- Рождество Пресвятой Богородицы
- Крестовоздвижение
- Введение во храм Пресвятой Богородицы
- Рождество Христово
- Рождество Христово
- Крещение Господне
- Сретение Господне
- Благовещение
- Вход Господень в Иерусалим
- Пасха
- Вознесение
- День Святой Троицы
- Преображение Господне
- Успение Пресвятой Богородицы
Рождество Пресвятой Богородицы
2019 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Возлюбленные о Господе, сегодня Церковь празднует Рождество Пресвятой Богородицы. С этого праздника начинается новый круг годовой двунадесятых праздников. И с Рождества Богородицы мы как бы вступаем вновь в начало года, празднуем новый год. У нас несколько новых годов, с начала Индикта — 1 сентября по старому стилю (14 по новому), Новый год по старому стилю, Новый год по новому. И еще есть счет от сотворения мира, в апреле месяце — 1 апреля.
В Церкви год начинает с Богородичного праздника, Пресвятой Богородицы. Мы видим и знаем все последующие события и праздничные дни, которые Церковь празднует ежегодно. И помним всю историю человечества от сотворения мира до нашего времени, в котором мы живем, до самого окончания времени, когда Вечность начнется — до Страшного суда.
Но вот эта точка, она очень важная — Рождество Богородицы. Этот праздник является важнейшим, открывающим нам тайны Небесного, вечной жизни. Как бы выносит нас из нашего времени, наших немощей, всяких страстей, недостаточности, несовершенств в Вечность. Любая литургия вводит нас в Царство Небесное — начинается: «…Благословенно Царство..», и мы некоторое время находимся внутри него. И по мере нашего устроения, чего мы достигли, приобрели и стяжали с Господом, мы ощущаем те откровения, которые можем нести, и вносим их в мир, как некие семена, и сеем. В нашей душе они произрастают и в душах наших ближних, с которыми мы соприкасаемся.
Сегодня — Рождество Богородицы. И мы знаем, что если бы Пресвятая Богородица не родилась, то не было бы и Введения во храм Пресвятой Богородицы, не было бы Благовещения. Вот здесь, в этот момент, всё человечество, и ангелы, и Господь — все замерли в ожидании — как, примет ли это Благовещение, это предложение, эти слова от архангела Гавриила, и сможет ли Господь, воплотившись, спасти человечество от греха, смерти, вечных мук. Но этого не могло произойти даже в возможности, если бы в сегодняшний день Господь не благословил брак и чету богоизбранную Иоакима и Анны.
Один богослов говорил, что если бы раньше родились такие смиренные супруги, как Иоаким и Анна, то Пресвятая Богородица могла бы родиться раньше и раньше бы произошло Воплощение Иисуса Христа, Сына Божиего. Так вот, до этого события нужно было, чтобы прошло пять с половиной тысяч лет, с тем, чтобы человечество, очищаясь постепенно, — мы это видим в родословии Иисуса Христа в начале Евангелия от Матфея, в Евангелии от Луки. Так вот, нужно было пройти пять с половиной тысяч лет, чтобы человечество собрало постепенно достоинства: благодать, добродетели, жажду благодати Божией.
Как вот мы помним такое стихотворение Пушкина: «Духовной жаждою томим. В пустыне мрачной я влачился…». Это такой перефраз пророка Исайи — эта жажда благодати, жажда вечной жизни. И несмотря на немощи человеческие и преступления, грехи, человечество сохраняло в течение пяти с половиной тысячи лет и сейчас сохраняется, с большим энтузиазмом, но с меньшей силой, потому что мы видим, как оскудевают у нас церкви, храмы, монастыри, верующих становится меньше и меньше, потому что среда, окружающая нас становится все более кислотной, более антихристианской и даже более безбожной, чем она была в советское время, когда открыто боролись с Церковью и запрещали посещать храм служащим, педагогам, преподавателям. А сейчас никто не выгоняет и не следит за нами, никто не контролирует — ходишь ли ты в храм, тем не менее, при том, что открыто огромное количество храмов, огромное количество монастырей, — 600 монастырей у нас, вместе — мужских и женских.
Так вот, остается проблема — жажда духовная оскудевает. У нас есть жажда наживы, денег, наслаждений, удовольствий, спиртное для некоторых является важным компонентом жизни и утешением и так далее. Но жажда духовная становится все меньше и меньше, несмотря на то, что возможности есть удовлетворения этой жажды в разных видах — в виде храмов, монастырей, литературы, проповедей, газет, журналов православных — вот, насыться, возьми, вот святые отцы напечатаны, можно их приобрести, читать. Есть старцы, которые прямо от души к душе общаются со своими духовными чадами, и это все запечатлено, и мы можем питаться, мы можем слушать, мы можем отделиться не физически, а духовно от окружающего мира, от той атмосферы, в которой мы сейчас живем, — но нет, не так просто, оказывается.
Так вот, жажда духовной жизни, жажда такая, чтобы могла вместить самого Бога, накапливалась в течение пяти с половиной тысяч лет. Не слабо — не сто лет, не тысячу, не три, не пять даже, и наконец — мы с вами присутствуем при событии, вспоминая, что ожидание человечества достигло такой точки, такой насыщенности, такой жажды, что Иоаким и Анна, смиреннейшие из всех Ветхого Завета, они, благословением Божиим и благодатью, рождают Пречистую нашу Владычицу Богородицу.
Это — начало нашего спасения. Это та точка отсчета, с которой начинаются двунадесятые праздники и, можно сказать, Новый Завет. Можно считать, что год начинается с Рождества Христова, но родился ли бы Христос, если бы не родилась Пресвятая Богородица, не было Иоакима и Анны, если бы не было этой жажды благодати, смирения, видения своей духовности, возможности человеку своей праведностью, своими добрыми делами достичь единения с Богом, ощутить благодать Божию во всей возможной полноте, которую только может нести человеческое естество.
И вот сегодня это совершилось — рождается Пресвятая Богородица. Даже Зачатие есть Пресвятой Богородицы, а Рождество Пресвятой Богородицы празднует вся вселенная, и Солнце, и Луна, и растения, и животные, и все звери, и птицы, и те, кто в океане плавает, — все они как-то ощутили, что что-то произошло необыкновенное. И так при каждом двунадесятом празднике — вся тварь сорадуется, или сострадает — как во время распятия Христа, когда камни расселись, мертвые воскресли, солнце затмилось, луна перестала светить. В каждый двунадесятый праздник происходит нечто, что отражается и соучаствует в радостях всего творения Божие, до самого маленького атома, электрона, молекулы, клеточки каждого организма.
Сегодня — начало нашего спасения, начало нашей надежды в том месте, это место известно, где жили Иоаким и Анна, недалеко от Золотых ворот, недалеко от Храма ветхозаветного, в котором затем Господь будет проповедовать, и апостолы буду свидетельствовать об Иисусе Христе.
Рождается младенец. И здесь можно сказать еще — обычно мы не празднуем день рождения, а только отмечаем, а празднуем день Ангела, будучи православными христианами. Но тем не менее, если кто-то отмечает или может быть даже празднует, то началом этого празднества является именно сегодняшний день — Рождество Богородицы, еще Рождество Спасителя, Иисуса Христа, и Рождество Иоанна Предтечи. И поскольку эти события праздничные, то мы имеем некое духовное основание, чтобы вспомнить, сколько же лет назад родители наши соизволили родить нас и даровать нам жизнь. И вот, Иоаким и Анна даровали нам маленькую девочку, которая родилась, и мы радуемся и вся вселенная, и все, что сотворено Богом, радуется. Это событие радостное, необыкновенно умилительное, особенно тонко, особенно замечательное более воспринимается не умом, а сердцем и чувствами. Что мы участвуем, что мы присутствуем, потому что, когда мы празднуем, мы присутствуем в этом празднике, в совершении этого праздника, соучаствуем, видим и как бы попадаем на это место. Кто был в Иерусалиме, а мне вот довелось побывать на этом месте Рождества — это просто пещера, ступенечки вниз и небольшое помещение, где жили Иоаким и Анна. Небольшое по объему, место — и вот там произошло сегодняшнее событие — Рождество Пресвятой Богородицы.
Богу нашему слава! Всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Крестовоздвижение
2019 г.
В имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Возлюбленные о Господе! Сегодня посреди храма находится Крест Господень, и мы празднуем обретение Честнаго Животворящего Креста Господня. Святая Православная Церковь включила этот праздник в число двунадесятых праздников. Крест — хранитель всей вселенной, Крест — Ангелов Слава, Крест — утверждение Вселенной, ибо она четвероконечна. И слава не только ангелов, но и всех человеков, ибо красотой каждого человека является его крест, который он несет. То, что он является образом и подобием Божиим — неотъемлемо.
Для каждого из нас, после того, как Господь взял на себя наши грехи, для нас славой является тот крест, который несем мы. Писание говорит: Господь взял Крест, который благословил Его понести Отец. Еще на предвечном совете было решено, что Сын Божий воплотится, и во плоти будет проповедовать Евангелие, заповеди, которые мы должны исполнять, которые должны стать нашей жизнью, смыслом жизни, пониманием нашего мира и всего, что произошло, и Промысла Божиего. И славой каждого из нас является наш крест, то есть, крест, который несем мы.
Господь говорит: «Кто хочет по Мне идти…» — идти на Голгофу, через смерть в Воскресенье, — «…да отвержется себя». Отвернуться необходимо не только всех грехов, страстей, но и добродетелей падшего естества, которые человек может исполнять, несмотря на свою падшесть. Если он не отвергается, то так и будет ими услаждаться, гордиться и думать, что он что-то значит, что вот есть какие-то сладости дозволенные, какие-то разрешенные приобретения, какие-то значимости и так далее.
Господь говорит, что мало и недостаточно отвергнуться себя, и это отвержение, какое бы оно не было до смерти — недостаточно, необходимо взять крест свой. Крест свой — это значит, взять на себя все грехи наших предков, признать себя ответственным за грехи всех тех, кто даровал нам жизнь.
На востоке есть такой обычай, когда умирает отец, старший сын стоит у его изголовья и, обращаясь ко всем, говорит: «Все грехи, все долги, которые должен, все расписки, кредиты, все прочее, со всем обращайтесь ко мне, я расплачусь за все долги моего отца». Так вот, каждый из нас должен расплатиться, должен помнить об этом. Не думать, что у меня вот такие-то грехи, а помнить, что на нас лежит ответственность, чтобы искупить, преодолеть, отработать, понести как крест долги всех наших предков, начиная от грехопадения наших праотцов, от Адама и Евы.
Ибо для них надеждой являемся мы, каждый из нас. Они родили нас в надежде, что ктото из потомков возьмет эти грехи, что мы, одолев сами наши страсти, приобретя достаточные добродетели, чтобы спастись, очистим их своей чистой жизнью, ангельской, и эти долги будут им прощены, и они не будут страдать за содеянные ими преступления и прегрешения.
Таким образом, сегодня мы с вами, глядя на Крест Христов, должны помнить, что на нас есть крест, что мы должны нести его за Христом. И в Евангелии Господь говорит: «Кто хочет по Мне идти да отвержется себя, да возьмет крест свой и по Мне грядет». На Гологофу, вместе с Господом, Он идет — и мы со своим крестом, значительно меньшим, моих личных грехов и страстей, с которыми я, быть может, еще не начал бороться или отрабатывать и замещать противоположными добродетелями, но и грехи всех моих предков, которые во мне, собственно и жаждут греха больше, чем добродетели. Легко склоняются на зло, и в меньшей степени с большим трудом и по нужде — на доброе. Мы это видим по самому себе. Как говорит Иоанн Дамаскин, — «бесово легко». То есть, грехи ли предков, мои ли страсти, они легко — раз, и согрешил. И после ты уже сам смотри — можешь каяться, можешь утверждаться и оправдываться, а значит еще согрешишь, что оправдывал, раз ты это не считаешь тем, с чем надо бороться, преодолеть, что надо отработать. Это грехи предков, которые вопиют к тому, чтобы мы долги предков, как вот этот восточный человек, обещавший, что он отдаст долги своего родителя, так и мы с вами являемся должниками не только личных согрешений, но и наших предков. Они, эти долги живут в нас, и мы видим, как легко согрешать и как трудно подвизаться. Видим, как трудно даже добродетели падшего естества исполнять, не говоря о том, чтобы добродетели Евангельские, то есть, чтобы жить по заповедям евангельским.
А мы до такой степени их опасаемся, боимся, откладываем, что так прожить можно всю жизнь, называться христианином, исповедоваться, причащаться, и так и не взять креста, так и не пойти за Христом. От чего да спасет нас Господь и даст нам благодать и силу взять крест свой и идти за Господом по Слову Самого Господа нашего Иисуса Христа.
Богу Вышнему Слава! Всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь!
Введение во храм Пресвятой Богородицы
Возлюбленные о Господе! Сегодня святая Православная церковь празднует один из двунадесятых праздников — Введение во храм Пресвятой Богородицы.
Мы слышали, что этот праздник не напрасно является одним из двунадесятых праздников, главнейших и важнейших для всех нас, — чтобы мы вдумывались, входили, — вот мы, когда прикладываемся к иконе, мы туда входим внутрь. Потому что икона пишется в обратной перспективе, — вот в картину нельзя войти, потому что у нее прямая перспектива, сужающаяся к горизонту, а в иконах обратная, то есть она — как открытые двери, туда можно войти. Когда мы прикладываемся, то оказываемся внутри события, которое изображено на иконе. Поэтому всякий раз, когда мы празднуем двунадесятый праздник, мы оказываемся внутри праздника.
В каком месте, это зависит от нашей жизни, но в основном, мы становимся не просто уже зрителями, как в музее, когда человек созерцает картину, а участниками. Потому что каждое событие двунадесятого праздника — это событие нашей жизни. И в течение жизни мы уже по многу раз — сколько мы уже в церкви, — столько раз мы входили в тот праздник, который празднуется Церковью. И для нас важно, что же это за праздник. Вот, мы вошли в него, а что там происходит? Отец Иоанн (Крестьянкин) говорит, что это встреча Ветхого и Нового Завета.
Таких встречи у нас как бы две существует в двунадесятых праздниках — это Сретение, когда Господа приносит Пресвятая Богородица в Храм, и это встреча действительно Ветхого и Нового Завета. Но предваряет эту встречу там представитель Ветхого Завета — Симеон Богоприимец, святая праведная Елисавета, — но есть еще как бы Предсретение, или первое Сретение, — это когда Ветхий Завет и Новый Завет встречаются, причем очень интересным образом. Трехлетняя отроковица, даже есть такая икона, — трехлетняя Пресвятая Богородица, ее изображают трех лет, приводимая своими родителями Иоакимом и Анной — замечательные лица Ветхого и Нового Завета тоже. Они тоже как бы на границе Ветхого Завета — да, там требовалось обязательно, чтобы рожали детей, а если бесплодные — то поношения терпели. И вот, рождая Пресвятую Богородицу, они становятся таким соединением Ветхого Завета и правил и Нового Завета.
В Новом Завете уж нет такой обязанности — в любой семье обязательно рожать. Потому что это была не просто возможность, это была обязанность, — потому что в любой семье мог родиться Мессия. А если ты не рожаешь, то это что-то подозрительное, по крайней мере, или что-то ненормальное. И семья, и рождение детей — это была основа, фундамент веры, как бы символа веры ветхозаветной. У нас в Символе веры нет, что ты должен рожать, воспитывать и прочее, а в Ветхом завете это была прямая религиозная обязанность. Если ты не рожаешь, значит — терпи поношение.
У нас тоже могут быть поношения, но не за то, кого мы родили — не родили, если не родили, то тебя поносить не будут — это твоя свобода. Не хочется рожать, а жить в свое удовольствие — значит, живи.
