строительных материалов – белого камня, по докладу Рубцова дает указание «о канале и об озерке»²⁴⁵.

7-го ноября 1717-го года архимандрит Феодосий сделал распоряжение «вместо наплавного мосту сделать на сваях рубленый подъемный мост». Новый мост, «на сваях и обрубах», обошелся в 293 рубля. Мост был украшен балясами и выкрашен краской²⁴⁶.

В 1716-м году, с самого его начала, Монастырь стал наполняться братией. В начале февраля прибыло 6 монахов из Московских Монастырей и водворились в Невском²⁴⁷.

Это были: из Троицкого Сергеева Монастыря иеромонах Викентий (Ченцов), из Чудова – иеромонах Никон и иеродиакон Гона, из Спасского – иеродиакон Варнава (Гоголев) и из Богоявленского – иеромонах Варлаам (Ванатович) и монах Георгий (Данилов). Кроме того, монах Афанасий (Черкасов) из Троицкого Козловского Монастыря²⁴⁸.

Затем подходило время прибытия монахов из Киева, на который, как тогдашний центр духовного образования, пала самая крупная доля вызова. 14-го февраля 1716-го года Киевский губернатор Голицын писал Петру:

«Ваш всемилостивейший указ из Санкт-Питербурга, в котором Вашего Величества указом повелено Киево-Печерского наместника, что был протопоп на Воронеже, и прочих таких же добрых и честных монахов прислать в Санкт-Питербург, и по тому Вашего Величества указу оной наместник, которой ныне в Киево-Михайловском Монастыре игуменом, Варлаам Голенковский и с ним 10 человек монахов отправлены в Санкт-Питербург, а достойные впредь пришлются»²⁴⁹.

Через неделю, 22-го февраля, он писал Макарову, между прочим:

«Да монахов велено отправить в Сант-Питербург, и которые собраны, и те отправлены, которых?» при сем приложен реестр»²⁵⁰. В тот же день Голицын писал и Петру:

«Да по указу Вашего Величества наместник Печорской в Санкт-Питербург отправлен и при нем 11 человек монахов, которых мог набрать, и при сем приложен оным реестр. А достальных монахов, сколько собрать могу, присланы будут»²⁵¹. Через 5 дней Голицын писал Петру, 27-го февраля 1716-го года:

«А монахов к прежним отправленным 12-ти человекам отправлено в Санкт-Питербург еще 2 человека, и о достойных стараюсь, только такие в моровое поветрие многие померли, а иные разошлись по разным местам и сыскать не можно. А сколько могу собрать, пришлются»²⁵².

Киевских монахов ждали. И когда архимандрит Феодосий отбыл в начале 1716-го года заграницу, он с пути пишет из Риги 8-го февраля 1716-го года монастырскому управителю Рубцову: «о иеромонахах Киевских, буде пришлются в Монастырь, как их содержать, доносите светлейшему князю»²⁵³. 12-ro апреля, из Гданьска, он пишет: «слышно мне было, что из Киева наместник и прочие иеромонахи в Санкт-Питербург прибыли, и, ежели определены к нам в Монастырь, содержите оных честно и отцу наместнику донесите, дабы в правлении Монастыря имел тщание, как доброму иноку надлежит»²⁵⁴.

Бывший Киево-Печерский наместник, игумен Киево-Михайловского Монастыря Варлаам (Голенковский) и 12 человек братии, действительно, в это время прибыли уже в Петербург.

Из Киева прибыли, кроме игумена Варлаама, из его Монастыря, «при нем»: иеродиаконы Пахомий (Дмитровнч) и Ириней и монах Досифей; из Печерского Монастыря иеромонах: эконом Никодим (Головач), Иоиль (Самойловнч) и Иустин (Moгoровский); из Софийского Монастыря иеромонахи – уставник Феофан (Котельницкий) и Феофан (Степанский); Переяславской кафедры духовник Исаия (Яковлевич); из Нежинского Монастыря эконом Филарет (Рабашкевич), Пивского Монастыря наместник Петр (Кромянский) и Лубенского Мгарского наместник Артемий (Свидерский). Значится еще по спискам Гадяцкого Монастыря иеромонах Иларион (Плаксич), но он умер в 1716-м же году, по-видимому, не достигнув Невского Монастыря, как это можно заключать из подсчета числа поселившихся в Монастыре²⁵⁵.

Все прибывшие явились к Меншикову и им заботливо были водворены в Монастырь. 11-го апреля 1716-го года Меншиков пишет Рубцову: «явились здесь нам присланные из Киева монахи – отец игумен Голенковский с братией. По именному Его Царского Величества указу ведено им быть в Троицком Александрове Монастыре, и на чем им отсюды до Монастыря подняться, пришлите для них подводы, и в Монастыре отведите им для игумена две кельи, а для прочих 12 чуланов, кон наверху. И объявите наместнику и братии, чтоб имели их в респекте и довольствовали их пищей и прочим против того, чем наместник с братией довольствуются»²⁵⁶.

Новоприбывшим монахам, видимо, ответа лучшие помещения и тем стеснили прежних насельников. Наместник Монастыря просил Меншикова, чтобы «учинить им сравнение в кельях и в чуланах с прибывшими из Киева», и Меншиков признал просьбу справедливою. Прежде чем Киевские монахи перебрались в Невский Монастырь, он дал дополнительное распоряжение: «как кельи, так и чуланы разделить пополам, дабы не могли впредь приносить жалобу»²⁵⁷.

15-го апреля они переехали в Монастырь²⁵⁸.

Вслед за ними прибыли из Киева еще трое из Гадяцкого Монастыря: игумен Епифаний (Яковлевич) с иеромонахом Герасимом (Филипповым) и иеродиаконом Иерофеем, и таким же порядком водворены были Меншиковым в Монастырь; письмо Меншикова Рубцову о присылке за ними подвод?» помечено 15-м мая²⁵⁹.

Приезжим Киевлянам старались, сколько можно было, скрасить неудобства жизни, встречавшая их в молодой Северной Столице. Помешение давалось возможно удобное, – впрочем, без обиды для прежних насельников, – «по препорции»²⁶⁰, стол был общий для всех, но Киевские монахи получили некоторое преимущество. По обычаю Южан, привыкнув часто пить, они стали жаловаться, что им «в кельи пива но отпускается, в чем они претерпевают нужду», и им, по указанию Меншикова, после трапезы стали отпускать в кельи но гарнцу пива каждому всякий день²⁶¹, причем Меншиков писал Рубцову: «буде пива в Монастыре нет, то берите за деньги с кружечного двора, однако оных учините по возможности довольных»²⁶²; распоряжение Меншикова было заботливо и тотчас-же подтверждено архимандритом Феодосием²⁶³. Для «пранья свиток» им, как и прочей братии, нанята была пратомойница²⁶⁴. Архимандрит Феодосий из заграницы давал приказ, «смотреть прилежно», чтобы они «в покое и в пище были довольны»²⁶⁵, содержать «честно и довольствовать пищей и одеждою нескудно»²⁶⁶.

В отсутствие архимандрита Феодосия прибыл в Петербург 14-го октября 1716-го года²⁶⁷, «игумен и ректор»» Братского Монастыря Феофан (Прокопович), будущий соперник архимандрита Феодосия, сыгравший в его судьбе столь трагическую роль; впрочем, он хотя и вошел в список. Александро-Невского братства, но проживал особо и только получил, по царскому указу, сообщенному в письме Меншикова Рубцову 2-го ноября 1716-го года, 100 рублей жалованья из монастырских доходов²⁶⁸. Ему отведено было Меньщиковым помещение на Невском подворье, в кельях архимандрита Феодосия, и Рубцов с беспокойством писал архимандриту Феодосию заграницу, что при игумене Феофане прибывших из Киева служителей 9 человек, и «ежели в зимнее время иметь будет квартиру, то нам и прочим монастырским служителям для своих нужд на подворье приехать будет негде, понеже кельи все заняты, кроме отхожей маленькой вашей»²⁶⁹.

В 1716-м году «в Невском Монастыре пострижен церкви Сампсона Странноприимца священник Максим Феодоров, а в монашестве иеромонах Макарий». Он сначала проживал в Монастыре «постриженный в искус»; в конце года архимандрит Феодосий из заграницы давал поручение уставщику «постричь» его в мантию²⁷⁰. Упоминается 1-го февраля 1716-года «у просвиренные службы» не значащийся в списках иеромонах Исаия²⁷¹.

В 1717-м году Монастырь пополнился 10-ю человеками монашеской братии из Москвы. Из Богоявленского Монастыря прибыли иеромонахи: Лука головщик, Матвей и Варлаам, иеродиаконы: Макарий (Трегуб), Зиновий (Казачок), Павел, Антоний (Черной), Антонии (Рудой), Каллист и из Донского Монастыря иеромонах Герасим головщик. Кроме того, из Ладожского Николаевского Монастыря, приписного к Невскому, взят был монах Филарет «у надзирания рыбной ловли»²⁷². Иеромонах Лука головщик, в мире Лаврентий Тимоновский, был 42-х лет, по происхождению попович из города Немирова. иеромонах Зиновий, в мире Захарий, из мещан города Батурина, 26-и лет, оба приняли монашество в Богоявленском Монастыре, первый в 1713-м, второй в 1716-м году. Иеромонах Зиновий был отмечен «творец пения». Герасим головщик, бас, пострижение принял в Черниговском Троицком Монастыре «при архимандрите Варлааме (Васильевиче) и по отлучении от того Монастыря жил в разных Монастырях», пока но был взят в Александро-Невский²⁷³.

Вслед за притоком в Невский Монастырь монашествующих из других Монастырей начался и отлив их из Невского Монастыря. В 1716-м голу, кроме одного умершего, выбыло 6 монашествующих: иеромонахи – Иоаким из Патриаршего Дома и Павел из Донского Монастыря – посвящены, как было уже сказано ранее, во епископы²⁷⁴. Трое – иеромонахи Феофан (Котельницкий) и Феофан (Степанский) и иеродиакон Пахомий (Дмитрович) – посланы в 1716-м году дли служения в Курляндию, к герцогине Анне Иоанновне, и один – иеродиакон Ириней – отбыл в Киев. В 1717-м году отпущены в свои Монастыри: иеромонах Павел (Никитин), игумен, Епифаний (Яковлевич) и иеродиакон Иерофей²⁷⁵.

В октябре 1716-го года монашествующих в Монастыре было только 12²⁷⁶.

В приписном Иверском Монастыре монашествующих было 68 человек в разных службах, в том числе, 7 иеромонахов и 6 иеродиaконов, не считая тех, которые были в приписных к Иверскому Боровическом Духовом Монастыре и в Мшинской Пустыни²⁷⁷.

Из прибывших из Киева монашествующих бывший Печерский наместник, Игумен Варлаам (Голенковский) был определен наместником Александро-Невского Монастыря. Он поступил в монашество из протопопов соборной церкви архистратига Михаила в Воронеже, был Киево-Печорским наместником, потом игуменом-настоятелем Киево-Михайловского Монастыря²⁷⁸. Переход в Александро-Невские наместники для него, конечно, с должностной точки зрения, являлся понижением. Поэтому он как неохотно вступил в эту должность, так неохотно ее исправлял, и, наконец, оставил, перейдя в другой Монастырь.

Обыкновенно историки Лавры и Петербурга и считают игумена Варлаама (Голенковского) первым наместником Александро-Невского Монастыря²⁷⁹. Но это неверно.

Покидая Петербург, архимандрит Феодосий оставил свою монастырскую братию под управлением наместника. Из писем Меншикова Рубцову, вызванных приездом в Петербург игумена Варлаама (Голенковского) с его 12-ю спутниками, видно, что в это время в Александро-Невском Монастыре был уже наместник. Меншиков, давая распоряжение Рубцову отвести игумену Варлааму и прибывшим с ним монашествующим помещение в Монастыре, пишет: «и объявите наместнику и братии, чтобы имели их в респекте»²⁸⁰. Далее, слишком милостивый отвод для Киевлян помещения в Монастыре стеснил бывшую уже там братию и вызвал жалобы. И еще за день прежде, чем игумен Варлаам водворился в Александро-Невском Монастыре, Меншиков 14-го апреля 1716-го года пишет Рубцову: «понеже Александрова Монастыря Невского наместник просил нас, чтобы учинить им сравнение в кельях и в чуланах с присланными из Киева, того ради извольте им как кельи, так и чуланы разделить пополам»²⁸¹. Наконец, в письме 15-го мая, уже после месячного пребывания игумена Варлаама в Александро-Невском Монастыре, Меншиков, в письме к Рубцову, упоминая и о находившемся в Монастыре «игумене Галенковском», дает поручение по распоряжение в Монастыре не ему, а особому от него «наместнику»²⁸². Но в докладе архимандриту Феодосию 26-го октября 1716-го года Рубцов уже пишет: «а команды Голенковский в Монастыре не принял и не принимает»²⁸³, следовательно, было уже распоряжение о его назначения.

Архимандрит Феодосий, получив от Рубцова это сообщение, поручает ему доложить светлейшему князю, «дабы повелел наместницкую принять службу, понеже до его светлости от Царского Величества о том писано», и добавлял, что прежнее «игуменство» Варлаама уже отдано другому²⁸⁴. Одновременно с отсылкой Рубцову этой резолюции на его доклады архимандрит Феодосий написал и Меншикову, что Царское Величество указал быть в Троицком Александрове Монастыре наместником отцу игумену Голенковскому²⁸⁵, а Меншиков 23-го ноября 1716-го года пишет Рубцову: «понеже отец архимандрит Феодосий пишет к нам из Фридрихштата от 25-го октября нынешнего 1716-го года, что Царское Величество указал быть в Троицком Александрове Монастыре наместником отцу игумену Головковскому, – и вы будьте о том известны»²⁸⁶. А 20-го декаря 1716-го года Меншиков уже пишет Петербургскому протопопу Георгию Петрову: «понеже по именному Его Царского Величества указу Киевского Михайловского Монастыря игумен, отец Варлам (Голенковский) определен в Троицкой Александров Монастырь наместником, того ради извольте ему таким образом быть послушны, как архимандриту того Монастыря, и что есть при церквах, присутствующих вашему собору, тако ж и в крестовых и прочих службах священников и прочих церковников, извольте о всех дать ему ведение, дабы без известия у них никакой священник, ниже иной какой церковник и монах здесь по был»²⁸⁷.

Отношения архимандрита Феодосия к викарию Новгородской митрополии, епископу Корейскому Аарону и местоблюстителю патриаршего трона, митрополиту Стефану. Ставленые грамоты и новоявленные памяти. Важнейшие распоряжения. Урегулирование приходского вопроса в Петербурге. Установление благочиннического надзора. Инструкция о содержании чистоты церковной. Церковный суд. Пространство ведения Александро-Невского архимандрита Положение архимандрита Феодосия в церковной иерархии. Переписка с Петром Великим. Ожидание архиерейства. Отношение к архимандриту Феодосию консервативных сфер. Учрежден Святейшего Синода. Тиунская Контора для заведывания церковными делами Петербурга и его района Феодосий – архиепископ Новгородский. Его новое положение. Отношение к Царю и царскому семейству. Выезды в Москву. Ассамблеи. Коронация Екатерины I Олонецкие воды. Недовольство поведением архиепископа Феодосия

3-го февраля 1716-го года митрополит Иов скончался. Управление Новгородскою епархией перешло к викарию, епископу Корельскому Аарону (Еропкину)²⁸⁸.

Однако, когда Петербургский протопресвитер Георгий Петров, заведовавший в Петербурге церковными делами за отъездом архимандрита Феодосия заграницу, обратился к преосвященному Аарону за разрешением освящения храма, то преосвященный Аарон не освятил присланного антиминса, а только, «для крайности времени», послал ему готовый освященный антиминс и добавил: «о посвящении храма указ нам послать не подлежит без благословенья преосвященного Стефана, митрополита Рязанского и Муромского»²⁸⁹.

В январе 1716-го года митрополит Стефан полагает резолюцию на прошении диакона Петербургского Петро-Павловского собора о разрешении ему священно служения в соборе, на которое он, по тогдашним правилам, не имел права, как состояний на причетнической вакансии: «служить ему по прежнему»²⁹⁰. Однако, и митрополит Стефан вовсе не стал полномочным владыкой нового удела патриаршей области. Вся сфера административного управления сосредоточена была в руках архимандрита Феодосия. И как только он вернулся из заграницы, в декабре 1717-го года, то архимандрит Феодосий, а не митрополит Стефан дает резолюцию на прошение священника об определении его к тому же Петро-Павловскому собору и посылает указ, начинающийся словами: «по указу Его Царского Величества и по приказу Троицкого Александрова Монастыря Невского господина архимандрита Феодосия»²⁹¹. В последующее время все священно-церковно-служители Петербурга и его области определяются исключительно «по указу Великого Государя и по приказу господина Феодосия архимандрита»²⁹².

Архимандрит Феодосий «приказал»: «в Чемезовской слободе до совершения церкви при часовне быть для служения священнику Карпу Григорьеву»; священнику Логинову «для духовных треб быть на каторжном дворе»; «вдовому попу Михаилу Иоаннову» – «быть тебе для отправления духовных треб при адмиралтейском баталионе». «По Его Великого Государя указу и по приказу Феодосия архимандрита, велено ему, священнику, быть у церкви Рождества Богородицы в викарии до указу». И такт, далее²⁹³. Указы давала Монастырская Канцелярия за подписью судии Головачева²⁹⁴.

Местоблюститель патриаршего престола только посвящает по письмам архимандрита Феодосия присылаемых им лиц во священники или иеромонахи и отсылает к архимандриту Феодосию кандидата на священническое место, обратившего к нему свою просьбу о назначении²⁹⁵. На прошении от Ингерманландского Пехотного полка о назначении в полк священника из епархии митрополита Стефана митрополит полагает 22-го июля 1718-го года резолюцию: «указ учинить пречестному отцу Феодосию, архимандриту Александро-Невской Лавры». И «господин Феодосий архимандрит» «приказывает»: «против требования о бытности в Ингерманландском полку священнику Иоанну дать указ»²⁹⁶. Иногда присылаемого архимандритом Феодосием к митрополиту Стефану кандидата для посвящения митрополит поручает посвятить другому иерарху, присутствовавшему в Петербурге²⁹⁷.

По установившемуся порядку, в Петербурге ежегодно был особый архиерей, вызываемый на год из епархии, на чреду священно-служения. В 1720-м году был Воронежский митрополит Пахомий, в 1721-м году епископ Ростовский Георгий, в 1722-м году епископ Вологодский Павел, в 1723-м году епископ Устюжский Боголеп, в 1724-м году епископ Вятский Алексей, в 1725-м году епископ Белоградский Епифаний²⁹⁸.

Архимандрит Феодосий дает указы об освящении церкви²⁹⁹, для которой антиминс был выдаваем преосвященным Аароном или митрополитом Стефаном.

Для вотчин, принадлежавших Монастырю, также создан был такой порядок, что прошение о назначены члена причта или монастырского начальствующего было направляемо к архимандриту Феодосию, который о посвящении этого лица писал уже от себя тому или другому архиерею³⁰⁰.

Точно также и при лишении сана архимандрит Феодосий направлял подлежащих лишению сана лиц к преосвященному Стефану. Характерна форма сношений в данном случае. Светская власть прислала в 1718-м году к архимандриту Феодосию «для обнажения диаконства» диакона, оказавшегося беглым крестьянином, обманно принявшим посвящение. Архимандрит Феодосий пишет «по указу Великого Государя» «преосвященному Стефану, митрополиту Рязанскому и Муромскому», то есть в форме указа. Изложив дело, заключает: «по тому Его Великого Государя указу оный дьякон для обнажения диаконства из Александро-Невского Монастыря послан к вам, преосвященному Стефану, митрополиту Рязанскому и Муромскому, из Монастырской Канцелярии с подьячим Семеном Федоровым. И по указу Великого Государя преосвященному Стефану, митрополиту Рязанскому и Муромскому, о обнажении оного диакона от диаконства и по обнажении о присылке его в Невский Монастырь для отсылки во Адмиралтейство учинить по Его Великого Государя указу». «Таков Великого Государя указ принять Дому Рязанского архиерея подьячий Афанасий Кульбицков»³⁰¹.

В март 1720-го года комиссар монастырских вотчин Бежецкого уезда доносил архимандриту Феодосию, что в вотчинах Невского Монастыря «попы и диаконы к церквам Божиим ставятся и церковники принимаются, не бив челом в Невский Монастырь господину Феодосию архимандриту, самовольно». Комиссар, служивший ранее при Троице-Сергиевом Монастыре, вспоминает, что «в прошлых годах» в вотчины Троице-Сергиева Монастыря от «архиереев посланных попов и церковников принимать и без отписок властных ставить в попы и диаконы не повелено». В ответ комиссару было написано: «ежели где явятся священнические и диаконские упалые места, чтоб на те места челобитчиков объявляли тебе, комиссару; а тебе, комиссару, разведать об оных, ежели они люди состояния доброго, позволять на оных писать челобитные за руками, которые присылать при отпуске в Канцелярию Невского Монастыря»³⁰².

Архимандриту Феодосию сообщается в 1717-м голу царский указ письмом Петра Андреевича Толстого об отрешении всех членов причта Петро-Павловского собора, оказавшихся прикосновенными к делу царевича Алексия, и об определении на их места других. По росписям архимандрита Феодосия о доброжительных и ученых священниках, велено было Мусину-Пушкину Сенатом отправлять их в Петербург³⁰³. В ноябре 1718-го года по требованию архимандрита Феодосия Сенат высылал из Москвы 5 священников, из них двое не могли явиться³⁰⁴. В Петербургском районе своего контингента кандидатов на священнические должности не было и священники набираемы были из Москвы, Новгорода, Вологды и других мест³⁰⁵. В 1718-м году для нужд флота вызвано было 10 священников, из Псковской епархии³⁰⁶.

Иногда сам Царь выбирал для Петербурга духовных лиц. Был случай, что диакон был привезен в Петербург по указу Государя из Арзамасского уезда. Но здесь прежде определения в должность он был послан к архимандриту Феодосию, для «освидетельствования в служении». Архимандрит Феодосий, освидетельствовав, ответил, что «хотя и по дальной дороге, однако голое ядрен и будет годен в службу»³⁰⁷. Государь в 1718-м году повелел одного солдата Преображенского полка «написать в Петро-Павловский; собор в причетники»³⁰⁸.

Архимандрит Феодосий зорко следил за ненарушением его компетенции и, когда однажды заметил нечто подобное со стороны преосвященного Аарона, обратился к нему с резким письмом³⁰⁹.

«Преосвященный владыко Корельский и Ладожский.

Давно уже вам ведомо, что из возвращенных от Шведов и вновь завоеванных мест к Новгородский епархии духовным правлением и едина деревня не определена, а ныне прошедшего марта 22-го дня, над каноны отеческие, отправили вы священника в Копорский уезд, в вотчину сиятельнейшего князя Федора Алексеевича Голицына, мызу Черенковичи, к ново-построенной церкви Преображения Господня, не неведением, но неведомо каким умыслом, а знатно, что по страсти бездельно преступаете уставы отеческие, которые за такое дерзновение извержению претят епископом, обаче и вы будете ответствовать неотложно пред высшим судом.

Прочее пребываю вам доброжелательный».

Все определяемые архимандритом Феодосием к местам получали от него указы. Но они ни от кого не получали обычных архиерейских «памятей». В 1722-м году, когда Петербург с прилежащими местами стал синодальною областью и учреждено было тиунское управление, оказалось, что у священников и диаконов не было ставленных грамот, а у дьячков – памятей, а были только указы архимандрита Феодосия. Когда это дошло до сведения Святейшего Синода, Святейший Синод 24-го июня 1723-го года постановил снабдить церковными документами всех священно-церковно-служителей, их не имеющих, и ставленные грамоты подписывать синодальным архиереям, а новоявленный памяти – судье Тиунской Конторы, и брать следующие за выдачу грамот и памятей пошлины³¹⁰. Еще раннее этого синодального определения были выдаваемы новоявленные памяти церковникам, их не имевшим³¹¹.

К ряду крупных административных мероприятий архимандрита Феодосия за время управления им Петербургскими церковными делами в эти годы следует отнести очищение столицы от бродячего духовенства, а вместе с тем и урегулирование приходского вопроса. Бродячее духовенство, и в наши дни причиняющее немалую докуку духовным сферам столиц, являлось в свое время весьма заметною язвою на церковном теле Петербурга. Само собою разумеется, что кадры этого духовенства составлялись из лиц, не нашедших по тем или иным причинам пристанища в своих епархиях. Такие лица обыкновенно пристраивались к свите состоятельного или знатного лица и своею невзыскательностью, а часто и невысоким нравственным уровнем, вносили дезорганизацию в среду Петербургского клира.

Крестовое духовенство появилось в столице едва ли не со времени переселения сюда вельмож, привезших с собою своих «домовых попов». Высочайшим указом 25-го ноября 1707-го года из Гарнизонной Канцелярии было объявлено воспрещение содержать «по господским домам» крестовых священников. Тем же указом воспрещалось и строение часовен. Но крестовые попы продолжали существовать. Всем этим священникам в указах объявлялось запрещено ходить с требами «по градским домам и у приходских людей», но, видимо, запрещение нарушалось³¹².

Еще в 1713-м году митрополит Иов писал «иерею соборной церкви Петра и Павла Георгию Петрову» о надзоре, за проживавшими в Петербурге крестовыми священниками: «ведомо нам учинилось, что некоторые епархии нашей священники приезжают в С.-Петербург самовольно и служат у крестов без нашего указу и житие имеют зазорное, и того ради повелели мы обретающемуся в С.-Петербурге домовых наших дел стряпчему Михаилу Владыкину таковых невоздержных священников, имая, приводить к вам и, пред вами их допроса, отсылать правильного ради истязания к нам, в Великий Новгород. И тебе б по получении сего чинить по выше объявленному предложению, и о винах их писать к нам именно»³¹³.

1718-го года января 15-го дня в Канцелярии Монастыря сказан был Новгородского архиерея стряпчему Звереву указ, «чтоб с сего числа впредь Новгородской епархии старцы и старицы, как подначальные, так и начальные, то есть власти и всякого духовного чина, без пропускных писем, у которых архиерей своею рукою не припишет, в Санкт-Петер-Бурх отнюдь ни для какого дела не являлись, а которые явятся, и за то взять будет на нем, стряпчем, за каждого человека штраф по указу, что повелено будет, со истязанием»³¹⁴.

Впоследствии архимандрит Феодосий обратился к более действительной мере. Так, в 1719-м году он пишет епископу Аарону: «было у меня с преосвященством вашим слово, еже кому-либо от духовных вашея паствы подобающая потреба прилучится до С.-Петербурга, и чтоб вы о том изволили писать письма за собственною своей рукою». Митрополит Стефан так описывает свой разговор об этом предмете с архимандритом Феодосием: «и я о том имел разговор с пречестным отцом архимандритом Невским, и он сказал: я де тех только укоряю старцев, которые, не имея нужды и дела, да без благословения и отпускной грамоты от своих начальников, бродят и волочатся по миру, с немалым у мирских поношением, соблазном и всему иноческому чину укоризною. А о нуждах приехал в С.-Петербург с благословения начальников и с отпускным письмом никому же возбранно»³¹⁵.

Являвшиеся в Петербурга духовные лица обязаны были иметь при себе отпускное письмо от своего епархиального начальства, с точным обозначением «нужд», ради которых отправлялись, и по прибытии в Петербург явиться в Невский Монастырь. Здесь они получали разрешительную надпись архимандрита Феодосия: «позволяется по сему при Санктпитербурхе помянутые нужды исправлять, а по исправлении явиться в Невском Монастыре». И тогда получали пропуски для обратного следования³¹⁶.

На заставах обыкновенно задерживали всех, едущих в столицу, и лиц духовного звания или сборщиков подаяний отсылали в Невский Монастырь. Иногда посылали солдат из Невской Канцелярии ловить прибывших лиц духовного ведомства, но не явленных еще в Канцелярия. И полиция присылала «волочащихся», не задержанных почему-либо на заставе³¹⁷.

В поле 1718-го года архимандрит Феодосий предписал Котлинскому священнику Петру Иванову: «ежели явятся на Котлине острове священники для управления духовных треб без указов, – и тех священников, а также и неистовых монахов и нищих, имая, присылать в Невский Монастырь под караулом»³¹⁸. На Котлине их было особенно много³¹⁹.

В Петербурге их тоже ловили и арестовывали при Невском Монастыре³²⁰.

В бумагах Петра Великого сохранились следующие две записки, принадлежащие архимандриту Феодосию, причем вторая написана им собственноручно.

«О священниках крестовых учинит бы предел, кому держать, кому но держать, понеже от оных многое безчиние и унять их не возможно.

И ежели кому позволится крестового попа держать, дабы той господин повинен был приходским своим священникам дать такой же трактамент, какой оному крестовому на год давано будет, и за всякое его бесчиние обязан бы был ответствовать.

А ежели никому не позволится, штрафовать бы оных волочащихся попов чем тяжким, хотя на время и до каторжной работы, дабы прочие страх имели и без отпусков своих apxиереев не волочились.

На заставах заказать бы накрепко, дабы попов и чернцов, хотя и начальных, которые не позваны будут и от своих apxиepeв не явят пропусков, к Санктпитербурху не пропускать, такождо и нищих волочат, понеже и от тех немалое зло в людях бывает»³²¹.

«Из Сената послать бы указы ко всем apxиepeям, дабы они по своим епархиям заказали накрепко, чтобы без их ведома и собственной руки всякого духовного чина как подначальные, так и начальные в Санктпитербурх приходить не дерзали, а ежели не так, то от волочат оборониться не возможно»³²².

В 1719-м году архимандрит Феодосия 24-го сентября дал указ священнику Ямбургской церкви архангела Михаила Константину Федорову, назначенному управителем духовных дел или благочинным по Ямбургу и по Копорью с уездами, с изложением его обязанностей. Указ повторял перечисление обязанностей, содержавшихся в грамоте, данной когда то самому архимандриту Феодосию митрополитом Иовом, но здесь били и некоторые дополнения. Указ предписывал составить клировые ведомости городских и уездных церквей, в двух экземплярах, один для себя, другой для Канцелярии Невского Монастыря, и с более подробными сведениями как о причте, так и о приходе; наблюдать, чтобы всюду были ведены исповедные росписи, чтобы по приходским церквам в городе благовест был не прежде соборного, чтобы никто не терпел задержки в отправления духовных треб, чтобы крещение младенцев совершаемо было в церкви, а не на дому, кроме исключительных случаев, чтобы священники не допускали из-за угодничества пред богатыми прихожанами небрежения о бедных, чтобы не было бродячих и только живущих в частных домах священников и монахов, а равно сборщиков на церковный потребности³²³. Особенно выдающимся дополнением являлась приложенная к указу «инструкция о содержании чистоты церковной», являющаяся характерным памятником административной деятельности архимандрита Феодосия. Инструкция требовала, чтобы в каждой лампаде в церкви было только по одной свече, «понеже всегдашний от оных дым всякое украшение церковное и одежды коптит». И велите праздники, в отличие от прочих дней, ставить в те же лампады по большой свече, «по образу Греческому, вниз толстотою, а вверх тонкостью, по образцу, каков дан от Невского Монастыря. Уголье в горну и в кадиле чтобы было чистое, а не с головнями». «Ладану в кадило не умножать, понеже той смоляной дым паче прочих чернил и не дается очистить ни от злата без повреждения. От всюду всякое опасение имеет от огня с великим прирадением. Для ризницы и книг сделать шкаф большой в алтаре на правой стороне от престола и стен». «Поделать щетки большие и малые пол и иконостас чистить». «Чистить иконостас – нижний пояс и пол церковный выметать в седмице дважды, а в месяц однажды иконостас весь и окна очищать от пыли и паутины и пол мыть теплою водою и вытирать швабрами воду насухо. У всех дверей церковных положить из прутья мелкого плетни и маты из ветхих канатов, как водится на кораблях, и приложить у тех же дверей письма увещательные и приказать караульным солдатам, чтоб никто, не очистив о оные плетни и маты от песка и грязи ног, в церковь не входил, не ради лености тех, которые пол метут и моют, но ради многого песка н грязи, чтоб для частого выметания пыль на иконостасе, стенах и окнах не садилась. А когда время будет месть пол церковной, смотреть надлежит, откуда ветер веет, тогда с той стороны затворить двери и окна, дабы с надворья ветром не вносило в церковь песка и пыли, но отворить двери и окна той стороны, откуда ветра нет». «Окна все алтарные и церковные мыть щелоком и щетками в год дважды – к празднику храмовому и к Светлому Воскресению, Престол и жертвенник от праха и паутины обметать и сосуды священные чистить священнику самому в седмице дважды. Как в алтаре, так и к церкви икон домовых закоптелых и никаких не ставить, – понеже церковь святая иконами изрядными, как надлежит, украшена. Над жертвенником бумажек поминальных не налепливать». «А ежели кто, священники или причетники, но будут радеть» об исполнении по инструкции, то, «яко нерадивые и гнусные домонесмотрители, истяжутся наказанием жестоко; а от мирских ежели кто будет противиться, или помогать, кому надлежит, не станет, писать на таковых в Невский Монастырь к архимандриту, и то предложится самому Его Царскому Величеству»³²⁴.

В 1720-м году назначены были духовные управители: 21-го марта в Выборг и Нейшлот – протопресвитер Григорий Макарьев и 22-го августа в город Шлиссельбург священник Благовещенского собора Василий Андреев и на остров Котлин священник Андреевского собора Петр Иоаннов и снабжены подобными же указами и такими же инструкциями³²⁵.

Эти закащики представили в Невский Монастырь подробные сведения о всех бывших в их ведении приходах, – драгоценный исторический материал, сохранившийся в лаврском Архиве³²⁶.

По сведениям 1720-го года в ведении Александро-Невского архимандрита, кроме церквей в Петербурге, были церкви: в Ямбурге с уездом 6, в Копорье с уездом 12, в Шлиссельбурге с уездом 7, в Выборге и Нейшлотн по одной церкви и в пределах нынешней Финляндии 2 полковых причта. В Петербурге церковными управителями были на С.-Петербургском острову Троицкий протопоп Иван Семенов, на Адмиралтейской стороне Исаакиевский протопоп Алексей Васильев³²⁷.

Некоторые новые черты появляются в делах семейственных. Женок, «за прелюбодейные их дела» «отрешенных от мужей» и осужденных в работу, Невская Канцелярия отсылала на каломинковые заводы, но начальник заводов, комиссар, лейтенант Белеутов без письменного приказа от Макарова их не принимал, и архимандрит Феодосий в июле 1720-го года просил Макарова дать соответственный приказ³²⁸. Потом таких отсылали на прядильный двор прямо из Надворного Суда. Мужчин же, изобличенных в прелюбодянии, Надворный Суд отсылал в Невский Монастырь. Здесь их «словесно испытывали» и, при наличии доказательств виновности, подвергали битью плетьми без рубашки нещадному, а затем отпускали под поручительство, что впредь «блудного дела с девками и мужатыми женами не чинить»³²⁹.

В Невском Монастыре получали наказание и наставление и жены, убегавшие от мужей: по подобному делу архимандрит Феодосий приказывал бить виновную жену, «за самовольное ее от мужа отлучение и за многие побеги», плетьми в Канцелярии Невского Монастыря, а затем отдать мужу, согласно его желанию, с распиской³³⁰. В свою очередь и мужья, дурно обращавшееся с женами, здесь же получали наставление и наказание: биты были плетьми нещадно и отпускаемы по даче порук, что впредь будут вести себя, как надлежит доброму христианину³³¹.

Архимандрит Феодосий продолжал также заниматься делами о расторжении браков, и обыкновенно, «сего дела слушав», приказывал супругов «разрешить от брака виною нужною», – по неспособности к брачному сожитию, по прелюбодянию, по причине оставления жены мужем, по многобрачию³³².

Архимандрит Феодосий все время оставался высшим представителем духовной власти в Петербурге и принимал участие в важнейших церковных делах и событиях. Присутствовал в 1712-м году в Сенате, когда там разбирали проповедь митрополита Стефана по поводу учреждения фискалов, в которой указывали элементы оскорбления Царя³³³. Участвовал в 1716-м году в редактировании дополнения к архиерейской присяге, написанного Петром³³⁴. Присутствовал в 1718-м году при извинении митрополита Стефана пред архимандритом Феофаном (Прокоповичем) после того, как подписанное митрополитом Стефаном пред посвящением архимандрита Феофана во епископа обинение его в неправославии не подтвердилось и было оставлено Петром Великим без уважения³³⁵.

К Царю архимандрит Феодосий: оставался все время близок. Отправлялся вместе с ним во время его подпетербургских выездов на более или менее продолжительное время, – например в Шлиссельбург³³⁶.

Близость к Петру архимандрита Феодосия сказывалась и в тоне его писем, составленных с примесью юмора, остроумия, шутки, столь любимых в Петровом обиходе. Только бесцеремонность первого письма с течением времени уступала все более и более места тонкой и обдуманной политичности. 10-го января 1718-го года архимандрит Феодосий, поздравляя Петра с праздниками, пишет: «при Санктпитербурхе, как дражайший коренной хозяин, так и прочие, благодатью Вышнего, пребывают во здравии и добром состоянии, ожидающе благополучного возвращения Вашего Величества»³³⁷. 8-го февраля 1719-го года он пишет: «раболепно поздравляю Вашему Величеству благополучно начатым вами минеральной воды куром, который, даждь Боже, с приобретением здравия совершив, здраво и мирно возвратиться и за дело князь Баса и Сарваера приниматься», – и затем дает остроумное объяснение бывшему ранним утром 7-го января в некоторых Новгородских церквах «различных гласов гудению, на подобие органных труб – двух басов и прочих тонших». «Ежели оное не натурально», – пишет архимандрит Феодосий, – «и не от злохитрого человека ухищренно, которого люди домыслиться не могли, – то не от Бога. Толкование такое может приложиться. Ибо, чему бы оное бессловесное гудение человеков учило, может всяк, имущий ум, рассудить. Яве, яко от противника, который, по Писанию Святому, яко лев рыкаяй ходит, иский кого поглотити; рыдает, яко прелесть его изгонится от народов Российских: первое, из кликуш чрез Петра Великого³³⁸; второе, чрез новоприданные в хиротонию архиерейскую от того ж пункты, дабы икон не боготворили и там ложных чудес не вымышляли; третье, из раскольников, о которых исправления прилежное тщание имеет той же Петр»³³⁹.

30-го апреля 1719-го года Феодосий писал Царице, прося прислать в новоустроенный огород при Александро-Невском Монастыре огородных семян, «не ради чего иного, только чтобы верны были во всходе, а ежели из ряду³⁴⁰ взять, то опасно, чтобы земли даром невсходные семена не заняли»³⁴¹.

В 1719-м же году он исполняет поручение Царя и Царицы относительно напечатания в Петербургской Типографии церковной службы святой праведной Елисавете, коей была тезоименита одна из царских дочерей, и затем счет Типографии обращает, чрез кабинет-секретаря Макарова, на усмотрение Государя³⁴².

В 1720-м году он, чрез Макарова, напоминает Государю, что следует одарить чем-либо, «для чести Царского Величества», «по обыкновению Монархов», бывшего в Польском посольстве иезуита, поднесшего Петру панегирик собственного сочинения. Этот панегирик, на Латинском и Польском языках, был переведен на Русский в Невском Монастыре и перевод отдан был Царю архимандритом Феодосием³⁴³.

В том же году архимандрит Феодосий пишет Царю записку, как по форме, так и по содержанию свидетельствующую о его близких, «неофициальных» отношениях к Петру Великому.

«Ведение дому владыце.

Вручали сие Вашему Величеству по чину православно-кафолическая Церкви исправися и, елико безписьменному возможно, должности изучися, токмо дабы имел к молитвам соборным и домовным, такожде и к Тайнам церковным принуждателя.

Вашего Величества все благожелательный раб и молитвенник Феодосий черноризец»³⁴⁴.

Близость к Царю и его семейству не могла не отражаться и на отношениях к архимандриту Феодосию окружающих.

Меншиков был близок к архимандриту Феодосию. В письмах к архимандриту Феодосию Меншиков пишет: «ваша святость» и подписывается: «послушный сын и слуга». Apxиepeй и высшие духовные лица обращались к архимандриту Феодосию с просьбами о покровительстве в самых лестных и просительных выражениях, с изысканною почтительностью. Митрополит Иосиф Псковский пишет: «молю твою благость» и кончает: «убогий Иосиф всеусердное мое преподаю благословение и поклонение». Епископ Боголеп Устюжский обыкновенно пишет: «премилосердному моему отцу и пречестнейшему господину всяких благ желатель, богомолец и слуга нижайший, смиренный Боголеп, епископ Устюжский, до лица земли премногократно челом бью». Епископ Георгий Ростовский пишет, в начале: «его милости, господину Феодосию, господину архимандриту пречестные и великие Лавры Свято-Троицкого Александро-Невского Монастыря», кончает же: «прислужником никогда не бывал и ныне не буду, и вас, яко особливого моего благодетеля всегда себе имею и остаюсь до услуг готовый». Митрополит Тихон Казанский пишет: «молю ваше высокомочное владычество о председательстве и заступлении ко Государю»³⁴⁵. Епископ Аарон подписывается: «вашего высочестного преподобия всех благ желатель всеусердный и молитвенник непреложный»³⁴⁶.

Донской архимандрит Лаврентий пишет: «Пречестные киновии Живоначальные Троицы Александрова Монастыря Невского духовному настоятелю и господину, пречестнейшему и в Дусе Святе брату любезнейшему, архимандриту Феодосию. Мира, здравия и спасения и всех благ от Господа Бога, яже временных и вечных, от всея души моея преподобию твоему рачительствую. Еще же аще и при всегдашней покорности ко отечеству вашему, но обаче рабски ведать желаю: како преподобие ваше всех Создатель и Бог во благоподвижных ти трудах милостивно охраняет, о чесом святость вашу молим, да благоволиши по любви своей отческой нас уведомити». Посылает креповой клобук в подарок и подписывается: «молитвам вашим отеческим святым себе вручаю и неотриновенной вашей милости и любве к себе желаю. Обители Пресвятой Богородицы Донской грешный Лаврентий творю поклонение»³⁴⁷. Власти Троице-Сергиева Монастыря подписываются с обращением: «отеческого твоего благословения прося, рабски челом бьет»³⁴⁸.

Несомненно, архимандрит Феодосий был утомлен ожиданиями архиерейства, и не понятно, почему он получил его так поздно. Кафедра Новгородская, после кончины митрополита Иова в начале 1716-го года, все время оставалась не замещенною, Невскому архимандриту давно уже обещана была панагия, и Царица обещала пожаловать на нее алмазов. Сам архимандрит Феодосий в письме Макарову в апреле 1721-го года замечает о «многом ждании» ее им³⁴⁹.

Решительные распоряжения архимандрита Феодосия, неосторожно касавшиеся искони сложившегося религиозного быта, вызывали недовольство в строго-консервативных кругах. Про архимандрита Феодосия говорили, что он «икон не почитает», «вносит в народ люторские обычаи и разрешает на вся». Выписали даже из службы на день Полтавской победы стих, начинающийся словами: «враг креста Христова», и «певали его к лицу архимандрита Феодосия», положили даже на ноты³⁵⁰. Обвинение в не православии высказывали и против преосвященного, Феофана (Прокоповича), которого также обвиняли в отрицании почитания икон в его книжке «Первое учение отроком», хотя, по объяснению преосвященного Феофана, он привел подлинный текст о почитании икон из постановлений седьмого вселенского Собора³⁵¹.

Был момент в жизни архимандрита Феодосия, когда архимандрит Феодосий как будто в унынии просил увольнения в «безмолвие». «Всемилостивейше доношу Вашему Величеству, мизерный», – писал он Петру Великому, – «умножишася паче влас главы моея ненавидящий мя туне, а причины, за который ненавидят, суть сия.

Из духовных: 1) за приказание³⁵² духовных дел, мимо архиереев, в резидующем сем месте; 2) за взятие из Москвы и из других мест доброжительных священников и диаконов к Санкт-петербургским церквам, по поданным от мене реестрам; 3) Рязанский архиерей за конференцию о поучении его, на которой из духовных, кроме его, был только я, где и приразился, поборая по правде, немало оному.

Из недуховных: 4) за приписание из Новгородской епархии некоторых Монастырей и Сергиева Монастыря вотчин к Невскому Монастырю; 5) за взятие из Домов Архиерейских и лучших Монастырей, по поданным от мене реестрам, доброжительных иеромонахов и иеродиаконов, а именно: судей, келарей, казначеев, соборных старцев и прочих чиновных и нечиновных лучших в Невский Монастырь; 6) за перемену Тихвинского архимандрита.

Из недуховных принципиальных и непринципиальных персон: 7) за крестовых и прочих волочащихся попов, старцев и стариц, которых предостерегал, чтоб не держали; 8) за раскольников, которых помещики и не помещики знатные защищают, и сами раскольники злоречат; 9) за Ивана Синявина, который во флоте обер-иеромонаху и другому иepoмонаху обиду учинил, за которых, по должности моей, а по просьбе их, просил сатисфакции, где надлежит, которая не токмо не учинена, но и враждебно против оных и меня поступают.

Из всего поспольства: 10) за свечи по церквам, всуе жегомые, о которых священникам приказывано, чтоб чрез потребу не жгли; 11) за Пречистые Тайны, о которых священникам приказывано, чтоб оных здравым и больным младенцам не употребляли, но, по крещении причастив единою, оставляли б непричастных до познания добра и зла. И иных причин к помянутой ненависти набралось бы много, но не вместится на сей бумаге. Из которых ненавистников многие вредят всяким злоречием, не токмо в народ и между собою, но и пред Вашим Величеством, и сумневаюеь, нет ли и поврежден давно.

Того ради, припадая к милосердию Вашего Величества, прилежно молю: да будет поведено прочее время мизерного моего живота скончать мне в чернеческом безмолвии, да не горше что безвинно постражду.

Вашего Величества всенижайший, всеблагожелательный молитвенник Феодосий мизерный»³⁵³.

Архимандрита Феодосия быть может напрасно сопровождали упреки в холодности к вере³⁵⁴. В бумагах Петра сохранилась собственноручная записка Феодосия об огромном вреде, приносимом братьями-раскольниками Андреем и Семеном Денисовыми, имевшими свободный доступ к Олонецкому коменданту Вилиму Генику. На записке отметка: «cие делать тогда, когда Его Царское Величество будет у Геника на заводах»³⁵⁵.

С 1-го января 1721-го года архимандрит Феодосий стал архиепископом Новгородским³⁵⁶.

25-го января 1721-го года был издан манифест об учреждена Святейшего Синода, а 14-го февраля 1721-го года состоялось открытие Святейшего Синода³⁵⁷. 17-го апреля 1721-го года для управления церковных дед по С.-Петербургу и новозавоеванным городам учреждено тиунское правление под ведением Святейшего Синода. Была учреждена для управления епархиальными делами Петербургского района Тиунская Контора и во главе ее поставлен судия, архимандрит Калязинский Трифиллий, а с 1723-го года 15-го июля стал Петербургский протопоп, ассесор Святейшего Синода Иоанн Семенов³⁵⁸. Рукоположение в Петербурге стало производиться по указам Святейшего Синода³⁵⁹, – рукополагали преосвященные, бывшие в Петербурге на чреде³⁶⁰, иногда преосвященный Аарон³⁶¹. Богослужение совершал очередной архиерей: 28-го января 1723-го года Петербургский генерал-полицмейстер Девиер писал Царице, что в день рожденья цесаревны Анны Петровны ее высочество изволила слушать литургию в церкви Исаакиея Далматского, служил недавно прибывший архиерей Устюжский³⁶².

Замена Петербургского района Новгородскою епархией и учреждение Святейшего Синода, отнявши у архиепископа Феодосия управление духовными делами Петербурга и Петербургского района, не изменили высокого положения Феодосия в столице. Даже наоборот: он поднялся еще выше. Теперь он титуловался: «Великий господин, Святейшего Правительствуюшего Синода вице-президент, преосвященный Феодосий, архиепископ Великоновгородский и Великолуцкий и архимандрит Монастыря Александро-Невского»³⁶³.

У Чистовича, в его книге «Феофан Прокопович и его время, напечатано письмо архиепископа Феодосия к Государю, без даты и без указания, откуда оно взято, в котором архиепископ Феодосий, упоминая, что по его докладу Государем было позволено, чтобы «синодальным архиереям» иметь на митрах «кресты стоящие, по образу Греческих архиереев и Малороссийских архиереев и архимандритов», – и «предлагая» одну из Новгородских архиерейских митр, со сделанным на ней из пожалованных Государыней алмазов крестом, просил, «дабы прежнее милостивейшее повеление конфирмовано было великодержавною императорскою вседражайшей десницею»³⁶⁴.

Историк Петербурга Пушкарев передает это сообщение таким образом, что «архимандрит Феодосий пользовался правом носить на митре крест, водруженный им в основание первой церкви в Александро-Невском Монастыре»³⁶⁵.

Однако, подробнейшее описание оставшейся в Александро-Невском Монастыре после архиепископа Феодосия митры помещает наверху ее не крест, а образ Софии Премудрости Божией³⁶⁶. Две же митры, бывшая в Монастыре, но принадлежавшие к ризнице Новгородского Архиерейского Дома, действительно, имели на верху крест: на одной – «крест был яхонтовый, на другой, ново построенной, – из 9-ти сквозных бриллиантов»³⁶⁷.

Быть может вопрос по этому предмету разрешается позднейшим высочайшим повелением Императрицы Екатерины 1–ой, 7-го августа 1725-го года, о том, чтобы синодальным вице-президентам во время священнослужения «крестов на шапках до указу не носить»³⁶⁸. Кресты на митрах, следовательно, носили только вице-президенты Святейшего Синода, архиепископы Феодосий и Феофан.

Голштинский камер-юнкер Берхгольц, ведший дневник во время пребывания своего в России, говорить об архиепископе Феодосии, что, по общему мнению, этот архиерей имел большой вес у Государя и вельмож и считался ученым. На обеде у Государя в день нового года в 1722-м году Меншиков при Государе и по отбытии Государя вставал несколько раз и подходил к архиепископу Феодосию, садился п разговаривал с ним³⁶⁹.

К Царю архиепископ Феодосий был по-прежнему близок, хотя близость эта стала несколько другого тона.

Тон отношений Петра со всеми близкими ему лицами, без исключения, с годами изменялся, по мере того, как вырастал этот необыкновенный гений, становился все выше и выше окружающих его и все более и более одинок³⁷⁰. То же произошло и в отношении архимандрита Феодосия. Первоначальный дружески-шуточный тон постепенно изменяется в деловой и переходит во всеподданнейший. Меняется и адрес писем: вместо Петра, просьбы обращаются к Царице и кабинет-секретарю Макарову.

В 1721-м году архимандрит Феодосий просит Макарова «напамятовать о отдаче соляных прибыльных денег Невскому Монастырю на строение от промысла того ж Монастыря»³⁷¹, хлопочет о не утверждении духовного завещание Мартемьянова, обещавшего при жизни отдать свое имущество в пользу госпиталя при Невском Монастыре, а между тем оставившего завещание в пользу родственников³⁷².

Архиепископ Феодосий – непосредственно и чрез Макарова, один и вместе с архиепископом Феофаном – предстательствуют пред Петром по разным синодальным делам. В 1721-м году он просит Макарова напомнить Государю, чтобы назначенным  в Святейший Синод архимандритам были оставлены их Монастыри³⁷³, испросить разрешение на выдачу из изысканного им источника синодальным членам жалования, задержанного за истощением других источников³⁷⁴, вместе с архиепископом Феофаном просить Государя о пожаловании синодальному советнику, Симоновскому архимандриту Петру, будущему своему преемнику по Александро-Невскому Монастырю, казенного двора вместо его разломанного³⁷⁵, просят Макарова сделать распоряжение, в силу сообщенного им высочайшего соизволения, о предоставления синодальным советнику – архимандриту Иерофею и ассесору – Варлааму Овсяникову казенных дворов³⁷⁶.

По обязанности первенствующего в Святейшем Синоде члена, в звании первого вице-президента, после кончины президента, митрополита Стефана, архиепископ Феодосий имел у Государя личный доклад по синодальным делам³⁷⁷. Характерно, что однажды после словесного доклада Петр сказал архиепископу Феодосию подать чрез Макарова письменный доклад³⁷⁸, в другой раз, явившись к докладу и встретив кабинет-секретаря Макарова, архиепископ Феодосий узнал от него, что дело, по которому с докладом он явился, уже доложено Государю Макаровым и Государь приказал кончить дело в желательном для Святейшего Синода направлении³⁷⁹. Один раз, 10-го сентября 1723-го года, архиепископ Феодосий докладывал Государю, весьма подробно, по злободневному не только в то время вопросу, – об отсутствии должного содействия духовному правительству со стороны органов светской власти – Сената, Коллегий и Канцелярий, имеющем своим результатом то, что духовная власть является «бессильною». «И Его Императорское Величество по тому докладу указал кабинет-секретарю именной Его Величества указ в Сенате сказать, чтоб надлежащая отправа и удовольствование учинено» было во всех тех делах, на которые определенно ссылался архиепископ Феодосий³⁸⁰.

Архиепископ Феодосий, получив из Крестного Монастыря своей епархии 5 ящиков «некиих от морских водоплавных вещей, к куриозным причитаемых», показывал их Петру. Петр сказал отдать в Кунсткамеру, куда они и были препровождены чрез Макарова³⁸¹.

В начале 1721-го года, отправляясь с Петром в Ригу, Екатерина подарила архиепископу Феодосию «на обещанную давно Невскому архимандриту панагию алмазов». Панагия проектировалась двусторонняя: на одной стороне изображена Распятия, на другой – царский портрет. По словам золотых дел мастера, пожалованных алмазов на украшение обеих сторон оказывалось недостаточно и, «ежели убрать хорошенько», требовалось алмазов еще на 260 рублей, если убирать одну сторону, ту или другую, а если обе, то на 1.000 рублей. Архиепископ Феодосий тогда пишет Макарову: «понеже оной панагии Невский архимандрит во гроб с собою не положит, но останется в Монастыре в сокровище церковном на славу Царского Величества, или может по смерти помянутого архимандрита, до заслужения в таких трудах другого, и в Кабинет паки возвращена быть, того ради, помянув убогие труды и многое ждание настоящего архимандрита, благоволите оную панагию устроить по обещанию мне вашего благородия, чтоб знатна была оного служба»³⁸².

По замечанию Берхгольца, архиепископ Феодосий носил род ордена на голубой ленте с изображением на одной стороне Распятия Господа Иисуса Христа и двух разбойников, а на другой портрет Императора³⁸³.

Архиепископ Феодосий получил алмазы и, благодаря Царицу письмом от 5-го мая, сообщает ей о способах ускорения интересовавшего ее бракоразводного процесса Салтыкова с его женой, урожденною княжной Долгоруковой³⁸⁴.

