Религиозно-философские воззрения Ф. И Тютчева
(Набросок к 100-летию его рождения)
Много писали о Ф. И. Тютчеве, как поэте, мыслителе и патриоте, по поводу 100-летия его рождения. Все согласны в оценке его произведений (поэтических и прозаических) со стороны их важности для разработки основных задач нашей художественной литературы, для уяснения нашего национального самосознания, для углубления в высший смысл нашей народной жизни и идеалов. Но мало, почти ничего не было сказано о нем, как о религиозном мыслителе, как об убежденном христианине, как о поборнике родного православия.
Ф. И. Тютчев неоспоримо был религиозный человек, искренно-верующий, чистосердечный. Почти каждая страница его главнейших поэтических творений обвеяна глубоким религиозным духом, одушевлена жизненной верой, во все лучшее, прекрасное, истинное, вечное. Пафос жизни, художественная правда в его заветных листах углублены, растворены религиозным просветлением, освящены религиозными идеями и идеалами.
В отношении этой религиозности граф Л. Н. Толстой, ставит Ф. И. Тютчева даже выше А. С. Пушкина. Но, если освободиться от этого преувеличения и если под религиозностью Тютчева разуметь не альтруистическую только мораль и не «языческий панпсихизм», как во взгляде Толстого на религию Тютчева, а подлинно христианскую веру, религиозную веру во Христа, как Бога истинного1, как Бога во плоти, пришедшего в мир и даровавшего этому миру нетление и вечную жизнь, то религиозность Тютчева станет для нас не только основным мотивом его поэзии, но и несомненной характеристической чертой его душевных дарований.
Огромные крупицы чистого, блестящего золота, драгоценные жемчужины искренней, самососредоточенной религиозности рассыпаны светлой душой Ф. И. Тютчева в его нежно-мистических задушевных стихах, особенно на скорбных изгибах его сладостной поэзии. Здесь религия и поэзия у Тютчева до того сливаются, до того духовно соприкасаются, что трудно угадать грань их, почти невозможно провести отделяющую их межу.
Религиозная философия Тютчева начинается в мучительных вопросах космогонии. Религиозной верой в Бога Тютчев объясняет «неразрешимую тайну»2 мироздания. Жизнь мира благословенна, потому что вся горит и переливается в лучах света Божия. Бог не где-то в недоведомых высотах обитает, недостижимых даже для высоких мистических восприятий (деизм), и не то, что безличная природа (языческий пантеизм), а живая, невидимая и непостижимая Сила, «благое Провиденье»3. «Логика Промысла — словно солнце» в судьбах мира; это — «внутренний закон, управляющий событиями мира»4.
«Великий Бог —
Жизнь миров и душ светило»5.
«Мы ждем и верим Провиденью:
Ему известны день и час»6.
«День пережит — и слава Богу»7.
Только в Боге, знающем все8, явленная и Богом озаренная и согретая — природа есть не загадочный «сфинкс»9, а «благовест всемирный»10.
«Не то, что́ мните вы, природа —
Не слепок, не бездушный лик:
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык»11.
Язык этот ясен и понятен, как гармония сил и законов Божиих, и кто познал их, тот ощутил и Бога в природе, для того и мир «книга Божия», «небо — престол Божий, а земля — подножие ног Его» (см. Евангелие от Матвея). Мир не заслоняет Бога, а открывает; но для этого нужна религиозная вера в «Милосердного Бога»12. А без этой веры и уверенности в ней, в просторах жизни и природы одна тусклая печаль, хилое бессилие, «все — призрак тревожно пустой»13, «элизиум теней»14.
«Когда пламенной струею
Сверкают гордо небеса ,
Над озаренною землею —
Не Бога ли блестит краса?..
Без веры в Бога — мимо, мимо
Промчится радость бытия!..
Пошлет ли Он огонь без дыма?
И дым пошлет ли без огня?»15
Как создание Божие, все в мире дорого Провидению, и потому все должно быть в дружбе с Ним. На «призывный Божий голос» все должно откликнуться родственным сочувствием «духу жизни и свободы, духу света и любви»16 . Здесь весь смысл человеческой жизни, как «оправдания пред Богом»17, Отцом небесным. Нужно прислушиваться к этому гласу Божию в природе, чувствовать в сердце, угадывать в совести Божественность и видимого и невидимого в ней, «где смертной жизни места нет»18. Есть это святое созвучие, ясен этот отклик, и жизнь природы сияет, «как откровение неземное»19, и люди живут в заветах великой радости, „лучшего мира, мира духовного»20, а «нет Божьего согласья» и в страданиях самоотверженной любви «не выстрадать счастья»21 жизни.