Так вот, Иоаким и Анна, приводящие свою трехлетнюю дочь, вряд ли они понимали, что произошло. Они, конечно, обрадовались, что Господь даровал им, как в свое время Сара, уже почти столетняя родила, так и здесь они — под старость. Но вряд ли они понимали до конца и с самого начала, — что произошло.
Один богослов, я это уже говорил как-то и не один раз, — он говорил, что вот, если бы раньше родились такие родители, которые могли бы родить Богородицу, то раньше и Господь, соответственно, родился бы. Но нужно было пять с половиной тысяч лет, чтобы наконец родилась такая чета — Иоаким и Анна, смиреннейшие люди, самые смиренные в Ветхом Завете, да и в Новом Завете поискать, и вот это смирение, — оно и родило Пресвятую Богородицу.
Если у нас смирения нет, то мы родить не можем ничего вообще, кроме грехов, конечно. Но, тем не менее, мы знаем, что смирение может родить, ни больше ни меньше, как Богородицу. Два смиренных человека, семья, потом еще поношения сначала надо потерпеть. Любим ли мы поношения? Ну, кто любит. «Я люблю», — нет, такого никто не скажет. А без поношения, без скорбей, без креста — нет Христа. «Дай кровь, прими Дух». А почему мы так и остаемся в грехах своих? А потому что не хотим кровь давать свою. А если нет Христа, то падшие духи говорят: давай, сейчас, чтобы тебе не скучно было, развлечения дадим разные: водку пить, наркотики и прочее. У них базар такой широкий, там много чего.
И вот, в сегодняшний день мы видим такое Сретение, встречу Ветхого Завета… В чем Ветхий Завет — в Симеоне, который неожиданно для себя берет эту девочку трехлетнюю, вводит во святая святых, куда он сам может только раз в год с жертвой не без крови входить. И он, не понимая себя, что он творит, — бывает человек что-то делает и не понимает, и так — доброе. Когда зло творит, он не может не понимать, он уже подготовил своей предыдущей жизнью, с тем, чтобы это зло совершить. И тут удивляться нечему — посмотри на прошлое свое, положи перед собой всю свою жизнь, рассмотри целиком — и увидишь, если не видишь и не понимаешь.
А один из наших грехов — это непонимание, неведение, невежество. Но еще — есть ли желание понять? Если понять хочешь, то тебе Господь откроет всё, что не понимаешь. А первое и главное — это не грехи, страсти, а просто жизнь — где она, где это началось, с чего — оно же не сразу и мгновенно возникает, не с детства. Падшесть — да, падшестью, но одни святыми становятся, а другие в ад идут за свои грехи.
Он берет за руку и ведет — это Ветхий Завет, Симеон, первосвященник. И родители, Иоаким и Анна, в ужасе — что происходит, как, такого никогда не было, — люди в ужасе были. Вообще, когда человек сталкивается с благодатью, с Господом, он всегда в ужасе, в страхе. И вот в Евангелии про любое чудо — там в ужасе. Господь утишил бурю — в ужасе все были. Любое Евангелие прочитаем — там на каждое явление Силы Божественной, благодати, всегда ужас у участников, страх и ужас. «Страх и трепет», — как у апостола Павла есть выражение. У Керкьегора книга такая есть «Страх и трепет», а трепет — ужас, когда трясет, трепещет плоть. Плоть стремится к благодати, но когда она является, трепетать начинает, ощущая разницу между тем, что произошло в благодати и своей жизнью, и тем, что человек творил и как он жил, и что он до сих пор делает, как он живет. И возникает этот трепет, плоть ужасается и трепещет, пульсирует, в судорогах.
И вот, Симеон вводит во святая святых, отодвигает завесу, там, где ковчег Завета, где манна, сосуд с манной, жезл Ааронов, херувимы золотые по краям ковчега Завета. Вот, кстати, неизвестно, куда он делся, до сих пор неизвестно — взяли ли его римляне и что потом произошло, когда император Тит взял в плен иудеев. В Риме есть триумфальная арка Тита, и там видно, как ковчег несут и идут пленные. В Риме я был, на Форуме, и вот там арка Тита, когда он шел с добычей, и это называлось — триумф, арку строили, рабов вели. Даже Цицерон, он что-то где-то победил, и тоже у него был триумф. Любой полководец стремился достичь триумфа.
Значит, Пресвятая Богородица, маленькая девочка Мария, отроковица, вот она входит, и вот это вхождение за завесу, в святая святых, — это уже Новый Завет. Это уже Пресвятая Богородица, это — предвосхищение того, что произойдет, хотя еще не произошло. И потом будет вторая встреча — Сретение, когда уже Пресвятая Богородица с Иосифом принесут младенца, на восьмой день, чтобы совершить обрезание.
И вот этот праздник является таким пограничным между Ветхим, но это уже Новый Завет, поэтому это — двунадесятый праздник, но событие произошло в Ветхом Завете, по времени. Но Новый Завет окончательно уже начался с Рождества Христова. Как «до нашей эры», или «наша эра», — даже календарь, вот год будет 2020 — от Рождества Христова.
В нашей жизни тоже бывает такое межвременье, где прошлое и будущее, старое и новое соединяются. Мы проходим через эти врата, как бы через некую завесу и оказываемся там, куда не хотели, или не представляли, что такое оно может быть. Вообще, в жизни человеческой, если говорить, например, о верующих, есть верующие с детства или по знакомству — вот ктото веровал и сказал, а человек согласился, — может, такой характер. Это — один тип веры, ему еще нужно пройти скорби, падения, покаяние, впадение в какие-то грехи, страсти и еще чегото там, пока он станет верующим по существу. Когда ему Господь явится, и он ощутит радость встречи — Сретение, вот это Введение в реальную духовную жизнь. Где Господь становится реальностью, в которой человек не просто уже старался какие-то заповеди исполнять или бороться со страстями, с грехами, а всё — он уже другой, всё, вперед — я иду уже.
Как апостолов Господь призвал, Матфею сказал: «Иди за Мной». И он бросает мытницу свою, работу, семью, деньги все свои и идет за Господом, принимает Его, обещает и так далее. Это второй вид. И вот второй вид верующих — хотя в храме они вместе и неразличимо находятся, и слушают те же проповеди, участвуют в тех же таинствах, но это те люди, которые пришли к Богу через обращение как Павел апостол, которые ощутили благодать, может, боролись даже до этого с Господом — со своими страстями. Это не то, что Павел, который документ имел, чтобы хватать христиан и вести их на казнь, на суд.
Часто дети священников, они с детства воцерковленные, причащаются, но известны случаи среди них атеистов и безбожников, после революции, которые служили советской власти и прочее. И у старцев, у Серафима Вырицкого и еще мы знаем одного старца в Средней Азии, а сын — вообще вразнос. Мало уверовать и ходить в храм, или причащаться, и обряды соблюдать, говорить «верую», Символ веры прочитать наизусть — мало этого. Есть люди, как бы, воцерковленные, но еще не прикоснувшиеся к благодати, можно сказать, не начавшие обоживание. Если Господь так призовет, что человек ощутит Руку Того, Кто призвал, и человек уже идет — Павел, к примеру, и есть в житиях святых много таких примеров обращения.
Вот, у баптистов есть разделение такое в общении — обращенный и не обращенный. У них не обращенные находятся на галерке, там, наверху, на балкончике. А верные — которые участвуют в жизни общины, сидят внизу. И как определяются, что не обращенный — очень просто. Если человек курит, пьет, аборты жена делает — это явно еще не обращенный, на галерку тогда. Значит, Господь не прикоснулся. Они, баптисты, но тоже разделяются. Среди них есть люди, я знаю, встречался с различными видами протестантов, во Фрунзе — со всеми, можно сказать видами. Я знаю, что среди них есть действительно обращенные, действительно верующие, если будет нужда — умрут за Христа. Как-то это было после криминальной революции — отпускали за границу. И вот, во Фрунзе я служил, и там была целая община баптистов, большая, тысячи на две, наверное. И они всей общиной подали заявление в Германию. Их принимали немцы, понимали, что верующие, протестанты — прекрасно. И они туда выезжали семьями, в Канте, такой город в Германии. И баптисты уезжая, отдали свой храм православным, молитвенный дом, не храм, конечно, хотя бы так. И вот рассказывают, что приезжают в Германию баптисты и начинают строить себе молитвенный дом, притом вечером и ночью работают даром, и строят. А эти баптисты, которые немецкие, они удивляются — ну что они нормальные? Это бесплатно и ночью, а как им на работу потом идти? Потом построили этот молитвенный дом и эти баптисты русские, они помолились там, потом выходят, а эти немецкие баптисты — раз, и закурили, курят. Те в ужасе, — не может быть, если закурил, всё — на галерку, ты уже не обращенный, не баптист никакой. Может быть, обратишься, а может и нет.
У нас нет такого — к сожалению, — обращенный и не обращенный. А, вот ты верующий приложился, перекрестился, ну и заходи, а если на исповедь — то тебя исповедуют, это уж как ты скажешь. И к Чаше — причастился и пошел, а куда ты пошел, как ты живешь, духовника нет, ни с кем не советуешься, но соблюл обряд — поисповедовался и уже к Чаше идешь, и тебя батюшка причащает. Вот бы нам ввести в наше время такое, но это сложно. Потому что у нас, православных, много народа в храме. На праздник какой-нибудь пять тысяч человек — а как ты там будешь разделять их на обращенных и не обращенных. Общая исповедь, «Грешен?», — «Грешен», — ну и давай к Чаше, вперед. В Греции у каждого есть духовник, и он исповедует отдельно от храма, то есть, в храме исповеди нет. Потому что, когда у тебя нужда возникла, ты идешь и исповедуешь свои грехи. А причащаться ты можешь, когда ты хочешь причаститься. А если нет никакого греха — и причащайся, раз в две-три недели, в месяц. И митрополит Антоний (Блюм) тоже ввел у себя такое: если у тебя грехов смертных нет, то чего перед Создателем пустословить на исповеди. И я помню, когда там служил, подходит женщина и говорит: «Батюшка, я прошлое воскресенье причащалась, благословите причаститься». Бог благословит, раз там ничего нет, без всякой исповеди. Я сам все это видел, когда в Лондоне служил в храме, где митрополит Антоний жил, в храме Успения Пресвятой Богородицы.
Так вот, вернемся к сегодняшнему празднику. Пресвятая Богородица входи в святая святых — все в ужасе, кто присутствовали в это время. И сам Симеон, он тоже, сам не понимал, что происходит. Для нас очень важный этот момент, чтобы мы его рассмотрели — мы еще в Ветхом Завете или мы уже в Новом? То есть, мы еще умом только уверовали, но еще Господь не прикоснулся к моему сердцу. И я, не отдал еще всего себя и всё и не пошел за Господом или я уже обращенный, как вот у баптистов, и я не на балкончике, а я уже среди общины и исполняю поручения: бабушку полечить или пойдем в тюрьму, в больницу посетим больных. Мы этому у них учились, когда во Фрунзе жили. Приходим в больницу: «А у вас тут кто-нибудь был?»
— «Да, баптисты были». То есть, мы уже по их следам. В тюрьме — то же самое, они уже были. У них вот эта энергия обращения она просто реально действовала. И я говорю, мы там со всеми — адвентисты — две группы, баптисты — два сорта, свидетели Иеговы, лютеране двух видов, католики — ксендз там невероятный подвижник, это длинная история, вассилианин, монах.
И что сегодня в общем надо сказать: Введение во храм Пресвятой Богородицы празднуется сегодня в Оптиной пустыни, а сколько там замечательных старцев, 12 канонизированных только, а есть старцы, которые известны, но не канонизированы. Сколько они принесли блага. Да, они не смогли остановить революцию, этого было недостаточно, но тем не менее, они окормляли интеллигенцию. Там были и Лев Николаевич Толстой, и Достоевский, и Соловьев, и Киреевский, и Алексей Константинович Толстой, Розанов, Леонтьев. Леонтьев был духовным чадом старца Амвросия и хотел благословиться в монастырь. «Нет, пиши романы», — и он писал повесть, а потом принял иночество и как инок Климент уже скончался. Известный русский философ Леонтьев Константин.
И мы с вами питаемся благодатью Божией и Ветхого Завета — надо прочитать, не вваливаться в Вечность, не прочитав Ветхого Завета, пророков и то, что Господь говорил через пророков, — и Нового Завета. А Новый Завет — по нему надо жить. Что я желаю вам и себе — решиться, начать, если еще не начали, а если начали — продолжить жить по евангельским заповедям во Славу Божию.
Пресвятая Богородица, спаси нас!
Рождество Христово
7 января 2019 г.
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Милостью Божией мы дожили до великого праздника Рождества Христова. На Пасху и на Рождество, по благословению святейшего патриарха Кирилла, служба служится с открытыми царскими вратами. В знак важности праздника и с миссионерскими целями, потому что в великие такие праздники приходит народ, который бывает раз в год, и чтобы он видел всю красоту служения, каковой является служение пасхальное. Или священнослужители, епископы и архимандриты имеют такую награду — служить с открытыми царскими вратами до «Херувимской» или до «Отче наш…».
Сегодня мы слышали отца Иоанна (Крестьянкина), сложно что-то добавить, если только два слова. Первое, Господь, будучи Вседержителем, обнимает Собою всю вселенную как горошину, лежащую на Своей ладони. Мы часто живем и забываем о величии Божием. Верим в Бога, но о Его величии Вседержителя, Всемогущего, Всеведущего мы вспоминаем, может быть только вечером, когда помолившись, присядем и начнем каяться в своих грехах, плакать о себе, вспомним о величии Божием и о ничтожестве нашей жизни. О ее несоответствии с заповедями Божиими, о величии Самого Господа.
Но в такие великие праздники мы не можем не вспомнить о том, что Великий Бог Вседержитель, Всемогущий и Всеведущий, сотворивший Вселенную и Который превыше этой Вселенной, вмещается в вертепе в яслях. Лицо этого младенца, маленького ребенка, которого не приняли люди вифлеемские — ни в гостинице, ни в частных домах он не был принят, и оказалось Его рождение началом странничества. И потом Господь говорил, что «Мне негде главу преклонить». Вот такого места, дома, как вот мы все имеем дом, где можем на ночь преклонить главу, а Он не имел такого.
И вот Господь наш, Всемогущий и Всеведущий вмещается еще больше, чем в ясли — в наше сердце. Открыто ли оно всегда? Готово ли оно принять? Все время Господь стучится, «Вот стою и стучу», — как в Апокалипсисе сказано, — а сердце закрыто, ручкой изнутри. И Господь идет дальше, еще дальше, ищет кто откроет дверь, кто приготовился встретить Спасителя или Господа Всемогущего Всеведущего, явившегося не Земле в виде человека-младенца, а затем в виде уже взрослого человека. Который родился, чтобы быть распятым, чтобы взять на Себя наши грехи, и мои, прежде всего, для меня. Как-то, грехи мира, это не очень мне понятно, так же как — всё человечество, и так далее. Но мои грехи были взяты — это для меня самое главное. Помню ли я об этом? Благодарю ли Бога в течение года и всей своей жизни? Или так: ну да, взял, ну конечно, ну что же делать, кто же еще, Он — Господь.
Видим в себе страсти, грехи, и если попытаемся жить по заповедям, увидим, как это тяжело. В монастырь придя, постриг приняв, в схиму приняв, в монашестве или просто в послушниках — а вот как медная стена между нами и Богом воздвигнута, как святые отцы говорили. Это первое.
