Цветная сказка
В одной цветной коробочке жили веселые разноцветные карандашики: красный, белый, желтый, розовый… Все разные, но необыкновенно дружные. Жить им было интересно — каждый находил себе увлекательное занятие.
Желтый носился по полям и зажигал пушистые одуванчики. Зеленый всегда спешил куда-то с озабоченным видом. Еще бы! Только представьте себе, сколько надо было за день успеть: елочку подзеленить, молодые листочки на свободу выпустить, травой землю выстелить.
И не перечислить всего, что делал зеленый карандашик.
Зато красный, хохотун и насмешник, был рубаха-парень. Ему бы все шутить, на балалайке тренькать и частушки сочинять. Возьмет летом вишню с малиной да разукрасит детишкам щеки и носы — пойди отмойся.
Самым старшим и значительным был голубой карандашик, все его очень любили. Ведь невозможно обойтись без пронзительно-голубого неба. А прозрачные стеклышки льдинок в первые осенние заморозки, реки и озера, смешливые васильки на лугах!
Но был в этой дружной цветной компании один несчастный — черный карандашик. Он сильно страдал из-за того, что появился на свет черным. «И что такого замечательного можно сделать черными руками? Разве что оставить какую-нибудь грязь на кухонном полотенце», — грустно думал он, с завистью подглядывая из-за угла, как другие играли в радугу. На голубом, умытом дождиком небе появились светящиеся семицветные ворота, и казалось, что стоит только вбежать в них — и обязательно произойдет чудо.
«Ну почему я не розовый или фиолетовый? Они такие нежные. Даже этот малявка серенький… Еще ходить-то как следует не умеет, а уже устраивает проливные дожди и, когда капли выбивают пузырьки в лужах, громко хлопает в ладоши и заливается веселым смехом. Нет на земле справедливости!» — расстраивался черный карандаш.
Ему хотелось быть веселым и озорным, прыгать и смеяться вместе со всеми. Но почему-то получалось обратное: он ходил, подняв гордо голову, и смотрел на всех сверху вниз, тайно страдая. Еще этот карандашик очень любил петь. Но даже песни у него были невыразимо грустные, как и его настроение.
И однажды он подумал: «А зачем жить на свете, если ты черен, никем не любим и нет от тебя никакой пользы? Лучше пойти и утопиться». Карандашик подумал так, потому что не знал Создателя, Который любящим Его никогда не даст впасть с отчаяние.
Бедный карандашик пошел к пруду, сел на мостик и заплакал. А в это время сюда спешил голубой карандашик. Он как раз собирался подголубить пруд. Здесь недавно купался зеленый, вода зазеленела, и это не нравилось рыбкам.
— Почему ты плачешь, черненький?
— А вот потому! Ничего путного, кроме черных кошек да крикливых ворон, у меня не выходит. Никто не любит. Все этот противный черный цвет. Не хо-чу!!!
— Чудак! У тебя замечательный цвет. Строгий, торжественный, элегантный. А ночи… Ты забыл черный бархат небесного покрова? Или вспомни черную землю, на которой держится весь этот удивительный разноцветный мир.
С замиранием сердца, широко открыв глаза, слушал черный карандаш и только беззвучно шептал:
— Да… Элегантный…
Перед ним открывались счастливые возможности его замечательного цвета.
— Ты этого не видишь, — продолжал голубой карандаш. — Посмотри вокруг…
Вдруг черный карандаш просиял:
— Рояль… Я так люблю петь.
— Рояль? — удивился голубой карандаш.
— Да, большой, блестящий рояль. Хоть он и черный, как я, но на нем можно исполнять прекрасную музыку, от которой душа наполняется радостью.
И вот на берегу пруда появился черный элегантный рояль. Солнышко выглянуло из-за тучи, чтобы получше его рассмотреть, птицы собрались вокруг него и весело защебетали. Пришел милый старичок в пенсне. Увидев инструмент, он воскликнул:
— Какой замечательный рояль! Я мечтал о таком всю жизнь.
У черного карандашики сильно забилось сердце, он вдруг вспомнил, что торжественная обстановка требует его цвета и, смутившись, обратился в старичку:
— Позвольте мне… — и, не договорив, одел его в черный фрак.
Старичок сел за рояль, закрыл глаза и… полилась чудесная музыка.
Ветерок разнес ее по свету. Карандашики, их друзья звери, птицы — все, кто слышал радостную мелодию, спешили к ним. Даже рыбки выглянули из пруда и замерли.
