I. Слова

Весьма поучительная картина рисуется пред нами в высочайшем торжестве дня Рождества Христова. Сущность этого дневного воспоминания – рождение небесного Младенца, соединение неба и земли, или Божества с человечеством, и таким образом исполнение древнего обетования, ожидаемого столько веков и всеми народами земли. Кажется, чего еще выше, чего еще радостнее для человека, когда Бог – это чаяние языков – явился во плоти?! Небо и земля как бы движутся около божественного Младенца, как своего центра; человечество встрепенулось от своего долгого томления, но в этом пробуждении – в эти мировые дни, – какая резкая противоположность представляется нам?

На одной стороне этой картины мы видим, как Вифлеемские пастыри – эти простые люди, с неразвитым умом, но зато с чистым и открытым сердцем и сильным чувством, по первой вести Ангельской, оставляют свои стада и спешат поклониться родшемуся Спасителю мира, и, в награду за свою готовность, первые на земле удостаиваются слышать Ангельское многознаменательное славословие: «слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!».

Видим, как восточные мудрецы, эти внимательные ученые своего времени, – под руководством одной необыкновенной звезды, явившейся на востоке, из далеких стран, оставляя все дорогое для себя, все свои занятия, спешат к указанному им городу, с биением сердца входят в то место, где был Божественный Младенец с Своей Пречистою Матерью, и, пораженные божественным Его зраком, в священном восторге повергаются перед Ним на колена.

Те, бедные люди, несут Новорожденному в дар свое сердце, свою чистую совесть, свою простую веру и готовность, – эти, с разумным убеждением и верою, несут драгоценные дары: золото, ливан и смирну, – дары весьма знаменательные по приложимости к Иисусу Христу.

На противоположной стороне картины пред нашим взором является суеверный и подозрительный Ирод – этот суровый бич своего времени, в страхе и испуге от вопроса, предложенного ему волхвами: «где рождейся Царь Иудейский?». Вопрос неожиданный для него, и ему было от чего смущаться… Царь-иноплеменник, воцаренный Римлянами, запятнавший себя лично одними злодеяниями и убийствами, – а тут иудейское верование, ожидание Мессии, царя-освободителя, который может свергнуть его с престола, и отплатить за его злодеяния.

Такая подозрительность, естественно, побуждала его узнать о месте пребывания Новорожденного; и вот он обращается к Иудейским первосвященникам и книжникам, узнает от них, и с волнением в сердце, с тайной злобой и лукавством просит волхвов на обратном пути сказать ему, где находится младенец, «яко да и он шед поклониться ему».

Далее является пред нами целый синедрион первосвященников и книжников Иудейских, сам, на основании пророчеств извещающий о месте рождения царя Иудейского, и в то же время остающийся в неподвижности. Кажется, кому бы прежде всего спешить на поклонение, как не этим ученым, хорошо знакомым со всеми пророчествами!?

Но этот род потерял истинное понятие о Мессии; чувственный, равнодушный к вечному спасению, привязанный лишь к букве закона, он пренебрег Мессиею, родившемуся в таком унижении, в таком незнатном городке и от незнатной и бедной Матери. Гордый, мечтающий лишь о земном и земных удовольствиях, он желал, чтобы Мессия явился в знатном виде, и сразу поразил своим явлением их презираемого врага – Римлян, и снял с них ненавистное иго.

Такова противоположность в сознании и жизни тогдашнего общества. В лицах и характерах этого общества изображается все человечество с его различными отношениями к Спасителю мира во все времена.

Почти уже 19 веков св. церковь празднует день рождения Спасителя мира, этот день всемирного переворота в истории народов, – переворота, начавшего новую жизнь и принесшего неисчислимые плоды человечеству во всех сферах жизни его; но и поныне те же явления на земле, какие представляются при рождении Его, та же двойственность в общественном сознании людей.

Снимем копию с жизни своей и сравним ее с этой картиной.

И ныне мы видим таких людей, которые, среди низкой доли, в поте лица, совершают дело звания своего, нисколько не участвуя в шумных движениях жизни общественной, – видим бедных, которые, находясь в унижении, обладают теплым внутренним чувством простой веры, и искренним открытым сердцем, исполненным самоотверженной пламенной любви к Богу и ближним и, ни сколько не задумываясь, по первому зову церкви, спешат на поклонение Спасителю, и в храме, подобно Вифлеемским пастырям, удостаиваются не только учения Христова, но и созерцают Его своею верою в св. Тайнах. И здесь, в этом святилище мира, вдали от невзгод житейских, ощущают они ту душевную радость и тот внутренний мир, который возвестили ангелы первым поклонникам Новорожденного, – радость и мир о Дусе Святе.

Есть люди науки, внимательно наблюдающее за явлениями жизни, подобно волхвам, ищущие истины и стремящиеся только к истине. Они своим примером показывают, что вера и наука – не противоположности, но взаимно дополняющие друг друга силы, – не враги, но неразлучные сестры-близнецы. Истина, знание ее, следование за ней, раскрытие ее в жизни и природе, – это основа их мысли, разумная вера – руководство; везде и во всем они видят следы Божественного присутствия и промысла Божия, и всегда являются готовыми исповедниками истины.

Но в то же время есть люди, сомневающиеся во всем, подозрительные, боящиеся за свой авторитет; они всегда и во всем, подобно Ироду, ищут лишь собственные блага. При всей ясности и очевидности истины, они готовы всегда задавать вопрос: что есть истина? готовы всегда жертвовать всем для себя священным, своею совестью, своими отношениями с ближним. Если знакомятся с истиной, то не с тем, чтобы благодатно освятиться, а чтобы лучше суметь подкопаться под нее и извращать ее на погибель себе и другим.

Есть гордые дети науки, которые не признают над собою ничего высшего; их опытное знание для них последний авторитет; отрицая все высшее, или, как говорят, все чудесное, они ничего не видят далее земли и земных выгод, все подводят под мерку своего опыта; все сводят к земным интересам; подобно древнему синедриону, в дальнейшем будущем ожидают чего-то высшего и большого, а данная истина для них как бы не существует; они не хотят знать, что она есть, и что она вечна, как сообщенная самим Богом, явившемся во плоти; не хотят признаться, что ум человеческий сам по себе бессилен, и не может открыть, как показал многовековой опыт вне-христианского мира, не только подобного тому, что открыл нам Иисус Христос, но и не может дать спокойствия мысли, удовлетворения прирожденным человеку стремлениям вечным. Таким образом, они являются рабами природы, как фарисеи были рабами буквы.

Как необходимое следствие этой двойственности в воззрениях и сознании общественном, является борьба между светом и тьмою, истиной и ложью, духом и плотию. С одной стороны – авторитет Спасителя, с другой – мир со своими удовольствиями и интересами. И не дивно, если последний берет вверх и увлекает на свою сторону большее число поклонников: испорченной нашей природе это приятнее. Мир говорит: «живи согласно с природой, пользуйся моими удовольствиями, не отказывай себе ни в чем»; а Спаситель говорит: «покайся, откажи своим страстям и, при пособии поста и молитвы, стремись к отечеству небесному». Итак, с одной стороны – борьба, с другой – приятное услаждение плоти и все удовольствия мира. И не дивно, что, как в первые дни Спасителя на земле, большая часть человечества является более чуткою к этому последнему, чем к первому. Но по любви к человечеству, сошедший на землю Спаситель, в лице пастырей и волхвов, как представителей двух миров – иудейского и языческого, призвал и призывает все человечество к участию в тех благах, которые он принес с неба на землю.

И ныне этот ангельский голос, возвестивший пастырям о рождении Спасителя мира, раздается в слух наш, в церковном благовесте, и зовет на поклонение Ему во храм, где в этом св. алтаре, как в пещере Вифлеемской, указывается не только на рождение Его, но и на самое дело спасения, совершенного Им, где слышится и ангельское славословие, которое в первый раз раздалось на земле и возвестило о мире, как плоде чистой и святой любви между всеми верующими. Но не часто ли этот зов св. церкви бывает гласом вопиющего в пустыне и возмущает наш дух? Не часто ли мы бываем к нему глухи, и, вместо того, чтобы спешить на этот зов, составляем свои особые собрания, чтобы в них удовлетворить своему чувству и вкусу, правда, признаваемому эстетическим, но который, на самом деле, есть чувствительность, требование не духовных наших потребностей, но потребностей, имеющих чувственную основу? Всегда ли проникаемся теми чувствами, тем трепетом, с каким приступали к пещере пастыри, тем чувством любви, с каким издали подошли волхвы, и всегда ли приносим Ему в дар свой ум, свое сердце и волю, как те принесли самые лучшие и чистейшие дары?

И ныне эта путеводная звезда волхвов открывается нам в слове Божием, которое есть свет, путь и истина. Открывая нам высочайшие истины и глубокие нравственные начала, превышающие все учения человеческие своею чистотою, духовностью и жизненностью, оно ведет нас также, как звезда волхвов, к самому Иисусу Христу, выясняя дело спасения нашего, и указывая на те условия, которые необходимы с нашей стороны для усвоения его. Оно заключает самые жизненные нравственные уроки. Что может быть выше этого учения: «любите друг друга, любите и врагов ваших, прощайте обиды, если желаете от других добра, и сами делайте добро». Но как часто многие бегут от этого света, от этого пути, как часто оставляют это жизненное слово, представляющееся и скучным, и незанимательным и однообразным! По обыкновению, одни жаждут новостей из области обыденной жизни, другие погружены в материальные интересы, в все, что отвечает этому, составляет злобу их дня.

А слово Божие, этот внутренний двигатель, освещающий все сферы жизни человеческой, и указывающий человеку его истинное и вечное назначение, по большой части, оставляется, и религиозно нравственная сторона человеческой жизни лишена своего питания. И какие печальные следствия этого?!

Является легкое отношение к истинам веры и правилам нравственности, сомнения в верованиях, подтачиваются основы учения церкви Христовой.

Но не ведет ли это, по крайней мере, к счастью и спокойствию общественному? – Между тем нам и опыт говорит, что и этого нет, и не может быть там, где в основе нет вечной истины и духа любви Христовой. Усиливаются лишь страсти, порождаются новые потребности, интересы, гуманность является пустым эхо, и таким образом, идя, повидимому, вперед в развитии умственном, мы идем назад в развитии нравственном, и неверие, сомнение и индифферентизм, – эти явления, современные рождению Спасителя, – являются и доселе, как печальные симптомы, в обществах уже христианских.

Настоящая война есть не ложный свидетель, как смотрят на нее многие, не воспитавшие себя в духе любви Христовой и истины, представители Европы.

Бедные и изнуренные тяжелым, но неблагодарным трудом, загнанные бесчеловечным игом фанатизма, лишенные права и куска хлеба, часто испускающие свой последний вздох на кострах, виселицах и копьях турецких, наши братья в вере, со своими часто на произвол судьбы брошенными малютками-детьми, ищут свободы, желают хоть вздохнуть свободнее, и принести от своих трудов хоть малое в склад общественной пользы. Храбрые защитники несчастных, наши родные воины, с Боговенчанным царем во главе, безропотно льют свою кровь на полях бранных, под кровом креста Христова, стремятся ниспровергнуть ненавистный полумесяц, – эту эмблему многих зол и несчастий, отметивших мрачными красками много страниц в истории человечества, – страдают от голода и холода, часто неизбежных в подобное время, от ужасных ран и язв, наносимых оружием врага, от бесчеловечного злодея нередко испускают свой последний вздох в ужасных муках. А занятые своими выгодами и интересами, чуждые вере и любви Христовой, одни, подобно Ироду, постоянно мятутся, опасаясь мнимой потери своих выгод, опасаясь страны, которая много раз являлась к страдальцам-христианам с истинным христианским гуманным чувством, жертвуя своим достоянием, своею кровью для помощи и защиты; другие, подобно древнему синедриону, с холодным равнодушием смотрят на эту проливаемую кровь, на эти тысячи жертв, приносимых не только на алтарь христианства, но и на алтарь человечества.

Но пусть мятутся язы́цы, пусть замышляют тщетное корыстолюбивые вожди народов, и князья совещаются против Помазанника нашего и дорогого нам отечества: будем верить, что Господь расторгнет замыслы их, и ниспровергнет ковы их, – «Живущий на небесах посмеется им».

Призри с небесе, Боже, на нас и наше дорогое отечество, и дай нам утешение скорее воспеть вместе с ангелами это радостное славословие: «слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение», – услышать, что и наши братья по вере и дорогие наши воины успокоились от бранных дел, – одни защищены, ограждены, признаны людьми, другие идут под свой родной кров! О, если бы это так случилось! Какою бы радостью наполнились наши сердца и сердца всех русских?!... Аминь.

Н.-Новгород

1877 г.

В Кафедральном Соборе.

Приветствую вас, братья, с великим днем Рождества Христова. Величие его выражено было уже в словах архангела, благовестившего Вифлеемским пастырям о рождении Спасителя мира, и в гармоническом пении сонма св. ангелов, славословивших любовь Божию: Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение. При воспоминании этого великого и всерадостного события нам остается только благоговеть пред неизреченным милосердием Божиим и любовью, проявленную в воплощении Сына Божия для спасения нашего, только радоваться духовно, что милосердный Господь не оставил человеческого рода в его бедственном положении, но благоволил послать Сына Своего Единородного, да всяк, веруяй в Него, не погибне, но имать живот вечный (Ин.3). Но так ли на самом деле? Эти ли чувства радости и благодарения Господу пробуждает в нас эта тихая, некогда спокойная ночь?!... Не возбуждает ли она вместо того излишних забот, разных предположений, вовсе не имеющих связи с великим событием, тех излишних, чуждых истинному празднеству приготовлений, которые так сроднились с нашей жизнью? Подумаем: спешим ли мы, подобно пастырям Вифлеемским, на поклонение Христу с чистотою и простотою веры? Несем ли мы, подобно волхвам, в дар Ему свою искреннюю веру, преданную любовь и всегдашнюю надежду на Него? Если так, то странною представляется та суетливость, в какой проводим эти дни, называемые церковью святыми, а нами попросту переименованные в какое-то бессодержательное слово «святки», слово, в которым соединилось представление о святках, как о времени мирских увеселений, развлечений, усиленных чувственных удовольствий, мешающих всякой внутренней сосредоточенности, какая должна быть прилична великому воспоминаемому событию, необходима грешнику, сознающему нужду в помощи Божией. Да! братья, нет там Христа Спасителя, где все – мир, во зле лежащий, где все – чувственность – похоть плоти, похоть очес и гордость житейская. Кое общение Христу с велиаром, говорит св. Апостол. Не лучше ли сказать: мы суетимся в эти дни, мятемся, подобно Ироду и жителям Иерусалима, которые как бы от глубокого сна встрепенулись при первой вести о новорожденном Царе Иудейском. И действительно, какую тревогу пробудил вопрос волхвов: где рождается Царь Иудейский? Какой не понятный для народа произвел он переполох, но понятый Иродом, в голове которого тотчас мелькнула мысль об опасном претенденте на престол! Что же за причина такого стремительного потока увеселений в эти св. дни? Замечательно метко изрек один христианский писатель о времени Рождества Христова: – «срам протекал по всем общественным жилам». Можем ли сказать, что эти слова не приложимы к нашему времени! Мы ежегодно как бы повторяем этот приговор на себе бурным препровождением этих св. дней. Откуда явилось такое оскорбительное препровождение этих дней? – Не тот же ли запад, который научил многому противному духу христианства, посеял это злое семя и на нашей восприимчивой почве? Не он ли, так нередко соперничавший с миром язычников во многом, научил нас тому, что у нас ежегодно возобновляется нечто подобное тем языческим календам, которые принято исправлять на западе? Но и там есть страны, которые могут служить для нас грозным укором. Мне приводилось читать, как этот праздник проводится у американцев в Нью-Йорке. После общественной молитвы в самый день все замирает в городе, громадном по числу жителей, в городе неправославном, – все празднование обращается внутрь домов и семей, читаются разные нравственные книги, относящиеся к событию, – в том же духе ведутся взаимные беседы, все места общественных увеселений, места собраний и торговли закрыты. И это в стране полной свободы мысли и слова. Что бы сказал американец, не знакомый с нашими обычаями, если бы он увидел полную, достойную оплакивания, картину той чувственной широты и распущенности, в какой проводится нами этот св. праздник? Наверное, отвернулся бы от нас, и сказал: «был я в стране, называющейся православною, многое видел там, но хорошего в жизни не нашел; нет, там живут хуже нас, и праздники Господни проводят достойно осуждения». И в самом деле, вглядимся ближе в жизнь, и увидим, что его слова – сущая, истинная правда. Куда обращено внимание многих и очень многих? на размышление ли о радостном торжестве, о величии любви божественной к бедному человечеству? Нет… на глубокую и тяжелую думу о разнообразии увеселений и удовольствий. Все как бы нарочно направлено к тому, чтобы, подобно Ироду, избившему четырнадцать тысяч младенцев, убить все лучшие стремления души, заглушить голос совести и во всю широту отдаться разгулу. И это в среде христиан и притом православных, – какой позор! Какое унижение! В нашей русской православной среде так много похожего на язычество, совершенно убивающего истинную, св. радость праздника, и лишающего благих плодов его. Да! братья, такое отношение к св. дням достойно самого серьезного обсуждения. Если в жизни поражающая неестественность возбуждает в нас чувство неудовольствия, то почему здесь в деле религиозном мы смотрим на все равнодушно, думая, что так и должно быть?... Не говорит ли это о низком уровне нравственного сознания?... И это постепенно переходит, как печальное наследство, от одних к другим, от старших к детям, и льется, как заразительный яд. Старшие истощаются в разнообразии удовольствий, принимают на себя даже неестественные формы, – подают такие же жалкие уроки и малолетним детям, под видом елки. Скажут, что тут особенно несообразного? Мы на это скажем, что все тут обставлено характером удовольствий, чуждых существу праздника, тут полагается начало тому безрелигиозному отношению, которое после впивается в плоть и кровь.

Братья! Мне хотелось только напомнить это и обратить ваше верующее внимание. Подробнее же обсудить – это лежит, как нравственная обязанность, на каждом из нас. Припомним только, что без Бога – не до порога, а без Христа нет добра. Аминь.

Н.-Новгород

1880 г.

Всякий раз с наступлением Нового года, оживают надежды в обществе и на новое счастье; «счастье» и «новый год» стали синонимами. Так повторяются эти надежды из году в год, и тянется их длинная череда исстари и до наших дней. И за каждым же таким годом стоит громада преданий никогда не умирающих, и в каждом новолетии – ряд наследий из прежде данной, раньше сложившейся жизни. А на дне всего, и поверх всего, как показатель непримиримых противоречий, стоит вечно роковой и никогда не стареющий в общественном смысле вопрос: где та желанная истина, которая бы дала людям общее счастье?

Где истина, и как найти счастье? – вопрос этот под разными формами ставится и теперь, как ставился веками раньше. Проходит он и в труде ученого, как и вообще в современной литературе, находит себе место и в нашей общественной жизни, – ищет разрешения в великих задачах воспитания юношества и в строе взаимных отношений членов общества. Нетрудно указать его отражение и во всех сферах человеческой жизни. Везде ищут истинного, лучшего, счастья, – дни и ночи проводят в этих поисках; но это истинное, это искомое счастье как бы бежит от всех: лучшее на дается, счастье не достигается. Почему же? потому что в этих стремлениях, бесспорно добрых и несомненно искренних, нет точки опоры, нет того неложного, непременяемого начала, на котором должны построяться все исследования человеческие, нет единой, всегда равной себе, вечной истины. Один видит истинное в развитии научном, и оно конечно похвально, когда впереди представляют жизнь и служат ей; другой – в увеличении богатства; третьи стремятся отыскать идеал этого счастья во всеобщем равенстве и братстве, под покровом будто бы христианских начал, и всякий раз – бесполезно, и именно потому, что теряют идею единства в самом принципе. И таким образом, оставив вечную, неизменную истину, и расходясь в своих мнениях, взглядах и средствах, так или иначе задают себе вопрос: в чем состоит это обще-истинное, объединяющее всех и каждого, и где оно? Не нов этот вопрос, – он был издревле вопросом человечества, и без Божественного указания не находил себе ответа. Ибо истина, с ее всеобщим характером, может быть только одна, как вечная и никогда неизменная; а такая истина может быть открыта Одним вечным, неизменяемым Богом. Потому-что, как видим на опыте, и являются разногласия в мнениях и предположениях относительно истинного, лучшего, счастья в среде людей, что в забвении оставляется эта святая истина, которая от Бога. В действительности только эта истина и близка всем и каждому, ибо она – пред нами, только в Лице нашего Спасителя мы можем созерцать ее, ибо Он один есть путь, истина и жизнь. Только в единении с этой вечной Истиной – Христом Спасителем – достижим правильный и верный взгляд на жизнь, разрешимы вековые человеческие гадания, возможен правильный ответ на запросы человеческого ума об истинном. Помимо Его мы – на ложном пути, – напрасны наши усилия к улучшению в каких-либо областях и формах человеческой жизни, потому что никакое человеческое суждение и узаконение не может иметь характера всеобщей обязательности и послужить последним ключом к счастью; помимо Его не может быть той благотворной струи, которая бы благодатно питала, поддерживала и освящала жизнь. Помимо этой святой Истины – Христа – неизбежно брожение умов, недовольство среди членов общества, недостижим успех в благотворном и полезном образовании и воспитании юношества.

Вредные следы отрешенности от вековечной – живой Истины увидали и те, к которым мы, иногда с унижением своего народного сознания, обращались, как к своим руководителям, суждениями и мнениями которых дорожили всегда на веру, не обращая внимания – основываются ли они на вечной, неизменной истине, или составляют плод собственной, самоизобретающий мысли наших иноземных учителей, и не заключают ли в себе смертельного яда, который может растравить наш общественный организм и пустить в него глубокие корни вольномыслия, неверия и отрицания. А отсюда и вышло то, что многие, напитавшись этими идеями на веру взятого разума, начали кричать в слух всех, что стесняется свобода человеческая, что всякий должен руководиться сам собою без всякого стороннего влияния; взяли конец и не обратили внимания на начало, – забыли, что и в основании самой свободы должна лежать истина, и что она-то и есть то семя, из которого возрастает и должно возрастать то ветвистое дерево, под благотворным покровом которого должна устрояться свободная жизнь, должно идти умственное развитие и нравственная выработка членов общества и воспитание юношества, имеющее целью дать развитых правильно и воспитанных нравственно будущих деятелей на поприще общественном. Да! Христианство никогда не стесняло свободно-мыслительной деятельности; оно напротив поощряло и пробуждало ее, покровительствуя наукам и искусствам, и во все это вливая новую благодатную жизнь, всему давая истинный смысл и направление. Только Христос Спаситель, эта Вечная Истина, мог дать такое мудрое наставление: «ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6:33). Вот в чем заключается основное начало тихой, безмятежной общественной жизни: в царстве справедливости и правильных отношений между членами общества, – вот где скрывается источник мира, развития и процветания общественного. Вне этого царства неизбежны печальные волнения, незаконные требования. Это сознается всеми, сознается даже и нашими недавними учителями. Пред всем миром исповедала истину Германия: семь лет вела она так называемую культурную борьбу против Церкви, и вот одно из правительственных ее сообщений заявляет вслух, что «должно искоренять зло посредством оживления в народе религиозности, водворения страха Божия, просвещения и обучения». Благодарение Богу, – путем жизни и своего народного опыта, начинаем и мы серьезнее относиться к делу воспитания юношества, к этой основной нравственной реформе в среде общественной. Озабочено этим делом правительство; ближе, чем прежде, интересуется им общество. «Побольше религиозности, побольше нравственных начал страха Божия и любви к отечеству нужно внушать детям», – вот что слышится отовсюду и, признаемся, это требование и желание – самое естественное; оно вполне согласно с требованиями человеческой природы, нравственной по самому существу. Недаром еще древний церковный писатель сказал: «душа, по самой природе, – христианка»; к этому мы прибавим: «нельзя – вредно и неестественно идти в разрез с этим основным характером Богоподобной человеческой души». Опыт достаточно поучает, до чего может довести противное истине направление. Пред нами печальный пример Франции, где из-за личных расчетов с духовенством, из личной вражды к нему, дошли до того, что дерзко коснулись святыни народной, лишили правительственные школы последних признаков религиозности и церковности, святотатственно обнажив их от священных изображений, св. икон и крестов.

Пусть, кому это нравится, утверждают, что человек есть одно из животных, высшего лишь разряда, а его мысли и чувства суть проявление его животного организма; такое учение – не новость, а есть лишь повторение древнего языческого учения, и для нас, христиан, не только не убедительно, но, будучи обличаемо даже положительной наукой, обличается ясно, как несообразное, прямым свидетельством Слова Божия, которое говорит, что человек создан по образу и подобию Божию. Пусть говорят, что человек – свободное существо, которого не должны стеснять никакие постановления, – а равенство и братство – это необходимая цель, к которой должны стремиться лучшие умы; мы не отвергаем ни свободы человеческой, ни равенства, но должны сказать, что есть вечная истина, вечный Божественный закон, с которым должно сообразовать свою жизнь и деятельность, и помимо которого всякое дело человеческое теряет характер, истиной свободы, и есть, по слову апостола, рабство (Рим.6:17); должны сказать , что и Спаситель и апостолы проповедуют о равенстве и братстве, но о том ли, на какое претендуют наши, так называемые, передовые люди? – нет, о равенстве нравственном, равенстве всех перед Богом, как чад Божиих, облагодетельствованных во св. таинствах Церкви, – о равенстве совестей, – о братстве, соединенном узами святой любви, бескорыстной, обнимающей всех и каждого; но нигде и никогда не говорят о равенстве общественном, равенстве звания и состояния. Ясны слова Спасителя: «воздадите Кесарева Кесареви и Божия Богови» (Мф.22:21), и слова апостолов: «Бога бойтесь, царя чтите» (1Пет.2:17), «Кийждо в звании, в нем же призван бысть, в том да пребывает» (1Кор.7:20).

Вот высокая задача нашего времени – внести в свою жизнь эту вечную истину: веру во Христа Спасителя, свет Слова Божия, как животворный источник общественной деятельности, укрепить в своих сердцах те живучие начала истинной и святой любви к Богу и ближним, которые завещал нам Сам Христос, чтобы быть истинными последователями и выразителями Его завещания. Только на этих началах возможна та основная реформа в жизни, необходимость которой вопиет на небо и настойчиво заявляет о себе каждому из нас. Без этого хорошие, быть может, полезные силы гибнут, теряются для общества; нужно предотвратить зло, остановить мечты увлечения примером их в других, и не давать развиваться злу до широких размеров. А для этого мало одних слов, мало добрых советов и убеждений; нужна жизнь, нужны наши примеры; в нас, в нашей жизни должна воплощаться святая истина Божественная, и тогда само-собою будут уничтожаться несбыточные мечты, пустые идеалы. Тогда и дети наши, видя в нас поучительные примеры нравственно-религиозной жизни, будут научаться одному доброму и полезному для них, видя наши добрые дела, будут прославлять своею жизнью Отца небесного. Здесь-то и заключается начало тому благотворному воспитанию юношества, которое способно уничтожить зло в самом корне, и даст нам – не бурных демагогов, но мирных граждан и полезных деятелей на пользу обществу, – не людей с отрицанием всего доброго и святого, людей неверующих, а граждан зрелых, во всем сверяющихся со святою Верой; здесь-то и будет прочный залог того мира и тишины, которые содействуют процветанию и благосостоянию общества во всех его отношениях и утверждению его на правах закона и порядка. Этого требует собственное наше благо; об этом молится наша Православная Церковь, – этому учит нас Спаситель, Христос Бог.

Дай, Господи, совершиться в нас этому духовному обновлению с началом нового года, о чем и помолимся вместе, как чада единой Православной Церкви, как дети одной земли. Аминь.

1882 г.

Н. Новгород

В Кафедральном соборе

В нынешний день занимает вопрос, что это за счастье, с приветствием и пожеланием которого так дружно обращаются один к другому, и чего желают в этом слове. Слово «счастье» такое магическое, что с особым оттенком в голосе и произносится, и так сродно человеку, что всегда было не только на устах, но и на деле. Всегда человек стремился к счастью, к лучшему, с усилием отыскивал его, как драгоценного бисера; но оно лишь улыбалось ему, ласкало его, но в то же время удалялось все вперед и вперед, улетало далее, и тем еще более разжигало его желании. Да! все ищут и всегда искали это счастье; но здесь мы повторим опять вопрос, что это за счастье? И что бы ответил нам на этот вопрос сам желающий? – Нам кажется, что или бы затруднился дать что-либо определенное, или бы выразил под этим словом материальную сторону – пожелание богатства, лучшей постановке в обществе, наград, чинов, довольства в жизни и т.п. Но удовлетворил ли бы он нас своим ответом? Едва ли! В жизни мы видим, что ни то, ни другое не дает еще счастья с его внутренним душевным покоем; и богатый оказывается недовольным своим положением, чувствует, что все-таки у него чего-то недостает большего и высшего; он весь в заботах, хлопотах, в постоянных опасениях то за то, то за другое; и человек хорошо – в виду поставленный в обществе, украшенный отличиями, разве считает себя счастливо-спокойным? – разве еще не стремиться к большему? Присмотритесь внимательнее: настоящие отличия лишь разжигают его, лишь возбуждают в нем желание высших наград; тут, с одной стороны, открывается широкий путь самомнению, гордости, с другой – неразлучная с этим зависть, опасение, как бы другие не опередили его; опять внутреннее беспокойство, опять волнение и недовольство. Скажут, счастье в веселой жизни, с ее удобствами, различными удовольствиями и развлечениями. Но кто не чувствовал тяжелые последствия их, кто не испытывал, что они лишь причиняют усталость, болезненность и слабость органическую? Правда, в минуты увлечений человек чувствует себя в приятном расположении, бодрым, довольным, – он находится в опьянении, забывает все; но мы обращаем внимание на следствия, по которым и можем судить о счастье. Опять – одни удовольствия не возбуждают ли к другим, не заставляют ли отыскивать новых, чтобы опять забыться, чтобы заглушить неприятные впечатления первых. Подумаем: есть ли это счастье, когда дух мятется, когда нет внутреннего спокойствия? – Итак, во всем, что изменчиво, что проходит быстро, нет истинного довольства и счастья, и его нельзя заключить в эти только настоящие, земные рамки. Наши пожелания счастья земного можно назвать лишь горькой насмешкой одних над другими, когда мы не видим на земле людей счастливых, всегда довольным своим положением, а видим их лишь в постоянной суете, в каком-то нервном смущении и постоянных воплях о лучшем. Оно все впереди, как какой-нибудь искомый икс. Где оно скрывается? в единении с Богом, в святой истине Христовой, которая вечно, неизменно, во все времена стоит, как самая твердая скала, при всех превратностях человеческой жизни, при всех противодействиях и нападениях на нее со стороны лжи и заблуждений человеческого разума. Искреннее желание счастья – именно должно быть желанием единения с Богом; и только тогда оно получит свое истинное содержание, свое настоящее значение. Настоящая жизнь есть лишь проводник, ведущий нас к этому счастью, – есть лишь путь, которым мы можем достигнуть его. «Не имамы пребывающаго града, но грядущаго взыскуем», говорит св. апостол. К этому-то счастью мы и должны стремиться в нашей жизни; для человека богатого прокладывается туда путь посредством благотворительности бедным и несчастным; способы к этому слишком разнообразны, и у нас на глазах нужда в этой помощи: сколько нуждающихся в куске хлеба, в приюте, в одежде; и дай Бог, чтобы росли такие общества, какие приводится видеть нам в нашем городе, общества взаимопомощи (дешевая продажа хлеба, ночлежные дома и т. п.). Для человека высокопоставленного и имеющего значение в обществе путь к этому счастью в истинном, правильном христианском отношении к другим, в поощрении тружеников в деле, в покровительстве им и ограждении от притеснений, в ограничении и обуздании тунеядцев, людей ленивых для дела, вредных для общества, и в примерном исполнении своих обязанностей. Для людей, любящих удовольствия, путем к этому счастью служит большая сосредоточенность в самих себе, правильный взгляд на вещи, ограничение их и, по слову апостола, распинание плоти своей со страстьми и похотьми.

Ведь и Спаситель сказал: «ищите прежде царства Божия и правды его, и сия вся приложится вам». Вот где заключается основное начало счастья и вообще духовно-спокойной жизни на земле, – в царстве справедливости и правильных, истинных отношений между членами общества; здесь начало спокойствия и счастья семейного: взаимное единение членов, пример родителей и почтение детей; здесь начало счастья общественного. И никто не может сказать, чтобы это было недостижимо для нас? Слово Божие есть указатель этого пути, проводник к этому счастью, – а Св. Церковь – постоянная молитвенница и помощница нам, низводящая на нас благодать божественную, как необходимое пособие. Об этом мы молимся всегда и преимущественно и нарочито в нынешний день Нового года.

1881 г.

Н. Новгород.

Блюдите, како опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри:

искупующе время, яко дние его лукави суть (Еф.5:15–16)

В настоящий день, первый – Нового года, когда мы ясно видим, что идут дни за днями, один год сменяется другим, который мы называем Новым годом, естественно рождается вопрос: «следуем ли мы за временем в своем нравственном улучшении? Идем ли мы вперед по пути спасения своего». Со стороны практической жизни, пожалуй и дадут положительный ответ на данный вопрос, потому что пред нами ясно развертывается картина поступательного движения ума человеческого, действующего с успехом во всех сторонах жизненных, но действующего, нужно сказать, по стихиям мира. Сравнительно с десятками, не говорим – сотнями лет, назад, мы имеем много такого, о чем тогда не мыслилось, много такого, что составляет новое, неведомое прежде в жизни; но при этом не предъявляется ли много и таких потребностей, которые как бы затирают плоды, необходимо связанные с этими приобретениями и изобретениями?... Развилось в высшей степени человеческое самолюбие, которое сузило среду этих плодотворных результатов, которое обратило все во пользу отдельных личностей, и редко отдельных народностей. – Но можем ли мы ответить на данный вопрос со стороны нравственной? Естественно, что как молодой росток, посаженный в землю, год за годом развивается, ширится и поднимается, и, запасаясь силами, заимствуемыми им из почвы, постепенно покрывается ветвями и приносит плоды, так должна постепенно развиваться и жизнь человеческая, питаемая благодатными, неистощимыми соками св. истины Христовой, возвышаясь, улучшаясь и облагораживаясь во всех своих проявлениях и отношениях людских. Пусть ответит нам сама жизнь на вопрос: идем ли мы согласно с течением времени в улучшении нравственном, как заповедует и св. Апостол – задняя (худое) забывая, в передняя (доброе) простираясь?

Крепнет ли в нас наша св. вера с ее истинами и св. учением? Усиливается ли завещанная и оправданная Спасителем св. любовь, с ее благими последствиями? Объединяются и связываются ли тесными узами наши взаимные отношения друг к другу? Усиливается ли в среде нашей искренность, смирение и кротость?

Все это такие вопросы, которые в настоящий день невольно приходят в голову, такие вопросы, положительное решение которых в жизни выразилось бы действительным началом улучшения и возвышения нашего во всех сферах ея. Так и отец наш небесный, положивший в своей власти времена и лета, открывающий пред нами всю широту времен, открывает вместе и широкое поприще для нравственной деятельности, – указывающий на будущее вечное и святое, дает возможность идти постепенно к этому вечному, достигать его свободно и разумно, с испытанием времени, потому что дние его лукави суть. А что видим на самом деле! Следуем ли путем промысла Божия, так пекущегося о нас, и так постепенно вместе с течением времени ведущего нас к этому неизменному счастью? Земные удовольствия увеличиваются и разнообразятся, греховные вкусы развиваются, страсти усиливаются, потребностей открывается все более и более, и т.п. О братие! На то ли дано время? На то ли испрашиваем молитвенно благословение на венец лета? Не походим ли мы на тех, о которых говорит св. Иаков: «послушайте вы, говорящие: сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, будем торговать и получим прибыль, – вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время и потом исчезающий. Вместо того, чтобы говорить вам: если Богу угодно будет и живы будем, то сделаем то или другое? (Иак.4:13–15). Не похожи ли мы на тех, которые, запутываясь в этой греховной жизни, забывают о самом времени, об изменениях, забывают о виновнике времени – Боге, и постепенно погружаются в бездну греховную, оставляя за собою самые жалкие и достойные скорби следы? Разве мало примеров жизненных, которые составляют поучительные и поразительные уроки, чем кончается жизнь нерадивых, недорожащих временем и небрегущих о своем спасении? Тут ясно исполняется сие присловие: «чем согрешишь, тем и мучаешься; что посеешь, то и пожнешь». Внемлите сему страшному и неизменному приговору: «не вем вас, отыдите от Меня – далющие беззаконие. Лукавый раб и ленивый! Ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не разсыпал, возмите у него талант и бросьте его во тьму кромешную» (Мф.25:26–30).

Так, однажды спросили одного мудреца: «что всего драгоценнее в жизни для человека?» Он отвечал: «время»: ибо посредством времени можно приобресть все, а самого времени нельзя купить ни за что. Так должно быть дорого для нас время, данное нам для нашей пользы и деятельности Богом, как самое высшее благо, но которого дни, при нашем небрежении, могут быть обманчивы и лукавы. Всмотримся в жизнь. При всей кажущейся красивой внешности ее, при всех практических видимых улучшениях ее, какая, в действительности, безотрадная жизненная картина открывается пред нами! Сколько бедности, нищеты! Сколько злобы и лукавства! Сколько притеснений и обид! Все это невольно заставляет призадуматься, налагая темную краску на жизнь людей и омрачая ее, невольно приводит к мысли, что тут недостает чего-то существенного недостает основной нити, связующей людей между собою. Не даром же произнес, изведавший опытом жизнь, древний мудрец: «суета суетствий и всяческая суета» (Еккл.3:1–8). Не то ли же произнесет и новый мудрец, теперь самонадеянно относящийся к жизни, когда увидит пред собою разверзающиеся врата смерти, увидит, что все оставляет его, на что он отдал всю жизнь – без Бога? Когда увидит, что пред ним остается неизменным, как неуничтожимый – необъятный колосс – одно время? О братие! «Блюдите како опасно ходите, не яко же не мудри, но яко же премудри, искупующе время, яко дние его лукави суть». Все от времени – и доброе и худое; все от времени – и вечные радости и вечные муки. Все лучшие качества нашего духа, свойственные ему по самой природе и освещенные св. евангелием, развиваются постепенно во времени, как отростки молодого дерева, и приносят соответственные плоды: «любовь, радость, мир, долготерпение, веру, благость, кротость, милосердие» (Гал.5:22). И дай Бог, чтобы эти плоды умножались и развивались среди нас. Они дают нам мир и радость, яже о Духе Святе, и составляют основание спокойной и счастливой жизни здесь на земле, и залог будущих радостей на небе.

Поэтому тот идет согласно с постепенным течением времени, кто употребляет его на добрые дела, завещанные нам Спасителем, и таким образом постепенно приближает себя к единению с Богом – к цели бытия своего, и кто, согласно с волей Божею, имеет совершенную любовь к Богу и ближним. Тот постепенно возвышается здесь на земле, кто употребляет время для очищения своей жизни от всего нечистого и греховного, обновляет дух, совлекаясь ветхого человека и облекаясь в нового, укрепляет себя в истиной вере, и таким образом постепенно готовит себя к вечности.

Тот дорожит временем, кто молитвенно вступает в новолетие, как известный предел, освященный церковью, и, помня о великом и страшном дне суда Божия, когда праведник едва спасется, нечестивый и грешный где явится (1Пет.4:18), вместе с церковью разделяет молитвенные воззвания: «о еже благословити начаток и провождение лета, отвратити гнев, праведно на ны грех наших ради движимый, страх Божий всадити в сердца наша, обновити дух правый во утробах наших, укрепити в Православной вере, и спешных к деланию добрых дел, и исполнению всех заповедей сотворити, утолити в нас вражды и нестроения, и подати мир, твердую и нелицемерную любовь, не помянути беззакония и наши деяния, и в милости и щедротах помянути нас».

Братие! вступая в настоящий Новый год, будем усердно молить Господа, чтобы Он, благословивши венец наступающего лета, помог нам своею благодатью постепенно преуспевать в св. истине и доброй нравственной жизни и провести его во спасение свое. Помоги Господи, чтобы было так! Аминь.

1885 г.

Вифанский монастырь.

Св. церковь ныне напоминает нам о втором пришествии Спасителя и Его страшном суде. Так она любит нас, и так дорого ей наше спасение, что нарочито пред днями поста, как самого лучшего времени для покаяния, приводит нам на память такие события, которые всего сильнее могут побудить нас к изменению и исправлению нашей жизни. А этот суд будет непременно, как мы слышали и слова самого Спасителя, изображающего его во св. евангелии: об этом же можем гадать и из того, что и здесь, на земле, решающийся на что-либо противозаконное, предпринимает все предосторожности, осматривается, чтобы не быть замеченным от других, и неподпасть осуждению; ибо и человеческий суд наказывает преступника.

Так, неизменно слово Божие, возвещающее нам, что всем подобает явиться пред судищем Христовым, да примет кийждо, яже с телом содела, или блага или зла (2Кор.5:10). Поэтому-то св. церковь и напоминает нам о нем пред днями св. поста, чтобы сильнее изображением картины его побудить нас к познанию грехов и к искреннему раскаянию в них, указуя ту участь, которая уготована грешникам: пойдут сии в муку вечную, – «идите от Меня, поклятии, в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его», и то счастье, которое уготовано праведникам: праведнии в жизнь вечную, – «придите, благославенные Отца Моего, наследуйте готованное вам царствие от сложения мира».

Да, самые слова «страшный» «суд» заключают в себе что-то сильно тревожащее, невольно пробуждающее чувство страха и трепета. Так и по намерению церкви; так должно быть и по сознанию каждого. И можем ли мы, со спокойной совестью, сказать, что нам эти напоминания не нужны, мы и без этого чувствуем, понимаем свое положение? О бр!... кто из нас может дать утвердительный ответ на это?!... Этот шумный мир, полный различных увеселений, изыскательный в наслаждениях и удовольствиях земных, не щадящий иногда и святых Божиих дней, нередко заглушает в нас сознание, столь близкое и свойственное нашей душе, и доводит до забвения ее небесного назначения. Стоит только привести себе на память, как проводится следующая неделя, и как заповедует проводить ее св. церковь для пользы нашей же, для нашего вечного спасения, и всякому понятна будет справедливость сказанного, и видна нужда этих напоминаний о страшном суде, суде последнем и решительном.

И суд человеческий внушает страх виновному, и на нем виновный мучается как от стыда, так и от представления наказаний хотя и временных. Но что сказать о суде Божием, о котором и св. апостол Петр говорит с трепетом: «аще праведник едва спасется, нечестивый и грешный где явится» (1Пет.4:18). Что сказать о суде Господнем, на котором не будет милости не сотворившему ея – «поскольку вы не оказали милосердия ни одному из меньших братий, – то и Мне не оказали», за которым непреложно последует одно из двух: или вечное блаженство, или вечные муки?!

На суде человеческом необходимы усилия для отыскания истинности факта; для раскрытия его прибегают к различным прямым и непрямым мерам, и при всем том нередко действительность преступления остается под сомнением; отсюда нередкость, что виновный признается невинным, а невиновный осуждается. Не будет этого на суде последнем, Господнем; там не будет ни стечения обстоятельств, ни предположений, ни влияния лиц, не будет ни защиты, нередко ратующей за подсудимого против своей совести и убеждений; там всякий получит достойную по делам награду, потому что будущий Судия есть всеведущий Господь, пред которым нет ничего тайного и сокровенного, и у которого нет лицеприятия. Этот-то суд св. Апостол Павел и называет днем гнева и откровения правды Божией.

И суд человеческий, с своею гласностью, иногда сильно действующею на осуждаемого, с уликами, приводимыми в слух общества, нередко усмиряет преступника, будет его совесть и приводит к сознанию и откровенности в таких тайных действиях, которых не могли раскрыть все усилия человеческие; тем более суд Господень не только гласный, но всеобщий, имеющий производиться в слух всего мира, силен будет пробудить в душе грешника сознание грехов, пробудит совесть, нередко усыпляемую греховными привычками, представляя нам картину будущей, скорбной участи, и удержать от соделания грехов. И в самом деле, до греха ли тому, у кого в душе постоянная мысль об ответе за него?! И преступник, когда идет на свое злое дело, находится как бы в забвении, упоении от представляемого удовольствия; им руководит одна мысль – выполнить задуманное; так и грешник, решаясь на грех, лишь только услаждается им, забывая о ответе; он представляется ему каким-то сладким потоком. Где же причина того, что мы живем иногда, как бы не думая давать никакого ответа за свою жизнь, как будто жизнь наша прекратиться нашей смертью? Не скажем – в убеждении, а в намеренном отрицании всего, что несогласно с нашей чувственной жизнью, и в холодности нашего сердца. И человек, преданный этому миру, как евангельский богач, говорящий, что так как все кончится с этой жизнью, будем пить, есть и веселиться, доколе не умерли, едва ли говорит по убеждению!... Всего вернее, он намеренно заглушает все высшие стремления души своей, чтобы свободнее погрязать в похоти своей. И нельзя допустить, чтобы при всем, повидимому, самоуслаждении своей жизнью, не пробуждалось иногда в нем это высокое родное духу чувство. Бывают, конечно, минуты и самые дорогие, когда и подобные люди бывают в состоянии чувствовать… Эти минуты спасли разбойника на кресте; они же послужили так спасительно и для Марии Египетской, и из этой грешницы создали одну из величайших праведниц. Нередкая пустота в сердце, чувствуемая после самых роскошных увеселений, не есть ли указание на то, что дух наш не может удовлетвориться ничем подобным, – все это не родное, чужое ему?!... Только божественное действует на него успокоительно, – только о божественном оно может сказать: «это – мое! – это мне родное!...» Но человеку, живущему среди мира, среди соблазнов и искушений, необходимы усилия, чтобы настроить себя таким образом, чтобы подчинить плоть духу. Поэтому-то необходимы для воздействия на него сильные меры, необходимы побуждения, которые напомнили бы ему о его печальном положении, и пробудили его от греховного усыпления. Напоминание о суде Господнем и есть такая мера, принимаемая Св. Церковью. И в самом деле, кого не тронут до глубины души эти страшные слова грозного Судии: «идите от Меня, проклятии, в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его!» – Тяжело будет слышать этот страшный приговор, решающий участь не на сотни и тысячи лет, а на целую вечность. И за что же? за то, что не исполнили исполнимого, не совершали дел милосердия, а чрез это пренебрегли существенною заповедью Спасителя о любви к Богу и ближнему. С другой стороны, как отрадно будет другим услышать утешительный зов Его: «приидите, благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие…» И чего еще лучше и успокоительнее для нас, как за малое число лет получить вечную жизнь, за добрые дела на земле – вечные, несказанные блага на небе?!... Так сладостны плоды добродетели, как выполнения святых наставлений Господа.

И святые Божии представляли этот страшный суд первым средством к тому, чтобы удерживаться от грехов, и воспоминали о нем со страхом и трепетом. Так преподобный Агафон в продолжении трех дней до смерти своей лежал, и, не смыкая глаз, смотрел вверх. Сидящая около него братия спросила его: «что ты так смотришь, отче?» «Стою пред судилищем Христовым», ответил он. «Неужели и ты боишься суда?» спросили старцы. «Сколько мог, я старался соблюдать заповеди Господни», отвечал он, «но я человек, и как могу знать, угодны ли Богу дела мои». – «Как ты не надеешься на добрые дела свои, которые творил из угождения Богу?» возразили они. «Не надеюсь, доколе не увижу самого Господа: ибо иной есть суд Божий, иной суд человеческий».

Так думали о страшном суде святые Божии. Не естественнее ли нам страшиться его, и, следя совету Св. Церкви, не с шумом мирским приближаться к св. посту, как времени торжества души нашей над плотью, но в тиши сознания своих грехов искать утешения себе в единении со Христом во Святых Тайнах Тела и Крови Его, с достойным принятием которых Он соединил залог будущего воскресения в вечную жизнь? – Не лучше ли каждому из нас возможно чаще повторять сию трогательную церковную песнь: «помышляю день страшный, и плачуся деяний моих лукавых: како отвещаю безсмертному царю; или коим дерзновением воззрю на судию, блудный аз»; – и когда настанет праведный суд Твой, Господи, избави мя огня негасимого, и сподоби мя одесную Тебя стати, Судие праведнейший». Аминь.

1878 г.

Н.-Новгород.

Три уже недели, как св. Церковь начала готовить нас к св. и великому посту; в притчах о мытаре и фарисее и о блудном сыне она показала нам образцы раскаяния и любвиобилия Отца Небесного, – в изображении страшного суда открыла нам правду Божию, и – как страшно впасть в руце Бога живаго, – ныне в истории падения Адамова указывает нам причину этого падения в его невоздержании, уча воздержанию; и таким образом с любовью матери наперед вооружила нас против тех трудностей, какие многим из нас представляются во время наступающего поста. Естественно дать себе вопрос, что такое пост, и как он важен для нас, как заповедь св. Церкви?

Прежде всего нужно сказать, что согласно и с разумом Св. Церкви, что пост состоит в воздержании от известного рода пищи. И напрасно многие стараются переиначить это первое понятие его; иначе и понимать невозможно; нужно ограничить действия нашей плоти, остановить порывы нашей чувственности; а как лучше и легче достигнуть этого, как не противодействием ей, не отказом ее желаниям?!... Постоянно вкусные блюда лишь растравляют ее, служат для нее тем же, чем сено и солома для огня.

Но такого только понятия, очевидно, недостаточно. Вместе с телесным воздержанием пост должен быть и духовный, состоящий в воздержании от страстей, от всех даже так называемых невинных удовольствий и развлечений, и в молитве и делах милосердия. Иначе он будет постом лицемерным, фарисейским. Ведь и фарисеи постились, во исполнение предписаний закона, но в то же время сердце их полно было всякой греховной мерзости, – эти были, по выражению Спасителя, гробы вне окрашенные, внутри же исполненные всякой нечистоты (Мф.23:27). Человек состоит из души и тела, и должен посвящать Богу то и другое, как говорит и св. апостол Павел: «прославите Бога в телесех ваших и душах ваших, яже суть Божия». Так решает это и Св. Церковь, приглашая нас при посте телесном поститься и духовно. Самая тесная связь и неразрывность этих двух частей человека говорит уже в пользу этого. Как пост телесный без участия души бесполезен, так и пост духовный без ограничения нашей чувственности немыслим и недействителен. Наш пост угоден Богу и полезен нам и душеспасителен только тогда, когда мы стараемся подавлять свои страсти, обуздываем язык свой и пользуемся им к славе Божией, когда взор свой обращаем более к предметам священным, возбуждающим благоговение и любовь к Богу, когда руки свои простираем более на дела благотворительности и милосердия.

