Оглавление
Переводчик — А. П. Оленич-Гнененко, выполнивший, как сказано в его биографии, “почти буквальный перевод”. Впервые он был опубликован в 1940 году. До 1961 г. переиздавался четыре раза. В дальнейшем был вытеснен переводами Б. Заходера и Н. Демуровой и сегодня сравнительно мало известен читателю.
Разрядка в тексте заменена полужирным выделением.
Горячий полдень золотой
Мы медленно плывем:
Две пары детских рук едва
Справляются с веслом.
И водит детская рука
Беспомощно рулем.
Ах, эти Трое! В час такой
Жары и летней лени —
«Ну, говори!» — они кричат,
Дрожа от нетерпенья.
Когда все Трое заодно,
Бессильны возраженья!
Мне гневно Первая твердит:
«Ждать сказку долго ль буду?»
Вторая просит в сказке той
Игры волшебной всюду,
А Третья прерывает нас
Лишь раз в одну минуту.
И вот нежданно — тишина,
И маленький народ
Следит, как по Стране Чудес
Дитя Мечты идет,
Как у зверей гостит оно
И с птицами поет.
Но вдруг устало я замолк
И головой поник;
Мечты волшебная игра
Оставлена на миг:
«Конец потом!» — «Сейчас «потом»!»
Веселый слышен крик.
Так сказка о Стране Чудес
Слагалась знойным днем.
Пусть явью станет навсегда,
Что было только сном.
Горит закат, и мы плывем,
И ждет нас милый дом.
Алиса! Сказкам детских дней
И возраст детский дан.
Храни в венке воспоминаний
Чудесный их обман,
Как пилигрим хранит сухие
Цветы из дальних стран!
Глава I. Вниз по кроличьей норе
Алиса начала очень скучать: она сидела рядом с сестрой на берегу и ничего не делала. Раза два она заглянула в книгу, которую читала ее сестра, но там не было ни картинок, ни разговоров. «И что за польза от книги, — подумала она, — в которой нет разговоров или картинок?»
Тут она стала размышлять про себя (правда, с трудом, потому что в такой жаркий день чувствовала себя сонной и глупой), стоит ли удовольствие плести венок из маргариток беспокойства идти собирать маргаритки, как вдруг совсем близко от нее, пробежал Белый Кролик с розовыми глазами.
В этом не было ничего очень уж замечательного. Точно так же Алисе не показалось очень необычным, когда она услышала, как Кролик говорил сам себе:
— О горе, горе! Я опоздаю! (Позже Алиса вспоминала об этом, и ей пришло на ум, что она должна была бы удивиться, но в то время все представлялось ей совершенно естественным.)
Когда же Кролик вынул часы из жилетного кармана, посмотрел на них и затем помчался еще быстрее, Алиса вскочила на ноги, так как в ее голове блеснула мысль, что она никогда прежде не встречала кролика ни с жилетным карманом, ни с часами, которые можно было бы вынимать оттуда. Сгорая от любопытства, она бросилась за ним и, к счастью, вовремя, чтобы увидеть, как он внезапно нырнул в большую кроличью нору под изгородью.
Через мгновение Алиса скользнула туда вслед за Кроликом, не успев и подумать, какие силы в мире помогут ей выбраться обратно.
Кроличья нора сначала шла прямо, подобно туннелю, и затем неожиданно обрывалась вниз, так неожиданно, что Алиса, не имея ни секунды, чтобы остановиться, упала в глубокий колодец.
Или колодец был очень глубок, или она падала очень медленно — во всяком случае, у нее было достаточно времени, пока она падала, осматриваться вокруг и гадать, что произойдет дальше. Сначала Алиса попыталась заглянуть вниз, стараясь понять, куда она падает, но там было слишком темно, чтобы увидеть хоть что-нибудь.
Тогда она принялась разглядывать стены колодца и заметила, что на них были буфетные и книжные полки. Здесь и там она видела карты и картины, висящие на колышках. С одной из полок она сняла, летя вниз, банку с наклейкой: «АПЕЛЬСИННЫЙ МАРМЕЛАД», но, к ее величайшему разочарованию, банка оказалась пустой. Алиса не решилась бросить ее, боясь убить кого-нибудь внизу. И она изловчилась и поставила банку в один из буфетов, мимо которого падала.
«Ну, — подумала Алиса, — после такого падения для меня просто пустяки слететь с лестницы. Какой храброй будут считать меня дома! Да что там! Я не скажу ни словечка, даже если свалюсь с крыши». (Что было очень похоже на правду.)
Вниз, вниз, вниз… Кончится ли когда-нибудь падение?
— Интересно, сколько миль я успела пролететь за это время? — сказала она громко. — Я, наверное, нахожусь уже где-то неподалеку от центра земли. Посмотрим: это, должно быть, четыре тысячи миль вниз, я думаю. (Потому что, видите ли, Алиса узнала несколько подобных вещей на уроках в классе, и, хотя место не слишком-то позволяло Алисе показывать свои знания — ведь тут не было никого, кто мог ее слушать, — все же сейчас был удобный случай для повторения пройденного.) Да, это приблизительно точное расстояние. А теперь хотелось бы выяснить, какой я достигла Широты и Долготы? (Алиса не имела ни малейшего понятия о том, что такое Широта и Долгота, но она считала очень приятным произносить такие ученые слова.)