А второе, что человек оказался, несмотря на свою падшесть, человечество само по Творению Божественному, оказалось таковым, что смогло не только вместить себя, а стать отображением Господа, Его свойств, как образ Божий. То есть вместить в себя бессмертие, вместить в себя разум, вместить свободу воли, вместить в себя фактически всю вселенную. Потому что человек — это микрокосмос, который вышей всей вселенной, ибо она — служебная, для нас, чтобы мы могли здесь обитать. Желание засвидетельствовать Богу свое желание вечной жизни, Царствия Небесного. Не просто там решения каких-то проблем, приобретения чего-то, который выше услаждений своих, — конечно, это все привлекает, можно заниматься всю жизнь этим. Но мы призваны для того, чтобы быть обоженными, чтобы стать святыми, для того, чтобы быть усыновленными Богом, стремиться к богосыновству. И вот это величие, к которому мы призваны, мы должны постоянно помнить, а не только перед новорожденным младенцем или перед Крестом, еще в какой-то праздник — Преображение или Крещение Господне. Так вот, человек оказался таким важным для Бога, что Он послал Своего Сына на смерть, хотя Сын умолял в Гефсимании: «Да мимо идет чаща сия!» Но не как Я хочу по человечеству, но как Ты, Отче, по божеству. Уж если нет другого средства спасти человечество, что ж тогда Я иду. Так Господь утром молился в Гефсимании, услышав, что бряцают оружием и идут за ним, чтобы взять Его и распять.
И вот это величие человечества, человека, и меня, что я могу вместить Бога, могу ощутить Божественную реальность, Господь может прикоснуться ко мне, и я могу ощущать, что Бог может вместиться в мое сердце, — маленькое такое, трепещущее. И я какие-то секунды могу удержать Господа, пока я не обидел кого-то, не осудил, не начал о чем-то думать греховном, тогда Господь отходит. Потому что, когда Он приступает, находит такой момент, такую секундочку некоего покаяния, некоего сокрушения, некоего такого стремления к Богу, — и прикасается к нашему сердцу — вот Я, твой Господь, Я Вседержитель, твой Творец, твой Спаситель. Ну почаще вспоминай обо Мне, постарайся все же жить по заповедям, постарайся себе привить добродетели, без которых ты все же не войдешь в Царствие Небесное. В том виде, в котором ты есть, это же просто полное безобразие! Ну подумай, очнись, ну сколько можно увлекаться этим миром и всеми его благами. Ладно, неверующие, но ты же веруешь в Бога, значит, веруешь, что Бог воплотился, в то, что Он был распят на кресте и что Он воскрес ради тебя. Тебе открыт путь к Вечности, к спасению, к вечной жизни.
Вот такие два важных момента — о том, что Бог может уменьшиться до самого нашего сердца, и что мы можем увеличиться, вместив самого Спасителя, сможем вместить Вседержителя, Отца Всемогущего Всеведущего Вседержителя.
Богу нашему Слава всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Всех поздравляю с праздником. Христос родился! Помоги, Господь.
Рождество Христово
2020 г.
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Господь благоволением Своим дозволил нам дожить до светлого праздника Рождества Христова. Каждый праздник двунадесятый радует наши сердца, а самые важные праздники — это Пасха и Рождество.
Надо сказать, что за всяким праздником, который мы празднуем, мы видим невидимый присутствующий Крест. Господь воплощается, становится младенцем в вертепе вифлеемском, а за Ним — ив пространстве, и в времени, а значит в вечности, а значит — и вот в этот момент, мы видим Крест Христов. Господь говорит нам: «Кто хощет по Мне идти, да возьмет крест свой». Первое, с чего начинается наша решимость идти за Господом — это взятие креста. Креста подобного, частичкой являющегося Креста Господа. Он воплощается во все человеческое. Он принимает в Себя всех нас, всех, кто жил до этого времени, до Рождества Христова и сейчас живет, в том числе и тех, кто будут распинать Его, гнать, предавать, отрекаться. И тех, которые еще даже не родились даже и сейчас. Всех этих людей Господь по Своему Божеству воспринял на Себя, в Свое человечество.
И мы вместе с Ним рождаемся, вместе с Ним и в Нем, в вечности, мы оказываемся не только в времени, проходя свою личную жизнь, но и в вечности во Христе и со Христом. Отец Иоанн Кронштадтский дал название своим дневникам «Моя жизнь во Христе». То есть, жизнь внутри Христа. И все люди, которые воплотились, всё человечество, все те, кто носит образ и подобие Божие, и во Христе вместе проходили этот путь пребывания здесь, на Земле, во плоти. От зачатия с Благовещением и Рождеством, и далее до Креста, Воскресение, Вознесение и до Святой Пятидесятницы.
Мы должны помнить об этом, и тогда Господь дарует нам благодать. Мы уверовали в Господа, и вот возникла наша связь и память возникла нашего пребывания во Христе. Посему мы можем жить по заповедям Божиим, мы можем жить во Христе и со Христом. Но у нас остается свободная воля, и мы можем и должны сделать это усилием воли, усилием веры. И те условия, в которых мы оказываемся, — беспомощная плоть, часто предающая нас, окружающий мир, который в результате нашего грехопадения стал материальным. Сквозь него можно, но не просто увидеть Творца и Господа. Мы носим на себе грехи наших предков, как Господь взял нас всех, так и мы тоже: их страсти, их долги, которые не успели оплатить. Возникают неожиданно у нас какие-то страсти — это может быть и не наше, это наши предки, а мы — находимся вместе с ними, мы бы и не могли явиться в этот мир, если бы не стали одной из веточек, одной из щепочек на древе вселенского человечества.
Затем, падшие духи, которые ненавидели нас и в Адама, как мы находились в Адаме и Еве, так мы и теперь находимся в парии (??) вместе с ними, несем падшесть естества. Но Христос нас взял на Себя, затем воскресил нас — всё человечество, и вознес нас в недра богочеловеческой жизни, в недра Троической жизни. Святитель прп. Иустин Попович говорит не только об обожении, но и об отроичивании. Войдя в недра богочеловеческой жизни Иисуса Христа, окажемся и в недрах Пресвятой Троицы.
Вот об этом мы должны помнить — о том, что наша судьба не решена, что мы сами, в свободе нашей, прямо в каждой минуте нашей жизни, на каждой развилке, когда нам предлагается пойти влево или вправо, мы свободны, но за все мы дадим ответ. Это будет суммироваться — наше состояние, наше устроение, что же я сейчас из себя представляю, насколько легко мне совершать грехи, действовать по собственным страстям, привычкам, как трудно понуждать себя смиряться, видеть в ближнем Христа, жить по заповедям Божиим, стремиться к обужению, к святости, — об этом мы не должны забывать никогда.
В самый праздник Рождества будем помнить о том, что Господь рождается для того, чтобы взяв Себя, всех нас внутрь Себя, показал пример, как надо жить человеку на Земле, дав нам заповеди, воскресив нас, приглашает нас в Царство Небесное. Свобода остается в нас — что здесь, прозябание по страстям, привычкам человеческим или же жизнь во Христе, по подобию наших святых св. прав. Иоанна и прп. Анны Кашинской.
Богу нашему слава.
Всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Крещение Господне
19 января
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь
Возлюбленные о Господе братья и сестры, сегодня праздник Богоявления Господня. Одно время праздник Рождества Христова и Богоявления совершался в один день, у армян и григориан вообще до сих пор два этих праздника совершаются в один и тот же день. И Богоявлением называлось рождение Христа во плоти и явление Святой Троицы на Иордане, когда Отец глаголет, и Дух Святой сходит на Сына Божьего, и о нем свидетельствует Отец: «Сей Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение».
Затем эти праздники разделились. Христос пришел на Иордан, когда Ему исполнилось 30 лет, так как в этот день по закону иудеев, человек приходил к совершеннолетию и мог выходить к служению — мог проповедовать. И вот в этот день совершеннолетия, такого общественного, произошло Крещение. Но в дальнейшем, говорю, Церковь разделила эти два праздника, чтобы увеличить радость духовную и с тем, чтобы эти два события были разделены по времени празднования.
И между ними Церковь установила так называемые святки, то есть это дни, когда пост отменяется в среду и пятницу, и мы от Рождества до Крещения Господня ожидаем следующего праздника — Богоявления. Что же произошло в Вифаваре на Иордане? Так получилось, что потом это место было отдано не Иордании, а России. Вообще берега реки принадлежат Иордании и Израилю, но само Богоявление произошло на левом берегу, по преданию.
На правом берегу находится храм Иоанна Предтечи, в котором подвизался Зосима преподобный, который, как вы знаете, причастил Марию Египетскую в свое время и описал её подвиги с её слов.
Так вот, что там произошло в духовном смысле, и почему такое значение имеет Крещение именно от Иоанна Господа Иисуса Христа. Иоанн Предтеча был проповедником покаяния и Слова Божия, то есть «гласом, вопиющего в пустыне». А проповедь была простая — «Покайтесь, приблизилось Царствие Небесное». Поскольку он — «глас», то собственно предварил проповедь Спасителя и Спаситель наш начался со свидетельства: «Покайтесь, приблизилось Царствие Небесное!». В этом, вообще, суть Евангелия. «Покаяние» по-гречески — метанойя — «изменение ума». Измените свой ум, то есть, измените свое понимание мира, потому что оно ложное, избавьтесь от прелести, от обольщения.
Самый большой дар, кроме веры, это свобода от обольщения. Мир обольщает нас, плоть, падшие духи. Либо мы подчиняемся им и служим, либо мы имеем свободу и знание, как избегать обольщений бесовских, как избегать прелестей плоти и мира, — и тогда мы самые настоящие христиане. Тогда мы действительно ученики Господа, чада Божии и имеем надежду на Богосыновство, обожение, на вечную жизнь в Царстве Небесном. В противном случае — мы рабы греха, падших духов, злочестия, обольщения и служения им.
Нет человека, который был бы свободен от прелести обольщения, все мы в прелести находимся. Все дело только в том — в какой прелести, в какой мере и в каком виде. Я в таких-то и в таких, может быть, и не в одной, а в нескольких, другой — в том или ином. Мы можем осуждать его, поскольку сами находимся в других прелестях, но нет человека, который был бы свободен от обольщения, и как говорит прп. Симеон Новый Богослов: «В сугубейшей прелести находится тот, который считает себя свободным от прелести обольщения».
Так вот, к Иоанну пришли люди, которые поверили и которые пришли для покаяния. Иоанн Креститель крестил «для покаяния и во оставление грехов». Самого прощения грехов не происходило, происходило лишь покаяние, лишь символическое освобождение от грехов. А символическое — оно не менее реальное, чем, так сказать, реальное, но символическое как бы предваряет, символизирует духовное и предваряет то, что во времени еще не наступило. Иудеи приходили, уверовавшие в то, что Иоанн — пророк, что он Предтеча, в то, что воистину он предвосхищает путь Господень, приготавливает пути пришествия Спасителя. И они крестились — каждый из нас знает, художник Александр Иванов почти всю жизнь писал картину «Явление Христа народу», в Русском музее она находится. И показывает: «Се Агнец Божий вземляй грехи мира». И этими грехами после крещения уверовавших наполнился как бы весь Иордан, струи стали тяжелыми, «воды тяжелыми от греха». И эти грехи были не тех только, которые крестились, а всего мира.
И вот в эти тяжелые, отяжелевшие воды Иордана, который был священной рекой для иудеев, а теперь для христиан, рекой, поскольку за пределами Иордана находилась Обетованная земля, которую Господь обещал Аврааму, которая является символом Царствия Небесного, вечной жизни, — и вот в эти воды вступает Господь, погружается в эти воды, берет на себя эту тяжесть всемирную греха. Тяжесть грехов людей, которые крестились, и тех, которые еще не крестились, и тех людей, которые еще и не родились, которые крестятся когда-либо во имя Святой Троицы, Господь берет на себя эти грехи. И затем уходит в пустыню, постится сорок дней и начинает свой подвиг очищения с поста. Пост ему был не нужен, пост Он держал для нас, чтобы мы знали, что только постом и с поста начинается истинно духовная жизнь.
Вот человек говорит: «Я верующий». Ему говорят: «А крестик-то хоть носишь?» Ну, крест, может быть ношу или пусть даже не ношу. «А пост соблюдаешь?» Там даже не надо спрашивать — причащается, как часто, праздники — разбирается ли, вообще читал ли Евангелие или нет. «Пост соблюдаешь?» — «Нет». Всё, ты не христианин, еще не начал реальной духовной жизни. Ты себя христианином православным называешь, но нет. Вот св. ап. Иоанн Богослов говорит, что мы «называемся и есть чада Божии». Мы можем чем-то называться, но не быть. Еще бывает и такое, но реже — когда мы есть что-то, но не называемся. Обычно мы есть что-то греховное, нечистое и скверное, а называться мы как-то стесняемся по тому роду греха или обольщения, в котором находимся.
Но бывает и что-то доброе — человек скромный, он, может быть, даже и не замечает, что он святой. И святые такими себя не замечали — да, они были святыми, но не называли себя, естественно, святыми и не видели своей святости, а говорили, что они грешники и каялись. А не святые — мы отличаемся от них тем, что своих грехов не видим или оправдываем себя. А если нам кто-нибудь скажет — ну не подходи тогда, лучше не рискуй рассказывать нам о наших грехах.
Так вот, суть сегодняшнего праздника заключается том, что Господь, начиная подвиг служения человечеству, — тридцать лет Он только готовился к этому подвигу, там даже очень мало, что о Нем известно, только вот как в четырнадцать лет Он пришел в храм и, не имея права учить, Он только задавал вопросы, но так, что учителя удивились: «Как ты не учился, а знаешь такое и такие задаешь вопросы?». Все были в изумлении учителя иудейские. Ну а теперь Он уже получает право по закону ветхозаветному учить и будет в течение трех лет проповедовать Евангелие: «Покайтесь и веруйте в Евангелие», — так же будут потом слышны Его слова по Иудее.
Вот, этот день сегодняшний, день начала служения Господа человечеству промыслительного. Начала освобождения человеческого от греха — то есть, Он взял этот грех, а потом уже на Кресте его пригвоздил и освободил человечество от власти греха. Грех остается — кто свободно принимает его, служит ему. Свободой все равно испытывается человек — насколько он христианин, насколько он желает Царствия Небесного, насколько он действительно верует, и все прочее.
Но на теле греха уже нет, особенно для тех, кто крещен, кто воцерковлен, кто находится внутри Церкви, исполняет обязанности, минимум необходимый, — тот не может быть насилован грехом и падшими духами и прелестями мира. Он сам соглашается, он сам поддается, ему что-то нравится, человек принимает это обольщение, зная, что это — обольщение, зная, что это от бесов, зная, что это — грех, зная, что это — путь к геене и вечным мучениям. Но мы стали свободными, сможем ли и как сможем ли пользоваться этой свободой — это зависит от нас.
Вот этот день — важнейший для каждого христианина. И мы знаем что Крещений — три. Три крещения — крещение покаяния Иоанна Предтечи, крещение сакраментальное, в которое мы крестимся, в котором прощается нам первородный грех, все грехи до этого дня совершенные, и крещение духовное — Духом Святым, когда Господь примет нас в Вечную жизнь, когда Дух Святой сойдет и останется в нас вовеки. Мы ожидаем этого времени, святые, как преподобный Серафим Саровский, удостаивались этого даже при жизни, как апостолы — в Пятидесятницу они удостоились этого крещения, третьего, — Духом Святым. Но это редкие особые случаи. Мы же ожидаем и надеемся, что Господь по милости Своей, не по грехам, не по делам нашим, помилует нас, простит, очистит и сподобит Вечной жизни и Царствия Небесного.
Богу нашему слава. Всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Сретение Господне
15 февраля 2018 г.
Сегодня мы празднуем праздник Сретения Господня. Но это праздник двуединый. Здесь мы видим, что одним из главных действующих лиц является Господь наш, и в то же время это праздник Богородичный, потому что Богородица с Иосифом несли Богомладенца, чтобы исполнить ветхозаветный закон, по которому младенец мужеского пола «разверзающий ложесна», — то есть, первенец, посвящается Богу. Чтобы его воспитывать, необходимо было принести жертву. Вот было два птенца «голубичных» — они, как бедная семья, приносят жертву. Часто даже изображается клеточка с этими птичками.
