Миссионерский противомусульманский сборник
Выпуск 24

Выбранный нами для исследования вопрос «О почитании святых в исламе» есть вопрос жизненный. Почитание мусульманами могил личностей, заслуживших в глазах народа особенную почесть, существует и теперь: благочестивые мусульмане посещают их в установленные дни.

Почитаемые могилы, хотя и не часто, но встречаются у мусульман Поволжья. Особенно же их много можно встретит в‎ странах, в которых ислам, как религия, существует давно, как, напр., в Индии, Египте, Сирии, Персии, Турции и наших Средне-Азиатских владениях – Туркестанском крае. Во всех указанных странах ислам не только существует давно, но и находится, можно сказать, в цветущем состоянии, поэтому, то в них культ святых более развит, чем у мусульман Поволжья.

В этом я наглядно убедился во время своего двухмесячного пребывания минувшим летом в Туркестанском крае, куда я ездил для ознакомления с исламом в Средней Азии. Во время этой поездки я посетил города: Ташкент, Самарканд, Бухара, Андижан, Ош, Скобелев, Коканд¹. Наблюдая религиозную жизнь туземцев Туркестанского края вообще, я обратил свое внимание и на вопрос о почитании ими священных могил и месте, хотя две трети, предлагаемой на благосклонный суд общества, настоящей работы и были уже закончены печатаньем. И это было для меня тем более интересно, что для меня явилась возможность проверить некоторые литературные данные, которыми я пользовался при написании работы, причем, к великому моему удовольствию, явления религиозной мусульманской жизни в Туркестанском крае вполне совпали с изложенными теоретическими соображениями в настоящем исследовании.

На основании разговоров с разными учеными туземцами в указанных городах можно прийти к следующим данным по вопросу о почитании святых в исламе: оно не составляет, в ряду других пунктов религии, степени фарз, обязательной для выполнения, это скорее степень сунната или даже мустахаба. А ташкентский казий имам Ходжа (лично мне знакомый, весьма уважаемый среди туземцев г. Ташкента) говорил, что обращаться за помощью можно только к пророку (т. е. – Мухаммеду), а обращение к кому-нибудь другому не позволительно, но шейхи-суфии и некоторые ученые законоведы признают, что можно обращаться к святым, потому что успехи в жизни зависят от арвах-душ умерших.

В частности относительно туземных жителей Туркестанского края сартов-мусульман надо сказать, что у них громадное количество святых. В каждом городе, кишлаке, урочище есть святой, на могиле которого туземцы устраивают, смотря по степени своей зажиточности, мазар, на содержание которого обыкновенно общество дает клочок земли, или лавки на базаре. При мазаре обычно живут потомки или родственники святого, на обязанности которых лежит уход за могилой и мечетью при мазаре. Они же (родственники святого) пользуются всеми добровольными приношениями от Богомольцев, собирающихся на поклонение могиле святого.

Чем популярнее и выше личность данного святого, тем больше стекается паломников к мазару, тем Богаче и чаще добровольные жертвы в пользу родственников, или, как называет их население, – шейхов святого. А на поклонение могилам самых популярнейших мусульманских святых Туркестанского края стекаются десятки тысяч народа со всех концов края; пожертвования молельщиков также надо считать тысячами.

Из таких святых следует указать Хазрета Ахмеда Ясавйского (в г. Туркестане), Ходжу Багауддина Накшбенди (в 10 верстах от г. Бухары), Ходжу Аппака (в Кашгаре), Шаха Зинда, Ходжу Ахрара Вали (в Самарканде). В г. Оше пользуется религиозной известностью гора Сулейман-таг² (трон Соломона), в кишлаке Шаи-Мардан (верст 50 от Скобелева) славится склеп, в котором, по верованию туркестанских мусульман, был первоначально похоронен Али зять Мухаммеда; верстах в 20 от г. Ташкента почитается мазар святого Зивта-Аты.

Но больше всего туземцы имеют привязанность к своим местным святым. Таких святых они почитают за самых первых защитников, помощников и молельщиков пред Богом. В каждом житейском недоразумении, в несчастии, пред каждым рискованным предприятием, пред рождением детей – туземцы прежде всего обращаются с молитвами к своим местным святым. Заболел туземец, боится за свое выздоровление, сейчас же он делает незр (обет) святому: «… принесу в жертву барана, только помоги», в знак чего он вешает на древке знамени при мазаре (древко – обычная принадлежность почитаемого мазара, иногда их бывает до десятка при одном мазаре) или близ находящихся деревьях – лоскуток тряпки. И выздоровев, первым долгом идет туземец со всеми своими родственниками к мазару святого, приносит в жертву барана, мясо отдает шейхам и еще в придачу прибавляет денежную мелочь, прося шейхов, как близких к святому людей, вознести ему за исцеление благодарственную молитву. Если в семье умирают дети, отец обычно посвящает будущего сына какому-нибудь местному святому. В знак этого посвящения ребенку с рождения до обрезания не стригут волос на макушке. И когда мальчик достигает духовного совершеннолетия т. е. времени обрезания, отец везет его на могилу святого, которому посвящал своего сына, «проливает кровь³», одаривает шейхов‎ и здесь же срезает успевшие отрасти длинные волосы.

Но кроме частного поклонения местным святым, существуют еще общественные, соединенные с большими торжественными народными увеселениями. Каждый год, обычно раннею весною, при мазаре святого (шейхи заботятся о том, чтобы при мазаре святого была тенистая урюковая роща), устраивается на целый месяц базар с различными лавками, чайхане, ашхане, Сюда стекаются все местные туземцы, приносят молитвы святому с пролитием крови, жертвуют что-нибудь в пользу шейхов и потом предаются различным народным увеселениям. Эти праздники носят название «Сайиль» – праздник весны.

Но есть другие общественные моления, которые устраиваются туземцами при местных общих бедствиях – засухе, холодах, эпидемиях, нашествии саранчи и т. д. Тогда для громадной общественной жертвы собираются со всего местечка посильные приношения. На собранные деньги покупаются несколько верблюдов, лошадей, баранов, коров, а также рис, хлеб, чай, сахар. И вот в объявленный населению день все местечко с семействами выезжает на могилу святого, приносит жертву и готовит общий ош или аш (т. е. пищу) в громадных котлах для всех присутствующих. В то же время из уважаемых религиозных стариков устраивается джар-круг ( – зикр), ‏где со слезами на глазах выкрикиваются молельщиками имена Бога и святого с просьбою о помощи. На таких молениях весьма много бывает детей, ибо, по убеждению туземцев-мусульман, молитвы детей еще не запятнанных греховностью, более угодны Богу и святым.

Воспользоваться всеми данными от поездки для своей работы я уже не мог по той простой причине, что две трети ее было уже напечатано, да и последняя треть была сдана в набор, в то время, когда я был в Туркестанском крае, но все же благодаря этой поездке я глубже уяснил для себя мусульманское учение о почитании святых, и не могу, поэтому, не выразить благодарности лицам, так или иначе, содействовавшим успеху поездки: Н.П. Остроумову, директору туркестанской учительской семинарии; А.А. Соловьеву, главному инспектору школ туркестанского края. Полное радушие и внимание было оказано мне и со стороны чинов русской администрации, способствовавшей осмотру религиозных памятников и наблюдению за проявлением религиозной мусульманской жизни без особенных затруднений и даже опасений за себя среди фанатичных туземцев Средней Азии.

Особенно в этом отношении оказали незаменимую услугу, во время моего пребывания в Бухарских владениях драгоман русского политического агентства И.А. Шульга и полицийместер г. Старой Бухары Г.Г. Вельман. С глубокой благодарностью вспоминаю и остальных лиц, облегчавших мне мое двухмесячное пребывание в туркестанском крае и не отказывавших в своих советах и руководствах: Н. Г. Маллицкого (городской голова г. Ташкента), А.А. Семенова (г. помощник управляющего канцелярией туркестанского генерал-губернатора), В.Л. Вяткина (советник самаркандского областного управления) и других.

Заканчивая этим «От автора» свой труд, мы должны сказать, что вопрос о почитании святых в исламе имеет громадное значение. И все же, несмотря на всю его важность, он является мало исследованным и требует большого внимания со стороны ученых, напр., в исследовании имеющихся сборников житий святых, а также оставленных ими произведений веро- и нравоучительного характера; и так как многие из этих святых имеют особое значение для истории, то мы будем удовлетворены нравственно, если наш скромный труд послужит первым шагом в деле исследования этого вопроса.

Автор

«Слабость Корана состоит в том, что он не склонен к развитию. Идеи его скудны; он вырос слишком быстро; его учение и обряды сделались стереотипными и не допускают перемен».

‏А. Мензис. «История религий».

«Мухаммед сосредоточил в себе все, что относилось к духовной и политической жизни своих последователей. Коран и сунна после его смерти долженствовали быть для них непреложными их руководителями».

А. Казем-Бек.‎ Мюхтесерюль вигкаст.

Ислам косен – вот общее мнение о нем.‎ Но было бы, по меньшей мере странным, предполагать из этого, что ислам в‎ его настоящем состоянии, есть именно то самое учение, которое дало арабам признаваемый ими за пророка их соотечественник Мухаммед сын Абдуллы; что, будто бы, ислам наших дней, если и ушел вперед, сравнительно с основным учением Мухаммеда, то все же это представляет собою, как будто бы, лишь необходимый результат естественного, органического развития именно этого основного учения.

На самом деле это далеко не так. Мухаммеданская вера в том виде, как ее исповедуют нынешние мухаммедане, очень отлична от религиозного учения самого Мухаммеда. Как и всякая религиозная система, происшедшая из исторического хода развития в связи с разнообразными соприкосновениями, ислам, в своем последнем виде, не есть чистый продукт внутреннего развития своего первоначального понятия. Он представляется, скорее всего, как общий результат нескольких факторов, но преимущественно двух: во-первых, постепенного развития свойственных ему основных понятий, а во-вторых, влияния прежних старых традиций. Когда сплоченные, с одной стороны, общностью нового вероучения, а с другой – жаждой добычи и экономического благополучия, арабские полчища бурным потоком хлынули сначала в сопредельные страны, а затем, в течение первых же столетий существования общины мухаммедовой, в своем завоевательном движении дошли до Инда на востоке и до Пиренеев на западе, последователи ислама, исконные жители аравийских пустынь, пришли в соприкосновение с народами совершенно иных более старых и более высоких культур.

Особенно в Азии, в восточных провинциях христианской империи (Византии), а также в Персии, Индии, и, позже‏, Китае‎ мухаммеданство столкнулось с народностями, достигавшими высокой степени умственного развития. Создались условия, которые не могли быть предусмотрены основателем нового вероучения; ислам неминуемо должен был во многих областях оставить те черты, которые ему были предназначены для его религиозного содержания и для его практической деятельности, приспосабливаясь к новым условиям, ибо иначе он потерял бы предназначенный ему основателем характер мировой религии⁴. Вместе с тем, ислам неизбежно должен был принять в себя немало чуждых ему элементов, ассимилировать их себе, придать им мусульманскую окраску, снабдив их даже религиозной санкцией, а для сего ему пришлось прикрыть их текстами Корана, который имеет массу недомолвок и темных мест и дает самое широкое поле для разных толкований и всевозможных выводов. Эта особенность Корана дала возможность приверженцам старых верований допустить самый широкий размах мысли в понимании текста священной книги.

В итоге всего этого, в ислам вошло множество таких идей и явлений, которые находятся иногда в решительном противоречии с‎ основным учением Мухаммеда сына Абдуллы. Многое из того, что теперь признается как кость от костей ислама, неотъемлемой его частью, Мухаммед сын Абдуллы проклял бы, как новшество, ересь.

Одним из наиболее ярких примеров этой метаморфозы является весьма распространенное во всех‎ мусульманских странах почитание святых. Мухаммеданские паломники стекаются не только в Медину ко гробу Мухаммеда, что отчасти (только) можно было бы еще извинит, но религиозно настроенные лица совершают иной раз далекие путешествия, чтобы помолиться на могиле какого-нибудь особенно чтимого ими святого.

Так, напр., в Будапеште, где еще со времен турецкого‎ владычества покоится прах святого, по имени Гюль-Баба, можно иной раз встретить выходца из наших среднеазиатских владений, который на вопрос, зачем он так далеко забрался, ответил: «… и торговли и паломничества ради»⁵. Мне передавали также, как за факт, что летом 1912 года приезжал из Ташкента мусульманин преклонных лет помолиться на могиле очень чтимого святого, похороненного в саду Казанского загородного архиерейского дома. А ведь Мухаммед говорил: «Не обращайте моей могилы в место поклонения»⁶. Дело в том, что основная идея, коренное понятие, на котором зиждется, которым проникнуто все вероучение Корана, есть учение о безусловном единстве Бога. Как красной нитью испещрен текст этой вероучительной книги ислама словами – «Бог един», а также – «Нет Бога, кроме Бога».

Все может быть прощено человеку, всякие его преступные деяния, но никогда не простится человеку единственный ‏грех, по учению Корана самый тяжкий, а именно не простится посягательство на безусловное единодержавие Бога: присоединение к Богу детей⁷, супруги⁸, соучастников⁹, оказание творению ‏почестей, равных почестям, оказываемым Богу¹⁰. «Истинно, что Бог не простит того, что Ему приписываются соучастники, тогда как Он прощает все, что делается кроме этого, всякому, кому хочет»¹¹.

Бог, по учению Корана, это такое превышемирное существо, которому нет равного¹². Он есть Бог единый¹³, вот – истина, которая открыта была Мухаммеду преимущественно. Нет другого Бога, кроме Его¹⁴, только Ему одному и должно воздавать поклонение и почитание¹⁵, только у Него одного и можно просить помощи и избавления. Даже Мухаммед и тот – только простой смертный в ряду других людей, и он не ходатай ни за кого¹⁶, он сам имеет нужду в помиловании Его Богом¹⁷.

Так велик Бог ислама и так ничтожен пред ним человек! Последний ничего не может сделать сам своими силами: все делает Бог, воля которого не допускает действия другой воли. «Богу принадлежит царственная власть над небесами, землею, и над тем, что есть между ними; Он творит, что хочет, Он всемогущ»¹⁸. От Бога зависят все события, Он распоряжается всем¹⁹.

Мысль о том, что к Богу может приблизиться человек, что его за эту приближенность можно почитать, – исключается тем местом Корана, где‎ Мухаммед порицает иудеев и христиан за то, что они почитают наравне с Богом первые – Ездру, вторые – Иисуса, тогда как заповедано поклоняться только Единому Богу (Кор.9:30–31).

Итак, по духу своему Коран самым решительным образом высказывается против почитания кого бы то ни было, заповедуя поклоняться только Единому Богу²⁰. Приведенное нами выше изречение Мухаммеда также восстает против почитания могилы даже самого основателя ислама; в письме к Коптскому правителю Мухаммед отказывается признавать святых²¹.

Все, как будто бы, складывалось против культа святых в исламе. Между тем, наличная действительность находится в полном противоречии, как мы это уже заметили. Вопреки учению Корана, вопреки собственному желанию Мухаммеда, последователи облекли его ореолом святости и величия²². Вслед за Мухаммедом тем же ореолом святости и величия окружили память сподвижников его – Абу Бекра, Омара, Османа, Алия с его сыновьями Хусейном и Хасаном. И чем ‎дальше шло время от смерти Мухаммеда, тем все больше и больше возрастало (и продолжает возрастать) в исламе количество чествуемых святых, так что теперь и перечесть их всех не представляется никакой возможности.

В числе своих святых мухаммедане имеют даже лиц не мухаммеданского происхождения; так, напр., они и доселе чтут в Дамаске гробницу, в которой, будто бы, находится глава Иоанна Крестителя, почитают под именем Хызра праотца Эноха²³ и многих других.

Вопреки коренному принципу ислама – монотеизму, почитание святых в исламе получило догматическое утверждение. Проводится мысль, что ислам покоится на четырех основаниях, одним из которых являются святые²⁴. Не верить в святых в исламе считается также предосудительно, как не верить в существование Бога²⁵.

Мухаммеданские святые мыслятся в форме постоянно существующей с известным числом членов корпорации. Утверждается, что благодаря влиянию святых лиц поддерживается бытие, строй и порядок мира. Каждый из различных классов святых имеет свои специальные функции: одни из них предполагаются приставленными к одним, иные – к другим странам. Подобно тому, как древние христианские анахореты основывали в уединении христианские монастыри, в‎ которые собирались их ученики, у мухаммедан шейхи, – эти своего рода духовные старцы, также основывали тэкие – нечто вроде монастырей, куда стекались веровавшие в их духовное превосходство. Независимо от некоторых шейхов, признанных святыми, во всякое время были, а равно существует и теперь, много мелких шейхов, претендующих на звание святых. Они часто превращают свои дома в тэкие. В таких случаях они начинают с того, что воздвигают мавзолей в нижнем этаже своего дома, кладут там смертные останки какого-нибудь мусульманского святого; чтобы привлечь внимание прохожих, комната отделяется от улицы только рёшеткой и украшается надписями, лампадами и разными декорациями.

Причисление к сонму святых в исламе зависит от общественного мнения, которое часто употребляется во зло. Причисляют к святым не только скончавшихся, но и живущих еще шейхов, и толпа оказывает им знаки своего уважения. Большие томы наполнены описанием их удивительной жизни, Наиболее известным сборником житий святых было сочинение «Гилиет аль анбия ва табакат ал асфия», принадлежащее перу шейха Абу Ноаима²⁶. Составлен Гилиет по строго выдержанному плану, причем материал распределен по странам; в каждой стране перечислялись мухаммеданские святые сначала мужчины, а потом – женщины.

Наиболее полный список житий мухаммеданских святых, заключающий в себе 500 рассказов, взятых из Газзалия, Кошейри, Хабери, Шадели, Альджузи и многих других писателей, принадлежит Яееи²⁷. Большою известностью пользуются жития святых шейха Аттара, трудолюбиво составленные на основании различных источников, долго служившие востоку и ориенталистам, ‏как‎ лучшее сочинение, по которому можно изучать историю суфийства. В этом издании содержатся биографии 97 знаменитейших шейхов²⁸. В этой же области работали Фазль бен Закариа аль Казвини²⁹, имам Абдуль Хасан Кошейри³⁰ и др. Жития святых мусульманок также особо описаны Такиаддином Абу Бекром аль Хосни³¹.

Известны также сборники: «Тазкирать-уль ауля». – (Рукописное с печатью 1297 г. На Джагатайском языке). «Хазинать-уль асфия» в 2 частях, – обе Бомбейского издания: 1-я часть 1282 г., ‎ 2-я – 1320 г. (Оба сборника мне пришлось видеть в г. Ташкенте).

Существование культа святых в исламе вопреки духу Корана служит достаточным основанием того, что именно этот вопрос мы избрали предметом своего исследования. (Тем более, что в русской литературе этот вопрос является совсем не исследованным, если не считать брошюры А. П. Яблокова «О почитании святых в исламе». Критический очерк. Казань. 1884 г. 1–73 стр.).

Ввиду явного несоответствия культа святых в исламе – учению Корана, мы принуждены были искать источное начало, на котором утвердился этот культ в исламе, в домусульманском периоде жизни арабов, – в жизни арабов-язычников: в почитании ими умерших героев и предков. Чтобы узаконить культ святых в исламе необходимо было во главе его поставить Мухаммеда, как величайшего святого, что и сделало народное мнение. Это мы проследили с большой тщательностью. Признав Мухаммеда святым и тем узаконив культ святых в исламе, народное мнение постаралось догматически обосновать его. Ввиду существования в исламе особенного класса святых, признаваемых таковыми еще при жизни, мы за главою о почитании умерших святых дали главу о почитании шейхов, чтимых их современниками. Ввиду униженного социального положения в исламе женщины мы нашли полезным выделить особую главу о женщинах в исламе, причисленных к святым.

В полемической части мы подвергли критике учение о святых в исламе, как не имеющее достаточных для себя оснований в Коране и, как опирающееся на народное мнение, которое не может быть непогрешимым и которое не дает достоверных сведений‎ о личностях, признаваемых в исламе святыми, и их чудесных делах. В противоположение странному учению ислама о культе святых мы представили христианское учение о почитании святых, имеющее глубокое основание.

Долгом считаем предупредить читателя, что мы не имели в виду дать сочинение по агиологии ислама, а потому и не входили в исследование бесчисленной литературы житий мусульманских святых, а выбирали из нее то, что нам было необходимо, сообразно нашей теме о почитании святых в исламе. Сам термин «святой», как христианский, не вполне может быть приложен к почитаемым в исламе личностям, но мы воспользовались им, за неимением в русском языке другого слова, вполне подходящего и соответствующего типу лиц, почитаемых в исламе. Точно также мы пользовались и другими христианскими терминами – (агиология, канонизация), которые, хотя, в собственном смысле, могут быть приложимы только к христианским святым, но могут служить к выяснению недостатков ислама в данном отношении. Во всяком случае, употребляя христианские термины в приложении к мусульманским святым, мы не придаем им того значения, какое они имеют в христианстве: употребление это – условное, уясняющее суть предмета, о котором идет речь.

Возвышенное почитание национального прошлого и его исторических и мифических представителей было одной из черт религии араба-язычника. Для араба древних времен не было ничего более священного, как обычай и традиция предков, которые были источниками его права и этики, служа для него и Богословием, и законом, и правилом жизни.

Это был общий удел исторической жизни всех древних народов: всем им присущи, до известной степени культ предков, культ умерших, культ героев. В существе дела, перечисленные культы находятся в большом родстве между собой и выражают одну общую идею, которую можно кратко выразить в словах – почитание национальной старины в разновидных формах выражения этого почитания. Различие между ними очень небольшое³². У ‏всех‎ народов умершие почитались священными существами³³. Древние давали им самые почтительные названия, какие только могли придумать. Они называли их добрыми, святыми, блаженными. Они питали к ним все благоговение, какое только возможно для человека по отношению к божеству, внушающему любовь или страх. По их мысли, каждый усопший был, в некотором роде, Бог³⁴. Это почитание мертвых находим у эллинов, латинян, сабинян, этрусков, также арийцев и в Индии³⁵. Книга Законов Ману говорит, что у людей культ мертвых самый древний³⁶.

Этот культ предков, бывший некогда основным элементом в религии и жизни всех народов, в Китае и Японии доселе сохранил за собою преобладающее значение религиозное и бытовое. Отец семейства, обладающий полнотою власти над своими детьми, сам признает над собой власть умершего родителя и чрез него всего восходящего ряда предков. Основание всякой добродетели и всякого порядка, есть сыновнее благочестие, а настоящее сыновнее благочестие есть то, которое относится не к живым только, но и к умершим отцам.

Таким образом, – истинный китаец ни в каком возрасте и положении не пользуется личной самостоятельностью и индивидуальным почином, никогда не может действовать от себя, он только исполняет волю предков и во всем зависит от своего родового прошлого. Этим прошлым, напр., всецело определяется важнейшее событие человеческой жизни – брак. «Брак, – говорится в ли-цзи, заключается для того, чтобы человеку быть в состоянии правильно служить усопшим предкам и продолжать свой род». Если цель брака вообще относится к предкам, то и в каждом отдельном случае бракосочетания главная роль должна принадлежать предкам жениха и невесты.

Так оно и есть доселе, как это видно из обычного свадебного ритуала китайцев. Обряд сватовства, напр., сопровождается у них следующим докладом предкам: «… такого-то года, месяца и числа, я, почтительный потомок (имя рек) осмеливаюсь довести до сведения достопочтенного усопшего прадеда моего (имя рек) следующее: сын мой такой-то, достигший совершеннолетнего возраста и еще не сочетавшийся браком, имеет взять себе в жены дочь такого-то; с благоговением предлагая вам плоды и вино, почтительно уведомляю вас, что сегодня совершается на-цай (сватовство) и вопрошение об имени невесты»³⁷.

Кроме китайцев и японцев, предков чтут и все шаманисты Сибири. Алтайцы, напр., оказывают почитание духам покойных родственников при посредстве своих шаманов. Юкагиры для получения удачи носили с собой кости родственников. Самоеды, несколько лет кряду после погребения покойника, приносят на его могилу в жертву оленей. Предков чтут также инородцы Поволжья – язычники зотяки, чуваши, черемисы и другие. Культ предков сохранился также и у многих других народов земного шара. У готтентотов Дамара одною из форм почитания умерших является их периодическое оплакивание. Карены приносят жертвы духам, в которых они видят своих родственников и предков, вознесшихся на небо и живущих там в городах под управлением осоБого царя. Предки считаются творцами живущих поколений. Даяки на о. Борнео сохраняют головы своих предков в ящике и, открывая его по временам, окуривают и умащают их. В одной местности они поклоняются духу великого Даякского вождя прежнего времени³⁸.

Нельзя, конечно, предполагать, что все умершие пользовались одинаковым почетом и уважением оставшихся живых. Прямыми потомками, конечно, каждый умерший почитался, но ‎чтобы ему оказывался почет со стороны прочих людей. Для этого необходимо было чем-нибудь прославиться при жизни, вызвать удивление в других. Во все времена и во всех местах земного шара героев всегда почитают, им всегда поклоняются. Известный английский историк Томас Карлейл говорит, что за почитание героев держатся все известные до сих пор религии, даже общество само основано и покоится на почитании героев, служа его выражением в их постепенной градации³⁹; почитание героев будет существовать вечно, пока будет существовать человек⁴⁰. Из людских сердец ничто не может искоренить известного, совершенно исключительного почитания великих людей. Мы все любим великих людей; любим, почитаем и покорно преклоняемся пред ними⁴¹. Великие во‎ время своей жизни, – они еще более великими становятся по своей смерти⁴². У греков великие люди назывались героями.

‎Вполне возможно, что первоначальною причиною, вызвавшею культ предков у всех народов, имевших его, могло служить именно желание благодарного потомства сохранить в памяти имена лиц, чем-нибудь особенно отличившихся, прославившихся. Это было официальное воспоминание предков потомками. Так, в Китае чиновники, исполняющие обязанности жрецов, в разное время обязаны приносить жертвы духам, древним славным мужам, погребенным в их округе, и всем тем, кого правительство удостоило обожания. Простому же народу предоставлено только домашнее жертвоприношение одним предкам⁴³. В древне-языческом классическом мире,‎ как известно, почитаем пользовались цари и родоначальники племен. Такого же почитания удостаивались основатели городов: по смерти они становились священными для всех последующих поколений, для жителей города они являлись тем же, чем‎ предок для семьи⁴⁴.

Лактанций говорит в объяснение происхождения частных видов многобожия: многие народы для уменьшения своей скорби о потере своих просветителей и благотворителей вздумали сперва возобновлять память их деланием их изображения, потом, простирая свою благодарность далее, начали воздавать им божеские почести, полагая, может быт, возбудить тем в наследниках их соревнование подражать им в их добродетелях. «Во все времена, – говорит Цицерон по этому же поводу, – в обычае было у людей, из чувства благодарности или из уважения к добродетели, включать в число Богов знаменитых мужей, привлекших к себе сердца народов, путем оказанных им благодеяний⁴⁵.

Шаманская религия состоит в жертвоприношениях Небу и Онготам. По понятию шаманов, под Небом разумеется Верховная Сила, управляющая миром – Бог, а под Онготами – духи и души людей, которые в земной жизни делали добро ближним и не перестают им благотворить по смерти⁴⁶.

Нечто подобное находим и у арабских племен. У них даже до последнего времени удержались, напр., предания о гробе родоначальника Тамимитов в Марране, предания о родоначальнике племени Куда на горе побережья Шигра в Хазрамауте, где, как говорят, находилось первоначальное место пребывания племени его имени⁴⁷. (О гробницах предков упоминают панегиристы поэты когда хотят прославить потомков)⁴⁸. Племя корейшитов языческого времени, как и все арабские племена, имели обыкновение клясться своими предками – ва джаддика (و جدك ), ва’бика ‏(وابك)‎, ва’биги (وأبوه) т. е. (клянусь) твоим дедом, твоим отцом, его отцом.

В древне-языческом учении господствовало то убеждение, что со смертью не прекращается совершенно всякое сношение и общение между остающимися в живых и умершим человеком. В определенные дни в году на каждую могилу приносилась пища⁴⁹. Верили, что покойник питает любовь к приносившим ему пищу людям, и, в благодарность за это, продолжает принимать участие в их земных делах, часто бывая им полезным. Хотя и мертвый, – он‎ мог быть деятельным и сильным. К нему обращались с просьбами, у него искали поддержки и благоволения. Если на пути встречалась гробница, то было в обычае остановиться и сказать: «Ты, ставший под землею Богом, будь ко мне милостив»⁵⁰.

Известно, что в‎ Китае, по окончании погребения умершего, надгробную доску относят домой с церемонией. У богатых не ставят в залу предков, а у бедных, где поудобнее, и два раза в год курят пред ней ладаном, положив наперед земной поклон⁵¹. Предполагается, что души предков садятся на эти дощечки (если надлежащим образом призвать их), чтобы быть вместе со своей семьей⁵². Последователи закона Сиу-то (в Японии) не имеют ни храмов, ни кумиров, но оказывают знаки глубочайшего почтения только памяти усопших, выражая их обрядами. В день годовщины смерти и в дни рождения умерших, эти сектанты ставят пред их портретами столы, приносят на них тарелки с мясом и зажигают множество свечей. Положив пред этими столами земные поклоны, они совершают поминальную трапезу в память душ, отшедших в жизнь вечную⁵³.

Вообще японцы питают глубокое уважение к усопшим: соблюдают дни поминовения, чествуя почивших в эти дни у себя на дому и на месте погребения. Там бывает ежегодно даже особый праздник мертвых, когда двери домов и городские ворота великолепно иллюминируются фонарями и все жители городов и деревень выходят толпами навстречу теням усопших. Выйдя за город или за черту деревни, жители раскланиваются пустому пространству, в полной уверенности, что приветствуют невидимых усопших. Потом, пригласив их на завтрак или чай, ставят закуски и сосуды с чаем на их могилах. Народное поверье говорит, что в полночь души покойников являются на могилы, едят и пьют принесенные им яства и напитки⁵⁴.

Не может подлежать никакому сомнению, что и арабы-язычники верили в то, что по смерти умершие продолжают жить и не только живут, но и еще, тем или иным способом заявляют о своей жизни оставшимся в живых, или даже принимают участие в делах своих потомков. По убеждениям араба-язычника, душа убитого, кровь которого не была отмщена, переселялась в сыча, который, поселившись на могиле умершего, жалобно кричал впредь до отмщения⁵⁵. На могиле Дзуль-Анвы мать его в течение 40 лет‎ слышала крики мертвецов и каждый год закалала тут верблюда. Некоторые из арабов признавали душепереселение и говорили: «… когда умирает человек или бывает убит, то кровь головного мозга и части туловища его соединяются и поднимаются из могилы в виде птицы Хама, которая возвращается на могилу через каждые сто лет⁵⁶.

Об одном арабском герое‎ Тауб-ибн Омейре рассказывается следующее: он очень любил свою жену, но умер молодым, после чего она снова вышла замуж. Однажды она, со своим вторым мужем проезжала мимо могилы Таубы. Ее (второй) муж при этом вспомнил, что Тауба в одном из его стихотворений, обращенном к жене, писал: «Если Лейля (жена), целуя, скажет мне приветствие, в то время, когда я стану лежать под камнями скалы и под камнями могилы, то я ей с радостью возвращу поцелуй: из моей могилы вылетит к ней с криком сова». «Испытай, – сказал Лейле ее муж, – скажи приветствие, целуя его могилу, и посмотри, сдержит ли он свое слово». Лейля не хотела было, но когда муж стал сильно настаивать, принуждена была сказать – «Здравствуй, о Тауба!» Лишь только она произнесла эти слова, как из отверстия могилы с громким криком вылетела сова; верблюд, на котором сидела Лейля, испугался, сбросил ее с себя и она упала и ушиблась до смерти⁵⁷.

Сам Мухаммед разделял убеждение арабов-язычников об участии мертвых в делах живых людей, или, по крайней мере, ‎допускал, что мертвые могут слышат, что говорят живые, как это можно заключить из слов его к убитым при Бедре Мекканцам. После Бедрской битвы трупы врагов были брошены в колодезь. Мухаммед, подойдя к колодцу, обратясь к мертвецам, назвал каждого из них по имени. «Недостойные сограждане пророка, – говорил он, – вы на меня смотрели как на самозванца, в то время, как другие веровали в мое божественное посланничество; вы изгнали меня из родного города; вы подняли против меня оружие, когда другие дали мне‎ убежище и защитили меня. Ну, исполнил ли Бог те угрозы, которые произносил против вас моими устами. Что касается меня, то я конечно вижу, что обещания данные мне от Него, совершились». Присутствующие арабы-мухаммедане спросили его: «Неужели ты беседуешь с теми, которые стали уже трупами?». «Знайте, – сказал им на это Мухаммед, что они слышат меня не хуже, чем вы, только отвечать не могут»⁵⁸.

‎О своих же последователях, павших в Оходской битве‎ Мухаммед говорил так: «… тех, которые убиты на пути Божием, не считайте мертвыми; нет, они живы, они пред Господом своим, получили удел свой, утешаясь тем, что Бог даровал им от щедрот своих, радуются о тех, которые идут по следам их; для них нет ни страха, ни печали. Они радуются о благах, щедро излитых на них Богом, о том, что Бог не даст погибнуть награде верующих»⁵⁹.

‎В чем же выражалось почитание предков и умерших в языческом мире арабов и в какой форме оно перешло в ислам?

‎У всех народов известен, как общераспространенный, обычай ставить памятники над могилами и делать насыпи. По отношению к могилам предводителей народов и героев заметно особенное стремление отметить место, где покоится их прах, чтобы навеки осталась память о них. Отсюда появились курганы, которые встречаются везде, во всех частях света: и у скифов, и у галлов, и у греков героического века⁶⁰. Арабы-язычники могилы людей, заслуживших известность при своей жизни, старались украшать памятниками из камней. Вообще камни, сами по себе, пользовались большим почетом у арабов-язычников еще со времен, будто бы, чуть ли не Измаила, праотца их. Первоначальные потомки Измаила, будто бы, жили в Мекке, около святыни Каабы и Черного Камня; потом, вынуждаемые теснотой помещения в Мекке, рассеялись по Аравии, но, в знак памяти о Мекканском храм Каабе, брали с родины камни и считали их святыней. С течением времени их потомки, забыв истинное назначение камней, стали вообще почитать камни, чем-нибудь привлекавшие их внимание и возбуждавшие в них удивление⁶¹.

Подле Каабы находились особые священные камни (ансабы), служившие жертвенниками, на которых приносили жертвы идолам различные колена арабские, приходившие сюда во время Хаджа. На основании слов Коляйба – «… клянусь жертвенными камнями (колена) Ваиль» можно предполагать, что каждое, более или менее значительное арабское колено, совершая хадж в Мекку, имело около Каабы свой жертвенный камень⁶².

При таком взгляде на камни арабов-язычников для нас становится понятным, почему они могилы предков и умерших старались украшать памятниками, сооруженными из камней: могила предка или героя, сама по себе священная, требовала соответствующего священного украшения, а таковым именно могло быть украшение, сооруженное из камней. Такие намогильные памятники из камней носили общее название ансабов и нусубов⁶³. У поэтов встречаются и другие названия могильных памятников, под которыми почивают покойники: Ахджар, Атбак, Сафаих, Суффах. Последнее название встречается в одном стихотворении Бург ибн-Мухиры из племени Тайи. Стихотворение это заканчивается той мыслью, что Богатый и бедный, после окончания радостей жизни, – т. е. после смерти, должны уйти «… в могилы, (нижние части которых прелестны) и над которыми – прямо стоящие камни⁶⁴.

Формы этих памятников были различны. Больше всего арабы любили воздвигать на могилах монументы с широким основанием и более остроконечным верхом. Но были и другие формы. Так, напр., слово Сафаих (نائح) обозначает памятник из сложенных одна над другой широких каменных плит. В качестве намогильных памятников у древних арабов встречаются и просто кучи камней, которые имеют вид курганов. Кроме этих, так сказать, обычных форм намогильных памятников, были и необычные, оригинальные. Так, напр., на могиле известного своей щедростью Хатима из племени Тайи были воздвигнуты благодарными потомками ансабы, которые имели вид плакальщиц, стоящих друг против друга⁶⁵. Таковы были формы памятников, украшавших могилы предков.

Значение, какое приписывалось арабами могилам предков и умерших, не трудно видеть из того, что рассказывается о могиле вышеупомянутого Хатима из племени Тайи. При жизни он отличался большой щедростью и великодушием. Эти же свойства имела и его могила. Путники, проходящие мимо могилы Хаввана ибн-Исы, главы племени Дабаба, взывают когда у них чувствуется недостаток в пище: «О Хавван Иса! Мы твои гости» и, благодаря умершему шейху им обыкновенно удается достать вблизи могилы пищу⁶⁶.

Арабы-бедуины – эти дети пустыни (ادية) чтили своих героев. У них и теперь могила шейха Зувейида, у Зака на сирийско-египетской границе, недалеко от Аль-Ариха, пользуется теми же знаками почитания, какими пользовалась во времена седой древности. Народ глубоко верит, что положенное там на сохранение добро, никогда не может быть украдено и что у этой могилы каждый найдет безопасную защиту и спокойный приют от своих преследователей⁶⁷.

Из ‎приведенного видно, что арабы язычники в умер‎ших героях прославляли те добродетели, которые отличали‏ ‎их при жизни. Умерший герой и после своей смерти ‎представлялся им с теми же качествами и добродетелями,‏ ‎которыми он славился при жизни. А в жизни бедуинов, при всей дикости их нравов, господствовало гостеприимство‏ ‎крова. Если кто-либо, ищущий приюта, вступал в жилище ‎араба, то такового, хозяин жилища обязывался защищать во ‎все время, пока он был под его кровом, от всяких ‎обид и оскорблений даже с пожертвованием собственной жизни. Вот поэтому то, как некогда шатер живого был гостеприимно открыт для каждого, так и могила умершего должна представлять всякому находящемуся при ней гостеприимный‏ ‎приют и защиту от врагов. С почитанием могил умерших связывался известный религиозный культ, на что указывают встречающиеся у древнеарабских поэтов клятвы анса‎бами. Эти клятвы приводятся в такой форме, которая‏ ‎дает понять, что здесь под ансабами подразумеваются не ‎идолы, а надгробные памятники⁶⁸.‏

‎Эта и другие подробные клятвы указывают, что на могиле умершего приносилась кровавая жертва за умершего. Во времена язычества на могилах умерших арабов приносились не только животные, но и волосы с головы людей. Вообще густые и черные волосы в древности считались большим украшением и женщины во все времена прибегали к искусственным средствам для их выращивания⁶⁹. Волосы имели значение во всех почти религиях древнего востока. Вступая в брачный союз, мужчины и женщины стригли себе волосы и клали их на алтарь, как приношение Астарте (Юноне-луне). Из сказаний греческих историков видим, что во время язычества мужчины в Сирии не стригли себе волос от рождения до бракосочетания⁷⁰. Главною красотою мужчины у всех вообще бедуинов считались густые волосы на голове и особенно на бороде⁷¹. У древних арабов был обычай, что отправляющийся на войну араб брил свои волосы, как символ того, что он всего себя обрекает на смерть за честь своего племени. Война считалась священным религиозным делом для араба, потому и приготовление к ней соединялось с религиозным актом (в данном случае – стрижением волос).

Можно предположит, что стрижение волос и принесение их в жертву, есть обычай человеческих жертвоприношений, существовавший в глубокой древности. Это мнение находит себе подтверждение в том, что арабы обрезали себе волосы, обрекая опасностям войны свою жизнь, и отрезали у пленников волосы в знак того, что лишают их свободы. Что особенно говорит в пользу той мысли, что принесение волос в жертву есть пережиток человеческих жертвоприношений, так это то, что волосы у арабов весьма часто приносились в жертву божеству в виде выкупа за жизнь человека, подвергшегося опасности, или в благодарность за спасение своей собственной жизни или облегчения участи уже умершего человека. Лебид, например, чувствуя приближение своей смерти написал для дочери стихотворение, в котором он запрещает ей, в случае его смерти стричь волосы⁷². Герой Лякит ибн-Зурара в предсмертной речи к жене также запрещает ей, после его смерти, приносить в жертву свои волосы⁷³.

Приведенные выше обычаи арабов времен язычества, с принятием ими мухаммеданства, не могли исчезнуть совсем и не исчезли, а сохранились в тех или иных формах. Так, напр., клятвы предками, упоминаемые нами выше, оказались неискоренимы. Несмотря на то, что Мухаммед допускал клятву только Аллахом и даже, как будто, сделал суровый выговор Омару за клятву предками, в рассказах, в которых вводится разговаривающим Мухаммед, – в его уста вкладываются торжественные уверения со ссылкою на предков. Впрочем, мухаммеданские Богословы стараются объяснить клятвы предками в духе ислама, так, напр., выражение «моим отцом», по их толкованию, будто всегда равнозначащее выражение – «Богом моего отца»⁷⁴.

Мухаммед запретил также почитание ансабов, пусубов и в Коране они приравниваются к предметам языческого культа; запретил есть животных, заколотых при них. Ho ансабы, пусубы, как и могильные памятники, остались в исламе, сохранив за собой и то значение, какое они имели раньше – как намогильные памятники умерших. Выше мы видели, что, когда арабы были язычниками, могилы умерших предков имели у них право убежища. Это воззрение сохранилось и в исламе. Поэт Хаммалд искал убежища у могилы отца своего врага и не обманулся: враг простил его.

Когда поэт аль-Кумейт своей враждебной сатирой возбудил такой сильный гнев халифа, что он объявил его свободным, как птицу, т. е. вне покровительства и защиты действующих законов, то поэт, по совету своих друзей, нашел убежище у могилы одного принца царственной крови. Непримиримый вначале, халиф должен был уступить просьбам своих внуков, которые привязали свои одежды к одеждам поэта и восклицали: «Он искал убежища у могилы нашего отца; о, повелитель верующих! Не позорь нас в лице того, кто искал убежища у могилы этого покойника, потому что бесчестие умерших есть бесчестие (пятно) для живых⁷⁵.

Этим же самым средством⁷⁶ спасает себе жизнь поэт Укейбиль ибн-Шихаб, который насмехался над наместником халифа Хаджджаджом. Он бежал к могиле Мервана, отца халифа Абдуль Малика. Последний вследствие этого убежища, должен был выхлопотать для него прощение у своего рассерженного наместника, т. е. Хаджджаджа⁷⁷. В правление Валида 2 к той же могиле бежит опальный поэт Абд-аль Малик ибн-Кака. Но халиф Валид не уважил право убежища, и за это подвергся большому порицанию, которое нам показывает, насколько священным признавалось право могильного убежища: «… могилы сыновей Мерзана, – говорится по этому поводу, – не охраняются, там не находят убежища и никто на них не обращает внимания. «Тьеу» над могилой у которой ибн-Кака искал защиты»⁷⁸. Из этого видно, какое сильное негодование возбуждало тогда неуважение к могильному убежищу. И случаи подобного неуважения редки; они известны, как исключения, так как для араба могила его отца или предка считалась неприкосновеннейшей святыней. Могильная мечеть имени алида Идриса в Фесе рассматривается и до сих пор, как убежище для преступников от светского правосудия. То же свойство придается мечети на могилах марокканских князей, могильному памятнику Сейида-ль Аббаса⁷⁹.

Черты эти, унаследованные от времен язычества, получили санкцию ислама и приняли мухаммеданскую форму. Все они находятся в связи с воззрением о святости могилы. Арабу могила его предков или героев также священна, как греку алтарь храма, на который он смотрел, как на неприкосновенное убежище, или как ему самому Кааба, в которой всяк находил верную защиту и неприкосновенное убежище, – Кааба – место Авраама, и кто входит в нее – безопасен⁸⁰. В преданиях находим, приписываемые Мухаммеду, изречения о посещении могил умерших. Вот некоторые из них. «Кто посещает мою могилу, для того обязательно мое заступничество». «Кто посещает могилу родителей своих, или одного из них, в пятницу, и читает при этом сюру ясин (36), тому будут прощены малые грехи»⁸¹. Бурайда передает: Мухаммед говорил: «Я запретил вам посещение могил, но теперь вы можете посещать их». Ибн Ма’суд: «Я запретил Вам посещение могил; но теперь вы можете посещать их, потому что они отделены от этого мира и напоминают об уходе из него»⁸².

Абу Горайра приводит следующее событие из жизни Мухаммеда. При посещении, однажды, могилы своей матери он сильно плакал и возбудил даже окружающих к слезам. Он сказал: «Я просил позволения у моего Господа ходатайствовать об отпущении ее грехов, но это не было позволено мне; тогда я просил позволения посещать ее могилу и это было разрешено мне. Посещения могил умерших напоминают вам о смерти». Абу Горайра же сообщает: «Посланник Божий (т. е. Мухаммед) давал наставление умершим, говоря: «Мир вам, о, народ этих жилищ (кладбищ) среди верующих и неверующих; и мы, если Богу угодно, настигнем Вас, чтобы просить у Бога спасения себе и вам». Ибн Аббас рассказывает, – что основатель ислама, находясь однажды в Медине около некоторых могил, обратясь к ним лицом, сказал: «Мир Вам, о народ могил! Бог может простить грехи вам и нам. Вы предвестники наши и мы последователи ваши в пути». А если он же говорит, что Мухаммед проклял женщин за посещение могил, то по поводу этого компилятор Мишката добавляет: «Термиди передает это предание, утверждая его подлинность, и говорит: «некоторые ученые того мнения, что это случилось прежде, чем пророк (Мухаммед) разрешил посещение могил, но что когда он сам посетил некоторые могилы, то разрешение это коснулось всех мужчин и женщин. Некоторые полагают, что он только не одобрял посещения могил женщинами, как имеющими мало терпения и много страха»⁸³.

При наличии этих текстов мы не можем удивляться тому, что практика посещения могил составляет видную черту в мухаммеданской религиозной жизни, и что могила основателя ислама и кладбище его главных исповедников-сподвижников сделались объектами великих священных почитаний. Пилигримы в Мекке (за исключением ваггабитов) всегда идут в Медину посетить могилу Мухаммеда, чтобы иметь право на его ходатайство.

Сохранившееся со времен язычества это благоговейное отношение мусульман к могилам умерших предков и теперь еще действует в полной силе на востоке. Первое, что сильно поражает при вступлении на волшебный берег цветистого востока, – пишет один путешественник, – это кладбище. Почтение, которое отдают здесь живые усопшим собратьям, не имея ничего общего с нашими европейскими нравами, достойно, во всех отношениях, удивления и последования. Нас страшит соседство кладбища и наше пугливое воображение населяет поле смерти грозными призраками: у нас покойник и страшное пугало одно и то же, а на востоке усопший – святыня. Восточным людям вовсе не знаком неопределенный и непреоборимый страх, поселяемый покойником в сердцах наших простолюдинов. Высоко уважая память отживших, на востоке считают отрадою схоронить прах милый под лучшим деревом домашнего сада, или, по крайней мере, как можно ближе к жилищам, на любимом месте вечерней прогулки, поэтому здесь нельзя ступить шагу ни в городе, ни вне его, чтобы не вспомнить о смерти.

Не станем распространяться о частных семейных кладбищах, в садах Богатых людей, это обыкновение общее всем жителям Сирии, без различия вероисповедания, исключая евреев. Мусульмане заселяют могилами возвышенности берегов и вообще все живописные места. Их мраморные памятники, в виде каменной, кончающейся вверху углом плиты, положенной стоймя, исписанной золотыми или цветными письменами, или в виде колонны, увенчанной чалмой, – возвышаются над головою почившего. Накануне торжественных праздников все мусульмане считают священным долгом посетить гробницу родных, помолиться Богу⁸⁴.

Мухаммедане в Индии, как это ни странно, справляют даже особый праздник в честь усопших, именно – в 14-й день месяца Шабана. В этот торжественный день мухаммедане приносят жертвы во имя всех умерших, зажигают лампады, читают фатиху и после нее следующую молитву: «О, Боже! По заслугам света апостольства, господина нашего Мухаммеда, сделай так, чтобы лампады, которые мы зажигаем в эту священную ночь за умерших, были залогом вечного света, которым мы просим озарить их. О, Боже! Удостой принять их в пребывание нерушимого блаженства»⁸⁵.

В Персии (в Ширазе, Куме, Нишабуре, Герате) места для гуляния всегда выбираются вблизи кладбищ⁸⁶. Внутри г. Мешхед могилы встречаются среди самых оживленных улиц; многие дома находятся над кладбищами⁸⁷. В Каире есть особый квартал под названием «город мертвых», окружающий мечеть Амру и далеко уходящий в пустыню. Бесчисленные гробницы, из которых многие представляют род куполообразных зданий, образуют здесь целые улицы. Немного подальше от этого обширного некрополя расположены гробницы халифов, заключающиеся в нескольких десятках мечетей самых причудливых и разнообразных форм. Нигде, кажется, пылкая фантазия араба-художника не изощрялась столько, как на создание пышных могил для великих мира сего⁸⁸. На турецких кладбищах над каждой могилой садят кипарис, как эмблему смерти; сломать надгробный кипарис, оторвать от него ветвь, считается оскорблением могильной святыни⁸⁹. Даже в Индустане кладбища мухаммедан представляют собой очаровательный вид. Это великолепные сады, в которых сквозь густую зелень проглядывает множество белых или черных зданий, одно другого изящнее, одно другого эфирнее. Невозможно вообразить себе, как грациозно эти каменные кружева и арабески отделяются и рисуются на прозрачном небе юга. Сюда каждый вечер стекаются горожане, наслаждаются свежестью и прохладой; услышав голос муэдзина, мусульмане преклоняются над прахом тех, кто был им дорог, и чье жилище теперь окружено ковром благоухающих цветов⁹⁰.

Адам Олеарий описывает, как он видел в Ардебиле, в праздник Курбан-Байрам, пред восходом солнца, более 500 персиянок, расхаживающих по кладбищу среди могил, или сидевших и оплакивавших своих покойников. Некоторые из них сидели и пели, подле других стояли мальчики, читавшие за деньги одно или два изречения Корана. Более знатные персиянки разбивали около своих могил палатки, чтобы их никто посторонний не видел. Такое же оплакивание ими покойников бывает и во время поста⁹¹.

В исламе сохранились со времен язычества клятвы могилой умершего и закалание животных на могиле. Клятва могилой умершего по сие время считается в исламе, как самая сильная, самая страшная, наравне с клятвою бородой⁹². Клянутся, напр., могилой умершего халифа и даже могилой самого Мухаммеда⁹³. Заимствованный от язычества обычай закалать животных на могиле умерших, сохранился в исламе в несколько измененном виде. В день Курбан-Байрама, во время великого жертвоприношения на горе Арафе, по сообщению Буркгарда, каждое арабское семейство закалает столько верблюдов, сколько было умерших лиц в течение года в этом семействе, кто бы ни были умершие – мужчины или женщины. Хотя бы умерший оставил своему семейству одного только верблюда, все равно и он приносится в жертву, а если не оставил ни одного, то родственники его закалают одного из своих собственных верблюдов. Этого верблюда могут заменить семью овцами, если же этого числа не могут представить ко дню Курбана в год смерти, то недостаток может быт пополнен несколькими овцами в следующий год или через год⁹⁴.

Это, по-видимому, пережиток старинной жертвы за умершего. В исламе в основание ее положено священное воспоминание принесения Авраамом в жертву овна вместо Измаила⁹⁵.

О благочестивом Мухаммеде ибн Исхаке Саррудже рассказывается, что он еженедельно приносил жертвы в честь Мухаммеда. «Я двенадцать тысяч раз прочитал Коран, – говорит он сам, – столько же принес жертв в честь пророка Мухаммеда⁹⁶. Арабы-язычники, проходя мимо могилы известного своей щедростью и великодушием человека, имели обыкновение убивать в честь его верховое животное и угощать им людей. В исламе эта жертва имеет своим назначением искупление грехов умершего; мясо убитых жертвенных животных распределяется между бедными⁹⁷.

Сохранился в исламе и обычай жертвовать на могилу умерших волоса. Когда умер знаменитый полководец Халид ибн ал Валид, то все женщины из племени Мугира положили украшения своих голов (т. е. волосы) на могилу этого героя⁹⁸. В более позднее время халиф Абдал Малик остриг волосы со своей головы и своих детей при получении известия о смерти Абдаллаха ибн аль-Зобейра⁹⁹. Из 3-го столетия гиджры упоминается о том, что хариджиты имели обыкновение брить свои волосы у могилы своего начальника Салиха ибн аль-Мусарриха, который в 86 году восстал против господства халифов¹⁰⁰. Конечно, на острижение волос можно смотреть только как на внешнее выражение траура, но тот факт, что волосы клались на могилу умершего, указывает уже на культовое их значение. И теперь еще у бедуинов восточной стороны Иордана женщины кладут известное количество волос на могилы выдающихся покойников. Пальмер, как на особенность похорон в бывшей области моавитян, указывает на то, что около могилы устанавливают два столба, протягивают между ними веревку – и на ней вешают в качестве жертвы сплетенные локоны волос¹⁰¹.

Мухаммед восставал против языческих обычаев арабов, но и он, относительно волос, дал такое наставление находящимся в священном путешествии в Мекку: «… не брейте ваших голов, пока жертва не достигнет до места и времени ее заклания»¹⁰², чем признал, хотя и косвенно, что волосы можно приносить в жертву¹⁰³.

Таким образом мы видим, как наряду с новой религией остались живы приверженности арабов к старым традициям и их привязанности к установлениям родового строя. Одной из причин, почему Мухаммед долго не имел успеха в своей проповеди среди своих соплеменников, служила именно прямая противоположность его нововведений воззрениям арабов на жизнь, их идеалам и традициям их предков¹⁰⁴.

И ‏как‎ Мухаммед ни старался запретить почитание умерших, он не имел успеха в этом. Народная фантазия окружила могилы некоторых умерших ореолом величия, ибо это были могилы героев. В древние времена, когда люди часто прибегали к физической силе, они преклонялись пред всякой силой, даже разрушительной; иногда героями считали честолюбцев и злодеев. Но с течением времени, когда духовный элемент взял перевес в жизни над физическим, стали почитать не только могилы героев, но еще чаще могилы людей святой жизни.

По строгому учению Корана человек удален от Бога и, по отношению к Богу, находится не на положении сына к любвеобильному отцу, а на положении бесправного раба к своему строгому господину, карающему за малейшее отступление от‎ его приказаний. Английский ученый Пальгрэв так говорит об этих отношениях:

«В исламе нет определенного понятия о Боге и различные наименования Бога не дают никакого понятия о нем, кроме только того, что Он Един¹⁰⁵. Все наименования Бога на арабском языке, указывая на единства Божие, отрицают абсолютно и безусловно всякую множественность природы или личности во Всевышнем Существе. Они не только утверждают «… единство не рожденного и не рождающего»¹⁰⁶ во всем Его простом и не имеющем соучастников Существе, но, сверх того, выражают то, что это Верховное Существо есть единственный только деятель, единственная сила, единственное действительно существующее во вселенной. И ‏всем ‎другим существам, материальным или духовным, инстинкту или уму, физическим или моральным, Он ничего иного не представляет, кроме безусловно пассивного состояния, все равно – в движении или покое, в действительности или потенции. Во фразе – Бог один – заключается в сжатом виде выраженная система мусульманского Богословия, которую, за неимением лучшего имени, я назову учением о «пантеизме силы».

Бог есть Един во всяком всемогущем и вездесущем действии, не подлежит ни правилу, ни указанию, или ограничению; Он – единая абсолютная воля. Он не имеет никакого общения со своими творениями, потому что они всегда остаются только Его действия, а вновь ничего не получают. Его единственное удовольствие состоит в том, чтобы дать сотворенным вещам беспрестанно чувствовать, что они не что-нибудь иное, как только Его рабы, и должны признавать Его превосходство. Он сам безразличен в своем недосягаемом величии, не имеет любви, не признает ничего, кроме своего собственного и субъективно измеренного определения. Не имея сына, товарища, или советника, Он не менее безразличен для Себя самого, как и для Его творений, и Его собственная безразличная и исключительная субъективность в нем являются причиной Его деспотизма равнодушного и ни на что вокруг не обращающего внимания»¹⁰⁷.

Аллах Мухаммеда, подобно ботам других восточных религий, ни более, ни менее, как восточный деспот. Он бесконечно возвышен над творениями, удален от них и не имеет с ними никакой внутренней живой связи. Между ним и творениями беспредельная бездна, которую ничто не может наполнить. Он навеки пребывает вдали от всего живущего на своем ледяном престоле, откуда, подобно восточным деспотам, равнодушным взором смотрит на ход дел вселенной. Дела вселенной, в частности людей, идут своим неизбежным порядком, предустановленным от вечности, никем и ничем не изменяемым во времени. Если чем и прерывается или видоизменяется обычный ход этих дел, это – только чудесными событиями, имеющими целью вразумление и наказание нечестивых.

Очень естественно, поэтому, что Аллах не имеет той любви к своим творениям, какая была бы при других, более близких отношениях между Ним и Его творениями. Несмотря на постоянно повторяемые в Коране фразы: «Во имя Бога милостивого и милосердого»¹⁰⁸, «Господь в высочайшей степени милосерд и снисходителен» и др., Бог в исламе гораздо более правосуден, чем любвеобилен. «Он не может снизойти к человеку. Он не понимает человеческую природу, а потому не может оказать ей величайшего блага»¹⁰⁹. Нигде в других религиях не воздвигается такой, как в мухаммеданстве, прямой и непоколебимой преграды между Божеством единым, бесконечным, и человечеством, таким слабым, таким ограниченным. С одной стороны неиссякаемое начало начал, которое трудно охватит, а с другой полнейшая зависимость. При таком взаимоотношении между Аллахом и творениями, последним нельзя быть близкими к Нему и соединяться с Ним в духе живой и деятельной веры и добродетели.

Чтобы ни делал слабый смертный, какие бы нравственные подвиги он ни совершал, – Аллах Мухаммеда будет оставаться только правосудным владыкой, но не любвеобильным отцом, всегда будет находиться в отношении к Нему в удалении и разъединении. Слабое творение не может с надеждою смотреть вверх, в бесконечную выс, к царству бесконечного, которое недоступно ему. Никакое человеческое совершенство не будет участвовать в царстве бесконечного совершенства. Ничто не может служить посредником между этими царствами, связанными между собою только отношениями причинности и зависимости. Нет ни одного создания, которое, хотя бы в малой степени, могло иметь хотя бы часть могущества, присущего божеству. Нет ни одного творения, которое ради совершенных качеств, отличающих его, могло бы быть достойным почитания, как близкого к божеству. Не мыслим никакой культ, который имел бы своим предметом что-нибудь другое, кроме Аллаха; кроме Аллаха никого не следует призывать на помощь, и нигде не следует искать убежища в несчастье, как только у него.

Даже Мухаммед, самый совершенный из людей¹¹⁰, которого Бог избрал для научения будто всего человечества, и тот также слаб и смертен, как и все остальные люди¹¹¹.

Подобно им он такой же человек¹¹². ‎ Он не может влиять на закон природы, он не проявляет никакого чуда и не знает никакой тайны, все это свойственно только Богу. Он сам есть только первый, который признал ислам¹¹³, прекрасный пример для всех, которые чают Бога¹¹⁴, он только призыватель к Богу, просвещающий светильник¹¹⁵, верный учитель¹¹⁶, наставник¹¹⁷, благовестник и обличитель¹¹⁸, увещатель¹¹⁹, свидетель, благовеститель и устрашитель¹²⁰. Он отклоняет также от себя титул отца верующих, он есть только посланник Божий¹²¹, на котором лежит только обязанность передачи¹²², он только печать пророков¹²³. Он не знает тайного, и об этом он сам сообщает тем, которых он хочет приобрести в число своих приверженцев: «… если бы я был хорошо знающим тайное, я обогатился бы всяким добром, и никакое зло не коснулось бы меня»¹²⁴. И Бог не открывает ему тайн будущего. Он решительно отказывается от таких знаний. «Они спрашивают тебя о часе (суда): – к какому времени приурочен? – Скажи: «познание об этом только у Господа моего, кроме Него никто не может указать на время (суда) его»¹²⁵. «Они спрашивают тебя об этом, как будто ты верно знаешь об этом». Скажи им: «Ведение о нем только у Бога»¹²⁶. «Только Богу приличествует имя знающего тайны будущего и настоящего. У Него ключи от тайн; Он только один знает их. Он знает все, что есть на суше и на море»¹²⁷. На требование сделать чудо Мухаммед имеет один только ответ: «Хвала Господу моему! Не человек ли только я, избранный в посланники»¹²⁸, «знамения (т. е. – чудеса) в распоряжении одного только Бога, а я только просто учитель»¹²⁹. Именно такое понимание о миссии Мухаммеда, такое представление о нем, сохранилось в древнейших документах мухаммеданской общины, в древнем хадисе¹³⁰.

Древнейшие жизнеописания Мухаммеда не говорят о том, что он имел особенные чудесные дары, а только упоминают об особенностях общественной религиозной деятельности, свидетельствуют о том, что Мухаммеду отменены были некоторые ограничения, милость Божия была оказана ему в большей степени, чем всем другим людям. Его личные отличия от других пророков заключаются в том, что он был послан не к одной определенной нации, а ко всему, будто, человечеству¹³¹, и что он только один имеет право быть ходатаем пред Богом за своих верующих. Он учил своих последователей называть его Божиим слугой и посланником¹³². Во многих традиционных рассказах упоминается, что Мухаммед отказывался от права знать тайны и делать чудеса, что вполне согласно с учением Корана, как мы уже имели возможность убедиться в этом. Такого именно характера следующее сообщение, приписываемое Айше, супруге Myхаммеда. Она говорила: «Есть три вещи, утверждением которых приписывается, по отношению к Богу, тяжелая ложь и оскорбление. Какие же это три вещи? Во-первых, кто воображает, что Мухаммед видел самого Бога; во-вторых, кто воображает, что Мухаммед скрывает что-либо из того, что открывал ему Бог; в-третьих, кто воображает, что Мухаммед знал то, что случится завтра»¹³³.

‎Даже когда Мухаммед описывается в древних сказаниях, как судья, то и в этом знании он представляется подверженным субъективным заблуждениям, подобно обыкновенному судье, ему не доступны более полное понимание дела и усмотрение его сущности, – это предел, который положен человеческому знанию, и Мухаммед, как простой смертный, не мог перешагнуть его.

‎Такие первоначальные данные о Мухаммеде догматика ислама использовала в желательном ей духе. Так, он в coгласии с древнейшими сказаниями учит, что факт избрания кого-либо пророком не есть следствие совершенства избранного лица. Призвание в пророка есть исключительно акт воли Божией, обращающийся на того, которого Бог избрал, как бы ни была мала личная подготовка этого индивидуума к этому высокому призванию. Пророк не совершеннее, чем все другие люди: он также не чужд всего человеческого, как и они¹³⁴. Только милость Божия избрала его толкователем Своей воли. Если бы Бог позволил ему достичь границы Божественного и сверхъестественного, – то это было бы «ширк» для Бога – присоединение Ему товарища¹³⁵. Люди, которые носили в душе эту монотеистическую мысль ислама со всеми ее последствиями, придали этой идее самое широкое распространение. Так, в пятом столетии гиджры, когда почитание святых со всеми своими анахронизмами господствовало в исламе, жил один мусульманский мистик, по имени Самнун – любящий, т. е. – погруженный в любовь Бога. Исполняя однажды обязанности муэдзина, Самнун произнес обычную фразу: «Нет Бога, кроме Аллаха и Мухаммед его пророк!». По буквальному смыслу этого изречения как будто выходило, что Бог связал свое имя с именем пророка. Самнун задумался над этой, пришедшей ему в голову мыслью, и потом сказал: «О Боже! Если бы Ты не сам велел мне читать эти слова, то я никогда не произнес бы Твое имя рядом с именем Мухаммеда в одном дыхании»¹³⁶.

