Христианская педагогика пронизана верой в человека, в любого человека. В житии Иоанна Богослова есть одно место: довелось ему повстречать разбойника, бывшего прежде вполне добропорядочным христианином. Увидав святого, разбойник вдруг увидел и себя духовным взором и, сгорая от стыда, попытался убежать. Но Иоанн Богослов бежал за ним, сколько мог. Когда же выдохся, остановился, перевел дыхание и стал просто звать его. Разбойник остановился, заговорил, а затем, искрение покаявшись, вернулся к доброй и праведной жизни.
В этом эпизоде – образ нашего упования. Настоящий педагог не просто верит, он твердо верит – образ Божий в человеке неуничтожим. И пока человек жив – есть надежда.
I. Основополагающий догмат.
Фундаментальное установление, открывающееся для педагога одновременно и мистическим и рациональным духовным законом – есть догмат о двойной природе во Христе. Божественная и человеческая природы во Христе соединены между собой неслиянно, но нераздельно.
Укоряют догматическое церковное мышление в косности, в непрогрессивности. Любая мыслительная установка догматична. Тот же атеистический гуманизм жестко и даже жестоко догматичен. Не стоит обольщаться его улыбчивым фасадом.
Догмы его: 1) Бога нет. 2) Человек,- но человек обезбоженный, лишенный собственного ядра,- центр Вселенной. 3) Догма-проекция предыдущей и почти не осознается, но по существу важнейшая. Содержание ее может варьироваться, но смысл один: именно я, теряющий не только образ Божий, но и человеческое лицо,- центр Вселенной. 4) Смерти нет, есть только жизнь. Но смерть нельзя упразднить нашим желанием. С этой догмой безжизненность и мертвость, которые никуда не делись, входят в саму жизнь.5) Завершим, хотя можно было бы продолжать дальше, догмой приоритета молодежного сознания, молодежной субкультуры, назначение которой не допустить углубления мира, не дать приостановиться и задуматься , лишить человека сконцентрированного опыта и духовного потенциала поколений. Недаром культура безрелигиозного гуманизма вообще не знает института старчества, духовничества, в отличие от всех духовно развитых цивилизаций.
В России культура старчества знала высочайшие взлеты. Вспомним век преподобного Сергия, игумена Радонежского. Вспомним преподобного Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, старцев Оптиной пустыни…
Впрочем, даже среди православных людей можно услышать разговоры, что старцев уже нет. Надо сказать, что такие разговоры велись и тысячу лет назад – задолго до века преподобного Сергия. Об этом упоминает Симеон Новый Богослов, живший в десятом веке, еще Русь была не крещена, а Симеон Новый Богослов писал примерно следующее: Вот, мол ходят монахи по нашему монастырю и говорят, что истинных старцев больше не будет. Он же указывал дальше, что лучше иметь духовником просто благочестивого монаха или обыкновенного приходского священника, чем жить самочинно, жить без благословения и совета.
Хорошо, если с детства человек привык исповедоваться и советоваться с духовником. Это нормальное духовное отправление . Духовник – тот же семейный врач. На протяжении многих лет зная особенности душевного устроения мальчика или девочки, он быстро и правильно может распознать историю того или другого порока, подоплеку духовного кризиса. Азбучная истина для любой настоящей христианской семьи и совершенно неизвестная людям внешним.
Видимо самым важным и самым трудным делом для духовника является его прозрачность для Бога. Своей персоной духовник не должен загораживать для духовного сына своего Свет Благодати Божией. И еще ему нужно мистически почувствовать особенности жизненного пути вот этого именно, данного человека. Трафаретных путей нет. Каждый путь ко Христу уникален.
С помощью духовника приобретя первые навыки исповеди, ребенок способен сделать первые шаги в том духовном делании, которое в православной аскезе получило название «невидимой брани» (преподобный Никодим Святогорец), овладеть правилами борьбы с греховными мыслями – чувствами – поступками.
Христианство обладает развернутой освоенной программой практики духовного самовоспитания и исправления. Именно на поприще преодоления «себя – грешного» и формируется воля, рождающая мужество и терпение, способность сладить с житейскими трудностями и не осквернить при этом свою душу.
Свобода педагога, свобода духовника состоит в том, что они должны лишь сеять, сеять умело, а почву плодородную или каменистую выбирать не нам.
II. Дидактические принципы.
Все, что относится к Богу, к религии, обращается к высшему в человеке, к образу Божьему в его душе и должно быть обязательно сопряжено с чувством благоговения.
