Отзыв о книге «Dимон»
Есть ли у роботов душа?
Наконец-то я узнал, куда могут попасть те, кто дерзает критиковать православных писателей, особенно сказочников с миссионерским уклоном. Согласно творению протоиерея Александра Торика под названием «Diмон», место это находится в аду и называется «Сектор Критического анализа». Там все хулители будут дышать концентратом злобы, истекающим с кончика их пера, и корчиться от ядовитого удушья.
Да и как возможно тронуть «сказку для детей от 14 до 104 лет», если «взрослым любого возраста читать не рекомендуется!»? Имеется в виду: критикам касаться не дозволяется, бестселлер даётся в руки только инфантильным созданиям на грани маразма.
Итак, «Diмон». Протоиерея Александра Торика все знают как создателя бессмертного «Флавиана» — для многих — шедевра православной миссионерской литературы; для меня, как потенциального жителя «сектора критического анализа», — эталонного воплощения елейно-слащавой графомании. Поэтому, даже ещё не открыв новую книгу, я почти в точности угадал её содержание, структуру, главных героев и, естественно, финал.
Сюжет «Diмона» — блеклый перепев «Посмертных приключений» Ю. Вознесенской, только, к счастью, обошлись одним адом и его преддверием, называемым «Терминал». Всё оказалось до банальности предсказуемым: раз герой – современный тинэйджер, то автор напрягает все свои познания в компьютерном сленге, вставляя словечки к месту и не к месту, заменяя наличие литературного таланта портативным набором графомана. Главный герой (не без помощи «случайно» встреченного схимника) попадает на тот свет, где по всем правилам компьютерных игр спасает свою некрещёную возлюбленную от окончательной погибели в аду. Естественно, Димка бы не справился, несмотря на свои могучие способности «геймера», но у него в качестве козырей оказались пять заветных словечек, нашёптанных схимником: «Кирие, Ису Христэ, элейсон мэ». Ангел-Хранитель (под псевдонимом «Вестник») обучил его самым мощным приёмам в игре на выживание – это… ну, ну, догадались ведь? – конечно! – это молитва и крестное знамение, сносящие всё на своём пути! Всех чертей герой в итоге забомбил, для хеппи-энда ему с подругой осталось только пройти курс катехизации и повенчаться.
«Diмон» — очередное шаблонное воплощение одной и той же избитой идеи: ввести в волшебный мир христианские понятия и с их помощью победить – такова любая православная поделка, будь то ёжики, ланселоты или иные эксклюзивные посетители ада и рая.
При этом авторы творений «made in православие” несокрушимо уверены в своей чуть ли не благовестнической роли: как же, молитва и крестное знамение всё побеждают! Ах, как умилительно, спасительно и наставительно, после прочтения пары-тройки наших сказочек детки (а в случае «Diмона» — подростки) окончательно и бесповоротно станут на путь спасения!..
Так же считают и некоторые рецензенты, вот, например, дифирамбы «Diмону» в «Фоме» (январь 2009):
«Образы героев выписаны очень естественно и с большой любовью. Это действительно живые характеры, со всеми их достоинствами и недостатками, а не ходячие «наглядные пособия».
Для описания ада, мытарств, и рая автор нашёл одну из самых удобных форм. Несмотря на значительную долю художественного вымысла, книга не вступает в противоречие со святоотеческим учением о загробной участи души. Наоборот, она помогает неискушённому читателю взглянуть на многие вещи с православной точки зрения.
(..) Книга заставляет задуматься о жизни, о смерти и о многом другом. В этом, пожалуй, её главное достоинство. Это именно то художественное произведение, которое полезно прочитать и подросткам, и новоначальным христианам, и просто ищущим людям. Очень радостно, что в России наконец-то появляется настоящая православная художественная литература, призванная заменить собой уродливые поделки про «истинно православных борцов с антихристом»…» (Ольга Ракитянская-Балытникова).
