- Куда делась наша Маша?
- Комментарий священника Антония Лунина
- Комментарий православного психолога Натальи Ярасовой
Недавно в моей жизни произошло событие, впечатления от которого по сей час тревожат душу и рождают вопрос: «Почему повзрослевшие дети, которых родители регулярно водили в храм и говорили им о Боге, вдруг забывают всё и пускаются во все тяжкие?» Я поделюсь этой историей с нашими читателями, а ещё попрошу дать ответ на мой вопрос священника Антония Лунина и православного психолога Наталью Ярасову.
Куда делась наша Маша?
Так сложились обстоятельства, что почти четыре года назад я вернулась в свой родной небольшой городок. У нас всего два храма. Да и в тех проходят службы попеременно. Как вы понимаете, это связано с малым количеством прихожан. А ещё – с хором, ведь поют у нас единицы. И то в основном бабулечки, не каждая из которых находит силы и здоровье посещать стабильно каждую службу.
Итак, начав ходить в храм в своём городке, я довольно быстро со всеми познакомилась. В большинстве своём общалась с молодёжью, представителей которой насчитывалось отнюдь немного, но всё-таки они были.
В их число входила многодетная мама Марина. Очень приятная в общении девушка, на тот момент – лет 35. Она всегда посещала службы вместе с детьми. Что же касается её супруга, то он в храме никогда не появлялся. Я неоднократно видела, как он подвозил жену с малышами, а потом уже возвращался, чтобы только их забрать…
После службы мы нередко с Мариной задерживались, чтобы пообщаться о новых православных книгах, рецептах постных блюд или просто обсудить наши повседневные дела. Честно сказать, мне всегда было приятно находиться в обществе Марины. Как сейчас, так и тогда я восхищалась её внутренней и внешней красотой. Высокая, длинноволосая брюнетка с большими карими глазами, всегда наполненными каким-то особым светом и добром, всегда внимательная и заботливая по отношению к другим прихожанам, готовая при необходимости оказать помощь или дать мудрый совет. Смотря на неё, я думала – вот так должна выглядеть настоящая христианка.
Но не меньше я восхищалась отношениями Марины с детьми. К моменту нашего знакомства у неё были четырнадцатилетняя Маша, восьмилетний Артём и трёхлетняя Таня. А через год родился четвёртый ребёнок – Саша. Всегда дружные и всегда послушные. Именно такими я запомнила их во время службы. Конечно, Марине было сложно следить за всеми. Но её верной помощницей оставалась старшая Маша. Девочка старалась не отходить от младших. Следила, чтобы те ненароком не толкнули подсвечник или мимо проходящую бабулю с палочкой. Всегда усмиряла Артема с Таней, когда те решали что-то бурно обсудить или просто пошалить во время службы. Выполняла просьбы мамы, когда та просила сходить за просфорами или за свечками в лавку.
Глядя на Машу, я понимала, насколько эта девочка мудра не по годам, насколько смиренна, заботлива, добра, внимательна к близким. Даже сейчас у меня перед глазами картина: она стоит в уголке храма, тихонечко молится, одним глазом посматривая за младшими и поглядывая на маму, не нужна ли ей помощь.
Но потом наступил момент, когда Маша перестала появляться в храме. Спрашивать причину у Марины мне было неудобно. Девушка продолжила ходить с Артёмом, Таней и младенцем Сашей. А Маши не было. Ни через месяц, ни через два, ни через три девочка так и не появилась на службе…
С того периода прошло уже почти полтора года. А ровно три месяца назад я устроилась работать педагогом в колледж. Учащихся у нас много – больше 400 человек. Потому познакомиться со всеми сразу не представлялось никакой возможности. Хорошо стали запоминаться только две категории учащихся. Либо те, кто отлично учился и приносил нашему колледжу первые места с медалями и грамотами. Либо двоечники и разгильдяи, проблем с которыми всегда хватало.
