Свя­щен­но­му­че­ник Сер­гий ро­дил­ся 6 июня 1882 го­да в Мос­ков­ской гу­бер­нии в де­ревне Бань­ки, в ко­то­рой рас­по­ла­га­лась в то вре­мя Зна­мен­ская ма­ну­фак­ту­ра По­ля­ко­ва, где его отец Иван Го­ло­ща­пов дол­гое вре­мя ра­бо­тал ху­дож­ни­ком по тка­ням. В се­мье бы­ло пя­те­ро де­тей, отец ча­сто бо­лел и по этой при­чине оста­вал­ся без ра­бо­ты. Это об­сто­я­тель­ство еще бо­лее огра­ни­чи­ва­ло скуд­ные сред­ства се­мьи. Вско­ре по­сле рож­де­ния млад­ше­го сы­на, Сер­гея, вся се­мья пе­ре­еха­ла в се­ло Алек­се­ев­ское, рас­по­ло­жен­ное на окра­ине то­гдаш­ней Моск­вы. Здесь про­шли его дет­ство и юность. Здесь он по­лу­чил пер­вые ре­ли­ги­оз­ные впе­чат­ле­ния и пред­став­ле­ния о Церк­ви и цер­ков­ной жиз­ни.
В сво­ем очер­ке о свя­том пра­вед­ном Иоанне Крон­штадт­ском он, ка­са­ясь впе­чат­ле­ний дет­ства, пи­сал: «Я был еще ре­бен­ком, ко­гда в на­шем до­ме впер­вые узна­ли о див­ном пас­ты­ре. Од­на­жды моя мать при­шла от сво­ей хо­ро­шей зна­ко­мой и ска­за­ла: “В Крон­штад­те, за Пе­тер­бур­гом, есть необык­но­вен­ный свя­щен­ник – отец Иоанн. Его окру­жа­ют тол­пы на­ро­да; он раз­да­ет день­ги бед­ным, пред­ска­зы­ва­ет бу­ду­щее и ис­це­ля­ет боль­ных. На­род окру­жа­ет его ты­ся­ча­ми”. Как сей­час пом­ню на­шу ма­лень­кую квар­тир­ку, где весть об от­це Иоанне впер­вые кос­ну­лась мо­е­го слу­ха, про­ник­ла в серд­це, в са­мую ду­шу и там глу­бо­ко за­па­ла. О нем го­во­ри­ли ча­сто на­ши род­ные и зна­ко­мые, о нем нес­лись пе­чат­но и уст­но но­вые и но­вые ве­сти, хо­ди­ло мно­го тол­ков в на­ро­де; и с той же по­ры мысль об от­це Иоанне Крон­штадт­ском уже не по­ки­да­ла ни ме­ня, ни всех чле­нов на­шей се­мьи... Ча­сто за­оч­но моя мать об­ра­ща­лась к нему с го­ря­чей прось­бой по­мо­лить­ся о том или дру­гом де­ле за нас пред пре­сто­лом Бо­жи­им. При этом го­во­ри­ла она, что за­ме­ча­ла, ко­гда о чем по­про­сит его, то ис­пол­ня­ет­ся. Этой за­оч­ной прось­бе к нему она и ме­ня на­учи­ла. И пи­шу­щий эти стро­ки сам, мно­го раз про­сив о чем-ли­бо за­оч­но мо­литв от­ца Иоан­на, по­лу­чал же­ла­е­мое».
С ран­них лет Сер­гей от­ли­чал­ся боль­шой ре­ли­ги­оз­но­стью, он пел в цер­ков­ном хо­ре и при­слу­жи­вал в ал­та­ре. Пре­по­да­ва­тель За­ко­на Бо­жия в на­чаль­ной шко­ле, ви­дя бла­го­че­сти­вое на­стро­е­ние маль­чи­ка и учи­ты­вая бед­ность се­мьи, по­ре­ко­мен­до­вал его ро­ди­те­лям от­дать Сер­гея для даль­ней­ше­го об­ра­зо­ва­ния в За­и­ко­но­спас­ское Ду­хов­ное учи­ли­ще, где обу­че­ние бы­ло бес­плат­ным. Ро­ди­те­ли по­сле­до­ва­ли его со­ве­ту. Окон­чив ду­хов­ное учи­ли­ще, Сер­гей по­сту­пил в Мос­ков­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию. Здесь он по­зна­ко­мил­ся с от­цом Иоан­ном Крон­штадт­ским, спо­до­бив­шись ве­ли­кой че­сти при­слу­жи­вать ему в ал­та­ре. «О Бо­же, мож­но ли опи­сать то со­сто­я­ние, в ко­то­ром на­хо­дил­ся я во вре­мя этой ли­тур­гии, со­вер­ша­е­мой от­цом Иоан­ном! – пи­сал впо­след­ствии Сер­гей Ива­но­вич. – Это бы­ло что-то по­ис­ти­не необык­но­вен­ное, невы­ра­зи­мое, что мож­но бы­ло чув­ство­вать, вос­при­ни­мать непо­сред­ствен­но ду­шою».
