Путь слёз. По творениям святого Симеона Нового Богослова

Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Мф.5:4

В жизни современного общества слёзы воспринимаются как нечто отрицательное, как свидетельство слабости человека. Вид плачущего взрослого человека несовместим с символами массовой культуры, которая прославляет силу и наслаждение. В определенной мере исключением являются слёзы сострадания, обычно женские, или так называемая скупая мужская слеза. Но и в этих случаях понимание никогда не перерастает в принятие слёз как должного или тем более желанного.

Христианство парадоксально. Что велико у людей, то мерзость пред Богом (Лк.16:15) и наоборот. Святые отцы древности и современные подвижники самыми возвышенными выражениями прославляют дар слёз или, как часто говорят, духовный плач. «Источник слёз после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими. Ибо крещение очищает нас от прежде бывших зол, а слёзы очищают грехи, сделанные и после крещения»¹ – пишет преподобный Иоанн Лествичник.

Но, конечно, прославляя слёзы, святые отцы говорят далеко не о всяких слезах. Есть разные слёзы, и многие из них действительно заслуживают порицания. Как говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский, плачет и оскорбленная гордость, и бессильная злоба, и непомерная зависть, и самовлюбленное саможаление...

Слёзы христианина, слёзы по заповеди Христа: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4) – это, прежде всего слёзы истинного сокрушения сердечного о нарушении заповедей Божиих. Объясняя слова Господа Иисуса Христа о слезах, святые отцы говорят: «Господь говорит: блаженни плачущии, разумея плачущих о грехах»². Сокрушение и сожаление христианина о своих грехах можно сравнить с переживанием хорошего ребенка, который, сотворив непослушание, нарушив просьбу-заповедь родителей, переживает о той боли, которую он нанес любящим его отцу и матери. Эта скорбь продолжается в сердце и душе любящего дитя даже при понимании, что родители его простили. Также и святые отцы плакали о грехах всю жизнь.

«Где они утешатся? – спрашивает Златоустый святитель. – И здесь, и там. Так как эта заповедь была слишком тяжка и трудна, то Он обещает то, что наиболее могло бы облегчить ее... Подлинно, когда Бог утешает, то хотя бы тысячи горестей с тобой случились, все победишь, потому что Бог всегда награждает труды с преизбытком... А плакать нам повелевает не о своих только грехах, но и о грехах других»³.

Тяжелой заповедью называет святитель Иоанн Златоуст заповедь плакать о своих грехах. Исследователи евангельского текста подтверждают его мысль даже чисто с филологической точки зрения. «Слово «плачущие» в греческом тексте – очень сильное. Это слово со значением самой глубокой скорби, скорби по умершему; это горестное стенание по любимому. В Септуагинте (греческом тексте Ветхого Завета) это слово употреблено для передачи печали Иакова, когда он считал, что Иосиф, сын его, мертв (Быт.27:34)»⁴.

То, что святые отцы называют духовным плачем или даром слёз, есть особое духовное состояние. Все начинается с покаяния, покаяние красной нитью должно проходить через всю жизнь христианина.

Ученик преподобного Силуана Афонского схиархимандрит Софроний (Сахаров), рассказывая о своем жизненном пути, отмечал, что слёзы сопутствовали ему с самого начала монашеского пути и даже еще до монашества.

Глубоко оплакивая свой грех (в юности он увлекался восточной нехристианской мистикой, отпал от христианства), отец Софроний говорил об огненном покаянии. Он писал: «Я молился тогда как безумный, со многим плачем, сокрушавшим и самые кости мои. При этой молитве внутри ощущался огонь, пожигавший во мне, казалось бы, все. Не знаю, как я выжил. Никогда не смогу я втиснуть в слова испытанных мною «огня» и отчаяния, а вместе и той силы, которая удерживала меня в непрестанной молитве крайнего напряжения годами»⁵. «Я десятилетиями рыдал, припадая к земле», «до сих пор мне кажется, что горячие слёзы текли у меня во время молитвы не из очей только, но из всего существа»⁶. Конечно, не всем, а только избранным дана такая мера покаяния, как достопамятному старцу Софронию. Он свидетельствовал о своем опыте так – «...моментами боль души от разлуки с Богом бросала меня на пол, и в ночной тишине я часами не отрывался от рыданий о невыразимо великой потере моей. Весь я: мой ум, мое сердце и даже тело мое – все соединялось воедино, тесно, туго, подобно крепко стянутому узлу. И когда плач переходил некую грань, тогда земля, весь видимый мир выпадали из моего сознания; и бывал я один пред Богом»⁷.

Для нас, простых христиан, образ такого великого покаяния и слёз дан скорее для смирения, чем для подражания. Смирения от того, какие великие у нас были и есть подвижники Духа. Ведь духовный плач нельзя, и даже просто запрещено отцами, вызывать искусственно, «выдавливать» его из себя. Тот плач, что от Бога, – приходит по воле Самого Непонуждаемого Бога. Желание найти этот плач и слёзы раньше времени, научиться «плакать» своими силами может привести человека в состояние нервного эмоционального возбуждения, расшатать его нервную систему, превратить в истерическую личность. В лучшем случае такой человек превращается в фарисея и лицемера, в худшем с ним происходит то, что на языке православной аскетики называется «прелестью». Свои мнимо духовные переживания такой «подвижник» считает даром Божиим. Чем больше он проводит в таком «плаче», тем напряженнее в нем развивается желание Божественных дарований. Обманывая самого себя, можно дойти до крайне опасного состояния, когда «дарования» и «посещения» действительно придут к человеку, но не Свыше, а из мира демонического. Гордость, которая является причиной желания дарований Божиих и искания их, отталкивает от человека Божественную благодать, и он «естественным образом» оказывается в опасности от влияния духов злобы.

В «Наставлениях для безмолвствующих» святые Каллист и Игнатий говорят: сам человек «да не ищет явления Бога в себе, чтобы не принять того, кто воистину тьма есть, и лживо представляется светом»⁸. А преподобный Григорий Синаит желание небесных дарований называет «самоуповательным желанием достигнуть высокого» и прямо говорит, что желание это – сатанинское⁹.

Возникает парадокс – христианин и должен искать слёз, и в то же время не должен ждать и искать их. Что это значит? Это значит искать нужно, но терпеливо и смиренно, остерегаясь ошибок и ложных духовных состояний, ждать как дар Божий, который Он пошлет, когда сочтет нужным! Пошлет – в ответ на наши терпеливые и смиренные христианские труды молитвы и добрых дел.

В связи с этим основной вопрос есть вопрос подлинного критерия истинности духовного плача. Подлинный духовный плач не есть только слёзы, он есть состояние всего человека. Святые отцы говорят о тех признаках, по которым можно до некоторой степени сделать вывод о подлинности духовного опыта. Если слезам сопутствуют добродетели: «любовь к Богу и ближнему, кротость, снисходительность, смирение, радость, мир, устроение помыслов, духовное упокоение в Боге, усмирение сластолюбия и страстей»¹⁰ тогда есть основание считать эти слёзы действительно дарованием Божиим.

Но все же существует универсальный критерий, который является сердцевиной святоотеческой традиции. Вопрошание опытных издревле есть самый надежный способ проверять себя. Под опытными учителями понимаются подвижники, знающие «дело не из Божественного только Писания», но сами, испытавшие «просвещение свыше благодатью Божиею»¹¹. Такие люди, исполненные благодати Святого Духа, живые носители Предания Церкви, существуют во все эпохи, как о том свидетельствует опыт Церкви. Они живут среди нас и сейчас¹².

В самом глубоком смысле речь идет о вопрошании духовного отца. Еп. Каллист (Уэр) замечает: «Безопаснее всего всегда советоваться с нашим духовным отцом; наставления, которые даются лично, «из живых уст», – это лучший способ»¹³. Это и есть лучший способ не заблудиться от истинного пути спасения и найти истинный путь покаяния и спасительных слёз.

Иеромонах Кирилл (Зинковский),

иеромонах Мефодий (Зинковский)

Общепризнано, что слёзы – это «полководец добродетелей». Более того, они являются основной составляющей аскетического опыта святых отцов и плодом смирения, на котором зиждется православная духовность. «Одеянием Божества» называет смирение преподобный Исаак Сирин. Мы сошлемся на одно из слов святого Симеона Нового Богослова (коих он написал множество): «Там, где ощущение духовной нищеты, там же и радостотворный плач, там вечно текущие слёзы; сию душу, их возлюбившую, очищающие и соделывающие ее совершенно пресветлой. Через это обновленная душа, познавшая своего Владыку, начинает со старанием приносить добрые плоды и в иных добродетелях для себя самой и для Христа. И это естественно. Ибо она, непрестанно орошаемая слезами и охваченная плачем, всецело угасив источник гнева в себе, кроткая, ничуть не подвергается раздражению, стремится же желать, изголодавшаяся и испытывающая жажду, научаться оправданиям Божиим... Там, где много слёз, братья, соединенных с истинным познанием, там и блистание Божественного Света»¹⁴.

Наша мать, Православная Церковь, собирая вокруг себя своих верных, световидных чад, каждому из них предлагает восхождение на духовную лествицу добродетелей¹⁵, воспитывая, возводя горе, направляя к совершенству, наполняя благодатью, освящая и приводя к Свету самые низкие проявления падшего человеческого опыта¹⁶. Слёзы – озарение, блистание, Нетварный Свет, познание Божественных Тайн, рассуждение и бесстрастие, голод и жажда для действий и страстей, духовное и трезвенное опьянение, благородство души, желание страдать за всю тварь и ради ее возвращения к «первозданной красоте» становиться жертвой живой, горящей! Слёзы – прославление тела, бессмертие, практически непрестанная Божественная литургия, Боговидение, «Бога зрение, божественный дар». Слёзы – зрение мира таким, каким его желает видеть Бог, каким его видел Бог на заре Творения «зело прекрасным». Слёзы – пронзающий крик от боли сердца: «Да будет воля Твоя! Да придет Царствие Твое! Гряди, Господи Иисусе!» Слёзы – крещение благодатного возрождения, вселение и осознанное принятие нетварной благодати, соединение, соучастие, воспламенение, в обожение всех, участие в Соборе неба и земли – в Торжестве Первозданных!..

Ради всего этого, «того, что уготовал Бог любящим Его», – Господу помолимся!

* * *

Тема «дара слёз» занимает особенно важное место в богословии и аскетике Востока потому, что в своей духовной жизни мы, православные, придаем огромнейшее значение таинственному посвящению, которое связано с сердцем, избранным сосудом Благодати Святого Духа.

Богословие слёз можно почерпнуть в сочинениях Евагрия Понтийского, Исаии Скитянина, в творениях святого Иоанна Кассиана и святого Иоанна Лествичника. У писателей-мистиков «богословие слёз» находим в сочинениях святого Симеона Нового Богослова. И хотя «богословием слёз» наполнены все его тексты, я в основном буду цитировать «Огласительные слова» и «Главы».

Учение о слезах святой Симеон прежде всего воспринял от своего учителя и духовного отца Симеона Студита, хотя помимо этого мы можем отыскать элементы этого учения и в «Лествице» святого Иоанна Синайского, которую святой Симеон Новый Богослов тщательно изучил перед поступлением в Студийский монастырь. Это учение святой Симеон, в свою очередь, доверил своему ученику Никите Стифату.

Святой Исаак Сирин говорит, что «плодоношение духовной жизни» начинается со слёз, ибо «слёзы начинают течь, когда вот-вот произойдет духовное рождение»¹⁷. О таком событии, которое сделалось частью духовного опыта святого Симеона Нового Богослова, он упоминает в одном из «Огласительных слов». Это событие он сопоставляет с созерцанием Нетварного Света, дарованным некоему Георгию, под именем которого нужно разуметь самого святого Симеона (таким образом, он предоставляет нам свои автобиографические данные). Когда созерцание Божественного Света прекратилось и Георгий пришел в себя, то, по его словам, он был как бы «трофеем радости и изумления», слёзы, растворенные со сладостью¹⁸, лились из глубины его сердца. Он начал вхождение в ту таинственную страну, которая была его истинным домом. Поэтому и святой Исаак Сирин пишет: «Признаком приближения к границам таинственной страны пусть будет для тебя следующее: когда Божественная благодать начнет отверзать твои очи к зрению глубинной сущности предметов, тогда слёзы ручьем станут изливаться из твоих глаз по щекам. Тогда угасает в тебе и исчезает сила телесных страстей...»¹⁹.

Существуют некоторые характерные для святых отцов выражения, которые воплощают различные особые черты их собственного опыта. Так, они упоминают о «даре слёз». «Дар слёз» – это выражение, используемое на языке святых отцов Православия с тем, чтобы ясно показать, что эти слёзы сверхъестественны по своему существу и что они совершенно не связаны ни с человеческими страстями, ни с какой бы то ни было попыткой человека вызвать их. Эти слёзы есть дар благодати Божией человеку. Эти слёзы текут без приложения каких-либо усилий, без напряжения, без резких всхлипываний или сокращения мышц тела. Это подлинный дар, и зависит он всецело и непосредственно от благоутробия Бога.

В текстах святого Симеона, к которым мы прибегаем для подкрепления мысли свидетельством святого, акцент делается скорее на пути, прокладываемом слезами в области духовной жизни. О стяжании «дара слёз» должен молиться каждый. В нашем дерзновении мы также увидим, что святой Симеон Новый Богослов говорит, что дар слёз подается всякому верному христианину.

Наиболее систематически учение святого Симеона о слезах изложено в его четвертом «Огласительном слове», где речь идет о слезах покаяния. Это «Огласительное слово» начинается с обсуждения, во время которого он приводит слова своего учителя, Симеона Студита. Подытожить их можно так: никто «никогда не должен был бы приступать к Таинству Божественной Евхаристии без слёз»²⁰.

Естественно, эти слова вызвали у святого Симеона Нового Богослова удивление, взволновали его. Поэтому он пытается объяснить, как этого можно достигнуть. Святой Симеон Новый Богослов ясно показывает, что те, которые не плачут денно и нощно перед Богочеловеком Христом, не смогут плакать и когда причащаются Святых Христовых Таин²¹. А кроме того, замечает святой Симеон, те, кто считает, что очень трудно проливать слёзы во время приобщения Страшным Тайнам Тела и Крови Христовым, проявляют незнание и бесчувствие. Поэтому если бы они посвящали себя творению добрых дел в страхе Божием, который должен укорениться в их сердцах, то не только бы плакали, когда приобщались Божественных Таин, но и плакали бы вседневно!²²

Причина того, что они не могут плакать, когда причащаются, – в ожесточении сердца. И именно это ожесточение есть проблема, которая связана, по суждению святого Максима Исповедника, с областью волеизъявления человека. Мы говорим о конкретном выборе человека²³. Святой Симеон Новый Богослов считает, что дело именно в выборе, то есть либо человек смиряется и раскаивается, либо его сердце ожесточается и высыхает. Бог не придает значения ни внешней жизни человека, ни внешним связям, определяющим его поведение. Он не интересуется всем этим, но Его интересует «сердце сокрушенное и смиренное» (Пс.50:19), исполненное миром и страхом Божиим²⁴. Плодоношение молитвы и изучения творений святых отцов, равно как и священных последований богослужения, должно происходить в благодатной атмосфере «слёз покаяния»²⁵. И сам плод и образует вожделенную добродетель бесстрастия, смирения, приобретенного в чистоте и познании, которые тесно связаны с премудростью Духа.

Более подробно святой Симеон Новый Богослов повествует о «слезах сокрушения», которые являются плодом подвига и в то же время предпосылкой его плодоношения. Другими словами, сокрушение есть «производитель и создатель» всех добродетелей в совокупности²⁶. Термин «сокрушение» в греческом языке обозначает «вид укола или удара, который ранит и в то же время воодушевляет человека, нечто вроде подталкивающего вперед удара». Без сокрушения не может очиститься никакая душа²⁷. Также невозможно для человеческой души очиститься от страстей и греховных пятен без слёз, подобно тому, как нельзя выстирать ткань без воды²⁸. Святой Симеон развивает эту тему, чтобы показать все то доброе, что приходит от слёз и сокрушения: человек прощает все ошибки ближних, это ведет к совершенствованию, духовной свободе и желанию всех тех благ, которые уготовал Бог любящим Его.

«Сии есть блага, которые божественный огонь сокрушения дарует со слезами или скорее через слёзы. Однако без слёз, как мы уже сказали, ни одно из этих благ не творится в мире нашей души или в душе кого-то другого...»²⁹

Святой Симеон Новый Богослов говорит, что нет человека, который получил благодать Святого Духа, и видел Бога, и познал осознанно вселение Его без того, чтобы этому не предшествовало в жизни его собственное покаяние, сокрушение и «непрестанные слёзы, наводняющие дом души, орошающие и воодушевляющие ее в порыве неприступного света, обдержащего и воспламеняющего ее божественным и неизреченным образом...»³⁰

В своих «Богословских, умозрительных и практических главах» святой Симеон Новый Богослов замечает также следующее: «Сокрушение оказывает двойное действие, оно, как вода, через слёзы гасит весь огонь телесных страстей и так очищает душу от их грязи и, как огонь, через присутствие Святого Духа животворит, возжигает, воспламеняет и согревает человеческое сердце и пробуждает силы к любви и страстному стремлению к Богу...»³¹

В двух вышеприведенных цитатах вода и огонь приведены вместе как две основных черты сокрушения.

В другом месте «Огласительного слова» святой Симеон сравнивает слёзы сокрушения с водой или дождем, которые помогают саду произрастить плоды. Без них вся работа крестьянина окажется тщетной: «Тот, кто утверждает, что невозможно скорбеть и плакать каждодневно, в конечном итоге утверждает то, что он сам абсолютно лишен всякой добродетели. Ведь раз святые отцы акцентируют наше внимание на том, что «тот, кто желает стяжать добродетели, их приобретает только через плач»³², то совершенно ясно, что тот, кто не проливает слёз каждодневно, ни от страстей не избавится, ни в добродетелях не преуспеет, даже если он лично считает, что наделен всеми добродетелями. Так какую же, скажите мне, пользу могут принести орудия и инструменты ремесленника, когда отсутствует сам ремесленник, который лишь один знает, как обращаться с материалами так, чтобы, в конце концов, изваять из них некую полезную вещь? В чем польза крестьянину, если он вспашет свой сад по всей его протяженности и посадит в нем овощи и фрукты всех видов, а дождь так и не прольется и не будет орошен сад влагой? Очевидно: он не получит никакой пользы. Точно так и тот, кто усердно трудится, но в его трудах не присутствует сия святая и блаженная госпожа, и творец всех добродетелей, сокрушение!..»³³

Еще выше есть отрывок, где изложена двойная теория слёз, которые происходят от наших собственных усилий (как вода) и которые являются даром слёз (как дождь). Святой Симеон Новый Богослов признает, что не может быть слёз без покаяния и не может быть плача без того, чтобы он не проявился через слёзы. В итоге оказывается, что эти три элемента (слёзы, покаяние, плач) взаимосвязаны и нельзя отделить одно от другого.

«И по этой причине главное и основное дело для нас всех, мои братья, есть покаяние и плач, связанный с покаянием, и который в свою очередь сопровождается слезами, потому что ни покаяния не бывает без плача, ни слёз без плача, и три эти составляющие духовной жизни переплетены между собой, и ни одно из них не может оказаться не взаимосвязанным с другим...»³⁴

Сам святой Симеон Новый Богослов снова говорит о плаче, что он есть «полководец» добродетелей, потому что добродетели без слёз похожи на полк без главнокомандующего, который разбегается, не будучи способным одолеть врага, против которого выступил на поле брани. «Итак, он рассматривает слёзы как некий военный лагерь, который вобрал в себя все предварительные добродетели. Их царь и военнокомандующий – блаженный плач, через который весь лагерь приходит в движение, берется за оружие и понимает, как, и когда, и против какого врага в зависимости от имеющихся обстоятельств и надежных разведчиков посылать, и каких стражей разместить, и с кем вступать в общение. Ведь возможно и одним собеседованием обратить неприятеля в бегство, иногда даже и, не встречая его. Более того, он научается ставить им ловушки и западни, разбирается, когда и каких солдат посылать и в какие места. И все то, что я сказал, есть точное определение плача, без которого весь лагерь добродетелей становится легко подверженным вражескому нападению...»³⁵

Во втором «Огласительном слове», где святой Симеон Новый Богослов касается вопроса, переживаем ли мы опытно духовные начала, данные нам в Христовых Заповедях блаженств, и как глубоко мы их переживаем, он снова говорит о слезах и сокрушении и их связи с озарением Святым Духом. Существуют, отмечает он, многочисленные отображения нетварных энергий Святого Духа в человеческой душе. Их предводитель и председатель – смирение, которое создает необходимое и наиглавнейшее основание всех добродетелей, и, во вторую очередь, печаль и боль, которые неразрывно связаны со слезами. Святой Симеон Новый Богослов утверждает, что «прощение, проистекающее из сияния пришествия Святого Духа в души, которые скорбят, это есть пришествие Бога в них...»³⁶

«Речь идет о некоем неизреченном чуде, насколько слёзы, которые ощутимым образом текут из глаз, очищают и просветляют каким-то таинственным образом душу от тины ее грехов, и вместе с тем они каплют на землю, попаляют и разгоняют бесов, освобождая душу от незримых оков греха...»³⁷

Здесь святой Симеон Новый Богослов восклицает: «О слёзы, вы ручьями струитесь из глаз, получивших благодать через божественное сияние, и открываете само небо и у меня вызываете истинное Божественное утешение!..»³⁸

Там, где обильные слёзы, там и истинное знание. Там, кроме того, сияет Божественный и Нетварный Свет! И этот Свет своим присутствием создает плодоношение Жизни во Христе во внутреннем человеке. Эта жизнь сопровождается присутствием духовной сладости, духовного мира, благоутробия, сочувствия ко всем страждущим, благородства веры и крепости, опытной радости и так далее. Покаяние и слёзы очищают человеческое сердце, так что оно делается способным даже и в этой жизни созерцать Божественный и Нетварный Свет, что означает Самого Христа, Его лик³⁹, стать обиталищем Его. И так через благодать Святого Духа душа питается и живет⁴⁰.