Как оказалось, восемнадцатилетняя Маша тоже училась в этом колледже. Причём уже на втором курсе. Но узнала я о том не потому, что она была отличницей и призёром конкурсов.
Как-то ко мне в кабинет влетела коллега и недоумевающим голосом стала рассказывать: «Ты представляешь, наша ученица не пришла домой после учёбы ночевать. Родители кинулись её искать. Оказалось, она закрутила роман с мужчиной, старшим её лет на десять, и решилась вдруг к нему переехать. Да и не первый раз уже не вернулась ночевать. Но раньше прикрывалась подружками, а теперь те её выдали. Вот так!»
Как вы понимаете, этой самой ученицей оказалась наша Маша. Честно сказать, я её внешне даже сначала не узнала. Свои роскошные длинные волосы шоколадного цвета она заметно укоротила и высветлила до жёлто-белого, в нос вставила пирсинг и увеличила губы. Её удлинённые женственные и элегантные юбки с платьями теперь были заменены короткими шортами, рваными джинсами и блузками с декольте. Хорошо учиться она перестала ещё в середине первого курса. Сначала в жизни девочки появились сомнительные компании друзей, а теперь – кавалер, гораздо старший её. Обо всём этом поведали мне коллеги.
Честно сказать, я до сих пор нахожусь под впечатлением от всего происшедшего и продолжающегося. Почему Маша забыла о Боге, о Котором знала и в Которого верила с раннего детства? Где та тихая, кроткая, смиренная девочка, всегда готовая прийти на помощь маме и присмотреть за малышами? Почему она перестала посещать службы в храме? Почему забросила учёбу, отдав предпочтение сомнительным компаниям и зрелому кавалеру? Могла ли быть в этом вина родителей, которые недосмотрели и упустили её, уделяя слишком много внимания младшим детям?
Комментарий священника Антония Лунина
К сожалению, подобные истории приходится слышать довольно часто. Однако это не означает, что их подавляющее большинство. Есть же у нас и семинарии с духовными училищами, где учатся бывшие школьники и школьницы, не только оставшиеся с Богом, но и решившие всей своей жизнью послужить Церкви. Да и просто верующих, не ушедших из Церкви, молодых людей тоже хватает. То есть истории, подобные описанной выше, это не свидетельство какого-то грандиозного упадка православного воспитания. А скорее, один из вариантов развития молодой христианской личности, который наступает при стечении определённых обстоятельств, часть из которых известна.
Одной из причин, приводящих к временному охлаждению в вере и оставлению церковной жизни, является так называемый «пересол» религией. Когда интенсивность, частота, насыщенность духовной жизни ребёнка оказываются не соответствующими его характеру и способностям. А отследить это довольно сложно. Ребёнок слушается родителей и всё выполняет. Но какая эмоция, какое отношение к религии копится в его подсознании – родителям почти не видно. Сюда же относится и недостаточная «понятность» для ребёнка всех религиозных действий. Не понимая их глубокого смысла и назначения, подросток отвергает это как что-то ненужное и несущественное.
Другой проблемой, приводящей в будущем тоже к временному охлаждению, является отсутствие примера со стороны старших или авторитетных людей. Это может быть папа или какой-то любимый ребёнком, но неверующий член семьи. Сюда же относятся неверующие друзья, кумиры из спорта, кино и так далее. Если у ребёнка хороший отец, но он не ходит в храм, – значит, можно и так?
Возможно, есть и другие ошибки или даже просто обстоятельства, условия воспитания детей, которые в подростковом возрасте провоцируют в ребёнке отторжение всего церковного и религиозного.
Важно помнить два момента. Во-первых, охлаждение часто бывает временным. Заложенный в детстве православный мировоззренческий фундамент остаётся.
