1891 год

1 Января. Новый год. Литургию и молебен совершал 1891 г. в кафедральном соборе. Затем принимал у себя поздравителей, которых в этот день бывает не очень много. – 2-го ч. получено было мною 7 писем с разных сторон, между прочим, из Вильны и Нижнего Новгорода.

Из Вильны писал от 30-го минувшего декабря Попечитель учебного округа, Николай Александрович Сергиевский¹:

«Благоволите принять мое усерднейшее поздравление с текущим праздником Рождества Христова и наступающим новым годом. Да хранит Господь Ваши силы и здоровье для дальнейшего Архипастырского служения Вашего и тех трудов, которыми постоянно украшается Ваше имя, дорогое моему сердцу и всем любящим и почитающим Вас.

Простите, святый Владыка, что несколько запаздываю с моим приветствием. Не забвение тому причина; мне ли забыть Вас? Стечение обстоятельств лишило меня возможности быть более исправным. Возвратился я из Петербурга за несколько часов до праздника, а потом совершилось печальное событие, поглотившее и внимание и время. 2-го января возвращаюсь в Петербург для окончания занятий в Комиссии при Министерстве и оттуда или буду писать подробнее или же на день приеду к Вам, чтобы лично принять Ваше благословение и насладиться Вашею беседою.

Испрашивая святых молитв Ваших с глубочайшим почтением, беспредельною любовью и всесердечной преданностью всегда есмь и буду...»

Из Нижнего Новгорода от 29-го того же декабря писал преосвященный епископ Владимир:²

«Хоть накануне отдания праздника Рождества Христова, позвольте мне поздравить Ваше Высокопреосвященство с сим великим всеспасительным праздником, а вместе – и с приближающимся новым 1891 годом. Да будет наступающий год летом исполнения наилучших, задушевнейших желаний и молитв Ваших!

Я же, убогий, как раз к новому году решаюсь обременить Вас новою просьбой.

В недавнюю службу³ мою в Ставропольской епархии Господу угодно было послать мне великое утешение, живо напоминавшее мне времена моего служения при Алтайской Миссии⁴. Рукою моею грешной погружено было в купели св. крещения, в водах одной из степных речушек Ставропольской губернии, несколько десятков калмыков-буддистов. Сим положено основание православного христианства среди ставропольских калмыков. Эти новокрещенные составили из себя первую христианскую общину, собраны были нами из своих кочевьев в одно место, построены им избушки, домик для миссионера, церковь, испрошено Высочайшее соизволение на отвод им и миссионерскому причту достаточного количества земли, и некоторого денежного пособия на обзаведение их, на школу и учителя.

Так как, еще в первый раз провожая из Ставрополя в Воскресенский Мамае-Маджурский монастырь (на месте, прославленном пребыванием там мученических мощей Великого Князя Михаила) икону Св. Князя Михаила с частью его св. мощей, – неоцененный дар Тверского Владыки и Тверского кафедрального собора со старостой, – я просил и все со мною ставропольцы просили ходатайства мученического пред Господом о просвещении евангельским светом соседних обитателей язычников-калмыков; то вслед за сим совершившееся обращение и крещение вышеупомянутых буддистов принято мной как главным образом плод молитвы князя – мученика. Поэтому и потому, что из Маджар мученическое тело по пути в Москву должно было проследовать чрез всю степь ставропольскую; теперь калмыками населяемую, – и первое 1891 г. селение новокрещенных мною названо (и гражданским начальством тоже) Князе – Михайловским, и церковь посвящена имени князя мученика Михаила Тверского. Но как сама церковь перевезена с другого места, так и иконостас на первое время поставлен не новый, с иконами какие нашлись.

Вот теперь и обращаюсь к благостному посредству Вашего Высокопреосвященства для восполнения главного недостатка в упомянутой церкви – приличной иконы Св. Князя Михаила.

На сей предмет препровождаю двести шесть (206) рублей для передачи их Вашему кафедральному причту и достопочтенному старосте. Их же, чрез Вас, усерднейше прошу на сию лепту 1) приобрести икону св. Князя Михаила такого же размера, какой имеет прежде присланная икона, 2) устроить на оную хоть не дорогую, но сребропозлащенную ризу, с киотом, 3) освятить икону на мощах князя мученика, 4) отправить ее в Ставрополь Кавказский, преосвященному Евгению⁵, Епископу Ставропольскому, для препровождения в церковь новокрещенного селения Князе-Михайловского, 5) если бы, паче чаяния всякого, от посланных денег, по употреблении на все вышесказанное, что либо осталось, то сей остаток употребить на елей лампады при мощах Св. Князя Михаила.

Что касается, Владыко, до первоприсланной иконы с частью Св. мощей, то она вскоре сделалась дорогим, любимым, священным сокровищем епархии ставропольской: с разрешения Св. Синода, испрошенного мной, она ежегодно приносится в Ставрополь весною и осенью относится на зиму в Воскресенскую обитель. Но как принос, так и возвращение тянутся месяцы, потому что в селениях, по маршруту (каждый раз меняемому, чтобы никому не было обидно) лежащих, ни одна хижина не останется без посещения с св. иконой, так же, как и в г. Ставрополе. Воскресенская же обитель, недавно учрежденная, теперь уже положила основание построению каменного собора, в надежде на помощь Св. Князя Михаила. Слава Богу о всем, и благодарение Вам и соборянам со старостою!

Не смею больше утруждать Вас своим многоглаголанием».

В ответ на это писал я 10-го числа: «Преосвященнейший Владыко, Возлюбленный о Господе брат!

Получив 2-го сего января Ваше братское послание от 29-го минувшего декабря, с приложением при нем 206 р., для написания иконы Св. Бл. Вел. Князя Михаила Ярославича Тверского и украшения оной сребропозлащеннною ризою, с киотом, я сделал надлежащее распоряжение к исполнению Вашего благочестивого желания на пользу новокрещенных чад Христовой церкви. Я поручил своему о. эконому, отправившемуся в Москву, заказать там известному мне иконописцу написать икону Благоверного Князя Михаила требуемых Вами размеров и вместе с тем переговорить с кем либо из тамошних купцов относительно устройства на эту икону сребропозлащенной ризы; киот же, в меру иконы, будет заказан и сделан здесь, в Твери. По изготовлении всего требуемого, икона будет отправлена, по Вашему указанию, в Ставрополь на имя преосвященного Евгения, и Вашему Преосвященству о сем немедленно будет сообщено.

Вы напрасно считаете свою просьбу обременительною для меня. Напротив, я вседушевно рад случаю еще раз послужить святому делу. Для нас, тверитян, весьма радостно и отрадно слышать, что имя благоговейно чтимого нами страстотерпца – князя прославляется там, где он совершил некогда страдальческий подвиг за веру православную и свое отечество и где приял мученическую смерть.

Приветствуя взаимно Ваше Преосвященство с наступившим новым годом, прошу принять от меня с любовью прилагаемую при сем небольшую, мною изданную брошюру (письма Митрополита Филарета к игумении Сергии)».

В тот же день, т. е. 2-го числа, явился ко мне из Витебска, с поклоном от преосвященного Антонина⁶, покровительствуемый им ученик 3-го класса Литовской 1891 г. семинарии Николай Александр. Гинтовт. Юноша 20 лет, очень развитый и, по-видимому, благонравный; он заявляет уже о своем намерении принять монашество. Гинтовт рассказывал мне о порядках, заведенных в Литовской семинарии покойным архиепископом Алексием⁷: ученики разделены на 20 черед, и ежедневно по очереди ходили в крестовую архиерейскую церковь ко всем службам, для чтения и пения. Хвалил торжественные служения преосвященного Алексия. – О преосвященном Кирилле⁸, епископе Ковенском, Викарии Виленском, передавал, что он был очень слаб силами, и что, когда по смерти преосвящ. Алексия, пронеслась молва о назначении на его место Экзарха Грузии Палладия⁹, он будто бы говорил, что в этом случае он немедленно уйдет из Вильны (Кирилл был викарием в Казани при архиепископе Палладии и близко знал его нравственные качества).

3 ч. ездил в Желтиков монастырь прежде всего для поклонения Святителю Арсению, а затем для свидания с Управляющим монастырем, преосвященным Геннадием¹⁰, и для личного осмотра так называемых Царских чертогов. Поклонившись святыне, побывавши в братской трапезе и осмотревши чертоги, которые нашел в неопрятном виде, я, распотевши от ходьбы, зашел на короткое время в покои епископа, и, не остывши от испарины, отправился в обратный путь. Дорогою пронизал меня насквозь довольно сильный ветер; возвратившись домой, я не принял своевременно надлежащих мер против простуды, и вследствие сего открылась во мне тяжкая болезнь – желтуха. Болезнь эта, продолжавшаяся около двух месяцев, крайне изнурила меня.

В тот же день получено было мною письмо из Кременца Волынской губ. от ректора Волынской семинарии, архим. Симеона¹¹; от 28-го декабря от. Ректор писал мне: «Благосклонное внимание, которым Ваше Высокопреосвященство удостоивали меня, во время моего служения инспектором вверенной Вашему управлению духовной семинарии, дает мне смелость приветствовать Вас с наступающим новым годом. В этот день особенно я буду молить Пришедшего на землю возвестить человекам лето Господне приятно, да дарует Он и Вам наступающее лето приятно и да приложит Вам дни на дни и лета на лета!

Два месяца исполнилось с того времени, как мною дан был Вашему Высокопреосвященству отчет о том, что я видел и слышал особенно важного в Петербурге. Утешая себя мыслью, что и дальнейшее мое путешествие будет для Вас интересным, приступаю к описанию его.

В Вильно я прибыл ночью 19-го октября, а 20-го отправился к Высокопреосвященному Алексию¹², в его загородное поместье Трианополь. «Здравствуйте, ваше высокопреподобие», были первые слова Владыки. Когда же я передал ему от Вашего Высокопреосвященства глубокое почтение и засвидетельствовал, что Вы очень часто вспоминаете о нем, как об искреннем друге, то Владыка не знал, куда и посадить меня. На диван, несмотря на все упрашивания Высокопреосвященного, я не сел. Владыка показался мне здоровым и в беседе как со мною, так и с другими гостями, бывшими при мне, не жаловался на свое нездоровье. Беседа, прежде всего, была о Вас. Владыка подробно расспрашивал о Вашем здоровье, делах епархиальных, о ревизии семинарии и ее последствиях. Он сохранил о Вас самые светлые воспоминания. «У Преосвященного Саввы золотое и чистое сердце. У него нет тайны от друзей: что на сердце, то и на языке», – вот буквальный отзыв Владыки о Вас. Расспрашивал о Петербурге, Академии, ректоре ее¹³ и инспекторе Академии¹⁴. Спрашивая о последнем и узнав, что он недавно¹⁵ кончил курс, Владыка возразил: «Почему же его назначили? Он магистр?» – «Нет, – сказал я, – но он не из духовного звания. «Так и вам известна язва, которая грозит нашей церкви», – сказал Высокопреосвященный. Владыка поразил меня своей лаской, потому что несколько раз уговаривал меня остаться у него. «Прошу вас отобедать сегодня у меня, а завтра служить и обедать», – говорил Высокопреосвященный. Но я, опасаясь, что скоро кончится поверстный срок моего билета, с сожалением отказался. «Останьтесь, – говорил Владыка, – посмотрите мой сад, еще побеседуем о Твери». Наконец благословляя меня иконой Иверской Пресв. Богородицы, Владыка опять сказал: «а то останьтесь!» – Проводил он меня в нижний этаж, до последних дверей и три раза прощался троекратным лобызанием. Глубоко скорблю я, что несмотря на мои усилия и старания, не удостоился облобызать десницу его (сам он удерживал от этого). Мог ли я думать тогда, что чрез 20 дней Высокопреосвященного Алексия не станет¹⁶. 11 ноября в нашей семинарской церкви была совершена панихида. Упокой его, Господи, со святыми!

В Житомир я прибыл ночью 22 октября и остановился в гостинице. На другой день я явился к Преосвященному Модесту¹⁷, который встретил меня со словами: «вот и слава Богу! На днях ко мне прибыл Преосвященный Викарий¹⁸, а теперь и вы, о. ректор! Я теперь буду спокоен!» – Вскоре прибыл и преосвященный викарий Антоний. – После обеда в одной карете Преосвященный Викарий и я отправились из Житомира, а на другой день прибыли в Кременец. Преосвященный пригласил меня остановиться пока в его квартире, где я и прожил три дня. Во время путешествия и трехдневного пребывания у Преосвященного мы много говорили и говорили откровенно, но и теперь Преосвященный для меня загадка. Для характеристики его считаю необходимым указать, во-первых, на то, что он считает себя учеником Преосвященного Самарского Серафима¹⁹ (опасно больного в настоящее время), которого прямо называет гениальным человеком, как администратора, юриста, политика и ученого)²⁰. Нет ничего удивительного, что преосвященный в отношении к семинарии и Правлению старается подражать преосвященному Серафиму. Во-вторых, преосвящ. Антоний – враг евреев и вот два месяца ведет с ними борьбу, стараясь ничего не покупать у них. Но, кажется, эта борьба, достойная лучшей участи, кончится полным поражением, потому что в Кременце евреи все забрали в свои руки. И я сочувствую Преосвященному и, подобно ему, стараюсь избавить семинарию от нашествия израильтян, но мало вижу успеха. Справедливость требует сказать, что в Кременце хорошие купцы и особенно мастера – евреи: они шьют рясы и даже ризы, они же золотят иконостасы, чистят и золотят священные сосуды и кресты. – Преосвященный, в своих беседах со мною, ничего не скрывает от меня, даже таких фактов, которых можно бы и не доверять другому, но по отношению к Правлению почти не было ни одного журнала, который бы не имел замечаний. Правда, я сам во время своего путешествия с ним из Житомира просил его руководства и обещал полную покорность, но, кажется, у него другая цель. Замечания его, впрочем, касаются, большею частью секретаря.

С моим поступлением в семинарию водворился мир, но надолго ли, Господу известно.

В Почаеве, где пребывает на покое Архиепископ Палладий²¹, я еще не был. Как говорят, Преосвященный страдает размягчением мозга. По временам у него до того слабеет память, что он совсем не говорит. Особенно это бывает после обильного обеда или ужина. В это время он не может и ходить. Причину болезни объясняют тем, что кто-то из духовенства, по злобе на преосвященного, послал г. Обер-Прокурору несколько анонимных писем, в которых слишком грязно описал жизнь его. Письма эти, будто бы, посланы были Преосвященному».

8-го числа писал я в Сергиев Посад, экстраординарному профессору Московской дух. академии, Ив. Ник. Корсунскому²²:

«Поздравляю Вас с добрым началом доброго и прекрасного дела: разумею составление жизнеописания великого Святителя Филарета. Его Святительские молитвы да призовут на ваш труд, в честь и славу его, Божие споспешествующее благословение! – Я желал бы, чтобы Вы сосредоточили по преимуществу на этом труде Ваши силы и ваше внимание. Ваши ученые исследования читаются и будут читаться лишь немногими избранными людьми, а хорошо составленная биография митрополита Филарета, без сомнения, найдет бесчисленное множество читателей. Не можете ли, любезнейший Иван Николаевич, прислать мне, для прочтения, то, что Бог помог Вам уже написать, а затем не изберете ли свободное времечко посетить меня, что бы еще раз лично побеседовать с Вами о предмете, которым я так живо интересуюсь».

12-го числа получено было мною письмо из Петербурга от прот. В. Я. Михайловского; от 11-го числа от. протоиерей писал мне: «У одного из великих пророков сказано: «может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс – пятна свои?»²³ Конечно, не может. И эти слова целиком относятся ко мне, всегда пред Вами виноватому. Как Вас не любишь, сколь часто Вас не вспоминаешь добрым словом и на каждодневной молитве и в разговоре, а все-таки каждый раз, каждогодно и в начале года и в продолжении его, являюсь я пред Вами неисправным во внешних отношениях. Всегда я запаздываю Ваше Высокопреосвященство поздравить с праздниками. Но, Ваше Высокопреосвященство, Господь и любящего ученика Своего Петра, невпопад возражавшего и высказывавшего свое мнение, прощал. Простите и Вы меня и в новом году, как прощали и в прежние лета.

Поздравляю Вас с новым годом. Дай Бог Вам еще много, много лет добродетельной жизни на пастве Тверской. Дай Бог, чтобы Ваша любовь и ко мне меньшему из Ваших чад не охладела.

Нового я ничего не знаю; сижу за своими книгами и тетрадями. Бегаю по урокам, заглядываю в Консисторию, яко уд некий едва признаваемый и терпимый и вечно лишаемый жалованья, понеже человека не имам, да егда открывается вакансия, настоять за меня. Обаче да будет воля Божия».

13-го числа получил письмо из Сергиева Посада от И.Н. Корсунского. Он писал от 11-го числа:

«Пишу Вам по особенному случаю. 8-го генваря, после продолжительной, но тяжкой болезни (горячки) скончалась многоуважаемая и добрейшая Капитолина Васильевна, супруга Виктора Дмитриевича Кудрявцева.²⁴ Завтра (12 генваря) будет ее погребение. Виктор Дмитриевич жестоко поражен этою тяжкою утратою. Будьте милостивы, вознесите и Ваши святые молитвы о упокоении души усопшей, а, если можно, и удостойте скорбящего вдовца Вашим Архипастырским словом утешения. Могу сказать, что когда я давеча утром, пред панихидою по усопшей, упомянул Виктору Дмитриевичу Ваше имя, он как-то особенно оживленно выразил мне свое желание, чтобы я написал Вашему Высокопреосвященству о кончине его супруги, в полной надежде на Ваше сочувствие его горю и на Ваши святые молитвы. По устроению Божию день кончины ее (и даже почти час – 6-й вечера) был днем, в который исполнилось 35 лет их супружества, и они собирались было праздновать юбилей своей свадьбы. Но Господь судил иначе. 25 декабря к вечеру Капитолина Васильевна захворала и не перенесши кризиса, после истинного христианского приготовления к переходу в загробную жизнь таинствами покаяния, причащения и елеосвящения, скончалась 8-го генваря»

В тот же день писал я профессору академии Викт. Дм. Кудрявцеву:

«Получив известие о кончине Вашей дорогой и благочестивой супруги Капитолины Васильевны, спешу выразить Вам, любезнейший Виктор Дмитриевич, сердечное соболезнование о постигшей Вас тяжкой скорби. Понимаю, что чем продолжительнее был ваш супружеский союз, тем чувствительнее и болезненнее расторжение его. Посещая Вас, я всегда любовался вашею мирною супружескою жизнью. Нетрудно посему понять, какую скорбь испытываете Вы теперь, лишившись своей дорогой супруги. – Но ваша глубокая религиозность и ваша мудрая рассудительность, надеюсь, не допустят Вас до безмерной печали при настоящих горестных обстоятельствах. Не буду указывать Вам на духовное врачевство к облегчению вашей скорби: Вы сами его знаете...

Душевно Вас почитающий А. С…»

14-го числа писал я в Казань профессору академии Александру Феод. Гусеву²⁵:

«Поздравляю Вас с наступившим новым годом и искренно благодарю за присланную мне брошюру «О браке и безбрачии». – С живым интересом прочитал я эту брошюру и, сравнивая ее с беседою о том же предмете покойного архиепископа Никанора²⁶, отдаю ей преимущество. Ваш спокойный тон и основательный разбор сочинения графа Толстого убедительнее, чем раздражительная брань Никанора. В его беседе мне особенно не понравилось перепечатанное впереди ее почти целиком гнусное произведение сиятельного автора. Недаром какой-то немец иронически выразился о беседе Никанора, что это 2-я часть Крейцеровой сонаты.

Прошу и от меня принять в дар посылаемую вместе с сим, под бандеролем, небольшую, недавно мною изданную брошюру: «письма митрополита Филарета к Спасобородинской игумении Сергии»..

Не сетуйте ради Бога на меня, что я редко пишу Вам: ей, до крайности обременен и официальной и частной перепиской».

От 14-го числа из Волочка игумения Казанского монастыря Досифее уведомляла меня о пожертвовании в пользу монастыря о. протоиереем Кронштадтским И. И. Сергиевым облигаций на 5.000 р.

18-го числа получено было мною письмо из Петербурга от сенатора Ник. Отт. Тизенгаузена²⁷; от 16 ч. Ник. Отт.

писал мне: «Имев удовольствие получить изданное Вами собрание писем усопшего Святителя Московского Филарета к игумении Сергии, поставляю себе за долг принести Вам, достоуважаемый Владыко, мою сердечную признательность за этот дорогой дар, который и еще приумножил имеющееся у меня собрание словес мудрого, тщанием Вашим сберегаемых для памяти и научения всех, неотвергающихся «слова истины». Книжечка прочтена была тотчас же и вскоре будет мною собственноручно переплетена. «Подступы», ведомые против обладателей куфической монеты, представляют немалую опасность, как всякая медленная осада, и осаждаемый, мнится мне, не выдержит до конца. Впрочем, капитуляция, если только она не состоялась уже, может отдалиться, потому что осадные работы на некоторое время прекратятся, так как неприятель²⁸, сколько знаю из последнего его письма ко мне, собирается съездить в Петербург, где и жду его с нетерпением».

20-го числа получил письмо из Сергиева Посада от И.Н. Корсунского. От 18-го числа он писал, в ответ на мое письмо от 8-го числа: «Первее и более всего примите мою глубочайшую благодарность за Ваше милостивое письмо, за книгу, за приветствие и т. д., а паче всего за Ваше святительское благословение, которое для меня так дорого и важно, а равно и за внимание к моей просьбе относительно осиротевшего В.Д. Кудрявцева, у которого, чрез неделю по кончине его супруги, в доме было новое горе: скончалась от воспаления в легких ходившая за Капитолиной Васильевной, во время предсмертной болезни последней, племянница ее Любовь Ефимовна Алексинская. Ее отпевание состоялось лишь вчера в нашей же приходской церкви Вознесения, а после литургии и отпевания тело почившей девицы Любве отвезено было на вокзал железной дороги для дальнейшего 1891 г. следования в Москву.

Теперь слово о биографии. Ваше Высокопреосвященство изволите выражать желание, чтобы я прислал Вам то, что Бог помог мне уже написать. Но вместо такой присылки я пока изъяснюсь пред Вами лишь о ходе и результате моих занятий. Я начал дело, как уже докладывал Вашему Высокопреосвященству, в день рождения Владыки Филарета 26 декабря, даже с вечера 25 декабря. Но как начал? Естественно, – выборкой и группировкой материала для первого Коломенского периода; доселе пока сделано лишь следующее: составлено предисловие к биографии, пока не окончательно; сгруппирован весь известный мне материал за Коломенский период (1782–1800 г.г.) и подобрано много материала за Троицкий период (1800–1808). Описав Коломенский, я пришлю этот отдел на просмотр Вашему Высокопреосвященству, предупреждая впрочем, что и это будет не окончательный и совершенный вид работы. Я еще спишусь с Тулой, куда перешел архив Коломенской епархии и семинарии, быть может сам побываю там, а равно посещу и Коломну, побывав предварительно у Вас, с Вашего милостивого соизволения, о чем я еще буду иметь несть писать Вам».

21-го числа получил из Киева от высокопреосвященного митрополита Платона²⁹ письмо следующего содержания:

«Проездом в Петербург я полагаю быть .в Твери в 8 часов вечера 27 января и провести сутки в Вашем доме; поэтому прошу у Вас гостеприимства и теплого приюта, я не вполне здоров. Ко времени моего приезда в Тверь, благоволите вытребовать от ректора Тверской семинарии сведения о том: 1) кто пользуется моею стипендией в этой семинарии; 2) как учится и ведет себя ученик сей семинарии Евгений Архангельский, сын священника села Ивановского, Зубцовского уезда; и 3) не может ли помянутая стипендия предоставлена быть этому ученику – моему родственнику. Прошу Вас не объявлять никому о скором моем приезде в Тверь, дабы не беспокоили меня тверские попрошайки, завалившие меня своими просьбами о пособии.

Из Киева полагаю выехать 24 января и быть в Москве вечером 25 января». 27 ч. гость мой не приехал и телеграммы не прислал. Вечером 27-го ч. был у меня чиновник Казенной Палаты И.А. Иванов. Между разговорами вспомнили мы о бывшем в январе прошедшего года VIII археологическом съезде в Москве, где был и Иванов. Он рассказывал мне об одной сцене, которой он был очевидцем. Директор архива Мин. Юстиции, Нил Александр. Попов (тверитянин) пригласил к себе на вечер некоторых, более ему близких ученых, приехавших на археологический съезд, в том числе одного молодого археолога С.

В этом ученом кружке шли ученые разговоры и читались некоторыми из гостей ученые статьи. Предложил в свою очередь и с. Нечто прочесть. И что же он начал читать? – Акафист – известный памфлет на архиепископа Харьковского Амвросия³⁰... Бывший в этом собрании один из профессоров Харьковского Университета тотчас встал и ушел; вслед за ним вышли и другие. Вот какую дерзость и наглость позволил себе в среде ученых мужей этот легкомысленный юный археолог!..

29 ч. вечером, с почтовым поездом, прибыл из Москвы, по пути в Петербург, жданный гость Владыка Киевский. С ним я пробеседовал до 11-ти часов ночи. О многом мы судили и рассуждали с ним. Я жаловался Его Высокопреосвященству на беспокойного соседа своего, Управляющего Желтиковым монастырем, Епископа Геннадия, и просил доложить Св. Синоду, чтобы указано было ему иное место для покоя, напр. Белгородский монастырь, Курской епархии, где недавно (именно 15-го числа) скончался пребывавший на покое преосвящ. Ефрем³¹, бывший епископ Пермский. Была затем речь об умершем 27-го минувшего декабря архиепископе Никаноре, о его духовном завещании, 1891 г. напечатанном в Церковных Ведомостях 1891 г. № 2, и его поучении о «Крейцеровой сонате» графа Льва Толстого; об изменении срока наград духовным лицам, по мысли Митрополита Иоанникия, т. е. о перенесении этих наград со дня Пасхи на день Коронации Государя Императора (15 мая); о реформе епархиального управления, при чем преосвящ. Платон полагал бы ввести в состав Синода светских членов и даже кого-либо из Царских Особ, а с другой стороны, духовным Членам, по его мнению, следовало бы заседать в Государственном Совете, и эту мысль он, бывши еще на Рижской кафедре³², внушил, чрез тогдашнего Министра Внутрен. Дел, графа Валуева³³, Государю Александру Николаевичу, а Государь требовал по сему предмету мнения от московского митрополита Филарета³⁴.

Преосвящ. Платон полагал бы разделить русские епархии по митрополитским округам, но эта мысль уже не новая.

Наконец Владыка Платон, чувствуя немощь своих сил (ему было уже 87 лет), желал облегчить себя в управлении обширнейшею Киевскою епархией, и для этого приглашал меня к участию в этом управлении, с званием коадьютора, предлагая вместе с тем в вознаграждение из собственных средств 15,000 руб.; но я уклонился от этого почетного звания. С таким предложением маститый Святитель обращался прежде к Преосвященным; Павлу³⁵, – архиепископу Казанскому, Леонтию, архиеп. Холмско-Варшавскому³⁶ и Ионафану³⁷, архиеп. Ярославскому; но никто из них не принял этого лестного предложения.

30 ч. Память Трех Вселенских святителей – храмовой праздник в моей Крестовой церкви.

Изнемогая от болезни, я не мог в этот торжественный день сам совершать богослужение; вместо меня служил преосвященный Викарий, епископ Гавриил³⁸, а мы с преосвященнейшим гостем слушали литургию в моей моленной комнате. После литургии, была предложена, по обыкновению, праздничная трапеза, за которой я с трудом мог присутствовать.

2 Февраля. Праздник Сретения Господня. По причине продолжающейся болезни, в этот праздник служить я не мог.

В этот день получил я письмо из Петербурга от Вице – Директора Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода Игн. Климент. Зинченко³⁹, который от 1-го числа писал: «Приношу сердечную благодарность за присланные мне произведения Тверской прессы. Из произведений провинциальной прессы, большею частью выходящих не для барышей, а только для увековечения существовавшего, я больше узнаю исторической правды, чем из произведений прессы столичной, почти превратившейся в торгово-промышленную. Прежде всего, конечно, я прочитал письма⁴⁰ приснопамятного архипастыря, выяснившие для меня еще одну черту его великой личности: как нянька он воспитывает игумению из высокопоставленных, – задача под силу только Филарету, затем кое-чему поучился из очерка жизни преосвященного Аарона Еропкина⁴¹: снизу посмотреть вверх назидательно. Остальных брошюр еще не читал.

Испрашивая святительских молитв и архипастырского благословения, честь имею быть“...

13-е ч. Архимандрит Новгородского Антониева монастыря Никон⁴² переведенный в Белгородский монастырь, Курской епархии, по пути к месту своего нового назначения остановился в Твери и провел у меня сутки. О. Никон мой давний знакомый. Он родился в Москве и, по окончании курса Семинарии, был учителем Заиконоспасского дух. училища. Здесь, в ноябре 1859 г. был пострижен мною в монашество, когда я был ректором Московской семинарии. Из Москвы он поступил в число Братства Александро-Невской Лавры в Петербурге, и проходил должность братского духовника. Когда я вызван был в 1883 г. в Петербург, для присутствования в Св. Синоде, он имел уже сан игумена. В 1885 г., при рассмотрении наградных списков в покоях Высокопреосвященного митрополита Исидора, мне удалось склонить Владыку к награждению игумена Никона саном архимандрита. Вскоре затем, о. Никон назначен был настоятелем Новгородского Антониева монастыря и членом Новгородской духовной Консистории. По должности члена Консистории, он, в течении нескольких лет, достаточно ознакомился с духом и характером Новгородского духовенства. Духовенство это, по его отзыву, грубое, дерзкое,, пьяное и мздоимное.

От 17-го ч. писал мне сотрудник мой по составлению биографии Митрополита Филарета Ив. Никол. Корсунский:

«Прежде всего позвольте выразить мое искреннейшее желание, чтобы Господь укрепил Ваше здравие, драгоценное для всей нашей церкви, для науки и для отечества.

Что касается биографии святителя Филарета, то составление ее очень тормозится текущими и неотложными случайными делами. Все же, конечно, оно движется вперед, хотя пока доселе и ограничивалось подбором и группировкой материала, которого все больше и больше прибывает, по мере прочтения его, и который не хочется упускать из виду; для того чтобы выжать из него суть дела, однако же приходится много прочитывать и неотносящегося к делу прямо; поиски за тем и другим, при разрешении того или другого вопроса, также отнимают много времени, а иногда даже требуют и поездки в Москву (в Румянцовский музей и в другие библиотеки) или переписки (напр. с Тулою, где архив Коломенской епархии находится)».

25 ч. уволен, по (вынужденному) прошению, от должности Московского Генерал-Губернатора Князь Владимир Андреевич Долгоруков⁴³, а на его место назначен Великий Князь Сергий Александрович⁴⁴. Событие для Москвы великой важности.

26 ч. День рождения Государя Императора. Литургии в Кафедральном соборе, по болезни, я не мог служить, а приезжал только на молебен.

В конце этого месяца скончался мой добрый и преданный мне товарищ по академии – профессор богословия в Ярославском Демидовском Юридическом Лицее, протоиерей Алексей Петрович Лавров⁴⁵.

5 марта. Вторник 1-й недели Великого поста. В 11-ть часов утра неожиданно посетил меня протоиерей Кронштадтского собора Иоанн Ильич Сергиев⁴⁶, стяжавший громкую славу благодатным даром исцелений болящих. В Тверь он прибыл для совершения молитвы над болящим купцом Аваевым.

О. Иоанн пробыл у меня не более 20-ти минут. Я благодарил его за пожертвование им 5,000 рублей в пользу Вышневолоцкой Казанской обители. Беседа у нас шла, между прочим, о трудности архиерейского служения, особенно в такой обширной епархии, как Тверская. Прощаясь со мною, он попросил у меня фотографический портрет, обещая прислать мне и свою карточку. Сверх портрета, я вручил ему некоторые из своих изданий. Приглашал я его разделить со мною постную трапезу, но он отклонил мое приглашение.

7-го ч. писал я в Ставрополь на Кавказ преосвящ. Евгению⁴⁷, Еп. Ставропольскому:

«Преосвященнейший Владыко,Милостивый Архипастырь!

Предшественник Вашего Преосвященства на Ставропольской кафедре, Преосвященный Владимир⁴⁸, Епископ Нижегородский, препроводив ко мне при письме от 29-го декабря минувшего года 206 рублей, просил меня приобресть за эту сумму икону Св. Бл. Вел. Князя Михаила Тверского, в сребропозлащенной ризе с киотом, и, освятив оную на мощах Князя мученика, послать в Ставрополь на имя Вашего Преосвященства, для препровождения оной в церковь новокрещенного селения Князе-Михайловского. Исполнив в точности возложенное на меня преосвященным Владимиром поручение, я сделал распоряжение об отправлении в Ставрополь, на имя Вашего Преосвященства, иконы Благов. Князя Михаила чрез Тверскую контору Российского общества страхования и транспортирования кладей. При большой иконе Благов. Князя приложена небольшая – аналойная и несколько малых образов и разных книжек – от усердия Тверских соборян и старосты.

Прилагая у сего квитанцию означенного общества от 4-го марта за № 3.714.899, а также описание приложенных при иконе предметов, прошу Вас, Преосвященнейший Владыко, уведомить меня о получении посылки и о том, в целом ли и неповрежденном виде оная получена. Поручая себя Вашим святым молитвам, с братскою о Христе любовью и преданностью остаюсь Вашего Преосвященства усерднейший слуга» ...

8-го числа около 6-ти часов утра, на пятницу 1-й недели поста, я видел следующий сон:

«Митрополит Филарет у меня в гостях; после угощения захотел идти в сад и спросил скуфью. Мною представлено было ему несколько разноцветных и разномерных скуфей: он выбрал одну темного цвета и примерял на своей голове. Когда он снял ее с своей головы, я попросил его ударить ею по моей голове, с целью получить чрез это хотя малую часть его мудрости. Он исполнил мое желание. Затем, вдвоем мы вышли в сад и из сада в поле, где видим с одной стороны ржаное поле, пересеченное дорогою, а с другой зеленый луг. Сошли потом в какую-то долину, из которой любовались на растущие вверху огромные деревья. Тут Владыка тихо говорит мне: напомните мне в сентябре о награждении таких-то (фамилий не сказал): одного Владимиром на шею, другого Анною на шею. Да, вот я все забываю произвесть в протоиерее священника Орлова, Законоучителя Александровского Института. Вслед затем мы очутились в этом Институте: обширная, всветлая зала, вся в окнах. С левой стороны залы стоят воспитанницы, с правой – начальствующие и законоучитель. Владыке подано было Евангелие, и он разгнул его над головою законоучителя. Начал читать и остановился: Евангелие оказалось на Болгарском языке. Владыка надел очки, и продолжал читать; но очки упали, и он опять остановился. Тогда начал оканчивать чтение звучным и громким голосом стоявший сзади его Харьковский протоиерей Иларионов⁴⁹.

Затем, мы с Владыкою очутились где-то в другом месте, и он стал давать мне диетические советы; между прочим, велел остерегаться употребления яиц, особенно вечером. При этом я объяснил ему, что я с тех пор, как сделался архиереем, в течение 25 лет, не ужинал; но затем, по совету врача, начал немного употреблять на ночь легкой пищи, потому что, вследствие недостатка питания, у меня начала трескаться на руках не только кожа, но и ногти».

После сего я проснулся и, вставши с постели, сейчас же записал этот знаменательный сон.

10-го ч. получил письмо из Петербурга от А.В. Гаврилова. Он писал от 9-го числа:

«О себе я напоминаю Вам посылкой литературных трудов, но о Вас мне напоминают лишь официальные бумаги в Синод. Мне кажется, этого мало. Имел сведения, что Вы были больны, хотя и на ногах. Без всякого сомнения, изволили читать, как тузы⁵⁰ ссорятся по вопросам, о которых и митрополит Филарет говорил с величайшею осторожностью. Разумею полемику между Московскими Ведомостями⁵¹ и Гражданином⁵², начавшуюся по вопросу о праздновании памяти патриарха Фотия и закончившуюся обвинением Восточной церкви во многих грехах по отношению к нашей церкви... Что бы сказал Московский Святитель об этой недостойной статье Московских Ведомостей? Считающие себя церковными забыли, чем обязана Русь Восточной церкви, и как благодарят ее за величайшее из благ, каким обладает Россия! По истине ум за разум зашел. Что же ждет впереди? Куда придем, отвергнув солидарность с Востоком? Не есть ли это начало нового, более серьезного раскола? Невольно вспоминается скорбное восклицание Святителя: «Утверждение на Тя надеющихся! Утверди, Господи, церковь, юже стяжал еси честною Твоею кровию».

Мой труд к концу подходит. Осталось листа два приложений, которые помещаются по желанию Константина Петровича. В состав их войдет несколько бумаг Филарета, или вовсе непечатанных нигде или уже бывших в печати, но имеющих отношение к нашему изданию.

Что скажете Вы о предметном Указателе? Будут ли меня бранить за него?»

На это письмо отвечал я 12-го числа:

«Простите, любезнейший Александр Васильевич, что так давно не писал Вам. Но я виноват, в этом отношении, не только перед Вами, но и перед многими другими. А всему виною моя новая, довольно тяжкая и продолжительная болезнь: это – желтуха, приключившаяся вследствие простуды, при поездке в Желтиков монастырь 4-го января. Болезнь эта изнурила меня до крайности: несколько недель я не мог употреблять никакой пищи, ни даже пить чаю. Вы пишете, что я был болен, хотя и на ногах, но без движения. С 6-го января и по 26-е февраля я никуда не выезжал; не мог даже вовсе появляться на воздух, хотя бы в саду. От продолжительного, хотя и невольного, пощения ноги до того ослабели, что я не мог ни долго стоять, ни даже твердо ходить по комнатам: поневоле вел сидячую жизнь, и только мог заниматься, хотя и не без труда, приемом в своем кабинете Благочинных с отчетами и Секретаря с консисторскими делами. Частною же корреспонденцией решительно не мог заниматься.

О предметном Указателе вашем следует сказать, что всякий, желающий изучать Митрополита Филарета по его печатным сочинениям, искренно поблагодарит Вас за ваш великий труд. – Без сомнения, и в этом Указателе, как и в предыдущем, могут оказаться пропуски и недосмотры, но разве может быть какой бы то ни было человеческий труд без всяких недостатков? Поэтому я советовал бы Вам сделать, в этом смысле, в предисловии вашем к книге оговорку.

Статьи о патриархе Фотии в «Гражданине» я не читал, но в Московских Ведомостях с крайним удивлением и прискорбием прочитал. Впрочем, не тому надобно удивляться, что так судят и рядят о церковных и иерархических делах наши доморощенные либералы, а тому, как допускают и терпят это в распространенных газетах наши верховные ревнители православия. – Не менее этой статьи меня удивляло и удивляет напечатание и перепечатание в духовных Журналах почти целиком гнусной «Крейцеровой Сонаты»; и пусть бы только в Журналах: нет, эту сонату напечатали особой брошюрой Афонские монахи и пропагандируют и в среде простого народа. Молодежь только и читает эту интересную пьесу, а что следует за нею, оставляет без внимания».

11-го ч. получил письмо из Нижнего Новгорода от преосвященного епископа Владимира. От 9-го ч. он писал мне

«Несвоевременный, хотя и глубоко благодарственный, ответ мой на Ваше любвеобильное письмо снисходительно примите за своевременный. Как нельзя больше за то своевременно прислана мне Вашим Высокопреосвященством брошюра с письмами блаженной памяти Высокопреосвященного митрополита Филарета к игумении Сергии. Несмотря на сугубую ценность этой брошюры, я решаюсь не оставить ее в числе своих книг: посылаю ее на Алтай новоизбранной настоятельнице тамошнего миссионерского женского монастыря. Сим действием я отдаю сребро торжником. Для оной настоятельницы – неопытной глубоко опытные наставления покойного Владыки Московского весьма, весьма будут пригодны.

К вашему же Высокопреосвященству опять моя докука. Если икона Благов. Князя Михаила Тверского еще не изготовлена и, следовательно, не отослана по указанному раньше 1891 г. назначению, то я прошу не отправлять ее прямо в Ставрополь, а прислать мне в Нижний. Так как мне не быть уже там, куда она назначена, то мне желается взглянуть на нее в Нижнем, совершить пред нею молебствие Св. Кн. Михаилу и затем отправить по прежнему назначению.

Некогда бывший викарием нижегородским, давно пребывавший на покое, преосвящ. Поликарп⁵³ 7-го числа прешел в вечный покой, сегодня его погребаем. А здравствующий викарий преосвящ. Агафодор⁵⁴ поемлется от меня на Сухумскую кафедру. Если бы преемник его оказался таким же, я был бы весьма доволен.

Поручая себя с паствой нижегородскою святительским молитвам Вашим, с глубочайшим почтением и благодарнейшею преданностью имею честь быть» ...

На другой же день, 12-го ч., отвечал я Его Преосвященству:

«Возложенное на меня Вашим Преосвященством поручение относительно иконы Благов. Князя Михаила Тверского мною исполнено с добрым успехом. Икона написана знакомым мне иконописцем очень удовлетворительно: сребропозлащенной риза на нее сделана известным Московским мастером Овчинниковым; им же устроен для иконы приличный футляр. За написание иконы, за ризу с футляром и за пересылку иконы из Москвы до Твери заплачено 200 р. Дубовый киот для иконы сделан, на мое иждивение, в Твери. По получении иконы из Москвы, она· освящена была при мощах Благов. Князя.

Соборяне со старостою пожертвовали от себя небольшую аналойную икону Князя-мученика, несколько экземпляров акафиста ему, житие и пр...Все это было прочно закупорено в ящике и отправлено 5-го сего марта в Ставрополь, на имя преосвящ. Евгения, чрез Тверскую контору Российского Общества страхования и транспортирования кладей.

Каждый день я собирался писать об этом Вашему Преосвященству, а между тем, вчера получаю письмо от Вас. Очень жаль, что оно несколько запоздало. Вероятно, Вы скоро будете иметь известие от преосвящ. Евгения о получении им иконы.

Очень рад, что посланная мною Вам брошюра послужит на пользу новоизбранной настоятельнице Алтайской обители.

Вечная память новопреставльшемуся Преосвященному епископу Поликарпу. Я видел его только раз в сане еще архимандрита, когда он был наместником Александро-Невской Лавры»⁵⁵

Вечером 14-го числа был у меня чиновник Казенной Палаты Ив. Александр. Иванов и читал письмо, полученное им от Казанского архиепископа Павла⁵⁶. В письме этом Преосвященный сообщает, между прочим, поразительную весть о преосвященном Самарском Серафиме, скончавшемся 11-го января и погребенном в новоустроенном, но еще не освященном кафедральном соборе: будто какие-то злодеи, разобрав склеп, в котором погребен был умерший архипастырь, сняли с него все облачения и утвари, на него возложенные, и оставили в одном белье. Злодеение неслыханное!..

Затем, преосвящ. Павел в письме делает о своем Викарии еп. Сергии⁵⁷ такой отзыв: «это – иезуит, шпион, гордый, своевольник и пр...“ А между тем, он сам его избрал и хотел даже сделать ректором академии.

14 ч. писал я профессору Московской дух. академии Ив. Ник. Корсунскому: ·

«Вы неутомимо подвигаетесь на литературном поприще. В последней книжке Душеполезного Чтения я с интересом прочитал Вашу статью о покойном архиепископе Никаноре⁵⁸. Если имеются у Вас отдельные оттиски этой статьи, прошу прислать мне один экземпляр.

За извлечение же из-под спуда и обнародование ученого исследования блаженной памяти преосвящ. Алексия (Лаврова) о значении слова ἐξαδέλφη все канонисты должны сказать Вам великое спасибо. Об этом спорном слове у меня давно был разговор с А. С. Павловым⁵⁹.

Не можете ли мне сказать, кто Н. Лебедев⁶⁰ – автор сочинения: «Стоглавый собор 1551 г. (опыт изложения его внутренней истории»? Не из ваших ли академических ученых? У меня имеется 1-й выпуск этого сочинения, М. 1882 г. – Желал бы я знать, было ли продолжение этого ученого сочинения и имеются ли в продаже следующие выпуски оного. Прошу уведомить о сем.

А вот еще вопрос, не знаете ли, кому принадлежит резкая, чтобы не сказать более, статья, помещенная в № 59 Московских Ведомостей⁶¹ о патриархе Константинопольском Фотии, направленная против «Гражданина» (№ 38)? – Удовлетворите, если можете, моему любопытству...»

16-го числа получил письмо из Харькова от ректора Семинарии, протоиерее И. Кратирова⁶²; он писал от 12-го числа:

«Я имел честь получить от о. Иосифа, эконома Архиерейского дома⁶³, экземпляр изданных Вашим Высокопреосвященством писем Московского Митрополита Филарета к Игумении Спасо-бородинского монастыря Сергии.

Приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую благодарность за таковый знак милостивого внимания ко мне, тем более для меня приятный, что в моей памяти образ великого Святителя Московского неразрывно соединен с особою Вашего Высокопреосвященства, как мудрого правителя Московской дух. академии.

С течением времени союз двух святителей скреплен еще более тесными узами и останется неразрывным навсегда в памяти всей Православной Церкви. Имя Вашего Высокопреосвященства, собирателя и истолкователя произведений великого Святителя Московского, будут произносить с великим уважением и глубокою благодарностью все любители истинной мудрости.

Письма к игумении Сергии я прочитал немедленно по получении оных не только с удовольствием, но и с несомненною пользою для себя. Советы и наставления, преподанные мудрейшим из Святителей игумении монастыря, заключают в себе много поучительного для всякого, призванного к участию в правлении в той или другой мере».