Старый пианист играл и играл, и все плакали, если музыка грустила, и смеялись в ответ веселой.
А черный карандашик слушал и думал: «Как хорошо жить на свете».
Подорожник и Одуванчик
Ранней весной на лесной солнечной поляне, окольцованной березовым хороводом, подрастал желтый Одуванчик. Он был красивый и веселый, но ужасный задавака и хвастун. С утра до вечера любовался собой, перебирал лепесточками, играл ими в лучах солнца и гордо озирался вокруг.
— Посмотрите, какие у меня лепестки, какой прекрасный яркий цвет! — говорил он зеленым, еще совсем маленьким травинкам, которые слушали его, открыв рот. — Меня отовсюду видно. Я почти что маленькое солнышко. А взгляните на себя, что вы такое: маленькие, зеленые и все одинаковые. И говорить с вами неинтересно.
Он отворачивался от них и начинал мурлыкать себе под нос песенки.
Но особенно доставалось от него Подорожнику. Одуванчику очень не нравилось, что цветок Подорожника такой же высокий, как и он сам.
— Наш Подорожник словно аршин проглотил… Экий вымахал, — говорил он всем. — А цветок у него не пойми какой, палка и есть палка. Не то что у меня. От меня свет идет, как от солнышка. Я всеми любимый.
И он начинал покачивать своим красивым цветочком.
«Что это ко мне Одуванчик пристает? — недоумевал Подорожник. — Какой Господь дал цветочек, такой и есть. И слава Богу». Он был безобидный и добрый. Все прощал Одуванчику, не спорил с ним, не ссорился и даже совсем не обижался. Рос себе и рос тихонько.
Между тем шло время, весна полновластной хозяйкой вступила в свои права, и лес постепенно менялся. Произошли перемены и с нашими знакомыми.
Подорожник еще больше вырос, его листья очень красиво застилали землю по краям тропинки. И Одуванчик стал неузнаваем. Он чувствовал, что делается легче и воздушнее, а из желтого превращается в белый. «Что это? — думал он. — Наверное, чудеса. Я, кажется, избран Богом. Что же будет дальше?» Одуванчик ушел внутрь себя, в свои новые ощущения и переживания, совсем перестал видеть кого-либо и общаться с окружающим миром.
Однажды на их поляну пришли девочки. Он ходили в лес посмотреть, не появилась ли земляника, пели песенки и любовались природой. Вдруг одна девочка порезала палец и испугалась, потому что в лесу нет йода и бинта и нечем закрыть рану.
— Да вот же подорожник! — воскликнула ее подружка. — Он такой полезный: и кровь остановит, и рану перевязывает. Давай его сорвем.
Они оторвали листочек, Девочка быстро приложила его к порезанному пальцу, и подружки ушли домой.
Зеленые обитатели поляны стали живо обсуждать это происшествие. Подорожнику было и больно, потому что оторвали дорогой сердцу листочек, и вместе с тем радостно — ведь он помог в беде маленькой девочке.
Только Одуванчик ничего не видел: он весь ушел в себя. Его желтый венчик к этому времени стал совсем белым, пушистым и очень легким. «Я скоро сделаюсь невесомым. Оторвусь от земли и полечу ввысь, к Богу. Буду светить всем… Что мне эта невзрачная земля, эти глупые зеленые травинки?.. Нет, я создан для Неба», — мечтал он.
Конечно, он никуда не улетел. Напротив, проснувшись однажды утром, Одуванчик со стыдом и ужасом увидел, что его прекрасные, пушистые лепесточки улетели сами по себе, а он остался на земле совершенно лысый и ему нечем прикрыть свою наготу. «Погиб! Какой позор! Теперь меня засмеют, ведь сам я раньше потешался над другими», — подумал Одуванчик с отчаянием и быстро спрятался в траву, чтобы его никто не увидел.
На поляне никто не заметил исчезновения Одуванчика. Распускались голубые незабудки. Нежные фиалки готовились своим появлением порадовать поляну. Пряная медуница старательно прихорашивалась перед выходом в свет. Лес преображался, расцветал, звенел на все птичьи голоса. Жизнь шла своим чередом.
