Слово на 6-й псалом

Настоящий том «Библиотеки отцов и учителей Церкви» имеет своей целью познакомить православного читателя с творчеством малоизвестного в нынешней России святого отца, который, кстати сказать, был хорошо известен в Древней Руси (перевод его произведения «Вопросы и ответы» составляет основу «Изборника Святослава 1073 г.»). В том вошли «Три Слова об устроении человека по образу и по подобию Божьему», которые, несмотря на свой относительно небольшой объём, представляют существеннейшие грани миросозерцания преп. Анастасия Синаита. Солидный полемический труд его, «Путеводитель», представлен только первыми тремя главами; подобный выбор не случаен, ибо именно эти главы имеют общемировоззренческое значение – прочие же главы представляют интерес преимущественно для специалистов: патрологов и историков Церкви. Наконец, «Слово на шестой псалом» и «Слово о Святом Собрании» (оба в переводе М.В. Никифорова), отражающие в основном аспекты духовно-нравственного учения преп. Анастасия, завершают это небольшое собрание его избранных творений.

Мне показалось целесообразным присовокупить к этому собранию и три приложения, тематически примыкающих к творчеству преп. Анастасия. Первой идёт работа о святом Ефреме Антиохийском, в основу которой положен доклад, приготовленный мной для прочтения на конференции, посвящённой 1550-летию Халкидонского Собора, состоявшейся в Минской Духовной Академии. К сожалению, ряд обстоятельств не позволил мне участвовать в данной конференции, но личность и богословские воззрения Антиохийского святителя представились мне столь значительными, что я решился из небольшого доклада сделать самостоятельную работу. Главное, что хотелось бы отметить, это то, что св. Ефрем Антиохийский, как и другие православные богословы VI в., был несомненным предшественником преп. Анастасия, который развил ряд его идей. Таким же предшественником Синаита являлся и пресвитер Феодор Раифский. Более десятка лет назад я занимался его трактатом «Предуготовление» (данный трактат также вошёл в состав «Изборника Святослава 1073 г.»), и черновой перевод этого сочинения долго лежал в моем письменном столе, пока я не обработал его Трактат Феодора Раифского также предвосхищает многие существенные моменты богословия преп. Анастасия и особенно близок к «Путеводителю». Наконец, третье приложение представляет собой доклад, прочитанный мною на конференции «Человек – Культура – Общество. Актуальные проблемы философских, политологических и религиоведческих исследований», посвящённой 60-летию воссоздания философского факультета в структуре МГУ им. М В. Ломоносова. Он также связан (хотя и более косвенным образом) с творчеством преп. Анастасия, для которого тема взаимоотношения православного богословия и наследия античной философии всегда была весьма насущной.

Преподобный Анастасий Синаит и его творения

Перевод А.И. Сидоров

Среди многочисленного сонма святых отцов, оставивших нам драгоценное наследие своего письменного творчества, преп. Анастасий Синаит занимает на первый взгляд скромное место и остаётся несколько в тени. Сведения о его жизни настолько скудны, что их можно уместить в несколько строк¹. Родился он, вероятно, в начале VII в., хотя точная дата рождения неизвестна. Есть основания полагать, что по происхождению Анастасий был киприот, родом из города Амафунта; во всяком случае, одно место из его сочинения «Душеполезные повествования» ясно указывает на это². На Кипре он, вероятно, прожил достаточно долго, возможно именно здесь начав свой иноческий путь. Затем он несомненно был насельником монастыря св. Екатерины на Синае, причём одно время находился под духовным руководством преп. Иоанна Лествичника, бывшего настоятелем этой обители тогда, когда здесь подвизался и преп. Анастасий³. Монашеское житие преподобного, посвящённое духовному деланию, молитве и богослужению, прерывали бурные события VII века: нашествия персов и арабов, а также жаркие догматические споры. В этих спорах преп. Анастасий принимал самое живое участие и для диспутов с монофизитами и монофелитами выезжал в сопредельные с Синайским полуостровом Египет, Палестину и Аравию (посещал, возможно, он и Сирию). Так в подвижнических трудах и в борьбе за Православие провёл он долгую жизнь, отойдя ко Господу либо в самом конце VII, либо даже в начале VIII вв.⁴ Во всяком случае, все фазы развития монофелитства, а также победу Православия над этой ересью преп. Анастасий пережил.

Как церковный писатель он был достаточно плодовитым, однако процесс выявления подлинных творений преп. Анастасия ещё далёк от завершения⁵. Из этих подлинных творений в первую очередь следует сочинение назвать «Путеводитель», критический текст (т. е. текст, основанный на тщательном изучении всех сохранившихся рукописей) которого в новейшее время издал К.-Х. Утеманн⁶. Ещё до этого издания М. Ришар установил, что произведение является авторским сборником сочинений, написанных за сравнительно длительный период. Преп. Анастасий создавал его в два приёма: первая авторская редакция вышла в свет после 641 г., а затем преподобный переработал произведение после 681 г., добавив ряд собственноручных схолий⁷. Данные выводы М. Ришара подкрепил анализом рукописной традиции и К.-Х. Утеманн. В окончательном своём виде «Путеводитель» представляет собой обширный труд, состоящий из 24 глав, причём разделение на главы не всегда совпадает с входящими в этот труд трактатами. Так, первая глава является сочетанием трёх самостоятельных частей (или маленьких трактатов) и служит своего рода общеметодологическим введением для всей книги, в котором автор разъясняет главные правила и основы богословской полемики. Далее следует вторая глава, представляющая собой особый логико-богословский трактат. Третья глава содержит «Произведение о православной вере монаха Анастасия», а вторая часть её кратко суммирует правила, которых должен придерживаться православный богослов в диспутах с монофизитами. Четвёртая глава есть послание преп. Анастасия к «кафолической церкви в Вавилоне», кратко описывающее историю ересей. Затем идёт сводка о Вселенских Соборах (глава пятая) и изложение возникновения и развития монофизитства с указанием на аристотелевские истоки данной ереси. Седьмая глава объясняет православный смысл учения о двух природах Господа нашего Иисуса Христа, а в восьмой приводятся доказательства из Священного Писания относительно того, что «природа» и «лицо» не являются тождественными понятиями. Продолжая эту тему, девятая глава толкует о различии понятий «природа» и «ипостась», опираясь на Никейский символ веры и святоотеческую традицию. Десятая глава включает в себя запись четырёх диспутов преп. Анастасия с монофизитами, состоявшихся в Александрии; конец этой главы смыкается со следующей главой, где разъясняется правильный смысл выражения «единая природа» у свт. Кирилла Александрийского. Далее следуют аргументы против «теопасхизма» монофизитов (глава двенадцатая), а также полемика против особых течений внутри него – учения Юлиана Галикарнасского и гаинитов (тринадцатая и четырнадцатая главы). В следующей главе преп. Анастасий выступает против одного послания некоего монофизитского патриарха Александрии, а затем переходит к рассмотрению вопроса о том, могли ли «совоплощаться» с Сыном Отец и Святой Дух (шестнадцатая и семнадцатая главы). В последующих главах затрагивается проблема употребления так называемой «антропологической парадигмы» в христологии (восемнадцатая и девятнадцатая главы), а также приводятся апории, направленные против монофизитов (двадцатая глава), и резюмируется предшествующая аргументация (двадцать первая глава). В заключение своего труда преп. Анастасий обсуждает герменевтические проблемы «доказательств от Священного Писания и святых отцов», возникшие в ходе диспутов с монофизитами (двадцать вторая глава), и ещё раз возвращается к полемике против частных течений в монофизитстве – гаинитов и тритеитов (двадцать третья и двадцать четвёртая главы).

