игумен Митрофан (Гудков)
Помоги, Господи, изжить моё сребролюбие

Помоги, Гос­поди, изжить моё среб­ро­лю­бие

Не соби­райте себе сокро­вищ на земле, где моль и ржа
истреб­ляют и где воры под­ка­пы­вают и крадут.
Но соби­райте себе сокро­вища на небе, где ни моль, ни ржа
не истреб­ляют и где воры не под­ка­пы­вают и не крадут.
Ибо, где сокро­вище ваше, там будет и сердце ваше.
Мф.6:19–21

Среб­ро­любцы, скупцы, ростов­щики, тор­гаши и все люди-хищ­ники
воз­ла­гают на себя бес­по­лез­ное бремя или, лучше ска­зать,
ещё при жизни справ­ляют по себе поминки.
Умер­ших людей обычно просто зака­пы­вают в землю,
тогда как ещё при жизни душа среб­ро­любца
уже погру­жена в золо­той прах.
Святой Гри­го­рий Палама. Трак­тат к ино­кине Ксении

Слово свя­щен­ника пред чте­нием этой книги

Мы с вами, доро­гие братья и сестры, живем в бурном XXI веке. Тех­ни­че­ский про­гресс откры­вает перед нами всё новые пер­спек­тивы и гори­зонты, меня­ется соци­аль­ная струк­тура обще­ства, стре­ми­тельно изме­ня­ется наша жизнь. Мы с вами вовле­ка­емся в кру­го­во­рот пере­мен и зача­стую забы­ваем, что в этом теку­чем мире всегда дей­ствует неиз­мен­ный и любя­щий нас Бог, дару­ю­щий ищущим Его высшее совер­шен­ство, веду­щий к выс­шему доступ­ному (и непо­сти­жи­мому) для нас благу — соеди­не­нию с Собой. Мы забы­ваем, что тех­ни­че­ский про­гресс и соци­аль­ные пре­об­ра­зо­ва­ния не влияют на при­роду чело­века, кото­рая оста­ется неиз­мен­ной на про­тя­же­нии всех про­шед­ших тыся­че­ле­тий. И точно так же неиз­менно и посто­янно дей­ствуют стра­сти, под­дав­шись кото­рым мы отры­ва­емся от Бога навсе­гда. Одной из таких губи­тель­ных, но так активно дей­ству­ю­щих в насто­я­щее время и при­об­ре­та­ю­щих всё боль­ший размах стра­стей явля­ется среб­ро­лю­бие.

Дей­стви­тельно, в насто­я­щее время нашим обще­ством активно усва­и­ва­ются цен­но­сти, при­шед­шие с Запада. И на одном из первых мест стоит — стрем­ле­ние к обо­га­ще­нию. Открыть свое дело, зани­маться биз­не­сом, полу­чать больше при­были — это реалии нашей жизни, захва­ты­ва­ю­щие всё боль­шее и боль­шее коли­че­ство людей. И всё бы ничего — мате­ри­аль­ное богат­ство эти­че­ски ней­трально, — но дефор­ми­ру­ются нрав­ствен­ные основы совре­мен­ного «биз­не­смена»: в норму пре­вра­ща­ются недоб­ро­со­вест­ность, обман, жесто­кость, без­раз­ли­чие к дру­гому чело­веку (порой даже самому близ­кому). И люди сами сви­де­тель­ствуют об этом у испо­ве­даль­ного аналоя. Богат­ство обо­жеств­ля­ется, пре­вра­ща­ется в высшую цель, смысл жизни. А это по-насто­я­щему страшно, поскольку навсе­гда (вду­май­тесь в это слово!) отры­вает чело­века от Бога и при­во­дит душу к вечной поги­бели.

Мы с вами гово­рим о среб­ро­лю­бии — одной из восьми стра­стей, — матери мно­же­ства грехов.

Стра­сти, спо­соб­ной навсе­гда убить душу чело­века, сде­лать его неспо­соб­ным жить с Богом и даже лишить воз­мож­но­сти думать о Нем. Эта страсть и сила ее известны издревле. Доста­точно вспом­нить Иуду, кото­рый ради удо­вле­тво­ре­ния своего среб­ро­лю­бия не оста­но­вился пре­дать на смерть БОГА. И также издревле святые отцы и подвиж­ники бла­го­че­стия, пре­ду­пре­ждая нас, научают, как бороться и побеж­дать эту страсть. Они пере­дают нам уди­ви­тель­ную науку, добы­тую опытом, кровью, жизнью и смер­тью тех, кто уже прошли по пути очи­ще­ния, чтобы достиг­нуть бла­го­сло­вен­ное Богом состо­я­ние души — духов­ной сво­боды и непо­ра­бо­щен­но­сти своим мате­ри­аль­ным поло­же­нием.

Этот опыт открыт для нас и теперь. Вду­ма­емся. Ведь Тот Самый Бог, Кото­рый сотво­рил чело­века, осо­знать совер­шен­ство Кото­рого мы сейчас просто не в состо­я­нии; Тот Самый Бог, Кото­рый гово­рил и дей­ство­вал в про­ро­ках; Тот Самый Бог, Кото­рый ради нас вопло­тился, был распят и вос­крес; Тот Самый Бог, Кото­рый воз­во­дил к совер­шен­ству и соеди­не­нию с Собой всех святых Своих — Тот же Самый Бог дей­ствует и в совре­мен­ном мире. Он точно так же хочет спа­се­ния каж­дого из нас. Он точно так же даёт нам всё необ­хо­ди­мое для этого спа­се­ния. Он точно так же ждёт нашего ответа на Свой призыв к нам. И в этом смысле — ведь Бог делает всё необ­хо­ди­мое для нашего спа­се­ния — только от нас зави­сит, отклик­немся ли мы на этот призыв, пойдем ли по откры­тому для нас пути спа­се­ния, побе­дим ли мы свои стра­сти, достиг­нем ли мы Бога.

свя­щен­ник Виктор Гусев,
клирик храма Дер­жав­ной иконы
Божией Матери в Чер­та­ново

Среб­ро­лю­бие отлу­чает нас от Гос­пода

Кто стал слу­жить мамоне, тот уже отка­зался от слу­же­ния Христу и таким обра­зом отрёкся от соб­ствен­ного спа­се­ния. Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст,
архи­епи­скоп Кон­стан­ти­но­поль­ский

Среб­ро­лю­бие

Люб­ле­ние денег, вообще люб­ле­ние иму­ще­ства дви­жи­мого и недви­жи­мого. Жела­ние обо­га­титься. Раз­мыш­ле­ние о сред­ствах к обо­га­ще­нию. Меч­та­ние богат­ства. Опа­се­ние ста­ро­сти, неча­ян­ной нищеты, болез­нен­но­сти, изгна­ния. Ску­пость. Коры­сто­лю­бие. Неве­рие Богу, неупо­ва­ние на Его Про­мысл. При­стра­стия или болез­нен­ная излиш­няя любовь к разным тлен­ным пред­ме­там, лиша­ю­щая душу сво­боды. Увле­че­ние сует­ными попе­че­ни­ями. Люб­ле­ние подар­ков. При­сво­е­ние чужого. Лихва. Жесто­ко­сер­дие к нищей братии и ко всем нуж­да­ю­щимся. Воров­ство. Разбой.

Эта страсть харак­те­ри­зу­ется жела­нием пере­рас­пре­де­ле­ния земных благ в свою пользу и стра­хом их поте­рять. Как писал свт. Фила­рет, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский: «Руки любо­с­тя­жа­тель­ного жадно про­сти­ра­ются, чтобы захва­тить направо и налево, пра­виль­ным при­об­ре­те­нием и непра­виль­ным хище­нием». Для победы над среб­ро­лю­бием пра­во­слав­ный хри­сти­а­нин направ­ляет свою волю на при­об­ре­те­ние доб­ро­де­тели нес­тя­жа­ния.

Нес­тя­жа­ние

Удо­вле­тво­ре­ние себя одним необ­хо­ди­мым. Нена­висть к рос­коши и неге. Мило­сер­дие к нищим. Люб­ле­ние нищеты еван­гель­ской. Упо­ва­ние на Про­мысл Божий. После­до­ва­ние Хри­сто­вым запо­ве­дям. Спо­кой­ствие и сво­бода духа и бес­по­пе­чи­тель­ность. Мяг­кость сердца.

Нет неправды, на кото­рую не решился бы корыст­ный, как пока­зал на себе Иуда. От коры­сто­лю­бия — воров­ство, свя­то­тат­ство, убий­ство, пре­да­тель­ство (Свт. Феофан Затвор­ник Вышен­ский).

Как огонь, охва­ты­вая мно­же­ство дров, про­стран­нее рас­ши­ря­ется; так и среб­ро­лю­бие, прежде подо­бясь малень­кому ручейку, напо­сле­док дела­ется неиз­ме­ри­мым оке­а­ном.

Все грехи ста­реют с чело­ве­ком; одна любо­с­тя­жа­тель­ность юнеет с каждым днем (Свт. Амвро­сий Медио­лан­ский).

Запо­ведь Спа­си­теля о нес­тя­жа­тель­но­сти (см. Мф.6:19) отно­сится не к одним только бога­чам, но и к бедным, потому что и нищий столько же может быть при­вя­зан серд­цем своим к одному рублю, сколько богач к целым тыся­чам (Про­то­и­е­рей П. Соко­лов).

Можно не иметь мно­гого, но ко мно­гому быть при­страст­ным.

Не только тот среб­ро­лю­бец, кто много имеет и не делится с неиму­щими, но и тот, кто хотя и не имеет излиш­него, но нена­сытно желает его и об этом всегда помыш­ляет.

Не все бога­тые погиб­нут, ровно и бедные не все спа­сутся (свт. Фила­рет, митр. Мос­ков­ский).

Среб­ро­лю­бие чем больше нахо­дит, тем боль­шего ищет (свт. Иоанн Зла­то­уст).

Среб­ро­лю­бец сме­ется над Еван­ге­лием, и он — доб­ро­воль­ный пре­ступ­ник. Кто при­об­рёл любовь, тот рас­то­чает деньги; а кто гово­рит, что живёт для любви и для денег, тот сам себя обма­ны­вает.

Начало среб­ро­лю­бия — наме­ре­ние пода­вать мило­стыню; а конец его — нена­висть к бедным. Пока не начал соби­рать, — бывает мило­стив; а яви­лись деньги, — руки сжал (при. Иоанн Лествич­ник).

Страсть среб­ро­лю­бия обна­ру­жи­ва­ется тем, кто при­ни­мает всегда с радо­стью, а подает с печа­лью (Максим Испо­вед­ник).

Среб­ро­лю­бие есть пища стра­стей, поко­лику она под­дер­жи­вает и ростит все­объ­ем­лю­щую само­угод­ли­вую похоть (авва Фалас­сий).

Истинно мило­стив не тот, кто про­из­вольно раз­даёт излиш­нее, но кто охотно усту­пает необ­хо­ди­мое похи­ти­те­лям (Илия Екдик).

Кто душу пола­гает за брата, тот мило­стив, а не тот, кто пода­я­нием только ока­зы­вает милость брату своему. И тот мило­стив, кто, если заушен братом своим, не возы­меет столько бес­стыд­ства, чтобы отве­тить и опе­ча­лить сердце его.

Без стя­жа­тель­но­сти душа не может осво­бо­диться от мятежа помыс­лов, и, не при­ведя в без­мол­вие чувств, не ощу­тить мира в мыслях (прп. Исаак Сирин).

Любо­с­тя­жа­тель­ный не щадит ни отца, ни матери, ни бра­тьев, ни друга (Бла­жен­ный Авгу­стин).

Бедный имеет много нужд, рас­то­чи­тель­ный еще более, а скупой во всем недо­ста­ток.

Богат­ство только тогда хорошо, когда из него делают хоро­шее упо­треб­ле­ние. Так как скупой не делает такого упо­треб­ле­ния, то богат­ство его не при­но­сит ему пользы (свт. Иоанн Зла­то­уст).

Деньги должны быть только знаком, изоб­ре­тен­ным для облег­че­ния обмена, а они теперь сде­ла­лись добы­чей, за кото­рую про­ли­ва­ется даже кровь хри­сти­ан­ская.

Золото — такая же ловушка для людей, как сеть для птиц (свт. Гри­го­рий Бого­слов).

Нет ника­кой пользы в день­гах, когда бедна душа (Бла­жен­ный Иеро­ним).

Напо­ми­най себе часто, через недол­гое время: или богат­ство тебя оста­вит, или ты оста­вишь богат­ство (свт. Фила­рет, митр. Мос­ков­ский).

Бога­тые без бедных не могут спа­стись. Если только они отвер­зают руки для бедных, то Бог отвер­зает для них врата Небес­ные (Бла­жен­ный Авгу­стин).

Богач, когда умрет, ничего не возь­мёт с собой. Тот берёт с собою свои блага, кто раздал их тре­бу­ю­щим (свт. Гри­го­рий Двое­слов).

Богат не тот, кто много при­об­рёл, но тот, кто много роздал (свт. Иоанн Зла­то­уст).

Утрату веще­ствен­ного должно при­ни­мать с радо­стью (авва Евпре­ний).

Одна­жды обкра­ды­вали авву Евпре­ния; он помо­гал ворам выно­сить из келлии; воры вынесли все и пошли; только жезл старца остался в келлии; старец взял жезл и отдал ворам.

Авва Исайя гово­рил: если дашь ты что взаймы ближ­нему и не потре­бу­ешь это обратно, то дей­ству­ешь в есте­стве Иисуса; если же потре­бу­ешь воз­вра­ще­ния, то посту­пишь по есте­ству Адама (чело­ве­че­скому). Тре­бо­ва­ние же лихвы ниже и Ада­мова есте­ства.

Не пре­льщайся чужим добром, ибо и свое скоро оста­вишь (свт. Дмит­рий Ростов­ский).

Счаст­лива бед­ность, она не зна­кома с гибель­ными поро­ками и пре­ступ­ными стра­стями, кото­рые так часто тер­зают душу рос­кош­ного богача (Фила­рет, архи­епи­скоп Чер­ни­гов­ский).

Не тот убог, кто не имеет ничего, но кто много желает; равно и богат не тот, кто много имеет, но кто ничего не тре­бует.

Жить, доволь­ству­ясь малым, — значит быть истинно бога­тым.

Чем менее мы желаем, тем боль­шим вла­деем (свт. Иоанн Зла­то­уст).

Никто так не вредит обще­ству, как лихо­имцы. От них оно более стонет, воз­ды­хает и изне­мо­гает, нежели от ино­пле­мен­ных врагов (свт. Тихон Задон­ский).

Лихо­имец несчаст­ную жизнь про­во­дит, всегда пре­бы­вая в страхе и печали: в страхе — ради того, что имеет, а в печали — ради того, чего ещё не имеет.

Лихо­имцы везде при­ем­лют себе нака­за­ние: в жизни, в смерти и по смерти (свт. Иоанн Зла­то­уст).

Душев­ные стра­сти

мит­ро­по­лит Нико­лай (Моги­лев­ский)

Из душев­ных стра­стей первое место в аске­ти­че­ской схеме зани­мает среб­ро­лю­бие, вслед­ствие его бли­жай­шей, непо­сред­ствен­ной связи (по край­ней мере, в неко­то­рых слу­чаях) со стра­стями плот­скими. Начало и посте­пен­ный рост этой стра­сти весьма подробно опи­саны у Иоанна Кас­си­ана. Святой отец так опи­сы­вает её про­яв­ле­ние: эта страсть, когда воз­об­ла­дает рас­слаб­лен­ною и холод­ною душою монаха, сна­чала побуж­дает его к малому стя­жа­нию, пред­став­ляя ему неко­то­рые спра­вед­ли­вые пред­логи, по кото­рым он должен сбе­речь или при­об­ресть несколько денег. Монах начи­нает жало­ваться на ску­дость и недо­ста­точ­ность достав­ля­е­мого мона­сты­рём содер­жа­ния. «Этого содер­жа­ния едва хва­тает и при здо­ро­вом состо­я­нии тела, что же будет, если оно впадёт в болезнь?» — начи­нает думать монах. Нако­нец, нельзя долго и жить в одном мона­стыре, и если не при­па­сти денег на путе­вые рас­ходы, то невоз­можно будет, когда захо­чется, пере­се­литься и при­дется вести жизнь наём­ни­че­скую без вся­кого успеха. Пре­льщён­ный такими мыс­лями, монах начи­нает помыш­лять, как бы ему при­об­ре­сти хотя бы один дина­рий. И вот, чем больше соби­ра­ется денег, тем силь­нее растёт страсть к ним. Монаху видится впе­реди дол­го­веч­ная жизнь, пре­клон­ная ста­рость, раз­лич­ные весьма про­дол­жи­тель­ные недуги, кото­рые трудно будет пере­но­сить в ста­ро­сти, если не заго­то­вить денег. Так ста­но­вится жалка душа, свя­зан­ная зем­ными узами, и отсюда монах и ни о чём больше не думает, как только о при­были. Из-за этого он не устра­шится допу­стить зло­де­я­ние лжи, ложной клятвы, воров­ства, нару­шить вер­ность, вос­пла­ме­ниться вред­ным гневом. Посему-то апо­стол и назы­вал эту страсть не только корнем всех зол (1Тим.6:10), но и идо­ло­слу­же­нием.

Из пред­став­лен­ного преп. Иоан­ном Кас­си­а­ном хода раз­ви­тия и роста стра­сти среб­ро­лю­бия видно, что она начи­на­ется с про­стой мысли о необ­хо­ди­мо­сти неболь­шой суммы денег, моти­ви­ро­ван­ной кажу­щейся необ­хо­ди­мо­стью и нуждою, а потом, посте­пенно захва­ты­вая все сто­роны чело­ве­че­ских жела­ний, раз­рас­та­ется в болез­нен­ное явле­ние воли; после она — насто­я­щая страсть; и даль­ней­шее её суще­ство­ва­ние будет всегда харак­те­ри­зо­ваться явле­нием нена­сы­ти­мо­сти.

Иоанн Кас­сиан, назы­вая среб­ро­лю­бие неду­гом, ука­зы­вает на тро­я­кое про­яв­ле­ние его в монахе. Во всех этих видах общим явля­ется склон­ность к при­об­ре­те­нию денег и вообще сокро­вищ мира сего. Напря­жен­ное, нена­сы­ти­мое стрем­ле­ние к при­об­ре­те­нию денег, иму­ще­ства и вообще мате­ри­аль­ных благ явля­ется харак­тер­ной, суще­ствен­ной чертой этой стра­сти. По словам назван­ного отца, свой­ство среб­ро­лю­бия таково, что душе, одна­жды пле­нен­ной этой стра­стью, оно не поз­во­ляет соблю­дать ника­кого пра­вила чест­но­сти и не дает насы­титься ника­ким уве­ли­че­нием при­бытка.

Неистов­ство этой стра­сти — не насы­щаться ника­кою гро­мад­но­стью богат­ства. Ад не скажет: довлеет; и любо­с­тя­жа­тель­ный нико­гда не гово­рит: Довольно! (Притч.30:16). Хорошо некто срав­нил коры­сто­люб­цев со страж­ду­щим водя­ною болез­нию. Как и те: чем более имеют воды в своем теле, тем более чув­ствуют жажду; так и коры­сто­любцы: имея много, желают боль­шего. «Море, — гово­рит пре­по­доб­ный Нил Синай­ский, — не пере­пол­ня­ется, при­ни­мая в себя мно­же­ство рек. И похо­те­ние среб­ро­любца не насы­ща­ется собран­ным уже иму­ще­ством; удвоил он его — и удво­ен­ное снова удво­ить желает, и нико­гда не пере­стаёт стре­миться к этому, пока смерть не пре­кра­тит сего бес­по­лез­ного труда».

Такой харак­тер стра­сти среб­ро­лю­бия тем более пора­зи­те­лен, что её сущ­ность — нена­сы­ща­е­мое жела­ние благ — не может быть выве­дена из потреб­но­стей (духов­ных и телес­ных) при­роды чело­века, потому что не имеет в нас глав­ного начала, зачи­на­ется не от веще­ства, кото­рое бы отно­си­лось к уча­стию души или плоти, или сущ­но­сти жизни. Опытом самой жизни под­твер­жда­ется, что к упо­треб­ле­нию или потреб­но­сти при­роды при­над­ле­жат в соб­ствен­ном смысле только еже­днев­ное вку­ше­ние пищи и пития; все прочие «вещи» чужды чело­ве­че­ской потреб­но­сти. Вот почему и среб­ро­лю­бие ока­зы­ва­ется стра­стью, чуждой чело­ве­че­ской при­роде, не име­ю­щею ника­кой опоры в её нату­раль­ных нуждах. Таким обра­зом, любо­с­тя­жа­тель­ность не из при­роды, а от воли имеет своё начало, и от «злой воли».

Сле­до­ва­тельно, центр тяже­сти и глав­ная при­чина стра­сти лежит, несо­мненно, также в душе чело­века, в ложном пони­ма­нии им своего истин­ного вер­хов­ного, само­цен­ного блага, а также в пре­врат­ном прак­ти­че­ском отно­ше­нии к мате­ри­аль­ным благам, из кото­рых он «делает себе идола и пола­гает его в сокро­ве­нии». Поэтому сущ­ность среб­ро­лю­бия, выра­жа­ю­ща­яся в пора­бо­ще­нии всего строя духов­ной жизни мате­ри­аль­ным благам, явля­ется резуль­та­том рас­слаб­лен­но­сти души, раз­вра­щён­но­сти воли и злого порож­де­ния поже­ла­ния, недо­ста­точ­но­сти любви к Богу, вяло­сти испор­чен­ного, рас­слаб­лен­ного духа.

Укло­ня­ясь от истин­ного и без­услов­ного блага к благу низ­шему, услов­ному, воля чело­века центр своих стрем­ле­ний пола­гает уже не в неве­ще­ствен­ном, а в самом веще­стве. На богат­ство чело­век воз­ла­гает все свои надежды и упо­ва­ния; в нём видит един­ствен­ную опору своей жизни, им опре­де­ля­ется весь смысл его суще­ство­ва­ния. Самое богат­ство дела­ется для чело­века куми­ром.

Понятно, конечно, что всё дело заклю­ча­ется во внут­рен­нем отно­ше­нии к мате­ри­аль­ным благам. Внеш­ний факт обла­да­ния даже и боль­шими иму­ще­ствами сам по себе ещё не гово­рит о при­сут­ствии стра­сти коры­сто­лю­бия в душе обла­да­теля. По словам преп. Иоанна Кас­си­ана, воз­можно и не иму­щему денег не быть сво­бод­ным от болезни среб­ро­лю­бия… ибо как иных телом неосквер­нён­ных Еван­гель­ское слово про­воз­гла­шает нечи­стыми серд­цем (см. Мф.5:28), так и нисколько не обре­ме­нён­ным тяго­тою денег воз­можно быть осуж­дён­ными вместе со среб­ро­люб­цами по сердцу и уму. Им недо­ста­вало только случая к при­об­ре­те­нию, а не воли, кото­рая в очах Божиих всегда имеет более веса, чем необ­хо­ди­мость. «Не думай, — гово­рит преп. Исаак Сирин, — что только при­об­ре­те­ние золота и серебра есть любо­с­тя­жа­тель­ность; она есть при­об­ре­те­ние чего бы то ни было такого, к чему при­вя­зана воля». Пре­по­доб­ный Иоанн Кас­сиан из жизни иноков при­во­дит дей­стви­тель­ные, неред­кие случаи при­стра­стия их к мало­важ­ным и мало­цен­ным вещам. Он сви­де­тель­ствует, что многие со всем усер­дием отрек­лись от мира, охотно оста­вили мно­же­ство житей­ских вещей, боль­шие стя­жа­ния и сокро­вища мир­ские, чтобы всту­пить в мона­стырь, но потом здесь они так при­стра­сти­лись к немно­гим и мало­цен­ным вещам, что забота о них зна­чи­тельно пре­вы­шала их страсть ко всем преж­ним богат­ствам. Таким мона­хам, по словам свя­того отца, без сомне­ния мало при­не­сёт пользы то, что они оста­вили боль­шие богат­ства и иму­ще­ства, потому что те стра­сти, для иско­ре­не­ния кото­рых и над­ле­жало оста­вить их, они пере­несли на другие, немно­гие и ничтож­ные. Не имея воз­мож­но­сти питать страсть любо­с­тя­жа­ния и ску­по­сти вещами дра­го­цен­ными, они сосре­до­то­чи­вают её на вещах более дешё­вых и таким обра­зом оче­видно не отсе­кают преж­ней стра­сти, а лишь при­дают ей другой вид пере­не­се­нием на другие объ­екты — как будто всё дело здесь в раз­ли­чии метал­лов, а не в самой стра­сти.

Напро­тив, тот, кто, пре­зрев боль­шее, при­вя­зы­ва­ется к мень­шему, достоин тем боль­шего осуж­де­ния. Воз­можны поэтому, и дей­стви­тельно бывают, случаи обла­да­ния богат­ствами и упо­треб­ле­ния их, чуждые стра­сти среб­ро­лю­бия. По словам Мак­сима Испо­вед­ника, из при­об­ре­та­ю­щих имение неко­то­рые при­об­ре­тают его бес­страстно, почему и лиша­ясь не скор­бят.

Итак, не деньги рож­дают среб­ро­лю­бие, а любовь к день­гам.

Нрав­ствен­ной вме­ня­е­мо­сти в стра­сти среб­ро­лю­бия под­ле­жит не обла­да­ние иму­ще­ством, а гибель­ное пора­бо­ще­ние воли мате­ри­аль­ным благам, сооб­ща­ю­щее всей жизни чело­века грубо эго­и­сти­че­ский харак­тер, поскольку цен­тром его жиз­не­де­я­тель­но­сти явля­ется «мамона» — сребро. Коры­сто­лю­бец стре­мится к при­об­ре­те­нию земных благ, видя в них не потреб­ность, а источ­ник и сред­ство само­услаж­де­ния и само­воз­вы­ше­ния.

Три при­чины любви к богат­ству, гово­рит святой Максим Испо­вед­ник, бывает у людей: сла­сто­лю­бие, тще­сла­вие и неве­рие. Сла­сто­лю­би­вый любит сребро, чтобы с помо­щью его насла­ждаться; тще­слав­ный — чтобы про­сла­виться; а неве­ру­ю­щий — чтобы скрыть и хра­нить его, боясь голода, или ста­ро­сти, или болезни изгна­ния и более наде­ясь на него, нежели на Бога Созда­теля и Про­мыс­ли­теля всякой твари. Стра­да­ю­щий коры­сто­лю­бием, таким обра­зом, не воз­вы­ша­ется над внеш­ними мате­ри­аль­ными бла­гами, а напро­тив, он нераз­дельно и исклю­чи­тельно, как цепью, свя­зы­вает бла­го­со­сто­я­ние соб­ствен­ной лич­но­сти с ними; и лише­ние их, при­чи­няя вели­кое огор­че­ние, отни­мает у жизни смысл и отраду. Их он делает для себя богом и любит паче Бога. Бог забыт: богом для них стало любо­име­ние, и чело­век сде­лался доб­ро­воль­ным отступ­ни­ком от Него, так как среб­ро­лю­бие есть идо­ло­слу­же­ние. Вот почему отцы-аскеты и назы­вают страсть среб­ро­лю­бия «гнус­ным и бес­чест­ным поро­ком», гибель­ней­шею болез­нию души, кото­рая вра­чу­ется с трудом, так как она есть вме­сти­лище поро­ков, корень всех зол — ста­но­вится неис­тре­би­мым под­стре­ка­те­лем ко злу. Апо­стол гово­рит: корень всех зол есть среб­ро­лю­бие (1Тим.6:10), то есть любовь к день­гам.

Среб­ро­лю­бие чрез нена­сыт­ную жад­ность и при­вя­зан­ность к день­гам легко может, подобно при­меру Иуды, дове­сти коры­сто­любца до отча­я­ния; подобно Гиезию, оно пора­жает духов­ной про­ка­зой ум и сердце и, всю душу делая нечи­стой пред Гос­по­дом, под­вер­гает её веч­ному про­кля­тию, осуж­де­нию и нака­за­нию чрез смерть, подобно Анании и Сап­фире.

Те же самые начала должны быть про­во­димы и при борьбе со стра­стями душев­ными, где от подвиж­ника тре­бу­ется побеж­дать пороки, услаж­да­ю­щие только одну душу. Борьба духов­ная начи­на­ется бранью со стра­стью среб­ро­лю­бия.

Уже гово­ри­лось раньше, что среб­ро­лю­бие совер­шенно чуждо и несвой­ственно нашей при­роде. Начи­на­ется оно часто с про­стой мысли о необ­хо­ди­мо­сти хотя бы неболь­шой суммы денег, моти­ви­ро­ван­ной кажу­щейся нуждой. (Это подробно рас­крыто у преп. Иоанна Кас­си­ана, кн. VII, 7–11.)

Поэтому ясно, что в борьбе со среб­ро­лю­бием глав­ное состоит в том, чтобы не допу­стить в своё сердце вожде­ле­ния даже и мелкой монеты. Истин­ная победа над среб­ро­лю­бием и вообще веще­лю­бием состоит в том, чтобы не только не иметь, но и не желать ника­ких стя­жа­ний; так как ника­кой пользы не при­не­сёт нам неиме­ние денег, если самое жела­ние денег оста­нется в нас. Конец этой стра­сти пола­га­ется полной нес­тя­жа­тель­но­стию, под кото­рой разу­ме­ется доб­ро­воль­ная реши­мость доволь­ство­ваться малым. Для этого подвиж­нику нужна прежде всего доб­ро­де­тель тер­пе­ния, кото­рая исхо­дит от истин­ного сми­ре­ния. При этой доб­ро­де­тели чело­век и должен ста­раться быть дово­лен всегда всяким своим состо­я­нием и отчуж­даться не только золота, сребра и имений, но всяких вещей, кроме нужных для упо­треб­ле­ния — обуви, келлии, посуды и орудий для руко­де­лия; и это всё должен ста­раться иметь немно­го­цен­ное, неукра­шен­ное, удобно при­об­ре­та­е­мое и несо­еди­нён­ное с какими-либо забо­тами и бес­по­кой­ством.

Конечно, иметь неко­то­рое иму­ще­ство и попе­че­ние о нём не запре­ща­ется, ибо «не иметь попе­че­ния свой­ственно душе совер­шен­ной»; запре­ща­ется только сокру­ше­ние себя забо­тами о стя­жа­нии и рас­про­стра­не­ние этого попе­че­ния о телес­ном на целую жизнь в ущерб забо­там о буду­щем. Здесь необ­хо­димо соблю­дать бла­го­ра­зум­ную мер­ность. Мерой при­об­ре­те­ния должна слу­жить потреб­ность тела, а не чув­ство любо­с­тя­жа­ния.

В каче­стве посо­бий, облег­ча­ю­щих подвиж­нику путь к дости­же­нию нес­тя­жа­тель­но­сти, отцы-аскеты сове­туют: пре­бы­вать всегда в послу­ша­нии, отвер­гаться имений и воли; взирая на при­меры нес­тя­жа­тель­но­сти святых и подвиж­ни­ков, кото­рые ничего не имели, кроме тела, зани­маться раз­да­я­нием мило­стыни, кото­рая явля­ется вер­ней­шим сред­ством против этой жесто­кой болезни, пом­нить о гибель­но­сти этой стра­сти для души и о том страш­ном нака­за­нии Анании и Сап­фиры, Гиезия и других, кото­рые понесли его как достой­ную кару за при­вер­жен­ность среб­ро­лю­бию.

Глав­ное — мы должны всегда бдеть над собою, чтобы Гос­подь Своим при­ше­ствием не застал нашу совесть осквер­нён­ною хоть одной полуш­кою и не осудил нас с еван­гель­ским бога­чом. Считая себя здесь стран­ни­ками и наде­ясь все­цело на попе­чи­тель­ность Божию, мы обя­заны все время про­во­дить в слу­же­нии Богу, а не мамоне.

При таких усло­виях подвиж­ник может достичь состо­я­ния нес­тя­жа­тель­но­сти, кото­рая делает чело­века не только сво­бод­ным от при­стра­стия к зем­ному, но и воз­вы­шает его и делает вла­ды­кой над миром. Воля, осво­бо­див­шись от уз, кото­рыми её, как раба, вязало среб­ро­лю­бие, под­чи­ня­ется воле своего Творца, и, вве­ря­ясь Про­мыслу Его, все нужное при­ни­мает от руки Гос­под­ней. Сердце осво­бож­да­ется от печали неиме­ния иму­ще­ства; ум мужа нес­тя­жа­тель­ного спо­доб­ля­ется «вку­ше­ния Боже­ствен­ного разума».

Итак, путём посте­пен­ного иско­ре­не­ния стра­сти среб­ро­лю­бия, кото­рое назы­ва­ется корнем всех зол (1Тим.6:10), чело­век дости­гает бес­стра­стия. А это состав­ляет чистоту сердца.

Таким обра­зом, в борьбе с среб­ро­лю­бием путём сми­ре­ния и тер­пе­ния вос­ста­нав­ли­ва­ются: прин­цип отре­че­ния от своей воли и под­чи­не­ние её воле Про­мысла Божия, прин­цип любви к благам Небес­ным чрез направ­ле­ние ума от лож­ного источ­ника жизни — к Богу и погру­же­ние в Нем. Здесь про­ис­хо­дит замет­ное ослаб­ле­ние «само­сти» и пере­ста­новка цен­тров от зем­ного — лож­ного, к Небес­ному — истин­ному. 

О том, чтобы не пре­да­ваться среб­ро­лю­бию, а воз­ла­гать своё упо­ва­ние на одного только Бога

cвя­ти­тель Димит­рий Ростов­ский

1. Богат­ство аще течет, не при­ла­гайте сердца, гово­рит пророк (Пс.61:11). Вели­кое безу­мие — при­ла­гать сердце к болоту и упо­вать на гибель­ное лихо­им­ство. Итак, не надейся на тлен­ное богат­ство и не ходи вслед золота: «Любя­щий золото, — ска­зано, — не оправ­дится», но воз­ла­гай свое упо­ва­ние на Бога Живого, Кото­рый пре­бы­вает вовеки, Кото­рый всё сотво­рил, а золото и серебро — выделка рук чело­ве­че­ских: оно скорее погиб­нет, чем ты собрал его.
2. Свя­зан­ный среб­ро­лю­бием, не будь скуп в пода­я­нии тре­бу­ю­щим — да не обла­дает тобою неве­рие. Не бойся, что у тебя оску­деет что-либо в мире, когда будешь тво­рить доброе. Сколько вре­мени стоит мир, и ничто ещё в нем доселе не оску­де­вает! Ни солнце не изме­ни­лось, ни реки не пере­стали течь, ни земля не пере­стала про­из­во­дить потреб­ное — и золото, и серебро дает, и нико­гда не пере­ста­нет давать, пока мир стоит: одно уходит в землю, а другое из ней выхо­дит, как золото и серебро, так и всё потреб­ное для нашей жизни.
3. Не опа­сайся оску­де­ния в чём-либо.

Не имел ты прежде ничего, а теперь имеешь, а если еще не имеешь, то будешь иметь. Ибо Создав­ший все не оску­дел и нико­гда не оску­деет. Верь этому крепко. При­вед­ший всё от небы­тия в бытие, дающий пищу алчу­щим и насы­ща­ю­щий всякое живот­ное не оску­дел и во всём пре­и­зоби­лен. Не будь скуп в пода­я­нии про­ся­щим и не отвра­щайся от Того, на чье имя просят: дай всё тебе Даю­щему — и сто­ри­цею вос­при­мешь от Него.

4. Не зарься на чужие вещи, ибо и свои все скоро оста­вишь. Не поку­шайся на сует­ное при­об­ре­те­ние каких-либо вещей, ибо, когда отсюда отой­дёшь, ничего с собою не возь­мёшь. Нагим ты вошел в мир — нагим и вый­дешь из него. Многие имели много, но, оста­вивши всё, отошли отсюда с пустыми руками и обна­жен­ною душою. Не желай и не надейся на многое собра­ние богат­ства — да не упо­до­бишься богачу, разо­рив­шему малую жит­ницу и создав­шему боль­шую, и гово­рив­шему: душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа, почи­вай, яждь, пий, весе­лись, но услы­шав­шему: безу­мие, в сию нощь истя­жут душу твою от тебе, а яже уго­то­вал еси кому будут, сказал Гос­подь (Лк.12:16–20).
5. Не гоняйся за многим и будь за малое бла­го­да­рен. Ибо все гонятся за многим, все ищут мно­гого, все обо всём забо­тятся, но и, малей­шее всё оста­вивши, ничего отсюда взять с собою не могут. Лучше иметь малое с бла­го­дар­но­стью, чем безумно гоняться за боль­шим: лучше малое пра­вед­нику, паче богат­ства греш­ных многа, гово­рит Пророк (Пс.36). Ибо всё, что здесь собе­рёшь и что при­об­ре­тёшь, оста­нется на земле, а ты, оста­вивши всё, сам ляжешь в гроб и с обна­жён­ною душою пой­дешь туда.
6. Не при­ла­гай сердца твоего к золоту и серебру и вся­кому зем­ному стя­жа­нию, чтобы и самому тебе не сойти в под­зем­ную: идеже бо, ска­зано, сокро­вище ваше, тамо и сердце ваше будет (Мф. зач.17). Не будь связан среб­ро­лю­бием — да не будешь отвер­жен от любви Божией. Не ску­пись в раз­да­я­нии тре­бу­ю­щим — да не лишишься всего своего. Не сжимай рук своих тво­рить мило­стыню — да не затво­ришь себе двери мило­сер­дия Божия, да не оста­нешься вне чер­тога Хри­стова. Блажен разу­ме­ваяй на нища и убога, в день лют изба­вит его Гос­подь, гово­рит Пророк (Пс.40). И: бла­жени мило­сти­вии, яко тии поми­ло­вани будут, сказал Гос­подь (Мф. зач. 10).
7. Не будь пленён среб­ро­лю­бием — да не будешь у Бога при­чтён к идо­ло­слу­жи­те­лям: «среб­ро­лю­бие есть второе идо­ло­слу­же­ние», гово­рит апо­стол. Зара­жён­ный среб­ро­лю­бием и ску­по­стью упо­доб­ля­ется нена­сы­ти­мому аду: любит от всех брать, а давать никому ничего не любит. Если бы он стяжал богат­ство всего мира, не насы­тился бы: очи его глубже всякой про­па­сти, нико­гда не могу­щей быть напол­нен­ною и насы­щен­ною. Если и много имеет чело­век, но желает еще боль­шего. Сам себе не верит. Если и бес­чис­лен­ное богат­ство собе­рёт, то и тогда не доволь­ству­ется и нико­гда не пере­ста­нет желать боль­шего, пока не покро­ется землею.
8. Будь щедр и мило­стив — да обря­щешь Гос­пода мило­сти­вым к душе твоей в день Суда. Для чего тебе напрасно ску­питься, когда ничего с собою не возь­мёшь, отой­дешь отсюда нагим?! Многие-многие и бес­чис­лен­ные сокро­вища и богат­ства собрали, но ничего с собою не взяли — все свои сокро­вища, всё богат­ство другим оста­вили на земле: с пустыми руками и посрам­лён­ными душами отошли отсюда — во гробе истлели, и богат­ство их без вести про­пало, и память о них с шумом погибла.
9. Всуе мятется всяк чело­век живый, сокро­ви­ще­ствует и невесть, кому собе­рет я, гово­рит пророк (Пс. 38). Воис­тину всуе (напрасно) суе­тится тот, кто соби­рает сокро­вища на земле, ибо не знает, кому их оста­вить, не ведает, кто будет наслед­ни­ком их. Блажен тот чело­век, кото­рый всё свое сокро­вище, всё свое богат­ство, всё свое упо­ва­ние воз­ла­гает на Бога! Тако­вый соби­рает сокро­вища Небес­ные, идеже ни червь, ни тля тлит, идеже татие не под­ко­пы­вают, ни крадут: идеже сокро­вище ваше, там и сердце ваше будет, гово­рит Гос­подь (Мф. зач. 17).
10. Итак, не зарься на многое собра­ние золота и серебра — этих земных дрож­жей, ибо всё здесь оста­нется, а сам ты обра­тишься в землю, от неяже взят еси. Не пре­льщайся вещами мимо­те­ку­щими, ибо и сам ты не вечен. Не слиш­ком гоняйся за тем, что поне­воле оста­вишь. Не при­ла­гай сердца твоего к насто­я­щим вещам, ибо они скоро уйдут от тебя. Пре­зи­рай всё доль­нее — да обо­га­тишься Горним. Пре­зи­рай мимо­те­ку­щее — да при­мешь вечное и спо­до­бишься прис­но­сущ­ных благ о Христе Иисусе — Гос­поде нашем.

О том, чтобы никому не зави­до­вать и не попа­дать в сети веще­лю­бия

1. Не зави­дуй, чело­вече, никому, живу­щему в бла­го­по­лу­чии века сего, ибо всякая вещь в мире — трава и цвет сель­ный (поле­вой). Не зави­дуй ни бога­тому, ни слав­ному, ни оби­лу­ю­щему в земных сла­стях, но будь умным под­ра­жа­те­лем про­цве­та­ю­щему в доб­ро­де­те­лях, ибо для чего будешь зави­до­вать насто­я­щему бла­го­по­лу­чию, когда все в мире сем вре­менно и тленно. Славен ли кто или богат — не вечно будет таким. Изоби­лует ли кто бла­го­по­лу­чием и сла­стями — не навсе­гда, а на малое время это дано.
2. Итак, не зави­дуй ничему в мире сем: не зави­дуй имению, богат­ству, славе и вся­кому плот­скому насла­жде­нию. Не зави­дуй сану, чести и всяким досто­ин­ствам. Не зави­дуй внеш­ним жили­щам и пре­крас­ным зда­ниям или какому-либо изоби­лию. Ибо всё вре­менно и тленно, всё скоро про­хо­дит и как дым исче­зает. Всё здесь оста­нется, всё в прах и пепел обра­тится. На земле нет ничего веч­ного. Одному только бла­го­ра­зумно зави­дуй: если кто при­со­еди­нится к Гос­поду, если спо­до­бится бла­го­дати Пре­свя­того Духа, ибо, кто сего удо­сто­ится, тот будет бога­тей­ший всех бога­тых и слав­ней­ших всех слав­ных.
3. Не зави­дуй тому, кого почи­тают или славят; не зави­дуй тому, кто чем-нибудь богат больше тебя, но считай это за сонное меч­та­ние. Не зави­дуй земным тлен­ным вещам, но при­ле­пись серд­цем своим к Небес­ным — вечным. Не то есть бла­го­дать Божия, чтобы в чём-либо оби­ло­вать или быть на земле в почёте, но чтобы всегда быть при Боге. Оби­лу­ю­щий зем­ными бла­гами всегда нахо­дится в боязни и боль­шом страхе, ибо часто вне­запно про­ис­хо­дит изме­не­ние и тяжкая потеря вос­при­ня­тых благ этих. Мало ли было прежде слав­ных, бога­тых, храб­рых, пре­муд­рых?! Но ныне всех покры­вает земля, и память о них, как о небыв­ших, погибла. Ибо чело­век яко трава, дние его яко цвет сель­ный, тако оцве­тет, яко дух пройде в нем, и не будет и не познает к тому места своего, гово­рит пророк (Пс.102).
4. Знай, что не много зави­до­вал бы ты тому, кто на корот­кое время — при­творно — взял бы на себя образ царя, или тому, кто раз­бо­га­тел бы в сонном меч­та­нии; не зави­до­вал бы и тому, если бы кто на один день полу­чил какую-либо почесть, а потом надолго был бы обес­че­щен. Потому, если кто сла­вится, пусть сла­вится; если кто бога­теет, пусть бога­теет. А ты себе внемли. Хва­ляйся, о Гос­поде точию да хва­лится, бога­теяй, о Гос­поде да бога­теет, гово­рит апо­стол (Кор. зач. 125).
5. Не зави­дуй тому, кого хвалят и про­слав­ляют люди, но с похва­ля­ю­щими доброе похва­ляй и ты, злое же мол­ча­нием про­ходи. Не зави­дуй тому, кого убла­жают и о ком все хорошо гово­рят. Ибо похвалы чело­ве­че­ские непо­сто­янны и весьма пре­вратны: иногда люди хвалят, а иногда и зло­сло­вят, одни про­слав­ляют, а другие бес­че­стят, одним похва­ля­е­мый и про­слав­ля­е­мый угоден, а другим нет. Ныне кого-либо почтут, а завтра вне­запно обес­че­стят. Ни похвала, ни бес­че­стие чело­ве­че­ские не пре­бы­вают в одной мере, а все скоро изме­ня­ется.
6. Будешь ли ты зави­до­вать Богу в Боже­ствен­ном? Решишься ли пре­ко­сло­вить Богу в Боже­ствен­ном? Не зави­дуй же ни в чём ни одному чело­веку. Но поза­боться быть достой­ным Бога, чтобы при­нять от Бога то, чего будешь достоин. Ибо у Бога нет лице­ме­рия, но у Него — пра­вед­ное воз­да­я­ние по досто­я­нию каж­дого. Он по воз­мож­но­сти всех людей умерил правою мерою и каж­дого почтил своею честию: одного так, а дру­гого иначе. Но по пре­иму­ще­ству блажен тот чело­век, ему же есть Гос­подь Бог его — часть и досто­я­ние его, гово­рит Пророк (Пс.32).
7. Зачем ты будешь зави­до­вать поче­стям и досто­ин­ствам всех и каж­дого? Ведь сам ты один не можешь обнять всего. Зачем тебе зави­до­вать бла­го­по­лу­чию сего пре­хо­дя­щего века? Ведь всё скоро про­хо­дит — всё мимо идет. Мир сей обо­льсти­те­лен, но всё в нем пре­вратно: ныне почи­та­ние, а завтра уко­ризны; ныне слава, а завтра бес­че­стие. Насколько кто осо­бенно про­сла­вится — воз­не­сется поче­стями, настолько потом осо­бенно и обес­че­стится, или здесь, или там — в буду­щей жизни.
8. Не сне­дайся зави­стью при виде других, более тебя почи­та­е­мых, про­слав­ля­е­мых и бога­те­ю­щих, ибо Бог в судь­бах Своих знает, что делает: кому что дает. Он Сам лучше знает, кому что даро­вать: не вла­стен ли Гос­подь сотво­рити в своих си, якоже хощет (Мф.20:15). Не вла­стен ли Гос­подь дать одному то, а дру­гому иное? Итак, не зави­дуй — да не услы­шишь гласа, осуж­да­ю­щего тебя: «Возьми своё и пойди; Я же хощу дать этому послед­нему то же, что и тебе». Потому пере­стань зави­до­вать, оставь нена­висть, чтобы не остаться тебе вне чер­тога Хри­стова, ибо «зави­ду­ю­щий судится как убийца», сказал некто.
9. Зависть есть при­чина вся­кому злу и враг вся­кому добру. По зави­сти Каин убил Авеля, Исав пре­сле­до­вал Иакова, Саул гнал Давида, и тьмы дел зла дела­ется в мире по зави­сти. Зависть и нена­висть затво­ряют Небо, ослеп­ляют разум, помра­чают душу, отя­го­щают совесть, опе­ча­ли­вают Бога, весе­лят бесов. Зави­ду­ю­щий и нена­ви­дя­щий брата своего во тьме ходит, и невесть камо идет, гово­рит апо­стол (1 Ин. зач. 70). Зависть не знает пред­по­чте­ния полез­ному: идеже зависть и рвение, тамо нестро­е­ние, гово­рит апо­стол Иаков (зач. 55).
10. Итак, будь бла­го­да­рен Богу за свою долю: оста­но­вись на том, что дал тебе Бог, а лучшим тебя — по бла­го­по­лу­чию и почи­та­нию — не зави­дуй, к чему при­зван и при­став­лен, в том и пре­бы­вай, а лучшим не зави­дуй. Пред­по­чтен­ных от Бога людей и ты пред­по­чи­тай и в отно­ше­нии к ним будь кроток и любе­зен. Кому что Бог дал, у того ты зави­стью своею не отни­май, а себе гор­до­стью своею не при­свояй того, чего тебе не дано. Никто сам собою не может что-нибудь при­нять, если кому Бог не даст: всяка власть и честь от Бога, гово­рит апо­стол (Рим. зач. 111).