Что наиболее тревожило Мухаммеда, это – чудеса, которых у него требовали его противники, как это видно из слов Корана. Он старался различными способами увертываться от подобных требований. «Бог, – говорил он, – посылая Моисея и Иисуса Христа, дал им власть творить чудеса, но так как голосу их не повиновались, то его Бог послал без всяких чудес, повелевая принудить к повиновению воле Божией оружием¹³⁷.

Что же навело Мухаммеда на мысль отрицать, что Бог дал ему особые дарования святости? Немецкий ученый И. Гольдциер старается представить дело так. «По-видимому, – говорит он, – Мухаммед добросовестно сознавал свои человеческие слабости и хотел, чтобы его приверженцы поняли его, как человека, со всеми недостатками, как обыкновенного смертного. Он не чувствовал себя святым и не хотел слыть таковым. Может быт, именно сознание своих человеческих слабостей заставляло его уклониться от совершения чудес, что в его время и при его положении считалось атрибутом святости»¹³⁸. Но это можно объяснить и гораздо проще. Мухаммед боялся присваивать себе различные сверхъестественные дарования, не имея возможности подтверждать их чудесными делами: этим он рисковал уронить свой престиж в глазах, своих последователей. Но, признавая древнейшую историю о пророках, он, что всего замечательнее, признавал за некоторыми из них дар чудес, так что, в сравнении с собой, ставил их на более высокую ступень¹³⁹. Так, напр., об Иисусе Христе мы читаем в Коране: – «Он, по изволению Бога, сделал из глины образ птицы… исцелил слепого и прокаженного… воскрешал мертвых… и вообще… был наделен от Бога знамениями, т. е. возможностью творить чудеса.

Таким образом, естественным следствием представления о Боге, как о недосягаемом существе, явилось то, что сам Мухаммед оказался в числе простых смертных; конечно – и все его последователи не могли претендовать стать выше его в отношениях к Богу¹⁴⁰.

Но пытливая мысль человеческая не мирилась с подобным учением Корана. Те мужи и жены, которые стремились отказаться от благ мирских, жить по воле Божией, для Него охотно пожертвовать своею жизнью, такие мужи и жены должны были быть признаны стоящими выше обыкновенной толпы и чрез это сделаться предметом удивления и подражания. Таковыми они должны были быть признаны и исламом, тем более, что сам Коран упоминает о них и ставит их выше всех других людей¹⁴¹. Хотя в Коране больше настаивается на вере в Единого Бога, однако в бесконечно многих местах от истинно верующего не менее требуется последование открытому учению, добродетельный, чистый образ жизни, сообразно с предписаниями Корана, и все это представляется, как средство достигнуть милости Божией и быть участником райского блаженства.

Поэтому, никак нельзя утверждать, что Коран вовсе не ценит упражнения в добродетели, в преодолении страстей, а требует только веры. «Благочестие, – читаем в Коране, – состоит не в том, чтобы обращать (при совершении молитвы) лицо к востоку, или западу, но благочестив тот, кто верует в Бога, в последний ден, в ангелов, писание, пророков, кто любит своим имуществом делиться с ближними, сиротами, бедными, странниками и прочими нуждающимися, или употребляет его на освобождение рабов и пленных, кто совершает молитвы, отдает закят, десятину, твердо держит данное слово, благодушно переносит бедствия, несчастия и лишения в смутные времена. Вот истинно благочестивые. Вот люди Богобоязненные»¹⁴². «Верующие те, у которых сердца, когда вспоминается имя Бога, трепещут от страха; у которых вера, когда читаются им знамения Его, увеличивается, которые уповают на Господа своего; которые постоянны в приношении молитв и делают пожертвования из того, чем мы наделяем их. Таковы суть истинно верующие. Для них у Господа их высокие степени, прощение, обильные блага»¹⁴³. «Искренно верующие те, которые не сомневаются и воюют, жертвуя своим имуществом и своей жизнью на пути Божием»¹⁴⁴.

Сражающиеся с неверными занимают высокое положение пред очами Бога. «Уверовавшие оставившие свою родину и ревностно воюющие на пути Божием, жертвуя своим имуществом и своею жизнью, на самой высокой степени достоинства пред Богом: они блаженны»¹⁴⁵. «Тех, которые терпели изнурения на пути Моем, были в битвах и были убиты, очищу Я от злодеяний их, введу их в сады, по которым текут реки. Это будет наградой от Бога»¹⁴⁶. Поэтому, воюющие мухаммедане выше не участвовавших в священной войне: всем Бог обещал награду, но воюющим с неверными предоставил большую, нежели тем, которые остаются дома¹⁴⁷. «О тех, которые убиты на пути Божием, не говорите, что они мертвы; нет, они живы»¹⁴⁸.

Помимо этого разделения мухаммедан, на воюющих и не воюющих, мы встречаем в Коране еще более резкие выражения для отличия благочестивых из них. Вот эти места: «Не правда ли, что друзьям Божиим не будет ни страха, ни печали? Верующим и благочестивым радостная весть и в здешней, и будущей жизни (словам Божиим перемены нет): в этом высшее блаженство¹⁴⁹. Бог будет любить тех, которые его будут любить¹⁵⁰. Действительно, к тем, которые говорят: «Бог есть Господь наш!» и потом идут прямым путем, сходят ангелы, говоря: «… не бойтесь, не печальтесь; утешьтесь вестью о рае, который вам обещан. Мы покровители вам и в здешней жизни и в будущей; в нем (в раю) для вас все, чего ни пожелает душа ваша; в нем для вас все, чего ни попросите, по гостеприимству Прощающего, Милостивого¹⁵¹. Тех, которые ревностно подвизаются для Нас, Мы ведем по прямому пути Нашему. Истинно Бог с делающими благое¹⁵². Тем, которые жертвуют своим имуществом ночью и днем, тайно и явно, – тем награда от Господа их: им не будет страха, они не будут в печали¹⁵³. Дьявол не имеет власти вводить в грех и обольщать «искренних» рабов Божиих¹⁵⁴. Чистым верующим, сделавшим доброе, в награду будут сады Эдема, по которым текут реки¹⁵⁵. В день суда праведникам, (а в числе праведников в будущей жизни будет Авраам¹⁵⁶) принесет пользу их правда: для них будут райские сады, по которым текут реки, и они останутся в них вечно. Бог будет доволен ими и они Им: это высокое блаженство¹⁵⁷. Хвала Богу и мир «избранным рабам» Его¹⁵⁸, усердным к Нему»¹⁵⁹.

В преданиях сохранилось следующее изречение, будто бы, Мухаммеда: «Мой слуга (говорит Бог) все более приближается ко Мне добровольными благочестивыми поступками, пока Я не полюблю его; а когда Я люблю его, Я его око, Я его ухо, Я его язык, Я его рука, Я его нога; Мною он‎ видит, Мною он слышит, Мною он говорит, Мною он делает, Мною он чувствует»¹⁶⁰. Мухаммед, будто бы, говорил: «… всегда на земле живут семь праведников, ради которых Бог держит мир; не будь их, земля разрушилась бы и, что живет на ней, предано было бы уничтожению». Абу Гурейра рассказывает, что Мухаммед обратился к нему однажды с такими словами: «… смотри, в эту дверь входит человек, один из тех семи праведников, которым мир обязан своим существованием»¹⁶¹. Исмаилиты и шииты верят, что всегда в этом мире есть несколько человек представителей Бога, обязанность которых управлять, учить и руководить свой народ»¹⁶².

Мусульмане, не удовлетворявшиеся обрядовой сухостью Корана, в подобных изречениях находили достаточное утешение для своей души. Люди, так могли рассуждать они, вообще все грешны: и мумины, и кафиры; но первые лучше вторых; из среды первых есть еще особые люди, избранные Богом, которые составляют удел Его¹⁶³. Они имеют первые места в раю и неземные блаженства ожидают их там. Но во время земной своей жизни они не сильнее других людей, а также и после своей смерти они не могут действовать вместо Бога и не могут рассчитывать на сверхчеловеческое почитание. Они нечто другое, как люди, которые свою жизнь получили от Бога, потому, что «Он понравился им и они Ему»¹⁶⁴. Но они получили блаженство в раю только для себя и единственно по милосердию Аллаха. Ни обещать, ни сделать что-нибудь для живых они не могут сами по себе, если не будет на то Божьего соизволения¹⁶⁵; они не могут быть ничем полезными, ничем вредными.

Таково первоначальное, основанное на точных данных Корана, мухаммеданское учение о почитании святых.

Тем не менее страшная пропасть лежит между этим учением древнего ислама и тем учением о почитании и призывании святых, которое вскоре после распространения новой религии заняло в ее системе видное место.

Мысль арабов-язычников, принявших религию Мухаммеда, не могла примириться с представлением о каком-то недосягаемом для человека Аллахе. Их древние представления о Боге – Верховном Аллахе – были такого же высокого характера. Он также не мог быть предметом непосредственного их поклонения, но они видели проявление этого Верховного Существа в тех или других более выдающихся явлениях природы и духа, и сделали, мало-помалу, из этих проявлений Высшего Божества свои низшие Божества¹⁶⁶. В Сабеизме сущность учения состояла в том, что Верховный Бог, безмерно удаленный от человека, и недоступный ему, оставил за собой только важнейшие дела по управлению миром, а совершение дел низшего порядка, как то: – принятие и передачу Ему молений и жертвенного фимиама – вручил второстепенным, подчиненным Ему Божествам¹⁶⁷, которые выполняли роль посредников между Богом и человеком.

Следующей ступенью в роли посредников в язычестве являлись прорицатели, кягины, которые предсказывали будущее и другие тайны. И в исламе, новой для арабов религии, они также не оставили пустым того страшного промежутка, который отделяет в нем Всемогущего Грозного Аллаха от ничтожного человека. Посредствующей инстанцией здесь послужил культ святых. Через это была удовлетворена потребность арабов, которой служили божества их древних традиций, теперь только отчасти побежденных исламом.

Такое явление вполне объяснимо с психологической точки зрения. Вед, как бы высоко не представлял человек Бога, и как бы себя не унижал, он чувствует свое тяготение к Богу. И если все люди, по причине своих грехов, не могут, входит в более близкое общение с Ним, как существом премирным, то есть же все-таки отдельные личности, нравственно более совершенные, которые достигают более близкого единения с Богом, почему и называются святыми. И это стремление человека к Богу замечается во всякой религии, на какой бы ступени развития она ни находилась.

Основную, существенную черту религии вообще составляет именно стремление ее последователей войти в непосредственное сообщение с Божеством. «Отсюда, – говорит г. Снегирев, – и вера в близость к Божеству некоторых отдельных личностей, в непосредственное действие в них Божественной силы (прорицатели, сивиллы, кягины и др.); отсюда апофеоз некоторых людей, возвышение их на степень божественных личностей – в более развитых антропоморфных религиях, (таковы индийские святые, будды, греческие герои и полубоги, римские цари и пр.); отсюда вера в сошествие некоторых Богов на землю в образе человека и рождение полубогов от смертных женщин под влиянием непосредственного действия божества (Кришна, Дионис)»¹⁶⁸. Таковые личности могут быть и ходатаями пред Богом за людей несовершенных, которые невольно преклоняются пред ними.

В таком именно положении находится и культ святых в исламе. Святые составляют здесь посредствующее звено между Богом и человеком. Здесь особенно оправдывается замечание, сделанное Кара-Газе о культе святых вообще, что он в религиях, подобных исламу, «… осуществляет стремление человека к политеизму, заполняет страшный промежуток между человеком и Божеством, возникнув на почве старого мира Богов»¹⁶⁹.

Культ святых людей, т. е. людей одаренных сверхъестественными силами, в исламе мог возникнуть только после полного изменения исторического образа самого основателя ислама – Мухаммеда. Рядом с представлением о нем, как о простом смертном, каким он выдавал себя своим соотечественникам-современникам, не было бы возможным образование представления о сверхъестественно одаренных людях. Если можно так выразиться, что святые в исламе составляют собой придворный штат приближенных у Аллаха, то Мухаммед, конечно, должен быть неизмеримо выше поставлен, как призванный быть главою этих приближенных, ему (Мухаммеду), в свою очередь, обязанных этой близостью. И, поэтому, он должен быть наделен свойствами сверхъестественной силы и способности в высочайшей степени, сравнительно с прочими святыми.

Прежде всего исламу пришлось возвысит, насколько возможно, положение самого Мухаммеда. И действительно, Мухаммед, как у самих мухаммедан, так и у соседних с ними язычников сделался высокочтимою личностью. Этого не удалось бы достичь, если бы народу были сообщены только правдивые сведения о жизни Мухаммеда, так как исторический ход его жизни не представлял ничего такого, что могло бы привлечь к нему язычников. Не исторический образ Мухаммеда привлекал народы, а образ созданный в течение целого ряда веков пылкой необузданной фантазией ученых ислама¹⁷⁰. Они из образа Мухаммеда простого смертного, каким он выдавал себя в Коране, сделали героя и образец высшего проявления добродетелей, наделив сверхъестественными силами. Последний образ Мухаммеда, не имеющий для себя твердых данных, а никак не первый, основанный на Коране и данных истории, и почитают мусульмане.

Уже современники Мухаммеда, как друзья, так и враги, не хотели считать за посланника Божьего того человека, который не превосходил бы людей по своему сверхъестественному могуществу и тайному знанию. «Что такое, – говорили они, – с этим посланником? Он ест кушанья, гуляет по улицам! Если бы был с ним хоть какой-нибудь ангел, с которым он был бы проповедником нравственности, или если бы было дано ему какое-нибудь тайное сокровище, или если бы обладал он каким-нибудь чудесным садом, плодами которого он пользовался бы»¹⁷¹. Они соглашаются поверить ему тогда только, когда он изведет из земли источник, или заставит помрачиться небо, или будет обладать золотым домом, или получит книгу с небес¹⁷².

Мухаммед отвечал на все это: «Сохрани Бог», если я что-нибудь другое, как только телесный посланник!» Этого было достаточно для врагов, чтобы не верить в его посланничество – «послал ли бы Бог плотского, как посланника?» Тогда как враги требовали от Мухаммеда сверхъестественного знания¹⁷³, друзья его присваивают ему знание тайных дел, несмотря на его настойчивое заявление, что он не имеет такого дарования. «Я знаю знание сегодня, но я слеп для знания того, что случится завтра». Этому заявлению охотно могли бы поверить, если бы речь шла об обыкновенном поэте: но такой ограниченности не могло быть у пророка.

Может ли быт, чтобы пророк не был наделен теми, по крайней мере, свойствами и дарами, которыми славились, в свое время, между арабами-язычниками – мудрецы, предсказатели и кагины?¹⁷⁴ Его личный протест мало помогал ему в этом вопросе. Преданные его делу арабы, признавая его пророком, верили, что он имеет более высокие способности. Пророка, который говорил, что его послал к ним Бог, они могли представить только всезнающим. Такой взгляд на Мухаммеда вполне подтверждается несколькими имеющимися свидетельствами современников. Языческий поэт Аль Аша в своем обращении к исламу называет, хотя и случайно, Мухаммеда «… пророком, который видит то, что вы (прочие люди) не видите». И другой современный поэт называет Мухаммеда мимоходом «знающим тайные (дела) вещи». Он рассказывает, как пророк посетил Рубейю, дочь Муаввида после ее бракосочетания: молодая жена была окружена девочками, которые стали петь траурную песнь об ее отце, убитом в Бедрской битве. После посещения пророком молодой женщины, девочки стали петь: «… между нами был пророк, который знал, что случится завтра»¹⁷⁵.

Как видно, зачатки извращения учения Мухаммеда о нем самом, зачатки наделения его сверхъестественными способностями, восходят к древнейшим временам ислама. Уже современные ему «верующие» не считали Мухаммеда за обыкновенного человека, они видели, или вернее – хотели видеть в нем сверхъестественного человека, который не мог умереть так, как умирают обыкновенно люди. При известии о смерти Мухаммеда поднялся вопль народа, собравшегося вокруг дома Айши, на руках которой умер Мухаммед. Смятение и шум увеличились благодаря Омару, который вынул свой меч и клялся, что каждого утверждающего, что Мухаммед умер, он изрубит на куски. «Посланник Божий, – говорил он, – не умер, а отошел на малое время подобно тому, как Моисей, сын Аврамов, оставил народ Израиля на 40 дней, после которых к ним возвратился».

Многие другие из последователей Мухаммеда не верили, чтобы он мог умереть. «Как может умереть тот, – говорили они, – кто должен быть нашим свидетелем у Бога? Этого не может быт, и он не умер, а только восхищен на короткое время и возвратится к вам, подобно тому, как возвратился Иисус Христос к своим ученикам, когда они почитали его уже умершим». Собравшись толпами к двери дома, где лежал труп Мухаммеда, они кричали: «Не хороните его, ибо посланник Божий не умер». Наконец Абу-Бекру удалось успокоить толпу разумными словами. «О, люди! – говорил он, – кто из вас служит Мухаммеду, тот пусть знает, что Мухаммед умер; а кто служил его Богу, тот пусть продолжает свое служение, потому что Бог Мухаммеда живет и никогда не умрет». После этих слов Абу-Бекр прочел следующий стих из Корана, хотя никто из присутствовавших не мог припомнит, чтобы прежде слышал такой стих: «Мухаммед только посланник. Нет уже теперь посланников, которые были прежде него; если и он умрет или будет убит, то ужели вы обратитесь вспять? Если кто и обратится вспять, тот никакого вреда не сделает Богу; но Бог наградит людей благодарных»¹⁷⁶.

Отчаяние народа сменилось тихой печалью. Омар упал на землю, так подействовало на него это утверждение, что Мухаммед действительно умер¹⁷⁷. Факт смерти Мухаммеда послужил для многих арабов-кочевников камнем преткновения в вере в него, как пророка. Так, арабы в Бахрейне, услышав о смерти Мухаммеда, отпали от ислама, говоря, что человек, который подвержен смерти наряду с прочими смертными, не мог быть пророком¹⁷⁸. Против многих бунтовщиков Абу-Бекр вынужден был отправить отряды во́йска. Мухаммедане остались победителями, истребили многих бунтовщиков, или забрали в плен, а остальные обратились к исламу¹⁷⁹.

При наличии факта смерти Мухаммеда его последователям volens-nolens пришлось отказаться от веры в его бессмертие. Но, верование в сверхчеловеческое дарование Мухаммеда, бывшее еще при его жизни, пустило глубокие корни в представлении народа. После смерти Мухаммеда, когда он уже не мог протестовать, ему приписали изречения, что, будто бы, ему переданы ключи ко всем сокровищам на земле, которые ему нужны были для совершения многих чудес – насыщения пищей и питьем, и исцеления. Эти изречения содействовали упрочению идеального образа Мухаммеда в представлении его последователей. Было забыто, что Мухаммед говорил о себе самом, что он такой же смертный, как и все другие люди, в Коране, как мы видели, это не один раз подчеркивается. Он не считал себя непогрешимым. Так, однажды, после нарушения им обычной формы церемониала, он сказал: «Я такой же человек, как и вы, и так же могу заблуждаться»¹⁸⁰.

Но в позднейшем учении, при все возрастающей силе ислама, личность его основателя, в глазах последователей, становится все выше и выше. Несмотря на то, что Мухаммед, в начале своей жизни, был язычником, догматика ислама, впоследствии, установила, до некоторой степени, абсолютную его непогрешимость. Предание повествует, что ангелы вскрыли ему грудь и вымыли сердце его снеговой водой, так, что он сделался беспорочным¹⁸¹. Путем такого очищения от грехов, он сделался безгрешным, как это видно из Крн.48, где он сам говорит, что Бог предал совершенному забвению все его грехи – прошедшие и будущие¹⁸².

Мало-помалу сложилось нелепое верование у некоторых мусульман, что после смерти Мухаммеда душа его снова соединилась с телом и что он вознесся на небо на чудесном коне Аль-Бораке. Стали верит, что он неукоснительно печется пред Аллахом об интересах своих последователей, рекомендуя их Его особенному вниманию и покровительству. Его имя стали произносить с необычайным благоговением и подобострастием.

Благоговейное отношение к личности Мухаммеда очень рано достигло у шиитов больших размеров. Биографы достаточно потрудились в деле возвеличения Мухаммеда, представляя его великим чудотворцем. Через 150 лет после смерти Мухаммеда, предание рассказывало уже о бесчисленных его чудесах¹⁸³. Оно превозносило похвалами день рождения его. «Шесть сот лет протекло со времени послания пророка Иисуса. Испорченность нравов достигла высшей степени, человеческий род повиновался сатане; но вдруг в удушливой тьме повеяло дуновение Божественного милосердия и по воле Того, кто дает жизнь и бытие всем творениям Его рук, у Амины, дочери Абд-Эл Менафа Moгpa, родился князь творений – и явил обитателям земли свои божественные формы, как красу всего сущего». Так говорят арабские историки о рождении Мухаммеда. Арабская поэзия нашла яркие образы, чтобы восхвалить того, кто, согласно исламической теологии, ведет свое происхождение от самой божественной сущности.

Бог взял жемчужину бесценной стоимости и сотворил из нее душу Мухаммеда. Земля возликовала в порыве священной радости в час его рождения¹⁸⁴. Мухаммед, как мы видели, не переставал настойчиво утверждать, что он во всем подобен прочим людям, что он имеет такую же телесную структуру, но мухаммеданский ученый второй половины 3 века гиджры Хиббан (Hibban) осмелился выставить и защищать мнение, что будто бы этот человек во время земной своей жизни не был подвержен голоду, и что всякое иное, противное этому, мнение должно быть отброшено, как не истинное¹⁸⁵. Позднейшая догматика ислама, несмотря на прямое свидетельство Корана о погрешимости Мухаммеда, все же признает его безгрешным и дает ему титул: «превосходный из смертных» и этим как бы санкционирует мнение, что он был необыкновенный человек. По мухаммеданской догматике Мухаммед – превосходнейший из пророков, потому что бывшие прежде него пророки были посылаемы к одному какому-нибудь народу, тогда как он был послан ко всем племенам рода человеческого и к джиннам, и закон его будет продолжаться до скончания мира¹⁸⁶.

Начиная с 14-го столетия, Мухаммед призывается в исламе чаще, чем Бог¹⁸⁷. Повиноваться Мухаммеду значит повиноваться Богу, говорит уже Джаеар († 765)¹⁸⁸. Зародыши такого обоготворения Мухаммеда заключаются в рассказе о том, что он в Мекканский период своей жизни был перенесен однажды ночью на чудесном коне Аль-Борак в Иерусалим, откуда поднялся до престола Бога на 7-е небо. В Иерусалиме он молился с Авраамом, Моисеем, Иисусом. И все это совершается так быстро, что постель, с которой он был взят, не успела еще остыть и задетый ногой, при вставании с постели, кумган с водой не успел пролиться, как он уже возвратился. А между тем, он вел на небе 70 000 разговоров с Богом, каждый из разговоров заключал в себе 70 000 слов¹⁸⁹.

Зародыш такого обоготворения получил дальнейшее развитие на основании 72-ой главы Корана, в которой говорится о том, как джинны должны принести исповедание своей веры в него. Чтобы придать идеальному образу Мухаммеда высочайшую степень совершенства, додумались даже до мысли предсуществования его души. Когда Бог определил призвать к бытию законы вселенной, вложить в материю элементы жизни и сообщить видимой твари бытие, тогда Он, прежде нежели распростер землю и поставил над ней небесный свод, дал материи вид тонкой нежной пыли (атомов). Сам Он обитал в неизреченной славе и невыразимом могуществе и испустил потом из себя искру своего божественного света; атомы материи поднялись и соединились с божественной искрой, которая есть душа Мухаммеда. Бог сказал: «Ты – избранник. В тебе обитает мой свет и руководство к прямому пути; ради тебя Я распростираю землю и заставляю течь воду; ради тебя Я поднимаю над землею небесный свет, ради тебя Я назначаю награды и наказания: ради тебя Я создаю рай и преисподнюю».

После этого Бог изрек вероисповедный символ ислама: «Нет Бога, кроме Бoга, и Мухаммед посланник Божий». Свет Мухаммедовой души был вложен в Адама, в потомках коего он и сохранялся, переходя от отца к сыну, пока не воплотился в Мухаммеда¹⁹⁰. Поэтому, хотя Адам – старший из пророков, а Мухаммед – младший, но надо считать Мухаммеда старшим, а Адама младшим. Этой легендой о сотворении души Мухаммеда до Адама и притом чистою, утверждается мысль, что Мухаммед выше всех пророков.

И современный ислам отнюдь не утратил этого представления. Даже новый султан начал 20 мая 1909 года свою тронную речь словами: «По милости Божией и при духовной помощи пророка (т. е. Мухаммеда) достиг я славного престола Османов»¹⁹¹. Имя Мухаммеда на устах всех его последователей. И едва ли ныне осмелится кто-нибудь из мухаммедан высказывать сомнение в чудодейственной силе Мухаммеда и нравственном совершенстве его.

В истории развития учения ислама это явление – превращение Мухаммеда из простого смертного в наделенного атрибутами святости величайшего из пророков – представляет собой замечательнейший факт той легкости, с какою мухаммеданское строгое учение, вопреки недвусмысленному, ясному учению Корана, приспособляется к потребностям и желаниям массы народной. С другой стороны, здесь именно, в этом санкционировании личности Мухаммеда, как одаренной сверхъестественными силами и способностями, древнее язычество, побежденное новой религией – исламом, праздновало, в свою очередь, один из величайших триумфов своей внутренней победы над исламом. Древнее народное верование пробило брешь в ограде ислама. Через наделение Мухаммеда сверхъестественными дарами и способностями перекинули, таким образом, мост через пропасть между Божеством и человечеством, и мало-помалу установилось правильное сообщение между тем и другим мирами.

Вслед за Мухаммедом народное верование не замедлило наделить атрибутами святости и других людей, чему немало способствовало завоевание арабами Персии. Мы видели, что сухая, обрядовая сторона и не ясная, мало развитая догматика ислама не удовлетворяли ум‎ и сердце араба-мухаммеданииа. Коран своей мертвой рутиной не давал простора человеческой мысли, требуя от каждого мухаммеданина только слепой веры в Аллаха и строгого исполнения предписанных обрядов. Не удовлетворяя своих прямых последователей, мог ли ислам удовлетворить умы и сердца народов, покоренных арабами, которые были принуждены насильно принять ислам? – Конечно, нет. Так, свободолюбивая Персия, страна с Богатым сложным культом Заратустры, страна служившая очагом религиозного брожения, в которой всевозможные религиозные и философские учения находили себе приют, не могла удовлетвориться той сухой обрядностью, которая царила в Коране и Исламе. Строгое мухаммеданство, введенное насильно в странах с арийской культурой, с населением, отличающимся по бытовым особенностям, духовному складу и языку, не могло произвести внутренней ломки и радикального изменения старых, народных верований. Так как ислам, преимущественно, религия нетерпимости, то старым верованиям пришлось здесь выдержать жестокую борьбу со строго Кораническим учением. Нигде, кажется, не было столько противоисламских движений, как в Персии.

Достаточно припомнить движения Абу-Муслима, Аль-Моканны¹⁹², причинивших немало огорчения мухаммеданам в самую раннюю пору ислама. Борьба старых и новых верований была продолжительна. Старая религия уступала очень медленно. Даже в X веке географ ибн-Хаукаль¹⁹³ отмечал, что в Персии нет почти ни одного селения, где бы не было капища огнепоклонников. Как бы то ни было, все же ислам делал твердые и решительные успехи среди персов с первого же века гиджры и был признан официальной религией в Персии.

Но строгое мухаммеданство не могло оградить себя вполне от влияния почвы, изобилующей символами и формами, на которую оно было перенесено. Персы, принимая новую религию, внесли в нее прежние религиозные понятия и воззрения, и это совершилось сравнительно легко, следствие того, что ислам распространялся среди них в такую эпоху, когда учение его еще не подвергалось систематической обработке: ислам был занят внешними завоеваниями; персидские ученые-богословы придали ему много черт, которым суждено было с течением времени получить важное значение. Таким образом, арабы, покорив персов, в свою очередь сами попали под влияние их и религии Заратустры. Такие явления не составляют редкости в истории. Завоеванные материально народы часто подчиняют своей духовной культурой своих завоевателей.

Относительно арабов времен Мухаммеда это могло случиться тем более, что они были народом далеко не культурным: в то время они только что усвоили сирийскую письменность и не имели ни литературы, ни наук. Это была грубая, дикая сила, до фанатизма воодушевленная Мухаммедом и его сподвижниками. Вследствие этого, с одной стороны и слабости противников с другой, менее чем за столетие, арабы образовали огромное государство на развалинах могущества римлян и государства Сассанидов. Вполне естественно, что впечатлительный талантливый араб, выйдя из бедных степей своей пустыни, начал заимствовать от покоренных и соседних народов то, чего у него не было, а слияние с культурными прозелитами еще более увеличило сумму этих заимствований.

Заимствования эти совершились тем‎ легче, что еще Омар признал персов за людей, имеющих писание и, следовательно, имеющих право исповедодывать самостоятельную религию¹⁹⁴. В период принятия ислама персы были полны религиозного воодушевления. Как способные к научно-философским занятиям, они стали преподавателями в новых мухаммеданских городах и сделались творцами мухаммеданского акаида. «Большинство изучавших наизусть священные предания ислама, и тем сохранивших их для потомства, были персы; а так же и экзегеты, и комментаторы Корана были, по большей части, из них же», говорит арабский историк Ибн-Хальдун¹⁹⁵.

Вообще, научно-религиозная работа арабов, после завоевания Персии, находилась под большим влиянием персидских воззрений. Особенно это заметно стало, когда Аль Мансур, свергнув халифов Омайядов в 750 году гиджры, положил начало новой династии – Аббасидов и перенес столицу халифа из Дамаска в Багдад, на восток в Месопотамию, ближе к Ирану (662 г.). Новая династия покровительствовала персам: даже визири были персы. Занятия философскими науками, и именно в персидском духе, некоторые халифы даже поощряли, как, напр., Ма’мун.

Поощряя Хунейна и его сына Исхака, он способствовал развитию исламского акаида в духе персидского свободомыслия. Сердце его было далеким от всего арабского: материнская (персидская) кровь била ключом в его жилах. В его царствование были прекращены гонения на различных сектантов и еретиков¹⁹⁶. Итак, персы, а никак не арабы, истинные творцы мухаммеданского акаида. Своей научной разработкой доктрин ислама они придали ему крепость, вследствие чего он стал мировой силой. Одни арабы, сами по себе, такой силой его никогда бы не сделали. Каждый вопрос догматики был персами подвергнут тщательной разработке¹⁹⁷.

Рассматриваемый нами вопрос, о почитании святых, получил в исламе такое сильное развитие (вопреки ясному противоположному учению Корана) вследствие того, что он нашел хорошо подготовленную почву в Персии, где этот культ святых был общепризнан. И, тогда как в Медине происходило чествование арабами могилы Мухаммеда и его сподвижников, в Персии, в первое же столетие, такого почитания удостоилось семейство Алия – зятя Мухаммеда. Персы в своем учении о власти держались, как пережитка старо-иранского многовекового воззрения, что «царственная благодать» передается лишь путем наследственно-потомственным.

В Омейядах, захвативших халифатство по смерти Алия, убитого Ибн-Мульджамом по дороге в мечет, они видели узурпаторов. (К тому же, Омейядская династия не пользовалась любовью у персов за свой арабский национализм). Вот почему персы так благоговейно относились к Алию и всему его семейству. В Куфе Алию воздавали чуть ли не божеские почести¹⁹⁸. Провозглашенный халифом после Aлии, его сын Хусейн был зарублен вместе с небольшим числом приверженцев у Кербелы, где находится его могила, а также и брата его Хасана¹⁹⁹. Могила самого Алии находится в Неджефе. Голова Хусейна находится в Каире, а обагренная кровью рубашка – в главной мечети Испагани²⁰⁰. Почитание всех этих личностей в Персии стоит очень высоко, нисколько не ниже, чем в Медине почитание могилы Мухаммеда²⁰¹. K мухаммеданскому вероисповедному символу – «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед его пророк», персы добавляют – «… и Али наместник Божий»²⁰² ‎ или «… и Али – верный помощник Божий и правитель»²⁰³. Персияне даже говорят так «Хоть Али и не сам Бог, но очень близок к Божеству. Коран, – говорят они, – который Бог хотел дать Али, только по ошибке попал в руки Мухаммеда»²⁰⁴.

Вот чем послужила Персия в развитии ислама вообще и культа святых в частности. Ее ученые подготовили ту почву, на которой появился и развился в широких кругах мусульманских народов культ святых.

После признания за Мухаммедом сверхъестественных способностей, таковыми же атрибутами народное верование не замедлило наделить и других людей, основание для чего нашлось в том же Коране – в наименованиях сиддик и вали.

Наименование сиддик употреблено в Коране около 150 раз; причем обычно оно значит: «справедливый, праведный, истинный»²⁰⁵, а сиддикият означает праведность²⁰⁶. Титулом сиддика Мухаммед наименовал своих ревностных сподвижников. Все сотоварищи Мухаммеда, его друзья, первые последователи и распространители его учения, получили название сиддиков²⁰⁷. В высшем значении титул сиддика придается Абу Бекру²⁰⁸.

Второe употребительное в Коране слово, которым стали в исламе называть святых, это – вали (ولى )²⁰⁹.

‎Образовавшись от корня, который в семитических языках выражает понятие приверженности, нахождение в связи и вблизи, это слово имеет значение: любезный, помощник²¹⁰, близкий²¹¹, который свободно делает свои дела²¹², любезный покровитель²¹³, раб и господин тоже находятся между собою в отношениях близких и называются валиями по отношению друг к другу²¹⁴; сосед, родственник²¹⁵, особенно тот родственник, на котором лежит обязанность кровавой мести за убитого члена племени; слово вали употребляется в применении к светским властям или к человеку, пользующемуся большим уважением²¹⁶, губернатор, напр., называется вали²¹⁷.

Главным валием в смысле патрона, покровителя, заступника, по отношению ко всем людям, по мухаммеданскому учению, является Бог: Он ест, строго говоря, единственный вали в отношении человека, кроме Него нет другого. Это надо понимать так, что Бог есть повелитель (вали) над всем ‎миром и над всеми делами рабов своих. Все то, что сотворил Бог для своих рабов, их члены, сила, которой пользуется человек, это есть общее валийство Бога, и Бог есть распорядитель всем. Но по отношению к муминам, Он особенно близок²¹⁸, как помогающий, между прочим, с этим значением слово вали – есть одно из 99 имен Божиих²¹⁹.

Бог первый друг и патрон людей. После него верующие – друзья и помощники друг другу²²⁰. Дружба их состоит в помощи друг другу во всех их взаимных делах,‎ под условием только правдивости в деле, т. к. с личной несправедливостью нельзя стоять за общую правдy²²¹, как это видно из слов Корана – «… верующие, и верущие друзья друг другу; внушают друг другу доброе; отклоняют друг друга от законопреступного, совершают молитву, дают очистительную милостыню, повинуются Богу и Его посланнику»²²². Каждый человек, воевавший за веру и жертвовавший имуществом и своей душой, считается исполнившим свое валийство пред верующими, как это видно из Корана²²³. Вообще, один человек бывает валием другому тогда, когда помогает ему в исполнении долга, а это есть одно из дел веры и верующих людей²²⁴.

В мухаммеданской догматике термин вали придан благочестивым людям, главным образом для обозначения их близости к Богу²²⁵. По мнению некоторых суфиев, читаем в‎ Таесир Кабире, валийство заключается в близости к Богу. Вали Бога есть те люди, которые всех и всего ближе находятся к Богу²²⁶. Это люди, говорит автор соч. Ain-Almaani, наиболее близкие к Богу и, следовательно, наслаждающиеся Его лицезрением и ближайшим общением с Ним²²⁷. Они – люди праведности и люди истинно молящиеся. Они приближены к Богу не местом или стороной, а сердцем, которое погружено в свет истинного знания Бога Всевышнего.

Смотрит ли на что вали, он видит одно доказательство Божией силы; движется ли он, движется в работе Богу; заботится только о послушании Богу, поэтому и бывает в совершенной близости Богу²²⁸. Вали – тот человек, который всегда говорит и думает только о Боге, сторонясь мирских дел, который свою душу сделал свободной для Бога и думает только об одном угождении Богу²²⁹, который знает Бога co всеми свойствами, насколько это возможно, всегда служит Богу, устраняясь грешных дел²³⁰.

Абдулла ибн-Масуд и другие говорили: вали – те люди, которые сделали зикр своим постоянным делом. От Ибн Аббаса передается: некто спросил Мухаммеда: «Кто вали Бога?», он ответил: «Тот, кто сделал для себя постоянным делом зикр Божий»²³¹. Такой человек делается валием к Богу и Бог становится по отношению к нему валием²³². Передается от Омара, да будет доволен им Бог: Мухаммед, мир ему, сказал: «Вали – люди, любящие Бога не ради только материального благосостояния или славы; их лица светлы и в день всеобщего воскресения они будут на светлом троне²³³. Автор Jauhar al Hakaik определяет валиев так: «Вали те, которые, быв в этой жизни врагами самих себя, в той жизни сделались приближенными Бога»²³⁴.

Автор соч. Kaschfu’l-asrar дает следующую характеристику вали. Они суть заглавие и надпись на книге закона. Они являют собою все истины и все тайны. Их поведение побуждает нас к выполнению закона. Их внутренний образ проповедует нам отречение и отчужденность от всего земного. Они начали свое поприще прежде всех и трудились исключительно для вечности. Во время своей жизни они ни на минуту не удалялись от врат, ведущих в священный дворец Божества, и, наконец, вошли в них. Они удалили из своего сердца и ума всякую гордость, лицемерие. Они прошли все пути Божии, хотя казалось, что не в состоянии были двигаться, до такой степени они были слабы. Они ясно видели тайны, которые открывал им Бог, и хранили благочестивое молчание²³⁵.

По отношению к ним Бог есть особенный вали. Он помогает им, дает им откровение и направляет их к правильному пути. Их же валийство по отношению к Богу состоит из веры и благочестивого страха. Они понимают так, что все творения явились по повелению Бога, что всем этим они пользуются по силе возможности и по количеству в них страха Божия. Если они затрудняются в чем-нибудь, то они обращаются с просьбой о помощи только к Богу, а не к кому-нибудь другому. Вследствие веры и страха Божия они перестают грешить и делать те дела, которые служат причиной бедствий, несчастий и погибели в этом и том свете. Наоборот, оказывая послушание, они творят хорошие дела, которые служат причиной счастья в обоих мирах²³⁶.

Мухаммед – печать пророков, как он сам заявляет об этом в Коране²³⁷. Пророчество прекратилось с его смертью, и муминам было очень трудно: потеряв в его лице посредника к Богу, они оказались как бы отрезанными от Бога, поэтому Бог, говорит Шейх Мухиэддин, вызвал явление святых. По мнению Ибн Араби, святость, сама по себе, полнее и совершеннее даже посланничества, потому что свойства святости остаются дольше: святость принадлежит Богу, существует она в этом и том мире, а посланничество принадлежит тварям Божиим и прекращается с прекращением того времени, в которое посланник совершит порученное ему дело²³⁸.

В другом месте он говорит: «Пророчество не погасло со смертью Мухаммеда, им вполне была сообщена только законодательная часть. Что же касается следующих слов Мухаммеда: «… никакой пророк и никакой посланник Бога не придет после меня», то их надо понимать так, что после него никакой пророк не даст нового закона. Святые, поэтому, сут, в некотором смысле, пророки; но их миссия‎ состоит только в изъяснении предписаний закона». За такие мысли Ибн-Араби, современники его делали ему упреки в ереси. В его время общее мнение, относительно валиев, было таково, что их считали за просветленных Богом людей, сведущих в знании и объяснении откровений Мухаммеда: они так глубоко проникали в самый темный и скрытый смысл их, что казалось, как будто бы они получили объяснение от самого Мухаммеда. Но это познание божественного откровения нe считалось плодом глубокомысленных исследований и многолетних изучений, а признавалось как следствие непосредственного божественного озарения, происходящего свыше²³⁹.

Разница в откровениях пророка и валия та, что пророки имеют откровение вахи, а валии – ильгам. По существу, эти два термина обозначают одно и то же. Ильгам происходит от глагола, который, в первой своей форме, значит глотат, а в переносном смысле (от четвертой формы) вдохновение, в догматике – божественное вдохновение. С таким значением этот термин употреблен в Коране: «Бог вдохнул ей (душе) нечестие ее и благочестие ее²⁴⁰. Древние толковники Корана придали этому слову значение, которое и теперь сохраняется за ним в мухаммеданской догматике, значение вдохновения (малого) валиев.

Вахи буквально означает сообщение, откровение. В мухаммеданской догматике этот термин обозначает откровение (большое) Бога своим пророкам²⁴¹. Во ‏всех‎ случаях откровение дается чрез ангелов. Но вестник, который дает откровение, может быть или видим, или не видим пророком, и никогда не бывает видим валием²⁴². Пророки и посланники видят ангела, а валии не видят. Бог дает им откровение таким способом, каким сам пожелает²⁴³.

Откровение вали приходит прямо в его сердце, которое не заключает в себе ничего, кроме Бога, Его сущности, свойств и дел. В преданиях находится такое изречение, будто бы сказанное Богом: «… моя земля и мое небо не могут содержать Меня, но сердце моего раба благочестивого, чистого, боящегося Бога, истинно верующего может вместить Меня»²⁴⁴. В сердце‎ вали откровение получает следующим образом. Если Бог Всевышний желает сделать откровение своему вали о каком-нибудь деле, то в сердце этого вали образуется дело‎ так, как оно должно быть. При этом Бог, указывает на свои слова или слова своих набиев, откуда вали должен взять руководство²⁴⁵. Как вали может различит, что такое откровение от Бога, а не от искусителя? Для этого есть некоторые признаки. Если в ум придут внезапно хорошие вещи, то это откровение от Бога, а если нехорошие, – от искусителя²⁴⁶. На основании всего этого, откровение пророческое – вахи выше откровения вали ильгама: первому необходимо верит, тогда как второму можно верит, можно и не верить²⁴⁷.

Вали ведет жизнь по шариату. Как бы в награду за такую праведную жизнь ему дается от Бога способность совершать необычайные дела²⁴⁸.

Необычайные дела совершаются также и пророками, поэтому необходимо определить вкратце, что собою представляют те и другие. Необычайные дела или чудеса (дальше будем, называть их так) пророков называются ‎муджизат (معجزات) ‎и есть необходимое свойство и принадлежность пророчества²⁴⁹.

Муджизат совершается пророком публично²⁵⁰ и с определенной целью, – подтвердить истинность своего учения, чтобы народ поверил ему²⁵¹. Муджизат, в данном случае, заменяет собою как бы подтверждение истинности слов пророка самим Богом²⁵², и, поэтому, есть неоспоримое доказательство его пророчества²⁵³. И при том пророк вызывает, как бы на спор с собой, желающих совершить подобное дело²⁵⁴. Так как никто не может совершить подобного чуда, то оно и называется муджизат (معجزات), т. е. то, что приводит других людей к сознанию своего бессилия, обнаруживает их слабость совершить подобное же²⁵⁵.

‎Для пророка необходимо совершение муджизат, потому, что он изменяет некоторые пункты того шариата, который был принесен уже каким-нибудь до него бывшим пророком. Вот поэтому и необходимо ему совершить муджизат, для доказательства, что он праведен и что он несет весть от Бога²⁵⁶. А валий есть последователь одного из пророков и зовет народ к исполнению шариата, который уже подтвержден муджизатом пророка. Все шариаты укреплены в умах ученых, поэтому валий не нуждается ни в еактах, ни в знамениях для подтверждения его веры²⁵⁷. И, тогда как для пророка обязательно совершение чудесного деяния, для валия оно не обязательно. То, что он не совершает чудес, еще не говорит о невозможности для него совершать их, и валий считается таковым без необычных дел²⁵⁸. Но все же для содействия успеху религии и для достижения хороших дел они могут совершать чудесные деяния, называемые караматами ‏(كرامات)²⁵⁹, именно – когда они принуждаются к этому, а также для того, чтобы усилить веру в себя своих учеников²⁶⁰.

Истинным совершителем караматов является Бог, а валии суть только посредники; поэтому они (караматы) всегда и во всем возможны²⁶¹.

Караматы бывают из числа предметов возможных и не могут быть из числа предметов необходимых или невозможных²⁶². В сравнении с чудесами пророков (муджизатами), чудеса валиев (караматы) имеют ограниченную сферу. Пророк поднимается на небеса, проходит сквозь плотные тела, возвращает умерших к жизни, разговаривает с ангелами, а главная специальность валия – давать богатство и предсказывать будущее²⁶³. Караматы суть необыкновенно быстрый переход с одного места на другое, хождение по воде, летание по воздуху, приготовление для многих пищи и питья, произрастание не вовремя плодов, произведение в безводной местности воды²⁶⁴, и т. п. Для совершения караматов необходимо внешнее действие со стороны совершителя. Караматы должны имеет причины, но эти причины необычайны и не всем известны, почему эти деяния и названы необычайными делами²⁶⁵. В первое время существования общины Мухаммедовой, караматов валиев было меньше, чем в последующее. Объясняется это тем, что тогда вера была сильнее, чем впоследствии – во времена валиев. А караматы совершаются валиями в большом количестве для того, чтобы укрепить слабую веру²⁶⁶.

Подобные чудеса совершаются людьми, известными своей религиозностью, исполнением Божиих дел. Это служит признаком истинности карамата, в отличие от необыкновенных дел, совершаемых волшебниками и кягинами – сотоварищами сатаны, людьми не религиозными. Волшебники, звездочеты, думающие, что на самом деле звезды имеют влияние на судьбу человека, а также и доктор, который верит, что лекарство помогает больному помимо Бога, – все одинаково считаются кафирами. Караматы же совершаются друзьями Божиими²⁶⁷. Караматы валиев верны и распространены среди последователей сунны. Не признают их только мутазилиты и это служит признаком того, что они еретики²⁶⁸. Мутазилиты отрицают возможность чудес валиев, потому что, говорят они, необыкновенные дела не принадлежат к категории действий человека, каковые все обыкновенны. По мутазилитам, действия людей суть действия их воли, но чудеса являлись бы вторжением в установленный строй природы и поэтому они находятся вне категории человеческих действий²⁶⁹.

Таким образом, учение о вали, как личностях, удостоенных особенного внимания Божия, личностях священных, своего рода – святых, получило в исламе догматическое утверждение. Проводится мысль, что ислам покоится на четырех основаниях, одним из которых являются святые²⁷⁰. Не верить в святых считается в исламе так же предосудительно, как не верить в существование Бога²⁷¹. И если бы кто выразил сомнение в существовании истинных святых, то он был бы заклеймен прозвищем неверующего, и для осуждения его было бы приведено ему следующее место из Корана: «Не правда ли, что друзьям Божиим не будет ни страха, ни печали. Верующим и благочестивым радостная весть и в здешней и в будущей жизни (словам Божиим – перемены нет): в этом высшее блаженство»²⁷². Это место считается достаточно убедительно доказывающим, что существует класс людей, стоящих выше людей обыкновенных.

Мухаммеданские толковники дают благочестивым людям название вали – друзья Божии – на основании любви к Богу, которые связывает их узами тесной дружбы. Они (т. е. толковники) утверждают, что это наименование может быть приложимо ко всем праведникам, живущим на земле²⁷³. Они называют их также любимцами Бога²⁷⁴.

Согласно тексту цитированного места Корана, святые чужды страха Божия. Под этим страхом нужно разуметь страх, вызываемый суровостью суда Божиего и трепетом пред ужасным днем, имеющим завершить собой течение времен²⁷⁵. Для святых нет страха на том свете, и они не печалятся за прошлое на этом свете. Некоторые говорили: «… святые не имеют страха во время жизни и во время смерти». Но первое неверно, потому что этот свет есть свет страха и печали для всякого человека, в особенности для верующего, т. е. для мухаммеданина²⁷⁶. А что касается награды, получаемой святыми в этом мире, то под ней автор Tebaian подразумевает ту помощь, которую оказывают им ангелы во время борьбы, переживаемой ими в этом мире, или же необыкновенную милость Божию,‎ заключающуюся в том, что они еще до своей смерти видят место, предназначенное им на небе²⁷⁷.

Автор Medarek думает, что награда, получаемая ими в этом мире, заключается в любви и уважении, которыми они пользуются со стороны людей во время своей жизни и в почитании, воздаваемом им после их смерти. Некоторые толкователи присоединяют сюда сны и видения, которых они удостаиваются, а также сны, которые располагают других к их почитанию. Что же касается награды, получаемой ими в загробном мире, то ясно, что это не что иное, как‎ милостивый прием, который оказывают им Бог и ангелы, приветствуя их прибытие приветом мира»²⁷⁸.

‎Ученый Selma говорит, что награда, получаемая в этой жизни, заключается в обещании блаженства, а в будущей в исполнении этого обещания. Шейху-ль-ислям поясняет (расширяет) это толкование так. Друг Божий, или святой, получает две награды или два дара из рук Бога. В этом мире он слышит, а в том понимает. В этом он испытывает радость борьбы и победы, а в том получает славу и награду. На земле он обладает чистотой и твердостью, на небе он наслаждается присутствием Бога и познанием Его Существа. Известно изречение одного мистика: «Твой друг, Господи, не захотел извлечь из этого мира никакого другого преимущества, кроме воздаяния Тебе хвалы; и на небе он не желает ничего иного, как только владеет Тобою²⁷⁹.

Передается в преданиях изречение, будто бы Мухаммеда, что эти люди, святые, будут видеть на том свете Бога лично²⁸⁰. Но эти люди все же не полновластные распорядители своих дел. Главным распорядителем всех человеческих дел является Бог, в этом смысле Он вали. Если кто не признает валийства Бога, которое свойственно Ему и в чем у Него нет товарища, то этот человек – мюшрик. В день воскресения верующие должны просить помощи у Бога. Что касается ходящих в народе рассказов о том, что такой-то вали излечил больного, сделал бедного богатым, – все это может быт, но выше всех в этом стоит Бог, т. е. – от Него все это происходит, и для мумина самый правильный путь – это Коран. Необходимо опасаться обмана разных не истинных валиев²⁸¹.

Первые святые после Мухаммеда в исламе были Абу Бекр, Омар, Осман и Алий²⁸². Абу Бекр высший из святых²⁸³, ему же принадлежит и высший титул сиддика²⁸⁴, он же был и первым халифом после Мухаммеда. Шииты и мутазилиты считают самым высшим из святых, в исламе после Мухаммеда Али ибн Абу Талиба, признавая Абу Бекра высшим из валиев бывших до него, исключая пророков и посланников, в том числе Иисуса, который был действительно выше его, и Хызра²⁸⁵. Вот поэтому-то сунниты особенно стараются доказать превосходство Абу Бекра и его права на самого высшего после Мухаммеда, святого в исламе. И здесь мы снова видам идеализирование личности, как это было сделано с исторической личностью самого Мухаммеда. Из простого смертного, первого помощника Мухаммеда, его тестя, Абу Бекр превращается в человека, который был наделен способностью наперед знать будущее²⁸⁶.

Мухаммед будто бы сам дал понять превосходство Абу Бекра, сказав, что в его сердце сохраняется тайна, которая и обнаружилась в день смерти Мухаммеда. Также Мухаммед признавал и то, что Абу Бекр близок к Богу, сам по себе, помимо его, – Мухаммеда, но только божественные правила получал чрез него, Мухаммеда²⁸⁷. Он был постоянно с Мухаммедом, как верный ученик пророка и поэтому оказался достойным быть первым халифом²⁸⁸. Учился он божественным правилам чрез посредство Мухаммеда; поэтому, когда умер Мухаммед, он не тревожился так сильно, как тревожились другие: он один из всех асхабов был спокоен в этот день и был способен различать правильные поступки от неправильных. Другие в этот день должны были сознаться, что они недостаточно хорошо знали своего пророка, в которого верили. Абу Бекр знал суть дела, поэтому взошел на кафедру и сказал: «Мухаммед только посланник, а никто другой; он – пророк подобный бывшим». Все согласились с ним. В это время все узнали, что Абу Бекр выше ‏всех‎ и тогда же, по делам его, признали его достойным быть первым имамом²⁸⁹.

В Сахихе Бухари говорится: «… первым человеком после Мухаммеда мы считаем Абу Бекра, потом уже Омара, Алия, никто не должен против этого спорить»²⁹⁰.

Шейх Абу Хасан Ашари говорит, что Абу Бекра сделали высоким те дела, которыми он желал угодить Богу. Он не гневил Бога, не оказывал Ему непослушания, как это было с другими из верующих. Бог всегда был доволен Абу Бекром. Все асхабы и табии соглашаются, что он должен быть первым, так как Бог всегда был доволен им²⁹¹, тем более, что Мухаммед во время своей предсмертной болезни поставил его имамом вместо себя на молитве²⁹². Шейх Такы-Эддин ибн Абиль Мансур говорит, что Абу Бекр был самый лучший из последователей Мухаммеда и из последователей других пророков и их асхабов, потому что он был всегда с Мухаммедом, прозван был сиддиком и первый признал веру Мухаммеда²⁹³. Абу Сууд ибн эш-Шибли говорит, что Мухаммед не умирал до того времени, пока Абу Бекр не достиг права непосредственно обращаться к Богу, помимо Мухаммеда²⁹⁴.

Халифы Абу Бекр, Омар, Осман, Али в исламе считаются в числе тех 10 человек, которые обрадованы раем, относительно которых Мухаммед предсказал, что они войдут в рай²⁹⁵. Имена остальных: Тальха ибн Обейдулла, Абдуррахман ибн Ауе, известный более под именем Абу-Горейры, Зобеир ибн Аввам, Абу Убейда ибн Джаррах, Са’д ибн Аби Ваккас, Саид ибн Зейд²⁹⁶.

После них превосходными людьми были, по словам мухаддисов, участники битв – при Бедре, при Оходе, а также люди клятвы под деревом²⁹⁷, и все вообще асхабы, т. е. те последователи Мухаммеда, которые видели его лично и сопутствовали ему, хотя бы на короткое время²⁹⁸. Всего их насчитывается 124 000 человек. Они все были на правильном пути и других старались поставить на этот путь. Сам Мухаммед говорил о них: «Асхабы мои подобны звездам: как идущие по звездам находят правильный пут, так и следующие моим асхабам – найдут правильный путь²⁹⁹. Асхабов принято разделять на следующие тринадцать разрядов:

1) Первые принявшие ислам – Хадиджа, Али, Зейд и Абу Бекр и те, которые приняли ислам до его укрепления.

2) Те, которые уверовали в посольство Мухаммеда после окончательного укрепления его миссии, среди них – Омар.

3) Беглецы в Абиссинию.

4) Первые асхабы холма Акабы из числа ансаров.

5) Вторые асхабы холма Акабы.

6) Третьи асхабы холма Акабы, которых было 70.

7) Беглецы, которые бежали с ним в Медину, прежде построения им мечети, когда они жил еще в Кубе.

8) Участники Бедреской битвы.

9) Те, которые приняли ислам между Бедром и Худейбийе.

10) Те, которые дали клятву верности под деревом Акации в Худейбийе.

11) Те, которые присоединились (к исламу) в Худейбийе, но прежде взятия Мекки.

12) Те, которые приняли ислам в день взятия Мекки.

13) Те, которые были детьми при жизни Мухаммеда и видели его³⁰⁰.

После асхабов превосходными людьми считаются табиины – ученики асхабов. Жизнь и дела некоторых из них описываются, между прочим, в книге «Собрание преданий» ‏(مجمع الاخبار).

Еще в древне-языческом учении арабов господствовало понятие, что смерть отнюдь не уничтожает всякое сношение между остающимся в живых и умершим, как это мы видели на легендах о могилах Хатима и Таубы³⁰¹. Это воззрение перешло и в ислам. На этой именно вере – в возможность общения душ живых с умершими – зиждется то почитание, которое оказывается в исламе могилам святых, начиная с могилы самого Мухаммеда и членов его семейства.

Относительно почитания могилы самого Мухаммеда это вполне естественно: ведь он считался ходатаем, заступником, имеющим у Бога большое значение (по крайней мере – по народному представлению). На его ходатайство вернее можно было надеяться, если посетить его могилу³⁰². Таким образом, Мухаммед умер, но место его погребения, его могила, вскоре была окружена священным сиянием, которое и теперь настолько же сильно, и даже более, чем в первые века ислама. Могила его в Медине сделалась второй народной святыней (после Каабы).

Высший идеал благочестивых мухаммедан состоит в том, чтобы умереть в Медине и многие богатые и богобоязненные люди отправляются туда на склоне дней своих. Их называют муджавирами (مغاور) – соседями пророка, и они заранее предвкушают удовольствие быть погребенными там, где они будут ближе всего лежал к смертным останкам пророка, и, пользуясь его руководительством, весьма удобно дойдут до престола Аллаха, после воскресения из мертвых³⁰³. Благочестивые мусульмане пилигримствуют к могиле Мухаммеда ежегодно тысячами из трех частей света. И приходится удивляться силе, могуществу и тому значению, какое имеет в истории ислама это почитание могилы Мухаммеда, основывающееся, между прочим, на следующем, будто бы, изречении Мухаммеда: «Кто посещает могилу мою, для того обязательно заступничество мое»³⁰⁴.

Как известно, в Медине, на, так называемом, большом кладбище, кроме самого Мухаммеда, покоятся прах его маленького сына Ибрагима, прах его товарища Османа, сына Мазуна-аскета, сотоварищей – (потом халифов) – Абу-Бекра, Омара и Османа, злодейски умерщвленного. Здесь же погребены: дочь Мухаммеда – еатима, нянька пророка, и все его жены, а также бесчисленное множество других более или менее знаменитых лиц. Посещая могилу Мухаммеда на Мединском большом кладбище, мухаммедане, вместе с тем, привыкли относиться с почтением и к могилам перечисленных выше его родственников и членов семейства, его спутников и товарищей битв и вообще к могилам, которые находятся на этом кладбище³⁰⁵. К почитаемым могилам в первое же столетие присоединены были могилы семейства Алия – его самого в Неджее и его двух сыновей Хусейна и Хасана в Кербеле, как могилы Шагидов (شهيد) – мучеников³⁰⁶.

Первоначально почитание перечисленных выше лиц состояло в том, что их могилы посещались мусульманами для приветствия почивших, причем верили в возможность получить приветствие со стороны умершего набожного человека, и никто не проходил мимо его могилы, не оказав ему должного внимания. С каждым годом число таких гробниц все увеличивалось. Каждый сравнительно большой мухаммеданский город считал для себя очень почетным владеть такими священными могилами. В Дамаске и теперь еще показывают могилу Биляля-муаззина Мухаммедова. За воротами еомы лежит спутник Мухаммедов – Обай-ибн Ка’б. На другом кладбище лежит сын первого халифа Абу-Бекра. Духовная жажда ислама чтила даже святых не мусульманского происхождения. Дамаск гордится могилой, в которой, будто бы, покоится глава Иоанна Крестителя³⁰⁷. Каждый город, каждая деревня, имеют своего какого-нибудь святого³⁰⁸.

Цехи ремесленников, янычары и даже – негритянская гвардия мароканских шерифов имеют своих особых, чтимых ими покровителей. В Дамаске почитался цехом ремесленников шейх Заруди, в Каире цехом лодочников – шейх Енобаби³⁰⁹. О числе «святых» мусульманских с достаточной ясностью могут свидетельствовать могильные памятники, которые можно встретить во всех мусульманских странах: каждый город, даже деревня обязательно имеет памятник какого-нибудь святого, который считается местным патроном³¹⁰.

«Если объехать, – говорит Кремер, – все мусульманские страны, ‎то повсюду найдем, даже в горах, белые четырехугольные памятники, покоящиеся на четырех столбах, с куполом вверху, под которым находится гроб какого-нибудь, часто даже безымянного, святого. Во многих городах такие мавзолеи имеют окна с решетками; внутри их находятся гробницы, покрытые зеленого цвета покрывалами, испещренными изречениями Корана; под ними покоятся тела «святых»³¹¹. В Герате, в деревне Газергиате, покоится святой ходжа Абдуллл Ансари, считающийся покровителем целой провинции³¹². Там же имеется мавзолей Абу Абд-Аллаха Мухаммеда Идриса ибн-Шаееи³¹³. В Герате, по замечанию ибн Батуты, находится несметное количество святых гробниц³¹⁴. В Шиpaзе есть мавзолей святого Абу Абдаллаха Мухаммеда ибн Каеиеа³¹⁵. Близ Харезма (Хива) есть могила Неджм-ед-дина-ль Кобра, который был в числе величайших святых³¹⁶. В Аджмире находится могила Муин-уд-дина Шишти, наиболее из прославляемых святых³¹⁷; там же могила святого Куаджа Саиба³¹⁸. В провинции Логоре (Индии) в Пиндуа (Бекар) погребен Кутб Алям (шейх Нурь-уд-дин Ахмад)³¹⁹. Там же находится могила шаха Шарае-уд-дина³²⁰.

В Бальхе имеется могила одного из асхабов Мухаммеда Оркама ибн Михсана-сади, одного из тех 10 человек, которым Мухаммед обещал рай³²¹. Там же погребен Ахмад бин Кизраваи³²². В провинции Мултан в местечке Ухше находятся могилы Ахмада Кабира³²³, шейха Джелаля³²⁴; в деревне Ухша Джиляни находится могила Мухаммеда Гayc Джиляни xaзpeтa шейха³²⁵; в деревне Патане погребен Ферид или Фарид-уд-дин³²⁶. В провинции Бенгаль (Индии) в д. Шитаганве находится могила пира Бедара³²⁷. В Бату находится намогильный мавзолей Кутб-аляма (собственное имя коего шейх или сейид Бурхан-уд-дин³²⁸;‎ в Дехли – могила Кутб-уд-дин Бахтар Каки Кважа³²⁹. Там же первоначально был погребен Кутб-уд дин Минувар шейх, перенесенный потом в Ганси³³⁰.

В той же провинции в Шахджаганабаде погребен шах Туркман³³¹. В провинции Аллагабаде в Кара находится могила Шаха Карака³³², в Джузи – шаха или шейха Таки³³³. В Агре находится могила, Аля-уд-дина Маджзуба, обычно называемого – шах Алаваль- Балаваль³³⁴. В ‏той‎ же провинции (Агре) в Сафипур Парган Фирзабада имеется могильный памятник шаха Суфи³³⁵. В Наики Манди погребен сейид Хусейн шагид (убит в 944 г. гиджры)³³⁶. В той же провинции находится могила шаха вали Мухаммеда³³⁷. Могила сейида Измаила шаха (или пира Шаттара) находится в 2 000 шагах на запад от г. Бpoаша на северном берегу Нарбада³³⁸. В провинции Синде, на расстоянии 300 ярдов от дер. Лякки находится могила шаха Садра³³⁹. В округе Маканпур в Канавже находится могила шаха Мадара (собственное имя коего Бад-уд-дин)³⁴⁰. У холма Шунар (в Индии) находится могила Мухаммеда Гayca шейха или Гвалиара (собственное имя его Хаджи Haмид-уд-дин, называется также – Гауз-уль Алям)³⁴¹.