Но мир Божий не то, что «великий Пан»22, как у эллинов, а только одна книга, только первая ступень и особый путь к познанию Бога из Его откровения. Тютчев далек был от обоготворения природы. Природа не совершенство жизни. Только «в полном чувстве Бытия — пиршество Природы»23; а в мире есть зло и смерть, и не в мечтах только, а в грозных страданиях и в безумии горя. Это «гнев Божий»24, «правда Божия»25, «Божья кара» за грехопаденье26, за зло жизни. Нужна борьба с этим злом, и «борьба отчаянная»27; нужно терпение , любовь на свете, «жизнь отреченья, жизнь страданья»28), чтобы не застыть, не обомлеть от страха смерти при «вечном отбое и прибое»29) слепых страстей и ожесточенных болей. И борьба эта, хотя и «слезами орошена»30, радостна, потому что успешна, победоносна. Конец ее, — «прощальный свет любви последней, зари вечерней»31) мира, — вечное откровение «лика Божия», жизни Божественной.
Когда пробьет последний час природы,
Разрушится состав частей земных;
Все зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них32.
Освящающие силы для борьбы, для труда и работы человеческого духа в этом мире льются к нам из другого «лучшего мира, духовного мира», «мира дневного»33, где —
«Другую видим мы природу,
И без заката, без восхода,
Другое солнце светит там…
Все лучшее там, светила шире —
Так от земного далеко…
Так разно с тем, что в нашем мире —
И в чистом пламенном эфире
Душе так радостно легко»34.
«Божий пламень»35 все очищает, все претворяет в жизнь вечную, всемирную радость, в гармонию бытия. В его огне, в свете его текут святые откровения Божии людям, открывается «отрада Господня»36 всем, особенно несчастным. Без «неба нетленно-чистого», без Божиих озарений все на земле «удушливо-земное»37 грустно, томительно.
«И не дано ничтожной пыли
Дышать Божественным огнём»38
Только в откровениях Божественных по земле «проходит незаметно небесных ангелов нога»39
В этих чистых и высоких источниках вся жизнь и вся душа христианской религии, религии святых молитв, Божественных таинств, всеочищающих сил Божиих . «Евангельское слово»40 и «Чаша»41 крови Христовой — полнота откровения Божия. В «Новом Завете» Христовом — вся религиозная сила христианского благовестия, вся радость и светлость трудов и забот человеческих, вечная святыня, обвеянная «надеждой, верой и любовью»42. В упованиях веры и в духе любви все цветет в христианстве, в путях вечной жизни, вечной красоты и блаженства.
«Мы верим верою живою,
Как сердцу радостно, светло!
Как бы эфирною струею
По жилам небо протекло43.
О, вещая душа моя,
О, сердце полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые, —
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа на век прильнуть»44.
В глубоких чувствах целительной святости, в религиозных подвигах самоотречения, в духовных порывах и радостях Богообретения — творится «служба Христова»45), — жизнь истинно-христианская, чудно-прекрасная, светлая, утешная, бессмертная . В ней нет уже ни страха, ни безумных и напрасных томлений, нет безнадежной тоски, нет унылого бессилья, а одна «самозабвения земного благодать»46, все окрыляющая, все духовно освобождающая, все разрешающая в неизреченные восторги бесконечной жизни, светло-радостной вечности. В ней все утлое, все бессмысленное разбивается «о подводный Веры камень»47, и в нежных чистых заботах и трудах душевных «нечто праздничное веет, как дней воскресных тишина»48.
Эта воскресная тишина духа, это ответное молчание на зов Божий есть не иное что, как евангельская чистота сердца, религиозное ведение Бога49. «Ночные голоса» в хаосе безверия и мрака духовного, а Божественный лик Христов в Его священной простоте и славном воскресении тихо пламенеет только в душах живых50, возвышенных, кротких, чистых, отзывчивых на все доброе и прекрасное, на великое и истинное. Страдания любви Христовой и благодать терпения Его -это верный путь неуклонного служения правде Божией, правде жизни святой и всеоживляющей51.
В глубинах христианской религиозности Тютчев излагает разгадку таинственной психологии народной души, народно-жизненных, высококультурных идеалов. Народ российский — это духовное олицетворение святости Христовой, смятения и страданий Его. „В излиянии этих чувств народных — Божия чистая роса»52. Как чистые стихии мира — светлая одежда Божества53, так и народ наш есть «риза чистая Христа»54.
„Эти бедные селенья,
Эта скудная природа —
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа?
Не поймет и не оценит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде, Царь Небесный
Исходил благословляя»55.
Как умилительна и бессмертна эта тема и этот идеал христианской религиозности нашего великого народа в путях и опытах всечеловеческой радости и всеобщего успокоения!