О среб­ро­лю­бии, кото­рое чуждо нашей при­роде, и какое раз­ли­чие между ним и при­род­ными поро­ками

пре­по­доб­ный Иоанн Кас­сиан Рим­ля­нин

Cре­б­ро­лю­бие и гнев хотя не одной при­роды (ибо первое вне нашей при­роды, а второй, по-види­мому, началь­ное семя имеет в нас), однако ж про­ис­хо­дят подоб­ным обра­зом, именно боль­шею частию отвне полу­чают при­чины воз­буж­де­ния. Ибо те, кото­рые ещё слабы, часто жалу­ются, что они впали в эти пороки по раз­дра­же­нию или под­стре­ка­тель­ству неко­то­рых и изви­няют себя тем, что они по вызову других впали в гнев или среб­ро­лю­бие. Что среб­ро­лю­бие вне при­роды, это ясно видно; потому что не имеет в нас глав­ного начала, зачи­на­ется не от веще­ства, кото­рое бы отно­си­лось к уча­стию души, или плоти, или сущ­но­сти жизни. Ибо известно, что ничто не при­над­ле­жит к упо­треб­ле­нию или потреб­но­сти нашей при­роды, кроме еже­днев­ной пищи и пития; все прочие вещи, с каким бы ста­ра­нием и любо­вию ни хра­ни­лись, чужды чело­ве­че­ской потреб­но­сти, как это видно из упо­треб­ле­ния в самой жизни; потому среб­ро­лю­бие, как суще­ству­ю­щее вне при­роды нашей, иску­шает только холод­ных и худо рас­по­ло­жен­ных мона­хов. А свой­ствен­ные нашей при­роде стра­сти не пере­стают иску­шать даже опыт­ней­ших мона­хов и пре­бы­ва­ю­щих в уеди­не­нии. Что это совер­шенно истинно, дока­зы­ва­ется тем, что мы знаем неко­то­рых языч­ни­ков, совсем сво­бод­ных от стра­сти среб­ро­лю­бия1; потому что они не снис­кали недуга этого порока упо­треб­ле­нием и обы­чаем. Мы уве­рены, что также и первый мир, бывший до потопа, очень долго не знал неистов­ства этой стра­сти2. Она также и в каждом из нас, при истин­ном само­от­вер­же­нии, побеж­да­ется без вся­кого труда, когда кто, оста­вив всё иму­ще­ство, так дер­жится правил кино­вии, что из него не доз­во­ляет отста­вить у себя ни одного дина­рия3. В сви­де­тели этого дела мы можем пред­ста­вить многие тысячи людей, кото­рые, в корот­кое время рас­то­чив всё свое иму­ще­ство, до того истре­били эту страсть, что уже не под­вер­га­ются ни малому иску­ше­нию от неё. Но, против чре­во­уго­дия во всякое время под­ви­за­ясь, они не могут быть без­опасны, если не будут вести борьбу с осо­бен­ною осмот­ри­тель­но­стию сердца и воз­дер­жа­нием тела.

Извле­че­ние из «Отеч­ника»

свя­ти­тель Игна­тий (Брян­ча­ни­нов)

1. Некто из стар­цев пове­дал об авве Иоанне Пер­ся­нине, что он, по изоби­лию в нём Боже­ствен­ной бла­го­дати, достиг совер­шен­ного незло­бия. Жил он в Аравии Еги­пет­ской.

Одна­жды он занял у брата золо­тую монету и купил на неё льну для своего руко­де­лия. После этого пришёл к нему другой брат и начал про­сить его, говоря: дай мне, авва, немного льну: я сделаю себе поло­тенце. Авва радостно дал ему. Потом пришёл к нему ещё другой брат и также просил его: дай мне немного льну на поло­тенце. Старец дал и этому. И иным многим, про­сив­шим у него, давал с радо­стью: потому что был крайне прост серд­цем. Пришёл нако­нец к нему и ссу­див­ший его золо­тою моне­тою, желая полу­чить её обратно. Старец сказал ему: я схожу и при­несу её тебе. Не нашедши у кого бы занять монету, он пошел к авве Иакову, заве­ды­вав­шему раз­да­я­нием мило­стыни, с тем, чтобы попро­сить у него злат­ник для воз­вра­ще­ния брату. Идя к авве Иакову, он увидел на дороге лежа­щий злат­ник. Авва Иоанн не при­кос­нулся к нему, но, сотво­рив молитву, воз­вра­тился в келлию. Брат опять пришёл, прося воз­вра­ще­ния долга. Я забо­чусь об этом, отве­чал старец, и опять пошёл к авве Иакову. На дороге он увидел злат­ник на том же месте, на кото­ром он был и прежде: сотво­рив молитву, старец воз­вра­тился в келлию. Брат пришёл и в третий раз, прося злат­ника обратно. Старец отве­чал ему: непре­менно схожу и при­несу тебе. Он пошел на то место, где прежде нашёл монету: она лежала там же. Сотво­рим молитву, он взял её, принёс к авве Иакову и сказал ему: авва! идя к тебе, я нашёл на дороге этот злат­ник: окажи любовь, опо­ве­сти в окрест­но­сти, не поте­рял ли кто его? если най­дется поте­ряв­ший, отдай ему.

Авва Иаков ходил три дня и объ­яв­лял о най­ден­ном злат­нике; но не нашлось никого, кто бы поте­рял злат­ник. Тогда старец сказал авве Иакову: если никто не поте­рял этого злат­ника, то отдай его такому-то брату: я должен ему. Я шёл к тебе про­сить мило­стыни, чтоб отдать долг, и нашёл этот злат­ник. Уди­вился авва Иаков, что старец, будучи должен и нашедши монету, не взял её тотчас и не отдал долга.

Было достойно удив­ле­ния в авве Иоанне и сле­ду­ю­щее: если кто при­хо­дил к нему взять что-либо взаймы: то он не давал из своих рук про­сив­шему, а гово­рил ему: поди, возьми, что нужно тебе. Когда взяв­ший при­но­сил взятое, то старец гово­рил: положи на своё место, откуда ты взял. Если же кто не воз­вра­щал долга, то старец и не напо­ми­нал о нём вообще4.

8. Паисий, брат аввы Пимена, нашёл неболь­шой сосуд с злат­ни­цами. Он сказал стар­шему брату своему Ануву: ты знаешь, что слово аввы Пимена очень жестоко: пойдем, выстроим себе келлию в другом месте, будем без­молв­ство­вать спо­койно. Авва Анув отве­чал ему: нам не на что выстро­ить келлию. Тогда Паисий открыл ему о своей находке. Это очень опе­ча­лило авву Анува, кото­рый понял, что находка может быть при­чи­ною душев­ной поги­бели для Паисия. Однако он сказал: пойдем, выстроим келлию на той сто­роне реки. Авва Анув взял у Паисия сосуд с злат­ни­цами и завил в куколь свой. Когда они пере­прав­ля­лись через реку и были на сре­дине её, — авва Анув пред­ста­вил, что он запнулся и выро­нил сосуд с злат­ни­цами в реку. Сделав это, он начал скор­беть, а авва Паисий утешал его, говоря: не скорби, авва, о злат­ни­цах: пойдем опять к брату нашему. Они воз­вра­ти­лись и жили в мире.
9. Не должно иноку вхо­дить в попе­че­ние о садах бла­го­вет­вен­ных, о источ­ни­ках благо-струй­ных, о горо­дах со всяким овощем, о покоях укра­шен­ных; не должно быть ему тор­гов­цем; не должно ему зани­мать ум свой ста­дами овец и чре­дами волов; напро­тив того, он должен иметь житие без­молв­ное, ангель­ское; должен непре­станно сла­во­сло­вить и бла­го­да­рить Бога; про­хо­дить путь жизни сей стран­ни­ком; быть чуждым всякой плот­ской любви. Если же, осла­бев, он при­бли­зится к плот­ским вещам, то не воз­мо­жет быть воз­люб­лен­ным Богу, ниже избе­жать поно­ше­ния чело­ве­че­ского. Будут тре­во­жить его споры о нивах, о сёлах, о межах, о гра­ни­цах, о крас­ных зда­ниях, о вер­то­гра­дах, о вла­стях и нача­лах. Всё это бывает при­чи­ною его сму­ще­ния: и раб он стад, и печа­лится о повре­жде­нии ого­ро­дов и садов, и умно­жить их желает. Таким обра­зом, он пре­бы­вает всегда в сму­ще­нии от мно­гого раз­вле­че­ния и все­гдаш­ней молвы, и должен он при­зы­вать князей к себе на помощь для устав­ле­ния своих жела­ний. Какая польза иноку, отрек­ше­муся сего мира, опять раз­вле­каться пред­ме­тами мира? Сказал апо­стол: ник­тоже воин бывая обя­зу­ется куп­лями житей­скими, да вое­воде угоден будет (2Тим.2:4). И так оста­вим гре­хов­ный среб­ро­лю­би­вый нрав и всё, что погру­жает и потоп­ляет ум наш, низ­водя душу во дно адово; отло­жим бремя гре­хов­ное, чтоб и корм­чий — ум наш с плов­цами — помыс­лами — возмог без­молвно достиг­нуть при­ста­нища.
10. Рас­ска­зы­вали старцы сле­ду­ю­щее о неко­то­ром садов­нике, кото­рый, обра­ба­ты­вая сад свой, всё выра­бо­тан­ное раз­да­вал на мило­стыню, а у себя удер­жи­вал только необ­хо­ди­мое для про­пи­та­ния. Впо­след­ствии сатана вложил в его сердце помысл: накопи себе сколько-нибудь денег, чтоб было тебе на нужды твои, когда соста­ришься или под­верг­нешься болезни. Он начал копить и нако­пил моне­тами гли­ня­ный сосуд. После этого слу­чи­лось ему забо­леть: начала гнить у него нога. Накоп­лен­ные деньги он издер­жал на врачей; но врачи не могли ока­зать ему ника­кой помощи. Посе­тил его опыт­ней­ший врач и сказал ему: если не решишься отре­зать ноги твоей, то она вся сгниет. Вслед­ствие этого назна­чен день для отсе­че­ния ноги. В пред­ше­ство­вав­шую этому дню ночь он опом­нился, начал при­но­сить пока­я­ние в своем поступке, воз­ды­хал и плакал, говоря: помяни, Гос­поди, мило­стыни, кото­рые я прежде пода­вал, когда рабо­тал в моем саду и выра­бо­тан­ные деньги упо­треб­лял на слу­же­ние боль­ным. Когда он гово­рил это, пред­стал ему Ангел Гос­по­день и сказал: где деньги, накоп­лен­ные тобою? где избран­ный тобою пред­мет твоей надежды? Садов­ник, поняв тогда, в чём заклю­ча­лось согре­ше­ние его, сказал: Гос­поди! я согре­шил. Прости меня: с этого вре­мени не буду более делать этого. Тогда Ангел при­кос­нулся к ноге его, и она тотчас исце­ли­лась. Врач, согласно сде­лан­ному усло­вию, пришёл с желез­ными инстру­мен­тами, чтоб отсечь ногу, и не нашел дома садов­ника. На вопрос его: где садов­ник? ска­зали ему: с ран­него утра ушёл рабо­тать в сад. Врач пошёл в сад и, увидя садов­ника копа­ю­щим землю, про­сла­вил Бога, мгно­венно даро­вав­шего исце­ле­ние от болезни, неис­це­ли­мой сред­ствами чело­ве­че­скими.
11. Неко­то­рый монах Фиве­я­нин полу­чил от Бога бла­го­дать слу­же­ния, по дей­ствию кото­рой он всем нуж­да­ю­щимся достав­лял потреб­ное им. Слу­чи­лось одна­жды, что в неко­то­ром селе­нии он сделал вечерю любви для бедных, и вот при­хо­дит к нему для полу­че­ния мило­стыни жен­щина в самой ветхой одежде. Монах, увидев её в таких руби­щах, спу­стил руку свою в мешец, чтоб дать ей много, но рука сжа­лась, и он вынул мало. Пришла к нему и другая, хорошо одетая: посмот­рел на одежду её, монах спу­стил руку с наме­ре­нием дать мало, но рука раз­верз­лась и захва­тила много. Он спра­вился о обеих жен­щи­нах и узнал, что та, кото­рая была в хоро­шем платье, при­над­ле­жала к числу почёт­ных лиц и пришла в бед­ность, а одета была хорошо ради род­ствен­ни­ков своих; первая же облек­лась в рубище с целью выма­нить боль­шую мило­стыню.
12. Одна­жды три брата отпра­ви­лись на жнитво и наня­лись выжать про­стран­ство опре­де­лён­ной меры. Один из них, с пер­вого дня почув­ство­вав себя боль­ным, воз­вра­тился в свою келлию. Два оста­лись жать. Сказал один из них дру­гому: брат! ты видишь, что третий брат наш впал в болезнь; вооду­ше­вись рев­но­стью — вооду­шев­ля­юсь и я ею — в надежде на Бога, за молитвы брата нашего, вдвоем сде­лаем дело, за кото­рое взя­лись трое, выжнем уча­сток. Когда таким обра­зом они выжали всё про­стран­ство, кото­рое обя­за­лись выжать, и пришли полу­чать плату за труд свой, то при­гла­сили забо­лев­шего брата, сказав ему: приди, брат, получи плату за труд твой. Он отве­чал им: какую плату полу­чать мне, когда я не жал? Они ска­зали на это: твоими молит­вами совер­шена жатва: и так приди, получи плату. Из этого у них родился спор. Он гово­рил: не возьму денег, потому что я не рабо­тал; они не хотели успо­ко­иться, если он не возь­мет своей части. Не согла­сив­шись, все трое пошли судиться к неко­то­рому вели­кому старцу. Первый брат гово­рил старцу: мы пошли втроём жать в поле неко­то­рого вла­дельца за плату. Когда пришли на место жатвы, я в самый первый день сде­лался болен и воз­вра­тился в келлию мою, не будучи в состо­я­нии даже в тече­ние одного дня при­нять уча­стие в работе; ныне они при­нуж­дают меня, говоря: брат, приди, получи плату за работу, кото­рой я не рабо­тал. Другие два брата гово­рили: точно, мы пошли жать, и взя­лись выжать про­стран­ство, кото­рое нам отме­ряли. Если б мы жали и все трое, то лишь с вели­ким трудом могли бы выжать такой уча­сток; за молитвы же этого брата мы двое выжали его скорее, нежели могли бы выжать трое, почему и ска­зали ему: приди, получи сле­ду­ю­щую тебе плату, а он не хочет сде­лать этого. Старец, услы­шав такой спор, уди­вился и сказал одному из своих мона­хов: ударь в било5, чтоб братия, нахо­дя­щи­еся по кел­лиям, сошлись все сюда.

Когда они пришли, старец сказал им: при­дите, братия, услышьте сего­дня пра­вед­ный суд. Потом пере­ска­зал им всё, слы­шан­ное от братий, при­шед­ших судиться, и при­су­дил пер­вого брата взять сле­ду­ю­щую ему плату, упо­тре­бить её по своему усмот­ре­нию. И вышел этот брат печаль­ным: он плакал, как бы совер­шено было над ним непра­во­су­дие.

156. В пустыне Нико­по­лиса жил отшель­ник, а при­слу­жи­вал ему миря­нин, весьма бла­го­че­сти­вый. В городе жил богач, утопая в грехах. Настало время, — умер этот богач; сошелся весь город и с епи­ско­пом своим для сопро­вож­де­ния тела, кото­рому пред­ше­ство­вали воз­жен­ные свечи. Сви­де­те­лем похо­рон был при­слу­жи­вав­ший отшель­нику. По обычаю он понес хлебы в пустыню и нашёл, что отшель­ника съел зверь. Он пал на лице своё пред Гос­по­дом, говоря: не встану с земли, доколе Бог не пока­жет мне, что это значит? Один, уто­пав­ший во грехах, похо­ро­нен с таким вели­ко­ле­пием; другой, слу­жив­ший Тебе и день и ночь, под­вергся такой смерти! И вот явился ему Ангел от Гос­пода. Ангел сказал: греш­ник, о кото­ром ты гово­ришь, имел немного добрых дел, при­над­ле­жав­ших веку сему, и полу­чил награду за них здесь, но зато там не обрел ника­кого упо­ко­е­ния. Отшель­ник же был укра­шен всеми доб­ро­де­те­лями, но как чело­век имел за собой немного погреш­но­стей, и нака­за­ние за них понес здесь, чтоб пред­стать пред Бога чистым. Уте­шен­ный этими сло­вами, бла­го­че­сти­вый миря­нин пошёл в дом свой, про­слав­ляя Бога о судь­бах Его, яко пра­ведны суть.

О среб­ро­лю­бии

архи­манд­рит Фотий (Спас­ский)

Вопрос. Что такое среб­ро­лю­бие?

Ответ. Несы­тое жела­ние умно­жать имение и при­об­ре­тать деньги каким бы то ни было спо­со­бом.

Вопрос. От чего про­ис­хо­дит эта страсть?

Ответ. Святой Максим три порока, про­из­во­дя­щие среб­ро­лю­бие, пола­гает: сла­сто­лю­бие, тще­сла­вие и неве­рие. Лютей­шее же обоих есть неве­рие. Сла­сто­лю­би­вый убо любит сребро, да им насла­дится; тще­слав­ный же да тем про­сла­вится; невер­ный же да скрыет и сохра­нит, глада бояся или ста­ро­сти, или недуга, или стран­ство­ва­ния, и на то паче упо­вает, нежели на Бога, всея твари Соде­теля и Про­мыс­ли­теля о всех, даже и до послед­них малей­ших живот­ных.

Вопрос. Во что впа­дает среб­ро­лю­би­вый?

Ответ. Хотя­щий бога­ти­тися, впа­дают в напа­сти и в сеть, и в похоти многи несмыс­ленны и вре­жда­ю­щия, яже погру­жают чело­века во все­гу­би­тель­ство и поги­бель. Корень бо всем злым среб­ро­лю­бие есть: егоже нецыи жела­юще заблу­диша от веры, и себе три­гвоз­диша болез­нем многим (1Тим.6:9-10). Среб­ро­лю­бие рож­дает зависть, гнев, раз­доры, вражды, свары, жесто­ко­сер­дие, ску­пость, лихо­има­ние, татьбу, свя­то­тат­ство, пре­да­тель­ства, убий­ства и тем подоб­ная злая.

Вопрос. Что должен тво­рить бога­тый, ему же имение пра­ведно умно­жа­ется?

Ответ. Богат­ство аще течет, не при­ла­гайте сердца (Пс.61:11). Бога­тым в нынеш­нем веце запре­щай не высо­ко­мудр­ство­вати, ниже упо­вати на богат­ство поги­ба­ю­щее, но на Бога жива. даю­щаго нам вся обильно в насла­жде­ние, благое делати, бога­ти­тися в делех добрых, бла­го­по­дат­ли­вым быти, общи­тель­ным, сокро­ви­ще­ству­юще себе осно­ва­ние добро в буду­щее, да при­и­мут жизнь вечную (1Тим.6:17–19). Из сего сле­дует, что бога­тых долж­ность:

1. убе­гать ску­по­сти и бес­сло­вес­ной рас­то­чи­тель­но­сти на рос­кошь;
2. быть состра­да­тельну и мило­стиву к бедным, а наи­паче к своим ближ­ним;
3. уде­лять часть имения своего на другие бого­угод­ные дела — на сози­да­ние церк­вей, на бога­дельни, на боль­ницы и прочее.

А бога­тым неми­ло­сер­дым горе! Горе вам бога­тым, яко отсто­ите уте­ше­ния вашего (Лк.6:24). Пла­чи­теся и рыдайте о лютых скор­бех гря­ду­щих на вы… Воз­ве­се­ли­стеся на земли, и насла­ди­стеся, упи­та­ете сердца ваша, аки в день зако­ле­ния (Иак.5:1, 5).

Вопрос. Что осо­бенно должен тво­рить монах?

Ответ. Жить по обе­ща­нию своему в нищете и нес­тя­жа­нии, а среб­ро­лю­бия и веще­лю­бия, как сети вражия, убе­гать должен.

Вопрос. Что такое веще­лю­бие?

Ответ. При­стра­стие к хоро­шему оде­я­нию, к келей­ному бла­го­ле­пию, к сосу­дам укра­шен­ным, к лучшим ору­диям и ко всякой вещи, при­ят­ной зрению.

Вопрос. Опиши мне инока, страстьми оными побеж­ден­ного?

Ответ. Среб­ро­лю­бие и любо­с­тя­жа­ние отво­дит инока от псал­мо­пе­ния и молитвы и понуж­дает его при­лежну быть в руко­де­лии. Несреб­ро­лю­би­вый муж во время молитвы чисто­сер­де­чен, но коры­сто­лю­би­вый на молитве вооб­ра­жает о день­гах (прп. Иоанн Лествич­ник).

Вопрос. Дабы изба­виться любо­с­тя­жа­ния, что над­ле­жит тво­рить?

Ответ. После­дуй апо­столь­скому заве­ща­нию: Имеюще же пищу и оде­я­ние, сими доволни будем (1Тим.6:8). Воз­лю­бим воль­ную нищету, одежды и другие вещи про­стые, и токмо необ­хо­димо нужные; всякое же изли­ше­ство упо­треб­ля­е­мых вещей, кото­рое про­ис­хо­дит от само­лю­бия и нера­зу­мия, отри­нем и все лепот­ное вменим за уметы.

Вопрос. К чему руко­вод­ствует воль­ная нищета?

Ответ. К совер­шен­ству доб­ро­де­те­лей: «Рече ему (юноше) Иисус: Аще хощеши совер­шен быти, иди, про­даждь имение твое, и даждь нищим, и имети имаши сокро­вище на небеси, и гряди в след Мене» (Мф.19:21).

Вопрос. Разве богат­ство заграж­дает путь к совер­шен­ству?

Ответ. Душа некоей века сего пре­дав­ша­яся вещи, и к той при­стра­стив­ша­яся, яко то богат­ству или славе, или дружбе мир­ской не воз­мо­жет избе­жати и раз­гнати тьму про­тив­ных сил (св. Мака­рий Вели­кий). И Сам Небес­ный Свя­ти­тель Хри­стос Спа­си­тель вещает: А сеян­ное в тернии, се есть слышан слово, и печаль века сего и лесть богат­ства подав­ляет слово, и без плода бывает (Мф.13:22).

Вопрос. Нес­тя­жа­нию где удоб­нее навык­нуть можно?

Ответ. В обще­жи­тии: Доб­ро­де­тель нес­тя­жа­ния испра­вити неудобно не в обще­жи­тии пре­бы­ва­ю­щим: в том бо и о самых нужных потре­бах не печемся (прп. Кас­сиан Рим­ля­нин). Живу­щие в послу­ша­нии чужды суть среб­ро­лю­бия (прп. Иоанн Лествич­ник).

Вопрос. Душе­вред­ное любо­с­тя­жа­ние и пользу воль­ной нищеты познав все меры упо­треблю сию хра­нить, а оного убе­гать. Но за тем какую срод­ствен­ную среб­ро­лю­бию духа нашего немощь изоб­ра­зишь?

Ответ. Гнев.

О нес­тя­жа­тель­но­сти и о том, что должно хра­нить себя от лихо­им­ства

1. Один брат, отрек­шись от мира и раздав своё имение нищим, оста­вив между тем несколько для соб­ствен­ного упо­треб­ле­ния, пришел к авве Анто­нию. Узнав об этом, старец гово­рит ему: если ты хочешь быть мона­хом, то ступай в такое-то село, купи мяса, обложи им нагое тело своё и в таком виде иди сюда. Когда брат это сделал, то собаки и птицы тер­зали тело его. При встрече его со стар­цем, послед­ний спро­сил его, испол­нено ли то, что он сове­то­вал ему. И когда брат пока­зал изра­нен­ное тело своё, то авва Анто­ний сказал: так демоны напа­дают и тер­зают тех, кото­рые, отрек­шись от мира, хотят удер­жать имение.
2. Авва Даниил рас­ска­зы­вал об авве Арсе­нии: одна­жды пришёл к нему чинов­ник, при­нес­ший заве­ща­ние одного род­ствен­ника, оста­вив­шего ему очень боль­шое наслед­ство. Арсе­ний, взяв заве­ща­ние, хотел разо­драть оное. Но чинов­ник пал к ногам его и гово­рил: не раз­ди­рай заве­ща­ния, иначе с меня снимут голову. Тогда авва Арсе­ний сказал ему: я умер прежде сего род­ствен­ника. И ото­слал его, не приняв ничего.
3. Одна­жды авва Арсе­ний был болен в скиту, и при этом он имел нужду даже в рубашке. Не имея, на что купить, он принял от одного чело­века мило­стыню и сказал: бла­го­дарю Тебя, Гос­поди, что удо­стоил меня при­нять мило­стыню во имя Твое!
4. Рас­ска­зы­вали об авве Ага­фоне, что он с уче­ни­ками довольно долго зани­мался стро­е­нием кельи. Выстро­ивши келью, они пере­шли к неё жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь что-то непо­лез­ное для себя и сказал уче­ни­кам своим: встаньте, пойдем отселе! Уче­ники сильно сму­ти­лись и ска­зали: если у тебя было твёр­дое наме­ре­ние перейти отселе, то для чего мы понесли такой труд, строив келью? И люди соблаз­нятся нами и станут гово­рить: вот эти непо­седы опять пере­шли на другое место!

Видя их мало­ду­шие, авва гово­рит им: пусть неко­то­рые соблаз­нятся, но другие полу­чат нази­да­ние и скажут о нас: бла­женны они, ибо ради Бога пере­се­ли­лись и все пре­зрели. Впро­чем, пусть идёт, кто хочет идти, я теперь же ухожу. Тогда уче­ники поверг­лись на землю и умо­ляли его, доколе не полу­чили поз­во­ле­ния идти вместе с ним.

5. Ещё ска­зы­вали о нём: он часто пере­се­лялся из одного места в другое, имея на плечах только милоть (мона­ше­ский плащ из грубой ове­чьей шерсти) свою.
6. Старец сказал: один из бра­тьев имел у себя одно только Еван­ге­лие, — и то продав, (деньги) отдал на про­пи­та­ние нищим. Досто­па­мятно ска­зан­ное им при этом слово: я продал то слово Писа­ния, кото­рое ска­зало мне: про­даждь имение твоей даждь нищим (Мф. 19:21).
7. Авва Феодор Фер­мей­ский при­об­рел себе три хоро­шие книги. Пришёл он к авве Мака­рию и гово­рит ему: у меня есть три хоро­шие книги, я полу­чаю и сам от них пользу, и братия упо­треб­ляют их и полу­чают нази­да­ние; скажи мне, что я должен (с ними) сде­лать? Старец сказал в ответ: хороши такие дела, но нес­тя­жа­тель­ность всего лучше. Услы­шав это, авва Феодор пошёл и продал книги, а выру­чен­ные деньги раздал нищим.
8. Один из отцов рас­ска­зы­вал об авве Иоанне Пер­си­а­нине, что он, от многой своей доб­ро­де­тели, достиг глу­бо­чай­шей невин­но­сти и про­стоты. Жил он в Аравии Еги­пет­ской. Одна­жды занял он у брата одну злат­ницу и купил льну для работы. Один брат пришел к нему и гово­рит: дай мне, авва, немного льна — я сделаю себе леви­тон6. Авва дал ему с радо­стию. Подоб­ным обра­зом пришел другой брат, умоляя его и говоря: дай мне немного льна — я сделаю лен­тион7. Старец дал и этому. Таким же обра­зом, когда и другие про­сили у него, давал с радо­стию. Нако­нец пришёл к нему заи­мо­да­вец с наме­ре­нием полу­чить свою злат­ницу. Старец сказал ему: я при­несу тебе её. Не имея чем отдать монету, он, отпра­вив­шись к авве Иакову, на дороге нашёл монету, лежа­щую на земле, но не при­кос­нулся к ней, а сотво­рив молитву, воз­вра­тился в свою келью. Брат пришёл в другой раз с тем же наме­ре­нием и гово­рит ему: я сильно бес­по­ко­юсь. Старец, отпра­вив­шись опять, увидел монету на земле на преж­нем месте и снова, сотво­рив молитву, воз­вра­тился. И вот в третий раз при­хо­дит брат, доку­чая ему. Старец гово­рит ему: ещё один раз прости мне: я при­несу тебе монету. Он встал, опять подо­шёл к тому месту и нашёл монету там же. Сотво­рив молитву, он взял её, пришёл к авве Иакову и гово­рит ему: авва! идучи к тебе, я нашёл на дороге эту монету; окажи любовь, объяви в окрест­но­сти, не поте­рял ли кто её? и если най­дётся вла­де­тель её, отдай ему. Авва пошел, объ­яв­лял об этом три дня, но не нашлось ни одного, кто бы поте­рял монету. Тогда старец сказал авве Иакову: если никто не поте­рял сей монеты, то отдай её такому-то брату, — я должен ему. Авва Иаков дивился, как старец, будучи в долгу и нашедши деньги, не взял их тотчас и не отдал. То ещё было достойно удив­ле­ния в авве Иоанне, что, если кто при­хо­дил к нему брать что-либо в долг, он не давал сам (своими руками), но гово­рил брату: пойди и возьми себе, что нужно, — и когда брат при­но­сил обратно (взятое), то гово­рил ему: положи это опять на свое место; если же не при­но­сил, то старец и не напо­ми­нал ему о том.
9. Авва Исаак гово­рил бра­тиям: отцы наши и авва Памво носили ветхую, со мно­гими запла­тами, и также паль­мо­вую одежду; а вы теперь носите одежду доро­гую. Пой­дите отсюда — от вас запу­стели здеш­ние места. Когда они соби­ра­лись на жатву, гово­рил им: я уже не даю вам запо­ве­дей, ибо вы не хра­ните их.
10. Он же сказал еще: авва Памво гово­рил, что монах должен носить такую одежду, кото­рую никто не взял бы, если выбро­сить её из кельи.
11. Авва Исидор сказал: если жела­ешь Цар­ства Небес­ного, пре­зи­рай богат­ство и ищи воз­да­я­ния Божия.
12. Ещё сказал: жить тебе по Богу невоз­можно, когда ты сла­сто­лю­бив и среб­ро­лю­бив.
13. Авва Кас­сиан сказал: один сена­тор, отрек­шись от мира и раздав свое имение бедным, удер­жал неко­то­рую часть для соб­ствен­ного упо­треб­ле­ния, не желая от совер­шен­ной нес­тя­жа­тель­но­сти вос­при­ять сми­рен­но­муд­рие и над­ле­жа­щее под­чи­не­ние пра­вилу обще­жи­тия. К нему святой Васи­лий изрек такое слово: ты и сена­то­ром пере­стал быть, и мона­хом не сде­лался.
14. Один брат спро­сил авву Писти­мона: что мне делать? я непо­коен бываю, когда продаю свое руко­де­лие. Старец сказал в ответ: и авва Сисой и другие про­да­вали свои руко­де­лия — в этом вреда нет. Но когда ты про­да­ёшь, зараз назначь цену вещи; а после в твоей воле будет, если захо­чешь, немного сба­вить цены. Таким обра­зом, ты будешь спо­коен. Брат опять спро­сил его: если я имею всё нужное для себя, откуда бы то ни было, то велишь ли зани­маться руко­де­лием? Старец отве­чал: хотя бы ты имел всё нужное, не остав­ляй своего руко­де­лия. Делай, сколько можешь, только не воз­му­ща­ясь.
15. Брат просил авву Сера­пи­она: скажи мне одно слово. Старец отве­чал: что я могу ска­зать тебе? Разве то, что ты удер­жал у себя досто­я­ние вдов и сирот и поло­жил его на этом окне. А он видел на окне мно­же­ство книг.
16. Спро­сили одна­жды бла­жен­ную Син­кли­ти­кию: нес­тя­жа­ние есть ли совер­шен­ное благо? Она отве­чала: точно, оно — совер­шен­ное благо для могу­щих пере­не­сти. Ибо пере­но­ся­щие нес­тя­жа­ние хотя имеют скорбь по плоти, но спо­койны душою. Как твёр­дое бельё, когда его мнут и силь­нее поло­щут, вымы­ва­ется и очи­ща­ется, так и креп­кая душа чрез про­из­воль­ную нищету ещё более укреп­ля­ется.
17. Авва Ипе­ре­хий сказал: сокро­вище монаха есть про­из­воль­ная нес­тя­жа­тель­ность. — Брат, соби­рай себе сокро­вище на небеси (см. Мф. 6:20), ибо будешь насла­ждаться им в бес­пре­дель­ные веки.
18. Некто из святых, именем Филагрий, живя в пустыне Иеру­са­лим­ской, зани­мался рабо­тою и тем снис­ки­вал себе про­пи­та­ние. Одна­жды, когда он стоял на торгу и про­да­вал своё руко­де­лие, кто-то обро­нил коше­лёк с тыся­чью монет. Старец, нашедши его, оста­но­вился на том же месте, говоря: конечно, поте­ряв­ший воро­тится. И вот поте­ряв­ший идёт и плачет. Старец отвёл его в сто­рону и отдал ему коше­лёк. Тот ухва­тил старца и хотел дать ему что-нибудь из денег, но старец не принял. Тогда поте­ряв­ший начал кри­чать: пой­дите, посмот­рите, что сделал чело­век Божий! Но старец уже скрылся и вышел из города, не желая обна­ро­до­вать своего поступка и про­сла­виться.
19. Брат спро­сил старца: скажи мне, авва, как спа­стись. Старец, сняв с себя одежду, пре­по­я­сав свои чресла и рас­про­стерши руки свои, сказал: так монах должен совлечься веще­ства мира и рас­пять себя в борьбе.
20. Некто просил старца при­нять деньги на свои нужды. Он не захо­тел при­нять, доволь­ству­ясь своим руко­де­лием. Когда же тот не пре­ста­вал упра­ши­вать старца при­нять деньги хотя для нужд бедных, то он отве­чал: здесь будет дво­я­кий стыд — я при­ни­маю без нужды и тще­слав­люсь чужим дая­нием.
21. Неко­то­рые из греков пришли одна­жды в город Остра­цины, что в Нижнем Египте, раз­дать мило­стыню. Они взяли с собою при­став­ни­ков, дабы пока­зы­вали им, кто осо­бенно имеет нужду в пода­я­нии. При­став­ники при­вели их к одному изу­ве­чен­ному и пред­ла­гали ему пода­я­ние. Сей не захо­тел при­нять, говоря: вот я тру­жусь, плету сии моло­дые прутья и ем хлеб от трудов своих. Потом при­вели их к хижине одной вдовы с семей­ством. Когда они посту­ча­лись в двери, отклик­ну­лась изнутри дочь её, бывшая нагою. А мать ухо­дила в это время на работу — она была прач­кой. Они пред­ла­гали дочери одежду и деньги; но сия не хотела при­нять, говоря: когда пошла мать моя, то ска­зала мне: будь покойна, — Бог вос­хо­тел, и я нашла ныне работу, теперь мы имеет пищу свою. Когда пришла мать, они стали и её про­сить при­нять пода­я­ние, но и она не при­няла и ска­зала: я имею Покро­ви­теля моего, Бога, — и вы теперь хотите отнять Его у меня! Услы­шав веру её, они про­сла­вили Бога.
22. Один знат­ный чело­век из какой-то страны пришёл в скит, принёс с собою много золота и просил пре­сви­тера скит­ского раз­дать его братии. Пре­сви­тер сказал ему: братия не имеют нужды. Но так как гость сильно убеж­дал пре­сви­тера, то сей поло­жил кор­зину при дверях цер­ков­ных и сказал: кто имеет нужду, пусть берёт. Но никто не подо­шёл к ней, а другие вовсе не обра­тили вни­ма­ния. Тогда пре­сви­тер гово­рит ему: Бог принял твою мило­стыню: иди и раздай её нищим. И тот ушел, полу­чив боль­шую пользу.
23. Принес некто старцу денег и сказал: возьми на свои нужды — ты соста­рился и нахо­дишься в болезни, ибо он был изу­ве­чен­ный. Старец отве­чал: ты пришёл отнять Пита­теля моего в про­дол­же­ние шести­де­сяти лет! Вот я столько лет нахо­жусь в болезни и ни в чём не имел нужды, когда Бог вспо­мо­ще­ствует мне и питает меня, — и не решился при­нять деньги.
24. Рас­ска­зы­вали об одном садов­нике, что он тру­дился и весь свой труд упо­треб­лял на мило­стыню, а себе остав­лял только необ­хо­ди­мое. Но помысл внушил ему: собери себе несколько денег, дабы, когда соста­ришься или впа­дёшь в болезнь, не потер­петь тебе край­ней нужды. И, соби­рая, он напол­нил горшок день­гами. Слу­чи­лось ему забо­леть — у него стала гнить нога, и он истра­тил деньги на врачей, не полу­чив ника­кой пользы. Нако­нец при­хо­дит один опыт­ный врач и гово­рит ему: если не отсечь ногу тебе, то сгниет всё тело твоё, — и он решился отсечь свою ногу. Ночью же, пришед в самого себя и рас­ка­яв­шись в том, что сделал, он сказал с воз­ды­ха­нием: помяни, Гос­поди, дела мои преж­ние, кото­рые совер­шил я, тру­дясь в саду своём и достав­ляя потреб­ное бра­тиям! Когда он про­из­нес это, пред­стал ему Ангел Гос­по­день и сказал: где деньги, кото­рые собрал ты? и где эта надежда, кото­рую ты хранил? Тогда, рас­су­див, он сказал: согре­шил, Гос­поди, прости мне! отныне я ничего подоб­ного не буду делать. Тогда Ангел кос­нулся ноги его — и он тотчас исце­лился. И, встав утром, пошёл в поле рабо­тать. Врач, по усло­вию, при­хо­дит с ору­дием, чтобы отсечь ему ногу, — и ему гово­рят: он утром ушёл в поле рабо­тать. Тогда врач, изу­мив­шись, пошёл на поле, где рабо­тал тот садов­ник, и, увидев его копа­ю­щего землю, про­сла­вил Бога, даро­вав­шего ему исце­ле­ние.
25. Брат спро­сил одного старца: поз­во­лишь ли мне удер­жать для себя две монеты на случай болезни телес­ной? Старец, видя помыш­ле­ние его, что хочет удер­жать их, сказал: пусть так! Но брат, ушедши в келью свою, стал сокру­шаться в помыс­лах своих, говоря: правду ли сказал мне старец или нет? И, вставши, опять пошёл к старцу и, кла­ня­ясь ему и упра­ши­вая, сказал: ради Гос­пода, скажи мне истину, ибо я сокру­ша­юсь помыс­лами о двух моне­тах. Старец сказал ему: поелику я видел твоё жела­ние удер­жать их, то и сказал тебе — удержи, хотя и нехо­рошо удер­жи­вать свыше нужды телес­ной. Таким обра­зом, если ты удер­жишь две монеты, то на них поло­жишь надежду свою. И если слу­чится поте­рять их, то Бог уже не попе­чется о нас. Итак, воз­ло­жим на Него печаль свою (ср. Пс.54:23), ибо у Него попе­че­ние о нас.
26. Рас­ска­зы­вали об авве Моисее Скит­ском: одна­жды возы­мел он наме­ре­ние схо­дить в город Петру. Уто­мив­шись на пути к ней, гово­рил сам с собою: где достать мне там воды? И был к нему голос, гово­ря­щий: иди и не заботься ни о чём.

Авва пошел в Петру. Там пришли к нему неко­то­рые отцы, а у него была одна только кружка воды, и та вся вышла, когда сварил он немного чече­вицы. Старец скор­бел. Он, всходя и исходя, молился Богу. И вот дождь из облака сошёл на Петру и таким обра­зом напол­нил все сосуды его. После сего спро­сили у него старцы: скажи нам, для чего ты то входил, то выхо­дил? Старец отве­чал им: я имел прю с Богом (говоря): Ты привел меня сюда — и вот у меня нет воды, чтобы напи­лись рабы Твои! Потому я входил и выхо­дил, при­зы­вая Бога, доколе Он не послал нам дождя.

27. Авва Силуан гово­рил: я раб, и Гос­подь мой сказал мне: ты делай Моё дело — и Я буду кор­мить тебя, а откуда возьму пищу, об этом не спра­ши­вай; ты только делай, а Я буду кор­мить тебя. — Итак, если я тру­жусь, то корм­люсь от мзды моей, если не тру­жусь, то пита­юсь мило­сты­нею.

Поуче­ние в Неделю 30‑ю по Пяти­де­сят­нице

Про­то­и­е­рей Димит­рий (Скла­бов­ский)

 Како неудобь имущий богат­ство в Цар­ствие Божие внидут.
Лк.18:24

Эти Боже­ствен­ные слова Спа­си­теля нашего мы слы­шали, братие, в ныне чтен­ном Еван­ге­лии. Повто­рим в памяти нашей те обсто­я­тель­ства, при кото­рых были ска­заны эти слова.

Один бла­го­че­сти­вый юноша-князь, по-види­мому, усердно искав­ший спа­се­ния души, просил Спа­си­теля нашего и Гос­пода дать ему настав­ле­ние в том — что ему нужно делать, чтобы насле­до­вать Живот Вечный? Гос­подь указал ему на запо­веди. «Ты ведь знаешь, — гово­рит, — запо­веди: не пре­лю­бо­дей­ствуй, не убей, не укради, не лже­сви­де­тель­ствуй, чти отца твоего и матерь. Эти запо­веди необ­хо­димо испол­нять вся­кому, кто желает себе веч­ного спа­се­ния». Когда же вопро­шав­ший юноша сказал, что он от юности сохра­нил эти запо­веди, то Спа­си­тель отве­тил ему так: «Ещё одного ты не сделал, — всё, что ты имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокро­вище на Небеси, и иди за Мною». Что же на это юноша?

«Он же, слышав сие, — гово­рит Еван­ге­лие, — при­скор­бен бысть», — почему же? — «бе бо богат зело», то есть имел боль­шое богат­ство. Что же Спа­си­тель? Он заме­тил по этому случаю окру­жав­шим Его: «Видите ли, — гово­рит, — как трудно име­ю­щим богат­ство войти в Цар­ствие Божие».

Итак, богат­ство земное ста­но­вится труд­ным, почти неодо­ли­мым пре­пят­ствием на пути к Цар­ствию Небес­ному. Слы­шите ли вы это, братие? Слы­шите ли те, кото­рые целый век свой про­вели в достатке и изоби­лии, кото­рые днем и ночью ищете и наблю­да­ете свои тлен­ные сокро­вища, забы­вая о сокро­ви­щах нетлен­ных и вечных; кото­рые всю жизнь свою с неукро­ти­мой рев­но­стью соби­ра­ете блага земные, не думая о благах Небес­ных; кото­рые ложи­тесь спать и про­сы­па­е­тесь с одними, ни на минуту не умол­ка­ю­щими в душе вашей забо­тами о сует­ных житей­ских при­об­ре­те­ниях? Слы­шите ли вы, как Гос­подь на деле пока­зы­вает вам, что вы чрез ваше богат­ство легко можете поте­рять вечное бла­жен­ство, лишиться Цар­ствия Небес­ного? Неужели же вы реши­тесь ради вре­мен­ного насы­ще­ния вашей плоти навеки погу­бить душу свою? Неужели не захо­тите поду­мать и вра­зу­миться, что было бы ужасно, если бы за вре­мен­ное, ско­ро­пре­хо­дя­щее в этой жизни удо­воль­ствие вам при­шлось бы навсе­гда лишиться уча­стия и насле­дия вечной славы пра­вед­ни­ков, лишиться навеки неиз­ре­чен­ных и нескон­ча­е­мых радо­стей бес­ко­неч­ного Цар­ствия Божия и быть осуж­да­е­мыми на вечное отчуж­де­ние и уда­ле­ние от Бога в нестер­пи­мых и бес­ко­неч­ных адских муче­ниях? Но знайте одно: богат­ство может даже послу­жить вам во спа­се­ние, — только в таком случае, если вы, во-первых, не при­ла­га­ете к нему вашего сердца, а во-вторых, если упо­треб­ля­ете его на добрые дела; в про­тив­ном же случае, если вы пре­да­ё­тесь вашему богат­ству всем серд­цем вашим, так что оно ста­но­вится вашим куми­ром, кото­рому в душе вы покло­ня­е­тесь как боже­ству, и если упо­треб­ля­ете его только на все­воз­мож­ные уго­жде­ния вашему телу, то помните, что оно всего скорее лишит вас всех сокро­вищ Небес­ных и навеки погу­бит вашу душу.

Но между нами, братие, несрав­ненно больше бедных, нежели бога­тых; и, однако ж, нельзя думать, чтоб к бед­ня­кам не могло отно­ситься все то, что мы гово­рили о бога­тых; нет, нынеш­ний еван­гель­ский урок поучи­те­лен сколько для бога­тых, столько же и для бедных. А именно: если ты, бедняк, слы­шишь, как нынеш­нее еван­гель­ское чтение вра­зум­ляет тебя, что богат­ство есть боль­шое пре­пят­ствие на пути к Цар­ствию Небес­ному, то ты и не ищи, и не желай его, потому что оно при­вя­зы­вает к земле и оттор­гает от Неба; если для тебя дороже всего на свете спа­се­ние твоей души (а что же может быть для нас дороже этого?), то ты не ропщи на свою бед­ность и не зави­дуй бога­тым, потому что в богат­стве заклю­ча­ется много таких силь­ных и ужас­ных соблаз­нов для души, кото­рые пре­одо­ле­вать никак не под силу чело­веку и от кото­рых Гос­подь избав­ляет тебя твоею бед­но­стью; значит, бед­ность твоя в пре­муд­рых судь­бах Про­мысла Божия явля­ется для тебя вели­ким сред­ством к твоему веч­ному спа­се­нию, ведет тебя к Цар­ствию Небес­ному, если только ты будешь пере­но­сить её с верой и упо­ва­нием на Бога и с покор­ной бла­го­дар­но­стью к Его бла­гому о тебе про­мыш­ле­нию.

Ведь если тяжела тебе твоя бед­ность, то знай, что богат­ство для тебя будет гораздо тяже­лее, потому бед­ность теснит тебя только со сто­роны телес­ных твоих потреб­но­стей, и притом только в про­дол­же­ние этой земной крат­ко­вре­мен­ной жизни, между тем как богат­ство легко может стес­нить твою душу, кото­рая, как известно, не удо­вле­тво­ря­ется ника­кими зем­ными сокро­ви­щами, и притом стес­нить на нескон­ча­е­мые веки. Если тебя давят и сокру­шают нужда и бед­ность, то знай, что с богат­ством, если бы оно дано тебе было, яви­лись бы к тебе скорбь и тес­нота душев­ные, кото­рые совсем зада­вили и сокру­шили бы твою душу, так как богат­ство чаще всего дей­стви­тельно при­но­сит с собою бес­ко­неч­ное мно­же­ство самых мучи­тель­ных бес­по­койств и том­ле­ний. Все­б­ла­гий и пре­муд­рый Про­мысл Божий каж­дому назна­чил свой жребий по силам и наклон­но­стям души и рас­по­ло­же­нию сердца; а потому, бедняк, знай, что бед­ность твоя, — если, впро­чем, она про­ис­хо­дит не от тебя самого, от твоих поро­ков и сла­бо­стей, — бед­ность твоя есть самая насущ­ная потреб­ность для души твоей, самая при­год­ная для тебя участь, в кото­рой заклю­ча­ется для тебя сред­ство к твоему веч­ному спа­се­нию, путь к Небес­ному Цар­ствию, иначе Пре­муд­рый Раз­да­я­тель жре­биев чело­ве­че­ских не послал бы её тебе. Поко­рись же своей участи с сми­ре­нием и бла­го­дар­но­стью к Мило­сер­дому Гос­поду, пре­мудро и неиз­менно пеку­ще­муся о твоем спа­се­нии.

Все же мы, братие, бога­тые и бедные, примем к сердцу нашему спа­си­тель­ный урок, пре­по­дан­ный нам в ныне чтен­ном Еван­ге­лии: отбро­сим сует­ную обя­зан­ность к земным благам, кото­рые много, много до смерт­ного только часа, польстят нам, и устре­мимся всеми нашими помыс­лами и жела­ни­ями к снис­ка­нию веч­ного спа­се­ния, кото­рое одно для нас потреб­нее и дороже всего на свете. «Кая бо польза чело­веку, — гово­рит Гос­подь и Спа­си­тель наш, — если он при­об­ря­щет и весь мир со всеми его богат­ствами и удо­воль­стви­ями, а повре­дит душе своей?» Поис­тине, братие, вели­кий вред в земном богат­стве, ибо, как гово­рит Гос­подь в ныне чтен­ном Еван­ге­лии: «Не удобь имущий богат­ство в Цар­ствие Божие внидут». Аминь.

Ради скоп­ле­ния богат­ства не пре­да­вай­тесь изну­ри­тель­ным забо­там (Поуче­ние)

архи­епи­скоп Ана­то­лий (Моги­лев­ский)

Что мне делать, яко не имам где собрать плодов моих?
Лк. 12:17

Вот какое горе! У неко­его бога­того чело­века поля при­несли обиль­ный урожай; а богач не знает, что с ним сде­лать, куда девать плоды! Поду­май, воз­люб­лен­ный! Мало ли на свете нищих, томи­мых голо­дом, алчу­щих насущ­ного хлеба? Если раз­де­лишь между ними хотя те плоды, кото­рые по случаю бога­того урожая не вме­ща­ются в твоих жит­ни­цах, то сколько несчаст­ных ты обла­го­де­тель­ству­ешь, какую заслу­жишь у них уми­ли­тель­ную, искрен­нюю бла­го­дар­ность! Стал думу думать богач; думал, думал и нако­нец при­ду­мал: «Сломаю жит­ницы мои и построю боль­шие и соберу туда весь хлеб и все добро моё». Что же затем? «И скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей и весе­лись». На земле, кажется, и желать больше нечего! По край­ней мере, так думают миро­любцы. Но едва упо­мя­ну­тый богач решился пре­даться празд­ному спо­кой­ствию и насла­жде­нию за счет собран­ного им добра, как вне­запно слышит при­го­вор: «Рече же ему Бог, безу­мие, в сию нощь душу твою истя­жут от тебе: а яже уго­то­вал еси, кому будут?»

Не так ли вообще люди тру­дятся, потеют, нажи­вают имения, соби­рают сокро­вища, чтобы под ста­рость жить спо­койно, в свое удо­воль­ствие, тогда как жизнь чело­века, при всем избытке его, ни в каком отно­ше­нии не зави­сит от его имения, потому что оно не достав­ляет чело­веку ни спо­кой­ствия, ни здо­ро­вья, ни руча­тель­ства в том, что он долго про­жи­вёт на земле и будет поль­зо­ваться собран­ным богат­ством по своей воле.