Когда летом 1722-го года Царь с Царицей из Москвы отправились к Астрахани, а архиепископ Феодосий вернулся в Петербург, он пишет Екатерине, что по прибытии в столицу он «дражайшей Санкт-Питербурхской неотлучаемой хозяйки», то есть остававшейся в Петербурге малолетней царской дочери, «визит приходил отдать», и затем описывает этот визит: «когда ее высочеству о приходе моем доложили, тотчас вспомнить изволила: не тот ли де архиерей, што ягоды приносил? – Я ее высочеству поднес книжку о блаженствах, которую приняв, изволила говорить, я де умею читать и сама, и читала в бытность мою в кабинете ее высочества абецеть по-немецки, и иных речей много изволила говорить речисто и смело»³⁸⁵. Через месяц архиепископ Феодосий в таком же интимном тоне описывает посещение царскими дочерьми Монастыря 27-го августа: юные великие княжны были за литургией, затем «изволили кушать в настоятельских кельях, и юнейшая изволила при столе же сидеть на том месте, на котором дражайший родитель их высочеств, бывая в помянутом Монастыре, изволит садиться, а прочее сестры, племянники и племянницы близ ее высочества по чину изволили сидеть; которая презента так была приятна убогому настоятелю, как самого дражайшего их родителя». И в постскриптуме добавляет: «государыня цесаревна Наталия Петровна прежний страх к духовному чину изволила отложить и, будучи в Монастыре, литургию слушала всю и в келье после кушанья, крылошане как пели, изволила близко ко оным присутствовать бесстрашно»³⁸⁶. И Государыня писала архиепископу Феодосию из Астрахани, извещая о скором приезде³⁸⁷.

Высокому положению архиепископа Феодосия соответствовало и богатство внешней обстановки его жизни.

Кроме Александро-Невского Монастыря, в распоряжения архиепископа Феодосия были Новгородские подворья. Главнейшее Новгородское подворье на 19-й линии, по описи 1725-го года, имело дом каменного строения. В нем, над погребами, церковь всех святых, всех палат и сеней 17, в том числе крестовая палата, две казначейские. Вход со двора. На подворье были вчерне отстроены здания каменные палаты, «о дву апартаментах», то есть 2 этажа. В первом 12 палат с сеньми, в верхнем 14 палат с сеньми. В этих палатах во всех окнах решетки железные. При тех палатах во дворе строились по обе стороны еще каменные палаты с железными решетками в окнах. На дворе и против двора на берегу Невы было сложено много строительного материала: плиты бутовой 15 сажен, извести до 1.000-и бочек, кирпича 150.000, дикий камень, лес, дрова. Тут же была кузница. На Неве стояли 3 эверса, 1 новоманерная барка, 1 доншкот, 2 ботика, 1 шербот³⁸⁸.

Было еще подворье на С.-Петербургском острову, в приходе церкви Успения Пресвятой Богородицы, в Малой Никольской улице. Здесь было две светлицы, из них одна перегорожена, потолок и стены подбиты холстом и выбелены, 5 окон на улицу. При светлицах кухаренка. В задней светлице и кухарень-е 3 окна. Сени перегорожены, в задних сенцах лестница на чердак. Через сени напротив другие 2 такие же светлицы, несколько меньше. Позади их сени, наверх, на чердак, лестница глухая. Кладовая светлица с сеньми. Позади ее сарай. На дворе изба черная для постою. На дворе погреб с погребицей, огорожен досками в столбы. Сараец малый, в исподи конюшня. Огород. В огороде бани с предбанниками. В огороде 23 яблони, кустов 30 смородины, у стены малинник. В саду беседка. Здесь жил стряпчий Матвей Качалов – по описи в июне 1725-го года³⁸⁹.

Подворье на Большой Никольской улице – ранее в 3-й улице Белозерского полка, потом большой Офицерской улице – на С.-Петербургском острову, в 1725-м году имело 3 деревянных избенки, между ними двое сеней, крытых дранью, ветхих. Двор огорожен был бревнами в столбах, У ворот амбар. При дворе огород. В июне 1725-го года здесь все было ветхо, окна повыбиты. Жил недельщик Новгородского Архиерейского Дома, огород сдавался в наем. Двор был куплен за 120 рублей. Здесь жили стряпчие³⁹⁰.

На Московской стороне, в 1-й линии от Адмиралтейства, в приходе преподобного Исаакия Долматского, был двор, в котором жил секретарь Новгородского архиерея Герасим Семенов. По описи в июне 1725-го года, на дворе – светлица с перегородкой, о 5-и окнах, сени, чулан из досок, выкрашены краской; другая светлица, в 4 окна, при ней каморка в 2 окна, сени, чулан, кирпичный очаг. Конюшня, огороженная досками. Позади светлиц небольшой огород с овощами. Двор был куплен на казенные деньги Софийского Дома, заплачено 240 рублей³⁹¹.

Дважды архиепископу Феодосию вместе со всеми членами Святейшего Синода и наряду с другими высшими государственными установлениями и чинами приходилось выезжать в Москву. В первый раз в конце 1721-го года, для ознаменования в коренной столице торжествами славного окончания долговременной войны со Шведами и принятия императорского титула, а во второй раз – в 1723-м году – для коронации новой Императрицы.

Первый выезд был решен тотчас после того, как заключение вечного мира со Швецией было отпраздновано в Петербург, завершившись поднесением Царю Петру титула Императора и Великого. Первым из синодальных членов выехал архиепископ Феофан, который имел поручение наблюдать за подготовлениям к торжествам. Святейший Синод выехал 2-го декабря 1721-го года, Государь 16-го декабря³⁹². Государь отбыл из Москвы в Астрахань в Персидский поход. Архиепископ Феодосий, воспользовавшись отсутствием Государя, в мае 1722-го года выехал в Петербург, но в конце августа отправился обратно в Москву³⁹³. Пробыл Святейший Синод в Москве до весны 1723-го года и, по возвращении Государя, быстро стал собираться в Петербург. Архиепископ Феодосий, поспешая исполнить волю Государя о немедленном выезде всех в Петербург, выехал первым из членов Святейшего Синода, не дожидаясь даже казенных подвод, на своих подводах, оставив в Москве ризницу, служителей и домовые припасы. Ликвидация обратного переезда Святейшего Синода завершилась не скоро: Синодальная Канцелярия, после решительных понуждений, выехала едва 3-го июля³⁹⁴.

Во второй переезд Святейшего Синода в Москву первым выехал архиепископ Феодосий – в декабре 1723-го года³⁹⁵. Выезд Государя был назначен на 4-е марта 1724-го года³⁹⁶. Коронация происходила 7-го мая и архиепископ Феодосий первенствовал при священнодействии³⁹⁷. 28-го мая архиепископ Феодосий выехал из Москвы в Новгород³⁹⁸ и отсюда направился прямо в Петербург; по крайней мере, из Новгорода писали в Александро-Невский Монастырь 6-го и 20-го июня приказ выслать торшкоут к Шлиссельбургу к приезду архиепископа Феодосия³⁹⁹. Государь оставил Москву 15-го июня 1724-го года и, по сообщению Французского посланника Кампредона, неожиданно для всех отправился осматривать железоделательные заводы, при коих были минеральные источники. Оттуда Государь направлялся в Воронеж – для осмотра строящихся по его распоряжению судов и собирался вернуться дней через 8 или 10, когда Царица, сильно было занемогшая, могла бы оправиться настолько, чтобы могла отправиться в Петербург⁴⁰⁰.

Возвращение Святейшего Синода в Петербург состоялось в июне⁴⁰¹.

Один из историков, как бы с укором архиепископу Феодосию, отмечает, что в этот приезд в Москву он завел со второго дня Рождества ассамблеи в духовном кругу, обязав быть в них участниками бывшего в Москве архиепископа Крутицкого, настоятелей виднейших Монастырей и светских начальников установления духовного ведомства. Ассамблеи назначались в третьем часу дня, и было объявлено, что «ежели кто и обедом трактовать изволит, о том не воспрещается»⁴⁰².

Ассамблеи принято ставить в вину архиепископу Феодосию, как доказательство его светского направления, не соответствующего архиерейскому сану. Но насколько он в этом деле был инициатором, сказать трудно. Характерен эпизод 30-го июля 1723-го года. Петр Великий в этот день собственноручно написал: в виду неоднократного «ослушания о водяных ассамблеях, что и сегодня мало было зело, а особливо при возвращения нашем», взять завтра по 50-и рублей штрафу немедля, с объявлениями, что в другой раз штраф будет вдвое. Этому штрафу подвергся и архиепископ Феодосий, но, впрочем, штраф с него был сложен, а прочие – Апраксин, Строгоновы и другие – подвергнуты были взысканию и взысканные с них деньги были отосланы в гошпиталь⁴⁰³.

20-го мая архиепископ Феодосий просил у Государя разрешения съездить, ради «скудного здоровья, к марциальной воде» в Олонецкие края, «хотя на малейшее время», добавляя, что там ему и «по епархии Новгородской без дела не будет»⁴⁰⁴.

При конце своей карьеры архиепископу Феодосию пришлось выслушивать целый хор направленных по его адресу хулений.

7-го апреля1725-гогода «студент Александро-Невской Школы», Калмык Иван Иванович Кандаков шел «из С.-Петербурга в Невский Монастырь». На прешпективой дороге его нагнал монастырский крестьянин Сидоров и оба пошли вместе. Кандаков спросил у Сидорова, «проехал ли его преосвященство в Невский Монастырь». А Сидоров «во ответствование на те слова говорил в поругание его преосвященства: прошедшего часа проехал. И что де у него за чин, и какая в том святость, что архиерею ездить на лошади верхом, яко воину. И носит де он камзолы, и велит брить бороды». Когда подходили к Подмонастырской Слободе, к зданию бывшей Канцелярии, где теперь содержались колодники, Сидоров выразил на архиепископа Феодосия неудовольствие за то, что он держит под караулом раскольников, между тем, кто прав, он или они, «о том Бог знает»⁴⁰⁵. Кандаков донес архиепископу Феодосию.

Недолго спустя Сидоров донес, что иеромонах Иосиф (Решилов) 14-го апреля 1725-го года, будучи в Казенной Конторе, говорил, будто «преосвященный архиепископ, будучи в Москве, принимал посулы по тысячи рублей и по пятисот в бочках, заливши медом и сахаром засыпавши»⁴⁰⁶.

Оба оговариваемые отрицали приписываемые им речи.

Земля Александро-Невского Монастыря по обеим сторонам Невы. Иверский Монастырь с Боровичским Духовым Монастырем и Мшинскою Пустынью. Вотчины в Олонецком уезде, Галилейская Пустынь Ладожский Николаевский Монастырь Состоящие в Петербургской губернии вотчины Троицкого Сергиева Монастыря. Новгородский Духов Монастырь Ляцкий Николаевский Монастырь. Макарьева Пустынь. Рыбные ловли на Heве. Старорусские соляные варницы Боровенский и Старорусский Космодамианский Монастыри, Ферапонтова Пустынь. Число дворов в вотчинах Подворья в Петербурге. Двор и подворья в Москве

Первым земельным владением Александро-Невского Монастыря явилось то место, на котором он был заложил: по обе стороны Черной речки при впадении ее в Неву. По именному указу Государя велено было «под строение Александрова Монастыря Невского Чудотворца, который повелено построить при Санкт-Питербурхе на устье речки Черной», отвести земли «вверх по Неве реке по правую сторону по обе стороны речки Черной поперечнику 1.000 сажен, а длины в гору от Невы по 10 верст пятисотных, итого 5.000 сажень». Формальный отвод земли состоялся по указу Сената в С.-Петербургскую Канцелярию от 13-го июня 1712-го года⁴⁰⁷.

«Писцовые книги описи и меры ландрихтера Феодосия Семеновича Манукова» 1711-го года дают подробное описание отошедшей к Александро-Невскому Монастырю земли.

Деревня Волково, по обе стороны Черной речки, имела под усадьбами 7 десятин, «пашни паханые и перелогом и лесом поросло» – «середние земли 166^½ десятин, а четвертьми 111 четвертей, а доброю землею с наддачею 89 четвертей без полуосмины в поле, а в дву по тому ж», сена по Черной речке по обе стороны 348½, десятин, «а копнами 3.485 копен», лесу ненашенного и болот 636 десятин, озерко Волково – в длину 500 сажен и поперек 300 сажен.

При деревне две пустоши: Антиловская (иногда, видимо – по ошибке, именуемая Ангеловскою) и что была деревни Иеперна.

Антиловская пустошь, «а прозванием Антиловский луг», – вниз Черной речки, на правой стороне, пашни на ней но было, сена на лугу по речке и «на-кулишках» 15 десятин, или 150 копен, лесу непашенного и болота 45 десятин.

Пустошь, что была деревня Исперна, на Неве и Черной речке, имела «пашни перелогом и лесом поросло кустарником» «середние земли» 16 десятин или 11 четвертей без четверика, «а доброю землею с наддачею 8 четвертей с осминою в поле, а в дву по тому ж^–», сена по Черной речке и вверх по Неве 8 десятин или 80 копен, лесу и болота 205¾ десятины.

Деревня Купенно, или, как она часто пишется, Купчино, на Черной речке, вниз, по левую сторону, под усадьбами имела 2 десятины, «пашни паханые и перелогом и лесом поросло кустарником по обе стороны той речки середние земли 79 десятин, а четвертями 53 четверти без третника, а доброю землею с наддачею 42 четверти с полтретником в поле, а в дву по тому ж», сена по обе стороны Черной речки и меж полей, и по кустарникам и болотам 353½ десятины или 3.535 копен, лесу не пашенного и болота 1.857 десятин.

Пустошь Куккарово, по обе стороны Черной речки, пашни но имела и была поросшею «лесом кустарником редким в кол и в жердь», сена здесь было 250 десятин или 2.500 копен, лесу не пашенного 158 десятин.

«Пустошь Ганос, на Неве, «возле земли пустоши, что была деревня Исперна», «пашни перелогом поросло середние земли 2 десятины, а четвертьми 1 четверть с третником, а доброю землею с наддачею 1 четверть с пол-полчетвериком без полмалого третника в поле, а в дву по тому ж», сена не было⁴⁰⁸.

В Волковой – деревня именовалась и Волково, и Волкова – значилось 4 усадьбы, в них крестьянских 8 дворов и 11 бобылей, в Кунсине 5 крестьянских дворов и 5 бобылей⁴⁰⁹.

Итог писцовых книг давал в результате следующее количество земли: усадебной 10 десятин, пашни 263½ десятины, сенокосу 975 десятин и лесу 2.901, десятины, – всего 4.150, десятин, не считая озера⁴¹⁰. Между тем, по буквальному расчету общего отвода земли Александро-Невскому Монастырю: поперечнику 1.000 сажен и в длину 10 верст, то есть 5.000 сажен, выходило лишь 2.0831/3 десятины. Такое несоответствие заставляло делать в земельных документах первого времени оговорку, что «поперечнику в другом конце в даче по написано»⁴¹¹.

«Отказанная» Александро-Невскому Монастырю земля оставалась не обмеренною и не отмежеванною от соседних владений⁴¹². 3-го июля 1713-го года стряпчий Александро-Невского Монастыря Матвей Якимов обратился в С.-Петербургскую Канцелярию с просьбою измерить и отмежевать монастырскую землю с постановкой «граней». Исполняя чту просьбу, С.-Петербургская Канцелярия 10-го июля 1713-го года предписала стольнику Луке Богдановичу Каблукову «ехать в Ингермоландию вверх по Неве реке к устью речки Черной, к ново-созидаемому Александрову Монастырю Невского Чудотворца» и, не доезжая монастырских деревень и пустошей, «взять с собою тутошних и сторонних людей, сколько человек пригож», и при них «в оных деревнях н пустошах земли н верная угодья, измеряя в десятины, отмежевать по статьям писцового наказу в владение ко оному Александрову Монастырю Невского Чудотворца и написать в книги именно, да те книги, за своею и за руками сторонних людей, которые у меры и у межевания будут, подать в С.-Петербургской Канцелярии»⁴¹³.

Границы определены были так: с первой стороны река Нева, с другой стороны сверху Невы смежно с землею Смоленской ямской слободы, да с землею государевых кирпичных заводов, да с дворцовой землею деревни Кайкуши с третьей стороны смежно з землею (Царицы Екатерины Алексеевны) Пурковской мызы, да деревни Лухтовой, да с землею Архангело-городской ямской слободы; с четвертой стороны смежно с землею той же Архангелогородской слободы, да с землею Ее ж Величества деревни Телтюля, да с Московскою ямскою слободою; а от той слободы до Невы, до утину помянутой поперечной тысячной меры дачи того Монастыря смежны с порожнею государевою землею; а та Московская ямская слобода (которая стоит к речке Черной) построена в тех же монастырских дачах на монастырской земле. А около оного Монастыря и строения и деревень и пустошей в помянутой даче леса березовые, сосновые, еловые, осиновые, ольховые, рябиновые, бредовой (бредевой) лозник, ивняк, крушинник, калинник, черемушник, а оные леса средние, а других никаких лесов во оной даче нет⁴¹⁴.

Деревня Купсино с пустошью Куккароном недолго оставалась за Александро-Невским Монастырем. 22-го мая 1714-го года С.-Петербургская Канцелярия, на основании высочайшего повеления, сделала постановление об отдаче деревни Купсина «со крестьяны и с пустошьми и с пашнею и со всеми угодьями, как была во владении за светлейшим князем, по описи 711-го года», царевичу Алексею Петровичу. 23-го мая был уже послан, «для отказу» Купсина, из С.-Петербургской Канцелярии подьячий Иван Бушуев», который и передал «деревню Купсино да пустошь Куккарово» в Дом царевича во владение: 115 душ крестьян, 42 четверти с полутретником пашни, 6.035 копен сенокоса и 2.010 десятин⁴¹⁵.

Межи между Купсином и Волковой не были установлены, и в последних числах июня 1714-го гола крестьяне деревни Волковой, ссылаясь на распоряжение архимандрита Феодосия и под надзором старца Христофора, сняли сено в части Купсинской дачи, как это они делали и в прошлом голу, свыше 2.000 копен. Это вызвало с одной стороны формальное расследование дела, а с другой – ходатайство Монастыря об отмежевании, взамен Купсина, земли к деревне Волковой «от речки Черной к большой дороге из поперечнику»⁴¹⁶. Отмежевание Купсина было произведено в 1715-м году⁴¹⁷.

Впоследствии, впрочем, Купсино вернулось к Монастырю и числится имеете с Волковым монастырскою деревней⁴¹⁸.

Обширнейшее пространство монастырских земель у самой столицы, при неизбежности ее роста, естественно, вызывало необходимость их постепенного отчуждения или замены. Уже было упомянуто о временном отчуждении деревни Купейной. На монастырской земле была построена Московская ямская слобода⁴¹⁹.

В 1719-м году Канцелярия Полицмейстерских Дел отвела в Ямской слободе место под кладбище, по обе стороны от церкви по 50-и сажен. Но судия Монастырской Канцелярии Головачев, в отсутствие архимандрита Феодосии, 20-го июля, распорядился, «покамест от него повеление будет, тоя церкви священнику монастырской земли отгораживать не велеть»⁴²⁰.

В 1723-м году из монастырских владений отведены были земли ямщикам С.-Петербургской слободы, а Монастырю предоставлено было приискать себе сенные покосы, «замен отчужденных земель, вверх по Неве, чем Монастырь и воспользовался⁴²¹.

По именному указу 10-го июля 1714-го года Александро-Невскому Монастырю было отведено, под кирпичные и гончарные заводы и сараи, под склады дров и для выработки глины для строения Монастыря, а также на корм 10-и лошадям и под селитьбу мастеровых людей и для огородов – в С.-Петербургском уезде, на Выборгской стороне, подле Невы, из свободных земель, который остались за дачею разных чинов людям, 141¹/₆ десятина. Заводы тогда же были построены. На эту землю дана была выпись из Государственной Коллегии Юстиции 20-го сентября 1721-го года⁴²².

Высочайшим повелением, объявленным 21-го феврали 1712-го года, к Александро-Невскому Монастырю был приписан Иверсий Монастырь со всеми вотчинами и доходами⁴²³.

По отчетной ведомости 1727-го года, вместе с Иверским Монастырем к Александро-Невскому отписаны были следующие вотчины:

в Новгородском уезде в селах Валдае и Яжелбицах и Валдайской округи в Русских и Карельских деревнях, по переписным книгам 186-го года, 121 двор, налицо пашни 14.127 десятин и сенных покосов 233 десятины, лесных угодий 9 десятин и 2 поверетного, душ 2.970, оклад 2.089,39 рублей; в пользу Иверского Монастыря 247,11 рублей, хлеба 1.608 четвертей, масла коровьего 5 пулов и яиц 400 штук⁴²⁴.

Валдайского ведомства в незаписанных в вытном тягле – в селе Рахине, в сельце Чавницах, в Локоцком погосте с деревнями, по переписным книгам 186-го года 50 дворов, налицо пашни 1.203 и сенных покосов 236 десятин, лесных угодий 9 поверстного, по генеральной переписи 704 души мужеского пола, подушный с них оклад 495,26 рублей, в пользу Иверского Монастыря 49,15 рублей и хлеба 460 четвертей, масла коровьего 2 пуда 10 фунтов, яиц 1.100;

в селах Воровичах, Низине, Великом Пороге и Березовских Рядках с деревнями 131 двор, пашни 1.047 и сенных покосов 239 десятин, душ 1.324, оклад 931,43 рубль, в пользу Александре-Невского Монастыря 47 рублей, в пользу Иверского 102 рубля и хлеба 373 четверти, масла коровьего 3 пуда 30 фунтов, яиц 2.750 штук;

Старорусского уезда в Петровском и в прочих погостах с деревнями 1.569 дворов, пашни 20.429 и сенных покосов 5.135 десятин, лесных угодий 505 поверстного, душ 7.511, оклад 5.283,98 рубля, в пользу Александро-Невского Монастыря 7.200 рублей и хлеба 400 четвертей;

Ржевского уезда в селе Щучье с деревнями 97 дворов, пашни 2.523 и сенных покосов 27 десятин, лесных угодий 133 десятины, душ 484, оклад 340,49 рублей, в пользу Иверского Монастыря 38,60 рублей и хлеба 94 четверти, масла коровьего IV пуда, яиц 1.000 штук;

Новоторжского уезда в деревне Шумкове с деревнями 13 дворов, пашни 5.158 и сенных покосов 92 десятин, лесных угодий 316 десятин, душ 148, оклад 104,11 рубля, в пользу Иверского Монастыря 51,63 рубль и хлеба 62 четверти;

Московского уезда и селе Богородицком (Богородском) 10 дворов, пашни 19 и сенных покосов 3 десятины, лесных угодий 5 десятин, душ 60, оклад 42,21 рубля, в пользу Иверского Монастыря хлеба 16 четвертой, масла коровьего 20 фунтов;

Клинского уезда в селе Щапове с деревнями 27 дворов, пашни 55 и сенных покосов 7 десятин, лесных угодий 12 десятин, душ 282, оклад 198,38 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 123,88 рубля и в пользу Иверского Монастыря хлеба 8 четвертей⁴²⁵.

Вместе с Иверским отходили к Александро-Невскому Монастырю приписные к Иверскому Боровический Духов Монастырь и Мшенская или Омшенская Пустынь⁴²⁶.

Тем же высочайшим повелением, объявленным 21-го февраля 1712-го года, к Александро-Невскому Монастырю было приписано от Новодевичьего Монастыря село Ояцкое⁴²⁷, богатое рыбой и славившееся своими лососями и сигами. В нем по счету 1710-го года был 61 двор⁴²⁸.

Наконец, тем же высочайшим повелением «на содержание шпитали» при Александро-Невском Монастыре к Монастырю отписана половина принадлежавших Новгородской епархии вотчин в Олонецком уезде, с Толвуйским и Шуйским погостами. По счету 1710-го года, здесь было 550 дворов⁴²⁹.

Именным указом 10-го апреля 1719-го года монастырским, и архиерейским крестьянам Олонецкого уезда, по ходатайству коменданта Петровских железных заводов, полковника Генина, или Геника, или Геннина, – его фамилия пишется различно, – велено быть в полном ведении Генина, в Канцелярии Петровских заводов, и определить на них заводские работы наравне с дворцовыми крестьянами, а денежные сборы с них в пользу Монастыря и Новгородского архиерейского дома расположить на весь Олонецкий уезд по расчету дворового числа, по 30½ копеек со двора, всего по 2.469 рублей в год; сбор производить через заводскую Канцелярию и отсылать по принадлежности, а архиерейским и монастырским управителям и тех вотчинах не быть⁴³⁰.

В Олонецком уезде за Александро-Невским Монастырем числилось: Новгородского Вяжицкого Монастыря 347 дворов и 1.194 души, Хутыня Монастыря 228 дворов и 1.092 души и Антониева Монастыря 15 дворов и 120 душ; к Олонецким Петровским заводам отписано было 528 дворов и 1.971 душа⁴³¹.

В начале 1713-го года царским указом на имя начальника Монастырского Приказа князя Петра Ивановича Прозоровского к Александро-Невскому Монастырю приписана Галилейская Пустынь от Воскресенского Новый Иерусалим Монастыря, со всеми угодьями, и в апреле этого года архимандрит Феодосий делал распоряжения о приеме Пустыни⁴³².

Царским указом 5-го декабря 1713-го года приписан «с крестьяны, пашнею и всеми угодьями» Ладожский или Староладожский Николаевский Монастырь. Монастырь, по переписи 1719-го года, владел в погосте Ильинском, что на Волхове, с 9-ю деревнями, 60-ю дворами крестьян, мельницей, рыбными ловлями на реке Волхове. При приписке в Монастыре было 12 монашествующих, в том числе 3 иеромонаха, и, сверх того, белые священник, диакон и дьячок. Пашни было около 500 четвертей, сена свыше 1.000 копен⁴³³. По отчетной ведомости 1727-го года, за Ладожским Монастырем показан Ильинский погост, что на Волхове, с 20-ю дворами, по переписным книгам 186-го года, пашни налицо 72 и сенных покосов 240 десятин, по генеральной переписи 200 душ, оклад 140,70 рублей, в пользу Староладожского Монастыря 76,79 рублей, 114 четвертей хлеба⁴³⁴.

По счету 1730-го года, в Ильинском погост значится 13 дворов и 102 души⁴³⁵.

Крестьяне Ладожского Николаевского Монастыря денег платили немного: 1½ – 5 рублей с деревни, – но давали 5-ый сноп, ставили конных и пеших работников и производили уборку хлеба и сена по расчету тягла, по участкам⁴³⁶.

Именным указом 19-го ноября 1714-го года⁴³⁷ приписаны были к Александро-Невскому Монастырю все вотчины Троицкого Сергиева Монастыря, находящиеся в Петербургской губернии⁴³⁸.

Приемная опись вотчин Троице-Сергиева Монастыря произведена едва в 1715-м году: в С.-Петербургской губернии оказалось: в Ярославском уезде 140 дворов, Углицком 265, Кашинском, с приписным Песношским Монастырем, 69, Тверском 592, Новоторжском 114, Бежецком 613, всего 1.643 двора⁴³⁹.

По именному указу 1714-го года, число приписываемых дворов показано было 1.654: в Деревской пятине 11, в Углицком уезде 295, в Кашинском 89, – остальные цифры, как в описи⁴⁴⁰. По справке 1728-го года, число дворов, по переписным книгам 186-го года, было 4.066 – в вотчинах Троицкого Монастыря в С.-Петербургской губернии, отписанных к Александро-Невскому Монастырю⁴⁴¹. Троице-Сергиев Монастырь в 1731-м году также давал справку, что от него к Александро-Невскому Монастырю отписано было с 1714-го по 1731-й год 4.066 дворов⁴⁴².

По отчетной ведомости 1727-го года, от Троице-Сергиева Монастыря отошли к Александро-Невскому следующие вотчины:

Тверского уезда село Нестеровское с 7-ю селами, 3-мя приселками и 41-ю деревнею, а именно: село Борисоглебской с двумя деревнями, село Романову с 4-мя деревнями, село Емельяново с двумя деревнями, село Тыпань с 8-ю деревнями, село Стружье, село Кошелево с 7-ю деревнями, село Селехово, налицо пашни 3.756 десятин и сенных покосов 2.479 десятин, по генеральной переписи, душ мужского пола 4.176, подушного с них оклада 2.937,81 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 1.148,26 рублей и хлеба 809 четвертей;

Новоторжского уезда села Кунганово и Медно с деревнями – 164 двора, пашни 634 и сенных покосов 177 десятин, душ 871, оклад 612,85 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 157,29 рублей и хлеба 136 четвертей;

Бежецкого уезда село Присеки с деревнями – 1.239 дворов, пашни 10.578 и сенных покосов 848 десятин, лесных угодий 180 десятин, душ 5.170, оклад 3.637,60 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 940,94 рублей и хлеба 618 четвертей и в не записанных в вытном тягле селах Молоках, Раменках, Намескове, Волоском и Макарьевской Слободе 636 дворов, пашни 3.750 и сенных покосов 173 десятины, лесных угодий 269 десятин, душ 3.164, оклад 2.225,87 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 756,25 рублей и хлеба 841 четверть;

Углицкого уезда село Прилуки «с селы, приселки и деревнями», причем показано село Клементьево с 6-ю деревнями, – 802 двора, пашни 4.496 и сенных покосов 143 десятины, душ 2.509, оклад 1.765,08 рубля, в пользу Александро-Невского Монастыря 794,70 рубля и хлеба 359 четвертей;

Кашинского уезда село Фроловское «с приселки и деревнями», причем поименованы приселек Манулков с тремя деревнями и село Суходол, – 99 дворов, пашни 2.391 и сенных покосов 76 десятин, душ 815, оклад 573,35 рубля, в пользу Александро-Невского Монастыря 175,68 рублей, хлеба 130 четвертей и коровьего масла 2 пуда;

Ярославского уезда село Коприно с деревнями – 338 дворов, пашни 1.080 и сенных покосов 76 десятин, душ 1.040, оклад 731,64 рубль, в пользу Александро-Невского Монастыря 379,70 рублей и хлеба 335 четвертей;

Новгородского уезда село Сытино с приселком Мокрым. Островом с деревнями – 63 двора, пашни 535 и сенных покосов 83 десятины, душ 339, оклад 238,48 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 158,60 рублей⁴⁴³.

Именным указом на имя Меншикова 19-гo ноября 1714-го года приписан Новгородский Духов Монастырь со всеми движимыми и недвижимыми имениями⁴⁴⁴. У него, по отчетной ведомости 1727-го года, был вотчиной Михайловский погост с деревнями, в них по переписным книгам 186-го года, 110 дворов, налицо пашни 427 десятин и сенных покосов 1.425 десятин, по генеральной переписи 1.357 душ, оклад 954,65 рубля, в пользу Александро-Невского Монастыря 47 рублей и хлеба 569 четвертой, яиц 4.000 штук⁴⁴⁵. По другим сведениям, за Монастырем, по переписным книгам 186-го года, числилось 205 крестьянских дворов⁴⁴⁶. К Александро-Невскому Monaстырю отошло в действительности только 65 дворов села Глажева, что на Ладожских порогах⁴⁴⁷.

В 1715-м голу передан по описи Ляцкий Николаевский Монастырь, приписной к Иверскому⁴⁴⁸. Еще в 1713-м году в нем останавливался проездом архимандрит Феодосий⁴⁴⁹, в 1714-м году Монастырь испрашивает разрешения на ремонт у архимандрита же Феодосия⁴⁵⁰.

Была еще приписная к Александро-Невскому Монастырю Макарьева или Макарьевская Пустынь. В марте 1714-го года она именуется приписною⁴⁵¹. В марте же 1714-го года в нее назначен был архимандритом Феодосием строитель⁴⁵².

За Макарьевой пустынью, по отчетной ведомости 1727-го года, показано в Ильинском Тигоцком погосте, по переписным книгам 186-го года, 4 двора, пашни налицо было 16 десятин, сенных покосов 9 десятин, лесных угодий 3 поверстного, по генеральной переписи 9 душ с окладом в 6,33 рублей, в пользу Александро-Невского Монастыря 2,16 рубля⁴⁵³.

В марте 1713-го года архимандрит Феодосий писал вице-губернатору Римскому-Корсакову, что ново-созидаемому Александро-Невскому Монастырю земля по Неве отведена, а рыбная ловля для пропитания братии и служителей не отмежевана, и ходатайствовал о постановке граней рыбной монастырской ловли. Из Петербургской Канцелярии, вследствие этого ходатайства, собираемы были справки о том, кому принадлежали в данное время рыбные ловли на Неве и Черной речке. Оказалось, что рыбные ловли по Неве от реки Тосны – или, по другому документу, от Ижоры и Славянки, – до моря с малыми речками и на взморье до Котлина сданы были с 1-го апреля на год на откуп за 200 рублей, но всякому разрешено было ловить рыбу для собственной потребности, а не на продажу, безвозбранно⁴⁵⁴.

В Старорусском уезде Иверскому Монастырю принадлежало 11 соляных варниц. После приписки Иверского Монастыря к Александро-Невскому архимандрит Феодосий «разорил соляные варницы» и «на место разоренных в разных местах на удобных Иверского Монастыря крепостных землях» были «построены новые варницы сборною с Старорусских Иверского Монастыря вотчин казною»⁴⁵⁵. Потом варницы опять запустели. Приговором Сената 16-го февраля 1721-го года соляные варницы в Старой Руссе⁴⁵⁶ были возобновлены. И в том же голу казенный доход с них отдан на строение Александро-Невского Монастыря⁴⁵⁷.

В заботах об изыскании новых источников на строение Монастыря архиепископ Феодосий в феврале 1722-го года просил Святейший Синод приписать к Александро-Невскому Монастырю Боровенский Монастырь в Мосальском уезде, который, по сведениям архиепископа Феодосия, хотя и был приписан к Воскресенскому на Истре Монастырю, но «обретается во всяком не охранении, без чего напрасное от тамошних светских командиров чинится тому Монастырю истощение». Ходатайство было уважено – 9-го марта 1722-го года. За Монастырем по переписным книгам 1678-го года числилось 163 двора, в действительности оказалось 448 дворов, 4.526 обоего пола душ⁴⁵⁸, мужеского пола 2.271⁴⁵⁹.

Ходатайствуя о приписке Боровенского Монастыря, архиепископ Феодосий писал: «строятся в Александро-Невском Монастыре каменный церкви и гошпиталь, которое строение к похвале имени Божия и к славе Его Императорского Величества и к пользе государственной заведено зело велико. И понеже многое бывает такого великого строения мастеровых и работных людей число и многочисленные употребляются материалы, того ради на содержание и довольство того многое требуется как денег, так и хлеба число, коликим оной Невской Монастырь, за новозаводством и за таким важным и многорасходным строснием, удовольствоваться еще но может, того ради требует к прежде определенным приписным монастырским вотчинам некоторого приполнения»⁴⁶⁰.

В 1722-м году приписан был и Старорусский Космо-Дамианский Монастырь. В его вотчине было всего 4 двора, крестьян 27 душ, был яблонный сад, дававший дохода 8 рублей, денежного дохода Монастырь давал 11 рублей, хлеба 12 четвертой, пашни было всего 23 десятины – 64 четверти, свиных покосов 100 копен; кроме того, у него была в общем со Старорусским Спасским Монастырем владении соляная варница, – впрочем уже ветхая⁴⁶¹. Во время приписки в Монастыре был, только один строитель, а братства вовсе не было⁴⁶².

Была еще у Александро-Невского Монастыря приписная Ферапонтова Пустынь, Масальского уезда⁴⁶³, по-видимому, отошедшая к Александро-Невскому Монастырю вместе с Боровенским Монастырем, близ коего она находилась и с коим была, по всей вероятности, нераздельна⁴⁶⁴.

Разных Монастырей вотчин в приписке было по 12-ти уездам 7.861 двор, из них выбыло по разным причинам 1.499 дворов; оставалось 6.362 двора, о которых и собирались казенные доходы в 1720-м–1722-м- годах⁴⁶⁵.

Монастырь имел 2 подворья в Петербурге. Первое подворье – Адмиралтейское, «на Адмиралтейской стороне»⁴⁶⁶, – приходилось близ угла теперешнего Невского прешпекта и нынешней улицы Гоголя, прежней Малой Морской. Но эта улица тогда не существовала в завороте к проешпекту и образована в теперешнем положении по застройке пред нею двух линий домов на бывшем Адмиралтейском лугу. Подворье в свое время было угловым на Невский прешпект и на луг, по нынешней правой стороне Невского прешпекта⁴⁶⁷. Об отводе земли для этого подворья уже сказано⁴⁶⁸. По соседству здесь было подворье Симонова Монастыря и Исаакиевской церкви. В счете дворов 1725-го года в Малой Морской показано: «подворье Симонова Монастыря, поперечнику 11, длиннику 12 сажей, строения мазанки, 3 светлицы, горница с сеньми, баня», 6-е с начала. «От Адмиралтейства в Прядильной слободе» «двор церкви Исакия Далматского священника Иакова Федорова, поперечнику 12, длиннику 27 сажен, строений: 4 горницы о сеньми, баня, конюшня с сушилом, погреб»⁴⁶⁹.

Другое подворье – на Васильевском острова, по 7-й лиши, где собственно было 2 подворья: одно против другого, чрез улицу⁴⁷⁰.

Упоминается еще подворье Александро-Невского Монастыря у Морского рынка. Когда в июне 1725-го года предполагалось произвести опись его, то «от Полицмейстерской Канцелярии караульные ефрейтор с солдатами описывать не дали, потому что де из той Канцелярии то подворье описано»⁴⁷¹. Судя по тому, что Морской рынок был в Морских слободах⁴⁷², близ коих было расположено Адмиралтейское подворье, следует полагать, что подворье у Морского рынка и сеть Адмиралтейское подворье.

После кончины митрополита Стефана его двор с садом в Москве на Пресне был отдан Невскому Монастырю⁴⁷³. Архимандрит Феодосий просил Государя об отдаче ему не взятого на Царский Двор Пресненского двора, данного в 1710-м году митрополиту Стефану, – с садом, садовниками и верхним прудом. Архиепископ Феодосий объяснял при этом, что он никакого замосковного двора не имеет, «в чем ему для частого ныне в Москву приезду и не без нужды есть». Государь па прошении архиепископа Феодосия 26-го февраля 1723-го года написал: «отдать»⁴⁷⁴.

В Москве у Александро-Невского Монастыри было 2 подворья: на Романове дворе на Никитской улице и в Китай-городе Иверского Монастыря⁴⁷⁵. Иверское подворье, позади Посольского двора, было каменное с церковью и 5-ю палатами. В 1722-м году на нем жил Александро-Невский иеродиакон Виктор⁴⁷⁶. Подворье или двор, на Никицкой, по описи в июне 1725-го года, имело 26 образов штилистовых в окладе с полями, на 3-х из них венцы. Сверх описи оказалось 8 картин в рамках, печатных, 6 столов, обитых кожей⁴⁷⁷.

Работы 1718-го года каменное строение, монастырские лавки; Невский прешпект. 1719-й год: подготовка строительного материала; каменное строение, здание двух церквей, 3 уступа первого корпуса, выемка земли под соборную церковь, подготовка к 1720-му году, деревянное строение, придел Благовещенской церкви, шпиц на колокольне, ограда сада, оранжерея, келья, столярня, погреб, огород: работы на подворье; работы на Невском прешпекте 1720-й год: отделка церкви и монастырского корпуса, усыпальница; подготовительные работы к сооружению соборной церкви; отделка колокольни; сараи и пристройки, конюшенный и скотский дворы; сад; огород: каналы; подворье, приготовление к следующему году Обзор строительных работ 1721-го–1724-го годов заложение соборной церкви; поднятие креста на Александро-Невскую церковь; сад и огород; Подмонастырская слобода; отделка трех уступов первого – ныне Духовского – корпуса

Начатое 21-го гола 1717-го года каменное монастырское строение прочно подвигалось вперед. В 1718-м году, по сообщению «Надлежащего ведения о начале Троицкого Александро-Невского Монастыря», «на заложеном фундаменте от погребов выкладено плитою и кирпичом первого жилья по верхние пороги больших окон, церкви и трапезы и прочего здания часть немалая»⁴⁷⁸, вверх на две сажени⁴⁷⁹, и если бы не было «остановки за архитекторами», то и больше было бы сделано⁴⁸⁰. В начале года на казенных лесных рубках Старорусского уезда заготовлялись дубовые доски для дверей и окон в монастырское каменное строение, а также искали липового леса для иконостаса⁴⁸¹. Дубовые доски требовались на рамы «к первому каменному зданию, в трапезную церковь и прочие палаты»⁴⁸². Даются подтвердителные указы о поставке извести «всеконечно» в назначенные сроки, «чтобы «именному строению остановки отнюдь не было»⁴⁸³. Заготовляли уголь⁴⁸⁴. При грандиозных строительных работах в Петербурге, когда на пустынном месте сразу созидалась столица, вообще чувствовался недостаток в строительных материалах, и в 1717-м. например, году князь Алексей Черкасской доносил Петру, из Петербурга, что «строение каменное начато июля в первых числах», так как ранее не было готовой извести⁴⁸⁵.

В августе 1718-го гола, по словесному приказу архимандрита Феодосия, при Монастыре было построено 10 торговых лавок, обошедшихся в 77,50 рублей. В 1720-м году лавки, по приказу архимандрита Феодосия, перенесены были «на другую сторону в линию к каменной Канцелярии». Перенос лавок обошелся в 10 рублей. Первая лавка считалась «от казенной палаты», 10-ая – от часовни»⁴⁸⁶.

В 1718-м году от прешпективой дороги «для стока из каналов воды чрез бор и Нарвскую дорогу к церкви Симеона Богоприимца» перекопано земли на 60 сажен и положены трубы из бревен. На дорогу возили песок на 11-и подводах 3 месяца. Земляные работы сданы были с подряда, трубы делали монастырскими плотниками, песок возили вотчинные работники, за работы уплачено 131 рубль⁴⁸⁷.

К 1719-му году были особенно грандиозные заготовки. Архимандрит Феодосий просил разрешения вырубить в близлежащих лесах по Неве, вместо далеких заладожских, 33.000 бревен, 46.000 тесу, 9.000 брусков под черепичную крышу, 1.000 сажен дров на обжигание кирпича и уголье к кузнечному делу⁴⁸⁸. Смета в апреле 1719-го года на окончание постройки требовала: кирпича 8.600.000, извести 42.000 бочек, плиты 557 кубических сажен, черепицы 210.000⁴⁸⁹.

Интенсивность строительных работ в Александро-Невском Монастыре в 1719-м году определяется количеством употребленного в дело строительного материала: 859 свай, 130 сажен камня, 2½ тысячи бочек извести, миллион кирпича⁴⁹⁰. Рабочих было 747 каменщиков и 1.287 плотников и других работников, израсходовано на них до 6.000 рублей⁴⁹¹.

Рабочее в погребах клали плитный камень и работали стенное кирпичное дело, а также церковное дело «вверху», то есть не в погребах⁴⁹². Производилась резьба белого камня⁴⁹³. Вырезывали орнамент из камня для церкви по рисункам архитектора Трезина, – к колоннам, окнам и дверям⁴⁹⁴.

В результате каменное строение значительно подвинулось вперед. Доведен был до взымза (карниза) начальный угол каменного монастырского строения, – здание двух, церквей, нижней и верхней, у Черной речки. Его размерь был 33½*18½*21 аршин. Верхняя церковь была несколько выше, – 12 аршин, чем нижняя – 7½ аршин. Нижняя церковь имела 14 окон и 3 двери. Верхняя была в 2 света: в первом ярусе 15 окон, в верхнем 16, дверей тоже было 3⁴⁹⁵.

Начата была отделка верхней церкви, в которой на углах и столбах поставлено было 86 резных из белого камня капителей и баз.

До карниза доведен был⁴⁹⁶ и первый уступ монастырского корпуса, длиною в 60 аршин, расположенный перпендикулярно к зданию угловых церквей. Ширина уступа была такая же, как и ширина церковного здания, – 18½ аршин, а вышина была несколько менее здания церквей и равнялась ширина – 18½ аршин. Уступ имел 2 этажа жилых помещений и погреба. Между обоими этажами высота уступа распределялась так: нижний этаж с погребом – 10½ аршин, верхний 8 аршин. Этот уступ разделялся на две части: одна была занята «трапезами», или, вернее, как будет видно впоследствии, помещениями, предназначенными для торжественных приемов⁴⁹⁷; другая – «палатами». Часть уступа, занятая трапезами, имела в длину 36½ аршин. Погреб имел 8 окон на одну сторону. В нижней трапезе с одной стороны было тоже 8 окон, а с другой – 7 окон и дверь. Окна верхней трапезы соответствовали окнам нижней. Во второй части уступа, имевшей длину в 23½ аршина, были также погреба и в каждом из обоих этажей 4 палаты, двое сеней и одна уборная⁴⁹⁸.

В такое же положение приведен был и второй начатый строением уступ монастырского корпуса, имевший одинаковые размеры с первым. В этом уступе также были устроены погреба, а в каждом из обоих этажей устроено было по 8-ми палат и трое сеней. Погребов в первых двух уступах было устроено 19. Часть этого уступа, 3 палаты, были и начаты постройкой в 1719-м году⁴⁹⁹.

Начат был строением третий уступ монастырского корпуса, длиною в 45 аршин. Вышина его была одинакова с прочими уступами, а ширина на ½ аршина более. Он был рассчитан на 10 погребов, 8 палат, «больших и малых», и двое сеней в каждом этаже. Строение выведено было от фундамента на аршин. В погребах устроено 19 окон⁵⁰⁰.

С постройкой этого уступа монастырский корпус доведен был «до знака соборной церкви»⁵⁰¹.

Сверх того, из погребов, из-под здания, выведена каменная труба 3*3 аршина, длиною 54 сажени⁵⁰².

Затем, начата была подготовка к сооружению соборной церкви выемкой земли на площади 81*48 аршин, глубиною в 3 аршина⁵⁰³.

Публиковали о вызове подрядчиков по заготовке плиты на облицовку зданий к 1720-му году⁵⁰⁴.

Каменное строение не поглощало всей строительной энергии Монастыря. Расширялись и деревянные постройки, бывшая на левом берегу Черной речки.

В 1719-м году при Благовещенской деревянной церкви по левую сторону прирублен «придел», в котором поставлена муравленая печь. Пристройка была крыта тесом по скале и обита тесом. На колокольне построен шпиц в 9 сажен вышины на восьмерике, имевшем в вышину 4 сажени; под колокольнею в мазанке сделана муравленая печь. За архимандричьими кельями огорожен пильным тесом сад в 16х14 сажен; забор имел вышину в 4 аршина. В саду был построен из пильных досок ящик в 35 затворов. Возле кузниц построена келья с сенями и с муравленою печью. Построена столярня с сараем в 25*6 сажен, крытые дранью, с двумя кирпичными печами. Близ скотного двора построен земляной погреб в 16х7х1½, сажен, крытый дранью по скале⁵⁰⁵. А над погребом построена подволока. За полисадом к пильной мельнице вырублено для огорода 140х100 сажен леса, вырыто 3 канала и переворочено земли, глубиною на аршин, до 1.500 сажен. Вывозили землю из канала и на монастырские огороды привозили чернозем из Канец⁵⁰⁶. В монастырских цветниках близ скотского двора устроены две печи⁵⁰⁷.

На устье Черной речки «меж пашиннику» построен подъемный мост⁵⁰⁸.

Производились постройки и на подворье, где напогребница перенесена была старая, а ямник срублен и поставлен новый. Здесь с улицы было забрано меж брусья 8 звеньев пиловальным тесом, а «сверх того» поставлены балясы точеные⁵⁰⁹.

В 1719-м году по каналам около препшпективой дороги сделан плетень, с подряда, за 189 рублей. Выкопан канал по обе стороны, глубиною в 2 аршина и шириною 3 аршина, протяжением на 147 сажен. На двух монастырских лошадях возили «фурманом» песок 1 месяц. «В фурман песок нагребали и, срывая, по дороге разравнивали от строительных дел работники по 3 человека в день». Все работы 1719-го года исчислены в 227 рублей 55 копеек. Кроме того, архимандрит Феодосий с этого года разрешил ямщикам ямской Смоленской слободы ездить по дороге в Петербург «для своих нужд» «без платежа в сборный ящик денег» под условием при возвращении из Петербурга привозить на дорогу по телеге песку⁵¹⁰.

В 1720-м году доведен до верха третий уступ монастырского корпуса⁵¹¹ и над всем строением кровли порешечены и покрыты тесом под железо⁵¹², над церковью устроен купол⁵¹³. В нижней церкви вынуто земли на глубину 2 аршина и построена усыпальница на 21 место; в церкви сделано 4 столба. В нижней трапезе и во всех нижних палатах над 20-ю погребами, под 7-ю сенями и уборной сведены каменные своды, под сводами сделано 6 столбов. Во всем здании снаружи между окнами по верхний этаж поставлено 47 столбов и на них положены из белого камня резные базы. Продолжались подготовительные работы к сооружению соборной церкви: закончили выемку земли под руководством нового архитектора Швердфегера и начали бить сваи под фундамент. От фундамента выведена каменная труба 4*3 аршина, длиною в 73 аршина⁵¹⁴.

Шпиц деревянный на колокольне обит железом, выкрашен. Снимали и вызолотили крест и яблоко. Построены 2 сарая для извести, в 34*10 аршин и в 18*9 аршин. Построен сарай на столбах для кирпича в 99*16½. аршин. Построен сарай над белым камнем, также на столбах, в 24*16 аршин. К Типографии прирублены две каморки, в одной из них сделан горн на фундаменте; кроме того, в Типографии сложены две зеленые изразцовые печи. Против Типографии – в келье справщика Феолога сделаны 2 чулана и сложена зеленая же печь. В архимандричьем саду сделана столярная галерея. На братских деревянных кольях сделано 2 чулана. При келье серебренника устроен горн на фундаменте. На Черной речке выстроен буерной сарай. Продолжали переворачивать землю под «сад»: переворочено 2.277 сажен. На конюшенном дворе построен сарай на столбах в 25 аршин длины. Перед конюшней над яслями построен тоже сарай на столбах, длиною в 12 аршин. На рыбных ловлях построено две избы. Около дров поставлен полисад с воротами⁵¹⁵.

Решено было «в Монастыре в удобных местах для украшения насадить лесами – березками, рябинами и ольхами в линии»⁵¹⁶. В архиерейском саду посадили 764 дерева клену⁵¹⁷.

В мае 1720-го года на монастырский капустный огород вывезено купленных в ямской слободе у ямщиков 287 телег навозу⁵¹⁸.

В 1720-м году 1-го августа архимандрит Феодосий приказал около здания, где строился Невский Монастырь вновь по рисунку, для отводу болотной мокроты и для крепости сделать канал от Черной речки между полисаду и садового места в лес через старый канал до болота, а болотом, поворотя к Неве, через дорогу, – глубиною против воды, как стоит в Черной речке, сверху шириною выносить земли в 3 сажени, вниз свести и оставить подошву шириною на 2 сажени, и для обдержания земли с обеих сторон набить сваями в длину сажени по 3, сваи 3-х сажен, но за сваями запустить досками в притес, на сваях положить брусье и утвердить в берегах отметами, как строятся прочие каналы. Строение смотрением вверить канальных дел управителю Василию Севастьянову Озерову. А по препорции около здания измерять и вехи поставить и, как строить, показать рисунок архитектору Швердфегеру. Адмиралтейц-Коллегия разрешила лес стоячий сосняк, ельник и березник, также и валежник в тех местах, где каналу быть, расчищать позволить. По свидетельству и мере архитектора Швердфегера, произведенным в 1725-м году, в канале было выкопано саженного количества земли: от Черной речки до угла, который близ столярни, в длину и в ширину и в глубину 632 сажени кубических; а от канального угла по дорогу, которая лежит мимо Невского Монастыря, 576 сажен; за дорогою на луг 9 сажен. От Черной речки до угла у столярни длиннику 145 сажен, ширины сверху до брусья, которые лежат на сваях, 3 сажени с четвертью аршина, под сваями сверху 2 сажени и 2 вершка; на дне канала по земле 2 сажени без четверти аршина, глубиною 2 сажени и 2 вершка; а от угла по дорогу, которою ездят мимо Невского Монастыря, длиннику 102 сажени, ширины сверху 2 сажени и 2½ аршина, внизу 2 сажени и 1¹/₂ аршина, глубиною 2 сажени; за дорогою длиннику 8 сажен, ширины 3 сажени, глубиною 1½ аршина; итого в канале длиннику 255 сажен⁵¹⁹. Старый канал – «от скотского двора по Черной речке от болота к Черной речке», – на 140 сажен, выкопан в 1717-м году⁵²⁰.

На Адмиралтейском подворье забрано еще 9 звеньев забора и сделаны ворота столяренные⁵²¹.

Начато сооружением Василие-островское подворье, граничившее с одной стороны с палатами Сидора Томилина, а с другой – князя Ивана Ивановича Щербатова. Сделан был фундамент, на который употребили 31-ну сажень плитного камня 18.000 кирпича и 210 бочек извести⁵²².

В 1720-м году прибавили канала на Невском прешпекте в ширину к прежнему одному аршину по 2 аршина, так что канал вышел в 3 аршина, по обе стороны, длиною на 1.434 сажени. Работы с подряда обошлись в 114 рублей 72 копейке. Кроме того, 8 рублей дано «за осыпку оплетенного канала землею»⁵²³.

В этом году также, как и в предыдущем, потребовалось большое количество строительного материала, хотя и несколько меньше количества предшествовавшего года: плитного камня до 100 сажен, извести 1.800 бочек, кирпича до 700.000. Но за то теперь потребовалось гораздо более материала, нужного для отделки: употреблено до 10.000 гзымзов (карнизов) кирпичных и свыше 100 резных из камня и до 9.000 круглого столбового кирпича. Свай также пошло в дело более: 1.029 под соборную церковь и 513 под своды и столбы⁵²⁴.

Каменщиков работало 845, плотников и прочих рабочих 1.634, денег им выдано 10.458 рублей, материалов (преимущественно угля) прикуплено на 1.800 рублей.

Продолжались заготовки к будущему году⁵²⁵.

В 1720-м году ново построенное каменное церковное и палатное строение было уже в таком состоянии, что к лету 1721-го года требовались материалы для 182-х окон и 104-х дверей⁵²⁶. На кирпичных заводах делали карнизы по данным моделям⁵²⁷. Покупали кровельное дощатое железо⁵²⁸. В это время уже были совсем отстроены монастырские конюшенный и скотный дворы⁵²⁹.