Существуют два способа размягчить наше сердце и привести к озарению благодатью Святого Духа: действенные «голод и жажда, которые влекут за собой справедливость», и исполнение божественных заповедей, на чем святой Симеон Новый Богослов делает большой акцент. Кроме того, существует и путь скорбей, который состоит в смиренном их принятии. Последний способ духовной жизни исследуется святым Симеоном Новым Богословом в двадцать третьем «Огласительном слове», где говорится об опыте «духовного опьянения». Он делает сравнение с виноградной давильней, в которой виноград сперва сдавливается под ногами людей, а затем сдавливается под камнем, чтобы, в конце концов, дать соку течь свободно. Таким же образом и человек, живущий в страхе Божием и беспокоящийся о других людях, когда все его телесные чувства, проистекающие от страстей гордыни и тщеславия, отброшены, принимает с небес дар «святого смирения», разумный и легчайший камень, он же есть Христос, под действием Которого выдавливается всякая жидкость телесных услаждений и страстей. Сей разумный камень, выдавив жидкость из этой души, не оставляет ее вовсе бесполезной, но, экипируя слезами, которые текут потоком, делает способной источать воду живую, а вместе с тем исцеляет травмы, полученные от грехов, ее раны и язвы, которые омывает, и убеляет этого человека паче снега⁴¹.

Биограф святого Симеона Нового Богослова сообщает нам, что святой проливал потоки слёз⁴². Находясь же рядом с ним, когда он совершал Таинство Божественной Евхаристии, они не могли смотреть на сияние, исходившее от его лица. Его взгляд ослеплял лучами света, которые он метал в того, кто глядел на него, заставляя прикрывать глаза так, как жмурится человек от взгляда на яркое солнце⁴³. Нетварная благодать Святого Духа преобразила тело святого Симеона и соделала его практически неприступным для человеческих глаз, взиравших на него во время Божественной литургии.

В своих «Главах практических и богословских» святой Симеон Новый Богослов говорит нам снова о слезах, истекающих в момент озарения на соответствующем этапе духовной жизни: «Неожиданно подняв глаза и взирая на природу сущих так, как никогда не смотрел человек, он приходит в трепет, и сами собой текут слёзы, которые не имеют ничего общего со слезами боли или огорчения и которые его очищают, осуществляя в некотором смысле второе крещение. Об этом крещении говорит в Евангелии Господь наш Иисус Христос...»⁴⁴.

Это крещение было для святого Симеона реальным крещением, необходимым для прощения грехов и возрождения. Сам он замечает следующее: «В первом крещении вода является символом слёз, а елей Миропомазания есть таинственное помазание благодатью Святого Духа. Второе же крещение – это не образ истины, но сам он есть истина...»⁴⁵

Святой Симеон Новый Богослов не отрицает необходимости крещения младенцев, но настаивает всегда особо на сознательном принятии и признании Божественной и нетварной благодати внутри нас.

Кроме того, согласно святому Симеону Новому Богослову, существует живая связь между духовным озарением и слезами: «Когда внутренний мир человека озарится нетварной благодатью Святого Духа, человек в бессилии своей тварной природы не может вынести этого зрелища. По этой причине он падает ниц, вопиет и взывает с изумлением и страхом велиим, как если бы увидел и ощутил нечто, превосходящее что бы то ни было естественное и поэтому превышающее любое логическое рассуждение и описание. И тогда он делается подобным человеку, возжегшему в своих недрах огонь, от которого он воспламеняется так, что не может вынести горения сего таинственного пламени и похож на сошедшего из ума (и противоречащего логике). Такой человек – не в силах прийти в себя от этого благодатного опыта; омываемый вечными слезами, он орошается их течением. Но в тот же миг огонь сильнее распаляет божественное желание в человеке, и тот проливает еще больше слёз и, очищаясь их течением, еще ярче сияет. Когда же возгорается все его существо, то он становится подобным свету, дабы исполнилось реченное: «Бог соединяется по благодати и познается теми, кто достиг стадии благодатного обожения». И это происходит настолько, насколько Он объединился с теми, с кем уже был и до того связан, и насколько открылся тем, кто и до того Его уже таинственно познал...»⁴⁶

«Когда затем от многих трудов и потов ты достигнешь этого духовного состояния, которое превосходит тление и смирение тела, и сможешь наконец избавиться от его нужд, неся его так, как если бы оно было очень легким и подлинно духовным, не ощущая и даже не думая о боли, голоде, жажде, и будешь видеть лучше, чем через зеркало Того, Кто превыше логического познания, и с раскрытыми, полными слёз глазами ты станешь созерцать Его, Кого никто до сегодняшнего дня не видел, и уязвится твоя душа божественным желанием, которое владеет ею ради Бога... тогда вспомни меня в Боге и помолись обо мне, смиренном, потому что воистину ты стяжал перед Ним дерзновение непосрамленное...»⁴⁷

Флорилегий⁴⁸ Душеполезный

из святых отцов и церковных писателей о плаче и сокрушении⁴⁹.

Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов⁵⁰ (Алфавитный патерик)

Авва Арсений

41. Сказывали также, что во все время жизни своей, сидя за рукодельем, он имел платок на груди, по причине слёз, падавших из очей его. Авва Пимен, когда услышал, что он почил, прослезившись, сказал: «Блажен ты, авва Арсений, что оплакал себя в здешнем мире! Ибо кто здесь не плачет о себе, тот вечно будет плакать там. Итак, необходимо плакать или здесь – добровольно, или там – от мучений».

Авва Евпрепий

6. Он говорил: страх и смирение, лишение в пище и плач никогда не должны оставлять тебя.

Авва Макарий

33. Когда Макарий пришел в Гору, собралось к нему все множество братий. Старцы просили его дать наставление братии. Макарий, выслушав просьбу, сказал: «Восплачем, братия; очи наши да проливают слёзы прежде, нежели отойдем туда, где наши слёзы будут жечь тела наши», – И все зарыдали, пали на лица свои и сказали: «Отче! Помолись о нас!»

Авва Пимен

39. Кто плачет о грехах своих, тот делает вдвое: он и работает, и стоит на своей страже.

119. Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать с грехами своими?» Старец отвечал: кто хочет очистить себя от грехов своих, очищает себя слезами; и желающий стяжать добродетели стяжевает их слезами. Ибо плач есть путь, указанный нам Писанием и отцами нашими, которые говорили: «Плачьте, кроме сего нет другого пути».

122. Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать? Меня тревожат сильные возмущения». – «Во всякой скорби своей, – отвечал старец, – будем плакать пред благим Богом, пока Он сотворит с нами милость Свою».

Древний Патерик (систематическое собрание)⁵¹

Глава 3. О сокрушении

1. Авва Антоний говорил: «Имея пред очами страх Божий, будем всегда помнить о смерти, возненавидим мир и все, что в нем, возненавидим всякое плотское успокоение, отречемся жизни сей, дабы жить для Бога. Будем помнить то, что обещали мы Богу, ибо Он взыщет сего от нас в день Суда. Будем алкать, жаждать, наготеть, бодрствовать, плакать, воздыхать в сердце своем; будем испытывать себя, соделались ли мы достойными Бога; возлюбим скорбь, чтобы обрести Бога; презрим плоть, чтобы спасти душу свою».

2. Сказывали об авве Арсении, что во все время жизни своей, сидя за рукоделием, он имел в пазухе плат для утирания слёз, падающих из очей его. Сказывали также, что авва Пимен, узнавши о его смерти, со слезам промолвил: «Блажен ты, авва Арсений, что в этом мире оплакал самого себя, ибо не плачущий здесь вечно будет плакать там». Итак, или здесь добровольно, или там по причине мучений необходимо нам плакать.

3. Брат просил авву Аммона сказать ему слово. Старец сказал: «Пойди, имей такие мысли, какие имеют преступники, находясь в тюрьме. Они постоянно спрашивают других: «Где судья? Когда придет он?» – и от ожидания его плачут. Так и монах должен непрестанно внимать и обличать душу свою, говоря: «Увы мне! Как я предстану на суд Христов и чем буду оправдываться пред Ним?» Если всегда будешь так размышлять, можешь спастись».

4. Авва Евагрий говорил: «Сидя в келье, собери свой ум, помни о дне смерти; представь тогдашнее разрушение тела, подумай об этом случае; восприими труд; познай суету мира; позаботься о терпении и тщательности, чтобы мог ты постоянно пребывать в состоянии безмолвия и не ослабевать. Вспомни и о положении во аде и подумай, как пребывают там души! В каком они горьком молчании! Или в каком страшном стенании! В каком страхе и мучении! В каком ожидании терпят они непрестанную скорбь душевных и нескончаемых слёз! Вспомни также и о дне воскресения и явления своего пред Богом. Вообрази страшный и ужасный оный Суд. Представь то, что приготовлено грешникам, – стыд пред Богом и Христом Его, пред Ангелами и Архангелами и Властями и всеми людьми, представь все наказания: огнь вечный, червь неусыпающий, мрак, ко всему этому скрежет зубов, ужасы, муки. Представь и блага, приготовленные праведникам, общение их с Богом Отцем и Христом Его, с Ангелами, Архангелами, со Властями и со всем ликом святых, представь Небесное Царство и блага его, радость и наслаждение. Приводи себе на память то и другое. Скорби и плачь об осуждении грешников, рыдай и о своей душе, страшась, чтобы и тебе не быть с ними, но радуйся, утешайся и веселись о благах, уготованных праведникам. Старайся и сам соделаться их причастником и избегнуть мучений. Смотри, чтобы это никогда не выходило у тебя из памяти, – и будешь ли ты находиться в келье или где-либо вне оной, не оставляй размышления о сем, чтобы, хотя таким образом, избежать тебе нечистых и вредных помыслов».

5. Авва Илия сказал: «Я страшусь трех вещей: именно того, когда душа будет исходить из тела, когда я должен буду предстать Богу и когда будет произнесено последнее о мне определение».

11. Авва Исаия говорил: горе мне! Горе мне, что я не подвизался очистить себя так, чтобы удостоиться благосклонной милости Божией. Горе мне! Горе мне, что я не подвизался в борьбе дотоле, чтобы победить врагов Твоих, чтобы Ты воцарился во мне.

12. Еще сказал: горе мне, что я облечен именем Твоим и работаю врагам Твоим; горе мне! Горе мне, что я делаю то, чем гнушается Бог, и потому Он не врачует меня.

13. Еще сказал: увы мне! Увы мне, что я имею пред собою обвинителей, коих частью знаю, частью не знаю, и не могу их удалить. Увы мне! Увы мне! Как я могу предстать пред Господом и святыми Его, потому что враги мои не оставили во мне ни одного члена моего чистым пред Богом?

14. Блаженный Феофил, архиепископ, приближаясь к смерти, сказал: «Блажен ты, авва Арсений, что всегда помнил о сем часе».

15. Отцы сказывали: однажды, когда братия ели на вечери любви, один брат рассмеялся за столом. Авва Иоанн Колов, увидев его, заплакал и сказал: «Что это у брата на сердце, что он рассмеялся? Он должен лучше плакать, потому что ест вечерю любви».

19. Когда Макарий пришел в гору, собралось к нему множество братий. Старцы просили его сказать слово братии. Макарий, заплакав, сказал: «Будем плакать, братия! Пусть очи наши проливают слёзы, прежде, нежели отойдем туда, где слёзы наши будут жечь тела наши». И все заплакали, падши на лица свои, и сказали: отче! Помолись о нас.

20. Авва Моисей сказал: «Если мы побеждаемся плотской страстью, то не обленимся покаяться и оплакать самих себя, прежде, нежели постигнет нас плач судный».

21. Сказал еще: «Слезами человек достигает добродетелей; слезами получается оставление грехов». Потому, когда ты плачешь, не возвышай голоса воздыхания, и пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф.6:3). Шуйца означает тщеславие.

22. Один брат говорил авве Пимену: «Меня смущают помыслы и не дают мне подумать о грехах своих, а заставляют меня замечать только недостатки брата моего». Авва Пимен рассказал ему об авве Диоскоре, что он в келье плакал о себе, а ученик его жил в другой келье. Когда ученик приходил к старцу и заставал его плачущим, то спрашивал его: «Отец! О чем ты плачешь?» Он отвечал ему: «Плачу о грехах своих, чадо». Ученик говорил ему: «Ты не имеешь грехов, отец!» Но старец отвечал ему: «Уверяю тебя, сын мой! Если бы можно было мне видеть свои грехи, то мало было бы еще четырех человек, чтобы вместе со мною оплакивать их». При этом сказал авва Пимен: «Тот поистине человек, кто познал самого себя».

23. Некогда авва Пимен, идя в Египет, увидел женщину, которая сидела на могиле и горько плакала. Он сказал при этом: «Если бы явились удовольствия всего мира, то и они не отрешили бы души ее от скорби. Так и монах должен непрестанно иметь скорбь в душе своей».

24. Некогда авва Пимен шел с аввой Анувием в пределах Диолка. Проходя около кладбища, увидели они женщину, которая страшно терзалась и горько плакала. Они остановились и смотрели на нее. Отшедши потом немного, встретились с одним человеком. Авва Пимен спросил его: «О чем эта женщина так горько плачет?» Он отвечал, что умерли у нее муж ее, и сын, и брат. Авва Пимен, обратясь к авве Анувию, говорит: «Уверяю тебя, авва, если человек не умертвит всех вожделений плоти и не будет так плакать, не может быть монахом. Вся жизнь и душа этой женщины погрузились в скорбь».

25. Еще сказал авва Пимен: «Плач приносит двоякую пользу – производит добродетели и сохраняет».

27. Другой брат спросил авву Пимена: «Что мне делать? Он отвечал: Авраам, когда пришел в землю обетованную, купил себе место для погребения и через гробницу наследовал землю (Быт.23)». «Что же значит эта гробница?» – спросил брат. Старец отвечал: «Место плача и рыдания».

28. Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать с грехами своими?» Старец отвечал: «Кто хочет очиститься от грехов, очищает их слезами».

29. Еще сказал авва Пимен: «Плач есть путь, указанный нам Писанием и отцами нашими, которые говорили: плачьте – кроме сего пути нет другого».

30. Авва Исаак посетил авву Пимена и, когда они сидели, увидел его в исступлении. И спросил его: «Где был ум твой?» Старец отвечал: «Там, где была святая Мария и плакала у креста Спасителя; и я желал бы всегда плакать».

31. Блаженный Афанасий, архиепископ Александрийский, просил авву Памво прийти из пустыни в Александрию. Авва, пришедши, увидел театральную женщину и заплакал. Когда бывшие с ним спросили, отчего он заплакал, то он отвечал: «Две вещи тронули меня: во-первых, – погибель этой женщины, а во-вторых, – то, что я не имею столько тщания к тому, чтобы угождать Богу моему, сколько имеет эта женщина, чтобы угождать развратным людям».

32. Авва Силуан, сидя однажды с братиею, пришел в исступление и пал на лице свое. По долгом времени встав, он заплакал. Братия спросили его: «Что сделалось с тобою, отец?» Он молчал и плакал. Когда же братия побуждали его сказать, он отвечал: «Я восхищен был на суд и видел, что многие из нашего монашеского звания шли на муку, а многие из мирян шли в Царство Небесное». Старец продолжал плакать и не хотел выходить из кельи своей. Если и вынужден был выходить, всегда закрывал лице свое кукулем и говорил: «Зачем мне смотреть на этот временный свет, от которого нет мне никакой пользы?»

33. Мать Синклитикия говорила: «Много подвигов и трудов сначала предстоит приходящим к Богу, но за ними – неизглаголанная радость. Ибо как желающие воспламенить огонь сперва задыхаются от дыма и испускают слёзы, а потом уже достигают, чего ищут, так и мы должны воспламенять в себе Божественный огнь со слезами и трудами. Ибо Писание говорит: Бог наш есть огнь поядающий (Евр.12:29)».

34. Авва Иперехий говорил: «Монах трудится день и ночь, бодрствуя и пребывая в молитвах, и, уязвляя сердце свое, проливает слёзы и призывает милость с неба».

35. Рассказывали об авве Оре и авве Феодоре: однажды, бросая глину на келью, сказали они друг другу: «Если теперь посетит нас Бог, что будем делать?» Заплакав, оставили они глину и удалились в кельи свои.

39. Старец, увидя одного смеющегося, сказал ему: «Пред небом и землею мы должны отдать Богу отчет во всей своей жизни, – и ты смеешься!»

40. Старец сказал: «Как тень свою мы везде с собою носим, так мы должны плакать и иметь в себе сокрушение, где бы мы ни находились».

41. Брат просил одного старца: «Авва, скажи мне слово». Старец сказал ему: «Когда Бог поразил Египет, то не было ни одного дома, в котором бы не было плача».

42. Брат спросил одного старца: «Что мне делать?» – «Мы должны постоянно плакать», – сказал старец. Так, одному старцу случилось некогда быть в обмороке и, по прошествии многого времени, опять прийти в самого себя. Мы спросили его: «Что ты видел там, авва?» Он сказал нам со слезами: «Я слышал там плач говорящих непрестанно: «Горе мне! Горе мне!» Так и мы должны взывать непрестанно».

43. Брат спросил одного старца: «Почему душа моя желает слёз, так как я слышу старцев плачущих, и не приходят слёзы, о чем и сокрушается душа моя?» Старец сказал ему: «Сыны Израиля через сорок лет вошли в землю обетованную. Слёзы суть земля обетованная. Если их достигнешь, не будешь бояться войны. Так Бог желает сокрушения твоей душе, дабы она постоянно стремилась в оную землю».

Желающему изобразить постоянно текущие слёзы его поистине приходится плакать, так как без сего кто переплывет словом море слёз его? Ибо как всем людям по природе свойственно дышать, что они постоянно и делают, так Ефрему свойственно было постоянно плакать; поскольку не было ни одного дня, ни ночи, ни полночи, ни часа, ни малейшей части времени, когда бы недремлющие глаза его видимы были сухими, – то общие, то свои, как говорил, оплакивал он прегрешения. Впрочем, источники слёз своих очей он мудро отводил воздыханиями или, лучше, излияниями глаз вызывал воздыхание. И была удивительная смена того и другого, потому что одно казалось причиною другого. Слёзы у него порождали воздыхание, а воздыхание опять слёзы, и причина была для многих неизвестна; они не разделялись промежутком времени, но постоянно воздыхания сменялись слезами и слёзы воздыханиями, и когда происходил (таким образом) некоторый круг, то начало и причина того и другого скрывалась. В этом убедится всякий, кто займется его писаниями. Ибо он найдет его плачущим не только там, где он говорит о покаянии, о нравственности и правилах доброй жизни, но и в самых торжественных его словах, где почти все привыкли видеть радостный тон изложения. Таков он был везде и постоянно изобиловал даром сокрушения сердечного. А потому и ныне воззывает к истинной жизни почти всех, слушающих его поучения: таковую силу стяжало его боговдохновенное слово, растворенное слезами! В самом деле, кто будет так жесток и окаменей сердцем, чтобы, послушав его речей, не смягчился, и отвергши жестокость нрава, не сокрушился печалью о своих пороках? Кто до такой степени дик и зверонравен, чтобы, склонив слух к его душеполезному учению, тотчас не сделался кротким, скромным и благонравным? Кто, предаваясь только удовольствиям и радостям жизни и не любя плакать, послушав его и немногих слов, не восплачет и не возрыдает и не приведет себе на память будущего воздаяния за все сделанное в своей жизни?

...Пока есть еще время, братия мои возлюбленные, будем плакать в молитве нашей, чтобы Господь избавил нас от оного нескончаемого плача, и от скрежета зубов, и от огня гееннского, и исполнил нас радостью в нескончаемой жизни, откуда бежали болезнь, печаль и воздыхание; где нет ни смерти, ни тления, но повсюду радость, веселие, восторг и прочие блага, которые приготовил Бог любящим Его (1Кор.2:9). Блажен и преблажен, кто сподобится оных благ, беден же и окаянен лишенный сего, потому что Господь говорит: Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк.8:36).

Будем лицом светлы, будем радоваться на дары Господни о Духе Святом; станем же плакать и сетовать мысленно, умоляя Бога, чтобы Он сохранил нас от всякого вида лукавства, чтобы не лишиться нам Небесного Царства и благ, какие уготовил Он благоугождающим Ему. Плач созидает и охраняет; плач отирает слезами душу и делает ее чистою. Плач рождает целомудрие, отсекает прихоти, усовершает добродетели.

О том, что должно не смеяться и рассеиваться, но плакать и проливать о себе слёзы

Начало духовного развращения в монахе – смех и вольность. Когда увидишь в себе это, монах, тогда знай, что пришел ты в глубину зол. Не переставай молить Бога, чтоб избавил тебя от этой смерти. Смех и вольность монахов, не только юных, но и старцев, ввергают в постыдные страсти. Смех и вольность низлагают монаха. О вольности сказал некто из святых: «Вольность подобна знойному ветру; она губит плоды монаха». Слушай же теперь о смехе. Смех удаляет от нас ублажение, обещанное плачущим (Мф.5:4), и разоряет построенное. Смех оскорбляет Духа Святого, не пользует душе, растлевает тело. Смех изгоняет добродетели, не имеет памятования о смерти, ни помышления о мучениях.

Отними у меня, Господи, смех и даруй мне плач и рыдание, которых требуешь Ты, Боже, от меня. Начало плача – познание себя самого. Да будет плач наш не по человеку и не для того, чтоб видели то люди, но по Богу, Который знает сокровенности сердца, чтоб от него получить нам ублажение. Посему будем лицом светлы, будем радоваться на дары Господни о Духе Святом; станем же плакать и сетовать мысленно, умоляя Бога, чтоб сохранил нас от всякого вида лукавства, чтоб не лишиться нам небесного царства и благ, какие уготовал Он благоугождающим Ему. Плач созидает и охраняет; плач отирает слезами душу и делает ее чистою. Плач рождает целомудрие, отсекает прихоти, усовершает добродетели. Что еще сказать? Плач ублажается Богом (Мф.5:4) и приемлет утешение от Ангелов. Потому-то сказал некто из учеников Господних: смех ваш в плач да обратится, и радость в сетование. Смиритеся под державную руку Господню, и вознесет вы (Иак.4:9, 10).

