Академические письма к отцу¹

Драгоценнейший мой Тятинька,

При помощи Божьей и св. Угодников Радонежских, с 1-го Сентября я считаю себя действительным студентом Московской Духовной Академии XXXVII курса. Сверх всякого ожидания, поступил я в Академию блестяще: на трех письменных сочинениях получил баллы – 5, 4 ½ и 4 ½, на 3 устных испытаниях – 5+, 3, 5, за эти баллы принят под № 2-м. Первым в наш курс поступил студент Вологодской Семинарии Василий Афиногенович Образцов, сумма баллов которого превышает мою на ¾, меня позаела немного Церковная история, по которой едва-едва отделался от двойки и получил 3. Ярославцам на нынешний год посчастливилось в Московской Академии: из 6, державших экзамены, 5 человек поступили на полное казенное содержание (Соболев под № 6-м, Студитский – № 13, Преображенский – № 17, Приоров – № 24, и я), один на свое иждивение (Иван Ник. Виноградов под № 43). Всех, державших экзамены в Академию, было 52 студента, из них 51 поступил в Академию и один отослан обратно (из Вифан. семин.); на казенный счет принято 35 человек, следующие 5 человек за 35 № обнадежены стипендиями от братства св. Николая², выдаваемыми в размере от 50 до 150 р. каждому студенту.

Темы для сочинений приемных были назначены следующие: 1) по св. Писанию (18 авг.) – «Имеют ли значение для настоящего времени речи ветхозаветных пророков, содержащие в себе обличения пророков и преступлений древнего Израиля?» (читал доцент Елеонский); 2) по Психологии (19 авг.) – «То, явление, что психические способности животных, аналогические с способностями человека, связаны неразрывно с организмом и с разрушением его уничтожаются, не ведет ли к заключению, что и душа человеческая не может быть самостоятельною и бессмертною?» (читал В.Д.Кудрявцев); 3) по Догматике (23 авг.) – «Раскрыть смысл слов Ап. Иакова: вера без дел мертва» (читал Беляев).

Как видите, темы все общие, на которые можно было писать от чистого разума, без всякого запаса каких-нибудь специальных знаний.

Что касается устных экзаменов, то помимо малого их значения, (ибо все дело определялось почти исключительно одними сочинениями), – они и по характеру своему были слишком слабы: за мало-мало сносный ответ ставили 5 и даже 5+, только История немного попугала нас дикостью вопросов, предлагавшихся профессорами-специалистами своего дела.

За три недели житья своего в Академии, я свыкся вполне с академической дисциплиной, перезнакомился на самую короткую ногу со всеми своими новыми товарищами и вообще привык так, как будто живу здесь целые годы. Специальность выбрал Богословие и записался на богословское отделение; из новых языков выбрал немецкий. Вот все, что могу сказать Вам теперь о своих подвигах по Академии.

Поделитесь моей и своей радостью с мечеходовскими, поблагодарите их за сочувствие к судьбе моей и благожелания, с которыми отправляли они меня на новое учебное поприще, передайте им глубочайшее моё почтение. Дорогому Платону Матвеевичу, если он теперь в Мечеходове, потрудитесь перечитать это письмо моё; ему интересны дела учебные; за его судьбу я душевно рад; надеюсь, что учительская должность в Пошехонье ему чрезвычайно понравится.

Очень жаль, что не пришлось видеться с дедушкою о. Димитрием при обратном путешествии его из Москвы; как могло случиться то, что мы разъехались с ним – недоумеваю.

В Москве погостил я недурно, с редкостями столицы ознакомился вполне, сестриц брал из училища³ к дяде неоднократно, они здоровы, учатся хорошо, к училищу и начальнице привыкли и не скучают.

Остаюсь преданнейший вам сын Александр Мартынов.

1878 г. 3 Сент.

После долговременного напряженного ожидания вестей от Вас, я решился, было, снова писать Вам, как к величайшей радости получил вчера письмо от Вас с 10 р. и скрипку: от всей души благодарю Вас за то и другое, (жаль только, что на скрипке не оказалось некоторых струн). Долговременное молчание Ваше у меня начало уже рождать тревожное сомнение относительно Вашего благополучия; из письма Вашего вижу, что жизнь Ваша течет, при помощи Божьей, своим чередом: – дай Господи!

Приступая к повествованию о своей жизни в Академии, не могу похвастать какими-нибудь новостями, какими наполнено предшествующее мое письмо. Жизнь академическая идет так тихо и однообразно, что наперед можно предугадать, – что, напр., будут делать студенты в час полудни 20 окт.; будут делать то же, что и 20 сен. В это время дня. Наплыв новых впечатлений, развлекавший нас во время приемных экзаменов, когда ежечасно шли новые и новые взаимные знакомства и рассказы о диковинках разных чужих стран, – теперь прекратился; жизнь вступила в обычную свою колею; скука нередко заявляет о себе. При занятиях, впрочем, её действие ещё не так ощутительно. Наши учебные дела – теперь в полном разгаре: лекции начались с 6 сент., с 10-го дано уже первое сочинение по Психологии, которое нужно приготовить к 25 окт. Срок, по-видимому, очень длинный, но если сообразить трудность дела, зависящую главным образом то того, что источники для этого сочинения по преимуществу на немецком языке, с которым я не настолько знаком, чтобы свободно пользоваться им, – то этот длинный срок представится далеко не так длинным: до сего времени я не собрал еще всех источников и не перечитал их.

К порядкам академическим вполне привык; с характерами товарищей тоже ознакомился: большинство из них – народ хороший, простой и веселый. Согласно исстари заведенным порядкам, мне приходилось уже нести некоторые обязанности студенческие. Напр. Обязанность дежурить по столовой, – по классу. По своему желанию, взял я должность пономаря по академической церкви; в прошедшее воскресенье исправлял в первый раз эту обязанность, которая довольно сложна, особенно при ректорском служении.

В свободное, праздничное время хожу к знакомым: между ними – секретарь Академии Ив. Александ. Кратиров, Василий Федор. Кипарисов⁴ и иеромонах Геннадий – очень любезные и добрые: все они знают меня по Дяде⁵.

Кстати о Дядюшке: слышали ли Вы, что он пожалован орденом.Такова 2 степени от сербского князя Милана? (Известие это распространилось через газету «Современные Известия», в одном из последних номеров которой и помещен перечень лиц, пожалованных этим орденом: если имеете возможность, взгляните в этот №, и поздравьте Дядюшку). К 29 числу этого месяца, (а может быть и ранее) ждем его прибытия в Лавру на магистерский диспут Ник. Алек. Заозерского, его приемника по профессорской кафедре в Академии. 5 числа был у нас магистерский диспут Ник. Ив. Троицкого (преподавателя Св. Пис. в Костромской сем.), который защищал свою диссертацию на тему: «О происхождении трех первых канонических евангелий» (против Евальда и Гольцмана).

1878 г. 20 сен.

Получив письмо Ваше довольно давно уже, я не отвечал до сих пор только потому, что на основании этого же самого письма, изо дня в день ждал приезда в Лавру Иг.Яковл. и Льва Ивановича⁶. Но указанный в письме срок уже прошел, а гости все ещё не посещали меня, должно быть иным путем возвратились они в страну свою: жаль, хотелось бы повидать их и показать им Лавру и Академию. Поджидал было и Дядюшки о. Павла, но и того не дождался: видно хлопоты хозяйственные не дозволили ему предпринять путешествие в здешние края.

Вчера я возвратился из Москвы, где был двое суток. Брал в воскресенье сестриц из Училища на Саввинское подворье. Они живы, здоровы, учатся очень хорошо (у Саши – две четверки, остальные пятерки; у Анюты чуть ли не все пятерки). К училищу привыкли, ведут себя скромно и к старшим почтительны. Преосвященный Дядюшка занят, или, лучше сказать, по горло завален делами по Москве и епархии. Служит очень часто, и Больше все в Московских приходах и учебных заведениях. Москва души в нем не чует: и духовенство и купечество – чисто обожают доброго Владыку. Всякий раз за его служение собирается множество народа.

Бывши в Москве, навещал Дмитрия Павловича квартиру, но самого его дома не застал, он был на уроке.

Недавно получил письмо из Углича. Пишет Дядюшка Н.Федорович о посещении Ярославским Владыкою⁷ их училища. Цель поездки Владыки – дать назидание и выговор учителям за небрежное отношение к делу преподавания, в силу чего Угличское училище доставляет в Семинарию приблизительно 3–4 человека в год. От грозы Владыки не ускользнул между прочим и Дядюшка. Но тут вышла довольно смешная история. «И по твоему предмету гадко отвечали», обращается Владыка к Дядюшке. «Да по моему-то предмету и не экзаменовали», отвечает этот последний: (представьте себе неловкое положение Преосвященного: едет делать выговор, и не знает, кому и за что нужно их сделать! По свящ. Истории, которую читает Дядюшка в училище, вот уже второй год экзамена в семинарии не полагается!) Сделав такую неудачную попытку пожурить Дядюшку, Владыка после того значительно смиловался по отношению к нему и предложил священническое место в Угличе, от которого Дядюшка отказался, в виду того, что священство может лишить его пенсиона, до которого так мало времени осталось служить ему.

Слышали ли Вы новость относительно преобразования уездных училищ в так называемые «просеминарии»? Учителями Духовных училищ теперь будут кандидаты Академии; оклад жалования такой же, что и в Семинариях. Прекрасная мысль, прекрасны должны быть и результаты её. Известие это передается «Церк.-общ. Вестником», как официозное, т.е. полученное из достоверных слухов.

1878 г., 31 окт.

P.S. 25-го числа этого месяца подал первое сочинение по Психологии, завтра дадут другое по Философии.

Премного благодарю Вас за поклон с Дядюшкой о. Павлом. Вчера он был здесь целый день, навещал и меня, пил у меня чай и беседовал довольно долго. Сегодня с утренним поездом отправился он а Москву.

Между другими известиями о родной стороне передал он и весьма неприятное для меня известие о неприятностях в Мечеходове по поводу бревен, нарубленных покойным Матвеем Ефимовичем. Чрезвычайно скорблю о том, что такое пустяковое дело приняло так крупные размеры, что из-за него пришлось беспокоить о. Благочинного. Помимо дурного исхода, который может принять это дело по отношению лично к Вам, сообразите, сколько вредных последствий повлечет оно за собой, если бы даже и пришлось отнять у сирот их последнее, можно сказать, достояние. Во 1-х, взгляд о. Благочинного на Вас, как примерного благодетеля сирот, по необходимости должен измениться, и изменится, без сомнения, к худшему для Вас, (а потери этой репутации пред о. Благочинным особенно нужно страшиться, так эта только черта Вашего характера благодеяния к сиротам и поддерживает любовь к Вам непосредственного и, можно сказать, главного начальника Вашего). Во 2-х, отнятием сиротского куска Вы вооружаете против себя и всех своих соседей, а прежде всего, конечно, обиженных сирот. Не мало охладится и сильная доселе любовь к Вам прихожан мера долготерпения которых скоро ли, долго ли должна наконец кончиться. Это необходимое последствие всякого неправильного притеснения, на мой взгляд, уже и теперь начинает проявлять себя по отношению к Вам. Замечаете ли начавшееся охлаждение к Вам ближайших к Вам членов прихода (Н.Я. Кривон, старосты, Л. Ив., Иг. Яковл.), замечаете ли, что отношения этих влиятельнейших лиц к Вам становятся день ото дня все натянутее и официальнее? Единственная причина тому несправедливые притязания Ваши по отношению к сиротам, слезы которых не остаются незамеченными сострадательными прихожанами.

И такая масса зла – откуда? Из какого-то неразумного эгоизма, из желания показать свое я на счет людей, и без того уже достаточно забитых. Я не отрицаю того, что сироты-женщины бывают по временам, пожалуй, и сверх должного притязательны. Но по отношению к незнакомым с законными уложениями женщинам эта сверх должная притязательность до некоторой степени извинительна, именно может быть извинена этою их темнотою. Отсюда следует только то, что закон во всех его добродетелях должен быть открыт пред ними, через что права их определятся сами собою, а этим положен будет, без всяких неприятностей и предел их притязательности. Шуметь же и ссориться без выяснения предварительно истинного положения дела, по моему мнению, по меньшей мере безрассудно. Это самый лучший, по моему, путь к удовлетворению эгоистических притязаний, если уж они необходимы. Поняв истинное свое положение, сироты будут смотреть на Ваши благодеяния, именно как на благодеяния.

Все предыдущие мои рассуждения приводят меня к такому разумному выводу:

Дело на настоящий раз послужившее причиною ссоры и неприятностей, (я разумею – бревна) должно быть без дальнейших хлопот покончено, как можно миролюбивее. Лучший и единственно возможный для этого путь – отдать сиротам бревна, выяснивши при этом незаконность их поступка, с целью предупреждения от всего подобного на будущее время. Представьте выгоды от такого миролюбивого окончания дела: и возвращение благоволения и любви о. Благочинного (это особенно важно в виду того, что скоро предстоит аттестация Вашего годичного поведения); – далее мир и любовь от соседей и всех вообще прихожан. Ради Бога не слушайте посторонних наговоров завистливых и обманчивых людей, вникните сами поглубже в дело и тогда оно представится Вам далеко не в таком виде, как теперь.

Этим мирным путем дело на этот раз, кажется, и может быть покончено, (а покончить его необходимо, как можно поскорее, пока оно еще не приняло таких размеров, когда все попытки к потушению его могут остаться тщетными – Спаси Бог от этого!) На будущую же весну, если приведет Господь дожить до неё, дело может поставлено приблизительно таким образом. Должна быть произведена строгая размежевка полей и лесов между Вами и псаломщиком. Часть псаломщика, пусть остается неприкосновенною для сирот собственностью владельца. Для Вашей же милости останется широкое поле деятельности из собственной Вашей доли. Тогда сироты будут выделены всецело от всякого постороннего влияния и притязательности: Вас только будут знать они, Вам одним будут благодарны, за Вас будут вечно Бога молить, о Вас – и доброе слово и благодарность в глаза и за – глаза. Сколько добра и счастья за такое малое благодеяние, как несколько клочков земли, для Вас никакой пользы не приносящих!

Ради Самого Господа, прекратите так дело неприятное, дорогой Тятинька! Поверьте, что эти строки мои излились не из желания читать Вам наставления (чего упаси Господи!), а из глубины сердца всегда преданнейшего и желающего Вам всех благ и счастья сына.

По Академии мои дела идут, благодаря Господа, успешно, хотя за 3 месяца пребывания здесь силы мои достаточно истощились и требуют освежения. Теперь пишу сочинение по философии. В прошлый понедельник был в Лавре Преосвящ. Дядюшка, – освящал церковь у Ильи Пророка. Сестрицы живут хорошо, учатся прилежно, обе вторыми ученицами.

22-го этого месяца имеет быть у нас диспут магистерский Н.Ив. Лебедева (нашего профессора по Патристике), сочинение писано на тему: «Разбор Апологии Оригена против Цельса».

1878 г. 17 Ноября.

Две недели уже прошло со времени разлуки нашей, а я до сих пор еще не известил Вас о благополучном прибытии своем в богоспасаемую Академию. Причина такой неаккуратности – отчасти болезнь горловая (нечто в роде жабы), которую схватил я здесь уже в посаде, неосторожно прогуливаясь, отчасти дело по сочинению, которое предложили нам тотчас же по приезде, отчасти и вообще семинарская привычка – откладывать дела, подобные письмам, в долгий ящик.

В прошлое Воскресенье (14-го) посещал Москву, видел сестриц и брал их к Дяде на несколько часов. Девочки здоровы и резвы, учатся прекрасно: за прошлую четверть года Анюта оказалась первой ученицей (с круглыми пятерками по всем предметам), Саша – второй (с несколькими четверками). Успехи малюток чрезвычайно радуют Дядю, который частенько и поощряет их, то гостинцами, то обновками. Начальница заведения тоже благоволит к нашим девочкам, за них и меня, когда бываю в училище, принимает чрезвычайно любезно, любезнее даже, чем всех других посетителей, хотя между этими последними часто бывают, чуть ли не генеральши.

Дядя здравствует и постоянно занят делами частью епархиальными, частью своими учеными; (ходят слухи, что он готовит проект о переводе дел брачных из области суда церковного в гражданское ведомство, насколько это вероятно – сказать не могу). Передавал я ему речи Ваши о билете, и желание Ваше выкупить после Пасхи. Это намерение он чрезвычайно одобрил, и, как водится, готов даже пособить Вам в этом деле.

Как идут Ваши дела? Нет ли чего новенького в краях наших?

На днях послал я письмо Александру Алек. Муракову в ответ на просьбу его (справится о положениях для поступления в Семинарию на правах церковного начётчика), но ответа до сих пор ещё не получал; не знаю, получил ли он письмо это: спросите его об этом при оказии.

1879 г. 19 Января.

Честь имею поздравить Вас с наступившею Св. Четыредесятницей, – от всей души желаю Вам провести благочестиво св. дни сии и в радости встретить Светлый праздник Воскресения Христова.

По милости Божьей я удостоился сегодня приобщиться Св. Тайн Христовых, предварительно исповедавшись вчера у академического духовника. Извините, что своевременно не пришлось попросить, по обычаю христианскому, у Вас прощения: вчера только приехал я из Москвы от Дядюшки, где провел без малого две недели. Все время это был занят разными делами. На масляницу брал к Дяде сестриц своих из Гимназии: с ними-то и пришлось возиться. Был два раза у Никиты Ивановича⁸, и однажды у Юлии Никитичны. Ожидая встретить в Дедушке человека с «полным сознанием своих высоких достоинств» и не без примеси старой дворянской спеси, (каковы большинство людей подобного рода), я сверх всякого ожидания нашел в нем человека чрезмерно любезного и ласкового, в полном и истинном смысле близкого родственника. Такими же приятными качествами справедливость требует отметить и супругу его, любезнейшую бабушку Любовь Федоровну. После весьма радушного приема, оказанного мне этим родным семейством, оставалось только пожалеть, что при многократных поездках в Москву мне до сих пор не удавалось побывать у них ранее.

Кроме визитов к родным я ходил на маслянице три раза в театры – большой и малый. Не буду подробно описывать впечатления мои, вынесенные из этих общественно-увеселительных мест, так как это было бы и не особенно интересно для Вас да и не гармонировало бы с текущими великими днями: скажу только, что впечатление от театров – самое отрадное в художественном отношении. За масляницу же пришлось посетить Политехнический музей и Зоологический сад, диковинок, перед которыми можно настояться несколько часов в изумлении, дотаточно и там.