Как видно из этого беглого обзора, «Путеводитель» является типичным полемическим трудом, направленным преимущественно против монофизитов, хотя здесь содержатся и элементы антимонофелитской полемики. Одновременно его можно считать своего рода «богословским справочником для мирян»⁸, позволяющим им ориентироваться в сложных богословских проблемах своего времени. Поскольку сочинения, входящие в данный труд, писались в разное время, то он оставляет впечатление довольно пёстрого произведения. Тем не менее объединяющим началом его служит несколько ясно выраженных идей (идея обожения, представление о неразрывной связи христологии с учением о Святой Троице и т. д.) и единый метод богословской полемики, заключающийся преимущественно в серии логических доказательств, целью которых является обнаружение внутренних противоречий в тезисах оппонентов⁹. Русский перевод «Путеводителя» не издавался, хотя у архимандрита Киприана (Керна) есть указание на существование рукописи такого перевода (осуществлённого Д. Болховитиновым в Киевской Духовной Академии)¹⁰, которая, вероятно, безвозвратно утеряна; лишь одна глава из него опубликована в нашем переводе¹¹. К «Путеводителю» по типу и общему характеру тесно примыкает и ещё одно небольшое сочинение преп. Анастасия, опубликованное К.-Х. Утеманном и названное им «Антимонофизитские апории», где прослеживается тот же метод богословской полемики¹². Оба эти произведения показывают, что, активно используя логику в богословской полемике, преп. Анастасий, так же как и его современники преп. Максим Исповедник и преп. Иоанн Дамаскин, является преемником той группы православных мыслителей VI в., которые успешно заставляли философию служить богословию. Филигранное богословско-философское творчество этих православных мыслителей (например, Иоанна Грамматика Кесарийского, Феодора Раифского и особенно Леонтия Византийского и Леонтия Иерусалимского)¹³ послужило основой многих фундаментальных положений преп. Анастасия.

Совсем иной характер носит другое главное произведение преп. Анастасия Синаита (по объёму превышающее «Путеводитель») – «Вопросы и ответы». К сожалению, текст его, опубликованный в «Патрологии» Миня (РС 89, 312–824), не отражает подлинной рукописной традиции данного произведения. Как установил М. Ришар, этот опубликованный текст, включающий 154 «вопроса» (и ещё 7 дополнительных), является позднейшей компиляцией XI в. Подлинное же творение преп. Анастасия, содержащее 103 «вопроса», отражено в двух рукописях IX–Х вв. и пока осталось неопубликованным¹⁴. Примечательно, что это сочинение преподобного, пройдя весьма сложную эволюцию в рукописной традиции, было переведено на славянский язык, составив сердцевину «Изборника Святослава 1073 г.»¹⁵. Относясь по форме своей к весьма распространённому в святоотеческой письменности жанру «Вопросоответов»¹⁶, оно охватывает широкий спектр проблем: догматических, экзегетических, аскетических и пр., ставя, однако, наиболее сильные акценты на проблемах нравственного богословия¹⁷. Как отмечает И. Мунитиц, подготавливающий критическое издание данного произведения, на первом месте в нём стоят вопросы, касающиеся проблем спасения, борьбы с грехами и прощения их. Ставятся здесь и конкретные вопросы, касающиеся повседневной жизни христианина, например можно ли стяжать богатство, чтобы использовать его на благие цели (помощь бедным и т. д.). Идёт речь здесь и о церковных таинствах: крещении, Евхаристии, браке. Важное место занимают эсхатологические проблемы: проблема смерти, загробной жизни, участи праведников и грешников¹⁸. В общем, «Вопросы и ответы» можно считать одним из главных произведений преп. Анастасия, отражающим многие важнейшие грани его миросозерцания. Грядущее критическое издание этого труда несомненно обогатит сокровищницу святоотеческой письменности и позволит нам глубже и полнее понять богословие преп. Анастасия. По внутреннему настрою с «Вопросами и ответами» тесно сближается и «Беседа (проповедь) на шестой псалом» – одно из немногих произведений преп. Анастасия, переведённых до революции на русский язык¹⁹. Она дошла до нас в двух редакциях, отличающихся друг от друга лишь рядом деталей; обе они изданы в «Патрологии» Миня (РG 89, 1077–1144). Эта «Беседа», являющаяся своего рода гимном покаянию, может считаться одной из наиболее ценных жемчужин в сокровищнице святоотеческой аскетики²⁰.

К аскетическим творениям (хотя несколько иного плана) преп. Анастасия следует причислить и «Душеполезные повествования», которые, за исключением небольших отрывков, остаются пока неизданными. В рукописях имеются три сборника этих «Повествований»²¹, и, судя по опубликованным отрывкам, здесь преп. Анастасий суммирует богатый духовный опыт синайских, египетских и прочих подвижников, используя легкодоступную для любого читателя форму «монашеских историй» (опираясь, вероятно, на такие лучшие образцы этого вида монашеской письменности, как «Лавсаик», «Луг духовный» и др.). В данных «Повествованиях» содержится ряд автобиографических материалов: в частности, преп. Анастасий описывает здесь скорбную участь многих тысяч своих земляков-киприотов, пленённых «сарацинами» в 649–650 гг., которым он оказывал посильную помощь²². К сфере нравственного богословия, непосредственно смыкающейся с областью аскетического богословия, можно отнести несколько проповедей («Бесед») преп. Анастасия. Это, в частности, «Слово о почивших», напечатанное в «Патрологии» Миня (РG 89, 1192–1201); правда, с полной достоверностью признать преп. Анастасия автором этого произведения вряд ли возможно: включение его в греческий корпус творений св. Ефрема Сирина очень настораживает. Вопрос об авторстве данного произведения патрологам ещё предстоит решить. Несомненно принадлежит преп. Анастасию «Слово о Преображении», сравнительно недавно увидевшее свет²³. Находки новых рукописей этого сочинения позволяют констатировать, что проповедь была произнесена в храме на самой горе Фавор и проповедник явно воодушевлялся величественным видом, открывающимся с горы²⁴. От данного произведения следует отличать другое «Слово на Преображение», опубликованное в «Патрологии» Миня (РG 89, 1361–1376), которое, скорее всего, принадлежит антиохийскому патриарху Анастасию I. В рукописях сохранились и ещё четыре проповеди преп. Анастасия («Слово о страдании Иисуса Христа» и др.), которые подготавливаются к изданию К.-Х. Утеманном. К ним тесно примыкает и сочинение под названием «Слово о Святом Собрании и о том, что не следует судить [ближнего] и быть злопамятным»²⁵, где речь идёт о внутреннем благочинии и благоговении верующих при совершении Божественной литургии. По яркости и сочности формы, а также по кристальной чистоте содержания оно является одним из лучших произведений Синаита.