Что ж делать мне, грешному, который не плачу и не проливаю о себе слёз с сокрушением? Ибо говорю, а не делаю. Увы, мне, как я небрежен! Увы, мне, как я нерадив о своем спасении! Увы, мне, потому что грешу с ведением! Знаю, когда делаю худое и не уклоняюсь от зла. Увы, мне, потому что не имею оправдания! По словам причисляюсь к стоящим одесную, а по делам стою ошуюю (Мф.25:33). Тебе, Господи, единому благому и непамятозлобивому исповедую грех свой. Если бы и умолчал я, Ты, Господи, знаешь все, и ничто не сокрыто пред очами Твоими. Но поскольку Ты, Господи, сказал чрез Пророка: глаголи ты грехи твоя прежде, да оправдишися (Ис.43:26), то скажу: согреших, Господи, согреших, и несмь достоин воззрети и видети высоту небесную от множества неправд моих (2Пар.36); потому что для краткого удовольствия пренебрег вечным огнем и не возжелал Царства Твоего. Что ж делать мне, беднейшему из людей? Буду плакать о себе день и ночь, пока есть время принятию слёз. Даруй мне слёзы сокрушения, Господи, единый благой и милостивый, чтоб в слезах испросить мне у Тебя очищение от сердечной скверны. Увы, что мне делать с геенною огненною и со тьмою кромешною, где плач и скрежет зубов? Увы, что мне делать с тартаром и с нескончаемою мукою, с ядовитым и неусыпающим червем? Кто даст главе моей воду, и очесем моим источник слёз, и седши плачуся день и ночь (Иер.9:1), чтоб умилостивить мне Бога, Которого прогневал я? Согрешила ты, душа моя! Покайся. Ибо вот дни наши проходят, как тень. Еще немного, и пойдешь ты отсюда: страшными местами проходить будешь, душа моя; не отлагай день за день обращения своего ко Господу. Увы, мне, душа моя! Нечистыми делами отгнала ты от себя милость Божию. Не давай себе покоя, да не остается в бездействии зеница очей твоих; припадай к Благому и Человеколюбивому, чтоб даны были тебе с высоты благодать и милость.

...Щедротами Твоими заклинаю тебя, о Человеколюбивый и Благий, не поставь меня на левой стороне с преогорчившими Тебя козлищами, не скажи мне: не вем тя (ср. Мф.7:23), но по благоутробию Своему дай мне непрестанные слёзы, дай сокрушение и смирение сердцу моему и очисти его, чтобы соделалось храмом святой благодати Твоей. Ибо хотя я грешен и злочестив, однако же непрестанно ударяю в дверь Твою; хотя я ленив и нерадив, однако же вступил по крайней мере на путь Твой.

Скажи мне: для чего умываешь лицо свое водою? Не для того ли, чтоб понравиться ближнему своему? А из этого видно, что ты не возгнушался страстями плоти своей, но порабощен им. Если же хочешь умыть лицо свое, то умой его слезами и убели его плачем, чтоб со славою сияло пред Богом и пред святыми Ангелами; потому что лицо, омываемое слезами, – неувядающая красота. Но, может быть, скажешь мне, что стыдно иметь нечистое лицо? Знай же, что нечистота ног и лица твоего при чистом сердце светлее солнца сияет пред Богом и пред святыми Силами.

Для чего безрассудно смеешься? Тебе повелено плакать, а тобой обладает смех. Отчего же это? поскольку не возжелал ты блаженства, то наказания Божии не устрашают тебя.

Ты, давший воду в пустыне народу непокорному и противоречащему, дай мне умиление и слёзы очам моим, чтоб днем и ночью оплакивать мне дни жизни своей со смиренномудрием, любовью и чистым сердцем. Да приближится моление мое пред Тя, Господи (Пс.118:168).

Итак, не будем нерадивы и не обленимся, имея такого милосердого Владыку. Ибо пока мы здесь, Он милосердствует, и спасает, и прощает беззакония наши. Кто не подивится, что за кратковременные слёзы, что и в этот единонадесятый час прощает Он тысячи грехопадений и исцеляет тысячи язв наших, и, исцелив, еще дает награду за слёзы. Ибо сие обычно благодати Его: по исцелении расточает он награды.

Вопрос 16. Отчего душа иногда сокрушается, и не употребляя о сем старания, и скорбь приходит на нее почти как бы сама собою, а иногда до того бесчувственна, что и принуждаемая не может прийти в сокрушение?

Ответ. Таковое сокрушение есть дар Божий, подаваемый или для возбуждения вожделения, чтобы душа, вкусив сладость подобной скорби, старалась полюбить сию скорбь, или в доказательство того, что душа, при тщательнейшем попечении, может быть во всегдашнем сокрушении и что нимало не извинительны отвергшие его по нерадению. А если кто и принуждаемый не может прийти в сокрушение, это служит обличением его небрежения в другое какое-нибудь время (потому что без размышления, без многого и непрерывного упражнения невозможно приступить к чему-нибудь вдруг и превозмочь сие), а вместе показывает, что душа обладает другими страстями, которые не дозволяют ей свободно действовать в том, чего она хочет, по началу, изложенному апостолом, сказавшим: я плотян, продан греху. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю (Рим.7:14, 15), и еще: потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех (Рим.7:17); причем Бог, нам же во благо, попускает и сему быть, чтобы душа тем, что терпит невольно, доводима была до сознания, кто ею обладает, и, познав о самой себе, в чем она невольно служит греху, освободилась из диавольских сетей, обретая Божие милосердие готовым к принятию истинно кающихся.

Вопрос 31. Неужели вовсе не позволительно смеяться?

Ответ. Поскольку Господь осуждает смеющихся ныне (Лк.6:25), то явно, что верному никогда нет времени смеха, и особливо при таком множестве бесчествующих Бога преступлением закона (Рим.2:23) и умирающих во грехе, о которых надобно болезновать и плакать.

Вопрос 194. Какой плач наложить нам на себя, чтобы удостоиться блаженства (Мф.5:4)?

Ответ. Вопрос этот заключается в вопросе о печали по Богу, то есть когда плачем о грехах или по причине оскорбления Божией чести, потому что человек преступлением закона Бога бесчествует (Рим.2:23), или по причине опасного положения находящихся во грехе, ибо сказано: душа, яже согрешит, та умрет (Иез.18:4); в чем и подражаем сказавшему: и чтобы не оплакивать мне многих, которые согрешили (2Кор.12:21).

...Слёзы [христиан] потопляют грех, очищают мир.

Слово 19⁵⁶

7. Пусть всякий, во всякое время, при всяком образе жизни и обстоятельств, по мере собственной своей силы и по мере данной ему благодати принесет Богу плод, какой может, чтобы добродетелями всякой меры наполнить нам все горние обители, пожав столько, сколько посеяли, или, лучше сказать, столько вложив в Божии житницы, сколько возделали. Пусть приносят в дар кто богатство, а кто нищету; кто усердие к ближнему, а кто охотное принятие предлагаемого усердием; кто похвальное дело, а кто глубокое наблюдение; кто благовременное слово, а кто благоразумное молчание; кто непреткновенное учение и жизнь, ему не противоречащую, а кто благопослушный и благопокорный слух; кто чистое девство, совершенно отрешающее от мира, а кто честный брак, не вовсе отлучающий от Бога; кто воздержание без надмения, а кто и употребление без похотливости; один – ничем не развлекаемое упражнение в молитвах и песнях духовных, другой – тщательное защищение требующих помощи. Все же да приносят слёзы, очищение от грехов, восхождение и усилие простираться вперед.

У Бога положен такой закон: благоволить к плачущим и обсекать крылья высокомерным.

49–50. Пусть другие лают понапрасну; они не сделают никакого вреда божественной любви, и зависть выплачет только себе глаза.

Посему-то я плачу и припадаю к стопам Твоим, Царь мой Христос; да не встретит меня какая-либо скорбь по удалении отсюда!

51. Плач о душе своей⁵⁹

Часто юная новобрачная, сидя еще на девственном ложе, оплакивает смерть возлюбленного супруга и в брачном уборе начинает свою жалобную песнь; а рабыни и подруги, 5. стоя здесь и там, плачут попеременно в облегчение ее грусти. И матерь оплакивает любезного сына, еще не достигшего юношеских лет, и после мук рождения терпит новые муки. А иной сетует о своем отечестве, которое опустошено стремительным Ареем. Иной скорбит о доме, который истреблен небесным огнем. 10. Какой же плач приличен тебе, душа, которую умертвил губительный змий, Божий образ запечатлев горькой смертью? Плачь, плачь, окаянная; это одно для тебя полезно.

Блаженны плачущие: ибо они утешатся.

Мф.5:4

Не взошли мы еще на вершину горы, но в мысленном пока подгории; хотя и миновали уже два некие холма, блаженствами возведенные в блаженную нищету и высшую нищеты кротость, откуда слово ведет нас к большим еще возвышениям и показывает между блаженствами третью по порядку возвышенность, на которую, без сомнения, надлежит поспешить, как говорит Апостол, леность всякую отложивше, и запинающий нас грех (Евр.12:1); чтобы легкими и проворными став на вершине, приблизиться душою к чистейшему свету истины. Посему что значит сказанное: блаженны плачущие: ибо они утешатся (Мф.5:4)? Посмеется, конечно, у кого в виду этот мир, и, издеваясь над словом сим, скажет так: «Если ублажаются по жизни, истощаемые всяким бедствием, то следует, конечно, что бедствуют те, у кого жизнь беспечальна и благоденственна». И таким образом увеличит еще смех, перечисляя роды бедствий, выставляя на вид худые последствия вдовства, горькое состояние сиротства, убытки, кораблекрушения, взятие в плен на войне, несправедливые решения в судах, изгнания из отечества, описания имуществ, бесчестия, бедствия от болезней, как то: увечья, отъятие членов и всякого рода телесные повреждения, и если еще какое страдание, касающееся или тела, или души, приключается людям в сей жизни, все опишет в слове и тем, по его мнению, докажет, будто бы достойно осмеяния слово, ублажающее плачущих. Но мы, не обращая много внимания на тех, которые имеют тесный и низкий взгляд на мысли Божественные, постараемся, сколько возможно, рассмотреть заключающееся в глубине сказанного богатство, чтобы и чрез это сделалось явным, сколько разности в разумении плотском и перстном с разумением возвышенным, небесным. С первого взгляда блаженным можно признать плач о проступках и о грехах, по учению о печали Павла, который сказал, что не один вид печали, но есть печаль мирская и есть печаль, по Бозе содеваемая, и дело печали мирской – смерть, а вторая печаль покаянием соделовает печалющимся спасение (2Кор.7:10). Ибо подлинно не недостойно ублажения такое состояние души, когда, пришедши в чувство худости, оплакивает она порочную жизнь. Как в телесных недугах, в которых одна из частей тела от какого-либо повреждения делается недействующею, знаком омертвения недействующей части служит ее бесчувственность; если же каким врачебным искусством телу снова возвращено будет жизненное чувство, то радуются уже болям члена и сам страждущий, и прислуживающий больному, признаком переворота болезни, на здравие, принимая то, что член стал уже чувствовать причиняемую ему боль: так, когда иные, как говорит Апостол, в нечаяние вложшеся предадут себе (Еф.4:19) жизни греховной, став подлинно какими-то мертвыми и недействующими для жизни добродетельной, нимало не чувствуют они того, что делают. Если же коснется их какое-либо врачующее слово как бы горячими, какими и опаляющими составами – разумею строгие угрозы будущим Судом – и страхом ожидаемого до глубины проникнет сердце, и в нем, оцепеневшем от страсти сластолюбия, как бы растирая и согревая, подобно какому-то горячительному и острому врачевству, – страх геенны, огнь неугасимый, червя неумирающего, скрежет зубов, непрестающий плач, тьму кромешную и все сему подобное, заставит почувствовать ту жизнь, какую проводить; то соделает его достойным ублажения, произведя в душе болезненное чувство. Как и Павел восшедшего неистово на отцово ложе до тех пор бичует словом, пока остается он бесчувственным к своему греху; а когда врачевство укоризн коснулось этого человека, как соделавшегося уже блаженным за свой плач, начинает утешать, да не многою, как говорит, скорбию пожерт будет токовый (2Кор.2:7).

Положим, что и эта мысль в предлагаемом взгляде на учение о блаженстве небесполезна будет для жизни добродетельной, потому что грех в естестве человеческом как-то умножается, а покаянный плач оказывается врачевством от него; но мне кажется, что слово усильнейшим действием плача означает нечто имеющее более глубокий смысл, нежели сказанное, заставляя разуметь, кроме сего, нечто иное. Ибо если бы слово указывало на одно покаяние по прегрешении, то последовательнее было бы ублажать плакавших, а не всегда плачущих. Так, если для сравнения взять болезненное состояние, то ублажаем излечившихся, а не тех, которые всегда лечатся, потому что продолжение лечения показывает вместе и неукрощаемость недуга. Но и по другой причине, кажется мне, нехорошо ограничиться такою одною мыслию, будто бы словом сим уделяется блаженство одним плачущим о грехах. Ибо найдем многих, проведших жизнь безукоризненно, и, по свидетельству самого Божия слова, отличившихся всяким добрым делом. Какая любостяжательность у Иоанна? Какое идолослужение у Илии? Какое малое или большое прегрешение в их жизни известно истории? Что же? Неужели слово сие предположит, что вне блаженства и они, и первоначально не болевшие, и недошедшие до потребности в сем врачевстве, разумею покаянный плач? Не будет ли нелепо признать таковых лишенными божественного ублажения за то, что не грешили и не врачевали греха плачем? Или в таком случае грешить не будет ли предпочтительнее того, чтобы жить безгрешно, если одним кающимся дана в удел Утешителева благодать? Ибо сказано: блажени плачущии: яко тии утешатся (Мф.5:4). Посему, сколько можно, последовав, как говорит Аввакум, на высокая Восходящему (Авв.3:19), еще поищем заключающегося в сказанном смысла, чтобы дознать, какому плачу уготовано утешение Святаго Духа. Посему посмотрим сперва, что такое в человеческой жизни самый плач и отчего иногда бывает он? Всякому явно, что плач есть унылое расположение души, появляющееся при лишении чего-либо любимого; каковое состояние в живущих благополучно не имеет места. Например: человек благоуспешен в жизни, все дела идут, как по течению реки, в приятность ему, веселит его супруга, радуют дети, подкрепляют своим содействием братья, в народном собрании он пользуется почетом, а у начальства добрым о себе мнением, страшен противникам, уважается подчиненными, обходителен с друзьями, изобилует богатством, живет в свое удовольствие, приятен, беспечален, крепок телом, имеет все, что почитается в этом мире дорогим, – такой человек, конечно, живет в веселье, наслаждаясь каждою вещью, какая есть у него. Но если благоденствия сего коснется какая-либо превратность и, по дурному какому-то стечению обстоятельств, произведет или разрыв с наиболее любимыми, или утрату в имуществе, или какие-либо телесные повреждения, тогда лишением увеселяющего производится противоположное расположение, которое называем плачем. Посему истинно данное о нем понятие, что плач есть скорбное некое ощущение утраты того, что увеселяет. Если же понять нами плач человеческий, то пусть очевидное послужит некоторым путеуказанием к незнаемому и сделается явным, что такое плач ублажаемый, за которым следует утешение.

Ибо если здесь плач производится лишением благ, какие у кого есть, и никто не станет оплакивать того, что желает утратить, то надлежит прежде узнать самое благо, что оно такое в действительности, а потом составить понятие о человеческом естестве; ибо сим достигнется и то, чтобы преуспеть в ублажаемом плаче. Например, из живущих во тьме, когда один родился в темноте, а другой привык наслаждаться внешним светом, но насильно стал заключенным, настоящее бедствие не одинаково действует на обоих. Ибо один, зная, чего лишился, тяжелым для себя почтет утрату света; а другой, совсем не знавший такой благодати, проживет беспечально, как выросший во мраке, и рассуждая, что не лишен ни одного из благ. А посему пожелание насладиться светом одного поведет ко всякому усилию и помышлению снова увидеть то, чего лишен насильно; а другой состарится, живя в темноте, потому что не знал лучшего, признавая для себя благом настоящее. Так и в рассуждении того, о чем у нас речь, кто возмог усмотреть истинное благо и потом уразумел нищету человеческого естества, тот, конечно, почтет душу бедствующею, оплакивая то, что настоящая жизнь не пользуется оным благом. Посему, кажется мне, слово ублажает не печаль, но познание блага, по причине которого человек страждет печалью о том, что нет в жизни сего искомого.

Посему порядок требует исследовать, действительное ли нечто есть оный свет, которым темный этот вертеп естества человеческого не озаряется в настоящей жизни? Или, может быть, пожелание стремится к тому, чего нет и что непостижимо? Ибо таков ли наш рассудок, чтобы следить ему за естеством искомого? Таково ли значение имен и выражений, чтобы передать нам ими достойное понятие о высшем свете? Как наименую незримое? Как представлю невещественное? Как покажу не имеющее вида? Как постигну то, что не имеет ни величины, ни количества, ни качества, ни очертания, не находится ни в месте, ни во времени, вне всякого ограничения и определенного представления? Чье дело – жизнь и самостоятельность всего представляемого благом? К чему прилагается мыслию всякое высокое понятие и именование: Божество, царство, сила, присносущие, нетление, радость, радование, и все высокомыслимое и сказуемое? Посему, как и при каких помыслах, возможно, чтобы таковое благо стало доступным взору – было и созерцаемым, и невидимым? Всем существам сообщило бытие, а само было присносущим и не имело нужды приведения в бытие?

Но чтобы не утруждал себя напрасно разум, простираясь до пределов беспредельного, прекратим пытливое исследование о естестве превысших благ, так как все подобное сему не может и быть постигнуто; извлечем же ту одну пользу из своих изысканий, что, по самой невозможности увидеть искомое, отпечатлеется в нас некое понятие о величии искомого. Но в какой мере, по нашему верованию, благо по естеству своему выше нашего ведения, в такой паче и паче усиливаем в себе плач о благе, с которым мы разлучены и которое так высоко и велико, что даже ведение о нем не может быть вместимо. И сего-то блага, превышающего всякую силу постижения, мы, люди, были некогда причастниками; и в естестве нашем оное превысшее всякого понятия благо было в такой мере, что обладаемое человеком, по самому точному сходству с первообразом, казалось новым благом, принявшим на себя образ первого. Ибо что теперь гадательно представляем об оном благе, все то было у человека: нетление и блаженство, самообладание и неподвластность, беспечальная и неозабоченная жизнь, занятие Божественным – тем, чтобы взирать на благо и чистым и обнаженным от всякого покрывала разумением. Ибо все сие дает нам в немногих речениях гадательно уразуметь слово о миробытии, говоря, что человек создан по образу Божию, жил в раю и наслаждался насажденным там; а плод оных растений – жизнь, ведение и подобное сему. Если же это было у нас, то, как не восстенать о бедствии сравнительно с тогдашним блаженством сличающему настоящую ныне бедность? Высокое унижено; созданное по образу небесного оземленилось; поставленное царствовать поработилось; сотворенное для бессмертия растлено смертью; пребывающее в райском наслаждении преселено в эту болезненную и многотрудную страну; воспитанное в бесстрастии обменяло сие на жизнь страстную и кратковременную; неподвластное и свободное ныне под господством столь великих и многих зол, что невозможно исчислить наших мучителей. Ибо каждая в нас страсть, когда возобладает, делается властелином порабощенного и, подобно какому-то преобладателю, заняв твердыню души, чрез самих подчинившихся ей мучить подвластного, наши же помыслы в угодность себе употребляя на свою прислугу. Так раздражительность, гнев, страх, боязнь, дерзость, состояние печали и удовольствия, ненависть, ссора, бесчеловечие, жестокость, зависть, ласкательство, памятозлобие, нечувствительность и все страсти, представляющиеся против нас действующими, составляют список каких-то мучителей и властелинов, как пленника какого, власти своей порабощающих душу. А если кто исчислит и беды, постигающие тело, тесно соединенные и неразлучные с естеством нашим – разумею различные и разнообразные роды болезней, которых в начале вообще не испытывало человечество, – то гораздо обильнейшие прольет слёзы, взирая вместо благ сравнительно с ними на скорби и благоденствию противоположные бедствия.

Посему Ублажающий плач, кажется, втайне учит душу обращать взор к истинному благу и не погружаться в настоящую прелесть сей жизни. Ибо невозможно как вникающему тщательно в дела прожить без слёз, так глубоко погрязшему в житейских удовольствиях думать, что он печален. Подобное сему можно видеть на бессловесных. Хотя жалости достойно устройство их естества (ибо, что жалостнее сего – быть лишенным разума?), однако же, нет у них никакого чувства о своем несчастии; напротив того, и ими проводится жизнь с некоторым удовольствием: конь поднимает вверх голову, вол взрывает пыль, свинья щетинит волосы, молодые псы играют, тельцы прыгают, и всякое животное, как можно видеть, какими-нибудь знаками показывает свое удовольствие. А если было бы у них какое-либо понятие о даре разума, то не проводили бы они в удовольствии своей глупой и бедственной жизни. Так и людьми, у которых нет никакого ведения о благах, каких лишилось естество наше, настоящая жизнь препроводится в удовольствии. А кто услаждается настоящим, тому следует не искать лучшего. И кто не ищет, тот и не найдет приобретаемого одними ищущими.

Итак, поэтому Слово ублажает плач, признавая его блаженным не по тому, что таков он сам по себе, но по тому, что от него происходит. Да и связь речи показывает, что для плачущих блаженно плакать, так как сие самое приводит к утешению. Ибо Господь сказал: блажени плачущии и не остановил на сем речи, но присовокупил: яко тии утешатся. Сие-то, кажется мне, проразумев, великий Моисей (лучше же сказать, Слово, чрез него учреждающее это) в таинственных обрядах пасхи узаконил иудеям в дни сего праздника есть неквасный хлеб, а приправою к снеди соделал горькое зелье (Исх.12:8), таковыми гаданиями давая нам возможность дознать, что не иначе можем стать причастниками таинственного оного празднества, как к неизнеженной и безквасной жизни добровольно примешав горькое зелье века сего. Посему и великий Давид, даже видя у себя высочайшую меру человеческого благополучия, разумею царство, обильно наделяет жизнь свою горьким зельем, жалобно стеня и оплакивая продолжение пришельствия своего во плоти, и, лишаясь сил от пожелания чего-то большего, говорит: увы мне, яко пришелствие мое продолжися (Пс.119:5); а в другом месте, неослабно взирая на красоту селений Божиих, говорит, что скончавается от сильного желания, признавая для себя достопочтеннейшим причитаться там к последним, нежели первенствовать в обладании настоящим (Пс.83:2,3,11).