При ‏устье ‎Сиере Пасс находится намогильный памятник султана Саки Сарвара³⁴². В Арке погребен Абу Исх Шамийский (Сирийский)³⁴³. В окрестностях Багдада похоронены следующие святые, официально почитаемые Абд аль Кадир аль Гиляни (ум. 561–1166); его сыновья Абд аль Ваггаб и Абд-аль Джаббар; его ученики Сирадж-ад-дин и Садр-ад-дин; Султан Али Имам Ахмед Кудури (ум. 428/1036), Ахмед аль Витри (ум. 970/1562), Наджиб ад-дин ас-Сограварди (ум. 562/1168); Шигаб-ад-динь ас Сограварди (ум. 632/1234); Абу-ль Фарадж ибн Джози (ум. 597/1200); Харит аль Мохасиби (ум. 243/857), Мухаммед аль Aзари; Мухаммед аль Аляфи, Мухаммед Рефи, Сеид Ибрагим Мухаммед аль Ахсайи (ум. 1203/1788), Мухаммед Но’ман, Мухаммед аль Кавляни или Джавляни, Али аль Сахрани, Мухаммед аль Фадль, его брат Ибрагим аль Фадль Имам Мухаммед аль Акули (ханбалит – 14 в.).

Пир Дауд, Камдж Дауд, Абу Сейфеин, Джосан мерд-аль Кассаб (XVII в.). Кенбер Али, убитый в Васите (VII в.); Мухаммед аль Маджнун (XVII в.), Мухаммед ибн Мухаммед аль Газзали, Али аль Бендениджи, Аль Мекки (ум. 336/996), Мухаммед Джемал, Омар аль Казас, Мухаммед аль Бакри, Ахмед Багдади, Аль Хизрь-Илия, Аль-Наби-Иисус Навин (Jousha), Маруф аль Кархи (ум. 200/816), Сирри аль Сакати (ум. 257/871); Джонаид аль Багдади (ум. 298/910), Дауд аз Загири (ум. 270/883), Хабиб аль Аджими (ум. 235/849), Абу-ль Хасан Ази аль Асгари (ум. 324/936), Дауд-ат-Тайи (ум. 165/781), Руйям ибн Ахмед (ум. 303/915), Наджма-д-динь ар-Рази (ум. 654/1256), Баглюль Данех (VIII в.), Сандал Myca-ль-Джаббури Накишбенди (около XIX в.), Сейид Абдаль Гаеур, женщина Зобейда (ум. 216/831). Имам Агзам Абу Ханифа Но’ман (ум. 150/767), Ахмед ибн Ханбал (ум. 241|855), Бигир аль Хафи (ум. 227/841), Абу Бакр аль Шибли (330/941), Джалаль-ад-дин Мухаммед ан-Нури (ум. 295/907), Мухаммед ад-Дибас, Мухаммед Арийян. Муса аль Казим (ум. 186/802), Мухаммед ад Джавад (ум. 219/834), его сыновья сейиды Ибрагим и Измаил, имам (ханифит) Абу Юсуф (ум. 172/788), Наср Аллах ибн аль Ахтир (филолог 637/1239), Мухаммед аль Анбари (ум. 328/939)³⁴⁴.

В окрестностях Хивы есть гробница св. Кариман-аты³⁴⁵. В Хиве есть мечеть Хазрети Пегливан с гробницею Цегливан-Ахмеда-Земчи, весьма почитаемого здесь святого, покровителя города³⁴⁶.

В Туркестане есть Мезари-Шерие (благородная гробница), принадлежащая, будто бы, Алию, почитаемая здесь великой святыней³⁴⁷. Там же есть могила ходжи Ахмеда Ясавийского³⁴⁸. В Самарканде есть домик, где покоится святой покровитель пастухов Чобан ата³⁴⁹. Здесь насчитывается несколько сот святых мест, привлекающих к себе толпы усердных богомольцев³⁵⁰. Здесь же находится могила ходжи Ахрара³⁵¹. Кашгар славится могилой святого Апака Ходжи³⁵². Между Ташкентом и Казалинском есть железнодорожная станция, получившая свое название по имени похороненного вблизи ее Киргизского святого³⁵³. В мечети Хазрети Султана (в г. Туркестане Сыр-Дарьинской области) находится могила святого Аблай-хана³⁵⁴. У Сартов есть своя святыня в древнем Оше гробница и жилище, будто бы, царя Соломона³⁵⁵. В г. Ходженте (Туркестан) есть могила святого Хазрета-Баба³⁵⁶. В Бухаре, недалеко от деревни Хакемир, есть гробница святого Ходжи Обан³⁵⁷. Там же могила святого имама Абу Абдаллаха аль Бухари³⁵⁸. Недалеко от Бухары в деревне Баведдин находится могила Баха-ед-дина, по произношению Бухарцев-Баведдина³⁵⁹.

Весьма много рассказывается легенд о мусульманских святых и показываются самые могилы их в Турецкой Империи. В.А. Гордлевский, в своем труде «Османские сказания и легенды»³⁶⁰, дает указания на множество могил святых. Так, в Галате, около Топ-хане, находится могила св. Кара-баш Мустафы-баба (ум. в 934 г.), который, по преданию, помогал войскам Магомета II при осаде Константинополя – чудесным образом легко втаскивать пушки на холмы и т. п. Там же, в Галате, в квартале Леледжиллер, находится могила другого святого – Небади-баба³⁶¹. В Булаире, около Галлиполи, есть могила св. Сулейман-Паши³⁶². Вблизи Константинополя, в деревне «Фере-Кёю», указывается могила св. Кызыл-дели-султана, известного в народе под именем «Ахмеди-Биджан», дата его смерти (на гробнице) – 857 г.³⁶³,‎ и много других.

B Казанской губернии в Чистопольском уезде в 3–5 верстах от пригорода Билярска – на вершине высокой горы – видны остатки каменных зданий, вокруг которых расположено кладбище с остатками надгробных каменьев. Здесь, по верованию татар, похоронены «святые» славнейшие у всех мухаммедан, живущих в России. На поклонение этим могилам съезжаются мухаммедане из отдаленных местностей, приезжают даже башкиры³⁶⁴, как к месту священному. Эти святые не только дали различные чудеса в жизни своей, но делают и ныне. Собирающиеся на место сего моления от самой подошвы горы до развалин вползают на коленях. Чтится также и источник, вытекающий из горы. Воду его называют священною, полагая, что святой, живший близ источника, пил его воду и обмывался в нем. Богомольцы наливают ее в нарочно привозимые сосуды и увозят домой, веря, что она исцеляет от многих болезней. Здесь находятся могилы Муаллим Хоззи, Шебелим Хоззи, Ходжи Acгар, Абдуллы Ходжи шейха Мухаммеда³⁶⁵.

Как святыня, почитается татарами памятник на древнем кладбище близ деревни Читы на левом берегу реки Меши³⁶⁶. Недалеко от деревни Казаклар находится могила «святого» Идриса Хальфы³⁶⁷. В Лаишевском уезде в ауле Терберды Чалли (Тябердино) умер и похоронен святой Идрис сын Зуль Мухаммедов, родом из Булгар. Отправившись в Яркенд, он был в течение 15 лет учеником шейха Гидафт-уллы и через 20 лет со дня смерти суфия Иш Мухаммеда был послан наместником в г. Булгар. Недалеко от Чалли (по русски: Челны) в одном казацком ауле (д. Казаклар) жил и был преемником файзуллы Эфендия Шаам, сын Иштеряка Ахуна, учившийся в Багдаде; могила его в том же Терберды Чалле. В ауле Берды-бек Хане, недалеко от Терберды Чаллия, есть могила ходжи Хабибуллы, выходца из священной Бухары. А в ауле Кутлу-Буш (д. Кутлу Бакашевы) находится могила муллы Нияза сына Чокмакова. На Черемшане в д. Кизляу есть могила ходжи Махзум задэ-Юсуфа Керкания³⁶⁸.

Близ д. Верхней Никитской Чистопольского уезда Казанской губернии, справа от дороги стоит памятник из камня до 6 четвертей высотою, лицом к югу. В верхней половине его изображена звезда, внизу надпись. Татары обнесли этот памятник четырехугольным деревянным срубом и считают могилою ходжи Axpapa, ученика Нуреддина из Бухары³⁶⁹. В Казани, будто бы, под башней Сумбеки похоронен мусульманский святой, из черепа которого и бьет ключ, известный под названием Тайницкий³⁷⁰.

Есть и другие местности с памятниками мусульманских святых³⁷¹.

Среди сохранившихся памятников в Древних Бyлгaрах, историк Кавелин³⁷² говорит о признаках оснований трех зданий различной величины. Татарские бытописатели и изустные предания говорят, что здесь было царское или ханское кладбище, где погребено десять святых мусульман, а видимые здания – надгробный памятник умершим. Единоверцы их приезжают сюда на поклонение. В употребляемой на этот случай молитве сохранились их имена: 1) султан Аль-Гариеин, 2) Ахмед Исави (очевидно Ясави)³⁷³, 3) Ходжа Калим, 4) Сейид Ата, 5) Касим, 6) Балям Ходжа, 7) Хасан, 8) Шейх Шибли, 9) Мулла Хисамутдин, 10) Шейх Кутлуг-Заман.

Тот же историк, ссылаясь на народное предание, указывает в Эски-Казань могилу, почитаемого народом за святого, Шеуне-бека, и могилу (без памятника) сестры его (неизвестной по имени) – в нынешней русской деревне Айши³⁷⁴. В 17 верстах от г. Елабуги, на берегу р. Камы, в местности, называемой теперь «Святой Ключ» (имение гг. Стахеевых), по татарскому преданию находилась могила булгарского имама святой жизни. Имя этого имама не известно. По некоторым данным можно предположит, что это могила шейха Амляма Ходжи. Автор летописи Хусаму-д-дин Бултари (мусульманский миссионер, живший в XVI в.) указывает, что могила эта находилась близ Елабуги, в ауле Бай-Джури-Черемш. Аула этого теперь не существует, но слово Черемш указывает, что аул этот стоял по направлению р. Черемшану, т. e. южнее Елабуги, как это на самом деле и выходит³⁷⁵.

В 50 верстах от г. Уфы близ Демы, при озере Акзерате или Белой Могиле, близ башкирской деревни Чишмов, есть гробница Ногайского имама Хусейн-Бека. Это четырехугольное здание из дикого камня, длиною и шириною около 2 ⅓, саж., с тремя окнами и входом с южной стороны; потолка и пола нет. Внутри здания есть камень шириною и толщиною в 3 ⅓ аршина и на нем арабская куфическая надпись, повествующая, что Хусейн-Бек, сын Гумер-Бека скончался в 7 день месяца Мухаррема, после Мухаммеда в 444 году, имея от роду 76 лет. По преданию, ногайцы, покорители башкир, были очень развратными и дурными мусульманами, так что слух об их беззаконии и незнании Корана дошел до Бухары и Туркестана, где царствовал святой муж Ходжа Ахмед-Ясави-хан, который тотчас же послал в Башкирию к ногайцам своего ученика Хусейн-Бека. Последний не только сделал ногаев хорошими мусульманами, но и обратил к исламу многих язычников.

Отсюда Хусейн-Бек ходил в Мекку и, возвратясь, опять поселился на озере Акзирате и был главным имамом во всей Башкирии. После смерти он признан святым, на могиле его, будто бы, появлялся свет и многие мусульмане стали стекаться на поклонение гробу Хусейн-Бека³⁷⁶. Среди киргиз и сартов, весьма много можно найти надгробных памятников, почитаемых ими за священные, известные под названием мазар, что собственно означает место упокоения второстепенных святых. Так напр., в Туркостане над могилой знаменитого мусульманского святого Ахмеда-Ясави построена мечет, а над могилой его дочери Джемаль-Ханы мазар, который существовал до 1896 г. Строение имело вид круглой башни с зеленым куполом³⁷⁷,

He одна благочестивая набожность, указанная нами выше, служит причиною посещения мусульманами могил «святых». Большинство верит, что чрез поклонение на этих священных местах, чрез совершение при них молитв и раздачу обетной милостыни во время нужды, можно получит благоволение «святого» – приобрести ходатая из святых³⁷⁸, основание чему можно видеть в приведенном выше изречении Мухаммеда относительно посещения его могилы: «Кто посещает мою могилу, для того обязательно мое заступничество». В народе существует непоколебимая вера в действенность посещения могил святых. Масса рассказов и легенд из этой области подогревает народную веру, что «святые», к могилам которых люди обращаются во время крайней нужды за помощью, подают таковую. Набожный человек может даже надеяться на освобождение от долгов при содействии святого, могилу которого он благоговейно посещает³⁷⁹.

Таков, напр., рассказ, из легенды, относящейся к могиле египетского «святого» Зейта-ибн-Са’да, называемого – Абу-ль-Макарим, т. е. отец милосердия. Этот «святой» пришел на помощь бедняку в образе попугая, который обладал чудесной способностью читать наизусть Коран по семи священным образцам чтения. Султан, до которого дошла молва о чудесной птице, пожелал приобрести ее и заплатил бедняку большую сумму денег, на которую бедняк мог прожить безбедно остаток дней своих, заплатив предварительно все долги. Попугай же, на другое утро после его покупки султаном, исчез из клетки. В то же время султану было видение во сне «святого», который объяснил ему, что в клетке был не попугай, а дух его, святого имама, который в образе попугая явился к бедняку, чтобы избавить его от долгов и нищеты, и достигнув этого, возвратился теперь в рай³⁸⁰.

Но мусульманские святые чтутся только местно. Всеобщего почитания – во всех мусульманских странах – мусульманские «святые» не достигают, исключая, конечно, самого Мухаммеда и первых столпов ислама – Абу-Бекра, Омара, Османа, Алия, Фатимы, Хусейна и Хасана и некоторых других. Самое большее – мусульманские «святые» могут иметь почитание в целом городе, как, напр., шейх Реслян в Дамаске, или целой области, как шейх Бадави в Египте.

Правда, у мусульман есть «святой», своего рода покровитель всех мореходцев – по имени Хызр, но не все‎ верят в него. Чтобы предохранить себя от караблекрушения и других несчастий на море, обыкновенно прибегают к изображению туфли Мухаммеда, как символическому предохранительному средству против бушующей стихии моря. Все же в некоторых местностях есть особо чтимые святые, призывание которых, по народному верованию, сохраняет от морских несчастий. Так, в Индии Хызр почитается как покровитель путешествующих на море. В индусских поэмах он изображается, как спасающий от кораблекрушений. Он представляется уму индусов в виде старика в зеленого цвета одежде, с белой бородой и с четками в руках. В Индии справляются даже особые празднества в честь его.

Так, в день годового празднества ему приготовляется большая лодка, которая с тысячами церемоний переносится на берег и сдвигается на средину реки. Кроме ежегодного такого празднества в честь Хызра, там устраиваются еженедельные празднества по пятницам, причем спускаются в воду маленькие лодки. Жители Мальдивских островов (мусульмане) бросают в море ежегодно маленькие сосуды, наполненные благоуханиями, и пускают их произвольно плыть по течению, как жертву королю моря, каковым, без сомнения, они считают Хызра, как покровителя моря³⁸¹.

В Тунисе таким святым покровителем моря признается Мугриз. С его могилы моряки окружающих мест берут в плавание с собой землю, к нему же обращаются они во время морской бури, ему же дают обеты совершения каких-нибудь добрых дел по миновании опасности³⁸². На дальнем востоке есть также святой – покровитель мореходцев, Абу-Исхак ал Казруни, могила которого в Казруни, около Шираза, особенно чтится. Относительно почитания этого святого, ибн Батута сообщает следующее: путешественники, когда проходят Китайское море, то, боясь неблагоприятного для них ветра или морских разбойников, – дают обет Абу Исхаку. Каждый, дающий обет, делает письменное обязательство на назначаемую им самим сумму. По благополучном прибытии корабля к материку, член ордена святого, из ордена Завийя, отправляется на борт корабля, принимает акты обязательства, заключенные во время путешествия и собирает определенную сумму денег, которая исчисляется по данным письменным обязательствам. Ни одно судно из Индии или Китая не проходит без того, чтобы не заплатить тысячи динариев в качестве обетного долга³⁸³.

Могилы святых посещают в надежде получить исцеление от болезни, предотвратить от себя несчастье и т. п. Некоторым святым в известных местностях приписывается определенный круг действий, в котором они могут особенно проявлять свою силу. Так, бесплодные женщины посещают могилы в Дамаске – Ситти Зейтун, в Египте – Бедави (в Танте); в Алжире направляются к чудесному жезлу Сейида Али-Табиба в мечети Кики³⁸⁴.

Во время какого-либо народного бедствия, к могилам «святых» часто направляются на богомолье целыми селениями, особенно, когда долгое время нет дождя. Так, однажды, вскоре после смерти Мухаммеда, когда жива еще была Айша – его любимая, после Хадиджи, жена, в окрестностях Медины долгое время не было дождя. Тогда к могиле Мухаммеда отправилась целая толпа богомольцев во главе с Айшой, которая в могиле его сделала отверстие. Таким образом, могила была непосредственно соединена с неумолимым небом и тотчас полил сильный дождь³⁸⁵.

Это свойство приписывали впоследствии и могилам других мусульманских святых. Часто в биографиях благочестивых людей находятся заметки, что у могилы их будут молить о дожде. Примеры этого находятся в самых отдаленных одна от другой местностях мусульманского мира.

Рассказывают, как однажды в Самарканде была страшная засуха (в 5-м столетии гиджры). И вот было составлено открытое моление (прошение) кадием самаркандским, который во главе целой общины направился к могиле Бухари, чтобы там совершить свои молитвы о дожде. Это богомолье сопровождалось таким успехом, что участники его от постоянного дождя целых семь дней вынуждены были прожить в Хартанке (местонахождение могилы Бухари) и, только переждав ливень, возвратиться в Самарканд. В 711 г. во время сильной засухи во владении Марокко отправился Абу-Са’ид с толпой богомольцев на могилу незадолго пред тем умершего (687 г.) Абу-Якуб-эль Ашкари и оттуда направил величайшие мольбы к Богу, и прежде, нежели богомольцы возвратились обратно, дождик освежил высохшую землю³⁸⁶.

Точно также относительно мазара имама Мухаммеда ибн Исмагил Бухари (автора соч. Сахих) опытом, будто бы, дознано, что если, во время повальной болезни, кто-нибудь, положив на голову сочинение Сахих Бухари, обойдет вокруг города или квартала, то, без сомнения, город этот или квартал останется благополучным от этой болезни. Кроме того, в прежнее время, при появлении эпидемической болезни в Самарканде, лучшие самаркандские люди собирались на мазаре его, возносили молитвы, которые бывали услышаны и эпидемия между мухаммеданами прекращалась³⁸⁷.

Бухарец твердо уверен, что восклицание – «О, Бохаэддин, избавитель от бед!» – может спасти его от всякого несчастья. Масса богомольцев приходит на его могилу из отдаленного Китая. Из Бухары ездят туда раз в неделю и сообщение поддерживается при посредстве 300 нанятых ослов³⁸⁸. В древнем Оше, при гробнице и жилище царя Соломона показывают камен, на котором сидел, будто бы, Соломон. Этот камень буквально отполирован суеверными бездетными женщинами, которые скользят животом по наклонной плоскости; на этом же камне лечатся и мужчины от болезни спины³⁸⁹.

Могилы мусульманских «святых» получают особое освящение от того представления, какое соединяется с ними по мусульманскому народному воззрению. И осквернение могил «святых» считается большим преступлением, требующим возмездия. Горе тому, кто позволит себе оказать неуважение гробниц «святого». Один нечестивец, рассказывают мухаммедане, позволил себе однажды осквернить гробницу Хасана, сына Алия, самым дерзким образом. Тотчас же после этого святотатственного поступка он лишился рассудка и в течение всей своей жизни лаял по-собачьи. Даже после его смерти можно было слышат лай из его могилы.

Наивысшая степень почитания мусульманских «святых» заключается в том, что благочестивое путешествие к некоторым из них вполне может заменить богомолье (хадж) в Мекку к Каабе. Конечно и здесь главное и единственное значение имеет народное верование, а не официальная догматика. На одной из вершин Атласских гор находилась прежде могила Сиди Бозгри. В 1883 году французы сделали из нее ворота. Для бедных и немощных, посещение этого места заменяло богомолье в Мекку³⁹⁰.

Посещение в Танте могилы сейида Ахмеда Бедави считается наравне с хаджем в Мекку³⁹¹. В Калбурге (Индия) имеется могила Бенда Нуваза. Этот святой, еще при жизни, говорил, что посещение его могильного памятника будет заменять богомолье в Мекку, особенно в тех случаях, когда, по каким-либо причинам, последнее затруднительно. Буркгард у могилы Абд-аль Рахман-аль Каннави в Кенне (верхнем Египте) наблюдал семикратный обход (Таваее) вокруг могилы, совершаемый каждым прибывающим богомольцем»³⁹². Мусульмане Северной Африки рассказывают о святом Сиди Абд-аль-Кадире следующую чудесную историю.

Одна бедная старая женщина, бездетная, страстно желала совершить путешествие в Мекку (хадж). Но ее бедность дошедшая до того, что ей не на что даже было купить себе четок, абсолютно препятствовала осуществлению ее желания. Между тем, четки составляют необходимый предмет всякого набожного человека. Чтобы иметь их, эта женщина набрала, финиковых косточек, нанизала их на нитку и, таким образом, у нее получились четки. С ними она отправилась в богомольное путешествие. – Куда? Не в Мекку, конечно, так как у нее не было средств на такую дальнюю поездку, а на могилу святого Абд-аль Кадира. Здесь она обратилась с теплой молитвой к Богу, прося Его, чтобы Он не поставил ей в вину ее бедность и дни, проведенные ею у могилы «святого», принял бы за путешествие в Мекку. Когда эта женщина умерла, в гроб ее положили и четки, как единственное достояние, которое она имела. Рассказывают, что Мухаммед (?) посетил ее убогую могилу, и что слезы, которые он пролил над ней, оплодотворили сухие еиниковые косточки четок и что на могиле выросли финиковые деревья с сочными плодами³⁹³.

Посещение могил святых лиц для поклонения им и для получения заступничества их называется Зиярат (زيارة )³⁹⁴. В городах и больших центрах, могилы, которые посещаются как зяраты, обыкновенно особенно обстроены, но в деревнях – это самые обыкновенные могилы, отмеченные немногими знаменами и окруженные низкой стеной для предохранения священного места от осквернения³⁹⁵. Общий тип сооружения могил святых лиц – небольшое квадратное, хорошо побеленное здание, из камня, кирпича или леса, с положенным на могилу продолговатым основанием. Сама могила покрывается, обыкновенно, полотном или шелковой материей, на которой выткано несколько слов из Корана, и окружается бронзовой или деревянной решеткой³⁹⁶.

На могилах особенно прославленных святых, обычно, воздвигают обширные прекрасные мечети³⁹⁷; при них допускается совершение намаза, для чего здесь постоянно живет имам (metwali – متولى). Могилы менее знаменитых святых находятся под наблюдением сторожей, не получающих определенного жалованья, и посещаются богомольцами нерегулярно. Священные могилы разделяются на могилы устроенные над самым местом погребения святого (madfan), и на могилы служащие для воспоминания святых, погребенных где-нибудь в другом месте (magam)³⁹⁸ (кенотафы).

Придя на могилу, совершитель зиярата должен сначала приветствовать умершего приветом мира. При этом посетитель должен стоять против лица покойника и, следовательно, спиной к Кыбле. Затем он обходит вокруг решетки или памятника слева направо, (как пилигримы вокруг Каабы), по временам останавливаясь, чтобы прикоснуться к четырем углам, и перед дверцей, или пред каждой из четырех сторон, читает, чуть слышно, фатиху.

Иногда после нее прочитывается какая-нибудь более длинная глава Корана (чаще всего 35-я), а иногда в подобных случаях совершается хатма-чтение всего Корана. Богомолец или сам читает, или нанимает для этого всегда находящихся при могиле чтецов. Эти благочестивые упражнения совершаются обыкновенно в честь святого, причем мусульмане твердо веруют, что и посетителю, занимающемуся чтением Корана, таковое вменяется в заслугу³⁹⁹. Обыкновенно в заключение чтения посетитель говорит: «Восхвали совершенство Господа Твоего, Господа силы, отстраняя от Него то, что приписывают Ему они (неверные), именно, что у Него ест сын и соучастник Его Божества», – и дальше добавляет: «И да пребудет мир с посланниками и да воздастся хвала Богу Господу всех тварей. О, Боже! Я уступаю заслугу совершенного мною чтения из бесподобного Корана тому, кому посвящено это место» или же – «… душе этого святого»⁴⁰⁰.

Без подобного заявления, или когда нет даже намерения высказать таковое, заслуга чтения Корана принадлежит исключительно тому, кто его совершает. После чтения Корана посетитель молится еще о своем земном и духовном благосостоянии обыкновенно в следующей форме: «О, Боже! Прошу тебя, именем того, кому посвящено это место»⁴⁰¹. С этими словами некоторые становятся лицом к одной из сторон решетки. По общему мнению, в таком случае приличнее обращаться к решетке, чем к Кыбле. Во время молитвы молящиеся держат руки пред лицом своим, подобно открытой книге, так же как и при безмолвной молитве,‎ после обычных ежедневных молитв и потом гладят ими по лицу вниз⁴⁰². Некоторые целуют порог здания памятника, стены, окна, решетку, даже целуют свою руку, которой касались здания. Но это, впрочем, не одобряется наиболее строгими мусульманами, видящими в этом подражание христианскому обычаю. Богатые и достаточные дают, при посещении ими могилы святого, деньги и хлеб бедным, часто дают деньги водоносам, одному или нескольким, чтобы они поили водой, в честь святого, бедных и жаждущих⁴⁰³, чтобы чрез это увеличить награду его на небесах и, в то же самое время, получить помилование себе.

Другой распространенный среди деревенского населения обычай заключается в принесении на могилу святого шейха даров по обету. Так, на случай рождения сына, или выздоровления от болезни, или исполнения какого-нибудь другого желания даются обеты принести известному умершему шейху козу или овцу, или ягненка и т. п. Если желание исполняется, давший обет приносит в жертву обещанное на могиле шейха и угощает мясом всех желающих принять участие в трапезе. Таким образом, святому в дар приносится не только животное, но и заслуга накормить бедных. Часто на могилах происходит посвящение молодых козлят в качестве будущих жертв: им, в таком случае, подрезывается правое ухо, или они отмечаются другим каким-либо способом⁴⁰⁴.

При некоторых могилах знаменитых святых на пожертвования содержатся мечети с большим числом учеников, как, напр., при могиле Кака Загиба на Катанском холме, на границе Афганистана. Часто принцы и благородные люди жертвуют солидные суммы на подобные мечети и училища, в надежде, что они за то получат помощь чрез ходатайство святых⁴⁰⁵. Некоторые посетители кладут на могилы маленькие золотые монеты⁴⁰⁶. На жертвоприношения богомольцев часто украшаются намогильные памятники святых. В этом отношении особенно замечательна могила Мухаммеда в Медине, а также гробницы трех шиитских святых – Алия, Хусейна, Хасана.

Гробница Мухаммеда находится в мечети; обнесена глухой железной решеткой филигранной работы, раскрашенной зеленой краской и перевитой медной позолоченной проволокой. Над этим священным местом возвышается купол, увенчанный позолоченным шаром с полумесяцем.

В Мешхеде (Неджеее) купол главной мечети покрыт листовым золотом; вся наружная сторона одного минарета также позолочена, а решетки вокруг гробницы (Алия) состоят‎ из массивных серебряных прутьев с такими же массивными украшениями. Двери мечети покрыты серебряными досками, сотни ниш, украшенных пестрыми барельефами и яркими арабесками, окружают гробницу, а стены украшены лазоревой эмалью на золотом фоне; множество лампад горят над обширным мавзолеем, отделанным в позолоченное серебро и покрытым шитою золотом материей. Масса драгоценных камней украшает не только гробницу, но и сами решетки, окружающие мавзолей. B мечети лежит много старых Коранов, длиною ¾, аршин и шириною в 6 вершков. Листы этих Коранов, которые принесены в дар имаму и лежат у его изголовья, чрезвычайно толсты и написаны красивым почерком. Богомольцы и другие посетители читают эти Кораны во славу Алия. Ограда могилы его чрезвычайно велика: говорят, что в ней, кроме Алия, похоронены Адам и Ной.

Здание мавзолея имама Хусейна в Кербеле все позолочено, имеет два позолоченных минарета, ограда около могилы сделана шестиугольником. В головах склепа поставлены два золотых подсвечника, а в ногах два серебряных, которые горят с вечера до утра⁴⁰⁷.

Подобные этим украшения можно видеть почти на всех священных гробницах, только в миниатюрном виде. Вечерами, по четвергам, (с какого времени, по восточному мнению, начинается пятница) священные гробницы, к которым совершаются зяраты, бывают освещены маленькими лампами.

Хотя и нет определенных времен для поклонения святым, все же народное верование и укоренившиеся привычки, с течением времени отметили дни, в которые можно рассчитывать на больший успех призывания. Эти времена: – а) определенные дни недели, б) определенные годовые дни – маулиды или мулиды (مولد).

Пятница считается самым благоприятным днем для совершения Зиярата, а после пятницы таким днем считается воскресенье. Там, где несколько священных гробниц находятся вместе, напр., в одном городе, – там в посещении их соблюдается очередь: на одной неделе посещается одна могила, на другой неделе другая. Но бывают особые дни недели, в которые преимущественно посещаются могилы известных святых, так, напр., мечеть Хасана посещается мужчинами обыкновенно по четвергам, женщинами по субботам; могила Сейды Зейнаб – по средам; могила имама Шафия – по пятницам. В этих случаях мужчины посетители берут с собой, по обычаю, миртовые ветви, некоторые из них они кладут на памятник или на пол у решетки, а некоторые уносят обратно и раздают своим друзьям. Бедные часто кладут туда пальмовые листья, как на могилу друзей и родственников. Каирские женщины, вместо этого, кладут розы, жасмин⁴⁰⁸ и т. п.

В честь почти каждого умершего святого существует, ежегодный праздник, в который празднуется его рождение и называется он молид или мулид. Соблюдаются эти праздники с особенными церемониями. В подобные праздники многие непременно посещают могилу святого, считая это своею обязанностью и видя в этом средство для достижения какого-нибудь особенного благословения. Большая часть Египтян не только ожидает благословения в награду за посещение ими могилы знаменитого святого, но и боится навлечь на себя какое-нибудь несчастье, в случае уклонения от него. По крайней мере, некоторые из них свои болезни приписывают тому, что не посетили могилы Бедави два года кряду⁴⁰⁹. Такие годовые праздники, в честь знаменитых святых, празднуются с особенной торжественностью в тех местах, где находятся гробницы их. Всеобщей популярностью известны маулиды в честь Мухаммеда, Алия, Хасана и Хусейна.

Самый торжественный мулид в честь Мухаммеда бывает в начале третьего мухаммеданского месяца. В Каире, напр., он празднуется на площади Эзбекии в продолжении двух недель. Особенность церемонии этого праздника, единственная на всем мухаммеданском востоке, заключается в том, что шейх эль Бекри, начальник саадийских дервишей, дом которого находится на той же площади, садится на коня; в это время множество дервишей и других людей ложатся вниз лицом, рядом бок о бок друг с другом. При этом, люди должны быть очищены омовением и с полной верой твердить про себя: «Аллах». Шейх по спинам их едет на своем коне, который, говорят, ступает всеми четырьмя ногами на спину каждого и не оставляет никаких язвин на теле, но если кто лежит без очищения или с сомнением, то лошадь давит его насмерть. И таковых раздавленных, говорят, всегда случается много⁴¹⁰. Только в конце прошлого столетия этот бесчеловечный обряд, по настоянию английского правительства, был выведен из употребления.

Праздник Мухаррам совершается в течение первых 10 дней этого месяца в честь кончины внука Мухаммедова – Хусейна, и особенно блестяще празднуется в Персии. В течение первых десяти дней все мусульмане воздерживаются от увеселений и зрелищ, а у шиитов еще за четыре недели до этого праздника начинаются траурные церемонии, исполняются мистерии, поются элегии и повсюду слышны вой и стенание. Любов, питаемая шиитами к Али, переносится теперь на его несчастных детей – Хасана и Хусейна.

Особенное сочувствие возбуждает в шиитах мученичество последнего, который вместе со своими приверженцами погиб мучительной смертью в безводной степи Кербелы. Серебристая поверхность ближнего Тигра залита солнечным светом; в нескольких шагах от этой реки расположен лагерь Хусейна. Но никто не осмеливается принести хотя бы каплю освежающей влаги умиравшему от жажды семейству Хусейна, так как его небольшая дружина, окруженная войсками Тезида, при малейшем движении, подверглась бы истреблению. Али Экбер, двенадцатилетний любимый сын Хусейна, не вытерпел, видя, какие муки претерпевают его мат, сестры и тетки; он сел на боевого коня и решился прорвать неприятельскую линию.

Экбер пал под бесчисленными сабельными ударами врага. Так изображается в мистерии смерть Экбера. Публика забрызгивается кровью, т. е. красным соком моркови, и все заливаются слезами. После сына в бой вступает сам отец, Хусейн, который сражается как лев, но, в конце концов, падает, весь израненный, в публике же подымается дикий жалобный вой и крик, заглушающий гнусливую элегию актеpa. Эти представления даются непрерывно в течение месяца; в городах обстановка их блестяща, в селах, конечно, проще, но даже и среди кочующих племен иногда случается видеть эту мистерию в отрывках. Кто в течение четырех месяцев привыкнет к постоянному плачу, излияниям скорби шиитов, посыпающих свои головы, вместо пепла, окрашенными опилками, того уже не изумит странная процессия, устраиваемая на десятый день праздника (Руз Ашура), когда народная печаль достигает высшей степени. Шииты ходят в это время по улицам, как помешанные или одержимые бесом, они разрывают на себе одежду, (разумеется, одев предварительно самую негодную), рвут волосы на голове и на бороде, стукаются головами о стену или друг о друга. В каждом городе существуют даже добровольные мученики, которые, желая выразить всю свою скорбь излюбленному Хусейну, сами наносят себе раны оружием и размахивают окровавленными членами⁴¹¹.

B Кербеле во время празднования Мухаррема, с наступлением ночи в память коня имама Хусейна делают лошадь, плачут нараспев в разных местах, бьют себя в груд, подходят с пением и с плачем сначала к памятнику великого мученика (т. с. Хусейна), потом к памятнику Хазрети Аббаса, и, наконец, расходятся по домам. Траур женщин по имаму Хусейну сопровождается следующей церемонией. Две женщины стоя поют, а остальные стоя плачут и бьют себя по коленам. По окончании пения хозяйка дома становится у дверей и держит в одной руке хлеб, а в другой редьку. Уходя, каждая из женщин должна отломить кусочек того и другого и принести их домой. Иногда хозяйка дома, если она бедна, раздает по горсти еиников⁴¹².

Этот праздник празднуется также и мухаммеданами Индии, хотя не без явных признаков древней религии, которую не могло искоренить мухаммеданство. Празднование продолжается в течение 10 дней, потому что в течение такого времени был преследуем своими врагами Хусейн. Кто участвует в этом празднестве, тот, по понятию мухаммедан-индусов, получит награду на небесах. Если некогда самому участвоват, чтобы выразит сетование по поводу смерти мученика и протестовать против гнусности преступления, то должно нанять кого-то за себя. К этому времени заготовляется вода, для утоления жажды и шербет для плакальщиц, в чем так нуждался преследуемый мученик. Приготовляется особая комната траурного цвета с кафедрою в передней части. Здесь читают каждый вечер в продолжение 10 дней печальный рассказ о смерти Хусейна. Чтец сопровождает свое чтение усиленными стенаниями, в чем его поддерживают присутствующие, одетые в траурное платье. Потом поется элегическая поэма в честь святого. Ko времени праздника делают модели гробов Хусейна и Хасана, более или менее украшают их, и в продолжение 10 дней их носят в процессии со знаменами и потом зарывают в землю на кладбище, носящем специальное название Кербела, или бросают в реку или пруд. Иногда довольствуются тем, что зарывают в землю цветы с гробницы, и церемония заканчивается трауром.

Толпы богомольцев, наэлектризованные чтением и пением, ходят по улицам, а так как они бывают, в большинстве случаев вооружены, то очень небезопасно встретить их в таком религиозном неистовстве. Напр., в 1828 г., в‎ городе Lacknan было много несчастных случаев. Не без оснований, поэтому, Бомбейская полиция в 1843 году опубликовала распоряжение, в котором, между прочим, было сказано, что все мусульмане, которые будут участвовать в процессиях «гробов» в пьяном виде, возбуждая беспорядки, будут немедленно арестованы и заключены в тюрьму, но с другой стороны – той же участи подвергнутся и все нападающие на мусульман, старающиеся помешать их процессии.

В Калькутте 7 Мухаррама мусульмане со знаменами собираются к известному месту с пронзительными криками и печальными стонами и затем расходятся по своим жилищам. Улицы в это время бывают переполнены публикой до такой степени, что прохожие, увлекаемые толпой, не в состоянии бывают продолжать свой путь. В мухаммеданском молитвослове, напечатанном в Калькутте, находится следующая молитва, которую мухаммедане Индии читают в этот день: «Да соблаговолит Вечный принять мольбы, возносимые мною за упокоение праведных душ двух честных имамов, двух мучеников возлюбленных Богом, невинных жертв жестокости, блаженных Абу Абдаллаха аль Хасана и Абу Мухаммеда аль Хусейна, за 14 чистых (т. е. Мухаммеда, Фатиму и 12 имамов) и за 72 мученика на равнине Кербелы»⁴¹³.

После «захоронения» моделей гробов мухаммедане бросаются к разложенным огням и начинают бешеную иступленную пляску, произнося проклятия на убийц Мухаммедова потомка. Индусы, столь жадные ко всякому шуму и беспорядку, лишь бы он нарушал гнетущее однообразие, пользуются этим праздником и, не имея понятия о его значении, делают целый карнавал из поминок. Среди бледных серьезных лиц мухаммедан, в глубоком трауре, встречаются целые толпы веселых гуляк, нарядившихся в смешные костюмы, покрытые, с ног до головы, бубенчиками, и оглашающих воздух громом шумных инструментов⁴¹⁴.

С такою же трогательностью, хотя в меньших размерах, празднуется в 21 день Рамазана в Индии память Алия. Все желающие почтить память его собираются для прослушивания подробного рассказа о несчастьях его, и для пения погребальных гимнов в честь него. Глубокая сосредоточенность мысли господствует на собраниях, обильные слезы льются из глаз всех и тяжелые вздохи идут из сердец всех⁴¹⁵.

Мулиды (маулиды), в честь других святых, существуют только местно. Празднование их в Египте, напр., состоит в следующем. Нанимают чтеца для чтения Корана вблизи могилы в течение дня, а также нанимают дервишей для совершения зикра, певцы, в промежутках, распевают религиозные оды под аккомпанемент инструмента в виде флейты или камышовой свирели. В молид шейха погребенного внутри города, обыкновенно освещается идущая к его гробнице улица. Живущие по соседству с могилой вывешивают лампы перед дверями своих домов и бодрствуют большую часть ночи, слушая пение Корана и зикр, или в кофейнях рассказчиков разных историй из жизни святого. Если же могила святого находится за городом, то разбивают палатки около могилы; торжественные процессии разных орденов дервишей отправляются на место праздника, т. е. к могиле. Здесь празднества эти являются местом удовольствия для собравшегося в большом количестве народа: едят вкусное мясо, пьют кофе и шербет, курят, забавляются на качелях, присутствуют при заклинаниях различных магов, при исполнении танцев и т. п. Торговцы спешат сюда со своими товарами для продажи и для обмена на другие.

Некоторые из мухаммеданских ученых считали такую практику посещения священных могил – чтение Корана и зикра с одной стороны, посещение танцев с песнями под флейту и тамбурин с другой, незаконной. Имам Абу Бекр эт-Туси, когда его спросили об этом, ответил: «Пророк и его асхабы приучались сидеть во время молитвы так спокойно, что птица могла садиться на их плечи, и они не тревожились; относительно же современной практики молитв при посещении священных гробниц нет указаний ни в Коране, ни в преданиях, а заимствована она от евреев, которые поклонялись золотому тельцу с подобными плясками»⁴¹⁶.

В Египте особенно знаменита могила шейха Ахмеда Бедави. Во время больших ежегодных праздников она почти столько же привлекает к себе посетителей из столицы и различных частей нижнего Египта, сколько Мекка привлекает паломников со всего мусульманского мира. В честь его, ежегодно празднуется три молида: первый – 10 числа месяца Фубы (17–13 янв.), второй – во время весеннего равноденствия, а третий – великий молид – месяц спустя после летнего солнцестояния (около половины месяца Ебика), когда вода в Ниле уже заметно прибыла, но плотины еще не прорваны. Каждый праздник продолжается неделю со днем: начинается в пятницу и оканчивается в следующую пятницу после обеда, – и, в продолжение этого времени, каждый вечер устраиваются фейерверки. Неделю спустя, после каждого из этих молидов празднуется молид Эль-Дасуки, на восточном берегу западного рукава Нила. Сейид Ибрагим Дасуки – очень популярный святой, следующий, по рангу, после Бедави. Молиды обоих святых (Бедави и Дасуки) являются, в одно и то же время, и религиозным праздником, и большими ярмарками. Религиозные церемонии в обоих местах состоят из одних зикров и чтения Корана. Праздная толпа забавляется зрелищем, проделываемых дервишами, фокусов co змеями; одни из них носят вместо пояса змей, в пасть которым засунуты серебряные кольца, чтобы лишить их возможности кусаться, другие глотают этих животных полуживыми⁴¹⁷.

Такие же празднества бывают у могил святых в Индии, с небольшими разве дополнениями местного колорита. Здесь совершаются религиозные процессии к их могилам в известные дни недели, обыкновенно в четверг, иногда в пятницу каждой недели, для молитвы и жертвоприношений, которые состоят всегда из цветов, конфет и т. п. В религиозных процессах носят пики, к которым прикрепляют обыкновенно кусок материи, чрез что получается вид знамени или флага. Прибыв на могилы, пики втыкаются в землю у могилы и так оставляются до момента возвращения. Эти паломнические процессии, называемые medhi, а иногда Chharî, имеют во главе толпы факиров, баядерок, музыкантов, певцов, куртизанок, жонглеров, танцовщиц, людей торговых и всяких иных сословий. Возле могилы устраивается, в некотором роде, ярмарка, называемая здесь «Mélа». Она не представляет собой такую точно ярмарку, какую мы привыкли обыкновенно воображать. Это название дается в Индии собраниям богомольцев и купцов. Которые, одни по благочестию, другие из желания заработать денег, а некоторые для того и другого вместе, отправляются на места, считающиеся священными, во время праздников в честь индийских богов и личностей, пользующихся среди мусульман репутацией святых. Купцы находят здесь тогда случай, с одной стороны сбыть свои товары, с другой – удовлетворить нуждам народа, а поэтому и устраивают здесь рынки. Вот описание подобной ярмарки, происходящей ежегодно в Барайхе (Baraich) в области Ауд (Aoude) в первое воскресенье месяца джета (jeth) (май–июнь) у могилы знаменитого мусульманского святого Салара Масуда Гази.

Эта ежегодная ярмарка происходит в лесу, покидаемом на тот раз дикими зверями. Тысячи предметов бросаются здесь в глаза. Повсюду на деревьях устроены качели. Со всех сторон раскинуты палатки купцов, где красиво разложены сласти и лакомства всевозможных видов и сортов, хлеб, как молочный, так и простой, покрывает доски булочников, на блюдах разложено вареное и жареное мясо. Здесь присутствуют музыканты, играющие на различных инструментах, жонглеры, исполняющие разнообразные ловкие фокусы, а также и танцоры. Грациозные баядерки, бесстрашные канатные акробаты показывают свое искусство. Воздух насыщен опьяняющим напитком, и всевозможные звуки наполняют окрестности. Каждый отправляется к почитаемым могилам и высказывает свои желания, и предлагает цветы и сладости. Певцы и музыканты по-своему отдают почести останкам святого. Между цветами лотоса и кипариса тысячи свечей, ламп и фонарей бросают яркий свет. Все это продолжается с вечера до утра, когда удовлетворенные пилигримы отправляются в город. Здесь они тотчас же становятся предметом всеобщего внимания: их окружают, бросают в них монетами, цветами, каждый желает поцеловать их ноги. Только после раздачи всех предметов, освященных прикосновением к могиле святого, паломники предоставляются самим себе⁴¹⁸.

По мнению мусульман этот день празднования памяти Салара Масуда был днем свадьбы его, а также и мученичества. Существует предание, что он был убит на брачной постели. Один торговец прованским маслом, житель Радоли, каждый год отправлял на могилу святого постель и другие предметы необходимые для брака, веря, что Масуд ежегодно возобновляет свой брак. Могила его окружена деревьями, на которых фанатики подвешивают себя веревками за руки и за ноги, веря, что чрез это они могут достичь исполнения своих желаний. Мусульмане из простонародья считают этого святого за своего покровителя. На сам праздник, ежегодно бывающий у его могилы, они смотрят, как на посвященный специально удовольствиям. Что особенного в этом празднике, так это то, что этот святой, (как, впрочем, и многие другие), почитается одновременно мусульманами и индусами: первыми – потому, как говорят они, что он истребил тысячи индусов и умер за веру, вторыми – потому, как говорят они, что только по могуществу Божию он совершил эти храбрые подвиги⁴¹⁹.

11 числа месяца Рабия второго празднуется мусульманами Индии воспоминание смерти одного великого мусульманского святого – Мирзани, начертавшего правила поведения пиров и их учеников, благодаря чему, будто бы, весь мир преисполнен небесных благ. В этот день богомольцы посещают его могилу, совершают жертвоприношения. Здесь же находятся музыканты и певцы, увеличивающие пышность праздника, а также и молодые баядерки, украшающие празднование прелестями и грацией своих танцев. Музыканты играют на своих инструментах, и отбивают такт, поднимая руку. Принимающие участие в этом пиршестве, кажутся находящимися в каком-то особенном состоянии. Один, потеряв сознание, падает и катится по земле, как животное, другой кажется находящимся в горе и все время плачет, издавая усиленные стенания. Иной с наклонной головой испускает пронзительные крики Хи или Ху (арабское слово, означающее Он и служащее также для означения Бога, как это и есть в данном случае), иной кажется совсем уже умершим. Богомольцы во время совершения этого, своего рода сеанса, не оставляют своих мест, убежденные, что необходимо воздать поклонение святым полностью: они удаляются, когда уже все окончено⁴²⁰.

В Индии чествуется также память шейха Мадара. Он много путешествовал во время своей земной жизни, был в Мекке и Медине, получив под старость позволение от Myхаммеда задерживать свое дыхание⁴²¹. При султане Ибрагиме Шарки (Scharqui) ему было указано Мухаммедом для местожительства селение Маканпур (в провинции Агра), опустошенном в это время злым гением по имени Макан’део (Makan-deo). Придя сюда, Мадар заключил гения, чрез что местность эта сделалась обитаемой. Слава о его чудесах скоро стала известна и к нему отовсюду шли почитатели. Могила его в Маканпуре служит местом собрания пилигримов из отдаленных стран. Огромная толпа наполняет тогда деревню; ночью огромное количество ламп и фонарей разгоняет темноту. Факиры, произнося имя Мадара и распевая молитвы в честь его, проходят между двумя нарочно зажженными огнями⁴²². Пилигримы в этот раз одеты все в черный цвет, как отличительный знак. Привязав к позолоченным пикам черные флаги, они часто обходят улицы городов, производя большой шум. Возле могилы они приносят обычные в таких случаях жертвы, прося исполнения своих желаний⁴²³.

Таким образом, могилы «святых» заменяют единственно заповеданное для поклонения место – Мекку. Впрочем, здесь есть и практические соображения: исполнение священного хаджа не для всех мусульман возможно по причине бедности многих. И богословы мусульманские особенной оппозиции этому явлению, т. е. посещению могил святых, не составляли. Напротив, многие из них восставали против той беззаботности, с какою иные бедные мусульмане отправлялись на богомолье в Мекку. Ни для кого не было тайной, что из числа богомольцев в Мекку богатые ехали путешествовать, просто для своего удовольствия, средние купцы – для торговли, почитатели Корана – из набожного лицемерия, бедные – попрошайничать и этим прокормиться, воры – чтобы показать свое искусство – воровать.

Вследствие всего этого выдвигалась даже попытка – совсем уничтожить богомолье в Мекку и заменить его чем-нибудь другим. Всех дальше в этом направлении пошел мистик Аль Халладж. Он учил, что если кому невозможно совершить лично священное богомолье в Мекку, тот пусть отделит четвертую часть своего жилища и пуст содержит ее в чистоте. Здесь мысленно он может совершать свои поездки в Мекку. После этого он должен собрать тридцать человек детей-сирот, приготовить для них сытный обед, одеть и одарить каждого семь раз и это зачтется мухаммеданину за настоящий хадж в Мекку⁴²⁴.

Характерная черта мухаммеданских святых та, что они признаются таковыми не по смерти только, а еще при жизни. Этому явлению сильно содействовало аскетическо-мистическое направление, известное под именем суфизма. В Коране, несмотря на массу разбросанных отрывочных сентенций, которые дышат разочарованием в здешней жизни и мирских удовольствиях⁴²⁵, находится категорическое заявление, что в исламе нет подвижничества: «… подвижничество выдумали они сами (христиане). Мы (Бог) им не предписывали его»⁴²⁶. Крн.9:31, 34 также наглядно дает понят, насколько Мухаммед отрицательно смотрел на подвижничество. Но все же, несмотря на такое явное запрещение проявления аскетизма в исламе, восток – классическая страна подвижничества, взлелеял его, вопреки учению Корана, под влиянием иудейства и христианства.

Из истории иудейства нам известно о людях, называемых хасидами. Хасид – благочестивый человек, который, по особенной любви к Богу, делает еще больше подвигов, чем предписывает ему религия, и отказывается даже от пользования дозволенным, чтобы от дозволенного не перейти к запрещенному⁴²⁷. Задачей хасидов являлось не одно только выполнение голой буквы закона, но полное осуществление его со стороны внешней и внутренней. Современники так описывают их. «Кто говорит: твое тебе и мое также тебе, тот хасид, благочестивый». «Кто сам дает и делает так, чтобы и другие давали, тот хасид». «Кого трудно рассердит, но легко умилостивит, тот хасид». «Кто идет в школу и там учит: будь силен, как леопард, могуч, как лев в исполнении воли Отца твоего Небесного, тот хасид».

Такими знает их история в последний период сирийского владычества над Иудеей, когда они отказались исполнять эдикты преследовавших их веру, возбуждали против правителей народ, сгруппировались вокруг благочестивого священника Маттафия и его мужественных сыновей, и тысячами с радостью шли на мученическую смерть. После счастливого для них окончания сирийской войны они жили вдали от политической арены, входя в состав еарисеев⁴²⁸.

В позднейшие после войны времена, слово хасид означало человека, который удалялся от всех мирских занятий и наслаждений и посвящал свою жизнь строжайшему выполнению всех религиозных законов (преимущественно обрядовых) и покаянию для искупления своих или чужих грехов⁴²⁹. Талмуд различает именно хасидов древних времен (первых хасидов) и хасидов позднейшего времени (позднейших хасидов)⁴³⁰. C течением времени хасидизм раздробился на секты. Известны были: 1) утренние крестители, которые каждое утро, преимущественно в полночь пред молитвой, купались, даже среди самой суровой зимы, и во время купания ныряли, чтобы всецело очистившись, находиться в должной чистоте во время молитвы⁴³¹; 2) благочестивые, которые совершали молитву утром при восходе солнца; 3) целомудренные, которые давали свои молитвенные книги своим знакомым и просили их читать, произнося имя Божие; 4) строители, ученые, занимавшиеся изучением мира, 5) священная община, посвящавшая ⅓ дня молитве, ⅓ – изучению Торы, а остальную ⅓ – работе. Была секта под названием странных хасидов, которые отличались тем, что считали нечестивым спасать упавшую в воду женщину на том основании, что нельзя прикасаться ни к какой чужой женщине⁴³².

О ‏всех хасидах известно, что молитву совершали они с глубочайшим благоговением. О хасидах древних времен рассказывается, что они употребляли час пред молитвой и час после молитвы для достижения сосредоточенности мыслей. Когда они молились, то ничто не могло нарушить их молитвы, даже величайшая опасность, как, напр., если бы змея обвилась вокруг ноги. Они ежедневно приносили очистительную жертву за грехи неведения. Они в высшей степени строго соблюдали закон покоя в субботу. Так, напр., один хасид не хотел приняться за починку разрушающегося здания только потому, что задумал об этом в субботу⁴³³. Во время покаяния хасиды воздерживались от употребления в пищу не только мяса, но и масла, так как оно происходит от живого существа. Они носили волосяную (harnes) одежду на голом теле, совершали непрестанные моления, бодрствовали по ночам, соблюдали строжайший пост, иногда лишая себя пищи в течение 3-х дней; странствовали постоянно с одного места на другое, нигде не останавливаясь больше одной ночи, показывая чрез это, что земная жизнь есть время странствования для души, настоящая родина которой – небо⁴³⁴.

Монашеская и отшельническая жизнь сирийских христиан и многочисленных христианских сект производила также всегда глубокое впечатление на арабов. Явное влияние не имеющих пребывающего града христиан-пустынников подтверждается, между прочим, очень распространенным преданием об обращении в христианство жителей округа Наджран, лежащего между Хиджазом и Иеменом. Сказание приписывает это дело христианину-страннику, по имени еаймиону, отличавшемуся строгим воздержанием и однажды обратившегося с молитвой к Богу, чтобы он уничтожил на глазах неверующих пальму, которой поклонялись наджранцы и которую украшали своими одеждами и драгоценностями. Предание прибавляет, что Бог исполнил просьбу угодника: поднялась сильная буря, вырвавшая с корнем дерево и собравшийся народ обратился при этом чудесном знамении в христианство.

Караваны, шедшие в Сирию и Египет, видя в ночное время на какой-нибудь одинокой скале или в глубокой расщелине гор огонек светильника анахорета, где всегда можно было рассчитывать получить свежую воду, справку о дороге, а, может быт, и горсть фиников, с чувством глубокого благоговения обращали свои взоры в сторону приветливого огонька. Недаром келья отшельника, одинокая лампада составляют излюбленный мотив арабской поэзии.

«Она светит во тьме, как будто бы была

Свечой вечернею в обители аскета».

Или:

«Ты видел блеск молнии? Видел ли друг блеск,

Подобный мановению руки в темном венце туч?

Было ли, то дрожание пламени свечи.

Была ли, то в келье отшельника

Лампада, светильню которой он наполняет

свежим маслом?»⁴³⁵.

‏Аскетические тенденции иудейства и христианства, оказали посильное влияние на развитие аскетических начал в исламе. Несомненно, что шерстяная одежда мусульманских суфиев, как их характерный признак (как увидим ниже), есть влияние иудейских хасидов. Пример христианских подвижников, презревших мирскую суету и заключившихся в пещерах, был особенно заразителен для мухаммедан, способных к искренней вере. Известно, что уже в первое время пребывания Мухаммеда в Медине там был аскет по имени Абу Амир⁴³⁶. Мухаммед старался отклонить от этого образа жизни своих последователей. В преданиях находятся следующие изречения по этому вопросу. «Не налагайте на себя никаких тягостей, чтобы они не оказались наложенными на вас сверх меры. Другие народы это делали и им пришлось тяжело. Остатки их находятся в кельях и монастырях, которые они сами изобрели и которых мы им не предписывали: нет монашества в исламе; монашество ислама – война за веру⁴³⁷. За каждый кусок, который верующий кладет в рот, он получает божественную награду. Мухаммеданина, заботящегося о своей телесной силе, Бог любит больше слабого»⁴³⁸.

О конкретных примерах чрезмерного аскетизма в старинных источниках часто рассказывается, но вслед за рассказом всегда следует выражение порицания их основателем ислама. Наиболее знаменательным документом этого рода являются рассказы об аскетических наклонностях Абдаллаха, сына известного в ранней истории ислама, полководца Амра бен Ал-Азия. В противоположность его отцу, предание рисует его как одного из наиболее выдающихся религиозных учеников Мухаммеда и усердных последователей его закона. Мухаммед слышит об его намерении наложить на себя продолжительный пост и лишить себя сна, чтобы ночи напролет совершать молитвословия по Корану и он серьезно увещевает его ограничить эти аскетические упражнения разумными мерами. «Твое тело, – говорит он, – имеет права на тебя, твоя жена имеет права на тебя и твой гость имеет права на тебя»⁴³⁹.

В уста Мухаммеда вкладывают слова осуждения людям, отдающимся непрерывным благочестивым упражнениям и запускающим при этом мирские дела. Однажды кто-то хвалил товарища по путешествию за то, что он, сидя на лошади, все время читал молитвы, а когда сходили с седла, тоже только и делал, что совершал молитвословия. «Кто же, – спросил Мухаммед, заботился о корме для его верхового животного и кто приготовлял еду для него самого»? «Мы все, – отвечали ему путники, – заботились об удовлетворении его потребностей». «Тогда каждый из вас, – сказал Мухаммед, – лучше его»⁴⁴⁰. От лица Умамы передается следующий рассказ.

«Мы, вместе с посланником, выступили с отрядом, войска. Тут один человек проходил мимо пещеры, в которой было немного воды и зелени, и замыслил он, сам в себе, остаться в ней и отречься от мира. Затем он попросил позволения у посланника Божия. На это посланник Божий сказал: «Я не послан ни с иудейством, ни с христианством, но я послан с легким ханифством. Клянусь Тем, в чьей руке душа Мухаммеда, что шествие утром и вечером на пути Божием (т. е. война за веру)⁴⁴¹ лучше этого мира и того, что в нем. И, действительно, стояние кого-либо из вас в рядах войска, лучше молитвы его в течение шестидесяти лет⁴⁴². В преданиях передается, что Осман ибн Мазун пришел к Мухаммеду с просьбой, чтобы он разрешил ему уйти из общества и сделаться монахом. Мухаммед возразил: «Удаление, которое делает мой народ, ест сидение в углу мечети и совершение в это время молитвы»⁴⁴³. Это, так сказать, самое большее, что можно ‏допустить аскетического в исламе.

Мухаммед и его ученики вели жизнь деятельную, а не умозрительную: они были воинственны. Первые великие люди ислама были полководцы, герои, завоеватели; святость полагалась сначала в военных подвигах. Как известно, титул сыддика получили ревностные сподвижники Мухаммеда, последователи и распространители его учения. А ислам при Мухаммеде распространился и получил, крепость только благодаря мечу. В исламе признаются за святых участники первых битв Мухаммеда с противниками при Бедре и Оходе. В числе тех 10 лиц, которым Myхаммед обещал рай, почти все прославились, главным образом, только распространением ислама при помощи меча, упомянем хотя бы о халифах – Абу Бекре, Омаре, Османе, Алии.

Но такое особенное, (весьма неправильное), учение о святости не могло долго удержаться. Обстоятельства, которые породили вспышку военного энтузиазма, были кратковременны: они окончились с завершением завоеваний, доставивших мухаммеданам чуть ли не всемирное владычество и обладание несметными богатствами. А затем наступило полное изменение этого учения в мухаммеданстве, вследствие изменения самой жизни, так как господствовавшая, при первых халифах, простота в жизни уступила место роскоши, воздержанность – излишеству. Вместе с тем, когда прошел пыл внешних завоеваний и последователи Мухаммедова учения обратили внимание на внутреннее содержание этого учения, они не удовлетворились его сухой мертвящей обрядностью.

Обыкновенная форма религиозного чувства должна была взять верх и мистицизм должен был развиться⁴⁴⁴, чему немало мог содействовать постоянный живой пример христиан-сирийцев. Мы уже видели раньше (см. выше), что, хотя Коран выше всех ставит тех людей, которые сражаются за веру, но он не требует, чтобы все прочие, открытые Богом, заповеди оставались без исполнения; у человека истинно верующего, готового каждое мгновение пожертвовать своей жизнью ради своего Бога, ни чуть не менее предполагается совершенного господства над человеческими страстями и точного последования воле Божией, объявленной в Коране. А так как ислам образовался на развалинах многих государств, то и аскетизм его развился в формах обычных всем религиям: аскеты в исламе – это люди, более полно выполняющие религиозные предписания.

В преданиях старались подыскать изречения Мухаммеда, благоприятствовавшие такому учению. В противовес развившейся в обществе роскоши в преданиях находим изречения, восхваляющие бедность. У Бухари и Муслима приводится хадис от Осамы, что ему Мухаммед говорил: «Я стоял у дверей рая, и те люди, которые вошли в это время в рай, были все бедняки, а богачи задержаны»⁴⁴⁵.‎ ‎Термидзи приводит предание, идущее от Абу Гурейры, которому Мухаммед говорил: «Бедные будут в раю раньше богатых на 500 лет»⁴⁴⁶.

От Анаса ибн Малика передается такой рассказ. Пришли от бедных послы к Мухаммеду, и он ласково их принял. Сказали они ему: «… богатые забрали себе все блага земные и, кроме того, говорят, что они будут в раю, потому что они исполнили хадж, а мы не можем исполнить; они жертвовали, а мы не можем жертвовать; они освобождали рабов, а мы даже и не имеем их; они во время болезни могут употреблять свои богатства на пользу себе». Пророк на эти речи бедных сказал: «… бедные имеют то, чего не имеют богатые, – именно: в раю есть комната из красного яхонта, на нее смотрят все находящиеся в раю, как смотрят люди на звёзды, в эту комнату войдут пророки, бедные и мученики; кроме того, бедные войдут в рай раньше богатых на половину такого дня, который равняется 500 дням жизни»⁴⁴⁷.

У Бухари и Муслима от имени Сагиля ибн Сагыды передается: некто прошел ‎мимо Мухаммеда. Мухаммед спросил своего собеседника, каких он мыслей о прошедшем мимо. Тот ответил: «Это богач, если он будет сватать, то обязательно женится, потому что он богат и знатен, если он будет просить помощи, то обязательно ему помогут». Мухаммед промолчал. Потом прошел мимо них еще другой человек. Мухаммед опять спросил своего собеседника, каких он мыслей о прошедшем. Тот ответил: «Это бедняк, если он‎ вздумает сватат, то получит отказ; если будет просить помощи, никто не поможет; на его речь никто не обращает внимания». Мухаммед сказал: «Последний лучше первого»⁴⁴⁸.