И здесь произошла встреча с Симеоном Богоприимцем, который долгие годы, чуть ли не больше 300 лет прожил, ибо усомнился, когда переводил, он был один из 72 старцев, который переводил Библию на греческий язык по просьбе египетского царя Птоломея, он переводил текст из Исайи «Се Дева … родит Сына». И он задумался, да как это возможно, и вот ему было благословение и в то же время как епитимья была наложена, что он увидит Христа Спасителя, убедится, что да, действительно, слова эти точные, что переводить «Жена родит…» не следует, а так и переводить — «Се, Дева…родит, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог». Иносказательное такое имя, это значит, что среди людей будет обретаться Богочеловек.
Сегодня мы читали проповедь старца Иоанна (Крестьянкина). Достаточно там было все подробно объяснено в отношении самого праздника. И здесь можно нам лишь добавить или остановиться на том, что праздник называется Сретение, а по-русски просто — «встреча». И вот, насколько в жизни нашей важны те встречи, которые приближают нас к Богу, которые дают нам правильные указания для нашего пути, нашей жизни. И именно через них действует Господь, Он не является Сам и говорит: «Делай то или то, или этого не делай».
Мы, во-первых, и не достойны и потом можем подумать: «Так ли это, чтобы Господь являлся мне, грешнику».
И первой встречей для нас являются наши родители. Первая, кого мы видим, это мать, которая родив, прикладывает к груди, и для нас в начале вся вселенная заключается в этом соске, который питает нас. И в таком стрессе, что из теплого такого помещения, привычного, в мир, который ослепляет — мы еще не привыкли к свету. И когда нас прикладывают, то мы немножко успокаиваемся, а потом всю жизнь стрессы заедаем пищей или питием, такой рефлекс уже возникает, но который надо, конечно, преодолевать. Стрессы надо преодолевать не пищей, а молитвой, обращением к Богу и принятием стрессов. Ведь, может быть, самое главное в жизни, когда возникают какие-нибудь страдания, переживания, скорбь, нужда, поношение, оскорбление — вот тут тогда самая наша настоящая встреча с Богом, который как Промыслитель учит нас тому или иному. Деланию, пониманию, видению промысла Его во всем.
Замечательная молитва Оптинских старцев как раз об этом очень подробно говорит. Можно сказать, что половина молитвы именно о том, чтобы встретить, встречать в жизни этого дня все и принимать из рук Божиих, вписываться в обстоятельства, которые возникают, естественно, по промыслу Божиему, ибо Он — Вседержитель, «И волос не падает с головы человеческой…».
Но затем, не всегда в жизни нашей родители бывают верующими, не всегда они берут нас и крестят в раннем возрасте и водят в храм, исповедуются и помогают нам исповедоваться и причащаться, и сами, нося во чреве, причащались и молились за нас и общались с нами. После 4-5 месяца ребенок уже понимает и может общаться с родителями, с мамой, с папой. И вот, Господь, любит нас и знает, в каком мы мире живем, обезбоженном, все дальше и дальше удаляющемся от Бога, так что в результате чего в мире останутся, как старец Нектарий Оптинский сказал, что «под конец мира останутся всего три верующих человека, и тогда наступит конец мира». Епископ, священник и мирянин. И вот к этому мы «веселыми» ногами, так конечно, условно «веселыми», двигаемся вот к этому времени все больше и больше, — к обезбоживанию, неведению Бога, к все более уменьшающемуся желанию быть с Богом, искать Его, молиться, слушать, жить по заповедям, участвовать в таинствах, любить Церковь и церковную красоту.
Так вот, Господь посылает нам для спасения нашего своих людей, но по мере нашей готовности. Как восточная мудрость говорит, что «когда ученик готов, то приходит учитель». Потому что, если ученик не готов воспринять то, чему учитель может научить, то учителя просто не будут слушать, и бесполезна эта встреча. Но Господь знает, когда кого послать. И вот даже есть у митрополита Антония (Блюма) такая книга «О встрече», где как раз об этом рассказывается: о том, что мы хотим сейчас услышать и поговорить.
Так вот, конечно, для нас самое важное — это встреча с духоносными людьми, то есть, с теми, кто не просто знает или читали книги духовные, то есть святых отцов и так далее, а которые являются носителями Духа, так называемыми старцами. При том, что старцами могут быть не обязательно священники или монахи, это могут быть и женщины. Вот у моего духовника, отца Александра, его старицей была монахиня Екатерина Пюхтицкая, про нее такую обширную книгу написали. Могут быть просто миряне, могут быть простые монахи — старец Паисий, например, рядышком изображен.
Как говорил митрополит Антоний, если человек не встретит человека духоносного, того, кто имеет и обладает опытом общения с Богом, в ком отразился этот свет, то он не сможет уверовать по-настоящему. Видимо может в храм ходить, исполнять какие-то обязанности, может, книжки читать, но тем не менее, по книгам только не спасешься. Как старец ватопедский Ефрем, игумен, — он рассказывает, — много читал святых отцов, а он говорит ему: «Зачем? Вот ты читаешь, думаешь, этого достаточно?» Как будто, если читать медицинские книги, то это поможет исцелению, выздоровлению, и тогда ты будешь здоров. Понятно, что чтение книг, при том, что не из желания их исполнять, а для наполнения своей памяти, загрузки такой жесткого диска, — польза минимальная или даже отрицательная, чтобы гордыня росла, как вот у книжников, которые распяли Господа вместе с фарисеями.
Но еще надо сказать, что встречи с духоносным старцем бывают редко. Может быть, в лучшем случае, если мы встретимся с человеком, у которого старец духоносный — духовник, и он может рассказать о нем, может привести к нему, можно увидеть его и это уже счастье. И вот, практически все те, кто приходя в храмы реально, веруют, а не так вот, формально и наперекосяк или впадая в грехи, и даже смертные, и не борясь со страстями, даже смертными страстями, то, конечно, эти встречи могут пройти незаметно, или человек может пренебречь ими. Но те, кто готовы, в ком есть это желание, стрелочка такая, желание понять смысл жизни, зачем я родился, зачем меня Господь сотворил. Да, верую, что Бог сотворил меня, но зачем, какой смысл? Сколько горя, войны кругом за всю историю европейской культуры, христианской, можно сказать условно. Что? Зачем? Как это? Понятно, что только когда мы встретимся с человеком, который может нам подсказать и ответить на вопросы нашей жизни, и привести хотя бы один раз увидеть старца.
Слава Богу, милостью Божией, кто не видел отца Иоанна (Крестьянкина), то видел, может быть, отца Николая Гурьянова, во всяком случае отца Иоанна Миронова, он еще жив милостью Божией, 96-й год ему. Но и здесь поблизости есть отец Александр Соколов и есть отец Нектарий в Оранках, игумен. Всячески можно встретиться, если захочется и если готов. Потому что, если человек не готов воспринять то, что скажут нам и то, что мы увидим, ну так лучше повременить, ну, если тот останется жив. Старцы умирают, уходят, и в этом одно из свойств оскудения нашей веры. Не столько, что христиан все меньше и меньше и из монастырей не уходят, а именно, что старцы уходят. Потому что самое сокровище церковное, это хорошо и замечательно, когда иерархия сохраняется, и схиархимандрит Софроний (Сахаров) говорит, что вот главное достижение, и главный подвиг, и милость Божия в отношении Русской православной церкви — это то, что сохранилась иерархия, несмотря на все препятствия, расстрелы, лагеря. Но тем не менее, подлинным сокровищем являются старцы, а это непосредственно дар Божий и это плод личных отношений Бога с Церковью и ее членами, и чтобы вот загорелся огонечек, и чтобы Господь вошел в человека, который ищет Его, старается, понуждает себя любить ближних и Бога, но а сам человек все равно спастись не может, человеку невозможно, Богу же все возможно.
И в какой-то момент, по каким-то таинственным причинам Своим, по Своей воле, Господь осеняет того или иного человека благодатью, невзирая на лица и состояния, и вот — он уже становится светильником. Народ божий ищет старцев, всегда искал русский народ, и он будет обнаружен, и все будут знать — что вот такой старец. Неважно, это может быть где-нибудь на севере, будет какой-то мужичок невзрачный, а вот он обладает даром Духа Святаго и говорит от Бога, и понятно, что это — духоносец, что это старец. Ибо это не иерархическое название и сан, а это есть то, что дается Богом и свидетельствуется людьми.
Ну и в нашей жизни, это самое главное — увидеть святость, увидеть и умереть. Тогда не страшно, имеется в виду после. Но бывают еще такие люди, которые в простоте живут, мне пришлось, не помню, пятнадцать-шестнадцать приходов поменять, не всегда по доброй воле, так вот, в каждом приходе было два-три человека действительно праведных, которые от природы. Понятно, что и они были осенены благодатью Духа Святаго, что они не проповедовали, в очередь не вставали к ним к домику, но явно было, что эти люди праведные. Это не обязательно значит, что они безгрешные были, нет, конечно, чаще всего именно так, те, которые сохранили чистоту, здравость ума и чистоту свою с детства. Это могут быть и замужние, женатые, я говорю — простые миряне, тем не менее, такие светильники, которые согревают души, особенно приходским священникам, которые странствуют по приходам. Для них, конечно, если на приходе один-два таких есть человека, то они помогают выживать и терпеть скорби, сложности жизни и всякие неприятности. Если такой человек есть, то это помогает нам жить.
И потом, у нас у всех есть, конечно же, личные святые, те, которые участвовали в нашей жизни, которые явно входили в нашу жизнь и как-то исправляли ее или как-то направляли. Их необязательно было 1,2 или 3 — по-разному может быть у каждого человека, которые, входя в нашу жизнь, встретившись с нами, вернее, мы с ними встречаясь, ощущали, что они в благодати встречаются с нами. И тогда мы в течение оставшейся жизни обращаемся к ним с молитвами. Чаще всего это кто бывает у нас — Николай Чудотворец, прп. Серафим Саровский, Сергий Радонежский, ну и могут быть еще разные, — те, которые по сердцу и по душе.
Вот как к старцу Паисию пришел один человек и говорит: вот такая-то и такая-то проблема. — Ну, молись тому святому, который тобой наиболее почитаем. Ну, я вот Нектария Эгинского почитаю. Да, а я Екатерину великомученицу почитаю. Вот у каждого свои святые, которые вошли в общение с нами, взяли нас под опеку и ведут нас по пути. Мы это совершенно четко знаем, нам не надо доказательств, даже если ктото скажет: «Да ну, какие уж там святые тебя брали под покровительство и опеку Что это ты там выдумал». Ну и ладно, как хотите.
Не говоря о том, что у всех у нас есть Владычица наша Богородица, которая через различные иконы, которые, может, кому-то какието ближе, одна или даже несколько, которые опекают нас, которые действуют таинственным образом, но не менее ощутимым. Мы можем это ощутить и по дням, когда происходит что-то таинственное и необычное. Таким образом, мы все, кто входят в Церковь, практически все, кто крещен, а может и не придет к Церкви и так и умрет, только что крещеный, но все равно, и о нем забота Пресвятой Богородицы несомненна. Не говоря о том, что если мы в России родились и крестились, а уж тем более если кто воцерковлен, исповедуется, причащается, старается своими силами бороться со своими страстями, может, не всегда удачно так их побеждает, иногда не для победы даются эти страсти, а для смирения — то все русские святые молятся так или иначе за всех крещеных. Потому что самое страшное не какие-то там страсти по плоти, а самая страшная страсть — гордыня, что вот я что-то значу и что-то немаловажное.
Чтобы вот все время пригибать голову, вот как на войне — стреляют, а мы сразу голову пригнули. На войне гордых нет, их сразу отстреливают, и все. На войне кто погибал больше всего, можно сказать, сразу? Старец Паисий говорил, он бывал на войне, — «Это гордые». Или там еще что-нибудь: «Это блудник, пьяница — все, положишь свои косточки однозначно». Кровью омоешь свои грехи, будет шанс, надежда на милость Божию на Страшном Суде.
Как свт. Игнатий Брянчанинов говорит, что «Драгоценный дар, великая радость и утешение иметь единомысленного брата или сестру». Это не значит там, дружество заводить, это не благословляется, а иметь человека, который понимает тебя и которого ты. Учатся люди поддерживать друг друга, когда вдвоем. Господь посылал апостолов по двое, чтобы они помогали, поддерживали друг друга на проповедь. Так и в обычной жизни, где бы мы не были, всегда находится тот человек, которого можно назвать другом. А друг — это другой я. «Я», но вне меня, поэтому друг, другой, второе «я». И отношения там тоже могут быть сложные. В пространстве могут быть в разлуке, но сейчас пространства вообще не имеют значения для дружбы или молитвы.
Есть еще друг такой у нас как Ангел-хранитель, которого мы очень редко вспоминаем, обращаемся к нему. Есть у нас еще друг, которого забываем и очень редко вспоминаем — это наш святой-покровитель, имя которого мы носим.
Мы все, если рассмотрим свою жизнь, то увидим, что там самое важное, самое ценное — это всё духоносные, освященные, благословленные, промыслительные встречи с людьми: с людьми, которые жили с нами вместе, воспитывали, учили, начиная с тем, кто нас родил; те, которые учились с нами, которые ходили в храм, которые в монастыре подвизались. Может, как-то случайно познакомились и редко вспоминаем, где-нибудь там находится — во Владивостоке или Хабаровске, неважно, местоположение не имеет значения. И потом духовный мир — мы читаем «Жития святых», и какие-то святые так ложатся нам на сердце, мы так переживаем, как он страдал, мучился, подвизался в пустыне где-нибудь и прочее, или юродствовал так, надсмехаясь над всеми страстями и грехами мира. И постоянно и неотлучно с нами Ангел-хранитель наш святой.
И места, в которые мы попадаем, там есть покровители этих мест. Вот, как здесь мы находимся, а покровитель у нас старец Софроний, преподобный, и святитель Софроний Иерусалимский. Для меня это очень важно, я рукоположен в диаконы на память святителя Софрония Иерусалимского и на день Ангела старца Софрония. Я здесь не случайно совершенно точно. И вот все эти ниточки, все промыслительные действия Божественные и отношение к нам святых, не говоря уже об ангелах, архангеле Михаиле, такие счастливчики те, у кого святой покровитель архангел Михаил — он вождь Израиля и вождь России, русского народа.
И надо еще сказать, что счастье свое мы не всегда понимаем, не всегда ценим эти встречи, не ценим тех людей, которых Господь посылает, ибо они являются вестниками, носителями некоего приглашения, просто, может быть, какого-то слова, которое надо запомнить и начать жить по нему.
Если бы мы жили внимательно, то почувствовали себя и увидели, что мы люди богатые духовно, что мы, вообще-то говоря, уже спасены, но разве что только в надежде, но тем не менее.
Богу нашему Слава. Всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Благовещение
2021 г.
Возлюбленные о Господе братья и сестры, мы имеем честь находиться внутри величайших праздников, которые существуют на земле и в Православной церкви. Мы живем, часто и входим в подробности, во множественность существующего сущего и теряем ощущение, расслабляясь, ощущение важнейших событий, которые происходят, а мы участвуем в них отчасти только. Сознанием, может таким мнением, отношением. И важно для нас входить и находиться внутри праздника.
Православная церковь предоставляет нам такую возможность, ибо мы, благодаря обратной перспективе иконы, мы можем, прикладываясь к ней, входить внутрь того события, которое изображено на иконе, потому что обратная перспектива включает того, кто прикладывается к иконе, кто почитает икону. Он оказывается внутри происходящего события. Праздники являются важнейшими, главнейшими, переломными не только для человеческого рода, а и для всей вселенной. Таковым праздником является и праздник сегодняшний, внутри которого мы сейчас находимся — Благовещение Пресвятой Богородицы.