Реши­тельно тот сам себя обма­ны­вает, кто думает, что, скопив сокро­вище, при­об­ретя бога­тое иму­ще­ство, будет жить впо­след­ствии спо­койно, в своё удо­воль­ствие. Ибо, с одной сто­роны, коры­сто­лю­бие — страсть такого свой­ства, что чело­век, пре­дан­ный ей, с бес­пре­станно уси­ли­ва­ю­щейся стра­стью ста­ра­ется копить деньги, и чем более их сби­рает, тем более до конца жизни желает их при­умно­жить. А чего стоит при­об­ре­те­ние богат­ства! Сколько коры­сто­любцу при­хо­дится про­во­дить бес­сон­ных ночей, пере­но­сить тяжких трудов, пре­тер­пе­вать про­из­воль­ных лише­ний! С другой сто­роны, разве может быть чело­век уверен, что, собрав много сокро­вищ, будет насла­ждаться вожде­лен­ным спо­кой­ствием? Сколько тревог, сколько бес­по­кой­ства рож­дают заботы о сбе­ре­же­нии собран­ного? Каким стра­хом пора­жа­ется сердце коры­сто­любца при одной мысли о том, что сокро­вища его в кла­до­вых съе­дает моль, истреб­ляет ржав­чина, что под кла­до­вые его могут под­ко­паться воры и похи­тить всё его иму­ще­ство, что оно может быть уне­сено вне­зап­ным навод­не­нием или от одной искры обра­тится в кучу пепла! Поло­жим, впро­чем, что иной богач защи­тил своё иму­ще­ство как от похи­ще­ния, так и от истреб­ле­ния навод­не­нием и пожа­ром. Но если богат­ство, как нередко бывает, при­об­ре­тено с обидою бедных и при­тес­не­нием слабых, нажито неправ­дами, обма­нами, наси­лием, то может ли обла­да­ю­щий таким богат­ством спо­койно поль­зо­ваться им? Не станут ли его посто­янно тер­зать угры­зе­ния сове­сти, оста­вят ли его в покое пере­суды людей, обще­ствен­ное мнение?

Чело­век создан для обще­жи­тия; совер­шен­ное уеди­не­ние для него невы­но­симо, а для ско­пив­шего богат­ство обра­ще­ние с людьми рав­ного состо­я­ния кажется уже низким. Поэтому многие, обо­га­тив­шись, ста­ра­ются выйти из своего состо­я­ния, стать в уро­вень с обла­да­ю­щими богат­ством по наслед­ству от пред­ков, нажив­ших имение тру­дами и береж­ли­во­стью.

С этой целью вновь раз­жив­ши­еся богачи заво­дят новые связи в высшем кругу обще­ства, уси­ли­ва­ются заслу­жить в мире осо­бен­ный почёт и ува­же­ние обра­ще­нием с новыми зна­ко­мыми, уго­ще­нием их пирами и заба­вами боль­шого света. Тогда тщетна надежда их на спо­кой­ствие, потому что такой образ жизни, воз­буж­дая в мире зависть, поощ­ряет зло­язы­чие к самым язви­тель­ным толкам насчет богача, рав­ня­ю­ще­гося с людьми выс­шего круга, несмотря на низкое свое про­ис­хож­де­ние; зная сие, даже радушно уго­ща­е­мые им льстят в глаза хозя­ину, а на сто­роне при­пи­сы­вают ему и такие пороки, каких он не имеет. С другой сто­роны, для под­дер­жа­ния таких связей, соот­вет­ственно нажи­тому имению, богачи, при­ме­ня­ясь ко вкусу знат­ных, нахо­дят, что для них неиз­бежно нужно постро­ить или купить новый про­стор­ный дом, укра­сить его изящ­ным убран­ством, щего­лять изыс­кан­ными наря­дами, под­ра­жать нравам боль­шого света. Сколько забот, самых пустых, ничтож­ных, а вместе с тем самых мучи­тель­ных, сопро­вож­да­е­мых сверх того тре­во­гой, чтобы новый образ жизни не рас­то­чил богат­ства, нажи­того мно­гими забо­тами в тече­ние многих лет! Можно ли в таком состо­я­нии духа насла­ждаться спо­кой­ствием? А без него не есть ли жизнь мучи­тель­нее смерти?

Не зави­сит и здо­ро­вье наше от нашего иму­ще­ства, сколько бы оно велико не было.

Правда, бла­го­даря богат­ству легко за счёт него полу­чать вра­чеб­ные посо­бия, при­гла­шать к себе искус­ных врачей для поль­зо­ва­ния от болез­ней; но достойно заме­ча­ния, что тогда как нищие, пита­ю­щи­еся про­стой пищей, редко страж­дут неис­це­ли­мыми болез­нями, в домах, изоби­лу­ю­щих всеми зем­ными бла­гами, неис­ходно гнез­дятся зло­ка­че­ствен­ные болезни, кото­рых вовсе не испы­ты­вают люди бед­ного сосло­вия. Ско­пив­шие сокро­вища с тем, чтобы под ста­рость зажить в свое удо­воль­ствие, нажи­вают самые мучи­тель­ные недуги именно оттого, что, доз­во­лив себе уго­ждать всем своим при­хо­тям, посто­янно обре­ме­няя при­ду­ман­ными рос­кошно яст­вами свой желу­док до изли­ше­ства, рас­стра­и­вают его пище­ва­ре­ние, исто­щают свои силы, впа­дают в совер­шен­ное рас­слаб­ле­ние, пора­жа­ются чах­ло­стью или затруд­ня­ю­щей дыха­ние болез­нен­ной туч­но­стью. И не уди­ви­тельно, потому что при­ду­ман­ные пова­рен­ным искус­ством для воз­буж­де­ния так назы­ва­е­мого аппе­тита раз­лич­ные пря­но­сти, кис­лоты, горечи отрав­ляют мало-помалу живи­тель­ные соки нашего тела. Ска­жите же, что за жизнь, удру­чён­ная мучи­тель­ными неду­гами, сопро­вож­да­е­мая бес­пре­рыв­ными сто­нами и болез­нен­ными вздо­хами? Что за польза от сокро­вищ, когда они не могут осво­бо­дить обла­да­ю­щего ими от мучи­тель­ных тер­за­ний, при­чи­ня­е­мых неду­гами?

Всего при­скорб­нее, что изоби­лу­ю­щие зем­ными бла­гами, про­вож­дая жизнь рос­кош­ную, нередко уми­рают неожи­данно, несмотря на то, что окру­жа­ю­щие их льстецы, осушая на пирах заздрав­ные чаши, желают много лет и уве­ряют, что они про­жи­вут долго! Конечно, никому не изве­стен день и час смерти его; но помыш­ля­ю­щий о едином на потребу вместе с тем посто­янно помыш­ляет о смерт­ном часе своем, благо-вре­менно гото­вится встре­тить кон­чину свою, а посему менее боится её. Для обла­да­ю­щих же богат­ством смерть до того страшна, что и они сами все­усильно уда­ляют от себя мысль о ней. И никто из близ­ких к ним не смеет напом­нить им о пред­сто­я­щем пере­ходе в веч­ность. Сколько же сверх того люты пред­смерт­ные тер­за­ния их сове­сти! О, смерте, гово­рит древ­ний мудрец, коль горька твоя есть память чело­веку мирно в име­ниях своих живущу (Сир.41:1). Чего бы не дал обла­да­ю­щий сокро­ви­щами, чтобы откло­нить от себя при­бли­жа­ю­щийся час кон­чины своей, чтобы хоть на несколько дней про­длить жизнь свою! Ника­кими сокро­ви­щами невоз­можно изба­вить себя от смерти, как невоз­можно ценою всего мира при­об­ресть душев­ное спа­се­ние, когда душа обре­чена на вечную пагубу. Посему, вос­кли­цает пророк, сребро… и злато не воз­мо­жет изба­вити… в день гнева Гос­подня (Иез. 7:19); а Спа­си­тель гово­рит: Кая бо польза чело­веку, аще мир весь при­об­ря­щет, душу же свою отще­тит? (Мф.16:26).

И выхо­дит, что как нищий, гре­зив­ший во сне, что он обла­дает цар­скими сокро­ви­щами, по про­буж­де­нии убеж­да­ется в горест­ной нищете своей; так богач, видя при смерти, что ничего не может поне­сти с собою в гроб, с отча­я­нием в сердце убеж­да­ется, что всё земное: сокро­вища, удо­воль­ствия, насла­жде­ния, — не лучше обо­льсти­тель­ных сно­ви­де­ний; что если бы он в тече­ние жизни своей хотя неко­то­рую долю сокро­вищ своих пере­слал руками обла­го­де­тель­ство­ван­ных им нищих в область веч­но­сти, то смерть отверзла бы ему дверь неиз­ре­чен­ного веч­ного бла­жен­ства.

Так, братие, ни спо­кой­ствие духа нашего, ни доброе имя, ни здо­ро­вье, ни час кон­чины

нашей не зави­сят от сокро­вищ, кото­рые с такою жаждою соби­рают люди, пред­по­ла­гая в пре­клон­ных летах спо­койно насла­ждаться зем­ными бла­гами! Как же быть? — спро­сите. Жить сооб­разно с уче­нием еван­гель­ским. Для спо­кой­ствия духа не только под ста­рость, но и в про­дол­же­ние целой жизни нашей все­усильно осте­ре­гаться оскорб­лять Бога пре­ступ­ле­нием Его запо­ве­дей, не пре­да­ваться изну­ри­тель­ным рабо­там и трудам, с напря­же­нием душев­ных и телес­ных сил, для скоп­ле­ния богат­ства, памя­туя запо­ведь Спа­си­теля: Не пецы­теся убо на утрей, утре­ний бо собою печется: довлеет дневи злоба его (Мф.6:34). Для соблю­де­ния здо­ро­вья не пре­да­ваться изли­ше­ству в пище и питии, как делали языч­ники, но умерщ­влять воз­дер­жа­нием плот­ские стра­сти и похо­те­ния, от уго­жде­ния коих про­ис­те­кают болезни.

Пре­иму­ще­ствен­нее же всего, доволь­ству­ясь тем состо­я­нием, в кото­ром поста­вил нас Про­мысл, тща­тельно соби­рать сокро­вища хри­сти­ан­ских доб­ро­де­те­лей в залог бла­жен­ной жизни, чтобы во всякое время, в какое ни после­дует наша кон­чина, могли мы с твер­дым упо­ва­нием на милость Божию, бла­го­душно встре­тить смерть, как добрую, услуж­ли­вую рабыню, кото­рая помо­жет нам совлечься этой плоти для бес­пре­пят­ствен­ного пере­хода в область веч­но­сти. Аминь.

Все блага — Божии

Кон­стан­тин Янни­ци­о­тис

…Старец хотя и жил духовно (речь про­дол­жа­ется о старце Пор­фи­рии. — Ред.), но не нера­дел и о веще­ствен­ном. Инте­ре­со­вался как духов­ным, так и мате­ри­аль­ным обес­пе­че­нием чад своих, так как знал, что чело­век имеет душевно-телес­ную ипо­стась. Реко­мен­до­вал своим посе­ти­те­лям тру­до­лю­бие, про­из­во­ди­тель­ность, сбе­ре­же­ния, пра­виль­ного их исполь­зо­ва­ния, избе­гать рас­то­чи­тель­но­сти и лишних рас­хо­дов и решал эко­но­ми­че­ские про­блемы своих чад, как не решил бы их и лучший эко­но­мист. Всегда свя­зы­вал веще­ствен­ную выгоду с духов­ной так, чтобы веще­ствен­ная выгода слу­жила духов­ной, но не наобо­рот. Хоро­ший эко­но­мист знает, как под­чи­нить малую выгоду боль­шой.

Нашими бла­гами мы только рас­по­ря­жа­емся

Старец видел суть быто­вых про­ис­ше­ствий и не под­да­вался вли­я­нию внеш­них образ­цов и поверх­ност­ным эко­но­ми­че­ским систе­мам. Одна­жды он сказал мне: «Знаешь ли, что можно иметь дворец и пойти в рай? То, что пойдем ли мы в рай или в ад, не зави­сит от того, имеем ли мы много или мало денег, но от спо­соба, каким мы исполь­зуем то, что имеем. Деньги, имения и все мате­ри­аль­ные блага — не наши, Божий. Мы только рас­по­ря­жа­емся ими. Подо­баем знать, что Бог взыщет с нас и за послед­нюю нашу драхму, рас­по­ла­гали ли мы ею согласно воли Его или нет».

Вклады на Небе и на земле

Другу, сде­лав­шему зна­чи­тель­ный денеж­ный дар мона­стырю, не с филан­тро­пи­че­ской целью, а во имя Христа, он сказал радостно: «Теперь деньги твои нашли место. Это был твой лучший вклад, ибо деньги поло­жены туда „идеже ни червь, ни тля тлит и идеже татие не под­ка­пы­вают, не крадут“».

Вдове с детьми, имев­шей немного денег на край­ний случай, он посо­ве­то­вал покупку хоро­шего участка земли для мате­ри­аль­ного обес­пе­че­ния сирот. Что каса­ется духов­ного их обес­пе­че­ния, то он поза­бо­тился с первой минуты их сирот­ства своими теп­лыми молит­вами. Так, во мно­же­стве раз осу­ще­стви­лось биб­лей­ское изре­че­ние: «сироту и вдову воз­но­сит Гос­подь».

Дар и займ

Другой друг, желая помочь неко­ему, дал деньги в каче­стве бес­про­цент­ного займа. Когда он обсуж­дал этот вопрос со стар­цем, тот сказал: «Уйдут эти деньги, не жди их назад. Лучше пода­рить, чем давать взаймы. Когда даёшь взаймы, первое, о чём нужно думать, что они к тебе не воз­вра­тятся. Так ты будешь спо­коен и не будешь иметь тре­воги, что поте­рял их. Если тебе их дадут назад возьми, если не отда­дут скажи самому себе: „Это зачтётся мне в милость“. Тот сказал: „Всё пра­вильно, что вы гово­рите, Геронта, но чело­век может не иметь сейчас, но через несколько лет может иметь и вер­нуть“. И Старец: „То же самое. Сперва их пода­ришь. Если прой­дут три с поло­ви­ной года, ты ему даришь с про­цен­том, кото­рый не берёшь“. Друг сделал наскоро расчёт и удо­сто­ве­рился, что тре­бу­ется боль­шее время. Старец пере­бил его: „Такой ли ты под­счёт делал? Отни­ма­ешь ли про­центы от того коли­че­ства, с кото­рого берут про­цент каждый год?“ Старец был прав. Друг забыл про слож­ные про­центы.

Снова он спро­сил: „Почему вы уве­рены, что тре­бу­ется три с поло­ви­ной года?“ И Старец: „Вот я так говорю. Я не делал ника­кого под­счёта, но мне кажется, что это так“. Когда друг ока­зался в своем каби­нете, то сделал на ком­пью­тере точный расчёт, и полу­чи­лось три года и семь меся­цев. Когда снова встре­тился со Стар­цем, сказал: „Геронта, вы ошиб­лись в под­счёте вре­мени“. Старец уди­вился и спро­сил: „Какую ошибку я сделал?“ И он отве­тил: „Только один месяц“. Старец засме­ялся удо­вле­тво­ренно и сказал: „Видишь, как близко попал? Вот так мне пришло, и я сказал три с поло­ви­ной года“». Случай пока­зал в кото­рый уже раз, какое боже­ствен­ное про­све­ще­ние имел Старец, даже в мате­ма­ти­че­ских рас­чё­тах, и как близко советы его нахо­ди­лись к слову Христа: Взаймы даете, ничтоже чающе.

Живи по нужде

Он сове­то­вал вдове: «Рабо­тай и молись. Деньги не рас­то­чай. Живи по нужде, бери сдачу какую тебе дают на рынке. Не говори детям: „У нас есть деньги“, давай им немного и если пожа­лу­ются тебе, скажи, нам сле­дует жить береж­ливо, чтобы не кон­чи­лись послед­ние деньги. В денеж­ных вопро­сах не дове­ряй даже брату».

Не зани­майся такими мело­чами

Друг, живу­щий аске­ти­че­ски, захо­тел оста­вить для личных нужд неболь­шую часть денег, а осталь­ные деньги, кото­рые зара­ба­ты­вал, тра­тить на мило­стыню.

Однако он коле­бался рас­ста­ваться с такими неболь­шими день­гами. Сказал свой помы­сел Старцу. И тот отве­тил: «Бла­го­сло­вен­ный, ты сидишь и зани­ма­ешься такими мело­чами.

Держи для себя денег, сколько хочешь, и все ста­ра­ние своё при­ложи к тому как больше воз­лю­бить Христа, и все эти вопросы раз­ре­шатся сами собой».

Я купил вязаль­ную машинку и рабо­тал

Летним утром, когда я шёл к домику на коле­сах, где Старец тогда жил, видя пре­крас­ный уча­сток земли, кото­рый он купил, с сос­но­вым лесом вокруг, то сооб­ра­жал, кто бы мог помочь мате­ри­ально ему в этом. Я вошел в домик на коле­сах, и Старец вдруг гово­рит мне: «Видишь, какой кра­си­вый уча­сток для мона­стыря? Он был куплен на мои сбе­ре­же­ния». Я смот­рел на него недо­уме­вая и зада­вался вопро­сом: какие сбе­ре­же­ния может сде­лать пен­си­о­нер-иеро­мо­нах, кото­рый кроме самого себя содер­жит и сестру и пле­мян­ника? Старец, после неболь­шой паузы гово­рит: «Ты спро­сишь меня, может быть, где я нашёл деньги. Взял вот купил вязаль­ную машинку и рабо­тал». Снова недо­вер­чи­вый помы­сел принёс недо­уме­ние: и какой доход может дать вязаль­ная машинка? И старец про­дол­жил: «Работа, говорю тебе, много работы, пони­ма­ешь ли? Брали заказы на вяза­ние и с утра до вечера я, моя сестра и моя пле­мян­ница рабо­тали на вязаль­ной машинке. Так мы смогли ско­пить „задел“, чтобы купить землю для мона­стыря». Я уди­вился тру­до­лю­бию и береж­ли­во­сти старца и «яже с ним». И ещё уди­вился спо­собу, каким он убедил меня. Внешне каза­лось, что старец гово­рил один мед­ленно-мед­ленно, а я молчал. В дей­стви­тель­но­сти же, старец вёл диалог с моим помыс­лом. Он ста­рался убе­дить меня своими дово­дами, а я оста­вался недо­вер­чив, внут­ренне воз­ра­жал, и тот отве­чал сло­вами на каждое моё мол­ча­ли­вое недо­уме­ние. Это был поис­тине обра­зец диа­лога, кото­рый только бла­го­дать Божия может осу­ще­ствить.

Против козней врага (4, 43)

пре­по­доб­ный Ефрем Сирин

Блажен, кто по Богу рас­по­ря­жа­ется своим име­нием и потому не под­ле­жит осуж­де­нию от Бога Спа­си­теля, как среб­ро­лю­бец и неми­ло­серд­ный к ближ­нему

Умоляю Тебя, Свет истин­ный, рож­де­ние бла­го­сло­вен­ного Отца, образ ипо­стаси Его, седя­щий одес­ную вели­че­ства Его, Христе, похвала и радость любя­щих Тебя, жизнь моя, свет мой, отрада моя!

Не презри меня, уни­чи­жен­ного, не отринь меня, мерз­кого, потому что врагу крайне будет при­ятно, когда я ввер­жен буду в отча­я­ние, по при­чине окру­жа­ю­щей меня мглы порока.

Тому только и раду­ется он, когда видит, что отча­я­ние начи­нает делать меня его плен­ни­ком.

Но Ты, по сер­до­лю­бию Своему, посрами его надежду, исхить меня из зубов его, избавь от зло­коз­нен­ного умысла его, от всего, что воз­дви­гает он против меня, потому что многим опол­ча­ется он на меня.

Даруй мне, Гос­поди, про­све­ще­ние к позна­нию козней сопро­тив­ника моего и нена­вист­ника вся­кого добра; потому что он ставит мне на пути бес­счис­лен­ное мно­же­ство соблаз­нов и слу­чаев к пополз­но­ве­нию — и ущерб и выгоду, утехи века сего и плот­ское удо­воль­ствие, дол­готу насто­я­щей жизни, робость к подви­гам, леность к молитве, сон и телес­ный покой во время псал­мо­пе­ния.

Сколько ста­ра­ется враг о моей поги­бели, столько я, бедный, пре­да­юсь бес­печ­но­сти и нера­де­нию; и чем более ставит он на пути мне сетей, тем более я небре­жен.

Будь осто­рожна, душа моя, попе­кись о сове­сти своей, не обра­щай вни­ма­ния на паде­ния других; но будь паче вни­ма­тельна к одним своим паде­ниям. Спеши, пре­ду­пре­ждай, при­ми­рись со Хри­стом, рас­пя­тым за тебя плотию. Если сами себя осу­дили, то не будем осуж­дены там, где вели­кое и нескон­ча­е­мое осуж­де­ние.

Уми­ло­сер­дись ко мне, Гос­поди, по бла­го­у­тро­бию Твоему, и спаси меня, по единой бла­го­сти Твоей, молит­вами Пре­чи­стыя Вла­ды­чицы нашей Бого­ро­дицы и всех святых Твоих.

Козни врага и изво­рот­ли­вость греха (4, 45)

Се снова при­па­даю к стопам Вла­дыки моего, прося, умоляя, покло­ня­ясь и со стра­хом взывая.

Вонми, Вла­дыко, сето­ва­нию моему, и приими слова про­ще­ния моего, какие при­ношу Тебе я, посрам­лен­ный греш­ник.

Излей на меня, бед­ного, по мило­сти Своей, хотя малую каплю бла­го­дати вра­зум­ле­ния и обра­ще­ния — возы­меть мне хотя малое усер­дие к исправ­ле­нию себя самого. Ибо если бла­го­дать Твоя не про­све­тит души моей, не буду я в состо­я­нии уви­деть в себе повре­жде­ние и опу­сто­ше­ние, про­из­во­ди­мое во мне стра­стями, по моему нера­де­нию и бес­печ­но­сти.

Увы, воз­об­ла­дав­ший мною грех нашёл во мне пажить свою, и с каждым днем более и более уни­жает и погру­жает меня в глу­бину свою; и я, ока­ян­ный, не пре­стаю про­гнев­лять Бога, не стра­шась оного неуга­си­мого огня, не тре­пеща нескон­ча­е­мых муче­ний.

Грех, обра­тив­шись в навык, вовлёк меня в совер­шен­ную поги­бель. Хотя я сам себя обли­чаю и не пере­стаю при­но­сить испо­ве­да­ние, однако ж всё пре­бы­ваю во грехах. Смотрю, и не вижу, потому что погре­шаю в самом пока­я­нии, не углуб­ля­ясь в раз­ли­че­ние дел.

Как раб греха, и не хотя, делаю худое; как воин­ству­ю­щий под вла­стью его, ему под­чи­ня­юсь, и, имея воз­мож­ность бежать, плачу дань этому цар­ству­ю­щему во мне навыку. Радея о стра­стях, несу оброки плоти. Зная, что рас­тле­ние во мне уси­ли­ва­ется, сам содей­ствую ему, вле­ко­мый какой-то тайной силой, хочу будто бежать, но, как пёс на желез­ной цепи, опять воз­вра­ща­юсь туда же.

Иногда дохожу до нена­ви­сти ко греху и питаю отвра­ще­ние к без­за­ко­нию; но все же пре­бы­ваю пора­бо­щен­ным стра­сти: она обла­дает мною, несчаст­ным, и сла­стью гре­хов­ною против воли вовле­кает в грех. Страсть купила себе моё про­из­во­ле­ние и исто­чает на меня грех. Кипят во мне стра­сти вопреки уму: они рас­тво­ри­лись с плотью и не терпят раз­лу­че­ния.

Напря­га­юсь пере­ме­нить про­из­во­ле­ние, но пред­ше­ство­вав­шее мое состо­я­ние никак не даёт мне успеть в этом. Ста­ра­юсь, бедный, осво­бо­дить душу от долгов, но злой заи­мо­да­вец тут же вводит меня ещё в боль­шие долги. Щедро даёт он взаём, и не напо­ми­нает об отдаче, даже совсем не хочет брать обратно, желая только раб­ства моего; даёт, и не взыс­ки­вает долга, чтоб обо­га­щался я стра­стями. Хочу отдать ему старый долг, а он при­бав­ляет новый.

Если же делаю себе неболь­шое при­нуж­де­ние, попе­реча стра­стям, он, чтоб низ­ло­жить меня, при­даёт новые стра­сти, и, видя, что посто­ян­ное пре­бы­ва­ние в долгу застав­ляет меня быть греш­ным, вводит в меня новые поже­ла­ния, а чтоб я не испо­ве­ды­вался, ввер­гает меня в забве­ние моих стра­стей.

Встре­ча­юсь с новыми стра­стями, и, заня­тый ими, забы­ваю о преж­них. Дру­жусь с появив­ши­мися вновь стра­стями, и опять ока­зы­ва­юсь долж­ни­ком; бегу к ним, как к дру­зьям, и заи­мо­давцы мои опять обхо­дятся со мною, как вла­сте­лины; и я, кото­рый неза­долго до сего ста­рался полу­чить сво­боду, ради их дела­юсь пре­дан­ным рабом. Спешу снова разо­рвать их узы, и снова обла­га­юсь новыми. Спешу осво­бо­диться от воин­ство­ва­ния в рядах их, но, как взяв­ший с них много даров, ока­зы­ва­юсь невольно свя­зан­ным с ними.

О, какая власть надо мною гре­хов­ных стра­стей! О, какое гос­под­ство зло­хит­рого и ковар­ного змия. Дей­ствуя по при­роде, он входит в торг, даёт залог, чтобы про­дать ум самому греху. Убеж­дает меня уго­ждать плоти, под пред­ло­гом упо­треб­лять её на слу­же­ние душе; и я пре­по­беж­да­юсь сла­сто­лю­бием и, пре­дав­шись тотчас невоз­держ­ному сну, совер­шенно лиша­юсь её услуги. Когда молюсь, вну­шает мне мысль о каком-нибудь ничтож­ном удо­воль­ствии, и ею, как медной цепью, держит слабый ум мой — и не ослаб­ляет узы, хотя он и поры­ва­ется бежать.

Так грех блюдет под стра­жею ум и запи­рает от меня дверь веде­ния. Враг непре­станно наблю­дает за умом, чтобы не пришёл он в согла­сие с Богом и не вос­пре­пят­ство­вал про­дать плоть; для того при­во­дит мно­же­ство пере­пу­тан­ных помыс­лов, уверяя, что на суде и вопроса не будет о такой мало­сти, что невоз­можно даже быть и веде­нию о сих помыс­лах, и что всё, подоб­ное сему пре­дано будет забве­нию. Но я пред­став­ляю пред взор себе обли­че­ние своё и знаю, что мне угро­жает нака­за­ние.

Сим удер­жи­вает, сим свя­зы­вает, сим про­даёт и поку­пает меня грех, сим вводит меня в заблуж­де­ние, сим льстит мне и под­чи­няет меня себе, потому что, как гово­рит апо­стол, чело­век плотян, продан под грех. Ибо грех, кото­рый во плоти моей, власт­вует над умом, и, по при­чине моей вины, упо­треб­ляя в дей­ствие плоть, ею обре­ме­няет душу.

Если воз­на­ме­рится кто поститься, или пре­бы­вать в бдении или нало­жить на себя раны, грех посред­ством плоти, как соб­ствен­ность свою, обре­ме­няет душу цепями и, как овцу на закла­ние, свя­зы­вает её, и посред­ством также плоти отсе­кает руки и ноги. Не могу ни бежать, ни помочь себе.

Увы, живой я мерт­вец; смотрю и не вижу, из чело­века стал псом, и со мною, разум­ным, обхо­дятся как со скотом.

Поми­луй же, душа, сама себя и поспеши всту­пить, нако­нец, в борьбу со грехом прежде раз­лу­че­ния с телом, чтобы не остаться нам за дверьми вместе с юро­ди­выми девами; потому что смерт­ным невоз­можно уви­деть жизнь или помыш­лять о пра­вед­но­сти там, где нет борьбы, в кото­рой жизнь и смерть, и где нет плоти, кото­рою пре­да­ётся пору­га­нию враг, пре­по­беж­да­е­мый посред­ством её.

Бога­тый юноша

мит­ро­по­лит Анто­ний Сурож­ский

Читая из года в год рас­сказ о том, как юноша подо­шёл ко Христу и спро­сил Его, каким обра­зом может стать он совер­шен­ным, мы упус­каем из вни­ма­ния две черты.

Первое — мы часто думаем: значит, он отошёл от Христа и погиб. Значит, нет ему надежды, потому что он был богат и не мог сразу сбро­сить с себя бремя этого богат­ства…

Этого Еван­ге­лие не утвер­ждает; Хри­стос гово­рит: «Как трудно бога­тому войти в Цар­ство Божие…» Почему?.. Потому что Цар­ство Божие — это Цар­ство, где ничего нет, кроме любви; это Цар­ство, кото­рое опре­де­ля­ется первой запо­ве­дью Бла­жен­ства: Бла­женны нищие духом, ибо тех есть Цар­ство Небес­ное… В чём же заклю­ча­ется эта бед­ность? В созна­нии, что нет у меня ничего своего, ничего, что я могу удер­жать, ничего, что роди­лось бы во мне и над чем я имел бы власть.

И на самом деле: мы при­званы к бытию словом Божиим; мы живём Его мило­стью; мы Его знаем, потому что Он нам открылся, мы носим Его имя, потому что Он его нам дал.

Тело, ум, сердце наше, дружбы наши, сча­стье и горе наши — вне нашей власти; и если мы так богаты бытием, и жизнью, и друж­бой, и любо­вью, и кре­по­стью, и немо­щью, то это потому, что мы Богом любимы, и потому, что мы людьми любимы… Нет у нас ничего, что мы могли бы по спра­вед­ли­во­сти назвать своим; но потому, что ничто не наше, и однако мы так богаты, мы должны созна­вать, что мы живём любо­вью Божией и любо­вью ближ­него: и это и есть Цар­ство Божие…

Как трудно нам даётся это понять, как неохотно мы согла­ша­емся на то, чтобы быть только люби­мыми, и от любви, из любви быть такими бога­тыми. Бога­тому, тому, кто думает, что у него есть что-то своё, дей­стви­тельно трудно быть в Цар­стве, где вся радость в том, чтобы давать от всего сердца и иметь по любви Божией и по люд­ской любви. Но и при этом мы не так легко поги­баем потому именно, что мы Богом любимы. Как же нам отне­стись к этому?

Часто — и это вторая ошибка, кото­рую мы делаем, — мы думаем: «Ведь не ко мне отно­сится эта притча: чем я богат?..» А чем только не богаты! За что мы только не дер­жимся, что мы только не рас­смат­ри­ваем как свою соб­ствен­ность: наш ум, и наше здо­ро­вье, и наша жизнь, и то, что мы имеем, и то, к чему мы стре­мимся, — как трудно нам ска­зать, что всё это не моё!..

Не так давно нам было дано при­об­ре­сти этот храм, и кто-то мне сказал: «Мы теперь его при­об­рели в соб­ствен­ность…» Как это страшно: ведь цер­ковь эта — Божия, соб­ствен­ная Его цер­ковь, и вдруг кто-то гово­рит «моя соб­ствен­ная», при­сва­и­вает…

Видите, как легко даже милость Божию, даже дар Божий, даже то, что при­над­ле­жит Ему без­раз­дельно, рас­смат­ри­вать как своё. Каждый из нас ста­ра­ется быть бога­тым чем-нибудь…

И вот мы только тогда можем войти в Цар­ство тор­же­ству­ю­щей, лику­ю­щей любви, когда можем ска­зать: ничто не моё — и как я любим Богом, и как меня бере­гут люди, и как я любим род­ными, и как всё дивно, потому что я так одарён всем, хотя ничто мне не при­над­ле­жит… В начале этого еван­гель­ского рас­сказа юноша знает, что он богат: он выпол­нил все запо­веди Божий, он чист перед зако­ном, он пра­ве­ден; а ока­зы­ва­ется, что поскольку он себе это при­сво­яет как доб­ро­де­тель, как уве­рен­ность на право быть спа­сён­ным, всё это стоит пре­гра­дой перед ним…

Как нам надо быть осто­рож­ными по отно­ше­нию к нашей соб­ствен­ной правде, соб­ствен­ной пра­вед­но­сти, к пра­вед­но­сти и правде цер­ков­ной: они могут нас пре­об­ра­зить — и они могут стать для нас идолом, соб­ствен­но­стью и нас отде­лить от самой жизни, от любви.

Станем же учиться любить так, чтобы забыть, что у нас что-то есть, а только бла­го­да­рить, радо­ваться тому, что нам столько дано, и тогда вся жизнь, как бы она ни была тяжела, как бы она ни была страшна, пре­вра­титься в Цар­ство Божие. Аминь.

Бед­ность и богат­ство

Авдеев Д. А. и Невя­ро­вич В. К.

Ты гово­ришь: «Я богат, раз­бо­га­тел и ни в чём не имею нужды»;
а не знаешь, что ты несча­стен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг.
Откр. 3:17

Хри­сти­ан­ство многие пони­мают как рели­гию бедных, обез­до­лен­ных и уни­жен­ных, духов­ность же — как муд­ро­ва­ние чуда­ков и не нашед­ших себя в обще­ствен­ной жизни людей.

Это в корне неверно. Среди хри­стиан всегда были и есть, в земном пони­ма­нии, люди как бога­тые, так и бедные. Еван­гель­ское осуж­де­ние бога­тых (см. Лк.6:24) каса­ется не осуж­де­ния самого суще­ство­ва­ния таких людей, а лишь духов­ного пора­бо­ще­ния души чело­ве­че­ской, веду­щего к страст­ному неистов­ству и утрате истин­ных цен­но­стей. Само по себе богат­ство не есть зло, но часто бывает источ­ни­ком многих несча­стий. Вспом­ним, сколько тяжких пре­ступ­ле­ний совер­шено из-за денег, сколько жизней погуб­лено из-за среб­ро­лю­бия, сколько интриг, зави­сти, под­ло­сти, пре­да­тель­ства, мести и скорби таит в себе богат­ство.

По своей при­роде душа чело­ве­че­ская склонна к извра­щён­ной любви (идо­ло­по­клон­ни­че­ству) по отно­ше­нию к пред­ме­там тлен­ным и мате­ри­аль­ным. Это пре­лю­бо­дей­ство души воз­буж­дает и влечёт за собой нена­сыт­ное рас­па­ле­ние других пороч­ных про­яв­ле­ний, как-то: ложь, кле­вету, тще­сла­вие, гор­дыню и др.

Люди Божий, как пра­вило, опи­сы­ва­ются бес­среб­рен­ни­ками, хотя среди почи­та­е­мых святых встре­ча­ются имена знат­ных вель­мож, князей, вое­на­чаль­ни­ков. Непо­сти­жимы пути Гос­подни, но искус­ствен­ное обни­ща­ние без под­лин­ной нищеты духов­ной может быть таким же пагуб­ным, как доб­ро­воль­ное увечье или болезнь. «Богат­ство может быть бла­го­сло­вен­ным даром Бога. И бед­ность тоже. Богат­ство может быть про­кля­тьем для чело­века. И бед­ность тоже», — писал архи­епи­скоп Сан-Фран­цис­ский Иоанн (Шахов­ской).

Дей­стви­тельно, оценка, каса­ю­ща­яся богат­ства и бед­но­сти и в коли­че­ствен­ном, и в каче­ствен­ном аспек­тах, — весьма отно­си­тельна по своей сути. Неко­то­рые, счи­та­ю­щие себя бед­ня­ками сего­дня, на самом деле не имеют нужды в про­пи­та­нии, ноч­леге, одежде, а лишь испы­ты­вают мате­ри­аль­ные затруд­не­ния, а также неудо­вле­тво­рён­ность других своих запро­сов (нередко завы­шен­ных). Имеет зна­че­ние и кажу­ща­яся уни­зи­тель­ность их поло­же­ния в срав­не­нии с более бла­го­по­луч­ными сосе­дями. Сред­ний по достатку рос­си­я­нин, напри­мер, по запад­ным меркам просто нищий, тем не менее, у себя в стране он тако­вым не счи­та­ется.

Всегда ли хороша бед­ность и плохо богат­ство? Тот же вла­дыка Иоанн (Шахов­ской) в главе, спе­ци­ально посвя­щен­ной обсуж­да­е­мой теме, пишет на этот счёт сле­ду­ю­щее: «Бед­ность, кото­рая живёт зави­стью, дышит убий­ством, не есть бла­го­сло­вен­ная еван­гель­ская бед­ность. Это есть ужас­ная бед­ность. Так же и сми­рен­ный обла­да­тель богат­ства, счи­та­ю­щий себя лишь управ­ля­ю­щим (см. Лк.16) этого богат­ства, при­над­ле­жа­щего Творцу, и спра­вед­ливо вла­де­ю­щий им, при­об­ре­та­ю­щий мило­сти­вое отно­ше­ние мира через него, конечно, не может быть при­чис­лен к тем бога­тым, о кото­рых Спа­си­тель сказал, что „горе“ им. Нет, таким бога­тым не горе, а радость, и радость вечная».

Само по себе богат­ство и бла­го­со­сто­я­ние, добы­тое пра­вед­ным трудом, — вполне нор­маль­ные явле­ния земной жизни, осо­бенно при усло­вии пра­виль­ного внут­рен­него (душев­ного) отно­ше­ния к ним. В этом плане должно пре­об­ла­дать не эго­и­сти­че­ское, корыст­ное соб­ствен­ни­че­ство, а чув­ство еван­гель­ского управ­ля­ю­щего или спра­вед­ли­вого хра­ни­теля цен­но­стей на пользу не только себе, но и ближ­ним.

Кли­мент Алек­сан­дрий­ский изъ­яс­няет в своих «Стро­ма­тах», что хри­сти­а­нина уда­ляет от Цар­ства Небес­ного не богат­ство, а грех; сле­до­ва­тельно, мы должны отсе­кать стра­сти, а не деньги. Нельзя думать, что обла­да­ние богат­ством обя­за­тельно лишает чело­века Цар­ствия Небес­ного. «Ни золото, ни имение сами по себе не при­но­сят вреда, но вредно при­страст­ное их зло­упо­треб­ле­ние», — под­чер­ки­вает преп. Марк Подвиж­ник.

Как писал епи­скоп Алек­сандр (Семё­нов-Тян-Шан­ский): «Деньги — это всегда только сред­ства, а не цен­ность и цель. Обо­го­тво­ря­щий деньги, то есть сред­ства, отри­цает дей­стви­тель­ные цен­но­сти». Хорошо богат­ство, в кото­ром нет греха, — гласит Библия (Сир.13:30). В Свя­щен­ном Писа­нии нередко недву­смыс­ленно ука­зы­ва­ется на то, что богат­ство есть награда Бога за тру­до­лю­бие и пра­вед­ность. (Срав­ните: «В доме пра­вед­ника — обилие сокро­вищ, а в при­бытке нече­сти­вого — рас­строй­ства». И ещё на этот счет: «Богат­ство от сует­но­сти исто­ща­ется, а соби­ра­ю­щий тру­дами умно­жает их». Иной дела­ется бога­тым от осмот­ри­тель­но­сти и береж­ли­во­сти своей, и это часть награды его — Сир.11:16.)

Наро­дам и стра­нам, сле­до­вав­шим запо­ве­дям Божьим, дава­лись вели­кие воз­да­я­ния в виде несмет­ных богатств и про­цве­та­ния. (Вспом­ним рас­цвет Визан­тии или России.) И напро­тив, сокру­ша­лись и руши­лись цар­ства за отступ­ни­че­ство и нрав­ствен­ное раз­ло­же­ние, харак­те­ри­зу­е­мое на древ­нем языке как «умно­же­ние без­за­ко­ния».

Оптин­ский старец Леонид (в схиме Лев) писал в одном из своих писем: «…богат­ство есть вещь, сама по себе ни добрая, ни злая — сред­няя, и притом ска­зано: „избав­ле­ние мужу — своё ему богат­ство“; то, сле­до­ва­тельно, ничто не воз­бра­няет бога­тому хра­нить уме­рен­ность в отно­ше­нии нужных в жизни, ничто не пре­пят­ствует ему посильно тру­диться, мило­серд­ство­вать, пре­бы­вать в глу­бо­ком уни­чи­же­нии духа».

Итак, соче­та­ние мате­ри­аль­ного бла­го­по­лу­чия с нес­тя­жа­тель­но­стью, душев­ной щед­ро­стью и даже нище­той воз­можно, о чем сви­де­тель­ствуют и исто­ри­че­ские при­меры. Но все же более всего важно духов­ное богат­ство и его при­умно­же­ние, а также доволь­ство хлебом насущ­ным, ибо истинно богат лишь тот, кто дово­лен и умеет радо­ваться тому, что имеет, и вечно бедняк, кто томится посто­ян­ной жаждой при­умно­же­ния.

Бед­ность

Ильин И. А.

Где она начи­на­ется, бед­ность? Какой мало­стью должен обла­дать чело­век, чтобы счи­таться «бедным»? Кто знает?

Я часто видел бога­тых и даже очень бога­тых людей, счи­тав­ших себя «бед­ными» и в самом деле носив­ших в себе это ощу­ще­ние. Они страстно жаж­дали боль­шего, гораздо боль­шего; они «нуж­да­лись» в том, в чём они вовсе не нуж­да­лись; они напря­жённо гля­дели «вверх», и только «вверх», и посто­янно под­счи­ты­вали, чего им ещё не хва­тает. Нена­сыт­ный, когда насы­тится он? Как помочь тому, кто забыл пре­крас­ное слово «довольно»?

Я видел также людей в довольно стес­нён­ных обсто­я­тель­ствах, счи­тав­ших себя «доста­точно бога­тыми» и в самом деле носив­ших в себе это ощу­ще­ние. Их «состо­я­ние» было более чем скромно: они жили от зар­платы до зар­платы. И не нуж­да­лись в том, что им дей­стви­тельно было нужно; спо­кой­нее смот­рели они «вниз» и часто под­счи­ты­вали, чего ещё они должны лишиться и как много людей, кото­рым не хва­тает самого необ­хо­ди­мого. Так назы­ва­е­мые «лише­ния» дава­лись им легко. Они были масте­рами уте­ше­ния; сами же не очень нуж­да­лись и в уте­ше­нии. Мне каза­лось всегда, что свое «состо­я­ние» или, скорее, — «сокро­вище» они поме­стили куда-то в другое место. (Куда?)

Но это озна­чает, что объ­ек­тив­ные раз­меры состо­я­ния не могут решить вопрос «суще­ство­ва­ния в бед­но­сти». Малень­кий мешок скоро напол­нится, но боль­шой мешок с дырой — нико­гда. И ещё: каждый должен решать сам для себя, «беден» ли он; другие судят об этом всегда неверно. И послед­нее — если ты хочешь для своих детей богат­ства, научи их смот­реть «вниз» и легко пере­но­сить лише­ния, а еще вкусу к «довольно» и духов­ной спо­соб­но­сти поме­щать своё «сокро­вище» куда-нибудь в другое место.

Итак, на земле нет бед­но­сти вообще? — Увы! Суще­ствует дво­я­кая бед­ность. Мате­ри­аль­ная — когда чело­век теряет работу и пере­жи­вает тра­ге­дию, кото­рая кажется ему тра­ге­дией «лиш­него» суще­ства на свете; когда уже не имеет силы его право на работу и на жизнь; когда он сам уже не нужен; когда он уже не может смот­реть «вниз», потому что для него нет больше «низа»; когда ему уже не может помочь искус­ство пере­но­сить лише­ния и доволь­ство­ваться тем, что есть. Тогда чело­век беден, дей­стви­тельно беден; тогда это насто­я­щая бед­ность.

Наряду с ней суще­ствует и духов­ная бед­ность, это когда чело­век не может постичь, что есть верное и пре­крас­ное «иное место», в кото­рое он может поме­стить своё истин­ное «состо­я­ние», своё истин­ное «сокро­вище»; когда он вос­при­ни­мает речи об этом «ином месте» как глу­пость, с издёв­кой отвер­гая их. Из-за этого сам чело­век дела­ется как бы «лишним», бес­смыс­лен­ными ста­но­вятся его жизнь и его дости­же­ния; и пока он не поймет этого, сам он едва ли нужен. Он даже не подо­зре­вает, чего в дей­стви­тель­но­сти лишился и куда, соб­ственно, направ­ля­ется. В этом случае чело­век снова беден, по-насто­я­щему беден, но совсем в другом смысле. Вот это и есть насто­я­щая бед­ность.

Но самое печаль­ное заклю­ча­ется в том, что люди вто­рого вида бед­но­сти так часто про­хо­дят холодно и гордо мимо людей пер­вого вида бед­но­сти. Отсюда воз­ни­кает без­бож­ный, нехри­сти­ан­ский поря­док жизни. А в нём — беда и опас­ность сего­дняш­него мира.

Про­даж­ность

Когда я слышу или читаю о чужих стра­нах, где про­цве­тает про­даж­ность и где чинов­ники пред­ла­гают себя на про­дажу, у меня иногда появ­ля­ется жела­ние напи­сать этим гос­по­дам сле­ду­ю­щее письмо:

«Гос­пода, поз­во­ля­ю­щие себе про­да­ваться!
Знаете ли Вы, что Вы дела­ете и чем Вы тор­гу­ете? Дума­ете ли Вы когда-нибудь об этом?
Вни­кали ли Вы когда-нибудь в суть этого?
Каж­дому из Вас дове­рена служба, где Вы должны посту­пать согласно зако­нам и рабо­чему рас­по­рядку. Однако кое-что, а воз­можно, и наи­бо­лее суще­ствен­ное предо­став­ля­ется Вашему суж­де­нию. Вашей „чести и сове­сти“. Иначе и быть не может, поскольку госу­дар­ствен­ная власть не в силах всего преду­смот­реть и пре­вра­тить чинов­ни­ков в посто­янно дей­ству­ю­щую машину. То есть каждый из Вас явля­ется тем, кто должен регу­ли­ро­вать отдель­ные явле­ния жизни. И тут Вы откры­ва­ете свою лавочку.
Вы про­да­ёте то, что Вам не при­над­ле­жит. Что ска­зали бы Вы, если бы кто-то другой стал про­да­вать Ваши вещи, как свои соб­ствен­ные? Разве не закри­чали бы Вы тут же „держи вора“? Дело Вашей службы — далеко не Ваше личное дело. То, что предо­став­лено Вам, назы­ва­ется „госу­дар­ствен­ными пол­но­мо­чи­ями для соблю­де­ния обще­ствен­ного блага“, а не „част­ным правом, защи­ща­ю­щим Ваши дра­жай­шие личные инте­ресы“.
Однако Вы пре­вра­ща­ете обще­ствен­ное благо в част­ный товар, нару­шая тем самым дове­рие, кото­рым удо­стоил Вас Ваш народ и Ваше началь­ство. Вы дума­ете, что после этого Вам все же удастся под­дер­жать личную честь и досто­ин­ство? Вы дума­ете, что чело­век чести может обра­щаться с честью и сове­стью, как с ходо­вым това­ром, и пред­ла­гать его на про­дажу? Или, воз­можно, Вы при­дер­жи­ва­е­тесь умного мнения: „не пойман — не вор“?
В тече­ние многих поко­ле­ний Ваш народ накап­ли­вал духов­ный капи­тал обо­юд­ного дове­рия и ува­же­ния к госу­дар­ству и госу­дар­ствен­ной службе. Это живой оплот пра­во­со­зна­ния, жиз­нен­ная основа общей лояль­но­сти и закон­ного пра­во­по­рядка. И Вы рас­то­ча­ете это сокро­вище, чтобы лично обо­га­титься; теперь Вы раз­ба­за­ри­ва­ете этот духов­ный капи­тал и под­ры­ва­ете тем самым поли­ти­че­скую суб­стан­цию своего народа. Недо­стой­ные сами, спо­соб­ству­ете исчез­но­ве­нию досто­ин­ства и из Вашей службы; бес­чест­ные сами, Вы бес­че­стите свой народ и госу­дар­ство. Вы забо­ти­тесь о Вашей доро­гой семье, как Вы гово­рите; и потому лиша­ете своих детей, а также весь народ бла­го­род­ней­шего еди­не­ния, необ­хо­ди­мого каж­дому народу в его исто­рии: еди­не­ния вер­но­сти и дове­рия. Или, воз­можно, Вы дума­ете, что личное состо­я­ние может при веро­лом­ных обсто­я­тель­ствах сохра­нятся и обес­пе­чи­вать без­опас­ность? Или Вы бабочки-одно­дневки по при­зва­нию? Созда­ния, не име­ю­щие ника­кого пред­став­ле­ния о том, что есть Оте­че­ство, что есть честно и что есть соци­ально».

Такое письмо, веро­ятно, все мы одна­жды наме­ре­ва­лись отпра­вить этим чужим гос­по­дам, при­ла­гая при этом боль­шие усилия, чтобы напи­сать им «Вы» и «Ваши» с боль­шой буквы.

Но письмо это, разу­ме­ется, оста­лось нена­пи­сан­ным.

О похи­ще­нии

архи­епи­скоп Иоанн Сан-Фран­цис­ский (Шахов­ской)

Огонь пришел Я низ­весть на землю…
Лк. 12:49

Тайна без­за­ко­ния Про­ме­тея не в том, что он похи­щает огонь, а в том, что он похи­щает.

Жела­ние вос­хи­тить и обо­га­щаться вос­хи­щен­ным — это обна­ру­же­ние пер­во­здан­ной гар­мо­нии мира (воз­мож­но­сти обла­да­ния всем) и его раз­ру­шен­ной любви.

Похи­щать никому ничего нельзя, ибо тот, кто похи­щает, не имеет един­ства с тем, у кого похи­щает.

Достиг­ший же любви обла­дает всякой вещью, не похи­щая её. Это есть Цар­ство Божие.

Ничего не имеем, но всем обла­даем (2Кор.6:10).

Всякий похи­ти­тель чужого потому без­за­ко­нен, что не может сде­лать это чужое своим… Лишь через любовь под­чи­ня­ются вещи чело­веку. Потому в мире надо про­сить

– Про­сите, и дано будет вам… (Мф.7:7); потому в мире надо давать

– Давайте, и дастся вам… (Лк.6:38).

