Преподобномученик Макарий (Моржов), иеромонах

Пре­по­доб­но­му­че­ник Ма­ка­рий ро­дил­ся 16 мая 1872 го­да в де­ревне Па­хо­мов­ская Вер­хов­ской во­ло­сти Вель­ско­го уез­да Во­ло­год­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Сте­па­на Мор­жо­ва и в кре­ще­нии был на­ре­чен Ми­ха­и­лом. Об­ра­зо­ва­ние он по­лу­чил в цер­ков­но-при­ход­ской шко­ле. В 1893 го­ду Ми­ха­ил был при­зван на дей­стви­тель­ную во­ен­ную служ­бу. По воз­вра­ще­нии со служ­бы он по­сту­пил ра­бо­чим на од­ну из мос­ков­ских фаб­рик. Про­ра­бо­тав там два го­да, он в 1899 го­ду ушел в Смо­лен­скую Зо­си­мо­ву пу­стынь в Алек­сан­дров­ском уез­де Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии, в ко­то­рой про­хо­дил по­слу­ша­ния бе­льев­щи­ка и тра­пез­ни­ка. В 1900 го­ду на­сто­я­тель мо­на­сты­ря игу­мен Гер­ман^[a] на­зна­чил по­слуш­ни­ка Ми­ха­и­ла ке­лей­ни­ком ду­хов­ни­ка оби­те­ли иеро­мо­на­ха Алек­сия (Со­ло­вье­ва), впо­след­ствии из­вест­но­го стар­ца; 22 фев­ра­ля 1903 го­да по­слуш­ник Ми­ха­ил был по­стри­жен в мо­на­ше­ство с име­нем Ма­ка­рий, все вре­мя он ис­пол­нял по­слу­ша­ние ке­лей­ни­ка стар­ца Алек­сия, ко­то­рый в 1908 го­ду ушел в за­твор и при­ни­мал бра­тию и на­род уже толь­ко в церк­ви, а с 1916 го­да, при­няв схи­му, ушел в пол­ный за­твор.
Уча­стие во Все­рос­сий­ском Цер­ков­ном Со­бо­ре 1917-1918 го­дов вы­ну­ди­ло стар­ца на вре­мя оста­вить за­твор. На Со­бо­ре ему бы­ло по­ру­че­но тя­нуть жре­бий с име­нем бу­ду­ще­го Пат­ри­ар­ха, ко­то­рым стал мит­ро­по­лит Мос­ков­ский Ти­хон (Бе­ла­вин). По немо­щи ста­рец не участ­во­вал в по­след­ней сес­сии Со­бо­ра, уехав в пу­стынь, в за­твор, по­пасть к нему мож­но бы­ло, лишь на­пи­сав про­ше­ние Свя­тей­ше­му. В июле 1919 го­да Пат­ри­арх Ти­хон рас­по­ря­дил­ся, чтобы бла­го­сло­ве­ние на по­се­ще­ние стар­ца да­вал на­мест­ник Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры ар­хи­манд­рит Кро­нид (Лю­би­мов). И тот по­ста­вил пе­ред стар­цем во­прос: или при­ни­мать всех, что озна­ча­ло окон­ча­ние за­тво­ра, или не при­ни­мать ни­ко­го, кро­ме мо­на­ше­ской бра­тии. Иерос­хи­мо­нах Алек­сий вы­брал по­след­нее. Впо­след­ствии за­твор был несколь­ко ослаб­лен, и ду­хов­ные де­ти стар­ца, хо­тя и огра­ни­чен­но, сно­ва ста­ли по­се­щать его.
Об­ща­ясь со стар­цем, его ке­лей­ник, бы­ва­ло, вспо­ми­нал про­чи­тан­ное, как ар­хи­епи­скоп Яро­слав­ский Лео­нид (Крас­но­пев­ков), в свое вре­мя бы­вая у мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го Фила­ре­та (Дроз­до­ва), ду­мал: «Иные за сча­стье счи­та­ют ви­деть порт­рет мит­ро­по­ли­та Фила­ре­та, а я его ви­жу ли­цом к ли­цу»; по­да­вая стар­цу Алек­сию чай или обед, мо­нах Ма­ка­рий вспо­ми­нал ар­хи­епи­ско­па и ду­мал: «Счаст­лив я, что, на­хо­дясь при та­ком ба­тюш­ке, не толь­ко ви­жу его, но со­стою и по­сто­ян­ным его при­служ­ни­ком».