Особенно впечатляет (до дрожи), что сия убогая писанина именуется «настоящей православной художественной литературой»… Может, она и «настоящая православная», но уж никак не «художественная литература», скорее – макулатура.
«- Чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем.».
«- А вам что же, мои стихи не нравятся? – с любопытством спросил Иван.
— Ужасно не нравятся.
— А вы какие читали?
— Никаких я ваших стихов не читал! – нервно воскликнул посетитель.
— А как же вы говорите?
— Ну, что ж тут такого, — ответил гость, — как будто я других не читал? Впрочем… разве что чудо? Хорошо, я готов принять на веру. Хороши ваши стихи, скажите сами?
— Чудовищны! – вдруг смело и откровенно произнёс Иван.
— Не пишите больше! – попросил пришедший умоляюще.
— Обещаю и клянусь! – торжественно произнёс Иван.». (М. Булгаков. «Мастер и Маргарита»).
Жаль, православным писателям не хватает такой смелости, как у Ивана Бездомного…
Радует всё же, что редакция «Фомы» упоминает, что существует альтернативная точка зрения (Виталий Каплан. В одну телегу впрячь не можно…).
Давайте всё-таки разберёмся, для чего в волшебной сказке нужны молитва и крест. Помнится, даже дьякон Андрей Кураев в «Школьном богословии» предлагал в православно-педагогических целях заострять внимание в сказке «Снежная королева» Андерсена на моменте, когда Герда прочла вечернюю молитву, победив тем самым снежные вихри – это, мол, важный миссионерский момент, позволяющий … ну и так далее.
Хорошо, Герда прочла молитву и победила. (У Димона было ещё круче: «Едва он закончил осенение себя крестным знамением с произнесением имени Божьего, как в воздухе перед ним, прямо по траектории движения его руки, вспыхнул светящийся ослепительными искорками огненный крест, который пронизал его теплом и светом и словно вошёл в его душу. Весь Димон, от корней волос до кончиков пальцев, вдруг осветился каким-то необычным сиянием, как будто он был стеклянным и внутри его зажгли яркий светильник.
— Ничего себе! – воскликнул поражённый Димон, дивясь исходящему от него свету.
(..) – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – торжественно произнёс Димка, начертав в воздухе знамение креста по направлению к выходу. Вспыхнувший в воздухе огненный крест, увеличиваясь в размерах, пронёсся по воздуху наружу из щели выхода. Тотчас оттуда раздался негодующий вопль, исполненный боли и ненависти, и какая-то тёмная многощупальцевая масса кувыркнулась вниз.». (Прот. А. Торик. Diмон. М., Сибирская благозвонница, 2008, с.189)).
Итак, в сказку вводится христианская молитва. Если эта молитва всесильна (судя по Димону – не хуже гранатомёта), то нечего и огород городить: сидела бы Герда себе дома (или лучше на коленочках в храме на молебне) и молилась. Не прошло бы и пяти минут, как Снежная королева с дикими воплями боли и ненависти скорчилась бы и сдохла, а ангелы доставили бы Кая целёхоньким к алтарю. К чему тогда все эти вороны, маленькие разбойницы, олени, принцессы и прочая бутафория, загромождающая поле для миссионерства? Неужели вся сказка — это картонная декорация, наскоро состряпанная как фон для усиления торжества религии? Тогда прочь их, эти сказки, нужно сочинять лишь восторженные гимны про розы и младенца Христа, и тогда всё будет «красота». Поэтому вывод напрашивается в данном случае один – наличие в сказке всесильной христианской молитвы или крестного знамения (вкупе со схимниками) убивает саму сказку, как термоядерный взрыв убивает саму возможность иметь рыцарский меч или волшебную палочку.