После масляничного веселья дал почувствовать себя Великий пост – своими продолжительными службами церковными: ежедневно пришлось выстаивать за этими службами приблизительно часов по 5. Дважды посещал на первой неделе несчастного о. Аполлона Васильевича Казанского, которого на маслянице привезла жена его с целью поместить в какую-нибудь из московских больниц для умопомешанных. Состояние здоровья его с точностью еще не определено больничными (в загородной Преображенской больнице) врачами; хотя на основании сделанных за это короткое время наблюдений, врачи подают надежду на выздоровление. Два года уже, как бедный о. Аполлон страждет этим меланхолическим настроением.

1879 г. 17 Февр.

Извините, что промедлил ответом на письмо Ваше с подарком Таисии Александровны. Недосуги и недостаток материала для письма – единственная тому причина. На днях покончил я на черно сочинение по Патристике и теперь чувствую себя несколько свободнее: хорошо ли, худо ли, но работа срочная почти уже совсем окончена, остается переписать на чисто листов 10-ть, а это труд уже второстепенной важности.

Спешу при настоящем случае искренно поблагодарить Таисию Алек. за её подарок, надеюсь не остаться в долгу, со своей стороны. Теперь пока прошу передать ей моё глубокое почтение.

Относительно меха, который продает Платонида Сергеевна, не могу сказать покуда ничего определенного. Потребность в шубе для меня ощутительна, но будет ли годиться в употребление этот именно мех, заочно сказать не могу. Если он, действительно доброкачественный (а это определить не трудно и Вам), то я с удовольствием взял бы его себе. Во всяком случае скупить его не мешает; если не для меня, то для Вас самих он пригодится.

В прошлую субботу получил я письмо от Преосвященного Дядюшки, в котором он извещает меня о болезни Анюты. Болезнь была серьезная и довольно опасная («рожа»), но благодаря Господа, при помощи медицинской опасность теперь миновала: больная оправляется, и притом довольно быстро, как видно это из приложенных к письму Дядюшки бюллетеней начальницы училища. Тем не менее, до совершенного выздоровления бедняжке ещё долгонько подождать. Напишите письмецо девчонкам, и больной особенную записочку для утешения.

Сегодня отдали мы последний долг погребения одному из товарищей наших, студенту 1-го курса Александру Дмитриевичу Любимову. Смерть постигла несчастного совершенно неожиданно. Около месяца лежал он в нашей больнице, лечился от кашля. Болезнь, по-видимому, очень незначительная, но в связи с какой-то другой хронической, в больном она приняла довольно острый характер. Тем не менее за неделю до смерти покойный почувствовал себя значительно легче и бодрее. За последнее время доктор позволял ему прогулки, пользуясь которыми он часто посещал нас, беседовал, шутил, играл в шахматы. Даже накануне смерти около полудня приходил он к нам, по-прежнему бодрый и веселый. Но к вечеру в тот же день (пятницу прошедшую) почувствовал сильную головную боль, которая с течением времени принимала все более и более широкие размеры, так что к утру субботы он впал в бессознательное состояние. Весь этот день он провел в страшных мучениях и криках, наконец, в ½ шестого часа скончался.

Покойный был сын приходского священника Владимирской губернии, священника крайне бедного (недостаток средств, как предполагают, был причиной того, что отец покойного не приехал и на погребение, хотя о смерти сына ему немедленно было сообщено телеграммой). Ещё из второго класса уездного училища покойный взят был в чудовский московский хор певчих (в это время он владел прекрасным дискантом), так, что дальнейшее образование училищное и семинарское получил уже в Москве, откуда и поступил ныне с нами в Академию. За веселый характер, ласковость и музыкальный талант он скоро приобрел всеобщее уважение и любовь между товарищами.

Погребение было справлено слишком торжественно и умилительно. Церковный обряд погребения был совершен 6 иереями во главе с Ректором, который сам читал весь погребальный канон. Останки покойного почтены были четырьмя надгробными речами и словом, произнесенными студентами. Гроб, сам по себе изящный, (он обит был хорошею парчею, с блестящими медными ручками по сторонам), радением товарищей был убран живыми цветами, нарочно с этой целью привезенными из Москвы. Могила (в Академическом саду, почти против могилки нашей Сашеньки Лавровой), выкладена кирпичом, после того, как поставлен, был гроб, свели кирпичный свод. В довершение всего, по душе усопшего предполагается служить сорокоуст в академической церкви. Достойная труженика науки память!

1879 г. 13 Марта.

Пасху, по просьбе дядюшки и по сознанию братского долга к сестрам, думаю провести в Москве. В виду того, что после Пасхи придется справлять мне весеннее пальто, я нижайше просил бы Вас, дорогой Тятинька, прислать мне рубликов 25. Если будет милость Ваша, не откажите.

По странному случаю, вот уже второй раз письма наши расходятся на дороге: в тот же самый день (или днем ранее), когда писали Вы письмо последнее ко мне, отправил и я к Вам свою записочку. На все вопросы последнего письма Вашего, помнится, даны в моем удовлетворительные ответы, так что настоящую записочку пишу я просто для успокоения сомнений Ваших относительно моего здоровья, которое, по милости Божьей, – пока хорошо.

Припадок с Вами сильно перепугал меня; благодарю Господа, что дело кончилось благополучно. Берегите себя, ради Бога, на будущее время. Сочувствие добрых прихожан и соседей, выразившееся при болезни Вашей, меня слишком радует; постарайтесь, по возможности, отблагодарить за добрые чувства тою же монетою.

Мои дела идут своим чередом. Работа по сочинению (очень жаркая за последнее время) – теперь остановилась в виду отсрочки подачи наших трудов до 9 Апр. Переписывать думаю уже в Москве.

За неимением другого материала для настоящего письма, сообщу хоть несколько газетных новостей. 13-го Марта, по известиям из Твери, скончался тамошний Архиепископ Преосвящ. Евсевий, бывший Экзарх Грузии⁹ на 70 году от рождения. В бытность нашу в Академии пришлось нам видеть этого покойного Архипастыря и получить от него благословение. Нам Ярославцам лицо и вся фигура маститого старца напомнила незабвенный образ любимейшего Владыки Дмитрия.¹⁰

В политическом мире за последнее время идет страшная сумятица: шалопаи-студенты университета (если только можно назвать эту дрянь таким почетным именем) бьют и режут без пощады высокопоставленных администраторов. Не успели схоронить князя Крапоткина, злодейски убитого пропагандистами, как в Петербурге на днях было новое покушение на жизнь шефа жандармов, – покушение, к счастью, не удачное: из двух выстрелов, пущенных в карету генерала, ни один не причинил ему вреда. Отрадные известия передают сегодняшние газеты о поимке и заарестовании убийцы Крапоткина (бывшего Харьковского губернатора. Что особенно возмутительно в пропагандистах, так это то, что и священные особы не остаются у них в покое. Знаменитый вития церковный, Преосвящ. Амвросий Московский¹¹ (сотоварищ Дядюшки по служению) за две грозные речи против революционеров (из коих одна произнесена им в день 19 Февр., а другая при погребении князя Крапоткина), по слухам получил от бунтующейся молодежи множество анонимных писем сильно угрожающего характера. Спаси его Господи!

Вот особенно выдающиеся и интересующие всех газетные новости.

Радуюсь успехам Александра Павл., не хватало только его за ложь следующего содержания. В бытность свою в Ярославле он был, между прочим, в гостях у старых хозяев моих – Троицких. Не имея, должно быть, благовидного предлога для посещения, он измышляет его, именно приходит будто бы с целью отправить им поклон от меня и по моей будто бы просьбе делает им визит свой. А между тем меня он не видел за последнее время и в глаза, никаких поручений относительно передачи поклона от меня не получал. Дело, впрочем, очень пустое, но предосудительна ложь в молодом человеке.

1879 г., 16 Марта.

Христос Воскресе! Дорогой мой Тятенька, от всей души и чистого сердца поздравляю Вас с наступающим Светлым Праздником Воскресения Христова, спешу пожелать Вам всех радостей от Господа, особенно же доброго здравия, благополучия и воздержания духовного и телесного, при чем только и возможно христианское провождение великого праздника.

Я пребываю теперь у Дядюшки Преосвященного вместе с Константином Ивановичем Всесвятским. На проходящей страстной седмице Господь сподобил нас приобщится Св. Таин Христовых.

Свободное от церковных Богослужений время (которого, признаться, очень не много), посвящаю чтению и другим подобного рода работам.

По приезде в Москву дважды был я у девочек наших. Анюта поправилась от болезни совершенно, хотя, по благоразумной предосторожности начальницы, еще не выходит на улицу. Саша страдала на днях насморком и кашлем, но теперь тоже исцелилась. В виду таких неровностей в их здоровье. Дядюшка не заблагорассудил взять их к себе на страстную, а хочет взять их на Пасхе. Завтра снова пойду к ним и отнесу некоторые вещицы в подарок им и прислуге, ухаживающей за ними.

Преосвященнейший Дядюшка здравствует и всю эту неделю находится в больших трудах. Каждый день – в служении, а в свободное от него время делает визиты митрополиту¹², который теперь отчаянно болен: (врачи не подают ни малейшей надежды на выздоровление; смерть грозит Владыке каждый час).

О новостях Московских я ничего не знаю, кроме газетных, потому что за ворота совсем не выхожу за недостатком времени. В газетах за последнее время отпечатано Высочайшее повеление, в силу которого воспитанники Дух. Семинарий могут поступать в высшие светские учебные заведения не иначе, как по получении аттестата зрелости из гимназии (это, можно прямо сказать, равняется совершенному запрещению). Печальная новость для наших собратьев из духовенства!

Простите, Бога ради, что не успел ответить на последнее письмо Ваше своевременно, время теперь такое, что, право, едва-едва найдешь свободную минутку вздохнуть от постоянных трудов. Та постановка академического дела, в силу которой в продолжении целого года ограничиваются одним только слушанием лекций, а не заучиванием их, теперь дает себя почувствовать со всеми своими неудобствами. К обыкновенной трудности ныне присоединяется еще другая – ожидание нового Митрополита (Макария) к нашим экзаменам. Вместо 15 листов, которые приходилось готовить прежде на каждый экзамен, ныне назначается не менее 30. Итак, по 30 листов к 8 экзаменам!

Сегодня сделали мы начало предстоящих трудностей, написали первый экспромт – по Св. Писанию, в среду будет второй экспромт – по Психологии, а в субботу (5-го) – первый устный экзамен по Философии. Конец же всех экзаменов наших – 4-е июня. Хотелось бы вскоре после экзаменов побывать в Мечеходове, не знаю только, удастся ли; дело это во власти Преосвящ. Дядюшки.

Два раза Преосвящен. Дядя был на днях у нас в Лавре – однажды на 20-й день по Митрополите покойном, другой раз (в прошлый вторник) – на докторском диспуте у нас в Академии. Экстраординарный проф. нашей академии Алексей Петрович Лебедев защищал на докторской сочинение: «О вселенских соборах 4-го и 5-го веков». Защита шла прекрасно, и диспутант единогласно признан доктором Богословия. Вскоре имеется в виду еще диспут, в прошлый год кончивший кандидат здешней Академии А.А. Остроумов имеет защищать свое сочинение: «Синезий, еп. Птолемаидский», представленное им на получение степени магистра Богословия. В ученом деле посчастливилось таки нашей Академии за текущий год; со времени моего поступления – вот уже 5-й диспут!

Ожидания нового первосвятителя Московского наделали много хлопот, и в Москве и в Лавре: в последней (у монахов) идут весьма деятельные приготовления к достойной встрече Владыки. Не без страху, как я заметил, и в Академии. В Лавру ждут Макария к 12-му числу. 6-го он приедет в Москву, 9-го торжественное вступление на кафедру – (т.е. обряд крестного хождения из Казанского собора в Успенский).

Заметка в прошлом письме Вашем относительно глупостей Аннушки возбуждает во мне положительное недоумение. Я объясняю себе дело только неясностью выражения её письма к Вам, что и дало повод Вам так понять мысль её. Мне представляется, что она просто выражает желание попросить Дядю взять её на какой-нибудь праздник в гости – и только. Что же касается того предположения, будто ей хочется совсем оставить училище, – то по-моему на такую штуку – у неё нет ни оснований, ни соображений. При личном свидании с ней, я переговорю об этом деле обстоятельно.

Прощайте драгоценнейший мой Тятинька!

30 Апреля.

P.S. Сшил пальто и жилет себе на сумму в 23 рубля. В финансах, поэтому, начинает чувствоваться недостаток; буду ждать Вашей помощи в этом отношении для дороги на родину.

Извините, что за три недели разлуки с Вами я не писал о себе еще ни одной строки: писать не о чем – как то не хочется, а причин уважительных и поводов для письма доселе еще не представлялось. Вчера в ½ седьмого прибыл я в богоспасаемую Лавру из Москвы, сегодня представился начальству и поселился на новое место жительства – к студентам 2-го курса.

Из московской жизни не имею передать Вам ничего особенно интересного и нового: все обыкновенно и идет по раз заведенному порядку. Преосвященнейший Дядюшка, благодаря Господа, здрав, вчера одновременно со мной отправился в подольский уезд для обозрения ему подведомственных церквей.

Девочки наши тоже здравствуют и благодушествуют. В прошлую субботу был у них акт торжественный, после молебна, совершенного Дядюшкой, лучшие ученицы получали награды: из окончивших полный курс одна получила золотую медаль и одна серебряную, наша Анюта награждена книгой в самом изящнейшем переплете, Саша за одну тройку, полученную на экзамене по арифметике, награды не удостоилась, к своему и нашему общему сожалению. В бытность свою в Москве два раза посещал я Никиту Ивановича; нынешним летом он был очень серьезно болен, но к приезду моему успел несколько уже оправиться, хотя следы болезни еще заметны были в нем довольно.

Виделся раза два и с любезнейшим братом – Дмитрием Павловичем, ныне уже мужем Алек. Ал. Успенской. В первый раз я был у него в самый день брака (20 Авг.), но присутствовать на самой свадьбе мне не удалось. Таинство совершено было в Москве священником Покровских казарм (во избежание излишних взоров любопытной праздной толпы). В настоящее время супруги живут еще в Москве: не дальше, как на сих днях Дм. Павлыч получит назначение на должность; думает, что определят его в Алферово (там есть учительская семинария) – Смоленской губ., Вяземского уезда.

Исполняя свое обещание, удовлетворяю желанию Вашему, прилагаю при этом письме карточку с трех персон, детей Ваших. Не срамя своей фамилии, дерзнули сняться у лучшего московского фотографа: какова работа, – судите сами.

1879 г., 3 Сент.

Не успев получить еще ответа Вашего на первое свое письмо, я спешу отправить Вам настоящее второе. Отчасти беспокоюсь о судьбе письма с фотографическою карточкою, отчасти желая познакомить Вас ближе с Училищем, где воспитываются наши девочки, пишу несколько строк сих с приложением вырезанного из «Москов. Ведом.» клочочка. Знаменательный клочок этот, стоящий внимания и всякого, сочувствующего женскому образованию, русского человека, для Вас, как я думаю, будет особенно интересен в виду того, что тут упоминаются, хотя и мимоходом, дорогие наши – Дядя и сестра моя, дочь Ваша. Невразумительным, пожалуй, может показаться Вам одно выражение в прилагаемом при сем вырезке, почему упомянуто об одной племяннице Преосвященного Алексия, когда в действительности их учатся в гимназии Фишер две. Ошибку эту я объясняю тем, что одна Анюта получила награду на акте, (по поводу которого и идет речь в статье газетной), след. Она и была отрекомендована Дядей г.Каткову в качестве племянницы Преосвященного.

Интерес сведений в прилагаемой статье и побуждает меня главным образом послать Вам настоящее письмо, прочтите её повнимательней и храните для памяти, как свидетельство о степени и мере образования наших девочек.

О себе собственно могу сказать не много в добавление к изложенному в предыдущем письме моем. Жизнь моя вступила в обыденную студенческую колею, с сегодняшнего числа (10-го) начались наши лекции. В Академию нашу ныне поступило 64 человека из 66, державших приемные испытания: 45 на полное казенное содержание, а остальные на свое иждивение.

1879 г. 10 Сентября.

Не могу ни какими догадками и предположениями объяснить Ваше молчание. Вот уже третье письмо посылаю Вам, не получив в ответ на предыдущие два ни одной строчки. Мрачные души приходят иногда в голову по поводу молчания Вашего; успокойте меня, ради Бога, хоть пятьюдесятью словами о житье-бытье Вашем. Предыдущие два письма мои отправлены были с небольшими посылочками (одно – с фотографической карточкой, другое – с листочком из Москов. Ведом.), узнать о получении их мне особенно интересно. Ответьте, пожалуйста, как можно поскорее.

Дела наши академические вступили давненько уже в свою колею обычную; дано философское сочинение, на которое и приходится употреблять почти все, свободное от классных лекций, время. Желая попытать свои силы в решении чисто отвлеченных вопросов мета физики, я выбрал чуть ли не самую трудную из всех предложенных тем: разбор философской системы Спинозы.

Сегодня ждут в Лавру Владыку-Митрополита к приближающемуся празднику (25-го). На 1-е Октября, наш академический праздник, обещается сюда Преосвященнейший Дядюшка.

1879 г. 24 Сентября.

Письмо Ваше со вложением 10 рублей я получил в самый день нашего годичного праздника. И признаюсь, радостный сам по себе этот день получил через то особенную прелесть. Ваше долговременное молчание, не смотря на троекратный вызов с моей стороны, за последнее время начало было беспокоить меня не на шутку. Множество предположений одно другого безотраднее стали роиться в голове моей по поводу Вашего молчания. Для решения всех недоумений я намеревался, наконец, писать кому-нибудь из знакомых Ваших с запросами о житье-бытье Вашем. Но письмо Ваше предупредило это мое намерение. Искренно благодарю Вас за него.