По окон­ча­нии в 1904 го­ду се­ми­на­рии Сер­гей Ива­но­вич был при­нят в Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию, ко­то­рую успеш­но окон­чил в 1908 го­ду и был остав­лен при ней на один год про­фес­сор­ским сти­пен­ди­а­том. Во вре­мя обу­че­ния в ака­де­мии Сер­гей Ива­но­вич ак­тив­но пе­ча­тал­ся в раз­лич­ных цер­ков­ных из­да­ни­ях. Бу­дучи про­фес­сор­ским сти­пен­ди­а­том, он на­пи­сал и с успе­хом за­щи­тил кан­ди­дат­скую дис­сер­та­цию на те­му «Бо­же­ствен­ность хри­сти­ан­ства», по­сле че­го был на­зна­чен на долж­ность по­мощ­ни­ка ин­спек­то­ра в Мос­ков­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию.
В 1908 го­ду он же­нил­ся на де­ви­це Оль­ге Бо­ри­совне Кор­мер из се­ла Алек­се­ев­ское, ко­то­рую он знал с дет­ства. По­сле свадь­бы они по­се­ли­лись в Сер­ги­е­вом По­са­де, где Сер­гей Ива­но­вич был на­зна­чен на осво­бо­див­шу­ю­ся долж­ность пре­по­да­ва­те­ля се­ми­на­рии на ка­фед­ре фило­со­фии, ло­ги­ки и пси­хо­ло­гии, по­ла­гая пре­по­да­ва­нию и уче­ным за­ня­ти­ям по­свя­тить всю свою жизнь. По­лу­чив выс­шее бо­го­слов­ское об­ра­зо­ва­ние, он по со­об­ра­же­ни­ям идей­ным не хо­тел ста­но­вить­ся свя­щен­ни­ком: бу­дучи че­ло­ве­ком сво­бо­до­мыс­ля­щим, пре­тер­пев мно­гие скор­би и труд­но­сти в сво­ем ни­щем дет­стве и юно­сти, ко­гда по­лу­че­ние об­ра­зо­ва­ния бы­ло свя­за­но для него с уси­ли­я­ми чрез­вы­чай­ны­ми, он на­хо­дил неудо­вле­тво­ри­тель­ным по­ло­же­ние Пра­во­слав­ной Церк­ви в го­су­дар­стве. На во­прос сле­до­ва­те­ля в 1937 го­ду, по­че­му, окон­чив ака­де­мию, он не стал слу­жить свя­щен­ни­ком, отец Сер­гий от­ве­тил, что в то вре­мя го­судар­ствен­ные и цер­ков­ные за­ко­ны обя­зы­ва­ли свя­щен­ни­ка быть на служ­бе у го­су­дар­ства, а это его не устра­и­ва­ло.
Несколь­ко лет, на­пол­нен­ных на­пря­жен­ным тру­дом, при­ве­ли от при­ро­ды сла­бое здо­ро­вье Сер­гея Ива­но­ви­ча в пол­ное рас­строй­ство, и в кон­це кон­цов по­яви­лись при­зна­ки за­боле­ва­ния ту­бер­ку­ле­зом. В 1913 го­ду Сер­гей Ива­но­вич вме­сте с же­ной от­пра­вил­ся в Баш­ки­рию, чтобы прой­ти курс ле­че­ния ку­мы­сом.
В 1914 го­ду на­ча­лась Пер­вая ми­ро­вая вой­на, и Сер­гей Ива­но­вич дол­жен был быть при­зван в ар­мию, но по при­чине рас­стро­ен­но­го здо­ро­вья он был осво­бож­ден от служ­бы. Вза­мен это­го он дол­жен был нести до­пол­ни­тель­ное по­слу­ша­ние – пре­по­да­вать на кур­сах при По­кров­ской об­щине се­стер ми­ло­сер­дия, на­хо­див­шей­ся на По­кров­ской ули­це в Москве. Несмот­ря на за­ня­тость на пре­по­да­ва­тель­ском по­при­ще, Сер­гей Ива­но­вич не остав­лял мыс­ли о на­уч­ной ра­бо­те и в мар­те 1916 го­да пред­ста­вил в ака­де­мию для за­щи­ты ма­ги­стер­скую дис­сер­та­цию, ко­то­рая по неиз­вест­ным при­чи­нам не бы­ла за­щи­ще­на. К это­му вре­ме­ни Сер­гей Ива­но­вич опуб­ли­ко­вал бо­лее два­дца­ти ста­тей, очер­ков и за­ме­ток в пе­ри­о­ди­че­ской цер­ков­ной пе­ча­ти.
В 1917 го­ду в Рос­сии уста­но­ви­лась бо­го­бор­че­ская власть, с при­хо­дом ко­то­рой пре­кра­ти­лось су­ще­ство­ва­ние Ду­хов­ной се­ми­на­рии, пре­кра­ти­лась и пре­по­да­ва­тель­ская де­я­тель­ность Сер­гея Ива­но­ви­ча.
В 1917-1918 го­дах в Москве про­хо­дил По­мест­ный Со­бор Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, к ра­бо­те ко­то­ро­го Сер­гей Ива­но­вич был при­вле­чен в ка­че­стве де­ло­про­из­во­ди­те­ля, и здесь он по­зна­ко­мил­ся с Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном.