Есть второй вариант – молитва не всесильна, она лишь один из рядовых видов сказочного вооружения. Бог, ангелы, бесы, священники, ад, рай – это всего лишь сказочные персонажи и фантастические места. Можно помолиться, а можно и заклинание прочесть (Димон, кстати, лопотал Иисусову молитву на греческом поначалу именно как заклинание), можно крест изобразить, а можно волшебным посохом взметнуть – неважно, лишь бы помогало. Христианские понятия превращаются в ничто, в фантазию, а реальная сила молитвы и креста в духовной жизни обращается в одну из форм оккультного видения мира. Таким образом, в данном случае в сказке убивается или опошляется христианство.
Первый вариант предпочитают православные сказочники, второй – антиправославные. Какой вид убийства предпочитаете вы?..
Лично я бы предпочёл мирное параллельное сосуществование: «кесарю — кесарево, Богу – богово» (а сказке – толкиново…). В сказке все средства должны быть сказочны, все силы реального мира допустимы лишь из области морали: любовь, дружба, верность, ненависть и проч. Герои в сказке могут быть людьми (без нас сложно обойтись, мы везде место найдём), эльфами, гномами, говорящими деревьями, даже ёжиками и слонопотамами, но никак не ангелами или священниками. Можно призывать в помощь Великого Льва – Аслана, поклоняться Валарам («Сильмариллион»), но нельзя в сказке молиться Иисусу Христу – это пошло, это профанация. Сказочная реальность – это мир игры, мир подготовки к взрослой жизни через развитие фантазии, но если христианскую веру перенести в царство выдумки, то, повзрослев, человек может там её и оставить.
Адепты православных сказок пытаются доказывать, что от таких сказок якобы есть польза: читатели через сказку как через терминал имеют возможность попасть в ограду Церкви. Странное мнение. Когда в «Гарри Поттере» или в «Матрице» мы находим христианские нравственные мотивы (самопожертвование, борьба со злом в душе) — это понятно. Но когда мы пытаемся проповедовать спасение путём прямого переноса Благовестия внутрь сказки – непонятно. А когда это делается бесталанно – ещё непонятнее. От поверхностного морализаторства никогда не было пользы, а вреда было много.
Так что же, спросит кто-то, совсем нельзя поднимать религиозные темы в литературе и, конкретно, в сказке? Можно. Но, во-первых, это нужно делать, как минимум, талантливо, а во-вторых, чётко разделяя понятия. О реальной христианской вере можно писать романы, повести, рассказы, но не сказки. Какие примеры? Вот шедевры норвежки Сигрид Унсет: «Кристин, дочь Лавранса» и «Улав, сын Аудуна» с продолжением «Улав и его дети». Это серьёзная литература, из чтения которой вдумчивые читатели могут вынести много пользы для своей духовной жизни. Книги Унсет написаны великолепным языком (за «Кристин» получена Нобелевская премия). Основной мотив этих саг – как воздействует корень греха, угнездившийся глубоко в сердце, на жизнь человека и его ближних, как нераскаянность, гордость убивают всё то доброе, что имелось в душе, и как сложен путь запоздалого покаяния. Эти книги – не тупая схема: жил грешник, встретил праведника, покаялся, воцерковился – слава Богу за всё. Нет, описывается жизнь нескольких поколений, история страны, нравов на протяжении трёх толстых томов («Кристин»), читая, действительно находишься в средневековой Норвегии, живёшь и страдаешь вместе с героями. Но так ведь надо трудиться, чтобы это прочитать, куда как проще вечерок провести с «Флавианом», за пару часов выучить всенощную, покаяться во всех грехах, встретить святого, воскресить жену – православие forever!..
Допустимо писать детские сказки с тонким религиозным подтекстом (но всё равно делая упор на моральную сторону). Идеальный (но чуть ли не единственный) пример – «Хроники Нарнии» Льюиса. Да, это сказки о Христе и пути к Нему, но очень талантливые и ненавязчивые.
Есть немало сказок для взрослых, заставляющих задуматься о религиозных вопросах: о Боге, посмертной участи, душе. Это «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Сильмариллион» Толкина, произведения того же Клайва Льюиса («Расторжение брака», «Письма Баламута», роман «Пока мы лиц не обрели»).