Две подруги
В некой мансарде, под самой крышей, разместилась необыкновенная школа — не для детей, а для бабочек. Юные непоседливые ученицы воспитывались в добродетели и молитве. Их учили летать, прилежно трудиться, а еще — вышивать, ведь царица бабочек была искусной золотошвейкой и хотела, чтобы в ее владениях все барышни умели рукодельничать. Окончив учение, крылатые выпускницы летели во дворец показать ей свои работы.
В этой яркой, напоминающей летнюю клумбу школе жили две подружки: красавица Вита, роскошная заморская бабочка, и скромная желтенькая капустница Мила. Они крепко сдружились, хотя были и непохожи.
Трудолюбивая Мила лучше всех вышивала и внимательно слушала объяснения наставницы. Вите же было скучно сидеть в классе. Бабочка с тоской смотрела в окно и мечтала: как было бы прекрасно, если бы ее выпустили полетать! Тогда она заблистала бы в лучах заходящего солнца или украсила собой вон то облачко.
— Во дворец… Во дворец… Мы летим во дворец! Хотите с нами?! — пели и звали с собой пролетавшие мимо веселые компании бабочек.
Насмотревшись на эти резвящиеся стайки, Вита начинала шумно биться о стекло, капризничать и плакать — ей хотелось на волю.
И вот настал долгожданный день. Вчерашние ученицы получили выпускное задание по дороге во дворец набрать пряжи из паутинок, листьев, цветочной пыльцы и выткать ковер.
Вита, наскоро простившись с наставницами, подружками по школе, поспешно вылетела в окно и закружилась от радости. Мила устремилась за ней, и они исчезли в голубой дали.
Вскоре выяснилось, что Вита не знает дороги. Она слушалась во всем подругу. Но быстро заскучала — вокруг столько интересного, удивительного, а ничего не рассмотришь! Нужно следовать строгим указаниям, да еще собирать по дороге какие-то нитки. Это надоело легкомысленной бабочке.
— Мила, — сказала она подруге, — полетим в лес, там что-то так загадочно поблескивает.
— Что ты! По лесу летать не велено. А блестят там гнилушки на болоте.
— Знаешь, — возмутилась Вита, — замучила ты меня своими указаниями! Почему я должна тебя слушаться? Я сама знаю дорогу! Полечу, куда захочу! Встретимся у опушки леса. — И Вита, весело играя крылышками, полетела в неведомом направлении, а Мила, вздохнув, отправилась дальше.
Вдруг она увидела, как загорается муравейник, стоящий на краю тропинки. Вокруг него отчаянно суетились муравьишки. Маленькая бабочка бросилась на помощь: стала задувать огонь, принесла в лепесточке воды из ручья, и пожар потух. Муравьи думали, как ее отблагодарить. Узнав, что она вышивальщица, подарили ей для работы свое любимое сокровище — бисер из росинок. Он переливался всеми цветами радуги, и в каждой бусинке отражалось солнце.
Мила поблагодарила Всевышнего и с веселым сердцем продолжила свой путь. Через некоторое время опять случилось происшествие. Старый паучок спускался с дерева на паутинке, ветер раскачал тонкую ниточку, она порвалась, и паучок, кувыркаясь, причитая и охая, с огромной высоты полетел на землю.
— Помогите, разобьюсь!.. — кричал он.
Мила метнулась к нему, подхватила кончик паутинки и посадила на листик незадачливого старичка.
Паучок вздыхал и кланялся спасительнице, а на прощание, заметив в ее корзинке рукоделие, подарил свою необыкновенную пряжу. Она полетела дальше, добралась до опушки и взялась за работу. Ковер получился редкой красоты, светился и переливался яркими красками. Трава, цветы, ручьи на нем были как живые.
Уже почти все бабочки прилетели во дворец. Одна лишь Вита задерживалась, и Мила страшно беспокоилась, не зная, как быть.
И тут она услышала чей-то горький плач. Это была Вита. Но что с ней стало: исхудавшая, с испуганным взглядом, в грязном, разорванном платьице, с болотной тиной на крылышках. Рассказ Виты был печален. В лесу она заблудилась и попала в компанию майских жуков и стрекоз, которые не желали работать, а только веселились, пели и танцевали. Сначала бабочка обрадовалась новым друзьям, но вскоре веселье ей наскучило. Она стала прощаться. Виту не хотели отпускать — насилу улетела. А потом попала в болото и чуть не утонула. Ее спасли болотные комары… С трудом добралась до опушки и сейчас не знает, что делать.