22-го числа скончалась после тяжкой болезни, на 63-м году от рождения, настоятельница Осташковского Знаменского монастыря, игумения Антония⁶⁴. Кончина этой благочестивой, образованной и благонамеренной старицы огорчила не только преданных ей сестер обители, но и граждан.

24-го числа получил письмо из Сергиева Посада от профессора академии Ив. Никол. Корсунского. От 21-го ч. он писал в ответ на мое письмо от 14-го:

«С сыновнею любовью препровождаю к Вам не только некролог преосвящ. Никанора в трех экземплярах, а и еще одну мою брошюрку (речь); когда же получу отдельные оттиски исследования преосвящ. Алексия об εξαδέλφη, то непременно вышлю Вам также 3 экземпляра.

Лебедев – автор сочинения о Стоглавом соборе бывший доцент нашей академии (Николай Иванович), выпуска 1872 года, прослуживший при академии не более 9-ти лет; человек даровитый, но, к сожалению, невоздержный и принужденный выйти посему из академии со службы, а вскоре, по выходе, и скончавшийся в Москве. Интересующее Вас сочинение его так и не докончено им.

Статья о латр. Фотии в № 59 Московских Ведомостей, не знаю, кому принадлежит. В № 77 автор еще пишет по поводу ее.

Наш новый о. ректор⁶⁵ очень хороший человек и весьма хорошо ко всем относится, доступен всем, очень деятелен, и потому сживаться с ним легко и приятно; что дальше будет, ведомо одному Богу; но пока с ним живется очень хорошо. Человек он глубоко религиозный, часто проповедует в академической церкви и имеет доброе влияние на студентов».

29-го числа получил письмо из Белгорода от архимандрита Никона, который писал от 26-го числа:

«По милости Божией я с 22-го минувшего февраля настоятельствую в Белгородском Свято-Троицком монастыре. Монастырь наш по внешнему виду красив и расположен в центре города. В монастыре две церкви: собор холодный, во имя Живоначальные Троицы, отделанный внутри под белый мрамор, – высокий и просторный; другая теплая церковь, во имя Знамения Б. Матери, отделана тоже под мрамор. На колокольне устроены башенные часы с боем. Большой колокол на колокольне в 1000 пуд. Наш звон к Богослужению служит сигналом для всех градских церквей, коих в городе 12, и ни в одной церкви ранее, чем в монастыре, не имеют права зазвонить; за этим наблюдает градский Благочинный. В высокоторжественные дни в наш монастырский храм собирается все градское духовенство на молебен, а также военные и светские власти.

В юго-западной стороне собора, в пещере, нетленно почивают мощи Святит. Иоасафа Горленко⁶⁶; при служении панихиды всегда открывается крышка гроба. Наш преосвящ. Владыка Иустин⁶⁷ передавал мне, когда я представлялся ему принять благословение на вступление в должность, что, когда скончался святитель Иоасаф на пути по обозрению им епархии, Св. Синодом был назначен для погребения Святителя какой-то Архиерей, но почему-то замедлил приездом и прибыл к погребению чрез месяц или более по кончине Святителя. Признаков тления не заметили тогда в почившем и рассудили, не зарывая в землю, поставить гроб святителя в пещеру так, как он и по сие время стоит.

Другое неоцененное сокровище в обители нашей – это чудотворная икона Св. Христова Николая, именуемого Ратным, на коей риза золотая. Граждане часто просят эту икону к себе на дом для служения молебнов. При моем предшественнике преосв. Ефреме⁶⁸ носилась она в мае месяце по окрестным селам, а будет ли это при мне, не знаю, как еще дозволит Владыка наш⁶⁹

По четвергам и субботам в нашей обители соборне служатся молебны с акафистами – в четверг Св. Николаю, а в субботу – знамению Б. Матери. По пятницам соборне служится панихида по святителе Иоасафе. Во время служения панихиды бывает редкий звон в большой колокол и продолжается до 6-й песни, за сим начинается перебор всех колоколов и – до конца панихиды, а при пении «вечная память» звон во все колокола. Я стараюсь всегда сам служить панихиды по святителе Божием, а также и молебны с акафистами, народа бывает много, в особенности на панихиде. Видно, что народ чтит его за святого. Свечная выручка была бы у нас оч. хорошая, если бы запрещена была розничная продажа восковых свеч в городских лавках; теперь многие приходят с своими свечами и редко кто купит в церкви.

Здания монастырские, а также и службы – конюшни и каретный сарай каменные, за исключением только настоятельских келлий и при них домовой церкви, которые устроены из дубового леса и в прочности не уступят каменным. В монастыре есть фруктовый сад, в котором, между прочим, растет и виноград, но, сказывают, редко когда дозревает. Арендных денег получается слишком 3.000 р. в год; братские доходы тоже хорошие. Ваше Высокопреосвященство! Если придется Вам проезжать чрез наш город, не обойдите тогда своим посещением раба Вашего и всепокорнейшего слугу. У меля очень приличные кельи и все будет к услугам Вашим».

1-го апреля получил письмо из Киева от Ректора академии, преосвященного Сильвестра⁷⁰, при котором он препроводил ко мне V том своего ученого труда: «Опыт 1891 г. православного Догматического Богословия, с историческим изложением догматов»

Получив такой приятный дар, я выразил досточтимому автору свою благодарность 5-го числа в следующих строках:

«Приношу Вашему Преосвященству искреннюю благодарность за присланный мне V том Вашего Богословско Догматического сочинения. Должно полагать, что этим томом завершается Ваш многолетний ученый труд. Сердечно приветствую Вас с успешным совершением великого и важного подвига на пользу Православной Богословской науки. Да воздаст Вам подвигоположник Господь Иисус Христос за этот великий подвиг своим небесным воздаянием.

С братскою о Христе любовью имею честь быть»...

31-го марта скончалась, на пути в Крым, в Харькове Великая Княгиня Ольга Феодоровна. Тело усопшей перевезено было в Петербург, для погребения в Петропавловском соборе. По пути в Петербург, траурный поезд останавливался на Тверской станции 4-го апреля в 1-м часу пополуночи на 8 минут. В поезде изволил быть Августейший Супруг Почившей, Князь Михаил Николаевич. По краткости времени, вместо полной панихиды, совершена была при гробе краткая лития. По приглашению Великого Князя я с протодиаконом вошел в вагон: прочее духовенство и певчие оставались на платформе. Я приготовил было краткую речь по сему случаю; но произнесть ее оказалось неудобным. Вот содержание этой речи:

«Ваше Императорское Высочество, Благоверный Государь!

Какое неожиданное и печальное событие дало нам случай ныне лицезреть здесь, в нашем граде, Ваше Императорское Высочество. Благоволите, Благоверный Государь, принять от нас, служителей алтаря Господня, и от всех православных обитателей города Твери, выражение глубокого, живейшего, искреннего сочувствия и соболезнования о поразившей Ваше супружеское сердце скорби. Владычествующий над жизнью и смертью Всемилосердый Господь, по молитвам Святой церкви, да упокоит в своих небесных селениях душу почившей сном смертным Августейшей Супруги Вашей, благоверной Государыни Великой княгини Ольги Феодоровны; Вам же и благоверным чадам Вашим да дарует благодать терпения и благодушного перенесения посетившей Вас скорби».

В тот же день совершена была, после преждеосвященной литургии, в Кафедральном соборе, архиерейским служением, по новопреставленной Великой Княгине, соборная панихида, в присутствии гражданских и военных чинов.

5-го ч. получено было мною два письма: одно из Уфы, другое из Петербурга.

Из Уфы писал законоучитель гимназии, протоиерей Евф. Никол. Соловьев:

«Не знаю, известно ли Вам, что 6-го апреля, в следующую субботу, мы будем праздновать торжественно 50-тилетний юбилей нашего Святителя Дионисия⁷¹ в священном сане.

Все сословия желают почтить Владыку наилучшим образом и преискренно.

1) Монастыри готовят Архиерейское облачение тысячи в две;

2) Духовенство – стипендию в семинарии и панагию;

3) Город – училище имени Преосвященного;

4) Дамы – Архиерейскую мантию и роскошную бархатную рясу;

5) Семинария-Образ Спасителя в 70 руб.;

6) мужское дух. училище-образ Казанской Божией Матери;

7) женское епархиальное училище – большой ковер;

8) купеческое сословие – образ в 400 р.;

9) две гимназии – прекрасный альбом работы Хлебникова, наполненный Уфимскими церквами, казенными зданиями и другими окрестными Уфы фотографическими видами. Альбом ценою 220 рублей.

Якутск прислал адрес в 20 листов, Евангелие на Якутском наречии и крест напрестольный; оба отличной московской работы.

Я буду участвовать в депутации двух гимназий; директор наш будет читать Его Преосвященству адрес от гимназий, а начальница женской гимназии, княгиня Багратион-Имеретинская, поднесет общий наш альбом; я поясню Преосвященнейшему: «этот альбом, Преосвященнейший Владыко, заключает в себе фотографические снимки Уфимских церквей, в которых Вы по нескольку раз изволили священнодействовать. Гимназическая церковь святых мучениц не имеет внешнего вида, отличающего ее от обыкновенных зданий, а потому Вы здесь увидите ее внутренность, которая своею отделкой и безукоризненной опрятностью так нравилась Вашему Преосвященству. Когда будете смотреть на нее, тогда вспомните и благословите и нас, служащих и молящихся в ней».

Я в остальном буду безмолвен, потому что Владыка будет служить в Крестовой в 6 часов утра; в соборе будет служить Кафедральный протоиерей с многочисленным духовенством, а я буду служить обедню и молебен в гимназии до уроков.

Очень приятно, что редактор исполнил мою просьбу и присылает Вам Вятские Епархиальные Ведомости. – О. редактора просил я печатать биографию через номер, чтобы я успевал справляться с нею. Теперь подготовил я трактат: о безымянном доносе о. Агафангела⁷², о последствиях доноса⁷³, Синодском шуме, волнениях, размолвке митрополитов, интриге Протасова⁷⁴, отобрании литографированного перевода, о допросе Павского⁷⁵ и проч... Остается написать свой взгляд на всю путаницу этого дела, представить оправдывающие стороны о. Агафангела из имеющихся у меня аргументов, и защитить от различных нареканий по этому делу великого Московского Святителя Филарета, которого ошибочно представляют подстрекателем о. Агафангела (биографы⁷⁶) Павского и сам Павский).

Печатание биографии продолжится, вероятно, около-х лет, и должно быть ее листов 40–45 печатных.

С чувствами сыновнего благоговения и совершенной покорности к Вам пребываю» ...

Из Петербурга конфиденциально писал мне от 3-го числа Обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев: «Преосвященнейший Владыко. На сих днях пришлось исключить из здешней духовной академии несколько студентов, обличенных в крайней неблагонадежности революционного свойства. Все они отправлены на родину. В том числе двое тверских. Один 4 курса – Андрей Фаворский, другой 3 курса Николай Преображенский.

Без сомнения они появятся в Твери, и, будучи одержимы духом пропаганды, постараются развращать Семинарию и без того шатающуюся. Итак, не благоволите ли, Преосвященнейший Владыка, приказать принять должные против сего меры.

К сожалению, не могу скрыть, что на нынешнего Ректора⁷⁷ не можем в сем отношении положиться, о чем я уже имел случай писать Вам ранее. Между тем – во всех Духовных Академиях Тверские воспитанники заслужили себе невыгодную репутацию, и немало их встречается в делах и следствиях политического свойства.

Семейство Преображенских известно уже вредным направлением. Старший брат ныне исключенного, Сергей кончивший курс в 1889 г. одним из первых в здешней Духовной Академии, едва ли не был развратителем и младшего брата, и ныне обличен тоже в своем вредном направлении. По какому-то недоразумению, вследствие ходатайства отца его, Сергей был в прошлом году назначен преподавателем в Самарскую Семинарию, и ныне отдан под наблюдение.

Каких родителей сын другой исключенный, Фаворский, не имею сведений. Желательно было бы наблюсти и за этим семейством.

С совершенным почтением имею честь быть...

Почитаю нелишним сообщить еще об одном тверском воспитаннике, выпущенном из здешней Академии и признаваемом за крайне неблагонадежного и вредного. Имя его Александр Мощанский. Не получив у нас назначения, он проживал Ржевского уезда в селе Спас-Митькове, но недавно успел получить место народного учителя в Ярославской губернии».

На конфиденциальное письмо это я также конфиденциально ответствовал 10-го ч. Его Высокопревосходительству:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь, Константин Петрович!

Получив конфиденциальное письмо Вашего Высокопревосходительства от 3-го сего апреля, за № 30, с прискорбным известием о четырех, обличенных в неблагонадежности революционного свойства, студентах С.-Петербургской дух. академии, бывших воспитанниках Тверской семинарии, я немедленно потребовал от Ректора семинарии подробных сведений об этих воспитанниках.

Из доставленных мне сведений открылось следующее.

Сергей и Николай Преображенские – дети священника соборной (ныне кладбищенской) церкви г. Бежецка Иоанна Преображенского. Отец их вдовый священник и других детей, кроме их, не имеет.

Священник этот, сколько мне известно, пользуется в городе общим уважением; он отличается трезвостью, филантропиею и особенною религиозностью, – о чем свидетельствует его путешествие, в прошедшем году, в Иерусалим, для поклонения тамошним святыням.

Старший сын его Сергей Преображенский, окончивший курс Семинарии в 1884 г., с званием студента, не был рекомендован Педагогическим собранием Семинарского Правления к поступлению в академию, так как на этот раз были лучшие его ученики по успехам и поведению. Следовательно, он вступил в С.-Петербургскую дух. академию волонтером.

Младший сын· – Николай, по окончании семинарского курса в 1888 г., единогласно рекомендован был Педагогическим собранием к поступлению в С.-Петербургскую академию, как отличный по успехам и поведению ученик.

Александр Мощанский – сын священника села Спас-Митькова, Ржевского уезда. По окончании курса в 1885 г., в виду отличных успехов его и поведения, рекомендован был к поступлению в академию.

Андрей Фаворский – сын протоиерее соборной церкви в г. Одоеве, Тульской епархии, Александра Фаворского. Он принят был в V класс Тверской семинарии в 1885 г., между прочим, с согласия брата его, преподавателя здешней семинарии Николая Фаворского, у которого он и жил в квартире, под его руководством и наблюдением. По окончании курса в 1887 г., Фаворский, как весьма способный и одобряемый семинарскою инспекцией в поведении, был рекомендован Педагогическим собранием к поступлению в академию.

Таким образом все известные здесь ученики вышли из Тверской Семинарии ни в чем худом незамеченными; но как и отчего произошла в них резкая перемена к худшему в продолжение академического курса, это требует разъяснения.

Если бы все эти воспитанники обнаружили худые наклонности революционного свойства на первом курсе академического образования, то, по справедливости, можно было бы заключить, что они вступили в академию с задатками уже худых наклонностей, усвоенными в семинарии. Но как из них один, именно Николай Преображенский, исключен из 3 курса, другой – Фаворский из 4-го, а прочие двое – Сергей Преображенский и Александр Мощанский выпущены из академии по окончании полного уже курса; то не естественнее ли предположить, что все они обязаны своими неодобрительными качествами влиянию академической и вообще столичной среды, – что отчасти подтверждается и предположением Вашего Высокопревосходительства относительно зловредного влияния Сергее Преображенского на младшего брата его Николая Преображенского. Но относительно сих последних не излишне заметить и то еще, что у них, в Петербурге, есть два близких родственника, служащие в Министерстве финансов.

Вообще, не погрешая против истины, можно сказать, что не провинции вносят вредоносные начала в столицу, а наоборот: столицы разливают по провинциям религиозно-нравственную порчу. Стоит при сем вспомнить только о Пашковском лжеучении.

Ваше Высокопревосходительство утверждаете, что во всех академиях Тверские воспитанники заслуживают себе невыгодную репутацию; но известно, что из всех академий самое большее число этих воспитанников в академии Петербургской; в Московской их немного; в Казанской – один или двое, а в Киевской – ни одного. Желательно было бы однако ж знать, все ли воспитанники прочих семинарий ведут себя в академиях безукоризненно. Мне, напр., известно, что в недавнее время один из лучших студентов С.-Петербургской академии (воспитанник Новгородской Семинарии)⁷⁸, готовившийся уже вступить на академическую кафедру, был признан неблагонадежным в политическом отношении и был даже арестован. Да и из письма Вашего Высокопревосходительства открывается, что в настоящее время из Петербургской академии исключено несколько студентов; следовательно, за исключением двоих Тверских, прочие принадлежат к другим Семинариям.

Ваше Высокопревосходительство изволите называть Тверскую семинарию шатающеюся; но я смею уверить Вас, что подведомая мне Семинария, в настоящее время, при нынешнем Ректоре, стоит, во всех отношениях, тверже, чем стояла при его предшественнике. И мне очень жаль, что Вы так сильно предубеждены против нынешнего Ректора, без сомнения, вследствие невыгодного о нем отзыва г. Нечаева⁷⁹, производившего в 1888 г. далеко небеспристрастно ревизию Тверской семинарии. – Слышу я притом, что Вы негодуете и на меня за поддержку ректора; но на это я должен сказать, что если бы Св. Синод, по настойчивому требованию Вашего Высокопреосвященства, удалил Ректора от должности, я не осмелился бы протестовать против сего. Но когда Св. Синоду угодно было потребовать от меня о Ректоре отзыв и заключение, я погрешил бы против своей совести, если бы сделал о нем иной отзыв, нежели какой мною дан в донесении Св. Синоду от 9 февраля 1890 г. Вы изволили напомнить мне, что Вы имели уже случай писать мне о Ректоре. Действительно, у меня сохраняется конфиденциальное письмо Вашего Высокопревосходительства от 7-го апреля 1882 г. за № 73. В нем Вы сообщали мне, совершенно конфиденциально, о дошедших до Вас официальным путем сведениях о характере деятельности бывшего инспектора Смоленской Семинарии Петра Соколова; но это было тогда, как он был уже (с мая 1881 г.) Ректором Тверской Семинарии. Получив это письмо, я не мог не удивиться тогда, что Ваше Высокопревосходительство, имее в своих руках такие неблагоприятные сведения о характере деятельности инспектора Соколова, допустили утвердить его в должности Ректора Тверской семинарии.

О Соколове, пока он был на службе в Смоленской Семинарии, я не имел никакого понятия; но когда, по существовавшему в то время порядку, он избран был большинством голосов семинарских преподавателей на должность ректора Тверской Семинарии, мне не оставалось ничего более делать, как представить избранного кандидата на благоусмотрение и утверждение Св. Синода, которым он и был утвержден.

Когда же я получил о сем от Вашего Высокопревосходительства помянутое выше конфиденциальное письмо, я бдительно стал следить за его действованием по управлению Тверскою Семинарией и худого за ним до сих пор ничего не примечал. Если же во время управления Протоиерее Соколова Тверскою Семинарией были какие либо случаи неблагоповедения воспитанников, то ответственность за это падала более на инспектора с его помощниками, чем на Ректора. Послабления же к виновным воспитанникам со стороны Ректора я никогда не замечал.

С истинным почтением и преданностью имею честь быть»...

6 числа послана была мною в Уфу преосвященному Дионисию, праздновавшему пятидесятилетний юбилей служения своего в священном сане, поздравительная телеграмма в следующих выражениях:

«Приятнейшим долгом почитаю братски приветствовать Ваше Преосвященство, как сверстника своего по летам образования, с совершившимся пятидесятилетием Вашего многоплодного служения церкви в священном сане“.

Уволенные из С.-Петербургской дух. академии студенты-воспитанники Тверской дух. семинарии Андрей Фаворский и Николай Преображенский, о коих писал мне от 3-го ч. К.П. Победоносцев, вызваны были мною для личных объяснений по делу увольнения их из академии. Выслушав их устные объяснения, я приказал им изложить эти объяснения на бумаге. И вот что они написали:

1) Андрей Фаворский:

«Во исполнение выраженного Вашим Высокопреосвященством желания, честь имею почтительнейше изложить пред Вами свои соображения по поводу моего увольнения из академии.

В 1887 г., по определению Правления Тверской дух. семинарии, я был отправлен на казенный счет в С.-Петербургскую дух. академию и, выдержав весьма удовлетворительно приемные испытания, поступил в оную 6-м в порядке приемного списка. В течение 4-х лет студенческой жизни, – насколько хватало моих способностей и сил, – я старался добросовестно исполнять свои студенческие обязанности как в отношении учебных занятий, так и в отношении благоповедения. Считая знания, приобретенные мною в семинарии, крайне ограниченными по объему и недостаточно твердыми со стороны их основательности, а даваемые в академических лекциях до известной степени односторонними, я вменил себе в прямую студенческую обязанность пополнить недочеты своего образования посредством усердного внеклассного чтения. Богатая академическая библиотека, равно как и Императорская Публичная, давали все средства для исполнения моего желания, или вернее сказать – долга. За 4-е года я прочитал много научных сочинений по естествознанию, философии, истории всеобщей, истории литератур и культуры и по, так называемым, общественным наукам. На эти последние я тратил, быть может, большую часть времени, посвящаемого чтению; со стороны это могло казаться односторонним увлечением в ущерб знаниям другого рода. И действительно, так это и показалось Преосвященному Ректору академии: Его Преосвященство упрекал меня в односторонности чтения и рекомендовал преимущественно читать по богословским наукам. Но делая указанный выбор книг для чтения, я руководился соображениями двоякого рода: с одной стороны, стремился расширить собственный умственный кругозор, с другой – имел в виду апологетические цели. Защита христианского мировоззрения от нападений неверия или неправильных философских и научных направлений, по моему крайнему разумению, должна составлять последнюю цель в будущей деятельности каждого студента духовной академии, будет ли он священник, или учитель, или будет призван к иному какому общественному служению. Так называемые общественные вопросы в наше время одинаково волнуют как западный мир, так и наше отечество, – и всякому, кто рассчитывает быть воспитателем и руководителем общественного мнения (а таковы – священник и учитель в нашей среде – духовной), по необходимости приходится считаться с ними и непременно изучать их, чтобы в борьбе с неправильными общественными теориями иметь под ногами твердую почву, а в руках лучшее и надежнейшее оружие – детальное знакомство с теориями и с их недостатками или ложью. – Смею думать, что такого рода соображения извиняют меня в увлечении чтением книг не-богословского содержания.

Что касается моего поведения за четыре года пребывания в академии, то долгом считаю откровенно объяснить Вашему Высокопреосвященству, что оно не всегда отвечало представлению об идеальном студенте академии. Благодаря неровности и невоспитанности характера, в особенности благодаря темпераменту, я допускал немало дисциплинарных упущений, напр. опущение в посещении богослужения, лекций и т. п., но в общем эти отступления от дисциплины были такого свойства, что не могли выделять меня из остальной массы студентов как заведомо дурного или нетерпимого студента. Ничего преступного в моем поведении не было. В товарищеских беседах противоправительственных взглядов я не проводил, и если высказывался кое-когда, на чужой взгляд, свободно, то всегда мог указать, что высказанные мною мысли свободно выражаются и в цензурной прессе – следовательно, не считаются преступными.

Останавливаясь на прискорбном факте моего увольнения 1891 г. из академии, я решительно затрудняюсь выяснить себе, откуда сложилось убеждение в моей неблагонадежности. Может быть, неправильно перетолкованы мои внеклассные занятия; может быть, сделан, кому следует, заведомо ложный донос. Других объяснений я не нахожу».

2) Николай Преображенский:

«Исполняя волю Вашего Высокопреосвященства, благопокорнейше имею объяснить Вам следующее.

Поступил я в С.-Петербургскую дух. академию в 1888 году. Цель моего поступления в академию была такая: я желал докончить свое образование богословское, начатое в семинарии. Главным предметом моих занятий в академии, наряду с богословием, была философия, как ancilla theologiae. В этом случае я руководился следующими соображениями: мне казалось, что хорошим богословом может быть только хороший философ, как это доказывает пример великих отцов церкви: Св. Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Дамаскина и др. Далее, я думал, что совершенному богослову, желающему стоять на высоте своей задачи, необходимо более или менее обстоятельное знакомство с современными направлениями философской мысли в лице ее крупных представителей, напр. Спенсера, Милля, Шопенгауэра, о. Конта и др., отчасти Дарвина, Геккеля и др., из русских – Михайловского, Миртова, Л. Толстого, Вл. Соловьева и др. Имея это в виду, я читал некоторые произведения указанных философов с критикой на них (наприм., Преосв. Никанора, Гусева, и др.) и делал выписки из прочитанных книг для того, чтобы всегда иметь под руками тезисы указанных философов, а также, чтобы воспользоваться этими выписками для своего кандидатского сочинения, которое я думал писать на богословско-философскую тему.

Занятый всецело своим академическим делом и, к тому же, отличаясь от природы необщительным характером, я не только в городе, но и в самой академии, не имел обширных знакомств. Главный контингент моих знакомых составляли земляки; из неземляков, студентов академии, более других я был знаком с товарищами по номеру, в том числе и с г. Борковским одним из уволенных со мной; из студентов других, курсов – г. Канавиным, тоже уволенным. Разговоров на политические темы у нас не бывало; так называемые «злобы дня» и изредка философские рассуждения – вот что составляло единственный предмет наших бесед... В городе знакомых я почти совсем не имел; собраний и сходок никаких не посещал. Свободное время, особенно праздники, я проводил у своих родных дядей – чиновников Министерства Финансов, Вас. Ив. Преображенского и Феод. Ив. Преображенского; они, как и их семейства, люди религиозные и безусловно благонамеренные. Каникулярное же время, т. е. летние вакации, Рождество, Пасху, а также и сырную неделю, я проводил в доме своего отца.

Уволен я из Академии 2 апреля. Академическое начальство, к которому мы – уволенные обращались за объяснениями, не сказало нам ничего определенного. Его Преосвященство, Ректор нашей академии, сообщил только нам, что мы уволены по распоряжению Его Превосходительства, Обер-Прокурора Св. Синода, который, вероятно, получил уведомление от полиции. – Мы же – уволенные непосредственной причиной постигшего нас несчастия считаем пропажу у нас наших бумаг; у меня исчезли записные книжки с указанными философского характера выписками.

Пропажа была около 15 марта, ночью, между 2 и 7 часами; похищенные бумаги оказались, по наведенным справкам, в полиции. Подозрения в похищении падают на студентов академии, так как только они могли знать наши ящики; в частности же, на студента 4 курса Марочинского, человека с очень темным прошлым, известного и в академии и в городе за субъекта в высшей степени подозрительного, если не сказать более. Из студентов, уволенных со мной, Марочинский был хорошо знаком с г. Канавиным и настойчиво предлагал ему принимать участие в городских кружках политического характера; обещал свое содействие по доставке запрещенных книг и т. п.; от всех подобным предложений г. Канавин, конечно, наотрез отказался. Никаких политических преступлений я за собой не знаю и уверен, что время и обстоятельства меня оправдают».

9-го ч. скончалась в Петербурге, с давнего времени знакомая мне, Камер-фрейлина Ее Величества, графиня Антонина Дмитриевна Блудова (род. в 1812 г.). Покойная отличалась глубокою религиозностью и обширною образованностью; она нечужда была даже знания классических языков. В печати известны ее литературные произведения, отличающиеся сколько основательностью мыслей, столько же и изящным изложением.

11-го ч. получил из Петербурга от Управляющего Канцелярией Св. Синода, Вл. Карл. Саблера⁸⁰, конфиденциальное письмо от Ю-го ч. следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец!

Высокопреосвященнейший Митрополит Киевский Платон передавал Отцам Членам Св. Синода, что Вы изволите тяготиться пребыванием в Твери Преосвященного Геннадия, позволяющего себе иногда поступки, соблазняющие духовных и мирских лиц, посещающих обитель, управляемую Преосвященным. Отцы Члены выразили полную готовность иметь суждение о сем заботящем Вас деле, но желают, чтобы Ваше Высокопреосвященство изволили доверительно написать о неудобстве дальнейшего пребывания в Твери Преосв. Геннадия или Владыке Митрополиту Исидору, или непосредственно в Св. Синод.

Исполняя возложенное на меня поручение, прошу Ваше Высокопреосвященство принять уверение в почтительной преданности испрашивающего Ваших молитв»...

В ответ на это письмо я писал 18-го числа:

«Вследствие конфиденциального письма Вашего Превосходительства от 10-го сего апреля, за № 32, долгом почитаю сообщить Вам, досточтимый Владимир Карлович, что по предмету, о котором идет речь в почтеннейшем письме Вашем, а также и по некоторым другим вопросам епархиального управления, я желал бы иметь личное объяснение с Высокопреосвященнейшим митрополитом Исидором, а равно и с прочими старейшими Членами Св. Синода. Посему покорнейше Вас прошу, не признаете ли возможным испросить для меня у Его Высокопреосвященства разрешение прибыть на несколько дней в Петербург в первых числах предстоящего мая, и о последующем благоволите меня уведомить.

Не излишним считаю при сем предуведомить Ваше Превосходительство, что в случае разрешения, на время пребывания моего в Столице, я надеюсь иметь помещение в подворье Киево-Печерской Лавры, на что предварительно было уже мною испрошено соизволение Высокопреосвященнейшего митрополита Платона.

Усердно приветствуя Вас с приближающимся светлым и всерадостным праздником Воскресения Христа Спасителя, имею честь быть» ...

17-го ч. получил письмо из Петербурга от Директора Импер. Публичной Библиотеки А. Ф. Бычкова⁸¹. Он писал от 16-го числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству сердечное поздравление с наступающим торжественным праздником Воскресения Христова при самых искренних пожеланиях Вам всего лучшего. Вместо красного яичка позволяю себе представить Вам изданные мною на этих днях «Письма Митрополита Московского Филарета», о которых я уже Вам писал. Прошу Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, благосклонно отнестись к этому скромному приношению. Быть может, найдутся у Вас сведения о лице, к которому писано большинство этих писем приснопамятного Святителя. Надеюсь, что в таком случае Ваше Высокопреосвященство не откажете мне в любезном их сообщении.

Испрашивая себе и семье моей Вашего архипастырского благословения, с глубоким уважением и совершенною преданностью имею честь быть» ...

На любезное письмо я отвечал 18-го числа:

«Благоволите принять и от меня взаимное, сердечное приветствие с светлым и всерадостным праздником Христова воскресения и разделить оное с присными Вам.

Присланная Вашим Высокопревосходительством, вместо красного яйца, книжка была предметом моего давнего, нетерпеливого ожидания, и, получив ее теперь, я, несмотря на великие дни поста, не утерпел, чтобы не вкусить от 1891 г. этого вожделенного яичка. Ваша книжка – дорогая лепта, влагаемая в сокровищницу драгоценных и назидательных писаний великого Святителя Филарета. Я начал читать ее с живым интересом.

Желаете получить от меня сведения о княгине Софье Ив. Баратаевой; но я не могу сейчас исполнить Вашего желания; может быть, со временем не найду ли возможным сообщить Вам об этой личности какие либо сведения. Я припоминаю, что, когда я был Ректором Московской академии (в 1861–62 г.), в Сергиевом Посаде жила какая-то, если не ошибаюсь, княгиня Баратаева; но та ли это особа, к которой адресованы письма Митрополита Филарета, или другая, сказать не могу. Я наведаюсь об этом от старожилов – монахов Сергиевой Лавры, и, если узнаю что-либо достоверное, не замедлю сообщить Вашему Высокопревосходительству.

Нельзя не пожалеть, что Ваша книжка немного запоздала своим выходом и потому не могла попасть в Алфавитный Указатель к писаниям Митрополита Филарета, составленный А. В. Гавриловым».

19-го ч. получил письмо из Уфы от преосв. епископа Дионисия. От 11-го ч. преосвященный писал мне в ответ на поздравительную телеграмму от 6-го числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец!

В благознаменательный для меня день (6 апреля) 50-летнего служения моего в священном сане, Ваше Высокопреосвященство благоизволили удостоить меня Вашим приветствием и благожеланиями. Приношу Вашему Высокопреосвященству глубокую и искреннейшую благодарность за милостивое, оказанное моему недостоинству, внимание. Да вознаградит Вас Господь Бог Своею милостью за Ваше ко мне снисхождение.

Присно памятуя Вас в молитвах своих, умиленно прошу не оставить и меня молитвенным Вашим памятованием. О сем просит Вашего Высокопреосвященства всепокорнейший слуга Дионисий Епископ Уфимский.

Р. S. Совершивши душеполезную четыредесятницу, желаю радостно сретить Светлое Христово Воскресение и прошу принять во имя Воскресшего и Воскресившего целование».

20 ч., в великую субботу, получено было мною 8 писем; из них заношу в хронику следующие четыре письма.

Из Петербурга писали мне:

Сенатор Аф. Никол. Сомов от 1.8-го числа писал: «Глубокоуважаемый Владыко, Христос воскресе!

Приветствую Вас от всего сердца с Великим Праздником и шлю все лучшие желания, а главное для Вас здоровья хорошего, чтобы Вы совершенно окрепли.

В Петербурге все грустные процессии: только что схоронили Великую Княгиню, предстоит хоронить Вел. Князя Николая Николаевича. Такие тяжелые события в Царском нашем доме очень нерадостны; жаль смотреть на Вел. Князя Михаила Николаевича: он потерял жену и друга брата. Дай ему, Господи, перенести все!»

Получив это письмо, в тот же день, т. е. 20-го ч., я отвечал Его Превосходительству:

«На Ваше радостное слово: Христос воскресе спешу ответствовать удостоверительным: воистину воскресе.

Воскресший из гроба Жизнодавец да оживотворит Вашу благочестивую душу и Ваше верующее сердце Своею Божественною благодатью и да дарует Вам в мире и духовной радости провести светлые дни праздника.

Печальный поезд с телом в Бозе почившей Вел. Кн. Ольги Феодоровны мы встречали и провожали в поздний час ночи; не знаю, в какие часы дня или ночи придется встречать другую такую же процессию.

Светлый праздник мы встречаем мирно и благополучно. Мои силы, ослабленные болезнью, по милости Божией, мало по малу укрепляются».

Сенатор Ник. Отт. Тизенгаузен писал от 19-го числа: «Почтительнейше поздравляя Вас, Досточтимый Владыко, с приближающимся светлым праздником «восстания Христова», прошу принять с любовью мое приветствие: Христос воскресе! Христос – Солнце правды, всех жизнью просвещающий, да ниспошлет Вам житие долгоденственное и мирное, в крепости сохраняя силы ваши, и вышнюю помощь Свою ниспосылая во всех трудах святительского служения Вашего.

В сих благопожеланиях и в чувствах глубокого уважения и преданности всегда пребудет испрашивающий Ваших молитв и архипастырского благословения

Вашего Высокопреосвященства покорный слуга»...

В ответ на это писал я 20-го числа:

«На Ваше любезное и благожелательное приветствие с светлым праздником спешу ответствовать взаимным искренним сердечным поздравлением. Воистину Воскресший из гроба Божественный Жизнодавец да оживотворяет и озаряет присно Вашу благочестивую душу невечерним светом Своей небесной благодати!

Известно ли Вашему Превосходительству о выходе на сих днях из печати нового, правда, небольшого Сборника писем блаженной памяти Святителя Филарета к разным лицам. Не далее, как третьего дня я получил в дар эту брошюру от издателя ее А. Ф. Бычкова, и успел уже ее прочитать с немалым интересом и назиданием.

Алфавитный же Указатель к писаниям митрополита Филарета, без сомнения, Вы приобрели уже. Это драгоценное пособие к изучению творений великого Святителя».

От 18-го ч. писал Управляющий Канцелярией Св. Синода Вл. К. Саблер:

«Христос воскресе,

Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец!

Поздравляю Вас с всерадостным праздником Святой Пасхи. Воскресший Жизнодавец да укрепит силы Ваши. Давно не имел вестей о Вас. От всего сердца желаю Вам доброго здоровья.

Писал я Вам о преосвящ. Геннадии и ныне имею к прежде писанному присовокупить, что, если Вам не угодно будет писать представление в Св. Синод, можно ограничиться письмом к Владыке Митрополиту или Обер-Прокурору».

Наконец 19-го числа писал мне Правитель дел Экспедиции Церемониальных дел, в звании Камергера, Действ. Ст. Сов., Бор. Вл. Штюрмер:

«Честь имею препроводить при сем к Вашему Высоко-преосвященству экземпляр Высочайше утвержденного Церемониала перевезения тела Его Императорского Высочества Генерал-Фельдмаршала, в Бозе почившего Князя, Николая Николаевича Старшего, из Алупки, на южном берегу Крыма, в С.-Петербург, в Петропавловский Собор, и погребения в оном, присовокупляя, что печальный поезд с телом усопшего Великого Князя прибудет в С.-Петербург в среду, 24 апреля, в 10 часов утра, и следовательно в Твери будет во вторник, 23-го апреля. О прибытии поезда в Тверь г. Губернатор будет своевременно извещен телеграммою.

Вместе с сим позволяю себе возобновить в памяти Вашего Высокопреосвященства ходатайство мое о разрешении мне получить из храма села Байкова пожертвованную покойной бабушкой моей⁸², для шести поколений нашего семейства Святыню, Икону Грузинской Б. Матери (без украшающей ее ризы).

Взамен сей Св. Иконы, обязуюсь пожертвовать в храм точную копию с оной.

Сведения о Св. Иконе, данные священником с. Байкова, честь имею при сем представить».

Вот сведения о иконе, находящейся в с. Байкове, Бежецкого уезда:

«По церковной описи за № 268.· «с левой стороны икона Богоматери Грузинской в 10 вер. длиною и в 8 вершк. шириною, иконного письма, в ризе серебряной без пробы и вызолоченной, весом в 7 фун., в бронзовой раме и киоте за стеклом. Оная икона пожертвована Генерал-Майоршей Александрою Николаевной Зверевой».

На задней стороне иконы написано: «В церковь села Байкова. Сей образ пожертвован бывшею помещицею села Байкова Генерал-Майоршей Александрой Николаевной Зверевой в 1852 году, дошел к вышеозначенной помещице от прабабки полковницы, Побединской, бывшей игуменьи и после схимницы Ризположенского Суздальского монастыря Ефросинии».

Внизу на лицевой стороне иконы написано: «Изображение чудотворного образа Пресвятые Богородицы Грузинския яже обретается в черной горе Вдвинской области явися 7133 года Августа 22-го дня».

Сии сведения в верности их подтверждаю местный священник Михаил Крестников, 6-го марта 1890 г.

Из Уфы от 16-го ч. писал законоучитель гимназий, прот. Евф. Ник. Соловьев:

«Приветствую Ваше Высокопреосвященство с пресветлым и великим праздником Воскресения Христова. Молю Воскресшего Спасителя, да обновит Он силы Ваши и да продолжит жизнь Вашу на многия лета.

Совершился и юбилей нашего Архипастыря⁸³. Не было ни обедов, ни возлияний, ни других утешений для немощного человеческого чрева. Торжество было чисто духовное. В день юбилее Владыки были отслужены две торжественных обедни: одну – раннюю служил сам юбиляр в Крестовой церкви, а другую – кафедральный протоиерей с 14-ю протоиереями и иереями. В большом нашем соборе (почти точь-в-точь, как Александро-Невский собор в Петербурге) народу была масса. Пели очень хорошо. К концу обедни стало собираться городское духовенство, а приезжие были уже тут, и всего собралось человек до 60-ти. Во время причастного один кафедральный священник сказал прочувствованное слово. После обедни, тотчас молебен, на который выходил конечно и я. После обедни все депутации отправились в архиерейский дом приветствовать Владыку. Первый приветствовал его губернатор, Генерал-майор Норд; за ним духовенство чрез Кафедрального протоиерее; духовенство соборное, игуменьи, Городское общество, чрез городского голову; Миссионерское общество; Духовная Семинария; Мужское дух. училище; женское дух. училище; гимназия мужская и женская; директор, инспектора, учителя и учительницы городских и народных училищ; опять Губернатор от различных учреждений; купеческое общество; мещанское общество; благотворительный Комитет. За всем сим был прочитан в выдержках адрес якутов во главе с их Епископом Мелетием⁸⁴. К прежним подаркам поднесены Владыке – 2000 р. Первую тысячу доставил поверенный Елабужского купца Стахеева, от сего последнего, на миссионерское дело; вторую собрал по подписке наш городской голова, также на миссионерское дело. К деньгам духовенства на стипендию бедному и лучшему ученику семинарии Владыка прибавил тут же 1500 р. Многие подарки Владыка раздаривает уже по разным местам. Якутские: панагию, напрестольный крест, напрестольное Евангелие, отличной Овчинникова работы, отошлет в Якутский кафедральный собор; посох и митру в наш кафедральный; две мантии – в Крестовую. Женские монастыри поднесли великолепное архиерейское облачение, малинового бархата, вышитое золотом, стоящее 2000 р. На каждой одежде вышиты славянским шрифтом слова, напр. на поручах: «десница Твоя, Господи» ..., так и на других одеждах. Одна из поднесенных ему икон – икона Божией Матери, около полутора четвертей или более, с жемчужною ризою, бриллиантами, яхонтами и изумрудами, бока окованы золотыми пластинками; сей подарок от неизвестного; большой потир, дискос с принадлежностями, также от неизвестного, принесен пред раннею обеднею. От Правительства пока нет ему никакого подарка».

21 ч. День Св. Пасхи. Обычное торжественное служение и обычные поздравления.

В этот день получено было мною с разных сторон 26-ть писем. Общее и главное содержание всех этих писем – поздравление с праздником. Но в некоторых из них содержится нечто и особенное. Так, например:

Профессор С.-Петербургской дух. академии и Обер-Секретарь Св. Синода Тим. Вас. Барсов⁸⁵, после обычного приветствия с праздником, далее пишет: «...Прошлым летом, при всем моем желании, не пришлось воспользоваться Вашим отеческим ко мне благорасположением – завернуть на пути из Москвы в Тверь. Произошло это, вопреки моему расчету от того, что истек 1891 срок моего отпуска и домашние дела требовали моего безотлагательного возвращения в Петербург. Сердечно сожалею об этом, но не теряю надежды на будущее, если то будет угодно Господу.

Настоящая Пасха наступает при самом обычном течении дел. Рассуждают о новом и небывалом в русской церкви учреждении уездных протоиереев с правами власти и влияния на весь уезд. Заходит речь о пересмотре Консисторского устава. Ни к тому, ни к другому предположению не имею никакого касательства и думаю, что это спокойнее для меня. Дело о военном духовенстве почти уже совсем кончилось, не оставив во мне ничего, кроме воспоминания о трудах и напряжении, которые я нес среди самых тяжелых моих домашних обстоятельств. Остановка за штатами, которые теперь на рассмотрении Министра Финансов. Нужно полагать, что и они скоро пройдут. По поводу утверждения этих штатов и введения их в действие, быть может, надумаю что-нибудь написать. Теперь же храню молчание, чтобы не напоминать о себе, так как прежде слишком много было обещаний.»

От 18-го ч. писал мне из Троицкой Лавры Ректор Московской дух. академии, архим. Антоний:

«Милостивое внимание ко мне грешному Вашего Высокопреосвященства, столь для меня утешительное на посту ректора той Академии, которая имела честь быть под Вашим просвещенным руководством, побуждает меня принести Вашей святыне свою нижайшую благодарность. Вместе с сим благоволите, Высокопреосвященнейший Владыко, принять искреннейшее поздравление с грядущим днем общехристианской радости и пожелать Вам молитвенно, чтобы Господь обновлял и Ваши Архипастырские силы на дальнейшее долголетнее служение Церкви и отечественной науке. Говорить ли о том, что Ваше просвещенное покровительство столь живительно не только для Вашей паствы, но и для членов чтущей Вас Московской Академии. Вполне понимаю, впрочем, и причины того Архипастырского благорасположения, коими Ваше Высокопреосвященство ее удостаиваете: дух этой академии в высшей степени почтенный, чисто русский – строго религиозный и в то же время замечательно простой и любвеобильный.

Благодаря Бога, мне пришлось подружиться со всею корпорацией, и я желал бы здесь жить долго – долго, на что испрашивая Вашего благоволительного Архипастырского благословения, остаюсь

Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайший послушник» ...

В ответ на это писал я от 29-го числа:

«Искренно благодарю Вас за приветствие меня с праздником грядущим, примите от меня усердное поздравление с светлым праздником минувшим.

Сердечно поздравляю Вас с новым высшим служебным назначением и радуюсь, что Вы обрели добрый дух в сугубо родственной мне академии. Вам остается только поддерживать этот дух, и это не трудно будет для Вас, пока остаются на службе при академии такие почтенные деятели, как В.Д. Кудрявцев, Н.И. Субботин⁸⁶ и другие, им подобные.

Призывая Вам Божие благословение и благодатную помощь великого Угодника Божия, преподобного Сергия, в ваших трудах на поприще служения высшему духовному образованию, с братскою о Христе любовью пребываю»...

22 ч. получено было мною еще 13 писем. Вот некоторые из них.

Помощник Управляющего Канцелярией Св. Синода, С.В. Керский⁸⁷ от 20-го ч. писал, между прочим:

«...Нынешний год начался для меня несчастливо. 3 января, идя по улице в гололедицу, я поскользнулся, упал и переломил у себя правое бедро. Около 6-ти недель лежал я почти неподвижно в постели, потом стал сначала на костылях ходить, а теперь вот хожу при помощи палочки. Учусь ходить без палочки, но пока без большого успеха, так как нога моя еще не совсем окрепла и укрепляется медленно. Впрочем, на службу в Синод уже выхожу и делами занимаюсь.