Молитва бедняка лучше тысячелетней молитвы богача⁴⁴⁹. Пожертвование в один диргем, сделанное бедным, ценнее, чем пожертвование, сделанное богатым в 10 0000 диргемов»⁴⁵⁰. От Хасана Басри передается следующее изречение, приписываемое Мухаммеду: «Старайтесь держать бедных около себя, потому что у них имеются особого рода богатство: в день воскресения им будет сказано: отыщите тех, которые вас кормили, поили, одевали во время земной жизни, возьмите их за руки и введите в рай»⁴⁵¹. Один из шейхов видел во сне Мухаммеда, который сказал: «Бедность лучше богатства, Айша зашла в рай на 500 лет раньше богатых, а Фатима вошла в рай на 40 лет раньше Айши, потому что она взяла от мира меньше Айши (т. е. была беднее ее)⁴⁵². Мухаммед, будто бы, сказал: «Для каждой вещи имеется свой ключ; ключ к раю – любовь к бедным, убогим и несчастным, потому что они собеседники Бога в день воскресения»⁴⁵³. «Бедность лучше мира и того, что в нем», – говорил, будто бы, сам Мухаммед⁴⁵⁴.

Ибн-Омар передает, что Мухаммед держал его за плечи и говорил: «Будь в жизни, как проезжий из дальних стран или как проходящий»⁴⁵⁵. Люди, стремящиеся более полно исполнять религиозный закон, чем это предписано, находили в подобных изречениях указания для жизни. Они удалялись из общества и уединялись где-нибудь в горах, старательно подыскивая соответствующие предания к оправданию своего поведения.

В Сахих Муслима и Бухари передается от Саида эль Худри. Пришел один человек и спросил Мухаммеда: «Кто из людей превосходный?». Мухаммед ответил: «Верующий, который старается на пути Божьем всей своей душой и всем своим имуществом, который удаляется от людей в пещеру и молится за людей Богу; также тот, кто удаляется запрещенного и желает для людей только одного хорошего»⁴⁵⁶.

У Бухари приводится такое предание. «Абу Гурейра сказал, что слышал от пророка: Бог говорит: «Кто совершает для меня самые приятные дела, тот приближается ко мне; тот приближается ко мне, кто молится по усердию (наель) и молится до тех пор, пока Бог его полюбит. Если Я полюблю его, – говорит Бог, – то сделаюсь его слухом, которым он слышит, сделаюсь его глазом, которым он видит, руками, которыми он держит, ногами, которыми он ходит, если он будет что-либо просить у Меня, Я исполню его желание»⁴⁵⁷.

В течение первого века гиджры проявление мухаммеданского подвижничества было не часто: аскетизму предавались только отдельные праведники, по временам, впрочем, соединяясь в небольшую общину. (По крайней мере, кажется, что такая община была устроена под руководством Овейса Карани еще в 659 г.⁴⁵⁸). Действительным же основателем, исламского подвижничества, давшим ему определенную организацию, считается Хасан Басрийский (р. 642, у. 728), возле‎ которого сгруппировалась целая школа ревностных мухаммедан. Среди них было в большом ходу сообщенное приятелем Мухаммеда Абу Гурейрой изречение Мухаммеда: «Если бы вы ведали то, что ведаю я, вы бы разучились смеяться и много бы плакали». «Кто читает Коран и верит в него, – говорил Хасан, – тот всегда будет полон страха в этом мире и часто будет плакать». Со времен Хасана Басрийского, исламский аскетизм теряет характер случайности. От этого времени он может считаться уже за явление прочно установившееся на почве мухаммеданского вероучения, умело приноровленного к предписаниям Корана⁴⁵⁹.

Число подвижников со времени Хасана быстро возрастает; живут они преимущественно в Иерусалиме и Дамаске. Лет через 20 после смерти Хасана (около половины VIII века) у них возникает в Сирии (в Дамаске, а по другим сведениям в Рамле, т. е. в Палестине) свой первый монастырь⁴⁶⁰. Люди, предающиеся аскетическим подвигам, называются загиды (زاجيد) или рагибы (راهب)‎ Около этого же времени появляется и имя суфий (صوفي). Суфий буквально значит шерстяной, сермяжный т. е. облеченный во власяницу или власяное рубище⁴⁶¹. Первый получивший прозвище суфия был Абу Гашим Куфийский: (умер в 767 или 771). Точный смысл, который придавался этому термину в момент его возникновения, был такой: суфий – это строго правоверный мусульманин, вернейший блюститель сунны, умерщвляющий из набожности свою плоть; иными словами, суфий это – правоверный мусульманский монах».

Для придания себе большей авторитетности, общины суфиев считают своим основателем Алия, зятя пророка, хотя не справедливо. Ему даже приписывается речь (мнимая) об аскетических задачах человека в этом мире. Вот она: «О, почитатели Бога! Любимейший из всех есть тот, которому Бог помогает в борьбе против себя самого (против своих страстей): такой человек облекается страхом и печалью, а в сердце его светит огонь истины.

Он запасается необходимым для своего дня (для жизни) а потому считает далекое близким, и трудное не тяжелым, наслаждается питьем чистой и вкусной воды из обильного для него источника и ходит по прямому пути. Он снимает с себя покровы страстей, отрешается от забот, исключая одной (т. е. заботы о спасении), вследствие чего не ослепляется и не вступает в общество людей, преданных страстям. Он отпирает двери истины и запирает двери нечестия (становится ключом для двери истины и замком для нечестия), и знает свой путь и по нему ходит, знает, что ему полезно и что вредно.

Он держится как бы самой прочной нитью и опирается, как бы на солнечный свет веры. Посвящая себя Богу, он правильно судит о каждой вещи, зная ее происхождение и конец. Это – светильник во мраке, ключ для разрешения недоумений, для предотвращения опасностей и для поставления на прямой путь. Он говорит толково, любит молчать и молчание обратится ему во благо. Верует в Бога искренно и ведет себя пред Ним так, что становится как бы рудником Его земли. Предаваясь справедливости, он первым делом считает отрешение от страстей; рекомендуя правду, он сам первый творит ее. Он всячески старается делать добро и всеми средствами стремится к нему. Он во всем следует писанию, принимая оное за наставника, имама и спутника»⁴⁶².

Конечно, ничего общего с именем Алия суфейство не имеет. Алия был поставлен Мухаммедом во главе одного из учрежденных им братских союзов в Медине, составленного из бежавших из Мекки и жителей Медины, но цели этого союза были совсем другие – взаимная поддержка друг друга решительно во всем. По своей склонности к мистической жизни и по рано обнаружившейся любви к своему мнимому духовному герою Алию, суфиты долгое время находились на одинаковом положении с партией Алаидов, на положении гонимых, особенно со стороны партии Омейядов. И только в период царствования Аббасидов, суфиты своею любовью к просвещению завоевали себе лучшее положение. Многие из них тогда стали занимать высокие посты в арабском государстве по части просвещения.

В этом отношении особенно знаменит философ суфит Абу-Хамид Мухаммед-Газзали. Пред ним благоговел и теперь еще благоговеет весь мухаммеданский мир⁴⁶³. Пользуясь таким положением, суфиты достаточно развили свое учение и выделили себя из среды всех мухаммедан, как суннитов, так и шиитов, в качестве особой секты суфической, которую заставили признать со стороны даже суннитов не только законным учреждением, но и чисто мухаммеданским. Занесенный в Персию суфизм нашел здесь для себя более благоприятную почву в мистическом характере персов и их религозно-философских верованиях и различных сектах. Здесь он, претерпев существенные изменения, получил форму совершенно законченного своеобразного института.

Что же представляет собой суфийство в его учении? Свое учение суфии стараются обосновать на Коране и преданиях. Они любят ссылаться на следующий хадис. «Давид сказал: «О, Господи! Зачем ты сотворил человечество?» – Господь сказал: «Я – скрытая сокровищница и желаю быт узнанным». Занятие суфия и состоит в отыскании этой сокровищницы, в приобретении Божественного света и истинного познания о Боге⁴⁶⁴. Основываясь на словах Корана: «Там они встретили одного слугу из слуг наших, на которого Мы (т. е. Бог) низвели Нашу милость и которому Мы дали познать высшее знание»⁴⁶⁵.

Суфиты, наряду с требованием обязательной рассудочно-механической веры в догматы Корана и его предписания, допустили новый принцип – необходимость веры сердцем. И последний принцип они ставят выше первого. Они охотнее обращаются к знанию, полученному чрез ильгам (который приходит прямо в сердце), чем к знанию, полученному чрез занятия. Книг и доказательств они избегают. Их тарикат (طريقة )⁴⁶⁶ заключается ‏в‎ ведении духовной борьбы, в удалении от предосудительных качеств, в уничтожении всяких привязанностей и в приближении с величайшим усердием к Богу. Всякий раз, когда эти вещи случаются, Бог заботится о сердце своего творения, просвещает его знанием, открывает грудь ищущего, так что он получает руководство и вверяется Богу.

Тогда снимается с поверхности сердца его занавес заблуждений и, таким образом, сущность божественных вещей сияет в нем. Все, что он (суфий) должен пред этим сделать, это – приготовить себя чрез простое очищение, чрез показание усердия, соединенного с чистой волей, чрез жажду, бодрствование и надежду. Жаждущий высшего познания Бога удаляет из сердца своего всякие привязанности этого мира, очищает от них свое сердце, отбрасывает всякую заботу о семье, богатстве, детях, людях, о знании и власти, о почете, доводит свое сердце до состояния, в котором бытие и небытие чего-либо для него безразличны; вот он сидит в углу один, совершенно не занимаясь ни чтением Корана, ни чтением толкователей на него, или каких-нибудь других религиозных книг; он старается думать только об одном Боге, для чего он не перестает повторять «Аллах, Аллах».

Наконец, он доходит до такого состояния, что, когда он даже перестает говорит, ему кажется, что это слово – Аллах – как будто течет из него (в мыслях) и в сердце, и остается одна только идея, как будто слившаяся с сердцем, не различаясь от него. Доселе все зависело от его воли и выбора. Но вызвать милость Бога не в его воле и выборе. Он должен открыть теперь свое сердце для дыхания этого милосердия, и ничего теперь не остается делать, как ждать, что Бог откроет ему, как открывал Он пророкам и святым. Если он будет следовать вышеописанному порядку, то может быть уверен, что свет истины будет сиять из его сердца⁴⁶⁷. Он достигнет тогда такого состояния, что может не только знать вещи, но и видеть их. Это – совершенное познание, и душа в таком состоянии получает непосредственно от Бога разумные божественные дары и милости. Таким образом, суфии получают познание реальной природы вещей; им открыты грядущие события и чрез свое усердие и силу своих душ они могут влиять на вещи этого мира⁴⁶⁸.

Описанный выше способ познания чрез созерцание – самый легкий метод и ведет, будто, всего прямее к Богу. Суфии внешне имеют организацию, подобную организациям христианских монастырей. Первый суфийский монастырь с определенным уставом в VI веке гиджры основан был в Хорасане шейхом Абу-Саид-ибн Аби-ль-Хейром (968–1049)⁴⁶⁹. Во главе монастыря стоит всегда какой-нибудь опытный в духовной жизни шейх (شيخ – старик) в качестве руководителя. Духовная слава этих шейхов очень велика, и чем больше славится шейх, тем больше собирается у него учеников. Верят, что шейхам ясно и известно то, что простым людям не известно. Знания, обыкновенными людьми приобретаемые через науки, шейхи получают от Бога. И если вообще суфиев (по их же учению) Бог сделал своими друзьями (вали) и самими лучшими из рабов, исключая пророков и посланников, то конечно, высшей почестью должны пользоваться их шейхи. Как шейхи, так и простые суфии, чрез единение с Богом имеют и таинственное знание, свойственное только им⁴⁷⁰, и получают способность творить чудеса, приписывая их силе и могуществу основателя ордена или же всемогущему действию Корана.

Таким образом, в силу тайного‎ могущества, патрон ордена сообщает, говорят они, шейху способность глотать огонь, грызть стекло без всякого влияния на его телесное состояние. Если кто-либо из них получит рану, то шейху стоит, будто бы, подойти и, призвав имя патрона монастыря, помазать слюной рану, чтобы исчез всякий след ее⁴⁷¹. Такие шейхи считаются у простого народа святыми⁴⁷².

Но что же, собственно, по мусульманскому воззрению, дает право на признание святым? Началом, а также видимым признаком святости, по мухаммеданскому воззрению, служит невольное, неподготовленное каким-либо учением экстатическое состояние известного лица. Люди, причастные такому состоянию, называются мадждзубами (مادزدزوب )⁴⁷³, т. е. восхищенными, увлеченными на путь добра. Этим словом мусульмане называют каждого воодушевленного Богом человека, экстазы которого являются результатом не теософического углубления, а внезапного озарения. Эти люди и составляют общество национальных святых, которые при жизни своей уже почитаются, как таковые. Законность такого нового явления в исламе подтверждается хадисом: «Всегда на земле живут семь праведников, ради которых Бог держит мир, не будь их, земля разрушилась бы, и, что живет на ней, предано было бы уничтожению».

Абу Гурейра рассказывает, что пророк обратился однажды к нему с такими словами: «Смотри, в эту дверь входит человек один из тех семи праведников, которым мир обязан своим существованием»; вошедший был эеиоп⁴⁷⁴.

Святые эти называются знакомым уже нам термином вали – (ولى) любимец неба, любимец Бога. Они не все равноценны в очах Божиих: среди них заметна некоторая градация⁴⁷⁵.

Самые превосходные из них составляют мистическую иерархическую корпорацию, управлению которой подчинен весь род человеческий: верные и неверные⁴⁷⁶. Главный управитель этого священного начальства называется кутбом. Кутб (или котб) ‏(قطب)‎ это – железный стержень, находящийся в средине нижнего мельничного жернова, на котором держится и вращается верхний жернов. Арабы дали это название полюсам мира, воображая, что небесные сферы вращаются около земли (вокруг них), как бы на двух осях. В переносном значении арабы, персы и турки называют полюсом (кутбом) человека, прославившегося добродетелью, ученостью и вниманием. Так, название кутб-эль-арееин было дано, как похвальный эпитет, одному весьма ученому, известному своею духовностью лицу, собственное имя которого – Абдуллах⁴⁷⁷.

Вообще, в переносном смысле, этот термин имеет значение старинного, первого⁴⁷⁸. Мужчина, занимающий первенствующее положение в городе называется кутб города, имеющий первенство в собрании – кутб собрания⁴⁷⁹ и т. п. В суфическом, мистическом смысле кутб – высочайший святой, центр влияния того общества, которое дает ценность и значение миру. Он достиг такой степени святости, что служит как бы отражением сердца самого Мухаммеда⁴⁸⁰. Он единственный, преимущественный в своем времени, и называется осью века – кутб-аль-ваки⁴⁸¹. Он имеет божественные свойства и его правдивость выражается божественными именами. Он есть Божие зеркало; знает все тайны определений, ему ведомо прошедшее и будущее. Он имеет веру чистую, без сомнения. Все время он молится Богу. Он любит красоту: к нему являются духи в благолепных видах. Он заботится только о делах праведности. Если бы он был богат и владел бы всем миром, то он‎ управлял бы им, как приказчик хозяина – Бога. Если он не богат, то готов жертвовать собой. Если приходит к нему нуждающийся, то он делает для него все возможное к облегчению его положения⁴⁸².

Кутб не может быть кутбом до тех пор, пока не будут для него ясны те неизвестные буквы, которые стоят пред главами в Коране⁴⁸³. Кутб тогда становится кутбом, когда назначается кутбом⁴⁸⁴. Одно из условий кутбства то, что кутб мыслится телесным⁴⁸⁵, и часто появляется среди людей, но они не узнают его⁴⁸⁶. Как же узнать кутба и отличить истинного кутба от неистинных, ложно носящих это имя? Истинный кутб постоянно делает хорошие дела, отвращается от дурных, обращается со всеми милосердно, имеет величие халифа и набия. Ему открыты сущность и свойства Бога, он одарен дарами кротости и милосердия, он превосходит все создания Божии⁴⁸⁷. У него всегда скромный вид и убогое одеяние⁴⁸⁸. Он кратко делает увещание тем, кого видит поступающим беззаконно⁴⁸⁹.

Кутб не известен миру, но известны места, где он‎ охотнее всего останавливается, и там изредка можно его видеть. Утверждают, что он почти постоянно сидит в Мекке на крыше Каабы и хотя невидим там, но всегда около полуночи слышно, как он дважды взывает: «О ты, милосерднейший из милосердных!». Возглас этот повторяется муэззинами с минаретов Каабы⁴⁹⁰. Вторым любимым местом пребывания этой высокочтимой и неизвестной личности являются ворота, Зувейле в Каире, бывшие в южной части города, которая составляла древний город. Теперь они находятся в центре города, потому что город значительно разросся, как к югу, так и к западу. Так как они считаются местопребыванием этого таинственного существа, то они обыкновенно называются Еl mutawelli. Одна деревянная сторона этих больших ворот, никогда не затворяющаяся и прилегающая к восточной их стороне, скрывает маленькое пустое пространство, там и находится местопребывание кутба. Многие, проходя мимо этого места, читают фатиху и подают милостыню нищему, сидящему здесь обыкновенно и считающемуся служителем кутба. Очень многие, страдающие зубной болезнью, вбивают в ворота гвоздь, чтобы заговорить бол, или вырывают зуб и прячут его в щель в воротах или укрепляют его как-нибудь иначе, чтобы на будущее время не страдать зубами.

Любопытные иногда пробуют заглядывать за створку в надежде увидеть кутба, но напрасно⁴⁹¹. Он также довольно часто посещает гробницу Сейида Ахмеда эль Бедави в Танте и многие религиозные заведения⁴⁹². Кутб никогда не остается в одном месте или в одном виде, так как он должен быть не известен. В одно время он (бывает) кузнецом, в другое – купцом и т. п.⁴⁹³. Вот почему его никогда никто нигде не видит, даже в любимых им городах – Мекке и Каире⁴⁹⁴. Веруют, что он во мгновенье ока может перенестись из одного места в другое, например, из Мекки в Каир и т. п.⁴⁹⁵. Обыкновенно он странствует по всему свету, среди людей всевозможных вероисповеданий, принимая их образ, одежду и язык⁴⁹⁶, раздавая благословения или беды людям, соответственно делам каждого⁴⁹⁷, так как ему поручен от Всевышнего Бога надзор над всеми универсом мира⁴⁹⁸. Он управляет всеми царствами и цари считаются его подданными и должность его считается очень трудною. Каждый кутб живет на свете столько времени, сколько ему определил Бог Всевышний.

Из числа кутбов есть такие, которые жили 3 года, и такие, которые были кутбами столько времени, сколько были халифми Абу Бекр, Омар, Осман и Али⁴⁹⁹. Не было времени на земле, когда бы не было кутба. Благочестивая вера имеет четыре основы – расули, набии, вали и мумины. Расульство – главная стена, (основание), к‎ которой присоединены остальные стены. Нет такого времени, когда бы не было расуля, который и есть кутб своего времени⁵⁰⁰. От Адама до Мухаммеда было двадцать пять кутбов. Кутбами своего времени были Иисус, Энох (Идрис), Илия (Хызр). Но первый, высший, от сотворения человека до дня восстания, кутб всей вселенной это – душа ‎Мухаммеда⁵⁰¹.

Но так как одно из условий существования кутбства таково, что кутб должен иметь в этом мире телесную природу, то всякий раз, когда умирает кутб, на смену ему в его должности тотчас является другой⁵⁰². Однако, звание кутба не наследственно. Кутб не может передать кутбство своему сыну или другому кому-либо из своих знакомых, кому он пожелал бы. Известно, что некоторые из кутбов просили Бога оставить после них кутбство их сыновьям. Но голос с неба сказал им, что это не возможно по существу дела. Назначение кутба принадлежит Богу. Бог дает кутбство тому, кому желает. Утверждаются кутбы в своем звании Идрисом (Энохом)⁵⁰³, или Хызром (Илией)⁵⁰⁴. Существует верование, что они оба были кутбами, про обоих говорят, что они напились от источника жизни и в силу этого бессмертны⁵⁰⁵. Кутбами своего времени были халифы Абу Бекр, Омар, Осман, Али⁵⁰⁶.

В Египте почитаются за кутбов своего времени Сейид Ахмед Риеайя, Абд эль Кадир Джиляни, Ахмед Бедави и Ибрагим эль Дасуки. От них произошли четыре ордена суфических монахов-дервишей: Риеаиты, Кадириты, Ахмедиты и Барагимы (Ибрагимиты). Однажды спросили Нуред-дина, Басира, кто кутб его времени. Он ответил: «Брат мой 13-й, а я 14-й кутб». (По этой причине он стал называться кутб-и-чардахум). К имени кутб иногда присоединяется слово хакикат-кутб истины, справедливости, иногда слово гаус, т. е. кутб, призываемый в помощь⁵⁰⁷. Высочайшая степень святости достигается относительно немногими мистиками по мере постижения ими божественных тайн чрез упражнение в зикре, чрез размышление, созерцание, изучение науки мистической и проч.

Кутб надзирает и управляет миром чрез подчиненных ему святых. Приближенные его называются имамами или лейтенантами и находятся один на правой его стороне, другой на левой⁵⁰⁸. Чрез них Бог сохраняет мир видимый и невидимый⁵⁰⁹. Находящийся на левой стороне имам, по смерти кутба, наследует ему⁵¹⁰. Следующие по степени (мистической) святости святые называются Авгады (или Омуды), что значит – гвозди⁵¹¹, подпорки или столбы⁵¹². По определению мистиков, это – люди, которые знают Бога⁵¹³. Число их – четыре, по числу стран света, за которыми они приставлены смотреть: один надзирает на юг, другой – на север, третий – на запад и четвертый – на восток. Чрез них Бог сохраняет эти страны⁵¹⁴. Одним из авгадов был имам Шаееи⁵¹⁵.

За авгадами следуют хайяры⁵¹⁶. Это название производится от слова الخير – добро, и означает особенно доброго человека. Хайяров числом 7, и они постоянно путешествуют, распространяя свет ислама⁵¹⁷.

За хайярами следуют Абдалы. В литературе о них находим различные данные. По одним – число абдалов сем, соответственно семи зонам (поясам) земли⁵¹⁸. По мухаммеданскому учению Бог сотворил на земле семь зон, выбрал из своих верных рабов семь человек, которых, назвал абдалами и каждому абдалу поручил смотреть за существованием вверенной ему одной зоны земли. Сотворены семь зон соответственно такому же числу небес. Между теми ‎и другими зонами – небесными и земными, существует большая связь и взаимодействие. Первая земная зона получает повеления с первого в порядке следования от земли неба, которое, в действительности, есть седьмое небо. Абдал этой зоны имеет сердце Авраама. Вторая земная зона получает повеления со второго неба, которое является шестым. Абдал его имеет сердце Моисея. Третья земная зона получает повеления с третьего (пятого) неба. Абдал его имеет сердце Аарона. Четвертая зона получает повеления с четвертого неба, абдал его имеет сердце Идриса. Пятая зона получает повеления с пятого (третьего) неба, абдал его имеет сердце Иосиеа. Шестая зона получает повеления с шестого (второго) неба; абдал его имеет сердце Исы. Седьмая земная зона получает повеления с седьмого (первого) неба, абдал его имеет сердце Адама⁵¹⁹.

Абдалы получают помощь чрез души этих пророков, которые живут на небесах. И каждый из семи дней недели абдалы получают знания от пророков по очереди: один день от одного, другой – от другого⁵²⁰. Из этих семи абдалов четверо живут в Сирии, а трое – в других странах. Их сердца чисты, нет в них никакого порока⁵²¹. По другим данным число абдалов равняется тридцати⁵²². Они имеют сердце Авраама, т. е., другими словами, они, по своим делам, уподобляются ему⁵²³. Некоторые полагают, что число абдалов 40, и все они живут в Сирии⁵²⁴. Другие число их доводят до 70⁵²⁵: 40 живут в‎ Сирии и 30 – в других местах⁵²⁶.

Общее свойство абдалов то, что, когда один из них умирает, то он заменяется совершенно сходным с ним, так‎ что никто не может даже заметить этой замены⁵²⁷. По другому толкованию абдалы называются так (замененными)⁵²⁸ потому, что это люди с замененными на добро сердцами⁵²⁹. Признаки абдалов таковы: они сами никогда людей не проклинают, потому что проклятие есть удаление от Бога и Его милости; их задача – приближать людей к Богу, а не удалять⁵³⁰. Абдалы, живущие в Сирии, оказывают особенно благотворное влияние для этой страны. Им сирийцы обязаны своим существованием. Через них Бог посылает дождь и победы над врагами, удаляет от сирийцев различные беды и т. п. В Сиpии абдалов – 40 мужчин, и 40 женщин. Если умрет абдал мужчина, он заменяется мужчиной, если умрет женщина, – заменяется женщиной⁵³¹. Хотя их никто, кроме Бога, не знает, кто они, но Абу Ноаим учит, что, если кто будет ежедневно говорить по 10 раз в день: «Боже! Сделай верующих хорошими, удали от них все беды, сделай их счастливыми и помилуй их», то он может рассчитывать быть записанным в число абдалов⁵³².

За абдалами следуют нуджабы (نجاب) превосходные. Число их по одним данным – 40⁵³³, по другим – 70⁵³⁴. Живут они в Египте⁵³⁵, занимаются исправлением дел людей, облегчают их участь, и отправляют среди них правосудие⁵³⁶, и вообще оказывают благодеяния своему народу⁵³⁷.

За Нуджабами следуют нукабы (نقباء) предводители, pacпорядители⁵³⁸, стражи⁵³⁹. Число их – 300. Всегда присутствуя в мире, они просвещают его⁵⁴⁰, надзирают за ним и проникают в тайны человеческих сердец⁵⁴¹. Живут они в эль Гарбе (сев. Аерика)⁵⁴².

За нукабами следуют второстепенные святые, называются они асхабы дарак (‏اصحاب الدرك‎ ) – сторожа, надзиратели⁵⁴³.

Относительно святых распространен взгляд, что они имеют определенное место для молитвы, где все вместе совершают свои молитвы. Таким местом, будто бы, служит легендарная гора Кае. Святые каирские собираются на горе у Суэца. Для совершения молитвы они внезапно исчезают из среды своих приближенных, а потом также внезапно появляются вновь⁵⁴⁴.

От вечного кутба-света Мухаммеда, святые мухаммеданские получают свет сообразно их степеням. Комментатор Mecневи (Masnavi) для объяснения этого приводит в пример следующее подобие. «Представьте, – говорит он, – ряд зеркал, расположенных так, что первое получают свет от солнца, второе, в свою очередь, от первого зеркала, третье от втоpoгo⁵⁴⁵ и т. д. В случае беды нукабы умоляют Бога дать облегчение народу, потом умоляют нуджабы, потом абдалы, потом хайяры, потом автады, и, если их молитвы не достигают цели, они просят вечного кутба и его молитвы приемлются⁵⁴⁶.

Таким образом, благодаря влиянию святых лиц, поддерживается бытие мира, строй и порядок. Каждый из различных классов святых имеет свои специальные функции; по крайней мере, некоторые из них предполагаются приставленными к известным странам. Так в мусульманском учении о святых проявляется живущая в человеке потребность чувствовать присутствие и пребывание Бога на земле. Вот почему и святые эти часто рассматриваются как воплощение духа, переходящего с одного лица на другое, как это мы видим в воззрении относительно абдалов.

Таким образом, через длинную цепь наместников Бога, люди дошли, наконец, до низшей, но, несмотря на это, самой важной ступени живых святых людей, называемых просто вали – любимец неба. Собеседование с ними способствует улучшению сердца человека⁵⁴⁷. Обидеть валия – это все равно, что оскорбить Бога⁵⁴⁸. Обыкновенные вали получают от кутбов поручения, которые, судя по некоторым описаниям, далеко не легки. Как пример, Е. Лане приводит следующую, ему рассказанную историю.

Один благочестивый разносчик, горевший желанием сделаться wali’ем, обратился к одному человеку, которого считали принадлежащим к этому священному классу, и убедительно просил его доставить ему возможность лично увидеть кутба. Подвергнув просящего строгому допросу относительно руководящих им побуждений, wali сказал ему, что на следующее утро, очень рано, он должен совершить обычное омовение (вузу), затем отправиться к мечети El-Mueijad (на одном из углов которой находятся вышеупомянутые ворота Zuwejleh или Еl-Mutawelli) и остановить первого, кого он увидит выходящим из ворот мечети. Первый вышедший был старый человек, почтенной наружности, но бедно одетый; на нем был коричневый шерстяной плащ (или Zaabût); это показывало, что он кутб. Кандидат в общество священного класса поцеловал ему руку и просил принять его в число Ashàb-ed-Darak. После долгой нерешительности просьба была уважена; кутб сказал «Прими в свое ведение область, обнимающую Darb el Ahmar и ближайшую к ней местность». В ту же минуту человек тот почувствовал, что он – вали и что он знает вещи, которые остаются скрытыми от обыкновенных смертных, ибо валию Бог дает знание всех тайн, которые ему необходимо знать.

Обыкновенно о вали говорят, что он знает все скрытое и недоступное для внешних чувств, несмотря на прямое противоречие этого Корану, где во многих местах встречаем: «Никто, кроме Бога, не знает тайного» (или скрытого от внешних чувств). Однако, мусульмане очень редко затрудняющиеся в объяснениях, делают заключение, что эти места Корана относятся к познанию тайн в неограниченном смысле, и что Бог открывает валию только такие тайны, которые Он считает полезными. Возвращаемся к начатой иллюстрации.

Как только новый вали вступил в свою должность, он отправился в свой участок. Остановившись у прилавка одного торговца, пред которым стоял кувшин с вареными бобами, предназначенными для продажи, вали поднял тяжелый камен, и разбил им кувшин. Продавец бобов тотчас вскочил, схватил лежащую около него пальмовую палку и сильно отколотил валия, но последний не кричал, не жаловался, а, освободившись от него, спокойно продолжал свой путь. Продавец бобов попытался собрать разбросанные бобы. Один из обломков разбитого сосуда продолжал стоят, и когда продавец взглянул туда, то увидел ядовитую змею мертвую, лежащую там свернувшись. Испуганный продавец воскликнул: «Сила и могущество не могут быть иначе, как только от Бога. Боже великий, прости! Что я наделал! Человек этот – вали (святой) и он не дал мне продать то, чем я отравил бы моих покупателей». В надежде снова увидеть святого, с которым он поступил так несправедливо и у которого хотел вымолить прощение, он целый день всматривался во всех проходивших мимо, но напрасно, потому что тот был слишком избит, чтобы быть в состоянии выйти из дому.

Однако на следующий день вали, у которого члены еще были распухшими от полученных ударов, шел, прихрамывая, по своему участку и разбил в одной лавке, находившейся недалеко ‎от продавца бобов, большой кувшин с молоком. Владелец его обошелся с ним точно также, как за день ‎пред тем продавец бобов. В то время, как он бил ‎его, сбежались люди, которые остановили его, сказав, что ‎человек этот – вали, и рассказали ему историю о змее, оказавшейся в кувшине с бобами, и ему посоветовали пойти ‎и посмотреть, не было ли в его кувшине чего-нибудь ядовитого или нечистого. Он взглянул и нашел в разбитом ‎кувшине мертвую собаку.

На третий день вали, с трудом ‎опираясь на палку, шел по своему участку и увидел слугу,‏ ‎несшего на голове поднос, на котором стояли блюда с мясом, овощами и фруктами для одной компании, собиравшейся ‎пировать на лоне природы. Он тотчас ткнул своей палкой ‎между ног несшего, так что тот упал и рассыпал на ‎землю все, что было на блюдах. С проклятиями кинулся‏ ‎слуга на валия и отсчитал ему столько ударов, сколько сам ‎рассчитывал получить от своего хозяина за случившееся не‎счастье. Но скоро вокруг него собралось несколько человек ‎и один из них заметил собаку, которая съела что-то‏ ‎из содержимого одного из блюд и вскоре сдохла. Он тотчас схватил слугу за руку и обратил его внимание на это ‎обстоятельство, доказывавшее, что человек, которого он ‎бил, – вали. Оскорбленному святому были принесены всевоз‎можные извинения, его неотступно умоляли о прощении, но ‎ему так противною сделалась его новая должность, что он ‎просил Бога и кутба освободил его от нее. Просьба его‏ ‎была исполнена, он приобрел вновь свои прежние природные силы и вернулся к своим прежним занятиям более ‎довольный, чем раньше.

‎Ляне, приводя эту историю, отказывается положительно сказать, вполне ли она вымышлена, так как возможно, что тот, кто считался святым, заставлял кого-нибудь класть мертвую змею или собаку в те сосуды, которые он разбивал. Некоторые, по его словам, достигали славы валия именно таким способом. В Египте нередко можно встретить людей, подвергающих истязаниям свою плоть. Так, один вали, надев себе на шею железный ошейник, приковал себя цепью к стене своей комнаты, оставаясь в этом положении около 30 лет. Но некоторые уверяют, что часто видели его закрывающимся одеялом с намерением уснут, и, если, вскоре после того, снимали одеяло, никого не оказывалось под ним. Подобного рода истории рассказывают, говорит Ляне, и им верят люди, во многих отношениях, очень разумные и, если бы кому-нибудь вздумалось выразить сомнение относительно них или над ними посмеяться, это произвело бы большой соблазн. Он же приводит сообщенные ему рассказы, как голова одного из вали, невинно осужденного и обезглавленного, будучи уже отсеченной, – говорила; и о другом казненном, при таких же обстоятельствах, что кровь его на полу слилась чертами, похожими на арабские буквы, которые следующим образом свидетельствовали о его невинности: « Я Божий вали и умер мучеником»⁵⁴⁹.

В суфийстве, как мы заметили, наряду с требованием обязательного буквального изучения Коранических догматов и предписаний нравственности, был допущен принцип – высокого значения веры сердечной. (См. выше). При таком взгляде и люди, лишенные способностей от рождения, и люди сумасшедшие, но не делающие вреда, почитаются у мухаммеданской черни людьми, любимыми Богом, и пользуются почетом и уважением. Арабы смотрят на них, как на существа, которые имеют особые преимущества и пользуются особою милостью Божества.

Они носят плащ или надевают длинную одежду, составленную из разноцветных лоскутков, украшенную многочисленными шнурами с шариками; на голове носят изорванный тюрбан, в руках палку, к верхнему концу которой прикреплены разноцветные лоскутки. Некоторые из них едят солому или смесь из рубленой соломы и битого стекла, и обращают на себя внимание массой бессмысленных поступков. Е. Лане описывает, что, во время его первого пребывания‎ на востоке, он часто встречал на улицах Каира одного безобразного человека, почти голого, с длинными всклокоченными волосами, верхом на осле, которого вел другой человек. Каждый раз он останавливал свое животное прямо пред Ляне, преграждая ему таким образом пут, читал наизусть фатиху и протягивал руку за милостыней. Ляне попробовал первый раз свернуть от него в сторону. Но один из проходивших мимо осудил его, говоря, что это святой человек, которому всяк должен оказывать почтенье и просьбу которого должно исполнят, в противном случае тебя может постигнут какое-нибудь несчастье⁵⁵⁰.

Такое уважение к помешанным питали и питают не только простой народ, но даже и представители мухаммеданской науки. Так, напр., Ибн Хальдун, образованнейший мухаммеданин своего времени, не только разделял этот взгляд на помешанных, но и старался философски обосновать его, представляя помешанных людьми особенно любимыми Богом. Он находит, что, несмотря на их умственную слабость, они пребывают иногда в состоянии экстаза и в состоянии духовной восторженности, как люди весьма святые.

Когда они говорят о невидимом мире, они сообщают иногда о сверхъестественных вещах, потому что их души непосредственно видят все. Некоторые законоведы отказываются признавать, что глупцы могут находиться в экстатическом состоянии. Но, по Ибн Хальдуну, такое мнение ошибочно, потому что способность внезапного одушевления есть одна из таких милостей Божиих, которую Он дает тем, кому пожелает (Крн.5:59), и для получения этой способности нет необходимости иметь благочестие или какие-нибудь другие достоинства; по нему, человеческая душа вечна и Бог может дать всякому человеку особые дары своей благости. У идиотов душа не отсутствует, она только лишается разума.

Личность, не имеющая разума, не лишена, вместе с тем, ‎души, не лишена сознания своей индивидуальности, она имеет индивидуальность, хотя и не имеет способности разума, которая состоит в способности приобретения средств для существования. И в святости таких людей, по Ибн Хальдуну, нет никакого абсурда, ибо Бог, избирая кого-либо из служителей своих, чтобы сообщить ему знание, не придерживается обычных способов, какими человек приобретает подобное знание для того, чтобы быть в силах выполнять свои обязанности⁵⁵¹. Нужды нет, что слабость ума лишает их способности вести себя соответственно достоинству человека. Народ говорит: «Дух их на небе, и только грубая часть их существа остается в юдоли скорби и болезней». Все дозволено этим святым, имеющим престранную наружность. Некоторые из них ходят совершенно нагие, являются в таком‎ виде пред женщинами, нисколько не смущая их этим, беспрестанно нарушают предписания религии, и никто этому не удивляется. «Они дают волю плоти своей, – говорит толпа, – и повинуются прихотям своего инстинкта потому только, что душа их слишком погружена в созерцание божества и не может заниматься житейскими мелочами»⁵⁵².

Но так почитаются народом не все вообще бешеные и сумасшедшие на востоке, а только те из них, которые безвредны для общества. Сумасшедшие, не безопасные для общественного спокойствия, конечно, изолируются от общества, и не почитаются. Их должно тщательно различать между собою. Люди, безумные в полном смысле, – не любимцы неба; у них душа испортилась и они уподобились низким животным. В частности Ибн Хальдун указывает такие признаки различия идиотов, святых и сумасшедших: а) первые имеют склонность к благоговению, хотя и не выполняют предписаний религии, у вторых нет никакого признака этого; b) первые родились в идиотстве, умопомешательство у них естественное с детства, тогда как безумие вторых приключается с ними в течение их жизни и бывает следствием каких-нибудь физических пороков или особенных случайностей, которые и влияют на то, что рассудочная душа их портится, и они начинают поступать безрассудно и непоследовательно; с) первые живут среди людей, вторые чуждаются человеческого общества⁵⁵³. Хотя название вали на востоке дается, строго говоря, только выдающемуся и очень благочестивому святому и значит «любимец неба», но оно так часто употребляется в применении к действительным или мнимым идиотам, что один остряк дал ему новое толкование и объявил его равнозначащим Belid, т. е. дурак или болван, заметив при этом, что оба эти слова одинаковы, как по смыслу, так и по числовой величине букв, из которых они составлены. Дурака часто в шутку называют вали⁵⁵⁴.

‎Результатом суфизма явилось учреждение бесчисленного множества дервишеских орденов. Персидское слово «дервиш» сделалось общим названием всех спасающихся подвигами, в какой бы стране они не находились и к каким бы орденам ни принадлежали. В Персии суфийство или дервишество воспитало множество ревностнейших и знаменитых последователей своего учения, которые из Персии разошлись в другие мухаммеданские страны: Индию, Бухару, Аравию, Сирию, Северную Африку, Турцию, Кавказ и везде основывали дервишеские общины, сообразно со своим пониманием и индивидуальным характером. Эти общины, в свою очередь, от себя выделяли новых проповедников.

Так образовалось множество «дервишеских орденов» с их общинами, которыми, как сетью, покрыты все упомянутые мухаммеданские страны, в которых дервиши, кроме общего названия, усвоили и частные, так сказать, – местные; так, в Индии они‎ называются «факирами», в Бyxapе и Русском Туркестане – «ишанами», «пирами», на Кавказе, «мюридами», в самой Персии за дервишами осталось арабское название «суфий», в Турции, Египте и других западных странах особенною популярностью пользуется название «дервиш». Так, – Персия послужила настоящим гнездом дервишества⁵⁵⁵. С течением времени название «суфий» было присвоено исключительно дервишам, как людям, ведущим благочестивый образ жизни, стремящимся путем созерцания и некоторых религиозных упражнений достигнуть общения с Богом. Мусульманский мистик (суфий, дервиш) должен находиться в состоянии непрерывного страстного стремления к слиянию с Божеством.

Для этого существует масса всевозможных мелочных и стеснительных предписаний, буквальное выполнение которых прямо не возможно. Выполнение всех предписываемых религиозных упражнений, держание частых постов, и тому подобное, все это, действительно, способно доводить многих строго-верующих мусульман до крайнего религиозного возбуждения, доходящего до галлюцинаций и экстазов. И так как‎ последние считаются знаками особой милости Божией, то их стараются вызывать насильно, прибегая к различным способам. Наиболее употребительным средством для достижения экстаза служит зикр, то есть – упоминание имен Божиих.

Всех имен Божиих насчитывается до 1 001. Они находятся в четырех священных книгах – Пятокнижии, Псалтири, Евангелии и Коране. Но простым смертным известны лишь 99 имен Божиих. Каждое из них должно быть произнесено дервишем тысячи и даже десятки тысяч раз в сутки. Экстатическое состояние мусульманских мистиков, похожее часто на умопомешательство, вызываемое теми или иными религиозными действиями или употреблением наркотических веществ, признавалось народом, как доказательство божественного действия на них. Народ восхвалял их, как людей чистых и совершенных, как носителей и распространителей благодати Божией. Особенно почитаются мусульманами странствующие дервиши, которые путешествуют по всему миру для поклонения святым местам. Их радостно принимают в дома и ухаживают за ними, в надежде, что хозяйство этого дома умножится ради пребывания в нем святого человека.

Дервиши делятся на ордена, в которых существуют строгие организации, несколько похожие на наши монастырские организации (есть начальники и подчиненные, своего рода, старцы и послушники). У каждого из орденов свой особый род еизических упражнений, употребляемых при зикре.

Помимо этих дервишеских орденов, мистицизм мусульманский выродился в еще худшую форму ханжества. Мы имеем в виду то явление, которое в русской литературе известно под именем мюридизма. Сущность его сводится к следующему – некоторые люди-мистики считают себя способными на то, чтобы руководить простых людей в вопросах религиозно-нравственных. Называются они шейхами, пирами, мюршидами, ишанами, и соответствуют в христианстве отчасти, так называемым в монастырях, старцам. Последователи их называются мюридами, которые находятся у них в полном духовном подчинении.

Эти шейхи и ишаны живут в аулах, среди своих же земляков и сородичей, и часто имеют последователей из отдаленных селений окружающей их местности: мюриды, у некоторых из них, насчитываются тысячами и даже десятками тысяч. Ишанами бывают – люди книжные и строгие по жизни, но чаще всего – это люди хитрые, строгие только по наружной жизни – лицемеры, эксплуатирующие простой доверчивый народ при помощи фокусов. В некоторых семействах шианство даже считается наследственным, переходящим от отца к сыну, каковы, напр., потомки знаменитого имама Раббани⁵⁵⁶.

Но чаще шианство дается ученику – мюриду учителем – шианом, за что последний и получает приношение вещественного характера. Ишан-руководитель дает новому ишану грамоту на ишанство, называемую – хатти иршад, т. е., письмо на разрешение направлять других. Вместе с грамотой новый ишан‎ получает белую тюбетейку, такой же халат, чалму и четки, составляющие непременную принадлежность каждого ишана⁵⁵⁷.

О славе ишанов заботятся их ученики – мюриды. Они рассказывают о своих пирах или ишанах чудесные вещи, приписывая им такие дела, о которых ишаны и не думали. Особенно ревностно, в этом отношении, действуют те мюриды, которые почему-либо заинтересованы в славе и популярно‎сти своего пира, как, напр., бедные мюриды, получающие, пропитание от добровольных приношений ишану. Дa и сами шейхи или ишаны, не дожидаясь похвал от народа, прославляют себя, рассказывая необычайные вещи о себе и о своем могуществе. Изобретательность их фантазии в данном отношении не поддается описанию: тут и прозорливость, и дар чудотворения, и т. п.

Так, напр., ишан Миян Фазли прибыл в Чимкент. Остановившись около одного кладбища, которое не имело еще могилы никакого святого, Миян Фазли сказал: «Здесь тоже ест могила святого, по имени Саиб-баба». Затем, приняв вид «муракаба», т. е., – coзерцающего человека, он наклонил голову и потупил глаза. Простояв некоторое время в таком положении, он сказал: «Я ошибся, – здесь нет тела этого святого: он только проходил чрез это место, на котором расположено кладбище». ‎Присутствующие удивились такой прозорливости ишана, поверив его словам. На месте, указанном ишаном, теперь стоит жердь, увешанная тряпками – знак того, что место это священно⁵⁵⁸.

Там, где ишан не надеется, что вымыслы его фантазии будут приняты на веру без критики, он прибегает к фокусам. Так, тот же ишан Миян еазли, находясь как-то в гостях у чимкентского ишана, вдруг, во время самого угощения, как бы очнулся, и сказал: «За городом (Чимкентом) есть могила святого – Кочкар-Ата. на могиле горят две свечи, одна для меня, другая для вас (т. е. – для хозяина). Дух святого, – продолжал ишан, – приглашает меня и вас к себе». Компания тотчас же отправилась за город и, действительно, нашла на указанной могиле две горевшие свечи. Фокус ишана сочли за великое чудо. Впоследствии, этого чудотворца за подобные фокусы Худаяр-хан приказал повесить⁵⁵⁹.

Другой чудотворец-ишан, живший в Бухаре, чтобы показать себя чудотворцем, велел двум своим ученикам прикинуться – одному слепым, другому хромым. Несколько лет они разыгрывали роли один слепого, другой хромого. И когда от ишана настоятельно потребовали однажды чуда, он призвал этих своих двух учеников и приказал – одному прозреть, другому – исцелил больную ногу и, таким образом, репутация его, как чудотворца, еще более упрочилась⁵⁶⁰.

На благочестивые души верующих легко действуют эта и подобные еокусы мусульманских «святых». Они даже считают обязанностью верить в святых и никогда не порицать их. Даже и тогда, когда они видят у них дела, за которые они подлежат порицанию, и тогда, по их мнению, не надо их порицать, а скорее всего следует подумать о своей духовной близорукости, мешающей судить об их истинном положении: нужно принять во внимание, что часто они нарочно выставляют себя на поругание людей, чтобы чрез это скрыт, что они суть вали (святые). Великий шейх Мухиэддин Ибн Араби говорит в начале своих Мекканских откровений: «Высшее благополучие человека состоит в том, чтобы верить во всех тех, которые приписывают себе близкое отношение к Богу (т. е. ставят себя к Богу в положение «вали» – святого), несмотря на то, если бы даже это мнение не оправдалось»⁵⁶¹. Следующие слова Кутбуддина Нахравали (X столетия) весьма ясно показывают отношение верующей мусульманской души к фокуснику, странствующему под прикрытием святости. «Мы просим Бога, – говорит он, – чтобы он укрепил нашу веру в его валиев, где бы они ни были и что бы они ни делали, и чтобы Он ввел нас в их среду и держал бы нас далеко от тех, которые их презирают»⁵⁶². Подобная точка зрения имеет господствующее значение в суждениях мусульман о вали и по сие время.

Из этого мы видим, что какой-либо правильной канонизации святых в исламе нет. Да ее и быть не может. Официальные руководители мусульманской общины не могут решать вопроса о святости с точки зрения Корана, так как культ святых есть прямая противоположность его учению. Народ же, предоставленный самому себе в этом вопросе, руководствовался, в признании вали, больше внешними признаками случайного характера.

Всякий, выдающий себя за вали, признавался таковым, если наружно строго соблюдал установленные религиозные обязанности, везде и всюду удивляя простой невежественный народ своим воздержанием!

В частности, у мухаммедан званием вали пользуется всякий, кто докажет устно или письменно свое родство по крови с самим Мухаммедом. В воображении мусульманского народа живет мысль, что будто бы та святость, какою обладал при жизни Мухаммед, преемственно внешним образом передается его потомкам по крови. Какой-либо критической проверки святости вали и в помине нет. Легковерный мусульманин гонит прочь от себя всякую мысль, которая может поселить в нем сомнение относительно какого-нибудь святого, как это мы видели из откровенных признаний Ибн Apaби и Нахравали.

Отсутствие же истинной канонизации святых в исламе ведет к бесчисленным злоупотреблениям званием вали. Часто это имя и связанное с ним положение в обществе, присваивает себе человек, не только ничего общего со святостью не имеющий, но и далеко не безупречный по своей нравственности.‎

Какое другое имя, кроме‎ шарлатана, приличествует дать тому ишану, который собрал к себе на ночь бесплодных женщин, обещая им дать талисман против бесплодия, а на самом же деле просто «преспал» с тою из них, которая была покрасивее других⁵⁶³. Таковы плоды суфизма в исламе. Конечно, были и добропорядочные личности, как Газаали, Ибн Араби и др., но они относятся к первым пяти столетиям ислама и представляют единичные личности. Общее же мнение таково, что суфизм работал во зло исламу. Благодаря суфизму, в исламе часто распутная личность делается дервишем и скрывает своевольную жизнь под маской внешнего благочестия; свободные от ритуалов религиозного закона суфии считают себя свободными и от моральных стеснений. Справедливо замечает Селл, что первоначальное появление суфиев оживило было сухую религию ислама, но этот поток, который должен был разрастись в широкую реку, сделался, со временем, огромным болотом, испускающим испарения, причиняющим болезни и смерть⁵⁶⁴.

Доселе мы в своей работе не касались вопроса о святых женщинах в исламе. Даже там, где представлялась полная возможность привести примеры из этой области, мы намеренно не приводили, приберегая их к отдельной главе. Теперь же считаем долгом выяснит, какое положение занимает в исламе женщина на стезе святости.

Перрон, автор монографии о положении женщины у арабов, говорит следующее по этому вопросу. «По стезе святости в исламе редко проходят женщины и мы находим на ней немногих. Она трудна для них, – так думают, по крайней мер, мужчины. Сами мужчины – везде впереди: весь блеск, все заслуги, весь почет – все предоставлено для мужчин. Они использовали все для себя и для своего господства; они присвоили себе все; монополизировали для себя всё, даже святость и рай»⁵⁶⁵. Такое утверждение Перрона, конечно, соответствует тому представлению, какое, обыкновенно, дается о положении женщины в исламе, по отношению к закону, к исполнению религиозных обязанностей и даже о слабости их разума.

Такое унижение женщины в исламе есть результат социальных, условий. Конечно, и сам ислам не беспричастен этому унижению женщины. Он сам поставил мужчин на более высокую социальную ступень пред женщинами. Жена служит мужу ‎‎как раба⁵⁶⁶, свидетельство одного мужчины на суде равняется свидетельству двух женщин⁵⁶⁷, следовательно, женщина ценится половинной ценой, сравнительно с мужчиной. Слова, сказанные Мухаммедом о низком состоянии нравственно-духовной природы женщины, как думающей больше о нарядах⁵⁶⁸, мусульманские предания развили и дополнили положительными мыслями, что «… женщина, вообще – существо с ограниченным смыслом», что «… женщины суть веревки сатаны»⁵⁶⁹.

В Коране мы находим двоякие мысли относительно участия женщин в райских блаженствах. С одной стороны как будто бы лишние в раю: о них замалчивается при описании рая, о бытии их в раю можно заключить только из женского рода слов «верующие и благочестивые»⁵⁷⁰, а с другой стороны, они как будто бы в награду за добрые дела получат бессмертие и даже рай⁵⁷¹. Вина основателя ислама заключается в том, что он не указал ни одного достоинства, женщины, которое бы позволяло смотреть на нее с какой-нибудь другой точки зрения, помимо той, с которой смотрят мусульмане. Всякий из них считает женщину своей рабой, предназначенной для удовлетворения его сладострастия.

‎Несмотря на такое униженное положение женщины в исламе, все же от древнейших времен ислама имеются многочисленные свидетельства того влияния, которое имели женщины в общественных и политических делах и движениях молодой мухаммеданской общины. Так, еще во времена Мухаммеда, одна из его жен Умм Хабиба оказалась столь ревностной мусульманкой, что проникала в дома мекканцев с целью проповедовать новую религию между прекрасным полом⁵⁷².

И та обособленность женщины от общества, которая очень рельефно выражается в покрывале, когда она появляется в обществе, – все это продукт позднейшего времени. В первоначальное время ислама, как известно, не было покрывала у женщины, и каждая красавица, показывая своё лицо непокрытым всему миру, могла сказать: «Аллах отличил меня печатью красоты, и мне приятно, что мир рассматривает меня и видит, что у меня нет никакого недостатка⁵⁷³.

Тот факт, что Холяйл, не имея сил охранять Каабу пред своею смертью, передал ключи от Каабы своей дочери Хоббе, – ясно показывает, как высоко стояла женщина у доисламских арабов⁵⁷⁴. В Алжире нередко женщины управляли племенем после смерти мужей-шейхов, при помощи совета старейшин⁵⁷⁵. Царица Савская была с юга Аравии, где было в обычае, что женщины наследовали верховную власть⁵⁷⁶. Нельзя думать, что будто бы женщины в Аравии всегда и везде были предметом презрения. В доисламские времена герой Антар убивает раба потому, что тот не уважал арабских женщин. Правитель Зубайр похвалил тогда Антара такими словами: «Вот юноша, который будет бороться с несправедливостью и будет ревнив к женщинам⁵⁷⁷.

То же самое уважение к женщине встречается и теперь между бедуинами и горцами. Путешественник Валлин приводит случай, когда караван, с которым направлялся он в 1845 г., 30 авг., не был подвергнут ограблению враждебным племенем бедуинов только потому, что в числе людей каравана была женщина, родившаяся в этом враждебном племени. Ее присутствие помешало ограбить караван шайке грабителей ее родного города, встретившегося на пути. Среди людей, привыкших ко всяким насилиям и грабежу, есть нечто трогательное в этом рыцарском уважении в женщине, которая не только не оскорбляется сама, но даже предоставляет безопасность тем, кого она прикрывает своим присутствием⁵⁷⁸.

Правда, ислам требовал от женщины скромного поведения, что и в язычестве считалось признаком добропорядочности, но все это не отрезало женщину совершенно от всех интересов мира. Многие женщины принимали деятельное участие даже в войнах внутренних и внешних. Оходская битва, напр., происходила при большом участии корейшитских женщин. Даже сам поход Абу Софиана против Мухаммеда был вынужден подстреканиями его жены Хинды, которая всячески настраивала мужа на мысль о необходимости мести Мухаммеду за его прежнее поражение мекканцев. Хинда вместе с пятьюдесятью другими главными женщинами г. Мекки – шли за войсками, воодушевляя воинов звуками тамбурина и воинственных песней. В битве на Ярмуке 23 апр. 624 г. мусульмане под начальством Халиба три раза отступали и все три раза были прогоняемы обратно в бой стоявшими сзади войск женщинами⁵⁷⁹. Об Айше известно, что она во время, так называемой, верблюжьей битвы, ездила на верблюдах перед рядами своих воинов, одушевляя их мужественно биться (с войсками Алия, избранного халифом после Османа). Она мужественно оставалась на том месте, где шел самый жаркий бой⁵⁸⁰. Среди хариджитов была женщина по имени Газала, павшая в сражении в первых рядах. При жизни Мухаммеда и Абу Бекра какая-то пророчица произвела серьезное волнение в Аравии. Хуррет-уль-уйун играла выдающуюся роль в волнениях бабитов в Персии⁵⁸¹. Большое участие принимали женщины во время междоусобной борьбы Алидов с Оммейядами.

Алидские легенды также многим обязаны женщинам в их прикрашенности, а некоторые, пожалуй, и в своем происхождении. От Ан-Навар, дочери Малика, осталось несколько таких легенд; она сообщает, напр., что будто бы ей было видение небесного света, окружавшего урну, в которой находилась голова Алия, и белой птицы, летавшей вокруг урны⁵⁸². Враждебные Оммейядам заговорщики в Босре совершают свои собрания (после восшествия на престол Иезида) в доме Марии, дочери Саада.

Из истории борьбы Хусейна за права своей еамилии, между многими другими захватывающими эпизодами этой трагической войны, останавливает наше внимание, в данном случае, тот интереснейший факт, как жена одного из ревностных приверженцев претендента побуждает своего мужа идти и бороться за права потомства Мухаммеда, говоря, что, если он попадет в плен, то для его освобождения она готова пожертвовать своими родителями. Она не хотела отставать от него даже во время самого сражения, несмотря на то, что он уговаривал ее идти к женщинам.

С таким же характером была Асма, дочь Абу-Бекра. Отправляя своего сына Абдаллаха на войну, она была против того, чтобы он надел панцирную рубашку; предосторожность ей казалась недостойной мужчины, который предпринимает войну для дела, справедливость которого для него не подлежит сомнению.

В первое время ислама женщины соперничают со своими мужьями в совершении геройских подвигов на войне. Так, когда Набиб Мосляма-аль-фири собрался отправиться в одну из тех экскурсий, в которых он провел большую часть своей жизни, жена спросила его: «Где твоя цель?» – «Или в лагере врага, – отвечал Набиб, или, если захочет Аллах, – в раю». «В том и другом случае я тебя обгоню», сказала жена. И, действительно, Набиб встретился с ней в лагере врага, она опередила его. Убийцу Нафи – главу Хариджитов одна женщина вызвала на дуэль для совершения кровавой мести за убитого Нафи⁵⁸³.

М. Тамисир рассказывает, что, когда начинается война, женщины первые побуждают своих мужей идти на сражение. Жена говорит: «Встань, пойдем, муж». Если муж отказывается, жена, размахивая его копьем или ружьем и, громко жалуясь на свою судьбу, идет к своему отцу. «Досель, – говорит она, – я думала, что ты отдал меня замуж за мужчину, теперь я вижу, что это женщина – и оставляю его. Выбери мне мужа, достойного имени мужчины»⁵⁸⁴. Во время войн Мегемета Али, одно арабское колено вступило в сражение под предводительством женщины – Халийе. И такие героини были не редкость в древнее время ислама, как о том можно узнать от турецкого автора Фазиль-Бея в его книге о прекрасных⁵⁸⁵.

Рядом с деятельным участием в политических интересах женщины встречались также и как представительницы гуманности и любви посреди ужасов войны. Одна женщина из племени Аслам Кубейба, дочь Саада, по словам сына Саада, устроила во время Хейбарской битвы полевой лазарет вблизи находящейся мечети, посвятив себя уходу за ранеными и больными воинами⁵⁸⁶.

«В одном сражении в Неджде, – говорит М. Гюармани, – женщины принимали участие в качестве сестер милосердия и, остановив кровотечение пылью и углем и обвязав раны бинтами, они убеждали воинов снова идти в битву⁵⁸⁷. Как на оригинальную особенность бывшей войны в Триполи, указывалось на присутствие в рядах борцов арабских девушек, красавиц 16–18 лет. Это амарие – вдохновительницы. Их обязанность – вдохновлять храбрых, ободрять колеблющихся. Они носят воду в передние ряды для утоления жажды стрелков, помогают раненым, выносят тела убитых, чтобы они не доставались врагам. Не одна вдохновительница пала в боях⁵⁸⁸. В Алжире весьма часто можно встретить apaбов, которых зовут сыном Фатьмы, сыном Берхты, а не сыном Алия или Омара, и это делается для того, чтобы не угасла память о его матери, которая славилась своим умом и характером⁵⁸⁹. Значение арабской женщины в религиозном отношении обнаруживается более всего при ее кончине. В минуту смерти она окружена всем своим семейством, дети призываются, чтобы выслушать последнюю волю матери; муж, по обычаю, должен просит жену о прощении за все те неприятности, какие она испытала в течение жизни⁵⁹⁰.

Ko всему этому история добавляет, что среди арабов, как до Мухаммедова времени, так и после, были женщины очень образованные, были даже женщины-поэты, которые пользовались вполне заслуженной славою среди своих соплеменников⁵⁹¹.

Арабской женщине, принимавшей такое деятельное участие в общественной жизни, можно ли было отказать в доступе к «святости и раю»? В Коране встречаются места, в которых о верующих мусульманах и мусульманках (о мумининах и муминатах, салихинах и салихатах, т. е. о мужчинах и женщинах) говорится вместе, ввиду их полнейшего одинакового достоинства и значения⁵⁹².

Из всех этих данных видно, что ни общественное положение женщины в древнейшее время арабских общин, ни, также, учение основателя новой религии, не представляли положительных препятствий к тому, чтобы, несмотря на некоторые религиозные ограничения чисто теоретического характера, женщины, во внутренней религиозной жизни и в сознании верующих получали то же значение, которое признается и за мужским родом, тем более, что в преданиях нередко упоминаются Хадиджа, Айша и др., как лица достойные занять высокое положение в раю⁵⁹³. И при развитии в исламе почитания «святых», это достоинство распространилось и на женщин, которых сочло достойным этого, общее признание верующих. История различных эпох ислама, от древнейших времен до наших дней, указывает множество «святых» женщин.

Известны их имена, рассказывают с набожным почтением об их святой жизни и их благочестивых делах и чудесах. Нет ни одной книги, содержащей описания житий «святых», где бы не упоминалось под каждой буквой алфавита ряда «святых женщин» с рассказами об их святости и чудесах, и эти рассказы нисколько не уступают рассказам о чудесах «святых» мужей, помещенных в той же книг. Между мужчинами и женщинами в области святости господствует полнейшее равенство. В экстатическо-религиозной жизни различие между мужчиной и женщиной совершенно исчезает: те и другие являются одинаково равноценными пред Богом. Все арабские термины аскетизма могут быть одинаково приложимы к женщине, также, – образ жизни и упражнения мужчин могут быть приписаны и женщинам⁵⁹⁴. Среди первых мистиков была Рабия, женщина, жившая в Палестине, похороненная в Иерусалиме. Ее сами мужчины называли святой. Поэт Аттар сказал о ней: «Это не женщина, а человек, поглощенный любовью Бога». По сказанию она совершила трудный хадж в Мекку, куда шла в течение 7 лет. Не дошла она нескольких верст до Каабы – последняя сама пришла к ней, и она тут молилась⁵⁹⁵.

В арабской литературе есть даже специальная монограеия, приписываемая Шейху Таки-ад-дин-Абу-ль-Хусейну, которая озаглавливается: «Жизнь верующих и благочестивых жен, совершивших божественный путь». В этой книге особенно яркими, блестящими чертами святости и величия отмечена Фатима – дочь Мухаммеда и жена Алия. Значение святости, приписываемое здесь Фатиме, настолько велико, что без Фатимы и сам Мухаммед не мог будто бы попасть в рай. Фатима выставлена здесь даже главною представительницею всего общества святых. За нею следуют в числе святых женщин на первом месте жены Мухаммеда – Хадидка, Айша, Хавса и др⁵⁹⁶.

Об Айше известно, между прочим, что она была самою священною личностью в исламе после смерти Мухаммеда, в святость которой предлагается верить⁵⁹⁷. Уже в правление ее отца Абу-Бекра и, тем более, в позднейшее время на нее смотрели, как на высшую инстанцию в религиозных и юридических вопросах⁵⁹⁸. К ней обращались за разрешением тех или других вопросов, как живой свидетельнице жизни Мухаммеда, свидетельнице, которая более других находилась при Мухаммеде, и которая, поэтому, может решать их в духе самого Мухаммеда.

Поднимался даже в догматике ислама вопросы – может ли женщина достигнуть степени пророчества? Ашари говорит, что может и приводит в пример, как пророчиц, Деву Марию, жену фараона – Асию, Сарру, Агар, Еву, и мать Моисея⁵⁹⁹. Из предисловия указанной выше книги «О святых и благочестивых женах, божественный путь совершивших» видно, что составитель ее имел целью дать образцы благочестия и нравственной жизни современным читательницам. Он очень часто и сурово упрекает женщин своей эпохи в том, что они, по своей жизни, представляют полный контраст описываемым женщинам. Подобные сочинения не остаются безрезультатными: они действуют на читательниц и изредка приходится слышать о женщинах, подвизающихся на стезе святости.