При таком взгляде на пост само собою рождается вопрос: в чем заключается трудность его, и действительно ли он труден? – Так может говорить только человек, совершено погрузившийся в чувственность, запутавшийся в чувственных пожеланиях, – человек, забывший совершенно о своем высоком назначении и думающий только о мире и прелестях: – мир с его удовольствиями – вот его любимая стихия; выше и кроме его, для него как бы ничего не существует; отрешаться от мира, разорвать на некоторое время с ним узы – для него неизмеримая трудность. Он не может спокойно и равнодушно говорить о том, для чего на великий пост прекращают увеселения мирские, как напр., хождение в театр. Да! Об этом говорят, об этом пишут. «Театр сделался насущною потребностью общества, читали мы в одном журнале; и потому существовавшее доселе запрещение на драматические и оперные представления на столь продолжительный срок, каков великий пост, возбуждало общее неудовольствие, и постоянно выражалось желание, чтобы это несоответствующее духу времени запрещение было снято. Разрешение же удовлетворяет настоятельной потребности публики, и не может не встретить со стороны ее полного сочувствия и одобрения». С точки зрения материальной, действительно, это желание может быть естественно. Но можно ли так смотреть на это с точки зрения религиозно-нравственной, и сообразно ли это с духом и назначением св. и великого поста? Здесь должен быть руководительным началом не дух времени, а истинный, христианский взгляд на жизнь. Скажем лучше словами Спасителя: «можно ли в одно и то же время служить двум господам, Богу и мамоне? – Как Господь, проникающий сердца и утробы человеческие, Он Сам разрешил этот вопрос, когда сказали, что таков закон нашей природы, что сердце человека, как единичное, не может делиться на две равные части, – или одного возненавидит, а другого возлюбит, – или об одном будет пещись, а другого оставит». Кажется, и всего естественнее, что привыкший к удовольствиям, и, видя продолжение их и в великий пост, будет увлекаться ими, как более отвечающими его желаниям; а томный зов Св. Церкви, унылое ее богослужение будет представляться ему скучным, утомительным. Здесь однообразие, там разнообразие представлений; здесь продолжительное стояние, усиленные поклоны, там спокой от этого и лишь увлечение; здесь монотонность пения, – там гром музыки; здесь постоянное напоминание о наших грехах, постоянный зов к сознанию своего падшего состояния, и, быть может, более слышимый голос совести, там картинное представление человеческой жизни с ее слабостями, вызывающее чаще улыбки, и едва ли говорящее что либо сердцу. Очевидно всегда будет перевес на этой стороне, особенно в наш материальный век, когда все стремления души нашей подводятся под мерку лишь этой жизни нашей. Прибавим еще, выносится ли, действительно, из этих приютов удовольствий и развлечений то чувство, за право которого обыкновенно ратуют сторонники их, т.-е. нравственное, высокое чувство? – Едва ли не чаще выходят оттуда с пустотой в сердце, с отсутствием мысли в уме своем, с одними лишь внешними, видными, картинами представлений? Вместо пробуждения нравственного чувства, они, в самом принципе своем, располагают к совершенно противоположной настроенности, и питают только страсти. Этого недостаточно; ратуют из-за этого даже под предлогом благовидным, что эти увесиления отвлекают человека от более грубых пороков, как будто эти пороки когда нибудь могут быть допускаемы и терпимы обществом благоустроенным, говорят о нравственной пользе, как будто нравственное может быть в разрыве и разладе с религиозным, – совершенно извращенный взгляд; – и все это – в унижение постановлений церкви, не только не стеснительных на самом деле, напротив, нравственно полезных для нас, и нравственно-развивающих нас, считая это духом времени, прогрессом общества, и не имеющим в себе ничего оскорбительного для таких св. дней каков великий пост. Да! в глазах таких людей все идет вперед, – должна идти вперед, сообразно с духом времени, и религия; все постановления Церкви отсталы, несовременны, и могут быть свободно нарушаемы; они забывают, что Спаситель сказал, что «слова Мои – ей и аминь, и скорее уничтожатся небо и земля, чем слова мои». Так они говорят потому, что религия и воплощение ее – Церковь не потворствует страстям, идут против мира и его похотей; а таковыми они и должны быть, потому что они имеют в виду не одну только настоящую жизнь, но подготовляют человека к будущей жизни, как цели и назначению для человека. Пост освящен был Самим Спасителем, постившимся в пустыне в продолжение сорока дней; освящен был в лице апостолов, постом и молитвою подготовлявшихся к своим великим подвигам проповеди евангелия; он должен быть и для нас освящением и подготовительною ступенью к достойному соединению со Христом во Св. Тайнах Тела и Крови Его. Сам Спаситель говорит, что только тот Мой последователь, кто отвергнется себя, и взимает крест свой. Конечно, этим не требуется невозможного, не требуется от человека семейного разрыва с семейством, от общественного деятеля – разрыва с обществом, – а внушается та высокая мысль, что искупленный кровью Спасителя христианин должен всю жизнь свою посвящать Богу, во всех своих действиях выражать мысль о Нем и славу Его, и, внимая Его наставлениям, исполнять волю Его, – что возможно во всех родах жизни нашей.

Итак, отрицая пост в том виде, как он установлен св. Церковью, и считая его, как установление, несообразное с духом времени, мы вступаем во вражду с самим Творцом, восстаем против благодеяний Искупителя нашего, идем против своей жизни, против матерних забот св. Церкви, предусмотревшей пользу поста для нас. А если, не исполняя велений человеческих, ожидаем наказания, то неужели будем надеяться, что нарушение этой заповеди Божией пройдет для нас даром? О, братья! будет время, когда мы, отдавая отчет не только в делах, но и тайных помыслах своих, отдадим отчет и в этом попрании божественного постановления; и теперь уже слышим этот голос Божий в голосе св. Церкви в неделю православия. Аминь.

1880 г.

Нижний Новгород.

В Крестовой церкви.

В нынешний день св. Церковь празднует Торжество Православия в воспоминание победы ее над врагами истины – гонителями св. икон. Было время, тяжелое для св. церкви. Эти свящ. изображения, составляющие драгоценное и поучительное украшение наших св. храмов, красу наших жилищ, подвергали жестокому гонению, дух злобы чрез своих дерзких и темных служителей замышлял совершенно уничтожить их, лишить христианские храмы этой боголепной одежды, изгладить из сердец верующих самые памятники благодатного общения с Господом, Пречистою Его Материю, и со всеми святыми. Было, повторяю опять, самое тяжелое время. Не успела св. Церковь успокоиться от волнений еретических, как этими врагами снова был нарушен покой ее; снова поднялись раздоры в среде христиан; кровь св. мучеников лилась реками и омывала стогны и грады за св. истину, за св. иконы. Но непреложно слово Христово, что и врата адовы не одолеют св. Церкви, что Он пребывает и пребудет с нею до скончания века. Считавший себя победителем явился побежденным, сильный – связан, муки Церкви восторжествовали, и кровь св. мучеников за веру победила; подлинно – сия победа, победившая мир, вера наша (1Ин.5:4), говорит св. Апостол. И св. Церковь, в благодарность Господу Богу за благодатную помощь и силу в эту тяжелую для нее годину и в назидание верующих чад своих, постановила навсегда ежегодно совершать это торжество в настоящий день. Да, братие, верующему сердцу трудно представить такое ужасное ослепление со стороны христиан же, – трудно представить, чтобы так унижать св. иконы до отождествления с идолами и извращать истинное понятие о них, что равносильно отказу понятия о самом себе. Такая мысль могла придти и свойственна только людям, погрязшим в грехах и не желающим, чтобы откуда нибудь пробился луч истины в сердце, – чуждым самой мысли нравственного исправления. Тут невольно припоминаются слова Божественного Учителя: «возлюбиша человецы паче тму, нежели свет; беша бо их дела зла. Всяк бо делаяй злая, ненавидит света, и не приходит к свету, да не обличатся дела, яко лукави суть» (Ин.3:19–20). Не то ли нам говорит и наблюдение наше над нашим временем? Правда, печальный опыт, и возбуждающее скорбное чувство явление, но оно есть на деле… То достодолжное уважение к св. иконам, которое должно принадлежать им по самой высокой идее, к несчастью, затерялось среди современных новомодных требований; св. иконы не относятся у нее к священному украшению домов, не возбуждают тех высоких чувств, какие должны бы проявляться в нас при взгляде на них; икона не видна, – ее видное место заняли чувственные картины, – и все это от того, что слабеет вера святая, пошатнулись убеждения в сторону чувственную. А так ли должно быть на самом деле? И кто, внимательный сын св. церкви, не испытывает благодатной силы от св. икон, как наглядных изображений Господа, Матери Божией и святых Его?! Стоя пред св. иконой, невольно переносишься духом к самой святой личности изображенного, как личности живой; невольно воспоминаешь о добродетелях и подвигах Его, о благодати Божией, действовавшей и действующей в нем. Стоя пред св. иконой, переносишься мысленно в иной горний мир, где все так свято и чисто, отрешаешься от этого грешного мира и возвышаешься в своих мыслях и чувствах. Радость ли объемлет твое сердце благодарное к Господу, становишься пред св. иконой и чувствуешь, что радость твоя усиливается общением с изображенным на ней, как живым ходатаем за тебя пред престолом благодати; в горе ли становишься пред изображением, чувствуешь невольное облегчение и утешение в сердце, потому что пред твоими глазами, как бы явно, предстоит небесный утешитель, молитвенник пред Богом, всегда готовый, по любве-обилию чистого и святого сердца, помочь тебе.

Не небесное ли и святое утешение для скорбного сердца составляет уже то, что, стоя перед св. иконой, ты вспоминаешь, что святые Божии много страдали, много терпели за имя Христово и св. веру и за то получили от Праведного Господа венцы правды?!... Не подсказывает ли тут само сердце: если они, праведники, страдали, или Сам Спаситель страдал, и Матери Божией прошло оружие в душу, то как же мне, грешнику, не терпеть для собственного вечного блага, – верно и мне Господь судил идти тем же путем. И сколько разнообразных назиданий можно получить от св. икон?!... Они служат для нас не только наглядным выражением твердости в вере Святых Божиих, их преданности Христу Спасителю и непреклонной любви к Нему, не только наглядным напоминанием о божественной благодати, действующей в св. Церкви для нашего спасения, – о том, что мы, как странники и пришельцы на сей земле, не имамы пребывающаго града, но грядущаго взыскуем (Евр.13:14), но вместе наилучшими утешителями для нас в святых истинах Божественных и в нравственной добродетельной жизни. Это – свящ. письмена, в которых все веет Божественным духом, в которых наглядно изображаются для нас св. истины и все христианские добродетели. И действительно, что может сильнее действовать на нас, пронзаемых со всех сторон ядовитыми стрелами греха? Слово Божие поучительно, живо и действенно, и острейшее паче всякаго меча обоюдуостра (Евр.4:12); но оно таково только для сердца истинно верующего и крепкого в своих убеждениях, а то легко забывается и засоряется плевелами страсти среди суеты мирской, а св. икона, – она сильна разбудить наше сердце, чувствительно встрепенуть его и указать путь правый. И в самом деле, почему нибудь стараются обнажить от икон места увеселений, даже частные жилища, и это все является в уровень с падением веры и само по себе составляет мерило состояния нравственного. Нужно избежать самых поводов к укору нечистой совести, – и вот удаляют св. иконы, чтобы свободно предаться своим страстным влечениям. Разве нет в св. церкви примеров высокой действенности св. икон? Взор на икону Богоматери, стоявшую пред дверями храма Иерусалимского, возбудил в душе Марии Египетской святое дерзновение обещать пред Богом исправление жизни. И не память ли о сей св. иконе, и обещание ее пред нею поддерживало ее во продолжение ее сорокалетних дивных пустынных подвигов? Что изменило в пользу св. истины Христовой сердце св. Владимира Равноапостольного, когда он колебался и недоумевал в избрании веры? Изображение страшного суда Божия, развернутое пред его глазами философом, убеждавшим к принятию Христианства. Оно разрешило его колебание и недоумение, оно сделало его последователем Христа, а чрез него и нас христианами и притом православными. Даже более сего. Не предстоит ли пред нами во св. иконе Сын Божий И. Христос в нашем родственном человеческом образе, который Он принял на себя на всю вечность?! Не отображается ли в этом Его бесконечная любовь к роду человеческому, и не напоминает ли громко и нам о наших обязанностях к Нему? Сын Божий, по Своей любви к нам, умалил себе, зрак раба приим, в подобии человечестем быв и образом обретеся, якоже человек, смирил себе послушлив быв даже до смерти (Фил.2:7–8). Св. икона, изображающая Спасителя, не напоминает ли и о превознесении самого естества нашего до недосягаемой высоты – божественного достоинства? И как это все так ясно, так внушительно для нас отображается на св. иконах! А чудеса, явленные Господом чрез св. иконы, разве не говорят нам, что сама благодать Духа Святого избирает их орудиями своих, полных любви действий на пользу человека, что они – как бы особые сосуды, чрез которые токи благодати Божией льются, по силе веры нашей, на грешный род человеческий?... Далее, вы входите во св. храм, украшенный св. изображениями, – вы чувствуете себя как бы в ином мире – горнем, который соединяется с вами молитвенно, благодатно благоухает на вас, – вы переноситесь духом в сообщество святых, вступаете в церковь праведников, на небесах написанных. Тут что ни взор, то благочестивая мысль или св. чувство. И что может сравниться с этою назидательностью св. храма? Подлинно, в храме стояще, по словам св. Церкви, на небеси стояти мним.

Вот, братие, какое высокое назидание нам от св. икон! Они вполне достойны нашего глубокого почтения, как наши учителя и наставники во св. истинной вере и нравственной жизни. Будем дорожить ими, как даром божественным, освященным Самим Иисусом Христом и Его св. апостолами, и, по завещанию св. отцов VII Вселенского собора, будем воздавать им должную честь – возжжением свечей, фимиамом, преклонением и лобзанием. Аминь.

1885 г.

Вифанский монастырь.

В наше время нередко можно встречать вопрос: зачем церковь совершает обряд православия, – вопрос, предлагающийся с осуждением действий ее за излишнюю будто бы строгость и фанатичность, зачем она так строго анафематствует за свободу слова и мысли, и таким образом стесняет человека, по природе свободного.

Все эти и подобные сим вопросы явно обличают в предлагающих неверное понятие о церкви, о самом обряде, в котором, как громом, поражает их слух грозное, и, действительно, страшное слово «анафема», неверное даже извращенное понятие о свободе духа человеческого.

Они забывают, что церковь есть общество верующих богоучрежденное, со своими имеющее свою жизненную, благодатную силу, объединяющую и поддерживающую ее. А все это, естественно, побуждает ее охранять себя и быть на страже от всего, что не отвечает ее положению, а тем более, что нарушает и стремится к разорению ее единства и назначения. Спаситель сказал: созижду церковь Мою и врата адова не одолеют ей, – должна же она с своей стороны быть бдительною, охранять себя от вредных проявлений и влияний, клонящихся к разрушению ее; потому что она состоит из живых, свободно разумных существ, по самой природе назначенных к вечным целям; должна же действовать, донеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова, да не бываем к тому младенцы, влающеся и скитающееся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения. (Еф.4:13:14). Этот обряд Св. Церкви освящен и узаконен в ее практике уже многими веками, и история ее говорит, что она никогда не поступала иначе; будучи твердо уверена, что с нею непрестанно пребывает Дух Святой, и сам Иисус Христос основатель ее, она всегда действовала прямо и открыто против нарушителей и были в среде членов ее, и нарушали покой и тишину, – и она действовала против них с оружием истины Христовой и всегда строго обличала их. Это ее право, это ее власть и полномочие. Это право ей дал сам Христос Спаситель. «Аще кто церковь преслушает, сказал Он, буди тебе якоже язычник и мытарь. (Мф.18:18). Этою властью и полномочием ее облекл Он, когда сказал апостолам: аминь, аминь глаголю вам, елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси, и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Мф.18:18). И пользуясь этим правом и полномочием, Св. Церковь произносит свой грозный суд на тех, которые не церковью изринуты из ее недра, но сами испали из ее единства, прервали с нею связь, – на тех, которые, восстав против истины Христовой, отвергли ее благодатные средства и ту животворную силу, которою она живет и дышит со своими верными членами.

Таким образом, виновна ли церковь, если ей приходится и доселе изрекать это грозное, судное слово и повторять слова апостола Павла: аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет отлучен (Кор.16:21)!?

Итак, если Св. Церковь есть общество свободно разумных существ, верующих во Христа, соединенное во имя одной идеи спасения, то она, и по здраву смыслу человеческому, должна поступать так, а не иначе, должна выделять из своей среды всякого упорного, чуждого ей по всему члена, отшатнувшегося от нее по своей собственной воле, и не уступающего никаким внушениям. А мы знаем, что так поступает и всякое общество людей, сгруппировавшихся во имя каких-либо начал для преследования общей заветной цели, так как каждое общество держится верностью своих членов принятым началам. Отступление от них равносильно формальному отпадению от общества. В самом деле, что будет связывать человека с обществом, основные начала которого он отвергает? Поэтому -то остальные члены и исключают его из своей среды, как нетерпимого и попирающего то, что сплотило их в одну семью. На этом основании и Св. Церковь анафематствует тех, которые сознательно и вопреки всем увещаниям не подчиняются ее догматическому учению, т.е. формально отказывает им в общении с собою.

Так, если не подвергают осуждению приговора общества, отлучающего от себя вредных для общественного порядка и безопасности членов, и признают его законным и необходимым, то от чего упрекают церковь, поступающую также, в нетерпимости и фанатизме? Нет, не фанатизм, а любовь к истине служит руководством церковной жизни и деятельности, та высокая любовь, которую Спаситель изобразил, как отличительный характер христианской жизни, и которая составляет душу верующих во Христа. А любовь к истине, неуклонное выполнение своего призвания и долга не имеют ничего общего с фанатизмом, напротив, составляют самое светлое и святое явление в жизни св. церкви.

При таком взгляде на вещи, если церковную анафему считать фанатизмом, то мы должны считать фанатичным и всякое человеческое общество, как не терпящее в своей среде вредных членов, иначе будем говорить вопреки здравым началам собственного разума, тогда, по нашему мнению, не фанатично будет только то, что будет носить характер безразличности и равнодушного отношения ко всему, что в себе заключает смертельный яд для человеческой духовной жизни. Здраво ли и заключает ли в себе хоть малую каплю истинности и справедливости подобное суждение, столь нередко повторяемое в наше время? Не ясны ли в нем противоречия самому себе?! Не считается посягательством на свободу человеческую распространение положительных учений, правил и авторитетов в науке, жизни, в делах общественных, как же проповедь богооткровенной истины и отвержение противных ей учений есть посягательство на свободу духа человеческого и совести? Совершенно ложное мнение, что церковь стесняет свободу и разумное познание истины, и противно словам Господа, сказавшего: испытайте писания, яко вы мните в них имати живот вечный (Ин.5:39). Слово истины, обличающее ложь, не может быть нарушением свободы человеческой, которая, в истинном евангельском смысле, есть свободное стремление к добру, свободное подчинение воле Божией, изреченной в законе Божественном; и церковь, как хранительница этого слова чистой св. истины, не прибегает ни к каким мерам насилия и стеснения. Ее средства – раскрытие истины, увещание, утешение пораженного скорбью сердца, обличение порока и указание, в чем состоит истинное, несомненное счастье в будущем.

С другой стороны этот приговор Св. Церкви, изрекаемый ею в совершаемом обряде православия, действительно, строгий и страшный для нарушителей истины Христовой, как разъединяющий их с ней, как своею матерью, этот приговор дышит единственно духом любви и материнской заботливости о павших членах ее и об остающихся ей верными. Самое слово «анафема» не значит собственно проклятия, как многие привыкли думать, и как многие, быть может, и ныне думали и говорили: ныне будет проклятие в соборе; такое понятие совершенно неверно и несообразно с самым назначением церкви служить делу спасения людей и продолжать это служение чрез возрождение и управление их в царство Божие. Слово «анафема» значит церковное обличение и отвержение лжеучений, противных исповеданию вселенской церкви, противных самому существу и коренным основам христианства, – значит отлучение, отделение от общества церковного людей, упорствующих в пагубном легкомыслии, и таким образом лишение их на время (до их раскаяния) тех благодатных средств, которыми живут верующие во Христа; но отлучение не с тем, чтобы они навечно пропали, и уже заранее обречены были вечным мукам, а чтобы дать им возможность опомниться, почувствовать свое удаление от церкви, лишение общения с нею, – дать возможность обратиться к ней с чувством сознания своей преступности, с раскаянием в своих злых мыслях и словах, что видно и из того, что этот обряд и начинается и оканчивается словом молитвы об обращении заблудших на путь истины и просвещения их ума светом учения Христова. Так поступил и Св. апостол Павел с одним грешником в Коринфе, и лишь только этот грешник познал свой грех и выразил раскаяние в нем, Св. апостол тотчас же присоединил его к церкви, да не како многою скорбию пожерт будет таковый (2Кор.2:7). И раскаявшихся грешников св. церковь всегда принимала в свои недра, как чадолюбивый отец – заблудшагося сына в свои объятия, и никогда не отвергала их от себя. Много примеров представляет нам на это история церкви. И еретики, и отступники, и раскольники, отрицавшие значение церковно-иерархической власти – все принимались ею, как скоро сознавали свои заблуждения и обращались к ней с отрицанием этих заблуждений. Таким образом св. церковь, отлучая от себя людей, нарушающих ее мир и покой своим отрицанием и извращением истины, неуклонно следует своему основному началу спасения и нравственного исправления людей. А любовь – основное начало ее действий, хотя и строгих, желание спасения – прямое назначение ее, как руководительницы спасения. При таких высоких побуждениях, может ли она безразлично относиться к заблуждающимся, может ли она, подобно нежно любящей своих детей матери, которая скорбит и тревожится, когда замечает среди них появление пороков и противодействие заботам ее, может ли без скорби и спокойно смотреть на распространение лжеучителей вредных для душ человеческих, и не желать их обращения и исправления? И только уже вынужденная упорством их, она со скорбью выделяет их из своего общения, как бывает и в жизни. Сын не покоряется отцу и матери своим, презирает все добрые советы, своею жизнью и поведением разрушает мир и семейную тишину, – все средства, предпринятые ими для его исправления, оказываются напрасными и бесплодными, что же они делают? удаляют своего непокорного сына, отлучают его от себя с лишением сыновних прав. Но кто скажет, что они поступают так со своим сыном по ненависти к нему и из мщения? Не любовь ли их, не желание ли исправления сына заставляет прибегать к таким строгим мерам, в надежде, что, быть может, это подействует на него, опомнит и приведет в сознание?!... Да! скажем словами Господа, изреченными чрез пророка Исаию: еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадия чрева своего? Аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебя (Ис.49:25). Такие действия св. церкви православной не заслуживают осуждения, как незаключающие в себе и тени того, что хотят видеть в ней. Вполне верная заветам своего божественного учителя и Господа, Который, будучи на земле, привлекал к себе единственно силою убеждения Своего, бесконечно – высшею в нравственном отношении личностью, она и доселе действует в духе кротости и любви.

Но произнося отлучение на извратителей истины Христовой, св. церковь нынешним многознаменательным действием сильнее старается соединить верных своих, теснее сплотить их в одну церковную семью. С одной стороны она указывает им, к чему может привести неправильно понимаемая ими свобода мысли и слова, какое несчастное положение ожидает людей, хотящих жить не по заповедям Господним, а по своей собственной воле, каких высоких благ и средств к достижению их лишаются они, с другой – внушает верующим, какое великое счастье быть в тесном союзе с ней и именоваться верными сынами ее. Изрекая отлучение, св. церковь охраняет верных своих от бездны, в которую повергают себя противники, от того обольщения, с каким очень часто рассеивают они плевелы своих заблуждений, вымыслы своих извращенных сердец, стараясь завлекать простодушных и доверчивых в свои сети. Тут все ими пускается в ход, и прикрывается благовидностью, как бы заботливостью о пользе других. И красивое, вкрадчивое слово, будто проникнутое убеждением, желанием добра и пользы, и действия, по-видимому, гуманные, как бы направленные к пользе общественной; а на самом деле, здесь очень часто скрывается смертоносный яд, разъедающий самые основы общественного спокойствия, и убивающий духовно-нравственную жизнь в человеке. Так изображает их Спаситель в Своем учении: ходят они в овечьих кожах, внутри же волки-хищники. А сколько раскидано в нашей литературе разных ходячих идей часто с явным небрежением о духовной пользе, с подрывом нравственных начал, с осуждением прав и полномочий св. церкви?!...

Видно, что человечество, при своих беспрестанных колебаниях в умах, сердцах и во всех сторонах жизненных, не смотря на силу просвещения и развития, не имеет еще под собой твердой почвы, еще не утвердилось в идеях истины и добра, не нашло еще центра своей духовной жизни, и не обеспечило себя благонадежными залогами истинного, несомненного счастья в будущем. При таких колебаниях, сколько нужно уменья и забот со стороны св. церкви, чтобы предохранить верных сынов своих, и не дать им запутаться в этих гибельных сетях, чтобы показать вредное влияние хитросплетений лжеименного разума, их растлевающий дух?! Поэтому и важен обряд православия, совершаемый церковью, как выражение ее бдительности и заботливости о верующих, и мы должны смотреть на него, как на необходимое ее орудие во славу истины Христовой и для поражения лжи. И если когда, то в настоящее время св. церковь должна сильнее выражать свой голос, должна звучнее поражать всякую неправду, которая клонится к извращению основных начал жизни во Христе, извращению истины и нравственности, к унижению веры апостольской, веры отеческой, веры православной, которая вселенную утвердила. Аминь.

1879 г. Н. Новгород.

В Кафедральном соборе.

Целые тысячелетия род человеческий томился ожиданием себе избавления от своего тягостного состояния. Скорбь о своем положении и надежда, данная Богом людям в первом обетовании о будущем Семени жены, так сказать постоянно чередовались между собою; то усиливалась одна и ослабевала другая, – то возвышалась другая и притихала первая. Скорбь и теснота были в душах их, говорит св. Апостол, потому, что самое ожидание исполнения в будущем неизвестном самом по себе составляет не малую тяжесть для сердца, как продолжительное ожидание утоления страшно возбужденной жажды в каком-нибудь пустынном месте томит и мучит человека, незнающего, где он найдет себе источник. И за то какою отрадою отдается на его сердце, когда он найдет себе этот утоляющий источник. С каким страстным желанием припадает он к воде! Ожидание избавления среди скорбей, тягостных чувств, сильно развившихся страстей, унизительных для человека и нередко чувствуемых, по крайней мере, лучшими людьми, сознававшими всю эту тяжелую ношу и взывавшими постоянно: «Чаяние Израилево! Господи, Спаситель наш во время скорби! не забуди нас» (Иер.17:13–14), – все это, естественно, лишь пробуждало большую и большую жажду, большую и большую тоску. И зато, как отрадно было услышать на земле первое, такое необычное приветствие, обращенное к преблагословенной Деве: «радуйся, благодатная, Господь с тобой! благословенна Ты в среде жен! Во чреве зачнешь и родишь сына и наречешь ему имя – Иисус, что значит Спаситель! Как отрадно и радостно было услышать на земле это благовестие Архангельское, указавшее, что давнее ожидание пришло к исполнению, надежда на спасение подтверждается! Поэтому-то Церковь и поет ныне: «днесь спасения нашего главизна (начало) и еже от века таинства явление». В чем же заключается это начало и что составляет содержание этого благовестия?

Архангел благовествует, что к нам, грешным, сошел ныне Единородный Сын Божий, благоволивший в предвечном Совете изречь: «се гряду, еже сотворити волю Твою, Боже» т.е. от вечности изрекший свое желание спасти человека, – сошел и принял на себя естество наше, соделавшись человеком, во всем подобным нам кроме греха; «себе умалил, зрак раба приим и в образ человечестем бысть», – и принял на Себя наше естество не на время какое-либо, а на целую вечность. Архангел благовествует, что воплотившийся от Пресвятой Девы Сын Божий явился к нам для нашего спасения – снять с человека осуждение Божие, произнесенное за нарушение заповеди (воли Божией), – очистить его от греха и всех следствий и дать ему все необходимые Божие силы, яже к животу и благочестию, – просветить его ум, омраченный грехом, и сообщить ему необходимые для спасения божественные истины и пробудить в сердце чистую любовь ко всему высокому и святому, как угодному Богу, так и спасительному для человека.

Архангел благовествует, что снисшедший на землю Сын Божий явился среди людей для того, чтобы примирить их с Богом, из врагов Его сделать нас, странников и пришлецов земли, изгнанников рая сожителями святых и присными – близкими Богу, из рабов сделать сынами и друзьями Божиими, наследниками неба и благ вечных, устроить на земле свое благодатное царство мира и любви, – вместо скорбей и греховных увлечений дать радости духовные, небесные утешения, и тем указать путь к тому вечному Царству, о котором говорит св. Архангел: «Он будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Его Царству не будет конца».

Вот сколько соединено отрадного, утешительного, радостного с настоящим праздником благовещения! Все, что соединяется с воплощением Сына Божия и явлением Его среди людей, носит на себе характер не временности, не скоропреходящий, не мирской, а вечный, постоянный и духовный, относится к нашему вечному спасению; Сын Божий принимает плоть для того, чтобы потерянное нами возвратить опять и с избытком, оскверненное – омыть, нечистое, греховное очистить, тоску духовную превратить в радость, томление – в утешение и отраду, сомнения в ясность и обещание в исполнение. Что может быть отраднее и радостнее этого для нас грешных? На земле ничего не найдем подобного. Отрадно узнику освободиться из темницы, больному – исцеление от болезни, находящимся в осаде услышать, что враги их прогнаны и они свободны; но что это в сравнении с благовествованием настоящего дня? Здесь слышится неизмеримо большее и высшее, – слышится не временное, а вечное, не только свобода от греха, проклятия и смерти, но вечная жизнь, единение с Господом Богом в Его вечном царстве.

Итак достойно и праведно в настоящий день Благовещения нам радоваться о принесенном нам с неба Божественною любовью в лице Сына Божия нашем спасении, не забывая, что оно может быть действительным и спасительным для нас при наших собственных усилиях, при нашем желании себе спасения и нашем отречении от всего, нарушающего чистоту нашей души. Без воли человека и Бог не спасет человека; очевидно, что для того, чтобы воспользоваться благами неба, мы должны сами искать их и приобретать своею любовью к Богу, своим послушанием Церкви Божией, как раздаятельнице этих благ, своим исполнением заповедей Божиих. «Се раба Господня, буди мне по глаголу Твоему», сказала Пресвятая Дева. Вот поучительный урок совершенного смирения и послушания воле Божией, и путь, которым может начинаться наше спасение! Воззовем и мы из глубины своего сердца: Мы – рабы Твои, Господи, – пусть будет с нами то, что Ты сказал нам и чему научил и учишь нас. Аминь.

1880 г.

Н. Новгород.

Слышали ныне поучительное евангельское повествование о воскресении Лазаря и явлении в этом событии высочайшей Божественной силы. В этом повествовании назидательная особенность выражается, между прочим, в том, что Спаситель называет Лазаря другом своим: «Лазарь – друг наш умре»,говорит Он апостолам. Быть другом подобного нам человека – и то уже великое достоинство, потому что истинная дружба, дружба бескорыстная, самоотверженная, составляет весьма редкое явление и возможна только в Боге и чрез Бога: но быть другом Господа и слышать из Его уст это звание, это показывает на особенную высоту человеческого духа, на особенную близость его к духу Христову. Что может сравниться с этим, и может быть утешительнее этого? Если Спаситель говорит апостолам: «вы друзья Мои», то тут же указывает и основание этого: «если исполните то, что Я заповедую вам». (Ин.15:14).

Следовательно, дружество само собою предполагает выполнение некоторых обязанностей, налагаемых им, как необходимых условий. Чем же привлекает к себе Лазарь это дружеское отношение со стороны Небесного Учителя и Господа! Чем заслужило такое близкое родственное отношение воспоминаемое ныне Вифанское семейство? А что Спаситель, действительно, любил его, это видно из того, что, когда он ни был в Иерусалиме, не проходил мимо Вифании, всегда заходил в нее, и проводил, после Иерусалимских трудов, здесь в отдыхе несколько времени, а потому, в свои последние дни служения роду человеческому, от ярости и злобы фарисеев удалялся туда же на ночи, доколе не настал час Его, и здесь в откровенной и дружеской беседе как бы отдыхал от дневного делания.

Вифанское семейство привлекало к себе такое внимание Спасителя своим искренним гостеприимством, какое оказывалось Ему. Приходя в дом Лазаря, Он всегда встречал дружеский, полный любви, привет; Лазарь – Его собеседник, Мария – внимательная слушальница, – Марфа усердно хлопочет, чтобы лучше угостить своего дорогого Гостя; Мария не дорожит для Него драгоценным миром, омывает им ноги дорогого Учителя и волосами главы своей отирает их. Чем было можно больше выразить свое внимание и уважение к Гостю? – Со стороны внешнего приличия было сделано все возможное. Но этого еще мало; нужны были их сердца чистые, способные к высочайшей дружбе; и Господь, испытующий сердца и утробы, видел самую глубину сердец их, те высокие качества глубокой веры, искреннего расположения, совершенной преданности и самоотверженной любви, которые наполняли сердца их и привлекали к ним благоволение и любовь Божию. И в самом деле, сколько выразилось тут преданного доверия? Какой поучительный пример являет нам это семейство! Постигает его несчастье: брат Лазарь делается больным, потом умирает; где сестры ищут себе утешения в своей семейной скорби? С кем они спешат делить свое горе? – С тем же Учителем и Господом. Они извещают Его, что тот, кого Ты любишь, болен. Если бы Ты был здесь, говорят Ему при встрече, не умер бы брат наш. Сколько здесь глубокой веры в чудодейственную силу Христову! Но что особенно привлекало к ним любовь Спасителеву, это – их самоотверженность. Они могли знать и, конечно, знали от Самого же Учителя, как смотрят на Него первосвященники и книжники, как они злобно относились к Нему за Его обличения, с каковыми Он нередко обращался к ним, и как, следовательно, было опасно открыто выражать знаки уважения и любви к Нему, тем более, что в это время и в самой Вифании было не мало врагов Его. Несмотря на это, как только узнают о приходе Его, оставляя всех других, сестры одна за другой спешат Ему навстречу и поведают Ему свое горе и свою надежду на Его божественную силу: «знаю, говорит Марфа, что Ты, чего ни попросишь у Бога, получишь».

Эти-то высокие качества, отличавшие Вифанское семейство, и привлекали к нему полное бесконечной любви сердце Спасителя и так тесно сближали их; это-то доверие, преданность и самоотверженность были причиной того, что, видя их, плачущих о Лазаре, и Сам Он воскорбел духом и возмутился. Потом, чтобы утвердить в вере в Себя, как Сына Божия, своих апостолов, что было необходимо пред наступавшими страданиями, и показать силу и славу Свою, Он подошел к пещере и громким голосом воззвал: «Лазаре! гряди вон!», и таким образом опять возвратил жизнь своему другу.

Вот истинные, освященные Христом Спасителем, начала и основания дружества и взаимной мирной и спокойной жизни! Тут для всех имеются самые назидательные уроки. Братия сия святыя обители! Вам по преимуществу должно быть достоподражаемо это св. Вифанское семейство. Там Вифания, и здесь Вифания – дорогое слово; там пещера Лазарева, и этот св. алтарь напоминает вам живо такую же пещеру; там Господь прославляет своего преданного друга, воскресив его из мертвых, – и здесь для вас место молитвенного прославления богоизбранного друга Христова, – место постепенного воскресения вашего духа от грехов силою благодати, исходящей от сего престола Божия. Будьте подражателями высоких качеств Вифанского семейства, привлекших на него милость и любовь и благоволение Господа, и таким образом устрояйте свое спасение во спасение других; а любвеобильный Господь, воскресивший Лазаря, за вашу добрую жизнь некогда воскресит и вас для вечной блаженной жизни. Таков завет Небесного Учителя: «кто любит Меня, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и Мы приидем к нему, и обитель у Него сотворим» (Ин.14:23). А что может быть дороже того, чтобы быть в таком близком общении с Господом? В этом и состоит сущность обета, данного каждым из вас при вступлении в сию мирную обитель.

Юноши возлюбленные! Ваш возраст особенно склонен к содружеству; не обманывайтесь и не увлекайтесь друзьями без разбору; истинное дружество возможно только в Боге и чрез Бога. Слышали вы необходимые качества истинного дружества, соединявшие Христа Спасителя с Вифанским семейством; им подражайте, познавайте людей, как учит тому евангелист Иоанн, и не с лестью и обманом вступайте в этот союз, а с доверием, любовью и самоотвержением. Истинное дружество главным образом познается в несчастии; по слову апостола, истинные друзья радуются с радующимися и плачут с плачущими.

Всем, братья, преподается ныне назидательный урок. Те же небесные качества скрепляются и объединяют как семейную жизнь, членов семейств, так и жизнь общественную, и, низводя на них благословение Божие, делают членов семейства и общества единодушными, благорасположенными друг к другу обителями Христовыми, и подают им тот же мир и счастье, какими наслаждалось Вифанское семейство.

Христос Спаситель, пришедший в Вифанию и воскресивший Лазаря, шел в Иерусалим на страдания за нас: последуем и мы за Ним в наступающие великие дни св. седмицы с глубокою скорбью о грехах своих до самой Голгофы, чтобы достойно встретить славное Его воскресение. Аминь.

1885 г.

Вифанский монастырь.

«Яко корень в земли жаждущей, несть вида ему, ниже славы…

Но вид его безчестен, умален паче всех сынов человеческих» (Ис.53:2–3)

Исполнились эти богодухновенные слова Исаии. Еще за 600 лет предреченный им Мессия явился именно в тех отношениях, в том виде, как изобразил Его он. Вся земная жизнь Спасителя нашего от колыбели до гроба может не иначе называться, как одним крестоносным подвигом. Подлинно, по слову Пророка, «яко корень в земли жаждущей, несть вида ему, ниже славы… но вид Его бесчестен, умилен паче всех сынов человеческих».

Что же было побуждением для Спасителя нашего к этому великому, необыкновенному подвигу? Что побудило Его понести это тяжелое бремя креста? Побуждением была бесконечная Его любовь к людям, по которой Он ходатайствовал пред Отцом Своим за грешный род человеческий, и руководимый которой Он сказал Богу Отцу: «Се гряду, еже сотворити волю Твою, Боже»(Пс.39:9), выражая этим свою готовность на самую смерть. Так безгранична, необъятна и высока любовь Сына Божия к человечеству и так беспримерен в истории человечества подвиг Его, подвиг не человеческий, но вышечеловеческий. Не достанет сил человеческих измерить широту и глубину этой любви, взвесить тяжесть креста Его. Не от Иерусалима только до Голгофы нес Он крест подъятый, – нет, Он нес его и от Гефсимании до Иерусалима и до Гефсимании от самого Вифлеема. Вся жизнь Спасителя представляет один цельный крест, необъятный круг бедствий и лишений, понесенных Им с кротостью и любовью.

Проследим, в наше назидание, жизнь своего Искупителя, и увидим здесь все величие Его любви. Все человечество не представляло и не может представить ничего подобного. Ни одна летопись, ни вся история не может представить какого-либо подобия сравнительно с евангельскими повествованиями. Тысячи страдальцев, мучеников встретим на ее страницах, но не встретим подобного Страдальца. Так высок сей божественный Крестоносец.

Начнем же крестный путь Спасителя – путь лишений и страданий от самой колыбели – от Вифлеема.

В исполнение пророчества Исаии: «се Дева во чреве примет и родит Сына» (Ис.7:14), Иисус Христос – обетованный Искупитель рождается от Пресвятой Девы, хотя чистейшей и святейшей, но бедной и незнатной, является в такой бедности, что, подлинно, вид Его был умален паче всех сынов человеческих. Убогий вертеп, скотские ясли – вот где начинается Его земная жизнь. Восточные волхвы, руководимые необыкновенной звездой приходят во Иерусалим, и своим вопросом там: «где рождейся Царь Иудейский»смущают Ирода царя и весь Иерусалим. Смущенный Ирод в опасении за свой престол, незаконно занимаемый им, и, видя в Новорожденном соперника себе, решается погубить Его. В следствие чего Иосиф и Мария, предуведомленные Ангелом, с Младенцем Иисусом бегут в Египет, где и остаются до смерти Ирода; потом возвратившись оттуда, поселяются в бедном Назарете, где Спаситель и проводит время, в доме Своего попечителя, до тридцатого года Своей жизни.

Не лучшая картина жизни Его представляется нам и во дни общественного служения Его роду человеческому, когда Он выступил, как Учитель и Благодетель людей. И здесь Он является тем же великим страдальцем, с тем же тяжелым крестом, как и в жизни частной. Его дела, чудеса, раскрывают пред всеми божественное достоинство Его, но гордые и грубые своим сердцем фарисеи, видя падение своего авторитета среди народа, смежают свои очи; и употребляют все усилия, чтобы помрачить славу Его и отвлечь от Него народ, нередко покушаясь даже на убийство. Но Спаситель смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестной(Фил.2:8). Так наряду с грешниками Он является на Иордан и преклоняет здесь главу Свою под руку предтечеву, и потом в пустыне совершает сорокодневный подвиг поста. Истинное брашно и пиво, Он терпит алчбу и жажду, – тот, пред которым должно поклониться всяко колено небесных, земных и преисподних, допускает диаволу искушать Себя; обходя с проповедью всю Иудею, переносит все трудности, не имея даже, где главу приклонить. Он проповедует, учит, и Его сильное, исполненное божественной любви слово производит свое действие на всех, которые внимают Ему, – злоба и зависть фарисеев вооружается на Него, как на врага и возмутителя народного, и провозглашает Его учение богохульным. «Сей хулит», говорят они в слух народа (Мф.9:3). Он благотворит, совершает чудеса для блага и спасения людей, – Его преследуют ненавистью, и дела Его приписывают веельзевулу. «Сей не изгонит бесы, токмо о веельзевуле, князе бесовстем», всюду разглашает зависть фарисейская (Мф.12:24). Кротко, снисходительно Он относится к мытарям и грешникам, – Его порицают, подвергают клеветам и насмешкам, и кричат: «сей человек ядца и пийца, мытарем друг и грешникам»(Мф.11:19). Он воскрешает четверодневного Лазаря (Ин.11:43), иудейское сонмище на общем совете определяет убить Его, – пусть Он один погибнет, а не весь народ последует за Ним. Народ иудейский приветствует Его, грядущего во Иерусалим, радостными криками: «осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне, царь Израилев» (Ин.12:13), – первосвященники и фарисеи озлобляются на Него, и требуют, чтобы Он запретил это народной толпе.

Но что все это сравнительно с мучениями и страданиями последних дней нашего Искупителя? Все это было не более, как приготовлением к этим страшным дням Его жизни. «Он дал есть Себе за ны, да избавит ны от всякаго беззакония и очистит Себе люди избранны» (Тит.2:14), и это в полном смысле выразилось в дни, воспоминание которых творим мы ныне.

Пред нами сад Гефсиманский, – войдем в него за своим Искупителем. Какое поразительное зрелище представляется нам! Предчувствуя страшные мучения, Он по-человечески ужасается их, тоскует, и, в этой грусти, говорит своим апостолам: «прискорбни есть душа Моя до смерти» (Мф.26:38). Отошедши от них, преклоняет колена пред Отцом небесным, и взывает к Нему голосом пламенной, кроткой, Сыновней молитвы: «Отче Мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия» (Мф.26:31). Настал определенный в Совете Божием час, и Владыка людей, Царь неба и земли, как беззащитная жертва, предается в руки злодеев. Связанный, как преступник, Он приводится на суд первосвященников и старейшин, заушается рукой раба, обвиняется в богохульстве и терпит оплевания, биение и поругания. – Осужденный сонмищем иудейским, Он ведется пред судилище Пилатово, и малодушный Пилат, сам видя и исповедуя Его невинность пред народом, среди народных неистовых криков: «распни, распни Его!» утверждает суд первосвященников и старейшин, и предает Его им на распятие. И осужденный, Искупитель наш сам несет свой крест – до Голгофы, где и возносится на него посреди разбойников. Сама природа как бы поражается необыкновенным зрелищем… солнце закрывает свои лучи, земля трясется под тяжестью креста. Ужасеся о сем небо, и вострепета по премногу зело вся земля (Иер.2:12). Суровость, жесткость сердца распинателей доходит до последней крайности: вместо того, чтобы утолить жажду, как следствие тяжких страданий, они вместо воды дают оцет с желчью, и увеличивают их тяжесть разными поруганиями. Наконец «совершилось», Тот, Кто дал бытие всякому дыханию и твари, бездыханен, – Жизнодавец – мертв; краснейший добротою паче всех сынов человеческих, не имеет ни вида, ни доброты, но вид Его бесчестен, в истинном смысле, умален паче всех сынов человеческих.

Так велика и беспримерна любовь к нам, грешным, нашего Спасителя, претерпевшего такие страдания!

Братия христиане! – После изображения этих страданий Иисуса Христа, окончившихся Его крестною смертью, пусть каждый из нас обратится мысленно к самому себе, вникнет в свою жизнь, в стремления своего сердца, и представит себе, любит ли он Спасителя, так возлюбившего нас, и на кресте понесшего смерть за нас? Любим ли мы Его так, что для Него были бы готовы переносить все бедствия и лишения и даже жертвовать своею жизнью?

Чтобы ответить на этот вопрос, естественно, мы должны внимательнее взглянуть на свою жизнь. Отвечает ли она тем завещаниям, которые оставил нам Спаситель в Своем божественном слове, – согласны ли наши действия с волей Божией? Так ли мы крепко привязаны к исполнению заповедей Христовых, что ради их готовы всегда жертвовать своими земными привязанностями и своими обычными удовольствиями? – Да! Собственное сознание каждого должно подсказать, что многого не достает в нашей жизни для исполнения существенно важной заповеди Его: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всею мыслию твоею, и – ближняго твоего, как самого себя» (Мф.22:36).

Не говоря уже о частных проявлениях, характеризующих нашу забывчивость об этих искупительных страданиях Иисуса Христа и лишающих нравственного значения нашу жизнь, мы нередко встречаемся с самыми разительными случаями сознательного небрежения, отрицания основных истин христианства и существенных начал нравственности. Такие мысли, нередко вырывающиеся из уст многих, служат иногда достоянием самой литературы, и чрез это помогают увлечению других нетвердых в религиозно-нравственных убеждениях. Различные явления в жизни общественной, нарушающие ее мир и клонящиеся к нарушению самого строя ее, не составляют ли печальных плодов этого влияния? – Все подобные мнения с характером отрицания истин – не есть ли посягательство на иудино предание Христа Спасителя, Виновника этих истин, данных нам во спасение?! – То равнодушие, холодность ко всему священному и заветному, имеющему целью наше спасение, что это, как не холодность книжников и фарисеев, видевших пред собою Благодетеля человечества, и в тоже время постоянно ожесточавшихся на Него?!... То непостоянство, колебание в религиозных убеждениях, то как будто недоверие к слову Божию, сомнение в нем, какое приводится встречать в среде людей, что это, как не слабохарактерность народа иудейского, недавно приветствовавшего Иисуса Христа криками радости: «осанна в вышних! – благословен грядый во имя Господне», а теперь неистово кричавшего: «распни, распни Его"… Та неустойчивость против соблазнов мира и привязанности к нему, против духа времени и направлений его, против современных требований жизни, как бы они далеко не расходились с началами истины, что это, как не слабость Пилата, который, исповедуя пред народом невинность Христа Спасителя, в тоже время предает Его на позорную крестную смерть?!... Да! и все это делается во имя науки, во имя материальных интересов, во имя современной мысли и движения, отшатнувшихся от своего благодатного корня – Христа, и наконец, как требование усиливающихся страстей в общественной жизни, – все это открывается, как современное поветрие, затемняющее религиозные убеждения и растлевающее нравственную народную жизнь.

Не ведет ли все это Спасителя нашего снова на крестную смерть, – не распинаем ли мы Его снова? – Да – ведет и распинаем. Крест – это наше сердце, – орудия казни, это – наши увлечения, греховные привязанности и страсти, – виновник этого, – это дух времени, отрешившийся от истины и нравственных начал. И по слову апостола, второй раз распинаем Христа, когда согрешаем.

Такая неблагодарность Спасителю от тех, за кого Он терпел страшные страдания, которые во имя Его крещены и освещались Его божественною благодатью в прочих таинствах св. Церкви.

Вот пред нашими глазами сия священная плащаница, это – вековечный памятник Его любви к нам и Его самоотвержения ради нас, наглядно представляющий нам Его муки и страдания в этих кровавых язвах от гвоздей и копья воина, в этом побледневшем как от внутренних, так и внешних мучений лице, – поучимся истинной любви к Нему, чтобы заслуги Его и страдания были нам в спасение, и будем чаще взывать к Нему в духе сыновней преданности: «помяни нас, Господи, егда приидеши во царствии Твоем» (Лк.23:42). Аминь.

При взгляде на эту священную плащаницу, изображающую положение Спасителя во гробе и переносящую наше внимание в самую глубь Голгофского события, невольно вспоминаем пример св. Макария Великого. Братия однажды просили его преподать им какое-либо слово назидания, – он, указавши им на немощность человеческой природы и ее греховное состояние, вместо наставления сказал им: «Будем плакать»,и все, по слову его, пали на землю и начали проливать слезы.

Да! это самое естественное состояние грешника, размышляющего о своем падшем состоянии. На это указал и сам Спаситель Иерусалимским женам, которые, будучи поражены трогательным зрелищем Его, изнемогающего под тяжелой ношей креста, плакали о Нем, – Он сказал им: «дщери Иерусалимския, не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших» (Лк.23:28). Указал Спаситель на это потому, что только недавно произнесен был народом иудейским безрассудный приговор: «кровь Его на нас и наших детях», – приговор, действительно достойный оплакивания. К сожалению, этот приговор не остается единственным в истории человеческой. Разве мало являлось в истории Церкви Христовой лиц, которые носили имя Христиан и в тоже время отрицались Христа? Разве мало и доселе таких, которые, сами оставляя и извращая истину, увлекают в свои сети много последователей их мысли и дела? – Так отрицающий значение Христа, как Искупителя, и распространяющий это словом и делом, как бы повторяет этот приговор: «Кровь Его на нас и наших детях»; увлекающий известным уже безрелигиозным направлением, и таким образом возбуждающий народные смуты, с нарушением мира и спокойствия общественного, по форме своего дела уподобляется безрассудным иудеям; легковесность нравственной жизни, доходящая до отрицания нравственных евангельских начал, до забвения постановлений Церкви, имеющих воспитательное значение для нас, страсть к удовольствиям, без разбора времени, унижающая самые священные дни и переходящая от одних к другим, как печальное наследство, разве не служит печальным признаком нашей жизни: «кровь Его на нас и наших детях». Так сложилась наша жизнь, под влиянием настоящего духа времени, увлекающегося к материальному, что невольно скажешь: «нам ничего не остается более делать, как плакать о себе и наших детях».

Изображение Спасителя, положенного во гробе, пусть будет напоминанием для нас о грехах наших, ведущих нас к гибели, и пробудит в нас чувство сознания и раскаяния в них. Выслушаем, в наше назидание, как Матерь Божия оплакивает Иисуса Христа¹, Своего единственного Сына, положенного во гробе. Аминь.