Строительные работы в дальнейшем происходили без перерыва по предначертанному плану. Приходилось только, преодолевая разные препятствия, бороться с задержками и остановками, происходившими от недостатка рабочих материалов, сил и средств. Строился весь Петербург. Неприветливая болотистая почва и трудности жизни в пустынном дотоле месте возвращали мысль к Москве. Приканчивая с Москвой, Петр ввел принудительное строение в Петербурге. Общественные учреждения, Монастыри, Архиерейские Дома, виднейшие частные лица должны были построить для себя в Петербурге дома, и крупные затраты на постройки невольно привязывали к Петербургу⁵³⁰.

22-го мая 1721-го года архиепископ Феодосий торопил Геннина о поставке остального железа: прислано было в апреле лишь 1.200 досок. Грозил жалобой, напоминал, что Геннин взял поставку не поневоле, а охотно, с ведома Царя⁵³¹.

Строили Васильеостровское подворье. С середины лета стали строить каменную Канцелярию и закончили сооружение к половине сентября. Отделывали прежнее помещение Канцелярии под Школу. Заканчивали устройство деревянных светлиц на Васильеостровском подворье.

В архивных документах о сооружении подворья сохранилось сообщение об одном характерном эпизоде, показывающем хозяйственную заботливость Правительства при сооружении новой столицы. Монастырский комиссар Карпов при осмотре подворья нашел на «застроенном месте» еще «не вынесенные» 22 березки, сухую ель и две осины; эти деревья препятствовали производить постройку, между тем перенести их на другое место без указа Карпов не смел. Поэтому 19-го июня 1721-го года Комиссарство просило Контору Лесного Правления перенести деревья. 7-го июля Контора распорядилась: на монастырском подворье, где строится дом, лучшие деревья «со всякою бережью» вынуть с землею и пересадить на двор или огород, и при этом укрепить, как возможно лучше, подпорами, чтобы ветром не качало, и смотреть, чтобы не засохли, а кривые и худые деревья расчистить и употреблять на дрова и на фашины, также накрепко и безотлучно надзирать, чтобы пересадкой не повредили деревьев и чтобы доброго и годного леса, кроме находящихся на застроенном месте деревьев, отнюдь не рубили⁵³².

Перекрыта была гонтом обветшалая крыша на архимандричьих или властелинских кельях⁵³³.

В огородах при скотном дворе посажено 364 яблони, из них 64 перенесены от пильной мельницы, 91 дерево клену и 2 вяза. 154 яблони посажены были в линии, а остальные посажены «для скорости в землю» за скотным двором, за неимением свободного места, так как в огороде уже были «всякая овощи посеяны»⁵³⁴.

Осенью 1721-го года и весною 1722-го производилась работа – «при канале за верхние щиты засыпать землею вровень с верхним брусом во весь канал по обе стороны»⁵³⁵.

В 1721–1723 годах «дорожной починки не имелось, «по справке Канцелярии»⁵³⁶.

На Александре-Невском подворье, 9-го февраля 1721-го года, «до приуготовления определенных к синодальному собранию светлиц», происходило первое заседание – еще официально не открытого – Святейшего Синода⁵³⁷.

5-го ноября 1721-го года было страшное наводнение в Петербурге, причинившее огромные убытки⁵³⁸. Буря бушевала с 9-ти часов утра до 2-х часов дня. Вода прошла чрез каналы и плотины, наполнила погреба и затопила острова. Шлюпки и корабли были выброшены на сушу далеко за Адмиралтейство. Царский сад разрушен: деревья вырваны с корнями, мосты снесены. После первого наводнения было еще 2 ночью, не так сильных, но все же вода опять проникла в погреба и причинила много беспокойства. Дома были подмыты в основаниях⁵³⁹.

Буря 5-го ноября 1721-го года сорвала с новокрытых зданий – трапезы и келий – 1.610 железных листов из 7.100 листов, употребленных на крышу. После этого был крупный ремонт⁵⁴⁰.

21-го ноября 1721-го года ночью в огороде при скотном дворе сгорели деревянные «цветники» с насаженными в них 92-я померанцевыми и другими заморскими деревьями, 16 окончин, 100 «глиняных сосудов» и 16 деревянных ящиков⁵⁴¹.

В рабочую смену до 1-го июня 1722-го года употреблено в дело кирпича 153.000, круглого столбового до 4.000, извести 300 бочек, песку 10 сажен, черепицы 20.000, стекол 1.125⁵⁴². Работало всего до пятисот человек, в том числе 12 столяров и 7 учеников, 7 кузнецов, 4 плотника, 2 оконишника, 34 каменщика у доделывания столбов. По 6-е июня 1722-го года в каменном здании во всех трех линиях в верхнем жилье вставлена в двери и заделана 31 рама, в нижнем больших 7 рам, «над каждыми рамами по 2 окошка», в третьей линии вставлено и заделано в окна 8 рам; под столбы, которые против всех трех линий, подделаны 44 перемычки и в них вставлены 44 «резных штуки»; выведены трубы; выведенные в прошлом году, как и новые, «отмазаны и отбелены совсем в отделку»; одну выведенную трубу «ветром сломило», выведена новая. В средней линии внутри в нижнем жилье палат стены совсем отмазаны, потолки гонтиками подбиты, отмазаны дверные и оконные откосы. Поделали пороги и шла вообще отделка здания. В первой трапезной линии у наличной стороны, что от Невы реки, взымзы вытянули и сверху по нижнее жилье обмазали и раскрасили. Сделано 11 столпов⁵⁴³. Около купола вновь переправлены подвязи. Под соборную церковь выбрана земля между сваями на аршин. Покрыта каменная Канцелярия черепицею⁵⁴⁴. Был большой ремонт крыши, поврежденной бурею 5-го ноября, а также производились другие починки поврежденного от зимнего времени. Сделана светлица с сеньми садовнику Юрию Гарцыну и ящики с стеклянными окончинами на овощи. На устье Черной речки поставлен смытый – было наводившем подъемный мост. Также собран и поставлен буерной сарай. В архиерейских кельях в кухарне сделали помост, да у кельи заднее крыльцо. В бане сложили печь. Столяры работали рамы, двери, оконные станки с переплетами, шайки, тележки, начевки. Кузнецы – петли, наугольники, связи, трубы. Оконишники – в каменное здание в окна 179 окончин и в каменную Канцелярии 46. Плотники заготовляли железо на крышу. Каменщики обмазывали стены внутри и снаружи. 100 рабочих выносили землю из-под собора. Секли известь, творили, варили алебастр, рубили готики, пилили лес, у садовника работал 31 человек. Золотарь-иноземец Ходврит Гилбрант с тремя помощниками золотил крест и купольные медные доски, мерою 192 фута, истратив на позолоту 329 червонцев. С 8-го июня собирались приступить к обмазке Канцелярии⁵⁴⁵.

С 1-го мая шел снег 2 дня «и выпало снегу в колено», а 3-го мая и «приморозило». Работы каменные были прерваны⁵⁴⁶.

24-го мая состоялись торги бить сваи и класть на сваи брусья – под фундамент соборной церкви, «в самой скорости». Работы были начаты 25-го мая, закончены 16-го июня⁵⁴⁷.

17-го июня 1722-го года была заложена соборная церковь⁵⁴⁸.

17-го июля на Александро-Невскую церковь поднят крест, поставленный на куполе на золотом яблоке⁵⁴⁹, а в конце августа укреплены на куполе и золоченые медные «штуки» (доски), числом 48⁵⁵⁰.

Во вторую половину строительного сезона 1722-го года золотили деревянные наружные части церковной крыши; под крестом деревянный «каракштын», «да вокруг церкви под кровлею в 4-х зеркалах 4 штуки алебастровые»⁵⁵¹. Вокруг верхнего малого купола поставлено было 8 разных деревянных вызолоченных «ангельских лиц»⁵⁵². «Каменное здание от трапезы вторую линию палаты лицевую стену с уступом, что к Неве реке, до третьей линии» отмазывали и отбеливали известью, расписывали красками, ставили и укрепляли наличники и фигуры алебастровый, по данному образцу, «как сделана трапезная лицевая стена», ни в чем не делая разницы⁵⁵³.

С июля 1722-го года писали на холсте, по заказу Швердфегера, картины из евангельской истории в купол, 8 картин⁵⁵⁴.

В январе 1722-го года комиссарство строельных дел подрядило, при посредстве двух подрядчиков, крестьян Тихона Дмитриева и Степана Овчинникова, 150 каменщиков и 50 работников с 1-го июня до окончания строительного сезона для постройки соборной церкви: на готовых уже сваях бутить фундамент и выводить стены, по рисункам архитектора, разной толщины – по 15, 12, 7 и 3 фута. Рабочее обязывались, в случае требования, и «к прежнему зданию недоделанные в третьей линии 13 столпов доделать», как в первых двух линиях, а также доделать и на Васильевском острову палаты. 6-го июня подрядчики поставили к соборной церкви 191 человек и на Васильевский остров 20 человек. Но в виду недоразумений при расчетах почти тотчас же началось повальное бегство рабочих. Бежало в самое же первое время 58 человек. Оставшиеся 133 рабочих по 9-е июля работали все у соборной церкви, 9-го июля разделились на две артели и у церкви осталось 78 человек. 25-го августа все они, бросив работы, бежали. Остальные 55 человек оставались на работах – «у сводов и у тески плиты» – до окончания работ, 8-го сентября. На Васильевском острове все 20 рабочих оставались до роспуска 11-го сентября.

Итог строительных работ этого года был следующий. В соборной церкви выведено было фундамента на 1½ аршина, «в стенах заведено из тесаной плиты 20 гробниц», 4 в алтаре и 16 в церкви. Плитного и дикого камня употреблено было 135½ сажен и 5.000 кирпича. При каменном строении в Монастыре в галереях сведены своды. «В трех линиях у сводов положено в дело» кирпича до 34.000. На Васильевском острове палаты совсем отделали, только за недостатком кирпича не свели в погребах одного свода. Кирпича употреблено было здесь до 117.000, черепицы 1.000⁵⁵⁵.

В 1722-м году устраивался сад. С декабря 1721-го по март 1722-го года вывозили излишнюю землю от ново построенного канала для уравнения огорода, всего 267 сажен. За каналом к пильной мельнице в феврале построены из бревен «рубленые цветники, в которых будут содержаться и расти зимним временем овощи»: здание в 7*4 сажени, вышиной в 2 спереди и сзади 3 аршина, с двумя печами, нагревание которых происходило из каморок, пристроенных к задней стене; 2 ящика, рубленые в лапу, 1 длиною в 5 сажен, поперечнику аршина, с перерубом, другой в 6 сажен, с тремя перерубами. В цветниках 24 стекольчатые затвора в стенках. Перед цветниками – ящик бревенчатый в 7 сажен длины, поперечнику 2 ¹/₄ аршина, о трех перерубах. При цветниках – светлица с перерубом и сеньми в 4½*3 сажени, в сенях чулан. Все строение крыто пильными горбылями⁵⁵⁶.

В феврале и марте 1722-го года на ново заведенный «монастырский огород, что при Невском Монастыре к пильной мельнице», было вывезено из-под деревни Волкова на монастырских лошадях 12 сажен песку. Песок обошелся в 32 рубля. Тогда признано было более выгодным поставку песку передать подрядчику. Подрядчик поставил в течение лета 60 сажен самого доброго песку на монастырском судне по 40 алтын и гривне за сажень⁵⁵⁷.

В апреле 1722-го года садовое место от архитектора еще не было размерено, и садовник не мог определить, сколько всего потребуется песку⁵⁵⁸. В мае 1722-го года сдан был подряд на поставку 200 сажен навозу в новозаведенный сад, по 1½ рубля за сажень⁵⁵⁹.

В марте 1722-го года садовник Юрий Гарцын требовал для «сада, который ныне при Монастыре заведен», 20.000 дерев клену. Он предлагал 1.000 пятилеток купить у него, по 6-и денег за дерево. Деревья у Гарцына были куплены. В Старую Руссу комиссару Литвинову дан был приказ доставить таких же кленовых пятилеток 10.000, яблоневых 500, вишневых 100, орешнику 100 кустов – из Старой Руссы, или из Пскова, где сыщется лучшее и привозом удобнее. Оказалось, что клен уже «пустил из себя отрасли», и высылка его задержалась. Вишен Литвинов мог купить только 47, за то доставил 100 кустов красной лесной смородины. Яблоневые деревья и орешник были доставлены согласно приказу⁵⁶⁰.

При Монастыре от цветников, идучи к пильной мельнице, по правой стороне к Черной речке, на лугу, посажены были вишневые деревья – 47, яблонные – 509, орешнику 100 кустов и красной смородины 100 кустов⁵⁶¹.

«Деревянная часовня, которая была при Монастыре», перенесена была в «новозаведенный сад и поставлена в том саду по-прежнему на каменном плитном фундаменте»⁵⁶². Перенесение часовни состоялось в сентябре 1722-го года⁵⁶³.

Постепенно заселялась прешпективая дорога, ведшая из Невского Монастыря в Петербург. В 1722-м году, в июле, отведена по прошениям, под строение, земля «в линии, что по прешпективой дороге»: столяру Флору Евсееву возле дворового места столяра Романа Михайлова⁵⁶⁴; служителю Дорофею Никитину подле двора кузнеца Прокофия Ивановича⁵⁶⁵.

В Подмонастырской слободе «в линии внизу по Неве реке» отведено в 1722-м году место: хлебнику Кондратию Ларионову подле места, отведенного гребцу Павлу Алексееву⁵⁶⁶. Упоминается еще двор столяра Феодора Трофимова. В 1722-м голу Головачев постановил больше по берегу Невы не давать мест для строения⁵⁶⁷. Внизу по Неве за ручьем отведено было место возле столяренного служителя Матвея Дмитриева типографскому разборщику Артемию Зиновьеву⁵⁶⁸.

Землю отводили в размер: длиинику – иногда с прешпективой дороги «в болото» – по 30-и сажень, поперечинку по 6-и, 5½ и в одном случае 4 сажени⁵⁶⁹.

В 1723-м году архитектор Швердфегер получил, приказ от архиепископа Феодосия «нижнюю» церковь, трапезу и кельи в двух линиях «сделать совсем в отделку» к 1-му августа. Требовалось написать образ (на медной доске) святого Александра Невского в «нижнюю» церковь, «в которой быть мощем», написать образ над трапезными дверьми, сделать позолоту в иконостасе, иконах, на столбах, балясах и стенах, где была резьба, выкрасить окна, двери, клиросы; в трапезе написать образа над тремя дверьми, раскрасить и вызолотить резьбу на дверях. Сделать 5 столов – 1 круглый и 3x1 сажень и 4 четвероугольных по 12х1½ аршина; в нижнем жилье покрыть лаком дубовые окна и двери; во всех трех линиях под верхней кровлей сделать 129 окон, намостить мост; «в нижнем строении в две линии заготовить убору»: купить изразцов на 7 печей – две живописных и о белых, большой буфетный шкаф в трапезу, 2 маленьких кроденца (буфетных столика). В архиерейскую келью стол стенной, 12 стульев Аглинских или Берлинских, шкап; в другую палату круглый стол в 1½ аршина вкруг, креденец – шкап, 2 зеркала, 24 стула; в антишабр стол стенной, 6 стульев, зеркало; в штудню-палату 6 стульев, 2 репозитория для книг, 1 одинокой пулпет, 1 Аглинской, маленькую кровать соломенную; возле этой палаты в другую палату стол стенной, Агленской шкап, 6 стульев, зеркало, в кабинет 1 трезор с креденцом стол, 1 креденец шкап трехугольный, 3 стула, 2 зеркала маленьких; в спальню уборный стол, 3 стула, Агленскую кровать с павильоном, шкатулу⁵⁷⁰.

«Верхнюю» церковь и трапезы и в двух линиях палаты приготовить к 1-му августа, по заявлению архитектора, было невозможно. Он предлагал сделать это к 1-му октября, если ему прибавят мастеров. Но вышло решение все работы по отделке закончить к 15-му августа, «а больше нынешнее лето не делать, чтоб от сырости впредь не вредило»⁵⁷¹.

У церквей, для крепости, построена к Черной речке «каменная кирпичная стенка». «На церковь около верхнего позолоченного купола поставлено 8 яблоков медных золоченых». В нижней церкви поставлены по местам образа, подвешены лампады, двери; в алтаре сооружен престол на позолоченных евангелистах, украшено штруктурной работой с позолотой горнее место, такою же работой украшена и церковь, сделаны амвон и крылосы с резными балясами, выкрашенными с позолотой. Сделано каменное крыльцо и в нем круглая деревянная лестница в верхнюю церковь. В верхней церкви отделан и отбелен известью алтарь, отбелены 4 круглых и 4 стенных столпа, подбиты гонтиками и подмазаны серой известью потолки⁵⁷².

Вообще в каменных церквах производилась отделка: позолотные, резные и живописные работы⁵⁷³. В соборной церкви сделано в алтаре еще 4 гробницы, к прошлогодним 4-м, в стенах сделано 32. Стены подняты еще на 2 аршина, достигнув вышины 3½ аршин.

В верхней трапезе и двух кельях с сеньми и уборными подбиты и подмазаны потолки, вытянуты гзымзы. Во второй линии в нижнем и верхнем жилье отделывались потолки, вставлялись оконные рамы и стекла, сделаны уборные в сенях, в нижнем жилье навешены двери, сделано 8 печей обращатых. В двух первых линиях в нижних галлереях по каменным перемычкам намощены переходы трехдюймовым тесом, поставлены по лестницам каменныя балясы. В третьей линии отделана лицевая сторона, что от Невы, сделана половина верхней кровли. Сделаны 2 каменных и 2 кирпичных крыльца при кельях⁵⁷⁴.

На всем каменном здании, считая и церковь, была исправлена и окрашена железная крыша⁵⁷⁵. В двух линиях при каменном здании под гаддареями мостили нижние мосты пильным тесом трехдюймовым⁵⁷⁶.

В деревянном строении – в деревянной церкви в приделе переделана печь, убрана столярной работой и раскрашена красками колокольня, покрыта тесом и горбылями кузница с двумя чуланами, на дровяном дворе для работников перенесена старая кузнечная изба, сделан сарай для дров, сделан сарай пред Монастырем над пушками, вымощен барочным тесом конюшенный двор⁵⁷⁷.

В 1723-м году посажено 100 дерев липы «в ново-застроенном саду (огороде), что к пильной мельнице, от начала по прешпективой дороге, по обеим сторонам», и 26 дерев ильмы «от инжерей к Черной речке – к яблоням»⁵⁷⁸.

В 1723-м году подряжено было для огорода 100 сажен навозу по 1½ рубля⁵⁷⁹, но доставлено только около 50-ти. Своего навоза нанесли 30 сажен. В апреле и мае 68 рабочих перенесли из куч, которые были у оранжерей, а также из столярни и Монастыря 13.000 кулей щепы на низкие места в большой новозаведенный огород. Очищенное у оранжерей место вскопали под капустный огород, длиною 62 сажени, шириною в первом конце от большого канала 9, посредине огорода 17, у садовниковых хором 27, а в другом конце – к пильной мельнице 36 сажен. Огород огорожен частоколом па протяжении 41-ой сажени; сделаны ворота. В большом новозаведенном огороде выкопаны рвы: подле дороги, для спуска воды, длиною 63 сажени, ширины и глубины по аршину, и подле лесу, длиною в 50 сажен, шириною 2 аршина, глубины 1 аршин; почищен ров от Черной речки на протяжении 55-ти сажен. Землю из рвов свозили на огород⁵⁸⁰.

«Вверху по Черной речке» получили в 1723-м году дворовые места, подле двора монастырского плотника Харитона Никитина, монастырский работник извощичьей службы Григорий Осипов и его брат, той же службы жалованный извощик Фадей Осипов⁵⁸¹.

В 1723-м году, «от Невского к С.-Петербургу но прешпективой дороге на левой стороне, подле двора плотника Дорофея Никитина «отведены места гребцам Евстифею Федорову, Федору Яковлеву, Ивану Петрову и Тихону Евстифееву⁵⁸².

Возле  двора типографского служителя Артемия Сабосова отведено место «в береговой линии вниз по Неве реке» в 1723-м году подьячему Антипу Горневу⁵⁸³.

В 1723-м году «по линии с типографскими служителями» отведена земля под дворы пивоваренному работнику Малафею Фомину»⁵⁸⁴.

В 1723-м году предположено было выпрямление Невского проешпекта. 21-го мая генерал-полицмейстер, генерал адъютант Антон Мануилович Девиер прислал к Швердфегеру «именным Императорского Величества указом» арестантов с караульными солдатами, чтобы им «вскоре» показать от соборной церкви к Адмиралтейству дорогу «прешпективо». Швердфегер взял инструменты и, не имея времени заготовить вехи, велел арестантам рубить негодный лес и навязывать в вышину в вехи. Дорога была обозначена от Монастыря до дороги, которая вела от Аничковой слободы в ямскую Московскую слободу. Контора Лесных Дел не была предупреждена и возникло дело о порубке в заповедных лесах, которое, впрочем, скоро разъяснилось⁵⁸⁵.

Проект выпрямления прешпекта, однако, не был осуществлен.

В 1723-м году по распоряжению Главной Полицмейстерской Канцелярии был вымощен, по прешпекту против Невского подворья у Адмиралтейства каменный «мост», то есть мостовая длиною в 29 сажен, шириною с каналом 5 сажен без фута, – всего 140 квадратных сажен. Канцелярия взыскивала с Монастыря за это 79 рублей 4 алтына⁵⁸⁶.

В 1724-м году настилали полы в верхней церкви, в верхней трапезе, в двух кельях и в двух сенях, а также в поварне; позднее – во второй линии каменного корпуса – в верхнем этаже – в 8-ми кельях, трех сенях и уборной, а также и в нижнем этаже в помещениях, где полов еще не было (в угловой, сенях и уборной). В обоих этажах большая часть келий была по отмазке извести отметана алебастром, а остальные помещения отмазаны серою известью. В третьей лиши также отделывались помещения, где было по 9-и келий, причем не отмазанною осталась только одна келья в нижнем этаже. К концу октября работы были уже осмотрены архитектором и одобрены. В декабре сделаны были и полы в третьей линии⁵⁸⁷.

В 1724-м году поставили дубовые рамы в окна и в двери в верхней церкви, в трапезе и в кельях первой и второй линии и покрыты лаком⁵⁸⁸. Подбили гонтиками потолки в верхней церкви и в кельях второй лиши⁵⁸⁹.

Живописцы Петербургского Адмиралтейства расписывали двери в верхней трапезе и в архиерейских кельях – всего 4 двери в трапезе и 3 в кельях – орнаментом по архитекторскому рисунку самым добрым мастерством⁵⁹⁰.

В верхней церкви лаковых дел мастером Иваном Григорьевым были сделаны панели под голубой мрамор, а в трапезе и в архиерейских кельях под красный⁵⁹¹. В «ново-построенной трапезной верхней церкви» штукатурных дел мастера иноземцы Иван и Игнатий Ивановы (Rossy) договорились сделать к 20-му августа «в алтаре, в трапезе, над царскими вратами», над столами и над прочими дверьми из алебастра ангелов и херувимов и в окнах в алтаре и в трапезе фигуры⁵⁹². Работы несколько запоздали, но все же были исполнены к 30-му августа: в 14-ти окнах сделано 56 фигур, вверху царских дверей 2 платка, по обе стороны северных и южных дверей в трех местах 15 цветков, на стенных половинчатых 8-и столбах 16 фигур, над горним местом вверху около Спасителева образа – облака и ангелы, над северными и южными дверями вверху и по обе стороны алтаря – орнамент и ангелы⁵⁹³. Все чертежи предположенных икон в алтаре, престола, лампад и паникадил были посланы архиепископу Феодосию в Москву, и как он уже отбыл 28-го мая в Новгород, то в Новгород; преосвященный Феодосий одобрил чертежи икон, лампады приказал делать по образцу бывших в нижней церкви, а о престоле и паникадиле распоряжение отложил до своего прибытия в Монастырь⁵⁹⁴.

К 30-му августа 1724-го года верхняя церковь была готова, и в этот день – день торжественного поставления в ней мощей святого благоверного великого князя Александра Невского, она была освящена во имя небесного покровителя новой столицы, с исключительною торжественностью, в присутствии Государя⁵⁹⁵.

В 1724-м году продолжали постройку соборной церкви⁵⁹⁶.

В 1724-м году «при ново-заведенном саду по архитекторскому рисунку» решено вырубить болотный негодный лес удобрить землю и «насадить садовым плодоносным деревьям, кленником и липняком, а в годном прочистить аллеи»⁵⁹⁷.

В мае 1724-го года были доставлены заказанные в 1723-м году 3.000 кленовых дерев, купленных Литвиновым по 4 деньги за дерево, и 200 липовых дерев, уцелевшие после зимовки в Ладожском Монастыре, кроме того, из Старой Руссы доставлено было еще 500 липовых дерев. Новый садовник Шульц посадил «липового леса» «от пильной мельницы на двух четвертях годного 300, негодного 216 дерев, да в огороде по берегу Черной речки к саду по дорогу негодного 189 дерев, кленового – в саду к пильной мельнице на одной четверти годного 1.000, негодного 130, в огороде на выше писанных местах негодного 1.870 дерев». Негодными Шульц называл деревья, в которых «отпрыску надежды не видно, понеже присылкой опозданы»⁵⁹⁸.

На Адмиралтейском подворье перенесена старая напогребница, срублен новый ямник, сделаны ворота столярные и «вместо заборов забраны меж брусья пильным тесом, а сверх того поставлены балясы точеные». Двор намощен диким камнем. Около цветников поставлена деревянная решетка столярной работы и окрашена зеленою краской.

На подворье в мазанках у доктора были переделываемы зеленые печи⁵⁹⁹.

В 1724-м году на подворье переделывали на конюшне обветшалый «мост», то есть помост⁶⁰⁰.

Стлали полы и на подворье на Васильевском острове в 18-и кельях обоих этажей.

По прешпективой дороге возле двора гребца Михаила Нестерова отведено было в 1724-м году место извощику Андрею Данилову⁶⁰¹.

В 1724-м году, по левой стороне, подле двора плотника Харитона Шейкина, отведено место рассыльщику Василию Матвееву⁶⁰².

По правой стороне, в линии подле рассыльщика Ивана Корчевки, отведено в 1724-м году дворовое место лодейщику Федору Никитину Шейкину (Шейке)⁶⁰³. Подле него – каменщикам Ивану и Никите Васильевым Бородиным⁶⁰⁴.

Подле двора подьячего Антипа Иванова (Горнева) отведено дворовое место «вниз по берегу по Неве реке» батыйщику Типографии Семену Дмитриеву Хохлову⁶⁰⁵. Подле двора Хохлова – «в линии против Невы реки» – подьячему Афанасию Шахову⁶⁰⁶. Подле Шахова – столярным ученикам Ивану Амосову и Карлу Маркову⁶⁰⁷. «В набережной от Монастыря по Неве реке вниз линии», подле столярного ученика Карпа Басаргина, отведено место плотнику Якову Ильину⁶⁰⁸.

В 1724-м году по обе стороны «прешпективой от Невского к С.-Петербургу дороги» вотчинными работниками посажено 500 березок, взятых из лесу близ скотного монастырского двора⁶⁰⁹.

В 1724-м же году произведена была и первая порча прешпекта. При строении по борку канала были перерублены трубы Невского прешпекта и стало так, что, по отметке 1729-го года, «водяного ныне стоку не имеется»⁶¹⁰.

В 1724-м году произведена крупная реформа в расположении монастырских слобод.

В Невской Канцелярии, протоколом 15-го апреля 1724-го года, было определено: «для лучшего в слободах плезиру обывателям заведенные внутри слобод перед домами огороды сломать и землю одобренную, кто похощет, переносить на огороды задворные, а в улицах, вместо оного, сделать против Санктпитербурхского манера, каждому против, своего строения, отступя по сажени, насадить деревом березовым, рябиновым, черемховым, ветловым, каким кто похощет, расстоянием дерево от дерева в дву саженях, в том, сажени мерою где перейдет или не дойдет, верстаться между соседством; то саженное дерево с улиц от утрат загородить против строений с рундуками вравнь, в выше писанной саженной мере, наподобие цветников; а к тому саженные деревья где вынимать и в какую меру, и в слободах к сажению размер показать садовнику Шульцу, и о том к нему послать указ; рыбацкую избу, что наконец слободы над Невою, которою в средине слободы занимает плезир, разобрать п поставить в буюраре в берегу, теми же ловцами, во время шабашей, придать им для уставу плотника да печника и о том к строенным делам послать указ же»⁶¹¹.

Осенью 1724-го года готовились к постройке в 1725-му году. По публикации вызывали подрядчиков на битье свай для приготовления земли для другой половины палатного строения по правую уже сторону соборной церкви, «да от Черной речки к каналу по полисад против того всего строения, где быть келейной стене, равной с вышнею землею». Подряжали каменщиков⁶¹².

В начале 1725-го года забивали сваи под палатное строение по другую сторону соборной церкви и пониже, на лугу, против каменного строения, где предположено было быть каналу⁶¹³. Сдавали подряд на постройку водяной мукомольной мельницы на Черной речке, на которой уже была недавно построена мельница Кобылякова. Подряд был рассчитан на сумму до 600 рублей⁶¹⁴. Объявлены были торги и на постройку на Черной речке водяной пильной мельницы – на сумму до 3.000 рублей⁶¹⁵. Сдан был подряд на поставку липового леса для столярных поделок в соборной церкви⁶¹⁶. Шел вызов работников – резчиков и каменщиков – к каменному монастырскому строению, к 20-му апреля⁶¹⁷.

Закончена была и отделка нижней церкви и 25-го марта 1725-го года преосвященным Феодосием она была освящена⁶¹⁸.

I. Дерево и пильная мельница: камень и каменноломни; известь и известный печи; кирпич и кирпичные заводы; железо и другие материалы. Деревья для сада. Доставка строительных материалов.

II. Средства: сборная тетрадь: вклады; отпуск из государевой казны; вклады за погребальные места; отпуск 20.000 рублей из казны; первая арендная статья; лавки; мостовой сбор; завещания; сорокоуст; погребение в церкви.

III. Строительные работы в Петербург. Монастырские рабочие – постоянные и временные. Высылка рабочих. Вольные и случайные рабочие. Подрядчики. Условия работы и расчета. Обучение мастерством. Управление и надзор: Петр Великий, Меншиков, архитекторы Трезин к Швердфегер, иноземец Падор, архитектор Христофор Кондратьев, мурмейстер Ульян Улов, Христофор Улов, комиссар строительных дел Кузьма Карпов, иеромонах Галактион, иеромонах Иоасаф, монах Афанасий (Черкасов). Живописные работы.

I.Для создания Александро-Невского Монастыря строительный материал шел не только тот, который можно было добыть на месте, но и доставляемый из отдаленных мест.

Первые бревна отпущены были в август. 1712-го года князем Меншиковым «из собственных расходов»⁶¹⁹. Впоследствии они вошли в счет казны при начете на Меншикова⁶²⁰. Из этих бревен построена была первая церковь и архимандричьи кельи, а остаток пошел на прочее монастырское строение.

«Бревенная сечка», производилась в лесах Олонецкого уезда, из трехсаженных бревен снаряжались плоты и направлялись в Монастырь⁶²¹.

Большие пятисаженные сваи вырабатывались в Шлиссельбургских лесах, меж Назьи и Шлютенбурха⁶²². Рубили первоначально лес и близ Петербурга по Неве, но в 1718-м году здесь рубка леса была запрещена и разрешена только в лесах у Ладожского озера⁶²³, а ближайшие леса по Неве, на Выборгской стороне, были объявлены заповедными и взяты под казенную охрану.

В виду огромного количества леса, необходимого на сваи и постройки, архимандрит Феодосий просил разрешения рубить на Выборгской стороне по Неве, а не за Ладожским озером, так как в виду бурности озера подрядчики дорого брали за доставку⁶²⁴. В 1719-м–1721-м годах рубили бревна для Монастыря на устьях рек Черной, Жерновки и Дехтярки⁶²⁵. Меж речек Черной и Жерновки росла хорошая сосна⁶²⁶. Меншиков разрешил рубку для Монастыря⁶²⁷.

Бревна также и покупали, небольшими партиями⁶²⁸.

Тес сначала шел с Ижоры⁶²⁹, приобретался покупкой⁶³⁰, а потом устроена была при Монастыре своя пильная мельница, на Черной речке⁶³¹.

В 1718-м году архимандрит Феодосий договорился с иноземцем Вилимом Антоновым построить новую пильную ветряную мельницу о трех рамах по 6-и пил за 2.000 рублей⁶³².

В 1722-м голу монастырская пильная мельница не была в состоянии справиться с выпавшею на нее работой, и за помощью Монастырь обратился к казенной Ижорской пильной мельнице⁶³³.

Дубовые доски для окон и дверей заготовлялись в Старо-русских вотчинах, брались заимообразно в Адмиралтействе – в виду спешности работы⁶³⁴. Поставляла дуб вообще Старая Русса⁶³⁵. Она же поставляла и липу⁶³⁶.

Сосновый лес заготовлялся вверх по Неве к Шлиссельбургу близь озера Ладожского, меж Назьи и Шлиссельбурга⁶³⁷.

Дрова необходимы были не только на отопление зданий, но и на постройку: на обжигание кирпича и черепицы. На год требовалось 1.000 сажен⁶³⁸. Запасали дрова в Невских лесах.

Шли дрова и по подряду Старорусских крестьян⁶³⁹. В 1719-м году уже обнаружился в Петербурге дровяной кризис.

В указе Царского Величества 11-го декабря 1719-го года напечатано: от реки Славянки по обе стороны Невы и по прочим рекам до Шлютенбурха и далее, кроме реки Тосны, которая для корабельных лесов к Адмиралтейству оставляется, дрова и лес на строение рубить всем невозбранно во всех дачах, для того что известно учинилось Его Царскому Величеству, что в помянутых местах все леса розданы во владение разных чинов людям и они в свои дачи для рубки никого не пускают, а хотя и пускают, и то со взятием немалых денег, от чего лесу учинилась великая дороговизна⁶⁴⁰.

Уголье к каменному монастырскому строению на самых первых порах выжигали в Невских лесах⁶⁴¹, выжигали на реке Тосне⁶⁴²; а потом просили разрешение изготовлять на Выборгской стороне под деревней Петрушкиным из негодных лесов⁶⁴³. В 1718-м году уголь изготовлялся в 25-ти верстах зимнего пути, чрез деревню Колпыши, от Монастыря, близ речки Жерновки, впадавшей в Черную речку; работали в осенние месяцы сентябрь и октябрь 20 человек с платою по 2 рубля 19 алтын 4 деньги в месяц; они наработали 1.215 кулей. На 1719-й год требовалось для кузнечных дел запаса более 3.000 кулей, сверх имевшихся 1.000 четвертей. Решено было обратиться к подряду, который и взяли крестьяне Черенчицкого, Ефремовского и Коломенского погостов по 4 алтына за четвертной куль с доставкой⁶⁴⁴.

Леса в районе Петербурга, как заповедные, рубить было строго воспрещено.

В 1718-м году поймали ямщика, рубившего дрова в заповедном лесу близ монастырского скотного двора за Черной речкой⁶⁴⁵.

В январе 1720-го года архимандрит Феодосий подтвердил приказ о воспрещении рубки леса на монастырской земле вверх по Неве до гранного столба и по Черной речке до монастырского скотного двора. Для охраны леса наняты были 2 караульщика. 8-го марта издан был и общий указ о воспрещении рубки леса по Неве до реки Славянки на расстоянии 7-и верст от берега, а выше Славянки – на расстоянии 1.000-и сажен. Владельцы обязывались следить за сохранностью леса и подчищать его на 2½ аршина от земли⁶⁴⁶.

Камень дикий доставляли с подряда, по 8-ми рублей с сажени⁶⁴⁷. В 1713-м году дикого камня разрешено было собрать 50 сажен по Неве от Шлиссельбурга⁶⁴⁸.

Камень белый доставляли из Старицких каменоломен Старицкого Успенского Монастыря. Каменоломни находились при городе Старице, у реки Волги. Первоначально пытались устроить подряд, но затем стали заготовлять хозяйственным способом⁶⁴⁹. Присылаемые из Невского Монастыря рещики резали камень по архитекторским моделям, а подрядчики на судах отправляли к месту назначения⁶⁵⁰. 68 рабочих в 3 месяца вытесали 1.023 плиты в аршин длины, ¾ ширины и 5–6 вершков толщины и 709 в аршин длины и ширины. На 900-х подводах камень перевезли за 150 верст к Вышневолоцкой Алексеевской пристани и на специально для перевозки купленных 8-и судах доставили в Петербурга Операция обошлась в 1.800 рублей; более чем втрое дороже, чем просили подрядчики⁶⁵¹. С подряда платили по 8-и рублей сажень⁶⁵². В 1717-м году камень в привозе из Тверских вотчин обходился в 2 алтына пуд, в 1720-м году уже в 3 алтына⁶⁵³.

В мае 1716-го года Рубцов писал архимандриту Феодосию, что плиту начали возить. За лето доставлено было 45 сажен и 20 не доставлено. По подряду 1715-го года плита была по 12 рублей 10 алтын сажень. Плиту ломали по реке Тосне осенним временем по 8¹/₄ рублей за сажень. В 1723-м году чрез публикации вызывали поставщиков на 1724-й год 150 сажен Тосенской плиты, по 8-и рублей. В 1722-м году для соборной церкви доставляли плиту с речки Шельдихи (Щельдихи), где был ее запас в 50 сажен, приобретенный у частного лица. Иногда плита, доставленная по подряду, оказывалась мелкою⁶⁵⁴.

Камень ломали и на реке Сяси⁶⁵⁵. 1718-м году указан был камень на реке Мете, в Великих порогах, и Трезин командировал рещика для осмотра⁶⁵⁶.

Алебастр-камень покупали в Петербурге⁶⁵⁷.

Известь выжигалась на реке Тосне⁶⁵⁸, на реке Сяси⁶⁵⁹, на реке Шелони в погосте Свинорте⁶⁶⁰ и на реке Мете⁶⁶¹ и доставлялась по подряду двадцатипудовыми бочками на своих карбасах и своими людьми⁶⁶². Первая известь доставлена была в 1714-м году в двух стругах из Иверского Монастыря⁶⁶³.

На Тосне было 5 печей, на 500 пудов каждая⁶⁶⁴.

На Сяси было в 1717-м году 2 печи, на 500 пудов каждая⁶⁶⁵, а позднее 4 печи. В полую воду 1718-го года с них затребовано было 40.000 пудов извести. Работа была возложена на крестьян Николаевского Ладожского Монастыря, Михайловского погоста, сел Ояцкого и Низина е деревнями⁶⁶⁶. Но крестьянские старосты заявили, что у них таких обычайных мастеров нет и не было, а ранее известь у них готовили наемные мастера из помещичьих крестьян. Тогда было предписано заготовление извести сдать с подряда⁶⁶⁷. Осенью 1717-го года торопили с этим заказом, предписывали неотложно ломать плиту и готовить дрова, чтобы известь была готова к сроку⁶⁶⁸.

Также побуждали и в 1718-м году «всеконечно» поставить известь в определенные сроки⁶⁶⁹.

На Свинорте известь изготовляли местные обыватели, «Свинорецкие обжигальщики», и продавали ее на месте судовщикам или хозяевам, на вес у печей, а те уже брали ее нагрузку и доставку на себя. Цена была 6 алтын за бочку. С доставкой цена возрастала до 40-а алтын за бочку⁶⁷⁰. Свинорецкая известь была лучше Сясьской, из нее высевалось хруши лишь около пуда с бочки, а у Сясьской по 1½, 2 и даже 3 пуда. Во второй половине 1720-го года принято Сясьской 1513 бочек, Свинорецкой 2.332⁶⁷¹.

Мстинские печи были в 5 раз меньше Сясьских и Тосненских⁶⁷².

В 1722-м году покупали Свинорецкую известь – двадцати-пудовую бочку по 16-и алтын 4 деньги⁶⁷³. В том же году на подворье на Васильевский остров ставили Сясьскую известь, – бочку по полтине⁶⁷⁴.

В 1722-м году идет Боровицкая известь⁶⁷⁵.

На самых первых порах строительных работ понадобилась «для буту» «кирпичная щебень», которую и отпускали с «новых кирпичных заводов»⁶⁷⁶. Печи – «образцы», то есть изразцы, – по 132 образца на печь, – отпускаемы были с гончарного двора⁶⁷⁷.

Потом стали изготовлять кирпичные материалы своими силами и средствами.

Первые кирпичные заводы заложены при самом начале постройки Монастыря, в 1713-м году⁶⁷⁸. В мае 1713-го года на них строилась работницкая изба, для прибывших из Борович 30-и человек. Это число кирпичников дополнено было другими, прибывшими из Старорусских вотчин. Плата кирпичникам была по 3–5 рублей. Кирпичники работали с 12-го мая по 22-е августа⁶⁷⁹.

Первые кирпичные заводы были на Черной речке⁶⁸⁰. Потом были построены новые заводы за Невой⁶⁸¹.

Вскоре хозяйственная заготовка кирпича признана была невыгодною и кирпичные заводы стали сдавать подрядчикам, которые и обязаны были поставить определенное количество кирпича. В 1715-м году кирпичным подрядчиком был Василий Мартынов⁶⁸². В 1716-м году обжигальщик Василий Мартынов, поставил миллион сырого кирпича, из коего обжег 300 тысяч⁶⁸³.

В 1716-м году кирпич на монастырских заводах делал подрядчик Василий Нечаев⁶⁸⁴.

Осенью 1716-го года поставка кирпича для Монастыря сдана была «кирпичному обжигальщику», С.-Петербургскому жителю Тимофею Петрову Смирнову или Смирному, который по сравнению со своим предшественником «учинил в Монастырь немалую уступку»⁶⁸⁵. Он обязался приготовлять на монастырских заводах в течение 4-х лет по миллиону кирпича в год. На заводах было 4 обжигальных печи и 6 пятидесятисаженных сараев. Кирпич выделывался Русский – красный, желтый и белый, но подрядчик обязан был, в случае требования, выделывать и «наливной Голландский кирпич по образцу светлейшего». Цена была по 2–2,20 рубля за тысячу. Русский кирпич шел по 2 рубля за тысячу, Голландский по 2 рубля 1 алтын 4 деньги. Меншиков, по приказу которого Монастырь, и дополнение к своим запасам, заказал сделать Смирнову кирпич, приказал сделать Голландский кирпич, и в виду того, что он был дороже, Рубцов спрашивал архимандрита Феодосия, бывшего заграницей, какой именно делать кирпич. Архимандрит Феодосий ответил: «как изволить светлейший князь, Русский или Галанский, токмо дабы в строению фундаментальному и великому был годен; а мне видится – Русской против прежнего образца будет лучше и в строении споряя, понеже величиною Галанского больше, а цена Галанскому больше Русского»⁶⁸⁶. Подрядчик выполнил заказ и поставил кирпича даже несколько более 4-х миллионов. За 1717–1720-й годы было принято от Смирнова Монастырем красного кирпича 1.151.145, желтого 844.340, белого 840.490, остальная цифра приходилась на сырой, половик и «всякий»⁶⁸⁷. Лучший жженый кирпич выделывался «на железный манир»⁶⁸⁸.

Кирпич вырабатывали по 100–150 штук на человека в день. В 1720-м году заготовляли 30.000 разных моделей по 8-и рублей за 1.000⁶⁸⁹.

В 1724-м голу подряд взял на 500.000 штук Семен Бабин⁶⁹⁰.

Изготовляемый па кирпичных заводах кирпич перевозим был с подряда к строениям⁶⁹¹.

12-го сентября 1719-го года архитектор каменного строения Христофор Кондратьев явил три модели кирпича для церкви и к палатному строению на взымзы, требуя сделать по 10.000 каждой модели. Но за поздним временем никто в этом году не взялся на заводах⁶⁹².

На кирпичных заводах изготовлялись и изразцы. В1714-м году их выделано было 4.652, в 1715-м году 6.536. Главная масса шла в Монастырь, но часть выдавалась подьячим, строившим дома, некоторая часть уходила и на сторону. Изразцы изготовлялись белые, осиновые и главным образом зеленые⁶⁹³.

Монастырские «образцы» белые, осиновые и зеленые, выделываемые на кирпичных заводах⁶⁹⁴, сделаны были разнолично, не под один цвет, и для печей в парадные комнаты приходилось покупать не только живописные изразцы, но и белые. Гончары объясняли свою неудачу тем, что расходчик купил плохие краски⁶⁹⁵.

В сентябре 1724-го года кирпичных заводов надзирателю Никите Бегетеву велено, чтобы монастырские гончары сделали для опробации кафли на печь из синей глины, которую доставали при Невском из Черной речки. Проба оказалась неудачною, так как, оказалось, сделанные из этой глины кафли «в сырье садятся, а в сушке колются»⁶⁹⁶. Делали и черепицу.

В апреле 1716-го года из Данцига архимандрит Феодосий пишет Рубцову: «черепицу велите делать нынешнего лета со тщанием неотложно и кафельного мастера до моего возвращения не отпущайте, смотрите прилежно, чтоб данных ему учеников учил тщательно»⁶⁹⁷. В мае 1716-го года умер мастер кафельного дела⁶⁹⁸. Рубцов недоумевал, делать ли черепицу, и кому делать⁶⁹⁹. Черепицу пришлось купить на казенных заводах – в ионе 1716-го года⁷⁰⁰.

B июне 1724-го года на кирпичный завод прислан был архитектором мастер Марк Ефимов с подручными – обучать делать черепицу – гладкую и с крюками. С 4-е июня по 10-е сентября сделано было ими черепицы 28.400, тысяча обошлась за работу по 2 рубля 16 алтын 3 деньги. Другие партии обходились уже на 5–10 алтын дешевле. Столько же приблизительно стоил и обжиг черепицы, так что в итоге черепица обошлась по 2 рубля 20 алтын за тысячу, а за выключением лома – по 5 рублей 20 алтын 2½ деньги⁷⁰¹.

В мае 1725-го года кирпичные монастырские заводы имели следующей вид: изба – мастерская для изготовления гончарами изразцов; изба, где жили кирпичные мастера, при ней сени и 3 чулана; изба для рабочих с каморкой, при избе сени с двумя горнами для обжигания изразцов; баня; амбар; черепичная печь с нижними и верхними сводами, в ней было насажено 12.200 штук черепицы; 5 печей кирпичных с нижними сводами, над печами шатры, крытые дранью и тесом; черепичный сарай в 15х5 сажен, 8 кирпичных сараев: 3 в 50х5 сажень, 1 в 35х5, 3 в 30х5 и 1 в 20х5. На заводах было 15 станков, около 800.000 готового кирпича и свыше 3.000 изразцов⁷⁰².

Кроме монастырских заводов, были еще кирпичные заводы Новгородского Apxиерейского Дома, находившееся меж реки Охты и Александро-Невских кирпичных заводов⁷⁰³.

Кроме того, у Новгородского Архиерейского Дома были еще кирпичные заводы на Выборгской стороне, меж Черного ручья и Кокиных заводов⁷⁰⁴.

Песок белый к гончарному делу доставляли из Борович⁷⁰⁵, – «без каменья и земли» – для печных изразцов⁷⁰⁶; к каменному строению доставлялся по подряду, – в 1721-м и 1722-м годах по 40 алтын за сажень⁷⁰⁷.

Горшки муравленые куплены были у Гарцыша по 6-и денег за счет сумм, выручаемых за «продажные монастырские овощи»⁷⁰⁸.

Железо поступало с Олонецких Петровских и Повенецких заводов, было приобретаемо и с Сибирских железных заводов у комиссара Никиты Демидова⁷⁰⁹.

Стекло в церквах и в кельях первой линии было покупное на заводах и «взятое из дому светлейшего князя и от господина Мошкова» Ямбургское⁷¹⁰. Кроме первого сорта, шло и стекло Ямбургское «второй руки»⁷¹¹.

Холст на обивку стен и на запоны каменщикам шел из Иверского Монастыря⁷¹².

Деревья для насаждений доставляемы были из разных мест. Береза, рябина, ольха поступали из монастырских лесов по Черной речке выше Монастыря, из «частых и густых мест»⁷¹³. Клен копали в лесу за Красным Селом, в Копорском уезде. 793 дерева клену, посаженные в огородах при пильной мельница, куплены у Гарцына, по 6-и денег дерево. Вяз и отчасти клен взяты были у Софийского казначея Феодосия, то есть в Новгороде⁷¹⁴. Липа и ильма шли из Новгорода⁷¹⁵. Орешник – из Старой Руссы⁷¹⁶. Яблони были присылаемы из Старой Руссы. Вишня тоже шла из Старой Руссы, а частью была куплена у садовника Гарцына⁷¹⁷.

В вотчинах велено было сделать и строительные орудия для Монастыря – каменщицкие лопаты и молотки, с вотчин поступали и топоры, и заступы, лопатки, железные молотки⁷¹⁸. Пилы заморского дела к ветряной пильной мельнице куплены были в Канцелярии Городовых Дел⁷¹⁹.

Запасы строительных материалов – кирпича, извести, плиты, – не пошедшие тотчас же в дело, были ссужаемы к строению зимнего царского дома, дома Царицы на Фонтанке, к строениям казенным и частным высокопоставленных лиц: в Адмиралтейство, Меншикову, вице-губернатору Клокачеву, маршалку Алсуфьеву⁷²⁰.

Поставка материалов затруднялась по разным причинам и представляла собою большую тяготу. Бревна большою прибылою водою оторвало от берега и угнало вниз по Неве⁷²¹. Судно унесло в реку Лаву, другое замерзло и стояло до весны⁷²². Барка с камнем от непогоды нагрузилась на другую барку и затонула⁷²³. Главным, стихийным тормозом было в вешнее и осеннее время «распутье великих грязей и разливных рек» и «дальние расстояния»⁷²⁴.

Получение Свинорецкой извести сопровождалось неудачей: «в реке вода ушла и река обсохла», так что вывезти известь оказалось невозможно⁷²⁵.

Не хватало новоманерных судов, а староманерные задерживали в дороге и не пропускали в столицу, требуя перегрузки на новоманерные суда⁷²⁶.

В 1723-м году быль заказ от Монастыря в Старую Руссу комиссару Литвинову на 3.000 кленовых дерев и 2.000 липовых. Литвинов послал только 2.000 липовых дерев, купленных по 8-и денег, но так как деревья были отправлены в судне староманерном, то не были пропущены в Петербург и были задержаны в Ладоге. Как ни хлопотал Монастырь, но никто не решался нарушить строгий царский указ, воспрещающий доступ в столицу судам староманерным. Дело разрешено было тем, что из Невского Монастыря было предписано поднять судно из Новой Ладоги в Николаевскому Ладожскому Монастырю и за счет судовщика, позволившего себе отправить груз на староманерном судне, деревья, «выняв из судна, посадить при оном Монастыре на доброй земле в удобном месть, выкопав 20 рвов по 33 сажени», «а в приидущую весну, мая в первых числах, оные деревья, выняв из земли и положа в новоманерное судно, со всяким осторожным убором поставить к Невскому Монастырю». Строитель Николаевского Ладожского Монастыря, иеромонах Гавриил весною 1724-го года просил разрешения убрать деревья из Монастыря, так как ими занят был монастырский капустный огород. Новый садовник Оган Иоган Георгий Шульц (Iohan Georg Schultzen) дал заключение, что деревья следует доставить к посадке осенью, «а ежели их перевезти к посажению нынешнею весною, то оные повредятся». Овощи разрешено было садить между деревьями. К осени уцелело только 200 дерев, остальные погибли⁷²⁷.

В мае 1716-го года работ на монастырских кирпичных заводах препятствовала исключительно холодная погода⁷²⁸.

При поставка материалов не обходилось без злоупотреблений. Приемщик извести, монастырский служитель на карбасе у подрядчика «случаев в 10 обедывал и ужинывал, а в одно время пил вино» и получить 3 рубля; за это он «приемом написал 15 бочек, которых в приеме не было», в чем и сознался под плетьми, когда года через 3 вскрылось дело. Иеродиакон признался, что получил в свое время от подрядчиков голову сахару и 30 рублей денег⁷²⁹.

Подрядчики не всегда оказывались исправными, брали деньги вперед, но обязательств по подряду не исполняли⁷³⁰.

Выделялось в этом отношении село Ояцкое, крестьяне которого, по заявлению приказчика в 1717-м году, «подряжаются во многие разные государевы подряды» и, не выполнив одних, берут другие, а на получаемые при подрядах деньги «пьют и бражничают безобразно»⁷³¹.

II. Первые средства на строение Александро-Невского Монастыря были добровольный пожертвования. При самом осмотре места для Монастыря, или несколько позднее, – во всяком случае, в 1710-м уже году, была предложена тетрадь для записи пожертвований. В архивном лаврском деле за 1726-й год упоминается сборная тетрадь вкладов на строение Александро-Невского Монастыря, заведенная в 1710-м году. В нее были внесены собственноручные записи пожертвований. Поступление пожертвованных денег происходило не одновременно с записью, а несколько позднее. В сборной тетради имеются 4 графы: сумма записи, отметка рукою «бывшего настоятеля Феодосия» о приеме, отметка о сборе по записям иеромонахом Галактионом в 1721-м–1726-м годах и отметка о недоимке. Первыми записями в сборной тетради являются: от фельдмаршала Шереметева и адмирала Апраксина по 100 рублей, «шаут-бейнахта», то есть Государя – 150 рублей, Государыни Царицы Екатерины Алексеевны 100 рублей, Тихона Стрешнева 100 рублей, далее «вице-губернатора», – вице-губернатором в 1710-м году был Римский-Корсаков, – 100 рублей, Матвея Гагарина 100 ефимков; затем следуют более мелкие пожертвования от 50-ти рублей до 50-и копеек. Все перечисленные крупные пожертвования отмечены поступившими по второй графе, а прочие показаны большею частью по графе четвертой⁷³².

Приступив к строению Монастыря в 1712-м году, архимандрит Феодосий в июне этого года выпустить следующее воззвание:

«Богохранимии православнии и христолюбиви христиане, превосходительнейшего достоинства и всякого чина, и обоего пола.

Прешедшего 1710-го лета всемилостивейший наш Монарх, при иных своих великоименитых благих делах, изволил повелеть при царствующем граде Санктпитербурхе во имя Святой Живоначальной Троицы и святого благоверного великого князя Александра Невского устроить Монастырь, в нем же на угождение духовное и телесное потрудившимся добре и положившим здравие свое и уды в службе Его Царского Величества и прочим не имущим о животе своем попечителей недугующим учинить гошпитале, сиречь убогих врачебница или богадельня, своим неоскудным иждивением. По понеже таковое повозиждемое место, не во многом хотящее устроитися времени, множайшего требует иждивения, сего ради назначенный оного Монастыря настоятель Феодосий прилежно молю ваше благочестивое христолюбие, благоволите от богодарованных вам сокровищ оному всемилостивейшего своего Монарха благому делу быть подражатели а общницы. С ним же нетленного и присносиятельного царствия наследницы и общницы да будете.

Вышеименованный настоятель»⁷³³.