В торжественный день 1-го Окт. Я удостоился получить из рук Преосвящен. Дядюшки следующие книги в награду за успехи и поведение: 1) «Свящ. книги ветхого завета в русском переводе» (в 4-х томах, ценою за все 2 р. 50 к.); 2) «Наука и религия» соч. Чичерина (ценою в 4 р.); 3) «Начертание Церковной Истории» соч. Иннокентия (в 2-х томах без означения цены). Из всех этих книг, в общем, составляющих очень тяжелую книгу, выше всех по литературному достоинству стоит книга Чичерина, изданная в свет только в настоящем году. Это небывалый доселе труд в этом роде; громадная ученость автора (бывшего профессора Университета) сослужила здесь громадную услугу защите православия.

Кроме этих книг еще ранее получил от о. Ректора в подарок книгу его сочинения «Историю Моск. Дух. Академии». Этот подарок получил я, как один из 12 депутатов, ходивших поздравлять о. Ректора в день его Ангела (25 Сент.). Для утешения Вашего посылаю Вам книгу эту, во многих отношениях чрезвычайно интересную и для Вас. Прочтите её со вниманием: в ней особенно ярко характеризуется отношение покойного Митрополита Филарета к нашей Академии.

О своем житье за последнее время могу сказать не много. Все время употребляю на дело: посещаю неопустительно лекции, вечером (с 4-х часов до ужина) пишу философское рассуждение, которое благодаря Господа, приближается уже к концу, хотя и срок подачи его тоже не далеко.

1879 г. 9 Окт.

P.S. Сегодня празднуется юбилей 25-ти летний со времени поступления на училищную службу Преосв. Дядюшки и товарищей его (между ними – Ректора Вифанской Семинарии Филарета Сергиевского и нашего проф. Дмитрия Федор. Голубинского). Наша Академия послала вчера Дядюшке адрес приветственный по этому поводу, за подписом всех профессоров.

Каждый день ждал я письма от Вас, после того как сам отправил Вам письмецо с приложением подаренной мне книжки «История Моск. Дух. Академии». Доселе ни одной строки не получил; спешу вызвать от Вас, с одной стороны, – уведомление о получении посылки, с другой стороны – известие о новостях Мечеходовских, которых, я думаю, понакопилось со времени последнего письма Вашего. И прежде всего, интересно знать о судьбе Николая Фомича по отбытию воинской повинности. Не безынтересны и подробности о Мечеходовском празднике 2-го Ноября.

О своем житье скажу не много. Непосредственно после подачи философского рассуждения, нам дали новую тему для сочинения по Сравнительному Богословию. Читаю теперь источники по этому предмету на тему: «Имеет ли у протестантов смысл крещение детей». В виду сбивчивости и колебаний в учении протестантов об этом догматическом вопросе, решение данной задачи представляет ни мало трудностей. Из прочтенных доселе источников пока не составилось еще никакого определенного представления о данном вопросе.

Студенчество наше занято теперь весьма интересным явлением следующего характера. В одном мещанском доме нашего посада с 14-го Октября начала шутить какая-то неведомая сила, или что просто называют – черт. Ежедневно часов в 8 вечера приблизительно начинаются проделки этой загадочной силы: поднимается стук сильнейший в различных углах дома, хлопанье в ладоши и т.п. чудеса. Слух о загадочном явлении скоро дошел и до Академии, студенты толпами повалили к месту приключений, и по тщательном исследовании большинство из них убедилось, что это дело – не человеческих рук и проказ. Но что такое тут проказит, – об этом догадки и суждения различны: одни видят здесь черта, другие – спиритическое явление и т.д. Во всяком случае, при однообразии нашей жизни – и шутки черта – не маловажное развлечение.

В последнюю поездку в Москву (около 25 Октября) я дал слово Дядюшке провести нынешние святки у него, если мое присутствие в Мечеходове не будет существенно необходимым.

На днях в Петербургской Академии защищал магистерскую диссертацию Алексей Петрович Мальцев (сын о. Петра Родионыча), на тему: «Нравственная философия утилитаризма». Диспут по слухам, сошел прекрасно, аплодисментам со стороны публики не было конца. Магистрант единодушно признан достойным степени магистра.

Прося благословения Вашего, остаюсь преданнейший Вам сын Александр Мартынов.

Бдагодарю от всей души за два письма Ваши и за вести в них. Чтение последнего, вчера полученного, письма произвело на меня потрясающее впечатление. Засвидетельствуйте мое искреннее сочувствие великому несчастью, постигшему достоуважаемого Николая Яковлевича. Утешайте и помогайте ему, чем только можете, помня, что подобные несчастия от Бога посылаются и помощь в них – дело Богу благоугодное.

Не оставьте и болящих родных наших Троицких: утешение и навещение и для этого рода страждущих существенно необходимо. Пожелайте им доброго здравия от меня.

Радуюсь освобождению Николая Фомича от военной службы; попросите Анну Аф. При случае засвидетельствовать ему мое душевное приветствие с знаменательным для него событием.

Из жизни своей передать в настоящем случае могу не многое. Сочинение по Сравнительному Богословию почти кончил, остается только переписать на чисто, к 20-му и это дело кончу. Того же, или в крайнем случае, 21-го числа отправляюсь в Москву на все святки.

Завтра празднует наша Академия тридцатипятилетний юбилей досточтимого о. Ректора. Академическая служба назначена в соборе Троицком. От корпорации профессоров в подарок юбиляру готовятся стенные изящные часы. Со стороны студентов будет поднесен адрес. В числе депутации по этому поводу придется, как кажется, присутствовать и мне.

Если будете писать мне в Москву, то пишите вместе и Преосвященнейшему Дядюшке (поздравительное с праздниками письмо).

По поводу предстоящего посещения о. Благочинного, ради Самого Господа, ведите себя благопристойно, помня твердо, что в противном случае неизсякаемая благость этого добрейшего начальника может же когда-н. иметь конец. Лично от меня засвидетельствуйте досточтимому и многоуважаемому о. Благочинному искреннейшее и нижайшее почитание.

От души поздравляю Вас с великим праздником Рождества Христова, приветствую кстати и с имеющим скоро наступить Новым годом. Да будет 1880-й год в собственном смысле новым для Вас годом; да принесет он Вам полноту духовных благ и телесного здравия от Господа!

Четыре уже дня существую я в Москве. Виделся с сестрами, брал их на подворье на сутки. Они здоровы и веселы. Учились за прошедшее полугодие отлично. Саша занимает 2-й № в списке воспитанниц своего класса, Анюта – 1-й. Дядя и я утешаемся их успехами в науках. На праздник еще возьмем их на подворье. Впрочем, в училище у них святки пройдут веселее, чем у нас. Начальница хочет побаловать своих воспитанниц, устроивши для них вечеринки. На один из таких домашних балов и я имел счастье быть приглашенным, боюсь только, чтобы не сконфузиться.

Никиту Ивановича, по приезде в Москву, еще не посещал я. Дядюшка сказывает, что здоровье его все в том же прежнем печальном положении: лежит – и не встает. На празднике навещу больного неоднократно.

От всего сердца желая Вам доброго здоровья, остаюсь преданнейший Вам сын Александр Мартынов.

1879 г. 24-го Декабря.

Едва дошло первое письмо мое (от 24-го) к Вам, как горестнейшее событие сегодняшнего числа дает повод ко второму. Сегодня в 9 часов утра скончался после трехмесячной тяжелой болезни незабвенный и дорогой Дедушка Никита Иванович. До последнего смертного часа покойный был в здравом уме и твердой памяти. Особенно вчерашний вечер поведение его удивляло всех ближних: веселое настроение духа, шутливость и отсутствие обычной при болезни усталости и утомления – радовало всех и утешало. Тем грустнее и печальнее контраст нынешнего дня!

Извещая Вас о горестном событии, покорнейше просим помолится о упокоении души новопреставленного. Не излишне было бы написать письмецо утешительное Любови Федоровне. Искренность и глубокая теплота чувства, какою проникаются все письма ваши, всеми читаются с большим удовольствием. В настоящем случае величайшие благодеяния покойного могут дать Вам благоприятный случай утешения плачущих родных.

Преданный Вам сын Александр Мартынов.

1879 г. 26 Дек.

P.S. В субботу (29-го) назначено погребение Дедушки. В 9 ½ часов – вынос тела в Университетскую Церковь, затем – погребение в Донском монастыре.

Хоть несколько и поздно, спешу поздравить Вас с наступившим новым годом, еще раз пожелав Вам всех благ и милостей от Господа на будущее лето.

Второй день пошел уже, как я возвратился из Москвы. Не могу сообщить ничего нового из московских впечатлений, кроме того, что известно уже Вам из предшествующего письма моего. Похороны дорогого Дедушки, Никиты Ивановича, доставляли и на мою долю не мало хлопот. За отсутствием взрослых мужчин в доме покойного, мне пришлось исполнять ни мало поручений по погребению: пришлось напр., раза два-три съездить на кладбище в Донской монастырь (верст за 6 приблизительно от квартиры Никиты Ивановича). Церемонию самого погребения, а равно и речи, произнесенные в церкви при отпевании и на могиле (всех речей было 6), не считаю удобным описывать и передавать здесь, отчасти потому, что это заняло бы слишком много времени и места, отчасти потому, что все это можно узнать из газет (особенно в этом отношении интересны для нас – родственников № «Московск. Ведом.» за 30-е Декабря и № «Современных Известий» за 6-е Января). Беспристрастно говоря, к личности Никиты Ив., как профессора, выражено было глубочайшее уважение от его сослуживцев – профессоров Москов. Университета и учеников его, рассеянных по России на различных юридических должностях и положениях. Довольно указать на то, одно обстоятельство, что при гробе покойного присутствовали – Директор Яросл. Лицея Капустин, Председатель С. Петербургского Окружного Суда – г. Кони, несколько иногородних адвокатов, мировых судей и др. лиц, чтивших покойного так глубоко, что не смотря на дела по службе и дальности расстояния сочли долгом приехать на погребение чтимого учителя.

Как Ваше житье-бытье? Кончена ли «слава» рождественская и благополучно ли? Жду письма Вашего скоро. Если есть возможность не оставьте и финансами.

1880 г. 9 Января.

К 20-му числу этого месяца дано приготовить нам проповедь; мне досталось писать на 30-е число – Собор трех Святителей.

Премного благодарю Вас за письмо от 12-го и за приложение к нему. От души поздравляю Вас и с архипастырскою милостью, да будет это поощрением к еще большим пастырским трудам и доброму житию. Ваши способности, особенно умственные, и мастерское искусство письменного изложения мыслей, – по справедливому замечанию Преосвященнейшего Дядюшки, высказанному им после прочтения последнего поздравительного письма Вашего к нему, – давно должны были бы доставить Вам, по меньшей мере, должность Благочинного, если бы… Ох, это, «если бы»! Дай Бог, чтобы с наступившим новым годом оно вовсе прекратилось!

Нового из своей жизни за время после письма моего от 9 Января ничего не могу сообщить. Срок подачи проповеди приближается, а она еще не готова у меня. Задался было широкими планами – очертить задачи пастыря нашего времени средства их выполнения. Но объем проповеди не дозволяет с надлежащею точностью и обстоятельностью выполнить этот план, а от того выходит просто какая-то галиматья, без системы и логической связи; приходится подать кое-что, просто ради отбывания повинности.

К настоящему письму моему прилагаю один экземпляр «Годичного акта в нашей Академии» в благодарность за Вашу посылочку. Может быть, найдется в этой брошюрке и что-нибудь интересное для Вас. Прочтите повнимательнее речь «о взаимодействии вещей»¹³, сказанную нашим профессором по кафедре Истории Философии, – Василием Никифоровичем Потаповым. Речь эта достойна внимания и перепечатана была неоднократно в разных светских журналах.

1880 г. 16 Января.

Сегодня получил я письмо Ваше с приписочкой от Платониды Сергеевны. Благодарю Вам от всей души за память обо мне и за известия о погребении дорогого и любезнейшего старца мечеходовского. Благодарю Господа, что последний долг усопшему был отдан с подобающею честью. Не забудьте сирот; окажите им все, от Вашей воли зависящие милости: Сам Господь указывает новый путь для Вашего милосердия, остается только следовать персту Божию и помогать страждущим. Прошу передать мое вторичное утешение сиротам и самое искреннее участие к великому их горю.

Примного благодарю Вас за готовность Вашу помочь мне финансами. В последнее время, действительно, чувствовалась в них потребность. Но на сих днях, совершенно неожиданно для меня самого, Геннадиевский Дедушка о. Димитрий прислал мне 10 рублей. Стыдненько признаться, получать такие суммы от старца, который из-за того сам, вероятно, подвергается не малым лишениям; – но видно, что чрезмерная доброта его превышает собственные его нужды. Делать нечего, прислано, нельзя возвратить обратно. В письме своем дедушка жалуется, что я не посетил его на прошлой вакации. Я и сам сознаю невежливость, и в ближайшее лето, если Господь позволит, непременнейшим долгом сочту – поправить эту невежливость.

Что сказать Вам о своем житье академическом? Жизнь наша течет однообразно, нового и выдающегося в ней ничего не вижу. Скажу разве о неприятности, какую я испытал недавно и продолжаю испытывать еще и теперь. Неприятность эта касается меня лично, и состоит в следующем. Писал, кажется, я Вам в свое время, что из предложенных для сочинений по Философии тем я выбрал тему о Спинозе. Тема эта представляла из себя вопрос, ответ на который мог быть двоякий. Отчасти поверивши одному бестолковому немцу, отчасти по своему неразумению, угораздило меня решить вопрос совершенно неверно и прямо в разрез со взглядами профессора, который, признаться, далеко недолюбливает таких противоречий себе. Крайне неловко чувствовал (и теперь чувствую) я себя, при мысли о том, что придется получить на сочинении дурной балл. При том значении, какое имеют у нас баллы на сочинениях, придется, пожалуй, горько поплатиться за оплошность. Помолитесь Господу Богу о моих слабых успехах: только помощь Божия утешает еще меня несколько.

Масляницу, начиная с Пятницы или Субботы будущей недели и до пятницы первой недели Великого поста , провожу в Москве. До поста или на первых днях его буду еще писать к Вам.

Прося благословения Вашего, остаюсь преданнейший Вам сын Александр Мартынов.

15 Февраля, 1880 года.

Приношу искреннейшее поздравление с наступившими великими днями св. Четыредесятницы, от души желаю провести свято и с пользой душевною великий пост. Сегодня Господь сподобил меня недостойного приобщится св. Таин: молю Господа да не в суд или во осуждение будет мне сие, но во исцеление души и тела. Извините, что не пришлось своевременно попросить у Вас прощения во всех, содеянных против Вас, лютых; простите меня великодушно хоть теперь.

Из Москвы от Преосвященнейшего Дядюшки приехал я вчера утром. Погостил, не скажу, чтобы особенно весело, но полезно: занимался почти все время чтением. Был, правда, один раз в театре и раз в цирке. Посещал дважды Любовь Федоровну; письмо Ваше утешительное она получила и просит передать глубокую благодарность за него. Брал на два дня сестер своих из Училища; они здоровы и веселы, хотя в бытность на подворье не мало покапризничали, чем оскорбили Дядю, учатся хорошо.

На маслянице получил письмо из Углича. Дядюшка Николай Федорович – на радостях: последняя ревизия (в Янв. и Февр.) сошла для него сверх ожидания удачно; один он из всех угличских учителей слышал от ревизора только комплименты, – и ни одного укоризненного замечания. На маслянице был этот ревизор у Преосвящ. Дядюшки и тоже не мало хвалил Николая Федоровича. Хотелось бы знать, как отделался от страшного посетителя Платон Матвеевич? Напишите, если что-н. известно Вам по этому поводу: мне лично этот год Платон Матв. не писал ни разу: ленится или сердится – не знаю.

1880 г. 8 марта.

Сию минуту получил я с почты два письма Ваши – от 22 Февраля с 3 рублями и от 8 Марта-с 10-ю. Искреннейше благодарю за оба. С полным смирением принимаю Ваше замечание относительно моей неаккуратности в письмах, хотя сказать по правде вся тяжесть вины лежит не на одном мне. Первое письмо Ваше (от 22 Февр.) в Лавре меня уже не застало, я отправился в Москву на масляницу. А следов. Ни получить, ни ответить во время по этому случаю я не имел возможности. Жаль, что не аккуратность моя дала повод к сожалениям относительно моего физического благосостояния, это последнее, по милости Божией, обстоит пока удовлетворительно.

Благодарю Господа, что сподобил Вас благочестно вступить в пречестные дни св. Четыредесятницы. Да укрепит Вас сила Вышнего и на все течение великого поста!

У нас теперь начались, по обыкновению, довольно усиленные научные занятия: срок подачи сочинения богословского приближается, а дело почти еще не началось. Надоели, признаться эти постоянные заботы о сочинениях, слишком однообразна работа-то, да и беспокойна до крайности. Ждем с нетерпением экзаменов и окончания учебного года: тяжел что-то этот високосный год.

1880 г. 11 Марта.

Сейчас только окончил я переписку последнего семестрового сочинения и чувствую довольно приятное наслаждение, какое обыкновенно испытывают после окончания трудной работы. Правда, мучительное опасение за достоинство сочинения сильно препятствует приятному настоящему ощущению перейти в полную радость, тем не менее, одно сознание, что написано последнее (может быть, уже последнее в жизни) семестровое (краткосрочное) рассуждение, до некоторой степени способно порадовать, хоть не на долго. Близость экзаменов, этой общей кары учащегося люда, смущает все более и более: начинается уже обычная суета и хлопоты по составлению билетов. Предполагаем, что в конце Фоминой недели у нас будет первый экзамен, а на первых днях той же недели имеем написать два экзаменационные экспромта. Помоги, Господи, развязаться благополучно с этими трудностями. Помолитесь обо мне.

Из новостей нашей академической жизни могу сообщить о двух особенно животрепещущих. Разумею два магистерских диспута, бывшие 1-го и 2-го этого месяца. Искателями ученых степеней явились на этот раз, два наши профессора. 1-го числа защищал свою магистерскую диссертацию приват-доцент (по-прежнему – бакалавр) по кафедре древней Византийской Истории, Ив. Ив. Соколов. Труд, представленный им на соискание ученой степени, весьма почтенный по объему (более 500 печатных страниц), но далеко не отличающийся достоинством содержания, был остро и всесторонне раскритикован на диспуте. Магистрант отвечал на возражения оппонентов довольно неудачно и мало. Тем не менее, принимая во внимание массу трудов, потребовавшихся для диссертации, Совет Академии присудил искателю ученую степень магистра Богословия.