Но Богоносная вера русского народа не духовное сектантство, а религиозная жизнь истинной церкви. Как язычество стояло «по ту сторону креста»56, по образному выражению Тютчева, так русский народ в церкви стоит у самого креста Христова, как «Та, Кто, освятив собой страданье, стояла, плача, у креста»57. Церковь живет, религиозно радуется и плачет Христу-Спасителю чуткой совестью нашего народа крестоносного, святой тайной его многовекового жития, великими страданиями его истории, претерпенными ради правды царства Христова. И эта народно-духовная жизнь церкви всеобъемлюща, потому что православна, евангельски-истинная, вечно благая.
В православии русского народа Ф. И. Тютчев видел и высшее просветительное начало, и прочный залог великого будущего не только для России, но и для всего славянского мира, для этого «опально мирового племени»58. Это глубокое убеждение особенно ясно раскрыто в его восторженно-патриотических стихотворениях и превосходных «политических статьях», в основных элементах которых уже довольно точно формулированы главнейшие религиозно-национальные идеалы нашего раннего славянофильства (например, идеалы Хомякова).
Чтобы нагляднее показать всю культурно-историческую силу и религиозную миссию православия для современности, Тютчев говорит о религиозных грехах римского католичества и о «камнях преткновения»59 немецкой реформации. Римскую церковь постигла «смертная судьба»60 за безбожие светской власти её первосвященников. Папство обоготворило человеческое «я»: это «церковь безверия»61. Иезуиты, главным образом создавшие папство, всецело забыли слова Учителя: «не якоже Аз хощу, но якоже Ты»62. Реформация «в своем основании была лишь реакцией христианского чувства, слишком долго накипавшего против власти (римской) церкви63, но в ней с самого начала христианское предание затуманилось, люди «пришли к отрицанию авторитета церкви, а, следовательно, и самого начала всякого авторитета и чрез это впоследствии в западное общество ворвались противохристианские начала», особенно под видом «новейшего государства»64, всячески изгоняющего христианскую религию, как государственную, фанатически проповедующего ужаснейший «нейтралитет в вопросах веры», превращенный уже в полицейское насилие над религиозностью ,совестью своих граждан (как, напр., в современной нам Франции). Настаивать на религиозном единении с Римом (как того хотели многие современники Тютчева, как, напр., самообольщенный западник Чаадаев) это значит не только не понимать «хода истории», но и желать намеренно вредить русской церкви, и в то же время толкать русский народ на путь антихристианской жизни и социальных революций, созданных страшной «борьбой церкви с государством» в странах римской веры и протестантской. Напротив, Тютчев глубоко верил и гласно исповедывал пред всем миром, что духовно-религиозное обновление для Запада возможно только во вселенском православии, в Евангельской вере65. «Православная церковь никогда не отчаивалась в этом исцелении. Она ждет его, рассчитывает на него — не с надеждой только, но с уверенностью»66. Но только это возрождение будет не компромиссом разных вер, а действительным возвращением Запада к древнему вселенскому преданию, к древнехристианскому всецерковному единству.
В духе православия Тютчев видел, и религиозные корни русского самодержавия, и этические основы русского патриотизма, патриотических «пророчеств»67. Верховная власть Царя — от Бога, Божья власть. Русский Царь — Христоносный Государь. Это идеал царей земных по достоинству и силе власти, по высоте верховных задач его великого служения. В нем олицетворение всего великого, чистого и святого68. «Царь России» — православный император, всенародный и «всеславянский Царь»69. В его державной деснице и «всемирные судьбы России»70 и политические успехи «славянского самосознания»71.
На «святой Руси»72 почивают великие обетования «Верховного Промыслителя»73. Россия — особый мир, с высшим политическим и духовным призванием «исполин державный»74 пред которым должен преклониться современный Запад75. Она должна прояснить религиозное братство народов, создать и укрепить мир для всего мира, организовать ту правду Божию в государственной жизни, без которой вечно мятутся народы.
«О, Русь, велик грядущий день.
Вселенский день и православный»76
В религиозно-мистических глубинах национального самосознания Тютчев видел в России светлый образ того всемирного и вечного царства правды, мира и радости Божией, о котором говорил пророк Даниил. Отсюда у него и почти безграничные пределы «русской географии», окруженные беспредельной верой в Россию.
«Москва и град Петров, и Константинов град
Вот Царства Русского заветные столицы…
Но где предел ему?… и где его границы
На Север, на Восток, на Юг и на Закат?
Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек…
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая —
От Волги по Ефрат, — от Ганга до Дуная…
Вот Царство Русское… и не прейдет во век
Как то провидел Дух, и Даниил предрек»77.
Своею великою верою в святую Русь Тютчев «открыл Россию, уяснил её настоящее значение не только европейцам»78, пред которыми многие русские люди привыкли унижаться до хилого «смирения паче гордости», но и самим русским. Он умел найти и отличить «чистое золото» от скверной накипи, и всей русской душой верил в будущее великое торжество России, и в этой вере показал, чем и какой должен быть истинно русский человек.