В это вре­мя се­мью Сер­гея Ива­но­ви­ча вы­се­ли­ли из ка­зен­ной квар­ти­ры при се­ми­на­рии – сна­ча­ла на ули­цу, а за­тем да­ли ма­лень­кую ком­на­ту в ком­му­наль­ной квар­ти­ре на Сре­тен­ке. В до­ме, несмот­ря на зим­нее вре­мя, не бы­ло ни отоп­ле­ния, ни осве­ще­ния. В ка­че­стве ото­пи­тель­но­го при­бо­ра по­сре­ди ком­на­ты сто­я­ла неболь­шая же­лез­ная печ­ка, ко­то­рую то­пи­ли сна­ча­ла ме­бе­лью, а за­тем кни­га­ми.
В это вре­мя се­мью Сер­гея Ива­но­ви­ча вы­се­ли­ли из ка­зен­ной квар­ти­ры при се­ми­на­рии – сна­ча­ла на ули­цу, а за­тем да­ли ма­лень­кую ком­на­ту в ком­му­наль­ной квар­ти­ре на Сре­тен­ке. В до­ме, несмот­ря на зим­нее вре­мя, не бы­ло ни отоп­ле­ния, ни осве­ще­ния. В ка­че­стве ото­пи­тель­но­го при­бо­ра по­сре­ди ком­на­ты сто­я­ла неболь­шая же­лез­ная печ­ка, ко­то­рую то­пи­ли сна­ча­ла ме­бе­лью, а за­тем кни­га­ми.
По­сле за­кры­тия се­ми­на­рии Сер­гей Ива­но­вич стал пре­по­да­вать рус­ский язык и ли­те­ра­ту­ру в сред­ней шко­ле (быв­шей гим­на­зии Ба­у­мерт), в ко­то­рой и сре­ди пре­по­да­ва­те­лей, и сре­ди уче­ни­ков ца­ри­ли ни­ще­та и го­лод: все си­де­ли на уро­ках в верх­ней одеж­де, и у учи­те­лей, и у уче­ни­ков слу­ча­лись го­лод­ные об­мо­ро­ки. Сер­гея Ива­но­ви­ча при­гла­си­ли чи­тать по сов­ме­сти­тель­ству лек­ции на кур­сах по­лит­про­све­та в од­ной из во­ин­ских ча­стей, что несколь­ко об­лег­чи­ло ма­те­ри­аль­ное по­ло­же­ние се­мьи, так как здесь воз­на­граж­де­ние ему вы­да­ва­лось не день­га­ми, а про­дук­та­ми.
Стра­да­ния лю­дей, го­не­ния на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь, лю­бовь к оте­че­ству при­ве­ли его к ре­ше­нию при­нять сан свя­щен­ни­ка, ко­то­рое окон­ча­тель­но утвер­ди­лось по­сле бе­се­ды с Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном. В фев­ра­ле 1920 го­да Сер­гей Ива­но­вич был ру­ко­по­ло­жен в сан диа­ко­на, а в мае то­го же го­да – в сан свя­щен­ни­ка и на­зна­чен на­сто­я­те­лем хра­ма свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в По­кров­ском, на­про­тив По­кров­ской об­щи­ны се­стер ми­ло­сер­дия. Ря­дом с хра­мом был цер­ков­ный дом, в ко­то­ром две ком­на­ты бы­ли от­ве­де­ны на­сто­я­те­лю. Со всей энер­ги­ей пас­ты­ря, толь­ко что всту­пив­ше­го на свя­щен­ни­че­ское по­при­ще, отец Сер­гий взял­ся за де­ло бла­го­устро­е­ния и про­све­ще­ния при­хо­да. Кро­ме бо­го­слу­же­ний он ор­га­ни­зо­вал при хра­ме некое по­до­бие на­чаль­ной шко­лы для при­хо­жан, где в до­ступ­ной фор­ме разъ­яс­нял со­дер­жа­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния, цер­ков­ных служб и учил цер­ков­но­му пе­нию. В 1921 го­ду отец Сер­гий был воз­ве­ден в сан про­то­и­е­рея. Все это вре­мя он про­дол­жал пре­по­да­вать рус­ский язык и ли­те­ра­ту­ру в шко­ле.
В 1922 го­ду вла­сти ста­ли чи­нить пре­пят­ствия тем, кто од­новре­мен­но со слу­же­ни­ем в хра­ме за­ни­мал­ся пре­по­да­ва­тель­ской де­я­тель­но­стью в со­вет­ских об­ще­об­ра­зо­ва­тель­ных учре­жде­ни­ях. На след­ствии в 1937 го­ду про­то­и­е­рей Сер­гий ска­зал, что оста­вил слу­же­ние в хра­ме в 1922 го­ду вви­ду опуб­ли­ко­ва­ния де­кре­та, за­пре­ща­ю­ще­го свя­щен­но­слу­жи­те­лям быть пре­по­да­ва­те­ля­ми. Уй­дя из Ни­коль­ско­го хра­ма, отец Сер­гий слу­жил без за­чис­ле­ния в штат в Ни­коль­ском еди­но­вер­че­ском мо­на­сты­ре, где в это вре­мя слу­жил его то­ва­рищ по ака­де­мии епи­скоп Ни­ка­нор (Куд­ряв­цев).