В туркестанской области, вблизи памятника Саттара, находится могила женщины, прозванной Саеит-булент⁶⁰⁰. Имена женщин встречаются среди имен святых, чтимых и казанскими татарами, как, напр., Гайша-Бикя, могила которой находится в 1 ½ верстах от городища старой Казани против русской деревни Ишей⁶⁰¹. В книге (‏هخم نواجه ودعاء ختم)‎⁶⁰² около дер. 3 тополя похоронены святые девушки: Биби-Мюшкиль-бике, Биби-Дарменде-бике, Биби-Хаджет-бике, Биби-Сешембе-бике, Биби-Чагар-шембе-бике, Биби Зумруд-бике и Биби-Махмудэ-бике. Они, по верованию мусульман, помогают в трудных обстоятельствах.

Недалеко от Дамаска есть мавзолей Умм Колтум, дочери Алия ибн Абу Талиба и еатимы⁶⁰³. В Алжире, в некоторых местах есть памятники, посвященные памяти женщин, известных своей набожностью и благочестием. Весьма часто можно слышат рассказы об их жизни, речах и решениях в затруднительных делах. Близ г. Бужий есть гроб святой девушки, которая, по преданиям выходила ежедневно на гору Гурай и поучала народ⁶⁰⁴. И, ‏как‎ это ни странно слышат, в мусульманских странах существуют даже женские монастыри – эти рассадники «святых» женщин, – организованные по образцу обществ суфи-дервишей и с тою же религиозною целью.

Так, Макризи говорит о монастыре Багдадерянок, находящемся в Египте и основанном в 684 году для Зейнабы, дочери Абу-ль-бараката. Во главе этого монастыря стоит начальница, которая исполняет обязанности имама для других, совершает с ними религиозные упражнения и наставляет их в религиозных познаниях. В этом же монастыре, обыкновенно, находили для себя приют жены, разведенные с мужьями, которые и жили здесь для сохранения своей нравственной репутации до нового брака. Здесь царила строгая дисциплина: обитательницы были заняты постоянно богослужебными собраниями, отступающие от правил строго наказывались⁶⁰⁵.

Также, в Мекке, по свидетельству Мухамеда-ль-еази, были монастыри, предназначенные для благочестивых женщин-суфи, желающих постоянно жить в Мекке. Некоторые из подобных монастырей предназначены для женщин-суфи, давших обет девической жизни. Аль-Бекри упоминает об одном месте близ Сузы (в северной Африке), которое называлось монастырем и было предназначено для женщин, живущих по образцу дервишей⁶⁰⁶.

Понятно, что мухаммеданская народная вера отметила «святыми» тех женщин, имя и судьба которых связывались с первыми начатками ислама. Сюда относятся прежде всего жены Мухаммеда, особенно упомянутые нами после Фатимы. Приверженцы семьи Алия позаботились о том, чтобы поднять женщин этой священной семьи в сферу «святых», в параллель, так сказать, представлению о мужчинах-мучениках из семьи Алия. Между всеми сунническими городами особенно выделяется своими алидскими воспоминаниями Каир, вследствие господства в этом городе фатимидов от племени Фатимы – жены Алия, дочери Мухаммеда. В Каире находится голова Хусейна, также могила Зейда, внука Хусейна, умерщвленного в Куфе, но тело которого, будто бы чудесным образом, добралось до Каира. Здесь же показывают могилы «святых» женщин из семьи Алия. Здесь есть чтимые мечети в честь Зейнабы (дочери Aлия и Фатимы), Секины (дочери имама Хусейна), Нефисы (правнучки имама Хасана). Здания эти помещаются все в центре, последнее только в южном предместье Каира. В честь их также совершаются молиды⁶⁰⁷.

Особенно почитается могила женщины Нефисы. Сложенные в ее память легенды дают возможность уразуметь представление мусульман о своих «святых» женщинах. К ним мы и обратимся сейчас, ими и закончим этот наш отдел о «святых» женщинах в исламе. Нефиса была, по происхождению, правнучка халифа и мученика Хасана и невестка имама Джа’фару-с-Саддыка. Она славилась своим благочестием. Паломничество в Мекку она совершила тридцать раз; постилась бесконечно много, проводила ночи в молитве; пищу, и то скудную, принимала только через день. Коран с его объяснениями она знала наизусть и была так опытна в религиозной жизни, что ее великий современник имам аш-Шафий был преисполнен необыкновенным почтением пред этой «святой» женщиной. Смерть застала ее за чтением Корана.

Чудеса ее бесчисленны. Так, один год долго не поднималась вода в реке Нил. Стояла страшная засуха, стране угрожал голод. Народ был полон отчаяния: его молитвы оказались бездейственны. Тогда пришла на помощь Нефиса, которая дала свою вуаль и велела бросить ее в Нил. Тотчас же стал подниматься уровень воды в Ниле, а чрез это явилась надежда на урожай⁶⁰⁸. Легенды о Нефисе представляют собою тип целого класса легенд о святых женщинах в исламе, легенд, широко распространенных как на востоке, так и на западе.

По учению мухаммедан вырывать из могилы тела умерших считается большим грехом, поэтому у них нет культа почитания мощей святых, подобного существующему в христианстве. Но в человечестве живет психологический закон, в силу которого память о дорогом для нас лице мы переносим на предметы, окружавшие его и бывшие в его употреблении, они для нас становятся, до некоторой степени, предметами священными. И в исламе почитаются те вещи, те предметы, которые были в употреблении «святых» во время их жизни, и которые остались, как память о них. Они являются священными реликвиями.

Известно, что и в период домусульманский арабы хранили вещи почитаемых ими лиц и связанные с историей древних пророков. В Мекке хранился с незапамятных времен в качестве священной реликвии чудесный жезл Моисея, точно так же как и рог того барана, которого Авраам принес в жертву вместо Исаака. Обе святыни были оправлены в золото и обложены драгоценными камнями. Во время разграбления в 317 г. Мекки сарматами, эти драгоценности были похищены и с тех пор о них ничего не известно⁶⁰⁹.

В новый мусульманский период, при постепенно возникшем культе реликвий, понятно, главное место занимали памятники, долженствующие напоминать об основателе религии – Мухаммеде. Еще при жизни самого Мухаммеда всякий раз, когда он брился, ученики его делили между собой его волосы⁶¹⁰. В последнее путешествие в Мекку в долине Мина, когда брадобрей обрил голову Мухаммеда, волосы его, как священные остатки, были собраны и разделены поровну между его учениками⁶¹¹. Мухаммед имел привычку гладить рукой свою бороду во время беседы; когда случайно между пальцев оказывались волосы с нее, ученики брали их и заботливо хранили.

Таково именно происхождение одной реликвии, долгое время сохранявшейся в Индии в Baladhât’е⁶¹² (см. об этом ниже). Волосы Мухаммеда и лоскутья его одежды при его жизни и после смерти употреблялись в качестве талисманов. Так, герой Халид-ибн-аль Валид, отправляясь на войну, прятал часть волос Мухаммеда в свою шапку и считался непобедимым благодаря этому. О Муавии I рассказывается, что ‏он‎ велел похоронить себя в том платье, которое он унаследовал от Мухаммеда, и просил волосы его положить ему в нос, рот и уши: «Может быт, – сказал он, – это мне чем-нибудь будет полезно»⁶¹³. Омар II, еще до восшествия своего на престол, получил в подарок сосуд для вина, о котором утверждали, что его употреблял Мухаммед. Аль Мутаваккил приобретает копье пророка⁶¹⁴.

На подобные вещи Мухаммеда вначале смотрели только как на род амулетов. Благочестивые люди собирали их и сохраняли из собственных побуждений. Но на ряду с этим частным характером почитания священных реликвий, – очень рано принадлежащие Мухаммеду одежды и вещи стали предметом почитания всего мусульманского мира.

Одна из наиболее почитаемых реликвий ислама – плащ Мухаммеда, – хранится в сокровищнице султана, в старом Серале в Константинополе. В глазах всего суннитского мира обладание этим сокровищем придает законность правам султана на халифатство, как и знамя Мухаммеда, хранящееся там же⁶¹⁵. История плаща такова. Уже после взятия Мухаммедом Мекки и распространения его владычества над арабскими племенами, Ка’б ядовито осмеял в стихах принятие ислама братом своим Боджейром. За подобную дерзость его ждала смерть, тем‎ более, что Мухаммед вообще не терпел поэтов. Не видя для себя спасения, Ка’б решился сам отдаться в руки Мухаммеда.

Он переоделся и прокрался в мечет, где‎ в то время находился Мухаммед со своими близкими друзьями. «Посланник Божий, – обратился к нему переодетый Ка’б – недалеко отсюда находится Ка’б ибн-Зогейр; он раскаялся и хочет принять ислам. Снисходительно ли ты примешь его, если я его к тебе приведу?». Мухаммед ответил coгласием, и вопрошающий его заявил, что он сам и есть Ка’б. Один из друзей Мухаммеда хотел убить дерзкого насмешника, а теперь к тому же и обманщика, но Мухаммед остановил его. Благодарный поэт экспромтом произнес прекрасную хвалебную поэму в честь Мухаммеда, и, когда стал говорит, что «посланник – это святой, сверкающий меч, закаленный самим Богом», то Мухаммед быстро сбросил со своих плеч зеленый плащ и накинул его на Ка’ба.

Этот плащ потом был куплен у наследников поэта Моавией за 20 000 диргемов, и наследники Омейядской династии надевали его при всяком торжественном случае. Потом плащ перешел к Аббасидам и сгорел в 1258 г., при взятии Багдада монголами. Но в Константинополе, вопреки таким свидетельствам мусульманских же историков, находят возможным показывать плащ пророка⁶¹⁶. Он хранится в роскошно убранной комнате, в зале Эриванского киоска, на третьем дворе старого Сераля. 15 числа месяца Рамазана в присутствии самого султана, муфтия, великого визиря, министров и других сановников совершается с большой торжественностью обряд целования этого самого плаща, с которого снимаются для этого все сорок покровов из дорогих материй, в которые он обыкновенно бывает завернут.

Хранимый в Серале плащ Мухаммеда составляет предмет почитания высших сановников Стамбула: ими только совершается обряд его целования. Для простого народа в Константинополе есть другая одежда Мухаммеда из грубой верблюжьей шерсти, отказанная им одному из своих наиболее усердных учеников Увфису-ль-Аремию, потомки которого, два с лишком столетия тому назад поселившиеся в Константинополе, сохраняют ее со всяким тщанием. Обряд целования этого плаща происходит одновременно с первым.

В той же зале того же Сераля в другом сундуке хранится еще памятник времен Мухаммеда – священное знамя темно-зеленого цвета около 2 аршин длины и ¹/₂ аршина ширины. Существует предание, что это знамя служило занавесом при входе в жилище любимой жены Мухаммеда – Айши, где он умер и куда, незадолго до его смерти, пришли проститься с ним отправлявшиеся в поход воины. Означенное знамя и было вручено им вместо военного знамени, чтобы мусульмане, при взгляде на него, вспоминали, что они сражаются за пророка и за веру. Рассказывают, что халиф Абу Бекр, провожая в Сирию свои войска, которым было вручено священное знамя, из благоговения к последнему шел пешком и не садился на коня⁶¹⁷.

При Омайядах оно хранилось в Дамаске, при Аббасидах в Багдаде и Каире. В 1517 г. знамя перешло к султану Селиму I, и опять было перенесено в Дамасскую мечеть. При султане Myраде III знамя было перенесено в Константинополь, где находится и в настоящее время. И тогда как при первых халифах оно употреблялось во всех походах, теперь оно развертывается только тогда, когда сам султан или великий визирь отправляется на войну, или вообще когда государство бывает в опасности. Развертывает знамя сам султан и вручает его шейх-уль-исламу. Все мусульмане Турции и народы, находящиеся на ленных отношениях к ним, считаются хранителями этого знамени. Но кроме того, для охраны его назначается особая стража из 4 полков.

Здесь же в Серале находятся и другие, принадлежащие Мухаммеду, уважаемые мусульманами предметы: 1) зубы, выбитые у него во время оходской битвы, (из 4-х только два): один хранится в самом серале, а другой в мечети при гробнице султана Мухаммеда II. На поклонение народу их выносят в ночь Лейлет-ул кадр – 27 числа Рамазана месяца; 2) часть священной бороды пророка; 3) священная нога, т. е. – камень с отпечатком ступни человеческой. Мусульмане верят, что на этот камень ступил Мухаммед в первые дни своего учительства. Хранятся в Серале сосуды, оружие и другие предметы, которые выдаются за принадлежавшие Мухаммеду. Таков, напр., колчан, который он, по преданию, употреблял во всех своих воинских походах⁶¹⁸. Визир Тадж ад-дин ибн Хинна (ум. 707) купил за 100 000 диргемов у семьи бину Ибрагим целую коллекцию реликвий пророка и сделал их доступными для богомольцев, устроив особое здание (Ribât) к югу от Каира. В VIII столетии там демонстрировались разные вещи домашнего обихода, употреблявшиеся Мухаммедом: обломок от миски, щипчики, служившие ему при подкрашивании ресниц, шило, употреблявшееся им при надевании сандалий, и т. п. В позднейшее время остались здесь только две реликвии: кусок дерева и кусок железа, которые составляют предмет почитания в доныне существующем Рибате святынь (реликвий)⁶¹⁹.

‎Около 1203 года были открыты на могиле султана Аль Гури реликвии, состоящие из башмаков (сандалий), рукописей и волос Мухаммеда. От четвертого века гиджры имеется известие об одном подлинном башмаке его, хранившемся у имама мечети в Хевроне. Некто Ахмед бен Осман в Египте (ум. 625 г.) внук одного из асхабов Сулеймана Абу-ль-Хадида, в 12-м поколении, владел сапогом Мухаммеда, хранившимся в его семье, как говорят, в течение целых столетий, о котором владелец утверждал, что первоначально он был добыт его дедом Сулейманом. Ахмед этот умер, не оставив наследников, и египетский князь Ал малик аль-Ашрае бен аль-Адиль конфисковал все его имущество, в том числе и эту реликвию, в пользу названной по его имени Ашраеской Академии в Дамаске. Подлинность этой реликвии подтверждают многие историки последующих веков, как, напр., ад-Дагаби (ум: 748 г.) и Кутбу-д-дин-аль Халяби (ум. 735). Другой башмак Мухаммеда ведет свою родословную от Измаила аль Махзуми (Machzûmî). Он получил его от своей бабушки Умм Кольсюм, дочери Абу Бекра. Этот башмак послужил образцом для снимков изображений башмака Мухаммеда⁶²⁰.

‎Ценными считались также автографы Мухаммеда. Они хранились в семьях, получивших их от своих предков, которым Мухаммед адресовал свои письма. В 4-м веке мусульманской эры демонстрировалось в племени Укейш (Ukejsh) письмо, обращенное пророком к предкам этого племени, а в семье Тахима ад-Дари хранилась дарственная Тахиму на несколько сирийских селений. С течением времени Халиф аль-Мустанд-жид приобрёл ее в государственный архив в Багдаде. Послание пророка к императору Ираклию сохранялось, по мухаммеданским сведениям, в шестом веке гиджры в Испании, у христианского короля Альеонса. Известно так же письмо Мухаммеда к Мукаукасу. Огромное число подобных автографов демонстрируется и поныне в различных мусульманских местностях⁶²¹.

Еще более ценной реликвией считались волосы с головы или с бороды пророка. Благочестивые люди, как мы уже видели отчасти, всегда охотно носили их при себе в качестве амулетов или приказывали класть их вместе с ними в могилу. Особенно эта реликвия распространена в Индии и Персии. В индийских мухаммеданских странах у многих мусульман есть волосы пророка – у кого один, у кого два и больше, до 20. Желающим осмотреть – владельцы охотно показывают их. Некоторые из владельцев волос выставляют их в известные дни в году на публичный осмотр. Волосы эти, по мухаммеданскому учению, иногда сами собой удлиняются, из одного волоса получается целая куча новых волос. Подобное явление признается в порядке вещей, так как пророк (Мухаммед) будто бы обладает великой божественной жизнью, которая проявляется во всех его благородных членах⁶²².

В Персии волосы Мухаммеда продаются, и очень дорого. Персы закладывают их в книгу, когда читают или молятся⁶²³. Некоторые города в Аравии имеют волосы пророка, присланные султаном. Так, по случаю постройки Хамидийской мечети в Самсуне, султан велел отправить в Самсун, на специально снаряженном для этого корабле, волосы Мухаммеда. В Самсуне они были встречены с величайшим благоговением как подарок. С цитадели в честь этих волос пророка палили из пушек, шерифы и улемы несли эту драгоценность до упомянутой мечети, куда она и была помещена⁶²⁴.

С течением времени не только предметы, оставшиеся от пророка, но даже места, на которых пребывал Мухаммед, и те стали пользоваться особым почетом мухаммедан; чтут, напр., место под деревом, на котором, будто бы, останавливался в первом году изгнания Мухаммед и велел приготовить для себя и своих спутников обед. Показывают камен, на котором он отдыхал после возвращения из Умвы, а также камень в доме Абу-Бекра, который приветствовал Мухаммеда в отсутствие домохозяина. Окрестности Мекки и Медины изобилуют, в большом количестве, подобными священными местами. В двух милях от Медины находился холм Куба, на котором верблюд Мухаммеда опустился на колена (во время въезда его в Медину в первый раз). В память такого события на этом месте построена мечеть ат-Таква⁶²⁵.

Почитание реликвий Мухаммеда имело своим естественным последствием почитание реликвий других личностей, признаваемых мухаммеданами «святыми». В том же Серале, где хранятся реликвии Мухаммеда, хранятся вещи, принадлежащие его сподвижникам: молитвенный ковер Абу Бекра и чалма Омара, также разного рода оружие полководцев, воевавших под знаменами Мухаммеда. Из богатого славою времени первых завоеваний долго сохранялся, как священный памятник, меч Самсама. Этот меч, по воспоминанию о славных победах, будто бы доставленных им Халиду-Ибн Са’иду, сделался священным. Халиф Махдий купил его за 1 080 диргемов для хранения в своей сокровищнице. Халиф-аль-Вафек ‏واثق بالله‎ вздумал реставрировать эту драгоценную древность – свидетельство первых битв ислама. Во время этой реставрации он был поврежден⁶²⁶. Также меч Абу-Джагл, хотя и не с древнего времени, стал известен, в числе других, сохранившихся трофеев ислама⁶²⁷.

Приверженцы Алия особенно дорожат подобными предметами «святости». В силу взгляда на потомков Мухаммеда, что на них перешла, в значительной степени, «святость» самого Мухаммеда, высоко ценятся их вещи, как вещи родственников пророка. В третьем столетии шииты в Куме просили 300 000 диргемов за платье одного (оставшегося еще в живых) члена из семьи Алия⁶²⁸. С течением времени суфиты различных орденов стали сохранять в своих орденских каплицах платья и другие предметы утвари основателя ордена, как документ их законной с ним связи.

Почитание различного рода реликвий особенно процветает, в Индии. Одной из богатейших сокровищниц, содержащих подобные драгоценности, является падишахская мечеть в Лагоре. Из реликвий, хранящихся здес, семь принадлежат самому Мухаммеду, три относятся ко времени Алия, между прочим (Si-para) часть Корана, собственноручно написанная Алием, две вещи принадлежат Фатиме, пять принадлежат имаму Хусейну, три, по-видимому, Абд-эль Кадир Гиляни. Эти священные сокровища, частью похищенные Тимуром из столицы халифов при осаде Дамаска в 1401 г., частью переданные ему в виде подарка послами побежденного султана Джильдирима Баязида, были привезены великим потомком Тимура – Бабером. После падения монгольской династии эти реликвии, путем продажи, перешли в частное владение и в 1804 г., были приобретены отцом известного князя Ранджит Синг.

После событий 1857 года эти сокровища перешли в руки англичан, которые поместили их в Лагорскую мечеть. Мухаммедане Индии и других стран ислама во множестве стекаются на поклонение этим святыням. Подлинность этих реликвий, по мнению народа, подтверждается тем, что во время пожара, вспыхнувшего вблизи мечети, последняя, благодаря присутствию в ней именно этих реликвий избежала угрожаемой ей опасности. В 1873 г. английскому вице-королю была поднесена, в числе других подарков, рубашка Мухаммеда. Она была приобретена при осаде Дели одним английским генералом, жена которого привезла её, как редкость, в Калькутту, где она оценивалась в 10 000 рупий. Рубашка эта замечательно искусно разукрашена множеством стихов из Корана⁶²⁹.

Недалеко от дворца Aurang-zeba и пруда, называемого Bachas Mochan, показывают след ноги Мухаммеда, сюда много стекается паломников по четвергам. Как реликвия чтится другой отпечаток ноги основателя ислама в Cattach’е. Он находится на камне, принесенном из Мекки, и отделан особой, восьмиугольную оправу. Подобные следы показываются также близ Narraingang’a, в Бенгале, и в мечети Gour’a. Есть много подобных оттисков, одинаковой ценности и исторического достоинства, и в других местах Индии.

В 1135 г. гиджры в провинции Balaghât’е построено было особое здание для одного волоса из бороды, будто бы, Мухаммеда. Этот волос сохранялся в особой золотой коробке с хрустальной крышкой с маленькими отверстиями на ней, чрез последние, раз в год, в особой торжественной церемонии наливалась вода; к этому времени приурочивалось и паломничество мусульман к этой реликвии. По завоевании Haïder’ом города Cuddapah, упоминаемая реликвия была отправлена в Séringapatam, где и хранилась до взятия этого города англичанами, после чего всякий след ее исчез⁶³⁰.

Конечно, при многомиллионной массе мухаммедан, живущих в различных частях мира, немногие, сравнительно, могут принимать участие в почитании указанных выше реликвий; масса прибегает к другому, более простому способу почитания их изображений. Так, напр., относительно башмака Мухаммеда, в умах мухаммедан живет вера, что, если нельзя иметь башмак Мухаммеда в оригинале, то, по крайней мере, необходимо тщательно срисовывать его, чтобы чрез этот срисованный суррогат сделаться причастным того благословения, которое, по народному верованию, соединяется с башмаком-оригиналом. Присутствие этого срисованного башмака, предохраняет владельца его от всевозможных несчастий⁶³¹.

В Казанско-татарской литературе можно встретить типографские снимки башмака Мухаммеда изданий 1870 г. и 1900 г. В этих снимках представлено шесть форм башмака. В описаниях, приложенных на полях, говорится следующее. Форм башмака Мухаммеда считается шесть. Более правильною считается первая форма, но может быть что-нибудь правильное есть и в других пяти формах, поэтому мухаммедане приглашаются почитать все эти формы башмаков. Абу-Исхак-уль-Хадж чрез Абу-ль-Касима-Мухаммеда говорит: «Если какой-нибудь человек будет все время носить с собой формы башмака Мухаммеда, то он будет безопасен от ограбления в пути, непобедим своими врагами, сохранен от дурного глаза. Изображения башмаков, будучи положены на живот беременной женщины, облегчают ей роды; мужчину они спасают от разбойников, скверных врагов, злых чертей и дурного глаза; они снискивают ему также любовь народную и помогают увидеть во сне самого Мухаммеда, на войне помогают одолевать врага, облегчают путешествие, предохраняют от потопления во время бури, от огня и полезны во многих других случаях.

Другая мухаммеданская реликвия, которую мы имели под руками – это изображение печати Мухаммеда (مهر شريف – ‎священная печать). В данных на полях листка объяснениях, указываются следующие виды пользы от нее. Владелец этого рисунка может надеяться на прощение грехов, будет в безопасности от врагов и людских сплетен и от всех бед и будет любезен всему народу; бездетная женщина, если будет пить воду, окунув в нее предварительно изображение священной печати, может надеяться на рождение дитяти. Снимок печати, положенный в одежду умершего человека, облегчает ему загробный допрос: Мункир и Накир будут поражены светом печати и товарищами этого человека (умершего) будут 70 000 ангелов. Владелец мюхри-шериеа будет спасен от 70 болезней.

В 1896 году в Казани издана таблица «Шамаиль» – врожденные качества. Здесь изображены вещи Мухаммеда: четки, гребень, башмак, кумган (кувшин), посох, зубочистка, плащ, ковер для молитвы, Коран, написаны имена 7 спящих отроков Ееесских⁶³² (все это изображено вверху, с левой стороны); с правой стороны вверху помещены изображения пяти печатей: главная – с именами Бога и Мухаммеда, вторая – с именами Абу-Бекра и Омара, третья – с именами Османа и Алия, четвертая – с именами Хусейна и Хасана, сыновей Алия, пятая – с именами Амины и еатимы. Как лицезрение этих изображений, так и чтение написанных на этой таблице различных молитв, по мнению мухаммедан, весьма спасительно для человека. В 1909 г. содержание этой таблицы издано брошюрой в 16 стр. в ¹/₈ д. л.

Не довольствуясь изображением вещей Мухаммеда, мухаммедане Поволжья в изобилии печатают молитвенные таблицы – листы (размером приблизительно 1><¾ арш.), имеющее, по верованию их, целебные свойства и употребляющиеся у них в качестве талисманов. В громадном количестве ежегодно издается литографированная таблица, называемая просто ду’алык – собрание молитв. В ней собраны разные спасительные молитвы, которые по мере надобности вырезаются и прикрепляются там, где от них ожидается та или другая польза. В 1901 году издана таблица: «Имена обитателей пещеры со свойствами их» (так наз., Ефесские отроки). Центр таблицы занят шестиугольною звездою, составленной из двух треугольников. Углы звезды заняты именами 4-х халифов и сыновей 4-го халифа Хасана и Хусейна. Вокруг звезды помещены имена ефесских отроков и их собаки – Кытмыр.

Имя каждого из них имеет особое свойство. Кто будет произносить эти имена (отроков) чистосердечно или будет держать только их при себе, тот достигнет исполнения желаний, будет сам невредим, будет одерживать победу, ему самому и родителям его будут прощены грехи, не будет он иметь печалей и болезней, несчастий и скорбей. Кто с утра до вечера будет носить эти имена при себе, тот будет жить долго и счастливо. Кто будет читать их утром и вечером, тому Бог простит его грехи, тот в воде не утонет и в огне не сгорит. Когда случится пожар, нужно эти имена положить в кусок ваты и бросит ее в огонь, который тотчас потухнет. Если эти имена будут в имуществе, то его не похитят ни вор, ни вода, ни огонь. Если эти имена написать на щепке и щепку привесить к хлебу, то этот хлеб не тронет саранча. Если эти имена написать на бумажке и привязать ее к левому боку беременной женщины, то роды у нее будут легкие. Вообще эти имена облегчают человеку достижение желаний. Нужно писать не только имена юношей, но и имя собаки Кытмыр.

В указанной выше таблице, называемой просто ду’алык (دعالؤ) собрание молитв – обыкновенно на правой стороне таблицы помещается кружок с диаметром в 3 см.; в этом кружке помещены имена 7 отроков и их собаки. Названый кружок, вырезанный из таблицы, прикрепляется к платью, имуществу, хлебу или прямо к рубахе и защищает, будто бы, вещи от воров, воды, огня и пр.

В изданной в 1900 г. таблице «Асмау хусна» (прекрасные имена) написаны в кружках и на полях имени (эпитеты) Божии и стихи Корана, в которых прославляется величие Божие. Чаще всего повторяется Крн.61:13 и 2:256. В одном из 4 больших кругов, помещенных по 4 углам таблицы, написаны имена 7 ефесских отроков и их собаки Кытмыр. Имена божии, по верованиям мусульман, спасают человека во всех тех затруднительных случаях, когда человек не может получить чего-либо утешительного: по верованию мухаммедан, эти имена спасают человека от болезни, нищеты, смерти, врагов и многого другого, а имена 7 отроков спасают человека нервного от бессонницы, должника – от кредиторов, спящего – от суседки и кикимор, хлеб – от саранчи, имущество – от пожара, дитя – от слез, судно – от потопления и деньги – от воров.

В издании на 1 стр. в 4 д. л. «Джанга тагыу – öчöн масур дугалар» (молитвы, т привязываемые к боку) помещены арабские молитвы и собственные имена, которые помогают от разных недугов. Собственные имена, по мнению мухаммедан, написаны так, что их можно читать на всевозможные лады, и все-таки не прочитать правильно. Одна молитва спасает дитя от внезапного страха во сне, другая помогает от обильных слез, третья – от головной боли, четвертая – от дурного глаза и пятая – от обильных слез.

Много дивных свойств, по мнению мухаммедан, имеет молитва, обращенная к мужам невидимым, как это видно из книги «Хасияту ду’а-и-рижали-ль-гаиб» – «Свойство молитвы «Мужи невидимые». Она заключает в себе 16 стр. в 16 д. л.: на стр. 13–16 помещается арабская молитва, обращенная к невидимым мужам, или к мужам тайной помощи, а на стр. 3–12 – по-турецки и по-татарски говорится о чудных свойствах этой молитвы. В числе святых людей, невидимо помогающих людям, значатся Адам, Сие, Енох, Ной, Гуд, Лот, Авраам, Исаак, Измаил, Иаков, Иосие, Иоеор, Салих, Иов, Елисей, Александр Македонский, Даниил, Ездра, Давид, Соломон, Локман, Захария, Иисус Христос, Мухаммед и архангелы – Гавриил, Михаил, Исраеил и Азраил; помогают людям также 4 священные книги – Коран, Пятокнижие Моисея, Евангелие и Псалтир, a также небесная скрижаль и небесное перо, служащие для писания судеб людских; к мужам, подающим помощь, относятся также Абу-Бекр, Омар, Осман, Алия, Хасан и Хусейн. Эта молитва связывает, по верованию мусульман уста врагов, возбуждает любовь у людей, по-видимому, неспособных любит, и производит, по желанию, многое другое.

Невидимые мужи, к которым обращается молитва, пребывают обыкновенно 7-го, 8, 4 и 9 числа каждого месяца – на восток, 1-го, 19 и 16 числа – на юге, а 2-го, 10, 12 и 24 числа – между востоком и западом (ближе к северу). По приказанию Божию невидимые мужи берегут 4 страны света и помогают тем, кто к ним обращается, будь то царь или простой человек, старец или юноша, безразлично. Всех невидимых мужей – 360. Неграмотные тоже могут получить от молитвы пользу в том случае, если кто-нибудь напишет ее им смесью розовой воды и шафрана. Одной старой деве, по имени Лейла, некрасивой, 40 лет, седой и беззубой, эта молитва возвратила молодость и дала красоту, она же помогла ей выйти замуж за красавца Меджнуна, который 40 лет безуспешно искал невесту. Эта молитва, будто, помогала Александру Македонскому брать неприятельские города и царства; так, с помощью этой молитвы он взял до 50 царств, помогала во многом также Осману. Эта молитва помогала людям даже тогда, когда не в силах были помочь слова Корана. Читающим эту молитву, или даже носящим ее при себе, обещается прощение всех грехов, если бы их было даже столько, сколько песчинок на земле, или гор, или камней, или деревьев. Если читать ее над могилой, то усопшему прощаются грехи за 20 лет⁶³³.

Вот до каких уродливых явлений доходит почитание мухаммеданами реликвий своих святых.

Из всего ‏выше‎ сказанного ясно, что основной догмат ислама «Нет бога, кроме Бога» остается таковым только в теории, в действительности же мухаммедане, наряду с Аллахом чествуют немало святых лиц: к ним они обращаются за помощью в нужде, ожидая ее прямо от них, а не от Аллаха чрез них. И количество этих святых возросло до неимоверной степени. Стоило только умереть кому-нибудь, пользовавшемуся репутацией набожного человека, чтобы из него сделали святого.

Да и сама обыденная жизнь мухаммедан с течением времени далеко отошла от жизни первых времен ислама. Исчезла простота в жизни: ее место заняла роскошь, которую порицал Мухаммед. Исчезла прежняя чистота нравов: пьянство и разврат свили себе гнездо в мусульманском обществе. Принадлежность к исламу стала выражаться только в одном формальном, бездушном соблюдении постов, молитв и омовений. Вообще ислам перестал быть исламом Мухаммеда: в него вошла масса таких постановлений, за которые Мухаммед проклял бы своих последователей, если бы мог подняться из гроба. Были личности в исламе, которые сознавали, что необходимо очистить учение Мухаммеда от всех наслоений, затемняющих его. Необходима была реформация ислама наподобие реформации средневекового католичества, утратившего дух евангельской истины. Восток имел своего Лютера в лице Абд ал Ваггаба, и движение, которое он возбудил в исламе, известно под именем Ваггабизма.

Протест против извращенности ислама, выразившийся в движении ваггабизма, имел своих предшественников и в древнее время ислама. Даже почитание Черного Камня было принято не без некоторого протеста. Омару, в этом отношении приписывается следующее изречение, обращенное, будто бы, к Черному Камню: «Я знаю хорошо, что только почитание тебя одного не может ни принести пользы, ни сделать вреда, и если бы я не видел, что тебя целовал пророк, то я никогда бы не стал целовать тебя⁶³⁴». В одно время Черный Камень был даже еретиками-карматами унесен из Мекки, целых двадцать лет находился в плену, и только за большую плату был возвращен. Собравшиеся в 414 году в Мекку пилигримы были свидетелями резкого протеста против почитания Черного Камня co стороны одного богомольца.

По окончании обрядов хаджа, с палкою в одной руке и с‎ мечом в другой, он бросился на Камен, ударяя его и говоря: «Долго ли вы будете еще боготворить камни и людей, звать Мухаммеда и Алия. Никто не разрушил тебя и я хочу это сделать теперь, и никто не смеет остановить меня, пока я не разрушу весь этот дом»⁶³⁵. С этими словами он три раза ударил палкою по камню. Несчастный был тотчас же арестован и предан смерти со всеми, решившимися поддержат его сторону. Подобное действие, можно думать, явилось как следствие протеста мутазилитов в З-м и 4-м вв., после Мухаммеда, против представлений о свойствах и сверхъестественных силах святых. На стороне мутазилитов стояли видные ученые, как напр., Казий Исеарайни. Но в этой борьбе разума и скептицизма против ослепления и суеверия победа осталась на стороне последних⁶³⁶.

Школа имама Ахмеда ибн Ханбали также старалась осуждать все новшества в исламе. В начале 14-го столетия в Сирии восстал мощный защитник тенденций этой школы в лице ученого теолога Такиаддин-ибн-Теймийи, подвергшего в своих речах и писаниях исторический ислам пересмотру, с точки зрения сунны и бидаа (بدعة) и воспротивившийся всяким новшествам, изменявшим в догме и практике первоначальное понятие ислама. Он одинаково ревностно восставал против проникших в ислам влияний философии, против суфизма с его пантеистическими учениями, как и против культа пророка и святых. Он осудил высокую религиозную оценку паломничества ко гробу Мухаммеда, – паломничества, считавшегося издавна у благочестивых мухаммедан заменой путешествия в Мекку, находя это не соответствующим учению ислама. Большого успеха ибн Темийя не имел; он умер в тюрьме (1328 г.). Но его учение продолжало существовать, хотя и скрыто, в течение 4-х столетий. Влияние именно его учения вызвало в 18 веке‎ религиозное движение Ваггабитов⁶³⁷.

Шейх Мухаммед Абд-аль Ваггаб происходил из знаменитой фамилии Тамим⁶³⁸. Родился в Неджеее в 1691 году⁶³⁹. Мухаммед был умный юноша. В молодости несколько лет он учился в Медине⁶⁴⁰. После изучения литературы, он занялся юриспруденцией в духе школы Абу Ханифы. Свое образование Абд-аль Ваггаб дополнил путешествием по мухаммеданским городам востока. Он побывал в Багдаде, Басре, Дамаске, Испагани, Египте, Турции и других местах, везде посещая школы богословия и законоведения, был он также в Мекке.

Во время этих путешествий Абд-аль Ваггаб увидел, что учения ислама в той чистоте, в какой его проповедовал Мухаммед, не существует: ислам до того был искажен, что многих из его последователей, особенно турок, смело можно было причислить к еретикам. Абд-аль Ваггаб был потрясен, увидев, что арабы отреклись от того, что ему казалось неизменным предписанием пророка. Он видел, что почетом, воздаваемым в исламе святым людям, затемнилась главная доктрина ислама об «Едином». Коран и предания находились в пренебрежении, вместо них охотно следовали речам людей менее знатных и юриспруденции четырех великих имамов. Надо было работать. И Абд-аль Ваггаб задался целью реформировать учение ислама, очистить его от тех злоупотреблений и искажений и тем вернуть его к первоначальному его виду; он задумал возвратить людей к верности Корану и преданиям, как последние получены от асхабов.

Правда, думал он, сунниты встанут в оппозицию ему, ради сохранения авторитета четырех имамов, общепризнанных законоведов ортодоксальных сект, но что из того? He был ли и он последователем Абу Ханифы? Теперь он намеревался уйти от Абу Ханифы; и он убедился, что никто другой, как только асхабы пророка, могли дать авторитетное толкование относительно сунны – слов и дел пророка. Он говорил: «Мусульманские паломники обожают могилу пророка (Мухаммеда) и могилу Алия и других святых. Они идут к ним, чтобы уплатить дань за усердные молитвы. Этим средством они думают удовлетворить свои духовные и телесные нужды. В чем же ищут они эту пользу?! Вед, трупы полагаются в стенки, сделанные из глины и камня! Между тем, истинный путь спасения заключается в том, чтобы повергаться пред Тем, Который всегда существует», и почитать Его одного, считать Его не имеющим товарища или равного Ему»⁶⁴¹.

Из-за подобных речей, Абд-аль-Ваггаба подвергли весьма сильным гонениям, в особенности со стороны правителей Константинопольского Двора, ненавидевших его за обвинение турецких ученых в искажении священных книг неправильными толкованиями, а самих турок – в жизни более нечестивой, чем даже та, которую ведут неверные. Изгоняемый отовсюду Абд-аль Ваггаб возвратился в свое отечество – Неджд, надеясь здесь, среди не испорченных и, поэтому более восприимчивых для религиозного понятия, жителей гор и пустынь найти успех своей проповеди⁶⁴². Ему не замедлил представиться случай начать миссию, которую он возложил на себя. Город Эйана, в Неджде, чтил своего патрона, некоего Саада.

Однажды в базарный день, какой-то человек, потеряв своего верблюда, пробирался в толпе народа, громко взывая к Сааду о возврате ему животного. «Несчастный, – воскликнул громовым голосом Абд-аль-Ваггаб, – почему ты призываешь не Бога, а Саада?» Этого было достаточно: на следующий день весь город был смущен, и секта ваггабитов сформировалась. Такому сравнительно легкому возникновению и упрочению секты много способствовали, с одной стороны, этнографические условия Неджда.

Народ, живший здесь, был особенно подготовлен к восприятию учения Абд-аль Ваггаба. Отделенный от мусульманского миpa, народ Неджда не принимал участия в богословских и политических смутах, изменявших, или просто развивавших основания и форму первоначального учения ислама: Абд-аль Ваггаб нашел это население почти в таком же состоянии, в каком оставил его Мухаммед. Не меньшее значение, с другой стороны, имел тот факт, что Абд-аль Ваггаб приобрел себе в ученики родоначальника одного из главнейших племен страны – Мухаммеда ибн-Сауда. Они разделили власть между собою. Абд-аль Ваггаб стал религиозным главою, а Мухаммед ибн-Сауд светским властителем⁶⁴³.

Учение Абд-аль Ваггаба заключалось в признании единства Божия и отвержении посредничества между Богом и человеком, признаваемого за святого. В отношении нравов ‎требовалась чистота жизни. Вот эти принципы и стал проводить в жизнь при помощи меча Ибн-Сауд, женившийся на дочери Абд-аль Ваггаба. Собственно он и есть действительный распространитель учения Ваггаба. Человек он был строгий и неуступчивый. Своим солдатам он дозволял грабеж и расхищение взятого места, но не дозволял посягать на скромность женщин. В день битвы он давал каждому воину препроводительную бумагу на тот свет, адресованную казначею рая (бумага полагалась в сумку, надеваемую на шею). Солдаты полагали, что души убитых в битве пойдут прямо в рай без допроса их в могиле ангелами Мункиром и Накиром. Вдовы в сироты павших в битве содержались за счет оставшихся в живых. Конечно, ничто не могло удержать людей, сжигаемых фанатическим усердием к распространению того, что они считали истиной, людей, надеявшихся получить часть добычи, если победят и останутся в живых, или убежденных, что пойдут прямо в рай, если будут убиты. Наэлектризованные так ваггабиты объявили войну всему мусульманскому миру.

Так, в 1791 г. они совершили удачную кампанию против Мекского шейха; в 1797 г. разбили наголову багдадского пашу и разорили самые плодородные и богатые провинции Азиатской Турции. В 1801 г., вождь ваггабитов Сауд напал на город Kepбелу. Масса жителей шиитов была перерезана, а знаменитая мечеть Хусейна разрушена. У могилы Хусейна застрелили 5 000 человек. Через два года (в 1803) ваггабиты с армией более, чем в 100 000 человек дошли до самой Мекки, которую и взяли после двухмесячной осады. Тотчас по вступлении в город ваггабиты постарались ввести религиозную реформу. Они умертвили служителей Каабы, очистили Каабу от всего того, что было не чисто в их глазах.

Как ярые противники почитания святых, они сравняли с землей все могильные памятники членов семейства Мухаммеда, числом до восемнадцати, памятники, служившие лучшим украшением г. Мекки. Не избежал этого разрушения даже памятник любимой Мухаммедом и всеми его последователями – Хадиджи. Жителей Мекки насильно заставили посещать все пятикратные намазы; запрещено было курит, заперты были все кофейни и уничтожены все кабаки. Покоритель Мекки послал следующее характерное письмо турецкому султану: «Сауд-Селиму. Я вошел в Мекку в четвертый день Мухаррама в 1218 г. гиджры. Я заключил мир с жителями, истребил все вещи, которым они поклонялись, обожая их. Я уничтожил все налоги, за исключением тех, которые требуются законом. Я утвердил кадиев, которых вы назначили, согласно повелению Божия пророка. Я желаю, чтобы вы дали приказы начальникам Дамаска и Каира не приходить к священному городу с трубами и барабанами: от этих вещей религия не получит пользы. Мир и благословение Бога да будет с вами»⁶⁴⁴.

В следующем 1804 году такой же участи, и даже еще худшей, чем Мекка, подверглась Медина. Сломаны были все священные гробницы. Ваггабиты очистили могилу Мухаммеда от всех драгоценностей, возложенных на нее благочестивыми мусульманами, а религиозные церемонии, происходившие около нее, были строго запрещены, как языческие обычаи⁶⁴⁵. Из мечети пророка Сауд забрал даже ту драгоценную звезду, которая была составлена из алмазов и перлов и висела над гробом Мухаммеда. Жадность ваггабитов простиралась до того, что они хотели даже разрушить мавзолей над гробом Мухаммеда, соблазняясь золотым куполом и полумесяцем. Двое смельчаков влезли было уже на это здание, но купол оказался довольно прочно построен; они поскользнулись и упали на землю. Этот случай возбудил в ваггабитах суеверный страх и заставил их отказаться от своего замысла. От жителей также потребовали чистоты жизни, простоты в одежде и непременного исполнения предписанных Мухаммедом пятикратных молитв.

В Джидде, отличавшейся легкостью нравов, ваггабиты попросту загоняли народ в известные часы дня в мечети на молитву, силой принуждая рабочий класс покидать работу, а купцов – запирать лавки. Могущество ваггабитов все возрастало. Им принадлежала почти вся Аравия. Они даже осмеливались изредка делать набеги в Сирию и грабить деревни у самых ворот Дамаска, всюду внося, вместе со своим появлением, реформирование учения ислама и жизни. Разрушение могил святых было любимым занятием ваггабитов. Разрушая, они говорили: «Бог дает награду тем, которые разрушают их, и ничего не дает тому, кто воздвигает их»⁶⁴⁶.

Уничтожение святых ислама произвело страшное возмущение со стороны всего мусульманского мира и вызвало снаряжение экспедиции Мегмед Али Египетского, который нанес в 1811 г., сильное поражение ваггабитам, от которого они не могли уже оправиться. В 1812 г., у них была отнята Медина, а в 1813 и Мекка. В 1818 году ваггабизм был окончательно сломлен войсками Порты. Их столица Дерие после пятимесячной осады была сравнена с землей и политическому господству ваггабитов был положен конец⁶⁴⁷.

Политическая власть ваггабитов, с этого времени, ограничилась только частью Аравии. Быстро уменьшаясь, ваггабизм, в настоящее время, существует только в их собственных твердынях (да и то не многочисленно: около двух-трех тысяч⁶⁴⁸) и влияние некогда воинственной и счастливой фамилии, которая рассылала свои постановления для всей центральной Аравии, теперь сведено к нулю⁶⁴⁹.

Существенные отличительные пункты учения Абд-аль Ваггаба были следующие:

В толковании священных книг он отрицал признанный авторитет четырех ортодоксальных школ, предоставляя право свободно читать и толковать Коран и предания; каждый может иметь собственное рассуждение о сущности учений, заключающихся в них. Он отвергал иджма’у после смерти асхабов⁶⁵⁰. Он предписывал безграничное и полное упование на единого Бога⁶⁵¹. Все люди должны быть равны между собой и никто не должен быть посредником между Богом и человеком⁶⁵². Никто, кроме Бога, не может знать тайны людей, поэтому не должно направлять молитвы к каким-нибудь пирам, валиям, или даже самому Мухаммеду⁶⁵³. Только в последний день суда Мухаммед получит от Бога позволение заступиться за свой народ⁶⁵⁴. Не следует поклоняться или делать какие-либо приношения не только святым, но и самому пророку, а воздвигать памятники над их могилами свойственно одним идолопоклонникам⁶⁵⁵. Необходимо уничтожить все наружные формы обрядов и духовных церемоний, введенных совершенно произвольно и только искажающих чистоту веры. Незаконно, поэтому, освещать гробницы умерших святых, простираться ниц пред ними, или совершат обход (таваф) вокруг них. Женщин не следует допускать к могилам, по причине их неумеренных слез⁶⁵⁶. Только 4 праздника должны быть соблюдаемы – гаид Фитр, гаид Курбан, Ашура и ночь Мубарака⁶⁵⁷. Не должно соблюдать церемоний молида в честь Мухаммеда⁶⁵⁸. Не должно являться с приношениями к каким бы то ни было храмам⁶⁵⁹. 99 имен Бога должно считать по пальцам, а не по четкам. Встречающиеся в Коране выражения: «Бог сидит», «рука Бога» должно понимать в их буквальном, а не фигуральном смысле. Но, в то же самое время, ваггабиты говорили, что не открыто как сидит, или в каком смысле Он имеет руку, ногу и т. п.⁶⁶⁰.

Таким образом, чего-либо нового в учении ваггабизма, в сравнении с прочим мусульманством, не видно. Коран признается, как происходящий от Божественного вдохновения. На чем особенно настаивали ваггабиты, это на догмате о единстве Бога. Правда и все мусульмане считали этот догмат главным основанием ислама, но ваггабиты восставали против общей практики, затемняющей основное учение ислама призыванием в помощь святых, помимо Бога. Всякое подобное обращение к посредничеству святых, даже Мухаммеда, есть ширк – многобожие, и есть тяжкий непростительный грех. Все мухаммедане рассматривают христиан как многобожников,‎ а ваггабиты рассматривают всех прочих мухаммедан-неваггабитов, как многобожников, потому что они ищут у пророка заступничества, посещают могилы его и других святых лиц⁶⁶¹.

На этом основании ваггабиты сами себя называют мювхидами (ميوفهيد) единобожниками, но противники называют их по имени основателя секты – ваггабитами. По жизни ваггабиты строгие пуритане: не курят, не пьют, не носят шелковых одежд. После многобожия курение табака считается самым непростительным грехом. Даже такие грехи как убийство, воровство, прелюбодеяние, ложное свидетельство, в сравнении с курением табака – маленькие грехи в глазах милосердного Бога⁶⁶². Одна несчастная женщина, любительница курения табака, была для позора посажена ваггабитами на осла и провезена по улицам с висевшей у нее на шее большой зеленой трубкой⁶⁶³.

В Эль Афладже, одной из областей Неджда, считается богоугодным делом убивать курильщиков или, как говорят для благозвучия, тех, кто пьет постыдное вещество»⁶⁶⁴. Всякое бедствие вaггабиты готовы понимать, как наказание Бога за несоблюдение религиозных обязанностей. Так, около 1856 г. в Неджде распространилась холера. Эмир, призвав самых степенных и религиозных жителей города, объявил им «Я слагаю с себя ответственность на вас, я не могу наблюдать сам за точным соблюдением религии и нравственным состоянием каждого человека; я поручаю вам эту заботу». Тотчас был составлен совет из 32 человек, самых фанатичных, каких только можно встретить в городе, и в число которых попали несколько членов из еамилии Абд-аль Ваггаба.

Членам этого совета предоставлена была во всей стране полная и неограниченная власть расследовать и наказывать за малейшие поступки против нравственности и религии. В качестве символа власти они были вооружены длинной тростью, редко остававшейся без дела, и были окружены множеством телохранителей, вооруженных приличными дубинами. Их право расследования и наказания распространялось на всех жителей, не исключая и лиц правящей фамилии. Брат Эмира, имевший около 50 лет от роду, пойманный в курении, был схвачен на глазах народа и избит этими цензорами пред дверями своего собственного дворца. Министр финансов, совершивший преступление подобного же рода, был столь жестоко поколочен, что на другой же день умер. Много других виновных было также умерщвлено.

Суровые наказания посыпались и на тех, кто не присутствовал на ежедневных пяти молитвах. От вечерней зари и до утренней в частных домах запрещалось даже разговаривать: добрый мусульманин, говорили цензоры нравов, последнее слово пред сном должен сказать Богу. Детям запрещалось играть на улице⁶⁶⁵.

Таким образом, ваггабизм при удачном начале не смог вернуть ислам к его первоначальному виду. Причины этого надо видеть, во-первых, в том, что реформа была совершенно реакционного духа, здесь не было прогресса в сравнении с современным учением; второй причиной, пожалуй главной, почему так быстро достигли могущества ваггабиты, также быстро пал, это – его упорная борьба против культа святых, признанного всем мухаммеданским миром.

Ваггабиты много потеряли в глазах всех мухаммедан тем непочтением и даже презрением, какое они оказали и продолжают оказывать, могилам святых и самого Мухаммеда. Это возбудило чувство негодования против них всего мусульманского мира. Бывшее, первоначально, на их стороне чувство уважения, со времени осквернения могилы Мухаммеда, оказалось против них. Подобные разрушения мавзолеев над могилами святых отвратили от них всех, кто им сначала сочувствовал и доставили им название еретиков, каковыми они и по сие время именуются в исламе⁶⁶⁶.

Для того чтобы быть ваггабитом арабу, необходимо отказаться от сношения с другими мусульманами, отказаться от любимых с детства легенд, от торжественности праздников, отказаться от самых коренных своих убеждений и даже перестать молиться над могилою отца⁶⁶⁷. Подобные требования имеют неоспоримое ограничительное влияние на распространение ваггабизма. Многие разделяют их взгляды, но не решаются открыто присоединяться к секте только оттого, что не в силах расстаться с обычаями и привычками, усвоенными ими с детства⁶⁶⁸. Тем более трудно сделаться ваггабитом, что ваггабизм сурово относится ко всякого рода развлечениям. Таким образом, в Аравии, ваггабизм, вследствие нападения на народные обычаи, не имел успеха, тем более что он был чисто духовным учением.

Более широкое распространение ваггабизм получил в Индии, где он особенно усилился в конце прошлого столетия⁶⁶⁹.‎ Вождем ваггабитского движения в Индии был Сауд Ахмад, убитый в 1831 году. После него остался ученик, это Мухаммед Измаил (родившийся в Дельее в 1781 r.), написавший знаменитое сочинение «Таквиaтy-ль иман»⁶⁷⁰. В Индии ваггабизм получил некоторое изменение, существенно отразившееся на его успехе: как духовное учение – он потерял свою силу и сделался чисто политическим учением. В Индии сектанты проповедовали, главным образом, единство Божие и нравственную жизнь, а все остальные второстепенные религиозные вопросы, которые могли бы увлечь их в богословские споры или удалить от них приверженцев, оставлялись ими в стороне и всегда уступали место единственной их цели – низвержению англичан.

Сауд-Ахмад и его первые последователи отлично поняли, что одни духовные учения никогда не соединят в одно все магометанское народонаселение Индии. Они сообразовали свое учение с духом времени и вместо того, чтобы делать его чисто богословским, дали ему в Индии политическую окраску и обратили, почти исключительно, к возбуждению мусульман против ненавистных им покорителей.

Понятно, что такого рода пропаганда, симпатичная для всех мусульман вообще, не могла не возбудить между ними сочувствия. Это-то и есть причина, почему ваггабизм в Индии из духовной секты преобразился в политическую. Верою здесь ваггабиты пользуются главнейшим образом, только для того, чтобы посредством ее возбуждать фанатизм против англичан. Закон Мухаммеда, как известно, не дозволяет истинному мусульманину смиренно переносить владычество христиан, и ваггабиты, основываясь на этом, говорят: «Восстаньте за веру и освободите ее из-под гнета неверных», а когда им возражают, что при силе британского правительства это невозможно, они отвечают: «Тогда бегите, ибо нет спасения для того мусульманина, который умрет в стране, где закон пророка потоптан, а земля Индии, покуда в ней будут владычествовать англичане, будет страною, оставленною Богом и проклятою, следовательно, умирающие в ней не могут рассчитывать ни на прощение грехов, ни на блаженство в будущей жизни⁶⁷¹.

Вот поэтому-то здесь среди ваггабитов сильнее, чем в других странах ислама, живет мысль о постоянной обязанности мухаммедан вести священную войну против неверных, а также постоянное ожидание пророка (имама), предназначенного вести мусульман к победе над неверными⁶⁷².

И по учению христианской веры Бог – есть Един, Ему и должно воздавать поклонение, почитание и славословие: «Господу Богу Твоему поклонишися и Тому Единому послужиши», «Единому Богу (подобает) честь и слава»⁶⁷³, «Нет никакого иного бога, кроме Бога⁶⁷⁴, нет никого подобного Ему»⁶⁷⁵. Но наряду с этими и другими многочисленными местами в священном Писании находятся места, которыми не только не запрещается, а прямо разрешается почитание людей, которые проявили высшим образом свою любовь к Богу. Св. Апостол Павел, говоря в одном месте своих посланий, что Единому Богу подобает честь и слава⁶⁷⁶, в другом месте воздает честь и славу всякому делающему благое⁶⁷⁷.

Уже ‏в‎ Ветхом завете, где особенно настойчиво проводилась мысль о единстве Бога, были особые приближенные к Богу личности, угодившие ему своею жизнью. Так, Вечный Бог говорил к Моисею, как к своему другу⁶⁷⁸, Авраам назван другом Божиим⁶⁷⁹, псалмопевец Давид называет праведников друзьями Бога⁶⁸⁰. Спаситель, подтверждая слова Ветхого завета о поклонении Богу Единому⁶⁸¹,‎ говорит своим ученикам: «Вы друзи мои есте, аще творите, елика аз заповедаю вам»⁶⁸². И по отношению к ним Он требует высокого почитания от других людей, когда говорить: «Иже вас приемлет, Мене приемлет⁶⁸³, отметаяйся вас, – Мене отметается и пославшего Мене»⁶⁸⁴. Но в этом почитании святых людей, как видно, не заключается какого-либо несоответствия или чего-либо несогласного со служением Единому Истинному Богу и Его прославлением.

Напротив, почитание апостолов, Иисус Христос находил необходимым для вящей полноты апостольского служения Богу и вящего возвеличения славы Божией. В этом учении о почитании Единого Бога и о чествовании Его Апостолов нет никакого разногласия, потому что учение о почитании апостолов, выраженное этими словами, отнюдь не требует, чтобы им воздавали равное с Богом почитание: они должны быть чтимы только, как Его друзья или как посланники, облеченные Его полномочием и авторитетом. «Царь относит к себе почтение, если видит, что почитают любимого им человека, как послушного ему слугу и благорасположенного к нему друга⁶⁸⁵. Так и то почитание, которое воздается святым в христианской церкви совершается так, что вся честь им воздаваемая, относится всецело к Богу Единому, «… дивному во святых своих»⁶⁸⁶.

Следовательно, в священном Писании имеются неоспоримые данные относительно почитания святых лиц. В век ‎Апостольский было в обычае называть титулом святых всех членов христианской общины, являющихся, в то же время, членами Тела Господня⁶⁸⁷. Этот обычай сохранился до времен Иринея и Тертулиана. С течением времени, при усилившемся смешении христианской жизни с мирскими элементами, выступило стремление давать это наименование в качестве почетного названия только тем из христиан, которые живой верой, примерным образом жизни и твердым исповеданием веры при жизни и пред лицом смерти возвысились до высшей степени любви к Богу. Память о них и слава об их добродетелях и поступках, в особенности же об их мученичестве, жила сначала в общине, к которой они принадлежали при жизни, а, впоследствии, оттуда распространилась и по другим церковным областям.

Уже во второй половине 2 столетия христианские общины праздновали память своих мучеников, особенно в дни воспоминания их смерти, считавшиеся днями их рождения для вечной жизни (dies natalis). Места погребения тел мучеников считались священными и здесь ежегодно в вышеупомянутый день памяти святых излагалась история их исповедания и страданий, при гробах мучеников совершалось причащение христиан в знак беспрерывного общения в Господе между членами воинствующей и торжествующей Церкви⁶⁸⁸. Но это чествование было чествованием слуг Божиих и, как таковое, нисколько не противоречило всегда существующему служению и поклонению Богу, а напротив, всегда мыслилось существующим не иначе, как во внутренней и неразрывной связи с ним:, зависящим от Него, а также собою его необходимо предполагающим и возвышающим.

Подтверждением этому служит оправдательное письмо смирнских христиан, писанное ими после страдальческой кончины св. Поликарпа, епископа Смирнского. Когда после кончины мученика дивно сохранилось от огня его тело, христиане Смирнской церкви, бывшие при его страдании, хотели взять и сохранить честное тело мученика. Но враги Христовы постарались воспрепятствовать этому и убедили проконсула сделать новое распоряжение о совершенном сожжении ‎мученика, говоря, что христиане будут теперь‎ мученика почитать вместо Распятого. В своем послании по поводу кончины епископа Поликарпа смирнские христиане так отвергли взводимую на них ложь: «Мы никогда не можем оставить Христа, Который пострадал для спасения всего мира спасаемых, ни поклоняться кому-либо другому, потому что Ему поклоняемся, как Сыну Божию, а мучеников любим, как учеников и подражателей Господа, – любим за их неизменную приверженность к своему Царю и Учителю, да сподобимся и мы быть их общниками и соучастниками»⁶⁸⁹.

Мученик диакон Евлогий, глубоко чтя своего епископа Фруктуоза и готовясь вслед за ним последовать на мученическую смерть, спрошенный судьей, язычником Емелианом, неужели и он почитает Фруктуоза, ответил: «Фруктуоза я не почитаю, но почитаю того Бога, которого почитает и Фруктуоз», разумея здесь, то почитание, которым он, подобно прочим христианам, чтил Фруктуоза, как истинного чтителя того самого Бога, которого чтут все христиане, и за которого как Фруктуоз пострадал, так и он‎ готов пострадать. Так именно понял и изъяснил эти слова мученика Евлогия блаженный Августин, находя в них наставительный пример того, как можно чествовать мучеников‎ и вместе с мучениками почитать Самого Бога⁶⁹⁰.

Из этих двух примеров мы видим, что вполне возможно совмещение достодолжного чествования святых с истинным почитанием Бога без всякого нарушения или унижения последнего. В положении смирнян особенно реально дается понять, кого чествовала и ублажала, в качестве святых древняя Церковь Христова. Она чествовала героев, великих героев духа, а не плоти, она чествовала истинных друзей Христовых, которые, оставив все прелести житейского мира, прилепились ко Христу.

Святой Иоанн Дамаскин так характеризует святых. «Они царствовали и господствовали над страстями, и сохранили невредимым подобие образа Божия, по которому они сотворены…; они добровольно соединились с Богом, приняли Его в жилище своего сердца, и приобщившись Ему, сделались по благодати тем, чем Он есть по существу. Как же не почитать тех, которые суть и слуги, и друзья, и сыны Божие? Святые сделались сокровищницами и чистыми жилищами Бога: «… веселюся в них, – говорит Бoг – и похожду, и буду им Бог»⁶⁹¹.

Достойно почитать Богородицу, как истинную Матерь Божию, пророка Иоанна, как предтечу и крестителя, апостола, мученика; достойно почитать апостолов, пророков, пастырей и учителей; достойно почитать мучеников Господних, избранных из всякого звания, как воинов Христовых, крестившихся крещением смерти Его, как участников в страданиях и слове Его; достойно почитать и всех богоносных подвижников и преподобных отец наших, иже, по апостолу, «… проидоша в милотех, козиих кожах, лишени, скорбяще, озлоблены, в пустынех скитающиеся и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных, их же не бе достоин мир»⁶⁹².

Поревнуем их вере, любви, надежде, ревности, житию, твердости в страданиях, терпению даже до пролития крови, дабы и нам с ними сподобиться венцов славы⁶⁹³. Мы чествуем ‏всех‎ святых, как людей угодивших своими подвигами Богу, как людей, которые, быв подобны нам, живя в этом же мире, наполненном страстями и пороками, при борьбе духа и плоти сохранили чистоту духа, что выражается и в самом термин «святой». В общежительном языке христиан и в книгах, словом «святой» обыкновенно указывают на нравственное качество лица и понимают в нем то же, что значат слова: чистый, изъятый от всего несовершенного в нравственном состоянии. C таким именно значением слова «святой, святость» употребляются в книгах Священного писания В. и Н. Заветов; по отношению к Богу, в смысле абсолютной чистоты, по отношению к людям в смысл относительного нравственного совершенства⁶⁹⁴.

‎Из священного Писания известно, как много благодеяний оказал Господь Бог людям живущим на земле ради добрых дел, соделанных святыми во время их жизни. Так, Господь Бог обещал Исааку различные блага ради того, что Авраам слушался глава Господня, соблюдал заповеди, повеления и закон Бога⁶⁹⁵. И многократно Господ, желая сделать добро потомкам Авраама, называет себя Богом Авраама. Исаака и Иакова. Пророк Моисей умолил Бога простить злобу израильтян ради Авраама, Исаака и Иакова рабов своих⁶⁹⁶. И Господь оставил гнев свой на людей израильских. В книге Царств Господь говорит преступившему закон Соломону: «Раздирая, раздеру царство твое из руку твоею и дам е рабу твоему. Обаче во дни твоя не сотворю сих, Давида ради отца твоего: от руки же сына твоего отыму е. Только всего царства не возьму: скипетр един дам сыну твоему, Давида ради раба моего»⁶⁹⁷. Давида ради, Господь продлил жизнь царя Езекии»⁶⁹⁸. Соломон молился: «Помяни, Господи, Давида и всю кротость его. Давида, ради раба Твоего, не отврати лица от помазанного твоего»⁶⁹⁹.