2-го числа на магистрантской кафедре явился другой приват-доцент по кафедре Догматич. Богословия, Александр Дмитр. Беляев. Его диссертация, менее обширная по объему, чем предшествующая, несравненно солиднее по содержанию. Это труд вполне оригинальный, такой, которому русская богословская наука доселе еще не представляла ничего подобного. Публичная защита сочинения, благодаря необыкновенному остроумию и быстрой сообразительности диспутанта, шла и оживленно и серьезно. Присутствовавшие на диспуте вынесли на этот раз самое приятное впечатление. Единогласное решение Совета, по которому магистрант признавался вполне достойным искомой ученой степени, было встречено самыми громкими рукоплесканиями, неумолкавшими около ¼ часа.

Сочинение Соколова носит такое заглавие: «Отношение протестантизма к России в XVI и XVII вв.» Сочинение Беляева: «Любовь Божественная. Опыт раскрытия христианских догматов из начала Любви Божественной». На обоих диспутах присутствовал в качестве председателя Преосвящ. Дядюшка.

В Пятницу на настоящей неделе еду в Москву, где пробуду до Фомина Воскресения.

Желая Вам в добром здравии и душевном спасении провести приближающиеся дни великой страстной седьмицы, остаюсь искренно любящий Вас сын Александр Мартынов.

1880 г. 7 Апр.

Христос Воскресе, Драгоценнейший мой Тятинька, От всей души имею счастье приветствовать Вас с радостнейшим христианским праздником. Да поможет Вам Господь в веселии и чистоте душевной встретить и с истинно – христианским благоговением провести великие светлые дни.

Вчера сподобил меня Господь причаститься Св. Таин из святительских рук. Молю Господа, да не в суд или в осуждение будет мне cиe, но во исцеление и обновление души и тела моего.

В Москве живу уже целую неделю. Хожу за Богослужение, а в свободное время кое-что почитываю, скуки ради. Говоря вообще, провожу время душеспасительно.

Был раз у сестер в Гимназии. Они веселы и здоровы; учатся хорошо (обе вторыми ученицами) и нравами не из рук вон. На Пасхе, если найдется удобное время и место, нужно будет взять их на подворье. Неудобство только в том, что нижние комнаты, назначавшиеся обыкновенно для посетителей и гостей, в настоящее время заняты Преосвященным Николаем, начальником Японской миссии, который проживет здесь до 5 Мая. Гостей – нас собралось теперь у Дядюшки не мало: В. А. Образцов, К. И. Всесвятский и я занимаем одну из верхних дядиных комнат, внизу Преосв. Николай.

Посещал я по приезде и Любовь Федоровну; вчера у них обедал. К 1-му Мая она перебирается на новую квартиру, на Пречистенку.

1880 г. 18 Апр.

Деньги 15 р., завернутые в газетную бумагу, я получил тотчас же по приезде из Москвы. Премного благодарю за этот гостинец, жалею от души, что не получил при этом письмеца от Вас, тем более, что отсутствие письма заставляет делать не особенно приятные заключения относительно Вашего благосостояния.

Пасху провел в Москве довольно весело, ходил почти каждый день в гости, и принимал сам гостей, как в отсутствие Дядюшки, так и в его присутствии. На один день брал сестер своих из гимназии на подворье: они тоже веселы и довольны. 23-го у них в гимназии был бал по случаю именин мужа их Начальницы. На бале удостоился присутствовать и я, благодаря особенному вниманию и любезности ко мне добрых хозяев.

Но мысль о московском веселье должна была сама собою исчезнуть, как скоро прибыл я в Лавру. Близость экзаменов и масса труда по этому случаю сразу заставили забыть о Москве. Целых два дня по приезде сидел я, не разгибаясь, за составлением и перепиской билетов, теперь принимаюсь готовиться к первому испытанию – 6-го Мая. К большому огорчению, конец экзаменов наших в первых числах июня. Вскоре после того, побывав предварительно в Москве, я прибуду и в Мечеходово отдыхать после сильных работ и забот.

Прося молитв и благословения Вашего, остаюсь преданнейший Вам сын А. Мартынов.

1880 г. 30 Апр.

Вчера покончил я, при помощи Божьей, все учебные дела свои за второй академический курс. Результаты нынешнего учебного года вполне еще неизвестны, а насколько известно, утешительны. Самое сомнительное мое произведение (философское о Спинозе) доселе еще покрыто мраком неизвестности; надежды на успех в этом отношении, впрочем, очень мало. А между тем вопрос об этом сочинении весьма важен, от него зависит номер мой в списке.

Сегодня отправляюсь в Москву на нисколько времени, а потом и в Мечеходово, куда приеду никак не позже половины июня.

Очень жалею, что после Пасхи не получил от Вас ни одной строчки. Сомневаюсь даже немало относительно Вашего благосостояния. Не навещал ли Вас Преосвященнейший Владыка? Если не был еще, то не обещается ли быть? У нас ходят слухи по этому поводу.

1880 г. 31 Мая.

Не могу разгадать причины столь долговременного молчания Вашего, тем более что предмет, о котором я жду с нетерпением известия от Вас, для меня чрезвычайно важен и интересен. Догадываетесь, вероятно, что я разумею здесь приезд Владыки Ярославского¹⁴ в наши края. Ваше молчание дает даже место слишком неутешительным соображениям относительно Вашего представления Преосвященному. Не дай, конечно, Бог, чтобы эти соображения оказались основательными. Но для окончательного успокоения моего, я Христа ради просил бы Вас уведомит меня, как только возможно, скорее. Живу теперь в Академии, приехал сюда 25-го. Был в Саввине монастыре и в Новом Иерусалиме на богомолье. Обе обители произвели на меня самое приятное и отрадное впечатление. Ничего подобного в этом роде мне не приходилось еще видать в своей жизни. Московские наши все здравствуют, сестры начали учиться; 1-го Сентября в день акта обе они удостоятся наград за успехи.

Письмо настоящее пишу, между прочим, в виду следующей еще необходимости. Уезжая из Мечеходова, я забыл второпях одну книгу, которая озаглавливается так: «Symbolik Mohler’s», книга эта на немецком языке. Между приметами её самая ясная та, что у переплета её оторвана передняя корочка, вообще книга эта уже довольно подержанная. Думаю, что я оставил ее в среднем ящике комода, где на вакации хранились все мои иностранный книги. Поищите, ради Бога, потщательнее забытую книгу мою, нашедши, перешлите ее мне по почте немедленно же, потому, что она мне крайне нужна, это собственность одного профессора, который требует возвратить ее не далее, как через неделю. Пожалуйста, исполните эту просьбу мою.

В ожидании скорейшего ответа, остаюсь искренно любящий Вас сын Александр Мартынов.

1880 г. 27 Августа.

Извините, что не отвечал своевременно на письмо Ваше с приложением забытой мною книги. То и другое получил я своевременно и премного благодарю Вас за беспокойство, причиненное моею неаккуратностью. Получил и раннейшее письмо Ваше с известием о встрече Владыки. Радуюсь и благодарю Господа, что страхи эти миновали Вас благополучно.

О делах наших академических могу сообщить Вам следующее. На приемные испытания в нынешнем году явилось 68 студентов Семинарии, все они приняты в действительные студенты Академии, из них 48 на полное казенное содержание, остальные 20 на свое. Под № 1-м поступил некто г. Струнников, сын купца кашинского (Твер. губ.), окончивший курс с серебр. медалью в коммерческом училище, и слушавший затем в продолжение 2-х лет лекции в С. Петербургской Духовной Академии в качестве вольного слушателя. Из наших земляков-ярославцев поступили 6 человек под следующими номерами: 10-м (Мих. Павлиныч Ласточкин из с. Рыжикова или Рябины, не помню хорошо), 19-м (Ал. Богоявленский), 29-м (С. Богородский), 48-м (Дмитрий Павлыч Троицкий из Васильевского), 50-м (Александр Павл. Поройков), 54-м (Александр Петр. Стратилатов). Четверо первые поступили на казну, два последние на свои средства (последний г. Стратилатов послан был из Семинарии на казенный счет).

Взял я тему для кандидатского рассуждения: «Учение Отцов церкви о творении Mиpa». Тема очень сложная и многодельная; придется перечитать очень много святоотеческих творений. Каждый день по несколько часов роюсь теперь в библиотеке нашей, но не могу еще подыскать никакого исследования подходящего к моему вопросу. Помнится, хвалили Вы лекции покойного проф. Вашего Василия Гр. Орлова о Шестодневе св. Василия Великого. Нет ли какой-нибудь возможности отыскать их и переслать мне?

Вчера перешли мы в новые помещения, назначенные для студентов 3-го курса. Наши комнаты выходят окнами на Смоленское кладбище, очень удобные, светлые и чистые.

Прося благословения Вашего на предлежащее великие труды мои, остаюсь искренно любящий Вас сын Ваш А. Мартынов.

1880 г., 10 Сент.

Получил сегодня письмо Ваше со вложением 10 рублей и с приложением моей папки. За все благодарю душевно. Радуюсь и благодарю Господа, что опасное путешествие Ваше к Владыке совершено благополучно. Да будет и впредь помощь Божия!

Из жизни нашей за последнее время немало новостей, которыми и спешу с Вами поделиться. Начну с 30 Сент. День этот знаменателен для нас и всей Академии потому, что тогда наше тихое заведение удостоили своим посещением Великие Князья – Сергей Александрович (сын Императора) и Константин Константинович (сын Конст. Никол.). Часов около 4-х Великие посетители явились в Академии, в саду были встречены о. Ректором, а при самом входе – студентами, которые приветствовали высоких гостей громким и долго не смолкавшим «ура». Посетив актовый зал, комнаты о. Ректора, церковь, столовую и аудитории, Князья отправились в библиотеку, где внимательно рассматривали многие достопримечательности, и изволили записать свои имена в книге, нарочито для таких целей назначенной. Состоянием Академии остались очень довольны, что и выразили лично о. Ректору и потом через Московского Вице-Губернатора, сопровождавшего их на этот раз. О.Ректор удостоился даже от них приглашения на обед.

1-го Окт. совершился обычный наш праздник и акт. На торжестве этом присутствовал по обыкновению, Преосвящ. Дядюшка. Мне недостойному выпала честь произнести проповедь за литургией этого праздника и из рук Владыки получить за cиe просфору. Проповедка, благодаря Господа, вышла довольно удачная; едва ли не явится в печати. На акте в награду за успехи получил я книгу: «Летописи и памятники древних народов (о Египте)» большую, можно сказать, огромную по объему и ценную, но кажется, очень скучную по содержанию, слишком уж специальному.

С 4-го до 6-го числа этого месяца я был в Москве. Согласно давнишнему обещанию Преосвященнейшего Дядюшки, ездил строить себе шубу. Вещь задел прекрасную: за мех заплатил 120 р., за сукно 17 р., и за шитье 8 р., всего 145 р. И все это благодаря незаслуженной с моей стороны милости Дядюшки. Недостанет сил и средств отблагодарить Благодетеля!

Навещал в Москве сестер своих и брал их на несколько часов к Дядюшке. Они здоровы и учатся хорошо. Любовь Фед. тоже здравствует.

1880 г. 9 Окт.

P.S. Все время мое теперь поглощено работами по кандидатскому сочиненно, хотя не могу похвастать, чтобы дело шло успешно. Тема труднейшая и многоплоднейшая. Бывают минуты, когда прихожу в положительное отчаяние в виду трудов. Только на помощь Божию уповаю и прошу Ваших молитв.

В Мире политическом носятся вести неутешительные. Грозят скорой войной с Китаем, и за последнее время слышно уже о стычках. Хлеб поднимается все выше и выше в цене, к концу зимы обещают решительный голод, на больших рынках хлеб покупается не по цене, а по жеребью. Спаси, Господи, Россию от великих грозящих ей бед!

Давно что-то не получал я вестей от Вас. Живы ли и здоровы ли Вы?

Сам собирался, было, писать Вам к прошедшему празднику, но как-то за недосугом и за ленью не собрался. Извините, если не своевременно поздравлю Вас теперь хоть с прошедшим праздником.

Сижу за кандидатским. Сделал уже не мало, а сделать предстоит и еще несравненно больше. Прочитал немало немецких книжек, смотрел и в святоотеческие творения. Скоро возьмусь за распланировку собранного доселе материала, а потом (вероятно, в начале Декабря) и за писание этой страшной для студентов диссертации. Доселе предмет выяснился весьма недостаточно. Особенно темным остается период великих Отцов Церкви (Василия В., Гр. Богосл. и Иоанна Златоуста), хотя по-видимому этот-то период и должен бы быть особенно важным для истории догмата о творении Mиpa. Для того, чтобы полнее ознакомиться с предметом, нужно было бы прочесть все святоотеческие творения в подлиннике, но так как это труд непосильный, по крайней мере, неодолимый в один год, то приходится довольствоваться теми немногими данными, какие сообщаются в разных исторических догматиках. Но понятно, что при таком положении дела, о полной и всесторонней разработки предмета нечего и мечтать. Говоря вообще, тема, взятая мною, очень трудная и многодельная. Только на помощь Божию и заступление свв. угодников уповая, приступаю к предлежащему труду. Прошу и Ваших молитв обо мне.

В посаде нашем новостей особенных нет. В этом месяце Академия ждет Обер-Прокурор¹⁵ Св. Синода, имеющего быть сюда, как говорят, для ознакомления с ходом академических дел, в виду скорого преобразования Академии. По слухам, сущность нового преобразования будет состоять в возвращении к старым порядкам: 1) писание кандидатской диссертации будет перенесено на 4-й год, 2) степени магистерские будут даваться без отпечатания и публичной защиты диссертаций, 3) теперь существующие три отделения сократятся до двух, или даже одного, как было прежде, и т. д. На нас, впрочем, эти преобразования не распространятся.

В конце же этого месяца имеет быть знаменитый докторский диспут Евг. Евст. Голубинского, (Вам, кажется, известного). На диспуте вероятно будет присутствовать Преосвящ. Дядюшка.

1880 г., 8 Ноября.

Скука невыносимая начала одолевать меня за последнее время. Каждый день выхожу на улицу встречать почтальона и – ни одного письма в продолжение месяца слишком. При мнительности моего характера это становится, наконец невыносимо. Множество предположений одно другого мрачнее невольно теснятся в голову. Особенно тревожить Ваше молчание (чуть ли не двухмесячное): никак не могу придумать хоть сколько-нибудь утешительной причины для объяснения его. Ради Бога немедленно же опишите мне о себе, если только имеете силы к тому.

Дела мои учебные идут своим чередом, хотя трудность и широта избранного мною предмета пугает все более и более. О полной обработки темы, кажется, придется отложить попечение, по крайней мере на нынешний год: масса материала совсем задавила. Прошу молитв Ваших в трудах своих.

За 12-е ноября в «Яросл. Епарх. Вед. помещена моя проповедка на день Покрова. Поинтересуйтесь прочесть её» когда придет к Вам этот N. Николай Никол. Корсунский¹⁶ обещал, впрочем, прислать мне несколько отдельных оттисков проповеди, но доселе еще не прислал. Если исполнит свое обещание, не премину прислать Вам несколько экземпляров.

В ответном письме своем, которого жду в наискорейшем времени, не откажите сделать посильное финансовое приложение, если только имеется какая-нибудь возможность. Деньги у меня совершенно истощились (состою даже должным Дм. П. Тр. 1 ½ рубля, взятые на концерт Славянского, занимаю и на марку для настоящего письма). А между тем, в виду наступившего поста – с одной, и усиленных занятий – с другой стороны, деньги теперь существенно необходимы для восполнения часто скудного академического стола. Надеюсь на милость Вашу.

1880 г., 17 Ноября.

Наконец, всякое терпение мое истощилось. Темные опасения относительно благополучия Вашего начинают становиться для меня почти невыносимыми. Иначе, вовсе не могу объяснить себе Ваше безмолвие. Заметьте, что настоящее письмо уже четвертое после тех трех, на которые не получено ответа Вашего. Как припомню, ничего подобного не бывало в переписке нашей, начиная с поступления моего в Училище. Две возможные причины безмолвия Вашего теснятся мне в голову: или крайне тяжкая болезнь Ваша (чего, Боже, упаси!), или же слишком большое неудовольствие против меня. Впрочем, ни та, ни другая, по моему крайнему соображение, не может лишить меня возможности получить от Вас вести. В первом случае, Вы имеете возможность попросить кого-нибудь из соседей начеркнуть два-три слова ко мне, и это совершенно необходимо сделать. Во втором же случае я имею, если не право то, по крайней мере, полную надежду выслушать причины Ваших неудовольствий против меня. Так мне представляется дело: не получить никаких от Вас известий я не считаю возможным.

Итак, немедленно же по получении этого письма моего жду с усиленным нетерпением такого или иного ответа Вашего. Поверьте, что молчание Ваше крайне смущает меня в прямой ущерб моим теперешним занятиям.

Остаюсь искренно любящий Вас сын Александр Мартынов.

1880 г. 23 Ноября.

На 16-е Декабря назначен докторский диспут Е. Е. Голубинского.

Сегодня получил я письмо Ваше с приложением 10 рублей. За то и другое приношу искреннейшую и глубочайшую благодарность. Несказанно обрадовало меня известие о Вашем добром здравии, а то за последнее время замучили меня сомнения на этот счет. Ради Бога, впредь не мучьте так меня.

В благодарность за посылочку Вашу посылаю и я в свою очередь 5 экземпляров своей проповеди, раздайте их, кому знаете сами.

Третьего дня отправил я поздравительное письмо Преосв. Дядюшке с товарищем своим, студентом монахом Сергеем (недавно бывшим Кон. Ив. Ланиным), который поехал в Москву посвящаться в диаконы¹⁷.

1880 г. 24 Ноября.

Письмо Ваше от 4-го Декабря получил, премного благодарю за новости, в нем сообщенные. Радуюсь, что Никиту Матвеевича, наконец сподобил Господь достичь желаемого. От души жалею больного Николая Павловича, что с ним сделалось?