В приписном к Новгородскому Софийскому Долгу Троицком Успенском Колмове Монастыре хранились «зборные на строение книжицы» в некоторые Монастыри, в их числе и в «Александро-Невской»⁷³⁴.

При определений средств на строение Александро-Невского Монастыря необходимо не упускать из виду, что, подобно всякому хозяйству того времени, и монастырское строение имело главным образом не денежный, а материальный счет. Из казны или по наряду доставлялись строительные материалы, по наряду, за мирским наймом или мирской подмогою доставлялись и рабочие. Таким образом, главные средства на строение Монастыря доставляли вотчины, приписка которых началась с 1712-го года.

Указом, состоявшимся в 1712-м году, вместе с припиской крестьян Иверского Монастыря к Александро-Невскому, велено было, в виду постройки Александро-Невского Монастыря, не спрашивать с Иверских вотчин в течение трех лет неокладных сборов и подвод⁷³⁵. Не смотря на именной указ. не осведомленные или забывшие о нем светские власти с Иверских крестьян требовали как выполнения подводной повинности⁷³⁶, так и представления неокладных сборов⁷³⁷. Так, в 1714-м году предъявлено было к крестьянам вотчин Иверского Монастыря требование подводной повинности, но крестьяне с подводами оказались на постройке Александро-Невского Монастыря⁷³⁸. Сильная рука архимандрита Феодосия обыкновенно защищала крестьян от незаконных требований⁷³⁹. Об освобождении от неокладных сборов, а также от поставки плотников и работников в течение трех лет ходатайствовал и управитель вотчин Олонецкого уезда Сила Семенов⁷⁴⁰.

В 1716-м году архимандрит Феодосий пытался испросить продолжение этой льготы и ходатайствовал у Государя, чтобы монастырская вотчины были освобождены от повинности высылать с 10-ти дворов по человеку на постройку Стрелиной мызы. Государь дал разрешение освободить от работы в Стрелиной мызе 100 человек для устроения Монастыря⁷⁴¹.

Но как были помимо этого необходимые денежные затраты, так были и разные статьи собственно денежных поступлений, восполнявшие собственные средства. Не лишне при этом иметь в виду, что с годами, и в силу изменения характера строительных работ, и в силу изменения общих экономических условий, проявлялось заметное стремление к развитию денежного хозяйства за счет хозяйства натурального.

Приходные книги, фиксирующие действительный поступление, впервые упоминаются с 1712-го года.

По приходным книгам монастырских расходчиков, на строение Невского Монастыря, первою статьей доходов, кроме монастырских, записано в 1712-м году на приход: от кельи архимандрита Феодосия 300 рублей. Вторым пожертвованием был вклад от священника церкви Исаакия Далматского Василия Михайлова – 10 рублей. Далее, за 1712-ый год было пожертвование от подьячего Димитрия Житкова в 100 рублей и – впервые новый источник – из государевой казны 89 рублей 90 копеек; всего за 1712-ый год 499,90 рублей.

В 1713-м году – 2.307,76 рублей. В числе этих денег 24,67 рубля было вкладных от кабинет-секретаря Алексея Васильевича Макарова, прочие из казны.

В 1714-м году – 2.126 рублей, в том числе 260 рублей – вкладных за погребальные места: 160 рублей от разночинцев и 100 рублей от стольника Феодора Мартемьянова, – первые поступления под таким титулом, – прочие из казны⁷⁴².

В 1715-м году, царским указом из Походной Канцелярии 10-го января, за подписью князя Меншикова, назначено было, по ходатайству архимандрита Феодосия, на строение Монастыря казенных денег 20.000 рублей. В то время не было единства государственной кассы и обыкновенно при назначении денег указывалось, откуда они будут отпущены. На строение Невского Монастыря деньги были ассигнованы из Петербургской Губернской Канцелярии, из поступившего в нее доимочного сбора по Казанской губернии, представленного в 1711-м году в Ижорскую Канцелярию. Однако, получить удалось в 1715-м году – в 2 приема, в апреле и сентябре – лишь 6.000 рублей. Тот источник, из которого назначена была вся сумма, быстро иссяк на другие надобности⁷⁴³. При тогдашней неупорядоченности финансового государственного хозяйства и большой нужде, вследствие войны, в деньгах, такие случаи были не только возможны, но и не редки.

В 1715-м году приходные книги фиксировали 6.300 рублей: 6.000 рублей из казны, 255 рублей за погребальные места и 45 рублей вкладов от разночинцев на строение.

В 1716-м году цифра поступлений крайне понизилась: 229 рублей из казны и 100 рублей за погребальные места.

В 1717-м году из казны ничего не было отпущено, весь приход – 446,80 рублей – был «за погребальные места».

1718-ый год принес некоторое разнообразие в статьи прихода: за погребальные места 300 рублей; от крестьян села Валдая Петра Карпова и Дмитрия Шилы «в строение с откупного Зимнегорского кабака» 200 рублей; от стольника Феодора Лукина Мартемьянова «в строение» 1.150 рублей; от Царицы

Екатерины Алексеевны «по благоверной блаженные памяти царевне Наталии Алексеевне в поминовение во всякое монастырское строение» 3.000 рублей; из Канцелярии Тайных Дел «в поминовение в сорокоуста по царевиче Алексее Петровиче» 20 рублей и от архимандрита Феодосия «в поминовение и на строение по нем же, царевиче», 80 рублей; – всего 4.750 рублей⁷⁴⁴.

В 1718-м году Петр отдал на строение Александро-Невского Монастыря деньги и имущество, оставшиеся после скончавшегося Астраханского митрополита Сампсона. Ходатайствуя, в письме 17-го апреля 1719-го года, о высочайшем указе на приведение этого в исполнение, архимандрит Феодосий вместе с тем испрашивал высочайшего повеления, чтобы «и прочих епархий преставляющихся архиереев келейные деньги и вещи собирать, для поспешения строения», в Александро-Невский Монастырь «в помощь государственной казны, понеже суммы немалой для великого и регулярного и поспешного строения помянутой Монастырь будет требовать»⁷⁴⁵. В апреле 1720-го года архимандрит Феодосий вновь писал Царю:

«По твоему Царского Величества именному указу созидается гошпиталь Святой Троицы и Александра Невского. А по рисунку на оное создание надобно денег немалое число. А после бывшего епископа Ростовского Демида ростриги платье и пожитки его да 400 золотых червонных взято в Москву в Монастырской Приказ. Да бывший же Дионисий, архиепископ Вятский, который ныне живет в Москве в Данилове Монастыре, имеет при себе и по разным местам, а именно: в Москве, в доме своем, что у Серпуховских ворот, в котором ныне живет вдова сына его, Дионисеева, бывшего дьяка, Яковлевская жена Давидова, да в доме ж Алексея Чоглокова многое богатство.

А в правилах святых апостол и богоносных отец во главе 1-й, в правиле 40-м, напечатано: подобает убо епископу, внегда хотят его поставити епископом, да яве покажет все имение свое и препишет пред всеми; во главе 9-й, в правиле 24-ом: подобает епископу, написано, имети свое имение и являти, а не таити, и да ведят вси пресвитеры и диаконы церковнии; аще же не сотворить тако, ни имать, написано, ни особно своего и церковного, то аще и глаголет нечто свое имети, все церкви да имать.

А о помянутом Дионисии слышно, что он выше явленное многое богатство собрал себе, будучи архиепископом на Вятке.

Того ради, дабы Царское Пресветлое Величество указал о таком его, Дионисиеве, многом богатстве по правилам святых отец исследовать и на пропитание оставить ему, что надлежит, а излишнее, также и после Демида ростриги пожитки и золотые из Монастырского Приказу отдать в Невской на строение»⁷⁴⁶.

В 1719-м году обращены на монастырское строение 12.697,62¹/₄ рублей «государевых разных сборов с вотчин, которые надлежало было отослать в Губернскую Канцелярий, но обращены по присланному Его Великого Государя указу за приписанием светлейшего князя на монастырское строение и зачтены во определенные на то строение 20.000 рублей»⁷⁴⁷. Петербургская Губернская Канцелярия, отпустив в 1715-м году 6.000 рублей в счет ассигнованных 20.000 рублей, сначала задерживала отпуск остальных денег на том основании, что при бывшем в 1716-м году пожар многие документы сгорели, и самого приказа об отпуске 20.000 рублей на Монастырь не отыскано⁷⁴⁸. А затем, в 1717-м году, Сенат приостановил выдачу денег Монастырю, предоставив строиться на свои средства. Но своих средств было недостаточно, так как, за удовлетворением потребных расходов по Монастырю, в остатке получалось «самое малое число»⁷⁴⁹. Между тем приходилось платить каменщикам и работниками, и платить было нечем.

В 1719-м году Меншиков дал словесный приказ чрез ландрихтера Манукова отпустить недополученные 12.000 рублей, или зачесть их сборными деньгами, которые поступали в Канцелярию Невского Монастыря и подлежали передач в Губернскую Канцелярию, и архимандрит Феодосий поспешил использовать это разрешение в июне 1719-го года⁷⁵⁰. Указ из Губернской Канцелярии о зачете 12.697 рублей был подписан Меншиковым 30-го июня⁷⁵¹.

За погребальные места получено 550 рублей. Всего было на приходе в 1719-м году 13.247,69¾ рублей.

В 1720-м году пожертвовал на монастырское строение 50 золотых червонных митрополит Тверской Силвестр (Холмский); по царскому указу переданы оставшиеся по смерти Астраханского митрополита Сампсона 215 золотых червонных, – по 1,90 рублю, – и 150 рублей; прислано из села Нестеровского по умершем стряпчем Матвее Якимове 20 рублей; за погребальные места получено 400 рублей; переданы оставшиеся по смерти Белоградского митрополита Иллариона (Властелинского) келейные деньги 2.007,55 рублей; всего 2.986,05 рублей и 50 червонцев.

В 1721-м году поступило 5.145,13½ рублей: 100 рублей за погребальные места; 542,93 рубля наддачи с крестьян Карпова и Шилы с Валдайского таможенного и кабацкого сборов за 1719-й и 1720-й годы, сверх прежнего оклада Губернской Канцелярии; пожитков «от бывшего Ростовского епископа Диомида ростриги» по оценке па 1.497,2½ рублей⁷⁵².

Расстрига Демид – это бывший епископ Ростовский Досифей (Глебов), родствепник духовника царевича Алексея Петровича Иакова Игнатьева, хиротонисанный в Ростов в 1711-м году из архимандритов Суздальского Спасского Евфимиева Монастыря и изверженный из священного сана по делу царевича в 1718-м году⁷⁵³.

Оставшихся после архиепископа Вятского Дионисия было 1.457,67 рублей⁷⁵⁴; оставшихся после казначея Троицкого-Сергиева Монастыря Феоктиста (Второва) вещей на 126,15 рублей; по завещанию стольника Феодора Мартемьянова поступило разного имущества и денег на сумму 1421,36 рублей⁷⁵⁵. Мартемьянов, усердный вкладчик Монастыря, будучи бездетен, собирался завещать Монастырю все свои поместья, но умер, не успев оформить своего намерения, тем не менее архимандрит Феодосий горячо взялся за дело о наследстве после Мартемьянова и ему удалось добиться получения указанной суммы⁷⁵⁶.

В 1722-м году по 1-е июля с Валдайского кабака наддачи 671,55¹/₄, рубль⁷⁵⁷.

Протоинквизитор, иеродиакон Пафнутий оставил по смерти в Москве в 1723-м году на строение Монастыря 100 рублей⁷⁵⁸.

Некоторый доход Монастырь получал от своих 10-и лавок. Лавки были сдаваемы в «оброк» «сидельцам». Первый год – 1719-й – принес дохода 9 рублей, второй 33 рубля, далее доход, в круглых цифрах, был: 42, 16, 27 и 37 рублей. По сведениям конца 1722-го года, годовая плата за лавку определялась в 3 рубля, сидельцы лавок – семеро жили в самых лавках, двое в Под монастырской слободе, на дворах подьячих, одна лавка была не сдана в аренду. Все сидельцы сняли свои лавки в разных числах 1722-го года и торговали по первому году⁷⁵⁹.

Предполагался доход из сбора за проезд по Невскому прешпекту.

В силу указа 2-го октября 1718-го года «для сбору на содержание оной дороги денег» стали от Монастыря отставные солдаты, из монаетырских рассыльщиков, с «запечатанными от Невской Канцелярии казенною печатью ящиками, по 2 человека». В последующие годы они стояли с мая по ноябрь и получали оклад по расчету из 25-ти рублей годового оклада. Со 2-го октября в 1718-м году собрано было 4 рубля 49 копеек⁷⁶⁰. Сборщики стояли у рогатки и караулили проезд не только днем, но и ночью⁷⁶¹.

В 1719-м году получено дорожного сбора 38,66 рублей, в 1720-м году – 52,21 рубля, в следующее 4 года, по равной почти сумме ежегодно, 226,93 рублей⁷⁶². Впрочем, весь этот доход уходил на содержание прешпекта и погашение затраченной на его устройство суммы, оставляя Монастырю значительный дефицит.

Была еще статья прихода – мостовой сбор с мостов на Черной речке. По «словесному приказу» архимандрита Феодосия размер сбора был определен следующий: с пеших по ¹/₄ копейки, с конных по копейке.

В 1713-м году собрано мостового сбора 13,50 рублей, в 1714-м году 122,34 рубля, в 1715-м году 130,23 рублей, в 1716-м году 112,32 рублей, в 1717-м году 81,93 рубль. С устройством в 1717-м году «вместо наплавного мосту рубленого подъемного моста на сваях», мостовой сбор за 1718-ый год дал сумму 79,24 рублей. С 1719-го года архимандрит Феодосий увеличил размер сбора с пеших до ½ копейки, но сумма сбора еще понизилась, не достигнув в этом году и 50-ти рублей. В последующее годы она с тенденцией к пониженно колебалась между цифрами 54 и 30 рублей⁷⁶³. Мост окупил себя и стал для Монастыря доходной статьей. Для сбора денег на мосту летние месяцы содержался 1 солдат, с трактаментом, как и на прешпективой дороге, по 12½ рублей.

Караульщики ревностно выполняли свои обязанности, и в Архиве Лавры запротоколен случай, когда подьячему, отказывавшемуся платить мостовой сбор на том основании, что он шел по казенному делу, караульщик «проломил голову»⁷⁶⁴.

Первые поступления за погребальные места уже указаны, они упоминаются по приходным книгам 1714-го года.

По определенно архиепископа Феодосия, «с докладу» Петру Великому, в 1723-м году положено было взимать за погребальные места в Невском Монастыре в церкви Благовещенья вклады по 500 рублей на строение Монастыря.

30-го марта 1725-го года получены были 500 рублей от генерал-адмирала, графа Федора Матвеевича Апраксина за погребальное место в церкви Благовещения для племянника его, морского флота капитана, графа Александра Петровича Апраксина, причем его имя «вписано в вечное поминовение в синодик»⁷⁶⁵.

III. Рабочие силы к строению Монастыря стягивались отовсюду. Монастырь сооружался в сфере грандиозных строительных работ. Возводилась новая столица. На девственной еще земле и воде приходилось созидать самые условия построек и сооружений: пролагать дороги, каналы, укреплять почву.

Строились Петербург, Петергоф, Стрелина мыза, Кронштадт; прокладывалась новая дорога от Петербурга до Волхова, канал из Волхова в Неву. Строили крепости, казенные здания, дворцы, частные дома; прокладывали улицы, устраивали площади, сады. Работники, конные и пешие, наряжались на эти работы сначала в 3 смены на 2 месяца, а потом обыкновенно на 3 месяца, работая в две смены в течение строительного сезона, с 25-го марта. Обыкновенно всех рабочих требовалось 40.000 человек на все смены. Вся Россия в отношении наряда рабочих разделена была на 2 пояса: сначала шли рабочие из пределов ближайших к Петербургу губерний, потом из губерний замосковского района. Наряд требовался с 9-и, с 10-и и с 12-и дворов по человеку⁷⁶⁶.

В этой колоссальнейшей рабочей армии рабочие, занятые при строении Монастыря, составляли самостоятельную группу.

Рабочие при строении Александро-Невского Монастыря были двух категорий: постоянные, высылаемые из вотчин на жительство при Монастыре, и временные. Последние были тоже двух категории: высылаемые из вотчин по наряду и вольные наемные. Последние были нанимаемы и на краткие, и на более или менее продолжительные сроки. Высылка производилась по жребию, судя по жалобе крестьянской жены Угличского уезда в 1719-м году на высылку ее мужа – кузнеца в Петербург на вечное житье без жеребья⁷⁶⁷. На постоянное жительство в Монастыре высылаемы были рабочие – обыкновенно специалисты какого-либо мастерства: кузнецы, плотники, столяры, колесники⁷⁶⁸.

Временные рабочие набирались нарядом⁷⁶⁹ обыкновенно по человеку с 10-и дворов⁷⁷⁰; иногда с 12-и⁷⁷¹; иногда с 14-и⁷⁷²; иногда с 25-и⁷⁷³; были случаи, что и с 5-и⁷⁷⁴.

Рабочее высылаемы были к работам с топорами, долотами, с «плотницкими работницкими припасами», иногда с лошадьми, обыкновенно на 3 месяца, конные на 1½ или на 2 месяца, и по окончании срока были отпускаемы домой⁷⁷⁵. Срок высылки на работы в некоторых случаях доходил до года. В 1713-м году из Иверского Монастыря выслан был вместе с столярами и печником «годовой плотник»⁷⁷⁶. Иногда требовали высылки рабочих «бессрочно»⁷⁷⁷.

И временных рабочих обыкновенно требовали осведомленных в том или другом деле. Первоначально, когда в Монастыре производилось деревянное строение, к строению Монастыря требовались преимущественно плотники⁷⁷⁸; потом, с началом каменного строения, каменщики⁷⁷⁹. К 1-му мая 1722-го года приказано было выслать из Валдая рабочих на монастырские кирпичные завод⁷⁸⁰. Когда закончено было вчерне каменное строение и начата была его отделка, архитектор, потребовал на строительный сезон 660 столяров⁷⁸¹. Каменщики и кирпичники шли преимущественно с Новгородских мест: Валдая, Борович⁷⁸²; кровельщики – из Олонецкого уезда⁷⁸³ плотники из Старорусского и Тверского уездов⁷⁸⁴. В 1713-мгоду требовались рабочие, «умеющие драничному дранью»⁷⁸⁵.

Работ было такт» много, и они были так разнообразны, что каждый мог найти себе специальность: исполняли работы кузнечные, столярные, плотничные, каменные, копали рвы, били сваи, обрешечивали мазанки, обделывали брусья, обтесывали дерево, камень, делали кирпич⁷⁸⁶.

Вызов рабочих производился приказами в вотчины управителям. Пользовались и всякими другими способами. Наместник Иверского Монастыря, иеромонах Варлаам 9-го апреля 1714-го года был в Невском Монастыре и получил приказ о высылке работников⁷⁸⁷. Весной 1720-го года вызывали к монастырскому строению охочих 300 каменщиков чрез публикацию «листами» в Петербурге и «по городам»⁷⁸⁸.

Высылаемые из вотчин по наряду рабочие получали деньга «кормовые», «на проход пути», «мирскую подмогу»⁷⁸⁹.

Для обеспечения поставки рабочих у каждой группы был проводник, обязанный сдать своих рабочих и хлеб на их содержание в Петербурге⁷⁹⁰.

На первых порах, пока дело наладилось, с высылкой рабочих происходили большие затруднения. «За великим расстоянием погоста от погоста, в высылке плотников чинится остановка», – писал в 1713-м году один из вотчинных управителей⁷⁹¹.

Бывали и такого рода обстоятельства: на перекличке и трех смотрах в 1717-м году рабочие были налицо, но затем «в дороге собою переменились детьми и братьями своими малыми» и прибыли в Петербург негодные. Вотчинный управитель, капитан Маслов терял голову: «и мне от них, воров, тошна голова стала; как они навольничались в прежние годы, и с той воли разорились все вотчины без остатку было, так и ныне хотят чинить»⁷⁹².

Не прекращающееся требование к Невскому Монастырю все новых и новых рабочих сил чрезвычайно ослабляло местные учреждения, и, естественно, с их стороны были попытки тем или иным способом задержать этот чрезвычайный отлив.

Работники в Монастырь высылаемы были, разумеется, неохотно. Наместник Иверского Монастыря, иеромонах Варлаам отписал архимандриту Феодосию в 1715-м году, что затребованный в Невский Монастырь колесник не может быть выслан «за скорбью его». Архимандрит Феодосий ответил: «ведомо нам учинилось, что колесник при вышеупомянутой вашей отписке был здоров, а не неможен, и про немощь его к нам отписывал ложно и его не прислал, знатно не радея о стройке новосозидаемого Монастыря; и за ваше нерадение и преслушание, за ложную отписку и явное воровство указали мы, архимандрит. взять на тебе штраф – денег 50 рублей твоих колейных, и те деньги прислать немедленно с колесником, и впредь чинить по нашим указам радетельно»⁷⁹³.

Огромный спрос на рабочих делал иногда затруднительною их поставку на определенные сроки. Для Монастыря дело подчас облегчалось тем, что в Петербурге был наплыв всякого рода рабочих для государственных работ и можно было иногда пользоваться рабочими, освобождавшимися от дела. Когда рабочие были уволены от работ в Стрелиной мызе, архимандрит Феодосий хлопочет пред светлейшим князем о переводе их к монастырским работам⁷⁹⁴, и Меншиков дал разрешение взять 100 плотников⁷⁹⁵.

Монастырские работы с течением времени привлекали к себе внимание рабочей среды, и беспризорные и безработные просили о зачисления их в монастырские каменщики⁷⁹⁶. В рабочее при Монастыре, по собственному прошению, зачислен был дворцовый крестьянин, обратившейся из раскола⁷⁹⁷.

Землю из канала вывозили ямщики Петербургской ямской слободы⁷⁹⁸. Землю на Невский прешпект возили ямщики Смоленской ямской слободы за право бесплатного проезда по прешпекту⁷⁹⁹.

Были отсылаемы к монастырской работе – к каменному и к известному делу – задерживаемые беспаспортные духовные лица и монахи, а также провинившиеся и присланные в Монастырь для наказанья⁸⁰⁰.

Широко практиковался наем рабочих⁸⁰¹, на разных основаниях, кто как желал, задельно или помесячно⁸⁰².

Наконец, некоторая часть рабочих, – разумеется, только мастера, – шла из заграницы. В апреле 1716-го года архимандрит Феодосий выслал из Гданьска, где он тогда был, столяра, кузнеца и токаря⁸⁰³. Позднее работали в Монастыре иноземцы каменщики⁸⁰⁴.

Неисправность рабочих повела к заключению с ними весьма обстоятельных контрактов⁸⁰⁵.

В обеспечение работоспособности наемных рабочих, их свидетельствовали прежде допущения к работам⁸⁰⁶.

Затруднения при сборе рабочих заставили перейти к подрядной системе.

Подрядчики обыкновенно договаривались поставить к работам на определенный срок известное число рабочих, а плату получали с расценки исполненных работ: с гробницы по 10-и рублей, с сажени кладки фундамента по 3 рубля, с тысячи кирпича стенной кладки по 1-му рублю 22 алтына 4 деньги и тому подобное. Особая была расценка для кладки столбов, особая для карнизов и так далее⁸⁰⁷.

Но и с подрядного системою бывало не без хлопот и затруднений. В 1719-м году 2 подрядчика – крестьяне Ярославской вотчины графа Петра Матвеевича Апраксина Феодор Козин и Костромской патриаршей вотчины Григорий Манин поставили к монастырским работам 100 рабочих, каменщиков. Но уже в июле, отработав авансы, более половины бежало с работ; а оставшиеся перестали работать: «не работают». Причину объясняет письмо дворецкого графа Апраксина к Головачеву: «приходить ко мне по многие времена подрядчики Федор и Григорий, приносят жалобу немалую в вашем непорядочном деле. Безвременно бьют и ругают безвинно напрасно. Ведаешь, милость ваша, и сам: крестьяне многих, государь, а не крепостные ваши монастырские. И хотя бы и монастырские, бить не надлежит. Деньги, которые задаточные, у них заделаны, а силою делать в неволю не заставишь, для того что ость у вас против договорной росписи много излишнего дела. В том нашем непорядке есть многая остановка и прогульные дни. Надлежит с ними сделать другоряды, а в неволю не удержишь. Надобно им дать порядок, а против недомолвки в лишнем деле расчет, и по расчету заплатить, и написать роспись с полностью, что есть дела. Тогда станут и работать. А обидеть напрасно и отнять заработанные деньги не надобно»⁸⁰⁸.

По расследованию оказалось, что каменщики разбежались от излишней, сверх договору, погребной работы. Побои, сколько выяснено, нанесены были только однажды подрядчику Козину архитектором Христофором: он ударил его палкой раз за то, что в творил его сотоварищ Манин растворил известь непорядочно. Прогульные дни произошли от несколько опутанного перевода рабочих из погребов наверх и обратно. 27-го августа ночью бежал и Козин с 33-мя каменщиками. Осталось только 10 рабочих⁸⁰⁹.

Палатный мастер каменного дела Олоф Люстин сделал замечание каменщику за кладку в фундаменте кирпича вместо плиты. Тот ответил грубостью, Люстинг ударил его «единожды правильцем» по голове, тот вступил в драку, и в конце концов Люстиг разбил рабочему лицо до крови. Каменщик пожаловался подьячему Прокофьеву, а тот пришел и стал бить Люстига его же «правильцем» по голове и по спине. Люстиг жаловался и писал, что «от того боя» он, «при древности», едва волочится, и просил, ежели он не угоден, отпустить его с работ, а таких каменщиков, которые фундамент станут делать из кирпича, он к работам допустить не может, ибо кирпичные фундаменты и 10-и лет не простоять⁸¹⁰.

В предупреждение побегов, работающих сковывали⁸¹¹.

Рабочие были разных статей, с различным вознаграждением. В 1713-м году плотники получали 1½ рубля в месяц, нанимались по 1-е октября⁸¹². Рядом с этим встречается сообщение о ценах гораздо высших: в 1713-м году Иверский Монастырь нанимал плотников в Новгородском уезде по 5-и рублей в месяц при существовании в Петербурге размера найма в 3 и даже 2½ рубля⁸¹³. Обычное вознаграждение каменщикам первой статьи было 1 рубль 22 алтына 2 деньги в месяц⁸¹⁴. В 1717-м году вознаграждение каменщикам и прочим рабочим простиралось от 2½ до 4-х рублей в месяц⁸¹⁵. В 1722-м году взрослые просили 2½ рубля, малолетние 2 рубля, «а меньше того не брали»⁸¹⁶. В 1723-м году вознаграждение определялось в 2 рубля. Рабочие третьей статьи получали 2½ рубля. В 1723-м году подвязчики и каменщики получали по 2½ рубля в месяц, рабочие первостатейные по 2 рубля, второстатейные по 1½ рубля, малолетние по 40 алтын⁸¹⁷. Вообще, цены колебались весьма заметно и не были устойчивы⁸¹⁸.

В 1718-м году малярам был положен высший оклад – 12 рублей и 12 четвертей хлеба в год. Кто желал быть на монастырском хлебе, у того вычитали по 10-и денег за день⁸¹⁹.

О прибавке писали прошения, получавшие резолюцию судии Головачева⁸²⁰.

Чтобы рабочие работали при монастырском строении усердно, им иногда выдавали премию: в 1720-м году выдавали овсяных круп не в счет жалованья⁸²¹.

Расчет не всегда производили исправно. Наемный рабочей, плотник, прослуживший в Монастыре более года, жаловался, что ему заплачено «с миру» только за 6 месяцев, при работе «платьем и обувью весьма обносился», да и домашним его «пить и есть стало нечего» и «податей платить нечем»⁸²². Конный рабочий продал «от бескормицы» лошадь и был за это бит батогами⁸²³.

С течением времени работы поставлены были таким образом, что при самых работах производилось обучение по специалистами-мастерами учеников.

При основании кирпичных заводов были высылаемы рабочие из вотчин «для научения кирпичного дела»⁸²⁴. На заводах у гончарного дела работал иноземец и архимандрит Феодосий напоминает из заграницы в 1716-м году «смотреть над учениками, дабы не забыли, чему научились»⁸²⁵.

На пильной мельнице были рабочие из города Руменя, посадские люди⁸²⁶, а у них были «для науки» 3 монастырских служителя⁸²⁷. В начале 1719-го года они просили уволить их «в домы их», так как, по их словам, «пильного дела приходить окончание, а 4-х человек монастырских служителей пильному делу они выучили»⁸²⁸. В дальнейшее время на мельнице работали уже «выученные Невским коштом мастера»⁸²⁹.

В кузнице работал Француз⁸³⁰.

Монастырскому келейнику, по его просьбе, разрешено было в 1719-м году учиться столярному делу⁸³¹.

Всем строением Монастыря, как и всего Петербурга, заведовал верховный глава – Петр и его ближайший сотрудник – светлейший князь. Сам Петр выбрал место для Монастыря, утвердил план, указал средства, собрал монашествующую братию, посещал Монастырь. Светлейшего князя прилежно просили о дополнительном наряде рабочих, светлейшему князю объявляли план и рисунки, «как изволить»⁸³², светлейший князь, устраивая приезжих монашествующих⁸³³, приказывал дополнительно построить кельи «для умножения монахов»⁸³⁴. «Светлейший Римского и Российского Государств князь и герцог Ижерский, Его Царского Величества верховный действительный тайный советник и над войсками командующий генерал-фельдмаршал и губернатор губернии Санктпитербургской, кавалер святого Андрея и Слона, Белого и Черного Орлов и подполковник от Преображенской лейб-гвардии и полковник над тремя полками Александр Данилович Меншиков»⁸³⁵.

Во главе работ стоял архитектор Андрей Якимович Трезин⁸³⁶ или Дрезин⁸³⁷, иногда Треззинин⁸³⁸, Dominico Trezzin⁸³⁹, D. Trezzini⁸⁴⁰, носивший титул обер-архитектора⁸⁴¹. Трезин, которого один из авторов его биографии именует Андреем Петровичем⁸⁴², принадлежал к семье, давшей целое поколение архитекторов. Родиною его был «городок Астано близь Ломбардии, в округе Лугано, Тессеинского кантона». Он служил в Копенгагене при Дворе Датского Короля Фредерика IV. В 1703-м году наш посланник Измайлов пригласил его на службу в Россию. По договору, заключенному 1-го апреля, Трезин обязывался строить крепость, церкви, дома и все другое, имея титул архитектора от цивилии и милитарии. С ним в Россию шло 9 человек Датских мастеров – гипсового, палатного, флерного и кружевного дела, фортификации. Все они прибыли первоначально в Москву, а отсюда 3-го августа прибыли уже в Петербург. Трезин явился строителем всего первого Петербурга, – соорудить крепость, здание 12-и Коллегий – нынешний Университет, старый гостиный двор⁸⁴³. Трезин был обременен работой и с 1720-го года остался исключительно у городовых строительных дел⁸⁴⁴, а строение Монастыря принял на себя другой архитектор.

1-го июля 1720-го года «к каменному и деревянному и прочим всяким делам, которые к Монастырю имеют быть угодны», определен в Монастырь архитектор Прусской земли Феодосий Швердфегер – Theodorus Schwerd-Feger (или Feyer), по контракту на год, с вознаграждением в 500рублей⁸⁴⁵. Ему дана была при Монастыре квартира и куплена малая лодка для разъездов⁸⁴⁶. Параграфы контракта гласили: «помянутый архитектор да имеет диспозицию на себе всего строения в Невском Монастыре, как каменного, так и деревянного, также к тому принадлежащие каменные, железные, медальные структуры или украшения, садовные, фонтанные и мельничные работы, зачатые по прежним рисункам, и вновь что повелено будет рисовать и строить. То строение производить и делать со всяким поспешением, в добром поведении, крепости и твердости, для которого окончания он обязан всякому мастеровому в его художестве в потребное время работу учреждать, дабы никто из оных праздны по были и в работах не ленились. К тому строение что надобно в заготовку каких материалов и мастеровых и работных людей, в Канцелярию давать ведомости в удобное время. Ежели недалеко от Монастыря впредь некоторое строение восхотеть быть строено, и оное он воспримет на себя ж. Из показанных ему учеников выбрать склоннейших натурою к науке, и оных обучать архитектуре. Стрещи того, чтоб остановки и помешательства в работе чрез брань или от лености, злости и прочего не приключилось. Ежели случатся от работных людей погрешения, и оных за малые штрафовать ему, архитектору, по своему рассмотрении, а в больших погрешениях к наказанию, показав вины их письменно, отсылать в Канцелярию. Для определения годового трактамента, по достоинству мастеровых людей, добрых и средних и плохих в каждом мастерстве и каков кто в трудолюбии, рассмотря, росписать порознь и подать в Канцелярии. О всем, как надлежит доброму человеку, иметь усмотрение к лучшему, а убытка Монастырю не учинить. За тот архитектурный труд давать ему того Монастыря из казны денег по 500 рублей на год; ему ж квартира монастырская»⁸⁴⁷. Он и исполнял обязанности архитектора⁸⁴⁸.

У строения мазанок на подворье в 1716-м году был иноземец Падор⁸⁴⁹.

С 13-го июля по 1-е октября 1718-го года за постройками в Монастыре имел наблюдение архитектор Саксонец Христофор Кондратьев, производивший постройки на Котлине острове и получавший от Монастыря по расчету из оклада в 400 рублей в год⁸⁵⁰. Он работал в Монастыре и в следующем году и в апреле подал «роспись припасам, что надобно к строению монастырскому святого Александра Невского на строение всего фронта»⁸⁵¹. 12-го сентября 1719-го года он, под именованием «монастырского каменного дела архитектора», «явил 3 модели, против которых сделать к церкви Божией и к палатному строению на взымзы кирпича, на каждую модель по 10-и тысяч кирпича»⁸⁵². Кондратьев ничего не делал, впрочем, без одобрения главного архитектора – Трезина⁸⁵³.

У каменного дела был мурмейстером с 1716-го года Ульян-Люсти-Олуф, или Улов. Он был родом Швед из Стокгольма, взят в плен в 1710-м году в Выборге, работал 3 года в Вышнем Волочке у слюдных заводов, потом год у каменного палатного строения у Новгородца Сердюкова, в 1714-м году, в бытность архимандрита Феодосия в Новгороде, взят, с разрешения вице-губернатора Римского-Корсакова, в Невский Монастырь «для надсмотру у каменного палатного строения» и оставался здесь до заключения мира с Швецией, служа «безобленно». Его жена Бригитта поставляла дрожжи на просфоры и стирала для архимандричьей кельи скатерти и салфетки. В 1721-м году, по собственному желанно, супруги отпущены на родину⁸⁵⁴. Он руководил сооружением печей, труб⁸⁵⁵.

В июле 1720-го года к каменному строению определен был иноземец – Саксонец Христиан Ул, или Улов⁸⁵⁶.

В мае 1719-го года определено «быть у монастырского каменного и деревянного строения и у присмотру монастырской пильной мельницы» «для приема материалов и надзирания» комиссару Козьме Карпову и иеромонаху Галактиону⁸⁵⁷.

Иеромонах Галактион, в мире Герасим Дубинин, из купечества, Москвитин, родился в 1667–м году, принял пострижение в 1701–м году в Москве, в Симоновом Монастыре, вызван в Александро-Невский Монастырь в 1719–м году. Он все время оставался у строительных дел, имея в помощь по приему материалов других иеромонахов. В. Александро-Невском Монастыре он носил титул надзирателя строительных дел⁸⁵⁸.

Козьма Иванович. Карпов был из приказных Троице-Сергиева Монастыря, явившихся в Петербург в 1718-м году⁸⁵⁹. Он был определен «строельных дел комиссаром» и получал жалование 60 рублей⁸⁶⁰. В январе 1724–го года он был сосчитан иеродиаконом Александром» в Счетной Конторе, по приказанию архиепископа Феодосия. С Карповым со времени его определения были при строельных делах беспеременно подьячие Козьма Хлебоежев и Иван Торопчанин. Архиепископ Феодосий назначил Карпова комиссаром в Присеки, и Бежецкие вотчины, где усмотрена была неисправность комиссара Киприана Рогозина и подьячего Никиты Лалова, и дать ему подьячим Стефана Лукина. В конце июня 1724-го года расчет был окончен и Карпов отправился к месту нового служения⁸⁶¹.

Столяренным надзирателем был монах Иосиф, в мире Иерофей Свешников, из купечества, Москвитин, родившийся в 1667–м году, принявший монашество в Новгородском Архиерейском Доме в 1713–м году, вызванный в Александро-Невский Монастырь в 1721–м году⁸⁶².

За кузницей и резьбой из камня наблюдал «кузнечный надзиратель», монах Афанасий (Черкасов)⁸⁶³.

Особою группою стоят живописные и вообще художественные работы. При начале строения Монастыря, в 1713–м году, упоминаются прибывшие из Боровического Духова Монастыря иконописцы⁸⁶⁴ и бывший в Александро-Невском Монастыре, по-видимому, прибывший из Иверского иконописец Купрей Миронов⁸⁶⁵. Сохранилось сведение, что в 1714-м году выслан был из Иверского Монастыря в Невский иконописец Андрей Брызгалов⁸⁶⁶. В 1716-м году в Александро-Невском Монастыре работал живописец Антон Веденихтов⁸⁶⁷. В дальнейшее время Монастырь пользовался услугами разных живописцев, бывших в Петербурге. Художественные и живописные работы производимы были не своими средствами, а при посредстве посторонних Монастырю лиц – специалистов своего дела. С 1720-го года в Монастыри был свой живописец – иеродиакон Иона Нежинский, в мире Иван Васильевич, из купечества города Нежина, «Греченин», принявший монашество в 1713-м году, 26-и лет, в Свинском Монастыре и посвященный в иеродиакона в 1718-м году⁸⁶⁸.

Корабельного мраморного малярства мастер из Адмиралтейства Александр Феодорович Чеглоков расписывал в нижней церкви, в алтаре и в трапезе, в дверях и окнах, откосы, рамы, столпы, пилястры, мраморною работой, по образцу, данному архитектором Швердфегером, за 10 рублей⁸⁶⁹.

Позолотные и красочные работы в нижней церкви в 1723-м году производили по подряду партикулярной верфи живописного дела «мастер» Иван Никитин, подмастерье Андрей Иванов Квашнин. Позолота 5-и яблоков на церковные купола производилась золотарями⁸⁷⁰. В Монастыре был и свой серебренник Степан Максимов⁸⁷¹. Петербургского Адмиралтейства резного дела подмастерье Федор Евсеев Чижиков вырезал в нижнюю церковь к престолу 7 лиц херувимов и к крылосам 12 баляс по архитекторскому рисунку. Другие резные работы исполнял Петербургского Адмиралтейства резчик Петр Миронов Сакульской⁸⁷². Капители резные к церковным и палатным столбам резали по указанию Швердфегера Валдайские каменщики по 6-и рублей за пару. Далее работы были сданы иноземцу Цесарской земли, резных каменных дел мастеру Кондрату Гаю Мартынову, по рекомендации Швердфегера, по 7-и рублей за пару. Он резал в своем доме на Васильевском острове, получая камень из Монастыря; с сентября по январь он вырезал 60 капителей, а затем больше ему резать не велено, так как другие резчики, из Русских, а именно Городовой Канцелярия, просили меньшую цену⁸⁷³. Камень резали для капителей и пьедесталов по рисункам Трезина⁸⁷⁴. Резали также капители Петербургской Городовой Канцелярия резчик Тимофей Андреев с товарищами и Француз Фалей – Etienne Follet⁸⁷⁵. 6 медных с серебряными цепочками позолоченных лампад в нижнюю церковь сделали мастера серебряного дела Никифор Ильин Мурашев и Яким Андреев, 4 отливных точеных лампады из зеленой меди – Литейного Пушечного Двора паникадильные мастера Иван Андреев и ученик Никита Андреев и одну такую же лампаду государев токарь Андрей Константинов⁸⁷⁶. В Монастыре был, свой «костяных дел мастер», монах Макарий, взятый из Московского Знаменского Монастыря⁸⁷⁷.

Партикулярной верфи живописных дел «подмастерье» Иван Никитин получил заказ для большого купола каменной церкви на две картины: «Восстания от гроба» и «Вознесения Господня». Предлагая свои услуги для написания всех 8-и картин и куполе, предположенных к раздаче несколькими художниками, Никитин писал Козьме Карпову: «я весьма крепко на себя надеюсь, что прочие все уступят, которые чужое мастерство и копии приносят с других картин, а истории не умеют и назвать». Кроме заказанных двух картин, он написал еще две: «Учение, когда в церкви учил двунадесяти лет», и «Изгнание из церкви продающих и купующих», за живописца Ивана Одольского, которому первоначально предположено было отдать эти две картины. Все картины в купол были оплачены гонораром в 10 рублей каждая. В нижней церкви в иконостас им написаны: изображения в царские двери 4-х евангелистов и Благовещения, на медных досках, и в северные и южные двери двух архангелов, на холсте. За эту работу он получил 16 рублей⁸⁷⁸. Никитин впоследствии титуловался уже мастером и исполнял и другие работы для Монастыря. Он умер 2-го апреля 1729-го года⁸⁷⁹.

Две картины в большой купол каменной церкви – «Распятие Христово» и «Положение во гроб» – написаны были, по рисункам Швердфегера, живописцем Дмитрием Никифоровыми Соловьевым. Он же написал в иконостас нижней церкви образа: Святые Троицы – над царскими дверьми, в первом ярусе Богородичен, благоверного великого князя Владимира, «выше местных образов» – апостолов Петра, Павла и Андрея Первозванного и пророка Иоанна Предтечи. Bсе писаны на холсте. Получил он за 2 образа в нижнем ярусе иконостаса по 10-и рублей, за прочие по 3⁸⁸⁰. Соловьевым же был написан образ Спасителя, помещенный в алтаре на горнем месте⁸⁸¹.

Живописец С.-Петербургской Типографии Иван Григорьевич Одольский написал в нижнюю каменную церковь Благовещенья 2 образа в иконостасы Спасителя и Александра Невского. Ему выдано было по 13-и рублей за образ. Им же написан был на тафте образ святого благоверного князя Александра Невского в великокняжеской одежде, который и утвержден на раке еще в Шлиссельбурге. Он же написал для церковных врат образа: Богоматери и архангела Гавриила, архангела Михаила и ангела Рафаила, и для нижней церкви образ Благовещенья Пресвятой Богородицы⁸⁸². С товарищем Михаилом Негрудовым он написал на потолке нижней церкви «Свет Божий», по архитекторскому рисунку; получили 5 рублей⁸⁸³.

Адмиралтейской живописец Иван Яковлев Вишняков написал для большого купола каменной церкви картины, по рисунками, данным архитектором Швердфегером: «Рождества Христова» и «Богоявления»⁸⁸⁴.

Образа в верхнюю церковь написаны были «живописным художеством» на холсте «иноземцем Галанские земли» Эзелом в иконостас по правую сторону царских врат: святого благоверного князя Александра Невского во облаце и Спасителя с херувимами, по левую: великомученицы Екатерины во облаце и Пресвятой Богоматери; в верхнем ярусе – над царскими дверьми – Сошествия Святого Духа, по правую сторону – «Иоанна Крестителя, крестившего народ в Иордане», по левую – «пророка Илии, восходившего на огненной колеснице на небо,» над южными дверьми – пророка Мелхиседека, над северными – пророка Аарона, над трапезными, первыми от алтаря – «Перенесение из Египта мощей Иосифа Прекрасного», над вторыми – «Иакова патриарха, како виде с небеси до земли лествицу», – всего 10 образов. За них было уплачено 160 рублей⁸⁸⁵.

Подтверждение прежнего положения относительно состава монастырского братства. Прибытие монашествующих в 1718-м. 1719-м и 1720-м годах; голосистые монахи; иеромонахи для флота. Распределение прибывших по разным местам: посвящение в епископы, назначение настоятелями Монастырей; определение к делам; помещение в братство Иверского Монастыря; кончина и погребение в Невском Монастыре; возвращение в прежние места; рукоположение в высшие степени. Флотское духовенство. Прибытие монашествующих в 1721-м году и дальнейшее их назначение. Ведомость 10-го марта 1722-го года. Сведения о прибывших в 1722–1725-м годах. Дополнительные сведения. Состав монастырской братии. Условия вызова в Александро-Невский Монастырь

Заботливо водворяемое в Монастыре братство, собираемое со всей России, с каждым годом увеличивалось в своей численности.

В 1718-м году Государь напомнил об особом относительно состава братства положении Монастыря. На докладных пунктах митрополита Стефана о необходимости поставления архиереев на вдовствующие кафедры Государь, поручив подать список кандидатов, приписал: «впредь для таких избраний надлежит заранее добрых монахов сюда, в Монастырь Невской, привезть, дабы здесь жили»⁸⁸⁶.

В 1718-м году в Александро-Невский Монастырь прибыло 7 монашествующих, а именно: келарь Новоспасского Монастыря, иеромонах Кипрман (Скрипицын), Киевлянин, иеромонах Стефан (Прибылович), из Богоявленского Монастыря Петр (Котляревский), из Донского Монастыря наместник, иеромонах Филарет, из Троицкого Сергиева Монастыря иеромонах Спиридон и иеродиакон Феофан и бывший архимандрит Тихвина Монастыря Рувим⁸⁸⁷.

Иеромонах Стефан, именуемый иногда учителем, иногда Киевским игуменом⁸⁸⁸, в июне 1717-го года был выслан в Александро-Свирский Монастырь «и при нем, для охранения», были командированы 2 драгуна сенатской комплетной роты «и велено им при нем быть в том Монастыре до указу». 3-го марта 1718-го года иеромонах Стефан, по распоряжению Меншикова, взят был в Александро-Невский Монастырь⁸⁸⁹.

Иеромонах Петр, в мире Прокопий, «Полтавского уезда городка Великих Будыш козацкой сын», родился в 1687-м году, до монашества «бывал при Латинских Школах»⁸⁹⁰, пострижен был в монашество в Рыхловском Монастыре Черниговской епархии в 1710-м году при игумене Дионисии (Добромильском), где жил в должности писарской; года через 2 посвящен в Чернигов «в катедре» митрополитом Сербским Нектарием во иеромонаха «и оттоль пришел в Москву в Богоявленской Монастырь, что за Иконным рядом», года через 2 вернулся в Рыхловский Монастырь, пробыл здесь около двух месяцев и, прослышав, что из Малороссийских Монастырей монахов брали в Петербург в Невский Монастырь, «мыслил идти до иерусалима», но, когда пришел в Великоскитский Монастырь на границе Польской и Волошской земли, узнал, что Цесарское Величество имеет войну с Турком, «и затем до Иерусалима пройти ему стало невозможно». Тогда он направился к другой цели, и чрез Венгерскую, Цесарскую, Венецкую и Итальянскую земли пришел в Гишпанскую землю и был во граде Бар у мощей святого Николая. «Возвратился вспять чрез те же земли» и пришел в Польскую землю и ходил по Белороссийским разным городам, пробираясь в Рыхловский Монастырь. По дороге, в Смоленске, прослышал, что монахи Рыхловского Монастыря отправились в Москву за милостыней. Направился за ними и он и, прибыв в Москву, водворился вновь в Богоявленском Монастыре. Прожил здесь месяца 3 и был взять в Александро-Невский Монастырь⁸⁹¹.

Иеромонах Филарет был несколько лет наместником Донского Монастыря, но за болезнью «глазною и животного» года 3 уже не священнодействовал и был уволен в братство приписного Монастыря в Перемышльском уезде. Здесь, «в Пустыни», он начал строить каменную церковь, и с его высылкой в Невский Монастырь постройка должна была прекратиться. Перед отъездом в Петербург его свидетельствовал в Москве «в гошпиталии» доктор Бидло и нашел «слаба, а по-Словенски дряхла». Настоятель Донского Монастыря, архимандрит Лаврентий усиленно просил о возвращении его⁸⁹².

Иеромонах Спиридон, в мире Стефан Троицкой, «из попов, Москвитин», родился в 1672-м году, монашество принял в Казани, в Успенском Монастыре, что на Зилантове горе, в 1710-м году⁸⁹³.

Иеродиакон Феофан, в море Феодор Троицкий, протопопский сын города Ельца, родился в 1680-м году, монашество принял в 1714-м году в Троицком Сергиеве Монастыре, был ранее протодиаконом в Воронеже⁸⁹⁴.

Архимандрит Рувим был сын шляхтича Волынского города Острога Ивана Михайловича Гурского. Его мать, лет 30 тому назад, когда ему было 8 лет, рассталась, по обещанию, с мужем и постриглась в Киеве, а его отдала «за хлопца» казначею Софийского Монастыря Григорию (Гошкеевичу). Жил он у него лет 9. Иеромонах Григорий был вызван в Москву «для учения Латинских Школ» и взял с собою своего хлопца. В одну из поездок из Москвы в Киев он был «пострижен в ряду» Киевским митрополитом Варлаамом. Вернувшись в Москву, он проживал сначала при иеромонахе Григории, потом, когда тот отправлен был для проповеди в Сибирь, перешел к префекту Заиконоспасского Монастыря Рафаилу (Краспопольскому), с ним перешел в Симонов Монастырь, когда иеромонах Рафаил назначен был архимандритом (Симонова Монастыря, и в Холмогоры, когда архимандрит Рафаил получить Холмогорскую кафедру.

В бытность в Симоновом Монастыре получил «пострижение в мантию» и был рукоположен в иеродиакона. Из Холмогор скоро вернулся в Москву и «пристал» к архиепископу Тверскому Каллисту. Им был посвящен в иеромонаха и назначен строителями Кашинский Духов Монастырь. Года через 2½, по смерти архиепископа Каллиста, митрополитом Новгородским Иовом был назначен игуменом Добрынской Пустыни, а еще через 2½ года – архимандритом Великолуцкого Троицкого Сергиева Монастыря. После кончины митрополита Иова преосвященным Аароном переведен в Тихвинский Монастырь. Он приехал из своего Монастыря с иконою в Петербург и здесь служил, без разрешения, молебны, был однажды ночью замечен самим Петром, отдан под караул. Архимандрит Феодосий писал по этому поводу преосвященному Аарону, что Государь «привел оного в свой государев дом со иконою великою в кивоте и объявил министрам, которые присоветовали взять оного в крепость и разыскать, для чего он такие тайные соборы в православном и свободном в вере и молитвах Государстве делают и людей Божиих обольщает. При котором оного архимандрита случае было не малое негодование Царского Величества» на преосвященного Аарона, «для чего такого плута и лестца» послал «в такой Монастырь настоятелем», и на архимандрита Феодосия, «для чего таким плутам и лестцам» не запрещает и дает волю⁸⁹⁵.

В 1718-м году архимандрит Феодосий напоминал Невскому губернатору, князю Голицыну, что «по письму от высоко-княжой светлости до вашего высокоблагородья надлежит выслать к нам в Александро-Невский Монастырь из Киевских Монастырей крылошан, а именно басов 5 и теноров 9»⁸⁹⁶.

Указом Государя, объявленным в Сенате графом Мусиным-Пушкиным 1-го января 1719-го года, вызывались в Петербурга игумен Михайловского Монастыря Варлаам (Леннецкий), монахи Симон (Кохановский), Михаил (Загурский), из Киевского училищного Коллегиума один монах и архимандрит Нижегородского Троицкого Николаевского Монастыря Питирим⁸⁹⁷. Никто из этих лиц, однако, не упоминается в числе прибывших в Александро-Невский Монастырь.

В бумагах Петра сохранилась записка архимандрита Феодосия, от 3-го апреля 1719-го года, с перечислением не явившихся 12-и из вызванных в Невский Монастырь 40-а монашествующих для отправления на корабли; записка заканчивается такими словами: «а чего ради оные в Невской Монастырь не прибыли, о том известия не получено; а за неприбытием оных во отправление на корабли будет недостаток»⁸⁹⁸. В другой записке, принадлежащей, по-видимому, тоже к началу этого года, дан «реестр иеромонахам доброжительным, которым быть на кораблях для духовного управления; переименованы 32 лица, видимо, бывшие уже в Невском монастыре. В заключение записки дан реестр с поименованием 9-и «доброжительных же и немолодых иеродиаконов, которых посвятить можно во иepoмонахи в Санктпитербурхе, и в Невской Монастырь гораздо годных»⁸⁹⁹. В 1720-м году архимандрит Феодосий пишет «Царскому Пресветлому Величеству объявление»: в 1719-м году затребовано было в Невский Монастырь для флота 40 иеромонахов и иеродиаконов, прибыло 32, а 8 не прибыло, кроме того, из прибывших 32-х «некоторые отправлены по указу в настоятели по Монастырям и для обращения иноверных и раскольников к архиереям, и за болезными негодные отпущены; на убылые места изволите повелеть прошлого года не высланных выслать и взять вновь»; – далее следует реестр вновь вызываемых 10-и человек⁹⁰⁰.

В 1719-м году прибыли следующее 36 монашествующих⁹⁰¹. Из Патриаршего Дома казначей, иеромонах Антоний⁹⁰² и иеромонах Иринарх; из Архиерейских Домов: Казанского казначей, иеромонах Алексей, Крутицкого иеромонахи Илларион и Викентий и ризничий, иеродиакон Адриан, Тверского судия, иеромонах Иерофей, Вологодского иеродиакон Макарий (Хворостин), бывший казначеем⁹⁰³; Ростовского – иеродиакон Корнилий, Холмогорского – иеродиакон Виктор⁹⁰⁴, бывший ризничим. Из Монастырей: Троицкого Сергиева иеромонахи Варлаам (Украинец), Викентий (Попков) и Никифор (Титов); из Чудова келарь, иеромонах Иоаким, сборщик, иеромонах Иоаким, казначей, иеромонах Дионисий⁹⁰⁵ и ризничий, иеродиакон Матвей (Грек)⁹⁰⁶; из Донского: бывший Астраханский архимандрит Лев, бывший игумен Давидовой Пустыни, иеромонах Кирилл, казначей из Шаровкина Монастыря, иеромонах Авраамий; из Богоявленского иеромонах Иов и бывший Путимский игумен Сергий; из Переславль-Залесского Горицкого иеромонахи: казначей Исаия (Ичалов) и Лев; из Андроньева иеромонах Иона; из Симонова  иеромонах Галактион; из Златоустовского иеромонах Иосиф; от Николы, что па Перерве, иеродиакон Моисей⁹⁰⁷; из Кириллова Монастыря иеромонахи Тихон и Аввакум⁹⁰⁸. Из Новгорода иеромонах Иов, что был при школах Греческих учителе, а в данное время проживал в Хутыне Монастыре⁹⁰⁹, Из Соловецкого Монастыря поступил иеромонах Варсонофий. В этом же году прибыли из Спасского Монастыря, что в Москве за Иконным рядом, 3 лица, оставившие заметный, хотя и весьма различный след в истории: учитель, иеромонах Маркелл (Родишевский), иеромонах Рафаил (Заборовский) и префект Иннокентий (Кульчицкий). Кроме всех перечисленных, в 1719-м году поступил в Александро-Невский Монастырь бывший духовник сиятельнейшего фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, иеромонах Илларион (Раголевский)⁹¹⁰.