И она начала снова:
— Любопытно, не провалюсь ли я прямо сквозь землю? Как смешно было бы появиться среди людей, ходящих вниз головами! Мне кажется, их зовут антипатиями… (Теперь она, возможно, была даже довольна, что ее ни кто не слышит, так как последнее слово звучало не совсем правильно.) Но мне придется спросить их: как называется ваша страна? Будьте любезны, мадам! Здесь Новая Зеландия или Австралия?.. (И, говоря так, она попыталась сделать реверанс— вообразите: реверансы в воздухе! Не находите ли вы, что сумели бы проделать это?) Что за невежественная маленькая девочка, подумают они обо мне! Нет, никаким образом не следует спрашивать: может быть, название страны где-нибудь написано.
Вниз, вниз, вниз… Так как там больше нечем было заняться, то Алиса вновь принялась разговаривать сама с собой:
— Могу себе представить, как сильно Дина будет скучать без меня вечером (Дина была кошка.) Надеюсь, вспомнят о блюдце молока для нее, когда сядут пить чай. Дина, моя дорогая, я хотела бы, чтобы ты была тут, внизу, со мной! Жаль, здесь нет мышей, но ты могла бы поймать в воздухе летучую мышь (она очень похожа на обыкновенную мышь, ты знаешь) или на стене — сороконожку. Но интересно: ест ли кошка сороконожку?
И Алиса, почти засыпая, начала повторять про себя сонным голосом:
— Ест ли кошка сороконожку? Ест ли кошка сороконожку? — И иногда: — Ест ли сороконожка кошку? (Потому что, видите ли, раз она не могла ответить ни на тот, ни на другой вопрос, ей было все равно, какой из них задавать.)
Она почувствовала, что задремала, и ей стало сниться, что она гуляет, взяв за лапку Дину, и говорит ей очень серьезно: «Теперь, Дина, скажи правду: ела ли ты когда-нибудь летучих мышей или сороконожек?..» Как вдруг неожиданно — бух! бух! — она упала на кучу валежника и сухих листьев, и падение прекратилось.
Алиса ничуть не ушиблась и в один миг вскочила на ноги. Она посмотрела вверх, но над головой было совершенно темно. Перед ней оказался другой длинный ход, и Белый Кролик, быстро мчась вдоль него, все еще виднелся вдалеке. Нельзя было терять ни секунды. Алиса понеслась вперед, словно ветер, и как раз вовремя, чтобы услышать, как Белый Кролик сказал, скрываясь за углом:
— О мои бедные уши и усы! Как я опаздываю!
Алиса уже почти догнала его, вслед за ним повернув за угол, но Кролика больше не было видно: она находилась в длинном низком зале, освещенном рядом ламп, свисающих с потолка.
По обе стороны зала всюду были двери, но все запертые. Алиса обошла обе стены, пробуя каждую дверь, и затем печально вернулась на середину зала, спрашивая себя, каким путем и когда она выйдет отсюда.
Вдруг Алиса очутилась перед маленьким трехногим столом, целиком сделанным из толстого стекла. На столе не было ничего, кроме крошечного золотого ключика. Она тотчас решила, что ключ мог подойти к какой-нибудь из дверей зала. Увы, или замочные скважины были слишком велики, или ключ чересчур мал, но, как бы там ни было, он не отпирал ни одной двери. Однако, обходя зал во второй раз, она приблизилась к игрушечной занавеске, которой прежде не заметила. Занавеска скрывала дверцу около пятнадцати дюймов высоты. Алиса вложила золотой ключик в замочную скважину — и, к ее величайшей радости, он подошел!
Алиса открыла дверь и убедилась, что та вела в маленький коридор, немного более широкий, чем крысиная нора. Она стала на колени и заглянула вдоль коридора в самый чудесный сад, который вы когда-нибудь видели. Как ей захотелось выбраться из темного зала и побродить среди этих ярких цветочных клумб и прохладных фонтанов! Но она не могла даже просунуть голову в дверь. «Если бы моя голова и прошла в нее, — подумала бедная Алиса, — было бы мало пользы без моих плеч. О, как я хотела бы складываться, как телескоп! Я полагаю, я смогла бы это сделать, если бы только знала, с чего начать».
Видите ли, за последнее время с Алисой случилось столько необычайного, и она начала думать, что лишь очень немногое является действительно невозможным.
Ожидание у низенькой двери оказывалось бесполезным. Поэтому она вернулась назад, к столу, смутно надеясь, что, может быть, найдет на нем другой ключ или хотя бы книгу правил о том, как складывать людей подобно телескопам. Теперь она заметила на столе небольшую бутылку («Ее, несомненно, раньше здесь не было», — сказала себе Алиса), к горлышку которой была прикреплена полоска бумаги со словами: «ВЫПЕЙ МЕНЯ», великолепно отпечатанными крупными буквами.
Легко сказать «Выпей меня», но умная маленькая Алиса совсем не желала делать это слишком поспешно.
— Нет, я посмотрю сначала, — произнесла она, — написано там «Яд» или нет, — так как она часто читала веселенькие истории о детях, сгоревших или съеденных дикими зверями, и о других неприятных вещах, случавшихся с детьми, потому что они не хотели вспомнить простых правил, каким их учили друзья: например, что раскаленная кочерга обожжет вас, если вы будете держать ее слишком долго, что если вы обрежете палец ножом очень глубоко, из него обыкновенно идет кровь, и Алиса никогда не забывала, что, если вы слишком много выпьете из бутылки, на которой написано «Яд», то почти наверное рано или поздно расстроите ваш желудок.
Однако на бутылке не было написано «Яд». Поэтому Алиса отважилась попробовать ее содержимое и, найдя его очень приятным (действительно, на вкус это была смесь вишневого торта, печенья, ананаса, жареной индейки, сливочных тянучек и сладкой подливки из молока и яиц), она быстро покончила с ним.
Комментировать