За Троицу
Говорят, жизнь человеческая коротка, но ее вполне хватает, уверяют богословы, чтобы определиться на Вечность.
Никто нас не спросил, когда нам родиться. Наверное, никто и не спросит, когда умереть. Очевидно, какое время полезнее для души, в такое Бог и благословил жить.
Мне Господь благословил родиться в средней полосе России. Местечко наше называлось странно потому, что речушек и водоемов там не было и ребятишки просили у машинистов паровозов: «Дяденька, налей-ка водички». С легкой руки машинистов станцию стали называть Налейка, хотя первоначально в книгах о крае она именовалась Темрязань, как и старинное село в пяти километрах от нее.
Поселение Русская Темрязань организовали беглые от царя Петра I казаки. Село красивое, большое и живописное. Оно делилось на барскую половину и вольную, которые соответственно и назывались: Барская и Вольная.
Мои родители, Мария Ивановна и Михаил Иванович, были родом из близлежащего села Коромысловки. Совсем перед Отечественной войной мамин отец Иван Яковлевич уехал в Налейку работать на станции плотником. Мама, вспоминая, говорила:
— Дедушка колхозы не любил. В стенной газете его рисовали с крыльями на спине и летящими за ним большими ножницами.
После войны мама вышла замуж за моего папу, который к тому времени овдовел. У него на руках было трое детей: двое сыновей и восьмимесячная дочь. Умершая жена Мария Ивановна была подругой мамы. Они были две Марии Ивановны из одного села. Какие-то «доброхоты», втайне от папы, насоветовали папиной жене сделать аборт доморощенными средствами. Так как при Сталине за это давали десять лет тюрьмы, то они решили не обращаться в больницу, и Мария Ивановна умерла.
Папа приехал из Коромысловки в Налейку к маминым родителям свататься как к землякам. Сваты были грустноватые: жених с большим приданым, или, как тогда говорили, с «хвостом» — тройня. На семейном совете спор шёл жаркий. Мама была барышней — а сватался не ровня, вдовец с «хвостом». Бабушка Саня была против, а мама ей возражала примерно так: «Ну и что, что «троица», ведь ты семерых вырастила!» После такого решительного аргумента баба Саня сказала как отрезала:
— Ну, все! Как бы трудно ни было, домой не беги, в дом не пущу.
Так и вышла моя мама за «троицу».
Очень часто ей хотелось бежать из Коромысловки домой к матери, в Налейку.
— Сяду, бывало, ночью и смотрю на детей. Кроватей не было, все на полу спали. Миша, муж, на ночной работе, землю пашет. Соберусь бежать, а самой в голову мысли роем бегут. Что с ними со всеми будет, когда проснутся? Посижу, посижу, сердце от жалости защемит, и снова останусь.
Комментировать