Иеромонах Патриаршего Дома Антоний, в мире Андрей Яковлев, «из Московских попов», от роду имел 57 лет, монашество принял в 1709-м году в Донском Монастыре⁹¹¹.

Иеромонах Алексей, казначей Казанского Архиерейского Дома, прибыл в Петербург «за домовыми делами» и здесь ему указом Царского Величества велено было «быть в корабельном флоте иеромонахом»⁹¹².

Иеромонах Илларион Крутицкий, в мире Иосиф, из церковников Мещовского уезда, постригся на 30-м году в Егорьевском Мещовском Монастыре в 1700-м году⁹¹³.

Иеродиакон Корнилий, в мире Каллиник, был диаконом города Воротынска, 20-и лет, в 1683-м году, принял монашество в «Настасовом Монастыре».

Иеродиакон Виктор, в мире Василий, был диаконом в Суздале, монашество принял в Спасском Монастыре в Ярославле в 1711-м году, имея от роду 33 года⁹¹⁴.

Иеромонах Варлаам Украинец, в мире Василий Высоцкий, был из церковников города Севска, монастырскую жизнь начал 20-и лет, в 1708-м году, поступив в Столбовской Николаевской Монастырь⁹¹⁵.

Бывший Путимский игумен Сергий, в мире Стефан Рогов, из купечества города Путивля, родился в 1665-м голу, монашество принял в Путивле в Молчинском Монастыре в 1693-м году⁹¹⁶.

Иеромонах Лев, в мире Леонтий, «из купечества, Осташковец», родился в 1666-м году, монашество принял в 1701-м году в Ниловой Пустыни⁹¹⁷.

Иеромонах Иосиф, в мире Иван Андреев, из поповичей, Суздалец, имел от роду 59 лет, в монашество был пострижен тому назад 12 лет в приписном к Троицкому Сергиеву Николаевском Песношском, Монастыре, до пострижения был сельским священником⁹¹⁸.

Иеродиакон Моисей, в мире Михаил, из церковных дьячков Суздальского уезда Николаевской Пищаковской Пустыни, от роду имел 34 года, в монашестве был уже 11 лет, поступил в монахи в том Монастыре, из которого перешел в Невский⁹¹⁹.

Иеромонах Тихон, в мире Тимофей, из церковников Вологодского уезда, родился в 1667-м году, монашество принял в 1710-м году в Ребынине Пустыни⁹²⁰.

Иеромонах Аввакум, в мире Андрей, из попов Белозерского уезда, от роду имел 60 лет, в монашестве был 4 года, принял монашество «в Кириллове Монастыре Белозерского»⁹²¹.

Иеромонах Варсонофий по монастырским земельным делам был в Петербурге. Ничего не подозревая о перемене своей судьбы, он однажды явился в Канцелярию Сената, я там подьячий Григорий Протопопов «сказал ему Великого Государя указ и велел явиться в Невском Монастыре господину Феодосию архимандриту, и о бытности его в Невском Монастыре оной подьячей явил ему приговор за закрепою тайного советника, графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина». В бытность иеромонаха Варсонофия в Петербурге он, по установленному порядку, каждые две недели должен был являться в Невский Монастырь для предъявления личности, видимо, обратил на себя внимание архимандрита Феодосия и тот написал Мусину-Пушкину в феврале 1719-го года письмо о желательности переводя иеромонаха Варсонофия в Александро-Невский Монастырь. В результате этого письма и явился указ⁹²².

Иеромонах Маркелл, в мире Николай Романович Родышевский, был иеродиаконом Киево-Братского Монастыря и учителем Киевской Академии⁹²³. Потом он получил иеромонашество и был в Москве, откуда в начале 1719-го года и был вызван в Александро-Невский Монастырь⁹²⁴.

Иеромонах Рафаил в мире Михаил, «от шляхетства Польского города Львова», родился в местечке Заборове, в Галиции, в 1679-м году, отец его был латинянин; православная мать направила его, после обучения в заграничных Школах, в Киевскую Академию, отсюда он перешел в Москву, в Заиконоспасскую Академию, в которой и закончил образование. Принял монашество в Спасском училищном Монастыре в Москве в 1711-м году, имея от роду 32 года, и был иеромонахом Спасского за Иконным рядом Монастыря и учителем Академии⁹²⁵.

Иеромонах Иннокентий (Кульчицкий) происходил из дворянской фамилии Черниговской губернии, время его рождение относится к 1680-му–1682-му годам, образование получил в Киевской Коллегии в 1695-м–1708-м годах, монашество принял в 1708-м году в Киево-Печерской Лавре, где и был посвящен во иеромонаха. С 1710-го года подвизался на педагогическом поприще в Московской Славяно-Греко-Латинской Академии где был преподавателем и префектом⁹²⁶. Его фамилию иногда писали Колчинский⁹²⁷; сам он в доношении Святейшему Синоду 25-го февраля 1721-го года подписался «Колчицкий»⁹²⁸.

Иеромонах Илларион (Раголевский, или Роголевский, или Рогилевский) числился иеромонахом Минского Петро-Павловского Монастыря. 7-го апреля 1719-го года в Петербурге, в Канцелярии Александро-Невского Монастыря, ему сказан указ «быть в братстве в Невском Монастыре и без указу и без отпуску из оного Монастыря никуда не отлучаться»⁹²⁹.

В 1720-м году, по ходатайству архимандрита Феодосия, снова было подтверждение о высылке монашествующих в Александро-Невский Монастырь⁹³⁰. Прибыли⁹³¹: из Дома Ростовского архиерея казначей, архимандрит Андроник, из Дома Казанского архиерея иеромонах Иона⁹³², из Переславль-Данилова Монастыря иеромонах Иаков, из Доброго Монастыря казначей, иеромонах Иосиф и из Лютикова Монастыря иеромонах Питирим, – последних трое в июне 1720-го года; из Новгородского Антониевского Монастыря иеромонах Антоний⁹³³, из Новоспасского Монастыря казначей, иеромонах Никанор, из Николо-Перервинского Монастыря казначей, иеродиакон Карион⁹³⁴; из униатов иеромонах Симеон (Вишнеревский), из Дома Тверского архиерея конюший, иеродиакон Сергий⁹³⁵; из Киево-Печерского Монастыря иеродиакон Вениамин, из приписного Ладожского Николаевского Монастыря монах Маркелл – рыбак. Вызванные в 1719-м году: ризничий Ростовского архиерея, иеродиакон Виктор, ризничий Белоградского архиерея, иеродиакон Серий, Фролищевой Пустыни иеромонах Гавриил (Молодый)⁹³⁶; Чудова Монастыря монах Феолог – «для yчeния грамматики Славенской и исправления Типографии»⁹³⁷; Вологодского архиерея казначей, иеромонах Авраамий (Галицкой) и иеродиаконы Иринарх (Рогачев) и Венедикт (Нарбеков)⁹³⁸, который был в Кириллове Монастыре житенным; 7-го декабря прибыл Смоленского архиерея казначей, иеромонах Илларион (Марков), будущей наместник Александро-Невского Монастыря, и с ним иеромонахи Иоасаф (Маевский) и Конон. В декабре же прибыли иеромонах Спасо-Прилуцкого Монастыря Феодосий, бывший казначей Вологодского Архиерейского Дома⁹³⁹, и Крутицкого архиерея ризничий, иеродиакон Михаил⁹⁴⁰. В 1720-м году прибыл иеромонах Киево-Печерского Монастыря Тихон, заведовавший приходо-расходными книгами Печатного Дома и вызванный в справщики новозаведенной при Александро-Невском Монастыре Типографии. С типографским делом он однако, не был знаком и был впоследствии ризничим⁹⁴¹. Наконец, 30-го декабря прибыл в Монастырь из Дома Ростовского епископа иеродиакон Август, «который был соборным диаконом»⁹⁴².

Иеромонах Иона, в миpe Иоанн, «из попов города Синбирска», 42-х лет, принял монашество 40-а лет в Спасском Монастыре в Казани⁹⁴³.

Иеромонах Иаков, в миpe Илларион Богданников, «Юрьева Повольского церковнический сын», принял монашество в Переславль-Залесском Борисо-Глебском Монастыре в 1702-м году, имея от роду 34 года.

Иеромонах Иосиф, в мире Иоанн Добринский, «Лифлинского уезду из поповичев», 45-и лет, принял монашество в Добром Покровском Монастыре за 9 лет до вызова н Невский.

Иеромонах Антоний Новгородский, в мире Антип, из Новгородских священников, принять монашество в 1718-м году в Антониеве Монастыре, имея от роду 37 лет.

Иеромонах Карион Николаевский, в мире Климент, из крестьянства Московского уезда, вотчины Угрецкого Монастыря, принял монашество в Николаевском Перервинском Монастыре в 1703-м году, 30-и лет⁹⁴⁴.

Иеродиакон Вениамин (Фальковский) был в Петербурге с Змиевским игуменом Романом и 8-го января указом Штатс-Конторы перечислен в Александро-Невский Монастырь⁹⁴⁵.

Иеромонах Виктор родился в Суздале в 1062-м году, в мире Василий, сын служителя Суздальского Архиерейского Дома, пострижен в монашество в Спасском Ярославском Монастыре в 1713-м году, до монашества был диаконом, имел сына, который был тоже диаконом⁹⁴⁶.

Иеромонах Авраамий, в мире Андрей, «из купечества, Галичанин», принял монашество в Вологодском Спасском Монастыри в 1706-м году, имея от роду 30 лет.

Иеромонах Иоасаф, в мире Исидор, из купечества Малороссийского города Сосницы, «до монашества бывал при Латинских Школах студентом», в Киеве, и дошел до риторики, принял пострижение в Могилевской епархии в Марковском Монастыре в 1713-м году, 25-и лет от роду. Отсюда был вызван в Смоленск митрополитом Дорофеем (Короткевичем) в 1714-м или 1715-м году, для преподавания в архиерейской Школе, после его кончины в 1718-м году ушел за рубеж, в Китычевский Монастырь, потом вернулся в Марков, потом опять был в Смоленске при митрополите Сильвестре (Холмском)⁹⁴⁷.

Иеромонах Феодосий, в мире Феодор, из поповичей Вологодского уезда, принял монашество в Арсеньевой Пустыни Сухарусова, 24-х лет, в 1701-м году⁹⁴⁸.

Иеродиакон Михаил, в мире Максим, из диаконов, города Шуи, где его отец был соборным диаконом, принял монашество 37-и лет в 1716-м голу в Суздальском Спасском Евфимиеве Монастыре⁹⁴⁹.

Иеромонах Тихон, в мире Тимофей Иванов, мещанский сын Польского города Вильска, принял монашество в Киево-Печерском Монастыре, 21-го года, в 1703-м году⁹⁵⁰.

Иеродиакон Август, в мире Андрей, из диаконов Ростовского собора, поступил в монахи в Ростовский Спасский Монастырь в 1719-м году, 40-ка лет⁹⁵¹.

В 1720-м году был обильный приезд голосистых монахов. Вследствие приведенного выше требования архимандрита Феодосия и «по наряду от светлейшего князя» были присланы «для пения к прежним в прибавок на крылосы» из Киевских Монастырей: Печерского – басистой иеромонах Ираклий и тенористые – диаконы Иона и Мелетий; Софийского – басистые иеромонах Гавриил (Княшенко) и монах Иcaия (Васильковский)⁹⁵² и тенористой иеродиакон Гервасий; Выдубицкого – тенорист, монах Иоасаф (Заблоцкой), Николаевского – тенорист, диакон Макарий, Михайловского – тенорист, дьякон Климента, Братского – тенорист, монах Геласий; из Черниговского Троицкого – уставник, басистой иеромонах Петр и тенорист, диакон Иоанникий; архиерейские – басистые диаконы Зосима и Варнава; из Елецкого Монастыря тенористые монах Гавриил и диакон Анфиян. Всего 16 человек. Все они прибыли 22-го августа 1720-го года⁹⁵³.

Иеродиакон Мелетий, в мире Матвей Бородавка, из купечества города Красного Кута, начавший монашескую жизнь в 1712-м году, 18-и лет, в Слободском Змиевском Монастыре.

Монах Иоасаф, в мире Иосиф, из Киевлян, шляхтич, принял монашество в Выдубицком Михайловском Монастыре в 1719-м году, 21-го гола, «во Львове при Латинских Школах был студентом»⁹⁵⁴.

Иеродиакон Климент, в мире Константин, из купечества Малороссийского города Березнова, поступил, имея от роду 17 лет, в 1713-м году, в Черниговский Доминицкий Монастырь, откуда перешел затем в Киев⁹⁵⁵.

Иеродиакон Зосима, в мире Зиновий Гребенка, казацкой сын из города Гадяча, поступил в Полтавский Монастырь в 1714-м году, имея от роду 18 лет⁹⁵⁶.

Иеродиакон Варнава, в мире Леонтий Лисяевский, Стародубский казацкий сын, монастырскую жизнь начал в Малороссийском Новгородском Монастыре в 1715-м году, 21-го года⁹⁵⁷.

Монах Гавриил, в мире Григорий Грущенков, Малороссийского города Чернухи казацкий сын, начал монастырскую жизнь в Рабцове Монастыре в 1717-м году, 25-и лет⁹⁵⁸.

В 1719-м году был прислан из Кабинета Царского Величества под начал иеродиакон Иоасаф (Морков), постригшийся из школьников на Афонской Горе. В 1720-м году таким же порядком поступил в Монастырь иеромонах Сергий (Прозоровский), также постригшийся на Афоне из школьников⁹⁵⁹.

В 1720-м году приехал в Александро-Невский Монастырь из Белгорода иеродиакон Ефрем, доставивший пожитки, которые по указу взяты по смерти митрополита Белоградского Иллариона в Невский Монастырь. И тут ему «по приказу господина Феодосия архимандрита чрез иеродиакона Пафнутия сказан Великого Государя указ, что быть ему в братстве в приписном к Невскому Иверском Монастыре, а в Белград никуда не возвращаться». Иеродиакону Ефрему разрешен был только трехмесячный отпуск, с 1-го декабря 1720-го года, для забрания своего «келейного скарба»⁹⁶⁰.

В 1720-м году в Петербурга был вызван по обвинению в укрывательстве «неприличных противу персоны Его Величества» со стороны некоторых казаков выражений Воронежский архимандрит, судия, Исаия (Волошин, или, как он называется в других случаях, Волошенин и Волох). По следствию и суду он оказался виновным в «упорном запирательстве» и за это подлежал «жестокому наказанию». Но во внимание к тому, что он иноземец, плохо знал Русский язык и состоял в священномонашеском сане, наказание было ограничено тем, что он был бит шелепами нещадно пред всею братией Александро-Невского Монастыря и приговорен был к ссылке в Соловецкий Монастырь. Государыня, в отсутствие Петра, заменила ему ссылку в Соловки помещением в Александро-Невский Монастырь, куда он и был прислан 26-го декабря из Коллегии Иностранных Дел, для помещения в братство.

В 1722-м году он был назначен во флот и долго служил на кораблях, с 1724-го года в Ревельской эскадре, был в заграничном плавании у берегов Голландии, Франции, Англии, в 1728-м году заступал даже место обер-иеромонаха. В 1723-м году он просил уволить его в Волошскую землю в Бисариканский Благовещенский Монастырь, «ради сиротства малолетнего его сына, находящегося там без призрения и учения». Святейший Синод препроводил прошение архимандрита Исаии в Коллегии Иностранных Дел на заключение. Коллегия ответила, что отпустить его в Волошскую землю «ради бывших дел о нем есть не без сомнения». В 1727-м году архимандрит Исаия снова просил об отпуске в Валахию, и снова получил отказ. Наконец, в 1731-м году он был уволен от Ревельской эскадры и ему было разрешено остаться при Киевском Архиерейском Доме. Обыкновенно в документах он именуется иеромонахом, бывшим Воронежским архимандритом⁹⁶¹.

Он был «из диаконов Волошской земли», в мире именовался Иоанн, монашество принял в Воронежском Архиерейском Доме в 1717-м году, имея от роду 28 лет⁹⁶².

Кроме перечисленных лиц, по позднейшим документам указан прибывшим в Александро-Невский Монастырь в 1720-м году иеродиакон Исаия, в мире Иосиф Трушевский, «шляхтич Польского города Аршавы», принявший монашество в Киеве, в Крупицком Монастыре, в 1716-м году, имея 22 года от роду⁹⁶³.

Само собою разумеется, что такой обильный вызов монашествующих не оправдывался одною потребностью высших назначена, ибо не могло открываться ежегодно такое большое количество начальственных должностей. Этот вызов объясняется появившеюся новою потребностью в иеромонахах, вызванною со зданием военного Русского флота.

В апреле 1717-го года Государь приказал «в Российском флоте содержать на кораблях и других военных судах 39 священников». В 1718-м году их оказалось только 4, и архимандрит Феодосий спешно собирал безместных священников в Петербурге и вызывал по 10-и священников из епархий Новгородской, Тверской и Псковской⁹⁶⁴. Потом решено было комплектовать флотское духовенство из Александро-Невских иеромонахов.

Прибывшие в Александро-Невский Монастырь иеромонахи в большинстве, во всяком случае, не оставались в Монастыре и расходились по всей России.

В 1718-м и 1719-м годах, к прежним двум⁹⁶⁵, двое были посвящены во архиереи. В 1718-м году, 2-го июня, посвящен в епископа во Псков «ректор-иеромонах» Феофан (Прокопович)⁹⁶⁶. В 1719-м году, 25-го января, посвящен в епископа на Устюг иеромонах Боголеп (Адамов)⁹⁶⁷.

В 1718-м году вышел в архимандриты Торжковского Борисоглебского Монастыря Чудовский иеромонах Никон и был посвящен в Новгороде⁹⁶⁸. В 1719-м году посвящены в архимандриты: иеромонах Богоявленского Монастыря Варлаам (Ванатович) в Тихвинский Монастырь, келарь Новоспасского Монастыря, иеромонах Киприан в Ярославский Спасский Монастырь, наместник Пивского Монастыря, иеромонах Петр (Кромянский) в Псковский Снетогорский Монастырь, бывшей игуменом в Давидовой Пустыни иеромонах Кирилл – в Александро–Свирский Монастырь; в том же году вызванный в Невский Монастырь архимандрит Астраханский Лев получил архимандрию же в Переславль-Горицком Монастыре⁹⁶⁹. В 1720-м году назначен архимандритом Торжковского Борисоглебского Монастыря иеромонах Макарий, постриженник Невского Монастыря, и посвящены иеромонах Тверской Иерофей во архимандрита Донского Монастыря, префект Гавриил на Кострому в Ипатской Монастырь, иеромонах Соловецкий Варсонофий – в Соловецкий Монастырь и иеромонах Патриаршего Дома Иринарх Новгородский Антониев Монастырь⁹⁷⁰.

Архимандрит Никон только год пробыл в Торжковском Борисоглебском Монастыре⁹⁷¹.

Иеромонах Варлаам быль посвящен в Новгороде преосвященным Аароном, 2-го февраля. В 1722-м году 14-го мая он был хиротонисан во архиепископа Киевского. В 1730-м году, по допросу о неслужении молебна в один из высокоторжественных дней, он подпал суду, 20-го ноября был лишен сана и священства и в чине простого монаха сослан был в Кирилло-Белозерский Монастырь. В 1741-м году, с воцарением Императрицы Елисаветы Петровны, был освобожден из заточения и восстановлен в сане. По собственному желанию остался на жительстве в Тихвинском Монастыре, где в 1750-м году принял схиму с именем Василия, скончался в 1751-м году 17-го января и погребен в паперти соборной церкви⁹⁷².

Архимандрит Киприан (Скрипицын) в 1723-го году переведен был в Воскресенский Новый Иерусалим Монастырь, а в 1727-м году в Дмитровский Борисо-Глебский, в 1732-м году в Московский Знаменский, в том же году в Спасо-Андроньев, в 1736-м году в Московский Чудов Монастырь. 31-го декабря 1737-го года был хиротонисан во епископа Вятского, в 1739-м году был назначен членом Святейшего Синода и затем переведен на Коломенскую архиерейскую кафедру, скончался 16-го июня 1740-го года в Петербурге⁹⁷³.

Архимандрит Петр скончался, по некоторым известиям, в 1724-м году, в должности судии Псковского Архиерейского Дома⁹⁷⁴.

Иеромонах Кирилл в Александро-Свирском Монастыре настоятельствовал до своей кончины, последовавшей в декабре 1732-го года⁹⁷⁵.

Архимандрит Лев, в мире Лаврентий Юрлов, происходивший из дворян Великороссийских, 28-го мая 1727-го года был хиротонисан во епископа Воронежского. За отказ в присяге при восшествии на престол Императрицы Анны Иоанновны, по неполучению о том указа из Святейшего Синода, был предан суду и 2-го октября 1730-го года лишен сана и сослан в Архангельский Крестный Монастырь. Когда вступила на престол Императрица Елисавета Петровна, быль восстановлен в сане, чрез возложение омофора и панагии, но от управления епархией отказался и остаток жизни провел в Московском Знаменском Монастыре, где, после кончины 28-го января 1755-го года, на 77-м году жизни, и погребен⁹⁷⁶. Архимандрит Макарий Торжковским Монастырем правил около 5-и лет⁹⁷⁷. Архимандрит Иерофей (Прилуцкий) в 1721-м году вошел в состав ново учрежденного Святейшего Синода, в звании советника, в том же году был переведен в Новоспасский Монастырь, где и скончался 28-го октября 1728-го года⁹⁷⁸. Об архимандрите Гаврииле было ужо сказано⁹⁷⁹. Архимандрит Варсонофий 13-го июля 1740-го года был хиротонисан в епископа Архангельского. В 1741-м году пожалован во архиепископа. Скончался 8-го ноября 1759-го года и погребен в Архангельском соборе⁹⁸⁰.

Добрая слава о монашествующих, выходящих из Невского, распространялась и в 1721-м году крестьяне Воскресенского на Истре Монастыря просили назначить в помощь настоятелю, для управления вотчинными делами, строителем не местного кандидата, а кого-либо из иеромонахов Александро-Невского Монастыря⁹⁸¹. В 1722-м году выборные крестьяне просили назначить из Александро-Невского Монастыря архимандрита в Иосифов Волоколамска Монастырь, указывая и определенного кандидата – иеромонаха Иоакима Чудовского, который и был назначен⁹⁸².

В 1723-м году он был уволен от управления Монастырем, а в 1728-м году вновь назначен настоятелем, в 1738-м году отрешен и скончался в 1739-м году⁹⁸³.

Бывший наместник Донского Монастыря, иеромонах Филарет послан в 1720-м году в Иверский Монастырь наместником. С 1729-го года он, отказавшись от наместничества, жил в братстве Иверского Монастыря⁹⁸⁴. Монах Афанасий (Черкасов) послан в 1720-м году в Новгородский Антониев Монастырь келарем⁹⁸⁵, иеромонах Гавриил (Молодый) – в Николаевской Ладожский Монастырь строителем⁹⁸⁶.

Отпущены по требованию к делам в 1719-м году: Киево-Печерский иеромонах Никодим (Головач) в Суздаль к епископу Варлааму⁹⁸⁷, Переславль-Горицкого Монастыря иеромонах Исая (Ичалов) в Нижний Новгород к епископу Питириму⁹⁸⁸, Казанский иеромонах Алексей (Раифский) в Казань⁹⁸⁹. При вызове в Петербург монахов не считались с местными нуждами, и случалось, что без серьезного оправдания отрывали человека от хорошо налаженного большого дела, которое без него обречено было на гибель. Это именно произошло с вызовом в Петербург из Казани инородческого миссионера, иеромонаха Алексея Раифского⁹⁹⁰. По настойчивому ходатайству Казанского митрополита Тихона иеромонах Алексий, после одной кампания во флоте, был отпущен обратно в Казань⁹⁹¹, к своему миссионерскому делу, – «ради обучения новокрещенных из Черемисского народа, такожде и других таковых же ради привождения ко благочестию»⁹⁹². В 1720-м голу Троице-Сергиев Монастырь настойчиво хлопотал об отмене вызова в Александре-Невский Монастырь посельского монаха Алексея (Логинова)⁹⁹³. В 1720-м голу иеромонах Иов послан в Новгород для исправления Славяно-Российской грамматики, но, впрочем, скоро перепросился в Иверский Монастырь⁹⁹⁴.

В 1718-м году посланы в Иверский Монастырь в братство духовник Переяславской Кафедры Исаия (Ияковлев), за старостью, и иеродиакон Герман⁹⁹⁵. В 1719-м году в Иверский Монастырь отправлен наместник Лубенского Мгарского Монастыря, иеромонах Артемий (Свидерский) и, по болезни, Андроньева Монастыря иеромонах Иона⁹⁹⁶; в 1720-м году иеродиакон Белоградского архиерея Ефрем⁹⁹⁷.

Умерли и погребены в Невском Монастыре: в 1718-м году Киевопечерский иеромонах Иустин (Могоровский) и Чудовский иеродиакон Иона⁹⁹⁸, в 1720-м году в октябре иеромонах Симеон (Вишнеревский)⁹⁹⁹.

2 иеромонаха явились было в Невский Монастырь в 1720-м году и тотчас были отпущены к начальственным должностям, которые они получили в своих епархиях ранее их вызова в Александро-Невский Монастырь: судия Коломенского архиерея Софония, посвященный во архимандрита еще в 1711-м году и бывший в данное время настоятелем в Спасском Монастыре, что на Коломне¹⁰⁰⁰, и иеромонах Гавриил, посвященный во игумена в Углич в Воскресенский Монастырь¹⁰⁰¹. Оба не были занесены в ведомости Александро-Невского братства.

Возвращен также был в Москву бывший в Монастыре с 1716-го года и здесь получивший иеродиаконство монах Богоявленского Монастыря Георгий (Данилов) – в Славяно-Латинскую Школу для окончания наук¹⁰⁰². Впоследствии, по окончании Школы, он был в ней учителем, а в 1724-м году вызван архиепископом Феодосием в Новгород – проповедником¹⁰⁰³.

В 1719-м году; для лечения Богоявленские иеромонах Варлаам и иеродиакон Антоний (Рудой) и Троице-Сергиевские иеромонахи Никифор (Титов), за болезнью, и без объяснения причины – Викентий (Ченцов)¹⁰⁰⁴.

Возвращены были обратно в 1720-м году и некоторые из голосистых клирошан, оказавшиеся, по освидетельствованию головщиками Герасимом и Лукою, с оскудением голоса: басистый иеромонах Гавриил (Княшенко) в Киево-Софийский Монастырь и тенористые; иеродиакон Макарий – в Киево-Ннколаевсый Монастырь, монах Геласий – в Киево-Братский, иеродиакон Анфиан – в Елецкий, иеромонах Матфей, бывший в Александро-Невском Монастыре с 1717-го года, в Московский Богоявленский Монастырь¹⁰⁰⁵.

Не явились в Александро-Невский Монастырь вызванные по реестрам 1719-го года: Троице-Сергиевский иеромонах Варлаам (Москвитин), Донской Исаия, Новгородского архиерея судья Серапион (Аничков); в 1720-м году: Златоустова Монастыря ризничий, иеромонах Варлаам и Троице-Сергиева Монастыря иеродиакон Иоанн¹⁰⁰⁶. Троице-Сергиевский иеромонах Варлаам; в 1719-м голу скончался¹⁰⁰⁷.

Некоторые иеродиаконы были произведены в Александро-Невском Монастыре во иеромонахи: Адриан Крутицкий, Макарий Вологодский, Корнилий Ростовский – 17-го апреля 1719-го года, Вениамин Киево-Печерский¹⁰⁰⁸; в 1720-м году: Виктор Ростовский, Сергий – из Тверского Архиерейского Дома, Карион, Матфей (Грек), Феофан Троице-Сергиевский и Моисей Николо-Перервинский¹⁰⁰⁹.

Из остававшихся в Александро-Невском Монастыре иеромонахов были назначаемы на летнюю компанию на корабли: в 1719-м году 29 иеромонахов с двумя обор-иеромонахами: префектом Гавриилом и гребного флота префектом Иннокентием (Кульчицким)¹⁰¹⁰, в 1720-м году – 30 иеромонахов¹⁰¹¹.

В 1721-м году прибытие монашествующих в Александро-Невский Монастырь открыли явившиеся 1-го января: Троицкого Сергиева Монастыря иеромонах Лазарь (Кабяков)¹⁰¹², Чудова Монастыря иеромонахи Никон (Косикин), «бывший послуживец дому князя Бориса Алексеевича Голицына», и ризничий Авраамий, иеродиакон Иосиф (Кутузов)¹⁰¹³. 12-го января прибыл Дому Суздальского архиерея казначей, иеродиакон Павел. 20-го января прибыл Троице-Сергиева Монастыря посельной монах Алексей. 30-го января – иеромонах Иринарх (Катышев) и Крутицкой епархии города Мещовска Георгиева Монастыря казначей, иеромонах Авраамий. 8-го августа прислан из Святейшего Синода Смоленского Аврамиева Монастыря казначей, иеромонах Карион¹⁰¹⁴ 1-го ноября прислан из Святейшего Синода присланный из Москвы из Приказа Церковных Дел обратившиеся из раскола старец Урван¹⁰¹⁵. В 1721-м году прибыл в Петербург с Ростовским епископом Георгием иеромонах его Архиерейского Дома Иона (Медведев) и здесь был в последних числах марта уволен преосвященным, с предоставлением ему или вернуться в Ростов, или искать для себя другой Монастырь. Он обратился с прошением к Святейшему Синоду поместить его в братство Александро-Невского Монастыря «для посылки к служению в морской флот», и был архиепископом Феодосием взят в Монастырь, а затем Святейшим Синодом определен во флот, в распоряжение флотского обер-иеромонаха, где и начал кампанию в том же 1721-м году¹⁰¹⁶.

Иеромонах Лазарь (Кабяков), по собственному его заявлению, родился в городе Кошире в 1674-м году. Отец его, Власий Кабяков, служил канцеляристом. По смерти отца, «не хотя быть у приказных дел», он «поступил в духовный чин» и был посвящен архиепископом Коломенским и Коширским Никитою священником «в пределы того ж граду». В 1704-м году, по смерти жены, постригся в Симоновом Монастыре в Москве и жил в нем 6 лет, будучи 4 года казначеем. В 1710-м году отбыл в Троицкий Сергиев Монастырь и жил в нем не исходно 10 лет, будучи здесь с 1717-го года соборным старцем¹⁰¹⁷.

Ризничий Чудова Монастыря, иеромонах Авраамий, в мире Андрей, Москвитин, из попов Никицкого девича Монастыря, принявший монашество в Чудове Монастыре в 1715-м голу, имея от роду 42 года¹⁰¹⁸.

Иеромонах Иосиф, в мире Иван Кутузов, «из купечества, Нижегородец», принял монашество в Нижнем, в Благовещенском Монастыре, 20-и лет, в 1705-м году¹⁰¹⁹.

Иеромонах Иринарх, в мире Иван Катышев, из диаконов патриаршего домового Покровского Монастыря Антониевской Пустыни, принял монашество в Нижегородском Благовещенском Монастыре в 1701-м году, имея от роду 38 лет¹⁰²⁰.

Иеромонах Карион Смоленский, в мире Кирилл, из попов Смоленских, принял монашество в 1715-м году, 38-и лет, в Смоленском Авраамиевом Монастыре¹⁰²¹.

Иеромонах Иона, в мире Иван Медведев, из поповичей Ярославского уезда, принял монашество в Толгском Монастыре в 1717-м году, 44-х лет¹⁰²².

Кроме указанных лиц, по ведомости 1723-го года значатся прибывшими в Александро-Невский Монастырь в 1721-м году еще следующее монашествующие.

Иеродиакон Евникиан¹⁰²³.

Иеромонах Конон, в мире Косма Воробьевский, из купечества города Севска, постриженный в Севске в Спасском Монастыре в 1696-м году, когда ему было 25 лет¹⁰²⁴.

Иеромонах Матвей, в мире Михаил Голованский, «из купечества, Володимерец», постриженный 19-и лет, в 1706-м году, в «Володимерском Сновицком Монастыре»¹⁰²⁵.

В 1721-м году было отправлено во флот 40 иеромонахов, в том числе 2 обер-иеромонаха¹⁰²⁶.

В двух эскадрах – Котлииской, состоявшей из 19-и кораблей, 5-и фрегатов и двух гукоров, и Ревельской, состоявшей из 9-и кораблей и 4-х судов низшего ранга, флотские иеромонахи были распределены па следующих кораблях: Илларион (Рогалевский) на корабле Фридрихштат, Иов Богоявленский – Гангоут, Авраамий Чудовский – Лесной, Маркелл (Родишевский) – С.-Петр, Антонии патриарш – С.-Андрей, Иоасаф (Маевский) – Фриде-Макар, Спиридон Троицкий – Норд-Адлер, Лазарь (Кобяков) – Нептунус, Иоаким Чудовский – С.-Александр, Иларион Крутицкий – Ревель, Сергий (Прозоровский) – Исак-Виктория, Сергий Белоградский – Астрахань, Конон Смоленский – С.-Екатерина, Иринарх (Катышев) – Пангалоев, Павел Суздальский – Ингермоланд, Моисей Николаевский – Москва, Викентий Крутицкий – Слютельбурх, Феофан Троицкий – Выборх, Серий Богоявленский – Малбурх, на фрегатах: Виктор Ростовский – Феникс, Иосиф Добринский – Ланздоу, Иона (Медведев) – Китен, Карион Николаевский – Сант-Эрн, Аврамий Вологодские – С.-Яков, на гукорахь Фатер-Фалк и Ларсореер – Антоний Новгородский. Все при С.-Петербурге и на Котлине. При Ревеле: Аврамий (Шаровкин) – Полтава, Варлаам Украинец – Девеншер, Иона Казанский – Рондольф, Никанор Новоспасский – Перл, Лев Горицкий – Орондедь, Корнилий Ростовский – Селафиил, Тихон Кирилловский – Варахиил, Аввакум Кирилловский – Рафаил, Иоаким Чудовский – Сампсон, Иаков Даниловский – Капор первой, Иосиф Златоустовский – Вестен-шлюп, Филарет Киевский – Эйн-Горн, Феодосий Вологодский – шпитальшхип Штрафорт. Обер-иеромонах Рафаил (Заборовский) – по рассуждению флагманов, где сами изволят. Обер-иеромонах Стефан (Прибылович)–в Финляндском корпусе¹⁰²⁷.

Упомянутый выше иеромонах Филарет Киевский есть, очевидно, иеромонах Филарет (Рабашкевич или Рабушкевич), прибывший в Монастырь в 1716-м году¹⁰²⁸. В мире Феодор, он происходил из купечества Княжества Литовского города Слуцка, в монахи поступил в Киево-Братский Монастырь в 1708-м году, 47-и лет¹⁰²⁹.

В 1721-м году выбыло из Монастыря 29 монашествующих. Oбep-иеромонах Иннокентий (Кульчицкий), еще в 1720-м году  предопределенный к посвящению в архимандрита в «Китай», на место умершего

архимандрита Иллариона¹⁰³⁰, высочайше утвержденным 14-го февраля 1721-го года определением Святейшего Синода назначен архиереем в «Хинское Царство»¹⁰³¹. 5-го марта 1721-го года он был хиротонисан, с титулом епископа

Переславского, и в апреле отправился в Китай. В марта 1722-го года прибыл в Иркутск и здесь остановился, долго п бесплодно ожидая результатов переговоров о пропуска в Китай чрез Монгол но, оставаясь сначала в Иркутске, а потом переехав в Селенгинск. В 1725-м году выяснилось, что Китайские власти не дадут пропуска духовной особе в сане епископа, именовавшейся в своем полном титуле, по тогдашнему, «великим господином», и после этого преосвященному Иннокентию назначено было пребывание, впредь до указа, в Иркутском Вознесенском Монастыре с управлением им. А 16-го января 1727-го года состоялось назначение его епископом Иркутским¹⁰³². Скончался владыка 26-го ноября 1731-го года. В 1805-м году состоялось прославление его мощей. Празднование в честь его установлено 26-го ноября¹⁰³³.

Назначен был в январе 1721-го года к Ростовскому епископу Георгию иеромонах Спиридон, взятый из флота, но в марте снова возвращен во флот, на Котлин остров¹⁰³⁴. Трое произведены во архимандриты: наместник Варлаам (Голенковский) в Каргополь, в Крестный Монастырь, служившие во флоте иеромонах Ион Богоявленский в Кострому, в Богоявленский Монастырь, и Иоаким Чудовский в Донской Монастырь¹⁰³⁵, на место архимандрита Иерофея, переведенного в Ново-Спасский Монастырь.

Архимандрит Иов настоятельствовал в Костромском Богоявленском Монастыре до 1739-го года¹⁰³⁶.

Архимандрита Иоаким (Струков) произведен был в архимандрита 24-го декабря 1721-го года. Он был сын священника Усманского уезда, был священником Московского Благовещенского собора с 1696-го года, в 1712-м году принял монашество, до келарства в Чудовом Монастыре был игуменом Селижарова Монастыря, 4-го июня 1727-го года хиротонисан во епископа Переяславского, 7-го июня 1730-го года назначен Воронежским, скончался на 63-м году жизни 1-го сентября 1742-го года и погребен в Воронежском Благовещенском соборе¹⁰³⁷.

Трое перешли в Новгород на епархиальную службу: бывший казначей и архимандрит Андроник Ростовский назначен в Новгород в Архиерейский Розряд судиею, иеродиакон Венедикт Вологодский назначен инквизитором, а обер-иеромонах Стефан (Прибылович) – для проповеди слова Божия¹⁰³⁸.

Иеромонах Стефан (Прибылович) был в 1719-м году на корабле Сампсон¹⁰³⁹, в 1721-м году занял место обер-иеромонаха Иннокентия (Кульчицкого) в Финляндском корпусе¹⁰⁴⁰. В августе в бытность галерной эскадры при городе Або, по высочайшему указу, назначен на корабль Ревель¹⁰⁴¹. Осенью Финляндский корпус вернулся в Петербург и был распределен по квартирам, а иеромонах Стефан поступил в среду братства Александро-Невского Монастыря¹⁰⁴². Потом он опять служил во флоте и свыкся с этой службой. Наместник Александро-Невский, иеромонах Илларион пишет о нем 18-го января 1724-го года: «в Невский еще не прибыл, и я слышал, что не вельми и желает»¹⁰⁴³.

Трое отпущены по требованию к делам в Святейший Синоды иеромонахи Варлаам (Овсяников) и Макарий (Хворостин) и иеродиакон Пафнутий¹⁰⁴⁴.

Иеромонах Варлаам (Овсяников) в Святейшем Синоде назначен был ассесором и обер-секретарем. Еще в 1716-м году ждали прибытия в Александро-Невский Монастырь «монаха», «отца» Варлаама (Овсяникова) и еще до прибытия его архимандрит Феодосий назначил, ему послушание: осмотр и опись вотчин и продажу монастырского хлеба в Боровичах¹⁰⁴⁵. В списках 1720-го года он значится «монахом» и «по нарядам не в высылке»¹⁰⁴⁶. Архимандрит Феодосий требовал высылки его от Ростовского епископа Георгия, а тот отвечал, что в его епархии «иеромонаха» Варлаама (Овсяникова) нет¹⁰⁴⁷. Затем о нем сведений не имеется, если не предполагать, что он носил и другое прозвание. В 1723-м году, по обвинению в принятии в 1707-м году дара по делу Сибирского губернатора, князя Гагарина, казненного за злоупотребления, был лишен сана и монашества¹⁰⁴⁸.

Троицкого Сергиева Монастыря монах Алексей (Логинов), по указу Государыни Екатерины Алексеевны, объявленному в Невском Монастыре чрез маршалка Василия Олсуфьева, для показанных от Троице-Сергиевского архимандрита Тихона (Писарева) нужд, отпущен в свой Монастырь¹⁰⁴⁹. Иеродиакон Ириней отпущен с архимандритом Варлаамом (Голенковским) в Крестный Монастырь¹⁰⁵⁰. Они вместе припыли в Невский в 1710-м году, потом иеродиакон Ириней «съехал» было в Киев; но, видимо, лишь на время¹⁰⁵¹. 6 флотских иеромонахов, по указу из Святейшего Синода, взяты в Москву: Илларион (Рогалевский или Раголовский), Павел Суздальский, Сергий Белоградский, Маркелл (Родишевский), Иоаким, сборщик Чудовский, и Лазарь (Кобяков)¹⁰⁵². В 1722-м году иеромонах Лазарь был определен в звании ответственного управителя духовных дел в Смоленскую епархию к митрополиту – Греку Филофею, который вовсе по знал Русского языка¹⁰⁵³, а иеромонах Илларион – игуменом в Лубенский Мгарский Монастырь¹⁰⁵⁴. Впоследствии, в 1728-м году, он был переведен в Донской Монастырь, откуда 16-го апреля 1732-го года хиротонисан во архиепископа Казанского, в 1735-м году из Казани переведен, в Чернигов, в 1738-м году уволен был на покой в Киево-Печерскую Лавру, отсюда в 1742-м году вызван был в Петербургу но на дороге скончался в Твери и погребен в Отроче Монастыре¹⁰⁵⁵.

Иеромонах Серий Тверской «за невероятное следование о слуге Семене Мартинове по наказании отпущен в дом Тверского архиерея, откуда взять, с апшитом»¹⁰⁵⁶. Четверо отпущены за болезнями на обещания: иеромонахи Георгиева Мещовского Монастыря Авраамий и Черниговского Троицкого Петр, оба за падучею болезнью, в свои Монастыри; вследствие той же болезни иеромонах Иосиф (Кучер) в Черниговский Преображенский. Монастырь; Троицкого Сергиева Монастыря иеромонах Викентий (Попков), по свидетельству архиатора и президента Ивана Лаврентьевича Блюментросса, в Бизюковский Монастырь, в котором он принял когда-то пострижение¹⁰⁵⁷. В декабре 1721-го года послан в Крестный Монастырь иеродиакон Иоасаф, «который себя учинил скопцом»¹⁰⁵⁸.

В 1721-м году певчий монах Софийского Монастыря Исаия Васильковский был посвящен во иеродиакона. Он был родом из села Осмачева, близ Батурина, сын казака, постригся в приписном к Софийскому Киевскому Осмачевском Монастыре при игумене Феодосии в 1716-м году, оттуда перешел в Софийский, откуда и взят в Невский¹⁰⁵⁹.

Трое умерли и погребены в Монастыре: иеромонах Чудова Монастыря Никон (Косикин)¹⁰⁶⁰, Крутицкий ризничий, иеромонах Адриан¹⁰⁶¹ и присланный из Святейшего Синода, обратившийся из раскола старец Урван – 21-го ноября¹⁰⁶².

15-го февраля 1722-го года назначен архимандритом в Лужецкий Монастырь, в Можайском уезде, уставщик, иеромонах Дионисий¹⁰⁶³. 3-го марта посвящен в архимандрита в Высоко-петровский Монастырь иеромонах Сергий Белоградский¹⁰⁶⁴.

Архимандрит Сергий 9-го декабря 1731-го года был хиротонисан во епископа Великоустюжского. На этой кафедре он и скончался 6-го октября 1735-го года; погребен в Успенском соборе¹⁰⁶⁵.

В марте 1722-го года инквизитор, иеродиакон Матфей посылал в Москву, секретарю архиепископа Феодосия Герасиму Семенову список монашествующих, подлежащих вызову¹⁰⁶⁶.

7-го марта 1722-го года прибыл Воронежского Архиерейского Дома иеромонах Вениамин¹⁰⁶⁷, 30-го марта города Гороховца Троицкого Николаевского Монастыря иеромонах Герасим¹⁰⁶⁸ и при указе 14-го марта, прибывший 30-го марта, Московского Сретенского Монастыря иеромонах Александр «на место иеромонах Иова»¹⁰⁶⁹. В том же году вызван игумен Боголюбова Монастыря во Владимире Аверкий¹⁰⁷⁰.

Иеромонах Вениамин, в мире Василий Сахновский, из поповичей Волошской земли города Снятина, родом из Коссова, бежал из Валахии в Воронеж, где святительствовал Валашский митрополит Пахомий (Шпаковский); здесь принял монашество в Воронежском Архиерейском Доме, в 1718-м, году, 26-и лет. Иеромонах Вениамин занимался переводами е Волошского на Славянский¹⁰⁷¹.

Иеромонах Герасим избран был братией Череповского Воскресенского Монастыря в Белозерском уезде во игумена, но когда об утверждении его поступило прошение в Святейший Синод, то Святейший Синод назначил игуменом в Череповской Монастырь бывшего в Александро-Невском иеромонаха Макария (Хворостина), а иеромонаха Герасима предписал «сыскать в Святейший Правительствующий Синод и отправить на место оного Хворостина в Александро-Невский Монастырь»¹⁰⁷².

Иеромонах Александр, «из купечества, Москвитин», в мире Алексей, принял монашество в Яропольском Троицком Георгиеве Монастыре в 1703-м году, 17-и лет¹⁰⁷³.

Взять в Святейший Синод к следованию по касающимся до него подозрительным делам Иеромонах Питирим Лютиковский¹⁰⁷⁴.

На 1722-й год ожидалось требование во флот, как и в предшествующем году, на 40 человек¹⁰⁷⁵.

В апреле 1722-го года архимандрит Феодосий просит уже Святейший Синод сделать распоряжение о посылке во флот монахов из других Монастырей и Архиерейских Домов, так как из бывших во флоте 11 человек получили постоянные назначения, а в Невском собственных служащих имеется только 9 иеромонахов, считая с наместником; поэтому не будет возможности удовлетворить требование для флота, ожидаемое в размерах, не меньших, а быть может больших прошлогоднего¹⁰⁷⁶.

Потом почему то возникло предположение, что в этом году можно будет обойтись наличными иеромонахами и новых не вызвали, между тем в июне при снаряжении флота не хватило 9-ти иеромонахов и их экстренно вызывали¹⁰⁷⁷.

Когда поступали затем требования и из Монастыря послать было некого, архиепископ Феодосий предлагал брать или белых Петербургских священников, или иноепархиальных иеромонахов, бывших временно в Петербурге¹⁰⁷⁸.

По ведомости, поданной в Сенат 2-го июня 1720-го года наместником, иеромонахом Варлаамом (Голенковским), с 1714-го года по 2-е июня 1720-го года по указам Императорского Величества и по письмам светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова в высылке из Патриота и из Архиерейских Домов и из Монастырей в Невский Монастырь и в том Монастыре пострижено иеромонахов, иеродиаконов и монахов 97 человек; из них выбыло по разным местам 34, в Александро-Невском Монастыре оставалось налицо 63 человека: 45 иеромонахов, 14 иеродиаконов и 4 монаха. После 2-го июня посвящено 4 иеродиакона во иеромонахи. Со 2-го июня в 1720-м году прибыло еще 40 человек, в 1721-м году 22 и в 1722-м году по 10-е марта 1, всего 63: 28 иеромонахов, 25 иеродиаконов и 10 монахов. Из иеродиаконов посвящено во иеромонахи 2 и из монахов в иеродиаконы 1. Выбыло: со 2-го июня в 1720-м году 19, в 1721-м году 29 и в 1722-м году по 10-е марта 1¹⁰⁷⁹.

В итоге, по 10-е марта 1722-го года в Александро-Невском Монастыре прибывших было 126 человек и выбывших 49 и оставалось налицо, считая флотских и получивших временный отпуск, 77¹⁰⁸⁰.

К 10-му марта 1722-го года в Александро-Невском Монастыре числилось 40 иеромонахов. Из них состояло налицо 9 человек: наместник, иеромонах Илларион (Марков), наказной уставщик, иеромонах Лука, головщик; ризничий, иеромонах Матфей (Грек); иеромонахи, которые «череду держать, а в крылосе не стоять»: духовник Герасим (Филиппов), Галактион Симоновский, Вениамин Воронежский, Иннокентий Донской и иеросхимонах Георгий Выдубицкий; иеромонах, который «череду держал и в крылосе стоял», Ираклий Печерский. Казначей и ризничий также «череду держали»¹⁰⁸¹. 4 человека было под запрещением: Герасим головщик и Петр (Котляровский) за побег, Карион Смоленских – до розыску и Исаия, бывший архимандрит Воронежский, 11 иеромонахов, «прибывших из флота»: Лев Горицкий, Корнилий и Виктор Ростовские, Авраамий Вологодский, Иона Казанский, Никанор Новоспасский, Тихон и Аввакум Кирилловские, Иаков Даниловский, Антоний Новгородский, Иоил Киевский. Оставались во флоте 19 иеромонахов, – 6 на Котлине и 13 в Ревеле. На Котлине: Сергий (Прозоровский), Конон Смоленский, Сергий Богоявленский, Антоний Патриаршего Дома, Спиридон (Троицкий) и Варлаам (Высоцкой). В Ревеле: обер-иеромонах Рафаил (Заборовский), Иринарх (Катышев), Карион и Моисей Николаевские, Авраамий Чудовский, Иосиф (Добринской), Иона (Медведев), Илларион и Викентий Крутицкие, Феофан Троицкий, Иосиф Златоустовский, Филарет Киевский, Феодосий Вологодский. 3 иеромонаха были «во отлучении из Невского за делами на время по указом»: из флотовых иеромонахи Иоасаф (Маевский) – «Новгородской епархии в Олонецком уезде для усмотрения в благочинии до окончания», и Авраамий Шаровкин – для собственных его нужд в Москву до марта; из чередных – уставщик Дионисий Чудовский – для собственных его нужд в Москву до марта¹⁰⁸².

Иеродиаконов числилось 25 человек. Из них 4 были в отпуске: в Москве, при преосвященном Феодосии, Вениамин (Фальковский), за монастырскими нуждами Виктор, бывший Холмогорский ризничий, отпущенные для собственных нужд – Михаил Крутицкий в Москву и Август Ростовский в Ростов, оба до марта. В Монастыре оставались: Матфей – «в инквизиторах», Александр (Заузольский, Иринарх Вологодский и Иосиф (Кутузов); о них отмечено: «в крылосе не стоять, а череду держать». Далее: Варнава Богоявленский – к Типографии справщиком; крылошане правого крылоса: Зиновий Богоявленский, Антоний (Черной), Гервасий Софийский, Зосима архиерейской, Клементий Михайловский, Иона и Товий Донские, Ипатий Печерский; левого крылоса: Варнава архиерейской, Иоанникий Черниговский, Павел Богоявленский, Иона, Мелетий и Евникиан Печерские, Исаия и Феодосий Софийские¹⁰⁸³.

Монахов числилось всего 7 человек: Досифей Киевский в пономарях, Гавриил Елецкий и Иоасаф (Заблоцкой) в крылосе, Иосиф Новгородский – надзирателем в столярне, двое были в отлучке в Москве – Феолог справщик и Макарий резчик – и один в Руссе – Филарет рыбак¹⁰⁸⁴.

Всего братства числилось 78 человек¹⁰⁸⁵.

В этой ведомости значится 5 монашествующих, не упомянутых ранее: иеромонахи – Иннокентий Донской, носивший прозвание Волосатого, а фамилию Пузанов и бывший трапезным¹⁰⁸⁶, и Георгий Выдубицкий, – в мире Георгий Лясковский, «шляхтич Нольского города Любачева», постриженный в монашество 26-и лет, и 1714-м году, в Киево-Выдубицком Монастыре¹⁰⁸⁷, иеродиаконы – Иона Донской, в мире Игнатий, церковнический сын города Харькова, принявший пострижение в 1712-м году, 20-и лет, в Московском Донском Монастыре¹⁰⁸⁸, носивший прозвание Меньшего и потребованный в Невский Монастырь в 1721-м году¹⁰⁸⁹, Товий, в мире Трофим Илицальский, из поповичей Смоленского уезда села Зверевич, принявший монашество в Киевском Межигорском Монастыре, 13-и лет, в 1713-м году¹⁰⁹⁰, и Ипатий Соловецкий, в мире Иван, из купечества Черкасского города Стародуба», принявший монашество в Киево-Печерском Монастыре в 1711-м году, 20-и лет¹⁰⁹¹. Все они значатся состоящими в Монастыре с 1722-го года¹⁰⁹². Кроме того, по ведомости 1723-го года значатся еще прибывшими в Александро-Невский Монастырь в 1722-м году иеромонах Герасим, в мире Григорий Полубоярьев, из купечества города Чебоксар, постриженный в 1713-м году, 40-а лет, в Лемецкой Пустыни, Арзамасского уезда¹⁰⁹³, и монах Пимен (Мягкой) – рыбак¹⁰⁹⁴. Наконец, упоминается еще по документам, высланным в 1721-м году из Донского Монастыря иеродиакон Товия (Шматко)¹⁰⁹⁵.

Иеромонах Иоасаф (Маевский) 3-го августа 1721-го года с корабля Ревель по высочайшему указу назначен был обер-иеромонахом на галерную эскадру в Финляндский корпус на место Стефана (Прибыловича)¹⁰⁹⁶. Он был послан в 1721-м году для освидетельствования останков монаха Александро-Свирского Монастыря Маркелла, почитаемого за святого, и после его поездки почитание было прекращено¹⁰⁹⁷. Будучи в Александро-Свирском Монастыре, получил предписание от архиепископа Феодосия ехать в Олонецкий уезд для сбора церковной дани в архиерейскую казну и «для надзирания во всем Олонецком уезде в церквах всякого благочиния»¹⁰⁹⁸. Затем он был архимандритом Крестного Монастыря, из которого в 1721-м году переведен в Новгородский Антониев, в 1726-м году перешел в Тверь и был здесь судиею Архиерейского Дома и настоятелем Колязина Монастыря, в 1731-м году был уже в Бизюковом Монастыре. Был втянут в дело архиепископа Феофана (Прокоповича) с его противниками, старавшимися его свергнуть, предан суду, лишен сана, по воцарении Императрицы Елисаветы Петровны, в 1740-м году восстановлен и в 1745-м году назначен был архимандритом Киево-Межигорского Монастыря, где, впрочем, прожить не более года¹⁰⁹⁹.

В 1723-м году вернулся в Монастырь, «за старостью и немощами», из Новгородского Антония Римлянина Монастыря бывший в нем с 1720-го года келарем монах Афанасий (Черкасов) и отсюда тотчас же был отослан в Киево-Печерский Троицкий Монастырь «ко игумену Иоилю» в больницу¹¹⁰⁰. В том же году вернулся из Крестного Монастыря, после смерти архимандрита Варлаама (Голенковского), иеродиакон Ириней, в 1721-м году последовавший за ним в Крестный Монастырь¹¹⁰¹.

Осенью 1723-го года в Александро-Невском Монастыре было 28 иеромонахов¹¹⁰².

В 1724-мгоду архиепископ Феодосий взял к своей кельи из Москвы, из Чудова Монастыря слепого от рождения монаха Сифа¹¹⁰³.