Но если кому угодно точнее уразуметь силу ублажаемого оного плача, то пусть разберет сам с собою повествование о Лазаре и богатом, в котором с большею открытостию уясняется нам таковое учение. Ибо Авраам говорит богатому: вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страждешь (Лк.16:25). Сему и быть надлежало после того, как чуждыми благого Божия о человеке смотрения соделало нас неразумие, лучше же сказать, злоумие. Поскольку Бог узаконил нам наслаждаться благом, к которому не примешано зло, и воспретил к хорошему примешивать испытание худого, то, когда мы по жадности своевольно пресытились противным, то есть вкусили преслушания Божия слова, – конечно, естеству человеческому надлежит по этому изведать то и другое, иметь часть в печальном и веселящем. И как два века, также и жизнь, в сообразность с каждым собственно веком, представляется двоякою. Подобно сему и веселье двояко: одно – в настоящем веке, а другое – в предстоящем нам по упованию; то достоблаженно долю увеселения истинными благами предоставить вечной жизни, а служение печали исполнить в этой краткой и временной жизни, почитая для себя утратою не то, если лишимся чего-либо приятного в сей жизни, но то, если за наслаждение сею приятностью не получим лучшего. Посему, если блаженно в бесконечные веки иметь нескончаемое и всегда продолжающееся веселье, а естеству человеческому непременно должно вкусить и противоположного: то не трудно уже понять, что имеет в виду слово. Почему блажени плачущии ныне? Потому что тии утешатся в бесконечные веки. Утешением же служит причастие Утешителя; ибо собственное действие Духа есть дар утешения, которого да сподобимся и мы, по благодати Господа нашего Иисуса Христа! Ему слава во веки веков! Аминь.

5. Прежде всего, молись о даре слёз, дабы через сокрушение смягчить в душе твоей грубость и... получить от Бога прощение.

6. Пользуйся слезами для осуществления всякого прошения. Ибо весьма радуется о тебе Владыка, когда ты молишься со слезами.

7. Если ты изливаешь потоки слёз в молитве своей, нисколько не превозносись этим, считая себя выше многих... Поэтому не превращай в страсть защиту от страстей, дабы не прогневать Даровавшего тебе благодать.

8. Многие плачущие о грехах [своих] забыли о цели слёз и, впав в безумие, отвратились [от пути истинного].

9. Собеседование аввы Исаака Скитского первое о молитве

Глава 27. О разных проявлениях сокрушения в молитве

Исаак: «А каким образом или какими способами это самое сокрушение проявляется из сокровенности души, это исследовать составляет не меньшую трудность. Ибо часто плод спасительного сокрушения обнаруживается неизреченною радостью и бодростью духа, так что от чрезмерности неудержимой радости переходит в какой-то вопль, который достигает даже кельи соседа при услаждении сердца и великом восхищении. А иногда ум погружается в такое молчание при глубокой тишине в уединении, что исступление от внезапного озарения прекращает всякий звук голоса, и все чувства изумленный дух его удерживает внутри или воздыхает и желания свои изливает к Богу неизъяснимыми стенаниями. А иногда ум исполняется столь великим искушением и скорбью, что иначе нельзя привести его в надлежащее состояние, как излиянием слёз».

Глава 28. Вопрос о том, что излияние слёз не состоит в нашей власти

Герман: «Это свойство сокрушения отчасти знает и мое убожество. Ибо часто, когда появлялись слёзы от воспоминания моих грехов, я, по посещению Божию, ободривался такою, как ты сказал, неизреченною радостью, что великость этого веселия внушала, что мне не должно отчаиваться в прощении их. Думаю, что нет ничего выше этого состояния, если бы приобретение его зависело от нашего свободного выбора. Иногда, желая всеми силами возбудить в себе подобное сокрушение со слезами и все свои заблуждения и грехи представляя пред взорами, не могу вызвать обильный плач, и глаза мои до того делаются твердыми, наподобие жесткого камня, что ни одной капли влаги не навернется на них. И потому сколь я радуюсь об излиянии слёз, столь скорблю и о том, что не могу вызвать их, когда надобно бы».

Глава 29. Ответ о различии духовных слёз

Исаак: «Не всякое излияние слёз происходит от одного расположения или одною силою. Иначе плач бывает от уязвления нашего сердца сознанием грехов, о чем говорится: утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс.6:7). Еще: да излиют якоже водотеча слёзы день и ночь: не даждь покоя себе, и да не умолкнет зеница очию твоею (Плач.2:18). Иначе происходит от созерцания вечных благ и от желания будущей славы, ради которой истекают обильные источники слёз, от несдержимой радости и безмерной живости, когда душа наша жаждет к Богу – Источнику живому, говоря: когда прииду и явлюся лицу Божию? Быша слёзы моя мне хлеб день и нощь (Пс.41:3–4), с плачем и сетованием ежедневно взывая: увы мне, яко пришелствие мое продолжися, много пришелствова душа моя (ср. Пс.119:5–6). Иначе текут слёзы хотя без осознания смертных грехов, но от страха геенны и от воспоминания о Страшном Суде, страхом которого пораженный Пророк молится Богу, говоря: не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс.142:2). Есть также и другой род слёз, который происходит не от сознания своих грехов, а от сожаления об ожесточении и грехах других, как плакал Самуил о Сауле, пророк Иеремия и Господь Иисус Христос об Иерусалиме (см. 1Цар.15:35; Лк.19:41). Пророк Иеремия говорит: кто даст главе моей воду и очесем моим источник слёз; и плачуся день и нощь о побиенных дщере людий моих (Иер.9:1). Таковы же и те слёзы, о которых говорит: пепел яко хлеб ядях и питие мое с плачем растворях (Пс.101:10). Ясно, что эти слёзы происходят не от того приражения, от какого текут у Псалмопевца, когда он от лица кающегося говорит: утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс.6:7), но от скорбной этой жизни, от тесноты и горестей, какими праведники угнетаемы в этом мире. Это ясно доказывает не только содержание псалма, но и надписание, которое от лица нищего (о котором в Евангелии говорится: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное – Мф.5:3) так пишется: молитва нищаго, егда уныет и пред Господем пролиет моление свое (Пс.101:1).

Глава 30. Не должно стараться извлекать слёзы, когда они не текут сами собою

Итак, от этих слёз много отличаются те, которые при ожесточении сердца выжимаются из сухих глаз и которые не считаем совсем бесплодными, ибо они происходят от доброго намерения, особенно у тех, которые не могли еще достигнуть совершенного знания или вполне очиститься от скверны прежних или настоящих пороков. Но те, которые уже утвердились в расположении к добродетелям, не должны принудительным образом исторгать течение слёз, и вовсе не обязываемся мы домогаться плача по внешнему человеку; да если бы он как-нибудь и был произведен, то никогда не может достигнуть степени плодовитости самопроизвольных слёз. Ибо, своими усилиями более развлекая душу молящуюся, он будет понижать, погружать вниз, низведет с небесной высоты, на которой изумлённый ум молящегося неуклонно должен быть утвержден, и по ослаблении внимания к молитве заставит его скорбеть о бесплодных и насильственных каплях слёз.

Пусть же не дремлет у тебя око ума, и не заграждается слух сердца, и никогда не прекращается божественная любовь твоя, но возрастай постоянно, преуспевая в добродетелях, умеряя и сокрушая душу и как бы из некоторого источника проливая слёзы. Эта вода особенно хороша: она очищает душу, иногда оскверняемую помыслами, погашает огонь, по невнимательности воспламеняющийся от плотской любви, укрощает беспокойные расположения от нападений врага, поистине преклоняет Бога на милость и возвращает в прежнее невинное состояние любящего [Его].

Глава 8. Разными способами можно достигнуть очищения грехов

И слёзы омывают грехи, ибо Давид, сказав: измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс.6:7), далее говорит, что он не напрасно проливал их: отступите от мене, вси делающии беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего (Пс.6:9).

Сколько существует видов сердечного сокрушения

Григорий. Есть несколько видов сердечного сокрушения, когда кающийся оплакивает каждый из своих грехов. Посему и Иеремия говорит от лица кающихся: потоки вод изливает око мое (Плач.3:48).

Но главным образом есть два рода сердечного сокрушения: во-первых, когда сердце, жаждущее Бога, сокрушается страхом, а во-вторых, – когда сокрушается по любви. В первом случае душа горько скорбит, когда, воспоминая о своих грехах, страшится подвергнуться за них вечному мучению. Но когда продолжительная скорбь и беспокойство изгладят этот страх, в душе водворяется некоторое спокойствие от предчувствия избавления, в ней возгорается уже любовь к небесным радостям, и как прежде она плакала по страху мучений, так после еще с большею горестью оплакивает то, что она вне Царствия. Ибо душа созерцает и лики Ангелов, и взаимное общение блаженных душ, и величие вечного лицезрения Божия и еще более рыдает о своем отлучении от вечных благ, чем прежде плакала, когда страшилась вечных мучений. Таким образом, полное сокрушение по страху приводит душу к сокрушению по любви. Прекрасно представлено это в том истинном, священноисторическом рассказе, что Асхань, дщерь Халевова, сошла с осла. Халев сказал ей: что тебе? Она сказала: дай мне благословение; ты дал мне землю полуденную, дай мне и источники вод. И дал он ей источники верхние и источники нижние (Нав.15:18–19). Асхань, сидящая на осле, это – образ души с ее неразумными плотскими стремлениями. Та со вздохом просит у отца земли орошаемой водой, так и мы с великим стенанием должны испрашивать у Господа дара слёз. Ибо некоторые получили дар свободно защищать истину, охранять угнетаемых, бедным оказывать пособие, быть ревнителями веры, но дара слёз еще не имеют. Они владеют землею полуденною и сухою и нуждаются еще в земле влажной. Пусть они ревностно творят добрые дела, их возвеличивающие: нужно, необходимо нужно им, по страху ли мучений или по любви к Царству Небесному, оплакать прежде содеянные грехи. Но, как я сказал, есть два рода сокрушения: отец дает им землю влажную, вышнюю и нижнюю. Душа приобретает вышнюю землю, когда желание Царствия Небесного возбуждает в ней скорбные слезы. Душа приобретает землю нижнюю, когда плачет, трепеща мук адских. Впрочем, прежде дается нижняя земля, а потом уже вышняя. Но как сокрушение любви по достоинству выше, то необходимо было упомянуть прежде о земле вышней, а потом уже о земле нижней.

Тогда авва Дорофей входил к нему и, найдя его сидящим на земле и плачущим, говорил ему: «Что такое, Досифей, что с тобою? О чём ты плачешь?» Досифей отвечал: «Прости меня, отче, я разгневался и худо говорил с братом моим». Отец отвечал ему на это: «Так-то, Досифей, ты гневаешься и не стыдишься, что гневаешься и обижаешь брата своего? Разве ты не знаешь, что он есть Христос и что ты оскорбляешь Христа?» Досифей преклонял с плачем голову и ничего не отвечал. И когда авва Дорофей видел, что он уже довольно плакал, то говорил ему тихо: «Бог простит тебя. Встань, отныне, положим, начало исправления себя; постараемся, и Бог поможет». Услышав это, Досифей тотчас же вставал и с радостью спешил к своему служению, как бы поистине от Бога получил прощение и извещение. Таким образом, служащие в больнице, узнав его обыкновение, когда видели его плачущим, говорили: «Что-нибудь случилось с Досифеем, он опять в чем-нибудь согрешил», и говорили блаженному Дорофею: «Отче, войди в кладовую, там тебе есть дело». Когда же он входил и находил Досифея, сидящего на земле и плачущего, то догадывался, что он сказал кому-нибудь худое слово. И говорил ему: «Что такое, Досифей? Или ты опять оскорбил Христа? Или опять разгневался? Не стыдно ли тебе? Почему ты не исправляешься?» А тот продолжал плакать. Когда же авва Дорофей опять видел, что он насытился плачем, то говорил ему: «Встань, Бог да простит тебя; опять положи начало и исправься, наконец». Досифей тотчас же с верою отвергал печаль оную и шел на дело свое. Он очень хорошо постилал больным постели и имел такую свободу в исповедании своих помыслов, что часто, когда постилал постель и видел, что блаженный Дорофей проходит мимо, говорил ему: «Отче, отче, помысл говорит мне: «Ты хорошо постилаешь"». И отвечал ему авва Дорофей: «О диво! Ты стал хорошим рабом, отличным постельничим, а хороший ли ты монах?»

Никогда авва Дорофей не позволял ему иметь пристрастие к какой-либо вещи или к чему бы то ни было: и всё, что он говорил, Досифей принимал с верою и любовью и во всем усердно слушал его. Когда ему нужна была одежда, авва Дорофей давал ему оную шить самому, и он уходил и шил ее с большим старанием и усердием. Когда же он оканчивал ее, блаженный призывал его и говорил: «Досифей, сшил ли ты ту одежду?» Он отвечал: «Да, отче, сшил и хорошо ее отделал». Авва Дорофей говорил ему: «Поди и отдай ее такому-то брату или тому-то больном». Тот шел и отдавал ее с радостью. Блаженный опять давал ему другую и также, когда тот сшивал и оканчивал ее, говорил ему: «Отдай ее сему брату». Он отдавал тотчас и никогда не поскорбел и не пороптал, говоря: «Всякий раз, когда я сошью и старательно отделаю одежду, он отнимает ее от меня и отдает другому», но все хорошее, что он слышал, исполнял с усердием.

Слово 14. Блаженного аввы Исаии плач и рыдание⁶⁵

1. Увы, мне, увы, мне, что еще не освободился я от геенны! Влекущие меня в нее еще приносят плоды свои во мне, и все дела ее движутся в сердце моем; погружающие меня в огнь еще действуют во плоти моей, желая приносить плоды ее; еще не познал я, отсюда куда отойду; еще не уготовился мне путь правый; еще не освободился от воздействий сущих в воздухе (сил темных), имеющих преградить мне путь по причине сущих во мне злых дел их; еще не увидел я Избавителя, пришедшего спасти меня от них, потому что злоба их все еще приносит во мне плоды; еще не увидел я дерзновенного заступления между мною и Судиею; еще не дано свидетельство о мне, что я недостоин смерти; еще не отстал я от злотворцев.

2. Не радуется злодей, будучи заключен в темнице; не может творить волю свою связанный железом; не учит другого заключенный в колоду; не помнит покоя сущий в болезненных трудах; не ест всласть связанный по вые своей; и не загадывает сделать еще что злое, потому что всевозможно нагрешил, но с раздирающимся сердцем оплакивает все злые дела свои и все муки, какие готовятся ему, говоря о них: да, я их достоин.

3. Помышляющий всегда о том, каковы будут последние его, и видящий муки, (каких достоин) по грехам своим, не нуждается в большом усилии, чтоб не осудить кого в сердце своем; болезнование об (ожидаемых) мучениях съедает сердце его; горькое – увы! – есть всегдашний предмет сокровенного поучения его; не воодушевляет он других не унывать; забота о пище не входит в круг попечений его; признает милость творящих с ним милость, но от печали вкуса не видит в ней, потому что всячески нагрешил; тем, которые поносят его, не отвечает он гневно и терпеливо несет болезненные труды, говоря: «Я достоин их»; смех зубов (Сир.19:27) отступил от него; помавает он главою своею в стенании, воспоминая о престоле Суда, пред которым имеет предстать; когда слышит речи (других), не говорит: хорошо или худо; хороши ли они или худы, не приемлет их слух его; вежди его источают потоки слёз по причине болезней, снемлющих его. Если он от благородных родителей, то еще более печалится, приводя на ум стыд пред теми, которые имеют увидеть его осуждаемым на Суде. Содержа в мысли уготовляемый для него Суд, не обращает он внимания на людей, хороши ли они или худы. Если есть другие, связанные с ним, и на них не обращает он внимания, и не рассматривает с ними, что предлежит делать; ибо всякий свое несет бремя, влекомый на смерть. Лицо его мрачно. Ни один человек не берется говорить в защиту его, по причине страха мучений. Сам он исповедует, что наделал, и что достойно подлежит Суду за то, в чем согрешил.

4. Доколе же быть мне в опьянении без вина? Доколе беспечничать, имея впереди себя таковое? Ожестение сердца моего иссушило очи мои, а опьянение от суетной многозаботливости иссушило голову мою, и увлечения сердца моего навели на меня забвение до омрачения. Нужда телесная связала меня, и пагуба (отчаяние) докучает мне оставить путь (жизни). Не приобрел я друга, который бы поговорил обо мне, и не имею дара, чтоб послать его гражданам. Весть о худых делах моих не попускает им признать меня. Если прошу их, они не обращают внимания на меня, ибо видят, что я не отстал еще от болезней своих (нравственных) и не прошу их распространенным сердцем (2Кор.6:11).

5. Остен грехов моих не стал еще непрестанно уязвлять сердце мое (то есть не пришло еще болезненное сокрушение о грехах). Бремя грехов моих еще не отяготело надо мною (не подавляет меня тяготою своею, не чувствую тяготы грехов). Не познал еще я вполне, как следует, силы огня; иначе подвизался бы не впасть в него. Глас слышится в ушах моих, что ад предлежит мне, так как поистине не очистил еще я сердца своего. Раны на теле моем сделались опасными, но еще не воссмердели, чтоб искать врачевства. Я прикрываю от людей раны от стрел и не могу терпеть, чтоб касался их врач. Он предложил мне наложить примочки (или припарки) на раны, но я не крепок сердцем, чтоб стерпеть едкость их. Врач добр и не требует с меня вознаграждения, но леность моя не дозволяет мне сходить к нему. Приходит он сам ко мне поврачевать меня и находит меня ядущим то, что растравляет раны. Он упрашивает меня перестать отныне (принимать такие яства), но сласть вкушения их обольщает сердце мое. Когда поем, раскаиваюсь, но раскаяние мое неистинно. Присылает мне (врач) пищу (говоря): поешь, чтоб выздороветь; но злой навык не дает мне принять его. Конец всего этого – не знаю, что мне делать?

6. Восплачьте же со мною, все братия знающие меня, да приидет ко мне помощь паче силы моей и возобладает мною, чтоб я соделался достойным быть учеником Его (Господа моего): ибо Его сила во веки веков. Аминь.

Слово 17. О радости, бывающей в душе, желающей работать Богу⁶⁶

Сотворим силу нашу в слезах пред Богом; может быть, смилуется над нами благостыня Его и пошлет нам мощь на препобеждение тем, что сделаем (доброго), начальников злобы, имеющих сретить нас (по исходе из тела).

Вопрос 77. ...Желая омыть скверны, омой их слезами, ибо они чисто омывают всякую скверну.

Вопрос 234. ...Войти в келлию относится к душе и значит исследовать ее и удалить помысл наш от всякого человека, и тогда мы сокрушаемся и умиляемся. Прийти же тебе в умиление препятствует воля твоя: ибо если человек не отсечет своей воли, то не может приобрести болезни сердечной. Не позволяет же тебе отсечь волю свою – неверие, а неверие происходит от того, что мы желаем славы человеческой; Господь же сказал: Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Ин.5:44). ...Если поистине хочешь оплакивать грехи свои, внимай себе и умри для всякого человека. Брат! Без труда человек не может спастись. Отсеки три эти вещи: волю, самооправдание, человекоугодие, и поистине придет к тебе умиление, и Бог покроет тебя от всякого зла.

Вопрос 254. ...Итак, если желаешь положить начало покаяния, посмотри, что сделала блудница: слезами своими омыла она ноги Владыки (Лк.7:38). Плач омывает всякого от грехов; но человек достигает плача трудом, посредством многого поучения в Писании, терпения, размышления о Страшном Суде и стыде вечном и чрез самоотвержение, как Господь сказал: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф.16:24). Отвергнуться же себя и взять крест свой значит отсекать свою волю во всем и почитать себя за ничто.

Вопрос 275. ...Сокрушение же сердца состоит в том, чтобы хранить его и не допускать увлекаться неполезными помышлениями.

Вопрос 282. ...Как же мне сохранить плач, когда я нахожусь среди людей, служу другим и забочусь о том, что кому дать из больных? И есть ли сердечный плач без слёз?

Ответ Иоанна. Не плач происходит от слёз, а слёзы от плача. Если человек, находясь среди других, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач. Ибо чрез сие собираются его помыслы и, собираясь, таким образом, рождают в сердце печаль по Богу (см. 2Кор.7:10), а печаль эта – слёзы.

Вопрос 425. Как приобрести умиление в молитве, чтении и псалмопении?

Ответ. Умиление приходит от всегдашнего воспоминания. Итак, молящийся должен привести себе на память дела свои и то, как бывают судимы делающие подобное оным, и страшный оный глас: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный и проч. (Мф.25:41). Воспоминание же грехов разумею не каждого порознь, чтобы иногда и чрез припоминание (оных) враг не ввел нас в оное пленение, но достаточно лишь вспомнить, что мы виновны во грехах. Если же и после сего будет продолжаться нечувствие, то не усомнимся, ибо нередко такое медление бывает от Бога – на искушение человеку, претерпит ли он (сию холодность). А при чтении и псалмопении (умиление зависит от того), чтобы человек возбудил ум свой ко вниманию произносимых им слов и воспринял в свою душу силу, заключающуюся в них: от благих – чтобы быть ревностным ко благому, от тех же, где (говорится) о воздаянии за зло, – дабы избежать того, что угрожает делающим злое. А пребывая в размышлении о сем, не ослабевай, если и тогда еще будет оставаться в тебе упомянутое нечувствие, ибо милостив, и щедр, и долготерпелив Бог, принимающий наше тщание. Вспоминай всегда Псалмопевца, который говорит: терпя потерпех Господа и внят ми и проч. (Пс.39:2). Поучаясь в сем, уповай, что вскоре посетит тебя милость Божия.

