Оглавление
Блистательный Гилберт Кийт Честертон как-то написал симпатичное и остроумное коротенькое эссе “Драконова бабушка” — в защиту волшебных сказок. Не считаю себя вправе подражать классику, тем более что мне предстоит задача куда более щекотливая. Честертон защищал сказки от грубых прагматиков, которые не верят в них только потому, что вообще не верят ни во что, чего не в состоянии постигнуть их рассудок; моими же оппонентами являются люди весьма мною уважаемые и почитаемые за братьев по вере, и даже более того — намного более продвинутые на поприще церковной жизни. Менее всего мне бы хотелось, чтобы эта статья была расценена как камень в огород Православия: причисляя себя к числу наиболее грешных и нерадивых его чад, я, тем не менее, с благоговением готова подписаться под каждым словом Символа Веры.
Взяться за перо меня заставила неоконченная дискуссия с одним знакомым православным журналистом. Главными аргументами в пользу того, что волшебные сказки не стоит читать, а тем более писать православному человеку, у моего уважаемого собеседника были следующие утверждения (речь шла в основном о западноевропейской литературной сказке ХХ века и таких авторах, как Дж.Р.Р. Толкиен, А. Линдгрен, Т. Янссон и другие, а также моих более чем скромных литературных опытах в этом жанре). Во-первых, существа, фигурирующие в этих сказках: эльфы, гномы, хоббиты, муми-тролли и т.д., — не являются ни людьми, ни ангелами, ни животными, следовательно, они могут быть только бесами. А во-вторых, в сказках часто повествуется о волшебстве и волшебниках — явная проповедь оккультизма. Дабы избавиться от сей языческой прелести, мой знакомый настоятельно советовал мне немедленно сжечь все вышеупомянутые тексты и покаяться, а после никогда не возвращаться к “греховному служению хоббитам и эльфам”.
Если бы мой собеседник выражал позицию всей Церкви, и передо мной ребром встал бы вопрос выбора между сказками и Православием, я, наверное, молила бы Господа дать мне силы не только отправить в огонь половину домашней библиотеки, но и навсегда забыть о том, как связать два слова на бумаге, отрекшись тем самым и от своей профессии — журналистики. Но вот мнение лица духовного, директора московской Свято-Владимирской православной гимназии священника Алексия Уминского, который позицию, подобную высказанной моим оппонентом, прямо называет “псевдоправославной”. В статье “Размышления о школе и детях” он цитирует письмо в редакцию “Православной беседы” некой читательницы, чьей дочери в школе задали сочинение на тему “Что бы я сделал, если бы был волшебником”.
“Вы только подумайте, какая удивительная тема! — замечает священник. — Какой простор для доброй детской души, чающей подарить что-то миру, поделиться с другими теплотой. Но что пишет эта ревностная не по разуму мамаша? Она с восторгом пересказывает тщательно воспитанную в дочери псевдодуховную и абсолютно недетскую реакцию: “Я не хочу быть волшебником! Все волшебники — колдуны, а колдовство христианам запрещено!”
О чём говорит в этот момент ребёнок? Стойко исповедует свою веру? Да нет, это вовсе не та принципиальная исповедническая позиция, которую силится отыскать мать в словах своей дочери. Это совершенно безответственная и даже трусливая реакция, облечённая во внешне благочестивую форму. Это приговор матери, отобравшей у ребёнка его невинное детство. Понимаете, если сказать детям о том, что все волшебники — колдуны, а эльфы и гномы — бесы, то при этом нельзя достигнуть ничего другого, кроме как подорвать их душевные силы. От этого их идеалистическое детское видение мира мгновенно не изменится на взрослое. Просто в сознании будут разрушены их детские категории добра и зла, борьбы, преодоления, улучшения мира. Им станет просто лень что-либо придумывать, о чём-либо мечтать. Ну зачем, право, попусту тратить время, если волшебство возбраняется, а реальных возможностей нести радость в мир нет? То есть рассуждать-то они, возможно, станут и по-взрослому, а внутри души — пустота. Та пустота, которая по мере взросления скорее всего заполнится цинизмом, отрицанием на этот раз и маминых ценностей…”.
Отец Алексий Уминский говорит о вещах, очевидных, наверное, для любого здравомыслящего человека, как светского, так и церковного. Но, боюсь, у “ревностного не по разуму” неофита и на это сразу же найдётся масса контраргументов. “Ну хорошо, — скажет мой уважаемый оппонент. — Но ведь эльфы-то и гномы на самом деле бесы, а волшебники — на самом деле колдуны! Да и где вы видели человека, который творил бы чудеса, не будучи ни святым, ни колдуном? А вдруг ребёнок, одураченный мультиками про дядюшку Ау и домовёнка Кузю, начнёт общаться с “барабашкой”? Или, мечтая осчастливить мир, став волшебником, окажется лёгкой добычей оккультной секты? И вообще от мечтательности — прямой путь к прелести. Пусть лучше уроки учит!..”. Я знаю православных людей, которые перестали давать детям игрушки, услышав о том, что куклы и плюшевые мишки — суть идолы, в которых любят селиться бесы, и стали ярыми ненавистниками собак после того, как батюшка сказал, что их ни в коем случае нельзя держать в квартире. Но от бесов нельзя оградиться каменными стенами, враг проникает к нам такими путями, каких мы себе и не представляем, и единственный способ защититься от соблазнов — учиться активно противостоять им и молиться.
Слова отца Алексия направлены в защиту детского видения мира, но сказки сочиняются взрослыми; есть взрослые, которые любят читать сказки не меньше детей. Я не ребёнок, поэтому у меня больше причин оправдываться — детей защищает их духовная невинность, их мало волнует вопрос о том, кто такие “на самом деле” сказочные герои, гораздо важнее знать, добрый или злой перед ними персонаж. Возможно, я не сумею убедить моего знакомого, но надеюсь поддержать тех, кого подобные категоричные высказывания повергли в уныние и, может быть, оттолкнули от Церкви. Мы ведь знаем — Господь часто попускает испытания на пути к Нему. Знакомая до боли ситуация — придёт в храм новичок с верой ещё робкой, несмелой, а тут какая-нибудь церковная бабушка: не так одет, не так стоишь, не так крестишься… И бабушек можно понять, они-то ведь и новичку добра желают, и не знают, кому невольно могут сыграть на руку…
Конечно же, сказки (как и любые произведения искусства) бывают разными. Есть сказки откровенно недобрые, прославляющие жестокость, воровство и обман, есть просто скабрезные, есть и те, которые можно назвать оккультными и даже демоническими. Чем сказочное волшебство отличается от оккультизма, почему “Хроники Амбера” Роджера Желязны или “Хроники Дерини” Кэтрин Курц в немалой степени являются оккультными произведениями а “Властелин Колец” Толкиена и “Мио, мой Мио!” Астрид Линдгрен — нет, хотя волшебство и фантастические персонажи присутствуют и в тех и других книгах? Попытаюсь объяснить это, как смогу.
Оставить комментарий