Действующие лица
Прокопий Романович Твердынин, старик, 62 года.
Андрей Иванович Твердынин, 26 лет.
Племянники его:
Сима, 19 лет;
Оля, 18 лет.
Клавдия Антоновна Твердынина, мать их, 50 лет.
Пётр Петрович Березин, молодой человек, жених Оли.
Софья Григорьевна Перова, красивая девушка из бедной чиновничьей семьи, невеста Андрея Ивановича, 22 года.
Анна Васильевна Андронова, экономка Твердыниных, бывшая няня Оли и Симы, полная стареющая женщина лет 40, недурна собой.
Николай Николаевич Разумовский, адвокат.
Паранька, кухарка, краснощёкая глупая девка.
Жильцы дома Твердыниных:
Сойкин, портной;
Яшка-рыжий;
Старуха.
Дворник, жильцы, народ.
Действие первое
Большая, но очень низкая и мрачная комната в квартире Твердыниных. Три двери: прямо, справа и слева. В глубине сцены длинный обеденный стол. У задней стены буфет, тёмный, массивный. На переднем плане широкий старинный диван и два кресла. С левой стороны письменный стол, заваленный бумагами. Комната служит и столовой, и гостиной, и кабинетом. Общий вид беспорядочный, неуютный. Роскошная мягкая мебель и простые табуретки. Бронзовая люстра, а на письменном столе кухонная лампа без абажура. На левой стене две громадные картины в золотых рамах, в углу лубочные листки с изображением ада, смертных грехов и т. д.
Сима полулёжа на диване читает книгу. Маленькая дверь слева со скрипом отворяется, и робко просовывается голова Сойкина.
Сойкин. Прокопий Романович дома-с?
Сима. Дома, а что тебе?
Сойкин. Деньги за квартиру принёс.
Сима (быстро встаёт). Зачем же Прокопий Романович, это и я могу.
Сойкин (входит в комнату). Не забранили бы Прокопий Романович. (Держит в руках квартирную книжку и деньги.)
Сима. Вот вздор. Приложу штемпель «получено сполна», вот и всё. Мы теперь одинаковые хозяева.
Сойкин (нерешительно). Я знаю-с… Да как бы не вышло чего… Покойный дедушка…
Сима (перебивает). Теперь у нас всё по-новому. Мы все хозяева. (Берёт деньги.) Сколько? (Считает.)
Сойкин. Десять рублей… а уж два-то рублика повремените-с, сделайте милость… (Кланяется.)
Сима. Что за вздор! Конечно, можно. (Идёт к столу, достаёт штемпель и невольно оглядывается на правую дверь.) Значит, по первое мая десять рублей. (Пишет.) Два рубля пойдёт на май… Так?
Сойкин. Так точно-с… на май. (Вздыхает.) Дорожает жизнь, дорожает… Что дальше будет — Богу одному известно. Было времечко-с, мясо по пятачку брали — теперь приступа нет… И овощи, и рыба… Чем питаться рабочему человеку?.. Одному Господу Богу известно-с…
Сима (отдаёт книжку). И так и написал: десять рублей получил, а два рубля отсрочил до пятнадцатого мая.
Входит Анна Васильевна и останавливается в дверях. Сима не видит её.
Сойкин. Покорно благодарим-с… (Берёт книжку и кланяется.) Дай вам Господи… А если Прокопий Романович… так вы уж…
Сима. Перестань, пожалуйста! Я же сказал…
Сойкин. Благодарим-с… покорно благодарим-с. (Уходит.)
Анна Васильевна. Так-так! Новый хозяин объявился! (Смеётся.) Постой, задаст тебе Прокопий Романович на орехи.
Сима. Плевать я на него хотел.
Анна Васильевна. На словах-то куды востёр — на деле какой будешь?
Сима. Ну, это вас не касается. (Хочет идти.)
Анна Васильевна (меняя тон). Уходишь?
Сима. Если Андрей спросит, скажите, что я ушёл по делу.
Анна Васильевна. Ты погоди уходить-то. Деньги цапнул — сейчас и со двора вон. Раньше не делал так. Поласковее был.
Сима. Всё вы вздор говорите. (Хочет идти.)
Анна Васильевна (подходит к нему). Симочка… (берёт его за руку) глупый мальчик… Разве дома… нехорошо тебе?.. Чем ходить да искать-то…
Сима (отдёргивает руку). Всегда вы с глупостями. (Идёт к двери.)
Анна Васильевна Я видела, как ты деньги у Сойкина брал, — попомни!
Сима (из-за двери, смеётся). Ваше счастье!
Анна Васильевна (ему вслед). Посмотрим!.. Как бы не пришлось раскаиваться, Симочка…
Из правой двери входит Андрей Иванович.
Андрей Иванович. Где Сима?
Анна Васильевна. На бульвар побежал.
Андрей Иванович. Я сейчас его голос слышал.
Анна Васильевна. Был да убежал… Андрей Иванович, я должна вам сказать. Живу я у вас как родная. Оленьку и Симочку вынянчила… Смотреть надо за ним. Ни за что пропадёт. Жалко мне его. Потому он как сын мне. Клавдия Антоновна, сами знаете, женщина тихая, ей с ним не справиться.
Андрей Иванович (рассеянно). А что? Разве случилось что-нибудь?
Анна Васильевна. Бегает мальчишка без призору. Долго ли до греха?
Андрей Иванович. Ну он же не маленький… Куда он ушёл, Аннушка? Я же просил сегодня никого никуда не уходить.
Анна Васильевна. На руку он нечист — вот что…
Андрей Иванович (удивлённо). Что ты, Господь с тобой!
Анна Васильевна. Верно говорю. Сама видела.
Андрей Иванович. Будет тебе.
Анна Васильевна. Сама видела. Сойкин деньги за квартиру приносил. Он их в карман — да вот и побежал на бульвар
Андрей Иванович. Что ж тут такого? Он такой же хозяин, как и мы. Глупости всё это.
Анна Васильевна (вспыхивая). Всё у вас глупости! Распустите всех, потом спохватитесь, да поздно. Дедушка бы ваш прижал его.
Андрей Иванович. Ты не сердись, Аннушка. Мне и так не по себе.
Анна Васильевна. Разве опять что?
Андрей Иванович. Нет… А так… сердце не на месте. Дальше невозможно так жить. Ад какой-то, хуже, чем при дедушке. Трёх недель со смерти его не прошло — и ни одного дня без скандала.
Анна Васильевна. Обживётесь. Вот потолкуете сегодня, обсудите всё, и обойдётся.
Андрей Иванович. Не верю я… Дядюшка не уступит, он хуже деда. С дедом говорить можно было, а с дядюшкой я не умею. Сима ушёл. Адвоката позвал я — тоже не едет… Боюсь я сегодняшнего дня, Аннушка… ведь это последняя надежда. Не удастся — значит, двадцать пять лет в таком аду жить.
Анна Васильевна. Робки вы очень, Андрей Иванович, всё ещё покойного дедушку боитесь. Думаете, что всё, как при нём: в семь часов спать ложиться, чай на заварку получать да чёрствый хлеб есть.
Андрей Иванович. Робок — это верно. Да главное — ссор не люблю. Всё по-хорошему хочу. Чтобы все довольны были. На какие угодно уступки пойду, лишь бы скандалов не было.
Анна Васильевна. А оно хуже так-то выходит.
Андрей Иванович. Как же быть… Вот и не знаешь… хочешь получше бы…
Звонок.
Верно, Николай Николаевич приехал.
Анна Васильевна идёт в прихожую отпирать дверь. Входит Адвокат, Анна Васильевна проходит в боковую дверь.
Ну, слава Богу, что приехали… Господи, как же я рад! Вот хорошо-то… (Здоровается.) Садитесь, Николай Николаевич…
Адвокат. К вашим услугам, Андрей Иванович. Всегда рад помочь, чем могу, всегда рад. (Садятся.)
Андрей Иванович. Измучились мы с дядей, сил никаких нет… Я решил, Николай Николаевич, сегодня поговорить с ним окончательно. Маленький такой семейный совет сделаем… А вас попрошу побыть с нами… как лицо официальное. В случае чего чтобы нам всё по форме, по-хорошему сделать.
Адвокат. Дай Бог, Андрей Иванович, конечно… Но, говоря откровенно, обнадёживать вас не могу. Прокопия Романовича знаю давно. Дела ваши тоже хорошо известны мне. И, взвешивая, так сказать, все обстоятельства дела, со стороны юридической и общечеловеческой, полагаю, что благоприятного исхода ожидать трудно. Скажу более: невозможно, Андрей Иванович.
Андрей Иванович (упавшим голосом). Я и сам думаю так, Николай Николаевич, — да что же делать-то?.. научите ради Христа?..
Адвокат. Юридически дело решить — как я уж и докладывал вам сейчас же по прочтении завещания — невозможно. В завещании говорится ясно: ни делить имущество, ни продавать, ни брать капиталов из банка в течение двадцати пяти лет наследники не имеют права. Вы можете пользоваться исключительно только процентами и доходами, причём делить их должны с общего согласия. С юридической стороны, таким образом, вопрос ясен и безнадёжен. Остаётся сторона нравственная. Да. При известном согласии можно было бы урегулировать материальные взаимоотношения и, не нарушая законных норм, так сказать, создать допустимые обходы закона. Но, повторяю, при наличности полного согласия наследников. Между тем, я имею основания предполагать, что Прокопию Романовичу прекрасно известно положение вещей и что он не захочет расставаться с ролью хозяина. Дай Бог, конечно, дай Бог, я рад, всегда рад помочь. Но когда нет почвы для обхода — перед буквой закона я бессилен.
Андрей Иванович. Я и сам так думаю, Николай Николаевич… Да надо же делать что-нибудь? Ведь жизнь наша хуже нищенства… Каждый хочет урвать себе. Дядя ловит квартирантов и отбирает у них деньги. Всех подозревает, оскорбляет, мучает. Я из сил выбился, Николай Николаевич, — погубит нас это проклятое наследство!
Адвокат. Да, дедушка ваш и при жизни был крут. А после смерти оказался ещё хуже.
Андрей Иванович. При дедушке гораздо было лучше. Мы жили впроголодь, но определённой жизнью. А теперь и не знаю, как жить, как себя держать?.. Мы все измучились… Я так не люблю ссор, брани, неудовольствий… На всё готов… Мне много не надо… Лишь бы хорошо было всем.
Адвокат. Прокопия Романовича я понимаю: это скряга и самодур в одно и то же время. Но кто является для меня, так сказать, психологической загадкой — это покойный дедушка ваш в момент духовного завещания.
Андрей Иванович. А я дедушку понимаю… Ведь вы же знаете, как он в молодости жил. Первый дом его был — губернаторов принимал. Праздники на всю губернию устраивал. А потом к старости ходил по базару — рухлядь собирал. Дядюшка, ему сейчас шестьдесят два года, на глазах его превратился в такого же скрягу. Мой отец умер молодым — и неизвестно ещё, что бы из него вышло. Дед часто говорил: через двадцать пять лет все вы будете такими, как я… Вот потому он и написал своё завещанье. Боялся, что в молодости мы размотаем его миллионы. Ну, а когда состаримся, так же, как и он, начнём собирать по улице гвозди… (Прислушивается. Слышен кашель. Вздрагивает, меняется в лице.) Дядя идёт… Пойдёмте пока ко мне… Если он увидит нас вместе… тогда всё пропало…
Быстро уводит его в левую дверь. Входит Прокопий Романович. Одет не то в халат, не то в поношенное пальто, в руках толстые конторские книги, у пояса связка ключей. Сзади его идётАнна Васильевна.
Прокопий Романович (идёт к столу). Книги все будут храниться здесь… а ключи будут у меня… (Кашляет.)