Кроме того, по позднейшим документам значатся лица, не значившиеся в предшествующих документах. Таковы: иеродиакон Антоний, в мире Андрей Федорович Помаранский, из купечества Польского города Померанска, принявший монашество в Киевском Кириллове Монастыре в 1710-м году, 20-и лет, и числившийся в Невском Монастыре с 1717-го года, а по другому сообщению сын купецкого человека Волошской земли, родившийся в городе Помарании, в рясу пострижен, в 1705-м году в Трегорском Польском Монастыре, в мантию – в Киево-Кирилловском, во диакона рукоположен в 1709-м году митрополитом Краковским Иоасафом¹¹⁰⁴; иеродиаконы Павел, в мире Петр Яковлевич, «Полтавской казацкой сын», принявший монашество в 1704-м году, 16-и лет, в Полтавском Монастыре и бывший в Невском также с 1717-го года¹¹⁰⁵.

Иеродиакон Иосиф (Кутузов) и апреле 1722-го года рукоположен в иеромонаха, в 1724-м году рукоположен иеродиакон Михаил Крутицкий¹¹⁰⁶.

Рукоположены в иеродиаконы: 15-го июня 1722-го года монах Досифей¹¹⁰⁷, в 1723-м году монах Гаврил Елецкий¹¹⁰⁸.

Монах Досифей, в мире Дионисий Лебедевич, был из церковников Малороссийского города «Грклиа», монашество он принял 19-ти лет, в 1714-м году, в Мгарском Монастыре¹¹⁰⁹.

В 1722-м году архиепископ Феодосий произвел некоторое передвижение флотских монахов. Часть взята была в Монастырь, часть перемещена из одной эскадры в другую. В Ровель были присланы: Корнилий Ростовский, Антоний Новгородский, Карион Смоленский, Иосиф (Кутузов), Герасим Гороховский, Тихон Кирилловской, Исаия Воронежский, Виктор Ростовский, Аввакум Кирилловский, Вениамин Воронежский, Лев Горицкий и Варлаам (Высоцкий). Из Ревельской эскадры посланы на Котлин остров и в Монастырь: 30-го августа на фрегате Ландове (Ланздоу) иеромонах Иринарх (Катышев), 1-го сентября на корабле Британия Феодосий Вологодский, 3-го сентября на Варахииле Авраамий Чудовский и на Селафииле Илларион Крутицкий. В сентябре высланы также: Филарет Киевский, Иосиф Златоустовский, Моисей Николаевский и, Иосиф (Добринский), Феофан Троицкий, Карион Николаевский и бывший на корабле Виктории в Гельсингфорсе Иона (Медведев)¹¹¹⁰.

В кампанию 1722-го года в Котлинской эскадре были назначены на корабли: Ревель – Корнилий Ростовский, Викторию – Антоний Новгородский, Астрахань – Аввакум Кирилловский, Пантелеймон-Викторию – Карион Смоленский, Ингерманланд – Лев Горицкий, Шлюссельбург – Виктор Ростовский, Выборх – Иосиф (Кутузов), Мальбурх – Тихон Кирилловский, Полтаву Исаия Воронежский; на фрегаты: Сант-Яков–Вениамин Воронежский и Сторн-Феникс – Герасим Гороховский. Корнилию Ростовскому поручена была «команда» над другими иеромонахами. В сентябре все 11 иеромонахов Котлинской эскадры переведены в Ревельскую¹¹¹¹.

В кампанию 1723-го года к 6-и иеромонахам, бывшим во флоте и зимою, затребован был 21 иеромонах. Монастырь мог послать только 15, а 6 священнослужителей назначено было из Петербургских приходских священников¹¹¹².

Служил также во флоте иеромонах Иоиль (Самойлович)¹¹¹³, в 1722-м году иеромонах Иоиль отпущен в Москву в Святейший Синод для определения в начальство¹¹¹⁴. Иеромонах Иоиль, в мире Иван, из купечества Малороссийского города Новых Млинов, принял монашество в Киево-Печерском Монастыре 36-и лет, в 1707-м году¹¹¹⁵. В Москве он в 1723-м году «за ножною его болезнью, чтобы быть ему удовольствовану за службу», определен в Киево-Печорскую больницу игуменом¹¹¹⁶. Из Ревеля, где ни служил в эскадре, он был посылаем в Копенгаген и по возвращении оттуда сломал себе ногу, после чего не мог более служить во флоте. С ним, по его просьбе, отпущены были и два его служителя¹¹¹⁷.

В 1722-м году, по указу Святейшего Синода, иеромонах Смоленского Архиерейского Дома Конон, прибывший в 1720-м году и бывший наместником в домовой Твердилицкой вотчине, послан был в Москву для определения в Дом Коломенского архиерея к судейским и казначейским делам¹¹¹⁸.

В 1722-м году, в августе, архиепископ Феодосий отдал Вологодского иеродиакона Иринарха (Рогачеаа) преосвященному Вологодскому Павлу, «а на его место в Невской от его преосвященства взят» иеродиакон Иосиф (Жданов) и определен в Невском инквизитором¹¹¹⁹.

В сентябре 1722-го года архиепископ Феодосий, будучи в Новгороде, перевел архимандрита Старорусского Спасского Монастыря Варсонофия в Великодуший Троицкий Сергиев Монастырь, а в Старую Руссу в Спасский Монастырь назначить обретавшегося в Александро-Невском Монастыре бывшего Антониева Римлянина Монастыря келаря, иеромонаха Антония¹¹²⁰.

Бывший казначей Шаровкина Монастыря, иеромонах Авраамий посвящен в тот же Монастырь во игумена¹¹²¹. Пребывавшие в Иверском Монастыре, из Киевлян, Иеромонах Артемий определен строителем в Боровицкий Монастырь, где строитель, иеромонах Александр, бывший с 1720-го года, отпросился на покой за старостью и глухотой. В 1725–м году он перешел казначеем архиерейского дома во Псков к епископу Рафаилу¹¹²² и был определен во Пскове судьей¹¹²³.

В 1723-м году после службы обер-иеромонахом во флоте, с 12-го марта 1721-го года, посвящен во архимандрита в Колязин Монастырь и назначен ассесором Святейшего Синода, а в 1725-м году – во епископа в Псков иеромонах Рафаил (Заборовский). Из Пскова в 1734-м году он перешел в Киев, где и скончался митрополитом 22-го октября 1747-го года¹¹²⁴.

В 1724-м году посвящен в архимандрита в Псковский Печерский Монастырь иеромонах Маркелл (Родишевский).

До назначения архимандритом он служил обер-иеромонахом на Котлине и в Рижском корпусе. В 1725-м году подпал следствию, втянутый в борьбу между архиепископами Феодосием и Феофаном, а потом между архиепископом Феофаном и епископом Георгием (Дашковым), сидел в крепости, в 1727-м году возвращен в братство Александро-Невского Монастыря¹¹²⁵.

В 1724-м же году определено быть у Коломенского епископа Варлаама (Леницкого) иеродиакону Александро-Невскому, проживавшему в Москве на Иверском подворье, Виктору¹¹²⁶.

В 1725-м году, 14-го января, назначен в Смоленский Архиерейский Дом, к митрополиту – Греку Филофею, управителем иеромонахом Карион (Голубовский)¹¹²⁷.

В 1722-м году отпущен был на обещание Кирилловской иеромонах Аввакум¹¹²⁸.

Игумен Аверкий отправлен, за болезнью, в больницу Иверского Монастыря¹¹²⁹.

В 1722-м году, 31-го июля, умер и погребен на Котлине иеромонах Викентий Крутицкий¹¹³⁰. В 1723-м году скончался бывший Путимский игумен Сергий¹¹³¹. В 1724-м году, 19-го января, потонул на фрегате Амстердаме Галеи при Ревеле в гавани иеромонах Матфей (Грек), с 1723-го года состоявшей в Ревельской эскадре¹¹³².

В 1722-м году за неповиновение и нанесение побоев «обнажен» был диаконства и монашества иеродиакон Александро-Невского Монастыре Иоанникий¹¹³³.

В 1723-м году, служивший летом на корабле Выборх иеромонах Илларион Крутицкий подал архиепископу Феодосию письмо, в котором, описывая бывшее ему бесовское видение, упоминал имена Меншикова, Государя. Письмо было препровождено вместе с автором в Святейший Синод, а отсюда в Тайную Канцелярию, причем Святейший Синод дал заключение, что письмо писано «якобы в меланхолии». Тайная Канцелярия согласилась, что письмо писано «в меланхолии, однако же надлежит его, Иллариона, исправлять духовно, а как исправится, то без исследования того оставить не можно». Илларион быть возвращен в Святейший Синод, а потом и в Александро-Невский Монастырь, где поведено было держать его под обыкновенным присмотром, определив к нему доброжительного монаха, «дабы он, Илларион, ко всякому церковному служению приходил неленостно, а как он от той болезни свободен будет, о том в Канцелярию Синода было бы донесено немедленно». Иеромонах Илларион в церковь и трапезу ходил с братией благочинно, а в келье вел себя благонравно и кротко, «для охранения же его от утечки» были наложены на него железа и отдан он под караул¹¹³⁴.

Гробовой Чудова Монастыря Никон, по одной отметке, «явился в Невском», а по другой, тут же написанной, «в Невском не бывал, а отставлен за скорбию»¹¹³⁵.

Из Александро-Невских монашествующих, о судьбе которых не было сделано пока упоминания, следует сказать, что иеродиакон Герман 9-го января 1715-го года был назначен строителем Новгородского Духова Монастыря¹¹³⁶, а в марте он назначен строителем в Ладожский Николаевский Монастырь, где и оставался¹¹³⁷. Уже 5-го апреля иеродиакон Герман «слезно молил» архимандрита Феодосия, «припадаючи на нозе его», об освобождении от «такого высочайшего и неудобь носимого начальства»¹¹³⁸. В 1718-м голу на него жаловались монастырские крестьяне, а также и монахи за суровое обращение с ними и недостаток попечения о Монастыре¹¹³⁹. В 1720-м году, 30-го июля, в Ладожский Николаевский Монастырь назначен был строителем, вместо иеродиакона Германа, иеромонах Александро-Невского Монастыря Гавриил¹¹⁴⁰.

Монах Кирилл (Сомов) выбыл в 1718-м году в Ладожский Николаевский Монастырь, где составил монастырскую опись¹¹⁴¹.

В 1717-м году упоминаются в документах, бывшие в Монастыре иеромонах Иосиф¹¹⁴², иеродиаконы: Варлаам, Георгий, Герман, монах Евлогий¹¹⁴³.

Возможно, что некоторые из них были из братии Иверского Монастыря. В этом году в Иверский Монастырь шло предписание о высылке монашествующих к монастырским службам в Невский Монастырь¹¹⁴⁴. В 1718-м году упоминается иеромонах Авксентий¹¹⁴⁵.

В братстве Монастыря с 1721-го гола упоминается «монах» Иосиф, бывший ключарь Московского Благовещенского собора, отправлявшейся в этом году в отпуск.

Упоминается еще «постриженник Александро-Невского Монастыря», монах Иустин, в мире Иван Саввин Сахаревский, бывший певчий царевны Натальи Алексеевны. В 1721-м году, в ноябре, его разыскивали по политическому делу¹¹⁴⁶. В 1720-м году указывается монах Никон «у приема муки»¹¹⁴⁷. В 1718-м году требовали высылки в Невский Монастырь иеромонаха Переславль-Залесского Николаевского Монастыря Филарета¹¹⁴⁸.

Кроме постоянного состава братства, Монастырь, по-видимому, располагал и временно вызываемыми монашествующими из своих приписных Монастырей. По крайней мере, в декабре 1717-го года был указ из Александро-Невского Монастыря наместнику Иверского Монастыря немедленно выслать в Невский, в монастырские службы, иеромонахов Софрония, Исаию и иеродиакона Онуфрия¹¹⁴⁹.

Состав монастырской братии обыкновенно комплектовался вообще из разнообразных элементов. Просил пострижения Петербургский приходский священник, «понеже вдов»¹¹⁵⁰, постригались потерявшие способность к службе отставные солдаты¹¹⁵¹, монастырский крестьянин, «ставший быть уже при древности»¹¹⁵², придворный певчий после кончины его августейшей патронессы¹¹⁵³, состарившийся дьячок¹¹⁵⁴, монастырский столяр и конюх¹¹⁵⁵, иногда просил пострижения провинившийся вельможа¹¹⁵⁶.

Преосвященный Аарон жаловался в 1720-м году, что нет ученых монахов к настоятельству. Прежде контингент кандидатов в настоятельство комплектовался из вдовых священников, но наступило время, когда «из попов вдовых никого к пострижению желательных (то есть, желающих) нет, больше в полки на службы в разные места таковые расходятся»¹¹⁵⁷.

В 1723-м году состоялось высочайшее поведение составить наличному числу монахов ведомость и впредь отнюдь никого не постригать в монашество, а на убылые места в Монастыри постригать отставных солдат¹¹⁵⁸.

Вызываемые иеромонахи получали из местных средств подможные или подъемные деньги, в количестве 30 рублей¹¹⁵⁹.

Монастырские начальства, разумеется, неохотно отпускали своих лучших певцов и приводили разные причины для удержания их у себя на местах, ссылаясь обыкновенно на то, что вызываемое лицо было в Монастыре, но подавно выбыло или перешло в другой Монастырь¹¹⁶⁰. Архимандрит Феодосий писал в Штатс-Контор-Коллегию, графу Мусину-Пушкину, заведовавшему, по воле Государя, высылкой монашествующих: «архиереи и власти по прежним нарядам о не высланных иеромонахах, знатно не хотя их в Невской выслать, а желая удержать у себя, пишут в отговорку, будто оные от них отбыли и, где живут, не ведают, а иные произведены в другие чины»¹¹⁶¹.

Сами монашествующие также отправлялись в Невский Монастырь не всегда охотно. Был случай, что один иеродиакон Ростовского Архиерейского Дома, получив назначение в Александро-Невский Монастырь, бежал, до отправления в Петербургу в июне 1720-го года¹¹⁶².

Обзаведение церковными принадлежностями и хозяйственными. Поступления из Иверского Монастыря. Хозяйственное обзаведение: скот; продукты хлебные, рыбные, мясные, молочные, огородные, питья; доставка; тягота. Добровольные приношения Экономический годовой отчет.

Ризница: образа, доки с мощами, напрестольные Евангелия, Богослужебные сосуды, облачения, кадила, подсвечники, чаши, Богослужебные книги; трость Петра Великого, шпоры, шпаги. Меблировка, сервировка, запасы хозяйственных припасов и строительных материалов. Суда Конюший двор. Скотный двор.

Обзаведение Александро-Невского Монастыря церковными принадлежностями и хозяйственными происходило главным образом за счет приписных Монастырей и вотчин. Вся Россия вскармливала новорожденный Петербург и отдавала ему свои старые накопления¹¹⁶³. Из приписных Монастырей особенно был богат Иверский Монастырь. Постепенно все богатство Иверского Монастыря перетянуто было в Александро-Невский. Высланы были драгоценные кресты, из золота и серебра, с жемчугом и драгоценными камнями, панагии, митра, напрестольное Евангелие, серебряные Богослужебные сосуды, кадила, блюда, укропники, чаша, кропило, образа, плащаница, лампада хрустальная, ризы, подризники, епитрахили, стихари, набедренники, поручи, орари, поясы, пелены, платы, ковры, оклады с икон, Богослужебные книги, серебряные пуговицы, золотые червонцы. В 1719-м году, 14-го февраля, привезен был колокол в 250 пудов и 11 пушек, весом до 300-т пудов, и 46 пудов пороху, в 1725-м году большой колокол в 800 пудов. С некоторых риз сняты были жемчужные оплечья и ризы возвращены. Некоторые из драгоценных предметов церковной утвари переплавлены были в серебро и золото, или просто обменены в казне на медные деньги, по 5-и алтын золотник серебра¹¹⁶⁴. Собранный с крестов, присланных из Иверского Монастыря, жемчуг, 160 зерен, был употреблен на митру архимандриту Феодосию, которую перенизывала купчиха-«гостья» Строганова в 1715-м году¹¹⁶⁵.

Большой счет Иверских драгоценностей, однако, не должен быть преувеличиваем: из 6-и крестов золота выплавлено было лишь 84 золотника, 3 серебряных креста имели весу 10 золотников. Иногда золотые, по описи, украшения крестов оказывались, по пробе, медными, медные попадались и червонцы. В таком случае они были возвращаемы в Иверский Монастырь. Так как заимствование церковных драгоценностей из Иверского Монастыря имело, очевидно, единственную цель – финансовую, то возвращаемы были в Монастырь и святые мощи, бывшие в крестах¹¹⁶⁶.

Поступления не ограничивались одним Иверским Монастырем.

В апреле 1722-го года архиепископ Феодосий прислал из Москвы 4 подсвечника и 9 икон¹¹⁶⁷.

В августе 1723-го года Государыни указала отдать в Монастырь из оставшихся после царевича Алексея Петровича и царевны Марии Алексеевны святых мощей. Тогда же послан был в Монастырь из Дому Его Императорского Величества образ святых Казанских чудотворцев – Гурия, Варсонофия и Германа¹¹⁶⁸. В августе 1724-го года переданы найденные в пожитках покойного царевича Алексея Петровича 96 восковых изображений святых, 4 стеклянки с маслом, 21 стеклянка, обшитые на подобие сердец¹¹⁶⁹.

Вместе с церковными драгоценностями из Иверского Монастыря переправлялись в Невский и всевозможные предметы домашнего обзаведения: посуда разного рода – блюда плоские большие и средние, небольшие глубокие, малые, торель хлебная, кунганы, кружки, стаканы, тарелки, сковородки; посуда оловянная: торели средней руки и малой руки, судки, солонка, уксусница, перечница плоская, рассольник, треножка с покрышкою, стаканы, блюда, четвертины, кружки, кунганы; посуда медная: кунганы, рассольники, тазы красной и зеленой меди, подсвечник зеленой меди, котлы, противни, горшки, кувшинцы, кубы, яндовы, рукомойники, четвертины, чаши, ковши, блюда, лохани, иготь, приставки, рассольник, приемцы; серебряные – кубки¹¹⁷⁰. Шли наковальни, ковры добрые, лодки, невода, мережи, сети, разные хозяйственные принадлежности, бочки, ушаты, ведра, боченки, шайки, ковши, хлебный чаши, ночевки, корыта, решета, сита, колеса, оси, полозья, оглобли, дуги, хомуты, обручи, рогожи, цыновки, канаты, веревки, нити швальные белые и суровые, лен, пенька, шерсть, войлок, коневые хвосты и гривы, кожи – яловичные, коневьи, козловые черные, сыромятные, подошвенные, поднарядные, опойки шваленные; сапоги, башмаки, лапти-обуви, овчины, меха – лисицы, волки, рыси, медведи; сермяжное сукно и Кирилловское, хомутины, подхомутники, веники, гвозди, железо, олово, медь, свинец, краски, клей¹¹⁷¹. Сальные свечи, со Старорусского вкладного двора, говяжье сало, мыло Шуйское и простое, деготь¹¹⁷².

Скот «рогатый» и «мелкий» переводился из Боровичского Монастыря¹¹⁷³. Лошади – из Иверского и Боровического Монастырей, из Михайловского погоста, из Присек¹¹⁷⁴.

Из продуктов доставлялось с вотчин, по-видимому, решительно все. Хлеб всевозможного рода и вида шел главным образом со Старорусского вкладного двора. Мука ржаная, пшеничная, овсяная и гречневая, овес, крупа овсяная, ячная, гречневая, ржаной и ячный солод, толокно, горох, коноплянное семя, сухари¹¹⁷⁵.

Особенным разнообразием и богатством выделялись рыбные продукты: рыбу свежеподледную, свежепросольную и подпарную, сиги и икру поставляли Ладожский Монастырь, село Низино. Из Низина преимущественно шла рыба лодога. Лососи свежие, провальные, свежесольные и бочечная рыба, то есть те же лососи и сиги в бочках, шли из села Ояцкого. Сигов на год полагалось с села до 3.000 штук. Отсюда же поставляли и икру. Волховские сиги шли из Ладожского Николаевского Монастыря, село Коприно на Волге поставляло стерлядей, сельди свежие получались из Иверского Монастыря, и имевшего ловли на Валдайском озере, сухие снеты из Иверского Монастыря и со Старорусского вкладного двора, из села Низина; свежая рыба-щуки, судаки, окуни, лещи, подлещики, лодоги, харюзы, шересперы, язи, палимы, головли, осетры, плотвицы и разная «дробная рыба», икра сиговая и «паисная» – с Валдайского озера, с Ильменя, с Волхова¹¹⁷⁶.

Мед и постное масло конопляное шли со Старорусского вкладного двора; соль – сухая, белая – из Толвуйского погоста; шла также соль Пермская, соль Русская, соль Английская, уксус¹¹⁷⁷.

Молочные продукты, молоко, кислое молоко – «летнего сбору Петровского посту», масло коровье – Петровское топленое из села Ояцкого, сметана, сыр, творог, яйца – также из села Ояцкого и Михайловского погоста. Поставщиками являлись Тверские вотчины, Старая Русса¹¹⁷⁸.

Огородные продукты – со Старорусского вкладного двора и из Ладожского Николаевского Монастыря: огурцы, капуста белая, соленая, кочанная, капуста сырая, белое крошево, бураки свекольные, свекольное стебелье, хрен, мята, лук, чеснок, хмель. Грибы разных сортов и заготовлений: сухие, соленые – волнухи, рыжики, грузди – шли из разных мест¹¹⁷⁹. Ягоды-журавины – из Ладожского Монастыря¹¹⁸⁰.

Яблоки доставляли из Старой Руссы и из Тверских вотчин, – свежие, или в бочках, налитых водой. Сливы и патоке, в боченках, из Иверского Монастыря¹¹⁸¹.

Вино выкуривал Иверский Монастырь, но вино его выкурки оказывалось плохим и неаккуратно доставлялось, так что, бывали случаи, брали вино в Невский Монастырь с кружечного двора, а Иверский Монастырь расплачивался за него хлебом. Вино шло не только братии, но и рабочим, и выходило его много. Поставляли вино про братский обиход и из Валдая, из Боровического Духова Монастыря¹¹⁸².

Все доставлялось, обыкновенно, по «первому», или «нынешнему зимнему пути», – или же «не и спустя нынешнего водяного пути»¹¹⁸³.

Доставка припасов составляла немалую тяготу. Оказывался недомер¹¹⁸⁴. Судно, посланное с припасами из Старой Руссы, разбилось на Ильмене¹¹⁸⁵. Сухие и соленые грибы, посланные из Старой Руссы, не были приняты, потому что были подмочены на Ладожском озере и погнили¹¹⁸⁶. «Воды обмелели» в Тверце и Мете в 1717-м году и овес пришлось выгружать в Твери в амбары до вешней полой воды¹¹⁸⁷. Плоты с дровами были разорваны и разбиты¹¹⁸⁸. Лодку разбило в Ладожском озере¹¹⁸⁹.

Где-нибудь ежегодно бывал «хлебный недород»: рожь «не родилась», а яровой хлеб «побило мразом»; или: «Божиим изволением градом побило всю рожь без остатка»; или: «хлеб от погоды дождевой воды гниль и в копнах израстывал»; или: по причине большой воды крестьяне могли высеять только незначительное количество ржи, да и та весною вымокла и не взошла во многих местах¹¹⁹⁰. В 1719-м году был общий неурожай, и, по повелению Государя, в церквах возносимы были молении «о плодородии хлеба и о сохранения от смертоносный язвы»¹¹⁹¹. Жалобы на «непомерную скудость», необходимость «скитаться по миру», слышались часто; «весьма крестьяне оскудали от недороду хлебного и от водяного потопу». Результатом нередко было то, что крестьяне разбегались¹¹⁹².

В 1717-м голу в Валдайском озере рыба «плохо ловилась»¹¹⁹³. В 1716-м году огурцы, за недородом, для доставки из Старой Руссы покупали в Новгороде¹¹⁹⁴.

Иногда отвечали, что огурцов «не родилось ничего», журавин «промыслити не могли»¹¹⁹⁵. Колес, осей и лык «никоторыми делы промыслить не возможно, понеже Царского Величества указом дуб, вяз, липа, клен, ясень, сечь заповедано»¹¹⁹⁶.

Из села Ояцкого в 1717-м году отвечали, что сухих грибов уготовать про монастырский обиход не возможно, понеже за потопом большой воды и болотами сухих мест нет и собрать грибов негде¹¹⁹⁷.

Кроме стихийных препятствий, приходилось бороться и с злоупотреблениями. Практиковалась утайка хлеба, поставка грязного зерна с костром, прямое воровство, вымен на какие-либо вещи¹¹⁹⁸.

Поставки производились по требовательным, указам, и в Невском Монастыре строго следили за доставкой всего сполна. Когда от строителя Старорусского вкладного двора не все припасы получены были в полной мере, состоялся приказ: «да тебе ж, строителю, из своих келейных денег выслать за недомерное полотно, по Петербургской цене, 2 рубли 23 алтына 2 деньги, за муку 2 рубля 20 алтын 5 денег, а на подьячем Семене Зимногоре доправить за недосланный солод 6 рублей 23 алтына¹¹⁹⁹. Разумеется, взять такой огромный штраф из тощего кошелька было трудно, и дело оканчивалось объяснениями, просьбами, досылкой недополученного¹²⁰⁰ и уплатою части лишь штрафа¹²⁰¹. В последующем во все годы продолжается начет за недосланные продукты на управителей¹²⁰².

Кроме извлечения из имущества приписных Монастырей, обзаведение Александро-Невского Монастыря шло и другими путями.

Заботясь об обзаведении Монастыря хозяйством, архимандрит Феодосий, видимо, пользуясь каким-то частным случаем, когда Государь был в собрании вельмож, подал следующее воззвание:

«Благочестивейших и вернейших защитников и расширителей Всероссийского Государства молим прилежно убогие черноризцы новосозидаемого при Санктпитербурхе Александро-Невского Монастыря, благоволите, ради уставные нам млечные пищи, от Богодарованных вам кровиих стад во обитель новую даровать, елико кому по силе благохоти.

Феодосий, архимандрит выше именованного Монастыря, с братией».

Государь написал:

«Финских пять, да домашних двадцать пять».

Ягужинский: «челом бью три коровы». Доктор Арешкин – теленка. Еще 3 лица записали по корове и одно лицо, кроме того, бычка¹²⁰³.

Сохранился в лаврском Архиве экономический отчет Александро-Невского Монастыря за 1719-й год. В этом году в Монастыре, из общего числа состоявших при нем 117-и человек, содержалось «на братской пище и хлебе» 50 человек: 32 человека братии и 18 служителей; остальные 67 человек – «на служительском хлебе и пище». Вышло на печенье братских и служительских хлебов ржаной муки 266 четвертей на 665 рублей. В братскую квашню отпускалось ситной муки по одной четверти и 5-и четвериков; хлебов из квашни выходило по 22. В служительскую квашню отпускалась «осталая мука от просеву братской муки» – по две четверти с четвериком; хлебов выходило по 29. Пива сварено 41 варя; в варенье солоду отдано ячного 208 четвертей, ржаного 38 четвертей, хмелю 49 пудов. Полпива – 17 вар; солоду ячного вышло 34 четверти, ржаного две четверти, хмелю 2½ пуда. Квасу сварено 11 вар; солоду ячного вышло 46 четвертей, ржаного 10 четвертей. На подворье и на кирпичные заводы и в прочие по службам выдачи на квас ячного солоду вышло 18 четвертей, ржаного 4 четверти. Всего ячного солоду вышло 306 четвертей, ценою четверть по 2 рубля; итого на 412 рублен; ржаного – 54 четвертей, ценою четверть по 2 рубля 16 алтын 4 деньги, итого на 137 рублей; хмелю 51 пуд, ценою пуд по 1 рубль 16 алтын 4 деньги, итого на 76 рублей. Овсяных круп, 21 четверть на 62 рубля. Ячных круп 2 четверти, по 3 рубля. Толокна 31 четверть по 3 рубля. Овсяной муки 10 четвертей по 2 рубля. Пшеничной муки 22 четверти, по 3 рубля. Гороху 15 четвертей – на 37 рублей. Грешневых круп 9 четвертой по 3 рубля. Сухих снетов 20 четвертей, по 2 рубля. Соли 112½ пудов на 45 рублей. Масла коровьего 28½ пудов, по 2 рубля. Мелу сырцу на все расходы 28 пудов по 2 рубля. Уксусу 160 ведер на 23 рубля. Конопельного семени четверть, ценою 2 рубля. Сиговой икры 6 пудов, по 2 рубля пуд. Соленых лососей 709, ценою сто по 15 рублей. Соленых сигов 4.700, ценою сто по 4 рубля. Лодоги 3 бочки малых, но 2 рубля. Крупичатой муки 10 пудов, по рублю. Постного масла 20 ведер на 36 рублей. В зимнее время было в привозе свежей рыбы 9 возов, ценою воз, по Петербургской цене, по 10 рублей. Свежих сигов на 7 рублей. Бочка плохих лещей 1 рубль. Крошева белого про братию 150 ведер – на 18 рублей. Служителям серого крошева 150 ведер на 13 рублей. Бураков 50 ведер на 7 рублей. Прочих харчевых разных вещей: хрену, перцу, луку, чесноку, имбирю, сухих грибов и яиц на 50 рублей. В летнее время израсходовано к рыбной ловле: 3 невода, по 11 рублей; мереж на 10 рублей, работников от Волковских н Купчинских крестьян 8 человек бывают 6 месяцев, ценою на месяц по 2 рубля, разных припасов – лодка с веслами, передники кожаные, нити на починку и прочего убору – на 10 рублей; всего на рыбную ловлю израсходовано 149 рублей.

В Монастыре в братские и служительские кельи, на конюший и скотный двор, в квасоварню, к хлебню, в братскую поварню дров в год 200 сажен, на подворье 8. Всего на 275 рублей. За «пересечку тех дров» 50 рублей. На содержание двух хлебников, трех поваров, пивовара и квасовара 119 рублей.

У варенья пива, полпива, квасу бывает работников по 4 человека на 3 месяца, ценою на месяц по 2 рубля 16 ялтын 4 деньги, итого – 30 рублей.

«За пивоварную спосуду в год положить 20 рублей».

«Всего на оные службы денег 109 рублей».

В Монастыре и на подворье в по всем службам сальных свеч в расходе 32 пуда 25 фунтов – на 49 рублей.

«За верительную медную и в трапезы белую спосуду, скатерти и салфетки, ножи, вилки, и за мытье скатертей и салфеток, и за мыло 50 рублей».

«В Монастыре и на подворье братии и служителям и приезжим гостем и в летнее время мастерам каменщикам и работникам и на перегон водки, простого вина 124 ведра – 226 рублей».

Всего на содержание выходило денег 3.556 рублей.

Из этого числа положено 32-м человекам братии по 50 рублей на человека, итого 1.600 рублей. На служителей, которые на братском хлебе и пище, – 18 человек – положено против братии вполовину, по 25 рублей на человека; итого 450 рублей. Прочим служителям положено, 66-и человекам, на человека по 15-и рублей, 990 рублей. Всего братии и служителям надлежит денег 3.040 рублей.

«На посторонней расход» в остатке денег 516 рублей¹²⁰⁴.

Принимая поступление из разнообразных источников, Александро-Невский Монастырь с течением времени достиг значительной степени благосостояния. Его ризница выделялась своим богатством.

Богатая ризница Александро-Невского Монастыря имеет две описи – 1724-го и 1725-го годов. Первая составлена при перемене ризничего, вторая – после низвержения Феодосия.

Опись 1724-го года¹²⁰⁵, указания дает в дополнение к описи¹²⁰⁶, указания на истории поступления в Лавру окладных образов.

Образа: Спасителев и прочих святых с животворящим древом и с мощами¹²⁰⁷; Покрова Пресвятой Богородицы – «оклад серебряный, резной позлащен»; Иоанна Златоустого – «оклад сребряной, позлащен, венец серебряной с финифтью», и Сергия, чудотворца Радонежского, – «оклад серебряной, позлащен, 2 венца, с финифтью», – «указом Императорского Величества взяты из Белграда по смерти преосвященного Иллариона, митрополита Белоградского»¹²⁰⁸. Образ Пресвятой Богоматери с Превечным Младенцем»¹²⁰⁹ – «оклад и венцы серебряные, чеканные, золоченные», – «даяние по Государыне Цесаревне и Великой Княжне Наталии Алексеевне»¹²¹⁰. Образ Всемилостивого Спаса – «оклад гладкой серебряной, золочен, венец резной», – «даяние по Тихоне Никитиче Стрешневе»¹²¹¹. Образ Пресвятой Богоматери с Превечным Младенцем, нарицаемый Одигитрии¹²¹², – даяние князя Якова Феодоровича Долгорукова по жене его, княгине, Ирине. Образ Всемилостивого Спаса – «оклад и венец и поля серебряные чеканные, позлащены, подложено сзади камкою алою», – даяние по фельдмаршалу Борисе Петровиче Шереметьеве. Образ Богородичен, нарицаемой Казанские, – «по полям оклад и венец (с) короною серебряные чеканные, позлащены, убрус низан мелким жемчугом», – даяние по князе Якове Федоровиче Долгорукове. Образ святых Алексея, митрополита, Николая чудотворца, Кирилла Белозерского, Иоанна Войственника, в возглавии образ Пресвятой Богоматери – «по полям оклад и венцы серебряные, позлащены, у Богоматери венец резной» – даяние Феодосия Моисеевича Скляйгова по жене его Фекле. Образ Господа Вседержителя – «венец и по полям оклад серебряный, позлащен, басебной гладкой», – даяние по Автамоне Михаиловиче Головине. Образ Пресвятой Богородицы Знамения – «венцы и по полям оклад серебряный золоченой, в привеси серьги серебряные ветхие, на них 8 жемчужин да 2 камешка простые зеленые», – даяние по Иване Никитиче Зотове; серьги были сняты в ризницу; на образе в полях разных святых 6. Образ Новгородских чудотворцев Никиты епископа, Иоанна архиепископа – «оклад серебряный позлащенной, подложен тафтою алою, – отдан из кельи архиепископа Феодосия. Образ Живоначальной Троицы – «венцы и оклад серебряные, чеканные, позлащены, без гривенок, сзади наклеена дска кипарисная», – даяние Воронежского митрополита Пахомия. Образ Пресвятой Богоматери Успения – «оклад серебряный басебной, золочен, на нем 2 венчика», – даяние графа Андрея Артамоновича Матвеева по жене его. Образ Знамения Пресвятой Богородицы – «венец со осенением и поля серебряные, позолоченные, басебные», – «даяние Анны Петровны по муже ее Алексее Петровиче Шереметеве»¹²¹³.

Образов в окладах насчитывалось 37, присланных из Москвы неокладных живописных на досках 9, осмилистовых, писанных на красках 7, штилистовых и прочих 27, в том числе: образа Благовещения Пресвятой Богородицы, писанные красками, на полях каймы писаны золотом, и Всемилостивого Спаса, в молении предстоят преподобный Сергий Радонежский и Александр Невский, писанный красками, ризы расписаны золотом, на полях в каймах писано золотом же твореным, сзади подклеены кипарисом ,– даяние посадского человека Сидора Остафьева Томилина; образ Пресвятой Богородицы Иверской, на полях написаны апостолы, – даяние Ивана Родионовича Стрешнева по дочери его, девице Татьяне, и образ Пресвятой Богоматери, нарицаемой Феодоровской, даяние Ипатского келаря Феодосия, поставлен над жертвенником¹²¹⁴.

Переданных в ризницу из дома Ее Величества, оставшихся после царевича Алексея Петровича и царевны Марьи Алексеевны со святыми мощами, 3 дски складни, образ Успения, 2 креста, 3 ящика и 3 ковчежца¹²¹⁵.

Из напрестольных Евангелий в драгоценных окладах одно было дар Императора Петра Великого¹²¹⁶, одно вклад дьяка Воинова¹²¹⁷, одно – даяние бывшего Благовещенского Московского собора ключаря, монаха Иосифа¹²¹⁸, одно было прислано «из дворца Императорского Величества»¹²¹⁹.

13 крестов драгоценных¹²²⁰, в том числе 1 с мощами, 3 жалованных Петром Великим¹²²¹, 1 взятый из В–Белгорода по смерти митрополита Белоградского Иллариона¹²²², 2 плащаницы¹²²³, 5 панагий¹²²⁴, 9 воздухов¹²²⁵, 38 покровов¹²²⁶, 11 пелен¹²²⁷, 11 одежд налойных¹²²⁸, 9 потиров, в том числе золотой потир с резным Распятием, с дискосом, звездой и лжицей, весом 5¹/₄ фунтов, даяние из дома светлейшего князя по стольнике Леонтие Шакурове, потир серебряный золоченый, с подписью вокруг, с дискосом, блюдцем, – даяние святейшего патриарха Никона по Матроне Волковой (в Иверский Монастырь), потир серебряный золоченный¹²²⁹ с дискосом, звездой, блюдом, лжицей и копием, – даяние бывшего Московского Благовещенского ключаря, монаха Иосифа, и потир¹²³⁰ – вклад по князе Алексее Юрьевиче Одоевском¹²³¹. Среди серебряных блюд было блюдо в Фунта и панихидная ложка, – даяние по царевне Наталии Алексеевне¹²³².

Ризы, 55, из серебряной и золотной парчи, украшенные по оплечьям жемчугом, яхонтами, алмазными искрами.

Парча для двух риз серебряная и золотная – дар Императрицы, для одной – серебряная с золотом – светлейшей княгини Дарьи Михайловны Меншиковой, ризы из камки таусннной – дар адмирала Федора Матвеевича Апраксина, ризы из красной атласной парчи – дар князя Якова Федоровича Долгорукова, по жене его, одни ризы штофовые с травами по красному полю – даяние по князю Юрье Одоевском, другие – штофу зеленого с золотными травами – по стольнике Шокурове, одни ризы – бархатные зеленые – дар Александра Кикина, ризы черного штофу – даяние бывшего наместника, иеромонаха Варлаама (Голенковского), ризы золотной парчи – даяние по Алексее Петровиче Шереметеве жены его Анны Петровны¹²³³.

Был еще кусок парчи в 5¾ аршин, «по зеленой земли травы серебряные и шелковые, белые и красные изредка», – дар Императрицы Екатерины Алексеевны¹²³⁴.

Митра – красного бархата, украшенная алмазами. Палица, шитая золотом и серебром, обнизанная жемчугом, с изображением Спасителя, 4-х евангелистов и 4-х херувимов¹²³⁵.

Из 42-х стихарей 1 – из парчи золотной, пожалованной Императрицей, 1 из парчи по красному атласу – даяние князя Якова Федоровича Долгорукова по жене его Ирине, 1 обяринной брусничного цвета – даяние по князе Михаил Васильевич Голицыне¹²³⁶.

22 подризника Из 55-и епитрахилей одна украшенная жемчугом и яхонтами, одна с вышитыми золотом и серебром по вишневой камке изображениями святых, с жемчужинами, – дар епископа Астраханского Иоакима¹²³⁷. Из 32-х пар поручей и 24-х орарей были поручи и орарь – даяние по князе Михаиле Васильевиче Голицыне¹²³⁸.

4 серебряных кадила¹²³⁹.

Было 2 серебряных подсвечника, весом 2 пуда 3½ фунта, без обозначения происхождения, и 1 серебряный белый – 1¾, фунта – даяние по царевне Наталии Алексеевны¹²⁴⁰.

Из чаш одна, весом 2½, фунта, водосвятная, и чарка в ¹/₃, фунта, серебряные, – с подписью имени патриарха Никона¹²⁴¹.

Было 5 чашек с писанными мусиею по финифти образами – на большой Воскресении Христова, на 4-х меньших 4-х евангелистов, – дар бывшего казначея Патриаршаео Дома Антония¹²⁴².

Среди богослужебных книг обращает внимание «Требник в четверть, на нем дока серебряная, позлащена, на дске вырезано Распятие Господне с предстоящими Пресвятою Богородицею, Иоанном Богословом, над Распятием дароносица серебряная, позлащена ж, над дароносицею вырезан Отец и Сын и Святый Дух, с крестом, в дароносице ящик маленькой и чашка и лжица позлащены, застежки в книжице серебряные, позлащены же, оболчена бархатом малиновым, на исподней дске 4 дробнички кругленькие серебряные белые»¹²⁴³.

Из достопримечательностей ризницы в описи 1724-го года отмечена «трость Его Величества Петра Великого, Императора и Самодержца Всероссийского, рукоять слоновой кости точена собственными Его Величества руками, наконечник серебряной, пожалована Феодосию, архимандриту Александро-Невского Монастыря, что ныне преосвященный архиепископ Новгородский и Великолуцкий». «А подносить оную трость по завещанию помянутого преосвященного архиепископа, на стретении ново поставленному и первоприходящему в Монастырь архимандриту, вместо настоятельского жезла, а потом паки хранить в ризнице, за хитростное дело рук Великого Императора и Самодержца Всероссийского»¹²⁴⁴.

Были также серебряные шпоры и шпага графа Бориса Петровича Шереметева и шпага Адама Адамовича Вейде¹²⁴⁵. «Из пожитков Ростовского расстриги Демида с креста 6 жемчужин больших»¹²⁴⁶.

Наиболее дорогие архиерейские облачения и митры взяты были временно из Новгорода и хранились в Монастыре под названием ризницы Новгородского Архиерейского Дома¹²⁴⁷.

В кельях была достаточная обмеблировка, в парадных помещениях много картин. Достаточный запас столовой и кухонной посуды, рабочих инструментов. У архимандрита – 2 ценных серебряных столовых сервиза¹²⁴⁸. В сушиленных амбарах большие запасы сукна, холста, полотна, овчин, разных продуктов и нитей, строительных материалов¹²⁴⁹.

Монастырь имел торн-шхоут с 7-ю чугунными «пушечками» малыми, 2 бота, верейку, 9 шерботов, 7 лодок. Кроме того, в Монастыре была шести-весельная баржа Новгородского Архиерейского Дома¹²⁵⁰.

На монастырском конюшенном дворе стояли 38 лошадей, в том числе две пары выездных лошадей, карета и коляски Новгородского Архиерейского Дома. Карста снаружи обита была черною кожей, раскрашена по рамам темно-зеленою краской с красными цветами, а внутри обита красным трипом; в ней было 4 окна. Одна из колясок – «верстовая» – имела назади верстомерный ящик. Одна коляска была «спальная». 2 зимних возка, обитые черною кожей, имели по 4 окна – 1 с хрустальными стеклами и зелеными санями и 1 с слюдяными окончинами н красными санями; внутри отделаны черным и красным трипом. Коляска Берлинская, обитая черною кожей снаружи и голубым сукном внутри, на красных колесах; коляска летняя, «в которой ездит архимандрит», обитая снаружи черною кожей, а внутри зеленым сукном, на зеленых колесах, с двумя хрустальными окнами; карета, обитая черною кожей с золочеными гвоздями, сверху покрытая черною клеенкой, «напереди по рамам позолочено и росписано по ней разными красками, а в середине обито трипом зеленым», 3 окна, черные колеса; далее разные возки, сани Казанские, коляски, одноколка, качалка, фурманы¹²⁵¹.

На скотном двор 11 коров и бык, барашек, 7 поросят, 5 гнезд уток и 62 штуки утят, Русских 2 петуха, 10 кур и 21 цыпленок¹²⁵².

I. Деятельность монашеской обители. Просветительная и благотворительная деятельность. Наставление в вере

II. Заведение Типографии. Начало печатных работ. Первая отпечатанная в Типографии книга. Книги, отпечатанные в Александро-Невской Типографии в 1721-м году. Справщики Феолог и Варнава; Школ и Типографий протектор; ученики, мастера. Печатание книг в 1722-м году. Бухгалтерия Типографии и денежные обороты. Типографские работы 1723-го года. Жалованье справщику. Работы Типографии в 1724-м и 1725-м годах. Где приобретали богослужебные книги

III. Учреждение Невской Школы. Первый учитель Иродион Тихонов. Помещение Школы. Первые ученики. Второй учитель Андрей Тишин. Содержание учеников. Книги. Учебные материалы. Дрова. Одежда. Медицинская помощь. Высылка в Школу священно-церковно-служительских детей из уездов. Определение в службу. Учитель арифметики. Отпуск Тихонову и особое поручение. Калмык Кондаков

IV. Научное значение Монастыря

V. Гошпиталь

I. Основной смысл бытия каждой обители заключается в ее бодрственном стоянии пред Богом. В то время, как в суете обыденной жизни различные предметы зачастую совершенно пленяют ум и сердце грешного человечества, отвлекая на себя все внимание, обитель всегда имеет свою мысль обращенною к Богу. Живое сознание этого окружающим населением и есть уже положительный благотворный результат существования обители, независимо от всякой другой ее деятельности. Обитель приносит пользу уже тем самым, что она существует, как явление чистой духовно-религиозной жизни.

Эта область, как область вечного и неизменяемого, не дает много материала для летописи или истории, которые являются, по существу своему, изображением перемен. История духовной жизни обители, таким образом, вообще говоря, укладывается в немного слов, отмечающих существование обители. И только если в среде братства были лица, выдававшиеся исключительными проявлениями богословской мысли или нравственного подвига, получается материал для многих страниц.

Рядом с основною деятельностью обители, состоящею в ее молитвенной жизни, нередко развивается во многих обителях деятельность просветительная и благотворительная. Оба эти рода монастырской деятельности получили в Александро-Невском Монастыре в первые же годы по его основании весьма заметное обнаружение.

Просветительная деятельность Александро-Невского Монастыря выражалась в наставлении в православной вере неверных и неправомыслящих, в организации духовно-школьного образования и в распространении духовных и церковных книг при посредстве монастырской Типографии.

В 1720-м году прислан был в Монастырь изъявившей желание принять православие Шведский пленный солдат, лютеранин Эколяней и поступил под руководство иеромонаха Галактиона. Он был крещен, по тогдашнему обычаю, и остался работать на пильной мельнице при Монастыре¹²⁵³.

В декабре 1724-го года был прислан в Монастырь Святейшим Синодом заявивший желание креститься Инлец Иеротама Лаладжетуча для изучения истин православной веры, и здесь поступил тоже под руководство иеромонаха Галактиона¹²⁵⁴.

По указу Сената 4-го декабря 1719-го года, вследствие указа Государя, послан был в Монастырь раскольник Львов¹²⁵⁵. В 1721-м году Святейший Синод прислал в Монастырь двух раскольников, изъявивших раскаяние и желание присоединиться к Церкви. Им велено было быть «в работе». Они были поручены надзиравшему за работами иеромонаху Галактиону. Через полгода их обращение к Церкви было удостоверено и они отпущены на родину в Нижегородские края¹²⁵⁶. В октябре того же года прислан был с тою же целью раскольничий старец¹²⁵⁷ Урван¹²⁵⁸.

Присланные для исправления от раскольнической ереси назначались жить под началом на монастырской служительской пище и одежде¹²⁵⁹. В 1720-м году обратившемуся из раскола дозволено было жить и работать в Монастыре в числе работников¹²⁶⁰.

II. Типография в Александро-Невском Монастыре возникла в 1720-м голу, когда, по высочайшему указу 13-го декабря 1719-го года, в Монастырь был передан из «С.-Петербургской Типографии» стан церковной печати, по примерной оценке в 128 рублей, с 7-ю мастеровыми: двумя наборщиками, двумя тередорщиками, двумя батырщиками и одним разборщиком. Вместе со станом быль передан запас шрифта – «гартовых литер»: азбуки Воскресенская, весом 17 пудов и ценою 94 рубля, и Библейная, весом 23 пуда, ценою 147 рублей, а также были переданы и разные мелкие типографские принадлежности: заставица, узел, две кассы и другие, – рублей на 7. Один из типографских рабочих вскоре был отослан обратно, будучи уличен в краж типографских денег¹²⁶¹. Но, впрочем, по-видимому, тотчас же был заменен другим, так как с самого начала печатания, по отчетам, упоминается всегда 7 мастеров¹²⁶².

Передача печатного стана из С.-Петербургской Типографии относится к февралю 1720-го года¹²⁶³.

К поступившему при учреждении Типографии печатному стану сделан был Монастырем в 1720-м году новый стан¹²⁶⁴, обошедшийся в 128 рублей¹²⁶⁵. Прикуплено материалов рублей на 70. Прислано из Москвы 26-го декабря 1720-го года разных типографских принадлежностей: грушевые заставицы и узлы, «азбука грушевых слов»; гартовые азбуки – Евангельская, весом 12 пудов, ценою 46 рублей, Осиповская, весом 18 пудов, ценою 98 рублей, Воскресенская, весом 17 пудов, ценою 96 рублей. Приобретены были необходимые типографские припасы. К исходу 1720-го года ценность Типографии выражалась в сумме до 1.800 рублей. В 1721-м году из Москвы была прислана еще Арсеньевская азбука, весом 18 пудов, ценою 39 рублей, и разных припасов на 50 слишком рублей¹²⁶⁶.

Печатные работы начаты были с 1-го марта 1720-го года и первым изданием показаны в отчете «Четыре поучения», печатавшаяся в трехстах экземпляров с 1-го марта по 16-е апреля. Поучения эти были: на день святого Александра Невского, сказанное в 1718-м году преосвященными Феофаном (Прокоповичем) в Александро-Невском Монастыре, слово благодарственное о Полтавской победе, оказанное обер-иеромонахом Гавриилом (Бужинским) в 1719-м году, слово его же о победе у Ангута и о взятии Шведских судов – 1714-го года и слово к день апостола Андрея Первозванного, его же, – 1719-го года¹²⁶⁷. Первым вышло, 15-го марта, поучение день святого Александра Невского, заключающееся похвальными, словом Петру Великому, – первая книга, вышедшая из Александро-Невской Типографии¹²⁶⁸. 290 экземпляров этих 4-х поучений были переплетены вместе»¹²⁶⁹.

С 16-го апреля по 16-е июня сделано первое издание «Букварей» с толкованием блаженств, – 1.196 экземпляров¹²⁷⁰. С 17-го июня по 16-е июля сделана Книга раскольническая малая, носившая еще название «Раскольнических вопросов и ответов», – 1.100 экземпляров¹²⁷¹. С 13-го по 28-е июля сделаны 2 поучения преосвященного Феофана – слово в день апостолов Петра и Павла, 1720-го года, и слово похвальное о флоте Российском и о победе на море, 1720-го года, – в 300-х экземпляров¹²⁷². С 28-го июля по 1-е августа напечатано было 300 листов: «Изображение пунктов о содержании монашеских келий»¹²⁷³. С 1-го августа начато было печатание книги «Пращица духовная раскольнических вопросов и ответов», – книга вышла в свет только в 1722-м году¹²⁷⁴.

В 1721-м голу отчет о печатании начинается только с 1-го апреля. Большая часть года занята была печатанием Букваря. С 1-го апреля по 1-е июня сделан второй выход «Букварей с толкованием десятословия и символа веры и 9-и блаженств», – 2.400 экземпляров¹²⁷⁵. С 1-го июня по 1-е августа – третий выход, – тоже 2.400 экземпляров¹²⁷⁶. С 1-го августа оба типографских стана – второй стан впервые в этом случае упоминается в работе – заняты были печатанием книги «Пращицы духовной раскольнических вопросов и ответов»¹²⁷⁷.

Печатание «Пращицы», потребовавшей для себя 111 тетрадей по 2 листа, вызвало покупку еще одной Арсеньевской азбуки, в 18 пудов, за 38 рублей¹²⁷⁸.

С 11-го сентября 1720-го года в заведывание Типографией вступил, по приказу архиепископа Феодосия, справщик, монах Феолог¹²⁷⁹ и в ноябре ему была дана подробнейшая инструкция о надзоре за типографскими работами, мастерами и материалами, повторяющая в общем инструкцию Московской Типографии¹²⁸⁰.

Монах Феолог занимался в Москве с 1712-го года исправлением Славянской Библии. В 1720-м голу вызван в Александро-Невский Монастырь и здесь определен был справщиком Но затем он отправился в Москву, где и оставался, хотя и именовался «Невской Типографии справщиком»¹²⁸¹. В 1722-м году он хлопотал о награждении его за труд по исправлению Библии, но, не дождавшись награды, умер¹²⁸².

Его заменил «послушник Типографии Александро-Невской», иеродиакон Варнава. В декабре 1722-го года он в постскриптуме секретарю архиепископа Феодосия Герасиму Семенову напоминал, что «уже третий год доходит, отнелиже в Типографии» он «труждается деннощно»¹²⁸³. В Монастыре; он был с 1716-го года, будучи вызван из Московского Спасского Монастыря. Он был сын Московского диакона, в мире именовался Василий Гоголев, поступил 19 лет в 1710-м году в Симонов Монастырь. В Петербурге, кроме исполнения должности справщика, он занимался переводом книг с Латинского¹²⁸⁴.

21-го июля 1721-го гола Святейший Синод подчинил все Типографии и Школы ведению синодального советника, архимандрита Ипатского Гавриила (Бужинского), усвоив ему титул Школ и Типографий протектора¹²⁸⁵.

С июня 1721-го года, когда печаталось третье издание Букваря, упоминаются впервые при расчете, кроме 7-и типографских мастеров – служителей, и ученики¹²⁸⁶, из монастырских служительских детей; число учеников в последующих расчетных, ведомостях определяется также в 7 человек, и к ним присоединяется еще 1 сторож¹²⁸⁷. Распоряжение о присылке из монастырских вотчин служительских детей для научения типографскому делу дано было еще в сентябре 1720-го года. Прослышав о нем, намеченные к отсылке в Типографию разбежались, и пришлось их родителей держать за караулом до их явки¹²⁸⁸.

Первый состав типографских рабочих был следующий. Наборщики Степан Ильин и Иван Михайлов, тередорщики Иван (Федоров) Колмаков и Данила Юдин, батырщики Тимофей Скотинков и Козма Георгиев (Егоров), принятый на место уволенного за воровство, и разборщик литер Никита Милюков. Bсe они были присланы из С.-Петербургской Типографии.

У нового стана стали из монастырских, служителей: наборщики – Фока Петров и Афанасий Журкин, тередорщики Семен Жаров и Иван Перфильев, батырщики Семен Дмитриев Хохлов и Иван Нестеров и разборщик Артемий Зиновьев¹²⁸⁹.

С 1722-го года в Типографию определен писарь Сергей Тарасов¹²⁹⁰.

Содержание они получили следующее: писарь 40 рублей и хлеба 4 четверти муки и 4 четверти овса, наборщики по 37-и рублей 1-му алтыну 4 деньги, тередорщики по 26-ти рублей, батырщики по 24 рубля 2 алтына 4 деньги, разборщики по 25-и рублей 2 алтына 4 деньги и хлеба по 3 четверти муки и по 3 четверти овса на человека¹²⁹¹.