«Не верь в святую Русь, кто хочет,
Лишь верь она себе самой.»79
«Умом России не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить»80.
Вот заветные скрижали Ф. И. Тютчева русскому обществу! Это великий завет святой веры в Россию. В Россию святую и великую нужно восторженно веровать и свято любить. В этом весь смысл нашей национальной жизни; вся тайна нашего духовного могущества и исторического бессмертия.
Ф.И.Тютчев — религиозный поэт. В этом великая сила его поэтического творчества. В искренней религиозности и философия и политические убеждения его светятся яснее, горят теплее. В религиозной вере у Тютчева все поле жизни освещено, а особенно близкое к нам поле русской жизни и русских идеалов. Здесь Тютчев является великим философом-поэтом религиозной веры в Россию. Его гений только и жил тем, что дышал духом родной земли, русской природы, русской души народной. В открытии и уяснении заветных русских идеалов в религии, в государственном бытии, и жизни народной вся никогда незабываемая заслуга его, вся сила его патриотических гимнов о родине святой, о «крае милом и родном». Если святая любовь к родине бессмертна и в радостях и печалях народной жизни, то и лучезарная лира Ф. И. Тютчева, нежная и вдумчивая, иногда скорбная и грустная, но за то всегда верующая и любящая от сердца, от души, — будет вечно звучать в чуткой совести народной и ясно отдаваться в живых силах души народной, в глубинах русского национального самосознания, как гимн священный, как победная песнь, всех призывающая, к неуклонному служению вере православной, Царю самодержавному и отечеству великому.
священник Иоанн Филевский
Примечания
1 См. сочинения Ф. И Тютчева. Стихотворения и политические статьи. С.П Б. 1886. „На смерть Жуковского», стр. 191.
2 «Близнецы» (смерть и сон) стр. 146
3 «В деревне» стр. 329, стр. 168
4 «Папство и римский вопрос с русской точки зрения» стр. 368
5 «Песнь радости» стр. 372
6 «Славянам» стр. 307
7 Стр. 155
8 Стр. 27, 200, 249
9 Ср. стр. 340
10 «Восход солнца» стр. 280
11 Стр. 73
12 Стр. 178
13 Стр. 175
14 Стр. 114
15 «Подражание арабскому» стр. 367
16 «На юбилей Н.М. Карамзина» стр. 290, стр. 284
17 Стр. 208
18 Стр. 188
19 Стр. 265
20 «Е.И.В. Государыне Императрице Марии Александровне» стр. 266
21 Стр. 272
22 «Полдень» стр. 96
23 «Друзьям» стр. 79
24 «Два единства» стр. 296, « Mal Aria» «люблю сей Божий гнев!» стр. 85
25 Стр. 254 «Encyclica» стр. 269
26 Стр. 309, стр. 120
27 «При посылке Нового завета» стр. 243
28 Стр. 194
29 Стр. 175
30 Стр. 99
31 «Последняя любовь» стр. 219
32 Стр. 67
33 Стр. 234
34 Стр. 232
35 Стр.126
36 Стр. 165
37Стр. 246
38 Стр. 185
39 Стр. 246
40 Стр. 318
41 См. Стихотворение «Чехам, в годовщину Гуса, при посылке Чаши в Прагу»
42 Там же, стр. 327
43 «Проблеск» стр. 185
44 Стр. 213
45 «Рассвет» Стр. 150
46 Стр. 216
47 Стр. 126
48 Стр. 133
49 «На смерть Жуковского» стр. 192
50 Стр. 320
51 «Гус на костре» стр. 336-338
52 Стр. 310
53 Стр. 58
54 «Народный праздник» стр. 221
55 Стр.217. Нужно помнить, что это стихотворение написано в 1855 г, в эпоху крепостного права
56 «Папство и Римский вопрос» стр. 471
57 «На кончину Е.И.В. Государя наследника Николая Александровича» стр. 274
58 Стр. 307, сравн. стр. 154 и стр. 318
59 Стр. 469
60 Стр. 468
61 Стр. 468
62 Стр. 477
63 Стр. 169
64 Стр. 473
65 См. «Новое время» №9957 стр.6
66 Стр. 486
67 Стр. 156
68 «По случаю прихода австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая» стр.200
69 «Пророчество» стр. 156
70 Стр. 169
71 Стр. 306
72 Стр. 168
73 Стр. 308
74 Стр. 161
75 «Новое время» № 9957
76 Стр. 161
77 «Русская география» стр.
78 «Новое время» № 9957 стр. 6
79 Стр. 168
80 Стр. 288