Анна Васильевна. Так-то лучше, Прокопий Романович, так-то лучше…
Прокопий Романович. Никому верить нельзя… все воры… каждый шалопай тащит…
Анна Васильевна. Как тащут-то. Ох как тащут!
Прокопий Романович (запирает книги). А ты, Васильевна, поглядывай за ними… Я тебя поблагодарю… довольна будешь… Нечего тебе им служить-то…
Анна Васильевна. Я и так, Прокопий Романович, как родная о вас болею. Добро не моё — а жалко, коли на ветер бросают-то.
Прокопий Романович. Разве заметила что, Васильевна… (кашляет) говори… есть, что ли?..
Анна Васильевна. Да уж и не знаю, как сказать-то, Прокопий Романович. Боюсь, поверите ли, не рассердитесь ли?..
Прокопий Романович (весь настораживаясь). Говори, Васильевна, говори…
Анна Васильевна (шёпотом). Симка за квартиру с Сойкина деньги получил.
Прокопий Романович. С Сойкина? Сколько?
Анна Васильевна. Десять рублей… Я Андрею Романовичу сказывала: что, говорит, за важность — мы все хозяева.
Прокопий Романович (сжимая ключи). Я хозяин!.. Я старший!..
Анна Васильевна. Уж что говорить, Прокопий Романович, кто ж и хозяин-то, как не вы… Вы Симку-то к рукам бы прибрали, нечего ему тут по бульварам шляться. Пусть бы дома сидел. Дело бы ему какое ни на есть нашли.
Прокопий Романович (пристально смотрит на неё). Чтобы дома, хочешь?
Анна Васильевна. Избалуется… Я как мать, Прокопий Романович…
Прокопий Романович (наклоняется к ней). По-твоему сделаю… Заставлю… (Кашляет.) Слышь ты… А мы с тобой заодно будем. Ты за ними смотри. Глаз не спускай… Понимаешь, Васильевна?.. Согласна, что ли?..
Анна Васильевна. Да я всегда, во всём, кажется, Прокопий Романович…
Прокопий Романович (перебивает строго). Не разводи! Слышь ты: прямо говори!.. Не перед кем ломаться-то. Симку заставлю… поняла?.. А ты мне служить будешь… Согласна, что ли?
Анна Васильевна. Коли так, согласна.
Прокопий Романович (грозно). Смотри, Васильевна, двум господам не служат… Коль замечу что… хоть старик, а своими руками тебя… своими руками… (Кашляет.)
Анна Васильевна. Что вы, что вы, Прокопий Романович, нечто я не понимаю?.. Вот и сейчас могу вам сказать… (тихо) Адвоката позвали.
Прокопий Романович (настораживаясь). Адвоката, говоришь?
Анна Васильевна. Да. Андрей Иванович на совет его позвал.
Прокопий Романович. Кольку, что ли?
Анна Васильевна. Его.
Прокопий Романович (усмехаясь). Меня стращать, значит.
Анна Васильевна. Андрей Иванович говорит: «Мы заодно будем с вами действовать». А Колька: «Я всегда рад».
Прокопий Романович. Где слышала-то?
Анна Васильевна. Пришёл уж. Наверх увели. Сказывать не велели.
Прокопий Романович (смеётся). Так-с… так-с… Ты мне Сойкина приготовь, чтобы всегда под руками был, — может, понадобится… (Садится в кресло. Пауза.) А теперь пойди к Андрюшке и скажи: Прокопий, мол, Романович готов поговорить с семьёй.
Анна Васильевна. Слушаюсь, Прокопий Романович.
Анна Васильевна уходит в правую дверь. Левая дверь отворяется, показывается Клавдия Антоновна. Увидав Прокопия Романовича, хочет уйти.
Прокопий Романович. Ты куда, Антоновна?.. Иди, иди, не прячься…
Клавдия Антоновна нерешительно входит в комнату.
Клавдия Антоновна. Я Олиньку ищу… верно, наверху…
Прокопий Романович. Садись, Антоновна, садись… И её сейчас позовут. Семейный совет будет. Меня судить хотят. (Клавдия Антоновна молчит и не садится.) Ты что же стоишь? Садись.
Клавдия Антоновна. Я лучше пойду, Прокопий Романович.
Прокопий Романович. Как же без тебя совет-то? Ты мать — без матери какой же совет?.. Вот и они идут все.
Клавдия Антоновна покорно садится. Входят Андрей Иванович, Оля и Пётр Петрович. Оля садится около матери, Андрей Иванович и Пётр Петрович — ближе к Прокопию Романовичу.
Андрей Иванович (очень смущённо). Минутку подождать придётся, Прокопий Романович… Я просил… Николая Николаевича на всякий случай… Может, справка понадобится… законы… и всё…
Прокопий Романович (показывает на Петра Петровича пальцем). Этот тоже совещаться?
Андрей Иванович. Ведь ты же знаешь, дядя… Пётр Петрович свой человек…
Петр Петрович. Коли вам угодно — я могу уйти.
Прокопий Романович. Сиди-сиди! Все сидите… Денег много, на всех хватит… (Кашляет.)
Андрей Иванович. Дядя!
Прокопий Романович. Или не так что сказал?.. Прошу прощения… По старой памяти — за хозяина себя почитаю…
Звонок.
Андрей Иванович. Ну, слава Богу… Николай Николаевич, верно…
Анна Васильевна проходит в прихожую, отворяет дверь. Входит Адвокат. Анна Васильевна садится в глубине сцены.
Адвокат (здоровается). Простите, господа: я, кажется, задержал вас… Столько дел…
Прокопий Романович. Дорога дальняя, как не опоздать…
Пауза. Прокопий Романович перебирает ключи. Слышно, как они позвякивают.
Андрей Иванович. Так начнёмте… Садитесь, Николай Николаевич, вот сюда… Придвигайтесь…
Адвокат садится. Молчание.
Может быть, Прокопий Романович, вы скажете…
Прокопий Романович. Мне говорить нечего…
Андрей Иванович. Только вы не сердитесь, Прокопий Романович… Поговорим по-родственному… Не будем, господа, ссориться сегодня. Я всё скажу. Как у меня на душе, так и скажу…
Покойный дедушка, сами знаете, какой человек был. И голодать заставлял нас, и унижаться… Тяжело жилось… Но после его смерти нам всем, кажется, ещё хуже стало… Вы не сердитесь, Прокопий Романович, я вас не сужу… Я хочу, чтобы всем хорошо было… Но вы, Прокопий Романович, всех подозреваете и сами мучаетесь. У всех у нас злоба растёт с каждым днём. И чем это кончится, Богу одному известно. Денег много. Всем бы хватило. Жить да радоваться… А мы что делаем? Измучились все… И вы, Прокопий Романович, измучились… Точно цепью нас всех сковали… хуже тюрьмы… (Смолкает сильно взволнованный.)
Прокопий Романович. Правду, правду говоришь. Да кто ж тебя держит-то?
Андрей Иванович. Ах, Прокопий Романович, ведь всякому жить хочется! Куда же я без денег гожусь? К чему приучен?.. Да кроме того, не один ведь я: маменька, Оля, Сима… Вы не сердитесь, Прокопий Романович, мы же по-родственному говорим… Как бы всем лучше… Вот я и хочу сказать: зачем нам от своего богатства муку такую терпеть? Ведь если так дальше пойдёт — добром не кончится… Вот уж который день тревожно у меня на душе, дядюшка, — это не к добру…
Прокопий Романович. Ну это ты оставь… Что же, по-твоему, — делиться? Делись, пожалуй, я согласен. Почему не делиться…
Андрей Иванович. Вы не смейтесь, Прокопий Романович. Делиться нельзя — я знаю.
Прокопий Романович. А коли знаешь, о чём же разговаривать тогда?
Андрей Иванович. Я всё придумал, Прокопий Романович, вы только выслушайте. Не сердитесь только. Так придумал, что всем хорошо будет…
Прокопий Романович. Так-с… так-с…
Андрей Иванович. Лишь бы согласие было. А устроить всё и не делясь можно. И выйдет всё равно, как бы разделились.
Прокопий Романович. Мудрёное что-то… (смотрит на адвоката) Не всякий адвокат выдумает.
Андрей Иванович. Вот послушайте, Прокопий Романович… Мы всё по-родственному сделаем… И всем хорошо будет… (торопится) Вот послушайте… После дедушки деньгами осталось около шести миллионов. Пользоваться мы можем только процентами — это составит около двухсот тысяч в год… Так?..
Прокопий Романович. Ну, так, положим…
Андрей Иванович. Землю продавать мы тоже не можем, но можем сдать её в долгосрочную аренду. Положим, тысяч пятьдесят в год… так?.. Остаются дома…
Прокопий Романович. Что там высчитывать, ты о том, как делить, говори.
Андрей Иванович (торопится ещё больше). Сейчас-сейчас, я всё скажу… Чтобы никому не было обидно… и чтобы всё по-хорошему было… никто из нас не должен касаться этих денег… То есть сам не должен касаться…
Прокопий Романович. Так-с…
Андрей Иванович. Вы постойте, Прокопий Романович, вы выслушайте… Мы возьмём управляющего… Выдадим ему доверенность… Он будет вести все дела, получать деньги, всё… Раз в год доходы будут делиться между всеми наследниками… то есть между нами… поровну… Или иначе как-нибудь… Об этом мы спорить не станем… Мы сговоримся… по-родственному… Только бы главное-то решить… И все тогда будут довольны… Вот пусть Николай Николаевич скажет… правду я говорю? Можно так?
Адвокат. С юридической точки зрения, ваш проект является, безусловно, закономерным. Не касаясь отношений семейных, обсуждение которых не входит, так сказать, в круг моей компетенции, я полагаю, что при настоящих условиях выход может быть только один: раздел не капиталов, а доходов. Важно установить, так сказать, общий принцип предполагаемого раздела. Что касается сдачи земли в долгосрочную аренду, то и это представляется мне самым целесообразным, реализуя сразу доход с земельной собственности и тем облегчая возможность раздела доходов. Так представляется мне этот вопрос с юридической точки зрения. Детали этого раздела являются уже делом не юридическим, а семейным. Будет ли выдана доверенность кому-либо из числа наследников или особо выборному лицу — с точки зрения юридической — значения не имеет. Но позволю себе сказать, уже не как юрист, а как человек, знающий давно вашу семью, следующее: назначение лица постороннего, незаинтересованного, беспристрастного, однако же, заслуживающего доверия со стороны всех заинтересованных лиц, скорее бы могло придать вашей жизни, так сказать, мирное течение. Вот всё, что я могу сказать, господа, об обстоятельствах настоящего дела.
Пауза.
Андрей Иванович. Видите, дядюшка, я же говорил вам.
Прокопий Романович. Хорошо… Вот хорошо придумали…
Андрей Иванович (радостно). Дядюшка! Только бы вы согласились на это. А уж я на всякие уступки пойду. Мне таких денег и не надо… Бог с ними!.. Только бы ссор да неприятностей не было… Согласитесь, дядюшка, — а об том, как делить, мы и спорить не станем.
Прокопий Романович. Говорю тебе, хорошо придумали, на что лучше…
Андрей Иванович. Вот слава Богу… Маменька, Оля… благодарите дядюшку… а я-то боялся, вдруг рассердитесь, вдруг всё снова по-старому… Дядюшка, поцелуемся по-родственному, и всё будет хорошо!
Прокопий Романович (отстраняет его). Подожди целоваться-то. Ты вот что скажи. Кто управляющий будет?
Андрей Иванович. Мы найдём, Прокопий Романович.
Прокопий Романович. Так-с, найдёте… Ладно… Доверенность ему, деньги ему, жалованье ему — всё ему. Он, значит, хозяин будет, да?
Андрей Иванович (упавшим голосом). Что вы, дядюшка.