В 1722-м году к 1-му февраля закончено было печатание «Пращицы», – 1.200 экземпляров¹²⁹². С 1-го февраля по 11-е марта печатана книга Толкование блаженств евангельских, первое издание, в количестве 600 экземпляров. Книга пушена была в продажу по 11-и алтын и принесла прибыли 117 рублей¹²⁹³. С 28-го марта по 1-е мая напечатать был «второй выход», в 600 книг, и принес прибыли 133 рубля¹²⁹⁴. С 1-го июня по 1-е августа напечатали уже третье издание, на этот раз в количества 2.350 экземпляров¹²⁹⁵.

Толкование блаженств евангельских, сочиненное по указу Государя, Петр сам редактировал и в указе Святейшему Синоду из Астрахани 13-го июля 1722-го года, собственноручно писал: «книгу о блаженствах всю чель, которая зело изрядная и прямой путь христианской, только надлежит предполагаю сделать, в котором разные наши толкования неправые ханжевские все выяснить, дабы читающий перво свой порок узнал, и потом пользу и прямую истину, також в конце силу всей книги зело короткою выпиской без толку¹²⁹⁶, понеже оной уже выше писан, положить, дабы мог на память оное иметь, понеже всей книги на память невозможно иметь»¹²⁹⁷.

В промежуточные сроки печатали «формы и указы»¹²⁹⁸, ектении о победе¹²⁹⁹. Формы – «о возношении церковном Его Императорского Величества и Государыни Императрицы и всех Их Величества Фамилии титулов»¹³⁰⁰. Указ в это время напечатан был, в 1.700-х экземпляров, «о призывании содержащихся в Великороссийском Государстве тайно по домам раскольнических лжеучителей на свободное и безопасное о несогласии их с Святейшим Правительствующим Синодом разглагольствие»¹³⁰¹.

С 1-го мая по 1-е июня напечатан был четвертый выход Букваря – 2.400 экземпляров принесший прибыли 443 рубля¹³⁰². Со 2-го июня «нощным временем между дневной работы» печатали 2.000 «священнических присяг» – по приказу архиепископа Феодосия¹³⁰³. С 1-го августа начали печатать – «зачата» – книгу «Театрум» и напечатана по 1-е декабря третья ее часть, 44 тетради¹³⁰⁴. «Театрум» или «Феатрон гисторический», перевод, по повелению Государя, с Латинского, исполненный обер-иеромонахом Гавриилом (Бужинским)¹³⁰⁵. С 1-го декабря по 1-е января 1723-го года напечатали 1.200 «Духовных Регламентов», – третье издание¹³⁰⁶.

По синодальному указу 28-го ноября 1722-го гола в Александро-Невской Типографии вольно было печатать Буквари, сколько можно в год, для рассылки по епархиям¹³⁰⁷, «для учения церковных причетников»¹³⁰⁸. Этот указ состоялся по предложению архиепископа Феодосия. Указ обязывал всех священников, диаконов и причетников иметь у себя Букварь «и прилежно по нему заповеди Божия с толкованием и прочее в твердую память употреблением принимать», и детей понуждать, «дабы они, имея оные Буквари, усердно в употреблении их прилежали и изустно оные читать п положенное в них разумевать могли, памятующе то не забытно, что отнюдь невежды и не прилежащие учению и не учившиеся заповедей Божиих и символа веры и прочего, в оных Букварях с толкованием положенного, и не знающие христианских должностей не точию до священства, но и до последнего в причте церковном степени допущены не будут». Указом 1723-го года велено было Букварь в Великий Пост читать в церкви, «дабы готовящееся к исповеди и Святых Таин причастию, слыша заповеди Божии и толкование их и осмотряся в своей совести, лучше могли к истинному покаянно себя приготовить»¹³⁰⁹.

В конце 1722-го года состоялся синодальный указ на будущее время все необходимое для рассылки по церквам Новгородской и Псковской епархий и области ново-завоеванных городов – указы, книжицы, тетради и листы – печатать и Петербурге: гражданским шрифтом в С.-Петербургской Типографии, а церковным – в Невской¹³¹⁰.

В 1722-м году, по словесному приказанию архиепископа Феодосия, отпущено было из Типографии в Москву, где был тогда Святейший Синод, 4.300 Букварей на 1.051 рубль¹³¹¹.

В 1722-м году Типография отпустила в Нижний преосвященному Питириму тысячу книг, «в которых обретаются учиненные противу раскольнических вопросов ответы»¹³¹².

Не совсем ясна бухгалтерия того времени. По приходо-расходным книгам Типографии значится денежных: прихода в 1720-м году 450 рублей, в1721-м году 318 рублей, в 1722-м году 2.981 рубль и в 1723-м году 1.208 рублей; расхода за те же годы 226, 217, 3.113 и 1.383 рубля. При перемене расходчика с 1724-го года новому расходчику сдано наличных 10 рублей и осталось не сданными 8 рублей. Поступление материалов за те же годы показано в такой оценке: в 1720-м году – 1.730 рублей, в 1722-м году 960 рублей и в 1723-м году 614 рублей; расход – 393, 601, 644 и 900 рублен. Напечатано книг и листов: в 1720-м году 3.296, в 1721-м году 6.000, в 1722-м году 14.450, и 1723-мч. году 15.600¹³¹³.

По другому счету, к 1722-му году Типография получила прибыли от своих операций 1.256 рублей¹³¹⁴. Денежный оборот Типографии за 1722-й год определился в следующих цифрах: приход 3.179 рублей, остаток материалов к 1723-му году на 1.327 рублей, чистой прибыли получено за 1722-й год 1.577 рублей. Стоимость оборудования Типографии 1.051 рубль¹³¹⁵.

С начала Типографии по 1723-й год в Типографию было принято из Москвы типографских материалов на 1.301 рубль, куплено на монастырские деньги на 773 рубля, содержание личного состава – служителям трактамента, считая и хлебный, на 754 рубля, ученикам с хлебным трактаментом на 176 рублей, сторожу с одеждою 15 рублей, – всего на 761 рубль. Всего расхода на 2.263 рубля. Книг сделано по 1-е мая 1722-го года на 4.828 рублей. Припасов израсходовано на 1.101 рубль. Прибыль исчислена в 2.675 рублей. Книг в продаже на 3.675 рублей¹³¹⁶.

Типография продолжала развивать свое дело. В начале 1723-го года прислана была из Москвы от справщика Феолога по настойчивому требованию иеродиакона Варнавы еще одна Воскресенская азбука в 15 пудов на 72 рубля и разные припасы, с одним служителем, а взамен выслано 15 пудов литер других¹³¹⁷.

В 1723-м году в Типографии с 1-го января по 1-е февраля напечатан пятый выход Букваря, в 2.400 экземпляров¹³¹⁸. С 1-го февраля по 16-е марта в таком же количестве напечатан был шестой выход Букваря¹³¹⁹. С 16-го марта по 21-е апреля – седьмой выход¹³²⁰; с 21-го апреля по 23-е мая – восьмой¹³²¹. С 23-го мая по 1-е июня печатали службы праведным Захарии и Елисавете, на день тезоименитства цесаревны Елисаветы Петровны, 1.200 экземпляров, для рассылки по церквам «С.-Петербургского ведомства», Новгородской и Псковской епархии¹³²².

С 1-го июня по 1-е июля сделано 2.400 экземпляров 9-го выхода Букваря¹³²³. С 1-го по 11-е июля напечатано «Александро-Невских изображений монашеского жития» или «Изображено пунктов», – 4-х пунктов по 300 листов, всего 1.200 листов¹³²⁴. С 11-го июля по 11-е сентября сделано 1.200 экземпляров «Грамматик Славяно-российских»¹³²⁵, Новгородского иподиакона Феодора Максимова¹³²⁶. С 11-го сентября по 1-е октября сделана «Грамматика на листу», – сколько экземпляров, не обозначено в отчете¹³²⁷. С 1-го октября по конец года один печатный стан занят был печатанием книги «Театрума», которой сделано 42 тетради, по 77-ю тетрадь¹³²⁸.

С 1-го января по сентябрь напечатано было 10.000 Букварей с толкованием блаженств евангельских¹³²⁹, 1.150 книг Духовного Регламента¹³³⁰; сверх того, 300 книг Духовного Регламента с Прибавлением¹³³¹.

В 1723-м году, согласно прошению, определен, «в типографскую науку» сын Московского посадского человека Тимофей Васильев¹³³².

По приказу архиепископа Феодосия 29-го ноября 1723-го года справщику Типографии Александро-Невского Монастыря иеродиакону Варнаве назначено жалованье из типографских доходов в 100 рублей, причем за содержание в братстве Монастыря «пищею с питием и кельею с дровами» положено было вычитать из жалованья по 50-и рублей¹³³³.

В 1724-м году выпущены из Типографии «ново-сочиненные исповеди»¹³³⁴, 10-й, 11-й, и 12-й выходы Букварей¹³³⁵, начатый печатанием еще в 1722-м году «Феатрон гисторический»¹³³⁶.

В 1724-м году значительная партия книг, печатанных в Невской Типографии, была направлена для продажи в Москву, на 1.600 рублей. Кроме Букварей и Регламентов, здесь встречаем перечисление: Пращиц духовных, Грамматик Славено-Российских, Четырех поучений, Раскольнических вопросов, Двух поучений, Изображения пунктов¹³³⁷.

В начале 1725-го года было отпечатано «Евангелие, в пяток и в субботу страстные недели чтомое», и рассылалось чрез Тиунскую Контору по всем Петербургским церквам¹³³⁸. В апреле ставленнические граматы – поповская и диаконские – по 400 листов, для Новгородской епархии¹³³⁹.

Указанными изданиями исчерпывается деятельность Александро-Невской Типографии при архиепископе Феодосии¹³⁴⁰. Печатные Богослужебные книги для деревянной монастырской церкви приобретены были в марте 1725-го года из С.-Петербургской Типографии¹³⁴¹. В Александро-Невской они не печатались.

III. Школа при Александро-Невском Монастыре, ставшая родоначальницей блестящего сонма Петербургских духовно-учебных заведений, возглавляемых ныне Академией, создана распоряжением архиепископа Феодосия, данным 25-го октября 1721-го года. «По содержанию Его Императорского Величества указов и Духовного Регламента» велено было «учредить во общую пользу при Александро-Невском Монастыре, для учения юных детей чтения и писания, Славенскую Школу, в которой, как того Монастыря служительских детей, так и сирот, не имеющих родителей и своего пропитания, и посторонних, кто кого отдать похочет, принимая от 5-и до 13-и лет, – учить Славенского чтения и писания по новопечатным Букварям, а потом и грамматики». Преподавание поручено было «обретающемуся при Монастыре из Новгородской архиерейской Школы ученику, Славенскую грамматику учением скончавшему, поддъяку Иродиону Тихонову». Содержание Школы было определено из обыкновенных монастырских доходов, причем обозначен только «трактамент тому грамматисту»: 30 рублей деньгами и хлебом – муки ржаной и овса по 15-и юфтей¹³⁴².

Учитель Школы – «грамматист, поддьяк» Иродион Тихонов был в Петербурге со 2-го июля 1721-го года. С этого времени, как «с начала приезду его», ему была прекращена выдача трактамента в Новгороде.

В август для Школы заканчивали отделкой «светлицу при Канцелярии», которую архиепископ Феодосий велел «убрать и убить холстом и подмазывать в скором времени»¹³⁴³. Первый комплект учеников Школы составился путем набора. Это были исключительно дети и родственники монастырских слуг, служителей, мастеровых, крестьян и солдат, – в 1721-м году 25 человек. В 1722-м году из набранных в Школу 28-ти учеников двое были дети иеромонахов. Невского Монастыря: Викентия – Петр Василев и Ионы Ростовского – Дмитрий Иоаннов. В 1723-м году набрано было 23 человека, в их числе двое дворянских сыновей – братья Феодор и Симеон Прокофьевы Певцовы. В 1724-м году поступивших в Школу было 25 человек, в 1725-м году – 10¹³⁴⁴.

30-го уже октября 1721-го года монастырский лодейщик Трофим Давидов обратился сл. просьбою об освобождении из Школы хотя бы одного из взятых в нее¹³⁴⁵ двух его сыновей, так как при старости и хворости у него не осталось никого, кто бы доставлял ему пропитание. Просьба была удовлетворена, с тем чтобы увольняемый из Школы старший сын Давидова оставался «при обучении лодейного и гончарного дела при отце своем»¹³⁴⁶.

Вскоре после открытия Школы «грамматнет Иродион Тихонов» вошел с доношением «от Школы Славенской» в Канцелярии Невского Монастыря: «усмотрены в Невском Монастыре имеющие к Славенскому учению склонность, – за их мизерством на пище и одежде монастырской», келейники: из кельи иеродиакона Зиновия с братиею Симеон Феодулов, свойствениик подьячего Макара Назарова; из кельи иеромонаха Петра с братиею Феодор Акиндинов; из кельи иеродиакона Иосифа с братией Митрофан Космин. Тихонов просил Канцелярию выслать поименованных трех келейников в Школу и определить им содержание. Головачев 15-го ноября 1721-го года надписал резолюцию: «келейников написать в список со школьниками». По справке оказалось, что Феодулов был уже отослан в Школу «20» октября¹³⁴⁷.

6-го декабря были присланы в Школу по распоряжению архиепископа Феодосия 2 новых ученика¹³⁴⁸.

В январе 1722-го года Тихонов усмотрел еще одного келейника – из кельи иеродиакона Михаила с братией Михаила Иларионова. Головачев предписал поставить его к смотру. На смотру он оказался учившимся уже Славенскому чтению с азбуки до Псалтири, но требующим исправления грамматикою, и был зачислен в Школу¹³⁴⁹.

В январе 1722-го года жена Вейдева гренадерского полка ротного писаря Анна Тимофеева писала в доношении в Канцелярию Невского Монастыря, что в 1717-м году умер ее первый муж, ратушный подьячий Андрей Щеткин, а после него остался сын Стефан, которому идет ныне 10-ый год, и его за скудостью нынешнею содержать в науке и препитать она сама не может, к тому же вышла замуж за другого, и просит принять его в Школу на монастырскую пищу и одежду. Просьба была удовлетворена¹³⁵⁰.

Вслед за Тимофеевой в январе и феврале и другие монастырские служители и солдаты, а также и крестьяне стали просить о приеме их детей и их в Школу. Кандидаты вызываемы были к смотру и оказывались одни учившимися Псалтири до четвертой кафизмы, другие менее. Одни принимаемы были на монастырскую пищу и одежду, других родители обязывались «поить, кормить, одевать и обувать из своего кошту»¹³⁵¹.

В февраль 1722-го года выслан был Келейною Конторою из Москвы в Петербург в Школу при Невском Монастыре карлик – крестьянский сын вотчины Иверского Монастыря, служившей в Москве в доме Михаила Борисовича Шереметева. О нем было сказано, что «по малости возраста удобен видится быть в услугах при архиерейской келье, как обычайно такие мало-возрастные при высоко-достойных особах бывают». Ему, по его словам, было уже свыше 20-ти лет, но он не был «обучен Славенского чтения и писания»¹³⁵².

В марте 1722-го года подьячий Савва Григорьев, назначенный в село Нестеровское, просил уволить из Невской Школы с ним учившихся в ней его двух сыновей, обязываясь обучать их в «такой же», как Невская, Валдайской Школе, учрежденной архиепископом Феодосием, где учителем состоял Валдайский Пятницкий священник Михаил Иосифов, который «учение знает довольное, свыше здешнего грамматиста». Просьба была удовлетворена¹³⁵³.

Постепенно в «Невской Школе» собралось «довольное уже учащихся число», «при котором одной персоне в преподаянии учения» стало «и небезтрудно». Такое положение дела, выясненное в «репортах» из Школы в Келейную Контору архиепископа Феодосия, вызвало распоряжение преосвященного Феодосия «придать» Иродиону Тихонову «в споможение другого из Новгородской Школы ученика», и уже «не точно Славенской, но и Еллиногреческой грамматики обучившегося», который бы мог не только «вспомогать» Иродиону Тихонову «в настоящем учении», но и «Еллиногреческого диалекта требующих учеников обучать». «Каков ученик из Новгородской Школы и взят, а именно комиссарской сын Андрей Тишин». Сообщая об этом промеморией 31-го августа 1723-го года в Канцелярию Невского Монастыря, Келейная Велико-Новгородского архиерея Контора посылала в Невский Тишина и добавляла, что «Тишина надлежит во всем содержать равно с Тихоновым».

Судия Головачев положил 1-го сентября на промемории такую резолюцию: «к докладу, а до указу кормить его от избытков братских с певчими»¹³⁵⁴. Указа ждать пришлось довольно долго, и в январе 1724-го года Тишин обратился с «доношением» к архиепископу Феодосию, что он «всякое вспоможение» Тихонову чинить «в равенстве», также «и особливо обучает Невские Канцелярии подьячих ореографии», а трактаменту никакого не получает, «кроме того, что от избытков братских остается». Он просил определить его трактаментом, «понеже» он «как одеждами, так и обувью весьма обносился»¹³⁵⁵. Головачев дал такую резолюцию: «с присылки Тишина в Невскую Школу сентября от 1-го дня 1723-го года поныне оным Тишиным особливо и обще науки с грамматистом что учинено, показать грамматисту своею подпискою»¹³⁵⁶.

Вероятно, не дождавшись никакого о себе опредвления, Тишин в феврале 1724-го года «из тоя Школы сшел» и, как доносил Тихонов, унес с собою «воровски из сундука монастырских казенных у учеников 3 колпака, да двои рукавицы» и принадлежавшую Тихонову «Славенскую грамматику со всеми надлежащими правилами, ценою в 5 рублей»¹³⁵⁷.

В 1724-м году произведен, был разбор школьников и некоторые с монастырского содержания переведены были на собственное. В это время было 54 школьника, из них 41 на монастырской пище без одежды. Из первых большинство были крестьянские дети-сироты – 27, они были оставлены на прежнем содержании. В таком же положении оставлены были и 4 школьника, отцы которых «обывание имели при Валдае», а также внук бывшего Иверского наместника, иеромонаха Варлаама, Семен Феодулов. Племянники стряпчего Алексея Агалина, подьячего Макара Назарова, маляра, братья родные лавощика, портного, двух поваров, подьячего Афанасия Шахова, всего 8 человек, были лишены монастырского содержания с предписанием «снабдевать» их дядям и братьям «по свойству». 1 школьник, сын матери, имевшей вольный дом, был предназначен в служение в Монастыре по обучении и потому оставлен на монастырском содержании. Из бывших на монастырской пище – Дому Императорского Величества служитель Аран Абрам, человек Колязинского архимандрита Рафаила, сын иеромонаха Викентия Крутицкого Петр Васильев, сироты – дети дьячков и пономарский сын села Борович, племянник Ивана Шуровского и сирота, имевший обывание у столяренного монаха Иосифа, были оставлены на прежнем положении. 2 сына сапожника, сын колесника и 2 сына Кодрата Глотова получили отметку: «снабдевать отцу». Об одном, человеке Василия Дмитриевича Алсуфьева, дана отметка: «доложить преосвященному»¹³⁵⁸. Разметки Головачева были обсуждены «при слушании соборном» и приняты. При этом было постановлено «протолковать довольно» отцам и родственникам школьников, переводимых с монастырского содержания, что на монастырские средства получает вознаграждение учитель, приобретаются книги и содержится Школа с дровами и сторожем, что дети их обучатся им же, родителям и свойственникам, впрок и что, если бы они и не были взяты в Школу, все равно их пришлось бы содержать «по должности свойства»¹³⁵⁹.

Это распоряжение повело к тому, что 5 учеников прекратили посещение Школы. Любопытна отметка о том, «кто чего обучился» из этих школьников. Все они изучали «от (фундамента азбуку, следующее, Букварь, толкование блаженств евангельских от листа 1-го до»: «l34-го на обороте, 8-го и 9-го блаженства»; «75-го, 7-го блаженства, то есть А потоке Бог не токмо любить нас»; «75-го, 7-го блаженства, то есть Есть же злое миротворение»; «62-го на обороте, то есть до 6-го блаженства»; «49-го на обороте, 5-го блаженства»¹³⁶⁰. Головачев поручил Тихонову спросить отцов и брата прекративших учение школьников, «по взятьи от Школы детей своих они кормят ли и какой от них прибыток имеют». Сапожник показал, что он пока приискивает для своих двух сыновей места, чтобы «отдать их в науку, какую обыщет, из пропитания». Конюх заявил, что одного сына он будет содержать в Школе на своем коште, а другого желает обучить сапожному мастерству. 5-ый школьник, хотя и имел брата, но оказался сиротой, кормившимся частью собственными трудами, частью милостинным подаянием»: носил воду, собирал и продавал грибы и тому подобное.

Головачев проектировал объявить конюху и сапожнику: «за их нерассудное о детях их попечение, буде они кормить их в домах своих не хотят, надлежит у них вычитать из трактамента их на пропитание детей их хлеба ржи по 3 четверти и денег на харч по 3 рубля в год, и кормить тех детей за тот вычет на монастырской пище по прежнему, а за неблагодарение отцов их из содержания монастырским коштом учителям и школьным расходам книгами и за канцелярский излишний труд штрафовать их – бить плетьми». Мальчика-сироту отдать в работу для обучения к садовнику на монастырской пище и одежде. Преосвященный Феодосий 23-го сентября 1724-го года утвердил это мнение с тем, чтобы сапожник и конюх были предварительно осведомлены о предположенном оборота дела и еще раз опрошены, желают ли содержать в Школе своих детей. Конюх ответил, что «кормить детей своих, поколь хлеба у него станет, будет». А сапожник «утверждался в том, что кормить ему нечем». После этого сапожник был подвергнуть вычету, а дети взяты в Школу на монастырское содержание¹³⁶¹.

Между тем, прежде чем состоялось это решение, поступило прошение от трех школьников, уволенных на содержание от братьев, чтобы им оставаться на монастырской пище и одежде, а если им монастырской пищи и одежды определено не будет, то уволить их на волю, потому что братьям их «за немалым своим оскудением пищей и одеждой снабдевать их не из чего». Решение о сапожнике, видимо, произвело впечатление, и когда сами братья школьников-просителей были опрошены, то все – подьячии, портной и повар – ответили, что братьев своих в Школе содержать будут»¹³⁶².

Книги, «потребные к учению» в Школе, названы были Тихоновым следующие: Грамматика Максимовская, Грамматика Мелехова, Лексикон треязычный, Лексикон Славенский, Новый Завет, Православное Исповедание, 10 Часословов, 10 Псалтирей, Букварей «колико потребно будет». Список их подан был Тихоновым 24-го декабря 1721-го года, но определение о покупке состоялось лишь 27-го февраля 1722-го года. Буквари были в Александро-Невской Типографии, Часословы и Псалтири в С.-Петербургской Типография, а прочие книги продавались в Москве на Печатном Дворе и в книжных рядах. Покупка книг в Москве поручена была иеродиакону Виктору, а в Петербурге – Тихонову. Часословы в переплете были куплены по 15-и алтын 4 деньги, Псалтири по 24 алтына, по 10-и экземпляров. Букварей Тихонов получил из Невской Типографии 60, ценою по 8 алтын 2 деньги. Из Москвы иеродиакон Виктор прислал только 3 книга: Грамматику Мелетиеву – Славонороссийскую, Лексикон треязычный и Исповедание веры или Катехизис. Книга обошлись в 3 рубля 3 алтына 2 деньги. Грамматики Максимовской, Лексикона Славенского и Нового Завета не оказалось в продаже¹³⁶³.

В конце января 1722-го года Тихонов писал в Канцелярию Александро-Невского Монастыря, что 25-го октября прошлого года ему велено по указу архиепископа Феодосия, за подписанием собственные его руки, «в учиненную при Монастыре Славенскую Школу ко учению детей отпускать из монастырской казны бумагу, чернила, свечи и прочее тому подобное, такождо для нагревания тоя Школы дрова определить монастырские же»; по распоряжению судии Головачева ему велено «опробовать, что чего в неделю исходить будет», причем в Школу доставлена сажень дров и велено «топить бережно и умеренно, во сколько дней изойдет». Проба была учинена и оказалось, что «в неделю свеч изошло 14, бумаги в месяц 1 десть, на топление Школы дров перевезено из Монастыря сажень, которая издержана со опасным хранением в 28 дней». Смета была составлена и отпуск материалов произведен по май¹³⁶⁴. По такому же расчету отпуск материалов производился и в 1722-м году. Бумага стоила 2 алтына десть, 168 свеч – 26 алтын 4 деньги¹³⁶⁵.

Монастырская одежда была следующая: шапка, рукавицы, овчинная шуба, 2 галстуха, 2 платка, сапоги, башмаки, чулки из шерсти, две рубахи из холста. Кроме того, для постели войлок и подушка. Войлок обшить был холстом, подушка – из перьев или оленьей шерсти. Для подушки 1½ аршина тонкого холста.

Одежда не выдавалась исправно, и Тихонов 24-го декабря 1721-го года ходатайствовал о выдаче одежды и постели школьникам, принятым в ноябре. В 1722-м году велено было об экипировать на монастырский счет 10 школьников, но 5-и из них, вместо шуб из овчин с опушкою крашенинною, сделаны были, за недоставлением из вотчин овчин, сермяжные кафтаны. Школьники были ими недовольны и просили заменить шубами¹³⁶⁶.

По представлению грамматиста Тихонова, 26-го сентября 1724-го года решено было 34-м ученикам Школы «одежду и обувь сделать от житенного расходу до износу», а именно по две пары рубашек с портками, по 2 платка, по 2 галстуха каждому, 18 шуб новых, сапогов тем, у которых напредь сего даны были пришвы 10 пар к старым голянищам, которым даны были новые пришить у 24-х пар новые головы», да всем по башмакам с чулками, 15 шапок, «рукавиц толичество ж пар», 16 войлоков вновь, да прежних 3 обшить холстом, прежних 16 шуб починить монастырскими портными немедленно»¹³⁶⁷.

Сохранилась в Архиве любопытная запись о медицинской помощи учащимся: в лекарство школьниками в разные числа выдано 13 фунтов пороху¹³⁶⁸.

В сентябре 1724-го года Святейший Синод, рассуждая о обретающихся в Копорском и Ямбургском уездах священнических и дьяконских и причетнических детях, чтоб оные, как и в других местах подобные им церковнические дети во учении граммате происходили правильно, согласно приговорили: оных Копорского и Ямбургского уездов священнических, дьяконских и причетнических детей, для учения Букварей и Грамматик, собрать во обретающиеся при Александро-Невском Монастыре Славенские Школы немедленно, и учить, по подобно прочих обретающихся в тех Школах учеников, неотменно. А на пропитание оных учеников, которые от отцов своих удовольствованы быть не могут, собирать тех же уездов с попов с причетники хлеб по Регламенту¹³⁶⁹.

Результатов, однако, указ не принес никаких, так как Списки воспитанников, поступивших в Школу в 1724-м и 1725-м годах, указывают только 2 духовных имени – сыновей дьячка и пономаря села Борович¹³⁷⁰.

18-го сентября 1724-го года келейный иеродиакон архиепископа Феодосия писал Головачеву: «сего числа преосвященнейший наш архиепископ Феодосий указал вам сказать указ, дабы вы из Славенские Школы учеников без указа его преосвященства собственного ни в какие службы не окончивших грамматики и не изучивших арифметики совершенно, – которой велено оных обучать келейному иеромонаху отцу Вениамину, – и не свидетельствованных самим его преосвященством, отнюдь не изволили брать и не определять, и ныне определенного в копиисты студента Ивана Авдеева отпустить в Школу для обучения арифметике. Понеже его преосвященство сам его изволил спросить, где ныне обретается. Такожде, которые отстали от Школы, взять всех по прежнему»¹³⁷¹.

В конце января 1722-го года Иродион Тихонов отпросился в отпуск в Новгород «ради забрания жены и детей», до первой недели Великого Поста¹³⁷².

В сентябре 1722-го года Тихонов получил от Святейшего Синода поручение испытать всех лиц, занимающихся в Петербурге, обучением детей, и назначен инспектором над ними¹³⁷³.

19-го апреля 1724-го года архиепископы Феодосий и Феофан объявили Святейшему Синоду высочайшее поведение о приискании «таких учителей, которые могли б Калмыцкого народа людей к благочестию приводить»¹³⁷⁴. В то время замечалось стремлению Калмыков Астраханских степей принимать православно. Святейший Синод командировал, к Астраханскому губернатору Волынскому иеромонаха¹³⁷⁵ и сделал запрос о приискании подходящих людей преосвященным тех епархий, которые имели в своих границах Калмыков¹³⁷⁶. Между тем Волынский прислал в Москву из Астрахани крещеного Калмычанина Ивана Кондакова для подготовки его в священники для Калмыцкого народа. По предложению архиепископа Феодосия, Святейший Синод сделал распоряжение отправить его в Петербург, и «тамо обучиться ему при Александро-Невском Монастыре в Славенской Школе правильного книгочтения, чтобы он церковным священнослужителем быть мог»¹³⁷⁷.

Кондаков не оправдал возлагаемых на него надежд. К 26-му ноября 1724-го года, по донесению грамматиста Славенской Школы, «иподиакона»¹³⁷⁸ Иродиона Тихонова, он изучил азбуку, молитву Господню, символ веры, архангельское приветствие, 50-й псалом и 9 заповедей – «с великого нуждою, понеже не-понятен и ленив, не имеет к учению склонности и прилежного усердия». Его вызвали в Святейший Синод, сделали ему здесь «довольное увещание» и отпустили с отобранием подписки, «дабы он правильного книг чтения и в прочем учении обучался со всяким прилежно тщательным радением, безленостно, а ежели прилежного в том учении радения не возымеет, но станет лениться и в том обличен будет, то учинено будет ему на теле жестокое наказание и данные ему на одежду и обувь из синодальный казны деньги (15 рублей) возвращены будут с него со штрафом». При этом было постановлено «впредь, пока в учении плода не покажет и о прилежании: от учителя свидетельства не подаст, ничего ему из Синодальной Канцелярии не давать¹³⁷⁹.

IV. Имея Школу и Типографию, Александро-Невский Монастырь постепенно делался и научным центром в столице. Характерен» случай, когда бывший в Петербурге с Польским послом иезуит, присутствовавший при спуске корабля, поднес Петру панегирик на Латинском и Польском языках, Петр отдал поднесенное сочинение для перевода в Александро-Невский Монастырь – архимандриту Феодосию, который и представил Государю перевод¹³⁸⁰.

V. Благотворительная деятельность Монастыря выражалась в призрении и содержании отставных солдат и сумасшедших.

Благотворительные задачи Монастыря были ясно обозначены при самом его учреждении. Петр Великий часть вотчин отписывает к Монастырю специально на содержание госпиталя. Еще на самых первых порах существования Монастыря архимандрит Феодосий настойчиво оттенял заведение в Монастыре госпиталя, для призрения не имеющих призора беспомощных¹³⁸¹.

С 1714-го года, по общему закону, в Монастырь определялись на пропитание отставные военные¹³⁸², обер-офицеры, унтер-офицеры и рядовые, «которые за старостью и дряхлостью, по свидетельству Военной Коллегии, в службе быть не годны и пропитания иметь не будут и пожелают для пропитания в Монастыри или постричься»¹³⁸³. Бессемейные могли жить в Монастырях, а женатые при Монастырях¹³⁸⁴. В Александро-Невском Монастыре для таких военных предусмотрено было 12 мест, который и были заняты¹³⁸⁵. Присылали «отставленных за старостью, за ранами и за разными болезнями от полевой службы» и сверх комплекта. Все они были размещаемы к разным делам: в наряд у рабочих, в караул при столярне, при арестантской¹³⁸⁶.

Первая присылка в Монастырь отставленных от службы «за старостью, за ранами и за увечьем» солдат состоялась, по архивным указаниям, 1-го мая 1714-года: присланы были лейб-гвардии Преображенского полка капрал Гаврила Гонозов и 11 солдат. Они помещены были в Монастыре с очень приличным окладом: капрал по 18-и рублей денег, 6-ти юфтей хлеба и 4 пуда соли, солдаты по 18-и, 17-и и 11-и рублей, 2½–5-и юфтей хлеба и 3–5½ пудов соли. В сентябре 1715-го года, уже «по требованию» архимандрита Феодосия, «на убылое место у монастырских дел» прислан был новый солдат¹³⁸⁷.

В Монастырь военное начальство присылало «слабоумных» солдат для излечения. Они обыкновенно назначались к строительным работам и недели чрез две или через 2 месяца выписывались из Монастыря исцелившими. Такие присылки Монастырю, видимо, были неприятны. В июне 1718-го года прислан был в Монастырь солдат из Расправной Палаты, признанным обезумевшим, «.для исправления ума». Он был держан в работе скованный и просил вернуть его в Расправную Палату, так как никакого безумия за ним ныне нет. Последнее заявление подтвердил и нарядчик, и солдат был возвращен в Палату¹³⁸⁸.

В 1718-м году монастырский служитель привел брата в Монастырь и просил принять его, заявляя, что года 3 назад он был уже в Монастыре для исправления ума, будучи от пьянства безумен, потом выздоровел, а теперь снова обезумел¹³⁸⁹. Заслуживает внимания дело «об исцелении от бесноватости капитана Вятского пехотного полка Василия Гагина.

30-го апреля 1720-го года Гагин был прислан в Монастырь из Военной Коллегии «для свидетельства и исцеления болезни злого духа» с тем, чтобы, «как он от той болезни слободится, его прислать в Военную Коллегию». Архимандрит Феодосий отвечал Коллегии резким письмом: «изволите присылать в Невский Монастырь на пропитание и покой отставных всяких чинов воинских людей», – писал Феодосий: «понеже Невский Монастырь с пространным строением нарисован только на едином листе бумаги, того ради извольте присылать такожде рисованных на бумаг, которых вместить можно много, а живым место за недавним начатием еще не построено». Места нет даже для братии. «Невский Монастырь от начала по пропорции своей имеет солдат 12 человек. «А Невские старцы-грешники, свидетельствовать и исцелять болезни от злого духа не можем и не помышляем, токмо о грехах наших. А кто исцелительми от злого духа нас непщует, за нестерпимое нами, наругание вменяем. А ежели бы обрелся где такой человек, который имел бы дар свидетельствовать и исцелять болезни от злого духа, убо тому никоторая земная власть в том повелевать не могла бы. Прочее оставляем вам, яко великоумным, на рассуждение».

Впрочем, по усиленной просьбе самого Гагина, архимандрит Феодосий взял его в Монастырь, но сразу же велел определить на работу, разрешая только в праздники и «в шабаш» от работы читать над ним Евангелие. 7-го марта Гагин поступил в Монастырь, а уже 20-го просил отослать его в полк, так как ему «стало от болезни свободнее»¹³⁹⁰.

В 1723-м году, 5-го сентября, состоялся именной указ впредь не принимать в Монастыри «для исцеления и воумления» сумасбродных¹³⁹¹.

В 1721-м году Святейший Синод в докладе Государю писал, что «определенных в Архиерейские Домы и в Монастыри отставных офицеров, драгун и солдат жалованьем довольствовать нечем», и Государь 19-го ноября положил резолюцию: «давать, отколь прежде давано»¹³⁹². Но в апреле следующего года в собрании Синода и Сената Государь дал новое поведение – определять отставных военных на вакантные монашеские места в штатных Монастырях, «а где определенных монахов обретается полное число, и из тех Монастырей убавить оных треть или половину в такие Монастыри и Пустыни, где не жалованьем, но рукоделием и трудами читаются»; рядовые получали жалованье «против чернцов», унтер-офицеры – «по полторы порции», а «обер-и штап-офицеры» – «против Регламента порционы»¹³⁹³.

Особливое почитание памяти святого благоверного великого князя Александра Невского в новой столица. Включение его имени в отпуст. Приготовления к перенесению святых мощей. Перенесение святых мощей до Шлиссельбурга. Приготовление к перенесению святых мощей в Петербург. Рака и житие святого Александра Невского на дсках раки. Изображение святого Александра Невского. Абрис Монастыря-Лестница. Перенесение святых мощей в Александро-Невский Монастырь. Служба святому Александру Невскому. День 30-го Августа.

В церковной жизни Монастыря за первый период его истории наиболее выдающимся событием является перенесение в Монастырь мощей святого благоверного великого князя Александра Невского из Владимира, где святые мощи почивали со времени их прославления.

Перенесете мощей святого Александра Невского было связано с тою особливою благоговейною памятью к святому князю-воителю, которая стала достоянием Невской столицы с первых же дней ее возникновения.

Еще в ноябре 1710-го года последовал указ митрополита Стефана о включении в отпусты при Богослужении имени святого Александра Невского, как молитвенного предстателя за Невскую страну.

Когда новая Невская столица обстроилась и основанная в ней обитель во имя святого Александра Невского обзавелась приличным храмом и достаточным составом братии, мысль о перенесении в нее святых мощей небесного ее покровителя напрашивалась на осуществление сама собою. Еще на памяти старожилов, при Царе Алексее Михайловиче, в 1652-м году, патриархом Никоном, тогда еще митрополитом Новгородским, перенесены были святые мощи Филиппа, митрополита Московского, из Соловецкого Монастыря в Москву. В феврале 1722-го года архиепископ Феодосий был во Владимире, в Рождественском Монастыре, где находились святые мощи Александра Невского, и вместе с архимандритом Монастыря Сергием произвел их освидетельствовать. Мощи сохранялись в серебряной раке, в которую были переложены «из старой» в 1697-м году Суздальским митрополитом Илларионом¹³⁹⁴.

4-го июня 1723-го года архиепископ Феодосий объявил в Святейшем Синоде, что Государь, будучи 29-го мая в Александро-Невском Монастыре, указала обретающиеся в Володимирском Рождествене Монастыре мощи святого благоверного князя Александра Невского перенести в Александро-Невский Монастырь.

Святейший Синод 30-го июня постановил святые мощи в Александро-Невский Монастырь перенести, по примеру перенесения из Соловецкого Монастыря в Москву святых мощей Филиппа митрополита в 7160-м году. Устроить на государственные средства по определению Правительствующего Сената «удобную лектику, которая раку святого с мощами свободно б вместить могла и имела бы над оною ракой приличный балдахин», к лектике поставить испытанных смирных лошадей с «надлежащим провожательством». При перенесении святых мощей «от стороны Святейшего Синода быть настоятелю Рождествена Монастыря, в котором мощи почивают, и иметь ему при себе духовных персон и светских служителей умеренное по потребе число, а от стороны Правительствующего Сената быть достойной из знатного офицерства персоне, с надлежащим драгун или солдат числом», по усмотрению Сената. Все расходы должны быть приняты на государственный счет, по примеру перенесения мощей Филиппа митрополита. «XI как все оное к пренесению потребное определено и приготовлено будет, тогда то пренесено без всякого умедления и действом производить». К назначенному для пренесения дню, «объявив о нем во граде для известия народу обычайно», отправить в Монастыре архимандриту с священнослужителями всенощное бдение, с приложением службы благоверному князю, и в самый день перенесения совершить после литургии молебное пение. Затем, подняв раку с мощами святого князя, благоговейно, с подобающего честью, вынести из церкви «со обыкновенного процессиею» и поставить при церкви в лектику «честно и усмотрительно, дабы не точию мощам, но и раки никакого в пути повреждения не учинилось». Поставив раку «и распростерши балдахин и распорядив по приличным местам определенных к провожательству духовных и военных, чиновно восприять показанный путь, в который из града священному чину и народному собранию проводить со обыкновенным церковным пением и колокольным звоном, как мощи святого провожать долженствует, и, по том провождении, ехать оным путем умеренно, со усмотрением мест, дабы в удобных никакого свыше потребы медления, а в неудобных в родительной скорости не употреблялося». При мощах «как духовные персоны, так и охранительный от воинских караул, рассмотрительно определенный», всегда должны быть неотлучно для наблюдения, чтобы при святых мощах «никаких сквернословий и непотребных действ отнюдь ни от кого но происходило, и в непреминуемых нужных местах!» лектика с мощми, как от мокроты, так и от прочих случайных вредительств сохраняема была всякими мерами, сколько крайний смысл и конечная сила возможет», «в чем помянутым того провожательства начальствующим и духовной и светской персонам, яко поверенным блюстителям, опасное иметь тщание и бодрый присмотр и неусыпное попечение, а подчиненным их всеусердными в том и неутружденными себя показывать и охранительным всегда быть». Для лучшей безопасности, особливо от пожаров, нигде в лежащих на пути городах и селах с мощами не останавливаться, но, проезжая города и села, иметь остановки, «в удобных полевых местах». Святые мощи помещать в шатре, под надлежащим присмотром и охранением. А когда святые мощи будут приближаться к которому городу или селу, то посылать наперед, за сколько прилично верст, письменное известие: архимандриту в города к архиереям и духовных дел управителям, а в села к священнослужителям, офицеру – в города к воеводам и прочим гражданским командирам и в села к светским обывателями, для встречи святых мощей и препровождония с процессией и звоном благоговейно. Всему пути вести «обстоятельный юрнал», «из которого выписывая, присылать в Святейший Синод от каждого места на всякой почте репорт», дабы в Синоде о том было ведомо». При приближении к Петербургу прислать за несколько верст в Синод с рапортом нарочного курьера и, остановись к удобном месте, ожидать «повелительного о прибытии определения». Бывшему в Москве синодальному советнику, преосвященному Леониду, архиепископу Сарскому и Подонскому, предписывалось встретить святые мощи «с прилучившимися в Москве архиереи и архимандриты, и игумены, и со всем освященным собором», в воскресный или в какой праздничный день, пред литургией, за городом с крестным хождением», и сопровождать их до Тверских ворот и за город «с народным собранием», для чего и объявление пред тем временем публичное учинить, а во время процессии быть в Москве при всех церквах обыкновенному звону. Назначенному для сопровождения мощей архимандриту предписывалось, «дабы он имел в пути такое поспешение», чтобы мог со святыми мощами «к Санкт-Петербургу прибыть приближаюшегося августа к двадесятому, а по всеконечной мере к двадесять пятому числу неотложно»¹³⁹⁵.

Сенат, обсудив полученной из Святейшего Синода ведение, постановлением 10-го июля предложил устроить для перенесения мощей, вместо лектики, удобный ковчег, «который бы раку святого с мощами свободно вместить мог и имел бы над оною ракой приличный балдахин». Расходы Сенат полагал возместить из доходов Монастырского Приказа, из наличных денег, какие в Приказе окажутся. Нести ковчег и над ним балдахин людьми, с переменою. С этой целью «во всех городах и селах и деревнях брать, как из посадских, так и из ямщиков и из крестьян, чьего б оные ведения ни были, по скольку человек надлежит». Для сопровождения мощей был назначен окольничий Михаил Васильевич Собакин. Для провождения святых мощей, для караула и посылок даны из Московского гарнизона обер-офицер с унтер-офицером и 20 человек драгун. Подводы всем от Владимира до Петербурга даны из Ямского Приказа, а прогонный деньги из Штатс-Конторы. Святейший Синод, заслушав ведение Сената, того же 10-го июля сделало дополнительное постановление: «вместо лектики, которая была б лошадьми везена, устроить удобный ковчег, который бы раку святого с мощами свободно вместить и людьми несен быть мог и имел бы над оною ракой приличный балдахин с надлежащим державной персоне украшением, с примеру учиненного оной прежде определенной лектики с балдахином абриса, и при том строении быть в Москве супер-интенданту Зарудиеву, которому, под ведением и присмотром обретающегося в Москве синодального члена и ассесоров, оное все построить, как оным сенатским ведением показано, из наличных, Монастырского Приказу денежных доходов, какие в том Приказе ни будут, счисляя оные на счет Щтатс-Конторы. А нести оный ковчег с мощами чрез городы и знатные, довольное священников число имеющих, места, где сретенье оным и провождение со обычною процессией будет, священным чином, а чрез деревни и в прочих путевых местах определенными от Сената светскими людьми с обычною переменою». Предписано было «в пути иметь усердное поспешение, чтоб как возможно святые мощи к Санкт-Петербургу принесены были к показанному Святейшего Синода прежним приговором приближающегося августа 20-му, а по всеконечной мере августа к 25-му числу неотложно»¹³⁹⁶.

Работа, начатая Зарудневым 25-го июля, была закончена им к 1-му августа; 7-го августа ковчег был привезен во Владимир, где 10-го числа был совершенно окончен и украшен. Сохранилось описание ковчега с балдахином¹³⁹⁷. Ковчег был четвероугольный, «крышка» на нем «шатром»; обит бархатом малиновым и позументом золотым; вокруг ковчега 8 личин львиных с скобками, чеканных медных, позлащенных, под ковчегом 8 подножек с херувимами, деревянных резных, позлащенных, под ложками амвон, обить сукном зеленым; на крышке ковчега подушка бархатная лазоревая, со всех сторон обложенная золотым позументом, и 4 золотых кисти; на подушке «шапка княжецкая» малинового бархата, на-крест обложенная золотым позументом и опушенная горностаем с серебряным вызолоченным крестом. Над ковчегом балдахин, сверху обит был бархатом тисненым, а в середине сверху байбереком малиновым, с золотыми позументами; подзор у балдахина зеленый бархатный, выкладен позументом золотым – широким, средним и узеньким и «Немецкими всякими штуками и звездочками и вкруг звездочек и на концах обшит шнурком золотым». У подзора 28 кистей золотых, у балдахина 4 вензеля с шапками гренадерскими, медные чеканные, вызолоченные. Сверху балдахина крест медный, вызолоченный, с Распятием чеканным, вызолоченным, 4 лампады медные, золоченые. Внутри балдахина подбито тафтой двосличной рудожелтой, а в средине камкой брусничной. У раки, в которой почивали мощи святого князя, «под окладом ковчег деревянный, а на ковчеге построено возглавие едино, а со сторон – с одной одна, а с другой 3 тумбы с надписями чеканными и между ними оклад медный золоченый с травами, поверх раки образ святого князя, на образе венец, оплечья и поля обложены серебром и вызолочены; при раке «плащаница большая» – образ святого Александра Невского, шит по камке лазоревой, над главою святого князя образ Пресвятой Троицы, венцы обнизаны жемчугом, опушка из атласа зеленого, тропарь и кондак шит, золотом и серебром. Для несения ковчега было устроено «носило» деревянное, на носиле 8 столбиков деревянных, у столбиков и вверху и по сторонам 24 крюка с петлями. Когда балдахин утвержден был, над ковчегом, то образовалось сооружение в вышину 5 аршин 10 вершков, в длину с носилками 11 аршин, в ширину 7 аршин. Несли его около 150-и человек, а иногда и больше, только с места подняли 96 человек¹³⁹⁸.

За разными приготовлениями перенесение святых мощей началось только 11-го августа. После литургии и водосвятного молебна святые мощи были подняты, вынесены в южные двери и поставлены в приготовленный ковчег. Ни в одни ворота пройти было не возможно. Пришлось разобрать забор¹³⁹⁹. При шествии чрез торговую площадь на большой улице пришлось, за теснотой, сломать несколько прилавков.

«И вынесли из града святые мощи с крестами и со звоном и с провожанием духовных персон и светских всяких чинов жителей, со множеством народа, несли святые мощи за город, и вынесли и поставили на Студеной горе, духовные персоны, священники и диаконы, в расстоянии от Монастыря в версте.

И в той день в Володимере в Монастырях и при соборных и приходских церквах был звон до нощи; день был красной; в вечеру был дождь небольшой и ветер превеликой, и на той Студеной горе с мощами святого ночевали».

12-го августа стояли на горе до полудня, ожидая изготовления вощанки, которую делали для предохранения от пыли и от дождя, «и в путь пошли, не дождавшись той вощанки, и, отошел 10 верст, до реки Колокши, и переправясь оную реку, ночевали; остановились в час нощи».

«В 13-й день от реки Коловши в путь пошли в 3-м часу дня, для того, что привезли клеенку и на ковчег убирали; и шли до села Дмитриевского; из того села встретили святого мощи со кресты священник да диакон с прочими многими народы за версту, и в том месте архимандрит облачался».

Далее в журнале архимандрита Сергия следуют непрерываемою целью села и встречи «со многими народными людьми». «Несли святые мощи с ношатыми мужеска полу людьми многие шляхецкие жены и дети их малолетние, многое число».

Иногда «была остановка на реке за худым мостом, стояли долго и мост делали», однажды «мост под мощами и под ношатыми людьми обломился», иногда был «дождь во весь день и дорога огрязла и ношатым была трудность немалая», иногда «за худым мостом чрез речку с мощами святого ношатые люди шли водою по колени». 17-го августа подошли к Москве.

«От Вололимера до Москвы в препровождении были синодальных Монастырей игумены: Сновицкого Монастыря Виктор, Козмина Монастыря Карион со иеродиаконы и при них по дороге в Володимерском, Переславль-Залесском и Московском уездах священника по 3 и по 4, да по 2 и по 3 дьякона».

18-го августа в Москве была торжественная встреча у Красного пруда, где стоял ковчег с мощами, архимандритом Симоновским и, не доходя Ямской, – архиереем Фивандским Арсением.

У Креста встретили Леонид, архиепископ Сарский и Подонский, Варлаам, епископ Суздальский и Юрьевский, архимандриты, игумены и протопопы и прочие духовные чипы; «и чли тут ектенью и евангелие Богородицы, а над ковчегом святого несли 4 рипиды дьяконы; и пошли в Москву Мещанскою улицей» и по Стретенке, Введенской, Петровской, Тверской. Отсюда первоначально предполагали идти в Кремль, но был сломан мост. Поэтому «от Моисеевских богаделен шли Тверскою к Белому городу в триумфальные Иверские ворота к Земляному городу и перешли на Ямскую Тверскую улицу в поле во 2-м часу пополудни, и тут архиерей чел евангелие святому и, отпустя молебен, по осенении честным крестом, пошли со кресты в Москву».

Весь тот день до вечера был во всей Москве звон.

«И, отошед 3 часа пополудни от Ямской слободы 105 и от Рогаток 58 сажен, ковчег святого поставили в поле и при нем государев шатер и тут ночевали; и тут было множество народу, для которых пели молебны чуть не во всю ночь разные священники».

23-го августа были в Клипу и тут стояли более 5-ти часов. 26-го – в Твери. В Твери «нерачением и неготовностью Тверского посаду бургомистра и прочих в улицах и в мостах по переправам и через реку Волгу чинилось немалое затруднение; понеже в улицах за теснотой ломаны многие хоромы; несли посадские люди». 28-го пришли к Торжку. 31-го дошли до Вышнего Волочка. 7-го сентября от села Бронниц в путь пошли водою; в провождении святых мощей на судне были 2 священника. «Стали ночевать, отошед 14 верст, против Николаевского Липинского Монастыря; и тут стояли за превеликого необычайною погодою по 9-ое число». В 9-й день «вышли на озеро Ильмень в 9-м часу; пришли до Юрьева Монастыря в 10-м часу по полунощи; и тут встречали со кресты в лодках иеромонахи и иеродиаконы и монахи того Монастыря. И пришли до пристани в Новгороде и тут ковчег святого вынимали из судна и убирали балдахин и прочее и несли в город, и тут же встречали со кресты епископ Иоаким, архимандриты, игумены, протопопы и прочие духовные чины, да из мирских господ господин генерал Волков, да воевода Хилков и прочие начальнейшие и купецкие и всяких чинов люди со множеством народа».

Затем «понесли посадские люди, чрез мост Волховской в вороты, что у гостиного двора, и в город в Спасские, где стояли с полчаса, затем, что широта носилок и высота ковчега пройти не могла, для чего в оных воротах вынимали брус и у носилок оттирали с сторон шестов вершка по два, и, пронесши ворота, на учиненных из архиерейского дому скамьях, убитых коврами, поставили у самой соборной церкви, у северных дверей, и пели тут молебен, а в соборе и везде до вечера был звон, а перед ковчегом быль поставлен шатер государев и караул».

«А за 5 часов до свету был в соборе благовест ко всенощному бдению, а пели при епископе певчие архиерейские, и отпели за час до свету, и тут же разбирали балдахин и ставили на ковчег клеенку меньшую, для того, что в день и в ночь был дождь небольшой».

«В 10-ый день в чае дня был в соборе благовест до Божественной литургии, и служил епископ Иоаким с архимандриты и игумены и протопопы, и на отпуске сказывал казанье монах Прибылович о почтении святых икон и святого объявлял от жития его, а отслужа литургию, епископ, вышед со всеми духовными персонами из собору и перед ковчегом святого начав молебен, пошли провожать чрез Волховской мост и, сошед против Хутынского подворья, ставили ковчег святого в судно и провожали со кресты архиерей и прочие духовные чины и воевода с прочими и со всем народом до Антоньева Монастыря Римлянина и, прочел на том судне евангелие, отбыли со кресты в город, и с утра был везде ж звон».

«И в путь пошли рекою Волховом к Ладоге и, отошед 10 верст до Хутыня Монастыря, и тут встретение святого мощам было архимандритом и с братией и из прочих при том Нове-Городе Монастырей встретение и провождение святым мощам было ж, архимандриты ж и игумены с честными кресты и со святыми иконами».

«И от того Монастыря в путь пошли в ночь. 13-го сентября дошли до города Старой Ладоги, «и из оной Ладоги встретили святые мощи со кресты Ивановского Монастыря игумен Лаврентий, да Николаевского Монастыря строитель Гавриил с братией и с прочими духовными персонами и с светскими служителями и с собранием многочисленного народа и проводили за город со обычайною процессией и с звоном».

«А из Новой Ладоги встретили святые мощи морского флоту поручик господин Косенков, да дому святейшего князя управитель Алексий Жеребцов, да бургомистр Алексей Барсуков с прочими за 8 верст под селом Покровским».

«А как прибыли ко оной Ладоге, встретили святого мощи с честными кресты и со святыми иконами протопоп с прочими духовными персонами и светскими служителями и с собранием многочисленного народа у канала, и проводили оным каналом до мосту и у того мосту ночевали».

«В 15-ый день из Новой Ладоги в путь пошли к Шлиссельбургу сухим путем после обедни». «В 19-ый день, прибыли к Слюшенбурху и из Слюшенбурха встретили святого мощи поп с прочими церковники и с светскими служителями с честными кресты и с святыми иконами на 5 верст, да встречали ж из Слюшенбурха бригадир господин Шувалов и господин полковник и комендант Бухолц с товарищи начальнейшими, и проводили до пристани, которые имеется при реке Неве с приезду, званием пушенная, с собранием многочисленного народа; у той пристани октября по 1-е число стояли».

«Того ж числа получили из Святейшего Синода указ, чтоб поставить святого мощи в Слюшенбурхе в каменной церкви до указу, и о том в Святейший Синод прислать доношение». По осмотру и по мере как в градских воротах, так и в церковных дверях с ковчегом оказалось пройти не возможно. 29-го получили из Канцелярии Святейшего Синода указ вынуть раку с мощами из ковчега и поставить в Шлиссельбурге в церкви, «а болдахин и ковчег, убрав, содержать в приличном месте до указу; архимандриту с путевым юрналом, также и со обретающимся при ковчеге для путевого расходу подьячим быть в Санктпитербурх и явиться в Святейшем Синоде. В 1-ый день октября, «подняв ковчег с мощами из судна, пошли в город, ковчег несли людьми до церкви, а как принесли к церкви, и вынули из ковчега раку с мощами и внесли в церковь с трудностью и поставили на ступенях у правого крылоса и, запечатав сверх прежних печатей, отдали коменданту и попу именно во всякой целости»¹⁴⁰⁰.