Похи­щают всегда чужое, ибо своего похи­тить нельзя. Своё только можно дарить и своё только можно брать. Это — закон Нового мира.

Не укради — про­дол­же­ние не убий — закон Вос­со­зи­да­ния, закон Любви. Кра­ду­щий уби­вает жизнь, и свою, и того, у кого крадёт…

Таковы пути вся­кого, кто алчет чужого добра: оно отни­мает жизнь у завла­дев­шего им (Прит.1:19).

Если нет еди­ня­щей любви, чужое всегда оста­ётся чужим, и поис­тине «отни­мает жизнь». И будет сви­де­тель­ство­вать (жечь!) на Страш­ном Суде.

Мир, данный чело­веку от Бога и пере­да­ва­е­мый чело­ве­ком чело­веку, есть оза­ре­ние и вели­кое тепло жизни… Мир, похи­щен­ный чело­ве­ком и похи­ща­е­мый у чело­века, есть огонь геенн­ский.

Похи­ще­ние малого или боль­шого, веще­ствен­ного или духов­ного, делом или жела­нием, есть грех к смерти — ибо против Любви, Жизни.

Лишь любовь, не похи­щая, делает всё своим. А своё похи­тить уже нельзя.

Всякий похи­ща­ю­щий похи­щает огонь с неба…

Всякий любя­щий имеет этот огонь. Ибо его свести на землю пришёл Гос­подь.

Богат­ство в нас

Всем людям даны таланты, спо­соб­но­сти, воз­мож­но­сти… «Каж­дому по силе его». В Еван­ге­лии ска­зано о том, что люди делают со своими талан­тами. Полу­чив­ший пять талан­тов пошел, упо­тре­бил их в дело и при­об­рел другие пять талан­тов; также и полу­чив­ший два таланта, при­об­рел другие два; полу­чив­ший же один талант пошел и зако­пал его в землю (Мф.25:16, 17)… «Талан­том» счи­та­лась боль­шая денеж­ная еди­ница, наи­выс­шая весо­вая еди­ница в таб­лице гре­че­ских мер.

Что видно из еван­гель­ского слова? То, что неко­то­рые люди про­яв­ляют, что назы­ва­ется, «твор­че­ское отно­ше­ние к жизни», умно­жая свои дары и спо­соб­но­сти, кото­рые полу­чили от Бога; а другие ока­зы­ва­ются менее тру­до­лю­би­выми, третьи — даже совсем лени­выми, нера­ди­выми, прак­ти­че­ски неве­ру­ю­щими в Того, Кто есть источ­ник всех цен­но­стей и хочет умно­же­ния их в жизни.

Каждый чело­век имеет свои таланты — физи­че­ские, душев­ные и духов­ные. Они даны.

Но от нас зави­сит, что мы с этими талан­тами сде­лаем, на что упо­тре­бим; зароем ли свои спо­соб­но­сти в землю, то есть в свой эгоизм, или при­не­сём добрый плод в жизни своей и других людей.

Чело­век при­зван отве­тить Богу жизнью на дар жизни. Ему надо раз­ра­бо­тать свой «уча­сток», свою спо­соб­ность к истине, своё чув­ство добра, мира, спра­вед­ли­во­сти, чистоты, любви, чело­ве­ко­лю­бия… Резуль­тат своей жизни каждый из нас увидит после её окон­ча­ния.

Этот резуль­тат про­явится на Божием Суде… Неко­то­рые люди лег­ко­мыс­ленно думают, что бес­следно исчез­нут после своей физи­че­ской смерти и оста­нутся в мире лишь, так ска­зать, не пер­со­нально: в воде, напри­мер, в виде хими­че­ских эле­мен­тов, или в шаткой земной памяти людей. Но оста­ваться чело­веку только в «каплях воды», в «пылин­ках серы» или в иных части­цах мате­рии — это значит нигде не оста­ваться. И земная память о чело­веке такая же про­хо­дя­щая, как и вся земная жизнь; тол­стым слоем забве­ния покрыты слова и дела мно­же­ства людей и наро­дов про­шлых эпох и циви­ли­за­ций!

Цен­ность чело­века — в высшем этаже. И как бы незна­чи­те­лен ни был на земле чело­век, он таит чудес­ное начало веч­но­сти. И от него самого только зави­сит, умно­жит ли он верою своей и нрав­ствен­ным дей­ствием добро в мире, или нет. Мы все при­званы быть доб­рыми, прав­ди­выми, чистыми, веру­ю­щими в свет­лый источ­ник своей жизни — Бога Живого. Мы все при­званы к актив­но­сти в добре. И каждый явля­ется «куз­не­цом» своего сча­стья, если под сча­стьем пони­мать внут­рен­нее благо добра и мира. Благо высшее каж­дому пред­ло­жено. В каж­дого чело­века оно поло­жено, как закваска… Ворота в вечную жизнь отво­рены для всех…

А войдет в них только тот чело­век, кото­рый пове­рит в своё благо, пове­рит в своё высшее сча­стье. «Мате­риал» для сча­стья ему дан в зада­чах и целях жизни. Но, чтобы «взрас­тить» в себе жизнь истин­ную, надо прежде всего чело­веку духовно про­зреть, уви­деть высший смысл своей жизни и истину Боже­ствен­ного Бытия. Часто люди сами не знают, до какой сте­пени они близки к своему высо­кому благу…

У рус­ского поэта Мар­га­риты Алигер есть крат­кое сти­хо­тво­ре­ние «Двое». Оно откры­вает верное пони­ма­ние чело­века.

«Опять они поссо­ри­лись в трам­вае, Не сдер­жи­ва­ясь, не сты­дясь чужих… Но, зави­сти невольно не скры­вая, Взвол­но­ванно гля­дела я на них. Они не знают, как они счаст­ливы, И некому им это под­ска­зать. Поду­мать только: рядом, оба живы, И можно всё испра­вить и понять».

Ссо­ря­щи­еся (осо­бенно по пустя­кам) люди в каком-то отно­ше­нии слепы: около них, в них — чудес­ная тайна жизни, но они её не видят. Тайна чело­века в том, что он есть нрав­ствен­ное суще­ство, бытие духов­ное, при­зван­ное к всё более и более высо­кому само­со­зна­нию… И конечно, мел­кими житей­скими обсто­я­тель­ствами, их шелу­хой нельзя опре­де­лить свои отно­ше­ния и к жизни, и к другим людям. Поэт увидел тайну людей, «поссо­рив­шихся в трам­вае». Надо чело­веку в себе и в других уви­деть душу, огром­ные нрав­ствен­ные воз­мож­но­сти и чудес­ную цель жизни. Этому и учит истин­ная рели­гия. Не при­ни­жен­но­сти чело­века (как неверно думают неко­то­рые) она учит, но откры­вает перед людьми высо­чай­шую пер­спек­тиву: быть «детьми Божи­ими». Это несрав­ненно важнее, чем при­над­ле­жать к «ари­сто­кра­тии» или к «про­ле­та­ри­ату» (поня­тия жалкие и услов­ные!). «Дети Божий» — это значит души живые, рож­дён­ные для совер­шен­ства и бес­смер­тия… Смот­рите, какую любовь дал нам Отец, чтобы назы­ваться и быть детьми Божи­ими… Воз­люб­лен­ные! Мы теперь дети Божий (1Ин.3:1, 2).

Много есть на свете муд­ре­цов и поэтов, кото­рые, как этот рус­ский поэт, хотели бы «под­ска­зать» всем людям, мелко ссо­ря­щимся в своих трам­ваях и квар­ти­рах, что они — братья, что они «дети Божий» и перед ними путь высо­кого совер­шен­ства и слава бес­смер­тия.

Не кради

Каково должно быть истин­ное, рели­ги­оз­ное отно­ше­ние к соб­ствен­но­сти, к иму­ще­ству? Следуя слову своего Учи­теля и Гос­пода, Хри­стовы уче­ники всё в мире счи­тали Божиим, а не своим. Да, кроме нашего зла, кото­рое при­над­ле­жит дей­стви­тельно нам, людям, всё в мире есть соб­ствен­ность Божия! Тот, Кто сотво­рил мир, Тот в высшем смысле вла­деет всем. Веру­ю­щий не может иначе мыс­лить. Всё в мире — Божие, всё — Хри­стово. И чело­век сам при­над­ле­жит не себе, а Богу — пред­на­зна­чен к вечной жизни в Боге. Но чело­век создан не как робот, а как сын. И при­зван сво­бодно, сыновне при­нять волю Божию, найдя в ней высшую жизнь и радость.

Любовь создаёт общ­ность и един­ство. Всё, что имеет Отец, имеет и сын. Любовь сти­рает гра­ницу между «моим» и «твоим»; любовь соеди­няет людей и их иму­ще­ство; а злоба, эгоизм и тем более раз­бой­ни­че­ское наси­лие всё время раз­ру­шают в мире любовь и гра­ницы между соб­ствен­но­стью чело­века и его лич­но­стью. Пося­гая на соб­ствен­ность чело­века, пося­гают на его лич­ность. Эгоизм понуж­дает чело­века отни­мать чужое и не отда­вать своего. А любовь влечёт чело­века беречь чужое и свое отда­вать другим. Оттого идея мате­ри­а­лизма, как чуждая нрав­ствен­ного пони­ма­ния мира и чело­века, не может создать насто­я­щей общ­но­сти между людьми; идея мате­ри­а­лизма про­ти­во­по­ложна самой сути духов­ной, насто­я­щей общ­но­сти людей и углуб­ляет раз­де­ле­ние чело­ве­че­ское. Общ­ность созда­ётся только через духов­ную область, область любви, дове­рия, веры, через дух любви, через живую веру и реаль­ность Божи­его и своего выс­шего бытия. Общ­ность людей неосу­ще­ствима через идею мате­ри­а­лизма.

На горе Синае людям был дан Божий закон и дана была запо­ведь: Не кради. Эта запо­ведь такая же ясная и понят­ная, как и запо­веди: Не убивай, Не пре­лю­бо­дей­ствуй, Почи­тай отца своего и мать… Деся­той запо­ве­дью своей Боже­ствен­ный закон запре­щает даже желать чего-либо чужого и зави­до­вать иму­ще­ству ближ­него. Злом явля­ется всё, что нару­шает любовь к Богу и к чело­веку. Таким обра­зом, запо­ведь Божия кладёт основы насто­я­щей чело­ве­че­ской куль­туры и откры­вает путь к высшей соци­аль­но­сти и чело­веч­но­сти. Фило­соф­ски говоря, всякая «соб­ствен­ность» ценна не сама по себе, а лишь как про­ек­ция, выра­же­ние и отра­же­ние лич­но­сти чело­века.

Потому никто из людей и не имеет права само­вольно отни­мать жизнь или иму­ще­ство у своего ближ­него. Чело­век имеет право только отда­вать свою жизнь и своё иму­ще­ство другим; отни­мать же иму­ще­ство чело­век имеет право лишь у самого себя. Образ такого, духом высо­кого чело­ве­че­ства Хри­стос пока­зал в притче о мило­серд­ном Сама­ря­нине. Мило­серд­ный Сама­ря­нин своей забо­той и жерт­вен­но­стью спас жизнь изра­нен­ному раз­бой­ни­ками, лежав­шему на дороге незна­ко­мому чело­веку. Если свой­ство раз­бой­ни­ков — отни­мать и сво­боду, и соб­ствен­ность, и жизнь других людей, то свой­ство истин­ного чело­века — помо­гать другим людям и делиться с ними своим иму­ще­ством и своими луч­шими душев­ными чув­ствами, укреп­ляя и утешая жизнь окру­жа­ю­щих людей. Таков путь насто­я­щей чело­веч­но­сти.

И наи­луч­шая соци­аль­ная воз­мож­ность про­яв­ле­ния высших чело­ве­че­ских чувств и дел созда­ётся в том обще­стве, где каж­дому чело­веку пред­став­ля­ется воз­мож­ность, не вредя другим, не унижая, не наси­луя никого, сво­бодно про­яв­лять свои таланты на пользу окру­жа­ю­щих, своего народа и всего мира. Только на этих прин­ци­пах может создаться высшее един­ство людей, детей Еди­ного Отца Небес­ного, Бога; созда­ётся лич­ность на этих осно­вах, здо­ро­вая семья, мирное обще­ство сво­бод­ных людей и мирное обще­ние наро­дов.

Эгоизм — во всех его формах — раз­ру­ши­те­лен. Самый же худший эгоизм — это орга­ни­зо­ван­ный эгоизм, когда люди спе­ци­ально соеди­ня­ются друг с другом, чтобы про­яв­лять эгоизм кол­лек­тивно. Если один эгоист плох, то мил­ли­оны объ­еди­нен­ных эго­и­стов будут в мил­ли­оны раз хуже и зло­вред­нее. Оттого в пра­во­вом обще­стве огра­ни­чи­ва­ются зако­нами и усми­ря­ются не только отдель­ные лич­но­сти, но и целые орга­ни­зо­ван­ные кол­лек­тивы людей.

Неспра­вед­ли­вость в отно­ше­нии хотя бы одного чело­века гибельно отра­жа­ется на всех, потому что чело­ве­че­ство есть один орга­низм. Рабо­вла­дель­че­ское обще­ство было гибельно не только для рабов, но ещё более — для самих рабо­вла­дель­цев. Анти­ре­ли­ги­оз­ная мысль неверно гово­рит о том, что хри­сти­ан­ство будто бы оправ­ды­вало рабо­вла­дель­че­ство или гос­под­ство бога­тых. Всё Свя­щен­ное Писа­ние полно обли­че­нием непра­вед­ного и неми­ло­серд­ного богат­ства, эго­изма и хищ­ни­че­ства людей. Иму­ще­ствен­ный доста­ток чело­века может быть бла­го­сло­ве­нием, только если он сопро­вож­да­ется мило­сер­дием и спра­вед­ли­во­стью.

Про­роки и апо­столы учат чело­ве­че­ство выс­шему брат­ству, высшей общ­но­сти. Все люди — братья в Боге, так как сотво­рены одним Небес­ным Отцом; и во Христе, в еван­гель­ском духе это брат­ство осу­ществ­ля­ется. Хри­стовы любовь и мило­сер­дие — един­ственно реаль­ная сила насто­я­щего (не фик­тив­ного) еди­не­ния людей.

В Первом своем посла­нии апо­стол Петр гово­рит веру­ю­щим людям: Если зло­сло­вят вас за имя Хри­стово, то вы бла­женны, ибо Дух славы, Дух Божий почи­вает на вас… Только бы не постра­дал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или пося­га­ю­щий на чужое (1Пет.4:14–15).

Конечно, бывали в исто­рии люди, назы­вав­шие себя «веру­ю­щими», даже «пас­ты­рями», кото­рые не были верны Христу, а льстили, уго­ждали бога­тым, потвор­ство­вали силь­ным и не помо­гали бедным, не спа­сали пора­бо­щен­ных; но в этом они ярко шли против учения Церкви и Хри­сто­вой веры. Истин­ные пред­ста­ви­тели Хри­сто­вой Церкви и веры в исто­рии бывали всегда и слу­жи­те­лями еван­гель­ской правды.

Рус­ский про­по­вед­ник три­на­дца­того века епи­скоп Сера­пион так обли­чал нравы силь­ных людей своего вре­мени, говоря им, что они «как зверьё… несыт­ством имения пора­бо­щали, не мило­вали сирот, не знали чело­ве­че­ского есте­ства»…

В руко­писи пят­на­дца­того века «Изма­рагд» цер­ков­ный про­по­вед­ник обра­ща­ется к неми­ло­серд­ным бога­чам, говоря: «Богач! Ты зажёг на све­тиль­ни­ках Церкви свои свечи. Но вот сюда пришли оби­ди­мые тобою рабы, сироты и вдовы с воз­ды­ха­ни­ями на тебя. Они сле­зами пога­сят твою свечу…»

Архи­епи­скоп Вели­кого Нов­го­рода Ефрем запре­щал свя­щен­ни­кам при­ни­мать дары для храма от людей неми­ло­серд­ных, кото­рые «нала­гают работу не по силе… морят голо­дом, томят наго­тою…»

Исто­ри­че­ские памят­ники гово­рят об истин­ных пас­ты­рях вся­кого вре­мени: «Долж­ни­кам осво­бож­де­ние пода­вал, и сам отпус­кал долги; оби­ди­мым от наси­лу­ю­щих и неми­ло­сти­вых судей заступ­ник был».

Про­роки, апо­столы, пас­тыри, уче­ники Хри­стовы во всех наро­дах, следуя слову своего Учи­теля и Гос­пода, воз­ве­щают духов­ную, то есть самую глу­бо­кую рево­лю­цию чело­ве­че­ства.

Ведь какие бы соци­аль­ные реформы ни совер­ша­лись и какие бы рево­лю­ции ни про­из­во­ди­лись в мире — они ни к чему счаст­ли­вому не при­ве­дут чело­ве­че­ство, если сам чело­век будет оста­ваться эго­и­стом и в нём не будет совер­шаться духов­ный про­цесс борьбы за добро, за правду и любовь, то есть та истин­ная рево­лю­ция мира, рево­лю­ция истины и любви, правды и добра, кото­рую принёс на землю Свет мира — Хри­стос и, по вере чело­века, совер­шает её в чело­веке.

Среб­ро­лю­бие — мать поро­ков

Чело­век, кото­рый богат и нера­зу­мен, подо­бен живот­ным,
кото­рые поги­бают. Пс.48:21

От врагов Хри­сто­вых не желаю и инте­рес­ной при­были.
Импе­ра­трица Ели­за­вета, 1744 год

Коры­сто­лю­бие

епи­скоп Пётр

Из потреб­но­сти совер­шен­ства и сча­стья соб­ствен­ного в чело­веке, кото­рый по опыту знает, как полезно для этой цели иму­ще­ство, про­ис­хо­дит потреб­ность и поже­ла­ние иметь, сбе­ре­гать и умно­жать иму­ще­ство, богат­ство. Это поже­ла­ние, если под­чи­нено разуму, не имеет в себе ничего худого, и уме­рен­ная забота об иму­ще­стве при­над­ле­жит даже к обя­зан­но­стям чело­века.

Но забота и любовь к иму­ще­ству обра­ща­ются в порок, когда кто желает и любит иму­ще­ство, как име­ю­щее внут­рен­нюю цену и как цель; или, хотя и смот­рит на него только, как на сред­ство, но желает его с жад­но­стью; непра­вед­ными спо­со­бами при­об­ре­тает его; бывает скуп, не упо­треб­ляет его для той цели, для кото­рой оно дано от Бога. Такая бес­по­ря­доч­ная любовь к иму­ще­ству, день­гам назы­ва­ется вообще любо­с­тя­жа­нием, кото­рое раз­де­ля­ется на два вида: коры­сто­лю­бие — страсть к при­об­ре­те­нию боль­шего, нежели сколько тре­бу­ется на нужды, ничем при­об­ре­тён­ным не доволь­ству­ю­ща­яся, и ску­пость — страсть при­об­ре­тён­ное удер­жи­вать без упо­треб­ле­ния, несмотря на вопи­ю­щую нужду.

Зло­вред­ность коры­сто­лю­бия. — Коры­сто­лю­бие, как гос­под­ству­ю­щая в душе страсть, бывает при­чи­ной многих поро­ков и опас­но­стей для спа­се­ния души. Апо­стол Павел гово­рит: Жела­ю­щие обо­га­щаться впа­дают в иску­ше­ние и в сеть и во многие без­рас­суд­ные и вред­ные похоти, кото­рые погру­жают людей в бед­ствие и пагубу; ибо корень всех зол есть среб­ро­лю­бие (1Тим. 6:9-10). Как жела­ние обо­га­щаться, так и обла­да­ние богат­ством погру­жают наш дух в бес­чис­лен­ные заботы житей­ские, раз­вле­кают, подав­ляют ими; более или менее охла­ждают, очер­ствляют сердце; питают, уси­ли­вают гор­дость, тще­сла­вие, рос­кошь, уточ­няют чув­ствен­ность, часто откры­вают путь целому пол­чищу поро­ков, всегда достав­ляют сред­ства к ним. Потому тре­бу­ется много бла­го­ра­зу­мия, осто­рож­но­сти и твер­до­сти воли, чтобы не под­верг­нуться им.

Святой Гри­го­рий Вели­кий пере­чис­ляет шесть порож­де­ний коры­сто­лю­бия: оже­сто­че­ние сердца против мило­стыни, по кото­рому коры­сто­лю­бец, как бес­чув­ствен­ный, не тро­га­ется ника­кими скор­бями других для ока­за­ния им помощи; хит­рость и обман, какие упо­треб­ля­ются для коры­сти; ложь; клятва; пре­да­тель­ство; наси­лие, с кото­рым силь­ный угне­тает других нало­гами, похи­ще­нием, взят­ками. Сюда же отно­сятся ссоры, руга­тель­ства, вражда, гра­би­тель­ство и т. п.

А хотя бы и не было грубых поро­ков, однако же при­об­ре­те­ние богат­ства почти всегда бывает соеди­нено с боль­шими тру­дами и забо­тами, обла­да­ние соеди­нено со стра­хом, а потеря сопро­вож­да­ется скор­бью. Если на корабле бывает тяже­сти больше над­ле­жа­щего, то она потоп­ляет его; а когда тяжесть уме­ренна, то корабль быстро несётся.

Сред­ства против коры­сто­лю­бия. — Средств к подав­ле­нию стра­сти коры­сто­лю­бия может быть шесть.

Первое. Раз­мыш­ле­ние о вред­ных дей­ствиях и след­ствиях коры­сто­лю­бия.

Второе. Помыш­ле­ние о крат­ко­вре­мен­но­сти, суете и опас­но­сти обла­да­ния богат­ством.

По словам Спа­си­теля, как нельзя слу­жить двум гос­по­дам, нельзя оди­на­ково слу­жить и Богу и мам­моне. Кто при­вя­зы­ва­ется к богат­ству тот часто дохо­дит до забве­ния Бога. Потому бога­тому трудно войти в Цар­ство Небес­ное (см. Мф.6:24; 19:23–24). Потому надобно осте­ре­гаться, чтобы не при­вя­зы­вать своего сердца к веще­ствен­ным благам. Ибо любо­с­тя­жа­ние состоит не во многом только стя­жа­нии, но и в при­стра­стии к нему. Если богат­ство течёт к вам, гово­рит Псал­мо­пе­вец, то не при­ла­гайте к нему сердца (см. Пс.61:11), то есть не имейте при­стра­стия, при­вя­зан­но­сти к нему так, чтобы не радо­ваться о его обиль­ном при­те­че­нии и не скор­беть о лише­нии его. Мы должны быть так рас­по­ло­жены к земным благам, чтобы счи­тать их только за сред­ства, данные нам от Бога для высших целей и зави­ся­щие от Его воли. Апо­стол гово­рит: Я вам ска­зы­ваю, братия: время уже коротко, так что… поль­зу­ю­щи­еся миром сим должны быть, как не поль­зу­ю­щи­еся; ибо про­хо­дит образ мира сего. А я хочу, чтобы вы были без отя­го­ти­тель­ных забот (1Кор.7:29–32).

Третье. Для подав­ле­ния стра­сти коры­сто­лю­бия полезно раз­мыш­лять о смерти, кото­рая всё похи­тит у вас, но мы не знаем, когда это будет, может быть, ныне же. Мы как ничего не при­несли в мир, так ничего не можем и выне­сти из него. Потому нера­зумно забо­титься о заго­тов­ле­нии себе многих вещей на отда­лён­ное буду­щее.

Чет­вер­тое. Одним из лучших средств против этой стра­сти при­знают мило­стыню, кото­рая рас­ши­ряет сердце любо­вью к нуж­да­ю­щимся, при­учает к щед­ро­да­тель­но­сти. Чем больше воз­ни­кает эта страсть, тем больше надобно при­нуж­дать себя к пода­я­нию мило­стыни.

Пятое. Так как коры­сто­лю­бие и ску­пость про­ис­хо­дят больше от мало­ве­рия и без­на­дёж­но­сти на Бога, — потому что кто больше наде­ется на богат­ство, тот не верит, что Бог забо­тится о нём, — то жела­ю­щему осво­бо­диться от этого недуга надобно раз­мыш­лять, что есть Благий Бог: и птиц небес­ных питает, и поле­вые цветы рос­кошно оде­вает, но тем более не оста­вит без средств к про­дол­же­нию жизни лучшее Свое созда­ние — чело­века (см. Мф.6:28–30).

Жела­ю­щие обо­га­щаться под­вер­га­ются многим иску­ше­ниям и скор­бям (см. 1Тим. 6:9-10).

Между тем жизнь чело­века не зави­сит от изоби­лия его имения (Лк.11:15). Лучше всего поло­житься на Бога, Кото­рый лучше знает, что кому полез­нее — богат­ство ли, бед­ность или сред­нее состо­я­ние, лучше устроит наши дела, нежели наши чрез­мер­ные заботы и мало­душ­ная ску­пость, подаст нам всё нужное, как подает пищу и птицам (см. Мф.6:19–34). Надобно быть доволь­ным своим состо­я­нием — тем, что Бог помо­гает при­об­ре­тать чест­ными тру­дами, закон­ными сред­ствами; не домо­гаться ничего при­об­ре­тать сверх необ­хо­ди­мых потреб­но­стей, тем более не искать боль­шой коры­сти, не упо­треб­лять усилий, хит­ро­стей, обмана.

Напри­мер, при покупке необ­хо­ди­мых вещей не нужно много тор­го­ваться, чтобы купить как можно дешевле, а свои вещи про­дать как можно дороже.

Рас­ска­зы­вают об авве Ага­фоне и авве Амуне, что когда они про­да­вали какую-либо вещь, одна­жды назна­чали цену, и когда давали им её, при­ни­мали молча, спо­койно. Также когда хотели что купить, молча пла­тили назна­чен­ную цену и брали вещь, не говоря ни слова.

Шестое. Для подав­ле­ния коры­сто­лю­бия надобно исторг­нуть корни его, каковы: страх бед­но­сти, рос­кошь, сла­сто­лю­бие, нера­зум­ная любовь к детям, для кото­рых соби­ра­ется богат­ство.

Воров­ство

архи­манд­рит Лазарь

Запо­ведь «не укради» неко­то­рые пони­мают слиш­ком кон­кретно, как запре­ще­ние против явного воров­ства, гра­бежа и т. п. Однако хище­нием явля­ется всякое неза­кон­ное при­сво­е­ние чужого иму­ще­ства, как соб­ствен­ного, так и обще­ствен­ного. Хище­нием (воров­ством) сле­дует счи­тать невоз­вра­ще­ние денеж­ных долгов или вещей, данных на время; к этому же греху отно­сится туне­яд­ство, попро­шай­ни­че­ство без край­ней необ­хо­ди­мо­сти, при воз­мож­но­сти самому зара­бо­тать на про­пи­та­ние. Если чело­век, поль­зу­ясь несча­стьем других, берёт с них какое-либо добро больше, чем сле­дует, то он совер­шает грех лихо­им­ства. Это также отно­сится к пере­про­даже вещей и про­дук­тов по завы­шен­ным ценам (спе­ку­ля­ция), без­би­лет­ному про­езду в транс­порте и тому подоб­ное. Грехи — это также нару­ше­ние запо­веди «не укради».

Если каю­щийся имеет грех, свя­зан­ный с нане­се­нием мате­ри­аль­ного ущерба кому-либо, то жела­тельно, чтобы он по воз­мож­но­сти воз­ме­стил свой долг, воз­вра­тил укра­ден­ную вещь или её сто­и­мость неза­ви­симо от дав­но­сти совер­шён­ного поступка. Это будет лучшей формой епи­ти­мий.

Ску­пость

Под этим наиме­но­ва­нием под­ра­зу­ме­ва­ется всякое при­стра­стие к вещам, день­гам, ко вся­кого рода мате­ри­аль­ным благам, про­яв­ля­ю­ще­еся как в форме рас­то­чи­тель­но­сти, так и в её про­ти­во­по­лож­но­сти — ску­по­сти. Вто­ро­сте­пен­ный на первый взгляд, это грех чрез­вы­чай­ной опас­но­сти — в нём одно­вре­мен­ное отвер­же­ние веры в Бога, любви к людям и при­стра­стие к низшим чув­ствам. Эта страсть порож­дает злобу, ока­ме­не­ние сердца, мно­го­за­бот­ли­вость, зависть. Пре­одо­ле­ние среб­ро­лю­бия есть частич­ное пре­одо­ле­ние и этих грехов. Со слов Самого Спа­си­теля мы знаем, что бога­тому трудно войти в Цар­ствие Небес­ное. Хри­стос учит: Не соби­райте себе сокро­вищ на земле, где моль и ржа истреб­ляют и где воры под­ка­пы­вают и крадут; по соби­райте себе сокро­вища на небе, где ни моль, ни ржа не истреб­ляют и где воры не под­ка­пы­вают и не крадут; ибо где сокро­вище ваше, там будет и сердце ваше (Мф.6:19–21).

От этого греха близ стоят многие стра­сти: страсть кра­сиво оде­ваться, осо­бенно иметь редкие вещи, «со вкусом» под­би­рать себе всякую вещь, созда­вать себе кра­си­вую модную обста­новку в доме, отсюда и тща­тель­ная забота о порядке в вещах, об их хра­не­нии, страх что-либо поте­рять, страх воров, гра­бежа, раз­дра­же­ние на тех, кто при­ка­са­ется или просит вещи, сорев­но­ва­ние с дру­гими в при­об­ре­те­нии вещей, зависть, осуж­де­ние, неми­ло­сер­дие, пре­зре­ние к нищим; чело­век начи­нает много вни­ма­ния уде­лять внеш­нему виду своему и окру­жа­ю­щих, здесь воз­ни­кает отно­ше­ние к ближ­нему «по одёжке», ува­же­ние растет или падает в зави­си­мо­сти от мате­ри­аль­ного бла­го­со­сто­я­ния ближ­него, а отсюда и неспра­вед­ли­вость, чело­ве­ко­уго­дие, отвра­ще­ние или брезг­ли­вость. Апо­стол страсть среб­ро­лю­бия назы­вает идо­ло­по­клон­ством. Кто начи­нает слу­жить тлен­ному веще­ству, тот ста­но­вится его рабом, почи­та­те­лем, покло­ня­ется тлен­ному — твари — и остав­ляет Творца.

Дщерь среб­ро­лю­бия — зависть

свя­ти­тель Илия Миня­тий

I

Зависть есть пер­во­на­чаль­ное семя мно­гого зла, первое порож­де­ние вся­кого греха, первая ядо­ви­тая скверна, рас­тлив­шая небо и землю, первый тле­твор­ный пла­мень, зажег­ший огонь вечной муки.

Первый, согре­шив­ший на Небе­сах гор­до­стью, был ден­ница; первый, согре­шив­ший в раю пре­слу­ша­нием, был Адам; первый, по изгна­нии согре­шив­ший зави­стью, был Каин. Но первой при­чи­ной всех тех грехов ден­ницы, Адама и Каина была всё-таки зависть.

Зави­стью омра­чился первый вели­кий началь­ник Анге­лов, нача­ло­вождь Сера­фи­мов, «крас­ней­ший ден­ница, утром вос­си­я­ва­ю­щий». Когда он впер­вые увидел неиз­ре­чен­ную доб­роту и славу Три­си­я­тель­ного Боже­ства, он поза­ви­до­вал и опе­ча­лился; потом дух его пре­воз­несся гор­до­стью, и он возо­мнил себя равным Боже­ству. Ты… рекл еси во уме твоем: на небо взыду… буду подо­бен Выш­нему (Ис. 14:13–14). По мнению Гри­го­рия Бого­слова, зависть омра­чила ден­ницу, пав­шего по гор­до­сти; будучи боже­ствен­ным, не вынес того, что его не почи­тают за Бога (Гри­го­рий Бого­слов, слово 27). Пре­крас­ный Ангел света стал страш­ным демо­ном тьмы; про­ме­нял высо­чай­шую честь на вечную муку и, лишив­шись свет­лой, бого­тка­ной одежды даро­ва­ний, в кото­рую Бог его облек, остался наг, сохра­нив только основ­ные свой­ства своего суще­ства — твер­дого, упря­мого, неиз­мен­ного в зле, как гово­рит Гри­го­рий Бого­слов. Вос­пла­ме­нив в себе силь­нее нена­висть и вражду к Богу, бого­бор­ный отступ­ник не может отстать от этой борьбы. Когда он убе­дился в своём полном бес­си­лии перед Богом, он напра­вил своё оружие против чело­века и стал с ним бороться. Как страш­ный зверь, лео­пард, настолько нена­ви­дит чело­века, что, если не может ему самому при­чи­нить вред и слу­чайно увидит его изоб­ра­же­ние, бежит к нему и уто­ляет свой гнев, так и враг всего доб­рого, дьявол, бес­силь­ный перед Богом, увидев оду­шев­лен­ный образ Божий, чело­века, ринулся к нему в образе и с быст­ро­той ядо­ви­того змия. Увидал чело­века, вен­чан­ного славой и честью, в раю сла­до­сти, увидал его царём всей види­мой твари и, завист­ли­вый, был уязв­лён рев­но­стью.

Стал нашёп­ты­вать, пре­льщать, скло­нять наших пра­от­цев к ослу­ша­нию; очень обра­до­вался, увидав, что они изгнаны из рая, и осо­бенно услы­шав их осуж­де­ние на смерть — смер­тию умрете (Быт.2:17). Он явно ока­зался бого­бор­цем, враж­дуя с Богом и совра­тив чело­века, ибо перед Богом бес­си­лен. Но когда он увидел, что реше­ние не тот же час при­ве­дено в испол­не­ние, что Адам и Ева, при­го­во­рён­ные Богом к смерти, не сразу умерли, он не стал ожи­дать срока и упо­тре­бил все усилия, чтобы поско­рее внести в жизнь смерть: он напоил ядом зави­сти сердце Каина и воору­жил его руку на убий­ство брата своего Авеля; так с этого вре­мени земля и начала осквер­няться чело­ве­че­ской кровью.

Во второй главе книги Пре­муд­ро­сти Соло­мона гово­рится: Бог созда чело­века в неис­тле­ние и во образ подо­бия Своего… зави­стию же диа­во­лею смерть вниде в мир (23–24).

Святой Зла­то­уст пояс­няет это сле­ду­ю­щим обра­зом. Услы­шав, что чело­век воз­вра­тится в землю, дьявол жаждал уви­деть, что реше­ние при­ве­дено в испол­не­ние, захо­тел даже боль­шее — видеть кон­чину сына раньше отца, убий­ство брата братом, смерть без­вре­мен­ную и насиль­ствен­ную. Дьявол слышал, что чело­век при­го­во­рён к смерти и воз­вра­ще­нию в землю, и он не мог дождаться вре­мени, когда совер­шится этот при­го­вор. Более того. Пусть бы он обо­ждал, чтобы сна­чала умер отец Адам, а потом и сын. Нет, захо­тел видеть кон­чину сына раньше отца. Пусть бы сын умер есте­ствен­ной смер­тью. Нет — насиль­ствен­ной. Пусть и так, но пусть убьёт его кто-либо другой, а не свой родной брат. Нет — именно родной брат.

Убий­ство брата братом!.. Видишь, сколько зла про­изо­шло от одного зла? Видишь, что может сде­лать зависть! Видишь, как дьявол удо­воль­ство­вал своё нена­сыт­ное жела­ние? Видишь, как много помогла ему зависть? Как она удо­вле­тво­рила неуто­ли­мую жажду дья­вола? От зави­сти воз­го­ре­лись война и отступ­ни­че­ство на Небе­сах; сму­тился бла­жен­ный мир и покой Анге­лов; ден­ница упал в бездну и, как дракон, своим хво­стом увлёк с собой третью часть мыс­лен­ных звёзд; от зави­сти заго­релся в недрах земли неуга­си­мый огонь вечной муки. От зави­сти пра­отцы пре­сту­пили запо­ведь, были уда­лены из рая сла­до­сти в терния и волчцы (Быт.3:18) — Адам, чтобы в поте лица добы­вать себе про­пи­та­ние, а Ева — в болез­нях рож­дать детей. Из бес­смерт­ных они стали смерт­ными; а с ними вместе и мы, несчаст­ные их потомки, уна­сле­до­вали от своих пра­ро­ди­те­лей грех и Божие осуж­де­ние и про­кля­тие. От зави­сти брат­не­пра­ведно воз­не­на­ви­дел брата и бес­че­ло­вечно убил его; непо­вин­ной кровью осквер­ни­лась чистая земля и отверз­лась страш­ная дверь клятвы, через кото­рую вошла в мир смерть. Все это про­изо­шло от зави­сти. Она яви­лась началь­ни­цей бого­бор­ства, учи­тель­ни­цей пре­слу­ша­ния, мате­рью бра­то­убий­ства, при­чи­ной смерти, в ней — корень всего зла. Зависть есть печаль души, про­ис­хо­дя­щая от бла­го­по­лу­чия ближ­него, как опре­де­ляет её, согласно с мне­нием всех древ­них мора­ли­стов-фило­со­фов, Васи­лий Вели­кий.

Ядо­ви­тая гидра, по опи­са­нию поэтов-мифо­ло­гов, была о семи голо­вах; она из своих семи голов испус­кала смер­то­нос­ный яд. Грех также о семи голо­вах: первая голова его — гор­дость, вторая — среб­ро­лю­бие, третья — лаком­ство, чет­вёр­тая — уныние, обжор­ство, без­за­бот­ность, пятая — блу­до­де­я­ние, шестая — гнев, седь­мая — зависть. И хотя из всех семи голов извер­га­ется смер­то­нос­ный яд, умерщ­вля­ю­щий душу, яд зави­сти всех губи­тель­ней. Все прочие смерт­ные грехи имеют целью какую-нибудь соб­ствен­ную выгоду; напри­мер, гордый хочет про­сла­виться, среб­ро­лю­бец ищет богат­ства, обжора хочет насы­титься, без­за­бот­ный желает успо­ко­иться, блуд­ник стре­мится к сла­до­стра­стию, ярост­ный хочет ото­мстить. Но зависть ищет не добра для себя, а зла для ближ­него. Завист­ли­вый хотел бы видеть слав­ного бес­чест­ным, бога­того — убогим, счаст­ли­вого — несчаст­ным. Вот цель зави­сти — видеть, как зави­ду­е­мый из сча­стья впа­дает в бед­ствие. С другой сто­роны, все другие смерт­ные грехи достав­ляют какое-нибудь насла­жде­ние, какую-нибудь радость тому, кто их творит; напри­мер, гордый раду­ется своей славе, среб­ро­лю­бец — своему богат­ству, лакомка раду­ется при виде вкус­ных куша­ний, лени­вый рад празд­но­сти, блуд­ник увле­ка­ется похот­ли­во­стью, злоб­ный удо­вле­тво­ря­ется мще­нием врагу. А зависть не только не при­но­сит тому, кого она обуяла, ника­кого насла­жде­ния, ника­кой радо­сти, а наобо­рот — печаль, и печаль неодо­ли­мую. Так, зависть есть печаль из-за бла­го­по­лу­чия ближ­него. Из-за того, что Иаков полу­чает бла­го­сло­ве­ние от отца своего Исаака и право стар­шин­ства, Исав начи­нает печа­литься и ищет случая умерт­вить Иакова. Из-за того, что Лия, жена Иакова, была мно­го­плодна, печа­лится другая, без­дет­ная Рахиль, ссо­рится с мужем своим и от печали хочет уме­реть — даждь ми чада; аще же ни, умру аз (Быт.30:1). Из-за того, что Иосиф, про­видя славу свою, пред­опре­де­лен­ную ему от Бога в Египте, тол­кует бра­тьям своим таин­ствен­ные сны, братья его начи­нают печа­литься: сперва они хотят его убить, потом отме­няют своё реше­ние и ввер­гают его в ров; а оттуда извлекши его, про­дают, чтобы уда­лить его от своих глаз. Из-за того, что Давид убил Голиафа, побе­дил ино­пле­мен­ни­ков и воз­вы­сил славу изра­иль­тян, небла­го­дар­ный и завист­ли­вый царь Саул начи­нает тужить и вся­че­ски хочет лишить его жизни: то неод­но­кратно бросая в него копье, то гоня­ясь за ним и пре­сле­дуя его. И, навер­ное, он убил бы его и поте­шил бешен­ство своей зави­сти, если бы чудесно не сохра­нил тогда Давида Божий покров.

Из-за того, что Бого­че­ло­век Иисус про­по­ве­дует истину, исце­ляет боль­ных, про­щает греш­ных, огор­ча­ются хри­сто­не­на­вист­ники, иудей­ские книж­ники, и пори­цают Его, как хули­теля: Что Сей тако гла­го­лет хулы? (Мк.2:7) В один суб­бот­ний день увидел Иисус идущую к Нему жен­щину, кото­рая жестоко мучи­лась от недуж­ного духа восем­на­дцать лет, так что, скор­чив­шись от тяже­лой болезни, не могла уже под­нять головы и с трудом дер­жала душу в устах. Увидев её, Иисус сжа­лился над ней и исце­лил её: Жено, отпу­щена ecи от недуга твоего (Лк.13:12). И так как весь народ воз­ра­до­вался с бла­го­дар­ным чув­ством чуде­сам Хри­сто­вым — радо­ва­х­уся о всех слав­ных быва­ю­щих от Него (Лк.13:17), архи­си­на­гог начал него­до­вать, гне­ваться, запре­щать, начал сеять смуту в народе, чтобы уни­что­жить его бла­го­го­ве­ние и веру в Спа­си­теля: Шесть дний есть, в няже достоит делати; в тыя убо при­хо­дяще цели­теся, а не в день суб­бот­ный (Лк.13:14). Да разве для дня суб­бот­него была какая-нибудь запо­ведь, чтобы не быть в этот день чуде­сам? Разве в этот день воз­бра­нял закон лечиться боль­ным? Нет. Архи­си­на­гог гово­рит не из рев­но­сти к закону а из зави­сти к Христу. Он пори­цает силу дей­ствие чуда, так как зави­дует славе Чудо­творца. Сатана пере­шёл из жен­щины в душу архи­си­на­гога. Фео­фи­лакт гово­рит: «Сатана, сна­чала свя­зы­ва­ю­щий жен­щину, потом свя­зы­вает архи­си­на­гога зави­стью и его устами пори­цает Боже­ствен­ное чудо».

Разве сча­стье Иосифа не было общим бла­го­по­лу­чием для его бра­тьев, как это и дока­зало время? Слава, достиг­ну­тая Дави­дом, не была ли и славой Саула, цар­ство кото­рого он утвер­ждал, побеж­дая его врагов? Чудеса Иисуса Христа не были ли бла­го­де­я­нием для всех иудеев? Конечно. Но завист­ли­вый не обра­щает вни­ма­ния на своё благо: «Зависть не умеет пред­по­чи­тать полез­ное», а умеет видеть добро ближ­него и завист­ливо печа­литься; «зависть есть печаль о бла­го­по­лу­чии ближ­него»; она ста­ра­ется бла­го­по­лу­чие ближ­него обра­тить в зло­по­лу­чие и в этом нахо­дить уте­ше­ние своей печали. Цель зави­сти — видеть, как зави­ду­е­мый из сча­стья впа­дает в бед­ствие.

Горел в пла­мени неуга­са­е­мого огня неми­ло­серд­ный и чело­ве­ко­не­на­вист­ный богач, о кото­ром повест­вует еван­ге­лист Лука. И когда он, воз­ведя очи к Небе­сам, увидел в лоне Авра­амо­вом убо­гого Лазаря, он возо­пил жалким голо­сом: Отче Авра­аме, поми­луй мя и поели Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и усту­дит язык мой (Лк.16:24). Братья, эта просьба богача кажется мне стран­ной. Неужели тому кто горел в такой пла­мен­ной печи, был извне окру­жён и дышал пла­ме­нем, кто все­цело и телом, и душой был пламя, неужели такому чело­веку, каким был он, не ясно было, что омо­чен­ный в воде перст Лазаря не в силах при­не­сти ему какую-либо пользу? Все воды источ­ни­ков, рек и морей были бы недо­ста­точны, чтобы сколько-нибудь про­хла­дить его. В таком силь­ном пла­мени — и просит так мало воды!

Оче­видно, что он желает чего-то дру­гого, и это объ­яс­няет святой Зла­то­уст. «Видит богач когда-то убо­гого, нищего Лазаря в состо­я­нии вели­кого бла­жен­ства и славы; он видел его прежде нагим и покры­тым ранами, а теперь видит обле­чён­ным в бого­тка­ное укра­ше­ние Боже­ствен­ного света, в насла­жде­нии вечной жизни. Когда-то алкав­шего и желав­шего насы­тится от крох, падав­ших со стола богача, теперь видит насы­щен­ным бла­жен­ной славой — всё это видит богач и гово­рит от зави­сти более, чем от всего геен­ского пла­мени». И вот почему он тре­бует, чтобы пришёл Лазарь к нему, хотя бы на время, чтобы и Лазарь пришёл раз­де­лить с ним муки, чтобы он уда­лился от лона Авра­амова. И если бы уда­лось ему это, он, веро­ятно, почув­ство­вал бы неко­то­рую отраду. Чтобы удо­сто­ве­риться в этом, обра­тите вни­ма­ние на сле­ду­ю­щее: когда богач услы­хал от Авра­ама, что Лазарю идти в ад к нему нельзя, ибо между ними уста­нов­лена вели­кая про­пасть, он стал гово­рить: Молю тя убо, отче, да пошли его в дом отца моего (Лк.16:27). Этими сло­вами он как бы гово­рил: если нельзя при­слать его сюда, чтобы он стал участ­ни­ком моих муче­ний, то пошли его хотя бы в мой дом, то есть в мир, в преж­нюю жизнь, в преж­ние несча­стья, только удали его от бла­жен­ства в твоём лоне. Да, повто­ряю, зави­стью он рас­па­ля­ется более, нежели геен­ной. Каза­лось бы, богачу сле­до­вало скорее про­ситься самому на лоно Авра­амово, а не Лазаря при­вле­кать на муку.

Но завист­ли­вый не ищет своего блага, не стре­мится к бла­жен­ству из состо­я­ния муче­ния.

«Зависть не умеет пред­по­чи­тать полез­ное». Она ищет дру­гому зла, чтобы видеть ближ­него в муке. «Цель зави­сти — видеть, как зави­ду­е­мый из сча­стья впа­дает в несча­стье». Богач хочет видеть Лазаря в аду силь­нее, чем себя в раю. Почему? Потому что «зависть есть печаль о бла­го­по­лу­чии ближ­него». Бого­словы дока­зы­вают, что наи­боль­шая мука для содер­жи­мых в аду будет созна­вать, что на веки ими всё это по своей вине утра­чено, а святые вечно насла­жда­ются, отсюда про­изой­дёт плач и скре­жет зубов, здесь-то они и найдут для себя вели­чай­шую муку из всех мук.

Вот какова страсть завист­ника, страсть, кото­рая из всех прочих грехов наи­бо­лее печальна и без­от­радна, потому что она одно­вре­менно и вина, и нака­за­ние для того, кто её имеет. Поэтому спра­вед­ливо гово­рит бого­слов: «Зависть из всех стра­стей наи­бо­лее неспра­вед­лива и вместе спра­вед­лива. Неспра­вед­лива потому, что пре­сле­дует всех хоро­ших, и спра­вед­лива потому, что рас­па­ляет име­ю­щих её. Не так сильно ржа точит железо, на кото­ром она нахо­дится, ехидна, когда рож­да­ется, так сильно не тер­зает ког­тями чрева матери, как сердце завист­ли­вого поеда­ется зави­стью, как мучится и тер­за­ется его душа в этой жизни и в буду­щей». Поэтому я утвер­ждаю, что не нужно желать для завист­ника ни исправ­ле­ния в сей жизни, ни кары в буду­щей. Сама зависть для него явля­ется доста­точ­ным нака­за­нием: здесь он мучится, видя досто­ин­ство и сча­стье ближ­него; там он стра­дает, взирая на бла­жен­ство пра­вед­ных, как богач на славу Лазаря в лоне Авра­амо­вом. Доселе эта страсть спра­вед­лива, ибо мучит тех, кем обла­дает. Но когда зависть начи­нает вре­дить ближ­нему, она при­чи­няет людям вели­кие бед­ствия. При­ме­ров этому много.

Оста­новлю ваше вни­ма­ние на одном. В слав­ном городе Афинах жил некий фило­соф по имени Леон­тий; рода он был знат­ного, веры язы­че­ской, наукой зани­мался аст­ро­ло­ги­че­ской и жизни был чест­ней­шей. При своей смерти он всё свое имение отка­зал сыну, а имев­шу­юся у него дочь оста­вил без всего. И когда его спро­сили, почему он так, как бы пре­зри­тельно, отнёсся к сла­бому суще­ству и не оста­вил ей ничего в при­да­ное, Леон­тий на это отве­тил: «Довольно будет для неё своего сча­стья». Быть может, он так отве­тил, осно­вы­ва­ясь, как языч­ник и аст­ро­лог, на стран­ных совре­мен­ных ему воз­зре­ниях на звезду, под кото­рой роди­лась его дочь. Но её буду­щее сча­стье, как уви­дите, было след­ствием её тща­тель­ного вос­пи­та­ния, доб­ро­де­те­лей, выда­ю­щихся даро­ва­ний — она дей­стви­тельно достигла бле­стя­щего поло­же­ния, когда тому пред­ста­ви­лись удоб­ные обсто­я­тель­ства. Но однако же Афи­на­ида, так назы­ва­лась дочь фило­софа, не удо­воль­ство­ва­лась заве­ща­нием отца и после его смерти начала судиться с братом, желая лишить заве­ща­ние силы и взять себе над­ле­жа­щую часть роди­тель­ского имения. Выехав из Афин, она отпра­ви­лась в Кон­стан­ти­но­поль, чтобы там искать пра­во­су­дия у царя. Царём был тогда Фео­до­сий-млад­ший. Когда Афи­на­ида пред­став­ля­лась царю, её уви­дала сестра цар­ская, слав­ная Пуль­хе­рия; она заме­тила её пре­крас­ное лицо, чудес­ный взгляд, разум­ность в речах; во всём чув­ство­ва­лось, что это была дочь фило­софа, и притом сама фило­соф. Пуль­хе­рия её воз­лю­била, мило­стиво при­няла и обра­тила её в хри­сти­ан­ство, дав ей вместо язы­че­ского имени Афи­на­ида хри­сти­ан­ское имя Евдо­кия. Обра­тив Евдо­кию в хри­сти­ан­ство, она выдала её замуж за своего брата царя Фео­до­сия-млад­шего.