Прокопий Романович. Нет, стой. Я штуки эти понимаю. Ты меня за сумасшедшего почитаешь, чтобы я поверил тебе, что ты хочешь всё в чужие руки отдать…
Адвокат. Но позвольте, Прокопий Романович, я полагаю, что этот проект предусматривает выбор лица, так сказать, с обоюдного согласия — это во-первых; а во-вторых, с точки зрения юридической…
Прокопий Романович. Да вы в уме? Али вовсе без ума? Чужому человеку отдать всё… Тащи куда знаешь… Мало теперь воруют. Да ещё доверенность выдать: воруйте, мол, тащите на здоровье…
Андрей Иванович. Дядюшка… Прокопий Романович… побойтесь вы Бога…
Прокопий Романович (кричит). Бога ты оставь!.. Я знаю — что знаю… Вам бы только в руки меня забрать… Адвокатские штуки… Законы и всё прочее… Ловко придумали… Наймут подставное лицо… Отберут всё… Разграбят… Знаю я вас…
Адвокат. Но позвольте, в принципе, так сказать…
Прокопий Романович (не слушает). Знаю я вас!.. При дележе от своей части отказываться хочешь. Добрый!.. Как не отказаться, когда всё к рукам приберёшь…
Андрей Иванович (вскакивает). Дядюшка… я не могу!.. я не могу!..
Все встают.
Прокопий Романович (к Клавдии Антоновне). Ты что молчишь? Дети твои грабить хотят, а ты молчишь!..
Клавдия Антоновна. Я, братец, ничего… Я дел ваших не знаю…
Прокопий Романович. Врёшь!.. Прикидываетесь все… Одна шайка!..
Оля. Маменька, уйдём!..
Петр Петрович. Да, это, кажется, самое лучшее
Прокопий Романович. Злишься — не удалось. Небось, за границу — в Париж… Вот вам и Париж!.. (Смеётся.)
Оля (решительно). Пойдёмте.
Входит Сима.
Прокопий Романович. А, вот он! Нет, постойте уходить… Васильевна, живо!.. Хотите, чтобы я верил, когда вы все воры, грабители…
Клавдия Антоновна. О, Господи!.. О, Господи!..
Сима. Опять скандал?
Прокопий Романович (показывает на него пальцем). Вот он, вор!
Сима (машет рукой). Поехало! (Хочет идти.)
Прокопий Романович. Нет, стой!
Входят Анна Васильевна и Сойкин.
(К Сойкину.) Ты деньги приносил?
Сойкин (теряясь). Так точно, Прокопий Романович…
Прокопий Романович. Кому отдал?
Сойкин. Вот им-с… (Указывает на Симу.)
Прокопий Романович. Слыхал!.. Где деньги?
Сима (смущённо). Мне надо было… Я истратил… Я, кажется, такой же…
Прокопий Романович. Молчать! Воры! Все воры… Ни копейки не дам!.. Издохните — не дам… Пока жив — не выпущу… Слышите!.. (Кашляет.)
Адвокат. Я, по-видимому, здесь лишний, господа…
Петр Петрович. Кажется, мы все лишние.
Оля. Идёмте. (Берёт за руку Клавдию Ивановну.)
Все идут к правой двери. Адвокат прощается и проходит в среднюю дверь. Сойкин кланяется и скрывается в левую дверь.
Прокопий Романович. Сорвалось верно… Ловко придумали… Да не бывать по-вашему!.. Все воры!.. все мошенники… (Остаётся один. Говорит тихо.) Разбежались… (Смеётся.) А ключи будут у меня…
Действие второе
Комната первого действия. Справа, где раньше стоял диван, поставлен белый кухонный стол, на нём бумаги, счета, книги. Диван отодвинут в сторону. Сима сидит и пишет. Прокопий Романович в очках считает на счётах.
Прокопий Романович. Подсчитал?
Сима. Да… Три тысячи шестьсот девяносто два рубля.
Прокопий Романович. Теперь на другой стороне пиши: за апрель, с прежде поступившими, восемь тысяч четыреста сорок. Написал?.. Черту поставь… Так. Внизу пиши: не уплочено по дому номер восемь за апрель. Ситкин — два рубля восемьдесят две копейки. Андронов-столяр — один рубль шестьдесят копеек. Акимов — три рубля. Демьянов — шесть рублей. Аркадьев — восемьдесят копеек. Кашин — один рубль двадцать копеек. Борисов — два рубля. Ершов — четыре рубля. Написал?..
Сима. Ершов… четыре… рубля… Написал.
Прокопий Романович. Черту поставь. Итого… (Считает. Пауза.) один рубль сорок две копейки. (Снимает очки. Достаёт из кармана бумагу.) Перепиши. В Управу. Какой-то дополнительный налог, видишь ты, выдумали. Отродясь не платили — и впредь не собираюсь. Пристав говорит: «Опишем». (Смеётся.) Пусть описывает. Ну а теперь я пойду. (Кричит.)Васильевна?.. (Прежним тоном Симе.) Как перепишешь, позови.
Входит Анна Васильевна.
Анна Васильевна. Что вы, Прокопий Романович?
Прокопий Романович. Ты молодца-то покарауль, не сбежал бы. (Смеётся.)
Анна Васильевна (смеётся). Что его караулить, Прокопий Романович, он мальчик… не маленький!
Сима (пишет. Вполголоса). Кажется, уж можно бы в покое оставить.
Прокопий Романович. Покарауль… покарауль… (Идёт к двери. Наклоняется к Анне Васильевне.) Не забудь, Васильевна, о чём говорил-то…
Прокопий Романович уходит.
Анна Васильевна. Замучили бедненького… мальчика…
Сима не обращает внимания, пишет. Пауза.
Анна Васильевна. Симочка!..
Сима. Что вам нужно?
Анна Васильевна. Брось писать-то… поговорить мне с тобой надо.
Сима. Не о чем нам с вами разговаривать.
Анна Васильевна. За что ты, Симочка, всегда на меня сердишься?
Сима. Не сержусь… А вообще, оставьте меня в покое.
Анна Васильевна. Дело у меня к тебе есть… важное… Может быть, вся жизнь твоя от него зависит…
Сима (перестаёт писать). Это ещё что за новости?
Анна Васильевна (серьёзно). Я не шучу, Симочка.
Сима (снова начинает писать). Будет уж вам.
Анна Васильевна. Ах ты, глупенький… мальчик. Ну, вот что: о том, что маменька с Оленькой у Прокопия Романовича в Красный Яр просятся, — слышал?
Сима (перестаёт писать). Слышал.
Анна Васильевна. А за чем остановка, знаешь?
Сима. Знаю.
Анна Васильевна. Вот и не знаешь.
Сима. Нет, знаю. Дядя требует, чтобы маменька выдала ему полную доверенность. Но она никогда такой глупости не сделает, и дядюшка останется с носом. Вот вам!
Анна Васильевна. Да ты постой торопиться. Эдакий порох. (Смеётся.) Не дотронулись — а уж обжёг…
Сима. Потому что я не понимаю, зачем вы об этом говорите!
Анна Васильевна. Затем и говорю, что надо. Ты вот ещё что скажи. Очень тебе надоело с утра до ночи с бумагами да со счетами разными возиться?
Сима. Ну, надоело.
Анна Васильевна. И гораздо было бы лучше, если бы ты был вольной птицей?
Сима (улыбается). Конечно, лучше! Мне и стены-то эти опостылели!.. Комнаты низкие, тёмные, и запах какой-то особенный, не то пылью, не то плесенью… как взойдёшь с улицы — в висках стучит.
Анна Васильевна. Вот видишь. Я же знаю. Ты молоденький — всего тебе хочется. А тут сиди, как крыса в подполье… Пиши да считай… На волю пора тебе, Симочка… Только, конечно, и воли одной мало. Без денег — на что она, и свобода? То ли дело с деньгами. Куда хочешь пошёл, что хочешь купил — и всюду почёт и уважение…
Сима. Да что об этом говорить, Анна Васильевна, не видать нам такой жизни — все будем по дядюшкиной дудке плясать. (Хочет приняться за работу.)
Анна Васильевна (тише). Захочешь — всё будет.
Сима. Андрей тоже надеется — а я не верю.
Анна Васильевна. Уж я правду тебе говорю!
Сима. Разве дядюшку уговоришь?
Анна Васильевна. Сам упрашивать будет.
Сима. Ну, это вы что-то — тово!..
Анна Васильевна. А я, может, по его приказанию и говорю-то с тобой.
Сима (поражённый). По приказанию дядюшки?
Анна Васильевна. Слушай, Симочка, ты не маленький, усы растут… Пора бы тебе в жизнь вникать. Маменька с Оленькой в Красный Яр уедут — это уж верно. Здесь им никак нельзя. На всё пойдут, только бы уехать. Маменька тебя да Андрюшу боится: а то давно бы подписала. Если ты ещё маменьке скажешь, она и вовсе согласится. Тебе удерживать её не резон — пусть себе с Богом едут.
Сима. Да вы в уме? Чтобы я советовал маменьке всё отдать Прокопию?.. Я нищим не желаю быть… Что за вздор вы говорите!
Анна Васильевна. О тебе речь впереди… Главное — маменьку да Олю отправить… А потом, Симочка… коли ты захочешь… с Прокопием Романовичем… помириться… он тебе и волю даст, и денег сколько захочешь. Ты сам знаешь, Андрюша — человек неспособный, слабый… коли маменьки с Олей не будет, а вы с Прокопием Романовичем возьмётесь… Андрюша на всё пойдёт и от всего отступится. Ты, главное, с Прокопием Романовичем заодно будешь… а он тебе и деньги, и всё даст…
Сима (встаёт). Я… с Прокопием Романовичем… мне деньги…
Анна Васильевна (торопится, не даёт ему говорить). Да, да, Симочка, и деньги, и всё… сколько хочешь… И я с тобой заодно… Мы втроём, Симочка… Мальчик мой… Я знаю, не любишь ты меня… ушла моя молодость… Но ты хоть немножко люби… и я во всём служить буду… На что хочешь пойду… Не гони меня только совсем.
Сима. Какой вздор!.. какая гадость!.. Грязь… подлость…
Анна Васильевна. Симочка…
Сима. Оставьте вы меня…
Анна Васильевна. Что с тобой… милый…
Сима. Молчите… слышите!..
Анна Васильевна. Ты пойми…
Сима (кричит). Да замолчите же вы!.. Или я… Нет, я не могу… Какая грязь, какая грязь!..
Бежит к двери и сталкивается с Андреем Ивановичем.
Андрей Иванович (берёт его за оба локтя). Симочка, что с тобой?
Сима. Ничего… пусти меня…
Андрей Иванович. Не пущу, не пущу. О чём вы тут? Васильевна, что это он?
Анна Васильевна. О дядюшке всё… Вот он и расстроился. Молод больно. Ох, молод — не привык…
Анна Васильевна уходит.
Андрей Иванович (обнимает Симу за плечи и ведёт по комнате). Ты не расстраивайся, Симочка: вот, Бог даст, дядюшка отпустит маменьку в Красный Яр — а мы с тобой… как-нибудь… по-хорошему с дядюшкой… Надо, чтобы всем хорошо было…
Сима. Не верю я… не верю я, Андрюша!.. Погибаем мы, Андрюша… Убежать бы!.. Да куда?.. Тяжело… Скверно… Грязь такая!.. Эх, если бы ты только знал, Андрюша…
Андрей Иванович. Потерпи, Симочка… Как же быть-то?.. Я бы рад, сам знаешь. Всё бы уступил. Только бы по-хорошему, без ссор… Ты не расстраивайся очень… Господи! Да ты, никак, плачешь?.. Господи, да что это такое!..
Сима. Вздор… ничего… (Прислушивается.) Наши из церкви пришли… Я сяду писать. А то маменька заметит — опять расстроится. (Идёт к столу.)
