Великий пост — время надежд и ожиданий. Уверенности в себе нет, — а всё же надеешься, что изменишься с его приходом. Начало поста — всегда немного тот самый «понедельник», с которого начнётся новая жизнь.
А потом с печалью обнаруживаешь, что первая, решающая неделя прожита не так, как думалось. Казалось, что за эту неделю пройдёшь такой огромный путь! Что хоть как-то разрыхлится окаменелая земля сердца, что появится хоть проблеск ви́дения своих грехов… Но от Великого канона в храме оторвали какие-то срочные и неотложные дела, суета съела и прочее время, вместо высокого всё время думал о еде, ближние раздражали, сам был не на высоте. Богомыслия, молитвы, мира душевного не достиг…
Почти все мы падаем в эти ответственные дни пусть и мелкими, но такими досадными падениями!
Но упал — встань (или по-армейски: упал-отжался!), а даже если и не встал толком, — так не теряй надежды встать.
С этой надеждой мы подходим к Торжеству Православия.
Все силы — на исповедь, пусть еще предваряющую будущее «настоящее», глубинное покаяние (цель шестинедельного поста). Да, она только первые пласты снимет с окаменевшей почвы сердца, которую даже Великий канон размягчить не смог, — но это начало пути покаянного.
И причащаются все верные православные христиане — в субботу на литургии Иоанна Златоуста или в саму Неделю Торжества Православия, на литургии Василия Великого.
Праздник Торжества Православия (иногда этот день называют просто Неделей Православия) установлен Церковью в память о победе над ересью иконоборчества, сотрясавшей православный мир в 726–780 и затем 815–842 годах. Торжественное утверждение иконопочитания произошло при праведной царице Феодоре в первое воскресенье Великого поста 843 года. Был совершен торжественный чин, прозвучали благословения в адрес защитников святых икон, провозглашена анафема врагам иконопочитания.
День победы над иконоборчеством стал праздноваться как торжество православного исповедания над всеми искажениями веры.
Но не случайно мы, прожив первую седмицу Великого поста, празднуем утверждение не просто правоверия в целом, а именно почитания икон. Связь с аскетикой поста, с его внутренним деланием здесь не внешняя.
В службе этого дня Триодь дает нам важнейшие ключи к тому, чем мы будем жить в предстоящие недели, обращает нас к главной цели нашего постного странствия. Эта цель — восстановление, расчистка образа Христова во внутреннем человеке. Об этом говорит кондак праздника:
Неопи́санное (неизобразимое) Сло́во О́тчее,
из Тебе́, Богоро́дице, описа́ся воплоща́емь (изобразился при воплощении),
и оскве́рншийся о́браз в дре́внее вообрази́в (в первоначальном виде воссоздав),
Боже́ственною добро́тою смеси́ (соединил с Божественной красотой);
но испове́дающе спасе́ние, де́лом и сло́вом, сие́ вообража́ем (изображаем).
Наша подлинность, наша правда — это образ Божий в нас. Он замутнен, помрачен, но этот «оскверншийся образ» может и должен «в древнее вообразиться» — вернуться к первоначальной чистоте и силе. К этому и направлен путь поста.
И одновременно — к Боговидению. Триодь неоднократно поминает в связи с постом боговидцев Ветхого Завета — Моисея и Илию.
Моисе́й ди́вный, посто́м очи́щся, ви́де Жела́емаго. Сему́ у́бо поревнова́вши, смире́нная душе́ моя́, потщи́ся в день воздержа́ния от злых (от всего злого) очи́ститися, я́ко да Го́спода, даю́щаго тебе оставле́ние, и очище́ние и избавле́ние, у́зриши су́щаго Блага́го и Человеколюби́ваго. (в Неделю вечера)
Посто́в ны́не двоеседми́чие (то есть вторую седмицу) све́тло начне́м, соверша́юще де́нь от дне́, бра́тие, колесни́цу о́гненну соде́лавше на́м, я́коже Илия́ Фесви́тянин, четы́ре вели́кия доброде́тели, у́м возвы́сим безстра́стием, пло́ть вооружи́м чистото́ю, теку́ще и побежда́юще врага́. (в Неделю вечера)
Здесь четырем колесам возносящей на небо огненной колесницы уподоблены «четыре великих добродетели» — это могут быть вера, надежда, любовь и мудрость. Святитель же Василий Великий и преподобный Никита Стифат четырьмя главными добродетелями называют рассудительность, справедливость, умеренность/целомудрие и мужество.