В 1926 го­ду про­то­и­е­рей Сер­гий ре­шил офор­мить пен­сию по ин­ва­лид­но­сти, что бы­ло свя­за­но с угро­зой но­вой вспыш­ки ту­бер­ку­лез­но­го про­цес­са в лег­ких. Пен­сию по ин­ва­лид­но­сти он по­лу­чал неболь­шую, но оформ­ле­ние его от­но­ше­ний с граж­дан­ской вла­стью поз­во­ли­ло ему из­ба­вить­ся от то­го дву­смыс­лен­но­го по­ло­же­ния, в ко­то­ром он ока­зал­ся, бу­дучи од­новре­мен­но пре­по­да­ва­те­лем со­вет­ской шко­лы и свя­щен­ни­ком в хра­ме; став пен­си­о­не­ром, он вер­нул­ся в клир Мос­ков­ской епар­хии.
В том же го­ду отец Сер­гий был на­зна­чен на­сто­я­те­лем в храм Свя­той Тро­и­цы в Ни­кит­ни­ках в цен­тре Моск­вы. Ос­нов­ное по­ме­ще­ние хра­ма к то­му вре­ме­ни бы­ло за­кры­то, и бо­го­слу­же­ния со­вер­ша­лись в под­кле­ти церк­ви, где был рас­по­ло­жен при­дел в честь Гру­зин­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри. Пер­вой за­бо­той от­ца Сер­гия бы­ло вос­ста­нов­ле­ние бо­го­слу­же­ния в со­от­вет­ствии с уста­вом, – и со вре­ме­нем бо­го­слу­же­ние здесь ста­ло со­вер­шать­ся так, как оно со­вер­ша­ет­ся в мо­на­сты­рях. Пе­лись и чи­та­лись все по­ло­жен­ные сти­хи­ры.
Это яв­ле­ние бы­ло ха­рак­тер­но и для неко­то­рых дру­гих хра­мов Моск­вы, где на­сто­я­те­ля­ми ока­зы­ва­лись рев­ност­ные и неле­ност­ные пас­ты­ри. В эпо­ху бес­по­щад­ных го­не­ний для мно­гих ве­ру­ю­щих ста­ла оче­вид­на осо­бая зна­чи­мость мо­лит­вы, и преж­де все­го – мо­лит­вы цер­ков­ной. Мо­лит­ва ока­зы­ва­лась за­ча­стую са­мым на­деж­ным пу­тем ко спа­се­нию и един­ствен­ной огра­дой, под­держ­кой и за­щи­той сре­ди го­не­ний, бед и ис­ку­ше­ний. Во­круг Тро­иц­ко­го хра­ма со­брал­ся креп­кий при­ход. Здесь все при­хо­жане де­ла­ли са­ми – пе­ли, при­слу­жи­ва­ли в ал­та­ре, чи­та­ли за бо­го­слу­же­ни­ем. И все это де­ла­лось бес­плат­но. Све­чи при­хо­жане бра­ли са­ми, опус­кая по­силь­ную леп­ту в ящик.
Один из при­хо­жан хра­ма, Ва­си­лий Пет­ро­вич Са­ве­льев (впо­след­ствии ар­хи­манд­рит Сер­гий), так опи­сы­ва­ет бо­го­слу­же­ние в хра­ме: «По­сле ли­тии по­чти все све­чи и лам­па­ды бы­ли по­га­ше­ны и храм по­гру­зил­ся во мрак. Мо­ля­щи­е­ся – их бы­ло немно­го, че­ло­век трид­цать, – се­ли на ска­мьи и си­дя слу­ша­ли по­уче­ние, по­ла­гав­ше­е­ся на этот празд­нич­ный день. По­сле чте­ния по­уче­ния и ка­физм все све­тиль­ни­ки вновь бы­ли за­жже­ны и пев­чие друж­но за­пе­ли пса­лом «Хва­ли­те имя Гос­подне», и не в че­ты­рех сти­хах, как по­ет­ся обыч­но в хра­мах, а пол­но­стью. В этот мо­мент из ал­та­ря вы­шел свя­щен­ник, дер­жа в ру­ках пук го­ря­щих све­чей, ко­то­рые тут же бы­ли роз­да­ны мо­ля­щим­ся. В хра­ме ста­ло свет­ло, теп­ло и бо­га­то. Боль­шие вос­ко­вые све­чи пред ико­на­ми го­ре­ли яр­ко; под­свеч­ни­ки бле­сте­ли зо­ло­том; па­ни­ка­ди­ло си­я­ло от вос­ко­вых све­чей; ти­хо мер­ца­ли раз­но­цвет­ные лам­па­ды; бе­ло­снеж­ные узор­ча­тые по­ло­тен­ца неж­но об­ле­га­ли тем­ные ли­ки ста­рин­ных икон; ли­ца мо­ля­щих­ся све­ти­лись ра­до­стью, а пев­чие друж­но, оби­ход­ным мос­ков­ским рас­пе­вом про­дол­жа­ли петь сти­хи хва­леб­но­го псал­ма. “Иже по­ра­зи язы­ки мно­ги и из­би ца­ри креп­ки”, – пе­ли вдох­но­вен­но на од­ном кли­ро­се, и столь же вдох­но­вен­но про­дол­жал дру­гой кли­рос: “Си­о­на ца­ря Амо­рей­ска, и Ога ца­ря Ва­сан­ска, и вся цар­ства Ха­на­ан­ска”.