(Необходимые условия нравственно-общественного повышения)

Празднуем мы ныне одно из величайших событий в человеческом роде и необычайных проявлений всемогущества и любви божественной к человечеству, – воскресение Христово, послужившее поворотным пунктом исторической жизни народов. С этим великим событием соединены все высокие надежды человека, к нему обращены его взоры, с ним вяжется цель, предназначенная ему при самом творении, и все вопросы, которые непрестанно предстоят ему и напрашиваются на разрешение, делаясь понятными только при признании этого факта, – каковы главные вопросы о Боге и человеке или бессмертии души. «Бог и бессмертие души» – таковы основные истины, вложенные в нашу природу и требующиеся самосознающим духом нашим. Представлением их всегда жил человек и возбуждался к нравственному усовершенствованию и прояснению своего религиозного сознания. Мысль о Боге напоминала ему о зависимости от Творца, внушала ему обращаться к Нему с молитвою прошения в различных нуждах, бедствиях и превратностях жизни, с молитвою благодарения в часы радости и довольства. Мысль о Боге напоминала человеку, что он – не беспомощное творение, предоставленное самому себе, а в Боге, Его всемогуществе и благости, всегда имеет себе помощника и заступника, побуждала его стремиться к Нему, и таким образом служила первым и могучим толчком на пути развития и возвышения. Идея о бессмертии души всегда возбуждала и укрепляла человека на этом пути, поддерживала сознание необходимости нравственного совершенства, обращала к самому себе, ободряла и побуждала дорожить своею жизнью. «Дух мой бессмертен, следовательно, я буду вечно жить», – что может сильнее выражать мое человеческое достоинство и пробуждать желание одного доброго, возвышающего меня?!...

На этих-то основных идеях человеческого духа (о Боге и бессмертии души) и коренятся всегда присущие ему стремления вдаль – к лучшему и высшему, к вечной истине, добру и красоте, – всегдашнее его недовольство одним материальным и неудовлетворяемость им, – основывается то, что составляет внутреннего сильного двигателя по пути прогресса в его стремлениях к дальнейшему и дальнейшему развитию. Нужно быть не с закрытыми только глазами, нужно быть глубоко отуманенным и ослепленным, чтобы не видеть, что не отвне, не от видимой природы бьется этот приток знаний, стремлений к ним, а извнутри нас самих, от нашего бессмертного духа, тесно вяжущегося с идеей о Боге. Без этих идей немыслимо было бы движение человека вперед как в области мысли, так и в практической жизни, и человек, подобно животному, оставался бы неподвижным и умственно и нравственно, оставался бы навсегда обреченным на застой; без этих идей он не понимал бы самого себя, как и видим это во всех тех туманных учениях (теориях), которые отвергли божественное руководство, отвергли действия Промысла Божия, и, увлекаясь одним материальным, предались своему неискусному уму творити неподобныя (Рим.1:28). Они отвергли бессмертие человеческого духа, отказались от Бога, Творца и Вседержителя, – им не нужен стал и Искупитель, – они разорвали связь и с историей человечества, тесно вяжущейся с событием воскресения Христова.

Не дивно поэтому, что при таком отрицательном направлении, в наше время общего прогрессивного движения и развития приводится встречаться с такими явлениями, которые идут в разрез с духовным опытом, противоречат человеческой природе, нарушают основные законы нашего духа, так что невольно спрашиваешь себя: «неужели наша природа совершенно изменилась? неужели мы перестали быть людьми в собственном смысле?». Видя вокруг себя такие поражающие успехи цивилизации во всех жизненных сферах, отрицать вечного первоисточника всего – Бога, не признавать бессмертия своего духа, выражать это дерзко, пред судом, – это, в высшей степени, умственное помрачение, это – самый слепой фанатизм, это – безумие, как выразил древний пророк: «рече безумен в сердце своем: несть Бог». Изумлением поражаешься от подобных выражений, – мысль цепенеет от такого богохульства. Невольно припоминаются слова священного писания: «огрубело сердце людей этих; осуетились они в помышлениях своих, и омрачилось неразумное сердце их» (Деян.28, Рим.1:21). Таких людей, забывших Бога и себя, ничто не вразумляет; наказания, преследования лишь пробуждают их фанатизм, – доброе слово, внушение не только не принимается, даже осмеивается, как несогласное с их страстями.

К нашему несчастью, такие печальные явления сильно обозначились и в нашей русской среде. Немало явилось личностей с таким помраченным умом и с такими извращенными понятиями, что составляют позор нашего русского православного народа. Достойно это глубокой скорби. Но присматриваясь к жизни, невольно приходишь к убеждению и признанию, что в среде нашей много кроется горючего материала для подобных явлений, много такого, что порождает, поджигает и закрепляет их.

Разве не виновна в этом наша светская литература, как научная, так и периодическая, в последнее время породившая такое тревожное движение умов и неустойчивость в положениях, так много наговорившая против вседействующего Промысла Божия, против бессмертия души, и вообще против всего, что носит характер святого, что служит к освящению и нравственному возвышению человека? Удивительно, как умы развитые и считающиеся образованными, передовыми, далеко уклоняются от правильного пути, забывают, что, пуская в ход подобные мысли, вредят себе, и своею односторонностью вредят и другим людям, не укрепившимися в истине, – разрывая связь человека с Богом, со всем священным, подрывают правильные отношения между людьми – отношения мира и взаимной христианской любви, удаляя от Бога и заглушая идею о Нем, порождают страсти и развивают пагубный эгоизм и честолюбие. Да! образование, которое должно быть служителем человечеству во всем добром, в его стремлениях к высшему, светочем в жизни и прямым руководителем, из слепого подражания вольномыслящему западу и под его влиянием вместо света, вносит нередко произвол мысли, слова и дела, губит не единицы, а десятки и сотни; вместо разъяснения истины, подрывает веру в высокое божественное учение, колеблет самые основные верования и дорогие убеждения; попирая завещанное Христом Спасителем чувство любви, порождает дух своекорыстия в жизни, самомнение, пренебрежение одного к другому, и таким образом, подрывая основные начала нравственно-общественной жизни, порождает вражду, смуту и всякое беззаконие.

При современных печальных явлениях, пора нашей современной литературе опомниться и вступить на истинный, правильный путь, снять с себя ложную маску тщеславной гуманности и перестать опутывать легковерных и легкомысленных; пора перестать взиматься на разум Божий и – начать подчиняться водительству ума божественного; ложное направление ее принесло свои печальные плоды, – уроки пред глазами. Не говорим о своем, – оно уже слишком тревожно и возмутительно, – что принесла литературная ложь Франции? Что там происходит? Недавно, в конце прошлого года, случилось, что ложное французское направление дошло до того, что из личных счетов с духовенством, из-за личной вражды к нему, дерзко коснулось святыни народной; вырвав из рук последнего народное образование, оно лишило школы последней эмблемы религиозности и церковности, святотатственно обнажив их от священных изображений, св. икон и крестов. И наша односторонняя литература нередко заявляет свои голоса в пользу отобрания школы из рук духовенства, и, вследствие этого разделения ее с церковью, навевает мысли к ослаблению связи церкви с народом. Скажите, к чему это может привести? Теперь народ живет в связи со своей церковью, в нее он идет, в часы свободные от трудов своих, отдохнуть в молитве, в единении со всем священным; а тогда что будет? Жалкое недоразумение мыслящих людей! И не видим ли мы в среде своей вредное влияние? Куда более направлена общественная жизнь? В область ли духа, всегда стремящегося, по природе своей, к Богу? Кажется, нет; кругом все пропитывается материальностью: с одной стороны развивается погоня за наживой, стремление к большим и большим приобретениям, до забвения Бога и бессмертия души, – с другой – страсть к чувственным, мирским наслаждениям, к разнообразию удовольствий, без разбора времени и до забвения высших идей духа, так называемая материализация духа, который все остается и холоден и голоден.

Разве мало можно встретить таких личностей, которые свободно до дерзости говорят об истинах божественных, требуют осязательности проявлений Божиих, отрицают священные обряды св. церкви, с явным презрением и ослушанием ее? Разве мало таких, которые не только не считают обязательными постановления церкви, даже глумятся над ними, с указанием тех или других авторитетов против них, не считают обязанностью ходить в храмы Божии для участия в общественном богослужении, забыли совершенно о молитве домашней? – Это печальное знамение нашего времени, это достойная слез степень принижения нравственного и религиозного.

Но при всем том природы духа не изменишь, это во всеблагой воле Творца; поэтому мы и видим, какие неустойчивые мысли там, где отвергнута св. истина, и заглушается мирскими суетами голос ее, где не следуют божественному завету Спасителя: ищите прежде царства Божия и правды его, и это все приложится вам (Мф.6:33). Внутренний голос духа пробивается и сквозь эту чувственную оболочку и требует своего; но ложны основы – ложны и следствия; в области мысли он выражается в форме спиритизма, служащего отражением этого колебательного движения и требования духа; но строящийся на тех же материальных представлениях и началах спиритизм, вопреки существу дела, придал и душе материальный характер, и в этом отношении подобен зданию, построенному на песке, и, как нечто туманное, бездоказательное, распадается при первом прикосновении к нему здравого смысла. В области жизни голос духа пробуждается при сильных тревогах и внешних ударах, и то на время, а потом опять, по слову Спасителя, скорби, богатства и житейския удовольствия заглушают его, и не дают принести плода своего (Лк.8:14).

При таком колебательном состоянии нужна борьба, борьба и борьба усиленная и устойчивая. Нужно не только самим быть твердо убежденными в основных истинах, но проводить их в жизнь, открыто исповедовать без боязни, что назовут людьми отсталыми, без боязни быть осмеянными от людей, не желающих взглянуть внутрь себя, нужно показывать истину всегда неизменную, равную себе, с обличением отрицать ложь и мнения людские, подобные морским волнам. Пусть каждый помнит божественное завещание Спасителя: «кто исповедует Меня пред людьми, того исповедую и Я пред Отцем Моим, – кто отвергнется Меня пред людьми, того и Я отвергнусь пред Отцем Моим небесным» (Мф.10:32). «Избавляющий человека от заблуждения пути его спасает душу свою от смерти»,говорит св. апостол. Это завещание относится не к известным только, призванным на это великое дело, лицам, а к каждому благомыслящему и благожелательному человеку, каждому члену церкви, как исповеднику Христову. Особенно в великом деле возрождения и возвышения общественной нравственности никто не в праве освобождать себя от этого; такая высокая польза общественная требует и силы общественной.

Каким образом может, в пользу этого, действовать общество совокупными силами, мы, для примера, укажем на тот же путь, которым распространилось и распространяется зло, путь печатный; для утверждения правильных начал жизни, для лучшего развития общественной среды и предохранения ее от тлетворного влияния вредных и разрушительных идей, общество, с общего согласия своих членов, может отказать в подписке книгам и изданиям, явно пропитанным вредными материалистическими, противонравственными идеями, выразить свой громкий протест против антирелигиозного направления, а вместо этого, оказать нравственную и материальную поддержку изданиям явно полезным, организовать капитал для издания таковых и содействовать развитию и распространению религиозно-нравственных книг, – вместо различных мирских увеселений, чаще отвлекающих от самопознания, и лишь вносящих в жизнь поверхностность, легкие взгляды, особенно в дни постов церковных, учредить духовно нравственные чтения и пение священных песней, и таким образом, постепенно, не без препятствий и борьбы, конечно, может воспитываться в среде общественной то христианское мировоззрение и направление, которое должно проникать плоть и кровь каждого гражданина.

Но для того, чтобы это великое дело общественного и нравственного преобразования имело более прочную почву и было возможно успешнее, необходимо должны быть призваны к этому семья и школа. Без этих ближайших факторов не мыслимо никакое преобразование к лучшему в целом обществе, которое само состоит из отдельных единиц. На эти-то единицы и должно быть, прежде всего, обращено полное внимание; с них-то и должно начаться возрождение общественное. Хороши, нравственно добры отдельные личности, тогда и общество высоко-нравственно, тогда все доброе, полезное открывается в нем само собою; нравственно-низки общественные единицы, таково и общество. Никакие внешние меры, внешние регламентации не возвысят его, не уничтожат в нем проявлений дурных и вредных, если каждый отдельный член внутри своей души не совершит этого преобразования.

Высокий нравственно-поучительный пример этого мы видим в лице Христа Спасителя, который обращался, как со словом назидания и поучения, так и со словом обличения, к каждому отдельному человеку, как личности самосознающей, вводил его внутрь души его, пробуждал в нем сознание нужды самоисправления. Все евангелие проникнуто этим духом, указывает нам этот путь, как наилучший и единственный к возвышению чрез отдельные личности целого общества.

Таким образом, первым и главным фактором в деле нравственного обновления служит и должна служить семья. Домашний очаг – первое святилище нравственного воспитания, основный камень образования нравственной личности. В доброй семье, при нравственной обстановке, всегда могут быть положены самые лучшие задатки нравственной жизни детей: любовь к Богу и ближним, уважение к старшим, послушание церкви в исполнении ее нравственно воспитательных постановлений и постоянной связи с нею; в доброй семье могут быть положены все лучшие и основные начала дальнейшей жизни детей. И действительно, что может сильнее действовать на детей любопытных, желающих знать все, что они видят, о чем слышат, как не пример и исполненное любви слово отца и матери? Видят они в своих родителях примеры нравственные, как воплощение всего доброго, слышат в их беседах о Боге всемогущем и милостивом, о св. церкви, о доброй нравственной жизни, о полезном для нее, видят их чистую любовь к себе, заботу, слышат добрые внушения, – все это запоминается о отпечатывается на их чистой, доброй душе, как на восприимчивой почве, – все это воспринимается ими с доверием в их понятиях, как необходимое и полезное. И нужно сказать к этому, что дитя, религиозное по природе, еще при чистом сердце, способно к восприятию доброго. Высочайшее имя «Бог» дается ему и усвояется им как что-то близкое и родное. Поэтому священный долг родителей внушать это, уяснять сообразно с развивающимися его силами, показывать различие между добрым и худым, развивать первое и удерживать от второго, и тогда можно надеяться, что эти добрые семена принесут и соответствующие добрые плоды. Любовь и послушание родителям со стороны детей будет первой наградой для них – слово их будет святым законом для детей, – пример – заслуженным и достойным подражания. И св. Павел говорит: «отцы! не раздражайте чад своих, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем». (Ефес.6:4). Пусть родители сделают настольной книгой своей святое Евангелие, читают его вслух детей с любовью и благоговением к нему, как слову Спасителя и Господа, – эта любовь, это благоговейное отношение перейдет и в сердца детей, – это дышащее любовью слово евангельское западет в них; пусть родители, отправляясь в церковь на общественную молитву, берут с собой и детей своих, своим благоговейным отношением к этой святыне и своей усердной молитвой являют образцы назидательные, – и это перельется в доверчивые и восприимчивые сердца детей; пусть родители остерегаются чтений и разговоров при детях легкомысленных, пробуждающих чувственную сторону, – тогда дети будут сосредоточеннее. Великое заблуждение новой педагогики, говорящей, что не нужно внушать детям, до возможного развития их внутренних сил, о Боге и всем священном, а нужно лишь занимать их предметами обыденными, окружающими их. И лучше ли будет, если они будут знать многое из того, что окружает их, слышать многое с не совсем нравственным характером, и в то же время не иметь никакого представления о том, что пробуждает чувство благоговения, что возвышает нравственную сторону? Где тогда сдерживающее их начало?

Отцы и матери! Если на ком, то на нас прежде всего отзывается скорбным чувством какое-либо несчастие детей, особенно если составляет следствие нашего невнимательного отношения к воспитанию их, и, следовательно, на нас лежит первая обязанность полагать прочную нравственную закладку в сердцах их, и тем, по возможности, предохранять их от того скользкого пути, на котором всего скорее сбивается юношество, оберегать от всего зловредного, растлевающего восприимчивые сердца, внушать им с ранних лет правила истинной веры и чистой нравственности. Настоящее тревожное время, переживаемое нами, кажется, громко говорит в пользу этого и указывает печальные следствия нашего небрежения, учит, насколько должна быть осмотрительна семья в такой великой для нее задаче. Доброе влияние семьи, по большей части, благотворно отражается и на детях.

С другой стороны, как вредно, глубоко разрушительно влияет на детей та семейная атмосфера, где они не видят в среде своих семейных нравственных образцов, где родители не только не заботятся о нравственном воспитании их, даже сами иногда приносят в них начала совершенно противоположные, особенно чрез чуждых и не испытанных приставников к ним. Нужно истину сказать, что если духовная атмосфера какого-нибудь семейства безнравственна и чужда религиозных начал, основывающихся на идеях о Боге и бессмертии души, тогда она подобна мертвящему нежные растения суровому, холодному ветру, сдавливает и губит распускающийся в душе дитяти цвет прирожденного ему чувства религиозности. И в самом деле, чему могут научиться дети доброму и нравственно влияющему на них, если не слышат в среде семейной ничего о святых истинах, о высоко нравственных образцах жизненных, – легкие взгляды на жизнь и на отношения к другим, – если они замечают недоверие и холодность друг к другу в родителях, их нередкие взаимные ссоры, оканчивающиеся неприглядными семейными драмами, доходящими до периодически повторяющегося разрыва семейных уз? Какое жалкое положение таких детей! Какая жестокость сердец таких родителей! Тогда прощай всякое уважение и послушание им, прощай самая связь с ними! Все святое поколеблено и подорвано в них; своеволие, холодность являются неизбежными следствиями.

Наступает пора школьной жизни детей. Сюда направляется вся сила тяжести воспитания их. Существенная задача школы, с одной стороны, продолжать дело воспитания, начатого семьей, и, конечно, при содействии той же семьи, которая должна оставаться и тогда необходимой помощницей школы, – с другой – предохранять от всего дурного, навеянного худыми примерами (это самая трудная задача ее, это подвиг), стараться, можно сказать, перевоспитывать детей, насколько будет в ее силах. Нравственные примеры с уважением ко всему святому должны и здесь идти впереди и возбуждать дух верующий в детях. И школа, как и семья, должна иметь в виду полную человеческую личность. Ее недостаток, если она обратит все внимание на одну умственную сторону, равнодушной оставаясь к нравственной стороне и ее требованиям, если будет только учить, давать знания, а не воспитывать, не развивать детей нравственно, не закреплять в них высоких нравственных правил жизни, данных и завещанных Иисусом Христом. Ее недостаток, если она будет гнаться за одной внешней формальной постановкой питомца, внешними правилами приличия, вежливости и т.п., а не будет вводить в самый дух нравственной жизни, не будет обосновывать этого на учении Христовом, чрез которое только и можно спастись и сделаться полезным добрым гражданином.

Тогда, естественно, следует односторонность, которая легко доходит до самообольщения, до холодного и равнодушного отношения ко всему тому, что выходит из пределов опыта, что составляет требовательный акт верующего сердца. Развитие эгоизма и заглушение высоких чувств истинной святой любви и постепенное принижение истин веры явятся естественными следствиями. Односторонность в образовании развивает односторонний взгляд на жизнь; открывается пристрастие к стороне материальной, доводящее до забвения высоких основных истин, как существенных элементов нашей человеческой природы, – основных истин о Боге и бессмертии души. Отсюда-то и происходит то печальное явление, которое наложило такую мрачную тень на нашу современную жизнь, так встревожило и тревожит нас, повергая в глубокую скорбь и печаль. Это – печальные следствия иноземного влияния на жизнь и школу нашу, это – гибельные результаты слепого безотносительного подражания другим и забвения нашего народного православного духа. Мы должны помнить, что дети наши прежде всего дети православной церкви; православие составляет основной характер нашего народа. В нем мы должны искать точки опоры для себя и в нем заключается залог нашей будущности, потому что только одна истина, как вечная и неизменная, может дать правильное понятие о жизни, сообщать и укреплять истинные отношения одних к другим. За унижением православия следует и принижение и распадение нравственное.

При соблюдении таких условий возможно перерождение общества и повышение уровня нравственно-общественной жизни. Нужно, прежде всего, заботится о нравственном развитии частных личностей, чему содействует семья и школа, а потом дело самого общества поддерживать и закреплять в своих членах добрые начала дружным содействием.

«Христос воскресе!» радостно ныне приветствуем друг друга; восстанем и мы из своего равнодушного усыпления к обновлению нашей жизни. И дай, Господи, увидеть нам ясные, светлые дни общественного мира, спокойного развития нравственного и материального, и тем доставить внутренний покой и глубоко пораженному последними событиями среди нас нашему Царю-Отцу. Аминь.

Н. Новгород.

1881 г.

«Не буди не верен, но верен», – сказал Господь Фоме.

Фома ответил Ему: «Господь мой и Бог мой!» (Ин.20:27–28).

В наш век, когда так сильно развилось сомнение в св. истинах веры, недоверие ко всему, что носит на себе характер священный, когда преобладающее значение имеют убеждения и понятия материалистические, право господства придано стремлению к пользе, материальной наживе, и человек представляется как бы прикованным к земле и ее сокровищам, – в наш век особенно настает нужда чаще напоминать о вере в Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, о необходимости и незаменимости ее и о благих ее последствиях для человека в его неотъемлемых стремлениях к спасению, – чаще напоминать, что в том состоит жизнь вечная, да знают Его, единаго истинаго Бога, и Его же послал – Иисуса – Христа (Ин.17:3).

Правда, при настоящем состоянии мысли и направления, не легко достигнуть цели – провести высоту этой веры в сердца человеческие, чтобы она сделалась достоянием их, вступила в свои права, как истинная, единственная руководительница жизненная, чтобы человек не оставался неверным, но приходил к вере, как сказал Спаситель Фоме: но путь, каким этот ученик дошел до твердого исповедания Господа, заключает в себе некоторый залог к возможному достижению этого. Фома, как мы слышали из Евангелия, не убедился одними словами своих соапостолов, их заверениями и доводами; он пожелал более осязательного доказательства, непосредственного убеждения. «Мы видели Господа», говорят ему другие ученики, – «если не увижу на руках Его ран от гвоздей, отвечает он им, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, – то не поверю» (Ин.20:25). Но зато какое твердое, какое решительное исповедание, когда осязательно убеждается, выражает он: «Господь мой и Бог мой!».

Нужно сказать, что в наше время – немало подобных Фоме, которые стремятся к отысканию истины, но желают более осязательного доказательства, готовы на это убеждение, но лишь чрез посредство собственных чувств или доводов разума, которые также, подобно Фоме, прежде желали бы видеть раны Христа, вложить персты в язвы гвоздиные и руки в ребра Его, чем в смиренном благоговении воскликнуть: «Господь наш и Бог наш!» – На этот спрос ума человеческого, тем или другим путем стремящегося к истине, мы и ответим, по возможности, что вера в Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа не есть отвлеченное чувство, навеянное нам извне, и не имеющее данного в нас самих, – она так родственна нам, что сама по себе есть опытное, внутреннее достояние нашего духа, составляет неотъемлемую принадлежность его, требование. И святые истины, открытые нам в слове Божием, имеют в нашем духе соответствующую для себя почву и силу восприятия. А так как все это тесно вяжется с лицом Иисуса Христа, в Нем сосредоточивается, как в центре, и от Него вытекает, подобно ручьям, как из источника, – то мы и остановим свое внимание на Богочеловеческой личности Христа Спасителя, как Сына человеческого, как это открыто нам в евангелиях и Им осуществлено во время земной жизни, – тогда одно только намеренное отрицание может оставаться в неверии, – одно нежелание следовать великому образцу такого учителя может держать на ложном и гибельном пути. Земная жизнь Спасителя, начиная с Его Вифлеемского вертепа, где Он благоволил явится человеком, во всем, кроме греха, подобным нам, составляет ряд осязательных доказательств, постепенно ведущих к вере в Него и исповеданию, подобному исповеданию апостола Петра: «Ты – Христос, Сын Бога живаго» (Мф.16:16) и апостола Фомы: «Господь мой и Бог мой!».

Тихо, невозмутимо и незаметно, в доме Иосифа, бедного жителя незнатного Назарета, прошла первая и большая часть жизни Сына человеческого, доколе Он с тридцатого года не выступил на великое служение общественного Учителя. Как человек, Он преуспевал премудростию и возрастом и благодатию у Бога и людей (Лк.2:52). Но и в этой тихой и скромной жизни Его уже пробивался луч света, который имел ярко блестеть в Его дальнейшей общественной деятельности. Это особенно выразилось на двенадцатом году Его жизни (Лк.2).

Но вся сила и значение Его, как необычного Сына человеческого, открылась в его общественном служении. Здесь всюду отражаются те величайшие добродетели человеческие, которые Он завещал нам, как самое богатое наследие, и которые выразились в Нем во всей полноте и совершенстве. Это Его глубочайшее смирение и тесно соединенная с Ним кротость, с которой Он обращался со всеми, соприкасавшимися с Ним, как и Сам говорил: «Я кроток и смирен сердцем» (Мф.11:29). А так как Он сам сказал, что пришел не для того, чтобы принимать услуги, а другим служить (Мф.20:28), не праведных спасать, а грешников (Мф.9:13), то мы и читаем во св. Евангелии самые назидательные и трогательные уроки Его истинного, искреннего отношения к людям. Он с кротостью обращается к грешникам, входит в дома мытарей, ведет с ними поучительные беседы, преподает им наставления, помогает просящим помощи, по вере их прощает грешных, если видит в них надежду на исправление, подает исцеления, терпит оскорбления и кротко переносит действия гордого и непокорного духа сынов противления (фарисеев): ко всем обращается с кротким зовом: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф.11:28). От этого и учение Его постоянно носит на себе печать характера высшего, проникает в самые глубины человеческих сердец, так что толпы идут за Ним, чтобы только послушать Его назидательных бесед, и говорят, что слово Его с силою и властию, не как слово книжников и фарисеев (Мф.7:29), что никогда так не говорил человек, как этот человек (Ин.7:46). А к довершению этого, такое обилие благотворных действий и чудес, которыми сопровождалось Его учение, и которые Он совершал на пользу и благо своего народа, что, как замечает св. евангелист Иоанн, «если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин.21:25), или как кратко выражается в книге Деяний, «Он учил и благотворил».

Не составляет ли все это того осязательного доказательства величия и славы Сына человеческого, которое сильно каждого, как Фому, приводить к вере в Него и вызывает в сердце благоговейное признание и исповедание Господа? При таком явном выражении значения и силы Его, отрицательное отношение совершенно равносильно отрицанию собственного человеческого достоинства, которое только в Его лице встало на свою надлежащую высоту, достигло истинной свободы духа и получило освящение и по своей телесной природе.

А что сказать о той всеобъемлющей, бескорыстной, чистой любви, которая проникла в Его учение, дела и всю Его жизнь? Это – глубина премудрости и благости Божией! Это высокое чувство так ярко светится во всех Его делах и словах, что даже неверующие в Него, как истинного Бога, преклоняются пред величием Сына человеческого, и признают его необыкновенным в среде людей, высшим, которому нет подобного.

Чувство любви низвело Его с неба на землю для спасения человека, руководило Им в его отношениях к людям, побеждало все препятствия, какие ставились на пути Его служения исконным врагом человека в его злобных слугах, воодушевляло и оживляло Его среди ненависти обличаемых Им фарисеев, приближало Его к людям грешным, во мнении людском, недостойным никакого сочувствия, постоянно удерживало Его в среде соплеменников (погибших овец дома Израилева), хотя нередко жизнь Его была под опасностью. Оно же постепенно вело Его к тем беспримерным в истории человеческой великим страданиям, которыми закончилась Его земная жизнь, всецело посвященная благу народному. В этих страданиях выразилось все величие и полнота Его любви к человеку. Уча своих апостолов любви, особенно в Своей прощальной, предсмертной беседе, Он Сам показывал пример ее: «образ дал вам, да якоже Аз сотворих, и вы творите»(Ин.19:15). Говоря им, что «больше сея любви никто же имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин.15:13), Он прежде всего оправдал это на Себе, Сам восшел на крест, чтобы Своими страданиями и смертию спасти и избавить человека и в Своем лице снять с Него древнее осуждение и смерть. Что может быть сильнее этого доказательства истинности веры и учения, Им завещанного нам чрез апостолов? Не составляет ли это осязательного доказательства истины св. веры, как единственной основы нашей жизни и начала нашего спасения? Отрицать это, так ясно представляющееся нам, не значит ли отрицать самое святое в жизни, не значит ли умышленно и преднамеренно противиться тому, что в апостоле Фоме вызывало такое глубоко-благоговейное и сердечное исповедание, – оставаться намеренно неверующим. – Ведь здесь также ясно представляются нам раны и язвы Христа Спасителя, как бы Он непосредственно говорит каждому: «вложи руку твою в ребра Мои, посмотри руки Мои, и не будь неверующим, но верующим», как это было с Фомой.

Но не этим еще завершается великое дело служения его, – пред нами, как светлое, лучезарное солнце, сияет всем своим блеском Его славное воскресение из мертвых, которое празднуем мы со св. церковью, и, разливая свои благотворные лучи света и теплоты на каждую верующую душу, венчает Его славное дело спасения человека. И кто не чувствует силы этого величайшего из событий в себе, в своей внутренней духовной жизни? Кто не чувствует внутренней теплоты, обилия радости и радости невыразимой в светлый день воскресения Его? Ведь – мы же вместе с церковью поем сию священную песнь: «воскресения день и просветимся торжеством, и друг друга объимем, рцем, братие! и ненавидящим нас простим вся воскресением». Верно, есть тут много родственного, близкого нашему сердцу, что оно проникается такими высокими чувствами, объемлется такою радостью, наполняется такими сладостными надеждами. Верно, Иисус Христос, как основной предмет нашей веры и начало ее, при Своем божестве, был и есть вместе и истинный человек, Сын человеческий. Пусть забывшие себя, свое человеческое достоинство, определенную цель настоящей земной жизни, говорят, как им нравится, и изрыгают, подобно современным Спасителю книжникам и фарисеям, явную ложь, обличая сами себя в намеренном фанатическом упорстве; но для человека, искренне ищущего истины, здесь все ясно, как светлый Божий день; для него, как для апостола Фомы, здесь доказательство самое осязательное истинности св. Христовой веры. «Христос воскрес, и проповедь наша истинна, и вера имеет глубокое содержание и убеждение, и у нас есть полная надежда на спасение» (1Кор.15).

Дай Бог, чтобы этот путь, оправданный в лице Фомы, путь собственных чувств или доводов разума, рассевая сомнения, вел ко Христу и истинной вере, а чрез это и к участию в тех великих благодатных дарах, которые принес Он нам с неба.

Но этот путь познания истины и убеждения в ней будет для нас еще более обязательным и более уяснится, когда мы, хотя кратко и в общих чертах укажем на значение лица Сына человеческого в истории человечества. С лицом Христа Спасителя, как ясно это для всех, повеяло новой жизнью, в жизненное русло влилась новая животворная струя, и оно постепенно начало очищаться от старых засорений; мысль сделалась жизненнее, светлее, всестороннее, – чувство чище, восприимчивее, желание выше и живее; все приняло новый вид; быстро потекли вместе со светом учения Христова потоки просвещения; человеческий кругозор всюду начал проникать и в недра земные и области воздушные. Жизнь, замиравшая до Христа и отзывавшаяся повсюдным отчаянием, оживилась и начала разрастаться во всю ширину, высоту и глубину. Прирожденные человеку стремления к высшему благу, счастью, пробудились, нашедши родственный отклик в проповедуемом Христом учении. И не померкнет свет Его, как бы ни усиливалось затмить Его неверие и нечестие человеческое, – не заглушится его голос, хотя бы тысячи начали возвышать свои голоса против истины. «Скорее небо и земля прейдут, чем одна черта или йота закона» (Мф.5:18). Свет и во тьме светится, – он силен и часто против воли отзывается и в душах помраченных. Разве не ясно это видно из того выдающегося случая, когда, еще не очень давно, во Франции собрание атеистов праздновало свой атеистический (безбожный) праздник, желая пред всем миром засвидетельствовать о своем глубоком нечестии? Говорились речи в честь своей новой религии – безбожия, – но прирожденное чувство пробивалось и сквозь эту темную завесу, и один из этих атеистов, сам не замечая противоречия основному направлению праздника и общему настроению, заканчивает свою речь такими словами: «слава Богу, я атеист!». Видно, что глубоко лежит в душах человеческих идея о Боге, и луч истины, при всем нравственном падении, иногда пробивается наружу и вопреки желанию человека. Поэтому-то мы и видим, что человек всегда стремится к ней только разными, оставив откровенный, самоизмышленными путями. А между тем в истории христианства истина открывается пред нами повсюду. Сколько проявления божественной любви открывалось и открывается до нас и пред нами? Сколько знамений и чудес, составляющих достояние нашей истории? Сколько являлось великих силою истинной свободы подвижников веры, ради Христа оставлявших мир и готовых за истину на все, даже на жертву своею жизнью? В одном нашем отечестве сколько чудотворных икон, нетленных мощей, как постоянных и очевидных свидетелей ее? Отрицать все – это значит отрицать и извращать историческое течение жизни человеческой, закрывать глаза пред очевидными доказательствами, подвергать себя такому же осуждению, какое некогда изрек Спаситель фарисеям: «если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха, но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас». (Ин.9:41).

Вот пред нашими глазами наглядное свидетельство веры истинной и благодати, обитающей среди нас, в этой чтимой нами Св. иконе Владимирско-Оранской. Не малыми чудотворениями ознаменовалась сия святая икона, по силе веры поклоняющихся пред ней и прибегающих к заступлению Богоматери с полной верою, с сердцем любящим и чистыми желаниями: – что все ясно откроется каждому, кто только развернет летопись Оранской пустыни.

Таков путь, который осязательно ведет нас к Св. вере Христовой, который может рассеять сомнения в каждом, желающем истины, сердце, как он уничтожил сомнения Фомы. Но дай Бог, чтобы он, силою воскресшего Спасителя и по молитвам Матери Божией, пробудил и всегда пробуждал во всех, подпадающих сомнению, такое же искреннее и твердое исповедание, какое выразил апостол Фома: «Господь мой и Бог мой!». Аминь.

Н. Новгород.

1882 г.

Христос воскресе!

Какой радостный привет Св. Церкви! Кажется, чем чаще и искреннее повторять его, тем отраднее и утешительнее должно бы становиться на сердце, тем выше должно бы оно подниматься и нестись к самому Воскресшему. Но наше время таково, что само ясно говорит о себе, – всякий видит, как унизилась, омрачилась нравственная сторона жизни, как мало в ней религиозности, духовности и церковности, и как далеко ушла от истинного правильного пути, указанного нам в Евангелии Христом Спасителем. Все ее уклонения ясно представляются пред сознанием всякого благомыслящего: они ясны для человека умственно и нравственно-развитого, их сознает и человек лишь грамотный, их чувствует и безграмотный, прислушиваясь к чтению и словам других. Всех занимает одна тяжелая дума: как бы избавиться от них, как бы поправить эту неправильность жизни, – короче сказать, дума тяжелая о средствах к этому. Здесь среди этих тяжелых дум и размышлений слово Спасителя является нам на помощь; Он говорит: истинные последователи Христовы покланяются Богу духом и истиною. В сознательном и истинном отношении нашем к Богу заключается правильное поклонение Ему и начало нашей истинной жизни. Но ни для никого не тайна, что этот дух и истина как бы отлетели от нас, наша жизнь не воскресает со Христом Воскресшим, а понижается, увлекаемая плотью и ложными представлениями; всякий хочет быть сам для себя руководителем независимым, а внушение, совет со стороны считает посягательством на свою личную свободу, в тоже время часто не имея истинного понятия о свободе. Тревожимый этими проявлениями жизни, прежде всего, ищет себе разрешения этого, – пораженный печальными следствиями, так ясно отражающимися в жизни, ищет средств выйти из этого хаотического скорбного положения, – слегка относящийся к ним, и еще более увлекающийся и сочувствующий нуждается во вразумлении и нравственном противодействии им. И это совершенно естественное явление и требование. Кто же не желает себе добра? А желающий добра себе, по заповеди Господней, должен желать его и другим «Как хотите, чтобы поступали с вами люди, так поступайте и вы», – вот завет нам от любви Христовой. Чтобы быть действительными последователями Христовыми, истинными поклонниками Богу, с Которым связывается все наше доброе, наше счастье и благо, Которым мы живем, движемся и существуем, – а «без Бога – не до порога», говорит и русская поговорка, – чтобы достигнуть этого, нужно постепенно проникаться духом Его и сознанием истинных отношений к Нему, нужно постепенно утверждаться в нравственной христианской жизни, а не колебаться всяким ветром учения по стихиям мира, – и таким образом постепенно возвышаться в меру возраста исполнения Христова.

Много говорилось, много писалось, что этому содействует истинно-христианская семья и правильно организованная школа; и всякий, конечно, сознает, что это – первые, великие и незаменимые опоры к поднятию нравственного общественного уровня, – без них немыслимо повышение его; но нужно сказать, что это – еще частные средства, которые могут затираться и теряться в общем водовороте жизни общественной, практической. На помощь им для такого великого общего дела нужны и общие пособия, нужно непосредственное содействие самого общества. Всякий общественный член, на какой бы общественной ступени он не стоял, должен считать своею нравственною обязанностью внести в это дело по мере сил своих: кто – свое знание, кто – свое нравственное влияние и внимание, кто – материальную помощь. Да! это великое дело нравственного возвышения может быть успешно только тогда, когда каждый благожелательный гражданин будет сознавать необходимость участия своего в нем, когда никто не будет сторониться от него и считать его не своим делом, по русской поговорке: «моя изба с краю, я ничего не знаю». Исповедывать Бога все мы дали обет при святом крещении, следовательно, и содействовать всему, что относится к этому исповеданию; и в этом заключается наше личное самоспасение.

Бр. Христиане! Говоря это, я имею указать вам, как на общие средства к постепенному нравственному повышению, на учреждение нравственно-религиозных и общеполезных народных чтений и организование общества любителей духовно-нравственного хорового пения. Правда, могут сказать нам на это, что и чтение и пение религиозное слышатся в храмах, и всякий желающий может для этого посещать церковь; но во первых, по заповеди Божией, от нас требуется не посещение только богослужения во дни праздничные, но и соответствующие этому домашние упражнения, поддерживающие в нас настроение, вынесенное из церкви; – во вторых, там предлагает церковь, и мы являемся слушателями, – здесь оно является потребностью нас самих, нашего сознания, нашего личного желания, как продолжение дела церкви. Великие и важные по своему нравственно-воспитательному значению, эти общие средства получают еще большее значение в том отношении, что они могут объединять и связывать всех между собою, могут послужить к отвлечению и охранению от чувственных удовольствий и нравственно-расслабляющих наслаждений, так сильно овладевших нами в настоящее время, – от пустого препровождения дней, посвященных на прославление Божие, и таким образом могут быть самой лучшей помощью и семье и школе.

На этот раз имею сказать вам о высоком нравственно-воспитывающем значении духовно-нравственного пения.

Известен нам поучительный пример из священной истории. Царь Израильский, Саул, лишившись веяния Святого Духа, отдается внутренней тоске и томлению, так что жизнь становится для него тягостной; отрок Давид, этот ветхозаветный певец и пророк Божий, является для него ангелом утешителем со своим хвалебным пением к Богу, выраженным им в его священных псалмах. Слушая его, Саул как бы забывается от внутреннего давления и собирается в своих мыслях и чувствах. Внутренний мир возвращается к нему, и он чувствует себя спокойным и довольным. И кто не переживал таких высоких утешительных минут в своей жизни? Кто не чувствовал внутреннего мира и спокойствия, душевного наслаждения при гармоническом пении священный песней? Да! оно возвышает наш дух, оно влечет его туда, где положено начало славословий Божиих, согласным пением, – к св. ангелам, окружающим престол Божий, и непрестанно славословящим Бога сею священною песнею: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Полна вся земля славы Его» (Ис.6:2–3). Оно возносит его к созерцанию Бога, Его высочайших совершенств и благодеяний, как выражений Его любви, – пробуждает дух воспоминаниями великих событий из истории церкви, воодушевляет примерами прославленных святых, и возбуждает услаждение высшею духовною жизнью, способствуя таким образом нашему очищению и внутреннему перерождению. Поэтому-то св. апостол Павел и дает нам такое наставление: «научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол.3:16). Здесь нам слышатся не пустые искусственные звуки, хотя и гармоничные, но не дающие нам непосредственного содержания, и оставляющие нас с неопределенностью в мысли и чувстве и лишь пробуждающие то или другое приятное ощущение, как бьющие на наши чувствительные нервы, – здесь вместе с гармонией звуков ясно выражается высота и назидательность содержания, дающего определенную мысль, действующего благодатно на наше сердце воспоминанием великих событий или подвигов или изложением высокого учения церкви, и таким образом настраивающего нас на одни добрые мысли, благие чувства и желания. «Буду петь духом, – говорит св. апостол, – буду петь и умом» (1Кор.14:15). А такими священными песнопениями, при мелодии звуков с ясным содержанием и выражением мысли, богата наша православная церковь. Кто, внимательно слушая, не чувствует себя в каком-то не земном мире, мире высшем, при тихих мелодических звуках пения святой херувимской песни, в которой мы, подобно херувимам, и вместе с ними воспеваем трисвятую песнь животворящей Троице?!... Какая высоко-назидательная и трогательная песнь: «да молчит всякая плоть человеча…», поющаяся в великую Субботу?... А много и таких священных песней, которых многие, по каким-либо обстоятельствам, и не слыхали, как поющихся только в известное время, но которые и усладительны и назидательны для сердца, и могли бы служить предметом общего хорового пения, а чрез это много доброго внести бы в души слушающих. Можно, без преувеличения, сказать, что нет ничего успокоительнее, назидательнее и усладительнее священных песнопений; с ними на устах жили святые Божии и ими услаждали свою подвижническую жизнь; ими непрестанно славословят Бога, своего Творца, св. ангелы. К этому приглашает и св. пророк Давид, собственным опытом испытавший всю силу и влияние этого пения: «Пойте Богу нашему, пойте, говорит он, пойте Царю нашему, пойте; пойте Ему разумно» (Пс.46:7–8). Дай Бог, чтобы эти слова пророка не оставались в нас одним эхом, а запали в сердца наши и пробудили желание подражать ему в разумном пении Богу, как Царю всей земли!

Пение и вообще составляет как бы необходимую стихию духа нашего, неотъемлемую его потребность. Все мы по опыту знаем, что человек любит выражать свои внутренние движения довольства и радости во внешних гармонических звуках, и увлекается приятными, услаждающими душу впечатлениями, при гармонии, ощущаемой им со стороны. А это по преимуществу нужно сказать о пении священном с его возвышенным содержанием. Это и выражает св. апостол Иаков, когда говорит: «злостраждет ли кто из вас: пусть молится; весел ли кто, пусть поет псалмы» (Иак.5:13). Побуждаемые этой внутренней потребностью, многие любят пение так, что изучают все тонкости искусства пения светского, года и большие суммы употребляются на это, – служат – своими голосами для удовольствий и наслаждений в общественных местах и собраниях, пользуются ими на служение зрелищам; после сего неужели будем стыдиться пользоваться своими голосами на служение Богу, откажемся посвящать их на алтарь славы Божественной и, по подобию ангелов, славословить Бога с Его высочайшими совершенствами и Святых Его своим пением? Неужели откажемся от того, чтобы изучить гармонию священного церковного пения, высокого по своему содержанию и трогательного по своей мелодичности?... В нас, христианах, эта потребность должна быть глубже и побуждения сильнее. Нужно всегда помнить, что, вследствие благодатного освящения, мы делаемся храмами Св. Духа и сосудами благодати, и следовательно должны окрыляться высшими стремлениями к Богу, постоянно возноситься к Нему и славословить Его; а это разве не сильно воодушевляет нас возносить свои молитвенно-благодарные чувства в гармоническом пении? Разве не сильно напоминать нам о небесно-восхитительном пении св. ангелов и возбуждать к благоговейному подражанию им? Поэтому-то св. апостол и заповедует нам назидать самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах наших Господу (Еф.5:19). А это, само собою, при пробуждении симпатии и любви к пению, может послужить и к улучшению церковного пения, на недостаток которого в наше время так много раздается жалоб. Как же оно улучшится, если мы сами не примем в нем деятельного участия? Оно нужно для нас самих, – самим нам желательно более гармоническое пение в наших храмах, – наше дело и помочь этому, наше дело и составить общий сознательный орган во славу Божию. Пусть каждый решит вопрос по совести: где и что приличнее петь христианину или христианке, и сообразнее с их назначением?!...

Самое лучшее и полезное служение было бы с нашей стороны Богу, если бы проявилась такая готовность и решимость к образованию общего религиозного нравственного хорового пения. Оно само собой послужит к живейшему и теснейшему единению со святыми храмами, как местами благодатного нашего освящения, будет содействовать к более частому посещению их.

А какое высоко нравственное средство – пение священных песней – для нравственного семейного возвышения, когда, вместо чаще бессодержательных различных песней, семья христианская стала бы оглашаться пением священных песнопений, как было в первые времена Церкви и у нас на Руси! Духовное пение в семье – какое сильное и верное средство к воспитанию в детях чувства благочестия и твердой веры и любви к Богу! Кому из родителей не желалось бы, чтобы их дети, полюбившие священные песнопения, были причислены к лику небесных певцов, неустанно взывающих: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!».

Вот настоящее обращение со стороны церкви к вам, братья сограждане! И наше собственное сознание и современные смуты, опасно отзывающиеся на нашей жизни, и видимость нравственного упадка и холодность к религии, – все говорит нам о необходимости изыскать средства к устранению неправильностей жизненных и вносит в жизнь основные христианские начала.

Москва – сердце России – сделала почин в этом благом деле, учредила Общество любителей церковного пения. Дай Бог, чтобы этот благой пример матери русских городов вызывал сочувствие и желание подражания и в нас, жителях богоспасаемого Нижнего Новгорода и учредилось и у нас таковое общество, в виде отдела Московского Общества любителей церковного пения! Тогда будем петь духом, будем петь умом, будем петь все разумно, и будем истинными поклонниками Богу духом и истиною.

1881 г.

Н. Новгород.

Бысть егда благословляше их (учеников) отступи

от них и возношашеся на небо (Лк.24:51).

В продолжение сорока дней, по воскресении, являясь ученикам, и глаголя о царствии Божии, Иисус Христос дает им последнее повеление не отлучаться от Иерусалима, но ждать обетования Отца, и, благословив их, собственною Божественною силою, возносится от них на небо, вступая в неприступное для твари жилище вечно-блаженного Бога: и бысть егда благословляше их, отступи от них, и возношашеся на небо. Внезапно, по сказанию Евангелиста Луки, является облако, и уносит Его от очию их. По-видимому, что оставалось делать Св. Апостолам, при виде возносившегося Господа, как не скорбеть? – Что делать, как не плакать, при разлуке со Своим возлюбленным Учителем? Но что мы видим?... они не плачут, а радуются и торжествуют. И тии поклоняшася Ему, и возвратишася во Иерусалим с радостию великою (Лк.24:52). И так обратим внимание на то, что обещало им эту радость? Радостное и утешительное для их сердец не прольет ли и в наши сердца сколько нибудь утешения и отрады?!...

Во-первых, Господь наш Иисус Христос, возносясь на небо, в утешение ученикам своим обещал ниспослать от Отца Духа Утешителя. Сколько отрады, сколько утешения могло пролить в их сердца это спасительное обетование! Поэтому-то и говорит Иисус Христос: уне есть вам, да Аз иду, аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам: аще ли же иду, послю Его к вам. Егда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину (Ин.16:7;16:13). Наступает день Пятидесятницы, и обетование исполняется. Снисходит Утешитель, Дух Святый, и почивает на них в виде огненных языков. И Апостолы, облеченные силою свыше, с бодрым духом, с душою, полною пламенной любви к своему высокому Благодетелю, выступают на проповедь Евангелия, и, всюду рассевая спасительные семена Христианской веры, являются мужественными проповедниками пред сильными земли, пред царями и владыками, – немощные – разрушают идольские капища, – неученые, буии мира, ниспровергают ложную мудрость человеческую, и среди всеобщего потока нечестия насаждают Церковь истинную, – гонимы врагами креста Христова, но неоставляемы: не чаеми, но не отчаеваеми: низлагаемы, но не погибающе (2Кор.4:9).

Так действовал Дух Святый в Апостолах! И можно ли было им скорбеть, принимая это утешительное обетование?!...

В лице св. Апостолов это обетование дано и всем последователям Христовым, дано и нам, как христианам. И сколько уже благодетельных чудес в роде человеческом представляет нам Св. Церковь с пришествием в мир сего Небесного Утешителя! – Кто так чудесно обновляет растленное грехом естество человеческое, из ветхого, греховного зиждет человека нового – богоподобного? Какою чудодейственною силою на бесплодном сердце человеческом, произращавшим одни терния грехов и беззаконий, прозябают райские плоды добродетелей: любы, радость, мир, долготерпение, благость, вера, кротость, воздержание и милосердие? Кто слабого смертного облекает силою чудотворений, покоряет ему законы естества, и самые бренные останки избранных Божиих среди тления хранит нетленными? – И – кто дает одному пророчество, другому рассуждения духовом, иному роди языков, другому сказания языков, иному дарования исцелений, другому дарования сил? – Вся сия действует един и тойже Дух, разделяя властию коемуждо якоже хощет (1Кор.12:11). Вот каких даров лишились бы мы, если бы Господь не послал к нам Духа Утешителя! уне есть вам, да иду Аз, аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам: аще ли же иду, послю Его к вам.

Обратимся к себе. Ниспосланный Утешитель постоянно предлагает нам благодатные дары Свои, – обильные реки благодати непрестанно струятся в чистых потоках церковных таинств, выну слышится глас премудрости Божией, стараемся ли мы соорудить в себе храм Св. Духу? Как глупому сыну не служит в пользу отцовское наследство, как буйному рабу не служит ко благу свобода, данная ему, так нередко бывает бесплодно и для нас это веяние благодати. Вместо того, чтобы спешить на этот приснотекущий источник живой воды, мы идем к сокрушенным кладенцам мира, – чтобы приумножить дары благодати, подобно глупому сыну, расточаем это высокое, спасительное наследие, – вместо того, чтобы спешить на призыв Духа Утешителя: аще кто жаждет, да придет и пиет, – спешим на гибельный зов мира, сочувствуем духу времени: богатство, слава, почести и достоинства, удовольствия мира – вот постоянный предмет наших стремлений и желаний, но преспеяние в добре, приумножение благодати – это как будто излишне, и не заслуживает того, чтобы трудиться нам. А что, если нечаянно застигнет нас ангел смерти, и поразит как беззащитную жертву?! Что, если мы умрем, не имея в себе Духа Утешителя?! Помогут ли все богатства мира сего, помогут ли нам почести и достоинства и все удовольствия земные?! О, как безотрадно, как безутешительно положение человека, думающего только об удовлетворении той или другой своей страсти, – и тлеющего в похотях прелестных, – человека, для которого как будто нет другого мира, нет другой жизни, кроме настоящей. Это весьма наглядно изобразил Иисус Христос в притче о любостяжательном богаче. Не так живет истинный последователь Христов. В нем дух веры становится духом премудрости; когда он идет путем скорбей и болезней, гонений и мучений, дух любви становится в нем духом терпения и упования. Так Дух Св. просвещает разум светом веры, согревает сердце теплотою любви. Одухотворенный человек и думает и заботится более о духовном, о том, чтобы достойнее нести высокое имя христианина. Предстоят ли ему враги внешние: – грозят ли напр. злые Нероны и Домацаны и др., – он для славы имени Божия отдает им жизнь; восстают ли злочестивые Арии, Македонии и пр., он, презирая всеми опасностями, поражает их силою благодати. Предлежат ли враги внутренние – мир, плоть и диавол, он под всесильною десницею Божию побеждает их, и таким образом восходя от силы в силу, приходит в славу чад Божиих.