Из дел, обсуждавшихся в нынешнюю синодальную 1891 г. сессию, позволяю себе представить вниманию Вашему о следующих.

1) Пересмотрен и исправлен чин монашеского пострижения.

2) По обсуждении одобрен проект Игн. Кл. Зинченко о пользе поднять значение протоиереев соборных в уездных городах, дать им право надзора, по всему уезду, за деятельностью священников, и даже Благочинных, за богослужением в церквах, за школами, и т. д., с назначением в жалованье первому не менее 600 р. в год из местных епархиальных средств. Пока проект обсуждался Синодалами лишь в келлиях Митрополита Московского⁸⁸; дальнейшая судьба его неизвестна. Но думаю, что следовало бы послать его на предварительное заключение всех Епархиальных преосвященных. – Другие синодские дела не представляют выдающегося ничего, или же они опубликованы в Церковных Ведомостях, а потому умалчиваю о них.

По поводу желания Вашего Высокопреосвященства получать чрез меня сведения о синодских делах, наиболее интересных, ответствую, что я всегда готов послужить Вам, чем и сколько могу, и впредь».

От того же 20-го ч. писал мне из Вильны попечитель учебного округа, Н.А. Сергиевский:

«...Давно горит во мне желание беседовать с Вашим Высокопреосвященством усты ко устам; к прискорбию, служебный долг не дает возможности привести это желание в исполнение. Остается уповать на милость Божию, не откроет ли она возможности исполнить заветное желание сердца.

О себе могу сказать, что старею и часто болею разными недугами: то глаза воспаляются, то обычная горловая болезнь повторяется, то ревматизм одолевает, но в общем еще держусь и тружусь, сколько сил хватает.

Хотелось бы слышать, как Вы, Владыко Святый, живете-можете; как идут Ваши ученые работы, осуществляется ли мысль об издании жизнеописания покойного Владыки Филарета, – чем очень интересуется и Граф Делянов⁸⁹ всякий раз при свидании со мною спрашивающий об этом.

Пишу в Великую Субботу пред литургией, которая скоро начнется, почему и кончаю»

На дружественное письмо это я отвечал 27-го числа:

«Преусердно благодарю Вас за благожелательное поздравление с светлым праздником христианским. Взаимно от всего сердца приветствую Вас и любезное семейство ваше.

Искренно сочувствую и сострадаю Вам в недугах ваших тем более, что я и сам в последнее время стал нередко подвергаться болезням и – продолжительным. В первых числах января я получил, вследствие болезни, желтуху – да такую лютую, что, по ее милости, два почти месяца не мог никуда выезжать, и с трудом мог заниматься в своем кабинете текущими делами.

Не представляется ли Вам надобности быть в Петербурге в начале мая? Тогда мы встретились бы с Вами и любезно облобызались. 1-го мая я предположил отправиться в Северную столицу частью по служебным, а частью по своим частным делам. Во всяком случае, рано или поздно, там или здесь, желал бы сердечно видеться с Вами и братски, откровенно побеседовать о многом».

От 14 ч. писал из Царьграда настоятель Посольской церкви, архимандрит Арсений⁹⁰:

«Приближается пресветлое торжество Св. Церкви, поэтому считаю для себя священным долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Воскресения Христова, издалека приветствуя всерадостным – Христос воскресе! Мой зять⁹¹ писал мне о Вашем добром воспоминании обо мне и желании предоставить мне настоятельское место в Нило-Столобенской пустыни. Благодарю Вас от всей души за доброе отеческое расположение ко мне, и я с удовольствием согласился бы возвратиться в родные края, если бы было предложено мне свыше, или даже предписано.

Но самому мне проситься о возвращении отселе представляется неблаговидным, а для здешних даже обидным; поэтому предаю себя совершенно в волю Божию.

Русская газета «Гражданин» сделала мне немало беспокойства, напечатавши небылицу, будто я не раз принимал участие в богослужении на о. Халки – в день памяти Фотия. Мое письмо по этому случаю к Ив. Ег. Троицкому напечатано было, по распоряжению К.Π. П-ва, в Церковном Вестнике в обличение «Гражданина» во лжи. Теперь-то мне все объяснилось, в чем дело; меня задели только мимоходом, а метили то гораздо повыше. И что это у нас на Руси так много занимаются Фотием, когда здесь-то мало знают о нем сами греки. Наших грекофилов следовало бы поселить на востоке лет на десяток, тогда они узнали бы всю прелесть Эллинскую; а то они судят издалека, совсем не зная, или по впечатлениям встречи».

23 числа в 8 часов вечера совершал я краткую заупокойную литию на станции Николаевской железной дороги при гробе В. Кн. Николая Николаевича Старшего, скончавшегося 13-го ч. в Крыму.

По возвращении со станции, нашел телеграмму из Петербурга от Вл. Карл. Саблера следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко! Митрополит Исидор весьма рад Вашему приезду; ждет Вас на Фоминой».

25-го ч. получил письмо из Сергиева посада от профессора Московской академии Ив. Ник. Корсунского. Он писал от 23-го числа:

«Примите мою глубочайшую благодарность за дорогой пасхальный дар – книгу, которой выхода я так искренно желал и которую иметь так сильно стремился. Книга⁹² для меня имеет особую ценность при составлении биографии Святителя Филарета. К сожалению, некоторые неотложные академические дела и текущие занятия отвлекли меня на несколько времени от составления сей биографии; только после Пасхи могу снова приняться за прерванное дело. В сем случае уповаю на милость и снисхождение Вашего Высокопреосвященства. «Простим вся воскресением»... поет ныне церковь. Смею надеятся, что и Вы простите меня за это невольное отвлечение».

25-го ч. писал я преосвященному Феогносту⁹³, архиепископу Владимирскому:

«Приношу Вам братское целование и сердечное приветствие с великим и всерадостным праздником Христова Воскресения.

Возбуждается, как слышно, в нашей высшей сфере вопрос о восстановлении значения соборных протоиереев уездных городов, с предоставлением им права надзора за уездным духовенством. Мне помнится, что нечто подобное было уже во Владимирской епархии при преосвященном архиепископе Антонии⁹⁴, в семидесятых годах. Желал бы я иметь сведение об этом учреждении: по какому поводу оно возникло и чем и когда окончилось. Для удовлетворения моего любопытства не можете ли, Владыко Святый, поручить кому-либо из консисторских служак составить коротенькую об этом предмете записку и мне прислать»

26 числа писал я в Сергиев Посад Ив. Никол. Корсунскому, в ответ на его письмо от 23-го числа:

«Приношу Вам взаимное поздравление с светлым праздником Христова воскресения.

Пред праздником получил я в дар от А. Ф. Бычкова экземпляр изданного им небольшого сборника писем митрополита Филарета, между прочим, к княгине Софье Ив. Баратаевой, урожденной Новокщеновой. Афанасий Феодорович не знает, кто эта княгиня Баратаева, и спрашивает меня, не известна ли мне эта особа. Я припоминаю, что, когда я был Ректором академии (в 1861–62 г.), в Сергиевом Посаде жила какая-то княгиня Баратаева; но та ли это княгиня, о которой спрашивает Афанасий Феодорович, или другая, не знаю. Не можете ли Вы наведаться об этой особе от Лаврских старожилов и сообщить мне сведения, кто был ее супруг, здравствует ли она, или скончалась и когда, и где погребена. И нельзя ли эти сведения доставить мне к 1-му числу мая. В награду же за это Вы получите от меня экземпляр помянутого сборника, если он поступит в продажу.

Желая Вам успешного продолжения начатого труда, которым очень многие интересуются, призываю Вам и семейству вашему Божие благословение».

На письмо это г. Корсунский отвечал от 29 числа:

«Спешу ответить, что успел разведать, на Ваш вопрос о княгине Баратаевой. Ее супруг был просто князь – помещик одной из приволжских губерний, не занимавший какого-либо особенно выдающегося по государственной службе поста. Она жила уже, как вдова, некоторое время в Посаде в шестидесятых годах и вскоре после Вашего отбытия из Посада переехала в Москву, а отсюда в Петербург и, по всей вероятности, в конце семидесятых годов скончалась; где погребена, неизвестно. Все эти сведения сообщил мне Д. Ф. Голубинский⁹⁵, который при том сказал, что в последний раз видел ее (княгиню Баратаеву) приезжавшею в Посад (на богомолье) в 1874 году, а последнее письмо от нее получил в 1875 году. Простите, что сообщаю так мало».

29 ч. получил письмо из Петербурга от Члена Учебного Комитета, протоиерее И. Я. Образцова⁹⁶. От 25-го ч. он писал:

«Светлая неделя уже преполовилась, а я все еще не сказал Вам радостнейшего: «Христос воскресе». Простите, пред праздником был весьма занят церковной службой; в первые дни – официальными, служебными визитами; вчера – участием в погребальной церемонии; только сегодня с 10-ти часов утра, наконец, поеду похристосоваться с Преосвященными: Платоном и Леонтием и, прежде их, удостойте, Владыко, принять от меня почтительнейшее поздравление с светлым праздником. Воскресший Христос да крепит Ваши силы на благо паствы Вашей и русской науки, для которой Вы тоже уделяете немало сил. Все лучшее о лучшем из наших русских незабвенных архипастырей собрано и издано Вами и потому Ваше имя станет навсегда рядом с Его именем в истории нашей церкви. Несомненно, что Вы еще не весь материал исчерпали по этому предмету, имеющийся в руках Ваших; мы и еще что-либо получим от Вас к очень многому, уже Вами данному. Да поможет Вам Господь!

Чувствую, что пора и мне что-либо издать из моих, особенно профессорских, трудов; но множество занятий по разным частям не дает достаточного для того времени. Поуменьшатся мои занятия, тогда можно будет приняться и за обработку трудов, готовых пока только на половину. Новостей каких-либо особенно для Вас интересных не знаю, или теперь припомнить не могу. Не соберу ли чего сегодня, когда поеду с визитами»?

29 ч. скончался в Андреевском Русском ските на св. Афонской горе, на 61 году, бывший настоятель Высокопетровского монастыря в Москве архимандрит Иосиф (в схиме Иларион). О. Иосиф (в мире Иван Левицкий) в 1856 г., когда я был Синодальным Ризничим, избран был мною из послушников Николо-Перервинского монастыря, в должность помощника Синодального Ризничего и, с разрешения Синодальной Конторы, мною же пострижен был в монашество».

1-го мая дано было мною Духовной Консистории предложение следующего содержания:

«Имее надобность отправиться на несколько дней в С.-Петербург, частью по служебным делам, а частью по своим частным нуждам, нахожу должным сделать, на время моего отсутствия, следующие распоряжения:

I, Секретные бумаги, адресованные на мое имя, поручаю вскрывать преосвященному Викарию, с предоставлением ему права делать по оным соответственные распоряжения.

II, Прочие официальные бумаги и частные прошения рассматриваются Консисторией и составленные по оным Журналы и Протоколы представляются на усмотрение и утверждение Преосвященного.

III, Прошения на священнические и диаконские вакансии с надлежащими справками или препровождаются ко мне, или оставляются до моего возвращения в Тверь».

2-го числа приехал из Петербурга, на пути в Киев, высокопреосвященный Платон, митрополит Киевский. Так как это был день рождения (в 1803 г.) моего досточтимого гостя, то мною сделано было распоряжение о совершении, по сему случаю, в Крестовой церкви благодарственного молебствия и предложена была трапеза в честь новорожденного архипастыря. За столом произнесена была ему протоиереем В. Ф. Владиславлевым красноречивая речь⁹⁷.

В свободные часы я беседовал с своим гостем о разных церковных делах; между прочим, я прочитал ему свой ответ на письмо Конст. Петр. Победоносцева от 3-го апреля и приготовленную мною конфиденциальную записку об Управляющем Желтиковым Успенским монастырем, епископе Геннадии: тот и другая Его Высокопреосвященством были одобрены.

3ч. в 7 часов утра, с курьерским поездом, высокопреосвященный митрополит отправился в дальнейший путь. Провожая его до станции железной дороги, я узнал, что с этим же поездом возвращается из Петербурга в свою епархию преосвященный архиепископ Харьковский Амвросий – мой добрый земляк. Вошедши к нему в вагон, я просил его к себе на перепутье, но он спешил в Харьков, где ожидало его остановившееся дело построения нового здания для Консистории.

Простившись с тем и другим владыкой, я возвратился домой, и в тот же день вечером сам отправился в Петербург.

Приехавши в 9 часу на станцию Николаевской железной дороги, я встретил здесь доброго сотрудника моего по изданию бумаг Митрополита Филарета, Алекс. Вас. Гаврилова, возвращавшегося из Крыма. Пригласивши его в свое купе, я дружески беседовал с ним до полуночи. Много было переговорено с ним о разных церковных и общественных вопросах.

4ч. В 9½ часов утра прибыли мы в Петербург. Здесь, на станции, любезно встретили меня два сенатора: Аф. Ник. Сомов и Ник. Отт. Тизенгаузен. Побеседовавши с ними несколько минут, я отправился на Киевское подворье, где для меня, по распоряжению Владыки, митрополита Платона, приготовлена была в его покоях квартира.

Здесь умывшись, переодевшись и напившись чаю, я поспешил в Александро-Невскую Лавру. Поклонившись в Лаврском соборе нетленным останкам св. Благов. Вел. Князя Александра Невского, я пришел к высокопреосвященному митрополиту Исидору. Владыка принял меня очень благосклонно и по обычаю рассказал мне несколько анекдотов из прошлого былого. Когда я завел с Его Высокопреосвященством речь об епископе Геннадии, он вспомнил, что в 1861 г., при открытии мощей святителя Тихона в Задонске, он видел там Геннадия в сане архимандрита⁹⁸, находившегося там по удалении от должности ректора Самарской семинарии, и слышал о нем одобрительные отзывы, как о преподавателе семинарии. Тут я вручил Владыке конфиденциальную записку о епископе Геннадии следующего содержания:

«Уволенный на покой и назначенный, по указу Святейшего Синода от 3-го ноября 1886-го г., № 4334, Управляющим Тверским Успенским Желтиковым монастырем преосвященный Геннадий, бывший епископ Сумский, Викарий Харьковский, прибыл в вверенный ему монастырь 16-го декабря того же 1886-го года и не замедлил обнаружить в своих действиях странности и несообразности с здравомыслием и правилами благопристойности. Так:

I) Едва прошло лишь пять-шесть недель, по водворении Преосвященного в монастыре, как он возбудил против себя старшую монастырскую братию следующим действием. Ему надлежало представить в январе месяце за минувший 1886 год ведомость о монашествующих и послушниках монастыря, с отметками о поведении каждого из них. Не справившись с рекомендациями предшественника своего за прежние годы, преосвященный отметил в ведомости всех одинаково: хорошо. Старшая братия обиделась такою удивительною для всех рекомендацией и обратилась к нему с выражением своего неудовольствия. Вследствие сего преосвященный пишет мне от 27-го января: «Иеромонах Арсений строптив нераскаянно и подбивает других к смуте... За ним и другие бунтуют, находя отметку мою в ведомостях о поведении хорошую недостаточной». – Вслед затем он приезжает ко мне с личной жалобою на свою братию. Но когда я объяснил ему неправильность и несообразность с справедливостью его действия в настоящем случае, тогда он перешел в другую крайность: всех отметил в поведении: очень хорошо, и с тех пор ежегодно повторяет то же самое, несмотря на то, что сам же иногда жалуется на неблагоповедение некоторых из своей братии.

2) Когда в воскресные, праздничные и высокоторжественные дни Преосвященный совершает литургию, то, приходя в церковь, не выслушавши входных молитв, входит прямо в алтарь, и, там облачившись, во время чтения часов, не выходя на средину церкви, где впрочем нет облачального амвона, сам начинает, вопреки чину архиерейского священнослужения, литургию. Во время чтения апостола и Евангелия не восходит на горнее место. Молебны в высокоторжественные дни отправляет на солее и большею частью в сокращенном вице: после обычного начала, читается только ектения и возглашается им самим многолетие: ни апостола, ни Евангелия, ни молитвы не читается⁹⁹. В будние дни, когда не служит, приходя в церковь, входит в алтарь и, снявши иногда верхнюю рясу, в одном коротком подряснике, расставляет пред иконами свечи; выходит потом из алтаря и становится у мощей святителя Арсения; во время богослужения ходит иногда по церкви и заводит с богомольцами разговоры. Все это крайне удивляет и соблазняет как братию, так и приходящих из города богомольцев, привыкших видеть в монастырях чинное и благолепное служение, тем более архиерейское.

3) Вначале, по прибытии своем из Харькова, Преосвященный раз или два приезжал в высокоторжественные дни в кафедральный собор на молебны, затем перестал являться туда; а между тем позволяет себе иногда приезжать в приходские церкви, без моего ведома, для совершения служений, и там ведет себя несообразно с достоинством своего сана. Так, 27 июля 1890 г. он явился в приходскую Владимирскую церковь для погребения умершего генерала Еропкина без предварения приходского протоиерее, в то время, когда причт был в доме умершего для поднятия и принесения в церковь его тела. Когда с гробом подошли к церкви, с удивлением увидели Преосвященного в облачении, встречающего на паперти процессию. Когда началась литургия, Преосвященный, разоблачившись, пошел осматривать церковь, наполненную народом. К отпеванию умершего снова облачился и, вышедши на средину храма, начал службу; но, по всей вероятности, недовольно знакомый с чином погребения умерших, не окончивши службы, пошел в алтарь, но был удержан настоятелем церкви. Вообще, все действия епископа Геннадия показались присутствовавшим в храме странными и соблазнительными.

4) В летнюю пору выходит из монастыря, иногда даже в часы богослужения, для прогулки в принадлежащую соседним крестьянам рощу, нараспашку, с полуоткрытою грудью, к удивлению и соблазну встречающихся с ним богомольцев и живущих близ монастыря на дачах.. При встрече с знакомыми дачниками вступает с ними в продолжительные, большей частью бессвязные и малоназидательные, разговоры, и такими разговорами до того наскучивает им, что они стараются избегать встречи с ним.

5) Однажды, не сказавшись никому в монастыре, вышел за ограду, сел на извозчичий экипаж и поехал неизвестно куда. На другой день монастырский казначей явился ко мне в смущенном виде и доложил, что Преосвященный скрылся из монастыря. Оказалось потом, что он ездил в Воскресенский (Новый Иерусалим) монастырь якобы на богомолье.

6) Получивши в мае 1889 г. исходатайствованное ему Святейшим Синодом Высочайшее соизволение на путешествие в Палестину для поклонения святыням, епископ Геннадий отправился туда лишь 2-го сентября, но, доехавши до Одессы, возвратился назад 8-го числа того же месяца.

7) В Желтиковом монастыре существуют с начала ХVIII столетия, так называемые, Царские чертоги, имевшие некоторое особое назначение. Прежние настоятели монастыря «охраняли эти чертоги в приличном виде; но епископ Геннадий допустил обратить их в хранилище овощей и жилище птиц.

8) По отношению к монастырской братии Преосвященный излишне снисходителен. Он допускает между ними нетрезвость, лишь бы это было в стенах монастырских; но некоторые из братии, особенно послушники, не ограничиваясь этими пределами, без стеснения уходят в подмонастырскую слободу и оттуда часто возвращаются в неприличном виде.

9) В официальных письменных сношениях со мною он нестрого исполняет предписанное указом Св. Синода от 19 февраля 1887 г. за № 539. Он, вопреки сему указу, иногда обращается ко мне с докладами и донесениями, подписываемыми как им, так и старшею братией. В частной же переписке со мною позволяет себе иногда употреблять неприличные и даже кощунственные выражения. Так, посылая ко мне составленный им проект отношения в Капитул Императорских орденов с уведомлением о месте своего пребывания на случай зачисления его в пенсионеры по ордену Св. Анны 1-й ст., и прося исправить оный, Преосвященный пишет мне 13-го марта 1887 г.:, «ни в Библии, ни в Уставе церковном не указано, как просить пенсии на ордена. Благословите редактировать мой проект. Простите: старо, як мале».

10) В декабре 1889 г. умер келейный иеромонах Преосвященного, приехавший с ним из Харькова. Преосвященный похоронил его близ северо-западного угла соборного храма и тут же под храмом указал место для своего погребения; а внутри храма на стене против могилы умершего прибил медную небольшую доску с вырезанными на ней словами: «Упокой Господи иеромонаха Геронтия, 13 сент. 1852 г. † 28 декабря 1889 г. и Геннадия»...

11) На хозяйственную монастырскую часть мало, или совсем не обращается внимание Управляющего монастыря.

Принимая во внимание все вышеизложенное, я полагал бы дальнейшее пребывание Епископа Геннадия в Тверском Желтиковом монастыре неудобным и для обители неполезным».

От митрополита поехал я к Обер-Прокурору. К.П. Победоносцев принял меня также очень любезно, и первый вопрос был о Ректоре¹⁰⁰ семинарии. Я отозвался одобрительно и обещал доставить Его Высокопревосходительству, чрез Председателя Учебного Комитета, подробную записку в защиту Ректора от изветов бывшего ревизора Семинарии Нечаева. При этом Константин Петрович с гневом сказал: «самая худшая из семинарий – это Московская». Затем шла речь о монастырях. Я жаловался на крайнее оскудение монашествующих, и для поддержания монастырей предлагал следующие меры: а) штатных послушников, по примеру псаломщиков, освободить от исполнения воинской повинности, и б) заштатных священников и диаконов, пользующихся пенсией, не лишать этой пенсии, в случае поступления в монастырь и пострижения в монашество. Когда я напомнил Константину Петровичу о высылке 30 000 рублей на распространение Семинарской церкви, он, схвативши себя по обыкновению за голову, горько жаловался на ущерб Синодских сумм (70–80 000) по случаю конверсии процентных бумаг. Потом, успокоившись, завел речь со мною о предположении повторить издание писем митрополита Филарета к А.Н. Муравьеву. Я одобрил это предположение, но при этом высказал, что перепечатывать примечания Муравьева к письмам, без тщательного пересмотра, неудобно, так как в них немало неточностей и анахронизмов. Тогда Константин Петрович обратился ко мне с просьбою принять на себя труд пересмотра этих примечаний: я охотно согласился на эту просьбу. Но просьба осталась неисполненною вследствие недоразумения, о котором будет сказано ниже.

От Обер-Прокурора отправился к Управляющему Канцелярией Св. Синода, Вл. Карл. Саблеру. Здесь встретил и Директора Хозяйственного Управления при Св. Синоде, Андр. Гр. Ильинского¹⁰¹. К тому и другому были у меня заготовлены особые записки о разных предметах по епархиальному управлению и семинарскому ведомству. Вручивши по принадлежности эти записки, я просил о разъяснении и удовлетворении заключающихся в них вопросов.

Возвратившись домой, пообедал и отдохнул. В 6 часов слушал в домовой подворской церкви всенощную. Служба шла сокращенно. После всенощной был у преосвященного Сергия, архиепископа Херсонского, имевшего пребывание на ярославском подворье – там, где я в 1883–84 г. жил. Не видевшись с преосвященным 8-мь лет (со времени Коронации), я заметил в нем немалую перемену, он значительно одряхлел, хотя он годом меня моложе. Он очень обрадовался моему посещению. Беседа наша касалась, разумеется, синодских дел. Он с удивлением слушал мой рассказ о моем выходе из Синода и о замещении меня бывшим казанским архиепископом Палладием. Откровенная беседа наша была прервана приходом чиновника за Обер-Прокурорским столом А.А. Арапова с женой.

5 ч. Воскресенье. Выслушав на подворье раннюю литургию и напившись чаю, отправился в город с визитами.

Прежде всего заехал к Государственному Контролеру Т.И. Филиппову. У него в домовой церкви начиналась литургия. Я вошел с ним в церковь и, постоявши несколько минут, вышел и отправился далее.

Приехал к преосвященному Маркеллу¹⁰² бывшему епископу Полоцкому, ныне присутствующему в Св. Синоде. У него также шла литургия; но он вышел ко мне и побеседовал со мною несколько минут. Пребыванием своим в Петербурге он остается доволен.

Затем поспешил я на новое подворье Бежецкого женского монастыря, находящееся в 10 роте Измайловского полка. Здесь застал конец литургии. Служба шла стройно и благочинно. Церковь переполнена молящимися. Игумения София, узнавши о моей поездке в Петербург, поспешила сама приехать сюда. После литургии я зашел в ее кельи; она предложила мне кофе и завтрак.

Осмотревши подворье, я поехал в Троицкий переулок, где квартирует сенатор Тизенгаузен. Николай Оттович принял меня очень радушно. К нему тотчас же пришел его духовный отец, а мой добрый земляк, Владимирской церкви настоятель, протоиерей А.И. Соколов¹⁰³. Последний готовился праздновать 50-летний юбилей своей службы: это будет 21 августа. Но он не намерен был праздновать свой юбилей у себя, в Петербурге, а хотел приехать на этот знаменательный день своей службы в Тверь – ко мне.

От Тизенгаузена проехал я к графу С.Д. Шереметеву. Его не нашел дома, но радушно принят был его супругою. В беседе с нею коснулись и страшного случая с Наследником Цесаревичем в Японии (29 апреля).

От графа Шереметева заехал к Директору Императорской Публичной Библиотеки Аф. Феод. Бычков. У него сейчас же зашла речь о преосвященном Харьковском Амвросии, только лишь оставившем Петербург. Афанасий Феодорович строго осуждает его за публичные речи, о которых было уже мною упомянуто, и говорит, что преосвящ. Амвросий отправился в свою епархию безвозвратно, не с особенной честью. Был затем у Министра народного просвещения И.Д. Делянова, у Сенатора А.Н. Сомова и у Б. Влад. Штюрмера.

Наконец, в 4 часа, утомленный целодневным путешествием по столице, возвратился на подворье.

В 6 час. был у меня Игн. Кл. Зинченко и вел со мною разговор о своем тесте, архим. Антонии, переводимом из Козловского монастыря в Тверской Желтиков, а также о своей записке относительно восстановления уездных протопопов. По этому последнему предмету я не разделял мнения автора, к его большому, конечно, огорчению.

В 8 час. я отправился на Благовещенское подворье и посетил живущих там преосвященного архиепископа Варшавского Леонтия, С.В. Керского и А.В. Гаврилова.

От преосвященного Леонтия слышал между прочим, что Киевский генерал-губернатор, граф А.И. Игнатьев¹⁰⁴· жаловался будто бы Государю на беспорядки по Киевской епархии. А сам преосвященный выражал предо мною сетование на первенствующего Члена Синода за его не всегда осмотрительное подписание протоколов.

6-е ч. День рождения Государя Наследника Николая Александровича. Литургию и молебен я слушал в подворской церкви.

После литургии взошел ко мне состоящий в числе подворского братства, иеромонах Алексий (Виноградов). Он сын священника Тверской епархии, получил образование частью духовное, частью светское; был несколько лет членом духовной миссии в Пекине, и там хорошо изучил Китайский и многие другие восточные и европейские языки.

Плодами этого изучения языков служит несколько ученых сочинений. Некоторые из этих сочинений о. Алексий принес мне в дар при следующем репорте:

«Имею честь сообщить Вашему Высокопреосвященству о результате трудов моих несколько лет тому назад, посвященных на изучение памятников древности Тверской епархии, по разным уездам. Работы в настоящее время продолжаются мною с помощью г.г. Архитекторов, а печатание чертежей и текста начнется по окончании всего труда, с ведения и по усмотрению Императорской Академии художеств, а также – Археологического Общества. Прилагаю при сем составленный мною указатель к Архитектурным древностям деревянных церквей и прочие труды свои, посвященные Духовным семинариям, Академиям, Миссиям. Сюда относятся: 1) История Англо-Американской Библии, 2 ч. 2 книжки (3-я выйдет в июне сего года); 2) Диалоги М. Риччи с китайским ученым о христианстве и язычестве; 3) Китайская библиотека и ученые труды членов Пекинской Российской Дух. и Диплом. Миссии».

В этот день я сделал визиты некоторым Синодским чинам, как-то: Директору хозяйственного управления А.Г. Ильинскому, его помощнику Π.И. Остроумову¹⁰⁵ и Управляющему Контролем при Св. Синоде Илар. Алексеевичу Чистовичу.

В беседе с последним речь коснулась награды преосвященного Дионисия, еп. Уфимского, по случаю совершившегося 50-летия служения его в священном сане. Г. Чистович с удивлением говорил о награждении юбиляра алмазным крестом на клобук, вместо бриллиантовых знаков на орден Александра Невского. Но так как этот последний подарок Царский втрое дороже первого, то Обер-Прокурор и рассудил даровать первый под предлогом недостатка у Синода суммы на этот предмет.

Вечером в этот день посетили меня преосвященный Херсонский Сергий и сенатор А.Н. Сомов. Беседовали об обычном течении дел в Синоде и Сенате. Там и здесь не обходится без противоречий в решении одних и тех же вопросов в разное время.

8 ч. был в домике Петра Великого. Здесь встретился с знакомым ключарем придворного собора И.В. Толмачевым¹⁰⁶. Он, между прочим, сообщил мне о Харьковском преосвященном Амвросии следующее: В.К. Саблер убеждал Амвросия, как известного проповедника, чаще говорить на Митрофановском подворье, где он имел пребывание, проповеди; но преосвященный, без соизволения митрополита Исидора, не мог себе этого позволить, а Митрополит, с своей стороны, не дал на то согласия. Тогда Саблер склонил Амвросия говорить публичные речи в собраниях Братства Пресв. Богородицы, происходящих в квартире Обер-Прокурора Св. Синода. Преосвященный поддался этому искушению и произнес две торжественных речи, одну 5-го февраля 1891 г., а другую 9-го апреля¹⁰⁷. Так как речи написаны в резко-изобличительном тоне по отношению к светскому, особенно ученому обществу то они, вместо назидания, произвели самое неприятное впечатление в высших петербургских сферах; и так как в первой из своих речей знаменитый оратор [обозвал молодого ученого Князя Трубецкого атеистом, то родственник последнего, близко стоящий при Дворе к Государю, хотел-де об оскорблении Трубецкого доложить Его Величеству.

Литургию и молебен празднуемому в этот день Ап. и Евангелисту Иоанну Богослову я слушал в Петропавловском соборе. Комендант крепости генерал Вл. Ник. Beревкин¹⁰⁸, узнав, что я в соборе, пришел в церковь и пригласил к себе на чай. И так как Владимир Николаевич был при мне в Витебске около года губернатором, то мы, в дружественной беседе, с большим удовольствием воспоминали витебскую старину и наши взаимные с ним отношения. Владимир Николаевич не очень задолго пред тем овдовел, лишившись доброй и художественно-образованной (она очень хорошо рисовала) супруги Елисаветы Петровны¹⁰⁹ (рожд. Дараган). При нем живет одна дочь, которая в Витебске известна была под именем Мани. Сын в военной службе.

Вечером были у меня:

А.В. Гаврилов. Он сказывал, что вследствие моей докладной записки, епископ Геннадий перемещен на покой в Высокогорскую пустынь, Нижегородской епархии.

Т.В. Барсов. Просил об определении на священническое место получившего университетское образование Губернского Секретаря Арсения Чередеева, сына священника села Упирвич, Тверской епархии. Просьба впоследствии исполнена.

Священник Изразцов, сын священника Тверской епархии, получивший назначение в Буэнос-Айрес. Просил об оказании снисхождения к его отцу, находившемуся под судом.

Наконец Т.И. Филиппов. В беседе со мною, продолжавшейся до 11 ½ ночи, он подробно повествовал мне об интриге со стороны К.П. Победоносцева, при назначении на должность Государственного Контролера. На эту должность Победоносцев рекомендовал-де Коханова – единомышленника графа Лорис-Меликова¹¹⁰. А Тертий Иванович, между тем, считал себя первым и единственным кандидатом на должность Обер-Прокурора Св. Синода.

9 ч. праздник Свят. Николая. На Бежецком подворье слушал литургию и остался у игуменьи обедать. К обеду обещал приехать В.К. Саблер, но не приехал.

С подворья проехал я в дух. академию и был у Ректора, преосвященного Антония¹¹¹. Он жаловался на множество экзаменов в светских учебных заведениях, где он должен присутствовать по званию главного наблюдателя за преподаванием Закона Божия. Имели разговор о студентах Фаворском и Преображенском, уволенных из академии. Так как последний из них был библиотекарем студенческой библиотеки, то предположено эту библиотеку закрыть.

Из академии проехал в часовню чудотворной иконы Б. Матери Скорбящих Радости. Приложился к иконе и слушал общий молебен. На обратном пути заехал в Лавру и посетил преосвященного Германа¹¹². Он, как председатель Училищного Совета при Св. Синоде, жаловался на ход дел в этом Совете, где главную роль играл г. Саблер.

10-го ч. был у меня Член Учебного Комитета, протоиерей И.Я. Образцов. Ему я вручил объяснительную записку Ректора Тверской семинарии, прот. П. Соколова по поводу приписанных ему ревизором Нечаевым недостатков по управлению семинарией с тем, чтобы он, прочитавши внимательно эту записку и сделавши из неё нужные извлечения, представил их, чрез Председателя Обер-Прокурору.

Затем я выехал и, помолившись в соборах Исаакиевском и Казанском, посетил настоятелей этих соборов, протоиереев П.А. Смирнова и А.А. Лебедева. От них проехал к Обер-Прокурору. Константин Петрович жаловался мне на московскую дух. цензуру, пропустившую какую-то неодобрительную книгу известного либерала писателя Вл. Соловьева¹¹³. С негодованием говорил о московском митрополите Иоанникии, который, забывши в свое время представить о наградах подведомых ему духовных лиц, заставил его (Обер-Прокурора) особо докладывать Государю об этих наградах. Я предложил Константину Петровичу собрать все письма митрополита Филарета, напечатанные в разных журналах и газетах, и издать вместе, в одном или нескольких томах: он отказался.

11 ч. послал в г. Иваново-Вознесенск к товарищу своему по Владимирской семинарии, протоиерею Вас. П. Богородскому¹¹⁴ и поздравительную телеграмму следующего содержания:

«Из царствующего града дружески приветствую Вас с 50-тилетием вашего ревностного служения в священном сане; призываю Божие благословение на дальнейшие труды ваши».

Затем выехал в город и был еще раз у высокопреосвященного митрополита Исидора, чтобы с ним проститься и поблагодарить за милостивое разрешение погостить в его престольном граде. Владыка принял меня на этот раз запросто, в своем кабинете у своего письменного стола, за которым он занимался рассмотрением официальных бумаг. Жаловался мне на множество бракоразводных дел, а я жаловался ему на оскудение монашествующих в наших провинциальных мужских монастырях. Потом зашла речь о прискорбном событии с Государем Наследником в Японии. По словам митрополита, Цесаревич вез для Японской православной церкви дорогие и обильные дары, но благодаря этому событию не довез их, к прискорбию преосвященного епископа Николая.

В 3 ч. возвратившись домой, узнал, что в мое отсутствие были Вл. К. Саблер и ключарь Казанского собора протоиерей П.К. Цветков.

После обеда гулял в подворском саду с заведующим Киевским подворьем, архим. Иаковом, и слушал его рассказ об обстоятельствах, предшествовавших и обнаруживших умоповреждение покойного митрополита Филофее¹¹⁵, и о причинах умоповреждения. Расстройство душевное началось раздражительностью, обнаружилось нездравомысленным письмом к Обер-Прокурору и беганьем по комнатам в обнаженном виде. Причинами душевного расстройства Владыки признавали: анемию мозга, запоры, дело известной Булах¹¹⁶ по Ржевскому женскому училищу, допрос по сему делу товарища Прокурора, внезапная трагическая кончина Императора Александра II, спорные дела по Синоду и пр.

12 ч. Воскресенье. После литургии на подворье, посетил еще раз преосвященного Херсонского Сергия и провел у него несколько минут в приятной и откровенной беседе.

В 8 ч. вечера оставил Петербург и, отправившись с курьерским поездом, на другой день (13 ч.) в 7 ч. утра благополучно возвратился в Тверь.

13ч. получил из Ставрополя на Кавказе от преосвященного официальное письмо от 5-го ч. за № 2655, следующего содержания.

«Высланные Вашим Высокопреосвященством большая и малая иконы св. Благов. Князя Михаила Тверского вместе с другими при них священными предметами, по квитанции Российского общества транспортирования кладей от 4 марта сего 1891 г. за № 3.714.899, получены мною в исправном виде и, по распоряжению моему, с подобающим торжеством установлены в церкви Княземихайловского села крещенных калмыков; при чем малые образки и фотографические снимки розданы в дома крещенных. О сем имею честь сообщить Вашему Высокопреосвященству на письмо Ваше от 7-го марта 1891 г. за № 86.»

15-го ч. получил письмо из Владимира от Преосвященного архиепископа Феогноста. Он писал от 11-го ч.:

«Вследствие письма Вашего от 25 апр. считаю долгом сообщить, что во Владимирской епархии первоначально в 1864 г. Преосвященным Епископом Феофаном¹¹⁷ установлена должность Благочинных над Благочинными. Впрочем, им назначено было только три Благочинных над Благочинными, и не было делаемо каких-либо других распоряжений относительно учрежденной им новой должности. Затем преосвящ. архиепископ Антоний в 1867 г. учредил в епархии должность старших Благочинных с тем, чтобы они были начальниками духовенства по уездам. Круг прав и обязанностей старших Благочинных Вы изволите усмотреть из предложения преосвященного Антония, которое в копии, вместе с копией 1891 г. предложения преосвящ. Феофана, при сем препровождается к Вам. Должность старших Благочинных, по учреждении Благочиннических советов, признана мною излишнею и в 1879 году упразднена.

Сердечно сожалею, что Вас в январе и феврале текущего года постигла болезнь. Но я половину марта и половину апреля также дов. тяжело болел от простуды».

Копии упоминаемых в письме предложений.

1) Владимирской Духовной Консистории.

Нахожу полезным учредить благочинных над благочинными. – В виде опыта назначаю для Ковровского уезда города Коврова Благочинного Силу Архангельского, для Вязниковского уезда города Вязников протоиерее Псальтова, для Судогодского города Судогды протоиерее Казанского.

Они будут рекомендовать благочинных, в конце года, особыми ко мне рапортами, решать недоумения, какие встретят благочинные при исправлении своей должности, давать должное направление делам, если б благочинный почему-либо стал смотреть на них не с должной стороны, умиротворять немирные иногда отношения к благочинным подведомых им лиц. Более подробную инструкцию укажет опыт.

Назначение подобных благочинных будет следовать постепенно для других уездов.

Консистория имеет учинить по сему должное распоряжение.

Феофан Епископ Владимирский.

№ 3957. 21 сентября 1864 г.

2) Владимирской Духовной Консистории.

В настоящее время, по отношению к светским уездным присутственным местам и имеющим начальство над целым уездом чиновникам, с духовной стороны, по закрытии духовных правлений, нет соответствующего ни присутственного места, ни начальственного лица, – между тем в том или другом, для удобства и скорости в течении дел и исполнении распоряжений, может нередко встречаться нужда. На уездной полиции лежит обязанность охранять неприкосновенность прав св. церкви и строгий порядок при совершении таинств и обрядов, также вести общую статистику уезда, в которую входят ведомости о церквах и монастырях, о рождающихся, вступающих в брак и умирающих, но исполнение указанных обязанностей и собирание означенных сведений, без одного посредствующего с духовной стороны лица, – без центральной – так сказать – духовной власти в уезде довольно затруднительно. И для других уездных светских начальств, напр. для уездных земских и мировых учреждений, предводителей дворянства, воинских начальников, которым могут иногда требоваться сведения относительно всего уездного духовенства, удобнее было бы получать их, или делать от себя сообщения духовенству при посредстве одного уполномоченного в уезде духовного лица, живущего притом в самом уездном городе. Теперь в подобных случаях эти начальства обыкновенно обращаются к протоиереем уездных соборов; но протоиереи имеют отношение ко всем священникам уезда большею частью только, как уездные цензоры проповедей, и потому, при требовании от них общих по уезду сведений или распоряжений, они должны или представлять о том Епархиальному начальству, или неохотно входить с местными благочинными в сношения, для тех и других необязательные. От этого не только плодится бесплодная переписка, но при невольной иногда затяжке дела падает нарекание на порядки духовенства, не имеющего в уездах единоличной власти, равной по значению в своей среде уездным начальствам разных других ведомств. В свою очередь и для внутреннего порядка духовной администрации недостаток средоточия власти в уездных городах не может быть признан благотворным: нет лица обязанного и уполномоченного следить за благоповедением приезжающего в уездный город духовенства, которое и в глазах протоиерее ведет себя, как совершенно ему неподчиненное; местные благочинные вдали от Епархиального начальства также остаются без ближайшего надзора за их действиями и без надлежащего руководства, в котором могут нуждаться особенно менее опытные из них, – вследствие чего нередкость и доносы на благочинных, особенно могущие затруднять консисторию и вредить самому духовенству – судящемуся; далее в· случаях тяжкой болезни и самой смерти того или другого благочинного, или по прикосновенности его к делам по родству, свойству и другим видам не может быть сделано на месте никакого, даже временного, распоряжения, доколе не получится указ консистории, которой притом и доносить о подобных случаях прямо никто теперь не обязан. При таком положении дел нелегко достижимы исполнительность и надлежащий в духовном ведомстве порядок, особенно в Епархии обширной, многоцерковной и несвободной от раскола.

По всем сим практическим соображениям весьма, полезно, для блага управления, поставить штатных протоиереев градских уездных соборов начальниками уездного духовенства, наименовав их старшими благочинными.

Соборный протоиерей уездного города, или, где нет протоиерее, и старший священник, по назначении и утверждении в должности старшего благочинного, есть начальствующее лицо, имеющее непосредственное отношение – А, по городу ко всему духовенству, а в известных случаях – к городским и уездным властям и обществу, – Б, по уезду к благочинным и духовенству всего уезда и – В, вообще к тем и другим по городу и уезду.

А. Права и обязанности старшего благочинного по городу:

1) Городское начальство и общество по делам, касающимся духовенства, сносится со старшими благочинными.

2) Во многих городах бывают, кроме общих праздничных, особенные крестные ходы и общественные богослужения (напр. при перенесении из монастырей чудотворных икон и т. под.). Распоряжения и наблюдение порядка как в обыкновенных, так и в особенных церковных церемониях возлагаются на старшего благочинного. Он предварительно назначает, кому из духовенства, когда и как участвовать в сих церемониях, и сносится с городским полицейским управлением касательно наблюдения при них внешнего порядка по городу, требуемого законом.

3) При принесении из других мест чудотворных икон (напр. Боголюбовской и др.) старший благочинный предварительно определяет порядок, в каком должна быть принимаема икона в городские церкви и извещает о сем духовенство.

4) Строго наблюдает за сопровождающею св. Икону монастырской братией, когда при сей последней нет настоятеля, а в случае уклонения кого-либо из братства от порядка и благоприличия, делает виновным внушения и, если найдет нужным, доводит о сем по форме до сведения настоятеля, или же, смотря по важности дела, доносит прямо Епархиальному Преосвященному.

5) Наблюдает также, чтобы церковное богослужение совершалось в часы, определенные Епархиальным Начальством, и чтобы духовенство неопустительно являлось в крестные ходы и на царские молебны, подвергая неисправных после троекратного предупреждения, взысканию в положенной мере.

6) Тщательно наблюдает за приезжающими в город лицами духовного звания и тех, которые неблагоприлично ведут себя, усиливая тем соблазн и нарекание на все духовное сословие, подвергает, судя по важности проступка, штрафу, или аресту, и дает знать о сем местному благочинному.

7) Если старший благочинный есть вместе благочинный над многими городскими, или же и сельскими церквами и притом обременен другими должностями, – он может избрать себе помощника из заслуженных священников, преимущественно для неотложного выполнения предписаний начальства. Помощник, по представлению благочинного, утверждается Епархиальным Начальством.

Б. Права и обязанности старших благочинных по уезду:

1) Старший благочинный, как лицо, имеющее непосредственное отношение ко всем благочинным и затем ко всему духовенству уезда, имеет право по делам, касающимся его обязанностей, вызывать к себе как священно-церковнослужителей, так и местных благочинных, первых чрез предписания, а последних чрез отношения.

2) Он в случае нужды, или беспорядков допущенных местными благочинными в каком-либо ведомстве, может и сам отправиться в какую-либо из местностей в уезде, для дознания и поверки на месте обстоятельств дела, особенно если оно не терпит отлагательств. Здесь он делает должные внушения, вразумления, распоряжения 1891 г. и как о времени отлучки, так и о последствиях своей деятельности доносит немедля куда следует. Если же самому отправиться почему-либо невозможно, а между тем дело требует скорого исполнения, он с тою же целью командирует Депутата и также немедленно доносит о последующем Епархиальному Начальству.

3) Местные уездные благочинные, в случае каких-либо недоумений, встречаемых по своей должности, обращаются к старшему благочинному лично, или чрез письменные отношения, а прочее духовенство по своим надобностям прошениями, а по делам служебным репортами. Духовенство по собственным личным делам может обращаться к старшим благочинным преимущественно в тех случаях, когда не мог почему-либо, в пределах своей власти, разобрать и порешить дело благочинный местный.

4) Старший благочинный передает духовенству свои распоряжения и требования тем же способом, как и местные благочинные – т. е. чрез. рассыльных, или причетников, а, где удобно, и чрез полицию.

5) Замечая в действиях того или другого местного благочинного, по отношению к подведомому ему духовенству и вообще по служебным обязанностям, какую либо неисправность, также ненормальность, выражающуюся напр. в какой либо крайней своеобычности, суровости, или наоборот в бесхарактерности и слабости, старший благочинный своими советами и внушениями старается исправлять подобные недостатки с должною скромностью и благоразумием, не роняя отнюдь власти и влияния местных благочинных.