Окон­чив этот пса­лом, пев­чие с еще боль­шим подъ­емом за­пе­ли дру­гой пса­лом, в ко­то­ром по­вест­ву­ет­ся о том, как ве­лик и чу­ден наш Гос­подь Бог. По окон­ча­нии это­го псал­ма пе­ли ве­ли­ча­ние. По­след­ний раз ве­ли­ча­ние пе­ли все при­сут­ству­ю­щие в хра­ме. Это был мо­мент наи­боль­ше­го мо­лит­вен­но­го подъ­ема. Бы­ло ра­дост­но, так свет­ло, так празд­нич­но, как бы­ва­ет толь­ко на Пас­ху. Даль­ше сле­до­ва­ло чте­ние Еван­ге­лия, в ко­то­ром сло­ва “Сей есть Сын Мой воз­люб­лен­ный” зву­ча­ли как непре­лож­ная, Бо­же­ствен­ная ис­ти­на, оза­ря­ю­щая на­шу жизнь и воз­во­дя­щая нас от зем­ли на небо. Во вре­мя чте­ния пер­во­го ча­са по­чти все све­тиль­ни­ки бы­ли по­га­ше­ны и храм сно­ва по­гру­зил­ся во мрак. Во­круг все стих­ло, и храм на­пол­нил­ся мо­лит­вою. Толь­ко ров­ный и спо­кой­ный го­лос чте­ца на­ру­шал бла­го­го­вей­ную ти­ши­ну и раз­но­сил по хра­му сло­ва псал­мов, ко­то­рые слад­ко за­па­да­ли в раз­мяг­чен­ную ду­шу. За­ко­ны и по­ня­тия чув­ствен­но­го ми­ра, ко­то­рые обыч­но по­ра­бо­ща­ют нас, ку­да-то ис­чез­ли. Вме­сто них рас­кры­лись за­ко­ны и по­ня­тия дру­гой жиз­ни, ду­хов­ной, Хри­сто­вой, ко­то­рая вне вре­ме­ни и про­стран­ства и ко­то­рая чу­дес­но пре­об­ра­жа­ет всех при­кос­нув­ших­ся к ней чи­стым серд­цем. “Яко ты­ся­ща лет пред очи­ма Тво­има, Гос­по­ди, яко день вче­раш­ний, иже ми­мо иде”, – слы­ша­лись в за­тих­шем хра­ме сло­ва псал­мо­пев­ца.
Так, в мо­лит­вен­ной ти­шине за­кон­чи­лась празд­нич­ная утре­ня... Под боль­шие празд­ни­ки со­вер­ша­лись “все­нощ­ные бде­ния”. Это озна­ча­ло, что мы на­чи­на­ли служ­бу око­ло де­ся­ти ча­сов ве­че­ра и окан­чи­ва­ли в пять-шесть утра. Хо­тя внеш­нее убо­же­ство на­ших бо­го­слу­же­ний в та­кие празд­нич­ные дни бы­ло осо­бен­но оче­вид­но, но мы его не ви­де­ли. Теп­ло­та со­бор­ной мо­лит­вы все пре­об­ра­жа­ла, ни­ще­та рас­кры­ва­лась бо­гат­ством, а ду­ши на­ши пре­ис­пол­ня­лись свет­лой ра­до­сти. По окон­ча­нии служ­бы бы­ла брат­ская тра­пе­за. Она бы­ла убо­га, так, кое-что, но и в ней сла­дость ду­хов­ная бы­ла неизъ­яс­ни­мой. Она бы­ла от­зву­ком “ве­че­ри люб­ви” пер­вых хри­сти­ан».
Од­на­ко по­пыт­ка вос­ста­нов­ле­ния бо­го­слу­же­ния на ос­но­ве сле­до­ва­ния бук­ве цер­ков­но­го уста­ва и по­став­ле­ние имен­но его в центр при­ход­ской жиз­ни ока­за­лась не вполне удач­ной. Ар­хи­манд­рит Сер­гий (Са­ве­льев) пи­сал: «Вос­со­зда­ние цер­ков­но­го уста­ва в бо­го­слу­же­ни­ях не мог­ло быть про­стым ко­пи­ро­ва­ни­ем то­го, что на­пи­са­но в уста­ве, так как для та­ко­го бо­го­слу­же­ния необ­хо­ди­мы лю­ди, не толь­ко лю­бя­щие устав, но и жи­ву­щие в со­от­вет­ствии с ним. А та­ких лю­дей по­чти не бы­ло...