Братие! Да будут подобные примеры и для нас образцами жизни! Постараемся и мы разжигать этот огнь благодати своею благочестивою деятельностью, и для большего успеха обратимся к самому же Духу Св., и будем молить Его сею материнскою молитвою: Царю Небесный, Утешителю Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй, сокровище благих и жизни подателю, приди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны и спаси – Блаже, души наша, – будем молить, что бы Он и в нас произвел свои действия, – дабы, вместо любви к миру, мы возненавидели его, вместо удовлетворения своей плоти, распяли ее со страстями и похотьми, – вместо повиновения диаволу, с крестом в руках отразили его под руководством ныне Вознесшегося на небо. Тогда-то и мы вполне восчувствуем силу веры и любви и благотворные действия их: спокойствие совести, внутреннее услаждение и радость о Дусе Святе – восчувствуем ту радость, какою радовались Св. Апостолы.

Во-вторых, Господь наш Иисус Христос, возносясь на небо, в утешение ученикам своим обещал уготовить обители в небесных чертогах Отца небеснаго. Слыша это утешительное обетование из уст сладчайшего своего Учителя, могли ли не радоваться Св. Апостолы, могли ли не благословлять и не славословить Его, говорящего им: иду уготовати место вам, да идеже есмь Аз и вы будете (Ин.14:2–3)?!...

Братие! Сказанное ученикам Христовым и нам ныне проповедует Спаситель чрез служителя алтаря, и нам говоритиду уготовати вам место.

Правда, от вечности в дому Отца небеснаго обители многи суть (Ин.14:3), но с падением Адама они заключены были для земнородных, так что самые праведники ветхозаветные сходили в ад своими душами (Быт.37:35). Потому Иисус Христос, примиривши Бога с человеком Своею бесценную кровью, по воскресении возносясь на небо, снова отверз для всех людей вход в царство небесное. И Св. Церковь представляет уже бесчисленный сонм Св. Божиих, которые как бы предзанимают места в обителях Отца небесного. Тут видим и лики Св. угодников Божиих и лики мучеников, восседающих в чертогах Небесного Жениха, и бедного Лазаря на лоне Авраамовом. Новое побуждение для нас следовать за Христом, чтобы быть там, идеже Он – одесную Бога седя (Кол.3:1). Не чаще ли, отдаваясь духу времени, увлекаясь страстью к тому, яже в мире, мы вместо Христа стремимся к миру, который весь во зле лежит, в его скоро-преходящих предметах ищем себе удовлетворения, вместо того, чтобы спешить на велию вечерю и облечься в ризу спасения, мы отказываемся. Один говорит: село купих и иду осмотреть его; другой – супруге волов купих пять, и гряду искусить их, – и третий – жену поях и не могу приити. Это показывает, что мы как будто для этой жизни созданы, для этой жизни явились на свет Божий, будучи одарены высокими совершенствами и высокими дарами. Еще праотец Иаков называл жизнь свою странствованием (Быт.17:2), царепророк называл себя странником (Пс.38:13). И всего ближе отвечает нам Св. Апостол: не имамы, говорит он, зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем (Евр.3:34). Об этой-то жизни и говорит нам Иисус Христос в сих словах: иду уготовати вам место. Здесь-то и заключается решение некоторых вопросов: почему праведники бедствуют, а грешники благоденствуют. Почему дух человека ни на чем здесь не успокаивается? Посмотрим на растения, привезенные к нам из отдаленных стран и рассаженные на нашей почве, под нашим небом. Сколько ни употребляют усилий и трудов на то, чтобы дать им родной рост и цвет, никогда не достигают своих желаний. Так и душа наша, сколько бы ни усиливалась достигнуть полного спокойствия здесь – на земле, не получит, потому что жилище ея на небесех есть (Фил.3:20).

И так бесцельно так страстно, так сильно прилепляемся мы к земле, как подтверждает это и слово Божественного Псалмопевца: человек яко трава, дние его, яко цвет сельный (Пс.102:15). – Ныне здесь, завтра там – за пределами гроба, ныне в богатых великолепных чертогах, завтра в траурно убранном гробе, – ныне во почестях, завтра в бесславии, – ныне великий богач, завтра самый жалкий бедняк. По всему видно, что не здесь наше жилище, а там, где восседает наш Божественный Спаситель, спосадивший и нас в своем лице одесную Бога.

Вознесемся же своими мыслями к Вознесшемуся днесь Спасителю, да избавит нас от пагубных действий сего грешного мира и поможет нам Своею Божественною благодатью вознестися в обетованные обители небесные. Тогда-то и мы вполне восчувствуем всю высоту обетования, всю радость, какою радовались Св. Апостолы, и при помощи всесвятого всеосвящающего Духа Утешителя удобнее и легче достигнем и вознесемся туда, идеже есть Христос, одесную Бога седя (Кол.3:1).

1881 г.

Н. Новгород.

Что бы вам сказали в назидание ваше, если бы привелось вам слышать слово с того Фавора, на котором преобразился Христос? – Думается мне, что услышали бы следующее: подражайте твердой вере Петра, широте любви Иоанна и безропотному терпению Иакова, помните светлый образ Моисея и ревность Илии, и тогда удостоитесь того, что и вам воссияет свет присносущный и откроется слава Фаворская. Что иное скажу и я вам с этого места, именуемого Фавором, указывая на эти образцы, как не то, что напоминает нам славное Фаворское событие – Преображение Господне, и в чем состоит назидательность его? Оно напоминает нам о наших преображениях. В беззакониях зачинаемся, и во грехах рождаемся, говорит св. Пророк Давид. Любовь Божественная не оставляет нас в этом жалком состоянии, нисходит к нам, и совершает над нами, при самом появлении на свет, это таинственное преображение в св. таинстве крещения. В самом деле, не истинный ли Божественный свет сияет над нами в эти минуты, разгоняя тьму греховную? Тут освященная вода, в которой омывается крещаемый, – белая одежда, в которую облачается после молитв церковных, свечи в руках восприемников, освещающие ангельское лицо новокрещенного; не есть ли это совершающееся над ним таинственное преображение? Не есть ли это таинственный переход из тьмы во свет Божий, по подобию Спасителя, Который, во время Своей молитвы во тьме ночной, вдруг является в такой великой славе Фаворской, когда лице Его просияло, как солнце, одежды сделались белы, как снег. – Аще кто не родится водой и Духом, не может внити в царство Божие, – т.е. кто не изменится от прежней тьмы греховной посредством благодатного очищения от воды и Св. Духа, тот не достоин войти в царствие небесное, в славу Божественную, в единении с Богом. Чем особенно ознаменовалось славное преображение Господа на Фаворе? – «Се глас бысть с небесе: сей Сын Мой возлюбленный, того послушайте». Бог Отец вещает с неба в слух свидетелей св. Апостолов, называя И. Христа Сыном Своим возлюбленным, – не тоже ли совершается и при крещении, при котором Сам Бог принимает в благодатное сыновство Свое новокрещенного, как сына Своего и наследника благодатного царства. Вот первое наше преображение по примеру Господа в славу сынов Божиих из чад гнева и осуждения! Сколько Божественной любви к грешному человеку проявляется в этом! И как мы должны быть благодарны к Господу за эту любовь Его! Будем молить Господа, чтобы Он, милостиво призревши на греховное Свое создание, укреплял Своею благодатью возрождающихся в таинстве крещения, направлял ум их к познанию Его, Единаго истиннаго Бога и Его же послал еси Иисуса Христа, утверждал сердца к утверждению в вере и любви, волю к постоянному исполнению Его св. воли – св. закона Его.

Человеку, вступившему в общество св. Церкви, открывается широкий путь к нравственному совершенству, уподоблению образу Божию и единению с Богом. Вслух всех раздаются слова Божии: «будите святи, якоже Аз свят есмь, говорит Господь, будите совершенны, якоже Отец ваш небесный совершен есть», говорит Христос Спаситель. Вот какое высокое назначение христианина! Христос во время Своей сыновней молитвы преобразился пред учениками, и слава Божественная осияла Его; не в том ли состоит и сущность нашей жизни, чтобы постепенно своею волею, при помощи Божественной благодати, восходить от славы в славу, от силы в силу и таким образом преображаться внутренно, духовно, отрешаясь умом от земного к небесному, сердцем от чувственного к горнему и волей своей от грехов и страстей к исполнению воли Божией? чтобы постепенно отрешаться ветхаго человека с деяньми его и облекаться в новаго, созданнаго по Бозе в правде и преподобии истины? – Нелегко это, соединено с многими трудностями, – что же делать? Ведь мы не щадим ни трудов, ни усилий, даже жертв, когда стараемся достигнуть чего-либо лучшего в сей жизни. Ведь мы не щадим часто никаких средств, чтобы иметь лучшую одежду и внешним образом украситься. А если так заботимся о временном, скоропреходящем, то не более ли должны заботиться о вечном, о том, что может, по воле Божией, доставить нам участие в славе Божественной? «Не пецытеся глаголюще, что ямы, или что пием, или чем одеждемся; всех бо сих язы́цы ищут: весть бо Отец ваш небесный, яко требуете сих всех. Ищите прежде царства Божия и правды Его (Мф.6:31–33). Вот в чем должна состоять первая и существенная наша забота! Как же восходить? Вот пред вашими глазами чувственный образ, оставленный в назидание приснопамятным основателем сей обители (митрополитом Платоном), сложившим здесь и бренные свои останки, – этот названный им Фавор с его входами не указывает ли нам на путь этот, не напоминает ли нам о постепенном восхождении к единению с Богом в славе Божественной? Да! Во внешней жизни мы оберегаемся от всего нечистого, – очищаем, по примеру фарисеев, внешние скляницы, умываем руки, – а наша внутренняя жизнь… о, как она часто забывается нами, оставляется как бы в стороне! Спаситель Христос, как воспоминается ныне св. Церковью, преобразился на горе – среди ночной темноты лицо Его просияло, яко солнце, одежды сделались белы, яко свет, – что может быть выше и назидательнее для нас этого святого образа Богочеловека? «Образ дах вам, говорит Он св. Апостолам и, в лице их, и нам, да якоже Аз сотворих и вы творите». Будем же преображаться от тьмы в свет, от греха к добродетельной жизни, от непослушания воли Божией к возможно полному исполнению ее, преображаться не внешним плетением влас и обложением золотом, или одеяния риз лепотой, короче: не внешнею жизнью, но потаенным сердца человеком, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, еже есть пред Богом многоценно (1Пет.3:3–4).

Трудно это для нашей греховной плоти; но Сам Преобразившийся на горе предуказал нам средство к тому; Он молился Богу Отцу, и в эти минуты Его сыновней молитвенной беседы с Отцом явился в ином светлом виде. А св. Апостол Петр ясно говорит, что Христос пострада за нас, нам оставль образ, да последуем стопам Его (1Пет.2:21). Итак, молитва, искренняя молитва составляет для нас самое лучшее действительное средство и помощь к тому. И в самом деле, прислушайтесь к молитвам сердечным, живым, которые, как фимиам, возносятся к престолу Божию, какое глубоко-назидательное состояние! какая отрешенность от этого грешного мира! какая высота духа! истинное преображение, совершающееся внутри человека! Приникните к своему собственному чувству, молитвенно обращенному к Богу-Отцу – и всякий сам почувствует совершающуюся в нем внутреннюю перемену, – что он был до того, и что есть в молитве. Господи Иисусе! днесь преобразившийся на горе Фаворе, воссияй и нам грешным светом Твоим присносущным и ниспосли на нас благодать Духа Твоего Святого, и направь нас на путь света и истины и укрепи нас!

Нам, священно-иноки и иноки, Преображение Господне напоминает об особом, неведомом миру, преображении чрез посвящение в образ ангельский. Если всем надлежит следовать Христу, преображаясь от тьмы в свет, – тем более этот свет Христов должен отражаться в жизни нашей и служить к назиданию другим, тем более в нас да светится свет наш пред человеки, яко да видят наша добрыя дела и прославят Отца нашего, иже есть на небесех. Самое внешнее отрешение от мира, те особенные обеты, которые дали мы пред св. Церковью, обеты всецелого посвящения себя на служение Господу, эта уединенность дающая более места сосредоточенности в внутренней духовной жизни, все это не ясно ли говорит нам о совершенной необходимости нашего по преимуществу обязательного восхождения к нравственному совершенству, как бы по лествице Иаковлевой, о совершенной принадлежности Христу и постоянном единении с Ним в духе. Самый цвет одежды нашей неизменно-черный, постоянно внушающий нам необходимость смирения, и напоминающий о греховности пред Богом, не должен ли приводить нас к сознанию необходимости того смирения, которое составляет высшее свойство всей земной жизни Спасителя нашего?! А Его смирение имело плодом Фаворскую славу; будем молить Господа, чтобы Он Своею Божественною благодатью под этой смиренной одеждой помогал нам украшаться добродетелями и сиять ими в назидание мира. А этот образ именуемого Фавора, постоянно зримый нами, да напоминает нам постоянно об этом и послужит назидательным уроком к восхождению по пути добродетели! Да, мы и не единичны на этом пути, – впереди нас предстоят, как великие учителя и молитвенники наши, Святые Божии – св. Антоний, Пахомий, Феодосий и живой образец пред нами в лице Преп. Сергия и других. Непрестанная молитва да будет нашей неотлучной спутницей, да укрепляет нас в истине и добродетели, да отгоняет от нас духа гордости, зависти и злобы, иногда свивающего себе гнездо и в св. обителях. Господи Светодавче! воссияй и нам грешным инокам, светом Твоим присносущным, молитвами Богородицы, нашей Заступницы и Покровительницы!

Преображение Господа нашего Иисуса Христа напоминает нам и еще об одном нашем загробном преображении. О если бы Господь удостоил нас, грешных – там, в будущей жизни, преобразиться по образу славы Его преображающего тела! О, если бы мы сподобились в возможной степени той славы, которой сиял Христос на горе Фаворе! Вот куда нам, грешным, должно обращать свои взоры, и о чем чаще вспоминать! Пусть неверие твердит свои безумные речи, что будущего нет, или оно неизвестно, пусть говорит: «ныне едим и пьем, завтра же умрем», – для верующего этих слов не существует; будущее для него открыто возможно – ясно, и любовь Божественная не оставляет его в совершенном неведении. Стоит только обратиться к слову Божию, чтобы видеть, что будет за гробом. Раскроем его: Христос Спаситель говорит: «тогда праведники просветятся, яко солнце, в царствии Отца их (Мф.13:43). Апостол говорит: «Сын Божий преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы его» (Фил.3:21); сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется не в честь, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное». (1Кор.15:42–44). Что может быть убедительнее этих священных слов Божиих?! В нем наша вера, во Христе – наша надежда и в нас самих желание с неизбежными усилиями соделаться подобными Спасителю, дивно преобразившемуся на горе. Христос Спаситель смирением и молитвенным обращением с Богом Отцом приготовил Себя к этому преизобильному явлению на нем славы Божией на Фаворе, – с этими же св. чувствами, постепенно возвышаясь нравственно, и восходя от силы в силу, от славы в славу, и мы должны приготовиться в этой жизни, чтобы в будущей, явившись наследниками царства Божия, удостоиться славы нетления чад Божиих.

Таков поучительный урок от события нынешнего дня, воспоминаемого св. Церковью, от Преображения Господня!

Братие, примите этот урок к сердцу и введите в самую жизнь, и любящий нас Спаситель воссияет и нам, грешным, светом Своим присносущным, озарит нас и утвердит в истине и в наших благих желаниях. Аминь.

1884 г.

Вифанский монастырь.

Молим вы, братие, знайте труждающихся у вас

и настоятелей ваших о Господе и наказующих вы:

и имейте их по преизлиха в любви за дело их. (1Сол.5:12–13)

С этим наставлением св. Ап. Павел обращался к Солунянам; благовременным и приличным нахожу повторить его и в нынешний день – день торжества нашей Московской церкви в честь тезоименитого ее Архипастыря.

Если день тезоименитства старшего в семействе составляет торжество и радость целой семьи, то тем более таковым днем должен быть день тезоименитства Архипастыря в семье церковной, где и связи выше и цели служения святее и многоплоднее. А чем выше звание, тем оно сложнее по своим задачам, тем оно труднее и шире по своей действительности, тем оно более требует нравственной поддержки и сочувствия со стороны других. Поэтому св. Апостол и убеждает: молим вы, братие, знайте труждающихся у вас и настоятелей ваших о Господе и наказующих вы: и имейте их по преизлиха в любви за дело их.

В чем-же мы выразим свое уважение и любовь к досточтимому Архипастырю нашему?

Прежде всего, выразим в теплой молитве о нем, чтобы милосердный Господь сохранил его и укреплял его силы для служения церкви Божией. Этого требует сознание тесной связи пасомых с пастырем, – то высокое значение Богопоставленных пастырей церкви, по которому они призваны пасти церковь Господа и Бога, юже стяжа (Он) кровию своей (Деян.20:28), – призваны к совершению святых в дело служения, в созидание тела Христова (Еф.4:12). – Этого требует та трудность дела пастырей, которая состоит в упасении вверенных им душ в царство Божие. Этой молитвы наш Архипастырь ждет особенно от нас, как необходимой нравственной поддержки в великом и многосложном служении своем, и ждет по преимуществу в нынешний день.

И наверно, если бы мы обратились ныне к самому Архипастырю со своим приветом, он сказал бы нам: «помолитесь за меня, дети мои, мое служение трудное, по молитвам вашим да сопутствует мне благодать Божия, и укрепит и сохранит меня». Да и что может быть дороже этого молитвенного общения пасомых с пастырем пред лицом Господа Бога? В чем яснее мы можем выразить свое уважение и любовь к нему, как не в сердечной молитве? Эта нынешняя молитва должна быть для нас по преимуществу молитвой сугубой; она вызывается самыми заботами о нас нашего доброго Архипастыря, как отца. Давно уже он в праве называться чадолюбивым отцом, устроителем судьбы сирот и бедняков, добрым попечителем юношества; его отеческое попечение обнимает и нас, и тем более побуждает нас к молитве, в виду забот, которые он предпринимает к улучшению быта нашего, к надлежащей постановке нашей семинарии в среде других ее сестер, и к возможно лучшему приспособлению ее в деле образования и воспитания, и тем как бы воспроизводит в лице своем достоуважаемое и дорогое для нас имя основателя ее, святителя Платона.

Здесь чувство молитвенное естественно переходит в чувство благодарное к нему, как благодетелю и отцу, и этим самым необходимо усиливать нашу молитву о нем. Если усердная молитва всякого верующего много может пред Богом и угодна Ему; то верится и хочется верить, что гораздо более благоприятна и угодна Богу молитва юношеская, молитва сердец еще не увлеченных житейскими суетами и заботами. Юноши возлюбленные! – Особенно в наше время нужна и дорога эта молитва, как выражение единения со своим добрым Архипастырем и как дань уважения и любви к нему. Ныне и в литературе и в беседе можно читать и выслушивать мысли антихристианские, преследующие пагубные цели разрыва этой необходимой связи пасомых с пастырями – для спасения. Жалкое время и мысли достойные осуждения!!... К чему клонится это направление? Не к разрыву ли со Христом, поставившим пастырей в церкви? Не к разрыву ли с вечными спасением и царством будущим?

О братия и юноши! Блюдите, како опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дние лукави суть (Еф.5:15–16). Берегитесь этого злого духа, и приготовьте себя во время вашего образования к познанию тех средств, которые необходимы к поражению его.

Свою любовь и уважение к тезоименитому Архипастырю нашему мы можем выразить своими усердными трудами и необходимым и должным приготовлением к достойному прохождению звания, к которому призывает нас Св. Церковь.

Вообще высоко звание христианина, который есть сын церкви, глава которой Сам Иисус Христос и руководитель Дух Святый; христианин есть член тела Христовой Церкви, омытой и освященной Божественной Кровию, есть сын Божий, наследник Богу, сонаследник Христу (Рим.8), есть храм Божий и обитель живущаго в нем Св. Духа (1Кор.3:13). Но выше то звание, к которому готовитесь вы, юноши. Оно состоит в исполнении того служения, которое Спаситель совершил во время своей земной жизни, в упасении верующих во Христа в царство Божие, в созидание тела Христова, дондеже достигнем вси в единение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, – в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:13).

К такому великому служению, о котором Сам Господь говорит каждому пастырю, чрез Своего Пророка: «крови сих от руки твоея взыщу», с какою великою заботою нужно готовить себя? Какие необходимы труды и усилия, чтобы приобрести как нужное знание, так и необходимый опыт? Да! особенно наше время много предъявляет требований пастырю церкви, многому из этого нужно удовлетворить, многое с умением отвергнуть; именно требуется, по слову Спасителя – «быть мудрым, яко змия и целым, яко голубь», требуется быть готовым на ответ всякому вопрошающему его. О братие и юноши! и вообще дорожите высоким званием христианина, и особенно трудитесь и работайте над своим образованием, запасайтесь необходимыми знаниями, особенно под руководством слова Божия и писаний святоотеческих; воспитывайте в сердцах своих любовь к ближнему, без которой не мысленно достойное выполнение как звания христианского, так и тем более служения пастырского, чтобы явиться нам делателями непостыдными на ниве Господней. Этими то усердными трудами и заботами о себе порадуете и тезоименитого Архипастыря нашего, и этим выразите любовь и уважение к нему. Он, как добрый и благопопечительный предстоятель церкви, желает видеть в своих пасомых и особенно в сотрудниках своего служения одно доброе – благочестие и чистоту сердец. И мы еще больше выразим любви и уважения к нему своею доброю христианскою жизнью, своими добрыми навыками и направлением. Что более этого и может радовать его сердце? И мне кажется, что на этот раз он повторил бы нам слова Св. Ап. Павла: «молю вас достойно ходити звания, в неже звании бысте, со всяким смиренномудрием и кротостию, с долготерпением, терпяще друг другу любовию. Тщащеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф.4:1–3). Что может быть выше доброй жизни во Христе? Она не только согревает сердце доброго Христианина, составляет его внутренний мир и покой, постепенно возводит его к высшему званию, к единению со Христом, Искупителем нашим, не только есть подражание Христу, – но составляет яркий свет, освещающий окружающее, производит глубокое влияние и на других, и возбуждает добрые чувства и в тех, которые лишь только видят эти добрые дела. Добрые юноши и братия! Примите к сердцу это любвиобильное наставление Св. Апостола; оно глубоко по содержанию, спасительно и по цели, и порадуйте своей жизнью многопопечительного тезоименитого Архипастыря.

Вот чем мы можем воздать достойный привет в нынешний день нашему Архипастырю, порадовать и утешить его: своими молитвами о нем, своими усердными трудами и своим добрым поведением.

Молим вы, братие, заключу словами св. Апостола, знайте труждающихся у вас и настоятелей ваших о Господе и наказующих вы: и имейте их по преизлиха в любви за дело их. Аминь.

1883 г.

Вифанский монастырь.

Ангели вхождение Пречистыя зрящее удивишася,

како Дева вниде во Святая Святых. (Песн. Церк.)

Один только первосвященник и то однажды в год с кровью очищения имел право входить во Святая Святых. Во всей истории ветхозаветных скинии и храма вхождение Пресвятые Девы было беспримерным и единственным событием, которое сильно было возбудить благоговейное удивление и только в людях строго державшихся буквы закона, но и во святых Ангелах Божиих. Но здесь, по предвечному Совету Божию, открывается исполнение тайны от веков в Бозе сокровенной, начало нашего спасения, полагается основной камень домостроительства Божия о человеке. Закрытый грехом человека вход в рай, место единения с Богом, явно открывается пред имеющей послужить делу нашего спасения, пред избранной Божией, будущей материю Богочеловека Христа. В лице Пресвятой Девы впервые человечество входит в такое соприкосновение с Божеством, доколе это единение на самом деле не совершилось чрез Спасителя нашего в Его страданиях, смерти и воскресении, доколе человек, действительно, не примирился с Богом кровию Сына Его.

Верующее сердце только благоговеет пред этой великой тайной, проникается ею и вносит в плоть и кровь жизни своей. Пред его взором стоит Богоматерь во всем величии своего служения, преданности воле Божией, покорности и любви, во всей своей величайшей славе, как ублажаемая всеми родами. Те высокие качества души ее, за которые Она удостоилась такой великой чести – быть Материю Бога Слова, за которые Она прославляется и ублажается Церковью, как честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим, оно благоговейно воспринимает, стараясь, по возможности, осуществлять их, чтобы самому сделаться достойным носителем божественной благодати. И недивно, что такое благочестивое настроение вносит в восприимчивые сердца внутренний мир и покой, сильнейшим образом содействует развитию добрых начал в жизни как семейной, так и общественной, примиряет рознь в направлениях, приводя их к единству, и созидает то крепкое органическое тело, которое не доступно для врагов как внешних, так и внутренних. «Благочестие на все полезно есть, обетование имущее живота настоящаго и будущаго».

Так только на нравственно-добрых началах может созидаться и крепнуть наша добрая жизнь. Для объединения разных направлений и стремлений членов общественных необходимы начала авторитетные, связывающие всех своею силою и властью, и внушающие к себе полное доверие. При этом, пред сознанием человеческим блекнут одни человеческие правила и предписания, как имеющие более частное значение, и носящие частный характер, со своим отношением только во внешней стороне жизни и притом в частных ее проявлениях. Вся сила и глубокое значение остаются за началами божественными; ибо только Христос говорил с силою и властию, как свидетельствуют о Нем современники Его, – только Он говорил так (влиятельно), как никто другой. Завещанные Им начала жизненные таковы, что в нескольких словах обнимают всю жизнь человека в ее разнообразных проявлениях, проникают во глубь человеческого сердца, и объединяют и примеряют все разнообразие в одной величайшей заповеди о любви к Богу и ближним. Такова основа, без которой должное развитие и улучшение общественное, или, как говорят, счастье недостижимо, и видимое довольство и внешний блеск часто пропадают, как метеор, исчезающий в воздухе. Сия заповедую вам, говорит Иисус Христос апостолам, да любите друг друга. Се есть живот вечный, да знают Тебе, единаго истиннаго Бога, и его же послал еси Иисус Христа (Ин.17:3).

Поэтому весьма естественно, что все лучшие люди, люди слова и мысли, желающие одного добра и пользы другим и себе, видя вред, который, разливаясь от небрежения божественными началами и руководства одними человеческими правилами, обнаруживается в печальных последствиях, как напр. раздоры семейные, беспорядки общественные, пренебрежение одних к другим, неуважение и т.п., все эти люди стараются обратить общественное сознание к этим божественным началам, указывая на их многоплодность и глубокое значение в жизни; они желают, чтобы дети их, будущие общественные деятели, прежде всего питались от слова Божия, вносили в свои юные, восприимчивые сердца этот незыблемый залог их будущего благоустроения, постоянства и устойчивости в жизни, более были близки к Церкви Божией, воспитательно действующей на них своим священным учением и обрядностью, и чаще посещали св. храмы Божии; поучительный пример чего представляют праведные Иоаким и Анна, давшие воспитание своей Пречистой Дщери при храме Божием. Лучшие люди желают, чтобы родители своими примерами и советами старались пробуждать и поддерживать в детях любовь к религии, остерегались чем либо неприличным, в глазах детей, полных совершенного внимания к поступкам старших, тревожить их от природы религиозное чувство, – желают, чтобы родители сами в себе являли примеры послушания истине Христовой и постановлениям Св. Церкви. Дай Бог, чтобы всегда предносилися пред нами поучительный пример св. и праведных Иоакима и Анны! «Отцы! не раздражайте чад своих, говорит Св. Апостол, но воспитывайте их в наказании и учении Господнем (Еф.6:4).

Лучшие люди, в своих добрых стремлениях к благу и счастью людскому, желают, чтобы и руководители и деятели общественные были выразителями истины в жизни и деятельности, имели правильные отношения к руководимым ими, являли суд и правду, с любовью относились к выполнению своих обязанностей, помня, что они делают дело Божие, и что проклят всяк, творяй его с небрежением. Пусть помнят мудрое и всегда спасительное наставление Господа: «ищите прежде всего царствия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф.6:33).

Таким образом, только при таком взаимодействии начал божественных, всегда и для всех авторитетных по самому источнику своему, и правильной, сообразной с ними свободной деятельности, при свободном подчинении им, возможно достижение взаимного мира, общего счастья, – возможен постепенный прогресс к лучшему и возвышение всех сфер общественной деятельности.

Отсюда понятно, как безосновательны и шатки претензии тех, которые, при ложном понимании свободы человеческой, отрицательно относясь к истине Христовой и ко всему, носящему характер божественный, желали бы ввести в сознание народное и узаконить свои человеческие правила также неустойчивые, как неустойчив и сам человек. Мало того, что такие правила имеют частный, узкий характер и носят на себе печать направления виновников их, и чаще не приложимы к другим, как произведение человеческого эгоизма, они отзываются всюду неясностью и двусмысленностью. Не будем входить в содержание их, укажем только на следствия, какие приводится видеть в последнее время. Так смотря по коренному направлению своих виновников, таковые мнения или отзываются несбыточными мечтами, стремлением к общественным переворотам, недовольством настоящим положением вещей, и, возбуждая и поддерживая этот дух, доводят свои жертвы до того грубого убеждения, что самое наказание, как справедливая кара правосудия, принимается ими, как страдание за идею, – или погружают человека в самый грубый материализм, и довольство жизненное, с большим и большим удовлетворением грубым страстям, делается его целью, – неудачи разбивают его, лишая силы и энергии и нередко доводят до несчастной смерти. Немного нужно труда, чтобы убедиться в этом: стоит только перелистовать несколько летописей и газетных столбцов, и пред нами раскроется много горьких событий, ясно показывающих, что подобные явления были и бывают тогда, когда теряется влияние и значение религии, принижаются нравственно-добрые начала, и человек стремится создать свое довольство и счастье на одних человеческих началах и соображениях. Но Пророк Божий давно уже изрек свое мудрое правило: аще не Господь созиждет дом, всуе трудятся зиждущии.

Но при обвинении других не будет несправедливым поставить и себя самих на суд, и заглянуть в свою жизнь. В нашем сложившемся строе жизненном нет ли задатков этого яда? Не содействуем ли мы сами, хотя, быть может, косвенно и неумышленно, по своему небрежению, развитию подобных идей? Не делаемся ли сами виновниками того, что наше общественное сознание, в лице читающей публики, питается плодами этого яда? Войдем в наши общественные читальни (библиотеки): чем они наполнены, и к чему более пробуждена жажда в читающих? Найдем много книг разного содержания и нередко сомнительного, но едва-ли не будет стоить большого труда отыскать книгу с религиозно-нравственным содержанием? Если и есть то, за неимением желающих читать ее, она лежит где-нибудь вдали, покрытая пылью. Пред глазами входящих развернуто много периодических изданий, романов, повестей и т.п., отвечающих легкости в чтении, поверхности в содержании, и не требующих особенной умственной напряженности в усвоении; и масса читающих с охотой разбивает этот дешевый и легковесный балласт, с жадностью прочитывает все в них содержащееся без всякого обсуждения и разбора содержания, и таким образом легко вносит в свое сердце и безрелигиозные и безнравственные идеи, теряя вкус и потребность ко всему возвышенному и святому. Это ли истинные и полезные пособия к развитию доброго сознания? Питается ли тут нравственное чувство, этот основной камень счастья и благоденствия общественного? Не мельчает ли общественное сознание при этом одностороннем и при том не всегда безвредном чтении?!...

Заглянем в семейную читальную комнату; кажется, здесь ближе всего встретить на видном месте священную библию, как слово самого Господа, говорящее нам о наших высоких нравственных обязанностях, или, по крайней мере, книгу с религиозно-нравственным содержанием; тут и дети кружатся около родителей, и по своему детскому любопытству обращаются к ним с теми или другими вопросами; нет – это не во вкусе современного духа и образования; тут скорее вместо евангелия встретится какой-либо роман в изысканном переплете, вместо религиозно-нравственной книги – периодическое издание и иногда с очень неприглядными картинками. Никто не говорит, что совершенно излишне и не нужно знакомиться с жизнью и ее развитием, – но стараясь ознакомиться с одним, не нужно забывать другого, а тем более относится с такою индеферентностью к Слову Божию и ко всему, что раскрывает и выясняет нам истину Христову.

Прислушаемся к частным беседам, что служит содержанием их? Одни обыденные случаи из жизни, виденные ли, слышанные ли от других, или вычитанные из книжек, – предметы роскоши, мод, удовольствий, пересуды и осмеяния других и т.п. Но едва ли можно услышать хоть несколько слов о Боге, св. истине, правилах нравственной жизни и т.п.?!... Известным образом сложившийся жизненный строй не улаживается с подобными мыслями и беседами, и считает их отсталыми, избитыми, несовременными.

Да! при этих условиях не нужно ходить вдаль для отыскания причин тех явлений, которые поражают нас своей ненормальностью. В нашей жизни, в ее духе, много воспламеняющих их искр. И что удивительного, если мы видим какую-то органическую слабость в обществе, если дети составляют для нас загадку в будущем, пробуждают сильную тревогу, – если видится хитрый, взаимный обман, пренебрежение к правилам нравственным и постановлениям Св. Церкви, в обществе – лицемерие, страшная жажда к материальным выгодам, соединенная иногда с хищением чужой собственности, ложь, обман, борьба эгоизмов, пренебрежение к заповеди Божией о священии дней, указанных Св. Церковью?!...

Из истории нынешнего праздника знаем, какое св. начало было положено в основание воспитания и образования Пресвятой Девы Марии, какую благочестивую, достойную подражания, жизнь проводили праведные родители ее. Святая Святых, куда она вошла, к удивлению всех, это образ неба – нашего единения с Богом, та цель, куда мы, по свойству своего богоподобного духа, должны стремиться при помощи Божией; но туда приведут нас не вымыслы и соображения человеческие, а божественное руководство Слова Божия, указывающего нам, что наша настоящая жизнь не цель, а средство и путь к достижению, наша земная постановка – только среда, подготовляющая нас к тому. Сами мы к тому слабы, но за нас – молитва Св. Церкви. Дай, Господи, чтобы св. жизнь Богоматери и Ее праведных родителей служили для нас примером подражания; а они будут нашими молитвенниками и ходатаями нашими пред Господом и, несомненно, по нашим усердным молитвам, помогут нам. Аминь.

Нижний Новгород.

1879 г.

Блажени милостивии: яко тии помиловании будут. (Мф.5:7)

В день так глубоко почитаемого всеми истинно-верующими Святителя Христова всего приличнее взять хоть одну из добродетелей, украшающих его священный венец, и вывести из нее для себя назидание. Возьмем в назидание добродетель: милосердие и благотворительность. Эта добродетель имеет и частное и общественное значение; в первом случае, она является, как подаяние милостыни, частная помощь бедному собрату по духу и крови, – во вторых – как выражение целого круга благотворительных действий, проявляющихся в разных формах, как-то: в составлении обществ, братств, в устроении благотворительных домов и убежищ для больных, престарелых, бесприютных сирот и т.п. Вообще самое широкое и общественное значение имеет эта добродетель. Поэтому-то св. Апостол и делает такое внушение: «благотворения и общения не забывайте: таковыми бо жертвами благоугождается Бог» (Евр.13:16). «Доброхотна дателя любит Бог» (2Кор.9:7). Высота и глубокое спасительное значение этой добродетели видны уже из того, что о ней чаще всего говорит Господь в св. Евангелии и к ней убеждает. Знал Он, Всеведущий, что в жизни много бывает случайностей, доводящих человека до нужды, делающих его иногда неспособным к труду, и естественно вызывающих нужду в помощи от других; знал Он, что не все люди равны между собою, и равномерно будут и могут пользоваться дарами природы: одни – в обилии, другие – в скудости, потому, что не все одарены одинаковыми силами: один в пять талантов, другой в два и третий в один. Поэтому-то и дал заповедь о благотворении, и, как о весьма важной, часто напоминал о ней, уподобивши благотворение человеческое благости и милости Божией: «Будьте милосерды, сказал Он однажды, якоже Отец ваш милосерд есть» (Лк.6:36), в тоже время выразив и побуждение к ней: «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут».

Насколько высока добродетель сама по себе, настолько высоки и сильны побуждения к ней: это пример Бога-Отца, постоянно изливающего свои обильные дары благодати и природы, – которым мы живем, движемся и существуем, говорит св. Апостол; – пример Сына Божия Иисуса Христа, принесшего Себя в жертву за грехи людские и в благотворении указующего путь к Царству Божию. Неужели это не сильно побуждает нас к выполнению этой св. обязанности?!... За дело благотворения нам обещается помилование от Господа, яко тии помиловани будут, – сознание, что благотворением исполняем волю Божию, делаем дело богоприятное и богоугодное, ибо таковыми жертвами благоугождается Бог, и тем привлекаем на себя благоволение Божие, – что мы усиливаем свои молитвы молитвами за нас других, благодетельствуемых нами, – что может быть отраднее и утешительнее сего для доброхотного дателя?! Иисус Христос, изображая в своем Евангелии будущий свой страшный суд, добродетель благотворения ставит мерилом оправдания и осуждения: «Понеже сотвористе единому сих меньших, Мне сотвористе, говорит Он; а понеже не сотвористе единому сих меньших, Мне не сотвористе» (Мф.25:40,45). Так много побуждений к этой добродетели, и такое великое значение имеет она, потому, что в ней всего яснее отражается основное положение нашей жизни – любовь к Богу и ближнему, которая составляет существенную заповедь, при исполнении которой возможно только правильная, спокойная жизнь, возможно и постепенное возвышение ее от силы в силу, от славы в славу. Поэтому-то прославляемый днесь нами Святитель Христов Николай и любил добродетель милосердия, и проявил много опытов ее не только во время своей жизни, но и по смерти, по особенному дарованию ему от Господа дара чудес, прославивших его на пользу св. церкви и для назидания верующих. Дело благотворения было требованием его духа и отличительной чертой его жизни, и проявлялось в самых разнообразных формах: то он спасает от тяжкого рабства пленных, то питает во время голода дошедших до отчаяния, то возвращает погибших младенцев безутешным матерям, то избавляет от позорной смерти невинно осужденных, то предупреждает преступления неожиданным приношением. Дышащий любовью к бедному и нуждающемуся человечеству, Святитель Христов Николай не оставил его и по смерти, и потоки благотворений, как потоки вод, всегда разливались и разливаются по миру христианскому; и мы сколько имеем проявлений его благотворительности в своем родном отечестве! Поэтому память о нем так глубоко и ценится в среде нашей, и имя Святителя Христова так дорого для нас. Новое побуждение к благотворительности в лице прославляемого нами Святителя Христова.

Обратимся к себе, и посмотрим исполняем ли мы эту заповедь Господню о благотворении, и так ли исполняем. Правда, добродетель благотворения всегда была присуща жизни обществ христианских, и доселе не престает и составляет требование духа, но не нужно забывать при этом, что такое высокое дело должно иметь и побуждения и цели высокие, должно употреблять и средства достойные его и святые, и только при этих условиях она действительно есть истинная, св. и богоугодная добродетель. «Пусть шуйца твоя не знает, что делает десница твоя», говорит Спаситель. Но так ли среди нас? – Не чаще ли побуждением служит самолюбие, целью – личные интересы и славолюбие? Не часто ли средства употребляются не только не соответствующие такому св. делу, но даже унижающие его? – О, братья! Не лучше ли сказать, что дело благотворения, при кажущейся широте, склоняется к падению, святое дело принижается, и мы оказываемся холодными в нем? – Благотворят часто не там, где есть истинная потребность в благотворении, а где видят люди, и можно надеяться на получение награды или знака отличия; употребляют средства не соответственные. В самом деле, неужели можем быть спокойны совестью, что свершаем истинную добродетель, когда она переходит чрез различные чувственные мытарства, чрез посредство удовольствий, светских концертов, вечеров, театральных представлений? Подумайте сами: есть ли тут соответствие между добродетелью и самим действием? А Спаситель сказал: нельзя служить Богу и мамоне вместе, и св. Апостол говорит: что общаго у света со тьмой? Какое согласие между Христом и велиаром? (2Кор.6:14–15). Истинное св. дело должно проистекать из духа любви христианской, из боголюбезного желания исполнения воли Божией; а тут дело Божие перемешивается с делами чувственности. Говорят в оправдание, что это необходимо для увеличения средств, без этого не делают приношений, – а это-то и показывает, что к делу Божию холодеют, и оно падает и теряет свое значение.

Возлюбленные братия и сестры! Ныне мы совершаем память Великого Святителя Божия, Николая Чудотворца; но существо празднования должно выражаться в желании подражать его жизни и осуществлять в ней его подвиги. Благотворительность была душою его жизни, как выражение его бескорыстной, святой любви к ближнему; наш долг, чтобы празднование наше было не тщетно, стараться осуществить в жизни эту св. добродетель не вследствие каких-либо объявлений, раскиданных там и сям, и призывающих, под благовидным предлогом, к тем или другим увеселениям, а вследствие сознательной любви к ближнему в Боге, вследствие внутреннего убеждения в высоте и святости дела и помимо всяких внешних побуждений. Такие только милостивые блаженны и будут помилованы на суде Божием. Аминь.

Нижний Новгород.

1879 г.

Поминайте наставника ваша, иже глаголаша вам слово Божие;

их же взирающее на скончание жительства, подражайте вере их. (Евр.13:7)

Весьма много утешительного и назидательного представляется в жизни празднуемого ныне Святителя и Чудотворца Николая. Его жизнь – это великая сокровищница различных чудес, совершенных им, это великое училище самых высоких добродетелей, которыми он ознаменовал себя, и весьма поучительных пример для подражания. Посему, чтобы яснее представлять его для себя примером, последуем совету Апостола Павла – поминать наставники наша, иже глаголаша нам слово Божие, и столько возможно, оживим в своей памяти жизнь сего великого и чудного угодника Божия. И что же?, целый ряд самых высоких добродетелей представляется нам. Неутомимая ревность по вере, кротость и благотворительность, смирение и воздержание украшают это великое светило Святой Церкви.

Так, когда жестокий Диоклетиан воздвиг гонение на христиан и особенно на пастырей Церкви, Святитель Николай явил в себе непреклонного ревнителя по вере. Вместе со своею паствою он готов был на все мучения, и все, что можно было претерпеть, все перенес за Христа: темницу, голод, истязания, угрозу смертью, никогда не переставая быть органом Святого Духа, и всегда являя в себе и мужественного воина, готового на смерть, и ангела утешителя. Уже смерть носилась над его головою, но Всевидящее око бдело над ним, и под ударами казней берегло его, как необходимое оружие к отражению другого внутреннего врага, которого уже готовил дух злобы. Равноапостольный Константин освобождает всех, заключенных Диоклетианом, и Святитель Николай возвращается к своей сиротствовавшей пастве, но только не надолго. Арий, орудие духа злобы, вскоре отверз свои богохульные уста, и плевелы его лжеучения быстро сеялись на ниве Господней; поэтому составляется первый Вселенский Собор… и Святитель Николай опять оставляет свою паству и является на Собор для защиты св. истины от врагов ее. Непоколебимый столп веры во время гонения, он явил в себе непоколебимого защитника православия и в словопрениях с Арием; его твердая вера торжествовала и на соборе. Посему достойно от Святой Церкви он принимает наименование правила веры. Пламенеющий любовию к Богу, он явил в себе образец и любви к ближним. Правило веры, он был и образ кротости. Он был епископ, а вход к нему открыт был всем и каждому; кто желал, всякий мог принять от него и слово утешения и помощь. Так тесно соединена была в нем кротость с благотворительностью. Его исполненная чудес жизнь есть постоянная забота о ближних. Там укрощает море, готовое поглотить множество народа, здесь пожертвованием злата исхищает невинную, бедствующую жертву из челюстей вечной смерти, – там избавляет от позорной смерти невинность уже трепещущую под мечем, вознесенным на ее заклание, здесь избавляет от тяжкого ига пленных, – там чудесно благодетельствует погибающим от глада, и утешает несчастных, здесь воскрешает мертвых, и исцеляет больных. А что сказать о смирении его? Не по смирению ли он запретил говорить о нем облагодетельствованному им? Не по смирению ли он достиг такой высоты совершенства в жизни? – им, по гласу церкви, он стяжал высокая; им он достиг особенно любви Божией, которая сопровождала его и за гробом. Но как человек, связанный узами плоти, Святитель Николай прежде должен был ограничить пределы ее порывов воздержанием. В его жизни видим и это: Св. Церковь и за это прославляет его, называя учителем воздержания. И действительно, с самых ранних лет, он научил себя этой ангелоподобной жизни. Будучи еще младенцем, он показывал великие опыты воздержания, – в среду и пяток однажды в день вкушая от сосца млека, и то вечером по совершении молитвы. Но постник-младенец, он и всю жизнь проводил в строжайшем подвижничестве, как будто чуждый плоти; почему и получил наименование учителя воздержания.

Вот те высокие добродетели, которые украшали ныне воспоминаемого Святителя и Чудотворца Николая, – добродетели, делающие его вполне достойным примером нашего благоговейного подражания. И кто на земле представит нам такой живой пример, каков – Святителя Николая? – великие и славные земли, наполняющие землю своим именем… но где они теперь? совершается ли в честь их какое-либо празднество? – нет, – они забвенны; и только иногда мертвая буква истории напоминает нам о них. Не такова слава Святителя Николая. Его имя всюду раздается в устах народных; везде с благоговением говорят о его благочестивых подвигах – особенно о чудесах; и всего этого достигает он своими не земными добродетелями, явив в себе пример для нас. Не без причины и Святая Церковь почтила его такими именами, которые сами по себе возбуждают в человеке желание подражать ему, называя его правилом веры, образом кротости и учителем воздержания.

Так братие, воспомянув великого наставника своего, постараемся, взирающе на скончание жительства, подражать его добродетелям. Любим мы говорить о тех, которые в наших глазах выдаются какими-либо деяниями на пользу человечества, стараемся иногда брать их за образец себе; но для христианина это еще не достаточно; житие его на небесах, – там его и назначение. Небо, куда мы должны стремиться, не достигнется под руководством этих земных примеров; для сего нам нужно подражать тому, кто просиял добродетелями небесными, чье имя занимает место в книге живота, – тому, кто проложил нам путь к этому родному отечеству – небу. Таков и есть Святитель Николай. И подражание ему спасительно. Он есть правило веры, и мы от него научимся как право веровать, чтобы вера наша была богоугодна. Он есть образ кротости и благотворительности, – и где лучше учиться этим добродетелям, как не в этом училище благочестия, где все сияет кротостью, – как не там, где шуйца и не знает, что делает десная? – Он есть учитель смирения и воздержания, и зачем искать других примеров в подражании? – пред нами тот, кто есть всех добрых дел зерцало стаду своему и образ верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою (1Тим.4:12). Правда, нас связывает плоть, но неужели так крепко, что мы не можем, напр., протянуть рук, чтобы подать пособие погибающему брату? – И Святитель Николай был такой же человек, но его руки простерты были ко всякому, просящему пособия. В нас сильны страсти, и потому часто вопиет плоть наша: как устоять сердцу там, где все льстит его надеждам! – Но воззрим на воспоминаемого ныне Святого Угодника Николая: и он был подвержен влиянию той же плоти, острые стрелы которой уязвляли и его, но он ратоборствовал и отразил все нападения ее, явив в себе привило веры, образ кротости и благотворительности, и учителя смирения и воздержания. Ибо распял плоть свою со страстьми и похотьми (Галл.5:26). Значит, при всех препятствиях со стороны плоти для человека возможна такая высота совершенства. Нужно только преодолеть своего внутреннего врага, плоть, непрестанно воюющую на дух, только свернуть с себя ее иго, и тогда все добродетели Святого Николая нам доступны, тогда дверь Царствия Божия отверста и для нас, и наше имя записано в книге живота.

Братие! последуем же в жизни сей примеру Святителя и Чудотворца Николая, чтобы и нам получить тот венец правды, которым украшается Он, чтобы и нам услышать сии призывные, радостотворные слова Спасителя: приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира (Мф.25:34). – Аминь.

1878 г.

Н. Новгород.

Соломон сиде на престоле отца своего Давида сын двадесяти лет, и уготовася царство его. (3Цар.2:12)

Высок по своему значению и торжественен для всех нас настоящий день восшествия на престол нашего Благочестивейшего Государя Императора. С Ним соединяется залог мира и благоденствия нашего дорогого отечества, залог любви и тесной связи подданных со своим царем. Престол царский есть средоточие жизни и деятельности общественной; к нему направляются все благие ожидания подданных, ожидания правды и защиты, все их благие желания, к нему устремляются все нужды и все высшие чувства сердца человеческого, как радиусы к своему центру, от него же исходят все полезные предначертания для подданных, все милости, направленные к счастью и благосостоянию их. Престол царя есть охрана и оплот подданных от врагов внешних и внутренних, как он сам охраняется невидимо Божественным Промыслом, и достоин всякого благоговейного уважения и почтения, как видимый образ невидимого престола Царя славы. Поэтому и говорит Господь: «Бог пременяет (Дан.2:21)времена и лета, поставляет цари и преставляет. Вышний владеет царством человеческим и ему же хощет – даст е (Дан.4:14); поэтому то св. Апостол и ставит заповедь о почитании царя вслед за заповедью о почитании Бога: «Бога бойтесь, царя чтите»(1Пет.2:17). И как нам не благоговеть пред престолом того, кто волею Промыслителя возведен на него и поставлен главой людей своих! День восшествия на престол царя есть день общей верноподданнической радости от сознания высоты и широты события, так как он есть день восшествия Монарха под непосредственное осенение силы Божией. Как нам благоговейно не молиться нынешний день, когда он есть явное воспоминание о начале трудов и подвигов, которые поднял наш царь на свои рамена в нынешний день, назад тому четыре года, для пользы и блага своих подданных, как ближних!... Да! высок и знаменателен он для всякого русского по уму и сердцу. Не так же ли и слово Божие отличает его, как великое и знаменательное событие в жизни народной?! «Соломон сиде, говорит он, на престоле отца своего Давида… и уготовася царство его». Так и наш возлюбленный царь, по праву, воссел на престол благословенного родителя своего Александра II-го.

Не без тревоги вступил на престол отца своего Соломон, когда знал, что престол его был предвосхищен другими и мог возбуждать колебания и смятения; кто из нас не знает, как горьки были те минуты для нашего царя-отца, когда он восходил на престол, обагренный царственной кровью его родителя?...

В показание соотношений между тем и другим событием проведем краткую параллель между предшествующими и сопутствующими обстоятельствами того и другого.