Андрей Иванович. Ну, ну, иди…
Входят Клавдия Антоновна и Оля, целуются с Андреем Ивановичем.
Как от вас церковью пахнет… ладаном… Славно…
Оля. Маменька опять всё время плакала. Ты скажи ей, Андрюша, грешно так.
Андрей Иванович. Ах, маменька, разве можно! Разве хорошо так себя расстраивать.
Клавдия Антоновна. Я уж и сама не знаю, Андрюша… измучилась… ничего не пойму… Хоть бы в Красный Яр уехать, всё спокойнее… Вот и сейчас опять — Бог знает что на дворе делается, насилу вырвалась с Олинькой…
Андрей Иванович. Что такое?
Клавдия Антоновна. Разве не знаешь?
Андрей Иванович. Ничего не знаю.
Оля. Я тоже хотела сказать тебе, Андрюша, ты бы заступился за них.
Андрей Иванович. Да что такое, что случилось?
Сима (не переставая писать). Дядюшка изволил распорядиться, чтобы все должники с квартир убрались.
Клавдия Антоновна. Идём мы с Олинькой, а на дворе народ. Сойкин тут, Яшка-рыжий, Ершов, в темноте не разглядела всех. Бранятся, плачут, шум на всю улицу подняли. Увидали нас, к нам бросились, кричат все разом, не разберёшь… Я насилу выбралась. Уж Олинька с ними разговаривала.
Оля. Ты бы позвал их, Андрюша. Они говорят, что Прокопий Романович всем, кто за квартиру аккуратно не платит, велел завтра утром выселяться. Куда же они пойдут, Андрюша? Не на улицу же. Ты бы переговорил с дядюшкой. Нельзя так.
Андрей Иванович (возмущённо). Разумеется, нельзя. Я сейчас же скажу им. (Идёт к левой двери, отворяет и кричит.) Параня, ты здесь?
Паранька (из-за двери). Чего?
Андрей Иванович. Там на дворе жильцы стоят — позови кого-нибудь из них.
Паранька. Сейчас…
Андрей Иванович (возбуждённо ходит по комнате). А я решительно ничего не знаю… Разве так можно… Люди все бедные, куда им идти. Дядюшка права не имеет один распоряжаться.
Клавдия Антоновна. Ты бы позвал его, поговорил бы… Как бы не забранил потом…
Сима (из-за стола). Какой вздор! Разве Андрей не хозяин?
Клавдия Антоновна. Всё бы лучше. Вместе бы.
Андрей Иванович (успокаиваясь). Я, маменька, ничего, можно бы и позвать — хуже бы то не было…
Клавдия Антоновна. Как знаешь, Андрюшенька.
Входят Сойкин, старуха, Яшка-рыжий. Двое жильцов, старики, остаются в дверях. За дверью видно ещё несколько человек.
Андрей Иванович. Вот, господа… говорят, там у вас случилось что-то…
Жильцы (все разом). Заступитесь, Андрей Иванович!
— На улицу гонит…
— Разве так можно…
— Куда нам деваться?..
— Бога не боится он!..
Яшка(говорит громче всех). В суд на него подадим. Тоже найдём управу!
Старуха (плачет). Последний рубль отдала… где взять-то… конец наш теперь…
Андрей Иванович. Вы, господа, успокойтесь. Я сделаю. Я скажу ему… Всё обойдётся. По-хорошему.
Яшка. Права не имеет. Зови его к нам!
Сойкин. Брось, слышь, что говорят.
Старуха (плачет). Прогонит на улицу… куда идти…
Андрей Иванович. Никто вас не прогонит. Я же сказал. Живите, как раньше. Я поговорю с дядюшкой.
Сойкин (кланяется). Покорно вас благодарим, Андрей Иванович… Да как бы дядюшка ваш…
Андрей Иванович. Говорю, сделаю… Господа, будьте покойны.
Яшка. Пусть силой гонит. Сами не пойдём. Так и скажи ему.
Андрей Иванович. Не надо так говорить. Всё по-хорошему будет. А теперь ступайте.
Входит Прокопий Романович, Андрей Иванович не видит его.
Как сказал — так и сделаю…
Жильцы притихли и не двигаются.
Что вам ещё?
Пауза.
Прокопий Романович (подходит). Это кто такие? (Грозно.) Сказано — не пускать. Кто вас пустил?.. И духу чтоб вашего не было!
Яшка(робея). К Андрею Ивановичу мы… Так что не по закону…
Прокопий Романович (топает ногами). Рассуждать!.. Да я тебя!.. У ты, злая рота!..
Андрей Иванович. Я, дядюшка, сказать вам хотел… Может, вы позволили бы им остаться. Отсрочили бы. Народ всё бедный, дядюшка… Куда им деваться…
Прокопий Романович. Не суйся! Тут им не богадельня. Пьянствовать есть деньги. А за квартиру — бедность, видишь ты!.. (К жильцам.) Завтра же вон из моего дома!
Андрей Иванович (повышая голос). А мы этого не хотим. Вот маменька, Сима, Оля, я — не хотим людей гнать… Пусть живут!..
Прокопий Романович. Вот что! Ты, может, и деньги получил да в карман спрятал… Сейчас говори… (К жильцам.) Платили ему?
Андрей Иванович (в отчаянии). Дядюшка, опять вы!
В левую дверь протискиваются Пётр Петрович и Софья Григорьевна. Не раздеваясь, останавливаются и смотрят на происходящее.
Прокопий Романович. Пока жив — я хозяин. Сказано им вон убираться — и выгоню, и всё тряпьё их выброшу.
Старуха (плачет).
Сойкин. Помилуйте, Прокопий Романович.
Яшка(трясёт кулаком). Раскаешься… помяни моё слово!..
Прокопий Романович (кричит). Грозить! Вон!.. Паранька — дворника!..
Сима (за столом, очень громко). Уж это подлость. (Отчеканивает каждое слово.) Такой бумаги я переписывать не стану.
Прокопий Романович (оборачивается). Ты чего?
Сима. Маменька никогда на это не согласится, и я переписывать не намерен.
Прокопий Романович. Очумел, что ли?
Сима (зло). Знаю я вас: хотите потихоньку маменьке подсунуть.
Прокопий Романович. Симка!
Сима (вскакивает). Не будет же по-вашему!.. Вот вам! Вот вам!.. (Рвёт бумагу, быстро поворачивается к двери.)
Прокопий Романович (хватает его за руку). Не уйдёшь!.. Постой… В тюрьму его… в тюрьму…
Сима (хочет вырвать руку). Пустите.
Прокопий Романович. Не пущу… В тюрьму… В тюрьму… В Сибирь… Грабёж…
Сима (выдёргивает руку). Руки коротки. Не боюсь я вас. Что раскричались? (Хочет идти.)
Прокопий Романович. Молчать!
Сима (трясясь от гнева). Не замолчу. Всем скажу… Подкупить меня хотел… Аннушку подослал… Чтобы за его гроши продал и мать, и брата, и всех… Да не удалось… Гадина вы!.. Ненавижу я вас!..
Оля. Господи… я не могу… (кричит) Андрюша!.. Андрюша!..
Андрей Иванович. Дядюшка… Симочка… что такое…
Прокопий Романович. Так вот ты как… на улицу его… Голодом заморю… В ногах валяться будешь… Вон, разбойник… Вон!.. Задушу!.. (Хочет броситься на Симу. Задыхается от кашля, останавливается.)
Андрей Иванович. Успокойтесь, дядюшка!.. Ах ты, Господи… Ведь эдакое несчастье.
Сима уходит.
Прокопий Романович. Щенок… Вчера деньги украл… Завтра в собственном доме ножом зарежет. Чтобы глаз не показывал больше. Пусть под забором издыхает.
Жильцы уходят. Клавдия Антоновна плачет.
Андрей Иванович. Дядюшка, вы простите его… Он сам не понимает, что говорит… молод он, дядюшка…
Прокопий Романович. И вещи все его на улицу выбросить прикажу. (Идёт к двери. К Клавдии Антоновне.) Только и знаешь, хнычешь…
Андрей Иванович (идёт за Прокопием Романовичем). Он у вас, дядюшка, прощение попросит. Всё обойдётся, дядюшка… Всё по-хорошему будет.
Прокопий Романович (за дверью). И слышать не хочу… Всякий щенок…
Андрей Иванович уходит за дядюшкой. Клавдия Антоновна тихо плачет, Оля обнимает её — обе проходят в правую дверь.
Софья Григорьевна. Какой ужас! Что это у них опять вышло?..
Петр Петрович. Ничего особенного. Старик, по-видимому, состряпал доверенность, а Сима изорвал её.
Софья Григорьевна. Какой ужас!.. Ух!.. Я в себя придти не могу, какие лица у них были…
Петр Петрович. Да. Добром не кончится.
Софья Григорьевна. Бежать из этого проклятого дома без оглядки… Ух!.. (Садится и снимает шляпу.)
Петр Петрович. А разве можете? По-моему, бежать поздно.
Софья Григорьевна. Как же быть? Когда же конец?..
Петр Петрович. Ведь вы знаете, что я вам на это отвечу.
Софья Григорьевна. Вы всё шутите — а тут слишком серьёзно.
Петр Петрович. Вовсе не шучу, я тоже говорю совершенно серьёзно.
Софья Григорьевна. Не надо об этом, прошу вас.
Петр Петрович (пожимает плечами). Как угодно. Только поверьте: рано ли, поздно ли, вы сами придёте к такому же выводу.
Софья Григорьевна (тихо, точно сама с собой). Какой ужас… Какой ужас.
Петр Петрович. Подумайте, Софья Григорьевна, о Симочке, серьёзно подумайте. Почему не ускорить то, что сделается само собой?..
Софья Григорьевна. Замолчите же. Я вам запретила об этом говорить.
Петр Петрович. Не понимаю я вас.
Софья Григорьевна (зло). А если я скажу Оленьке… всем скажу… Вы знаете, как ваш проект называется?..
Петр Петрович (спокойно). Знаю. А то, что сейчас происходит в этом доме, не преступление? И разве вы видите какой-нибудь другой выход?
Софья Григорьевна (решительно). Если вы не перестанете, я уйду…
Петр Петрович. Я перестану. Только одно скажу ещё: вы потому так возмущаетесь, что в душе со мной согласны. И сами боитесь этого.
Софья Григорьевна (встаёт). Ну это уж, кажется, чересчур. Вы слишком себе позволяете.
Входит Андрей Иванович.
Андрей Иванович. Ах, это ты, Петя… Симочки нет тут? Куда он делся… Слышала, Соня, какое несчастье опять?
Петр Петрович. Я ухожу, Андрюша, прощай.
Андрей Иванович. Куда ты? Подожди, голубчик. Там Оленька наверху ждёт. Так все расстроены. Ты бы пошёл к ним, сказал бы, что дядюшка согласился простить.
Петр Петрович. Нет, не могу сейчас. Занят.
Прощается только с Андреем Ивановичем.
Андрей Иванович (провожает его до двери). А то посидел бы… поговорили бы…
Петр Петрович. Нет. До завтра. (Уходит.)
Андрей Иванович возвращается. Садится на диван рядом с Софьей Григорьевной.
Андрей Иванович (ласково наклоняется к ней). Расстроили они тебя, да? Ничего, Сонечка… Сейчас помирятся, и обойдётся всё… Я знаю, тяжело тебе, да как же быть-то? Я бы, кажется, всё отдал, чтобы хорошо всем было…
Софья Григорьевна (точно очнувшись, быстро, страстно обнимает его). Милый ты мой, возьми меня к себе!.. Вот так… Ближе, ещё ближе… Вот так…
Андрей Иванович. Вот и хорошо. Вот и пройдёт всё… Потерпи, Сонечка, всё будет хорошо… Я тебя очень люблю… Милая, хорошая ты моя. (Хочет поцеловать.)
Софья Григорьевна (неожиданно резко). Оставь!.. Оставь меня! Гадкая я, гадкая, скверная!.. (Рыдает.)
Андрей Иванович (поражённый, растерянный). Соня… Сонечка… Христос с тобой… родная ты моя…
Софья Григорьевна. Прости меня… увези отсюда… Спаси меня, Андрюша!.. (Обнимает его.)
Из правой двери входит Сима, на цыпочках, в пальто и с шляпой в руках.
Андрей Иванович. Родная, успокойся… Всё обойдётся, помирятся, и всё хорошо будет. (Увидев Симочку.) А, Симочка!.. Где ты был?
Сима (шёпотом). Тише… услышит… (Хочет идти дальше.)
Андрей Иванович. Постой, куда же ты?
Сима. А чорт его знает куда! Сам не знаю…
Андрей Иванович. Да постой ты… Ступай к дядюшке.
Сима. Прощения просить? Ни за что!
Андрей Иванович. Ах, Симочка, что ты, разве можно!.. Я уж сказал ему, что ты придёшь. Дядюшка простить обещал.
Сима. Я его видеть не могу.
Андрей Иванович. Симочка, я прошу тебя! Разве трудно тебе? Хоть ты-то не упрямься…
Сима. В чём я буду просить прощения — не понимаю?
Оля (за сценой). Андрюша!
Андрей Иванович. Дядюшка, верно, зовёт. Ах ты, Господи. Хоть ты, Сонечка, уговори его. (Уходит.)
Сима (садится на стул). История!..
Софья Григорьевна. Как же мне вас уговаривать?
Сима. Очень я вам нужен. Воображаю!
Софья Григорьевна. Очень. И потому извольте снять ваше пальто и отправляйтесь на поклон к дядюшке.
Сима (молча смотрит на неё).
Софья Григорьевна (улыбается). Что вы так мрачно смотрите?
Сима. Не люблю я, Софья Григорьевна, когда вы со мной таким тоном разговариваете.
Софья Григорьевна. Как же я должна с вами разговаривать?
Сима. Я, кажется, не маленький мальчик. Слава Богу.
Софья Григорьевна. Полно, Симочка, дуться-то… Будьте умницей. Ведь вы дядюшку не переупрямите, ведь нет? Чего же хорошего? И так у Андрея столько неприятностей.
Сима. Почему у Андрея? Кажется, у всех одинаково. Впрочем, до остальных вам дела нет.
Софья Григорьевна. Эдакая злюка! Нехороший вы, Симочка, сегодня. С вами по-дружески говоришь, а вы придираетесь.
Сима. Такой уж…
Софья Григорьевна. Пойдите сюда ко мне.
Сима покорно встаёт и пересаживается на диван.
Сима. Что дальше будет?
Софья Григорьевна. А дальше будет то, что вы станете хорошим, послушным, перестанете злиться, снимете пальто…
Сима. Да, вы правы, всё будет именно так… Разве это хорошо?
Софья Григорьевна. А разве плохо? (Смеётся.) Какой вы смешной, Симочка… Печальный такой, а самому смеяться хочется…
С улицы слышен шум. В окна падает красноватый свет. Софья Григорьевна и Сима не замечают этого.
Сима. Я смешон — это верно. И вы всегда надо мной смеётесь. Вам весело, что вы со мной всё можете сделать.
Софья Григорьевна (испуганно). Сима, перестаньте!
Сима. Не перестану! Вы отлично знаете…
Софья Григорьевна. Ради Бога, перестаньте!
Сима. Вы отлично знаете, что стоит вам сказать «Бросься вот в это окно»… (показывает на окно рукой) Что это!.. (Вскакивает и бежит к окну.) Пожар!..
Софья Григорьевна. Скорее… бегите наверх…
Сима (бежит). Это жильцы… Яшка… Ай да молодцы!.. (За сценой.) Андрюша… пожар!..
Из кухни вбегает Паранька.
Паранька. Пожар!.. ах страсти… ай батюшки…
В правой двери сталкивается с Андреем Ивановичем, за ним Сима, Оля, Клавдия Антоновна.
Андрей Иванович. Где горит?
Анна Васильевна (выходит из левой двери). Угловой дом… Жильцы подожгли. Это Яшка… его дело…
Паранька плачет.
Не реви! Беги за народом — вещи таскать!
Паранька уходит.
Сима. Я на пожар!
Клавдия Антоновна. Симочка!.. Симочка!.. не ходи… Богом тебя прошу — не ходи! (Плачет.)
Андрей Иванович. Не плачьте, маменька… Пусть сходит. Надо узнать. Иди, Симочка… (Сима уходит.) Где же дядюшка… Аннушка, за Прокопием Романовичем скорей…
Софья Григорьевна (у окна). Всё сгорит. Ветер прямо на нас.
Оля. Надо укладывать.
Левая и средняя двери отворяются, входит народ. Шум усиливается.
Народ. Скорей надо…
— Верёвки принести — так ничего не сделаешь…
— Что помельче — на простыню в окна бросать…
— Подводы бы заготовить
— Народу мало. Зови народ!..
Быстро входят Прокопий Романович, за ним Анна Васильевна.
Прокопий Романович. Кто впустил?!
Жильцы. Вещи выносить, Прокопий Романович.
Прокопий Романович. Вон!.. Всех вон!.. Разбойники!..
Андрей Иванович. Дядюшка, ветер сюда. Дом загореться может. Необходимо вытаскивать.
Прокопий Романович. Что! Чтобы на улице всё растащили… разграбили?.. Вон отсюда!..
Народ гурьбой идёт к дверям.
Все двери на запор!
Клавдия Антоновна (плачет). Что теперь будет… Господи, Господи!..
Андрей Иванович. Дядюшка, что вы делаете… Ведь всё сгорит.
Прокопий Романович. Никому не дам… Не пущу… Двери на запор!.. Пусть горит… Пусть всё горит!..
Действие третье
Комната первого действия. Сима сидит за своим столом, но не работает. Софья Григорьевна стоит у окна.
Сима. Не поймёшь вас, Софья Григорьевна: то сами на хутор гнали, то не пускаете.
Софья Григорьевна. И понимать нечего… (Пауза. Напевает вполголоса.)
Сима. Не поймёшь вас.
Софья Григорьевна (отходит от окна). Впрочем, я вас не задерживаю. Если «хозяин» пустит — уезжайте.
Сима (грустно). Смеётесь вы надо мной.
Софья Григорьевна (тихо смеётся). Обидели!.. обидели!.. (Другим тоном.) Идёмте на диван.
Подходит к нему, берёт за руку и ведёт на диван. Сима покорно идёт за ней.
Сима. Вы со мной говорите, точно с маленьким мальчиком…
Софья Григорьевна. Ну, ну, ну!..
Сима. Или с младшим братцем… Хотя и в самом деле мы с вами скоро родственниками будем: вчера Андрюша говорил, что свадьба ваша в июне.
Софья Григорьевна (быстро). Это неизвестно. Говорите о чём-нибудь другом.
Сима. О чём же мне говорить?
Софья Григорьевна. О чём хотите, только не о родстве.
Пауза.
Сима. Тогда я знаю, о чём говорить.
Пауза.
Софья Григорьевна. Ну?..
Сима (молчит).
Софья Григорьевна (смеётся). О хуторе?
Сима. Опять вы, Софья Григорьевна!
Софья Григорьевна. Не буду, не буду. Я же ничего. Я только хотела сказать, что на вашем месте плюнула бы на всё и на всех и закатилась бы в деревню. Свобода, воздух, лес… Птицы поют. Кругом тишина, радость. Нет всей этой городской мерзости. Проклятых грязных мыслей, злых чувств, злых людей. Раз в лесу — можно думать о чём-нибудь преступном, жестоком… Уезжайте, Симочка… Уезжайте, право! Прокопий Романович поломается немного — и пустит. После пожара он, кажется, стал добрее
Сима. Я и сам ехать могу. Я такой же хозяин.
Софья Григорьевна. Вот видите. За чем же дело?
Сима. Это вы на смех спрашиваете, да?
Софья Григорьевна (улыбается). Опять злитесь?
Сима. Нет, не злюсь — если хотите, я скажу, за чем дело.
Софья Григорьевна. А не страшно?
Сима. Смейтесь, смейтесь!
Софья Григорьевна. Говорите. Ну!.. (Пауза.) Ну!
Сима. Влюбился в вас — вот и всё…
Софья Григорьевна (взволнованно, стараясь скрыть своё смущение). Фу! Какие глупости вы говорите.
Сима. Нет, не глупости… Совсем даже не глупости…
Софья Григорьевна (строго). Сима, перестаньте.
Сима. Нет — не перестану!
Софья Григорьевна. Смешной вы.
Сима. Ну и пусть… а всё-таки люблю вас… Люблю, люблю!.. Потому и ехать не могу никуда и ни за что не уеду… Гадкий я… Стыдно мне… Андрюше в глаза не могу смотреть… И всё-таки буду вас любить…
Софья Григорьевна. Да перестаньте же, перестаньте, глупый вы мальчик.
Сима. Ни за что не перестану… Смейтесь сколько хотите… А я везде, как увижу вас, так и буду говорить вам: влюбился, влюбился, влюбился!..
Софья Григорьевна (смеётся). Ну как на вас сердиться…
Сима. На детей не сердятся, да?.. Так, по-вашему?
Софья Григорьевна (смеётся). Конечно, не сердятся.
Сима. Так я, по-вашему, ребёнок?
Софья Григорьевна. Хороший, смешной ребёнок.
Сима (быстро берёт её за руку). А если я вам скажу, что я мужчина… что я с ума схожу… что я готов…
Софья Григорьевна. Пустите, Сима… Перестаньте же…
Сима. Не пущу… вот вам…
С силой обнимает её и целует в губы. В это время в дверях появляется Анна Васильевна.
Софья Григорьевна (вырываясь). Сумасшедший… могут войти…
Сима. Простите, простите меня… я не буду… я уеду…
Анна Васильевна (входит в комнату). Сима! К Прокопию Романовичу!
Сима (быстро оборачивается). Что?.. Что такое?..
Анна Васильевна (отчеканивая каждое слово). Пожалуйте наверх, к Прокопию Романовичу.
Софья Григорьевна. Сегодня на хутор, должно быть, опять не поедут… Я уйду сейчас… Если соберутся, пришлите за мной.
Сима (робко). Вы придёте, Софья Григорьевна?
Софья Григорьевна. Сегодня едва ли…
Анна Васильевна пропускает вперёд Симу и уходит вместе с ним. Остаётся одна Софья Григорьевна. Она проходит несколько раз по комнате. Берёт шляпу. Задумывается. Кладёт шляпу на прежнее место, идёт к дивану и в изнеможении опускается на него. Длинная пауза. Входит Оля. Софья Григорьевна не видит её.
Оля (радостно). Сонечка!
Софья Григорьевна (вскрикивает и хватается за голову).
Оля. Что ты?.. Сонечка?..
Софья Григорьевна. Ох… Как ты меня испугала… (Нервно смеётся.) Точно застала на месте преступления… Ноги даже похолодели.
Оля. Какая же ты трусишка…
Софья Григорьевна. Ваш дом виноват: жутко у вас.
Оля. Скоро уедем, только бы дядя согласился. Приезжай к нам.
Софья Григорьевна. Андрюша не пустит.
Оля. Ты и Андрюшу бери, он больше всех измучился… Приедешь?..
Софья Григорьевна. Не знаю… Не думаю.
Оля. Почему?
Софья Григорьевна. Так… дело есть… А Пётр Петрович едет?