Вопрос 458. Брат вопросил Великого Старца: скажи мне, отец мой, истинно ли то умиление, которое, как мне кажется, я имею? Должен ли я пребывать здесь наедине?..

Ответ. Брат! Настоящий твой плач и настоящее умиление – не истинные, но отходят и приходят; истинный же плач, соединенный с умилением, бывает рабом человека, постоянно ему подчиненным, и имеющего оный не одолевает брань; (плач сей) заглаждает прежние согрешения и омывает скверны и постоянно именем Божиим охраняет человека, который приобрел его, изгоняет смех и рассеянность и поддерживает непрестанное сетование, ибо он есть щит, отражающий все разжженные стрелы диавольские (Еф.6:16). Имеющий его вовсе не уязвляется бранью, если он будет и среди людей, и даже с блудницами; но (плач сей) пребывает неотступно с нами (которые находимся вне мира и ведем брань) и ведет за нас брань. Вот я показал тебе признаки немощи и доблести.

Вопрос 459. Того же к другому старцу. ...И как Великий Старец сказал мне, что настоящий плач не есть истинный, но отходит и приходит, то по какой причине происходит так со мною? И должен ли я понуждать себя к плачу или оставить сие, пока не придет истинное умиление?

Ответ. ...А относительно того, что настоящий плач не истинный, то есть отходит от тебя и снова приходит, (скажу): это происходит оттого, что помысл твой попеременно то расслабляется, то разгорается. Когда же теплота сделается постоянною, бывает великое и постоянное умиление, а ему последует и истинный плач, о коем ты должен заботиться, понуждая себя, чтобы получить его.

Вопрос 737. Господь сказал: блаженны плачущие (Мф.5:4); а по слову Апостола (надлежит) всегда быть радостным (см. 1Фес.5:17) и для всех доступным (Рим.12:10). Скажи мне: какое дело вменяется человеку в плач и какое в то, чтобы всегда быть радостным? И можно ли обоим сим – плачу и веселости – пребывать вместе?

Ответ. Плач есть печаль по Богу, которую рождает покаяние; признаки же покаяния суть: пост, псалмопение, молитва, поучение в слове Божием. Радость есть веселость по Богу, которая благопристойно обнаруживается при встрече с другими и в лице, и в слове. Пусть сердце сохраняет плач, лице же и слово – благоприличную веселость.

Слово 7. О радостотворном плаче

1. Плач по Богу есть сетование души, такое расположение болезненного сердца, которое с исступлением ищет того, чего оно жаждет, и, не находя его, с трудом за ним стремится и горько рыдает вслед его. Или иначе: плач есть златое жало, уязвлением своим обнажающее душу от всякой земной любви и пристрастия, и в назирании сердца святою печалию водруженное.

2. Умиление есть непрестанное мучение совести, которое прохлаждает сердечный огонь мысленною исповедью пред Богом. [Такая] исповедь есть забвение естества, как некто, дабы снести хлеб свой (Пс.101,5).

3. Покаяние есть бесскорбное отвержение всякого утешения телесного.

4. Свойство преуспевающих еще в блаженном плаче есть воздержание и молчание уст; преуспевших – безгневие и непамятозлобие; а совершенных – смиренномудрие, ж аж да бесчестий, произвольная алчба невольных скорбей, неосуждение согрешающих, милосердие превыше силы. Достойны одобрения первые; достохвальны вторые; но блаженны алчущие скорби и жаждущие бесчестий, ибо они насытятся пищею ненасыщаемою.

5. Достигши плача, всею силою храни его; ибо прежде совершенного усвоения он весьма легко теряется; и как воск тает от огня, так и он легко истребляется от молвы, попечений телесных и наслаждения, в особенности же от многословия и смехотворства.

6. Источник слёз после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими. Ибо крещение очищает нас от прежде бывших зол, а слёзы очищают грехи, сделанные и после крещения. Крещение, приняв в младенчестве, мы все осквернили его, а слезами снова очищаем его. И если бы человеколюбие Божие не даровало нам оных, то поистине редки были бы и едва обретались бы спасающиеся.

7. Воздыхания наши и сетования вопиют ко Господу; слёзы, происходящие от страха, ходатайствуют о нас; а те, которые от всесвятой любви, являют нам, что моление наше принято.

8. Если ничто так не согласно со смиренномудрием, как плач, то, без сомнения, ничто столько не противится ему, как смех.

9. С усилием держи блаженную радостную печаль святого умиления и не переставай упражняться в сем делании, пока оно не поставит тебя выше всего земного и не представит чистым Христу.

10. Не переставай воображать и вспоминать бездну темного огня, немилостивых служителей, Судию немилосердого и неумолимого, бесконечную глубину преисподнего пламени и тесные сходы в подземные места, ужасные пропасти и другое сему подобное, чтобы гнездящаяся в душе нашей похотливость истребилась великим страхом и душа соединилась с нетленною чистотою и приняла в себя сияние невещественного света, блистающего паче всякого огня.

11. На молитве стой с трепетом, как осужденный преступник стоит пред судиею, чтобы тебе и внешним видом, и внутренним устроением угасить гнев Праведного Судии, ибо Он не может презреть душу-вдовицу, предстоящую Ему с болезненным чувством и утруждающую Неутруждаемого.

12. Кто приобрел душевные слёзы, тому всякое место угодно к плачу; а у кого делание только внешнее, тому всегда надобно будет избирать приличные места и положения. Как скрытое сокровище не столько подвержено хищению, сколько лежащее на торжище, так должно разуметь и о вышесказанном.

13. Не подражай погребающим мертвых, которые то плачут по ним, то ради их упиваются; но будь подобен узникам в рудокопнях, ежечасно получающим удары от приставников.

14. Кто иногда плачет, а иногда наслаждается и говорит смешное, тот, вместо камней, бросает хлебом на пса сластолюбия; по-видимому, он отгоняет его, но самым делом привлекает его к себе.

15. Сетуй внутренно, но, не выказываясь, а углубляясь в сердце свое; ибо бесы боятся сетования, как воры псов.

16. Не на брачный пир, о друзья, не на брачный пир мы приглашены; но Призвавший нас сюда поистине призвал на плач о самих себе.

17. Некоторые, когда плачут, безвременно понуждают себя в это блаженное время не иметь совершенно никакого помышления, не разумея того, что слёзы без помышлений свойственны бессловесному естеству, а не разумному. Слеза есть порождение помышлений; а отец помышлений есть смысл и разум.

18. Ложась на постель, воображай твое возлежание во гробе, и будешь меньше спать. Когда сидишь за столом, приводи себе на память плачевную трапезу червей, и ты будешь меньше наслаждаться. Когда пьешь воду, не забывай о жажде в пламени неугасающем, и, без сомнения, понудишь самое свое естество.

19. При досточестном бесчестии, досаждении и выговоре от настоятеля представим себе страшный приговор оного Судии, и всеваемую в нас безрассудную печаль и огорчение, без сомнения, посечем кротостию и терпением, как обоюдоострым мечом.

20. Временем оскудевает море, говорит Иов (Иов.14:11); временем и терпением мало-помалу снискиваются нам и приходят в совершенство добродетели, о которых говорим.

21. Воспоминание о вечном огне каждый вечер да засыпает с тобою и вместе с тобою да восстает: и леность никогда не будет обладать тобою во время псалмопения.

22. Да возбуждает тебя к деланию плача самая одежда твоя, ибо все оплакивающие умерших одеваются в черное. Если ты не имеешь плача, то плачь об этом самом; если же имеешь плач, то еще более плачь о том, что из беструдного состояния ты сам низвел себя согрешениями твоими в состояние труда и печали.

23. Благой и праведный наш Судия, как во всем, так, без сомнения, и в плаче судит по мере сил естества; ибо я видел, что иные источают малые слёзные капли, как капли крови, а другие без труда проливают целые источники слёз. Но я судил о труждающихся более по труду, а не по слезам. Думая, что и Бог так же судит.

24. Плачущим неприлично богословствовать, ибо этим истребляются их слёзы. Богословствующий подобен сидящему на учительской кафедре, а плачущий – пребывающему на гноище и во вретище. По сей то причине, как думаю, и Давид, хотя был учитель и муж премудрый, но когда плакал, отвечал вопрошавшим: како воспою песнь Господню на земли чуждей? (Пс.136:4), то есть в страстном состоянии?

25. Как во внешнем творении, так и в умилении есть самодвижное и есть движимое от иного чего-либо. Когда душа и без нашего страдания и попечения бывает, склонна к слезам, мягка и проникнута умилением, тогда поспешим; ибо Господь пришел к нам и без нашего зова и дал нам губку боголюбезной печали и прохладную воду благочестивых слёз на изглаждение рукописания согрешений. Храни сей плач, как зеницу ока, пока он мало-помалу от тебя не отойдет, ибо велика сила оного. И далеко превосходит силу того плача, который приходит от нашего тщания и умышления.

26. Не тот достиг совершенства плача, кто плачет, когда хочет, но кто плачет, о чем хочет (т. е. о чем-либо душеполезном). Даже и тот еще не достиг совершенства плача, кто плачет, о чем хочет, но кто плачет, как Бог хочет. С богоугодным плачем часто сплетается гнуснейшая⁶⁹ слеза тщеславия; и сие на опыте благочестно узнаем, когда увидим, что мы плачем и предаемся гневливости.

27. Истинное умиление есть болезнование души, которая не возносится и не дает себе никакого утешения, но ежечасно воображает только исход свой из сего мира. И от Бога, утешающего смиренных иноков, ожидает утешения, как прохладной воды.

28. Стяжавшие плач в чувстве сердца возненавидели самую жизнь свою (как исполненную труда и причину слёз и болезней⁷⁰; тела же своего отвращаются, как врага.

29. Если мы в тех, которые думают, что плачут по Богу, видим гнев и гордость, то слёзы таковых должны считать неправильными: Что общего у света с тьмою? (2Кор.6:14).

30. От ложного умиления рождается возношение, а от истинного – утешение.

31. Как огонь пожигает хворост, так и чистые слёзы истребляют всякие внешние и внутренние скверны.

32. Многие из отцов говорят, что значение слёз, особенно у новоначальных, темно и неудобопостижимо и что они происходят от многих и различных причин: от естества, от Бога, от неправильной скорби и от скорби истинной, от тщеславия, от блудной страсти, от любви, от памяти смерти и от многих других побуждений⁷¹.

33. Исследовав все сии побуждения слёз посредством страха Божия, постараемся приобрести те чистые и нелестные слёзы, которые рождаются от размышления о разлучении нашем от тела; ибо в них нет ни окрадения, ни возношения, но очищение, преуспеяние в любви к Богу, омовение от грехов и освобождение от страстей.

34. Не удивительно начинать плач слезами добрыми, а оканчивать неправильными; но достойно похвалы от неправильных или естественных слёз переходить к духовному плачу. Смысл сказанного ясен для тех, которые склонны к тщеславию.

35. Не верь слезам твоим прежде совершенного очищения от страстей; ибо то вино еще не наделено, которое прямо из точила заключено в сосуд.

36. Никто не может противоречить тому, что полезны все слёзы наши по Богу; но какая именно польза от них бывает, это мы узнаем во время своего исхода [из тела].

37. Кто пребывает во всегдашнем плаче по Богу, тот не перестает ежедневно (духовно) праздновать; а кто всегда празднует телесно, того ожидает вечный плач.

38. Нет радости для осужденных в темнице, нет праздника на земле и для истинных монахов. Посему-то сладко плачущий пророк и говорит со стенанием: «Изведи из темницы душу мою (Пс.141:8) в радость неизреченного Твоего света».

39. Будь как царь в сердце твоем, сидя на высоком престоле смирения, и повелевай смеху: иди, и идет; и плачу сладкому: прииди, и приходит; и телу, сему рабу и мучителю нашему: сотвори сие, и сотворит (Мф.8:9).

40. Кто облекся в блаженный, благодатный плач, как в брачную одежду, тот познал духовный смех души (т.е. радость).

41. Есть ли такой инок, который бы все время свое в монашестве провел столь благочестиво, что ни дня, ни часа, ни мгновения никогда не потерял, но все время свое посвящал Господу, помышляя, что невозможно в сей жизни увидеть дважды один и тот же день?

42. Блажен инок, могущий взирать очами души на умные Силы; но тот поистине предохранен от падения, который, вследствие памятования смерти и грехов своих, всегда орошает ланиты свои живыми водами чувственных очей. И трудно мне поверить, чтобы первое устроение могло произойти (и быть твердым) без последнего.

43. Видал я просителей и бесстыдных нищих, красноречивыми словами вскоре преклонявших сердца и самих царей на милость; и видал я нищих и скудных в добродетели, которые не красноречивыми, но смиренными, неясными и недоумения исполненными словами, из глубины безнадежного сердца, бесстыдно и неотступно взывали к Царю Небесному и как бы насильно исторгали милость у Того, Которого естество не подвержено никакому понуждению.

44. Кто слезами своими внутренно гордится и осуждает в уме своем неплачущих, тот подобен испросившему у царя оружие на врага своего и убивающему им самого себя.

45. Бог не требует, братия, и не желает, чтобы человек плакал от болезни сердца, но чтобы от любви к нему радовался душевным смехом. Отыми грех, и излишни будут болезненные слёзы чувственным очам; ибо, когда нет раны, то не нужен и пластырь. У Адама прежде преступления не было слёз, как не будет их и по воскресении, когда грех упразднится; ибо тогда отбежит болезнь, печаль и воздыхание (Ис.35:10).

46. Видел я в некоторых плач, и видел других, которые плакали о том, что не имели плача. Сии последние, хотя и имеют плач, думают, что оного не имеют, и добрым неведением своим сохраняются от окрадения. О них-то сказано: Господь умудряет слепцы (Пс.145:8).

47. Часто случается, что и слёзы надмевают легкомысленных; потому они и не даются некоторым. Таковые, стараясь снискать и не находя их, окаявают себя, осуждают и мучат себя воздыханиями и сетованием, печалию души, глубоким сокрушением и недоумением. Все сие безопасно заменяет для них слёзы, хотя они ко благу своему вменяют это ни во что.

48. Если будем наблюдать, то найдем, что бесы часто горько над нами насмехаются. Ибо когда мы насытились, они возбуждают в нас умиление; когда же постимся, ожесточают нас, чтобы мы, прельстившись ложными слезами, предались наслаждению – матери страстей. Но им не должно покоряться, а делать противное.

49. Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и так называемая печаль заключают в себе радость и веселие, как мед заключается в соте. Чему же из сего научаемся? Тому, что такое умиление есть поистине дар Господень. Нет тогда в душе бессладостной⁷² сладости, потому что Бог утешает сокрушенных сердцем сокровенным образом. Для показания силы истинного плача и от сокрушения проистекающей пользы выслушаем следующую душеполезную и трогательную повесть.

50. Жил здесь некто Стефан, который, любя пустынное и безмолвное житие, многие лета провел в монашеских подвигах и просиял различными добродетелями, в особенности же украшен был постом и слезами. Он имел прежде келью на скате святой горы, где жил некогда св. Пророк и Боговидец Илия. Но потом сей достохвальный муж принял намерение действительнейшего, суровейшего и строжайшего покаяния и удалился в местопребывание отшельников, называемое Сиддин, и там провел несколько лет самой строгой и суровой жизни; ибо то место лишено было всякого утешения и удалено было от всякого пути человеческого, так как находилось в расстоянии семидесяти поприщ от селений. Перед кончиною своею старец возвратился в келью свою на святой горе, где имел и двух учеников из Палестины, весьма благоговейных, которые охраняли келью старца в его отсутствие. Прожив там немного дней, старец впал в болезнь и скончался. За день же до кончины своей он пришел в исступление и с открытыми глазами озирался то на правую, то на левую сторону постели своей, и, как бы истязуемый кем-нибудь, он вслух всем предстоявшим говорил иногда так: «Да, действительно, это правда; но я постился за это столько-то лет»; а иногда: «Нет, я не делал этого, вы лжете»; потом опять говорил: «Так, истинно так, но я плакал и служил братиям»; иногда же возражал: «Нет, вы клевещете на меня». На иное же отвечал: «Так, действительно так, и не знаю, что сказать на сие; но у Бога есть милость». Поистине страшное и трепетное зрелище было сие невидимое и немилостивое истязание; и что всего ужаснее, его обвиняли и в том, чего он и не делал. Увы! безмолвник и отшельник говорил о некоторых из своих согрешений: «Не знаю, что и сказать на это», хотя он около сорока лет провел в монашестве и имел дарование слёз. Увы, мне! Увы, мне! Где было тогда слово Иезекиилево, чтобы сказать истязателям: «В чем застану, в том и сужу, глаголет Бог» (ср. Иез.33:13,16). Ничего такого не мог он сказать. А почему? Слава Единому Ведающему. Некоторые же, как пред Господом, говорили мне, что он (Стефан) и леопарда кормил из рук своих в пустыне. В продолжение сего истязания душа его разлучилась с телом; и неизвестно осталось, какое было решение и окончание сего суда и какой приговор последовал.

51. Как вдова, лишившаяся мужа и имеющая единородного сына, в нем одном по Боге имеет утешение, так и для падшей души нет иного утешения при исходе из тела, кроме трудов поста и слёз (покаяния).

52. Плачущие не воспоют и не воскликнут в песнях: ибо сим истребляется плач. Если же ты этими средствами стараешься призывать его, то ты далеко еще от сего делания; ибо плач есть укоренившаяся от навыка скорбь души, имеющей в себе огонь (Божественный).

53. Плач бывает у многих предтечею блаженного бесстрастия, предукрасив, предочистив душу и потребив вещество (т. е. страсти).

54. Один искусный делатель сего добра сказывал мне: «Когда я чувствовал стремление к тщеславию, или ко гневу, или к насыщению чрева, тогда помышление о плаче внутренно обличало меня и говорило: «Не предавайся тщеславию, иначе я оставлю тебя». Подобным образом удерживало оно меня и от других страстей. А я говорил ему: «Никогда не преслушаю тебя, пока не представишь меня Христу"».

55. Итак, в бездне плача находится утешение; и чистота сердца получает просвещение. Просвещение же есть неизреченное действие, неведомым образом разумеваемое и невидимо зримое. Утешение есть прохлаждение болезнующей души, которая, как младенец, и плачет внутренно, и вместе радостно улыбается. Заступление есть обновление души, погруженной в печаль, которое чудным образом превращает болезненные слёзы в сладостные.

56. Слёзы об исходе из сей жизни рождают страх; а когда страх породит безбоязненность (т. е. упование), тогда воссияет радость; когда же достигнет конца радость нескончаемая, прозябает цвет святой любви.

57. Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею и не принять волка вместо пастыря.

58. Не стремись к видению не во время видения. Пусть лучше само оно, привлеченное красотою твоего смирения, придет к тебе, обнимет тебя и соединится с тобою чистейшим браком на веки веков.

59. С самого начала, когда младенец начнет познавать отца своего, он весь бывает исполнен радости и печали; радости, потому что опять зрит вожделенного; а печали, потому что столь долгое время лишен был видения любезнейшей ему красоты. Матерь также иногда скрывает себя от младенца и, видя, с какою скорбию он ищет ее, веселится, и таким образом учит его всегда прилепляться к ней и сильнее воспламеняет любовь его к себе. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф.13:9) – глаголет Господь.

60. Осужденный преступник, который выслушал смертный приговор, не будет уже заботиться об учреждении зрелищ; и истинно плачущий не обратится ни к наслаждениям чувственным, ни к славе, ни к гневу и вспыльчивости. Плач есть укоренившаяся скорбь кающейся души, которая на всякий день прилагает скорбь к скорби, по подобию рождающей и страждущей жены.

61. Праведен и преподобен Господь; безмолвствующему с рассуждением Он премудро дарует умиление и благоразумно повинующегося ежедневно веселит. А кто ни того ни другого пути не проходит законным образом, тому плач не дается.

62. Отгоняй (адского) пса, который приходит во время глубочайшего плача, и представляет тебе Бога неумолимым и немилосердым. Наблюдая за ним, ты увидишь, что он же, прежде грехопадения, называет Бога человеколюбивым, милосердым и снисходительным.

63. От всегдашнего упражнения рождается навык; навык обращается в чувство, а что делается в чувстве, то бывает неудобоотъемлемо.

64. Хотя бы мы и великие подвиги проходили в жизни нашей, но если мы не приобрели болезнующего сердца, то все они притворны и суетны; ибо тем, которые, так сказать, после омовения осквернились, необходимо, поистине необходимо очистить руки свои неослабным огнем сердечным и елеем милости Божией.

65. Видел я в некоторых крайний предел плача: от скорби болезненного и уязвленного сердца они чувственным образом извергали кровь из уст. Видя это, я вспомнил сказавшего: уязвлен бых яко трава, и изсше сердце мое (Пс.101:5).

66. Слёзы от страха сами в себе имеют трепет и хранение; слёзы же от любви прежде совершенной любви в некоторых людях бывают окрадываемы; разве только великий оный и приснопамятный огонь возжжет сердце во время действия. И поистине удивительно, как смиреннейшее в свое время бывает тверже.

67. Есть вещи, которые иссушают источники наших слёз; и есть другие, которые рождают в них тину и гадов. Чрез первые Лот беззаконно совокупился с дочерьми, а чрез вторые диавол пал с неба⁷³.

68. Велика злоба наших врагов, так что они матерей добродетелей делают матерями зол, и средства к достижению смирения превращают в источник гордости. Часто самые местоположения жилищ наших и вид их призывает сердца к умилению; в этом уверяет нас пример Иисуса, Илии и Иоанна, молившихся в уединении. Но я видел, что у некоторых и в городах, и среди молвы возбуждаются слёзы. Это бывает по злоумышлению лукавых бесов, чтобы мы подумали, будто никакого вреда не получаем от этой молвы и чтобы сближались с миром.

69. Часто одно слово истребляет плач; но было бы чудно, если бы одно же слово и возвращало оный.