6) При возникновении каких-либо неудовольствий против местного благочинного со стороны подведомственных ему лиц, старший благочинный с благоразумием и осторожностью старается собрать возможно точные по делу сведения и, на основании их, действует к умиротворению недовольных. В сих случаях, смотря по важности дела, он может приглашать двух или трех почетнейших священников и, по общем обсуждении дела, вносит оное в журнал, который, если найдет необходимым, представляет на благоусмотрение Епархиального Архиерее, в противном случае хранит при своих делах.

7) В конце года старший благочинный представляет Епархиальному Архиерею ведомость о благочинных с рекомендациями, которые должны быть возможно верною и полною характеристикою как личности так и служебной деятельности благочинного.

В. Права и обязанности старшего благочинного общие – по городу и по уезду, в отношении к духовенству и обществу:

1) Старший благочинный старается прекращать своими советами и внушениями семейные ссоры и нестроения, замечаемые в домашнем быту духовенства, особенно в тех случаях, когда местный благочинный не мог примирить ссорящихся, по родству и другим обстоятельствам находит неудобным войти в разбирательство ссоры. Для лучшего успеха в сем деле, старший благочинный при двух или трех священниках, им приглашенных, разбирает дело, и, по общему решению, или подвергает виновного в дозволенной мере штрафу, а обстоятельство дело записывает в журнал, который хранит у себя, и тем дело оканчивает, или, если сии обстоятельства важны и проступки подвергают такой ответственности виновного пред законом, которая не оканчивается примирением враждующих, доносит Епархиальному Начальству с прописанием их.

2) Точно также поступает старший благочинный при разборе взаимных неудовольствий между членами причта и между причтом и прихожанами, когда сии последние приносили жалобу местным благочинным на обиды, причиненные им членами причта и ими удовлетворены не были. Сюда относятся ссоры и неудовольствия, возникшие между членами причта от невыдела или неправильного выдела доходов и земли, а также при расчете в урожае вновь поступившего на место лица с прежде бывшим или его семейством.

3) Впредь до новых постановлений по духовному ведомству старшему благочинному предоставляется право при соучастии двух или трех почетных священников разбирать и решать долговые претензии не выше 30 рублей по жалобам духовных лиц друг на друга или светских лиц на духовных, по бесспорным документам и притом тогда, когда уже местный благочинный разбирал дело, но которая-либо сторона осталась недовольной, и решение свое по записи в журнал приводить в исполнение административным порядком.

4) Если же кто-либо остается недовольным и решением старшего благочинного, таковой может подавать жалобу в Консисторию на гербовой бумаге с доказательствами и с приложением копии с акта, надлежаще засвидетельствованной, и притом не позже, как в шестинедельный срок со дня подписания решения; в противном случае жалоба остается без последствий и решение старшего благочинного приходит в силу.

5) В случае смерти местного благочинного или тяжкой болезни его, старший благочинный, особенно, если нет помощника, поручает должность другому, впредь до распоряжения, и доносит Епархиальному Архиерею о случае и распоряжении.

6) Старший благочинный обязывается доносить Епархиальному Архиерею о всех тех случаях, в коих он выказал свою деятельность для блага духовенства и общества в конце года особым репортом, а в случаях особенно важных он должен доносить Епархиальному Начальству немедленно по открытии их.

7) При особенных обстоятельствах в народной жизни, как то: при повальных болезнях, засухе, безведрии и т. п. имеет право делать распоряжение, по здравом обсуждении дела и согласно народному желанию, об открытии особых молений в некоторых или во всех церквах уезда, или же только в городских по чиноположению, донося о сделанном распоряжении Епархиальному Архиерею. В экстренных случаях тоже дозволяется, конечно, делать и местным благочинным для своего благочиния, а священникам для своих приходов.

8) Вообще старший благочинный обращает особенное внимание на все, что относится к благочинию в церковном богослужении, к возможному, по средствам, облагорожению духовенства в домашней жизни, к установлению братского согласия между членами причта, к изысканию и укреплению возможно лучших разумно-добрых отношений между прихожанами и духовенством.

9) Для обсуждения потребных к сему мер, если признает полезным, он назначает, где и когда, по обстоятельствам сельской жизни, удобнее, собрание из всех городских священников с приглашением, по желанию, ближайших сельских, также местного благочинного, и одобренные общим собранием меры представляет на благорассмотрение Епархиального Начальства.

10) В сих собраниях могут также решаться спорные и тяжебные, а частью (относительно причетников) и штрафные дела по желанию обеих сторон, чем лица прикосновенные к делу избавятся от необходимой затяжки дел, а Епархиальное Начальство от излишнего делопроизводства.

При новом распределении благочиннических округов нахожу благовременным установить единообразную форму управления уездным духовенством чрез штатных уездных протоиереев или старших священников на изложенных выше основаниях, оставив, впрочем, прежние административные отношения духовенства и местных благочинных между собою и к Консистории в своей силе. Сей последней предлагаю сделать это распоряжение или установление известным духовенству чрез пропечатание в Епархиальных Ведомостях, – и войти ко мне представлением, кто в настоящее время из уездных протоиереев и старших священников может быть признан способным и достойным к прохождению должности старших благочинных над целым уездом.

№ 5457. 23 Августа 1867 г.

Антоний, Архиепископ Владимирский.

17-го ч. писал я в Киев высокопреосвящ. митрополиту Платону:

«Благополучно возвратившись из Петербурга, спешу принести Вашему Высокопреосвященству глубокую благодарность за оказанное мне там, по Вашему архипастырскому распоряжению, гостеприимство.

Поручая себя и вверенную мне паству Вашим святительским молитвам, с глубоким высокопочитанием и совершенной преданностью имею честь быть»...

18-го ч. писал в Сергиевский посад профессору академии И.Н. Корсунскому:

«Посылаю Вам обещанную мною награду за доставление сведений о княгине Баратаевой. Я передал их лично Аф. Феод. Бычкову и он остался очень доволен. Изданные Афанасием Феодоровичем письма едва лишь вышли из печати, как составляют уже библиографическую редкость. Они напечатаны в ограниченном числе экземпляров и в продажу не поступили. Книгопродавец Тузов с трудом мог выпросить у издателя 10 экземпляров. К.П. Победоносцев хотел бы перепечатать эти письма, но не знаю, удастся ли ему это сделать. Между тем он намерен приступить к другому, более удобоисполнимому предприятию, а именно, напечатать 2-м изданием письма митрополита Филарета к А.Н. Муравьеву, и просил меня принять участие в этом предприятии. Я, конечно, изъявил на это полное согласие.

Если в вашей академической библиотеке имеется издание сенатора Ровинского: Подробный Словарь русских гравированных портретов, Спб. 1889 г., в двух томах, напеч. по распоряжению Императорской академии наук, посмотрите на стр. 1771–72 2-го тома статью, под словом: «Филарет» Митрополит Московский. Если же нет у Вас под руками этого издания, то отыщите июльскую книжку Русск. Вестника за 1889 г. и прочитайте в ней критику на помянутое издание под заглавием: Академическое недоразумение, и затем сообщите мне об означенной статье Словаря ваше мнение».

Вот содержание означенной в письме гнусной статьи ученого сенатора:

«Довольно верно описывает его (Филарета) в своих воспоминаниях И.А. Арсеньев (История. Вести., апрель, 1887 г.): «Внешность Филарета была невзрачна: небольшого роста, очень худощавый, с реденькой бородкой, с пронзительными глазами, с чуть слышным гнусящим голосом. Когда он принимал у себя запросто, костюм его состоял из черного, шерстяного подрясника, бархатной черной скуфейки и в опорышах, надетых на босые ноги. Раскольников он не терпел; к арестантам относился бессердечно; духовенство боялось его и не любило за сухость и бессердечие. Приходившие к нему священники буквально доползали до него на четвереньках. Ел он чрезвычайно мало; по острому слову его почитателя, И.М. Снегирева¹¹⁸ «всего одного пискаря сест в сутки, да попом и закусит». В домашней жизни это был настоящий аскет. Служил Филарет с особенною торжественностью. При нем всегда находился громадный, косматый протодиакон, с громовым голосом, который представлял яркую противоположность с мощевидной фигурой Митрополита. Человек необыкновенного ума, ученый богослов и проповедник; строгий аскет в жизни¹¹⁹. Им написан манифест об освобождении крестьян¹²⁰, хотя он в то время относился к этому вопросу не совсем сочувственно, а также известное мнение против отмены телесных наказаний в России¹²¹. В московском купеческом обществе 1891 г. Филарет пользовался чрезвычайным авторитетом. Похороны его происходили с необыкновенною торжественностью».

Мне сказывали в Петербурге, что неблагонамеренное издание Ровинского поднесено было Государю, при посредстве К.П. Победоносцева.

От 19 ч. писал мне из Петербурга член Учебного Комитета, протоиерей И. Я. Образцов:

«Бумаги, оставленные Вами, я прочел, как Вы и просили меня, с полнейшим вниманием и скажу не обинуясь, что они произвели на меня сильное, очень сильное впечатление в пользу о. ректора. Из них я ясно понял, что о. Соколов во многом прав, что замечания ревизора, обрушившиеся всею их тяжестью на одного почти о. ректора, далеко не выдерживают критики, что ревизором не принято во внимание, что сделано о. Соколовым для Тверской семинарии после двух его предшественников, расстроивших семинарию по всем частям и особенно по экономической, что Соколов сделал, что по силам одному человеку, и, если не привел семинарию к совершенству, то где же и есть это совершенство в наших семинариях, как и во всех человеческих учреждениях и деениях? Под сильным влиянием на меня прочитанного мною в этих бумагах, я написал письмо нашему о. Председателю, в котором изложил свои мысли о содержании бумаг, при чем препроводил ему и самые бумаги. Вчера, по случаю дня рождения моего, о. Парвов¹²² был у меня с поздравлением и сказал, что прочел бумаги и согласен со мною, – что он уже высказал свое мнение о них и Константину Петровичу и в ответ получил: «ну, так и слава Богу; и пусть себе ректор правит семинарией, если способен и ведет дело честно, по мере сил». На это я сказал Ал. Ивановичу: «да ведь честь-то человека все-таки пострадала, он в беспокойстве, к нему не будут иметь должного уважения его же сослуживцы» … « – Отчего же? говорит Ал. Иванович. Дело уладится; он будет на своем месте и, когда увидят, что дело идет не дурно, не обойдут его и наградами, по рекомендации и представлению преосвященного». При этом Ал. Иванович сказал, что надобности в этих бумагах больше нет, – содержание их принято во внимание и уважено, и пожалел, что не привез ко мне самых бумаг. Когда он передаст эти бумаги мне, я перешлю их Вашему Высокопреосвященству и, если что окажется нужным еще сказать Вам по поводу их, то конечно добавлю, по возможности, точнее. Во всяком случае благодарю Вас за доверие ко мне и покорнейше прошу и на будущее время не лишать меня Вашего доверия и благорасположения, коими я весьма дорожу.

Книжку, которою Вы благословили меня при последнем свидании, я уже прочел и нахожу, что покойный преосвященный Филарет в первые годы служения был милостивее, чем каким он выглядит по резолюциям, печатающимся в «Душеполезном Чтении». По крайней мере это так мне показалось».

21-го числа писал я в Петербург Александру Вас. Гаврилову:

«Приношу Вам искреннейшее, сердечное поздравление с получением высшего почетного титула превосходительства. Но при сем возвышении в почести не могу не пожелать Вам и иных благ, по древнему римскому изречению «hominem doctum comitantur opes, comitantur lionores». – А паче всего желаю Вам доброго здравия и благословения Божия на дальнейшие ваши труды и подвиги, нещадно на Вас налагаемые.

Что же Вы, любезнейший, не исполнили своего обещания проводить меня? А мне нужно было Вас кое о чем спросить и попросить.

Скоро ли последует Указ о епископе Желтиковском, как иногда называет себя преосвященный Геннадий, и об его преемнике?

Будут ли какие-либо ответы на мои вопросы, предложенные Вл. К. Саблеру и А.Г. Ильинскому? Не можете ли Вы: напомнить об этом тому и другому?

Скоро ли приступит Константин Петрович к переизданию писем Митрополита Филарета к А.Н. Муравьеву? – Не можете ли, в свое время, об этом меня предуведомить, дабы я мог заблаговременно приготовить, по желанию Его Высокопревосходительства, замечания на примечания к этим письмам. До конца июля я буду безвыездно в Твери».

22-го ч. писал я во Владимир Преосвящ. Феогносту, в ответ на его письмо от 11-го числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннейшую благодарность за доставление мне сведений об учреждении во Владимирской епархии старших уездных Благочинных – над благочинными благочинных. Составленные для этих своего рода хорепископов правила очень складны, но были ли они удобоисполнимы на практике и приносило ли это учреждение для епархиального начальства существенную пользу? До меня доходили некогда не особенно утешительные известия о некоторых из этих старших о.о. Благочинных.

Прилагаемую при сем брошюру прикажите, Высокопреосвященнейший Владыко, передать от меня в дар тому, кто трудился над списыванием присланных мне копий с бумаг.

Поездка моя в Петербург вызвана была частью некоторыми служебными делами, а частью моими личными надобностями. Во время девятидневного пребывания моего в Столице со многими виделся, о многом говорил и много слышал от других. Поездка эта после болезни моей значительно оживила и ободрила меня. Теперь сижу дома и жду к себе на перепутье из Петербурга гостей».

24-го ч. получил письмо от профессора московской д. академии И.Н. Корсунского. Он писал в ответ на мое письмо от 18-го числа:

«Примите мою глубочайшую благодарность за письма святителя Филарета, изданные Императорской Публичной Библиотекой. Несколько раньше я уже получил экземпляр этих писем от графа М.В. Толстого¹²³, которому прислал их А.Ф. Бычков. По поводу писем к неизвестной (предположительно к С.И. Баратаевой) Д.Ф. Голубинский сообщил мне, по прочтении их, что эти письма не к С.И. Баратаевой писаны были, а к Евд. Серг. Наумовой, а княгиня С.И. Баратаева, бывшая с нею в добрых отношениях, только владела этими письмами, выпросив их у о. Ф.А. Голубинского Д по смерти г-жи Наумовой († в конце 1850 г.), бывшей духовною дочерью святителя Филарета и уважавшей о. Ф.А. Голубинского. Что письма были писаны к ней, это доказывается и поздравлениями писавшего ей по случаю дня ее ангела 1-го марта (св. Евдокии).

Словаря Ровинского у нас в библиотеке нет (о выписке его в нее я представлю в Совет Академии), но критическую статью о нем в № 7 Русского Вестника за 1889 г. я прочитал и, судя по данным, представляемым в этой статье, получается невыгодное мнение о труде Ровинского. Вернее, конечно, можно будет судить о нем по прочтении самого словаря. До тех пор я и оставлю свое окончательное о нем суждение.

Новое издание писем митрополита Филарета к А. Н. Муравьеву весьма нужно и желательно».

25-го ч. получен мною Указ Св. Синода от 21-го ч., за № 2058, о перемещении, по болезненному состоянию, епископа Геннадия из Успенского Желтикова монастыря на покой в Высокогорскую пустынь, Арзамасского уезда, Нижегородской епархии, и о назначении на его место настоятеля Козловского монастыря, Тамбовской епархии, архимандрита Антония.

26 ч. Воскресенье. После обедни посетил меня Новгородский губернатор Александр Никол. Мосолов – горячий любитель древностей и основатель археологического музее в Новгороде. Он заезжал в Тверь, по пути из Киева, для осмотра здешнего музее, основанного и обогащаемого новыми и новыми приобретениями Управляющего Тверскою Казенною Палатою, А.К. Жизневского. – Бывши в Киеве, Александр Николаевич подробно осматривал вновь сооружаемый там Владимирский собор и с восторгом отзывался о живописи, особенно о картине Входа Господа в Иерусалим художника Васнецова. – Рассказывал при этом о Риме и Ватикане. В архитектурном и художественном отношениях Московский Храм Христа Спасителя он предпочитает Римскому храму Св. Петра. – На прощанье я подарил своему гостю свои издания.

27-го ч. приезжал прощаться со мною преосвященный Геннадий – больной и расстроенный духом.

Вслед за ним явился известный молодой археолог – Селиванов. Он сообщил, что Т.И. Филиппов и архимандрит Антоний (Храповицкий) – Ректор Московской дух. академии возбуждают вопрос о восстановлении патриаршества в России, и это – повод К.П. Победоносцеву поручить Вице-Директору его Канцелярии г. Зинченко написать статью, под заглавием: «о нашем высшем церковном Управлении». Статья эта напечатана в апрельской книжке Русского Вестника, 1891 г.¹²⁴ – Селиванов передавал также о Харьковском преосвященном Амвросии, что он, пред выездом из Петербурга, устроил обед для синодских властей, но никто из званных на пир, по евангельской притче, не явился. Оказался на лицо единственный гость – Харьковский градский голова – Фесенко, приехавший по делам в Петербург.

31-го ч. получил письмо из Петербурга от Управляющего Канцелярией Св. Синода Вл. К. Саблера. От 29-го ч. он писал:

«Весьма мне было прискорбно не застать Вас дома и не иметь возможности еще побеседовать с Вами о делах Вас заботивших. Из прилагаемого при сем списка изволите усмотреть, что все дела, за исключением двух, находятся на рассмотрении Хозяйственного Управления. Просил и буду просить о скорейшем окончании их.

Надеюсь в течение лета иметь утешение посетить Вас.

Прошу Ваших молитв и благословения

Ныне Отцы Члены, движимые благостью, назначили преосвящ. Геннадия Управляющим Козловским монастырем».

При письме приложена следующая записка:

На письмо это я отвечал 1-го июня:

«Спешу принести Вашему Превосходительству искреннейшую благодарность за Ваше живое и деятельное участие в разрешении вопросов по делам моего епархиального управления.

Не мог и я не поскорбеть о том, что лишился благоприятного случая видеть Вас и себя на Киевском подворье и побеседовать с Вами. Но я надеюсь с избытком восполнить это лишение, если Вы, достопочтеннейший Владимир Карлович, исполните свое благое намерение посетить меня в Твери. При этом я желал бы, хотя приблизительно, знать о времени Вашего посещения, дабы я мог сообразить с этим мою поездку по епархии, для обозрения церквей. И во всяком случае я покорнейше прошу Вас известить меня в день Вашего выезда из Петербурга телеграммою о том, с каким поездом Вы поедете, дабы я мог выслать за Вами на станцию экипаж».

3-го июня скончалась в селе Лотошине, Старицкого уезда, супруга бывшего губернского предводителя Дворянства, Князя Б. В. Мещерского, Софья Васильевна Мещерская (рожд. княжна Оболенская). Покойная отличалась религиозностью и любознательностью. Панегирик усопшей княгини напечатан в № 155 (от 6-го июня) газеты «Гражданин».

7-го ч. получил письмо из Витебска от кафедрального протоиерее В. И. Волкова, который писал от 4-го числа:

«Преосвященный наш¹²⁵, слава Богу, здравствует и оказывается неутомимым. Ездил в Лепельский уезд с 29 апреля и по 14 мая, совершал богослужения, которые тянулись часа по четыре; после богослужений, часа по три и более, стоя, раздавал народу крестики и троицкие листки, так что почти все дни проводил в церквах, но утомления не чувствовал. По приезде совершал богослужения в Витебске, ездил в Полоцк и там всенощное совершал пред 23-м, как сам говорил, с 6-ти часов до половины 12-го часа. По возвращении в Витебск, ежедневно бывает на двух экзаменах, а в воскресные и праздничные дни совершает богослужения и – ни один раз не менее 3–4 часов; за всем тем утомления не чувствует: удивительная крепость сил

15-е мая я ожидал с нетерпением потому, что надеелся доставить себе радость и утешение поздравлением Вашего Высокопреосвященства с Монаршею милостию, но, к величайшему огорчению, лишен сей отрады. Начальство сделалось скупо на награды и на похвалы...

Читал я в газетах разговор Высокопреосвященного митрополита Платона с преосвященным Гавриилом¹²⁶. Для чего он напечатан? Взгляд Высокопреосвященного митрополита неверен теперь... Люди последних веков вовсе не похожи на людей, т. е. христиане на христиан – первых веков. Таких подвижников благочестия, какие были в первые века во множестве, нужно искать днем с огнем... Теперь нравы, обычаи и гражданские законы совсем не те... Теперь нельзя, как бывало, захотел и поступил в монастырь и монашество... Все обставлено законом и формой. По поводу сего мне припомнился курьез, бывший в нашей епархии еще при преосвященном Василии¹²⁷. Священник Павел Пекорский окрестил еврее и о том донес Консистории. Консистория за то, что окрестил без разрешения, оштрафовала Пекорского. Пекорский в свое оправдание написал Консистории, что Апостол Филипп крестил Каллиника без разрешения кого бы то ни было. Консистория ответила ему: тогда не было Консистории: а если бы была, то и Филиппа оштрафовала бы. Этот случай можно применить, или на сей случай можно указать митрополиту, как на неудобство теперь водиться практикою древних времен о монастырях. Бывало, кто где захотел, там и устроил скит, монастырь и собирает народ; попробуй теперь это сделать, то засадят в такой скит, из которого не вырваться... В древние времена царствовали прямота и простота, а теперь хитрость, лукавство, обман, которые называются политикою, дипломатией и другими хитроумными словами».

На письмо это я ответил 11-го числа:

«Вы напрасно томили себя ожиданием для меня награды в день Коронации. Частые и особенно незаслуженные награды теряют свою цену в глазах здравомыслящего. Мне и на ум не приходило ожидать в нынешнем году какой бы то ни было награды. Последняя, мною полученная в 1887 г., награда¹²⁸) надолго может утолить жажду самолюбия и тщеславия. Вообще, ни почестей, ни наград я никогда не домогался, оне сами собою приходили ко мне в уреченные времена. Впрочем, во всяком случае, не могу не поблагодарить Вас за доброе ко мне усердие и сочувствие.

Не могу похвалиться своим здоровьем. В январе и феврале я так болел, что никуда не выезжал и даже не служил; но делами епархиальными, в кабинете сидя, мог заниматься. Впрочем, и теперь еще не могу освободиться от застарелой боли в ногах.

В первых числах мая путешествовал я по делам служебным в Петербург. Виделся там и познакомился с Вашим бывшим Владыкою Маркеллом. Он не скучает и говорит, что привык к Петербургскому климату.

Ваши замечания на помещенный в Тверских Епархиальных Ведомостях разговор преосвященного митрополита Платона о монашестве я признаю справедливыми и остроумными. Но эта статья напечатана без моего ведома и разрешения. Я и сам ее не одобряю.

За поездками преосвящ. Антонина по епархии я внимательно слежу по Вашим Епархиальным Ведомостям. Хвалю его ревность, но не одобряю излишне продолжительных служений. Надобно щадить немощь молящихся и особенно сослужащих.

Нынешним летом в епархию я еще не выезжал: думаю в июле совершить непродолжительную поездку по окрестностям Твери. Вместе с сим посылаю Вам под бандеролем брошюру о преосвященном архиепископе Херсонском Никаноре. Обратите внимание на стр. 5-й, на слова¹²⁹, мною подчеркнутые карандашом, и скажите, когда было это с покойным преосвящ. Никанором в Витебске – при мне, или до меня».

9-го ч. получил письмо из Бухареста от известного Г. П. Самурьяна. Он писал от 13 (25) Июня:

«Сегодня исполнилось ровно сорок (40) лет с тех пор, как Вы возведены на степень магистра Московской дух. академии (13 июня 1851 года); вот почему этот день – один из знаменательных в Вашей жизни – избран мною в этот раз для написания Вам нескольких строк.

С великою радостью ожидаю дня 25 января 1892 года, когда исполнится ровно пятьдесят (50 лет) л. со времени рукоположения Вашего в сан священника (25 января 1842 г.) Парфением¹³⁰, архиепископом Владимирским и Суздальским, к Муромскому Богородицкому собору, с оставлением при должности учителя Муромского училища, с 11 декабря 1841 года: этот день, в который Св. Православная церковь празднует память Св. Григория Богослова, великого отца церкви, – по справедливости будет весьма памятным в Вашей (да и вообще православной церкви) жизни, исполненной истины, добра, прекрасного.

4 (16) ноября будущего 1892 года исполнятся еще 30 лет Вашего достославного служения в святительском сане.

Все это, изложенное выше, наводит меня на некоторые воспоминания из Вашей жизни, особенно о местах Вашей деятельности, чтобы доказать, что все эти места, ознаменованные Вашею жизнедеятельностью, сочетались не случайно, а по неисследуемым судьбам Промысла Божия, и что, следовательно, и Вы подготовлялись свыше, постепенно, к высшему служению...

Село Палех (Владимирской губернии) – Ваша родина – известно особенно иконописным искусством... Ваши родители: свещеносец Михаил и Стефанида (Михаил напоминает архистратига Михаила, начальника воинств небесных, а Стефанида, означающая «Венцеподобная»), служившие при храме Божием в селе Палехе, молились о Вашем будущем житье-бытье, как отрасли служителей храма Божия.

Владимир, на реке Клязьме, где Вы получили среднее образование, был столицею России, когда она была великим княжеством (с 1169 по 1328 г.г., после Новгорода – 862–879 – и Киева 879–1169) и местопребыванием всероссийских митрополитов (почти в это же время)...

Муром, где вы некоторое время служили церкви и науке, был столицею удельного княжества, служил титулом епархиальных архиереев (рязанских), – прославлен некоторыми российскими святыми (князем Петром, кн. Феврониею, Илиею Муромцем печерским) и даже в народной словесности (богатырем) Илиею Муромцем – явным героем круга великого князя Киевского Св. Владимира – «Красного Солнышка».

Радонеж (правильнее Сергиевская Лавра, в 70 вер. от Москвы, по московско-ярославской железной дороге), где в московской дух. академии получили высшее образование (в 1846–1850 г.г.), ознаменован и в церкви Российской (Св. Сергием, Св. Никоном, Св. Михеем, Св. Серапионом, архиепископом новгородским, Иоасафом, митрополитом московским, св. архимандритом Дионисием, настоятелем лавры, многими святителями, особенно знаменитыми – Платоном Левшиным и Филаретом Дроздовым – Вашим благодетелем), и по заслугам отечеству (при Димитрии Донском, во время междуцарствия, в 1610–1613 г.г. и в другия времена)...

Москва, где Вы служили синодальным ризничим (1850–1859 г.г.) и ректором и наставником духовной семинарии (1859–1861 г.г.) и ректором и профессором духовной академии (1861–1862 г.г., близ Москвы, в Сергиевской Лавре), и епископом Можайским (г. Можайск тоже был столицею удельного княжества, и известен во многих отношениях, и, между прочим, чудотворным образом Св. Николая Можайского), 2-м викарием московской митрополии, при знаменитейшем российском святителе XIХ-го века,

Филарете Дроздове (в 1862–1866 г.г.), долгое время была, столицею России (с 1328 по 1706, т. е. во время великих князей и царей), и пребыванием всероссийских митрополитов и патриархов (последи, с 1589 по 1700 г.), первопрестольная столица России, знаменитая во всех отношениях: здесь проведены, быть может, лучшие годы Вашей жизнедеятельности в пользу Церкви (об этом можно читать Ваши весьма трогательные, задушевные «воспоминания о покойном архиепископе ярославском Леониде Краснопевкове», изд. в Харькове, 1877 г.), науки (Ваши капитальные труды: «описание синодальной ризницы», «описание синодальной библиотеки», «Палеографические снимки с рукописей»...; здесь же как бы положено начало Ваших драгоценных изданий писем, мнений и отзывов митрополита московского Филарета, в 12-ти книгах...), да и вообще России и грешного рода человеческого (об этом сужу по Вашим «Воспоминаниям о покойном архиепископе Ярославском Леониде», и по другим книгам, подаренным Вами мне в 1885–1890 г.г. из С-Петербурга и Твери...).

Витебск и Полоцк, где Вы служили епископом более 8,5 лет (1866–1874), были столицами удельных княжеств и святителей белорусских с древних времен до настоящего времени: здесь Вы весьма много делали для церкви, особенно после бывших католических и униатских беспорядков (см. «Прощание преосвященного епископа Саввы с полоцкою паствою и вступление на Харьковскую епископскую кафедру», о. протоиерее I. Чижевского, Харьков, 1876 г.), принесши и часть мощей из Киева, из Печерской Лавры, Св. Евфросинии, княжны Полоцкой (см. брошюру, специально посвященную этому предмету, напечатанную в Витебске, 1873 г.)...

Харьков, где Вы служили более 4-х лет (1874–1879 г.г.), есть как бы столица юго-восточной России, или бывш. левобереж. Украины, как город университетский, где есть округ учебный, военный, имевший генерал-губернаторство. Здесь Вы много делали для церкви, науки и отечества...

Тверь, где теперь Вы служите (с 1879 г. по настоящее время), была столицею удельного княжества (даже великого князя короткое время в XIII в.), пребыванием Тверских святителей, ознаменована многими святыми (Св. епископом 1891 г. Арсением, Симеоном, Варсонофием, св. преподобным Нилом Столобенским, Ефремом и Аркадием Новоторжскими, Макарием Калязинским, Саввою Вишерским, Вашим ангелом, хотя пребывающим теперь в соседней Новгородской епархии, но уроженцем г. Кашина, находящегося в Вашей епархии, – св. князем Михаилом Ярославичем Тверским); в Твери Вы сделали весьма и весьма много для церкви и науки (издан. писем, мнений и отзывов московского митрополита Филарета, а теперь составляете полное жизнеописание этого великого святителя...). Тверь и Тверская паства глубоко любит Вас и Вы не менее ее любите: это особенно выразилось при торжестве празднования 25-летнего юбилее Вашего святительского служения, 4 ноября 1887 года; об этом сужу по 2-м брошюрам, напечатанным в Твери, 1887 г., присланным Вами мне из Твери 5 декабря 1887 г., вместе с Вашею драгоценною подписью... В Твери Вы проходите святительское служение более, чем в других местностях; здесь проявилась Ваша полезная деятельность для церкви, науки, государства и вообще человечества; из Твери, столь знаменитой прежде, да и теперь, во многих отношениях, ведут, как и вели прежде, дороги к 3-м митрополиям: в великокняжеский Киев (где вы провели короткое время два раза, при чем раз свиделись там с Андр. Ник. Муравьевым, погреб. 1874 г, в Киевской Андреевской церкви, и с преосвященным Леонидом Краснопевковым, первым викарием московской митрополии, когда Вы были вторым викарием, – А. Н. Муравьев говорил Вам, что видел в Софийском соборе «Львоподобного» – «Λεονείδας»; а другой раз – специально по перенесению из Киева в полоцкую епархию частицы мощей Св. Евфросинии Полоцкой; об этом я прочитал в Ваших «Воспоминаниях о Леониде»; из Твери в Киев переведен митрополитом бывший архиепископ Тверский Филофей Успенский † 1882 г., да и нынешний Киевский маститый – 88-летний митрополит Платон Городецкий, родом из Тверской епархии), в царскую Москву (где Вы провели 16 лет, и куда переведены на митрополию бывшие архиепископы тверские: Платон Левшин и Филарет (Дроздов)...), или в Императорский город святого Петра (по латинско-немецки называемый «Санкт-Петербург, где Вы были несколько раз, и 2 года (1883–1885 г.) присутствовали в Св. Синоде, где и я имел счастие познакомиться с Вами (23 апреля и 31 мая 1885 г. на синодальном Митрофаниевском подворье), где слишком много обласкали меня, подаривши множество книг, портрет Ваш, и письмо к епископу одесскому Никанору Бровковичу (с 1886 г. архиепископу, † 27-го декабря 1890 года), чего я никогда не забуду во всю мою жизнь... Все это, как сказано мною выше, наводит на мысль о высшем святительском служении Вашем в одной из трех столиц России (в Новгороде, первой столице России, 862–879 г.г., Вы были короткое время, и близ Новгорода молится о Вас ангел Ваш, Св. Савва вишерский, память которого Св. церковь празднует 1-го октября, когда и Вы приняли иноческий ангельский чин, 1-го октября 1848 года, в Сергиевской Лавре; при чем отцем по иночеству был нынешний архиепископ одесский Сергий Ляпидевский, бывший Вашим начальником, наставником и предшественником по рек- туре и профессуре в Московской дух. академии, а во Владимире, третьей столице России, Вы учились, рукоположены во священника, и во Владимирской епархии родились, учились, служили), т. е. в Киеве, или Москве, или Петрограде, в сане митрополита...

Это мое письмо, полное многословия, пусть служит как бы приветствием к будущему торжеству 50-летнего юбилее Вашего в священном сане.

Я очень хорошо знаю, что утомляю Вас, благостнейший и любвеобильнейший Владыко, но вместе с этим прошу Вас великодушно простить все мои прегрешения вольные и невольные по истинной христианской любви всепрощающей, терпящей, выразительными чертами изображаемой Св. Павлом – «апостолом языков», ученейшим новозаветным священным писателем...

У меня в мыслях – написать и напечатать, если даст Бог средства и силы, 4 тома моих «Воспоминаний о России; там уделена Вам добрая часть; думаю печатать и по-русски и по-румынски, сперва в одном повременном издании, а потом отдельною книгою.

Свое обещание, данное Вам, об отзыве относительно синодального издания под вашею редакцией: «Собрание мнений 1891 и отзывов» московского митрополита Филарета, непременно исполню, но только о предметах, касающихся более или менее Румынской церкви; причем сообщу сведения, вовсе неизвестные до этих пор русской читающей публике.

Я очень желал бы приехать в июле 1891 г. в Россию, увидеть и Вас, и поговорить о разных предметах, касающихся русско-румынской церкви; но за неимением средств, к величайшему сожалению, кажется, это мое предположение не сбудется теперь...

Еще раз прося Вашего великодушного прощения и Ваших святых молитв, остаюсь навсегда признательным Вашим слугою и ценителем»

На письмо это я отвечал 13-го числа:

«Искренно благодарю Вас за историко-топографическое описание моей жизни, службы и деятельности.

Если бы Вы приехали в Россию и посетили меня, я был бы очень рад видеть Вас у себя и побеседовать с Вами; но если ваша поездка к нам не состоится, то прошу Вас прислать мне вашу фотографическую карточку. Черты вашего лица начинают, с течением времени, изглаждаться из моей памяти.

Призывая Божие благословение на Вас и на Ваши учено-литературные труды, остаюсь с искреннею к Вам любовью»

11 ч. Вечером был у меня экстраординарный профессор Московской дух. академии по кафедре русского и церковнославянского языков, Гр. Александр. Воскресенский¹³¹. Беседовали о родной академии. Он очень хвалил нового ректора, архимандрита Антония¹³²; с благодарностью воспоминал о ректоре, протоиерее А. В. Горском¹³³, при котором он учился в академии и по мысли которого он отправлен был за границу, в славянские земли, для ознакомления на месте с славянскими наречиями и для осмотра славянских рукописей в тамошних библиотеках. Г. Воскресенский принес мне в дар несколько (именно 9) своих сочинений. Взаимно и от меня получил некоторые из моих изданий. Г. Воскресенский родом из Тверской епархии и здесь имеет родственников. Одним из побуждений к посещению меня было – просить об устройстве его племянницы-сироты. К счастию, оказалось возможным исполнить просьбу доброго Тверяка.

12 ч. Открыт был в Твери очередной Епархиальный Съезд духовенства под председательством священника Краснохолмской Зосимовской церкви Павла Рождественского. Членов было 73.

14 числа, после обеда, явилась ко мне депутация от Епархиального съезда духовенства, в числе 15 человек, и поднесла мне адрес следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Мы, депутаты Епархиального съезда, от лица всего съезда пришли поведать Вам нашу величайшую радость. Да, Владыко. При Вашем теплом сочувствии, при Ваших немалых трудах, заботах и руководстве и благотворительном соизволении получила у нас начало бытия благодетельнейшее учреждение – наша Эмеритальная касса. Таким образом управление Ваше епархией навсегда связано с этим благодетельным учреждением и имя Ваше на веки вечные будет поминаться в молитвах бедного духовенства.

Да разве это только двигает в настоящее время сердца наши излить пред Вами великие чувства живейшей благодарности? Нет. И другое благодетельное же учреждение крепнет под Вашим руководительством. И в Семинарии, и во всех училищах епархии имя Ваше будет поминаться на веки вечные. Да и все Ваше епархиальное управление двигается вперед твердым шагом, руководимое величайшим твердым умом и при том добрым сердцем. Вы все завели уже в епархии, чего требует новое время: и чтения в религиозном духе, и школы, и миссионерство, и проповедание слова Божия, – только как завели? – без понуждения, без обременения, без реклам. Да, хорошо живется нам под руководством такого твердого увлекающего ума. Живите же, Преосвященнейший Владыко, многая лета на благо и счастие всей нашей братии, управляемой Вами».¹³⁴

15-го ч. Епархиальный съезд духовенства закрыт.

16-го ч. получено было мною письмо из Москвы. Писал священник Трифоновской церкви Григ. Мих. Дьяченко¹³⁵, уроженец витебской губернии:

«Узнав из письма ко мне протоиерее Исаакиевского собора Петра Смирнова (моего тестя) о том, что Вы, Милостивейший Архипастырь и Отец, до сих пор еще не забыли меня, некогда Вашего жезлоносца в бытность Вашу в Полоцкой епархии, я осмеливаюсь выразить Вашему Высокопреосвященству чувства глубокой благодарности за такое внимание к моему недостоинству и вместе с тем усерднейше просить Вас принять от меня, как самое слабое выражение моих чувств, прилагаемые при сем составленные мною книги. Усерднейше, прошу Ваше Высокопреосвященство обратить Ваше благосклонное внимание на «Доброе слово», книгу для классного чтения в церковно-приходских школах, над которой я трудился более двенадцати лет в надежде посодействовать процветанию образования в Святом духе православной церкви. Если Ваше Высокопреосвященство найдете «Доброе слово» полезною книгою, удовлетворяющею своему назначению, благоволите, Милостивейший Архипастырь и Отец, обратить на нее внимание подведомственного Вам духовенства.

Если Бог благословит, в конце будущего года я буду просить Ваше Высокопреосвященство принять от меня 2-е издание, исправленное и значительно дополненное, книги: «Уроков и примеров», которая в настоящее время почти вся (за исключением ста экземпляров) продана. Теперь я работаю, хотя и медленно (по причине значительной усталости от книжных занятий) над 2-м изданием означенной книги, которая должна служить пособием для проповедников слова Божия и законоучителей при преподавании ими катехизиса. Благоволите, Милостивейший Архипастырь и Отец, обратить благосклонное Ваше и авторитетное внимание и на эту мою работу.

Покорнейше и усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство, Милостивейшего Архипастыря и Отца, призвать на меня, наидостойнейшего и многогрешного иерее, Божие благословение, да подаст Он мне Вашими святыми молитвами силы окончить начатое дело во славу Божию и помощь богоугодной жизни и трудного дела воспитания моего многочисленного семейства».

На письмо это я отвечал 20-го числа:

«Вы наградили меня целою библиотекою ваших учено-литературных произведений. Искренно благодарю Вас за такую, приятную для меня, награду. Удивляюсь и утешаюсь столь обильными плодами Вашего академического образования, припоминая Ваше вступление в академию не без моего участия¹³⁶. Способствовать к распространению Ваших книг и книжек в пределах вверенной мне епархии я не откажусь, хотя и не могу ручаться за особенный успех, при обилии в нынешнее время всякого рода литературных произведений педагогического содержания.

В свою очередь прошу принять и от меня в дар посылаемые при сем произведения моих трудов.

Призывая на Вас и на семейство ваше Божие благословение, с душевным к Вам благорасположением остаюсь»

17-го ч. получил я из Киева от Высокопреосвященного митрополита Платона официальное письмо от 14 ч., за № 1.694, следующего содержания:

«Честь имею сообщить Вашему Высокопреосвященству, что настоятельница Лебединского женского монастыря Киевской епархии, игумения Аполлинария согласна быть настоятельницею Осташковского Знаменского монастыря, как это изволите усмотреть из приложенного письма ее ко мне от 12 июня сего года. Препятствий к перемещению сей игумении из Киевской в Тверскую епархию с моей стороны не имеется. При сем препровождаю на усмотрение Ваше послужной ее список. По получении от Вас отношения о желании или согласии Вашем предоставить Аполлинарии должность настоятельницы в Осташковском монастыре, я не замедлю сделать надлежащее распоряжение об увольнении ее из Киевской епархии».

Вот что изъяснила игумения Аполлинария в своем письме к Его Высокопреосвященству:

«На милостивое письмо Вашего Высокопреосвященства, в котором Вы изволите объяснять мне о приглашении Высокопреосвященнейшего Саввы, архиепископа Тверского, перейти в Тверскую епархию и занять место настоятельницы в Осташковском Знаменском монастыре и спрашиваете на это моего согласия, – честь имею всепочтительнейше ответить Вашему Высокопреосвященству, что если на это Ваша Архипастырская воля, в которой признаю я и волю Божию, то я не смею противиться и готова исполнить желание Высокопреосвященнейшего Саввы».

Из послужного списка игумении Аполлинарии, приложенного при письме митрополита, усматривается, что она игумения Аполлинария (в мире Анна Банина) 64 лет, из дворян Тверской губернии¹³⁷; воспитание получила в одном из Московских пансионов; 12 января 1863 г. пострижена в монашество в Троице-Одигитриевском монастыре (Зосимова Пустынь), Московской епархии; 23-го июля 1882 г. утверждена Настоятельницею Минского Спасо-Преображенского первоклассного монастыря, с возведением в сан игумении; 30 апреля 1884 г. перемещена в Каменский Успенский монастырь, Черниговской епархии, а 2-го апреля 1886 г. переведена в Лебединский Свято-Николаевский монастырь Киевской епархии.

Вслед затем я обратился к Его Высокопреосвященству с официальной бумагою от 22 ч., за № 240, следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь!

Текущего года, марта 22-го дня скончалась, после продолжительной болезни, Настоятельница Знаменского, в городе Осташкове, женского монастыря, игумения Антония, и игуменская вакансия в этой обители остается до сих пор не занятою, по неимению в виду между монашествующими сестрами женских монастырей Тверской епархии вполне достойной кандидатки.

Получив сведение о настоятельнице Лебединского женского монастыря, Киевской епархии, игумении Аполлинарии, по рождению своему принадлежащей к Тверской епархии и обладающей достаточным образованием и опытностью, я желал бы иметь ее настоятельницею означенного Знаменского монастыря, если последует на то соизволение Вашего Высокопреосвященства и согласие игумении Аполлинарии.

Посему всепокорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство почтить меня уведомлением, не имеется ли со стороны Вашего Высокопреосвященства препятствия к перемещению· помянутой игумении Аполлинарии из Киевской епархии в Тверскую, дабы я мог обратиться затем к Святейшему Синоду с ходатайством об определении ее, Аполлинарии, на игуменскую вакансию в Знаменский, г. Осташкова, монастырь.

Поручая себя Вашим святительским молитвам, с глубоким высокопочитанием и совершенною преданностью имею честь быть».

21-го ч. писал я в Москву настоятелю Спасо-Андрониевского монастыря, архимандриту Григорию¹³⁸, в ответ на его письмо от 16-го ч., при котором прислано было мне несколько брошюр разного содержания:

«Искренно благодарю Вас за присланные мне брошюры. Особенно интересен Ваш список настоятелей Андрониева монастыря. В нем Вы частью исправляете, частью восполняете список Строева. В Ваш список попал бы и я, если бы не отказался от чести быть Управляющим Спасо-Андрониева монастыря, когда покойный Владыка Филарет, сделавши меня своим вторым викарием, предлагал мне этот монастырь вместо Высокопетровского. Но я предпочел остаться в этом, последнем, как более центральном.

Скажите, пожалуйста, будет ли когда-нибудь конец Филаретовским резолюциям? Или этот кладезь неисчерпаем?

Спасибо редакции Орловских епархиальных ведомостей за то, что она, воспользовавшись вашим трудом, собрала напечатанные до 1889 г. резолюции покойного Святителя в особую книгу и расположила их по рубрикам Консисторского Устава. Это важное для нас – епархиальных архиереев пособие.

Посылаемые Вам вместе с сим, под бандеролем; брошюры – произведения Тверской прессы примите от меня с любовью».

На другой день, т. е. 22-го числа, о. архимандрит Григорий, получив мое письмо, пишет мне:

«Ваше драгоценное письмо и многополезные для меня книги – произведения Тверской прессы получил я с глубочайшею благодарностью за Ваше Архипастырское доброе внимание ко мне.

Из письма было весьма интересно узнать мысль Владыки Филарета дать Вам в управление Спасо-Андрониев монастырь вместо Высокопетровского. Прежде я не слыхал о том ни от кого.

Изволите, Милостивейший Архипастырь, спрашивать меня: «будет ли когда-нибудь конец Филаретовским резолюциям?» – Подлинно, для меня этот кладезь неисчерпаем, а потому приходится многое опускать, но и затем не вижу конца моим занятиям по изданию оных, хотя многие дела за время управления митрополита Филарета, взятые разными лицами для своих надобностей, не возвращены в архив консисторский до сих пор. К числу таких принадлежат, например, дело о перемещении Алексеевского монастыря, заключающее в себе обширную переписку Высокопреосвященного митрополита с Московским военным Генерал-губернатором и другими знатными лицами. Где оно? – никто не знает. Вязки дел; страдают неполнотою, и невозможно мне дознавать, какое из них возвращено в архив, какое нет».

Из № 170 (от 22-го числа) Московских Ведомостей, с сердечным прискорбием, узнал я, что бывший Московский Генерал-Губернатор, князь Влад. Андр. Долгоруков 19-го числа скончался в Париже.