Из этих и других мест священного Писания ясно видно, что добрые дела, сделанные в сей жизни святыми, отошедшими от века сего, помогают живущим на земле. На основании сего, люди ветхого завета, в молитвах своих к Господу, вспоминали и представляли добрые дела святых, чтобы ради них Господь оказал им милость. Мы должны почитать святых лиц, так как они являются величайшими нашими благодетелями. Если бы пред всемирным потопом не обрелся на земле праведный Ной с его семейством, то весь род человеческий погиб бы в волнах потопа. Этому великому праведнику все народы, и мы, в том числе, обязаны своим бытием на земле. Аврааму Бог открыл, что Он готов пощадить Содом, если в нем найдется десять праведников⁷⁰⁰. Устами пророка Исайи Бог возвестил, что «святым семенем стоит земля»⁷⁰¹.

Не только временным бытием своим на земле мы обязаны святым Божиим, но они ведут нас и к вечному блаженству на небесах. Они ведут нас ко спасению своими писаниями. Чрез одних даны книги Священного Писания Ветхого и Нового Заветов, чрез других – изъяснения священного Писания, а чрез это утверждена православная вера. Святые ведут нас в царство небесное – примером своей добродетельной жизни, которую они вели на земле. Несомненно, что, страдания мучеников за веру во Христа утвердили в их время многих слабых христиан в вере, многих язычников привлекли ко Христу и послужили к распространению веры Христовой, которою и мы спасаемся, а чтение житий мучеников, святителей, преподобных мужей и жен, сколько спасло после них, скольких умудрило и умудряет в борьбе с соблазнами мира и злыми духами⁷⁰². Поистине, святые Божии суть образы нам в деле спасения⁷⁰³.

Не только добрыми делами святые помогают живущим в мире, но и своими молитвами. Сильно́ ходатайство святых за людей грешных пред Богом еще во время земной их жизни. Когда царь Герарский Авамелех обидел Авраама, Господь повелел этому царю просить молитв за себя у Авраама, и только по ходатайству этого праведника избавил его от смерти⁷⁰⁴. Моисей молил Бога простить народу израильскому его проступок⁷⁰⁵. Молитва Иова исцеляет его друзей⁷⁰⁶.

По молитве пророка Илии Бог заграждает небо от дождя и по вторичной молитве посылает дождь⁷⁰⁷. Тем более сильны ходатайственные молитвы святых за нас на небесах, где они несравненно ближе находятся к Богу. Мы знаем, что св. пророк Илия, еще во время вознесения своего на небо, даровал Елисею сугубую благодать, то ест, вдвое большую, чем какую сам он имел на земле, так как на небесах он‎ прославлен несравненно более, чем на земле. По молитвам умерших Моисея и Самуила Бог готов переменить гнев на милость⁷⁰⁸.

Во 2-й книге Маккавейской повествуется, что Иуда Маккавей, пред войной с Никанором, видел в откровении apxиeрея Онию и пророка Иеремию (которые давно уже умерли), молящимися за народ израильский. Об Иеремии здесь сказано: «Сей есть братолюбец, иже много молится о людях и о святом граде⁷⁰⁹. Божий тайновидец Иоанн Богослов видит в откровении, как двадцать четыре старца пали пред Агнцем, имея каждый золотые пиалы полные фимиама, то есть – молитв святых⁷¹⁰. Апостол Иаков утверждает, что усиленная молитва праведника много может помочь⁷¹¹.

Это так естественно. Ведь и к земному царю мы не дерзаем лично предстать и просить о своих нуждах, а обращаемся к посредству его слуг. Слуга царев не может что-либо лично от себя помочь просящему, он только может ходатайствовать за него пред царем. И к святым Божиим мы обращаемся не за тем, чтобы они нам сами лично помогли, нет «… всякая помощь наша от Господа, сотворшего небо и землю»⁷¹². Но мы, сознавая свое недостоинство и нечистоту греховную, прибегаем к святым, как близким Богу, как верным слугам Бога. Они и сами прошли тернистый путь жизни, сами испытали, как заманчива прелесть мира, как трудно человеку с его испорченным организмом, духовным и телесным, остаться на пути добра и не уклониться в сторону зла. Они сами познали всю силу препятствий на тесном пути ко спасению, и сами прибегали к заступлению святых, пользовались их помощью, когда изнемогали под тяжестью жизненного креста. И теперь, достигнув тихого пристанища от житейских треволнений, они с любовью приникают к нашим молитвенным воздыханиям, приходят к нам с помощью и утешением.

Святой Ефрем Сирин в своем похвальном слове мученикам обращается к ним со следующей молитвой: «Победоносные мученики, добровольно претерпевшие скорби, из любви к Богу и Спасителю, имеющие дерзновение пред Самим Владыкой, ходатайствуйте, о святые, за нас расслабленных и грешных, и исполненных лености, да приидет на вас благодать Христова и просветит сердца всех ленивых, чтобы возлюбить нам Господа»⁷¹³. Трудно не согласиться с английским мыслителем В. Джеймсом, что святые являются великими хоругвеносцами веры, лучом света, прорезающим тьму. Они отдельные, сверкающие на солнце брызги великого потока, предтечи новой жизни⁷¹⁴.

Святая православная Церковь подтвердила учение о святых, в суждениях седьмого вселенского собора, как искони существующее в Церкви учение⁷¹⁵. Не ограничиваясь призыванием в молитвах, церковь чтит святых Божиих и внешним образом: строит храмы в честь святых, устраивает праздники в память их, чествует мощи их, т. е. – их телесные останки. Свидетельство о праздновании памяти святых встречается еще в постановлениях апостольских, где, между прочим, говорится следующее: «А касательно мучеников говорим вам, чтобы они были у вас во всякой чести, как и нами чествуется блаженный Иаков епископ и святой сослужитель наш Стефан. Ибо они и Богом ублажены и преподобными мужами почтены, чисты от всякого проступка, непреклонны ко греху, неизменны в добре, несомненно достойны похвал»⁷¹⁶.

В другом месте той же книги: «Во дни апостолов да не работают, ибо они стали учителями вашими во Христе и сподобили вас Духа. В день Стефана первомученика и прочих святых мучеников, предпочтивших Христа жизни своей, да, не работают»⁷¹⁷. Сказание о мученической кончине Игнатия Богоносца, пострадавшего в 107 году, повествует о праздновании памяти мученика, как о деле уже обычном между христианами. «Мы заметили для себя день и час, читаем здесь, дабы, собираясь во время его мученичества, иметь общение с подвижником и доблестным мучеником Христовым, поправшим дьявола и совершившим путь своего христолюбивого желания во Христе Иисусе, Господе Нашем»⁷¹⁸.

Еще определеннее говорят о праздновании памяти святых мучеников смирнские христиане в окружном послании своем, о кончине Поликарпа, положившие праздновать день его мученической кончины, называвшие его в возвышенном смысле днем мученического рождения (dies natalis) своего епископа.

На основании этих свидетельств можно принять за несомненную истину, что начало празднеств в честь мучеников современно началу самого мученичества. Древние христиане точно означали дни кончины мучеников с тою целью, чтобы в эти дни совершать в честь и память их церковные праздники, с этой целью предстоятели церквей, подвергавшихся гонению, назначали особых лиц из клира, которые были обязаны вести точные записи, кто из христиан и когда скончался мученической смертью. «Замечайте, – писал Киприан Карфагенский своим пресвитерам и диаконам, – дни отшествия исповедников из сей жизни, дабы мы, совершая память мучеников, могли вместе воспоминает и о них. Пусть Tepтулл, вернейший и благовейнейший брат наш, между прочими, оказываемыми братьям, своими заботами и попечениями (в числе‎ коих заключается попечение и о телах), замечает, записывает и означает для меня те дни, в кои блаженные братья наши преходят чрез смерть к славному бессмертию, дабы мы могли в память их приносить жертвы и моления, кои, с помощью Божией, надеемся вскоре совершат вместе с вами⁷¹⁹.

Таким образом, еще в первые три века христианства, в каждой церкви составляли свои календари и святцы, в которых отмечены были, как праздники, дни кончины мучеников. Наряду с днями памяти отдельных мучеников в их областях уже в IV веке в восточной церкви установлен общий праздник всех святых и мучеников. Ha этот праздник, Иоанном Златоустом была составлена особая проповедь⁷²⁰.

Чествование останков святых вполне согласуется с откровенным учением о высоком назначении и значение тела в отношении к облагодатствованной душе христианина (тело по Апостолу – храм Духа Святого). Как вообще основание нашего спасения, так и в частности, основание вашего воскресения с телом есть Господь наш Иисус Христос. Взяв бренную нашу плоть в единство своей Ипостаси, воскресши плотью из гроба и явив, таким образом, победу над смертью, – Он сообщает эту благодатную силу над тлением и всякому верующему, который, живя со Христом и во Христе, убивает в себе силу греха – эту существеннейшую причину смерти, и чрез то делается сообщником и причастником вечной жизни Христовой, восторжествовавшей над тлением. Короче сказать: основанием нетления святых мощей угодников Божиих служит Божественная благодать Христова, восторжествовавшая над смертью – полученная ими во время земной их жизни и столь обильно почившая на них.

Прекрасно рассуждает о сем Филарет, митр. Московский, в слове о нетлении мощей. «Как сосуд, в котором долго хранится благовонная маз, заимствует от него силу благоухания, так самое тело христианина, в котором постоянно обитает благодатная сила Христова, проницается ею во всем составе своем и даже благоухает ею для других. И поскольку сила Христова нетленна, то естественно, что она вселяясь (2Кор.12:9) в человеков, иже Христовы суть (Гал.5:24), и телесам их сообщает нетление; поскольку сила Христова всемогуща, то с естеством ее согласно и то, что она чрез них чудодействует, когда это благоугодно Господу⁷²¹.

В сподоблении Богом нетления останков тех или иных угодников своих и совершении при посредстве их Его чудесных действий нельзя не видеть того, что такое чествование: их вполне благоугодно и приятно Богу. Нетление это самое разительное чудо, которым Господь прославляет тела многих угодников своих. Еще пророк Давид взывал ко Господу: «He даси преподобному (святому) Твоему видети истления»⁷²².

Это нетление св. мощей, это изъятие их чудодейственною силою Божиею из всеобщего закона тления, как бы в живой урок нам о будущем воскресении тел и в сильнейшее побуждение для нас – почитать сами телеса, прославляемых Богом праведников, и подражать вере их, представляет ясное свидетельство их святости. Св. Писание дает нам ясные данные, как часто сила Божия, проявлявшаяся в делах угодника Божия при жизни его, по смерти переходила на его мощи, которые и служили проводником божественной благодати. От прикосновения к костям пророка Елисея ожил мертвый⁷²³. Из книги «Деяния св. Апостол» известно, что платки и полотенца их творили чудеса⁷²⁴, даже тень Апостола Петра служила проводником благодати Божией⁷²⁵.

‎Это почитание останков святых мучеников имеет очень древнее начало. Так, Евсевий⁷²⁶ рассказывает о смирнской общине, что она объявила после смерти своего епископа Поликарпа, что ценит его кости дороже золота и драгоценных камней и желает на месте, где они положены, праздновать день рождения его (т. е. мученичества) для памяти завершившего свое дело воина и для приготовления еще готовящихся к брани. А седьмой вселенский собор в заключении 6-го деяния постановил: «Будем же ныне все делать со страхом Божиим, прося ходатайства непорочной Владычицы нашей воистину Богородицы и Приснодевы Марии, святых ангелов, и всех святых; будем лобызать честные останки их для того, чтобы получить от них освящение»⁷²⁷.

‎В Св. Писании, надо заметит, нет прямых и ясных указаний о разных способах благочестивой жизни. Оно указывает только общие требования христианской жизни, доставляя самой свободе христианина избрать путь для подвижничества. Вследствие этой свободы мы видим различные роды подвигов, которым предавались благочестивые люди. Были отшельники, которые по целым годам не видели людей и питались одними травами и кореньями, отшельники, которых древние историки называли за этот образ жизни и род пищи «пасущимися»⁷²⁸.

Таковы были в Сирии Ватфей, Евсевий, Варгий, Ала, Аллос, Лазар, Авдалеос, Зинон, старец Илиодор. Название «пасущиеся» дано им потому, как объясняет историк Созомен, что они, когда наступает время вкусить пищу, взяв серп, каждый отправляется бродить по горе, будто пасущееся животное, и питается растениями. Блаженный Феодорит в 1-й гл. «Истории Боголюбцев» говорит о св. Иакове Низибийском, что он возлюбил жизнь пустынную и уединенную, и укрывался на вершинах самых высоких гор. Весною, летом и осенью жил он в лесах под открытым небом, зимою же скрывался в пещере, доставлявшей ему тесный приют. В пищу употреблял он, не то, что сеется и сжинается, а что произрастает само собой.

Собирая самородные плоды с дикорастущих деревьев и из растений те, которые были похожи на огородные овощи и могли быть употребляемы в пищу, из них давал он своему телу столько, сколько необходимо было для поддержания жизни⁷²⁹. Воздержание этих отшельников достигало до такой степени, что, напр., Ала до семидесяти лет не вкушал вареной пищи, а старец Илиодор по целым неделям соблюдал пост и многие ночи проводил без сна⁷³⁰. Св. Ефрем Сирин так характеризует этих подвижников. «Полетим, – говорит он, посмотреть на первоначальные правила людей, которые оставили города и городскую молву, и возлюбили лучше горы и пустыню. Отправимся взглянуть на то наслаждение, каким наслаждаются они всегда в веселии среди гор. Отправимся взглянуть на возненавидевших мир и, лучше сказать, на возлюбивших жизнь в пустыне. Пойдем взглянуть на их тела, как облечены они своими же волосами. Пойдем взглянуть на вретища их, нося которые, в радости славят они Бога. Пойдем взглянуть на их трапезы, наполненные всегда дикими былями. Придите, посмотрим на камни, которые кладут они всегда себе под голову. В вертепах, а также в дебрях живут они, как в спокойных ложницах. А горы и холмы, которые вокруг них, также им приятны, как и высокие стены. Трапезою служит им вся земля и всякая гора, а равно и вечерю составляют дикие былия. Единственное их питье вода из ручьев; вино их течет из каменных расселен. Не имея храма, они всегда совершают в кельях молитвы свои. Все двенадцать часов, которые во дни, идут у них на молитву Владыке их. Подобно зверям скитаются они со зверями, и как птицы летают по горам. Как олени пасутся они с дикими животными и трапеза им всегда готова, потому что питаются они всегда злаком и былиями. Как светильники мерцают они по горам и просвещают светом своим всех, с великою любовью, приближающихся к ним»⁷³¹.

Известны и другие виды подвижничества, как, напр., столпничество, – молчальничество и т. п. Так, преподобный Симеон (1 сентября) продолжительное время жил, как отшельник, на скале, будучи связан с ней железной цепью. А потом избрал новый путь ко спасению: последние 37 лет своей жизни он провел на столпе. День и ночь, зиму и лето, в дождь и ясную погоду, в мороз и жар, стоя проводил он время на высоком, непокрытом столпе в молитве и покаянии. Подвижничество на столпе, по его мнению, более приближало к небу и скорее приводило к совершенству. Преподобный Серафим Саровский стоял 1 000 дней на камне в молитвенном положении. Были подвижники, или не говорящие ничего или отверзавшие уста в самых исключительных случаях.

Из Сирийских отшельников несли такой тяжелый подвиг отказа от употребления дара слова Акепсин‎ и Саламан. Последний представляет образец совершенного молчальничества. Он, вместе с тем, нес и другой род подвижничества – затворничество, заграждая в себе всякий вход. Некоторые из подвижников оставались под открытым небом и без всякого движения. Сирийский подвижник V века Фалалей подвизался следующим образом: устроил два колеса и, соединив их планками, он повесил это своеобразное колесо на трех шестах и поместился в нем, хотя оно имело в высоту два локтя, а в ширину один, между тем как преподобный Фалалей был большого роста. Подвижник V века Варадат сначала подвизался в таком же ящике, как и Фалалей, хотя и стоящем на земле, а не висячем, а потом стал подвизаться стоя на земле, находясь в сплошном кожаном хитоне, имевшем только одно небольшое отверстие около рта и носа для пропуска воздуха и с воздетыми руками⁷³².

Вообще, в христианстве каждый подвижник может совершать свой подвиг сообразно своему желанию. Не перечисляя всех видов подвижничества, остановимся еще на одном роде подвижничества – юродстве о Христе. Юродство о Христе это такой подвиг, когда человек из любви к Богу добровольно отказывается от удобств и удовольствий жизни общественной и от самой разумности, представляясь пред людьми по большей части глупым и странным. Юродивые – это были, как бы, пришельцы из другого мира, которые не считали нужным знать и делал то, что, по общему мнению, нужно здесь на земле. Живя в теле, они, казалось, не обращали ни малейшего внимания на него: пища, одежда, жилище, как будто, не составляли для них необходимой потребности. По целым неделям они иногда не ели, а пищу принимали ту, которую подавали им благочестивые, от прочих или не принимали, или, приняв, передавали другим. Beтхoe разодранное рубище служило им одеждой, и то не всегда для всего тела. Большую часть жизни они проводили под открытым небом, подвергая себя влиянию стихий; городские торжища были обыкновенно местом их деятельности, места с‎‎валки навоза – местом их покоя от усталости. Таков вид жизни юродивых. Но и нравственная жизнь их, на первый взгляд, представлялась не лучшею. Почти всегда они являли собою жалкое бессмыслие, свойственное глупым; беснования, нередко имели общение с лицами презренными, участвовали в шумных собраниях, иногда даже нарушали священные, для христианина, правила и постановления Церкви. Вот обычные черты, характеризующие, на первый взгляд, нравственную жизнь юродивых.

‎Но это безумие, которым, в большинстве случаев, отличается поведение юродивых, было только внешнее, обнаруживавшееся у них только в отношении к делам мирской жизни, не содействовавшим достижению ими спасения. Сущность юродства составляет высочайшую степень самоотвержения тех лиц, которые брали на себя этот подвиг. Наиболее характерная черта юродства – принятие на себя облика безумия.

Этот подвиг мы должны признать самою высшею степенью самоотвержения. Ум в человеке – это сила, составляющая наибольшее преимущество человека и его достоинство. Следовательно, осудит себя на юродство, равносильно снятию с себя лучшего украшения своей природы. Юродство – лишение, из которого, как ветви из корня, естественно рождаются все виды лишения, входящие в состав произвольного христианского самоотвержения. В нашей внешней жизни ум есть сила, которая чрез сообщение другим наших мыслей и чувств в слове, сближает нас с ними и соединяет, которая чрез развитие и образование свое доставляет нам выгодное у них о нас мнение; сила, которая приобретает нам честь и уважение, сила, при руководстве которой, мы удовлетворяем всем своим потребностям, поддерживаем земную нашу жизнь, доставляем себе удовольствия и наслаждения во всех видах, приобретаем в собственность разные удобства жизни и преимущества.

Принять на себя вид безумия это значит – отвергнуться всего себя, оставить себе почти одно только имя человека. Решиться на такой чрезвычайный подвиг, в котором нужно отказывать себе во всем том, что только, более или менее, дорого для нас на земле, это то же самое, что прервать всякий союз с ближними, закрыть свою душу от всех и каждого, осудить себя на перенесение от все посмеяния, поругания, озлобления, осудить себя на все лишения, отказаться от всего нужного для поддержания внешнего бытия своего: пищи, одежды, жилища. Пребывая постоянно в обществе людей, юродивые были не менее одиноки, как и живущие в диких пустынях. Поистине, юродство о Христе представляет собою наитруднейший христианский подвиг. Юродство Христа ради – это произвольное, постоянное мученичество, постоянная борьба против себя, против мира и зла и, притом, борьба самая трудная, жестокая. Не стесняясь говорить правду в глаза ни перед кем, юродивые своими словами или необычайными поступками то грозно обличали и поражали людей несправедливых и грешных, часто могучих и сильных мира, то радовали и утешали людей богобоязненных и благочестивых⁷³³.

Святые юродивые вели упорную, самоотверженную борьбу с чувственностью, гордостью, насилием, вообще борьбу против всякого рода греховных удовольствий и склонностей, – путем различных аскетических лишений плоти, чтобы самоотверженной борьбою с грехом достигнуть спасения. И это стремление к царству небесному путем борьбы с дьяволом и со всеми соблазнами, в мире от него происходящими, есть одно из главных побуждений юродства. И это побуждение так резко отличает святых юродивых от мусульманских святых-сумасшедших.

Святые-юродивые, как это мы видели, были люди с большим умом, показывая только вид безумных, и этим сами на себя налагали подвиг. А что ум у них признавался, видно из того, что многие обращались к ним за советом, который они и подавали, по большей части, в аллегорической форме. Тогда как мусульмане святые-сумасшедшие не налагают на себя никакого подвига: ум у них отсутствует; они – сумасшедшие в самом обыкновенном смысле слова.

Относительно чудес, совершаемых святыми, как при жизни, так и по смерти, надо сказать следующее. Одно уже то, что жизнь святых, происходящая среди лишений, трудов и мучений в этом мире, основанием своим имеет любовь к Богу и желание совершенствоваться по пути спасения, – раскрывает нам истинный характер и смысл их чудес. Все святые угодники Божии есть «свет миру» по слову Спасителя. «Не может укрыться город, стоя на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под спудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Mф.5:14, 15). Знакомясь с душою и жизнью святых, мы видим, что вся жизнь их была с Богом и в Боге, и Бог был с ними: они в полном смысле слова – Богоносцы. И так как ‎они имеют Бога с собою, то все, что ни делают они в духе Царствования Христова, – все это происходит не без Бога. Чудеса святых – одно из средств увеличения царствия Божия и, как таковые, они имеют Божеский характер. С этой стороны чудеса святых, как непосредственное действие силы Божией, бывают а) всегда достойны Бога по самому характеру совершения, и б) цель их, как цель действия Божия, бывает всегда из высших побуждений: таковою является – содействие падшему роду человеческому и частным людям в деле религии и нравственности по пути спасения.

В силу того, что чествование святых в православной христианской Церкви основывается на первоисточниках ее вероучения, причтение к лику святых различных подвижников благочестия находится в ведении предстоятелей Церкви, в ведении ее официальных руководителей. В древней греческой церкви святыми признавались: 1) ветхозаветные патриархи, пророки и апостолы; 2) мученики, во страдании своем венцы нетления стяжавшие; 3) святые из подвижников (аскетов); 4) святые из иерархов или святителей⁷³⁴. Сама канонизация по отношению к каждому новопризнаваемому святому состояла: а) в том, что назначаемо было ежегодное празднование его памяти в день его кончины (или в другой, имеющий для него особое значение, день), для чего имя его вносилось ‎в месяцеслов или календарь епархии, б) в том, что имя его присоединялось к именам прочих святых епархии для ежедневного возглашения на литургии по совершении таинства евхаристии, для каковой цели вписывалось в, так называемый, диптих церковный⁷³⁵.

Нектарий, патриарх Иерусалимский, († 1680 г.) основаниями канонизации святых признает: 1) православие безукоризненное, 2) совершенство во всех добродетелях и противостояние за веру даже до смерти, 3) проявление Богом через канонизацию сверхъестественных знамений и чудес, 4) нетление тел⁷³⁶ их или благоухание от костей⁷³⁷.

‎В Русской Церкви сравнительно с Греческой имеются более полные древние данные о канонизации святых. Общие правила и порядки, которыми руководилась Русская Церковь при отдельных случаях канонизации святых, суть следующие. Единственным общим основанием для причтения усопших подвижников благочестия к лику святых, т. е. для их канонизации, служило в нашей церкви прославление подвижников даром чудотворений или еще при жизни, примеры чего известны, или, как это было наибольшею частью, по смерти, при гробах и от их мощей⁷³⁸. Так, первые наши канонизованные русские святые были страстотерпцы Борис и Глеб.

Ho замученных Святополком было не двое, а трое: вместе с Борисом и Глебом был убит и Святослав. Если причислены к лику святых не все трое, подвергшиеся одинаковому насилию, то причиной этого послужило признание не всех троих, а только двоих, Богом прославленных даром чудотворений. На могилах Бориса и Глеба, погребенных в Вышгороде, скоро начали совершаться чудеса. Эта благодать Божия, проявляющаяся в чудесах, источаемых от мощей, и служит самым главным основанием в христианской православной церкви для причтения усопших подвижников благочестия к лику святых.

Обыкновенно же останки святых вскоре после кончины их, с подобающей честью, предаются земле, подобно останкам всех других усопших христиан. И только после соизволения воли Божией, явствующей из многоразличных чудотворений, совершающихся чрез эти останки, они открываются для особого их чествования в церкви. Притом же, признание почившего подвижника святым следовало иногда в скором времени после его смерти, а иногда по прошествии некоторого времени, так как подвижники, иногда при своей жизни, приобретали великую славу между людьми и вследствие этого, вскоре по погребении их, начиналось почитание их памяти.

Почитание других подвижников благочестия, предварявшее их действительную канонизацию, начиналось спустя значительное время после их кончины по каким-либо сверхъестественным знамениям и указаниям, причем церковная канонизация предварялась частным почитанием со стороны народа. Наконец, иные подвижники благочестия были причисляемы к лику святых без этого предшествующего народного почитания: умирал подвижник и память его приходила в забвение у людей; но потом, спустя то или другое время после его кончины, Бог прославлял его даром чудотворений, и он был причисляем к лику святых.

Так как единственным общим основанием для канонизации подвижников благочестия в нашей церкви является прославление их даром чудотворения, то обыкновенно ждут чудес у гроба усопшего подвижника и ведут им подробную запись. Затем, пред подлежащею духовною (епархиальною) властью возбуждается ходатайство жителей той местности, в которой находятся мощи подвижника, о его канонизации. Местный епископ посылает от себя комиссию для опроса свидетелей. Иногда эта комиссия состоит из нескольких человек. Так, напр., в 1572 г. архиеп. Новгородский Леонид посылал в Боровичи для дознания о чудесах от мощей Иакова комиссию, состоящую из священников Трифона и Посника и дьякона Дмитревского⁷³⁹. Только после такого предварительного дознания архиерей делает представление высшей церковной власти (св. Синоду – в русской Церкви). Из св. Синода назначаются особые комиссии по этому делу для расследования достоверности записи чудес и для освидетельствования самих мощей.

Так, для расследования достоверности чудес преподобного о. Серафима Саровского была назначена особая комиссия, которая начала свое расследование 3 февраля 1892 г., а окончила в августе 1894 г.⁷⁴⁰. Для освидетельствования останков преподобного о. Серафима в 1903 г., была назначена комиссия, состоящая из митроп. Московского и Коломенского Владимира, епископов – местного – Тамбовского и Шацкого Дмитрия, Нижегородского и Арзамасского Назария, архим. Суздальского Серафима, архим. Вышенского монастыря Аркадия, игумена Саровского Иероеея, казначея Саровского иером. Климента, ключаря Тамбовского кафедрального собора священника Тихона Поспелова и прокурора Московской святейшего Синода конторы князя Алексея Ширинского – Шахматова. Названная комиссия 11 января 1903 года, по поручению Святёйшего Правительствуюшего Синода совершила освидетельствование честных останков Саровского старца иером. отца Серафима, ведя подробную запись всего хода дела. Ниже мы приводим полностью этот акт освидетельствования останков преподобного о. Серафима.

Дознание о чудесных исцелениях при гробах подвижников состоит в том, что члены комиссии расспрашивают самих исцеленных, их духовных отцов и разных знакомых исцеленных, производя, в последнем случае иногда, даже, так называемый, повальный обыск⁷⁴¹.

Бывали случаи, что комиссия по несколько раз свидетельствовали мощи и расследовали достоверность чудес, так как иногда, на первый раз, чудеса были признаваемы недостаточными для канонизации угодника, как это было, напр., при канонизации князя Смоленского и Ярославского Федора Ростиславовича с его сыновьями Давидом и Константином⁷⁴² и Иакова Боровичского⁷⁴³.

Но чудеса должны находится в соответствии с жизнью человека. Только человек святой жизни может удостоиться прославления в своих останках и чудеса, следовательно, являются как результат его богоугодной жизни. Вот почему, кроме чудес, для канонизации требуется еще житие, как оправдательный документ того, что канонизуемый святой, по своей жизни, был истинно свят. Из истории канонизации святых русской Церкви нам известен факт отказа причтения к лику святых Иакова Боровичского по неизвестности его жития.

Дело было так. В 1544 г. в селение Боровичи, ныне уездный город Новгородской губернии, принесло весной на льдине гроб с телесными останками неизвестного человека, который, явившись во сне некоторым жителям Боровичей, называл себя Иаковом. Означенный гроб был поставлен в особо устроенную часовню. Жители возымели веру к этим мощам и от них стали совершаться чудеса. Но, несмотря на неоднократное освидетельствование мощей и расследование о чудесах, при гробе бываемых, митр. Макарий отказал в канонизации святого, как должно думать потому, что не было совершенно никаких сведений о его жизни⁷⁴⁴.

Только после тщательного дознания о неложности чудес, совершавшихся при гробе почитаемого усопшего подвижника, а также после приведения в известность того, что он был благочестивой жизни человек, Высшее Духовное Начальство причисляет его к лику святых, иначе сказать, – совершает его канонизацию, назначая день празднования памяти его определением и указом, как это делается в настоящее время. Начало открытого почитания канонизуемого святого обставляется возможно более светлым праздничным богослужением новому святому по особо составленной ему к этому времени службе. Помимо окрестного народа и духовенства нередко на подобное торжество прибывают первенствующие члены св. Синода и даже Его Императорское Величество Государь Император, как это было при открытии мощей преподобного Серафима Саровского Чудотворца 19 июля 1903 года.

Днем для ежегодного празднования святому обыкновенно назначается день его кончины. Если же он неизвестен, то день обретения мощей, или день рождения, или день ангела. Некоторым святым празднуется не один раз в год, а несколько: в день кончины, в день обретения мощей, в день перенесения мощей (если таковое было); день рождения, день ангела. В отношении к обширности территории чествования, причисленные к лику святых подвижники разделяются: a) на чтимых местно, в тесном смысле слова, т. е. таких, которым назначается празднование только в самом месте их погребения, в монастыре или у приходского храма; б) на чтимых местно в широком смысле слова, т. е. таких, которым назначается празднование в одной своей епархии и в) на чтимых повсеместно, так называемых, общих или общецерковных святых.

Итак, каков же взгляд христианской православной Церкви на подвижников благочестия и на основании каких данных они причисляются к сонму святых?

Святые подвижники благочестия – это были люди подобно нам имевшие грешную природу. «Если говорим, что не имеем греха, – пишет св. Иоанн Богослов, – обманываем самих себя и истины нет в нас»⁷⁴⁵. Назначение человека в том и состоит, чтобы постепенно уничтожать в себе грех и, очищая себя от греховных порывов, стремиться к нравственному совершенству. Дело это трудное, требующее от человека великих нравственных подвигов, тем не менее, возможное, и оно обязательное для всех. «Будьте святи, якоже и Aз свят есм»⁷⁴⁶, «Будьте совершени, яко же и Отец Ваш Небесный совершен есть»⁷⁴⁷, вот слова св. Писания, одинаковым образом ко всем христианам относящиеся. На этом пути совершенствования постоянно приходится человеку везде и всюду смирят себя, постоянно переносит массу неприятностей и огорчений и даже мучений во имя любви к Богу, в этой любви постоянно гореть. И тот, кто исполнил свое назначение совершенствования, кто в своей жизни вошел в реальную духовно-жизненную связь с Богом и чрез это угодил Богу, тот и является святым угодником пред Господом.

В основе всех чрезвычайных подвигов лежит любовь к Богу, которая делает подвижников способными простираться далее пределов естества, распаляемые огнем свыше, они с любовью переносят прираждение стужи и небесною же росой умеряют зной солнечных лучей. Любовь питает, напоевает, одевает, окрыляет их, она научает их возноситься мыслью, делает их способными воспарять выше неба и, сколько вместимо для них, открывает им Возлюбленного представлением сего созерцания, распаляет желание, возбуждает приверженность и возжигает сильнейший пламень»⁷⁴⁸.

За такую любовь к Богу подвижники бывают прославляемы от Бога даром чудотворений, иногда при жизни еще, а более всего – по смерти. На основании этих внутренних религиозно-нравственных качеств подвижника, в усмотрении реальной духовно-жизненной связи его с Богом и на основании многих его чудесных деяний, фактически указывающих на него, как на особого избранника Божия и cocуд благодати Божией, деяний, засвидетельствованных не одним и не двумя лицами, а целым обществом верующих, Церковью, – совершается его канонизация, то ест, сопричтение к лику святых. Следовательно, угодники Божии – это те праведники, которые угодили Богу своею твердою верою и добрыми делами⁷⁴⁹, это те, которые проявляли свою духовную мощь еще в своей земной жизни и, действуя силой Божией, были прославляемы Им⁷⁵⁰.

Они те, которые ныне торжествуют, во славе, в Царстве Отца Небесного и имея дерзновение к Господу, возносят за весь мир, за всех живущих людей молитвы к престолу Божию, ходатайствуют за нас пред Всемогущим судьей⁷⁵¹. Вот почему мы ублажаем св. угодников, выражаем к ним свое благоговейнное чувство, свидетельствуя об этом чувстве пред всей Церковью в трогательных хвалебных, в их честь, песнопениях; ублажаем и, вместе с тем, просим их молитв у престола Божия, зная, что много может молитва праведного⁷⁵².

Это, по возможности, кратко раскрытое учение христианской православной Церкви, представляет из себя цельное учение христианства, разумное по смыслу, основанное на священном Писании и священном Предании, чуждое каких-либо противоречий – внутренних и внешних. Все здесь устроено по чину и благообразно.

Подтверждать примером истории канонизации какого-нибудь христианского подвижника веры и благочестия для христиан было бы излишне: это общеизвестные истины. Но в предположении того, что наш труд может заинтересовать последователей Мухаммеда, и желая дать им наглядное представление чина прославления отдельного христианского святого, мы приводим здесь некоторые официального характера данные, относящиеся к чину канонизации преподобного Серафима Caровского Чудотворца, уже упоминаемого нами выше, именно:

1) освидетельствование останков святого особой комиссией; 2) деяние о прославлении св. угодника; 3) торжество открытия мощей для всенародного их почитания.

11 января 1903 г. назначенная комиссия в составе: митроп. Московского и Коломенского Владимира, епп. – местного Тамбовского и Шацкого Димитрия, Нижегородского и Арзамасского Назария, архим. Суздальского Серафима, архим. Вышенского монастыря Аркадия, игум. Саровского монастыря Иероеея, казначея – иером. Климента, ключаря Тамбовского кафедрального собора свящ. Тихона Поспелова и прокурора Московской Св. Синодальной конторы князя Алекеея Ширинского-Шахматова приступила к исполнению поручения Святейшего Правительствующего Синода по делу освидетельствования честных останков Саровского старца иером. о. Серафима, ведя подробную запись всего хода дела.

По завершении поздней литургии, а затем отслуженной еп. Димитрием панихиды по, в Бозе почивающем, старце, призванные к освидетельствованию ли́ца вступили в часовню, устроенную над могилой иером. Серафима, при юго-восточном выступе летнего собора во имя успения Пресвятые Богородицы. Находящийся среди сей часовни надгробный чугунный памятник являет собою подобие гробницы, установленной на чугунной же подставке, которая, свою очередь, основана на тесаном из камня цоколе. Этим надгробием совершенно убедительно определяется место упокоения блаженного старца о. Серафима.

На памятнике имеется следующая надпись: «Под сим знаком погребено тело усопшего раба Божия иером. Серафима, скончавшегося 1833 года января 2-го дня, который поступил в сию Саровскую пустынь из курских купцов на 17 году возраста своего, скончался 73-х лет. Все дни его посвящены были во славу Господа Бога и в душевное назидание православных христиан, в сердцах коих и ныне‎ о. Серафим живет». В возглавии надгробия, с западной стороны, помещено выпуклое бронзовое изображение блаженной кончины о. Серафима с надписью: «Блаженная кончина о. Серафима, Саровской обители иеромонаха и пустынника, 1833 года января 2-го дня». C южной стороны памятника ‎внизу, на высот 2 ½, вершков от пола, видно круглое отверстие, чрез которое чтущие память о. Серафима брали песок с его могилы.

По распоряжению высокопреосв. митр. Владимира, в часовню в полдень призваны были для изнесения описанного надгробия несколько человек из проходящих в обители различные послушания. Надгробие и подставка к оному вынесены были во вновь сооруженный храм над кельей о. Серафима. По изнесении памятника, затворена была входная дверь и несколько умелых работников, под наблюдением сведущего каменщика, разобрали тесанный каменный цоколь, а затем выбрали весь песок, на глубине одного аршина до свода, выложенного над могилой приснопамятного старца Серафима. Свод очищен был к 4 часам пополудни. Посредине, с северной стороны, свод оказался разобранным на пространстве одного квадратного аршина и место это заложенным тремя кусками толстой доски.

Отверстие это проломано было в своде по распоряжению преосв. Димитрия, епископа Тамбовского, производившего в августе 1902 года предварительное освидетельствование гроба и останков о. Серафима по осободоверительному поручению Святейшего Синода. Засим разобран был сам свод, сложенный из весьма крупного одномерного кирпича, легко рассыпавшегося на слоевидные куски. Внутри склепа присутствующие увидели гроб – колоду из дубового дерева. Ввиду невозможности произвести тщательный осмотр честных останков старца Серафима на глубине 1 аршина 14 вершков, признано было необходимым поднять гроб из склепа, что и было исполнено с особою осторожностью, причем под колоду были подведены холсты, которыми гроб был поднят и установлен с северной стороны могилы на особом приготовленном столе.

‎После сего присутствующие приступили к тщательному осмотру внешнего вида гроба-колоды, причем оказалось, что таковой имеет следующие размеры: в обхвате – в головах 2 арш., 12½ вершков, в ногах – 2 арш. 10 [3]/₈ вершка и длина 3 аршина [1]/₂, вершка; цвет гроба почти черный. Дно гроба в ногах с правой стороны, а также верхняя часть крышки несколько истлели, и во многих частях наружной оболочки, при испытан, дерево оказалось мягким и сырым. Тем не менее, в целом, гроб оказался крепким. По снятии крышки гроба, внутренние его стенки также оказались сырыми, в трех местах покрытыми плесенью, хотя, при этом, никакого запаха ощущаемо не было. В гробу присутствующие увидели: ясно обозначенный остов почившего, прикрытый остатками истлевшей монашеской одежды.

Тело приснопамятного старца о. Серафима предалось тлению. Кости же его, будучи совершенно сохранившимися, оказались вполне правильно размещенными, но легко друг от друга отделяемыми. Волосы главы и брады, седовато-рыжеватого цвета, сохранились, хотя и отделились от своих мест. Подушка под головой приснопамятного о. Серафима оказалась наполненной мочалой. На ногах имеются лычные «ступни». Под руками приснопамятного о. Серафима обнаружен медный литой крест размером приблизительно в три вершка. Но освидетельствованные останки в Бозе почивающего были накрыты глазетом, а гроб-колода обвязана в головах и ногах прочным шелковым шнуром, концы которого, на особой доске, были припечатаны именною печатью высокопреосвященного Владимира митроп. Московского.

Засим гроб опущен был в могилу, покрыт парчовым покровом, а склеп задвинут деревянным щитом, поверх которого положен ковер и установлен облаченный в белый тлазет стол, на котором утверждена икона Пресвятые Богородицы, именуемая «Умиление», и возжжена лампада. Производившие освидетельствование покинули часовню в шесть часов пополудни⁷⁵³.

29 января 1903 года

Во имя Отца и Сына и Св. Духа.

Семьдесят лет тому назад, во 2-й день января 1833 г., в Саровской пустыни мирно отошел ко Господу блаженный старец иером. Серафим. Своей высокой истинно христианской подвижнической жизнью он еще у современников своих стяжал общую к себе любовь и веру в действенную силу пред Богом его святых молитв, а после его блаженной кончины, память о нем утверждаемая все новыми и новыми знамениями милости Божией, являемыми, по вере в его молитвенное предстательство пред Богом, ‏за ‎притекающих к нему, широко распространяется в православном русском народе и с глубоким благоговением им чтится. Вся жизнь его представляет высоко поучительные образцы истинно-христианского подвижничества, пламенной веры в Бога и самоотверженной любви к ближним.

Еще юношею он оставляет родительский дом в г. Курске и, никому неведомый, приходит в Саровскую обитель. Здесь он начинает жизнь свою с первых степеней послушания и смиренно проходит их, от всех приобретая любовь в себе и уважение за свою кротость и смирение. Восемь лет проходит предварительный искус в готовности его вступить на путь иноческой жизни и 13 августа 1786 г., он принимает иноческое пострижение с именем Серафим, а чрез два месяца поставляется в сан иеродиакона.

Ограждаемый смирением, отец Серафим восходил от силы в силу в духовной жизни. Как иеродиакон, он все дни, с утра до вечера, проводил в монастыре, совершая службы, исполняя монастырские правила и послушания, а вечером удалялся в пустынную келью,‎ проводя там ночное время в молитве, и рано утром опять являясь в монастырь для исполнения своих обязанностей. 2 сентября 1793 года он рукополагается в сан иеромонаха и с вящей ревностью и усугубленною любовью продолжает подвизаться в духовной жизни. Его более не удовлетворяет, сам по себе, для других тяжкий труд иноческой жизни: молитвы, пост, послушание, нестяжательность.

В нем раскрывается жажда высших и высших подвигов. Он покидает монастырское общежитие и удаляется для подвигов в одинокую пустынную келью в глухом сосновом Саровском лeсy, пятнадцать лет проводит здесь в совершенном уединении, соблюдая строгий пост и непрестанно упражняясь в молитве, чтении слова Божия и телесных трудах. Подражая древним святым столпникам, он, подкрепляемый и утешаемый благодатною помощью, 1 000 дней и ночей проводит, стоя на камне, с воздетыми к небу руками, повторяя молитву: «Боже! милостив буди ми греш‎ному».

Окончив отшельническую жизнь, он снова приходит в Саровскую обитель и здесь, как бы в гробе, заключается в затвор на 15 лет, причем на первые пять лет налагает на себя обет молчания. Весь осиянный благодатью Святого Духа, чрез непрестанное молитвенное возношение ума и сердца к Богу, он неоднократно удостаивался видений из горнего мира. Созрев в духовной жизни, он, уже старец, всего себя посвящает на деятельное служение ближним. И богатые и бедные, и знатные, и простые ежедневно тысячами стекались к его келии и, падая ниц перед согбенным старцем, открывали тайны своей совести, поверяли свои скорби и нужды, и принимали с искреннею любовью и благодарностью каждое его слово. Всех он встречал с любовью и радостью, называя при этом: «… батюшка мой, матушка моя, радость моя».

Всех благословлял, поучал, назидал; многих исповедовал; больных исцелял; многим давал лобызать висевшее у него на груди медное распятие – его материнское благословение, или святую икону, стоявшую у него на столе, иным давал в благословение антидору или святой воды, или сухариков, другим начертывал на челе знамение креста елеем из лампады, некоторых обнимал и лобызал с приветствием: «Христос Воскресе». Духовная радость пронизывала старца настолько, что его никогда не видали печальным или унывающим, и это радостное настроение духа он старался передавать и другим. Из добродетелей христианских его более всего украшали кротость и незлобие, крайнее смирение и нестяжательность.

Совершив свое земное поприще, чистый душою, смиренный и любвеобильный старец тихо и мирно почил о Господе, стоя на коленях пред иконою Божией Матери Умиления, с поникшею головою и руками, приложенными к персям. После его блаженного в Господе успения, память о его‎ высоком подвижническом житии не только не ослабевает, но постоянно все более и более возрастает и утверждается среди православного народа русского во всех его сословиях. Православный народ, в глубине сердца, чтит блаженного старца истинным угодником Божиим и верует, что по отшествии своем из сего мира он не оставляет своим предстательством пред Господом всех притекающих к нему. И Господь Бог, дивный и славный во святых своих, благоволил явить молитвенным предстательством отца Серафима многие чудесные знамения и исцеления.

Вполне разделяя веру народную в святость приснопамятного старца Серафима, Святейший Синод неоднократно признавал необходимым приступить к должным распоряжениям о прославлении праведного старца. В 1895 году преосвященным Тамбовским было представлено в Святейший Синод произведенное особою комиссией расследование о чудесных знамениях и исцелениях, явленных по молитвам отца Серафима с верою просившим его помощи. Расследование это, начатое комиссией 3 февраля 1892 года, окончено было в августе 1894 года и производилось в 28 епархиях Европейской России и Сибири.

Всех случаев благодатной помощи по молитвам старца Серафима было обследовано комиссией 94, причем большая част их была достаточно удостоверена надлежащими свидетельскими показаниями. Но указанное число случаев благодатной помощи по молитвам старца являлось далеко не соответствующим их действительному числу: в архиве Саровской обители, по свидетельству названной комиссии, сохраняются сотни писем от разных лиц с заявлениями о полученных ими благодеяниях чрез молитвенное обращение к старцу Серафиму. Так как эти заявления оставались не только не обследованными, но и нигде не записанными, то Святейший Синод поручил преосвященному Тамбовскому предписать настоятелю Саровской пустыни собрать и записать сведения о наиболее замечательных случаях благодатной помощи по молитвам старца, не бывших доселе записанными, и на будущее время тщательно вести запись всех могущих быть новых чудесных знамений по молитвам отца Серафима. После сего преосвященным Тамбовским дважды, в начале и конце 1897 г., представлялись во Святейший Синод собрания копий письменных заявлений разных лиц о чудесных знамениях и исцелениях, совершившихся по молитвам отца Серафима.

Не находя еще тогда благовременным приступать к окончательному суждению о прославлении Саровского подвижника, по поводу упомянутых представлений преосвященного Тамбовского, Святейший Синод дважды подтверждал настоятелю Саровской пустыни продолжать вести записи возможных новых чудесных знамений по молитвам старца. B минувшем 1902 году, 19 июля в день рождения старца Серафима, Его Императорскому Величеству благоугодно было вспомянуть и молитвенные подвиги почившего, и всенародное к памяти его усердие, и выразил желание, дабы доведено было до конца начатое уже в Святейшем Синоде дело о прославлении благоговейного старца.

Святейший Синод, рассмотрев во всей подробности и со всевозможным тщанием обстоятельства сего важного дела, нашел, что многочисленные случаи благодатной помощи по молитвам старца Серафима, обследованные надлежащим образом, не представляют никакого сомнения в своей достоверности и, по свойству их, принадлежат к событиям, являющим чудодейственную силу Божию, ходатайством и заступлением о. Серафима, изливаемую на тех, кои, с верою и молитвой, прибегают в своих душевных и телесных недугах к его благодатному предстательству. Вместе с сим Синод, желая, чтобы и всечестные останки приснопамятного старца Серафима были предметом благоговейного чествования от всех притекающих к его молитвенному предстательству, поручил преосвященному митрополиту Московскому произвести их освидетельствование.

11-го января сего года митрополит Московский Владимир и епископы Тамбовский Димитрий и Нижегородский Назарий, присоединив к себе Суздальского архимандрита Серафима и прокурора Московской Синодальной Конторы князя Ширинского-Шахматова и еще четырех духовных лиц, произвели подробное освидетельствование гроба и самих останков Серафима, о чем и составлен ими особый акт за собственноручною подписью. Посему Святейший Синод, в полном убеждении в истинности и достоверности чудес, по молитвам старца Серафима совершающихся, воздав хвалу дивному во святых Своих Господу Богу, присно благодеющему твердой в праотеческом православии Poccийской Державе, – во дни благословенного царствования Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича, как древле, благоволившему явить прославлением сего благочестия подвижника, новое и великое знамение своих благодеяний к православному народу русскому, подносил Его Императорскому Величеству всеподданнейший доклад, в котором изложил следующее свое решение:

1) благоговейного старца Серафима, почивающего в Саровской пустыни, признать в лике святых, благодатью прославленных, а всечестные останки его – святыми мощами, и положить оные в особо уготованную усердием Его Императорского Величества гробницу для поклонения и чествования от притекающих к нему с молитвою,

2) службу преподобному отцу Серафиму составить особую, а до времени составления таковой, после дня прославления памяти его, отправлять ему службу общую преподобным, память же его праздновать как в день преставления его, 2 января, так и в день открытия святых его мощей,

3) объявить о сем во‎ всенародное известие от Святейшего Синода.

При докладе сем представлены были на Монаршее усмотрение подлинный акт освидетельствования всечестных останков отца Серафима и краткое описание случаев чудодейственной помощи его прибегавшим к его заступлению. На всеподданнейшем докладе о сем Святейшего Синода, Государь Император, в 26 день января сего года, соизволил собственноручно начертать: «Прочел с чувством истинной радости и глубокого умиления».

Выслушав сии Всемилостивейшие слова, Святейший Синод по определению от 29 января 1903 года, постановил поручить преосвященному Антонию, митроп. С.-Петербургскому и Ладожскому, совместно с преосвященными Тамбовским‎ и Нижегородским, совершить в 19-ый день июля текущего года торжественное открытие мощей преподобного отца Серафима Саровского чудотворца.

Святейший Синод возвещает о сем благочестивым сынам православной Церкви, да купно с ним воздадут славу и благодарение Господу тако изволившему, и да приимут сие‎ явление нового заступника и чудотворца, яко новое небесное благословение на царствование Августейшего Монарха нашего, подъемлющего неусыпные труды ко благу православного народа русского и своею Царскою любовью и попечением объемлющего всех своих верноподданных всякого звания и состояния⁷⁵⁴.‎

Тогда же 29 января постановлено было предписать чрез епархиальных преосвященных, заведующего придворным духовенством, протопресвитера военного и морского духовенства, начальствующих лавр и ставропигиальных монастырей прочесть вышеизложенное Деяние Святейшего Синода о прославлении и открытии святых мощей преподобного отца Серафима во всех церквях после литургии в первый по получении № 5 «Церковных ведомостей» (в котором означенное Деяние напечатано) воскресный или праздничный день⁷⁵⁵.

Насколько светло бывает торжество прославления святого, видно из следующего церемониала торжественного открытия святых мощей преподобного Серафима Саровского чудотворца, (церемониал напечатан в Церковных ведомостях за 1903 г., в № 24 официальной части, приводим его целиком).

Святые мощи преподобного о. Серафима, за несколько дней до торжественного открытия их, высокопреосвященным митрополитом и преосвященными епископами с монашествующей братией износятся из могилы в дубовом гробе (колоде), в коем почивают в настоящее время, в одну из церквей монастыря и здесь, по переложении в новую кипарисовую гробницу, оставляются до времени торжественного открытия их.

В 12 часов благовест в большой колокол к торжественной панихиде, которая имеет быть совершена в соборном Успенском храме монастыря с поминовением: Благочестивейших Государей и Государынь от Императрицы Елизаветы Петровны до Александра 3-го включительно, Владимирского епископа Виктора, рукополагавшего преподобного о. Серафима во иеромонаха, епископа Тамбовского ееоеила, совершавшего хиротонию преподобного в иеромонаха и всех почивших архипастырей Тамбовских, родителей преподобного Серафима Исидора и Агаеии, а также и всех почивших игуменов и строителей Саровских, при коих подвизался преподобный.

Одновременно со служением торжественной панихиды в Успенском соборе совершаются панихиды и в других монастырских храмах и в часовнях, устроенных у источника, пустынок, бараках и т. д.

Список поминаемых лиц составит ключарь Тамбовского кафедрального собора.

В 6 часов вечера благовест к заупокойному всенощному бдению, которое имеет быть совершено по парастасу во всех монастырских церквах и часовнях близ монастыря с поминовением на ектениях иеромонаха Серафима, подвижника Саровского .

В 8 часов утра из Успенского собора монастыря имеет быть совершен, во главе с епископом Тамбовским, крестный ход навстречу общему крестному ходу из Серафимо-Дивеевского женского монастыря и женских монастырей Нижегородской епархии, по указанию Нижегородского епископа.

В 9 часов утра благовест к поздней заупокойной литургии, которая имеет быть совершена в обоих соборах, (летнем и зимнем) монастыря и в храмах святого Иоанна Крестителя и кладбищенском. В Успенском собор совершат архиерейским служением священнослужители по особому назначению; на заупокойной ектении поминается преподобный Серафим, подвижник Саровский.

В обычное время на литургии произнесет слово преосвященный Назарий, епископ Нижегородский.

По окончании литургии во всех указанных храмах имеет быть совершена панихида с поминовением иеромонаха Серафима, подвижника Саровского.

С 12 часов того же дня до благовеста ко всенощному бдению беспрерывно совершаются панихиды во всех часовнях, устроенных близ монастыря, с поминовением иеромонаха Серафима, подвижника Саровского.

В 6 часов вечера благовест ко всенощному бдению, которое имеет быть совершено во всех монастырских церквах; в Успенском соборе всенощное бдение совершат, священнослужители по особому назначению.

В 5 часов утра благовест к ранней литургии. Раннюю литургию в соборных храмах, в храмах святых Зосимы и Савватия, святого Ионна Крестителя и кладбищенском совершат священнослужители по особому назначению и удостоят причастия Святых Тайн всех говеющих к сему дню.

В 8 с половиною часов утра благовест к поздней литургии, которую в обоих монастырских соборных храмах совершат по особому назначению лица, прибывшие на торжество открытия мощей. По окончании литургии имеет быть совершена панихида с поминовением иеромонаха Серафима, подвижника Саровского.

В 4 часа того же дня в Успенском соборе малая вечерня.

В 6 часов вечера того же дня благовест ко всенощному бдению; всенощное бдение в честь преподобного о. Серафима совершается во всех монастырских храмах и во всех часовнях близ монастыря.

В Успенском соборе всенощное бдение совершат: высокопреосвященнейший Антоний с прочими епископами и духовенством по особому назначению владыки-митрополита.

При пении литийных стихир из Успенского собора, в котором совершается торжественное всенощное бдение, выход с крестным ходом к церкви, где временно пребывают святые мощи преподобного; здесь крестный ход останавливается в ожидании изнесения святых мощей. Владыка-митрополит, преосвященные епископы и священнослужители, назначенные к несению гроба с честными мощами, входят в церковь. Митрополит кадит гробницу со святыми мощами, а преосвященные епископы со священнослужителями износят ее и пере‏дают для несения в крестном ходу. С крестным ходом мощи обносятся при пении литийных стихир вокруг монастырских соборов по чину и с остановками: а) против алтаря Успенского собора, б) на площади между соборами с северной стороны (против царских покоев), против северных дверей зимнего собора, г) против западных дверей того же собора и д) на площади между соборами с южной стороны (против царских покоев); при каждой остановке произносятся по одному, по порядку, прошению литийной ектении. По окончании прошений, на площади между соборами с южной стороны, читается литийная молитва: «Владыко-многомилостиве». По прочтении этой молитвы крестный ход вступает в Успенский собор и святые мощи поставляются на средину храма. Кипарисовая гробница со святыми мощами оставляется закрытою и запертою на замок.

Порядок крестного хода должен быть предварительно точно определен ключарем Тамбовского кафедрального собора, чтобы каждый участвующий в нем знал свое место.

По возвращении крестного хода в Успенский собор и по поставлении гробницы со святыми мощами посредине храма, совершается «благословение хлебов» и всенощное бдение про‎должается по уставу до полиелея. Между кафизмами будет произнесено преосвященным Иннокентием, епископом Тамбовским, краткое слово. Во время полиелея все служащие исходят на средину храма: владыка-митрополит раздает свечи служащим, а прочие преосвященные епископы – народу.

Сойдя с облачального амвона к гробнице преподобного, высокопреосвященный митрополит отпирает замок и открывает крышку гробницы, причем всеми священнослужащими ‏делается‎ земной поклон. Затем поется преподобному величание, во время которого митрополит кадит св. мощи и всю церковь по обычаю. Во время каждения певчие на обоих клиросах поют, по очереди, величание преподобному, а по окончании каждения поют величание вторично служащие. По прочтении Евангелия целуют мощи митрополит, apxииереи, духовенство попарно и народ. Два преосвященных, стоя на возвышенном месте по двум сторонам гробницы, помазывают освященным елеем подходящих богомольцев, а всенощное бдение продолжается и оканчивается по уставу.

По окончании всенощного бдения храм не закрывается для того, чтобы все желающие могли подойти к святым мощам для целования и помазания елеем назначенными священнослужителями, коих для сего должно быт назначено несколько человек. По окончании всенощного бдения в Успенском соборе, начинается в этом храме, а в часовнях близ монастыря с началом всенощного бдения, служение молебнов святому преподобному отцу Серафиму, которое беспрерывно совершается до ранней литургии священнослужителями по особому назначению.

В 5 часов утра благовест к ранней литургии которую совершат священнослужители по особому назначению в обоих соборных храмах и в храмах святых Зосима и Савватия, святого Иоанна Крестителя и кладбищенском; говеющие удостаиваются за ранней литургией в указанных храмах причащения Святых Тайн. В 8 часов утра благовест к поздней литургии в Успенском соборе. Совершает оную высокопреосвященный Антон, митрополит С.-Петербургский, совместно с другими преосвященными епископами и назначенным духовенством. На малом входе с Евангелием при пении «Приидите поклонимся» священнослужители поднимают гроб со святыми мощами на носилки и по обнесении его вокруг святого престола, полагают в уготованную раку. За святыми мощами с середины храма следуют apxииeреи по чину и сослужащие.

Четыре иподиакона в орарях в продолжение всей литургии держат над преподобным с обеих сторон рапиды.

На литургии в обычное время произнесет краткое слово Владыка митрополит С.-Петербургский.

По окончании литурги, во время чтения псалма 33, честные мощи святого преподобного Серафима изъемлются архимандритами из раки и поставляются на носилках среди храма на прежнем месте: по совершении отпуста из алтаря выходят на средину храма митрополит, архереи и прочее духовенство с иконами для молебного пения, с каноном, пред мощами святого Серафима и для крестного хода с гробницею и мощами преподобного.

Примечание: После звона на литургии в один колокол к «Достойно» монахи Саровской обители, монахини Дивеевского и прочих участвующих в крестном ходе монастырей, хоругвеносцы и духовенство, свободное от служения литургии и от несения святыни, устанавливаются в опредленном порядке и ожидают выхода из собора, по окончании литургии, митрополита, архииереев и прочего духовенства со святыми мощами.

Начинается молебное пение обычно, а при пении тропаря святому преподобному Серафиму назначенные священнослужители поднимают гроб со святыми мощами, выносят из храма и начинают обычным порядком, при торжественном колокольном перезвоне, крестный ход вокруг монастырских храмов, с молебным пением.

Порядок крестного хода устанавливается на месте, по распоряжению митрополита С.-Петербургского.

Торжество прославления преподобного завершается 21 июля освящением во имя его устроенного храма.

Как бы в контраст только что представленному учению о почитании святых в христианской Церкви, учению основывающемуся на св. Писании и св. Предании, учение о святых в исламе не имеет достаточных оснований для себя в своей главной вероучительной книге, – в Коране, как мы это видели. Оно является исключительно произведением народа и, как таковое, всегда оставалось областью, на которую не имели влияния руководящие силы религиозной жизни.

В самом деле – как признавались и как теперь еще признаются святые в исламе? Умирает благочестивой жизни человек и народное мнение начинает признавать его святым, и мусульманские ученые, которые являются в то же время и представителями религиозной жизни в исламе, только вынуждены бывают констатировать сам еакт признания народом того или иного лица святым. Какой-либо критической проверки народного мнения не существует здесь, да это и вполне естественно: ее даже в принципе не должно существовать, так как сам факт почитания святых в исламе противоречит учению Корана, то официальные представители религиозной жизни и не могут взять на себя этой обязанности.

Всякое значение мухаммеданских представителей строгой религиозной жизни (по-нашему – теологов) в данном вопросе ограничивается тем только, что они не стараются противодействовать тому, что уже вошло в привычку, укоренилось в мухаммеданском обществе и признано общиной. Здесь община, ее единодушное мнение, признается непогрешным. Последнее покоится на изречении основателя ислама: «В моей общине никогда не будет единогласия относительно какого бы то ни было заблуждения⁷⁵⁶. Это мнение общины и выражается в мухаммеданстве термином «иджма, ‏(اجماع)‎ согласие. А признанием непогрешимости общего мнения народа еще более ограничивается участие мухаммеданских представителей религиозной жизни в вопросе почитания святых.

С одной стороны, как мы заметили, они не имеют возможности принципиально брать в свои руки разрешение всех частных вопросов о признании той или иной личности святою, так как это противно строгому учению ислама. С другой стороны, они не имеют возможности критически относиться к народному мнению, признающему ту или другую личность святою, так как это единодушное мнение (иджма) непогрешимо и критике тут не место. При таких условиях культ святых, как мы это видели, свободно развивался, все более и более приобретая себе права на существование. В начале развития этого явления, представители строго религиозного учения ислама, в течение некоторого времени, восставали против него, но, со временем, вынуждены были признать, как элемент иджмы, терпимым, а в последствии – и законным.

Наглядный пример этого представляет хотя бы распространенное по всему исламскому миру празднование дня рождения Мухаммеда. Еще в VIII веке его законность оспаривалась среди мусульманских ученых, многие осуждали его как «бида’а» – новшество. Составлялись фетвы за и против праздника. Но затем, на основании народной санкции, этот праздник стал неотъемлемой частью мухаммеданской религиозной жизни. Это празднование, в полном смысле, есть новшество, с точки зрения строго мусульманского учения. Но раз оно укоренилось в умах членов мухаммеданской общины, оно уже перестало быть таковым. Теперь, напротив, всякое противодействие этому празднованию сочтется за новшество⁷⁵⁷.

Результатом такого свободного развития культа святых в исламе явилось то, что святые ислама не всегда были личностями историческими, для которых должен был сплетаться венок из чудесных легенд⁷⁵⁸. Многие мусульманские святые обязаны своим происхождением местностям, чем-нибудь замечательных: «святой», в этом случае, получал имя местности, а сама местность становилась могилою «святого». Даже для городов явились личные носители «святые». Так, в Акке, напр., произошла могила одного пророка Акка, который, по преданию, должен быть основателем города, а последний, в свою очередь, должен хранить его останки.

Местность недалеко от Хеврона, известная под названием Бейть-Джубрим, оказалась местом гробницы пророка Гавриила. На одной из улиц Дамаска остаток, чтимого сирийцами, оливкового дерева (зейтум) в виде одного лишь сухого ствола, дал основание легенде о святой женщине Зейтум. Сюда приходят на поклонение во множестве женщины, особенно, – бесплодные, с целью получить избавление от бесплодия. Дервиш здесь собирает те дары, которые приносятся приходящими бесплодными женщинами, и совершает по их просьбам молитвы.

Вследствие отсутствия критического исследования достоверности священных могил, появилось много неизвестных святых и указываются их гробницы. Так, появление могилы Мевляна Юсупа Секаки (или Шекаки) произошло при следующих обстоятельствах». В селении Долаты проживал благочестивый человек, шейх, по имени Миргыяс, которому однажды ночью во сне явился старец и сказал ему, что на берегу реки Хонохая находятся мощи святого человека, умершего тут несколько сот лет назад, которые он приказывает разыскать и почтить для блага человечества. Нп эти слова Миргыяс ответил, что берег реки Хонохая велик и что он не может отыскать мощи святого. Тогда старец, сообщил ему, что на том месте, где находятся мощи, лежит труп сдохшей лисицы и под этим трупом нужно разрыть землю и там найдет он мощи. После этого разговора старец исчез. На следующий день Миргыяс рассказал свой сон народу своего селения. Народ посоветовал ему непременно исполнить приказание старца. Сделав омовение, Миргыяс отправился с несколькими спутниками отыскивать по указанию старца, на берегу реки Хонохая указанные мощи.