Про­то­и­е­рей Сер­гий Го­ло­ща­пов это­го не по­ни­мал. Он был убеж­ден, что устав­ное бо­го­слу­же­ние най­дет го­ря­чий от­клик сре­ди ве­ру­ю­щих и под­держ­ка ему бу­дет обес­пе­че­на. Но это­му не суж­де­но бы­ло осу­ще­ствить­ся. Ока­за­лось, что со­вер­ше­ние устав­ных служб с “неустав­ны­ми” людь­ми бы­ло та­ким труд­ным и небла­го­дар­ным де­лом, что да­же и лю­би­те­ли ста­ри­ны не про­яв­ля­ли рве­ния к то­му, чтобы его под­дер­жать. Они за­хо­ди­ли в храм, вы­ра­жа­ли свое со­чув­ствие от­цу Сер­гию, но да­ле­ки бы­ли от то­го, чтобы раз­де­лить с ним его по­все­днев­ные тру­ды.
Един­ствен­ны­ми по­мощ­ни­ка­ми на­сто­я­те­ля в со­вер­ше­нии устав­ных служб и в за­бо­тах о хра­ме бы­ла неболь­шая груп­па мо­ло­де­жи. Но и она бы­ла свя­за­на с ним не столь­ко внут­ренне, сколь­ко внешне.
При­чи­на это­го за­клю­ча­лась в том, что на­сто­я­тель имел на жизнь Церк­ви и на ее бу­ду­щее без­на­деж­но-уны­лый взгляд. Для него вос­ста­нов­ле­ние цер­ков­но­го уста­ва бы­ло са­мо­це­лью. Он смот­рел на жизнь Церк­ви, как на до­го­ра­ю­щую све­чу, в го­ре­сти скло­нив го­ло­ву. Имея та­кой взгляд, он за­мкнул­ся в сво­их устав­ных увле­че­ни­ях и сво­их ду­хов­ных де­тей ста­рал­ся на­пи­тать тем же. Но его ду­хов­ные де­ти бы­ли еще слиш­ком мо­ло­ды, чтобы удо­вле­тво­рить­ся та­кой пи­щей. Для них са­мо по­ня­тие “до­го­ра­ю­щей све­чи” бы­ло чуж­дым. До­го­рать и ча­дить мо­жет все, но не Свя­тая Цер­ковь.
Для мо­ло­дых са­мо­це­лью мог­ла быть толь­ко жизнь во Хри­сте. Вос­ста­нов­ле­ние же стро­го­го устав­но­го бо­го­слу­же­ния бы­ло необ­хо­ди­мо им лишь в той ме­ре, в ка­кой оно эту жизнь по­мо­га­ло утвер­дить.
Это раз­но­мыс­лие меж­ду про­то­и­е­ре­ем Сер­ги­ем Го­ло­ща­по­вым и наи­бо­лее жиз­не­де­я­тель­ной ча­стью об­щи­ны с те­че­ни­ем вре­ме­ни все бо­лее на­рас­та­ло и углуб­ля­лось. А так как про­то­и­е­рей Го­ло­ща­пов не спо­со­бен был пре­одо­леть это раз­но­мыс­лие, то об­щи­на бы­ла об­ре­че­на на рас­пад. Этот рас­пад про­изо­шел до­воль­но быст­ро и со­вер­шен­но неожи­дан­ным об­ра­зом.
В 1927 го­ду мит­ро­по­лит Сер­гий, за­ме­щав­ший то­гда Пат­ри­ар­ше­го Ме­сто­блю­сти­те­ля мит­ро­по­ли­та Пет­ра, на­хо­див­ше­го­ся в за­клю­че­нии, об­ра­тил­ся к ве­ру­ю­щим с воз­зва­ни­ем, ко­то­рое по­ро­ди­ло в цер­ков­ной жиз­ни глу­бо­кое вол­не­ние.
Часть цер­ков­но­го об­ще­ства осу­ди­ла мит­ро­по­ли­та Сер­гия и от­ко­ло­лась от него. В чис­ле непри­ми­ри­мых про­тив­ни­ков его ока­зал­ся и на­сто­я­тель Гру­зин­ской об­щи­ны про­то­и­е­рей Сер­гий Го­ло­ща­пов...»
В кон­це два­дца­тых го­дов на­ча­лась но­вая вол­на го­не­ний на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь. 30 сен­тяб­ря 1929 го­да Тро­иц­кий храм был за­крыт, а 28 ок­тяб­ря его на­сто­я­тель про­то­и­е­рей Сер­гий был аре­сто­ван и за­клю­чен в Бу­тыр­скую тюрь­му.