Оля (грустно). Нет… Тоже, говорит, дело какое-то…
Софья Григорьевна (резко смеётся). Значит, мы деловые люди… Оленька, тебе никогда не бывает страшно?
Оля. Бывает. Я тёмной комнаты боюсь.
Софья Григорьевна. Нет, не так… Без всякой причины. Средь бела дня. Как будто ужас какой-то надвигается со всех сторон. Случиться что-нибудь должно. Похолодеешь вся. Сама не своя. И чувствуешь, что нет у тебя ни силы, ни воли, делаешь всё машинально, точно не ты, а кто другой за тебя делает…
Оля (задумчиво). Нет, не бывает…
Софья Григорьевна (тихо). А со мной… последнее время… часто. Я всего боюсь тогда. И себя боюсь. Одна оставаться не могу. Вот и сейчас, Оленька… жутко мне…
Оля. Полно, Сонечка, чего же бояться?
Софья Григорьевна. Не знаю… Сама не знаю… Всё путается. Страшный этот дом, Оленька…
Оля. Да, мрачный какой-то, я сама его не люблю.
Софья Григорьевна. Знаешь, пойдём ко мне сейчас?
Оля. Петя хотел придти…
Софья Григорьевна (вздрагивает и отворачивается).
Оля. Что с тобой?
Софья Григорьевна. Ничего… Значит, так надо — оставайся. Я одна.
Оля. Нет, нет… Я к тому, Сонечка, что, может быть, лучше подождать его. А если хочешь, так сейчас пойдём.
Софья Григорьевна. Ты это правду говоришь?
Оля. Какая ты сегодня…
Софья Григорьевна. Какая?
Оля (хочет сказать).
Софья Григорьевна (испуганно). Не надо! Не надо! Пойдём отсюда… Ради Бога, скорей только… Душно здесь… (Надевает шляпу, торопится.) Скорей, Оленька… а то придёт кто-нибудь…
Оля (тоже торопится). Пойдём здесь, через кухню…
Уходят в левую дверь. Сцена некоторое время пуста. Из правой двери входят Андрей Иванович и Клавдия Антоновна. Оба осматриваются.
Клавдия Антоновна (тихо). Боюсь я, Андрюшенька, как бы братец-то снова не пришёл.
Андрей Иванович (тоже тихо). Симочку позвал наверх — не придёт.
Клавдия Антоновна. Сохрани Бог — опять чего не вышло бы…
Андрей Иванович. Я вам, маменька, только одно сказать хочу: что бы ни было, что бы там ни случилось, как бы дядюшка ни стращал вас — бумаги подписывать нельзя. Всё вытерпеть надо… Пусть и драться будет — а на этом стойте.
Клавдия Антоновна. Боюсь я, Андрюшенька, мочи моей нету — как увижу его, так и спутается всё в голове. Больше дедушки покойного боюсь. Отпусти ты меня, сделай милость. Как хотите тут. Ничего мне не надо.
Андрей Иванович. Я бы, маменька, всей душой рад. Господи Боже мой, разве я хоть один день задержал бы вас? Да как же я без дядюшки могу… Сами подумайте.
Клавдия Антоновна. Не сердись, Андрюшенька, я всё думаю, не подписать ли?
Андрей Иванович. Ну что вы говорите, маменька, поймите же: нельзя этого. Кабы я один был, а то ведь Оленька, Симочка — все жить хотят… Вы бумагу подпишете — я тогда против него один останусь. Он со мной всё сделать может. Вы же знаете, маменька, какой я… Я и говорить-то с ним не умею. Хуже нищих заставит жить. А подозревать да браниться всё равно не перестанет… Вы это, маменька, и из головы выкиньте и бумаг никаких не подписывайте… Христом Богом вас прошу!
Входит Прокопий Романович со счётами и книгами, в очках. Сзади него идёт Сима.
Прокопий Романович (смеясь). Я и не гоню тебя, что выдумал. Оставайся, ты мне по дому нужен!
Андрей Иванович и Клавдия Антоновна, увидав Прокопия Романовича, встают.
А! Сестрица! Сказали, дома тебя нет. Уж не от меня ли прячешься?.. О чём вы тут?
Андрей Иванович. Мы, дядюшка, ничего… мы так… разговаривали…
Прокопий Романович. Знаю я разговоры ваши…
Усаживается с Симой за стол. Клавдия Антоновна хочет идти.
Куда ты?
Клавдия Антоновна. Я пойду… к Олиньке…
Прокопий Романович. Успеешь. Посиди тут… Слышишь, сестра, Симочка не хочет с тобой ехать-то. Скучно, говорит. Что я там, говорит, со старухами делать буду. (Смеётся.)
Клавдия Антоновна. Вы, братец, отпустите нас с Олинькой… пожалуйста, прошу вас…
Прокопий Романович. Я не хозяин, как я тебя отпускать буду. Вот у него просись. (Показывает на Андрея Ивановича.)
Андрей Иванович. Я, дядюшка, всей душой рад, об этом только и прошу вас. Они бы отдохнули там, успокоились.
Прокопий Романович. Слышь — хозяин отпускает. (Смеётся.) Взяли бы да ехали…
Андрей Иванович. Как угодно, дядюшка, вы, конечно, смеяться можете, только нехорошо так.
Быстро идёт к двери.
Прокопий Романович. Ишь его! Куда ты?
Андрей Иванович, не поворачиваясь, уходит. Клавдия Антоновна робко встаёт и тоже незаметно хочет уйти за ним.
Подожди, сестра, мне с тобой поговорить надо… (К Симе.) Вот подбери пока что да подсчитай по номеру одиннадцатому. Потом сюда впиши их… (Снимает очки и идёт к Клавдии Антоновне.) Не любишь ты меня, сестрица, с Андрюшей всё шепчешься — чем со мной-то поговорить бы как должно. Шептанье до добра не доведёт — так и заметь себе…
Клавдия Антоновна. Что вы, братец, я ничего…
Прокопий Романович. Ну ладно, ладно… Ты вот что скажи: очень в Красный Яр-то поехать хочется?
Клавдия Антоновна. Ни к чему я здесь, братец, и Олинька тоже. Мы ваших дел не касаемся. Вы лучше нас знаете всё… Уж будьте такой добрый… пустите, братец…
Прокопий Романович. Отчего не пустить. Пустить можно. (Кашляет.) И денег, чай, надо на дорогу вам.
Клавдия Антоновна. Много ли нам надо… Мы привычны. Только согласие-то ваше дайте.
Прокопий Романович. А если не дам?
Клавдия Антоновна. Воля ваша, братец, — куда ж нам деваться…
Прокопий Романович. Может, у меня на дорогу денег нет. Теперь все хозяева стали — все тащут.
Сима прислушивается к разговору.
Клавдия Антоновна. Кто же хозяин — вы один хозяин.
Прокопий Романович. Не прикидывайся, сестра. Кабы за хозяина меня почитала — бумагу подписала бы.
Клавдия Антоновна. Я ничего не знаю… боюсь я, братец… Отпустите меня, ради Христа…
Прокопий Романович. А если не отпущу?
Клавдия Антоновна (начинает плакать). Воля ваша, братец…
Сима резко отодвигает стул. Вскакивает из-за стола.
Сима. Сил моих нет! Маменька, очнитесь! (Прокопию Романовичу.) Я не позволю издеваться над матерью, не позволю!
Прокопий Романович. Симка, опять!
Сима. Это с ума можно сойти… Видеть я вас не могу… Хуже зверя вы… Я уйду, я уйду… я не могу!..
Убегает из комнаты. Клавдия Антоновна и Прокопий Романович встают.
Прокопий Романович. Слушай, сестра, будет нам людей-то морочить. Слушай и понимай! Не дурочка ты, слава Богу… Вот ты сказала: я хозяин. Я и есть. И никому не уступлю. На нож пойду — а своего не отдам, так и знай. Теперь отвечай мне: сладко тебе живётся?
Клавдия Антоновна (робея). Н-нет…
Прокопий Романович. При дедушке лучше было?
Клавдия Антоновна. Лучше.
Прокопий Романович. Это потому так, что никто теперь одного хозяина признать не хочет. Все в хозяева лезут. Я тебе сколько раз говорил: «Подпиши бумагу». Подпишешь — тогда все одного хозяина признают. Ты думаешь, я грабить хочу — это Андрюшка тебе напел. Начто мне грабить? Сама подумай. Разве я мотун какой-нибудь? Одного я хочу, чтобы всё в одних руках было. Всё по-прежнему останется, только ссор да воровства не будет, да тебя в Красный Яр пущу… Поняла?..
Клавдия Антоновна. Поняла…
Прокопий Романович (вынимает бумагу). А коли поняла, так иди и подписывай.
Клавдия Антоновна (испуганно). Братец, отпустите вы меня… Я ничего не знаю… Позовите Андрюшу…
Прокопий Романович идёт к столу, Клавдия Антоновна идёт за ним.
Прокопий Романович. И знать тут нечего. Я как есть хозяин, так и останусь — ты только в этом и распишись.
Клавдия Антоновна (подходит к столу). Боюсь я, братец… Не вышло бы чего…
Прокопий Романович (торопит). Подписывай, подписывай. Ничего плохого не будет.
Клавдия Антоновна. Ради Бога, братец, чтобы не вышло чего…
Прокопий Романович. Говорю, хорошо будет… (подаёт ей перо) Ну!..
Клавдия Антоновна (подписывает).
Прокопий Романович (быстро свёртывает бумагу). Завтра же с Олинькой можешь ехать в Красный Яр. И деньги получишь, и всё…
Клавдия Антоновна. Да неужто! Ах, братец!.. Ах, спасибо вам!.. Да вы шутите, может?
Прокопий Романович. Верно говорю. Ступай — скажи всем. А мне Васильевну пришли.
Клавдия Антоновна быстро уходит. Прокопий Романович вынимает бумагу, читает её. Медленно свёртывает и снова кладёт в карман. Из левой двери с шумом входит Паранька.
Прокопий Романович. Паранька!.. (Она с грохотом устанавливает посуду и не слышит.) Слышь, что ли?.. Паранька!..
Подходит к ней и дёргает сзади за платок.
Паранька. Ну что тебе?.. (Поправляет платок.)
Прокопий Романович. Серёжки купить?
Паранька (фыркает и хочет идти).
Прокопий Романович. Говори — дура!
Паранька (снова фыркает и хочет идти).
Прокопий Романович. Ишь, какая красавица! (Смеётся.) Купить, что ли, на радостях… Для такой не жалко… Чего молчишь?..
Паранька. А чего сказывать?
Прокопий Романович. Ишь, деревенщина. (Смеётся.) Замуж пойдёшь за меня?..
Паранька (фыркает).
Прокопий Романович. По рукам, что ли?
Паранька. Больно страшный ты… да старый…
Прокопий Романович. Ты не смотри, что старый… Старик-то лучше: дома сидит.
Паранька Нужен ты мне. (Хочет идти.)
Прокопий Романович (расставляет руки). Не пущу… вот и попалась! (Смеётся.) Что?.. что?.. (Смеётся.)
Паранька. Ан пустишь!
Прокопий Романович. Ну-ка!
Паранька (быстро отталкивает его и убегает).
Прокопий Романович (смотрит ей вслед). Деревенщина!..
Входит Анна Васильевна.
Анна Васильевна. Звали, Прокопий Романович?
Прокопий Романович. Ну, Васильевна, — я хозяин теперь.
Анна Васильевна. Подписали?.. Вот и слава Богу.
Прокопий Романович. Завтра в Красный Яр отправлю их. Насчёт Симочки с тобой поговорить хотел. Надо бы и его ненадолго отправить, пока с Андреем покончу.
Анна Васильевна (неожиданно начинает плакать).
Прокопий Романович. Ты постой хныкать-то. Не навсегда ведь.