Вита рыдала, отказывалась идти во дворец в таком виде и без рукоделия. А Мила подумала, что если она расскажет подруге о своем счастливом путешествии, то совсем огорчит ее.
— Знаешь, у меня тоже были злоключения, и натворила я не меньше твоего. Не плачь! Мы помолимся, и я тебе помогу.
Работа закипела. Пока Мила кроила подруге новое платье, Вита ткала свой ковер. Мила подарила ей бусы из росинок, и Вита стала еще краше. Когда подруги пришли во дворец, праздник был в полном разгаре.
Царице доложили, что прилетели две бабочки и просят их принять. Она нахмурилась:
— Это, наверное, рассеянные ленивицы, которые всюду опаздывают. Что ж, пропустите, сейчас мы посмотрим их работу.
Вита и Мила влетели в зал. Все заметили красивый наряд. Виты, а царице и ее ковер показался достойным внимания. Она решила оставить Виту во дворце:
— Ну‑с, а вы, душечка, чем нас порадуете? — обратилась царица к Миле.
Скромная бабочка развернула свою работу, и все ахнули от удивления. Милин ковер осветил дворец всеми цветами радуги.
— Да, вот это работа, всем подаркам подарок! Признаться, даже я такого бы не выткала, — сказала царица в восхищении. — Назначаю вас главной мастерицей золотошвеек. Будете передавать им свое умение.
Так Мила стала главной мастерицей, а Вита — первой красавицей бабочек.
Надо сказать, что она самая приветливая и веселая красавица на свете. Но когда Вита смотрит в сторону леса, ее взгляд становится печальным.
Сказка о Светлой Радости
За полями, за лесами, за синими морями и зелеными горами в государстве Светлой Радости жил-был царь-государь Иван. Богу молился, правил мудро, о всех заботился. И народ в нем души не чаял.
Жили в государстве Светлой Радости мирно и весело. Солнце на небе играет с облаками, мир освещает. Повсюду цветики разные, дубравы шелестят, ручьи звенят, птицы веселым хором заливаются. Люди счастливые, талантливые, все у них спорится да ладится. Днем работают, вечером песни поют. Вежливые, ласковые, никто не ссорится, не завидует никому.
Одно плохо: веселились много, а молились мало. Забыли благодарить Бога за Его заботу и все дальше отходили от благодатного покрова и защиты.
В общем, жили — не тужили, ниоткуда беды не ждали. А она, беда-лиходейка, сама заявилась.
В горах под землей тоже государство располагалось — Сажное. Называлось оно так потому, что у них там от сажи все было черное. Под землей-то темень, ничего не видно, факелы везде горят.
Жители этой страны когда-то сильно прогневали Бога и были отправлены во тьму кромешную, но этим никак не вразумлялись. Работали по-прежнему тяп-ляп, через пень-колоду и страшно завидовали своим соседям.
Однажды у подземного царя Бесяки XIII появилась мысль (в темной голове, как известно, только черные мысли бродят): «А не создать ли огромную-преогромную армию, не напустить ли с зеленых гор черного дыму и не захватить ли соседнее царство. Хватит им там веселиться. Пусть работают больше да нас кормят. Потому как они это умеют, а у нас все наперекосяк выходит».
Так и постановили на подземном совете темных мудрецов: «Захватим соседнее государство». Сказали и сделали, дурное дело нехитрое.
Вылезло Бесякино войско из-под земли, прикатило смоляные бочки — дым повалил до неба. Помчалось оно с криком и воплем в бой, и не стало больше у соседей светлой радости. Царя с семейством в подземелье заточили, армию в плен взяли, цветы потоптали. А самое страшное — отняли у мира Солнце ясное, оно им глаза слепило.
Солнышко, последнее утешение и радость людей, спрятали в высокой скале за железными засовами. А стеречь скалу поставили огнедышащего змея, длиной в версту, с красными глазами и железными когтями. Обвился змей вокруг скалы и никого к Солнцу не пускает.
В мире стало пасмурно, и все смешалось. Небо заскучало в одиночестве, задернулось завесой из туч, и полил бесконечный дождь. Дело спориться перестало, все теперь получается тяп-ляп, через пень-колоду. И никто не знает, как из беды выйти. Бога молят — не слышит их. А ведь сами во всем виноваты: ушли от Него, дорогу к Небу потеряли, заблудились, сидят теперь и плачут.