70. Мы не будем обвинены, о братия, не будем обвинены, при исходе души нашей, за то, что не творили чудес, что не богословствовали, что не достигли видения, но, без сомнения, дадим Богу ответ за то, что не плакали беспрестанно о грехах своих. Степень седьмая. Сподобившийся достигнуть ее и мне да поможет; ибо сам он получил уже помощь, омывшись на сей седьмой степени от скверн века сего.

Слово 90. О плаче⁷⁴

Плач – сопричастник нестяжательности и всем нам подходит и полезен. Ибо он не только производит добродетели, но и сохраняет их. И после отшествия отсюда становится причиной вечной радости и ходатаем утешения, по слову Господнему для тех, которые до конца его [здесь] содержат. Ибо о нем, прежде всего да просим Господа, чтобы даровал нам его непрестанно во все время нашей жизни. Ибо любители плача обладают им с постоянством и в молитве укрепляются; и таковые облачаются в оружия света (Рим.13:12) и слышат: Как нагревается твоя одежда, когда Он успокаивает землю от юга? (Иов.37:17), враги же таковых одеждутся яко одеждою студом своим (Пс.108:29), а наследники плача, как сказано, небесная радость, наслаждение неизъяснимое и слава неизглаголанная. Об этом и Екклезиаст нас учит, говоря: Лучше ходить в дом плача, нежели ходить в дом пира (Еккл.7:2), и опять: Сердце мудрых – в доме плача, а сердце глупых – в доме веселья (Еккл.7:4), и далее: Не устраняйся от плачущих, и с сетующими сетуй (Сир. 7:37). Пророк Амос же говорит: Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних, (Ам.8:11)и восплачется земля(Зах.12:11) и те, кто на ней. Теперь же исполняется пророчество сие на наших временах, ибо вси уклонишася, вкупе непотребни Быша (Пс.52:4). Посему и Исаия говорит: оставьте меня, я буду плакать горько; не усиливайтесь утешать меня в разорении... народа моего (Ис.22:4). И Иеремия говорит: кто даст голове моей воду и глазам моим – источник слёз! я плакал бы день и ночь (Иер.9:1). И народу говорит: чтобы из глаз наших лились слёзы (Иер.9:18). Но нет среди нас разумеющего, чтобы применить эти слова к себе. И Даниил: И обратил я лице мое к Господу Богу... в посте и вретище (Дан.9:3). И Давид: яко плача и сетуя, тако смиряхся (Пс.34:14), пострадах и слякохся до конца, весь день сетуя хождах. Яко лядвия моя наполнишася поруганий (Пс.37:7–8). И Иов: и на веждах моих тень смерти (Иов.16:16). Внемлем и мы, возлюбленные, и уразумеем жития святых мужей, как они время свое проводили в плаче, во вретище и пепле, и как стали они через скорби и плач чадами, почитателями и друзьями Божиими. Это они написали, чтобы и нас ввести в ревность о желании плача, чтобы Быша слезы наша хлеб день и нощь (Пс.41:1), чтобы увлажнять каждую ночь нашу постель слезами и очищаться от скверны, которой мы обдержимы, чтобы стать достойными облечься в брачную одежду, ибо не облекшийся в брачную одежду извергается вон. Ибо имея столь благого и непамятозлобного Господа, умилостивим его стенаниями и слезами, чтобы облеченными в блистающие одежды обрестись нам в Пришествие Его. Ибо Он любит спасение наше. Посему и повелел снять запятнанные одежды с Иисуса, сына Иоседекова, и облечь его в подир, ибо сказал ему: «Я отнял от тебя беззакония твои» (Зах.3:4), и нам говорит: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4); Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь (Лк.6:21). Богу же подобает слава вовеки, аминь.

Пусть же не дремлет у тебя око ума, и не заграждается слух сердца, и никогда не прекращается божественная любовь твоя, но возрастай постоянно, преуспевая в добродетелях, умеряя и сокрушая душу и как бы из некоторого источника проливая слёзы. Эта вода особенно хороша: она очищает душу, иногда оскверняемую помыслами, погашает огонь, по невнимательности воспламеняющийся от плотской любви, укрощает беспокойные расположения от нападений врага, поистине преклоняет Бога на милость и возвращает в прежнее невинное состояние любящего [Его].

Прежде всего этого – крестимся с Ним. Это для нас – я разумею, крещение слезами – возможно, но нашему желанию, ежедневно: такое крещение воистину очищает и вечно просвещает. Источник для этого у нас дома: просвещаясь струею сокрушения, мы владеем собственным Иорданом.

69. Иногда горесть и болезнование причиняются сердечному чувству излиянием слёз, а иногда радость и веселие. Когда очищаемся мы покаянием от яда и скверны греха, довольные к тому имея от него слёзы, тогда, как молотами тяжелыми, бывая поражаемы воспоминаниями о содеянном, глубокие из сердца испускаем стенания от полноты чувства горести и болезнования о том. Когда же, довольно быв очищены слезами, почувствуем свободу от страстей, тогда увеселяемы бываем Божественным Духом, как тихое и чистое стяжавшие сердце, неизреченно сладостного исполняемся утешения от радостотворных слёз умиления.

70. Иные – слёзы, проливаемые от покаянного сокрушения, и иные – проливаемые от Божественного умиления. Те – как река, потопляют и разрушают все твердыни греха, а эти бывают то же для души, что дождь для нив и роса для злаков, питая колос ведения и делая его многозернистым и многоплодным.

71. Не одно и то же слёзы и умиление, но между слезами и умилением большое расстояние. Те приходят от раскаяния в прежнем образе жизни и прежних падениях души для очищения сердца, как бы огнем и кипящей водою; а это свыше находит от Божественной росы Духа в утешение и прохлаждение души, тепле вступившей теперь во глубину смирения и причастившейся неприступного Света созерцания и так к Богу по-давидовски в радости вопиющей: проидохом сквозь огонь и воду и извел ны еси в покой (Пс.65:12).

81. О покаянии, страхе, любви, плаче, слезах и самоукорении⁷⁸

О печали же по Боге так говорит Спаситель: блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф.5:4). Еще о слезах пишет тот же преподобный Исаак: «Слёзы во время молитвы – признак Божией милости, которой сподобилась душа в своем покаянии, – признак того, что молитва принята и слезами начала входить в поле чистоты. Ибо если не будут отъяты в людях помыслы о преходящем, и не отринут они от себя мирской надежды, и не возбудится в них пренебрежение к миру, и не начнут они уготовлять доброго напутствия к исходу своему, не начнут в душе восставлять помыслы о том, что будет там, – то глаза не могут проливать слёз, потому что слёзы суть следствие чистого и непарительного богомыслия, многих частых и неуклонно пребывающих помыслов, памятования о чем-то тонком, совершающемся в уме, и памятованием сим приводящем сердце в печаль, от чего слёзы умножаются и наиболее увеличиваются» (Слово 30). И св. Лествичник: «Как огонь пожигает тростие, так чистыя слёзы – всякую видимую и мысленную скверну» (Слово 7, 31). Еще: «постараемся приобрести те чистые и нелестные слезы, которые рождаются от размышления о разлучении нашем от тела; ибо в них нет ни окрадения, ни возношения, но очищение, преуспеяние в любви к Богу, омовение от грехов и освобождение от страстей» (Слово 7, 33). И еще: «Не верь слезам твоим прежде совершенного очищения от страстей; ибо то вино еще не надежно, которое прямо из точила заключено в сосуд» (Слово 7, 35). И еще: «Слезы, которыя происходят от страха, сохраняют сами себя сим же страхом; но те, которые рождаются от любви, в некоторых людях легко бывают окрадаемы, разве только великий оный и приснопамятный огнь возжжет сердце во время действия. И поистине удивительно, как меньшее (т.е. слезы по страху) бывает в свое время тверже большего (т.е. слёз от любви)» (Д V-399).»

О второй Заповеди блаженства

Вопрос. Какая вторая заповедь Господня для блаженства?

Ответ. Желающие блаженства должны быть плачущими.

Вопрос. Что в сей заповеди должно разуметь под именем плача?

Ответ. Печаль и сокрушение сердца и действительные слёзы о том, что мы несовершенно и недостойно служим Господу или даже заслуживаем Его гнев нашими грехами.

Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть (2Кор.7:10).

Вопрос. Что Господь обещает в особенности плачущим?

Ответ. То, что они утешатся.

Вопрос. Какое здесь разумеется утешение?

Ответ. Благодатное, состоящее в прощении грехов и в мире совести. Вопрос. Для чего сие обещание соединено с заповедью о плаче? Ответ. Для того, чтобы печаль о грехах не простиралась до отчаяния.

Слёзы естественны падшему человеческому естеству. До падения оно не ведало слёз, – ведомо ему было одно чистейшее наслаждение райским блаженством. Оно утратило это блаженство: ему оставлены слёзы как выражение сочувствия к блаженству как свидетельство падения, как свидетельство состояния под гневом прогневанного Божества, как надежда возвратить когда-нибудь блаженство. Верна эта надежда: потому что сочувствие к блаженству не изглаждено из естества. Верна эта надежда: потому что сетование о потере небесного блаженства не может быть удовлетворено никаким временным удовлетворением; оно, оставаясь неудовлетворенным, ожидает удовлетворения, возвещает существование удовлетворения. В слезах таинственно живет утешение и в плаче – радость. Человек, в каком бы ни был земном благополучии, на какой бы высоте ни стоял, в каком бы обилии ни плавал, встречает и переживает такие минуты, часы и дни, в которые нуждается в утешении, доставляемом слезами, – утешения в другом утешении не находит. Каждый из нас лишь вступает в страну нашего изгнания и томления, в страну страданий и плача, как и ознаменовывает это вступление, начало своего существования, плачевным воплем. Блажен муж, ему же есть заступление его у Тебе, ознаменовываемое слезами при молитве его! Таковы невидимые, духовные «восхождения в сердце своем положи», преходя юдоль плачевную – земную жизнь, которую Ты назначил для покаяния: ибо благословение даст законополагаяй нам плач и слёзы. Очищающие себя плачем и слезами пойдут от силы в силу, и явится Бог богов в Сионе – в духе человеческом, приуготовленном к приятию Бога истинным покаянием⁸¹.Сеющии слезами, радостию пожнут. Те, ходящии путем земной жизни, которые хождаху по пути узкому и прискорбному и плакахуся, метающе семена своя: грядуще приидут радостию, вземлюще рукояти своя⁸².

Слёзы, как свойство падшего естества, заражены недугом падения, подобно всем прочим свойствам. Иной бывает особенно склонен к слезам по природе и при всяком удобном случае проливает слёзы: такие слёзы называются естественными. Есть и греховные слёзы. Греховными слезами называются слёзы, проливаемые по греховным побуждениям. Такие слёзы во множестве и с особенной легкостью проливаются людьми, преданными сладострастию; слёзы, подобные слезам сладострастных, проливают находящиеся в самообольщении и прелести; льются обильно слёзы из тщеславия, лицемерства, притворства, человекоугодия. Наконец, проливает их злоба: когда она лишена возможности совершить злодеяние, пролить человеческую кровь, тогда она проливает слёзы. Эти слёзы имел Нерон, в котором современные христиане, по жестокости его и ненависти к христианству, думали видеть антихриста⁸³. К естественным слезам относятся слёзы от огорчения; когда же огорчение имеет характер греховный, то слёзы огорчения делаются слезами греховными. И естественные, и греховные слёзы, немедленно по появлении их, повелевается нам святыми отцами прелагать на богоугодные, то есть изменять побуждение слёз: приводить себе на память согрешения наши, неизбежную и неизвестную смерть, Суд Божий, и плакать по этим причинам⁸⁴.

Чудное дело! Те, которые по естественной наклонности проливали потоки беструдных, бессмысленных и бесплодных слёз, также те, которые проливали их по греховным побуждениям, когда захотят плакать богоугодно, внезапно видят в себе необыкновенную сухость, не могут добыть из глаз ни одной слёзной капли. Из этого научаемся, что слёзы страха Божия и покаяния суть дар Божий, что для получения их надо позаботиться, во-первых, о стяжании причины их.

Причина слёз – зрение и сознание своей греховности. «Исходища водная изведосте очи мои, – говорит святой пророк Давид, – понеже не сохраних Закона Твоего»⁸⁵. Причина слёз – нищета духа: будучи сама собою блаженство, она рождает другое блаженство – плач⁸⁶; питает, поддерживает, усиливает его. «Не плач происходит от слёз, но слёзы от плача, – сказал преподобный Иоанн Пророк. – Если кто, находясь посреди братства, отсекает свою волю и не обращает внимания на чужие грехи, то приобретает плач. Чрез сие собираются помыслы его и, собираясь, таким образом, рождают в сердце печаль (плач) по Богу, а печаль рождает слёзы»⁸⁷. Слёзы, как дар Божий, служат признаком милости Божией. «Слёзы в молитве, – говорит святой Исаак Сирский, – суть знамение милости Божией, которой сподобилась душа своим покаянием, и того, что она принята и начала входить в поле чистоты слезами. Если помыслы не отторгнутся от предметов преходящих, не отвергнут от себя надежды на этот мир; если не возбудится в них презрение к нему и они не начнут приготовлять напутствий к исходу своему; если не начнут действовать в душе помышления о предметах, принадлежащих будущему веку, то очи не возмогут произвести слёз»⁸⁸.

Стяжавшему зрение своей греховности, стяжавшему страх Божий, стяжавшему чувство покаяния и плача нужно испросить у Бога дар слёз прилежной молитвой. Так Асхань, дочь Халева, будучи отдана в замужество и получив в приданое участок земли, когда села на осла, чтоб отправиться в дом мужа, то со стенанием и воплем стала просить у отца, чтоб он к данному ей участку присовокупил и другой, обилующий водами. На землю южную (сухую) отдал еси мя, да даси мне и исходища водная⁸⁹. Халев исполнил желание дочери. Святые отцы под лицом Асхани разумеют душу, сидящую, как бы на осле, на бессловесных влечениях плоти. Сухая земля изображает делание под водительством страха Божия, а что Асхань начала со стенанием и воплем просить источников воды – этим означается крайняя нужда в слезах для каждого подвижника, долженствующего просить с воздыханиями и сердечной болезнью дара слёз у Бога⁹⁰. При молитве о даровании слёз необходимо и собственное усилие производить их. Собственное усилие или труд бывают и предваряющими излияние слёз, и сопутствующими этому излиянию.

Труд, предваряющий слёзы, заключается в благоразумном воздержании от пищи и пития, в благоразумном бдении, в нестяжании, в отвлечении внимания от всего окружающего нас, в сосредоточении его к самим себе. Святой Иоанн Лествичник сказал в Слове о плаче: «Покаяние есть произвольное лишение себя всякого телесного утешения»⁹¹. Святой Давид описывает положение плачущего так: Уязвен бых яко трава, изсше сердце мое, яко забых снести хлеб мой. От гласа воздыхания моего прильпе кость моя плоти моей. Уподобихся неясыти пустынней, бых яко нощный вран на нырищи (развалине). Бдех, и бых яко птица особящаяся на зде (крове). Пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях⁹². Без умерщвления для мира невозможно стяжать плач и слёзы: стяжаваем их по мере умерщвления миру. – Труд при самом плаче и излиянии слёз состоит в понуждении себя к ним, в великодушном терпении сухости и бездождия, которыми иногда наветуется блаженный подвиг, после которых всегда награждается терпеливый делатель обильным излиянием слёз. Как земля, долго ждавшая орошения и наконец, получившая его в изобилии, вдруг покрывается нежной, яркой зеленью, так и сердце, истомившееся сухостью и потом оживленное слезами, испускает из себя множество духовных помышлений и ощущений, украшенных общим цветом смирения. Делание плача, будучи неразлучно с деланием молитвы, требует тех же условий для преуспеяния, в каких нуждается и молитва. Она нуждается в терпеливом, постоянном пребывании в ней: нуждается в нем и плач. Она нуждается в утомлении тела, производит изнеможение тела: производит это изнеможение и плач, нуждаясь для того, чтоб родиться, в утруждении и утомлении тела. Утрудихся воздыханием моим, говорит великий Делатель плача, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу⁹³. Понуждение себя и труд должно соразмерять с телесными силами. Преподобный Нил Сорский советует и ублажает плач и слёзы. «Это – путь покаяния и плод его, – говорит он. – Кто о всякой напасти, находящей на него, и против всякого вражеского помысла плачет пред благостью Божией, чтоб она помогла ему, тот скоро обретет покой, если молится в духовном разуме»⁹⁴. Однако и этот Преподобный, посоветовав руководствоваться в делании теми наставлениями, которые находятся в книгах святого Иоанна Лествичника и святого Симеона Нового Богослова, дает предостережение, заимствовав его от святого Исаака Сирского, чтоб не привести слабое тело в расстройство безмерным понуждением. «Тогда, – говорит он, – неполезно ратовать естество. Когда немощное тело будет понуждено на дела, превышающие его силу, тогда наносится душе помрачение на помрачение – она приводится в смущение»⁹⁵. Впрочем, и при слабом телосложении и здравии некоторое принуждение, соразмерно силам, необходимо. Соразмерность эту легко можно усмотреть из немногих опытов. Немощные должны приводить себя к плачу и слезам наиболее внимательной молитвой и стараться о стяжании плача в духе⁹⁶, причем изливаются тихие слёзы, и сердечная болезнь бывает не столь сильной. Всякое духовное делание, будучи собственно даром Божиим в нас, непременно нуждается в понуждении нашем к нему: потому что понуждение есть деятельное обнаружение и свидетельство нашего благого произволения. Понуждение в особенности нужно тогда, когда из падшего естества или по злодейству бесов возникнет в нас какое-либо греховное стремление или возмущение: тогда необходимо произносить плачевные слова молитвы несколько вслух. Вещественный, машинальный, гласный, особенно понудительный и насильственный плач не соответствует немощным, как потрясающий тело и производящий в нем мучительные томление и болезнование. Эти томление и болезнование уподоблены отцами болезням рождающей⁹⁷; последствием их бывает значительное изнеможение даже в сильных подвижниках. Инокам крепкого телосложения возможно и полезно более усиленное понуждение к плачу и слезам; для них нужно, особенно в начале их подвига, прежде, нежели они стяжут плач духа, слова молитвы произносить плачевным гласом, чтоб душа, уснувшая сном смертным от упоения греховного, возбудилась на глас плача и сама ощутила чувство плача. Так плакал могучий Давид. Рыках от воздыхания сердца моего⁹⁸, говорит он о себе, рыках, подобно льву, оглашающему пустыню воплем, в котором страшны и выражение силы, и выражение скорби. Для гласной молитвы и плача необходимо уединение, по крайней мере, келейное: это делание не имеет места посреди братии. Из жизнеописаний святых Отцов видно, что те из них, которые имели возможность, занимались гласным плачем, невольно раздававшимся иногда за стены келии, хотя они и заботились со всею тщательностью, чтобы всякое делание их оставалось тайной, ведомой единому Богу. Как скопление газов в воздухе разражается громом при обильном дожде, так и скопление ощущений плача в душе разражается рыданиями с воплем и обильными слезами. Это случалось с иноком, подвиг которого описан святым Исааком в 10-м Слове его. После грома и дождя бывает особенное благорастворение воздуха: и душа, облегчившая печаль свою рыданием, прохладившаяся слезами, вкушает особенные тишину и мир, из которых, как бы благоухание от ароматических веществ, возникает и действует чистейшая молитва. – Вообще полезно узнавать из Священного Писания и писаний отеческих разные способы иноческого делания, испытывать их и избирать для себя то делание, которое окажется наиболее свойственным. Человеки устроены так разнообразно, способности и качества их так разнообразны, что одно и то же делание или способ, будучи употреблены несколькими подвижниками, действуют в каждом из них со значительным различием. По этой причине необходим опыт, как и Апостол советует: Вся же искушающе, добрая держитех⁹⁹.

Дар плача и слёз есть один из величайших даров Божиих. Он – дар, существенно нужный нам для нашего спасения. Дары пророчества, прозорливства, чудотворения суть признаки особенного благоугождения Богу и благоволения Божия, а дар умиления и слёз есть признак принятого или принимаемого покаяния. «Печаль мысли есть честное даяние Божие; имеющий ее и хранящий как должно – подобен человеку, имеющему в себе святыню. Телесные подвиги без печали мысли подобны телу без души»¹⁰⁰.

Слёзы, проливаемые о грехах, сначала бывают, горьки, изливаются при болезни и томлении духа, которые дух сообщает и телу. Мало-помалу начинает соединяться со слезами утешение, состоящее в особенном спокойствии, в ощущении кротости и смирения; вместе с этим слёзы, соразмерно и сообразно доставляемому утешению, сами изменяются, утрачивают в значительной степени горечь, истекают безболезненно или с меньшей болезнью. Сначала они бывают, скудны и приходят редко; потом мало-помалу начинают приходить чаще и становятся обильнее. Когда же дар слёзный усилится в нас Божьей милостью, тогда укрощается внутренняя борьба, утихают помыслы, начинает действовать в особенном развитии умная молитва, или молитва духа, насыщая и увеселяя внутреннего человека. Тогда снимается покрывало страстей с ума и открывается ему таинственное учение Христово. Тогда слёзы претворяются из горьких в сладостные. Тогда прозябает в сердце духовное утешение, которому ничего нет подобного между радостями земными и которое известно только упражняющимся в молитвенном плаче и имеющим дар слёз¹⁰¹. Тогда сбывается обетование Господа: Блажени плачущии: яко тии утешатся¹⁰². Тогда приветствует себя подвижник по внушению и удостоверению Святого Духа: Храняй младенцы Господь: смирихся, и спасе мя. Обратися, душе моя, в покой твой, яко Господь благодействова тя. Яко изъят душу мою от смерти, очи мои от слез, и нозе мои от поползновения¹⁰³. Тогда подвижник, усматривая бессилие над собой греховных помыслов и ощущений, тщетно усиливающихся подчинить его своему влиянию, дерзновенно говорит им: Отступите от мене вси, делающии беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего. Услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият¹⁰⁴.