Кроткому царю Давиду, избранному самим Богом, как царю по сердцу Божию, досталось царство Израильское в расстроенном и переходном состоянии после Саула; враждебные отношения соседей, внутренние общественные неустройства много налагали забот на его царственные рамена, много причиняли горя его любящему сердцу. Кроткому нашему Царю-мученику Александру II-му также пришлось воссесть на прародительский престол в тяжелое время России – время кровопролитной Крымской войны, когда раскрывалась пред ним самая печальная картина крови, ужасов воинских, коварств со стороны врагов, всемерно старавшихся стеснить и унизить наше отечество, когда на его рамена пали самые скорбные заботы и труды, и вообще наступило самое тревожное переходное время в сознании и жизни общественной. Царепророк Давид, при помощи Божией, силою своей воли, твердой настойчивости в заботах своих о благе народном, оградил и успокоил свое царство от врагов внешних, принимая все меры к спокойствию внутреннему; но за то нажил себе врагов внутренних, которые то из чувств зависти и ненависти к его благим деяниям на общую пользу, подстрекаемые людьми злостными, то из-за ограничений, которым необходимо должны были подвергаться ради общего блага, нарушили его душевный мир, производили смуты, и этим сопровождали его до конца царствования. Так и наш Царь-мученик, из жалости к проливаемой крови воинов и бедствиям подданных своих, останавливает кровопролитную войну, и, успокоившись с этой стороны, всего себя посвящает на служение благу отечества, предпринимая все возможные меры к его благосостоянию и улучшению, сильно потрясенному несчастиями. Но что же видим? С одной стороны любвеобильные заботы царя о благе народном, различные благотворные реформы, постепенно вводимые им для пользы подданных, – с другой, грубую, бессердечную силу зла, возмущающуюся тем добром, которое делает Царь для любимой своей России, и напрягающую все усилия к тому, чтобы уничтожить все благие намерения царя и разрушить все его благие предприятия и действия. Тут невольно припоминаются слова Господни: «и возлюбиша человецы паче тьму, неже свет: быша бо (Ин.3:19–20) дела их зла. Всяк бо делаяй злая, ненавидит света и не приходит к свету». Бессильная на этом пути сила зла направляет свои стрелы на его царственную главу и продолжает свои адские замыслы против него, как врага, до конца земных дней его – 1-ого Марта 1881 г.

При таких обстоятельствах весьма естественна та скорбь, с какою восходил на русский прародительский престол наш царствующий Государь, – естественно то тяжелое чувство, с каким он принимал на себя свои царственные обязанности. Недаром в своих первых словах, обращенных к народу, как словах царя, он говорил: «Подъемлем тяжкое бремя, Богом на нас возложенное, с твердым упованием на всесильную помощь Божию». В этой только Божественной помощи он находил себе успокоение и утешение среди смут и козней врагов, достигших высшей степени своего неистовства. И как было ему, при принятии царственного жезла из рук истекающего кровью родителя царя, не смущаться при мысли о трудности принимаемого им на себя подвига!...

Соломон, вступивши на престол отца своего Давида, при помощи Божественной умел избавиться от врагов своих, разрушив их хитрые козни против помазанника Божия и всецело отдался внутреннему благоустроению и улучшению общественному, а ниспосланная ему свыше мудрость помогала ему, подкрепляла и научала его. Благоговея пред престолом своего Царя и теми высочайшими обетами и великими трудностями, с какими сопряжено принятие его, всегда и особенно в нынешний день будем молить милосердного Господа, чтобы Он, по неизреченному милосердию своему, всегда являл свою небесную помощь Благочестивейшему Государю Императору в Его благих намерениях и желаниях в отношении к подданным, – помог победить врагов внутреннего мира и благосостояния, разрушить их вредные посягательства и укрепить мир внешний. Будем молить, чтобы сила Божественная, всегда немощная врачующая и оскудевающее восполняющая, непрерывно бдела над Ним, осеняла Его царственное чело и всегда сопутствовала Ему, так, чтобы Он мог взывать вместе со св. Апостолом: «вся могу о укрепляющем мя Иисусе»(Флп.4:13). Будем молить Господа, чтобы Он осенил Его своею Божественною мудростью, оправдавши Его, как возлюбленного раба Своего, царствовать над нами, умудрял Его непоползновенно проходить великое сие служение, даровав Ему разум и премудрость, во еже судити людем в правде, показал Его врагам победительна, злодеем страшна, добрым милостива и благонадежна; согрел сердце Его к призрению нищим, к приятию странным, к заступлению напутствуемым, чтобы самыя подчиненныя Ему правительства управил на путь истины и правды. (Из молитв на молебствии).

Но с другой стороны возможно ли достижение Им народного блага и улучшение народного благоденствия, если мы сами не будем принимать живого участия в этом, если мы сами не будем отвечать Его добрым намерениям и стремлениям?. – без воли человека и Бог не спасает человека; без нашего живого участи и стремления к улучшению окажется почва неблагодарной для самых тяжелых и усиленных забот царя. Поэтому всякий, по силе возможности, должен содействовать желаниям своего Отца отечества; всякий должен вкладывать в общую сокровищницу блага отечественного дань своих трудов и забот – верным исполнением своих обязанностей, хотя бы они доходили даже до самоотвержения и самопожертвования. Пусть каждый, как верный слуга царев, честно, добросовестно, с любовью и всегдашнею молитвою о Царе своем выполняет долг того звания, в которое призван. «Господи! спаси Царя», воскликнем вместе с псалмопевцем, и услыши нас, в сей день молящихся Тебе. Аминь.

1885 г.

Вифанский монастырь.

Божие есмы творение, созданы в Иисусе Христе на дела благая,

яже прежде уготова Бог, да в них ходим (Ефес.2:10)

В нынешний день рождения Благочестивейшего Государя нашего прилично вспомнить эти слова святого апостола, потому что в этот особенно день мы должны молитвенно обратиться к Богу, чтобы Он помогал нам успевать в добрых делах, успевать в благочестии, которое на все полезно, как имеющее обетование жизни настоящей и будущей (1Тим.4:8), и которое есть непременный залог и основа счастья и благоденствия народного.

Великий и знаменательный день рождения царственных лиц, с судьбою коих нередко тесно вяжется и судьба целых народов, велик и важен должен быть и для каждого из нас, как членов государственной семьи, напоминая нам о нашем собственном дне рождения, с которого мы являемся членами общества, входим в отношения к различным общественным положениям, и с которого открывается пред нами или счастливая или несчастная судьба в жизни, польза или вред для себя и для общества.

Св. апостол Павел, говоря, что мы созданы для благих дел, говорит еще, что великое приобретение быть благочестивым и довольным (1Тим.6:6), связывая таким образом тесно довольство жизнью с благочестием.

История и судьбы народов говорят нам, что там, где было в силе и процветало благочестие, всегда люди являлись довольными своим жребием, – где же оно принижалось и падало, там воплями недовольств и смут отмечена жизнь народная. Таким образом, основой счастья, благоденствия и процветания государств служит благочестие, на что и создан человек; но в нашей общественной жизни, к несчастью, заметно принижение его. Кому неизвестны различные печальные уродливые явления в жизни, говорящие об отсутствии его, и как прямой результат недовольства настоящим состоянием? Нередкие возмутительные проявления антиправительственных направлений среди общества, распространяемых людьми, выдающими себя за хорошо понимающих дело, и действующими будто под видом гуманности, но в действительности с развращенным сердцем и умом, – направлений антиправительственных, проводимых во все классы общества и путем печати и путем слова, и нередко встречающих себе сочувствие и отголосок, и своим смертоносным ядом заражающих многие сердца, увлекающиеся легкомыслием и страстными стремлениями к переменам и общественным переворотам. Грустное явление на нашей русской почве! хотя оно и пришлое, но глубоко пустило свои корни, и развивается под благовидным предлогом отрицания прежнего порядка, как бы отжившего, и построения нового, яко бы лучшего. Особенно оно грустно потому, что не только мужчины, но и женщины, которым по природе свойственна более кротость, сердечность, нежность чувств, нередко принимают живое и деятельное участие в этих диких манифестациях, и, действуя таким образом, восстают будто бы на защиту своих прав, как бы приниженных и попранных. Но как это неосновательно и ложно, говорит нам опыт. Мы видим, как сочувственно относится правительство к делу развития женщины и к разъяснению ее прав; у нас много учебных заведений, открывающих ей возможность к широкой деятельности истинно нравственной, истинно христианской, – есть высшие курсы наук, куда открыт им свободный доступ, чрез что они получают общечеловеческое значение. А между тем какая неблагодарность против того же правительства! Вот как характеризует таких женщин св. апостол: «Будучи праздны, они приучаются ходить по домам, и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно; но истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь» (1Тим.5:5,13).

Нередкие явления направлений антирелигиозных, занесенных на нашу родную почву со свободно-мыслящего запада, не желающего покорить ума своего высшему Божественному уму. Здесь пред взором религиозного человека открывается хаотическая картина в мнениях и убеждениях: отрицают то, что составляет непостижимую тайну для ума человеческого, отрицают высшие божественные истины, существенный предмет христианской верующей души. Ум человеческий, по своей природе, предназначенный для высших стремлений, принижается, делается материалистическим, и, по выражению св. апостола, яко лев рыкает, ища кого-либо поглотить, отвлечь от истины, своим авторитетом усиливаясь подорвать авторитет божественный, авторитет учения Христова и основанной Им церкви, все подводит под свою мерку, и неподходящее зачеркивает, как не нужное и не имеющее смысла. Отсюда, что говорить о постановлениях церкви, имеющих своею целью наше религиозно-нравственное воспитание?!...

Обратимся к области нравственной жизни, и, как необходимые следствия, и здесь видим печальные явления. Человек, по самой природе своей, не только религиозное, но и религиозно-нравственное существо. Это чувствовал и язычник, и выражал в своей практической жизни; и он имел нравственное понятие, сообразное с религиозными убеждениями; все установленное представителями религии он соблюдал, не входя в обсуждение, потому что принимал за установленное самим божеством; отсюда мы видим и среди языческого мира добродетели семейные и общественные. Если Христом и христианством проповедано высшее учение, высшие правила жизни и деятельности нравственной, то и жизнь христианина должна отличаться высшим характером. Стоит лишь со вниманием прочесть несколько мест из слова Божия, пред нами ясно откроется эта высота его. Как сердцевидец, Христос Иисус знал все тайные изгибы человеческого сердца, все слабости человеческой природы, – и на все дал нам свой божественный совет, во всех путях жизни указал возможность к нравственному совершенству, дал все божественные силы, яже к животу и благочестию. Здесь ясно изложены наши отношения к Богу: «возлюбиши Господа Бога твоего, читаем мы, всем сердцем твоим и всею душею твоею и всею мыслию твоею»; – указаны нравственные отношения к ближним: «возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе», – «яко же хощете да творят вам человецы, и вы творите такожде»; – это мудрое, общечеловеческое правило жизни.

Что же мы видим в своей общественной жизни? – Видим ли исполнение этого завещания Христова? – Трудный вопрос для безукоризненного ответа, потому что чаще в жизни выражается прямое противоречие этому не только христианскому, но и общечеловеческому правилу. Жизнь наша чаще ведется так, как будто мы явились на свет только для настоящей жизни, как будто другая вечная жизнь, вера в которую так близка человеку и была достоянием его во все времена, для нас не существует; слово Божие, это путь и жизнь, учение света и истины, нами, по большей части, оставляется, как не отвечающее нашему испорченному чувственному вкусу, – постановления церкви считаются излишними, несовременными, имевшими свою силу и значение только в известное время и в известном месте, отношения к ближним совершенно извращены, основаны не на святом чувстве любви христианской, а растворены ядом самолюбия и эгоизма. Все измеряется по личной пользе и личным нашим отношениям и расчетам. Вместо правил чистой нравственности нами измышлены особые правила приличия, основанные на чисто человеческих началах, созданные нами самими без отношения к высшим началам учения Христова, – и все это считается необходимым требованием века высшего просвещения. И кому неизвестны жалкие плоды его?!... Вследствие потери религиозности, пренебрежения к нравственным началам божественным, видим недовольство своим состоянием, усиленное и напряженное стремление к большим выгодам и наживе чрез попрание прав другого, вопреки наставлению апостола, заповедующего не поступать с братом своим противозаконно и корыстолюбиво (1Сол.4:6), – видим раболепство, принижение одного перед другим, различные обманы, нередко прикрываемые благовидностью, проявления ненависти и зависти, одуряющее чувство оскорбления чести другим, и особенно охватывающее и отуманивающее многие легкомысленные умы стремление достигнуть общего счастья и мира общностью имений (коммунизм), стремление к ложной свободе, как жалкий плод человеческого самолюбия, – видим неуважение к родителям, невнимание к их добрым и полезным советам и наставлениям, неуважение к старшим, нравственную распущенность, легкость взглядов на все, попрание священных прав супружества; – все это является принадлежностью нашего просвещения XIX века.

Все эти ненормальные явления в области общественной жизни невольно вызывают на вопрос: где кроется основная причина этого? Конечно, много причин неисследуемых в тайных судьбах Промысла Божия, допускающего падение одних к вразумлению других и к пробуждению в сих нравственного сознания, указаний на что много можно встретить в истории человеческой; но ближайшую и более открытую причину нельзя ли видеть в односторонности современного образования юношества, сообразно с главною болезнью времени, неразвитость нравственно-религиозного чувства и направления, и, как следствие этого, неверный и односторонний взгляд на человека и его жизнь?!...

В доказательство нашей мысли представим краткую историю воспитания большей части нашего юношества.

С самых первых дней открытия понятий малютки у нас главная забота обставить его знанием так называемого этикета или правил светского приличия. Не скажем, что это совершенно лишнее и не нужно, но должно сказать, что здесь не проводится в сознание его общее христианское начало – христианская любовь, и, при заботах об внешнем человеке, оставляется в забвении его внутренний мир чувств и жизни, оставляются в стороне правила истинной христианской нравственности.

Потом, при первой возможности навязываются ему различные сведения, но редко и мало из области религиозной, и вообще стараются развить в нем умственные способности, которые, без отношения к чувству, могут быть названы способностями утилитарными. И этот метод развития, очевидно, приносит свой плод. Радуются отец и мать, видя свое дитя смыслящим и развивающимся. Но не забыли ли они при этом, что этому малютке предстоит впереди широкое поле жизни? Не забыли ли они, что жизнь имеет свои две стороны, резко разнящиеся одна от другой, имеет свои особенности, приводит его в столкновение с другими, с разными обстоятельствами и приятными и неприятными, ожидаемыми и неожиданными? И способны ли, подготовлены ли дети к жизни, когда пора опеки над ними пройдет, и они должны будут выступить на поприще юношей сделаться мужами-деятелями?... Вот жизненный и великий вопрос для родителей; на него-то нужно прежде всего обратить им свое внимание. В жизни представится их детям общество товарищей по школе, общество разнообразное и по понятиям и образу жизни; представятся то разные столкновения обязанностей, то различные искушения, увлечения под влиянием других, и пред их глазами развернется печальная картина страстей человеческих. Где найдут они себе помощь? Где найдут они назидательный урок, пользуясь которым могли бы твердо, не колеблясь, пройти это бурное жизненное море? Где найдут они себе ответы на разные запросы жизни, чаще всего возникающие в юных головах? – Развивающийся вне благодатного света учения Христова, их ум будет подсказывать им, что делайте только то, что полезно, что согласно с природой, – не отказывайте ее требованиям; но мы научены и знаем, что природа человеческая повреждена, что человеку от юности прилежит помышления на злая, и он более склонен к греховному; это очень ясно выразил св. апостол Павел, собственным опытом изведавший вредное влияние этой греховной природы. «Я не понимаю, что делаю, говорит он, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если я делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр; а потому уже не я делаю то, а живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что когда хочу делать добро, прилежит мне зло. Ибо в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего, и делающий меня пленником закона греховнаго, находящагося в членах моих. Бедный я человек! Кто меня избавит от сего смертнаго тела» (Рим.7:15,20,21).

И вот юноша, под руководством своего вожатая – ума вполне отдается на путь материальный. Он совершенно забывает, что в душе своей носит образ Божий, и таким образом одной стороной принадлежит этому миру и этой земле, а другой – Богу и есть наследник вечных благ на небе; он забывает, что он не только человек, но религиозно-нравственный человек по самой природе, даже выше, он – христианин, всецело принадлежащий Христу, как давший обет при св. крещении быть вечно и неразрывно в единении с Ним. А современная наука и литература, отрешившаяся от духа Христова, этого источника истины и счастья человеческого, еще более закрепляет его в этом направлении, то представляя человека, этот малый божественный мир (микрокосм) в великом мире с одними земными свойствами и требованиями, как произведение земли, то приравнивая его, умаленного малым чем от ангел, к животному царству с одинаковым законом развития и одинаковым законом бытия.

Весьма естественно, что причина таких явлений в нашей общественной жизни заключается в том, что с первых дней развивающейся жизни не внушается детям истинного понятия о Боге, как Творце, Промыслителе и Спасителе, не закрепляется в их юных головах вера во Христа Иисуса, – с первых дней не запечатлевается в их душе понятия о высоком достоинстве христианина и значении христианской жизни. Здесь заключается вред для детей от преимущественного развития одной духовной силы за счет другой, – это начало нарушения цельности человеческого организма, здесь основание неумелости правильно пользоваться жизнью, – колебаний и сомнений в святости учреждений св. церкви, поиски неопределенного и неясного лучшего (факт появления Родстока в С.-Петербурге), и неустойчивость в верованиях, требуемых внутренним чувством. Это болезненное явление в области развития и воспитания юношества: развивая и обогащая ум познаниями, оставляем в застое другие силы души нашей – весьма важные в жизни – сердце или чувство и волю, как силы по преимуществу нравственно-религиозные. А дух наш составляет одно целое; познание и воля имеют корень в единой, простой, неделимой душе, в которой все частные силы или способности необходимо проникают друг друга и должны составлять внутреннюю гармонию.

Важность развития чувства и воли видна уже из того, что человек прежде всего руководится чувством. Не напрасно и слово Божие называет сердце исходищем живота, и сам Спаситель, этот божественный Сердцеведец, учит нас оберегать свои сердца, и так часто во св. евангелии внушает сохранять чистоту их. И только тогда, когда умственному развитию будет сопутствовать и развитие религиозно-нравственное, когда развитие ума будет идти параллельно развитию сердца и воли, только тогда юноша, лицом к лицу встретившийся с жизнью и обществом, не поддастся вредному обаянию, будет стоек при наплыве увлечений и выйдет из этой борьбы с внешними препятствиями невредимым и сохраненным. Сам божественный Учитель Иисус Христос сказал: «без Мене не можете творити ничесо же» (Ин.15:6), и слово Его истинно «ей и аминь». В удалении от жизни Божией нет и не может быть нравственности истинной ни в семье, ни в обществе, ни личной, ни общественной, как дерево не может расти и приносить плоды без корня, – не мыслимы ни благосостояние народное, ни внутренний мир, о чем так усердно проповедует гуманность. Где отрицается владычество божественного закона над совестью, над внутренними движениями воли, там никакой закон не имеет обязательной силы, – там господство эгоизма и силы физической; там личная польза, а не любовь христианская служит руководным началом и двигателем.

Поэтому величайшая и многоплодная заслуга со стороны родителей с первых минут развивающейся жизни детей положить религиозно-нравственное воспитание в духе веры и учения Христова, как прочное основание, на котором будет построяться все последующее здание образования. Семья есть первое святилище развития детей. Подобное воспитание только и может служить врачевством и предохранением от разрушительных вредных учений, водворить в жизни мир, труд с довольством, общение имуществ без насилия, привести в согласие свободу с повиновением закону и законной власти, правосудие с милосердием, пользование правами жизни со строгостью и чистотою нравов.

Поэтому первый долг родителей внушить детям благоговение и страх Божий, указать им на неизреченную, Божественную любовь, явленную и являемую человеку, внушить мысль о вездеприсутствии Божественном, любовь и уважение к святому храму, как месту благодатного присутствия Небесного Царя, воспитать в сердцах уважение к родителям и старшим любовь к ним, уважение к постановлениям Церкви, а там само собою привьется уважение и повиновение власти. И в этом как великая заслуга, так и исполнение долга со стороны родителей, и они только при этих началах могут ожидать от своих детей утешения себе, пользы как для себя, так и для них. Только тогда и могут ожидать от них добрых плодов; как говорится: «что посеешь, то и пожнешь». Время детства самое дорогое, восприимчивое для подобных уроков и плодотворное. Мысль о Боге врожденна нам, и нередко в самом первом лепете дитяти можно слышать это великое и достопоклоняемое имя »Бог"; дитя по природе религиозно, можно сказать, от самой колыбели, и его религиозное чувство высказывается везде, если только оно не задерживается какой-либо сторонней силою или обстановкой, чуждой религиозности. И одна истина, одно положение вероучения, принятое в детстве и сохраненное в сердце, более значит, одна искра веры, запавшая в него, действует сильнее и производит более благотворное действие, чем все человеческое остроумие и глубокомыслие. На это указал и Спаситель, сказавши сии многознаменательные слова: «благодарю Тя, Отче, что ты утаил это от премудрых и разумных и открыл младенцам» (Мф.11:25). На этом основании один из церковных писателей, Тертуллиан, называет душу человеческую по природе христианскою. Поэтому-то и ошибочно поступают те, которые заботятся о развитии более ума, а не всего цельного человека, и теряют эту равномерность. «Если мы не всеми силами души желаем истины, говорит блаженный Августин, то мы никогда не найдем ее: только религиозный человек есть истинный полный человек и может быть блаженным и счастливым». Поэтому-то и Спаситель так отечески ласкал детей, и когда апостолы воспрепятствовали было им приближаться к Нему, сказал им: «не запрещайте им этого, ибо им принадлежит царство небесное». И действительно, наивность дитяти, простота, бесхитростность, открытость – какие высокие черты вполне христианские! Этими-то высокими качествами дитяти и нужно дорожить, чтобы сделать из него и христианина, преданного Церкви, и доброго гражданина, верного слугу Царю и Отечеству, и всегда послушного и покорного сына родителям и почтительного к старшим.

Да! эти первые нравственные уроки, вышедшие из уст любимых и любящих родителей, могут послужить лучшим ручательством мира и благоденствия в дальнейшей жизни детей. Дорого их слово назидания и наставления, – еще дороже их добрый нравственный пример. Поучительный образец подобной заботы о детях являет в себе мать Св. Иоанна Златоуста, Анфуса. Лишившись мужа в ранней молодости (20 лет), она отказалась от второго брака и посвятила себя единственно воспитанию сына. И первые ее уроки христианского благочестия так глубоко запечатлелись в уме и сердце св. Иоанна, что впоследствии ничто не могло изгладить их из души его: ни образование в школах языческих наставников, ни примеры товарищей, ни увлечения молодости. Такими же образцами служат преподобные Ксенофонт и супруга его Мария (память их 26 ч. Января). При таком добром начале и знания, получаемые в школе, будут укладываться в готовые рамки, и дальнейшее развитие будет следовать верным путем.

С таким христианским настроением и запасом истинной св. нравственности, родители, помолясь Богу, спокойно могут отпускать детей своих и в школу, где им дополнят и пояснят то, чего не могли уяснить дома, не прекращая своей деятельности и влияния, а идя рука об руку со школой.

Правда, сообщая знания, разъясняя дела Божии в великом миру Божием, школа дает детям необходимые для них пояснения отношений их к природе, ближним и виновнику всего, Богу, – но не может заменить семьи в нравственно-воспитательном отношении; слово назидания со стороны отца или матери все остается более священным, внушительным для детей, как ближайших к ним лиц, с которыми они так тесно связаны.

При такой совместной и обоюдной деятельности семьи и школы, освящаемых Св. Церковью, как высшей и авторитетной руководительницею, развитие молодого поколения может идти правильно, неколебаясь то в ту, то в другую сторону. И когда умственное развитие будет идти в совершенной гармонии с религиозно-нравственным – с развитием чувства и воли, тогда не будет и тех аномальных явлений, которые со всех сторон так назойливо стучатся в нашу жизнь, в вредят не только благу частному, но и благу общественному. И только при таких условиях может в собственном смысле выйти человек – слава Богу, утешение родителям и полезный Царю и Отечеству, – такой человек, который, будучи проникнут любовью к истине, стоит и среди бурь, как неподвижная скала, о которую разбиваются все волны страстей человеческих, и в слух всех безбоязненно гласит слово истины и правды. При таких только условиях мы оправдаем слова апостола, что созданы на дела благая, да в них ходим.

Да будет же слово Божие и в частности учение Спасителя нашего руководительным началом и основанием в воспитании детей и развитии не только ума, но и других сил души!?... Аминь.

Н. Новгород.

1877 г.

В Кафедральном соборе.

Подобно есть царствие Божие горушичну,

еже взем человек, всея на селе своем:

еже малейшее убо есть от всех семен: егдаже возрастет,

более всех зелий есть, и бывает древо. (Мф.13:31–32)

В нынешний высокоторжественный день – день рождения Благочестивейшего Государя нашего Императора Александра Александровича, как-то невольно приходят на мысль эти Божественные слова Спасителя нашего. То величие, слава нашей родной земли, то высокое положение и значение, какое занимает наше отечество в среде других народов направляют мысль к старому, древнему, к воспоминанию того, что была наша св. Русь, и что она есть, – показывают, что Божественный покров осеняет и хранит его, как мать – свое дитя, возращает и постепенно укрепляет ее совею невидимою силою. Обращаясь к древнему, мы видим, что наша Русь была самым малым семенем подобно горчичному, но, благодатию Божию, постепенно росла, расширялась и является пред нами таким широким многоветвистым деревом, покрывающим собою почти третью часть всего земного шара.

Что же низводило на наше отечество это благословение Божие, возвращавшее и укреплявшее его? Прежде всего вера сердечная наших предков, обращавшая их с благодарным чувством к Господу в счастии, и укреплявшая их в годины искушений. А каких бедствий, и больше бедствий чем мира и покоя, каких бедствий не испытало наше отечество?! Были времена, что оно как бы предназначалось к совершенному уничтожению, как бы обрекалось на совершенную гибель, – припомним монгольское иго, времена междуцарствия, 12-й год нынешнего столетия, как более выдающиеся события, – но внутренняя сила веры, подобно живительным сокам, предохраняла его, поддерживала жизнь, возбуждала и поднимала дух народный и особенно после таких великих несчастий, и оно постепенно росло не только в ширину и длину, подобно горчичному семени, но росло своим сознанием, твердою уверенностью, что над ним бодрствует Промысл Божий и охраняет его, и вот оно стоит в глазах наших как исполин непобедимый, страшный для врагов. Это сознание народное, эта мощь его внутренняя открывались особенно в прошлое благотворное царствование, ознаменованное величайшим событием уничтожения крепостной зависимости. Да! незабвенна широта любви царской, незабвенен и отклик народный, раскрывшийся в горячей любви к нему, в том подъеме духа, который показал так ясно народ в прошедшую восточную войну, в том сознании, что мы при помощи Божией не только непобедимы, но должны помогать своим ближним – единоверным. Разве то не рост, не подъем народного духа, когда видим, что один жертвует своим имуществом на доброе – христианское дело, другой спешит сам на опасную – трудную жизнь защитника веры и Креста Христова, – мать отдает своего последнего сына сама оставаясь без родственной помощи, бедный – последнюю копейку и все, чем может помочь делу святому. О, братие и юноши! Нужно только преклоняться пред величием любви Божией, осеняющей нас, – пред гением народного духа, так пробуждающегося в благих делах, – нужно воспринимать в себя эти высокие чувства и закреплять их. Если же мы и видим не мало зла в среде своей и оно особенно бросается в глаза в наше время, то нужно помнить, что это явление естественное, – враг человека всегда враг и остается таковым и всегда найдет себе покорных слуг, – среди пшеницы сеет и плевелы, – и это не есть достояние только нашего времени, а было и будет всегда. Разве не знаем, что как ни чиста и ни свята истина, но враги ее существовали всегда, – тем более это возможно в обществе человеческом, где вместе существует и худое и доброе, где есть страсти человеческие со своими эгоистичными плотскими похотями и желаниями. Но должно верить, что семя свято, – стояние его, что есть и добро, которое стоит как надежный – лучший страж на пути возрастания и возвышения нашего, и при этом страже наше отечество из малого семени развивалось и развилось в настоящее громадное дерево.

Всегда низводила на наше отечество Божие благословение, поддерживавшее и укреплявшее его, тесная связь народа с царем. Здесь пред нами открываются самые живые картины. Русский человек всегда любил своих царей, всегда тесно связывал судьбу свою с их судьбою; он видел в них орудие Божественной воли, представителей Бога на земле. В истории нашей России мало ли примеров выражения любви к царям, сколько примеров беспрекословного повиновения власти, примеров самоотвержения и самопожертвования! Припомним некоторые священные, поучительные, достойные подражания имена, припомним самопожертвовавшего Сусанина, самоотверженного Патриарха Гермогена и др… Сколько силы в этих именах, – силы мощной, способной всегда действовать и влиять на подъем духа народного и действительно влиявших?! И если пред нами предстают, как живые члены, наши предки, с таким уважением относившиеся к власти царской, – то неужели наше время не говорит нам о том же? – Неужели в наше время иссякает эта любовь и преданность к царю и порвана эта священная связь? Укажут, быть может, нам на разные злодеяния, открывшиеся у нас так недавно и обагрившие даже священный трон царской кровью царя? Но что это в сравнении с той исполинской силой, которая так ярко отразилась в духе народном, – с теми выражениями любви, которые отовсюду неслись к престолу нашего царя, с тем глубокосодержательным словом простеца который, полагая венок на грудь своего Благодетеля – Царя-мученика, говорит: «ведь мы у груди Его лежали?» Что все эти ненормальные явления значат в сравнении с тем благоговейным чувством по отношению к царю, которым наш народ поражал даже иностранцев, с тем восторгом, с каким он встречал своего Царя-батюшку в Москве-матушке, и как он радовался, когда известили, что Царь короновался! Кто, при встрече Русских Царей, не испытывал силы этих магических слов: «Царь едет?!» Кто не испытывал при этом внутреннего волнения, внутренней дрожи от сильного нетерпения встретиться с царем лицом к лицу?! Кто не видел той народной радости, когда, видя пред собой любимого царя, вся масса заколыхается, заволнуется, обращается в один громовой, задушевный привет Царю-Отцу?! А благочестивый обычай царей прежде всего направлять шествие во св. храмы, чтобы здесь вместе со своими верноподданными помолиться пред престолом Божественной благодати, – это молитвенное единение царя с народом, – какая возбуждающая, великая сила! Что может сильнее действовать на чувство народное и возбуждать его дух! Преклонимся пред этим исполинским духом нашего народа, и, как призывающиеся к служению в среде его, клятвенно дадим обет пред Господом, благодатно Восседающим на этом св. престоле, поддерживать, освящать истинным светом учения Божественного и святой веры эту могучую силу народную, укреплять любовь в нем к Царю и Его престолу. Ведь в любви к Царю выражается и любовь к Богу, охраняющему наш Русский народ и помогающему и ниспосылающему на него благословение Божие, укрепляющее наше отечество и возвращающее его.

Кому, русскому по сердцу, нежелательно, чтобы Божие благословение продолжалось над всеми нами и помогало расти и крепнуть более и более нашему отечеству?

Об этом должна быть наша всегдашняя молитва, – об этом призываю вас к молитве особенно ныне, в день Рождения Благочестивейшего Государя нашего Императора Александра Александровича, да почиет на Нем и любезном нашем отечестве Божественное благословение, да укрепляет и ограждает всех нас от врагов наших. Аминь.

1884 г.

Вифанский монастырь.

Господи, спаси и услышы ны, в он же аще день призовем Тя. (Пс.19:10)

В нынешний высокоторжественный день священного миропомазания и коронования Благочестивейшего Государя Императора и Благочестивейшей Государыни Императрицы, ничего не может быть приличнее и потребнее со стороны нас, верноподданных, как наша общая усердная молитва о Царе своем. Настоящий день – самый священный для Царя, весьма знаменательный для Его верноподданных и особенно достопамятен для царелюбивой Москвы. Здесь, в древнем храме Матери Божией, Благочестивейший Государь от престола Божественного в святом миропомазании принял освящение своих царственных прав; здесь, пред лицом Господа, и собравшегося вокруг него верного Ему народа, возложивши на главу свою венец от камене честна, принял на себя тяжелое бремя самоотверженного правления со всеми разнообразными требованиями, и дал обет всецело посвятить себя на служение спокойствию, благоденствию и счастью своего народа; здесь и именно в нынешний день, пред лицом Господа, Он вошел в самое тесное благодатное общение со своим народом и является в глазах его, как первый и старший Труженик в устроении блага народного и как Отец среди своей обширной семьи, как правящая Глава своего многомиллионного народа. Поэтому то и нет ничего сообразнее в нынешний день и соответственнее потребности нашего сознания, как наше молитвенное обращение к Господу о Царе своем и завещанное древностью воззвание: «Господи, спаси Царя и услыши ны».А сознание каждого из нас подсказывает, что эта молитва не только богоугодна, но и многоплодна, потому что, молясь о Царе молимся о себе самих, о своем благоденствии и спокойствии под Его управлением. Эту мысль ясно выражает св. Ап. Павел: «молю прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения, за вся человеки: за Царя и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем, во всяком благочестии и чистоте: сие добро и приятно пред Спасителем нашим Господом» (1Тим.2:1–3). Разве скептик, ни во что не верующий, может допускать сомнение в этой тесной связи Царя с народом, – разве враг народа может отрицать ее. Счастье и спокойствие народа в счастии и спокойствии Царя и обратно, – это истина священная, неопровержимая, ясно проходящая чрез всю нашу Русскую историю.

В чем же выражается эта тесная связь и молитвенное единение народа и Царя?

а) В том, что единодержавная царская власть есть надежная и твердая опора спокойствия и благоденствия народа. История постепенного роста нашего отечества служит лучшим доказательством этого. Под этой властью собиралась и объединялась и постепенно укреплялась наша Русская земля; под ее покровом поднимаясь нравственно и материально, она разрасталась и пространственно в длину и ширину, и теперь представляет такое обширное и могущественное государство, что к его голосу внимательно прислушивается и передовой запад, к нему льнет всеми симпатиями угнетенный славянин, его силу чувствует и полудикий азиат.

Власть царя самодержавного, обнимая своими заботами и любовью всех своих подданных, как равноправных пред законом, как членов общего организма, дает им всем сообразное направление, объединяет и примиряет в общем благоустроении, предохраняя одних от других и тем направляя общее дело. От нее, как лучи от солнца, исходят все благотворные начинания и к ней, как радиусы к центру, возвращаются все благие желания народные, ею же уравниваются, объединяются и обращаются на благо общее и все частные желания. Не будь этой сильной власти, – кто в силах объединить разнообразие личных желаний и интересов, кто в силах остановить развитие страстей, раздоров и дерзких притязаний?

Благодарение Господу, даровавшему нам в лице избранника и помазанника Божия это величайшее благо! И действительно, что может быть благотворнее для нас, когда в основании нашей жизни общественной, как солнце во вселенной, стоит Царь – образ Царя Небесного, дышащий одной любовью к народу, одним желанием ему добра, всецело обрекший себя на служение ему и невидимо умудряемый в управлении самими Богом, – когда наши отношения к нему построены не на минутном увлечении, не на ежедневных интересах, но на хранимом свято-отеческом предании, на твердой любви к царю и в лице его на глубоком благоговении к Царю Царствующих и Господу Господствующих!

Руководимая невидимою силою Божественною, царская власть содействует развитию народному, указывая к тому все средства, и предотвращает все препятствия, уравнивая, так сказать, все пути к тому. Под ее направлением, по слову пророка, – «всякий дом исполняется, всякая гора и холм унижаются, кривизны выпрямляются и неровные пути делаются гладкими» (Ис.40:45). Тут каждый служит друг другу тем даром, какой получил, как добрые домостроители различной благодати Божией (Тим.4:10). Под ее защитой служители алтаря Господня спокойно совершают свое дело, на которое призваны, благовествуя слово правды и истины, указывают верующим пути нравственного исправления, содействуя чрез то и материальному подъему, несут Божественное утешение и несчастному и больному, и идут с благодатными дарами в дома и семейства христианские, всюду разливая однажды излитую со креста Христова благодать любви Божественной, в то же время стараясь сами держаться «образца здравого учения и хранить добрый залог Духом Святым, живущим в них (2Тим.1:13–14), и укрепляться в благодати Христовой» (2Тим.2:1). Мужи наук спокойно отдаются своим умозрениям и изысканиям истины и углубляются в свои исследования на пользу и благо общественное, вполне уверенные, что никто и ничто не будет препятствовать им в их занятиях, и все что бы могло тормозить их дело, будет остановлено мощным словом царской власти. Любители просвещения без опасений могут отдаваться своим занятиям, уверенные, что все пути к увлечению в другую сторону преграждены и охраняются твердо и прочно. Представители искусства и промышленности спокойно выходят на дело свое и делание; они верят, что над ними бдит око царское, что они ограждены от всех препятствий и нарушений. Вот какое величайшее благо – в тесном единении народа с царем, как главой. Все движется по мудрому манию Его, все направляется к благу и счастью народному. А какой великий государственный акт, со стороны нашего народолюбивого Монарха – восстановление церковно-приходских школ всенародного образования! Как глубоко понято и принято Им к сердцу желание народа, ищущего образования церковно-религиозного. Мы не берем на себя слова суда о существующем образовании, это – дело истории, но мы не можем не сказать слова глубокой благодарности к нашему возлюбленному Царю, внявшему гласу народному, как гласу Божию, и снисшедшему к его благим желаниям. Да! этот акт воли Царской – акт первостепенной важности, с которым тесно вяжется будущее народа. Не в праве ли мы, после этого, сказать, что в сердце Царя – наши сердца, в наших сердцах – Его сердце, и мы составляем с ним единое. Не очевидна ли та истина, что мы, молясь о Царе, молимся о самих себе, «да тихое и безмолвное житие поживем, во всяком благочестии и чистоте?!... (Пс.60:7–67, 29).Укрепи, Боже, еже соделал еси в нас. Дни на дни Царевы приложити и лета Его до дне рода и рода. (Пс.60:7–67, 29). Всем же дерзким разъединителям народа с Царем, унижающим и извращающим значение царской власти в глазах народа, ответим словами Божественными: «горе мечтателям которые отвергают начальство и злословят высокие власти; они идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам и в упорстве погибают, как Корей» (Иуд.8:11).

б) Самодержавная Царская власть есть истинная и верная охрана народная от врагов внутренних и внешних.

В наше греховное время, при сильно развитом самолюбии, мало ли может быть в жизни разных несправедливостей, обид, притеснений, проявлений личных страстей и столкновения интересов! Остановить это настроение в силах только царская власть, как верховная охранительница прав частных и как высшая представительница общественной законной правды, как говорит и св. Апостол: «Царь есть Божий слуга тебе на добро… отмститель в наказание делающему зло; он не напрасно носит меч» (Рим.13:4). И в самом деле, кто защитит бедного от грубого богача? Кто освободит притесняемого от притеснителя? – невинно обвиняемого от несправедливого судьи? Кто оградит верность и честность в промышленных предприятиях, иногда оканчивающихся зловредными крушениями? Только властное слово Царя, власть и сердце которого в руце Божией, как главного в среде своих подданных исполнителя воли Божией и охранителя христианского благочестия; – с Ним непременно должны быть тесно связаны, в видах улучшения и возвышения, все разные отрасти общественной жизни. И разве мало найдется примеров того, что где власть царская обессиливалась, а тем более прекращалась, и людие, по выражению пророка, становились аки жрец, и раб аки господин (Ис.24:2), сильно возбуждались страсти народные, власть захватывалась разными узурпаторами, безщадно теснившими и давившими народ, действовали зависть и рвение, производившие нестроения и всякую злую вещь (Ин.3:16); и кто не знает, что все такие эпохи в среде народов отмечены потоками крови человеческой? Видно, что только Вышний владеет царством человеческим (Дан.4:14) и идеже несть управления (от Бога), падают аки листвие – говорит премудрый (Притч.11:14). Охраняя и водворяя мир и спокойствие внутри, самодержавная царская власть служит необходимой и высшей охраной и от врагов внешних. Дух тьмы, действуя в сынах противления, возбуждает вражду не только между членами общества, но и между целыми народами, внушает взаимную зависть; вследствие чего одни нарушают мир других, устремляются и измышляют разные козни к унижению и подрыву благосостояния. Тогда то открывается высота и вместе трудность служения царской власти; тогда является царь во всем могуществе и любви к своему народу, как Богом поставленный и избранный защитник. В ограждение чести, спокойствия и благоденствия своего народа, он обнажает врученный ему Богом меч как Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое (Рим.13:4), и с покорностью всеблагой воле Божией и с благословения св. церкви выступает против врагов своих подданных для водворения нарушенного мира и спокойствия их.

Какая великая задача и какой тяжелый труд лежит на Царе, как Отце отечества! И всю эту сложную тяжесть подъемлет Он не ради себя, а ради своих подданных, ради их общего блага. Как же нам не молиться пред престолом Царя Царствующих и Господа Господствующих о Царе своем, да ограждает и охраняет его Милосердный от всех бед и несчастий, да осеняет его своею Божественною благодатью и помогает ему в Его великом и многотрудном служении, а в лице Его, как главы, охраняет, осеняет благодатью и помогает и нам. «Господи; спаси Царя и услыши ны» – пусть этот завет древности чаще повторяется в наших молитвенных обращениях ко Господу.

Православные Россияне! Наше молитвенное общение с Царем должно быть сильнее и живее; его возвышает, возбуждает и освящает св. Христова вера, научающая, что царь наш, в своей славе и величии, есть образ Небесного Царя, его трон – образ престола Божия, – его самодержавие и единовластие – образ Божия вседержительства и единоначалия, – царство его – образ Божия царства, его венец – образ Божественной власти, что он есть Царь, освященный благодатью Божию, Царь венчанный и превознесенный паче всех человек; он есть верховный хранитель св. истины, как православный сын и защитник прав Св. Церкви. Особенно тебе, царелюбивая Москва, должно быть близко это св. чувство общения, ты – свидетельница тех священных минут, когда Царь наш два года тому назад в твоем древнем храме Пресвятой Богородицы, с благословения Св. Церкви, возложил на себя все знаки превеличайшего царского достоинства и явился пред лицом твоим во всей славе и великолепии земном. Ты, к которой обращены взоры всей России, ты должна первая являть в себе пример преданного молитвенного общения с царем пред лицом Господа, чтобы и другие грады и веси, видя твое доброе дело, прославляли Отца Небесного за Царя своего.

Вознесем же, особенно в нынешний высокоторжественный и всерадостный день, усердную молитву, да укрепит Господь Царя нашего в трудном подвиге служения Его и ниспошлет на него свою Божественную благодать, а в лице его, как главы, осенит и нас всех своим небесным обильным благословением. «Господи; спаси Царя и ныне услыши нас». Аминь.

1885 г.

В Кафедральном Храме Христа Спасителя.

Благотворность престолонаследия в государственной жизни

От плода чрева твоего, посажду на престоле твоем (Пс.131:11)

Так некогда с клятвою сказал Господь Бог царю Давиду, и эти Божественные слова сбылись в истории царства Иудейского. Наследственность царского престола в доме Давидовом продолжалась и была на благо народное дотоле, пока и цари и народ самый не отвратились от Господа, не уклонились на сторону идолопоклонства и не лишились, по определению Божию, своего владычественного значения.

Высокое и благотворное значение престолонаследия имеет свой глубокий смысл в истории народов и в частности истории нашего отечества.

От плода чрева твоего посажду на престоле твоем – хотя не слышно, но тем не менее действительно, говорит с высоты небес Господь и нашему Богоизбранному Царю и тем поощряет и утешает Его в его царственных заботах о народе и царстве. Сам Господь, говорит пророк Даниил, низлагает царей и поставляет царей; (Дан.2:21). Сам Он избрал в царское достоинство и посадил на нашем русском престоле и наш царственный дом в лице Михаила Федоровича Романова, и Своим Божеским Провидением охраняет его на благо и счастье России. Начиная с первой отрасли дома Романовых, призванной на царский престол в смутные времена междуцарствия, наши цари мирно и спокойно, по праву наследства, восходят на престол, призывая народ к повиновению данной им от Бога власти; и народ внемлет их голосу, скрепляя свою верность клятвою и целованием креста Христова и Евангелия, твердо веря, что «нет власти не от Бога, существующия же власти от Бога установлены». (Рим.13:1–2). Почему противящийся власти, противится Божию установлению. Почему мы и видим, что по этому благословенному Богом единению царя с народом, наше отечество постепенно восходило от силы в силу, от славы в славу. Успокоилось оно, под сенью своего царственного рода, от смутного времени, следы которого привелось углаживать первым нашим царям, – настало время преобразования в лице Императора Петра I-ого Великого. Нелегко было расстаться со стариною, со всем тем, с чем свыкся, сжился русский человек, но царственное и властное слово Петра, как избранника Божия, по праву наследства вступившего на престол, победило эту трудность, и покорив волю народную, двинуло по пути общего прогресса и ввело Россию в общую семью европейских государств. Затем начался ряд спокойного вступления на престол наследников Петра, как Императора, и Россия, под их властью, которая находится в руках Божиих, с одной стороны начала постепенно расширяться в своих пределах чрез воинскую славу, с другой – стала крепнуть и усиливаться внутри и даже явилась умиротворительницею и распорядительницею судеб целой Европы. Видело ли наше отечество неудачи, подвергалось ли каким несчастиям, – оно твердо верило, что у него – Отец, руководимый самим Богом, и заботливый о чадах своих, любящий его истинною любовью, у него есть прямая надежда на лучшее в лице наследника престола, – видело все это, и благодарное к заботам царя всегда обращалось к Богу с молитвою, чтобы Господь, охраняя его, охранил и надежду его.

Какое же непосредственное благо вытекает из закона о престолонаследии? В этом законе выражается та глубокая и благотворная мысль, чтобы в государстве нашем постоянно и неизменно продолжалась царская власть, непрерываясь ни на малейшее мгновенье. Ведь небольшой перерыв и семейной власти во главе семьи часто подает повод ко многим гибельным раздорам и неурядицам; что же сказать о тех ужасных беспорядках и смутах, которые могут открыться в семье государственной от перерыва верховной царской власти? В этом законе заключается охрана внутреннего мира и порядка верный и надежный оплот против всякого рода смут и нестроений, – охрана от разных честолюбивых замыслов, буйства страстей и личных интересов, которые легко могут открываться при малейшем перерыве властей и производить ужасные брожения, пробуждающие раздоры общественные, взаимную ненависть и вражду и способные ввергнуть народ в страшные бедствия и опасности. А правитель народа, говорит св. Апостол, не напрасно носит меч; он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое (Рим.13:4). История народов представляет нам поражающие примеры брожения страстей, готовых на крови и костях других овладеть кормилом правления. Много таких печальных опытов представляет она нам и в древнее время в среде Израильского царства (по его разделении), в среде язычества, и даже в среде христианского мира (Греческого), доведенных до лишения самостоятельности, и в новейшее время разительным представителем которого служила и служит Франция. Было время, когда она соблюдала верность своим царственным родам в лице царей и наследников их. Но когда отсекла голову, своему родному королю. Боже мой! сколько миллионов голов погубила она с того времени! Постоянные смуты, честолюбивые замыслы, низкие интриги, с ее домашними бедствиями, как Дамоклов меч, висят с тех пор постоянно над ее политическим бытием, и готовы, если не сегодня, то завтра обрушиться на нее. Да! она как бы вошла во вкус крушений. Созидая престолы, скоро ниспровергает, восстановляя религию, скоро отрекается от веры. Да и самая республика – какое широкое поле для страстей человеческих, к несчастью, уже обозначившихся самыми жалкими проявлениями – обезбожением школ и лишением религиозного образовательного элемента и наклонивших все силы на разложение народное. Высокую истину изрек Премудрый, что «благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается (Притч.11:11), имже несть управления, падают аки листвие (Притч.11:14). И действительно, где нет сдерживающей силы, там нет и правильного руководительства; где нет власти, там каждый поступает по своему, граждане уподобляются стаду без пастыря, в котором – одно своеволие, грозящее общей гибелью. Закон о престолонаследии все это устраняет; все идет своим путем. и механизм государственный не останавливается ни на один момент. Поэтому то св. Иоанн Златоуст и говорит, что «тысячами выгод государства обязаны своим правительствам. Как скоро упразднить начальство, все рассыплется, – не устоят ни города, ни селения, ни домы, ни торжища; напротив все ниспровергнется от того, что сильнейшие поглотят слабейших». (На посл. к Рим. бес. 23). С законом о престолонаследии тесно связывается с одной стороны необходимая для общественной жизни твердость власти правительственной, с другой – всецелое посвящение последней благу народному. То и другое находится в необходимой связи, и естественно направляет к одной цели. Власть, как человеческое проявление, всецело может отдаваться своей деятельности, когда знает, что в лице непосредственных потомков ее дело будет продолжаться с тою же готовностью на все для того блага, которому она служит, – когда знает, что основы ее деятельности тверды и не могут колебаться ни от каких внешних давлений со стороны, как бывает там, где не существует этого закона, или, по крайней мере, он не имеет настоящей своей силы, где отовсюду, подобно волнам, поднимаются человеческие страсти, и влиянием своим, как охлаждают ревность власти и ее деятельности, так и подрывают значение и силу ее. И действительно, как она может развивать всю свою силу и постепенно, ко благу народному, расширять круг своей деятельности, когда встречает на пути своем к устроению народному другие постоянные влияния, унижающие и расстраивающие планы действий своих, когда ей самой наперед приходится бороться с такими направлениями, которые идут наперекор ей! Как она может всецело посвящать себя и с ревностью отдаваться делу и благу других, когда она не ограждена твердым законом, когда она сама не обезопасена от неожиданностей и превратностей, какие могут ей встретиться со стороны людей честолюбивых, ищущих только своих-си! Отсюда естественное следствие: не прочна власть – неспокойно и государство, – колеблется правительство, волнуется и общественная жизнь, не зная, где искать себе точки опоры. Такое государство, говорит Преосвященный Филарет, подобно городу, построенному на огнедышащей горе, «что значит его твердыни, когда под ним сила кроется, которая каждую минуту может все превратить в развалины? Подвластные, которые не признают священной неприкосновенности владычествующих, надеждою своеволия побуждаются домогаться своеволия; власть, которая не уверена в своей неприкосновенности, заботою о своей безопасности, побуждается домогаться преобладания; в таком положении государство колеблется межу крайностями своеволия и преобладания, между ужасами безначалия и угнетения, и не может утвердить в себе послушной свободы, которая есть средоточие и душа жизни общественной» (Слов. и речи 2 изд. 1848 г. Москва, стр. 134). С непрерывностью и твердостью царской власти, утверждаемою законом о престолонаследии, тесно связывается спокойствие народное и за ним благоденствие. Где мир и спокойствие, там естественная надежда на все лучшее, там заключаются все задатки народного благосостояния. И какое высокое утешение составляют для всякого народолюбца слова Божии: «от плода чрева твоего посажду на престоле твоем». Здесь залог государственного развития, успокоительная надежда настоящего, якорь спасения будущего, для нашего отечества. Готовая отрасль царственного дома, законный наследник престола, имеющий мирно вступить в свои права, что может быть успокоительнее для народа в его жизни, отраднее в его деятельности!... Всякий считает себя уверенным, что он в жизни огражден высшею властью и спокойно предается делу. А мало ли в государстве найдется людей добрых, благонамеренных, готовых всегда и на все для общего блага? Немало может найтись людей и вредных и способных только на злое; в том и другом случае высшая власть и сила являются необходимыми: в первом обеспечивают труд, объединяют и направляют разнообразных деятелей к одной определенной цели, – во втором, – обуздывают и карают зло, не допуская его развиваться. Все это, естественно, приводит к тому убеждению, что нам остается только желать и молить Господа Бога, чтобы Он, Своею вседействующею силою охранил наш царский престол, укреплял этот закон престолонаследия, столько благотворный для народа, чтобы не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехом нашим воздал нам (Пс.102:10), молить Господа, чтобы Он по Своему неизреченному милосердию продлил семя царя нашего и утвердил престол его в род и род. (Ис.88:5). Этого желать и об этом молиться нужно особенно в наше время, когда дух своеволия, сурового эгоизма, доходящего до отрицания всякой власти, овладел умами многих и породил то брожение, которое возмущает дух доброго гражданина, тревожит мирного обитателя городов и весей, и развернуло свои адские врата против всех и каждого, потому что восстание против власти, в существе дела, есть восстание против спокойствия народного, – наше время, когда дух безначалия овладел умами многих, так что они сомкнули свои глаза, чтобы не видеть добра, заткнули свои уши, чтобы не слышать его. Для таких людей вопль народный не слышен, к бедствиям они глухи и боли сердечной не понимают. Им нужно не спокойствие и благоденствие, а гибель народная, – им нужны смуты; добро и мир им нетерпимы и противны. Там, где залог народного блага, они видят и хотят, чтобы видели и другие, – одно зло, и представляют белое черным. О! да убедятся все (и кто не знает), что все доброе и полезное тесно соединено с миром, благоденствие и благосостояние народное – с внутренним спокойствием, все имеет нужду во взаимной помощи и любви, и ограждается высшею, твердою царской властью! Да убедятся и познают, как опасно и гибельно отваживаться идти против общественного строя, тесно вяжущегося с богоучрежденным и веками освященным престолом Царя! Добрый Русский народ! Ты всегда благоговел пред своими царями, всегда относился к ним с глубоким почтением и любовью, называл их даже земными богами, образами Царя Небесного, всегда уважал их постановления как священные, данные на пользу и благо твое; с радостью и любовью взирал и на наследников, видя в них своих будущих царей, залог счастья и благоденствия своего. Пребудь же навсегда с этими чувствами, оставайся им верен, и не увлекайся никакими противными установившейся нашей жизни примерами других.