Ну, во-первых, это праздник девства, праздник всех девиц и девственников, при том, что это праздник всех тех, кто будет внутри Царства Небесного. Ибо в Царствие Небесном и на земле, если человек не сохранил девства по тем или иным причинам, — в наше время это не так просто, сохранить его, — духовное, душевное, телесное, но и телесное — это уже замечательно по нашей жизни, но в Царстве Небесном не будет не девственников. Будет только два рода девственников и девственниц — те, которые сохранили девство и освятили своей верой, своей принадлежностью к Церкви, в таинствах — покаяния, причащения, соборования, других таинств — венчания. И часть тех, кто покаянием, — покаешься в грехах, в таинстве исповеди, когда читают разрешительную молитву, восстанавливается девство. Поэтому еще здесь, на земле, членов Церкви, действительных членов Церкви, не девственников не бывает, только различаются на две части: естественных и освятивших своей верой и жизнью христианской и восстановленных, через покаяние, плач о грехах. Эти восстановленные девицы и девственники могут быть выше тех, кто естественно сохранил девство по плоти, может быть, даже и по душе, то же и по духу.
Примером является Мария Египетская, которая превзошла в иерархии божественной — девственника, который с восьми лет подвизался в монастыре — Зосиму преподобного, которого тексты есть в «Добротолюбии», и когда они молились, он увидел, что она поднимается над землей, — то есть Господь ее приподнимает благодатью, и он поклонился и попросил ее благословить его. Мария Египетская, как говорил мне духовник мой, отец Александр Козлов: «Не думайте, что может возникнуть какой-то человек, который превзошел блудом, нечистотой и скверной именно блудодеяния, Марию Египетскую. Господь избрал ее как наивысшую, чтобы посрамить всех тех, кто унывает или не подвизается в хранении девства».
А девство — это жизнь по заповедям, просто святость — подлинное девство. И что именно ее Господь избрал и показал, что не может быть потеря девства препятствием для входа в Царствие Небесное, кто покаянием его вернул. И не только входа в Царствие Небесное, но и среди величайших святых находиться. Как? Господь показывает промыслом Своим на Марии Египетской. Ее память совершается несколько раз в Великом Посту и в каноне Андрея Критского, который дважды читается первые четыре дня и затем целиком, поминается эта одна из величайших святых.
И вот в Греции, у нас нет такого обычая давать имена Марии, Пресвятой Богородицы, а у греков есть. Если давать имя, то кого? Высшее из имен. Никого не назовут Иисусом в честь Иисуса Христа. А раньше был Иисус Навин, такой схиеромонах Иисус, подвизался на Соловках, — он был приближенным Иоанна Грозного, был выслан и он там и остался, и достиг святости, и мы поминаем его как святого. Так вот, Марии празднуют свой день, девицы празднуют свой день Ангела, сохранившие девство по плоти, празднуют в Благовещение.
Так вот, девицы Марии празднуют на Благовещение, сегодня, спаси Господи, греческих девиц, но не только греческих, а всех, кто хранит девство по плоти — величайший, важный подвиг для Церкви. В древности первыми подходили к причащению девицы, они носили особые пояса, по которым их различали, что это — девицы. А то как узнаешь, а вот — они такие пояса девства носили и первыми подходили к Святой чаше.
А Марии, которые вступили в брак или не сохранили девство, по тем или иным причинам, они празднуют день своего Ангела когда — в Успение Пресвятой Богородицы. Но у нас этот обычай как-то не привился — или от благоговения, или еще по каким-то причинам, но это уже все не без промысла Божия, всё, что совершается. Это первое, что хотел сказать о сегодня.
А второе, очень важное — Благовещение изменило структуру Вселенной. Изменило ее тварную часть или, можно сказать, материальную. Теперь оно совсем не такое, какое было до мгновения Благовещения. Именно в это мгновение вся Вселенная изменилась. Она еще раз изменится по Воскресении, но уже другим образом, в более другом таком виде будет пронизана Божественным светом вся Вселенная и она будет уже иной, чем была до Воскресения.
В сегодняшний день произошло вот что. Во-первых, многие философы, не только греческие, но и восточные сомневались в существовании материи. Многие, платоники, неоплатоники считали, что материи как таковой не существует, существуют некие формы, но они относятся к душе. Короче говоря, материя не имела сущности, не имела отдельного существования. И только в момент Благовещения весь материальный мир и человеческий, и все люди, и всё творение Божие, причем и то, которое уже почило и то, которое еще не родилось, полностью подверглось изменению и стало иным. Ибо в этот момент Боговоплощения Божество соединилось с материей внутри чрева Пресвятой Богородицы, и тем самым материя стала богоносной и просто Божественной, а Бог стал материальным. Божество и человечество в Иисусе Христе по халкидонскому догмату, как известно, соединено нераздельно и не слитно, постоянно и неизменно.
И вот в это мгновение, когда Пресвятая Богородица произнесла: «Се раба Господня», произошло преображение всего мира, всей тварности. Она стала причастна божественности, стала богоносной и божественной. И мы это ощущаем в тот момент, когда причащаемся Тела и Крови Христа под видом хлеба и вина. Что такое хлеб — то, что от земли произросло, так же и вино, — это нечто тварное, нечто материальное. Вместо пресуществления в момент Евхаристии пресуществляется в Тело и Кровь Христа. Это непосредственно является путем и свидетельством обожения нашего и надеждой на вечную жизнь, на спасение.
Потому что в Боге не только будут в Царствии Небесном одни девицы и девственники, естественно освященные, которые сохранили по естеству, но и помилованные, преображенные, восстановленные. И сама материя, сама тварность будет иной — мы это видим, какой она будет, на самом Иисусе Христе, по Его Воскресению, как Он проходил сквозь закрытые двери, когда Он появлялся и исчезал, когда в Еммаус шли Лука и Клеопа. В этом естестве мы воскреснем, если даст Бог, мы войдем в Царствие Небесное, в вечную жизнь.
Церковь — это наша мать, которая воспитывает своих чад и готовит к этому воскресению, к пребыванию в вечной жизни, не отрывая от земных забот, дел, трудов, семей или подвигов монашеских.
И здесь надо остановиться на этом моменте: «Се раба Господня. Буде мне по слову Твоему». Весь мир преображается, он становится богоносным, земное, что бы ни было — вся тварь, вся тварность — она уже иная. И необходима уже для этого иная философия. Философия падшего естества, в которой подвизались греки и достигли определенных успехов, не годится. Но вот что интересно, здесь еще можно вспомнить, что они не смогли ощутить и понять важности материи, они увлеклись сущим и всецелым сущим, а бытие опустили или приняли за бытие вот это всецелое сущее. А произошло это потому, что оторвавшись, выйдя из религии, из личных отношений с богами, первый — Фалес задался вопросом: «Что же божественное?». Это уже философский, метафизический вопрос. И дал ответ: «Вода», — то есть, скорее, вот эта стихия, водность, потом ее перевели в разряд стихий, присоединили еще к трем — к огню, воздуху и земле, и это перешло даже в христианское богословие.
Но вот этот момент отрыва, выхода из Золотого века, переход уже в Серебряный век, тут и было потеряно ощущение бытия, бытийности, греками. И вот эту ошибку, эту немощь заметил Мартин Хайдегер и создал известную свою фундаментальную онтологию.
А что произошло с евреями, что повествует нам Библия? Библия повествует о том, что ко времени, когда Господь глаголал на Синае из куста, из купины, иудеи уже потеряли личные отношения с Богом, которые имели Адам и Ева в Раю, так же вышли уже из Золотого века. И они растеряли чувствительность вот эту духовную, метафизическую, можно сказать. И Господь, когда явился, а явился Господь в купине, как говорит святитель Нектарий Эгинский, — это Иисус Христос, ибо все манифестации божественного — это всегда Божественный Логос, Иисус Христос до воплощения. И поэтому Господь не мог говорить с ними на языке высоком, на языке бытийственном, на языке бытия, и поэтому говорил с ними на языке, который мог понять и Моисей, и иудеи. Не сказал: «Я есмь Бытие», а назвал себя и сказал: «Аз есмь Сущий». Сущий — это уже то материальное, то известное нам, то многое, то, с чем мы сталкиваемся, то, чем мы сами являемся. И поэтому как греки не могли воспринять бытие и включить в свое мировоззрение, в свою метафизику, в свою онтологию, так и иудеи не смогли воспринять, даже если бы это было им сказано, они не поняли бы, что это такое.
Но осталось это понятие и слово, и как бы сущность — в книге ветхозаветной — «Бытие», то есть, бытие осталось, но как некое достижение или нечто утерянное, но можно возвратиться, обрести, но уже подвигом, трудом и умственным, и телесным, а прежде всего — верой.
И вот в сегодняшний день мы с вами празднуем победу и некое возвращение в Рай. Как мы слышали в кондаке к Кресту, который сейчас вынесен на середину, «Не к тому пламенное оружие хранит врата Эдемские» — уже все, Крестом разрушена власть. И херувим уже волен, и оружие не хранит — всё, — «Внидите паки в рай», — кончается. Если у вас есть вера, есть желание, — вы понимаете, о чем речь, вы можете воспринимать мир, какой он есть, а не каким он кажется по утере, по выходе из Золотого Рая, по утере тех способностей, которые были у нас, у человечества, и сохраняются в таком таинственном месте — в соединенности ума и сердца. А в разделенности ума и сердца оно уже не воспринимается — Бытие, а воспринимается только сущее, только материя, которой придавали излишнее значение, или же наоборот, обнуляли значение материи, признавали несуществующим до сегодняшнего дня, до Благовещения Христова.
Но теперь возвращается достоинство материальности, которое было в Раю. Там не было этого расщепления ума и не было расщепления сущего с бытием. И сегодняшним днем начинается восстановление: то есть, открываются врата ада оружием, которое еще должно обрести человечество, то есть — Крестом. Сегодняшним днем наша Воительница, наша Полководица, Пресвятая Богородица своими словами «Се раба Господня. Буде мне по слову Твоему», совершает такой онтологический сдвиг. Это событие, как сказал бы Александр Евгеньевич Дугин, относится к фундаментальной онтологии.
Мы празднуем это событие, называя его, но не до конца понимая, что там произошло, а изменилась всякая частичка материи, что есть — и животные, и люди. Как преподобный Паисий Святогорец говорил, что для нас Богом является Бог, а для животных — мы, люди. Их отношение к нам, как к богам, достойно, и мы несем ответственность за них. Мы боги, и не надо отказываться от этого своего достоинства и не отвращать их, и не отталкивать ногой.
Тут недавно видел такую фотографию, где нога, в таком сапоге кожаном, и такой замухрышка-котенок, весь какой-то там беспризорный. И вот он к этому сапогу так прильнул, с надеждой. И эта фотография тоже онтологическая. Это не котенок прильнул к сапогу какого-то человека, который неизвестно что сделает — оттолкнет он его и пойдет дальше или возьмет к себе домой, помоет, колтуны, как мы в свое время Лису — помыли, и она у нас оказалась очень красивая кошка. Но этот котенок — это каждый из нас, а сапог — это тот сапог, о котором говорил Иоанн Предтеча, «что я недостоин и развязать ремень сапог Того, Кто грядет». То есть, Мессии.
И вот этот котенок — это каждый из нас, который прильнул и ожидает — как Господь, оттолкнет нас, и будем мы по помойкам шататься и искать, что упало, понюхаем — съедобно ли, или же нас возьмут к Себе, возьмут под Свою опеку, в Свое сердце. И каждый из нас надеется и ожидает, что несмотря на наши грехи, на нашу замухрышчатость, на то, как мы выглядим, какие у нас дела и грехи, что Господь протянет руки, поднимет и возьмет к Себе. И вот мы окажемся в Раю. В Раю личных отношений с Господом нашим Иисусом Христом. Мы перестанем быть ничьими, мы окажемся любимыми, ибо только Господь в это замухрышке, в том, кто я есть, может видеть Свой образ и подобие, что Он доказал воплотившись и умерев на Кресте за нас. Чтобы мы все, замухрышки, просветились, очистились, освятились, чтобы все видели и помнили эту красоту Образа Божиего. Эту красоту Божественности, эту причастность к Божественной жизни, эту принятость в семью, которая называется Церковь.
И вся тварь, и все творение, все тварное — материально изменило свое достоинство. Уже сложно слушать и читать эти, уничижающие материю философии, но знать их, — как напоминание о том, что состояние этой падшести и в нас есть. И может, мы сейчас презираем, если не вообще материю, то можем презреть какое-нибудь растение и сломать его или без надобности срубить дерево, или пнуть ногой камень. А камень и всё сотворенное — и глина, и грязь, — всё освящено, оно всё сияет, только нужно иметь «око еже видети», чтобы увидеть это сияние, эту богоносность, способность носить божественное. Особенно, когда ты ходишь, паломничаешь на Святой земле, то там, где ходил Господь и ходили апостолы, грязь освящена, она могла быть и на ногах Иисуса Христа, и на ногах апостолов. И помните, как Господь мыл ноги ученикам и говорил: вот, вы уже все чистые, только помыть ноги надо. В пути, по которому ходили, где-то, может, кого-то осудили или обидели.
Кстати, насчет осуждения и оправдания. Когда мы осуждаем и когда мы себя оправдываем, мы сдвигаем Господа Иисуса Христа с судейского места и сами садимся и становимся судьями. И себя, свои грехи оправдываем, потому что только судья может оправдать и отпустить его в зале суда. Кто мы такие, чтобы осуждать других? Мы что, нас Господь посадил на Свое место, а Сам удалился? Поэтому об этих двух грехах мы должны прежде всего заботиться — не осуждать, не сталкивать с судейского места Господа Иисуса Христа и не садиться на Его место. И не судить и не осуждать тем более, и не оправдывать себя и свои грехи. А себя осуждая, оправдывать всех преступников, всех грешников, даже, если человек находится в темнице, ибо Господь внутри, в темнице, сострадает там находящимся. «Был в темнице и вы посетили Меня», — говорит Господь. Будем внимательны. Но это к слову.
Важнейшее сегодня событие, конечно, — изменение онтологического состояния всего тварного. А как уж там — не будем называть это конкретно, это называется по-немецки, какая уж там онтология. Но мы можем понять, что это фундаментальная онтология, несмотря на нашу невежественность, может быть, в метафизике и философии.
И этот день сегодня важнейший, и я думаю, что этот день философы должны сделать своим днем — Днем философии, метафизики, онтологии. Я думаю, когда-нибудь это произойдет. В наши смутные темные времена нам нужен свет, нужны праздники, нам нужна радость, благословение, освящение, спасение, вечная жизнь.
Богу нашему слава. Всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Вход Господень в Иерусалим
2020 г.
Возлюбленные о Господе, сегодня у нас двунадесятый праздник Вход Господень в Иерусалим. Как говорил митрополит Антоний (Блюм), мы получаем и получили от Церкви, от Господа наши праздники — Пасху и двунадесятые праздники, но мы должны помнить, что каждый праздник скрывает за собой страдания, скрывает за собой путь, по которому прошел Господь, который закончился на Кресте. И Крест мы не всегда воспринимаем как-то отчетливо телом, душой, духом, а как некое изображение — как вот мы крестимся или иногда рисуют крест четырехконечный или восьмиконечный. Но вот, чтобы войти внутрь того, какой ценой мы избавлены, какой ценой мы празднуем, здесь, в Церкви, наши праздники, в том числе и бытовые наши праздники — дни рождения, дни Ангела, супруги — дни венчания, освящения своего брака, монашествующие — дни постригов своих или облачений послушники или послушницы. Но мы должны всегда, как говорил преподобный Серафим Саровский: «Проси у Бога, что хочешь, что тебе нужно по необходимости, но помни — какой ценой». Какой ценой ты получишь тот дар, благо, о котором ты просишь у Бога.