Живописно изображается в Плаче святого пророка Иеремии душевное состояние инока, узревшего падение естества человеческого, не обманываемого обольщениями преходящего мира, но всецело устремившего взоры души на это падение и предавшегося в глубоком уединении глубокому плачу¹⁰⁵. И бысть, говорит Писание, повнегда в плен отведен бе Исраилъ, и Иерусалим опустошен бяше, сяде Иеремия пророк плачуще и рыдаше рыданием над Иерусалимом¹⁰⁶. Все пособия для Иерусалима истощены, и все уже тщетны: осталось одно рыдание о нем. Пророк вещал ему некогда, вещал неумолкаемо пророческое слово: теперь некому уже слышать этого слова; не только нет людей, – нет и зданий; остались одни развалины: на них могут раздаваться одни рыдания. Никому не понятны эти рыдания, и нет нужды заботиться, чтоб они были понятны кому-либо. Ими Пророк выражает невыразимо тяжкую скорбь свою; они раздаются по пустыне из развалин; им внемлет с неба Бог. Какое положение Пророка! он один на обширных развалинах города; он один – живой среди бесчисленных мертвых знамений и свидетельств минувшей жизни; он один – живой среди области смерти. Как живой, он подает голос скорби об утрате жизни; он призывает эту жизнь возвратиться в оставленное ею жилище, снова заменить собой страшную, не чувствующую себя смерть. Како седе един град умноженный людьми! Бысть яко вдовица, умноженный во языцех, владяй странами бысть под данию¹⁰⁷. Пророком означается ум инока, просвещенный Откровенным учением Божиим; великий град – это весь человек, созданный Богом; жители города – свойства души и тела; язычники – это демоны, которые были унижены пред человеком до его падения, соделались его владыками по падении его. В состоянии падения находится и сам инок, и все человеки: предмет плача его – он и все человеки. Но плачет инок один, потому что он один при свете Слова Божия видит падение человечества; прочие человеки не видят его, не принимают участия в плаче, плача не понимают и плачущего считают лишившимся разума. Плачет инок один от лица своего и от лица всего человечества, не имея возможности отделиться от человечества по любви к нему и по родству с ним; плачет инок о себе и обо всем человечестве; оплакивает он падшее естество, всем общее. Плачет он один на развалинах бесчувственных, среди разбросанных и лежащих кучами камней: развалины и камни – образ человечества, пораженного нечувствием, человечества, не ощущающего и не понимающего своих падения и вечной смерти, нисколько не заботящегося о них. Плачет инок один, и плач его понятен единому Богу. Плача плакася в нощи – во все время земной жизни, и слёзы его на ланитех его, и несть утешаяй его от всех любящих его: вси дружащиися с ним, отвергошася его, Быша ему врази¹⁰⁸. Чтобы восплакать плачем по Богу, должно удалиться от мира и человеков, умереть для мира и человеков, по сердцу и уму соделаться одиноким. «Оставление всех попечений поможет тебе приблизиться к граду безмолвия; если не будешь вменять себя, то вселишься в него; если же умрешь для всякого человека, то сделаешься наследником града и его сокровищ», – сказал Великий Варсонофий иноку, которого он приуготовлял к безмолвию и отшельничеству в гробе-келии, этом возлюбленном жилище молитвенного плача¹⁰⁹. Иудеи, находившиеся в плену и работе у вавилонян, изображают собой произвольные скорби, то есть лишения и подвиги телесные, которым подвергает себя инок с целью покаяния, также скорби, попускаемые ему Промыслом Божиим в очищение грехов. Духовный вождь подвигов – плач, посылает к ним с развалин Иерусалима, на которых он безмолвствует в одиночестве, послание. В послании возвещает он пленникам, по прошествии срочного времени, освобождение. Для горького плача есть свой срок, и для чаши горестей, произвольных и невольных, есть своя мера. Определяются эти вес и мера Богом¹¹⁰, как и святой Давид сказал: Напитаеши нас хлебом слезным, и напоиши нас слезами в меру¹¹¹, ибо Ты положил еси слезы моя пред Тобою, как средство очищения во обетовании Твоем¹¹², помилования и спасения. Были дни, в которые быша слезы моя мне хлеб день и нощь¹¹³; за ними последовали дни, в которые, соответственно предварившему множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою¹¹⁴. Внегда возвратити Господу плен Сионь, быхом яко утешени. Тогда исполнишася радости уста наша, и язык наш веселия¹¹⁵. Ты же не убойся, рабе мой Иакове, возвещает вдохновенный Иеремия от лица Божия избранному народу, которому попущен был за грехи его плен в Вавилоне, ни устрашайся, Исраилю: се бо Аз тебе спасена сотворю издалеча, и семя твое от земли пленения их: и возвратится Иаков, и почиет, и благоуспеет¹¹⁶. Скорби и болезни покаяния заключают в себе семя утешения и исцеления. Это таинство открывается плачем ученику его. Все иноки, очистившиеся от грехов, очистились плачем, и все, достигшие христианского совершенства, достигли его плачем. Особливо это делание развито было между многочисленными безмолвниками нижнего Египта, в пустыне Скита, в горе Нитрийской, в Келлиях и в других уединенных местах. Оно лики и полки иноков претворило в лики и полки Ангелов. Когда основатель иноческого жительства в пустыне Скитской преподобный Макарий Великий, которого и прочие пустынножители признавали Отцом Отцов, достиг глубокой старости, то иноки горы Нитрийской, весьма близкой к Скиту, просили его, чтобы он прежде отшествия своего к Господу посетил их. Макарий пришел на гору; множество иноков, безмолвствовавших на ней, встретили его. Они просили у него назидания. Макарий, прослезившись, сказал: «Братия! восплачем. Очи наши да проливают слёзы до отшествия нашего туда, где наши слёзы будут жечь наши тела». Все заплакали, пали на лица свои и сказали: «Отец! молись за нас»¹¹⁷. Из своего дара слёз святой наставник святых древних иноков произнес краткое учение о слезах, совокупив в нем все учение о монашеской жизни. Слышатели явлением своего дара слёз выразили, что они поняли значение и обширность учения. Многих слов тут было не нужно.

Слёзный дар – это осенение благодати Божией – наиболее посещает подвижников во время внимательной молитвы, будучи обычным плодом ее; иным приходит он во время чтения; другим во время какого-либо труда. Так, преподобному Кириллу Белоезерскому приходили слёзы во время занятия в монастырской кухне. Смотря на вещественный огнь, он воспоминал неугасимый огнь вечной муки и проливал слёзы. Кирилл, полагая, что в безмолвии умиление его усилится, и слёзы умножатся, желал уединиться в келии. По смотрению Божию обстоятельства доставили ему желаемое. И что ж? С устранением причины, возбуждавшей умиление и слёзы, оскудели слёзы, и Кирилл просил настоятеля возвратить его к огню монастырской кухни¹¹⁸. Святые отцы повелевают пребывать в том делании, в котором приходят слёзы, потому что слёзы – плод, а цель монашеской жизни – достижение плода тем средством, которым благоугодно Богу доставить плод.

Преподобный Феодор Енатский сказывал, что «он знал инока, безмолвствовавшего в келии и имевшего рукоделием плетение веревок. Когда этот инок сидел и плел веревку, занимаясь умной молитвой, то приходили ему слёзы. Тогда он вставал для молитвословия, но при этом слёзы прекращались. Брат садился и принимался за веревку, сосредоточивая в себе мысли, и слёзы опять приходили. Равным образом, когда он сидел и читал, приходили слёзы. Он вставал на молитву, и слёзы немедленно прекращались. Только что он снова принимался за книгу, – слёзы возвращались». По поводу этого Преподобный сказал: «Справедливо изречение святых отцов, что плач – учитель. Он научает всякого человека тому, что ему полезно»¹¹⁹.

Преподобный Феодор Енатский говаривал: «Всяк грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает¹²⁰, потому что из тела источается скверна, оскверняющая его: так и всякая добродетель, кроме тела есть, а ежедневно плачущий очищает и тело: потому что слеза, истекающая сверху, омывает тело от нечистот его»¹²¹. «Истинно кающийся признает, по словам святого Иоанна Лествичника, каждый день, в который он не плакал, потерянным для себя, хотя бы в течение его он и сделал что доброе¹²². Какое бы возвышенное жительство ни проходили мы, но если не стяжали сердца сокрушенного, то это жительство – притворное и бесплодное. Подобает, истинно подобает осквернившимся после бани пакибытия (после Святого Крещения) очистить свои руки постоянным огнем сердца и милостью Божией¹²³. Не будем мы обвинены, о друзья, при исходе души нашей из тела, что мы не были чудотворцами, не были богословами, не имели духовных видений; но непременно воздадим Богу ответ за то, что не плакали непрестанно»¹²⁴, то есть не пребывали в постоянной спасительной печали о согрешениях и греховности наших. Хотя плач почти всегда увенчивается более или менее обильными слезами, но некоторые подвижники – как видно из утешения, которое произнесено для них святыми отцами, – томятся, или в течение всего подвига своего, или в течение значительного времени, под гнетом плача, не получая слёз для отрады и прохлаждения. Да ведают они, что сущность покаяния заключается в смирении и сокрушении духа нашего¹²⁵, когда дух восплачет по причине смирения. Плач духа, при недостатке телесных сил для выражения телесными подвигами и действиями действующего в душе покаяния, заменяет собой все телесные подвиги и действия, а между ними и слёзы¹²⁶. Аминь.

О евангельских блаженствах¹²⁷

Нищета духа рождает следующее за ним блаженство: плач.

Плач – благочестивая печаль верной души, глядящейся в зеркало Евангелия, видящей в этом зеркале бесчисленные свои греховные пятна.

Такая душа омывает свои пятна святою водою – слезами; стирает пятна святой печалью.

Несказанное утешение, несказанная легкость проливаются в сердце после пролития спасительных слёз о грехах, о падении, – слёз, являющихся по причине ощущения нищеты духовной.

Если здесь, на земле, благочестивый плач доставляет такое несравнимое духовное утешение – какое же он приготовит блаженство в будущем веке?

Христос произнес приговор о благочестиво плачущих: блаженни плачущии¹²⁸.

Ты сделал грехи? – Пролей слёзы.

Кто занят глубоким рассматриванием самого себя, кто видит себя оскверненным бесчисленными грехами, кто признает себя достойным вечной муки и уже оплакивает, как присужденного к ней, тот мало видит или вовсе не видит недостатков в ближнем, удобно извиняет те недостатки, которые видит, – охотно, от сердца прощает все обиды и оскорбления.

Плач мой¹²⁹

Какое слово поставлю в начале слов моего плача? какую первую мысль из печальных моих мыслей выражу словом? – Все они одинаково тяжки: каждая, когда предстанет уму, кажется тягчайшею; каждая кажется болезненнейшею для сердца, когда убодает, пронзает его. Стенания скопились в груди моей, теснятся в ней, хотят исторгнуться; но, предупреждаясь одно другим, возвращаются в грудь, производят в ней странное колебание. Обращу ли взоры ума на протекшие дни мои? – Это цепь обольщений, цепь грехов, цепь падений! Взгляну ли на ту часть жизни, которая еще предлежит мне на поприще земного странствования? – Объемлет меня ужас: его производит немощь моя, доказанная мне бесчисленными опытами. Воззрю ли на душу мою? – Нет ничего утешительного! Вся она в греховных язвах; нет греха, которому бы она была непричастна; нет преступления, которым бы она себя не запечатлела! Тело мое, бедное тело! Обоняваю смрад твоего тления. Тление нетления не наследствует¹³⁰. Жребий твой – по смерти в темнице гроба, по воскресении – в темнице ада! Какая участь ожидает мою душу по разлучении ее с телом? Благо было бы, если б предстал ей Ангел мирный и светлый, воспарил бы с нею в блаженные обители Эдема. Но за что он предстанет? Какую добродетель, какой подвиг найдет в ней, достойные небожителей? Нет! скорее окружат ее полчища мрачных демонов, ангелов падших, найдут в ней сродство с собою, свое падение, свои свойства греховные, свою волю богопротивную, – отведут, увлекут ее в свои жилища, жилища вечной, лютой скорби, жилища вечного мрака и вместе огня неугасающего, жилища мук и стенаний непрерывных, бесконечных.

Таким вижу себя и рыдаю. То тихо скудные капли слёз, подобные каплям росы, лишь орошают зеницы очей моих; то крупный слезный дождь катится по ланитам на одежды или ложе; то слёзы вовсе иссыхают – один болезненный плач объемлет душу. Плачу умом, плачу сердцем, плачу телом, плачу всем существом моим; ощущаю плач не только в груди моей – во всех членах тела моего. Они странно и несказанно участвуют в плаче, болезнуют от него.

Душа моя! Прежде, нежели наступило решительное, неотвратимое время перехода в будущность, позаботься о себе. Приступи, прилепись к Господу искренним, постоянным покаянием – жительством благочестивым по Его всесвятым заповеданиям. Господь многомилостив, милостив бесконечно: Он приемлет всех прибегающих к Нему, очищает грехи грешников, исцеляет застаревшие, смердящие, смертельные язвы, дарует блаженство всем верующим в Него и повинующимся Ему. Рассмотри странствование твое земное с самого его начала, рассмотри великие благодеяния, излитые на тебя Богом, Ему вверь судьбу твою, ищи внедрить в себя Его святую волю, покорись Его всеблагим и премудрым определениям. Замечает Апостол: Аще быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были¹³¹.

Об истинном и ложном смиренномудрии¹³²

Сатана принимает образ светлого Ангела; его апостолы принимают образ Апостолов Христовых¹³³; его учение принимает вид учения Христова; состояния, производимые его обольщениями, принимают вид состояний духовных, благодатных; гордость его и тщеславие, производимые ими самообольщение и прелесть принимают вид смирения Христова.

Ах! куда скрываются от несчастных мечтателей, от мечтателей, бедственно довольных собою, своими состояниями самообольщения, от мечтателей, думающих наслаждаться и блаженствовать, – куда скрываются от них слова Спасителя: Блаженни плачущии ныне, блаженны алчущии ныне и горе вам, насыщеннии ныне, горе вам, смеющимся ныне?¹³⁴

Посмотри попристальнее, посмотри беспристрастно на душу твою, возлюбленнейший брат! Не вернее ли для нее покаяние, чем наслаждение! не вернее ли для нее плакать на земле, в этой юдоли горестей, назначенной именно для плача, нежели сочинять для себя безвременные, обольстительные, нелепые, пагубные наслаждения!

Покаяние и плач о грехах доставляют вечное блаженство: это известно; это достоверно; это возвещено Господом. Почему же тебе не погрузиться в эти святые состояния, не пребывать в них, а сочинять себе наслаждения, насыщаться ими, удовлетворяться ими, ими истреблять в себе блаженную алчбу и жажду правды Божией, блаженную и спасительную печаль о грехах твоих и о греховности.

Алчба и жажда правды Божией – свидетели нищеты духа: плач – выражение смирения, его голос. Отсутствие плача, насыщение самим собою и наслаждение своим мнимо духовным состоянием обличают гордость сердца. Убойся, чтоб за пустое, обольстительное наслаждение не наследовать вечного горя, обещанного Богом для насыщенных ныне самовольно, в противность воле Божией.

4. Не торопись в жительстве и не разгорячайся временными порывами, а живи умеренно и постоянно, делая плачем, «который, – как сказал Великий Пимен, – делает и хранит», – можно прибавить: и врачует случающиеся на пути жизни преткновения (т. 2, с. 219–220).

35. Совершенной чистоты нельзя от себя требовать, хотя и должно к ней стремиться молитвою и плачем и понуждением сердца к исполнению заповедей Христовых; совершенная же чистота – дар Божий, ниспосылаемый видящему нечистоту свою и оплакивающему ее. Христос с тобою! Терпя потерпех Господа, и внят ми (т. 2, с. 223).

110. Нам, находящимся в переходном состоянии, приходят соответственно ему и различные слёзы: горькие, яко нам свойственные, а временем и утешительные, по особенной милости Божией. Господь да простит всем нам все согрешения наши и да дарует, в свое время, Ему известное, силу не впадать в грехи и противиться нападениям врага (т. 2, с. 236).

Вот каково мое состояние, когда очи ума моего отверсты; когда же они закроются, то состояние мое делается несравненно худшим: ибо язвы, естественно, остаются те же, но к болезням сердца присовокупляется слепота ума. От слепоты – Нечувствие, утрата любви к ближнему, утрата умиления и утешительного плача, присовокупление язв к язвам и болезней к болезням. Словом сказать, – вижу ли, или ослепляюсь, состояние мое пребедственно, достойно слёз и рыдания всех меня знающих и любящих. Таков мой ответ всякому обличающему и тебе. Когда же иначе отвечаю – погрешаю (т. 2, с. 281–282).

Много приходилось о. Архимандриту переносить оскорблений, тогда как сам он был необыкновенно добр и благожелателен к ближним. Он глубоко сочувствовал всякому доброму делу, а его грубо, невежественно оскорбляли; кто несправедливыми притязаниями по службе, кто дерзкими и лживыми порицаниями, – и все это делалось по бесовской зависти, незаслуженно. Тогда, взволнованный скорбью, он обвинял антихриста и его сотрудников; но вскоре успокаивался, и если оскорбление было велико, то удалялся в спальню, спускал густые занавеси на окнах, делал из келии темницу и запирался на неделю и на две, объявляя себя больным. В такое время никто не входил к нему, он предавался молитве и плачу до тех пор, пока не придет благодатное посещение свыше и не осенит его неизреченною радостью. По выражению его, не только душа, но и тело и кости принимали участие в этой радости; по словам Спасителя нашего: Царствие Небесное внутрь вас есть (Лк.17:20). Истинен глагол Господень! Человек, находясь в таком состоянии, иного блаженства и представить себе не может. Обычно Небесному Царству приходить после тяжкой скорби: многими скорбями надлежит войти в Царствие Небесное (Деян.14:22). Вот тогда-то и совершалось преображение из врагов в Ангелов светлых; об этом он сам выражается в своем «Плаче»: «Я встречал врагов, ищущих головы моей, как Ангелов светлых». В таком настроении духа архимандрит Игнатий занимался сочинением своих поучений. После долгого затвора всегда являлись на столе поучительные его творения, и сам он выходил из своей темницы с светлым, необыкновенно радостным лицом. Он не скрывал своих творений от учеников, всегда, бывало, прочитает, не из тщеславия, а как будто для проверки. Весьма редкие понимали высокие душевные качества Архимандрита: кроткий сердцем, простой, безмерно милостивый и любвеобильный, бывало, вспылит на минуту и гасит эту вспышку слезами покаяния (т. 2, с. 359–360).

Плач мой пред Господом моим предпочитаю всей земной мудрости, – и грех мой предо мною есть выну! Грех мой – первенствующий предмет моего духовного созерцания (т. 2, с. 372)!

О еретиках воспрещено молиться как бы о членах, принадлежащих к Церкви, почему и вынимать о них частицы, как изображения участия в Церкви, – не должно; молиться же об обращении их – можно. Имеющий своего мертвеца о нем плачет, о нем молится. Заключенные в темницу преступники не могут принимать на себя ходатайства о других преступниках. Господь есть Любовь, и столько желает спасения всех, что мы и постичь не можем. Предоставим этой Любви спасение наше – и всех, а со своей стороны постараемся о том, что зависит от нас, – об очищении себя. Тогда этого достигнем, когда умрем ко всему. – Богу нашему слава (т. 2, с. 375)!

Для инока утешение на земли есть плач и умиление. Что плач? Это действие благодати, данной при крещении, это ходатайство Духа, в нас вселившегося при святом крещении, о грешнике; потому-то святой плач неведущим Христа и еретичествующим неизвестен (т. 2, с. 379).

Выписываю для тебя некоторые изречения святых отцов: «Брат вопросил великого Сисоя: как мне спастись, как угодить Богу? – И отвечал ему Старец: если хочешь угодить Богу, отступи от мира, отступи от земли, оставь тварь, приди ко Творцу, совокупись с Богом посредством молитвы и плача, и найдешь покой в этом и будущем веке» (т. 2, с. 429). «Брат спросил авву Пимена: что мне делать со страстями, смущающими меня? – Старец отвечал: будем плакать пред благостию Божиею, доколе Бог не сотворит с нами Своей милости».

«Другой брат спросил того же великого Пимена: что мне делать с грехами? – Старец отвечал: хотящий очиститься от соделанных им грехов, плачем очищается от них и хотящий сохраниться от впадения в новые грехи, плачем сохраняется от них. Это путь покаяния, преданный нам Писанием и отцами, которые говорили: „Плачьте, потому что другого пути, кроме плача, нет”» (т. 2, с. 430).

Инок, воспитанный всеми частными деланиями, достигший значительной зрелости, оставляет многие оружия свои, облекается в одежду покаяния и в ней входит во внутреннюю душевную клеть свою.

Когда он войдет туда и раздастся в ней благоухание священного кадила молитв сокрушенных и смиренных, тогда нисходит Дух к плачущей душе и благовествует ей мир от Бога. На все есть свое время. Времена и лета положил Отец Небесный во власти Своей (Деян.1:7) (т. 2, с. 454).

Первое познание человека в области духовной есть познание своей ограниченности как твари, своей греховности и своего падения как твари падшей. Этому познанию гармонирует чувство покаяния и плача. Большая часть людей находятся в состоянии греховности. Самые праведники подвергаются весьма часто тонким согрешениям и, как они очень внимательно наблюдают за собою, то и признают себя грешниками гораздо более, нежели все вообще люди; притом они по чистоте ума гораздо яснее других людей видят свою ничтожность в громадности и истории мира. На этих основаниях они усвояют себе чувство покаяния и плача гораздо более своих собратий, мало внимающих себе. И потому чувство покаяния и плача есть общее всему роду человеческому. Этим чувством преисполнены многие песнопения, начиная с многозначительной молитвы, так часто повторяемой при богослужении: «Господи, помилуй». В этой молитве все человечество плачет, и с лица земли, где оно разнообразно страждет, и в темницах, и на тронах вопиет к Богу о помиловании (т. 2, с. 614–615).

Престань скитаться, как в дикой пустыне между зверей, в плотском состоянии, среди разнообразных страстей! Войди во двор Христов вратами – покаянием и плачем. Этот плач родит в свое время радость, хотя и на земли, но не земную. Духовная радость – признак торжества души над грехом. Пой плач твой, да дарует тебе Господь воспеть и радость твою, а мне услышать песни твои, возрадоваться о них и о тебе, о них и о тебе возблагодарить, прославить Бога. Аминь (т. 2, с. 616).