Время от времени выискивались богатыри, добрые молодцы — на змея воевать (не оскудела еще земля богатырями). Все у скалы полегли. Змей как глянет своим красным глазом, дунет огнем — и сгорел человек. Слабые силы у одинокого воина.
Но Бог никогда Своих людей не оставляет, а сила Его в немощи совершается. Так получилось и на этот раз.
В одной дружной, трудолюбивой семье жили-были двое маленьких послушных детишек — брат и сестра. Они любили папу и маму, помогали им по дому, пели веселые песни. Никто никогда не видел, чтобы они ссорились или ябедничали друг на друга. По вечерам молились, благодарили за все Творца и просили Его помочь людям. Вот эти-то дети и задумали с Божией помощью победить врага.
Однажды отправились они в гости к бабушке, да по дороге решили: настало время идти на змея. И дети свернули на заросшую чертополохом тропинку, что вела к грозной скале.
Долго ли, коротко ли шли брат с сестрой, нам неизвестно. Одно лишь знаем — по дороге их пугали ухающие совы, где-то выли волки, тявкали лисицы, кусты мешали им идти вперед, царапали руки и лица. А они все шли и шли к своей заветной цели, пока наконец не показалась вдалеке скала.
Детям стало страшно, но они не растерялись — призвали Господа на помощь. И, взявшись за руки, пошли вперед. Подойдя к скале, они увидели огромное, страшное чудище. Дети храбро крикнули ему:
— Слушай, змей! Уходи сейчас же из наших мест и выпусти Солнце ясное.
Змей изумился, услышав, что кто-то кричит, а разглядев под скалой двух крохотных детишек, расхохотался:
— Мушата! Это вы здесь жужжите и мешаете мне спать? Ха-ха-ха!
— Мы тебе говорим, убирайся прочь!
От такой небывалой дерзости змей наполнился яростью и дунул на них синим пламенем. Но был сильно озадачен, потому как его пламя детей не тронуло. «Что ж, огонь не взял, значит, надо заморочить», — подумал змей и так стукнул хвостом, что земля вздрогнула.
В мгновение ока вокруг малышей начал распускаться дивный сад, благоухали невиданные растения, шумели фонтаны. Откуда ни возмись появились столы, наполненные яствами, игрушки: куклы, плюшевые мишки, собачки, паровозы, белые яхты с матросами. От всего этого вели¬колепия братик с сестренкой совсем забыли, зачем пришли. Очарованные, они бродили по саду, брали в руки то одну, то другую игрушку, от радости смеялись и хлопали в ладоши. Наконец, утомившись, решили попробовать змеева угощения. Девочка протянула руку, чтобы взять со стола яблоко.
— Постой, — одернул ее брат. — Ты разве забыла, что еду надо благословлять? Господи, благослови! — воскликнул он и перекрестил стол. Вмиг все исчезло.
— Обманул нас змей проклятый. Мы чуть было не погибли, — заплакала сестренка.
Наступила кромешная темнота. Змей поднялся до небес и казался невероятно страшным. Дети замерли на месте. И только мальчик смог еле пролепетать:
— Уходи от нас, змей. Господи, помоги!
И тут свершилось чудо. Змей почувствовал, что он трепещет и боится этих детей, что он уже не огнедышащий и вообще стремительно уменьшается в размерах… В мгновение ока из необъятного чудовища он превратился в обычного червяка и тут же юркнул под камень, чтоб его случайно не раздавили, потому что раздался грохот землетрясения. Это упали засовы, скала рассыпалась, и вышло Солнце ясное светить всему Божиему миру.
Ожили добры молодцы, погубленные змеем. Дождик перестал лить. Люди выбегали из своих домов, крича:
— Взошло Солнце ясное, опять возвращается светлая радость на землю! Бог нас простил! Слава Богу за все!
Бесякино войско, ослепленное Солнцем, бежало в страхе и ужасе в свое подземелье…
Народ поспешил к темнице освобождать государя. А дети, виновники торжества, вдруг увидели себя стоящими на пороге бабушкиного дома.
Братик и сестренка дали друг другу слово, что никогда и никому не расскажут о том, как был побежден змей. Так эта история и осталась тайной в стране Светлой Радости.
А люди, пожив без Бога, поняли, как это тяжело и плохо. И уже не забывают молиться и благодарить своего Создателя.
Сказка о славе
Жила-была на свете Ворона. Молодая, веселая и очень даже симпатичная. Надо сказать, что это была не совсем обыкновенная птица. Нет, она не имела белого оперения, цвет ее перышек соответствовал привычному вороньему крылу. Внешне она ничем не отличалась от своих подруг.