Почтенная редакция Московских Ведомостей почтила память почившего вельможи следующими словами:

«Глубокою печалью отозвалась в первопрестольной столице весть о последовавшей вчера в Париже кончине бывшего московского генерал-губернатора, Князя Владимира Андреевича Долгорукова. Иначе не могло и быть: служба покойного в Москве, продолжавшаяся более четверти столетия, сроднила и сблизила его с ее населением, так что чуть не всякий Москвич привык смотреть на князя Долгорукова как бы на своего человека, как бы на неотделимую часть самой Москвы.

Вся жизнь Москвы в продолжение последних двадцати пяти лет была тесно связана с именем покойного князя Долгорукова. С первых же дней своего назначения в Москву князь Владимир Андреевич поставил себе долгом являться ревностным и точным исполнителем предначертаний своих Монархов в заботах о благе и преуспеянии коренной русской столицы. Высокими знаками отличия и иными Монаршими наградами засвидетельствованы заслуги его пред Царем, а любовь Москвичей, выражавшаяся при всяких случаях, доказывала, что заботы князя о благе столицы были оценены и населением Москвы.

Москва живет своею особою, чисто-русскою жизнью, в ней бьется пульс Русской земли, почему она и налагает свой отпечаток на всю Россию, – и князь Владимир Андреевич не стоял в стороне от этой жизни, он понимал, что изменить ее течение невозможно, что вековые традиции придают Москве и Москвичам особый характер, с которым приходится считаться. Сам по своим убеждениям вполне Русский человек, князь Долгоруков, четверть века бывший хозяином Москвы, «в течении всего этого времени», как сказано в Высочайшем рескрипте 30 августа 1890 года, «являясь верным выразителем священных исторических преданий и веками испытанной верноподданической преданности горячо любимой Мною первопрестольной столицы», неусыпно заботился о многообразных ее нуждах и всячески содействовал ее благоденствию и благоустройству.

И в светлые, и в тяжкие минуты жизни князь Вл. Андр. Долгоруков многократно от лица первопрестольной столицы обращался к Государю с выражением горячих верноподданнических чувств ее населения и получал Всемилостивейшие ответы, производившие глубокое впечатление часто далеко за пределами Москвы и даже России, являясь выражением той крепкой, неразрывной связи, которая соединяет Русский народ с его Монархом.

Память о покойном князе В.А. Долгорукове в Москве никогда не изгладится; его имя тесно связано и с многочисленными общественными и благотворительными учреждениями, и с законченным в его управление сооружением храма Христа Спасителя. В своем бывшем Генерал-Губернаторе Москвичи ценили не только усердного, верного и талантливого государственного деятеля, но и человека, который каждому готов был, в случае нужды или горя, оказать помощь советом или делом. Не только общества и учреждения, но и частные лица знают какую помощь и покровительство зачастую оказывал, столь доступный всем и каждому, покойный генерал-губернатор, когда к нему обращались.

Много учреждений, ныне процветающих и приносящих пользу, существуют и ведут свою деятельность только благодаря той поддержке, которая была оказана им князем Владимиром Андреевичем, никогда не жалевшим ни трудов, ни средств, когда дело касалось общей пользы.

Мы лучше всего можем закончить эту нашу краткую заметку повторением слов, сказанных нами в то время, когда Москва узнала, что Государю Императору благоугодно было призвать князя В.А. Долгорукова для участия в заседаниях Государственного Совета и осчастливить первопрестольную столицу назначением Своего Августейшего Брата Московским Генерал-Губернатором (Моск. Вед. № 58):

«Москвичи никогда не забудут той легкой доступности, которою отличался князь Владимир Андреевич, той сердечной предупредительности, с которою он относился ко всем обращавшимся к его помощи лицам, той энергии, с которою он отстаивал вверенные его попечению интересы и, наконец, того высокого примера служения Царю и Отечеству, который он подавал всему населению столицы, не щадя в этом случае ни нравственных, ни физических сил своих, а стараясь всюду быть достойным того высокого доверия своего Монарха, которым он пользовался в течение своей столь продолжительной государственной деятельности.»

25-го ч. получил письмо из Бежецка от игумении Благовещенского женского монастыря Софии следующего содержания:

«В бытность мою на подворье монастыря в С.-Петербурге, в мае месяце, я имела удовольствие видеть у себя в квартире досточтимого пастыря о. протоиерее Иоанна Ильича Сергиева Кронштадтского. В беседе с ним я высказала желание когда-либо видеть его у себя в обители – в Бежецке, и он обещался заехать ныне же на обратном пути с родины своей из Архангельской губернии, куда он уже отправился на освящение устроенного им храма. Освящение храма у него будет 25 сего июня. Вскоре после сего, полагаю, он и отправился, так что, может быть, в первых числах июля он и заедет по пути из Рыбинска. Если заедет о. протоиерей, я, удовлетворяя общему желанию сестер моих, намереваюсь просить его отслужить у нас. Посему обращаюсь к Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, с покорнейшею просьбой разрешить и благословить о. Иоанну сие служение у нас в обители, когда он посетит и если ему будет благоугодно и он будет в силах».

В ответ на это писал от 29 числа:

«На письмо ваше от 24 сего Июня даю Вам следующий ответ.

К совершению в вверенном Вам монастыре Кронштадтским о. протоиереем Иоанном Сергиевым Божественной литургии препятствия не усматриваю; но в виду опыта, бывшего в Вышне-Волоцком Казанском монастыре, считаю нужным предупредить Вас, чтобы, в случае, если бы некоторые из ваших сестер пожелали на этой литургии причаститься Св. тайн, они приступали к причащению не иначе, как после предварительной устной исповеди пред своими духовниками.

О последствиях посещения Вашей обители достопочтенным о. Протоиереем Сергиевым буду ожидать от Вас извещения.

Призываю Вам и вверенным Вам сестрам Божие благословение».

В тот же день, т. е. 25-го ч. получил я другое письмо из Москвы от священника Гр. М. Дьяченко. Он писал в ответ на мое письмо от 20-го числа:

«Долгом считаю усерднейше поблагодарить Ваше Высокопреосвященство за милостивое письмо и Ваши драгоценные научно-литературные труды. С тех пор, как Промысл Божий удостоил меня быть служителем алтаря Господня, я почти каждый раз при своем священнослужении возносил (и всегда буду возносить) свои недостойные молитвы о здравии и спасении Вашего Высокопреосвященства, Милостивого Архипастыря, Отца и Благодетеля, благодеяния коего особенно памятны и драгоценны для меня в отеческом участии ко мне, проявившемся при отправлении моем в число студентов Московской дух. академии».

29-го ч. получил письмо из Петербурга от начальника синодального архива и библиотеки, Аполлинария Никол. Львова¹³⁹. Он писал от 27-го числа:

«Член Тверской архивной комиссии Ив. Ал. Иванов уведомил меня, что Ваше Высокопреосвященство сочувственно отнеслись к намерению Тверской комиссии воспользоваться материалами по тверской епархии, имеющимися в Архиве Св. Синода, и вместе с этим г. Иванов переслал мне от имени Вашего Высокопреосвященства один из капитальнейших трудов Ваших: «Указатель Московской Патриаршей ризницы».

«Приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубочайшую благодарность за присланную книгу и вместе с этим усерднейше прошу Вас, Владыко, не отказать принять только что вышедший VIII т. описаний дел синодального Архива, изданный трудами нашей комиссии. Что же касается дальнейшего сообщения Тверских материалов; то я надеюсь, если Вашему Высокопреосвященству будет благоугодно, что это дело пойдет успешно. Теперь у нас в Синодальном Архиве есть несколько молодых людей с высшим образованием, которых я стараюсь и приучить к архивному делу и заинтересовать им, почему они, кроме официальных занятий, имеют постоянно частные поручения по разысканию материалов по разным историческим вопросам. Одному из таких молодых людей поручены тверские материалы. Насколько возможно я и сам буду следить за этим и направлять его. Очень жаль, что Ваше Высокопреосвященство не видали нашего нового архивного помещения. Оно увеличилось по крайней мере раза в три. Теперь у нас и простору, и света и воздуху масса. Есть прекрасные комнаты и для занятий посторонних лиц. Уверен, Владыко, что Вы, как любящий архивное дело, порадовались бы нашему Архиву. Если Вашему Высокопреосвященству понадобится какая-нибудь книжная или архивная справка – осмеливаюсь предложить себя в Ваше полное распоряжение».

1-го июля получено было мною два письма: одно из Москвы, другое из г. Осташкова.

Из Москвы писал от 29-го июня миссионер Тверской епархии, священник Павел Шавров, отправившийся туда на съезд миссионеров:

«Владимир Карлович г. Саблер посетит Ваше Высоко-преосвященство в конце июля месяца и о своем приезде предварительно известит Вас письменно.

Считаю небезынтересным сообщить Вашему Высокопреосвященству, что нас, миссионеров, собралось более ста человек. Сегодня, 29 июня, после обедни в Никольском Единоверческом монастыре, приехал Преосвященнейший Виссарион¹⁴⁰, епископ Дмитровский. Отслужил молебен Св. Троице со всеми миссионерами, в присутствии г. Саблера, Субботина и генерал-майора Степанова, как представителя от Великого Князя Сергия Александровича. По окончании молебна отправились в зало, приготовленное для заседаний. Там г. Саблер прочитал постановление Св. Синода о съезде миссионеров, прочитал поздравительную телеграмму к собравшимся миссионерам в г. Москву от Его Высочества Князя Сергия Александровича, и сообщил, что Князь Сергий Александрович желает лично видеть миссионеров в своем доме в Москве, для чего снова известит нас, в какой день он может принять всех миссионеров».

Из Осташкова от 28-го июня писал протоиерей Преображенской церкви Иоанн Киркирский:

«Преосвященный Гавриил написал мне, чтобы я немедленно ответил Вашему Высокопреосвященству: «не имею ли я желание поступить в Троицкий собор настоятелем, на место умершего о. протоиерея Салтыкова.

Ваше Высокопреосвященство!

Старое дерево, на какую угодно новую хорошую землю не пересадите, не приживется, – так и я теперь. Хотя для меня более чести быть в Троицком соборе настоятелем и хотя там, может быть, и более материальных средств для жизни, нежели при Преображенской церкви, но, прослужив 47 лет при одном храме, так сроднился с своими прихожанами, что тяжело от них оторваться, и, имея 74 года от роду, к новым прихожанам мне теперь не пристать. Поэтому в соборе окажусь я не на своем месте, как старое засохшее дерево. Принося при сем нижайшую мою благодарность за Архипастырское ко мне Вашего Высокопреосвященства благоволение, прошу Ваше Высокопреосвященство, Милостивейшего Архипастыря, благословить мне послужить при Преображенском храме, сколько дозволят мне старческие мои силы и сколько на это будет угодно Господу Богу».

2-е число. Вторник. Выехал из Твери по Московскому шоссе, для обозрения церквей, и в этот день были осмотрены мною церкви в селах: Власьеве, Эммаусе, Семеновском, Кошелеве, Городне и Мелкове. Близ села Эммаус был некогда Яминский монастырь, давно уже не существующий; впоследствии здесь был загородный дом Тверских архиереев, тоже упразднен; остаются только следы прудов, ныне высохших и заросших травою.

Городня, Городень или Городец составлял некогда особое удельное княжество; но в 1569 году Городня была разрушена Иоанном Грозным, а жители избиты за подозрение в измене.¹⁴¹ Церковь в Городне во имя Рождества Пресвятые Богородицы одна из весьма древних в России. О ней напечатано в журнале «Морской Вестник» за 1857 г. В этой церкви остаются в употреблении два атласных антиминса, освященные 18 февраля 1745 г. архиепископом Тверским Митрофаном¹⁴² (Слотвинским). На северной стене церкви мною усмотрена какая-то необыкновенная картина. По объяснению священника Н. Троицкого, картина эта в церковной описи (1846 г.) значится под наименованием «Страстной Троицы». Она написана на полотне, мерою в вышину 2 арш. 4 вершка, в ширину 1 арш. 8 вершков. На картине изображены: с правой стороны Бог Отец, в виде старца, облеченного в цветное одеяние наподобие фелони, с лицом, обращенным к изображенному рядом Сыну Божию, Которого в тο же время Он поддерживает под рамена Своими руками. Иисус Христос изображен без одеяния, с страдальческим видом, с поникшей главою, как бы, умирающим. Над главою Бога Отца изображен Св. Дух, в виде голубя, а по сторонам его три крылатых ангела – два с правой стороны и один с левой.

В селе Мелкове имел ночлег в доме помещика Алексее Николаевича Столпакова. Прием оказан очень радушный. Так как гостеприимец мой – человек образованный и доброго христианского настроения, то мы с ним вечером, во время прогулки в саду, много беседовали о церковных делах и духовных предметах.

3-е число. Утром, напившись чаю и поблагодаривши гостеприимного хозяина, отправился в дальнейший путь. Путь этот лежал по берегу реки Шоши, отделяющей Тверскую губернию от Московской. Расположенные по тому и другому берегу реки деревни то принадлежали к приходским церквам Тверской епархии, хотя находятся в пределах Московской губернии, – то наоборот.

Первая, встретившаяся мне на пути, церковь в селе Астраганце. – Здесь, впрочем, две церкви – одна каменная, другая деревянная (постр. в 1741 г.). Та и другая недовольно вместительны для такого огромного прихода, каков Астраганцский. Здесь числится прихожан того и другого пола 6595 душ, и из них почти половина живут за рекою Шошею, в Клинском уезде, Московской губернии. И для такого многолюдного прихода по штату 1885 г. положено быть только двум священникам. При моем посещении оба священника – Рождественский и Рубцов были в преклонных уже летах (тому и другому по 63 года) и притом болезненны. Я предложил им просить о назначении в помощь им третьего священника: они не изъявили согласия. Когда я приехал около 11-ти часов утра, при жгучем июльском солнце, в село Астраганец, я увидел многотысячную массу народа, наполнявшего не только обе церкви, но и обширную церковную площадь. Осмотревши в первом из двух храмов алтарь и находящуюся в нем святыню, а также церковные документы, я вышел из алтаря и, осенивши народ, сказал ему несколько приветственных слов, при чем выразил особенную радость о том, что в таком многолюдном приходе не значится, по церковным документам, ни одного раскольника, ни сектанта. При переходе из этого храма в другой, народ, стремившийся принять благословение, до того стеснил меня, что я с трудом мог войти в церковь, и то же самое повторилось при переходе из этой церкви в дом старшего священника, где мне предложен был чай и завтрак. Такое энтузиастическое одушевленное состояние православного здешнего населения, при моей встрече, объясняется, между прочим, тем, что здесь, равно как и в следующих за Астраганцем селах, архиерейского посещения не было около 40 лет. В 5-ти верстах от Астраганца – село Никольское – Городище. Здесь также два храма и оба каменные. Один из них, сооруженный в 1844 г. богатым помещиком, полковником Ив. Ив. Неплюевым, не без участия, однако ж прихожан, трехпрестольный, обширный и весьма благолепный. Другой – во имя Архистратига Михаила очень малый, построенный в 1803 г. тщанием генеральши Татианы Александровны Шишкиной. И здесь число приходских душ так же велико, как и в Астраганце, именно 5549 душ, при двух священниках, и значительная часть прихожан живет также за р. Шошей. Здесь повторилась такая же встреча, как и в предыдущем селе. После осмотра церквей, я посетил на короткое время обоих священников и диакона. В доме старшего священника Рослякова мне предложена была, для освежения, шипучая вода. Выпивши стакан, я спросил у священника: «из какого источника почерпается у вас такая прекрасная вода?“

«Привезена старостою из Твери и куплена на кошельковую сумму» с наивностью отвечал молодой священник.

Около 5 часов пополудни приехал в село Титово, где настоятелем состоит сопутствовавший мне благочинный протоиерей Григорий Соколов. Когда подъехал я к церкви, церковный староста встретил меня с хлебом-солью. По входе в церковь, я нашел все в добром порядке, особенно приятно удивила меня довольно большая церковная библиотека, состоящая из духовно нравственных книг, – чего в других церквах я не нашел. В церкви слушал пение, довольно стройное, учеников церковно-приходской школы.

Так как день склонялся уже к вечеру, и я, проехавши сорок пять верст под солнечным 30-тиградусным жаром, чувствовал большое утомление, то я решился остановиться здесь на ночлег, тем более что настоятель радушно предложил мне для ночлега свой дом. Собравшийся в большом количестве народ от церкви сопровождал меня до квартиры и долго, долго не расходился по домам, желая слышать мою беседу. Из окна своей квартиры я беседовал с добрыми прихожанами и о духовных предметах, и о житейских их делах. Когда народ разошелся, я, напившись чаю, вышел с своим хозяином на берег маленького ручейка, протекающего сзади усадьбы, чтобы освежиться вечерним воздухом. Во время прогулки я много беседовал с честным и разумным протоиереем об обязанностях и трудностях служения приходского священника и, в частности, об обязанностях благочинного и его отношениях как к архиерею, так и к подчиненному ему духовенству. После такой прогулки я спокойно провел ночь.

Между членами Титовского причта, кроме протоиерея Соколова, заслуживает некоторое внимание диакон И. Кавский. По выходе в 1878 году из 4-го класса Тверской Семинарии, он поступил в Петербургскую Медико-Хирургическую академию, но в ней оставался только один год; затем около 10-ти лет был народным учителем в Новгородской губернии. Здесь он упражнялся в составлении корреспонденций для каких-то мелких петербургских газет. По принятии в 1888 г. диаконского сана, он хотел продолжать эти литературные занятия, но, написавши раз корреспонденцию по какому-то земскому вопросу, он оскорбил земских властей и получил за то строгое от меня предостережение. Не воспрещая вовсе заниматься писательством, я вменил Кавскому в обязанность каждую им составленную статью предварительно представлять мне на рассмотрение. Однажды он это исполнил, и я написанную им статью, по исправлении, передал для напечатания в Епархиальных Ведомостях. Затем он уже не являлся более с своими корреспонденциями.

4-е число. Утром, часов в 9-ть, напившись чаю, я оставил гостеприимный кров и, в сопутствии хозяина-Благочинного, отправился в дальнейший путь. В 11 часов прибыл в большое торговое село Тургиново. – Здесь первоначальная однопрестольная каменная церковь сооружена тщанием и иждивением помещика, тайного советника Ивана Никол. Неплюева; впоследствии к ней пристроены усердием прихожан два придела. К моему приезду собралось все население прихода. Для соблюдения порядка, при моей встрече, молодым земским начальником г. Салтыковым, приглашены были солдаты временно здесь находившегося драгунского эскадрона. – По входе в алтарь, я сделал диакону Никольскому строгое замечание за непомерно громкое провозглашение многолетия при моем вступлении в церковь. Затем, осмотревши все, что должно, в алтаре, я обратился к священнику Евг. Любскому с вопросом: прекращена ли распря между церковным старостою и некоторыми из влиятельных прихожан? Ответ дан был, к сожалению, отрицательный. Тогда я поручил о. Благочинному употребить все меры к примирению враждующих. Преподавши народу благословение, я заехал в дом священника, где приготовлен был завтрак, к которому приглашен был и Земский Начальник, только лишь вступивший в должность. С ним я имел разговор о новом учреждении Земских Начальников и о цели этого учреждения.

Из Тургинова приехал в село Дудино. Здесь ожидала меня обычная встреча при многолюдном стечении прихожан. Осмотревши церковь и посетивши дом священника, я отпустил о. Благочинного, так как здесь граница его благочиннического округа. Затем я вступил в пределы другого благочиннического округа. Первая церковь, какую я встретил здесь, это – в селе Горемыкове. Так как не было точных сведений у священника этого села о времени моего приезда, то, когда я подъехал к церкви, священника не было тут, и когда начался звон, он с поспешностью прибежал в церковь в крайнем смущении: я успокоил его.

Церковь в Горемыкове каменная небольшая и не отличающаяся особенным благолепием; сооружена в 1816 году тщанием Д. Ст. Сов. Михаила Васильевича Неклюдова. Число приходских душ сравнительно с предшествовавшими приходами не весьма значительно, а именно: немного более тысячи душ обоего пола.

Священник Николай Модестов уже в преклонных летах (ему около 70 лет), но довольно бодрый. В этом году он награжден был, вместе с сыном своим, священником Кафедрального собора, золотым наперсным крестом. Чтоб успокоить и ободрить старца, и вместе с тем поздравить его с наградою, я посетил его дом и принял угощение чаем. У него в доме нашел я семейство его зятя, преподавателя Тверской семинарии Фаворского.

В 4 часа пополудни приехал в село Новое. Церковь здесь во имя Казанской иконы Божией Матери, каменная, однопрестольная, построенная в 1820 году иждивением благочестивой помещицы Марии Андреевны Лопухиной. После обычной встречи, я вошел в алтарь и осмотрел святыню и церковные документы: все оказалось в должном порядке; внутри алтаря и в церкви нашел безукоризненную чистоту, и опрятность. Молодому священнику П. Садикову объявил за все это одобрение.

В Новом назначен был мною ночлег.

Для моего ночлега приготовлено было помещение в доме помещика – Князя Дмитрия Николаевича Трубецкого. За отсутствием Князя, я принят был его сестрами, вдовою известного придворного доктора Екатериною Николаевною Экк и Княжною Верою Николаевною. Прием сделан был мне самый усердный и радушный. Прежде всего предложен был чай и затем обед. – Тот и другой приправлены были оживленными и неумолкаемыми разговорами; расспросам о моем путешествии и о том, что я видел на пути, не было конца. – После обеда кофе подан был на террасе, выходящей в обширный, тенистый сад.

В 7 часов приказал я благовестить ко всенощной, так как на другой день был праздник Преподобного Сергия, Радонежского Чудотворца. – Служба шла чинно; пели какие-то сборные певчие. Молящихся было довольно.

Когда я возвратился из церкви в квартиру, нашел здесь соседнего помещика, Председателя Старицкой Земской Управы, Н. И. Пономарева с супругою Ольгою Николаевною (рожд. Головиной). – Вечер проведен в приятной и интересной беседе.

5-е число. Ночь проведена спокойно. – Утро ясное, но с довольно холодным ветром. В 9 часов слушал литургию и молебен; богомольцев было более вчерашнего. При выходе моем из церкви, народ с радостью принимал от меня благословение. Из церкви заходил я, вместе с своими добрыми хозяйками, в дом священника, где предложен был нам чай. Затем, в сопровождении тех же спутниц, имел я довольно продолжительную прогулку в обширном парке, под тению вековых лип. Тут присоединилась к нам дочь Екатерины Николаевны, Елисавета Владимировна – умная, образованная и благовоспитанная девица.

В 1 час пополудни сели за обеденный стол, к которому было приглашено несколько посторонних лиц. Трапеза была и обильна, и изысканна, а при этом приправлена была самым искренним радушием.

В 3 часа оставил я гостеприимный кров и направился к селу Никулино-Городище, отстоящему от села Нового в 2-х верстах. – Здесь храм во имя Архистратига Михаила и прочих Сил бесплотных – один из древнейших храмов епархии. Он сооружен в 1398 году Великим Князем Тверским Михаилом Александровичем и освящен Святителем Арсением, епископом Тверским. В 1882 г., при посещении этого древнего храма, я нашел его в положении, близком к разрушению, и тогда же возимел мысль принять меры к поддержанию этого священного памятника древности¹⁴³. – Благодаря сумме (1500 р.), отпущенной, по моему ходатайству, из сумм Св. Синода, и пожертвованиям от частных лиц, храм был возобновлен и приведен в настоящий благообразный вид. Другой, небольшой храм, устроен в 1871 г. в колокольне.

Сверх сего, в Никулине-Городище существует домовая церковь во имя Покрова Пресвятые Богородицы, устроенная в доме помещика Н.Г. Головина, перешедшем к дочери его Ольге Николаевной Пономаревой, а теперь принадлежащем А. Ф. Бухмейеру. Церковь малая и очень низкая. – Я осмотрел и эту церковь.

По осмотре церкви, я приглашен был прежнею владелицею дома, находившеюся с мужем еще тут, к чаю и десерту. – Приглашение было принято мною тем с большим удовольствием, что я знаком был в Москве с родителями Ольги Николаевны, особенно с ее отцом Николаем Гавриловичем – любителем старины и собирателем древностей. На память посещения моего Ольга Николаевна вручила мне четыре старинных грамоты и книгу ее собственных стихотворений. Тут я познакомился и с новым владельцем имения г. Бухмейером и его молодою супругою.

Поблагодаривши гостеприимных хозяев за гостеприимство, я отправился в дальнейший путь и к вечеру приехал в село Лотошино – богатое имение Князя Мещерского, где назначен был мною ночлег. – Колокольный звон, при моем везде в село, собрал в церковь множество народа, для принятия архиерейского благословения, тем более что с 1882 года не было здесь моего посещения.

Церковь в Лотошине каменная, двухэтажная. В нижнем этаже церковь сооружена в 1792 году тщанием полковника Князя Сергее Васильевича Мещерского. Верхний этаж наложен в недавнее время; в нем медленно производится устройство церкви, впрочем, к моему приезду был поставлен уже иконостас.

Квартира для моего ночлега приготовлена была в знакомом уже мне помещичьем доме, хотя на этот раз в доме никого из хозяев не было; но для приема меня в этот же день приехала сестра хозяина, Князя С.Б. Мещерского, Елена Борисовна с мужем своим, помещиком Волоколамского уезда Н.И. Гончаровым. Этою молодою четою мне предложен был чай и ужин. Затем проведено было несколько времени в приятной беседе, причем Елена Борисовна воспоминала о моем посещении Лотошина и их дома в 1882 г., когда был в живых еще родитель ее Князь Борис Васильевич. – Когда я отходил уже ко сну, мне подали письмо из села Хлопово-Городище от помещицы Марии Николаевны Ремер. – Вот .содержание письма:

«Ваше Высокопреосвященство!

Узнала я, что Вы будете завтра, в субботу, в селе Калицине: оно находится от меня всего в пяти верстах, и потому решаюсь убедительно просить Вас посетить церковь нашего села, где похоронены мои родители¹⁴⁴, и осчастливить меня Вашим присутствием.

Надеюсь, что Ваше Высокопреосвященство не огорчите меня отказом; мы будем так глубоко тронуты Вашим посещением. – В котором часу можно иметь счастие Вас ожидать? – Надеюсь, что Вы еще не забыли меня?¹⁴⁵.

В надежде на великое удовольствие Вас видеть, поручаю себя Вашим молитвам, и прошу Ваше Высокопреосвященство принять уверение в глубоком моем почтении».

6-го числа слушал заупокойную литургию и потом литию на могиле князя Бориса Васильевича и княгини Софьи Васильевны, скончавшейся 3-го минувшего июня. Литургию и литию совершал второй священник И. Исполатовский. – Из церкви зашел в дом старшего священника Кесария Варенцова, получившего в мае награду – фиолетовую камилавку.

Затем, напившись в своей квартире кофе, простился с своими гостеприимцами и отправился в путь.

Первая на пути церковь в селе Калицине. Настоящая церковь, – каменная, построена в 1803 г., а придельная с колокольнею – в 1877 году. Та и другая благолепно украшены. При входе в церковь поразило мой слух необыкновенно громкое пение певчих-крестьян. Между ними оказался молодой крестьянин с чрезвычайно сильным басом. Нотное итальянское пение этого хора я не одобрил, но простым церковным пением остался очень доволен. Священник Виталий Галахов из студентов и учителей духовного училища не отличается усердием к народному образованию: из трех, или четырех находившихся в приходе народных школ, он ни в одной из них не занимался преподаванием Закона Божия. За это сделан ему мною строгий выговор.

Из Калицина проехал я, по просьбе помянутой выше помещицы – фрейлины Ее Величества, Μ.Н. Ремер, в село Хлопово-Городище, Зубцовского уезда. Мария Николаевна, встретила меня у церковных святых ворот и сопровождала в церковь.

Церковь каменная, трехпрестольная, довольно древняя, но весьма тесная. Сооружена в 1761 году тщанием помещика, этого села Петра Семеновича Хлопова. За правым клиросом, под полом, погребены родители г-жи Ремер. Приход Хлоповский очень немноголюден – всего 317 душ мужеского пола.

Осмотревши церковь, я зашел в дом Марии Николаевны. Дом барский старинный с обширным парком, расположенным на высоком берегу реки Шоши. Молодая гостеприимная хозяйка предложила мне завтрак и затем кофе. После завтрака обошли парк и распростились.

Приехал в село Воскресенское Гурьево. Здесь, как мне говорили, архиерейского посещения никогда не было. – Я нашел тут две церкви; из них одна каменная холодная, другая деревянная теплая. Холодная церковь украшена живописью, хотя невысокого достоинства. Но на правом, клиросе я увидел картину в раме «Поклонение волхвов», хорошей кисти.

В двух верстах от Воскресенского – село Ивановское-Ярильцево. Здесь церковь каменная, двухпрестольная, построенная в 1779 году тщанием помещика капитана Вас. Феодор. Сухово-Кобылина. Священник Алексей Кобаров усердно занимается проповеданием Слова Божия. Здесь так же, как и в предыдущем селе, архиереи не были никогда, как это видно из следующей речи о. Кобарова, с которой он обратился ко мне:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Отец и Архипастырь!

Благослови недостойному из пастырей слабыми устами благовествовать агнцам паствы твоей о всерадостном пришествии твоем. Радость наша соделалась ныне общею радостью всех нас. Мы все уверены, что ты приходишь к нам с любовью кроткого Отца и Милостивого Судии, сердце коего преисполнено всякой благости и чистоты. С душевно-сердечною радостью сретаем тебя, дорогой Архипастырь, в сем храме: ибо пришествие твое в оный, выражая твое благочестие, показывает и милостивое внимание к нашей церкви, которая, как юная лоза в саду Божием, имеет особую нужду в архипастырском благословении твоем.110 лет храму сему, который в такой период времени в первый раз еще удостоивается получить благословение десницы твоей.

А поэтому, Милостивый Отец и Архипастырь, пребывание твое в нашем краю и отеческое обращение с нами будут незабвенны для нас и надолго останутся в душе и сердце каждого из нас. Хотя ты и удалишься от нас, но мысли наши и всегдашние молитвы о тебе последуют за тобою всюду. Господь сил да будет с тобою! Ангел .Его да сопутствует тебе всегда и везде».

Далее на пути встретил село Степурино, Зубцовского уезда. Здесь церковь каменная, двухпрестольная, сооруженная в 1835 году тщанием помещика Ив. Максим. Ильинского, при участии прихожан. Отдельно от церкви стоит высокая каменная колокольня, построенная в 1745 году тщанием помещика Татищева. В ней имеется теплая церковь в честь Собора Иоанна Предтечи. Священник этого прихода Александр Колычев, сын кафедрального протодиакона, за простоту и добросердечие очень любим прихожанами.

Незадолго до моего приезда был в Степурине большой пожар, угрожавший опасностью церкви. Церковь осталась неповрежденной, но внутри ее произведено было немало повреждений; самый престол был сдвигнут с места, и оный надлежало вновь освятить.

По осмотре церкви, пока переменяли для меня лошадей, я зашел в дом священника, где предложен был чай и закуска.

Из Степурина я приехал в село Мичково. Здесь церковь каменная, трехпрестольная, построенная тщанием прихожан в 1774 г. Причт по значительному количеству приходских душ двухклирный. Старший из двух священников Иаков Волков, при преклонных летах (ему 67 лет), болезнен.

Далее, по маршруту, следовало село Зиновьево. Здесь церковь каменная, трехпрестольная, сооружена в 1823 году помещиком А.П. Сытиным. Приход по числу душ незначительный.

Около 7-ми часов пополудни прибыл я в большое село Нестерово; в нем более 100 дворов. Церковь здесь каменная, трехпрестольная обширная и очень благолепная. Существует с 1830 года. Прежде была тут церковь деревянная в честь «Похвалы Божией Матери», построенная в 1647 году и существовавшая до 1819 г., а в этом году заменена новой, также деревянной, потом нарушенной. Поводом к построению первого храма в такое наименование послужило обретение на берегу речки Долгуши, протекающей близ села, иконы «Похвалы Пресвятые Богородицы». И в ныне существующем храме имеется придел в честь этой иконы, и в этом приделе стоит в иконостасе, с правой стороны царских врат, древняя икона Похвалы Пресвятые Богородицы, мерою в вышину 1 арш. 9 вершков, в ширину аршин 5 вершков. На иконе вокруг лика Божией Матери, изображены пророки. На иконе этой начертана, как говорил мне старший священник, какая-то древняя надпись; но она закрыта, к сожалению, недавно устроенной на икону сребропозлащенной ризой.

Нестеровский приход состоит более, чем из 4000 душ обоего пола, и потому в нем имеется два причта. Старший из двух священников Василий Воскресенский при преклонных летах, болезнен и не отличается благопокорливостью. Младший священник Николай Вершинский при достаточном умственном развитии, отличается напротив мягким и кротким характером, и это расположило меня оказать ему внимание посещением его дома.

По маршруту назначен был для меня в этот день ночлег в селе Третьякове, но как от Нестерова до Третьякова оставалось еще 17 верст, а между тем наставали уже сумерки, то я решился, по убедительной просьбе прежних моих гостеприимиц, Е. Н. Экк и Кн. В. Н. Трубецкой, приехавших на этот раз в Нестерове, отправиться на ночлег в село Новое, как ближайшее к Нестерову, с тем, чтобы на другой день, 7-го числа, рано утром выехать для дальнейшего обзора церквей. Но случилось не так: ночью я почувствовал себя нездоровым, и по необходимости должен был провести в Новом весь следующий день. На другой день, 8-го числа, в селе Новом храмовой праздник в честь Казанской иконы Божией Матери: по этому случаю, с вечера, в 6 часов, была всенощная служба, которую я не без труда мог выслушать.

8-го числа, утром, напившись чаю, оставил Новое и к 11-ти часам приехал в село Черный Ручей. При осмотре церкви и документов, все оказалось в порядке; но встретил здесь одну неприятность – немирные отношения церковного старосты – отставного солдата из дворян (Хлебникова) к священнику Капитону Троицкому. Староста Хлебников, вероятно, чувствуя свою неправоту по отношению к священнику, скрылся от меня, выехав из села.

В этом селе, находящемся уже в пределах Тверского уезда, встретил меня помощник Исправника и приготовил для смены новых лошадей. По лошади оказались несъезженными заранее и кучер недостаточно опытным в управлении четырьмя лошадьми: вследствие сего я едва не подвергся опасности жизни. При выезде из села кучер наехал на косогор, и моя карета сильно покачнулась на бок, так что, если бы не поддержали ее сопровождавшие меня крестьяне, она потерпела бы крушение и я получил бы ушибы. К счастью, я успел выйти из кареты и пока закладывали новых лошадей я пошел вперед, в сопровождении множества народа, искренно радовавшегося моему избавлению от явной опасности. Дорогой я беседовал с народом о разных предметах, и духовных, и житейских.

Когда подан был мне экипаж, я сел и благополучно прибыл в следующее по пути село Третьякове.

Церковь здесь новая каменная, однопрестольная, освященная 25-го октября 1881 года. При обозрении все найдено в порядке.

Третьяково – имение жены знакомого мне по Москве Д. Ст. Сов. Андрее Влад. Симанского.

Священник Илия Спасский ожидал меня согласно моему маршруту, на ночлег в свой дом, но, вместо ночлега, я зашел в его дом на несколько минут и принял угощение чаем.

В пяти верстах от Третьякова большое село (около 100 дворов) – Бели-архиерейские. Церковь каменная, трехпрестольная, с высокою колокольней; построена в 1793 г.; отличается сколько обширностью, столько же и благолепием. Приход многолюдный (более 4000 душ обоего пола); причт двуклирный. Между членами причта сохраняются мирные, добрые отношения.

Название села: Бели-архиерейские объясняют так: население здешнего места принадлежало некогда Тверскому архиерейскому дому, и сюда будто бы присылались, для беления, холсты и полотна из архиерейского дома.

Далее, по почтовому Волоколамскому тракту, находится село Каменка.

Здесь так же, как и в предыдущем селе, церковь каменная, трехпрестольная, хотя и не такая обширная, как там. Церковь с правым приделом сооружена в 1803 г. тщанием Тайн. Сов. Николая Ефимовича Мясоедова; придел с левой стороны существует с 1876 года.

От Каменки в 3-х верстах в правую сторону, село Бурашево, получившее в последнее время громкую известность, благодаря устроенной при нем Колонии душевнобольных, с богадельнею, школою пчеловодства и народным училищем. Церковь в Бурашеве каменная довольно древняя, построена в 1770 году. При входе моем в церковь, встретили меня пением певчие из учеников школы пчеловодства. Священник Павел Тихомиров пользуется общим уважением как прихожан, так и служащих при Колонии.

После осмотра церкви, я посетил, по приглашению помощника старшего врача, ординатора Бяткова, «Колонию душевно-больных», состоящую в ведении Тверского Губернского Земства. Колония эта, существующая с 1883 г., устроена в больших размерах. В ней бывает больных до 700 и более в год. Сюда принимаются для лечения лица всех сословий, не исключая и духовного звания. Меня привели прежде всего в обширную, светлую и чистую залу, где в переднем углу стоит, в большой раме, икона и пред нею аналой с книгою. Пред иконою ежедневно читаются для больных утренние и вечерние молитвы, а пред воскресными и праздничными днями совершаются Бурашевским причтом всенощные богослужения. Затем, мне показаны были некоторые палаты, где помещаются больные, и мастерские, где многие из душевно-больных занимаются разными ремеслами и изделиями, каковы: столярные, переплетные, швейные и др. С некоторыми из больных я входил в разговоры, и они спокойно и с заметным удовольствием слушали меня. Вообще, посещение Колонии произвело на меня, с одной стороны, грустное впечатление при виде несчастных пациентов, а с другой, и приятное в виду тех забот и попечений, какими эти пациенты окружены со стороны христианского человеколюбия и сострадания.

В Бурашеве меня ожидали на основании маршрута, еще вчера, 7-го числа, и для встречи меня, накануне, т. е. 6-го числа, прибыли сюда Председатель Губернской Земской Управы с другими членами земского персонала и Уездный Исправник, но когда узнали о моем замедлении в пути, все разъехались, не дождавшись моего прибытия.

После Бурашева осталось на пути еще одно село – Неготино. После осмотра церкви и документов, я поспешил, при закате солнца, домой и в 9 часов вечера благополучно возвратился в Тверь.

9-е число. Возвратившись из семидневной поездки по епархии, я нашел у себя в кабинете по обыкновению массу официальных бумаг и сверх сего несколько частных писем и телеграмм. Из последних помещаю здесь лишь некоторые.

Преосвященный Павел, архиепископ Казанский, писал мне от 5-го сего июля:

«По истории покойного Пр. Серафима я не так виноват, как Вы думаете. Я доселе молчал не потому, чтобы забыл Ваш запрос по этому делу, а потому что собирал по оному точные сведения. К.П. Победоносцеву я написал о полученной «Волжским Вестником» корреспонденции о разрытии будто бы могилы Пр. Серафима и об ограблении его до нага. Недели через две я получил от него записочку, в которую вложено было письмо Самарского Губернатора Свербеева, который совершенно отрицает ограбление и считает слухи о нем совершенным вздором. Между тем слухи продолжались настойчивые. Слышно было, что производилось какое-то следствие, почти подтвердившее слухи. Одни приписывали кощунственное ограбление тела молоканам; другие даже семинаристам, будто возненавидевшим Пр. Серафима за то, что он замещал в своей епархии места тверяками и смольянами, отказывая в местах самарцам. Ничего, верного по этому делу, однако же не выяснилось. Для наибольшего разъяснения дела я ждал к себе из Самары родственника одного, прибывшего ко мне к 25 июня. Но и он полного разъяснения не привез. История, – говорит, – крайне темная. Слухи об ограблении – настойчивые; ограбление приписывается жителям одной самарской слободы – ужасным негодяям. И ограбление было вполне удобно, потому что покойный Преосвященный был погребен в новом недостроенном соборе, стоящем уединенно, неимеющем крепких запоров и никем неохраняемом. Но власти отвергают ограбление; а Свербеев дуется на Вас за то, что Вы сообщили слухи о событии К.П. Победоносцеву. Видимо, Свербееву досталось порядочно, что тело покойного было оставлено без охраны. Вот и все, что я собирался сообщить Вам.

Испрашивая св. молитв Ваших о мне и о моей пастве, с глубочайшим почтением и братскою преданностью и любовью имею честь быть»

На братское послание это я отвечал 11-го числа:

«В начале мая, бывши в Петербурге, я наведывался у многих о печальной Самарской истории, но ни от кого ничего достоверного не узнал. Я встретил там племянника покойного Серафима, Висбаденского, кажется, священника (Протопопова) и спрашивал его об этой истории, но он ответил, что до него дошел только темный слух о происшедшем с телом его умершего дяди»

От 1-го июля писал из Харькова протоиерей И. Ил. Чижевский:

«Сыновне благодарю за вашу память обо мне, что я знаю из-за получения поклонов и архипастырских благословений, передаваемых мне лицами, имевшими счастие видеть Вас лично, или получать письма Ваши, а также чрез получение от Вас некоторых брошюр.

Со дня отъезда из Харькова Преосвященного Иустина¹⁴⁶ Господу Богу благоугодно было посетить меня разными испытаниями в моей семейной и служебной жизни. Так в тот день, когда я служил с Высокопреосвященным Амвросием в первое его служение по приезде, скончалась моя дочь – девица, затем чрез год умерла замужняя дочь, потом внучка – девица и, наконец, в 1888 году старший сын – член Харьковского Окружного Суда; затем с 1883 г. удален от редактирования Епархиальных Ведомостей и, наконец, от должности благочинного. Но, да будет Его Святая воля: Господь даде, Господь и отъя. Буди имя Его благословенно! В настоящее время в семье моей осталось три сына, два женатых, и одна замужняя дочь – жена Мироносицкого священника и законоучителя Института благородных девиц. Слава Богу, после благочиния живу спокойно, и вот уже три года, как ежедневно всю весну и лето, а отчасти и зимою хлопочу и наблюдаю за реставрированием нашей приходской Дмитриевской церкви, в видах расширения оной и придачи большего благолепия внутри и снаружи, и, слава Богу, дело это идет успешно. Это занятие доставляет мне высшее удовольствие, в кабинете же своем занимаюсь по-прежнему, только с большей свободой и спокойствием, чем в период моей благочиннической службы. Плодом таких занятий в прошлом году отпечатана мною брошюра под заглавием: «Инструкция церковным старостам», экземпляр которой я имел честь выслать Вашему Высокопреосвященству, а ныне долг имею представить только что напечатанный третьим изданием «Сборник законоположений о ведении церковного хозяйства», который усерднейше прошу принять благосклонно на память искренно почитающего Вас послушника».

В ответ на это писал я от 16-го числа:

«Искренно благодарю Вас за присланный экземпляр вновь изданной Вами книги о ведении церковного хозяйства. Третье издание книги свидетельствует о ее благопотребности и пригодности. Желаю и еще новых и новых изданий этой книги, для руководства в особенности молодым и неопытным священникам.

О сообщаемых Вами семейных скорбях сердечно соболезную Вам.

С кончиною о. протоиерее Симеона Алексеевича Иларионова иссяк у меня источник сведений о Харькове и Харьковских новостях, всегда меня интересовавших. Вечная ему память!»

Вечером, 9-го числа, получил я из Харькова от детей кафедрального протоиерее Симеона Алексеевича Иларионова телеграмму с прискорбным известием о кончине их родителя, последовавшей 8-го числа.

Поистине, прискорбное для меня известие! В жизни своей я немного встречал людей: с такими добрыми нравственными качествами и достоинствами, как почивший о. Симеон. Особенно я ценил его, когда я был на Харьковской кафедре, а он занимал должность кафедрального Ключаря и был членом Консистории. По той и другой должности он был для меня дорогим помощником. С первого дня моего прибытия в Харьков и до выбытия из него он искренно был мне предан и с полным усердием, сопровождавшимся вместе с тем зрелой рассудительностью, он исполнял мои распоряжения и приказания, а в иных случаях и сам подавал мне добрые, основательные и благонамеренные советы.

Чтобы не быть голословным и не показаться пристрастным к покойному протоиерею, я сделаю несколько извлечений из его некролога, напечатанного в № 13-м журнала «Вера и Разум», 1891 г. (стр. 357–365), и из речи, сказанной при его погребении соборным священником Буткевичем, помещенной там же.

«Имея от природы блестящие умственные способности, – читаем в Некрологе, – и привыкнув еще в родительском доме к трудолюбию и исполнительности, он (Симеон Алексеевич) в течение всего семинарского курса (1837–1843 г.) учился с большим прилежанием и потому всегда занимал в профессорских списках высшие места среди своих товарищей. За добрый и тихий характер, честность, приветливость Иларионова любили все – и начальствующие, и преподаватели, и товарищи. Светлый ум, энергия, исполнительность по службе, любовь к порядку и церковной дисциплине не остались незамеченными преосвященным Филаретом¹⁴⁷ (впоследствии Черниговским)» Его светлый ум, служебная опытность, знание жизни епархиального духовенства и ее условий, его находчивость в самых затруднительных обстоятельствах были по достоинству оценены почти всеми¹⁴⁸ иерархами, управлявшими в последние двенадцать лет Харьковскою епархией.

«Мы научились, – говорит в своей речи о. Буткевич, – видеть в усопшем самого исполнительного подчиненного и образцового начальника».

«Высокопреосвященнейший Савва, возведши его в должность Члена Консистории, нашел в нем самого лучшего помощника и сотрудника»...