16 числа происходил у нас знаменитый диспут Е. Е. Голубинского. Председательствовать на нем был приглашен Преосв. Дядюшка, но присланной накануне телеграммой отказался от предлагаемой чести, сославшись на болезнь. Болен ли он действительно, или не захотел приехать, обидевшись многими резкими суждениями, допущенными диспутантом в его книге, достоверно неизвестно. За последнее предположение впрочем, больше оснований. Диспут привлек многочисленную публику, большая часть которой Московские иереи и протоиереи. Оппонентами (возражателями) были два знаменитых профессора наши Н. И. Субботин и В. О. Ключевский. Оба оказались достойными борцами с ученым специалистом-диспутантом. На многие вопросы Ключевского диспутант затруднялся дать удовлетворительные ответы. После всех возражал московский протоиерей В. П. Нечаев¹⁸, вопросы которого при своей малозначительности не всегда были удачны, и вызывали в публике ни мало смеху. Диспут закончился громкими рукоплесканиями и криками «браво». Евг. Евст. единогласно был признан достойным искомой степени.

После завтра (20-го) еду в Москву на все святки, возвращусь, вероятно 7-го или 8-го Января. За последнее время до того расстроен я неудачами по кандидатскому рассуждению, что не знаю, можно сказать, ни днем, ни ночью покоя. Помолитесь, пожалуйста, Господу об yспехах моих.

1880 г. 18 Декабря.

Имею честь и долг принести искреннейшее Вам приветствие по поводу наступившего великого праздника Рождества Христова и приближающегося Нового года. Да исправить Господь, родившийся стопы наши к деланию блага на новое лето; да сохранить Вседержитель жизнь Вашу еще на многие и многие годы.

С 20-го числа настоящего месяца живу в Москве. Виделся дважды с сестрами: они здоровы, и учатся прекрасно. Саша за последнюю треть – второй ученицей, Анюта – первой (с круглыми пятерками по всем предметам). На праздники думаем взять их на несколько времени на Саввинское, Любовь Федоровна также просила их в гости к себе на денек.

23-го справляли годичное поминовение по покойном Дедушке Никите Ивановиче. Служение совершал Преосвящ. Дядюшка в Донском. Кроме родственников присутствовало много профессоров и других чтителей памяти покойного.

Святки, по обычаю, пройдут не весело для меня, и ныне особенно, пот. что неудачное кандидатское рассуждение отравляет и подавляет всякий порыв веселости.

Еще раз прошу молитв Ваших усердных о моих успехах.

1880 г. 25 Декабря.

На днях получил записочку Вашу с приложением 5 рублей. От искреннего сердца благодарю, что не забываете побаловать меня. Извиняюсь, что не тотчас по получении ответил. Право, дел столько, что забываешь даже о существовании всего окружающего. Крайне мучительная и в то же время неуспешная работа по кандидатскому сочинению не дает покоя ни на минутку. Время течет, а сочинение едва-едва подвигается. Задуманный план не придется, кажется, выполнить и на половину, тема крайне обширная и необычайно трудная, по крайней мере, как тема для кандидатского сочинения, для которого полагается только 8 Месяцев. На Господа – все упование мое. От всей души прошу молитв Ваших.

Окружающей жизни не замечаю, и потому новостей сообщить не могу. Из Москвы, по уезде оттуда, вестей никаких не имею. На Масляницу и, вероятно, на Пасху никуда не имею возможности отправиться, – дорожу каждой минутой.

1881 г. Января 21 дня.

NB. Совсем было забыл сообщить приятность для нас. В одном из последних №№ английского журнала Гимназия г-жи Фишер,¹⁹ где учатся наши девочки, расхвалена до невозможности, названа единственным в Европе женским заведением по образцовой постановке учебного дела. Предполагать в этом известии лесть или кумовство с начальницей нет ни малейших оснований, потому что статья принадлежит перу английского автора. Тем отраднее для нас!

От всей души благодари Вас за письмо от 4-го Февраля, которое я имел счастье получить только сегодня; благодарю искренно и за приложение в нем. Очень жалею, что весть о приезде соседей наших дошла до меня поздно. Свидание со всеми земляками на чужой стороне чрезвычайно приятно. И если бы во время узнал о поездке Анны Афанасьевны, не приминул бы выйти на вокзал. Радуюсь счастью Николая Фомича и от души желаю ему счастья в новой жизни.

В годину Мамаши Господь сподобил меня отслужить панихиду в Троицком соборе и помолиться пред мощами св. Угодника о упокоении близких наших.

Кандидатское рассуждение мучит больше прежнего. Работа движется крайне туго, а между тем время летит неудержимо. За последнее время чувствую себя не совсем здоровым и физически. Вероятно, от постоянного сиденья и напряженной деятельности расстроились нервы, а вследствие того – бессонница. Предпринял, впрочем, некоторые меры: стал выходить гулять, разгребать снег, колоть дрова и т. п.; теперь чувствую себя лучше.

Масляницу, как кажется, писал уже Вам, при всем желании воспользоваться приглашением Преосвящ. Дядюшки, я должен провести в Лавре. Неудачи по сочинению – виной тому. В виду приближающейся Св. Четыредесятницы от чистого сердца прошу прощения христианского и родительского во всех оскорблениях и неприятностях, нанесенных мною Вам.

1881 г. 8 Февраля.

Прошу молитв и благословения Вашего на посильные труды мои.

Письмо Ваше от 27 Февраля мной получено. Искренне благодарю за него и за поздравления в нем, отвечаю на последние – тем же. Извините, что замедлил несколько настоящим своим письмом. Чрезвычайные, горестные события последних дней были тому единственной причиной. «Свершилось! Царя-Освободителя не стало!» – эта громовая весть поразила нас на другой же день после совершения страшного события. Искренние слезы и теплые молитвы о Мученике-Венценосце, презрите и негодующее отвращение к зверям-злодеям – вот те чувства, которые впервые минуты охватили весь наш храм науки. Профессоры тотчас же прекратили чтение лекций и доселе еще не возобновляли. Во вторник была отслужена в нашей церкви панихида, за которой присутствовали все учащие и учащиеся, вчера – молебен по случаю восшествия на престол нового Монарха Александра III-го, в верности которому вчера же учинена была нам присяга. С жадностью за газетными известиями, сообщающими все новые и новые подробности ужасного преступления.

Душевные тревоги не дают сосредоточиться на учебном деле. Кандидатское сочинение по прежнему движется воробьиными шагами, конца еще не видно, а между тем времени остается слишком не много. Разочарование в успехе – полнейшее. От души прошу молитв Ваших.

Последние три дня масляницы провел в Москве, там все здравствуют. Сестры учатся хорошо и веселы. Пасху несомненно проведу в Лавре, так как в понедельник фоминой недели – срок подачи кандидатского рассуждения.

1881 г. Марта 5-го.

Выпал нечаянно случай написать Вам – пользуюсь им. Давно не получал от Вас никаких вестей, хотя имел бы право ждать, так как очередь за Вами.

За все последнее время и состояние духа, и состояние тела Моего крайне неудовлетворительны. Мучительное кандидатское рассуждение с каждым днем утомляет больше и больше. Неудовлетворительность написанного и еще более громада ненаписанного расстраивают донельзя душевный покой. Срок на носу, а работы предстоять еще без конца. При таких трудных обстоятельствах заболел еще лихорадкой, лечусь две почти недели.

Помолитесь по усерднее Господу о моем благополучии душевном и телесном. Помощь Божия – последняя моя надежда; труды теперешние далеко превысили мои силы.

1881 г. 28 Марта.

Драгоцен. мой Тятенька, Христос воскресе! От всего искреннейшего сердца приветствую Вас с Светлым Праздником. Да будет милость Воскресшего Господа на Вас! Да укрепит он Вас на предстоящие труды Ваши!

Искреннейше благодарю Вас за последнее письмо и приложенное в нем. Извините, что не ответил тотчас по получении. Труды, далеко превзошедшие мои силы, и болезни телесные и душевные разбили меня окончательно. Слишком три недели сижу, не разгибая спины день и ночь, а работа почти не движется ни на шаг. Крайне утомленная голова отказывается от всякой деятельности, а между тем теперь-то именно и нужна была бы особенно сильная деятельность. Две недели остаются до подачи кандидатской диссертации, а она и на половине еще не готова. За грехи мои Господь наказывает меня. Такого мрачного, не выносимо-мрачного состояния, какое испытываю я теперь, доселе еще не разу не испытывал в своей жизни. Только храм Божий и усердная молитва к Всевышнему Утешителю несколько еще освежает мою израненную душу. Помолитесь поусерднее о моих немощах. О сем единственно просил и прошу всех, меня знающих. Надежда на свои силы – давно оставила, упование на Бога – живет еще. «Боже, милостив буди мне грешному!» – вот моя ежедневная и ежечасная молитва.

Как бы в довершение всех бед, прежде томивших меня, вчера обрушилась новая. Недели две тому назад отдал я в переписку изготовленную часть своего сочинения. Вчера переписчик принес мне 20 листов, но они оказались так дурно переписанными, что подать их в таком виде профессору нет возможности. Приходится искать нового переписчика, а старому совершенно задаром заплатить 5 рублей (каковые уже и заплатил я из присланных Вами). Такая неприятность до того расстроила меня, что целую сегодняшнюю ночь не мог сомкнуть глаз ни на одну минуту, отчего чувствую теперь нестерпимую головную боль. Если будет какая-нибудь возможность, не оставьте меня финансами на переписку сочинения.

Остаюсь преданнейший Вам всею душою сын Александр Мартынов.

1881 г. 10 Апреля.

Дорог, мой Тят., От искреннего сердца приношу благодарность Вам за последнее письмо Ваше. Тяжело и стыдно было беспокоить Вас просьбой о деньгах, но заставила необходимость. Пусть будет это долг мой, заплатить который сторицею обязуюсь, если по милости Бошей буду иметь к тому хоть какую-нибудь возможность.

Пасху встретил и провел в крайне мрачном расположены духа, которое продолжается и доселе, день ото дня все более и более усиливаясь. Употребляю медицинские пособия для успокоения расстроенных сил, но помощи ощутительной не вижу. На праздники получил поздравительные письма от Дяди и сестер; писал и сам им. В Москве, по слухам, все благополучно. Сестры учатся хорошо и здоровы.

Сегодня сдано расписание наших экзаменов. Начало – 5-го Мая, конец 3-го июня. Отчаиваюсь в своих силах на предстоящие за это время труды.

Прошу молитв и благословения Вашего. Преданный Вам сын Александр Мартынов.

1881 г. 19 Апреля.

Драгоцен. мой Тят., Прошу извинения за долговременное молчание: то экзамены, то мучительные ожидания результатов годичных трудов наших – поглощали все время и внимание мое. Теперь все заботы и труды академические докончились, при помощи Божьей, весьма благополучно. Кандидатское рассуждение удостоено балла 5, экзамены тоже удались, как нельзя лучше. На одном из них присутствовал Владыка Митрополит, при котором выпало счастье и мне отвечать: ответ заслужил полнейшего одобрения Архипастыря.

Живу теперь в Москве у Преосвященнейшего Дядюшки; пробуду здесь, вероятно, еще около недели; а затем – согласно неоднократному приглашению Дядюшки Николая Федоровича – в Углич недельки на две. В Мечеходово приеду в первых числах июля. Извините, что так поздно: поездка в Углич не была мною предвидена ранее и, может быть, не была бы мною предпринята, если бы не была обязательна, по силе присланных на нее 10 р.

Предан. Вам сын А. Мартынов.

1881 г. 10-го июня.

Дорог. Тятинька мой, Ваше письмо от 26-го Сентября получил я своевременно, от души благодарю за него, и за молитвы Ваши к Всещедрому и Всемилостивому Господу Богу. Еще раз усерднейше прошу Вашего молитвенного ходатайства пред престолом Вседержителя.

Желанию Вашему – узнать об окончательном решении судьбы моей, к сожалению, удовлетворить не могу, так как самое решение это состоится, если то Господу будет угодно, лишь на будущий год, после полного окончания мною академического курса. Теперь Совет Академии только наметил меня кандидатом, достойным занять академическую кафедру, и в этом смысле через Декана Богословского отделения сделать представление Владыке Митрополиту. Но это представление не исключает еще возможности появления конкурентов, которые так же, как и я, имеют право искать вакантной кафедры. К величайшему прискорбию, на днях стали ходить упорные слухи о том, что такой конкурент, и весьма сильный для меня, является в лице кончившего год тому назад и защитившего уже магистерскую диссертацию, Ал. Пав. Доброклонского. Ему сильно протежируют два члена Совета нашей Академии, хотя все другие, (а их большинство) стоят за меня. Гораздо опаснее другой слух, имеющий за себя сильные подтверждения. Нынешней осенью предполагается пересмотр существующего академического устава; между мнениями, которые отобраны были по этому случаю от Академии, есть одно неприятное, – о закрытии самой кафедры Патристики и о соединении этого предмета с Церковной Историей. Если слух этот оправдается, чего конечно не дай Бог, – в таком случае мне не придется профессорствовать. Молю Господа и уповаю, чтобы все эти страхи благополучно миновали меня!

Удовлетворяю, насколько могу, желанию Вашему – знать о лаврском празднике в день Преп. Сергия.

За день до праздника (23-го) прибыль в Лавру Владыка-Митрополит²⁰, у Троицкого собора был встречен о. Наместником и представителями академической корпорации. На следующий день он посетил Академию: был в ново-сделанной церкви нашей и в актовом зале, где приветствовал краткой речью вновь поступивших студентов 1-го к. В 3 часа того же дня Владыка служил молебен Преподоб. Cepгию с акафистом, затем всенощное бдение, продолжавшееся до ½ 11-го часа, на другой день – Литургию. Прекрасная погода привлекла на торжество редко виданную массу богомольцев. Между высокими посетителями мне пришлось видеть Московского Генерал-губернатора, кн. В. А. Долгорукова. После литургии, по обыкновению, была предложена высоким гостям монастырская трапеза, вскоре после которой Владыка оставил Лавру (в ½ 3-го часа).

Слышно, что вчера он отправился в С.-Петербург для присутствования в Святейшем Синоде.

Завтра в половине 7-го обещался прибыть Преосв. Дядюшка для присутствования на нашем годичном празднике.

От сестер сегодня получил письмо: они здоровы, учатся прекрасно; были после отъезда моего раз у Дяди вместе с Начальницей заведения.

Прося молитв и благословения Вашего, остаюсь искренне-любящий Вас сын А. Мартынов.

1881 г. 29 Сент.

Прошу великодушного у Вас извинения за долгое молчание: от конца Сентября очередь в нашей переписки стоит за мною. Не буду придумывать и основания своей неаккуратности; ее едва ли достаточно оправдаешь. Правда, что большая часть времени проходить у меня в трудах, и притом довольно серьезных. С начала Октября избрал я предмет для магистерской диссертации, ваял исследование о св. Григорие Нисском. Предмет чрезвычайно широкий и до сих пор мне вовсе неизвестный; приходится знакомиться, так сказать, с азов. Не знаю, придется ли представить к концу настоящего учебного года хоть частицу своего исследования: времени уже прошло довольно, а сделано еще почти ничего. Кроме того со святок придется заняться подготовкой к устным магистерским испытаниям и писанием диссертации pro venia legendi («на право читать» лекции студентам в качестве преподавателя академического). Необходимость требовала бы заготовить ничто и для будущих чтений по предмету Патристики, но так как профессорство мое – еще в далеком будущем (в самом благоприятном случае придется, если то будет Господу угодно, начать свои профессорские чтения не ранее ноября будущего года), и притом не, вне всякого сомнения, то дело составления лекции считаю за лучшее отложить, по крайней мере, до вакации летней.

Помнится в прошедшем письме своем Вы изъявляли желание получить сведения о нашем годичном праздники, 1-го Октября. Праздник этот ныне не представлял ничего особенного сравнительно с предшествующими годами. По обычаю, приглашен был на торжество Преосв. Дядюшка, служил он всенощную накануне, литургию – в самый день праздника, присутствовал на акте, пробыл в Лавре и следующий день (2-го Окт.) по случаю магистерского диспута. При свидании со мной он был очень любезен, по обыкновении. Передал мне не совсем приятную для него весть о Константинов Ив. Всесвятском. Дело в том, что муж сей, против воли родителей и Дяди вышедший ныне из Семинарии с целью поступить в Ярославский Лицей, потерпев неудачу, не был принят в число студентов. Дяде хотелось поместить его после этого в Вифанскую Семинарию, но и от этого благодеяния упорный человек отказался. Теперь он отправился в Орел к зятю; что с ним там, пока еще неизвестно. Дядя сильно жалеет огорченную мать К. Ив.

От сестер своих получил я два письма за эту треть, – оба утешительные. Учатся они хорошо, здоровы и веселы, как кажется. В последнем письме спрашивают о Вашем благополучии, напишите им, утешьте.

1881 г. 25 Октября, вечером.

Драгоцен. мой Тят., Неделю назад тому писал я Вам, и не дождавшись ответа, пишу снова, по особому поводу. Третьего дня получил я письмо от Преосвященнейшего Дядюшки, в котором извещает, что на сих днях имеет заказать чугунную плиту на могилу Мамаши и железную решетку к ней. Вопрос теперь в размерах этой решетки. Длина её, как обыкновенно делается, в три аршина. А какая ширина? Для одной могилы обыкновенно бывает двух аршинная. Но Дядюшка предполагает, что и для Вас нужно оставить место. Тогда и ширина решетки должна быть в три же аршина, как и длина. Желаете ли Вы, чтобы дело было устроено, поэтому последнему условию, или по первому (т. е. для одной могилы)? И вообще намеченные выше размеры удовлетворять ли действительности, или по соображениям места нужно сделать какую-нибудь подбавку в ту или другую сторону? По поводу этих вопросов Преосвящ. Дядюшка ждет разъяснений Ваших. Потрудитесь ответить ему, по возможности, поскорее, с изъявлением искреннейшей благодарности за память его о Мамаше и хлопоты по устройству памятника. Поставить на место плиту и решетку, вероятно, придется мне на будущей вакации; такого же достоинства памятник будет изготовлен и на могилу Дедушки в Семеновском.

О своих делах и житье не могу сказать ничего нового, об этом так недавно писал уже я Вам. Нужду в финансах ощущаю сильно, жду их с нетерпением.

1881 г. 31 Октября.

P. S. Недавно прошли слухи, что профессор наш по кафедре Основного Богословия, бывший доселе в Москве, сошел с ума и помещен в больницу. Молва, имеющая будто бы подтверждение в высших сферах, намечает в преемники ему Вас. Авин. Образцова. Дай Бог!