Будь ли это здоровье для себя, будь ли это здоровье для ближних наших, или это какие-то материальные или духовные блага, победу над какой-нибудь страстью, избавление от какого-либо смущения или какой-то ситуации, — надо помнить, какой ценой. И вот в отношении праздников тоже надо помнить — какой ценой, или что стоит за каждым праздником. В том числе, за каждой иконой Пресвятой Богородицы. За каждым святым, к изображениям или мощам которых мы прикладываемся. Там всегда — Крест, там всегда подвиг, там всегда страдания. Там всегда борьба: с падшими духами, с соблазнами мира, со страстями.
Так и в этот день. Мы должны понимать, что то ликование, которое было… Дети, ну дети тоже увлекаются взрослыми, если праздник — они тоже начинают веселиться, радоваться, смотрят — те ломают ветки, ну и тоже давай ломать и бросать их под ноги ослице и осленку. Но мы должны понимать, что в этом мире всё — благо, что мы утром проснулись и живые, что мы молимся перед трапезой, видим — солнышко светит, видим этот мир. Который является декорацией с одной стороны, скрывающей от нас вечность, Богородицу с Господом — мы их не видим, — святых. И в то же время оно имеет свою ценность, потому что по нему проходил Господь, по этому миру. Он видел солнышко, и луну, и звезды, и травку, и те растения, которые там произрастали, в Палестине.
Короче надо помнить, что то, что я понимаю, что я думаю, — оно еще не все, а мы втыкаемся во что-то твердое, что-то материальное, но за этим стоит духовное. За этим стоит Царство Небесное, вечность, Господь, Пресвятая Богородица, святые, ангелы, святые мученики, преподобные, которые ожидают нас как своих братьев и сестер, как своих друзей, и молятся за нас. Молитвы их доходят до нас только, если мы и сами стремимся к тому, о чем они молятся. А молятся они о духовном, о вечности, о Царстве
Небесном, чтобы пробудилась наша душа, чтобы не увлекались мы бытом, повседневностью. Чтобы мы жили и здесь, на земле, как призванные к вечной жизни. Вот, как человека призвали в армию, и он уже ощущает себя в какой-то степени воином, вот еще отвальная будет, еще со своими дружками и прочее, выпьют, закусят, но он уже не мирянин, он уже солдат, призван на военную службу. А каково это было во время войны, когда призыв этот был коротким: в военкомат и уже на войну, практически на смерть. Могли, конечно, и в живых остаться, но в воины идут для того, чтобы умереть и своей смертью сохранить свое Отечество и свою семью.
Так и мы не должны задерживаться взглядом и чувствами, которые упираются в материю. Даже в храме, мы должны понять, что это только изображение, только символы, которые изображают и Пресвятую Богородицу, и Крест, и прочее. Но умом своим мы можем проникать сквозь эту материю, даже сквозь священные изображения — от образа к первообразу. От иконы Пресвятой Богородицы — к самой Пресвятой Богородице. От икон святых — к ним самим, особенно, когда прикладываемся к их мощам.
Я хочу сказать, что то, что мы видим — это всегда некий символ, всегда некая перегородка между моей душой, между моей жизнью, какая бы она ни была, и той подлинной реальностью, к которой мы должны стремиться. В начале литургии мы слышим, как священник провозглашает: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, всегда, ныне, и присно, и во веки веков!».
Мы на это время литургии входим в Царствие Небесное и там живем, живем жизнью Иисуса Христа. Когда выносит священник чашу и дискос, — это Господь идет на смерть, Он несет Крест и затем умирает. Его душа отделяется и входит в Святая святых, а затем сходит и во ад. И врата Царские закрываются и завеса задергивается, потому что Тело Христа возлагается в пещере и приваливается камень к дверям гроба. И затем, когда священник возглашает: «Со страхом Божиим и верою приступите», — это Господь воскресает. Его Воскресение здесь совершается и присутствует, потому что в Чаше Господь Воскресший, умерший, проливший кровь, распятый и воскресший. И когда во второй раз выносят Святые дары, священник возглашает: «Всегда, ныне и присно и во веки веков» и относит Святые дары на жертвенник, то означает это Вознесение Господа, что Господь возносится с обетованием, что Он вернется во Втором Своем пришествии для Суда над нами. Не над каждым человеком, как на сороковой день испытывается его жизнь, а уже над всем человечеством. Там будут судиться не люди, а народы, и разделяться будут на козлищ и на овец.
И вот сегодняшний день — торжество, и радуясь, и вкушая какую-либо еду соответствующую, рыбу, например, надо помнить, о чем речь, — в этот день Господь идет на смерть. А народ, увлеченный, в основном тем, что он услышал, что Господь воскресил Лазаря, и вот он думал, что исполняется иудейская мечта, как вот у народа, у каждого, есть мечта, — а иудейская мечта была отнюдь не Царствие Небесное, как и у многих из нас, — а какие-то блага, что-то еще там, что придет в голову от падших духов. А они подумали, что вот Он, идет уже, входит как царь, Мессия. Ведь Он входит в Золотые врата, которые непосредственно примыкают к двору, то есть прямо в храм. После этого Он и входит в храм.
А сейчас эти врата заделаны мусульманами, замурованы, потому что они знают, что Антихрист пройдет этими вратами и победит мусульман. И поэтому они заделали намертво, и они такими заделанными и находятся. Это напротив Гефсимании эти Золотые врата, их видно, какие они были, и что они замурованы.
И они думали — вот, теперь иудейская мечта исполняется, и Господь своей силой, благодатью такой, воскрешает мертвецов, победит римлян, и они станут самостоятельными и заживут в свое удовольствие национальным государством, и будут тогда покорять другие народы. Как там в Талмуде сказано, что когда придет Мессия, Мошиах, то каждому будет дадено по двадцать тысяч рабов. То есть нас, значит, в рабов превратят, и будем мы работать. Каждому еврею будет дано двадцать тысяч рабов. То есть, вот эта мечта как была, так в современном иудаизме она и сохраняется.
Да, там облом произошел, да, не получилось победить Рим и овладеть всем миром, а пошел Господь на Крест, и тут уже нужна была вера, нужно было следовать за Крестом, брать самому свой крест, распинать свою плоть, бороться со страстями и так далее. Ну, а иудеи как были иудеями, так и остались, и до сих пор ожидают пришествия Мошиаха и готовятся восстановить
Храм Соломона, чтобы там воссел Мошиах как уже царь и даже готовый получать божественные почести.
И вот сегодня мы с вами… Как я уже говорил, на каждый праздник — радость смешивается со скорбью, вот то, что в подвижничестве называется радостнотворный плач. Там и радость, и плач. Еще такой термин есть аскетический — печалорадование. Человек печален, и в то же время радуется. И радуется сквозь свою печаль.
Всех с праздником!
Пасха
2016 г.
Возлюбленные о Господе, братья и сестры! Сегодня мы с вами празднуем Воскресение Христово, Пасху Господню. Но чтобы понять, что произошло в день Воскресения, и что мы празднуем здесь многие годы, нам придется потратить на это вечность. Только там благодатью Божией нам будет открываться не одним разом, как какие-то простые вещи, предметы или знания, но вечно. И никогда мы не скажем, что мы познали, что такое Воскресение Христово, что произошло в этот день и что это значит для человеческого рода, для этой вселенной, предыдущей — та, которая была в Раю, состояния человека в Раю, нашего состояния в падшей вселенной, в падшем естестве.
На Кресте Господь возгласил: «Совершилось!.». Изнемогая, уже из последних сил, которые остались, Он возвестил миру, что Им сотворена новая вселенная, что Он исполнил заповедь Отца, по послушанию поплатившись, проповедовав Евангелие вечной жизни. Он, Который будет судить мир и нас, человеков, Он закончил домостроительство нашего спасения. И хотя еще предстояли некоторые действия, — Воскресение, общение с апостолами в течение сорока дней, Вознесение, через десять дней — Пятидесятница, затем — все время нашего бытия до Второго пришествия, и в самом Втором пришествии будет закончено творение третьей вселенной, нового мира, в котором можно жить вечно, к которому мы приобщаемся на Божественной литургии, как я уже говорил, который по слову схиархимандрита Софрония (Сахарова) означает ни что иное как Сотворение нового мира, новой вселенной. Это больше, чем творение окружающего нас мира, чтобы мы, посмотрев на него, увидев грандиозность, особенно ночью, когда мы видим звезды, безграничное, бездонное небо, могли оценить — что же произошло на Кресте и в Воскресении, а также к которому мы приобщаемся на каждой литургии.
Господь сотворил Царствие Небесное для человеков, они могут входить в него. Сама Святая Троица — еще до сотворения мира это было Царствие Небесное, Царство Божие. В подлиннике греческом: «Царство Небес». Но Господь возжелал поделиться благодатью, любовью, милосердием, блаженством с творениями своими и создал этот мир и человека в Раю. Дальше вы знаете, что произошло.
Так вот, в момент Воскресения Христова, воскреснув, Господь стал Тем, что Он проповедовал, когда говорил: «Покайтесь, приблизилось Царство Небесное». Царство Небесное не для Бога, не для ангелов, а именно для человеков. Для этого нужно покаяние. Покаяние — это средство, путь, ключ, возможность, которой мы можем воспользоваться, а можем не пользоваться, оправдывая себя и развлекаясь, здесь находя какие-то блага, забывая о смерти и о вечности, бессмертии души.
Что такое Царствие Небесное, — это Сам Господь, богочеловек. Но чтобы стать вполне открытым Царствием Небесным, для этого Господу пришлось кроме воплощения еще пройти и поношение, оплевание, так что не смог даже нести крест. И даже эти жестокие римляне разрешили Симону помочь понести крест, видимо, изнемогшему уже. И из последних сил идущего Богочеловека распинают на Кресте, Господь молится за распинателей, — и они Его чада, неразумные, не понимают, что творят. Он обращается к Богу: «Прости им, Отче, не ведают, что творят». Любовь не иссякает Его, хотя бы что они с Ним ни делали, Он любит тех, кто Его распинает, оплевывает, заушают.
И вот наконец Господь исполнил послушание Богу Отцу и предает Дух Свой Богу Отцу. И снисходит уже как Бог, в Божественной Славе во ад и разрушает заклёпы адовы, выводит праотцов Адама и Еву и всех ветхозаветных праведников, ожидавших мессию, Спасителя мира. В момент Воскресения вся вселенная осветилась Божественным светом, Фаворским светом, который видели апостолы на горе Фаворе и который видят подвижники, что свидетельствует о том, что Господь принимает подвиг, труд и свидетельствует Свою любовь тем, кто подвизался достойно или «законно», как говорит апостол Павел. Он говорит, что «кто незаконно подвизался, тот не будет увенчан». Венцы даются тем, кто законно, праведно, достойно, по святым отцам, по воле Божией подвизался.
Так вот, Господь воскреснув, в Своем, уже воскресшем естестве явил миру и падшим духам, и ангелам Царствие Небесное, пришедшее в Силе. И мы, причащаясь Его воскресшего Тела и Крови, мы принимаем это Царствие Небесное внутрь себя, свидетельствуем, что мы веруем в Господа, веруем в Царствие Небесное, что мы каемся. В Церкви русской такой обычай перед каждым причащением исповедоваться, у греков — там по необходимости, раз в две недели, в три, исповедь совершается не в храме, а у духовника, у духовного отца, который у нас не у всех есть.
Опять же, здесь соединяются два Таинства великих, — все, что мы здесь читаем, поем, это все о Таинствах, они не разумом постигаются, а духовной христианской жизнью по заповедям евангельским, по мере нашего благочестия, веры, мы можем воспринимать то, что читается. Тогда это будут не пустые сосуды или звуки, а наполнятся сосуды благодатью Духа Святаго, Божественными энергиями.
Так вот, Господь воскрес, и теперь уже на земле началась проповедь явления Царствия Небесного не как возможность и не как приближение — «Покайтесь, приблизилось Царствие Небесное», — «Веруйте в Меня и в Евангелие». Веруйте в Меня, в то, что Я исполню волю Отца, Я исполню то, что должен сделать, Я умру на Кресте, Я воскресну для вас. И теперь вы можете исправлять свою жизнь по Евангелию, живя ради Вечности, а не этими ничтожными плотскими удовольствиями, развлечениями, забывая о Вечности, о смерти, о Боге и вообще, обо всем, что бы ни было. Чтобы вы начали жить по существу, чтобы вы начали жить во Иисусе Христе, дозволяя Иисусу Христу входить в вашу жизнь непосредственно духовно и телесно с тем, чтобы эта жизнь обновилась, стала новой во всех отношениях. И тогда вы сможете войти в третью вселенную, которая называется Царствие Небесное. Третье состояние вселенной, третье состояние человеческого естества, того естества, которым Господь сегодня воскрес для нас, для всей вселенной, и для тех, которые жили еще до Христа, которых Он вывел из ада и даровал им вечную жизнь: разбойнику, который не был крещен, но вошел в Рай. Царствие Небесное в полноте будет явлено только после Второго пришествия. И будет поделен человеческий род на овец и козлищ. И овцы, те, которые слушались Пастыря, которые достойны. Спастись человеку невозможно, а Богу всё возможно. По милости Божией, по благодати, по просьбе Сына к Отцу Своему будут спасены, будет дарована вечная жизнь.
Не просто как обетование Слова Божия, — как говорят, «мы спасены в надежде». Не спасены еще вполне, но и спасены тоже, но только в надежде. «В надежде» — это про нас, что мы справимся, исправим свою жизнь, будем жить по заповедям, будем любить друг друга, будем милосердны, не будем тратить время и помыслы свои на ничтожные земные вещи, пользуясь ими по необходимости, но весь ум свой, всё сердце свое, все помышления отдадим Богу. Как сказано еще в ветхозаветной первой заповеди: «Возлюби Господа, Бога твоего всем сердцем, всем помышлением, всеми своими чувствами». И теперь это возможно — не просто умственно, а реально, духовно, материально — причащением Тела и Крови Христа во исполнение заповедей.
Исполнение — когда человек представляет собой некий сосуд, но он — полупустой и его надо наполнить. И наполняем мы его вот этими частичками Тела и Крови Христа с тем, чтобы они вошли в нас и выстроили Тело Христово, способное к рождению и вечной жизни, рождению в вечную жизнь. И для этого Господь воплотился, по совету предвечному Святой Троицы, исполнил всё, что должен был исполнить. С кровавым потом молился «Да минует Мя чаша сия». Но не моя человеческая воля, страшащаяся смерти, но Твоя, Отче, Божественная воля да будет. Та, которая обрекла Сына Божия, Логос Божественный, на воплощение, жизнь среди грешников, нас, людей.
Затем мы видим Крест и Воскресение. Воскресение, еще раз повторяю, это сотворение третьей вселенной, в которую мы можем войти. Ибо Господь сотворил Церковь — как бы Свое Тело, — потому что раздавая частички Тела причастникам, Он творит Церковь. Ибо, как говорит апостол Павел: «Церковь — это тело Христово, где главой является сам Христос, а мы являемся частичками этого Тела. И вот, главой нашей, если мы хотим жить вечно, должен быть Господь, а мы должны быть частичкой, маленькой частичкой, соединенной с другими частичками в Теле Христовом. И тогда мы наследуем вечную жизнь, тогда мы будем жить вечно, тогда будет совершаться обожение здесь, на земле, и в вечности.
Богу нашему слава! Всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь!
Христос воскресе!
Вознесение
2021 г.
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Возлюбленные о Господе, благодатью Божией и промыслом Божественным мы дожили до праздника Вознесения. Господь, исполнив послушание Отцу, возносится в недра Святой Троицы во плоти. Вот, кто читает внимательно утренние молитвы, об этом там говориться, — полнота единения, уже в Вечности, Божественной реальности, совершается в этот день, Вознесения, когда Господь входит в недра Святой Троицы, восседает одесную Бога Отца. И отныне Святая Троица представляет Собой не три Лица Святой Троицы, но одно из Лиц Святой Троицы — Божественный Логос, — Богочеловек, то есть Сын Божиий и сын человеческий.