Богопросвещенный взгляд христианина, подобно полету орла, должен подниматься со своей низменности выше естественных понятий и созерцать в наивысшем и наилучшем земном образы небесного духовного, – в престоле земном, образ престола небесного, в лице Царя земного – образ Царя Небесного, в престолонаследии – образ царства Божия непреходящего, продолжающегося из рода в род – из века в век, в лице наследника престола – образ Сына Божия И. Христа, которого Сам Бог называет наследником всего, имже и веки сотвори, которого Он помазал елеем радости преимущественно пред соучастниками Его, сказавши Ему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. (Евр.1:2,9,13). Такой взгляд христианский показывает, насколько высок и священен должен быть в наших глазах закон престолонаследия, как образ Божественного, и на каком высоком пьедестале должен представляться Наследник престола в нашем православном царстве. Тут особенно ясно отражаются слова Божественные: «Вышний владеет царством человеческим, и ему же восхощет – даст» (Дан.4:14). Во Христе, как вечном Наследнике, одесную Бога сидящем, упование всех народов, надежда будущего, конечное поражение диавола и залог вечного мира и блаженства, – в лице Наследника земного престола – надежда, мирное устроение временного, защита и ограждение от врагов внешних, и оплот мира и благополучия земного. И весьма естественно, при таком богопросвещенном взгляде, сколько ожиданий и надежд самых успокоительных и отрадных соединяется с нашим законным престолонаследием, для прочности строя общественного, для внутреннего и внешнего развития и дальнейшего благоденствия народного! Одно ослепление человеческое не видит этого, как слепота фарисеев не дала узреть им в лице Христа Спасителя – истинного Мессию! О, если бы народы всегда представляли себе небесное достоинство царя и устроение земного царства по образу небесного, выражая это любовью и благоговением к царю, послушанием его законам и повелениям, своим взаимным согласием и единодушием, и удаляя от себя все, что несогласно и противоположно этому высшему образу – гордость, своеволие и вообще все страсти, – тогда царства земные служили бы достойным преддверием царства небесного! Аминь.

1884 г.

Вифанский монастырь.

(30 авг.)

(Тесная связь понятий: «Царь, отечество и православие»).

Два слова со своим нравственно-гражданским значением имеют магическую силу в сознании каждого русского, – это слова: «Царь и отечество». Русский человек свыкся, сжился в своей истории с этими словами, и так освятил их в своей исторической жизни, что всякое слово, высказанное с отрицанием и унижением значения царя, и отзывающееся характером космополитизма (или безразличия национальности), оскорбляет его, возмущает все существо его духа и оскорбляет его нравственное сознание. Для него эти слова – родные слова: он любит своего царя и отечество, он тесно связан с национальными особенностями своей родины, радуется ее радостями и скорбит ее скорбями; он не может мыслить и представлять своего отечества иначе, как с царем во главе, как не мыслит семейства без отца или старшего в нем, как руководителя. Да! эти слова священные для него, – его внутренние двигатели, – это – электрическая сила, способная двинуть его всюду и пробудить в нем самый сильнейший энтузиазм, самое решительное самопожертвование. Внутреннее невыразимое чувство подсказывает ему, что его судьба, судьба его родины, его отечества, находится в самой тесной связи с главою ее царем. В истории нашей России много примеров выражения любви к царям и отечеству, примеров беспрекословного послушания власти, примеров самоотвержения и самопожертвования. Припомним только несколько имен поучительных для потомства и, действительно, достойных всегдашней любви и подражания. Как яркие звезды над горизонтом русской земли блестят величественные образы Патриарха Гермогена, Преподобного Дионисия, Прокопия Ляпунова, Князя Пожарского, нашего согражданина Минина и крестьянина Сусанина.

И воспоминаемый ныне нами Св. и благоверный князь Александр Невский показал много самоотверженных опытов любви к отечеству.

«Царь и отечество» эти слова всегда занимали самое почетное место в устах русского гражданина, всегда мыслились, как объединяющее звено и связующая нить всех граждан; этим всегда была сильна наша русская земля, разрасталась в длину и ширину и является на наших глазах такою обширною, громадною, страшною для врагов. Здесь основа того народного энтузиазма, с которым народ встречает своего царя-батюшку, – здесь источник той любви, того благоговения, с которым он спешит посмотреть на него, как на главу своего отечества, на своего земного бога, как он называет его. Недавно мы радовались сами и были очевидцами и свидетелями этого неподдельного, искреннего восторга народного, выражения задушевной преданности Царю, этой связи народа с царем. «Царь едет» раздается в толпе, и она замирает в ожидании, она с нетерпением ждет той счастливой минуты, когда встретится с ним лицом к лицу; от сильного внутреннего волнения дрожь пробегает по всем членам, слезы радостного ожидания струятся из глаз многих (какая высоко-торжественная и нравственно-поучительная минута!), и вдруг, при виде его, все волнуется, все обращается в один громовой, задушевный привет Царю-Отцу, все спешит и бежит, чтобы еще посмотреть, еще понаглядеться на своего батюшку-царя, еще поприветствовать и порадоваться им. Вот в чем отражается истинный дух народа, его требование – в искренней неподдельной связи народа с царем; вот в чем заключается его сила, которую трудно поколебать, – сила, которую нужно поддерживать, развивать и укреплять, с которой нужно сообразоваться. Не даром-же и враги нашего мира и спокойствия пользуются этим магическим словом «Царь» и именем его возбуждают народ; они знают дух народа, и знают, чем сильнее можно подействовать на него. Два недавних прискорбных явления в нашей общественно-государственной жизни: «передел земли и еврейский вопрос» ясно говорят нам об этом; они возбуждены были врагами и подняты на острие меча именно ложным указанием на имя Царя, что слышалось в толпе бунтующих и высказывалось при допросах. И эту-то силу, выражающуюся в связи народа с царем, силится поколебать, ослабить какая-нибудь жалкая горсть неразумных пролетариев, отказавшихся от дела, разорвавших жизненные связи, и предполагающих смутами народными составить себе возможности к жизни. Подлинно, здесь приложимы слова Божии, сказанные чрез пророка Исаию: «огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат и очи свои сомкнули, да не узрят очами и не услышат ушами и не уразумеют сердцем и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Деян.28,27). Разве каждый искренне-русский не сознает, что его спокойствие и благосостояние тесно связываются с именем Царя, составляющего верный оплот и надежный против всякого рода внутренних беспорядков, нестроений и смут? Разве всякий не сознает, что Царь живет жизнью народной, живет для блага народа, желая ему одного добра, – что Царь есть жертва для народа из любви к нему? В наше печальное время не видеть этого может только тот, у кого закрыты глаза, у кого отуманена и усыплена совесть. Всякий из нас может спокойно выполнять свои обязанности, в полном сознании, что он огражден властью, может спокойно проводить дни свои в кругу семейном и общественном. Но таково-ли положение Царя? Спокойно ли он проводит дни свои? Не жертвой ли любви к народу был покойный Царь-мученик, на которого сыпались убийственные удары со стороны злодеев его и нераздельно всего нашего отечества? Не искупительной-ли жертвой за нас, за наши уклонения с пути истины, добра и справедливости, пал, наконец, он под ударами врагов? И может ли быть спокоен наш, недавно нами лицезримый, возлюбленный Монарх, виновник настоящего торжества, наш Александр III, живущий на Неве, вступивший на престол, обагренный кровью Его Благочестивейшего Родителя? Там некогда тезоименитый покровитель Его, Св. Александр Невский, при помощи Божией и с силою верного Ему народа, поражал врагов отечества, обезопасивая и охраняя его от Шведов и Ливонцев, вторгавшихся в пределы и нарушавших спокойствие отечества; там-же в наше время чувствует самого себя в опасности за жизнь наш Благочестивейший Государь, наученный опытом своего благословенного Родителя, чувствует в опасности в среде своего народа со стороны шайки злодеев, желающих безначалия, взаимной вражды и смут, жаждущих крови человеческой и всевозможных бедствий и нестроений в государстве.

Такое положение Царя, как жертвы, ясно рисуется в сознании народном, еще теснее единит их, усиливает народную любовь и преданность к Нему, возбуждает благоговейное чувство пред самым именем Его. А в любви и преданности к Нему ясно выражается и любовь к отечеству, тесными, неразрывными узами связанному с Ним. Поэтому-то в понятии народном слова «царь и отечество» взаимно объединяются и вступают в одно неразрывное, тесное соотношение, так что любовь к царю и отечеству есть одно цельное, нераздельное чувство любви.

Так, если это естественно-нравственное чувство любви сильно обнимает дух народный, связывает царя с народом, влечет одного к другому, – то для нас, православных сынов православной церкви, эта связь становится еще выше, священнее и, естественно, сильнее и могучее; она входит в круг наших религиозно-нравственных обязанностей, усиливается и возвышается сознанием единства веры царя с народом; наша св. вера говорит каждому из нас, что царь наш – первенец нашей православной церкви, что он есть царь богопоставленный и богохранимый; пред этим твердым убеждением бессильна, и, как прах, распадается вся хитро-сплетенная сеть врагов нашего отечества.

Таким образом в круг наших нравственно-гражданских понятий в нашем сознании, по естественному порядку, входит еще одно слово, как освящающее и закрепляющее взаимные отношения царя с народом, слово: «православие или наша православная Христова вера». Такая высота взаимоотношений царя к народу и народа к царю может мыслиться только в нашем православном русском царстве. Поэтому, истинно-ли по-русски, по-нашему, скажем, мыслят те, которым в образе правления хотелось бы подражать другим народам, у которых и отношения подданных к правительственной власти остаются лишь на одной естественной почве, и, вследствие этого, легче и скорее могут изменяться и порываться, – те, из которых одни тайно, другие явно стремятся ограничить власть и подводят под нее убийственные мины? Нет, это не русская мысль. Мысль русская о власти царя высока и священна, и не даром-же мы видим, что у нас чрез столько-то веков тянется непрерывная нить единодержавной власти, которая всегда стоит твердо, непоколебимо. А история народов других представляет нам нередкие колебания на престолах царей и правителей, не редкие перемены образа правления – и не на протяжении столетий, а в какие-нибудь десятки лет; пред нами факт исторический – Франция. А у нас благое начало правительственной власти, как вполне отвечающее духу народному и освященное истинной верой, остается неизменным, и дай Бог, чтобы оставалось таковым навсегда, без малейшего перерыва, для блага народного. Ведь и небольшой перерыв власти в семье с потерей главы семейства часто подает повод к многим гибельным раздорам и неурядицам. Ужасно и представить, что может произойти в семье государственной с перерывом верховной власти. Чтобы убедиться в этом, стоит только обратиться к истории; французские революции, наше смутное время междуцарствия и им подобные факты ясно рисуют нам картину бедствий и несчастий народных. Как в организме человеческом необходима голова и исходящий от нее живительный нерв, приводящий в движение весь механизм, так и в организме государственном царь есть глава и душа государства, указывающая ему путь к его счастью и благополучию, направляющая и руководящая по этому пути. Отнимите от самого цветущего и здорового телесного организма голову, и тогда поражается все тело; настроения, внутренние смуты, притеснения и всякие злые вещи неизбежны и в государстве без его главы.

Поэтому-то мы и знаем, каковы по своему нравственно-религиозному настроению люди – поборники анархии; нет надобности повторять это здесь; их нравственно-религиозная сторона, их отрицательное направление и неверие ясно обрисованы на судах, производившихся над ними. А русский по сердцу человек, в этом отношении, твердо стоит под знаменем веры, которая внушает ему воздавать Кесарево Кесареви и Божие Богови (Мф.22:23), бояться Бога и почитать царя (1Пет.2:17), – так высоко вера ставит наши обязанности к царю – вслед за обязанностями к Богу; вера говорит, что кто нерадит о своих присных, тот отрицается веры и хуже неверного (1Тим.5:8), – так высоко ставит наши обязанности к отечеству.

Сам Бог неоднократно свидетельствует о высоком священном значении власти. Слово Божие ясно выражает, что Господь поставляет царей (Дан.2,21) и подает царство, ему-же восхощет (Дан.4:29) – что несть власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть (Рим.13:1), да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (1Тим.2:2). «Я помазал царя Моего над Сионом горою святой Моей» (Пс.2:6), раздается свыше голос божественный в слух всех, являющихся на сцене мира, всех внимательных к судьбам истории, к общему ходу исторического движения и ко вседневным событиям нашей общественной жизни.

Таким образом, приведенные слова божественного учения ясно указывают нам, насколько высока, священна, неприкосновенна царская власть в глазах верующего, истинного сына православной церкви; православие еще более усиливает обаятельное значение власти в глазах народа, еще теснее, неразрывнее вяжет одну с другим. Тут уже внутреннее, благодатно освященное чувство говорит в пользу этого. И тот принятый обычай, освященный веками, имеет высокое значение в глазах народа, что наши цари, при посещении русских городов и весей, прежде всего направляют свое шествие во святые храмы, чтобы здесь освятиться божественною благодатью и вкупе со своими верноподданными помолиться пред престолом божественной благодати. А это благоговейное предстояние во храме, это молитвенное единение царя с народом, молитвенное участие в радостях и скорбях взаимных, какая неодолимая, великая сила! Русский человек видит, что с ним стоит на молитве его царь, сын православной церкви, – что может быть выше в его глазах, от умиления покрывающихся струящейся слезой! Да! это может чувствовать именно русский по душе, горячо преданный своему отечеству. Отсюда и выходит то высокое, самоотверженное чувство любви к царю и отечеству, по которому он готов жертвовать всем, даже жизнью своею за него, считая это одним из величайших и святых подвигов, – чувство той бескорыстной и святой любви, по которой он всегда готов душу свою положить за други своя (свое отечество) (Ин.15,13).

Поэтому и неудивительно, что кто отрицает необходимую связь царя с народом, восстает против царской власти, тот отрицает все священное для верующего сердца, отрицает нравственное значение своего человеческого достоинства, как человек, затуманивший свою совесть и притупивший нравственное чувство, – тот отрицает необходимый порядок, все средства к нравственному спокойствию, счастью и благоденствию, и таким образом, являясь врагом царской власти, необходимо делается и врагом общества и народа. Поэтому и справедливо называются виновники таких смут нигилистами, отступниками от православной церкви, врагами народа и врагами Божиими.

Пусть, чтобы ни говорили льстивые уста подобных людей, иногда умышленно прикрывающих себя именем друзей народа, мы, православные, пребудем верными своему Царю, будем верить, что если Господь и попускает злых людей в среде нашей, то это попущение временное, для нашего самоисправления, и наступит время, что Он же, Милосердный и любящий любящих Его, живущий на небесах, посмеется им; Господь поругается им и Своею яростью приведет их в смятение (Пс.2:4–5). А прославляемый ныне Святой и Благоверный Князь Александр Невский, тезоименитый покровитель на небесах нашему Благочестивейшему Государю, и, в лице Его, всему нашему отечеству, да укрепит нас, по нашим молитвам, в этих святых чувствах своим ходатайством пред Богом.

На нашем русском воинском знамени начертано, как отличительный девиз воинства православного: «за веру, царя и отечество». Дай, Господи, чтобы эти священные слова всегда сильно и горячо отражались в наших русских сердцах.

Нижний Новгород.

1881 г.

Есть снискание велие благочестия с довольством (1Тим.6:6)

(Благочестие – необходимое условие общественного довольства)

Нет жизненнее для человека вопроса, как вопрос о счастье земном, об улучшении материального положения до возможности удовлетворять желаниям и потребностям. Счастье – это такое слово, которое занимало всегда и занимает ум человеческий, заправляет всеми движениями существа человеческого, возбуждает в нем энергию и деятельность, и толкает его на всевозможные способы к удовлетворению этого стремления. Это стремление может быть названо прирожденным. Человек создан для упражнения и развития сил своих, – как носящий в себе образ Божий – для возможного уподобления своему первообразу – Богу и единения с Ним, – как существо духовно-бессмертное – для вечного счастья и блаженства. Этот-то внутренний порыв и составляет его движущую силу. Но в этом естественном стремлении своем, вследствие проникшей в природу человеческую силы греховной, люди разных характеров и направлений, поддерживаемых и управляемых извращенной свободой воли, слишком уклонились от истинного пути к счастью и довольству, и под давлением с одной стороны сильно действующего и пробужденного самолюбия, с другой – носящихся материальных идей, разошлись как в образе к достижению стремлений своих, так и в понятии о счастье, и начали искать его не там, где оно есть, как неизменное и прочное. Земля и вся внешняя природа – вот та область, на которую человечество в большей части своей обратило пытливые свои взоры, и в которой думает найти ключ к своему счастью и довольству. Но оно как бы забыло, что все это, как бы ни было хорошо на вид, приятно на вкус, и как бы ни льстило многим в дальнейшем, непрочно само по себе, – удовлетворяет лишь чувственной стороне, не отвечает желаниям и природе бессмертного нашего духа, даже унижает, оземленяет его, как и Спаситель сказал: «где сокровище ваше, тут будет и сердце ваше» (Мф.6:21). А эта-то земная область и есть то поле, на котором разыгрываются человеческие страсти, сталкиваются эгоизмы, разные стремления: один пред другим спешат по пути к власти, чести, перебивая дорогу у другого, – другой – к удовольствиям и захватам без снисхождения к третьему. И это недивно, когда потерян истинный путь, утрачено объединяющее, общее для всех, начало божественное, вечное, – когда потерялась из виду та цель, которая, по самой природе духа нашего, состоит в единении с Богом, как источником вечного счастья. Это недивно, когда, вопреки коренному закону нашего бытия, стали смотреть на земное счастье не как на средство, а как на конечную цель.

Таким образом, затеряв истинное понятие о счастье и низведши его до понятия чувственного, материального, человек все свои силы и обратил на приискание этого счастья и в нем положил конец и цель своих стремлений. Богатство, комфорт во внешней обстановке, доходящие до унижения домашней святыни, разнообразные и всевозможные чувственные удовольствия и наслаждения, овладели сердцем человеческим, влекут его на различные средства к достижению предположенных целей, и более и более пробуждают эгоизм человеческий. Страшно сказать, сколько бедствий самых очевидных причиняет этот эгоизм! Он подрывает лучшие порывы души человеческой, убивает благороднейшие и полезнейшие ее стремления, не дает развиваться правильному и необходимому для поднятия общества соревнованию между членами, освящает самые низкие средства для своих целей, принижает старость, бьет бедность и нищету. И сколько вводит различных самых убийственных пороков в жизнь!... Увы!... сильно дает оно чувствовать себя: от него плачут семейства, страдают общества, бедствуют в своей гражданской жизни народы. По крайней мере, сами-то эти люди, по видимому, счастливые в жизни, чувствуют ли внутреннее спокойствие? – достигают ли того невозмутимого мира, каким довольствовалось бы их сердце?... Нет… земное довольство лишь более и более разжигает их, не удовлетворяя, – лишь золотит, так сказать, внешние окраины их душ, бросая свет на одну какую-нибудь сторону и делая более заметными тени других сторон, – но не проникает в глубь человеческого духа и не вносит желаемого мира, и влечет за собой много беспокойств, тревог, бессонных ночей и неприятностей. Да! как верна народная поговорка, что «часто и чрез золото слезы льются», и среди счастья бывает тяжелая грусть. А страшно сказать, что может быть с подобным человеком, когда подрывается его богатство, этот золотой телец, в жертву которого принесены были все высшие и лучшие стремления, все благороднейшие идеи братства, любви, добрых отношений к другим, на который возлагалась надежда, – что может быть, когда оно сильно наклонилось к падению? Что может быть для нетвердого в вере, чуждого истинной любви, кроме мрачного настроения и горького разочарования?!... Здесь невольно припоминаются слова Спасителя, уподобляющего таких людей тому безрассудному человеку, который построил дом свой на песке. Пошел дождь, разлились реки, подули ветры и устремились на дом, который с великим шумом и пал под их напором (Мф.7:26–27).

Так может быть и бывает со всяким, кто в своих стремлениях к земному довольству и счастью удаляется от коренных начал жизни и преследует лишь одни материальные цели. Современная жизнь наглядно рисует нам эту печальную картину. И все это происходит от того, что тут нет той основы, на которую указал св. Апостол в сих словах: «великое приобретение – благочестивая жизнь с довольством». А это приводит к тому убеждению, что в основании наших стремлений к земному счастью и благосостоянию должна полагаться вера в Господа и соответствующая ей жизнь, основывающаяся на святой любви, на верном взгляде на богатство и жизненные удовольствия, как средства к высшему, небесному счастью и блаженству в единении с Богом, на истинных и правильных отношениях друг к другу, чуждых греховного эгоизма. Здесь заключается ключ к разрешению вопроса об истинном счастье и возможном земном благосостоянии всех и каждого; здесь проливается истинный свет на жизнь и ее проявления, сообразные со значением человека и с достоинством христианина. Истинно-христианский взор не ограничивается только здешнею, земною жизнью, в которой все так изменчиво, обманчиво и непостоянно, – оно простирается за пределы ее, в ту загробную жизнь, в которой истинно-верующих и чтущих Бога ожидают такие блага, ихже око не виде и ухо не слыша и на сердце человеческое не взыдоша – и это в том совершенном убеждении, что полное счастье и довольство возможно только там – в единении с Богом. Но этим не отрицается естественное для человека стремление к земному благоденствию и довольству; напротив, в том и состоит земное призвание человека, чтобы эти жизненные стремления шли рука об руку с его высшими духовными стремлениями, с постоянным представлением будущего блаженства. Спаситель в своем Евангелии осуждает лишь страсти человеческие, проявляющиеся вследствие увлечения земным, – то пристрастие, которое легко овладевает духом человека и дает ему ложное направление, и в этом смысле говорит: «не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляет, и где воры подкапывают и крадут» (Мф.6:19). Слово Божие учит нас смотреть на земное, как только на средство к достижению высших целей. «Мы не имеем здесь постоянного града, говорит св. Апостол, но ищем будущего» (Евр.13:14). Поэтому-то и бывает, что и здесь, на земле, иные чувствуют, по возможности, внутренний мир и довольство, и, простирая свои взоры в будущее, смотрят на свое земное благосостояние, как на дар Божий, данный им в распоряжение, как добрым приставникам. В этом-то и выражается сила благочестия и довольства от Бога в этой жизни. Такие люди, по словам Спасителя, подобны тому человеку, который построил дом свой на камне. Пошел дождь, разлились реки, подули ветры и устремились на тот дом, и он не упал, как основанный на камне (Мф.7:24–25).

А что бывает следствием отсутствия благочестия, это открывает нам самая жизнь: человек погружается, подобно евангельскому богачу, в материальную сторону, с ней связывает все свои интересы до заглушения высших стремлений духа; теряется из сердца истинная Христова вера, иссякает любовь, забывается завет божественный – любить не только близких, друзей, но и врагов, не воздавать злом за зло и зло сделанное прикрывать и побеждать добром. Может ли быть в таком сердце место для святых обязанностей христианина, для следования за Христом, – место для жалости к бедняку и сострадания к сироте и беспомощному?!... нет – тут необходимо мыслится только одно – желание, как возможно больше и легче приобрести средства к жизни, без отношения к другим. Да! о таких людях можно сказать тоже, что некогда сказал Господь чрез пророка об иудеях: «огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис.6:9–10).

В настоящий высокоторжественный день рождения Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Федоровны невольно приходят в голову подобные мысли, потому что жизнь возможна в лучшем ее виде и формах при лучшем развитии жизни общественной, а жизнь общественная – при лучшей постановке и правильном развитии жизни частной. Единственное и самое лучшее желание со стороны Св. Церкви, чтобы эта частная жизнь устроялась правильнее и проникалась духом благочестия, как необходимым условием земного благосостояния; и только тогда естественно ожидать улучшения общественного и государственного.

Дай Бог, чтобы утвердился и всегда помнился нами этот спасительный завет Святого Апостола Павла, обращенный ко всякому верующему: «великое приобретение благочестие с довольством». Аминь.

1881 г.

Нижний Новгород.

Основания инаго никтоже может положити паче лежащаго,

еже есть Иисус Христос (1Кор.3:11)

(Ложность современных жизненных идеалов)

В наше кипучее жизнью и деятельностью время вопрос о коренном, прочном и устойчивом основании – вопрос самый живой и желаемый. Как волны по бурным водам бегут одна за другою, как бы преследуя друг друга, доколе с сильным шумом не разобьются о твердый берег, так и разнообразные стремления, идущие от разных людей, следуют одни за другими, стараясь обогнать, обессиливая друг друга, пока не разбиваются, как о подводный камень, о неодинаковость желаний и целей, и таким образом ослабляют энергию и часто порождают недовольство жизнью и всем окружающим.

Что же за причина этого? – Или отсутствие всяких идеалов и просто какое-то безотчетное увлечение, которое, подобно огню, разжигает человека, доколе есть удовлетворение, и тотчас же потухает, как только прекращается горючий материал, – или представление слишком неустойчивых и несообразных с основою духа человеческого идеалов, к которым стремятся люди, и как только достигают, совершенно разочаровываются в них, потому что достигнутый идеал теряет для них свою прелесть и перестает быть таковым, и они остаются в положении сомнения и нерешительности. Обратимся ли мы к истории, бесчисленное множество найдем примеров того, что всегда человек стремился к лучшему утроению своей жизни и довольству, – это – всегдашняя, любимая мечта его; но к несчастью, идеалом этого ставил только это обманчивое земное благо, не устремляя взоров своих вдаль – за пределы этой жизни, и, не достигая желаемого, удовлетворяющего его духу, чувствовал недовольство и лишь сильнее пробуждал неумолимую жажду, которая тревожила его, обессиливала и сопровождалась скорбной апатией. Таков неумолимый закон природы, действующей во всем и во всех; так было с целыми народами, так бывает и с отдельными лицами.

Обратимся ли к современной жизни, здесь пред нами предстает во всей наготе уклонение от единого высшего идеала, объединяющего, уравновешивающего и примиряющего разнообразие стремлений и направляющего жизнь, – того идеала, о котором говорит св. Апостол: «основания инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос». Правда, наше время богато другими идеалами, которые составляют движущую его силу и пробуждают такую кипучую разнообразную деятельность во всех жизненных отраслях; но прочны ли, общи ли эти современные идеалы? – А их можно охарактеризовать так: стремление к выгоде и погоня за наживой, стремление к удовольствиям и оразноображение их, стремление к свободе и ограничению чужих влияний.

Здесь Церковь, как руководительница человека к вечному спасению, должна сказать свое слово, потому что она, как руководимая духом Христовым, яснее других может видеть и указать недостаточность их и неприменимость к жизни. И таким образом от лица Церкви говорим, что эти современные идеалы ложны, обманчивы и несовместимы с жизнью, что истинный, общий для всех, идеал не может быть изобретением самого человека, как условного и ограниченного существа, а должен быть дан свыше, как положительный, и такого основания никто не может положить, кроме Иисуса Христа. А все человеческие основы, как произведения ограниченного ума, проникаются человеческим эгоизмом, и, как односторонние, способны скорее не к улучшению отношений между членами общества, а к расстройству этих отношений и пробуждению страстей. Так, как в погоне за наживой, так и в погоне за удовольствиями, каждый видит лишь самого себя, думает только о себе самом, и, смотря по целям, которые преследуются и сами в себе заключают унижение для человека, как существа нравственного, и самые средства бывают часто унижающие: то притеснения, то обманы, то расхищения, то пользование чужим трудом, вызывающим слезы бедняка, – все это такие явления, которые лежат темным пятном на нашей современной жизни. А таковы ли должны быть отношения между последователями Христа Спасителя, в Своем Лице объединяющего членов Церкви, как членов единого тела? Таковы ли они должны быть по самому понятию общества человеческого? Разнообразие стремлений, естественно, ведет к разнообразию в действиях, а это влечет за собою рознь в жизни, что порождает недоверие, холодность одного к другому, несогласие, вражду и зависть.

Но наш таков век, что все стараются оправдывать, и чем же? – Говорят, что человек есть свободное существо, живет, как хочет, – это в его воле. Да! это высокое преимущество человека – свобода – в настоящее время составляет такое слово, к которому прибегают чаще всего и которым пользуются на все лады, совершенно забывая, что у человека, как существа ограниченного и условного, и свобода может быть только ограниченная и условная, а в падшем состоянии способна скорее склоняться на злое, чем на доброе. Не даром же и слово Божие говорит, что всяк помышляет в сердце своем на злое во вся дни (Быт.6:5), и указывает на два различные течения в нашей жизни, – одно движущее к добру, другое – ко злу. Сверх того, при неправильном понимании свободы, забывается тот необходимый закон общественной жизни, по которому свобода каждого отдельного лица ограничивается свободой другого, уступка своей свободой есть непременное условие взаимной жизни, и только тогда жизнь общественная устрояется правильно, идет дружно, когда каждый жертвует частью своей свободы на алтарь общественный. Такие искатели какой-то всесовершенной свободы забыли ясное наставление Спасителя, указывающего на начало истинной свободы: «Познайте истину, говорит Он, и истина сделает вас свободными; если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин.8:32–36).

Не говорит ли нам и опыт, что из мутного источника течет и мутная вода, заражающая собою и все чистое, попадающееся на пути, что как в мире физическом; где больше здоровых элементов, там больше обеспечено процветание жизни, а где больше гнили, там ближе смерть, – так и в мире нравственном: где обеспечены здравомыслие и законность, там естественно ждать преуспевания народов, и где без надзора рассевается всякая гниль лжеучений и распространяются миазмы страстей и пороков, там неизбежно разложение обществ и опасность пред глазами их?! А упомянутые нами современные идеалы, как бы получившие право гражданства, и развивающиеся и в обыденных разговорах и слове печатном, как ложные в своем начале, явно отзываются вредом, от заразы которого ни кто не защищен – ни подрастающее дитя, ни невинная юность и даже ни старый, ни малый. Как несогласные и противоречащие основным началам христианства, они ведут к охлаждению в деле истинной веры, порождают равнодушие к священным обязанностям, и вообще убивают в человеке все высокое и святое, водворяя, вместо начал мира, спокойствия и общественного улучшения как нравственного, так и материального, начала вражды, несогласий и борьбы личных интересов, и вводят в жизнь много различных самых убийственных пороков. Увы! сильно дает себя чувствовать такое направление: от него плачут семейства, страдают общества, бедствуют в своей гражданской жизни народы. Нет… сколько бы ни высокомудрствовал ум человеческий, слова св. Апостола останутся навсегда верны и непреложны, что никто не может положить другаго основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Только тот и есть единый верный, никогда не стареющий идеал, который всегда впереди, и вполне неосуществим в этой временной жизни, как сказал св. Апостол:«я не почитаю себя достигшим, а стремлюсь к цели, к почести вышняго звания Божия во Христе Иисусе»(Флп.3:13–14). Таким образом, Христос Спаситель – единственное основание, на котором должна построяться наша жизнь и к осуществлению которого мы должны стремиться. В Нем, как первоначале и первоисточнике, заключается и открывается ключ к уразумению, в чем состоит истинное счастье человека, и где путь, которым должно идти к достижению его. Он ясно говорит: «сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единаго истиннаго Бога и посланнаго Тобою Иисуса Христа» (Ин.17:3). «Аз есмь свет мира, – кто последует за Мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни»(Ин.8:12). Это так ясно, что значение Лица Иисуса Христа и Его божественного учения, как руководства жизненного, признается даже людьми с отрицательным направлением; только, к сожалению, они не осуществляют его, а, увлекшись своими страстями, продолжают идти своими пагубными путями, по распутиям мира, а не по Христу.

Настоящий высокоторжественный день рождения Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Федоровны навел на это размышление потому, что в наше время (кому это неизвестно) и в устной беседе и в печати возлюбили подвергать критике не только общественные, но и политические вопросы, безотносительно к основным и неизменным началам, указанным нам Словом Божиим, а лишь увлекаясь направлениями времени, без всякой искренности и любви к делу. Все судят и рядят на разные лады эти жизненные вопросы и предлагают свои личные указания. Мало того, люди недобрые вносят их и в среду народа, с змеиным коварством стараясь и там поселить разность и недоверие. А не целесообразнее ли и не лучше ли было бы, вместо этого часто пустословия, если бы каждый, как гражданин общества, добросовестно и с сознанием долга исполнял то дело, к которому призван или своим положением, или указанием правительства и общества, и таким образом вносил долю своих трудов и деятельности на алтарь общественный? Не лучше ли было бы, если бы, вместо того, чтобы отдаваться мечтам, чаще обращались с молитвою к Богу, и, по указанию Его божественного слова, вносили мир и тишину в землю свою, трудясь для пользы и блага общественного, и, как православные сыны православного царства, жили по христиански и дышали духом Христа Спасителя, который есть свет, просвещающий всякаго человека, грядущаго в мир (Ин.1:9)?

Дай, Господи, чтобы этот божественный дух водворился в сердцах наших, и, проникая их своею вседействующею благодатью, направил и утвердил нас в истине и добре, внушая нам, для нашего же блага, как рабам Божиим, всех почитать, братство любить, Бога бояться, царя уважать (1Пет.2:17) и вообще воздавать, по слову Спасителя, Кесарево Кесареви, Божие Богу. (Мф.22:21). Аминь.

1882 г.

Нижний Новгород.

В Кафедральном Соборе

«Молю вы, братие, достойно ходити звания, в неже бысте» (Еф.4:1).

Такое наставление преподал св. Ап. Павел ефесским христианам.

В настоящий торжественный день рождения Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Федоровны, это наставление св. Апостола невольно приходит на мысль и побуждает на слово. Ясно, что св. Апостол имел в виду звание христианское, как высочайшее звание, к которому призваны были ефесяне светом учения Христова, – но не нужно забывать, что христианин прежде всего человек, а потом гражданин. И эти звания почтенны и достойны внимания.

Первое звание, к которому мы призваны самым рождением или появлением на свет, это – звание человека как по существу, так и по назначению, одного из высших созданий Божиих, как малого мира в великом мире Божием. Человек отличен от прочих творений и самым образом бытия своего. Не единственным Божиим «да будет» он сотворен, а особым, непосредственным действием всемогущества Божия и этим приближен к Богу. Образ и подобие Божие составляют основание его духовной природы и указывают на то высокое назначение, которое определил ему Творец. Почему и по самому названию он есть существо, обращенное в вечность и имеющее вечные цели – сознательное и свободное прославление Творца, приближение к Нему и возможное уподобление его совершенствам. И кто, внимательно присматривающийся к природе человеческой, к ее требованиям, не видит этой высоты его? Не видим ли и мы, что человек никогда не удовлетворяется ничем на земле, – все его постоянные стремления и желания направляются в даль, в будущее, в вечность. Видно, что он не перерождение из обезьяны, не продукт природы и не растение, механически совершающее свой ход и потом бесследно исчезающее, как мыслили и мыслят многие объюродившие умы, к унижению самих себя и в противоречие себе. Видно, до какой степени омрачения может доходить эгоистичный ум человеческий, когда оставляет божественное указание, думает своими только силами разрешить вопросы, превышающие возможность его познавания. Человек, единое с видимой природой по-телу, по-духу близок к Богу, и в этом высота звания его, которое по этому и должно быть дорого. Свободная мысль, свободное чувство, свободное, сознательное слово, как все это возвышает человека, делает его царственным существом на земле, где нет ему подобного! А прибавим к сему, что природа человеческая освящена в лице Богочеловека-Христа, принявшего на себя плоть и душу человеческую, сделавшегося, таким образом, совершенно человеком. Что можно представить выше сего? Как после этого безумны речи тех, которые приравнивают человека к животному царству! Как преступны те, которые человеческое Богоподобное естество унижают разными страстями и похотями, и по выражению св. Церкви, в бездне греховной валяются, уподобляясь скотам бессмысленным и прилагаясь к ним! Поучительно и в этом отношении наставление Апостола – ходить достойно звания (человеческого) и не омрачать его своею жизнью.

Как свободно мыслящее и чувствующее существо, человек стремится к единению с подобными себе, желает делиться и мыслями и чувствами с другими; здесь выступает другое звание его как гражданина, здесь открывается пред ним целый ряд обязанностей и сложных и высоких: обязанностей родителей к детям и детей к родителям, обязанностей начальников к подчиненным и обратных, высшей обязанности к царю, как главе общественной, – обязанности как члена общества, по которым каждый должен заботиться не о себе только, но и о других, – общему благу и счастью, общественному миру должен содействовать всеми силами своими, – какое высокое звание и назначение человека-гражданина! а свободный обмен в мыслях, чувствах и речи, освящение всех отношений учением Божественным, заповедавшим уважать старших, внимать заветам родителей, повиноваться начальникам, яко от Бога поставленным, царю, как помазаннику Божию, царствующему Богом, – освящение этих обязанностей в лице Христа Спасителя, и как семьянина и как гражданина, – все это еще более придает значения званию гражданина, еще сильнее обязывает его достойно ходить этого звания. С именем гражданина соединяется широкое поприще разумной и плодотворной деятельности, состоящей в самых разнообразных проявлениях человеческого духа, по отношению к ближним. Бедность вопиет о помощи, – страдание об утешении, – неведение об образовании, бедствие и несчастье – о пособии и освобождении от них, порочность – о добром совете и вразумлении и т.п. – такая широта деятельности гражданина, в которой найдут соответственное направление все силы духа, – это подвиг гражданский, неразлучный с любовью, терпением и самоотвержением. После этого как безумны не только действия, но и речи тех, которые омрачают эти обязанности гражданские, нарушают мир и благоденствие общественное, вводят смуты, раздоры и всякую непотребную вещь! Как преступны те, которые не брегут об этих обязанностях и нарушают их! Тут невольно обращаешься к совету св. Апостола – ходить достойно звания и носить его не на словах, а на самом деле, поставляя мерилом и двигателем деятельности чувство любви.

Как существо Богоподобное, назначенное для высших целей, человек стремиться уподобляться Богу и для сего, по любви Богочеловека, освящается благодатью Божию, возводящею его до высочайшего звания христианина. Высоки и достойны внимания звания – человека и гражданина, но несравненно выше звание христианина. То уже напоминает ему об этой высоте, что – христианин куплен дорогою ценою (1Кор.6:20) не тленным серебром или золотом искуплен от суетной жизни, но честною кровию яко агнца непорочна и пречиста Христа(1Пет.1:18–19).

Христианин есть носитель благодати Божией, сонаследник Христу, храм св. Духа. Что может быть святее и выше этого, когда еще в этой жизни он усыновляется царству Божию? Пред ним не только открыто, но освящено и облагодатствовано всякое доброе дело, которое он может совершить на пользу ближнего, – освящены самые звания человека и гражданина, естественно, расширяющиеся и возвышающиеся в глазах его. Высота человеческой природы представляется ему ясно, обязанности гражданина – в их величии. А завещанная Спасителем любовь проникает во все проявления его духа, делает его подобным Богу, который есть любовь, водворяет небесный и святой мир в душе его и открывает двери уготованного любящим Бога царства небесного. О братие!... нет ничего святее и выше звания христианского, с которым соединяется столько совершенных и высоких благ, которое освящает и венчает собою все разнообразные проявления жизни человеческой, сообразной с законом Божиим, и составляет единственный источник и нашего здешнего земного счастья и благополучия: благочестие на все полезно, говорит св. Апостол, имея обетование жизни настоящей и будущей (1Тим.4:8), великое приобретение быть благочестивым и довольным (1Тим.6:6).

К достойному прохождению этого, по преимуществу, звания и убеждает св. Апостол ефесских христиан словами: «молю вы братие, достойно ходите звания, в неже звани бысте». Поэтому, как неразумно поступают те, которые не радят об этом высочайшем звании, унижают его своею греховной жизнью и удаляются от источника жизни не только будущей, но и настоящей к кладенцам сокрушенным!

Нет Христа в сердце, нет и внутреннего мира, нет любви святой, движущей на все благое, полезное и спасительное.

Будем молить Господа, чтобы дух Христов вселился в наших сердцах и, обитая в них, освящал звания, принадлежащие нам – и человека и гражданина и помогал нам достойно проходить их; а чтобы, действительно сделаться полезными, на всякое благое дело уготованными, нужно воспитывать себя в вечной и святой истине, проникаться живым и действительным словом Божиим, – воспитывать в себе истинного христианина. Господи! утверди нас в истине Твоей, всели в нас дух Твой святой, как источник и главное начало к выполнению обязанностей наших, как членов общественных.

Молю вы, братие, заключу словами св. Апостола… достойно ходите звания, в неже звании бысте. Аминь.

Вифанский монастырь.

1884 г.

С нынешнего дня новый освященный, облагодатствованный храм украшает в наших глазах этот центральный пункт нашей русской торговли. Видно, что это место, по преимуществу, место собрания христианского; видно, что дух предков, любивших воздвигать храмы во славу Божию, пребывает и среди нас, их потомков; видно, что чувство сознания необходимости выражать благодарность Господу за Его постоянный покров над этим местом, служащим к развитию нашей промышленности и к возвышению народного благосостояния и благополучия земного, сильно бьется в наших нервах. Ничто не остановило строителей пред трудностью дела: ни неудобность местности, избранной для постройки и потребовавший усиленных трудов и соображений по отношению к укреплению ее, ни громадная затрата сумм, потребовавшихся на создание сего св. храма. Да! лишь бы было искреннее, сердечное желание сделать добро, Бог невидимо помогает; только тогда напрасно трудятся строители, когда начинают без Божия благословения. Аще не Господь созиждет дом, говорит пророк Давид, всуе трудятся зиждущии (Пс.126:1). А здесь, в этом св. деле, никто не чувствует тяжести, – все идет ровно, постепенно, без напряжения экономического; опять повторю: Бог помогает доброму делу.

Как всюду храмы христианские составляют украшение жилищ христианских, – сердце радуется, когда видишь, как высятся среди них св. храмы, украшенные крестами, как знамениями победы истины над ложью, Христа над диаволом; так и здесь, в этом месте нашей русской торговли, этот новый, громадный и величественный храм стоит, как древний столп еврейский, и, высясь над этими зданиями, низводит на них божественное благословение посредством креста своего, составляя незаменимое и отличительное украшение. Радуйтесь, создатели и благотворители сего храма! Отправляясь сюда, вы имели принять участие в молитве при торжестве освящения созданного вами храма, помолиться в нем, чтобы Господь низводил свое благословение на ваши труды и занятия, и, возвращаясь отсюда, понесете эту весть и свои чувства по городам и весям нашей благословенной России, будете говорить об этом храме, как связующем вас звене с этим местом торговли.

При этом невольно переносишься мыслию к древнему храму Иерусалимскому, который, как единственный храм для евреев, собою объединял и связывал их в одно; невольно думаешь, что все мы, находящиеся здесь, хотя из разных мест, составляем одну целую, нераздельную семью, что этот храм для всех нас одинаково дорог и благословен от Бога, как храм Соломонов, в котором сам Господь дал ответ на молитву Соломонову: «и будут очи Мои и сердце Мое там (во храме) во все дни" (3Цар.9:3). Сколько отрадного и утешительного слышится для христианского сердца в этом обетовании божественном и по отношению к этому св. храму! Для него отрадно уже то, что оно, среди своих забот и трудов, здесь имеет возможность найти себе самый приятный и утешительный покой и отдохновение от них, здесь вблизи может изливать пред Богом свои благодарные чувства и просить Божия благословения на свои начинания и дела, здесь найдет себе утешение от разных невзгод и в тяжелые минуты, – а что может быть выше этого?!... Пусть чтобы ни говорили против значения и благотворного влияния св. храмов люди, чуждые их и не вкушающие сладости от них, – мы, истинно верующие, всегда пребудем в своем убеждении относительно благотворности их, останемся навсегда верными им и крепко связанными с ними. Ведь, храм Божий не есть что-либо чуждое нам, извне навязанное, – он есть требование и глубокое требование нашего сердца; он нужен для нас и удовлетворяет нашим добрым христианским желаниям. А «Бог, сотворивший мир и все, что в нем, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет, и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все» (Деян.17:24–25). Отсюда какая тесная должна быть у нас связь с храмами, с которыми неразрывными нитями вяжется наша духовная жизнь! Можно даже сказать, что отчуждение, удаление от общения с ними есть постепенное замирание духовное, огрубение нашего духа.

Не будем здесь говорить о тех благодатных дарах, которые изливаются на нас посредством храмов, и без которых жизнь наша, постепенно принижаясь, умирает для Христа, умирает для истины, лишаясь оживотворяющей силы; это также ясно для нас, как ясны слова св. Апостола, называющего истинно-верующих храмами св. Духа, церквами Божиими (1Кор.6:19); укажем на нравственное значение храма, на его значение здесь именно, на этом всероссийском месте торговли. Современная наша жизнь рисует пред нами самые мрачные картины разрыва и небрежения св. храмами. Лишь только кто-либо начинает хладеть, делается равнодушным к ним, у него тотчас же появляются другие, совершенно противоположные, желания и требования; таков закон природы, что дух человеческий, умирая для Христа, умирая греховно, наклоняется в противную сторону, и, как бессмертный, предъявляет новые требования. Тогда он, под шумом вседневной жизни, неудержимо бьется в сторону греха и сбивается с истинного пути.

Отсюда у одного открывается страсть к удовольствиям мирским, к постоянным развлечениям среди этого шумного света, отсюда постепенная растрата имущества, нередко отцовского наследства, – за растратой – желание предвосхитить чужое, ибо страсть усилившаяся неудержима, – отсюда-то и произошли те печальные явления, которые так омрачают нашу жизнь, выражаясь в насилии других, в умышленных банкротствах, в расхищении общественных банков и т. п. А при этом, как необходимый результат, открывается пустота, бессодержательность в жизни и постоянное томление и мрачный взгляд на нее.

У другого открывается ряд сомнений в истинном учении, проповедуемом во св. храмах, и он начинает хвастаться новомодными отрешенными идеями, все перетолковывать по своему, на основании опытных данных, забывая, что не только в среде божественных истин многое недоступно для ума человеческого самого по себе, без божественного руководства, даже в окружающей природе много неразгаданных тайн, даже сам он – загадка для себя; и тогда делается страшным эгоистом, которому должно все служить и подчиняться, всецело отдается в материальность, подобно тому евангельскому богачу, который, при обилии плодов земных, забыв виновника их – Бога, сказал своей душе: «ешь, пей, веселись». Основный девиз таких людей: «выгода, польза, погоня за наживой». Все святое, так близкое душе человеческой, заглушается и попирается в них, – нравственное чувство притупляется, – правила нравственности измышляются свои, сообразные с основными воззрениями, и ими-то оправдывается все, как бы ни было преступно и беззаконно с христианской точки зрения. К несчастью нашему, многие у нас страдают этим недугом, много явилось проповедников этой безнравственной нравственности. Для удостоверения в этом достаточно заглянуть в любой журнал или газету, – и если только задевается какой-нибудь политико-экономический вопрос, тотчас же ясно обрисовывается характер отрешенных взглядов или так называемый независимой нравственности.

Иным, при виде земного счастья других, овладевает холодное чувство зависти, быстро перерождающееся в ненависть, и ему все представляется враждебным; он желал бы перевернуть и подчинить себе весь мир. В таких людях, которые, для своих успехов, маскируются, по видимому, прикрываясь благовидною проповедью о гуманности, не только отсутствует это общечеловеческое чувство, в них нет даже простого инстинктивного сожаления к другим; чувство раздражения постоянно подергивает их нервы; постоянно они возбуждены, составляют разнообразные планы, вполне отвечающие их нервному раздражению, – планы губительные, хищнические, зверские. Все средства, по усвоенному ими методу действования, допустимы, возможны, не унизительны в их мнении; отсюда разрушения, возмущения, убийства и т. подобные действия являются неизбежными результатами. Говоря это, имею в виду так омрачившее, так унизившее наше русское общество явление социалистов, этих неразумных пионеров переворотов общественных, возмутителей общественного спокойствия, мира и благоденствия.

Теперь пусть всякий со спокойной совестью, с полным сознанием скажет, бывало ли что-либо подобное и может ли быть там, где проходит тесная внутренняя связь верующих со св. храмами, этими училищами веры и благочестия, этими источниками благодати Божией? Если мы искренне любим их, искренне связываем свою жизнь с ними, то, кажется, подобное не только недопустимо, но и немыслимо. Но факт жизненный налицо; он горько отражается в нашей жизни; следовательно, священная нить, связывающая со св. храмами, иногда порывается. А лишь только порвется она, то человек, увлеченный страстями, неудержим; он бродит как в каком-либо темном лабиринте, закрывши глаза; он, по слову Апостола, уподобляется волнению морскому, ветром поднимаемому и развеваемому, с двоящимися мыслями и не тверд во всех путях своих (Иак.1:6–8). Только в связи с истиною божественною, проповедываемою и исповедываемою во св. храмах, является определенная чистая мысль, открывается ясный взгляд на вещи, на взаимные отношения наши, на необходимые отношения общественные; здесь освежается и возвышается наше нравственное чувство. Следовательно, чтобы ослабить этот зловредный поток и потом постепенно смыть его с лица нашей родной земли, нужно находиться в необходимой тесной связи со св. храмами, как училищами благочестия и проповедниками благодати божественной. Поэтому и св. Церковь, говоря о храмах, о их высоком значении для нас и благотворном влиянии, выражается так: «во храме стояще, на небеси стояти мним» (п. церк. на утр.). Поэтому и великие святые старались держаться как можно ближе к этому якорю спасения и воспитывать в себе любовь к ним. Примеры преподобного Антония, святителей Григория Богослова, Василия Великого и др. всегда должны сохраняться в нашей памяти, как образцы любви к св. храмам и их благотворного влияния на верующих.