Так испол­ни­лись внешне неосно­ва­тель­ные слова её отца: «Довольно будет для неё своего сча­стья». Из про­стой афин­ской языч­ницы она стала хри­сти­ан­кой и цари­цей Кон­стан­ти­но­поля. Она лиши­лась роди­тель­ского наслед­ства, а Бог ей дал ски­петр и корону.

Не тре­пе­щет ли сердце ваше, братья, слыша о таком сча­стье этой девицы? Но при­го­товь­тесь к слезам, чтобы опла­ки­вать её вели­кое несча­стье. О зависть, зависть, как ты горька и как много несча­стий ты при­но­сишь людям!

Поза­ви­до­вали Евдо­кии, окле­ве­тали её непра­ведно перед царём и её мужем, будто она имеет к нему малую вер­ность и почте­ние и испы­ты­вает тайную любовь к Пав­ли­ни­ану, кото­рый был очень ученый и чудес­ный чело­век и с кото­рым она дей­стви­тельно часто бесе­до­вала, любя сама науки. Хотя царь этому и не пове­рил, но возы­мел сомне­ние и, ничего не говоря Евдо­кии, искал случая удо­сто­ве­риться. Но послу­шайте, какая про­изо­шла слу­чай­ность, и слу­чай­ность печаль­ная. Одна­жды при­несли царю яблоко, кото­рое было необы­чай­ной вели­чины; царь ото­слал его Евдо­кии. А она, не подо­зре­вая против себя ника­ких клевет, послала это яблоко Пав­ли­ни­ану, кото­рый был в то время болен. Царь, придя наве­стить боль­ного Пав­ли­ни­ана, увидел у него своё яблоко, изме­нился в лице, воз­му­тился серд­цем и вышел от него печа­лен и гневен, а когда пришёл к царице, прежде всего, спро­сил, где то яблоко, кото­рое он ей при­слал. Она, по дей­ству дья­вола, раду­ю­ще­гося о зле, или по попу­ще­нию Божию, не объ­явила ему истину, а ска­зала, что она то яблоко съела и утвер­дила своё слово, покляв­шись даже цар­ским здо­ро­вьем. Этого было доста­точно; царь пове­рил клятве и тотчас велел отсечь голову лежа­щему в постели Пав­ли­ни­ану, кото­рый не только был совсем не пови­нен, но даже ничего и не подо­зре­вал. С Евдо­кией царь раз­вёлся и отпра­вил её в ссылку в Иеру­са­лим. И вот дворец, где раньше царили радость и мир, был воз­му­щён печа­лью и тре­во­гой.

Из этого при­мера вы видите, сколько зла могла наде­лать зависть, сме­шан­ная с кле­ве­той. Из зави­сти был убит непо­вин­ный Пав­ли­ниан, раз­лу­чена царица с мужем; пору­гана доб­ро­де­тель верной жены, нару­шена радость многих. И никто от этого не полу­чил ника­кого для себя удо­воль­ствия. Может ли после этого завист­ли­вый, достав­ля­ю­щий только злоб­ную радость бесам, может ли и имеет ли право назы­ваться хри­сти­а­ни­ном?

II

Одна­жды спро­сили неко­его муд­реца, какие глаза видят лучше: черные или серые, муж­ские или жен­ские, чело­ве­че­ские или скот­ские? И он ответ­ство­вал: лучше всего видят глаза завист­ли­вых людей. Они видят всё: и вблизи самое малое, и то, что нахо­дится вда­леке; одного только не видят — доб­рого, а если и видят, напол­ня­ются сле­зами и ста­ра­ются не видеть, как бы сами невольно закры­ва­ясь. Прячься сколько хочешь, запи­райся, уда­ляйся, без­молв­ствуй в своем жилище, убегай в уеди­не­ние, в пустыню — глаза завист­ли­вого достиг­нут тебя и там и увидят, что ты дела­ешь. Завист­ли­вый имеет как бы некие зри­тель­ные трубки, через кото­рые он видит очень далеко. Где можно найти такого чело­века, даже самого доб­ро­де­тель­ного и свя­того, кото­рый не имел бы какого-нибудь порока? Один только Бог без греха и чист от скверны. «Пори­ца­тель каса­ется не только многих, но и лучших, ибо только один Бог совер­шенно неви­нен и недо­сту­пен стра­стям», гово­рит бого­слов. Но глаза завист­ли­вого видят в людях малей­шие пороки, даже такие, кото­рых в них нико­гда и не было.

В заклю­че­ние вспом­ним поуче­ние апо­стола Павла: Не бываим тще­славны, друг друга раз­дра­жа­юще, друг другу зави­дяще (Гал.5:27). Не будем тще­славны; будем знать каждый только своё; не будем осуж­дать один дру­гого, не будем рев­но­вать один дру­гого. Если вы поеда­ете один дру­гого, то бере­ги­тесь, как бы вам всем не погиб­нуть, — аще же друг друга угры­за­ете и сне­да­ете, блю­ди­теся, да не друг от друга истреб­лены будете (Гал.5:15). Это про­ро­че­ство, испол­нив­ше­еся на нас8. Вы знаете, как погибло вели­чие нашего народа и слава цар­ства, обра­ти­тесь к его исто­рии. Ни силы персов, ни меч ага­рян­ский не могли бы нане­сти зла этому цар­ству, если бы не было вза­им­ной зави­сти у граж­дан. Когда в семье, в обще­стве, в городе или в госу­дар­стве внед­ря­ется зависть и люди друг другу начи­нают злобно доса­ждать, тогда не нужно ника­ких внеш­них врагов для нане­се­ния пора­же­ния. «Когда мы начи­наем завист­во­вать и воору­жаться друг против друга, тогда не нужно, — гово­рит Зла­то­уст, — и диа­вола для нашей поги­бели».

Ради Бога, в Кото­рого мы веруем и Кото­рый есть Бог мира и Отец щед­роты, ради Еван­ге­лия, кото­рое есть завет любви, ради Церкви, кото­рая должна быть местом согла­сия и еди­не­ния, мы не должны допус­кать в себе ни малей­шего про­яв­ле­ния зави­сти! Не дадим повода радо­ваться врагам. Фили­стим­ляне побе­дили изра­иль­тян, в тот же день умер и Саул с детьми. Изра­иль­тяне не тер­пели нико­гда боль­шего урона. Услы­шал об этом несча­стии своего народа Давид и, обра­тив­шись к своей свите, сказал: Не воз­ве­щайте в Гефе, ниже пове­дайте на исхо­ди­щих Аска­ло­них (2Цар.1:20), чтобы враги не услы­хали о нашем бед­ствии и не воз­ра­до­ва­лись. Да не воз­ве­се­лятся дщери ино­пле­мен­ничи (см. 2Цар.1:20).

Братья и собра­тья хри­сти­ане! Несча­стья, стра­да­ния, вины и грехи других не будем обна­ру­жи­вать для осуж­де­ния, друг друга раз­дра­жа­юще, друг другу зави­дяще, дабы не радо­ва­лись ино­пле­мен­ники, наши види­мые и неви­ди­мые враги. Мол­ча­ние, состра­да­ние, дру­же­люб­ное чув­ство! Но зависть пори­ца­ю­щая, зависть раз­дра­жа­ю­щая, зависть, ближ­него осуж­да­ю­щая, — она должна быть изгнана из среды хри­стиан! Кто имеет такую страсть, тот недо­стоин даже име­но­ваться чело­ве­ком, а уж тем более не может назы­ваться хри­сти­а­ни­ном.

Лихо­им­ство

Грех лихо­им­ства — это грех при­сво­е­ния чужого и мздо­им­ства (дава­ние денег в рост, непра­вед­ное при­об­ре­те­ние, уча­стие в лоте­реях, игра на бирже и прочее). Издавна на Руси лихо­им­цами назы­вали ростов­щи­ков. Греху лихо­им­ства всегда сопут­ствует ску­пость и среб­ро­лю­бие.

Лихо­имец отда­ля­ется от Бога, как и идо­ло­слу­жи­тель (Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст).

Лихо­им­ство — страсть крайне раз­вра­щён­ных людей, у кото­рых кро­ется в сердце без­бо­жие, хотя устами они и испо­ве­дуют Бога. Это при­знак чело­века, пре­вра­тив­ше­гося в хищ­ного зверя, кото­рый без раз­бора напа­дает на всякое живот­ное, чтобы насы­титься плотью и кровью его, или даже хуже зверя, как учит святой Зла­то­уст. Ибо звери, насы­тив­шись, более не устрем­ля­ются на живот­ных, а коры­сто­любцы нико­гда насы­титься не могут, но всегда алчут и жаждут чужого добра… и чем более соби­рают, тем более желают и похи­щают (Свя­ти­тель Тихон Задон­ский).

Лихо­им­ство опас­нее прочих без­за­ко­ний. Блуд­нику, злоб­ному, пья­нице и прочим нужно только отстать от грехов и пока­яться, чтобы спа­стись, а лихо­имцу не только нужно отстать от лихо­им­ства, но и похи­щен­ное воз­вра­тить тому, у кого похи­тил, или, если это сде­лать невоз­можно, рас­то­чить то, что собрал недоб­рыми сред­ствами, и так пока­яться, иначе ему и каяться невоз­можно (Свя­ти­тель Тихой Задон­ский).

И хуже всего то, что ты гра­бишь и лихо­им­ству­ешь не потому, чтобы тебя угне­тала нищета, и понуж­дал голод, но для того, чтобы больше вызо­ло­тить узду у коня, кровлю на доме и капи­тели у стол­бов. И какой не может быть достойно геенны всё это, когда ты брата,который вместе с тобою сде­лался участ­ни­ком неиз­ре­чен­ных благ и столько почтён от Вла­дыки твоего, ввер­га­ешь в бес­чис­лен­ные бед­ствия, чтобы укра­сить камни, помост и бес­сло­вес­ных живот­ных, не созна­ю­щих этого укра­ше­ния? И собака у тебя на боль­шом попе­че­нии, а чело­век или, лучше ска­зать, Хри­стос, ради собаки и всего ска­зан­ного осуж­да­ется на край­ний голод (Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст).

Стоит ли зави­до­вать бога­тым?

архи­манд­рит Амвро­сий (Юрасов)

…Ныне страну напол­няют люди, отпав­шие от Бога; их цель — не спа­се­ние души, не вечная жизнь, а вре­мен­ная жизнь на земле. Им хочется иметь больше денег, вло­жить их в швей­цар­ские банки, обо­га­титься самим, оста­вив Россию нищей. И думают, что в этом заклю­ча­ется насто­я­щая жизнь. Но имей ты и мил­ли­ард дол­ла­ров, мира душев­ного на него не при­об­ре­тёшь. Знаю одного чело­века, он живет в Москве, заку­пил в одном доме три этажа; бога­тый, но скупой. Бед­ному не подаст, только в своих инте­ре­сах может кому-то помочь.

Был я у него в квар­тире: много ценных икон, дра­го­цен­но­стей, картин извест­ных худож­ни­ков – насто­я­щий музей.

Спра­ши­ваю:

– Зачем тебе так много?

– Знаешь, батюшка, когда я вижу эти кар­тины, уми­ля­юсь. Моя душа успо­ка­и­ва­ется. Смотрю на иконы — они дают мне душев­ный мир.

– Надолго ли?

– Вот пока смотрю. Как отойду, опять плохо.

Пока я с ним бесе­до­вал, он всё держал кошечку на руках, гладил её… А глаза неспо­кой­ные, в них уныние, отча­я­ние. Говорю:

– Ведь тебя ничего не успо­ка­и­вает.

– Я знаю. Но что делать?

– Надо пока­яться.

– О, у меня такие грехи! Как я могу в них пока­яться? Мне тяжело.

Он не может каяться — демоны свя­зали его по рукам и ногам, и душа лишена пока­я­ния.

Как это страшно! Когда моя зна­ко­мая пере­дала ему, что батюшка ждет на испо­ведь, он отве­тил: «Я знаю. У меня много денег — с Гос­по­дом потом рас­счи­та­юсь. Напо­сле­док своих дней пока­юсь, может, и цер­ковь построю. Гос­подь меня поми­лует». Вот так рас­суж­дает нецер­ков­ный чело­век. А не думает о том, успеет ли? Мы же не знаем, когда при­зо­вёт нас к ответу Гос­подь! Ну, дай, Гос­поди, ему успеть — пока­яться и спа­стись.

Мил­ли­о­нер — раб мил­ли­о­нов

архи­епи­скоп Иоанн Сан-Фран­цис­ский (Шахов­ской)

Лишь в «мыслях» своих мил­ли­о­нер обла­дает своими мил­ли­о­нами. На самом же деле они обла­дают мил­ли­о­не­ром, кото­рый в боль­шин­стве слу­чаев бывает ими связан, при­нуж­дён к опре­де­лен­ному образу жизни, при­креп­лён к опре­де­лен­ному кругу людей, вынуж­ден иметь вокруг себя иска­тель­ство, ложь, лесть, зависть, подо­бо­стра­стие, неис­крен­ность, поку­ше­ния на свою жизнь — физи­че­скую и душев­ную… Разве всё это не раб­ство, не каторга, уве­ли­чи­ва­ю­ща­яся по мере уве­ли­че­ния состо­я­ния? Велико ли то, что можно купить за деньги? Нахо­дится ли в числе поку­пок мир души — высшее сча­стье? 

Сам Хри­стос при­ни­мает от тебя мило­стыню

Мило­серд­ный, не ведая, чужим лекар­ством свои рапы лечит.
Св. Амвро­сий Медио­лан­ский

Чело­век нищий и нуж­да­ю­щийся снаб­жа­ется от Бога, потому
что Гос­подь никого не остав­ляет. Но ты, ото­слав от себя убо­гого,
укло­нился от чести, послан­ной тебе Богом, и удалил от себя бла­го­дать Гос­пода.
Пре­по­доб­ный Исаак Сирин

Пятая запо­ведь бла­жен­ства

Бла­жени мило­сти­вии: яко тии поми­ло­ваны будут
(Мф. 5:7)

Пода­ёшь ли мило­стыню нищим? Ока­зы­ва­ешь ли помощь бедным? Сочув­ству­ешь ли несчаст­ным? Уте­ша­ешь ли печаль­ного? Науча­ешь ли неве­ду­щего истине и добру?

Молишься ли за всех людей Богу? Вообще, имеешь ли хри­сти­ан­скую любовь к твоим ближ­ним, тре­бу­ю­щим твоей помощи?

Помни, что за милость к братии сам полу­чишь милость от Бога; за милость вре­мен­ную — милость вечную, за милость малую — милость бес­ко­нечно вели­кую: ибо удо­сто­ишься не только поми­ло­ва­ния от Веч­ного за грехи осуж­де­ния на Суде Божием, но и полу­чишь вечное бла­жен­ство.

О мило­сер­дии к людям упо­ми­нает Сам Гос­подь при изоб­ра­же­нии послед­него Страш­ного Суда Своего. Вот Его слова: Когда же при­и­дет Сын Чело­ве­че­ский во славе Своей и все святые Ангелы с Ним: тогда сядет на пре­столе славы Своей; и собе­рутся пред Ним все народы; и отде­лит одних от других, как пас­тырь отде­ляет овец от козлов; и поста­вит овец по правую Свою сто­рону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, кото­рые по правую сто­рону Его: при­и­дите, бла­го­сло­вен­ные Отца Моего, насле­дуйте Цар­ство, уго­то­ван­ное вам от созда­ния мира. Ибо алкал Я и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напо­или Меня; был стран­ни­ком, и вы при­няли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посе­тили Меня; в тем­нице был, и вы пришли ко Мне (Мф.25:31–36).

Из этих слов Гос­пода вы видите и то, как для нас необ­хо­димо и как важно — бес­ко­нечно важно — хри­сти­ан­ское мило­сер­дие. Необ­хо­димо потому, что без дел мило­сти невоз­можно насле­до­вать уго­то­ван­ное от сло­же­ния мира цар­ство для бла­го­сло­вен­ных Отца Небес­ного, ибо суд без мило­сти будет не ока­зав­шему мило­сти (Иак.2:13); бес­ко­нечно важно потому, что милость, ока­зы­ва­е­мая ближ­нему, ока­зы­ва­ется лично Самому Иисусу Христу, по сви­де­тель­ству Его Самого: Понеже сотво­ри­сте еди­ному сих братий Моих мень­ших, Мне сотво­ри­сте (Мф.25:40); ибо все люди, осо­бенно — хри­сти­ане, суть братия Его мень­шие, а хри­сти­ане — и члены Его.

«Мило­стыня есть царица доб­ро­де­те­лей, — гово­рит свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст, — весьма скоро воз­во­дя­щая на Небо» (Беседы о про­роке Илии). «Велика и пре­вос­ходна сила мило­стыни; вели­кое дерз­но­ве­ние перед Богом имеет эта доб­ро­де­тель: как какая-нибудь царица нашей жизни, она с вели­кой сме­ло­стью обык­но­венно про­хо­дит небес­ные своды, и силы, кото­рым вве­рены врата Небес­ные, видя вхо­дя­щую мил остыню, с вели­кой честью отвер­зают те врата ради её и другим доб­ро­де­те­лям; а если видят их иду­щими без мило­стыни, то запи­рают врата перед ними. Это видно из притчи о пяти девах, кото­рые не были допу­щены в свя­щен­ный чертог за то, что не имели в све­тиль­ни­ках посто­ян­ного елея, и заметь раз­ли­чие: мило­сер­дие без дев­ства водво­рило име­ю­щих его на Небо, а дев­ство без мило­сер­дия не могло сде­лать этого» («Слово свя­ти­теля Иоанна Зла­то­устого о любви к бедным»).

«Из-за руки нуж­да­ю­ще­гося всегда узре­вайте про­тя­ну­тую к вам руку Самого Гос­пода…

Сам Он сказал: „Что сде­ла­ете им — бедным, Мне сде­ла­ете“… Тем, кото­рые доста­ток имеют, не сле­дует думать, что они — хозя­ева, — а что при­каз­чики Божий. А при­каз­чи­кам какой закон?

Отме­ри­вай вся­кому нужное… Над­пись над собой зрите: тебе остав­лен есть нищий — сиру ты буди помощ­ник. Кто бы ни при­хо­дил к вам со сле­зами, не отпус­кайте его, не осу­шивши сей слезы. — Бла­жени мило­сти­вии, яко тии поми­ло­ваны будут» (Прео­свя­щен­ный Феофан Затвор­ник. «Душе­по­лез­ное чтение»).

Еван­ге­лие учит мило­сер­дию

Гол­гоф­ская жертва, при­не­сён­ная Сыном Божиим на Кресте за грехи людей, явила собою вели­чай­шее дело Божия мило­сер­дия к людям. Боль­шего снис­хож­де­ния и быть не могло. Гол­гофа — сре­до­то­чие хри­сти­ан­ства. Там совер­шено при­ми­ре­ние Все­бла­гого и Пра­во­суд­ного Бога с греш­ным чело­ве­че­ством. Там про­изо­шло самое вели­кое собы­тие, кото­рое только видели небо и земля.

Чему же, прежде всего, учит нас Гол­гофа? Она учит нас любви, снис­хо­ди­тель­но­сти, мило­сер­дию по при­меру того край­него снис­хож­де­ния, кото­рое про­явил здесь Без­греш­ный Бого­че­ло­век, стра­дая за грехи падших людей. Итак, Еван­ге­лие уже самым про­ис­хож­де­нием своим учит мило­сер­дию, кото­рое есть не что иное, как одна из форм про­яв­ле­ния любви к ближ­нему. Поэтому все те, кто назы­вают себя после­до­ва­те­лями Христа, должны, прежде всего, стре­миться испол­нять закон любви, гранью кото­рого явля­ется мило­сер­дие.

Но если мы обра­тим вни­ма­ние на себя и соот­не­сём свои поступки с уче­нием Еван­ге­лия, то увидим, что они далеко не всегда мило­сердны, то есть испол­нены хри­сти­ан­ской любви, а очень часто и жесто­ко­сердны. Стрем­ле­ние к наживе, личной выгоде, эгоизм, бес­сер­де­чие к другим и даже жела­ние осно­вать свое сча­стье на несча­стье ближ­него, можно ска­зать, пре­об­ла­да­ю­щая страсть нашего вре­мени.

А между тем, сколько мы имеем побуж­де­ний к тому, чтобы быть состра­да­тель­ными, мило­сти­выми.

1. Прежде всего, мы должны быть вни­ма­тельны к нуждам наших ближ­них по есте­ствен­ному чув­ству бли­зо­сти к ним, оди­на­ко­вому про­ис­хож­де­нию, оди­на­ко­вой при­роде с ними. Не люди при­ду­мали закон: люби ближ­него, как самого себя (Мф.19:19). Этот закон дан нам Тем, Кто дал и мне, и тебе одну душу, одно тело, с одними и теми же потреб­но­стями, так что, любя дру­гого, чело­век любит себя. Понятно, что по этому закону мы обя­заны любить не только близ­ких к нам по род­ству или пле­мени, к кото­рым влечёт нас род­ство крови, мы обя­заны любить и тех, кто не явля­ется нам род­ствен­ни­ком по плоти. Все бли­жай­шие наши, кто бы они ни были, тоже люди, подоб­ные нам, с тем же обра­зом Божиим, с теми же спо­соб­но­стями и потреб­но­стями. Они также дети одного и того же Отца Небес­ного. Они также назна­чены к одной и той же высо­кой цели. Поэтому мы всегда должны пони­мать, что в лице стра­да­ю­щего бед­няка стра­дает наша соб­ствен­ная при­рода, и мы должны всеми силами ста­раться облег­чить их стра­да­ния.
2. Быть мило­серд­ными, помо­гать своим ближ­ним побуж­дает нас и есте­ствен­ное чув­ство жало­сти к ним при виде их бед­ствен­ного поло­же­ния. В самом деле, мы не можем оста­ваться спо­кой­ными, не можем не испы­ты­вать внут­рен­него тер­за­ния души своей, слыша отча­ян­ные вопли бедных или видя ближ­них наших, стра­да­ю­щих неду­гами рас­слаб­ле­ния и лишён­ных вся­кого дей­ствия, замер­за­ю­щих от стужи или уми­ра­ю­щих от голода, видя дрях­лую ста­рость и вели­кое мно­же­ство слепых, хромых, сухих (см. Ин.5:3), в конце жизни своей име­ю­щих одну надежду — только на нас. Из Еван­ге­лия мы знаем, как один непра­вед­ный судья при­нуж­дён был удо­вле­тво­рить просьбу бедной вдо­вицы, чтобы она ему не доку­чала часто (см. Лк.18:2–5). Как же воз­можно, чтобы наше сердце не про­ник­лось мило­сер­дием при виде мно­го­чис­лен­ных бед­ствий и несча­стий наших ближ­них!
3. Затем мы должны бла­го­тво­рить и ока­зы­вать всякую помощь тем, кто в ней нуж­да­ется, потому, что мы хри­сти­ане. А хри­сти­ане, то есть все веру­ю­щие во Христа, кре­стив­ши­еся во имя Пре­свя­той Троицы, при­об­ща­ю­щи­еся Живо­тво­ря­щего Тела и Крови Хри­сто­вой, состав­ляют одно духовно-таин­ствен­ное Тело Хри­стово и тесным обра­зом свя­заны между собою, как члены одного живого тела. И вы — Тело Хри­стово, — учит святой апо­стол Павел, — а порознь — члены (1Кор.12:27).

Итак, эти покры­тые руби­щами стра­дальцы, эти несчаст­ные люди, к кото­рым мы стра­шимся при­кос­нуться, эти отре­бья мира, от кото­рых мы отвра­щаем взор свой, — члены одного с нами Живого и Живо­нос­ного Тела Хри­стова. В них та же разум­ная и бого­по­доб­ная душа, что и в нас; они, как и мы, искуп­лены Пре­чи­стою Кровью Боже­ствен­ного Стра­дальца; они воз­рож­дены в той же купели Свя­того Кре­ще­ния, в кото­рой кре­щены и мы, запе­чат­лены тою же печа­тью дара Духа Божия, как и мы. Вместе с нами при­хо­дят они в дом Отца Небес­ного как прис­ные чада Его и, может быть, с боль­шим, чем мы, дерз­но­ве­нием могут взы­вать к Нему: Отче наш, иже ecи на небе­сех (Мф.6:9)! От единой Чаши при­ча­ща­ются и они того же Тела и Крови Хри­сто­вой, кото­рых при­ча­ща­емся и мы. Словом, это те члены Тела Хри­стова, кото­рых апо­стол назы­вает цар­ствен­ным свя­щен­ством, наро­дом святым, людьми, взя­тыми в удел (1Пет.2:9). Уже по одному этому их нужды должны быть нашими нуж­дами, их язвы нашими язвами, их стра­да­ния нашими стра­да­ни­ями. Дабы не было раз­де­ле­ния в теле, а все члены оди­на­ково забо­ти­лись друг о друге. Посему, стра­дает ли один член, стра­дают с ним все члены, — гово­рит святой апо­стол (1Кор.12:25–26).

Итак, кто отвра­ща­ется от несчаст­ного брата своего, члена Тела Хри­стова, не отвра­ща­ется ли он тем самым бла­го­дати Духа Божия, свя­зы­ва­ю­щего всех нас в единое Тело во Христе? Не отсе­кает ли самого себя от Живо­нос­ного Тела Хри­стова и от обще­ния цер­ков­ного?

Не дела­ется ли мерт­вым, отпад­шим его членом, сухой, отва­лив­шейся ветвью (см. Ин.15:6).

Кто гово­рит, по учению апо­столь­скому, «я люблю Бога», а брата своего нена­ви­дит, тот лжец: ибо нелю­бя­щий брата своего, кото­рого видит, как может любить Бога, Кото­рого не видит? (1Ин.4:20). Чистое и непо­роч­ное бла­го­че­стие пред Богом и Отцом есть то, чтобы опе­кать сирот и вдов в их скор­бях… Ибо как тело без духа мертво, так и вера без дел любви и мило­сер­дия хри­сти­ан­ского мертва (Иак.1:27; 2, 26).

4. Мило­сер­дию, кроме того, учит нас пример Иисуса Христа и истин­ных после­до­ва­те­лей Его.

Своим при­ше­ствием на землю и стра­да­ни­ями за нас Гос­подь про­явил такую любовь и мило­сер­дие к нам, выше кото­рых и пред­ста­вить ничего нельзя. Рас­суж­дая о том, что полу­чил чело­век от Бога бла­го­даря спа­си­тель­ным стра­да­ниям Иисуса Христа, свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст гово­рит: «Не вели­кое ли безу­мие полу­чать такие дары, и между тем самому быть нечув­стви­тель­ным и не воз­да­вать вза­имно за бла­го­де­я­ние, и притом мень­шим за боль­шее? Гос­подь сделал тебя наслед­ни­ком Неба, а ты не хочешь пожерт­во­вать для Него земным? Он при­ми­рил тебя с Отцом, несмотря на то, что ты не только не сделал ничего доб­рого, но даже был врагом… Он при­крыл твою наготу, а ты и после этого не хочешь дать Ему приюта, как стран­нику? Он прежде утолил жажду твою Своею Кровью, а ты не хочешь дать Ему и капли холод­ной воды? Он тебя напоил дарами Духа Свя­таго, а ты не хочешь уто­лить и водою Его жажды? Тебя напоил Духом, тогда как ты был достоин нака­за­ния, а ты пре­зи­ра­ешь Его, когда Он жаждет, хотя на всё это ты должен был упо­тре­бить Его же дары?.. Он облёк тебя одеж­дою спа­се­ния, и облёк Сам; и ты сделай то же, хотя через раба. Он про­сла­вил тебя на Небе­сах, а ты, по край­ней мере, защити Его от страха, наготы и бес­сла­вия. Он удо­стоил тебя сожи­тель­ства с Анге­лами, а ты прими Его только под кров свой, по край­ней мере, дай Ему приют, как бы рабу своему. „Я не пре­не­бре­гаю при­ютом этим, — гово­рит Хри­стос, — хотя Сам Я отверз для тебя целое Небо. Я осво­бо­дил тебя от тяг­чай­шего плена, но не требую того же от тебя и не говорю: осво­боди Меня; для Моего уте­ше­ния довольно, если ты только обра­тишь на Меня вни­ма­ние тогда, когда Я нахо­жусь в узах. Я вос­кре­сил тебя из мёрт­вых и не требую, чтобы и ты сделал то же, но говорю: посети Меня только во время Моей болезни!“ Итак, каких адских муче­ний достойны мы, если при столь вели­ких бла­го­де­я­ниях, изли­ва­е­мых на нас, и при столь лёгких тре­бо­ва­ниях от нас не испол­ним послед­них?»

Мило­сер­дие святых

Пита­ние алчу­щего

Пред­ста­вим несколько образ­цов бла­го­тво­ри­тель­но­сти рус­ских подвиж­ни­ков во время голода.

При святом Фео­до­сии оби­тель Киево-Печер­ская была ещё бедна: слу­ча­лось, что келарь не мог ничего дать братии на тра­пезу. Между тем пре­по­доб­ный Фео­до­сии построил даже особый двор, на кото­ром кормил бедных. Для них отде­лял он деся­тую часть мона­стыр­ских дохо­дов и каждую суб­боту посы­лал воз с хлебом в тем­ницу.

Пре­по­доб­ный Кор­ни­лий Комель­ский также во время голода раз­да­вал хлеб голо­да­ю­щим. Донесли ему, что неко­то­рые при­хо­дили за помо­щью по несколько раз; пре­по­доб­ный не обра­тил на это вни­ма­ния и велел про­дол­жать раз­дачу хлеба всем без раз­ли­чия.

Пре­по­доб­ный Димит­рий При­луц­кий иногда раз­да­вал бедным мило­стыню тайно от братии, чтобы не вызвать бес­по­кой­ства среди них, ввиду слу­чаев нужды, пости­гав­ших саму оби­тель. Он был учи­те­лем истин­ной бла­го­тво­ри­тель­но­сти и для мирян: когда некто из них, без­участ­ный к бед­ня­кам, не хотев­ший быть бла­го­тво­ри­те­лем оби­тели, принес пре­по­доб­ному Димит­рию пода­я­ние на оби­тель, пре­по­доб­ный сказал ему: «Отнеси назад то, что принес ты нам, и накорми сперва своих слуг и сирот, живу­щих у тебя, чтобы не стра­дали от голода и наготы, и когда оста­нется что-нибудь от того, при­неси нашей нищете».

Пре­по­доб­ный Сергий Радо­неж­ский необы­чайно был мило­стив к бедным. Его жиз­не­опи­са­тель пре­по­доб­ный Епи­фа­ний пишет, что «рука его про­стёрта была к тре­бу­ю­щим, как река мно­го­вод­ная, тихая стру­ями; что в его оби­тели нахо­дили приют и про­пи­та­ние стран­ные, нищие и боля­щие».

Пре­по­доб­ный Кирилл Бело­зер­ский во время без­хле­бья и голода, слу­чив­шихся в окрест­но­сти, велел из запа­сов мона­стыря раз­да­вать хлеб всем нуж­да­ю­щимся. Запасы эти, собран­ные уси­лен­ными тру­дами братии и дарами жерт­во­ва­те­лей, при помощи Божией, не

исто­ща­лись в оби­тели, несмотря на чрез­мер­ную раз­дачу хлеба из них, так что и сами тор­говцы хлебом удив­ля­лись, видя обилие этих запа­сов, не оску­де­ва­ю­щих по силе бла­го­дати Божией. О пре­по­доб­ном Кирилле, как пита­теле бедных во время голода, гласит и одна песнь из цер­ков­ной службы ему: «Во время голода, раз­да­вая хлеб нищим, ты утолял голод; пре­по­до­бие, напи­тай и мене, таю­щаго от голода благих дел, да и я со всеми буду петь Гос­пода во веки».

Еще более заме­ча­те­лен своею бла­го­тво­ри­тель­но­стью святой Иосиф (Санин), назы­ва­е­мый также Воло­ко­лам­ским или Волоц­ким. Ока­зы­вать помощь окрест­ному тру­дя­ще­муся насе­ле­нию он считал посто­ян­ным при­зва­нием своей оби­тели во всякое время. Одним из видов помощи оби­тели посе­ля­нам явля­лась раз­дача, по веле­нию игу­мена, семян для посева, зем­ле­дель­че­ских орудий и домаш­него скота (если кто лишался его по какому-либо несчаст­ному случаю).

Но осо­бенно велик был подвиг чело­ве­ко­лю­би­вой помощи пре­по­доб­ного Иосифа во время страш­ного голода, постиг­шего около 1512 года насе­ле­ние, про­жи­вав­шего по сосед­ству с мона­сты­рём. В отча­я­нии посе­ляне сте­ка­лись к оби­тели с моль­бою о хлебе, при­но­сили к ней своих детей и боль­ных, рас­слаб­лен­ных от голода. Пре­по­доб­ный Иосиф поспе­шил постро­ить дом для них и сразу принял более 50 чело­век на содер­жа­ние. Скоро дом пре­вра­тился в насто­я­щую стран­но­при­им­ницу с цер­ко­вью и мона­сты­рём при нём, под назва­нием Бого­род­ного (потому что в него при­ни­мали Бога ради). Здесь нахо­дили при­ста­нище и гото­вую пищу боль­ные, стран­ники, боль­ные, страж­ду­щие, так что оби­тель кор­мила еже­дневно до семи­сот чело­век. На это и на свои нужды оби­тель издер­жи­вала в год по три тысячи чет­вер­тей хлеба и всё, что имела. Вообще же для помощи голо­да­ю­щим пре­по­доб­ный Иосиф велел открыть все име­ю­щи­еся где-либо мона­стыр­ские жит­ницы и, когда запасы их исто­щи­лись, несмотря на ропот братии, делал займы, но не пере­ста­вал помо­гать голо­да­ю­щим.

Узнав об этом подвиге свя­того Иосифа, ува­жав­ший его вели­кий князь Васи­лий Ива­но­вич посе­тил его оби­тель и, увидев оску­де­ние, при­ка­зал ей отпус­кать из соб­ствен­ных сёл хлеб в таком коли­че­стве, какое потре­бу­ется для неё и для ока­зы­ва­ния помощи народу. Сюда же при­сы­лали свои пожерт­во­ва­ния и братья князя, и другие состо­я­тель­ные лица, так что и помощь голо­да­ю­щим от оби­тели не оску­де­вала.

Оде­я­ние нагого

Одна­жды к свя­ти­телю Иоанну Мило­сти­вому пришёл при­нять бла­го­сло­ве­ние бога­тый вель­можа и увидел его постель, покры­тую тонким и уже полу­из­но­шен­ным оде­я­лом. Воз­вра­тясь домой, он послал свя­тому новое, доро­гое одеяло, сто­ив­шее 36 злат­ниц. Чело­век Божий не хотел оскор­бить усер­дия вель­можи и в сле­ду­ю­щую ночь уснул под этим дра­го­цен­ным покры­ва­лом, но, про­бу­див­шись, тотчас рас­ка­ялся в этом. «Горе тебе греш­ному! — вос­клик­нул он. — Спишь под нежной тканью, а братья Хри­стовы — нищие, цепе­неют от холода.

Сколько есть убогих, кото­рые не имеют и тряпок при­крыть наготу свою! Сколько есть стран­ни­ков и при­шель­цев, кото­рые спят на улицах, про­ни­зы­ва­е­мые ветром, а ты имеешь пышныя хоромы, толпы рабов, раз­но­об­раз­ную пищу и всякия пития и ещё взду­мал раз­не­жить себя под этим мягким шёлком. Нет, не покро­юсь я этим пышным оде­я­лом в сле­ду­ю­щую ночь.

Пусть ценою его покро­ются несколько бедных». Лишь только свя­ти­тель Иоанн дождался утра, немед­ленно послал пода­рен­ное ему одеяло на рынок для про­дажи. Про­мысл Божий привёл туда и вель­можу. Он увидел своё одеяло, купил его и вто­рично ото­слал свя­тому, усердно прося его, чтобы поль­зо­вался им сам. Чело­век Божий, приняв, побла­го­да­рил и опять велел про­дать его. Так про­дол­жа­лось до трех раз. Таким обра­зом, свя­ти­тель обра­тил при­вер­жен­ность к себе вель­можи на пользу страж­ду­щим, сделав и его, хотя неволь­ным, участ­ни­ком в бла­го­тво­ре­нии.

Слу­же­ние боль­ным

Слу­же­ние боль­ным Спа­си­тель прямо отно­сит к Себе. Пра­вед­ники спро­сят все­мир­ного Судию: Гос­поди! Когда мы видели Тебя боль­ным… и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: Истинно говорю вам: так как вы сде­лали это одному из сих бра­тьев Моих мень­ших, то сде­лали Мне (Мф.25:39–40).

При­ве­дём несколько при­ме­ров хри­сти­ан­ского слу­же­ния боль­ным.

Авва Петр рас­ска­зы­вал о святом Мака­рии: пришел он неко­гда к одному отшель­нику и, найдя его боль­ным, спро­сил, не хочет ли он съесть чего-либо, так как в келье у боль­ного ничего не было. Боль­ной отве­чал: «Хочу души­стой лепёшки». Муже­ствен­ный старец не поле­нился схо­дить в Алек­сан­дрию, чтобы достать боль­ному жела­е­мое.

Гово­рили об авве Иоанне Фивей­ском, млад­шем уче­нике аввы Амона, что он две­на­дцать лет служил боль­ному старцу до самой его смерти, сидя у его ног на рогоже.

Об авве Ага­фоне рас­ска­зы­вали: при­шедши одна­жды в город для про­дажи вещей своих, нашёл он лежа­щего на улице боль­ного стран­ника, о кото­ром никто не забо­тился. Старец нанял для него неболь­шое поме­ще­ние, остался при нём, платил за дом из денег, полу­ча­е­мых за руко­де­лье, а что оста­ва­лось, упо­треб­лял на другие нужды боль­ного. Старец пробыл с боль­ным три месяца, пока тот не выздо­ро­вел, а после воз­вра­тился с миром в свою келлию.

Неко­то­рые подвиж­ники рус­ских мона­сты­рей к трудам бла­го­тво­ри­тель­ным при­со­еди­няли вра­че­ва­ние от болез­ней. Так, святой Вар­со­но­фий, епи­скоп Твер­ской, когда был ещё игу­ме­ном одного казан­ского мона­стыря, лечил всех при­хо­дя­щих к нему от болез­ней. Это при­вле­кало к нему мно­же­ство татар. Кро­то­стью, тер­пе­нием и бес­ко­ры­стием в деле вра­че­ва­ния он рас­по­ла­гал к себе их сердца, а затем обра­щал в хри­сти­ан­ство.

В оби­тели Киево-Печер­ской еще при жизни свя­того Анто­ния про­сла­вился святой Агапит, про­зван­ный без­мезд­ным врачом. Он лечил всю братию мона­стыря и никуда, даже по просьбе князя, не выхо­дил из оби­тели, но к нему при­но­сили многих боль­ных из окрест­но­стей, и он всем пода­вал скорую помощь. Он лечил боль­ных тра­вами, кото­рые варил себе в пищу, и это про­стое сред­ство, соеди­нён­ное с молит­вою свя­того цели­теля, воз­вра­щало силы и здо­ро­вье уже совсем уми­рав­шим. Святой Агапит исце­лил, между прочим, и князя Вла­ди­мира Моно­маха, послав ему в Чер­ни­гов свои целеб­ные травы. Искус­ством вра­че­ва­ния святой Агапит пре­взо­шёл зна­ме­ни­того в Киеве врача-армя­нина, и тот, поняв, что Ага­питу посы­ла­ется помощь свыше, кре­стился и принял ино­че­ство в Печер­ском мона­стыре.

Бедный хода­тай­ствует перед Богом за даю­щего

Хри­сти­а­нин не должен осла­бе­вать в мило­сер­дии, вооду­шев­ля­ясь той вели­кой поль­зой, кото­рую при­но­сит мило­стыня чело­веку.

Чело­век, пода­ю­щий мило­стыню, рас­то­чает тлен­ное, а при­об­ре­тает нетлен­ное; рас­то­чает земное, а полу­чает Небес­ное; рас­то­чает малое, при­ни­мает неис­чет­ное. На памят­нике одного доб­рого чело­века зна­чи­лась сле­ду­ю­щая над­пись: «Всё, потра­чен­ное им на себя, — поте­ряно; всё, накоп­лен­ное для других, всё роз­дан­ное — оста­лось с ним». Пода­ю­щий мило­стыню подаёт нищему, а при­ни­мает Хри­стос. О чудное дей­ствие мило­стыни! Христа под руби­щем она нахо­дит, и Все­со­дер­жа­щему бла­го­де­тель­ствует! Ибо Иску­пи­тель наш, испив неко­гда чашу горь­ких стра­да­ний, и до сих пор ещё стра­дает в Своих членах. Он, когда наста­нет день Его пра­во­су­дия, скажет мило­сер­дым: Ибо алкал Я и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напо­или Меня; был стран­ни­ком, и вы при­няли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посе­тили Меня; в тем­нице был, и вы пришли ко Мне (Мф.25:35–36). И хоть пред целым светом они при­зна­ются, что нико­гда в таком состо­я­нии не видели Его, мило­сер­дый Спа­си­тель объ­явит им, что сде­лан­ное ими бла­го­де­я­ние бедным Он при­ни­мает как сде­лан­ное Ему: так как вы сде­лали это одному из сих бра­тьев Моих мень­ших, то сде­лали Мне (Мф.25:40).

Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст так рас­суж­дает о пользе мило­стыни: «Она не обувь нам делает, не одежду достав­ляет, не дома камен­ные сози­дает, но жизнь вечную при­го­тов­ляет, из рук смерти истор­гает, и в той и в другой жизни про­слав­ляет и сози­дает нам оби­тели и вечные чер­тоги на Небе­сах… Мило­сер­дие сози­дает вечную жизнь на Небе­сах, учит уче­ни­ков своих избе­гать вечной смерти и дарит им сокро­вища неис­то­щи­мые, кото­рые не могут потер­петь вреда ни от воров, ни от моли, ни от тления, ни от вре­мени. Если бы кто-нибудь научил тебя беречь только хлеб, то чего бы ты не дал, чтобы научиться хра­нить его без вреда в про­дол­же­ние несколь­ких лет? Но вот мило­стыня учит тебя без­вредно сохра­нять не только хлеб, но и всё: иму­ще­ство, и душу и тело… Она делает тебя силь­нее фило­со­фов и ора­то­ров; ибо люди зна­ме­ни­тые своей муд­ро­стью и крас­но­ре­чием имеют многих завист­ни­ков; а за тех, кото­рые про­сла­вили себя мило­сер­дием, бес­чис­лен­ное мно­же­ство людей при­но­сят молитвы. Те пред­стоят пред судом чело­ве­че­ским, защи­щают оби­ди­мых, а часто и оби­жа­ю­щих; но мило­стыня стоит пред судом Хри­сто­вым и не только защи­щает, но и Самого Судию пре­кло­няет защи­щать под­су­ди­мого и про­из­не­сти мило­сти­вый при­го­вор на него…

Вели­кое дело мило­стыня! Мило­стыня есть царица доб­ро­де­те­лей, весьма скоро воз­во­дя­щая людей на самое Небо, и лучшая защит­ница… Сила её такова, что она умо­ляет даже за падших и согре­шив­ших. Она раз­ре­шает узы, раз­го­няет мрак, гасит пла­мень, умерщ­вляет червя, избав­ляет от скре­жета зубов… Велик полёт у мило­стыни: она рас­се­кает воздух, пре­вос­хо­дит луну, вос­хо­дит выше лучей сол­неч­ных, дости­гает до самых Небес. Но и там она не оста­нав­ли­ва­ется, напро­тив, про­хо­дит и Небо, обте­кает и сонмы Анге­лов, и лики Архан­ге­лов, и все вышние Силы и пред­стаёт самому Пре­столу Цар­скому… Для неё бес­пре­пят­ственно отвер­за­ются врата Небес­ные. Как у вхо­дя­щей царицы никто из стра­жей, при­став­лен­ных к дверям, не смеет спра­ши­вать, кто она и откуда, но все тотчас при­ни­мают её; так точно бывает и с мило­сты­нею: она поис­тине есть царица, дела­ю­щая людей подоб­ными Богу. Будьте, — сказал Гос­подь, — мило­серды, как и Отец ваш мило­серд (Лк.6:36)».

Не забу­дем, нако­нец, что через мило­стыню и бога­тый и бедный, оба при­но­сят друг другу пользу. Ерм, муж апо­столь­ский, в книге «Пас­тырь» гово­рит: «Одна­жды, когда я, про­гу­ли­ва­ясь по полю, увидал высо­кий вяз и вино­град­ную лозу и раз­мыш­лял о плодах их, пас­тырь (Ангел, явив­шийся ему в виде пас­тыря) явился мне и сказал: „Что ты дума­ешь об этой вино­град­ной лозе и вязе?“ — „Думаю, как они при­годны друг для друга“. — „Видишь ли, — гово­рит он, — эту вино­град­ную лозу и этот вяз?“ Я говорю: „Вижу, гос­по­дин“. — „Эта вино­град­ная лоза, — гово­рит он, — имеет плод, а вяз — дерево бес­плод­ное; но эта вино­град­ная лоза не может при­но­сить обиль­ного плода, если не будет опи­раться на вяз, ибо, лёжа на земле, она даёт гнилой плод; но если вино­град­ная лоза будет висеть на вязе, то даст плод и за себя и за вяз. Итак, видишь, что вяз даёт плод не мень­ший, даже гораздо боль­ший, чем вино­град­ная лоза, потому что вино­град­ная лоза, будучи пове­шена на вязе, дает плод обиль­ный и хоро­ший, но, лёжа на земле, даёт плод плохой и малый. Это служит прит­чею для рабов Божиих, для бед­ного и для бога­того“. — „Каким обра­зом, — спра­ши­ваю, — объ­ясни мне“. — „Слушай, — гово­рит он. — Бога­тый имеет много сокро­вищ, но беден для Гос­пода; раз­вле­ка­е­мый своими богат­ствами, он очень мало молится Гос­поду, и если имеет какую молитву, то слабую и не име­ю­щую силы. Но когда подает бед­ному то, в чём тот нуж­да­ется, бедный молит Гос­пода за бога­того, а Бог подаёт бога­тому все блага, потому что бедный богат в молитве, и молитва его имеет вели­кую силу пред Гос­по­дом. Бога­тый подаёт бед­ному, веруя, что ему вни­мает Гос­подь, и охотно и без сомне­ния подаёт ему всё, забо­тясь, чтобы у него не было в чём-нибудь недо­статка; бедный бла­го­да­рит Бога за бога­того, даю­щего ему. Тот и другой делают дело. Так люди думают, что вяз не даёт плода, — не знают они и не пони­мают того, что во время засухи вяз, имея в себе влагу, питает вино­град­ную лозу, а вино­град­ная лоза, имея посто­ян­ную влагу, даёт двой­ной плод — и за себя и за вяз. Так и бедные, моля Гос­пода за бога­тых, бывают услы­шаны и умно­жают богат­ства их; а бога­тые, помо­гая бедным, участ­вуют в добром деле. Итак, кто посту­пает таким обра­зом, не будет остав­лен Гос­по­дом, но будет вписан в Книге Жизни.

Бла­женны те, кото­рые, имея богат­ства, чув­ствуют, что они обо­га­ща­ются от Гос­пода, ибо, кто почув­ствует это, тот может делать нечто доброе“».

Про­ся­щему пода­вайте и соуча­стие

Наша бла­го­тво­ри­тель­ность должна быть, прежде всего, доб­ро­хотна, радушна, а не огор­чи­тельна, — доб­ро­хотно даю­щего любит Бог (2Кор. 9:7). Мы не должны уко­рять тех, кому подаем мило­стыню. Не должны давать им чув­ство­вать, что мы их бла­го­де­тели и даём им от вели­ко­ду­шия своего.

Бед­ность, гово­рят, не порок, но как часто и насколько мно­гими и жесто­кими сопро­вож­да­ется она подо­зре­ни­ями! Думают, что бед­ность про­изо­шла или от нерас­чет­ли­во­сти, или от других недо­стат­ков харак­тера и скры­вает их под этою ветхой и гряз­ной одеж­дой, кото­рая едва при­кры­вает наготу. Пусть так. Но поща­дите зло­счаст­ную жертву бед­но­сти! Не бро­сайте в нее камня, когда она просит куска хлеба! Пусть даже бед­ность про­изо­шла от, и даже от боль­шой вины самого несчаст­ного: не будьте ему судьёю, когда никто не давал вам права судить его. Пусть вы даже заме­ча­ете, что бед­ность рас­по­ла­гает бед­няка к пороку: явите ему всю вашу состра­да­тель­ность, спа­сите душу, гиб­ну­щую от ску­до­сти телес­ной, согрейте ваше бла­го­тво­ре­ние искрен­ней лаской, и она, успо­коив тело страж­ду­щих, успо­коит и душу.