30 ян­ва­ря 1923 го­да скон­чал­ся на­сто­я­тель Зо­си­мо­вой пу­сты­ни схи­и­гу­мен Гер­ман; на сле­ду­ю­щий день по­сле его по­хо­рон в мо­на­стырь яви­лась лик­ви­да­ци­он­ная ко­мис­сия, чле­ны ко­то­рой за­яви­ли, что мо­на­стырь бу­дет за­крыт. В мае 1923 го­да пу­стынь бы­ла за­кры­та, и мо­на­хи разо­шлись кто ку­да, где кто смог най­ти при­ют.
Иерос­хи­мо­нах Алек­сий с ке­лей­ни­ком по­се­ли­лись в Сер­ги­е­вом По­са­де, три дня они про­жи­ли в го­сти­ни­це, а за­тем для них бы­ло сня­то по­ме­ще­ние из двух ком­нат – боль­шая для мо­на­ха Ма­ка­рия, а по­мень­ше для иерос­хи­мо­на­ха Алек­сия. Ду­хов­ные де­ти стар­ца со­би­ра­ли по­силь­ные по­жерт­во­ва­ния, и на это они жи­ли. Вся­ко­му жерт­ву­ю­ще­му отец Алек­сий сми­рен­но кла­нял­ся и, бла­го­да­ря, го­во­рил: «Я ведь те­перь ни­щий, жи­ву по­да­я­ни­ем, ме­ня доб­рые лю­ди кор­мят, а сам я уже не мо­гу ра­бо­тать».
До 1925 го­да ста­рец еще был в си­лах хо­дить по ком­на­те, но за­тем но­ги его так осла­бе­ли, что он слег в по­стель, и, ко­гда на­до бы­ло пить чай или ку­шать, ке­лей­ник са­жал его в кро­ва­ти, но впо­след­ствии и это уже бы­ло труд­но для стар­ца.
Од­на­жды мо­нах Ма­ка­рий до­вел от­ца Алек­сия до умы­валь­ни­ка и по­про­сил его по­сто­ять, по­ка он все для него при­го­то­вит, но ста­рец так осла­бел, что без под­держ­ки не смог усто­ять и, упав на сто­яв­шую ря­дом та­бу­рет­ку, силь­но рас­шиб­ся. Ке­лей­ник по­ло­жил его на кро­вать, вы­зва­ли док­то­ра, и тот ска­зал, что у от­ца Алек­сия сло­ма­ны два реб­ра. На сле­ду­ю­щий день при­е­хал врач из Моск­вы и, осмот­рев стар­ца, ска­зал, что реб­ра це­лы, толь­ко силь­но ушиб­ле­ны. Ке­лей­ник, узнав это, доб­ро­душ­но за­ме­тил: «Вот, на­шу­ме­ли на всю Рос­сию, что отец Ма­ка­рий от­цу Алек­сию два реб­ра сло­мал, а они ока­за­лись це­лы­ми».
Мо­нах Ма­ка­рий все­гда удив­лял­ся стар­цу, на­сколь­ко у то­го бы­ли ве­ли­ки сми­ре­ние и чув­ство бла­го­дар­но­сти. Ста­рец по­чти еже­днев­но бла­го­да­рил ке­лей­ни­ка за са­мые ни­чтож­ные услу­ги, еже­днев­но про­ся про­ще­ния, и та­ким от­но­ше­ни­ем, бы­ва­ло, до слез тро­гал его. Од­на­жды в ком­на­те мо­на­ха Ма­ка­рия си­дел при­е­хав­ший к стар­цу ар­хи­ерей. Отец Алек­сий по­звал к се­бе ке­лей­ни­ка. Тот по­шел и вско­ре воз­вра­тил­ся пла­чу­щим. Епи­скоп взял от­ца Ма­ка­рия за ру­ку и спро­сил: «Что с то­бой?» И ке­лей­ник толь­ко и смог, сдер­жи­вая ры­да­ния, вы­го­во­рить: «Ста­рец у ме­ня про­ще­ния про­сит».