Храм Божий есть место любви и мира. При входе во храм, естественно, нужно помнить, что мы входим в дом Божий, в благодатное жилище Бога мира и любви; здесь неуместно никакое чувство страстное, чувство вражды, ненависти, зависти и т.п. Здесь должны примиряться человеческие эгоизмы, объединяться различные стремления; здесь должны предстоять лишь верные последователи Христовы, любящие друг друга, по заповеди Спасителя; все, что возбуждало, увлекало, раздражало, должно остаться за порогами его. Так выражает пророк Давид высокое значение храмов: «войду в дом Твой, Господи, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем (Пс.5:1:8). Возрадовался я, когда сказали мне: пойдем в дом Господень (Пс.121,1:1). Блаженны живущие в дому Твоем. Один день во дворах Твоих лучше тысячи» (Пс.83:5;Пс.83:11). В доме мира и любви должны и царствовать только мир и любовь; а где мир и любовь, там и сердце человечнее, восприимчивее ко всему доброму и полезному, там и чувства и мысли возвышеннее и свежее. И кто не испытывал внутреннего обновления и освежения духовного, когда, помолясь Господу усердною молитвою, выходил из храма, выходил как бы успокоенным и освеженным? Кто не испытывал внутреннего примирения в своей душе, какого-то невыразимого спокойствия и довольства? А это то и есть следствие благодатного, невидимого воздействия на сердце, с любовью предстоящее во храме и, так сказать отдавшееся Богу. И тело наше утомляется и требует отдохновения и восстановления сил своих, – а для души предстояние во храме, пред лицом самого Господа, благодатно обитающего в нем, есть высшее наслаждение и лучшее место отдохновения, ибо здесь по преимуществу она находит родную для себя почву. Таким образом храм, как место мира и любви, является необходимым местом для освежения и возобновления сил душевных, отуманенных, как бы уставших от суеты мирской, от этой обыденной шумной жизни. Такого покоя, такой свежести ничто не может дать нашему духу, никакие зрелища и мирские увеселения, которыми придают иные нравственно-воспитывающее значение. Такие представления, с евангельской точки зрения, составляют крайность воззрений и ложь во их результатах. Подобные удовольствия если и имеют какое-либо значение, то лишь удерживают от грубых увлечений, в то же время утонченным образом воспитывая страсти, – но за то не дают прочного внутреннего мира и покоя; заставляя забыться на время, и, так сказать, убаюкивая своих зрителей, они всего чаще увлекают, раздражают чувствительность, утонченные страсти и порывы перерождаются в наклонности, в привычку и в конце концов оставляют своих поклонников с пустотой в сердце, с внутренним томлением, недовольством, и пробуждают жажду к разнообразию их. Но как высоко нравственно-воспитательное значение св. храмов! Их впечатление твердо и прочно ложится на сердце, дух возвышается, мысли стремятся к небу, чувства успокоиваются, потому что здесь проповедуется истинный мир и истинная любовь. Здесь предстоит пред взором молящихся величественный нравственный образ как бы с живым своим словом в лице Спасителя нашего, говорящего нам: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас, возмите иго Мое на себя и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим» (Мф.11:28–29). Здесь мы слышим утешительный обет Его, оставленный верующим: «кто любит Меня, тот соблюдает слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к Нему и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). Поэтому-то и св. Церковь напоминает нам об этом пред началом богослужения словами: «миром Господу помолимся», т.е. в единении душ, с любовью будем молиться Богу, так как Богу и приятна только молитва мира и любви.

Как место мира и любви, храм Божий есть наилучшее и наиудобнейшее место нашей молитвы, как беседы нашего духа с Духом Божиим. Молитва – живая потребность нашего духа, возвышающегося над всем материальным, – духовная, насущная жажда его; а где уединеннее, удобнее место для утоления этой жажды, как не в храме, особенно здесь, на месте этой шумной торговли? Вне храма все суетится, все занимает, увлекает, рассеивает, всюду шум, говор, суетливость; а придешь сюда, в этот благолепный, величественный храм, – совершенно уединишься, оторвешься от всего окружающего, и тихая, сладостная молитва обоймет твое сердце, потому что все возбуждает дух молитвенный, все настраивает на молитву: и самое воспоминание о нем, как благодатном жилище божественном, и лики святых, предстоящих пред нашими взорами, как бы живых свидетелей нашей молитвы, как преданных и любящих друзей и помощников наших, и лик Богоматери, нашей всегдашней заступницы и покровительницы, и лик самого Спасителя, напоминающего нам о Его неизреченной любви к нам – до смерти крестной, о Его святом учении и делах, совершенных Им на пользу человеческую и благословящего своих верующих, – наконец и самое содержание богослужения: священные песни, молитвы, богослужебные обряды и всего более бескровная жертва, приносимая за всех нас в этом алтаре Господнем. Так все здесь располагает к молитвенному настроению, возбуждает наш дух к беседе с Богом, – так успокаивает его среди житейской суеты и высоко настраивает. И в самом деле, такие выражения Церкви: «елицы оглашеннии изыдите–горе имеем сердца–святая святым, херувимская песнь» – какие сильные, могучие выражения, способные внушить верующему отрешиться от всего земного, мирского и отдаться молитвенному возношению ума и сердца. Подлинно, нет на земле места выше и святее храма; подлинно, во храме стояще, на небеси стояти мним.

Как место молитвы нашей к Богу, храм есть училище правды и справедливости. Опыт говорит нам, как много в мире зла, как сильны эгоизмы людские, мирские увлечения, омрачающие наше нравственное чувство, – сколько неправды между людьми, несправедливых, тяжелых отношений одних к другим. Шатки и неустойчивы весы правосудия человеческого: один старается притеснить другого, чтобы самому приобрести большее, – другой унижает, позорит своего собрата, заискивая себе приверженность других, третий опирается на плечи бедняка и тяготит его в видах своего корыстолюбия, и так нередко в подобном роде. Стремление к выгоде, личный эгоизм как бы совершенно заглушают нравственное чувство и останавливают внутренний голос совести. Тут, в этой суете забывается наставление Спасителя: «ищите прежде царства Божия и правды Его, и сия вся приложится вам» (Мф.6:33): «как хотите, чтобы поступали с вами люди, так и вы поступаете с ними (Мф.7:12), – заглушается живой, действенный голос Его: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человеку за душу свою» (Мк.8:36–37) (см. Иак.5:1–6). Тогда естественно, верность и честность, столько необходимые условия для общественной жизни, теряются. Но придешь во св. храм, отдашься молитвенному настроению, и все несправедливое, как нарост неестественный, спадет; что-то высшее обнимает дух твой, успокаивает, представляет пред сознание все твои дела, и невольно обнимаешься сознанием необходимых, общественных требований правды и справедливости. Во храме обитает Бог истинный и справедливый, имеющий воздать каждому по делам его, и невозможно, чтобы находящийся во храме не проникался этими требованиями и сознанием их. Не напрасно пророк Божий Давид сказал:«один день во дворах Твоих, Господи, лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в дому Божием, нежели жить в шатрах нечестия»(Пс.83:11).

Насколько эти св. чувства, правда и справедливость, могут заглушаться в сознании человеческом под влиянием мирского шума, среди мирской суеты, при постоянном нервном стремлении человека к большим приобретениям, к упрочению своей земной обстановки, – еще сильнее они могут пробуждаться и проясняться во храме, как училище правды и справедливости, где слышим, что наше земное счастье, наша здешняя жизнь не конечна, есть только приготовление к будущей вечной жизни, счастье которой зависит не от обилия богатств земных, а от правильного, по духу Христову, пользования ими, от истинного взгляда и сообразного с ним пользования здешнею жизнью, что в дому Господнем может пребывать тот только, кто ходит непорочно, и делает правду, и говорит истину в сердце своем, кто не клевещет языком своим, не делает искреннему своему зла, и не принимает поношения на ближнего своего, кто серебра своего не отдает в рост, и не принимает даров против невинного (Пс.14:2,3,5). А это разве не сильно предостерегать нас и предохранять от заблуждения с путей Божиих? Честность и верность, как благие плоды правды и справедливости, во всех сферах жизни нашей служат самыми вернейшими путями не только к счастливой будущности, но и к возможно лучшему устроению нашей жизни на правах нашего общежития; они уничтожают обман, предотвращают притеснения и обиды, и таким образом внушают доверие одного к другому, укрепляют взаимную связь между членами общества, и, естественно, содействуют возвышению нравственному, будучи уже сами по себе выражением высокой нравственности.

А храм Божий, как благодатное место присутствия Бога истинного и правосудного, возрождает и освящает их. Таким образом, можно сказать, что в единении верующих со св. храмами милость и истина объединяются в среде их, правда и мир вступают в самое близкое соотношение. А вне этого общения все возможно и бывает…

Боголюбивые граждане! Создавши этот величественный храм во славу Божию, – это украшение сего места нашей русской торговли и промышленности, и освятив его ныне благодатью божественною, можем ли со спокойной совестью сказать, что все уже сделано и желание наше исполнилось? – Нет, – это еще начало дела; устрояя храм, вы устрояли его для самих себя, как место собственных ваших молитвенных выражений к Господу; устрояя храм, вы тем самым выражали свою обязанность теснее единиться с ним, возможно чаще являться сюда пред лице самого Господа, и таким образом, при посредстве его спасительных действий, постепенно нравственно возвышаться и усовершаться, и, по слову Апостола, восходить от силы в силу, от славы в славу (2Кор.3:18), чтобы чрез то самим соделываться храмами св. Духа, церквами Божиими.

Дай, Господи, и самим нам, подобно этому благоукрашенному храму и при его благодатной помощи, как живым камням, устроять из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом (1Пет.2:5), чтобы это св. место, служило к нашему освящению и было для нас любимым местом. И тогда то, по обетованию самого Господа, очи Его и сердце Его будут здесь во все дни. Аминь.

1881 года

Н.-Новгород

«Потщися себе искусна поставити пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины» (2Тим.2:15).

С таким внушением, полным любви и благожелания, обращался св. Ап. Павел, как учитель, к своему ученику Тимофею.

С этим благим заветом Апостола, от лица Св. Церкви, обращаюсь и я к вам, братия, предстоящая здесь, – одни учителя, другие – ученики, и этот завет нахожу приличным напомнить именно при настоящем торжестве нашем, потому что оно вводит нас как бы в новую жизнь и составляет день обновления в нашей учебной обстановке. Постараемся представить себя Богу достойными, делателями неукоризненными, верно преподающими слово истины. К этому призывает нас и св. Церковь в лице Архипастыря нашего, принимающего самое деятельное, живое участие в нашем торжестве. Как истинный светильник, разливающий свои лучи на всякого, ищущего истины, она радуется вместе с нами, что устрояется такое великое дело, подобного которому мы едва находим в летописях и жизни наших духовных заведений, – дело, которое, имея своею целью достойное приготовление будущих пастырей и руководителей верующих по пути ко спасению, всецело обеспечивает положение молодых сил, бьющихся в стремлениях своих к познанию св. истины и достойному служению ей, но в то же время нередко, по своей бедности и нищете, вынужденных остановиться в благородных высоких порывах своего пылкого, юношеского духа и разбиться в своих надеждах верно и честно послужить нравственной пользе и благу ближних. Какое горькое подобное разочарование! Силы свежие, энергии много, требуется благовременное и соответственное питание… А тут горькая бедность, отсутствие средств к возможности удовлетворения. Что может быть печальнее и плачевнее этого?! Да! нужна сила веры в Божественный Промысел, твердость характера, нужен опытный, сердечный совет, чтобы не пасть под тяжестью горьких впечатлений. И сколько жертв уже пало на этом тернистом пути! О, да возрадуемся днесь вместе со Св. Церковью, что по любвеобильным заботам нашего Архипастыря, при помощи вседействующей и содействующей благодати Божией, ныне полагается в нашей Семинарии предел этим несчастиям. Питомцы нашей школы, особенно присные нам, не будут плакаться на свою горькую участь, иногда останавливавшую многих в самом разгаре добрых юношеских желаний, не будут печалиться, что их заела скудость, и не дала им получить необходимого приличного образования. Успокойся отселе, бедный юноша! Не тревожь себя горькою мыслью о своей нищете! С благодарным чувством к своему благодетелю отдайся весь делу и труду! Ныне благопопечением и любовью Архипастыря нашего при нашей Семинарии открывается епархиальное общежитие, вполне обеспечивающее содержание всех нуждающихся питомцев ее, уроженцев Московской епархии, и нет уже для них бедности и недостатка в средствах образования и удовлетворения благим желаниям. Отселе и самое место жизни учебной и занятий, Его же заботами, является обновленным, благоустроенным, удобным, и просторным. Какое отрадное проявление милости Божией в среде бедного духовенства! Тут разрешаются два вопроса, близко соприкасающихся один с другим: вопрос о воспитании детей и вопрос об улучшении быта духовенства; здесь они связываются, переплетаются и получают утешительное разрешение. Радуются теперь дети, уверенные, что судьба их образования обеспечена, что горькая нужда ушла от них, и они без забот и треволнений о материальном, могут спокойно отдаваться своим занятиям и трудам. Но при этом невольно навевается на мысль, какая будет радость для бедных родителей, когда они не услышат только, а увидят и испытают в действительности благодеяние настоящего нашего торжества! Говорю как бывший свидетель и очевидец подобной радости. Живо представляется мне теперь картина подобного же торжества в Нижнем-Новгороде. Видел я, сколько радостных слез было пролито там родителями при открытии общежития, сколько благодарных чувств выражено было нашему Благодетелю и Отцу, – устроителю первого такого благотворного учреждения, сколько благодарных молитв о Нем вознесено было к Богу, Подателю всех благ! Добрые юноши, не те же ли слезы радости, не те же ли чувства благодарности обнимут и сердца ваших родителей, при первой вести о вашем обеспечении!? Не таже ли горячая молитва вознесется от них к престолу благодати Божией о нашем Отце и Благодетеле?! Да! они теперь вздохнут свободнее, – те бедные гроши, которых они добиваются с тяжелым трудом, – иногда с жертвою своим здоровьем, и в непролазную грязь и под проливным дождем, и в сильную бурю и в суровый мороз, теперь пойдут на другие семейные и неотложные нужды.

Таким образом, настоящий день, в который, чрез благостного нашего отца Архипастыря, изливается на нас обильная благодать Божия, поистине есть день радости и веселья. «Сей день, его же сотвори Господь» чрез нашего Архипастыря, воскликнем вместе с царственным певцом, «возрадуемся и возвеселимся в он». Но образованное сердце, естественно, обращено и с чувством благодарности к тому, от кого и чрез кого изливается благодеяние. Возблагодарим же прежде всего Бога, Отца светов, от Котораго исходит всяко даяние благо и всяк дар совершенный (Ин.1:17) – воспоем Госповеди благодеявшему нам и будем петь имени Твоему, Вышний. Вознесем благодарственную молитву о нашем Благодетеле – Отце, чрез которого подается нам этот дар. В чем же мы можем выразить эту благодарность? Св. Ап. Павел указывает нам – представить себя Богу достойными, делателями неукоризненными, верно преподающими слово истины.

Возлюбленные юноши! К вам обращаю свое слово. По самой цели воспитания, ваше назначение одно из высоких, но вместе и труднейшее, – быть пастырями и руководителями других ко спасению. А в наше время, требовательное и полное критики, недоброжелательства со стороны многих, по преимуществу нужно быть приготовленным к нему. С одной стороны отрицательное отношение к вопросам религиозным, уставам св. Церкви и ее представителям, с другой, – развитие разных заблуждений, в форме ересей и расколов требуют от пастыря как основательного и необходимого знания св. истины, так и твердости и умения приложить его к делу, чтобы послужить с пользой св. Церкви, требуют быть искусным и готовым дать ответ всякому вопрошающему, быть добрым строителем различной благодати Божией (1Пет.4:10), чтобы созидать спасение ближняго (1Сол.5:12). И нужно правду сказать, что придется вам встречаться в жизни с людьми разных направлений, из коих одни мыслят и говорят только о необходимости опытного знания без веры, другие водятся одной верой, нередко слепой и неосмысленной, и на все эти предъявления давать ответы, чтобы не унизить того служения, к которому призываетесь самым образованием, не унизить дела и славы Божией. Подобные предъявления не налагают ли на вас обязанности еще в месте учения вашего заботиться о возможно полном запасе необходимых знаний, об усвоении Божественной истины с сознанием высоты и незаменимости ее, с убеждением в высоте своего будущего служения? Не говорят ли вам, что свои юные, свежие, восприимчивые силы, нужно всецело посвящать на то, чтобы правильно развивать свой ум, под сенью веры и истины Божественной, свое сердце для любви всего, елика суть истина, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика бодрохвальна (Флп.4:8) – приучиться направлять свою волю сообразно с волей и законом Божиим? Се ныне время благоприятно; время школьное – самое лучшее и дорогое для этого; а вам теперь по преимуществу все содействует в том: и благоустроенное, чистое и светлое помещение, свобода от неизбежных прежде треволнений о своем обеспечении; теперь по преимуществу все силы ваши должны быть употреблены и направлены к тому, чтобы выработать из себя честных, неукоризненных делателей, запастись всем необходимым, чтобы в будущем служении вашем сеять о благословении (2Кор.9:6) – обильно, и силен Бог всяку благодать изобиловати в вас, да о всем всяко довольство имущее избыточествуете во всяко дело благо (2Кор.9:8). Направленное таким образом, будет построяться правильно, гармонически, и все здание вашего развития, подобно тому, как дом бывает прочен и красив тогда, когда при твердом основании имеет все части соразмерными и правильно простроенными. При обладании же истиной Божественной и прочном усвоении ее, с любовью к делу, можно безбоязненно выходить и на служение свое против всех ветров и поветрий, откуда бы они не дули и какими бы миазмами они не отзывались. Помните всегда, что не мы и не вы первые на этом пути; впереди нас стоит целый сонм святителей и учителей Церкви, которые испытали все напоры страстей человеческих, всю горечь приражений суемудрия человеческого, и таким образом являются опытными руководителями.

Пусть говорят, как и была недавно молва, что для священника особенно в селе не требуется многого знания, даже достаточно его иметь из того же народа, среди которого предстоит его служение. Такие предъявители не ведают той разности, с какою народ наш относится к пастырям образованным и неученым, каких пастырей уважает и любит он, – не ведают, чего требует многосложное пастырское служение. Правда, св. Апостолы были из народа, некнижные, неученые, но то время, по определению Божию, было временем чрезвычайных дарований, изливавшихся на них и восполнявших в них необходимость потребных знаний, – было временем беспримерным в истории христианской. Уже св. Ап. Павел говорит ученикам своим Тимофею и Титу: «подобает епископу бытии учительну (1Тим.3:2), – внемли чтению, утешению, учению, – в сих поучайся, в сих пребывай, в сих разумевай, да преспеяние твое явлено будет во всех (1Тим.4:13–15), – прилежащии добре пресвитеры сугубыя чести да сподобятся, паче же труждающийся в слове и учении (1Тим.5:17); да силен будет, якоже Божий строитель, и утешати в здравом учении, и противящиися обличати, непокориви, суесловцы и умом прельщени (Тит.1:9–10). Таким образом, кроме настойчивых жизненных требований, эти наставления св. Апостола ясно напоминают о необходимости развития и образования для пастыря Церкви. Почему мы и видим во всю историю Христианской Церкви, с самого начала ее, христианские школы, начиная с Александрийской, в которых многие специально подготовлялись к служению в церкви Божией в сане пресвитерском. Ныне же по преимуществу требуется серьезное подготовление, по преимуществу авторитет пастыря должен стоять высоко, когда на него обращено внимание всех, и особенно Державного Отца нашего, когда в знании пастыря, умении, ревности и любви ищется начало правильного истинного развития народного (церковно-приходские школы). «Если (неверующие) так неусыпны в своих нареканиях на нас, говорит св. Иоанн Златоуст, то можем ли заслуживать какое либо прощение, если не будем уметь отражать их нападений? Для чего же мы и приведены в Церковь? Не слышим ли, что говорит Апостол: «готови будьте присно к ответу всякому вопрошающему вы словесе о вашем уповании» (1Пет.3:15)? И Павел тоже внушает говоря: «слово Христово да вселяется в вас богато» (Кол.3:16)… И если бы было иначе, то напрасно было бы сказано: «будьте мудри яко змия, и цели яко голубие» (Мф.10:16–17; Бес. на Ев. Иоан.).

При таких серьезных требованиях от пастырей Церкви, на нас, сотрудники мои и воспитатели, лежит высокий и священный долг приготовлять сих юношей Богу достойными, делателями безукоризненными, правопреподающими слово истины. Каких бы трудов и усилий не требовалось с нашей стороны, мы призваны к тому и в этом наша задача и награда. Будем «образцами для вверенных» нашим заботам «в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим.4:12), будем любить тех, которых учим, как Спаситель возлюбил Апостолов, – любить дело, на которое призваны, как дело Божие, и тогда ожидать должных плодов, как достойные делатели на этой ниве Господней; будем памятовать, что любовь только сильна на все – «вся покрывает, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит» (1Кор.13:7). При сознании необходимости серьезной подготовки к пастырскому служению, естественно, открывается важность и многоценность и тех средств, какие подаются для лучшего преуспеяния в этом, и которые открывают возможность к тому всем желающим и ищущим его; теперь и бедняк, доселе с горечью в сердце принимавшийся за книжное обучение, спокойно может отдаваться делу образования, в надежде на готовое обеспечение во время своей школьной жизни. Какое, в самом деле, великое благодеяние оказывается нашей семинарии Богопросвещенною мудростью нашего Архипастыря в открытии общежития для своекоштных учеников ее! Прибавим к этому, какая отеческая любовь проявлена Им и в обновлении самых зданий семинарии, как более удобного для занятий и приличного помещения для жизни! Возрадуемся и будем благословлять Господа, так благоволившего к нам в лице возлюбленного нашего Отца и Архипастыря. Ныне дом Аарона, благословите Господа! Дом Левин, благословите Господа! Се ныне благословите Господа вси раби Господни, стоящие в храме Господни. (Пс.134:19–20). Радуйтесь днесь, питомцы, той благодати, которая от щедрот Св. Церкви изливается на вас любовью Святителя нашего, и вместе с обновлением дома нашего, обновляйтесь духом Христовым и старайтесь «представить», как сердца, таки и тела ваши, жертву живую, святую и благоугодную Богу» (Рим.1:4), помня всегда, что в злохудожну душу не внидет премудрость, ниже обитает в телеси, повиннем греху (Прем.1:4). Радуйтесь отцы, матери, доселе болевшие о своей бедности к содержанию детей; ваша судьба облегчена. Возрадуйся вместе с нами и приснопамятный основатель вертограда нашего, почивающий здесь своею плотию! Возрадуйся нашей радости и из премирных обителей призри на свое детище, тобою насажденное и взлелеянное, теперь благоукрашенное и обеспеченное, и соединись с нами в молитве к Господу да укрепится возрастет и процветет оно, как многоветвистое и многоплодное дерево, и принесет плоды сторицею.

Да возрадуется сугубою радостью и Твой дух, Богоизбранный и возлюбленный попечитель и воссоздатель нашего вертограда, Святитель Божий, наш благостнейший Отец и Архипастырь! За твою любовь велика будет тебе награда на небесах и память о тебе пройдет из рода в род. Своею святительскою десницею Ты отираешь много горьких слез с озабоченных и печальных лиц отцов и матерей; своею любовью Ты изливаешь много утешения в скорбные сердца; своим попечением Ты приготовляешь много делателей достойных, безукоризненных и благодарных, для Богодарованной паствы твоей. О, дай, Господи, чтобы было так! Дай Господи, чтобы любящее сердце Твое утешено было благою вестью о детях Твоих!

Вифанский монастырь.

1884 г.

Святые и равноапостольные Кирилл и Мефодий, во имя которых мы собрались в этот св. храм, имеют для нас весьма важное значение, и вполне достойны нашего почтения и молитвенного обращения к ним. Они называются первоучителями славянскими, потому что своими трудами содействовали просвещению славян словом Евангелия и учения Христова; – изложив это учение в первый раз на знакомом, родном языке славян, они облегчили им усвоение истины Христовой, и тем помогли им познать Христа Спасителя и пользоваться его заслугами и благодатными дарами. Положивши начало славянской книжной речи, на которой после, как на основном камне, начала развиваться и созидаться наша родная литература, они своими трудами весьма много помогли утверждению среди русских христианства, в котором живем мы, и благодатными и благотворными плодами которого пользуемся, – утверждению истины Христовой, которая, как истина от Бога, сплотняет и соединяет нас в одно стадо, истинный пастырь которого сам Христос. Эта святая истина проливает явный свет на жизнь, освещает ее и возбуждает в нас дух и стремление к знаниям, – она объединяет эти знания, дает им истинное направление, освящая не только нашу земную цель приобретения знаний, но и указывая в них средства к достижению высшей цели, предназначенной нам Творцом, и имеющей основание в нашей духовной жизни, в том божественном образе, по которому создан человек, и постоянно стремится к расширению круга своих знаний, доколе не достигнет последней грани своей в единении со своим Первообразом – самим Богом. Эта святая истина, переданная нашим предкам на родном их языке, постепенно разливаясь по Руси, поддерживала ее в ее разделениях, помогала объединению, сплотила народы ее в один дух, в один общественный организм крепкий, прочный, страшный для ее недругов. Этой верой в св. истину Христову всегда жила наша св. Русь, – ею она постоянно крепла, – ею в общественных бедствиях объединялась в одну семью; с ней она выходила лицом к лицу против врагов своих и являлась победоносною. «Сия победа победившая мир, вера наша», говорит св. Апостол, – и наш священный долг повторить вместе с Апостолом: «вера наша, пробуждаемая и поддерживаемая истиной Христовой, есть наша победа над врагами нашими», – именно метко выражение летописца: «верой крепка есть Русь». Этой верой крепка и доселе наша православная Россия, в нынешнюю священную войну. И действительно, что, как не вера поддерживает в народе эту твердость духа, это стремление низложить врага креста Христова и достигнуть более полного освобождения наших братьев – Болгар, непосредственно просвещенных св. Кириллом и Мефодием, – Болгар, как первоначальников наших в просвещении истиной Христовой? что, как не вера поддерживает дух народного энтузиазма, народного патриотизма, столь ярко выказавшегося в настоящей войне? что, как не вера поддерживает дух бодрости и мужества в нашем русском воине, всегда с готовностью идущем положить душу свою за крест Христов? Нередко приходится читать и слышать голос русского солдата: «умрем за крест Христов», – голос, весьма много говорящий о его убеждениях. Да! повторим, верой, утверждению которой содействовали св. Кирилл и Мефодий, – «этой верой крепка Русь», и дай Бог, чтобы она и всегда была верна ей.

Этой верой в истину Христову живет и каждый из нас. Где найдем мы себе утешение в несчастии, горести, в различных неудачах жизненных, что нередко может случатся с каждым? – Что прольет на горестное сердце человеческое утешение? – В мире, среди удовольствий его, он не встретит этого; может, пожалуй, на время забыться в шуму, – но это проблеснет, как метеор, – и его душа, неудовлетворенная, безутешная, будет раздираться еще более, его положение будет представляться еще труднее, безвыходнее.

Опять утешение себе он может найти только в одной вере, в одной истине Христовой, развертывающей пред ним картину непостоянства жизни, указующей ему вдали от этой жизни, как бы на самой грани ее, вечные, нескончаемые радости, как венец за его страдания, лишения и за терпение, и здесь только найдет себе утешение не мимолетное и скоро исчезающее, но постоянное, непрерываемое.

Так велико для нас значение той истины Христовой, развитию которой содействовали св. Кирилл и Мефодий, – той веры во Христа, которая, будучи принята и понятна нашими предками, льет и на нас свой благодатный свет, объединяет и укрепляет нас и всю нашу православную Русь, и ведет ее постепенно от силы в силу, от славы в славу.

Таким образом свв. Кирилл и Мефодий, как первоучители славянские, имеют для нас, русских, значение не только как просветители светом истины, но и как послужившие усилению и упрочение нашей гражданственности.

В настоящий день память о них имеет для нас более частное, близкое нам значение, как покровителей нашего братства, носящего имя братства свв. Кирилла и Мефодия.

Во имя чего сплотилась эта братская семья, под хоругвию этих первосвятителей? – Во имя тех-же идей, тех-же начал, которые положены в основу первоучителями – содействовать нравственному и умственному развитию и образованию юношества, чтобы подготовить их к будущей полезной деятельности на всех поприщах ее, предохранить бедность от грубости и несчастья, и дать ей возможность иметь более верный взгляд на жизнь и средства к развитию, – во имя той пользы, какой ждет от своего подрастающего поколения наше родное отечество, иметь в юношестве верных, нравственно развитых членов, понимающих свои взаимные отношения, видеть в них верных слуг Церкви, Царю и отечеству, – во имя тех нравственных начал, которые составляют основу и для материального нашего процветания и благосостояния.

И как прискорбно будет этой братской семье услышать, а тем более увидеть, если из-под ее опеки, покровительствуемой св. небожителями, выйдут люди, не отвечающие ее желаниям и заботам?! Как прискорбно будет, если выйдут люди вольномыслящие, нарушители общественного спокойствия, бесполезные, тем более вредные обществу?!

Возлюбленные юноши! Многим из вас помогает своими средствами это братство свв. Кирилла и Мефодия; дорожите этим даром, как бы с неба подаваемым вам; старайтесь ответить на залог любви благочестивых жертвователей своей любовью, точным исполнением своих обязанностей и забот о своем развитии и образовании, – старайтесь, чтобы вам быть людьми не по имени только, но по самому существу дела. Вам помогают, делают возможным идти этим школьным путем для вашего же счастья и благоденствия; – ваша священная обязанность воздать им должная своим усердием, своею любовью к делу, оправдать в жизни их надежды и ожидания от вас. Берегитесь того растлевающего духа, который будучи занесен издали, подобно бурным волнам, бьется в нашу родную почву, и с усилием впивается в кружки людей, отрешающихся от нравственных начал, нередко губя их на целую жизнь и закрывая для них все пути общественной жизни и деятельности, – берегитесь этого злого духа, который, для большего успеха своего, прежде всего направляет свое усилие к извращению самых основ общественной жизни, к извращению св. истины и нравственных начал. «Испытывайте духи, от Бога ли они», говорит и слово Божие, и вам есть возможность и даются средства к этому; а этот дух, стремящийся к нарушению общественного мира и спокойствия, не от Бога, и, по слову апостольскому, есть антихристов.

Высока, как мы сказали, задача братства по цели, – высока она и по началу своему, во имя которого оно действует, и которым руководится в своей благотворительной деятельности, это начало – любовь друг к другу, завещанная нам Спасителем, та христианская любовь, на которую Спаситель указал, как на отличительный характер христианина и христианской жизни, и без которой нет жизни во Христе, – это начало – то святое убеждение, которое внушается следующими словами Спасителя: «так как вы сделали добро одному из братий моих меньших, то Мне сделали».

А что высоко по цели и началу, в чем видится прямая и положительная польза во всех отношениях, то, естественно, должно не теряться и не упадать, а продолжаться и развиваться, и развитию этого должно содействовать самое благоразумие. Братство имеет в виду пользу общественную, – и долг общества давать ему возможные средства для своей же пользы, для своего преуспеяния и благосостояния.

К вам, благотворители сего братства свв. Кирилла и Мефодия, во имя сих первоучителей славянских и покровителей братства, обращаюсь со словами Спасителя: «будьте милосерды, как Отец небесный милосерд. Будьте милостивы, потому что милостивые будут помилованы».

Н.-Новгород.

В Покровской церкви.

(1882 г. 14 февр.)

Возлюбленные дети и юноши и все, присутствующие в сем храме! В день православия и первоучителей наших, свв. Кирилла и Мефодия, думается мне, не будет несоответственным, если я обращу ваше внимание на первоначальное время нашей родной страны, на водворение в ней православия, если вспомню перед вами дни наши древние, и от них возьму нравственный урок. Не напрасно наша Русь приняла именно веру православную от Греков. Верно, это имело основу свою в самом духе и складе наших предков славян. Да, ведает это один Господь! Мы можем предполагать, мечтать только об этих причинах, и дальше этого едва ли уйдем. Луч божественного света очень рано зарделся на нашей земле. Предание говорит нам еще о первозванном апостоле Андрее. Видно, что помысл Божий бдел над нами, русскими, и готовил в наших предках и в нас продолжателей дела Востока и просветителей дальнейших родов. И во всю дальнейшую историю видим, что повременам уже пробивался этот луч на темном горизонте земли русской, и как метеор, озаряя ее, вливал в нее свои живительные соки и пробуждал к новой жизни. Свидетельства блаженного Иеронима и святого Иоанна Златоуста составляют для нас достойные внимания доказательства. В 9-м веке запад находился уже в колебании и движении. Римский епископ (папа) начинал выставлять мировое значение своего древнего, или, как называют, вечного города, и высказывать свои притязания не на первенство чести, что было ему предоставлено 1-м Вселенским Собором, но на первенство власти, стал усвоять себе имя князя епископов или главы церкви. Нужно было открыться лишь малейшему поводу, чтобы искра разногласия и раздора занялась и обратилась потом в горькое пламя споров, нестроений, вражды и оторвала запад. Как многим из вас известно, это и случилось в царствование Михаила III, Византийского Императора, при патриархе Фотии и папе Николае, и принесло те горькие плоды, которые открыли борьбу между двумя церквами – Восточной и Западной.

Темный горизонт еще висит над нашей Русью, – мрачные тучи язычества еще носятся над головами наших предков – славян, но заря света занимается, и равноапостольная Ольга, изливши свою вражду на Древлян за позорную смерть своего мужа Игоря, чувствует внутреннюю тоску и боль, чувствует какую-то пустоту в сердце, и ничем не может удовлетворить ее; обращается к своим божествам, – но сердце ее все пустеет, все к чему-то рвется, чего-то ищет – безответно. Тогда православный священник открывает ей истину, говорит об истинном едином Боге на небесах, о Христе распятом и воскресшем, – и какое-то сладостное чувство начинает биться в ее сердце, и чем более слушает и внимает этому учению, тем сильнее бьется в нем жизнь, тем живее пробивается в ее сердце луч истины и света. И вот она, пронзенная глубоко этим светлым лучом истины, спешит, как пилигримка, спешит туда, где свет Христов горит ярким пламенем, спешит, чтобы найти утешение своему растерзанному сердцу и успокоение в своих внутренних волнениях, и в городе св. Константина принимает крещение от самого патриарха Полиевкта в 957 году. Теперь утешенная, примиренная, она возвращается в свою Русь, чтобы пронести этот свет среди любимого ей народа и послужить делу Христову. Но как трудно изменить древние привычки, въевшиеся глубоко в плоть и кровь народную! Как трудно сеять хорошее семя там, где почва засорена разным негодным тернием! Религия Христова – религия духа в совершеннейшем смысле, вера Христова, как покоящаяся на кресте Голгофском, требует креста – многих отречений от самого себя. «Аще кто хощет по мне идти, говорит Спаситель, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет» (Лк.9:23). Сильны порывы св. Ольги исповедовать имя Христово во языцех, но сильны и препятствия к тому в древних навыках, с какими сжился, сроднился народ. Ее сын Святослав, первый не поддается ее влиянию и отказывается от исповедания Христовой истины. Ее внуки и великий князь Владимир, по примеру отца своего, грязнут в язычестве, отдают ему последнюю дань, точь в точь, что было в мире языческом во время явления Спасителя на земле. Но это были последние вздохи язычества, – предсмертная его агония. Луч света сильно начинает биться во все поры русского народного организма. Порывы ревностного к служению богам князя Владимира не находят удовлетворения в язычестве; требуется новая сила, которая бы освежила слабеющий организм; и в это-то благоприятное время небесная благодать осеняет Владимира, как в древности пылкого и ревностного апостола Павла, смиряет его под крепкую руку Божию, и приводит его на путь истины Христовой, водворяя в его бурном сердце мир и покой, как после бури бывает глубокая тишина. И пример приснопамятной его бабки, Ольги, и богослужение православное в церкви Константинопольской пленяют его, и он становится сыном церкви Восточной, церкви православной. «А сия-то вера апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, как говорится в ныне совершаемом обряде православия, вселенную утверди».

Эта-то истина божественная проникает дух св. Владимира, это-то слово Божие делается в его сердце живым, действенным, острейшим паче всякого меча обоюду остра, и проходящим до разделения души и духа, членов же и мозгов» (Евр.4:12). С этого времени фанатический и ревностный поклонник богов, подобно апостолу Павлу, делается ревностным поклонником истинного Бога и посланного им Иисуса Христа; суровый преследователь истинных верующих, является ревностным и кротким распространителем веры во Христа; жестокий в жизни, он делается любимым князем и любящим отцом своего народа; преданный страстям, является образцом нравственной христианской жизни. Невольно скажешь со св. апостолом: «как неизследованы суды Божии и непостижимы пути Его!».

С этого времени сердце св. Владимира до того стало мягко, чувствительно, что всякое несчастие ближнего поражает его, – он питает алчущих, поит жаждущих, одевает нагих, утешает страждущих. Сам утешенный и упоенный живительными ручьями любви Христовой и благодати, он спешит провести их и в сердце своих подданных, бывших еще дикою маслиной, и рассевает семена истины по их сердцам. Все преобразовывается, все оживляется, конечно, не вдруг, а постепенно, – всюду начинает пробиваться новая жизнь, новый дух, – и жизнь становится полнее и жизненнее. А здесь то и открывается пред нами та великая, бессмертная заслуга, какую оказали земле и русской церкви прославляемые нами святые покровители нашего братства, приснопоминаемые Кирилл и Мефодий. Здесь-то и открывается то величие их дела, которому они посвятили свою жизнь, и озарили нашу Русь. Не упоминаю о самом труде их (кому он не известен), который принес и приносит нам столько блага, особенно духовного, небесного. Скажу только, что это благодатное семя, брошенное ими на нашу русскую почву, принесло уже свои плоды, и история нашего отечества, разросшегося в широту и долготу под покровительством истинной Христовой веры, убедительно свидетельствует об этом. Так под знамением этой веры жила и крепла наша Русь святая. «Помянух дни древние и судьбам их поучихся».

От этих древних дней перенесемся к своему времени: то ли теперь, что было тогда на нашей русской земле? Так ли тверда и крепка вера в нас? – да, – мрачные тучи облегают нашу Русь, – тучи слабости веры и связи со Христом; дух тьмы вторгается в наши умы и тяготеет над нами, вместо того, чтобы вместе с развитием просвещения светилась ярче истина Христова. Не буду омрачать мысли и чувств предстоящих здесь напоминанием скорбных событий наших дней; мое искреннее желание вам особенно, юноши и дети, чтобы вы крепче роднились с истиной божественной, вечной и неизменной, и остерегались тьмы заблуждения и отрицания. Без веры во Христа и любви жизнь носит мрачные и одни темные тени; со Христом – истинная, святая жизнь, наши великие и утешительные надежды. Не напрасно и Спаситель сказал: «без Мене не можете творити ничесоже», (Ин.15:5); поучительна и наша русская поговорка: «без Христа – жизнь пуста».

Н.-Новгород.

В Крестовой церкви.

(14 февр. 1881 г.)

«Господи! к кому идем? Глаголы живота вечнаго имаши» (Ин.6:68), сказал апостол Петр Иисусу Христу.

Эти евангельские слова в наше время имеют особенное приложение и значение. Наше время – время какого-то неопределенного брожения и в мысли и в жизни; все судят, все рядят обо всем, все подвергают самой неумолимой критике; постоянно возбуждаются новые и новые жизненные вопросы, разрешение которых с напряженностью и усилием отыскивается; все стремятся к выгоде, полезному, только не небесному. Но как прочна и тверда та почва, на которой хотят основать все, этим вопросом не задаются и решению этого не придают важности. Отсюда и выходит, что нет единства, всюду рознь, везде на первом плане личные интересы, – а что способно может, авторитетно объединять, укреплять и служить твердым оплотом, то оставляется в тени, в забвении, как не имеющее значения. А что это? слова св. апостола и отвечают нам: «Господи! к кому идем? глаголы живота вечнаго имаши». Вот где та почва, по которой смело, верной и твердой поступью можно идти вперед, то начало, при котором яснее можно смотреть на жизнь и теснее и надежнее соединяться в один цельный, нераздельный и крепкий организм. Вот начало, под руководством и осенением которого должно совершаться самое образование и развитие наших сил духовных, и на чем основываться воспитание! Христос Спаситель и Его слово вечной жизни – это центральный пункт, вокруг которого должны виться все прочие знания, – тот пробный камень, на котором они должны проверяться и очищаться. Только во Христе и Его святом слове все ревностные искатели совершенной мудрости и истины находили себе удовлетворение и ответ; только при руководстве этим неизменным началом воспитались, укрепились и явились твердыми столпами истины великие Афанасий, Григорий и воспоминаемые ныне нами святые покровители братства нашего, Кирилл и Мефодий. Великие славянские просветители еще в детстве, под руководством своих родителей, воспитались в тех высоких нравственных качествах, которые отличали их во всю жизнь, и по которым они бескорыстно, по одной любви, приняли на себя такую трудную обязанность, как проповедь о Христе распятом и воскресшем среди различных национальностей и препятствий. Убежденные в силе и влиянии слова Божия, они первее всего предприняли труд перевода священных книг с греческого на славянский язык, и с этим запасом драгоценного сокровища выступили к славянским народам, разнося между ними слова евангельские. Таким образом, путь к правильному развитию и направлению ума, путь к истинному воспитанию сердца – единственный в связи и тесном единении со словом Божиим и хранительницею его св. церковью; в нем открыт самим Христом Спасителем истинный взгляд на жизнь, как приготовление к будущей вечной жизни, взгляд на природу, как творение всемогущего и премудрого Творца, указано истинное направление и применение знаний и открыты правильные отношения одних к другим.

До Христа и Его святого учения человеческая жизнь изображена в первой главе послания к Римлянам в самых мрачных чертах; как бы скованная цепями, она постепенно замирала; узко было мировоззрение тогдашнего человека; все ему представлялось в тени и под непроницаемым покровом. Правда, иногда пробивался его взгляд сквозь эту тьму, возвышался над общим уровнем, что вяжется с именами великих мужей древности – Сократа, Платона, Аристотеля; но это были моменты, которые в общем течении постепенно терялись, и человечество погружалось в общую тьму, от того, что взгляды и этих выдающихся личностей были узки и неопределенны. Жизнь продолжала цепенеть в своих формах однажды выработавшейся мысли и слова, и не могла двигаться вперед, варьируя на разные лады унаследованное. Отсюда-то и выходит, что человек постепенно принижался и в религиозном и нравственном отношениях: в первом – бесчисленные грубые суеверия, бессмысленная вера в богов, которые, олицетворяя людей и все человеческие страсти, рисуются враждебными друг к другу, и, по подобию людей, ведущими взаимные войны, и в конце концов – Римский Пантенон; во втором – разнообразные, постыдные страсти, пороки, омрачающие жизнь человеческую, которая даже многим из современников представлялась неизлечимой. Как выразительно это состояние человечества изображено в притче о Самарянине, где беспомощность его представлена под образом человека едва живого, избитого, израненного разбойниками и получающего помощь к своему восстанию только от общего божественного врача – Христа!

Но вот – среди этого мрака раздается могучий божественный голос Жизнодавца: «покайтеся! Аз есм истина, путь и жизнь,» – и мрачные тучи начинают рассеиваться над миром; все человечество приходит в движение; со словом Христа вливаются новые и свежие силы в организм человеческий. «Ты, Господи, один имеешь глаголы живота вечнаго». Такова сила жизни в связи со Христом и Его божественным словом.

Обратим теперь внимание на современное состояние человека и, к удивлению, найдем немало сходного со временем без Христа и Его слова. Не та же ли холодность в религиозном отношении? – не то же ли равнодушие к высоким вопросам веры и истины? И читается и говорится более о предметах жизненных, о выгоде, о пользе, о предметах обыденных, легких и часто смешных по содержанию. Вера слабеет, подрывается основа, так как нет другаго имени под небесем, о немже подобает спастись, нет другаго основания, паче лежащаго, иже есть Христос Господь. Св. истина Христова, этот вечный глас Божий, теряет свое значение во мнении легкомыслия, заметно ослабление связи и с хранительницею истины – св. церковью, которая представляется в глазах людей от сего грешного мира не предметом уважения, не руководительницею, но предметом пересуд, критики, – не судьею, но подсудимую пред лицом мудрецов века сего. Слабеет вера, – падает и нравственность, потому что лишается своей жизненности – любви христианской, как первоначала жизни во Христе. Не индеферентно ли часто смотрят, как вокруг – и в семье и в обществе – сеются плевелы лжи и заблуждения, говорят отрицательно – саркастически по отношению к истине и церкви? – Исповедание веры, ограждение истины от безбожных уст не ставят для себя долгом и задачей; а такое отношение не есть ли уже безмолвное согласие с отрицанием? Еще заметнее, как индеферентно в наше время относятся к постановлениям церкви, имеющим нравственно-воспитательное значение для нас, как сынов царства Божия. Часто не только не воспитывают в уважении к св. церкви и ее мудрым предначертаниям, тогда как на оборот во взаимных отношениях старшие по принципу требуют уважения от младших – родители от детей, начальники от подчиненных, воспитатели от питомцев (что согласно с 5-ю заповедью Божией), в общественной жизни требуется выполнение правил приличия, оценивается благовоспитанность, и вообще всюду господствует строгая регламентация, не только не воспитывают, не удерживают от нарушений, но даже часто своим примером увлекают, подают повод к нарушениям, к оскорблениям и глумлениям над церковностью, нисколько не думая о том приговоре, который однажды навсегда изрек наш вечный Судия – Христос: «аще и церкви не послушает, буди тебе, яко язычник и мытарь»(Мф.18:17). Не чему удивляться после этого, если приводится слышать и видеть семейные раздоры, неуважение одних к другим, непочтение детей к родителям, если появляются печальные типы нравственного уродства, в роде Фонвизинских Иванушек, изображенные Спасителем под видом блудного сына.

Таковы печальные следствия ложного направления, снующегося на ложных началах, а не на Христе и Его вечной истине. Где нет основного твердого начала, там колебания естественны, так как одна ложь рождает другую. Там каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотию. Похоть же зачавши рождает грех; а сделанный грех рождает смерть (Иак.1:14–15). Авторитетно и обязательно одно только начало вечное, данное и указанное в слове Божием и учении св. церкви. На нем должна и может построяться правильная наша жизнь, им должны проверяться наши убеждения, чтобы видеть, правильны или ложны; только в связи с ним тверже и устойчивее будет наше шествие вперед – по пути прогресса, и не будем мы волноваться подобно морю, поднимаемому и развеваемому ветром, и двоиться своими мыслями.

Таким образом, только на божественном слове основывающееся воспитание и образование может быть благотворно и полезно; в единении с церковью и ее Основателем – Христом и послушании ей заключается тот внутренний и внешний мир, которого каждый из нас желает, – глубокая тайна сделаться истинным, полезным гражданином. Помимо этого пути развивается эгоизм и суровый формализм; а чего доброго ожидать от этого?!

Юноши и дети! Будьте внимательны к слову Божию, ясно открывающему нам жизненные пути, и не забывайте св. церкви, единственной руководительницы в жизни, будьте всегда в единении и послушании ей; и было бы великим счастьем для всех желающих вам блага и добра видеть в вас это направление и любовь. В слове Божием вы найдете и поучительные уроки, указания уклонений, высокие мысли, каких только искали древние, а нам предложены ясно, только в нем вы найдете самые вольные ответы на все вопросы, какие часто пробуждаются в пылком юношеском вашем уме, и которые в тоже время, составляют требовательный спрос нашего человеческого духа. Поэтому-то св. апостол и говорит: «все писание богодухновенно и полезно для поучений, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да совершен будет Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен». (2Тим.3:16–17).

«Господи! к кому пойдем?» – Истина вечная, неизменная, одна: помимо ее только ложь, заблуждения и человеческие страсти; «Ты один имеешь глаголы живота вечнаго». Эти-то глаголы вечной жизни и изрекли на понятном языке прежде всего славянам, а потом и нашим предкам воспоминаемые нами первоучители славянские, свв. Кирилл и Мефодий; с них начались преобразования и рост нашей Руси, положившей их в основу своей письменности, и ими в поучение нашего просвещенного века издревле жила и крепла наша страна.

Н.-Новгород.

В Покровской церкви.

(1880 г. Мая 1)

Некогда фарисеи спрашивали Спасителя: нужно ли давать дань Кесарю? – Иисус Христос, не давая им устного ответа, велел подать монету, и говорит им: «чье изображение и надпись на ней? – они отвечают: «Кесаревы». «Воздадите, заключает Он беседу с ними, Кесарево Кесарю и Божие Богу».

Чье изображение и надпись на этой св. иконе, предстоящей пред глазами нашими? – повторю вопрос Спасителев, и как бы из уст ваших уже слышится искренний, верующий ответ: – это изображение и надпись Матери Божией, так прославленной и превознесенной за то, что Она послужила делу спасения нашего, как богоизбранная, воплощением от нее Сына Божия; воздадим и мы Ей должное: почтение, приличное Ей, как Матери Божией, дань любви нашей за Его любовь к нам, будем прославлять и призывать Ее в своих молитвах, всегда готовую на помощь нам, будем с благоговением относиться к святым Ее изображениям. Если для нас дорого изображение какого-либо благодетеля, близкого человека, уважаемого за какие-нибудь заслуги, оказанные на нашу пользу и пользу общества, то во сколько раз должно быть дороже и священнее для нас изображение Матери Божией и святых Божиих, обнимающих нас своею любовью и непрестанным ходатайством за нас пред Богом, – изображение тех, в которых верующим сердцем мы созерцаем Божественную любовь и благодать, действующую на спасение наше не временное только, но и вечное? С каким благоговением мы должны относиться к этим св. изображениям, при посредстве которых мы можем вступать в более ощутительное и убедительное общение со святыми и самим Богом, веруя, что дивен Бог во святых своих, Бог Израелев? Достойна сожаления та нередкая холодность, с какою иногда относятся у нас к св. изображениям, как обыкновенным предметам, и, неблагоговейно стоя пред ними во храме, в домашнем быту, из-за какого-то ложного стыда, едва совершенно не изгоняют их, отводя им самые малые и невидные места; она обличает в таких личностях недостаток веры, нетвердость и шаткость религиозных истинных убеждений; – достоин сожаления тот критический взгляд, по которому многие желали бы видеть вообще св. изображения лишь с характером художественности; сила благодатная изливается на молящегося не чрез искусство человеческое, а вследствие чистоты и искренности нашей веры; св. изображение есть лишь напоминание для нас, возводящее наш дух к высшему небесному, Самому Богу. Такие люди обличают себя в отсутствии религиозного самосознания, религиозной настроенности, ожидая этого лишь со стороны внешних влияний, и чрез то удаляются от спасительных предлагаемых средств, благотворно действующих на верующее сердце. Присмотритесь к таким людям, как они холодно (без убеждений) рассуждают о высоких истинах веры, как о обыкновенных предметах, как они холодны сердцем по отношению к другим и эгоистичны! – бедствие, несчастие другого скорее радует их, чем печалит, – радость, счастье ближнего скорее пробуждает в них тревогу, опасение, чем сочувствие и сострадание.