Особое место среди творений преп. Анастасия занимают «Три Слова об устроении человека по образу и по подобию Божьему». До новейшего времени только третье «Слово» было почти целиком опубликовано в «Патрологии» Миня среди произведений преподобного отца (PG 89, 1151–1180). От двух других «Слов» были известны лишь отрывки, причём первое «Слово» приписывалось ещё и св. Григорию Нисскому²⁶. Лишь сравнительно недавно неутомимый исследователь творчества святых отцов К.-Х. Утеманн, проделав огромный труд, издал целиком критический текст всех трёх «Слов»; к ним он присовокупил также ещё «Флорилегий против монофелитов» и «Главы против монофелитов», также принадлежащие перу преп. Анастасия Синаита²⁷. Значение данного издания трудно переоценить, не только был издан полный текст одного из святоотеческих антропологических трудов (сравнительно немногочисленных в общей массе святоотеческого письменного наследия), но и впервые увидели свет антимонофелитские произведения преп. Анастасия, которые позволяют нам представить его значение в борьбе с этой последней христологической ересью. В общем, публикация данных произведений вполне подтверждает суждение архимандрита Киприана (Керна), что преп. Анастасий, «как и современные ему полемисты против монофизитства, смотрел на все богословские вопросы, в том числе и на антропологию, с точки зрения христологической. В его писаниях чувствуется, что под учение о человеке подводится прочный богословский фундамент»²⁸. Можно несколько откорректировать это суждение и развить его. Представляется, что, набрасывая эскиз христианского учения о человеке, преп. Анастасий, подобно прочим отцам Церкви, исходит, естественно, из Богооткровенной истины о создании человека по образу и по подобию Божьему. Поэтому для преподобного человек не есть некая самодовлеющая и самозамкнутая монада, но, являясь отпечатлением Божества, он «открыт» и «разомкнут» для премирного и вечного Царства Божия. Именно такая «разомкнутость» и неразрывная изначальная связь с Богом делает невозможным познание человека без познания Бога. Причём в сфере познания подобная связь является двухсторонней: если, познавая Бога, человек познаёт себя, то и самопознание немыслимо без Боговедения²⁹. «Первообраз» познаётся в «образе», однако и «образ» обретает свои реальные черты лишь в соотнесённости с «Первообразом», то есть в соотнесённости со Святой Троицей. Таким образом, антропология преп. Анастасия не только «теоцентрична», но и «триадологична». Одновременно она и «христоцентрична», поскольку человек создан не только по образу Святой Троицы, но также и по образу Христа. Поэтому антропология у преп. Анастасия немыслима не только без христологии (а соответственно, без сотериологии), но и без учения о Святой Троице, а потому в ней, словно в фокусе, сосредоточиваются наиважнейшие христианские догматы.

Необходимо ещё отметить, что преп. Анастасию, как и многим другим отцам Церкви, приписывается достаточно большое количество произведений сомнительных или явно не принадлежащих ему (они обычно надписываются именем некоего «Анастасия»). К числу сомнительных, например, можно отнести христологический флорилегий (сборник выдержек из творений отцов Церкви и церковных писателей) под названием «Учение отцов о Воплощении Слова». Этот флорилегий датируется концом VII – началом VIII в., но автор (точнее, собиратель и редактор) остаётся пока неизвестным. Во всяком случае, авторство Синаита полностью исключить нельзя, хотя оно и не очень вероятно³⁰. Столь же большие сомнения вызывают и «Анагогические созерцания Шестоднева» довольно обширное сочинение (в 12 книгах, из которых только одна дошла в греческом оригинале), также приписываемое преп. Анастасию. Однако высказываются довольно серьёзные аргументы против его авторства³¹. Что же касается произведений, явно не принадлежащих Синаиту, то к ним можно отнести краткую сводку «О ересях и соборах»³², сочинение «Против иудеев» и пр.

Отец Георгий Флоровский, оценивая творчество преп. Анастасия, замечает, что у него «дух системы исчезает, связь слабеет, и внимание теряется в лабиринте апорий»³³. Однако следует констатировать, что древние отцы Церкви вообще были далеки от построения какой-либо «системы», даже наиболее «систематичные» среди них, как, например, св. Иоанн Дамаскин. Можно признать, что по глубине постановки и решения богословских проблем, а также по широте охвата их преп. Анастасия Синаита нельзя, конечно, сравнить с его современником преп. Максимом Исповедником. Но при этом необходимо учитывать, что мы только ещё открываем бывший долго закрытым ларчик богатого творческого наследия Синаита³⁴. Более основательное знание наследия преподобного позволит нам точнее определить его место в истории святоотеческого богословия. Но уже сейчас можно говорить о его несомненном значении в раскрытии православного учения о Лице Господа Иисуса Христа. Ещё в начале XX в. русский патролог В. Соколов, который, отвечая на поставленный им же самим вопрос, можно ли говорить о каком-либо его значении для византийской христологии, считает возможным положительное суждение: «Смысл трудов Анастасия мы поставляем в том, во-первых, что он лишний раз в них с особенной отчётливостью и настойчивостью закрепляет ту терминологию и аргументацию, которая получила себе начало в Халкидонском вероопределении и развитие – в трудах последующих отцов-писателей, во-вторых, в том, что он констатирует факт излишнего увлечения еретиков и сектантов рационально-философской аргументацией и сознания необходимости возвратиться к библейским и патристическим началам. Этот последний факт заслуживает особого внимания. Преследуя полемические и апологетические цели, учёные представители восточной Церкви начали заходить далеко в деле разумного исследования таинственного догмата о Лице Иисуса Христа. В христологии вместе с аристотелевской терминологией начали приобретать силу и те начала, которые положены в основу аристотелевской логики и которая характеризуется отрицательным отношением ко всяким тайнам и требованием разумного освещения всего до nec plus ultra. Анастасий не раз в своих сочинениях касается этого больного места в направлении богословской науки и напоминает о тех средствах, какими оно могло бы быть исцелено». Поэтому «усилившемуся аристотелевскому и вообще рационально-философскому влиянию и значению в решении догматических вопросов Анастасий противопоставляет „благочестивые предания св. Отцов“ (αἱ τῶν ἁγίων Πατέρων παραδόσεις), на которые он постоянно и ссылается как на последнее слово истины. Христологическое развитие возвращается, таким образом, к своим неточным началам и несомненно выигрывает в смысле очищения от посторонних наслоений и дальнейшего приближения к вершинам православной христологии»³⁵. Впрочем, можно констатировать, что, подчёркивая значение «благочестивых преданий св. Отцов», преп. Анастасий отнюдь не пренебрегает и логическим инструментарием в решении богословских вопросов, уделяя ему только подобающее служебное значение. В этом он вполне единодушен и с преп. Максимом Исповедником и с преп. Иоанном Дамаскиным³⁶.

Наконец, нельзя не отметить значения преп. Анастасия и в истории святоотеческого нравственного богословия, и в истории христианской проповеди. Истинный монах и воспитанник «синайской школы исихазма», он в своих нравственно-аскетических творениях уделяет значительное место традиционным темам монашеской письменности: покаянию, памяти смертной, воздержанию и т. д., которые, естественно, находили живой отклик не только среди иноков, но и среди мирян. Судя по этим нравственно-аскетическим творениям, можно предположить, что преп. Анастасий был удостоен священнического сана. И его «Слова» («Беседы»), обращённые к пастве, привлекают к себе искренностью верующего сердца, чистотой просвещённого благодатью Божией ума и ясностью рассуждений. Вкупе с прозрачной изящностью и духовной простотой стиля это делает их одними из лучших образцов христианской проповеди, часто сравнимыми с проповедями Златоустого отца. Один русский патролог охарактеризовал последние (особенно беседы о пастырстве) так: «Горячая убеждённость, которая звучит в каждом слове его рассуждения по данному вопросу, обаятельная увлекательность изложения, живость образов и картин, эти отличительные черты его рассуждений показывают, что всё содержание их пережито, перечувствовано вдохновенным автором, с болезнями выношено в душе его и затем вылилось на бумаге. Этим и объясняется то глубоко неотразимое впечатление, которое производят в душе читателя беседы и письма св. Иоанна Златоуста»³⁷. То же самое можно сказать и о «Беседах» преп. Анастасия. Среди общей массы творений его они в наибольшей степени являют тот факт, что богословие этого синайского подвижника, как и богословие всех святых отцов, является богословием опытным, богословием, сопрягающим ум с сердцем. Такое «сердечно-умное богословие» преп. Анастасия обеспечивает ему достойное место в Священном Предании Православной Церкви.

Перевод М.В. Никифорова

Благослови, Отче.

Святой Дух наставляет Церковь, предлагая в шестом псалме учение об искреннем покаянии, подобающее началу постов. Через этот псалом мы научаемся тому, как умилостивить Бога. В нём изображены неложное смирение истинно кающихся, исповедание [грехов], слёзы, плач, обращение [к Богу], воздыхание, смятение совести, изнеможение, сокрушение о бесчисленных заблуждениях, спасение по милости Божьей, усердное прибегание к Богу среди ночи, частое на ложе и постели воспоминание о содеянном в течение дня и благодаря этому посещение истинного Духа Святого под покровом проливаемых слёз. И не только признаки истинного покаяния изображены в шестом псалме, но и то, что следует за этим: отпущение [грехов] и совершенное прощение, решительное отвержение от себя [делающих беззаконие], даруемая Богом сила молитвы, последующее за ней пристыжение бесов, а также спасение и воссоздание обветшавшего во грехах человека.

Надписание же псалма таково: Псалом Давиду, о восьмом³⁹¹. Восьмым [днём] Писание имеет обыкновение называть ту жизнь (и образ жизни), которая следует за седьмым днём, то есть ныне пребывающим веком⁴⁰. Его предзнаменовало обрезание, совершавшееся на восьмой день⁴¹. О Восьмом [дне] и мудрый Соломон нас увещевает: Давай часть семи и даже восьми (Еккл.11:2), как бы говоря: заботься в сей жизни седьмого тысячелетия о благе будущей и не имеющей конца жизни вечной. Но обратимся к началу псалма.

Господи, да не яростию Твоей обличиши мене (ст. 2). Умными очами пророк как бы предстоит там, на Страшном Суде, нагой и поверженный на землю, ухватившись за самые пречистые стопы Господа, безответный, поникший, не смея поднять лица от стыда и не находя никакого оправдания своим прегрешениям. Такой уже ничего от Судьи не требует, но только произносит: Господи, да не яростию Твоей обличиши мене. Знаю, Владыко, что всё страшное и ужасное ожидает меня, ибо Ты собираешься учредить Суд, сидя [на престоле] перед лицом Ангелов и Архангелов, выявляя и раскрывая [в полную меру] все содеянные нами прегрешения. Не дерзаю и не смею испросить у Тебя, Владыко, совершенного прощения моих грехов, ибо грех мой больше, нежели возможно отпустить мне. Я согрешил пред Тобой более всякого человека, сверх меры имя Твоё святое прогневил. Хуже блудного сына я, блудный, прожил жизнь; более того, кто был должен Тебе десять тысяч талантов, я оказался Твоим должником. Сильнее, чем мытаря, враг [рода человеческого] всего меня обокрал; безжалостнее, чем разбойник, исконный человекоубийца злобно меня умертвил. Дальше блудницы я, любоблудник, отпал от Бога, предавшись блуду. Более, нежели Ниневитяне, я согрешил, оставив душу без покаяния; беззакония моя превзыдоша главу мою более, чем у Манасии и Хананеянки, яко бремя тяжкое отяготеша на мне, пострадах и слякохся до конца (Пс.37:5, 7). Имя Твоё святое я прогневил, Духа Твоего Святого опечалил, заповеди Твои преступил; богатство Твоё понапрасну расточил, сокровище Твоё на злые дела расхитил, задаток, который Ты дал мне [в крещении], на беззакония растратил. Храм Твой – тело моё – осквернил; душу мою, [созданную] по образу Твоему, запятнав, соделал непотребной; время, что Ты дал мне, с врагами Твоими прожил; к голосу заповеди Твоей не прислушался; хитон, в который Ты меня облёк, запятнал и осквернил; лампаду, что Ты во мне возжёг, я, задремав, угасил; лицо моё, которое Ты наполнил светом, я, согрешив, соделал тёмным; очи мои, которые Ты просветил, я снова поверг в слепоту; уста мои, те, что Ты освятил, я опять покрыл грязью. Знаю, что Ты обличишь всё мною содеянное, и никак я этого не смогу избежать, но в любом случае я буду обличён; и если я всецело сам себя обличаю, то молю: Господи, да не яростию Твоей обличиши мене, – мне и это будет наградой от Тебя, Единого Человеколюбца. Ты Сам знаешь в точности все мои тайные грехопадения, но не обличай меня, не выставляй меня напоказ, не обнажай всех моих согрешений пред Ангелами и людьми к моему стыду и поношению.

Господи, да не яростию Твоей обличиши мене: ибо если ярость смертного царя никто не может перенести, то тем более пред яростью Бога не устоит никакая тварь.

Ниже гневом Твоим накажеши мене (там же). Я достоин всякого наказания и кары; но, наказывая, ниже гневом Твоим накажеши мене⁴². Знаю я, что разбойник испросил и получил от Тебя прощение; знаю, что блудница от всей души пришла, покаялась и также не была лишена прощения; знаю я и мытаря, который восстенал и был оправдан Я же не таков: нет во мне ни обильных слёз, ни истинного исповедания, ни стенания из глубины сердца, ни чистоты душевной, ни поста настоящего, ни любви к брату, ни нищеты духовной, ни молитвы непрестанной, ни сострадания, дабы мне удостоиться сострадания, ни умиления⁴³, дабы получить прощение, не имею ни чистоты помыслов, ни богоугодного произволения. После всего этого с каким лицом, с каким дерзновением я испрошу прощения? Владыко! Часто Тебе я обещал принести покаяние, но всякий раз обманывал Тебя. Часто к Тебе я припадаю в Церкви и тотчас, выходя [из неё], впадаю в беззакония. Много раз Ты миловал меня, а я отвергал Тебя; много раз Ты нёс меня, а я не обращался. Часто Ты поднимал меня, а я снова падал. Сколько раз Ты наносил мне удары, а я не понимал Тебя? Как часто Ты выслушивал меня, я же пропускал мимо ушей слова Твои? Как часто Ты сострадал мне, а я Тебе за это никак не послужил? Сколько раз Ты меня почтил, я же предал Тебя бесчестию? Как часто, когда я согрешал, Ты, как Отец, меня призывал? Как благой, Ты меня нёс, как сына лобызал; как с ребёнком [ласково] говорил, как Отец увещевал, как младенца уговаривал, раскрывал объятия и упавшего меня поддерживал и говорил мне: Не бойся, пробудись, снова встань, снова иди ко Мне, не бойся, Я не преследую тебя, не отвергаю тебя, не браню тебя, не гнушаюсь Своим созданием, не отбрасываю Своё творение, не оскудеет Моя родительская любовь к чаду Моему. Ибо не могу Я возненавидеть того, кого руками Своими создал, ради кого умалил Себя, за кого пролил кровь Свою. Как не приму ко Мне обращающегося и припадающего? Я же, закрыв уши, не внял и не обратился.– Посему, Владыко, по свойственной Тебе и неотъемлемой бездне человеколюбия и пучине долготерпения, да не яростию Твоей обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене, но снова и снова яви на мне Своё долготерпение. Не поспеши срубить меня, словно бесплодную смоковницу (Лк.12:6), но, Владыко, как благой и человеколюбивый, позволь мне [прожить] после всего этот год, дабы прийти к покаянию, потерпи, видя мою неправду и мою леность. Не исторгай меня из жизни неготового, не похищай меня, не затеплившего лампаду, не забирай меня, не имеющего брачной одежды, не предавай нагую душу мою на Своё судилище, не бери меня, пока я ничего не имею принести Тебе; но яви Своё долготерпение, подожди, прояви человеколюбие, сострадание и ко мне, нищему, нагому, праздному, беспечному, несчастному, беспомощному, блудному, нечистому, распутному, злонравному, малодушному, бесчувственному, погрязшему во грехах, осуждённому, не смеющему поднять лица, стеснённому, беззащитному, недостойному никакого человеколюбия, недостойному неба и земли, достойному всяческого возмездия, геенны и муки. Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь (ст. 3). Немощен я плотью, немощен душой; немощным делает меня произволение, немощным делает меня помысел. Оставила меня сила (ср. Пс.37:11), оставило время, исчезоша в суете дние мои (Пс.77:33)⁴⁴, и я вижу, что конец приближается. Но протяни мне руку, обуреваемому пучиной [безумных] наслаждений. Отвори, Владыко, и мне, недостойно стучащему; и не затворяй передо мной дверь милости Твоей. Ибо если Ты её затворишь, кто же тогда отопрёт? Если Ты не предваришь, кто предварит? Если Ты не поспешишь, то кто же, в конце концов, поспешит к нам на помощь? Никто. Но Ты Сам, естеством Бог, дай нам время для жизни и время для обращения. Победи [мою] бесчувственность и исправь меня. Дай мне ещё немного времени и сотвори мне образ спасения. Ибо, если Ты не сотворишь образа, всё, что я мог бы сделать – без Тебя слабо и нетвёрдо. Что бы я ни предпринял испытать – без Тебя бессильно и хрупко. Всё, за что бы я ни взялся, – без Тебя негодно и несовершенно. Посему не отвергни меня, Владыко, но спаси создание Твоё. Владыко! Ты сказал, что без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5). Приложи к обращению души моей время жизни моей. Ибо угнетает меня враг мой, угнетает помысел, угнетает естество, угнетает злая воля, более же всего угнетает меня лукавый обычай. Поэтому помилуй мя, Господи, яко немощен есмь. Враг обессилил меня, сделал меня немощным и сокрушённым. Немощный и сокрушённый не может сам себе помочь. Так что помилуй мя, Господи, яко немощен есмь. Немощный не может действовать, помилуй мя, Господи, яко немощен есмь; исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя. Потрясены и сотрясены душевные мои кости. А у кого сотрясены кости, тот не может подняться и найти врача, не может побежать и спастись от врагов. Посему, Владыко, Ты взыщи меня, пришедший взыскать и спасти погибшее. Ты снова ко мне, попавшему [в руки] разбойников, приступи и поспеши на помощь. Ибо они не какую-то малую часть, но всего меня предали смерти. Посему исцели меня, Господи, и я исцелюсь; спаси меня, и я спасусь. Исцели меня, Господи, потому что лукавый змей всего меня сделал немощным и согнившим. Немощный же и согнивший весь обращён долу и бездейственен. Лишь только взывает и ищет Избавителя. Лишь только возводит очи и смотрит: не придёт ли Он, не посетит ли его исцеляющий сокрушённых сердцем (Пс.146:3) и спасающий потерявших всякую надежду?

Исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя и душа моя смятеся зело (ст. 3). Прикоснись ко мне, Владыко, говорит [пророк], поражённому телом и душой. Я пал [под тяжестью] душевных и телесных страстей, сделав и тело и душу игралищем [злых сил]. Исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя, которые врачуют и исправляют внутреннего моего человека. Какие это кости? – Вера, разум, надежда, любовь, целомудрие, воздержание, праведность, благочестие, кротость, смиренномудрие⁴⁵. Сии-то кости у меня сокрушены, потрясены и повреждены⁴⁶. У святых же Своих, Господи, Ты хранишь все кости их, и ни одна из них не сокрушится (Пс.33:21), даже если и сокрушены тленные кости Твоих мучеников. Исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя и душа моя смятеся зело. Ибо я вижу, что пришёл час разлучения души моей, время моё кончилось, конец приблизился, старость подоспела, лето моё на исходе и к жатве я подошёл: жнец мой спешит, показывает серп, заносит секиру, время вырубки назначено, и душа моя смятеся зело. Вижу, что я не только не исправился, но ежедневно преуспеваю в худших делах, и душа моя смятеся зело. Вижу, как вор приближается и спешит похитить меня из сей жизни, и душа моя смятеся зело. Созерцаю исход из сей жизни к будущей и долг, но не имею необходимого для пути, и душа моя смятеся зело. Вижу, как приблизился заимодавец, чтобы поймать меня. Вижу, что льготный срок окончился и угрожает мне нищетой. Вижу, как описчик⁴⁷ потрясает передо мной долговой распиской и узы мои уже скрежещут. Вижу многих обвинителей и ни одного защитника, и душа моя смятеся зело. Я содрогаюсь и смущаюсь, трепещу и потрясаюсь и не знаю, что делать: просить ли продолжения жизни? Но боюсь, как бы не преумножить грехов и не уйти из сей жизни совсем неготовым. Каким же образом я буду взирать на Судию? Не ведаю; но вижу, что беззакония мои достигли предела. Злодей не перестаёт тяготить меня; враги не отступают с поля битвы, брань собственной моей плоти не перестаёт возмущать меня, злые помыслы никак не умолкают.

И Ты, Господи, доколе? (ст. 4) Что пророк имел в виду, не сказано, но с высоты уныния и скорби нечто страшное и дерзновенное возжелал сказать Богу, но сдержал себя и не дерзнул произнести таковое, но лишь произносит, и Ты, Господи, доколе?⁴⁸ Вот, Владыко, Ты знаешь все мои несчастья, беды и страдания. Ты видишь всю вражду против меня, видишь плоти моей страстное разжжение и восстание, видишь, как разбойники нападают; видишь, как лета мои быстро протекли и сила ослабела. Посему, Господи, доколе Ты не сжалишься надо мной? Доколе не защитишь? Как долго будешь презирать меня? Как долго будешь медлить? Доколе не наказываешь, доколе не помилуешь и не избавишь меня? Хотя я и достоин всяческого отвержения, но по милости Твоей да сподоблюсь я оставления [грехов]. Ибо презрение Твоё ведёт нас к окончательному падению⁴⁹. Так помышляя, пророк в унынии взывает к Богу, но сдерживает себя, чтобы не явиться богоборцем, и наконец, после всего, с ещё большей силой в мольбе обращает свою мысль к Богу и говорит:

Обратися, Господи, избави душу мою, спаси мя ради милости Твоея (ст. 5). Сообразно со свойствами Владыки пророк выше говорил: помилуй мя, Господи, исцели мя. Затем продолжает: обратися, как пастырь, как наставник, избавь меня, как крепкий; спаси мя ради милости Твоея, а не ради моих дел, ибо они злы; не ради слов моих, ибо они тщетны, но спаси мя ради милости Твоея. Владыко! Если Ты захочешь судиться со мной, то я сам произношу над собой суд и признаю себя достойным смерти. К милости Твоей я прибегаю, ничего не имея прибавить от своих дел. Лишь милости прошу у Тебя, не требуй от меня уплаты за неё. Никто никогда не покупает милость, но получает её как дар. Посему спаси мя ради милости Твоея. Вспомни слова Свои, которые Ты изрёк в Святых Писаниях: прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его (Быт.8:21); вспомни, Владыко, яко персть есмы (Пс.102:14). Вспомни, яко человек суете уподобися (Пс.143:4); вспомни, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс.142:2). Вспомни: аще беззакония назриши Господи, Господи, кто постоит (Пс.129:3)? Вспомни: кто бо чист будет от скверны? Никтоже, аще и един день жития его на земли (Иов.14:4–5). Вспомни, яко в беззаконии зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя (Пс.50:7). Помни, что и самое небо не чисто пред Тобою (Иов.15:15), даже воинства Ангелов не беспорочны пред лицом Твоим, если и с неба некоторые спали из-за греха своего. Посему спаси меня, нуждающегося в Твоей милости. Если Ты спасёшь достойного – нет в этом ничего удивительного. Если помилуешь праведного – ничего особенного в том нет, ибо он того достоин. Если Ты прославишь усердного – ничего в этом не будет великого, ибо это справедливо. Но более яви на мне милость Свою, дабы во мне прославилось человеколюбие Твоё⁵⁰¹. Потому что и врач искусный тогда только достоин похвалы и удивления, когда исцеляет неизлечимых и безнадёжных. И царь благой тогда только прославляется и восхваляется, когда раздаёт дары не заслужившим их. Ибо Ты, Создатель, знаешь немощь нашей природы, потому что Сам облёкся в неё и спас наше падшее естество.

Посему ныне спаси мя ради милости Твоея. Да не победит моя злоба Твоего милосердия, да не одолеет моё нерадение Твоего непобедимого человеколюбия. Не вниди в суд с рабом Твоим (Пс.142:2), ибо если Ты захочешь судиться с нами, то у всех заградятся уста, не находя ничего в своё оправдание. Как можем мы исповедать всю меру благодеяний, явленных на нас по неизъяснимой Твоей благости? Ты из небытия привёл нас в бытие, размножил, уберёг, возрастил и всё покорил под наши ноги (Пс.8:7). Потом Ты искупил нас, заблудших, Своей кровью, взыскал нас, погибших, и понёс на Своих раменах; одел нагих, обогатил нищих, сделал нас сынами, братьями, наследниками и сонаследниками Божьими. Что же можем мы сказать после всего этого в свою защиту? Ничего. Посему не вниди в суд с рабом Твоим и не прибавляй к грехам нашим Своих угроз, но отврати лице Твоё от беззаконий наших (Пс.50:14) и не поставляй Свою праведность мерилом наших дел. Но, Человеколюбие, обратись и сделай так, чтобы Твоя милость перевесила бремя грехов: презри тяжесть вольных наших согрешений и превзойди своей милостью множество наших беззаконий. Спаси нас Твоей милостью, которой спаслись все, стремящиеся ко спасению. Я мог бы привести в пример Моисея, но и он был не безгрешен, как засвидетельствовало Писание. Мог бы упомянуть и об Аароне, и о Давиде или о самом верховном и великом Апостоле Петре – но и они не были безгрешны и беспорочны. Посему прошу Тебя, спаси меня верой, а не делами, дабы и для меня, Человеколюбие, Ты изрёк сии слова: вера твоя спасла тебя, иди с миром (Лк.7:50). Владыко! Ты никому не сказал из тех, которым даровал прощение: твои дела спасли тебя, потому что вся наша правда пред Тобой, якоже порт жены нечистыя (Ис.64:6). Поэтому вновь повторяю сии слова: спаси мя ради милости Твоея. Милость Твоя поженет мя (последует за мной) вся дни живота моего (Пс.22:6). Пусть Твоя милость последует за мной, беглым рабом, который постыдно от Тебя убегает и постоянно стремится ко греху. Пусть милость Твоя сопутствует мне, препятствует ногам моим [вступить на путь неправды], удилами и уздой обуздывает меня, если я не пойду к Тебе, ибо Ты еси Бог, творяй чудеса Един (Пс.71:18). Посему и на мне удиви милости Твоя, спасаяйи уповающия на Тя (Пс.16:7), – ведь Ты даруешь милость более, нежели мы просим и надеемся получить.

Владыко! Некогда приступил к Тебе должник, который занял у Тебя десять тысяч талантов и просил лишь немного потерпеть (Мф.18:24). Но Ты, по человеколюбию Своему, вовсе простил ему (хотя он и не сумел воспользоваться Твоим прощением, не простив злобно брату своему его долга). Обратился к Тебе, стыдясь, блудный, [желая] стать одним из наёмников Твоих, а Ты сделал его сыном и наследником (Лк.15:19). Попросил Тебя разбойник только помянуть его во Царствии Твоём, и Ты весь рай ему даровал (Лк.23:42). Приступила к Тебе блудница, с одним лишь плачем, ничего не прося, и получила несравненно более того, на что [тайно] надеялась и чего искала (Лк.7:48). Пётр некогда заплакал, прося прощения, – Ты же сделал его хранителем Своей Церкви и Царства Небесного. Ибо таково у Тебя свойство: в предельно отчаявшихся, в не имеющих надежды на спасение, в тех, которые достигли самого дна ада во грехе,– в них являть величие Своего человеколюбия. Посему я вновь говорю и не перестану повторять: спаси мя ради милости Твоея.

Яко несть в смерти поминаяй Тебе, во аде же кто исповестся Тебе (ст. 6)?⁵¹ Посему я спешу, посему трепещу, посему напрягаю силы, достоверно зная, что если настигнет [меня] конец жизни моей, то во аде никак мне не принести покаяние. Ибо нет во аде покаяния, нет по смерти прощения, нет во гробе оставления [грехов]. Наша жизнь подобна торгу: как только торг прекратится, никто не может там что-либо купить. Если поприще прекращено, то никто не подвизается на нём и не получает венок. После того как спускается ночь, ни рыночная площадь, ни прибыль не видны. Послушай, что говорит Писание о всяком человеке, завершающем жизненный путь: Смерть мужу покой, егоже путь сокровен есть: затвори бо Бог окрест его (Иов.3:23). Там, где Бог затворил, – как возможно покаяние? Сия жизнь – жизнь труждающихся, та – увенчанных венком. Сия жизнь – явление Божьего человеколюбия, та – истинного правосудия. Посему спаси мя ради милости Твоея, яко несть в смерти поминаяй Тебе, во аде же кто исповестся Тебе? Кто? Никто. А потому хорошо заранее готовить себя к тому [грядущему] путешествию, запасаясь на путь всем необходимым, дабы то ночное и тёмное время не застало нас неготовыми, как неразумных дев. Зная это, и другой мудрец заставляет нас подняться, побуждает к рвению и говорит: уготовляй на исход дела твоя, и уготовися на село (Притч.24:27). Селом я называю человеческую жизнь, ибо всяка плоть сено и всяка слава человеч яко цвет травный (Ис.40:6). – Уготовляй на исход дела твоя, потому что человек, яко трава дние его (Пс.102:15), и уготовися на село, ибо яко цвет сельный, тако оцветет (Пс.101:12), опадёт, и иссохнет, и восстанет на глас птицы (Еккл.12:4) всякая трава, то есть во гласе архангелов и последней трубе (ср. 1Кор.15:52; 1Фес.4:16) всякая плоть восстанет из мёртвых. И вновь сказано: поминай последняя твоя и во веки не согрешишь (Сир.7:39). Пророк всегда помнит о последних своих, всегда имеет страх о том страшном часе и непрестанно в умилении проводит ночи, плача и рыдая.

Посему и прибавляет: утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (ст. 7), достоверно зная, что сеющие на земле слёзные капли из очей в радости пожнут небесную траву. Ходящий хождаху и плакахуся, метающи семена своя: грядуще же приидут радостию в воскресении, вземлюще рукояти (снопы) своя (Пс.125:5–6)⁵². Ибо как водой и духом мы возрождаемся в крещении, так водой слёз, огнём и жаром умиления мы вновь обновляем своё крещение, очищаемся и становимся причастниками Святого Духа. Потому ни крещение, ни истинное слёзное умиление⁵³ никогда не даётся без содействия Святого Духа. И не удивляйся тому, что часто в самый час крещения рождается в нас умиление. Ведь мы получаем, будучи ещё младенцами, в крещении благодать и отпущение, но, возрастая в грехах, мараем и угашаем эти [дары]. Слезами же до старости и до последнего вздоха мы можем ежедневно вновь креститься и очищаться⁵⁴, как говорится далее в псалме. Пророк произносит:

Смятеся от ярости око мое, обетшах во всех вразех моих (ст. 8). То есть я осквернился, закоснел и состарился во грехах. Именно это означает сказанное: Обетшах во всех вразех моих. Но смотри, после той затяжной, закоренелой в грехах болезни, проведя жизнь во всяком беззаконии, пророк не отчаялся, не перестал надеяться на милость Божью. Он не позволил себе впасть в легкомыслие, но спасся умилением, очистился слезами, оправдался исповеданием. Всё это мы можем делать и в глубокой старости, в последних сединах: плакать, стенать, исповедовать грехи, молиться. Слушай же, что от всего этого с нами происходит. Пророк сказал, что обетшах во всех вразех моих, но затем, укрепившись покаянием и умилением, заступлением и оставлением грехов, ощущая дерзновение и просвещение, наконец, с властью запрещает своим врагам и говорит:

Отступите от мене, вси делающие беззаконие (ст. 9). Прекратите, устыдитесь, удалитесь, потому что услышал Господь моление моё в старости. Услыша Господь глас плача моего, Господь молитву мою прият. Да постыдятся и смятутся вси врази мои; да возвратятся и устыдятся зело вскоре (ст. 9–11). Увидел ли ты силу слёз? Увидел ли плод исповедания грехов? Увидел ли закоренелость во всяком грехе и возрождение? После этого не говори мне: я стар, немощен, обветшал, всякий грех стал привычным для меня, и потому не в силах больше соблюдать заповеди Божии. Не говори мне ничего подобного, не оправдывайся в грехах. Если же оправдываешься, Я тотчас тебе покажу, что если только захочешь, то в глубокой старости более, чем в юности, ты можешь сохранить заповеди Божии. Дай на мой вопрос правдивый ответ: кого Писание называет блаженными, когда говорит: Блажени нищие духом, яко тех есть Царствие Небесное (Мф.5:3)? Ты скажешь: всех простых умом и смиренных. А когда же наш образ мысли более смиренен – в юности или в старости? Неужели не очевидно, что в старости? Ибо юности свойственна спесь.

Блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф.5:4). Скажи же мне теперь, кто к плачу и слезам более подвижен, юноша или старец? Очевидно, что старец.

Блажени кротцыи (Мф.5:5). Но не все ли мы признаём, что юность более пылка и скора на гнев, старость же более кротка? Очевидно, что если ты проследишь далее, то найдёшь, что старость более содействует тебе к [исполнению] всякой заповеди Божией, нежели юность. Ибо в юности и вожделение нас разжигает, и пламя любви к наслаждениям нападает, и большинство страстей увлекает и тщеславие, и сребролюбие, и чревоугодие, и памятозлобие, и ненасытная жадность. Как между двумя борцами бывает то, что если один из них начинает ослабевать, то другой непременно делается гораздо более сильным, так до́лжно рассуждать о душе и о теле, когда желания и силы телесные стареют и ослабевают Если душа пожелает, она получит крепость и силу к хранению заповедей Божьих и особенно к умилению и слезам. Я говорю о слезах, проливаемых по Богу. Есть слёзы естественные, которые мы проливаем по умершим, и есть слёзы бесовские, которые изливают некоторые из тщеславия или от какого-либо вожделения бесовского. Бывают слёзы от пьянства и наслаждения многосочной пищей. Но бывают слёзы и очистительные, которые рождаются от страха Божьего, от воспоминания о смерти и о наказании. Если в этих слезах мы помедлим и потрудимся, то достигнем слёз духовных, в которых уже нет страха, но пламенное желание к Богу, благодаря утешению, просвещению и радости, которые бывают плодами Святого Духа⁵⁵.

Таковые слёзы излил из божественного желания к Богу тот, кто сказал: прильпе душа моя по Тебе (Пс.62:9), и в другом месте: Разжжеся сердце мое, и утробы моя изменишася. Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век (Пс.72:21, 26), ибо желает и скончавается душа моя во дворы Господни: сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе (Пс.83:2–3). Душа псалмопевца имела такое желание и слезы к Богу, что имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже наш (Пс.41:2). Быть может, эти изречения знакомы многим из нас. Но что пользы из сего? Ведь не о сокровище мы говорим, сокрытом в бездне, и не об образе, изредка встречающемся разве что в пустынях у варваров. Но мы говорим вам о сокровище, которое даётся нам внутрь сердца Христом, сказавшим: Царствие Небесное внутрь нас есть (Лк.17:21), то есть о Духе Святом, Который рождает в нас умиление и слёзы, [ведя] к отпущению грехов, возрождению и искуплению.

Сколь велика сила слёз, проливаемых по Богу, сколь велико действие их! Свидетельствуют о сем в Ветхом Завете Ниневитяне⁵⁶, Езекия⁵⁷, Навуходоносор⁵⁸ и Манассия⁵⁹. В Новом Завете – Пётр, умилостививший слезами Бога и [от греха своего] отречения исцелённый; блудница, слезами человеколюбивого Бога привлёкшая и отпущение содеянных прегрешений получившая. Несказанна глубина, необъятна широта, полнота и бездна щедрот Божьих. Если Манассия покаянием получает спасение, то кто же после сего из кающихся всей душой не спасается? К чему говоришь: я совершил блуд, прелюбодеяние, убийство, в беззаконии состарился и потому не могу спастись? Зачем произносишь такие слова? Если Манассию Бог в покаянии принял, то дерзаю сказать, что примет и дьявола, кающегося всей душой. Согрешил ли кто так, как Манассия согрешил? Пятьдесят два года весь народ Израильский служил и поклонялся идолам, и сколько тысяч народа умерло в те пятьдесят два года и отошло в погибель? За все их беззакония царь Манассия должен был принять на себя осуждение. Но и такое множество грехов не превозмогло человеколюбия Господа. Древние историки повествуют⁶⁰, что Манассия, царь Израильский, был захвачен в плен халдеями, увезён в Вавилон Персидский и заточён царём персов в медный вол. Находясь внутри, Манассия помолился со слезами, и тогда повелением человеколюбивого Бога медный вол распался, Манассия вышел и был сохранен Ангелом Божиим, [который возвратил его] в Иерусалим, где он и закончил свои дни в покаянии и исповедании грехов. Смотри, как неизреченна бездна щедрот и милости Единого благого и человеколюбивого Бога, даром спасающего и милующего всех к Нему прибегающих. Воистину даром! Ибо что, скажи мне, принёс Манассия Богу, равное тому, чтобы оправдаться за осуждение и погибель тех десятков тысяч душ, доведённых до безумия и навечно осуждённых в геенну? Ничего. Но он прибёг к Богу, обратился к щедротам Божиим, за что и был удостоен Его человеколюбия.

Если желаешь, я приведу тебе ещё рассказы из истории, побуждающие нас к покаянию и обращению к Богу. Климент Александрийский пишет об Иоанне Богослове следующее⁶¹: во время своей [апостольской] проповеди Иоанн, ученик Христов, пришёл в некое место провинции Асия и нашёл там одного юношу, наделённого [от природы] красотой, силой и статностью. Полюбив его за [благородство] души, Иоанн наставляет его на путь истинной веры. И когда юноша убедился в вере, Иоанн приводит его к епископу того города для оглашения и говорит: «Сего мужа я препоручаю тебе, о, епископ, засвидетельствовав [о нём] перед Богом и всей этой Церковью». Сказав сии слова, Иоанн удалился в другие селения, возвещая проповедь веры. Епископ же, приняв отрока, наставлял его и оглашал [учением веры]; оберегал, обучал, заботился; и уже через некоторое время крестил его, и он стал христианином. Когда же оградил его крещением и утвердил в вере, то не стал более повторять ему прежних наставлений. И вот, как только отрок получил свободу поступать без присмотра, его призывают к себе некие возмутители, пагубные, испорченные и зложелательные мужи, и, сперва роскошными пиршествами, корчемницами и блудилищами, а потом кражами и грабежами приводят его к погибели. В конце концов завели его в горы и, как самого крепкого и сильного, поставили своим главарём, пробудив в нём всю беспощадность и бесчеловечность, всю ненависть, страх и безбожие. Затем много лет они разбойничали. Когда же Иоанн Богослов вернулся в Эфес, то при всех сказал епископу: «Приведи ко мне, о, епископ, то, что я отдал тебе на сохранение, засвидетельствовав пред Богом и всей вашей Церковью». Епископ удивился словам Иоанна, полагая, что он требует вернуть какое-то имущество. Иоанн, увидев, что епископ находится в недоумении, сказал: «Приведи ко мне, о, епископ, юношу, которого я доверил тебе как хранящему веру». Епископ, услышав [такие слова], стонет из глубины души, затем плачет, сказав Иоанну: «Он умер». Иоанн спросил епископа: «Как и какой смертью?» Епископ ответил: «Он умер душевной смертью, ибо сделался злым губителем. В конце концов он стал ужасным разбойником». На это Иоанн ответил епископу: «Хорошо же я сделал, что доверил тебе, о, епископ, на хранение детскую душу, как пастырю овец Христовых. Дайте мне коня и проводника, пусть он отведёт меня к юноше». И тут же Иоанн, прямо у церкви, не мешкая вскочил на коня и погнал его, не задумываясь, на поиски заблудшей овцы. Достигнув горы, где находился притон разбойников, Иоанн был задержан стражниками, но, не прекословя и не смущаясь, взывал: «Для того я и пришёл, чтобы вы отвели меня к вашему главарю». Тот же стоял вооружённым, но, как только увидел, что это Иоанн идёт к нему, от стыда обратился в бегство. Иоанн же, словно забыв о старости, не медля пустился за отроком в погоню, говоря: «Чадо! Зачем убегаешь от своего отца? Зачем причиняешь мне боль? Сжалься надо мной, странником, нагим, немощным и убогим старцем. Остановись, не бойся: есть у тебя надежда на спасение. Я за тебя отвечу. Я душу свою за тебя положу, как Господь за нас [положил Свою душу]. Не бойся, чадо, остановись. Поверь мне: меня послал Христос, чтобы принести тебе отпущение грехов. Я за тебя претерплю смерть. На мне пусть будет кровь, пролитая тобой. Пусть на меня, на мою выю ляжет бремя твоих грехов». Тогда юноша остановился, бросил оружие, дрожа и одновременно горько рыдая. Подойдя, он бросился к Иоанну на грудь, будучи не в силах произнести ни слова в своё оправдание из-за слёз, только показывал правую свою руку, которая была ещё окровавлена. Иоанн же лобызал своими устами десницу разбойника, как будто уже омытую слезами, и не отошёл от него прежде, чем не привёл отрока с собой в Церковь, представляя всем пример истинного покаяния и победный знак зримого воскресения.

А о том, что рассказанное нами воистину достоверно, свидетельствует и разбойник, распятый на кресте (вместе с Христом), спасённый словом веры; свидетельствуют и другие многочисленные злодеи, спасшиеся покаянием, среди которых из родившихся в нашем веке при Маврикии, императоре христиан, был в пределах Фракии некий начальник разбойников, дикий и бесчеловечный. Был он таков, что даже дороги сделал там непроходимыми, и многие из воинов пытались захватить его, но не смогли. Услышав о нём, божественнейший император Маврикий послал к нему с неким юным отроком свой крест со словами: не бойся. Разбойник сими словами императора при содействии благодати Божией так был тронут, что оставил разбойничий обычай, с кротостью агнца пришёл и с раскаянием припал к ногам императора.

Немного дней спустя разбойник впал в жестокую болезнь и был положен в лечебницу, называемую Сампсоновой. Там, приняв немного вина, он погрузился в глубокий сон, потом, пробудясь от сна и придя в себя, застигнутый ночью, почувствовал усилившуюся болезнь и обратился к всещедрому Богу, со слезами исповедуясь и прося оставления своих грехов такими словами: «Владыко Человеколюбие! Я не ищу у Тебя ничего странного; ибо как на одном из разбойников, бывших до меня, так и на мне яви милость Свою и прими сей мой предсмертный плач, который я изливаю на ложе. И как те, которые пришли в одиннадцатом часу, не сделав ничего достойного награды (однако получили её), так и мои прими малые слёзы, очищая и крестя меня в них. Предсмертное прощение вмени мне вместо крещения и не требуй от меня большего. Ибо нет у меня времени, когда уже и приставники мои приблизились. Не противоборствуй мне, не попирай⁶² то благое, что есть во мне. Беззакония мои настигли меня, предварив вечер [моей жизни], долги мои несказанно велики. Но как Ты принял горький плач Апостола Петра, так и меня прими, Человеколюбче. Я проливаю эти слёзы на рукописание моих грехов, и губой милосердия Твоего отри погрешности мои, не имеющие себе равных».

Подобным образом в течение многих часов исповедовался разбойник и, отерев собственным платком слёзы, испустил дух, как рассказали лежащие рядом с ним. Врач же некий, надсматривавший над той странноприимницей, заснув в своём доме, увидел во сне, как в тот самый час, в который скончался разбойник, множество муринов пришло к его постели с огромным числом хартий, в которые были вписаны грехи разбойника. Потом пришли два светоносных мужа, которые принесли с собой весы. Когда мурины бросили все рукописания [грехов] разбойника на одну чашу, то другая поднялась высоко. Тогда светоносные Ангелы промолвили: «Неужели здесь мы ничего не найдём?» И говорит один другому: «Что мы можем тут найти? Ещё не прошёл десятый день, как он перестал убивать и разбойничать. Что же мы ищем у него доброго?» Во время этой беседы Ангелы стали ощупывать его постель: не найдут ли и они что доброе? И, найдя лишь один платок, которым разбойник утирал слёзы, один из Ангелов говорит другому: «Поистине здесь был только один платок, омочённый его слезами. Но давай бросим его на другую чашу весов, а вместе с ним и [положим] человеколюбие Божие, и посмотрим, что из этого произойдёт». И как только они бросили платок в пустую чашу весов, она стала тяжёлой, и рассыпались все рукописания, бывшие в другой чаше. Тогда Ангелы воскликнули в один голос: «Победило человеколюбие Владыки» – и, взяв душу разбойника, унесли её с собой. Мурины же со стыдом разбежались. А врач от видения сего тотчас пробудился от сна, надел свой плащ и немедленно пришёл в странноприимный дом. И, подойдя к постели разбойника, он нашёл тело его ещё не остывшим, а душу уже отошедшей ко Господу. На глазах его лежал платок, полный слёз. И, узнав от лежащих рядом о том, что разбойник принёс Богу покаяние, взял платок, отнёс его к благочестивейшему императору, показал ему и поведал о том, что он увидел во сне, и о том, что услышал от лежащих рядом с разбойником, сказав императору: «Возблагодарим Бога, благочестивейший государь! Мы слышали о разбойнике, который был спасён исповеданием [грехов] при кресте Небесного Царя, теперь же мы видим разбойника, спасённого исповеданием [грехов] во время твоего царствования».

Выслушав всё сие, поверим этому рассказу как истинному. Однако лучше предварить страшный час смертный и приготовить себя покаянием. Скажи мне, сколько таких, которые внезапно похищаются [из сей жизни], не имея возможности ни слова промолвить, ни слёз пролить, ни завещания исполнить? Кто же тебя уверил, что ты в предсмертный час найдёшь столько слёз, чтобы принести их Богу, сколько принёс оный разбойник? Посему не будем ждать и откладывать исповедание Богу [своих грехов] на смертный час, но лучше предварим лице Его во исповедании (Пс.91:2). Сие написал я вам не для того, чтобы внести в ваши души расслабление, но чтобы ещё более пробудить вас [к покаянию], – и не для того, чтобы сделать вас беззаботными, но ревностнейшими, дабы, усердно подвизаясь на поприще постов и получив победные венцы, мы сподобились отпущения грехов и Царствия Небесного благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым слава Отцу со Святым и животворящим Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.