По всему пути рассылались указы о приготовлении, для несения святых мощей, по 100 человек¹⁴⁰¹.

30-го октября архиепископ Феодосий объявил в Святейшем Синоде высочайший указ, чтобы при ковчеге, в котором рака с мощами принесена из Владимира в Шлиссельбург и имеет быть перенесена в Петербург, «устроить арматуру по абрису, каков в С.-Петербург учинен»¹⁴⁰². Только 21–го июля 1724-го года Святейший Синод приступил к исполнению этого высочайшего указа, постановив соорудить нужную арматуру со всею поспешностью, под наблюдением архитектора Швердфегера. Арматура была несложная: 4 клейма к балдахину, к раке, шлем с латою и 2 щита¹⁴⁰³. 26-го июля, будучи за литургией в Троицком соборе, Государь приказал архиепископу Феодосию, «ехать в Шлиссельбург ко гробу святого благоверного князя Александра Невского с мощами и, что надлежит к принесению оного августа до 30-го дня сего года, осмотря, заранее исправить». Преосвященный Феодосий с архитектором Швердфегером и живописцем Иваном Одольским отправились в Шлиссельбург и порешили, что к перенесению святых мощей в Петербург, надлежит: написать образ святого благоверного князя Александра Невского в великокняжеской одежде, которому и быть на гробе; облегчить тяжесть перенесения святых мощей, заменив ковчег более легкими носилками; подновить балдахин. Об этом 6-го августа и было написано донесение Святейшему Синоду¹⁴⁰⁴. А 8–го августа судья Головачев послал с нарочным в Шлиссельбург к коменданту, полковнику Абраму Дмитриевичу Бухольцу письмо: «понеже его архиерейство, преосвященнейший Феодосий, архиепископ Великоновоградский и Великолуцкий и архимандрит Монастыря Александро-Невского, желает быть известен, как при гробе святого благоверного князя Александра Невского, так и при ковчеге в Шлиссельбургском соборе опись имеется л и в чьем ведении, также и при раке на серебренных дсках со имеющейся подписи прикажи священникам, списав, прислать точные копии немедля»¹⁴⁰⁵. 18-го августа Бухольц прислал копии описей ковчегу, балдахину и раке и список с надписей.

«У раки под окладом» ковчег деревянный, а на ковчеге «возглавие едино, да с едину сторону 3, с другую едина же тумбы, а оные тумбы с подписями обронными чеканными и между ими окладу медной золоченой с травами». «Поверх раки» образ святого благоверного великого князя Александра Невского, венец и оплечье и поля обложены серебром, позолочены. Мерою рака в длину 3 аршина с вершком, поперек аршин 4 вершка, в вышину аршин 5 вершков. «При раке» «плащаница большая – образ чудотворца Александра Невского, шит по камке лазоревой, над главой образ Святой Троицы, венцы обнизаны жемчугом, опушка атлас зеленый; тропарь и кондак шит золотом и серебром, подложена тафтой красною».

«Вкруг цки¹⁴⁰⁶ пишет тако»: «в сей серебропозлащенной раце положенные святые мощи благоверного и Христолюбивого князя Александра Ярославича, во иноцех преподобного Алексея, Невского и Владимирского и всея России чудотворца, внука бывша Всеволоду, правнука Георгию Долгоруку, праправнуку Владимиру Мономаху, иже был правнук великому князю Владимиру Святославичу, во святом крещении нареченный Василий, просветившему Российскую землю святым, крещением, от него же осьмый степень великих князя Александр сей».

На первой тумбе: «Сей благоверный святый великий князь Александр рожден, бысть от благоверного и великого князя Ярослава Всеволодовича Владимирского и от святый великой княгини Феодосии, ими же и воспитан во благочестивом наказании и Божественному Писанию научен из младенства своего, красотою лица и величеством тела и премудростью разума и благочестием жития ростый и православною верою, яко солнце, сияше и тем родители своя увеселяще, ибо Пресвятую Троицу во едином Божестве Отца и Сына и Святого Духа и Пречистую Богородицу и Присно деву Марию и все небесные силы».

На второй тумбе: «и вся святые усердно любляше и заповеди Божественные крепко храняше, архиереи же, иереи и священный чин почитая, монахи приимая и нищие милуя, сирот питаще, вдовиц заступаше, обидимых избавляше и, по апостолу, всем всяк вникая, да вся купно и себе самого Богу приобрящет, егда же доспе совершенного возраста, тогда волею благочестивых родителей своих и законному браку сочетася со благородною княжною Вассою Полоцкою, от нее же и чада себе рождаше и во страсе Божии питаше; сице же ему благочестно жительствующу в Великом Нове Граде и от Бога и от родителей своих порученную власть добре правящу, прославляше его Бог до конец вселенные и помощью Божией и Пресвятой Богородицы и многие победы показа над лукавыми и Богоборными Немцы, приходившими с похвалами и со многочисленными войствы на реку Неву и на Великий Новь град и Псков и во иных различных местах, якоже о том повествует пространнее Степенная Книга»;

На третьей тумбе: «и оттоле не токмо себе, но имя свое страшно и грозно Немцем сотвори, им же жены их чад своих, яко громом, устрашаху, молчати и боятися повелеваху, глаголюще: Александр идет. О нем же слышах и безбожный мучитель, царь Батый, призва его к себе и, видев красоту лица его и возраста величеством и храбрость мужества, словес же премудрость и гласа силу, зело удивися и пред всеми, похвалив, честь велию воздаде ему и посла его во Орду к кановичам. Святый же Александр?, прииде из Орды во град Владимир и многие от Батыя разоренные церкви воздвиже и христиан распуженных собра и отьиде к Беркалю в Орду и, быв тамо месяц шесть, в болезнь телесную впаде, царь же отпусти его. Он же, дошед Городца, изнеможе».

На четвертой тумбе: «и пострижеся в монашество и в схиму с великою любовью и наречен бысть Алексей. Причастився же Таин Христовых и воздех руце, предаде святую свою душу Господеви, в лето 6771 году ноемврия в 14 день. Тело же его святое принесено во град Владимир того ж месяца в 23 день. Надь ним же преосвященный Кирил митрополит надгробная пения отпев, нача святому в руце влагати прощальную грамоту. Святый же пред всеми сам, яко живы, руку свою разгнув, прия грамоту от митрополита и паки согнул. И о сем чудеси вси предстоящи удивишася и прославиша Бога. И положено святое его тело зде, в велице архимандритии и Монастыре и во храме Пресвятой Богородицы, на семь месте, многа чудеса точащее оттогда и дольше с верою приходящим. Аминь».

На пятой тумбе: «Во дни благочестивых царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея Великие и Малыя и Белые России Самодержцев, по благословению великого господина, святейшего кир Адриана, архиепископа Московского и всея России и всех Северных стран патриарха, устройся сия сребропозлащенная рака в честь и хранение цельбоносных нетленных мощей святого благоверного великого князя Александра, в монасех Алексия, Невского и Владимирского и Всероссийского чудотворца, иже почивает блаженно во граде Владимире, в пречестной и великой обители Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии, в Монастыре Рожественском, при архимандрите тоя Лавры господине Иосифе Шахнове, подшася радетельно в соделовании строения сего святейшего патриарха ризохранитель, монах, иеродиакон Боголеп. Мироздания 7203 лета месяца».

На верху, вокруг покрова нашито золотом: «Тропарь, глас 4. Яко благочестивого корене пречестная отрасль, был еси, блаженне Александре; яви бо тя Христос, яко некое Божественное сокровище Российстей земли, нового чудотворца, преславна и Богоприятна: и днесь, сошедшеся в память твою, верою и любовно во псалмах и пениях радующися, славим Господа, давшего тебе благодать исцелений; Его же моли спасти град сей и державе сродинков твоих Богоугодне быти и сыновом»¹⁴⁰⁷.

Еще 15-го июня 1724-го года Святейший Синод постановил: «отныне» святого благоверного великого князя Александра Невского «в монашеской персоне никому отнюдь не писать»¹⁴⁰⁸, «а писать тот святого образ во одеждах великокняжеских»¹⁴⁰⁹.

Помещавшийся на раке образ святого Александра Невского в монашеском одеянии был снят и вместо него «подкреплен под оклад» образ, «писанный на тафте, и княжеской одежде»; венец и оплечье серебряные были сняты. Снята была и «плащаница большая» с образом святого Александра Невского и Пресвятой Троицы¹⁴¹⁰.

Новый образ святого Александра Невского написан, был живописцом С.-Петербургской Типографии Иваном Одольским. Исправлен был балдахин, переменена на нем материя, железные гвозди заменены медными, добавлена резьба. Всего израсходовано 150 рублей¹⁴¹¹.

Рака была обита парчою, взятою с дорогнх риз Шлиссельбургской соборной церкви. Впоследствии церковь добивалась, чтобы на монастырский счет заготовлены были другие ризы¹⁴¹².

«21-го августа в Невской Канцелярии Судья Стефан Филиппович Головачев объявил: великий господин, Святейшего Правительствующего Синода вице-президент, преосвященный Феодосий, архиепископ Великоновоградский и Великолуцкий и архимандрит Монастыря Александро-Невского, в присутствие свое в Невском Монастыре приказал к перенесению мощей святого благоверного великого князя Александра Невского заготовить с абриса Монастыря Александро-Невского медною грыдорованною доской напечатать синодальной команды в Типографии» для поднесения Государю и Государынь с их высокою Фамилией 5 экземпляров на тонкой белой тафте и высоким и знатным особым 200 экземпляров, на Александрийской бумаге¹⁴¹³. Доска, с тафтой и бумагою, в тот же день была доставлена в Синодальную Типографию. Эта медная доска, изготовленная, как на ней и означено, Петром Пикартом, сохранилась в Древлехранилище Лавры¹⁴¹⁴. После праздника снимок абриса быль отпечатан в «довольном числе» и пущен в продажу. Прикупили о пудов пороху и прочих материалов, необходимых для производства стрельбы из пушек¹⁴¹⁵.

Спешно сделана была лестница в 11 сажен длины и IV, сажени ширины к переходам в третьей линии для поднятия святых мощей, который, таким образом, внесены были в верхнюю церковь по «переходам» второго этажа монастырских зданий. Лестница была сделана в 12 дней, к 24-му августа, на день ранее контрактного срока, и обошлась в 20 рублей. При торжестве перила лестницы были покрыты красным сукном¹⁴¹⁶.

День перенесения святых мощей был в воскресенье. В 5 часов утра тремя выстрелами с крепости столица была оповещена о предстоящем торжестве. По этому сигналу собрался Невский флот и в полном составе пошел по направлению, откуда должны были прибыть святые мощи, к Шлиссельбургу. Прибыли святые мощи на галере. Царь встретил их у кирпичных заводов и, по сохранившимся рассказам, сам стал у руля галеры, на которой следовали святые мощи, а бывшие с ним сановники стали у весел. При пушечных салютах и колокольном звоне честные останки святого великого князя Невского были встречены на берегу Невы, у Монастыря, духовенством, войсками и народом. С берега святые мощи были перенесены Государем и сановниками в Монастырь и поставлены в «новой церкви», которую «святили в тот же день»¹⁴¹⁷.

Будучи в Монастыре 30-го августа 1724-го года, во время перенесения мощей святого Александра Невского, Петр Великий «указал к сочиненным святому благоверному великому князю Александру Невскому стихирам синаксарию сочинить седальны и канон, и по сочинении всю ту службу по обыкновению напечатать и разослать во все Государство с таким повелением, дабы повсюду, вместо прежде бывшей святому благоверному великому князю Александру Невскому ноября 23-го числа службы, отныне праздновали августа и 30-м числе непременно»¹⁴¹⁸. В тот же день Государь указал перевезти в Невский Монастырь из Иверского большой колокол, который был весом, 800 пудов, и «для привозу водяным путем рассмотреть и приуготовить путь заранее»¹⁴¹⁹. 2-го сентября Святейший Синод заслушав в заседании высочайшее повеление о составлении службы святому Александру Невскому, сообщенное архиепископом Феодосием, поручил составление канона, седальнов. и «всей службы, как надлежит быть совсем, исправно», синодальному советнику, Школ и Типографии протектору, архимандриту Гавриилу «в скорости» и представить на одобрение Святейшему Синоду, но по одобрении напечатать и разослать но епархиям для всех церквей¹⁴²⁰. Архимандрит Гавриил представил Святейшему Синоду запрос относительно составления синаксаря, и Святейший Синод ответил: синаксарь «сочинить из обретающегося в прологе жития, приложив к тому из бывшей с Шведами и окончившей ее миром войны краткую историю, и перенесение его святых мощей, по приличию»¹⁴²¹. О способе перевозки колокола 7-го сентября в Канцелярии Монастыря сделан был опрос бывшего наместника Иверского, иеромонаха Варлаама, одного Иверского и нескольких Валдайских жителей. Колокол удалось доставить только в 1726-м году¹⁴²². Высочайшее же повеление относительно церковной службы скоро было исполнено и 8-го июля 1725-го года из Александро-Невской Типографии была выпущена книжка: «Месяца августа 30 дне. Служба благодарственная Богу, в Троице Святей славимому, на воспоминание заключенного мира между Империей Российского и Короною Свейскою. В той же день празднуется и пренесение мощей святого благоверного великого князя Александра Невского¹⁴²³.

В «синаксарие» при этой Службе записано, после изложения события дня 30-го августа 1724-га года: «и узаконена соборне память святого благоверного великого князя Александра, яже празднуема бе ноемврия 23-го дне, в вечные рода праздновать августа 30-го, в он же и пренесение сотворися мощей его, и Свейская брань желаемым окончися миром»¹⁴²⁴.

Монастырский устав. Устав флотского духовенства. Черты быта. Русские и Черкасы, отпуски; бегство. Содержавшиеся в Монастыре посторонние лица. Монастырские торжества.

В 1720-м году было напечатано в монастырской Типографии, с 28-го июля по 1-е августа, «Изображение пунктов о содержании монашеских келий, 300 листов»¹⁴²⁵. В 1723-м году, по отчету монастырской Типографии, в ней было вновь напечатано «Изображение пунктов», или иначе «Александро-Невские изображения монашеского жития». При упоминании о печатании «Изображения пунктов» в 1723-м году не оговорено, чтобы оно выходило на этот раз вторым изданием. Печатание по сравнению с 1720-м годом продолжалось гораздо дольше, а именно с 1-го по 11-е июля. Напечатано было 4 «пункта» по 300 листов, всего 1.200 листов¹⁴²⁶. Судя по всему этому, следует полагать, что в 1723-м году было напечатано, если не совсем новое, то значительно дополненное произведение. Это «Изображение пунктов», известное ныне под названием «Изображения келейного жития монахов Александро-Невского Монастыря», и считается первым монастырским уставом Лавры. Этот устав приписывается перу архиепископа Феофана (Прокоповича). Архимандрит Амвросий в «Истории Российской иерархии» прямо говорить: «со времени заведения монашеского общежития в Александро-Невском Монастыре Государь Петр I повелел Псковскому архиепископу Феофану (Прокоповичу) сочинить монашеский устав для сей обители, который, по сочинении, утвержден был Его Величеством 1723-го года и напечатан в Александро-Невской Типографии церковною печатью на листах, каждая статья особо, для лучшего ведения всякому брату своих обязанностей¹⁴²⁷. За ним и последующее историки Лавры составляющие этого устава приписывают архиепископу Феофану¹⁴²⁸.

На чем основано усвоение авторства Александро-Невского монастырского устава архиепископу Феофану (Прокоповичу), но известно. Древнейший историк Лавры, Богданов, вовсе не упоминает об авторе устава и, приводя в своей работе устав, ограничивается только следующим замечанием: «Петр Великий, учредя Монастырь сей, указал сочинить и устав жития монашеского, который по его повелению при сем же Монастыре в 1723-м году и напечатан»¹⁴²⁹. Историк Петербурга Петров, анализируя содержание устава и обстоятельства его составления, признает усвоение авторства его преосвященному Феофану (Прокоповичу) невероятным и приписывает составление устава архимандриту Феодосию, относя это ко времени его отъезда заграницу в 1716-м году. Что касается второго предположения – будто устав составлен в 1716-м году, то его неосновательность уже указана в исторической литературе. Вне сомнения, устав писан позже 1716-го гола. В инструкции наместнику не раз упоминается о его совместных действиях с «судьей»¹⁴³⁰. Первым «судьей» в Невской Канцелярии был Головачев, предшественник его, Рубцов, носил звание «управителя». Между тем Головачев назначен только в 1719-м году. Слова в главе «о должности наместника»: «да не помыслить, что мне трудиться, ведь не мне слава будет, но настоятелю», – заключают явно критику действие, очевидно, бывшего наместника, игумена Варлаама, который, по выражению архимандрита Феодосия, в Монастыре, «яко гость гостил». Наконец, в своем докладе Святейшему Синоду об увольнении наместника Варлаама архиепископ Феодосия говорит о своих увещаниях игумену Варлааму и ни словом не упоминает об уставе¹⁴³¹. По вопросу же, кто был автором устава, Петров справедливо указывает что, во-первых, преосвященному Феофану не было поводов и возможности в каком бы то ни было отношении вмешиваться в жизнь Александро-Невского Монастыря, да и фактически не видно такого вмешательства; во-вторых, содержание правил устава, относящееся исключительно ко внешней дисциплине, более подходит к проявлениям деятельности архимандрита Феодосия, всегда выказывавшего исключительную заботливость в этом именно отношении¹⁴³². Оба эти соображения нельзя не признать имеющими основание, а последнее подтверждается и сохранившимся архивным свидетельством, что еще в декабре 1718-го года было объявлено от архимандрита Феодосия братии и служителям распоряжение, аналогичное с первым пунктом устава: чтобы «в кельях и прочем жилье имели уборство чистое и около печей и труб осматривали, чтобы не было никакого сору, дабы от не усмотрения чего не прилучилось монастырскому строению и прочему какой гибели», также тщательно наблюдать, чтобы каждый месяц сажа в печах и трубах была вычищаема¹⁴³³.

Все это приводит к заключению, что устав в целом его виде появился только для нового наместника, то сеть приблизительно в год его напечатания, а первая часть устава – о содержании келий – была напечатана уже в 1720-м году.

Устав Александро-Невского Монастыря состоит из 4-х частей. Первая часть – «правила келейного жития», вторая – «о собрании церковном и соборной молитве», третья – «о трапезном братии собрании», четвертая – инструкция наместнику.

«Изображение келейного жития» начинается предисловием о том, что «о духовном житии монашеском многие святых отец учения и уставы обретаются»; «того ради всяк, пекийся о своем спасении, тамо да прочитает; а зде о келейном благообразном житии краткое наставление предлагается».

Первый пункт – «о чистоте кельи». Все, живущие в келье, должны установить между собою «поденную чреду» и иметь роспись этой чреды, чтоб помешательства не было». И «ежели имеют определенного от настоятеля келейника, управляет чередный келейником; а ежели в которой кельи келейника нет, там должен сам чередный управлять». Обязанности управления кельи были следующие. Пред литургией чередный должен сказать братии, чтобы всякий убрал свою постель и положил ее на определенное место, «чтоб логовища не знать было». Затопить печи и «смотреть, чтоб дыма в кельи не было». Пол выместь. Всякий месяц пол мыть «келейниками от других кельи». «Окончины вытирать платом, на то определенным который хотя и не бел бы гораздо был, однако не грязен и не маслен, того ради часто оный помывать». Дважды в год извнутри и от вне вымывать окончины с солью, а именно: к праздникам Пасхи и храмовому. Это должны делать келейники. Степы от паутины, стол, скамьи и стулья от пыли очищать повседневно. Лохань и рукомойник, из которого братия умывается, и прочее, что до чистоты келейной надлежит, содержать во всегдашней чистое и «не гноить помой в лохани, как у гнусных обыкновенно».

Услуги младшей братии старшими не запрещаются, даже похвальны, но не обязательны.

Второй пункт – «о одежде» – говорить: чередный должен напоминать нерадивым, чтобы имели монашескую одежду «во всегдашней чистоте и не бросали б в непристойных местах, как-то: на стол, на скамьи, на стуле, на кровати; но полагали б на устроенных на то местах».

Третий пункт – «о хождении в церковь, на молитву и за трапезу» – предписывают: когда заблаговестить к Богослужению, чередный должен, если братия спит, разбудить каждого и осведомиться, пойдет ли он на молитву, или не пойдет, и зачем но пойдет, и, явившись в церковь, сказать «надзирателю церковному», а надзиратель скажет настоятелю или памятнику. Сам чередный обязан без опоздания являться ко всякому Богослужению и доносить надзирателю в церкви о братии своей кельи, кто не пришел на молитву, и почему не пришел». Если чередный вознерадит об этом, вина не пришедших на молитву взыщется на нем. Также и на трапезу.

Четвертый пункт – «о исхождении братии из кельи» – дает следующее постановление: никто из братии по должен выходить из Монастыря без позволения настоятеля или наместника, а внутри Монастыря без ведома чередного. Чередный должен, кроме времени Богослужения и трапезы, весь день быть при кельи и быть осведомленным о каждом из проживающих в кельи, где кто находится в данный момент. Если кто из бывших в отпуске в урочное время не возвратится, чередный должен доносить настоятелю или наместнику. Всякий брат, получив позволение настоятеля или наместника пойти вне Монастыря, должен уведомить чередного куда и на какое время отпущен, также должен чередному известить, куда и зачем имеет пойти и внутри Монастыря.

Пятый пункт – «о рукоделии». «Ежели который брат имеет рукоделие», то может, сказавшись чередному, ходить в мастерские монастырские избы, также «и в кельи свое рукоделие управлять вольно, только чтоб не пакостил в ночи во время сна братии: ибо тому и от всякого брата не надлежит быть, чего должен чередный перестерегать». «А писем никаких по кельям, как выписок из книг, так, и граматок советных, без собственного ведения настоятеля, под жестоким на теле наказанием, никому не писать и граматок не принимать, кроме ведения настоятеля, по духовным и гражданским регулам, чернил и бумаги не держать, кроме тех, которым собственно от настоятеля для общей духовной пользы позволится. А чередному накрепко сего надзирать, понеже ничто так не разоряет монашеского безмолвия, как суетные и тщетные письма. И ежели сего не нерадением не усмотрит чередный, жестоко истяжется. А ежели которому брату что потребно писать, в трапезе общею чернильницею и на бумаге общей за собственным настоятеля позволением да пишет»¹⁴³⁴.

Шестой пункт – «о приходящих в кельи братские мирских людях». Чередный должен предостерегать, чтобы в братскую келью мирские люди «безвременно и нахально не приходили, которые не ради пользы духовной, но ради непотребного любопытства, празднословя и оглагольства охочи по кельям монашеским волочиться». «А ежели какой благоговейный человек и честный пожелает прийти в братскую келью, принять такового обще без потчевания яствами и пития, разве что с собою принесет». И если «о полезном чем будет спрашивать, ответствовать благоговейно и честно; а ежели не о полезном, хотя и честный будет человек, неведением отрицаться и ответа на давать». Чередный должен предостерегать, чтобы их было среди братии при посторонних сквернословия, ссор, буесловия, суесловия, кощунств и какого-либо безчиния. Этому и всегда среди братии не надлежит быть, но в особенности при мирских людях. Также должен чередный предостерегать, чтобы никто из братии с мирскими людьми, какого бы то ни было чина, наедине не разговаривал, кроме тех, которые имеют от настоятеля позволение исповеди, которая должна отправляться в церкви, а без собственного позволения настоятеля и на исповедь никому никого не принимать. «Женским персонам по кельям братским вход, кто бы ни был, кроме царских персон, весьма запрещается».

Седьмой пункт – «о приносящих что либо на утешение братии от мирских людей» – вносил правила общежительной жизни. Если который Боголюбец пришлет или принесет что снедное или питейное в кельи, должны братия той кельи разделить это равными частями между всеми. Если будет принесено и одному, то и он «по любви» должен пригласить к участию и других собратий. Вознаграждение за рукоделие поступает в распоряжение трудившихся в том рукоделии. Если который Боголюбец пришлет или принесет что либо на брата всего Монастыря и отдаст одному брату, хотя бы и вне Монастыря, тот брать должен полученного не таить, но объявлять наместнику, дабы употреблено было по намерению приносящего на всю братию. В случае, передачи крупных денег или драгоценных вещей одному брату, – тот брат должен не принимать, но известить о том настоятеля. Всем запрещается принимать какие-нибудь вещи от мирских людей на сохранение.

Правила келейного жития заключались пунктом восьмым: «ежели который брат вознерадит о вышеописанных всех и хотя что малое презрит или противное сотворит, таковый, яко ненавидящий благообразного монашеского яшм, а в своеволии жити хотящий, и за малейшее преступление жестоко будет наказан, яко преступник своего обещания и соблазнитель прочих».

Вторая часть – «о собрании церковном, и соборной молитве», – но справедливому замечанию историка Лавры Чистовича, заключала в себе «элементы Духовного Регламента»: обличение некоторых сторон установившегося церковного быта и исправление их.

Много имеется поучений и наставлений великих святых мужей о соборной молитве, дабы с благоговением и безмолвием отправляема была; «по от нерадивых и невнимающих оная установления небрегома суть. Ибо аще и собираются на молитву, но, вместо той, бесчинные беседы и шепты творят и глумятся». По начатии церковного Богослужения никто не смеет разговаривать или шептаться, кроме тихого вопроса уставщику, к анархисту и прочим, которые отправляют службу. Каждый – служащий и не служащий – от начала и до отпуста должен стоять на своем месте.

Далее следовала лестница наказаний.

1. Если кто не придет к началу Богослужения или трапезы, то должен положить 3 больших поклона, просить у братии прощения и сесть на последнем месте.

2. Если кто не придет на полунощницу и в начало утрени, – «в такое ж собрание братии да сотворить поклонов 10 великих и прочая, и да не дается ему братская пища до вечера, но да яст хлеб с водою».

3. Кто на утреню вовсе не придет, тот должен положить 30 больших поклонов «и прочая, и да будет без пищи до вечера».

4. За часы то же, что и за полунощницу.

5. «За литургию, в такое ж собрание 8 великих поклонов и прочая, и да будет без пищи до вечера, а вино, пиемо пред обедом и вечерею, и в малом запрещении обретающемуся брату того дня да не дастся, такожде и пиво».

6. За девятый час то же, что и за начало.

7. За вечерню то же, что и за утреню, «и да будет без пиши вечерния до заутреннего обеда».

8. За повечерие то же, что и за полунощницу.

Затем предусмотрены были оставление Богослужения до отпуста, разговоры за Богослужением, неблагоговейное поведение, раздражительное обращение с другими, и за все положена определенная мера наказания. За повторение проступка – двойная мера наказания. Для бельцов, подчиненных Монастырю, монашеское наказание заменялось работою: за каждый братский великое поклон – принесть 10 кирпичей на работу каменного здания. А когда каменной работы не будет, принесть такое же количество полен дров к службам монастырским или кельям братским.

Если кто не покорится «малым сим запрещениям, той и за малое преступление ранами да накажется».

Если кто «непокорен тому явится, того, по Златоустому святому, яко губителя и тлителя и злодея и тмами исполнена злых, из церкви изгнать и впредь не пускать».

Надзор за этим вручался наместнику, а в его отсутствие уставщику. «За не исправление, которое усмотрено будет настоятелем, истяжутся соборне тии сами по подобающему».

В трапезу и от трапезы, все должны идти по 2, благочинно; собравшись, ожидать настоятеля или наместника или уставщика. Если по уважительной причине не будет присутствовать наместник, то уставщик, как во время обеда, так и во время вечери, непременно должен присутствовать. По благословении трапезы все садятся на своих местах благочинно. Во время трапезы должны слушать чтение, отнюдь ничего не говоря, согласно церковному уставу. Кто опоздает к началу, должен, чтобы не производить среди братии замешательства, сесть на месте последнем. По окончании трапезы, вставши, «да глаголют благодарение со вниманием благоговейно и молятся за Императора и воинство, и за вся православные Христианы, глаголя кийждо: спаси, Господи, и помилуй Благочестивейшего Императора нашего Петра и Христолюбивое воинство, и вся православные Христианы, и сохрани их Твоею благодатью на многа лета». И затем уходят из трапезы в кельи «благочинно и немятежно». Никто не может брать с собою хлеб иди иное что из трапезы, как того требует и церковный устав.

Наместник в отсутствие настоятеля, без уважительной причины не явившейся с братией на трапезу, получает взыскание от настоятеля.

Уставщик, не явившийся в отсутствие наместника с братией на трапезу, является ответственным «за всякое не исправление в братии и вины их на трапезе взыщутся на нем».

Если кто, замедливший прийти с прочими на трапезу к началу, «начнет в братии смущении творить, своего места ища, да не дается тому братская пища и питие но да ясть хлеб с водою во время того собрания».

За разговор – лишение на 3 дня вина, «которое братия пиет на трапезе прежде ястия».

За разговор буесловный запрещение на 3 дня вина и пива.

Если кто станет охуждать пищу, тому «да не дается братская пища и питие, но да ясть хлеб с водою 3 дня».

За сквернословие и срамословие – лишение братской пищи и пития с оставлением на хлебе с водою на одну неделю. А если сквернословить еще и досадить другому, то должен просить прощения у обиженного.

За вынос из трапезы хлеба или чего иного – оставление на хлебе с водою на неделю.

За слова досадительные или противные уставщику – оставление на хлебе с водою на две седмицы.

Если кто досадить или противное что возглаголет наместнику, оставляется на хлебе с водою 3 седмицы.

«Аще который не покорится малым сим запрещениям, таковый aбиe да обложится узами до рассмотрения соборного, и истязан будет наказанием на теле».

«Аше которые, кроме или с виною, даст другому брату ударение, то ж».

«Аще наместник или уставщик вознерадит о вышеописанном изображении и запрещениях и не будут братии исправлять по оным, – истяжутся от настоятеля соборне, яко развратники и разорители монашеского чина и правила».

Устав подробно определял должность наместника Монастыря.

«Понеже наместник, яко другой настоятель в Монастыре, того ради должен равное с настоятелем тщание о добре монастырском иметь; и, чего не усмотреть за многоделием настоятель, наместник должен того смотреть, и не должен взирать на славу человеческую, егда что доброе имело бы тщанием его успевать в Монастыре, – да не помыслить, что мне трудиться, ведь не мне слава будет, но настоятелю, – но взирать на славу единого Бога, у Него же нет лицеприятия: кто трудится и тщание иместь, той и прославится, по словеси истинного слова Божия: «добрый рабе, благий и верный, в мале. ми был верен, над многими тя поставлю; вниде в радость Господа твоего».

«Как с братиею поступать имеет»?

Должен присутствовать всегда в церковном и трапезном собрании с братией, часто посещать братские кельи, знать всех братий: «но пренемогает ли в чем который брат? не впал ли в уныние или отчаяние»? не нерадит ли о своем спасении? И если бы что такое случилось, восставлять его словом Божиим и примерами святых отец, которые терпеливым монашеским путем, призывая Бога в помощь, достигли вечного блаженства; «такожде – воспоминанием непринужденного его обещания к монашеству».

Если наместник заметить, что кто либо терпит обиды от сильнейшего, должен сказать о том настоятелю, или, по рассмотрении дела, и сам «управу учинить – монашеским смирением, поклонами, прошениями, лишением братской пищи и до уз».

Наместник не должен возбуждать братию против настоятеля, «например, когда который своевольный и непокоривый брат подпадает какому смирению, говорит: «мне, наместнику, настоятель приказал вас наказывать и мучить». То явная будет на настоятеля клевета, так как настоятель не от себя на не покоривых запрещение и наказание налагает, но по заповеди отцов, изобразивших житие монашеское, которые например, яко мудрые врачи, неудобь врачуемые язвы сечением и жжением врачуют, дабы и другие члены тела не повредились; «тако и тии уклоняющихся в развращении страхом и наказанием спасли, от огня восхищающе, да и другие соблазном не повредятся».

Наместник должен следить за исполнением братией правил, предписываемых изображением монашеского келейного жития. И если в которой кельи не исполняют, принуждать к исполнению; а за непослушание наказывать и по важности дела докладывать настоятелю. Если в которой кельи но окажется печатного изображения, разыскивать, куда оно девалось и кто его уничтожил, и докладывать настоятелю.

Если который брат потребует позволения уйти вне Монастыря «по службам и работам при Монастыре, или над рекою проходиться, или на буере плавать, позволять наместнику не по единому, но двум или трем или множайщим вкупе с договором, чтоб во уреченное время возвращались к церковному Богослужению».

В слободу Подмонастырную и прочая слободы и деревни ходить братии отнюдь позволения не давать, «разве который монастырский служитель или Богобоязливый человек, благословные ради вины, востребует которых братий у наместника».

Если который брат окажется вне Монастыря не там, куда отпросился у настоятеля или наместника, или уйдет без позволения вне Монастыря, «того наместник должен пред настоятелем не закрывать, и он за ложное отпрашивание и за презорство позволения великого наказания будет достоин».

«Как поступать наместнику с служителями»?

В небытность настоятеля в Монастыре монастырские служители все без изятия подчинены наместнику.

За всякое «преступление в служителях», как, друг против друга, так и против монастырского интереса, «наместник с судьей, разыскав, должен наказание чинить».

«Если от первостатейных, которых» служитель явится виновным в проступке, исследовать немедленно, но до прибытия настоятеля вершения и наказания не чинить.

«Как службы монастырские наместнику подсматривать»?

«Должен наместник почасту во всех службах монастырских бывать и от расходчиков ведомостей спрашивать». Наблюдать, не похищает ли кто чего, кто чем не определен ли без позволения и нет ли праздных служителей при монастырских службах, не вредится ли что монастырское от мокроты, гнилости и тому подобного – от не присмотра?

Наместник не должен для собственной своей пользы монастырским чем кого награждать или созывать гостей и угощать монастырским иждивением. Но если кто какую пользу учинил или чинить Монастырю, того, по совету с судией, награждать и угощать по мере учиненной Монастырю пользы.

В заключение наместник был предупреждаем уставом, что если окажется неисправен, то будет осужден, «яко бездельник, и накажется монастырским наказанием»¹⁴³⁵.

Несколько ранее, а именно в 1719-м году, дан был устав монастырскому флотскому духовенству: «Пункты, что иеромонахам, при флоте Российском корабельном обретающимся, надлежит исполняти». Этот устав в общем сходен с уставом Монастыря, заключая в себе требования внешней дисциплины, видимо, непривычной для того времени.

Происхождение этого устава указывается в переписке судьи монастырской Канцелярии Головачева с первым обер-иеромонахом флотского духовенства Гавриилом. Головачев, посылая ему копию реестра флотских иеромонахов, назначенных архимандритом Феодосием, пишет: «о инструкции, как духовным правлением вам одержать, извольте ваше преподобие с господином архимандритом сами совет предложить»¹⁴³⁶.

По уставу, флотский иеромонах обязан был, кроме отправления духовных дел, к которым отнесены: учрежденные молитвы, исповедь требующих ее, причащение, посещено и утешение больных, – ни во что не вмешиваться. Возложенные же на него обязанности исполнять со всею тщательностью: быть непременно в учрежденные часы на общей – утренней, дневной и вечерней – молитве; в воскресенья и праздничные дни служить вечерни и утрени; для молитвы ставить на выбранном месте дароносицу, 2–3 иконы. Запрещалось ставить при этом, «по всякого воли», складные иконы и зажигать много свечей, – «во ежеб кораблю коего повреждения не учинить». Читать свои «правила» в своей каюте тихо, не созывая никого, чтобы не мешать частным делом общему делу на корабле. Смотреть за благочинием молящихся, замеченных в нарушении предупреждать 2 раза, после чего уже докладывать о таком лице командиру; если же командир не накажет, то доносить обер-иеромонаху; а тот донесет «вышним командирам». Вести себя, как надлежит; не упиваться; без разрешения обер-иеромонаха на берег не сходить. В случаях крайней к тому нужды дозволялось однажды в неделю сойти на берег после дневных молитв в четверг и возвращаться к ночи. В случае обиды от чинов команды доносить командиру; если же командир не накажет виновных, то доносить обер-иеромонаху, а последний уже донесет «вышним командирам» и, в случае безуспешности, Святейшему Синоду, которым дело будет доведено до сведения Государя. Если кого обидит иеромонах, то доносить обер-иеромонаху. Если иеромонах окажется неисправным, то «таковый без всякого извета и понаровки обыкновенное при кораблях имети будет наказание». Наказать его на корабле, как и других. «Долженство обер-иеромонахово во флоте»: на каждой неделе, на каждом корабле побывать и осматривать святые Тайны, не вредятся ли от сырости; спрашивать у командиров, у обер-и-унтер-офицеров, довольны ли своим иеромонахом и не допускает ли последний какой-либо неисправности. Пункты подписаны архимандритом Феодосием 15-го мая 1719-го года¹⁴³⁷.

Архивные документы рисуют некоторые характерные черты быта монашествующих первых лет Александро-Невского Монастыря.

Братство Александро-Невского Монастыря, собранное из разных Монастырей, распадалось на две группы на «Русских» и «Черкас»». Черкасами называли Малороссов». Если из Малороссов ученые, прошедшие Киевскую богословскую школу, стояли в первых рядах, то рядовые Малороссы уступали первые места «Русским». 4-го (февраля 1723-го года иеродиакон Александр писал Герасиму Семенову в Москву, в ответ на его запрос, нужно ли отправлять в Александро-Невский Монастырь иеродиаконов, что «конечно их надобно отправить сюда, понеже Русских иеродиаконов обретается здесь только 4 человека», а именно: Михаил Крутицкий, Август Ростовский, Иосиф (Жданов) и сам Александр, «которым велено по вся воскресные дни и в Господские праздники и в присутствие настоятеля в церкви, такожде и в служение с ним служить, а Черкасам в простые дни и без настоятеля, разве из них некоторым изряднейшим позволено служить с Русскими в равенстве, но не многим, в чем есть и не без малые трудности, понеже из нас и инквизитору Жданову, и мне определены дела немалые, а именно: описать и счесть весь Монастырь с начала его строения по нынешний год, також и Канцелярию, и комиссарство строельных дел, и прочие службы, чего ради иногда и в церковь прийти некогда. А свободных только 2, из которых Михаил Крутицкий просит посвящении во иеромонаха. А затем останется один Август Ростовский. А в служении архиепископом всегда бывает по 6-и человек Русских. Такожде и в крылосских есть не без нужды. Понеже на левом крылосе тенористых и альтистых хороших петь, да и всех против правого крылоса мало гораздо. Чего для, мне мнится, конечно надобно, выбрав хороших, прислать. А больше на ваше рассуждение полагаюсь и остаюсь при достодолжном вашей милости поклонении всеблагожелательный наш молитвенник Александр иеродиакон. P.S. Если рассудите cиe быть прилично, то изволите докладывать архиерею, а ежели ни, то изволите умолчать»¹⁴³⁸.

31-го января 1722-го года наместник писал архиепископу Феодосию: «вашему архиерейству от крылошан было прошение, дабы им давать на платье деньги, по которому я вашему архиерейству доносил, – и которым бы давать, а иным и не давать, затем, что, взяв деньги, издержать на непотребство, а одежды им не будут. И таковых ведомых, которые деньги не могут себе содержать на прямую свою потребу, отдавать бы другими добрым братии, а им искупить, чего они на одежду потребуют. И о таковых, о себе нерадящих, не в которое время в церкви ваше архиерейство пророчески мне рек. И то ваше архиерейское речение о них сходно, по их же мнительству, в город бы почаще ходить, а в церковь хотя бы и не ведьми учащевать, то бы им было по нраву. Но тако им несть попущения, кроме того, что в город ходят временно, ради самой нужды, и то един по другом келейные братия ручаются. Покупают себе на одежду по своему нраву и по деньгам, смотря которые деньги славленные и кружечные разделили»¹⁴³⁹.

В апреле 1722-го года наместник писал архимандриту Феодосию в Москву: «зимним путем братия в город ходили непоединократно и потребы свои поискупили, а ныне по празднике и паки просятся, дабы в город ходить для покупки. И я их никого не пускаю, опасаясь, дабы не разбежалися. А нуждам их я не сердцевидец. И их пускать ли в город, и как, пускать, и в коликое время, или не пускать, и о том ваше архиерейство мне, послушнику своему, укажешь? Чаем, вскоре на мя вашему архиерейству и иные потщатся писать, а летом, мню, что и иные бесстрашники уйдут. А без бытности вашей архиерейской ни единый брат биением не штрафован»¹⁴⁴⁰.

В 1719-м голу монастырский хлебник был изобличен в тайном корчемстве, причем к нему приходили пить вино и пиво не только мастера и рабочие, но и монахи¹⁴⁴¹.

Экстренный вызов монашествующих в Александро-Невский Монастырь без соображения с условиями их жизни и деятельности на местах вызвал характерное явление в монастырской жизни первых лет – большое число отпусков.

В сентябре 1719-го года были отпущены, до марта 1720-го года, казначей Шаровкина Монастыря, иеромонах Аврамий, «для сдачи казначейской службы», иеромонах Иерофей, судья Тверского Архиерейского Дома, для сдачи дел, иеродиакон Матфей в Чудов Монастырь, для сдачи ризницы¹⁴⁴².

Вызванный в марте 1719-го года иеромонах Крутицкий Викентий в декабре был отпущен до марта в Москву для забрания имущества и 9-и летнего сына. Отпуск, по обычаю, был дан под поручительством 6-и монашествующих за исправность возвращения¹⁴⁴³. В декабре же и на тот же срок отпущены были Ростовский иеродиакон, посвященный во иеромонаха Корнилий, для распоряжения оставленным имуществом, и Переславль-Залесского Горицкого Монастыря иеромонах Лев, бывший ризничим, для сдачи ризницы¹⁴⁴⁴. В августе 1720-го года дан был отпуск до конца года Ростовскому «иеромонаху» – ранее он титуловался архимандритом – Андронику. Он прибыл было в Петербург по поручению своего архиерея «для прошения о домовых делах в разные Канцелярии», и в пути получил указ, «дабы ехать в Александро-Невский Монастырь». Он просил отпуска для сдачи казенного имущества и взятия своего¹⁴⁴⁵.

В 1720-м году получили отпуск: в октябре бывший келарь Антониева Монастыря иеромонах Антоний, прибывший было в мае в Петербург, по поручению преосвященного Аарона, с ходатайством о назначении в Антониев Монастырь из Невского архимандрита, но в Петербурге задержанный и отправленный во флот¹⁴⁴⁶; в апреле казначей Патриаршего Дома, иеромонах Антоний¹⁴⁴⁷; в том же году были уволены в отпуск иеромонах Киево-Печерский Тихон, по письму Киево-Печерского архимандрита Иоанникия, на время¹⁴⁴⁸, и иеродиакон Киево-Печерский Вениамин¹⁴⁴⁹.

В 1721-м году имел отпуск «монах» Иосиф, бывший Благовещенский ключарь, для сдачи ризницы¹⁴⁵⁰.

В 1722-м году, 1-го сентября, архиепископ Феодосий разрешил отпуск бывшему в Ревельской эскадре иеромонаху Конону Смоленскому¹⁴⁵¹.

Получили отпуск по своим делам Смоленского Аврамиева Монастыря иеромонах Кариоп (Голубовский)¹⁴⁵², Воронежского Архиерейского Дома иеромонах Вениамин, с 8-го декабря, на 3 месяца¹⁴⁵³.

Характерною бытовою чертою в жизни монастырского братства является бегство монашествующих из Монастыря.

Бегство началось в первые же годы. 13-го июля 1716-го года бежал иеромонах Павел (Никитин)¹⁴⁵⁴. Через 9 месяцев после своего прибытия в 1717-м году бежал взятый из Московского Богоявленского Монастыря иеродиакон Макарий (Трегуб) – на родину, в Малороссию, скитался в Киеве, на Афоне, потом вернулся в Невский Монастырь¹⁴⁵⁵.

Бежал 19-го мая 1719-го года иеродиакон Каллист.

Он незаметно вышел в 6-м часу по полудни из Монастыря; «на фонтане, что у скотного двора», встретил двух кузнецов, им сказал, что идет гулять в Ямскую, затем прошел в Петербурге» к знакомым гобоистам Семеновского полка, у них переменил монашеское платье на кафтан Семеновского полка, купленный на рынке, и, выдавая себя за гобоиста, переехал на почтовом буере на Котлин. Здесь он пытался поступить «хлопцем» на корабль, отправлявшийяя в Ревель, намереваясь оттуда бежать на Украину, но 6-го июня, пойманный, был уже опять в Монастыре¹⁴⁵⁶. За побег он был отдан в каменную работу для носки кирпича и извести. В марте 1720-го года он был предположен к возвращению на крылос, но не нашел по себе поручителей и был оставлен в прежнем положении. Вел себя он нетрезво и 3-го сентября 1720-го года бежал снова¹⁴⁵⁷.

Бывший Тихвинский архимандрит Рувим бежал в 1720-м году и находился, неизвестно где¹⁴⁵⁸.

В конце 1721-го года открылась как бы полоса бегства иеромонахов. 27-го декабря бежал просвиряк, иеродиакон Иоасаф (Морковь), «безтайноудной», прошел все заставы до Новгорода¹⁴⁵⁹. 30-го декабря иеродиакон Макарий (Трегуб), «по нужде его явной, для покупки обуви, отпущен быв в город на урочные часы, и после урочных часов не возвратился, бежав же»¹⁴⁶⁰. Едва успели сделать распоряжение о розыски их, как бежали в ночь на 12-е января 1722-го года еще иеромонахи: головщик Герасим бас и Петр (Котляревский) и, по дошедшим в Монастырь сведениям, на наемных подводах из Московской ямской слободы проследовали уже чрез Псков, направляясь к Невелю, за рубеж. За ними послана была погони и, прежде чем наместник успел сдать на почту донесение о побеге, посланный в погоню подьячий Макар Назаров поймал их во «Вдов-городе» и привез 19-го января «колодников» в Невский Монастырь обратно. По приказанию архиепископа Феодосия они были закованы в глухие кандалы и определены к пилованию дров. Назначен был каждому урок – по полсажени на день, как и всем обычным рабочим; кормить их определено было после братии, от избытков братских, и содержать под крепким караулом в казенной келье¹⁴⁶¹.

Бегство иеромонахов Герасима и Петра осуществлено было следующим образом. На монастырских работах был рабочий Малоросс Шагура или Шакура, бывший ранее в военной службе, потом женившийся в Петербурге и живший здесь своим домом и, затем, вернувшийся было на родину, в Ромпы. Там он оставил свою жену, а сам с певчим Царицы, в качестве слуги, вернулся в Петербург. Около года он прослужить у певчего, а затем стал кормиться своим трудом и в 1721-м голу стал на земляные работы в Невском Монастыре. Квартиру нашел у монастырского коновала Алексея Кочанова. Человек был, видимо, бывалый. Здесь его присмотрел иеромонах Герасим и посылал в город «для покупки водки и Ренского и харчей». Видимо, Шагура внушил к себе доверие и, по его словам, иеромонах Герасим открыл ему план побега в Белороссийские Монастыри, обещая взять его к себе в услужение до смерти. Шагура должен был подготовить подводы. Сначала думали купить лошадей, но лошади оказались дороги, не по средствам беглецов. Наконец, найден был ямщик, согласившийся увезти беглецов на двух парах лошадей, сторговавшись по 11-и рублей за пару. С иеромонахами собирался бежать и ключник Исидор Тимофеев. Ночью пара лошадей прибыла в «слободку», где жил Кочанов, и стала против пустой избы часовника Лариона Емельянова. Колоколенные ворота были заперты. Ожидая, что беглецы прошли речкою к Ямской слободе, послали работника посмотреть в этом направлении. Шагура с ямщиком сидели у коновала и ужинали. Вбежал пьяный иеромонах Петр, который, «по лету днями гуляв», в дом коновала к Шагуре «захаживал нюхать прошку», и, вынув из-за пазухи бутылку вина, угощал их. Вызвав Шагуру на улицу, он говорил, «для чего де замешкалися», и, «спустясь на речку», «побежал он речкою Черной» в Монастырь и сказал: «мы де выйдем скоро». После этого Шагура с ямщиком «поехали на лошадях к конюшему двору, а иеромонахи Герасим и Петр и ключник Сидор пришли к ним от ворот дровяного двора дорогою и, меж конюшего двора и слободки седши на сани, поехали мимо Коновалова двора дорогою к Ямской слободе». Это было в восьмом часу вечера. Беглецы вышли из Монастыря поваренными нижними воротами, которые не были заперты потому, что на поварне варили пиво или квас. Они обошли дровяной двор Черною речкой и вышли к конюшему двору. Здесь, между конюшим двором и слободкой, «на горе», а по другому показанию «на мостку», сели в сани. Шагура забежал проститься к коновалу; тот дал ему «на дорогу хлеб с солью» и вышел проводить его «за ручей до двора колесника Василия Иванова». Шагура нагнал беглецов «по дороге за слободою на болоте», присел на сани и приехали в Ямскую слободу во двор ямщика. Пока здесь готовили вторую пару лошадей, иеромонах Герасим съездил на Псковское подворье, забрал там оставленные у архиерейского служителя для продажи «кулек с рухлядью да мешочек с книгами», заходил к живописцу Матфею взять лекарство, но не застал его дома, зашел к архидиакону Александру, у которого выпил чарку водки.

Ключник Тимофеев на допросе показывал, что они собрались бежать на Украину в Малороссийские города. Иеромонахи были недовольны тем, что «им, за недачею монастырской одежды и за оскудением доходов и за недовольством пищи», «в Невском Монастыре жить худо», а ключник быль недоволен тем, что его не постригали в монахи. Иеромонах Герасим причину своего бегства объяснял тем, что он уже третий год страдает болезнью, о чем «ведомо его преосвященству и доктору Захарию Захарьеву», по болезни он не мог питаться с братией монастырскою пищей и «за трапезу не ходил и в келью к себе, кроме хлеба, ничего от пищи не бирал, понежо братская пища ово за кислостью, ово за пересолом, за скорбию его, была ему противна». Иеромонах Петр свое бегство объяснял также своею болезнью: у него каменная болезнь и сердце онемевает, так что он бывает беспамятен. По его словам, они с иеромонахом Герасимом имели в виду пожить в Белороссийских городах с год и затем вернуться в Невский. Любопытно, что та бутылка вина, которою иеромонах Петр угощал ужинавших в доме коновала, была дана ему из монастырских запасов ключником Тимофеевым «на дорогу»¹⁴⁶².

6-го марта секретарь преосвященного Феодосия Герасим Семенов писал в Невский Монастырь наместнику, иеромонаху Иллариону и судии Головачеву: «сего числа преосвященнейший наш архиепископ, милосердуя о держимом во узах за збег иеромонахе Герасиме басистом, указал его к наступающей сего святого поста цветоносной неделе от уз свободить» и возвратить в прежнее звание, только взять письменное обязательство, что впредь не будет бежать – «под жестоким штрафом». 11-го марта распоряжение архиепископа Феодосия было объявлено и от иеромонаха Герасима взята подписка по трем пунктам: «1. Впред содержать себя в Невском по должности звания своего будет ли. 2. Утекать и о том умышлять не будет ли. 3. Буде в таком преступлении покажется впредь (от чего сохрани, Боже), чем себя обязует». Ответы: «1. Желаю. 2. Не буду. 3. Бить меня нещадно и содержать в работе без милосердия»¹⁴⁶³.

Наступала Пасха, а иеромонах Петр не получал освобождения. И вот 15-го марта он пишет архиепископу Феодосию: «приближающуся торжеству всемирному о избавлении рода человеческого, аз, окаянный, что сотворю, окован сущий нищетой и железом? Да сподоблюся, по крайнейшему благоутробию вашему, свободен быти от уз и работы». Освобождение дано было только 18-го апреля, но с предписанием от Келейной Конторы архиепископа Феодосия, где начальствовал секретарь Семенов, «в подтверждение о том, дабы впредь утекать не умышлял и не дерзал, взять у него письменное обязательство под жестоким штрафом, не под таким, каков у явившегося с ним в збеге иеромонаха Герасима, в легком зело заключении неосторожно взято». Наместник, иеромонах Илларион и судья Головачев на это ответили Герасиму Семенову: «крепчая того, кроме смертные казни (которой по мнению нашему в такое дело включать не прилично), написать мы недоумеваем!). Буде же по вашему мнению что выше ума нашего определено, извольте исполнить нам показать именно: мы повеленное исполнить по должности нашей готовы». Обоим беглецам предложены были следующее пункты: «1. За объявленною ого преосвященства милостью в свободу, о своем погрешении збегом из Невского и прочих против должности своей погрешениях сожалеть пред Богом и братией будут ли. 2. Впредь о збеге из Невского всякими действы и способы сами умышлять и других о том подущать будут ли. 3. Буде в таком преступлении (от чего, Боже, сохрани) явятся, чем себя обязуют». На первые два пункта оба ответили; «1. Не буду. 2. Желаю». А на 3–й весьма различно. Иеромонах Герасим: «Извержением чина, наказанием на теле, или тягчае оного, как воля настоятельская о мне рассудит». А иеромонах Петр только: «По сему обязуюсь»¹⁴⁶⁴.

Келейная Контора архиепископа Феодосия, видимо, затруднилась репликой на замечание наместника и судии и ограничилась ответом: «о крепчайшем беглецов письмообязательстве, когда уже изволили вы письменно себя признать, что иных мер паче написанных употребить не можете, пришлется вам от его архиерейской Конторы форма»¹⁴⁶⁵.

В ноябре 1722-го года освобожден был и третий беглец, бывшей ключник Тимофеев, и ему, как не крепостному, дан был абшит¹⁴⁶⁶.

В апреле 1722-го года бежал только в ноябре 1721-го года посвященный иеродиакон Исаия. Впрочем, его бегство было прервано. 2 монастырских служителя, которым он доверил свою тайну и у которых просил содействия, предали его, рассказав об его намерении судье, а судья сообщил наместнику. Наместник и судья «велели, буде подлинно он, Иcaия, похочет бежать, дабы при отъезде известили». И вот 3-го апреля монастырские служители, отправляясь в лес рубить дрова, дали условленный знак иеродиакону Исаии, вышли с ним чрез колоколенные ворота, уложили в сани, прикрыли сеном, сам сели по облучкам и отправились в путь. Они договорились свезти его к Шлиссельбургу. А сами между тем «судье учинили известие, что его, Исаию, с собою повезут, и дабы за ними о поимке послать». Погоня настигла беглеца близ кирпичных заводов, он был во