11 но­яб­ря сле­до­ва­тель Алек­сандр Ка­зан­ский до­про­сил свя­щен­ни­ка. На за­дан­ные ему во­про­сы отец Сер­гий от­ве­тил та­ким об­ра­зом: «При­над­ле­жа к Дмит­ров­ской груп­пе в си­лу под­чи­не­ния ее мит­ро­по­ли­ту Пет­ру Кру­тиц­ко­му, я ин­те­ре­со­вал­ся толь­ко цер­ков­ной сто­ро­ной их де­я­тель­но­сти, а их по­ли­ти­че­скую физио­но­мию я не пред­став­ляю се­бе до се­го вре­ме­ни. Прав­да, мне ино­гда при­хо­ди­лось зна­ко­мить­ся с их до­ку­мен­та­ми или с до­ку­мен­та­ми их сто­рон­ни­ков, но я как-то, по-мо­е­му, про­гля­ды­вал ан­ти­со­вет­ские ме­ста в них. Во вся­ком слу­чае, я та­ких до­ку­мен­тов, чет­ко ан­ти­со­вет­ских, не пом­ню».
20 но­яб­ря 1929 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло от­ца Сер­гия к трем го­дам за­клю­че­ния в Со­ло­вец­ком ла­ге­ре осо­бо­го на­зна­че­ния.
По при­бы­тии в ла­герь свя­щен­ник сра­зу же был от­прав­лен на об­щие ра­бо­ты на лес­ные раз­ра­бот­ки, на­хо­див­ши­е­ся в глу­бине боль­шо­го Со­ло­вец­ко­го ост­ро­ва, пред­став­ля­ю­ще­го со­бой топ­кое, бо­ло­ти­стое и непри­год­ное для жи­лья ме­сто. На Со­лов­ки он по­пал в то вре­мя, ко­гда там еще не окон­чи­лась эпи­де­мия ти­фа, и по­сле неде­ли ра­бо­ты в ле­су отец Сер­гий тя­же­ло за­бо­лел и был по­ме­щен в цен­траль­ную боль­ни­цу ла­ге­ря.
Здесь вы­яс­ни­лось, что он хо­ро­шо зна­ет ла­тынь и име­ет выс­шее, хо­тя и бо­го­слов­ское, об­ра­зо­ва­ние. По­сле вы­здо­ров­ле­ния на­чаль­ник сан­ча­сти пред­ло­жил свя­щен­ни­ку сдать эк­за­мен на по­мощ­ни­ка ле­ка­ря. Сдав эк­за­мен, отец Сер­гий остал­ся в сан­ча­сти в ка­че­стве по­мощ­ни­ка ле­ка­ря, что по­мог­ло ему вы­жить, несмот­ря на сла­бое здо­ро­вье, в усло­ви­ях ла­ге­ря.
В сан­ча­сти бы­ло мно­го ве­ру­ю­щих, и под боль­шие празд­ни­ки они со­вер­ша­ли бо­го­слу­же­ния, что яв­ля­лось для них боль­шим уте­ше­ни­ем. Од­на­ко служ­бы эти ла­гер­ным на­чаль­ством не раз­ре­ша­лись, и вре­мя от вре­ме­ни адми­ни­стра­ция ла­ге­ря обыс­ки­ва­ла ба­ра­ки, изы­мая все ве­щи и кни­ги, от­но­ся­щи­е­ся к бо­го­слу­же­нию. Так, в ок­тяб­ре 1930 го­да у про­то­и­е­рея Сер­гия бы­ли изъ­яты бо­го­слу­жеб­ные кни­ги, епи­тра­хиль, по­ру­чи, просфо­ры, за­пас­ные Да­ры, икон­ки, ка­диль­ни­ца и ла­дан.
Сра­зу же по­сле аре­ста свя­щен­ни­ка его се­мья бы­ла вы­се­ле­на в ком­на­ту, ко­то­рая яв­ля­лась сто­рож­кой, где ко­гда-то жил один сто­рож, те­перь она бы­ла раз­го­ро­же­на до­ща­ты­ми пе­ре­го­род­ка­ми на че­ты­ре тем­ных и сы­рых ком­на­туш­ки.
Ле­том 1931 го­да про­то­и­е­рей Сер­гий был вы­слан из Со­лов­ков в го­род Ме­зень Ар­хан­гель­ской об­ла­сти. То­гда же в Москве бы­ла аре­сто­ва­на его же­на, ко­то­рая так­же бы­ла со­сла­на в Ме­зень. Усло­вия жиз­ни здесь бы­ли крайне су­ро­вы­ми, ра­бо­та ес­ли и бы­ла, то толь­ко физи­че­ская, ко­то­рая и от­цу Сер­гию, и его жене бы­ла не по си­лам. Жи­ли они, сни­мая про­ход­ную ком­на­ту у не от­ли­чав­ших­ся доб­ро­же­ла­тель­но­стью хо­зя­ев, а кор­ми­лись тем, что уда­ва­лось вы­ру­чить за да­ва­е­мые ими уро­ки и от про­да­жи бу­маж­ных цве­тов, ко­то­рые они на­учи­лись здесь де­лать.