Помните, что часто бед­няку дорога не столько мило­стыня, пода­я­ние, вообще мате­ри­аль­ная помощь, сколько любовь, дви­жу­щая дающую руку, уча­стие, сопро­вож­да­ю­щее пода­я­ние. Это уча­стие, сочув­ствие в бла­го­тво­ри­тель­но­сти — то же, что аромат в цветке. Пода­я­ние и помощь, лишён­ные этого аро­мата, уни­жают при­ни­ма­ю­щего мило­стыню, давая ему чув­ство­вать его зави­си­мость от пода­ю­щего, оскорб­ляют чув­ство его чело­ве­че­ского досто­ин­ства, кото­рое, кстати ска­зать, у людей, оби­жен­ных судь­бою, бывает осо­бенно сильно раз­вито. Бедняк, конечно, при­ни­мает пода­я­ние от вся­кого, но сердце его при­над­ле­жит только тому, кто умеет сме­шать свои слёзы с его сле­зами или каким-то другим обра­зом выра­зить ему своё уча­стие. Таково свой­ство души чело­ве­че­ской, что она боится оди­но­че­ства, и всего более тогда, когда страж­дет; страж­ду­щая душа ищет и при­ни­мает сочув­ствие с такой же жад­но­стью, с какой жаж­ду­щая земля погло­щает воду.

В насто­я­щее время сознают, что част­ная мило­стыня, то есть слу­чай­ное посо­бие какому-либо одному лицу, не всегда дости­гает цели, и ста­ра­ются допол­нить или заме­нить эту мило­стыню делами обще­ствен­ного бла­го­тво­ре­ния, вроде постройки при­ютов, бога­де­лен, рабо­чих домов и т. п.

Правда, что част­ная мило­стыня не всегда дости­гает своей цели, то есть не всегда попа­дает в руки дей­стви­тельно нуж­да­ю­щихся людей. Дей­стви­тельно нуж­да­ю­щи­еся люди, гово­рят, начи­нают про­сить мило­стыню только тогда, когда они дове­дены бед­но­стью до послед­ней край­но­сти. В боль­шин­стве слу­чаев тянут руки люди бес­со­вест­ные и ловкие. Таким обра­зом, слу­чай­ное раз­да­я­ние мило­стыни про­из­во­дит часто только вред, то есть под­дер­жи­вает и рас­про­стра­няет нищен­ство, — эту язву обще­ства, это гнездо раз­врата и гнус­ней­ших поро­ков, начи­ная с туне­яд­ства, кото­рое есть самый зло­ка­че­ствен­ный вид празд­но­сти, так как в нём с празд­но­стью соеди­ня­ется неува­же­ние к чужому труду, лесть, обман, бес­стыд­ство, и кончая гра­бе­жом и убий­ством. Бла­го­даря част­ному раз­да­я­нию мило­стыни, нищен­ство сде­ла­лось ремеслом или про­мыс­лом, обра­зо­ва­лись целые цехи нищих, обя­зан­ных отчи­ты­ваться перед хозя­е­вами.

Дей­стви­тельно, очень часто бывает, что среди людей, выпра­ши­ва­ю­щих мило­стыню, есть пья­ницы, лентяи, гра­би­тели и вообще люди невы­со­кого пове­де­ния. Но если мы не знаем, кто пред нами, — пья­ница ли, кото­рый отне­сёт наши деньги в первую винную лавку, или дей­стви­тельно нуж­да­ю­щийся чело­век, — мы не в праве отка­зать про­ся­щему у нас мило­стыню. Знаете ли вы, что, пода­вая мило­стыню нищему, мы подаём её Самому Богу? Ещё в Ветхом Завете было ска­зано: Бла­го­тво­ря­щий бед­ному дает взаймы Гос­поду (Притч.19:17).

Это же самое яснее и подроб­нее изло­жено в Новом Завете, когда Иисус Хри­стос в изоб­ра­же­нии Послед­него Суда, при­по­ми­ная пра­вед­ным, как они в этой жизни алчу­щего Его накор­мили, жаж­ду­щего напо­или, нагого одели, боль­ного посе­тили, в тем­ницу пришли к Нему (см. Мф.25:32–39), на воз­ра­же­ние их, когда они Ему это сде­лали, отве­тил: так как вы сде­лали это одному из сих бра­тьев Моих мень­ших, то сде­лали Мне (Мф.25:40). Поэтому всё, что сде­лаем для бедных, всё это сде­лаем Самому Богу, всем этим одарим Самого Бога.

Но это не значит, что туне­ядцы имеют право поль­зо­ваться чужими тру­дами. Под нищим под­ра­зу­ме­ва­ется дей­стви­тельно бедный, убогий чело­век, а не туне­ядец. Апо­стол Павел писал во Втором посла­нии к Фес­са­ло­ни­кий­цам: Мы слы­шали, что неко­то­рые у вас посту­пают бес­чинно, ничего не делают, а суе­тятся. Тако­вых уве­ща­ваем и убеж­даем Гос­по­дом нашим Иису­сом Хри­стом, чтобы они, рабо­тая в без­мол­вии, ели свой хлеб. Если же кто не послу­шает слова нашего в сем посла­нии, того имейте на заме­ча­нии и не сооб­щай­тесь с ним, чтобы усты­дить его (2Фес.3:11–14). Апо­стол выра­жа­ется с край­нею стро­го­стью: Кто не хочет тру­диться, тот и не ешь (2Фес.3:10).

Вообще мило­стыня наша должна быть бла­го­ра­зумна. «Смотри, — гово­рит бла­жен­ный Иеро­ним в письме к Пав­лину, — чтобы не рас­то­чать нера­зумно соб­ствен­но­сти Христа, то есть чтобы, при нестро­гой раз­бор­чи­во­сти, досто­я­ние бедных не раз­да­вать небед­ным и, по словам бла­го­ра­зум­ного мужа9, бла­го­тво­ри­тель­ность не поте­ряла зна­че­ния от щед­ро­сти».

Конечно, при част­ной бла­го­тво­ри­тель­но­сти невоз­можно поста­вить как сле­дует дело хри­сти­ан­ской вза­и­мо­по­мощи. Это уже начи­нают созна­вать и част­ную бла­го­тво­ри­тель­ность заме­няют обще­ствен­ной. Но пока не изме­нено поло­же­ние всех насто­я­щих бед­ня­ков, мы не вправе отка­зать нашим ближ­ним в прось­бах о помощи, так как в числе про­ся­щих нашей помощи могут встре­титься и дей­стви­тельно нуж­да­ю­щи­еся люди. Ека­те­рина Вели­кая ска­зала о пра­во­су­дии: «Я желаю, чтобы лучше были про­щены десять винов­ных, чем нака­зан один неви­нов­ный». Скажем и мы себе: «Пусть лучше десять чело­век зло­упо­тре­бят нашей мило­сты­ней, чем погиб­нет один от того, что мы не под­дер­жали его в нужде».

В заклю­че­ние мы должны напом­нить всем, пода­ю­щим мило­стыню, что мило­стыня от хище­ния и любо­с­тя­жа­ния непри­ятна Богу. «О тех, — гово­рит святой Васи­лий Вели­кий, — кото­рые делают неправду и наме­ре­ва­ются при­но­сить дары Богу, напи­сано: Жертва нече­сти­вых — мер­зость пред Гос­по­дом (Притч.15:8). Поэтому притча сове­тует: Чти Гос­пода от пра­вед­ных твоих трудов и начатки давай Ему от твоих плодов правды (см. Притч.3:9), — ибо, если наме­ре­ва­ешься при­не­сти Богу что-нибудь из при­об­ре­тён­ного неправ­дою и хище­нием, то лучше для тебя и не при­об­ре­тать такого иму­ще­ства и не при­но­сить из него. Да испы­ты­вает себя чело­век, и бога­тый пусть посмот­рит на соб­ствен­ные свои доходы, из кото­рых наме­ре­ва­ется при­но­сить дары Богу: не утес­нял ли нищего, не сделал ли наси­лия немощ­ному, непо­ко­ры­сто­вался ли чем от под­чи­нен­ного ему, вместо спра­вед­ли­во­сти упо­тре­бив власть?»

«Мило­сер­дие, — гово­рит святой Иоанн Зла­то­уст, — соеди­нён­ное с любо­с­тя­жа­нием, не есть мило­сер­дие. Корень тер­нов­ника не про­из­во­дит елея, но про­из­во­дит его корень мас­лич­ного дерева; точно так и мило­сер­дия не рож­дает ни корень любо­с­тя­жа­ния, ни неправды, ни хище­ния… Уде­ля­е­мое от любо­с­тя­жа­ния не имеет зна­че­ния, хотя бы ты пода­вал и нуж­да­ю­ще­муся. Истин­ная мило­стыня сво­бодна от всякой неправды. Я убеж­даю вас обра­щать вни­ма­ние не на то только, чтобы пода­вать, а и на то, чтобы это пода­я­ние не было хище­нием у других, ибо когда один молится, а другой про­кли­нает, чей голос услы­шит Вла­дыка? (Сир. 34:24)».

«Если мы, — гово­рит тот же святой отец Церкви в другом месте, — теми же самыми руками одних будем обна­жать, а других оде­вать, то, хотя бы оде­вали и не тем, что похи­тили, и в этом случае не избе­жим нака­за­ния: иначе мило­стыня будет пово­дом ко вся­кому пре­ступ­ле­нию. Лучше не ока­зы­вать такое мило­сер­дие».

Богат­ство добрых дел. Про­по­ведь

свя­щен­ник Феодор (Бого­род­ский)

Ныне читан­ное зачало Еван­ге­лия поучи­тельно, братие, для бога­тых и бедных и для всех нас. Повто­рим его кратко.

Один богач любил каж­до­дневно пиро­вать и весе­литься вволю и щего­лять одеж­дой самой доро­гой и наряд­ной. У ворот же его дома валялся нищий, хворый и убогий Лазарь, кото­рый рад был крош­кам и объ­ед­кам, падав­шим со стола богача, но и того не полу­чал от него; одни псы, при­ходя, лизали гной его стру­пьев. Нако­нец стра­да­лец помер и отне­сен был Анге­лами в Цар­ство Небес­ное. Помер за ним и богач и похо­ро­нен был с пыш­но­стью, но очу­тился в муках адских, откуда, подняв очи, увидел Лазаря на лоне Авра­амо­вом в весе­лии и радо­сти и вос­клик­нул: «Отче Авра­аме! уми­ло­сер­дись надо мною и пошли Лазаря, чтобы он про­хла­дил иссох­ший язык мой хоть каплей воды, потому что я стра­даю в пла­мени». — «Чадо, — отве­тил ему Авраам, — вспомни, что ты полу­чил уже доброе в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь уте­ша­ется, а ты мучишься, и между нами и вами вели­кая про­пасть, кото­рую нельзя перейти никому». Вот крат­кое содер­жа­ние еван­гель­ского чтения.

Что сгу­било богача и спасло бед­няка-стра­дальца? Не богат­ство и не бед­ность, кото­рые сами по себе никого не губят и не спа­сают. Богача сгу­било при­стра­стие к богат­ству, сла­сто­лю­бие, рос­кошь, пьян­ство и край­нее жесто­ко­сер­дие к несчаст­ному Лазарю, быв­шему посто­янно на глазах его и воз­буж­дав­шему состра­да­ние к себе лишь в одних псах… И Лазаря спа­сало не горе-зло­сча­стье, а без­ро­пот­ное тер­пе­ние, бла­го­душ­ная покор­ность воле Божией и твёр­дое упо­ва­ние на мздо­воз­да­я­ние за гробом.

Итак, в каком бы кто из нас не был зло­сча­стии, не жалуйся и не ропщи на горь­кую судьбу свою, на Бога и людей, не зави­дуй чужому сча­стью, бойся бес­чест­ного при­сво­е­ния чужой соб­ствен­но­сти, бере­гись уныния и осо­бенно отча­я­ния, дово­дя­щего даже до само­убий­ства, что ныне неред­кого, поко­рись все­цело Свя­тому Про­ви­де­нию, всё устро­я­ю­щему во благое. Кто знает, лучше ли бы ты был при сча­стье раз­гуль­ного и жесто­ко­сер­дого богача? Не был ли ты ещё хуже его? Не вдался ли бы, если не в рос­кошь и в мотов­ство, то в ску­пость и скряж­ни­че­ство? Ведь в сча­стье легче забыть Бога Щед­ро­да­теля, пре­даться само­на­де­ян­но­сти, зазнаться, рас­пут­ни­чать, при­тес­нять и оби­жать других. При бед­ствен­ной же жизни оттер­пелся здесь — не будешь тер­петь на том свете вечных мук, а, напро­тив, будешь насла­ждаться таким бла­жен­ством, пред кото­рым тепе­реш­нее сча­стье — ничто. В этом нагляд­ный тебе пример Лазарь. Взирай чаще на его здеш­нюю жизнь и тамош­нюю, и луч радо­сти земной будет оза­рять и живить твою скорб­ную душу и укреп­лять её к боль­шему и боль­шему тер­пе­нию, без кото­рого никому не спа­стись.

Если же кто из нас богат и счаст­лив, смотри, не забы­вайся, бойся гор­дыни, само­на­де­ян­но­сти, бес­пут­ной жизни и ужас­ной загроб­ной участи еван­гель­ского богача, кото­рый лишён и капли воды за то, что не знал сыто­сти в изыс­кан­ных яствах и питиях, а для нищего жалел и крошек. Не пре­зи­рай, не оттал­ки­вай от себя ни с чем бедных лаза­рей, а зови их к себе как гостей, как вель­мож Царя Небес­ного, корми, одевай, обувай, лечи, а умрут — хорони с честью. Ведь их Сам Гос­подь счи­тает мень­шею бра­тиею Своею и обе­ща­ется упо­ко­ить в Цар­ствии Своём. Ведь и раз­бо­га­тел ты не одним своим трудом и умом, — да ещё и ум-то твой ли? не дар ли Божий? — а при помощи Божией, и не для того только, чтобы одному тебе бла­жен­ство­вать, наря­жаться, пиро­вать и весе­литься, а другие хоть все уми­райте с голоду и холоду, — нет, а чтобы быть кор­миль­цем голод­ным, оком слепым, ногою хромым, оде­я­нием нагим. «Тебе остав­лен есть нищий, — гово­рит Псал­мо­пе­вец, — сиру ты буди помощ­ник». И того нико­гда не забы­вай, что Гос­поду легко тебя разо­рить, при всей твоей преду­смот­ри­тель­но­сти и осто­рож­но­сти, а бед­ного обо­га­тить. Бед­ному отрадно сде­латься бога­тым, а бога­тому, изне­жен­ному, изба­ло­ван­ному стать нищим так тяжело и невы­но­симо! Никто не без­опа­сен ни от сумы, ни от тюрьмы, гласит и народ­ная посло­вица. Никто не про­пус­кай мимо ушей своих и слов Псал­мо­певца: Бога­тии обни­щаша и взал­каша, взыс­ка­ю­щии же Гос­пода не лишатся вся­кого блага (Пс.33:11). Вну­ши­тельны должны быть для бога­тых и сле­ду­ю­щие слова свя­того апо­стола Иакова, обли­ча­ю­щие ничто­же­ство сокро­вищ и обман­чи­вость надежды на них: Послу­шайте вы, бога­тые: плачьте и рыдайте о бед­ствиях ваших, нахо­дя­щих на вас. Богат­ство ваше сгнило, и одежды ваши изъ­едены молью. Золото ваше и серебро изор­жа­вело, и ржав­чина их будет сви­де­тель­ством против вас и съест плоть вашу, как огонь… Вот плата, удер­жан­ная вами у работ­ни­ков… вопиет, и вопли… дошли до слуха Гос­пода Сава­офа. Вы рос­ко­ше­ство­вали на земле и насла­жда­лись; напи­тали сердца ваши, как бы на день закла­ния (Иак.5:1–5).

Но на одних ли бога­тых лежит долг облег­чать скорби стра­даль­цев, подоб­ных еван­гель­скому Лазарю? Нет, и на всех нас, по мере сил и средств наших. Не нужно быть бога­тым для того, чтобы делать добро, напри­мер, сове­том, хода­тай­ством, уте­ше­нием, рабо­той, уходом за боль­ными, пре­ста­ре­лыми, сиро­тами, мало­лет­ними и многое другое. У кого две одежды, — учит святой Иоанн Пред­теча, — тот дай неиму­щему, и у кого есть пища, делай то же (Лк.3:11). И давший жаж­ду­щему напиться воды не погу­бит мзды своей, сказал Сам Хри­стос. «Не медли дать из малого… — гово­рит святой Васи­лий Вели­кий, — а если у тебя в пищу оста­ётся один хлеб, но стоит у дверей про­ся­щий, то при­неси его и раз­дели с ним» (Васи­лий Вели­кий).

Стало быть, грешно и людям скром­ного достатка отсы­лать бед­ня­ков с пустыми руками за помо­щью к одним бога­чам, а себя вовсе осво­бож­дать от этой хри­сти­ан­ской обя­зан­но­сти.

Будем же, братие, щедры к бед­ству­ю­щим и скупы лишь для одних своих при­хо­тей; не про­пу­стим ни одного случая, ни одного дня, чтобы не сде­лать кому-либо какого доб­рого дела, кото­рое Хри­стос отно­сит к Себе Самому, говоря: Мне сотво­ри­сте. «Когда уви­дишь бед­ного, — гово­рит святой Иоанн Зла­то­уст, — то при­по­ми­най эти слова, в кото­рых Гос­подь дал тебе разу­меть, что пита­е­мый тобою Он Сам есть. Хотя види­мый тобою и не Хри­стос, но в сем образе Сам Он просит и при­ем­лет» (Беседа 88 на Еван­ге­лие от Матфея).

Когда один нище­лю­бец подал бед­няку свою одежду, то явив­шийся ему во сне в этой самой одежде Хри­стос Гос­подь сказал: «Когда ты отда­вал ризу, то в лице его Я принял её» (Пролог, 31 июля). Истин­ные щед­ро­любцы счи­тали тот день поте­рян­ным, кото­рый про­хо­дил без добрых дел с их сто­роны! Вот истин­ное и проч­ное для всех богат­ство, — богат­ство добрых дел! Вот истин­ные, вполне счаст­ли­вые, бла­жен­ные богачи, како­выми быть можно и должно и всем нам, и дай Бог! Аминь.

О хри­сти­ан­ской Бла­го­тво­ри­тель­но­сти

свя­щен­ник Вяче­слав (Рез­ни­ков)

Cегодня мы читаем, как апо­стол побуж­дает коринф­ских хри­стиан помочь иеру­са­лим­ским бра­тьям. Но обра­тим вни­ма­ние, что забота апо­стола, как это ни пока­жется стран­ным, — не столько даже о самих нуж­да­ю­щихся: он не ста­ра­ется при­ну­дить, потре­бо­вать, пси­хо­ло­ги­че­ски нада­вить, лишь бы выпол­нить «план по мило­стыне». Он снова и снова под­чер­ки­вает:

Говорю это не в виде пове­ле­ния; я даю вам совет. Ибо это полезно, и полезно не кому-то, а, в первую оче­редь, именно «вам» самим. И вместо того, чтобы рисо­вать бьющую по нервам кар­тину голода и нищеты, апо­стол ста­ра­ется вос­кре­сить в памяти корин­фян Все­ми­ло­сти­вый образ Гос­пода Иисуса, Кото­рый, будучи богат, обни­щал ради вас, чтобы вы обо­га­ти­лись Его нище­тою. Апо­стол также при­гла­шает полю­бо­ваться духов­ной кра­со­той маке­дон­ских хри­стиан, ибо они среди вели­кого испы­та­ния скор­бями пре­и­зоби­луют радо­стью, и глу­бо­кая нищета их пре­из­бы­то­че­ствует в богат­стве их раду­шия. Апо­стол пишет, что маке­до­няне не просто послу­ша­лись его, не просто согла­си­лись, но даже «сами про­сили… при­нять дар и уча­стие их». И даже не просто про­сили, но про­сили «весь­мау­бе­ди­тельно». Апо­стол раду­ется, что они были доб­ро­хотны по силам и сверх сил, что они совер­шили не только то, чего мы наде­я­лись, но они отдали самих себя, во-первых, Гос­поду, а потом и нам по воле Божией.

И это, повто­ряю, среди соб­ствен­ного вели­кого испы­та­ния скор­бями и соб­ствен­ной глу­бо­кой нищеты!

Так, при­чи­ной доб­ро­де­тели должно быть не столько внеш­нее, плот­ское — прямое или кос­вен­ное — побуж­де­ние, сколько — сво­бод­ный духов­ный выбор пути под­ра­жа­ния Гос­поду и Его святым. Но не должно быть и усер­дия не по разуму. Гос­подь без­гра­ни­чен в Своем могу­ще­стве; Он и без нашей помощи может все: ибо многих Он исце­лил, так что имев­шие язвы бро­са­лись к Нему, чтобы кос­нуться Его. И духи нечи­стые, когда видели Его, падали пред Ним. Гос­подь в силах и Один всех накор­мить, как когда-то Свой народ в пустыне, как напи­сано: кто собрал много, не имел лиш­него; а кто — мало, не имел недо­статка. Но такова уж Его воля о нас, что нищие всегда будут среди земли твоей; потому Я пове­ле­ваю тебе: отвер­зай руку твою брату твоему, бед­ному твоему, и нищему твоему на земле твоей (Втор.15:11). И хорошо, когда ты дела­ешь это с радо­стью, от чистого сердца. Но бывают такие рев­ни­тели, кото­рые, желая во что бы то ни стало «орга­ни­зо­вать» кому-то помощь, начи­нают суе­титься, при­ста­вать ко всем жела­ю­щим и неже­ла­ю­щим и вместо пользы создают смуту и в себе, и вокруг себя. Корень же такого исте­ри­че­ского усер­дия кро­ется всё в том же пер­во­гре­хов­ном жела­нии наших пра­ро­ди­те­лей стать как боги (см. Быт.3:5), то есть вытес­нить Бога, заме­нить Его во всём, в том числе и в заботе о ближ­них. И вот, сдер­жи­вая такую рев­ность не по разуму, апо­стол пишет, что жерт­во­вать надо «по достатку». Ибо если есть усер­дие, то оно при­ни­ма­ется смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет. Не тре­бу­ется, чтобы другим было облег­че­ние, а вам тяжесть, но чтобы была рав­но­мер­ность. Апо­стол и обра­тился к корин­фя­нам, потому что видел в них нор­маль­ный духов­ный рост во Христе, видел, что они изоби­луют всем: верою и словом, и любо­вью, и к тому же сами желали того еще с про­шлого года. А о совер­шен­стве маке­дон­ской церкви он пишет вовсе не в укор и вовсе не для того, чтобы они тут же под­прыг­нули до такой же высоты; он просто ука­зы­вает на пре­крас­ный, совер­шен­ный плод, до уровня кото­рого — он верит — и корин­фяне достиг­нут в свое время.

О праве соб­ствен­но­сти

Уча народ, Гос­подь рас­ска­зы­вал много притч, где в основе сюжета лежит право соб­ствен­но­сти, где дей­ствуют хозяин, наём­ные рабо­чие, арен­да­торы, заи­мо­давцы и долж­ники.

Вообще — что такое притча? — это когда через всем понят­ное и повсе­днев­ное ста­ра­ются объ­яс­нить неви­ди­мое и труд­но­по­сти­жи­мое. Значит, право соб­ствен­но­сти столь же есте­ственно и оче­видно, как жизнь птиц и рас­те­ний. А рас­ска­зы­вать подоб­ного рода притчи тому, кто ни за кем этого права не при­знаёт, — всё равно, что сеять при дороге: он не пони­мает даже самого языка притчи и едва услы­шит, «тотчас при­хо­дит сатана и похи­щает слово, посе­ян­ное в его сердце».

Кто же при­знаёт право соб­ствен­но­сти на земном уровне, тот сможет понять его и на Небес­ном. Он пони­мает, что такое земной гос­по­дин, хозяин, — сможет понять и Кто Такой наш Бог, наш Гос­подь: Он сотво­рил небо и землю, и нас с вами, и поэтому Он наш пол­но­власт­ный Хозяин. И истин­ный работ­ник Хри­стов, обо­га­тив­шийся Боже­ствен­ной бла­го­да­тью, все назы­вает своими име­нами. Он и другим всегда напом­нит: Что ты имеешь, чего бы не полу­чил? А если полу­чил, что хва­лишься, как будто не полу­чил? (1Кор. 4:7). Такой истин­ный Божий арен­да­тор нико­гда не при­своит ни кру­пицы, пору­чен­ной ему, но все обра­тит к пользе и славе Гос­по­дина, вовремя отдаст поло­жен­ную Ему долю. Он перед всем миром сви­де­тель­ствует: «У меня ни в чём нет недо­статка против высших апо­сто­лов», — но тут же при­бав­ляет: «хотя я ничто». И даже, если ему при­хо­дится защи­щаться, он делает это не ради лич­ного досто­ин­ства: «не дума­ете ли ещё, что мы… оправ­ды­ва­емся перед вами?» — ибо как может оправ­ды­ваться «ничто»? Но — «всё это, воз­люб­лен­ные, к вашему нази­да­нию». То есть, и видимо оправ­ды­ва­ясь, апо­стол посту­пает как верный и бла­го­ра­зум­ный раб, кото­рого гос­по­дин его поста­вил над слу­гами своими, чтобы давать им пищу вовремя (Мф.24:45). Сам же он посто­янно пре­бы­вает «в немо­щах, в обидах, в нуждах, в гоне­ниях, в при­тес­не­ниях за Христа», но поис­тине помня, что он — ничто, он при­ни­мает это с радо­стью, как спра­вед­ли­вое и достой­ное, иначе говоря, «бла­го­ду­ше­ствует».

Так, он чётко знает себя и знает Бога: знает, что в нём соб­ствен­ное, а что — Божье. И на своём жиз­нен­ном опыте он убе­дился, какая огром­ная выгода лежит в этом знании. Он мно­го­кратно испы­тал, как сила Божия момен­тально ска­зы­ва­ется, едва испо­ве­ду­ешь перед Ним без­на­дёж­ность своих обсто­я­тельств. И он вывел такую без­услов­ную зако­но­мер­ность: «когда я немо­щен, тогда силен». Ибо не для того принёс Гос­подь свечу Своей бла­го­дати, чтобы поста­вить её «под сосу­дом» чело­ве­че­ского эго­изма, но чтобы она стояла «на под­свеч­нике», выко­ван­ном из твер­дей­шего веще­ства чело­ве­че­ского сми­ре­ния.

О бога­тых, о роп­щу­щих и о сомне­ва­ю­щихся

B пере­сказе еван­ге­ли­ста Луки Гос­подь в Своей Нагор­ной про­по­веди изре­кает кроме «бла­женств» ещё и «горе»: «Горе вам, бога­тые! ибо вы уже полу­чили своё уте­ше­ние. Горе вам, пре­сы­щен­ные ныне! ибо вза­л­чете. Горе вам, сме­ю­щи­еся ныне! ибо вос­пла­чете и возры­да­ете…» Как видим, горе не просто бога­тым, но при этом ещё и — пре­сы­щен­ным, и — само­до­вольно раду­ю­щимся. Потому что такой чело­век нико­гда не взмо­лится вместе с про­ро­ком Дави­дом: К Тебе воз­ведох очи мои, Живу­щему на Небеси. Се яко очи раб в руку гос­по­дин своих, яко очи рабыни в руку гос­пожи своея: тако очи наши ко Гос­поду Богу нашему, дон­деже ущед­рит ны. Поми­луй нас, Гос­поди, поми­луй нас… (Пс.122). Само­до­воль­ный богач гово­рит: «Я богат, раз­бо­га­тел, и ни в чём не имею нужды…» Ему кажется, что он ухит­рился найти удо­вле­тво­ре­ние всем своим запро­сам. Но Гос­подь гово­рит ему:… а не знаешь, что ты несча­стен и жалок и нищ… (Откр.3:17). Пре­муд­рый Соло­мон в своих Прит­чах, видя соблазн богат­ства, молил Бога:… богат­ства не давай мне, — питай меня хлебом насущ­ным, дабы пре­сы­тив­шись я не отрекся от Тебя и не сказал: «кто Гос­подь?» (Притч.30:8–9).

Дей­стви­тельно: Трудно бога­тому войти в Цар­ство Небес­ное (Мф.19:23).

Но доста­точно ли быть бедным, доста­точно ли внешне быть дела­те­лем запо­ве­дей Божиих, чтобы войти туда? И бедных апо­стол предо­сте­ре­гает: «Всё делайте без ропота», и — дела­те­лям гово­рит: «Всё делайте без… сомне­ния». Ведь если жизнь внешне и не про­ти­во­ре­чит запо­ве­дям; если даже и под­ста­вишь правую щеку после удара по левой, — но если при этом в сердце ропот и уныние, и нет радост­ного ощу­ще­ния, что, терпя, дела­ешь вели­кое дело своего спа­се­ния, — то ника­кой ты не подвиж­ник, а просто — жалкий раб, и только бес­си­лие застав­ляет тебя поко­ряться. Изве­стен рас­сказ из Пате­рика, как жили мать и две дочери.

Жизнь матери прошла в бед­но­сти и стра­да­ниях. И вдруг после её смерти было открыто, что она в аду! — потому что несла свой крест с посто­ян­ным ропо­том. Спа­си­тельна лишь доб­ро­воль­ная жертва. Потому-то, когда мы читаем о хри­сти­ан­ских испо­вед­ни­ках, то всегда чётко видим момент сво­бод­ного выбора: мучи­тели пред­ла­гают — поступи против своей хри­сти­ан­ской сове­сти, и — живи. А он сво­бодно изби­рает смерть, нежели измену Христу.

А сомне­ва­ю­щийся, по словам апо­стола Иакова, подо­бен мор­ской волне, ветром под­ни­ма­е­мой и раз­ве­ва­е­мой (Иак.1:6). Сомне­ва­ю­щийся, если и делает что-то, по-види­мому, доброе, то — не столько по созна­тель­ному и сво­бод­ному выбору, сколько — под напо­ром внеш­них сил, или с эле­мен­том коры­сти. Гос­поду же угодна жертва чистая и непо­роч­ная.

Так что бога­тому надо почаще раз­мыш­лять о брен­но­сти всего зем­ного, вспо­ми­ная слова апо­стола Иакова: Послу­шайте вы, бога­тые: плачьте и рыдайте о бед­ствиях ваших, нахо­дя­щих на вас. Богат­ство ваше сгнило, и одежды ваши изъ­едены молью. Золото ваше и серебро изор­жа­вело, и ржав­чина их будет сви­де­тель­ством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокро­вище на послед­ние дни (Иак.5:1–3).

Сомне­ва­ю­ще­муся надо почаще спра­ши­вать свою совесть: что же я делаю? Если доброе, то почему я сомне­ва­юсь? А если злое, то почему делаю?..

Одна­жды пре­по­доб­ному Савве Освя­щен­ному в пустыне явился диавол в виде льва, кото­рый то наска­ки­вал, то пятился от него. Савва спро­сил: если Бог укре­пил тебя на меня, то что пятишься?

А если нет, то что пона­прасну наска­ки­ва­ешь?.. И посрам­лён­ный враг исчез.

А ропот­ному и уны­лому тер­пе­ливцу, может быть, иногда полезно вос­про­ти­виться обсто­я­тель­ствам и, «опол­чась на них, сло­мить про­ти­во­бор­ством» — всё-таки будет труд, победа над своей инерт­но­стью и тру­со­стью, и не будет лице­мер­ного обмана других, да и в первую оче­редь — самого себя.

Достоин ли зави­сти бога­тый

святой пра­вед­ный Иоанн Крон­штадт­ский

Был я в сёлах и видел кре­стьян­ское житьё: какая бед­ность везде! Какие рубища с бес­чис­лен­ными заплат­ками! Какие измож­дён­ные тела от недо­статка пита­ния! Какие скорб­ные лица! Что пасынки, а не чада Божий?

Богачи и смот­реть на них не хотят, не хотят их одеть, напи­тать, уте­шить! Какова душа бога­того! Как она про­тивна Богу чело­ве­ко­лю­би­вому! Не убла­жай бога­того, не льсти, не зави­дуй ему, а плачь о нём как о самом жалком чело­веке.

Срав­ни­ваю мыс­ленно город (осо­бенно сто­лицы) и деревни и див­люсь кон­трасту между ними. В горо­дах — рос­кошь безум­ная, мил­ли­оны, потра­чен­ные на ненуж­ное вели­ко­ле­пие, блеск и изя­ще­ство. В дерев­нях — убо­же­ство край­нее, хаты или домики, боль­шей частью крытые соло­мой, а обста­новка — самая про­стая, для еды и пития — хлеб ржаной, похлёбка — какую Бог даст…

Чело­век, зави­ду­ю­щий чужому богат­ству или удоб­ству жизни, сам обна­ру­жи­вает свое к нему при­стра­стие и ложное направ­ле­ние ума и сердца своего, и от Бога отсту­пает серд­цем, и идо­ло­по­клон­ни­ком ста­но­вится. Посмотри лучше на кре­стья­нина: там напи­ток — вода, чай иногда — и не у всех, лишь по достатку каж­дого. Имение — две-три ско­тинки, лошадь и несколько овец — для еды и одежды… Дере­вен­ские жители — это муче­ники, скорб­ные вечно люди. Эти «послед­ние» многие будут «пер­выми» в буду­щем веке.

Зави­ду­ю­щий богат­ству других обна­ру­жи­вает тем скры­тое жела­ние самому завла­деть их про­мыс­лом и богат­ством и вместе (обна­ру­жи­вает) пустоту своего ума и сердца, и недо­ста­ток веры в Бога, Коим живёт всякий чело­век, и недо­ста­ток любви к немощ­ному и ближ­нему.

Если бы Бог был богат­ством сердца его, то этот чело­век нико­гда не поза­ви­до­вал бы зем­ному и тлен­ному богат­ству ближ­них своих, считая его сует­ным и весьма пре­пят­ству­ю­щим спа­се­нию души его. Бога­тому крайне трудно войти в Цар­ствие Божие, а погиб­нуть — легко, как еван­гель­скому богачу-весель­чаку или чело­веку-богачу, у кото­рого был хоро­ший урожай в поле (Лк.12:15–20).

Читай Еван­ге­лие и вни­ма­тельно ищи: в чём муд­рость хри­сти­а­нина истин­ного? Не в нищете ли духа и само­от­вер­же­нии? Мы ничего не имеем, но всем обла­даем, — гово­рит апо­стол Павел (2Кор.6:10).

С радо­стью ли пода­ёшь мило­стыню?

Те, кото­рые подают алчу­щим хлеб или деньги с жале­нием, с лука­вым оком и несы­тым серд­цем, — всё равно, что кладут яд в свой хлеб или в свою мило­стыню, хотя этот яд — духов­ный и неви­ди­мый.

Нужно пода­вать с любо­вью, с ува­же­нием к лицу ближ­него, доб­ро­хотно, с радо­стью, ибо любви свой­ственно радо­ваться при ока­за­нии помощи люби­мому.

Бла­го­успе­вайте делать добро, пока не ночь

про­то­и­е­рей Морев

Воз­зрите на птицы небес­ныя, яко не сеют, ни жнут, ни бирают в жит­ницы, и Отец ваш Небес­ный питает их. Не вы ли паче лучши их есте.
(Мф.6:26).

Можно ли, братие, чему научиться из рас­смат­ри­ва­ния види­мой при­роды? Можно ли полу­чить уроки нази­да­ния душев­ного при взгляде на какой-нибудь цветок поле­вой, на летя­щую птицу, сине­ю­щее небо, скло­ня­ю­щийся к вечеру день? К мно­же­ству види­мых нами тварей, к раз­но­об­ра­зию явле­ний види­мой при­роды мы так при­выкли, что мыс­лен­ный взор наш не обра­щает на них пол­ного вни­ма­ния и чув­ства нашего сердца почти всегда оста­ются холод­ными и без­участ­ными ко всему нас окру­жа­ю­щему.

Не так отно­ситься к при­роде запо­ве­дует нам Иисус Хри­стос. Он нередко срав­не­ни­ями пред­ме­тов земных с духов­ными разъ­яс­нял людям тайны Цар­ствия Божия, ука­за­ни­ями на явле­ния види­мой при­роды нази­дал Своих слу­ша­те­лей и учил их позна­вать и сла­вить Бога. В Его речах к народу види­мая при­рода слу­жила как бы вели­кой рас­кры­той книгой, в кото­рой каждый листок являл и сооб­щал уму чело­века про­све­ще­ние и в сердце его воз­жи­гал пла­мень любви к Творцу мира.

Вот и в ныне чтен­ном Еван­ге­лии Иисус Хри­стос убеж­дает нас поль­зо­ваться уро­ками из явле­ний при­роды, когда гово­рит: воз­зрите на птиц небес­ных. Они ни сеют, ни жнут, ни соби­рают в жит­ницы, а бывают сыты. Их питает, для них при­го­то­вил в види­мой при­роде пищу Сам Отец Небес­ный. Ужели же, научает нас так думать и верить вели­кий Боже­ствен­ный Учи­тель, ужели бла­гость Божия не подаст средств к жизни и к насы­ще­нию чело­веку, луч­шему из всех Своих созда­ний. Посмот­рите на поле­вые цветы, снова гово­рит Иисус Хри­стос, какое их малое назна­че­ние. Сейчас они растут, а завтра будут сорваны или бро­шены в печь, а между тем так цветут рос­кошно, что и царь Соло­мон во всей славе своей не оде­вался как каждая поле­вая лилия. Чело­веку ли, кото­рому открыто всё богат­ство бла­го­сти Божией, не подаст Гос­подь воз­мож­но­сти быть доволь­ным и при­лично одетым?

Напо­ми­ная о бла­го­сти и Про­мысле Божием, Спа­си­тель не велит нам чрез­мерно пещись о земных наших нуждах, о пище, одежде, жилище, а пред­ла­гает более всего искать и домо­гаться Цар­ствия Божия и правды его, и тогда всё земное будет нам дано от вели­ких щедрот про­мыш­ле­ния о нас Божия.

Нередко при ярком свете луче­зар­ного све­тила дня или при явле­нии бла­го­твор­ного и живи­тель­ного для тамош­ней мест­но­сти дождя Иисус Хри­стос обра­щал взор Своих слу­ша­те­лей на бес­пре­дель­ную бла­гость Отца Своего Небес­ного, Кото­рый солн­цем Своим оси­я­вает и пра­вед­ных и греш­ных (см. Мф.5:43–45), посы­лает дождь и на злых и добрых, и при­ме­ром Своего Отца учил людей под­ра­жать мило­сер­дию Небес­ному, любить не только друзей, но и врагов, добро тво­рить не только ближ­ним родным своим, но и всем нена­ви­дя­щим нас.

При окон­ча­нии дня Спа­си­тель нахо­дил нужным напо­ми­нать Своим слу­ша­те­лям, что должно неле­ностно всем тру­диться, делать, пока есть день; когда же прий­дет ночь, тогда никто не сможет делать. При этом Он Своим соб­ствен­ным при­ме­ром поучал доро­жить вре­ме­нем, чтобы каждый день, каждый час жизни упо­треб­лять на славу имени Божия и на пользу ближ­них своих.

Пере­ходя с места на место с про­по­ве­дью Еван­ге­лия, Иисус Хри­стос извле­кал для Своих слу­ша­те­лей уроки нази­да­ния из самых, по нашему взгляду, мало­важ­ных пред­ме­тов види­мой при­роды. Напри­мер, видит Он в одном месте дико рас­ту­щие травы: тер­нов­ник, репей­ник — рядом с садо­выми дере­вьями, и сейчас же ставит их в пред­мет для нази­да­ния и в предо­сте­ре­же­ние от лже­учи­те­лей, кото­рых много было и во вре­мена Хри­стовы. Соби­рают ли с тер­нов­ника вино­град, или с репей­ника смоквы… Не может дерево доброе при­но­сить плоды худые, ни дерево худое при­но­сить плоды добрые (Мф.7:16–18). «Так и вы, — гово­рил Он слу­ша­те­лям, — узна­вайте людей по плодам их, по их жизни и осте­ре­гай­тесь лже­учи­те­лей, гото­вых совра­тить вас с пути истины». Не те люди Богу угодны, кото­рые напо­каз молятся и кажутся бла­го­че­сти­выми, а делают дела без­за­кон­ные; тако­вые будут отверг­нуты. Войдут же в насле­дие Цар­ства Небес­ного те, кото­рые испол­няют волю Отца Небес­ного и живут по святым Еван­гель­ским запо­ве­дям.

В другом месте, близ самого Иеру­са­лима, видит Спа­си­тель зеле­не­ю­щую смо­ков­ницу и, как тогда было время созре­ва­ния смокв, поже­лал вку­сить от них, но, подо­шедши, не нашёл на ней ни одной смоквы, а только одни зелё­ные листья, и тут же сказал: Да не будет же впредь от тебя плода вовек (Мф.21:19). Смо­ков­ница тот же час иссохла. Когда же уче­ники Иису­совы удив­ля­лись силе Его слова, Он при­ме­ром иссох­шей смо­ков­ницы поучал их силе и твёр­до­сти веры и пре­успе­ва­нию в добрых делах, без кото­рых нельзя сохра­нить на себе бла­го­сло­ве­ние Божие.

Так, братие хри­сти­ане, из рас­смат­ри­ва­ния земных тво­ре­ний Божиих Гос­подь Иисус Хри­стос поучал людей вере и бла­го­че­стию! Будем же и мы более вни­ма­тельны к ука­за­ниям види­мой при­роды.

Пусть вели­че­ствен­ное све­тило дня каждый день напо­ми­нает нам о непри­ступ­ном вели­чии Бога Творца, Кото­рому мы обя­заны воз­да­вать непре­стан­ное бла­го­да­ре­ние и славу. Пусть вели­че­ствен­ный свод небес­ный, с мири­а­дами бли­ста­ю­щих звёзд во время ночи, посто­янно напо­ми­нает нам о бес­пре­дель­ном могу­ще­стве и пре­муд­ро­сти Созда­теля все­лен­ной, а также и о нашем пред Ним ничто­же­стве и всегда да научает нас не высоко думать о себе, а пре­бы­вать в сми­рен­но­муд­рии. Пусть оглу­ши­тель­ные рас­каты грома, свер­ка­ю­щая молния, несу­щи­еся облака каждый раз воз­об­нов­ляют в нашей памяти мысль о вос­шед­шем выше обла­ков и всех звёзд небес­ных Сыне Божием, Кото­рый в день откро­ве­ния славы Его вновь при­и­дет на землю и воз­гла­го­лет к людям силь­нее громов небес­ных и всех собе­рёт на Страш­ный и пра­вед­ный Суд Свой. Пусть каждый день, сме­ня­ю­щийся ночью, напо­ми­нает нам о конце нашей земной жизни и каждая насту­па­ю­щая ночь — о смерти нашей, кото­рой никто не избег­нет и кото­рая пора­зит нас стра­хом и тре­пе­том, если заста­нет нас него­то­выми.

Братия хри­сти­ане! Жизнь наша очень коротка. Бла­го­успе­вайте же в добре каждый час, моли­тесь, уго­ждайте Богу, делайте, пока есть время, пока идёт и не окан­чи­ва­ется день нашей жизни. А когда при­и­дет наша ночь — неиз­беж­ная для каж­дого смерть, тогда уже нельзя будет делать ничего: ни пока­яться во грехах, ни поду­мать о спа­се­нии души. Тогда люди неда­ру­ю­щие, рав­но­душ­ные к нуж­да­ю­щимся явятся подоб­ными бес­плод­ной смо­ков­нице и навсе­гда лишены будут бла­го­сло­ве­ния Божия. Аминь.

Мило­сер­дие внеш­нее и сер­деч­ное

схи­и­гу­мен Савва

Пре­по­доб­ный Исаак Сири­я­нин о мило­сер­дии так пишет: «Мило­сер­дие про­ти­во­по­ложно пра­во­су­дию. Пра­во­су­дие есть урав­ни­ва­ние точной меры: потому что каж­дому даёт, чего он достиг, и при воз­да­я­нии не допус­кает скло­не­ния на одну сто­рону или лице­при­я­тия.

А мило­сер­дие есть печаль, воз­буж­да­е­мая бла­го­да­тью, и ко всем состра­да­тельно пре­кло­ня­ется: кто достоин зла, тому не воз­даёт (злом) и кто достоин добра, того пре­ис­пол­няет с избыт­ком».

Мило­сер­дие сле­дует отли­чать от внеш­ней бла­го­тво­ри­тель­но­сти, когда сердце не участ­вует в дедах мило­сер­дия.

Добро (благо) тво­рить могут побуж­дать и самые низ­мен­ные и гре­хов­ные чув­ства, как то: тще­сла­вие, гор­дость (ради похвалы), брезг­ли­вость и отвра­ще­ние (чтобы скорее изба­виться от про­си­теля), само­лю­бо­ва­ние, жажда славы и прочее. Так что один факт бла­го­тво­ри­тель­но­сти ещё ничего не гово­рит о пользе для души. Апо­стол Павел поучает: Если я раздам всё имение моё… а любви не имею, нет мне в том ника­кой пользы (1Кор.13:3). И пре­по­доб­ный Сера­фим Саров­ский гово­рил, что для стя­жа­ния Духа Свя­того служат только те дела, кото­рые совер­ша­ются чело­ве­ком ради Христа, ради испол­не­ния Его воли и Его запо­ве­дей. Поэтому помощь ближ­ним должна осно­вы­ваться на испол­не­нии запо­ве­дей Гос­под­них о мило­сер­дии и должна непре­менно сопро­вож­даться любо­вью.

Про­то­и­е­рей Иоанн С. пишет: «Будьте вни­ма­тельны к себе, когда бедный чело­век, нуж­да­ю­щийся в помощи, будет про­сить вас о ней: враг поста­ра­ется в это время обдать сердце ваше холо­дом, рав­но­ду­шием и даже небре­же­нием к нуж­да­ю­ще­муся.

Пре­одо­лейте в себе эти нехри­сти­ан­ские и нече­ло­ве­че­ские рас­по­ло­же­ния, воз­бу­дите в сердце своём состра­да­тель­ную любовь к подоб­ному вам во всём чело­веку, к этому члену Хри­стову, к этому храму Духа Свя­того, чтобы и Хри­стос Бог воз­лю­бил вас. И о чём попро­сит вас нуж­да­ю­щийся — по силе испол­ните его просьбу. Про­ся­щему у тебя дай, и от хотя­щего у тебя занять не отвра­щайся (Мф.5:42).

Бла­го­твори бед­ному доб­ро­хотно, без мни­тель­но­сти, сомне­ния и мелоч­ной пыт­ли­во­сти, памя­туя, что ты в лице бед­ного бла­го­тво­ришь Самому Христу, по писан­ному: Так как вы сде­лали это10 одному из сих бра­тьев Моих мень­ших, то сде­лали Мне (Мф.25:40).

Знай, что мило­стыня твоя всегда ничтожна в срав­не­нии с чело­ве­ком, этим чадом Божиим. Знай, что мило­стыня есть земля и прах; знай, что с веще­ствен­ной мило­стью непре­менно должна об руку сле­до­вать духов­ная: лас­ко­вое, брат­ское, с чисто­сер­деч­ной любо­вью обра­ще­ние с ближ­ним; не давай ему заме­тить, что ты „осчаст­лив­ли­ва­ешь“ его, не покажи гор­дого вида…

Все жертвы и мило­стыни нищим не заме­нят любви к ближ­ним, если нет её в сердце; потому при пода­я­нии мило­стыни всегда нужно забо­титься о том, чтобы пода­ва­ема была с любо­вью, от искрен­него сердца, охотно, а не с доса­дою и огор­че­нием на них.

Самое слово — мило­стыня — пока­зы­вает, что она должна быть делом и жерт­вою сердца и пода­ва­ема с уми­ле­нием или сожа­ле­нием о бед­ствен­ном состо­я­нии мате­ри­ально или морально нуж­да­ю­ще­гося. Любви свой­ственно радо­ваться при ока­за­нии помощи ближ­нему, люби­мому.

Те, кото­рые подают алчу­щим хлеб или деньги с сожа­ле­нием, с лука­вым оком и чёрст­вым серд­цем — всё равно что кладут яд в свой хлеб или в свою мило­стыню, хотя этот яд духов­ный, неви­ди­мый.

Гос­поди! Научи меня пода­вать мило­стыню охотно, с ласкою, с радо­стью и верить, что, пода­вая её, я не теряю, а при­об­ре­таю бес­ко­нечно больше того, что подаю».

Так же и пре­по­доб­ный Исаак Сири­я­нин настав­ляет нас: «Если даёшь что нуж­да­ю­ще­муся, то пусть весё­лость лица твоего пред­ва­ряет даяние твоё, и добрым словом утешь скорбь его. Когда сде­ла­ешь это, тогда твоя весё­лость в его созна­нии побеж­дает твоё деяние, то есть она выше удо­вле­тво­ре­ния потреб­но­сти тела».

Неко­то­рые гово­рят: «Не мог я помочь… не мог иначе посту­пить…» Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст гово­рит таким: «Никто не может оправ­даться (изви­ниться) тем, что он будто бы хотел сде­лать доброе что-либо, но не мог; ибо, бес­спорно, не мог потому, что не хотел. Пусть же хотя­щий, но будто бы не могший сде­лать добро нака­жется, как и желав­ший зла, а хотя­щий дей­стви­тельно добра и совер­шив­ший оное (да) полу­чит воз­да­я­ние своему делу — награду в Цар­ствии Небес­ном (кото­рое есть внутри нас самих: „Цар­ствие Божие внутри вас есть“, — отве­тил Хри­стос на вопрос: когда при­и­дет Цар­ствие Божие)».

Чтобы легче было рабо­тать над собой, чтобы мы доб­ро­вольно, с радо­стью отда­вали нуж­да­ю­щимся не только избытки мате­ри­аль­ных благ, но научи­лись бла­го­тво­рить даже от ску­до­сти своей, как еван­гель­ская вдова, кото­рая в цер­ков­ную сокро­вищ­ницу поло­жила две лепты — всё, что имела, для этого надо всегда пом­нить, что мате­ри­аль­ное богат­ство — это не истин­ное богат­ство. Такое богат­ство Хри­стос назы­вает непра­вед­ным и чужим.

Пре­по­доб­ный Вар­со­но­фий пишет: «Всё, что имеет хри­сти­а­нин, есть Божие и общее всех хри­стиан, и никто не имеет соб­ствен­ного своего». Поэтому сильно согре­шает тот чело­век, кото­рый имеет чем поде­литься с дру­гими, но не делится, не уте­шает их.

Таким жесто­ким, нера­ди­вым и среб­ро­лю­би­вым Гос­подь гово­рит: Если вы в непра­вед­ном богат­стве не были верны, кто пове­рит вам истин­ное? И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? (Лк.16:11–12).

Наше истин­ное богат­ство — это хри­сти­ан­ские доб­ро­де­тели; любовь к Богу и ближ­ним, вера, надежда, сми­ре­ние, кро­тость, воз­дер­жа­ние, муд­рость, рас­су­ди­тель­ность, мир душев­ный и другие доб­ро­де­тели. Такое богат­ство делает нас наслед­ни­ками Цар­ствия Небес­ного, оно перей­дет с нами в вечную жизнь.

Значит, истин­ное богат­ство посы­лает нам Гос­подь за дела мило­сер­дия, когда мы верно и пра­вильно опре­де­ляем (рас­пре­де­ляем, упо­треб­ляем) наше непра­вед­ное (мате­ри­аль­ное) богат­ство. Это отно­сится к внеш­нему мило­сер­дию.

О сер­деч­ном мило­сер­дии пре­по­доб­ный Исаак Сири­я­нин пишет так: «Что есть сердце милу­ю­щее? Это воз­го­ре­ние сердца у чело­века о всём тво­ре­нии: о чело­ве­ках, о птицах и о всякой твари. При вос­по­ми­на­нии о них и при воз­зре­нии на них очи чело­века исто­чают слёзы. От вели­кой и силь­ной жало­сти, объ­ем­лю­щей сердце, и от вели­кого тер­пе­ния уми­ля­ется сердце его, и не может он выне­сти и слы­шать или видеть какого-либо вреда или малой печали, пре­тер­пе­ва­е­мой тварью».

Поэтому, когда мило­серд­ный хри­сти­а­нин видит согре­ша­ю­щего, тогда он про­ни­ка­ется к нему жало­стью, но не пре­зре­нием и рав­но­ду­шием и вся­че­ски ста­ра­ется помочь ему испра­виться, изба­виться от греха.

Самая высо­кая мило­стыня для ближ­него — это уто­лить духов­ную жажду позна­ния вечной Истины, насы­тить духовно алчу­щего.

Наи­луч­шие плоды при­но­сят дела сер­деч­ного мило­сер­дия в соче­та­нии с делами внеш­него мило­сер­дия. Кто мало жерт­вует, тот мало и при­об­ре­тает духовно. К сожа­ле­нию, часто мы дей­ствуем по посло­вице: «Охотно мы лишь то дарим, что нам не надобно самим», то как же мы можем наде­яться на вели­кие дела мило­сер­дия Божия по отно­ше­нию к нам? Ведь неда­ром гово­рят: «Что посе­ешь, то и пожнёшь». В земной жизни мы сеем дела мило­сер­дия в ближ­них своих, а плоды дел своих пожи­наем в жизни вечной, А с тощего, непол­ного зерна… какой урожай?

Когда мы про­яв­ляем неми­ло­сер­дие, жесто­кость и бес­по­щад­ность к людям, тогда мы созна­тельно ставим непро­хо­ди­мое пре­пят­ствие, как бы стену, между нами и Богом, а потом сами же удив­ля­емся: почему Гос­подь не слышит нас? Почему не помо­гает нам? — Да потому, что закон жизни таков: «Как аук­нется, так и отклик­нется».

Если будем много добра делать другим, то Гос­подь нам дарует много даров и талан­тов, много доб­ро­де­те­лей, кото­рые введут нас в Цар­ство Небес­ное, а если мы своё добро оста­вим для себя, затво­рив своё сердце от других, то Гос­подь отвер­нется от нас и в свое время скажет: «Выбросьте этого неми­ло­серд­ного раба во тьму кро­меш­ную…» Каково будет нам?.. Не лучше ли сейчас нам крепко заду­маться над этим?

Каждое мгно­ве­ние при­бли­жает нас к веч­но­сти. Каждый день, в кото­рый мы не сде­лали доб­рого дела, поте­рян для нас в веч­но­сти, ибо он не оправ­дает нас на Страш­ном Суде, но осудит за грехи малые и боль­шие, воль­ные и неволь­ные. Вот почему вели­кий пра­вед­ник, доктор Фёодор Пет­ро­вич Гааз, торо­пился много делать добра и всем гово­рил: «Торо­пи­тесь делать добро, пока не поздно, пока ещё живы».

Инок пишет в своём днев­нике: «Какую тро­га­тель­ную, бес­ко­рыст­ную любовь к ближ­нему пока­зы­вает бога­тый во аде, когда хода­тай­ствует пред Авра­амом за своих бра­тьев, боясь, как бы и они не пришли раз­де­лить его ужас­ной участи! И, однако, это бес­спорно доброе дви­же­ние его сердца обре­чено на полную неудачу и бес­по­лез­ность: ни ему не помогла его усерд­ная просьба, ни бра­тьям: так дела­ется понят­ным и под­твер­жда­ется, что за гробом уже невоз­можно ника­кое доброе дело и что всякий пожнёт там то, что сам посеял здесь…»

Хри­стос пове­ле­вает нам быть мило­серд­ными. Он гово­рит: Будьте мило­сердны, как и Отец ваш мило­серд (Лк.6:36).

Блажен, кто испол­няет пове­ле­ние Его!

Мило­сер­дие Божие

Вот как пишет инок в своём днев­нике «В объ­я­тиях Отчих» о мило­сер­дии Божием:

«Мило­сер­дие Божие к нам столь велико и пре­вы­шает всякие заслуги наши, что предъ­яв­лять на него права не может ника­кая свя­тость и досто­ин­ство. Отсюда же само собою ясно и то, что ника­кое истинно доброе дело не забу­дется у Бога, но непре­менно при­не­сёт тво­ря­щему оное плод сто­ри­цею.

…Мы вни­ма­тель­нее отме­чаем то, как Бог нака­зы­вает нас бед­стви­ями, и совсем не хотим заме­чать того, как Он гораздо более милует нас Своим дол­го­тер­пе­нием и щед­ро­тами. А между тем это дол­го­тер­пе­ние и щед­роты Божий таковы, что часто то самое, что мы склонны счи­тать бед­ствием и нака­за­нием Божиим, — явля­ется по более глу­бо­ком про­ник­но­ве­нии сущим бла­го­де­я­нием Божиим, предот­вра­ща­ю­щим, по про­мыш­ле­нию Божию, от нас не одно, а иногда целый ряд других бед­ствий и непри­ят­но­стей. О если бы нам видеть всё, что дела­ется для нас за пре­де­лами нашего наблю­де­ния мило­сер­дием Божиим?..

…Гос­подь про­щает всякое наше паде­ние и измену Ему. Но часто повто­ре­ние этих паде­ний рас­слаб­ляет нашу душу, делает её всё более и более неосто­рож­ною, рав­но­душ­ною к опас­но­стям, соблаз­нам и новым изме­нам, а чрез это и менее достой­ною и спо­соб­ною укреп­ляться и пре­успе­вать в вер­но­сти Гос­поду Богу и насла­жде­нии Им. Не зло­упо­треб­ляй же мило­сер­дием Божиим и лег­ко­стию поми­ло­ва­ния и обра­ще­ния, бойся изви­нять хотя бы самые мало­важ­ные, по види­мо­сти, нару­ше­ния вер­но­сти Гос­поду и любви к Нему.

Если бы строго серьёзно рас­смот­рел Гос­подь без­за­ко­ния наши и вменил их (аще без­за­ко­ния назриши…) — не оправ­да­лись бы все святые! Многие святые, с другой сто­роны, оправ­даны и очи­щены мило­сер­дием Гос­пода при самых тяжких пре­ступ­ле­ниях, воз­му­щав­ших в своё время не только Боже­ствен­ное, но и просто чело­ве­че­ское чув­ство. Гос­подь если мило­серд, то мило­серд не к одному или несколь­ким, но ко всем. Ни от кого ещё не закры­вал Он дверей пока­я­ния. Никого не судил строже других, но всех оди­на­ково, сораз­мерно, с оди­на­ково бес­пре­дель­ной мерой дол­го­тер­пе­ния, незло­бия и мило­сер­дия к несчаст­ным греш­ни­кам.

…Мило­серд­ный до конца Гос­поди! Грех сильно иска­ле­чил меня: при­ту­пил мне ум, рас­тлил сердце, испор­тил волю, рас­сла­бил память, раз­вя­лил все телес­ные наклон­но­сти и, в довер­ше­ние всего, наде­лил жгучим созна­нием всего этого урод­ства, жаля им бес­пре­станно, бес­по­щадно и бес­пре­пят­ственно. Гос­поди! Исцели душу мою, яко согре­ших к Тебе! Ты — один можешь помочь здесь! И помоги же, помоги. Мило­серд­ный Врач отча­ян­ных, на при­мере мило­серд­ного сама­ря­нина пока­зав­ший, что наи­паче тот ближ­ний Твой, кто несча­стен и нуж­да­ется в быст­рой и суще­ствен­ной помощи!

…Гос­поди! Как я могу молиться Тебе сего­дня? Как заик­нусь о мило­сер­дии ко мне? Я так грубо отка­зал в помощи одному бед­няку, хотя я имел чем помочь ему! Нет оправ­да­ний моему неми­ло­сер­дию и нера­зу­мию. Сам посто­янно доку­чаю Тебе своими бес­чис­лен­ными нуж­дами и прось­бами, а доку­ча­ю­щего мне бед­няка не терплю. Сам хнычу о нетлен­ных благах, а с несчаст­ным бед­ня­ком тяго­щусь и поде­литься даже ничтож­ною моне­тою, в кото­рой я не нуж­да­юсь, а он из-за неё, быть может, и голо­дает и бед­ствует. Сам я столько раз явленно и неяв­ленно полу­чал про­си­мое, а дру­гому дерзаю отка­зать в подаче насущ­ного, имея воз­мож­ность? Гос­поди! Стыдно мне, больно — до слез стыдно… Исправь меня!..

…Дерзай, чадо, про­ща­ются тебе грехи твои! (Мф.9:2). Сколько оте­че­ской ласки, обод­ре­ния, уте­ше­ния, пре­ду­пре­ди­тель­ного мило­сер­дия в этих про­стых словах!

Рас­слаб­лен­ный ещё не успе­вает ничего выска­зать Спа­си­телю, а Он уже спешит влить в него всю надежду на помощь и мило­сер­дие: Дерзай, чадо!.. Ты болен, ты грешен, ты бес­по­мо­щен, ты жалок, несча­стен, ты так свыкся со своей горь­кой долей, что поте­рял послед­ние надежды на лучшее, так отвык от сча­стия, что боишься верить даже в то, что и Я могу чем-нибудь помочь тебе?! — Дерзай, чадо!.. Смелее требуй от Меня всего, что нужно! Смелее веруй, что могу дать всё, чего не имеешь; могу дать гораздо боль­шее, чем жела­ешь и смеешь ждать от Меня!!!

Гос­поди! Как часто и все мы нуж­да­емся в этом Твоем мило­серд­ном обод­ре­нии: дерзай, чадо! Как часто мы сами вино­ваты в дли­тель­но­сти своих стра­да­ний и безыс­ход­ных тяжё­лых состо­я­ний тем, что не умеем дер­зать, не ста­ра­емся дер­зать. Не спешим за помо­щью и уте­ше­нием к Отцу Небес­ному и так пре­уве­ли­чи­ваем тяжесть своего поло­же­ния, что даже Гос­пода оскорб­ляем мало­ве­рием и неве­рием в то, что Он может помочь нам… Да огла­шает и нас в эти минуты, Гос­поди, Твое мило­серд­ное, нежное Оте­че­ское: Дерзай, чадо!

…Усо­мнюсь ли в Твоём мило­сер­дии и бла­го­по­слуш­ли­во­сти, о Все­бла­гой и Бла­го­увет­ли­вый11 Гос­поди! Как не воз­бла­го­дарю Тебя за новое неиз­ре­чен­ное бла­го­де­я­ние и даро­ва­ние по усерд­ной молитве к Тебе моей!.. Гос­поди! Утверди мя в вере, упо­ва­нии и устрем­ле­нии к Тебе во всех моих нуждах и напа­стях».

Чтобы познать мило­сер­дие Божие и опытом жизни ощу­тить на себе милость Его, надо пол­но­стью пре­даться воле Божией в болез­нях, скор­бях и напа­стях. Когда душа чув­ствует, как благ и мило­серд Гос­подь, тогда она ста­но­вится муже­ствен­ной и креп­кой. Она осво­бож­да­ется от страха бесов­ского — страха: «как бы чего не слу­чи­лось…» Ей уже ника­кая беда не страшна на земле: ни пожар, ни раз­бой­ники, ни гроза, ни смерть близ­ких, родных и люби­мых — ничто уже не может выве­сти её из рав­но­ве­сия. Она всегда тиха, покорна, послушна воле Божией.

Она боится только одного; как бы чем не про­гне­вать Гос­пода и не поте­рять Его любовь и мило­сер­дие. А поэтому всеми силами ста­ра­ется уго­ждать Ему испол­не­нием запо­ве­дей Божиих, ста­ра­ется как можно больше сеять добра вокруг себя, чтобы делами мило­сер­дия дока­зать свою любовь к Богу и ближ­ним.

Зна­че­ние мило­сер­дия

Бла­женны мило­сти­вые, ибо они поми­ло­ваны будут.
Мф. 5:7

Среди всех других доб­ро­де­те­лей доб­ро­де­тель мило­сер­дия зани­мает особое место, потому что Страш­ный Суд будет про­ис­хо­дить по при­зна­кам про­яв­ле­ния душою дел мило­сер­дия (см. Мф.25:31–46) и любви. Любовь подви­гает душу на мило­сер­дие, и только любовь при­даёт истин­ную цену мило­сер­дию, как соль при­даёт при­ят­ный вкус пище.

Мило­сер­дие и любовь, можно ска­зать, нераз­де­лимы. Как мило­сер­дие без любви, так и любовь без мило­сер­дия мало­ценны в очах Божиих. То же самое надо ска­зать и о вере: как вера без дел мертва, так и одни добрые дела без веры не спа­сают душу.

Враг рода чело­ве­че­ского — дьявол — осо­бенно нена­ви­дит мило­сер­дие, потому что Гос­подь любит добрых, отзыв­чи­вых людей и неиз­менно являет им милость Свою. Злой силе трудно побо­роть тех людей, кото­рые с любо­вию творят много добрых дел ради Христа, ради своего спа­се­ния и ради спа­се­ния ближ­них.

Епи­скоп Вени­а­мин Милов пишет: «Бог хранит каждое бла­го­де­я­ние, как зеницу ока, любит чело­века за доб­роту более, нежели мать сына… Долг угод­ни­ков Божиих — не про­пус­кать слу­чаев делать добро и совер­шать их неис­то­щимо, с полной любо­вью».

Гос­подь наш Иисус Хри­стос гово­рит: Давайте, и дастся вам; мерою доброю, утря­сен­ною, нагне­тен­ною и пере­пол­нен­ною отсып­лют вам в лоно ваше; ибо какою мерою мерите, такою же отме­рится и вам (Лк.6:38).

И апо­стол Павел тоже гово­рит: Кто сеет щедро, тот щедро и пожнет (2Кор.9:6), а псал­мо­пе­вец Давид убла­жает мило­серд­ных, ибо к ним особо мило­серд Гос­подь. Он пишет:

Блажен, кто помыш­ляет о бедном и нищем. В день бед­ствия изба­вит его Гос­подь (Пс.40:2).

Надо глу­боко верить, что слова Гос­подни непре­менно испол­нятся на нас, как в своё время испол­ни­лись они на святых, кото­рые поучают нас при­ме­ром своей жизни.

Вот, напри­мер, пре­по­доб­ный Савва Освя­щен­ный и пре­по­доб­ный Сергий Радо­неж­ский в неуро­жай­ный год раз­дали голод­ным послед­ние запасы мона­стыр­ского про­до­воль­ствия.

Насель­ники оби­тели воз­роп­тали на них за излиш­нее щед­ро­лю­бие, но пре­по­доб­ные отцы Савва и Сергий уте­шали их и велели ожи­дать помощи свыше. И дей­стви­тельно, Гос­подь не замед­лил помочь им. Про­мыс­лом Божиим в мона­стыре ока­за­лось про­дук­тов больше, чем было раньше.

Старец Силуан пишет: «Когда у тебя отни­мают иму­ще­ство, то ты отдай, ибо любовь Божия не может отка­зать; а кто не познал любви, тот не может быть мило­сти­вым, потому что нет у него в душе радо­сти Свя­того Духа… Меня этому ещё родной отец научил. Когда слу­ча­лась в доме беда, он оста­вался спо­коен. Одна­жды мы шли мимо нашего поля, и я сказал ему:

– Смотри, у нас воруют снопы.

А он гово­рит мне:

– Э, сынок, Гос­подь уродил хлеба, нам хватит, а кто ворует, стало быть, у него нужда есть».

Вот ещё пример мило­сер­дия, достой­ный под­ра­жа­ния. Одна пре­ста­ре­лая полу­чала очень малый паёк хлеба на целые сутки, и все же уде­ляла из него часть боль­ным и голод­ным.

За её доб­роту Гос­подь даро­вал ей здо­ро­вье, бод­рость духа и радость духов­ную.

Зна­че­ние мило­сер­дия очень понятно объ­яс­нил пре­по­доб­ный Сера­фим, Саров­ский чудо­тво­рец, одному из своих посе­ти­те­лей, кото­рый дал деньги ему, а потом помыс­лил:

«Зачем пре­по­доб­ному отцу деньги?» Пре­по­доб­ный Сера­фим так пояс­нил ему: «Во время войны с гал­лами над­ле­жало одному воен­но­на­чаль­нику лишиться правой руки, но эта рука дала какому-то пустын­нику три монеты на святой храм, и молит­вами Святой Церкви Гос­подь спас её. Ты это пойми хоро­шенько и впредь не рас­ка­и­вайся в добрых делах».

Делами мило­сер­дия можно достичь очень мно­гого… Гос­подь слышит молитвы мило­сти­вых и испол­няет их благие про­ше­ния, а бла­го­дать, как нежная мать, хранит их на всех путях жизни от вся­кого зла.

Не забы­вай, друг мой, что к делам мило­сер­дия отно­сятся и бла­го­душ­ное пере­не­се­ние всех скор­бей и напа­стей от врагов, любовь к ним и молитва за них.

Не забы­вай также, что если мило­сер­дие при­вле­кает бла­го­дать Божию к про­яв­ля­ю­щим его, то жесто­кие и неми­ло­серд­ные поступки хри­сти­а­нина оттал­ки­вают от него бла­го­дать.

Пре­по­доб­ный Исаак Сири­я­нин пишет:

«Будем непре­станно понуж­дать себя — во всякое время внут­ренне быть мило­серд­ными ко вся­кому разум­ному есте­ству. Ибо так вну­шает нам учение Гос­подне. И надобно не только сохра­нить это внут­рен­нее наше мило­сер­дие, но, когда при­зы­вают самые обсто­я­тель­ства дел и нужда, не воз­не­ра­деть и о том, чтобы дока­зать любовь свою к ближ­нему явно. Ибо мы знаем, что без любви к ближ­нему ум не может про­све­титься Боже­ствен­ною бесе­дою и любо­вью».

Отец Иоанн С. сове­тует: «Просто, без боль­ших трудов при­хо­дят к тебе деньги — просто, не думая много, и раз­да­вай их щедро… Если нищие пре­сле­дуют тебя, это, значит, милость Божия непре­станно пре­сле­дует тебя».

У истинно мило­сти­вых хри­стиан мило­сер­дие изли­ва­ется на всех окру­жа­ю­щих, не отли­чая одного от дру­гого. Только дела мило­сер­дия раз­нятся по своей зна­чи­тель­но­сти, но сер­деч­ная состра­да­тель­ность у них ко всем оди­на­кова. Сове­тую, Д., и тебе так посту­пать, осо­бенно когда милость твоя про­яв­ля­ется к нищим. Не раз­би­рай, кто достоин, кто недо­стоин твоего вни­ма­ния, — всем пода­вай, кто просит. Этим ты и себя духовно обо­га­тишь, и ближ­него от паде­ния огра­дишь. Неко­то­рые нищие озлоб­ля­ются на тех, кото­рые без­участно про­хо­дят мимо них. У них тогда рож­да­ется нена­висть ко всем бога­тым, ко всем рели­ги­оз­ным, сытым, нужды не зна­ю­щим. Иногда эта нена­висть дохо­дит до того, что они начи­нают изры­гать хулу на Самого Бога.

Отец Алек­сандр Ель­ча­ни­нов пишет. «Кто даёт волю доб­рому дви­же­нию своего сердца, тот обо­га­ща­ется прежде всего сам — в его душу входят свет­лая, цели­тель­ная сила, радость, мир, вра­чу­ю­щие все болезни и язвы нашей души. Жесто­ко­сер­дый, наобо­рот, сжи­мает своё сердце, он впус­кает в него холод, вражду, смерть.

Быть добрым — это не значит натас­кать себя на добрые поступки, а нако­пить тепло бла­го­дати в своём сердце, и прежде всего — очи­ще­нием и молит­вой. Как не про­сту­диться на морозе? — Быть внут­ренне согре­тым. Как не охла­деть в мире? — Обло­жить сердце теп­ло­той бла­го­дати Свя­того Духа. Наше неми­ло­сер­дие, неумо­ли­мость, бес­по­щад­ность к людям есть непро­хо­ди­мая завеса между нами и Богом. Это как если бы мы закрыли рас­те­ние чёрным кол­па­ком, а затем стали бы сето­вать на то, что оно гибнет без сол­неч­ных лучей».

Формы мило­сер­дия и упо­ва­ние на милость Божию

Мило­сер­дие должно про­яв­ляться как в мате­ри­аль­ной помощи нуж­да­ю­щимся, так и в мораль­ной под­держке, в молитве. На Страш­ном Суде будут поми­ло­ваны не только те, кто напоит, накор­мит и оденет име­ю­щих в этом нужду, но и те, кто посе­тит боля­щих или в тем­нице сидя­щих и добрым словом утешит их. Такая форма мило­сер­дия посильна всем.

Кому Гос­подь даро­вал здо­ро­вье, тот легко может при­умно­жить этот дар Божий (талант) делами мило­сер­дия: или пости­рать боля­щему, или в его поме­ще­нии при­брать, или на его ого­роде пора­бо­тать, или воды ему при­не­сти, или дрова заго­то­вить, как это делал свя­ти­тель Иоасаф Бел­го­род­ский. Он не только все свои доходы тратил на бедных, но и своими руками колол дрова, кото­рые поку­пал для вдов и сирот… А ведь был епи­ско­пом!

Пример мило­сер­дия Гос­подь пока­зал нам в притче о ранен­ном раз­бой­ни­ками и о сама­ря­нине. Совер­шенно чужой и незна­ко­мый чело­век про­явил заботу о попав­шем в беду, как самый близ­кий и родной. Он пере­вя­зал ему раны, упо­тре­бив на это все свои запасы вина и елея, на своём осле отвёз его в гости­ницу и хозя­ину гости­ницы обещал упла­тить за все издержки по уходу за боль­ным вплоть до пол­ного его выздо­ров­ле­ния. Вот какую сер­деч­ную забот­ли­вость, вни­ма­тель­ность и преду­смот­ри­тель­ность про­явил мило­серд­ный сама­ря­нин по отно­ше­нию к незна­ко­мому чело­веку, кото­рый, по всей веро­ят­но­сти, был еврей, а евреи пре­зи­рали сама­рян и не хотели иметь с ними ничего общего. И, несмотря на это, мило­серд­ный сама­ря­нин так усердно и мило­стиво помог этому чело­веку, попав­ше­муся в руки раз­бой­ни­ков.

Это и для нас хоро­ший пример: помо­гать нашим врагам.

Пре­успев­ший в своём мило­сер­дии пра­вед­ник, доктор Гааз, пишет: «Не сму­щай­тесь пустыми усло­ви­ями и сует­ными пра­ви­лами свет­ской жизни. Пусть тре­бо­ва­ние блага ближ­него одно направ­ляет ваши шаги.

Если нет соб­ствен­ных средств для помощи, про­сите кротко, но настой­чиво у тех, у кого они есть. Не бой­тесь воз­мож­но­сти уни­чи­же­ния, не пугай­тесь отказа… Торо­пи­тесь делать добро. Умейте про­щать, желайте при­ми­ре­ния, побеж­дайте зло добром.

Не стес­няй­тесь малым раз­ме­ром помощи, кото­рую вы можете ока­зать в том или другом случае. Пусть она выра­зится пода­чею ста­кана свежей воды, дру­же­ским при­ве­том, словом уте­ше­ния, сочув­ствия, состра­да­ния — и то хорошо. Ста­рай­тесь под­нять упав­шего, смяг­чить озлоб­лен­ного, испра­вить нрав­ственно раз­ру­шен­ного».

Делая добро ближ­нему, каждый должен пом­нить, что Гос­подь не оста­вит и его самого.

Святой Авгу­стин сказал: «Дума­ешь ли, что тот, кто кормит Христа (то есть нищих), не будет сам накорм­лен Хри­стом?»

Одна­жды двое путе­ше­ству­ю­щих иноков, истом­лён­ных трудом и измо­рен­ных голо­дом, поте­ряли надежду где-либо под­кре­пить себя пищею. Они были очень печальны и тяжело

взды­хали об этом. Вдруг явился им Ангел Гос­по­день и сказал им:

– Вы всё оста­вили ради Бога с вели­чай­шим на Него упо­ва­нием, теперь же печа­ли­тесь как бы лишён­ные всякой надежды: Бог насы­щает скотов, неужели Он оста­вит сынов, изне­мо­га­ю­щих от голода?

И дей­стви­тельно, вскоре они вошли в город и сразу в три дома были при­гла­шены на отдых и под­креп­ле­ние сил.

Так уче­ники Хри­стовы, апо­столы, изму­чен­ные без­успеш­ной ловит­вой рыбы в про­дол­же­ние всей ночи, поте­ряли надежду пой­мать хоть сколько-нибудь рыбок. Но Вос­крес­ший Хри­стос явился им и пове­лел заки­нуть сети в море, а когда сети стали напол­няться мно­же­ством рыб, тогда уче­ни­ков объял страх от види­мого чуда, Хри­стос пове­лел им испечь рыбы… А потом стал уго­щать их, говоря: При­дите, обе­дайте. Взял хлеб и рыбу и дал им (Ин.21:12–13).

Сколько подоб­ных при­ме­ров бывает в жизни каж­дого бла­го­че­сти­вого хри­сти­а­нина!

Мы ужа­са­емся, удив­ля­емся и вос­кли­цаем:

– Откуда это? Что за чудо!

Но про­дол­жаем оста­ваться такими же мало­вер­ными и мало­душ­ными. Мучи­тель­ные мысли сокру­шают нас печа­лью: как, что, почему и отчего то-то и то-то? Что поесть? Во что одеться?..

Суе­тимся, мечемся в страхе отстать от других наруж­ным блес­ком и в этой суете совсем забы­ваем о нуж­да­ю­щихся в самом необ­хо­ди­мом… Теряем надежду на Бога, веру в Про­мысл Божий, упо­ва­ние… Ужа­са­емся оску­де­ния, боимся обни­щать. О при­чине сего метко гово­рит святой Авгу­стин:

«Надежда ещё не достигла своего совер­ше­ния: и яйцо есть заро­дыш, но ещё оно не цып­лё­нок».

Вот, когда заро­дыш нашей надежды на Бога созреет и оживёт, как цып­лё­нок, вылуп­лен­ный из скор­лупы, тогда не будет ужа­сать нас оску­де­ние благ земных и тогда мы сами будем искать случая, кому в чём помочь, а в нищете своей будем упо­вать лишь на Гос­пода.

Нази­да­тельны слова свя­того Иоанна, пат­ри­арха Алек­сан­дрий­ского, после потери три­на­дцати цер­ков­ных кораб­лей с пше­ни­цей. Он сказал: «Гос­подь дал, Гос­подь и взял; как угодно было Гос­поду, так и сде­ла­лось; да будет ими Гос­подне бла­го­сло­венно! (Иов. 1:21)

Потер­пите, дети, и ничего не бой­тесь!.. Бог предо­хра­нил меня от боль­шого греха: не слу­чись этого, и я пре­воз­нёсся бы умом, воз­гор­дился бы тем, что подаю многую мило­стыню бедным, и имел бы о себе высо­кое мнение, что я щед­ро­лю­бив; а потому спра­вед­ливо любя­щий Отец тще­слав­ного сына нака­зал, чтобы он не пре­воз­но­сился. Бог мило­стиво нас уве­ще­вает, нанесши нам несколько ран, чтобы мы пришли в чув­ство и скорее бы обра­ти­лись к Нему.

Но Он есть Тот же Самый Бог, Кото­рый был и во время Иова, столь же Все­мо­гу­щий и столь же Мило­серд­ный — Он не оста­вит нас».

В скором вре­мени Гос­подь сугубо воз­на­гра­дил его потерю.

Истин­ное упо­ва­ние на Бога есть то, когда мы нахо­димся в крайне тяже­лых усло­виях, в боль­шом при­тес­не­нии, в боль­шой нужде и бед­но­сти, но не падаем духом и своим тер­пе­нием побеж­даем все невзгоды.

У Гос­пода есть два неис­ся­ка­е­мых источ­ника: один — про­ви­зии и всех других пред­ме­тов, необ­хо­ди­мых для жизни; другой — мило­сер­дия и духов­ных даро­ва­ний. Из этих двух источ­ни­ков Гос­подь посы­лает, кому что полез­нее для души и кто что может вме­стить.

Кто познал сла­дость любви Божией к ближ­ним, тому не при­хо­дится нудить12 себя на мило­сер­дие, оно как след­ствие выте­кает из при­чины — любви. И чем совер­шен­нее любовь, тем полнее и совер­шен­нее мило­сер­дие.

Доктор Гааз был прежде очень бога­тым. Он имел сукон­ную фаб­рику и боль­шое имение. Но по мере того, как сердце его раз­го­ра­лось вели­кой любо­вью к бедным, боль­ным, заклю­чён­ным, ко всем несчаст­ным, он посте­пенно упо­тре­бил всё свое богат­ство на них и дошел до того, что хоро­нить его при­шлось на сред­ства поли­ции.

Вот пример совер­шен­ного мило­сер­дия. Но не каждый может вме­стить такое, поэтому и не каж­дому это полезно. Дойти до нищеты могут многие при понуж­де­нии себя на это, но не многие могут без­ро­потно нести этот крест, поэтому в доб­ро­де­тели мило­сер­дия крайне необ­хо­дима рас­су­ди­тель­ность.

Мы должны испол­нять все запо­веди Божий, и прежде всего запо­ведь о любви, должны упо­вать на Гос­пода и совер­шенно пре­дать себя Его Все­свя­той воле, тогда и Он не посра­мит нашей надежды, не оста­вит нас в беде и край­ней нищете.

В древ­ние вре­мена люди так гово­рили: «Аще бы мы тво­рили, еже есмы должны, Бог бы нам сотво­рил, еже хощем».

Святой Иеро­ним, поучая об этом, сказал: «Да будет чело­век тем, чем он должен быть, и тот же час пошлет ему всё Тот, Кото­рым всё совер­ши­лось».

Рас­су­ди­тель­ность в делах мило­сер­дия

Пре­по­доб­ному Вар­со­но­фию задали такой вопрос:

– Если кто-либо богат и имеет более, чем ему надобно, не имеет ли он нужды в рас­су­ди­тель­но­сти?

Старец отве­тил:

– Да, он имеет нужду в рас­су­ди­тель­но­сти, чтобы не сле­до­вать сверх силы своему помыслу и после не рас­ка­и­ваться в том, что сделал.

Апо­стол Павел пишет: Не тре­бу­ется, чтобы другим было облег­че­ние, а вам тяжесть, но чтобы была рав­но­мер­ность (2Кор. 8:13).

В духов­ной и мораль­ной под­держке, в добром слове уте­ше­ния отка­зы­вать никому нельзя, если чело­век дей­стви­тельно в этом нуж­да­ется, а в мате­ри­аль­ной помощи отка­зы­вать иногда даже необ­хо­димо.

Кон­крет­ных причин отказа бывает много, а в общих словах — это забота о духов­ной пользе нуж­да­ю­ще­гося (не в насущ­ном хлебе, разу­ме­ется!) и знание своей меры, своего поло­же­ния и своего духов­ного воз­раста.

Пре­по­доб­ный Вар­со­но­фий Вели­кий пишет: «Бог не хочет, чтобы чело­век делал что-либо сверх силы своей. Если кто имеет необ­хо­димо нужное для него самого, то сего не должен издер­жи­вать на мило­стыню, чтобы после, при соб­ствен­ном недо­статке, не стал скор­беть, не в силах будучи поне­сти ску­до­сти. А когда про­ся­щий будет доку­чать ему и он скажет: прости меня, мне нечего дать тебе, то это не будет ложь, потому что тот, у кого есть только необ­хо­ди­мое, нужное для него самого, не имеет что дать дру­гому. Пусть скажет про­ся­щему: прости меня, я имею только то, что необ­хо­димо нужно мне самому».

Осо­бенно так сле­дует посту­пать с лени­выми, здо­ро­вье кото­рых поз­во­ляет тру­диться, но они не хотят.

Отец Иоанн С. пишет: Если мы знаем о неко­то­рых, что они бедны от празд­но­сти и лени, таким мы не должны выде­лять из своих тру­до­вых избыт­ков. Кто не хочет тру­диться, тот и не ешь (2Фес.3:10).

Но я должен пре­ду­пре­дить тебя, друг мой, что такое поуче­ние святых отцов отно­сится к несо­вер­шен­ным в доб­ро­де­тели. Мера совер­шен­ных — отдать про­ся­щему послед­нее, уповая на милость Божию. Совер­шен­ные в духов­ной жизни не рас­суж­дают, кто просит и для чего просит. Всех ста­ра­ются уте­шить, чем только могут.

Не сле­дует только зани­мать в долг круп­ные суммы денег с целью помочь ближ­ним, потому что может слу­читься, что усло­вия жизни изме­нятся и долг оста­нется без­воз­врат­ным.

В таких слу­чаях надо тоже отка­зы­вать в про­си­мом.

Бывают даже такие случаи, когда свои деньги и вещи жалеют отдать про­ся­щим, а других вынуж­дают на помощь, не заду­мы­ва­ясь над тем, что послед­нее отби­рают у них для дру­гого или для себя.

Пре­по­доб­ный Исаак Сири­я­нин об этом так пишет:

«Если угодно сеять в нищих, то сей из соб­ствен­ного. А если воз­на­ме­ришься сеять из чужого, то знай: это самые горь­кие пле­велы».

Рас­суж­де­ние нужно иметь и при посе­ще­нии боль­ных. Бывают такие забо­ле­ва­ния, кото­рые тре­буют абсо­лют­ной тишины и покоя, так что наше посе­ще­ние для боля­щего может ока­заться в тягость. Прежде чем посе­тить боля­щего, надо узнать у род­ствен­ни­ков, можно ли это сде­лать.

Часто задают вопрос:

– Что важнее — молитва или слу­же­ние ближ­ним? Что пред­по­честь?

На такой же вопрос архи­епи­скоп Вар­лаам отве­чает так: «Ради дела послу­ша­ния и заботы о ближ­них надо всегда сокра­щать время моле­ния своего, так как послу­ша­ние выше поста и молитвы, и не сму­щаться, а созна­вать важ­ность слу­же­ния ближ­ним».

Как молитву, так и дела мило­сер­дия надо совер­шать по воз­мож­но­сти втайне. Хри­стос пре­ду­пре­ждает: Смот­рите, не тво­рите мило­стыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небес­ного (Мф.6:1).

Похвала людей отни­мает у нас награду от Бога. Но не только по этой при­чине добро надо делать втайне. Явное мило­сер­дие раз­ви­вает гор­дость и тще­сла­вие, само­мне­ние и само­до­воль­ство, поэтому мудро посту­пает тот, кто скры­вает свои добрые дела даже от близ­ких людей, по словам Христа: Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф.6:3).

Хорошо делать добро как бы от вто­рого лица, то есть гово­рить: «Меня про­сили Вам пере­дать…» и не сму­щаться мыслью: «Ведь я обма­ны­ваю!» Это не обман: Хри­стос и святые отцы учат и, можно ска­зать, просят нас об этом, то есть чтобы мы пода­вали бедным.

Хорошо также через кого-либо пере­дать свою лепту нуж­да­ю­щимся. Об этом отец Иоанн С. так пишет: «С радо­стью рас­то­чай стя­жа­ния свои в жертву Гос­поду и святым Его.

Если через чьи-либо руки пере­сы­ла­ешь их, верь, что они дойдут по при­над­леж­но­сти».

Тайное мило­сер­дие полезно ещё и по той при­чине, что посту­па­ю­щий так реже осуж­дает других или совсем никого не осуж­дает, потому что рас­суж­дает: «Как я скры­ваю от других доб­ро­де­тель, так и другие скры­вают от меня.

Они хоро­шие и добрые, а пока­зы­вают вид, будто грешат, чтобы их не пре­воз­но­сили…»

Как пра­вило, мы судим о других по себе. Если мы рев­нуем и зави­дуем, то думаем, что и все рев­ни­вые и завист­ли­вые; если сами подо­зри­тельны и мни­тельны, то и в других «видим» то же самое; если осуж­даем, то думаем, что за нашей спиной осуж­дают нас, зло­сло­вят, поно­сят имя наше и т. д. И наобо­рот: если мы сами любим других, то думаем, что и к нам такие же добрые чув­ства у всех; если сами воз­дер­жаны во всём, то и о других так думаем; если дела мило­сер­дия мы творим тайно, то думаем, что и все так делают. Вот почему полезно тво­рить добрые дела втайне. Сове­тую, друг мой, обра­тить на это особое вни­ма­ние, чтобы у нас не было обрат­ного явле­ния. А то иногда сде­лаем на грош, а оце­ни­ваем дела свои на рубль… Рас­тре­зво­ним везде о себе!.. Вот какой я мило­серд­ный!.. Избави, Гос­поди!..

Суд без мило­сти не ока­зав­шему милость

свя­щен­ник Иоанн (Долин­ский)

Прит­чею о мило­серд­ном сама­ря­нине, про­чтён­ною сего­дня в Еван­ге­лии, Иисус Хри­стос объ­яс­нил закон­нику иудей­скому, а в лице его и всем нам: кто наш ближ­ний и кого мы должны любить, как себя самих, чтобы полу­чить Цар­ствие Небес­ное.

Итак, кто же наш ближ­ний? Всякий чело­век, име­ю­щий нужду в нашей помощи, в нашем покро­ви­тель­стве, будет ли то сопле­мен­ник и еди­но­ве­рец наш, будет ли то личный враг наш или ино­ве­рец, поло­жим, като­лик, люте­ра­нин, еврей или маго­ме­та­нин. Одним словом, кто бы он ни был, мы должны смот­реть на нуж­да­ю­ще­гося в нашей помощи, как на чело­века, подоб­ного себе, остав­ляя при этом в сто­роне его личную вражду к нам и веро­ис­по­ве­да­ние его. Ибо Иисус Хри­стос для спа­се­ния нас, греш­ных, от адских муче­ний пре­тер­пе­вал вся­кого рода бед­ствия и среди них ока­зы­вал несчёт­ные бла­го­де­я­ния роду чело­ве­че­скому, не пере­ста­вал с оте­че­ской неж­но­стью умо­лять нас о любви и бла­го­тво­ри­тель­но­сти ко всем без исклю­че­ния. А чтобы силь­нее побу­дить нас к мило­сер­дию, Он тор­же­ственно объ­явил всем нам, что в лице мень­шей братии, угне­та­е­мой скор­бями и лише­ни­ями, Он Сам терпит и к Себе Самому отно­сит всякое бла­го­де­я­ние, сде­лан­ное нами ради Гос­пода для своих ближ­них, и за то награ­дит нас в день Послед­него суда Своего уча­стием в Его Небес­ном Цар­ствии.

Этой-то состра­да­тель­но­сти, ко всем без исклю­че­ния, Иисус Хри­стос и научает нас при­ме­ром мило­серд­ного сама­ря­нина, упо­ми­на­е­мого в чтен­ной сего­дня Еван­гель­ской притче.

Сама­ря­нин был чело­век другой веры, дру­гого пле­мени, враж­деб­ного иудеям, но при виде ограб­лен­ного и изра­нен­ного стран­ника-иудея забыл пле­мен­ную вражду и раз­ли­чие веро­ис­по­ве­да­ний и посмот­рел на него как на чело­века, подоб­ного себе: он сжа­лился над несчаст­ным, пере­вя­зал ему рапы, воз­ли­вая на них масло и вино, поса­дил на своего осла, привёз в гости­ницу и там принял уча­стие в его поло­же­нии. А на другой день, выез­жая, вынул два дина­рия, дал содер­жа­телю гости­ницы и сказал ему: поза­боться о нём; и если издер­жишь что более, я, когда воз­вра­щусь, отдам тебе (Лк.10:30–38).

Так, слу­ша­тели, должны посту­пать и мы, если желаем испол­нить запо­ведь Гос­пода о любви к ближ­нему и полу­чить Цар­ство Небес­ное. Слу­чаев же для выра­же­ния любви к ближ­нему всегда бывает очень много.

Поло­жим, слышим мы, и даже сейчас перед собою видим, о людях, кото­рые вслед­ствие пожара или дру­гого какого несча­стья лиши­лись крова, иму­ще­ства, хлеба и оста­лись наги, босы и голодны. В другом месте, слышим мы, поми­рают, не остав­ляя ника­кого мате­ри­аль­ного обес­пе­че­ния, отец и мать боль­шого семей­ства с мало­лет­ними детьми, кото­рые, поте­ряв своих роди­те­лей, лиша­ются всего необ­хо­ди­мого для жизни, вслед­ствие чего им угро­жает ещё боль­шая опас­ность, чем потер­пев­шим от пожара, поме­реть от голода и холода, если не явятся им на помощь рев­ни­тели хри­сти­ан­ского бла­го­че­стия и ради Гос­пода, из любви к ближ­нему не займут место их роди­те­лей. Вот здесь-то и нужна помощь мило­серд­ного сама­ря­нина, чтобы облег­чить душев­ные и телес­ные стра­да­ния этих несчаст­ных, не дожи­да­ясь со сто­роны их просьбы к нам. Ибо сердце чело­века, испол­нен­ное хри­сти­ан­ской любви, само по себе сжа­лится над несчаст­ными, не дожи­да­ясь со сто­роны их просьб, как посту­пил и упо­ми­на­е­мый в притче сама­ря­нин.

Если же мы не знаем лично этих стра­даль­цев, о них нам ска­зали другие или они сами о себе, и нам не хоте­лось бы им бла­го­де­тель­ство­вать, то, для воз­буж­де­ния в себе состра­да­ния к этим несчаст­ным, мы всегда должны мыс­ленно ста­вить себя на их место и ока­зы­вать им то же самое, чего бы мы сами поже­лали от ближ­него при подоб­ных обсто­я­тель­ствах. Ибо Гос­подь пове­лел нам любить ближ­них как себя самих, если желаем полу­чить за то Цар­ство Небес­ное, в про­тив­ном же случае мы не насле­дуем Цар­ствия Небес­ного, ибо суд без мило­сти не ока­зав­шему милость (Иак.2:13).

Имея всегда при­ме­ром мило­серд­ного сама­ря­нина, не будем, братия, глухи и бес­чув­ственны к жалост­ным прось­бам стра­даль­цев сего мира, помо­жем им по мере сил наших, несо­мненно следуя учению Гос­пода и помня, что Он воз­даст нам за то в день Послед­него суда Своего. Подоб­ным людям будем бла­го­де­тель­ство­вать, не дожи­да­ясь со сто­роны их просьб, ибо пред­став­лен­ный Гос­по­дом в Еван­гель­ской притче сама­ря­нин сам сжа­лился над ограб­лен­ным и изра­нен­ным стран­ни­ком, как ска­зано в Еван­ге­лии, хотя тот и не просил его, чему должны под­ра­жать и мы, если желаем полу­чить Цар­ство Небес­ное. Аминь.

Всякая ли мило­стыня при­ни­ма­ется Гос­по­дом?

архи­манд­рит Амвро­сий (Юрасов)

Мило­стыня, как и жертва, может быть разная. Когда изра­иль­ский народ сорок лет шёл по еги­пет­ской пустыне, пророк Моисей под­нялся в горы для молитвы Богу. А люди в это время отлили из золота тельца и покло­ня­лись ему. Все изра­иль­тяне сняли тогда с себя золо­тые кольца, укра­ше­ния и пожерт­во­вали на этого идола. Но Гос­поду эта жертва не была угодна.

Из Вет­хого Завета мы знаем и другой случай, когда изра­иль­ский народ жерт­во­вал золото и серебро для постро­е­ния храма. Это было Гос­поду угодно.

У нас у ворот мона­стыря стоят люди, соби­рают деньги. Мимо про­хо­дят люди, веру­ю­щие и про­хо­жие, и подают им. И неко­то­рые из этих нищих позже напи­ва­ются и пал­ками начи­нают изби­вать друг друга. Такая мило­стыня не при­но­сит добра. Если хочешь помочь чело­веку, стра­да­ю­щему стра­стью вино­пи­тия, лучше дай ему хлеба, про­дук­тов, одежду, помоги его детям.

Есть люди, кото­рые имеют острую нужду, но стес­ня­ются про­сить. Они с утра до вечера рабо­тают, но полу­чают гроши, а то и вовсе оста­лись без работы, инва­лиды. Вот таким людям надо помо­гать. Когда мы даём мило­стыню нуж­да­ю­ще­муся, Сам Хри­стос при­ни­мает её.

Одному бла­го­че­сти­вому старцу, когда он раздал всё своё иму­ще­ство, гово­рили: «Что ж ты себе ничего не оста­вил?» Он им отве­чал: «Милые мои, как вы не пой­мете? Когда чело­век пере­ез­жает из одного дома в другой, он всё богат­ство берёт с собой. Настаёт время моего пере­хода в тот мир. Так и я. Всё богат­ство через руки вдов, сирот, ближ­них пере­даю для себя в тот мир».

Почему милость фари­сея не угодна Богу?

Фари­сеи счи­тали себя пра­вед­ными, но эта пра­вед­ность была Гос­поду не угодна. И Гос­подь гово­рит: «Не будьте как фари­сеи». Что делали фари­сеи? Они при­хо­дили в людное место, на пло­щадь, посви­стом в рожок созы­вали нищих. Все, кто хотел полу­чить мило­стыню, к ним бежали. Фари­сеи вытас­ки­вали кото­мочку с день­гами и наро­чито при­людно раз­да­вали мило­стыню.

Гос­подь запре­тил делать добрые дела напо­каз, сказав: Когда молишься, войди в ком­нату твою (то есть внутрь себя) и, помо­лись Отцу твоему, Кото­рый втайне; и Отец твой, видя­щий тайное, воз­даст тебе явно (Мф.6:6). И о посте Гос­подь пре­ду­пре­ждал, что не надо поститься только внешне, чтобы все видели и знали, что ты постишься. Так делали фари­сеи — в пост они ходили с уны­лыми, пост­ными лицами. Раньше пости­лись во втор­ник и чет­верг, потому фари­сей, при­шед­ший с мыта­рем в храм, гово­рил: Пощусь два раза в неделю (Лк.18:12). Подвиги надо совер­шать тайно, только для Бога.

Скажу из опыта. Когда ново­на­чаль­ные только начи­нают читать каноны, ака­фи­сты, стоит им похва­литься этим, мигом теряют спо­соб­ность к усерд­ному моле­нию. Молитва не идёт. И они не могут её вос­ста­но­вить, потому что нас только бла­го­дать Гос­подня под­дер­жи­вает. Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст гово­рит: «Если бла­го­дать Божия нас не сохра­нит, сами мы не сможем ничего сде­лать».

«Бла­женны мило­сти­вии, ибо они поми­ло­ваны Будут» (Мф.5:7), — гово­рит Свя­щен­ное Писа­ние. Что нужно делать сейчас, чтобы быть поми­ло­ван­ным в Буду­щем?

К бла­жен­ной Сарре пришла одна сестра и гово­рит: «Помо­лись обо мне, гос­пожа моя». Отве­чает ей бла­жен­ная: «Ни я не поми­лую тебя, ни Бог, если ты сама не будешь мило­вать себя, творя доб­ро­де­тели, как заве­щали нам святые отцы».

Для того, чтобы быть поми­ло­ван­ным Богом, чело­век должен быть добрым душой, состра­да­тель­ным и мило­серд­ным ко всем людям, испол­няя самую глав­ную запо­ведь: «Любить Бога и любить ближ­него». Как можем мы дока­зать, что любим Бога? Только через любовь к ближ­нему.