Назначенный в письмах Ваших срок минул, а от Дмитрия Павлыча ни письма, ни денег доселе еще нет. Он всегда, видно, останется верен своей, из детства унаследованной, привычке – не исполнять своевременно данного обещания. По крайней мере, я и ранее был более чем уверен, в его не аккуратности. Как не жалко беспокоить Вас, но необходимость заставляет обратиться к Вам с покорнейшей просьбой. Пришлите, если есть возможность, хоть сколько-нибудь денег (не более 10 рублей).

Последнее письмо Ваше получил 9-го Ноября, получил и предшествующее ему, жалею, что не упомянул о том в письме своем от 1-го Ноября. Благодарю искреннейше за известие о празднике и благополучном его провождении. Ваш проект относительно решетки могильной понравился мне, жаль только, что не вся семья наша обнимается предполагаемой решеткой. Мне представляется, что по направлению к палисаднику Кривоноговых есть еще свободное для могил место. Писали ли Вы Дядюшке Преосвященному о своих соображениях по этому вопросу? Если нет еще, то потрудитесь сделать это поскорее.

Новостей из жизни моей не могу сообщить никаких. Занимаюсь чтением материалов для магистерской диссертации о Св. Григории Нисском. Отсюда же думаю выбрать тему для pro venia legendi.

На днях, вероятно, откроет свои заседания комиссия при Св. Синоде по пересмотрению Устава Духовных Академий. Изменений в Уставе ожидают крупных. Некоторые академические кафедры, слышно, предназначены к закрытию. Дай Бог, чтобы Патристики эта печальная судьба не коснулась! От нашей Академии в качестве представителя вызывается в комиссию Вик. Д. Кудрявцев.

Покой академической жизни в недавнее время нарушен был одним печальным случаем, – болезнью студента 2 курса. Несчастный страдал воспалением в мозгах, вследствие чего получил острое сумасшествие, и в таком состоянии натворил не мало бед в Академии и в Лавре. Вскоре он отправлен был в Московскую больницу умалишенных, где и скончался два дня тому назад. Отец покойного (священник Калужской губ.) теперь в посаде и находится в крайнем отчаянии: умер единственный его сын.

1881 г. 15 Ноября.

Дорог, мой Тят., Сейчас получил письмо Ваше от 18 Ноября и приведен в крайнее недоумение его содержанием. Давно жданных денег от Дмитрия Павлыча до сих пор я не получал. Обман тут или какая-нибудь почтовая неаккуратность, решить не могу. Грустно, если первый. Можно было многого ожидать от родных наших в этом роде, но не столь большой бессовестности. Впрочем, если это на самом деле так, да послужит для нас уроком на будущее время быть более осторожными в доверии к ним!

Еще раз осмеливаюсь повторить мою просьбу к Вам относительно финансов (не более 10 р.). Если и Дм. Пав. пришлет свой долг ко мне же, то постараюсь немедленно перепроводить его к Вам.

19 Ноября.

От 19-го числа и до сего дня с нетерпением ждал я письма от Вас с приложением. По моим соображениям мне следовало бы уже получить ожидаемое. Не могу объяснить себе причины, почему доселе не получено. Я не решился бы так часто беспокоить Вас просьбой об одном и том же, если бы не побуждала к тому крайняя необходимость. С наступлением поста эта необходимость еще более увеличилась: неудовлетворительный академический стол (как и обыкновенно, по постам) необходимо требует восполнения на собственные средства.

От Димитрия Павлыча до сих пор ни слуху, ни духу. Не писал ли он Вам?

Дела мои учебные идут своим порядком, хотя и медленнее, чем на первых порах по приезде с каникул. Физические силы, а с ними и духовная энергия, поистощились за три без малого месяца. Жду отдыха на святках.

От сестер с неделю назад тому получил письмо ответное на свои три. Пишут, что здравствуют и благодуществуют. К 13 Декабря (дню Ангела Георгия Борисовича) разучивают музыкальные пьесы. Саша с удовольствием извещает, что с нынешнего года, по имеющемуся в Гимназии разграничению воспитанниц на старших и младших, она причислена уже к первым. Преимуществ у старших, действительно, не мало, как и мне приходилось наблюдать: их чаще берут в гости, дольше дозволяют присутствовать на домашних вечерах, когда таковые бывают, и пр. и пр.

Третьего дня послал Преосв. Дядюшке поздравительное с Ангелом письмо. И еще ранее писал два письма по разным поводам, но ответа ни на одно до сих пор не получал еще.

1881 г. 24 Ноября.

Искреннейше благодарю Вас за письмо от 23 Ноября с приложением 10 рубл. Извините, что заставил Вас прибегнуть к займу. И еще более извините, что переполоху наделал Вам напрасно. Сегодня одновременно с Вашей получил я повестку и на присланные Дмитрием Павл. 10 рублей. Во время исполнить свое обещание он, как говорить в письме, не мог по причине смерти дочери его, малютки Тони. Согласно своему обещанию, препровождаю при сем лишние 10 рублей в уплату занятых Вами. Простите, что наделал так много хлопот Вам: финансовый кризис мой вынудил несколько раз обращаться к Вам с просьбой. Не ссорьтесь и с Дядей о. Павлом: вероятно, он имел основания сказать о деньгах то, что сказал.

Приятна весть об училище в селе нашем, дай Бог, чтобы это благое начинание увенчалось полным успехом. Учеников, думается, будет достаточно, так вблизи училищ мало. Но где поместится школа, по Вашему предположению? Прежняя квартира псаломщика, по моему мнению, не будет удовлетворять всем требованиям школьной обстановки: она и тесна, и неудобно расположена. Строить новый дом, вероятно, будет дорого. Впрочем деятельные благодетели попечительства нашего найдут возможность устроить это дело. Потрудитесь выразить им искреннейшее мое сочувствие и глубокую благодарность за их благие намерения и ревность к доброму делу.

Сожалею об участи Востоковых. Впрочем, Александр Николаевич, мне думается, немного проиграет, оставивши совершенно бесплодную службу при Правлении. 10 лет, проведенные там, скорее могут быть названы потерянными напрасно. За это время он мог бы и больше получить жалованья и повыситься далеко по службе во всяком другом месте. Он человек очень аккуратный и усердный, да для чиновника и достаточно дельный.

Более жалка неудача с женихом Валинским. Этот молодой человек – товарищ мой по училищу и первым классам Семинарии. Как человек, он может быть назван очень хорошим, нельзя того же сказать о голове его: по крайней мере, в трех последних классах, по отзыву наставников, он был, как говорят, притчей во языцех со стороны своего тупоумия. В практической жизни, может быть, этот недостаток и не был бы особенно ощутителен.

По словам о. Наместника лаврского²¹, бывшего на именинах у Преосв. Дядюшки, торжество там было великое; народу (особенно матерей-игумений) собралось для приветствия чрезвычайно много. Жду с нетерпением письма от Дядюшки в ответ на свои три.

Вчера получил письмо от Дяди Ник. Федоровича. Поздравляет с милостью Божией по избранию на академическую кафедру; приглашает на святки в Углич (этого сделать не придется), и извещает о сильной болезни супруги своей Варвары Николаевны (болезнь простудная).

1881 г. 26 Ноября.

Писали-писали Вы, да что-то и замолкли, и замолкли тогда, когда известие от Вас весьма необходимо. «На письма с деньгами"– советовал мне однажды Дядюшка Николай Федорович, – «отвечать нужно немедленно». Вполне сознаю справедливость этого замечания: ответ необходим для успокоения лица, отправившего деньги. 27 ноября послал я Вам обратно присланный 10 рублей на Пречистенскую станцию. Получили ли Вы эту посылочку?

А я из безденежного человека на днях сделался, по новой ко мне милости Божией, можно сказать – капиталистом. Вернее, впрочем, сказать не сделался еще, а имею сделаться в будущем. В прошлую Пятницу (4 го Дек.) в Совете Академии решался вопрос о присуждении премии (двух) за лучшие кандидатские рассуждения. Первой премии в 200 руб., совершенно неожиданно, удостоилось мое сочинение. Вторую премию в 165 р. присудили В. А. Образцову (весьма удачно, в виду крайней его бедности). Пока, как я сказал, мы капиталисты только в потенции, а не в действительности. По обычаю, решение советское будет представлено на утверждение Владыки-Митрополита. Но и после того всех денег получить нельзя до полного окончания академического курса, но как кажется можно необходимую частицу забрать и в течение учебного года. Образцов обращался уже к Инспектору с просьбой 40 р., и тот обещал выдать. По издавна заведенному порядку 10% (т. е. 20 р. от меня) нужно будет употребить на угощение студентов-товарищей и знакомых.

Все остальное в жизни нашей течет обычным порядком. Занятия мои, при помощи Божией, подвигаются вперед, хотя гораздо медленнее, чем в первый месяц, по приезде с каникул; поутомился теперь довольно. Жду с удовольствием приближающихся рождественских каникул. Думаю, что придется провести их в Москве, хотя к величайшему удивлению от Преосв. Дядюшки не получал никакого ответа на четыре письма свои, посланные в течение двух недель. Начинаю сомневаться даже в его благополучии, или страшиться перемены добрых отношений его ко мне. Завтра намереваюсь в 5-й раз писать ему с просьбой немедленного ответа, и если такового не получу, едва ли решусь ехать к нему на святки.

От сестер тоже давно не получал известий, но они ленивы писать вообще.

8 дек. 1881 г.

N. В. Сегодня отправился отсюда наш знаменитый Виктор Дмитр. Кудрявцев для присутствия в комиссии при Св. Синоде с целью пересмотра академического устава²².

От всей души приветствую Вас с наступающими великими праздниками Рождества Христова и новолетия. Дай Бог с радостью встретить и в веселии и чистоте душевной и телесной провести св дни. Да продлить Господь жизнь Вашу и укрепит силы Ваши к достойному служению Церкви Божией на будущий год!

Пишу настоящее письмо из Москвы, где пребываю с 19-го числа. Во избежание скуки кое-что почитываю. Завтра жду сюда Василия Афиногеновича на все святки. В прошлое Воскресение посещал я сестер своих. Они здоровы и веселы. На днях дали им таблички (за 2-ю треть учебного года): Анюта – 1-я ученица, Саша – 2-я. Последняя имеет между отметками одну четверку по русскому языку, у Анюты – все пятерки. На праздниках возьмем их на подворье дня на два.

В День приезда своего виделся я с Дмитрием Павлычем Мартыновым, приезжавшим в Москву с своею вновь изданною книгою (учебником Арифметики). Попечитель Округа обнадежил его тем, что книга его, вероятно, будет принята в качестве учебника. Хорошо, если это действительно сбудется: быть автором общепринятого учебника – статья весьма выгодная в материальном отношении.

1881 г. 23 Дек.

Покорнейше благодарю Вас за поздравление с новым годом. Хоть несколько и поздно, приветствую и Вас с наступившим новым летом. Да продлит Господь милость свою к Вам, да подаст Вам здравие, а паче всего – исцеление от несчастия. Я лично с трепетом встречаю, наступивши год, имеющий принести столь большие перемены в судьбе моей. Ныне кончается шестнадцатилетнее учебное течение мое, ныне же – начало и самостоятельной жизни и служения моего. Молю Господа, да совершится cиe согласно святой Его воле Прошу Ваших родительских молитв о мне.

В Лавру из Москвы приехал я в прошлую Пятницу вечером. Святки провел, по обычаю, не особенно весело, но за то душеспасительно: в театре был один раз, а обеден, бывших на подворье почти ежедневно, не опустил ни одной. Сестер брал на подворье по три дня, они были довольны и веселы. Был несколько раз у Любови Федоровны; принят был, как и всегда, весьма радушно.

В 1-м № Епарх. Яросл. Вед. прочел я известие о пожертвовании пановской библиотеки в церковь нашу и резолюции Владыки с благодарностью Марье Павловне. Радуюсь этому дорогому приобретению.

Перед святками скончался скоропостижно председатель учебного комитета при Св. Синоде о. Протоиерей Васильев. Газетные толки прочат на его место прот. Янышева, ректора С.-Петерб. Академии. С членом св. Синода Прот. Иваном Вас. Рождественским был параличный удар; здоровье и даже жизнь его – в опасности. Коронация Государя Императора, по одним слухам, состоится 1-го Мая, по другим будет отложена до Августа (по случаю беременности Государыни).

1882 г. 11 Января.

P.S. В качестве послесловия осмеливаюсь обратить к Вам обычную просьбу свою о финансах. Сознаюсь, что это несколько совестно после того письма моего, в котором извещал я Вас о присужденной за сочинение мое награде. Но в виду того, что решение Совета Академии еще не получило доселе утверждения Владыки-Митрополита, я счел не удобным забирать деньги у эконома в счет будущих благ, и решился лучше беспокоить Вас, если только не слишком обременю Вас этим.

Драгоцен. мой Тятинька, Вчера получил я письмо Ваше от 15 Янв. Искреннейше благодарю за него и приложенное к нему.

Несказанно утешило меня известие о Вашем исцелении. Это давно и всеми жданное благодеяние Божие. Да подкрепит Вас Господь своею всемогущею десницею, и да отгонять навсегда недуг Ваш пагубный. Молил и буду усердно молить об этом Всемогущего пред мощами Св. Угодника Серия.

Умолчание в прошлом письме моем о памятнике Мамаше имело свои основания. И доселе не могу объяснить себе как это случилось, но только в течение целых святок, ни разу не заводили мы о сем речи с Дядюшкой, так что о положении этого дела теперь я не имею ни малейших сведений. На Маслянице, вероятно, придется съездить в Москву на несколько дней, тогда узнаю обо всем подробно и не замедлю известить Вас своевременно. Думается, что против Вашего проекта Преосвященный не будет иметь ничего, особенно если услышит радостную весть о Вашем исцелении.

В жизни нашей академической теперь пока затишье, но ожидаются крупные перемены от заседающей теперь в Синоде комиссии. Есть слухи, за достоверность которых теперь однако нельзя поручиться, что существующая теперь три отделения (академические факультеты – тоже) будут сокращены в два – историческое и словесное (теперешнее практическое), нынешнее же богословское отделение сделается общеобязательным – в том смысле, что предметы его будут изучаться всеми студентами. Слух этот, если принять во внимание склад убеждений нынешнего Обер-Прокурора и его любовь к наукам богословского характера, можно назвать правдоподобным вполне. Другое изменение академического устава, как гласит молва, будет касаться присуждения магистерской степени по прежнему порядку, т. е. без печатания и публичной защиты диссертаций, а лишь по утверждению Митрополита. Жалко, если этот порядок действительно восстановится, пот. что нас он, несомненно, не коснется.

Сегодня о. Ректор дал поручение студентам приготовить оду для прочтения пред Его Величеством после коронации. Не знаю, найдутся ли у нас достаточно сильные для этой цели поэты.

Прося молитв и благословения Вашего, остаюсь преданнейший Вам сын Александр Мартынов.

1882 г. 19 Января.

Дорог, мой Тят., Подождал, было, я письмеца от Вас в ответ на свое, но не дождался и решился сам опять написать Вам. В виду приближающегося великого поста, имею честь от души пожелать Вам в добром здравии встретить и провести св. дни четыредесятницы. По христианскому обычаю, прошу искренно прощения во всем, содеянном против Вас (а долгов таких, мне думается, лежит на мне не мало). Простите, Бога ради, все неприятности, которые причинил я Вам за мимошедшее лето.

На маслянице намереваюсь съездить в Москву на несколько дней (на недельку приблизительно). Вестей оттуда с самого отъезда после святок не получал.

Новостей в жизни нашей пока нет еще. Труды синодской комиссии по преобразован устава нашего держатся в тайне, неизвестны, кажется, даже начальству нашему. Чем-то обрадует нас эта реформа?

Хотелось бы знать о состоянии теперешнем Вашего здоровья. Дай Бог – услышать ту же радостную весть, как и в прошлом письме Вашем. Обрадую Преосв. Дядюшку сим известием.

1882 года 30 Янв.

Драгоц. мой Тят., Письмо Ваше от 9 Февраля получил я тотчас же по приезде из Москвы (12-го). Искреннейше благодарю за поздравление с Св. Четыредесятницей, спешу и Вам от чистого сердца засвидетельствовать такое же приветствие и пожелать приличного святому посту времяпровождения и доброго здравия. Весьма утешительно и отрадно было прочесть строки письма Вашего о моральном благополучии Вашем. Дай Господи, чтобы сия милость продлилась еще на многие и многие лета.

Ждал и жду Александра Исаича, рад знакомому человеку на чужбине, постараюсь познакомить его с Лаврой подробнее. Настоящее письмецо приготовляю заблаговременно, и если к концу настоящей недели не дождусь петербургского гостя, пошлю его по почте.

Масляницу, начиная со Сретенья до 11-го Февр. (включительно), провел я в Москве. Исполнил обычные визиты к сестрам и Любови Федор. Сестер, кроме того, брал в Четверг на подворье. В этот же день приглашал Дядюшка девочек-болгарок, воспитывающихся в Страстном монастыре, всем было весело, пробыли у нас до глубокого вечера.

Движения в духовной иерархии за смертью Преосвященных – Филофея и Палладия совершились, как вероятно и Вам уже не безъизвестно так, что кафедру Митрополита Киевского занял Архиепископ Одесский Платон, а на олонецкую епископскую кафедру перемещен еп. Павел Псковский; две же, оставшиеся за их перемещением вакантными, епархии доселе еще не замещены. Возможно, что на кафедру одесскую будет перемещен который-н. из викариев московских. Относительно Преосвященнейшего Дядюшки ходят впрочем слухи другого рода, будто его призывают на пост Председателя Учебного Комитета при Св. Синоде (за смертью Прот. Васильева). Слух этот не раз проникал и в газеты, и невидимому имеет за себя некоторое основание в том обстоятельстве, что на Маслянице приезжал к Дядюшке один высокий синодский чиновник (В. П. Мордвинов), которому будто бы и дано было от Синода поручение сделать Дядюшке вышеупомянутое предложение. Быть может, подобные соображения, построенные нашими академическими профессорами, и несправедливы (так как синодский чиновник мог приехать просто, как давнишний приятель Дядюшки), но во всяком случай достоверно то, что должность Председателя Учебного Комитета будет отныне занята Архиереем, вероятно – ученым.