Иерос­хи­мо­нах Алек­сий всю жизнь неопу­сти­тель­но по­ми­нал в сво­ей мо­лит­ве мно­же­ство имен жи­вых и усоп­ших и го­во­рил ке­лей­ни­ку, чтобы он ни­ко­му не от­ка­зы­вал при­нять за­пис­ки с име­на­ми по­мо­лить­ся. По­ми­на­ние по­сте­пен­но уве­ли­чи­ва­лось и, ко­гда отец Алек­сий еще слу­жил ли­тур­гию, то вы­ни­мать ча­сти­цы из просфор ему при­хо­ди­лось в те­че­ние двух ча­сов. В по­след­ние го­ды сво­ей жиз­ни отец Алек­сий бла­го­сло­вил мо­на­ху Ма­ка­рию чи­тать за­пис­ки ему вслух и на­зна­чил срок по­ми­нать за­пи­сан­но­го че­ты­ре ме­ся­ца. Но и при этом имен бы­ло так мно­го, что ста­рец ве­лел чи­тать их по ча­стям.
«Од­на­жды при­е­хал к нам иеро­ди­а­кон Иоан­ни­кий, не на­шей бра­тии, – рас­ска­зы­вал отец Ма­ка­рий, – и остал­ся утром по­си­деть с ба­тюш­кой, а я хо­дил к ран­ней обедне. При­дя из церк­ви, со­грел я са­мо­вар и про­шу бла­го­сло­ве­ния у ба­тюш­ки пить чай с от­цом Иоан­ни­ки­ем в мо­ей ке­лье, а ба­тюш­ка ска­зал:
– Бог бла­го­сло­вит, возь­ми­те и ме­ня с со­бой пить чай. Я го­во­рю ему:
– Ба­тюш­ка, вы не мо­же­те ид­ти, у вас но­ги боль­ные, а вот мы на­пьем­ся, то­гда я и при­не­су вам сю­да чаю.
Он про­тя­ги­ва­ет нам ру­ки и с лег­кой улы­боч­кой, лас­ко­во так го­во­рит:
– Возь­ми­те ме­ня с со­бой, ну, ве­ди­те ме­ня, как ар­хи­ерея, что ли.
Я и отец Иоан­ни­кий опять ста­ли убеж­дать его, что нель­зя ему ид­ти с боль­ны­ми но­га­ми. Он сми­рен­но и спо­кой­но остал­ся ле­жать один, а нас от­пу­стил. Во­об­ще, ко­гда у нас не бы­ло чу­жих, то я сна­ча­ла по­ил ба­тюш­ку ча­ем, а по­том уже сам пил, но ко­гда бы­ва­ли го­сти, то я го­во­рил ба­тюш­ке:
– Ба­тюш­ка, бла­го­сло­ви­те сна­ча­ла го­стей уго­стить, а вам по­том при­не­су.
Он в та­ких слу­ча­ях го­во­рил:
– Хо­ро­шо, уго­щай­те их, а я и по­сле на­пьюсь.
Но бы­ва­ло и так ска­жет:
– Го­стя при­ве­ди сю­да, он со мной по­пьет»^[1].
И то­гда по­да­вал­ся чай у ба­тюш­ки в ке­лье.
2 ок­тяб­ря 1928 го­да иерос­хи­мо­нах Алек­сий, при­ча­стив­шись Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин, мир­но скон­чал­ся. Мо­нах Ма­ка­рий, по­мо­гая оде­вать стар­ца для по­гре­бе­ния, все вре­мя пла­кал и це­ло­вал его.
Пред­по­ла­га­лось со­вер­шить по­хо­ро­ны скром­но, как то­го хо­тел сам ста­рец, но на­род быст­ро узнал о смер­ти пра­вед­ни­ка и стал во мно­же­стве сте­кать­ся ко гро­бу. Бы­ла от­слу­же­на па­ни­хи­да. Отец Ма­ка­рий сто­ял у гро­ба рас­те­рян­ный и рас­тро­ган­ный, со сле­за­ми на гла­зах. Мо­жет быть, ни­кто не был в тот мо­мент бли­же к стар­цу, чем он, в те­че­ние два­дца­ти вось­ми лет обе­ре­гав­ший его свя­той по­кой, в по­след­ние го­ды став­ший ему и си­дел­кой, и нянь­кой.
