Русская литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Русская литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Лебедев Ю.В.
(29 голосов: 3.3 из 5)
СодержаниеПолный текст Пред. главаСлед. глава 

Николай Михайлович Языков (1803–1846)

«С появлением первых стихов Языкова, – писал Н. В. Гоголь, – всем послышалась новая лира, разгул и буйство сил, удаль всякого выраженья, свет молодого восторга и язык, который в такой силе, совершенстве и строгой подчинённости господину ещё не являлся дотоле ни в ком. Имя Языков пришлось ему недаром. Владеет он языком, как араб диким конём своим, и ещё как бы хвастается своей властью. Откуда ни начнёт период, с головы ли, с хвоста, он выведет его картинно, заключит и замкнёт так, что остановишься поражённый. Всё, что выражает силу молодости, не расслабленной, но могучей, полной будущего, стало вдруг предметом стихов его. Так и брызжет юношеская свежесть ото всего, к чему он ни прикоснётся».

«Всё, что вызывает в юноше отвагу: море, волны, буря, пиры и сдвинутые чаши, братский союз на дело, твёрдая как кремень вера в будущее, готовность ратовать за отчизну, – выражается у него с силой неестественной. Когда появились его стихи отдельной книгой, Пушкин сказал с досадой: “Зачем он назвал их: “Стихотворения Языкова”! их бы следовало назвать просто: “хмель”! Человек с обыкновенными силами ничего не сделает подобного; тут потребно буйство сил”. Живо помню восторг его в то время, когда прочитал он стихотворение Языкова к Давыдову, напечатанное в журнале. В первый раз увидел я тогда слёзы на лице Пушкина (Пушкин никогда не плакал; он сам о себе сказал в послании к Овидию: “Суровый славянин, я слёз не проливал, но понимаю их”). Я помню те строфы, которые произвели у него слёзы: первая, где поэт, обращаясь к России, которую уже было признали бессильною и немощной, взывает так:

Чу! труба продребезжала!
Русь! тебе надменный зов!
Вспомяни ж, как ты встречала
Все нашествия врагов!
Созови из стран далёких
Ты своих богатырей,
Со степей, с равнин широких,
С рек великих, с гор высоких,
От осьми твоих морей!

И потом строфа, где описывается неслыханное самопожертвование, – предать огню собственную столицу со всем, что ни есть в ней священного для всей земли:

Пламень в небо упирая,
Лют пожар Москвы ревёт.
Златоглавая, святая,
Ты ли гибнешь? Русь, вперёд!
Громче буря истребленья,
Крепче смелый ей отпор!
Это жертвенник спасенья,
Это пламя очищенья,
Это Фениксов костёр![40]

У кого не брызнут слёзы после таких строф? Стихи его точно разымчивый хмель; но в хмеле слышна сила высшая, заставляющая его подыматься кверху. У него студентские пирушки не из бражничества и пьянства, но от радости, что есть мочь в руке и поприще впереди, что понесутся они, студенты,

На благородное служенье
Во славу чести и добра».

«Свет молодого восторга», наполняющий стихи Языкова, заключён во взлёте самосознания юной нации, одержавшей победу в Отечественной войне. На волне живоносного единства русских людей перед лицом общей опасности как раз и возникло это чувство абсолютной свободы и лёгкого дыхания. За всем личным, интимным, бытовым стоял у Языкова величественный образ богатырской России, частью которой он себя ощущал и как человек, и как поэт-студент, и как поэт-историк. «Языков был влюблён в Россию. Он воспевал её, как пламенный любовник воспевает свою красавицу, ненаглядную, несравненную, – замечал П. А. Вяземский. – Когда он говорит о ней, слово его возгорается, становится огнедышащим, и потому глубоко и горячо отзывается оно в душе каждого из нас»:

Я здесь – Да здравствует Москва!
Вот небеса мои родные!
Здесь наша матушка-Россия
Семисотлетняя жива!
Здесь всё бывало: плен, свобода,
Орда, и Польша, и Литва,
Французы, лавр и хмель народа,
Всё, всё!.. Да здравствует Москва!

Какими думами украшен
Сей холм давнишних стен и башен,
Бойниц, соборов и палат!
Здесь наших бед и нашей славы
Хранится повесть! Эти главы
Святым сиянием горят!

О! проклят будь, кто потревожит
Великолепье старины,
Кто на неё печать наложит
Мимоходящей новизны!
Сюда! на дело песнопений,
Поэты наши! Для стихов
В Москве ищите русских слов,
Своенародных вдохновений!

(«Ау!», 1831)

Студенческие «Песни» (1823) Языкова – это ликующий гимн свободной жизни с её звонкими радостями, с богатырским размахом чувств, молодостью, здоровьем. В ряду этих вечных, простых и неразложимых ценностей жизни оказывается у поэта-студента и вольнодумство. Типичное для лирики декабристов чувство здесь очеловечивается, теряя налёт одической торжественности:

Приди сюда хоть русский царь,
Мы от бокалов не привстанем.
Хоть громом Бог в наш стол ударь,
Мы пировать не перестанем.
Приди сюда хоть русский царь,
Мы от бокалов не привстанем.

Исследователи творчества Языкова замечают, что «взамен величавого парения поэзии классицизма XVIII века и тяжеловесной риторики, сковывавшей мысль и чувство гражданских поэтов начала XIX века», Языков утвердил в поэзии «живой поэтический восторг».

Свободу Языков ценил превыше всего. Поражение декабристов он воспринял трагически. Приговор и казнь пяти товарищей 7 августа 1826 года вызвали из груди поэта стихи, являющиеся вершиной его вольнолюбивой лирики:

Не вы ль убранство наших дней,
Свободы искры огневые, —
Рылеев умер, как злодей! —
О, вспомяни о нём, Россия,
Когда восстанешь от цепей
И силы двинешь громовые
На самовластие царей!

Поэт никогда не терял веры в торжество свободолюбивых порывов человеческого духа. В 1829 году он написал стихотворение «Пловец» («Нелюдимо наше море…»), которое вскоре стало одной из любимых песен русской молодёжи. Силе могучей природной стихии противостоит в этом стихотворении мужество отважных пловцов, устремлённых к общей и светлой цели:

Смело, братья! Туча грянет,
Закипит громада вод,
Выше вал сердитый встанет,
Глубже бездна упадёт!

Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна:
Не темнеют неба своды,
Не проходит тишина.

Но туда выносят волны
Только сильного душой!..
Смело, братья, бурей полный,
Прям и крепок парус мой.

В своих вольнолюбивых стихах Языков кажется смелее и прямее декабристов. Это тем более удивительно, что поэт ни в какие тайные общества не вступал и в политические программы декабристов посвящён не был. Секрет в том, что поэзия Языкова упорно пробивается к прямому авторскому слову, не отягощённому традиционными поэтическими формулами школы «гармонической точности». Вслед за Пушкиным он выступил против условных поэтических украшений, выдвинув требование «нагой простоты», возвратив поэтическому слову прямой, предметный смысл. И это усилило художественный эффект его вольнолюбивых стихов.

В летние месяцы 1826 года Языков, студент Дерптского университета, вместе со своим однокурсником А. Н. Вульфом гостил в Тригорском и дружески общался с Пушкиным. В итоге этого общения явился цикл стихов: «О ты, чья дружба мне дороже…»(1826), «П. А. Осиповой» (1826), «Тригорское» (1826), «К няне Пушкина» (1827). Обращаясь в стихах к Арине Родионовне, Языков писал:

Свет Родионовна, забуду ли тебя?
В те дни, как, сельскую свободу возлюбя,
Я покидал для ней и славу, и науки,
И немцев, и сей град профессоров и скуки,
Ты, благодатная хозяйка сени той,
Где Пушкин, не сражён суровою судьбой,
Презрев людей, молву, их ласки и измены,
Священнодействовал при алтаре Камены, —
Всегда приветами сердечной доброты
Встречала ты меня, мне здравствовала ты,
Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета,
Ходил я навещать изгнанника-поэта <…>
С каким радушием – красою древних лет —
Ты набирала нам затейливый обед!
Сама и водку нам, и брашна подавала,
И соты, и плоды, и вина уставляла
На милой тесноте старинного стола!
Ты занимала нас – добра и весела —
Про стародавних бар пленительным рассказом:
Мы удивлялися почтенным их проказам,
Мы верили тебе – и смех не прерывал
Твоих бесхитростных суждений и похвал;
Свободно говорил язык словоохотный,
И лёгкие часы летели беззаботно!

В стихах пушкинского цикла Языков выступил мастером пейзажной живописи, изображающим природу в движении, в смене времён. В стихотворении «Тригорское», посвящённом П. А. Осиповой, Языков так передаёт наступление утра и восход солнца:

Бывало, в царственном покое,
Великое светило дня,
Вослед за раннею денницей,
Шаром восходит огневым
И небеса, как багряницей,
Окинет заревом своим;
Его лучами заиграют
Озёр живые зеркала;
Поля, холмы благоухают;
С них белой скатертью слетают
И сон, и утренняя мгла;
Росой перловой и зернистой
Дерев одежда убрана;
Пернатых песнью голосистой
Звучит лесная глубина.

К концу 1830-х – началу 1840-х годов вольнолюбивые мотивы в лирике Языкова замолкают, уступая место иным, патриотическим. Поэт примыкает к славянофильскому направлению в русской общественной мысли и обрушивается с критикой на отечественных «западников». Владея боевым стихом, он создаёт убийственные памфлеты: «К ненашим» (1844), «Николаю Васильевичу Гоголю» (1841), «К Чаадаеву» (1844). В советский период они расценивались как реакционные. Было принято считать, что патриотическое направление убило талант поэта. Всё это далеко от истины. Обращаясь к врагам России, Языков писал:

Народный глас – он Божий глас, —
Не он рождает в вас отвагу:
Он чужд, он странен, дик для вас.
Вам наши лучшие преданья
Смешно, бессмысленно звучат;
Могучих прадедов деянья
Вам ничего не говорят;
Их презирает гордость ваша.
Святыня древнего Кремля,
Надежда, сила, крепость наша —
Ничто вам! Русская земля
От вас не примет просвещенья,
Вы страшны ей: вы влюблены
В свои предательские мненья
И святотатственные сны!
Хулой и лестию своею
Не вам её преобразить,
Вы, не умеющие с нею
Ни жить, ни петь, ни говорить!
Умолкнет ваша злость пустая,
Замрёт неверный ваш язык:
Крепка, надёжна Русь святая,
И русский Бог ещё велик!

(«К ненашим»)

П. А. Вяземский так откликнулся на ранний уход Языкова: «Смертью Языкова русская поэзия понесла чувствительный и незабвенный урон. В нём угасла последняя звезда Пушкинского созвездия, с ним навсегда умолкли последние отголоски пушкинской лиры. Пушкин, Дельвиг, Баратынский, Языков, не только современностью, но и поэтическим соотношением, каким-то семейным общим выражением образуют у нас нераздельное явление. Ими олицетворяется последний период поэзии нашей; ими, по крайней мере доныне, замыкается постепенное развитие её. <…> Эта потеря тем для нас чувствительнее, что мы должны оплакивать в Языкове не только поэта, которого уже имели, но ещё более поэта, которого он нам обещал. Дарование его в последнее время замечательно созрело, прояснилось, уравновесилось и возмужало».

Вопросы и задания

1. Почему для характеристики стихов Языкова его современники использовали такие образы, как «хмель», «пламя», «буйство сил»?

2. Каковы излюбленные мотивы лирики Языкова в молодые и в зрелые годы?

3. Проанализируйте стихотворение Языкова «Д. В. Давыдову» («Жизни баловень счастливой…»). Как соединяются в нём историческая реальность и поэтический восторг?

4. Сопоставьте стихотворение Языкова «Няне А. С. Пушкина» со стихотворением Пушкина «Няне».

5. Оцените стихи Языкова, посвящённые критике русских либералов-западников («К ненашим», «Николаю Васильевичу Гоголю», «К Чаадаеву»).

[40] Стихи «Денису Васильевичу Давыдову» (1835)

Пред. страница К оглавлениюСлед. страница

Жанры и темы

История, Дореволюционная проза

Рекомендуем

Комментировать