На телеграмму детей почившего о. протоиерея я отвечал на другой день (10-го ч.) телеграммою же в следующих выражениях:

«С глубоким прискорбием получил печальную весть о кончине вашего досточтимого родителя. Усердно буду молиться о нем. Да упокоит Господь благочестивую душу его в селениях небесных!»

10-го числа получил письмо из Новгорода от бывшего учителя гимназии А. Алексеева (крещенного из евреев). Он писал:

«Сохраняя всегда в душе моей благосклонное внимание Ваше к посильным литературным трудам моим, усерднейше прошу благоволите милостиво принять препровождаемые при сем и вновь изданные мною сочинения: «Очерки жизни евреев, их богослужение, праздники, талмуд и кагал» и «Последняя пасхальная вечеря Иисуса Христа».

Милостивейший Владыко! хотя содержание сочинений моих более или менее уже Вам известно, но в настоящем – в очерках есть немало нового достойного внимания, именно: Богослужение нынешних евреев, статья о талмуде, кем и когда он дан; небезынтересно рассуждение талмуда о творении мира, о жизни патриархов, о Моисее, о законодательстве, о сражении Моисее с диаволом и победе его над ним.

Сочинение знакомит со взглядом евреев на Иисуса Христа и христианство, наконец с кагалом и его темными деяниями. Достойна внимания и брошюра «Последняя пасхальная вечеря Иисуса Христа».

Ваше Высокопреосвященство! посылая сей труд, смею надеяться, что он будет принят со свойственною Вам архипастырскою милостью, которую явите болящему литературному труженику, некогда много потрудившемуся для Христовой Церкви в деле обращения евреев в христианство и поддерживающему существование свое только слабым литературным трудом. Может быть, труд сей будет уже последним в моей жизни, ибо я уже стар и немощен».

За присланные при письме книги послано мною 5 рублей.

16-го числа писал я в Сергиев Посад, профессору Московской академии И.Н. Корсунскому:

«Возвратившись 8-го числа из утомительной поездки по епархии, теперь сижу, если не у моря, то у своих прекрасных трудов, и жду к себе добрых гостей. В конце этого месяца обещал посетить меня, на обратном пути из своего отдаленного путешествия, Вл. К. Саблер. Если Вы проводили всех своих гостей и теперь от них уже свободны, то я просил бы Вас пожаловать ко мне, не отлагая вдаль. Но во всяком случае я желал бы, чтобы Вы вперед себя прислали мне изготовленные Вами листы биографии митрополита Филарета, дабы я мог, предварительно прочитавши их, обстоятельно с Вами о них беседовать. Итак, в ожидании приятного с Вами свидания, остаюсь с душевным к Вам уважением и любовью»...

21-го числа писал я в Петербург Члену Учебного Комитета, протоиерею И. Я. Образцову, в ответ на его письмо от 19-го мая:

«Простите, что до сих пор не поблагодарил Вас за труд прочтения оставленных мною у Вас записок о. Ректора моей семинарии и за ваше доброе слово в его защиту. Мой Ректор ободрился теперь духом, и с новою энергией продолжает исполнять свои нелегкие обязанности по управлению Семинарией. Если его записки для Вас более не нужны, прошу выслать их мне; они понадобятся мне для некоторых справок.

Замедлил я этим письмом потому, что весь июнь был занят частью семинарскими экзаменами, частью епархиальным Съездом, частью наконец городскими празднествами, а в первых числах сего июля совершил поездку по епархии, при жаркой погоде, по пыльным дорогам, и был в таких улусах, где посещения архиерейского не было от 35-ти и до 100 лет. Можете посему представить жажду простого, но религиозного люда принять архиерейское благословение: зато от неудержимого натиска этого жаждущего люда всем костям моим досталось порядочно. Но я радовался этому и благодарил Бога, что русский народ с такою любовью стремится к архиерею, а не бежит от него прочь. И в этих местах, к утешению моему, я не встретил ни одного раскольника, ни одного сектанта.

В конце этого месяца жду к себе почтенного гостя – Вл. К. Саблера. Он обещал заехать ко мне на обратном пути из своего далекого путешествия: не знаю, исполнит ли свое обещание.

22-го числа получил письмо из Киева от Генерал-Губернатора, графа Алексея Павловича Игнатьева¹⁴⁹. Он писал от 18-го числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Государь и Архипастырь.

Как известно Вашему Высокопреосвященству, в приходе церкви Св. Троицы, что на р. Сишке (Ржевского уезда), иждивением супруги моей, графини Софии Сергеевны и моим, при посильном участии прихожан, выстроена новая: каменная о двух приделах церковь.

Ныне постройка эта вполне окончена, приобретена надлежащая утварь, и последние позолотные по иконостасу работы будут окончены в начале августа месяца (наступающего).

В заботах о благовременном освящении вновь созданного храма Божия, я позволяю себе обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою благословить на исполнение сего святого дела – нашего семейного Духовника главного священника Гвардии, Гренадер, Армии и Флота отца протоиерея Александра Алексеевича Желобовского, который имеет в виду посетить нас в нашей усадьбе в половине августа месяца, и обязательно выразил свое согласие совершить освящение новой церкви, в сослужении с местным о. Благочинным и настоятелем прихода, конечно, при условии, если Ваше Высокопреосвященство милостиво соизволите на это и не откажете в Вашем Архипастырском на то благословении.

Независимо сего выбор самого дня освящения нового храма требует особого, благосклонного разрешения Вашего: соображаясь с желанием прихожан и принимая во внимание затруднительность для крестьян собраться в церковь, во время страдной поры, в будничный день, – мы предполагали назначить освящение церкви на 15-е августа, а придела на 16-е августа.

Между тем я осведомился, что могут встретиться некоторые препятствия к разрешению совершить освящение в день праздника Успения Пресвятые Богородицы, и решился сообщить о смущении своем нашему маститому и высокочтимому Архипастырю – Митрополиту Киевскому Платону, который успокоил меня уверением, что он не встретил бы препятствия разрешить освящение храма в праздник в виду местных условий и нужд крестьянских.

Зная, как Ваше Высокопреосвященство расположены к Митрополиту Платону, я полагаю, что не поступил неуместно, сообщив таковой отзыв Владыки нашего, при чем обязываюсь и передать Вам его благожелательный привет.

Изложив с полною откровенностью свои ходатайства пред Вами, усерднейше прошу Вас, Милостивый Государь и Архипастырь, не отказать мне в благосклонном внимании к моим просьбам и в разрешительном ответе, который покорнейше прошу адресовать в город Ржев. Поручая себя молитвам Вашим, имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорный слуга»

На письмо это я отвечал 25-го чис.:

«Ваше Сиятельство,

Милостивый Государь, Граф Алексей Павлович!

На почтеннейшее письмо Ваше от 18-го текущего июля спешу ответствовать Вашему Сиятельству, что на предоставление освятить вновь сооруженный в имении супруги Вашей двухпрестольный храм о. Протопресвитеру Александру Алексеевичу Желобовскому я изъявляю полное согласие.

Что касается времени освящения одного из престолов в 15 день августа, т. е. в праздник Успения Пресвятые Богородицы, то церковный Устав не воспрещает совершать в этот день освящение храма, если храм сооружен в честь и славу Господа, или Его Пречистые Матери, а не во имя Святого или Святые,

Призывая на Вас и на супругу Вашу Божие благословение, имею честь быть Вашего Сиятельства усердным богомольцем»

26-го числа получил из Одессы открытое письмо румына Самурьяна такого содержания:

«Сегодня с Божиею помощью отправляюсь отсюда на север России и волею Божиею надеюсь пребывать у Вашего Высокопреосвященства неделю и побеседовать о разных нас занимающих вопросах, особенно церковно-научных.

До личного свидания прошу Ваших Святительских молитв, остаюсь Вашим навсегда ценителем»

И в тот же день, вечером явился ко мне этот иностранный гость и оставался у меня до 2-го августа. В течение этого времени у нас с ним не было конца разговорам и беседам. Беседовали и об ученых, и о церковных, и о политических делах. Вот что, между прочим, сообщал мне мой ученый собеседник.

Румынский король – католик, а некоторые из румынских митрополитов, получивших образование в западных университетах – атеисты (!).– Большая же часть епископов, не получивших такого образования, малодеятельны, а низшее духовенство – невежественно.

Положение митрополита Сербского Михаила¹⁵⁰, с которым Самурьян близко знаком, очень тягостно.

Η.Н. Дурново – издатель Московской газеты «Восток», в которой он (Самурьян) помещал свои статьи и которой сочувствовали преосвященный Леонтий и Т. И. Филиппов, – написал, на 32 листах, к К.П. Победоносцеву письмо, в котором, между прочим, угрожал последнему не опускать из рук пера, пока он будет оставаться Обер-Прокурором. Угроза нелепая.

Бывши в Одессе, Самурьян узнал, что недавно умерший (27 декабря 1890 г.) архиепископ Херсонский Никанор оставил после себя многотомный «Дневник», в котором не с особенным-де уважением отзывается о многих духовных властях. Дневник этот находится в руках его племянницы.

В этом же Дневнике помещена резкая статья о монашестве по поводу несчастной смерти иеромонаха Валериана (Орлова)¹⁵¹

Т.И. Филиппов, в союзе с некоторыми другими министрами, распорядился умершего за границею, лишенного сана, бывшего единоверческого священника Верховского, перевесть в Петербург, и здесь в единоверческой Никольской церкви отпеть его по чину священническому. Непростительное самоволие, если не сказать больше, и это в виду Святейшего Синода, лишившего Верховского священнического сана. В этом акте церковного суда суждено было участвовать и мне, когда я присутствовал в Синоде.

27-го числа мною получено было письмо из Витебска от прот. Волкова.

От 21/25 числа от. протоиерей писал мне:

«Присланную Вами брошюру о высокопреосвященном Никаноре¹⁵² я внимательно прочитал и не нашел в ней ничего нового. Все обстоятельства жизни его мне известны, со слов его же самого, когда он был в Витебске ректором Семинарии¹⁵³, а потом со слов его родственников, оставшихся в Витебской губернии. Случай кровоизлияния из горла, о котором говорит брат его, был до Вашего прибытия на Полоцкую кафедру. Было так: в 1866 году Пасха Христова, помнится мне, была 27-го марта; в сей день Высокопреосвященный Василий¹⁵⁴ – архиепископ Полоцкий и Витебский, присутствовавший в Св. Синоде, получил орден Св. Владимира 1-й степени, увольнение от управления Епархией и утверждение членом Св. Синода. Чтобы распорядиться имуществом и отдохнуть на даче, Высокопреосвященный Василий в первых числах мая месяца прибыл в Витебск. Назначения Василию преемника еще не было. Поэтому, и как член Св. Синода, преосвященный Василий предоставлял себе право управлять Епархией, поэтому обращались к нему с просьбами, как к Епархиальному архиерею, и он многое делал чрез Консисторию, которой выражал свое мнение и желание, по которым Консистория, само собою разумеется, составляла определения. Ректор Семинарии, архимандрит Никанор, в ноябре месяце прибывший в Витебск из Саратова, был в тоже время и членом Консистории и, как человек весьма даровитый и настолько же энергичный, обратил на себя всеобщее внимание и внушил к себе тяготение: кому что нужно было, все к нему обращались, как к силе, могущей делать все... Законоучитель Гимназии – священник Димитрий Преображенский, недовольный своими денежными средствами, неоднократно просивший преосвященного Василия, чтобы сделал его, Преображенского, штатным священником Успенского собора, с откомандированием к губернаторской церкви, где имелся в виду хороший денежный доход, чтобы получать жалованье как законоучителю, как соборному священнику и по Губернаторской церкви – доходы, – каждый раз на такую просьбу получал от Преосвящ. Василия отказ. Предполагая в Никаноре несокрушимую силу и могучее влияние его на преосвященного Василия, Преображенский обратился к Никанору с просьбой устроить его дело. Никанор взялся и пообещал все непременно устроить... Устроение сего дела он приурочил к 12-му июня – ко дню семинарского храмового праздника, во имя Онуфрия... После литургии, которую совершал Пр. Василий, он со многими гостями приглашен был к о. Ректору. Чай, закуска, обед с певчими – все было отлично; Преосвященный Василий и все гости, в числе которых, как Член Консистории, был и я, были весьма веселы, особенно после многих тостов, в том числе и за будущего Архипастыря, какого Бог пошлет. После обеда многие гости тотчас ушли, а семинарскую корпорацию и некоторых из духовенства о. Ректор не отпустил и с Преосвящ. Василием пригласил в гостиную к кофе и чаю. Здесь то и случилось нежеланное и непредвиденное. О. Ректор очень ловко и очень скоро сумел завесть разговор о бедственном положении законоучителя гимназии. Иван Григорьевич Слиборский¹⁵⁵ поддерживал... Зная характер и привычки преосвящ. Василия, который, если разговор ему не нравится, молчит, я сказал протоиерею Голенбиовскому¹⁵⁶: выйдем отсюда в зал, и вышли, но слушали продолжение разговора и усиленную просьбу отца ректора и Слиборского за Преображенского, который тут же присутствовал, но ничего не просил, молчал. Долго слушая и ничего не отвечая, Василий наконец сказал: «не могу я этого сделать, закон не позволяет, да я и не вправе теперь сделать это». Грех потянул язык отца ректора сказать на это: «да, Вы не вправе, однако же Вы сделали вот и то, и то, почему же не хочете сделать это?» Преосвященный побагровел, надел клобук и, вставая с дивана, сказал: «а, понимаю, Вы, значит, пригласили меня, чтобы оскорбить... Сами просили делать, а теперь говорите, что я не вправе был делать... благодарю Вас, и тебя, обращаясь к Слиборскому, старый плут. Хорошо же; я знаю ваши саратовские похождения, знаю и здешние: будете помнить меня», и не прощаясь – уходит... Слиборский перегораживает дорогу, падает на колени, за ним ректор, протоиерей Никонович¹⁵⁷ и почти все учителя семинарии; но Преосвящ. Василий обходит их и направляется к выходной двери... Ректор истерически зарыдал, и кровь хлынула из горла. Преосвященный потребовал градского благочинного Голенбиовского и идя упрекнул его: «ты все знал, ты звал, о чем будут меня просить, и не предупредил: стыдно тебе, грешно и неблагодарно; я тебя любил и жалел, а ты меня не пожалел», – и с этими словами уехал. Вот Вам дословная история Витебского инцидента. Но это на здоровье Никанора не имело влияния. Он сам мне говорил, что когда он был ректором Рижской семинарии¹⁵⁸ и когда при встрече Государя от низкого поклона упала с его головы митра и покатилась к ногам Государя, то после того у него тоже лилась кровь из горла, лилась еще и тогда, · когда он был при Петербургской академии бакалавром¹⁵⁹, лилась когда он был допрашиваем по делу Чернышевского¹⁶⁰ – многажды лилась... Лилась, это было уже при Вас, когда протоиереи – Копаевич¹⁶¹ и Юркевич¹⁶² оставили его сонным в вагоне. По Вашему распоряжению, отец Ректор Никанор был в Полоцке ревизором в духовном училище и экзаменатором по Закону Божию в Кадетском корпусе. По окончании дела, смотритель училища Блажевич с братией проводили отца ревизора на вокзал и там в отдельной комнате угостили его на славу. На его несчастье в это время ехали в Витебск Копаевич и Юркевич. Всех троих их посадили в отдельный вагон 2-го класса. Никанор большую половину дороги ораторствовал, а сидевшие с ним два иезуита, превосходившие самого Лойолу, Копаевич и Юркевич вызывали на неосторожную откровенность, – наконец уснул прекрепким сном. Приехавши в Витебск, Копаевич и Юркевич, выходя из вагона, кондуктору спросившему их, – есть ли там кто? – ответили: нет никого. Кондуктор захлопнул дверь, и вагоны пошли в сарай. Пред светом, когда начали приготовлять вагоны к отходу в обратный путь, нашли Никанора спящим в вагоне, разбудили, послали в город за извозчиком и отправили в семинарию. Этот скандал сильно потряс его, и кровь горлом полилась... Но я повторяю, что такое кровоизлияние не имело на его здоровье вредного влияния. У него так много было крови, что он сам тяготился ею. Он здоров и в Казани, и в Новочеркасске, и в Уфе, и в Одессе. Если же образовался у него рак в желудке, то не иначе, как от простуды желудка. Он, зная свое крепкое здоровье, неосторожен был в пище и в напитках: любил со льдом холодник, квас, мороженое, шампанское – непременно со льдом. Это могло, и весьма вероятно, образовать в желудке рак. Жаль, очень жаль, что он так рано умер. Мне очень хотелось, чтобы он доконал Льва Толстого. Благодаря его всемирному обличению, Толстовцы и Пашковцы приутихли было, боялись и стыдились рот открыть в защиту безумного и развращающего род человеческий учения их, а теперь опять уши поднимают... Прискорбно только, что много вредило его высокому архи-пастырскому сану и положению, что он неразборчив был в выражениях с церковной кафедры. Из уст архиерея с церковной кафедры слушать бранные слова неприятно самым великим патриотам, к числу которых смело присоединяю я и себя, и самым чистым православным. Не совсем осмотрителен был и в мыслях – в выражении мыслей. Я помню его проповедь, но не помню в каком журнале, в которой он очень ясно провел пантеизм. Мне хочется, чтобы за обличения Толстовщины и Пашковщины взялся Амвросий Харьковский. Сей архипастырь обстоятельнее разобрал бы и показал бы безумие их и насмерть поразил бы их. Речь его о том, что наша русская, православная интеллигенция есть развращающий русский народ элемент – истина, аксиома. Честь и слава ему, что он первый публично и громко объявил об этом.

Та ряса, в которую Вы облачили меня в феврале 1884 г., уже слишком обветшала: нет ли такой у Вас, которая не годится для Архиерея, а только для протоиерея».

29-го числа получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Сергиева Посада.

Из Петербурга писал от 25-го числа Член Учебного Комитета, протоиерей И. Я. Образцов, в ответ на мое письмо от 21-го числа:

«Мне очень совестно, что Вы извиняетесь пред мною в том, что долго не благодарили меня за труд прочтения записок вашего о. ректора. Это труд небольшой, да вовсе и не неприятный: о. протоиерей Соколов говорил дело и весьма дельно; я читал его «записки» даже с удовольствием. Это удовольствие усиливалось еще больше тем, что я в этом случае исполнял ваше поручение, видел в том ваше ко мне доверие. Я так глубоко чту Ваше Преосвященство, что готов и всегда исполнить, чтобы Вы мне ни поручили, о чем бы ни просили, если только это в моих силах и средствах.

Что было нужно и можно сделать по «запискам» вашего о. ректора, я сделал. Нужды в них для меня больше не предвидится. Я их уже и переслал бы Вам, но думал было сам поехать в Тверь денька на 2–3 и потому не отсылал. Теперь вижу, что думы мои не исполнятся, ехать нельзя и потому не замедлю переслать «записки», если не будет хорошего случая, то уже по почте. Или не поедет ли кто сюда от вас – верный и надежный человек? Прикажите ему зайти ко мне, и я, разумеется, хорошо запечатав, вручу ему пакет для доставления Вашему Преосвященству. Во всяком случае можете быть уверены, что все до единой строчки в целости и сохранности. Кроме о. Парвова¹⁶³ никто этих записок не читал и не видал и все это у меня в секрете. Нечаеву мы с Ал. Ивановичем¹⁶⁴ не сочли нужным и говорить об этих записках: это значило бы только «дразнить гуся». Ал. Иванович сам признал, что Нечаев далеко не во всем прав: «новая метла» (это была первая его ревизия) мела очень усердно, не без намерения отличиться. Но сделанного уже не воротишь, а что можно было поправить, – поправлено. Остается вашему о. Ректору продолжать его нелегкое дело с усердием и ревностью, и следующая ревизия, я уверен, скажет о нем другое слово. Если будет у Вас В. К. Саблер, то Вы, конечно, и еще скажете ему словечко про ректора, и дело совсем поправится. Не заедет ли к Вам сам К. Петрович? Ha днях он был в Ярославле и, говорят, отправился вниз по Волге, предполагал быть в Саратове и еще где-то: Тверь ему по дороге. Отчего бы и не посетить Вас?»

Из Сергиева Посада от 27-го числа писал, в ответ на мое письмо от 16-го числа, профессор И.Н. Корсунский: «Согласно вашему приказанию, имею долг препроводить к Вам при сем 15 листов переписанного мною из начала биографии святителя Филарета. Лично я буду иметь счастие объяснить Вам все подробности хода моих занятий этим делом и все препятствия, встреченные и встречаемые на пути сих занятий. Если Вы позволите, я приехал бы к Вам в пятницу, 2 августа, утром по прошлогоднему»

В тот же день, т. е. 29-го числа, приехал ко мне, по пути из Петербурга, преподаватель греческого языка и церковного пения в Кишиневской семинарии Авксентий Егоров. Стадницкий¹⁶⁵, очень умный и благонамеренный муж. Он совоспитанник по Кишиневской семинарии и искренний друг Самурьяна¹⁶⁶. Г. Стадницкий, пред поездкой в Петербург, был в Москве на «Миссионерском Съезде», и сообщил нам много интересных подробностей об этом Съезде. А. Е-ч, отличаясь скромностью и искренно-религиозным настроением, высказывал мысль о принятии со временем монашества. Этот любезный гость недолго оставался у меня: 31-го числа он уехал, оставивши во мне самое приятное впечатление.

2-го августа мой иностранный гость, г. Самурьян оставил мой гостеприимный кров и отправился в Варшаву к преосвященному Леонтию. Я снабдил его на путь и деньгами (50 р.) и разными книгами.

7-го числа приехал из Сергиева Посада профессор Московской академии И.Н. Корсунский, предпринявший, по моему приглашению, составление биографии, митрополита Московского Филарета. Присланное им заранее начало этого труда я внимательно прочитал и сделал несколько замечаний, которые почтенным автором признаны справедливыми.

И. Н-ч сообщил мне, что письма митрополита Филарета к митрополиту Исидору отданы этим последним на хранение в построенную им на своей родине (Тульской епархии) церковь, но оттуда они взяты преосвященным Тульским, архиепископом Никандром¹⁶⁷.

8-го числа получил письмо из Шуи от протоиерея Спасской церкви Михаила Васильевича Миловского¹⁶⁸. Он писал от 5-го числа: «Движимый чувствами глубочайшего уважения и искреннейшей сыновней преданности и любви к Вашему Высокопреосвященству, осмеливаюсь преподнести Вам экземпляр описания чествования меня гражданами гор. Шуи, по случаю исполнившегося 40-летия служения моего в священническом сане. Смею думать, что Вы, Ваше Высокопреосвященство, с свойственною Вам благосклонностью, примете сие малое приношение от смиренного старца-пастыря, благодарно памятствующего все знаки Вашего высокого, истинно-отеческого к нему внимания и благорасположения.

От о. Евлампия Правдина узнал я, что Вы недавно были тяжко больны. Усердно молю Великого Архиерея, прошедшего небеса, дабы Он уврачевал вполне все недуги и болезни Ваши и даровал Вам еще многие и многие лета добре подвизаться для блага св. Его Церкви. В Вас, как и в двух других знаменитых архипастырях Русской церкви – митрополите Исидоре и Херсонском архиепископе Сергии¹⁶⁹, принявших епископство от преподобных рук митрополита Филарета, видимо обитает дух этого великого всероссийского святителя. Все Вы трое – уже остальные из стаи славной филаретовских орлов, и тем дороже, тем ценнее Вы для каждого истинного сына православной Русской церкви».

На это любезное письмо я отвечал 13-го числа:

«Искренно благодарю Вас за присланный мне экземпляр Описания чествования Вашего в день исполнившегося 40-летия служения Вашего в священном сане. Вполне разделяю выраженные вашими добрыми прихожанами по сему случаю чувства радости и одобряю слова приветствия вашей братии и сослужителей алтаря Господня.

С живым интересом прочитал я присланную Вами брошюру; особенно поучительною показалась мне ваша откровенная исповедь пред своею паствою.»

9-го числа писал я в Петербург А.В. Гаврилову:

«Вы спрашивали: что я делаю теперь? Совершивши кратковременную, но очень трудную, по причине жаров и пыли, поездку по епархии, я возвратился в Тверь 8-го июля крайне утомленным, а между тем, с первого же дня по возвращении, должен был расплачиваться за семидневную прогулку усиленными занятиями по рассмотрению накопившихся в мое отсутствие бумаг и консисторских дел, не говорю уже о толпе просителей.

Затем, со второй половины июля стали являться ко мне с разных сторон гости, старые и новые знакомые, и это продолжалось до 7-го сего августа, так что, если бы Вы рассудили пожаловать ко мне в это время, Вы непременно встретили бы у меня какого-либо гостя; а это было бы и для Вас, и для меня не особенно приятно. Я люблю беседовать с Вами наедине. Не расположитесь ли, любезнейший, посетить меня в конце текущего месяца: я душевно был бы рад. К 21-му числу обещал приехать ко мне мой добрый земляк, Владимирский¹⁷⁰ о. протоиерей А. Н. Соколов праздновать 50-летний юбилей своей службы; а Вы не пожалуете ли к 30-му числу?

В газетах удостоверительно пишут об открытии в Вильне духовной академии: в какой мере, скажите мне, можно доверять этой газетной вести? Этот вопрос давно меня занимает. Если бы действительно этот факт совершился, я, быть может, решился бы отказать в это учебное заведение свою, как Вам известно, немалочисленную и немалоценную библиотеку.»

В тот же день был у меня Александр Петр. Μай, служащий при одном из благотворительных обществ в Петербурге. Ему поручено распространение, в пользу этого общества, царских портретов и картины крушения царского поезда 17-го октября 1888 г. Я приобрел один экземпляр портретов и картины и внес 10 руб.

Из разговора с г. Маем я узнал, что он сводный брат проживающим в Москве сестрам Лазаревым-Станищевым, пользующимся от меня ежемесячным пособием. При этом Май сообщил мне, что после брата Лазаревых¹⁷¹ Николая Семеныча остались пять сыновей, получивших солидное образование и состоящих в Петербурге на службе. Из них один получает содержания в год 12 000 рублей; другой – 9 000 и прочие в этом же роде, но ни один из них не оказывает никакой помощи родным теткам – старухам сиротам. Таковы родственные чувства в нашем дворянском, аристократическом кругу!

11-го числа писал я в Витебск протоиерею Волкову, в ответ на его письмо от 21/25 июля:

«Сегодня, 11-го августа, если не ошибаюсь, день Вашего ангела; примите от меня усердное поздравление с этим знаменательным для Вас днем. По благости Божией, да умножатся еще и еще таковые дни в вашей жизни.

Если ваше здоровье дозволяет Вам предпринять путешествие до Твери, то не отлагайте надолго исполнение этого предприятия. Путевые издержки ваши будут покрыты, да, может быть, найдется и лишняя ряса для Вас.

Итак, да благословит Господь ваш путь! Но прошу предварить меня извещением о дне вашего приезда в Тверь.

До свидания».

12-го числа получено было мною письмо из Сергиева Посада.

Писал Ректор Московской духовной академии, Архимандрит Антоний¹⁷²:

«Спешу принести Вашему Высокопреосвященству нижайшую благодарность за литературный, столь ценный для меня, подарок, а также и за согласие срисовать с Вас более точный портрет для нашей актовой залы. Имеющийся у нас портрет высылаем завтра же».

15-го числа получено было мною письмо из Петербурга от протоиер. А. Н. Соколова; от. протоиерей от 14 ч. писал мне:

«Желал бы я, что и высказывал Вам, день пятидесятилетия моей службы (21 августа) провести в Твери, где я начал службу. Позволяю себе надеяться, что у доброго Архипастыря Тверского и родича найду приют и привет. Из Твери предполагаю ехать далее, ежели позволит здоровье. Думаю выехать в понедельник, 19 августа, с почтовым поездом».

На другой же день, 16-го числа, я отвечал, что с полным усердием готов принять почтенного юбиляра.

17-го числа писал я в Бухарест недавнему гостю моему Г. П. Самурьяну.

«Посылаю Вам при сем дубликат квитанции на получение посланного из Москвы ящика с книгами. О получении посылки прошу уведомить меня.

Искренно благодарю Вас за посещение. Ваше пребывание у меня и откровенные со мною беседы оставили во мне весьма приятное воспоминание. Благополучно ли совершили Вы свое путешествие от Твери до Бухареста?»

18-го числа получил два письма из Петербурга: от Управляющего Канцелярией Св. Синода, Вл. Карл. Саблера и от протоиерея А.Н. Соколова.

Вот что писал от 17-го числа г. Саблер:

«На возвратном пути из Москвы, я имел твердое намерение заехать к Вам, но, к величайшему сожалению, обстоятельства сложились иначе, чем я предполагал. Константин Петрович приехал в Москву 14-го августа, и 15-го мы выехали, при чем в виду некоторых совершенно неотложных дел я был вынужден спешить возвращением в Петербург и потому не мог посетить Вас. Но эта помеха только отсрочила мой приезд. Не был в августе – буду в сентябре, хотя бы пришлось ехать исключительно только в Тверь. Итак, до свидания».

Протоиерей Александр Николаевич от 16-го числа писал:

«Простите, что не даю Вам покоя. Я буду просить Вашего благословения и дозволения 21 августа служить литургию в соборе. Очень буду утешен, ежели помолятся со мною немногие, помнящие меня.»

20-го числа утром приехал из Петербурга жданный и вожделенный гость, о. протоиерей Александр Николаевич Соколов, мой близкий земляк и сверстник почти по летам (одним или двумя годами старше меня). Он родился в селе Кохме, Шуйского уезда, верстах в 15-ти от села Гориц – моей родины. В одно время учились мы в Шуйском духовном училище, но он курсом шел впереди меня. В 1837 году из Владимирской семинарии поступил он в С. Петербургскую духовную академию и, по окончании здесь в 1841 году курса с званием магистра, назначен был 21-го августа преподавателем в Тверскую семинарию и вскоре затем получил священническое место при кафедральном соборе; чрез 4 года перемещен был в Петербург.

Так как Александр Николаевич в Твери начал свою учебно-духовную службу, то он и рассудил в Твери отпраздновать пятидесятилетний юбилей своей службы.

Я предоставил своему любезному гостю совершить торжественное служение в Кафедральном соборе, где он начал свое служение в сане иерея.

С вечера, в 6 часов была всенощная в моей крестовой Трехсвятительской церкви; служба правилась Благоверному Князю Михаилу Тверскому, коего св. мощи почивают в Кафедральном соборе. О. протоиерей выходил на величание с моею домовою братией.

21-го числа юбиляр, в моей карете, отправился к 10-ти часам в Кафедральный собор для совершения литургии, в которой участвовали соборные священники. К концу литургии я приехал в собор, для участия в молитве за юбиляра. Мною отправлен был соборне благодарственный молебен, с провозглашением многолетия и юбиляру. По окончании молебна, кафедральный протоиерей Г.П. Первухин¹⁷³, – ученик юбиляра по семинарии, приветствовал его речью и благословил от Собора иконою благоверного Князя Михаила Тверского.

Растроганный до слез юбиляр, приняв и облобызав поднесенную икону, отвечал на приветствие о. Первухина в следующих выражениях:

«Благодарю Бога, что Он, Милосердный, дал мне видеть и испытать эту радость, настоящий день, – день 50-ти летия моей службы, – быть в городе, в котором я начал мою службу, и помолиться в том храме, в котором я посвящен был в священника и в котором начал свое служение. Служение мое здесь было непродолжительное, но оставило приятное воспоминание о первых годах моей службы, тем более что я пользовался любовью моих сослуживцев и по собору и по семинарии, которые и проводили меня из Твери на новую службу с молитвами и искренними добропожеланиями. Из сослуживцев моих как по собору, так и по семинарии, я теперь не нашел никого в живых. Был вчера на кладбище и нашел на памятниках имена некоторых из них и горячо помолился об их упокоении.

Для меня дорого, и особенно дорого, что в настоящее время архипастырем Тверской паствы преосвященнейший Савва, которого я знал почти с детских лет (мне было 10 лет, а ему 8), – с 1827-го года, которого любовью я всегда пользовался, который и теперь – в знаменательный для меня день принял меня с любовью и устроил настоящий праздник. Надеюсь, что он не оставит меня своими молитвами и своею любовью и в настоящее время моей службы и моей жизни.

Благодарю Вас, отцы и братия, за вашу любовь и сочувствие, которые вы высказали мне в настоящий день, и за праздник, которым вы почтили меня на склоне моей жизни. Молю Бога, чтобы Он и всем вам дал эту радость испытать, как я испытал теперь здесь».

По возвращении из собора, мною предложена была в честь почтенного юбиляра, для некоторых избранных лиц, праздничная трапеза с обычными в таких случаях тостами¹⁷⁴

На память о праздновании своего юбилее в Твери о. протоиерей оставил процентный билет в 100 р., в пользу Попечительства о бедных духовного звания. Мой добрый гость-юбиляр хотел провести у меня еще несколько дней, но полученная из Петербурга телеграмма о внезапной кончине его духовного сына, сенатора Николая Оттовича Тизенгаузена¹⁷⁵, заставила его немедленно оставить Тверь и поспешить в Петербург.

Вечером 22-го числа приехал из Витебска кафедральный протоиерей Василий Иванович Волков и гостил у меня до 29-го числа. С ним так много было говорено о разных предметах и особенно о витебских церковных делах, что я, не полагаясь на свою память, поручил своему собеседнику записать и прислать мне записку о предметах наших бесед. Прощаясь с ним, я вручил ему на путевые издержки 100 р., подарил шелковую рясу и наградил книгами и брошюрами разного содержания.

23-го числа был у меня, по пути из Киева, заведывающий Киевским в Петербурге подворьем, архимандрит Иаков – земляк протоиерея Волкова (из Черниговской епархии). Он, передавая мне поклон от Киевского Митрополита Платона, сообщил, между прочим, что Владыка хотел вручить ему какую-то сумму, для передачи мне, вероятно, на епархиальные и училищные потребности, но он уклонился от этого поручения, из опасения потерять дорогой эту сумму. Очень жаль!

24-го числа получил письмо из Петербурга от гостя своего – юбиляра. Он пишет:

«Смерть Николая Оттовича была внезапная. В пятом (20 августа) часу он гулял. С ним недалеко от Знаменской церкви сделалось дурно. Поднят был на улице и отвезен в приемный покой Александровской части. Доктор там нашел его умершим. Дали знать родным, которые распорядились там его положить в гроб (металлический) и в гробе на погребальных дрогах он привезен был в свою квартиру. Родные в великой скорби. Я дал им знать о моем приезде, и жена брата его вдова Ольга Петровна тотчас же пришла ко мне и все рассказала. Родные все рады были, что я приехал. Вчера служил панихиду, сегодня служу и отпеваю его в Новодевичьем монастыре. Покойный оставил духовное завещание.

Доехал благополучно, хотя не без приключений. Пред станцией Бологое товарный поезд загородил оба пути. Один вагон с арбузами сошел с рельсов и был разбит. Семь часов мы ожидали, пока расчистят один путь. Приехал в Петербург в 5-м часу.

Еще приношу Вам глубокую благодарность за все. Чествование меня в Твери останется навсегда самым приятным воспоминанием в моей жизни. Сослуживцы мои без меня вместе с благочинным устроили праздничную службу – спасибо им!»

2-го сентября прибыл из Петербурга для ревизии учебных заведений, Министр народного просвещения, Граф Иван Давыдович Делянов. С ним дорогою, кажется, на станции «Любань», случилась большая неприятность. Ночью, при недостаточном освещении станции, сходя по лестнице с платформы, он оступился, упал и разбил себе лицо.

С Министром приехали: Член его Совета Ив. Петр. Хрущов¹⁷⁶, мне знакомый по Петербургу, и Окружной инспектор.

К этому дню явился в Тверь и попечитель Московского учебного округа, граф Павел Алексеевич Капнист¹⁷⁷ с окружным Инспектором. В 7 часов у Губернатора был обед, а после обеда у меня вечерний чай и десерт для приезжих гостей.

В беседе со мною Граф Иван Давыдович жаловался, между прочим, на покойного архиепископа Херсонского Никанора за его неосновательный донос на Ректора Новороссийского (в Одессе) Университета по поводу неприглашения будто бы его па служение в Университетскую церковь в день храмового праздника. Граф выражал также неудовольствие на архиепископа Харьковского Амвросия за его публичные в Петербурге речи, о которых было говорено выше.

5-го числа получил из Петербурга от Члена Учебного Комитета, протоиерея И. Я. Образцова письмо следующего содержания:

«Тяжело мне писать Вам это письмо, но не могу не писать. Дело идет о назначении Смотрителя в Новоторжское духовное училище. Едва только Константин Петрович получил Ваше представление на эту должность г. Панова¹⁷⁸, как потребовал к себе (это было в прошлый вторник) Правителя дел нашего Комитета, г. Добрякова, ознакомил его с вашим представлением и приказал назначить на эту должность Инспектора Томской семинарии, некоего Голубева, отлично ему, Константину Петровичу, рекомендованного и давно уже просящегося из Сибири. «Прошу Вас, прибавил Константин Петрович, завтра же (среда – комитетский день) изготовить журнал о Голубеве и представить мне на утверждение. Я желаю решить это дело до моего отъезда». Когда это дело в среду было доложено в вышепрописанном смысле, я вставил было мое слово на ваше представление, как прямо основанное на букве Устава о назначении Смотрителей духовных училищ: «отменить представление Преосвященного значит прямо его обидеть да едва ли и основательно, так как г. Панов не имеет за собою ничего предосудительного»... Согласны были со мною и мои собраты, но что же можно было сделать в виду такого категорического приказания прямого Начальника? Журнал составлен, подписан, утвержден, и Константин Петрович уже уехал в Крым. Быть может, Вами получена уже и бумага об этом назначении г. Голубева на должность Смотрителя Новоторжского училища.

Почему именно устранен г. Панов, право истинной причины не знаю. Ревизор Нечаев ничего против Панова не имел и не высказал, хотя особенно на его назначении и не настаивал. Вероятно, тут имело значение какое-то анонимное письмо, полученное из Торжка Константином Петровичем; в этом письме г. Панов описан очень нехорошим. Хотя анонимным письмам и не дают, конечно, веры, но они все-таки производят некоторое впечатление, что, вероятно, имело место и в данном случае. Почли за более безопасное устранить г. Панова. Такова уже, верно, воля Божия на то. А мне лично жаль, что так решилось это дело: за Панова и мне писали из Торжка, как человека очень желательного в должности смотрителя для всей училищной корпорации. Тяжело мне лично и то, что не уважено в этом деле представление Вашего Высокопреосвященства, но думаю, что это сделано не по недостатку уважения к Вам, а именно и только из-за того, что г. Панов так некрасиво очерчен в этом мерзком письме. Простите за такое неприятное для Вас сообщение, но я все же долгом своим почитал написать Вам об этом.

О. протоиерей Ал. Николаевич Соколов не нахвалится Вашим ласковым дружеским и отеческим приемом и теми почестями, какие Вы устроили ему в день его 50-летняго юбилее. Что делать? «Аще гонят вы во граде, бегайте в другой» ... Здесь помнят и празднуют чуть не каждый год свои юбилеи, а заслуг других не желают и не умеют ценить... Великое спасибо Вашему Высокопреосвященству от всех здешних чтителей, действительно досточтимого, о. протоиерее Ал. Ник. Соколова! Мы лично еще надеемся почествовать его в сентябре – день его золотой свадьбы».

В ответ на это писал я 22-го числа:

«Искренно благодарю Вас за сочувственное письмо ваше по поводу неутверждения моего представления на должность Смотрителя Новоторжского духовного училища моего земляка Панова. Но письмо ваше не очень меня огорчило.

О настоящем деле я рассуждаю так: 1. если назначенный на должность Смотрителя, вместо Панова, Голубев старше по службе Панова и во всех отношениях достойнее его, тут огорчаться не следует; 2. если же Панов устранен от назначения на Смотрительскую должность по какому-то анонимному извету, это обидно и противозаконно; 3. если наконец такое распоряжение допущено по личной ко мне неприязни со стороны вашего принципала, то это низко и недостойно высокопоставленной особы. Распространяться более об этом предмете не стоит.»

8-е число. Воскресенье. Праздник Рождества Пресвятые Богородицы.

В этот день, во исполнение определения Св. Синода от 21-го минувшего августа об учреждении по всей России епархиальных Комитетов по сбору пожертвований на пострадавших в нескольких губерниях от неурожая, – мною назначено было открытие, под моим председательством, Тверского Епархиального Комитета для принятия пожертвований в пользу пострадавших от неурожая.

По совершении мною в кафедральном соборе литургии и молебна при участии в последнем всего городского духовенства и в присутствии представителей всех ведомств и Тверских граждан, – все присутствовавшие в храме приглашены были к половине второго часа по полудни в мое архиерейское помещение.

Когда все собрались, я обратился к прибывшим с следующею речью:

«Досточтимое собрание!

Позвольте мне прежде всего изъяснить Вам, в кратких словах, повод и цель настоящего здесь собрания.

Высшее духовное Правительство наше Святейший всероссийский Синод, глубоко сочувствуя великому бедствию, постигшему, попущением Божиим, некоторые области нашего обширного Отечества, по случаю нынешнего там неурожая, и памятуя апостольскую заповедь: благотворения и общения не забывайте (Евр. 13:16), поспешило и само прийти на помощь бедствующим и к сему же призывает всех чад Российской Церкви.

В виду сего, Св. Синод рассудил предписать епархиальным архиереем, чтобы они учредили, под своим председательством, в епархиальных городах, из духовных и светских лиц особые Комитеты, для сбора от доброхотных дателей пожертвований, как денежных, так и вещественных, в пользу пострадавших от неурожая.

И вот, исполняя такое предписание Св. Синода, я обратился ныне к Вам, достолюбезные собратия и достопочтенные сограждане, с пастырским приглашением принять деятельное участие в исполнении возложенного на меня поручения, в уверенности, что Вы не откажетесь послужить, вместе со мною, доброму христианскому делу.

Итак, прежде всего покорнейше прошу Вас избрать из своей среды, в состав открываемого Комитета, семь лиц, в качестве членов оного и столько же к ним кандидатов».

Вслед за сим приступлено было к избранию членов. Комитета и их кандидатов, и когда это было исполнено, я продолжал:

«Окончивши одну формальную задачу нашего собрания, теперь приступим к разрешению другой, более важной и существенной задачи, т. е. к принесению посильных пожертвований в пользу бедствующих братий наших. Посильных, – говорю, – потому что достоинство христианской благотворительности определяется не столько количеством приношений, сколько добрым изволением и усердием, как учит св. апостол Павел. «Каждый, говорит он, уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением: ибо доброхотно дающего любит Бог». (2Кор.9:7).

Итак, приступим с благодушием и добрым изволением сердца к осуществлению этой святой задачи во имя Христово.

Господь же Иисус Христос, благоволивший принять две лепты вдовицы, благоволительно приемлет и нашу усердную жертву!»

Затем предложена была подписка пожертвований. – Подписка дала 856 рублей.

Так совершилось в Твери открытие Епархиального Комитета для сбора пожертвований в пользу пострадавших от неурожая.

10-го числа писал я профессору Московской академии И.Н. Корсунскому.

«Возвращаю Вам книжку и тетради, мною прочитанные. Прошу обратить внимание на сделанные мною замечания, но отнюдь не стесняйтесь ими. От всего сердца желаю Вам с успехом продолжать начатое Вами благое дело, (т. е. биографию митрополита Филарета)».

12-го числа послано мною письмо в Петербург А.В. Гаврилову:

«Еще раз мелькнул было луч надежды на свидание с вашим Генералом, но, увы! снова исчез и, кажется, уже безвозвратно. Его Превосходительство от 17-го августа изволил писать мне: «не был в августе – буду в сентябре, хотя бы пришлось ехать исключительно только в Тверь. Итак, до свидания». Но вот и сентябрь почти уже в половине, а о моем почтенном госте ни слуху, ни духу. А между тем слышу и по газетам вижу, что он улетел на теплые моря, под голубое, южное небо.

Теперь мне остается ожидать только Вас: авось Вы не обманете моего ожидания. Но на всякий случай предваряю Вас, что я на сих днях выезжаю на короткое время из Твери, для освящения храма. Утром, 13-го числа, отправлюсь, а 16-го возвращусь».

13-го числа, в 9 часов утра отправился на пароходе по Волге, с Экономом архиерейского дома и прочею свитою, в сельцо Кузнецово, Корчевского уезда, для освящения новопостроенного здесь храма.

На половине пути мне показано было на пароходе печатное приложение к № 251 газеты «Русский Листок» с прискорбным известием о кончине В. Княгини Александры Георгиевны, последовавшей 12-го сентября в З.30 часа по полуночи, в селе Ильинском – имении В. Князя Сергия Александровича.

В 3 часа по полудни пароход остановился у пристани вблизи Кузнецова. Здесь ожидали меня Корчевский Исправник, Сучковский помещик Князь Гр. Гр. Гагарин, и немало простого народа. Мне подана была карета, и я отправился в Кузнецово, где встретили меня строители храма и служащие при Кузнецовском заводе.

Завод, на котором приготовляются в больших размерах фарфоровые и фаянсовые изделия, принадлежит потомственному почетному гражданину, Рижскому 1-й гильдии купцу Матвею Исидоровичу Кузнецову. Служащих и работающих на этом заводе более 1000 душ, постоянно тут живущих, и сверх сего несколько сот приходящих с разных сторон. Между ними до 400 раскольников разных сект. Кузнецово до настоящего времени состояло в приходе села Сучков, отстоящего от него в трех верстах. В виду такого расстояния и других неудобств, православные рабочие Кузнецовского завода пожелали иметь свою Церковь и особый причт. То и другое им было разрешено. К осуществлению благой мысли относительно построения храма и обеспечения причта споспешествовал, нарезкой узаконенной пропорции земли, владелец завода г. Кузнецов, хотя он сам и не принадлежит к православию. – Строители храма пожелали освятить сооруженный ими обширный деревянный храм во имя Благоверного В. Князя Александра Невского, имея при сем в виду сохранить в потомстве своем память о чудесном событии 17-го октября 1888 года. Освящение назначено было на 15-е число сентября, в воскресенье.