Но своим чутким сердцем и ошеломительной мечтательностью эта Ворона совершенно не походила на остальных птиц. И к тому же у нее было два очень странных желания.
Первое — чтобы люди приняли ее в круг своих друзей. Люди были для нее верхом совершенства. Они так не похожи на ворон: очень красиво каркают, ходят на лапках, а не прыгают и не семенят, как некоторые. Из любви к человечеству она даже научилась каркать: «Здравствуй» — совсем как принято в их обществе.
А второе желание Вороны было еще удивительней. Больше всего на свете ей хотелось прославиться, чтобы все говорили, глядя вслед ее полету:
— Это не та ли самая Ворона?
— Да, да. Она.
— Надо же, та самая. Посмотрите, она так красиво летит, почти как орлица…
У Вороны от таких фантазий кружилась голова и сладко замирало сердце. Но она не знала, что надо сделать, чтобы о тебе все заговорили. Она долго и мучительно думала бессонными ночами и вот однажды каркнула: «Эврика! Я знаю! Для того, чтобы прославиться, надо стать артисткой, составить концертную программу и отправиться гастролировать по свету. И вот тогда люди распахнут свои дружеские объятия птичьему таланту, и все начнут меня узнавать».
Наша Ворона действительно оказалась талантливой, деятельной и живо принялась за работу. Теперь она, как попугай, днями напролет твердила слово «здравствуй», подмигивала левым глазом, плясала вприсядку и выписывала в воздухе головокружительные пируэты. Училась красиво кланяться и галантно шаркать ножкой, довольно долго прыгала, вертелась, прихорашивалась, навешивая на себя приворованные блестяшки, — словом, трудилась добросовестно. И вот однажды Ворона решила, что пришла пора устроить дебют.
Перед выходом в свет Ворона очень волновалась. Она облетела полгорода, прежде чем облюбовала себе один многолюдный вход в метро и устроилась там на высоких перилах каменной лестницы.
С трепетом поглядывая в сторону людей, Ворона никак не решалась начать представление, но наконец отважилась и, поблескивая намотанной на шее мишурой, подошла к молодому человеку, сидевшему на перилах лестницы. Она кивнула ему головой, задорно подмигнула левым глазом и каркнула:
— Здравствуй!
Молодой человек обомлел и тоже кивнул головой. А Ворона, воодушевившись таким началом, пустилась плясать «барыню».
Скоро вокруг них собралась огромная толпа.
— Смотрите, какие Ворона номера откалывает!
Все хлопали в ладоши, никто не мог удержаться от смеха.
«Какой успех! — думала радостно Ворона. — Теперь обо мне узнают. Мечты все-таки рано или поздно сбываются».
Но недолго пришлось ей почивать на лаврах. Под конец представления в толпе произошла дискуссия:
— Откуда эта птица?
— Наверное, из цирка сбежала.
— Надо ее изловить. Позвонить в цирк и найти хозяина.
Ворону схватили, когда она, закатив от избытка чувств глаза, кланялась после очередного номера, и довольно грубо спрятали в сумку.
Горячо любимые ею люди решили, что таланты надо беречь, посадили уникальную птицу в клетку и отправили в находившуюся неподалеку гостиницу. Она будет жить там до тех пор, пока не найдется хозяин, решили они.
Сначала, когда незадачливая дебютантка еще не распробовала горькие плоды славы, она выступала перед туристами, которые смеялись и хлопали в ладоши. Со временем ей это надоело. Хотелось расправить крылья, попрыгать на одной ножке, вырваться на волю. Но железные прутья клетки напоминали о популярности.
Ворона теперь уже ни с кем не здоровалась, тоскливо смотрела в окно, где подружки резвились на воле, и думала: «Эх ты, глупая птица! И далась тебе эта слава…»
Музыкальная сказка
В одном маленьком старинном городке, затерявшемся в бесконечных садах, жил музыкант. Он был романтиком, любил вместе со своей подругой флейтой встречать восход солнца светлыми мелодиями. В зимние вечера, когда снег в саду искрился от светящегося окошка, а в камине потрескивали дрова, он брал скрипку. Она вздыхала и тихо плакала о чем-то несбыточном… А его старый друг рояль всегда помогал занимать гостей, становясь на время торжественным центром внимания.