Религиозные вопросы поднимаются и в фантастическом романе Клиффорда Саймака «Проект «Ватикан»» (это произведение берётся как пример лишь потому, что попалось под руку). (Клиффорд Саймак. Игрушка судьбы. М.: Эксмо, СПб.: Домино, 2008).
В далёком будущем роботы настолько усовершенствовались, что перешли на автономное существование, их искусственный интеллект намного обогнал человеческий, но роботы по-прежнему ощущали свою внутреннюю неполноценность, им не хватало того, что было чисто человеческим: души, Бога, рая. И они решили на далёкой планете создать центр поиска истины и веры, назвали его «Ватикан-17». Они стали конструировать суперкомпьютер – Папу, который должен был стать непогрешимым, давать ответы на любые вопросы. Роботы с помощью особых людей – Слушателей — набивали Папу уже тысячу лет разнообразной информацией, но так и не смогли приблизиться к ответам на вечные вопросы. И тут одна из Слушателей начинает уверять, что нашла … рай. Настоящий, человеческий рай с золотой лестницей, ведущей к небу. И среди роботов начинается почти религиозный раскол: одни жаждут чистой веры в этот рай, хотят канонизировать эту женщину, прекратить научный поиск. Другая часть роботов вместе с людьми относятся к этому иначе. Компьютерный Папа советуется с людьми по этому вопросу:
«- (..) вы считаете, что нам следует устремиться по пути поисков истины, что это будет более верный путь, чем поиски веры самой по себе?
— Да, я так думаю, — кивнул Теннисон. – Поиски истины обеспечат вам кое-какие точки опоры. В поисках веры вы таких точек опоры лишены.». (Указ. Соч., с. 734).
Сразу вспоминаются слова Писания: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными».
Существует ли рай, и если да – могут ли роботы его наследовать? И если для этого нужна душа, то не могут ли роботы как-то её получить, ибо почему-то роботам хочется иметь душу…
Вот один из примеров того, как можно в сказочной, фантастической форме размышлять над глубокими вопросами бытия (конечно, не о душе робота, а об истине, о соотношении веры и знания, о последних ответах и правильных вопросах). Но самое главное – в сказку не вторгаются для мгновенного решения всех проблем архангелы и светящиеся кресты. Тот же якобы найденный рай в «Проекте «Ватикан»» оказался лишь одним из параллельных миров, обманувшим своей внешностью попавшую туда Слушательницу, и поиск истины продолжился.
Как сказала одна преподавательница религиоведения, когда я учился в университете: «Катехизис – это надуманные вопросы к готовым ответам». Так и православные сказки – они сочиняются (вернее, штампуются) лишь для того, чтобы подогнать решение задачки к готовому ответу, который они уже подглядели в конце учебника, а читатели ещё не успели. Такая духовная «математика» бесперспективна, навязчива и вульгарна, но, к сожалению, говорить об этом в наших глянцевых изданиях «для сомневающихся» не принято (наверное, считается, что православная литература похожа на ядерную реакцию: когда количество халтуры достигнет критической (но без участия злобных критиков) массы, то бабахнет, и родится Достоевский…). Поэтому «настоящая православная» и дальше будет продолжать своё победное шествие по прилавкам наших церковных магазинов, ибо она легка, занятна и не напрягает разума, зато дарует ощущение простоты и легкости в получении даров Божьих (и приносит доходы издателям, что немаловажно). Как недавно мне заявила одна христианка: «Да, да, я знаю молитву «Отче наш», и мне она очень помогает!..». Именно такая «духовность» и формируется «настоящей православной» литературой, в чём легко убедиться в нашей повседневной приходской жизни. Но вопрос о достижимости рая по-прежнему остаётся открытым…
священник Алексий
Читать книгу «Димон: сказка для детей от 14 до 104 лет» прот. Александра Торика
Комментировать