Этот момент, и это движение — вверх, восстанавливает и свидетельствует о том, что отныне человек, человеческое естество способно двигаться по вертикали вверх, а не только вниз по выдуманным и внедренным в сознание человека законам падшести. Если что-то падает — оно падает вниз. Потом это падение было включено в некую научную сферу, что существует закон всемирного тяготения, поэтому и все сверху падает вниз. Но мы знаем, насколько мы знаем и хотим знать то, что есть на самом деле. Или же мы хотим знать, что у нас внутри, и что я хочу и как этого достичь — будь как все, бери от жизни всё и прочее. То есть, это жизнь по плоти, а духовная — это как прибавка или, как сказать, такое платье — кажется, что не по размеру и вообще чужое, случайно надел, чтобы прикрыть наготу.
Так вот, в свое время Лев Николаевич Толстой задавался таким вопросом, так что из своего евангелия вычеркнул Вознесение. Он так рассуждал, что как возможно возноситься человеческому естеству. Он говорит: как же так, в стратосфере, там же безвоздушное пространство, там холодно, как же человеческое естество сможет там существовать?
А Господь две тысячи лет назад засвидетельствовал, что всемирное тяготение заключается в движении вверх. И не только Бога или ангелов, но и человеческого естества. Но прошло полторы тысячи лет, выветрилась уже вера в Бога, поэтому на свидетельство, что я тоже христианин, приходят к концу литургии. Вот, пришли, вот — да, я все-таки христианин. Ну, как знак такой, символ, а не реальность. А там, что-то мы делали во время литургии, в двунадесятый праздник.
Так вот, недоумение было основано на чем? На том, что человек во времена не только Льва Николаевича Толстого, но начиная с шестнадцатого века, начал жить сначала в двух парадигмах — средневековой, а потом нового времени. А потом средневековую парадигму — веру в Бога, в ангелов, в необходимость ходить на литургию, не пропускать богослужений в праздники и воскресные дни, правило читать, исповедоваться, причащаться, — это было сметено. И мы теперь ходим какие-то полуголые вообще, какие-то остатки хламиды носим, но сама она уже истлела, так сказать. И вообще — есть она или нет, нужно это или нет, — у нас возникают такие сомнения.
Так вот, невозможно мыслить в двух парадигмах — средневековой и нового времени, модернистской. То, что у нас обе перемешаны, несомненно. Нас учили в школе, в институте, мы сами преподавали что-то, я вот в двух учебных заведениях преподавал, и что преподавали… Естественно, скажи что-нибудь про средневековье, про ангелов — уволят. Но я сам ушел по объективным причинам, не то, что меня выгнали — а по такой несовместимости. Ну, нельзя двигаться одновременно вверх и вниз, да? Если уж ты выбрал эту парадигму, то будешь двигаться вниз, по закону всемирного тяготения, по науке, по образованию, ну как все двигаются так. А чтобы вот кто-то летал или поднимался от земли, это мы только знаем, Мария Египетская, когда они стали молиться с Зосимой, то на молитве она так приподнялась вверх и зависла, и Зосима просил у нее молитвы и благословения, хотя был иеромонахом. Святые — могли, чем и как — а вот сегодняшним Вознесение.
Так вот, вернемся ко Льву Николаевичу Толстому. Он мыслил в двух парадигмах, при том, что парадигма модерна была для него основной фундаментальной, а та — просто традиция. Вот читает Новый Завет, переводит, — он привлекал и семинариста одного, который знал греческий язык, видимо он не очень был специалист, ну и составил свое евангелие, соответствующее модерну. Сейчас уже и это никто не читает и не интересуется, что вообще смело и евангелие, и Льва Николаевича Толстого, несмотря на его гениальность как писателя. Я же писатель, я столько написал, такое… Так вот, смотрите его размышления: Господь возносится. А как — там же стратосфера, там уменьшается количество воздуха, и там холодно Что здесь такое стратосфера, откуда она, в Евангелии нет про стратосферу, — это уже модерн. И что там говорит модерн о стратосфере и вообще, о том, что, если двигаться вверх, вдруг, если сможешь или захочешь? Там уменьшается количество воздуха и кислорода тем самым и там становится более холодно. И поэтому он отверг… Ну ладно, говорил бы о законе всемирного тяготения. Если в стратосфере человек не может существовать, человеческое естество, и богочеловеское тоже. Видимо, там уже с верой проблемы были явно. Наследник был отцовского масонства и соответствующего взгляда, современного, то есть — модерна.
При этом смотрите, интересно, он не говорит про закон всемирного тяготения, он говорит о стратосфере, сказал бы еще про закон всемирного тяготения — а как же Галилей, Ньютон, ведь тяготение-то вниз. Ну ладно бы Он, как-то сквозь землю провалился и пошел вниз, сквозь землю, память о всемирном тяготении, она туда потянула, такие свои особые свойства. Он даже не заикнулся про всемирное тяготение, ну в стратосферу — понятно, чего уж там говорить о законе всемирного тяготения и вообще всей парадигме до модерна.
Вот, отверг и написал как писатель, и признавая его великим писателем, естественно, это его евангелие читали многие. Из-за это его пришлось отлучить от Церкви, чтобы люди не думали, что возможно соединение двух парадигм — модерна и традиции, православие и то, что там в голову взбрело человеку. При этом он не учился нигде, университета не кончал — самоучка. Он даже составил себе план — что он там должен сделать, молодым, видимо ленился, золотая молодежь, какие там университеты. Это не то что Грибоедов или Пушкин в лицее учился. Нигде он не учился, книжки читал у масона, соответственно вот такой взгляд. И поэтому Церкви пришлось отлучить его, чтобы православные не думали, что это правильное евангелие, но современное, уточненное законами Ньютона и знанием о том, что в стратосфере там происходит и прочее. Чтобы не соблазнялись, а все же придерживались Церковного учения, святоотеческого, которое конечно требует усилия, борьбы со страстями, например, понуждали себя на молитву. Понуждали себя в праздник прийти в храм, и не к концу, к Кресту приложиться и засвидетельствовать, что, вот, я пришел, так сказать, отдаю дань традиции.
Ну, у Толстого никакой дани там не было, а в наше время ее тем более нет. Только «вид благочестия имеете», — как сказал Господь две тысячи лет назад, — «а благодать и сущности благочестия отвергли». Какое там благочестие, что хочу, то и делаю. Здесь все просто — но хорошая такая иллюстрация к лекциям Александра Гельевича Дугина о соотношении средневековья и модерна. У отца Павла Флоренского такая статья была — «Итоги», он говорит, что «мое мировоззрение средневековое, времен Сергия Радонежского». И потом Николай Бердяев написал такую книжечку: «Новое средневековье», основываясь на отце Павле Флоренском.
И, соответственно, если мы хотим возвращаться, то возвращаться надо к временам Сергия Радонежского, к средневековью, с тем, чтобы сохранить традицию и быть православным, чтобы хватало сил к началу литургии прийти, правило читать, исповедовать свои грехи, причащаться, бороться со страстями, с помыслами, советоваться и открывать свои помысли греховные, просить совета или задавать вопросы духовные, которые потребуют какого-то разрешения по недоверию к себе.
А так, вспомним ситуацию Вознесения, апостолы, что они увидели — земля опустела, небо закрылось, уже не видно возносящегося Господа. Понятно, что по-человечески — это печаль некая. Но они не впали в отчаяние, но печалились. Понятно, потому что привыкли к чудесам, к тому, что Господь им скажет о Царствии Небесном, говорит о заповедях в Нагорной проведи. Ведь ощущается, что можно так жить, по заповедям. Не по плоти вот только своей, любимой, по страстям, а по заповедям, по Слову Божиему. Он говорит о Царствии Небесном, о Вечности, о вертикали и показывает, что — можно двигаться — не только вниз, с крыши здания упасть и сломать себе что-нибудь, — а что можно возноситься и нужно. Возноситься в недра Святой Троицы, в Царствие Небесное, к вечной жизни.
Вот здесь мы ходим и ощущаем, что наши грехи и грехи наших предков, нас тянут вниз. Тянет падшесть наша, что, как только мы упали, из Рая выпали, и вот теперь ходим, и тянет еще дальше вниз — в ад. Он тоже имеет силу тяготения. Всемирный закон тяготения ада, он существует. И мы это ощущаем на себе. «Бесово легко, а Божие тяжело». То есть, вниз легко, а вверх — тяжело. Вот грешить легко, а бороться с помыслами и с грехом — тяжело. Мы это знаем по себе. Бесово вниз, Божие — вверх.
А что с апостолами? Отчаяния не было, потому что, прожив с Господом и услышав все Его слова и веруя в Него, веруя, — потому что, если веры нет, то и дел от нее быть не может. Вера без дел ничто, хуже неверия. Неверующий человек может обратиться к вере и начать жить по заповедям, а верующий без дел — вроде верует, а не делает ничего — что хочу, то и ворочу.
И вот, чем они (апостолы) занялись после вознесения Господа. Они прежде всего возместили недостаток апостолов, потому что осталось всего одиннадцать, Иуда отпал. Тогда они по жребию избирают Матфея. То есть, они укомплектовывают Церковь, потому что в то время основой Церкви были апостолы, и как-то приблизились к Пресвятой Богородице, потому что Она после Господа вторая по святости. И потом в Святую Пятидесятницу мы увидим Её среди апостолов. Когда они это исполнили, то ощутили благодать, и Господь сказал, что пошлет Духа Святаго. Там, в Евангелии от Иоанна много таких слов, которые предупредили апостолов, чтобы они не унывали. И они вспомнили эти слова. Один — один текст, другой — другой и так далее, и тем самым воодушевились.
И эти десять дней, между Вознесением и Троицей, прошли вот в такой работе духовной. В такой, с одной стороны печали, а с другой — в радости. Есть у аскетов такой термин «печалорадование», или «радостнотворный плач», когда и плач, и радость вместе. И вот они находились в этом печалорадовании, радостнотворном плаче, и, разобравшись с этой неполнотой — избрав Матфея.
Кстати жребий — это святоотеческое предание, и мы тоже можем использовать его. Вот у нас, например, вопрос, на что же делать ударение: на понуждение себя на доброе или на воздержание от греха. Может, тогда бросить жребий и посмотреть, что там? Решка или орел. Больше воздерживаться от греха, понуждать себя, или понуждать себя на доброе. И так в других случаях тоже — сомневаешься, брось жребий.
Кстати, у святого праведного Иоанна Кронштадтского была еще такая технология: когда у него появлялось желание сделать что-то доброе, он не верил себе, потому что христианин не должен верить себе ни в коем случае. Потому что верить себе — это значит верить падшим духам, помыслам, которые от бесов, они владеют нашими помыслами. И, соответственно, только когда мы с Богом, в вере, когда молимся — связь-вертикаль, когда мы возносимся от своей падшести, своих страстей к Богу и просим прощения и помилования: «Господи, Иисусе Христе, помилуй нас!
Боже, милостив буди мне грешному! Святый Боже, помилуй нас!».
Так вот, у нас есть пример, — апостолы при недоумении бросали жребий. Но только лучше выбирать не «из двух зол», а из двух добрых дел или деланий. Иногда кажется, что — ну как, их же не вместить. Как в Средней Азии говорят: «Трудно держать две дыни в одной руке», они соскальзывают.
Так вот, Иоанн Кронштадтский, когда у него возникали добрые помыслы, он не верил себе и обращался к Господу: «Так ли, Господи?», — к иконам. Если чувствовал такой вдох чувствовал на сердце, это он воспринимал как благословение. Вообще, когда душа касается благодати, он вдыхает, — хочется вместить эту благодать. А если зло какое-то, он выдыхает. Если хочется сделать что-нибудь пакостное, нехорошее, тогда выдыхай. Вот если возникает такое выдыхание, тогда не надо этого делать, хоть и доброе, и полезное. А если Господь благословлял, и душа вдыхала, пыталась вместить, то, значит, исполнял.
Апостолы понимали, что это еще не конец, потому что они верили в Господа. Да, колебались, да, Петр там даже хотел умереть, но не получилось, понадеялся на себя и — «Господи, помоги мне умереть», но нет. Вот этот момент Вознесения, он очень важный во многих отношениях. Здесь можно много, о чем поговорить. У протоиерея Сергия Булгакова три проповеди есть на Вознесение.
А мы пока можем вместить то, что традиция и модерн не совмещаются; двигаться теперь мы можем вверх, а не вниз. Если мы в модерне — только вниз, по закону всемирного тяготения, а если мы верующие, то мы двигаемся вверх по Лествице, ведущей на небо, как у Иоанна Лествичника — 30 ступенек, как подниматься, как начать — всё изложено, и уже полторы тысячи лет этому. Этому модерну всего пятьсот лет, а Лествице — полторы тысячи лет.
В этот день постараемся уговорить свою плоть, если мы владеем ею — ум-то владеет плотью, а если плоть овладела умом — тогда да, тогда надо спасаться, воевать надо с плотью, а не слушать ее и не делать, что она хочет. Так и мы тоже — у нас есть вертикаль, у нас есть пример. Господь прошел этот путь — от земли, от горизонтали, на которой мы двигаемся в результате грехопадения, — в недра
Святой Троицы и воссел одесную Отца уже как Богочеловек. И вот в Вознесение исполнилась полнота единства Бога и человека в Иисусе Христе, которое догматом, это единство, что в семи первых членах Символа веры как догмат утвердил Первый вселенский собор.
Богу нашему слава!
День Святой Троицы
2020 г.
Возлюбленные о Господе, сегодня у нас день Святой Троицы, Пятидесятница. Пятьдесят дней после Пасхи, и совершается домостроительство Святой Троицы во спасение мира, человеков и животных, даже и маленьких. В этот день Святой Дух сошел на Сионскую горницу, где находились 120 учеников Христа.
И с этого момента, с этой Сионской горницы рождается Церковь. Затем, ученики начинают свою проповедь. Апостол Петр говорит о том, что произошло, что принес нам Господь и что даровал Дух Святой, о Боге Отце, Который нас любит, молитву которому нам Господь дал: «Отче наш». И сначала на эту проповедь откликнулось пять тысяч человек и крестилось потом три тысячи человек.
А затем Церковь начала распространяться по Иерусалиму от этой маленькой горницы Сионской, по всему миру распространяется она и доселе, может быть и есть еще какие-то места, куда не дошла проповедь, но она дойдет. И тогда все будет пронизано благодатью Божией. И это время начинается со дня Пятидесятницы — время, когда Господь через своих учеников Своим промыслом и всем творением Божиим, которое вопиет о Творце и о Воскресении. Весной все воскресает.
И теперь души человеческие имеют возможность засвидетельствовать свой один из важнейший даров — свободу. Либо отозваться на призыв Господа, когда он прикасается к нашим душам, либо остаться в том состоянии, в котором человек находится, притом зная, что здесь действуют падшие духи, и они предлагают свои прелести, какие-то наслаждения и удовольствия. И Господь призывает нас, прикасаясь к нашим душам, даруя нам благодать Божию, и как говорил Алипий, игумен Псково-Печерский, что каждому человеку Господь является, прикасается, как минимум, три раза и зовет к себе. Нет такого человека на земле, который бы не был призван.