Напротив, какая высокая мысль и какое высокое чувство может пробудиться в благоговейно предстоящем пред священным изображением! Здесь пред его верующим взором представится цельный образ прославленного Богом святого, образ твердости веры, устойчивости в той борьбе, которую приводилось ему вести с врагами спасения, – цельный образ тех, высоких нравственных совершенств, которые удостоили его особой любви Божественной, прославившей его, как истинного последователя Христова. А такой высоконравственный образ неужели не может пробудить возможного подражания, возможного осуществления этих добродетелей в верующем и молящимся, пробудить высоких и чистых чувств веры, надежды и любви к Господу? – Одно холодное, маловерующее и скептическое сердце не способно к восприятию подобных святых впечатлений. Поэтому-то древние и называли св. иконы книгами общедоступными и удобопонятными для всех, образованных и необразованных.

Как бы то ни было, но в нас самих, в нашей духовной природе, всегда неотъемлемо и неуничтожимо лежит потребность высоких нравственных желаний, стремление к высочайшим идеалам: истине, добру и красоте, как отображениям Божественного существа: эти стремления нуждаются в соответствующих образах, чтобы пробудиться и проявиться в известной, отвечающей им, и желаемой форме. Современные нам маловеры – скептики, побуждаемые этими настойчивыми внутренними требованиями, ищут ответа на них в окружающей среде: или в различных художественных изображениях, нередко своим содержанием оскорбительных для нравственного чувства и всегда расставленных на видных местах, или в гармонических сочетаниях музыки, или в тех или других удовольствиях и развлечениях мирских, чувственных, но, в действительности, этим лишь сильнее разжигают свою жажду, не удовлетворяя вечным требованиям своей бессмертной души. Кажется, что может сильнее и лучше ответить на эти требования нашего бессметного духа, как не изображение святого? Что яснее и нагляднее может нашему духу указать, что ему потребно и нужно, как не св. икона? – Стань пред священным изображением, проникнись верующим сердцем к тому образу, который отпечатлен на нем, припомни, по возможности, главные черты изображения, – и возможное на земле нравственное совершенство для человека, высота духа и стремлений изображенного перельются в душу твою, действие божественной благодати влияние и действие, которое обнимет все твое существо. Припомни пример преподобной Марии Египетской, перемена жизни которой решена была вследствие ее взгляда на образ Матери Божией.

Братья-христиане. Вот пред нами лик Богоматери, как наглядное выражение божественной любви и милости, выразившейся в различных благодеяниях, оказанных верующим от этого св. образа. Не внешние украшения, хотя и они дар приношений верующих и благоговеющих сердец, не обычай, наследуемый от других, должны привлекать нас к нему, – а те святые воспоминания, которые соединяются с ним и послужили на нравственную пользу и назидание верующих, и искренняя вера в благотворность его.

Станем с благоговением и любовью пред этим св. изображением, и неужели оно не сильно пробудить духа благоговейной молитвы и усилить чувств веры, надежды и любви к Богу? – Неужели верующий, стоя пред ним, может остаться холодным зрителем? О, да не будет этого! Дай Бог, чтобы этот св. образ Богоматери оживлял и укреплял в нас эти св. чувства и согревал наши сердца любовью к ней и Ее единородному сыну Иисусу Христу, пробуждая в нас всегдашнюю готовность подражать Ее св. примеру и следовать Его святому учению, проповедуемому церковью.

Н.-Новгород.

В Благовещенском соборе.

(1879 г.)

Тяжела была скорбь, и велики были страдания Богоматери, когда Она предстояла кресту, на котором был пригвожден единственный сын Ее, Иисус Христос, обреченный врагами на верную смерть, и когда Она таким образом лишалась в Нем последнего своего утешения и последней помощи на земле. Собственное чувство подсказывает нам, какое тяжелое время переживает мать, когда расстается со своим детищем, в котором видела и надеялась иметь для себя опору и утешение в жизни, и особенно – когда расстается невозвратно. Но любящий свою Пречистую Матерь, И. Христос не оставляет Ее всецело безутешною. По любви пришел Он в мир, и по этой же любви, особенно к своей Матери, послужившей делу воплощения Его, Он со креста, в свои последние минуты земной жизни, говорит в утешение и облегчение скорби Ее, указывая на Иоанна: «жено, се сын твой», и Иоанну: «се, мати твоя!».

Бр. и дети! Мы предстоим пред св. образом Богоматери, пришедшим и ныне, как и прежде, посетить нас, чтобы снова уверить в Ее могущественном покровительстве, – предстоим пред образом, ознаменованным чудесами, многими явлениями на пользу нашего отечества, и в лице сего Богомладенца как бы слышим тот же утешительный голос: «вот дети твои, предстоящия здесь и вот мать ваша!». И нужно сказать, что мы всего чаще, всего дерзновеннее обращаемся со своими молитвами к Богоматери; Ее почитаем самою ближайшую помощницею и заступницей своей пред Богом, не редко взывая: «Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице; Ты нам помози, на Тебе надеемся». Но в тоже время, всегда ли мы бываем достойны любви Ее и ходатайства, всегда ли являемся, в полном смысле, детьми Ее, которых мольбам Она внимала бы и которым бы всегда помогала!...

Для проверки себя и собственного нашего назидания обратимся к жизни св. Иоанна Богослова, и посмотрим, что удостоило его такой высокой и особенной чести, что сам Господь называет его сыном своей Матери, а Ее – его матерью! – Из его посланий мы узнаем о тех высоких качествах, которые так приблизили его к Спасителю, и присвоили ему имя возлюбленного из учеников Его. Это – его любовь ко Христу и величайшая преданность, по которой он и сам называется учителем любви к Богу и ближнему; стоит только развернуть его послание, чтобы видеть, как непрестанно он учит этой всесовершенной добродетели, и как высоко ставит это чувство. «Дети! любите друг друга» – это была всегдашняя его исповедь и проповедь. И это чувство любви всецело бескорыстной, готовой всегда положить душу свою за други, есть основа нашей мирной и спокойной жизни на земле. Это не та фальшивая гуманность, о которой проповедуется в наш век, и проявление которой составляет так называемый социализм, как учение, требующее равенства всех и во всем, и учение чисто человеческое, – гуманность, носящая в себе ясно все задатки человеческого самолюбия и эгоизма, а потому нередко и являющаяся в своих следствиях мало того, что бесполезною, даже вредною. Не такова истинная любовь, бывшая отличительной чертою св. Иоанна Богослова, и составлявшая предмет существенный его проповеди; она есть существенное основание жизни счастливой на земле – семейной и общественной и залог будущих радостей на небе. И в самом деле, где любовь и взаимное дружественное отношение между членами семьи, общества, там и благоденствие, как выражение благоволения Божия к людям, – там мир и покой… А где нет любви, там нет и счастья, нет и спокойствия… И что бывает причиной неустройств внешних, падения религиозного и нравственного, как не отсутствие любви, как не вражда и зависть?!. Где действует этот дух злобы, там не может быть ничего доброго, потому что всякий заботится только о себе, своих выгодах, забывая о своем ближнем.

Полнота любви св. Иоанна восполнялась полнотою веры, как основы своей. Для него не существовало сомнений; он обладал твердою верой, что, где другие обсуждали, искали доказательств, как в наш век, когда все, не подходящее под мерку опыта, или оставляется совершенно, как излишнее, или под сомнением, он уже веровал, и вера его не обманывалась; он, говорится о воскресении И. Христа, только увидел и уверовал в воскресшего Господа. Его искренняя вера не поддавалась никаким сомнениям, уместным и являющимся только там, где нет любви.

И все это завершалось его примерным целомудрием. Чистота мысли, желаний и чувств развиты были в нем в самой высшей степени. Его сердце заключено было для всего, нарушающего веру и любовь к Спасителю, для всего, что только могло нарушать эту чистоту, оно всегда открыто было только для истины, для Христова учения. Высшие тайны, непостижимые умом человеческим самим по себе, представлялись ему ясными, как бы наглядными; и он, нисколько не колеблясь, говорит в первых строках своего евангелия: «В начале бе слово, и слово бе к Богу, и Бог бе слово"…, открывая этим такую истину, которой занимался ум, и при всех усилиях своих не мог дойти до ясного представления ее. Слово Спасителя было для него всегда неизменным правилом и законом.

Вот те качества, за которые удостоился такой высокой чести Евангелист Иоанн Богослов.

В этой св. и Чудотворной иконе предстоит пред нами сама Матерь Бога, – нетрудно понять, что нам нужно, чтобы удостоиться называться истинными детьми Ее, а Ее называть Матерью своей.

Нужно стараться усвоить эти высокие качества Иоанна: воспитать в себе ту высокую любовь к Богу и ближним, какой учил он, истинную любовь, выражающуюся не на словах, а на самом деле, в самой жизни; эта любовь сильнее будет побуждать вас к познанию дел Божиих в мире, особенно при тех средствах, какие даются вам чрез развитие ваше; она низведет на вас любовь Богоматери, никогда не оставляющей нас своим ходатайством пред Иисусом Христом, и послужит основанием и твердой почвой для жизни как настоящей, так и дальнейшей. Нужно воспитать в себе твердую веру в Бога, в Его Божественный промысел, научиться отстранять от себя все сомнения, какие могут пробуждаться в нас, помня, что все наше, самая жизнь, от Бога и в Его власти. Наконец все это нужно освещать чистотою мысли и чувства. При таком настроении не может находить себе пищи и поддержки дух вольномыслия – этот порок нашего времени – усиливаясь постигать дела божественные слабым умом человеческим помимо высшего руководства, – та испорченность сердца, каковая бывает не редким явлением в наш век, и явлением самым печальным, – дух вольномыслия, который, призрачно представляясь широтою развития, на самом деле лишь суживает его, ограничиваясь одною материальною стороною и закрывая то высокое, идеальное стремление нашей души, тот широкий путь, где дух и тело идут рука об руку, получая полное, правильное развитие, и где таким образом при развитии умственном равномерно идет и развитие нашего сердца, развитие религиозно-нравственное, плодом которого должна быть любовь к Богу, любовь к родителям, уважение к старшим, взаимное доверие и благожелание и выполнение обязанностей гражданских.

При этих высоких качествах и мы, подобно Иоанну, можем достигнуть того, чтобы достойно называться детьми Матери Божией, и Ее достойно называть Матерью своей. А эта св. икона Богоматери, как знак особого милосердия и любви к нам Иисуса Христа, Ее единородного Сына, да будет нам напоминанием о необходимости нравственного усовершенствования, и постоянным свидетелем, что Пресв. Матерь Бога готова всегда принять нас в свои матерния объятия, и помогать нам, лишь бы мы обращались к ней с детскою искренностью и любовью, и в чистоте сердца взывали: «Владычице! помози нам, на ны милосердовавши…».

Н.-Новгород.

В Благовещенском соборе.

(26 сент. 1880 г.)

Празднование в честь св. Иоанна Богослова наводит на следующее размышление: чем должно проникаться и поддерживаться взаимное правильное отношение в среде нашей? Св. евангелист Иоанн называется возлюбленным учеником Господа и учителем любви, – вот то высокое чувство, которое должно быть руководительною нитью в наших взаимных отношениях, которое, естественно, может предотвратить много затруднений и неудобств жизненных, – то высокое чувство, при котором разногласия, раздоры, нестроения различные и все часто разрушающее и поражающее жизнь, были бы немыслимы. Поэтому-то св. апостол Павел и называет любовь союзом совершенств (Колос.3:14).

Будь ей проникнута жизнь общественная, она успешнее шла бы вперед в своем развитии, беспрепятственнее бы расширяла круг своей полезной деятельности, правильнее и беспристрастнее обсуждались все вопросы, касающиеся благоустройства и благоденствия общественного, – тогда личные эгоистические чувства сами собою теряли бы все свое значение, – польза общая предпочиталась бы частным интересам и выгодам. Будь ею проникнута жизнь семейная, – не было бы тех раздоров и несогласий, которые нередко разъедают и поражают ее, нарушая правильные отношения членов семьи, не было бы спросов сверх возможных, желаний обременительных и вредных для семейной обстановки, – нравственные обязанности родителей к детям и детей к родителям считались бы более высокими и живее действующими.

Дай Бог, чтобы это высокое чувство любви сильнее проникло и было жизненнее и в нашей школьной жизни. Немыслимо перерождение и развитие народное без него, как немыслимо без него правильное отношение питомцев школы между собою, по отношению к учителям, и учителей к питомцам. Совершенно ошибочная мысль, когда хотят проводить развитие одними внешними средствами без участия сердечного; самое слово «гуманный», так часто приводящееся в этом великом деле, отзывается неопределенностью, не имеет за собою ни истории, ни авторитета; внешними мерами можно только выучить, а не воспитать: дело воспитания, разумеем, христианского есть дело личное и не поддается внешним мерам, есть дело сердца, любви одного к другим, любви бескорыстной, чистой, одинаково относящейся ко всем. И история говорит нам, что начало перерождения и воспитания народного именно открылась тогда, когда в человечестве повеяло новым духом любви, завещанной Христом Спасителем, когда каждый начал смотреть на другого, как на своего брата, искупленного бесценною кровью Христовой, во всем подобного ему; человек сильный явился на помощь слабому, богатый – бедному, господин – слуге. И сам Спаситель ясно выразил это, когда сказал, что пришел исцелять не здоровых, а больных, спасать не праведников, а грешных. Весьма поучительна в этом отношении притча Его о талантах. Ученик даровитый, воодушевляемый этим высоким чувством, не откажет в помощи менее способному, постепенно содействуя чрез это ему в его развитии и расширении знаний; учитель, как призванный на дело служения обществу в воспитании детей, руководясь этим чувством, будет всемерно трудиться и над получившим один или два таланта, не считая это для себя излишним бременем, и своими трудами и примером будет не только развивать его ум, но и влиять на его сердце (воспитывать его). А такое правильное отношение, такое взаимодействие возможно только под влиянием истинной христианской любви. Не напрасно и св. евангелист Иоанн всего чаще напоминал своим ученикам о необходимости любви. «Дети, любите друг друга», это было постоянное внушение и завещание его. Сам он был неотлучным свидетелем той любви, с каковою обращался Христос Спаситель ко всем, всех призывая к спасению, всюду благодетельствуя, хотя нередко все это сопровождалось неблагодарностью, – был свидетелем той любви, с какой обращался Христос особенно к своим верным последователям; под этим-то высоким влиянием и воспитал он в себе это возвышенное чувство, которым проникнуто его учение, заключающееся в посланиях.

Дай Бог, чтобы пример св. евангелиста Иоанна Богослова, этого ученика и учителя любви, пробудил в нас желание подражать ему, и сделалася руководительным началом нашей жизни.

Н.-Новгород.

В Благовещенском соборе.

(26 сент. 1881 г.)

«Не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть» (1Ин.4:1).

Это предостережение давал прославляемый нами ныне апостол Христов, Иоанн, верующим, по поводу современных ему ересей или ложных учений, которые возмущали церковь и нарушали ее мир и спокойствие.      

Это же, исполненное любви, предостережение не излишне припомнить и в наше время. Внутренний мир совести, христианского сознания, и внешний мир и спокойствие общества и в наше время поставлены как бы на острие меча, сбиваются с надлежащего, истинного пути. Ложные учения, ложные мысли особенно расплодились ныне, и направляются, в лице своих лживых представителей, к попранию истины божественной, к подрыву нравственному и водворению беспорядков общественных на место тихого спокойствия течения жизни. Это, можно сказать, мания нашего века – похвастаться отсутствием религиозности, стремлением унизить божественные, нравственные начала и изобресть для себя нравственность без начала и основ; а это уже само собой влечет к беспорядкам и смутам общественным или нарушению общественного спокойствия. Где нет в основе начала божественного, вечного и неизменного, там никакое единение не мыслимо, да и невозможно; там личный эгоизм, личная польза заправляют всем и составляют главное руководство. Там изгоняется из нравственного кодекса основное положение, высказанное Спасителем: «ищите прежде царства Божия и правды его и сия вся» внешнее благополучие, спокойствие и мир, приложатся вам (Мф.6:33). Так тесно вяжется наше земное, временное благополучие с внутренним миром совести, происходящим от общения и единения с Богом, Спасителем нашим, который, по слову апостола, есть мир наш (Ефес.2:14) и источник и основа нашего мира, и в котором только возможно примирение различных эгоизмов личных, разнообразных требований и направлений и приведение всех к единству в духе веры и любви взаимной.

Но этот боголюбезный и желаемый мир, как внутренний, так и внешний, ненавистен для нашего исконного врага – диавола, и он избирает для себя подобных себе клевретов, которые, подобно древнему змию искусителю, обращаются с льстивыми речами и распространяют свои ложные и мысли и учения, прикрываясь чаще всего обольщающей одеждой гуманности, и чрез это нередко, как мы знаем по опыту, увлекают многих, особенно не окрепшее в жизни и легко поддающееся юношество, и все это делается тайными, сокровенными путями, что очень естественно, потому что и зло, как бы оно ни было низко, не хочет казаться таковым. А кто не знает как приятен, как увлекает запрещенный плод особенно молодую голову, как она легко поддается ему, не рассуждая о том вреде который следует за ним, о той ядовитости, какою весь он пропитан?! Кто не знает, как иногда нравится молодым людям похвалиться свободой в мыслях и убеждениях, осуждением разных постановлений не только религиозных и церковных, даже общественных, рисовать в пылком воображении картину каких-то стеснений, утопические мечты равноправности общественной, картину безначалия, – видеть в самых добрых распоряжениях и полезных постановлениях стеснение свободы и унижение?!... И все это – плод ложных учений и вымысел ложных учителей, которые, пользуясь доверчивостью молодых сердец, в конце концов являются волками хищными и распоряжаются увлеченными, как своими жертвами.

Видя все это вокруг себя и зная уже горькие плоды этих увлечений со всеми печальными следствиями для этих самых жертв своей неосмотрительности и пробудившегося недоверия к благоразумным советам других старших их и более опытных в жизни, я и припоминаю вам, возлюбленные юноши, мудрое и спасительное предостережение св. апостола Иоанна: «не всякому духу веруйте, но искушайте духи, ище от Бога суть: яко мнози лжепророцы изыдоша в мир» (1Ин.4:1). Будьте осторожны и внимательны к говорящим вам что либо соблазнительное, распознавайте не только слова их, но старайтесь испытать их самих: верующие ли они и от божественного ли говорят. Если сами не в силах распознать и в чем-нибудь усомнились, то обратитесь за советом к старшим вас, к своим руководителям, а преимущественно утверждайтесь Духом Св. во внутреннем человеке, чтобы Христос вселился в сердца ваша¸ чтобы быть твердыми и крепкими в любви (Еф.3:16–17), – исполняйтесь всякия радости и мира в вере, чтобы вам преизбыточествовать в уповании, силою Духа Святого (Рим.15:13).

Эти ложные учения, вредность которых ясно открывается пред глазами всякого, распространяются кроме слова устного и письменным. В этом, нужно сказать, не мало виновна и наша литература, в которой так нередко проводятся мысли унизительные для религиозного чувства, отрицанием божественной нравственности, и мысли, питающие лишь одни мечты и воображение. Тут именно нужно быть подобным пчеле, чтобы отделить доброе от злого, полезное от вредного. Ведь не все то хорошо, что увлекает нас, – не все то полезно, что нравится нам. В этом направлении отражается дух времени, которому, к несчастью, мы платим печальную дань; но это не служит к оправданию нашему, не облегчает меры виновности наших увлечений; пред нами предстоит Дух Христов, которому мы должны следовать, и которым должны руководствоваться в жизни. Как при начале творения Дух Божий носился над бездной, вдыхал в нее живительную силу, приводящую ее в движение; так и теперь промыслительный Дух Божий не оставляет нас без своего всесильного воздействия, одухотворяет всякого воспринимающего его, и в божественном слове указывает тот путь, по которому мы должны следовать, чтобы удовлетворить вечным требованиям своей богоподобной души в единении с Богом.

Так осторожность и осмотрительность требуется и по отношению к литературным произведениям, и не на все их можно бросаться без разбора. Молодой ум – ум увлекающийся, впечатлительный, легко поддающийся влиянию свободомыслия, не стесняющегося никакими указанными рамками, как бы оно часто не казалось дико, неприложимо к жизни, даже абсурдно, с точки зрения человеческого благоразумия; поэтому нужно следовать советам других, воздерживаться до известного времени от подобного чтения или, по крайней мере, проверять прочитанное взглядами лиц, доверяемых вами. Приведу вам на это одну народную поговорку: «стерпится, слюбится». После, когда пройдет пыл юношеский, сами узнаете пользу этих советов и убедитесь в их благотворительности.

В заключение своей беседы с вами, опять повторю вам апостольское предостережение: «не всякому духу веруйте, но испытывайте духи, аще от Бога суть: яко мнози лжепророцы изыдоша в мир? Будет ли это учение разглашаться устным словом, встречаете ли его в печатном слове, – с благоразумием и осторожностью относитесь к нему. «Будьте мудри, яко змия, говорит Христос вам, и цели – незлобивы, яко голубие» (Мф.10:16).

Н.-Новгород.

В Благовещенском соборе.

(26 сент. 1879 г.)

«Дети! Любите друг друга». Эти слова неоднократно повторял св. евангелист Иоанн в конце своей жизни своим ученикам.

Любовь, завещанная св. апостолом, есть чувство душевного стремления подражать Спасителю, так возлюбившему нас и Себя предавшему на крестную смерть за нас, – это возвышенное святое чувство, руководясь которым каждый из нас, по любви к Богу, должен любить и ближнего своего. Это – спасительное чувство, которое служит к взаимному нашему спокойствию и миру, взаимно поддерживает нас, и укрепляет в наших стремлениях к истине, доброму и всему полезному в жизни; оно – такое руководное начало, которым примиряется различие требований, объединяется дух стремлений, сглаживаются неровности в жизни, смягчается частный эгоизм, подчиняясь общему потоку пользы общественной. Короче, любовь наша к ближним есть образ Божественной любви к нам самим. Это такое необходимое чувство, без которого немыслимо спокойствие в общественной жизни, улучшение и возвышение общества в его различных сферах деятельности, невозможно общее материальное повышение, – такое чувство, которое вводит нас в сознание правильных отношений друг к другу, открывает правильный взгляд на них, и составляет самое сильное побуждение к взаимопомощи и содействию.

Легко усматривается, как страдает человек при отсутствии его, как часто при довольстве жизненном внутренне мучается, и нередко доходит до жалкого конца. Видно, тут открывается ненормальное, неправильное состояние жизни: заглушая это чувство любви в себе, человек действует вопреки своей собственной природе духа, как божественного образа, и человеческий эгоизм, ничем уже не сдерживаемый, постепенно, помимо сознания, раскрывает пред человеком такую бездну, в которой гибнет зараз все лучшее в жизни общественной – ее развитие, благосостояние, ее нравственная сторона, так что десятки лет необходимы, чтобы снова поставить ее на прежнюю ступень. Жизнь человеческая служит ясным отображением или зеркалом, в котором отражаются жалкие проявления этого: то представляется нам здесь позорная картина самолюбия и честолюбия, когда один старается возвыситься над другим и затмить его, выставляя себя за печальника общей пользы, оказываясь, на самом деле, лишь искателем собственной славы и выгоды, – то развертывается безутешная картина алчности человеческой к наживе и богатству, когда один, в удовлетворение своей страсти, при изыскании средств, часто пожирает другого без всякого участия к судьбе его, бесчестным образом отнимая у него все средства к возможной для него беспечальной жизни, – то рисуется мрачная картина уничтожения жизней человеческих чрез убийство себя и других, в видах удовлетворения своей страсти, без всякого представления о том, какой страшный вред этим наносят обществу – вред не только нравственный, но и материальный. Да! когда настанет предсказанное пророком Исаией время, когда мечи свои раскуют на земледельческие орудия и копья на серпы?!... Когда наступит святое царство твое в среде нашей. Отче наш! Мы должны исповедать, что это царство, по идее и Божественному определению, настало, – мир Божий возвещен ангелами при самом рождении Спасителя, – средства к пребыванию и утверждению в нем даны в благодати Божией и в заповеди о взаимной любви. На самом же деле, к нашему несчастию, мы не видим осуществления его в среде людей, даже именующими себя верующими: мелкое самолюбие, взаимный обман, человеческие разнообразные страсти не допускают нас осуществить его, отдаляют от нас Духа Господня, лишают нас того духа свободы, который мыслим только в единении со Христом: «идеже Дух Господень, говорит апостол, ту и свобода».

Поэтому напрасны усилия многих найти свободу, вне общения со Христом; чистое заблуждение водворить на земле братство и равенство помимо данной Богом основы – учения Христова, на одних человеческих началах. Не говоря о том, что здесь нет авторитета, который бы объединял их и придавал им высокое значение и уважение к ним, здесь неизбежно столкновение личных эгоизмов, неизбежно раздвоение целей, стремлений и средств, неизбежны вражда и раздор. Разве мы не видим, что, по-видимому, все направляется к улучшению, но достигается ли оно на самом деле?

Нет, при упадке нравственности, при упадке религиозных убеждений и верований все это не более как приятное желание в будущем; отношения людей друг к другу остаются подозрительными и неискренними как в среде малых, так и больших обществ; да, не мечи расковывают на земледельческие орудия и копья на серпы, но мирные, способствующие к благосостоянию народному орудия перековывают на страшные орудия смерти, – стремятся не к возвышению как материальному, так тем более нравственному, а к принижению, к уничтожению жизней человеческих. Ныне бродят и по нашей русской земле целые шайки злодеев, подобных хищных зверям, пробуждают людские страсти, терзая общество своими возмущениями, и увлекая на свою сторону нетвердых нравственно-религиозно.

Все подобные явления свидетельствуют лишь о том, что общественное сознание далеко уклонилось от духа Христова учения, от преданий святой церкви, указывающей нам, что не так жили истинные христиане, особенно христиане первоначальной церкви; дух любви, дух Христов примирял их со всеми, даже с самими врагами.

Правда, наше время хвалится своею гуманностью, но присмотритесь ближе, на чем основана наша современная гуманность, чем пропитана она, и носит ли в себе те божественные начала, которые завещаны и указаны нам Христом Спасителем? Да, стоит только приглядеться к этой печальной картине, и ясно будет видно, что она – чисто человеческое произведение, порождение эгоизма и лишена высшего божественного авторитета. При первом столкновении разностей стремлений и требований она распадается, как паутина; и видно, как на этом, представляющимся при поверхностном наблюдении, ясном фоне отражаются темные пятна ненависти, зависти, искательств и т.д. А межу тем говорят о гуманности. Как ясно в этой проповедуемой гуманности отражается совершенное отсутствие любви христианской – этого основного начала благоденствия и спокойной жизни! А без любви нет жизни, как без веры нет любви. Поэтому-то св. апостол Павел и изображает это веское чувство в таких возвышенных выражениях: «любовь долготерпит, милосердствует; любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего, не раздражается, не думает о зле; вся любит, ко всему имеет веру, всего ожидает, все терпит. Любовь никогда не отпадает» (1Кор.13:4–8).

Этим-то св. началом и должна проникаться наша жизнь, – и только тогда можно ожидать тех благодетельных плодов ее, которых так желают все, когда будет обитать между нами любовь, завещанная Иисусом Христом и Его возлюбленным апостолом.

Только при руководстве этим чувством, знания человеческие могут приносить истинную пользу всем и каждому, – а без него и ученый есть вредный эгоист, ставящий выше всего и прежде всего свое собственное, а потом уже общественное, если оно только сходится с его взглядами и убеждениями. И мало ли, в самом деле, наша жизнь представляет нам примеров ученого самолюбия, вредно отзывающегося для общественной жизни, с выработанными им самим узкими началами, чаще всего неприменимыми к общему благу?!

Дай, Господи, чтобы любовь божественная вселилась в наших сердцах, а с ней и Господь будет обитать с нами. "Дети! закончу свое слово словами св. Иоанна Богослова, любите друг друга»!

Н.-Новгород.

В Благовещенском соборе.

Грозные, мрачные тучи повисли над нами, над нашим отечеством. Одно напоминание о ужаснейшем преступлении, совершившемся в наше время, в наш просвещенный век, поражает глубокую скорбью сердце каждого истинного сына отечества, каждого верноподданного гражданина. И легче, легче на сердце, если эта скорбь пробьется слезой и слезной молитвой о таком Царе, как усопший Царь – друг народа, утешитель скорбящих, друг мира, любящий более миловать, чем наказывать, более прощать, чем карать преступника.

Не будем говорить о тех благах, которые Он сделал для русского народа, – они сами за себя говорят, и кому они неизвестны? они составляют самые светлые страницы в истории Его царствования, но обратим внимание на то, сколько Он простил преступников, приговоренных судом человеческим к наказанию, сколько он оставил жизней, надеясь, что его милостивое слово тронет их и их примером других, и отвратит от гибельных путей?... Но сила вражеская идет на перекор: где больше милости, где больше благодеяний, – там она делается неистощимее в своих злоумышлениях, делается еще враждебнее и злостнее. Известно нам из евангелия: сколько благодеяний, дел чистой, божественной любви явил Христос Спаситель своему народу? Каждый шаг Его жизни являл в Нем величайшего, беспримерного благодетеля: бедная мать получает единственного умершего сына, – несчастная сестра – своего брата – помощника, – 38 летний больной – исцеление, слепой прозрение и т.п. Каждое слово Его было растворено чувством беспримерной искренней любви и сострадания к бедному, несчастному, грешному человеку. Но что же мы видим: укротилась ли эта сила врага Божия? примирилась ли им злоба Его личных врагов, которых Он постоянно встречал в книжниках и фарисеях? Нет… чем дальше, тем больше разжигались их страсти; они постоянно следят за Ним, постоянно ищут жизни Его, они дышат злобою на Него, как на врага, которого нужно стереть с лица земли; они не успокаиваются до тех пор, пока, по определенному от века совету Божию, не приводят в исполнение своих замыслов. Таков характер сердца человеческого, отдавшегося во власть дьявола, врага мира и спасения человеческого.

Как много поразительно-сходного представляется вниманию каждого и в нашем печальном современном событии! Царь наш – злодейски пораженный среди дня в своей столице, среди своего народа, которому Он вверил себя, который Он любил больше себя, – царь – мученик за любимую им Россию, которой Он желал одного счастья, одного добра, которой посвятил свою жизнь, – какое поражающее и устрашающее явление! Он щедрою рукою рассыпал благодеяния, Его сердце билось беспредельною любовью к России, Он жил и мыслил ею и для нее; но это лишь разжигало зверские страсти врагов Его и отечества, лишь воспламеняло их злые замыслы, подстрекало их жажду злодейства, подстрекало на новые средства и не давало им покоя. Начиная с 1866 года, со времени первого покушения на жизнь Царя – Освободителя, они вели систематично свои подкопы под него, и замечательное явление, чем глубже падали нравственно, чем более отдавались отрицаниям всего священного, отрицаниям св. божественных истин и нравственных начал, тем ярче выступала их адская, наглая злоба, тем жесточе, зверообразнее становились они, пока, наконец, не обагрили царственную кровью трона русского. Может ли быть злодеяние больше, позор неизгладимее и пятно чернее?!

Таков естественный закон: усиление и развитие зла есть необходимая реакция добра; зло развилось, значит доброе в сердце отступает; а развитие его необходимо идет в связи с общим направлением и настроением духа времени. Пусть злодеи остаются таковыми в глазах наших и всякого благомыслящего. Но событие совершилось; Промысл Божественный взял от нас Царя нашего, возложив на Него венец мученический. Верно, мы сами не были достойны, чтобы продолжилось Его благостное царствование над нами; верно в нас, в нашей жизни есть много такого, за что Господь наказал нас этой глубокою печалью, и чем обращает нас к самим себе, к нашему чувству самопознания. Был некогда Иосия, царь Иудейский, царь благочестивый, внушавший своим примером подобные чувства и подданным своим, царь, любивший свой народ и ревностный к истреблению идолопоклонства; но Господь взял его от них в самую пору его деятельности, потому что сам народ был недостоин; его обращение к Богу было лишь временное, неискреннее, это была лишь уступка желанию царя без собственного желания самоисправления и нравственного улучшения. Его слезы, пролитые при гробе царя, были лишь слезы минуты, а не слезы искреннего, внутреннего, глубокого сознания своих собственных грехов, и искреннего раскаяния.

Обратимся к себе. Преступники-цареубийцы – плоть от плоти нашей и кости от костей наших. Мы вправе сказать, что мы отрицаемся их, презираем их, мы смотрим на них, как на врагов своих; но вправе ли сказать, что не мы воспитали из, не от нас они вышли, что жизнь наша идет настолько правильно, по христиански, что в ней нет ничего питающего страстей, ничего разжигающего их? Не помогали ли им сами косвенным образом, не укореняли ли в них чувства безверия, легкомыслия и лживых нравственных взглядов? Да! присмотришься к жизни, и невольно приходишь к убеждению, что в самой нашей жизни много горючих материалов, которые содействуют к развитию индеферентного отношения ко всему доброму, закрепляют в глазах людей нетвердых легкое отношение к истине божественной, подрывают уважение к нравственным урокам, указываемым нам словом Божиим. Есть в самой среде, в которой живут они, много условий, разжигающих страсти и доводящих до такого глубокого состояния безнравственности. Отцы и матери не часто ли своим примером небрежения к святому, к тому, что есть прямое требование духа нашего, впивают тоже самое в своих детях? Представители общества не подают ли часто в своем лице примеры легкомыслия, холодности, и явного пренебрежения ко всему, освященному церковью и верой народной? Руководители и воспитатели юношества являют ли в себе образцы подражания во всем добром, святом, возвышающем умы и сердца воспитываемых, и не чаще ли являются выразителями того же легкомыслия, и тем заражают и напитывают эти юные души?!... Как все это ясно отражается в жизни! А сколько различных теорий противонравственных, противорелигиозных раскидано в нашей литературе так называемой светской! И все это говорится с каким-то убеждением, с желанием яко бы добра; а между тем сколько яда скрывается здесь. Каждый возводит свое мнение в какой-то принцип, желает, чтобы ему верили и его принимали за руководство; тогда как тут явно выражено отрицание высшего божественного начала, которое одно только и может служить коренным основанием и непреложным законом. И все это схватывается и читается с жадностью, с доверием, с сочувствием. А много ли найдется таких, которые с такою же охотою читали бы слово Божие, с благоговением относились к нему? – с такою же жадностью читали бы нравственно-религиозные книги, раскрывающие нам истины веры и привила нравственной жизни? Здесь ясно отражается характер века, – критицизм в этом отношении развит до крайних пределов; частные факты и явления из жизни принимаются за мерило отношений к урокам божественным; все несогласное с правилами современной жизни представляется как устаревшее; ненормальное, уродливое в жизни и мысли – за норму, правило; таково извращение современных умов и оно принимается за руководство.

Можно ли ждать хорошего, доброго при таком умственном настроении, при таком ослаблении веры во св. истину. Спускаясь в жизнь, мы и видим здесь отпечаток этот; не уважение к слову Божию, как руководительному началу, отзывается тем же критическим направлением и по отношению к церкви, к постановлениям, увещаниям и правилам. Здесь нередко проводится полный разрыв верующего с его матерью, церковью. И это естественное течение мысли человеческой. Ослабла вера, сказал Спаситель, ослабеет и любовь; ослабела вера во Христа, естественно слабеет вера и в установленную Им церковь. Современный ум обсуждает ее действия и все, чего она требует, как необходимого к нравственному усовершенствованию, подвергает критике, забывая, что он есть лишь единица, которая легко может заблуждаться, сравнительно со всею церковью, находящейся под непосредственным руководством божественным, забывая, что он в своем дерзком обсуждении восстает на св. Духа, который по завещанию Спасителя, пребудет с нею во век и научает ее. Пост тяжел, время поста – время скуки – без удовольствий, без развлечений, в которых, впрочем, в наше время нет недостатка, – предстояние во храме не занимает, слишком большая обрядность; можно бы нечто отменить, выпустить, – вот выражения нынешнего века и требования его. А для человека с такими мыслями, естественно, храм не будет представляться высшим священным местом, местом благоговейного предстояния и молитвенного настроения, – пост не будет временем, возбуждающим сознание греховности, временем раскаяния.

Вот где надобно искать задатков тех печальных явлений, которые поражают нас самих ужасом, и такое мрачное пятно положили на нашу прежде светлую историю в отношениях к помазанникам Божиим, – в самой нашей жизни. И только с улучшением и нравственным нашим возвышением нужно ожидать покоя и мира общественного. Покаялись жители Ниневии от проповеди Иониной, и Милосердный Господь пощадил этот город; и нам, подобно Ниневитянам, нужно каяться в своих грехах, в своем легкомыслии, в своем противлении, чтобы смилостивился над нами Господь, и водворил в среде нас свой Божественный мир. «Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения», взывает нам св. Церковь.

Покаемся и постараемся изменить свою жизнь, чтобы, являясь истинными христианами, сделаться и верными и преданными сынами Нашему Благочестивейшему Государю АЛЕКСАНДРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ, и тем облегчить Его многотрудное служение на пользу любимой Им России и русскому народу.

Н.-Новгород.

В Крестовой церкви.

(Нравственный образ его)

Год уже минул, как дерзкие руки злодеев отняли у нас Великого Царя – благодетеля России, как адский взрыв динамита поразил его среди дня и среди родной столицы, как жертву за наши грехи, и венчал Его мученическим венцом.

Вспоминая это горестное, кровавое событие, не бывалое в летописях нашей Русской истории, – вспоминая с искреннею, теплою молитвою об упокоении души незабвенного нашего Царя-мученика, для нашего нравственного назидания возобновим в памяти те высокие добродетели, которыми украшен царственный венец нашего Царя-страдальца, первенца нашей православной церкви и отечества, – добродетели, которые обрисовывают пред нами нравственный Его образ, как высокий пример для каждого из Его верноподданных. Великие и прочные начала этих христианских добродетелей глубоко заложены в Его сердце с самого детства. Главным центром Его воспитания была св. истина Христова, на которой, как на краеугольном камне, построена была система Его дальнейшего образования.

На этой-то плодотворной основе в возрастало то плодоносное дерево Его жизнедеятельности, которое украсилось высокими Его добродетелями на счастье и благо России. Чувство твердой веры в Промысел Божий и крепкой надежды на всегдашнюю помощь Божию непрестанно горело в Его сердце сильным пламенем и сопутствовало Ему во всех Его предначинаниях, во всех обстоятельствах радостных и печальных, а последних-то и было больше в Его жизни. С этими святыми чувствами Он приступил ко всем великим предначертаниям на пользу своего любимого народа, ими воодушевлялся в минуты радости; ими утешал Себя в горькие годины общественных бедствий и испытаний; ими укреплялся в своих собственных скорбях, которые привелось Ему вытерпеть от адской злобы, кончившей свои преследования скорбным первым марта. С глубокой верой вступил Он на престол прародительский, с тою же верой продолжил Свое царствование. И каждый раз, после чудесного своего спасения, Он, прежде всего спешил в храм Божий принести благодарную молитву ко Всевышнему. Так всегда поступал наш почивший Царь-мученик, и с этими же высокими чувствами отошел Он и в вечную жизнь. Истинно верующий и преданный божественному Провидению, почивший Император явил в Себе чудо безграничной любви и самоотверженной преданности своему народу. Видно, в Его добром сердце глубоко лежали слова Спасителя: «больше сея любви никтоже имать; да кто душу свою положит за други своя»(Ин.15:13); видно, что Он глубоко был предан своему народу, когда, видя, что страшные угрозы доносятся до Его слуха, смертельные стрелы направлены на его царственную главу, не смотря на все это, готов был на всякое самопожертвование для общенародного блага, и, действительно, явился жертвою за это благо. Невольно скажешь: «первое марта – Его роковой день и позорное пятно в нашей истории». В самом деле, сколько выражений этого достолюбезного чувства проявил Он в свое незабвенное царствование?!... Истинно, это был самый христианский и гуманнейший из царей земных. Не говорим уже о частных проявлениях чувства христианской любви Его, о которых поведает нам в свое время история, скажем, что, как солнце блестит и украшает Его царствование величайшее из всех проявлений, – это, в начале Его царствования, освобождение более двадцати миллионов бесправных крестьян, в конце – не менее славное освобождение восточных Славян от тяжелого ига мусульманского, это – такие великие акты, которые невольно пробуждают мысль и глубокое чувство любви и уважения к Нему и напоминают о Нем, как великом благодетеле России, – которые одни ставят Его выше всех царей, как царя, самоотверженно любящего свой народ. Его любвеобильное сердце не могло выносить такого неестественного явления в среде подданных; Его тяготила приниженность и бесправность миллионов верных Его сынов, Его христианский взгляд смотрел на них, как на людей, подобных другим, со всеми человеческими правами.

Преданный подданным своим всею христианскою душою, наш почивший Царь-благодетель, как истинно верующий христианин, всегда горел любовью к своим единоверцам и братьям – Славянам. Унижения и притеснения их со стороны мусульман, часто доходившие до бесчеловечия, и в лице их – принижение св. веры и Христова креста терзало Его. И Промыслу Божию угодно было мудрого Освободителя России увенчать высоким именем Освободителя Славян, приложить к Его царственному венцу новое драгоценное украшение от камене честна. Не успевши в мирных переговорах достигнуть желаемой цели – облегчения участи братьев, и видя, что бедствия их все растут и растут, Он наконец со скорбью в сердце, со слезами на глазах, отдаваясь воле Божией и требованиям христианского народного духа, против врага креста Христова решился выступить на войну. И Господь благословил Его правое дело; Освободитель своих достойно получил имя Освободителя Славян.

Явивший таким образом достойный подражания образец горячей, бескорыстной любви к своему народу, почивший Царь-Отец оправдал в своих отношениях тесно вяжущуюся с ней и идею справедливости – эту великую и благотворительную идею христианскую. По истине, можно сказать, Он искал прежде царства Божия и правды Его, старался водворять царство мира и правильных, жизненных отношений между своими подданными. Все дальнейшие реформы, предначертанные Его державной рукой, служат красноречивым указателем на эту великую идею. Рознь между сословиями и особые привилегии одних пред другими слишком резко выделялись в жизни и выражались рознью стремлений и желаний. Почивший Государь в этом видит существенное препятствие к общему делу и благу. Признавши и сословие крестьян за людей со всеми правами, Он, для лучшего и совместного пробуждения народных сил, решился сблизить и объединить все сословия, указав им единство стремлений и интересов к общему делу, ввел их в ближайшее соотношение, так что и крестьянин и дворянин, на правах равенства пред судом и законом, думают вместе общую думу, участвуют в обсуждении и решении жизненных вопросов, одинаково выполняют государственные повинности, что особенно ясно выражается во всесословной воинской повинности. А отмена наказаний – какой великий акт справедливости царской! Дело образования народного – какое великое дело покойного Императора – по истине справедливого! По истине, наш почивший Царь-Преобразователь был царем по сердцу Божию.

Любящий и справедливый, наш Царь-Мученик был вместе с тем и первым работником своего народа и являл собой пример постоянного и неутомимого труда. Верно, в Его мягкое и впечатлительное сердце глубоко запало высоко-поучительное наставление Спасителя: «иже аще хощет в вас вящший бытии, да будет вам слуга, и иже аще хощет в вас быти первый, буди вам раб: якоже и Сын человеческий не прииде, да послужать Ему, но послужити?» (Мф.20:26–28).

«При трудных обстоятельствах умираю Я, – такова воля Божия! Тебе предстоит тяжелый труд. Не забывай, что Ты – первый работник России, сказал на смертном одре вечной памяти Император Николай нами ныне молитвенно воспоминаемому Царю-Мученику. И первый работник России принялся за труд тяжелый, неустанный, и пред нами в делах Его царствования рисуется картина Его многотрудной домашней жизни, как бы внутренней лаборатории нашего Самодержца, откуда потоком лились благотворные предначертания, указания и дела на пользу России. «Как ни много трудятся государственные люди, но никто из нас не трудится так, как трудился Государь наш», сказал один из ближайших свидетелей трудов Верховного Хозяина земли русской. Осмотрите всю обширную и разнообразную деятельность, которая так ясно развернулась в Его светлое царствование, и невольно пробудится чувство благоговения пред тем необъятным трудом, который понес Он на себе по любви к правимому Им народу, – невольно откроется в сознании, что сам Господь невидимо помогал Ему, по Его истинной вере и преданности Божественному Провидению.

Таков высокий нравственный образ нашего незабвенного Царя-Мученика, годовщину поминовения которого мы совершаем ныне с молитвою об упокоении Его души и с искренним пожеланием Ему вечной памяти. В Себе Он явил нам самый поучительный пример твердой веры в Бога, самоотверженной любви, христианской справедливости и неусыпного труда.

Возлюбленные юноши и братья! Запечатлеем в своих сердцах Его светлый нравственный образ, и в настоящие глубоко-трогательные минуты годовщины памяти Его вознесем свою усердную молитву к Милосердному Господу, да упокоит нашего великого и возлюбленного Монарха в недрах Авраама, Исаака и Иакова, во царствии своем.

Н.-Новгород.

В Крестовой церкви.

Не в первый раз мне приходится беседовать с вами в наш Братский праздник; но предмет дня, посвященного именам свв. первоучителей славянских, неистощим и всегда может дать содержание для беседы; почему я решаюсь и ныне обратиться к вам хотя с кратким словом.

Имена свв. первоучителей для нас имеют особое значение, как имена небесных покровителей нашего Братства.

Цель всякой школы – развивать и воспитывать и таким образом подготовлять полезных членов обществу, с устойчивыми убеждениями, с любовью к общественному делу, с выработанным характером воли и с истинным желанием служить его благу; а для этого необходимо, чтобы школа основывалась на твердых, незыблемых началах, с их всеобъемлющим характером, на началах веры, истины и добра, потому что все другие начала, как человеческие, неустойчивы, изменчивы вместе с изменчивостью мысли и убеждений людских, и чаще всего носят на себе печать эгоизма, – а вследствие этого производят брожение в умах, поддающихся тем или другим влияниям, так что нередко можно встретиться с человеком, который не знает, на чем остановиться. Таковым брожением отмечена вся история дохристианского языческого мира, когда люди, разумевше Бога, не яко Бога прославиша или благодариша, но осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце, глаголющеся быти мудри, объюродеша, и измениша слову нетленнаго Бога в подобие образа тленна человека и птиц и четвероног и гад (Рим.1:21–23), когда они мирнаго пути не познаша и не было страха Божия пред очима их (Рим.3:17–18). Такое брожение умов может быть и всегда, когда делается разрыв с истинной основой жизни. Не заметно ли и теперь в жизни? Да! к сожалению, нужно сказать, что современных умов немало отшатнулось от вечных жизненных основ – истин св. веры, и устранилось, подобно евангельскому блудному сыну, от родного дома на страну далече: истинная вера поколеблена в сердцах, христианская любовь ослабела; все чего-то ищут лучшего, и не обретая, выражают недовольство самою жизнью. А это-то и показывает, что они стоят не на твердом камне, который есть Христос и вера в Него; а какая-то зыбь чувствуется под ногами, и, очевидно, чем дальше пойдем по этому пути, тем более будет опасности, тем труднее возврат назад, – а он должен быть, потому что невозможно, чтобы ум человеческий, подобно страннику в темную ночь, постоянно плутал и блуждал. В мире нравственном не мало может встречаться примеров, когда наступают такие горячие, дорогие минуты, что и великие грешники вдруг приходят в себя и останавливаются или по требованию своей совести, или по особому указанию божественному, и с злого пути, представившегося им уже краем погибели, делают возврат на путь добра с мытаревым раскаянием и смирением и глубоким сознанием блудного сына. А это может быть плодом только истинной веры в единого Бога и посланного Им Иисуса Христа. «Се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога и Его же послал еси – Иисуса Христа» (Ин.17:3).

Эта-то искренняя вера и может одна помогать нам и укреплять нас на добром пути, – христианская любовь может указать нам, что нужно делать для своего исправления и нравственного усовершенствования. Поэтому эти св. чувства нужно воспитывать в себе, как основные жизненные начала, ими нужно проникаться, чтобы соделаться истинными и полезными членами общества. В них вся сила тяжести, без них же и все знания земные не доставят нам того внутреннего мира, которого желают и ищут все, – того счастья, к которому всемерно стремятся. Наше земное обеспечение, которое называют счастьем, есть лишь видимая, иногда обманчивая оболочка, под которой нередко скрывается тоска, душевная тревога. Без св. чувств веры и любви блага земные, как показывает пример евангельского богача, ведут человека к грехам, то увлекают его к излишним удовольствиям, часто безвременно разбивающим жизнь, то ставят в ложные отношения к другим, то доводят до совершенного забвения высоких, прирожденных требований духа и внутреннего истощания. Припомните евангельскую притчу о блудном сыне.

Учрежденное под покровом свв. первоучителей Кирилла и Мефодия наше Братство имеет целью дать многим из вас, беднякам, возможность получить воспитание в истинном направлении, в духе св. веры и любви, и предохранить вас тем от увлечения ложными воззрениями, – и вправе ждать от вас добрых плодов и добрых делателей на ниве общественной. Обращаю ваше внимание на свв. покровителей Братства, как на нравственно-назидательные примеры. К кому и обращаться нам, как не к таким образцам, которые всю жизнь свою посвятили на пользу меньших братий, которые, по слову св. Апостола, были образцами верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою? (1Тим.4:12). Получивши доброе христианское образование и воспитание в духе истинной веры и любви, они сделались полезными общественными делателями – Мефодий на поприще воинско-административном, Кирилл в области науки. Не гнушались они и человеческими знаниями; им не была чужда и мудрость языческая; но они все это растворяли солью Христова учения, познавали верующим, испытующим умом, и ложность и недостаточность этих знаний, при ярком свете истины, выделялись сами собою, как плева. Вследствие этого, проникнутые любовью к Богу, они оставили мир, – дышащие полнотою любви к людям, они всецело, как свободные от уз житейских, посвятили себя на служение ближним и самоотверженно понесли учение Христово, как единую св. истину и единственную основу жизненную, сперва к Хазарам (в нынешнем Крыму), а потом к Болгарам и другим славянским племенам. Не бесплодна была их проповедь у Хазар, – но как она была многоплодна среди славянских племен, где они своими трудами (переводами с греческого на славянский язык) положили основание и славянской письменной речи и развитию истинных начал веры и нравственности! Вот пример истинных тружеников на благо ближних и полезных деятелей на поприще общественном. Мы верим, что этим они заслужили и нетленные венцы в царстве Божием и вечную память от тех, кому благодетельствовали. Нам, русским людям, по преимуществу должны быть дороги имена свв. первоучителей – Кирилла и Мефодия. Нельзя забывать, что на этих св. началах св. веры и любви, положенных и проповеданных св. равноапостолами, основывалась наша св. Русь, – ими она жила и крепла, не смотря на те великие перевороты, которые приводилось испытывать нашему отечеству; разрозненная она ими объединилась в одну семью, под единою властью великих князей, Царей и Императоров, и составляет теперь страшный для врагов, громадный организм. «Верою крепка Русь», говорит древний летописец, и доколе эти начала будут руководными, дотоле, содействующу самому Господу, она будет таковой.

Братия и дети! Храните этот дорогой залог св. веры и любви оставленной нам свв. Кириллом и Мефодием, как небесный дар, поданный нам Господом, и верьте, что с ним мы сильны и устойчивы; без него слабы и беззащитны. «Аще Бог по нас, кто на нас?»Аминь.

Н.-Новгород.