Голая информированность вообще не решает и не может решать никаких нравственных и духовных задач. Без благоговения, на мой взгляд, духовное образование бессмысленно. Это даже хуже, чем ничего. Информационный подход: сведения об Аврааме, преподобном Сергии и т.д. может стать только подпиткой отвратительного «совкового» цинизма, еще более мерзкого на фоне некой образованности, «начитанности» и «нахватанности». Уместнее назвать такую образованность – образованством, столько в ней тупости, чванства и глубочайшего невежества. Как говорит апостол: такое знание только надмевает, а любовь назидает (1 Кор. 8:1).
Благоговение – это чувство с одной стороны совершенно понятно, с другой стороны плохо поддается описанию. Один подвижник говорил, что благоговение это соединение страха Божия и радости о Боге и Спасителе. Видимо оно (благоговение) связано с устроением души, которая приближаясь к некоторым предметам чувствует соприсутствие Божие. Нужно при этом нечто совершить и внешнее и внутреннее. Как Моисею было сказано Богом, когда он увидел куст, который горел и не сгорал: Не подходи сюда, сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая (Исх. 3:5).
Благоговение в рамках религиозного воспитания формируется при сопричастности или переживании той или иной реальности как святыни.
Высшей Святыней является Сам Господь. «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф»,- поет Церковь. Святыня и сама Церковь, иконы и другие священные предметы. Святыней является Собор Святой Церкви во главе с Пресвятой Владычицей нашей Богородицей и Приснодевой Марией. Святынями безусловно сопряженными с вышеназванными являются «мать», «отец», «хлеб», «Родина», «мой город», «мой дом»…
Наконец святыней должна стать собственная душа и даже тело.
Нужно научиться таким понятиям как «осквернение (души и тела) через грех», «очищение через покаяние».
Все это плохо усваивается, если только преподается на уроках и никак не связано с реальным вхождением в литургическую жизнь Церкви Христовой.
1. Принцип освоения наследия края.
Как уже было сказано родной край – святыня. Понятие родного края является одновременно и мистическим и родовым (родным). Мистическим он становится через стояние на земле храма, как живого и конкретного места соединения Божественного и человеческого. Храм – это место воссоединения горнего и дольнего. Родовым оно является через мистику земли, ибо от этой земли были взяты наши предки. Здесь их могилы и дома. Здесь нынче и мы сами. Из земли вышли и в землю возвратимся телом.
Патриотизм – это прежде всего осознание русской земли как своей, это осознание себя ответственным за эту землю, за ее благосостояние, это осознание себя в диалоге с живой историей земли. Это наконец и осознание себя в ряду поколений, населявших эту землю. Уточняя последнее, можно говорить о формировании ответственности за прямое наследование хозяйствования на земле. Это, наконец, формирование готовности простить (не осудить) ошибки отцам и дедам и стремления искупить их своей жизнью. Последнее можно назвать выпрямлением пути рода (семьи) и народа в целом.
Патриотизм не должен носить агрессивного характера. Это сила, которая в Церкви именуется добролюбезной.
Видимо наступает время, когда мир будет осознавать себя единым организмом. И мы вовсе не должны пытаться спрятать от детей то или иное религиозное учение, то или иное духовное содержание. Напротив им нужно с возможной полнотой показывать иные религиозные традиции. Нет никакой нужды строить подобные курсы через огульную критику и анафематствование всего и вся. Необходимо стремиться к тому, чтобы вывод о глубине и правде Православия был выводом самого ученика.
Следует четко различать знание формальное, внешнее и знание духовное, мистическое – оно всегда таинственно и до конца непостижимо, тем более извне. Христианин может знать (прочитать) что-то о буддизме, но не может знать и даже едва ли способен узнать, что значит молиться как буддист. Также обстоит дело и с другими религиями, даже, возможно, с иными христианскими исповеданиями.
Мы ничего не можем сказать об их спасительности или неспасительности. Мы твердо знаем истинность православного пути к Богу. Есть ли другие пути – Бог весть. Бог знает. Мы же, оставаясь христианами, должны по заповеди всех любить и никого не судить.
Однако отдельные сектантские объединения должны быть подвергнуты жесткой критике. Но критика эта обязательно должна сопровождаться сострадательной любовью к заблудшим людям.
Но в основе настоящего образования всегда должна лежать любовь к Родине, к ее истории, к ее святыням и ее святым. Человек неполноценен, если не испытывает чувства «родного пепелища», если его не созидает «любовь к отеческим гробам». Такого человека можно только от души пожалеть, столь многого он лишен в жизни.