Отец Ма­ка­рий был до са­мой кон­чи­ны стар­ца вер­ным ему и за­бот­ли­вым по­мощ­ни­ком, и ста­рец мо­лил­ся о се­бе, о ке­лей­ни­ке и о всех по­мо­гав­ших ему: «Гос­по­ди мой, Гос­по­ди! При­ми сми­рен­ное сие мо­ле­ние мое. Из­ба­ви мя от вне­зап­ной смер­ти. Но пе­ред на­ступ­ле­ни­ем кон­чи­ны мо­ея, ра­ди очи­ще­ния мно­же­ства гре­хов мо­их, ра­ди при­не­се­ния ис­тин­но­го по­ка­я­ния и на­пут­ствия Свя­ты­ми Та­ин­ства­ми, ра­ди хри­сти­ан­ско­го пе­ре­хо­да в жизнь веч­ную – бла­жен­ную в ми­ре ду­шев­ном… Спо­до­би мя, Пре­б­ла­гий Гос­по­ди, по­тер­петь бо­лезнь пред­смерт­ную без непо­силь­ных стра­да­ний, без ро­по­та, с бла­го­дар­но­стью.
Спо­до­би и окру­жа­ю­щих мя ра­зум­но и во бла­го­ду­шии по­слу­жи­ти мне при од­ре мо­ем бо­лез­ни во имя Твое и через сие свя­тое де­ло об­ре­сти се­бе бла­го­во­ле­ние Твое, Все­ми­ло­сти­вый и Бла­го­сло­вен­ный во ве­ки. Аминь»^[2].
Вско­ре по­сле кон­чи­ны стар­ца, 7 ок­тяб­ря 1928 го­да, в Вы­со­ко-Пет­ров­ском мо­на­сты­ре мо­нах Ма­ка­рий был ру­ко­по­ло­жен во иеро­ди­а­ко­на, а на сле­ду­ю­щий день во иеро­мо­на­ха.
Но что по­сле смер­ти стар­ца бы­ла ему пред­ле­жа­щая жизнь! – и он, ко­гда при­шло на то бла­го­сло­ве­ние Бо­жие, по­спе­шил в вен­це­нос­ное бу­ду­щее, чтобы ско­рее со­еди­нить­ся со стар­цем в ра­до­сти и бла­жен­стве жиз­ни веч­ной.
Иеро­мо­нах Ма­ка­рий был аре­сто­ван в чис­ле мно­гих дру­гих, по­доб­но ему шед­ших ино­че­ским пу­тем, 5 ап­ре­ля 1931 го­да и в тот же день до­про­шен. От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, он ска­зал: «В Моск­ву я ез­жу, прав­да, ред­ко, но у ко­го оста­нав­ли­вал­ся, я не ска­жу, так как уж луч­ше бу­ду тер­петь один и не при­но­сить непри­ят­но­стей сво­им зна­ко­мым. В Москве я бы­вал в церк­вях, но в ка­ких не пом­ню. В За­гор­ске я зна­ко­мых не имею, в боль­шин­стве си­жу до­ма. Из­ред­ка, ко­гда по­явит­ся же­ла­ние, я слу­жу в церк­вях Пет­ра и Пав­ла, на клад­би­ще Ко­ку­ев­ском и в дру­гих. Осталь­ное вре­мя я за­ни­ма­юсь чер­ной ра­бо­той... очи­щаю дво­ры от сне­га, ко­лю дро­ва...»^[3]
По­сле пер­вых до­про­сов от­ца Ма­ка­рия пе­ре­вез­ли в Бу­тыр­скую тюрь­му в Москве. Сле­до­ва­те­ли не удо­вле­тво­ри­лись сдер­жан­ны­ми от­ве­та­ми иеро­мо­на­ха, рас­счи­ты­вая, что, бу­дучи ке­лей­ни­ком стар­ца Алек­сия и зная всех при­хо­див­ших к нему для бе­се­ды, он мно­гое смо­жет им рас­ска­зать. 17 ап­ре­ля сле­до­ва­тель сно­ва до­про­сил от­ца Ма­ка­рия. На­звав несколь­ких че­ло­век из тех, кто при­хо­дил к стар­цу, отец Ма­ка­рий до­ба­вил: «О чем го­во­ри­ли они со стар­цем Алек­си­ем, я не пом­ню, бла­го­да­ря сла­бой па­мя­ти... близ­ко ни с кем не зна­ком, а знаю их толь­ко по при­хо­ду к стар­цу Алек­сию»^[4].