То есть, все мы званы, «много званных», а уж сколько человек откликнется на призвание — это их выбор. Званным — одно, а призванным — то есть оказаться в том месте, куда нас зовет Господь — в вечности, в недрах Святой Троицы, это зависит от свободы человека, качества личности, от его выбора. От того, как те дары, которые дарованы Господом — образ Божий, разум наш, ум, наша бессмертная душа, которая не может не ощущать своей бессмертности. И каждому человеку вложена способность к обожению, способность к принятию благодати Божией, способность к умножению тех даров, талантов, которые вложены в каждого человека, и прежде всего — это способность верить. Способность умножать таланты, способность откликнуться на призыв Божий и ощутить, что мир этот не вечная инстанция, что это — временное наше пристанище, что это «мы не имеем зде пребывающего града, а взыскуем грядущего».
И по мере того, как люди открываются этому зову, когда они начинают жить по заповедям, находят то место, где находятся и молятся православные — Церковь. Мы празднуем день, когда Церковь рождается, и она начинает распространяться, начинает призывать всех к себе. Церковь — это наша мать, это училище благочестия, это место, где возрастаем духовно, где мы питаемся, где мы омываемся от своих грехов в таинстве покаяния, причащаемся Тела и Крови Христа, возрастаем в меру возраста Христова, живем по заповедям Христовым. И каждый, по мере веры и по мере ревности, усилий, которые направляем на самих себя, мы становимся причастниками Царства Божиего, вечной жизни.
Богу нашему Слава, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Преображение Господне
19 августа 2018 г.
Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Возлюбленные о Господе братья и сестры, Господь дозволил нам дожить до праздника Преображения Господня. Сегодня воскресный день, двунадесятый праздник. Сегодня мы празднуем Божественную благодать. Ибо Господь преобразился и благодать Божественная просвещает освящает не только Тело возлюбленного Господа Иисуса Христа, как и Бог Отец засвидетельствовал: «Сей есть сын Мой возлюбленный, на Нем Мое благоволение…». На Нем же и одежды стали такими белыми, что и никакой белильщик не мог бы их очистить, так убелить.
И сегодня у нас праздник во многих монастырях — на Валааме, на Соловках, где престольный праздник — Преображение Господне. И этот так же праздник четырех подвижников — святитель Григорий Палама, который защищал восточный чин Фаворского света, что он есть нечувственный очам, он не есть некое психологическое воздействие на человека света, подобного естественному. Но что Господь, непознаваемый по естеству, познаваем по Своим действиям, по Своим Божественным энергиям, которые в виде благодати Божией даются нам в таинствах крещения, миропомазания и всех остальных — исповеди, причащения.
И весь мир пронизан этой благодатью в момент Воскресения. Когда Господь воскрес, то вспышка этого света Божественных энергий, она пронизала всю вселенную. Она стала другой, чем была после грехопадения. То есть, человек может пользоваться всем творением, все, что ни есть — всё освященное. И как говорит «Венец» Соломон: «Начало премудрости — это страх Господень». Страх Господень — это благоговение ко всему тварному миру. Бумажка валяется — помести ее в свое место или еще что-то. И люди благоговейные, святые, они благоговели перед всем, что ни есть тварное.
Но существует иерархия — Господь Иисус Христос, Пресвятая Богородица, ангелы, архангелы, святые люди, которые здесь жили и сейчас живут среди нас, наши старцы — те подвижники благочестия и тайные, скорее всего. И мы, освященные благодатью крещения, миропомазания, исповедуемся, причащаемся самого Тела и Крови Иисуса Христа. Все христиане — в них Христос, а мы дерзаем осуждать ближних христиан, осуждать и раздражаться, гневаться, завидовать.
От чего это происходит, — от того, что мы еще в Ветхом завете, мы еще только закон можем исполнять — читали Евангелие и что-то из этого закона, который воспринимаем как закон, а не как благодать, делаем, но мало и так ничтожно. Ну что тут делать? По силам каждый выполняет. Но Господь видит, что мы такие немощные — не то, что жить по благодати, которую даровал Он, по Божественным энергиям, и стяжать их, мы еще не можем даже закона, правил обыкновенных исполнять — «Не судите, да не судимы будете» и так далее.
Раздражаемся, гневаемся, осуждаем, то есть, к ближним относимся не как к драгоценной жемчужине, не видим, что в каждом из них — Христос. Если бы Христос явился, как бы мы относились к Нему? «Если вы сделали что-то одному из ближних Моих, вы сделали Мне» — в притче о Страшном суде говорит Господь. Будем внимательны, в ближнем — Христос, образ и подобие Божие, даже неверующий и некрещеный, это как икона — образ и подобие Божие. А крещеный, причастившийся хотя бы раз в жизни — в нем Христос. Как надо находиться среди Христов, который вокруг нас. Как надо относиться, с каким благоговением? А мы видим, что мы не готовы жить по заповедям, не то, что по благодати.
Сначала мы читаем слова Евангелия и воспринимаем это как закон, как правило. И если мы научимся этому, Господь даст благодать, и мы начнем подражать Иисусу Христу, как Он жил, жить во Христе. Иоанн Кронштадтский говорил: «Моя жизнь во Христе», книгу написал. А мы живем, увы, не во Христе, а в страстях, грехах. Да, исповедуемся, да, каемся. Но боремся ли мы в ту силу, которая нам дана? Мы себе все прощаем, разрешаем, как сказано «Возлюби ближнего как самого себя». Как ты себе всё прощаешь, ты прощай также ближнего, а тебе же все простили. На себя не гневаемся, не топаем ногами, не осуждаем — не приходим и говорим: «Ах, ты, такой-сякой! Как же ты прожил день, что же ты натворил сегодня. Не по заповедям, уж не говоря, по Евангелию!».
Будем внимательны к себе. Сегодня великий праздник, освящается вся вселенная. Когда праздник совершается, происходит то, что празднуется, то есть, сегодня Господь явил себя на Фаворе. Однажды мне довелось там побывать — служить, на горе Фавор. И там в этот день такое облако спускается с вершины. И те, которые уже знают, приезжают. И туда погружаются в облако и сидят, помазуют себя этим облаком, которое затем опускается ниже. В тот год, когда мы там молились, один монах молился, и ему явилась Пресвятая Богородица и сказала: «Я особенно люблю греков, потому что они почитают Меня и часто читают молитву «Достойно есть». Вот, если хотим угодить Пресвятой Богородице — «Достойно есть.» читайте почаще. Да, мы читаем «Богородице, Дево радуйся», а еще — «Достойно есть». В храме, когда эта молитва читается, то мужчины снимают головные уборы, даже священники. То есть это особая молитва: «Достойно есть яко воистину, блажити Тя, Богородицу».
Всех с праздником!
Успение Пресвятой Богородицы
2020 г.
Во имя Отца и Сына, и Святого Духа! Аминь.
Возлюбленные о Господе сестры святой обители сия, сегодня у нас замечательный особый праздник. Каждый праздник имеет свой дух, свою особую благодать, свое освящающее действие на человека. Такие праздники богородичные и святых. Из них особой умилительной силой и благодатью выделяется праздник Успения Пресвятой Богородицы. Здесь настолько много всего божественного, утешительного.
Мы слышали сегодня читалась проповедь отца Иоанна (Крестьянкина), где он просто пропел песнь, даже поэму в честь Пресвятой Богородицы. Такой богословский труд, в котором выразилась и его собственная жизнь, и любовь к Пресвятой Богородице, и предание Русской православной церкви о Пресвятой Владычице.
Он почитал все и усвоил все предание вплоть до дат и тонкостей, и еще вложил свою душу девственную в это. Я бы советовал этот текст читать и перечитывать — в томе проповедей батюшки. Он начинает пересказывать собственно его житие своими словами с опыта и предания Русской православной церкви, которые есть у всякого, кто служит. Что-то пересказывать или уточнять сейчас совершенно невозможно, только умиляться, утешаться, радоваться.
Что прежде всего приходит в голову: один из греческих подвижников говорил, что если бы раньше родилась такая Дева, что могла бы вместить Бога и стать Богородицей, то тогда бы это произошло раньше. Но вот эти пять с половиной тысяч лет нужны были для того, чтобы вот этот корень святой прозяб и родилась Владычица Пресвятая Богородица.
Возникает у меня своя собственная мысль, за которую я сам только могу отвечать, как отвечать за свои поступки, помыслы и движения, не хотел говорить, но оно как-то приходит на ум, что Пресвятая Владычица Богородица могла бы не умирать. А где это в Священном Писании написано? А вот, апостол Павел говорит, что под конец света оставшиеся люди на земле не умрут. Или есть такая история, как после революции приходят к при. Нектарию и спрашивают: «Это уже конец света? Уже Антихрист?», — убивают священников, разоряют храмы, восстают против Церкви, против Бога. А он говорит: «Нет, это еще не конец. Потому что под конец останутся всего три православных христианина». То есть будет уменьшаться количество. Ну вот у нас и сейчас много православных, уж там о качестве лучше не говорить, но во всяком случае, достаточно много. И останутся три православных христианина — епископ, священник и мирянин. Вот даже дьякон выпадет из этой иерархии необходимой для того, чтобы Церковь существовала. Главное, под конец света останутся три человека, к этому будет идти, но пока мы живем в благодатные времена. Нас еще даже точно больше трех в храме. Это первое.
Второе. Апостол Павел говорит, что когда придет конец света, то те, кто останутся, — но опять же эти три человека останутся, как говорит старец, — то не все умрут, а эти, которые будут живы, они изменятся. То есть они не будут умирать, — вот такой дар и благодати, а они изменятся, — бессмертие. Просто, в теле живя в страшные времена гонений, оставаясь последними людьми, поскольку уже в Церкви никто не нуждался: не хотели ни креститься, ни венчаться. Да и сейчас уже не хотят венчаться и креститься, но пока еще не так тотально, что вообще все или никто. А когда Церковь вообще никому не нужна будет, тогда и явится Господь..
Господь говорил: «Созижду церковь и врата адовы не одолеют ее». И еще говорил, что «где двое и трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них». Так вот двух или трех человек, а три — это уже полнота, три остается — это Церковь. «Созижду церковь и врата адовы не одолеют ее». Врата адовы не одолеют ее, но она сожмется уже до трех человек. Так вот, апостол Павел говорит, что вот этот остаток в три человека, и конкретно даже — епископ, священник и мирянин, они не умрут, а изменятся, то есть просто воскреснут, не умирая. То есть, они, находясь в плоти вот такой, как мы, вдруг — раз, и ощутят, что у них плоть уже воскресшая. И тогда уже воскреснут мертвые и будет Страшный Суд.
И вот, поскольку такое было известно апостолу Павлу, такая возможность была. И Пресвятая Богородица вот так же могла, не умирая, измениться и изменить свое девственное чистое естество, тело Богородицы, измениться и в уже воскресшее войти. Иисус Христос и Пресвятая Богородица воскресли — как сейчас и есть. Но, как я понимаю, и это уже все мои помыслы, что Пресвятая Богородица не хотела оставить своих чад.
Здесь еще одна остановка. Посмотрите, вот Господь, когда ученики просили, Он дал молитву, и молитву «Отче наш». И тем самым засвидетельствовал усыновление Богом Отцом нас, как своих чад. И мы эту молитву читаем: «Отче наш», то есть первое наше достоинство кроме того, что мы живы, что мы христиане, граждане Российской Федерации, члены православной Церкви, члены этой замечательной и прекрасной обители, Софрониевской, — чада Бога Отца. Он наш Отец, мы Его дети. Это первое достоинство.
Второе достоинство, что при Кресте Господь усыновил нас в лице Иоанна Богослова и Пресвятой Богородицы. И Он показал Ей на Иоанна Богослова: «Се сын твой. Се чадо твое». А ему сказал: «Се Мати твоя». И вместе с ним и в нем Он усыновил и нас. И тем самым, второе достоинство наше, это то, что Матерью нашей является Пресвятая Богородица.
Но есть еще третье достоинство. Господь, когда воскрес, обратился к апостолам: «Братие», и тем самым ввел и нас в это отношение с Господом Иисусом Христом как с другом. То есть перед Богом Отцом вот Он — Сын Божий, и мы, усыновленные, и мы являемся также братией Иисусу Христу. Это Он нас так назвал, не мы выпросили или хотели бы, но Он нас назвал. Как Господь Он называет то, что на самом деле есть, а не только желается.
Эти три достоинства мы должны помнить, — возникает ли искушение, когда мы унываем или печалимся, или еще что-то, — вспомните о том, кто же мы есть на самом деле. Что мы не просто чада своих родителей, папы и мамы и имеющих предков до Адама и Евы, но мы имеем вот эти божественные достоинства, которые нам дарованы Господом Богом. И мы этим должны дорожить.
И вот следующее, — что Пресвятая Богородица могла бы не умирать. Это было Ее избрание, а не то, что архангел Гавриил пришел, — это он уже пришел и объявил Ей, когда умирать. Она достаточно долго молилась и открывала это немногим. Немногие знали о месте ее пребывания. Может быть потом мы прочитаем об этом, очень интересное свидетельство. Так вот, Пресвятая Богородица добровольно и сама возжелала не отделяться от Своих чад, а пережить то, что переживаем и мы, и то, что нам предстоит пережить, чтобы мы не боялись. Вот если Пресвятая Богородица почила, уснула и потом воскресла, и находится вместе с Господом, и является на Афоне часто — Паисию Святогорцу являлась, — то это для нас некое утешение. В момент смерти можно вспомнить и об этом — что Пресвятая Богородица почила. Ну, тогда, что ж. Она знает, что это такое, она прошла через смерть. И тоже печаловалась перед смертью, тосковала, как Господь в Гефсимании. И это происходило тоже в Гефсимании, там даже место есть на Святой Земле, где явился архангел, — там храм находится, маленький такой, часовенка. Архангел Гавриил явился и объявил Пресвятой Богородице о дне Ее кончины еще через три дня. Сказал, что еще три дня такой подготовки. Это выше Гробницы с левой стороны, если от дороги вверх, на Елеон, в монастыре.
И Пресвятая Богородица решила испросить себе у Господа Своего такую кончину, так именно перейти от этой жизни к жизни вечной. И для нас это утешение. И поэтому, когда мы празднуем Успение, это наполняет нас и, прежде всего, монашествующих, потому что они уже умерли в большей части, оставив мир. И теперь они живут относительно как послушники Господа, как послушники, соответственно в какой-то обители, имея какую-то степень посвящения: послушники, иноки, инокини, монахи, схимонахи и так далее. И это любимейший праздник монашествующих.
Монахи умирают для мира, а потом им остается умереть для грехов и страстей. Апостол Павел говорил: «И распял мир себе», — вот это и есть те, кто ушел из мира, «распял», ну действительно, на самом деле распял. А потом монах распинает себя миру, потому что часть мира остается в его страстях, понятиях, привычках каких-то. И вот здесь еще нужно распять себя миру. И в этом заключается подвиг монашеский. В этом подвиге — Успение Пресвятой Богородицы и Воскресение как еще большее подтверждение того, что мы воскреснем.
Эта кончина, Успение именно, не смерть, а Успение, и затем переход в вечную жизнь уже в воскресшем естестве еще до Воскресения, — вот это является для нас утешением и основанием для подвига. Для того, чтобы мы остатки нашей низкости, что у нас еще не преодолено в связях с миром, мирским, и связям с миром через страсти, и еще несоответствие нашей жизни заповедям евангельским, — вот это является еще дополнительным основанием для укрепления нашей ревности в борьбе со страстям, чтобы решиться жить по заповедям Божиим, в присутствии Божием и все творить во славу Божию.
Есть еще один момент — мы можем в борьбе со страстями или желании выполнить какую-либо заповедь, не только делать всё или что-то конкретное во славу Божию, но мы можем бороться и что-то делать, бороться внутри себя во славу Пресвятой Богородицы. Просить Ее помощи, и Она будет помогать нам. А мы, совершая, и борясь, и побеждая благодатью Пресвятой Богородицы и Ее святыми молитвами, будем укреплять славу Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, Ее же память ныне сегодня мы все торжественно совершаем.
Богу нашему и Пресвятой Богородице слава.