Анна Васильевна (плача). Не о том я, Прокопий Романович. Несчастная я… Сама хотела об этом просить вас…
Прокопий Романович. Да ты что? Не пойму что-то, сказывай толком.
Анна Васильевна (быстро перестаёт плакать). А то, Прокопий Романович, что лучше пускай, коли так, в деревне живёт, чем срам такой делать.
Прокопий Романович. Толком сказывай.
Анна Васильевна. С Сонькой спутался он — вот что!
Прокопий Романович (в изумлении). С Андрюшкиной невестой?
Анна Васильевна. С ней.
Прокопий Романович. Ты в уме, Васильевна?
Анна Васильевна. Видела… сама видела… (Плачет.)
Прокопий Романович (разражается хохотом). Сама, говоришь… видела… (Хохочет и кашляет.)
Анна Васильевна. Не хочу я, чтобы он здесь жил… видеть я их вместе не могу…
Прокопий Романович. Так, так… Завтра же с ними отправлю… А ты бы Андрюшке шепнула. Понимаешь? Пусть их погрызутся… (Смеётся.) Дела!.. (Собирает на столе книги и уходит.)
Длинная пауза. Анна Васильевна сидит в прежнем положении и плачет. Входит Андрей Иванович.
Андрей Иванович. Васильевна… где Симочка? Ты слышала, Васильевна?.. Господи, что же это теперь…
Анна Васильевна (оправляясь). Или опять случилось что?
Андрей Иванович. Маменька подписала… Понимаешь ты, Васильевна… Теперь я с Прокопием один должен… Я же не могу, Васильевна… Ах, Господи… куда ж это Сима ушёл?
Анна Васильевна. Вы не расстраивайтесь, Андрюшенька. Всё обойдётся. Из чего вам расстраиваться?
Андрей Иванович (бессильно опускается на диван).
Анна Васильевна. И теперь Прокопий Романович всё равно за хозяина.
Андрей Иванович. Не понимаешь ты, Васильевна, — всё теперь погибнет…
Анна Васильевна. Зря расстраиваете себя.
Андрей Иванович. Я думал, всё по-хорошему устроится. Дядюшка уступит… а теперь всё в его руки. Ты знаешь, Васильевна, он хуже дедушки. Дедушка в рабстве нас держал — сам зато крепкий был, большой был человек. Я всё же любил его, хотя и боялся при нём слово сказать… Прокопий всем жизнь отравил. Всех измучает… Проклятые это деньги, Аннушка. Всё равно что нет их… а бежать не дают. Разве мы свободные люди? Хуже арестантов!..
Анна Васильевна. Послушайте моего слова, Андрюшенька: привыкнете, и всё пойдёт, как при дедушке.
Андрей Иванович. Нет, Аннушка, больше этому я не верю. Миру не бывать. Одно осталось теперь: пробовать нам с Симой дядюшку одолеть. Без моего согласия он ещё не хозяин.
Анна Васильевна (быстро). Сима завтра уезжает.
Андрей Иванович. Куда?..
Анна Васильевна. В Красный Яр. Прокопий Романович посылает.
Андрей Иванович (в отчаянии). Ни за что! Не пущу я… Не могу я один здесь остаться.
Анна Васильевна. Одному-то лучше, Андрей Иванович.
Андрей Иванович. Я с Прокопием не могу… Пусть Сима. Я лучше руки на себя наложу — а один не останусь здесь.
Анна Васильевна. Ну нет, Андрей Иванович, Сима завтра уедет.
Андрей Иванович (поражённый). Да ты что, Аннушка?
Анна Васильевна. Уедет, и всё тут.
Андрей Иванович. Я ему скажу. Я ему всё скажу. Он поймёт и не поедет. Не может же Прокопий Романович силой заставить.
Анна Васильевна. Уедет. Нельзя ему тут остаться.
Андрей Иванович. Почему? Господь с тобой!
Анна Васильевна молчит. Пауза.
Говори же, Аннушка, что ещё тут случилось?.. Господи, главное — силы нет! Эх! кабы другой кто на моём месте…
Анна Васильевна. Коли так, Андрей Иванович, и вы хотите по-своему сделать, Симу здесь оставить…
Андрей Иванович. Обязательно!
Анна Васильевна. Лучше я вам тогда всё скажу…
Андрей Иванович. Конечно, скажи, Аннушка…
Анна Васильевна. Вы хоть убейте меня за это — а скажу. Не хотела вас расстраивать. Жалко мне вас. Вы как родные мне.
Андрей Иванович. Говори, Аннушка, не мучай… Господи, неужели ещё что-нибудь!..
Анна Васильевна. Сима нехорошо делает. Он с вашей невестой… Софьей Григорьевной… любовью занимается…
Андрей Иванович. Что?.. что?..
Анна Васильевна. Обманывает вас Софья Григорьевна с Симочкой… вот что!
Андрей Иванович (кричит). Молчать! Вон!.. (Вне себя бросается к Анне Васильевне, она в ужасе жмётся к стене.) Вон из моего дома… Вон!.. Вон!..
Действие четвёртое
Комната Симы наверху. Такая же низкая и мрачная, как комната первого действия, только гораздо меньше. На полу верёвки, оборванная бумага, несколько уложенных вещей. На столе охотничьи принадлежности: ружья, револьвер, нож, ягдташ. Паранька и Анна Васильевна завязывают корзину.
Паранька. И что это за мода вышла, Анна Васильевна: на голове ляпушка, а тут рога… Смотреть нехорошо.
Анна Васильевна. Завязывай, завязывай, после расскажешь.
Паранька (завязывает). А то ещё на бульваре вчерась. Вот смех-то! Барыня, видать, богатая: чисто одета. Идти-то нельзя ей — так она по капельке щепетит, (показывает руками) так вот и щепетит, и щепетит…
Анна Васильевна. Меньше бы ты по бульварам бегала — лучше было бы.
Паранька (обиженно). Что уж вы, Анна Васильевна, разве я какая-нибудь мигульница? На Троицу-то, чай, всякий на бульвар выходит.
Анна Васильевна. Сбоку-то, сбоку подтяни… Вот так. Ну, теперь хорошо. Давай вниз снесём, просторнее будет.
Паранька (показывает на ружья). А эту страсть-то укладывать?
Анна Васильевна. Нет, не надо. Пусть сам укладывает… Под низ подымай… вот так.
Уносят корзину. Пауза. Быстро входит Пётр Петрович, за ним Софья Григорьевна.
Петр Петрович. Здесь не помешают.
Софья Григорьевна. Уйдёмте лучше… Я боюсь говорить здесь…
Петр Петрович. У нас времени нет. Необходимо сейчас же всё решить.
Софья Григорьевна. Я, кажется, ни на что не способна… решайте сами…
Петр Петрович. Я давно решил… А вы?..
Софья Григорьевна. Не знаю… ничего не знаю… Всё у меня спуталось… я точно во сне или в бреду…
Петр Петрович. Вы успокойтесь. Рассуждайте хладнокровно. Сегодня Прокопий всех отсылает в деревню для того, чтобы остаться с Андреем вдвоём. Вы знаете Андрюшу лучше меня. Прокопий в два дня заставит его согласиться на всё. Ведь так?
Софья Григорьевна. Да, заставит.
Петр Петрович. Вы понимаете, что это значит?
Софья Григорьевна. Да… кажется…
Петр Петрович. Это значит — всему конец. Нищенство, унижение, выпрашивание подачек от Прокопия, который будет издеваться над нами.
Софья Григорьевна. Боже мой, но что же делать?
Петр Петрович. Постойте. Скажите сначала прямо: хватит ли у вас силы примириться с этим и от всего отказаться?
Софья Григорьевна. Нет… Кажется, нет…
Петр Петрович. А если так — выход нам с вами один.
Софья Григорьевна. Жутко… Даже думать об этом жутко… Я всё понимаю, со всем соглашаюсь, но, как доходит до этого… всё путается, расплывается… И я чувствую, что нет у меня ни мысли, ни воли… Кошмар какой-то…
Петр Петрович. Не надо волноваться. Надо решать хладнокровно. Всё ясно и просто. В грех вы не верите. На вашей дороге стоит Прокопий — надо или перешагнуть через него и получить богатство, или уступить дорогу и превратиться в жалких нищих. Разве не ясно?
Пауза.
Софья Григорьевна. Неужели же, неужели никакого выхода?..
Петр Петрович. Я другого не знаю…
Пауза.
Софья Григорьевна. Голова кругом идёт… Но как же, как всё это будет?..
Петр Петрович. Вы должны сделать одно: заставить Симу отказаться наотрез ехать в деревню и остаться здесь. Я знаю, вы можете сделать это.
Софья Григорьевна. А потом?
Петр Петрович. Остальное сделаю я.
Пауза.
Софья Григорьевна. Ужасно всё это… ужасно…
Петр Петрович. Надо решать, Софья Григорьевна. Если согласны, я пойду и пришлю Симу сюда… (Пауза.) Надо решать.
Пауза.
Софья Григорьевна. Зовите.
Пётр Петрович спокойно поворачивается и уходит. Софья Григорьевна закрывает лицо руками и сидит неподвижно. В дверях показывается Оля.
Оля. Симочка здесь?
Софья Григорьевна (вздрагивает). Господи!.. как я испугалась… Что ты?
Оля (улыбается). Постоянно я тебя пугаю…
Софья Григорьевна. Ты зачем пришла? Что тебе нужно?
Оля. Симочку дядя зовет.
Софья Григорьевна. Видишь, нет его.
Оля (подходит к ней). Что с тобой, Сонечка, ты расстроена?.. Какая ты бледная…
Софья Григорьевна. Ничего… так… Вот уезжаете все…
Оля. А ты бы уговорила Андрея и ехала с нами. Дядюшка пустит.
Софья Григорьевна (обнимает Олю и сажает её около себя). Хорошая ты, Оленька, как ребёнок… Всё у тебя так легко, просто… Завидую я тебе… (Отворачивается.)
Оля (заметив на глазах её слёзы). Сонечка, о чём ты?.. Знаешь: поедем с нами. Право, поедем. Петя обещал через несколько дней приехать, как только дела свои кончит. Бери Андрюшу, и приезжайте все. Господи, как бы хорошо-то было!..
Софья Григорьевна (смотрит на неё). А Прокопий?
Оля. Бог с ним. Пускай живёт здесь, если ему нравится.
Софья Григорьевна. Разве это так легко, Оленька?
Оля. А что же?
Софья Григорьевна. Впрочем, может быть… Почему, в самом деле, не уехать… Сел и уехал. И ничего не случится, и всё будет хорошо. Оленька, мы это не во сне с тобой разговариваем?.. (Смеётся.) Может быть, во сне… Мы, Оленька, проснёмся, и ничего не случится… Всё это нам кажется… да?.. Почему ты можешь ехать, а я нет?.. И я могу. Возьму и уеду. Так свободно, легко, счастливо. И Андрюшу возьму, непременно возьму… Он на тебя похож… Робкий, тихий, как маленький… Вот и поедем все… хорошо, Оленька?..
Оля. Уж как хорошо-то!.. Ещё бы — такая радость…
Софья Григорьевна. Это мы во сне, Оленька. (Смеётся.) Теперь я знаю, что во сне…
Входит Сима.
Оля. Вот и Симочка.
Сима. Звали?
Оля. Да. Дядюшка ищет тебя зачем-то.
Сима (с недоумением). Дядюшка?
Софья Григорьевна (быстро). Ты, Оленька, пойди поскорей и скажи, что Симочка сейчас придёт.
Оля. Ладно. А ты расскажи Симочке, как мы решили ехать. Вот хорошо-то. Я маменьке пойду скажу.
Уходит.
Сима. Пётр Петрович сказал, что вы меня звали. Правда это?
Софья Григорьевна. Да, звала.
Сима. Зачем?
Софья Григорьевна. Как вы сразу, Симочка. Сядьте. Надо поговорить.
Сима (садится). О чём говорить? Не понимаю!
Софья Григорьевна. Вы всё ещё дуетесь, Симочка?
Сима. Нисколько. Насильно мил не будешь. Туда мне и дорога.
Софья Григорьевна. Почему вы говорите со мной таким тоном?
Сима. А как же прикажете?
Софья Григорьевна. Перестаньте, Симочка.
Сима. Я положительно вас не понимаю, Софья Григорьевна: вы знаете, что я люблю вас. Вам кажется это глупым и смешным. И сам я не дурак — отлично понимаю, что это величайшее несчастье. О чём же нам разговаривать?
Софья Григорьевна. Всё это не то, Симочка…
Сима (машет рукой). Именно то… Вы меня звали, Софья Григорьевна, у вас, очевидно, дело какое-нибудь. Говорите скорей, а то мне укладываться надо…
Софья Григорьевна (резко меняет тон). Хорошо — я скажу. Вы меня любите?
Сима. Ну, дальше что?
Софья Григорьевна. Нет, отвечайте: любите?
Сима. Вы же знаете.
Софья Григорьевна (с силой). Отвечайте, я вам говорю.
Сима. Люблю.
Софья Григорьевна. В таком случае вы останетесь здесь.
Сима. То есть как?
Софья Григорьевна. Останетесь здесь.
Сима. Какой вздор! Ничего не понимаю!..
Софья Григорьевна. Вы в деревню не поедете и останетесь здесь.
Сима (возмущённо). Вы, кажется, опять шутить изволите, Софья Григорьевна?
Софья Григорьевна. Молчите. Вы сейчас же пойдёте к Прокопию Романовичу и скажете, что вы остаётесь.
Сима. Нет, вы, кажется, того… с ума сошли.
Софья Григорьевна. Боитесь ослушаться?
Сима. Вы прекрасно знаете, что я ничего не боюсь. Уезжаю я от вас. А вы опять! Нет, или вы шутите, тогда это…
Софья Григорьевна. Да перестаньте же, Сима! Я вам говорю, что вы должны остаться.
Сима. Ну зачем же?
Софья Григорьевна. Я хочу так.
Сима (пожимает плечами). Ничего не понимаю!
Софья Григорьевна. А говорите ещё, что вы мужчина. Кабы любили, понимали бы… Разве так любят!
Сима. Софья Григорьевна, не говорите так. Бога ради, так не говорите. Больше, чем я люблю вас, любить нельзя. Поверьте мне. Вот вы позволяете мне говорить о любви — и я уже счастлив и готов на всё… Не знаю, зачем я вам? Может быть, смеяться хотите? Всё равно — смейтесь. Я согласен. Только не гоните от себя… Мне жить теперь с Андрюшей в одном доме — мука!.. Но я на всё пойду… всё вынесу…
Софья Григорьевна. Вы не судите меня, Симочка, я гадкая, скверная, но вы меня простите… за всё…
Сима. Это безумие, я знаю… Но если бы вы могли полюбить… Нет, я не то… Вздор всё это!
Софья Григорьевна (в сильном волнении). Может быть, вам уехать лучше?.. Всё путается… Опять как во сне…
Сима. Почему не я, почему?.. Почему он?..
Софья Григорьевна. Симочка, вы не слушайте меня… вы уезжайте.
Сима. Уехать?..
Софья Григорьевна. Да, да… Бога ради… Я прошу вас… Уезжайте сейчас же…
Сима. Уехать теперь?
Софья Григорьевна. Уезжайте… бегите… я на колени перед вами встану.
Сима. Теперь? Никогда, ни за что… я люблю вас…
Софья Григорьевна. Господи, что же делать!..
Сима обнимает её. Она слабо вскрикивает, но не сопротивляется. Сима целует ей руки, лицо, голову.
Сима. Люблю… милая… бесценная… люблю… люблю, люблю…
Входит Андрей Иванович. Софья Григорьевна видит его, вырывается от Симы. Андрей Иванович делает несколько быстрых шагов и бессильно опускается на стул. Софья Григорьевна стоит неподвижно. Сима медленно поднимается с дивана. Пауза.
Сима. Я не хотел, чтобы ты знал… Теперь всё равно… Убей меня, если хочешь… Теперь всё равно…
Андрей Иванович (тихо). Уйди…
Сима уходит. Пауза. Софья Григорьевна, точно очнувшись, бросается к Андрею Ивановичу.
Софья Григорьевна. Прости, прости, прости!..
Андрей Иванович. Оставь… Не надо…
Софья Григорьевна. Андрюша, выслушай, ради Бога тебя прошу!
Андрей Иванович. Не могу я сейчас, Сонечка, я пойду…
Хочет встать. Софья Григорьевна удерживает его.
Софья Григорьевна. Я всё тебе скажу. Ты поймёшь. Ты поверишь мне…
Андрей Иванович. Я не сужу тебя, Сонечка. Только почему сразу не сказала… по-хорошему…
Софья Григорьевна. Андрюша, родной мой, ты думаешь, я разлюбила тебя, да? Полюбила Симу, да?..
Андрей Иванович. Оставь же! Не надо!.. Ах, Боже мой!..
Софья Григорьевна. Неправда это. Клянусь тебе… Я гадкая, преступная, безумная… Но тебя не обманывала. Клянусь тебе. Тут совсем не то… Совсем не то… Проклятые деньги… Андрюша… Но постой, ты должен выслушать, я расскажу тебе всё… сейчас же… Пока не пришли…
Андрей Иванович. Только успокойся, Сонечка, успокойся, Бога ради.
Софья Григорьевна. Я буду спокойна. Я всё скажу… Помнишь, Андрюша, когда был жив дед, как мы мечтали с тобой жить?.. О богатстве не думали. Мы знали, что жизнь будет тяжёлая, бедная. И нисколько не боялись. Помнишь?.. Когда умер дедушка, всё изменилось… Весь дом. Точно придавило всех… Дедушка строгий был, но мы жили сами по себе… Потихоньку от него — всё же были счастливы. А тут с нами самими случилось что-то… В каком ужасе прошли эти три недели — ты лучше меня знаешь… Ты больше всех мучился. Но со стороны, Андрюша, видней было, чем всё должно кончиться. И кто виноват во всём: Прокопий Романович… Я не оправдываюсь… Я хочу, чтобы ты знал… У нас явилась мысль… Если нельзя добром — силой тогда… Подожди, подожди, Андрюша. Я хочу, чтобы ты знал всё… Чтобы ты знал, какая я… Да, явилась мысль… уничтожить Прокопия… Не знаю, как бы это случилось. Я не могла думать об этом. Знаю, что хотели… заставить Симу… Я знала, что Сима любит меня, он говорил… раньше… Постой, постой… Я должна была уговорить его остаться здесь. Остальное бы сделал Пётр Петрович… Вот теперь ты всё знаешь.
Андрей Иванович (в ужасе). Ты… Сонечка… Нет, Господи… что же это такое?.. нет же, нет… не может быть этого… Сонечка…
Софья Григорьевна. Теперь ты всё знаешь. Прощай… Я уйду…
Пауза. Порывисто бросается и обнимает его.
Андрей Иванович (плачет). Сонечка… Сонечка… Милая ты моя… милая ты моя…
Софья Григорьевна (отрывается от него). Прощай… Совсем прощай…
Быстро уходит.
Андрей Иванович (один). Как же теперь?.. Один… Лучше конец… Всё равно…
Осматривает комнату. Идёт к столу, берёт револьвер, заряжает. В это время входит Клавдия Антоновна. Андрей Иванович быстро кладёт револьвер в карман.
Клавдия Антоновна. Андрюша, ты здесь? А где Симочка? Ехать пора. Куда он ушёл?
Андрей Иванович. Он ушёл… давно.
Клавдия Антоновна. Андрюшенька, болит моё сердце. Не так я сделала, верно. Сердишься ты?
Андрей Иванович. Христос с вами, маменька.
Клавдия Антоновна. Ты прости меня, Андрюша… Измучилась я. И он: подпиши да подпиши, всё равно я хозяин — вот и подписала. Теперь душа не на месте.
Андрей Иванович. Не надо об этом, маменька. Всё прошло. Господь с ним.
Клавдия Антоновна. Только бы ты не сердился.
Андрей Иванович. Маменька… милая… (Обнимает её и плачет.) Какие мы все несчастные…
Клавдия Антоновна (тоже плачет и утирает слёзы). Терпеть надо, Андрюшенька.
Андрей Иванович. Всё бросить бы и уехать… далеко…
Клавдия Антоновна. Едем с нами, Андрюшенька. Дядюшка пустит.
Андрей Иванович. С вами… в деревню?..
Клавдия Антоновна. И Симочка собирается, мне Олинька сейчас сказывала… Едем?
Тихо входит Прокопий Романович.
Прокопий Романович. Опять вы тут… опять шепчетесь…
Андрей Иванович (сильно вздрагивает). Дядюшка!.. Господи…
Прокопий Романович. Али не ждал?.. Ты у меня теперь не мути… Знаю я… Сбиваешь, чтобы в Красный Яр не ехали. Симка-то уж пропал куда-то. По всему дому ищу. Уж не твои ли штуки? Смотри, я теперь и силой заставлю…
Андрей Иванович. Дядюшка, да что вы?
Прокопий Романович. А то, что все непорядки в доме от тебя. Как в крепости живу. Всех против меня поставил.
Андрей Иванович. Дядюшка, Бога ради прошу вас, оставьте меня сегодня.
Прокопий Романович. Правду говорю — и слушай… Месяца не прошло, как ты в хозяйство путаешься. Всё в расстройство привёл. Все тащут, всё валится. И Симку воровать научил.
Клавдия Антоновна. Братец!..
Прокопий Романович. Ты оставь. Я правду говорю. Нечего ему здесь делать.
Андрей Иванович. Господи, да куда же мне деться-то?
Прокопий Романович. Подпиши доверенность и в Красный Яр уезжай. Я и один справлюсь.
Клавдия Антоновна. Я, братец, тоже его зову.
Прокопий Романович. Путаешься тут, сам не знаешь для чего, да кляузы разводишь. Подзуживаешь всех.
Андрей Иванович. Дядюшка, прошу вас… оставьте меня сегодня… Сил моих нет…
Прокопий Романович. Уезжай отсюда и невесту захватывай, да смотри за ней хорошенько. (Смеётся.)
Андрей Иванович (едва сдерживаясь). Дядюшка, оставьте… Уйдите…
Прокопий Романович (смеётся). А то, смотри, отобьёт Симка-то.
Андрей Иванович (срываясь с места, кричит). Не смейте! Не смейте!..
Прокопий Романович (в дверях). Эвона! Да ты в уме? Чего орёшь? Чай, все знают, что с Симкой путается… (Уходит.)
Андрей Иванович. Так вот же тебе!..
Выбегает за ним. Клавдия Антоновна хватается за голову и не может двинуться с места. Слышен выстрел. Сильный шум. Пауза. Входит Андрей Иванович, опускается на стул.
Андрей Иванович. Что я сделал… Что я сделал… маменька… (Рыдает.)
Вбегает Софья Григорьевна, за ней Пётр Петрович и Оля.
Софья Григорьевна (кидается к Андрею Ивановичу). Это я… я… пусть меня возьмут!..
Петр Петрович. Перестаньте…
Софья Григорьевна. Я всё скажу!
Петр Петрович (Оле). Уведите её.
Софья Григорьевна истерически плачет. Оля подходит и уводит её в сторону. Дверь отворяется. Видно Анну Васильевну, Параньку, несколько квартирантов. Они поднимают Прокопия Романовича, чтобы внести его в комнату.
Андрей Иванович. Маменька… маменька… что… я сделал…
Комментировать