Второй момент более серьёзный. Для осознанного следования за Христом, для того чтобы всю жизнь направлять себя в Царствие Небесное, для борьбы со страстями нужен осознанный выбор, нужно свободное и добровольное принятие христианства как мировоззренческой основы своей жизни. У кого-то это происходит плавно и незаметно в период взросления. А кому-то требуется сначала отдалиться и уже с позиции абсолютно свободного человека снова выбрать Христа и Церковь.
Комментарий православного психолога Натальи Ярасовой
С точки зрения психологии, только в подростковом возрасте начинает вызревать самосознание, без которого невозможно полноценное субъектное (личное) мировоззрение. То есть сначала ребёнок ориентируется на внешние (родительские) регуляторы, и лишь став подростком, начинает формировать свой личный набор ценностей. Обычно при этом он начинает перебирать все известные ему системы убеждений, начиная с родительской и учительской. В идеале он лично убеждается, что это хорошие ценности и присваивает их себе. Но очень часто в это время вылезают характерные для пубертата негативизм (сопротивление), обесценивание авторитетов, бунтарство.
И именно потому отход детей от Церкви в подростково-юношеском возрасте – вполне естественное явление. Духовные ценности в это время инвентаризируются, как и все остальные ценности. Юноши и девушки исследуют своё сознание и порой делают это по интернациональному принципу «весь мир (насилья?) мы разрушим до основания, а затем мы наш, мы новый мир построим». И, увы, в ряде случаев родительский мир воспринимается именно как насильственный, чуждый самому ребёнку. Особенно, когда его жизнь была полна обязанностей. А в ходе «правильного» воспитания его собственные потребности не были услышаны, его личность осталась «за кадром» родительских ожиданий.
При истинно доверительных отношениях с родителями подростковый возраст может протекать без критических проблем. Но в большинстве случаев пубертат – это непростой период и для детей, и для родителей. А особенностью нашего времени является инфантилизация с запаздыванием процессов эмоционального взросления и сепарации от родителей: даже если физическое созревание происходит «по возрасту», негативные эмоциональные переживания этого возраста могут затянуться лет до 25, а то и дольше.
Порой в какой-то момент отличающиеся от родительских – собственные или сформировавшиеся под влиянием значимых людей и групп – потребности оказываются сильнее потребности быть с Богом. И если важность бытия с Богом остаётся родительским требованием, не став личным желанием, то велика вероятность, что такой ребёнок легко откажется в своей жизни от религиозной составляющей. Нередко в расцвет негативизма ребёнок отказывается ходить в Церковь, носить крестик.
В тяжёлых случаях, как только ребёнок перерастает родительские ограничения, все его внутренние терзания, до поры подавленные внешне благообразным поведением, могут прорваться эмоциональной грязью, гнилью. Вот тогда и начинаются истории с психологическими деструкциями – вызывающий вид, татуировки и пирсинг, внебрачные, нередко проблемные, отношения, пьянки, наркотики… И порой неважно, насколько благочестивы сами родители, их дети могут подчиниться греховным страстям и пойти полностью вразрез с родительскими убеждениями. Таких примеров в истории хватает. Надеждой родителям в таком случае будет притча о блудном сыне, а важным делом – молитва о том, чтобы ребёнок раскаялся и вернулся в Церковь.
Нередко даже очень конфликтное поведение молодого человека в итоге завершается примирением с родителями и возвратом в семейную систему ценностей. Или хотя бы усвоением убеждений, не сильно противоречащих родительским взглядам. Даже если юноша или девушка не обретают личную веру, они могут с уважением относиться к вере родителей и следовать многим моральным нормам христианства. Нередко такие «недотянувшиеся» до Бога дети признают «общечеловеческие» ценности, и, хотя в Церковь не возвращаются (пока?), всё же не приемлют для себя откровенно деструктивного поведения.
И порой в жизни выросших в православной семье, но отвернувшихся от Церкви людей наступает момент, когда без Бога не справиться. И они своим раненым сердцем вспоминают известные с детства молитвы и дорогу в храм.
Комментировать