Родина для нас россиян, во-первых, конкретное место рождения или становления (город, село), а, во-вторых, Россия. Трудно представить, чтобы кто-либо назвал Родиной Европу. Разве что со стороны американского континента доносятся порой ностальгические воздыхания стареющих эмигрантов о «доброй старой Европе».
2. Принцип меры.
На этот принцип указывали все великие педагоги. В образной и красивой форме он был сформулирован еще в четвертом веке Антонием Великим. Египетский патерик повествует: «Пришел некто в пустыню поохотиться на диких зверей и застал авву Антония, когда тот говорил братии речи нешуточные, и подумал о нем хорошо. А старец, желая изъяснять ему, что иногда братии должно быть оказано снисхождение, говорит ему: Положи-ка стрелу на лук твой и напрягай тетиву. Тот сделал по слову его. Старец опять говорит:- Еще напрягай! Тот напряг вовсю, а старец снова за свое:- Напрягай! Отвечает ему охотник: – Знаешь, если напрягу чересчур, тетива порвется. И тут молвил ему старец:- Вот так то и с делом Божиим. Если беседуя с братьями, напрягать тетиву превыше данной им меры, они скоро сорвутся. Вот и нужно в кои-то веки явить им чуточку снисхождения. И охотник, получив многую пользу душевную, удалился».
Принцип меры имеет и аскетический аспект. В особенности это касается молитвенной нагрузки наших детей. Она должна быть, если можно так выразиться, строго дозирована – не больше и не меньше. В молитве присутствует момент трудничества, но для ребенка она прежде всего должна быть в радость.
Часто мы строим различные образовательные программы (особенно альтернативного типа), не учитывая уровней утомляемости и истощаемости наших вполне современных синюшных и диатезных детей. В частности, не мешало бы призадуматься в связи с этим – насколько необходимо сегодня нашим детям изучение греческого и латинского языков. Не стоит ли за этим слепой, чисто механический, реставрационный подход. Вынь да положь уровень прошлого века! Забываем, что век назад и воздух и вода и капуста были другого качества!
Важно достичь правильного сочетания, баланса мистического и реального в душе ребенка. Преобладание мистицизма порождает душевную болезненность, а реализм сам по себе, вне глубинной духовной ориентации становится причиной цинизма, скепсиса и меркантильности.
Кстати русскому интеллигенту свойственны были всегда сомнения. И это вполне нормально! Человек может сомневаться не только потому, что он безосновен. Сомнение может вести его к обретению Истины. Сомнение плодотворно, пока Истина не открылась в полноте. Однако, если сомнение становится способом мышления и даже способом жизни, это неизбежно приводит к вырождению личности. К цинизму, унынию и отчаянию.
Относительно качества и содержания образовательных программ нельзя не консолидироваться с точкой зрения митрополита Сурожского Антония (Блума), который писал, что нужна «детям не осведомленность, а живой контакт, который может взволновать душу, вдохновить, нужна не просто история». И ни в коем случае родители не должны «превращать опытное знание (ребенка) в мозговой катехизис».
Можно ли посеять семена веры, надежды и любви, если рассказ безнадежно неинтересен?
3. Принцип единства мистического и рационального.
Мы уже отметили в предыдущем пункте необходимость баланса между мистическим и реальным. Принцип здравого, трезвенного вхождения в духовную жизнь является основой православной аскезы. Глубина веры должна сочетаться с безвидной молитвой. Это значит, что во время молитвы не нужно ничего себе представлять. Отцы Церкви говорят: если молодой подвижник полез на Небо, тащи его за ноги оттуда. Поэтому то в повседневной монашеской жизни очень много вполне конкретного физического труда. Высшие ступени духовной жизни доверяются только тем, кто прошел так называемый монашеский искус. В этом запечатлена великая мудрость. Церковь предостерегала людей от духовных опасностей. Древняя практика постепенного вхождения в духовную сферу предохраняла людей от психических расстройств, от состояний одержания и прелести, прельщения, погружения в мир, которого нет.
В сектантских группировках, уклонившихся от пути трезвения, люди попадают в рабство жажды постоянных видений, откровений. Не надо забывать, что апостол Павел говорит, что сам сатана может предстать перед нами в виде ангела света. Нет энергий вообще – «из космоса», как в настоящее время любят выражаться экстрасенсы. Только человек, продвинувшийся по пути аскезы, православного трезвения способен различить духовные энергии.
Вместе с тем не надо и постоянно пугать сатаной. Напротив, необходимо всегда подчеркивать, что Бог победил демонические силы на Кресте. И чего боится сатана, так это Креста Господня.
А силы духовные, которые так нужны ребенку, следует черпать из святых Таинств и главное из святого Причастия за Божественной Литургией.