Ле­том 1934 го­да срок ссыл­ки окон­чил­ся и им раз­ре­ше­но бы­ло вы­ехать из Ар­хан­гель­ской об­ла­сти в цен­траль­ную Рос­сию. Они по­се­ли­лись в го­ро­де Му­ро­ме Вла­ди­мир­ской об­ла­сти. Через пол­то­ра го­да им раз­ре­ши­ли пе­ре­се­лить­ся бли­же к Москве, но не бли­же ста ки­ло­мет­ров. Они вы­бра­ли Мо­жайск и по­се­ли­лись здесь. Мо­жайск в то вре­мя был пе­ре­пол­нен людь­ми, вер­нув­ши­ми­ся из ссы­лок и ла­ге­рей, бы­ло труд­но най­ти квар­ти­ру и невоз­мож­но бы­ло най­ти ра­бо­ту. У от­ца Сер­гия в это вре­мя обост­ри­лись его бо­лез­ни и к быв­шим при­ба­ви­лись тро­фи­че­ские яз­вы на но­гах. В 1936 го­ду жене свя­щен­ни­ка Оль­ге Бо­ри­совне раз­ре­ши­ли вер­нуть­ся в Моск­ву. Она устро­и­лась дом­ра­бот­ни­цей, и с это­го вре­ме­ни у се­мьи по­явил­ся неболь­шой, но по­сто­ян­ный за­ра­бо­ток.
По сви­де­тель­ству сы­на, свя­щен­ник в это тя­же­лое вре­мя, ко­гда не ви­де­лось ни­ка­кой пер­спек­ти­вы на улуч­ше­ние об­сто­я­тельств жиз­ни в бу­ду­щем, не толь­ко не па­дал сам ду­хом, но и под­дер­жи­вал всех, кто об­ра­щал­ся к нему за по­мо­щью. В кро­хот­ной ком­нат­ке, ко­то­рую он сни­мал в Мо­жай­ске, отец Сер­гий устро­ил ма­лень­кий ал­тарь и здесь со­вер­шал утрен­ние и ве­чер­ние служ­бы, го­ря­чо мо­лясь за всех страж­ду­щих и го­ни­мых хри­сти­ан.
Про­то­и­е­рей Сер­гий был аре­сто­ван 7 де­каб­ря 1937 го­да во вре­мя со­вер­ше­ния все­нощ­ной в сво­ей кро­хот­ной ком­нат­ке и за­клю­чен в тюрь­му в го­ро­де Мо­жай­ске. На сле­ду­ю­щий день со­сто­ял­ся до­прос.
– Чем вы за­ни­ма­лись, про­жи­вая в Мо­жай­ске? – спро­сил сле­до­ва­тель.
– Про­жи­вая в Мо­жай­ске в те­че­ние двух лет, я ни­где не ра­бо­тал. Пе­ри­о­ди­че­ски я да­вал уро­ки на до­му в Москве.
– Для ка­кой це­ли вы име­е­те об­ла­че­ние и ряд дру­гих цер­ков­ных ве­щей?
– Я ин­те­ре­со­вал­ся и ин­те­ре­су­юсь ар­хео­ло­ги­че­ской и ху­до­же­ствен­ной сто­ро­ной цер­ков­ных ве­щей, и со­би­рал их в те­че­ние всей свой жиз­ни.
– За­ни­ма­е­тесь ли вы неза­кон­ным бо­го­слу­же­ни­ем и где?
– Неза­кон­ным бо­го­слу­же­ни­ем я не за­ни­мал­ся.
– Ка­кую вы ве­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность сре­ди на­се­ле­ния?
– Ни­ка­кой контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции сре­ди на­се­ле­ния я не вел.
В тот же день был до­про­шен хо­зя­ин до­ма, в ко­то­ром жил отец Сер­гий; он по­ка­зал, что ему при­хо­ди­лось бы­вать в ком­на­те, где жил свя­щен­ник, и ви­деть в ней цер­ков­ное об­ла­че­ние, да­ро­хра­ни­тель­ни­цу, цер­ков­ные со­су­ды, под­свеч­ни­ки, ча­ши, ка­ди­ло, ла­дан, све­чи и уголь для ка­ди­ла. Ис­хо­дя из это­го он по­ла­га­ет, что свя­щен­ник ухо­дил по ве­че­рам с сум­кой и за­ни­мал­ся неза­кон­ным бо­го­слу­же­ни­ем, не воз­вра­ща­ясь на квар­ти­ру по два-три ча­са.
– Что вам из­вест­но о контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти свя­щен­ни­ка? – спро­сил сви­де­те­ля сле­до­ва­тель.
– О контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции свя­щен­ни­ка ска­зать ни­че­го не мо­гу, так как он вел се­бя очень скрыт­но и мне с ним не при­хо­ди­лось раз­го­ва­ри­вать.
На сле­ду­ю­щий день бы­ло со­став­ле­но об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние, в ко­то­ром го­во­ри­лось: «Бу­дучи до­про­шен­ным в ка­че­стве об­ви­ня­е­мо­го, Го­ло­ща­пов ви­нов­ным се­бя не при­знал, но до­ста­точ­но ули­ча­ет­ся по­ка­за­ни­я­ми сви­де­те­ля».
16 де­каб­ря трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла свя­щен­ни­ка к рас­стре­лу. Про­то­и­е­рей Сер­гий Го­ло­ща­пов был рас­стре­лян 19 де­каб­ря 1937 го­да и по­гре­бен в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка Мос­ков­ской епар­хии. Де­кабрь». Тверь, 2004 год, стр. 46–62.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru