- I
- II
- III
- IV
- V
- VI
- VII
- VIII
- IX
- X
- XI
- XII
- XIII
- XIV
- XV
- XVI
- XVII
- XVIII
- XIX
- XX
- XXI
- XXII
- XXIII
- XXIV
- XXV
- XXVI
- XXVII
- XXVIII
- XXIX
- XXX
- XXXI
- XXXII
- XXXIII
- XXXIV
- XXXV
- XXXVI
- XXXVII
- XXXVIII
- XXXIX
- XL
- XLI
- XLII
- XLIII
- XLIV
- XLV
- XLVI
- XLVII
- XLVIII
- XLIX
- L
- LI
- LII
- LIII
- LIV
- LV
- LVI
- LVII
- LVIII
- LIX
- LX
- LXI
- LXII
- LXIII
- LXIV
- LXV
- LXVI
- LXVII
- LXVIII
- LXIX
- LXX
- LXXI
- LXXII
- LXXIII
- LXXIV
- LXXV
- LXXVI
- LXXVII
- LXXVIII
- LXXIX
- LXXX
- LXXXI
- LXXXII
- LXXXIII
- LXXXIV
- LXXXV
- LXXXVI
- LXXXVII
- LXXXVIII
- Примечания
LIX
Лондон, 22 февраля ст. ст. 1750 г.
Милый друг,
Если это ты сам писал по-итальянски письмо, адресованное леди Честерфилд, то я очень радуюсь успехам, которые ты за такое короткое время сделал в этом языке; это означает, что ты очень скоро овладеешь им в совершенстве. Должно быть, если не считать французского посольства, тебе везде приходится слышать только итальянскую речь, итальянцы ведь очень редко говорят по-французски и, как правило, из рук вон плохо. Французы платят им тою же монетой и сами говорят по-итальянски не лучше; за всю жизнь я не встречал ни одного француза, который бы мог правильно произнести итальянское се ci или ge gi. Твое желание понравиться римским дамам не только побуждает тебя, но и дает возможность красиво говорить с ними на их собственном языке. Мне рассказывали, что принцесса Боргезе говорит по-французски плохо и неохотно, и поэтому твои старания овладеть ее родным языком будут знаком уважения к ней. По своего рода праву давности (более давнему, чем, может быть, хотелось бы ей самой) она стоит во главе римского beau monde[126] и, следовательно, может создать или разрушить репутацию молодого человека в свете. Если она скажет о нем, что он amabile e leggiadro[127], другие будут думать, что он и на самом деле такой, а те, кто с этим не согласятся, во всяком случае не осмелятся высказать свое мнение вслух. В каждом большом городе есть несколько таких дам — их положение, состояние и красота соединили свои усилия, чтобы обеспечить за ними главенство в свете. Им обычно случалось заводить любовные интриги, но при этом они никогда не переступали границ пристойного. Интриги эти учат как их самих, так и их поклонников хорошим манерам; если бы у них не было хороших манер, они никак не смогли бы соблюсти свое достоинство и те же самые любовные связи, которые создают вокруг них некий ореол, неминуемо их бы унизили. Именно эти женщины решают вопрос о репутации человека и его месте в свете, точно так же, как министры и фавориты двора решают вопрос о его положении и повышении в чине. Поэтому, где бы ты ни находился, будь особенно любезен с теми, кому подвластен весь beau monde; их рекомендация — это паспорт, с которым ты можешь проникнуть во все сферы высшего света. Только помни, они требуют к себе неотступного и пристального внимания. Насколько это возможно, ты должен угадать и предвосхитить все их маленькие прихоти и причуды; суметь сделаться им полезным в их повседневной домашней жизни, быть готовым исполнять их мелкие поручения, выказывать знаки уважения их семьям и с видимым участием разделять все их мелкие огорчения, заботы и взгляды; они ведь всегда чем-то бывают заняты. Стоит тебе только раз быть ben ficcato[128] в палаццо Боргезе — и тебя скоро будут знать в высших кругах Рима; вращаясь в этих кругах, ты живо отшлифуешь себя, а это как раз то, о чем тебе следует сейчас очень серьезно подумать.
Жаль, что в Риме нет хорошего учителя танцев, с которым ты бы мог заняться и выправить свою осанку и манеры; боюсь, что в этом смысле тебе еще надо много над собой поработать. Но тем временем ты можешь наблюдать — и я надеюсь, что ты это сделаешь — людей, которые обращают на себя внимание наружностью своей и осанкой, и брать с них пример. Непринужденность, приветливость и достоинство — вот, что определяет внешность и манеры светского человека, и все это столь же непохоже на жеманные позы и движения какого-нибудь petit maitre[129], как и повадки неуклюжего, мешковатого и неповоротливого олуха.
Я очень обрадован всем, что мне пишет м-р Харт о том, как ты проводишь время в Риме. Те пять часов, которые ты каждое утро посвящаешь серьезным занятиям с м-ром Хартом, положены в рост под большие проценты и принесут тебе такое богатство, которого хватит на всю твою жизнь. Следующими за этим часами, которые ты проводишь со своим cicerone, ты, по-моему, тоже распорядился неплохо: одно в какой-то степени связано с другим, вечерние же твои развлечения в хорошем обществе и полезны, и необходимы. Распределив так свое время, ты приобретешь в свете и вес, и блеск, а воспитывая тебя, я к этому и стремлюсь.
Прощай, друг мой! Желаю тебе успеха.
М-р Гревенкоп только что получил письмо м-ра Харта от 19 н. ст.
Комментировать