Пришли они к тому самому месту, где теперь находится мазар, и нашли, действительно, труп лисицы. Стали разрывать это место. По снятии верхнего слоя земли заблагоухало и показались мощи святого. По вскрытии могилы оказалось, что тело святого сохранилось, как у живого человека, и от него распространилось благовоние. О находке сообщили в селение народу. Собравшийся народ помолился Богу и мощи святого похоронили с подобающей честью. С тех пор это место стало называться мазаром. Вообще, местные таранчи не знают достоверно чей это мазар, но мулла селения Кальджата-Якуп ахун дал сведения, что он в малых летах, когда еще учился, видел у одного старого шейха, которого теперь уже нет в живых, книгу, в которой говорилос, что этот мазар принадлежит Мевлана Юсупу Секаки, и толковал, что Мевлана – это сан, Юсуп – имя святого, Секаки – место его родины⁷⁵⁹.

Мухаммеданский историк Аль-Макризи в своей монографии о Египте обстоятельно описывает все предания о свя- <…>

‏<…> Аллахом, что люди введены в заблуждение относительно этой гробницы, а равно и другой, о которой ложно утверждают, что она – гробница Джа’еара-с-Садика. Гробницы эти – не что иное, как алтари, оставшиеся от языческих времен арабов. Им кланялись арабы-язычники. Теперь же простой невежественный народ идет к этим гробницам. Женщины идут сюда, когда находятся в несчастии, т. е. тогда, когда, нужно просить помощи у одного только Аллаха, который один, и может ее подать. Таким образом, просят здесь то, что можно просить только у одного Аллаха: просят прощения грехов, насущного хлеба, благословения на чадорождение. Дают здесь обеты, приносят сюда масло и дpyгие дары, думая, что чрез это они освободятся от трудности своего положения и сделаются счастливыми»⁷⁶⁰.

Да и одна ли только эта могила имеет такую историю своего происхождения? Сирия и Палестина представляют много примеров в этом отношении. Якут, упоминая о Nebodorf’е замечает, что там находится кубба, которая в прежнее время представляла собою храм, посвященный идолу⁷⁶¹. Один внимательный наблюдатель религиозной жизни в Сирии так описывает впечатление, произведенное на него этим явлением в горах Сирии.

«После завтрака мы отправились на Сафит. Оттуда мы увидели массу белоснежных куполов на вершинах гор. Они называются зраты или вали. Каждый скрывает в себе могилы одного или нескольких Нусейритских святых. Какая-нибудь бедная женщина идет на поклонение могилам, зажигает лампады и дает обеты тем святым, могилы которых, по народному верованию, находятся здесь. Угнетают ли кого житейские невзгоды, он идет в маленькую залу, находящуюся под белым куполом и взывает: «О, Джа’фар-аль-Хаджар, услыши нас! О, шейх Хасан, услыши нас!» Точно также и древняя хананеянка посещала святыни, находившиеся на высоких холмах под тенью тысячелетних деревьев, так как нусейриты считаются потомками хананеян⁷⁶². Еще примеры: могила святого шейха Гилаля (т. е. Новолуние) недалеко от Дамаска в Dejr al Mukkarram'е хранить воспоминание о некоем боге Луны, которого мусульманский народ превратил в валия; могила шейха Mas’huk’a (т. е. возлюбленного) около Тира, как это признали еще Моверс и Риттер и обстоятельно доказано Ренаном в его «Миссия Финикии», представляет собой памятник древней финикийской богини Дидоны.

С полным основанием также можно считать остатком древнего культа почитание святого Абу-ль-Нада – отца росы, гроб которого, завернутый в шелковые платки, можно видеть в Голане на холме того же имени. «Население, – говорит Шумахер, – с благодарностью обращает свои взоры к вершине холма, к гробнице Абуль Нада, который, по мнению населения, посылает ему плодоносную росу». Таким же точно образом произошли сказания о могилах библейских пророков, причем могилы одних и тех же пророков указываются в различных областях. Необходимы были новые представители утраченных сил древности, и вот давали гробницам имена древних людей, хотя они и мало имели значения в религиозном сознании, как напр., Хам, Ламех, Сие и др. Иногда изобретались новые пророки, в именах которых слышатся отзвуки древне-языческой номенклатуры, как предполагает это, напр., Ганно относительно пророка Садика или Сиддыка, фигурирующего в одной мухаммеданской легенде Сирии, a также относительно ежегодно посещаемой в месяце ‎Шабан священной горы Сиддык (между Тиром и Сидоном), где находится могила одноименного святого⁷⁶³.

Таким образом мы видим, что языческие священные места (bamoth) превратились в мухаммеданские священные места (mukam’ы) и что представления, связанные с первыми, сохранились в исламе в примитивной форме. Кондер и Ганно⁷⁶⁴ подвергли мухаммеданские макамы рассмотрению с этой точки зрения и указали целому ряду имен святых, разрозненно встречающихся в этих местах (Сирии и Палестине), их действительное место в истории развития религиозных представлений. Поучительнейшее поле для исследования в этом отношении представляет народный ислам в Египте, в котором многие элементы древних преданий сохранили живой образ и форму. Насколько прочно сохранились в Египте подобные элементы и насколько легко было им продержаться до новейших времен доказывается, между прочим, и тем фактом, что следы древнеегипетских легенд можно найти и в современных арабских народных рассказах.

Народное суеверие и в этой области своего мирового господства оказалось надежнейшим хранителем пережитков язычества. К этим остаткам языческой старины относится одно весьма странное для мусульманской среды народное верование времени VII века. Когда солнце вступает в знак овна, следует идти в Джизе к сеинксу, приготовить ладан из колючих растений, стать пред лицом «отца ужаса» (Abu l-hul – так называется сфинкс), произнести 33 раза определенную, преданием установленную, формулу и потом добавить: «о, Абу-ль Гуль! Сделай то-то или то-то». Если выполнить все эти условия, то высказанное желание непременно исполнится⁷⁶⁵. И ‏в ‎позднейшее время обращают на себя внимание некоторые остатки язычества в египетском исламе. Так, есть один обычай (связанный с египетским mahmal) брать с собой в Мекку «кошачьего отца» и стаю кошек. Этот странный обряд был, быть может, введен в память тех кошек, которых обыкновенно брали с собой древние Египтяне⁷⁶⁶, отправляясь на богомолье на восток в Бубастис. Даже пилигримствовавшие в Танту к могиле знаменитого Ахмеда Бедави едва ли не находится в связи с древними обычаями страны.

Исторические звенья, по которым можно было бы представить себе установленную связь народного мусульманского паломничества в Танту с известным из Геродота путешествием в Бубастис, конечно утеряны. Но уже на основании некоторых, связанных с паломничеством, обрядов, которые никоим образом не могли зародиться в исламе, можно с некоторым вероятием заключит, что обычные в Дельте мусульманские паломничества являются последним наследием упомянутых древнеегипетских религиозных обрядов. Невежественный человек, по окончании установленной молитвы, обращается по направлению могилы святого Ахмеда и молится ему, как и всякому другому богу об исполнении своих личных желаний⁷⁶⁷. Путешественники, лично, присутствовавшие на большом паломническом празднике в Танте, отмечают до какой степени толпа присоединяющихся к паломнической процессии женщин подходит под данное Геродотом во 2 книге описание женщин, отправляющихся в Бубастис. И в остальном обряды Танты так же пропитаны языческими элементами⁷⁶⁸.

Особенно обращает на себя внимание один обряд заключающийся в том, что народ старается, наперерыв друг перед другом, выдергать волосы у приведенного дервишами к священной могиле осла; эти волосы хранятся всю жизнь в качестве амулета. Этот мухаммеданский народный обычай является последним выразителем египетского воззрения на священное значение животного у древних египтян⁷⁶⁹.

В почитании святых египетскими мусульманами сохранились следы от древнего языческого культа змей. Павел Лук (в 1699 году предпринявший путешествие на восток по поручению французского короля) свидетельствует, что мухаммедане Верхнего Египта почитают чудотворную змею⁷⁷⁰. В 1745 г. другой французский путешественник Гранже, подтвердил это свидетельство о чудотворной змее, которая совершает чудеса под руководством одного шейха. Семь лет спустя после Гранже, Ричард Покок посетил родину священной змеи, деревню Rajejne, где в мечети, заключающей в себе могилу святого Гереди или Гаруди, весьма почитаемого народом, содержится змея, обладающая, по народному верованию, целебной силой. Думают, что она находится здесь постоянно от времен Мухаммеда. Народ приносит жертвы этой священной змее. Покок видел много крови и внутренностей, лежащих пред дверью. Змея эта, по представлению народа, имеет силу исцелять все болезни тех, кто сам к ней приходит или велит принести себя к ней. Действия обожествленной змеи связаны с могилой вышеупомянутого мухаммеданского святого шейха Гаруди, который сделался представителем этого культа. И до настоящего времени сохранилось почитание этого шейха, совершавшего свои чудеса при помощи исцеляющей все болезни змеи⁷⁷¹.

Много языческих элементов можно найти в культе мухаммеданских святых у Берберов (в северной Африке). Древние, всецело принадлежащие язычеству, праздничные обряды соблюдались мусульманами во времена Льва Африканского (жившего в 15 в. по Р. X.) без малейшего изменения. Из века в век остается одно и то же священное место, меняя только имена своих покровителей. Отличительной особенностью легенд о святых в Северной Африке является приписываемое святому или даже его могиле чудодейственного влияния на источники воды определенной местности. Святой является духом, покровителем источника, наследником джинна, который, согласно народному верованию, обитает в целебном источнике. Из мухаммеданских религиозных воззрений не могло возникнут подобное народное верование. Истинный мухаммеданин, строго держащийся религиозных понятий, сказал бы для объяснения действия целебного источника приблизительно следующее: «Аллах дает, при каждом единичном целебном действии источника, его воде целебную силу на определенный случай». О какой-либо, присущей источнику природной силе, истинный мухаммеданин едва ли бы стал говорит, еще менее – о целебном влиянии, сообщаемом ему близостью святого.

Здесь, конечно, приходится видеть не мухаммеданское воззрение, а древне-языческое верование в божественные источники и во́ды, отмеченные присутствием божества, только это верование теперь облечено в мухаммеданскую форму. Древне-языческая вера в божественные целебные источники и целебные воды имеет со связанными с этим верованием местными особенностями природы переходила из поколения в поколение. Так, Биркет аль Хабль (купальня в Джолане), за целебное действие которой притекающие за помощью благодарят святого Селима, гробница которого возвышается около источника, является наследницей древнеримских целебных вод, а святой Селим – преемником одного из римских гениев.

Из следующих примеров вполне ясно будет виден языческий элемент почитания источников в северной Африке жителями мухаммеданами. На расстоянии нескольких часов пути к западу от залежей каменной соли близ Феда, находятся теплые серные источники, которые посещаются многочисленными больными и которым приписывается целебное свойство излечивать рак. Они посвящены святому мулле Якубу и местность, окружающая эти теплые источники, считается до такой степени священною, что не-мусульманину не разрешается ходить по ней. Это последнее ограничение придает священному месту характер древне-языческого хима. Что особенно указывает на языческое происхождение, связанных со священными источниками и водами, обрядов культа и верований, так это кровавые жертвы, приносимые там.

На дороге от Блида к Альма, около местечка Сума, на высоте 300 метров над уровнем моря находится водопад, под который становятся туземцы, чтобы получить исцеление от различных болезней. Водопад этот находится близ могилы сейида Моисея, которому и приписывается целебная сила. После принятия этой целебной ванны, больной убивает на берегу водопада курицу, барана или какое-нибудь другое животное, которое приносится в дар потомкам святого.

Сейид Слиман является точно также покровителем священного источника в Хаммаме Мелване. Это весьма почитаемое в Алжире место, куда, по прекращении дождливого времени года, стекается много богомольцев. Купальня образует пещеру в куббе святого, здание которой, по народному верованию, построено не человеческими руками. Здесь также, по совершении купания, устраивается жертвоприношение: большей частью режется курица и, пока она еще жива, вытаскиваются из нее и печен, и внутренности и бросаются в ручей. При этом выполняются и различные другие суеверные обряды. Об одном из источников, находящихся при купальне сейида Мезида близ Константины, рассказывается, что там каждую среду еврейские и мухаммеданские женщины купаются, приносят дары по обету, жгут ладан и приносят в жертву кур.

Но всего замечательнее обряды и церемонии, соединенные с этими жертвоприношениями в Бабельваде в Алжире у семи источников, известных под названием «источников духов». Каждую среду утром женщины стекаются туда к куббе святого Сейда Якуба – покровителя страны: там должно происходить заклинание духов, (которые с древних времен обитают в этих источниках); ради этих заклинаний здесь должны присутствовать негритянки, которые лучше других знают формулы заклинаний. У одного из источников негритянка разводит огонь в жаровне, кладет туда несколько крупинок ладана или бензоя, заставляя пары вдыхать, человека, вызывающего чары. Затем режут принесенных кур и бросают их на песок. Если они живыми дотащатся до моря, это считается предзнаменованием того, что исполнится желание, ради которого совершается жертвоприношение; дух принял жертву благосклонно, если же куры умирают в песке или не могут двигаться вперед по направлению к морю, церемония начинается снова, так как дух оказывается не умилостивленным. Куры иногда заменяются баранами, реже быками. В этом случае жертвенная церемония совершается мужчинами-неграми и на движение жертвенных животных не обращается внимание.

Во всех этих описаниях обрядов языческий обычай является резко выступающим элементом. Правда, место богов и духов везде занял святой, но, как показывает один из приведенных примеров, лишь как свободный наблюдатель языческого волшебства. Выдающейся особенностью всех сохранившихся здесь от язычества обрядов является принесение в жертву кур: оно не имеет места в религиозных обрядах ислама и представляет, таким образом, чисто языческий тип жертв, усвоенный, вероятно, под чуждым исламу влиянием.

В секте Барагватов, в Марокко, представляющей смесь языческих и мухаммеданских элементов, употребление в пищу кур не допускается; петуха нельзя ни убит, ни съесть. Эти полумехаммедане мотивируют такое запрещение тем, что петух, в качестве будильщика к утреней молитве, является священной птицей. Запрещение употреблять в пищу петуха показывает, что птица эта должна была иметь выдающееся значение при жертвах язычества, традиции которых соблюдали эти мусульманские секты⁷⁷². Точно также и у других языческих народов древности петуху присваивалось подобное же священное значение и доныне это убеждение встречается кое-где в народных суевериях и народных обычаях.

В Индии также совершаются многочисленные паломничества на могилы святых, из которых некоторые даже не мусульмане⁷⁷³. Сами праздники, установленные в честь мусульманских святых Индии, отличаются полуязыческим характером, как мы уже о том заметили выше (см. главу о почитании святых после их смерти). Индусские языческие божества становятся мухаммеданскими святыми и индусские святилища, с течением времени, становятся священными для мусульман⁷⁷⁴.

Языческий элемент в культе мухаммеданских святых сказывается также и в почитании священных деревьев. Среди поля часто встречается одиноко стоящее дерево, осеняющее могилу какого-нибудь святого. Ни один мусульманин не осмелится сломить от него сучек или даже удалить с него сухие ветки, так как предание гласит, что подобный поступок ведет за собой тяжкое Божие наказание: достаточно согнуть ветку, чтобы навлечь на себя суд Божьего отмщения⁷⁷⁵.

Вот, пример этого. На вышеупомянутой могиле Мевляна Юсупа Секаки растет дерево. Один, живший при могиле таранчинец, Еркениаз Иминниязов, как-то в сердцах сорвал с этого дерева ветку, которою хотел побить корову. Он тут же ослеп. Спустя после этого восемь лет, он ‎помолился Юсупу и принес на его могил жертву Богу; тотчас глава его открылись и он стал видеть как ‎прежде⁷⁷⁶. У подножия могилы Мевлана Юсупа Секаки есть тополиная‏ ‎роща, перед которой особенно славится «Бугаз‏ ‎Терек» (плодоносный беременный серебристый тополь), имеющий ‎чудесное влияние на бездетных женщин. Последние приходят ‎к могиле Мевлана Юсупа, молятся, приносят жертву и идут ‎к Бугаз Tepeк; поклонившись трижды, они обнимают несколько раз этот Бугаз Терек, еще три раза кланяются ‎и уходят, после чего становятся беременными⁷⁷⁷.

Хотя и нет ‎никаких указаний, что здесь было какое-нибудь языческое боже‎ство, но сам обряд, во всяком случае, – не чисто мухамме‎данский. По местам, священное дерево стоит одно, без могилы. ‎Тогда говорят, что само дерево представляет собой место‎жительство святого. На углу одной из улиц Дамаска стоит ‎старое масличное дерево, называемое Ситти Зейтун – святая‏ ‎женщина Зейтун, на поклонение которой стекается женская ‎часть населения. Дервиш собирает с паломниц жертвенные ‎дары, и совершает моления за благочестивых жертвователь‎ниц. Таким же образом было олицетворено «Оливковое дере‎во»: священное дерево превратилось в индивидуум; зейтун‏ в ‎Зейтунь – маслина – в Маслину.

В Марокко имеется одно ‎исполинское дерево, олицетворенное под именем Lalla Gabusha ‎и являющееся высокочтимым и усердно посещаемым ме‎стом поклонения. В Палестине около Bet ur al foka ‎находится мужской соименник святой женщины Зейтун ‎(под названием ее отца) святой шейх Абу Зейтун. Тем ‎же самым способом мухаммедане превратили высоко чтимую ‎жителями Наблуса каменную колонну в шейха аль’Амуда. ‎Священный предмет был олицетворен и назван именем ‎святого, о котором почитатели не имеют никакого представления⁷⁷⁸. Отсутствие критической проверки достоверности существования и погребения в известном месте того или другого святого для мухаммедан лица, делает возможным почитание могилы одного и того же святого в разных местах.

Так, могилу Магрибянского марабута Абд аль Рахман аль-Ахдари очень чтут в земле Заб в Бискре; но и в Тебесса также указывают могилу этого святого⁷⁷⁹. По той же причине (отсутствия критической проверки и освидетельствования могил святых в исламе) описание могил бывает иногда очень странным. Так, могила приводимого нами выше святого Хурвут-аты невероятно длинна и все-таки святой лежит с высунутыми наружу из могилы ногами. Их стараются засыпать землей заботливые руки богомольцев; но все-таки их можно всегда видеть снаружи. Причина этого приводится следующая: хотя он и был человек замечательной святости, но однажды и он согрешил пред Богом, неумышленно, во время сна, задев ногами свою сестру, отчего Всевышний наказал святого, оставляя его ноги всегда обнаженными⁷⁸⁰.

Составители легенд о могилах святых не заботились об исторических доказательствах, тем не менее простой народ, в кругу которого такие легенды о могилах всегда находили усердных почитателей. Такое легковерие мусульман по вопросу об исторической действительности священных могил, характеризует, довольно остроумно, один известный в Сирии анекдот о двух гробницах, пользующихся у мусульман большим почетом. Этот анекдот состоит в следующем.

К памятникам мусульманских «святых» удаляются многие люди для уединенной жизни, особенно дервиши. Поселившись, при каком-либо памятнике, дервиш своими подвигами и видимым благочестием мало помалу приобретает такую популярность среди приходящих к памятнику мусульман, что совершенно затмевает славу того умершего «святого», у памятника которого он живет, и ореол святости последнего (умершего святого) переносится на живущего при памятнике его; вместо того, чтобы обращаться за помощью или с выражением почитания к умершему святому, народ начинает обращаться к живому. Эти подвижники при гробницах обыкновенно носят звание шейха, при них живут один или несколько молодых юношей, которые исполняя обязанности слуги, получают от шейха духовное наставление. Одни из них живут при шейхе до его смерти, в таком случае кого-нибудь из них он назначает своим преемником, другие же живут временно, а затем шейх отпускает их на все четыре стороны, себе же ищет другого мюрида.

Так, около одного из обширных городов малой Азии был могильный памятник одного «святого». Много лет жил, охраняя этот памятник, один шейх. Ему прислуживал ученик, пользуясь в свою очередь от него духовным наставлением. Шейх пользовался большою славою за свое благочестие, возвышенное учение и рассудительность и, поэтому, был часто посещаем и крестьянами, и соседней знатью, особенно женщинами. Тюрбе (мавзолей) над могилою был видным предметом и имел в себе два или три небольших отделения, в которых жили шейх и его ученик, и которые служили приютом для всякого странствующего дервиша…

Лампада висела в головах могилы, и она всегда зажигалась ночью, а по временам и днем, например, в день рождения умершего святого и по пятницам, когда всего естественнее можно было ожидать посетителей шейха, приносящих ему разные пожертвования и просящих у него молитв, благословения и вознесения молитвы над прахом умершего святого. Окна небольшого мавзолея буквально были покрыты лоскутками тряпок, прикрепляемых сюда многими лицами, которые делали обеты (незр) святому; и почтение, оказываемое живому и умершему святым, доставляло хороший доход шейху и его смиренному мюриду. Шейх в‎ течение многих лет владел приличным ослом, на котором он ездил с визитами к своим друзьям, живущим в соседстве, и небольшая часть почтения, изливаемого на его господина доставалась на долю и этого смиренного животного. Что касается мюрида, то он хорошо знал свои дела по тюрьбе. Он носил шапку ордена своего шейха, хотя остальной костюм его состоял из лохмотьев вследствие продолжительной носки… A сам шейх носил полный костюм своего ордена, и даже прибавил к нему зеленый тюрбан, который указывал в нем потомка Мухаммеда, чрез его любимую дочь Фатиму и ее мужа Али, двоюродного брата и зятя пророка…

Ученик, которого звали Алием, не был особенно замечателен по своему разуму, но в отношении благочестия и знания обязанностей своего положения невозможно было найти в нем никакого недостатка. Шейх был его непосредственным духовником, или мюршидом, и всем знанием, каким Алий владел, он был обязан устному наставлению, полученному от шейха. Он проводил долгие ночи в молитве и размышлении, а видения его были исправно разглашаемы и толкуемы шейхом к великому удовольствию и поощрению ученика. Пришло, наконец, время, когда, согласно правилам ордена, ученик должен был предпринять путешествие с целью посетить священные для мусульман места: Мекку, Медину, Кербелу и др. Провожая своего ученика в путешествие, шейх, в числе других своих подарков, дал ему и того дряхлого осла, на котором сам разъезжал долгое время.

Алий отправился. Во время пути, в песчаной пустыни, дряхлый осел подох, что привело Алия в глубокую печаль. Увидев вдали приближающуюся по направлению к нему кавалькаду людей, он оттащил подохшего осла в сторону от дороги и зарыл. Но тут же в голове его возникли черные мысли: он начал сожалеть, что закопал осла, боясь вызвать тем в людях подозрение, что это мог быт не осел, а человек, подвергшийся с его стороны насилию. Замеченная им кавалькада, между тем, приближалась и состояла она из богатого бея, живущего в соседстве и возвращающегося из далекой поездки к правителю провинции, в сопровождении многочисленной свиты из своих слуг и из почетных жителей небольшого города, которым он управлял, города, расположенного между горами в нескольких милях, так что в ясную погоду его можно было видеть с того ‏места‎, где стоял Алий.

Хотя бей и утомился несколько ездою по пыльной дороге и обессилил от дневного жара, однако же он не был бесчувственным к нуждам других, и думал что, это – быть может, неизвестный человек-путешественник, нуждающийся в помощи… Посланный им приблизился к Aлию настолько, чтобы узнать по его дервишеской шапке, тигровой шкуре, что он принадлежит к одному из дервишеских орденов. Возвратившись к бею, он известил, что странник есть бедный дервиш. Услыхав это, вся компания последовала за своим предводителем к тому месту, где стоял Алий, чувствующий беспокойство от опасения и выражающий своею наружностью печаль о потере, которой он подвергся.

После обычного мусульманского приветствия, бей был поражен тем обстоятельством, что бедный дервиш стоит подле свежей могилы, (несомненно могилы умершего брата-дервиша, думал он); в то же время бей был поражен судьбою, которая завела этих странников в такое пустынное место: одного – умереть здесь, а другого – похоронить его прах, где ни воды невозможно достать для омовений умершего, предписанных законом ислама, ни имама для того, чтобы совершить трогательный и печальный обряд погребения. Он спросил Алия о времени смерти и узнал, что она случилась в настоящий день; на вопрос, как долго они были компаньонами, Алий, с сильным волнением отвечал, что с самой ранней юности они были почти неразлучны. Глубоко тронутый такою нежной‎ привязанностью между двумя братьями, бей не счел нужным делать более подробные расспросы относительно умершего.

После того, как бей перекинулся немногими словами с одним или двумя из своих спутников, он обратился к Aлию и сказал, что он, бей, смотрит на случившееся, как на дело особенного промысла, как на Божие благословение, ниспосланное всей окрестной стране, которая никогда не владела никакою из выгод, всегда проистекающих от покровительства и духовного влияния могилы святого человека, и сильно нуждается в этом. Поэтому, продолжал, бей, мы просим тебя остаться между нами и если ты сделаешь это, мы, не теряя времени, построим хороший тюрбе над священными останками твоего умершего брата, которые останутся под твоим собственным присмотром.

Сильно тронутый новым происшествием, или быть может, боясь, чтобы правда не могла оскорбить и заставить бея наказать его за то, что он оказал ослу похоронные почести, которые воздаются только людям, Алий не произнес ни одного слова. Быть может, он был даже доволен благоприятным исходом, который, таким образом, неожиданно склонился на его сторону, и находил, что молчание не уличит его во лжи и не откроет опасной для него правды. Поэтому он ничего не сказал и только выражением своего лица и низким поклоном изъявил согласие пожертвовать своим личным желанием – путешествовать к священным памятникам – для духовной пользы благочестивых мусульман окружающей страны.

«Оставайся здесь и охраняй останки твоего умершего брата, – сказал бей, – a мы немедленно начнем строить тюрбе. K ночи я пришлю тебе провизии и воды, и вперед ты ни в чем не будешь иметь недостатка». Сказав эти слова, бей поворотил своего коня на дорогу и, сопровождаемый всею своею компанией, постепенно скрылся из виду, не замедлив с присылкой рабочих для построения надлежащего памятника над могилою мнимого дервиша. На доске у головы была написана эпитафия, из которой можно было узнать, что это – памятник знаменитого кутба, лица высокого благочестия, славного шейха Абдуль-тарика Кадири. Мало кто проходил мимо тюрбе, не останавливаясь для вознесения молитв при его памятнике. Частые посещения были источником немалого дохода для Алия, который теперь носил полный титул Алия шейха.

Лица высокопоставленные в официальном или общественном положении в соседней стране обыкновенно посылали Алию подарки и просили его ходатайства пред умершим святым за себя и покровительства своим мирским интересам. Слава шейха Алия далеко и широко разнеслась по окружающей стране. Его высокое благочестие и бесчисленные чудесные действия от тюрбе, приписываемые его молитвам и духовным силам священного сантома, над памятником коего он бдел, сильно помогали ему в приобретении завидной славы. Известие о нем достигло даже до тюрбе, в котором он воспитывался и возбудило немалое удивление в уме его шейха. Последний никогда не слышал ни о существовании, ни о смерти какого-то великого члена своего собственного братства, тем менее – о существовании такого благочестивого шейха, каким должен быть тот, который бдел над памятником этого почившего. Любопытство, а также, быть может, зависть глубоко затронули его сердце и, наконец, заставили его лично совершить путешествие к памятнику, столь прославившемуся по своей святости.

И вот, в один прекрасный осенний день, наш почтенный старый шейх запер свой тюрбе и отправился в путешествие, которое для его лет было сопряжено со многими неудобствами и утомлением. Однако, предмет был так важен для его собственных интересов, временных и духовных, что он считал свое путешествие совершенно провиденциальным и достойным своих закатывающихся дней. По крайней мере, он сам так объяснился насчет этого с обычными посетителями своего тюрбе; и непомерное усилие, какого требовало это путешествие, еще более увеличивало его собственную, уже и без того высокую репутацию; поэтому он отправился напутствуемый молитвами и благословением всех своих друзей и почитателей.

После трудного путешествия старый шейх, наконец, достиг предмета своего странствования и в пятницу в полдень был уже при тюрбе, что близ дороги. Здесь собралось много посетителей по случаю пятницы. Смешавшись с толпою, старый шейх не привлек к себе особенного внимания и, после совершения обычных молитв при священном памятнике, он спокойно уселся подле него – ум его наполнился благочестивыми размышлениями о Мухаммеде, пире его ордена, и вообще об умерших святых. Так как Алий часто проходил мимо старого шейха, то последний имел удобный случай рассмотреть его черты, теперь значительно измененные временем, а хорошая борода, которая украшала лицо Алия, придавала много почтенности его наружному виду.

Хотя голова Алия была покрыта зеленым тюрбаном значительных размеров, показывающим его прямое происхождение от Мухаммеда, тем не менее, не раз мелькало в уме и памяти старого мужа, что он видел его при других каких-то обстоятельствах и в какой-то другой стране. Один раз он думал даже, что этот шейх имеет некоторое сходство с его прежним учеником, но так как старый шейх никогда и ни от кого не слышал, о нем с самой их разлуки, то и заключил, что это только случайное сходство и что Алий давно уже должен быть причтен к числу умерших.

Мало помалу, посетители разошлись, и к ночи при тюрбе остались только два почтенных шейха с молодым юношей, который им прислуживал. Только после этого некоторое общение сделалось для них возможным, и очень скоро старый шейх вполне убедился, что молодой шейх не кто другой, как его ученик. Он первый признал своего ученика и дружба между ними скоро восстановилась. Цветущее состояние его прежнего ученика было источником великого удовольствия для старого шейха и рассеяло некоторое чувство зависти, которое у него образовалось прежде. Шейх Алий, со своей стороны, видимо был крайне счастлив, что получил визит, от своего прежнего учителя и обходился с ним с великим почтением и уважением.

Они свободно говорили об интересах своих собственных тюрбе, и старый шейх заметил, что возрастающая слава молодого шейха значительно содействовала и содействует и его славе. Не будучи в состоянии более воздерживаться от своего любопытства, старый шейх просил шейха Алия сообщить ему, – кто такой почтенный член их ордена, прах коего похоронен в тюрбе. Но относительно этого пункта, его прежний ученик отказался дать объяснение. Однако принуждаемый сообщить ему о том, что так глубоко затрагивало интерес и благосостояние их общего ордена, Алия, только после того, как получил формальное обещание не открывать тайны, рассказал своему прежнему учителю всю историю о своем путешествии до этого места, о внезапной смерти здесь его почтенного осла, которым учитель так щедро наделил его, и о способе, каким его останки были канонизованы народною любовью.

Алий потому только не возражал против этой любви, что искренно верил, что такое дело было устроено прямым вмешательством провидения для некоторой мудрой цели, что осел был вместилищем души какого-нибудь вновь воплощенного святого. На такое искреннее признание Алия, старый шейх не выразил никакого удивления и выслушал рассказ со своим обычным спокойствием и достоинством. Алий несколько изумился этому и встревожился, как бы это не послужило зловещим предзнаменованием о прекращении его, до сих пор очень мирной и счастливой жизни в качестве шейха.

Под таким размышлением он решился, в первый раз в своей жизни, спросит, какой святой погребен в тюрбе старого шейха, его прежнего учителя, но последний оказался весьма необщительным, относительно этого вопроса. Так как это было дело взаимной доверенности, то Алий настоял, чтобы старый шейх высказался откровенно относительно столь глубоко интересующего их предмета, и только после того, как он дал торжественную клятву сохранить тайну, Алий узнал, к немалому своему удивлению, что умерший святой, над которым в течение столь многих лет бдел почтенный шейх и которому было вознесено так много его собственных молитв и прошений, был не кто другой, как отец того осла, которого вместе со своим благословением подарил ему его учитель и над которым он теперь бдел⁷⁸¹.

После такой истории становится совершенно излишним прибавлять что бы то ни было относительно жизни дервишей – хранителей тюрбе. Ясно также, почему могилы тех или иных мухаммеданских святых вызывают вполне естественное сомнение в достоверности существования соответствующих им исторических личностей.

Тем же характером сомнения в достоверности отличаются и священные места, увековечивая топографически мельчайшие эпизоды из жизни основателя ислама. Запоминания священных мест не имели большого значения при жизни самого Мухаммеда. А позднейшее увековечение их произошло без каких-либо исторических данных, тем более, что много и не спрашивалось о достоверности приводимого. Тарик Абд аль-Риман рассказывает, что во время своего путешествия он встретил мечеть в память благоговения под деревом, (на том месте она, будто бы, и построена). Зейд Мусаля, которому он рассказывал о мечети благоговения, возразил, ему на это, что его отец, бывший тогда в числе спутников Мухаммеда под деревом, через год после этого события уже не мог указать этого достопамятного места⁷⁸².

Во времена Азраки (3 столетие гиджры.) мечет, известная под именем «мечеть дерева», имела другое священное значение. Предание этого времени говорит, что в этом месте стояло дерево, которое во время речи Мухаммеда приближалось к нему и стояло пред ним, а по окончании речи его – опять возвращалось на свое первоначальное место⁷⁸³.

Отсутствие в мусульманском обществе признания «святых» таковыми, со стороны официальных представителей религии, т. е. отсутствие акта канонизации святых, накладывает свой отпечаток и на представление народом чудес, совершаемых «святыми» ислама. Что такое чудесные действия мусульманских «святых» – это мы сейчас увидим. Начнем с чудес основателя ислама – Мухаммеда. Сам он, как это видно из Корана, не творил чудес и даже говорит, что он не способен творить их⁷⁸⁴, он даже отрицал всякое значение чудес, как доказательства истинности сообщаемого пророками откровения, на том основании, что чудеса, будто бы, не в силах преклонять людей к ‏вере⁷⁸⁵, что даже такие чудеса, как воскрешение мертвых, явления ангелов и прочее, бывают излишними и бесполезными⁷⁸⁶. Но как можно было не наделить сверхъестественной способностью творить чудеса великого пророка из пророков, с точки зрения мухаммедан, если другие пророки могли совершать их? Все ортодоксы ислама допускают превосходство Мухаммеда перед всеми прочими пророками в отношении совершения чудес»⁷⁸⁷.

Мухаммед представляется им сделавшим чудес более, чем все другие «святые» люди. Вот что пишут арабские писатели-биографы Мухаммеда. «Если мы будем перечислять все чудеса и знамения его, о которых историки упоминают в своих книгах, поистине составится громадный том. Потому что блаженной памяти пророк наш превзошел прочих пророков множеством своих чудес». И некоторые писатели утверждают, что число чудес его достигает до 1 000. Иные же авторы насчитывают их 4 440, а еще другие – шестьдесят миллионов⁷⁸⁸. Как на чудо смотрят на общение Мухаммеда с ангелом Гавриилом, который являлся ему для открытия воли Аллаха около 24 000 раз в течение его жизни. Но кто согласится, что ангел может являться в таких неестественных образах пред «величайшим пророком, другом Божиим» (sic), в каких он являлся Мухаммеду.

Так, он входил в рукав одежды Мухаммеда, причем и ангел нисколько не уменьшался, и рукав одежды не расширялся. Между тем, по рассказам того же Мухаммеда, у Гавриила пятьсот крыльев, расстояние между которыми в пятьсот лет пути. Как за чудесное выдают ночное путешествие Мухаммеда на небо, о котором ест, хотя и туманные, неопределенные, свидетельства в Коране⁷⁸⁹. Это ночное путешествие из Меккского храма в Иерусалимский, а оттуда, через семь небес, к престолу Бога Всевышнего, совершено, будто бы, было под руководством того же ангела Гавриила на мифическом существе Бораке, имеющем голову женскую, туловище лошадиное, хвост павлиний⁷⁹⁰.

И восхождение и обратное путешествие Мухаммеда было необыкновенно быстрое, почти мгновенное, так что постель, на которой он спал, не успела нисколько остынут, как пророк уже возвратился, а также и горшок, с кипятившейся в нем водой, оказался, при его возвращении, совершенно полным, хотя при его отправлении вода готова была, от кипячения, пролиться. По приезде Мухаммеда в Иерусалим, все пророки и святые, уже умерли, явились при вратах храма приветствовать его и, сопровождая его в великий притвор, просили о них помолиться, и потом удалились⁷⁹¹. Во время этого «мгновенного путешествия»⁷⁹², Мухаммед беседовал с Аллахом, который приветствовал его, как своего возлюбленного сына и признал его благороднейшим существом.

Из рассмотрения всех обстоятельств, какими сопровождалось это «чудесное» путешествие, видно, что в этом «чуде» заключается много грубых противоречий и историческим фактам, и естественным законам. Многие картины и подробности этого путешествия настолько фантастичны и бессмысленны, что происхождение их можно прямо отнести насчет дикого, и притом довольно испорченного чувственными страстями воображения Мухаммеда. Многие из среды самих мусульманских толкователей и богословов сомневаются, относительно реальности этого чуда⁷⁹³. Даже в первые времена ислама многие считали его за видение⁷⁹⁴, и ближайшие последователи убеждали Мухаммеда не обнародовать этой истории, боясь, что она вызовет презрение и насмешки врагов и смущение последователей. Их опасения вполне оправдались. Корейшиты, враги Мухаммеда, еще более стали смеяться над ним и его учением, и некоторые из учеников Мухаммеда оставили его – до того нелепым казалось его сообщение о вознесении на небо⁷⁹⁵.

И все же, несмотря на такой явно нелепый характер этого чуда, всякий отрицающий телесное вознесение Мухаммеда, (миградж) считается в исламе кяфиром, как отрицающий точный текст Корана: кто отрицает вознесение на небо и удивительный рассказ о делах этой ночи, сохраненный в преданиях, тот – грешник, хотя бы и оставался муслимом⁷⁹⁶.

‏Как чудо приписывается Мухаммеду разделение луны надвое, о чем находятся туманные сведения в Коране (54:1–2). Бейдави в своих комментариях на это место говорит: «… некоторые говорят, что неверующие просили знамения у Бога, и луна была разделена на две части⁷⁹⁷; но другие говорят, что это относится к знамениям дня воскресения». Следовательно, сами мухаммеданские толковники не все единогласно признают за действительно бывший факт разделения луны. Европейский ученый Родвел в словах Мухаммеда о разделении луны на две части видит намек Мухаммеда на какой-нибудь видимый им метеор или комету, которую он принял за разделение луны на две части⁷⁹⁸.

Бедрская битва была выиграна Мухаммедом при посредстве небесной помощи, о чем указывается в Коране (3:120–121). Под словами «различенными особыми знаками», говорят комментаторы, надо разуметь ангелов, которые ездили на черных и белых конях и имели на головах белые и желтые тюрбаны, концы которых висели на их плечах⁷⁹⁹. B преданиях Бухари и Муслима записано, как одно из чудес Мухаммеда, то, что он указал при Бедре точное место, на котором каждый из идолопоклонников будет убит, и Малек ибн Анас говорит, что ни один из них не прошел мимо указанного места⁸⁰⁰.

Коран сам по себе, говорят мусульмане, есть величайшее чудо, ничего подобного которому нет среди сотворенного и не может быть сотворено силою людей. В доказательство приводится одно место из Корана, где он называется знамением⁸⁰¹. Чтобы судить о Коране, действительно ли он представляет собою верх совершенства, сто́ит только прочесть некоторые его главы, хотя бы 106 главу, где на 4 строчках одна мысль повторяется несколько раз в одних и тех же выражениях с незначительными изменениями.

В преданиях Бухари и Муслима записаны следующие чудеса Мухаммеда. Bo время бегства из Мекки Сюрак был проклят Мухаммедом и его конь провалился сквозь жесткую землю. Муххаммед вылечил одним прикосновением ногу Абдуллаха ибн-Аттика; ударом топора превратил твердую землю в кучу песка; накормил тысячу человек народа одним козленком и пятью хлебами ячменя; чудесно провел воду в сражении при Ходейбийе; два дерева чудесно двигались, чтобы сделать тень для Мухаммеда; по просьбе Джабира он сделал его хорошим наездником. Деревянный столб пролил слезы в таком изобилии, что разорвался на две части, и всего лишь от того, что Мухаммед отказался опереться на него; ленивый кон, сделался быстрым после езды на нем Мухаммеда; он накормил 5 ячменными хлебами и малым количеством масла около 70–80 человек и одним пирогом 300 человек⁸⁰².

У разных писателей записаны следующие чудеса Мухаммеда. Дерево двигалось со своего места к тени, когда Мухаммед отдыхал под ним; Мухаммед излечил мальчика маниака; разговаривал с волком⁸⁰³ и голубем⁸⁰⁴, успокаивал кричащего верблюда одним прикосновением, волосы на голове мальчика выросли от одного возложения рук Мухаммеда; конь исцеляется им от спотыкания, вылечивается им глаз одного солдата и даже становится лучше, чем другой⁸⁰⁵. Мухаммед сделал метку на yxе своей овцы и целое племя удерживает этот знак даже до сего дня. Мухаммед с удивительным успехом доил изнуренную козу, палку обратил в меч. В доказательство посланничества Мухаммеда одно пальмовое дерево поет, другое идет с большим шумом. При входе в Мекку, Мухаммеда приветствовали все холмы и деревья в таких выражениях: «Мир да будет над тобой, о, Божий посланник!» Он положил на пустые сосуды пальцы рук и ног своих – и через край этих сосудов потекло столько воды, что верблюды могли утонуть; он плюнул в лужу воды и она стала годной для употребления. Он накормил 130 человек одной печенкой овцы и кроме того, что они съели, еще две чашки осталось. Однажды, небольшим количеством хлебов и одним ягненком Мухаммед насытил миллион людей и еще много кусков осталось. В другой раз 80 человек насытились одною коркой‎ хлеба, которую благословил Мухаммед⁸⁰⁶. Во время трапезного пира, по случаю совершения брака с Зейнабой, Мухаммед коснулся кушанья тремя перстами, и оно умножилось в такой мере, что все насытились⁸⁰⁷. Одна женщина предложила ему топленого масла из кожаного меха, и масло текло, доколе женщина сжимала мех. К этому прибавляют, что масло стало бы течь и еще, если бы женщина не завязала сосуд⁸⁰⁸. Во время осады Мухаммеда в Медине соединенными силами составившейся против него коалиции (иудеев и корейшитов), Мухаммед, по совету перса Салмана, окружил город глубоким рвом. Работа над этим рвом, по мусульманским историкам, особенно по Абуль-ееде, сопровождалась многими чудесами.

Вот некоторые из них. Каменистая почва не поддавалась усилиям рабочих. Мухаммед повелел принести воды, полил ею землю и когда, по его приказанию, ударили в камен, он оказался слабым. Дочь одного из ансаров Башира, была послана своею матерью отнести обед, состоявший из нескольких оливков, своему отцу Баширу и дяде Абдаллаху. Она проходила мимо Мухаммеда, который подозвав, сказал ей: «Дай мне, что у тебя, дочь моя». Она положила оливки в руки его и их оказалось мало, чтобы наполнить его руки. Он приказал принести плащ, положил на него оливки и сказал ближайшим к себе: «Зовите работников, пусть они возьмут себе пищи». И, действительно, – когда собралось много народа, он стал раздавать оливки, которые умножались в количестве, по мере получения их рабочими.

Абд-Аллах передает следующее. «Вся провизия у меня состояла из одной тощей овцы. Я велел своей жене приготовит ее и испечь ячменный хлеб для пророка. А сами мы целый день трудились над рвом и к вечеру возвращались. Мухаммед принял предложение (на трапезу) и пригласил с собой всех работавших. «Мы принадлежим Богу и возвратимся к нему», – сказал Мухаммед. Тогда я (Абдаллах) начал рассуждать сам с собой: «Что я сделаю с этой овцой и одним ячменным хлебом для такого числа людей?» Между тем, Мухаммед пришел со всеми работниками и, когда подали пищу, произнес: «Во имя Бога милостивого, милосердого!». После этого начали подходить работавшие. Одна толпа сменялась другою, доколе все не насытились⁸⁰⁹.

Чудо возвращения в своем движении назад солнца, по преданию, совершилось при следующих обстоятельствах. Однажды Мухаммед положил свою голову на полу плаща Алия и заснул, затем, получая откровение, он совершенно закутал свою голову в плащ и погрузился в слушание откровения до самого захода солнца. Получив же откровение, он встал и сказал: «Алий! Совершил ли ты вечернюю молитву?». Тот отвечал: «Нет пророк Божий, потому, что я не смел сдвинуть твою благословенную голову с полы моего плаща». Тогда Мухаммед сказал: «О, Господи! Повороти назад солнце». Осман сказал: «Клянусь Богом, я вижу, что солнце возвращается и поднимается высоко. И когда Мухаммед совершил свою молитву, солнце снова, закатилось».

Вот еще чудо. Однажды Мухаммед, сопровождаемый своими последователями, которых было много, пришел в дом Абдалы. После того, как он и Алий поели приготовленного для него кушанья, которое состояло из жареного ягненка, он передал блюда своим спутникам и они все ели и насытились; остались от ягненка одни только кости. Тогда (спутники) сказали: «О, пророк Божий! Мы желаем выпить молока». Мухаммед, распростер свой плащ над костями, совершил молитву к Богу в следующих словах: «Как Ты послал свое благословение на это животное и насытил нас его мясом, так благослови его снова и сделай, чтобы мы могли напиться его молока». Тотчас силою Бога выросла плоть на костях ягненка, животное начало двигаться, вскочило, его вымя наполнилось молоком. Тогда они все напились и, кроме того, еще наполнили молоком все сосуды в доме⁸¹⁰.

Мы не упоминали еще о некоторых чудесах Мухаммеда, приводимых Кантемиром в его книге «Система или состояние мухаммеданской религии» на странице 27. Отсылаем интересующегося читателя к самой книге, не считая возможным приводит их здесь, ввиду их безнравственного характера⁸¹¹.

Таким образом, мы видим, что хотя основатель ислама не изъявлял претензии на обладание силой творить чудеса, все же мусульмане из желания возвеличить его, сравнительно с другими основателями религии, приписывают ему массу совершенных, будто бы, им чудес. Еще и поныне, говорят они, происходят ради него постоянные или случайные чудеса, как знак Божьего благоволения и желания Бога прославить его. Пилигримы, посещавшие Медину, где находится могила Мухаммеда, рассказывают, что там каждую ночь бывает виден луч, или бледный световой столб, исходящий от купола над могилой Мухаммеда и поднимающийся на значительную высоту, до самых облаков, или, как говорят некоторые, до рая; но как только подойдешь близко к могиле, так он пропадает из глаз. Е. Lane предполагает, что подобное «чудо» может быть легко объяснимо впечатлением, вызываемым множеством свечей, горящих в мечети пр могиле каждую ночь⁸¹².

Что сказать о всех приводимых нами чудесах Мухаммеда вообще? Достоверность этих чудес весьма сомнительна, и, мало того, можно сказать, что все они ложны, как это можно утверждать, на основании слов самого Мухаммеда, сохраненных в Коране, что он не обладает способностью творить чудеса. Они не истинны, с точки зрения самого Корана, а многие из них есть копия с чудес Иисyca Христа, напр., насыщение множества народа малым количеством пищи и др.

Далее, лживость этих рассказов видна еще и из того, что повествователи не представляют должных свидетельств в пользу действительности приписываемых ими Мухаммеду чудес. Во-первых, ни один из этих повествователей не был очевидцем тех событий, о которых рассказывает. Обыкновенно это делается так. Спустя долгое время после мнимого события, после шестого или восьмого или десятого поколения, вдруг, является какой-нибудь повествователь и говорит вам: «Я узнал такой-то факт от такого-то лица, которое слышало его от другого такого-то лица; а это лицо, в свою очередь, узнало его от иного»… и так далее, пока не дойдет до кого-нибудь из друзей пророка, бывшего, будто бы, очевидцем. Но спросите, оставил ли этот очевидец какую-нибудь запись, в которой упоминалось бы об этом факте, и указывались бы обстоятельства, при которых он совершился?

На этот вопрос, заданный по отношению ко всем чудесам Мухаммеда, приводимым в предании, получим один ответ – нет. Мало этого. По учению традиционеров, в цепи предания первое звено обыкновенно составляет один какой-нибудь свидетель. Но этого не должно быть. Если чудо предназначено для назидания всех людей, то оно должно быть совершено публично, а не с глазу на глаз с одним человеком. Даже чудо успокоения Мухаммедом через прикосновение рукой ствола пальмы, хотя и совершенное на глазах многих присутствовавших в это время в мечети людей, все же не может быть признано чудом.

Суть его в следующем. Мухаммед, по совету одной из своих жен, для удобства поучения в истинах веры своих последователей, поставил в мечети кафедру. Ствол пальмы, на который он имел обыкновение дотоле опираться, поучая народ, стал издавать звуки, похожие на стоны верблюдицы, от груди которой отняли верблюжонка. Слыша эти жалобные звуки, Мухаммед сойдя с кафедры, приложил руку к стволу и стоны прекратились». Если, теперь, принять в соображение, что кафедра была поставлена для пользы верных и для наибольшей славы Божией, то если бы Бог восхотел по этому случаю прославить Мухаммеда чудом, то, конечно, Он избрал бы такое знамение, которое служило бы одобрением этого действия; между тем, содеянное чудо клонилось, скорее, к осуждению его.

В действительности, вероятно, было так: ветер, завывавший в дупле дерева, вырывался из него со свистом в какую-нибудь трещину. Мухаммед искусно воспользовался этим случаем, закрыв трещину, в которую проходил ветер. Впрочем, трудно поверить и допустит, чтобы Мухаммед совершил такое действие и выдал его за чудо.

Рассказывается также, что верблюд жаловался Мухаммеду на несправедливые побои со стороны хозяина. Мухаммед выразил сильный упрек вожаку верблюдов, который обещал на будущее время не делать этого. Но, вед, и так легко узнать, когда худо обращаются с верблюдом, сам вид измученного животного ясно говорит об этом. Так что и чудо было бесполезно: средство мало соответствовало цели, тогда как Бог, и по учению мухаммедан, премудр⁸¹³.

Если из чудес Мухаммеда исключить (а это необходимо сделать) все чудеса, заимствованные из чудес Иисуса Христа, то во всех других мы не видим величия чуда, которое свидетельствовало бы о Божественной силе, его производящей. Из перечня «чудес» видно, что они обладают сказочным характером. Здесь все направлено только к возвеличению основателя религии, без всякой заботы о целесообразности чуда. Вот почему достоверность большинства «чудес» Мухаммеда отрицается даже многими мухаммеданскими толковниками.

Особенно же отсутствие акта, подобного канонизации святых христианской православной церкви, заставляет сомневаться в достоверности чудес, приписываемых прочим мухаммеданским святым. Конечно, некоторые из этих чудес можно признать за действительные события, объяснимые с естественной или психической точек зрения, как, напр., посредством внушения и т. п. Подобные явления возможны и в деяниях христианских святых, но здесь (в христианстве) они стоят между другими, действительно сверхъестественными, событиями, необъяснимыми с естественной стороны, которые тщательно записываются и потом проверяются особой комиссией, и не идут в счет, тогда как в жизни мухаммеданского святого и такие, объяснимые естественно, явления признаются сверхъестественными событиями-караматами, которым придается значение сверхъестественных.

Помимо таких, объяснимых явлений о жизни и делах мухаммеданского святого рассказывается, действительно, много необъяснимого с естественной точки зрения. Вот эти-то события и должны бы подлежать критической их проверке со стороны подлежащей духовной власти. В мухаммеданстве же все это отсутствует по вышеуказанным нами причинам, не ведется никакой записи таковых чудес и никогда никем, впоследствии, они не проверяются. В силу такого отношения представителей религиозной жизни в исламе к чудесам святых, можно уже наперед сказать, что эти чудеса представляют собою вымыслы фантазеров, полету которых дается широк простор, тем более, что простой народ, в массе своей, относится очень доверчиво к подобным делам. Святому приписываются в рассказах часто такие образы, которые свойственны лишь существам сказочного мира и которые не имеют и тени правдоподобия: он изображается, то семиглазым, то одноглазым или – каким-нибудь страшилищем-уродом, при взгляде на которого, каждый умирает, то юношею невообразимой красоты, к которому пылают страстной любовью женщины.

Мухаммеданские биографы соединили чудеса святых в следующих двадцати категориях:

1. Воскрешение мертвых. Так, напр., ходжа Багаутдин воскресил умершего, по его же молитве, человека⁸¹⁴.

2. Разговор с мертвыми, т. е. беседы, которые ведут святые с другими умершими великими святыми.

3. Осушение моря, хождение по воде. Сюда же относится вообще власть над водной стихией. Шейх Шабели мог на своем ковре, как на лодке, безопасно ездит по морю⁸¹⁵. Арабский историк Мустани рассказывает, что в год покорения Египта – Амру, воды Нила не прибывали в обыкновенное время и начальники народа обратились к сему завоевателю с просьбой позволить им, по древнему обычаю, нарядить молодую девушку в богатые ткани и бросить в реку. Мухаммеданский полководец воспротивился этому. Но так как вода не прибывала в Нил в продолжении трех месяцев после летнего солнцестояния, то испуганные жители повторили просьбу. Амру написал Омару, тогдашнему халифу, испрашивая разрешения. Омар, один из великих после Мухаммеда святых, в святости которого нет ни у кого из суннитов сомнения, одобрил поведение Амру и, вместо девушки, приказал бросить в реку записку следующего содержания. «Во имя Богa милостивого милосердного. Пошли Господи, благословение свое Мухаммеду и роду его. Абд-Аллах Омар сын Хаттаба, повелитель правоверных к Нилу. Если твое собственное свойство заставляло тебя течь до нашего времени в Египте, то останови свой бег; но если по воле Бoгa всемогущего орошаешь ты Египет своими водами, то молим Гocпода приказать тебе и впредь напоять сию землю. Да будет мир с пророком. Спасение и благословение да почиют на семействе его». И, продолжает историк, вода прибыла тотчас же на несколько локтей⁸¹⁶.

Об Эль Галя эль Хазрами рассказывается, что Мухаммед однажды послал его с отрядом против неприятеля. На пути им встретилось естественное препятствие – озеро. Он помолился Богу и все они сами и весь обоз их перешли по воде, как по суше⁸¹⁷. Выше (на стр. 168) мы видели, что разлив Нила следовал после того, как святая женщина Нееиса бросила свою вуаль в реку.

4. Превращению известных предметов во что-нибудь другое, например – золота в кров, воды в молоко, даже людей в камни. Так однажды святой Чахмаг-ата, по окончании молитвы, заснул в мечети. В это время большая партия из враждебного племени, ограбив кочевавших вблизи, подошла к мечети, с целью ограбить и ее. Но найдя двери крепко запертыми изнутри и не будучи в состоянии их разбит, разбойники стали вести подкоп. Когда они уже заканчивали подрывать стену, тогда бывшие в мечети мюриды, услышав стук, воскликнули: «О, Чахмаг-ата, помоги!». В ту же минуту все копавшие превратились в камни⁸¹⁸.

5. Сокращение расстояний: земля складывается так, что для святых исчезает пространственное расстояние. Представим себе для примера, что какой-нибудь святой находится в мечети какого-нибудь города, весьма удаленного от Мекки и Медины. Вдруг, во время совершения самой молитвы, на него находит сильное желание быть в мечети Мекки или Медины. Святой покрывает свою голову плащом и, опять скинув его с себя, является уже в Мекке или в Медине. Это есть одно из наиболее обыкновенных и употребительных чудес в жизни мухаммеданских святых⁸¹⁹. Так, святой на Мангышлаке (в Туркестане) Хаким Ата, советуемую утреннюю молитву совершал в мечети родного города, где он жил, а обязательную в Мекке при Каабе⁸²⁰.

Сын Хакима-Аты Гюбби, известный у киргизов под именем Султана Эпе, однажды явился на зов отца, спустя несколько часов, объяснив свое промедление тем, что он, по молитве утопающих, спасая их на Каспийском море, в доказательство чего показывал на свою спину, которая была мокрая и говорил, что спасенные им люди обещали принести в дар ему, через пять месяцев, десять тысяч теньга (мелкая хивинская серебряная монета: 9 теньга равняются двум рублям). Ровно через пять месяцев спасенные принесли десять тысяч теньга⁸²¹.

Святые могут также видеть на большие расстояния. Передается о халифе Омаре, что он, однажды, проповедуя в Мединской мечети, вдруг во время речи остановился и вскричал: «Сарийя, сарийя! Гора, гopa!* Сарийя – мусульманский генерал, в это время, был в Ираке и вел жаркую битву с неверными, но голос Омара дошел до него из Медины и предостерег его относительно горы, за которой скрывалось неприятельское войско, не замеченное Сарийей. Мухамедане здесь различают два чуда: Омар на такое большое расстояние увидел, а Сарйия – усльшал⁸²².

По желанию мухаммеданских святых это сокращение расстояний возможно и для Каабы. Так, Султан Эпе спросил Хакима-Ату: «Отец, где ты совершаешь обязательную утреннюю молитву?». «Летаю к Каабе и там молюсь», – отвечал Хаким Ата. «Это для тебя беспокойно, не можешь ли сделать так, чтобы Кааба являлась сюда», – сказал Султан Эпе. «Нет, этого сделать я не в силах, а если ты можешь, то сделай». «Посмотрим», – сказал Хаким Ата. На следующее утро Хаким Ата, войдя в мечет, увидел Каабу и множество людей, молившихся при ней, и сам совершил утренний намаз⁸²³.

6. Святые наделяют даром слова животных и даже растения. Так, одному мальчику Хейрулле явился во сне Султан Эпе, говоря: «Встань, иди по степи и на том месте, где увидишь сидящего орла, построй мечеть». Хейрулла проснулся, пошел по степи и скоро увидел сидящего орла; когда он близко подошел к нему, то орел громко сказав: «Султан Эпе», – взлетел и исчез⁸²⁴. Другой пример. Знаменитый святой Ибратим Адзем сидел однажды в тени одного гранатового дерева, которое сказало ему: «О, Абу Исхак! Окажи мне честь: попробуй моего плода». Святой не заставил себя долго просить – исполнил предложение дерева, плод которого, до того времени бывший горьким, теперь стал сладким, и дерево стало давать плоды два раза в год. Этот сорт плодов был назван поэтому гранатом слуги Бога»⁸²⁵. Однажды другой святой протянул руку к одному дереву, чтобы сорвать с него плод. Дерево сказало: «Не ешь моих плодов, потому что я составляю собственность одного еврея»⁸²⁶. Миска, из которой ели Салман аль Фариси и Абу Дарда, произносила хвалу Богу так ясно, что присутствующие слышали⁸²⁷. С Ибрагимом Адземом разговаривала лан, за которой он охотился, когда еще он был королем⁸²⁸.

7. Они исцеляют больных.

8. Усмиряют одним голосом диких животных и делают их покорными себе. Биографии охотно представляют святых в образе всадников, едущих на львах и собаках. Однажды Омар велел уйти льву, который не давал прохода путникам, и лев послушался, повертел хвостом, ударил им о землю и ушел, и путники продолжали путь⁸²⁹. Ибрагим Адзем, во время сна, оказался поглощенным драконом. По молитве Ибрагима Адзема дракон тихо выпустил его из себя⁸³⁰.

9. Уничтожают время соответственно уничтожению пространства, имея возможность летать на далекие расстояния, для оказания помощи своим адептам»⁸³¹. Так, Султан Эпе спас мореходов на Каспийском море от кораблекрушения, явившись по их зову из своего далекого от них жилища⁸³².

10. Останавливают течение времени, вращение земли. Так, Мухаммед, незадолго перед смертью подозвал к себе некоего Баба-Арслана, положил ему в рот одно зерно нухуда (горох) и сказал: «Через триста семьдесят три года отдай этот нухуд ходжа-Ахмаду, а до того времени не вынимай его изо рта». – «Как же я могу это сделать и как я узнаю ходжа-Ахмада», – спросил Баб-Арслан. «Ты проживешь сказанное мною число лет, а ходжа-Ахмада узнаешь по тому, ‎что когда народ в Туркестане станет собираться в мечеть, то он войдет в нее первым, а выйдет последним», – отвечал ему Мухаммед. Баб Арслан жил еще триста семьдесят‎ три года и, по сделанному ему Мухаммедом указанию, узнал ходжа-Ахмада и передал ему нухуд⁸³³.

11. Молитва святых всегда бывает услышана Богом. Один дервиш, отец знаменитого святого Ибрагима ибн Адзама, увидев одну принцессу, просил ее руки у ее отца. Король запросил, в мехр ее, два драгоценных камня величиной с куриное яйцо каждый. Дервиш, рассказывается, отправился на берег моря, предался молитве и неотступно просил Бога помочь ему. Его молитвы были услышаны. Ему явился Хызр, который достал из моря желанные камни и вручил их дервишу⁸³⁴. Говорят, что однажды толпа людей пришла к Баязиду Бестамийскому и жаловалась на засуху. Шейх велел им идти скорее по домам и поправлять водосточные трубы, так как сейчас пойдет дождь. Действительно, вскоре появились облака и пошел дождь⁸³⁵.

12. Они обладают способностью предсказывать угрожающие опасности, как это было с Омаром.

13. Они способны, с одной стороны, долгое время быть без пищи и питья, как напр., упомянутый выше Ходжа Ахмад, проглотив данный ему Баб-Арсланом нухуд, с тех пор до самой смерти ничего не ел и не пил⁸³⁶. Абдрахман Абу Ноаин мог оставаться без еды и питья 15 дней. Он был посажен в заключение и через 15 дней нашли его стоящим на молитве⁸³⁷.

14. С другой стороны, они обладают удивительной способностью съедать невероятно много. Один князь пригласил к себе на пиршество знаменитого святого Демирдаша (железная гора) вместе со всеми его учениками. Святой же почему-то явился один. Недовольный этим князь сказал ему: «Кто же теперь поест такой большой обед». Святой сел за стол и поел все один.

15. Они имеют власть над природой и делают в ней по своему произволу все, что им надо. Так, ученик Ходжа-Ахмеда Хаким-Ата отправился по указанию своего учителя на жительство в Хиву. И вот он подъехал на верблюде через несколько дней к Хивинскому морю (Аральское море). На берегу моря, на конце одного пастбища, верблюд его остановился, лег на землю и, несмотря на понуждения, не хотел встать, а только ревел, отчего это место названо, впоследствии, да и поныне называется, Бaкирган, что значит: рев или крик.

Пастбище это принадлежало хану Бypa-хану; на нем паслись его табуны. Пастухи последних, увидев Хакима Ату, подошли к нему и спросили: «Что ты за человек, что без позволения нашего хана вздумал остановиться на его земле? Это – дерзость с твоей стороны». – «Я пришелец, хочу приютиться здесь», отвечал им Хаким-Ата. «Не позволим! Потому что это ханская земля», – закричали пастухи и, схватив палки, хотели бить Хаким-Ату. Он же, обратясь к росшим вблизи деревьям, сказал: «Удержите их!». Мгновенно ветви дерев вытянулись и захватили трех пастухов, остальные в большем страхе бежали к Бура-хану, которому и рассказали обо всем случившемся. Бура-хан сказал своему визирю Абдулла Седру, что человек, о котором говорят пастухи, должно быт, необыкновенный и приказал ему ехать и подробно все разузнать.