В первую седмицу силы должны были уходить на вхождение во внешний строй поста — на пищевые ограничения, которые поначалу особенно тяжелы, на количественное усиление молитвы, на максимальное время в храме. Искушения валятся одно за другим, их трудно переносить, трудно бороться с раздражением или же не впадать в угрюмую замкнутость. Хотя некоторая замкнутость и необходима в эту пору, чтобы уберечь свой пост, свой подвиг.
Вскоре подводится итог прошедшей недели: Уви́дехом, позна́хом, я́ко бла́го на́м в покая́ние вре́мя, е́же определи́л еси́, — мы увидели и познали, реально ощутили, что пост, данный нам на покаяние, — это благо. (Трипеснец во вторник 2-й седмицы)
И уж сколько мы сумели отстоять внутреннего пространства для духовного подвига — то и постараемся не потерять. А теперь, во втору́ю седми́цу светотво́рных посто́в (из трипеснца понедельника), пора усиливать другую сторону поста — милость:
По́ст чи́стый, удале́ние греха́, отчужде́ние страсте́й, любо́вь к Бо́гу, моли́твы прилежа́ние, сле́зы со умиле́нием, и о убо́гих попече́ние, Христо́с в Писа́ниих завеща́. (трипеснец понедельника).
Пости́мся от страсте́й гне́ва, наслади́мся любве́ нело́жныя, напита́им убо́гия хле́бом, Боже́ственною пита́еми благода́тию… (Трипеснец понедельника 2-й седмицы)
Прииди́те, очи́стим себе́ ми́лостынями и щедро́тами убо́гих, не трубя́ще, ни явля́юще на́ше благотворе́ние, да не уве́сть шу́ица десни́цы де́ло (да не узнает левая рука дела правой), да не расточи́т тщесла́вие пло́д ми́лостыни, но в та́йне та́йная Ве́дущему воззове́м: О́тче, оста́ви прегреше́ния на́ша, я́ко Человеколю́бец. (на стиховне в Неделю вечера)
Покаяния время, и жизни ве́чныя хода́тай нам есть постный подвиг, а́ще простре́м руки во благотворе́ние: ничесо́же бо та́ко спасает душу, я́коже подая́ние тре́бующим. Милостыня, растворе́нная посто́м, от смерти избавляет человека: сию́ целу́им, е́йже ничто́же ра́вно, дово́льна бо есть спасти́ ду́ши на́ша. (На стиховне утрени в четверг 2-й седмицы) Нет ничего равного милости, одной ее достаточно для спасения наших душ!
Первая седмица, если не потерять ее плодов, порождает недовольство собой, стремление измениться… и ощущение собственной расщепленности, раздробленности: разум отщеплен от чувства, чувство — от воли, и катастрофически не дается внимание — ни в молитве, к словам и смыслу ее, ни в повседневных жизненных проявлениях — к внутреннему своему состоянию. Исцеление, то есть возведение к целостности внутреннего человека, несет нам — Крест:
На Кресте́ распросте́рл еси́, Христе́, пречи́стеи ру́це Твои́, собира́я концы́. Те́мже зову́ Ти: расточе́нный ум мой собери, плене́нный, влеко́мый страстьми́, и страда́ний Твои́х о́бщника мя покажи́, воздержа́нием всего́ очище́на. (Во вторник 2-й седмицы вечера)
Триодь, говоря о Кресте, возвещает не только скорбь, но и величайшую радость. И пост — не только «время светлое» (тема света звучала во многих стихирах первой седмицы и будет звучать и впредь), но и время весе́лое. Кстати, в первую седмицу поста в храме на лицах многих заметно сдерживаемое сияние радости, какой-то особый задор, как у добрых воинов перед решающей битвой. И в стихире вторника на «Господи, воззвах» слова о веселье, свете и сладости — не риторика, а подлинная сила этих дней:
Вре́мя весе́лое поста́, те́мже чистоты́ светови́дныя, и любве́ чи́стыя, моли́твы светоза́рныя, и вся́кия ины́я доброде́тели насы́тившеся бога́тно, све́тло возопии́м: Кре́сте Христо́в всесвяты́й, возрасти́вый сла́дость жи́зни, все́х чи́стым се́рдцем тебе́ поклони́тися сподо́би на́с, очище́ние на́м дая́ и ве́лию ми́лость.
Комментировать