Необходимо внушать детям, что мы не достойны Божественных Откровений. Явления могут быть и ложными. «Не всякому духу верьте»,- говорил апостол (1 Ин. 4:1).
Другие религиозные направления, прежде всего протестантского толка, напротив, склонны отрицать Таинства Церкви, крайне рационализируют и упрощают богослужение. Они делают упор на нравственной стороне веры, нередко оказываясь для нас недосягаемым примером. И в этом не было бы ничего плохого, если бы не терялась попутно светлая истина Церкви, а человек не лишался духовной силы и глубины, не подступал вплотную к неверию и к безразличию к вере. Атеизм, собственно говоря, является крайней формой рационализма. Однако свято место не бывает в течении продолжительного времени пусто. На почве неверия как пышная трава произрастают суеверия и оккультизм.
Возьмем наше общественное сознание. Астрологические прогнозы сегодня подаются как нечто само собою разумеющееся. Обыватель даже не подозревает, что астрология – древняя демонологическая дисциплина, которая проклята Богом. В Библии пророк Исайя, говоря о страшном суде и предрекая страшную кончину блудницам, пишет: «Ты (блудница) устремлена множеством советов твоих; пусть же выступят наблюдатель неба и звездочеты, и предвещатели по новолуниям, и скажут тебе от того, что должно приключиться тебе. Вот они, как солома, огонь сожег их, не избавили души своей от пламени… никто не спасет тебя» (Ис. 47:13-15). Никто (из них) не спасет тебя. Слова эти очень актуальны и важны сегодня.
Баламут, дядюшка-бес поучает своего племянника в замечательной книге К.С. Льюиса. Он вразумляет его, как половчее искушать людей: «Если наиболее удастся создать изделие (т. е. современного человека) высшего качества – мага-материалиста, не только использующего, но и почитающего то, что он туманно и расплывчато отрицает… мы будем близки к победному концу… «Черти» – комические персонажи для современных людей, и это поможет тебе…» Похоже, что черти в настоящее время недурно преуспели.
4. Принцип соподчинения духовного, душевного и телесного в структуре личности.
Евангелие говорит нам, что есть люди плотские. Это те, как говорит апостол Петр, которые идут вслед скверных похотей плоти (2 Петр. 2:10). Есть люди душевные, а есть духовные. Вот что говорит о них апостол Иаков: «Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением и мудрости». Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, там неустройство и все худое. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир» (Иак. 3:13-18).
Безусловно, пока человек жив, границы духовного, душевного и телесного остаются преодолимыми. Путь же вверх, т. е. к духовному – это путь покаяния в Боге. Нужно открыть в детях способность «глядения в себя». Не просто самонаблюдение, а самонаблюдение в Боге, которое с одной стороны склоняет к покаянию, а с другой не дает унывать, но дает благодать, радость и покой.
Чрезвычайно важны чистота языка и особое чувство и любовь к Слову. Это не есть только моральная проблема. В гораздо большей степени это есть проблема, говоря современным языком, энергетическая. Пошлость, нецензурная брань имеют гораздо большую энергетику, чем бытовой и литературный язык. Именно поэтому мат завоевывает все новые социальные группы людей. Мы, христиане, с горечью можем наблюдать до какой степени города наши осквернены матерщиной.
Нецензурная брань имеет демоническую природу. Духовный смысл нецензурной брани в оскорблении Божией Матери и вообще святыни. Она расслабляет человека духовно и толкает его на путь грехопадения. Примиряет человека с жестокостью, ложью, предательством.
Ребенок, обладающий опытом искренней молитвы, не может быть причастным к нецензурной брани. По слову преподобного Серафима: он будет слышать «эти» слова и как бы не слышать их, знать их и как бы не знать их. Человек, единственный из всего живущего на земле, владеет словом. Нельзя унижать человека, в нем образ Божий, но нельзя унижать и словом. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1).
Но есть и другой аспект этой триады: духовного, душевного и телесного. Если духовному соответствуют религиозные потребности и соответственная им деятельность (скажем, молитвенная, литургическая), то душевным потребностям соответствует сфера искусства и т.п., телесным – сфера спорта, физического труда и т. п. Духовным можно назвать того человека, кто пытается с помощью Божией подчинить (отнюдь не уничтожить) сферы душевную и телесную духовным основаниям своей жизни.
Задача не в том, чтобы задавить душевное и телесное ради духовного. Высшая задача так уравновесить все три сферы, чтобы духовная направляла и просветляла душевную и телесную нашу жизнь.
III. Нравственные основания жизни.
1. Основополагающие или базисные нравственные чувства.
В. Соловьев выделял три основополагающих чувства, характеризующих нравственное начало личности. Это – чувства стыда, жалости и благоговения перед святыней. Речь идет не об эмоциях и чувствах, как их обычно понимают. Скорее это эмоциональные нравственные установки, проницающие все сферы личности, в том числе и бессознательную сферу.
Нам уже довелось говорить о чувстве благоговения. Стыд надо понимать как установку на целомудрие и душевную чистоту. Следует отличать настоящее чувство стыда от патологической стыдливости, которую мы видим в рамках неврозов. Стыд – это неуступчивость пошлости, стояние в чистоте. Идеалом целомудрия и чистоты для нас является образ Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии.
Идеал, который завоевывает сегодня огромную популярность, несмотря на очевидную безнравственность, – это девушка как блудница. Дело, разумеется, не в том, чтобы анафематствовать, проклинать этих несчастных. Подчас, среди них попадаются натуры искренне страдающие и глубокие. В самом Евангелии мы видим образы кающихся блудниц. А житие преподобной Марии Египетской уже много веков свидетельствует об огромных возможностях человеческого духа, стремящегося к возрождению в Боге.
Однако мы не можем не порицать основания духовного нездоровья общества. Наше общественное сознание нравственно неукоренено, в нем отсутствует понятие греха. Широкая проповедь порнографии и насилия, распущенности и блуда, не встречающая никаких препятствий, прямое следствие того, что для многих вершителей дум общества понятие свободы стоит вне всякого нравственного закона, оно для них абсолютно. У А.С.Пушкина имеется на сей счет просто гениальное выражение – «безумство гибельной свободы».
Поначалу все «просто и легко», события разворачиваются «с легкостью необыкновенной». А по сути дела, уже к 25–30 годам такая женщина не может не почувствовать опустошения, одиночества и тоски. Вспомним, что в толпе чужих людей одиночество всегда ощущается острее и безысходнее. Путь возрождения души никогда не перекрыт полностью, но вступить на него очень трудно. Ведь для этого нужно признать свое нравственное поражение, горько раскаяться и быть в сердечном сокрушении от своей нечистоты, не целомудрия, осквернения святого, попрания образа Божия в своей душе.
Жалость – по В.Соловьеву, тождественна любви. В Православном сознании жалость – это то, что покрывает мир. Православному человеку всех жалко. «Ибо знаем,- говорит апостол Павел,- что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне, и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8:22-23).
«Нет большей той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»,- говорит Господь (Ин. 15:13). Жертвенность, презрение к смерти, стояние до конца за свой народ были отличительными особенностями русского воинства. Оно было христолюбивым, т. е. любящим Господа нашего Иисуса Христа, и добропобедным. Победы, которые доставляла русская армия своему народу,- были победами добра над злом. В то же время русские воины в своем великодушии восходили до жалости к врагам.
Русская армия славилась своей дисциплиной, послушанием, не допускавшим ослушания, и в своих дисциплинарных формах во многом уподоблялась монастырю – высшему идеалу русской жизни. В советский период осталась задача сохранения организованности и порядка, но при отсутствии настоящего духовного содержания дисциплинарные формы все больше омертвевали. Армия, разуподобилась монастырю, взяла за образец для своего устроения тюрьму, принципы и законы зоны. Удивительно ли, что в ней возобладали дедовщина и бесцельная, ничем не оправданная жестокость.
2. Соборное начало Церкви и христианское братство людей.
В русском богословии и философии всегда в фокусе внимания стояла церковная общность людей. Она описывалась труднопереводимым словом соборность, говорили о соборном сознании.
Идея новейшей педагогики о приоритете индивидуального воспитания заведомо тупиковая, обрекает на проигрыш. Индивидуализм несет в себе не меньше опасностей, чем опостылевший советский коллективизм. Один ребенок никак не в состоянии противостоять полу‑, прото- и про-уголовным подростковым группировкам, возникающим сегодня в огромном числе на улицах российских городов. Каждый приход – есть семья. В этой семье всегда бывают трудности, взаимные напряжения людей, трудноразрешимые проблемы. Но идеалом, эталоном для христианина всегда остается дух единения, который был явлен в первенствующей, апостольской Церкви Дух, удивительно светлая, прозрачная и чистая атмосфера апостольской соборности, всегда служат недосягаемым образцом для нас. Высокий образ христианской жизни взывает нас к покаянию, к молитвам, к труднической жизни, к Божьему делу.
Вестник духовного просвещения. М.: 1994 г. №1
Комментировать