Труды комиссии, работающей над пересмотром академического устава, держатся в величайшем секрете. Со слов Ректора Петерб. Академии, писали сюда тамошние студенты, что вновь выработанный устав будет применен на практике не ранее, как через год, и на нынешних студентов не будет простираться. Преосв. Дядюшке один из членов комиссии сообщил черновой проект приблизительного распределения академических предметов. Многие из теперешних специальных кафедр сделаны тут – общеобязательными (напр. Догматика, Церк. История, Церк. Археология, Гомилетика, Каноническое право и др.), любезная Патристика осталась по прежнему специальным предметом одного отделения. Дай Бог, чтобы она уцелела хоть в каком-н. виде!

Прошел, было, слух о раннейшем окончании экзаменов наших в виду коронации. Но так как эта последняя, по основательным соображениям, состоится не ранее Июля или Августа, то вероятно наше учебное дело и ныне кончится своим чередом.

1882 г., 15 Февраля.

Сегодня получил письмо Ваше от 22 Февр. с приложением: за то и другое сердечно благодарю. Жалко, что не пришлось повидаться с Александром Исаевичем, а свидеться признаться хотелось: и потолковать о родной стороне, и познакомить его с нашим житьем-бытьем было бы приятно. Делать, впрочем, нечего; не заехал он по уважительной причине. Прошу при случае засвидетельствовать ему глубочайшее почитание.

За короткое время от посылки последнего моего письма новостей у нас никаких пока не накопилось. Сегодня впрочем, услышал новую весть относительно будто бы предполагаемого перемещения Преосв. Дядюшки. Знакомый мне Иеромонах утверждает – со слов богомольцев московских, будто Дядюшка переводится в Кишинев на место Преосв. Apxиеп. Павла, перемещенного на кафедру Одесскую. Слух этот сам по себе не представляет ничего невероятного, но он не подтверждается известиями сегодня, же приехавшего из Москвы студента нашего (иеродьякона Серия), человека, весьма близко знакомого с Дядюшкой и у него гостившего почти целую неделю. Быть может, по своему обычному правилу не говорит о слухах, прежде чем они исполнятся, Дядюшка и умолчал перед студентом об этой новости; а вернее, мне думается – признать самый слух неосновательным, как и многие ранее пускавшиеся по этому поводу. По крайней мере, для нас, родственников, всякое передвижение Дядюшки из Москвы не желательно и неприятно.

На 7-е Марта назначен в Москве духовный концерт в пользу недостаточных студентов нашей Академии. Исполнят Чудовские певчие полным хором, всех билетов выпущено на сумму 3,400 руб. Если дело удастся²³ вполне, ожидается чистого барыша слишком 2,000 руб. Г. Инспектор предлагал, было, мне быть одним из распорядителей на этом концерте, но я отказался от этой чести, в виду сложности предстоящих обязанностей. Отказ принят, впрочем, не особенно благосклонно.

Конст. Ив. Всехсвятский теперь – воспитанник IV кл. Орловской Духовной Семинарии. Устроился так, благодаря хлопотам зятя своего, законоучителя А. Ив. Вознесенского. Учится, как слышно, хорошо, окончил вероятно по 1-му разряду. Как захочет устроить судьбу свою далее, пока неизвестно. От поступления в Духов. Академию, вероятно, будет отказываться, по ранее составленному (нелепому) предубеждению против сего заведения.

1882 г., 24 Февраля.

Ваше молчание за целый пост наводит меня на скорбные предположения. Мрачные мысли о возобновлении Вашей прежней болезни стали тревожить меня все более и более. Молю Господа, чтобы это предчувствие обмануло меня. Прошу Вашего немедленного и чистосердечного ответа.

В виду скоро предстоящего исповедания в тяжких беззакониях моих прошу от всего сердца прощения всех, содеянных против Вас, лютых.

Много, слишком много грехов и злых деяний пришлось мне взять на свою душу в течение нынешней св. Четыредесятницы, так много, как едва ли еще когда в продолжение своей жизни.

Начиная с первых дней 2-й недели и до сего времени длится ожесточенная борьба двух враждебных партий, на которые разделился весь состав нашего 4-го курса. Во главе одной из них встал г. Образцов, во главе другой – выпала несчастная доля стоять мне. Первая партия захотела изменить древний обычай – сниматься на общей карточке всем студентам курса во главе с 4-мя начальствующими лицами и внести в общую карточку еще пять, облюбованных ею, профессоров исторического отделения. Нам, студентам богословского и практического отделений, не понравился и справедливо показался опасным такой раздел между профессорами, в силу которого из всех 33-х преподавателей выбраны только пять №N, притом такие, к которым нам не приходилось иметь никаких отношений в продолжение всех 4-х лет академического курса. Допустить этих профессоров на общую курсовую карточку для нас значило: высказать к ним особую симпатию и в то же время – крайнюю невнимательность к тем профессорам наших отделений, которых мы слушали четыре года, от которых получили все, чем теперь обязаны Академии. В виду такой щекотливой постановки дела, мы решительно отказались подсесть на общей карте под чуждых нам профессоров и стали просить или внесения туда же и наших профессоров, пли исключения и ихних (т.-е. удержания старого типа карточки с 4-мя только начальствующими лицами). Противная партия решительно отвергла наше предложение, и отсюда весь сыр-бор загорелся. Обе парии упорно держатся доселе на своих требованиях, уступки ни откуда. Сначала небольшая распря перешла затем в открытую вражду, явилась пред судом начальства и затем целой академической корпорации. Мне, как защитнику интересов старой партии, пришлось претерпеть не мало мытарств, множество клевет самых гнусных было возведено на меня, и многие из них остаются на мне и доселе. Пришлось найти твердого защитника своего только в о. Ректоре, который сознал всю правоту нашего дела и до крайности озлобился на партию, нас гнетущую. Это обстоятельство придало, впрочем, еще большую силу тому ожесточению, которое питают к нам наши противники. Пред Инспектором²⁴ и пятью своими излюбленными профессорами они очернили нас, по-видимому, несмываемою грязью. Господь им Судья! И вся эта черная неблагодарность излилась почти лично против меня одного со стороны Образцова, которому я с своей стороны не желал делать зла в течение всего академического курса. Как я догадываюсь и как слышно стороной, он отыскал здесь якобы удобный случай отмстить мне за то предпочтение, какое оказало мне академическое начальство назначением на профессорскую кафедру. Судя по всем его теперешним действиям, можно действительно догадываться, что он преследует именно такую грязную цель, чернить и злословить меня (через своих агентов) именно перед теми профессорами, от которых зависит ближайшим образом моя судьба при выборе на кафедру. Если эта гадкая выходка удастся ему вполне, мое положение нужно считать крайне опасным. Теперь только пришлось мне на опыте познать, как и правда может иногда быть подавлена наглою несправедливостью.

Все подобные печальные обстоятельства разрушили в конец мое душевное и физическое благосостояние. Жаль и времени дорогого, на простую борьбу потраченного, жаль и сил и здоровья, страшно позора и низкой клеветы, портящей мою репутацию. Только надежда на помощь и милость Божию еще подкрепляет меня. От души прошу молитв Ваших пред престолом Вседержителя. Только молитвенное ходатайство может защитить меня.

Страстную седмицу и первый Светлый день думаю провести в Лавре, затем в Москву до Фомина Воскресения. Из Москвы никаких вестей не получал с самого времени отъезда после Масляницы. Подозреваю, что вести о прискорбной распре нашей достигли до Дядюшки и огорчили его. Не знаю, как и оправдаться перед ним.

Жду от Вас немедленно утешительного ответа. Преданнейший Вам сын Ал. Мартынов. Прошу молитв и благословенья Вашего.

Драгоценный мой Тятинька, Христос воскресе! Спешу от всей души принести Вам искреннейшее свое приветствие с Светлым Праздником Воскресения Христова. Желаю встретить и провести светлые дни в душевном спокойствии и радости, в телесном здравии и чистоте. Да даст Вам Воскресший Господь силы и крепость к борьбе и победы над всеми вражескими искушениями. Да укрепит и утвердит Он Вас на том благом пути, который Вы теперь благоразумно избрали! О сем молим Господа.

Искреннейше благодарю Вас, дорогой Тятинька, за утешительное письмо Ваше от 22-го Марта, полученное мною в великий Четверток, после принятия св. Таин. В скорбях, изнуривших меня до последней крайности, утешение Ваше много успокоило меня. Злоба врагов моих достигла ужасающих размеров: все низкие клеветы и ложные, коварные злоухищрения были пущены в ход и пред студентами, и пред начальствующими, и особенно пред теми профессорами, против которых по представлению врагов я оказался будто бы жарким врагом. Да простит им Господь, не ведят бо, что творят! Я же, уповая на милость Воскресшего, утишаю себя надеждою, что ложь и неправда не могут до конца торжествовать, злоречию будет когда-нибудь положен конец.

Со вчерашнего дня я в Москве. Рассказывал Преосв. Дядюшке все неприятности, какие пришлось мне пережить за нынешнюю св. Четыредесятницу. Благодарение Господу, и от него услышал сочувствие к нашей правде и презрение к врагам и клеветникам моим.

Прося молитв и родительского благословения Вашего, остаюсь преданнейший Вам сын А. Мартынов.

1882 г., 27 Марта.

Искреннейше благодарю Вас за письмо Ваше от 2-го Апреля и приложение в нем. От глубины души радуюсь Вашему здравию, благодарю Господа за это утешение, и молю, да продолжится оно и впредь нескончаемо. Радуюсь, что Вам на опыте пришлось испытать и убедиться, как велико, то благо, какое доставляет воздержание и Вам самим и всем, Вас окружающим. Да укрепит Вас Господь!

Памятник Мамаше уже изготовлен, хотя мне за расстройством и хлопотами не пришлось осмотреть его. Преосв. Дядюшка предполагал было отправить его (как и памятник, Дедушке Семеновскому), когда поеду я в те края на каникулы. Но если представляется возможность отправить его и без моего содействия (через Данилово), думается, лучше сделать так. Ехать мне придется нескоро, и, вероятно, слишком на короткое время. Дела учебные, остановившиеся за борьбою с врагами, отложены до вакации. Все почти время придется прожить в Лавре.

Неистовство врагов моих доселе не прекращается, клеветы и ругательства посылаются во множестве. Но по приезде из Москвы, я прекратил с ними всякие сношения и совершенно отступился от защиты правого дела, предоставив все воли Божией. Пусть до конца попирают нашу правду и издеваются над ней. Надеемся, что Господь поможет нам!

Все московские родственники и знакомые на нынешний раз были особенно ласковы и добры ко мне. После шестинедельной жизни среди зверей в Академии, татя истинно-человеческие отношения произвели на меня в высшей степени отрадное, успокаивающее впечатление. Разочарование в людях, навеянное зверскими отношениями врагов, теперь несколько стушевалось.

Расписания экзаменов наших еще нет, идут пока лекции. Извещу об экзаменах в свое время, особенно о трудных.

1882 г. 9 Апреля.

Письмо Ваше от 19 Апреля получил я своевременно. Извините, что замедлил несколько ответом и не учебные дела, как прежде иногда, были причиной тому, а просто лень и недостаток материала для письма. Враги, благодаря Господа, перестали, по крайней мере, в глаза колоть и злословить меня: клеветой и ругательствами, видно насытились уже достаточно. Только более рьяные и неистовые продолжают еще доселе злобствовать и шипеть против меня, с большинством же восстановились прежние добрые отношения. Остается грязное пятно, наложенное на меня тайными интригами пред профессорами, есть, конечно, возможность, хоть отчасти, и его смыть, но для этого нужно разоблачить всю низость и подлость действий моих врагов, чего мне не желалось, бы делать даже и по отношению к самым злейшим неприятелям. Отдаю судьбу свою в руки Промысла, пусть будет воля Господня на мне!

Согласно сданному недавно расписанию, три нынешние экзамена мои падают на следующие числа мая: 5-е по Догматическому Богословию, 10-е по Основному и 21-е по Нравственному Богословию. После 21-го придется, вероятно, прожить в Лавре еще дня два-три для приготовления и прочтения так назыв. пробных лекций по трем указанным предметам!.. Затем на нисколько дней в Москву и может быть в Мечеходово на самое короткое время. В 10-х числах июня нужно будет опять возвратиться в Академию для писания диссертации pro venia legendi, которая должна быть представлена в Совет никак не позже 15 августа. По плану, какой предносится мне теперь, эта работа будет довольно обширная и трудная. Тут же нужно заготовить две вступительные публичные лекции, одну по собственному выбору, другую – по назначению Совета, словом, труда предстоит по горло на все каникулы. Сомневаюсь даже, придется ли выполнить его вполне успешно и добросовестно.

Сегодня получил письмо от Дядюшки Николая Федоровича, приглашающее на каникулы в Углич. К сожалению, радушием этим добрейших родных не могу вовсе воспользоваться ныне, и на днях буду писать в этом смысле. Между прочим, извещает Дядюшка о награждении о. Иоанна Всехсвятского синодскою скуфьей, радуюсь милости Божией и вниманию начальства к родным нашим.

Вчера получил я письмо от сестер. Экзамены их начнутся скоро и окончатся около 27 Мая. Видно, что они здравствуют и благодушествуют. Просятся на каникулы куда-н. в гости. Быть может, на несколько дней придется взять их в Лавру к добрым знакомым нашим Кратировым (секретарь Академии), которые давно уже приглашают их к себе. Когда я буду жить летом в Лавре, это будет довольно удобно.

О приезде Владыки-Митрополита²⁵ в Академию на экзамены доселе нет никаких слухов. Желалось бы, чтобы сие удовольствие шло мимо нас. В прошедший год мы уже имели счастье держать экзамен при Владыке и опытом познали, как стеснительно присутствие таких высоких лиц, хотя наш Высокопреосвященнейший ведет себя в подобных случаях в высшей степени любезно и деликатно.

О коронации доселе нет определенных вестей, по некоторым соображениям и основательным данным предполагают ее не ранее Августа.

Скоро открывается промышленно-художественная выставка в Москве. Интересного будет, кажется, довольно, нужно побывать.

Прося молитв и благословения Вашего на предстоящие труды мои, остаюсь искренно любящий Вас сын Ал. Мартынов.

1882 г., 28 Апреля.

Исполняя просьбу Вашу, пишу после второго, вчера сданного мною, экзамена. Оба бывшие испытания прошли, при помощи Божьей удовлетворительно, так по крайней мере самому мне представляется, а так ли это на самом деле теперь решить еще нельзя, потому что результаты магистерских экзаменов по давнему обычаю охраняются в глубокой тайне до самого последнего времени. Третий оставшийся у меня экзамен (21-го Мая) труднее двух предшествующих: в продолжение года не пришлось запастись достаточными для приготовления к нему источниками.

Дня через два после окончания последнего экзамена отправлюсь в Москву на нисколько времени. Быть может, в конце же Мая или в начале июня приеду и в Мечеходово на несколько дней. К половине июня опять нужно возвратиться в Лавру и пробыть здесь всю остальную часть каникул.

Приближающиеся праздники св. Троицы ныне, как слышно, будут в Лавре не так торжественны, как прежде. Владыка-Митрополит, кажется, не приедет сюда, пот. что на 16-е число назначено Высочайшим повелением освящение московской выставки, которое должно быть совершено самим Владыкой. Думают, что в Лавру приедет к Троицыну дню кто-н. из викариев.

Коронация, по газетным известиям, имеет совершиться 24 Августа. За достоверность этих известий пока еще нельзя ручаться. Наш о. Ректор намечен в списке представителей духовной иерархии, приглашенных на торжество коронации. Предполагают, что к этому времени он получит митру.

1882 г., 11 Мая.

Дорог, мой Тят., Искреннейше благодарю Вас за последнее письмо, доставившее мне величайшее утешение. А в утешении я особенно нуждался.

Господу Всеблагому благоугодно было посетить мою немощь новым испытаниям сильною болезнью (дифтеритом). Не могу доселе объяснить себе, где я мог так простудиться, только в Пятницу (перед Троицыным днем) почувствовал необычайный жар во всем теле и сильную болезнь в горле. Немедленно же обратился к академическому фельдшеру, который, спасибо, тотчас же предпринял соответствующие меры, в горле сделал прижигание ляписом. На другой день болезнь приняла еще более тяжелые размеры, новые и частые прижигания успели, однако во время захватить дальнейшее развитие горловых язв_, так что с третьего дня, по милости Божьей, началось постепенное улучшение. Теперь чувствую себя почти совершенно исцелевшим, только небольшая краснота в горле и общая слабость в организме свидетельствуют еще о тяжкой перенесенной болезни. Полубольной сдал я, однако, 21-го числа последний экзамен. Теперь забота о пробных лекциях, срок для которых еще не назначен. Вероятно, не позже будущей среды прочту их, а затем в Москву, согласно ранее намеченному плану. Дальнейшее путешествие все мое определится там по указаниям Преосв. Дядюшки.

Весьма, сожалею, что болезнь застигла меня в такие великие дни, как дни св. Троицы, и лишила меня величайшего наслаждения присутствовать за торжественными Богослужениями. Владыка-Митрополит был сам на этих праздниках. В субботу накануне посещал Академию и присутствовал на экзаменах.

Вчера Владыка снова посещал Лавру и служил Литургию в Соборе. Это экстренное посещение было вызвано присутствием в Лавре Высочайших особ, Вел. Кн. Владимира Александровича и Евгения Миксимилиановича. В Москву прибыли они для присутствия на торжестве открытия выставки, а 22-е число (день кончины Государыни Марии Александровны) пожелали провести за Богослужением в Лавре.

Благодаря знакомству с монахами, я имел счастье присутствовать за этим Богослужением и вблизи насмотрелся на Высоких гостей. По окончании Литургии и молебна Преп. Сергию им предложен был завтрак в митрополичьих покоях, затем, осмотревши ризницу, они отправились из Лавры в час по полудни, вместе с ними и Владыка-Митрополит.

1882 г., 23 Мая.

Спешу поздравить Вас с наступающим храмовым праздником. Да поможет Господь встретить и проводить его в веселии духовном и чистоте душевной и телесной. Жалею, что не приходится ныне самому мне присутствовать на родном собрании: дела замучили, и не столько впрочем, самые дела, сколько мысль о приближающихся истязаниях при публичной защите диссертации и дальнейших мытарствах при выборах. Да, поистине не легкая вещь иметь претензии для занятия академической кафедры.

Прошу засвидетельствовать глубочайшее мое почитание и привет всем родным нашим, имеющим присутствовать на нашем празднике, передайте низкий поклон мой и всем гостям соседей. Вспоминаю теперь и вспомяну не раз в самый день праздника о Мечеходове. Быть может, и обо мне кто-н. упомянет там.

Гости, благодаря Бога, не забывают и меня. 18-го числа посетил меня Преосв. Дядюшка, беседовал в моей квартире около 2-х часов.

Дня за два ранее целый почти день был у меня Дядюшка Николай Федорович с Варварой Николаевной, проездом в Москву из Углича. Скоро, вероятно, предпримет он путешествие в Семеновское посетит, вероятно, и Вас.

Сегодня отправился от меня Павел Павл. Виноградов пробывший здесь сутки. Показал я ему все достопримечательности Лавры и окрестностей, вынес, кажется, хорошее впечатление. Вчера был у меня несколько часов о. Алексей Ив. Вознесенский с сестрой.

За последнее время все подобные посещения стали доставлять мне удовольствие, знак, что несколько поутомился и нуждаюсь в отдыхе, вероятно, около Преображения поеду на несколько дней в Москву поосвежиться. Затем опять за дела до окончательного решения моей судьбы.

На днях возвратился наш о. Ректор из путешествия к Преп. Сильвестру. Поездкой остался очень доволен, особенно ласками Преосв. Ярославского. Готовит, слышно, к изданию службу Преп. Сильвестру²⁶.

Новый Владыка-Митрополит выехал из Тифлиса 27 июля, скоро будет в Москву, в Лавре ожидают на Успеньев день.

О Коронации слухов точных нет. Сведущее люди предполагают, что нынешним годом она вовсе не состоится.

На Грузинский экзархат назначается, по слухам, Преосв. Палладий Рязанский, а его место будто бы займет Преосв. Амвросий Московский.

О назначении на места товарищей наших нет еще пока синодских известий. С лихорадочным напряжением ожидают все решения своей судьбы, боятся особенно Сибири, где в одной Томской Семинарии четыре вакантных кафедры. Некоторые из наших пытались было съездит в Петербург с целью охлопотать любое местечко. Двое получили ответ равняющейся, в сущности, нулю: обещали им место, если не найдется в каком-либо отношении более достойных кандидатов. Через два же дня после отъезда одного из них такой, более достойный, кандидат действительно явился из наших же товарищей и беспрепятственно занял место, облюбованное тем. Иеромонах Сергий (Ланин) поступил в смотрители Дмитровского Училища, в силу предсмертного ходатайства покойного Митрополита пред Обер-Прокурором. Еще один из наших товарищей определен в Калугу на кафедру раскола, по ходатайству проф. Субботина, Все остальные доселе еще в неопределенном положении.

1882 г. 30 Июля.

Последнее письмо Ваше, полученное мною по приезде из Москвы (9-го Авг.), сначала привело было меня в смущение. Из него увидел я, что мое приветственное к мечеходовскому празднику послаще не получено Вами. Тотчас же принялся я за расспросы служителя, с которым отправлял на почту письмо это и он с клятвою удостоверил, что исполнил мое поручение в точности. Я склонен был уже подозревать утрату письма на макаровском полустанке, но приехавший в тот день Сергей Иванович привез известие, что оно получено Вами, хотя далеко не своевременно. Удивляюсь, как это вышло, и сожалею, что такая оказия случилась с письмом, которое, как яичко, было дорого к Христову дню. Во всяком случае, я не признаю себя виноватым в несвоевременном поздравлении с праздником, по моему расчету, это поздравление должно было придти накануне!

Сергей Ив. пробыл у меня сутки. Показал я ему все достопримечательности Лавры, остался, кажется, доволен. Не были только в Вифании за дальностью.

С неделю тому назад пришли синодские известия о назначении почти всех товарищей наших на службу училищную. 11-ть человек назначены в Семинарии, один в Смотрители Дух. Училища, один в Помощ. Смотрителя, остальные в простые учители училищ, преимущественно по латин. языку (13 человек). Назначения приблизительно совпали с собственными желаниями. В дальние места, к счастью, не много (один в Иркутск, два – в Уфу, один в Соликамск, и наш земляк к Б. Н. Приоров – в Никольск (Вол. г.). И. Н. Виноградов в Петровское Дух. Учил. (Сарат. губ.), Образцов – в Екатеринославскую Дух. Семинарию. Некоторые отправились уже к месту служения.

В Москве пробыл я 5 дней. С Преосв. Дядюшкой пришлось видеться мало. Ездил он в Гуслицкий монастырь на Преображ. день, потом был занят посетителями. Большую часть времени провел я с Дядюшкой Н. Федоровичем. Был раз на выставке, два раза у сестер в Гимназии, брал их на день на подворье. Дядюшка Н. Федор. ныне не имел возможности спутешествовать в наши края. Памятник на могилу Дедушки все еще не изготовлен. Купец которому сделан был заказ, объявился несостоятельным, а между тем деньги почти сполна забрал вперед. Вероятно, исполнит заказ, но не ранее будущего года.

Владыку-Митрополита ожидают в Москву в последних числах этого месяца или в начале Сентября. Теперь он лечится в Пятигорске. Делами епархии управляет пока Преосв. Амвросий.

Дела мои в застое. За последнее время обуяла крайняя лень. А между тем пора бы сильно торопиться. Нужно приготовить еще две вступительные публичные лекции, а я доселе не выбрал еще и предмета для них. Часть диссертации отдал в переписку.

Съезжаются новые студенты. По настоящий день явилось уже более 50 человек. Ожидают ныне слишком большего наплыва, в виду того, что в Петербургской Академии экзамены приемные отложены до Октября.

1882 г. 13 Августа.

Драгоц. мой Тят., От души благодарю Вас за поздравление и благожелания мне на день Ангела. Письмо Ваше получил я с почты (29 Авг.) при самом Александре Исаевиче, которому поручено было доставить его лично. Он не рассчитывал, было, заехать ко мне и потому опустил письмо в кружку на дороге. Потом, должно быть, совесть зазрила, завернул на несколько часов, спасибо. За короткое время я успел познакомить его со всем, достойным внимания, в Лавре. Кажется, все ему понравилось. Был он вместе с В. В. Ягодиным. Им дал я обещание писать к Вам на другой же день. Извините, что этот «другой день», на самом деле, оказался чуть ли не шестым. Виноват не столько я, сколько обстоятельства. Все последнее время жил в академическом помещении, из которого систематически изгоняли меня эконом и, как догадываюсь, инспектор. Благоразумие требовало бы, конечно, давно отступиться от нахалов и перейти на самостоятельную квартиру. Но отчасти финансовые расчеты (для человека, не получающего жалованья и живущего в крайне неопределенном положении, бросить за месяц 35–40 р. расчет не малый), а больше удобства от помещения в Академии (близость к столовой и библиотеке) и привычка к казенной жизни удерживали меня до времени от переселения. Сегодня, наконец, мера терпения моего кончилась, как ни грустно было, пришлось оставить Академию и перейти в новую Лаврскую гостиницу (№ 55). В прежнюю мою квартиру без моего ведома наслали студентов и так. обр. волей-неволей выжили меня. Сижу теперь в новой квартире и грущу, грущу особенно при мысли о неизвестности будущей судьбы моей. Приближается время страшного искуса. Жду с часу на час прибытия профессора, которому поручено читать мою диссертацию. Вероятно, не дальше, как через полторы, много – через две недели назначен будет день защиты моего произведения и затем – советской баллотировки и выборов. Трепещу особенно этих последних. Между избирателями – не мало врагов моих, благодаря несчастной истории о фотографических карточках и клеветам низких людей из товарищей моих. Два профессора перестали уже кланяться мне, Инспектор давно не подает руки. Молю Господа, да отвратить от меня злобу вражью. Усерднейше прошу и Ваших молитв о сем.

27 Августа прибыл в Москву Владыка-Митрополит²⁷ и встречен был великолепно. До сего времени несколько раз уже служил, говорил вступительное слово, очень прочувствованное и назидательное с пожеланием мира новой пастве. Сегодня поехали представляться новому начальству представители нашей Академии. К Сергиеву дню (25 Сент.) прибудет Владыка в Лавру и Академию. Судя по практике его в прежних епархиях, нужно ожидать, что он будет строго и внимательно относиться к учебному академическому делу. В газетах рассказан следующий факт из его отношений к Саратовской Духовной Семинарии. За отсутствием одного преподавателя и за не отысканием достойного ему преемника, Владыка сам взял на себя дело преподавания этого предмета, в продолжение долгого времени ежедневно являлся в класс по звонку и сидел целый урок.

От Преосв. Дядюшки и сестер получил поздравительные с Ангелом письма. Все здравствуют. На 1-е Сент. сам я послал сестрам приветствие с годичным актом и наградами.

1882 г. 4 Сент.

Давно ничуть никаких вестей от Вас: что это значить? Здоровы ли и благополучны ли?

Пишу настоящее письмо с просьбою Вашей духовной помощи. В Понедельник (20-го) назначена публичная защита моей диссертации и чтение пробных лекций. В Среду – баллотировка, решающая мою судьбу по исканию кафедры. Страхов слишком много за оба эти дня, надежды на успех мало: вражеская партия очень сильна, и с ненавистным злорадством подстерегает случай – сделать мне неприятность. Надежда только на помощь Божию, ходатайство Свв. Угодников Радонежских и молитвы ближних. Помолитесь о мне поусерднее в настоящие трудные минуты, пошлите Ваше родительское благословение на мой труд, зане благословение отчее утверждает дома чад. Попросите от имени моего молитв и у всех добрых соседей наших. Извините, что за крайним волнением и множеством дел опускаю другие подробности из своей жизни, до следующего письма.

Предан. Вам сын А. Мартынов

1882 г. 17 Сент.

Дорог, мой Тят.,. Поздравьте меня Приват-доцентом Академии. Защита диссертации и пробные лекции (20-го) сошли вполне удачно, а баллотировка (23-го) не особенно. Вражеская пария, во главе с Инспектором, питала злобнейшее намерение – провалить меня решительно. Только помощь Божия и заступление Свв. Угодников, по молитвам близких, спасли меня от окончательной погибели. При всем том, неизбирательных шаров получил я 3 при 9 баллотировавших. По законам академическим, избрание считается совершившимся при ²/з всех голосов: так именно и случилось со мной (6 избират. и 3 неизбирательных). Будь еще один шарик черный, и я не попал бы в Академию. А такая опасность была на носу. К великому счастью, один из врагов моих не явился к баллотировке²⁸. Явна милость и промышление Божие о мне!

Сегодня о. Ректор представлял меня Владыке-Митрополиту в митрополичьих покоях в Лавре.

Чтения с кафедры начну, вероятно, не ранее первых чисел Ноября; нужно приготовляться посерьезнее.

Извините, что не тотчас по окончании дел своих извещаю Вас о сем. После баллотировки, кончившейся поздно вечером в Четверг, на утреннем ярославском поезде (в Пятницу) отправился я в Москву и пробыл там до вчерашнего вечера. Дядя и сестры здравствуют, рады милости Божьей ко мне.

1882 г. 27 Сент.

Искреннейше благодарю Вас за поздравление и благожелания. Прошу молитв и благословения Вашего на новую, самостоятельную жизнь и деятельность мою. Душевно благодарен и всем добрым соседям за доброе ко мне расположение. Да будет милость Божия и на них всех!

Сегодня впервые присутствовал я на академическом торжестве среди новых знакомых, прежних профессоров моих. Новизна положения несколько смущала меня, особенно на парадной закуске в комнатах о. Ректора. Между высокими лицами присутствовал там Преосв. Дядюшка, Протопресвитер Успенск. собора Богословский, граф Толстой и др. Праздник, в этом последнем своем акте, имел чисто семейный характер. Все были веселы и разговорчивы, кое-что даже попили.

Преосвящ. Дядюшка навещал сегодня мою квартиру, беседовал довольно долго и всей обстановкой остался очень доволен. Квартира (Новая Лаврская Гостиница N 39-й), не хвастовски говоря, действительно очень хорошая, можно даже сказать, изящная. Состоит она из 4-х комнат (прихожей, спальни, зала и кабинета). Мебель отличная. Цена этому № за сутки 2 р., но с постоянных жильцов делается весьма большая скидка; мне отдали № за 18 руб. в месяц. Стол буду скоро брать у одного частного, барского повара за 12 р. в месяц (один обед из 2-х, а по праздникам – из 3-х блюд). Вероятно, желудок мой, привыкший к ужину, потребует к этому столу маленькой прибавки, вроде холодной закусочки. Полагая на все другие расходы руб. 10 в месяц, все содержание я считаю приблизительно рублей в 45 за месяц. Жалованья же мне будет приходиться 73 р. 50 к. (900 р. в год за вычетом 2°/₀ на пенсию). Думаю, что этих денег достанет на все потребности. Трудновато только в настоящее время, когда приходится ждать жалованья еще 20 дней, а между тем нужно обзаводиться кое-чем по хозяйству. На днях будут, вероятно, посвящать меня и сослуживцы – профессора и земляки – студенты. Требуется кое-какое угощение.

Приступить к чтению лекций придется не ранее месяца. Буду просить у о. Ректора отсрочки.

Прошу передать мое сердечнейшее поздравление Льву Ивановичу с милостивым вниманием Высшего начальства.

Прося молитв и благословения Вашего, остаюсь преданный Вам сын А. Мартынов.

1882 г. 1 Окт.

Сегодня получил я письмо Ваше от 9 Окт. Искренно благодарю за вести из родной стороны, всегда для меня чрезвычайно приятные и интересные.

Извините, что не сдержал я свое обещание, данное впрочем, с неизвестностью, относительно путешествия в Мечеходово. Рассчитывал, что заботы о новом моем положении окончатся ранее, чем случилось на самом деле. С окончанием хлопот ученых начались не менее неприятные заботы об устройстве внешнего моего положения по приисканию квартиры, обстановки для неё, стола и т. п. хозяйственных принадлежностей. И до сих пор эти заботы не пришли еще к последнему концу, хотя большая часть уже сделана. Глубокое спасибо Преосвящ. Дядюшке за его помощь и участие в моей внешней судьбе. Он надарил мне разных вещей, по крайнему моему соображение, более чем на полтораста р. За исключением удобного письменного стола и еще кое-каких мелочей все, что составляет предмет первой необходимости, у меня уже имеется. Можно сказать даже больше: квартира моя не лишена в некотором отношении комфорта, благодаря архиерейскому приношению (есть, напр. ковер на полу и изящная подушка на диване). Успокоившись пока на счет внешней обстановки, принялся я за дела учебные. С трудом, и то при участии Преосв. Дядюшки, удалось мне выпросить у о. Ректора отсрочку для приготовления к лекциям до 1-го Ноября. Времени остается не много, приходится поторапливаться. Доселе изготовил не более 3-х лекций. Чтобы без страха приступить к делу, нужно запасти, по меньшей мере, – 10 (каждая – по моему счету – в 2 листа очень мелкого письма). Со стороны внутренней жизнь моя пока еще нисколько не изменилась сравнительно с блаженными временами студенчества. В новый профессорский круг еще не вступил, визитов еще не делал. Думаю исполнить эту неприятную церемонию в ближайшее Воскресенье вместе с новым помощником Инспектора. Доселе сижу дома, разучился выходить на улицу.

В Москве пробыл три денька с большим удовольствием. Радушие всех знакомых превзошло мои ожидания.

Все, там здравствуют и благодушествуют. Сестер брал в Воскресенье на подворье. Они веселы и учатся по-прежнему хорошо. Саша в награду на акте получила соч. Жуковского (прозу), Анюта – Карамзина. Новый Владыка-Митрополит²⁹ как слышно, к Дядюшке очень внимателен и любезен. Преосв. Амвросий из Москвы, кажется, еще не уехал, хотя управление делами давно уже оставил. О назначении на его место слухи доселе разноречивы и неосновательны: одни намечают Архим. Симеона (настоятеля Александро-Невской Лавры), другие – Иосифа (настоятеля Заиконоспасского монастыря в Москве), третьи, наконец, проповедуют, что новый Митрополит выражает желание остаться при одном Викарие. Трудно угадать тут правду. К сожалению, недолго, кажется, быть в Москве и нашему Преосвященному. Было даже предложение из Синода перевести его в Рязань и только неудобство остаться новому Владыке без знающего Москву помощника на время отклонило это предложение. С переименованием впервые Викарии, Дядюшка, вероятно, переменит и место жительства в Москве (перейдет в Богоявленский монастырь на Никольскую).

Между другими приветствиями с новой должностью получил я письменное поздравление от Павла Павловича из Пскова. Свое житье описывает он не в особенно привлекательном свете и выражает просьбу ко мне походатайствовать пред Преосвященным об определении его в московские иереи. При всем желании удовлетворить просьбе брата, едва ли удастся ее исполнить. Случаев подобных бывает очень не много, да и московское иерейство вещь настолько заманчивая, что на каждое место является если не сотни, то по крайней мере десятки кандидатов, и почти всегда несколько из них бывает слишком солидных.

На днях получил я приглашение на свадьбу от одного из своих товарищей по Академии, Алексея Констант. Лебедева, кажется отчасти и Вам знакомого. Родом он из Рославского (Вол. губ.), служить теперь в Вологод. Духов. Училище, берет дочь о. Евгения, благочинного плосковского. Брак будет 17 Окт. Я, разумеется, отказываюсь от приглашения.

Вчера была свадьба одного из товарищей наших здесь в посаде. К недоумению моему сюда приглашен не был.

Утешительно движение дела по училищу Мечеходовскому. Да благословить Господь это полезнейшее начинание! Выразите мое сердечнейшее сочувствие и благодарность главным деятелям, добрым прихожанам нашим.

Во избежание скуки, на которую Вы жалуетесь и которая совершенно естественна в Вашем одиноком положении, я мог бы указать на прекраснейшее и самое верное средство, чтение духовных журналов и газет. Есть издания очень дешевые (напр. Христ. Чтение с Церковным Вестником). С будущего нового года мне будет доставляться даровой экземпляр нашего академического журнала, который, если угодно, буду препровождать Вам. На днях постараюсь послать Вам очень любопытную книжку о духовенстве, соч. Палимпсестова, нового защитника нашего сословия из высоких светских людей (бывшего профес. Университета, Действ. Ст. Сов.). Прося молитв и благословения Вашего, остаюсь преданный Вам сын А. Мартынов.

1882 г. 11 Октября