Что Вы заметили в себе некоторые недостатки, о которых прежде думали легче, с извинением и оправданием их, – этому не удивляйтесь. Мы к тому стремимся, чтобы узреть наши грехи и омыть их слезами покаяния прежде того времени, времени страшного, когда покаяние будет только мучить, а не исцелять (т. 2, с. 373).

Лейтесь, токи слёзные, в отраду и утешение оставшимся и почившим! В слёзных каплях да светится молитва, как в каплях дождя разноцветная радуга, этот образ или, правильнее, символ мира между Богом и человеками. Разными цветами в молитве да будут: исповедание, сокрушение сердца, раскаяние, умиление, радость. Сейчас, как пишу, пришло мне на мысль, что слово «радуга» происходит от радости – это радостная дуга. Такою дугою да будет Ваша молитва; один конец ее да касается Вашего сердца, а другой – неба (т. 2, с. 381).

Будем приготовляться к этому Суду, чтоб приговор был для нас благоприятный. Праведные представят свои правды, как жертвы тучные пред престол Судии; а мы, грешные, принесем туда, хотя покаяние и слёзы (т. 2, с. 384)!

Не ударяй себя ни в грудь, ни в голову для исторжения слёз: такие слёзы – от потрясения нервов, кровяные, не просвещающие ума, не смягчающие сердца. Ожидай с покорностью слёзы от Бога. Какой-то святой, невидимый перст, какой-то тончайший помысл смирения коснется сердца – и придет слеза тихая, слеза чистая, изменит душу, не изменит лица; от нее не покраснеют глаза – кроткое спокойствие прольется в выражение лица, соделает его ангелоподобным (т. 2, с. 444).

«Чем больше прохожу путь жизни и приближаюсь к концу его, тем более радуюсь, что вступил в монашество, тем более воспламеняюсь сердечной ревностью достигнуть той цели, для которой Дух Святый установил в Церкви монашество. Монашество не есть учреждение человеческое, а Божеское, и цель его, отдалив христианина от сует и попечений мира, соединить его, посредством покаяния и плача, с Богом, раскрыв в нем отселе Царствие Божие. Милость из милостей Царя Царей, когда Он призовет человека к монашеской жизни, когда в ней дарует ему молитвенный плач и когда причастием Святого Духа освободит его от насилия страстей и введет в предвкушение вечного блаженства. Людей, достигших сего, случалось видеть» (т. 3, с. 49).

Когда мысль Ваша делается тиха и какая-то спокойная печаль, подобно дождевой туче, найдет на душу Вашу, потом в Вас делается ясно и радостно, то знайте, что это есть действие душевного плача, который в Вас появился за Ваши страдания и за то, что в них стараетесь прибегать к Богу. Будьте внимательны и благоговейны, потому что духовные ощущения тонки и уходят от невнимательных и неблагоговейных. Если будете внимательны, то тучи от времени до времени будут делаться гуще, наконец, разразятся и произведут слёзы, каковыми Вы не плакивали. Наслаждение этими слезами будет величайшим утешением и подкреплением в Вашей болезни. В Вас завеет тишина и спокойствие чудные! Но пребудьте верной Богу! Аминь (т. 3, с. 420).

Некоторое утешение, Вами ощущаемое, не есть прелесть, но обыкновенное следствие пути Вашего или, правильнее сказать, пути Божия. Начало просвещения души есть зрение грехов своих и своей ничтожности. Поскольку же это есть плод благодати, данной нам при крещении, то оно сопровождается сладостью, утешением, слезами, в которых печаль смешана с радостью, слезами совершенно другими, нежели каковы слёзы людей века сего. Вкусите и видите, яко благ Господь (Пс.33:9). Вкушение это отверзает очи и рождает веру живую, ясновидящую, совсем противную той, которую называют слепцы слепою, которая поистине слепа и мертва – существует только на краю языка (т. 3, с. 424).

Земля – страна плача; небо – страна веселия. Небесное веселие вырастает от семян, поспеваемых на земле. Эти семена – молитва и слёзы... Полезен плач, растворенный упованием на Бога: утешает душу, смягчает сердце, отверзает его ко всем святым, духовным впечатлениям (т. 3, с. 477).

Для такого приготовления нужно очищение себя покаянием, омовение слезами. А для того, чтоб возбудить в себе чувство покаяния, спасительную печаль и плач, непременно должно при воздержании от всех страстей часто заниматься чтением Евангелия, сличать жизнь свою с его святейшими заповедями, принуждать себя к исполнению этих заповедей, вопреки стремлениям и порывам грехолюбивой воли. Сказал некоторый святой отец: «Исполнением Христовых заповедей научается человек своей немощи». Точно: тогда открывается нам, сколько мы слабы, сколько повреждены падением, когда начнем принуждать себя к исполнению евангельских заповедей. От зрения немощи своей, своего повреждения, естественно рождается плач. Плач – сердечное чувство покаяния! Плач – «дух сокрушен и смирен», столько любезный Богу (т. 3, с. 547).

Счастлив тот, кто в старости своей успеет уронить слезу покаяния на увлечения юности своей (т. 3, с. 556).

На пути покаяния Вы не найдете довольства собою. Смотря в себя, вы не найдете ничего льстящего Вашему самомнению: напротив того, Вы найдете многое достойное сетования и воздыханий, достойное горьких и продолжительных слёз. Вас будут утешать Ваш плач и Ваши слёзы; утешением Вашим будет легость и свобода совести: их принесут, постепенно будут усиливать и развивать Ваш плач, Ваши воздыхания, Ваши слёзы. Одни смиренные, одни нищие духом найдут покой свой и временный, и вечный. Таков жребий и удел, отделенный Богом для тех, которых Он избрал в духовное, истинное служение Себе. В продолжение земной жизни они должны пребывать в покаянии, чуждыми наслаждений и увеселений тленных, – и этим непрестанным покаянием в покаянии отличаются избранники Божии от сынов мира. Только при посредстве покаяния можно перейти из состояния душевного в состояние духовное. Говорит святой Исаак Сирийский: «Если мы все грешны и ни один из нас не возвысился превыше всякого искушения, то ни одна из добродетелей не может быть превыше покаяния (то есть все добродетели, и самые высшие, должны быть растворены покаянием). Подвиг покаяния никогда не может быть оконченным: он приличествует всегда и всем грешникам и праведникам, хотящим получить спасение. Нет того предела, который бы обозначал совершенное исполнение его, потому что совершенство и самых совершенных есть поистине несовершенно. Почему покаяние не может быть определено ни временем, ни количеством подвигов даже до смерти» (Слово 71) (т. 3, с. 569).

Слёзы

Слёзы – великая милость Божия. Между молитовками Златоустого есть: «Господи, даждь ми слезы, память смертную и умиление». Свою грешность и негодность углубляли в чувство... Тут нет прелести. Прелесть, когда кто чувствует себя чем-то... ничтоже сый (Гал.6:3) (Вып. 4, письмо 476, с. 122).

Надо ли их скрывать во время молитвы в церкви

Слёзы во время молитвы и в церкви и дома благотворны, но показывать их не надо. Это Маргариты духовные... но от показывания они тускнеют... и теряют свой блеск и цену свою. Но лучше дома слезить, а в церкви прятать слезы, оставляя в сердце слезливое настроение... или дух сокрушен и сердце сокрушенное и смиренное. Сие всегда иметь старайтесь. Переноситься на небо и там держать созерцание в церкви, и при службе, и дома хорошо. Это воодушевляет и бодрит дух (Вып. 3, письмо 489, с. 159).

Глава 24. Слёзы, плач и умиление

Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4). «Даждь ми слезы, память смертную и умиление», – читаем мы ежедневно в вечернем молитвенном правиле (из 24 прошений св. Иоанна Златоустого). Однако разные причины могут вызвать слезу, поэтому и слёзы бывают разные. Чаще всего в мире слёзы вызываются сильным горем. Это «горькие слёзы», их не ищут, но они могут явиться положительным фактором в деле спасения души человека: всякое страдание и горе, без ропота пережитое на земле человеком, смягчает над ним приговор Божьего суда для будущей жизни. А если эти страдания и горе переносятся с полной покорностью воле Божией, то они очищают и умягчают душу.

Есть еще слёзы радости – слёзы при встрече после долгой разлуки, при неожиданном радостном известии и т.п. Редки эти слёзы в нашем скорбном мире.

Не всегда слёзы идут от сердца, бывают и притворные слёзы. Но эти слёзы бывают лишь у людей, обладающих артистическими талантами, то есть способностью путем воображения развивать в себе те или иные чувства и переживания сердца. Это довольно редкий патологический случай, не относящийся к общим правилам.

Общим же случаем является положение, что слёзы непроизвольны, и мы не можем их вызвать по своему желанию. Поэтому обычно слёзы есть свидетель сильного сердечного переживания.

Способность к слезам свойственна детскому «мягкому» сердцу, как говорилось уже ранее, и проявляется в большей мере у женщин, чем у мужчин.

Огрубление сердца происходит от развития в человеке страстей, порабощения греху, удаления от Бога. По мере удаления от детской чистоты наблюдается и постепенное уменьшение слёз.

В переходном состоянии, когда сердце уже заражено страстями, но еще не огрубело совершенно, способность к слезам еще сохраняется. Но тогда слёзы бывают и от досады, обиды, разочарования и т. п. Это слёзы взрослых детей и женщин, у которых в сердце много мирских пристрастий; от подобных слёз нет пользы для души.

Когда же человек через покаяние и очищение от страстей делается отзывчивым и чувствительным к скорби ближних, то его сердце умягчается, тогда возвращается и утраченная ранее способность к слезам.

Итак, способность к слезам в большинстве случаев говорит о жизненности, чувствительности сердца.

Способность же умиляться – это начало размягчения сердца, признак его оживления, предтеча способности к слезам и к плачу о грехах своих. Последняя способность особенно важна для человека, и эти слёзы – самые нужные для него.

О значимости для христианина слёз так пишет в своем дневнике о. Александр Ельчанинов: «Слёзы так значительны, потому что они потрясают весь организм. В слезах, в страданиях истекает наша плоть земная и рождается тело духовное, плоть ангельская. Тело духовное создается слезами, постом, бодрствованием».

Как говорит о. Иоанн С.: «Слёзы имеют силу очищать скверну сердца нашего, а страдания нужны потому, что через страдания спасительно стесняется греховная широта сердца, а от стеснения сердца всего легче льются слёзы».

Этими слезами плакал ап. Петр после того, как трижды отрекся от Христа (Лк.22:62).

Это «слёзы покаяния». К этим слезам, прежде всего, относится и вторая заповедь блаженства: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф.5:4).

Таким образом, радость и утешение часто являются следствием предварительного плача о грехах своих. Поэтому святые плакали о грехах своих и этот плач считали необходимым для спасения своей души. Преп. Пимен Великий говорил: «Плачьте – другого пути для спасения, кроме плача, нет».

Однако святоотеческий термин «плач» надо отличать от понятия «пролитие слёз». И преп. Варсонофий Великий и Иоанн говорят, что «не плач происходит от слёз, а слёзы от плача». Под плачем святые отцы понимают постоянное глубокое сердечное сокрушение о сделанных грехах и о своей греховности, не обращая внимания на чужие грехи.

Эти святы е отцы давали и такой мудрый совет: «Не вынуждать течения слёз и не слишком домогаться внешнего плача. Эти слёзы не будут спасительны: развлекая дух молящегося, они ослабляют его... Истинный дар слёз – плод свободного внутреннего, благодатного движения духа...»

Преп. Варсонофий Великий и Иоанн указывают и на показатель истинного духовного плача. Они пишут: «Сокрушение же сердца состоит в том, чтобы хранить его и не допускать увлекаться неполезными помышлениями». А преп. Иоанн Лествичник давал такое определение плача: «Плач есть укоренившаяся скорбь кающейся души».

Одни же физические слёзы без духовного смирения, по мнению святых отцов, вообще не приносят душе никакой пользы. Об этом так пишет преп. Симеон Новый Богослов: «Бывает плач без духовного смирения, и те, которые плачут, таким образом, думают, что такой плач очищает грехи. Но они тщетно обманывают себя, потому что лишены, бывают сладости Духа, таинственно порождающейся в мысленном сокровищехранилище души, и не вкушают благости Божией. Поэтому таковые скоро воспламеняются гневом и не могут совершенно презреть мира».

Благо тем, кто познал слёзы покаяния. Это сладкие слёзы, потому что это слёзы блудного сына в объятиях отца. Они говорят о глубине покаяния, о ненависти ко греху, о порыве с ним, о проснувшейся любви к истине и чистоте, об отвращении к запятнанной грехом одежде, говорят о смирении и нищете духа: Сердца же сокрушенного и смиренного Бог не уничижит (Пс.50:19).

Как пишет преп. Исаак Сирин: «Как иной человек, принеся великий дар царю, награждается от него ласковым взором, так и тому, кто имеет в молитве своей слёзы, великий Царь веков Бог прощает всякую меру грехопадений и награждает его благоволительным взором».

А старец о. Алексий Зосимовский так говорил девочке, плакавшей на исповеди: «Плачь, милая, плачь, это значит, Христос тебя посещает, а Он нам самый бесценный гость».

Святые и подвижники, оживляя свою душу и очищая сердце, в полной мере восстанавливали в себе и способность к покаянным слезам. Они считают вместе с тем, что о самой полноте очищения можно судить по степени восстановления в себе этой способности. При достижении чистоты сердечной от страстей подвижники приобретают благодатную способность плакать, когда они захотят. Таким образом, они как бы приобретают власть над своим сердцем и его переживаниями, что не дано обычным грешным людям, находящимся во власти лукавого – страстей и пристрастий.

Про это состояние святые отцы говорят: «Если получил ты этот благодатный дар слёз, то будь покоен: ты переплыл уже море, отделяющее душу твою от спасения, ты уже у пристани».

В промеж уточном состоянии – при еще не полном очищении сердца от страстей – слёзы и умиление появляются лишь по временам, при внимательной глубокой молитве, иногда при чтении духовных книг и т. п. Но человек еще не владеет ими произвольно.

Каков же путь к тому, чтобы приобрести умиленное сердце и «дар слёз», о котором мечтают иноки, искренно ищущие спасения своей души?

Это все тот же тесный путь духовного подвига, ведущий к очищению сердца, путь постоянного покаяния в своих грехах, путь напряженного внимания к своей внутренней жизни, путь «озлобления» по отношению к телу, путь внимательной молитвы, поста, отречения от самоволия, смирения себя всеми способами.

Об этом более подробно будет говориться ниже. Для тех, кто решительно пойдет этим путем, – для тех слёзы являются реальным плодом их духовного подвига.

Св. Исаак Сирин пишет: «Будем молить Господа даровать нам плач. Ибо если получим эту благодать, лучшую и превосходнейшую прочих дарований, то при помощи ее достигнем чистоты. А как достигнем ее, то не отнимется уже она от нас до самого исхода нашего из жизни этой.

Блаженны чистые сердцем, потому что нет времени, когда бы не усладились они сладостью слёз, в которой они всегда видят и Господа. Пока еще слёзы у них на глазах, они сподобляются зрения откровений Его на высоте молитвы своей, и нет у них молитвы без слёз...

Когда же монах сподобится с помощью слёз пройти обитель страстей и вступить в равнину душевной чистоты, тогда встречает его утешение, которое плачущим дает Бог за чистоту их.

Проливать слёзы и плакать – дарование бесстрастных. Если слёзы временно плачущего и сетующего могут сохранить его от страстей, что сказать о тех, которые с ведением день и ночь упражняются в этом делании?»

Следует отметить, что у отдельных людей восстановление способности к слезам может происходить по-разному, в зависимости от индивидуальных особенностей. Поэтому святые отцы называют слёзы учителем, указывающим подвижнику, какое духовное делание для него наиболее полезно, наиболее быстро размягчает сердце.

Так, например, у преп. Кирилла Белоезерского слёзы приходили, когда он работал на монастырской кухне и смотрел на огонь, вспоминая о неугасимом огне для грешников.

Блаженны те, кто может оплакивать грехи свои в слезах покаяния.

Но еще более прекрасным будет особый вид слёз, свойственный святым, – слёзы сострадания. Этими слезами плакал Господь, когда смотрел на Иерусалим и провидел его будущее разорение (Лк.19:41). Этими слезами плакала Богоматерь, когда молилась о Константинополе во Влахернском храме в день Покрова (в видении Андрея юродивого).

Плачьте с плачущими, – заповедует христианам ап. Павел (Рим.12:15). Хорошо, если и мы сможем в какой-то степени приобщиться и к этим слезам.

Пророк Иеремия говорит жителям Иерусалима: Учите дочерей ваших плачу и одна другую – плачевным песням (Иер.9:20).

Плач пророка Иеремии «На реках Вавилонских» над разоренным и опустошенным Иерусалимом – это, по учению святых отцов, символ плача христианина над своей поруганной грехом душой, над своим сердцем, порабощенным страстями, над своими добродетелями и духовными дарованиями, отведенными в плен и обессиленными царем Вавилонским – лукавым духом. Такой плач необходим каждому христианину.

Один святой отец говорил, что надо считать тот день потерянным, в который не лились слёзы покаяния.

Этому плачу необходимо научиться еще в этой жизни, еще на земле. Может быть, и слишком поздний плач. Это будет тот безнадежный плач в ином мире, о котором Господь сказал: Там будет плач и скрежет зубов (Мф.8:12).

* * *

Скучал Адам на земле

И горько рыдал, и земля

Была ему немила.

Он тосковал о Боге и говорил:

«Скучает душа моя о Господе,

И слезно ищу Его.

Как мне Его не искать?

Когда я был с Ним,

Душа моя была весела

И покойна, и враг

Не имел ко мне доступа;

А теперь злой дух

Взял власть надо мною

И колеблет и томит

Душу мою, и потому

Скучает душа моя

О Господе даже до смерти,

И рвется дух мой к Богу,

И ничто

На земле не веселит меня,

И ничем

Не хочет душа моя утешиться,

Но снова хочет видеть Его

И насытиться Им. Не могу

Забыть Его ни на минуту,

И томится душа моя по Нему,

И от множества скорби

Стоном плачу я:

«Помилуй мя, Боже,

Падшее создание Твое».

Так рыдал Адам,

И слёзы лились по лицу его

На грудь и землю,

И вся пустыня

Слушала стоны его;

Звери и птицы

Замолкали в печали;

А Адам рыдал,

Ибо за грех его

Все

Потеряли мир и любовь».

(С. 10–11)¹³⁸

* * *

Адам по изгнании из рая

Болел душою, и много слёз

Проливал он от скорби.

Так всякая душа, познавшая Господа,

Скучает по Нему и говорит:

«Где Ты, Господи?

Где Ты, Свете мой?

Почто скрыл лицо Твое от меня,

И душа моя долго не видит Тебя,

И скучает по Тебе,

И слёзно ищет Тебя.

Где Господь мой?

Почто не вижу Его в душе моей?

Что мешает Ему жить во мне?

Значит, нет во мне

Христова смирения

И любви к врагам».

(С. 24)

* * *

Много труда надо положить

И много слёз надо пролить,

Чтобы удержать смиренный

Дух Христов;

А без него угасает в душе

Свет жизни,

и она умирает...

(С. 64)

* * *

О, все люди на земле,

Молитесь и плачьте о грехах своих,

Чтобы Господь простил их.

Где прощение грехов,

Там свобода совести

И любовь, хотя бы малая.

(С. 99)

* * *

Скучает душа моя о Боге

И слёзно ищет Его.

Милостивый Господи,

Ты видишь падение мое

И скорбь мою, но смиренно

Прошу Твою милость:

Излей на меня, грешного,

Благодать Твоего Святого Духа.

Память о ней влечет ум мой

Снова найти Твое милосердие.

Господи, дай мне

Смиренного Духа Твоего,

Дабы снова не потерял я

Твою благодать

И не стал бы плакать о ней,

Как рыдал Адам

О рае и Боге.

(С. 187)

* * *

Монах – молитвенник

За весь Mиp; он плачет

За весь Mиp; и в этом

Его главное дело.

Кто же понуждает его

Плакать за весь Mиp?

Понуждает Господь

Иисус Христос, Сын Божий.

Он дает монаху

Любовь Святого Духа,

И от этой любви

Сердце монаха

Всегда печально о народе,

Потому что не все

Спасаются.

(С.114)

* * *

Монах иногда блаженствует

В Боге и живет,

Как у Бога в раю,

А иногда плачет за весь Mиp,

Потому что он хочет,

Чтобы все люди спаслись.

Так Дух Святой

Научил монаха любить Бога

И любить Mиp.

Mиp стоит молитвами Святых;

И монах призван молиться За весь Mиp.

(С. 115)

* * *

О, народы всей земли,

На коленях припадаю пред вами

И умоляю со слезами:

Придите ко Христу.

Я знаю Его любовь к вам.

Я знаю и потому кричу всей земле...

(С. 198)

* * *

Не могу молчать я о народе,

Который люблю до слёз.

Не могу я молчать,

Потому что душа моя скорбит

Всегда о народе Божием,

И слёзно молюсь я о нем.

(С. 204)

* * *

Душа моя скорбит

До великих слёз:

Жалко мне людей,

Которые не знают

Сладости святого

Умиления.

Душа моя сильно желает,

Чтобы милость Господня

Была со всеми,

Чтобы вся вселенная,

Все люди знали,

Как желанно

Любит нас Господь,

Как дорогих детей.

(С. 205)

* * *

Когда душа полна любви Божией,

То от безмерной радости скорбит

И слёзно молится за весь Mиp,

Чтобы все люди познали

Своего Владыку и Отца Небесного,

И не знает покоя, покамест

Не насладятся все благодатью

Его любви.

(С. 207)

* * *

Вспомнила душа моя любовь Господню,

И согрелось сердце мое,

И предалась душа моя глубокому плачу,

Что я столь много оскорбил Господа,

Любимого Творца моего;

Но Он грехов моих не помянул;

И тогда предалась душа моя

Глубочайшему и печальному плачу,

Чтобы помиловал Господь всякую душу

И взял в Свое Небесное Царство.

И плачет душа моя за весь Mиp.

(С. 209)