Сле­до­ва­тель стал спра­ши­вать, ка­ко­го ми­ро­воз­зре­ния при­дер­жи­ва­ет­ся иеро­мо­нах Ма­ка­рий, что он ду­ма­ет о со­вет­ской вла­сти и об ан­ти­хри­сте и не счи­та­ет ли ан­ти­хри­стом са­му со­вет­скую власть. И отец Ма­ка­рий, не скры­вая сво­их убеж­де­ний, ска­зал: «Со­вет­скую власть я рас­смат­ри­ваю как по­пуще­ние Бо­жие за гре­хи, но счи­таю, что ис­тин­ный хри­сти­а­нин дол­жен тер­пе­ли­во пе­ре­но­сить все го­не­ния и пре­сле­до­ва­ния со сто­ро­ны вла­сти. При цар­ской вла­сти гре­хов бы­ло мень­ше и по­то­му не бы­ло ни­ка­ких при­тес­не­ний на Цер­ковь... но как толь­ко на­род стал от­хо­дить от ве­ры и гре­хов на­ко­пи­лось мно­го, то­гда Бог и по­пустил со­вет­скую власть. Это на­ка­за­ние бу­дет про­дол­жать­ся до тех пор, по­ка лю­ди не оду­ма­ют­ся и опять ста­нут при­зна­вать Бо­га, ибо за бла­го­де­ла­ние Бог на­граж­да­ет. По­шлет ли Он на­гра­ду в ви­де дру­гой вла­сти или сде­ла­ет как-ни­будь ина­че – ска­зать не мо­гу, так как пу­ти Гос­под­ни неис­по­ве­ди­мы... Еще дол­жен по­явить­ся ан­ти­христ, но ко­гда он по­явит­ся, ска­зать труд­но, хо­тя неко­то­рые счи­та­ют, что при­зна­ки по­яв­ле­ния ан­ти­хри­ста уже есть: па­де­ние ре­ли­ги­оз­но­сти, пре­сле­до­ва­ние ре­ли­гии... при­чем счи­та­ют, что пя­ти­уголь­ная со­вет­ская звез­да – есть пе­чать ан­ти­хри­ста. Од­на­ко я не бе­русь утвер­ждать, что это имен­но так, ибо еще ни­че­го не до­ка­за­но. Неко­то­рые счи­та­ют так­же, что грех при­ни­мать ко­опе­ра­тив­ные книж­ки и всту­пать в кол­хо­зы, ви­дя в этом де­ло бо­го­про­тив­ное, но я счи­таю, что все это тор­го­вые усло­вия... Спра­ши­ва­ли ме­ня на ис­по­ве­дях, мож­но ли всту­пать, на что я от­ве­чал, что это де­ло не ре­ли­ги­оз­ное, а хо­зяй­ствен­ное, а ко­гда спра­ши­ва­ли об ан­ти­хри­сте, я от­ве­чал, что нет ни­ка­кой на­доб­но­сти опре­де­лять сро­ки по­яв­ле­ния ан­ти­хри­ста, а нуж­но жить по‑хри­сти­ан­ски... О се­бе про­шу Бо­га, чтобы Он по­мог мне спа­стись, и счи­таю, что и в совре­мен­ных бо­го­хуль­ных усло­ви­ях то­же мож­но спа­стись – ес­ли не от­кры­то, то тай­ным по­дви­гом, так как мо­лить­ся мож­но и тай­но...»^[5]
6 июня 1931 го­да Кол­ле­гия ОГПУ при­го­во­ри­ла от­ца Ма­ка­рия к рас­стре­лу. Иеро­мо­нах Ма­ка­рий (Мор­жов) был рас­стре­лян 10 июня 1931 го­да и по­гре­бен в об­щей без­вест­ной мо­ги­ле на Ва­гань­ков­ском клад­би­ще в Москве.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Май».
Тверь. 2007. С. 242-249

При­ме­ча­ния

^[a] Пре­по­доб­ный Гер­ман Зо­си­мов­ский (в ми­ру Гав­ри­ил Се­ме­но­вич Гом­зин), схи­и­гу­мен, мест­но­чти­мый свя­той Вла­ди­мир­ской епар­хии; па­мять 17/30 ян­ва­ря.

^[1] Чет­ве­ру­хи­на Е.Л., со­ста­ви­тель. «Ста­рец отец Алек­сий, иерос­хи­мо­нах Смо­лен­ской Зо­си­мо­вой пу­сты­ни». Ру­ко­пись.

^[2] Там же.

^[3] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-60406, л. 56.

^[4] Там же. Т. 1, л. 57.

^[5] Там же. Т. 1, л. 60, 65, 68.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/