В день приезда моего в Кузнецово, накануне праздника Воздвижения Креста Господня, я приказал совершить всенощную службу в своей квартире сопровождавшему меня Эконому, протоиерею П. Покровскому¹⁷⁹. Пели мои певчие; за службою не мало было молящихся из служащих и работающих на заводе.

14-е число. Праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня. Литургию слушал в церкви села Сучков. После литургии посетил дом священника Дюкова и благословил больную его жену. Тут предложен был мне чай. Затем отправился в поместье Князя Григория Григорьевича Гагарина, отстоящее верстах в двух от села. Здесь приготовлен был, по случаю постного праздника, грибной обед. Прием мне сделан был самый радушный. После обеда имел со всем семейством прогулку в обширном парке, расположенном на берегу Волги. Погода на этот раз была самая благоприятная.

На обратном пути из Сучков я осмотрел храм, приготовленный к освящению. – В 6 часов в этом храме началось всенощное бдение, на котором я выходил на литию и величание и помазывал елеем молящихся в храме.

15-е число. Воскресенье. В 9 часов, прибывши в церковь и по облачении, я вступил в алтарь и приступил, по церковному чиноположению, к освящению храма. Затем последовала литургия, на которой совершена диаконская хиротония. После причастного стиха произнесено было приходским села Сучков священником приличное торжеству поучение. По окончании литургии, по разоблачении, я вышел в мантии на амвон и осенивши всех присутствовавших в храме, строителей храма благословил иконою благоверного В. Князя Михаила Тверского; при чем обратился к ним с следующею речью:

«Приветствую вас, православные братия христиане, с благоуспешным окончанием предпринятого вами истинно доброго и богоугодного дела. Понимаю вашу духовную радость при виде сего обширного, благоустроенного и ныне, чрез меня, смиренного, благодатью всесвятого Духа освященного храма. Как пастырь ваш, сердечно разделяю с вами эту святую радость и молю Господа, да утвердит Он, Всесильный, всех вас в правоверии и благочестии, да благословит вас, поревновавших о создании и украшении сего храма, всяким благословением, небесным и земным, и да споспешествует вам в ваших честных трудах и полезных занятиях.

Но ваш, ныне освященный в честь и славу св. благоверного В. Князя Александра Невского храм имеет ту еще особенность, что он служит для вас и будет служить для ваших потомков вековым памятником ваших патриотических и верноподданнических чувств: ибо он сооружен вами в память дивного сохранения драгоценной жизни Благочестивейшего Государя и Его Августейшего Семейства в 17-й день октября 1888 года.

Я радуюсь и благодарю Господа, что мне даровано послужить освящению сего священно-патриотического памятника. На память сего, для меня утешительного, события, вручаю вам, для вашего храма, это святое изображение благоверного Князя Михаила Ярославича Тверского, небесного защитника и покровителя нашей Тверской страны и присного сродника по плоти Благоверному В. Князю Александру Невскому.

Да пребывает же отныне над вами и над присными вам благословение Божие и благодатное осенение святых благоверных В. Князей Александра Невского и Михаила Тверского»¹⁸⁰

Когда я, благословивши народ, приехал в свою квартиру, здесь были уже, в обширной зале, накрыты и сервированы столы для праздничной трапезы. На торжество освящения храма собралось не мало гостей из Москвы и из уездного города Корчевы. Сам хозяин завода М. И. Кузнецов не приехал, за отлучкою из Москвы по своим делам в Харьков, где у него такой же имеется завод, но он прислал вместо себя двух сыновей своих. С ними приехал главноуправляющий заводами Петр Иван. Онуфриев – (из мещан) молодой человек, неполучивший высокого школьного образования, но весьма даровитый и развитой; бывал даже заграницею.

После обеда, немного отдохнувши и погулявши по саду, я осмотрел в особом здании, большую залу, наполненную бесчисленным множеством образцов разнообразных фарфоровых и фаянсовых изделий.

Вечер провел я в приятной и интересной беседе с помянутым П.И. Онуфриевым и сыновьями Кузнецова. При этом я наградил их своими изданиями и фотографическими портретами; с ними же послал я свой портрет и М.И. Кузнецову, который, получив от меня этот дар, благодарил телеграммою от 21-го числа следующего содержания:

«Только что приехав из Харькова, я узнал, что Вы благоволили лично освятить храм, сооруженный на моей фабрике. Приношу Вашему Высокопреосвященству глубокую благодарность за подъятый Вами труд освящения храма, – также за присланный мне подарок – портрет. Прошу Ваше Высокопреосвященство и на будущее время не оставить вашим посещением нового храма».

16-е число. Утром получил из Твери от преосвященного Викария, епископа Гавриила телеграмму такого содержания:

«Губернатор сообщил: 16 сентября, 3 часа дня, прибудет тело Великой Княгини Александры Георгиевны; панихида на станции должна быть».

Мне следовало бы, конечно, быть при встрече тела почившей Великой Княгини в Твери, тем более, что тело сопровождал сам Государь и почти вся Царская фамилия, но как я ни думал, ни соображал, как бы к назначенному часу поспеть в Тверь за 70 или более верст, ничего не мог придумать, и потому дал знать Преосвященному телеграммою же (на фабрике имеется телеграфная станция), чтобы он сделал надлежащие распоряжения при настоящем случае. Между тем, я сел в 9½ часов на пароход и прибыл в 4½ часа пополудни в Тверь. Подъезжая к своему дому, я встречал возвращавшихся со станции городских властей после встречи и провождения тела В. Княгини.

По возвращении домой, я нашел у себя письмо из Бежецка; от 14-го писал мне соборный протоиерей Алексий Соловьев:

«Милостивейшему нашему Архипастырю и Отцу обязанностью считаю донести, что совершенное по Вашему Архипастырскому благословению Сумелийским о. Архимандритом Герасимом Богослужение произвело на наш народ впечатление благотворное. У многих видны были на глазах слезы, вероятно возбуждавшиеся от движения чувств при мысли и наглядности, как великое имя Всевышнего нашего Бога славится во всех народах и разными наречиями. К принесенной Святыне народ во множестве притекает с верою и особенным благоговением. Почти всеми чувствуется, что в городе пашем какой-то особенный праздник. С своей стороны я искренно благодарю Господа за оживление веры в народе посетившею нас Святынею и за проявление сей веры в таковом усердии к Ней и живом благоговении».

В объяснение содержания этого письма помещается здесь «Воззвание» архимандрита Герасима, где кратко изложена история Сумелийского монастыря и описана хранящаяся в нем Святыня.

Вот это Воззвание.

«Близ города Трапезунда, в Малой Азии, на горе Сумела, находится священный патриархальный и ставропигиальный монастырь Успения Пресвятыя Богородицы, владеющий одним из трех образов Пресвятыя Богородицы Одигитрия, написанных св. Апостолом и Евангелистом Лукою.Сумелийский монастырь есть один из древнейших монастырей не только в Трапезундском крае, но и во всем христианском мире. По свидетельству истории, он основан в 380 году после Р. X. во время царствования Византийского Императора Феодосия Великого, расширился в царствование Императора Юстиниана и был оплотом православия во времена иконоборства. В первых годах своего существования он оказал многосторонние услуги в распространении христианства между соседними народами и покровительствовал христианам, страдавшим от варварских нападений Персов и других национальностей. Во время Турецкого владычества поддерживал христианство и был рассадником христианского просвещения, дав в свое время св. церкви многих учителей и архиереев, замечательных своею популярностью, и многих, отпадших от христианства, возвратил ко св. церкви Христовой.

Кроме глубокой своей древности и высокого просветительного значения, Сумелийский монастырь до сих пор хранит древнейшую христианскую святыню: Частицы Честного Животворящего Креста Господня, подаренные монастырю при грамоте Императором Алексеем Комниным, часть мощей св. Варнавы и Софрония Афинян – устроителей монастыря, и мощей многих других святых угодников Божиих.

В последнее время, вследствие обнищания края, Сумелийский монастырь, не имея никаких доходов на месте, вынужден обратиться к христолюбивым благотворителям в России с просьбою о пожертвовании на самые необходимые нужды монастыря: на возобновление древних монастырских построек и на содержание училищ этих единственных рассадников христианского просвещения в Трапезундском крае.

Сочувствуя бедственному состоянию обители, Всероссийский Святейший Синод, со Всемилостивейшего соизволения Его Императорского Величества Благочестивейшего Государя Императора Александра Александровича, разрешил настоятелю означенного монастыря Архимандриту Герасиму с Иеромонахом Гервасио прибыть в Россию для испрошения сбора доброхотных даяний.

В настоящее время Архимандрит Герасим привез с собою: руку святого Варнавы Афинянина, руку святого мученика Прокопия Византийского, копию с иконы Пресвятой Богородицы Одигитрия, писанной Апостолом Лукою, и св. Крест».

28-е число. Суббота. В 4 часа пополудни неожиданно явился ко мне А. В. Гаврилов. Я был очень рад его посещению. Много говорили мы с ним о необходимости пересмотра Консисторского Устава. Между прочим, он упрекал меня за то, что я ничего не оглашаю в Епархиальных ведомостях о своей административной деятельности, как это делают другие архиереи и чрез это много· де выигрывают в глазах высших властей.

30-го числа получено было мною, с разных сторон, 9 писем. Писали: а) из Константинополя от 23-го числа писал Настоятель Посольской церкви, Архимандрит Арсений:

«Считаю своим священным долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с приближающимся праздником вашего тезоименитого святого Покровителя и молю Подателя всех благ Господа, да излиет на Вас обильно щедроты Свои.

В Царьграде я по-прежнему благодушествую, провождая лето в Буюкдере самым спокойным образом и вспоминая о лете прошедшего года, проведенном в родной Твери. Пришлось мне сделать и несколько поездок в город и на острова (Принцевы); скажу несколько слов о поездке на о. Халку, где был я на акте в богословской школе, который происходил по окончании экзаменов, 7-го июля. Патриарх не присутствовал по болезни, а место его занимал έπιτροπεΰων – митроп. Ираклийский Герман, были и Синодалы. Акт был в храме, где Ираклийский занял кафедру патриарха, а меня поместили по правую его сторону в седалище, занимаемое обыкновенно великим Логофетом. После пения Трисвятаго и потом стихир – послание Апостолов на проповедь, схоларх прочитал краткий отчет по школе и о результатах экзаменов; названы были имена оканчивающих курс, которым схоларх вручал диплом с лавровою веткой, и каждый с дипломом подходил к митр. Ираклийскому для получения благословения. По раздаче дипломов, которая была очень непродолжительна, потому что кончили курс всего четверо, схоларх прочитал им напутственную речь, и Ираклийский сказал несколько слов. В церкви при этом было много публики. Затем в общей столовой был обед, за которым подавали всем одно кушанье – мясное; при чем синодалы и меня просили подражать их примеру, но я удовольствовался тем рыбным, которое мне подавали.

Был я также у ех-патриарха Иерусалимского Никодима, который живет тоже на Халке в монастыре; в своей беседе он не сказал ни одного доброго слова о своих соплеменниках – греках. Впрочем, его речь только подтвердила мои собственные наблюдения. Потом он был в посольстве и у меня и звал к себе на обед, поэтому опять я был у него с послом. Теперь, слышно, и он в числе кандидатов на здешний патриарший престол. О погребении умершего патриарха Дионисия¹⁸¹ стоило бы много сказать, но лучше при свидании, когда Бог приведет».

И б) из Кишинева от 27-го числа писал гостивший у меня в июле, вместе с Самурьяном, преподаватель семинарии Авксентий Егор. Стадницкий¹⁸²:

«Считаю долгом почтительнейше приветствовать Вас с днем Вашего Ангела. Усердно молю Господа Бога, да сохранит Он Ваше Высокопреосвященство на многия, многия лета для блага и преуспеяния святой православной Церкви и Боговрученной Вам паствы.

Вместе с этим приношу Вашему Высокопреосвященству искреннюю благодарность за то радушие, за то гостеприимство, которыми я пользовался в бытность мою у Вас. Пребывание мое у Вас останется памятным для меня во всю жизнь. Могу ли я забыть ваши истинно отеческое отношения ко мне и к моему другу? Ваше любвеобильное сердце невольно привлекает к себе; кто имел удовольствие хоть немного побеседовать с Вами, тот, я уверен, никогда не забудет Вас. Я же имел счастие внимать вашим беседам в течение двухдневного пребывания моего у Вас. Многому, многому я научился от Вас. Любовь к Церкви, к Отечеству и к науке, – вот что воодушевляло Вас в течение вашей почти полувековой деятельности... За это на Вас явлена милость Божия. – Прослужить полвека не только не с оскудением сил душевных и телесных, но с обилием, богатством и целостью их это знак явной милости Божией к Вам... Да будет же благословен Господь Бог, Который воздвигает подобных Вам мужей и хранит подобных Вам старцев – в образец, конечно, и поучение нам – новым поколениям!»

1-е октября. Праздник Покрова Пресвятые Богородицы и преподобного Саввы Вишерского – моего небесного патрона. Служил я в Крестовой церкви. После литургии и молебна обычный прием поздравителей. В этот же день, по примеру прежних годов, получено было мною, с разных сторон, немало телеграфических и письменных приветствий, а именно: 36 телеграмм и 18 писем.

Между прочим, поздравлял меня из Петербурга преосвященный Ионафан, архиепископ Ярославский, временно там находившийся, следующею телеграммою:

«Сердечно приветствую Ваше Высокопреосвященство днем Ангела: здравствуйте, благоденствуйте; думаю Вас навестить 3-го».

На это братское приветствие я отвечал на другой день в следующих словах:

«Сегодня выезжаю освящать храм. Очень сожалею, что не могу встретить Вас».

Из писем, мною полученных, помещаются здесь лишь некоторые. Так:

Писал из Петербурга от 30-го сентября А. В. Гаврилов:

«К сонму приветствующих Вас с днем Вашего тезоименитства причислите и меня. От чистого сердца желаю, чтобы еще многие годы приветствовали Вас с сим днем, ибо ваша опытность и уменье распознавать людей и времена делают Вас незаменимым па вашем месте».

От 29-го сентября писал из Сергиева Посада профессор Академии И.Н. Корсунский.

«Позвольте мне принести Вам искреннейшее приветствие со днем Вашего Ангела и пожелать Вам от всей души доброго здравия, долгоденствия и совершенного благополучия.

О. протоиерею Π. М. Волхонскому¹⁸³ я передал вашу книгу. Он приносит Вам глубочайшую благодарность и испрашивает ваших святых молитв и архипастырского благословения для себя. Не смотря на телесную немощь, оy с живым интересом сообщил мне много любопытных подробностей о Коломне и ее обитателях. План Коломны остался пока у него для дополнительных соображений и сообщений, которые он мне хотел передать по времени.

Я сейчас, за разными привходящими делами академическими и иными, еще не окончил последней части исследования о Московском периоде проповеднической деятельности Святителя Филарета. Как окончу, так и примусь за биографию его.

Вы изволили, конечно, читать в Московских Ведомостях (№ 265) о преобразовании нашего журнала. Все наставники привлечены к участию в нем. Я пока обещал лишь свое участие в переводной части и продолжение прежнего исследования о трудах Академии по переводу Св. Писания и Творений Св. Отцов, хотя вызываем был и на многое другое»

Из Москвы от 30-го сентября писал Секретарь Синодальной Конторы С. П. Славолюбов:

«Имею честь почтительнейше поздравить Ваше Высокопреосвященство с днем Вашего Ангела и усерднейше пожелать Вашему Высокопреосвященству милости Божией, доброго здоровья и душевного спокойствия.

В Москве, как видится, все по-прежнему и особенно выдающегося ничего нет. В начале сентября поволновались было из-за вопроса о голодающих, но с устройством двух Епархиальных Комитетов поуспокоились и ожидают, что выйдет из этих Комитетов. В одном письме Обер-прокурор писал, что выражения: «голодающих» нужно избегать, а употреблять: «пострадавших от неурожая». Светский начальник в Синодальной Конторе, что называется, из кожи лезет, чтобы сбор был успешен. К этому он побуждается сколько человеколюбием, столько же и письмами свыше, в которых есть выражения, очень для Москвы нелестные, как напр. будто бы о Москве сказано: спите прочее и почивайте, и что в Москве духовными делами заправляют фарисеи, более заботящиеся о своих десятинах нежели об общем благе. Весьма вероятно, что Москва в размере пожертвований не отстанет от Петербурга, но если в характере москвичей есть некоторая косность и медлительность, то где же старой Москве взять энергии и быстроты молодого Петербурга?»

2-го числа получено было мною еще 10 поздравительных писем с разных также сторон. Вот некоторые из них.

От 28-го сентября писал из Харькова протоиерей А.Г. Щелкунов¹⁸⁴:

«Я так много провинился пред Вами тем, что так долго не писал Вам! Но простите по обычному Вам милосердию, не отвратите лица своего от меня и приимите благосклонно поздравление с днем Вашего Ангела, приносимое от всепреданного Вам сердца моего. Да хранит Вас милосердый Господь на многая лета в нерушимом здравии, спокойствии и благоденствии!

Вы, конечно, уже знаете о смерти о. Симеона Иларионова, последовавшей 8 июля. Знаю, что в лице его Вы потеряли преданнейшего Вам человека, но пожалейте и о нас, лишившихся в нем достойнейшего собрата и опытнейшего сочлена Консистории. С той поры, как его не стало, мы испытываем чувство как бы сиротства: не на кого положиться, не с кем посоветоваться. Правда, он уже с год плоховал здоровьем и мало что делал, но все-таки в случаях важных не отказывал в своем разумном совете, а теперь... На место его назначен Владыкой нашим и уже утвержден Св. Синодом, в должности члена Консистории, священник Николай Мощенков, которого, как и меня, Вы же перевели в Харьков в Свято-Духовскую церковь, что на Конной, у нас, площади. До того же он был в Богодуховском уезде и состоял священником в имении Генеральши Мосоловой – Елисаветы Степановны, которая и теперь, живя в Харькове, в моем приходе, с особенною любовью вспоминает о Вас, Владыко, припоминая, как, при обозрении Вами епархии, Вы удостаивали дом ее своим посещением, и как для Вас устраиваема была рыбная ловля в ее имении. – Сколько мне помнится Вы, за бытность Вашу у нас, перевели из сел в Харьков только двух священников – пишущего сии строки и, сейчас сказанного, Мощенкова, и вот оба они, но уже другим Архипастырем, назначены членами Консистории. Итак, не лесть Вам говорят и пишут, когда называют Вас Архипастырем мудрым и прозорливым; в сих о Вас словах – лишь правда, одна правда и ничего кроме правды. – По должности Ключаря заместил покойного о. Симеона соборный священник о. Тимофей Буткевич, магистр Московской Д. Академии. Он ваш ставленник, а еще прежде – во время академического курса был облагодетельствован Вами. Тяжко заболев, он проживал у какого-то родственника своего – иеромонаха Харьковского Покровского монастыря. Узнав о сем, Вы милостиво помогли ему в способах к излечению, а по выздоровлении его дали ему средства на отправку в Москву для продолжения учения. Теперь из него – прекрасный священник и пишущий человек. Мы с ним преподаем в Женской Гимназии, а потому ежедневно почти сталкиваемся, и он часто и с благодарностью вспоминает Вас, как своего благодетеля.

У нас строится новое здание для Консистории – грандиозное в три этажа, поставленное с правой стороны монастырских ворот при входе в них с улицы и по линии улицы. На постройку его Владыкою испрошено у Синода 79 т. К осени будущего года оно будет готово. А здание, в котором при Вас помещалась Консистория, разрушено до основания... Вы, конечно, знаете, что здание то – древний знаменитый коллегиум, в котором преподавали и из которого вышли многие знаменитые мужи.

В минувшее лето я ездил на Кавказ не лечиться, а чтоб отрешиться от городской сутолоки, подышать чистым воздухом и посмотреть на Божий мир. Как-то, по возвращении моем из Крыма, я писал Вам, что там в Крыму, омываемом Черным морем, слышен глас Господень на водах... А на Кавказе, Владыко, этот Господень глас слышен на горах... Что за горы и сколько их!!! И как могущественна Рука, воздвигнувшая такие громады! А посреди сих громад «по камням струится Терек, плещет мутный вал» ... но уже злой чеченец не ползет на берег и не точит свой кинжал, как было во времена поэта, воспевшего Кавказ с его горами, реками и жителями. Теперь все тихо, мирно... и там, где еще в не так далеком прошлом легли костьми сотни тысяч людей здоровых, десятки тысяч больных находят врачевания своим недугам в целебных источниках Пятигорска, Железноводска, Ессентуков, Кисловодска. В сем последнем есть знаменитый источник «Нарзан», на который без удивления смотреть нельзя. Это бассейн, обделанный в форме неправильного шестиугольника, окружностью, полагаю, аршин 10, а глубиною 7 арш. Вода его (щелочная) чистая, как кристалл, температурой в 13° Р., бурлит, кипит, шипит, точь-в-точь как это бывает в стакане при соединении растворов соды и кислоты, и так с незапамятных времен!.. Прожив в Кисловодске 16 дней, я каждый день по два раза ходил смотреть на чудный Нарзан и не мог вдоволь насмотреться на этот дивный дар Творца природы. Почему бы, Владыко, и Вам не предоставить себе удовольствия побывать там, посмотреть и полюбоваться, а если есть надобность, то и попользоваться. Нужен ли Вам провожатый? Вот я весь к услугам вашим. А чтоб Вам недаром уж собираться, то можно бы побывать и в Крыму: ведь из Крыма на Кавказ сообщение удобное морем. Таким образом в одну поездку Вы налюбовались бы и морями, и горами... а каким воздухом надышались бы! Если же бы Вам и на такой путь понадобился провожатый, то, повторяю, я сочту за счастье послужить Вам».

На письмо это я отвечал 12-го октября:

«Искренно благодарю Вас за память о дне моего Ангела и за благие при сем пожелания.

Я думал, что со смертью доброго и преданного мне о. протоиерее С. А. Иларионова иссяк для меня источник сведений о бывшей моей Харьковской пастве; но вот я вижу, что открывается, или, точнее, продолжает струиться другой мне также знакомый и приятный источник. Продолжайте же, продолжайте, достолюбезный о. протоиерей, писать и сообщать мне сведения о состоянии Харьковской паствы, о которой я сохраняю самую добрую память. А из письма вашего с утешением вижу, что и я не всеми еще забыт в Харькове. Прошу передать мою сердечную благодарность Ее Превосходительству Елисавете Степановне Мосоловой за ее добрую о мне память. Не забыл и я о их гостеприимстве и о ловле в их пруде огромных карасей, из которых был приготовлен для нас с покойным о. Иларионовым прекрасный завтрак. О. Тим. Буткевичу передайте мою благодарность за приветственную телеграмму. Скажите ему, что я душевно радуюсь, что он занимает среди Вас положение, достойное его талантов.

Благодарю Вас за приглашенье на Кавказ и в Крым и за готовность вашу сопутствовать мне. Рад бы лететь на горы и на моря, но крыльев легких не имею. Притом, на раменах моих лежит слишком тяжелое бремя управления столь обширной епархией: дела год от года умножаются, а силы более и более оскудевают. Давно я питаю мысль и сердечное желание побывать в Воронеже и поклониться тамошним Святителям, из коих один (Свят. Митрофан)¹⁸⁵ мой соотчич, а другой (Св. Тихон)¹⁸⁶ бывший Ректор Тверской семинарии, но и туда никак не могу собраться.

Не удобнее ли Вам еще раз предпринять путешествие в Северную Столицу и мимоездом заглянуть в знакомую уже Вам Тверь, где для Вас широко будет отверста дверь».

Из Бухареста писал мне бывший мой гость Г.П. Самурьян:

«Ваше дорогое письмо, от 17-го августа 1891 г., имел счастье получить, равно как и ящик книг, подаренных мне Вами. За все прежнее и настоящее не нахожу слов благодарности, искреннейшей, вечной признательности, особенно же за прием, оказанный мне в Твери у Вас с 26-го июля по 2-е августа 1891 г.; последний я считаю счастливейшим временем в жизни.

Согласно вашему желанию, выраженному в помянутом письме, сообщаю здесь вкратце некоторые сведения о моем обратном возвращении из Твери в Букурешты – столицу королевства Румынии – место моей службы.

Из города Твери, древней столицы российских великих князей, ныне тоже не бесславной во многих отношениях, я выехал рано утром, около 7 часов, и прибыл в Москву – сердце России – ранее полудня, прочитавши во время этого пути, в вагоне, книгу, подаренную мне Вами и изданную на ваши средства, именно «Историю Шуйского дух. училища», соч. отца Правдина, с особенным интересом прочитал в этой книге сведения о 2-х смотрителях этого училища – Чуриловском¹⁸⁷ и Субботине¹⁸⁸.

В Царской Москве на этот раз пробыл весьма недолго – только до 7 часов вечера. Был в Кремлевских знаменитых соборах: Успенском, Архангельском и Благовещенском.

Около 7 часов вечера я уже выехал из Москвы, взявши билет прямого сообщения до Варшавы, куда я прибыл к полудню, 4 августа.

В Варшаве, древней столице Польского Королевства, я пробыл до вечера 6-го августа. 5 августа, около 10 часов утра, был у Владыки Леонтия (Лебединского), архиепископа Холмско-Варшавского, у которого пробыл до 2-х часов пополудни, разговаривая о разных церковно-научных делах. Обедали вместе в 1 час дня в архиерейском доме. Передал Владыке поклон с вашей стороны, чему Владыка обрадовался, расспрашивал о Вас: о ваших занятиях, здоровье, вообще о житии-бытии в Твери. Владыка Леонтий, видимо, тяготится уже Варшавою: я сам был очевидцем некоторых неприятностей, которые пришлось перенести Владыке, что я объясняю иезуитизмом и польским духом, еще весьма сильными в Привислинском крае. 6 августа, в день Преображения Господня, Владыка служил обедню в Варшавском Троицком кафедральном соборе, в присутствии значительной русской знати, а после обедни много знати приглашено было ко Владыке «на чай», на что и я, недостойный, пономарский сын, приглашен был! Владыка рекомендовал меня всем и спросил меня: «каково варшавское в сравнении с тверским?» Я ответил: «ничего варшавское!». Владыка сказал тогда: «мы этим обижаемся; «ничего» значит «так себе», «посредственно»! Я, понявши свою ошибку, извинился, говоря, что я разумел вообще лучшее состояние православия в Твери, чем в Варшаве, что верно, а не то, что богослужение, совершенное Владыкою Леонтием, не так торжественно, как Ваше! Владыка тогда успокоил публику...

О Вас Владыка Леонтий вообще хорошо отзывался мне, говоря, что Вы – откровенный, добросердечный, несравненно лучше Одесского Владыки Сергия (Ляпидевского), никому (кроме Влад. Карл. Саблера) непишущего, никогда не снимавшегося, ничего хорошего не едящего и не пьющего, – что Вам еще не пора причислить Московского Митрополита Филарета (Дроздова) к лику святых!., (вероятно, намек на составляемое Вами полное жизнеописание великого Филарета, и на издание многих его творений Вами!), – что Вы были в этом году в Петрограде и просили советов у «синодалов» вообще и у Владыки Леонтия особенно, – что ваше мнение о лучшем знании французского языка покойным Ярославским архиепископом Леонидом (Краснопевковым), чем Владыкою Леонтием, не совсем точно (Владыка Леонтий выразился: «я говорю по-французски лучше всех русских архиереев», при чем намекал на вашу книгу «Воспоминания об Архиепископе Ярославском Леониде...), что Вы «опасный человек» (говорил, смеясь), записывая все, при чем рассказывал об этом, т. е., что Вы записываете, и К.П. Победоносцеву, в вашем присутствии, в Св. Синоде, – что в Твери несравненно легче управлять, чем в Варшаве, и этим намекал на свои административные способности, – что Вы дружите – странное дело – с владыкою Павлом (Лебедевым), архиепископом Казанским, недругом архиепископа Одесского Сергия, питомца, как и Вы, Московской духовной Академии, и рукоположенного во епископа, как и Вы, Филаретом, и этим выражал как бы нечто нехорошее о Вас!... Когда же я сказал, что Вы будете праздновать 25 января 1892 года 50-летний юбилей священства, то владыка Леонтий выразился: «Владыка Савва был священником в какой-то Владимирской деревне» ... Когда я возразил, что не в какой-то деревне, а при соборе древле-княжеского города Мурома, владыка Леонтий сказал: «экая важная штука!»

Вообще ценя высокие достоинства владыки Леонтия, в частностях я далеко несогласен с ним по многим вопросам, особенно же во взгляде его на Вас: он не оказал мне и девятой доли того приема, какой оказан Вами мне; я изучил отлично Вас и владыку Леонтия, и скажу Вам прямо, не льстя, что Вы стоите гораздо выше как по научной деятельности, так и по нравственным качествам, особенно по истинно христианской любви!

Когда я рассказал (слышанный от Вас) отзыв Московского митрополита Филарета: «архиепископ Варшавский Арсений¹⁸⁹ ополячился, пора ему на митрополию!» – владыка Леонтий сказал: «это и ко мне можно приложить; обо мне говорят, что я ополячился, пора бы и мне на митрополию, но что же делать-то, когда митрополит Киевский Платон не уходит на покой! Приглашал он меня к себе в коадъюторы, но на что мне нужно это без лавры?! В лавре-то и вся суть – 40 000 руб. дохода! В Киевской епархии – ужасные беспорядки, все запущено; там нужна железная рука, как моя; не дай Бог умереть мне в Варшаве! Без меня в Синоде ничего не делается, в Питере меня все знают, я там как дома, туда вот и следовало бы меня взять, да и зовут ежегодно в Синод, а в Москву, в 1882 году, я раз не «попал», так уж и не пойду! Московский Владыка Иоанникий (Руднев), во-первых, «туляк», он и моложе меня по летам и по учению¹⁹⁰, и по священству, епископству, архиепископству; его не любили ни в Киеве, ни в Питере, в Московские митрополиты «попал» не по избранию св. Синода, а по рекомендации сильных мира. Кто же еще кандидаты на Петроградскую митрополию? Павел, Казанский владыка! Да, он – достойный человек, да куда моложе меня, притом же он опасно болеет, страшно разжирел. После Павла – Палладий (Раев), Экзарх Грузии. Этот – «ни рыба, ни мясо», ужасно как просится в Синод для чести, а потом жалуется на множество работы, экой мудрец! Ах, Господи! Варшава раздражает мои нервы: здесь, в архиерейском доме, не могу спать от шума и треска; встаешь на кого посмотришь? вот на эту (указывая пальцем) богатую жидовку, чешущуюся против окон моего дома! Если бы скорее позвали бы в Синод! Жаль, что я завтра (т. е. 6 августа) не произнесу проповеди: вы увидели бы, что это лучше, чем в моих 3-х напечатанных томах! Довольно пустых разговоров! Как Богу угодно будет, так и поступлю, вы не предавайте этого разговора гласности, как «глупые письма» епископа Кирилла¹⁹¹ (Наумова) в «Русской Старине», а лучше всего простите, по христианской любви, и нижайше кланяйтесь владыкам: Савве Тверскому и Сергию Одесскому, которых, вижу, вы любите, рассказывая отличное, особенно о первом; вот вам дарю: и просфору, и икону Спасителя, и 3 книги, позвольте поцеловать вас! Ну, прощайте, с Богом, любезный иностранец!»

6 (18) августа, в 6 часов вечера, я выехал по Привислинской железной дороге прямо в гор. Одессу, куда и прибыл 8 (20) августа, утром. 9 (21) августа я отправился в Одесский архиерейский дом ко владыке Сергию, но там мне передали, что Владыка находится на даче «Дольники», в 8 верстах от города. Тогда я взял извозчика и отправился к Владыке. Он принял меня очень ласково, передал ему ваш поклон, чему очень обрадовался, расспрашивал много о Вас, и я подробно рассказывал обо всем; вместе обедали, но весьма скудно, без всякого пития. Особенно смеялся Владыка, когда за обедом я рассказал ему, как митрополит Филарет сделал замечание ректору Московской духовной академии, архимандриту Филарету¹⁹² «что это вы, отец ректор, даете молодым студентам – инокам птичьи имена!»¹⁹³, и как некие иноки ухитрились читать «почаще» вина, вместо «по чаше». Владыка рассказывал, что у Вас замечательная память, что Вы очень ласковы, гостеприимны, говорил, что Вы не должны пенять на него, если он, отправляясь в Питер, в Св. Синод, минует Тверь: причина тому единственно миновать родину – Тулу, где родственники «в конец разграбят», как это бывает с Киевским владыкою Платоном в Твери! Рассказывал владыка много нехорошего о покойном архиепископе Одесском Никаноре (Бровковиче † 27 декабря 1890 года), как администраторе, как церковном деятеле и как человеке вообще. На прощание владыка просил меня передать его нижайший Вам поклон и благодарность за добрую память. Вот все и об Одессе и владыке Сергии...

* * *

10 (22) августа 1891 г. я выехал, в 12 часов вечера, из Одессы на свою родину в местечко Бурдужаны. Бурдужаны против австрийского города Сочавы – древней столицы Молдавских князей и митрополитов. Здесь, среди лесов, я провел время с 15 авг. – 15 сент. купаясь в р. Сочаве, притоке р. Сереты;. с 15 сентября 1891 г., я уже здесь, в столице Румынии, и вступил уже снова к отправлению должности присяжн. переводчика славянских языков при министерстве иностранных дел...

Сегодня, 1 октября, память св. Саввы Вишерского, вашего Ангела: искреннейше поздравляю Вас, желая многих счастливых лет, для украшения Св. Церкви Православной и чести науки.

Прося ваших святых молитв, остаюсь навсегда признательнейшим и преданнейшим слугою Вашего Высокопреосвященства, Георгий Пасхалиич Самурьян.»

2-е число. В 2 часа пополудни выехал по железной дороге в г. Торжок, для совершения малого освящения храма. Прибывши туда в 5½ часов, я приказал начать в 6 часов благовест ко всенощной в Климентовской церкви, где на другой день предстояло освящение храма. За всенощной выходил на литию и величание. – В конце службы получил из Твери от Эконома архиерейского дома, протоиерея П. Покровского телеграмму с прискорбным известием о кончине Высокопреосвященного Платона, митрополита Киевского, последовавшей 1-го числа, вечером¹⁹⁴.

3-е число. В 9½ часов прибывши в церковь и облачившись, совершил водоосвящение и окропление церкви; затем прочитана была коленопреклонно одна молитва из чинопоследования полного освящения храма, совершаемого архиереем: «Господи Боже наш, иже тварь единым словом создавый». После сего обычный отпуск и многолетия. Затем начинается чтение часов и совершается литургия.

Освященная мною церковь благолепно возобновлена и украшена стенною живописью тщанием и усердием церковного старосты, 1-й гильдии купца Я. В. Штанковского.

После торжественной трапезы в доме храмоукрасителя, возвратившись домой (т. е. в Борисоглебский монастырь, где, по обыкновению, имел пребывание), я нашел две телеграммы из Твери: одну от преосвященного Гавриила, которою он просил разрешения служить по усопшем митрополите Платоне панихиду и отправить депутацию (в Киев) на погребение; другую от Эконома, протоиерея Покровского, которою он извещал о проезде мимо Твери преосвященного Ярославского Ионафана.

В 6 часов вечера слушал в своих покоях всенощную праздничную службу в честь святителей Гурия и Варсонофия, епископов Казанских.

4-го числа служил в Воскресенском женском монастыре заупокойную литургию о почившем Киевском митрополите.

Вечером возвратился в Тверь и нашел здесь письмо из Италии от В. К. Саблера; от 26-го сентября Вл. Карл, писал мне:

«После кратковременного пребывания в Италии собираюсь в обратный путь и надеюсь около 10-го октября посетить Вас. Из Москвы точнее сообщу о дне приезда.

Радуюсь предстоящему свиданию: о многом расскажу Вам.

Со вчерашнего дня я в монастыре Доминиканцев; утром подробно осмотрел их лицей, гимназию и приют.. Несмотря на борьбу с иезуитами, они сумели достигнуть· прекрасных результатов. Нельзя не подивиться их усердию.

И так до свидания».

9-го числа я обратился к Преосвященному Иринею¹⁹⁵, епископу Чигиринскому, Управляющему Киевскою епархией, с письмом за № 372, следующего содержания:

«Преосвященнейший Владыко,

Милостивый Архипастырь!

Из Твери, как отчизны почившего в Бозе Преосвященнейшего Платона, митрополита Киевского, надлежало быть особому представителю при его погребении. Но получив известие о блаженной кончине Святителя 3-го сего октября не в Твери, а в одном из уездных городов, где я был ради освящения храма, я не мог своевременно сделать распоряжение относительно отправления в Киев депутата.

Взамен депутации препровождаю при сем на имя Вашего Преосвященства коллективный адрес с выражением скорбных чувств Тверской паствы о вечной разлуке с досточтимым сородичем Архипастырем.

Благоволите, Преосвященнейший, этот сочувственный адрес предъявить православной пастве Киевской.

Поручая себя и вверенную мне паству святым молитвам, вашим пред Киевопечерскими Угодниками Божиими, с братскою о Христе любовью пребываю»...

Вот содержание адреса:

«Великой Церкви Киевской,

Матери всех Церквей Русских.

От Церкви Тверской –

о Господе радоватися.

Благословен Господь наш Иисус Христос, великий и единый Глава святой вселенской церкви Своей, благоволивший призвать к Себе Маститого Архипастыря Вашего, Высокопреосвященнейшего Митрополита Платона, от жизни временной – к жизни вечной, от служения земного к служению небесному, от славы преходящей к блаженству нескончаемому. Призвание это причиняет Вам, и не Вам только, но и сынам всех церквей России, и наипаче церкви Тверской, скорбь великую о разлуке с доблестным Иерархом; да и невозможно не скорбеть: Он дорог для всех церквей Русских по величию своего духа, по чистоте и непорочности веры, по пламенной ко всем любви, по состраданию и милосердию ко всем нуждающимся и бедным. Наипаче же он дорог для церкви Тверской. В пределах ее он родился, освятился Святыми таинствами; здесь Он восприял первые семена веры и благочестия в доме родительском, в начальных училищах и в семинарии; к родине своей стремился он с пламенною любовью сына во все дни своей жизни, принося всегда с собою милость и благословение Божие. Плачет и молитвенно поминает Тверская Церковь Великого Иерарха вашего, особенно плачут и молятся за него все бедные, Им облагодетельствованные. Присоедините, – молим Вас, – к скорби вашей и нашу скорбь, к молитве вашей о почившем и нашу молитву, и да взыдут оне единодушно с молитвою всех церквей Русских, яко кадило благовонное, к престолу Божию».

Подписали:

Савва, А. Тверский и Кашинский.

Гавриил, Еп. Старицкий.

Протоиереи:

Гр. Первухин.

П. Соколов (Ректор Семинарии).

В. Владиславлев и др.

11-го числа писал я Преосвященному Ионафану, архиепископу Ярославскому:

«Очень сожалею, что лишился удовольствия видеть Вас у себя и побеседовать с Вами, тем более что и Вы имели нечто сообщить мне, как доложил мне мой о. эконом. Если можно, прошу передать мне хартией и чернилом то, что хотели передать усты ко устом.

Вот отошел ко Господу и Владыка Платон, который не раз собирался посетить Вас. Какое, думаю, происходит теперь волнение в сердцах некиих братий наших, алчущих и жаждущих почестей и богатства. Жду я к себе на перепутье из Москвы В. К. Саблера, который с июля собирается ко мне в гости».

14-го числа писал в Москву архимандриту Высокопетровского монастыря о. Никифору:

«Вчера я получил от Вас посылку с надписью: «без цены»; но, снявши с нее покровы, я увидал тут очень ценный и приятный для меня дар. Искренно благодарю Вас за книжный дорогой дар. Вот как хорошо и благоразумно Вы употребляете свое знакомство с иностранными языками. Ваше прекрасное издание (Популярная Библейская Энциклопедия) – очень важная заслуга для библейской науки. Весьма желательно, чтобы оно благоуспешно доведено было до конца.

А созидается ли предположенная Вами новая книгоположница? Я до сих пор не решил еще вопроса, куда мне передать по смерти свою библиотеку, которая время от времени более и более умножается».

15-го числа получил письмо из Петербурга от Государственного Контролера, Т. И Филиппова. От 14-го числа он писал:

«Многие из боголюбивейших Епископов, по кончине митрополита Платона, вопрошают: не аз ли, Господи? Услышим, что речет о них Господь. Умер и Оптинский старец Амвросий¹⁹⁶, которого к счастию я успел навестить нынешним летом и принять его последнее благословение и последние советы, в которых имел крайнюю нужду, предпринимая брань против богоборцев, мнящихся службу приносити Богу. Утверждение на Тя надеющихся, утверди, Господи, Церковь, юже стяжал еси честною Твоею кровию!»

19-го числа получил письмо из Ярославля от преосвященного архиепископа Ионафана, который писал в ответ на мое письмо от 11-го числа:

«Искренно пожалел и я, что не имел утешения видеться с Вами и побеседовать с Вами усты ко устом. Новостей особенных я не мог Вам сообщить, ибо таковых и не было в Петербурге, исключая печальной новости, полученной Митрополитом Исидором из Киева 2-го 1891г. октября, утром, о кончине приснопамятного Митрополита Платона. В 11 часов утра, 2-го же октября, по соизволению Митрополита Исидора, я и совершил в Лаврском Духовском Соборе, с двумя молодыми архиереями, двумя архимандритами и Лаврскою братией панихиду об упокоении души великого Иерарха Св. Церкви с глубокою скорбью.

Кто займет Киевскую кафедру, до сей поры неизвестно. Да вряд ли и Соломон угадал бы преемника доблестному Митрополиту Платону. Так высоко он поставил себя во мнении высших властей и православного народа. Высокопреосвященный Митрополит Исидор, конечно, имеет в виду испытанного Владыку Варшавского; но будет ли уважено его указание, это тайна. Здоровьем Петербургский Владыка пользуется хорошим. На мой взгляд он показался более здоровым, чем в 1885 г., когда я был в Петербурге. В Петербурге я пробыл почти 4 дня; со многими лицами духовными и светскими виделся и по делам служебным и по знакомству. О Вас пришлось побеседовать с А.В. Гавриловым, который искренно Вас, подобно мне, любит и уважает».

21-го числа вечером, с почтовым поездом, приехал, наконец, ко мне давно жданный гость, Управляющий Канцелярией Св. Синода· Владимир Карлович Саблер. Возвращаясь из Италии, он был в Киеве, и оттуда привез мне поклоны от Преосвященного архиепископа Херсонского Сергия, находившегося в Киеве по случаю погребения митрополита Платона, и от Генерал-Губернатора А.П. Игнатьева.

Почтенному гостю предложен был мною чай и ужин. Но непродолжительно было его пребывание у меня, чрез три часа он отправился в Петербург с курьерским поездом, на котором ехал К.П. Победоносцев с своею супругою, возвращаясь из Крыма. Несмотря, однако ж, на кратковременное пребывание моего гостя, я много выслушал от него разного рода рассказов. Так он говорил мне:

1) О покойном Митрополите Платоне, как он нередко приглашал к себе в Киев, под предлогом служебных дел, Кишиневского (ныне Херсонского) преосвященного Сергия, для братского лишь собеседования и братской трапезы.

2) Об отношениях (высокомерных) митрополита Московского Иоанникия к Наместнику Троицкой Лавры, архимандриту Леониду. При приемах его по делам службы не приглашает садиться

3) О Владимире¹⁹⁷, епископе Алеутском, – об анафеме, произнесенной им на доктора-развратника¹⁹⁸

4) Об устройстве в саду Петербургской духовной академии Киновии для монахов и вдовых священников-студентов академии.

В свою очередь, немало было говорено мною с Вл. Карловичем о реформе духовных Консисторий; об обширности семинарских программ, и о многом другом.

Прощаясь с почтенным гостем, я благословил его иконою Св. Благоверного В. Князя Михаила Тверского, а он просил меня писать ему о всем, относящемся до службы.

22-го числа получено письмо из Уфы от прот. Е.Н. Соловьева; от 18-го числа о. протоиерей писал мне:

«16-го июля, нынешнего года, минуло 25 лет моей педагогической службы. Владыка¹⁹⁹, чрез курьера, вызвал меня 14-го июля с моей дачи. Я приехал к нему и, по докладе, вошел к нему в спальную комнату. Владыка встал с своего стула, благословил и поцеловал меня, потом повернулся к шкафу, достал какой-то маленький сверток, загнул мне рясу и положил прямо в карман, сказав: «не велик подарок, брат, но что станешь делать? Посмотришь дома, а то, пожалуй, и не смотри». Я доложил Владыке, что во вторник исполнится 25 лет моей службы, и я желал бы и прошу Ваше Преосвященство ко мне откушать. «Сам кушай и ребят накорми, а нас никого не зови! Не того бы тебе надо, что в кармане лежит». Потом он начал мне рассказывать про свою поездку в Москву и про подарок от неизвестного 25 000 рублей на дела миссионерские. Приехав домой, я нашел в кармане орден Св. Анны З й степени. Благодарю и за него.

20-го июля я служил с Владыкою в Ильинской градской церкви. После обедни был у протоиерея на закуске. Владыка, увидав меня с орденом, при всех поцеловал меня и сказал: награда твоя больше всех наших наград, потому что ты носишь ее вполне заслуженно. Прослужив 25 лет, при распространенных слухах о законоучителях, что они не могут более сего оставаться на службе, я было несколько приуныл и задумался, тем более, что на мое место заявили желание определиться двое, и оба из Вятской епархии: один магистр и земляк мой о. Яхонтов, законоучитель Сарапульского реального училища и женской гимназии; другой – помощник смотрителя Сарапульского Дух. Училища. Но, благодаря ревизии, бывшей у нас в нынешнем году, по отчетам которой я восхвален и одобрен более всех, как за законоучительство, так и за благолепное богослужение и порядок в церкви, оставили меня еще на пятилетие вторичной моей службы с пенсией».

23-е число. Был у меня, по пути из Киева, племянник покойного Митрополита Платона, священник Погорелого городища, С. Городецкий. Он передал мне о некоторых странностях при погребении его приснопамятного дяди, а именно: 1. при отпевании не была читана разрешительная молитва и 2. кафедральный протоиерей П. Г. Лебединцев²⁰⁰ не допускал почему-то возложить на почившего митрополита панагию, но Преосвященный Сергий²⁰¹, совершавший отпевание, приказал возложить.

24-го числа писал я в Петербург А.В. Гаврилову, в ответ на его письмо от 30-го сентября:

«Сердечно благодарю Вас за поздравление с днем ангела. Приветственным письмом вашим я очень доволен, но не люба мне одна фраза – угроза вызовом в Синод...

Наконец состоялось наше свидание с Вл. Карловичем (Саблером). Только свидание это продолжалось не более трех часов; с дороги я предложил гостю чай и ужин с шипучим вином, но вином он остался не очень доволен, за то превозносил похвалою мой квас.

Три часа длилась между нами неумолкаемая беседа; беседовали много и о многом; но далеко не все я мог передать моему почтенному гостю, что было у меня на душе. Я убеждал его остаться на ночь, но он не согласился, а обещал приехать ко мне на более продолжительное время в мае. Буду ожидать.

Владимир Карлович любовался очень моими покоями и особенно киотою и иконами. Я забыл сказать ему при этом, чтобы меня из этих покоев никуда не перемещали и дали бы мне навсегда упокоиться в Твери.

Прощаясь со мною, Его Превосходительство предложил мне писать ему обо всем, с уверенностью, что все мои просьбы и желания охотно будут исполняться им. Верить ли сему?

Я очень жалею, что лишился удовольствия принять у себя другого почтенного гостя – Преосвященного Ярославского. В тот день, как он проезжал мимо Твери, я был в Торжке ради освящения храма. Там же получил я известие и о кончине Киевского Владыки, и потому не мог распорядиться посылкой в Киев представителя от Тверской епархии. Вчера был у меня возвратившийся из Киева племянник покойного Митрополита, и передавал, что при погребении усопшего Святителя не была читана над ним разрешительная молитва и даже не хотели было возложить на него панагию, но приехавший на погребение Владыка Херсонский приказал это сделать.

Не странно ли все это?

По поводу кончины митрополита Платона один остроумец²⁰² мне пишет: «Многие из боголюбивейших епископов теперь вопрошают: не аз ли, Господи? – Услышим, что речет о них Господь» ... В самом деле, вероятно, у некоторых из нашей братии сердца немало волнуются от вопроса: быть или не быть?

Посылаю Вам, любезнейший, вместе с сим, под бандеролем, несколько экземпляров, напечатанного в угоду Вам, описания моей нынешней июльской поездки по епархии. Распространяйте же, если угодно, славу о моей пастырской деятельности.

Думается мне на этих днях съездить в Москву за «новыми глазами», но не знаю, соберусь ли»

27-го числа получил письмо из Москвы от архимандрита Высокопетровского монастыря о.Никифора. 25 числа он писал в ответ на мое письмо от 14 числа «Приношу искреннейшее и сердечное слово глубокого благодарения за благосклонный прием и лестный отзыв, оказанные Вашим Высокопреосвященством моей только что вышедшей в свет книге. Ваше милостивое ко мне внимание дает мне новые силы к продолжению моего обширного труда, второй и третий выпуск которого в настоящее время единовременно уже печатаются, а четвертый доканчивается еще в рукописи.

Нужно поспешать, дóндеже свет имамы ars longa et vita brevis; впрочем, как будет угодно Господеви, вспомоществующему

всякому благоделанию, ибо и Libelli, как и все прочее в мире сем, sua fata habent и особенно в настоящее время они имеют нужду в благословении Божием.

Наш новый братский корпус вчерне совершенно уже окончен, и во втором этаже оного, выходящем Петровку, помещается обширный зал для заседаний Обществу и для хранения в оном книг, жертвуемых высокопреосвященными и высокопочтенными членами оного.

Нужно ли прибавлять к сему, Ваше Высокопреосвященство, с какой глубокой признательностью и благодарением Общество Любителей Духовного Просвещение приняло бы в свои недра и ваш драгоценный книжный дар и с какой любовью и вниманием разместило бы оный в шкафах новой библиотечной залы!

Новый корпус окончательно будем отделан как я уповаю, к осени будущего года».

29-го числа получил письмо из Новгорода от протоиерея Знаменского Собора, о. Павла Тихомирова от 27 числа он писал:

«Достопочтеннейший Николай Иванович Марков давним своим письмом, извещая меня о благосклонном вашем внимании к моему сочинению «Кафедра Новгородских Святителей», в то же время сообщил о вашем милостивом желании иметь его.

За великую честь и за особенное для себя счастие считаю представить Вашему милостивому вниманию как сочинение «Кафедра Новгородских Святителей», так и другие из моих трудов – Историческое описание Новгородского Знаменского Собора, замечательного по своей древней святыне, и две молитвы Царице Небесной, в храме Которой, посвященном Чудотворному Ее образу, я удостоился, по благости Господа, прослужить 40 лет.

Благоволите, Ваше Высокопреосвященство, милостиво принять мои скромные литературные труды и удостойте ваших святых молитв и святительского благословения смиренного труженика».

На почтенное письмо это я отвечал 31-го числа:

«Получив посланные Вами книжные, дорогие для меня, дары, спешу принести Вам за них искреннюю благодарность.

В свою очередь, препровождая при сем Вашему Высокоблагословению некоторые из своих изданий, прошу принять их с любовью. Призывая на Вас и на ваши учено-археологические и исторические труды Божие благословение, с истинною о Христе любовью и почтением пребываю» ...

30-го числа писал я в Москву Секретарю Синодальной Конторы С. П. Славолюбову:

«Думаю на сих днях побывать в Москве. Располагаю выехать в пятницу с почтовым. Потрудитесь наведаться в Чудове, могу ли, без опасения за простуду, надеяться на достаточную температуру тепла в покоях. У Владыки Митрополита испрашиваю разрешения остановиться ь Чудове».

1-е ноября. Пятница. Около 5 часов утра, с почтовым поездом выехал в Москву, для совета с окулистом Крюковым. В 9.30 часов прямо со станции отправился на Троицкое к высокопреосвященному Митрополиту Иоанникию, у которого я предварительно просил телеграммою остановиться в Чудовом монастыре. Владыка принял меня очень благосклонно и предварил об обеде, который, по его распоряжению, приготовляется ради меня в Чудовских покоях. Зная о моей боли в ногах, советовал мне ехать, для лечения, на Кавказ.В Чудове ожидал меня Прокурор Синодальной Конторы, Андрей Николаев. Шишков и пригласил, на другой день, в субботу, ко всенощной в Синодальный певческий дом, на Большой Никитской.

Накануне моего приезда в Москву, в четверг, назначено было заседание в Синодальной Конторе, но, получивши мою телеграмму, Владыка Митрополит перенес это заседание на пятницу, чтобы ему удобнее было из Конторы заехать в Чудов монастырь к устроенному ради меня обеду.

К обеду были приглашены только архиереи. Кроме митрополита и меня, участвовали в трапезе преосвященные: Нестор²⁰³, управляющий Новоспасским монастырем, и Викарии – Виссарион²⁰⁴ и Александр²⁰⁵. Стол был роскошный и преизобильный яствами, но скуден беседою. Во время обеда Викарии делали Митрополиту доклады по служебным делам.

2-е число. Приняв у себя в квартире нескольких посетителей, между прочим, А. Н. Шишкова (вторично), я выехал в город и был:

1) У своего доктора-окулиста Адриана Александров. Крюкова. Он, осмотревши мои глаза посредством зеркала, предписал употребить стекла для правого глаза, как более повредившегося, concave № 10, а для левого также concave № 60.

2) У графини П.С. Уваровой. Много говорили с ней о покойном Московском Генерал-Губернаторе, Князе Влад. Андр. Долгорукове, и о настоящем – Великом Князе Сергии Александровиче. Графиня передавала мне, какие советы давала она новому Августейшему Градоначальнику Москвы.

3) У архимандрита Высокопетровского монастыря Никифора. Он показывал мне размеры новоустрояемой над братским корпусом залы, для помещения вновь прибывающих книг публичной епархиальной библиотеки, имея в виду поместить здесь мою библиотеку в случае, если бы я решился пожертвовать ее сюда.

4) У преосвященного Викария, епископа Александра, на Саввинском подворье, и

5) У преосвященного епископа Виссариона, в Богоявленском монастыре. Здесь предложен был мне обеденный стол. Со мною разделяли трапезу: товарищ преосвященного по академии протоиерей М.С. Боголюбский²⁰⁶; зять и преемник его по Николо-Толмачевскому приходу и по редакции журнала «Душеполезное Чтение», вместе с тем профессор Московской духовной академии, священник Д.Ф. Касицын²⁰⁷, и еще какой-то светский родственник Преосвященного. За столом шла учено-литературная беседа.

В 6 часов вечера отправился я, в сопровождении Секретаря Синодальной Конторы, С.П. Славолюбова, в синодальный певческий дом к всенощной службе. Здесь встретил меня Прокурор Конторы А.Н. Шишков. Службу совершал в обширной зале, освещенной электричеством, младший сакелларий Успенского Собора. Певчие пели очень стройно, но чересчур искусственно: читали поочередно малые певчие; стихиры пели с канонархом. Служба продолжалась часа два и состояла большею частью в пении напоказ. При службе находилось в зале десятка два-три богомольцев аристократического пошиба, допускаемых по особым билетам.

После службы г. Шишков, главный начальник синодального хора (в роде библейского Идифума), повел меня по ученическим классам·, где, на каждом шагу, видел я множество, больших и малых, музыкальных инструментов; привел наконец в столовую малолетних певчих; мальчики ужинали; я пробовал их пищу и с стаканом квасу провозгласил за их здоровье тост.

Содержание синодального хора, в настоящее время, обходится, по словам г. Шишкова, до 60 000 рублей. Изрядная сумма!..

3-е число. Воскресенье. Служил, по приглашению преосвященного Митрополита, в Успенском Соборе литургию и царский молебен; при этом рукоположил в иеромонаха иеродиакона Троицкой Лавры (помощника Ризничего) Анатолия и в иеродиакона монаха Белопесоцкого монастыря Амфилохия.

Возвратившись в квартиру, я нашел записку от доброй моей знакомой, 80-летней старицы Η.П. Киреевской²⁰⁸. Она писала:

«Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый Владыко Святый!

Сейчас пришлось слышать, что Вы изволили приехать в Москву, чему сердечно обрадовалась! Надеюсь на утешение видеть Вас, и чтобы не лишиться этого истинного для меня утешения, прошу Вас сделать мне милость – посетить меня во вторник, 5-го ноября, если для Вас удобно, в час пополудни, чем меня очень обяжете; а завтра, 4-го числа, мой день больной, в который лишена возможности принять даже врача.

Позвольте надеяться, что Вы, Владыко Святый, не лишите меня утешения – вашего дорогого для меня посещения».

В 6 часов слушал в Пудовом монастыре всенощную и выходил на величание. Праздничная служба совершалась в честь соименного преосвященному митрополиту преподобного Иоанникия Великого. Владыка опять пригласил меня служить в Пудовом монастыре, и я тем охотнее изъявил на это согласие, что завтра, со днем его ангела, совпадала 29-я годовщина моей архиерейской хиротонии.

4-го числа служил литургию и молебен преподобному Иоанникию; за литургией рукоположил во священника и диакона. К молебну собрались некоторые из архимандритов и старших Московских протоиереев.

После служения, в митрополичьих покоях, был сервирован стол человек на 60.

5-го числа был в Кремлевских соборах и Синодальной библиотеке. Возвратившись оттуда, нашел у себя протоиерее Павла Мих. Волхонского²⁰⁹ – совоспитанника моего по академии. Едва я мог узнать его, давно не видавшись с ним; так он изменился вследствие разных огорчений и особенно вследствие поразившего его параличного удара.

Затем я выехал в город и посетил Η. П. Киреевскую. Она с нетерпением ожидала моего посещения. В беседе с нею воспоминаниям о митрополите Филарете, которому она предана была всею душою, не было конца. Припоминая доброе прошлое, она с грустью смотрит на настоящее положение церковных дел. При обер-прокуроре графе А. П. Толстом, с которым она была близко знакома, она посвящена была во многие тайны нашего церковного управления.

Заехавши потом в Новодевичий монастырь, я отправился на Якиманку к старому доброму знакомому, купцу С. П. Оконишникову²¹⁰, который, по обычаю, предложил мне роскошный обед.

Вечером был я у преосвященного Митрополита, но не мог у него оставаться долго, так как он, уклонившись от своих именин в загородный Черкизовский дом, там простудился и возвратился с сильной инфлюэнцой.

С Троицкого подворья заехавши к Ректору семинарии, протоиерею Н. В. Благоразумову²¹¹, возвратился домой.

6-го числа, утром, в 7 часов, отправился по Ярославской железной дороге в Троицко-Сергиеву Лавру. С дороги пошел прямо в Троицкий собор; слушал литургию и после оной молебен пред мощами Угодника Божия Сергия.

Затем, напившись в митрополичьих покоях, где мне было помещение, чаю, я осматривал богатую Лаврскую ризницу, которую давно не видел. Из ризницы прошел в академию, где ожидал меня о. Ректор, молодой архимандрит Антоний²¹². Тут явился и инспектор архимандрит Петр²¹³, бывший пред сим ректором Владимирской семинарии. Вслед за ним пришли профессора академии, В. Д. Кудрявцев²¹⁴ и Гр. А. Воскресенский²¹⁵. После краткой приятной беседы с учеными мужами, я возвратился в свою квартиру, где ожидал меня обед, который разделяли со мною Ризничий архимандрит Афанасий и эконом Товия²¹⁶. Новый наместник, по смерти архимандрита Леонида²¹⁷, не был еще назначен.

В 4 часа пополудни, принимал я начальницу при Лавре Александро-Мариинского дома призрения Елисавету Степановну Кроткову. Это особа очень умная, образованная и чересчур многоглаголивая. До сих пор я не был с нею коротко знаком; раз только встретился с нею в Москве у генерал-губернатора, князя Вл. А. Долгорукова. Побеседовавши с этою почтенною посетительницею несколько минут, я отпустил ее, обещавши быть у ней на другой день. Затем, я отправился в Посад, чтоб посетить добрых моих знакомых, ученых профессоров академии – земляка Н. И. Субботина, помянутого выше В. Д. Кудрявцева и сотрудника моего по составлению биографии митрополита Филарета И.Н. Корсунского. С каждым из них я имел разговор, между прочим, о передаче моей собственной библиотеки в библиотеку академическую.

7-го числа слушал раннюю литургию и панихиду по приснопамятном митрополите Филарете в Филаретовской церкви.

В 10 часов утра был в доме призрения Ел. Ст. Кротковой. Осмотревши церковь при пении питомиц-девочек, благословивши этих юных певиц и стариц-богаделок, я пришел в квартиру начальницы. Подан был кофе, и началась продолжительная очень интересная беседа. Прежде всего зашла речь об автографах писем покойного Владыки, митрополита Филарета, к Наместнику Лавры, архимандриту Антонию²¹⁸. Автографы эти переданы были о. Антонием Елизавете Степановне для издания их в печать, и они напечатаны в четырех частях. Здесь помещено 1681 письмо, но некоторые письма, хранящиеся в автографах, остаются ненапечатанными по особым причинам. Так, не напечатаны письма, касающиеся архимандрита Леонида, преемника архимандрита Антония. В напечатанных письмах встречается немало имен и фамилий, означенных инициалами (т. в. начальными только буквами). Я просил госпожу Кроткову дозволить мне, в случае .надобности, раскрыть эти инициалы по автографам, где эти имена и фамилию написаны и полными словами, и она любезно обещала мне это. Имели потом разговор о покойном Московском генерал-губернаторе Князе Вл. А. Долгорукове, к которому она была в близких, едва ли не родственных отношениях и который много делал ей добра и оказывал особенное покровительство по делам управления домом призрения. Коснулись также и нового Генерал-Губернатора. Елизавета Степановна передала мне немало подробностей о действиях сына покойного митрополита Иннокентия, протоиерея Гавриила Ив. Вениаминова, и об участии в дорогих лаврских постройках в Москве и Петербурге, производимых бывшим экономом, архимандритом Агафангелом.

Наконец она сообщила мне горькие сведения об обстоятельствах кончины блаженной памяти митрополита Иннокентия Пока тело его оставалось в домовой церкви Троицкого подворья, пред гробом читали поочередно священники и уходили домой. Ночью в церкви из посторонних не было никого, но раз приходит ночью в церковь знакомый покойному Владыке известный московский пастор Д...., для поклонения телу почившего. И что же видит? Видит: спящего над гробом нетрезвого сына почившего Иерарха, помянутого протоиерея Гавриила!!!

В 1 час 30 минут пополудни выехал из Лавры и возвратился в Москву.

8-е число слушал раннюю литургию и молебен святителю Алексею в Благовещенской церкви Чудова монастыря.

Вечером ездил па Троицкое подворье, чтоб проститься с преосвященным митрополитом и поблагодарить его Высокопреосвященство за радушное гостеприимство. Владыка, больной, лежал в постели и пригласил меня войти к нему. Подали чай, и мы дружественно беседовали с ним довольно долго. Беседа шла, конечно, о церковных вообще и в частности о синодских делах. Митрополит упрекал преосвященного Митрополита Новгородского Исидора в излишней уступчивости светским властям в делах иерархических; так он соглашался, по их желанию, возвесть в сан епископа архимандрита Иннокентия отправляемого в Сан-Франциско, для временного заведывания делами по управлению Алеутской епархии, тогда как Иннокентий исключен из 3-го класса семинарии и, состоя в должности эконома Александро-Невской Лавры, не отличался благонравием и бескорыстием. К счастию, это не состоялось, и Иннокентий отправился туда тем же архимандритом. Впоследствии на Алеутскую епархию назначен был ректор Тифлисской семинарии, архимандрит Николай²¹⁹ На место последнего в Тифлис переведен был ректор Могилевской семинарии, архимандрит Тихон²²⁰, уроженец Тверской епархии. Зная это, Владыка Иоанникий с живым участием, как бывший Экзарх, спрашивал меня о качествах и достоинствах о. Тихона: я дал одобрительный отзыв. При этом Митрополит выражал крайнее удивление, что Экзарх, архиепископ Палладий, два лета сряду оставлял произвольно свою епархию, для поездок в Петербург. Касались в беседе газетных толков и слухов о кандидатах на вакантную, по смерти митрополита Платона, Киевскую кафедру. Владыка Иоанникий спокойно об этом рассуждал, по-видимому, не ожидая, что на него падет жребий занять эту высокую, но для него, как оказалось, невожделенную кафедру.

Простившись с больным Владыкою и пожелав ему доброго здоровья, я в тот же вечер, с курьерским поездом выехал из Москвы и в полночь возвратился домой, в Тверь.

9-го числа меня ожидало дома несколько писем, между прочим, 2 письма из Петербурга.

Из Петербурга писали: протоиерей И. Я. Образцов и А. В. Гаврилов.

Вот что писал от 7-го числа о. Образцов:

«Вероятно, и Вас, как и нас здесь, занимает немало вопрос о Киевской митрополии. Дело это что-то очень замедлилось. Толков много, но верного и положительного никто и здесь не знает. Константин Петрович, конечно, никому об этом не высказывается, но несомненно, что дело решил, а в каком смысле и как именно, не знаем. Нашему Ал. Ивановичу²²¹ он сказал только на днях, что «представление Государю подано, но ответ что-то долго не получается». Вероятно, скоро получится, и толки прекратятся. Нельзя не жалеть, что все это делают чиновники по своим личным воззрениям и так мало здесь дано места голосу самих архипастырей: по молитве Господу Богу, они могли бы сами усмотреть и избрать достойнейшего из среды своей... Но у нас так уже стало дело, что чиновникам открыто тут широкое поле для их произвола. Все это, конечно, результат Петровской реформы нашего церковного управления... Читаете ли Вы, Владыко, «Русский Вестник?» Если я не ошибаюсь, в Майской книжке за этот год была в этом журнале статья: «о преобразовании нашего высшего церковного управления при Петре I». Под буквою Ζ скрывается наш г. Зинченко²²². На меня эта статья произвела прескверное впечатление тем, что в ней воспета Петровская реформа, якобы, видите, прямо отвечающая запросу русской народной жизни. Теперь, слава Богу, в ноябрьской книжке того же журнала напечатан ответ г-ну Ζ и ему сказано много, много весьма дельного. Эта последняя статья вызывает полное сочувствие автору и для многих будет весьма поучительна... Не думается мне однако же, чтобы позволили об этом говорить больше; вероятно, заставят замолчать вообще говорить что-либо об этом предмете. Не будете, Владыко, жалеть, что напрасно потеряли время, если прочтете эту последнюю статью.

Простите, добрейший Владыко, если я утомил Ваше зрение моею рукописью: и хотелось бы поразборчивее писать, но пишу много и совсем руку испортил».

А.В. Гаврилов от 8-го числа писал мне:

«Вчера я послал к Вам циркулярное письмо Константина Петровича по делу о сборе в пользу голодающих. Обстоятельство, вызвавшее это письмо, состоит в том, чтобы дать Министру Внутренних Дел точные сведения о количестве сборов до 1-го ноября, сделанных по духовному ведомству, для представления этих сведений в Центральный Комитет, который будет утвержден на днях под председательством Наследника Цесаревича. Поэтому не медлите сообщением сведений.

А митрополита все нет. Идет молва такая: Московского в Киев, а Варшавского в Москву. Пока не последует именного указа, кандидаты переживут много тяжких минут. Пошли им Господи здоровья и терпения».

В ответ на это писал я 18-го числа:

«Любезное письмо ваше получил я в день моего возвращения из Первопрестольного града. Если угодно, я сообщу Вам краткие сведения о моей поездке в Москву. Главною целью моего туда путешествия было поновление очей; и я достиг этой цели. Мой добрый доктор (Крюков), осмотрев внимательно мои очи, назначил в очки новые стекла. Затем, мне хотелось лично попросить Владыку Митрополита по одному делу моего родственника. Наконец я отправлялся в Москву и в академию затем, чтобы окончательно решить вопрос о судьбе моей библиотеки. Об этом предмете я вел переговоры и с митрополитом, и с старейшими профессорами академии. Я решил передать свою библиотеку в Московскую академию, но в таком только случае, если я останусь до конца жизни в Твери. А оставаться навсегда в Твери – мое единственное желание. Об этом я твердо заявил преосвященному митрополиту и просил его, при случае, доложить об этом и Св. Синоду. Много уже пришельствовала в мире душа моя: пора и успокоиться на едином месте.

Прошу и Вас, любезнейший, где и пред кем можете, пропагандировать мое душевное это желание. Вам более чем кому другому, известны причины моего нежелания переходить с места на место. Прием в Москве сделан был мне Владыкою необыкновенно любезный: спаси его Господи! Познакомился наконец там и с пресловутым А. Н. Шишковым. Он угостил меня стройным пением Синодальных певчих при всенощной в зале певческого дома.

Теперь обращаюсь к вашему письму. Пожертвования у нас, как и в других епархиях, поступали частью непосредственно в Комитет, а большею частью в Консисторию, на основании Синодального распоряжения. Пожертвования, поступавшие в Комитет, немедленно отсылались в Комитеты указанных в определении Св. Синода епархий, а пожертвования, представляемые Благочинными в Консисторию, предписано было отсылать в Хозяйственное Управление при Св. Синоде, – что немало нас удивляло и затрудняло. Теперь все это разъяснено, и наши пожертвования, как денежные так и вещественные, по мере получения, немедленно отсылаются по назначению».

17-го числа состоялись именные Высочайшие указы Св. Синоду: 1. о перемещении Московского Митрополита Иоанникия на Киевскую митрополичью кафедру и 2. о назначении на его место Холмско-Варшавского архиепископа Леонтия, с возведением в сан митрополита.

Высочайшие при сем тому и другому рескрипты напечатаны в №47 Церковных Ведомостей 1891 года.

Предлогом к перемещению первого с Московской кафедры на Киевскую в рескрипте указано то, что преосвященный Иоанникий в Киеве совершал духовное образование; там восприял иноческий чин и там же, проходя служение в звании Ректора духовной семинарии и академии, без сомнения, узнал близко и принял к сердцу духовные нужды южного края. Перемещение, по-видимому, почетное, но оно принято перемещенным с чувством не особенной радости, как это выражено в его прощальном слове к оставляемой им Московской пастве.

В рескрипте Преосвященному Леонтию сказано, что к нему препровождается белый клобук (но без креста). Это возбудило в публике некоторые толки.

А.В. Гаврилов, получив мое письмо от 18-го числа, в тот же день, т. е. 19-го числа, пишет мне:

«Московского Владыку перевели в Киев, а в Москву – Леонтия. Говорят, что Московский сам желал Киева. Так ли? Мне кажется, что это перемещение есть следствие несговорчивости Московского и в свою очередь усилит несговорчивость. В субботу будут напечатаны Указы и рескрипты. Они написаны не особенно стройно. Леонтию дают белый клобук, но без «креста».

23-го числа мною посланы были митрополитам Киевскому Иоанникию и Московскому (в Варшаву) Леонтию приветственные телеграммы в таких выражениях.

1) Киевскому:

«Усерднейше приветствую Ваше Высокопреосвященство с возведением на первосвятительскую кафедру старейшей русской митрополии.»

2) Московскому:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству усерднейшее поздравление с возведением на высшую степень иерархического служения».

Киевский Владыка на мое приветствие отвечал молчанием. А от нового Московского Митрополита получил следующий ответ:

«За добрые слова приветствия приношу Вам усердную благодарность».

24-го числа происходило в актовом зале семинарии годичное общее собрание членов Братства Св. Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича Тверского. По прочтении отчета о состоянии церковно-приходских школ в 1890–91 учебном году, пропета была, между прочим, кантата «Житейское море».

1-е декабря. Получил письмо из Крыма от настоятеля Георгиевского Балаклавского монастыря, игумена Никандра, при котором он прислал мне жетон в память празднования тысячелетия вверенного ему монастыря и альбом видов этого монастыря, с приложением описания.

За эти дары я выразил признательность о. Игумену в письме от 3-го декабря, с приложением экземпляра изданных мною писем митрополита Филарета к игумении Спасо-Бородинского монастыря Сергии.

3-го числа скончался в Сергиевом Посаде профессор Московской духовной академии Виктор Дмитриевич Кудрявцев. Это был истинный христианский философ. Вечная ему память!²²³

11-го числа я писал своему внуку, Г.Ф. Виноградову:

«Сегодня, вместе с сим, посылаю тебе для юбиляра²²⁴ икону и при ней письмо, которое прочитай, когда юбиляр придет из церкви в дом. Желаю благополучно совершить путешествие и радостно разделить с родителями юбилейное торжество. Мысленно и молитвенно буду и я соприсутствовать на семейном вашем торжестве. По возвращении с юбилея, опиши мне подробно, что и как все было.»

Вот содержание приложенного при этом письме на имя юбиляра, диакона Феодора Семеновича Виноградова: «Возлюбленный о Господе,

Честнейший о. Диакон,

Феодор Симеонович!

Приветствую тебя с совершившимся пятидесятилетием твоего усердного, честного и доброго служения в священнодиаконском сане. Тем искреннее и сердечнее мое приветствие, чем памятнее для меня начало твоего служения в священном сане. Вступление твое на настоящую службу совершилось, как и сам ведаешь, не без моего участия.

Возблагодарим же, возлюбленный, и прославим вкупе Господа, даровавшего тебе, по Своей неизреченной благости, пройти полувековое поприще служения Церкви Божией безпреткновенно, хотя и не безболезненно, и не без скорбей и печалей семейных. Не имея возможности лично приветствовать тебя и твою верную и добрую сопутницу в жизни с знаменательным и достопамятным для обоих вас юбилейным торжеством, препровождаю при сем, в благословение Вам и потомству вашему, древнее изображение Божией Матери Тихвинской, именуемой Беседною. Да хранит Она, Всеблагая, всех вас под Своим благодатным покровом и осенением!

Искренно любящий Вас и молящийся о Вас»

На посланной мною в благословение родному юбиляру иконе имеется следующая надпись:

«Явися Пресвятая Богородица со Святителем Николою за три поприща от Тихфины в пустыни человеку некоему нарицаему Юрышу и повеле ему Пресвятая Богородица на своей церкви иже на Тихвине поставити крест древян: занеже сын ее и Бог всех на кресте древяне распятая а не на железне.

Примеч. Икона эта получена была мною по смерти вдовы генерал-адъютанта Анны Борисовны Нейдгарт († 20 октября 1863 г.), а потом послана мною в декабре 1891 г. в г. Иваново-Вознесенск племяннику, диакону Единоверческой церкви Феодору Семеновичу Виноградову в благословение, по случаю пятидесятилетия служения его в диаконском сане.

Сказание о явлении Божией Матери с Святителем Николаем пономарю Георгию (Юрию) в 1383 г. см. в книге: «Изображения икон Пресвятые Богородицы, изд. 2, М. 1853 г., стр. 38)»

12-го числа получил письмо из Сергиева Посада от профессора Московской духовной академии И. И. Субботина, который от 10-го числа писал мне:

«Думал я писать Вашему Высокопреосвященству немедленно, как только скончался наш дорогой Виктор Дмитрич, но будучи уверен, что Вы помянете его и прочитавши телеграмму о его кончине в газетах, при множестве павших на меня хлопот, не мог доселе исполнить этого намерения.

Да, не стало и этого украшения нашей Академии. Давно ли мы вместе сидели у него в гостиной и беседовали?! Умер он неожиданно, хотя старая болезнь и особенно непокидавшая его тоска по скончавшейся супруге²²⁵, давно внушали опасение за его жизнь, – умер, как воин с ружьем в руке, – еще накануне кончины вставал, конечно, с помощью других, чтобы подписать некоторые бумаги (но это была подпись умирающего, всех нас поразившая); вечером я довольно поговорил с ним и оставил его, по-видимому, не в опасном положении, но с утра настало ухудшение, и в 3 часа он тихо, незаметно скончался. Похоронили мы его с великими почестями и весьма торжественно: на кладбище (Вознесенское) пришли уже в 4-м часу пополудни. Тяжелая потеря для Академии; а я остался теперь совершенно один: трудно мне будет. Помолитесь, Владыко, о нем и о мне»

На прискорбное письмо это я отвечал 14-го числа:

«Весть о кончине достойнейшего ученого мужа Виктора Дмитриевича не поразила меня неожиданностью. При последнем свидании с ним я с грустью смотрел на него. Вечная ему память! Молюсь и буду молиться о упокоении души его, при глубокой учености, смиренно-мудрой и благочестивой.

Кто же из ваших молодых ученых может быть достойным преемником почившего истинно-христианского философа?

Поздравляю Вас с новым архипастырем и протектором. Вы пережили уже четырех митрополитов: долго ли будет сидеть на превысокой Московской кафедре пятый? Знакомы ли Вы близко с преосвященным Леонтием?

Призывая на Вас и на чад ваших Божие благословение, остаюсь душевно преданный Вам»

12-го числа писал я в Петербург супруге Д. Тайн. Сов. Помпее Николаевича Батюшкова²²⁶, Софии Николаевне Батюшковой:

«Спешу принести Вашему Высокопревосходительству искреннейшую мою благодарность за доставление мне фотографического изображения приснопамятного для меня А. Н. Муравьева²²⁷

И как благовременно пришло ко мне это изображение!

Я получил фотографию 30-го минувшего ноября, в день празднования св. апостолу Андрею Первозванному: это день ангела покойного Андрее Николаевича. Вечная ему память!..

В конце мая я ожидал Вас и достопочтеннейшего Помпея Николаевича на перепутье к себе и не дождался. Очень жаль!»

14-го числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову, в ответ на его письмо от 19-го ноября:

«Вопрос Московско-Киевский разрешен, и отчасти разъяснен, хотя и не вполне. Скоро ли разрешится вопрос Холмско -Варшавский?

Сейчас прочитал я в Московских Ведомостях (№ 343) весьма лестный отзыв об изданной К. П-м книге: «История Православной Церкви до разделения церквей». Кто автор сего превознесенного похвалою творения? И не будете ли любезны прислать мне, под бандеролем, в дар это творение? Но меня книжными дарами со всех сторон засыпали, так что не имею иногда возможности даже взглянуть на заглавие книги.

Каким же литературным трудом Вы занимаетесь теперь?».

17-го числа получил письмо из Петербурга от А.В. Гаврилова, который от 14 числа писал мне:

«Книжку²²⁸ посылаю. Я не успел ее прочитать, и потому не могу сказать о ней ничего. Цель книжки видна из предисловия. Она составлена по готовым печатным материалам, о чем составитель и заявляет в предисловии».

20-го числа получил письмо из Москвы от внука, священника Г. Ф. Виноградова. Возвратившись из путешествия на свою родину, г. Иваново-Вознесенск, для участия в юбилейном торжестве своего родителя, от 17-го числа он писал мне:

«Сегодня, 17-го числа, я возвратился из Иваново-Вознесенска. Юбилейное празднество в честь моего родителя прошло скромно, но очень искренне-сердечно. Торжество совершилось по следующему церемониалу.

В 9 часов утра при начале звона явились в квартиру юбиляра местный диакон (на псаломщ. вакансии и зять юбиляра отец Виталий Ризположенский²²⁹, и пригласили юбиляра в храм Божий, где он был встречен местным благочинным, протоиереем Александровским, и окроплен святою водою. Литургия совершилась соборне при очень большом стечении народа. По окончании литургии, пред началом молебна, протоиереем Александровским сказано было краткое поучение о доблестях юбиляра, о его радостных и скорбных днях минувшей жизни. Церковным старостою Η.Н. Фокиным²³⁰ при окончании поучения Протоиерея, поднесена была икона «Благовещение Пресвятые Богородицы» в серебряной ризе, украшенной жемчугом (цена 200 руб.), пред Которою и было совершено благодарственное молебствие. По окончании молебна юбиляр, при колокольном звоне, с преднесением иконы «Благовещения Пресвятые Богородицы», в сопровождении почетных прихожан и родственников, возвратился в квартиру свою, где был встречен своею спутницею в жизни с хлебом и солью. По возвращении в дом я, в исполнение вашего поручения, прочел юбиляру ваше приветствие и поднес Вами присланную икону. Ваше приветствие выслушано юбиляром со слезами на глазах, а икона была принята с глубоким благоговением; затем за вашим приветствием я сказал юбиляру приветствие от всех его родственников и поднес икону святого мученика Феодора Стратилата. Собравшимся поздравить юбиляра предложен был обед, на который из прихожан, в виду тесноты помещения квартиры, немногие остались. Обед окончился в 4 часа вечера, а вместе с ним окончилось и юбилейное празднество, оставив по себе приятное воспоминание²³¹.

Завтра, 18-го числа, в среду, в 10.30 часов утра ожидается приезд Высокопреосвященного Леонтия. По распоряжению Консистории, Настоятели церквей должны собраться в Чудов монастырь и там ожидать приезда Митрополита».

22-го числа получил письмо из Константинополя от настоятеля Посольской церкви, архимандрита Арсения, который писал от 16-го числа:

«Всегда памятуя ваше доброе отеческое расположение ко мне, считаю для себя приятнейшим долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с праздником Рождества Христова и наступающим новолетием, молитвенно испрашивая у воплотившегося нас ради Господа приложить Вам многия и многия лета в добром здравии и благополучии ко благу паствы вашей и всей Православной церкви.

В здешней Патриархии в настоящее время довольно спокойно; новый патриарх действует пока еще довольно осторожно, и видно, что состоит под влиянием митрополита Ираклийского, который управлял покойным патриархом Дионисием. И это очень понятно, потому что Неофит попал в патриархи совершенно неожиданно, так как главный кандидат – митрополит Ираклийский и его сторонники были вычеркнуты правительством из списка избираемых. Впрочем, он представляется человеком более разумным, не таким фанатиком эллином, каковы прочие иерархи. Удивительно, как мало у нас на Руси знают Греков. Не знают, как они враждебно относятся ко всему русскому, исключая русских денег. А некоторые ученые мужи наши представляют современную практику церковную Греков образцовою и поучительною для нас. Против такой выходки Г. Дмитриевского²³² – Киевской Академии – я поместил в Христианском Чтении (№ 7–8) заметку против его выхвалений. Эта статья без подписи моего имени, по некоторым соображениям, но последующая там же другая – о слове «паперть» имеет мои инициалы».

24-го числа получено было мною два письма из Петербурга; писали Обер-Прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев и сенатор Аф. Н. Сомов.

К.П. Победоносцев в письме своем от 23-го числа, за № 6679, поздравлял меня с праздником и новым годом в обычных стереотипных фразах. В таких же фразах отвечал и я Его Высокопревосходительству.

А.Н. Сомов в поздравительном письме своем от 23-го же числа ничего особенного мне не сообщил, кроме того, что при Дворе не будет никаких празднеств.

В ответ на это писал я от 27-го числа:

«Приношу Вашему Превосходительству взаимное усерднейшее приветствие с преходящим великим праздником и с приближающимся новым годом. Владыка времен и лет да умножит лета вашей жизни и да дарует Вам в крепости сил продолжать нести нелегкое бремя трудов ваших на пользу Отечества!

Светлый праздник Христов я встретил по милости Божией, мирно и благополучно. Мое здоровье начинает исправляться и укрепляться, благодаря чистому воздуху, которым я пользуюсь теперь более прежнего. Но начинает ослабевать зрение от крайнего утомления вследствие ежедневного, с утра до ночи, чтения бумаг и книг; впрочем, в этом случае мне ощутительно помогают новые очки, назначенные мне моим знакомым доктором-окулистом».

25-ое число. Праздник Рождества Христова. Служил литургию и молебен в Кафедральном соборе. Затем, у себя в доме принимал, по обычаю, поздравителей. В то же время получил с разных сторон 17 поздравительных писем и две телеграммы.

Вот содержание некоторых более или менее интересных писем.

От 24-го числа писал из Петербурга Член Учебного Комитета, протоиерей И. Я. Образцов:

«Завтра великий праздник Рождества Христа, Спасителя мира. Несомненно, к Вам полетят приветствия из разных городов и весей благословенного отечества нашего. И мое сердце просится на таковое Вам приветствие. Удостойте, Ваше Высокопреосвященство, принять от меня сердечное поздравление с великим праздником, а затем и с наступающим новым годом. Обновивший мир Своим нисшествием на землю Господь наш да обновит и укрепит силы ваши на служение Ему и Святой Православной Церкви Его! Да продолжит он возгревать в сердцах ваших пасомых искреннюю и нелицемерную любовь к Вам, должную внимательность к пастырскому слову вашему, сыновнее послушание ко всем архипастырским распоряжениям вашим! Да пошлет Он, наконец, Вам многая лета!»

Из Витебска от 23-го числа писал кафедральный протоиерей В.И. Волков:

«В нашем духовном мире ничего не произошло знаменательного, равно и в гражданском. Поговаривают, что губернатора нашего, князя Долгорукова, сделают сенатором, но об этом говорят уже давно; но коль скоро Евреи еще не говорят, то и сомнительно, а как только заговорят Евреи, то и правда, ибо это такой народец, который знает, что под землей делается; в Петербурге они имеют таких верных агентов, с которыми не сможет соперничать ни один русский дипломат, и их все интересует, даже и то – кто будет митрополитом в Киеве. Вскоре после смерти высокопреосвященного Митрополита Платона, секретарь нашей Консистории, имеющий в Петербурге родню и знакомых в Синоде, получил письмо, в котором извещали его, что в Киев – Варшавский²³³, а в Варшаву Виленский²³⁴. Но Евреи раньше всех газет и слухов сказали мне, что в Киев переводят Московского митрополита²³⁵, и при этом спросили: «а цто? это повисение или понизение ему?» Я ответил, «что такое перемещение не составляет ни повышения, ни понижения, и что этого не будет». А наши еврейчики, которые приехали из Петербурга, говорят, что будет. Там, т. е. в Петербурге, есть такие знатные евреи, которые бывают в больших домах и много чего слышат, и они говорили, что из Москвы переведут, и что так действуют «не духовные лица». Вот что мне говорили евреи... Пришедши в Консисторию, и скажи это я: все рассмеялись и в один голос сказали мне: это вам снилось, а я ответил: снилось и сон сбудется... Действительно, чрез неделю или немного более, секретарь получил письмо, что Московский митрополит переводится в Киев. Все изумились, но не столько факту, сколько пронырливости евреев, которые умеют узнать самые сокровенные тайны правительственные... Иногда я спрашиваю евреев: а будет ли война? Они отвечают: «может быть». Почему же вы так думаете? «Потому что Германский Император молод, горяч и не постоянен, а воздерживать его некому. Он может объявить войну, не думавши, от него можно ожидать, что он, не объявивши войны, перейдет границу». Вот как евреи смотрят на Вильгельма. А о французах что вы скажете? О! на случай войны, французы лучше будут сражаться за русских, чем сами русские за себя... только не нужно огорчать их, они самолюбивы и горды. Если гладить их по шерсти, то все можно от них взять... Они не интересанты, как немцы, а желают славы» .

26-го числа получено было еще 6 поздравительных писем. Из них помещаю здесь лишь некоторые.

Секретарь Московской Синодальной Конторы, С.П. Славолюбов от 24-го числа писал:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству усерднейшее· поздравление с праздником Рождества Христова при пожелании Вашему Высокопреосвященству вожделенного здравия и спокойствия душевного.

В Москве злобою дня – новый Митрополит. От бывшего отличается приветливостью и простотою в обращении, а каков будет по деятельности – сего по кратковременности еще не видно. Известно только, что в Петербурге получил внушение не нарушать давних Московских обычаев и вообще действовать в противоположном недавнему направлении. Вызова в Петербург, как слышно, не будет, при чем говорят, что одного из Митрополитов, по случаю указанного ему в Высочайшем рескрипте серьезного дела (штунда), не вызовут года два или три».

28-го числа получил письмо из Сергиева Посада от профессора Московской духовной академии, И.И. Субботина. От 26-го числа он писал мне, между прочим, в ответ на мое письмо от 14-го числа:

«Прошу Вас принять мое усерднейшее поздравление с наступившим праздником Рождества Христова и приближающемся новым годом. Да подаст Вам Господь новые силы для продолжения вашего трудного служения ко благу святой Его Церкви!

Усердно благодарю за ваше милостивое послание. Ваше Высокопреосвященство спрашивали, знаком ли я с новым Московским Владыкой. Встречался несколько раз, бывал у него в Петербурге и имел случай переписываться: 21-го числа представлялся ему в Москве: принял приветливо и попросту. Дай Бог, чтобы Москва обрела в нем доброго пастыря и по сердцу москвичам!

Вот и преосвященный Виссарион поемлется из Москвы. Свое назначение он принял благодушно, так как знал уже, что не может всегда оставаться в Москве.

Лаврским Наместником будет, по всей вероятности, знакомый, конечно, и Вашему Высокопреосвященству о. Павел²³⁶ с Толги: желание иметь его наместником высказал мне сам Владыка Леонтий.»

31-го числа писал я в Вильну Попечителю учебного Округа, Н.А. Сергиевскому, в ответ на его приветственную телеграмму от 24-го числа:

«Получив ваше краткое телеграфическое поздравление, я, соблюдая светское приличие, должен был тотчас ответствовать Вашему Превосходительству таким же приветствием. Но я не хотел этим удовлетвориться. Удосужившись от обычной праздничной суеты, я хочу побеседовать с Вами несколько пространнее, тем более, что и сам давно не писал Вам и от Вас не получал никаких известий.

Здравствуете ли Вы, все ли благополучно в вашем семействе, успешно ли идут ваши служебные дела, какие следы оставило у Вас посещение министра, мирствуете ли Вы с новым Архипастырем и проч. На все эти вопросы я желал бы получить от Вас более или менее пространные ответы.

С преосвященным Донатом, ныне вызванным в Синод; мало я знаком; видел его только раз в Петербурге, в год 50-летнего юбилее Владыки Исидора²³⁷; но мне памятна его речь по случаю печальной кончины Императора Александра Николаевича. О ней много тогда говорили и писали, и она, мне помнится, переведена была даже на иностранные языки. Можно думать, что преосвященный Донат более своего предшественника просидит в Синодских креслах.

Что скажу Вам о себе? В последнее время нередко прихварываю. Невралгия в ногах все еще не утихает: начинает значительно ослабевать зрение, так что понадобилось переменить в очках стекла. Для этого в ноябре ездил в Москву для совета с моим доктором-окулистом.

А в Москве-то первопрестольной сколько вдруг новостей, да и каких же!

Приветствуя Вас с новым летом благости Господней и призывая на Вас и на семейство ваше Божие благословение, с душевным уважением и сердечною преданностью остаюсь»