Визирь приехал к Хаким-Ате и, после обычного приветствия, вежливо спросил – кто он и откуда. «Имя мое Хаким-Ата, отец мой Хаким-Сулейман, наставник мой Ходжа-Ахмед Ясави», – сказал визирю Хаким Ата. На вопрос визиря – зачем задержаны пастухи деревьями?, – отвечал: «Такова бывает участь тех, которые не угодны Богу». Визир, возвратившись к хану, рассказал ему о всем виданном и слышанном. Выслушав его, хан сказал: «Хаким-ата, великий святой пришел в наши пределы, надо идти к нему за благословением с приличными приношениями и признать его своим пиром (руководителем). Затем хан собрал совет, на котором было решено представить в подарок Хаким-Aте красивую дочь Бурахана, сто верблюдов, сто лошадей, сто штук рогатого скота и сто баранов, с вожаками, конюхами, пастухами и рабами.

Когда все это было доставлено Хаким-Aте, он благосклонно принял подарки и приказал деревьям отпустить задержанных ими пастухов. Вслед за тем и сам Бурахан с визирями, беками и почетными людьми явился к Хаким-Ате и поступил к нему в мюриды (ученики). Вскоре слава о святости Хаким-Аты pacпpoстранилась, число посетителей, желавших его видеть и слышать его поучения, день ото дня увеличивалось. а само том месте, где остановился его верблюд, была построена крепость и около нее‎ выстроился большой город, названный Бакырган⁸³⁸.

Султан Эпе, придя домой на другой день праздника курбана и узнав, что ему не оставили ни одного куска мяса жертвенного животного, просил отца приказать шкурам и костям жертвенных животных ожить, встать и идти на пастбище. «Я не в силах это исполнить», – сказал его отец (Хаким-Ата). Султан Эпе предложил тогда, чтобы ему позволили сделать это и, получив позволение, воскликнул: «Бисмилля!» (во Имя Боже). Затем собрал шкуры и кости своей палкой в одно место и, слегка ударив ею по куче, сказал: «Волею Божиею вставайте!». Быки ожили встали и пошли на пастбище⁸³⁹.

Мухаммеданский святой Ибрагим-el-Khowwas рассказывает, что он однажды выступил в путешествие в Мекку (хадж). В пути к нему присоединился компаньон-христианин, с которым они шли вместе семь дней, не вкушая никакой пищи. После семи дней христианин обратился к нему с просьбой достать пищи. Ибрагим обратился к Богу с молитвой, прося не осрамить его перед неверным. Молитва его была услышана: перед ними появились хлеб, жареное мясо и кружка воды.

Закусив, они продолжали путь еще семь дней, после чего Ибрагим обратился к компаньону, прося его добыть пищу. По его молитве пред ними явилось все в удвоенном количестве. Пораженный Ибрагим не хотел прикоснуться к пище, пока христианин не пояснил ему, что он вознес к Богу молитву, прочитав тавхид (нет Бога, кроме Бога) прося, исполнением его просьбы в удвоенном виде, показать, что достойно служения, признание святого единства Бога, т. е. признание ислама⁸⁴⁰.

Однажды мюриды пришли к одному святому Мюхтим-Бабе и просили у него позволения идти гулять в сады. Он им сказал: «Сегодня не уходите никуда; если завтра не найдете садов по близости, то позволяю вам идти гулять, куда знаете». Мюриды послушались его, остались; на следующий день, рано утром, они увидели, что вся ближайшая к ним гора покрыта превосходными деревьями со множеством плодов. Очарованные этим зрелищем, удивленные свершившимся чудом, они пришли к Мюхтим-Бабе, пали к его ногам и покаялись в своих грехах⁸⁴¹.

Чудесным образом так же явились сады на равнине Султана Эпе. Это произошло так. Однажды Хейрулла-суфий сидел в уединении, занимаясь благочестивыми размышлениями; пришли к нему несколько человек, с одной стороны, и несколько человек, с другой. Пришедшие сели и стали разговаривать. Зашла речь о святых; одни давали преимущество над всеми святыми Султану-Эпе, дpyгие же возвышали Мюхтим-Бабу, в особенности за то, что он, одним словом, покрыл пустынную гору великолепными садами. Услыхав это, Хейрулла-суфий сказал: «Если Мюхтим-Баба одним словом произвел сады, то я, имеющий только ничтожную частицу достоинств Султана Эпе, покажу их вам – взойдите на эту гору, посмотрите на равнину и вы увидите на ней сады, какие желаете». «Ты – безумец, – говоришь сам не зная что», – сказали ему сторонники Мюхтим Бабы. Услыхав это, Хейрулла-суфий воскликнул: – «Истинно!», вскочил и стал вертеться на одном месте, потом, быстро побежал на гору, где и упал. Все присутствовавшие пошли за ним и вскоре с великим изумлением увидели, что равнина на большом пространстве вся покрыта превосходными деревьями. Тогда все они громогласно прославили Бога, пали к ногам Хейруллы-суфийя и сделались его преданными мюридами⁸⁴².

В ‎книге «Тазкиратуль-Аулия» пишут, что шейх Юсуф Б‎хуранский пришел к Баязиду, чтобы исследовать сверхъестественные и чудотворные силы его. Шейх Баязид направил его к своему муриду шейху Абу-Саиду, сказав, что он‏ ‎передал ему то, что он хочет исследовать. Шейх Юсуф нашел Абу Саида (он был пастухом) в пустыне моля‎щимся, а волки оберегали его стадо. Когда Абу-Саид закончил молиться, шейх Юсуф попросил у Абу Саида свежего винограда. Абу Саид сломал пополам палку, которую‏ ‎тот держал в руке, и воткнул одну часть в землю от ‎своего лица, а другую половину палки от лица шейха Юсуфа.‏ ‎Мгновенно выросли две лозы с созревшим виноградом, при‏ ‎этом виноград на лозе Абу-Саида был белого цвета, а на‏ лозе шейха Юсуфа – черного; шейх Юсуф спросил Абу ‎Саида, чем объяснить разницу в цвете винограда. Абу Саид‏ ‎ответил, что причина разноцветности та, что он пожелал от ‎чистого сердца, а шейх Юсуф преследовал цель ‎исследования. Цвет всякого предмета соответствует своему‏ ‎качеству. Затем шейх Абу-Саид подарил шейху Юсуфу ‎коврик, сказав, чтобы он хранил его у себя. Шейх Юсуф взял ‎этот коврик, и отправился в хадж. Когда он ‎достиг горы Арафат, коврик вдруг исчез. Тогда шейх Юсуф вернулся обратно и увидел коврик у шейха Абу Саида⁸⁴³.

О Хусейне рассказывается, что в то время, когда он был пленником и сидел в кандалах, около него постоянно‎ находили кисти винограда, хотя, он никак не мог достать его, находясь в темнице, да и время было не сезонное для фруктов⁸⁴⁴.

Есть еще рассказ о том, что однажды друзья шейха Абуль Мансура пришли к нему в сад, чтобы послушать лекцию. Был март, шейх потряс для своих друзей ветку абрикосового дерева и вот земля покрылась абрикосами. Друзья досыта покушали плодов⁸⁴⁵.

Еще рассказ о том, что Абу Тураби однажды, когда его спутники хотели пить, ударил по земле и потекла вода. Один из юношей пожелал пить чашкой. Абу Тураби ударил другой раз и тотчас вылетела из земли стеклянная белая чашка. Сначала Абу Тураби сам напился, потом напоил спутников⁸⁴⁶.

В числе караматов к этой группе относятся следующие. Абу Бекр Сиддик передавал под клятвою, что однажды у него был один гость; во время обеда они брали куски пищи, а вместо них появились другие, лучшие и пища не уменьшалась. Абу Бекр спросил жену, что она видит. Она сказала: «Вижу, что пищи осталось больше прежнего в три раза⁸⁴⁷.

Омару ибн Абди Кайсу дали подарок, который он положил в пазуху и, по дороге домой, все время уделял из него встречающимся людям, а придя домой, нашел его целым⁸⁴⁸.

О Харисе ибн аль-Номан acсахиби рассказывается, что когда его семейство в чем-либо нуждалось и просило его помощи, он говорил: «Поднимите постель и под ней найдете все, что вам надо». И они находили, хотя раньше там ничего не было⁸⁴⁹.

O шейхе Реслянди рассказывается, что он, однажды, в присутствии своих учеников, имел в руках три палки. Указывая на одну из них, он сказал: «Эта палка – для лета», и тотчас наступил сильный жар; указывая, затем, на вторую, сказал: «Эта – для весны и ее цветов», и тотчас зацвели деревья и повеял прекрасный весенний воздух; указав на третью палку, сказал: «Эта – для зимы», и тотчас наступил сильный холод, зашумел бурный ветер, цветы попадали с деревьев⁸⁵⁰.

Однажды Ибрагима Адзема увидел его прежний знакомый, который знал его еще в годы его королевства. Он увидел его на берегу моря, починяющим свою одежду и осудил его за перемену прежней жизни на жизнь бедняка дервиша. Тогда святой бросил иголку в воду, и вот вышли тысячи рыб, каждая имея во рту по золотой иголке. Святой попросил свою. Явилась маленькая рыбка с его иголкой и положила ее у ног святого⁸⁵¹.

16. Бог чудесным образом сохраняет святых от всего, что может повредить их телу. Так, Халид ибн Валид принял яд не причинивший ему вреда⁸⁵². Согласно приказанию шейха Баязида Бестамийского, ученики его набросились, однажды, на него с ножами за то, что он, в состоянии глубокого экстаза, позволил себе произнести фразу: سبحاني ما أعظم شأن, ‎«Хвала мне! Как возвеличено положение мое!». Но, к удивлению учеников, ножи не причинили шейху никакого вреда⁸⁵³.

17. Святые видят самые отдаленные места так, как будто бы они были близ них. Так, Омар видел свое войско за сотни и тысячи верст, а также грозившую ему опасность⁸⁵⁴. Хаким Ата видел, находясь в своей мечети, Kaaöy и народ, молящийся при ней⁸⁵⁵.

Шейх Абу Хасан Хараканский объявил, однажды, сидящим около него людям, что в такой-то степи разбойники напали на караван, ограбили и убили много людей. Навели справку, слова шейха подтвердились. Удивительно только то, что в ту же ночь враги его убили его сына и голову положили на порог дома шейха, а последний ничего не знал об этом⁸⁵⁶.

18. Некоторые из святых обладают свойством быть для других столь страшными, что никто не может выносить их взгляда – посмотревший на них тотчас умирает.

19. Бог уничтожает тех, которые осмеливаются оскорбить святых. Так, в преданиях рассказывается, что Саид ибн Загид, на которого жаловалась в суде одна женщина, ложно обвиняя его в том, что он отобрал ее землю, обратился к Богу co следующей молитвой: «Боже, если она лжет, то сделай ee слепой, и пусть она умрет в своей земле». Женщина ослепла и умерла, упав в яму на своей земле⁸⁵⁷.

20. Святые способны принимать самые разнообразные образы и положения – тасаввур (تصوُّر ). Это показывает их полнейшее духовное совершенство. Они уподобляются райским людям. Именно эту свою чудесную способность Кадиб аль-Бани, «святой» из Мосуюма приводил в свое оправдание, когда его упрекали в том, что его никогда не видели молящимся. Он принимает на глазах своих обвинителей самые разнообразные положения и спрашивает: «В каком из этих видов вы не видели меня совершающим молитву?». Другой «святой», имевший обыкновение совершать молитву в мечети Каира, услыхал, что его упрекают в неисполнении пред молитвою омовения, предписанного законом. «Ты слеп, – сказал он своему противнику, ты всегда видел меня только в одном виде. Если бы ты был зрячий, то мог бы хорошо видеть вещи, сокрытые от тебя». Затем он взял его за руку и сделал для него видимой Каабу с богомольцами, совершающими вокруг нее обходы⁸⁵⁸.

О шейхе-мистике Халладже рассказывается, что когда он входил в дом, со стороны казалось, что дом делался полон людьми. А когда, вслед за ним, взошли посланные, то они не могли выйти, так как дверь сделалась очень узкой⁸⁵⁹.

Шейх Абдаллах аль-Кархи был странной наружности, одноглазый и прокаженный; тем не менее, он приобрел любовь одной молодой девушки, которая увлеклась им ради его святости, пожелала выйти за него замуж и настояла на своем желании, вопреки воле родителей. Тогда этот шейх-урод принял образ красивого юноши, который поклялся в своей тождественности с аль-Кархи. Для сношения со своей молодой женой он удержал новый образ – юноши, но для остального мира он являлся, как и раньше, противным калекой⁸⁶⁰.

Конечно, в эту классификацию вошли не все виды чудес. Помимо указанных, известны еще чудесные способности мухаммеданских святых – лежать в воздухе, безвредно для себя проходить чрез огонь, в безлюдной местности доставать себе и другим пищу⁸⁶¹.

Так об Ахмаде ибн Ховари рассказывается, что ему велел, однажды, шейх Абу Сулейман Даннари залезть в топящуюся печку. Он отговаривался, говоря, что там огонь. Шейх настаивал, и так как Ахмедом ранее была дана клятва, что он всегда будет слушаться Сулеймана, то он послушался его и на этот раз. Через какое-то время шейх вызвал его из печи. И все видели, что на нем не оказалось никакого ожога от огня. Шейх Сулейман, в данном случае, будто бы обратился к Богу с молитвой: одеть Ахмада одеждами, чрез которые огонь не жжет. И Бог одел его⁸⁶².

Шейха Муффиджа, одни из его сотоварищей, видели однажды, в день Арафата (девятый день Дзул Хиджи), на горе Арафат, а другие видели, в тот же день, в обычном месте его жительства. Каждый из них утверждал, что говорил правду и клялся, что, в случае неправоты, разведется со своей женой. Они отправились за разрешением возникшего спора к самому шейху. Шейх пояснил им, что для святого человека возможно, в одно и то же время, быть в различных местах⁸⁶³.

Среди других чудесных способностей мухаммеданских святых заслуживает быть упомянутой способность понимать многие чужие языки и говорить на них⁸⁶⁴. Следует отметить также чудесную способность их сдвигать горы. Так, однажды святой Данишменд Ата сидел на одной из Кукайских высот в Туркестане и занимался благочестивыми размышлениями. К нему подошел юродивый и сказал: «Я слышал, что на Мангышлаке есть место, прославленное чудесами Султана Эпе, сына Хаким-Аты, – собираюсь идти туда помолиться». – «Если так, то и я пойду с тобой» – сказал Данишменд Ата и спустился с горы, чтобы идти с юродивым. Вдруг послышался голос из горы: «Возьмите и меня с собой». – «В таком случае я сяду на тебя и поедем», – сказал Данишменд Ата, взошел на гору и сел на ее вершину. Гора тронулась с места и направилась к западу. Когда она передвинулась на Мангышлак, Данишменд Ата сказал: «К святым местам неприлично подъезжать вeрхом». Гора остановилась. Святой слез с нее и отправился пешим на поклонение святым местам, прославленным чудесами Султаном Эпе⁸⁶⁵.

По одному слову, даже случайно произнесенному святым мужем, передвигаются горы. Один святой, по имени Ибрагим Адзем, находился однажды на вершине одной горы и, рассказывая своим ученикам о могуществе веры, между прочим сказал, что благочестивым людям Бог дает такое могущество, что если даже они повелевают горе переменить место, то она моментально перемещается. Лишь только Ибратим произнес эти слова, как гора, на которой они тогда находились, пришла в движение, так что «святой» должен был успокоить ее следующими словами: «Будь покойна, не к тебе я обращаюсь: я только для примера эти слова сказал», – тогда только гора остановилась⁸⁶⁶.

Из ‎приведенных нами рассказов о чудесной жизнедея‎тельности мусульманских святых ясно видно, что эти рассказы и их герои не имеют ничего достойного истинной‏ ‎истории. Здесь нет естественности, простоты и серьезности,‏ нет высоты и святости – этих существенных черт христианской агиологии. Здесь господствует, во всей силе, мухамме‎данская. Необузданная пылкая фантазия, которая, стремясь все‏ ‎представлять в чудовищных размерах, возводит все к неизвестному, наделила «святых» многими небывалыми, измышленными ею чудесами. Все чудесное мусульманских «святых» ‎является не только недостойным Божественного могущества и‏ ‎премудрости, но и не согласно со здравым смыслом. Жизнеописание мухаммеданских «святых» может быть поставлено‏ наряду с литературою, содержанием которой служат предметы восточного мечтательного романического мира.‏

‎Действительно, жизнеописание мусульманских «святых» составляет, почти во всем, параллель с литературой восточных сказок, с той только разницей, что то, что в последней кажется смелой гиперболой, в первой является с характером чудес, творимых силою Бога. Потерянные кольца, которые, по молитвам святых, находятся во чрев рыб, посещения, делаемые «святыми» обитателям морского дна и ответные визиты последних, все эти и многие другие черты, встречающиеся в рассказах о мусульманских «святых», хорошо известны читателям из «Тысяча и одной ночи», и заставляют нас думать, что мы находимся в царстве Бедр-Базима и морской принцессы, если бы лучезарный венец «святого» не окружал святых рассказа⁸⁶⁷.

Например, шейх Абу Хамза Хорасанский рассказывает следующее случившееся с ним событие. «Однажды я шел в хаджа, мне захотелось пить и я, не вытерпев жажды, залез в колодезь. Когда напился, то подумал, каким бы путем выйти из колодца. Но в это время пришли два человека к колодцу и сказал один другому: закроем колодезь, чтобы кто-нибудь в него не упал. Принесли камней, хворосту, палок и покрыли колодезь. Я хотел было кричать им, но мне пришло на ум: пуст не они, а тот, кто ближе ко мне, (Бог) слышит меня. Немного погодя вижу, кто-то открыл колодезь и просунув ноги в него, как будто говорит: «Держись за мои ноги». Я схватился за ноги и он вытащил меня. Это был зверь, который тотчас убежал и был в то же время голос с неба: «Видишь, как мы спасли тебя». Не много, конечно, можно найти в этом сказании истинно-чудесного: не даром же его не признают некоторые видные мусульманские деятели, как напр., факиг Абу-Фарадж ибн Дижузи и др.⁸⁶⁸.

Многие деяния святых принимают сказочный характер в передаче их последователями. Рассказывается, напр., как сейид Хаджи-Али подвергся нападению со стороны шейха Тугурга, по имени Бyxдoa Бен-Джелаба, но, с помощью хуанов Муле-Таиба, он отразил неприятеля, одержав над, ним победу. В этот простой рассказ фантазеры тотчас же вплели много чудесного. Стали рассказывать, что в тот момент, когда неприятель подошел к садам Темасина, сейид Хаджи-Али двинулся против неприятеля без всякого оружия во главе своих также невооруженных воинов. По его приказанию финиковые пальмы, будто бы, стали стрелять в неприятеля, и наступавшие, осыпаемые градом пуль, вынужден был обратиться в бегство; одни легли на поле сражения, другие в беспорядке бежали.

Страсть народов Востока к чудесному допускает и следующее чудо. Один шейх, делавший бесполезные вылазки несколько раз против французских аванпостов, однажды утром объявил своим воинам: «Мухаммед и Али явились ко мне. Мухаммед сказал: «Иди и не беспокойся о победе». Али уверял меня, что во время сражения будет действовать его большая сабля, поражая семьдесят пят впереди, пятьдесят направо и сорок пять налево». После этих слов шейх, во главе нафантазированного народа отправляется на холм, находящийся на значительном расстоянии от французов, и там длинным жезлом, долженствовавшим изображать саблю Али, он ударяет в землю до изнеможения сил, говоря при каждом ударе: «Туф!», французы падают со всех сторон при каждом произнесении слова «туф». Потери французов были громадны, по показаниям арабов, но сами французы ничего не знали об этом. Может быть они совсем не знали об этом дне⁸⁶⁹.

Про одного святого рассказывается, что однажды во время чтения положенного его наставником урока погас его фонарь. И что же – первый палец правой руки дал из себя свет, который светил ему до конца чтения, заменяя собою лампу⁸⁷⁰. Передают, что однажды Абуль-Аббас и Абуль-Хасан Хараканский сидели вместе. Перед Абуль-Аббасом был поставлен наполненный водою таз. Он погрузил руку в воду и вытащил оттуда живую рыбу, которую передал Абул Хасану. Последний, в свою очередь, показал свое искусство: опустил руку в раскаленный камин и достал оттуда живую рыбу⁸⁷¹.

О ходже Багаутдине (ум. 569 гг.) рассказывается, что он однажды провидел приближающееся к одному человёку несчастье. Придя к нему, он попросил у него каравай хлеба. Два раза приходил он к нему и просил дать ему по караваю хлеба и не получал просимого. Между тем‎ замеченное им бедствие все ближе и ближе становилось к тому человеку; он в третий раз пришел и умолял его дать ему хлеб. Получив вместо полного хлеба только половину, он сказал: «Ведь я не для себя просил его», – и с этими словами он бросил его в воздух кверху. Взглянув вверх, хозяин хлеба увидел, что брошенный хлеб борется с громадной черной тучей. Ходжа Батауддин сказал ему, что туча – это приближавшееся было к нему несчастье, которое теперь не коснется его. Тот человек упал в ноги ходже Багауддину, благодаря его за избавление грозящей опасности, и сделался его мюридом⁸⁷².

Относительно того же ходжи Багауддина Накшбенди рассказывается, что он целых семь лет шил шапку, каждый раз, при продевании иголки, читая 70 раз «Ля иляга иллялла». Сшив эту шапку, он объявил, что продаст ее только за 7 адов. Бог послал ангела, который приобрел означенную шапку за шесть адов. В эти шесть адов мусульмане не будут ввержены, а седьмым адом заведует Бог, который и может, если захочет, ввергать их мухаммедан в него⁸⁷³.

Эгоизм, тщеславие, гордость, – вот черты, присущие характеру мухаммеданских святых, которые мы находим в описании их жизни и деятельности. Так Алий, один из близких к Мухаммеду лиц и величайший, после него, (шиитский) «святой», так говорит о себе: «Я – маленькая точка, которая ставится под буквой ب, я – бок Бога, я – перо, я – престол Бога, я составляю семь небес и семь земель⁸⁷⁴». Мухаммед будто бы сам говорил: «Я и Алий находимся между собой в тех же отношениях, в каких находились Моисей и Аарон: я – город, в котором заключено все знание, Алий – его ворота»⁸⁷⁵. По учению дервишей, Алий считается полнейшим воплощением Божества. Его дух так же как и дух Мухаммеда, был сотворен прежде мира и жил, до своего воплощения, вместе с духом Мухаммеда пред лицом самого Бога⁸⁷⁶.

Мусульманский святой Абдуль-Кадер говорит о себе: «Солнце пред восхождением своим поклоняется мне, год пред своим началом воздает мне почтение и открывает все, что имеет совершиться в течение его»⁸⁷⁷. Один знаменитый шейх-суфи Розабахар Тэрси, наставник секты вагдети, говорил, что, однажды, когда он был в состоянии экстаза, он увидел Бога, который был в человеческом образе, в одежде, с причесанными волосами и в шапке, надетой набок. «Я ударил Его по плечу, – говорит этот суфий, – и воскликнул: «истиною твоего единства я узнал Тебя и если Ты примешь сто видов, то не скроешься от моего наблюдения⁸⁷⁸».

Самомнение мусульманских святых доведено до того, что они считают себя даже выше Мухаммеда. Так шейх, живший вблизи Aintaba, на севере Месопотамии, позволил себе, однажды, выразиться, что он – выше Мухаммеда, так как живет один (в холостом состоянии), тогда как Мухаммед не мог жить без жен⁸⁷⁹.

Суфий Баязид Бестами отождествил себя с Богом, произнеся слова: «Хвала мне! – Я выше всех вещей», каковая формула на языке восточных народов прилагается исключительно к Богу⁸⁸⁰.

В легендах «святой» мусульманский выставляется ученым, обладающим необыкновенными знаниями: он хвастается здесь тем, что ему принадлежит ведение не только явно открытого Богом, но и тайного, недоступного обыкновенным смертным, ведение того, о чем считал невозможным познать даже сам Мухаммед.

Ибрагим аль-Дасуки, один из числа великих святых Египта, сказал о себе: «Когда мне было семь лет, Бог показал мне то, что находится в самых возвышенных областях, девяти лет я разрешил тайну небесного талисмана и нашел в первой главе Корана букву, которая приводит в страх и ужас людей и демонов, четырнадцати лет я был в состоянии привести в движение то, что было неподвижно и остановить то, что двигалось. Мухаммед наделил меня властью над всей землей, над демонами, над всеми телами и над чертом, и над Китаем и над целым востоком, до границ Бога, мое владычество уполномочено. Я есмь буква, которую не всяк может читать, который ее рассматривает. Весь мир, по приказу Бога моего, мне подвластен. Все это я говорю не из хвастовства, но мне разрешено, чтобы знали мой путь⁸⁸¹».

Поэма, составленная в честь знаменитого другого Египетского святого – Ахмеда-аль-Бедави, влагает в уста его следующие хвастливые слова, восхваляющие его ученость и сверхъестественные знания: «… еще прежде бытия моего я уж был кутбом и имамом, я видел трон Бога и то, что выше небес, я видел божество во время его откровения. Я не имею ни одного учителя и никакого образца, кроме пророка Мухаммеда. Никто, ни прежде меня, ни после не имел хотя бы частицу всей полноты моего знания и учености»⁸⁸².

Таким образом, и в исламе мы нашли то почитание святых, какое есть и в христианстве, но в исламе оно непрочно, по своим основаниям. В христианстве человечество, отторгшееся от любви Божией известным актом грехопадения, вновь воссоединено с Богом беспримерным актом милосердия Божия – искуплением Единородного Сына Божия Господа Нашего Ииcyca Христа, Который сам свидетельствует о себе в Евангелии: «Аз и Отец едино есмы»⁸⁸³, «Аз есмь дверь, кто войдет Мною, тот спасется»⁸⁸⁴, «Аз есмь хлеб жизни»⁸⁸⁵.

В христианстве все нравственные подвиги святых имеют, в своей конечной цели, приближение к Совершителю веры – Иисусу Христу⁸⁸⁶, совершаются в Его Имя. А в исламе, во имя кого они совершаются? – Только не во имя Мухаммеда, который, как это ни странно, признаваемый мусульманами за величайшего покровителя всех последователей ислама, в том числе и святых, сам торжественно, чуть не с клятвою, заявляет о себе, что он простой смертный и даже не безгрешный человек. Таким образом, такая простая идея почитания святых, хорошо сконструированная в христианстве, в исламе осталась не выясненной. Мухаммед не уяснил этого вопроса сам.

Тогда как христианское учение о почитании святых имеет для себя твердое основание в вероучительных книгах, учение о святых в исламе не имеет таких твердых оснований для себя в Коране. Напротив, в Коране есть много выражений, определенно отрицающих существование культа святых, как института, противоречащего культу Единого Аллаха. A те основания в Коране, на которые возникший в исламе культ святых опирается, – чисто случайного характера и ими воспользовались мухаммеданские ученые – ревнители веры не ранее V века по смерти основателя ислама. Помимо естественно-психологического закона, в этом вопросе, оказали влияние на ислам – иудейство, с его учением о пророках, и христианство, с его институтом подвижничества, особенно – последнее. Известный, напр., мусульманский святой Ибрагим ибн Адзем (по происхождению из княжеского Бальхского рода, умер в 777 г. по Р. X.), по его собственному рассказу, переменил образ своей жизни под влиянием христианского затворника Симеона.

Это постороннее влияние сказалось и на образе жизни вновь возникшего в исламе класса людей: они также обращают на себя внимание окружающих людей тем, что предаются молитвенным размышлениям, упражняются в посте и других сродных добродетелях. Мусульманское общество их чтит, устраивая ежегодные или даже, как это мы видели, еженедельные или, несколько раз в год, религиозные торжества.

Конечно, мы не имеем намерения отрицать возможность относительного нравственного совершенства в исламе, как и во всякой другой религии. И язычники могут достигать относительной степени праведности, живя только по естественному закону, как учит об этом слово Божие через Апостола Павла⁸⁸⁷, или, ‏как‎ наставляет Апостол Петр в книге «Св. деяния»: «… во всяком народе боящийся Его (Бога) и поступающий по правде, приятен Ему»⁸⁸⁸.

В данном случае нам одно только можно сказать, что почитание в исламе святых, с разными молидами и другими торжествами, ясно говорит о том, что среди мусульманской массы существует религия, между которой и холодным формализмом ислама, с его бесплодной доктриной единства Аллаха имеется лишь разве самая слабая связь. Эта новая религия, пожалуй, заключает в себе гораздо более высокие идеалы, чем ортодоксальный ислам, но не имеет ни сил достигнуть своих идеалов, ни ничего такого, что могло бы противодействовать неизбежным опасностям, представляющимся во всех мистических системах, как напр., опасности истину божественного лицезрения превратить в ложь пустых воображений, увенчивающих невежество; истину божественного единства превратить в ложь пантеизма; истину чудес, совершаемых «…. верою, действующей при посредстве любви», превратить в ложь магии⁸⁸⁹.

Существование в массе ислама такой религии, совершенно отличной от ортодоксального ислама, заставляет содрогаться истинных сынов ислама. Так, один молодой шейх Мухаммед Аль-Аттар, несколько лет состоявший преподавателем в Аль-Азхарском университете, издал недавно маленькую книжечку под заглавием: «Где ислам? Опыт, рисующий современное состояние мусульман, социальное, интеллектуальное и моральное». Эта книга написана не в целях полемики с христианами, она написана к мусульманам, одним из среды их самих, а потому особенно ценна, для нас христиан, своими мнениями. Автор ее пишет по интересующему нас вопросу следующее: «Я искал ислам в Индии, но едва успел достигнуть Мадраса, как печаль встревожила и стеснила мое сердце; и по какой причине вы предполагаете? Как только я приехал в эту страну неверующих, я собрал те книги, в которых мусульмане описывает жизнь сейида Абдул Кадира Джиляни, почитаемого ими за божество, достойное поклонения. Пускай бы они говорили о нем только как о пророке или ученике, но они приписывают ему свойства Божества.

Так, они называют его Владыкой неба и земли; Единым – помогающим, и препятствующим; Единым – управляющим вселенной; Единым – знающим тайны создания; Единым – воскрешающим мертвых и исцеляющим слепых и прокаженных; Единым – прощающим грехи и отвращающим бедствия и т. д. Посещая места, посвященные его памяти, они говорят: «О, ты, величайший источник вечности, Владыка, Абдуль Кадирь Джиляни»… Какой здравомыслящий человек сталь бы брать, таким образом, титулы и атрибуты, свойственные только Богу, и прилагать их к одному из его созданий? Горе моей душе от такого состояния ислама! Клянусь Богом, смерть для подобных мусульман лучше, чем жизнь, и они заслуживают наказания в этом мире и в будущем»⁸⁹⁰.

Как не имеющий для себя твердых оснований в Коране, культ святых в исламе не находится в ведении официальных представителей религии: общественное мнение – вот его первый и последний защитник и покровитель. В христианстве причтение к лику святых совершается правящей церковной властью по достаточном рассмотрении жизни умершего благочестивого человека, по достаточном явлении милости Божией, явствующей – в чудесах, при его гробе бывавших, или в нетлении мощей угодника⁸⁹¹. В исламе же, в деле причтения подвижника к лику святых, ничего подобного не наблюдается: там нет института, подобного нашей правящей церкви (шейх-уль-ислам не имеет прерогатив власти Патриарха или Св. Синода), поэтому в исламе, возведение в достоинство святого какого-нибудь подвижника (или даже еще живого человека, как это часто в исламе бывает), есть акт всецело народного мнения, что ведет часто к злоупотреблениям, как это мы видели на приведенной выше легенде о почитаемых ослах⁸⁹²; и все рассказы о жизни и делах этого человека, это не строго проверенные правящей властью данные для канонизации его, а есть плод измышления досужей фантазии, каковой особенно отличаются народы Востока.

Без строгого расследования о их жизни, мусульманские святые признаются таковыми огульно по той иногда причине, что они были мюридами (учениками) или потомками какого-нибудь знаменитого святого.

В силу такого положения в исламе культа святых, мусульмане исторически не могут в громадном большинстве случаев подтвердить про своих святых – какого числа, месяца и года они родились или умерли, где и когда жили или молились. Не имея под руками подобных исторических данных, мусульмане не могут давать своим детям имена чествуемых ими святых, а принуждены иногда выдумывать их.

Так, напр., киргизы-мусульмане дают имена своим детям в память известных предков и народных героев эпоса, или в воспоминание событий, совпавших с рождением ребенка (Тюре-кильды – барин приехал, Сатыб-алды – купил, Турдубай – хозяин встал). Нередко имена эти выражают различные пожелания ребенку (Тохта – стой, Турсун – пусть живет, Ульмас – не умрет), – или являются названиями предметов из окружающей природы (Мысек – кошка, Арслан – лев, Бурибай – волк, Туяк-бай – копыто, Тезек – навоз).

Имена девочек не лишены поэзии, и среди них часто встречаются: Урюк, Aльмагуль (цветок яблони), Салтанат (царство), Юлдуз (звезда), Камар (луна) и т. п. По той же причине мусульмане не додумались завести такого календаря с именами святых, какой имеют у себя христиане. Правда, у них есть сборники жизнеописаний некоторых святых, но так как они – все на разных языках, непонятных для многих национальностей мусульман – персидском, арабском, то они не имеют должного распространения, по крайней мере, среди мусульман России. Даже ученые мусульмане и те с трудом ориентируются в подобных книгах. По той же причине, у мусульман одной даже какой-либо страны, не говоря уже про все страны ислама, нет алфавитного списка святых и многие не знают даже где и какие святые похоронены.

Так, напр., Хасан Басрийский, по одним сведениям, похоронен в Египте, а по другим – чуть ли не в Казанской губернии. Могилу Боговидца Моисея⁸⁹³ мусульмане⁸⁹⁴ указывают также в нескольких местах. Согласно наиболее распространенному мусульманскому преданию, Моисей был похоронен вблизи Мертвого моря на холме Пророка Моисея. Сюда идут паломники из Иерихона. Место захоронения Моисея указывали также, по крайней мере, 6 веков тому назад, в одной старинной мечети г. Дамаска и в 3-х днях пути от Мокка, правда, на основании сомнительного источника. Существует еще одна тора, на которую указывают, как на место могилы Моисея. В Финикии, на горе Аккар, есть место, называемое местом пророка Моисея. Мусульмане указывают также несколько месторасположений могилы Аарона: то почти в самом месте, на которое указывает библейский рассказ, то на горе Оход около Медины. У мусульман имеется также несколько могил пророка Иезекеиля в других местах, помимо Месопотамии. Ибн Батута посетил одну из них в Бальке⁸⁹⁵.

Вследствие смешения исторических имен, пример чему был дан в Коране, где Мухаммед перепутал деву Марию с сестрой Моисея и Аарона, мусульмане находят возможным, показывать места погребения некоторых исторических личностей в таких местах, где они и не были. Так, напр., в Самарканде показывают гробницу пророка Даниила (весьма обширную по размерам – 26½ аршин длины), совсем в этих местах не бывавшего. В Андижанском уезде имел, будто бы, местопребывание Иов многострадальный, признаваемый в исламе за пророка и называемый Аюбом, там даже есть, так называемые, Хазрет-аюбские серные воды. В г. Ош, Фepтанской обл., на горе показывают место трона царя Соломона.

Местное предание гласит следующее. Соломон, как-то увлекся любимой скаковой ездой и пропустил положенный намаз (он, по мнению мусульман, был сам мусульманин) и с горя приказал перерезать всех своих 500 скакунов, считая их виновниками этого пропуска намаза. Всевышний, пораженный такой его жертвой, в награду подарил ему золотой трон в 400 кв. сажен величиной, приставив к нему джиннов, которые должны были служить Соломону и переносить, по его желанию, трон с места на место. Вот, в одно из таких путешествий джинны опустили трон на скалы у современного города Оша, там пророк Соломон изволил кушать и отдыхать. С тех пор эти скалы стали называться «пай тахт-и Сулейман⁸⁹⁶».

Там же, в г. Ош, Аркам отождествляется с известным Аркамом-асхабом Мухаммеда, имевшим в Мекке дом, в котором укрывались, некоторое время, первые последователи Мухаммеда от преследования врагов Мухаммеда. В местности Сейрям⁸⁹⁷ (Сайрам) до сих пор показывают гробницу Биби Марьям бинт Ходжи Хамитдина, относя ее к гробнице Пресвятой Девы Марии, тогда как, на самом деле, эго была какая-нибудь другая Мария, местная, тем более, что из жизнеописания Пресвятой Девы Марии не видно, чтобы она даже была в этих местах.

Тем не менее, несмотря на такое положение вопроса о почитании святых в исламе, и по настоящее время среди мусульман находятся, как сомневающиеся в правильности существующего в исламе культа святых, так и рьяные защитники его. Так летом 1914 года можно было наблюдать литературную полемику мусульманских газет по интересующему нас вопросу. Ввиду особых ценных данных мы приводим, в переводе с сартского, статью Туркестанской туземной газеты, издающейся в г. Ташкент, служащую ответом на статью «Шура» (Оренбургское издание):

«B газете Садаи Фергана в № 26 за 1914 г,. была напечатана статья о том, что Самаркандский житель Халим Муджилов запросил Риза Казы – редактора Оренбургского журнала «Шура», – согласен ли с шариатом обычай туркестанских мусульман посещать могилы некоторых умерших, которых они считают угодниками Божиими (валиУлла) и которых они просят о своих нуждах, и по отношению к которым они дают обеты, а во время самого посещения могил, они (паломники) растворяют могильный прах в воде и пьют, и на могилах зажигают свечи? Сотрудник туркестанской «Туземной газеты»⁸⁹⁸, отвечая на упомянутую статью, писал в № 53 (от 6 июля 1914), что туркестанские мусульмане, при посещении могил святых обращаются лицом к Кыбле и совершают намаз, а затем, обращаясь в сторону умершего святого, читают Коран и, относя награду за это чтение (саваб) к святому, просят посредничества этого святого в молитве о своих нуждах, а не то, чтобы они совершали саджду в честь святого.

Кроме того, Мулла Алим ставит в упрек самаркандскому Халиму Муджидову за то, что он обратился к Оренбургскому ученому, а не к кому-либо из туркестанских ученых мусульман, так как в Туркестане в каждом городе и населенном пункте нашелся бы ученый мусульманин, правоспособный для ответа на этот вопрос. В Оренбурге же и окрестностях его, а также и во всем Ногаистане⁸⁹⁹ нет могил муджтахидов (знатоков шариата) шейхов, святых и мест поклонения. В недавнее время, прославившийся у всех ногаев Шихабуддин Марджани и некоторые другие, свою ученость и авторитет восприняли от Буxapcких ученых. Ведь в нашем Туркестане в каждом городе и каждом селении есть святые, подобные Хазрету Багауддину, Хазрету Султан-уль-Арифину или как Mayляна Бурхануддин, имам Бекр Каффали Шашский, имам уль Хадис шейх Мухаммед Исмаил бухарский, шейх Дарни Абдулла бен Абду-р-Рахман Самаркандский, Мауляна Сашдуддин Тафтазанский, Хакым Абул Касым Самаркандский, Хазрет Ходжа Ахрар Мауляна Джами, к священным могилам которых тысячи людей делают зияраты; имена и жизнеописания этих святых изложены в сочинениях Хази-нат-уль асфия, Асфинат-уль аулия, Ва Сальсалямат-уль Арифин и во многих других книгах суфического содержания их столько, сколько описывается, а в Ногаистане таких мест поклонения нет, потому там и не знают о них. И поэтому неудивительно, что г. Риза Казы в одной фетве говорит, что у умерших нет никаких взаимоотношений с живущими в этом мире; они (yмершие) не только людям оказать какую-либо помощь, но и себе помочь не могут.

Продолжая полемику, Мулла Алим пишет: «Еще он (Оренбургский Казы) говорит, что просить о помощи умерших и чествовать их, не имеет никаких оснований со строгой точки зрения ислама. «Если мы и согласимся признать, – говорит Мулла Алим, – что такие действия, как выпивание намогильного праха, возжигание свечей на кладбищах, намерение и принесение в жертву животного и другие подобные дела. не правильны, так как неправильно обращаться за помощью и к г. пророку после его смерти (поэтому и предписывается, чтобы мусульманин, при посещении могилы святого не смотрел бы на его могилу, а обращал бы лицо свое к Кыбле), но мы не можем оставаться без ответа для наставления: «Избави нас, Боже!».

Для нашего поощрения, пророк наш, при своей жизни сказал: «Когда вы совершаете зиярат к могилам святых, то должны поступать согласно изречению: «Когда вы находитесь в затруднении относительно какого-нибудь дела, то обращайтесь за помощью к людям могилы». На этом основании, посещение могил святых допускается в числе суннитов ислама. Есть также предание, что пророк (да благословит Бог и помилует) запретил в начале своей деятельности посещение могил, а потом разрешил. У Ибн Сирина говорится также: сказал посланник Божий (да благословит его Бог и помилует); если у кого-нибудь умерли родители и тот человек беспокоится о них, то пусть он помолится Богу за них после их смерти и Бог внесет его самого в число праведных». Сказал Абу Горейра: «Когда кто-либо проходит мимо могилы человека, которого он знал, и если он приветстствует его, то тот отвечает ему на приветствие и узнает его». Из этих преданий становится известно, что посещение могилы бывает не бесполезно для того и другого: для посетителя и для посещаемого⁹⁰⁰.

Мы рассмотрели учение о почитании святых в христианстве и в исламе. В христианстве оно представляет одно целое со всем остальным учением Церкви, и имеет неразрывную связь с догматом искупления. Спаситель сказал: «Я есмь лоза, а вы ветви» (Ин.15:5). Как ветви виноградной лозы имеют один корень, составляя один организм, так и члены церкви Христовой, земной и небесной, составляют одно органическое целое, находясь между собою в тесном взаимообщении; выражением последнего, со стороны членов церкви земной, является почитание и молитвенное призывание членов церкви небесной, а со стороны последних – их ходатайство пред Богом за первых⁹⁰¹.

В исламе же это почитание святых стоит не только в связи с общим учением религии, но и вопреки духу Корана. Идеал святости в исламе весьма ограничен, тогда как идеал святости в христианстве бесконечно возвышен к самому начальнику веры и совершителю Иисусу (Евр.12:2).

1. Вопреки строгому монотеизму Корана в исламе существует культ святых, первичное начало которого, между прочим, можно усматривать в культе почитания умерших, удержанном исламом от времен язычества.

2. Нигде в других религиях не воздвигается такой, как в мухаммеданстве, прямой и непоколебимой преграды между Богом и человеком. Что бы ни делал слабый смертный, какие бы нравственные подвиги он ни совершал, Аллах Мухаммедов остается только правосудным владыкой, но не любвеобильным отцом. Естественным следствием такого представления о Боге, как о недосягаемом существе явилось то, что и сам Мухаммед оказался в числе‎ простых, смертных; конечно, и всё последователи его не могли стать выше его в отношении к Богу. Но такое учение не удержалось долго в исламе. Через бездну, отделяющую в исламе Бога от человека, неминуемо должен был переброситься мост, каковым и явился культ святых. Первым по времени и величием святым оказался, вопреки Корану, сам Мухаммед, а, вслед за ним, народное верование наделило атрибутами святости других людей, чему немало способствовало завоевание арабами Персии, где культ святых издревле практиковался.

3. С течением времени культ святых в исламе, будучи признан народом, получает догматическое утверждение, чему содействуют употреблявшиеся в самом Коране термины сиддик и вали. Это признание святых вызвало в исламе вопрос об относительных свойствах святости и пророчества.

4. Первоначально культ святых выразился в посещении могилы Мухаммеда и его ближайших сотрудников, своего рода, столпов ислама. А со временем стали удостаиваться почитания и другие личности, чем-нибудь зарекомендовавшие себя, особенно в деле распространения ислама. Посещая указанные могилы и совершая при них моления и различные благочестивые ‏дела‎ (раздачу милостыни и т. п.), мусульмане через это надеялись приобрести благоволение святого. Эти посещения мусульманами могил святых называются зияратами.

5. Вопреки отрицанию Кораном и первоначальными преданиями аскетизма, последний нашел себе место в исламе, чему не мало содействовало иудейство с его хасидами и христианство с его подвижниками. Представители аскетизма почитаются в исламе, как святые личности, хотя на самом деле они часто бывают далеко не безупречными по своей нравственности.

6. Несмотря на униженное положение женщины в исламе от древнейших времен существования ислама, имеются данные, что женщина в‎ исламе принимала деятельное yчастие в общественной жизни. При развитии же в исламе учения о почитании святых, это достоинство было распространено и на женщин, ввиду того, что в самом же Коране встречаются места, в которых о мусульманах и мусульманках говорится вместе в силу их одинакового достоинства и значения; да и в преданиях нередко упоминаются Хадиджа, Айша и некоторые другие женщины, как имеющие занять высокое положение в раю. На этих основах народное творчество рассказывает массу легенд о мусульманских святых женщинах.

7. Мусульмане почитают реликвии своих святых, т. е. вещи, бывшие в употреблении святыми и оставшиеся, как знак памяти о них. Конечно, больше всего они почитают реликвии Мухаммеда, хотя мусульманские же историки дают понять о некоторых из таких реликвий, что они не подлинны. Почитание реликвий доходит до такой степени, что мусульмане срисовывают их и эти рисунки почитают наравне с оригиналами, веря в их целебные свойства.

8. Культ святых в исламе, дошедший до крайности, встретил в позднейшее время сильных противников в лице ваггабитов. Было время (в начале 19-го столетия христианской веры), когда можно было думать, что ваггабиты совершенно уничтожат культ святых в исламе; но этого не случилось. Ваггабиты завладели Меккой и Мединой, уничтожили все памятники на могилах столпов ислама, но вскоре принуждены были очистить указанные города. Реформа ислама, предпринятая ими, не удалась. Культ святых, по-прежнему, существует в исламе».

9. В христианской православной Церкви почитание святых, считается исконным ее исповеданием, как основанное на неоспоримых данных Священного Писания и Священного Предания, и причтение к лику святых совершается весьма осторожно, дабы не причислить недостойного. Совершается оно по достаточном рассмотрении обстоятельств жизни человека и по достаточном явлении милости Божией к телесным останкам почившего. Христианская Церковь, считая святых ходатаями пред Богом, чествует их, призывает их в молитвах, строит храмы в честь их, устраивает праздники в память их, чествует мощи их и т. п.

10. Существенными недостатками в мусульманском культе святых следует признать: а) присутствие обычаев и празднеств древне-языческого характера; б) почитание могил совершенно не тех личностей, именования которых они носят, вследствие отсутствия в исламе строго критического отношения‎ к признанию той или иной личности святою; в) по той же причине – неестественности рассказов мусульман о жизни и делах своих святых.

Анатолий, иеромонах. «Исторический очерк Сирийского монашества до половины 6-го века. Киев. 1911.

Андреевский В. «Египет». Издание 3. СПБ, 1901.

Базили К. «Босфор и новые очерки Константинополя». СПБ, 1836.

Березин. «Мусульманская религия в отношении к образованности». См. в журн. «Отечественные записки». 1885, т. 48.

Бургад, аббат. «Ключ к Корану». Пер. с франц. Оренбург, 1897.

Вамбери А. «Очерки и картины восточных нравов». СПБ, 1877; «Путешествие по Средней Азии». Москва, 1867 г.

Вебер Г. «Всеобщая история». Перевод Андреева. Издание Солдатенкова. Москва, 1887 г.

Вейс Г. «История одежды, вооружения, построек и утвари древнего мира». Перевод Чаева. Издание Солдатенкова, Москва, 1873 г., т. 1, ч. 1–2.

«Вестник Европы», журн. 1873 г.

Гаж-ов. «Ишаны в мусульманском мире». Казань. 1894 г.; «K вопросу о мусульманских ишанах».

Гаури. «Ислам в его влиянии на жизнь его последователей». Перевод с нем. Хомутова. Ташкент, 1893 г.

Геродот. «История в девяти книгах». Перевод с греч. O. T. Мищенко. Москва, 1888 г.

Григорьев. «Хождение в Кербелу и Неджев: путевые заметки мусульманского богомольца из Тавриза». См. журнал «Труды восточного отделения». ч. 8.

И. Гольдциер. «Лекции об исламе». Перевод Черновой. Издание Брокгауз-Ефрон, СПБ, 1912 г; «Арабские племенные отношения и ислам», Перевод статьи приложен к книге А. Крымского «Очерк истории ислама».

Голубинский Е. «История канонизации святых в Греко-Российской церкви». Москва, 1904 г.

Гopдлевский В. А. «Османские сказания и легенды». Москва, 1912 г.

Гурвич Н. А. «Справочная книжка Уфимской губернии». Уфа, 1883 г.

Джемс В. «Многообразие религиозного опыта». Москва, 1910г.

Добромыслов А. И. «Города Сыр-Дарьинской области». Ташкент, 1912 г.

Дози Р. «Очерк истории ислама». Перевод с франц. В. Каменского под редакцией A. Крымского. СПБ, 1904 г.

Елисеев А. В., доктор. «По белу свету. Очерки и картины путешествий», т. 1. СПБ, 1897 г., т. 4. СПБ. 1897.

«Живописное ‎путешествие по Азии», составленное на франц. языке под руководством Эйриэ. Перев. Е. Корша. Москва, 1839 г., т. 3.‏

«Записки восточного отделения И. Р. Археологического Общества» т. 10.

Ибн-Тиктак. «История восточного халифатства от времен Абу Бекра до paзpyшения Багдада монголами». Перевод Н. Холмогорова. Казань, 1863 г.

Израиль, архимандрит. «Обозрение ложных религий». Харьков, 1864 г.

«История религий и тайных религиозных обществ древнего и нового мира», СПБ, 1870 г., т. 3-й и 4-й.

Кавелин А. «Древние Булгары». 1847 г.

Казанский К. «Мистицизм в исламе». Самарканд, 1906 г.

Кантемир. «Книга систима или состояние мухаммеданской религии». Напечатася повелением Его Величества Петра Великого Императора и самодержца всероссийского в типографии царствующего Санкт-Петербурга. Лета 1722, декабря в 22 день».

Карлеиль Т. «Герои и героическое в истории. Публичные беседы». Перевод с английского Яковенко, СПБ. 1891 г.

Клот-Бей. «Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии». Перевод с франц. СПБ. 1845 г.

Коран в переводе Г. С. Саблукова.

Крымский А. «История мусульманства. Москва, 1904 г.

Кудрявцев В. «Старина, памятники, предания и легенды Прикамского края». Вятка, 1897 г.

Машанов М. А. «Мухаммеданский брак в сравнении с христианским в отношении их влияния на семейную и общественную жизнь человека», Казань, 1876; « Очерк быта арабов в эпоху Мухаммеда», Казань. 1885 г.

Мензис А. «История религии». СПБ, 1897 г.

Миропиев М. «Религиозное и поэтическое значение хаджа». Казань, 1877 г.

Михайловский В. М. «Шаманство. Сравнительно-этнографические очерки». Выпуск 1. Москва 1892 г.

Муркос Георгий. «О речах, приписываемых халифу Aлию». (По рукописи начала 18-го столетия).

Мюллер А. История ислама с основания до новейших времен». Перевод с немец. под редакцией Медникова. СПБ, 1895 г.

«Нравы, обычаи и памятники всех народов земного шара». Mocква, 1846 г.

Одигитриевский. «Ответы мусульманину на его возражения против христианства». Малмыж, 1910 г.

Остроумов Н. П. «Критический разбор мухаммеданского учения о пророках». Казань, 1874 г.

Позднев. «Дервиши в мусульманском мире». Оренбург, 1886 г.

Придо. «Жизнь Магомета». Перевод с английского А. Колмакова. СПБ. 1792.

«Полная картина Оттоманской империи в двух частях». Первая замыкает в себе законоположения магометанства, другая историю Оттоманской империи. Труды господина д’Оссона, т. 1. Переложен с французского на русский язык по Высочайшему соизволению. СПБ. 1795 г.

«Подробное описание Голштинского Посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1638 годах», составленное сeкpeтaрем посольства Адамом Олеарием. Переведено с немец. П. П. Барсовым. См. журнал «Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1869 г.

Саади Ширазский. «Гюлистан. Цветник роз». С персидского подлиника. Пер. Н. Холмогорова. Москва. 1882 г.

Саблуков Г. С. «Сличение мухаммеданского учения об именах Божиих с христианским о них учением». Казань. 1872 г.

«Сборник сведений о кавказских горцах». Издание Кавказского горского управления. Тифлис, 1873 г.

Светлаков А. священник. «История иудейства в Аравии и влияниe его на учение Корана». Казань, 1875 г.

Сepгий, епископ. «О почитании святых икон и другие соприкосновенные истины православной веры». Могилев, 1887 г.

Снегирев В. «Учение о лице Иисуса Христа в первые три века христианства». Казань, 1873 г.

Соловьев В. С. «Полное собрание сочинений», т. 6, ст. «Китай и Европа».

Справочные книжки Самаркандской области на 1896 и 1898 гг.

Уманец. «Очерк развития религиозно-философской мысли в исламе». СПБ. 1890 г.

Фахри. «Правила для государей и рассказы о мусульманских династиях». Соч. Ибн-Тиктака. Перевод с арабск. Н. Холмогоров. Казань, 1863 г.

Фюстель де Куланж. «Древняя гражданская община (a Cite Antique)». Перевод Спиридонова. Москва, 1895 г.

Ходжа Axpap Вали. «Легенда». Перевод с персидского Айдарова с примечаниями Комарова. Ташкент, 1896 г.

Холмогоров Н. «Об основных постановлениях ислама (в журн. «Ученые записки», издаваемые Казанским Императорским университетом, 1848 г., кн. 1).

Черованский В. «Мир ислама и его пробуждение». Историческая монография в 2 частях. СПБ, 1901 г.

Шпилевский. «Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии». Казань, 1877 г.

Щербатова кн. По Индии и Цейлону. Путевые заметки». Москва, 1890–1891 гг.

Щербина-Крамаренко Н. По мусульманским святыням Средней Азии (в справочной книжке Самаркандской области. 1896 г.).

Яблоков А. П. «О почитании святых». Казань, 1886 г.

Мелкие статьи и газетные заметки, которые не считаем пужным указывать здесь,

‎Arnold. „Islam: its history, character and relation to christianity“. ‎London, 1874.‏

‎Beale. „An Oriental biographical Dictionary“.

Carra de Vaux, baron. „La doctrine de l’Islam“. Paris. 1909.

‎Duncan Black Macdonald. „The religious Attitude and Life in Islam“. Chicago. 1909.

‎Herbelot. „Bibliothéque oriental. A Lahare. 1–4. 1778.

‎Herzog. Real Eneyelopädie fur protestantische Theologie und Kirche. Stuttgart und Gamburger. 1856. т. 5.

‎Hughes Th. „P. A Dictionary of Islam“. London. 1885.

‎Husainr. Sayani. „Saints of Islam“. London. 1908.

‎Gamburger. „Real Encyclopädie für Bibel und Talmud Wörterbuch“. Streliz. 1874.

‎Garcin de Tassy. „L’islamisme“. Paris. 1874.

‎Goldziher I. „Muhammedanische Studien“. Halle. 1889–1890, Th. 1–2; „Nonvelles Contributions ā L’hagiologie de L’Islam“. Paris. 1902.

‎Ibn Batoutah. „Voyages. Texte arabe, accompagné d’une traduction par. Defrémery et Sanguinetti. Paris. 1853–1858.

‎Ibn Challican. „Biographical dictionary“. Paris. 1878.

‎Ibn Khaldoun. „Le prolegoménes“. Paris, 1863.

‎Jalaluddin Rumi. „The Masnavi“. London. 1910.

Kremer А. „Geschichte der herrschenden Ideen des Islams“. Leipzig. 1868.

Lane E. „Arabian society in the wide ages studies from the thousand and one nights“. London. 1883; „Sitten und Gebräuche der heutigen Egypter“. Leipzig‎.

Louis Massignon. „Les saints musulmans enterrés a Bagdad“. Paris 1908.

The Moslem World. 1914.

Nork Er. „Vollständiges Hebräisch-chaldäisch-rabbinisches Wörterbuch über das alte Testament, die Targumim, Midraschim und den Talmud mit Erläuterungen“. Grimma. 1842.

Sell Е. „The faith of islam“. Second edition. London. 1896.

Simon. „Islam und Christentum“. Berlin. 1910.

Sprenger. „Das Leben und die Lehre des Mohammad“. Berlin. 1869. 1–3.

Азан. Призыв к молитве, состоящий из следующих слов: 1) Велик Бог (4 раза). 2) Исповедую, что нет другого божества, кроме истинного Бога (2 раза). 3) Исповедую, что Мухаммед – посланник Бога (2 раза). 4) Идите на молитву (2 раза). 5) Идите на благочестивое дело (2 раза). 6) Велик Бог (2 раза). 7) Нет другого божества, кроме истинного Бога (2 раза).

Абдалы. Название класса мистической иерархии святости в исламе.

Автады. Tо же.

Акаид 47. Догматы.

Аллах. ар. Бог.

Ансабы. Намогильные памятники арабов времен язычества.

Ансары. Мединские последователи Мухаммеда

Асхабы. Титул сподвижников Мухаммеда.

Аул. Селение.

Бей. Господин, князь.

Бида’а. Новшество, ересь.

Вали (валий). Мусульманский святой.

Вахи. Откровение, получаемое пророком.

Гиджра. Бегство. Мухаммедане ведут свое летоисчисление со времени бегства Мухаммеда из Мекки в Медину, поэтому слово гиджра стало синонимом мусульманской эры. Буквы «гг», поставленные после обозначения года цифрами, значат «год гиджры», т. е. мусульманской эры.

Дервиш. Наименование мусульманских аскетов.

Загид. То же.

Зиярат. Благочестивые посещения мусульманами преимущественно могил святых.

Зикр. Воспоминание, т. е. молитвенное воспоминание (произношение) имен Божиих, a так как оно бывает за особым богослужением, то и последнее известно под именем зикра у дервишей.

Иджма. Единогласное мнение первенствующих мусульман по какому-нибудь вопросу.

Ильгам. Откровение, доступное пророкам и святым.

Имам. Предстоятель на молитве, а также почетный титул.

Ислам. Религия Мухаммеда, буквально – преданность Богу.

Ишан. Так называются уважаемые у мусульман люди, которых они считают святыми еще при их жизни.

Кааба. Храм в Мекке, служащий для всех мусульман предметом поклонения. K этому храму все мусульмане обращаются лицом во время молитвы.

Кадий (казы, казий). Народный судья.

Караматы. Чудные деяния, совершаемые мухаммеданскими пророками, a также и валиями.

Кафир (кяфир). Неверный. Так называют мухаммедане исповедников всех других религий.

Коран, правильнее Куръан. Священная книга мусульман.

Кыбла. Передняя сторона. Кыблой обыкновенно называется сторона, куда обращают мухаммедане свое лицо во время молитвы. Такой стороной всегда бывает сторона Каабы – храма в Мекке.

Куба, (кубе). Намогильная куполообразная постройка.

Кутб, (котб). Полюс, стержень. Так называется высочайший святой в мухаммеданской мистической иерархии.

Кягин. Предсказатель.

Мавзолей. Здание над могилой какого-нибудь святого или в честь его.

Мазар. Mеcтo, посещаемое мусульманами с благочестивой целью поклонения (место, где совершают зиярат); а так как таковым местом служат священные могилы, то слово мазар является синонимом последних и вообще могилы.

Марабут. Так называются в Африке мухаммеданские святые.

Маулиды (молиды, мулиды). Мусульманские праздники во дни рождения святых.

Миградж. Известное восхождение Мухаммеда на небо.

Мугжизат. Чудеса, совершаемые мухаммеданскими пророками.

Муаззин (азанчи) призывающий к молитве; особая должность при мечети.

Муджтахилы. Знатоки шариата.

Мумины. Мусульмане, муслимы. Так называют себя последователи Мухаммеда. В частности, слово мумин означает верующий, а муслим, мусульманин – исповедующий ислам, покорный, преданный исламу.

Мурид (мюрид). Ученик, последователь у дервишей.

Мухаммед. Основатель религии ислам.

Намаз. Обязательное ежедневное пятикратное мусульманское богослужение.

Нафль. Так называется у мухаммедан молитва по усердию. т. е. сверх должного.

Незрь. Обет.

Ногаи. Татары.

Нуджабы. Класс мистичской иерархии святости в исламе.

Нукабы. To же.

Нусубы. См. слово ансабы.

Омуды. См. Автады.

Пир. Персидский перевод слова шейх.

Рагибы. Мусульманские аскеты.

Рамазан. Название месяца, в который бывает у мусульман пост.

Сафаих. Название намогильного памятника.

Сахих Бухари, Сахих Муслима. Два важнейших сборника мусульманских преданий.

Сиддик. Праведиый.

Сейид. Потомок Мухаммеда по крови, мужчина.

Ситти. Потомок Мухаммеда по крови, женщина.

Cиy-тo. Религиозная секта в Японии и Китае.

Сераль. Султанский дворец в Константинополе.

Суфий (суфи, суфит). Мусульманский мистик.

Суфизм. Мусульманский мистицизм.‎

Сюнна (Сунна). Собрание преданий.

Сюнниты (сунниты). Буквально, приверженцы сюнны в отличие от сектантов и еретиков.

Сюра (сура). Глава Корана (всех глав в Коране 114).

Табий (табиин). Так называются те, которые встречали асхабов и принимали ислам.

Таваф. Главным образом, седмеричный обход вокруг Каабы, совершаемый богомольцами и вообще обходы вокруг святилищ.

Тассаввур. Одна из чудесных способностей мухаммеданских святых, состоящая в том, что он могут принимать разнообразные виды.

Тарикат. Мистический термин, обозначающий особое учение, познание которого мусульманские дервиши-суфи достигают посредством своеобразных аскетических упражнений.

Тюрбан. Головной убор мусульман.

Тюрбе. Намогильная постройка.

Тюбетейка. Татарское наименование мусульманского головного покрова.

Хадж. Так называется паломничество в Мекку, обязательное для каждого мусульманина раз в жизни.

Хаджий. Мухаммеданин, совершивший хадж.

Хадис. Изречение Мухаммеда, или сообщение о каком-либо его поступке.

Хазрет. В обыкновенной речи мусульман почетное наименование, отчасти соответствующее нашему «Милостивый государь».

Хайяры. Класс мистической иерархии святости в исламе.

Хакикат. Высшая степень суфического единения с божеством.

Ханифство. Монотеистическое стремление некоторых арабов до Мухаммеда,

Хатти иршад. Грамота, даваемая ишаном (пиром) своему‎ ученику на разрешение наставлять других в делах веры.

Ходжа. Почетный титул.

Чалма (тюрбан). Повязка из длинного куска материи, которую мусульмане носят на голове.

Черный Камень. Величайшая святыня в мусульманском мире, находится в Meкке, в стене храма Каабы.

Шагид. Мученик в мусульманском смысле.

Шариат. Мусульманский закон, изложенный во множестве книг юридически-богословского характера.

Шейх. Старик, старец, начальник племени, глава дервишского ордена и почетный титул.

Шейх-уль-ислам. Наименование должности,

Шииты. Одна из главных сект в исламе; особенно распространена в Персии.

Ширк. Многобожие.