Музыканту было очень уютно в этой мелодичной компании. Жить бы ему не тужить да радоваться. Если бы не одно желание, посетившее его сердце с юных лет. Ему хотелось сочинить возвышенную мелодию, которая была бы так легка, светла и благодатна, что люди, слушая ее, утешались бы, забывали свои скорби. И через их сердца она дошла бы до Бога, и Творец услышал бы в этой маленькой мелодии любви всю благодарность Своего создания.
Об этом мечтал музыкант, сидя на веранде и глядя на расцветающий вишнево-яблоневый сад. Вся природа ярко, громогласно и нежно славила своего Создателя.
«Как бы мне хотелось вторить ей», — думал музыкант с грустью. И шел к своей конторке. Но — увы!
К сожалению, в жизни каждого человека непременно существует «увы». Было оно и в жизни нашего музыканта. Дело в том, что в конторке на нотном листе его ждали ноты. Они и составляли то самое «увы».
Музыкант внимательно расставлял их по линеечкам, пыжась сложить прекрасную мелодию, но ничего не выходило.
Нот было всего-навсего семь и скрипичный ключ, не считая бемолей, диезов и остальной мелюзги (от которой, впрочем, было немало шума и сумятицы — им постоянно хотелось что-то понижать, повышать, все путать).
Но это было еще полбеды. Беда состояла в том, что каждая нота считала себя такой значимостью и неповторимостью на нотном стане, что кроме своей особы никого более не хотела ни слышать, ни видеть.
Нота Ми о чем-то всегда грустила и тихонько плакала. Ля считала себя примой и думала, что она поет чуть ли не выше Ля второй октавы, сильно этим гордилась и ни с кем не желала разговаривать. Си сидела высоко, мечтательно смотрела вверх, и ей все время казалось, что она вот-вот взлетит. «Держите меня, держите!» — взволнованно говорила она окружающим. — Если вы не будете меня держать, я непременно от вас улечу».
Ноте Соль казалось, что она самая главная, чуть ли не второй скрипичный ключ. Эта нота любила давать указания, советы, кому как петь, где стоять. Нота До смотрела на всех снизу вверх и шумно вздыхала.
В общем-то все находились при деле, но, как ни странно, порядка не было. Ноты музыканта слушались несколько рассеянно, самовольно переходили с места на место, все время капризничали и никак не хотели укладываться в стройные гармонии. Нет, конечно, музыка у них была, и даже иногда возвышенная. Но до божественной явно чего-то не хватало. Может быть, избытка души…
Наш музыкант не оставлял надежды. Иногда он с грустью смотрел на небо. Там, высоко-высоко, где-то вне мира, хоры ангелов божественно и непостижимо пели: «Свят… Свят… Свят…» «Нет, мир так груб и несовершенен, мы недостойны это слышать», — думал он.
Шли годы… Музыкант сделался молчаливым, задумчивым. По вечерам его стала посещать незваная дама-печаль. Скрипка плакала все чаще и тоскливее.
Одни ноты оставались такими же четвертушечками, восьмушечками, половинками, по-прежнему занимались выяснением отношений, обижались, сердились. И так однажды ему надоели, что он задумал их покинуть. В порыве отчаяния музыкант решил, что он плохой маэстро и никаких творческих плодов дать не может, значит, должен оставить музыкальный мир с его непослушными нотами. Вот возьмет он свою нежную подругу флейту и станет путешествовать бродячим музыкантом. Будет ходить по белу свету, радовать добрых людей игрой на флейте.
Он объявил о своем решении нотам и принялся собирать вещи. Бедные ноты сначала страшно растерялись, заморгали ресничками, собрались заплакать, но потом передумали и принялись выяснять, кто из них больше всего расстроил любимого маэстро. Поднялся невообразимый писк и суета. А музыкант спокойно укладывал свою котомочку.
Когда все было собрано, он поклонился нотам, инструментам. Подошел к окну, чтобы в последний раз взглянуть на свой любимый, старый сад, столько лет радовавший его, на теряющееся в небе далекое поле, на куст жасмина под самым окном. Он уже хотел попрощаться со своим привычным миром и уйти, как вдруг заметил на ветке жасмина, у самого подоконника, прекрасную, никогда еще в жизни не виданную загадочную птицу.
Откуда она прилетела в их сад, никто не знал. От птицы исходил мерцающий свет. Она раскачивалась на цветущей ветке и, склонив свою маленькую головку, не отрываясь, внимательно смотрела на музыканта. Потом устремила взгляд в небо и запела.
Что это было! Музыкант вздохнул: такого дивного пения ему еще не приходилось слышать. Ноты перестали плакать, всплескивать руками и, внимательно прислушиваясь, столпились у края конторки. Вместе с чудесной мелодией в их души пришел покой, мир, умиление, сердца устремились в небо. Нотам становилось радостнее, легче, казалось, они вот-вот улетят. А птица пела и пела.
— Друзья мои, что же мы теряемся! Это надо записать. Такое бывает раз в жизни! — воскликнул музыкант, опомнившись.
Ноты дружно закивали и послушно принялись за дело.
Птица пела, они работали, записывая мелодию на бумаге. Кончив петь, птица улетела в глубину сада, но ее пение осталось с ними.
После знакомства с диковинной птицей ноты преобразились, перестали шуметь, спорить, дуться, стройно встали каждая на своем месте и запели, тихо и благоговейно, райскую песню. А она, славя Создателя, устремилась вверх, в самую синь неба.
Сказка о любви
В маленьком хорошеньком домике на краю лесной опушки жили добрые женщины: мама, бабушка и Маша, их любимая дочка и внучка.
Бабушка вязала носки. Мама работала почтальоном — развозила людям газеты, журналы, письма и поздравительные телеграммы. А Маша охотно трудилась в саду. Девочка росла жизнерадостной, послушной, любила петь песни и читать книжки. Так они и жили.
Однажды в саду появился какой-то странный колючий кустик. Маша решила, что это роза, и обрадовалась: «Наконец-то у меня распустятся прекрасные цветы и будут радовать всю округу».
Мама очень удивилась: «Откуда бы взяться розам?» Бабушка тоже в это не поверила. А девочка ни о чем другом и думать не могла. Ей хотелось вырастить этот куст, и когда он распустится, подарить маме с бабушкой самый красивый цветок.
Маша всерьез взялась за дело. Каждое утро, еще до завтрака, она бежала в сад, поливала розу, рыхлила землю. И куст в благодарность девочке прилежно рос.
Бабушка сокрушалась и выговаривала внучке, что сначала надо позавтракать, а потом по саду бегать. Но на девочку никакие уговоры не действовали.
Через некоторое время, когда кустик разросся, мама с огорчением узнала в нем обыкновенный татарник — ничем не примечательный садовый сорняк. «Что же теперь будет?» — думала она, глядя, как ее дочка днями напролет не отходит от этой колючки, полет вокруг нее травку, собирает гусениц. В особо жаркие дни даже зонтиком накрывает.
— А может, это не роза? — нерешительно начинала мама грустный разговор, но дочка всегда ее останавливала:
— Да что ты, мамочка. Посмотри, какие у нее листья и шипы, совсем как на картинке в альбоме. Нет, это самая настоящая роза. Я в этом твердо уверена.
Скромный колючий кустарник в ответ приветливо покачивал своими веточками.
И вот, после стольких дней забот и ожиданий, появился огромный бутон. Теперь девочка совсем не отходила от него. «Наконец, — думала она, — я увижу свой цветок. Представляю, как обрадуются мама и бабушка. Ах, быстрей бы он распустился».
— Надо же, свалился нам на голову этот татарник, — вздыхала бабушка, — может, выкопать его, а на этом месте посадить настоящую розу?
— Машенька заметит, — отвечала мама. — Что делать — ума не приложу.
Но представьте себе, в одно прекрасное утро, девочка как всегда, выбежала в сад и увидела на обыкновенном колючем кустарнике огромный белый цветок розы. Он склонил свою пышную голову перед заботливой хозяйкой, а его тонкий аромат наполнил весь сад.
— Распустился! Мама, бабушка, распустился!
Мама с бабушкой стояли на крылечке веранды и не верили своим глазам. Но это был не сон, злосчастная колючка действительно расцвела. Девочка смеялась и пела от радости, а потом сорвала долгожданный цветок и принесла его маме.
Все были счастливы. На татарнике больше не появлялись розы, но Маша продолжала заботиться о нем. Бабушка подарила ей на день рождения несколько розовых кустов, за которыми она ухаживала с радостью.
А тот любимый и такой желанный цветок до сих пор стоит в маминой комнате — не увядает и с каждым днем становится красивее.
Если не верите, можете приехать и посмотреть сами.
Комментировать