Инте­ре­сен пример жизни одного чело­века. Он при­об­ре­тает много книг, можно ска­зать, он в них утонул. Видя, что он много читает, а на деле знания никак не про­яв­ляет, я сказал:

– Ты как монах Мних: он имел много книг, спал на них и не знал, что в них.

А он спра­ши­вает:

– Почему? Я всё знаю…

– Ответь, какая у тебя душа? Ты внут­ренне закрыт, зажат. Даже грехи пишешь сжато-сжато, на каждой строчке, про­пуска между сло­вами не остав­ляя. Твоя внут­рен­няя ску­пость отра­жа­ется даже на манере письма. И так в каждом деле.

Полу­чает он около четы­рех­сот рублей. Говорю ему с укором:

– Деся­тую часть надо отда­вать на дела мило­сер­дия. А ведь ты никому копейки не дал.

– А мне целый месяц надо жить!

– Но Гос­подь сказал, что деся­тую часть надо на Божий дела отдать. Это не я при­ду­мал.

И апо­стол Павел гово­рит, что «даю­щего рука не оску­деет». Ты в это веришь?

– Верю.

– А почему деся­тую часть не отда­ешь?

– Но мне же не хватит на месяц!

– Гос­поду что от тебя в первую оче­редь надо? Чтобы ты внут­ренне рас­крылся в добре, не был зажа­тым и жадным.

И сколько ему при­ме­ров при­во­дили — до него не дохо­дит. Гово­рит: «У меня денег нет!»

Стал ему рас­ска­зы­вать о людях, как они рабо­тали над иско­ре­не­нием жад­но­сти. Гос­подь их не остав­лял, помо­гал. Напри­мер, епи­скоп Вони­фа­тий был с дет­ства очень добрый, мило­серд­ный к нищим, к убогим, ко всем, кто имел в чём-то нужду. Всем всё раз­да­вал. Одна­жды его мать захо­дит в амбар, а пше­ницы нет! Всё раздал! Она стала пла­кать, при­чи­тать:

– Как же мы теперь целый год про­жи­вём? Ведь ничего не оста­лось!

Он утешал её, просил, чтобы она не пла­кала, была спо­койна. Отпра­вил её в дом, а сам встал в амбаре на колени, поднял руки и гово­рит:

– Гос­поди, Ты же видишь, что я всё это делаю ради Тебя. Утешь мою мать!

И Гос­подь услы­шал его и в одно­ча­сье стал амбар, полный пше­ницы. Когда мать снова

туда вошла, посмот­рела, упала на колени:

– Гос­поди, прости!

Гос­подь нико­гда никого не оставляет…..Продолжая вра­зум­лять моего зна­ко­мого, говорю:

– Когда к нам на тер­ри­то­рию люди при­хо­дят, просят помощи, смот­рим: какие они.

По нескольку чело­век каждый день при­хо­дят, и все разные. Гово­рят: «Я не ел двое-трое суток». — «Подо­жди, сейчас тебя накор­мят». У неко­то­рых дей­стви­тельно острая нужда. Им даём поесть, денег куда-то дое­хать. И про­ис­хо­дит чудо: Гос­подь воз­вра­щает эти деньги, пре­умно­жен­ные в несколько десят­ков раз.

Пока­зал ему их.

– Видишь деньги? Мы их даём, и они воз­вра­ща­ются. Гос­подь сто­ри­цей воз­вра­щает.

– А у меня нет денег, чтобы раз­да­вать.

– Ты начни с малого. Нач­нёшь с малого, Гос­подь пошлёт тебе через разных людей. И про­дукты, если ими будешь делиться, пре­умно­жатся. Чем больше будешь давать, тем больше Бог будет посы­лать для твоего суще­ство­ва­ния. Так испол­ня­ются слова «даю­щего рука не оску­деет», «бла­жен­нее давать, нежели брать».

Один монах жил, спа­сался. И пришёл к нему нищий, просил:

– Дай мне ради Христа одежду, я пол­но­стью изно­сился.

Монах снял с себя старую одежду, надел новую, а нищему отдал то, что снял. Потом зашёл к себе и гово­рит:

– А ведь он просил «ради Христа». Что ж я Христу даю старую одежду, ноше­ную, а себе новую оста­вил. Нет, я догоню, отдам ему эту!

Догнал, отдал ему новую одежду, сам же снова надел старую. Нищий, про­сив­ший одежду, продал её. Одежда пошла по рукам, пере­про­да­ва­лась. Одна­жды монах на рынке в городе увидел её на торгу. Опе­ча­лился духом, пришёл домой и стал сокру­шаться: «Гос­поди, я согре­шил, одежду отдал, а он её продал и деньги, видать, пропил. Я соблаз­нил чело­века новой одеж­дой». Гос­подь его утешил. Слышит монах во сне голос: «Брат, проснись». Пришёл он в себя и увидел Христа, сто­я­щего перед ним в его одежде. Спро­сил Он монаха:

– Это твоя одежда? Ты её дал нищему?

– Да, моя.

– Когда ты одежду давал нищему, Я принял её, и сейчас она на Мне. Не скорби. Ты

сделал доброе дело.

Когда мы даём что-то ради Христа, то должны жерт­во­вать с любо­вью. Нельзя жить только для себя, пора начать отда­вать, чтобы душа рас­кры­лась в добре.

Святые отцы гово­рят, что можно спа­стись одной только мило­сты­ней, не имея каких-то других доб­ро­де­те­лей. Так ли это?

Мило­стыня покры­вает мно­же­ство грехов. Тот, кто рас­крылся в добре и всем помо­гает, упо­доб­ля­ется Христу. Ведь Гос­подь наш — Сама Любовь, Добро, Мило­сер­дие, Источ­ник жизни.

Конечно, в нас живут чело­ве­че­ские стра­сти. Бывает, что-то жалко отдать. Святые отцы учат так: если чело­веку не хочется чем-то делиться с ближ­ним, если он жадный, то избав­ляться от этого порока нужно посте­пенно, начи­ная отда­вать те вещи, кото­рые не нужны.

Начать с этого. А когда при­вык­нем отда­вать ненуж­ное, легче будет отда­вать и самое люби­мое, нужное.

Как-то поздрав­ляли одного батюшку и пода­рили ему хоро­шие часы. Настоль­ный будиль­ни­чек в форме яйца. Сверху откры­ва­ется и звонит. Очень при­ят­ные часы, всем понра­ви­лись. А потом был день Ангела у нашего архи­ерея. Свя­щен­ник поду­мал: «Что же пода­рить? Надо же самое хоро­шее, самое ценное… Ну-ка, отда­дим эти часы». Когда их вла­дыке дарили, он сказал свя­щен­нику:

– Какие пре­крас­ные, доро­гие часы… Пусть они у Вас оста­нутся…

– Знаете, Вла­дыко, — отве­тил тот, — нам надо учиться ни к чему серд­цем не при­рас­тать.

Жалеть ничего не надо. Гос­подь не оста­вит: надо иметь будиль­ник, пошлет.

Что инте­ресно? Через два дня к свя­щен­нику пришли гости и, поздрав­ляя, пода­рили часы. Тоже будиль­ник, как бы позо­ло­чен­ный, лучше, чем первый.

Таких слу­чаев каждый пра­во­слав­ный хри­сти­а­нин может вспом­нить немало.

Обра­ща­ясь к жизни подвиж­ни­ков, видим: они всем тво­рили добро. В этом рас­кры­вали свою душу, любя Бога и ближ­него.

Одному бла­го­че­сти­вому старцу при­хо­жанка дала миску ягод. Он принял, побла­го­да­рил и пере­дал дру­гому брату. Тот дру­гому… Так эти ягоды обошли всю братию, и вер­ну­лись к этому же старцу. О чём это гово­рит? Все они еди­ного духа — Духа Хри­стова. Дух Хри­стов всех объ­еди­няет в любви, всех соби­рает в единое Тело Хри­стово — Цер­ковь. А Глава этого Тела — Сам Хри­стос. Этим Духом богата и сильна Цер­ковь.

Обычно гово­рят: «Как ни ступил, так грех совер­шил». Но можно жить и иначе: как ни ступил, так доброе дело сделал. Можно всем помо­гать и словом, и делом. Если нечего нам ближ­нему дать, у нас есть силы, бьётся сердце, течёт кровь. Можно пойти в боль­ницу, в дома пре­ста­ре­лых уха­жи­вать за боль­ными, за инва­ли­дами. Слово уте­ше­ния будет им при­ят­нее, чем без­ли­кая «забота госу­дар­ства». Слово тоже может быть мило­сты­ней. И молитва тоже мило­стыня. Даже наша добрая мысль о дурном чело­веке, сожа­ле­ние о его паде­нии тоже своего рода мило­стыня.

Чело­век через мило­стыню внут­ренне начи­нает упо­доб­ляться Богу, исце­ля­ется от стра­стей. Мило­стыня покры­вает мно­же­ство грехов.

Можно ли помо­гать день­гами, зара­бо­тан­ными не совсем честно, как бы «лука­выми»?

Деньги, зара­бо­тан­ные нечестно, не имеют такой цены, как зара­бо­тан­ная плата, раз­де­лён­ная с нуж­да­ю­щи­мися. Эти деньги, дей­стви­тельно, «лука­вые». Когда чело­век тру­дился в поте лица, его кров­ные, «пото­вые» деньги и цену имеют особую.

Рас­скажу такую исто­рию. Было это в про­шлом веке. В одной семье сыну испол­ни­лось восем­на­дцать лет. Отец был бога­тый, но гово­рит сыну:

– Ты стал уже взрос­лый, надо тебе начи­нать тру­диться.

И, посы­лая его в другой город, сказал:

– Пора­бо­та­ешь там на заводе. И отцу денег при­ве­зёшь. Пора тебе самому зара­ба­ты­вать.

Мать, имея слепую любовь к ребёнку, дала ему с собой много денег:

– Сынок, там себя не обижай, ни в чём себе не отка­зы­вай!

Через год он при­е­хал. Отец спра­ши­вает:

– Ну, как, сыно­чек? Зара­бо­тал?

– Да, зара­бо­тал.

И подаёт отцу деньги, что ему дала мать. Отец взял их и… в печь бросил! Сын даже и бровью не повёл.

Прошло ещё время. Отец снова гово­рит:

– Давай-ка, поез­жай в город, ещё потру­дись. Денег ты много зара­бо­тал. Мне нужны сред­ства.

Сер­до­боль­ной матери в это время не было дома. И сын без денег поехал в город. Через год при­ез­жает измож­дён­ный, в изно­шен­ной одежде. Отец спра­ши­вает:

– Ну, как, сынок, денег зара­бо­тал?

Он пока­зы­вает отцу медяки.

– Ну, что ж. Вижу, что потру­дился.

Взял их у сына и снова в печь бросил. Сын как бро­сится за ними в огонь:

– Это мои деньги, зара­бо­тан­ные потом, вот этими руками! Видишь, какие у меня руки?!

– Вижу, сыно­чек! Они тебе доста­лись не так просто. Теперь вижу, что ты дей­стви­тельно тру­дился.

Эти деньги осо­бенно ценны, дороги. А шаль­ные деньги, неза­кон­ные, как при­хо­дят, так и уходят. Посмот­рите на тех людей, кото­рые посто­янно воруют, хит­ро­стью отни­мают деньги у людей. Им всегда мало. У них деньги не задер­жи­ва­ются. И духовно теряют они очень много, при­об­ре­тая себе сред­ства непра­вед­ным путем.

Когда мы даём мило­стыню чело­веку, то должны пода­вать с любо­вью. И настро­ить себя так: «Эту мило­стыню я даю Гос­поду». Помните: Сам Гос­подь через руки нищих, сирот, нуж­да­ю­щихся при­ни­мает её у нас и во сто крат пре­умно­жает богат­ство даю­щего, говоря: «Даю­щего рука не оску­деет».

Из заве­ща­ния пре­по­доб­ного Ефрема Сирина

Вскоре по воз­вра­ще­нии своём из Едессы пре­по­доб­ный Ефрем забо­лел. Слух об опас­ной болезни свя­того старца скоро рас­про­стра­нился по окрест­но­стям. Толпы народа устре­ми­лись к его жилищу, чтобы полу­чить от него послед­ние настав­ле­ния.

Пред­чув­ствуя близ­кую кон­чину, Ефрем на смерт­ном одре болез­нен­ною рукою напи­сал заве­ща­ние, в кото­ром оста­вил нам верное духов­ное изоб­ра­же­ние себя.

Уве­рен­ный, что любовь к нему едес­ских жите­лей не пре­ми­нет обна­ру­житься в бога­тых при­но­ше­ниях для его погре­бе­ния, Ефрем, ничего не требуя для себя, все обра­щает в пользу бедных. Он гово­рит окру­жа­ю­щим его: «При­не­сите, что каждый из вас обе­щался поло­жить с братом вашим, при­не­сите и поло­жите предо мною, чтобы, пока еще есть у меня немного памяти, сам я назна­чил цену… и пусть это раз­дастся бедным, нищим и нуж­да­ю­щимся. И вам послу­жит это на память, и мне на пользу; вы полу­чите воз­да­я­ние за то, что дали, а я награду за то, что при­со­ве­то­вал».

Нес­тя­жа­тель­ный инок — пре­по­доб­ный Ефрем Сирин — не хотел обре­ме­нять себя и по смерти тем, что отвер­гал при жизни. «Кля­нусь жизнью вашею и моею, — гово­рил пре­по­доб­ный о себе, — Ефрем был нес­тя­жа­те­лен: не было у него ни жезла, ни сумы; ибо он слышал слова Гос­пода: Не стя­жайте ничего на земли».

Душе­по­лез­ное чтение для детей

…Каса­тельно исправ­ле­ния дет­ских недо­стат­ков, вы, как мать чадо­лю­би­вая, сами зай­ми­тесь вашим сыном… И иногда ино­ска­за­тельно, а иногда полу­шут­ли­вым тоном можете ему дока­зать: «Ты ведь моло­дой князь и через плохие поступки не ударяй лицом в грязь».
Свт. Феофан Затвор­ник «Письма о хри­сти­ан­ской жизни»

Нераз­мен­ный рубль

Нико­лай Лесков

Глава первая

 Есть пове­рье, будто вол­шеб­ными сред­ствами можно полу­чить нераз­мен­ный рубль, то есть такой рубль, кото­рый, сколько раз его ни выда­вай, он всё-таки опять явля­ется целым в кар­мане. Но для того, чтобы добыть такой рубль, нужно про­тер­петь боль­шие страхи… Этот нераз­ме­нен­ный рубль — сколько ни отда­вайте его в уплату за что-нибудь, — он всё-таки опять явля­ется в кар­мане. Чтобы запла­тить, напри­мер, сто рублей, надо только сто раз опу­стить руку в карман и оттуда всякий раз вынуть рубль.

Конечно, это пове­рье пустое и неста­точ­ное; но есть про­стые люди, кото­рые склонны верить, что нераз­мен­ные рубли дей­стви­тельно можно добы­вать. Когда я был малень­ким маль­чи­ком, и я тоже этому верил.

Глава вторая

Раз, во время моего дет­ства, няня, укла­ды­вая меня спать в Рож­де­ствен­скую ночь, ска­зала, что у нас теперь на деревне очень многие не спят, а рядятся да гадают и, между прочим, добы­вают себе «нераз­мен­ный рубль». Она рас­про­стра­ни­лась на тот счёт, что людям, кото­рые пошли добы­вать нераз­мен­ный рубль, теперь всех страш­нее, но зато их ждут и самые боль­шие радо­сти… Сколько можно наку­пить пре­крас­ных вещей за бес­пе­ре­вод­ный рубль!

Что бы я наде­лал, если бы мне попался такой рубль! Мне тогда было всего лет восемь, но я уже побы­вал в своей жизни в Орле и в Кремах и знал неко­то­рые пре­вос­ход­ные про­из­ве­де­ния рус­ского искус­ства, при­во­зи­мые куп­цами к нашей при­ход­ской церкви на рож­де­ствен­скую ярмарку.

Я знал, что на свете бывают пря­ники жёлтые, с пато­кою, и белые пря­ники — с мятой, бывают стол­бики и сосульки, бывает такое лаком­ство, кото­рое назы­ва­ется «резь», или лапша, или ещё проще — «шмотья», бывают орехи про­стые и калё­ные; а для бога­того кар­мана при­во­зят и изюм, и финики. Кроме того, я видал кар­тины с гене­ра­лами и мно­же­ством других вещей, кото­рых я не мог всех пере­ку­пить, потому что мне давали на мои рас­ходы про­стой сереб­ря­ный рубль, а не бес­пе­ре­вод­ный. Но няня нагну­лась надо мною и про­шеп­тала, что нынче это будет иначе, потому что бес­пе­ре­вод­ный рубль есть у моей бабушки и она решила пода­рить его мне, но только я должен быть очень осто­ро­жен, чтобы не лишиться этой пре­крас­ной монеты, потому что она имеет одно вол­шеб­ное, очень каприз­ное свой­ство.

– Какое? — спро­сил я.

– А это тебе скажет бабушка. Ты спи, а завтра, как проснёшься, бабушка при­не­сёт тебе нераз­мен­ный рубль и скажет, как надо с ним обра­щаться.

Обо­льщён­ный этим обе­ща­нием, я поста­рался заснуть в ту же минуту, чтобы ожи­да­ние нераз­мен­ного рубля не было томи­тельно.

Глава третья

Няня меня не обма­нула: ночь про­ле­тела как крат­кое мгно­ве­ние, кото­рого я не заме­тил, и бабушка уже стояла над моею кро­ват­кою в своём боль­шом чепце с рюше­выми мар­мот­ками и дер­жала в своих руках новень­кую, чистую сереб­ря­ную монету, отби­тую в самом полном и пре­вос­ход­ном калибре.

– Ну, вот тебе бес­пе­ре­вод­ный рубль, — ска­зала она. — Бери его и поез­жай в цер­ковь.

После обедни мы, ста­рики, зайдём к батюшке, отцу Васи­лию, пить чай, а ты один, — совер­шенно один, — можешь идти на ярмарку и поку­пать всё, что ты сам захо­чешь. Ты стор­гу­ешь вещь, опу­стишь руку в карман и выдашь свой рубль, а он опять очу­тится в твоём же кар­мане.

– Да, — говорю, — я уже всё это знаю.

А сам зажал рубль в ладонь и держу его как можно крепче. А бабушка про­дол­жает:

– Рубль воз­вра­ща­ется, это правда. Это его хоро­шее свой­ство, — его также нельзя и поте­рять; но зато у него есть другое свой­ство, очень невы­год­ное: нераз­мен­ный рубль не пере­ве­дётся в твоем кар­мане до тех пор, пока ты будешь поку­пать на него вещи, тебе или другим людям нужные или полез­ные, но в тот раз, что ты изве­дёшь хоть один грош на полную бес­по­лез­ность — твой рубль в то же мгно­ве­ние исчез­нет.

– О, — говорю, — бабушка, я вам очень бла­го­да­рен, что вы мне это ска­зали; но поверьте, я уж не так мал, чтобы не понять, что на свете полезно и что бес­по­лезно.

Бабушка пока­чала голо­вою и, улы­ба­ясь, ска­зала, что она сомне­ва­ется; но я её уверил, что знаю, как надо жить при бога­том поло­же­нии.

– Пре­красно, — ска­зала бабушка, — но, однако, ты всё-таки хоро­шенько помни, что я тебе ска­зала.

– Будьте покойны. Вы уви­дите, что я приду к отцу Васи­лию и при­несу на загля­де­нье пре­крас­ные покупки, а рубль мой будет цел у меня в кар­мане.

– Очень рада, — посмот­рим. Но ты всё-таки не будь само­на­деян: помни, что отли­чить нужное от пустого и излиш­него вовсе не так легко, как ты дума­ешь.

– В таком случае не можете ли вы похо­дить со мною по ярмарке?

Бабушка на это согла­си­лась, но пре­ду­пре­дила меня, что она не будет иметь воз­мож­но­сти дать мне какой бы то ни было совет или оста­но­вить меня от увле­че­ния и ошибки, потому что тот, кто вла­деет бес­пе­ре­вод­ным рублем, не может ни от кого ожи­дать сове­тов, а должен руко­вод­ство­ваться своим умом.

– О, моя милая бабушка, — отве­чал я, — вам и не будет надоб­но­сти давать мне советы, — я только взгляну на ваше лицо и про­чи­таю в ваших глазах всё, что мне нужно.

– В таком разе идём, — и бабушка послала девушку ска­зать отцу Васи­лию, что она придёт к нему попозже, а пока мы отпра­ви­лись с нею на ярмарку.

Глава чет­вёр­тая

Погода была хоро­шая, — уме­рен­ный моро­зец с малень­кой влаж­но­стью; в воз­духе пахло кре­стьян­ской белой онучею, лыком, пшеном и овчи­ной. Народу много, и все разо­деты в том, что у кого есть луч­шего. Маль­чики из бога­тых семей все полу­чили от отцов на свои кар­ман­ные рас­ходы по грошу и уже потра­тили эти капи­талы на при­об­ре­те­ние гли­ня­ных сви­сту­лек, на кото­рых зада­вали самый бедо­вый кон­церт. Бедные ребя­тишки, кото­рым грошей не давали, стояли под плет­нём и только завист­ливо обли­зы­ва­лись. Я видел, что им тоже хоте­лось бы овла­деть подоб­ными же музы­каль­ными инстру­мен­тами, чтобы слиться всей душою в общей гар­мо­нии, и… я посмот­рел на бабушку…

Гли­ня­ные сви­стульки не состав­ляли необ­хо­ди­мо­сти и даже не были полезны, но лицо моей бабушки не выра­жало ни малей­шего пори­ца­ния моему наме­ре­нию купить всем бедным детям по сви­стульке. Напро­тив, доброе лицо ста­рушки выра­жало даже удо­воль­ствие, кото­рое я принял за одоб­ре­ние: я сейчас же опу­стил мою руку в карман, достал оттуда мой нераз­мен­ный рубль и купил целую коробку сви­сту­лек, да ещё мне подали с него несколько сдачи. Опус­кая руку в карман, я ощупал рукою, что мой нераз­мен­ный рубль целё­хо­нек и уже опять лежит там, как было до покупки. А между тем все ребя­тишки полу­чили по сви­стульке, и самые бедные из них вдруг сде­ла­лись так же счаст­ливы, как и бога­тые, и засви­стали во всю свою силу, а мы с бабуш­кой пошли дальше, и она мне ска­зала:

– Ты посту­пил хорошо, потому что бедным детям надо играть и рез­виться, и кто может сде­лать им какую-нибудь радость, тот напрасно не спешит вос­поль­зо­ваться своею воз­мож­но­стью. И в дока­за­тель­ство, что я права, опусти еще раз свою руку в карман и попро­буй, где твой нераз­мен­ный рубль?

Я опу­стил руку, и… мой нераз­мен­ный рубль был в моём кар­мане.

– Ага, — поду­мал я, — теперь я уже понял, в чём дело, и могу дей­ство­вать смелее.

Глава пятая

Я подо­шёл к лавочке, где были ситцы и платки, и наку­пил всем нашим девуш­кам по платью, кому розо­вое, кому голу­бое, а ста­руш­кам по мали­но­вому голов­ному платку; и каждый раз, что я опус­кал руку в карман, чтобы запла­тить деньги, — мой нераз­мен­ный рубль всё был на своем месте. Потом я купил для ключ­ни­цы­ной дочери, кото­рая должна была выйти замуж, две сер­до­ли­ко­вые запонки и, при­знаться, сробел; но бабушка по-преж­нему смот­рела хорошо, и мой рубль после этой покупки тоже пре­бла­го­по­лучно ока­зался в моем кар­мане.

– Неве­сте идёт при­на­ря­диться, — ска­зала бабушка, — это памят­ный день в жизни каждой девушки, и это очень похвально, чтобы её обра­до­вать, — от радо­сти всякий чело­век бодрее высту­пает на новый путь жизни, а от пер­вого шага много зави­сит. Ты сделал очень хорошо, что обра­до­вал бедную неве­сту.

Потом я купил и себе очень много сла­стей и орехов, а в другой лавке взял боль­шую книгу «Псал­тирь», такую точно, какая лежала на столе у нашей скот­ницы. Бедная ста­рушка очень любила эту книгу, но книга тоже имела несча­стие прий­тись по вкусу пле­мен­ному телёнку, кото­рый жил в одной избе со скот­ни­цею. Теле­нок по своему воз­расту имел слиш­ком много сво­бод­ного вре­мени и занялся тем, что в счаст­ли­вый час досуга отже­вал углы у всех листов «Псал­тиря». Бедная ста­рушка была лишена удо­воль­ствия читать и петь те псалмы, в кото­рых она нахо­дила для себя уте­ше­ние, и очень об этом скор­бела.

Я был уверен, что купить для неё новую книгу вместо старой, было не пустое и не излиш­нее дело, и это именно так и было: когда я опу­стил руку в карман — мой рубль был снова на своём месте.

Я стал поку­пать шире и больше, — я брал всё, что, по моим сооб­ра­же­ниям, было нужно, и наку­пил даже вещи слиш­ком рис­ко­ван­ные, — так, напри­мер, нашему моло­дому кучеру Кон­стан­тину я купил набор­ный пояс­ной ремень, а весё­лому баш­мач­нику Егорке — гар­мо­нию.

Рубль, однако, всё был дома, а на лицо бабушки я уже не смот­рел и не допра­ши­вал её выра­зи­тель­ных взоров. Я сам был центр всего, — на меня все смот­рели, за мною все шли, обо мне гово­рили.

– Смот­рите, каков наш барчук Мико­лаша! Он один может ску­пить целую ярмарку, у него, знать, есть нераз­мен­ный рубль.

И я почув­ство­вал в себе что-то новое и до тех пор незна­ко­мое. Мне хоте­лось, чтобы все обо мне знали, все за мною ходили и все обо мне гово­рили — как я умён, богат и добр.

Мне стало бес­по­койно и скучно.

Глава шестая

А в это самое время, — откуда ни возь­мись, — ко мне подо­шёл самый пуза­тый из всех ярма­роч­ных тор­гов­цев и, сняв картуз, стал гово­рить:

– Я здесь всех толще и всех опыт­нее, и вы меня не обма­нете. Я знаю, что вы можете купить всё, что есть на этой ярмарке, потому что у вас есть нераз­мен­ный рубль. С ним не штука удив­лять весь приход, но, однако, есть кое-что такое, чего вы и за этот рубль не можете купить.

– Да, если это будет вещь ненуж­ная, — так я её, разу­ме­ется, не куплю.

– Как это «ненуж­ная»? Я вам не стал бы и гово­рить про то, что не нужно. А вы обра­тите вни­ма­ние на то, кто окру­жает нас с вами, несмотря на то, что у вас есть нераз­мен­ный рубль. Вот вы себе купили только сла­стей да орехов, а то вы всё поку­пали полез­ные вещи для других, но вон как эти другие помнят ваши бла­го­де­я­ния: вас уж теперь все поза­были.

Я посмот­рел вокруг себя и, к край­нему моему удив­ле­нию, увидел, что мы с пуза­тым купцом стоим, дей­стви­тельно, только вдвоём, а вокруг нас ровно никого нет. Бабушки тоже не было, да я о ней и забыл, а вся ярмарка отва­лила в сто­рону и окру­жила какого-то длин­ного, сухого чело­века, у кото­рого поверх полу­шубка был надет длин­ный поло­са­тый жилет, а на нём нашиты стек­ло­вид­ные пуго­вицы, от кото­рых, когда он пово­ра­чи­вался из сто­роны в сто­рону, исхо­дило слабое, туск­лое бли­ста­ние.

Это было всё, что длин­ный, сухой чело­век имел в себе при­вле­ка­тель­ного, и, однако, за ним все шли и все на него смот­рели, как будто на самое заме­ча­тель­ное про­из­ве­де­ние при­роды.

– Я ничего не вижу в этом хоро­шего, — сказал я моему новому спут­нику.

– Пусть так, но вы должны видеть, как это всем нра­вится. Погля­дите, — за ним ходят даже и ваш кучер Кон­стан­тин с его щеголь­ским ремнём, и баш­мач­ник Егорка с его гар­мо­нией, и неве­ста с запон­ками, и даже старая скот­ница с её новою книж­кою. А о ребя­тиш­ках со сви­стуль­ками уже и гово­рить нечего.

Я осмот­релся, и в самом деле: все эти люди дей­стви­тельно окру­жали чело­века с стек­ло­вид­ными пуго­ви­цами и все маль­чишки на своих сви­стуль­ках пищали про его славу.

Во мне заше­ве­ли­лось чув­ство досады. Мне пока­за­лось всё это ужасно обидно, и я почув­ство­вал долг и при­зва­ние стать выше чело­века со стек­ляш­ками.

– И вы дума­ете, что я не могу сде­латься больше его?

– Да, я это думаю, — отве­чал пузан.

– Ну, так я же сейчас вам докажу, что вы оши­ба­е­тесь! — вос­клик­нул я и, быстро под­бе­жав к чело­веку в жилете поверх полу­шубка, сказал:

– Послу­шайте, не хотите ли вы про­дать мне ваш жилет?

Глава седь­мая

Чело­век со стек­ляш­ками повер­нулся перед солн­цем, так что пуго­вицы на его жилете издали туск­лое бли­ста­ние, и отве­чал:

– Извольте, я вам его продам с боль­шим удо­воль­ствием, но только это очень дорого стоит.

– Прошу вас не бес­по­ко­иться и скорее ска­зать мне вашу цену за жилет.

Он очень лукаво улыб­нулся и молвил:

– Однако вы, я вижу, очень неопытны, как и сле­дует быть в вашем воз­расте, — вы не пони­ма­ете, в чём дело. Мой жилет ровно ничего не стоит, потому что он не светит и не греет, и потому я его отдаю вам даром, но вы мне запла­тите по рублю за каждую наши­тую на нём стек­ло­вид­ную пуго­вицу, потому что эти пуго­вицы хотя тоже не светят и не греют, но они могут немножко бле­стеть на минутку, и это всем очень нра­вится.

– Пре­красно, — отве­чал я, — я даю вам по рублю за каждую вашу пуго­вицу. Сни­мите скорей ваш жилет.

– Нет, прежде извольте отсчи­тать деньги.

– Хорошо.

Я опу­стил руку в карман и достал оттуда один рубль, потом снова опу­стил руку во второй раз, но… карман был пуст… Мой нераз­мен­ный рубль уже не воз­вра­тился… он пропал… он исчез… его не было, и на меня все смот­рели и сме­я­лись. Я горько запла­кал… и проснулся…

Глава вось­мая

Было утро: у моей кро­ватки стояла бабушка, в её боль­шом белом чепце с рюше­выми мар­мот­ками, и дер­жала в руке новень­кий сереб­ря­ный рубль, состав­ляв­ший обык­но­вен­ный рож­де­ствен­ский пода­рок, кото­рый она мне дарила.

Я понял, что всё виден­ное мною про­ис­хо­дило не наяву, а во сне, и поспе­шил рас­ска­зать, о чём я плакал:

– Что же, — ска­зала бабушка, — сон твой хорош, — осо­бенно если ты захо­чешь понять его, как сле­дует. В баснях и сказ­ках часто бывает сокрыт особый зата­ён­ный смысл. Нераз­мен­ный рубль — по-моему, это талант, кото­рый Про­ви­де­ние даёт чело­веку при его рож­де­нии. Талант раз­ви­ва­ется и креп­нет, когда чело­век сумеет сохра­нить в себе бод­рость и силу на рас­пу­тий дорог. Нераз­мен­ный рубль — это есть сила, кото­рая может слу­жить истине и доб­ро­де­тели, на пользу людям, в чём для чело­века с добрым серд­цем и ясным умом заклю­ча­ется самое высшее удо­воль­ствие. Всё, что он сде­лает для истин­ного сча­стия своих ближ­них, нико­гда не убавит его духов­ного богат­ства, а напро­тив — чем он более чер­пает из своей души, тем она ста­но­вится богаче. Чело­век в жилетке сверх теп­лого полу­шубка — есть суета, потому что жилет сверх полу­шубка не нужен, как не нужно и то, чтобы за нами ходили и нас про­слав­ляли. Суета затем­няет ум. Сде­лавши что-то — очень немного в срав­не­нии с тем, что бы ты мог ещё сде­лать, владея без­рас­ход­ным рублем, ты уже стал гор­диться собою и отвер­нулся от меня, кото­рая для тебя в твоём сне изоб­ра­жала опыт жизни. Ты начал уже хло­по­тать не о добре для других, а о том, чтобы все на тебя гля­дели и тебя хва­лили. Ты захо­тел иметь ни на что не нужные стек­ляшки, и — рубль твой рас­таял. Этому так и сле­до­вало быть, и я за тебя очень рада, что ты полу­чил такой урок во сне. Я очень бы желала, чтобы этот рож­де­ствен­ский сон у тебя остался в памяти. А теперь поедем в цер­ковь и после обедни купим всё то, что ты поку­пал для бедных людей в твоем сно­ви­де­нии.

– Кроме одного, моя доро­гая.

Бабушка улыб­ну­лась и ска­зала:

– Ну, конечно, я знаю, что ты уже не купишь жилета с стек­ло­вид­ными пуго­ви­цами.

– Нет, я не куплю также и лакомств, кото­рые я поку­пал во сне для самого себя.

Бабушка поду­мала и ска­зала:

– Я не вижу нужды, чтобы ты лишил себя этого малень­кого удо­воль­ствия, но… если ты жела­ешь за это полу­чить гораздо боль­шее сча­стие, то… я тебя пони­маю.

И вдруг мы с нею оба обня­лись и, ничего более не говоря друг другу, оба запла­кали.

Бабушка отга­дала, что я хотел все мои малень­кие деньги изве­сти в этот день не для себя.

И когда это мною было сде­лано, то сердце мое испол­ни­лось такою радо­стию, какой я не испы­ты­вал до того ещё ни одного раза. В этом лише­нии себя малень­ких удо­воль­ствий для пользы других я впер­вые испы­тал то, что люди назы­вают увле­ка­тель­ным словом — полное сча­стие, при кото­ром ничего больше не хочешь.

Каждый может испро­бо­вать сде­лать в своём нынеш­нем поло­же­нии мой опыт, и я уверен, что он найдёт в словах моих не ложь, а истин­ную правду.

Моро­же­ное

Елена Бах­ме­тева

Весь вечер бабушка читала Серёже книжку о подвиж­ни­ках бла­го­че­стия. Рас­сказы были настолько уди­ви­тель­ными, что Серёжа ясно пред­став­лял себе все кар­тины. Вот Сера­фим Саров­ский13 делится с мед­ве­дем в лесу послед­ней кра­ю­хой хлеба, вот какой-то каме­но­тёс14 на послед­ние гроши кормит нищих, вот Сера­пион15отдаёт всю свою одежду и нагим ски­та­ется по горо­дам, имея в руках лишь святое Еван­ге­лие; потом он отдаст и его, чтобы выру­чить бед­нягу, попав­шего в беду…

– Отда­вать… — шепчет чуть слышно Серёжа, — отда­вать всё нуж­да­ю­щимся, не быть жадным, не зави­до­вать… Иначе душа так и оста­нется плен­ни­цей… Нет уж, я тоже не буду рабом греха! Хочу быть сво­бод­ным, чистым, как подвиж­ники. И чтобы Хри­стос считал меня Своим уче­ни­ком. Вот завтра же начну каяться и делать добрые дела… Не дождав­шись утра, Серёжа стал пере­би­рать свои игрушки. «Что бы этакое пода­рить?.. Может, пожар­ную машину?.. Нет, мне её только на про­шлой неделе купили… Может, бинокль?.. А вдруг папа ругать станет?.. А, подарю ста­рого зайца… Хотя нет; у него одно ухо ото­рвано. Нехо­рошо полу­ча­ется: на Тебе, Боже, что мне негоже…»

– Мам! Дай мне сколько-нибудь денег.

– Зачем?

– Ну… я доброе дело хочу совер­шить… Как подвиж­ники.

– Как подвиж­ники? — улыб­ну­лась мама. — Ну что же…

Спря­тав в школь­ный порт­фель завет­ную денежку, Серёжа спо­койно лег спать.

На сле­ду­ю­щий день после школы Серёжа отпра­вился совер­шать добрые дела.

«Так, — раз­мыш­лял он, — в Еван­ге­лии ска­зано, что другим нужно делать то, чего себе жела­ешь… А чего я себе желаю?.. О! Моро­же­ного!»

Серёжа со всех ног помчался в бли­жай­ший ларёк. Купив на все деньги плом­бира, он акку­ратно поста­вил ста­кан­чики в порт­фель и быстро-быстро заша­гал в сто­рону дома.

«Пойду ребя­тиш­кам раздам. Это уж точно доброе дело».

Но, подойдя к песоч­нице, Серёжа вдруг вспом­нил, как на про­шлой неделе малень­кая Катя весь вечер каприз­ни­чала за стеной, и он из-за неё никак не мог сосре­до­то­читься, чтобы сде­лать уроки… А Симка, тот вообще всегда драз­нится. Хоть он и малень­кий, а так и хочется ему «тёмную устро­ить»… «Нет уж, лучше пойду все четыре ста­кан­чика Вовке отдам, он мне на про­шлой неделе кон­троль­ную дал спи­сать… Да, спи­сать-то дал, а потом сам Ека­те­рине Ива­новне и нажа­ло­вался… Нет уж! Лучше Ваньке Ерё­мину — он нико­гда не ябед­ни­чает…

Ваньке! Да я у него вчера пере­вод­ную кар­тинку попро­сил, а он — меняться! Неси, гово­рит, мне поч­то­вые марки, тогда кар­тинку полу­чишь. Тоже мне! А ещё кре­стик носит!»

Отча­яв­шись, Серёжа сел на пенёк среди опав­ших листьев.

Осен­нее солнце каза­лось совер­шенно белым. Где-то непо­да­лёку жгли листья, и душный запах костра наве­вал ещё боль­шее уныние. Нахму­рив брови, Серёжа в мыслях ругал и одно­класс­ни­ков, и сосед­ского Витьку, и его сест­рёнку… «Ну и народ! Ещё их моро­же­ным угощай! Нет уж! Лучше я домой! Как раз нас чет­веро: папа с мамой, я и бабашка…»

Серёжа несколько раз нажал на звонок, но никто не откры­вал. Он поша­рил в кар­мане и, найдя ключ, дважды повер­нул его в замке.

– Эй! Есть кто-нибудь?

Никого. Мама была ещё на работе, а бабушка, навер­ное, ушла к соседке или за хлебом…

«Ну и ладно! — Серёжа открыл порт­фель. — А где же моро­же­ное?!»

В боко­вом отде­ле­нии лежали смяв­ши­еся ста­кан­чики, мокрая, липкая под­кладка при­ста­вала к рукам…

Серёжа пере­вёл глаза на рас­кры­тую со вче­раш­него дня книгу, и ему стало так стыдно, что он запла­кал.

Барыня и Иван

Было это давно. В те самые вре­мена, когда по мощё­ным улоч­кам, вздра­ги­вая и гро­мы­хая, кати­лись узор­ча­тые кареты, а барышни носили длин­ные пышные платья и шляпки с воз­душ­ными лен­тами и цве­тами.

Такой была и наша Барыня — стат­ной, кра­си­вой, с чёр­ными бро­вями, с румян­цем на нежных щёчках. Хороша собой, что и гово­рить, вот только строп­тива была, скупа да над­менна…

Жил в её доме слуга Иван — мужик-лапот­ник, да и только. Уж как бра­нили его, как насме­ха­лись, а он знай своё: работа да молитва и за всё — слава Богу. Сол­нышко зайдёт, а он всё тру­дится. Все спят, а Иван молится, поклоны бьёт пред ико­нами.

Вот уж Барыня сер­ди­лась:

– Экий ты непу­тё­вый! До утра свечу жечь будешь?!

Знать не знала, слыхом не слы­хи­вала, что Иван-то-лапот­ник за греш­ную её душу ночи напро­лёт со сле­зами Бога просит, чтоб поми­ло­вал, привел-де ко спа­се­нию: «Всё Ты, Гос­поди, можешь, всех любишь, не забудь и Барыню нашу, бла­го­де­тель­ницу. Пожа­лей её, несчаст­ную, вра­зуми и настави на путь пока­я­ния. Всех нас, Гос­поди, Суд Твой ожи­дает. Жалко её небось, горе­мыч­ную, как ответ-то за жизнь свою земную дер­жать станет…»

В эту ночь Барыне не спа­лось. Вот сидит она в мягком бар­хат­ном кресле, недоб­рое замыш­ляет: «И за что это я слуг-дар­мо­едов кормлю, пою?!.. А Ивана-лапот­ника уж давно пора в шею гнать! Уж старый стал, проку от него мало».

Вдруг пред­стали пред ней два Ангела Гос­подня — свет­лые, лучи­стые, в белых ризах, с огром­ными кры­льями за спиною:

– Хочешь, мы тебе рай­ские оби­тели пока­жем?

– Конечно, хочу! — встре­пе­ну­лась Барыня.

И Ангелы под­хва­тили её и понесли вверх.

«Как высоко мы под­ня­лись», — обо­млела Барыня, но любо­пыт­ство брало верх над стра­хом. И вот уже зазе­ле­нели и зацвели рай­ские сады и послы­ша­лось пение свер­ка­ю­щих опе­ре­нием птиц, зали­ва­ю­щихся в кронах рас­ки­ди­стых дере­вьев.

– Как здесь кра­сиво! — с вос­тор­гом мол­вила Барыня.

– Тебе нра­вится?.. А хочешь, мы поле­тим дальше?

– Хочу, хочу!

И Ангелы понесли Барыню ещё выше. Пре­крас­ные отроки за длин­ным столом, усы­пан­ным души­стыми цве­тами, сидели и плели золо­тые венцы.

– А для кого эти венцы? — спро­сила Барыня Анге­лов.

– Для тех, кто сейчас на земле молится Богу, помо­гает слабым, для тех, кто скор­бит в нищете, кто за веру хри­сти­ан­скую жизни своей не пожа­лел бы…

Отроки были уже далеко. Ангелы летели всё быст­рее и выше. Барыня лишь мель­ком взгля­нула на пре­крас­ных дев в под­ве­неч­ных пла­тьях и с такими же золо­тыми вен­цами на голо­вах.

– Это неве­сты Хри­стовы, — пояс­нили Ангелы. — Всю жизнь они про­жили в цело­муд­рии, доб­роте и кро­то­сти. Не знали ни гор­дыни, ни зави­сти, ни злобы. За то и полу­чают теперь награду…

Барыне хоте­лось ещё посмот­реть на цве­ту­щую поляну с пре­крас­ными девами, но вдруг Ангелы оста­но­ви­лись перед изу­мруд­ным двор­цом, насто­я­щими цар­скими пала­тами.

У Барыни даже дух захва­тило.

– Вот это да! — вос­клик­нула путе­ше­ствен­ница. — А для кого этот дворец, ведь в нём ещё никто не живёт?

– Для твоего слуги Ивана.

«Как?! Для Ивана?! Лапот­ника?! Такой дворец?!! Ну и чудеса!.. А какие же тогда для меня хоромы Гос­подь при­го­то­вил?!» — поду­мала Барыня.

– Хочешь взгля­нуть? — тотчас поняв её мысли, спро­сили Небес­ные послан­ники.

– Конечно, хочу! Несите меня скорее в мой дворец.

И Ангелы снова под­хва­тили Барыню и стре­ми­тельно понесли вниз. Быстро-быстро замель­кали богато убран­ные палаты, цве­ту­щие сады, девы в под­ве­неч­ных пла­тьях, отроки, пле­ту­щие венцы, и облака, облака, облака…

Вдруг Барыня уви­дела, что Ангелы стали спус­каться в тем­ноту, и она испу­га­лась:

– Куда? Куда вы меня несёте?!

– Туда, куда ты про­сила. В твоё вечное жилище.

Барыня стояла на жалком пяточке заму­со­рен­ной земли. Со всех сторон дул про­мозг­лый ветер, перед ней то и дело откры­ва­лась и закры­ва­лась про­гнив­шая от дождя калитка.

Малень­кий, поко­сив­шийся домик зарос пле­се­нью и пау­ти­ной, всюду, отвра­ти­тельно пища, сно­вали серо-рыжие крысы…

– Что это за убогая лачуга? — воз­му­ти­лась Барыня. — Неужели это моё жильё?! Почему, почему?! Ах, какая неспра­вед­ли­вость! — топ­нула каб­луч­ком Барыня и запла­кала в свои белень­кие холё­ные ладо­шки.

– Ты гово­ришь о спра­вед­ли­во­сти? — спро­сили её Ангелы. — Но дело в том, что от Ивана нам каждый день посту­пает стро­и­тель­ный мате­риал — молитва, добрые дела, пода­я­ния нищим, тер­пе­ливо пере­не­сён­ные скорби и любовь к Богу и людям. Вот и готовы ему на Небе­сах палаты. А от Барыни ничего не посту­пает. Мы бы рады и тебе постро­ить бога­тый дворец, но того, что мы смогли собрать из твоих дел, хва­тило лишь на эту про­гнив­шую лачугу…

Барыня под­няла на Анге­лов запла­кан­ные глаза:

– Но ведь у меня ещё есть время?

– Есть. Гос­подь так мило­стив к тебе, что по молит­вам слуги твоего Ивана лишь пока­зал тебе то, чего ты пока заслу­жи­ва­ешь…

– Так что же мы здесь стоим? Несите меня скорее обратно на землю! Ведь у меня теперь так много дел!

Что ста­лось с Бары­ней, где теперь её верный слуга Иван, про то неве­домо. Может, и не было их вовсе?.. А может, живут они среди нас и поныне?

Список исполь­зо­ван­ной лите­ра­туры

1. Мит­ро­по­лит Нико­лай (Моги­лев­ский). Тайны души чело­ве­че­ской. СПб.: Биб­лио­по­лис, 2007.
2. Свя­ти­тель Дмит­рий Ростов­ский. Алфа­вит духов­ный. М.: Сибир­ская Бла­го­звон­ница. 2010.
3. Свя­ти­тель Игна­тий (Брян­ча­ни­нов). Отеч­ник. М.: Пра­вило веры, 1996.
4. Архи­манд­рит Фотий (Спас­ский). Один­на­дцать бесед о стра­стях в вопро­сах и отве­тах. СПб.: Диоп­тра — Ладан, 2007.
5. Древ­ний пате­рик, изло­жен­ный по главам. М.: Пра­вило веры, 2001.
6. Про­то­и­е­рей Димит­рий (Скла­бов­ский). Сбор­ник образ­цо­вых про­по­ве­дей, слов и поуче­ний. М.: Изд. Сре­тен­ского мона­стыря, 1999.
7. Сбор­ник «Пока­я­ние и испо­ведь в XXI веке». М.: Палом­ник, 2004.
8. Пре­по­доб­ный Ефрем Сирин. Молит­во­слов и Псал­тирь Ефрема Сирина. М.: Изд. Пра­во­слав­ного брат­ства во имя Воз­дви­же­ния Чест­ного и Живо­тво­ря­щего Креста Гос­подня, 2005.
9. Архи­епи­скоп Ана­то­лий (Моги­лев­ский). Сбор­ник образ­цо­вых про­по­ве­дей, слов и поуче­ний. М.: Изд. Сре­тен­ского мона­стыря, 1999.
10. Мит­ро­по­лит Анто­ний Сурож­ский. Фонд «Хри­сти­ан­ская жизнь», 2002.
11. Авдеев Д. А., Невя­ро­вич В.К. Наука о душев­ном здо­ро­вье. М.: Рус­ский Хро­но­граф, 2001.
12. Ильин И.А. Я вгля­ды­ва­юсь в жизнь. М.: Лепта-Пресс, 2003.
13. Архи­епи­скоп Иоанн Сан-Фран­цис­ский (Шахов­ской). Апо­ка­лип­сис мел­кого греха. М.: Лепта, 2006.
14. Епи­скоп Пётр. Ука­за­ние пути ко спа­се­нию. М.: Сибир­ская Бла­го­звон­ница, 2008.
15. Архи­манд­рит Лазарь. О тайных неду­гах души. М.: Изд. Сре­тен­ского мона­стыря, 2001.
16. Свя­ти­тель Илия Миня­тий. Избран­ные про­по­веди. М.: Изд. Сре­тен­ского мона­стыря, 2000.
17. Архи­манд­рит Амвро­сий (Юрасов). О вере и спа­се­нии: В 2 ч. М.: Ковчег, 2001.
18. Свя­щен­ник Феодор (Бого­род­ский). Сбор­ник образ­цо­вых про­по­ве­дей, слов и поуче­ний. М.: Изд. Сре­тен­ского мона­стыря, 1999.
19. Свя­щен­ник Вяче­слав (Рез­ни­ков). Сбор­ник «222 про­по­веди на еже­днев­ные цер­ков­ные Апо­столь­ские и Еван­гель­ские чтения». «Брат­ство свя­ти­теля Алек­сия». 1998.
20. Пра­вед­ный Иоанн Крон­штадт­ский. Моя жизнь во Христе. М.: Благо, 1999.
21. Схи­и­гу­мен Савва. Две­на­дцать запо­ве­дей спа­се­ния. М.: Изд. Пра­во­слав­ного брат­ства во имя Воз­дви­же­ния Чест­ного и Живо­тво­ря­щего Креста Гос­подня, 1999.
22. Свя­щен­ник Иоанн (Долин­ский). Сбор­ник образ­цо­вых про­по­ве­дей, слов и поуче­ний. М.: Изд. Сре­тен­ского мона­стыря, 1999.
23. Житие пре­по­доб­ного Ефрема Сирина. М.: Артос-Медиа, 2005.
24. Нико­лай Лесков. Нераз­мен­ный рубль: рас­сказы. М.: Дрофа-Плюс, 2005.
25. Елена Бах­ме­тьева. Бедное сердце. М.: Палом­ник, 2007.

---

При­ме­ча­ния: