священник Иоанн Филевский
Религиозно-философские воззрения Ф.И. Тютчева

• Полный текст
• Религиозно-философские воззрения Ф. И Тютчева
• (Набросок к 100-летию его рождения)
• Примечания

Религиозно-философские воззрения Ф. И Тютчева

(Набросок к 100-летию его рождения)

Много писали о Ф. И. Тют­чеве, как поэте, мыс­ли­теле и пат­ри­оте, по поводу 100-летия его рож­де­ния. Все согласны в оценке его про­из­ве­де­ний (поэ­ти­че­ских и про­за­и­че­ских) со сто­роны их важ­но­сти для раз­ра­ботки основ­ных задач нашей худо­же­ствен­ной лите­ра­туры, для уяс­не­ния нашего наци­о­наль­ного само­со­зна­ния, для углуб­ле­ния в выс­ший смысл нашей народ­ной жизни и иде­а­лов. Но мало, почти ничего не было ска­зано о нем, как о рели­ги­оз­ном мыс­ли­теле, как об убеж­ден­ном хри­сти­а­нине, как о побор­нике род­ного православия.

Ф. И. Тют­чев неоспо­римо был рели­ги­оз­ный чело­век, искренно-веру­ю­щий, чисто­сер­деч­ный. Почти каж­дая стра­ница его глав­ней­ших поэ­ти­че­ских тво­ре­ний обве­яна глу­бо­ким рели­ги­оз­ным духом, оду­шев­лена жиз­нен­ной верой, во все луч­шее, пре­крас­ное, истин­ное, веч­ное. Пафос жизни, худо­же­ствен­ная правда в его завет­ных листах углуб­лены, рас­тво­рены рели­ги­оз­ным про­свет­ле­нием, освя­щены рели­ги­оз­ными иде­ями и идеалами.

В отно­ше­нии этой рели­ги­оз­но­сти граф Л. Н. Тол­стой, ста­вит Ф. И. Тют­чева даже выше А. С. Пуш­кина. Но, если осво­бо­диться от этого пре­уве­ли­че­ния и если под рели­ги­оз­но­стью Тют­чева разу­меть не аль­тру­и­сти­че­скую только мораль и не «язы­че­ский пан­пси­хизм», как во взгляде Тол­стого на рели­гию Тют­чева, а под­линно хри­сти­ан­скую веру, рели­ги­оз­ную веру во Хри­ста, как Бога истин­ного¹, как Бога во плоти, при­шед­шего в мир и даро­вав­шего этому миру нетле­ние и веч­ную жизнь, то рели­ги­оз­ность Тют­чева ста­нет для нас не только основ­ным моти­вом его поэ­зии, но и несо­мнен­ной харак­те­ри­сти­че­ской чер­той его душев­ных дарований.

Огром­ные кру­пицы чистого, бле­стя­щего золота, дра­го­цен­ные жем­чу­жины искрен­ней, само­со­сре­до­то­чен­ной рели­ги­оз­но­сти рас­сы­паны свет­лой душой Ф. И. Тют­чева в его нежно-мисти­че­ских заду­шев­ных сти­хах, осо­бенно на скорб­ных изги­бах его сла­дост­ной поэ­зии. Здесь рели­гия и поэ­зия у Тют­чева до того сли­ва­ются, до того духовно сопри­ка­са­ются, что трудно уга­дать грань их, почти невоз­можно про­ве­сти отде­ля­ю­щую их межу.

Рели­ги­оз­ная фило­со­фия Тют­чева начи­на­ется в мучи­тель­ных вопро­сах кос­мо­го­нии. Рели­ги­оз­ной верой в Бога Тют­чев объ­яс­няет «нераз­ре­ши­мую тайну»² миро­зда­ния. Жизнь мира бла­го­сло­венна, потому что вся горит и пере­ли­ва­ется в лучах света Божия. Бог не где-то в недо­ве­до­мых высо­тах оби­тает, недо­сти­жи­мых даже для высо­ких мисти­че­ских вос­при­я­тий (деизм), и не то, что без­лич­ная при­рода (язы­че­ский пан­те­изм), а живая, неви­ди­мая и непо­сти­жи­мая Сила, «бла­гое Про­ви­де­нье»³. «Логика Про­мысла — словно солнце» в судь­бах мира; это — «внут­рен­ний закон, управ­ля­ю­щий собы­ти­ями мира»⁴.

«Вели­кий Бог —
Жизнь миров и душ све­тило»⁵.
«Мы ждем и верим Провиденью: 
Ему известны день и час»⁶.
«День пере­жит — и слава Богу»⁷.

Только в Боге, зна­ю­щем все⁸, явлен­ная и Богом оза­рен­ная и согре­тая — при­рода есть не зага­доч­ный «сфинкс»⁹, а «бла­го­вест все­мир­ный»¹⁰.

«Не то, что́ мните вы, природа —
Не сле­пок, не без­душ­ный лик:
В ней есть душа, в ней есть сво­бода,
В ней есть любовь, в ней есть язык»¹¹.

Язык этот ясен и поня­тен, как гар­мо­ния сил и зако­нов Божиих, и кто познал их, тот ощу­тил и Бога в при­роде, для того и мир «книга Божия», «небо — пре­стол Божий, а земля — под­но­жие ног Его» (см. Еван­ге­лие от Мат­вея). Мир не засло­няет Бога, а откры­вает; но для этого нужна рели­ги­оз­ная вера в «Мило­серд­ного Бога»¹². А без этой веры и уве­рен­но­сти в ней, в про­сто­рах жизни и при­роды одна туск­лая печаль, хилое бес­си­лие, «все — при­зрак тре­вожно пустой»¹³, «эли­зиум теней»¹⁴.

«Когда пла­мен­ной струею
Свер­кают гордо небеса ,
Над оза­рен­ною землею —
Не Бога ли бле­стит краса?..
Без веры в Бога — мимо, мимо
Про­мчится радость бытия!..
Пошлет ли Он огонь без дыма?
И дым пошлет ли без огня?»¹⁵

Как созда­ние Божие, все в мире дорого Про­ви­де­нию, и потому все должно быть в дружбе с Ним. На «при­зыв­ный Божий голос» все должно отклик­нуться род­ствен­ным сочув­ствием «духу жизни и сво­боды, духу света и любви»¹⁶ . Здесь весь смысл чело­ве­че­ской жизни, как «оправ­да­ния пред Богом»¹⁷, Отцом небес­ным. Нужно при­слу­ши­ваться к этому гласу Божию в при­роде, чув­ство­вать в сердце, уга­ды­вать в сове­сти Боже­ствен­ность и види­мого и неви­ди­мого в ней, «где смерт­ной жизни места нет»¹⁸. Есть это свя­тое созву­чие, ясен этот отклик, и жизнь при­роды сияет, «как откро­ве­ние незем­ное»¹⁹, и люди живут в заве­тах вели­кой радо­сти, „луч­шего мира, мира духов­ного“²⁰, а «нет Божьего согла­сья» и в стра­да­ниях само­от­вер­жен­ной любви «не выстра­дать сча­стья»²¹ жизни.

Но мир Божий не то, что «вели­кий Пан»²², как у элли­нов, а только одна книга, только пер­вая сту­пень и осо­бый путь к позна­нию Бога из Его откро­ве­ния. Тют­чев далек был от обо­го­тво­ре­ния при­роды. При­рода не совер­шен­ство жизни. Только «в пол­ном чув­стве Бытия — пир­ше­ство При­роды»²³; а в мире есть зло и смерть, и не в меч­тах только, а в гроз­ных стра­да­ниях и в безу­мии горя. Это «гнев Божий»²⁴, «правда Божия»²⁵, «Божья кара» за гре­хо­па­де­нье²⁶, за зло жизни. Нужна борьба с этим злом, и «борьба отча­ян­ная»²⁷; нужно тер­пе­ние , любовь на свете, «жизнь отре­че­нья, жизнь стра­да­нья»²⁸), чтобы не застыть, не обо­млеть от страха смерти при «веч­ном отбое и при­бое»²⁹) сле­пых стра­стей и оже­сто­чен­ных болей. И борьба эта, хотя и «сле­зами оро­шена»³⁰, радостна, потому что успешна, побе­до­носна. Конец ее, — «про­щаль­ный свет любви послед­ней, зари вечер­ней»³¹) мира, — веч­ное откро­ве­ние «лика Божия», жизни Божественной.

Когда про­бьет послед­ний час природы,
Раз­ру­шится состав частей земных;
Все зри­мое опять покроют воды,
И Божий лик изоб­ра­зится в них³².

Освя­ща­ю­щие силы для борьбы, для труда и работы чело­ве­че­ского духа в этом мире льются к нам из дру­гого «луч­шего мира, духов­ного мира», «мира днев­ного»³³, где —

«Дру­гую видим мы природу,
И без заката, без восхода,
Дру­гое солнце све­тит там…
Все луч­шее там, све­тила шире —
Так от зем­ного далеко…
Так разно с тем, что в нашем мире —
И в чистом пла­мен­ном эфире
Душе так радостно легко»³⁴.

«Божий пла­мень»³⁵ все очи­щает, все пре­тво­ряет в жизнь веч­ную, все­мир­ную радость, в гар­мо­нию бытия. В его огне, в свете его текут свя­тые откро­ве­ния Божии людям, откры­ва­ется «отрада Гос­подня»³⁶ всем, осо­бенно несчаст­ным. Без «неба нетленно-чистого», без Божиих оза­ре­ний все на земле «удуш­ливо-зем­ное»³⁷ грустно, томительно.

«И не дано ничтож­ной пыли
Дышать Боже­ствен­ным огнём»³⁸

Только в откро­ве­ниях Боже­ствен­ных по земле «про­хо­дит неза­метно небес­ных анге­лов нога»³⁹

В этих чистых и высо­ких источ­ни­ках вся жизнь и вся душа хри­сти­ан­ской рели­гии, рели­гии свя­тых молитв, Боже­ствен­ных таинств, все­очи­ща­ю­щих сил Божиих . «Еван­гель­ское слово»⁴⁰ и «Чаша»⁴¹ крови Хри­сто­вой — пол­нота откро­ве­ния Божия. В «Новом Завете» Хри­сто­вом — вся рели­ги­оз­ная сила хри­сти­ан­ского бла­го­ве­стия, вся радость и свет­лость тру­дов и забот чело­ве­че­ских, веч­ная свя­тыня, обве­ян­ная «надеж­дой, верой и любо­вью»⁴². В упо­ва­ниях веры и в духе любви все цве­тет в хри­сти­ан­стве, в путях веч­ной жизни, веч­ной кра­соты и блаженства.